«Ущипни меня. Сказка на ночь»

Ущипни меня. Сказка на ночь (fb2) - Ущипни меня. Сказка на ночь [publisher: Ридеро] 3492K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Евгеньевна Винокурова

Ущипни меня Сказка на ночь Наталья Евгеньевна Винокурова

Редактор Алёна Петровна Мартиросян

Редактор Артём Валерьевич Аушев

Иллюстратор Вероника Юрьевна Рудакова

Дизайнер обложки Вероника Юрьевна Рудакова

© Наталья Евгеньевна Винокурова, 2017

© Вероника Юрьевна Рудакова, иллюстрации, 2017

© Вероника Юрьевна Рудакова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-2154-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарю моих друзей и близких, помогавших мне в процессе работы над книгой:

Алёну Мартиросян за тщательную редакторскую работу, проделанную над текстом;

Джейн Ли за профессиональные писательские подсказки и советы;

Надежду Брагину за заряд воодушевления и вдохновения, которые жизненно необходимы в период творческого кризиса;

Нику Рудакову за красочные, выразительные иллюстрации;

Ольгу Адуеву за содействие в создании некоторых особенно интересных сюжетных поворотов;

Алексея Калинина за администрирование моего сайта и группы вКонтакте;

Виктора Орлова за помощь в управлении «Алькором», а также за внимательную корректировку эротических сцен;

Рубена Пальяна за важные наставления в эзотерических вопросах;

Администраторов паблика «Книжный маньяк» за поддержку этой книги и за замечательный видео-обзор на мой предыдущий роман.

* * *

Внимание! Все имена, названия и другие персональные данные, упомянутые в данной истории, вымышлены. Любые совпадения – мистическая случайность и проделки нижнего астрала! :)

Сюжет основан на реальных событиях.

Первая часть

В астрале тебе делать нечего. Это как интернет: кликнешь по какой-нибудь безобидной ссылке, а попадёшь на порносайт.

Духовный Учитель

Прелюдия

Как вы думаете, способен ли мужчина на протяжении долгих лет брака по-прежнему испытывать яркую страсть к своей женщине – такую же, как в первые месяцы знакомства с ней? Он узнал её всю, до самых мелочей, со всеми скрытыми недостатками. Её тело и образ жизни неизбежно изменились после того, как она подарила жизнь их общему ребёнку. Девичьи искорки в её глазах исчезли, погашенные материнским чувством ответственности, а низ живота украшен глубоким десятисантиметровым шрамом. Способен ли мужчина каждый день влюбляться в свою супругу по-новому вместо того чтобы искать её прошлый образ в лицах других женщин, менее опытных телом и более свободных душой?..

Время на часах близится к полуночи, а мне всё никак не спится – я в который раз прокручиваю в памяти события прошедшего дня, и мысли не отпускают меня в царство Морфея. Наша спальня утопает во мраке. Сейчас новолуние, поэтому привычной полоски холодного молочного света, бегущего от окна к кровати, на полу нет, так же как нет в моей голове ни единой догадки о том, с чем именно мне сегодня посчастливилось иметь дело. Кромешная темнота и внутри, и снаружи.

В просторном загородном доме, за исключением нас двоих, все уже спят. Абсолютная, буквально вакуумная тишина. Его пальцы аккуратно скользят по моей коже, двигаясь от бедра по изгибу талии вверх, к груди. Ласково, едва ощутимо, боясь разбудить. Я медленно открываю глаза, а он, увидев это, издаёт довольный приглушённый стон и припадает губами к моим губам. Ему больше не нужно сдерживать себя, а мучиться угрызениями совести он будет потом – утром, когда поймёт, что снова не дал мне выспаться из-за вышедшего из-под контроля желания. Но в этот раз он укорит себя незаслуженно. Его вины здесь нет, а причина моей бессонницы – в странном случае, с которым я по долгу службы столкнулась днём в клинике.

Мой супруг пока ни о чём не догадывается. Взбудораженный, он кладёт меня на спину и наклоняется надо мной. Начинает целовать мои волосы – нетерпеливо, в предвкушении страстной ночи. Потом он целует мои пальцы, локти, плечи. Шею, уши, лоб, веки… Он обожает меня всю – ощутимый трепет пробегает мурашками по его рукам, стоит только ему дотронуться до моего тела. Его спокойное глубокое дыхание становится более шумным, а голос садится и звучит хрипло. Животом я чувствую прикосновение его плоти – увеличившейся и ставшей влажной. Его мышцы напрягаются, сердце начинает стучать сильнее, но всё же он медлит. Он никогда не позволяет себе быть со мной резким.

Да, несомненно, мужчина на такое способен. Это я с опозданием отвечаю на свой собственный вопрос о страсти и верности в семье. Единственный вопрос из пришедших этой ночью мне на ум, ответ на который не вызывает сомнений. Несмотря на то, что мы вместе уже много лет и в соседней комнате сейчас мирно сопит наш сын, мой супруг по-прежнему крепко любит меня и не интересуется никем иным. Его преданность не нуждается в проверке – такое сильное влечение невозможно подделать. Впрочем, он тоже по-прежнему безумно меня возбуждает. Его руки знают все мои чувствительные зоны, все тайные кнопочки – когда он нажимает на них, я за считанные секунды электризуюсь. Он полностью мной управляет.

Однако сегодня особый день, и ему никак не удаётся вырвать меня из плена сумбурных мыслей. Сначала он целует мою грудь: сперва нежно, романтично, потом уже сильнее – жадно прикусывая затвердевшие соски. Его чувственные пальцы проникают в меня и ложатся на самый главный секретный механизм – контрольную клавишу, обычно никогда не подводящую. Но, кажется, сегодня она обесточена – почти не реагирует на активные ласки. Я по-прежнему никак не могу расслабиться, внизу всё сухо и зажато.

Проводя рукой по его голове, я тихо пытаюсь оправдаться, а заодно поделиться волнениями:

– Милый, знаешь, сегодня ко мне приходил такой странный клиент…

– Клиент? – удивлённо спрашивает он, чуть отстранившись.

– Да, один молодой человек.

– О-очень интересно, – мурлычет он шутливо. – И чем же он так тебя увлёк?

– Он видит очень необычные сны, практически обитает в них. Утверждает, что общается там с настоящими людьми, которых при этом никогда вживую не встречал, и путешествует по разным странам. Наяву же ему трудно с кем-либо контактировать. Он расстался с девушкой, выпал из рабочего ритма и замкнулся в себе. Как я поняла, периодически у него даже возникают галлюцинации. Мне очень сложно было его разговорить, однако когда он, наконец, всё рассказал, я растерялась и не нашлась, что ему ответить. Я не знаю, с какой стороны подойти к его нестандартному случаю и что предпринять.

– Спихни его на психиатра, – лаконично отвечает добрый супруг, снова касаясь губами моей груди. – И забудь.

Конечно же, он по-своему прав. По скомканному короткому объяснению именно такое впечатление и создаётся – человеку, потерявшему связь с реальностью, нужен не психотерапевт, а психиатр. Разговаривать с такими пациентами бесполезно, их лечат только медикаментозно. Но кое-что в рассказе молодого человека лично для меня ставит под сомнение этот, казалось бы, неоспоримый вердикт.

– Нет, знаешь, ему нужна именно психотерапия. Я сейчас тебе объясню…

Мой мужчина щипает меня за один сосок, а второй прикусывает зубами, тем самым настойчиво перебивая – на этот раз он умышленно делает мне больно, будто бы в наказание за мысли о работе в нерабочее время.

– Если бы я был твоим начальником, я бы тебя уволил, – в подтверждение моей догадки строго заключает он. – Ты слишком много трудишься, тебе позарез нужен отдых. Пересмотри свой график.

– Прости, любимый… Всё правильно, я наверное просто утомилась. Нет тут ничего мистического, – добавляю я, словно убеждая саму себя.

Я раздвигаю ноги пошире, чтобы глубже ощутить его горячую ладонь. Моё тело перестаёт сопротивляться. Снова закрывая глаза, я отдаюсь в его полное распоряжение…

В ту ночь я так и не рассказала своему супругу подробностей, да и вообще больше не открывала с ним эту тему. Однако по мере того, как я работала с тем самым молодым человеком, моё удивление только росло, а необъяснимых фактов в этой истории накапливалось всё больше и больше. И даже мой старый добрый друг и коллега – психиатр и закоренелый прагматик, твёрдо отрицающий любые чудеса – внимательно меня выслушав, только развёл руками и растерянно промолчал.

Максим Серов – высокий худощавый мужчина с растрёпанными каштановыми волосами и пронзительными карими глазами – готовился в следующем году справить своё тридцатилетие. Он оказался приятным собеседником и прекрасным рассказчиком. Поняв, что я не собираюсь его осуждать или высмеивать, он мог говорить о своей непростой жизни часами, а я, ничего не упуская, записывала его речь прямо от первого лица. В моей толстой рабочей тетради, которую я завела специально для наших сеансов, зафиксировано всё произошедшее с ним на протяжении последнего года, и этот текст напоминает собой скорее художественную книгу, нежели чем сухие записки психотерапевта. Иногда я перечитываю его историю как закрученный мистический роман, надеясь, что со временем всё же найду между строк разгадку и с опозданием поставлю ему вразумительный диагноз. Но чем глубже я погружаюсь в описанный им мир, тем сильнее становятся мои сомнения на этот счёт…

Глава 1. Я вижу будущее

– Макс, 7:02! Стойте как вкопанный!

Я огляделся по сторонам и никого не увидел, но к совету всё же прислушался. Это получилось как-то машинально. Застыв посреди извилистой узкой улочки, название которой позабыл, а то и вовсе не знал, я с удивлением взглянул на наручные часы. Часов на запястье не оказалось. Некоторое время я продолжал довольно глупо пялиться на пустое место, будто бы ожидая, что старенький «свотч» материализуется там сам собой, а потом мягкий женский голос снова вывел меня из забытья. Он прозвучал совсем рядом с моим ухом:

– Я здесь, Максим! – чьи-то пальцы робко дотронулись до моего локтя. – 7:02, запомните!

От неожиданного прикосновения я вздрогнул и снова обернулся. На этот раз я к своему удивлению буквально лицом к лицу столкнулся с незнакомой молодой девушкой. Готов поспорить, ещё секунду назад её рядом не было! Я точно уверен, что шёл по улице один-одинёшенек – вокруг не наблюдалось ни пешеходов, ни автомобилей, словно в этом подозрительном месте по какой-то причине вымерло всё живое. Только тогда я внезапно понял, что заблудился.

При ближайшем рассмотрении дома оказались лишь отдалённо похожими на те «хрущёвки», которыми застроен мой спальный райончик – не мигая, они грозно смотрели на меня своими чужими окнами и в гости явно не ждали.

Мне стало не по себе, я поёжился. Каким же невнимательным нужно быть, чтобы так глубоко задуматься и забрести неведомо куда!

– Где мы?! – вырвалось у меня. Я заглянул в огромные, ярко-зелёные глаза своей собеседницы и с надеждой спросил. – Как мне вернуться обратно в Перово?

Должно быть, я смотрелся как отъявленный чудак, а вопросы задавал ещё более странные, однако мне и правда стало страшновато, а эта девушка была единственной, кто мог подсказать дорогу.

В ожидании ответа я попытался получше рассмотреть черты её лица, но почему-то не смог этого сделать – мой взгляд не фокусировался. Сперва я, конечно, подумал, что всё дело в очках, и выверенным жестом поднял руку, чтобы их поправить, однако привычного мне атрибута на переносице не оказалось. Очки мистическим образом исчезли вместе с часами и обрывками памяти.

– Какой-то я стал рассеянный, постоянно всё забываю, – промямлил я смущённо. – Простите, мы знакомы? Кажется, вы назвали меня по имени, откуда вы его знаете?

– Нет, мы не знакомы, я просто хочу сказать вам кое-что важное. Впереди вас ждёт большая опасность…

– Подождите, откуда вы это знаете? Вы что, гадалка? – выпалил я, перебивая. – Цыганка?

Ко мне в душу начало закрадываться смутное подозрение – я подумал, что скорее всего именно она и виновата в моей внезапной амнезии. Да, точно, цыгане это умеют! Для них не составит труда загипнотизировать человека, чтобы потом его, бессознательного, обокрасть.

Я прищурился, стараясь разглядеть незнакомку более пристально. Она, казалось, не возражала – не отворачивалась, не убегала, просто терпеливо ждала, пока я её изучу, а сама в свою очередь изучала меня.

«Хм, всё же на колдунью не похоже», – пришлось мне заключить после минуты полной тишины. Обычная девушка, с виду хрупкая и миниатюрная, с бледным лицом и яркими, медного цвета, волосами, которые прямыми прядями ложатся на острые плечи. Одета современно, никаких цыганских тряпок или платков: короткое чёрное платье разрисовано мелкими красными цветами – выглядит на ней очень кокетливо, оголяя белые коленки. Коричневая короткая кожанка расстёгнута нараспашку, на ногах модные рыжие ботильоны с широким голенищем, через плечо висит такая же рыжая сумка, на аккуратных ногтях сверкает глянцем алый лак. Из глубокого выреза платья, в том месте, где находится сердце, виднеется край татуировки – что-то круглое, размером с большущий апельсин, расписанное замысловатыми узорами. Вообще я не люблю татуировки, тем более если речь о женском теле, но чёрные кружевные линии на её нежно-фарфоровой коже и правда смотрятся интересно…

– А вы красивая, – ляпнул я, с трудом заставив себя оторвать глаза от её аккуратной груди. – Извините, я сегодня без линз, поэтому не сразу вас разглядел.

Девушка по-доброму рассмеялась, польщённая комплиментом:

– Значит, вы меня видите. Это очень хорошо. А голос мой вы отчётливо слышите?

– Со слухом проблем нет, – я улыбнулся в ответ. – Вы сказали что-то про время…

– Верно. Вы молодец, Максим. Я, честно говоря, не ожидала, что смогу так легко с вами общаться. Конечно, вы утром всё забудете, но я приду ещё раз. Я буду приходить, пока вы не запомните мои слова. Какое счастье, что вы такой чувствительный!..

«Странная дамочка, – подумалось мне. – Такая же чудачка как я, а то и ещё хуже. Что я забуду? Куда она собралась приходить?.. И вообще, почему это я чувствительный?!..»

Вслух же, подавив запоздалую волну возмущения, я тактично спросил:

– Как вас зовут?

– Это неважно. Послушайте меня внимательно. Достаньте из ящика стола свои наручные часы, наденьте и почаще на них смотрите. Обещаете? Когда увидите 7:02 – умоляю, не двигайтесь. Просто переждите минутку. Могут погибнуть люди! – с этими словами она неожиданно протянула мне мои очки в совершенно непотребном виде – оправа была покорёжена, а стёкла разбиты и испачканы кровью.

– Ты порезалась?! – я ахнул, непроизвольно переходя на «ты», и принялся разглядывать её пальцы.

Как ни странно, когда я перевёл взгляд на наши руки, моё зрение внезапно обострилось. Теперь я видел всё очень чётко, я бы даже сказал – слишком чётко, вплоть до мельчайших, едва заметных линий на наших ладонях. Но вместе с тем меня не покидало ощущение, что я смотрю на них не напрямую, а через какую-то неизвестную субстанцию, преломляющую свет – будто сквозь воду.

Про порезы миловидной незнакомки я быстро позабыл. Как полный идиот я изваянием стоял на неизвестной мне улице и пытался подчинить себе собственные руки: их контуры совсем меня не слушались – они искажались, плыли, причудливо изгибаясь, а затем и вовсе начали размываться, словно нарисованные акварелью на мокром листе бумаги. На тот момент мне уже не оставалось ничего, кроме как признаться самому себе в собственном же сумасшествии. Пульсирующая тяжесть сдавила мои виски, по спине пробежал холодок, и я издал неконтролируемый стон.

Внимательно посмотрев на меня, девушка понимающе кивнула и поспешно пояснила:

– Ничего не бойся, это просто ОС1, но тебя быстро выкинет.

– Просто… что?!

– Ты сейчас проснёшься, и всё будет хорошо. Главное – в семь ноль две не двигайся с места! Я вижу будущее, Макс. Семь ноль две, запомни!..

«Помни, помни, помни…» – вторило гулкое эхо в моей голове, пока я с ощутимым трудом пытался разлепить свинцовые веки. Когда мне, наконец, это удалось, я облегчённо выдохнул, потому что обнаружил себя дома, в своей постели. Моя рука привычно потянулась к тумбочке и нащупала очки. Они по-прежнему лежали там, где я оставил их вечером, и видимых повреждений не демонстрировали. Я внимательно рассмотрел их со всех сторон, а потом, не найдя ничего критичного, надел на нос и с опозданием отмахнулся от необычно глубокого сна.

На том же прикроватном столике всё это время разрывался мой мобильный телефон – именно он последние годы заменял мне наручные часы, которые я действительно давно уже убрал в дальний ящик за ненадобностью. Увидев на дисплее, вопреки ожиданию, вовсе не 7:02, а целых 8:55 – пять минут до начала рабочего дня – я понял, что основательно проспал.

Сначала я по обыкновению подпрыгнул от страха, но тут же расслабился и успокоился. Есть в моём профессиональном положении одно существенное преимущество: можно не бояться опоздания на работу, если начальник, который вместо будильника настойчиво названивает тебе на мобильный в попытках вытащить из кровати – твой закадычный друг Сашка Коршунов. Проведя пальцем по экрану, я хриплым ото сна голосом шутливо проскрипел:

– Александр Константинович, добренького утра! Я…

– Макс, ты там не торопись выходить, я только минут через двадцать буду, – вместо приветствия затрещал мне в ухо босс. – Встал в пробку на Шоссе Энтузиастов. Представь, тут снова сужение до одной полосы! Когда же они закончат этот грёбаный ремонт!..

– Да я сам только очнулся, – успокоил его я.

– Отлично! Значит, успеешь ещё закинуть в себя кофейку. И за меня выпей чашечку – а то я сегодня еле трусы натянуть успел, какой там кофе. Моя меня опять затрахала, в прямом смысле этого слова. Полночи спать не давала. Очуметь можно, четыре года женаты, а она всё никак не успокоится, каждый долбанный вечер пристаёт! И голова у неё не болит, и месячные, матушку её, всё никак не начинаются…

На самом деле Саша в разговорах не смущался выбирать более резкие выражения, но я научился автоматически «конвертировать» подобные фразы внутри своей головы, заменяя их схожими, максимально пристойными оборотами. Ко мне в мозг его речь попадала уже трансформированной в нормативную лексику, тем самым я спасал себя от смертельной передозировки концентрированным матом. Перевод на литературный язык его последнего монолога, особенно богатого нецензурщиной, занял у меня пару-тройку секунд, поэтому я откликнулся с небольшой задержкой:

– Алекс, я тебя не узнаю, ну просто грех жаловаться же! Не жена, а чудо!

– Чудо-юдо, а не жена, – мрачно буркнул друг, а потом добавил расстроено. – Блин, или это я старею?.. Помнишь, как мы с тобой студентами девчонок долбили? На завтрак одна, в обед другая, на ужин третья…

– За собой я такого не замечал, – попытался оправдаться я, но он меня прослушал:

– …А сейчас я даже двух не тяну. От Алиски приезжаю домой и всё, падаю как труп. Уже не до жены, но приходится себя пересиливать.

– Зачем?

– Как зачем, иначе заподозрит же!

Внимая его недовольным жалобам, я в который раз удивлялся, почему в мире всё так дисгармонично: кому-то всё, а другим – ничего. Вот, например, Сашка. Учились мы с ним вместе в одном универе, корочки у нас одинаковые – синие, всех его студенческих друзей я знаю как облупленных, там никаких ценных связей не было, и родители наши тоже обоюдно не отличались особой влиятельностью. Но при этом он к своим тридцати годам владеет крупной компанией по продаже коммерческой недвижимости, а ещё имеет двухлетнего сына, молодую и сексуально активную жену (о которой предпочитает не упоминать всуе), не менее бодрую любовницу – длинноногую жгучую брюнетку Алису, и чёрный «мерс» S-класса с блатными номерами. В офисе Саша большую часть времени бьёт баклуши и лишь изредка, для иллюзии деятельности, прогуливается по коридору, устрашая своим статным видом сотрудников.

Мне же похвастаться нечем, кроме своей, разве что исключительной скромности: наследников у меня нет, и я даже не женат. Более того, у меня в течение последнего года не было женщины, только недавно Саша, решив наладить мою личную жизнь, на корпоративе познакомил меня с новой бухгалтершей Таней – фигуристой голубоглазой блондинкой двадцати лет от роду, и чуть позже между нами как-то сам собой случился секс. Потом я, конечно же, пожалел о содеянном, потому что наивная, искренняя Танечка, ввиду молодости, намертво ко мне привязалась и сходу окрестила своим «парнем». Не то чтобы я был против, вовсе нет – она мне тоже очень нравилась, просто я всегда считал, что быстро завязавшиеся отношения ни к чему хорошему не приводят. Тем более между людьми с десятилетней разницей в возрасте. Тем более если это служебный роман.

Да, кстати, о работе: она у меня, в отличие от Сашиной, всегда была полна суеты и напрягов. Я менеджер по продажам, и если я не зарыт по уши в бумагах, то, значит, нахожусь в разъездах по объектам. Путешествовать приходится довольно много: как минимум две трети своего рабочего времени я мотаюсь по Москве и ближайшему Подмосковью, а помогает мне в этом мой скромный конь – крохотный «пежо» белого цвета, купленный не так давно в кредит. Сейчас он стоит перед окнами нашего бизнес-центра и мокнет под проливным дождём, дожидаясь своего хозяина, потому что домой я на нём не езжу. Сашка, по старой памяти, вечерами сам подкидывает меня до дома, а утром так же подбирает у подъезда.

Знаете, у меня нет к Алексу зависти или неприязни. Более того, я вообще редко вспоминаю о социальных различиях, пролегающих между нами, разве что в такие моменты как сейчас, когда приятель начинает жаловаться на свою жизнь. И даже тогда я в который раз объясняю себе, что он добился всех имеющихся благ не по волшебству, а своими собственными кровью и потом, которых пролил немало в первые годы развития бизнеса. Недаром же он, ещё не успев разменять четвёртый десяток, начал стремительно седеть. Сейчас его виски уже полностью побелели, а вдобавок к ним наискось через темечко проходил такой же светлый клок, который заметно выделялся на фоне остальных волос – тёмных, почти чёрных. Саша посещал парикмахера довольно часто – каждую неделю – следил за аккуратностью причёски и изысканно выбритой бородки, но седину никогда не закрашивал и даже не пытался, наверное считал, что она прибавляла ему солидности.

Несмотря на внешнюю непробиваемость, Сашка всё же растерял много нервных клеток на жестоком пути бизнесмена, а потому в общении вёл себя довольно резко, особенно с нижестоящими (недаром на работе к нему надёжно прицепилась кличка «Коршун»), однако на меня его гнев никогда не распространялся. За это я был благодарен и в свою очередь не позволял себе его осуждать: ни вслух, ни мысленно. Я понимал, что наличие любовницы, модная в наше время неприязнь к супруге и привычка экспрессивно высказывать свои недовольства – это всего лишь побочные эффекты жизни в столь напряжённой роли, перегруженной ответственностью. Как он однажды сказал мне, когда мы разговорились по душам: «Я чувствую, что либо буду время от времени умышленно позволять себе дурить, либо однажды свихнусь против своей воли».

Мысленно пожалев товарища, я спустил босые ноги с кровати и решительно направился на кухню. Мне пришло в голову заварить этим утром не одну, а две большие порции кофе: первую я выпил сам из цветастой чашки с сердечками, подаренной Танечкой, а вторую – перелил в кружку-термос и перед выходом захватил с собой.

– Ого, вот это забота! – с ироничной ухмылкой воскликнул Алекс и незамедлительно сделал пару глотков. – Благодарю, Макс! Между прочим, ты только что спас своему боссу жизнь! Я перед тобой в долгу!..

– Да брось, – щёлкнув ремнём безопасности, я в блаженстве прислонился затылком к удобному подголовнику. – Всего лишь скромная компенсация за моё очередное опоздание.

Некоторое время мы ехали молча, каждый думал о своём, но потом я всё же решился обсудить с другом странное происшествие:

– Ты знаешь, мне сегодня такой чудной сон приснился… – пробормотал я озадаченно.

– Да? Что за сон? – не отрывая глаз от проезжей части, отзывчиво поинтересовался Коршунов.

– Как бы тебе в двух словах объяснить…

– Лучше в трёх, так надёжнее.

– Боюсь, что и в три тоже не уложусь. Придётся тебе выслушать длинную историю. Под утро ко мне в сон приходила незнакомая девушка…

– О, эта сцена обещает быть интересной! Что за девушка, симпатичная?

– Да, очень милая и такая… трудно описать… как будто бы живая, прямо как настоящий человек, – мои щёки зажглись румянцем, когда я вспомнил о незнакомке. – Но суть не в этом. Она сказала, что меня в будущем ждёт нечто крайне страшное, возможно даже смерть, и я теперь должен чаще смотреть на часы, потому что это произойдёт в семь с копейками. Если я буду внимательным, то смогу помочь себе и ещё кому-то. Вообще она несколько раз называла конкретное время, с точностью до минуты, но я что-то его забыл… Зато, видишь, часы надел. Прямо как она мне советовала.

Саша коротко обернулся на меня – сначала скользнул взглядом по моему запястью со «свотчем», а затем посмотрел мне в лицо. Секунда, и его внимание снова вернулось к дороге.

– В семь утра или вечера? – уточнил он.

– Не знаю, она не пояснила.

– А день недели?

– Тоже нет.

– А месяц и год? Может это через сто лет случится?.. Чушь, Макс, – подытожил он, не дожидаясь от меня ответа. – Ты просто переутомился.

– Наверное.

* * *

Под козырьком у входа в бизнес-центр снова собрались курильщики, причём компания была преимущественно женская. Мужчины в своё время с пониманием отнеслись к запрету на курение в общественных местах и спокойно принимали очередную порцию никотина в тесной курилке, но дамы обладали поистине бунтарским духом – они, невзирая на жёсткие санкции, всё равно шли против правил. Вот и сейчас добрая часть наших сотрудниц толпой выползла на крыльцо офисного здания, чтобы вместе с сигаретным дымом вдохнуть порцию свежего воздуха, а заодно и свежих сплетен.

Ещё издалека, выйдя из автомобиля, я заметил среди пёстрой толпы дымящих Танечку, а она заметила меня и тут же пулей понеслась по крутым ступенькам вниз, к парковке, не обращая никакого внимания на дождь:

– Макс, как я по тебе соскучилась!!! – прокричала она, расставив руки в стороны, чтобы меня обнять.

– А ты что здесь делаешь?! Ты же обещала мне больше не курить! – я раскрыл над ней свой зонт, а потом с напускной строгостью взял её под локоть и потащил обратно к стеклянным дверям офиса.

– Максимчик, только не злись, – она едва поспевала за моим быстрым шагом, и со стороны могло показаться, будто бы она упиралась. – Я не курила! Честное слово, я просто за компанию вышла поболтать!

– Ты вся пахнешь дымом! – я поднёс её ладонь к своему лицу и незамедлительно скривился. – И пальцы тоже!

– Правда?!

– Сейчас же иди обратно в бухгалтерию и чтобы я тебя тут больше не видел!

Поднявшись по лестнице, я обернулся на отставшего от нас Сашу, но тот жестом показал мне, что ждать его нет необходимости. В глазах товарища, ещё не так давно непринуждённо болтающего со мной в машине, теперь читалась бездушно-хищная холодность. Он медленно, словно удав, приближался к своим подчинённым, надев на лицо маску сурового начальника. В отличие от меня, он не стал их отчитывать, ему вообще не пришлось чего-либо говорить. Не дольше секунды «Коршун» молча прожигал своими ледяными светло-серыми глазами куриц-сотрудниц, и вот уже они, молниеносно затушив сигареты, нескладным хором начали оправдываться. Терпеливо выслушав бессвязные кудахтанья, Алекс подождал, пока поток слёзных обещаний окончательно иссякнет, а потом безразлично вынес свой лаконичный приговор:

– Все оштрафованы, – и невозмутимо прошёл мимо них в здание.

В лифте Танечка спряталась за моей спиной и притихла, стараясь не встречаться взглядом с руководителем – наверное она до последнего рассчитывала остаться незамеченной. Саша в два счёта раскусил её животный страх и забавы ради решил дать девушке ложную надежду: делая вид, что полностью поглощён беседой со мной, он уточнил кое-что про новый крупный договор, который я в тот день собирался заключать с клиентом (хотя все подробности этой сделки уже были ему известны). Потом спокойно замолвил пару слов о погоде, сетуя на необычайно дождливое лето, и только перед тем как выйти на своём тринадцатом этаже, упомянул будто бы между прочим:

– Кстати, Татьяна, а отпуск я вам всё же подписал. В августе, как вы и хотели.

– Ой! Спасибо вам большое! – после неловкой паузы пискнула та. Подождав, пока двери лифта снова сомкнутся, она радостно обратилась ко мне. – Здорово, мы теперь вместе можем куда-нибудь поехать! Классно, да?

– Точно, – ответил я и иронично добавил. – Александр Константинович у нас такой молодец, правда?

Я на самом деле до последнего надеялся, что Саша никуда не отпустит её летом. Это было бы вполне справедливо, так как она не успела ещё отработать в нашей компании шести месяцев и по трудовому кодексу должна была отправиться на каникулы не раньше осени. Однако мой отпуск был утверждён на середину августа, и товарищ, видимо, решил, что вместе нам будет веселее. Мне же, честно говоря, хотелось отгулять свои две недели свободы в одиночку, где-нибудь в тишине, вдали от суеты. Например, в необитаемой глухой деревне – чем глуше, тем лучше. Но для романтического отдыха такой вариант, конечно, не подходил. Танечка наверняка мечтала полететь на море, в какой-нибудь оживлённый курортный город, поэтому со своими отшельническими планами я мысленно простился.

Тем временем, опомнившись от приятного удивления, девушка заметно опечалилась и шёпотом уточнила:

– Макс, а Коршун теперь и меня тоже оштрафует?

– Милая, я же просил не называть его так.

– Ой, прости! Вырвалось. И всё-таки как ты думаешь?

– Ты ведь не курила?

– Нет, клянусь! Просто Ленка попросила подержать сигарету.

– Честно?

– Честно-пречестно!

– Значит, не оштрафует.

– Почему ты так думаешь?

– Шестое чувство подсказывает, – усмехнувшись, я поцеловал её в щёчку на прощанье и вышел на восемнадцатом. – Хорошего дня!

Сидя в рабочем кресле, я всё никак не мог собраться с силами и включить компьютер. Вместо этого я, меланхолично подперев голову рукой, изучал нашу с Таней общую фотографию, стоящую в розовой рамочке рядом с моим монитором. Как вы могли догадаться, это фото тоже было её подарком мне – на первую памятную дату – в честь месяца со дня знакомства. Несмотря на то, что поросячьего цвета презент заметно выделялся на фоне тусклого офисного оформления, я не стал убирать его в выдвижной ящик, а оставил на столе, причём на самом видном месте. Каждый раз, когда я смотрел на наш снимок, у меня сразу поднималось настроение, я чувствовал себя неуязвимым и защищённым от любых неудач. Девичий оберег работал безотказно: стоило мне на него взглянуть, как серое менеджерское уныние, едва показавшись на горизонте, тут же испуганно отступало.

Однако сегодня реальность воспринималась мною несколько иначе. Я был выбит из колеи и растерян. Ангельский облик Танечки размывался перед моими глазами: на фигурку смущённой белокурой студентки, которую обхватывали сзади мои руки, наслаивались черты уверенной рыжей модницы из сегодняшнего сна. Прямо как в момент нашего разговора я отчётливо видел незнакомку перед своим внутренним взором в мельчайших подробностях: на яркой причёске играли блики утреннего света, в бездонных изумрудно-зелёных глазах искрилось солнце, а когда она, как сейчас, склонив голову чуть вбок, улыбалась мне – над уголками её губ возникали маленькие трогательные ямочки. И это было далеко не всё: помимо зрительного образа, я ощущал тепло в руках и груди, словно я и правда обнимал таинственную девушку, прижимая к себе. Я даже чувствовал как пахли её волосы – тонким, едва уловимым ароматом алых кустовых роз. Живых, молодых цветов, раскрывшихся поутру в саду и сверкающих росинками на нежных лепестках…

Я зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, но от этого оно, напротив, стало ещё более очевидным – оно захватило меня полностью и разлило по телу ощущение приятной мечтательной неги. Тогда, помассировав пальцами лоб и виски, я вытащил из стола банку молотого кофе. Открыл её, поднёс к носу и сделал несколько глубоких вдохов. Ничего страшного. Просто я тяжело просыпаюсь по утрам, буквально сплю на ходу, но душистая арабика сейчас поможет мне очнуться.

Налив в кружку кипятка, я опрокинул в себя тёмную жидкость и вернулся к рабочему месту. Танечкины огромные синие глаза, такие чистые, не затуманенные жизненным опытом, доверчиво и открыто смотрели на меня со снимка. Иллюзия наконец-то исчезла, и ничто больше не мешало мне окунуться в противоречивые размышления. А поразмышлять было над чем – передо мной стоял нелёгкий выбор. С одной стороны мне следовало как-то спасти Татьяну от злости «Коршуна» и его штрафов, потому что он и так платил ей копейки. С другой – мне действительно очень хотелось отучить девушку курить, а мои мягкие запреты на неё не действовали.

В поисках ответов я откинулся на спинку кресла и обратился к воспоминаниям…

Глава 2. Почему она всю ночь плакала?

– А я Максим, очень приятно. Только уберите это ради бога!..

Моя реплика была вполне оправданна: едва услышав моё имя, Танечка смущённо улыбнулась, тряхнула кудрями осветлённого почти до белизны каре и незамедлительно полезла за сигаретами. Наверное она подумала, что будет выглядеть с ними солиднее в моих глазах, но я сразу сделал ей замечание. А через пару секунд я вообще отобрал пачку и выкинул её в подвернувшуюся поблизости урну.

Наше знакомство случилось у входа в ресторан, который в тот день был арендован для корпоративного фуршета – отмечали юбилей компании, целых десять лет с момента её основания. Алекс, быстренько представив нас друг другу, убежал встречать более важных гостей, а мы остались тет-а-тет в неловко повисшей тишине.

– Эээ, может быть, пойдём чего-нибудь выпьем? – я понятия не имел, о чём мне с ней говорить, поэтому ничего лучше не придумал.

– Хорошо, давайте, – скромно ответила Таня. Она смотрела на меня всё ещё немного испуганно после той проделки с сигаретами – видимо, боялась предположить, какие ещё выходки может учинить лучший друг «Коршуна». Улыбнувшись, я её успокоил:

– Со мной можно на «ты», я добрый. Главное – не дымить в моём присутствии. Не люблю этот запах…

Как назло, безалкогольные напитки оказались в тот вечер дефицитными. Сотрудников напропалую спаивали шампанским, вином, коньяком, виски и даже самой обыкновенной водкой – чем угодно, но только не соком. Закусок тоже приготовили маловато – их уничтожили ещё до начала торжественного представления, а чокаться время от времени всё же, из вежливости, приходилось. В общем, к концу корпоратива я конкретно опьянел. Мой язык развязался, и бедная Танечка вынужденно выслушала миллион историй детства и юности, которые лились из меня нескончаемым потоком. Впрочем, вряд ли девушка что-то запомнила, потому что она сама была настолько же сильно пьяна.

Мне нравилось наблюдать, как менялось с каждым выпитым бокалом её настроение. Из скромной студентки, поначалу стеснявшейся общаться со взрослым дядькой вроде меня, градус постепенно делал всё более раскрепощённую обольстительницу. Её щеки налились румянцем, она постоянно смеялась и словно бы невзначай до меня дотрагивалась – сначала до кончиков пальцев, потом до запястья, до локтя, до плеча. А ещё через некоторое время придвинулась поближе и коснулась моего бедра своей коленкой. Когда она села так близко, глубокий вырез платья открыл моему взгляду её разгорячённый бюст – аппетитно стиснутый облегающей тканью, и при виде этой картины я распрощался с последними каплями трезвости. Помню, в какой-то момент я придержал её за подбородок и поцеловал в шею, под скулой, жадно засосав нежную кожу. Она, казалось, только этого и ждала. Однако, довольно рассмеявшись, девушка тут же отстранилась и промурлыкала:

– Щекотно!.. – кстати, не соврала, потому что я увидел, как её грудь покрылась россыпью мурашек. Затем она вдруг посмотрела на часы и поспешно промолвила. – Ой, уже почти полночь, мне пора!

– Постой, Золушка, ты куда так рано? – я тоже вскочил и удержал её, взяв за руку.

– Метро скоро закроется. Я побегу!

– Какое метро, ну что ты, – притянув девушку к себе, я снова поцеловал её в шею, на этот раз более нежно, а потом в обнажённое плечо. – Я вызову тебе такси. Останься ещё ненадолго.

– Нет, Максим, уже поздно, родители будут волноваться. Я им обещала позвонить, как приеду, – она изловчилась, вывернулась из моих объятий и помчалась к выходу, а я, ясное дело, понёсся следом за ней.

На улице, в отличие от шумного и душного ресторана, было тихо и свежо. Высоко в небе сияла луна – почти полная, окружённая светло-жёлтым туманным ореолом. Мерно покачивались от лёгких порывов ветра ветки кустов сирени, одурманивая нас своим ароматом. Танечка стояла на несколько шагов впереди и ёжилась, растирая мгновенно замёрзшие плечи.

Погода в начале мая всегда отличалась коварной обманчивостью: днём солнце уже достаточно хорошо прогревало воздух и стояла практически летняя жара, но ночи по-прежнему были бодряще холодными. Поспешно сматываясь от меня, девушка забыла на «балу» куртку и теперь не знала, что делать: то ли вернуться и снова нарваться на говорливого пьяного придурка, который ни с того ни с сего вдруг лезет целоваться, то ли пожертвовать ветровкой и бежать, как сказочная героиня, без оглядки. Шагнув вперёд, я накинул на неё свой пиджак и поспешно попросил прощения:

– Извини меня, пожалуйста. Много выпил, с кем не бывает. К тому же, в июне стукнет год, как я без девушки…

«Блин, а это я зачем говорю?!» – запоздало спохватился я и мысленно надавал себе тумаков за излишнюю болтливость. Вслух же постарался замять начатую тему:

– Правда, прости. Я не хотел тебя обижать. Как-то само собой получилось. Ты просто такая обаятельная, особенно в этом открытом платье. Сверху из твоего декольте столько всего видно…

«Вот чёрт, что же я несу!..» – я снова отругал себя за очередную откровенность и осёкся, а Танечка укуталась в мой пиджак, прикрывая грудь, и невинно улыбнулась. Мой сорвавшийся с губ комплимент, как ни странно, оказался ей приятен.

– Твоё платье очень откровенное, – продолжал я, собравшись с мыслями, – поэтому я отпущу тебя домой только на такси. Договорились? А ещё лучше – прокачусь с тобой до дома. Заходить не буду, даже не проси. Просто проконтролирую, чтобы водитель вёл себя прилично.

– Ну, хорошо, – сдалась она, понимая, что иначе я от неё не отвяжусь, – уговорил. Заберёшь из гардероба мою куртку?

– О, с удовольствием! – я взял протянутый мне номерок и поспешил обратно в ресторан, на ходу вбивая в мобильный адрес для подачи машины.

Получасом позже мы были на месте и стояли на лестничной площадке у входа в её квартиру. Дотронувшись до её румяной щеки, я хотел поцеловать девушку на прощанье, но она отстранилась и вдруг спросила:

– Макс, подожди, а… какие у тебя планы на ночь?

– На ночь? – удивился я.

– Ну да. Что ты будешь сейчас делать?

Видимо, Танечка старалась в тот вечер говорить поменьше, чтобы, как и я, не наляпать в беседе чего-нибудь лишнего, и сейчас, стоило ей раскрыть рот, я понял: она пьяна похлеще меня.

– Очень важные планы, – ответил я с иронией в голосе. – Выспаться перед очередным рабочим днём. Вздумалось же Александру Константиновичу сделать корпоратив в четверг…

– Да уж. А вы с Коршуном давно дружите?

– Больше десяти лет. В универе познакомились, нам тогда было по шестнадцать.

– Ого, здорово!

– Ага. Только не называй, пожалуйста, его Коршуном. Хотя бы при мне.

– Хорошо, не буду, – покладисто кивнула Танечка и предложила уже более прозрачно. – Может, всё же зайдёшь? Выпьем по чашечке чая?

– Не могу. Я же предупреждал. А то ещё скажешь потом, что я напросился. Лучше я поеду.

– А как ты сам теперь доберёшься до дома? Ты же таксиста отпустил.

– Точно, сглупил, – я улыбнулся и опять вытащил сотовый. – Но не беда, сейчас вызову его снова.

– Может быть, заглянешь хотя бы на пару минут, пока машина не подъехала? У меня родители на даче, а одной пить чай грустно.

– Увы, нет, – я был непреклонен.

«Если я загляну, то выпить чая ты точно не успеешь», – про себя добавил я. Весь вечер я тщетно боролся с эрекцией, пытаясь замаскировать своё возбуждение и не выдать, как сильно я её хочу, поэтому визит в гости точно ничем приличным не закончился бы. Коварный алкоголь снимал меня с тормозов и вытягивал на поверхность все глубоко упрятанные, запертые за семью замками, желания. А желаний там было, поверьте мне, предостаточно. Я действительно очень скучал на протяжении последнего года по близости с женщиной и порядком устал разряжать себя сам.

– Кстати, – Танечка в тот момент словно прочитала мои мысли. – А то, что ты сказал мне у ресторана – это правда?

– Я много чего говорил.

– У тебя правда уже год не было девушки?

Я пожал плечами:

– Да.

– А почему?

– Татьяна, это слишком личный вопрос.

– Ну ладно, если стесняешься, то не говори. Я, кстати, тоже давно не…

Она прервалась и покраснела.

– Ну-ка, ну-ка? – улыбка на моих губах стала шире. – Насколько давно?

– Уже три года.

– Вот это действительно рекорд! Знаешь, ты очень симпатичная девушка и…

– Я просто не могу так сходу, без любви, – перебила она.

– Я всегда думал так же.

– Без любви это просто трение и…

– Морально не удовлетворяет, – я без труда закончил её фразу.

– А физически удовлетворяться…

– …можно и в одиночестве?

Танечка подняла на меня свои огромные, бездонно-глубокие глаза:

– Макс, ты давно научился читать мысли?

– Сам хотел задать тебе этот вопрос.

Мы замолчали и теперь заворожённо смотрели друг на друга. Между нами проскочила поначалу незаметная, невидимая искра, но и её было достаточно для того, чтобы поджечь и испепелить в прах все мои прежние представления о морали. Позже я ещё долго буду задаваться вопросом, правильно ли я в ту ночь поступил. Но в «здесь и сейчас» я не сомневаюсь, я полностью доверяю себя этому огню…

Мгновение – и я уже перешагиваю порог квартиры. Прижимаю девушку спиной к стене и страстно, несдержанно целую в губы. Мои руки стискивают через слой ткани её грудь, ненасытно изучая шикарные формы, скользят по изящным изгибам фигуры вниз, до бёдер, приподнимают подол короткого платья.

– Пойдём в мою комнату, – тихо шепчет Танечка. Я киваю и закрываю входную дверь. Прихожая погружается во мрак.

Взявшись за мой галстук, девушка тянет меня за собой. Времени включать свет у нас нет, поэтому мы двигаемся на ощупь в кромешной темноте коридора, попутно что-то сбивая и роняя. На пол падает ложка для обуви, зонт и какая-то статуэтка с тумбочки. Мы даже умудряемся задеть вешалку, но к счастью я вовремя её подхватываю и возвращаю в вертикальное положение.

Возиться с обувью некогда – бросив туфли где-то в прихожей, я иду в спальню. Она снимает с меня очки и кладёт их на туалетный столик. Расслабляет галстук, аккуратно стягивает его с шеи, а затем подрагивающими пальцами принимается расстёгивать пуговицы моей рубашки. Я опускаю молнию на её платье, оно безвольно соскальзывает с соблазнительной фигурки и падает вниз к нашим ногам. Танечка предстаёт передо мной практически голой – в одних трусиках – и я моментально схожу с ума при виде её обнажённого тела.

– Как же я тебя хочу! – шумно выдыхаю я, поддевая пальцами полосочку стрингов. Мне кажется, что мои брюки вот-вот треснут и разойдутся по швам от напряжения, которое создаётся внутри.

– Ой, – вдруг останавливает меня обольстительница. Она опускается на пол и, опрометчиво встав на четвереньки, руками пытается что-то нащупать в темноте. – Я ведь должна родителям написать! Где же мой телефон?.. Подожди чуть-чуть!

Но ждать я уже не могу. Она стоит прямо в полоске лунного света, демонстрируя мне свои прелести, и у меня зубы сводит от возбуждения. Звякает бляшка моего ремня, я буквально падаю на колени и, отодвинув в сторону тонкую полосочку кружевной ткани, вхожу сзади. От неожиданности Танечка издаёт приглушённый возглас и лепечет, что ей больно, хотя мобильник из рук не выпускает и ещё несколько секунд честно пытается дописать маме сообщение. Мой телефон тоже вибрирует где-то в кармане – наверное, это звонит приехавший водитель. Брать трубку я, конечно, не буду: во-первых, мои руки заняты, а во-вторых, что мне ему сказать? Извини, друг, я знаю, что ты уже ждёшь, но мои планы, похоже, резко меняются, я прямо сейчас трахаю сзади обалденную девочку, и поэтому грубо нарушаю нашу договорённость?.. Грубо. Резко. Трахаю… Я сам себя не узнаю.

Прерывисто дыша, я провожу рукой по её выгнувшейся спине – по нежной, пышущей свежестью, коже, которая снова покрывается сексуальными мурашками. Её влагалище узкое, даже слишком, а ещё короткое, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не сделать ей больно. Наверное, у меня плохо получается, потому что время от времени она всё же еле слышно вскрикивает. Её ногти впиваются в ворс ковра, а попка тщетно пытается от меня «убежать». Чего же она хотела, я высокий – почти метр девяносто – и все части моей фигуры пропорционально увеличены в размерах. Она же ниже меня сантиметров на тридцать точно – настоящая дюймовочка, даже немного её жалко, ведь я слишком пьян, чтобы быть ласковым.

– Макс… – ноет она. – По… ос… торожнее!

– Да-а, скажи так ещё раз!

– Что?..

– Назови моё имя!

– Ма… аксим… ай!.. ну пожалуйста!..

Меня безумно это возбуждает – звуки моего имени, произнесённые её милым голоском, да ещё и с мольбой о пощаде. На тело начинают накатывать волны оргазма, я прерываюсь, пытаясь унять усиливающиеся ощущения, переворачиваю девушку на лопатки и, наконец, стягиваю с неё трусики. В её широко раскрытых синих глазах я замечаю слезинки, а губа в отчаянии закушена. О боже. Я обязательно пожалел бы её, если бы не вид этой торчащей кверху упругой, юной груди – такую большую и одновременно аккуратную я вижу впервые. Сколько ей?.. Я с трудом вспоминаю – кажется, двадцать.

– Ты восхитительная! Я… – я вхожу в неё снова, понимая, что никак не смогу отсрочить разрядку, – я сейчас кончу, прости.

Ещё несколько глубоких, головокружительных проникновений, и я со стоном взрываюсь, едва успевая выйти из неё. Моё дыхание сбивается, кажется, какое-то время я вообще не дышу, а потом медленно начинаю приходить в себя. Открыв глаза, я вижу, что забрызгал всё вокруг – как будто копил целый год и устроил Танечке настоящий потоп. Сперма блестит повсюду: на полу, на ковре, во впадине её плоского живота, на груди, и даже немного в растрёпанных волосах.

Она улыбается мне – это хорошо. Значит, не злится. Хотя злиться, конечно, есть за что: напал на неё, практически изнасиловал, при этом продержался не дольше пяти минут, а скорее всего даже меньше, и в итоге ничем кроме боли не наградил.

Мой член, не успевший ещё потерять твёрдость, словно извиняясь, выписывает вензеля вокруг её пупка. Она же вдруг лукаво прищуривается, медленно собирает в ладонь вязкую жидкость со своего тела и подносит ко рту. Жадно глотает её, с аппетитом облизывает пальчики и попутно следит за моей реакцией.

– А ты вкусный! – комментирует с довольным видом.

Чёрт, что она со мной делает?! Я бы прямо сейчас трахнул её ещё раз, но нам обоим не помешает немного передохнуть…

– Сейчас я тоже тебя съем! – вслух отвечаю я.

Я беру её, смеющуюся, на руки и несу в постель, потому что прекрасно понимаю: встать сама она ещё долго не сможет. Ложась на спину, девушка устраивается поудобнее и охотно раздвигает ноги, а я склоняюсь головой к её округлому, гладко выбритому лобку. Несмотря на причинённую ей боль, она довольно сильно возбуждена – её губы влажные и припухшие, а тело на прикосновение к ним реагирует осязаемым трепетом. Мой палец аккуратно раздвигает трогательную складочку и проникает внутрь, а язык прикасается к набухшему, затвердевшему клитору. Танечка ахает и заливается звонким смехом, изредка перемежающимся с громкими стонами. Она натянута словно струна, её бёдра напрягаются и приподнимаются мне навстречу, а с уст слетают звуки разной высоты и громкости: иногда это тихое рычание, иногда – острые несдержанные крики. Моя рука, ритмично двигающаяся внутри, полностью намокает, по ладони струится горячая смазка. Три года, значит?.. Вот теперь мне охотно в это верится. Я никогда раньше не видел, чтобы женщина так текла.

– Ты тоже лакомый кусочек, – говорю я, прервавшись. – И искренняя. Мне это нравится.

Но ей уже не до разговоров:

– Продолжай! – нетерпеливо взвывает она. Обхватывает обеими руками мою голову и притягивает её к себе, шире расставляя ноги.

Я снова обволакиваю языком пульсирующий клитор, предвкушая её пик буквально как свой собственный. Пальцы моей левой руки лежат на её бедре, и через тонкую кожу я различаю её частое, ускоряющееся сердцебиение. Дрожь пробегает изнутри по её влагалищу, сначала едва заметная, потом уже более очевидная. Потом оно внезапно расширяется – так, что я успеваю поместить туда целых три пальца вместо одного – и сразу же сжимается судорогами, передавая их всему её телу. Танечка запрокидывает голову и вдруг начинает громко плакать – в прямом смысле этого слова. Приподнявшись, я вижу, что по её щекам стекают дорожки слёз. Она оргазмирует долго: трогательно мнёт одеяло, зажимая его в кулаках, извивается, всхлипывает и заливает рыданиями подушку. Наконец, успокаивается и открывает глаза.

– Макс… – шепчет так, будто сорвала голос. – Иди ко мне.

Меня не нужно упрашивать дважды. Такую бурную реакцию на оргазм я наблюдаю в первый раз и, конечно же, снова чувствую непреодолимое напряжение внизу. Я встаю над ней и провожу кончиком увеличившегося члена по её щекам, вытирая слезинки. Словно в предвкушении вкуснейшего из лакомств, она медленно открывает свой очаровательный ротик пошире, и я проникаю внутрь. Сначала неглубоко, погружая только головку, потом постепенно пытаюсь войти всё глубже, но девушка начинает дёргаться и давиться. Сосёт она неважно – то ли разучилась, то ли вовсе никогда не умела – не обхватывает член плотно, поэтому мне автоматически хочется протолкнуть его по самые гланды. Она неправильно дышит, и из-за этого её горло хрипит неконтролируемыми рвотными спазмами. Глаза плотно зажмурены, на ресничках опять проступают слезинки. Бедняжка, мне действительно её жалко, но остановиться я не могу, мой мозг почти полностью отключён. Я плотно держу её голову руками – деваться ей некуда, абсолютно никакой надежды на спасение, а потому приходится терпеть.

К счастью, я мучаю её недолго, задохнуться она не успевает, и даже не захлёбывается. Не больше минуты – и я снова несдержанно кончаю, предварительно вытащив член и прикоснувшись головкой к её трогательным, раскрасневшимся губкам. На этот раз уже я издаю громкий гортанный крик, переходящий в рычание. Сперма частично попадает ей в рот, частично стекает по подбородку на подушку. Она судорожно сглатывает, приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на меня, потом проводит трясущейся рукой по лбу, вытирая выступивший пот.

– Спасибо, сладенькая, – обессилевший, я падаю рядом с ней, а она наоборот приподнимается, берёт с тумбочки бутылку минералки и жадно засасывает горлышко. Да, теперь у неё это получается уже значительно лучше.

Через пару секунд Танечка в изнеможении ложится ко мне на плечо и прижимается к груди. Её разгорячённое тело пышет жаром, она такая сексуальная, что, несмотря на физическую усталость, спать я не могу. Мы ещё долго ласкаем друг друга – полупьяные, полусонные. Чуть позже мы снова занимаемся любовью, уже менее агрессивной, но при этом не менее страстной. Всю ночь напролёт.

Эта женщина моя. Она вся пахнет мной – от кончиков волос, разметавшихся по подушке, до нежных пяточек, касающихся то моих бёдер, то плеч, то коленей. Она насквозь пропитана мною, и это нестерпимо заводит. Я готов соединяться с ней вечно, но на рассвете, с очередным оргазмом, меня покидают последние капельки сил. Всё рано или поздно заканчивается. Время останавливается, утомлённое тело безвольно падает в тёмную пучину беспамятства, и ты исчезаешь в невесомости. Не помня о прошлом, не зная будущего, не подозревая, что скоро придётся просыпаться… Это немного похоже на смерть.

* * *

Утро подкралось незаметно. Лучи майского солнца, пробившись через полупрозрачную штору, коснулись моего лица и ласково оживили. Сначала я не понял, где нахожусь, а события минувшей ночи показались мне отдалённым диковинным сном, но взглянув вниз и увидев лежащую на моей груди Танечку, я моментально восстановил хронологию событий.

– Милая, просыпайся, – шепнул я. – Уже восемь двадцать, а тебе нельзя опаздывать. Кошечка, подъём! Слышишь?

Подхватив недовольно бурчащую девушку на руки, я понёс её в душ. Хотя мне и нравилось, как она пахнет после ночи со мной, ехать в офис в таком виде нам было нельзя. Встав рядом с Танечкой под упругие капли воды, я, конечно же, не сдержался и рискнул снова войти в неё, но по большому счёту утренний секс ничем, кроме погрома в ванной не закончился. Мы перебили все склянки, до которых только смогли дотянуться, и вдобавок сами несколько раз чуть было не упали, после чего я оставил свою затею.

Из ванной комнаты я выползал буквально на ощупь. Меня ощутимо шатало, голова, разумеется, раскалывалась, а глаза сами собой закрывались – состояние, мягко говоря, не располагающее к работе, но делать нечего: в офисе меня ждали два важных, не терпящих отлагательств договора. Собрав разбросанные в порыве эмоций вещи, я наспех оделся и вышел в коридор дожидаться Танечку. Отчаянно растирая пальцами слипающиеся веки, я готов был уснуть прямо стоя, но вдруг где-то совсем рядом со мной раздался хриплый мужской голос, который мгновенно привёл меня в чувство:

– Да. И мы с супругой тоже не выспались. Сначала думали, что за стенкой кого-то убивают, но через пару часов поняли, что если она до сих пор жива, значит вы не маньяк.

От неожиданности я подскочил почти до потолка. Мой взгляд тут же сфокусировался, и я поспешно нацепил на переносицу очки. В коридоре напротив меня стоял мужчина возрастом за пятьдесят, одетый в домашние треники и майку. Подняв с пола ложку для обуви, он любезно и с неприкрытой иронией продолжил:

– Приятно познакомиться, я Григорий Петрович, – а потом, с секунду задумавшись, добил меня шедевральным вопросом. – Что же вы этакое всю ночь делали с моей дочерью, что она столь громко плакала?

– Ой, папа! – в этот момент воскликнула за моей спиной Танечка. Услышав посторонний голос, она впопыхах выскочила к нам, на ходу вытирая полотенцем влажные волосы. – А я думала, что вы ещё на даче!..

– Эээ, Максим, – я с опозданием протянул мужчине руку. – Очень приятно. Вы нас простите, вчера был корпоратив на работе. Кажется, мы хватили лишнего…

– Может быть, кофе? – услужливо предложил Григорий. – Минералки?

– Нет-нет, спасибо, – я вежливо отказался, накидывая пиджак, – мы уже опаздываем в офис.

В этот момент, к счастью, заиграл мой мобильный – Сашка как всегда с удивительной точностью чувствовал, когда нужно мне позвонить. Под благовидным предлогом выскочив за дверь, я поспешно заговорил в трубку:

– Алло, Алекс?.. Да, доброе. Послушай, я не дома. Ты нас можешь подхватить у… – я ненадолго заглянул обратно. – Танечка, мы сейчас где?

– Метро Аэропорт, – тихо пискнула девушка.

– У Аэропорта, сможешь?

– Пап, – в этот момент Таня повернулась к отцу и громко зашептала ему на ухо, – Алекс – это Коршун, наш начальник, представляешь! Максим вместе с ним учился в институте, они лучшие друзья…

– Представляю, – с юмором ответил ей мировой папаша. – Но всё равно это не повод полночи не давать родителям спать!

Глава 3. Тайная риэлторская магия

Пока мы ждали Сашу, вдыхая ароматы весеннего утра в сквере у Танечкиного дома, она вытащила свой телефон, что-то потыкала там и вдруг прыснула от смеха:

– Ты только посмотри, что я вчера маме отправила. Это же надо было так напиться!

Я взглянул на экран и, спотыкаясь о буквы, прочитал следующее сообщение:

«Мам ч дома все в попядке бцду спать. Доброц ност!»

А чуть ниже в переписке:

«Доча, спасибо, что отписалась, но мы всё слышим. Познакомишь нас утром».

И ещё через пять минут:

«Судя по всему, его зовут Максим. Ок, надеюсь, вы хотя бы предохранялись».

Первый раз на моей памяти меня так искромётно высмеяло старшее поколение, и от этого я почувствовал себя ещё более сконфуженным. Остаток времени я был не особо разговорчив, а девушка, напротив, пыталась всеми силами вывести меня на диалог, что только подливало масла в огонь моей проснувшейся совести, граничащей с самобичеванием. Она очень привлекательная, да, не спорю. Сложно было сдержаться перед такой красотой. Но разве это повод, чтобы настолько мерзко её использовать? Трахать пьяную, едва не падающую в обморок от выпитого, да ещё и без резинки? Прекрасно при этом понимая, что я не планирую каких-либо отношений, а просто сбрасываю таким образом балласт сексуального напряжения? Так обмануть доверчивую, молодую девочку… Просто ужасно.

Издалека увидев блестящий чёрный «мерс», Танечка притихла и прервалась на полуслове. А устроившись рядом со мной на заднем сидении, она и вовсе задремала, уткнувшись носом в моё плечо. Пронаблюдав за ней некоторое время, я внутренне расслабился, наивно полагая, что смогу теперь осмыслить всю эту ситуацию в тишине, однако не тут-то было. Сашка настойчиво сверлил меня пронзительным взглядом в зеркале заднего вида и издевательски ухмылялся. Его прямо-таки распирало любопытство, но обсуждать интимные подробности вслух он не решался, даже несмотря на хорошо различимое сопение, доносящееся со стороны спящей подчинённой. Наконец, не выдержав, он взял сотовый и быстро набрал в мессенждере короткий текст. Мой собственный телефон незамедлительно завибрировал, и я сообразил, что сообщение было адресовано мне. Осторожно, чтобы не разбудить объект обсуждения, я полез во внутренний карман пиджака и медленно извлёк оттуда трубку.

Алекс 8:56:08 Секес был?)

Слабо улыбнувшись, я отправил ему в ответ:

Я 8:56:13 Ага Алекс 8:56:19 Ура :-D Выкладывай!))

Вздохнув, я принялся строчить боссу детальный отчёт о проделанной за ночь работе. Пока он не вытянет из меня всё до мелочей, он, конечно же, не отцепится и будет ещё долго обсуждать ситуацию, о которой мне хотелось бы поскорее забыть. Поэтому, не тратя времени и нервов даром, я в ярких красках перечислил все особенно понравившиеся мне сцены, не забыв упомянуть про то, как мы развлекались утром в ванной. Я надеялся хотя бы немного засмущать своей искренностью Алекса, но, кажется, Коршунова мои откровения только повеселили: он закусил язык и напрочь отвлёкся от дороги, увлечённо читая эротический опус. Закончилось тем, что на очередном перекрёстке мы чуть было не впечатались на полной скорости в поворачивающий нам навстречу трамвай.

Представительский «мерс» истошно взвизгнул шинами, резко тормозя. Машинист продолжительно прозвенел в гудок, высказав таким образом всё, что думает о водителе, однако, к счастью, он оскорбил его незаслуженно: нам всё же каким-то чудом удалось избежать столкновения, остановившись в нескольких сантиметрах от путей. «Хорошая резина», – про себя отметил я. Сдав назад, друг запоздало ругнулся, и прервал меня вслух:

– Всё, ни слова больше! В офисе расскажешь.

Чуть позже я попросил Сашу ненадолго высадить меня у метро и купил Танечке цветов. Девушка спала настолько глубоко, что даже не заметила моего исчезновения (наверное, действительно сильно утомилась ночью), поэтому я не стал её будить, а просто положил букет из лилий и ирисов к ней на колени. Конечно, этот спонтанный подарок не снял с меня вины за содеянное, но моя совесть, вынудив меня потратить всю наличность из кошелька, немного успокоилась.

Наблюдая за моими действиями, Коршунов деланно закатил глаза, на его губах снова заиграла кривая насмешка. В отличие от меня Саша так церемониться с женским полом не привык, именно это он показательно продемонстрировал мне, когда на парковке, едва поставив машину на ручник, беспардонно гаркнул, оборачиваясь назад:

– Татьяна, подъём! Девять двадцать две, почему вы ещё не рабочем месте?!

Заспанная девушка с открытым ртом глазела на охапку благоухающих цветов, тщетно пытаясь понять, где она и что происходит.

– Ты что, оглохла?! – начальник был, как и всегда, беспощаден. – Забирай свой веник и сию секунду дуй в бухгалтерию! А вас, Максим Олегович, я вызываю к себе в кабинет для неотложного совещания по только что затронутому вопросу.

– Алекс, честное слово, у меня правда сейчас нет времени. Два договора надо составить и заключить. Давай вечером поговорим, хорошо?

– Максим Олегович, что это за фамильярности! Попрошу обращаться ко мне по имени-отчеству.

– Александр Константинович, будьте так любезны… отвалите, – буркнул я в ответ и, оправдываясь, пояснил. – Голова очень болит.

Я первым вышел из машины и, не дожидаясь Танечки, быстро направился к дверям офиса. Мне не хотелось, чтобы кто-то из опаздывающих сотрудников – а опаздывать они все были большие любители – видел нас вместе. Этим утром мою новоиспечённую личную жизнь уже достаточное количество раз препарировали, беспардонно в ней копаясь. Быть и дальше предметом изучения я не желал.

Когда я поднимался по ступенькам, у меня за спиной раздался удивлённый женский возглас:

– Танька, ого, какой шикарный букетище!!! Колись, кто подарил?!

– Мой новый парень, – с гордостью в голосе ответила та. – Максим.

Я мысленно хлопнул себя ладонью по лицу. Мне захотелось провалиться сквозь землю прямо на том самом месте, и, как минимум, исчезнуть навсегда, но всё же я совершил титаническое усилие над собой. Я не остановился, даже не покраснел и не втянул голову в плечи. Мои шаги были уверенными и твёрдыми, а осанка прямой. Вдох-выдох. Дыши поглубже, Макс. Всё хорошо.

Собственно, вот и вся история. Именно так два месяца назад я стал её «парнем».

* * *

Вырвавшись из липкого плена воспоминаний, я закинул голову на спинку офисного стула и, отвернувшись от фотографии, набрал номер Коршунова. Я сделал свой выбор – экскурс в прошлое отлично мне в этом помог. Да, я по-прежнему чувствовал вину перед Танечкой за то, что так неосторожно и крепко привязал её к себе – буквально приручил. Теперь именно на мне – и ни на ком другом – лежала ответственность за её безбедное существование, и я срочно должен был что-то предпринять, чтобы уберечь её от штрафа. А с этим нездоровым пристрастием к сигаретам мы обязательно справимся конструктивными методами. Что-нибудь придумаем. Я слышал, что сейчас изобрели какие-то специальные таблетки…

Товарищ принял вызов почти сразу, и из динамика до меня донеслось его грозное:

– Можешь этим отчётом в сортире подтереть себе жопу! Если до конца недели они у тебя не выполнят план, ты уволен! Чего ты вылупился на меня?! Вали отсюда!!!

При слове «план» я автоматически сжался, понимая, что речь скорее всего идёт о нашем отделе, а Саша же, прочистив голос, обратился ко мне. Он по-прежнему говорил немного раздражённо, с напряжением, но уже без злобы:

– Да, Макс?

– Привет ещё раз.

– Ага, давно не виделись, – саркастично отшутился в ответ друг.

– Извини, что отвлёк. Я на минуточку. Просто хотел тебя попросить, чтобы ты Таню не штрафовал за курение, ладно?

– Я и не планировал. Во-первых, я доподлинно не видел, чтобы она курила…

– Спасибо!

– А во-вторых, зря она, что ли, с тобой спит? К яду Коршуна у неё теперь иммунитет.

– Ты скажешь тоже.

– Как есть. Кстати, Макс, ты очень вовремя позвонил. Поведай-ка мне такую вещь: ты случайно не надумал наконец-то стать начальником отдела? Толян реально задолбал, совсем за идиота меня держит! Ещё пару таких косяков, и он полетит в бессрочный отпуск на йух. Прямым рейсом.

– Пока нет, Алекс. Извини, я уже говорил, я морально не готов. Да и Анатолий Викторович не виноват, что у нас план не выполняется. Просто кризис в стране, доллар поднимается, компании разоряются, спрос на недвижимость падает…

– И это я слышу от менеджера, который ежемесячно бьёт свои же собственные рекорды по продажам! Хватит его отмазывать, лучше скажи, как тебе одному из всей команды это удаётся?

– Не могу тебе раскрыть этот секрет. Тайная риэлторская магия, – отшутился я, а в следующую секунду, видя, как открывается офисная дверь, поспешно попрощался. – Ну, пора браться за дела. До вечера, Саш!

Сорокатрёхлетний начальник отдела продаж после разбора полётов у Алекса был не на шутку зол. Выслушав и терпеливо впитав в себя ругань вышестоящего руководства, он заметно раскраснелся, вспотел, а из его ушей буквально пёр пар как из закипающего чайника. С присвистыванием, бурля и шипя, он бешено завопил на подчинённых:

– Какого чёрта вы все здесь сидите как истуканы?! Почему не на встречах?! Чем вы вообще целыми днями занимаетесь, если общий план даже наполовину не выполнен?! Вы тут хернёй страдаете ежедневно, а я потом за вас нагоняй получаю!

Менеджеры словно по команде опустили головы в бумаги, усердно делая вид, что заняты сверхважной офисной работой. Некоторые даже схватились за трубки, имитируя телефонный разговор. Мне же прикрыться было нечем – мало того, что я до сих пор не распечатал свежие договоры, так ещё к тому же и не включил компьютер. Просто сидел перед погашенным монитором с кружкой из-под кофе. Разумеется, Анатолий не мог мне такого простить:

– А ты, – процедил он сквозь зубы, поравнявшись с моим столом, – ты думаешь, что если с самим Коршуном закорешился, то всё можно, да? Приходить на работу к двенадцати и кофеёк попивать?!.. Здесь тебе не кафе!!! – с этими словами он поднял кружку и перевернул её в воздухе над моей головой. Наверное, хотел вылить на меня горячее содержимое, но к счастью у него ничего не получилось – сам кофе я уже давно выпил, а размазанная по дну гуща стекала по стенкам не очень охотно. Вовремя отдёрнув в сторону его руку, я поднялся, чтобы поравняться с ним взглядом, и проговорил глухо:

– Анатолий Викторович, больше никогда так не делайте.

– Ишь ты, – клокотал руководитель, – приказывать он мне будет! Знаю, что ты уже давно на моё место метишь, но губу не раскатывай, ничего у тебя не выйдет! Силёнок не хватит тянуть на себе отдел!

– Поймите, пожалуйста, если вы ещё раз так поступите, я могу, не сдержавшись, в свою очередь проявить грубость. Возможно, у меня действительно не хватит сил, чтобы руководить отделом, но для того, чтобы дать вам отпор силы у меня найдутся. И, вы же сами прекрасно знаете, мне за это ничего не будет. Я ведь скорешился с самим Коршуновым!..

Бормоча себе под нос ругательства, он обогнул меня и быстрым шагом устремился в свой кабинет, а я пожал плечами и, наконец, включил компьютер.

– Макс, у тебя железные нервы! – раздался из-за перегородки потрясённый голос коллеги. – Как ты это терпишь?!

– Пустяки, – ответил я, а про себя добавил, отдавая Анатолию должное:

«Нет, всё же он незаменимый начальник. Подумать только – взбодрил меня быстрее, чем две кружки чёрного кофе!..»

Остаток рабочего дня, вплоть до позднего вечера, я провел в разъездах. Домой вернулся только к одиннадцати – уставший, но довольный собой. Мне удалось, несмотря на неотъемлемые трудности, успешно заключить три сделки, тем самым оправдав своё звание риэлторского мага.

Если быть честным, то я сам до конца не понимал, как мне это удаётся. Я не обучался никаким приёмам внушения, не приукрашивал и не искажал фактов, да и вообще не особенно настаивал на приобретении недвижимости именно у нашей компании. Советы я давал всегда искренние и никогда не цеплялся за покупателей. Чаще именно они перезванивали мне, а вовсе не я им. Во внешности моей тоже не было ничего очаровательного, напротив, я смотрелся, что уж там говорить, не очень презентабельно. Высокий и при этом худощавый – я с трудом мог подобрать хорошо сидящий костюм: в основном пиджак либо висел на мне в районе груди, либо был мал по рукавам. Из-за близорукости, достигшей в студенческие годы шести с половиной диоптрий, я не выходил из дома без очков с толстыми стёклами, и, вдобавок ко всему, частенько не успевал вовремя подстричься. Немного сутулящийся, нескладный очкарик с растрёпанной отросшей шевелюрой – вот кого я видел перед собой, когда в конце трудового дня подходил к большому зеркалу в прихожей. Впрочем, взгляд у меня всегда был открытый и добрый, даже если я устал как собака.

Положив ключи от машины на полку, я разулся и направился на кухню, чтобы перед сном немного почаёвничать в одиночестве. Пока шумел чайник, я снял рубашку, закинул её на быструю стирку и, опустившись на табурет, меланхолично задумался. Что-то этим вечером шло не так, как всегда, я ощущал себя каким-то другим. Обычно, приходя после работы домой, я включал телевизор и смотрел новости или ещё какую-нибудь передачу, полностью поглощённый сюжетом. Сегодня же делать этого мне категорически не хотелось.

Сидя за столом, я снова изучал свои руки – сейчас они были ничем не примечательными и полностью неподвижными, но их странное поведение во сне по-прежнему не выходило из моей головы. Да и вообще я до сих пор досконально помнил про свои ночные приключения, и это добавляло какой-то новой, неописуемой эйфории к моим привычным однообразным эмоциям. Реальный мир с его ежедневными проблемами теперь казался мне менее интересным, чем то, что я ощущал внутри. Меня тянуло помечтать, повоображать, нарисовать перед своим взором что-нибудь приятное. Чай остывал, а я с каждой секундой уходил всё глубже и глубже в себя, погружаясь в несвойственное для меня оцепенение.

Из омута грёз меня нахально вытащил за уши неожиданный звонок в дверь. Вздрогнув, я вынырнул из забытья и, любопытствуя, кто бы мог нагрянуть ко мне в столь поздний час, пошёл открывать.

– Максимчик, наконец-то ты приехал!!! – Танечка прямо с порога кинулась ко мне на шею, не выпуская своих покупок из рук. В левой она держала коробку с тортом, а в правой – бутылку шампанского, которой по неосторожности чуть было меня не прибила. – Я тебя уже час жду во дворе!

– Да? – мне чудом удалось увернуться от удара стеклом по виску. – Прости, милая, не заметил тебя. А почему ты мне не позвонила перед выездом?

– Хотела сделать сюрприз! Я не знала, что ты так поздно возвращаешься, – она с нескрываемым обожанием смотрела на мой обнажённый торс.

– Сегодня навалилось много дел. Давай-ка, солнышко, проходи. Ты не замёрзла? Как раз пью чай, сейчас быстро согреемся. Только шампанское, если ты не против, оставим на потом. Я немного устал и хотел бы лечь отдыхать.

– Так рано? – присев ко мне на колени, девушка отхлебнула из моей кружки. – Ой, какой холодный!

– Завтра планировал приехать на работу вовремя, – подливая ей горячей воды, оправдался я. – У нас в отделе небольшая напряжёнка…

– А у меня всё хорошо, – радостно перебила Танечка. – Коршун, ой, то есть Александр Константинович меня не оштрафовал. Твоё предсказание сбылось!

– Здорово, – я улыбнулся, нарезая на кусочки торт. – Угощайся.

– А ты?

– Я покушал недавно, – сходу сочинил я, облизывая палец, испачканный в креме. – С утра попробую.

Пока она с аппетитом лопала угощение, прихлёбывая его чаем из той самой большой кружки с сердечками, я искоса любовался ей. Такой жизнерадостной, всегда бодрой, активной. Её округлая грудь, выглядывающая из белой блузки, с высокой амплитудой поднималась вверх на каждом вдохе, заметно натягивая на себе ткань. Я невольно удивился про себя: и как только эти крохотные пуговки на её кофточке выдерживали давление настолько сочного бюста. Впрочем, это было единственное, что меня в тот момент волновало относительно её форм. Я внезапно понял, что на сей раз не испытывал ни грамма сексуального влечения, не хотел как обычно поскорее затащить Танечку в кровать и освободить её от этой тугой одежды. В который раз я удивился своему до неузнаваемости изменённому состоянию сознания. Отторжения я, разумеется, тоже не чувствовал. Мне нравилось смотреть на неё, ощущать её попку, ёрзающую на своих коленях, но на этом, пожалуй, всё.

А может быть, я просто устал на работе…

Вскоре мы легли в постель и я, извинившись, отвернулся к стенке, делая вид, что собираюсь спать. На самом же деле я втайне размышлял о нашем совместном отпуске, о том, куда мы бы могли отправиться в августе. Я продумывал, чем можно было бы её порадовать, чтобы тем самым в который раз загладить свою несмываемую вину перед ней. Перебирая в уме известные мне курортные города и заморские пейзажи, я прикидывал, где именно Танечке понравилось бы больше всего. При этом я старался ориентироваться не на цены или ещё на какие-то сухие детали, а довериться исключительно внутреннему чутью. Я точно знал, что всё остальное сложится само собой.

Где-то давно я слышал, что самое главное – это чётко увидеть свою мечту во всех красках, услышать её звуки, кожей прочувствовать её прикосновение, и тогда она непременно сбудется. Наперекор всем возможным материальным препятствиям. Стоит только представить себя там – внутри желаемой сказки, и она в тот же миг оживёт…

Глава 4. Миллион оттенков синего моря

Прозрачные волны Адриатики, переливаясь в лучах жаркого полуденного солнца, накатывали на пустынный каменный пляж и нежно целовали мелкую гальку. С тихим шорохом скатывались обратно в бирюзовую пучину, собирались с силами и снова поднимались над берегом. Их колебания завораживали, расслабляли, усыпляли. Всё-таки интуиция меня не подвела, не зря я в итоге выбрал именно Хорватию. Здесь было безумно красиво.

Мы с Танечкой сидели в шезлонгах, а перед нами плескалось ласковое море. Едва ощутимые брызги пены долетали до наших лиц, оставляя на губах солоноватый привкус. На девушке была широкая светло-розовая шляпа, прячущая от голодных дневных лучей не только голову, но и белые, пока ещё не успевшие загореть плечи. Кончик белой атласной ленты развивался на ветру и буквально гипнотизировал меня своим движением. Долгое время мы молчали, наслаждаясь этой убаюкивающей тёплой негой, а потом она обхватила колени руками и проговорила тихо:

– Здесь прекрасно, Макс. Спасибо, что забросил нас сюда.

– Рад, что тебе нравится, родная.

– Я всегда любила Средиземноморье. Удивительно, и как только ты угадал!

– Всегда любила? Ты же впервые заграницей.

– С чего ты взял?

И правда, с чего это я так решил?..

– Ну, кажется, ты рассказывала, что у твоего папы не было средств, чтобы вывезти вас за рубеж, и поэтому каждое лето вы отдыхали на даче… Может быть, я что-то перепутал?

– Наверное, – девушка повернулась ко мне и сняла шляпу. Её короткое белокурое каре тут же взъерошил игривый ветер, глубокий голубой взгляд сверкнул отблеском зенитного солнца. Этот блик был настолько ослепительным, что на мгновенье он полностью лишил меня зрения, а когда ко мне вновь вернулась способность видеть, я ахнул, не веря собственным глазам.

Стеснительно приподняв худощавые плечи, на меня смотрела уже вовсе не Танечка, а рыжая незнакомка из утреннего сна. Её тонкие пальцы застенчиво сминали поля шляпы, которой она поспешно прикрыла свою аккуратную маленькую грудь. Несмотря на быстроту, с которой она спрятала от меня интимную часть своего тела, я всё равно успел приметить ту самую кружевную татуировку – на этот раз я увидел этот круг почти полностью, он заканчивался там, где проходила верёвочка, связывающая чашечки открытого чёрного купальника.

– Так, значит я снова сплю. Понятно… – пробормотал я, растирая лоб. Я почувствовал себя не менее смущённо, чем она. – Привет.

– Привет, – она скромно улыбнулась. – Макс, ты помнишь, о чём мы с тобой вчера разговаривали?

– Да, в общих чертах. Ты предупреждала меня о каком-то времени, но, честно говоря, я забыл эти цифры.

– Семь ноль две.

– Точно! Теперь запомню. Значит, ты умеешь видеть будущее. А что конкретно ты там видишь?

– Подробнее я сказать не могу. Будущее никогда не открывается полностью, только урывками. Но этой информации должно хватить. Тем более что ты теперь даже во сне носишь часы.

Она кивком головы указала на моё запястье, но тут же придержала меня двумя пальцами за подбородок, поспешно предупредив:

– Нет, подожди! Не смотри пока на руки, иначе снова проснёшься.

От её продолжительного прикосновения я предательски покраснел – по крайней мере, мне так показалось. Я замер, не зная, куда себя девать, а она, вглядываясь в мои глаза, внимательно изучала меня, буквально проникала своими изумрудными омутами в самое моё нутро.

– У тебя интересная энергетика, – наконец заключила она, отрывая пальцы от моего лица. – Возможно, ты даже в будущем мог бы полноценно сновидеть, но так сходу не получится. Нужна практика. К тому же, на аджне2 есть кармический блок, он тоже тебе мешает. Зрение с детства плохое, да?

– Да, минус шесть. Сколько себя помню, всегда носил очки.

– Ничего, это при желании можно быстро исправить. Хоть прямо сейчас. Ты доверишься мне?

И она ещё спрашивает! Я толком не понимал, что именно смогу таким образом получить, но отсутствие или наличие выгоды меня абсолютно не заботило. Словно загипнотизированный, я был готов доверить этой обворожительной незнакомке что угодно, о чём бы она ни попросила – все свои чакры, энергетику, карму, и даже саму душу целиком! Вот он я, забирай. Где подписать?

– Конечно, а что от меня требуется?

– Ничего. Просто расслабься, – она села поближе и мягко дотронулась правой ладонью до моего лба, а левую – положила на затылок.

Её лицо изменилось, вмиг стало предельно серьёзным. Зрачки расширились, глаза зажглись какими-то демоническими, роковыми всполохами. Они жадно пожирали моё существо, смотря сквозь меня, не двигаясь и не моргая. Жар, который исходил в это время от её рук, был неимоверным. Он одновременно обжигал и охлаждал, покалывал и смягчал, волновал и успокаивал, причинял боль и тут же снимал её, заменяя томным наслаждением. Очень сложно описать человеческими словами то, что я ощутил. Настолько многогранного чувства в реальности я никогда ранее не испытывал.

Ещё более удивительными были метаморфозы, происходившие с пейзажем, который я наблюдал вокруг себя. На чём бы я ни фокусировал обострившееся зрение – всё тотчас вспыхивало и разгоралось яркими красками. В привычных семи цветах я теперь мог различить бесконечное множество тонов – я насчитал миллион оттенков одного только синего моря, представляете себе такое? Бирюзовый, индиговый, небесный, ультрамариновый, васильковый, серебристый, лазурный, сизый, сапфировый… И как я раньше не замечал этой бескрайней глубины мира!

Утопая в новых впечатлениях, накатывающих на меня пёстрой неуправляемой лавиной, я потерялся во времени, заблудился, рассеялся по пространству. Я пребывал в непередаваемом блаженстве, ненасытно вдыхая тот самый аромат свежих кустовых роз, которыми пахли её нежные ладони. Ладони, с игривой лёгкостью исцеляющие меня от чёрствости и врождённой душевной слепоты.

– Ну вот и всё, – сказала она, убирая руки.

– Так быстро?!

– Да, ты оказался послушным и почти не сопротивлялся. Утром может немного болеть голова, поэтому постарайся в первой половине дня сильно не нагружать себя работой.

Сейчас, когда я снова взглянул на неё, она показалась мне ещё более обаятельной. Я видел её уже не как размытую таинственную иллюзию, а как реальную, притягательную женщину. Тёплая, живая, сияющая ореолом золотисто-жёлтого света, который лился нескончаемым потоком из самого центра её груди – она пленила меня своей совершенной красотой. Мне хотелось что-то сказать ей, выразить то, что я вижу и чувствую, но, заворожённый, я не мог подобрать слов для комплимента.

– Скажи мне, как тебя зовут? – единственное, что я смог вымолвить.

Незнакомка улыбнулась:

– Это вовсе не важно.

– Но я хотел бы знать твоё имя.

– Тогда давай проверим мою работу? – шутливо предложила она. – Воспользуйся своим третьим глазом. Угадай.

– Нет, что ты, я так не смогу.

– Откуда ты это знаешь?

– Я же не экстрасенс.

– А ты попробуй! – чародейка казалась крайне воодушевленной, её добрые глаза излучали непоколебимую веру в мои силы. – Если бы ты обратился ко мне по имени, как бы ты меня назвал?

– Это будет пальцем в небо.

– Даже если ты угадаешь только первую букву, – уже откровенно смеясь, Марина твёрдо стояла на своём, – это будет большим прогрессом.

– Вряд ли у меня получится.

– Чуть больше оптимизма, Макс.

– Ерунда, при чём тут оптимизм. Я просто не хочу… Хотя, подожди-ка, – я прервался и ошарашено посмотрел на неё.

– Что такое?

– Чудеса какие-то. Мне кажется, я только что случайно назвал тебя Мариной.

Улыбка на её губах растянулась буквально до ушей:

– Ты способный ученик!

– Значит, я угадал?.. – не дожидаясь ответа, я опустился, практически упал, перед ней на колени. Мой язык развязался. В пылком порыве схватив её за плечи, я удивлённо затараторил. – Марина, я целый день думал о тебе! Всё никак не мог выкинуть твой образ из головы, а теперь-то уж и подавно не смогу никогда тебя забыть. Ты так божественно сияешь! Что ты сделала со мной? Кто ты? Откуда? Пожалуйста, расскажи мне! Почему ты так заботишься обо мне? Зачем тебе спасать незнакомого парня? Лечить ему какие-то чакры? А самое главное… Мариночка, как мне найти тебя в реальности?

Почему-то я ни на секунду не усомнился в том, что она настоящая. Что она такой же сновидец, как и я, просто гораздо более опытный. От обилия вопросов лицо Марины нахмурилось, а вместе с ним нахмурилось и потемнело небо, ещё секунду назад безоблачное. Над нашими головами появились плотные давящие тучи, скрывшие за собой солнце. Море заволновалось, зашумело, почернело и обдало нас ледяной волной. Где-то вдали раздался тревожный крик чаек, немного похожий на детский плач.

– Макс, извини, мне пора, – тихо шепнула девушка. – Семь ноль две, запомни! Этого достаточно. Будь осторожен!

Её тело начало тускнеть, с каждой секундой оно становилось всё более прозрачным.

– Постой, пожалуйста! Не уходи! Марина!..

В попытке удержать красавицу я подался вперёд и крепче вцепился в хрупкие плечи. Но заключить её в свои объятия мне так и не удалось – в следующий миг волшебница, словно песок, утекла в никуда прямо сквозь мои пальцы. Мои руки сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони. Стоя коленями на мокром песке, я с горьким чувством одиночества прижимал к себе пустоту.

* * *

– Кто такая Марина?..

Ярко-красный, агрессивно пульсирующий цвет, непонятно откуда ворвавшийся в моё спящее сознание, в два счёта меня разбудил. В комнате было темно, за окном по-прежнему царила ночь. Щёлкнув подсветкой наручных часов, которые забыл снять перед сном, я увидел там «3:03».

– Макс, кто такая Марина? – деловито повторила Танечка. Она сидела рядом со мной, прожигая меня широко распахнутыми глазами. Её рассерженный, не по годам строгий взгляд смотрел на меня в упор, распространяя вокруг себя мерцающую алую дымку, заметную даже в отсутствие освещения.

– Что?!

– Ты во сне звал какую-то Марину, кто это? – её голос звучал железными нотками.

Хотел бы и я сам знать ответ на этот вопрос…

– Даже не представляю, – вслух отозвался я и, покривив душой, добавил. – Я вообще не помню, что мне снилось.

– Не верю. Ты просто не хочешь мне говорить. Кто она?!

– Понятия не имею.

– Врёшь! Не поверю, что у тебя в жизни не было ни одной Марины!

– Безусловно, были.

– Вот видишь!

– Например, мою первую учительницу в школе звали Мариной.

– Ты что, спал со своей учительницей?!

– Конечно нет!

– Тогда при чём тут она?!

– Ты же сама спросила… А, ладно, неважно. Танечка, успокойся, пожалуйста. У меня кроме тебя никого нет. И до тебя долго никого не было, ты же знаешь. Ни Марин, ни других женских имён.

– Дай мне посмотреть твою телефонную книжку! – несмотря на то, что её интонация немного смягчилась, девушка всё ещё не могла расстаться с навязчивой идеей меня разоблачить.

– Пожалуйста, смотри. Ты там со всеми знакома, это рабочие контакты. И несколько друзей. Надеюсь, ты не полагаешь, что я записал Марину под именем, например, Жора?..

– Это было бы глупо…

– Этот разговор весь довольно глупый.

– Значит, я у тебя единственная?

– Разумеется.

– Прости меня, пожалуйста, Максимчик!..

Она моргнула. Красный туман, ещё не так давно потоками разливавшийся по комнате, иссяк. Теперь никакие посторонние краски не нарушали монотонности ночной темноты. Мне так и не удалось разобраться, что именно я до этого лицезрел – настенный светильник был выключен, а других дополнительных источников приглушённого света в моей комнате не было и быть не могло. «Возможно, – предположил я, – я просто не успел отойти от глубокого сна и мне спросонья привиделось».

Тем временем Танечка оседлала меня сверху и, наклонившись, принялась целовать в губы. Наверное, она хотела в знак примирения заняться сексом, но я мягко пересадил её рядом на кровать и сказал, что хочу спать.

– Я вызову тебе такси, – уверенно произнёс я в следующую секунду.

Расстроено хлопая глазами, она даже не возразила. Видимо, правда посчитала себя виноватой. Проводив её до двери, я вернулся в кровать, упал на одеяло и, забыв накрыться, в полной отключке проспал до семи утра.

Глава 5. Освежить отношения

Ровно в восемь, стоило мне только залезть в машину к Алексу, я тут же начал пересказывать ему свой сон. Сначала товарищ слушал меня довольно внимательно, но когда я дошёл до слов Марины про заблокированную чакру, он, не церемонясь, меня перебил:

– Всё ясно, снова никакой эротики. Скучные у тебя сюжеты. А ведь я до последнего надеялся!

– Мне и без эротики впечатлений хватило! Представляешь, я смог увидеть её ауру. И не только это!

– Слушай, Макс, ради всего святого умоляю – прекрати! Мне одной жены достаточно, та ещё ненормальная.

– А она-то что? – уточнил я.

– Да задолбала меня уже своей паранойей. Начиталась каких-то идиотских форумов, и её понесло. То ребёнка, видите ли, сглазили, то на ней самой порча, то на мне приворот. Больная, одним словом.

– Нет, ну у меня-то другое. Меня никто не привораживал. Хотя…

Согласившись, что моё влечение к Марине и впрямь отдалённо напоминает одержимость, я призадумался.

– Знаете, Максим Олегович, мне приходится признать, что я вас непозволительным образом распустил. Жалел по дружбе и старался не нагружать работой. Но сегодня я обязательно что-нибудь придумаю, – уверил меня друг и добавил многообещающе. – Ты у меня сейчас быстренько вернёшься в реальность!

– Вот спасибо, командир!

Дальше мы ехали молча. Голова, вопреки предостережению Марины, у меня не болела, а вот глаза ныли, сдавленные непривычной тяжестью. Разминая веки пальцами обеих рук, я даже не сразу почувствовал в этой ситуации какой-либо подвох. Мы уже почти добрались до офиса, когда я вдруг ахнул и незамедлительно хлопнул себя по лбу:

– Да я же очки дома оставил!

Воскликнув так, я в изумлении притих. Осторожно перевёл взгляд на проезжую часть, потом на дорожные знаки, на лица прохожих, на рекламные вывески. Я видел всё, что меня окружало, очень чётко и красочно – потому-то, выходя из квартиры, и забыл про стёкла. В них просто больше не было необходимости.

– Слушай, Сашка, что-то странное со мной творится, – пробормотал я. – Вон там у метро есть салон оптики, высади-ка меня с ним рядом.

– Обязательно прямо сейчас? – друг, не почуяв ничего неладного, попытался со мной поспорить. – Может хоть раз на работу вовремя заявимся, а? Сегодня у нас есть все шансы.

– Нет, – я был непреклонен. – Я позарез должен попасть к окулисту!

Игнорируя настойчивые замечания продавца-консультанта о том, что они открываются с девяти, я распахнул дверь в кабинет офтальмолога и с порога выпалил:

– Прошу прощения, – отодвинув рукав пиджака, я взглянул на наручные часы, – сейчас уже без пятнадцати минут, будьте добры, примите меня чуть раньше? Мне очень срочно нужно проверить зрение! Очень-очень срочно! Пожалуйста!!!

Я часто дышал, задыхаясь от быстрого бега, и тарахтел так возбуждённо, будто мне требовалась неотложная медицинская помощь. По сути, так оно и было – чем неотложнее, тем лучше. Окинув меня взглядом, врач – зрелая женщина за пятьдесят – со вздохом кивнула и без лишних вопросов надела халат. Следующие пятнадцать минут она тщательно изучала мои глаза несколькими приборами – проверяла резкость зрения, давление, глазное дно. В итоге, сев с результатами обследования за стол, чтобы написать подробное заключение, она поинтересовалась у меня:

– На что вы жалуетесь?

– Жалоб нет, просто хочу узнать свои диоптрии, – барабаня пальцами по коленям, я сгорал от любопытства.

– Минус 0,25 для обоих глаз, – невозмутимо ответила окулист.

– Да вы что, этого не может быть! – я чуть было не упал с хлипкого раскладного стула. – Тут какая-то ошибка.

– Никакой ошибки, у нас очень точный аппарат. Вот, смотрите сами, – женщина развернула в мою сторону чек.

– Но ещё вчера у меня было минус шесть с половиной!

– Вероятно, вы что-то перепутали.

– Да нет же, я вас уверяю. У меня врождённая миопия высокой степени, я всю жизнь ношу очки!

Доктор развела руками:

– Чудеса иногда случаются. Я в своей практике, конечно, такого не встречала, но в этом мире возможно всё. Как говорится, пути Господни…

– Постойте-ка, – прервал её я. – У меня всё же есть одна жалоба. В последнее время я вижу какие-то разноцветные всполохи вокруг людей. Люди как бы горят изнутри, понимаете? Сегодня ночью в полной темноте я заметил, что от моей девушки исходило ярко красное свечение. Наверное, потому что она на меня сильно злилась. Честное слово, я не пью и не наркоман! Кстати, вокруг вас тоже есть свет, просто он более тусклый и не красный, а зеленовато-голубой. Знаете, такой бирюзовый оттенок…

– Если бы я минуту назад лично не осматривала ваше глазное дно, – на этот раз уже офтальмолог меня перебила, – то подумала бы, что у вас отслоение сетчатки. Однако нет, с ней всё в полном порядке.

– Чем тогда вы объясните то, что я вижу?

– А вы уверены, что видите это именно глазами?

Я внимательно взглянул на медика. Её вопрос звучал довольно странно, но я понимал, что она имела в виду. По моему поведению и, в частности, по сбивчивому эмоциональному рассказу она, вероятно, сделала вывод, что я пришёл к врачу неправильной специализации. Разумеется, она посчитала, что мне нужен приём как минимум невропатолога, а ещё лучше – психиатра. В следующую секунду на душе у меня стало ещё «веселее»: я поймал себя на мысли, что не знаю, как ей ответить.

– Нет, не уверен, – наконец признался я. – Мне кажется, если я сейчас закрою глаза, то всё равно смогу назвать цвета.

– В общем, Максим Олегович, – она ещё раз озадаченно вздохнула, – диагностику мы с вами провели. Вот ваше заключение и распечатка диоптрий. Никаких отклонений я у вас не наблюдаю, обследование показывает, что вы совершенно здоровый человек. По части офтальмологии, – добавила она после небольшой паузы, чем окончательно вогнала меня в ступор.

На негнущихся ногах я доковылял до стоящего на аварийке чёрного «мерса» и с трудом залез внутрь.

– Чертовщина какая-то, – мой голос был непривычно слабым, я почти шептал.

– Точно, чертовщина, – раздражённо подхватил Коршунов. – Очков, я гляжу, не купил. Какого же хера тогда ты там делал так долго? Меня уже оштрафовать успели, здесь оказывается нельзя стоять. Долбанные оборотни!..

– Алекс, мне не до шуток.

– А я не шучу. Ладно, давай, выкладывай, что стряслось.

– Вот, смотри, – я сунул ему под нос медицинские бланки.

– Это что за фигня? – он с непониманием отогнул маленький листочек, исписанный цифрами, и незамедлительно процитировал эпикриз. – Патологий не выявлено. Ну супер, поздравляю. А чего ты такой нервный-то?

– Марина ночью вылечила мне зрение.

– Кто-кто?

– Та девушка из сна. Ты просто не дослушал. Она каким-то образом раскрыла мне третий глаз.

– А первые два здесь при чём?

– Без понятия, но видимо они как-то связаны. Ты только вообрази, ещё вчера я носил очки, а теперь оказывается, что они мне больше не нужны!

– Пока сам не смогу убедиться, не поверю.

– А как мне тебя убедить?

– Легко. Вон там далеко торчит рекламный щит. Что на нём написано?

– Тойота. Управляй мечтой, – без труда прочёл я. – А ниже мелкими белыми буквами продублировано на английском: Drive your dreams. Ого, Сашка, «Drive your dreams!»3, ты представляешь?! Повсюду знаки!!!

– Так, – товарищ заботливо всучил мне бутылку минералки, – ну-ка, попей немного и успокойся.

– Это ещё не всё. Я, кажется, теперь и наяву вижу ауру! Танечка вчера светилась красным, офтальмолог сейчас бирюзовым, а вон там идёт парень – оранжевый с жёлтым. Это очень красиво, я не могу тебе толком описать!

Алекс внимательно сверлил меня глазами. На его строгом лице читалась неприкрытая обеспокоенность.

– А я? – спустя полминуты спросил он. – Меня ты в какой цвет раскрасишь?

– Хм, даже не знаю. Почему-то вокруг тебя я совсем ничего не вижу.

– Ну вот и славненько. Скажи, а ты мог бы вот прямо сейчас взять и притвориться, что этих глюков у тебя нет? Совсем. Сделать вид, что никто не светится, и вообще, что ничего паранормального с тобой не происходило? Иными словами, ты в состоянии общаться с людьми как обычно, будто ничего не изменилось?

– Думаю, да.

– Очень хорошо, иначе мне пришлось бы тебя уволить.

– Что?!

– Да я шучу, – криво ухмыльнулся Алекс. – Давай, пристёгивайся и поехали. Я на конференцию к своим балбесам уже на полчаса опоздал.

* * *

С тех пор я стал ещё более молчалив, можно даже сказать, замкнут. На работе я старался говорить мало и исключительно по существу, чтобы не проболтаться о своём новом умении. Я довольно часто мог предугадать, с чем обратится ко мне тот или иной коллега, заранее знал, когда прозвучит телефонный звонок от клиента, а приближение красной ауры вечно злого Анатолия чувствовал по меньшей мере за версту.

Неозвученные вопросы, которые хотела, но не решалась, задать мне Танечка, атаковали меня ощутимым плотным потоком каждый раз, когда мы случайно пересекались в офисе. С той самой ночи у нас больше не было секса, я не приглашал её домой и вообще старался потихоньку дистанцировать от себя, делая вид, что по макушку погружён в дела. Мне казалось, что я притворяюсь довольно правдоподобно, пока однажды днём не раздался крайне неофициальный телефонный звонок от Коршунова. Весело треща, товарищ сходу чуть было не отправил меня в нокаут словами:

– Блин, Макс, а почему я как всегда последний узнаю о том, что у тебя появилась новая пассия?! Колись, кто она! Неужели и правда Катька из отдела маркетинга?

И тут я к своему ужасу понял: за охлаждением наших отношений следит огромная зрительская аудитория – весь штат сотрудников или, как минимум, женская его половина – и не просто следит, а пускает сплетни такой длины, что они доползают до высшего руководства.

– Нет, ты не последний, – отозвался я, едва только восстановилась моя способность к речи. – Последним об этом узнал я. Какая ещё Катька, ты что?!

– Вот и я говорю, какая Катька, у неё же сиськи висят и жопа плоская! А кто тогда?

– Нет у меня никого! Алекс, что вообще происходит?

– Я сам хотел бы это знать. А ещё мне интересно, за чей счёт я буду делать ремонт в бухгалтерии после потопа, который там сегодня приключился.

– Потопа?!

– Бухгалтерша твоя заливает горючими слезами всё вокруг. Я чуть не утонул, когда решил туда заглянуть. Навёл справки у своих девочек, и они сказали, что ходят слухи, будто ты ей изменяешь.

– Я сейчас к ней поднимусь и всё объясню, успокою её.

– Да уж, потрудись, пожалуйста.

В тот же день, путём долгих переговоров с Танечкой, было решено попытаться как-то освежить наши отношения. Она сказала, что к вечеру придумает что-нибудь интересное и в девять приедет ко мне в гости с ночёвкой. Я же в свою очередь пообещал ей быть дома вовремя, и острый конфликт был в итоге нивелирован. Конечно, мне по-прежнему не хотелось с ней спать, но я решил перешагнуть через себя, чтобы хотя бы ненадолго прервать эти дурацкие слухи. Возможно, они так меня раздражали, потому что в них была немалая доля правды – я действительно влюбился в другую женщину и не мог думать ни о ком, кроме неё, а она, как назло, ко мне больше не приходила. Каждое утро, когда я просыпался, мою грудь щемило от тоски по Марине. Мне не хотелось вылезать из-под одеяла и, будь моя воля, я спал бы целыми днями напролёт, пытаясь снова осознать себя во сне, чтобы затем самому найти её. Но в одиночку у меня ничего не получалось – мои сны были смазанными и неконтролируемыми, такими, как до знакомства с волшебницей. Только её появление в них позволяло мне очнуться от забытья и ожить. Без неё же я видел обычную бессвязную чепуху, которую забывал сразу после просыпания или помнил жалкими урывками. Мне было очень паршиво внутри, а внешний мир, с его постоянным давлением, вовсе не возвращал меня к реальности, напротив, загонял ещё глубже в себя, в мрачные, безнадёжные переживания. Я уже даже не боялся тех самых таинственных «7:02», а ждал их с нетерпением, подговаривая себя, что бы я ни делал в это время, ни в коем случае не останавливаться.

Вечером Танечка в который раз подлила масла в огонь, нагрянув ко мне с набором для БДСМ-игр. Смотря на наручники, розги и цепи, разложенные на моём одеяле, я чесал в затылке, придумывая, как можно было бы ненавязчиво её отшить.

– Я тут в одном фильме видела, – ничего не подозревая, весело щебетала девушка. – Так прикольно! Ты можешь связать меня, чтобы я не сопротивлялась, и сделать всё, что только захочешь! Вот представь, я не могу пошевелить ни руками, ни ногами – что бы ты со мной сделал? Чего тебе хочется больше всего?

– Хм, даже не знаю…

На самом деле я, конечно же, знал. Больше всего на свете мне хотелось опять запихнуть её в такси вместе со всеми этими игрушками и поскорее отправить домой. Именно так мне следовало поступить в первый день нашего знакомства, в этом случае я бы сейчас не разрывался между чувством любви к одной женщине и чувством долга по отношению к другой.

– В общем, я хочу, чтобы ты был моим «верхним»! – так и не дождавшись от меня вразумительного ответа, Танечка зачирикала дальше. – А я буду твоей саб… саб… ну, по-нашему рабыней!

Я слабо улыбнулся:

– По правде сказать, я никогда ничем таким не занимался и понятия не имею, как всё это происходит. Может, покажешь мне этот свой фильм?

– Легко! Открывай ноут!

Следующие три часа мы с ней смотрели кино. Сначала то художественное, о котором она говорила (я чуть было не уснул), потом перешли на короткометражное порнографическое искусство, и вот тут я, неожиданно для самого себя, вдохновился. Знаете, наверное в глубине души я всегда был немного зол на Таню за то, что она буквально насильно заставила меня войти с ней в отношения и оказалась недостаточно смышлёной, чтобы без сопротивлений отпустить. Эта агрессия, ранее мной не осознаваемая, активировалась и стала настойчиво проситься на выход. Мне всерьёз захотелось в отместку наказать надоедливую девушку, и когда, выключив компьютер, я взял в руки плётку, её гладкая кожа приятно согрела мне ладонь.

«Ну держись, сейчас ты у меня получишь, – многообещающе проносится в моей голове, пока я стягиваю неожиданно ставшие тесными брюки. – Сама же попросила».

Мои руки непривычно грубы, а в груди разливается прохладное равнодушие. Я довольно безразлично снимаю с неё всю одежду, щёлкаю замками наручников и, положив Танечку на живот, пристёгиваю её запястья к изголовью кровати. Ноги я тоже фиксирую – всего за полминуты она оказывается полностью обездвижена, буквально распята. Наверное, она не ждала от меня такой прыти, и ей тут же делается не по себе:

– Макс, а может ошейник не будешь надевать, а? Что-то он меня душит.

– Я не понял, кто тут приказывает? – сухо спрашиваю я, однако застёжку всё же немного ослабляю. Моя рука берёт её за волосы, я оттягиваю назад белокурую голову и шепчу ей на ухо. – Ты же хотела, чтобы я тебя унизил? Я обычно слишком тихий, да?.. Так вот, сучка, тебе пора узнать, как я тебя презираю. Я ненавижу эти твои волосы…

Мои пальцы сцепляются на её кудрях сильнее, и она непроизвольно пищит от боли. Дальше я обращаюсь к ней уже вслух, с растущим напряжением в голосе:

– Я ненавижу твои большие щенячьи глаза, – говорю я, закрывая её лицо непроницаемой кожаной повязкой. – Особенно когда они так жалостливо смотрят на меня. Но больше всего… больше всего на свете меня раздражает твой говорливый ротик. Если бы только я мог заткнуть его навсегда, чтобы прервать все эти сплетни…

Ремешок кляпа плотно обтягивает побледневшие скулы. Танечка мычит в ответ что-то нечленораздельное – кажется, она пытается ещё раз назвать меня по имени, но плотный шарик между челюстей явно мешает ей говорить разборчиво. Понимая, что у неё вряд ли получится меня остановить, она затихает и вся сжимается от страха, подрагивающие девичьи плечи испуганно поднимаются вверх.

Её липкий ужас действует на меня как инъекция озверина.

– Вот тебе за твоё упрямство, – флоггер, взметнувшись в воздух, с громким хлопком оставляет на нежной попе девять свежих следов от своих хвостов. – Вот за курение!.. И за то, что постоянно врёшь мне, что бросила!.. А это… это за твою тупую ревность! Да кто ты вообще такая, чтобы решать, с кем мне общаться во сне?

– Ммм…

– Молчать!

Мой голос садится и звучит с хрипотцой, я практически рычу. В каждый новый шлепок я вкладываю всё больше силы и всё меньше жалости. Из моего рта продолжает литься нескончаемый поток обвинений – безусловно, незаслуженных, но от этого не менее оскорбительных. Я снова не узнаю себя. Почему я так жесток с ней? Я без зазрений совести называю её шлюхой, а потом обвешиваю другими нелестными эпитетами, хотя объёктивно за ней нет таких тяжких грехов. Неужели это просыпается в глубинах памяти моё прошлое? Да нет, ерунда, – тут же отвечаю я сам себе, – этого не может быть, столько времени прошло…

Очередным ударом плети я отмахиваюсь от неприятных воспоминаний.

В какой-то момент девушка расслабляется, её покрасневшее, налившееся кровоподтёками тело заметно обмякает, перестаёт вздрагивать или ещё как-то реагировать на боль. Наверное, ей скучно – думаю я и незамедлительно отдаю новый приказ:

– Раздвигай ноги шире!

Она повинуется не сразу. Моя ладонь касается её живота, я приподнимаю её красную попу, притягивая чуть ближе к себе. Другая рука скользит сверху вниз между аппетитных разгорячённых бёдер. Некоторое время я смотрю на её выглядывающие сзади половые губы, на хорошо изученную мною щёлочку между ними. И хотя я довольно сильно возбуждён, они почему-то не притягивают меня так, как раньше. Это было бы слишком просто.

Бесстыдно и грубо я растягиваю пальцами её девственно сжатую верхнюю дырочку и, плотно придерживая член, резко ввожу его туда. Девушка дёргается, сдавленно стонет, но закричать не успевает. Её и без того ослабевшее тело безвольно растекается по кровати. Танечка теряет сознание.

Я застываю в недоумении, с трудом понимая, насколько варварский поступок только что совершил. Сначала я попросту бездействую, а потом ко мне начинает постепенно возвращаться рассудок. Анальный секс заканчивается, не успев толком начаться. Я отстёгиваю её, моментально снимаю все пыточные атрибуты и, переворачивая на спину, беру на руки.

Под маской она, оказывается, вся зарёвана. Макияж чёрными кругами размазался вокруг глаз, волосы прилипли к влажному от пота и слёз лицу, щёки перепачканы помадой. Зрелище, честно вам скажу, ужасное, особенно если ты сам только что вышел из необычайно глубокого транса и толком не помнишь, что тут в твоё отсутствие происходило.

Через несколько минут Танечка очнулась, но при этом всё равно осталась очень вялой и на мои вопросы не отвечала, просто смотрела на меня затравленными, испуганными глазами. Как я ни старался, я не смог добиться вразумительного объяснения о том, болит ли у неё что-то. И только когда я сообщил ей, что собираюсь вызвать «скорую», она жестом меня остановила.

Следующие два часа я держал её у себя в объятьях и отпаивал чаем, помогая поскорее прийти в себя. Я пытался её накормить, но она отказалась, съев только маленький кусочек шоколада. И лишь глубокой ночью она набралась смелости, чтобы заговорить хотя бы полушёпотом:

– Мне так одиноко, Макс. Ты меня не любишь. Никто меня не любит. Зачем я вообще живу…

– Солнышко, ну ты чего? Это же просто игра. Не нужно было принимать мои слова близко к сердцу. Я нёс всякую ерунду, пытаясь войти в роль.

– Я не могу вспомнить, что ты говорил, но мне было так жутко, тело как будто окаменело и перестало меня слушаться…

– Не надо вспоминать, милая. Давай забудем об этом поскорее. Может быть, ляжем спать?

– Мне почему-то страшно с тобой оставаться. Извини, я вряд ли смогу здесь уснуть. Можно я лучше поеду домой?

– Конечно, – я изо всех сил старался не демонстрировать своего ликования. – Сейчас я закажу тебе машину.

Мне в одночасье полегчало. Не считая усилившегося в сотню раз комплекса вины, я чувствовал себя очень даже комфортно.

– А давай… – великодушно предложил я, провожая её, – давай в следующий раз ты будешь верхней? Ну, для компенсации.

Глава 6. Сверху

Её лицо скрывает ярко-красная кружевная маска, видны только лукавые, прищурившиеся в улыбке синие глаза. Она откидывает назад выбившуюся из причёски прядь светлых волос и нетерпеливо облизывает губы – такие же яркие, налившиеся желанием. Пышная грудь затянута в чёрный виниловый корсет, на ножках чёрные чулки с широкой резинкой и алые лакированные туфли. Вот это да! В таком облике я её ещё ни разу не видел.

Я лежу на спине, а она сидит на мне верхом, плотно прижимаясь к моему телу внутренней поверхностью бёдер. Наклоняется и сначала целует в губы, потом шаловливым язычком спускается под подбородок, щекочет шею, переходит к груди, дразнит соски. Облизывает пупок, доходит до дорожки и останавливается в самом интересном месте. Прерывается и задорно смеётся:

– Хочешь меня? – она говорит не так как обычно, немного охрипла от возбуждения.

– Ты ещё спрашиваешь!

– Тогда закрой глаза.

– Но мне так нравится на тебя смотреть, – я дотрагиваюсь до её корсета, поддеваю его пальцами, чтобы освободить бюст.

– Убери руки! – жёстко обрывает меня она.

Откуда ни возьмись появляется кожаная плеть. Девушка замахивается и хлещет меня по предплечью. Не больно – это совсем не пугает, а даже наоборот, заводит ещё сильнее. Сначала я инстинктивно отдёргиваю руки, но вскоре они опять тянутся к её груди, а она снова бьёт меня, на этот раз уже по лицу. Достаёт наручники и приковывает мои запястья к изголовью кровати.

– Ммм, – забавляюсь я. – Госпожа, как вы неотразимы и как грубы!

– Закрой глаза! – приказывает ещё раз, теперь уже громче. Её голос совсем не дрожит, он на удивление смелый. Включаясь в её игру, я повинуюсь.

В ту же секунду она берёт мой член и медленно погружает в свой ротик. Её движения нарочно неторопливые, а прикосновения – едва ощутимые. Она потешается надо мной, раззадоривает, нагло издевается. Мне хочется обхватить её голову и придержать, подаваясь навстречу бёдрами, но руки крепко пристёгнуты – пошевелить ими я не могу.

– Танечка…

– Зови меня Хозяйкой! – властно поправляет она. – А лучше молчи. Пусть твоё тело само покажет, как оно меня хочет.

И тело показывает: оно напрягается, вздрагивает, выгибается вперёд, пальцы непроизвольно впиваются в ладони, запястья выкручиваются, напрасно пытаясь выбраться из звякающих оков.

– Сядь на меня, – прошу я со стоном.

– Приказываю здесь я!

Всё понятно: рот, как и глаза, мне тоже придётся закрыть. Чем больше я говорю, тем безжалостнее она бьёт меня, и тем сильнее отдаляется желанное вознаграждение. Я сглатываю, чтобы прогнать из горла комок. Моя эрекция настолько сильная, что становится даже немного больно, лоб покрывается испариной, я прерывисто дышу и молча схожу с ума от возбуждения. Мне едва удаётся сдерживаться, чтобы не закричать. Я нем и полностью неподвижен – только чувствую, как высоко поднимается и затем опускается моя грудная клетка.

– Хороший мальчик, – она привстает и, бесстыдно упираясь коленом мне в живот, наклоняется над моим лицом. Проводит ладонью по щеке. – Умница.

Внезапно она раздвигает ноги и насаживается на мой член. Резко и неожиданно. Я стискиваю зубы, стараясь не рычать, меня бросает в жар, перед закрытыми глазами плывёт ярко-красная рябь. Всё как в бреду.

Сердце пульсирует в каждом уголке напрягающегося тела, я то сжимаюсь под натиском неконтролируемой дрожи, сужающей меня до крохотной точки, то под властью сладострастных ощущений расширяюсь до размеров вселенной. С каждым новым таким циклом во мне накапливается всё больше бурлящей силы, которой я не могу управлять. Пульсируя, её горячие волны поднимаются вверх по моему позвоночнику, всё выше и выше, готовясь взорвать меня изнутри.

– Да… – довольно тянет она. – Выплесни это! До последней капли. Отдай мне себя!

Я готовлюсь кончать и в последний момент, будучи больше не в силах сдерживаться, всё же решаюсь на свой страх и риск открыть глаза. Я хочу видеть её, хочу любоваться этой бестией, чьи бёдра в экстатическом порыве шлёпают по моим, когда она, словно заведённая, скачет на мне в сумасшедшем, неистовом ритме. Я хочу видеть, как она кусает губу, вытягивая из меня концентрированное сексуальное безумие. Всеми своими раскрытыми чакрами я хочу смотреть, как она пьёт мою огненно-алую, с рыжими всполохами, страсть.

Мои веки приподнимаются, и зрачки тут же расширяются от страха. О боже, кто здесь?! Я с леденящим ужасом понимаю, что мы не одни в этой комнате: некто третий стоит у Танечки за спиной, но туловище и лицо этого человека тонут в кромешной ночной темноте. Мне виден только сжатый кулак в чёрной кожаной перчатке, который плотно держит длинный острый меч, направленный прямо на меня. Что за шуточки?! На такие игрушки я не соглашался!

Лезвие проходит в нескольких сантиметрах от уха девушки, а она так увлечена процессом, что совсем ничего не замечает. Кончик меча дотрагивается до цепи наручников и без промедления разрубает её, освобождая мои запястья. Я хватаю Таню за плечи, понимая, что должен предупредить об опасности, но сделать этого не успеваю. Оружие совершает хладнокровный взмах в воздухе и безжалостно вонзается лезвием в её нежную шею.

Время словно останавливается. Всё происходит как в замедленной съёмке: кожа на её горле лопается, мне в лицо брызжет фонтаном пунцовая кровь, воздух прорезает сначала сдавленный хрип, который сменяется истошным шипением, а потом её белокурая голова падает к подножью кровати. Тело же продолжает сидеть на мне, по-прежнему живо двигая бёдрами, до тех пор, пока чьи-то руки в длинных, почти по локоть, перчатках не оттаскивают его в темноту. Я вскакиваю с постели, бросаюсь к разрубленной надвое девушке, срываю с неё маску и замираю в ошеломлении. Лоскут красной кружевной ткани падает из моей разжавшейся руки.

С безобразной, неузнаваемой физиономии на меня смотрит длинный кривой нос. Из открытого рта торчат гнилые зубы, на подбородке – отвратительная бородавка с жёсткой щетиной, глаза вовсе не синие, а карие, с толстыми чёрными ресницами, гадкими как паучьи лапки. Проходит ещё секунда, и мой взгляд окончательно проясняется. Теперь труп и вовсе теряет какие-либо человеческие черты, становится похожим на пластмассовый манекен-болванку: без волос, без лица, без каких-либо признаков половой принадлежности. При этом он продолжает издавать приглушённые клокотания и беспорядочно шевелить конечностями, пытаясь найти свою голову. Это зрелище лишает меня остатков рассудка.

– А ну-ка вали отсюда! – произносит из мрака твёрдый, женский голос. Он звучит холодно и абсолютно безразлично, даже с нотками скуки. – Ишь, расшипелась. Убирайся, лавочка прикрыта.

Кукла, наконец, нащупывает голову. Встаёт, держа её в руках, прекращает конвульсии и вдруг рассыпается пеплом прямо перед моими глазами. Тут мне становится окончательно ясно: эротический сон закончился, оргазм явно отменяется. Яркие всполохи, исходящие из глубин меня, гаснут. В комнате теперь совсем ничего не видно.

– Макс, где ты нахватал этого дерьма? – её слова прозвучали прямо у моего уха, и я резко обернулся:

– Кто здесь?!

– Кто ещё тут может быть, конечно я. Доброй ночи! – Марина шагнула из темноты в откуда ни возьмись появившееся пятно света и, спокойно смахнув с меча капли свежей крови, убрала его за спину в ножны. – Ну и темень у тебя тут сегодня! Где все эти красивые пейзажи, где море и песок, где жизнь, а?..

На этот раз девушка была одета неброско, будто заранее знала, что ей придётся прятаться в тени: её обтягивающие джинсы, армейские сапоги, майка и кожаный плащ – всё было иссиня-чёрным. Сняв перчатки, она убрала их в карман, а потом, так и не дождавшись от меня ответа, с юмором уверила:

– Ничего, сейчас наведём здесь порядок. Только, будь так добр, прикройся!

В её руках появилось белое махровое полотенце. Иронично прищурившись, волшебница скомкала ткань и, будто снежок, бросила им в меня. Поняв, что до этого момента стоял перед ней совершенно голым, я покраснел и наспех повязал полотенце вокруг пояса.

– Так-то лучше, – она шутливо щёлкнула пальцами, и её золотисто-жёлтая аура резко расширилась, заполнив и осветив собой всю спальню. Моя искорка вернулась. Моя путеводная звёздочка, как же я по тебе скучал!..

– Я так рад тебя видеть!

– Чем ты занимался сегодня перед сном?

– Эээ… мне обязательно отвечать?

– Необязательно. Я и так вижу, что насмотрелся на ночь каких-то несусветных гадостей, – Марина с напускным отвращением оттолкнула мыском сапога валяющуюся на полу плётку. – Но что ещё хуже, Макс, ты подключился к их эгрегору4. Я сейчас отрублю этот канал, надеюсь, что ты не против. Иначе суккубы так и будут лезть каждую ночь.

– Эгрегору? Суккубы?!

– Охотницы за сексуальной энергией. Они на самом деле не имеют собственной внешности и пола, но благодаря тому, что отлично считывают ментал5, могут принимать внешний вид людей, которые близко знакомы их жертве. Если вовремя не прервать связь с суккубом, то он выпьет мужчину до дна за пару месяцев. Так можно серьёзно заболеть или даже умереть, поэтому, что бы ты ни делал сегодня, никогда не повторяй этого больше. Замусорил себе всю ауру и к тому же помаячил ей перед нижним астралом6. Ты для тёмных лакомый кусочек, Макс. У них дефицит жизненной силы, а твоя, наоборот, бьёт ключом, особенно после того, как мы сняли блок. Вот они и слетелись будто шакалы на свеженькую плоть.

– Скажу честно, я ничего не понял, кроме того, что ты, похоже, опять меня спасла.

– В двух словах не объяснить, – Марина скромно улыбнулась. – В общем, тебе нужно сделать чистку, ты согласен?

– А что мне за это будет?

– Я от тебя не уйду.

– О, это аргумент! – я рассмеялся, одновременно и над её шуткой, и над самим собой. – Тогда, конечно же, я «за»!

– Возьми мою руку.

– С удовольствием!

– Я тебя кое-куда отведу. Сделай вместе со мной пару шагов. Только не пугайся, сейчас произойдёт небольшой спецэффект.

– Почему я должен испу…?

Договорить я не успел. До меня вдруг дошло, что я, оказывается, вовсе не стоял посреди комнаты, а лежал на спине в своей кровати и глубоко спал. Моё тело, укрытое одеялом, было неподвижным, а глаза, как и полагается – закрытыми, но при этом я смотрел откуда-то изнутри своей груди и видел всю комнату целиком, на 360 градусов.

Марина потянула меня вперёд, приглашая встать, и когда я попытался это сделать, в моих ушах почему-то чудовищно зашумело. Это было похоже на рябь ненастроенного телевизора – я видел перед закрытыми веками серый «снежок» и слышал противное, громкое шуршание. Плюс ко всему, меня довольно сильно трясло – лицо, ноги и кисти рук мелко пульсировали изнутри – поэтому я поднимался с кровати очень медленно.

Как я ни старался, я не мог усилием воли унять эту нарастающую дрожь, которая с каждой секундой становилась всё более дискомфортной. Слуховые помехи превратились в тяжёлый, невыносимый гул, заполнивший всю черепную коробку. Больше всего мне хотелось отступить назад, снова лечь на спину, расслабиться и уснуть поглубже, но Марина крепко и одновременно ласково сжимала мою ладонь, придавая мне храбрости. Показаться ей трусом я не хотел, поэтому, задержав дыхание, ринулся навстречу хаосу ощущений.

В тот же момент всё вдруг резко прервалось. Гул стих, вибрации прекратились, будто бы кто-то щёлкнул по невидимой кнопке «off» и выключил сломанный телеприёмник. Я почувствовал себя так легко, словно вынырнул со дна какой-то беспокойной шумной реки на поверхность, где царил полный штиль.

Облегчённо сделав глубокий вдох, я чётко услышал своё дыхание со стороны. Это было очень непривычным, если не сказать шокирующим откровением: мои лёгкие сами по себе втянули воздух где-то позади меня. Грудная клетка, расширившись, с тихим стоном сузилась снова. Словно несмазанная металлическая деталь, она двигалась тяжело, урывками, со звуком, больше всего похожим на скрежет.

Знаете, я говорю «звук», однако на самом деле это всё же было скорее ощущение или осознание, потому что нас окутывала абсолютная, оглушающая, бьющая по ушам тишина. Губы Марины по привычке двигались, будто бы она говорила по-настоящему, но я не слышал ни её слов, ни своего собственного голоса. Мы общались скорее мысленно.

– Ты молодец, – девушка сильнее сжала мою руку в своей и поддерживающе кивнула. – Видишь, у тебя всё получилось. Только не оборачивайся! Лучше вообще пока не смотри назад.

– Ты представляешь, у меня пошли мурашки повсюду, – удивлённо затараторил я, – а потом меня затрясло и…

– Ты только что вышел из тела, Макс.

– Я что, умер?

Волшебница рассмеялась, и стоило мне взглянуть на её очаровательную, яркую улыбку, как я сразу успокоился. Не успев толком испугаться, я тут же лишился страха смерти. Моя грудь зажглась новым, преображённым чувством нежности к ней. Теперь я точно мог сказать, что таких девушек в реальности я никогда раньше не видел. Возможно потому что я раньше вообще не видел ничего вокруг себя – жил будто бы во сне. Спал наяву, со слипшимися, плотно сомкнутыми веками. Сейчас же, когда я смотрел на неё не глазами, а своим раскрытым сердцем, у меня захватывало дух от необычайных, горько-сладких экстатических ощущений.

Тем временем, с трудом справляясь с хихиканьем, Марина, наконец, выдавила из себя:

– Прости, Максим, просто ты такой забавный. Неужели я похожа на убийцу?

– Вообще-то, знаешь, с этим мечом… – перед моим взором до сих пор стояла та жуткая сцена с отрубанием головы. – Ты с ним обращалась как настоящий палач.

– Ты неправильно меня понял, – невинно ответила девушка. – Я никого не убивала. Суккубы не живые, соответственно и умертвить их нельзя, я её просто прогнала отсюда.

– А почему ты не попыталась поговорить с ней?

– Вести диалог с этими существами бесполезно. Они нас не понимают и руководствуются исключительно инстинктами, как животные. А обычная реакция животного на чужака какая?

– Нападение?

– Именно. Решить конфликт с помощью беседы можно только в одном случае – когда имеешь дело с осознанным человеком, но никак не с агрессивным зверем. Если бы ты собирался в тёмный лес, где полно хищников, ты взял бы с собой не книжку по психологии, а средство самообороны, верно? Именно для этого я и ношу с собой оружие в астрале. Ну что, ты готов к путешествию? Я тебя не напугала?

– Наоборот, – я улыбнулся. – С такой опытной охотницей на суккубов мне ничего не страшно. Полетели!

– Тогда возьмись покрепче за обе мои руки. И, пока ты не научишься тут ориентироваться, не отпускай меня, договорились?

– Я бы с радостью никогда тебя не отпускал!..

* * *

Астральный полёт оказался совсем не похожим на полёт птичий. Я не успел насладиться видом с высоты – мы, кажется, вообще не отрывались от поверхности. Просто привычные декорации, на которых был нарисован интерьер моей комнаты, вдруг упали, сложились, как карточный домик, и на их месте появились другие. Всё произошло за долю секунды. Следом за Мариной я пронзил пространство и время с головокружительной, космической скоростью и, разумеется, тут же растерялся, не понимая, где нахожусь. Молниеносная быстрота перемещения полностью меня дезориентировала. Единственное, что я сразу отчётливо ощутил – здесь было очень холодно.

Оглядываясь по сторонам в попытках узнать, куда меня занесло, я не видел ничего, кроме снега – чистого, нетронутого следами человека или зверя. Небо было безоблачным и настолько светлым, что сливалось с белоснежной, переливающейся яркими бликами, землёй. Линия горизонта терялась в этом искрящемся сиянии, и глаз с трудом мог её различить. Высоко над нашими головами светило солнце – лимонно-жёлтое, окружённое бледным туманным ореолом.

Я ступил вперёд. Идти было очень трудно, сугробы морозили и сковывали ноги, но всё же я сделал ещё несколько шагов, прежде чем без сил упасть на эту хрустящую, мерцающую белую перину. Моё лицо зарылось в снег, я приподнялся на оледеневших руках, которых уже почти не чувствовал, и понял, что через считанные секунды, если ничего не предпринять, мы замёрзнем здесь заживо. И, что самое интересное, никто не придёт нам на выручку, потому что это место необитаемо. Здесь никогда не ступала нога ни одного живого существа.

Моё сердце, скованное льдом, едва билось.

– Марина?..

В следующую секунду девушка упала со мной рядом, она тоже была похожа на одну большую ледышку. Её рыжие волосы, разметавшиеся по корке плотного наста, моментально покрылись снежинками.

– М-марин, – мои зубы стучали. – Тут хол-лодновато. З-зачем мы сюда п-пришли?

Если уж и путешествовать в астрале, – отметил я про себя, – то куда-нибудь в жаркую страну, но не на Северный же полюс!..

– Мы на Южном, – поправила меня девушка, и я к своему ужасу понял, что она прекрасно слышит мои мысли. – Извини, я забыла тебя предупредить. Духовное очищение всегда происходит только через катарсис.

– Катарсис?!

– Тебе придётся дойти до высшей точки страдания, чтобы раскрыть свою внутреннюю силу.

– Откуда ты знаешь, что во мне есть какая-то сила? Я же совершенно обычный человек…

– Сила есть в каждом человеке, Макс, просто до определённого времени она дремлет. Это место поможет тебе пробудить свой внутренний огонь. Расслабься и доверься ему. Позволь ему согреть тебя и очистить.

– А что если у меня не получится?

– Ну, тогда ты замёрзнешь здесь насмерть, – без сюсюканий ответила Марина и добавила, поясняя. – Как и всегда никто не сможет помочь тебе, кроме твоей собственной души.

Пока мы говорили, моё тело совсем окаменело от холода. Я уже не мог пошевелиться и напоминал самому себе гипсовую статую, застывшую в комичной, неестественной позе. Моё дыхание остановилось, воздух больше не шёл в лёгкие. Веки покрылись инеем, губы потрескались. Сердце в груди болезненно сжалось и замерло. В моих глазах потемнело, я потерял сознание и вскоре, кажется, скончался.

Хм, постойте-ка, а разве я могу вот так взять и умереть? – вдруг пришла ко мне в голову здравая мысль. – Я же просто сплю. Да и физического тела у меня здесь нет, а это значит, что мне не страшен никакой холод.

Как только я так подумал, из самого центра моей груди вспыхнуло и разрослось белоснежное пламя. Мне стало не просто тепло, а даже жарко. Пульсируя, огонь поглощал меня, сжигая на своём пути все преграды – весь тот энергетический хлам, который я накапливал в себе годами. Тёмные места моей ауры светлели и постепенно исчезали под натиском этой искрящейся внутренней силы. Разрушались все привязки, блоки, недобрые пожелания, брошенные мне в спину. Разбежались врассыпную все сущности, которые повадились питаться моими эмоциями и которых я по неосознанности сам кормил. Теперь в этом сверкающем своей чистотой месте не осталось больше ничего несовершенного – по цвету я слился со снегом, с небом, с невидимой линией горизонта, с кристально-белыми звёздами. Горячий как огонь и одновременно холодный как лёд, я был полностью неуязвим.

Мысли в моей голове иссякли. Закончились, сгорели вместе с остальным мусором. Постепенно я всё сильнее растворялся в пламени, теряя память о том, кем был, когда пришёл сюда. И, утрачивая себя, я приобретал нечто большее. Я испытывал неописуемое, растущее с каждой секундой, удовольствие.

Наверное, я мог бы навечно остаться здесь, но в какой-то момент волшебница мягко дотронулась до моего плеча и шепнула:

– Макс, пора возвращаться. Хорошего понемножку. Я провожу тебя.

Моё собственное имя неприятно порезало слух. Сейчас оно казалось мне чем-то не имеющим абсолютно никакой связи со мной настоящим. Оно вносило суету в тотальную безмятежность и непоколебимое спокойствие, с которыми я не хотел прощаться. Однако Марина была непреклонна. Взяв меня за руку, она, будто маленького ребёнка, отвела меня домой.

Когда мы вернулись в хорошо знакомую мне комнату, белый огонь погас, осталось только туманно-молочное мерцание, очерчивающее контур моей астральной оболочки. После ослепительной Антарктики ориентироваться в глубокой, кромешной темноте реального мира было очень сложно, я даже не сразу смог найти своё утопающее в черноте ночи физическое тело. Обернувшись на Марину, я задал ей немой вопрос. Девушка кивнула и подбадривающе подтолкнула меня к кровати.

Я ещё не решил, собираюсь ли просыпаться, но всё же сделал шаг навстречу себе. Потом ещё один. И ещё. Вгляделся в черты своего спящего лица, наклонился над ним, поднёс к нему ладонь, проверяя дыхание. Я почувствовал слабый выдох, а следом за ним вдох, и вдруг какая-то неведомая сила втянула меня через ноздри в мои же собственные лёгкие. Сопротивляться ей я не мог, выбраться тоже – словно песчинка, я оказался прочно заперт внутри гигантского пылесоса. Всё произошло так неожиданно и быстро, что я даже не успел попрощаться.

Я знал, что Марина ещё некоторое время продолжала стоять рядом с моей постелью, но обратиться к ней уже не мог. У меня не получалось даже взглянуть на неё, потому что мои глаза оказались закрыты, и, как бы я ни силился разлепить свинцовые веки, они мне не подчинялись. Тяжело гудящее тело, похоже, вообще не торопилось передавать мне бразды правления. Прошло несколько долгих, абсолютно беспомощных секунд, в течение которых я был полностью парализован, вынужденно наблюдая уже знакомый мне пёстрый «снежок», а потом всё внезапно погрузилось во мрак. Плотная вибрация, сотрясавшая мои обездвиженные конечности, прекратилась.

«Семь ноль две, Макс, – её тихий мелодичный голос прозвучал откуда-то сверху. – Береги себя».

Я вскочил на кровати и поспешно включил ночник. В комнате, помимо меня, никого не было.

Глава 7. Смертельно опасно

Утром я ехал на работу с большой охапкой цветов.

– Вот я на тебя смотрю, – незамедлительно хихикнул Алекс, – и всё думаю: когда же ты наконец поймёшь, что неправильно с бабами обращаешься?

– В смысле? – удивился я. Нет, я конечно не отрицал, что в который раз обошёлся с Танечкой неправильно, но Коршунов-то об этом пока ещё не знал.

– Ты цветы постоянно даришь после секса, – подметил друг.

– Ну да, так получается. А как надо?

– А надо, разумеется, до. Ладно, давай-ка лучше колись, чем на этот раз провинился?

Вздохнув, я пересказал товарищу события прошлой ночи.

– Ага, сабдроп7 с ней, значит, приключился – со знанием дела резюмировал Саша, выслушав мой рассказ об интимных играх с Танечкой. – Ничего, у новичков это бывает. Оклемается. А вы, мистер Грей, в следующий раз силу-то рассчитывайте. Нижняя может и не сообщить, что ей плохо. Если притихла – это как минимум повод обеспокоиться.

– Я и правда переборщил. Когда она замолчала, я подумал, что ей стало скучно… Хотел её хорошенько припугнуть, чтобы больше не просила меня заниматься такой ерундой.

– Ну и как, припугнул? – на губах Коршунова играла ироничная ухмылка.

– Угу, а заодно и себя. Теперь следующего раза точно не будет, – пробурчал я. – Погоди, а ты что, тоже этим занимаешься?!

– Сейчас уже нет, но раньше бывало. Так, для общего развития.

Я искоса взглянул на товарища. Я всё ещё не терял надежды узреть, какие пятьдесят оттенков прячутся в его невидимой ауре. Мне всегда казалось, что он утаивает от меня гораздо больше фактов из своей биографии, чем раскрывает – ведь несмотря на то, что я был его лучшим другом, я толком не знал о нём никаких личных подробностей. Поэтому иногда я с трудом мог понять, серьёзно он говорит или шутит. Вот и сейчас, как обычно, я ничего не смог прочитать ни в выражении его лица, ни в энергетике, будто бы её вообще не было. Пусто, ни единого намёка на какой-либо цвет. Разве такое возможно?..

Войдя в бухгалтерию, я с облегчением отметил, что девушка выглядела чуть бодрее, чем ночью, правда она всё равно поприветствовала меня как-то безрадостно и была немногословной. Тихо поблагодарив за цветы, которые смотрелись чересчур яркими на фоне её тёмной блузки, она поставила их в вазу, а потом сослалась на большое количество работы и выставила меня из кабинета.

Сев за рабочий стол, я никак не мог собраться с духом, чтобы приступить к делам. Из головы у меня не выходил образ Танечки – погасшие глаза, отсутствие каких-либо эмоций на лице, тусклая одежда и не менее тусклая светло-серая аура. И хотя Алекс был уверен, что через пару дней её «отпустит», я всё равно переживал, чувствуя себя причастным к её депрессии.

Говорил же я Сашке: рано меня с кем-то знакомить, ничего хорошего из этого не получится. Подумаешь, год без секса. Надо было ещё немного подождать, до тех пор, пока окончательно забудутся мои предыдущие отношения…

Я держал в руках нашу общую фотографию, ту самую, в розовой рамочке, и чем дольше я смотрел на неё, тем больше погружался в свои невесёлые мысли. Я настолько глубоко утонул в размышлениях о том, как теперь можно всё исправить, и можно ли вообще, что совсем не заметил приближающегося начальника отдела. Я непреднамеренно продолжал его игнорировать даже когда он подошёл вплотную ко мне. Немного подождав, он привлёк моё внимание голосом:

– Васильев в больнице, займись его делами, – и бросил мне на стол толстую папку.

Только дел Васильева мне для полного счастья не хватало.

Пока я прикидывал как бы покорректнее ответить, Анатолий, испытывая острый дефицит моего внимания, моментально распалился. Выхватив у меня из рук рамку с фото, он со всей силы швырнул её на пол.

Тонкое стекло хрустнуло, из центра по нему расползлось несколько витиеватых трещин. Большие Танечкины глаза, теперь смотрели на меня снизу вверх сквозь паутину осколков. Я похолодел, одновременно и от ужаса, и от негодования.

– Своей личной жизнью занимайся по ночам, а днём в офисе изволь работать! – ничуть не смутившись, изрыгнул босс и для усиления эффекта прикрикнул. – И вообще, встань, когда с тобой разговаривают!

Дважды упрашивать меня не пришлось. Я моментально очнулся и поднялся с кресла. А в следующую секунду я молча взял его за грудки и, едва отдавая себе отчёт в своих действиях, ударил плотно сжатым кулаком в искривлённую от злости физиономию.

Левый глаз начальника моментально покраснел и опух буквально за пару секунд, веко налилось насыщенно-багряным цветом. Прикрываясь рукой, он отвернулся от меня и попытался обратиться в бегство, но я схватил его за загривок, снова развернул и приложил лицом к столешнице, разбив вдобавок ещё и бровь. На этом, к счастью, меня остановили вовремя подоспевшие коллеги, за что я им впоследствии был очень благодарен.

Без сомнения, причина драки заключалась вовсе не в хамских поступках Анатолия Викторовича, к которым я давно уже привык. Поколотил я его скорее по своим субъективным мотивам: из-за невыносимого чувства безысходности. Я понимал, что наши отношения с Танечкой давно дали трещину, а стекло, разлетевшееся на мелкие кусочки, в который раз мне об этом напомнило. Я разозлился даже не на Анатолия, а на саму Вселенную за то, что она указала мне на моё слабое место. Анатолий просто не вовремя попался под руку.

Однако так легко смириться с его произволом я не мог. Что-то лопнуло у меня внутри – наверное, это было терпение – и теперь пульсирующий ярко-жёлтый свет, исходящий из моего живота, волнами растекался по пространству. Он распространялся во все стороны как минимум метра на полтора, я буквально тонул в нём. Раньше за своей аурой я такого не замечал. Наоборот, до этого дня моё солнечное сплетение инстинктивно сжималось при виде босса, сейчас же там бурлила неугомонная, огненная, бунтарская сила. Именно она подстегнула меня продолжить бой, даже когда Анатолий трусливо убежал в свой кабинет.

С неподдельным чувством того, что поступаю справедливо, я позвонил Алексу.

– Саш, – забыв поприветствовать друга, проговорил я в трубку, стараясь унять злобу в голосе, – помнишь наш разговор про руководство отделом? Так вот, я готов.

Коршунов, разумеется, тотчас заподозрил что-то неладное (такая решительность ранее мне была вовсе не свойственна). А уж когда он, прилетев в наш кабинет, узрел яркий фингал под глазом Анатолия, то ему сразу стала понятна вся суть дела. Внимательно всмотревшись в моё лицо и изучив его на предмет повреждений, он легко вычислил нападающую сторону и лаконично заключил:

– Максим Олегович, приведите себя в порядок, успокойтесь и зайдите ко мне.

Коллеги, только сейчас очнувшиеся от шока, тут же начали что-то хором тараторить, перебивая друг друга. Они пытались рассказать о причинах драки, чтобы отмазать меня от возможного наказания, но Саша делал вид, что не слышит их. Он присел и спокойно поднял с пола разбитую рамку. Ничуть не боясь порезаться, щёлкнул замочками, вытащил фотокарточку, отряхнул её и с заметной аккуратностью поставил обратно ко мне на стол.

– Анатолий Викторович, а вы себя приведёте в порядок уже дома. Вы уволены. Да, и вызовите уборщицу, пусть подметёт здесь, – невозмутимо добавил он и покинул помещение.

Получасом позже, ходя туда-сюда по своему длинному кабинету, Алекс, будто бы оправдываясь, размышлял вслух:

– Я, конечно, твой друг. И я всегда буду на твоей стороне. Но, пойми, я по совместительству ещё и владелец компании. Я должен уметь беспристрастно оценивать любую нештатную ситуацию. Поэтому я пришёл к выводу, что сейчас не время повышать тебя до начальника отдела. Ты ничего хорошего за сегодня, мягко говоря, не сделал, чтобы я тебя повышал. Даже наоборот. И, к тому же, меня в последнее время серьёзно смущают эти твои рассказы про ауру, чакры и прочую шизофрению. Тебе нужно разобраться с текущими проблемами, а не брать на себя новые обязанности. Так что, Макс, без обид, ладно?

– Я всё понимаю, Саш. Какие могут быть обиды.

Не сказать, чтобы я сильно расстроился, а обижаться и вовсе не видел нужды. Напротив, я стал ещё больше уважать товарища за его способность рассуждать хладнокровно и трезво. Тем более, что он постарался учесть в том числе и мои интересы – Анатолия всё же уволил, а гору дел Васильева, который накануне неудачно сломал ногу, справедливо поделил поровну между всеми сотрудниками.

Заметив, что я утихомирился, Коршунов, видимо, решил подкрепить успокоительный эффект от нашего разговора, поэтому спросил:

– Ну ладно, раз ты больше не злишься, тогда скажи мне, кого поставить над тобой в руководство? Что если Руслана?

– Хорошая идея, – откликнулся я примирительно. – Правда. Ничего против него не имею.

– Вот и отлично. Может, выпьем чайку? – он занёс руку над переговорным устройством, чтобы связаться с секретарём, но я жестом его остановил:

– Мне надо ехать. Спасибо, Сашка!..

Намереваясь побыстрее расправиться со свалившимися мне на голову рабочими задачами, я снова мотался по столице до позднего вечера. Как назло, клиенты находились на разных концах города, а их внезапно созрело целых пять.

Путешествуя от одного покупателя к другому, я колёсами своего «пежо» начертил на улицах Москвы невидимую пентаграмму8, причём под конец дня ещё и обвёл её в круг – из-за пробок в центре прокатил немало десятков километров по МКАДу в надежде попасть домой до полуночи. Правда, это всё равно мне не удалось. Когда я переступил порог квартиры, часы в прихожей показывали 0:50.

В общем, наверное вы поняли, каким уставшим я лёг в итоге в кровать. Я был выжат и физически, и морально, поэтому едва моя голова коснулась подушки, моё тело отключилось. Мозг же, перегруженный насыщенными событиями, какое-то время ещё продолжал бодрствовать, пытаясь разложить по полочкам полученную днём информацию. Он-то и подсказал мне в один прекрасный момент, что я, оказывается, уже давно спал. Попробовав пошевелить рукой, я с ним согласился – конечности снова совсем меня не слушались.

«А что если попробовать прямо сейчас ещё раз выйти в астрал и найти Марину?» – как только я так подумал, меня мгновенно, за одну секунду, вышвырнуло из тела. Подобно пробке от шампанского, я молниеносно взлетел под потолок и завис там, потрясённо глядя на себя со стороны. Зрелище это по-прежнему было для меня довольно пугающим. Наверное, нужно время, чтобы к такому привыкнуть.

Когда-то давно я читал в книжке, что для того, чтобы перемещаться по астральному миру достаточно одной только силы мысли. Судя по всему, так оно и есть, ведь стоило мне подумать о полёте, как моё желание тут же осуществилось.

Я попытался сконцентрироваться на образе Марины. Представил её себе настолько подробно, насколько мог: ощутил тонкий аромат её кожи, услышал мелодичный голос, увидел яркую, переливающуюся золотую ауру – это было вовсе не сложно, ведь я и так постоянно вспоминал о ней наяву. Результат не заставил себя долго ждать – уже в следующий миг непонятно откуда взявшийся порыв ветра подхватил меня и, словно пушинку, унёс прочь от дома.

Когда вихрь стих, я осмотрелся и обнаружил себя в утреннем лиственном лесу. Кроны высоких дубов, переплетаясь над моей головой, терялись в мягкой туманной дымке. Залитая тёплым солнечным светом трава под ногами была усыпана цветущими васильками. Вдалеке, спрятанный в деревьях, угадывался маленький деревенский домик. Именно туда я, недолго думая, и направился.

Сбоку от тропинки, по которой я шёл, росли густые кусты поспевшей малины. Раздвигая их, чтобы освободить себе путь, я отчётливо чувствовал, как налитые соком, шершавые ягоды касаются моих ладоней. Всё было таким насыщенным и реальным – ощущения, запахи, пение птиц, цвета…

От этого волшебного леса веяло сказкой. Далёким и радостным детством, чем-то родным и очень близким сердцу. Я ожидал встретить в домике добрую старушку, какую-нибудь мою прабабушку, которая крепко обнимет меня – долгожданного правнука – а потом усадит за стол к самовару и угостит сладостями. Выслушает и приободрит так, как умеют только пожилые люди.

Но нет, я ошибся. Оказывается, здесь царила совсем другая атмосфера.

Открыв дверь, я попал в крохотные сени. В нос мне ударил запах сырых досок и сухоцветов. Под потолком висели вовсе не баранки, крендельки или пряники, а высушенные связки растений: зверобой, можжевельник, полынь, ромашка, мята… Смешиваясь, их ароматы дурманили до головокружения.

Я прошёл в избу и у пышущей жаром глиняной печи, к своей великой радости, обнаружил Марину. Девушка стояла спиной к двери, поэтому я мог какое-то время втайне любоваться ей, не боясь быть замеченным. Её распущенные волосы показались мне сейчас длиннее обычного – они спускались ниже лопаток и извивались волнами, так, словно она недавно расплела косу. Из одежды на ней была только широкая льняная рубаха, едва прикрывающая бёдра. Я обласкал взглядом её обнажённые ноги – ямочки под коленями, тонкие лодыжки, босые ступни – и незамедлительно сделал шаг вперёд, готовясь наброситься на них, чтобы, по меньшей мере, расцеловать. Скрипнула, прогнувшись, старая половица, но Марина не обратила внимания на звук: тихо напевая что-то протяжное, она была полностью увлечена своим занятием.

Я приблизился к ней почти вплотную и заглянул через её плечо в котелок, стоящий на огне. Марина опускала пучки сухих трав в бурлящую воду, приминала их длинной деревянной ложкой и утапливала в кипятке.

– Зелье варишь? – слетело с моих губ, и я выдал себя. – Расскажешь, от чего оно? Или для чего?

Девушка вздрогнула и обернулась:

– Макс! – ахнула она. – Как ты меня нашёл?!

– Сам не знаю, просто подумал о тебе, и вот я здесь.

– Об этом месте никто, кроме меня, не знает!

– Никто, кроме нас, – поправил её я. – Я так скучал, ведьмочка! Иди ко мне!..

Я обнял её сзади и нежно поцеловал рыжие волосы, водопадом струящиеся по плечу. Потом ласково отодвинул их, оголяя шею, и приблизился губами к фарфоровой коже, но она выкрутилась из моих объятий и, бросив своё снадобье, отскочила к противоположной стене комнаты. А через мгновенье, сверкнув вспышкой яркого света, и вовсе исчезла. Её тело потеряло привычные очертания и растаяло, не оставив от себя ничего кроме сладкого послевкусия на губах.

Ну уж нет, – мысленно поспорил я с ней, – теперь я не дам тебе так просто от меня ускользнуть.

Предусмотрительно сняв кипящий котелок с огня, я снова настроился на образ Марины и направился по её горячим следам.

Тихий лес и уютный маленький домик остались далеко позади. Сейчас мы стояли на оживлённой улице в центре крупного города. Если я не ошибся, это был Пекин.

Увидев меня, Марина снова обратилась в бегство – нырнула в толпу спешащих на работу китайцев и китаянок. На этот раз она нарядилась по-деловому: в туфли, строгое серое платье и лёгкий чёрный жакет поверх него. Наверное, хотела потеряться среди тусклого потока людей, которых тут было несколько сотен. Только она не учла одной существенной детали – хорошо знакомая мне золотистая аура, как и всегда, сияла очень ярко и за сотни шагов её выдавала.

– Мариночка, постой! – продираясь вперёд, крикнул я. – Я не хотел тебя напугать!

Но девушка не послушалась: видя, что я вот-вот её догоню, она снова ослепила меня белой вспышкой и пропала. Я же опять усилием воли визуализировал её образ и сию секунду, прорвав ткань мироздания, выскочил уже в другом месте – кажется, где-то на Кавказе. Спотыкаясь о выступы скалы, я карабкался следом за Мариной по крутому горному серпантину. Мелкие камушки, срываясь, катились вниз в бездонную туманную пропасть, и я с трудом не падал вместе с ними сам. Впрочем, моя сохранность тревожила меня в тот момент меньше всего:

– Марин, здесь, конечно красиво, – я снова окликнул её, – но сними хотя бы свои каблуки, разобьёшься!

Услышав мой голос, девушка обернулась, и я заметил растущее отчаяние в её взгляде. Наверняка она уже всё поняла и потеряла надежду от меня удрать, однако женское достоинство не позволяло ей так быстро сдаться. Ещё некоторое время мы с ней путешествовали по планете: я впервые увидел австралийские саванны, африканские джунгли, мексиканские пустыни, парижскую Эйфелеву башню, лондонский Тауэр, миланский кафедральный собор – но ни девственная природа, ни перенаселённые мегаполисы не могли спасти её от погони. Каждый раз, когда девушка оглядывалась, она встречалась лицом к лицу со мной.

Последней её попыткой был Сан-Франциско. Самый разгар дня. Жаркое, палящее солнце играло бликами на поверхности океана. Она бежала по мосту над Золотыми воротами9, а ветер безжалостно трепал её волосы, поднимал ворот жакета, залезал под короткую юбку. Видимо, этот развратник был на моей стороне – всеми силами старался её вымотать, что у него неплохо получалось. Всё медленнее и медленнее становился её бег, вскоре девушка перешла на быстрые шаги, а потом и вовсе остановилась, чтобы перевести дыхание. Я возликовал, предвкушая свою победу, но увы – Марина наотрез не хотела отдаваться мне живьём. Стоило только мне её догнать, как она метнулась к металлическому ограждению, перемахнула через него и спрыгнула с моста. Не раздумывая, я бросился следом – мы оба с огромной высоты полетели вниз.

Конечно, там сверху, на табличке я прочитал предупреждение: «Последствия прыжка с этого моста смертельны и трагичны», однако меня это ни на секунду не остановило. Я действовал инстинктивно, точно зная только одно – даже в астрале, где вряд ли она серьёзно пострадала бы от своего опрометчивого поступка, я не мог не ринуться ей на помощь.

Марина вот-вот должна была закончить своё свободное падение – на сумасшедшей скорости удариться о воду и погрузиться в ледяной океан, но за секунду до этого я поравнялся с ней и цепко схватил её за талию, а ещё через миг за моей спиной, будто парашют, неожиданно раскрылись огромные крылья. Сделав ими широкий взмах, я резко взлетел ввысь, крепко прижимая к себе дрожащую девушку. Дрожала она, наверное, не от холода, а от страха, ведь промокнуть ей так и не удалось.

Когда мы поднялись на безопасное расстояние, я помог Марине поменять положение – теперь она лежала у меня на руках – и направился вместе с ней прочь от «моста самоубийц». Открыв зажмуренные глаза, она хотела что-то сказать, а потом увидела моё белоснежное оперение и потеряла дар речи. Её побледневшее, испуганное личико стало в тот момент не менее белым. Как никогда раньше мне захотелось поцеловать её, я едва сдержался. Всё же это был мой первый полёт – кто знает, вдруг от переизбытка нежных чувств я не справился бы с управлением.

– Вот это да, Максим!.. – тем временем выдохнула ведьмочка, её расширившиеся зрачки продолжали жадно меня изучать. Под нами проплывали живописные пейзажи Америки, но она старалась не смотреть вниз. – У тебя… есть… крылья! Ничего себе!..

– Ты боишься высоты?

– Немного…

– Знаешь, ты, конечно, замечательная, одарённая, очень внимательная девушка, и всё же кое-что ты упускаешь.

Марина смотрела на меня заворожённо и трепетно. Казалось, она с трудом понимала смысл того, что я говорю, но я продолжал:

– Ты слишком быстро перемещаешься в астрале. Очень торопишься и поэтому совсем не замечаешь красот этого мира. А он прекрасен. Поверь мне на слово, если трусишь глядеть по сторонам. Он великолепен, удивителен, восхитителен…

– Макс, – её рука робко коснулась моей груди. Девушка по-прежнему не сводила с меня взора, а окружающий мир, похоже, её вовсе не интересовал. – Ты… я…

Настала моя очередь умилительно над ней рассмеяться:

– Милая, не старайся, ты меня не отговоришь даже лаской. Мы полетим домой именно так, на крыльях. И никак иначе!

Я прижал её голову к своему плечу и взял курс в сторону Москвы.

Не могу сказать, сколько часов отнял у нас полёт, я потерял ощущение времени. Одно было понятно точно – в России ночь уже заканчивалась, разгорался рассвет. А когда внизу под нами показались улочки родного города, то и вовсе настало утро. Солнце окрасило стены домов своим нежно-жёлтым светом, из-за чего панорама, открывающаяся с холма в Коломенском, смотрелась в этот ранний час особенно живописно. Именно тут я и «высадил» её, потому что не знал, где она живёт.

Едва коснувшись ногами земли, Марина расхрабрилась и, наконец, смогла заговорить свободно:

– Максим, я под впечатлением! Я раньше никогда не встречала человека, способного сновидеть со мной на равных и, тем более, так же мастерски перемещаться в астрале. А твой полёт… Я поражена. Такое даже мне не под силу!

Видя её нескрываемую очарованность мною, я осмелел. Дотронувшись рукой до нежной, разрумянившейся щеки, я неожиданно для самого себя поцеловал девушку в губы.

Сначала Марина вела себя неотзывчиво, и я подумал, что, наверное, зря позволил себе этот шаг. Но потом она вдруг ответила на мой поцелуй. Чувственно сплетаясь со мной языком, она подалась вперёд и прижалась грудью к моей груди, а я заключил её в свои объятья, сомкнув вокруг неё одновременно и руки, и крылья.

– Я тебя люблю! – с жаром выдохнул я, как только смог оторваться от её горько-сладких губ.

– Нет, – она отскочила от меня, словно мои слова её обожгли, а в следующий момент снова попыталась убежать. – Пожалуйста, не говори так!

– Куда ты? – я удержал девушку за руку. – Ты же теперь знаешь, я где угодно тебя найду. И буду преследовать, пока ты мне всё не объяснишь!

Поняв, что, несмотря на звучавшую в моём голосе самоиронию, я не шучу, она вновь повернулась ко мне и с грустью пояснила:

– Не надо, Макс, меня нельзя любить. Это смертельно опасно.

– Смертельно опасно для кого? – уточнил я.

Тоже мне, напугала, – добавил я про себя. – Только что я без раздумий прыгнул за тобой с семидесятиметровой высоты, неужели ты ещё сомневаешься в моей решимости?..

– Именно твоя решимость меня и пугает! Это трудно объяснить, поэтому просто поверь мне – нам запрещено быть вместе.

– Ну вот, опять забыл, что ты умеешь слышать мысли, – я улыбнулся. – И кто же нам запретил?

– Извини, я не могу тебе рассказать. Возможно, однажды ты сам всё увидишь. Только, пожалуйста, умоляю, больше не ходи за мной, хорошо? Я не думала, что ты в меня влюбишься, просто хотела предупредить об опасности…

– 7:02?

– Да, будь осторожен и ни в коем случае никого не слушай.

– Договорились.

– Прости меня, если сможешь. Прощай!

Невооружённым глазом было видно, что она не хотела покидать меня. Заставляла себя из последних сил, движимая одной только ей известными, тайными мотивами. В подтверждение моей догадки она напоследок, едва ощутимо, дотронулась указательным пальцем до моей нижней губы и стыдливо отвела взгляд, а потом, мерцая золотистыми искрами, растаяла в утреннем тумане.

Знаете, на этот раз я спокойно её отпустил. Почему-то я был уверен, что это не конец, что мы ещё обязательно встретимся.

Так, как она меня целовала, не целуют безразличных.

* * *

Стоя перед своим телом, я испытывал к нему противоречивые чувства. Оно смотрелось довольно жалко по сравнению со мной настоящим. Я был значительно больше: выше и шире. У меня были крылья… Конечно, мне не хотелось терять их и снова становиться этим беспомощным Максимом – кровью и плотью, набитой костями. Однако я сделал это умышленно. Я словно костюм натянул на себя свою оболочку, понимая, что без меня она не справится.

После моего долгого отсутствия мозг не сразу признал законного хозяина. Я ощущал, как по рукам и ногам, вибрируя, проходят электрические импульсы, но управлять ими у меня пока не получалось. Тяжесть сковала всё моё существо, крылья скромно сложились за спиной, «клетка» захлопнулась. Теперь я не мог ни взлететь душой, ни пошевелиться телом.

Говорят, сонный паралич после астрального выхода длится не дольше сорока секунд. Что ж, оставалось только ждать…

Глава 8. Все бабы – ведьмы

С утра, хлопнув дверью своей квартиры, я не стал вызывать лифт, а вприпрыжку поскакал вниз по ступенькам. Настроение у меня было замечательным. На душе пели соловьи, щёки горели, глаза тоже – я был на седьмом небе от захватывающего дух чувства любви. Беспечно, как маленький ребёнок, я радовался новому дню, ясному небу, солнечному свету, заглядывающему в окна подъезда, и ничто не могло лишить меня этого ощущения тотального счастья, постоянно растущего внутри и выливающегося через край.

Погружённый в свои эмоции, я даже не сразу заметил, что у Алекса день заладился на порядок хуже моего. И только когда я не смог свободно распахнуть дверцу его автомобиля – она открывалась тяжело и со скрежетом – я очнулся и увидел, что бочина Сашиного «мерса» довольно сильно помята. Обойдя его машину спереди, я с опозданием осмотрел повреждения: капот был безжалостно расплющен, правая фара – разбита, а из-под расколотого бампера капала на асфальт стеклоомывайка. Очевидно, товарищ умудрился вляпаться в нехилую аварию.

– Что это ты, водитель, не уберёг правый борт? – сегодня шуткой приветствовал не он меня, как обычно, а я его. Сев в машину, я участливо поинтересовался. – Где тебя так угораздило?

– Не выспался, невнимательный сегодня, – размыто ответил Алекс. В отличие от меня ему было не до смеха. Заметив непривычную бледность на его хмуром лице, я уже на полном серьёзе уточнил:

– Ты сам в порядке? Не пострадал?

– Как видишь, живой. Пристёгивайся уже, чего ты тупишь.

Послушно щёлкнув ремнём безопасности, я замолчал, чтобы не раздражать своей неуёмной весёлостью и без того угрюмого приятеля. Я, как мог, пытался скрыть от него не к месту приподнятое настроение, но едва он взглянул на меня, я несдержанно выпалил:

– Ох, Сашка!.. ты не представляешь…

Увидев моё лицо, расплывшееся в блаженной и со стороны, наверняка, несколько придурковатой улыбке, Алекс строго спросил:

– Так, а у тебя что на этот раз случилось? Опять сон приснился?

– Я её люблю!.. – с мечтательной отрешённостью воскликнул я в ответ.

Услышав моё пылкое признание, друг деланно закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу:

– Полагаю, это не о Татьяне? – на всякий случай уточнил он через некоторое время и, предвосхищая мой ответ, заключил. – Я понял, тебе нужно немного развеяться. Как насчёт того, чтобы вечерком сходить в стрип-клуб?

– Саш, об этом и речи быть не может, – решительно отказался я. – Мне никто, кроме Марины, не интересен.

Почесав в затылке, Алекс ещё некоторое время размышлял о чём-то, потом сдался:

– Ладно, я сегодня всё равно не в форме. Лучше сначала починю тачку, а дальше посмотрим. Что-нибудь обязательно придумаем, – обнадёжил он меня.

Днём мы с ним съездили в автосервис, чтобы отдать «мерс» на ремонт. И хотя Саша утверждал, что чувствует себя хорошо, я видел, что с ним происходит что-то неладное, поэтому старался быть рядом на тот случай, если он всё же захочет поговорить.

С его лица не уходила бледность, граничащая с серостью, глаза были тусклыми, на обеде он ничего не ел, только постоянно пил воду. Наверное, в последнее время он много нервничал, а утренняя авария его окончательно добила, вот организм, работающий на пределе своих возможностей, и отреагировал на постоянный стресс какой-нибудь вегето-сосудистой дистонией с потерей аппетита.

Я понимал, что ему нужна поддержка, поэтому в конце рабочего дня настоял на том, чтобы подбросить его до дома. Конечно, он мог вызвать себе такси, но мне действительно не составило бы никакого труда подкинуть его, а заодно и поболтать, попытаться расспросить о происходящем. Да и вообще, я был бы не прочь на несколько дней поменяться с ним сидениями и занять место водителя:

– Давай я буду заезжать за тобой по утрам? Мне это совсем не сложно. Ну, если тебя, конечно, не смутит тот факт, что придётся пересесть на «пежо», – добавил я, немного подумав. – А то это, конечно, не «мерс» S-класса.

– Да брось, я не сахарный. Не растаю, – уверил меня Саша, слабо улыбнувшись. – Было бы здорово, Макс, спасибо.

– Тогда договорились, – я несказанно обрадовался его сговорчивости. – По коням!

Небо затянуло низкими тучами, и вдобавок принялся накрапывать дождик, когда мы, окольными путями объезжая Балашихинские пробки, мчались по узкой подмосковной дороге к Сашиному загородному дому. Плохая погода вовсе не портила мне настроение, напротив – я опустил стекло и теперь жадно вдыхал запах влажной листвы, наслаждаясь поездкой. Алекс тоже приоткрыл окно и расслабленно наблюдал за меняющимся пейзажем. Как мне показалось, к вечеру он немного успокоился, приободрился и даже отколол пару резких шуток в мой адрес. К его дерзостям я уже давно привык, поэтому долго на него не обижался, просто порадовался тому, что друг приходит в себя, и сделал музыку погромче.

Закончился ещё один, полный суеты, день. Совсем скоро я окажусь дома и под шум упругих, стучащих по моему подоконнику капель дождя глубоко усну, чтобы снова увидеть Марину. Пускай она опять пугает меня смертельной угрозой – наплевать! Я люблю эту девушку, и обязательно докажу ей это, несмотря ни на что. Разве есть в этом мире что-то сильнее любви? Любовь побеждает любую опасность. Благодаря любви у меня вырастают крылья за спиной, а это ни с чем не сравнимое ощущение. С любовью в сердце мне ничего не страшно: ни пожар, ни потоп, ни любая другая катастрофа.

Примерно так я рассуждал про себя, когда на одном из перекрёстков, перед пересечением с главной дорогой, внезапно увидел стоящего на проезжей части регулировщика. Я заблаговременно затормозил и пригляделся к нему. Высокий человек в черном плаще с капюшоном (наверное, дождевик – подумал я) стоял к нам спиной. В руке он держал нечто отдалённо похожее на палку, только она почему-то была без чёрно-белых полос и, к тому же, казалась слишком длинной для жезла. Прищурившись, я попытался понять, что это было такое, но в сумерках не смог различить подробностей.

– Макс, а чего мы ждём? – спросил тем временем очнувшийся от собственных раздумий Саша. – Машин вроде нету.

– Так ведь регулировщик отвернулся.

– Какой ещё регулировщик?

– Вон, на перекрёстке, – я ткнул пальцем в лобовое стекло.

Саша внимательно посмотрел туда, куда я ему указывал, и удивлённо переспросил:

– Где?!

– Да вот же, впереди. Ну, или это какой-то рабочий, – предположил я. – Не понимаю, что у него в руках. Может это лопата…

– Макс, – встревожено перебил меня товарищ, выкручивая звук магнитолы на «ноль», – хоть убей, но я там никого не вижу. Ни регулировщиков, ни рабочих, ни лопат. Там пусто.

Сзади нам уже начали вовсю гудеть нетерпеливые водители, которые, наверное, тоже не понимали, в чём причина моей непредвиденной остановки. Они торопились домой, а я же, вынужденно затормозив, полностью перекрыл своим автомобилем единственную полосу и создал помеху движению.

– И ты меня убей, – чтобы ответить Саше, мне пришлось повысить голос, иначе он ничего не расслышал бы через гул клаксонов, – но я его вижу так же чётко, как тебя. Давить человека я не буду, пусть шумят, сколько влезет.

Тем временем фигура, наконец, повернулась к нам, и я испуганно ахнул. Внутри у меня моментально всё похолодело от ледяной волны пробежавшегося по телу страха. Я без труда признал этот образ. Чёрный капюшон надёжно скрывал лицо от моих любопытных глаз, но тот самый предмет с длинной рукояткой, издали наведённый на меня остриём, одним своим видом всё объяснил. Он оказался никаким не жезлом гаишника, и даже не лопатой рабочего. Тусклый свет фонаря отбрасывал блики на глянцевую поверхность металлической косы.

Медленно вытянув вперёд костлявую кисть, существо пальцем поманило меня к себе, приглашая выехать на перекрёсток.

– О боже мой, – пробормотал я испуганно. – За кем он пришёл?

– Твою мать, Макс, у тебя, что ли, глюки?! – заметив мои расширенные зрачки, предположил товарищ.

– Не исключено, – мой голос дрогнул, спорить с ним я был не в состоянии.

– Ну хорошо, – видя, что я стушевался, Алекс попытался сделать интонацию более мягкой. – Окей, я понял. Не хочешь сбивать человека – не вопрос, тогда давай объедем его! Объехать его ты ведь можешь?

Он практически меня уговорил. Я почти поверил в его гипотезу, и готов был вот-вот тронуться с места, чтобы доказать себе, что там, на перекрёстке на самом деле никого нет, но напоследок решил всё-таки проверить: не сплю ли я часом. Как и тогда, впервые встретив Марину, я посмотрел вниз, на свои руки. Тут-то я и увидел время на «свотче», от которого мне моментально стало совсем нехорошо.

Часы, бодро мигая точками, показывали «7:02 PM».

Мои пальцы в тот же миг схватились за ключ зажигания, я без промедления заглушил мотор:

– Нет, – сказал я, стараясь усмирить тремор в голосе. – Мы никуда не поедем.

– Бл#ть, да ты наглухо больной! – воскликнул Саша. Его слова потерялись в визге покрышек – это поддал газа стоявший сзади нас водитель. Частично вырулив на обочину, чтобы объехать меня, он отчаянно ринулся на зов смерти.

Почти одновременно на главной дороге, до этого подозрительно пустой, словно из ниоткуда, появился грязный, дребезжащий на ходу самосвал. Он нёсся с пригорка на огромной скорости, явно превышая установленное ограничение, а перед перекрёстком даже не соизволил хотя бы немного притормозить. С громким скрежетом он буквально смёл некстати подвернувшуюся под колёса легковушку. Воздух ощутимо содрогнулся от резкого удара.

В следующую секунду мы оба выскочили из машины: Саша без лишних раздумий побежал к развороченному авто – разбитому в хлам и дымящемуся – я же, держась за открытую дверцу, замер на месте, не в силах отвести взгляда от потустороннего существа.

Призрак стоял там же, где и раньше. Волна ветра сдула с его головы капюшон, обнажив белый череп. Я потрясённо, словно загипнотизированный, смотрел в его пустые глазницы, а он, поняв, что его заметили, в свою очередь изучал меня. И хотя он не был словоохотлив, я не чувствовал какой-либо неприязни в свой адрес, скорее это было молчаливое почтение. Негласно ответив на все мои неозвученные вопросы, он приложил руку к груди и кивнул в знак уважения, а затем неторопливо направился к искорёженной груде железа.

Я почувствовал слабость в ногах и опустился обратно в кресло. Вскоре Алекс ко мне присоединился:

– Позвонил в 112, – маскируя волнение в интонации, сообщил он. – И отключил аккумулятор. Но водитель явно уже не жилец…

– Семь ноль три, – потерянно перебил его я.

– Что?..

– Время, – я показал ему часы. – Семь ноль три. Теперь можно ехать.

Сашин шокированный взгляд встретился с моим. Видимо, он тоже вспомнил мои сны и лишился остатков дара речи. Мы некоторое время молча пялились друг на друга, а потом наш ступор прервал звонок его сотового.

– Чёрт, жена. Тотальный контроль, – недовольно буркнул Алекс, а в трубку ответил уже мягче, насколько это было возможно. – Алло?.. Да, еду… Да, опаздываю. Пришлось поставить машину на сервис, непредвиденная поломка… Нет, ерунда, скоро починят… Нет, не на такси, Макс меня подвезёт… Ну да, сейчас я с ним… Да, точно он, а зачем мне врать?.. Как же мне надоели твои подозрения! Макс, ну-ка скажи ей что-нибудь.

Он так неожиданно подсунул мне под нос трубку, что я стушевался, растерявшись:

– Эээ… Привет, я Максим, – я хотел добавить ещё несколько слов и вопросительно взглянул на друга в надежде, что тот подскажет мне текст, но Саша посчитал этого достаточным:

– Слышала? – спросил он с проскальзывающим раздражением в голосе. – Довольна?.. А что на дорогах? Пробки, как всегда… Да, всё спокойно… Конечно, будем аккуратны. Целую, люблю, скоро приеду.

Абсолютно бесчувственно бросив на прощание эту условную фразу, он завершил вызов и с облегчением убрал телефон обратно в карман.

– Ты соврал, – тихо подметил я.

– Немного. А что ты предлагаешь – рассказать ей про всё это? Две аварии за один день?.. Макс, поверь мне, лучше ей ничего не знать. Она и так психованная, на каждом шагу видит измены и звонит ежечасно, чтобы проверить, с кем я…

– Но ты ведь правда изменяешь.

– Это неважно.

Я не успел его осудить, потому что в это время запел мой собственный мобильный.

– Да, Танечка? Привет ещё раз, как у тебя дела?.. Отлично! А у меня… О, тут такое случилось… Я сейчас подвезу Алекса… Александра Константиновича до дома, а потом сразу же перезвоню тебе и всё расскажу, хорошо?.. Целую!

Мой голос был нежен и учтив, когда я общался с ней, но на самом деле я произнёс всё это на автомате, с трудом понимая смысл сказанных слов. Саша посмотрел на меня с искривлённой улыбкой и откомментировал иронично:

– Подлиза, – а потом, подумав, добавил. – Интересно, чего это они обе активировались именно сейчас. Прям как почуяли.

– Женская интуиция?

– Точно. Правильно говорят, все бабы – ведьмы. Да и у тебя тоже, между прочим, шестое чувство отменное. Только я одного не понял: кого ты всё-таки увидел там, на дороге?

Я не смог вразумительно ему ответить – просто скромно пожал плечами, отложил телефон и снял «пежо» с ручника.

* * *

– Максим, слава богу, что с тобой всё в порядке!!! – пронзительно воскликнула Танечка, как только я вышел из авто на парковке возле своего дома. Она кинулась ко мне, а я машинально заключил её в свои объятия. Без сомнения, мне не стоило рассказывать ей обо всём так детально, но я был на эмоциях и на обратной дороге со смаком описал девушке по телефону все подробности аварии, поэтому она и прилетела ко мне, чтобы воочию убедиться, что я не пострадал. Про призрака я, конечно, умолчал (не хватало ещё, чтобы она растрепала всему офису о том, какие галлюцинации меня посещают в свободное от работы время), и всё же, несмотря на это, девушка была очень напугана.

– Слава богу, что всё хорошо! – повторила она, прижимаясь ко мне.

Богу?.. Подумать только, как ты близка в своих словах, – промелькнуло у меня в голове. Я был не просто благодарен Марине, я действительно боготворил её за всё то, что она для меня сделала. Если бы не она, то я, наверное, сейчас уже не говорил бы с Танечкой.

Вглядевшись в Танины большие глаза, снова ярко заблестевшие любовью ко мне, я поцеловал девушку в румяную щёчку. По крайней мере, она взбодрилась и вышла из депрессии – это не могло не радовать.

– Давай поднимемся и выпьем чего-нибудь? – первым предложил я.

– А у тебя моё шампанское ещё осталось?

– Да, но сегодня я не отказался бы от чего-нибудь покрепче.

Чуть позже на кухне я достал из своих закромов коньяк, и мы с ней дёрнули по сто грамм. Мне нужно было немного успокоиться, отвлечься, забыть произошедшее на роковом перекрёстке. Я надеялся, что лёгкое опьянение поможет мне выкинуть из головы образ потустороннего существа, до сих пор стоявший перед глазами, и отчасти у меня получилось. Краски мира, к яркости которых я за последний месяц уже привык, сначала вспыхнули, разгоревшись, а затем потухли. Всё вокруг стало серым, как старое чёрно-белое кино, а визуальные образы из прошлого, до этого объёмные и чёткие, смазались и растворились в приятном, обволакивающем мозг тумане. Аура вокруг Танечки исчезла.

Поняв, что алкоголь действует именно так, как мне на тот момент было нужно, я для верности накатил ещё одну стопку. Всё внутри меня окончательно утряслось, ничто больше не тревожило моё сознание, веки потяжелели и стали слипаться. Сладко зевнув, я предложил девушке лечь спать, а она незамедлительно согласилась. В спальне она осторожно раздела меня – будто я сам не справился бы – и уложила в кровать. Некоторое время мы лежали молча, но потом Танечка вдруг залезла под одеяло и принялась делать мне минет. На этой близости она настояла сама – наверное, посчитала, что интимные ласки помогут мне лучше расслабиться.

На секунду, всего лишь на секунду, в моём сознании возник образ Марины, да и то это было не полноценным видением, а лишь отдалённым ощущением её губ, несмело дотронувшихся до моих. И вот уже я всё позабыл. Я полностью отдал себя на растерзание материальности.

Что ж, я живой человек. Я живу, я дышу. Моему телу нужны эти забота и ласка.

Её движения, как всегда, аккуратны и нежны. Она вся пропитана деликатностью, невинностью, неиспорченностью. Словно я погружаюсь в озеро чистой воды жарким летним днём – эти прикосновения и очищают, и снимают напряжение, и утоляют телесную жажду. Сегодня я не могу и не хочу быть грубым…

В ту ночь, спасённый одной женщиной, я засыпал в объятиях другой – какой же странной и запутанной иногда может быть наша жизнь. Я всегда внутренне удивлялся нечестности двуликого Саши, а теперь и сам оказался в идентичном положении. Скованный обязательствами перед реальностью и привязанный сердцем к сновидению – я никак не мог сделать своего выбора. Я разрывался между ними двумя. Я не знал, как мне быть, и, казалось, ни один человек на всём земном шаре не понял бы меня, не дал бы совета, не избавил бы мою душу от метаний.

– Макс, ты спишь? – шепнула вдруг Танечка, вырывая меня из лап нарастающего отчаяния.

– Ещё нет.

– А о чём думаешь?

Моя рука скользнула по её белокурой голове, пальцы зарылись в мягкие волнистые волосы:

– О том, как мне хорошо с тобой.

– Правда?! И мне!

– Уже поздно, котёнок, отдыхай.

– Сладких снов!

Услышав это, я непроизвольно вздрогнул.

Ты не представляешь, ты даже не представляешь, как точны твои слова. Сны у меня действительно невыносимо сладкие.

Глава 9. Не дай мне утонуть

«Кап!..»

Маленькая холодная капелька падает мне на лицо.

«Кап-кап!» – ещё две капельки. Одна соскальзывает по лбу, вторая остаётся на носу. Я хочу вытереть её и поднимаю руку, но вдруг понимаю, что всё это происходит не по-настоящему. Я уже сплю. Моя физическая рука неподвижно лежит на одеяле, а астральная – полупрозрачная, словно дым – висит в воздухе и голубовато-сизой рябью мерцает в темноте комнаты.

«Кап-кап!»

Да что же это такое? Я сел на постели, поднимаясь над своим телом, и первым делом взглянул на Танечку. Девушка глубоко спала, на её губах сияла мечтательная улыбка – судя по всему, ей снилось что-то очень приятное, а наводнение в нашей комнате ничуть её не беспокоило.

«Кап…» – очередная капелька, упав с потолка, стекла по моей скуле и попала в уголок рта, смочила губы солоноватым привкусом.

Спустив ноги с кровати, я увидел, что пол был нещадно затоплен – прибывающая вода уже доходила мне до щиколоток, а дождь всё никак не унимался, напротив, он постепенно усиливался. Порыв ветра, ворвавшийся сквозь приоткрытое окно, окутал меня ароматом Средиземного моря и слёз. Слезами пахло даже больше.

– Максим, ты слышишь меня?.. Ты в порядке?.. Мне так плохо… – донёсся до меня очень далёкий, почти неразличимый голос. Я улыбнулся. Теперь понятно, какая колдунья наслала на меня этот суровый циклон. Недолго же мы друг без друга продержались.

Впрочем, звать меня дважды Марине не пришлось. Молниеносно перелетев к ней, я крепко её обнял:

– Милая, я тут! Что случилось?

Сидя на песке ночного пляжа – того самого, где мы однажды уже встречались – девушка горько рыдала, пряча заплаканное лицо в ладонях, а я снова стоял перед ней на коленях. Море, беззвучно поднимаясь над берегом, обрушивалось на нас прохладными волнами.

– Это ужасно, Макс, ужасно!.. – обессилевшая, она буквально упала в мои объятья. – Почему это произошло? Почему?!.. Что я сделала не так?.. Макс!..

– Звёздочка моя, да ведь всё же в порядке! Вот он я, живой. В целости и сохранности! – для убедительности я взял её руку и поднёс к своей груди. – Послушай, даже в астрале у меня бьётся сердце, а всё благодаря тебе! Когда я увидел то самое время на часах, меня всего парализовало. Я даже дышать не мог, не говоря уж о том, чтобы выехать на перекрёсток. Какая же ты молодец, моя волшебница! Ты столько сил потратила, чтобы меня спасти!.. Не плачь. Посмотри, на мне ни царапинки!

Казалось, мои доводы на девушку не действовали, напротив, она, вместо того, чтобы успокоиться, пуще прежнего залилась слезами. Я же с удивлением понял, что, глядя на неё, такую беззащитную и эмоциональную, получаю неописуемое удовольствие. Не думал, что когда-нибудь скажу это, ведь раньше я не замечал за собой особой любви к женским истерикам. Подобное поведение меня скорее раздражало. Но Марина была той единственной, которую я любил целиком и полностью. Такой, какая она есть…

Я видел, как расползаются по её телу новые побеги душевной боли – черные, извивающиеся линии, словно фарфоровую вазу раскалывающие хрупкую фигурку – и, наблюдая за ними, я страдал вместе с ней. Такое зрелище не могло оставить меня равнодушным. Моя аура сама собой вспыхнула и разрослась до огромных размеров. Свет, исходящий из глубин моего сердца – ярко-зелёный с серебристыми вкраплениями – опустился на неё нежным пушистым облаком. Этот исцеляющий, искрящийся изумрудный туман окутал девушку с ног до головы, чтобы утешить и согреть. Он проникал в мельчайшие трещинки её энергетики и наполнял их собой, склеивал, лечил.

А потом я вдруг подумал, что одного зелёного цвета мало. Я решил устроить этой царевне Несмеяне целое представление. Помня, что всё вокруг подчиняется силе моей мысли, я начал «раскрашивать» её сон:

– Мариночка, – я вытер очередную слезинку с её подбородка и обратился к ней, словно к ребёнку. – А ты знала, что у тебя волшебные слёзы?

– Вол… волшебные? – всхлипывая, переспросила она, не понимая ещё, к чему я клоню.

– Ага, ты только посмотри!

Капелька, которую я держал на пальце, и правда сейчас вела себя не совсем обычно. Она была уже не прозрачной, а плотной как театральная краска, и при этом разноцветной – переливалась под светом луны всеми оттенками радуги. Улыбнувшись, я принялся накладывать себе грим – для начала прочертил короткую линию вдоль носа. Потом повторил процедуру ещё два раза: смахнул с её лица свежие влажные дорожки и нарисовал ещё пару пёстрых полосок, уже подлиннее – поперёк своих правой и левой щёк. С такой яркой боевой раскраской я смотрелся в лучшем случае как индеец, а в худшем – как клоун, но на это я и рассчитывал. Больше всего на свете мне сейчас хотелось её развеселить.

Марина сначала удивлённо застыла, глядя на мою разукрашенную физиономию, а потом вдруг рассмеялась, сбрасывая с себя напряжение. Безудержный поток слёз за считанные секунды прекратился.

– Нет, погоди ты, постой! – шутливо попытался остановить её я. – Поплачь ещё немного. Пожалуйста! Мне ещё нужны брови. Такие толстые разноцветные брови. Ну, какой же индеец без бровей!

– Макс, ты такой классный! – хихикала она, придерживаясь за мои предплечья. Про плач она, конечно, уже позабыла. Я крепче прижал её к себе, поцеловал в растрёпанные влажные волосы и сбивчиво зашептал на ушко:

– Прошу тебя… сейчас, когда опасность позади… пообещай мне, что будешь приходить, как раньше! Обещаешь?..

Девушка потрясённо молчала. Видимо, она не ожидала такого от меня услышать, а я с воодушевлением продолжал:

– Пожалуйста, не оставляй меня! Без тебя я совсем потеряюсь в безумии реальности, это болото меня поглотит и навечно придавит ко дну, утопит. Ты – единственное волшебство, которое помогает мне жить и держаться на плаву. Поверь, мне не надо многого. Просто возьми мою руку, держи её покрепче и никогда не отпускай. Не дай мне утонуть, Мариночка! Ты мне очень нужна!

Услышав последнюю фразу, она дёрнулась, прикрыла лицо ладонью, а потом, не сдержавшись, снова разрыдалась. На этот раз, как мне показалось, уже не от горечи, а от радости ощущать себя нужной. Я и сам чуть было не прослезился, понимая, как здорово мне повезло: я повстречал человека, который искренне заботиться обо мне, который переживает за мою жизнь, как за свою собственную, но при этом не пытается удержать меня рядом и вообще не просит абсолютно ничего взамен. Разве такие люди вообще бывают? Это чудо, это настоящее волшебство. Наверное, она и правда не принадлежит человеческому миру – быть может, она мой ангел-хранитель?..

Прижимаясь ко мне, Марина делала вид, что не слышит этих мыслей. Щедро и самозабвенно она заливала моё плечо яркими красками, сочащимися из ранок её прекрасной, разносторонней, безграничной души.

Растроганно зарывшись носом в её волосы, я жадно вдыхал знакомый, уже ставший родным, запах. Оказывается, так мало нужно для счастья – просто обнимать любимую девушку и чувствовать, как она замерла в твоих объятиях на целую вечность…

– Максим!!! Макс, тебе плохо?!!!

До этого истошного крика мне было очень, очень хорошо. Но теперь, услышав его, я едва не откинулся от испуга, поэтому даже не знал, что ответить.

– Макс!!! Макс, ты чего не отзываешься?! Что с тобой?! – похоже, Танечка уже давно трясла меня и била по щекам, пытаясь привести в чувство.

Очнувшись, моё тело сделало резкий вдох, и я вскочил на кровати, прижав руку к груди. Я с трудом понимал, где нахожусь. Сердце колотилось быстро и гулко.

– Никогда больше не делай так!

– Как?!

– Не буди меня посреди ночи!

– Но уже утро!!!

И впрямь. Оглядевшись по сторонам, я увидел, как тёплый солнечный свет, пробиваясь сквозь занавески, отбрасывает на паркет игривые блики. Пол, разумеется, был совершенно сухим. Никакого намёка на случившийся тут недавно астральный потоп.

– У тебя сработал будильник. Пора на работу, – девушка одновременно и непонимающе, и виновато смотрела на меня, хлопая длинными ресницами.

– Спасибо, – я потёр лицо ладонями. – Прости, со мной всё в порядке. Просто я очень глубоко заснул.

Холодный душ немного привёл меня в чувства. Стоя под ледяной водой, я взбодрился, полностью вернулся в тело, и мой пульс наконец-то успокоился. Побрившись, я с дотошной аккуратностью оделся, даже завязал галстук, которым брезговал в последнее время, и тщательно начистил ботинки – всё это, как мне казалось, помогало мне лучше зафиксироваться в реальности и осознать себя наяву.

Заворожённо наблюдая за моими действиями, Танечка молчала – только поедала меня широко раскрытыми синими глазами и мечтательно закусывала губу. Вопреки ожиданиям девушки, я не догадался даже поцеловать её на прощание. Просто посадил на такси до офиса, а сам отправился за Алексом.

* * *

Жаркие бразильские страсти, бушевавшие в то утро у Саши дома, окончательно помогли мне спуститься с небес на землю. Из раскрытых окон двухэтажного коттеджа до меня ещё издалека донеслись рассерженные женские крики. А когда я подъехал ближе, мне пришлось поднять стёкла, чтобы спасти себя от оглушения. Боже, – подумал я тогда, – как хорошо, что я не женат!

Уверен, весь посёлок слышал, как орала эта баба. Назвать мадам Коршунову по-другому у меня на тот момент не повернулся бы язык – душераздирающие, истерические вопли едва ли могли охарактеризовать её с лучшей стороны. Сплошные оскорбления и ругательства: «Ты… ты… ты…», – это единственное, что я могу процитировать, все остальные слова были крайне нецензурными. Теперь понятно, кто научил Алекса так плотно материться.

Мне стало противно, я поёжился. Конечно же, я сразу вспомнил о Марине – о том, как деликатно и тихо она плакала на моём плече – и мне непреодолимо захотелось обратно в астрал. Я снова подметил про себя, что сны во многом гораздо приятнее и осознаннее этой агрессивной, тяжёлой реальности с бешеными, вовсе не женственными женщинами.

Кстати, а вот Сашу мне на этот раз не в чем было упрекнуть, друг вёл себя на удивление ласково. Я слышал его неудачные попытки вставить в монолог супруги несколько нежных фраз, начинающихся с «Милая…», «Дорогая…», «Любимая…». Наконец, сдавшись, он проговорил что-то вроде:

– Радость моя, мне надо мчаться на работу. Сегодня я вернусь пораньше, и мы обязательно всё обсудим! Ну, дай я тебя поцелую!.. Побежал!

Нет ничего удивительного в том, что, садясь ко мне в машину, он был бледен как полотно. Да она его в могилу сведёт, – посетовал я и тут же подсунул ему конфетку, валявшуюся в бардачке. Алекс без слов закусил её зубами и, закрыв за собой дверцу, облегчённо выдохнул.

– За что она на тебя так взъелась? У неё ПМС?

– Нет, хуже.

– Что может быть хуже?

– Она нашла мою переписку с Алиской. Зараза, говорил этой дуре – не пиши мне по вечерам, но та как специально строчит…

– А что там, в переписке?

– Как что, интимные подробности нашей тайной жизни, конечно. Вернее, уже не тайной.

Я посмотрел на него с сожалением, не зная, что сказать. Вообще-то я не раз его предупреждал, что всё тайное в итоге неизбежно становится явным, и сейчас я тоже вспомнил эту всем известную прописную истину, но озвучивать её заново не стал. Теперь, когда всё уже случилось, нужно было как-то поддержать товарища, а не добивать его нравоучениями. В любом случае ведь уже ничего не изменишь.

– Да, дела… – я постарался не выдать голосом своих эмоций. – И что теперь?

– Орёт, что подаст на развод, – хрипло проговорил Алекс. – Надеюсь, что сейчас перебесится и успокоится. Закажу ей сегодня цветов, подарков каких-нибудь – глядишь, остынет. Разводиться нам ни в коем случае нельзя.

– Да, у вас же ребёнок.

– Жеребёнок, – хмуро исказил Саша мои слова. – Нет, не в этом дело.

– Скажи… – неуверенно начал я, – а ты вообще… Ты любишь её?

Товарищ затравленно взглянул на меня. Я видел, что ему неприятен был мой допрос, и всё же он нашёл в себе силы выйти на откровенный разговор:

– Рано или поздно по-любому пришлось бы тебе это поведать. К тому же, сейчас мне и правда нужно кому-то высказаться, иначе я сойду с ума. Только, пожалуйста, давай уедем отсюда поскорее! Ещё не хватало, чтобы она выбежала за мной вслед, мне и так перед тобой ужасно стыдно.

В этот момент, словно подтверждая его опасения, щёлкнул замок передней двери коттеджа. Испугавшись, что сейчас воочию столкнусь с этой фурией-домохозяйкой, я, не оглядываясь, вжал газ. «Пежо», взвизгнув резиной, пулей унёсся прочь, подальше от дома Коршуновых.

Удирая, в боковом зеркале я увидел, как через глухой металлический забор перелетел высоко подброшенный Сашин мобильник – между прочим, огромный смартфон последней модели – и шлёпнулся позади нас на проезжую часть. Даже если бы он меня попросил, клянусь, я бы не стал останавливаться. Телефон скорее всего погиб, а мы, в отличие от него, ещё могли спастись. Стрелка спидометра подпрыгнула ещё на несколько делений вверх.

– Знаешь, – сказал я, выруливая с просёлочной дороги на шоссе, – это так странно…

– Что именно?

– Я почему-то не вижу ни твою ауру, ни её, хотя по идее её аура должна была быть ярко-красной и широкой. Энергетику злящихся людей видно даже через стены, да и вообще, она заметна на большом расстоянии.

Я ожидал, что Алекс снова огрызнётся в ответ на байки о нефизическом, но сегодня он отнёсся к моим речам на удивление благосклонно. Он даже не покрутил пальцем у виска, вместо этого на полном серьёзе переспросил:

– Что вообще такое эта твоя аура? Это душа?

– Ну, что-то вроде того.

– А вдруг у меня её нет?

– Как это нет?

– Может я уже давно продал её в обмен на все свои достижения.

Такого я от него услышать никак не ожидал, поэтому удивился и прервался, а Алекс тем временем продолжал:

– Понимаешь, иногда мне кажется, что я вообще не живу. Просто существую, от работы до работы. Ты себе не представляешь, как я ненавижу этот бизнес! Но бросить его не могу, потому что вбухал туда много сил, и теперь жалко отступать. Я продажный человек, Макс, до самых костей. Казалось бы, я делал всё это для себя, но в итоге я пуст, у меня ничего нет. Ничего, даже ауры.

– Почему ничего, а семья?

– Ага, особенно семья… Чёрт меня дёрнул на этот брак! Каждый день видеть опостылевшую женщину. Ещё и больную истеричку к тому же.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь.

Нет, он не преувеличивает, – услужливо подсказал мне мой внутренний голос. – Это он ещё смягчил. Больная – не то слово.

– И всё же, ты любишь её? – я повторил свой вопрос. – Или любил когда-то?

– Нет, никогда. Поначалу хотя бы трахаться было прикольно, а с тех пор, как она родила, даже этого уже не хочется. Её, разумеется, кесарили – рожать самостоятельно таким идиоткам не дают, в итоге у неё отвратный шрам на животе, и кожа над ним провисла. Выглядит мерзко, я предлагал пластику, но она, дура, вопит, что я должен любить мать своего ребёнка любой. А как мне её полюбить, если тело потеряло форму, а до её души мне и вовсе никогда не было дела!..

– Зачем тогда ты женился?

– Я женился не на ней.

– Не понимаю. А на ком же, если не секрет?

У меня создалось впечатление, что Саша, как и я, начинает потихоньку трогаться умом, вот и несёт всякую околесицу. В доказательство моим догадкам в следующий миг он с отстранённой лёгкостью произнёс:

– Не секрет. Я женат на погонах.

– На каких ещё погонах?

– Такие, знаешь, со звёздочками… – видя на моём лице неприкрытый скептицизм (я уже тянулся к сотовому, чтобы вызвать ему неотложку), он поспешно пояснил. – Речь о погонах её отца. Он генерал.

– Вот оно как! – я выдохнул с каким-то своего рода облегчением. Вопреки моим самым страшным опасениям, с рассудком Алекса всё было в порядке. Ну, конечно, если можно назвать фиктивный брак здравомыслием.

В любом случае, его лаконичное признание многое лично для меня объяснило: и то, зачем он так быстро расписался – всего через пару месяцев после знакомства, и то, почему не позвал никого из друзей на свою свадьбу, и его категоричные отказы знакомить меня с женой. Значит, любовью там и правда не пахнет, по крайней мере с его стороны. Тогда для чего же он всё это затеял?..

– На самом деле, всё банально до неприличия, – словно прочитав мои мысли, ответил Саша. – Ты уверен, что хочешь об этом слушать? Это долгий разговор.

Посмотрев на плотную утреннюю пробку, простирающуюся вдаль насколько хватало взгляда, я пожал плечами:

– Мы в любом случае тут надолго. Так что не торопись, рассказывай.

– Окей. Мы познакомились четыре года назад в отделении полиции.

– Где?!

– Макс, если ты хочешь дослушать эту историю до конца, будь добр, не перебивай. Мне и так тяжело говорить.

– Прости.

– Она закончила университет МВД и работала следователем. Как её только туда взяли – я не знаю, потому что она уже тогда была клиентом психиатра. После болезненного расставания с парнем несколько месяцев лечилась в дурке. Депрессия, анорексия, истерические срывы и прочий бред. Конечно, мне сразу стоило насторожиться, но я подумал – мало ли, девчонка молодая, доверчивая. Ну потрепали ей нервы, не выдержала, с кем не бывает…

Глава 10. Чёрная полоса

Её отец – Константин Михайлович, генерал внутренних войск – во что бы то ни стало хотел наладить положение дел на личном фронте своей единственной дочери. Причём так, чтобы сразу на всю жизнь. Поначалу у него ничего не получалось, а потом под его горячую генеральскую руку попался я. Да ещё как попался – практически без надежды на спасение.

В то время я активно занимался развитием компании, вкладывал в неё все имеющиеся у меня силы. Понимая, что честным трудом в наш век много не заработаешь, я прибегал к различным тёмным махинациям. Сначала это было мелкое хулиганство, но постепенно аппетиты росли, а с ними и масштабы мошенничества. Знаю, ты меня сейчас упрекнёшь, я и сам себя корю каждый божий день. Если бы мне представился шанс вернуться в прошлое и пообщаться с двадцатипятилетним самим собой, я бы посоветовал ему не лезть в те грязные делишки. Однако в тот момент старших советчиков рядом не оказалось. Кто знает, если бы мой отец не умер, когда мне было всего десять, может, он успел бы передать сыну хоть немного своей мудрости. Увы, не срослось. Поэтому таким я и остался – инфантильным придурком, мыслящим как школьник. Мною двигала жажда наживы – как осёл, которому показали морковку, я ничего не замечал дальше собственного носа.

Я видел, как трудно было моей матери растить меня в одиночку. Её зарплата оставляла желать лучшего, мы едва сводили концы с концами. Поэтому, как только я оброс необходимыми связями, я сразу же окунулся в бизнес – а сделал я это очень рано, ты помнишь, уже в двадцать лет. С тех пор единственной моей целью стали деньги. Много, бесконечно много денег…

К двадцати шести я окружил себя такими же людьми – продажными, алчными, без внутренних тормозов. Людьми, для которых слова «совесть» и «общественная мораль» – не более чем пустой звук. Они возглавили отделы моей компании, и вместе мы продолжили нарушать все возможные статьи уголовного кодекса. Эти ребята нравились мне тем, что у них напрочь отсутствовал мозг и, как следствие, инстинкт самосохранения. Они искренне полагали, что их никогда не вычислят, что сажать за решётку будут других, а они, несмотря на всё содеянное, останутся неприкосновенными и при этом купающимися в ворованных деньгах. Индюки вроде Анатолия – вот какие люди были мне на тот момент нужны.

В общем, не хочу вдаваться в подробности, добавлю только, что сам я всегда в глубине души знал – так просто нам это не сойдёт с рук. Рано или поздно нас должны были накрыть, и тогда наша банда, включая меня, села бы далеко и надолго. Именно поэтому я держал тебя на расстоянии от этого всего и не назначал на должность руководителя, а вовсе не потому что считал недостаточно способным. Я не хотел делать тебя соучастником наших преступлений.

Мы и сейчас не всегда поступаем честно, но по сравнению с тем, что я проворачивал раньше, это цветочки. Да и, к тому же, у нас есть крыша в лице генерала – он любит меня как родного сына и не даст мне пропасть, какими пакостями я не занимался бы. Единственное, почему я по-прежнему не торопился тебя повышать – я боялся, как ты это всё воспримешь. Кто знает, возможно ты разругался бы со мной и уволился. Вот я и тянул до последнего с этим разговором. Но сейчас, когда всё затрещало по швам, тебе пора узнать горькую правду, а дальше уже решай сам. Если потребуется – я без вопросов подпишу твоё заявление об увольнении…

Так вот, а теперь история. Четыре года назад, в один прекрасный день, не предвещавший поначалу никакой беды, в мой кабинет ворвались пятеро вооружённых оперативников. Впрочем, оружие им не пригодилось – сопротивления я оказывать не стал, зная, что это только ухудшит моё положение. Всё прошло тихо и мирно: мне предъявили постановление о задержании и защёлкнули на запястьях наручники. Спустя несколько часов я оказался в изоляторе временного содержания.

Ещё чуть позже меня вызвали к следователю, предварительно предложив получить бесплатную юридическую консультацию, однако с целью экономии времени я от неё отказался, равно как и от участия в допросе защитника. Я понимал, что даже сам адвокат Дьявола – в случае, если бы рогатый согласился мне его на время предоставить – и тот не отмазал бы меня от тюремного заключения.

Следователем оказалась совсем молодая девушка – передо мной сидела стройная эпатажная брюнетка. Даже не знаю, что именно в её образе зацепило меня больше всего: то ли тёмные глаза – неестественно большие, с красноватым отблеском (наверное, линзы – подумал я), то ли яркая подводка, которой они были обведены, то ли иссиня-чёрное, оголяющее шею, короткое каре. А может быть, мне понравились её бесцветные губы или аккуратный, аристократический профиль лица. Одно могу сказать совершенно точно – я заинтересовался её внешностью настолько, что при всём желании не смог этого скрыть. Уголки моих собственных губ сами собой поползли вверх.

Видя, что я улыбаюсь, она стушевалась, опустила глаза и принялась перебирать документы в своей папке, ища необходимый бланк. Руки её не слушались, бумаги не находились, а из-под манжета рубашки, к тому же, очень некстати выскочил браслет – тонкая серебряная цепочка с кулоном в виде анкха10.

– Я тоже в юности был готом, – с пониманием подметил я, указывая на украшение. Мне хотелось как-то приободрить её и показать, что я настроен доброжелательно.

Однако от моих слов брюнетка смутилась ещё больше. Промолчав, она поспешно убрала подвеску обратно, а потом наконец-то выудила протокол допроса и выложила его на стол. С облегчением выдохнув, оправила свой китель, проверяя, хорошо ли он на ней сидит, и только после этого снова решилась на меня взглянуть. Её щёки, ещё секунду назад белые, заметно порозовели.

– Как вас зовут? – она обратилась ко мне настолько робко, будто это я был следователем, а вовсе не она.

– Вам полностью?

Девушка еле заметно кивнула.

– Коршунов Александр Константинович.

– Число, месяц, год рождения?

– 10 ноября 1985 года.

Внося дату в протокол, она отметила задумчиво:

– Значит, вам всего двадцать шесть…

– Так точно. А вам? – не знаю, зачем я это ляпнул, наверное, хотел ещё раз попытаться разрядить обстановку.

– Двадцать два, – негромко ответила она, но тут же спохватилась. – Это к делу не относится.

Дальше юная следовательница задала мне ещё несколько формальных вопросов (в том числе с особым интересом навела справки о моём семейном положении) и старательно внесла ответы в соответствующие графы. Не прошло и двадцати минут, как мы смогли перейти к сути дела:

– Александр Константинович, вы обвиняетесь в мошенничестве, то есть хищении чужого имущества или приобретении права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием, совершенном организованной группой лиц в особо крупном размере, иными словами, в преступлении, предусмотренном частью 4 статьи 159 Уголовного Кодекса Российской Федерации. Скажите мне, пожалуйста, – она умоляюще на меня взглянула, – вы признаёте свою вину?

– Признаю.

– Вы согласны сейчас дать полные и правдивые показания по этому делу?

– Разумеется. А зачем ещё, по-вашему, меня сюда привели?

– Тогда подпишите здесь, – дрожащими пальцами она придвинула ко мне лист протокола и ручку.

– Да вы не бойтесь так, – подбодрил её я. – Я вас не трону. Сами же сказали, я всего лишь мошенник, а не серийный убийца.

Девушка, снова встретившись со мной глазами, едва различимо закусила губу. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, затем она со вздохом прервала затянувшуюся паузу:

– Что ж, давайте начнём.

Следующие два часа я во всех подробностях рассказывал ей о том, какими махинациями занималась наша компания – объяснял, что именно мы делали, как, а главное, зачем. С одной стороны, мне хотелось пожалеть её и отпустить пораньше, но с другой – сократить свой рассказ я не мог, потому что наворотил я за последние несколько лет немало. Однако следовательница, казалось, вовсе не спешила завершать допрос и отправляться домой, она слушала меня взахлёб и всё чаще забывала за мной записывать – изредка мне даже приходилось напоминать ей об этом. А когда, наконец, все мои приключения до мелочей были зафиксированы на бумаге, девушка кашлянула, поблагодарила меня охрипшим от долгого молчания голосом и добавила совсем тихо:

– Безусловно, ваше чистосердечное признание будет учтено следствием, однако на данный момент отпустить вас под подписку о невыезде не представляется возможным. Сегодня я направлю в суд ходатайство о заключении под стражу, и в течение двух суток вас переведут в СИЗО, где вы пробудете вплоть до окончания срока предварительного расследования по вашему делу. Пока это всё, что я могу вам сказать.

– Этого более чем достаточно, благодарю.

Мы попрощались. С некоторым, как мне показалось, сожалением она распорядилась увести меня обратно в камеру, и я послушно проследовал с конвоиром.

Ночью я спал относительно спокойно, не считая того, что мне, словно в каком-то бреду, мерещились во сне её глаза. Два этих чёрно-красных омута буквально преследовали меня, куда бы я ни шёл. На несколько секунд я просыпался, отмахивался от наведённого морока, но потом опять погружался в дремоту и снова видел перед собой их неестественный кровавый блеск.

Эта пытка закончилась только с приходом утра, когда меня разбудили, чтобы ещё раз отвести в комнату для допросов. На сей раз идти туда я не торопился, справедливо возмущаясь, что вчера уже всё рассказал «той вашей девочке», а сегодня хотел бы отоспаться перед переездом в следственный изолятор, но доводов моих никто не слушал. На мои реплики вообще не обращали никакого внимания.

И лишь войдя в кабинет, я понял, в чём была причина такого немногословного поведения со стороны конвоя. У меня самого незамедлительно пересохло во рту, и поток ругательств в одночасье иссяк. За столом, пристально глядя мне в глаза, сидел зрелый мужчина в генеральской форме.

Дверь помещения захлопнулась, отрезав мне путь к спасению, и я вынужденно опустился на табуретку напротив генерала. Ничего не говоря, мужчина внимательно сверлил меня взглядом. Это продолжалось минуту, не дольше, но за эти мгновения моя голова успела наполовину поседеть. Наконец, сжалившись, он показательно выложил перед собой протокол моего допроса и заговорил:

– Что ж, кто у нас тут… Александр Константинович, – хотя он и назвал меня по имени-отчеству, в интонации его голоса сквозила издевательская, нарастающая с каждым новым словом, ирония. – Двадцать шесть лет. Не женат. Образование, между прочим, высшее. Родился – подумать только – десятого ноября, в день сотрудника МВД! Но самое главное – он, оказывается, сын высокопоставленного человека!..

– Мой отец умер шестнадцать лет назад, – не сдержался я.

– Знаю, знаю. Земля ему пухом. Мы с твоим отцом – моим тёзкой – вместе служили. Одно время я, кстати говоря, частенько появлялся у вас дома, и даже тебе, балбесу, конфеты приносил. Кто же знал, что из тебя такое вырастет!

– Извините, я вас не помню.

– Конечно не помнишь, мелкий был слишком, да и я с годами не молодею. Но речь не об этом. Что же это ты, негодяй, позоришь честь полковника Коршунова? Ещё и по сто пятьдесят девятой надумал сесть – ох, не с лучшей стороны ты красишь своего отца! И не стыдно тебе?

В тот момент мне показалось, что со мной, устами своего старого приятеля, говорит сам папа – настолько по-свойски, по-родительски он меня отчитал. Я словно снова стал маленьким ребёнком: не сдержавшись, я закрыл руками горящее лицо, согнулся над столом и разрыдался. Мои приподнятые плечи неконтролируемо тряслись.

– Ладно-ладно, – немного подождав, генерал примиряюще меня остановил. – Хватит рыдать, послушай-ка теперь лучше мою семейную историю. Она не менее печальная.

Я удивлённо взглянул на него сквозь пальцы.

– Год назад я чуть было не потерял дочь. После тяжёлого расставания с молодым человеком, с которым она встречалась ещё со школы, моя девочка попыталась совершить суицид. К счастью, я в тот день вернулся домой пораньше и успел вызвать скорую, её реанимировали. Потом она лежала в больнице – месяц в обычной и два месяца в психиатрической. Она отказывалась есть, сильно похудела, ни с кем не говорила и не хотела никого видеть. Мы тогда еле вытянули её, с трудом смогли вернуть к нормальной жизни. В прошлом месяце она даже решила выйти работать, сама попросила меня помочь ей восстановиться на службу. Всё бы хорошо, вот только родительское сердце не обманешь – в её тусклых глазах по-прежнему не было заметно стремления жить, она ходила будто бы в трауре, редко улыбалась, а мыслями вечно витала где-то в прошлом. Но вчера за ужином, впервые за этот год, я увидел на её щеках румянец, а во взгляде – сияющие искорки. Она тараторила, не переставая, рассказывала нам о том, как прошёл её рабочий день. О делах, которые она закрыла…

Даже в этот момент я ещё не понимал, к чему он клонит. Я недоумевал, зачем он вообще начал говорить со мной о дочери.

– Но в общем-то, – Константин Михайлович озадаченно вздохнул, – чего ходить вокруг да около, она рассказывала преимущественно про тебя.

– Про меня?!

– Да. Вот про эти твои художества, – он помахал передо мной протоколом допроса. – А теперь попробуй догадаться, о чём она спросила меня чуть позже, перед сном?

Его тёмно-карие глаза буквально прожигали моё лицо – смотрели пристально и не отрываясь. Так и не дождавшись от меня какой-либо реакции, он ответил сам:

– Она спросила, есть ли хоть небольшая надежда, что в суде тебе дадут условный срок. Условный срок – ну не нонсенс ли, учитывая всё содеянное тобой!

– Согласен, это нечто из области фантастики.

– Примерно так я ей и объяснил. Любой судья совершенно точно впаял бы тебе по полной, не посмотрев на чистосердечное признание, и был бы прав. Где это видано, к двадцати шести годам… А впрочем, неважно. Всё равно тут нет состава преступления.

– Простите, что?!

Наверное, я ослышался, – предположил я. Или генерал, занервничав, оговорился. Но поправляться в своих словах, к моему превеликому удивлению, он не стал.

– Знаете, Александр Константинович, я искренне полагаю, что после всего того, что моя дочь вчера для вас сделала… – с показательной медлительностью он разорвал протокол допроса сначала на две части, а потом на четыре. – После всего того, что она для вас сделала, вы обязаны как минимум пригласить её в ресторан.

Следом за протоколом на мой стол упало ходатайство о заключении под стражу, а ещё чуть позже все остальные документы из моего досье. Опустошив папку, генерал вручил её мне со словами:

– Ваше дело закрыто, – и, не прощаясь, первым покинул помещение.

Не могу описать, что я в тот момент ощутил. Наверное, точнее всего будет сказать, что за моей спиной выросли крылья…

Выйдя из полицейского участка, я взглянул на часы. До начала рабочего дня оставалось полчаса, и я решил дождаться свою спасительницу у входа в отделение. На улице шёл снег. Кажется, на дворе тогда стоял декабрь. Да, точно, я был ещё в демисезонном пальто. Крупные пушистые снежинки падали на мои плечи, на непокрытую голову, а потом и на поднятое к небу лицо. Белыми мушками они садились на мои расставленные в стороны ладони. Впервые за всю свою жизнь я ощутил дурманящий вкус свободы, которую раньше не осознавал и, соответственно, не ценил. Зимний воздух пьянил меня, я был вне себя от счастья.

Едва на горизонте обозначился знакомый мне худощавый силуэт, я со всех ног бросился к девушке, чтобы поскорее отблагодарить. Она же, увидев меня, испуганно ахнула, зажала рот рукой и, побледнев ещё сильнее, потеряла сознание от нахлынувших чувств.

Хотя изначально я не планировал её трогать (трогать дочку генерала до свадьбы – опасное предприятие), упасть я ей всё же не дал. Я подскочил к ней, подхватил на руки и дотронулся замёрзшими пальцами до её щеки, приводя в чувства.

Почти тут же она открыла глаза. Наши взгляды снова встретились и теперь уже не могли оторваться друг от друга. Слабая и беззащитная, она лежала в моих объятиях, а я – наивный – растроганно улыбался, даже не подозревая, во что всё это со временем может вылиться…

– А во что это вылилось? – хрипло спросил я, вклинившись в его монолог.

– Как будто ты сам не видишь, – ответил он совсем тихо. Казалось, вместе с долгой исповедью его покинули последние силы. – В обременительный брак, из которого у меня только один выход – на гильотину. Я получил хуже, чем десяток лет тюрьмы. Я продал себя в пожизненное рабство! А аура… я где-то читал, что её нет у тех, кто скоро умрёт.

– Алекс, типун тебе на язык!..

– Взять хотя бы вчера, – не слушая меня, он гнул свою линию. – Посмотри, смерть ходит за мной по пятам, это понятно даже дураку.

– Я не знаю, почему она за тобой ходит, – мой голос, неожиданно для меня самого, зазвучал уверенно и категорично, – но одно могу сказать точно: пока я рядом, она до тебя не доберётся. Я лично за этим прослежу! Поэтому давай-ка ты успокаивайся. На, выпей водички, и будем думать, как помирить тебя с твоей женщиной. Вот увидишь, она скоро остынет. Слишком уж она тебя любит.

Интуиция снова меня не подвела. Нам даже не пришлось ничего специально предпринимать. Пока мы пробирались через пробку к офису, на второй Сашин телефон пришло сообщение с извинениями. Негромко выругавшись, друг не стал на него отвечать и сделал вид, что ему наплевать на милость супруги, но по его поведению я понял: на душе у него стало полегче. Черты его лица разгладились, приподнятые в напряжении плечи расслабились, он откинулся на спинку сиденья и, опустив стекло, глубоко затянулся уличным воздухом. Я тоже с облегчением перевёл дух. Похоже, казнь Коршунова отменялась, можно дышать спокойно.

– Сегодня расстанусь с Алиской, – твёрдо произнёс он через несколько минут.

– Это правильно. Давно пора.

* * *

Рабочий день на этот раз выдался сидячим. Я разбирался с запланированными офисными делами и время от времени совершал короткие звонки, со скукой поглядывая на часы. В обед ко мне зашла Танечка, и я пригласил её в ближайший ресторан, где мы не спеша покушали, болтая о всякой ерунде. Украдкой наблюдая за ней, я радовался тому, что мне, в отличие от товарища по несчастью, хотя бы досталась уравновешенная женщина. Да, пускай я тоже её не люблю, но, чёрт побери, она хотя бы не устраивает мне истерик с уничтожением моего имущества! И вообще, если припомнить тех живых девушек, которых я знал, Танечка по всем параметрам была очень даже приличным вариантом.

На душе у меня стало вдруг так радостно, что, не дожидаясь, пока она закончит со своим десертом, я перегнулся через стол и эмоционально, со страстью поцеловал её в пухлые, сладкие губки. От неожиданности девушка дёрнулась и, подавшись навстречу, уронила ложку, которая так и осталась лежать на полу до прихода официанта. Довольно, словно мурлычущая кошка, Танечка тихонько постанывала, и от звуков её севшего, возбуждённого голоса мои брюки с каждой секундой становились всё теснее. Я уже готов был предложить ей бросить работу и прямо сейчас поехать ко мне, если бы не внезапный, крайне не уместный звонок от Саши.

Извинившись, я отстранился и достал мобильный:

– Да, алло?

Коршунов по какой-то причине оказался ужасно зол – честное слово, будто бы он прочитал мои неосторожные мысли о бегстве из офиса посреди рабочего дня и, как и подобает начальнику, не на шутку рассердился. С неприкрытой агрессией в грохочущем голосе он прокричал мне на ухо:

– Сука, Макс, ты где?! П#здуй ко мне срочно!!! – и отсоединился.

Вот так раз! Переглянувшись с Танечкой, которая, без сомнения, тоже услышала эту фразу, я удивлённо пожал плечами. Ранее друг никогда не позволял себе настолько грубо выражаться в адрес меня, и объяснить его поведение я не мог. Одно было понятно точно – стряслось что-то серьёзное. Я оставил девушке свой кошелёк, чтобы она расплатилась, а сам, не медля, рванул в офис.

Уже через считанные секунды я оказался на тринадцатом этаже, возле его приёмной:

– Саша? – с порога позвал я. – Я войду?

– Бл#ть! Макс, всё! Это п#здец!!! – заорал мне в ответ Алекс из глубины своего кабинета. – Быстро иди сюда, зараза!!!

«Кажется, мой преобразователь матерной речи сегодня вышел из строя, – машинально отметил я про себя. – Бедняга, не выдержал повышенных нагрузок».

Поспешно проскочив в приёмную, я плотно прикрыл за собой створку.

– Чего это Александр Константинович так разорался? – услышал я сквозь дверь удивлённые переговоры двух секретарш, которые, в отличие от меня, переступать порог приёмной не решались. – Что Максим такое натворил?!

– Не знаю, но надо его срочно спасать! – Маша вопросительно взглянула на меня через узкую щёлочку в дверном проёме и громко шепнула. – Макс, тебе чем помочь?

«Какие они милые и храбрые! – проскочило в моей голове. – Подумать только! Если выживу, надо будет непременно принести им чего-нибудь вкусного к чаю».

Вслух же, старательно выталкивая девушку обратно в коридор, ответил:

– Спасибо, я один справлюсь.

Я пока ещё не знал, справлюсь ли я один, но вмешивать в это смутное дело кого-либо постороннего мне определённо не хотелось.

– Выйди вон!!! – завопил в этот момент Саша на свою подчинённую, которая всё никак не хотела уходить. Я резко захлопнул дверь, чуть было не прищемив Машину туфельку, а товарищ продолжал метать молнии налево и направо. – Макс, это полная жопа! Ох#еть, ну и дрянь!!!..

– Алекс, остынь и объясни, что случилось?! – я тоже повысил голос, чтобы до него докричаться.

– Еб#ть твою мать, иди же сюда!!! Я что, орать на весь офис должен?!

– Ты и так это делаешь, – обстоятельно подметил я. – Если ты о той сделке, которую я должен был сегодня заключить, то не нужно так горячиться. Она не сорвалась. Мы её просто перенесли на следующий четверг по просьбе покупателя.

– Какая нах#й сделка?!!!

В этот момент на пороге появилась Ксюша, второй секретарь, и предательски дрожащим голосом обратилась к своему боссу:

– Ал… Александр Константинович, мм… может кофе?

Видимо, они, несмотря на животный страх перед Коршуновым, твёрдо вознамерились вырвать меня из его хищных когтей. Нешуточно опасаясь, за жизнь девушки, я без лишних слов выпихнул её обратно и, от греха подальше, запер приёмную изнутри на ключ. Только после этого, наконец, я прошёл к директорскому кабинету.

Когда я распахнул вторую дверь, в лицо мне ударил плотный красный пар, словно я попал в жутко натопленную баню. Я едва мог рассмотреть Сашины глаза через эту густую пелену.

– Алиска меня шантажирует, – встретившись со мной лицом к лицу, отчаянно выпалил он. – Эта мразь, оказывается, тайно сняла наш секс на камеру и теперь обещает отправить видео свёкру! Если Константин Михайлович это увидит…

Вот уж точно – в жизни моего товарища началась самая настоящая чёрная полоса. Со всех сторон к нему прямо-таки стаями слетались неудачи: аварии, плохое самочувствие, домашние дрязги, риск попасть под гнев генерала и потерять бизнес, а теперь ещё и крайне неуместный шантаж любовницы… Но больше всего меня сейчас волновало вовсе не это. Находясь в его кабинете, я едва не терял сознание, одновременно и от горячего воздуха, в котором висел ощутимый запах перца, и от картины, которая развернулась перед моим взором. Энергетика здесь, мягко говоря, оставляла желать лучшего.

– Что у тебя… тут… происходит?! – с трудом выдавил я, инстинктивно прикрывая рот и нос рукой. – Кто это?!

– Бл#, да я же тебе говорю, Алиска…

– Тссс, подожди! – я жестом остановил его, ошарашенно оглядываясь по сторонам.

Его кабинет буквально кишел потусторонней нечистью. Небольшие существа, обросшие жёсткой щетиной с ног до головы, за исключением копыт, по внешнему виду больше были похожи на фольклорных чертей. Их ярко-алые, будто бы раскалённые тела ощутимо нагревали воздух и распространяли повсюду клубы едко пахнущего красного тумана.

Поведение нежданных гостей дополнительно подтверждало их бесовское происхождение: они не обращали на нас абсолютно никакого внимания и активно галдели между собой на непонятном языке, при этом без смущения оккупируя всю мебель – кресла, письменный стол, шкафы, подоконник. А на чёрном кожаном диване их помещалось сразу целых семеро – трое на сидении, двое на спинке и по одному на подлокотниках. Мне даже некуда было присесть.

Я так и остался потерянно стоять в дверях, понимая, что через несколько секунд, если ничего не предпринять, я просто сползу по стеночке на пол и отключусь. Моя рука поднялась к шее и расслабила галстук.

Глава 11. Сладкий опиум окутает нас обоих

– Саша… – проговорил я меняющимся голосом. – Ты опять никого тут не видишь?

– Не вижу, – сердито буркнул Алекс и одёрнул меня. – Макс, сейчас не время галлюцинировать! Мне нужен твой совет!

– Хорошо, – сказал я терпеливо. – Окей, конечно. Я только сначала немного проветрю тут у тебя, а потом побеседуем, договорились? Отойди, пожалуйста, подальше и не мешайся.

За шкирку сняв одного из бесов с директорского кресла, я практически насильно усадил туда Коршунова. Разумеется, скорее всего товарищ был прав – я просто сошёл с ума и брежу. Но и другую версию отрицать было нельзя. Возможно, я сейчас находился между двумя мирами – физическим и астральным – поэтому видел обитателей сразу обоих из них.

Обитатели астрального мира, кстати, тоже наконец-то приметили человека. Они закончили галдёж и все повернулись в мою сторону, внимательно изучая смельчака, который посмел дотронуться до их соплеменника. Только сейчас я заметил, что у каждого из них было по три глаза: два обычных, а третий – вертикально расположенный – в центре лба. Не моргая, существа прожигали меня своими чёрными, суженными от ярости зрачками, а морды их исказились в хищном оскале, оголив длинные клыки.

По моей спине прогулялся холодок. Я понял, что они готовы в любой момент напасть и разорвать меня в клочья, как дикие звери.

– Марина! – крикнул я в пустоту. Больше просить было некого. – Марина, ты меня слышишь?.. Одолжи мне ненадолго эту свою штуковину! Очень надо!

Честно говоря, я серьёзно не рассчитывал на то, что моя мольба до неё долетит, но каким-то чудом мне повезло. Откуда ни возьмись к моим ногам упал её меч – тот самый, огромный, почти в человеческий рост, с чёрной рукоятью. Я резво присел на колено, чтобы поднять его, и тут же снова вскочил, едва успевая нанести первый безжалостный удар. Времени на жалость у меня попросту не оставалось. Вертикальным взмахом снизу-вверх я разрубил первого напавшего беса напополам.

– Закрой глаза! – строго скомандовал я Саше. Не хватало только, чтобы он смотрел на то, как я, следуя примеру Дон-Кихота, сражаюсь с невидимыми ветряными мельницами.

– Какого хера ты делаешь?!

– Заткнись и закрой глаза! – я был непреклонен. – И не открывай их, пока я не разрешу. Все вопросы потом!

Сжав рукоять меча крепче, я шагнул вперёд, прямо в толпу разъярённых чертей, а они, словно шакалы, всей стаей набросились на своего врага. С некоторыми из них я разобрался довольно быстро, мне удалось с одного удара снять им головы. Но какие-то особи были проворнее – эти ребята всё же успевали уворачиваться и, стоило мне отвлечься, бросались на меня сзади. Они впивались когтями и зубами в мою спину, раздирали шею и плечи. Стиснув зубы, чтобы не стонать от боли, я скидывал их и, поворачиваясь, совершал очередной рубящий взмах блестящим лезвием.

Испытав на себе остроту клинка, существа не пытались атаковать повторно – они трусливо отступали, подбирали головы и другие части тела, а потом исчезали, оставляя после себя небольшие тучки алых испарений. Уже через пару минут кабинет Алекса опустел. О недавно развернувшемся тут побоище напоминали только брызги астральной крови, стекающей по стенам, и некоторые фрагменты внутренностей, разбросанных демонами по полу. Всё это выглядело жутко правдоподобно, будто бы я совершил настоящее массовое убийство, и одновременно происходящее казалось мне фантастическим, нереальным, невозможным. Мозг наотрез отказывался осознавать увиденное – вплоть до тошноты, до шума в ушах.

– Чтобы ног ваших здесь больше не было! – крикнул я вдогонку нижнему астралу. – Впрочем, как и рук, и всего остального. И кишки свои с собой прихватите!

Забытые в спешке конечности и выпотрошенные органы – исчезли. Лужи крови стали бледнеть, испаряясь. Так-то лучше. Засунув меч за пояс, я распахнул настежь оконную раму, чтобы впустить в комнату свежий воздух, а затем обессилено опустился в кресло. Несколько раз сильно ущипнул себя за руку и пристально изучил линии на своих ладонях. Нет, я не спал. Но, боже мой, как тогда всё это понимать?!

Тем временем Саша открыл глаза и посмотрел на меня совершенно спокойно, с холодной осознанностью во взгляде.

– Ты знаешь, – сказал он удивлённо. – Я без понятия, что ты со мной сейчас такое сделал, но я чувствую себя невозмутимым как слон…

– Ещё бы, – единственное, что мне удалось выжать из себя в ответ. Я осторожно ощупал свои израненные плечи. Внешне они, как выяснилось, не пострадали, но изнутри их жгло непрерывной острой болью.

– …И я даже придумал, что мне делать с этой пигалицей. Удивительно, как же я сразу не догадался! Из-за какой-то лохушки столько нервов потратил, – неодобрительно покачав головой, он щёлкнул по кнопке переговорного устройства и вежливым голосом обратился к секретарю. – Ксюша, будь добра, сделай нам с Максимом Олеговичем по чашечке кофе. И покрепче.

Потом он достал мобильный и, немного поколебавшись в раздумьях, всё же набрал чей-то номер. На том конце провода ему довольно быстро ответил вежливый мужской голос. Точных слов собеседника я разобрать не мог, потому что тот говорил негромко, но по фразам Алекса и так было понятно, что всё вскоре разрешится.

– Белл, здравия желаю, это Коршун!.. О новостях чуть позже, сейчас мне срочно нужна помощь твоей службы безопасности. Ты мог бы одолжить мне своих ребят ненадолго?.. Да ничего серьёзного, проблема, на самом деле, ерундовая, но решить её желательно уже сегодня. Просто изъять кое-какой материал у третьих лиц и из интернета… Правда? Вот замечательно! Выручил!.. Да, я на месте и жду!

Пока он общался, я жадно тянул из своей чашки чёрный кофе. По моим рукам волнами разливалась слабость, они заметно тряслись, да и в целом самочувствие моё после астральной драки оставляло желать лучшего. В глубине души я по-прежнему продолжал надеяться, что вскоре проснусь, и всё это окажется просто очередным кошмаром.

«Наверное, мне нужно лечиться. То, что я вижу и чувствую – это ведь ненормально, ненормально, ненормально…» – отстукивало с каждым ударом сердца у меня в висках. На лбу выступила испарина. В зеркале, висящем на противоположной стене, я заметил, что моё лицо сильно побледнело. Я был таким же бледным, как…

«Марина?.. Мариночка, скажи мне, каким образом ты со всем этим справляешься?!..»

Ответа не последовало. В кабинете висела абсолютная, нерушимая тишина. Уронив кружащуюся голову в раскрытую ладонь, я растирал похолодевшими пальцами гудящие виски и запивал подступающую к горлу рвоту мелкими глотками кофе…

* * *

Домой я приехал в совершенно разбитом состоянии. Оставил ботинки прямо посреди коридора, бросил галстук на полку в прихожей и вразвалочку поплёлся на кухню. Там мой взгляд первым делом упал на открытый коньяк, но я отговорил себя, решив, что с меня хватит вчерашнего.

«Ты так совсем сопьёшься, – услужливо подсказал внутренний голос и издевательски добавил. – Третий глаз, значит, открыть захотел? Ну, получай. Готов ли ты оказался к такому? А ежели готов, то что же ты теперь каждый вечер квасишь, как алкоголик?»

– Ну, во-первых, не каждый вечер, – вслух поспорил я с ним, выливая остатки коньяка в раковину. – Только один раз. А во-вторых, ты прав, больше не буду.

По кухне плыл терпкий аромат дорогого спиртного – подарок от Саши на какой-то праздник – но сейчас этот запах вызывал скорее отвращение. Умывшись, я заварил себе чай и позвонил Танечке:

– Представляешь, мне всё-таки удалось выжить после разговора с начальством! Коршунов даже разрешил мне уехать с работы чуть раньше, и я не стал ждать, пока он передумает. Так что я уже дома.

– Ой, здорово! Быстро он успокоился?

– Ага. Хотя договориться с его внутренними демонами было не так просто, – мрачно фыркнул я, разминая ноющую спину.

– А меня тут, наоборот, работой завалили, – пожаловалась девушка. – Надо составить кое-какой документ, так что сегодня я допоздна. Поговорим завтра, хорошо?

– Конечно, милая.

За неимением других дел, я лёг в кровать пораньше, но уснуть не смог – каждые пять минут переворачивался с одного бока на другой и постоянно поправлял подушку. Тело было напряжено, сон не шёл. В конце концов, разозлившись на собственный организм, я решил просто выйти в астрал, а его оставить валяться под одеялом в одиночку.

Долгое время я гулял по разным местам – бесцельно слонялся по миру в поисках чего-нибудь интересного. Я видел много красивых, захватывающих дух пейзажей, но без Марины они не приносили мне никакого удовольствия. Чувствуя необходимость обсудить с ней произошедшее днём, я искал её повсюду и к своему огорчению нигде не находил. Наверное, ещё не легла спать, – предположил я, в задумчивости садясь на ствол поваленной сосны у опушки хвойного леса.

Солнце почти уже село – от него осталась только тонкая полоска, которая окрашивала линию горизонта в сиреневый цвет. Передо мной, насколько хватало взгляда, расстилалось огромное поле – усеянное золотистыми колосьями пшеницы и огненно-алыми маками. Наклонившись, я сорвал одну из недозревших цветочных коробочек и поднёс её к лицу. Глубоко вдохнул тонкий дурманящий аромат. Спи крепко, моё уставшее тело – и пусть там далеко, в суматошном человеческом мире, ничто не тревожит твой сон. Сладкий опиум окутает нас обоих облаком забвения…

Вскоре горизонт совсем погас, и поле утонуло в темноте. Чистое, сине-чёрное небо зажглось звёздами. Прохладный ветер бесшумно качал головки цветов, на их листьях выступила ночная роса. Тихо и спокойно. Пусто – кроме меня ни единой живой души. Хотя, постойте-ка, мне показалось или там, вдалеке, стоит какой-то силуэт?..

Я вскочил на ноги и, раздвигая стебли растений, пошёл вперёд. Сначала мои шаги были медленными, но постепенно они становились всё более решительными, а потом я сорвался на бег. Хрупкая женская фигура с другого конца поля тоже двигалась ко мне. Сперва несмело, с остановками, потом уже быстрее, и вот мы уже оба бежали навстречу друг другу. Белое лёгкое платьице из тонкой ткани трепетало на ветру, обнажая острые колени. Из-за леса вышла луна, она бросила блик холодного света на бледное, фарфоровое лицо, и я окончательно узнал свою возлюбленную. К моей груди подступил жар. Наконец-то она пришла!

Вспомнив, что должен вернуть ей оружие, я вынул из-за пояса меч и теперь держал его перед собой. В лунном сиянии сверкнуло острое лезвие клинка.

– Это безумие! – выдохнул я, как только она подошла ко мне.

– Нет, Макс, это не безумие, – тихо поправила Марина, её ладонь нежно легла на мой кулак, плотно сжимающий чёрную рукоять. – Это реальность. Вот так на самом деле выглядит наш мир – он наполнен агрессией, насилием и предательствами… И невидимыми паразитами, которые сначала провоцируют людей на разрушительные действия, а потом питаются человеческими эмоциями, пожирая их жизненную силу. Теперь ты знаком с ними лично. Сильно они тебя?..

В ожидании ответа она вынула из моих рук меч и привычным движением убрала его за спину в ножны. Я хотел сказать, что-то вроде «Нет, несильно, пустяки», но мой язык напрочь отказался ей лгать, поэтому я просто промолчал.

– Мы обязательно сделаем тебе собственное оружие чуть позже. А пока… можешь снять рубашку? Я взгляну на твои раны.

– Если ты правда этого хочешь…

Мои руки потянулись к пуговицам, и вдруг я потрясённо замер. Опустив взгляд, я к своему превеликому стыду понял, что стоял перед ней в своей ночной пижаме – в светло-голубой свободной рубахе и широких штанах на резинке.

– О господи, я что, всегда так ходил? – воскликнул я и тут же рассмеялся. – Все эти ночи ты встречалась с парнем в пижаме?! Почему ты ничего мне не сказала?!

– Какое это имеет значение? – скромно ответила Марина, помогая мне расстёгивать пуговицы. Её взгляд очарованно блестел, когда она смотрела на меня.

– Огромное! – я повернулся к ней спиной, послушно раздеваясь. – Если бы я знал, что в астрале тоже нужно переодеваться, я бы никогда не пришёл к тебе на свидание в таком виде! Ты на меня только посмотри!..

Но Марину интересовало вовсе не это. Едва увидев мои травмы, девушка испуганно ахнула. Без лишних вопросов она поднесла руки к моим плечам, и я почувствовал, как из них на меня полился исцеляющий свет – бело-золотистый, плотный, согревающий. Бесконечный поток женской заботы лечил мою израненную душу подобно сказочной живой воде. Мне стало так легко и уютно, что я тут же позабыл и про смущение, и про боль. Я буквально пил эту тёплую энергию, как голодный ребёнок пьёт материнское молоко – жадно, ненасытно, огромными глотками.

– Марина, это невыносимо трудно! – слова сами соскочили с моих губ, и я затараторил, выплёскивая роившиеся в голове тревожные мысли. – Мне кажется, что я схожу с ума. Я совсем потерялся, не понимаю, где действительность, а где вымысел. Я больной. Шизофреник, псих. И даже прикид у меня соответствующий – как будто только что сбежал из психушки.

– Максим… – я чувствовал на себе её добрый, понимающий взгляд. Она смотрела на меня ласково и с нескрываемым восхищением. – Не говори так о себе, пожалуйста. Ты один из немногих избранных, кто может влиять на тонкие планы наяву. Ты особенный!

– Ерунда. Какой же я особенный. Обычный офисный сотрудник, только вот ни с того, ни с сего тронулся умом.

– Нет, ты вовсе не обычный. Поверь, я видела много обычных людей – серых и безжизненных. Но ты не такой, ты светишься как самая яркая в мире радуга! А твои крылья… Они ведь есть далеко не у всех, это большая редкость. В астрале можно воссоздать всё, что угодно, но только не крылья. Их имеют единицы!.. Макс, – вдруг с жаром прошептала она, прижавшись ко мне сзади. – Я тебя хочу! Возьми меня. Трахни меня!.. Нет, не так. Займись со мной любовью! Мне очень не хватает любви, Макс…

Я изумлённо поворачиваюсь к ней, а она опускает голову, отводя взгляд.

– Заняться… с тобой… любовью? – выдыхаю я, переспрашивая, однако повторной просьбы не дожидаюсь. В следующую секунду я порывисто обнимаю её и падаю с ней вместе на дышащую влагой траву, шутливо поражаясь вслух. – Вот это да! Вот это поворот! Любить тебя – опасно, а заниматься любовью – оказывается, нет?

Я наклоняюсь над ней и поднимаю вверх её руки. Наши ладони соприкасаются, пальцы сцепляются в замок. На её волосах, разметавшихся по ковру из цветов и колосьев, оседают росинки. Кажется, капельки сверкают и на её длинных ресницах, прячущих прикрытые в смущении глаза.

Моё дыхание становится глубоким и частым. Я целую её – осторожно, будто бы боясь, что она в любой момент может исчезнуть – сначала ярко-рыжие локоны, потом порозовевшую щёку, ямочку рядом с уголком рта. Наконец, решаюсь дотронуться и до самих губ.

Отброшенный подальше меч тяжело опускается в траву. Следом улетает лёгкое платье – под ним, оказывается, больше ничего нет, даже трусиков. Открывшаяся взгляду фарфоровая кожа пьянит меня сильнее опиума – такая бархатная, всюду белоснежная. Выделяются только ореолы сосков, они светло-бежевые, цвета крем-брюле. Мой язык касается её татуировки – угольно чёрных, тонких линий, соединяющихся в причудливом узоре в самом центре груди. Обводит её по контуру, не осмеливаясь притрагиваться к бюсту – миниатюрному, идеально ровному и аккуратному.

Я очень сильно хочу её, до внутренней дрожи, до трепета, но никак не могу отважиться и преступить черту, за которой начинается интимность. Я даже не верю до конца, что это всё действительно с нами происходит. Чем я заслужил такую милость?.. Скромно улыбаясь, она освобождает меня от брюк. Бр-р-р! Снова вспоминая о своём идиотском наряде, я ещё больше тушуюсь.

Мой член в её ладони и так твёрдый как камень, а когда она двигает по нему рукой вверх и вниз, он непроизвольно дёргается, становясь ещё более упругим. По животу волнами разливается приятное и одновременно мучительное напряжение. Марина раздвигает ноги шире, её половые губы размыкаются, приглашая меня проникнуть внутрь, но я всё ещё медлю, по-прежнему не смея нарушить её личные границы.

– Войди в меня! – стонет она, потеряв последнее терпение, и моё тело, словно сорвавшись с невидимой цепи, наконец обрушивается на неё.

Наши ауры – её жёлто-оранжевая и моя светло-синяя – сливаются в одну, делая нас похожими на яркое, необузданное, поднимающееся высоко в небо, пламя. Объединяясь, мы теряем себя друг в друге – теперь невозможно определить, где заканчиваюсь я и начинается она. Всё это ощущается чем-то естественным, привычным, родным – будто нас изначально создавали как единое целое, и только потом, по какой-то неведомой причине, мы вынуждены были разделиться на двух разных людей.

Я хочу проникнуть в тебя целиком. Без остатка. Я хочу… снова стать… тобой.

Каждое новое моё движение всё более смелое, страстное, неистовое, но вместе с тем всё более осторожное.

– Тебе не больно? – спрашиваю я с придыханием. От одной мысли о том, что я мог забыться и повести себя слишком резко, мне делается не по себе. Мои толчки становятся медленными и поверхностными.

Закусив губу, Марина, кажется, совсем меня не слышит, только урчит от удовольствия и двигает бёрдами в такт моим. Её руки лежат на моих ягодицах, и она притягивает их ближе, совсем не страшась за свою сохранность.

– Я не делаю тебе больно? – повторяю я, притормаживая.

– Глубже! – она срывается на крик, и дальше на меня нескончаемым потоком льются стоны, чередующиеся с эмоциональным рычанием. – Сильнее! О, Макс, я от тебя без ума! Прошу, не останавливайся! Да-а!.. Оттрахай меня!

– Нет, – шепчу я ей на ушко. В груди у меня всё замирает от нежности. – Я не трахаю. Ты что, забыла? Мы занимаемся любовью!

– Жёстче!.. – она не обращает внимания. – Не жалей меня! Накажи! Я ужасный человек!

– Ты всё-таки человек! – восклицаю я обрадованно и бросаюсь на неё с поцелуями. – Как же здорово, что ты настоящая!..

Огненная сфера вокруг нас растёт. Моя голова внезапно проясняется, зрение обостряется – теперь я буквально вижу Марину насквозь: её внутренние органы, сплетения нервов, артерии, вены и текущую по ним кровь. Я вижу, как от матки по позвоночнику поднимается плотный, горячий поток моей энергии. Как расширяются под этим напором чакры – они поочерёдно раскрываются на её теле, словно диковинные пёстрые цветы. Когда обжигающая лавина доходит до темечка и изливается наружу, девушка испытывает оргазм. Она будто в бреду снова выкрикивает моё имя и вся вжимается в меня. Грудью я чувствую, как сильно стучит её сердце – неимоверно быстро и громко. Сладострастно напрягаются внизу её мышцы, и от того, как они меня массируют, я тоже кончаю следом за ней. Нам удаётся это сделать практически одновременно.

Ощущения, нахлынувшие на меня, не передаваемы человеческим языком. Ничего подобного в реальности я ни разу не испытывал. Взрыв трудноописуемых эмоций поглотил меня как мелкую мошку и ещё долго держал в своих цепких лапах. Зарывшись носом в растрёпанные рыжие волосы, с каждым выдохом я шептал Марине признания в любви, а с каждым глубоким вдохом до отказа заполнял свою грудь запахом её тела – тонким, головокружительным ароматом нежных кустовых роз, распустившихся посреди необъятного ночного поля…

Я проснулся, лёжа в своей кровати на животе, весь в поту и со слезами на щеках. «Ничего себе, – промелькнуло в моей голове, когда я вытирал лицо рукавом рубашки, – оказывается, что не одна Танечка плачет во время оргазмов!»

Как только я подумал так, внутри у меня всё похолодело. Танечка! Что я наделал, я ведь только что… Я же изменил ей!

Почувствовав под собой мокрое пятно, я попытался выскочить из испачканной постели, но запутался в одеяле и с глухим стуком шлёпнулся на пол. Дрожащими руками стащил пододеяльник и простыню, унёс их на кухню и засунул в стиральную машину. Помедлив немного, закинул туда же и пижаму.

Приторная истома струилась по моему телу. Я до сих пор чувствовал на коже прикосновения Марины – такие ласковые, но одновременно нетерпеливые, пылкие – а когда я закрывал глаза, перед моим взором колыхались, продолжая меня гипнотизировать, коварные, дурманящие маки… Мне одновременно было и безумно хорошо, и ужасно стыдно. Совестно. Причём, совестно сразу перед обеими девушками. Сколько можно тянуть с этим обманом! Я должен, наконец, сделать выбор.

А впрочем, решение своё я уже принял, и пересмотру оно не подлежало. Оставался сущий пустяк – объясниться, расставить все точки над «i».

Я присел на табуретку, допил из кружки холодный чай и, точь-в-точь повторяя фразу Алекса, уверенно произнёс вслух:

– Сегодня расстанусь с Танечкой.

Глава 12. Сердечная чакра Анахата

– Ты что, м#дак?!

Вот за что я люблю своего товарища, так это за то, что он всегда может поддержать в трудной ситуации, спустив с небес на землю. Разумеется, это сарказм.

В директорский кабинет я заходил с небольшой опаской, тщательно оглядываясь по сторонам, однако ожидания мои не подтвердились. Сегодня тут было прохладно и пусто, незваных гостей не наблюдалось. Из приоткрытого окна тянуло свежим воздухом. Сев в кожаное кресло напротив Алекса, я укоряющее на него взглянул:

– Саш, ну вообще-то я ожидал, что ты, как друг, меня поймёшь и разделишь мои эмоции.

– С какого хера я должен разделять твоё сумасшествие? Это же бред, чушь собачья. Тебе снятся эротические сны, и что с того? Мне тоже они снятся, но я же из-за этого не развожусь!

Коршунов выглядел невыспавшимся, раздражённым и даже немного постаревшим, а цвет его лица показался мне ещё более нездоровым, чем раньше.

– Если бы ты решил развестись, – ответил я терпеливо, – я в любом случае остался бы на твоей стороне. Кстати, как дела у тебя дома?

– Дома… – он сделал пару глотков из стакана с водой. – Знаешь, на удивление легко отделался. Обошлось даже без криков. Вечером спокойно поговорили и решили забыть эту ситуацию. Правда примирительного секса не было, но мне сейчас не до него.

– А что с Алисой?

– Инцидент исчерпан, – коротко отозвался Саша.

– Генералу не донесли?

– Макс, не пытайся сменить тему, у тебя ничего не выйдет. Я хочу знать, что ты планируешь делать дальше.

– Я уже всё продумал. Объяснюсь перед ней, попрошу прощения, и останемся друзьями.

– Ты про Татьяну? – на всякий случай уточнил друг.

– Ну да.

– Окей, всё ясно.

Казалось, он полностью потерял ко мне интерес. Делая вид, будто меня нет, он перевёл взгляд на монитор компьютера и начал кликать мышкой по папкам, просматривая какие-то документы.

– Ты не обижайся, – продолжал я, пытаясь угадать его эмоции. – Я ценю твои советы и понимаю, что ты желаешь мне блага. В каком-то роде я даже с тобой согласен. Знаю, со стороны это может выглядеть глупо, но я просто не могу тебе объяснить всей глубины наших с Мариной отношений. Я никогда раньше так сильно не любил. И, кажется, меня тоже так сильно до этого не любили. Каждый сам хозяин своей судьбы, верно? Мне с этим жить, поэтому конечное решение тоже за мной. А тебе я об этом рассказал просто чтобы ты меня подбодрил и, может быть, дал бы мне волевой пинок. Если ты думаешь, что мне легко решиться на этот разговор о расставании, то ты ошибаешься. Мне нужно дружеское плечо…

– Пинок, значит? – отвлечённо переспросил Алекс. – Плечо? Договорились.

Он отправил на печать какой-то файл и, задумчиво глядя на то, как проворно вылезают из принтера горячие листы бумаги, добавил:

– Конечно, друг, проще простого. Давай сделаем это прямо сейчас – зачем откладывать? И знаешь, что… я, пожалуй, схожу вместе с тобой. Как раз собирался наведаться в бухгалтерию.

– Со мной? – я посмотрел на него с подозрением. – Это ещё зачем?

– Ну как же! Вдруг тебе понадобится плечо, а меня нет рядом? Короче, хватит буксовать, пошли.

Коршунов решительно взял меня за локоть и буквально вытолкал из своего кабинета. Сам же он немного помедлил – посмотрел на себя в зеркало, поправляя воротник рубашки, взял в руки свежеотпечатанные бумаги, наспех их пролистал, выпил напоследок ещё немного минералки и только потом твёрдыми шагами вышел следом за мной.

Мы вместе поднялись на двадцать второй этаж. Перед дверью в нужную комнату Саша замедлил шаг и указал мне рукой вперёд, пропуская войти первым.

Поначалу у меня создалось впечатление, что он завуалировано прикалывается – слишком уж быстро он поменял своё мнение о ситуации – но его лицо было настолько серьёзным и строгим, что я тут же усомнился в своей догадке.

Может, он и прав. Поговорю с ней прямо здесь, перед коллегами, и пусть о нашем разрыве сразу узнают все. Чем быстрее распространится эта сплетня, тем быстрее утихнет. Всё равно её не избежать. Сделав глубокий вдох, я вошёл в бухгалтерию.

– Танечка, – с порога начал я, обращаясь к ещё ничего не подозревающей девушке, – мне нужно сказать тебе одну очень неприятную вещь…

– О-очень неприятную, – сочувственно подхватил на заднем плане Саша, копируя мою виноватую интонацию.

– Ты наверное сильно расстроишься, но…

– Безумно сильно! – трагически-патетическим голосом вторил из-за моего плеча товарищ. Его ремарки явно мне мешали, уводя от заранее продуманного текста.

– Понимаешь, произошло непоправимое. Я…

– Ужасное происшествие, – поддакнул Коршунов.

– Да прекрати ты, наконец, меня перебивать! – рассерженно воскликнул я, оборачиваясь. – Помолчи!!!

Алекс, конечно, смутился (наверное, это было первым случаем в истории компании, когда на него так нахально, во всеуслышание повышал голос кто-то из подчинённых), но виду не подал и за словом в карман не полез:

– Ой, простите, пожалуйста, Максим Олегович, – деланно прилежным голосом ответил он. – И как только я посмел. Продолжайте!

Он притих, и в бухгалтерии воцарилось гробовое молчание. Сашиной иронии никто кроме меня не оценил – коллеги пребывали в шоке, и им было не до юмора. Танечка от удивления широко распахнула глаза, поглядывая то на босса, то на меня, и беззвучно открывала и закрывала рот. Я и сам окончательно растерялся, напрочь забыв, что хотел ей сказать. Я остался безоружным: все заранее заготовленные фразы мигом улетучились из моей головы, а новые сходу придумать не получалось.

– Я достаточно долго молчал, – через несколько секунд полной тишины резюмировал Алекс. – А теперь с вашего позволения, Максим Олегович, всё же выскажусь.

С этими словами он отодвинул меня в сторону, шагнул вперёд и, со всей дури шлёпнув по столу документами, громоподобным голосом заорал на Танечку:

– Что это, вашу мать, такое?! – оконные стёкла от его крика ощутимо содрогнулись.

– Эээ… декларация на НДС, – испуганно проблеяла та в ответ на его риторический вопрос.

– Это не декларация, – рявкнул Алекс, – а художественная самодеятельность на тему «Как я помогу государству и разорю компанию»! Откуда такая сумма к оплате? Или это номер телефона вашего любовника?!

– Нет, – робко пискнула Танечка. – Сумма. Девять миллионов двести шестьдесят три тысячи семьсот сорок шесть рублей двадцать одна копейка.

– Вы остаток на расчётном счёте смотрели?! – прогрохотал Коршунов.

– Нет, – повторила она.

– Нет?! Ты дура или прикидываешься?! – негодовал босс, от эмоций переходя на «ты». Синие глаза девушки наполнились слезами. Именно такой реакции он и хотел от неё добиться, а потому, заметив это, сбавил обороты. Довольно ахнув, он спросил чуть менее напористо. – Я запамятовал, ты на каком курсе учишься?

– На че-четвёртый перешла…

– Вот оно что. Это меняет дело. Значит, ещё не поздно всё исправить.

– Правда?..

– Конечно. Немедленно вали оттуда и запишись лучше в кружок кройки и шитья. Не теряй зря времени, бухгалтер из тебя херовый!

– Но… Но я же…

Ох, честное слово, лучше бы она просто промолчала. На слово «но» Саша реагировал прямо как бык на красную тряпку. Пытаться с ним спорить сотрудникам категорически воспрещалось, а если они на такое решались, то в большинстве случаев это заканчивалось для них фатально. Вот и сейчас взгляд Алекса моментально загорелся жаждой крови:

– Забирай это дерьмо! – сквозь зубы прорычал он и взбешённо швырнул веер листов прямо Танечке в лицо. Мои собственные челюсти в этот момент ощутимо сжались от злости, я еле сдержался, чтобы в ответку ему не вмазать, но к счастью вовремя остановил себя, потому что Коршунов и так рассердился не на шутку. – Через час я жду у себя на столе либо адекватную декларацию, либо твоё заявление об увольнении!

Теряя интерес к побледневшей девушке, он отвернулся от неё и перекинулся на главбуха:

– Теперь вы. Какого чёрта вы доверили этой курице заполнять НДС?!

– Простите, Александр Константинович! Это была непозволительная оплошность с моей стороны! Я бы обязательно всё исправила за ней, если бы успела проверить этот документ…

– А почему, – шипел глава компании, – вы его до сих пор не проверили, если дедлайн11 был вчера?!

– Александр Константинович, такого больше не повторится! – она встала из-за стола, придерживаясь за беременный живот – будто бы апеллируя к своему уязвимому положению.

– Я бы и вас тоже уволил, – пообещал Алекс. Впрочем, его голос уже немного смягчился, – да у вас декрет на носу. Так и быть, живите. Если сможете прожить на свою белую зарплату, потому что никакие премии вам больше не светят. И хватит на меня пялиться, работайте!

С этими словами он покинул бухгалтерию, не забыв громко хлопнуть дверью, а мы остались стоять как вкопанные, в полном ошеломлении переглядываясь между собой. Через мгновенье Танечка присела, пытаясь трясущимися, непослушными руками собрать бумаги с пола. Я опустился на колено с ней рядом, чтобы помочь. Слов у меня по-прежнему не было, Коршунов добился своего – полностью лишил меня дара речи.

– Я даже не понимаю, чего он от меня хочет, – обиженно всхлипнула девушка, нарушая тишину. – Я же всё правильно рассчитала, несколько раз перепроверила…

– Татьяна, ты не волнуйся, сейчас мы сами быстренько всё поправим, – поспешно успокоили её коллеги, в отличие от неё прекрасно уяснившие суть проблемы.

– Ты ни в чём не виновата, – добавил я. – Просто он такой человек. Работа нервная.

– А если он меня уволит? – ныла Танечка. – Как я тогда за универ заплачу?!.. Родители машину купили в кредит, когда узнали, что я пошла работать. Им теперь не до моей учёбы. Только и делают, что на дачу гоняют. Ну и правильно, дочка уже взрослая, должна сама себя обеспечивать. А я… я… никогда ничего не делаю нормально!..

– Чепуха. Просто документ специфический, – вставила главбух. – Ничего страшного, мы скоро тебя научим.

Слушая, как её активно, со всех сторон жалеют, девушка ещё сильнее раскисла. Продолжая сидеть на полу, она закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд. Две другие бухгалтерши с надеждой взглянули на меня. Интересно, чем они думали, когда давали новой сотруднице – честной студентке, к тому же – подобное тёмное поручение? Как всегда: сами наворотили дел, а Максу отдуваться.

Казалось, выбора у меня не было. Разговор в любом случае отменился, а нескончаемый поток слёз нужно было как-то унять. Вздохнув, я крепко обнял Танечку и зашептал ей на ухо:

– Успокойся, милая, это не стоит твоих слёз. Не уволит он тебя, вот увидишь. Просто попытался так мотивировать. Да даже если уволит – я оплачу обучение, не переживай об этом. Всё будет хорошо. Я же рядом…

Она притихла, только изредка всхлипывала, а я, гладя её по голове, мысленно аплодировал Алексу. Какой замечательный спектакль он только что разыграл, а всё ради того, чтобы отговорить меня уходить от Танечки. Ну конечно, кто же бросит такую милую и беззащитную девочку в беде. Лично я точно не смогу.

– Макс, я тебя люблю, – пискнула она, прижимаясь ко мне.

«Ненавижу Коршунова!» – почти одновременно прозвучало в моей черепной коробке.

А ответить ей вслух я, кажется, позабыл.

В директорскую приёмную я вломился без стука и приглашения. Мои руки просили драки, стиснутые зубы скрежетали, красная пелена застилала глаза. Я готовился больно проучить товарища за бестактное вторжение в мою личную жизнь – ничего другого, кроме как устроить ему мордобой, мне попросту не оставалось.

– Александр Константинович попросил его не беспокоить! – поспешно предупредила Ксюша, едва увидев меня.

– Всё нормально, – ответил я, ставя коробку с разноцветными пончиками на её стол. Мой голос подрагивал от плохо скрываемой злобы. – Он меня ждёт. А это вам с Машей к чаю, угощайтесь.

– Ой, Макс! Спасибо, конечно, но…

Не дослушав её, я направился прямиком к руководительскому кабинету.

– Алекс, чёрт тебя дери, это уже перебор! – дверь, резко открытая с ноги, шумно врезалась в стену. – Ты вообще нормальный?! Ты её ударил!!!

– О, явился, не запылился, – пробормотал он, поворачиваясь ко мне. – Перебор, говоришь?

Посмотрев на него, я осёкся и поспешно закрыл кабинет на замок. Он выглядел очень плохо: его лицо осунулось и теперь было не просто бледным, а буквально позеленело. Глаза потухли, под ними угадывались тёмные круги, взгляд бесцельно блуждал, переходя с одного предмета на другой.

– Она ужасно рыдала, – пояснил я чуть тише, уже без надрыва. – Я целых полчаса её успокаивал, прежде чем она смогла вернуться к работе.

– Полчаса всего лишь? А теперь представь, идиота кусок, сколько часов или дней она бы прорыдала, если бы ты сказал ей то, что хотел?.. Да она бы мне к концу года актив с пассивом не свела.

Его голос звучал глухо и безэмоционально, будто он произносил заранее заготовленную речь, одновременно тревожась о чём-то более важном.

– Что происходит? – спросил я прямо. – Тебе плохо?

Вместо ответа он вдруг резко отвернулся, высунулся на улицу из открытого окна, и по звуку я понял, что его вырвало.

– Мне зашибись, – буркнул он, наспех вытирая рот рукой, а потом его скрутило снова.

– Вот так раз, – промямлил я. Только сейчас я увидел на столе упаковку бумажных платков (видимо, сегодня его уже не первый раз тошнило) и передал их товарищу. – Саша, послушай… Заканчивай трепать нервы себе и окружающим. Наверняка есть какой-то более мирный способ управлять компанией. Если тебе не жалко других, то пожалей хотя бы себя. Посмотри, до чего ты докатился. Эта ругань с подчинёнными явно до добра не доведёт.

Присев с ним рядом на подоконник, я коснулся его плеча. Со стороны это выглядело просто дружеским жестом поддержки, но на самом деле я втайне занимался целительством. Из центра моей ладони струилась, входя в его тело, жизненная энергия. И хотя я по-прежнему не видел Сашиной ауры, я знал, что эта мудрая сила сама потечёт туда, куда нужно – словно вылитая на землю вода, она заполнит все выбоины, ямы и овраги, напоит, напитает собой, утолит духовную жажду…

Кстати, о жажде. Прервавшись, я передал Алексу бутылку с минеральной водой, а потом моя рука снова легла на его ссутулившееся плечо.

– Подчинённые тут не при чём, – он с жадностью присосался к горлышку и после долгой паузы пояснил. – Мне на них побоку. Просто в последнее время что-то совсем неважно себя чувствую.

– Тебе нужно больше отдыхать.

– Да. Скоро я этим займусь. Пожалуй, в августе тоже возьму себе небольшой отпуск. Спасибо тебе, Макс. Да, и… Прости меня. Поверь, я правда хотел как лучше. Ты в последнее время находишься где угодно, только не в реальном мире. А если рядом с тобой не будет Татьяны, то я боюсь, что этот астрал совсем тебя поглотит. Действительность часто бывает жестока, я тебя прекрасно понимаю. Мне и самому иногда хочется всё бросить и смотаться отсюда. Уехать куда-нибудь в Тибет, скрыться от повседневных трудностей и забот в вечной медитации. Большой город, с его порядками и бешеным ритмом, чертовски утомляет. Но, подумай, глупая твоя башка, зачем же тогда мы родились именно здесь и сейчас? Типа, Бог по ошибке нас сюда засунул? Почему-то мне слабо верится в то, что настолько крутой руководитель – создавший, между прочим, мегакорпорацию, аналогов которой нет во всей Солнечной системе – мог неправильно распорядиться трудовыми ресурсами. Тебе здесь доверена исключительно важная должность, и никто кроме тебя с ней столь же виртуозно не справится. Ты нужен этому миру. Именно этому, и никакому другому. Останься с нами…

Он прервался, чтобы перевести дыхание, и резко втянул в себя воздух. Я же убрал руку с его плеча и теперь украдкой растирал пальцами замёрзшую, практически онемевшую ладонь.

– Да, Алекс, – ответил я устало. – Ты прав. Постараюсь.

* * *

Я действительно был благодарен другу за его искренние, заботливые слова, но жить по-другому уже не мог. Что-то в моём сознании безвозвратно изменилось, и взаимодействие с реальными людьми всё сильнее меня тяготило. По вечерам, возвращаясь с работы, я чувствовал себя севшим «в ноль» аккумулятором.

В течение дня человеческое общение полностью забирало все мои силы, и только наши с Мариной чувственные астральные переживания могли зарядить меня снова, наполняя по самую макушку бурлящей, сверкающей жизненной энергией.

Человеку необходимо место, где его полностью понимают и принимают. Где его всегда ждут, где он чувствует себя, как дома. Для меня таким местом стали сны.

Каждый раз мы с Мариной встречались так, будто не виделись целую вечность. Словно одежду, мы оставляли свои тела внизу и, расправив крылья, устремлялись ввысь. Мы обнажались друг перед другом, а потом наши души сплетались в особых, невесомых объятиях и оставались вместе до самого утра. Эта близость была для нас в высшей степени интимной. Гораздо более интимной, чем просто секс.

Быстро сменялись даты календаря. Дождливый июль уступил место жаркому августу, ночи стали удлиняться. За этот месяц я многому научился, и тонкие духовные миры, поначалу казавшиеся мне чем-то непривычным, теперь были для меня родной стихией.

Я перестал бояться стычек с потусторонними существами. Во-первых, я понял, что люди по сравнению с ними могут представлять гораздо большую опасность, а во-вторых, я носил в кобуре собственноручно созданное средство самообороны – матово блестящий «дезерт игл»12 – заветную мечту моего детства. Огнестрельное оружие казалось мне более практичным, чем холодное: если на горизонте вдруг появлялся озлобленный гость из нижнего астрала, я даже не приближался к нему, а просто издалека всаживал пулю в его звериную голову. Марина в такие моменты смотрела на меня с особым обожанием. Ещё бы – наверное, она порядочно устала защищать себя сама (а заодно и спасать от опасности «зелёного» парня вроде меня). Сейчас же, когда я полностью освоился, она наконец-то могла расслабиться и забыть о своём тяжеленном мече. Не скажу, что нам приходилось воевать с нечистью очень уж часто, но изредка всё же случались нежелательные встречи.

– Я давно хотел спросить, – задумчиво обратился я к ней однажды. – Наше с тобой знакомство – это тоже незапланированная случайность? Или ты пришла ко мне в сон намеренно?

Мы сидели с ней где-то в Альпах, у самого края обрыва. Я обнимал её сзади, и вместе мы смотрели с высоты на причудливые очертания горных ущелий. Под нами простирались осыпанные цветами луга, возвышались высокие дремучие леса, сверкали в лунном свете озёра и реки, мерцали тусклые огоньки домов маленькой деревеньки. Тишина, разливающаяся в воздухе, умиротворяла и ласкала слух. Услышав мой вопрос, нарушивший эту безмолвную идиллию, Марина повернулась ко мне и с удивлением заглянула в лицо.

– Разве ты не помнишь, я хотела предупредить тебя об аварии…

– То есть, ты каким-то образом узнала о ней ещё до того, как со мной познакомилась?

– Задолго до того. Сначала я не решалась тебя тревожить. Хотела попытаться предотвратить катастрофу своими силами, но потом поняла, что в одиночку не справлюсь. И тогда я всё же рискнула поговорить лично.

– Ты сказала мне, что умеешь видеть будущее. Ты предсказываешь его с помощью карт, рун или чего-то подобного? Может быть, научишь меня? Кажется, это единственное, чего я до сих пор не умею.

– Я ждала этого вопроса, поэтому и привела тебя сюда сегодня.

– Сюда – это куда? – с интересом уточнил я.

– К реке Времён, – загадочно ответила Марина и, ловя мой непонимающий взгляд, объяснила. – Я не пользуюсь картами или другими атрибутами. Да, с их помощью можно узнать один из наиболее вероятных вариантов развития событий, но только в том случае, если человек ничего не изменит в своём настоящем и будет просто плыть по течению жизни. В наше время люди очень деятельны и постоянно что-то меняют, поэтому предсказания чаще всего не сбываются. На данный момент единственный надёжный способ узнать будущее – это спросить у реки Времён.

– Звучит заманчиво, хотя и не совсем понятно. А где она находится, эта река?

– Вот тут, прямо под нами!

Марина нежно выпуталась из моих объятий и протянула мне руку:

– Спустимся к ней? Честно говоря, я всегда немного побаивалась делать это одна… Знаешь, говорят, что если искупаться в этой реке, то способность видеть будущее останется с тобой навсегда, до самого последнего дня. Но можно просто посмотреть в неё, и она покажет тебе ближайшее важное событие.

– Ты там, конечно, не купалась?

– Нет, что ты! Я и спускалась к ней всего дважды. Всё это опаснее, чем ты думаешь!..

– Ерунда. Пойдём, показывай мне свой предсказатель! – прижав девушку к своей груди, я спрыгнул с обрыва и на широко расставленных крыльях спланировал вниз.

Стремительная, бурная река, стоило только нам приблизиться к ней, словно по волшебству успокоилась. Рябь на её поверхности разгладились, пена исчезла, шум волн стих – как будто таинственный водоём радушно встречал незваных гостей и приглашал заглянуть в свою глубину.

Я опустился на берег и, опираясь руками о рыхлую землю, устремил взор в прозрачную воду. Марина села на траву спиной ко мне. Всем своим видом она пыталась продемонстрировать, что не собирается подсматривать, и за это я был ей очень благодарен. Интуитивно я уже догадался, что именно, а вернее кого, я там увижу.

Поначалу я не заметил ничего необычного, кроме собственного отражения и пёстрых, идеально округлых камешков на илистом дне, но уже через несколько секунд течение усилилось и захватило, буквально загипнотизировало моё сознание. Внезапно передо мной возник довольно чёткий образ Танечки. Она залезла на подоконник открытого окна бухгалтерии, свесив ноги вниз, и теперь нервно щёлкала зажигалкой, тщетно пытаясь закурить. Огонёк всё никак не появлялся – видимо, газа осталось совсем мало. Отчаявшись извлечь пламя, девушка зажала «крикет» в кулаке и начала активно трясти им в воздухе.

– Подумать только, опять двадцать пять! – воскликнул я возмущённо. – Да ещё и прямо на рабочем месте, ну и наглость!..

Марина слегка наклонила голову в мою сторону, реагируя на громкий возглас, но подглядывать, к счастью, по-прежнему не стала. Не желая смотреть на то, как Танечка добьётся своего и закурит, я отвернулся и буркнул уже менее заинтересовано:

– Тоже мне, важное событие. Это я и сам знаю, – присев рядом с Мариной, я добавил. – Фигня какая-то. Да, согласен, кое-что она показывает, но, мягко говоря, ничего эксклюзивного. Наверное, надо окунуться, чтобы увидеть что-то поинтереснее. Кстати, а ты когда-нибудь занималась сексом в воде?

Мои руки ласково касаются её плеч и опускают лямки шёлкового сарафана. Гладкая сиреневая ткань послушно соскальзывает с её силуэта. Не дожидаясь от Марины ответа, я беру её – обнажённую – на руки и вместе с ней захожу в воду по щиколотки. Только тогда она понимает, к чему я клоню, и испугано кричит:

– Ааа, Максим, что ты делаешь?! Не надо!!!

– Несу тебя купаться, – невозмутимо отзываюсь я. – Сделаем это? Всегда мечтал попробовать!

– Только не здесь! Ты псих!!!

– А я тебе сразу говорил, – шепчу я, жадно целуя её в губы. – Предупреждал же, что я ненормальный!

– Остановись!!!

Я не останавливаюсь, я решителен как никогда раньше. Её тело медленно погружается в воду вместе с моим. Река покорно принимает нас в себя и раскрывает перед нами свои секреты. Моя голова кружится, впечатлённая калейдоскопом быстро сменяющих друг друга картинок – на первый взгляд никак не связанных эпизодов из судеб различных людей. Я вижу, как дороги их жизней, вытягиваясь и удлиняясь, поспешно бегут вперёд, к известному заранее финишу. Приглядевшись поближе, можно легко рассказать о любом человеке абсолютно всё: узнать, чем ему предначертано заниматься от рождения и до самой смерти – той, что уже поджидает его в конце пути. Где-то там, среди этих живописных сюжетов, есть и моя история, включая финал. Надо только её отыскать. Но не сейчас. Может чуть позже, когда перестанут так сильно гудеть виски…

Намокнув по самую макушку, мы начинаем заниматься любовью. Несмотря на то, что нам обоим не по себе от новых, необычных переживаний, наши тела всё же находят в себе силы, чтобы соединиться.

Марина обнимает меня за плечи, а ноги скрещивает вокруг моих бёдер. Поддерживая девушку за пояс, я управляю её плавными движениями. Сквозь прозрачную воду видны все изгибы её хрупкого тела: тонкая талия, острые косточки таза, аккуратная впадинка пупка, округлый лобок с узкой рыжей полосочкой… Но больше всего меня очаровывает её плоский, даже немного втянутый внутрь, живот с идеально гладкой, шелковистой кожей. Любуясь им и прикасаясь к нему, я невольно представляю, как изменилось бы её девственное тело, если бы она носила под сердцем моего ребёнка. От одной только мысли о том, что когда-нибудь она примет моё семя, чтобы подарить жизнь новому существу, я окончательно теряю рассудок.

Послушно колыхается встревоженная водная гладь, и молчание природы нарушается несдержанными, нетерпеливыми стонами. Каждое новое проникновение ощущается настолько же ярко, как оргазм, а сам оргазм похож на большой вселенский взрыв. Уничтоженный наслаждением, я распадаюсь на множество частей, и осколки удовольствия разлетаются по всей моей жизни, озаряя её ослепительными вспышками. Моё прошлое, настоящее и будущее открываются передо мной как на ладони, словно они свершаются в один и тот же момент – сейчас. От этого водоворота откровений я едва не теряю сознание.

Я выхожу. Нет, я выбегаю на сушу. Марина, вжимаясь в меня, сильно дрожит, она буквально бьётся в моих объятиях, испытывая похожие эмоции. Нам безумно хорошо, и одновременно безумно страшно. Даже, можно сказать, жутко – от осознания того, что теперь, когда мы видим и знаем гораздо больше, жизнь безвозвратно изменится. Но это ещё полбеды. Помимо всего прочего я понимаю, что в будущем мы непременно поплатимся за нашу нахальную вольность.

Мы падаем на берег. Я в изнеможении ложусь на спину, а девушка прижимается к моей груди. Тучи на небе рассеиваются, над нами разгораются звёзды. Беззвучно раскачиваются на ветру макушки деревьев. Так спокойно и безмятежно – всё вокруг затихло, прямо как перед бурей…

– Знаешь, – говорю я, с трудом переводя дух. Моё дыхание уже не такое шумное, но всё ещё немного сбивчивое и учащённое. – Кажется, теперь я получил ответы на все вопросы, кроме одного. И тут река Времён бессильна. Помочь мне на него ответить можешь только ты.

Я умолкаю, а Марина приподнимается и смотрит на меня немного настороженно:

– О чём ты хотел спросить?

– Мне всегда было интересно, что значит твоя татуировка? – мои пальцы бережно дотрагиваются до её груди. – Этот круг, треугольники, лепестки… Наверное, в них зашифровано какое-то секретное послание? Но ведь я-то могу его узнать?

Поняв, в чём дело, девушка смущённо смеётся:

– Ну конечно, Макс, тут нет никакой тайны. Так изображается в древних писаниях сердечная чакра. Анахата.

Глава 13. Падать или лететь

Ранним утром, ровно в девять, я приехал к директору одной крупной компании. Мне предстояло заключить очень важный договор, и опаздывать строго-настрого запрещалось, поэтому, проснувшись, я не дал себе времени задуматься над тем, что происходило со мной прошлой ночью. Начав анализировать ситуацию, я бы непременно задержался, а сегодняшнюю сделку я не имел права сорвать, видя, как много надежд вкладывал Саша в сотрудничество с этим клиентом.

Вместе с тем, если быть честным, в глубине души я догадывался, что по-хорошему мне следовало бы кому-то передать это дело, потому что состояние моё, мягко говоря, не располагало к разговорам с людьми – мне нужно было сначала свыкнуться с информацией, которую накануне раскрыла передо мной река Времён. Любой другой менеджер, даже совсем зелёный, на моём месте справился бы не хуже, ведь всё самое важное я уже подготовил, оставалась только сущая формальность – помочь арендатору поставить подписи в нужных местах. Но, так или иначе, отступать было поздно: Ксения Альбертовна – руководительница фирмы – уже поприветствовала меня рукопожатием и села напротив.

Полная женщина чуть старше сорока, лицо которой обычно не выражало ничего, кроме хронической усталости, сегодня выглядела заметно обеспокоенной. Правда, как мне казалось, беспокоилась она вовсе не о бумагах, а о чём-то абсолютно не связанном с работой. Ей трудно было сконцентрироваться на нашем вопросе – она будто бы вообще с трудом припоминала, кто я такой и зачем в очередной раз к ним нагрянул. Тяжело вздохнув, она посмотрела на меня затравленно и спросила:

– Вы не против, если я ещё раз пробегусь глазами по основным пунктам договора, чтобы убедиться, всё ли там верно?

– Да, пожалуйста, – спокойно ответил я, облокачиваясь на спинку кресла. – Сколько вам угодно. Мы не ограничены во времени.

Ксения Альбертовна принялась читать текст. Её руки немного подрагивали, дыхание было частым и сбивчивым, а аура активно меняла цвета с серо-зелёного до тёмно-красного и обратно. Не нужно было быть Гуру, чтобы понять: её мысли метались точно так же. Она изо всех сил пыталась себя успокоить, но волнения вновь возвращались, раскрашивая её энергетику свежими буро-кровавыми пятнами.

«О господи, как же это страшно, как страшно!» – вдруг тихо, но отчётливо прозвучало в комнате. Я присмотрелся к лицу женщины. Нет, поджатые губы не шевелились, они были полностью неподвижными. Пришлось признать: «сканируя» её, я в конец обнаглел и залез к ней в голову.

Перегнувшись через стол, я заглянул в документ. Мне стало искренне интересно, что такого страшного она в нём нашла, поскольку я был более чем уверен – там всё составлено верно, ошибок я допустить не мог.

– Если у вас возникнут вопросы по условиям договора, – вежливо произнёс я, – смело задавайте, и я вам всё разъясню.

– Что?.. – от звука моего голоса женщина встрепенулась, будто бы очнувшись. – А, да, Максим Олегович, спасибо.

Её взгляд снова упал на бумаги, однако на этот раз она даже не пыталась читать – просто делала вид, остановившись глазами на одной точке. Я понимал, что она поступает так не со зла, и мне хотелось как-то помочь ей, но как именно – я не знал. И тогда я решился на отчаянный эксперимент.

Затаив дыхание, я полностью погрузился в её ауру. Вошёл туда как в бурлящую, стремительно бегущую куда-то реку и позволил ей себя унести. Подхваченный течением, я проследовал её жизненным путём – от самого рождения до вчерашнего вечера, который оказался особенно богатым на переживания. Оказывается, вчера ей назначили дату важной операции, которой она боялась и на которую всё никак не могла решиться. И, на мой взгляд, правильно делала.

Очутившись вместе с ней в её настоящем, я вынужденно остановился. Русло реки здесь раздваивалось, и дальше потоки вели к двум совершенно разным вариантам развития событий. Ксения Альбертовна не могла решить, какой дорогой идти – именно это её сейчас так тревожило, а вовсе не какая-то рабочая сделка. Точнее, душа и сердце, конечно, прекрасно знали, куда следует двигаться, но окружающие сбивали женщину с пути своими неуместными советами. Растерянная, она собиралась отклониться от единственно верного курса.

Сделав неподдающееся описанию усилие над собой, я расщепил своё сознание надвое и отправил его сразу в обе версии будущего, чтобы проверить, всё ли почувствовал правильно. Её дальнейшая судьба, менее чем за секунду развернувшаяся перед моим взором, так сильно меня впечатлила, что я не смог сдержать слов:

– Не надо этого делать! – воскликнул я, нарушая тишину. – Вы совершаете огромную ошибку!

– Вы… – она не поверила своим ушам, – Максим Олегович, я не ослышалась? Вы меня сейчас отговариваете от заключения договора?!

– Да я не про договор. Не делайте аборт. А с договором всё нормально.

Она вздрогнула, отодвинулась к стене и удивлённо посмотрела на меня. Бумаги выпали из её неподвижно зависших над столом рук:

– Что вы сказали?!

Моя интуиция услужливо намекнула мне, что здесь следует остановиться и больше ничего не уточнять, иначе я рисковал остаться без её подписей. Однако контракт на несколько сотен миллионов сейчас казался мне гораздо менее важным, чем события, через которые я только что прошёл вместе с ней.

– С вашим ребёнком всё будет в порядке, – я просто не мог её не успокоить. – Это мальчишка, и он полностью здоров. А анализ на синдром Дауна врёт.

– Откуда вы знаете про…

– Тот мужчина, – беспощадно продолжал я, – к вам не вернётся, потому что у него другая семья, и там тоже есть дети. Но сын будет для вас надёжной опорой до конца жизни и в итоге займёт ваше место в компании. Благодаря ему, всё, что вы сейчас создаёте, не пропадёт и будет приумножено. Поэтому не слушайте никого. Не обрывайте его судьбу так рано.

Её глаза округлились, зрачки к концу моего короткого монолога напоминали по размеру пятирублёвые монеты. Вскочив на ноги, Ксения Альбертовна наспех оправила задравшийся пиджак, извинилась передо мной и, сказав, что не готова сегодня что-либо подписывать, не оглядываясь выбежала за дверь.

Взяв со стола любезно приготовленную для меня пол-литровую бутылку воды, я сделал несколько глотков. Мои губы несмело улыбнулись. Роковое распутье осталось позади: вильнув в нужную сторону, река её жизни резво потекла дальше. Так же резво, как текли по её раскрасневшимся щекам дорожки крупных слёз…

– Серов! Где тебя так долго носило?!

«Да что же это такое», – подумал я. Одна только интонация голоса новоиспечённого начальника отдела дала мне понять, что взбучки не избежать. Наверное, это какой-то синдром Анатолия, которым неизбежно заболевают те, кто занимает его место.

– Руслан… – примирительно начал я, но он меня перебил:

– Ты как со мной разговариваешь?! К высшему руководству принято обращаться по отчеству!

Слышать это мне было странно, потому что на протяжении всех лет нашей совместной работы в компании мы называли друг друга просто по имени, и в общем-то разница в возрасте между нами была всего полгода. Тем более что это он был младше, а не я.

Сейчас же он говорил со мной с открытым пренебрежением, а ведь я ещё даже не успел рассказать ему последних неутешительных новостей. Больше всего мне хотелось остаться одному, никому ничего не объясняя, но я собрал свою волю в кулак и честно признался:

– Руслан Маратович, мне очень жаль. Сегодняшняя сделка не состоялась. И, похоже, она откладывается до конца года.

– Абзац! – незамедлительно выругался Рус, бледнея. – Катастрофа! Коршун меня прибьёт!..

– Не прибьёт, я сам с ним поговорю.

– Как ты вообще умудрился её сорвать?! – не слушая меня, частил он. – Что ты ей такого наговорил про объекты?!

– Абсолютно ничего. Ксения Альбертовна просто перенервничала по личным причинам. Сегодня она не могла думать о работе, уверяю тебя… эээ, то есть, вас. У неё были совсем другие переживания. По факту от сделки она не отказалась, но всё равно у нас в ближайшее время ничего не получится. Понимаете, Руслан Маратович… Загвоздка в том, что Ксения Альбертовна сейчас находится в положении и…

– Заканчивай трёп, – он решительно встрял в поток моей бессвязной речи. – До обеда предоставь мне подробную объяснительную. Я её перенаправлю Коршуну.

– Коршунову, – в который раз поправил я. – Его фамилия Коршунов.

С запиской мне удалось справиться довольно быстро. Поначалу я задался вопросом, должен ли я быть откровенным или лучше приврать, но почти сразу понял – сил лгать у меня попросту не осталось. Поэтому я описал всё, как есть – и уже через полчаса Алекс, настаивая на срочном разговоре, вызвал меня к себе.

– Даже не знаю, смеяться мне или плакать, – вместо приветствия признался он, едва увидев меня на пороге. Голос его звучал озадаченно, – Я прочёл этот шедевр. Зайди и сядь. Да, и дверь лучше закрыть.

Я послушно повиновался.

– Извини, Саш. Мне правда очень неловко.

– «Извини», «неловко»? И это всё?! Ты больше ничего не хочешь мне поведать? С каких пор ты предсказателем будущего заделался?

– Походу с сегодняшнего дня. Я постарался всё детально описать Руслану, – я кивнул в сторону своего сочинения.

– Ага, детальнее некуда. Даже хочу перечитать ещё раз, чтобы убедиться, ничего ли я не пропустил, – прочистив голос, он принялся с сарказмом цитировать. – Начальнику отдела продаж ООО «Алькор Групп» Ахматову Р. М. от старшего менеджера по продажам Серова М.О… Объяснительная, мать твою, записка.

– Такого я там не писал. Про мать.

Пропустив мимо ушей эту ремарку, Коршунов встал и, вытянув перед собой руку с листком, принялся декламировать:

– Я, Серов Максим Олегович, относительно заключения договора аренды с АО «Инсайт», запланированного на третье августа, сообщаю следующее: подписание документов не состоялось в виду случайно открывшихся мне личных обстоятельств, которые я не мог не затронуть в разговоре исходя из… едрить-колотить, ну ты и завернул!.. из морально-этических соображений.

– Да, примерно так и было.

– Встреча с Морозовой К. А., – он продолжал с растущим возмущением в голосе, – была по обоюдному решению сторон перенесена на пятнадцатое августа, однако, к сожалению, её также придётся отменить, поскольку из достоверного источника мне известно, что завтра Ксения Альбертовна… охренеть, не встать!.. будет экстренно госпитализирована в больницу на сохранение беременности, где она пробудет как минимум два ближайших месяца. За#бись, ты у нас теперь Ванга, что ли?!

– Алекс, хватит ругаться. Читай дальше.

– Тот же источник сообщает, что реальная возможность заключить данный договор появится только к декабрю текущего года, о чём спешу заранее проинформировать вышестоящее руководство во избежание дальнейших конфликтов по этому поводу… Но тут я вынужден вас расстроить, Максим Олегович Нострадамус, конфликтов с руководством ни вам, ни вашему долбанному источнику не избежать. Где это видано – пять месяцев разминать и увлажнять клиента, а потом в одночасье всё провалить?! Зря я тебе доверил вести это дело что ли?!..

– Наоборот, не зря. Мы с тобой сегодня спасли человека. Даже двух, представляешь?..

– Спасли от чего?

– Благодаря тому, что я рассказал ей, она не сделает аборт! Но это ещё не всё. Завтра во время операции она должна была умереть от открывшегося кровотечения. Понимаешь, большой срок беременности, поздний возраст, плохая свёртываемость и, вдобавок, молодой хирург в сильном похмелье после дружеской пьянки в пабе, куда он собирается сегодня вечером… – встревоженный увиденным, я спешил поделиться с ним мельчайшими подробностями, но товарищ, не желая слушать, грубым голосом меня перебил:

– Макс, какой же ты идиот! Если я ещё раз от кого-то услышу, что ты гадаешь на кофейной гуще, я тебя уволю! И на этот раз я не шучу. Ты мне так всех клиентов распугаешь, придурок!

– Вот спасибо, друг. Я знал, что ты меня как всегда поддержишь.

Мне было нечего добавить. Спорить с ним и доказывать ему свою невиновность я устал. Не проронив больше ни слова – хотя они прямо-таки бурлили у меня внутри – я поднялся и покинул его кабинет.

Из офиса я ушёл, не дожидаясь конца рабочего дня. Купил бутылку пива и выпил её, сидя в ближайшем сквере. Впрочем, особого удовольствия мне это не доставило, скорее даже наоборот – вместе с алкоголем мой живот наполнился горьким отвращением к самому себе. Впервые за долгое время я не торопился домой и не был рад возвращаться туда. Хотя бы просто потому, что меня, казалось, вообще больше ничего в этом мире не могло порадовать. Стоя в метро, у самого края платформы, я рассматривал рельсы и ловил себя на полном отсутствии страха за собственную жизнь. Наверное, я даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь из пассажиров по неосторожности толкнул меня в спину. Мной овладевало отчётливое чувство никому-не-нужности, непонятости, бесполезности существования.

Каким-то чудом я всё же добрался до квартиры невредимым. Упав на диван в гостиной, свернулся в позу эмбриона и закрыл глаза, притворяясь, что меня нет. Я не двигался, почти не дышал и ни о чём не думал, будто бы на самом деле уже умер. Возможно мне даже удалось бы в это поверить, если бы не тошнота, периодически сжимающая желудок и тем самым напоминающая, что я ещё жив.

Я пролежал так около получаса и вынужден был признать: на этот раз одиночество не помогало, мне становилось только хуже. Нестерпимая горечь, поднимавшаяся внутри, с каждой секундой отравляла меня всё сильнее. Мои напряжённые руки сами потянулись к телефонной трубке.

– Танечка, милая… – проговорил я слабо, едва услышав её голос. – Мне так паршиво… Ты могла бы ко мне приехать?

За что она мне нравилась – так это за то, что почти никогда не задавала лишних вопросов:

– Да, конечно, Максюш. Я сейчас выезжаю. Что-то купить? Может, вина? – подумав немного, поправилась. – Коньяк?

– Нет, ничего не надо. Хотя… разве что резинка не помешает, а то мои запасы закончились. Если тебе не трудно…

Поговорив с ней, я немного успокоился и даже задремал, так безмятежно, как раньше – без выходов в астрал и осознанных снов. Просто провалился в какую-то вязкую черноту и с наслаждением потерял в ней себя.

Проснулся я от того, что Танечка, склонившись надо мной, приложила ладонь к моему лбу, чтобы измерить температуру. Наверное, я забыл запереть входную дверь, и она, воспользовавшись этим, беспрепятственно вошла в квартиру.

– Ты такой холодный, – тихо сказала девушка, заметив, что я открыл глаза. – На улице жара, а у тебя просто ледяной лоб.

Потом она укутала меня в плед, принесла кружку горячего чая и, присев рядом на кровать, вытащила из одного кармана джинсовки «орбит», а из другого – «дюрекс»:

– Я не поняла, какую резинку ты имел в виду, но решила не терять времени и не переспрашивать, – она посмотрела на меня с невинной улыбкой.

– А что, это тоже пригодится, – я положил мятную подушечку в рот и облегчённо выдохнул, чувствуя, как отступает тошнота.

– Ну, а теперь рассказывай, что у тебя случилось?

– Не знаю, как тебе объяснить… Мне очень тяжело, я совсем потерялся. Я не управляю больше своей жизнью, меня просто треплет, как пушинку, на ветру. Я чувствую себя так, словно куда-то падаю, вязну, тону, и мне не за что ухватиться. У меня нет твёрдой почвы под ногами.

Её рука мягко коснулась моей:

– Макс, сейчас просто такое время. Ни у кого нет под ногами твёрдой почвы. Каждый из нас в любую секунду может поскользнуться и упасть. Но выбор всегда остаётся за тобой – просто падать или расправить крылья и лететь.

– В том-то и дело, что летать наяву у меня не получается. Тут мои крылья постоянно мешают окружающим, и лишь во сне я могу их расправить. Только ночью мне удаётся ожить. А потом наступает рассвет, и я снова умираю. Каждое утро мне всё сложнее просыпаться, а ещё тяжелее – уговорить себя выйти из дома. Этот мир такой противоречивый: вроде бы люди живут бок о бок, спят вместе – спина к спине, работают в тесных офисах плечом к плечу… и, тем не менее, мы невыносимо, до волчьего воя, одиноки. Будто находимся на разных полюсах планеты, на противоположных концах Вселенной, в параллельных реальностях. Никто никого не слышит, не пытается понять. Словно ты кричишь в тишину, а ответа нет. В надежде смотришь близкому человеку в глаза, как в зеркало, чтобы увидеть там себя, но они ничего не отражают. Пусто, тоскливо, холодно. Пожалуйста, хотя бы ненадолго, загляни в мою душу, почувствуй меня настоящего, побудь со мной…

Наклонившись ко мне, девушка коснулась моих губ своими. Сначала отрывисто, негромко причмокнув, потом уже более продолжительно, скользнув языком по моей шершавой коже. Я придержал её за талию и усадил на себя сверху. Чай снова остался недопитым – я к нему даже не притронулся – но её заботливые объятия согревали меня ничуть не хуже.

За последний месяц интим с Танечкой превратился для меня в своего рода пытку. Да и для неё, наверное, тоже, потому что чем ласковее я занимался любовью с Мариной в своих снах, тем грубее становились мои действия в реальности. Будто бы я пытался доказать самому себе, что происходящее наяву – это просто секс. Секс, и ничего кроме.

Собственно, так оно всегда и было, но только не сегодня. Сегодня я хочу прикасаться ко всему её существу, а не только к телу. Она нужна мне как никогда раньше.

С тихим шорохом её одежда падает на пол. Плед тоже больше не нужен – моё сердце ускоряется, и мне тут же становится жарко. Чувствуя мою усталость, дальше она делает всё сама. Прогибаясь вперёд, Танечка практически ложится на меня, как игривая кошка. Сжимает мой потвердевший член у основания, а головку облизывает и проводит ей по своему лицу – по щекам, губам, подбородку. Дотрагивается до своей груди, играет с сосками, скользит вдоль живота, прикасается к клитору и какое-то время массирует себя так, тихонько постанывая.

Шелестит упаковка от второй покупки. Девушка медленно расправляет тесный латекс – обращается со мной очень аккуратно, стараясь не поранить своими длинными ногтями. Какая же всё-таки она нежная. И как только у неё хватает терпения на то, чтобы оставаться со мной, ведь я всегда такой резкий и чёрствый, полная противоположность ей.

Закрыв глаза и довольно улыбаясь, она садится сверху, впуская меня внутрь. Её бедра начинают плавно раскачиваться вверх и вниз. Сначала медленно, потом слегка ускоряясь. Постепенно она входит во вкус и начинает буквально прыгать на мне – так смело и беззаботно. Иногда она забывается и, насаживаясь слишком сильно, ахает от боли. Я стискиваю её ягодицы, пытаясь сдержать девушку и уберечь от травм, но она слишком увлечена, чтобы останавливаться. Звуки хлопков становятся всё громче и громче.

Приподнимаясь, я сажусь на кровати и подхватываю её ноги под коленями, начиная самостоятельно управлять нашими движениями. Хватает нескольких проникновений, чтобы Танечка испытала оргазм. Она запрокидывает голову назад и громко стонет – так сладко, томно, с надрывом.

От её эмоций меня всего будто бы прошивает ударом тока. Тело становится напряжённым и словно электризуется, по животу пробегает раззадоривающая щекотка. Обняв девушку за плечи, я легко укладываю её на лопатки, а она без сопротивлений мне поддаётся. Теперь сверху уже я, но я по-прежнему не позволяю себе забываться. Я вхожу в неё неглубоко и делаю это так, как нравится ей. Чёрт, ведь я всегда знал, как именно она любит этим заниматься, но почему-то очень редко вспоминал о её желаниях.

Не проходит и минуты, как она кончает во второй раз. По её щекам катятся крупные слёзы, она буквально захлёбывается от подступившего к горлу удовольствия. Чистые, искренние, живые эмоции окрашивают её ауру в яркий солнечно-жёлтый цвет, и, видя это, я моментально теряю рассудок. Боже, сейчас она так похожа на…

– Звёздочка! – шепчут мои губы, и следом за шёпотом по комнате разлетаются сбивчивые стоны. – Радость моя, как же я тебя люблю! Обними меня покрепче!.. Прошу, не покидай меня больше. Не уходи никуда!.. Ты моё счастье… Мне так хорошо с тобой!.. Спасибо тебе, любимая!..

Моя голова падает, лбом я упираюсь в её плечо, и волна оргазма уносит меня куда-то далеко, прочь от мучительных терзаний и укоров совести.

Гудящая слабость, резко накатившая на моё тело, успокоила меня и убаюкала. Моих сил хватило только на то, чтобы снять презерватив, а потом, опустив голову на подушку, я сразу же провалился в сон. Правда в уме у меня успела проскочить привычная мысль о том, что по-хорошему мне следовало бы отправить девушку домой, но я отмахнулся от этой идеи как от назойливой мухи и плотнее сомкнул веки.

Лёжа рядом, Танечка ещё долго гладила меня по голове, и её чуткие пальчики вынимали из моей души последние осколки печали.

* * *

– Выходи, нам нужно поговорить!

Эти слова прозвучали резко и буквально полоснули меня ножом по сердцу. А в следующую секунду моё сознание внезапно сотряслось от жаркого удара током, и я как теннисный мячик выскочил из тела, отлетев к противоположному концу комнаты. Напротив меня стояла Марина. Её широко раскрытые глаза сверкали кроваво-красными искрами, по щекам катились слёзы.

Обернувшись, я в растерянности посмотрел на свою физическую оболочку. Я глубоко спал, словно ребёнок, положив голову Танечке на плечо. Её ладонь, после того, как она уснула, так и осталась лежать на моей голове. Мне хотелось что-то сделать, чтобы Марина не видела этой картины – отстраниться, сбросить с себя Танину руку, вскочить – но, находясь в астрале, сделать этого я не мог, а обратно меня не пускали. Стоило мне сделать шаг по направлению к кровати, как Марина кинула в меня ещё один огненный шар, беспощадно пробив мою энергетику в самом центре груди. Сквозная рваная дыра, болезненно завибрировав по краям, начала медленно затягиваться.

– Мариночка…

– Не называй меня так!

Алые языки пламени облизывали её напряжённые пальцы – она собирала новый «файербол», чтобы ещё раз меня ударить в том случае, если я снова попытаюсь убежать.

– Милая, пожалуйста, выслушай меня! Это не то, о чём ты подумала!

– Ты признавался ей в любви! – отчаянно выпалила она в ответ. – Точно так же как и мне! Теми же самыми словами!

– Да, случайно наговорил лишнего в порыве страсти. Но, честное слово, я представлял на её месте тебя. Клянусь, – мой голос дрожал, – она для меня никто! В моём сердце только ты!

Она перестала плакать и, нахмурившись, рассерженно посмотрела на меня:

– Никогда не говори так. Неужели ты сам не слышишь, как мерзко это звучит? Мужчина должен уметь признавать свои ошибки. А ты… ты… мне сразу следовало догадаться, что ты такой же, как твой дружок!..

– Нет, я не такой!

Её губы снова искривились, руки безвольно опустились и повисли вдоль тела. Аура стала тускнеть, исчезая.

– Марина, не уходи! – метнувшись вперёд, я попытался удержать девушку, но её кисть, стоило мне к ней прикоснуться, превратилась в гадкий змеиный хвост – влажный и холодный – и выскользнула из моей ладони. Красное свечение погасло. Оставив меня наедине с разъедающей, пульсирующей болью в груди, Марина пропала.

Интуиция подсказывала, что с таким пробоем в биополе нужно свести к минимуму астральные прогулки – вернуться в тело и дождаться, пока дыра заживёт, но я не смог оставить всё, как есть. Сейчас не время зализывать раны, – сказал я себе и, настроившись на энергетику Марины, шагнул в бездну следом за ней.

Расправленные крылья унесли меня в густой еловый лес. По ночному небу плыли чёрные тучи, дул сильный ветер, и острые верхушки деревьев угрожающе колыхались от его порывов.

– Не приближайся! – злобно воскликнула Марина, обернувшись. – Забудь обо мне!

– Ты нужна мне как воздух! Прошу, прости меня!

– Никогда! – с эхом разнеслось по лесу нечеловеческое рычание.

Она сделала шаг назад и внезапно, прямо на моих глазах, превратилась в огромную серую волчицу. Непроизвольно ахнув, я инстинктивно отшатнулся от дикого зверя. Я хотел просто отскочить подальше, но споткнулся о торчащую из земли корягу и упал назад.

Теперь волчица стояла передо мной, глядя сверху вниз. Её крупные лапы были широко расставлены, словно она готовилась к броску. Шерсть на холке поднялась дыбом, морда яростно оскалилась. Некоторое время она пожирала меня своими голодными, налитыми кровью глазами, собираясь накинуться, но в последний момент всё же передумала. Только мелькнула перед моим носом пышным хвостом, а потом скрылась в тёмной чаще.

Я сел, прислоняясь спиной к стволу дерева. Да уж, правду говорят: даже если нам кажется, что жизнь крайне несправедлива с нами обошлась, ни в коем случае не следует жаловаться. Потому что всегда может стать ещё хуже. В любой момент мы, не сумев по достоинству оценить то, что имеем, можем потерять всё.

Подняв лицо к небу, я мысленно просил прощения у Вселенной. Вселенная слушала молча, разве что высокие ели бесшумно качали головами в ответ на мои обещания.

Чуть позже тучи надо мной рассеялись, вышла Луна. Где-то совсем далеко протяжно завыли волки. Как мне показалось, один голос выделялся на фоне их стройного хора, звуча напевнее и печальнее остальных. Взревев вместе с ним, одновременно от боли и от отчаяния, я закричал в пустоту ночи:

– Марина, лучше убей меня! Придуши, разорви на части! Ты же знаешь, без тебя я не выживу!..

Никто не откликнулся. Путеводная звезда скрылась за горизонтом, и моя душа погрузилась в кромешную темноту. Я остался совсем один против огромного, холодного и враждебного мира. Лучшего наказания для меня не подобрать: я не просто умру без неё, я сдохну в долгих мучениях. Что ж, так мне и надо. Я заслужил.

Вернувшись в тело, я приподнялся на кровати. В комнате горел ночник. Напротив меня сидела Танечка и, казалось, она уже давно не спала. Её лицо было озадаченным и напуганным:

– Максим, тебе приснился кошмар? Ты опять кричал во сне…

– Кошмары посещают меня исключительно наяву, – хриплым голосом ответил я и незамедлительно добавил. – Таня, прости, но мы должны расстаться.

– Почему?! – удивлённо пискнула девушка. Бездонные синие глаза смотрели на меня так преданно и открыто.

– Мне очень жаль, – я с ощутимым трудом выдавливал из себя каждое слово. – Я тебя не люблю. Думал, что смогу полюбить со временем, но не получилось. Забудь всё, о чём я говорил тебе сегодня. У меня есть другая, и эти признания в любви были адресованы ей.

Я замолчал и несколько раз подряд судорожно втянул в себя воздух, пытаясь надышаться. Осмыслив услышанное, Танечка ахнула, её губы по-детски поджались.

– Ну и… Ну и дурак, – выпалила она. – Чтоб ты знал, я тебя тоже не люблю. Спала с тобой только потому, что ты лучший друг Коршуна.

Это было ударом ниже пояса. Избитый за одну ночь сразу двумя девушками, я окончательно потерял дар речи и так и не узнал, правду ли она сказала или сочинила это из-за обиды.

– Но я… Я к тебе привязалась, – добавила Таня тише. С раскрасневшейся щеки скатилась слезинка. Смахнув её, девушка подобрала с пола свои вещи, выскочила в коридор и, наспех одевшись, хлопнула входной дверью.

Если бы я знал… если бы я только знал, что мне тогда следовало во что бы то ни стало её остановить! Успокоить, объяснить всё нормально, а не в двух словах, поделиться накипевшим и выслушать то, что накипело у неё. Не для того, чтобы спасти отношения, нет, а просто из человеческого сочувствия. Разделить с ней её боль и не оставлять, ни за что не оставлять молодую, впечатлительную, эмоциональную девушку наедине с непереносимыми горестными переживаниями.

Но нет, я не окликнул её, не побежал следом, и даже не позвонил. Просто лёг и накрылся с головой одеялом, прячась таким образом от внешнего мира, от совести, от самого себя.

Под утро я уснул, и мне снилось, что я парил над Москвой на крыльях цвета самой чёрной ночи – угольных, как у ворона. Я летел сквозь дождь, сквозь плотные грозовые тучи, и молнии сверкали у меня за спиной. Горели и рушились мосты, отрезая мне путь назад. В небо поднимался густой дым, унося за собой ввысь серебристые частички пепла.

Не оборачиваться, не жалеть, не возвращаться.

«Я не выживу без тебя».

«Я никогда тебя не любил».

«Выбор за тобой – падать или лететь»…

Глава 14. На расстоянии мысли

Когда я вошёл в офис, все вокруг побросали свои дела и, как по команде, повернулись в мою сторону. Стараясь не обращать ни на кого внимания, я прошёл к своему рабочему месту и поставил портфель на стол, вытаскивая папки с документами. Сначала коллеги молча за мной наблюдали, потом кто-то тихо спросил:

– Макс, ты как, держишься?

– Держусь, – машинально ответил я. На самом деле я не знал, как я. Внутри у меня было пусто. В груди свистел ветер, будто какой-то неведомый зверь разорвал её и выжрал все мои внутренности. Впрочем, почти так накануне и было.

Я сел и попытался разобраться с бумагами, но голова ничего не соображала, текст расплывался перед глазами, и, как я ни старался, я не мог сфокусировать взгляд.

– Как жалко их!.. – донеслась до меня приглушённая реплика коллеги. Я даже не понял, кто именно это был – голоса сливались в один.

– Да, такая красивая пара была! – с сочувствием поддакнули ему.

– Кошмар, зачем же она это сделала?!..

– Послушайте, – воскликнул я, вскочив. В моих висках отбивала барабанная дробь. – Да заткнитесь вы наконец! Хотя бы сейчас прекратите свои сплетни! Она вас уже не слышит, но я всё ещё живой!

В офисе повисла тишина. Взволнованные взгляды коллег прожигали меня словно непотушенные сигаретные окурки. Да, кстати, о курении:

– Дайте мне закурить, – попросил я хрипло. Руслан, шагнув ко мне, молча протянул мне зажигалку и открытую пачку «парламента». Он наверное ожидал, что я вытащу одну сигарету, но я отобрал всю упаковку целиком и, забыв поблагодарить, выскочил с ней в коридор.

Закрывшись в кабинке сортира, я опустился на кафель и нахально закурил прямо в туалете. Я сидел на полу и смолил почти непрерывно – выбрасывал очередной бычок в унитаз и тут же тянулся за новой дозой никотина.

Вентиляция не справлялась – под потолком уборной клубился едкий, слепящий глаза, сизый дым. Моя голова кружилась, желудок сжимался, и к горлу настойчиво подступала рвота, но даже это меня не останавливало. Затяжка за затяжкой, я пытался заглушить душевную горечь физической.

Наверное, и вы тоже хотите знать, что же такое произошло этим утром? Из-за чего весь офис поголовно стоит на ушах и не закрывает рта? А ещё – почему там, внизу, собрался целый кортеж спецтехники: две машины скорой помощи, две полицейских и один эвакуатор? Что ж, в любом случае, мне пришлось бы рано или поздно это рассказать…

Всю прошлую ночь за окном лил дождь, и прекратился он только к утру. Выйдя из дома, я отметил про себя, что на улице сильно похолодало – в рубашке и пиджаке я быстро продрог, но садиться в тёплый Сашин «мерс» не торопился. И хотя товарищ, как обычно, подрулил к моему подъезду, чтобы меня захватить, я проигнорировал его великодушный поступок и, отвернувшись, пошёл пешком по лужам в направлении метро. Некоторое время Коршунов просто тащился за мной на черепашьей скорости вдоль тротуара, потом потерял терпение и начал сигналить, привлекая к себе внимание. Ещё чуть позже он опустил стекло и, высунувшись, крикнул:

– Эй, хватит дурить! Я вчера просто перенервничал, извини меня! Больше так не буду! Макс, слышишь, запрыгивай!

Я сдался не сразу. Ещё полминуты по окрестностям тщетно разносились крики, перемежающиеся с гудками автомобиля, но когда очередной возмущённый шумом прохожий буркнул что-то вроде «Как же надоели эти пид#ры со своими разборками», я понял, что пора заканчивать представление. Безусловно, со стороны мы и правда смотрелись не очень-то мужественно. Вздохнув, я залез в машину.

По дороге Алекс извиняющимся тоном говорил что-то про жену и её очередную утреннюю истерику, но я его почти не слушал, погрузившись в собственные мысли. Во-первых, я был сконцентрирован на личных переживаниях, а во-вторых, если уж совсем честно, мне надоело выслушивать его постоянные жалобы и играть роль мусорного бака, куда он сбрасывал свои негативные эмоции. К тому же, я всё ещё злился на него после вчерашнего разговора. Если он никогда не пытается понять меня и поддержать, то почему я должен регулярно это делать?.. Примерно так я рассуждал на протяжении всей поездки, и его нытьё, влетающее в моё левое ухо, тут же вылетало из правого.

Грудная клетка после энергетических ударов Марины по-прежнему болела, я ощущал эту боль буквально физически. Несмотря на то, что дыра в моей ауре за ночь затянулась примерно на одну треть, я всё ещё не мог о ней забыть. По телу разливалась слабость, сердце билось часто и тревожно. Даже наяву меня не покидало ощущение, будто я лечу на огромной скорости в какую-то тёмную, всепожирающую бездну. В общем, мне было явно не до Алекса с его бытовухой.

Припарковаться на стоянке рядом с офисным зданием нам не удалось: несмотря на ранний час, там по какой-то причине собралось огромное количество людей. Саша прервался на полуслове и, остановившись у въезда, настойчиво надавил на руль, пытаясь гудком разогнать толпу, но ни один человек не удостоил его вниманием. Никто даже не обернулся. Почуяв неладное, я первым выскочил из машины, чтобы узнать, что произошло.

Я попытался растолкать зевак, протискиваясь поближе к месту действия, но они стояли плотным кольцом и не позволяли мне ничего разглядеть. Оставалось только догадываться, почему асфальт под моими ногами хрустел битым стеклом. Возможно, – подумал я, – какой-нибудь хулиган вышиб ночью окно моего оставленного на парковке автомобиля, чтобы его обворовать. Однако чуть позже я заметил на земле под ногами капли свежей крови и понял, что произошло нечто более серьёзное.

– Ой, это же Макс Серов, её парень! – воскликнул вдруг кто-то из коллег, и толпа резко, словно по команде, расступилась, открывая моему взору ужасающее зрелище.

Крыша «пежо» была смята так, что лобовое стекло, лопнув, вылетело полностью, усыпав всё вокруг осколками. По белому капоту текла дорожка ярко-красной крови, собираясь в лужицу под передними колесами. Сверху на машине, лицом вниз, неподвижно лежала девушка. По всей видимости, она упала с большой высоты: её руки и ноги были переломаны и неестественно вывернуты, блузка задралась, оголяя спину – всю в лиловых кровоподтёках. Кончики белокурых локонов окрасились в бордовый цвет от густого месива, вытекающего из расколотой головы. Изменившиеся формы её фигуры сейчас настолько трудно угадывались, что я даже не сразу понял, кто передо мной. Только по одежде мне, в конце концов, удалось узнать Танечку.

Шумно втянув в себя воздух, я почувствовал необходимость подбежать к ней, поднять на руки, прижать к груди, но моё тело напрочь отказалось это делать. Я полностью перестал его ощущать – весь окаменел от макушки до пят и не мог пошевелиться.

Саша, между тем, оставил авто на аварийке, догнал меня и, выйдя вперёд, некоторое время молча изучал вместе со всеми эту жуткую картину. Я ждал от него любых слов. В основном, конечно, матерных, но, может быть, напротив, приторно ласковых – этакую попытку сдержать лавину моих неуправляемых эмоций. А возможно, он захотел бы меня осудить, и это я тоже терпеливо принял бы, согласившись. Я готов был услышать всё, что угодно, но только не то, что он в итоге сказал.

– Макс, у тебя же «каско» оформлен? – повернувшись ко мне, спросил друг, чем окончательно меня добил.

Моя рука сама собой взметнулась вверх, и вместо ответа я двинул кулаком ему в лицо, а потом, не оглядываясь, решительно скрылся за дверями офиса.

Ну, а окончание этой истории вы уже знаете: я очутился на полу общественного сортира в обнимку с пачкой сигарет, которую почти полностью опустошил чуть больше, чем за час.

Открыв глаза, до этого в изнеможении закрытые, я увидел внизу, в проёме туалетной кабинки, Сашины до блеска начищенные ботинки.

– Серов, ты как? Выйдешь?

– Не хочу, – наотрез отказался я, затягиваясь.

– Ты же не можешь вечно здесь сидеть.

– А мне кажется, могу. Здесь, среди дерьма, мне самое место.

– Макс, прекрати. Открой дверь, давай поговорим.

Я вздохнул. Затушил окурок о край унитаза, бросил его в воду и щёлкнул замком, отпирая дверь:

– О чём ты хочешь со мной поговорить? Тебе не даёт покоя моя страховка?

Его губа после щедрого удара выглядела вполне сносно: даже не распухла, остался только небольшой фиолетовый синяк, расчерченный кровавой трещиной. Подойдя ко мне, товарищ присел рядом:

– Макс, прости, я опять ляпнул глупость. Хотел разрядить обстановку и не знал, что сказать. А потом вспомнил, что авто ещё совсем новое. Как-то само собой вырвалось про страхование…

– И ты меня прости, Алекс, – отозвался я тише.

– Только что я дал показания полиции и распорядился, чтобы «пежо» увезли на стоянку, – в продолжение своего оправдания добавил Саша.

– Спасибо тебе. Не представляю, как бы я один со всем этим справился.

– Ты и не должен был, ты тут ни при чём. А вот я совершил большую ошибку. Не нужно мне было вас знакомить.

– Откуда же ты мог знать…

– Да, теперь я буду внимательно присматриваться к тем, кого беру на работу. Она казалась мне вполне адекватной девчонкой.

– Саш, давай не будем.

– Хорошо, понял. Кстати, вот, держи-ка. Выпей.

Он надломил упаковку какого-то лекарства, вытащил две белые таблетки и протянул их мне вместе с пластиковым стаканчиком, наполненным водой. Всё это время он держал его в руках, но я, находясь в прострации, заметил только сейчас:

– Что это такое?

– Успокоительное. Глотай, и поедем домой.

– А как же работа?

– Какая работа, Макс? Ты что, можешь в таком состоянии работать?

– Не уверен.

– Вот и я не могу. Считай, что мы с тобой вынужденно вышли в отпуск пораньше на пару неделек. Да, послушай, – ещё немного подумав, добавил он. – Может, мы тебя всё же запишем к психотерапевту? Супруга одного моего знакомого – прекрасный специалист, к ней пол-Москвы в очереди стоит. Моя тоже раньше ходила и осталась довольна. Правда, в её случае психотерапевты, судя по всему, бессильны, но это к делу не относится. Мне кажется, тебе это сейчас не помешает. Расскажешь ей про всё. Про эти сны…

– Ты считаешь, что сны во всём виноваты? – с натяжением в голосе переспросил я.

– Я этого не говорил, – поспешно уточнил Саша. – Но они как минимум очень странные. И то, что они начали влиять на твою реальную жизнь – лично мне это не нравится. Согласись, ведь было бы спокойнее, если бы их у тебя не было?

– Ты прав, – со вздохом согласился я. – Всё как-то слишком далеко зашло. Я согласен.

– Вот и отлично! – он первым встал с пола и подал мне руку. – Поднимайся и поехали. По дороге я позвоню в клинику и узнаю, когда они смогут тебя принять.

В ту ночь Алекс решил не уезжать к себе домой и остался спать у меня, мотивируя это тем, что мне нужна моральная поддержка. Поначалу я даже практически поверил в чистоту его помыслов, но когда друг, свернувшись на диване в гостиной, уснул прямо посреди нашего разговора, я понял: причина заключалась в чём-то другом. Наверное, – предположил я, – он просто побоялся возвращаться к жене после их очередного скандала.

Накрыв сопящего товарища пледом, я ушёл в спальню. Разделся, снял с кровати накидку и приготовился уже залезть под одеяло, как вдруг до меня долетел слабый, почти не уловимый аромат женских духов. С того момента, как Танечка была здесь, не прошло ещё даже суток – простыня пахла её телом, а на подушке, к тому же, осталось несколько вьющихся светлых волос.

Давящая боль с жаром сжала мои лёгкие, мне стало трудно дышать. Я подскочил к окну и распахнул его до упора, чтобы поскорее проветрить комнату. Выглянул наружу, жадно втягивая в себя свежий воздух. Посмотрел на затопленную дождём дорогу, по которой под светом фонарей плыли машины, и поёжился.

Промозглый ветер забрался мне под кожу, по рукам прошлись мурашки, но ложиться в постель не хотелось. Одетый только в трусы и майку, я забрался на подоконник и свесил вниз босые ноги, высунувшись как можно дальше на улицу. Снаружи оконная рама была мокрой от дождя и скользкой, но это меня не останавливало, скорее напротив – приятно манило. Подумать только: бухгалтерия, откуда выпала Танечка, находится на двадцать втором этаже, а я живу всего лишь на девятом. Расстояние, отделяющее меня от земли, сейчас казалось смешным. Чем-то несущественным и совсем не опасным.

Не то, чтобы я замышлял нечто дурное, вовсе нет. Просто я решил хорошенько провентилировать комнату, а заодно и охладиться самому. Пофилософствовать немного о смысле жизни, глядя в асфальтово-серые глаза собственной смерти, которая выжидающе смотрела на меня снизу, со дна глубоких луж.

А действительно, так ли уж я нужен этому миру? Иногда мне кажется, что я зря занимаю здесь место. Жалкий и слабохарактерный, я пытаюсь угодить всем, но в итоге не приношу людям ничего, кроме боли. Беспомощное тело, набитое ломкими костями и привязанное к земле, а по ночам тайно мечтающее о крыльях. Почему тебя так трясёт – ты просто замёрзло или на самом деле трусишь? А хочешь… хочешь, я покажу тебе, что такое настоящий полёт?..

– Макс, ты дебил?!

Я дёрнулся от испуга и, наверное, действительно свалился бы, но Коршунов вовремя схватил меня за шкирку и втащил обратно в квартиру. Его глаза метали молнии.

– Я что-то не понял, зачем я тут с тобой ночую?! Ты хочешь мне ещё одно свидание с полицией обеспечить?

– Саша, ты посмотри только на мои руки! – я вытянул перед ним свои дрожащие ладони.

– А что с ними? Руки как руки.

– Они полны чужой крови… – глядя в никуда, ответил я глухим, отстранённым голосом. В тот момент мне казалось, что такой аргумент исчерпывающе всё объясняет. Передать ему свои эмоции как-то иначе я не был просто не в состоянии.

– Твои руки полны ответственности за твою же собственную жизнь! – воскликнул Алекс и с размаху шлёпнул меня по щеке. – Приди в себя, наконец!..

Он не сюсюкался со мной, не жалел силы для удара – моё лицо загорелось, но это жжение было как раз тем, в чём я на тот момент нуждался. Оно пробудило в моём одеревеневшем и, казалось бы, абсолютно бесчувственном теле хоть какие-то отголоски ощущений. Следом за щекой, теплом наполнилась и моя грудь, меня захватила какая-то несвойственная мне беспечная детская радость. Я вдруг понял, что именно так и должна выглядеть настоящая товарищеская поддержка: после Сашиных слов про ответственность, несмотря на всю его резкость, я ожил, почувствовав себя прощённым. И при этом меня простил не кто-то посторонний, вроде священника, которому до моей жизни в действительности нет никакого дела, а лучший друг – один из самых близких для меня людей.

Тем временем Коршунов опомнился и, по всей видимости, решил, что шлепок смотрелся с его стороны недостаточно мужественно. Через секунду в мою челюсть полетела уже не раскрытая ладонь, а плотно сжатый кулак. От неожиданности я пошатнулся и был вынужден схватиться рукой за стену, инстинктивно пряча лицо, но он вцепился в моё плечо и снова развернул к себе. Следующий удар пришёлся мне аккурат в переносицу, на мою майку брызнула кровь. В этот момент помимо боли, от которой потемнело в глазах, я ощутил стыд. Мне стало жутко неудобно перед ним: он так старательно, тратя собственные драгоценные силы, разъяснял мне с помощью рукоприкладства мои житейские ошибки, а я же в последнее время совсем не интересовался его бытом. Я игнорировал любые его попытки обсудить со мной перипетии личной жизни, поэтому понятия не имел, что происходило в его семье с тех пор, как разрешился вопрос с видеозаписями.

– Саш, а что у тебя сегодня стряслось дома? – выпалил я, смахивая с разбитого лица кровавую жижу.

– Я же рассказывал утром.

– Я прослушал. Расскажи ещё раз? Обещаю на этот раз быть внимательнее!

– Ты мне зубы не заговоришь, хер собачий, не старайся! – рассерженно прорычал Алекс и, после недолгой передышки, зажёг «фонарь» под моим левым глазом.

– Мне правда интересно! Опять ссора?

– Ссора? Нет, никаких ссор. Просто супругу пришлось экстренно, – он приложился костяшками пальцев к моему второму глазу, – госпитализировать.

– Ого! Надеюсь, с ней ничего серьёзного?! Ты её, главное, почаще навещай! Врачи – это хорошо, но поддержка близких гораздо важнее!..

В этот момент Алекс вынужден был поддержать и меня – схватить за грудки, потому что я от болевого шока принялся уже терять сознание. Контрольным ударом свободной, левой руки он разбил мне губу – наверное, хотел отыграться за собственный синяк – а потом небрежно кинул меня на кровать и показательно отвернулся. Он делал вид, что его вдруг очень заинтересовал пейзаж в окне, но я прекрасно понимал: товарищ по какой-то причине захотел спрятать глаза.

– Саш?.. – позвал его я. – А в каком она отделении?

– Какая тебе разница, – несмотря на то, что его голос немного смягчился после того, как он выплеснул в драку весь свой адреналин, злоба всё же не позволяла ему выйти со мной на доверительный контакт.

– Я просто подумал, что… может быть, пора вас поздравить? Мне так стыдно, что я перестал следить за вашими отношениями… Она снова ждёт ребёнка?

– Типун тебе на язык, – буркнул товарищ и добавил совсем тихо. – Только через мой труп.

Он наверное думал, что эта фраза до меня не долетит, но я каким-то образом расслышал её и озадачил Коршунова новыми вопросами:

– А что же тогда произошло? Несчастный случай? Алекс, поделись со мной, пожалуйста! Да, не спорю, я плохой друг, часто говорю только о своих проблемах, а о твоих слушаю вполуха, но ты должен дать мне ещё один шанс! Прошу, не сердись на меня…

– Макс, закругляйся со своей патетикой! – грубо, заметно нервничая, он меня перебил и после небольшой паузы бросил словно бы между прочим. – В дурке она. Ничего нового.

Я замолчал, поражённый неожиданным поворотом событий, а он, без сил опускаясь на стул, пробормотал:

– Как же вы мне надоели, психопаты…

Остаток ночи прошёл спокойно, разве что Коршунов чаще обычного бегал в туалет. Видимо, перенервничал за день со всеми этими навалившимися на него приключениями, в которых только он один – впрочем, как и всегда – сумел сохранить трезвость мысли.

Мне стало очень неловко перед ним за своё поведение, ведь, судя по всему, именно оно и явилось для него последней каплей. Одевшись, я даже хотел сбегать в круглосуточную аптеку за лекарством, если бы друг уточнил, что именно его тревожит, но тот не стал распространяться и приказал мне лечь спать. Сам же он, кажется, больше не ложился: сначала из-за проблем с самочувствием, а чуть позже, с восьми утра, из-за непрекращающихся телефонных звонков. Закрывшись на кухне, Алекс терпеливо общался с подчинёнными, и хотя он говорил тихо, я вскоре поднялся и присоединился к нему – заварил кофе и начал стряпать завтрак.

– Спасибо, Макс, я не голоден, – коротко отозвался Саша в перерыве между разговорами. – На меня не готовь. Доброе утро.

И снова взялся за сотовый. Впрочем, спустя некоторое время мой телефон тоже ожил, и интонация речи звонившего в свою очередь лишила меня признаков аппетита. Без предупреждения в динамике прозвучало отчаянное:

– Это ты! Это ты довёл её до самоубийства!

От неожиданности я опешил и с трудом смог собраться с мыслями, чтобы ответить:

– Честное слово, я не хотел этого делать!.. Неужели вы думаете, что я умышленно?

– Твой Коршун, конечно же, сейчас будет тебя отмазывать, но я приложу все усилия, чтобы засадить душегуба за решётку! – хриплый мужской голос истерически дрожал. – Убийца должен сидеть в тюрьме!

– Григорий Петрович, я всё понимаю, но вы ведь взрослый человек. Не называйте его, пожалуйста, Коршуном…

Поначалу я думал, что Алекс не следил за моим разговором и вообще не знал, кто мне звонит, но товарищ, услышав мою последнюю фразу, встрепенулся и быстро свернул текущую беседу. Отложив свою трубку, он буквально выхватил мою с коротким «Дай-ка мне его на секундочку».

– Григорий Петрович, здравия желаю. Коршун на проводе, – удивительно спокойным, но как всегда уверенным голосом произнёс он. – Я от всей души выражаю вам свои искренние соболезнования. Несчастный случай, с которым столкнулась ваша семья, поистине трагичен. Сожалею, что мне вовремя не удалось довести дисциплину в компании до должного уровня и пресечь эти небезопасные курения из окна на рабочем месте…

Он прервался, терпеливо выслушивая возражения мужчины, а потом невинно переспросил:

– Надеюсь, вы не полагаете, что это самоубийство?.. Я вас уверяю, Татьяна Григорьевна не могла такого совершить. Она была крайне прилежным, компетентным, эмоционально зрелым сотрудником. Единственная пагубная привычка, которую она имела – это курить в бухгалтерии, сидя на подоконнике. Причём она нередко свешивала ноги вниз и сильно высовывалась наружу, чтобы не срабатывал датчик дыма. Я не раз её ругал, штрафовал и предупреждал о высокой степени риска, которому она себя тем самым подвергала, но, к сожалению, я чисто физически не мог присматривать за ней постоянно. Я готов ручаться перед вами, что это ни в коем случае не суицид, а просто трагическая случайность. К тому же, рядом с её телом была найдена недокуренная сигарета. Следствие ещё ведётся, однако я более чем уверен, что сотрудники полиции придут к такому же выводу. Григорий Петрович, вы обязательно должны отпеть её, как положено по христианским традициям, и похоронить на кладбище рядом с другими вашими родственниками. Она ни в чём не виновата. Сегодня же я займусь вопросом полной компенсации вашей семье всех ритуальных услуг… – видимо, с другого конца провода на него посыпались извинения, потому что после паузы он непринуждённо откликнулся. – Ничего страшного, я всё понимаю. Все мы подчас ошибаемся в людях.

Сладким голосом он ещё раз принёс скорбящему отцу свои глубочайшие соболезнования, вежливо попрощался с ним, но в следующую секунду, нажав на «отбой», с раздражением процедил:

– Вот старый пердун!..

– Алекс, – тихо перебил его я. – А правда, что там нашли сигарету?

Саша внимательно на меня посмотрел, молча изучая черты моего лица.

– Да, правда, – наконец ответил он, а потом с облегчением добавил. – Прости, мне опять звонят.

* * *

Прошло несколько дней, и острое, прожигающее чувство горести сменилось апатичным оцепенением. Мне удалось смириться с потерей близкого человека и принять текущее положение вещей как неизменную данность. Разумеется, я не стал от этого счастливее, но и безрассудных метаний больше не предпринимал. Моя энергетика восстановилась, пробой в груди исчез.

Алекс заставлял меня регулярно принимать успокоительные таблетки, от которых я отключался как убитый и совсем не видел снов, поэтому мы с Мариной больше не встречались. Правда, наяву я продолжал чувствовать её незримое присутствие. Между нами сохранялась тесная, неразрывная, нерушимая связь. Это трудно объяснить, но временами я даже улавливал её мысли внутри своей собственной головы. Я был уверен, что они принадлежали именно ей. Они могли принадлежать только Марине, и никому другому.

«Знаешь, а я уже совсем на тебя не злюсь. Несмотря на то, что ты сделал, ты для меня по-прежнему самый близкий на Земле человек. Каждый день без тебя оставляет в моей душе новый глубокий шрам…»

«Родной мой, встретимся ли мы снова?.. Всё ли с тобой хорошо? Я так переживаю за тебя, не нахожу себе места и уже выплакала все слёзы. Прости, что не могу сейчас быть рядом! Скажи, как ты себя чувствуешь?..»

«Слышишь ли ты меня, любимый? Правда ли, что мы можем вот так общаться, или я окончательно сошла с ума от одиночества? Существует ли вообще астрал, или я всё это придумала, помешавшись с горя?.. Если расстояния действительно над нами не властны, если мы на самом деле можем общаться вот так, через километры, то поговори со мной, пожалуйста!.. Макс, пожалуйста, отзовись…»

«Мариночка, правда ли я сейчас слышу тебя или же просто тронулся умом? Я ни на секунду не могу забыть о тебе и ужасно скучаю, а не считая этого у меня всё в порядке. Иногда я задаюсь вопросом: а вдруг ты – просто вымысел? Плод моей фантазии, иллюзия, очередная галлюцинация?.. Ты для меня дороже всех на свете, но как я могу узнать наверняка, существуешь ли ты? И если ты существуешь, то где мне тебя отыскать?.. Прошу, звёздочка моя, не молчи. Ответь мне…»

Два внутренних голоса на разных концах города вторили друг другу почти слово в слово, в одно и то же время, практически в унисон. Сами того не осознавая, два человека были связаны особым слухом – интуитивным – мы повторяли похожие фразы и просили об одном и том же: подать знак, заговорить, выйти на контакт, хотя фактически мы уже говорили – на особом, деликатном и очень тихом языке сердца. Несмотря на то, что физически мы находились далеко друг от друга, духовно мы были очень близки. Ближе не бывает – на расстоянии одной только мысли.

Наши беседы оказались для меня настоящим спасением в эти нелёгкие дни. Всё вокруг было разрушено, и только ты, единственная, осталась со мной и помогла мне удержаться на ногах. Когда больше никто в этом мире не мог меня выслушать и понять, когда боль, пожирая все остальные чувства, достигла апогея, и с губ моих готовилось сорваться отчаянное «сдаюсь!» – в этот самый момент я ощутил биение твоего голоса внутри своей груди: «Просто иди вперёд. Даже если мы не вместе, моя душа всегда рядом. Ничего не бойся, я с тобой».

Конец первой части

Вторая часть

Возможность того, что кто-нибудь меня полюбит, казалась мне такой далекой – как сон, как одна из тех сказок, что придумываешь для себя сам.

Джордж Элиот

Глава 15. Красное на белом

– Очень приятно, Максим Олегович. Меня зовут Анна.

Ну вот и приехали, – про себя подумал я, садясь в глубокое кожаное кресло в кабинете психотерапевта. Молодая женщина в белом халате доброжелательно улыбнулась, поправила свой бейдж, а затем протянула мне руку. «Анна Владимировна Белл», – прочёл я на карточке и тут же задумался, вспоминая, где мог слышать эту необычную фамилию. Случайно не её ли родственнику звонил тогда Алекс?.. С опозданием отреагировав на приветственный жест доктора, я обменялся с ней рукопожатиями.

– Что вас ко мне привело? – Анна выложила на стол папку-планшет с закреплённым на ней чистым листом, готовясь за мной записывать.

– Сам не знаю, – смущённо брякнул я и тут же поправился. – Ну вернее как, знаю, конечно, друг посоветовал обратиться.

– Александр Коршунов, верно? Они с моим супругом хорошие приятели.

– К сожалению, с вашим мужем я не знаком, – вежливо отозвался я, – но помню, что он один раз вытащил Сашку из серьёзной передряги. Может быть, и вы меня тоже вытащите…

– Давайте разбираться, – врач с готовностью кивнула. – Когда ваш друг дал вам совет записаться ко мне в клинику и что, как вы считаете, послужило этому причиной?

– Это произошло после смерти моей бывшей девушки. Хотя, знаете, он давно намекал на то, что мне нужно лечиться.

– Он посчитал, что вы в одиночку не справитесь с потерей близкого человека?

– Не совсем так. Не спорю, терять близких тяжело. К тому же, она упала из окна высотки прямо на мой автомобиль, и я был сильно шокирован, увидев её лежащей там, всю в крови… Но мне удалось быстро смириться с этой трагедией. Понимаете, я её не любил – собственно, так я ей и сказал накануне происшествия. Наверное, поэтому она и сбросилась.

– Я вас поняла. Вы вините себя в этой ситуации?

– Поначалу да, я подумал, что нужно было быть с ней помягче, как-то полегче всё объяснить… А потом мне стало гораздо спокойнее. Мне больше не нужно никого обманывать и разрываться между двумя женщинами.

– Уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду?

– Я люблю другую, а с Таней оставался только из жалости.

– Могу я спросить, как зовут вторую женщину?

– Можете. Марина.

Хотя у меня не было ни грамма неприязни к Анне (психотерапевт вела себя крайне учтиво и вежливо), как только мы открыли тему личных отношений, моя разговорчивость куда-то улетучилась. Теперь ей приходилось буквально клещами вытягивать из меня слова, чтобы докопаться до истинной цели визита:

– Расскажите немного о ваших отношениях с Мариной. Как вы думаете, ваши чувства – взаимные?

– Я точно не знаю, но очень похоже на то. По крайней мере, каждый раз, когда мы виделись, она давала понять, что скучает по мне так же, как и я по ней.

– Вы говорите «виделись», то есть сейчас вы не встречаетесь?

– После того, как Марина узнала о Тане, она очень расстроилась, и с тех пор перестала ко мне приходить. Может это и к лучшему – незачем ей видеть меня в таком состоянии. Но, честно говоря, это именно то, что сейчас волнует меня больше всего.

Я заметил, как Анна облегчённо выдохнула. Она обрадовалась тому, что хотя бы что-то начала понимать. Правда, это ей так только казалось – она и представить не могла, насколько запущенный случай ей подкинула в моём лице судьба.

– А вы пытались связаться с ней после того случая? Пробовали ей позвонить, извиниться, объяснить всё?

– Нет, не пытался.

– Почему?

– У меня нет её телефона.

– Как же вы поддерживали с ней общение? – брови Анны едва заметно нахмурились.

– Она просто приходила.

– К вам в гости?

– Ну да. Каждую ночь.

– А её адрес вы тоже не знаете?

– Нет, но я знаю места, где она любит гулять.

– Вы были там?

– Я несколько раз пытался туда отправиться, но ничего не получилось.

– По какой причине?

– Наверное, всё дело в таблетках. Я слишком глубоко сплю.

Я осёкся, поняв, что ляпнул лишнего. Сказать по правде, изначально я вообще не планировал рассказывать медикам про свои приключения во сне, потому что ни один доктор правильно меня не понял бы, но сейчас пришлось признать: в некоторой мере мне даже нравилось то, как Анна меня прощупывала. Наш разговор представлялся мне своеобразной игрой, и с каждой секундой я становился всё более азартен, любопытствуя, сможет ли она раскусить своего очередного пациента.

– К слову о таблетках. Какие препараты вы на данный момент принимаете? – Анна, казалось, не уловила подвоха в моей последней фразе.

– Саша давал что-то успокоительное. Если это важно, могу сейчас позвонить ему и уточнить название.

– Пока не нужно. Правильно ли я поняла, из-за этих таблеток у вас присутствует сильная сонливость в течение дня, поэтому Вы не выходите из дома?

– Нет, днём всё в порядке, а вот ночью выключаюсь намертво.

– Вы с Мариной встречались только по ночам? – в её голосе снова зазвучало лёгкое удивление. Она и не подозревала, как близка была к разгадке.

– Да.

– Вы боялись, что днём вас мог увидеть кто-то из её или ваших знакомых?

«Холоднее», – про себя прокомментировал я, вслух же проговорил сдержанно:

– Я понимаю, к чему вы клоните, но нет. Теоретически никто не препятствовал нам видеться днём или вечерами.

– Тогда, будьте добры, объясните мне подробнее?

Я замялся, будучи не в состоянии подобрать нужные слова.

– Всё очень сложно.

– Максим Олегович, вы можете говорить со мной свободно, я не собираюсь вас осуждать. Более того, я уверяю вас, что вся информация, которая звучит в этом кабинете, строго конфиденциальна…

– Дело не в осуждении.

– А в чём заключается трудность?

Я опустил голову. Посмотрел сначала по сторонам, потом снова вниз – на свои руки – и нервно потеребил манжет толстовки. Мне стало дискомфортно.

– Позвольте мне называть вас просто по имени, без отчества? – спросила Анна смягчившимся голосом.

– Пожалуйста.

– Максим, вы пришли сюда для того, чтобы улучшить свою жизнь и эмоциональное состояние, правильно?

– Думаю, да.

– Возможно, какое-то время вы пытались решить проблему самостоятельно, но ваши действия не привели к успеху или даже усугубили дело, это так?

– Да.

– Вы признаёте, что для решения ситуации вам требуется помощь другого лица?

– Боюсь, что да. Без помощи тут не обойтись. Мне на самом деле очень тяжело говорить, простите…

– Ничего страшного. Давайте просто попробуем быть максимально искренними друг с другом. Любой человек, прежде чем он сможет помочь, должен сначала увидеть суть проблемы, а для этого потребуется ваше умение открываться.

На некоторое время уютный, заставленный цветами кабинет наполнила тишина. Доктор смотрела на меня своим поддерживающим, участливым взглядом в ожидании реакции. Я тоже смотрел на неё, но иначе – растерянно, затравленно, скованно.

– А если я всё расскажу как есть, вы у меня права не отберёте? – вдруг выпалил я, нарушая молчание, и тут же пробормотал тише. – Хотя зачем мне теперь права, машины ведь больше нет…

– По этому поводу можете не переживать, – Анна тактично улыбнулась. – Это не психиатрический диспансер, и я не собираюсь ставить вас на учёт. Я всего лишь психотерапевт. Возможно, я пропишу вам медикаменты, во время приёма которых не рекомендуется садиться за руль, но даже в этом случае вы сами решаете, принимать их или нет.

– Ну, хорошо. Вы меня уговорили. Сейчас я вам всё объясню…

Сначала Анна только изредка делала пометки, но потом принялась записывать за мной почти слово в слово. Заготовленный лист быстро заполнился с двух сторон мелким, убористым почерком, и вскоре ей пришлось достать из ящика стола целую стопку бумаги.

Время пролетело незаметно. Когда я закончил свой рассказ, часы на моём запястье подсказали, что прошло два с половиной часа. После того, как вся моя история от начала до конца была, наконец, документально зафиксирована, психотерапевт размяла руку и, озадаченно вздохнув, задала мне один-единственный вопрос:

– Скажите, Максим, а ранее, до знакомства с Мариной, вы не замечали за собой каких-либо необычных способностей?

– Нет, не замечал, – ответил я, не задумываясь. – Впрочем нет, всё же кое-что было. Два года назад, после смерти родителей, я поначалу часто видел их во сне. Они мне рассказывали некоторые факты из прошлого, о которых я даже не подозревал, и всё это потом подтверждалось. А ещё они говорили со мной о будущем. Но тогда я как-то не придал этому особого значения и ничего не запомнил…

Женщина посмотрела на меня с неприкрытым сожалением во взгляде:

– Спасибо, Максим, я вас поняла, – она сложила все листы по порядку и на первом из них, в правом верхнем углу, написала несколько цифр. – Мы обязательно поговорим об этом подробнее в рамках следующего сеанса. Медикаментозную терапию я вам пока не назначаю, так как сначала требуется уточнение диагноза.

Закончив приём, Анна проводила меня к ресепшн и сразу после этого первая быстрыми шагами вышла на улицу. Наверное, – подумал я, – захотела покурить после длительного и напряжённого разговора. Правда, как выяснилось несколькими минутами позже, у неё были дела поважнее. На пороге клиники я замешкался, ища в карманах проездной, и в этот момент вдруг услышал неподалёку от себя её встревоженный голос. Она разговаривала по мобильному:

– Миш, ну наконец-то! Привет! До тебя прямо не дозвониться… Да, у меня очень важный вопрос… Нет, на пару минут. Как проходит терапия Коршуновой?

Ого! Я застыл, как вкопанный, стараясь ничем не выдать своего близкого присутствия. Да, мне тоже было бы интересно узнать, как проходит её терапия. Саша ведь не расскажет.

Тем временем, Анна выслушала обстоятельный ответ и уточнила коротко:

– А бред с галлюцинациями купировались?

Бред? Галлюцинации?! Бедняжка. Ладно я, со мной уже всё понятно. Но она-то молодая девушка, мама малыша…

– Прекрасно, – прокомментировала Анна (значит, подумал я, купировались). – Скажи, пожалуйста, что ты ей назначил?.. Ага, а дозировка?.. Спасибо большое, Мишечка, всё поняла!..

«Мишечка»? Хм, она же вроде замужем за неким иностранцем Беллом. Впрочем, ладно, их личная жизнь меня не касается, а вот про жену Алекса, конечно, интересно.

– Кстати, знаешь, я до конца не уверена, но по-моему у меня снова пациент с F21… Да, понимаю, что нельзя, не буду затягивать. Просто хочу сначала сама разобраться. Я тебе потом объясню всё подробнее… Конечно, договорились. До связи!

Убрав телефон, Анна с опозданием оглянулась по сторонам и к великому удивлению наткнулась на меня, стоящего прямо у неё за спиной.

– Вы простите, я вас наверное напугал своими рассказами, – сказал я тихо. – Вы такая бледная.

– Что вы, Максим. Всё в порядке. Разве что я немного переживаю по поводу состояния другой своей пациентки. Недавно мне пришлось направить её на лечение в больницу к своему другу-психиатру…

«Другу», значит? Ну-ну. Вслух же я откликнулся как можно более непринуждённо:

– Уверен, у неё всё будет хорошо. Терапия же помогла. Кстати, а что с ней?

– Этого я не могу вам сказать, – она с усилием улыбнулась. – Врачебная тайна.

– А, ну да, понимаю. А по поводу F21?

– Этим шифром в международной классификации болезней обозначено шизотипическое расстройство, – пояснила окончательно растерявшаяся Анна. – Вы только не волнуйтесь, Максим, ваша проблема не так серьёзна и полностью решаема. Тем более что нам нужно провести ещё несколько сеансов, прежде чем я смогу подтвердить или опровергнуть этот диагноз.

– Это название мне ни о чём не говорит, наверное поэтому я и не волнуюсь. Тем более я ухожу от вас своими ногами, а не уезжаю с санитарами, упакованный в смирительную рубаху, значит, это действительно не очень опасно. Спасибо вам за тёплый приём и внимательную беседу. До скорого!

Доктор смогла лишь едва заметно кивнуть в ответ.

Я ехал домой в приподнятом настроении, но моё воодушевление испарилось, как только я залез в интернет, чтобы почитать о таинственном диагнозе. Если верить статьям из энциклопедий, то от шизотипического расстройства оставался всего один шаг до собственно шизофрении, и с ним не только лишали водительских прав, но и присваивали вторую группу инвалидности. Сказать, что я встревожился по поводу этого – значит ничего не сказать. Осознав всю тяжесть своего положения, я пришёл в настоящий ужас и принялся нервно расхаживать туда-сюда по квартире, спотыкаясь и сбивая попадающиеся на пути предметы.

В итоге, когда паника достигла пика, я схватил мобильник и набрал Саше, чтобы не то поделиться страшным открытием и снискать поддержку, не то попрощаться, пока мой больной мозг ещё способен хоть что-то соображать.

Однако озвучить товарищу жуткую новость мне так и не удалось. По душераздирающим воплям, чуть было не оглушившим меня даже через динамик, я сразу догадался, что там, где он находится, психов и без меня хватает.

– Я убийца!!! Я убила человека, разве вы не понимаете?!

– Как ты его убила, чем? – уставшим голосом уточнил Алекс.

– Да вот этими самыми руками! А они… Они напичкали меня таблетками и не дали его исцелить!!! – истерически, с надрывом прокричала женщина, а потом вдруг подозрительно резко притихла и ласково проблеяла, пытаясь притвориться шёлковой. – Сашенька, милый, ну скажи им, пусть меня отстегнут.

– Конечно отстегнут, зайчик, – поддакнул Коршунов, старательно маскируя сарказм. – Только сначала определись всё-таки, кто ты – убийца или целитель. Подожди немного, мне звонят. Да, Макс? Что-то срочное?

Я поёжился, с трудом выдавливая из себя сбивчивое:

– Эээ, нет. У меня – нет. Наверное.

– Ты был на приёме?

– Да, только недавно вернулся. Я… в общем… знаешь… Анна сказала, что ничего серьёзного.

– Ну вот и прекрасно. Я сегодня заеду к тебе, и тогда спокойно потолкуем, окей?

– Конечно. Спасибо тебе.

– До встречи! И не вздумай там дурить. Я скоро, – попрощавшись со мной, он снова обратился к супруге. – Ну, на чём мы остановились? Ты кого-то убила, правильно? Расскажешь мне, кто этот счастливчик?..

Но женщина ничего ему не ответила. В палате, стены которой ещё не так давно сотрясались от бешеного визга, теперь стояла гробовая тишина.

Нажав на отбой, я подошёл к окну и коснулся лбом прохладного стекла. Это же надо было так запугать себя практически на пустом месте. Хотел узнать, что такое настоящая шизофрения? Пожалуйста: жизнь продемонстрировала мне её очень наглядно, во всех красках. Теперь я был более чем уверен, что молодая психотерапевт промахнулась с диагнозом. Ну не мог я сойти с ума, тут какая-то ошибка! Со мной, по сравнению с женой Коршунова, всё в полном порядке. Просто некоторых способностей человека медицина и наука пока не в состоянии объяснить, но я ведь от этого не становлюсь психом.

«Ты особенный, – подхватывая мои мысли, прозвучал внутри меня голос Марины. – Ни о чём не тревожься и никого не слушай! Ты благословлён. Ты уникальный. Рано или поздно они с этим согласятся. Они обязательно признают это…»

* * *

– Послушай, я понимаю, что совсем обнаглел, но у меня к тебе просьба. Дело в том, что теперь я вижу насквозь любого человека, кроме одного – самого близкого и дорогого. И как бы я ни пытался разгадать её судьбу, эта девушка продолжает оставаться для меня закрытой книгой…

Река у подножья Альп проворно бежала вперёд, делая вид, что не слышит гостя, в надежде обращающегося к её глубинам.

Я прекратил принимать таблетки, и после нескольких дней мучительных попыток мне, наконец, удалось выйти в астрал. Однако ни в одном из знакомых мест я не смог найти Марину. И вот тогда, совсем отчаявшись, я пришёл к реке Времён.

– Я знаю, ты показываешь будущее только тем, кто в тебя смотрит, однако, возможно, для меня ты могла бы сделать исключение?.. Я и правда очень волнуюсь. Расскажи мне про неё, пожалуйста! Это не праздное любопытство, уверяю тебя! Просто хочу убедиться, что у Мариночки без меня всё будет хорошо!..

Прозрачные волны бесшумно плескались и подрагивали, орошая мелкими капельками моё лицо. Колыхалась трава на заросшем дне. Прохладная, безразличная стихия полностью игнорировала жаркие просьбы пришедшего к ней человека.

– Кажется, я кое-что придумал, – я не сдавался. – Мне известно, что всё в мире имеет свою цену, и я готов заплатить. Что если я пожертвую тебе половину оставшейся у меня жизни? Этого будет достаточно?

Река, сражённая серьёзностью моих намерений, вмиг притихла и остановила стремительный бег. Глядя на меня широко распахнутыми глазами моего же собственного отражения, она с трудом скрывала удивление.

– Значит, ты согласна?.. Что ж, в таком случае не будем тратить драгоценных минут на дальнейшие торги. По рукам!

Погрузив раскрытые ладони в воду, я чувствовал, как вязкое, обволакивающее время медленно покидало моё тело, утекая сквозь пальцы. Теряясь в потоке, оно неудержимо уносилось вдаль, за горизонт – туда, откуда никто не возвращается. Незаметно, ласково и совсем не больно укорачивалась, секунда за секундой, моя жизнь. Интересно, сколько же мне теперь осталось?

Глянцевая гладь помутнела и окрасилась в красный капельками крови. Я всмотрелся пристальнее. А может я ошибся, и это просто краска? Но тогда почему река Времён выбрала именно такой цвет, рисуя мне будущее Марины?.. В следующий момент среди круговорота насыщенных тонов я, наконец, различил знакомый силуэт, и дрожь волнения прошлась по всему моему телу. Любимая моя, как же давно мы не виделись!

Ярко-алое вечернее платье с длинным волнистым шлейфом сидит на ней идеально, словно сшито по её фигуре. Широкий пояс стройнит и без того узкую талию, крой юбки делает более округлыми бёдра, а глубокий вырез подчёркивает аккуратную грудь. Девушка стоит у входа в высотное здание, которое отдалённо похоже на наш бизнес-центр. На улице зима. С чёрного неба падают крупные снежинки, оседая на плечах её наспех накинутого светло-серого полушубка. Она выглядит непривычно официально, такой я её ещё ни разу не видел: рыжие волосы уложены наверх (только прямая чёлка по-прежнему падает на лоб), в свете фонарей переливаются бриллиантами серьги и подвеска, губы подведены красным в тон одежде. Судя по выражению лица, она растеряна или даже слегка напугана. Она ищет что-то в своей маленькой сумочке, но ей никак не удаётся найти этот предмет.

Поблизости есть ещё один человек. Он обращён лицом к Марине, а я же вижу только его широкую спину. Высокий, статный брюнет одет не менее строго – в костюм и чёрное шерстяное пальто. Его обувь до блеска начищена, на руках – кричащие дороговизной кожаные перчатки, волосы гладко зачёсаны назад. С секунду поколебавшись, мужчина делает уверенный шаг навстречу девушке. Потом ещё один. Когда он оказывается слишком близко, она отступает назад, к стене здания. Таким образом он бесцеремонно загоняет её в угол, при этом что-то отрывисто говорит, но слов не слышно. Марина поднимает глаза, сначала в них появляется лёгкое непонимание, но уже совсем скоро оно перерастает в настоящий ужас. Она пытается отстраниться от собеседника и убежать, но мужчина хватает девушку за локоть и снова притягивает к себе. Раскрытый клатч выскальзывает из её рук и падает, его содержимое рассыпается по ступенькам.

Это твой новый парень? Мне кажется, он слишком груб с тобой. Я бы никогда не позволил себе ничего подобного! Хотя… Как знать, быть может, душевная рана, которую я тебе нанёс, гораздо страшнее чем то, что собирается с тобой сделать этот пижон.

Тем временем, напряжение между ними растёт. Марина решительно пытается вырваться, но он чётким движением берёт её за горло, под подбородком, и прижимает головой к стене. В попытке защититься она бьёт коленом ему в пах. Удар получается довольно точным, и всё же это её не спасает. Мужчина никак не реагирует на боль – не разжимает рук, не сгибается и даже не вздрагивает. У меня создаётся впечатление, что он находится под действием наркотиков, психически болен или одержим.

Он запускает руку в карман. Раздаётся тихий звук, похожий на щелчок раскладного ножа. Молниеносный взмах – и почти тут же заснеженный асфальт окропляется багряными каплями.

По алому платью стремительно расползаются извилистые бордовые линии. Наверное, он повредил артерию, потому что кровь буквально фонтанирует во все стороны. Ослабевшие ноги подкашиваются, и девушка чуть было не падает, но незнакомец бросает оружие, обеими руками хватает её за перерезанную шею и удерживает висящей в вертикальном положении. Лиц мне не показывают, и я не могу понять – то ли он пытается придушить её, то ли, испугавшись содеянного, хочет остановить усиливающееся кровотечение. В любом случае, через пару секунд мужчине и самому становится трудно стоять на ногах. Отшатнувшись назад, он опирается рукой о выступ стены, его плечи трясутся, голова опущена, волосы растрёпаны. Я пытаюсь рассмотреть его получше, но он отступает в тень и скрывается во мраке ночи.

Марина безвольно падает на землю. Теперь она лежит на боку, и её тело бесшумно покрывают, кружась в замысловатом танце, большие пушистые хлопья, валящие с ночного неба. Снежинки оседают даже на длинных ресницах, обрамляющих широко распахнутые остекленевшие глаза с узкими, сжатыми в точку зрачками. Девушка смотрит прямо на меня, но уже ничего не видит. Она не двигается, и только бурая жидкость всё ещё выливается толчками из её шеи, струясь по тускло мерцающему снегу и расписывая его контрастными узорами. Вишнёво-красное на молочно-белом выглядит одновременно и восхитительно, и до головокружения жутко. Господи, кто же он такой? За что он сделал это с тобой?!..

Я с трудом заставил себя вытащить руки из реки. Они онемели настолько, что совсем ничего не чувствовали. По моим пальцам, которые я поднёс к лицу, стекали капли крови, будто бы я всё это время держал их не в прозрачном водоёме, а в той самой багровой луже. От испуга, стиснувшего лёгкие, я перестал дышать и резко, почти моментально, вернулся в физическое тело.

Вскочив на постели, я включил ночник, и из похолодевшей груди вырвался непроизвольный крик. На светлом проводе настенной лампы после моего прикосновения остался алый след, и, что самое кошмарное, это был уже не сон: мои ладони, подушка и белоснежная футболка в районе горла оказались щедро залиты липкой, свежей кровью.

Я инстинктивно сглотнул и, почувствовав металлический привкус во рту, побежал в ванну, чтобы посмотреться в зеркало. По всей видимости, во сне у меня открылось носовое кровотечение, но к моменту моего пробуждения оно уже практически прекратилось, поэтому ледяной компресс не понадобился. Наверное, не хватает каких-то витаминов, – пришло ко мне в голову, когда я разглядывал в отражении своё измазанное лицо.

Сев на край ванны, я умылся холодной водой. Мозг проснулся, и несмелая тревога завладела моим сознанием. Если сейчас конец лета, то, значит, в запасе у меня не так много времени. За ближайшие три месяца я обязан найти Марину и предупредить её об опасности. Или же я должен найти того типа и ликвидировать его раньше, чем он к ней приблизится. Так или иначе, дело очень серьёзное и медлить нельзя.

Пора действовать.

Глава 16. Их всё-таки девять

Голос Коршунова, обрушившийся на меня из телефонного динамика, был бодрым и весёлым – как всегда, когда он замышлял какую-нибудь гадость.

– Макс, отвечай быстро и не задумываясь, договорились?

– Хм, и тебе доброе утро.

– Белый или чёрный?

– Ты о чём? – встрепенулся я.

– Неважно. Просто выбери цвет.

– Чёрный, – долго размышлять мне не пришлось. Мой взгляд скользнул по испачканной футболке, висевшей на спинке стула. – А что случилось?

– Ничего не случилось, всё прекрасно. Я тоже склонялся к этому варианту. Всё, спасибо, перезвоню тебе чуть позже. До связи!

И, не дожидаясь моих дальнейших расспросов, друг нахально повесил трубку.

В тот же вечер он приехал ко мне в гости без предупреждения. Загадочно улыбаясь, приказал одеться и спуститься с ним вниз, что я, после нескольких минут уговоров, всё же сделал. Каково же было моё удивление, когда на площадке перед входом в подъезд он вручил мне ключи от припаркованного там чёрного «мерседеса» – почти такого же, как у него, только нового, выпущенного годом позже.

– Алекс, ты сдурел?! Я не могу принять этот подарок!

– Ты его примешь, у тебя нет выбора.

– А иначе что?

– Иначе я на тебя обижусь, – он иронично развёл руками, а потом добавил уже более серьёзно. – И продолжу чувствовать себя виноватым во всей этой истории.

– Саш, я тебя ни в чём не виню. Правда. А «мерс» мне ни к чему, тем более S-ка. На него одна страховка будет стоить дороже моей годовой зарплаты… – конечно, я преувеличил, но доля истины в этой шутке была. Едва ли такое транспортное средство пришлось бы мне по карману.

– Я это предусмотрел и повысил тебе оклад, – без смущения парировал Саша. – Теперь точно не отвертишься. Ну что, прокатишь меня?

Вздохнув, я сдался и сел за руль. Полночи мы с ним гоняли по Москве, сверкающей ослепительными разноцветными вывесками. Сначала разговаривали о всякой ерунде, потом просто молчали. Украдкой изучая его краем глаза, я подметил, что друг в последнее время стал выглядеть значительно бодрее. Отдых от жены, безусловно, шёл ему на пользу. Желваки на его скулах разгладились, взгляд потерял прежнюю суровость, а лицо наконец-то подзагорело и лишилось нездоровой бледности.

Весело тараторя то одно, то другое, товарищ изо всех сил пытался заставить меня улыбнуться, но я, в отличие от него, был предельно серьёзен и немногословен. Во-первых, мне трудно было привыкнуть к габаритам нового авто, а во-вторых, мой мозг перебирал варианты дальнейших действий по предотвращению жестокого происшествия. Хотя, «дальнейшие действия» звучит не совсем верно, потому что я даже не мог определиться, с чего начать.

– Саш, – наконец, я решился на первый шаг, – а помнишь, ты разговаривал при мне по телефону с мужем Анны? Какая-то у него фамилия ещё была необычная…

– Ага, Белл. Он англичанин.

– Точно. Я так понял, что он довольно влиятельный человек, и хотел спросить – может быть, он бы и мне помог в одном трудном деле?

– А что конкретно нужно?

– Найти человека.

– Мужчину или женщину? – с любопытством уточнил Алекс.

– Женщину, – ответил я, а потом, подумав, добавил. – Но можно и мужчину.

Коршунов посмотрел на меня с недоверием. После недолгого молчания он постарался придать голосу уверенности и непринуждённо предложил:

– Давай припаркуемся тут и прогуляемся по набережной? Расскажешь мне, что стряслось?

Любуясь огнями ночного города, отражавшимися в Москва-реке, мы неторопливо шли вдоль парка Горького. Я пытался наиболее мягко, опуская неприятные подробности, описать ему то, что видел в астрале, не надеясь, впрочем, на понимание и веру, а Алекс – надо отдать ему должное – слушал внимательно и без колких комментариев.

В конце моего рассказа он озадаченно выдохнул, остановился и, облокотившись на выступ ограждения, устремил взгляд в воду. Он смотрел туда долго, минут десять точно – будто бы ожидал, как и я, что-то увидеть в отражении реки. А потом вдруг вытащил сотовый и, пролистав записную книжку, нажал на значок вызова.

– Саш, сейчас полтретьего утра, – промямлил я. – Ты уверен, что это уместно?..

– Сам ведь сказал, что дело срочное. У тебя приём завтра?

– Да, но…

– Белл, доброй ночи! Прошу прощения за поздний звонок! У нас здесь практически дело жизни и смерти, нужна твоя помощь. Мой друг, который сейчас консультируется у твоей супруги, просит о возможности поговорить с тобой лично и чем скорее, тем лучше. Да, он самый, Макс Серов. Я гляжу, ты о нём уже наслышан!.. Вот спасибо! Конечно, ему будет удобно. Прости ещё раз, если разбудил.

Убрав телефон, товарищ задумчиво потёр подбородок.

– Знаешь, или у англичан действительно такое хорошее воспитание, – сказал он после недолгой паузы, – или этот человек по какой-то причине тоже заинтересован в знакомстве с тобой. Представляешь, он меня даже не послал. Более того, пообещал сам завтра подъехать к клинике.

Да, даже удивительно, как удачно всё складывается. По всей видимости, Коршунов на самом деле не горел желанием нас знакомить, поэтому и потревожил знакомого посреди ночи, надеясь на его озлобленный отказ. Но, к счастью, судьба мне подыграла. С облегчением выдохнув, я растерянно улыбнулся.

Когда я вернулся домой, уже начинало светать. Тело ощутимо гудело от усталости, и всё же спать категорически не хотелось. На обратном пути меня посетила интересная идея – я решил нарисовать портрет Марины. Почему мне раньше не приходила в голову такая мысль? Портрет – это, конечно, не фото, однако и он может неслабо помочь в поисках человека, тем более что в юности я ходил в художественную школу и рисовал довольно неплохо. Конечно, писать масляными красками по холсту я не собирался (у меня не нашлось бы ни того, ни другого), но набросать карандашный скетч на листе ватмана было вполне мне под силу.

До умопомешательства обожаемые черты лица легко ложились на бумагу, и с каждой новой линией внутри становилось всё теплее. Как же я люблю твои глаза – такие выразительные, глубокие и манящие в них утонуть! Как мне не хватает твоих сладких губ, их уголков, скромно приподнятых в улыбке! Вот бы сейчас зацеловать эти ямочки на твоих щеках, скулы, ушки, скрытый под чёлкой бледный лоб и, конечно же, аккуратный, чуть вздёрнутый кверху носик…

Карандаш, движимый какой-то невидимой высшей силой, живо летал над листом, оставляя на нём свежие штрихи. В этот рисунок я вкладывал всего себя, всю свою душу, и наверное поэтому он получался таким правдоподобным – буквально оживал под моей рукой.

Закончив набросок, я понял, что портрету явно не хватает цвета. Мне захотелось раскрасить образ Марины, сделать его максимально приближенным к тому, который стоял у меня перед глазами. Перерыв вверх дном содержимое ящиков стола, я извлёк на свет кисти и коробку старых акварельных красок – надо же, они довольно неплохо сохранились со студенческих времён. Глаза девушки тут же заискрились в изумрудном сиянии, волосы вспыхнули рыжими языками пламени, губы налились алым, а щёки едва заметно порозовели. Только лицо осталось фарфорово-белым, как и всегда…

Я ещё долго любовался изображением, будучи не в силах отвести от него взгляд. Картина гипнотизировала, завораживала, от неё исходило тепло, веяло чем-то родным и очень близким. Приблизившись, я коснулся губами рисунка – осторожно, чтобы не размыть краски. Мне казалось, что девушка – такая яркая и живая – вот-вот поцелует меня в ответ, но холодный ватман был полностью безразличен ко мне, а запах акварели, ворвавшись в сознание, окончательно вернул меня к реальности.

Ничего, ещё немного, и я найду тебя. Я обязательно тебя найду.

* * *

Бережно стянув резинку со скрученного в рулон листа А3, я развернул его, демонстрируя Анне написанный накануне портрет. Кажется, я так торопился показать ей свою работу, что даже забыл поздороваться.

– Ого! – психотерапевт закрыла рот рукой, чтобы сдержать дальнейшие междометия. Некоторое время она потрясённо молчала, потом выдавила из себя. – Вы замечательно рисуете, у вас талант! А кто это?

В ожидании ответа она, заметно нервничая, крутила кольцо на безымянном пальце.

– Это та самая девушка, о которой я вам говорил, – выпалил я. – И мне надо найти её как можно скорее! Может быть, вы посоветуете, с чего можно начать поиски? Поступила информация, что ей в скором времени угрожает большая опасность. Она однажды спасла меня от смерти, и теперь я хочу в свою очередь помочь ей.

– Максим, присядьте, – мягко напомнила врач и, усаживаясь в кресло следом за мной, переспросила. – Напомните ещё раз, как её имя?

– Марина, – представив, как звучала моя речь со стороны, я признал, что она вполне походила на бред шизофреника, и тут же дал задний ход. – Простите, мне всего лишь приснился очередной страшный сон, и я до сих пор нахожусь под впечатлением.

В руках у Анны появилась большая тетрадь, куда были подшиты наши предыдущие записи. Её лицо стало серьёзным, и она с готовностью кивнула:

– Расскажете мне о нём? Попытайтесь вспомнить всё так подробно, как только сможете…

Чем больше я говорил, тем сильнее она бледнела, и к концу повествования уже буквально не знала, куда себя девать. Мне даже стало её немного жалко. Такой впечатлительной особе лучше подошла бы какая-то более спокойная профессия, да и к тому же ей самой неплохо было бы подлечить нервы – ведь я всего лишь пересказал содержание ночного кошмара, а на ней уже лица нет.

– Не принимайте всё так близко к сердцу, – обращаясь к Анне, я попытался смягчить голос. – Я прекрасно осознаю, что всё это может быть просто вымыслом. Но точно так же может быть и правдой, а рисковать любимым человеком я не имею права. Поэтому я и попросил Сашу познакомить меня с вашим супругом, чтобы с его помощью попытаться найти Марину или её убийцу.

Услышав это, врач закашлялась и побежала к кулеру, чтобы налить себе воды. Когда она, наконец, смогла отдышаться, я продолжил:

– Проще, конечно, найти Марину, ведь этого парня я видел только со спины и немного полубоком. Вряд ли я узнал бы его при встрече, даже если столкнусь с ним лоб в лоб. Пожалуйста, простите, что тревожу вашу семью. Я просто хочу разобраться, имеет ли всё то, что я вижу, хоть какое-то отношение к реальному миру или же это просто выдумка моего нездорового мозга. В последнее мне трудно поверить, я ведь совсем не чувствую себя больным…

Анна ничего не ответила. Она постаралась выжать из себя улыбку, но получилось у неё плохо. Решив, что на сегодня с неё хватит моих откровений, я предложил закончить сеанс чуть раньше и подождать её мужа на улице. Погода как нельзя кстати располагала к прогулкам, а моему доктору, судя по её внешнему виду, позарез требовался кислород.

Оказавшись на свежем воздухе, миссис Белл немного приободрилась и смогла даже со мной заговорить.

– Знаете, Максим, я прекрасно вас понимаю, – пролепетала она тихо, потупив взор. – Мне самой хочется разобраться во всём этом не меньше, чем вам. Всё, что вы рассказываете, так похоже на правду, что я теряюсь. Вполне возможно, что существует что-то за пределами нашего реального мира, и вы действительно взаимодействуете с этими процессами. Вместе с тем, я вижу, как вы страдаете от таких взаимодействий, но ничего не могу предпринять, чтобы помочь вам адаптироваться. Вам нужен кто-то, кто чувствует так же, как вы. Не врач, а скорее духовный учитель. А что касается меня… я в этом вопросе абсолютно не осведомлена. Да и вообще, в последнее время я нахожусь в полной растерянности и всё больше сомневаюсь в своей профессиональной компетенции…

Её слова звучали с одной стороны очень забавно (кажется, мы только что поменялись ролями, и теперь я встал на место психотерапевта), с другой – я соображал, о чём она говорит и полностью с ней соглашался. Именно таким человеком для меня и была Марина. Она единственная чувствует, мыслит и видит мир в точности как я, вот почему мне сейчас так трудно без неё. И никакой доктор не сможет её заменить.

– Наверное я буду выглядеть совсем странной, но просто не могу не попросить вас… – тем временем, сильно тушуясь, пробормотала Анна. – Расскажите мне о моём будущем? Совсем немного. Так, в двух словах. Если вам, конечно, не сложно.

Её рука, лежащая на коленке, нервно смяла подол юбки, а аура в волнении сжалась, уменьшившись вдвое по сравнению с её обычным размером. Интересно, что же её так пугает?

– Да вы не тревожьтесь, – шепнул я, положив ладонь на её плечо, и ответил уже в голос. – Конечно, давайте вас «просканируем». Можно даже прямо сейчас…

– Я прошу прощения, что заставил ждать, – прозвучало в этот момент над нами. Муж Анны – а это был именно он – опустил глаза, чтобы посмотреть на часы, и затем добавил прохладно. – Впрочем, кажется, я не опоздал. Рад встрече.

Я осёкся и вскочил, чтобы пожать протянутую мне руку, но сделать этого так и не смог. В следующую секунду у меня перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, а конечности онемели.

– Да это же… Это вы! – я заорал на всю улицу. – Это вы её убили!!!

Прокричав так, я тут же пожалел о содеянном и инстинктивно втянул голову в плечи. Мужчина, хоть и был примерно одного роста со мной, оказался заметно шире в плечах и грудной клетке, а на его теле даже через пиджак заметно просвечивался рельеф мышц. Было видно, что он плотно занимался своей формой – наверное, регулярно ходил в качалку. Без сомнения, если он разозлится, то я полечу в нокаут с одного удара.

К счастью, он не стал распускать руки, всего лишь вздрогнул, не зная, как реагировать на такое громкое обвинение, а через несколько секунд, придя в себя, бесстыдно выхватил у меня рисунок, которым я, одновременно с пылким высказыванием, потряс перед ним в воздухе.

Внимательно изучая портрет Марины, он несколько раз пробежался глазами по чертам её лица, а потом обернулся к своей супруге:

– Анечка, ты не представишь нас?

– Это мой муж, Дориан Белл. А это Максим… Максим Олегович, – тихим голосом, ответила обескураженная психотерапевт. – Мой новый пациент.

– А диагноз?

– Пока сложно сказать точно. Я думаю, что это…

– Вы хотели о чём-то попросить меня, Максим, – заметно напрягшись, перебил её англичанин, обращаясь ко мне. – Что ж, я вас слушаю. Постараюсь сделать всё, что в моих силах.

– Эээ, это очень здорово, но на самом деле… Знаете, вы мне уже помогли! – стараясь изобразить радость от встречи, я двумя ладонями крепко пожал его руку. – Правда! Я вам очень благодарен! Огромное спасибо, что приехали!..

Анна посмотрела на меня с беспокойством во взгляде. Наверное, решила, что я, вопреки самым отважным её сомнениям, всё же заслуживал влепленного мне диагноза, и что болезнь моя при этом прогрессировала катастрофическими темпами. Да, со стороны всё примерно так и выглядело, но мне было уже не до того. Чувствуя нестерпимый холод, исходящий от правой кисти её супруга, я весь неконтролируемо сжался. Словно холст развернув перед собой его плотную ауру, я сначала просто молча пялился на представшую передо мной картину, а потом воскликнул удивлённо:

– Ого! Я никогда такого не видел!

Сверху в астрале над его головой летало несколько небольших энергетических шаров. Мутные и переливающиеся ртутным блеском, они ощутимо давили мне на виски при попытке «пощупать» их. В них было что-то подозрительное, колкое и несимпатичное, а если прислушаться, то можно было услышать, как они гудели – протяжно, монотонно, в унисон. По моей спине змейкой пробежалась дрожь. Интересно, что это такое?..

Англичанин тоже поднял глаза, чтобы проследить за направлением моего взгляда, сфокусированного выше его лица, в воздухе над макушкой, но, конечно же, ничего там не увидел. Он снова пристально посмотрел на меня, оценивая мой болезненный внешний вид.

– Раз, два, три, четыре… – тем временем я, не в силах отвлечься от необычного зрелища, начал растерянно считать плазмоиды вслух, – пять, шесть, семь, восемь. Восемь. Хотя, нет, всё-таки девять. Их девять.

– Анюта, ваш сеанс ведь уже закончен? Теперь я с ним поговорю, а ты, пожалуйста, подожди меня в машине, – уважительно, но настойчиво, мужчина запихнул изумлённо застывшую женщину на переднее сидение своего припаркованного рядом авто и, поспешно захлопнув дверцу, обратился ко мне. – Что вы такое сейчас считали?

– Шары над вашим темечком, – ляпнул я прямо, не зная, как ещё ему это объяснить, а потом поспешно добавил. – Не берите в голову. Иногда мне кажется, что я вижу энергии, но скорее всего я и правда просто псих. Простите, что накинулся на вас с этим портретом…

Приблизившись ко мне, он склонился к моему уху и процедил сквозь зубы полушёпотом:

– Нет, вы не псих, их действительно девять.13 Но её, – на этом слове он вернул мне рисунок, резким бесцеремонным жестом прижав его к моей груди, – я не убивал!

Оставив меня наедине с изображением обожаемой женщины, он убежал в машину и в первую очередь почему-то заблокировал двери. Пожав плечами, я последовал его примеру – сел в свой «мерс», стоящий по соседству, однако уехать сразу не смог. Я выпил минералки и на некоторое время закрыл глаза – ждал, пока моя внезапная галлюцинация перестанет маячить перед внутренним взором. Как ни странно, чёрный «бентли» тоже долго не трогался с места. И хотя через плотно тонированные стёкла я не видел больше этого странного человека, я понимал, что он был не меньше меня шокирован нашим разговором.

Чуть позже, очнувшись, я не мог не порадоваться происходящему. Однако: как быстро, будто бы по волшебству, всё выяснилось. Теперь я знаком с врагом Марины лично и при необходимости смогу даже узнать по номеру автомобиля, где он живёт – благо, что в наш век такое проворачивается легко.

Что ж, Дориан Белл, будь уверен: ты не сможешь ни на шаг приблизиться к моей любимой. Ты её и пальцем не тронешь. Я тебе это гарантирую!

Глава 17. Тот, который украл кораллы

Прошёл ещё один месяц, наступил сентябрь. В течение этого времени ничего толком не изменилось: сдвигов в психотерапии не наблюдалось, в поисках Марины, к сожалению, тоже. Анна в поте лица билась над тем, чтобы вернуть меня к реальной жизни, а я всеми силами сопротивлялся и рассказывал ей о преимуществах астрального мира. В итоге, на одном из очередных сеансов она сдалась и мягко намекнула, что хотела бы посоветовать мне обратиться за консультацией к своему «коллеге» Михаилу Андреевичу – психиатру и психоаналитику. Разумеется, я сразу понял, о ком идёт речь, но отказываться не стал. К тому же, по её словам, он был уже наслышан о моём неординарном случае и согласился принять меня в любой день.

На вид доктор-психиатр был ровесником Анны. Субтильный блондин с пронзительными светлыми глазами жестом ботаника поправил на носу очки, зажал в пальцах ручку – практически как Фрейд зажимал сигару на одном из его известных фото – и с выражением тотальной серьёзности на лице пригласил присесть возле него. С первых же слов я понял, что деликатничать как гражданка Белл он не будет, поэтому, набрав побольше воздуха в грудь, приготовился к предстоящему вскрытию моих шкафов со скелетами.

– Итак, ваши родители погибли, – скорее утвердительно, нежели чем вопросительно заключил психоаналитик в качестве приветствия.

– Увы.

– А что произошло?

– Они попали в автокатастрофу. Я должен был ехать с ними, но в последнюю минуту почему-то плохо себя почувствовал и решил остаться дома. Что-то как будто уберегло меня от опасности. Даже дважды, – я указал в сторону лежащей на столе тетради с записями Анны.

– Да, я читал там про аварию на перекрёстке. Очень занятный факт, знаете ли. Скажите, не было ли у вас чувства вины, когда такое несчастье произошло с вашими родными?

– Точно не помню, может быть. Но что я мог для них сделать? Посмотрим правде в глаза, это невозможно было предотвратить.

– Совершенно верно. Если не обладать даром предвидения, это невозможно. Однако вообразим на минуточку, будто вы уже тогда умели видеть будущее. Сейчас ведь, насколько вы утверждаете, вы это умеете. Как в таком случае вы бы поступили? Вы предупредили бы их об опасности?

– Конечно! Я вообще отговорил бы их в тот день куда-либо ехать.

– То есть, вы повели бы себя в точности так же, как Марина?

– Да. А разве это не правильно? Так на моём месте сделал бы любой адекватный человек!

– Безусловно. Хорошо, давайте пока пойдём дальше. Посмотрим, что мы знаем о вашей личной жизни… – психиатр открыл и пролистал тетрадь, исписанную ровным, убористым почерком Анны. Наконец, почесав затылок, резюмировал. – Практически ничего.

– Я довольно много говорил о Марине…

– Да, это я вижу. И больше всего в этой истории меня заинтересовало вот что: образы Марины и Татьяны постоянно противодействуют друг другу. Взять хотя бы ваш сон. Почему первая вдруг решила убить вторую?

– Марина убила суккуба, прикинувшегося Таней.

– Знаете, я довольно далёк от эзотерической терминологии. Объясните мне, пожалуйста, чуть проще. Влюбившись в Марину, чувствовали ли вы вину перед Татьяной?

– Пожалуй, да. Постоянно.

– Вы не могли решиться на расставание, но и с чувством вины жить было невыносимо трудно, правильно?

– Да. Я не видел верного выхода из этой ситуации.

– А ваше бессознательное увидело этот выход. Оно решило попросту ликвидировать Татьяну, а вместе с ней и комплекс вины.

– Это очень искажённая трактовка. Я признаю, что у меня есть психические проблемы, но не настолько же! Я ни за что на свете не стал бы кого-либо убивать.

– Нет, что вы! Вы, конечно, нет! Вы же воспитанный, приличный, сознательный человек – как вы можете кого-то убить?.. Это должна была сделать другая часть вашей личности. Собственно, так и произошло в вашем сне про суккуба. Условно назовём эту часть личности Мариной.

– Так вот, на что вы с самого начала намекали! Нет у меня никаких других частей. Я нормальный, а Марина – настоящий человек, и я вам обязательно это докажу!

«Мишечка» молча записал что-то в свой блокнот.

– Скажу вам честно, – проговорил я, нарушая возникшую тишину, – не нравится мне такая терапия. Могу я лучше вернуться к занятиям с Анной?

– Пока нет, – строго ответил доктор. – У меня ещё остались к вам вопросы.

– Например?

– Например, когда вы испытали свой первый интимный опыт? И с кем?

Несмотря на всю его заносчивость, он, без сомнения, был прекрасным специалистом. Иначе как можно объяснить то, что всего за полчаса разговора он безошибочно определил несколько особенно болезненных для меня тем. Словно играя со мной в морской бой, он с виртуозной точностью находил и топил один за одним мои корабли. Ранен. Ранен. Убит.

Управляемый внезапно возникшим чувством уважения к психоаналитику, я проговорил уже без напора:

– Анне Владимировне я никогда бы этого не рассказал, даже если бы она попросила. Но вы мужчина и, наверное, должны меня понять…

– Да, конечно. Вы можете говорить открыто.

– До Тани у меня была всего одна девушка, Лиза. Мы с ней познакомились ещё в десятом классе школы, а когда я перешёл на второй курс института, начали встречаться. Но по-настоящему я узнал её значительно позже, и после нескольких лет метаний так и не смог смириться с тем, что мне открылось.

– Иными словами, вы решили с ней расстаться?

– Да, но не сразу. Мы были вместе двенадцать лет.

– А чем именно в ней вы разочаровались?

– Понимаете, я искренне любил эту девушку, если бы не одно «но»…

– Какое?

– Мне не нравилась её профессия.

– Вот как? Кто она по образованию?

– Учитель физкультуры. Но дело не в этом. По вечерам, как выяснилось позже, она работала в одном закрытом клубе. Сначала она говорила, что просто танцует там. Потом оказалось, что иногда это были некие приватные танцы. А ещё чуть погодя она призналась в…

– В интимной связи с другими мужчинами? – видя, как я тушуюсь, психиатр помог мне закончить фразу. – Она это делала, так сказать, по долгу службы?

– К сожалению, да. По крайней мере, так она утверждала. Вообще она до последнего боялась мне рассказывать об этом, и правильно делала. Я месяц провалялся в депрессии, после того, как узнал. Не хотел дальше жить. Лишился почвы под ногами. А она с энтузиазмом объясняла мне, что это просто работа – ничего личного, почти как массаж – и пыталась уговорить принять её такую, какая она есть. Остаться с ней, не разрывать отношения…

– И вы остались?

– Поначалу да. Свыкнуться оказалось нелегко, но без неё мне было ещё хуже.

– Расскажите подробнее об этой девушке? Почему вы выбрали именно её, а не кого-то другого? И что, как вы считаете, ей особенно нравилось в вас?

– Говорят, что противоположности притягиваются. Наверное, это как раз наш случай. Она всегда была такая раскрепощённая, общительная, активная. Я же, наоборот, скромный, деликатный девственник, не знающий, как лучше ей угодить. Мне кажется, я привлёк её именно своей скромностью. На фоне развязных, бесцеремонных клиентов публичного дома воспитанный и неуверенный в себе студент-очкарик выглядел своего рода экзотикой. А ещё ей нравился мой большой член, да. Она не раз говорила, что мне нужно сниматься в порно.

Я прервался, закрыл глаза и потёр пальцами веки. Сказать, что этот разговор был мне неприятен – значит ничего не сказать. У каждого из нас есть вещи, о которых не хочется даже вспоминать, не то что обсуждать их. Для меня такой темой были наши отношения с Лизой. Несколько лет попыток спасти безвозвратно утерянное. Попыток быть тем, кем я не являюсь на самом деле. Полная потеря своей собственной личности, практически самоубийство – кому понравится в таком признаваться?..

– Что ж, хорошо. Теперь давайте поговорим о том, что вы чувствовали, вступая с ней в дальнейшую интимную связь? Может быть, вам даже нравилось думать об её утехах с другими?

– Нет, мне это однозначно не нравилось. Мне было очень паршиво, когда я думал о том, что кто-то ежедневно дотрагивается до её тела и использует во все места. Ведь я так не мог, хотя она не возражала, а даже наоборот – упрашивала меня быть погрубее. А потом я переступил через себя и начал относиться к ней так же, как её клиенты. Так, как она меня учила, пытаясь раскрепостить. Дерзко, жёстко, грязно… Понимаете, я не хотел отставать в её глазах от опытных мужчин. Наверное, именно это меня так испортило в сексуальном плане, можно сказать, растлило. Позже я уже не мог «переключиться» и с чувствительной Таней тоже обращался довольно резко, не понимая, что причиняю ей боль. Хотя я не извращенец, знаете, всё получалось как-то неосознанно. На самом деле я всегда искал чистой любви. Именно поэтому у меня был долгий перерыв в отношениях, почти год. Я хотел разобраться в себе. И если бы Коршунов дал мне чуть больше времени, то, возможно, я не наворотил бы стольких ошибок. Но нет, он зачем-то взялся устраивать мою личную жизнь и буквально насильно познакомил с Татьяной…

– А потом, почти сразу, появилась Марина? Которая неожиданно оказалась полной противоположностью вашей первой девушки – чистая, духовная и недоступная?

На слове «неожиданно» его голос соскочил ниже и выдал тайное послание, вложенное в эту фразу.

– Вы всё же считаете, что её не существует? Что она просто моя больная фантазия?..

– Разумеется, Максим, я не могу этого утверждать. Так же как и вы, я не знаю, кто такая Марина, но, согласитесь, её образ – это образ некой безупречной женщины, в которой вы на тот момент нуждались. Находясь в отношениях с доступной Татьяной, легко отдавшейся вам на первом же свидании, вы постоянно вынуждены были идти против себя, против своего представления об идеале. Это спровоцировало внутренний психологический дисбаланс, а затем произошёл соответствующий отклик со стороны бессознательного. Бессознательное – очень мудрая штука, оно помогает нам подстроиться под реальность, гармонизируя любой процесс, в котором наблюдается нарушение равновесия. Это некая сила, которая, в целях нашей защиты, всегда направлена в сторону, обратно противоположную травмирующему событию. Оно даёт отпор тем обстоятельствам, которые нас прогибают, пытаясь сломить.

– Вы красиво говорите. Я почти вам поверил. Что же теперь делать? Наверное, мне нужны таблетки? Я согласен лечиться, пересяду временно на метро.

Едва заметно улыбнувшись, Михаил захлопнул свою папку:

– Безусловно. Мы сегодня же составим подробную схему лечения.

* * *

Я пил назначенные мне лекарства вот уже десять дней, но моя способность видеть тонкие миры, вопреки расчёту двух психиатров, никуда не исчезла. Более того, таблетки катастрофическим образом развязывали мне язык, поэтому о моём чудесном даре за эти полторы недели узнало рекордное количество людей. В транспорте, парках, да и просто на улице, я, словно пьяный, приставал к первым попавшимся прохожим и заговаривал с ними об их будущем. Давал им советы – примерно так же, как Ксении Альбертовне – тем самым уводя подальше от опасных поворотов судьбы. Разумеется, я ничего не требовал от них взамен, даже простого «спасибо». Я не просил следовать моим рекомендациям – решение, как и всегда, оставалось за ними. Просто мне нравилось изучать устройство мироздания со всеми его бесчисленными вероятностями развития событий, и при этом чувствовать себя полезным.

Случайные знакомые реагировали на мои слова по-разному. Кто-то охал и ахал, рассыпаясь в благодарностях, кто-то вздрагивал и пугался, кто-то отворачивался и убегал. Некоторые плакали. Несколько человек, проникшись доверием, попросили мои контакты, чтобы при необходимости обратиться ко мне ещё раз. А однажды я чуть было не получил в глаз за слишком откровенное изречение, но и это меня только повеселило. В общем, в своём бессрочном отпуске я развлекался на полную катушку, занимаясь полнейшей ерундой и внося смуту в общество.

Однако в один прекрасный день у Вселенной, наконец, нашлась на меня достойная управа. Когда я, распрощавшись с очередным шокированным прохожим, с чувством выполненного долга шагал домой вдоль шоссе и что-то весело насвистывал себе под нос, меня внезапно потревожил рёв приближающегося мотоцикла. Байкер, который сначала молнией нёсся по левой полосе, вдруг резко перестроился в крайний правый ряд и снизил скорость почти до нуля, притормозив рядом со мной. Я посмотрел в его сторону и, убедившись, что тот не пострадал в результате своего весьма необдуманного манёвра, пошёл дальше.

Когда я отдалился на несколько шагов, парень слегка поддал газу, ровно настолько, чтобы догнать меня, но потом снова остановился. Я опять обернулся и на этот раз изучил странного человека более пристально. Корпус его чёрного «харлея» везде, где только можно, покрывала аэрография с изображением крылатых черепов, да и сам байкер выглядел в лучших традициях стиля: потёртая куртка-косуха с сотней металлических кнопок, чёрные кожаные штаны, на которых поперёк бедра висела толстая цепь, сапоги с железными бляшками, несколько широких напульсников на запястьях, перчатки без пальцев и, в довершение образа, глухой мотоциклетный шлем, за тёмным стеклом которого не было видно черт лица.

Сходу «считать» его энергетику мне не удалось, да и копаться в ней не очень-то хотелось, поэтому, пожав плечами, я двинулся своей дорогой. Мотоцикл тоже тронулся и потащился за мной следом. Так продолжалось ещё некоторое время, после чего я потерял терпение. Повернувшись к парню, я громко проговорил:

– Простите, мы знакомы? Что вам от меня нужно?

Байкер откинул боковую подножку и с готовностью снял с головы шлем. По его плечам тут же рассыпались длинные светлые волосы, доходившие ему до лопаток, а пространство вокруг залила широкая радужная аура, бурным потоком струившаяся из его прищуренных в улыбке серых глаз. Пригладив растительность на широком подбородке, он довольно хмыкнул:

– Нет, Максим, мы пока не знакомы.

Первое, что я сделал, услышав своё имя от неизвестного человека – это поднял руки к лицу и пристально посмотрел на них. Вопреки моим подозрениям, они не расплывались, а это могло значить только одно – я не спал.

Увидев мой жест, металлист кивнул, как мне показалось – одобрительно, и незамедлительно заключил:

– Значит, ты умеешь просматривать события по линии времени, сновидеть… Что ещё?.. – и сам же ответил через пару секунд. – Перемещаться в астрале, читать ауру, лечить, убирать лярвы…

– Лярвы?!

– Ага. Лично я предпочитаю не одушевлять эти явления и называть их негативными программами. Но тебе, как я понял, нравится представлять их в виде всяких живых существ, а потом феерично получать от них по заднице. Так что в твоём случае это именно лярвы.

Видя моё замешательство, байкер снова усмехнулся в густую бородку:

– Меня зовут Карл, – и, не дожидаясь моего вопроса, уточнил. – Да, это как тот, который украл кораллы.

Он протянул мне руку, а я автоматически пожал её через кожаную перчатку, но сразу же отдёрнул кисть, размахивая ей в воздухе. Подушечки его пальцев обожгли меня неимоверным жаром явно не физического происхождения, хотя ощущение было именно такое, будто я дотронулся до раскалённого, кипящего чайника.

– Ничего, привыкнешь, – словно бы невзначай подметил незнакомец и похлопал ладонью по сиденью позади себя. – Прыгай? Подброшу тебя до хаты, а там уже поболтаем спокойно.

Несколько секунд меня терзали сомнения, но в итоге я всё же рискнул принять его предложение. Что самое удивительное, мне даже не пришлось говорить свой адрес – как только я уселся, «харлей» громогласно взревел мотором, срываясь с места. Мы пулей пронеслись по шоссе и через несколько секунд на нужном перекрёстке свернули в сторону моего дома.

– Чай, кофе?

Сидя напротив меня на кухне, Карл тщательно исследовал мою энергетику. Именно энергетику, а не внешний вид, потому что взгляд его был расфокусирован и скользил по воздуху вокруг моего тела.

– А мате нету? – отозвался он с опозданием. – Это чай такой.

– Только чёрный…

– Тогда лучше водички.

Долгое время он не пил, а просто крутил доверху наполненный стакан между ладонями, одновременно с этим продолжая меня изучать. Наконец, встрепенувшись, вышел из забытья и воскликнул:

– Послушай, да выкинь ты эти таблетки! Они тебе всё равно не помогут.

– Но что мне тогда делать?

– Просто живи. Не борись с собой.

Внезапно расчувствовавшись в ответ на то, как у него всё «просто», я уронил лицо в раскрытые ладони и глухо простонал:

– Знал бы ты, каково это – жить в моей шкуре!..

– Я знаю, – коротко отозвался Карл.

– Я так устал… Чем больше я вижу, тем быстрее рушится моя жизнь. Я за считанные недели всё потерял! За что мне это? Почему я?!

– Нет ничего удивительного в том, что это происходит именно с тобой, – сделав глоток воды, проговорил Карл. – Пришло время просыпаться. Просыпаться, понимаешь? Ты должен открыть глаза и нащупать ночник. Кстати, именно это самое трудное – не столько проснуться, сколько суметь включить свет, и не где-нибудь, а в собственной душе. Для того и расставлены на нашем жизненном пути многочисленные капканы-неприятности. Потому-то и нужны все эти неизбежные чёрные полосы. Подобно свету в окнах домов поздним вечером, в сердцах людей зажигается свет только тогда, когда вокруг сгущается темнота…

Низкий, обволакивающий тембр его неторопливого голоса ввёл меня в лёгкое оцепенение. Дальше он ещё что-то говорил, но слов я уже не запомнил. Помню только, как моя аура вдруг вспыхнула всеми цветами радуги и расширилась до объёмов кухни. Внезапно на меня нахлынуло ощущение неземной лёгкости, вольного парения в облаках, небывалой, возвышенной эйфории. Первый раз за всё время я смог ощутить себя наяву так свободно, будто бы на самом деле расправил крылья.

– Значит так, – в какой-то момент Карл щёлкнул пальцами, выводя меня из транса. – Возьми этот амулет и носи его не снимая, даже ночью, договорились? Если что-то случится, я почувствую тебя в астрале на любом расстоянии. Впрочем, я и без амулета скорее всего тебя почувствую, но лучше перестраховаться.

С этими словами он снял со своего запястья кожаный браслет и положил его на стол. Подумав немного, вытащил из нагрудного кармана куртки визитку и оставил её рядом.

– Ну, или если в реальности совсем прижмёт – звони, я всегда на связи. А пока мне пора. Хочу попробовать кое в чём разобраться.

Выплеснув недопитую воду в единственный мой цветочный горшок – кадку с поникшим, засыхающим фикусом – он подмигнул мне и исчез так же стремительно, как появился.

Едва за ним захлопнулась дверь, я будто бы очнулся. Что-то переключилось в моей голове, и в висках, потрескивая, снова закрутилась шарманка внутреннего диалога:

«Ничего себе! Что это было?! Макс, ты вообще в своём уме?! Как ты додумался пустить к себе домой незнакомого парня с улицы?! А главное, зачем?! Почему ты так слепо соглашался на всё, о чём он говорил? Откуда он взялся и кто, чёрт побери, он такой?! Наркоман, шизофреник, гипнотизёр, вор?..»

Следующие несколько минут я бегал по квартире, проверяя, не пропало ли у меня что-нибудь из дорогостоящего, но опасения оказались тщетными – все ценности по-прежнему остались на своих местах. Тогда, пребывая в полном замешательстве, я вернулся на кухню и взял со стола визитку.

«Карл Богданов, мотомеханик. Сервисный центр Harley-Davidson Москва». Ниже – номер мобильного телефона, адрес электронной почты и оранжево-белый логотип марки. Присев на табурет, я задумчиво вертел карточку в руках. Так и не найдя ничего подозрительного, потянулся к браслету. Обычный кожаный напульсник на металлических кнопках, изрядно уже потрёпанный и потерявший цвет. Носить и днём, и ночью, значит? Что ж, можно рискнуть.

Я щёлкнул заклёпками, надевая странный подарок. Ощутимый жар тут же распространился по моей руке до локтя, окрашивая ауру в этом месте жёлтыми искрами. Вспомнив устрашающие черепушки на корпусе мотоцикла, я не мог не удивиться: каким-то образом этот таинственный человек умудрялся сочетать в себе и силу жизни – яркую, пульсирующую, солнечную, и холодное, леденящее кровь оцепенение смерти. Наверное, именно соединение этих, казалось бы, полностью противоположных энергий наделяло нерушимой гармонией всё, что он делал и говорил.

В тот вечер, так и не осознав до конца, с кем именно свела меня судьба, я выбросил все назначенные мне медикаменты и с лёгкой душой отправился спать. Внутри было спокойно, а депрессия и смута, поедавшие моё сознание на протяжении последнего месяца, окончательно отступили. Передо мной словно открылась невидимая дверь, таившая за собой новую, неизведанную пока ещё, дорогу. Интуиция подсказывала, что чёрная полоса закончилась, а значит, теперь всё – и наяву, и во сне – будет хорошо…

Ранним утром, едва открыв дверь кухни, я застыл на пороге как вкопанный. Возглас удивления вырвался из моего рта, и я запоздало зажал его рукой. Полусухой фикус за одну ночь распрямился, пустил свежие побеги и зацвёл.

Глава 18. Когда ученик готов…

Конец сентября раскрасил листья деревьев под моими окнами в рыже-жёлтые цвета. Воздух ощутимо веял осенью, хотя солнце, как мне казалось, начало припекать даже сильнее, чем в августе. На улице стояла замечательная погода: тепло, сухо, светло.

В этом месяце я лишь дважды побывал на работе – заключил пару небольших сделок, причём настоял на этом я сам. Мне просто стало вконец неудобно перед Сашей, который, несмотря на то, что отстранил меня от дел, продолжал исправно платить мне высокую зарплату. Сам он, к счастью, уже полностью поправился и, после двухнедельного отдыха на Кубе, с новыми силами вернулся к своему бизнесу.

Марина по-прежнему не появлялась, и нехватку её нежности я переносил очень тяжело. Сбитый с толку психотерапевтами, я пытался убедить себя, что её нет и на самом деле никогда не было, однако мозг напрочь отказывался в это верить, из-за чего время от времени я вступал в длительную полемику с самим собой. В итоге, чтобы лишний раз не изводить себя сомнениями и воспоминаниями, я снял со стены её портрет и отвёз его на сохранение к Анне, а ещё чуть позже принял волевое решение перестать выходить в астрал. Если же это случалось спонтанно, то я не ходил никуда дальше собственной комнаты и настойчиво возвращал себя обратно в тело.

Лярвы, суккубы и прочая нечисть больше ко мне не заглядывали. Прекратились даже обычные ночные кошмары – наверное, так действовал кожаный амулет, который я носил на левом запястье. Несмотря на то, что мы не общались с хозяином напульсника с тех пор, как он мне его подарил, я всё время чувствовал незримое присутствие Карла, даже, можно сказать, некое покровительство. После нашего разговора у меня накопилось к нему много вопросов, но тревожить его я до последнего не решался. И только когда внутреннее напряжение, вызванное жаждой знаний, достигло своего пика, я вытащил из кошелька чёрно-оранжевую визитку и набрал выбитый на ней номер.

– Карл, привет. Нам срочно нужно поговорить!

– Не ври, ничего срочного у тебя нет, – спокойно проговорил тот в трубку, без труда меня узнав. – Просто ты до сих пор под впечатлением от нашей встречи и хочешь узнать, кто я такой.

– От тебя ничего не скроешь.

– А то! «Когда ученик готов, к нему приходит учитель», слышал поговорку?

– Да, что-то знакомое.

– По большому счёту, – мирно продолжал Карл, – каждый человек, встретившийся нам на пути, является в том или ином роде учителем. Каждый чему-то учит. Но меня к тебе послали целенаправленно.

– Кто послал?!

– Мир. Вселенная. Бывает иногда такое.

Я почесал затылок. Байкер же, подождав, пока я справлюсь с удивлением, по-простому проговорил:

– Кстати, я сам хотел сегодня тебе звонить, а ты меня опередил. Хорошая интуиция.

– Куда звонить? Ты же не знаешь моего номера!

– Точно не знал, были только догадки. Но теперь уже знаю. Я завалюсь к тебе через пару часиков, не против?

– Разумеется нет. Договорились!

Едва оказавшись на моей кухне – при этом не сняв, как и в прошлый раз, ни куртку, ни обувь – Карл вальяжно расположился на диване, с наслаждением расслабляясь. Наверное, он приехал ко мне прямо из сервиса, потому что от него ощутимо пахло бензином и моторным маслом, а руки выглядели так, будто их после работы даже не мыли – только наспех протёрли сухой тряпкой.

Бегло осмотрев благоухающий фикус, металлист довольно кивнул и еле заметно улыбнулся. Потом он ещё немного промолчал, «сканируя» пространство вокруг, и вдруг без предупреждения выпалил:

– У тебя недавно жена умерла.

– Жена?! Нет, она была моей девушкой, – согласившись наполовину с этим доводом, я осёкся, запоздало поражаясь его проницательности. В ногах появилась слабость, и я вынужденно присел на диван рядом с ним. Карл, похоже, ничуть не удивился тому, что оказался прав насчёт Таниной смерти. Его взволновало другое:

– Девушка всего лишь? Очень хреново. Потому что она точно должна была стать твоей женой. Значит, снова магия вмешалась? – задав этот риторический вопрос, он задумчиво потирал подбородок и прожигал столешницу перед собой неподвижным, расфокусированным взглядом.

– Почему снова? – не понял я.

– Да потому что это сейчас стало модно. Куда ни глянь – колдуют на каждом шагу. Вон там парень, например. Уже год ходит с приворотом на менструальную кровь, – он махнул рукой в сторону окна. Посмотрев вниз, я увидел, что на скамейке у соседнего подъезда действительно сидел молодой человек, но с высоты девятого этажа я не мог даже как следует разглядеть его внешность, не говоря уж об энергетике.

Покачав головой, Карл неодобрительно цыкнул и добавил:

– Только маги могут так безжалостно залезать в будущее и вести себя там как слоны в посудной лавке. Но ты у нас таким не занимаешься. Тут приложил руку кто-то другой. Ты дилетант, да и вообще не должен был видеть. Хм, кто же это всё с тобой сотворил?..

Ещё некоторое время он пытался найти ответ на свой вопрос, но, судя по его растерянному взгляду, у него ничего не получилось.

– Я тебе, кстати, мате купил, – сообщил я, решив вытащить его из непродуктивной медитации. – Аргентинский. Будешь?

– Звучит заманчиво. А калебас с бомбижьей?14

– Что?!

Сенсей скривил недовольную мину:

– Ну не в чашке же мне его заваривать! Это кощунственное неуважение перед древней традицией!.. Ладно, шучу, – сжалился он через пару секунд. – Ситечко хотя бы есть у тебя?

Пока он тщательно заваривал и мелкими глотками дегустировал чай, я всё думал о парне с приворотом. Этот несчастный никак не выходил у меня из головы.

– Послушай, может нам стоит спуститься к нему и снять эту штуку? – выпалил я в какой-то момент. Я приготовился уже вскочить и ринуться на помощь пострадавшему, но металлист уверенно остановил меня, положив руку мне на грудь:

– Забей, это к делу не относится. Лучше присоединяйся к чайной церемонии.

– Как не относится? Я не могу так просто гонять чаи, когда кто-то страдает. Зачем тогда нам нужен этот дар, если мы не используем его во благо людям?!

– Тебе он вообще не нужен. В твоём случае это не дар, а проклятье.

– Что-о?! Почему?!

– Сколько почемучек, – Карл закинул ногу на ногу, удобнее развалившись на диване, и показательно зевнул. – Ты не должен был стать тем, кем сейчас являешься. Потому и проклятье. Те, кому судьбой предначертано нести на себе этот крест, знают, куда можно вмешиваться, а куда нет. А ты же сейчас похож на ребёнка, в руках которого случайно оказался настоящий пистолет. Да, ты уже имел счастье нажать на курок и теперь знаком с силой этого оружия. Но использовать его с умом ты не сможешь, ещё не дорос. Не в этой жизни.

– Тогда закрой мне его. Ты же наверняка можешь.

– Что закрыть?

– Третий глаз!

Карл заржал, едва не подавившись:

– Макс, третий глаз – это не форточка. Открой, закрой… может тебе ещё москитную сетку туда вставить? – он вручил мне кружку с мутным крепким настоем и жестом приказал попробовать. – Да и вообще вот, что я тебе скажу. Забудь об этом органе, представь, что у тебя его нет. Третий глаз человеку ни к чему, потому что даже с двумя подавляющее большинство людей не справляются, не замечая у себя под носом очевидных вещей. Но при этом зачем-то лезут с головой в эзотерику, как страус в песок. Будто бы там их ждёт спасение от реальности. А тут своя реальность, ещё более сложная и многомерная, в которой жить ни разу не проще, наоборот – намного труднее. Так потом и сходят с ума, не зная, куда себя девать…

Я молчал, понимая, что прямых разъяснений и рекомендаций от него не дождусь. Его слова только больше меня запутывали. Однако, несмотря на всю чудаковатость его образа, я верил ему. Где-то в глубине души я чувствовал: настоящий учитель – тот, после разговора с которым у ученика остаётся больше вопросов, чем ответов.

* * *

С этого дня мы виделись с Карлом почти каждый день. Сначала заваривали у меня на кухне терпкий мате, к которому я даже начал потихоньку привыкать, а потом шли гулять – подолгу бродили по улицам и паркам, разглядывая случайных прохожих. Сенсей поощрял меня рассказывать о том, что я вижу вокруг, и изредка комментировал картинки, которых я не понимал. Так я узнал, как выглядят различные виды порч и приворотов, а ещё сглазы, привязки, пробои биополя, энергетический вампиризм, негативные программы, и многое другое из того, о существовании чего всегда догадывался, но не отдавал себе сознательного отчёта.

Карл учил меня просматривать прошлое и будущее людей без эмоциональной вовлечённости – просто наблюдая за их жизненным опытом со стороны и не порываясь в него вмешиваться. Поначалу это было очень трудно, но со временем я привык и стал сдержаннее.

Вместе с умением созерцать ко мне пришло то самое глубокое умиротворение, которое я не мог обрести даже с помощью таблеток, хотя честно пытался. Я понял, что всё на свете происходит именно так, как должно. Всё вершится по запланированному свыше, мудрому сюжету, а единственное, что требуется от нас – людей – быть чуткими и уметь слушать мироздание. Не спорить с ним, не противодействовать ему, а просто слушать, и тогда оно само подскажет верный путь. Как же, оказывается, всё просто…

– Карл, – спросил я однажды, когда мы шли по аллее Измайловского парка, – а может быть, наша роль как раз и заключается в том, чтобы доносить до других людей голос Вселенной? Ты, кстати, не думал работать экстрасенсом?

– Кого ты называешь экстрасенсами? – терпеливо уточнил байкер, рассекая округлыми мысками своих сапог опавшие осенние листья.

– Ну, всякие там гадалки и ясновидящие. Медиумы, маги, колдуны, ведьмы…

– …вурдалаки, упыри, кикиморы, – подхватил сенсей с юмором, но в итоге всё же ответил честно. – Да, я несколько лет принимал клиентов. Потом завязал.

– Почему?

– Понял, что им это не помогает.

– Как это не помогает?! Есть, конечно, шарлатаны, которые ничего не умеют, кроме как тянуть деньги, но ты-то ведь очень крутой специалист!

– Дело не во мне. Ты никогда не задумывался, зачем люди вообще ходят к экстрасенсам? Казалось бы, на дворе двадцать первый век, любую информацию можно найти в Гугле! Но они со своими вопросами обращаются не к интернету, а к гадалкам. Как ты думаешь, зачем?

– Ээ, наверное, чтобы узнать своё будущее? Такого Гугл не расскажет.

– Ерунда. Неужели ты действительно полагаешь, что их больше всего тревожит то, чего в природе не существует? Нет, Макс, вовсе не в этом дело. Будущее эфемерно, его нет, а потому оно никак не может причинить им боли. Боль же причиняет настоящее. Люди в этом чёрством, бесчувственном мире, где все закрыты в своих панцирях, ищут кого-то, кто способен был бы их ощутить и понять. Увидеть их раны и смягчить страдания, хотя бы просто разговором. Пожалеть – как мать, как кто-то очень близкий. В наше время найти такого человека очень сложно, тут даже поисковик ничем не поможет: психологи – и те не всегда способны на элементарную эмпатию. Вот и остаётся у этих бедолаг одна, последняя надежда – на экстрасенсов. А теперь вернёмся к твоему изначальному вопросу. Так ли необходимо всем этим людям знать свою судьбу? Они несчастны в данный момент – так какая, к чёрту, разница, что их ждёт впереди?!..

– Окей, тут я согласен. Знать все подробности будущего им, наверное, не нужно. Но мы ведь можем помочь им изменить настоящее. И тем самым спасти.

– О, Мессия! – воскликнул Карл, подняв голову. Его прищуренные светло-серые глаза теперь внимательно смотрели на меня. – Простите, я сразу вас не признал! И от чего же вы собираетесь спасать наш пропащий мир?

– Не мир, конечно, а отдельных людей. От гибели, например. Я уже поступал так несколько раз – предупреждал их об опасности…

– Этого ни в коем случае нельзя было делать! – строго перебил меня он.

– Почему? Я помню наш предыдущий разговор, и всё никак не могу понять: чего плохого в помощи людям?

– Это единственное, чего ты не можешь понять в устройстве мироздания?

– Наверное, не единственное. Но сейчас меня интересует именно это.

– Ладно, попробую объяснить. Ты, вроде бы, экономист по образованию?

– Угадал, – уже без особого удивления констатировал я. Мне в очередной раз пришлось признать, что Карл буквально видел меня насквозь.

– Отлично! Тогда, может быть, и справишься. Представь-ка себе наш мир в виде уравнения, – он замолчал ненадолго и, заметив, что я растерялся, переспросил. – Получилось?

– Хм, пока не очень. Какого ещё уравнения?

– Вот видишь, я только начал, а ты уже застопорился. Обычное математическое уравнение, просто очень длинное. Всякие там числители и знаменатели, дроби, логарифмы, функции, икс-игрек и прочее.

– Ну, допустим, что представил.

– Условно предположим, что ты, я и все остальные люди – это циферки в том самом примере. Маленькие циферки, которых очень много. Миллионы, миллиарды чисел. Иногда мы складываемся, иногда вычитаемся, иногда делимся. Вернее, с нами это всё делают. Некий отважный ученик взялся нас решать, и вот он пишет, пишет, пишет… Закусив язык, строчит этот бесконечный пример. Выводит одно равенство, преобразует его, сокращает, выводит другое.

– Интересная метафора.

– А теперь представь, – продолжал Карл, не обращая внимания на мою ремарку. – Одна маленькая глупая циферка вдруг решает, что она умнее самого арифметика и знает больше о том уравнении, в котором находится. Она недовольна своим расположением в примере или расположением в нём других циферок. Она считает, что их поставили на свои места незаслуженно, о чём тут же всем и сообщает. Встревоженные этой идеей циферки начинают хаотически перемещаться на листе бумаги, считая, что в другой части уравнения им непременно будет лучше. Что произойдёт дальше?

– А что произойдёт?..

– Что будет с примером?

– Он не решится.

– Да нет, он решится. Со временем. Просто этих бунтарей придётся стереть. Великий Математик возьмёт в руки ластик и уберёт числа, в которых обнаружит ошибку. Понятно теперь, почему все твои альтруистические попытки кого бы то ни было спасти – не что иное, как медвежья услуга? Мы ничего не знаем о примере, даже не видим его целиком, так как же тогда мы можем что-то в нём решить? Мы видим лишь себя и ещё нескольких близких людей – то есть, чисел – и почему-то всё равно частенько начинаем просчитывать нашу с ними судьбу. Просчитывать, решать – вслушайся в эти слова. Улавливаешь теперь их абсурдность?.. Да, кстати, Алекса это тоже касается. Ты ведь осознаёшь, что не должен лезть во всё это и ему помогать?

– В чём помогать?! – я изумлённо на него уставился. – Откуда ты вообще знаешь про Алекса?!

Карл хитро улыбнулся и пожал плечами:

– Это магия, детка!

– В любом случае, – аккуратно подметил я, – из моего окружения Сашка, как мне кажется – единственный, кому помощь уж точно не нужна.

– Да? Замечательно, что ты так считаешь. Правда, я безумно этому рад! Вопросы ещё остались?

– Боюсь, что да. И их стало даже больше, чем было.

– Превосходно! Поищешь ответы сам. В качестве домашней работы.

– Но… это нечестно!!!

– Ничего не могу поделать. Скоро хлынет проливной дождь, а в мою карму на сегодня не входит принятие водных процедур.

Я машинально поднял лицо к небу – оно по-прежнему было ясно-голубым, без единого облачка. Байкер сделал вид, что не заметил моей недоверчивой гримасы. До отказа наполнив грудь воздухом осеннего леса, он задержал дыхание и с напущенной леностью потянулся, расставляя руки в стороны. Зевнул, выдержал паузу, а потом коротко пояснил:

– Минут через двадцать ливанёт. Если сейчас не повернём обратно, то оба вымокнем до нитки.

Дождь бодро стучал по лобовому стеклу моей машины, когда я ехал по Главной аллее в сторону дома. Сев в авто, я первым делом несколько раз подряд настойчиво набрал Саше, вынудив его тем самым отложить все свои важные занятия и поговорить со мной. Я успел даже немного взволноваться, ведь обычно товарищ всегда сразу отвечал на мои звонки, но в этот момент в трубке, наконец, раздалось не менее встревоженное:

– Макс, ты чего трезвонишь, что-то случилось?

– Ага. То есть, нет. Скажи, у тебя всё в порядке? Тебе прямо сейчас не нужна какая-нибудь помощь? Почему ты так долго не подходил?

– Всё окей, просто был важный звонок по второй линии.

– Точно всё хорошо?

– Ну да, а что? Ты сам как? Извини, я тут в эти дни закрутился немного с работой, поэтому исчез.

– Я замечательно! Просто хотел сказать, что если вдруг у тебя будут какие-то проблемы, то смело обращайся с ними ко мне, договорились? Мы вместе обязательно придумаем, как их решить.

– Да, конечно, Макс, – устало отозвался Коршунов. – Если что, сразу обращусь. Вечером созвонимся, ладно? Дел много…

Мне стало немного спокойнее за Алекса, и на протяжении всего дня, до самого вечера, я размышлял над другим, не менее актуальным для меня вопросом: следует ли мне рассказать Карлу о Марине? Она была единственной из моего окружения, кого мы с ним ещё не обсуждали, и, казалось бы, он вообще не замечал её или не мог по какой-то причине «прочитать».

Я долгое время не решался заговорить с ним на эту тему (наверное, боялся услышать в ответ, что девушка – просто плод моего больного воображения), но вскоре любопытство всё же победило страх. Взяв телефон, я настрочил короткое сообщение следующего содержания:

«Карл, а на мне случайно нет приворотов?»

Да, если уж назвался духовным учителем, то придётся привыкнуть, что иногда тебе без предупреждения будет приходить на мобильный подобная ерунда.

Сенсей перезвонил мне почти сразу – минут через пять, и его голос был предельно серьёзен:

– Нет, ты чист, – вместо приветствия сообщил он. – А почему у тебя возник такой вопрос?

Вздохнув, я чистосердечно поведал ему о своих приключениях во сне.

– Так вот оно что! – обрадованно воскликнул Карл, едва уловив суть рассказа. – Астралётчица, значит. Теперь всё понятно! Туева хуча защит – ну конечно я бы сам её не заметил. Какая молодец: наворотила дел, инфу подтёрла на тонком плане – и в кусты. А Карлу расхлёбывать…

– Блин, о чём ты?

– Ты знаешь, она довольно сильный маг. Я таких пока ещё не встречал. Но тем интереснее.

– То есть… – с трудом сдерживая ликование, я его перебил, – то есть она всё же существует?! Я её не придумал?

– Совершенно точно существует.

От сердца у меня отлегло, я выдохнул с облегчением. Уж кому-кому, а Карлу я верил охотнее всяких психотерапевтов.

Глава 19. Развеять морок

Изменчивая осенняя погода, не располагающая более к длительным прогулкам, вернула меня в офисный ритм. А чем ещё заниматься в ноябре, если не работой? Деревья в парках оголились, всё чаще и чаще шли дожди, из-за чего под ботинками вместо шороха осенних листьев теперь хлюпала грязная каша. Ночью же температура падала ниже нуля, и к рассвету лужи застывали, превращаясь в гололёд. На дорогах вытягивались многокилометровые пробки из автомобилей, водители которых вовремя не поменяли резину, что вызывало яростное негодование у заезжавшего за мной Алекса, а у меня – лёгкую тревогу о скором наступлении зимы.

Кажется, первого снега ждали все, но только не я. С замиранием сердца я каждое утро подбегал к окну и через секунду с облегчением выдыхал, видя всё тот же серый асфальт и покрытую тонким инеем почву.

День ото дня просто созерцать ход вещей, не вмешиваясь в него, становилось всё труднее, и в конце концов я решил пренебречь учением, которое так старательно втолковывал мне на протяжении месяца мой духовный учитель. Карлу я, конечно, о своих планах не рассказал, чтобы его не огорчать, хотя понимал, что рано или поздно он сам узнает о моих проделках.

А задумал я, собственно, вот что. Для начала я пробил адрес Дориана по номеру его машины, но успеха это не принесло: квартира в центре города пустовала, причём, судя по всему, уже давно – дверная ручка была покрыта слоем пыли. Да и Анна в разговоре со мной как-то упомянула, что они с супругом после рождения сына живут в загородном доме. Посомневавшись пару дней и честно попытавшись отговорить себя от сумасбродной идеи, в итоге я всё же отважился провести слежку за своим психотерапевтом. Предварительно мне пришлось взять напрокат менее приметное авто и поколдовать над внешностью: я купил чёрные очки, огромную шапку, которой при желании можно было закрыть пол-лица, и пальто на пару размеров больше, надёжно маскирующее пропорции моей фигуры. Смотрелся я во всём этом по меньшей мере странно и наверняка даже привлекал к себе повышенное внимание, но ничего умнее в мою нездоровую голову так и не пришло.

К счастью, Анна не отличалась особой внимательностью и совершенно не заподозрила «хвоста», как и её водитель, который неспешно привёз нас по Рублёво-Успенскому шоссе к закрытому коттеджному посёлку. Собственно, на этом наше путешествие закончилось: их автомобиль проехал пост охраны и скрылся из вида за высоким глухим забором. Мне же не оставалось ничего, кроме как остановиться поблизости. Опустив стекло, я по звукам двигателя попытаться прикинуть, в какой стороне и как далеко находится их дом, а потом отметил примерную точку на карте навигатора. Впрочем, я сделал это скорее от безысходности, ведь я понятия не имел, как поступить дальше.

На ум уже давно напрашивалась дикая идея о том, что единственный надёжный способ спасти Марину – это ликвидировать Дориана. Все остальные варианты не обеспечили бы девушке стопроцентной сохранности, потому что я чисто физически не в состоянии был следовать за англичанином повсюду, а значит, легко мог упустить его из поля зрения в опасный момент. Подобный подход к решению проблемы меня, разумеется, пугал, и я старался не рассматривать его всерьёз, успокаивая себя тем, что спешить сейчас некуда, ведь до наступления зимы остался ещё целый календарный месяц. За это время я обязательно успею что-нибудь придумать.

В тот вечер, припарковавшись в неприметном месте, я ещё долго следил за въездом на территорию посёлка – ждал появления знакомого мне чёрного «бентли». Когда машина Дориана, наконец, показалась на горизонте, время на часах уже перевалило за полночь. Интересно, откуда он возвращается так поздно?.. Хотя, в любом случае, это не моя забота. Главное, что в столь поздний час он вряд ли приехал сюда погостить – стало быть, их семья действительно живёт здесь.

Выждав, пока дорогой автомобиль уедет в глубину посёлка, я завёл собственный мотор и направился в сторону Москвы. Правда я пока ещё не знал, что до рассвета туда не доберусь, потому что совсем скоро меня самого начнут неотступно преследовать.

Через несколько минут после того, как я выехал на шоссе, сзади ко мне пристроился мотоциклист и принялся настойчиво слепить меня в зеркалах своим светом. Догадываясь о том, кто это мог быть, я снизил скорость, прижался к обочине и вышел, шутливо поднимая руки вверх:

– Только не стреляйте! Сдаюсь!

– Привет! Чего не спим так поздно, откуда едем? – в голосе Карла, который делал вид, что совершенно случайно меня здесь повстречал, звучали нотки иронии. Выключив фару, направленную прямо мне в лицо, он слез с мотоцикла, поставил на него шлем, а потом подошёл, чтобы пожать мою руку.

– Да понимаешь, было одно дело… – промямлил я. Мне оставалось только удивляться, каким образом учитель узнал меня тёмной ночью на трассе – одетого в дурацкую шапку и широкое пальто с поднятым к носу воротником, да к тому же ещё и за рулём взятой напрокат «шкоды».

– Не хочешь говорить, и не надо. Я и так всё знаю. Значит, в детектива решил поиграть? Или, скорее, в шпиона?

– Вроде того, – признался я стыдливо.

– А спросить у меня его адрес не дано было? – демонстрируя крайнюю степень возмущения, байкер раскинул руки в стороны.

– Ты точно мне не сказал бы!

– Отчего же, мог бы и сказать. Всё равно тебе это ровным счётом ничем не поможет.

– Прекрасно. Что же тогда мне делать?

– Оставить эти глупые попытки изменить будущее.

– И закрыть глаза на убийство?!

– Пусть произойдёт то, что должно произойти. Кстати, а кто жертва-то?

– Марина, – ответил я потерянно. Меня качнуло, и подрагивающей рукой я придержался за багажник машины, чтобы не упасть. От одной только мысли о возможной смерти любимой девушки мне стало плохо – по телу волной пробежалась болезненная слабость, в глазах потемнело, колени подкосились.

– Вот оно что! – Карл оперативно придержал меня под локоть и усадил обратно в машину. – Ну тогда тем более, чего ты паришься?! У неё своя голова на плечах, она увидит это сама и предотвратит. Не тупи, магов так просто не убить. Они живучие, гады.

Сенсей замолчал, и повисла тишина, изредка нарушаемая шумом проезжающих мимо автомобилей.

– Знаешь, я тут заметил в твоих словах несостыковку, – как только мне стало чуть легче, я решил поменять тему. – Ты говорил, что я должен был жениться на Танечке, если бы не познакомился с Мариной, но ведь это не так. Если бы Марина не пришла ко мне в сон, чтобы предупредить об аварии, я бы вообще умер.

– Хм-м, – протянул Карл, задумчиво растирая широкий подбородок. – Да, действительно, интересно получается. Ты ведь не должен был погибнуть в той аварии. Тогда зачем она к тебе приходила?..

– Неужели ошиблась?!

– Нет, она не могла ошибиться. Такие как она не допускают промахов. Давай-ка посмотрим поподробнее.

Его взгляд зафиксировался на одной точке, остекленел и потерял осмысленность – так случалось всегда, когда Карл входил в глубокий транс.

– Ты был не один, – спустя некоторое время глухо произнёс он, продолжая смотреть в никуда.

– Что?..

– Ты ехал в машине не один. Рядом, на пассажирском, сидел второй человек. Почему-то не могу его разглядеть, он постоянно ускользает. Алекс что ли?

– Да, но…

– Самосвал приближался справа. Это твой друг должен был погибнуть, а не ты.

– Но… – повторил я. От удивления у меня не находилось других слов. – Но почему тогда она приснилась мне, а не ему?

– А этот тип в магию вообще верит?

– Ну, как тебе сказать… Он скептик.

– Вот и разгадка. Она искала чувствительного человека, способного сновидеть, и в итоге выбрала тебя. К тому же, ты был в тот день за рулём.

– А как Марина связана с Алексом? И зачем ей его спасать? – я даже немного заревновал. – Я уверен, что они не знакомы! Я так много ему о ней говорил, но он никак не реагировал на мои рассказы.

– Ответов на эти вопросы у меня нет, – развёл руками Карл. – Точно могу сказать одно: дело тут нечистое. Просто так информацию на тонком плане не затирают. Собственно, об этом я и хотел с тобой потолковать. Не кажется ли тебе, что нам пора приподнять завесу тайны и увидеть вещи такими, какими они на самом деле являются?

– Звучит заманчиво. А что ты предлагаешь?

– Я планировал провести один ритуал и развеять, наконец, весь морок, который навела эта дамочка, чтобы замести за собой следы. Сегодня как раз полнолуние. Но один я не справлюсь, мне нужна твоя помощь.

– Хорошо, – недолго думая, кивнул я. – Давай сделаем это, я согласен.

– И ты готов к любым неприятным подробностям, которые могут в результате нам открыться?

– Не уверен, но жить в неведении ещё хуже. А такое колдовство точно не противоречит замыслу Вселенной?

– Нет, наоборот, мы восстановим естественный ход событий. И тем самым спасём мир от энтропии. Прямо как ты любишь, – добавил сенсей, хмыкнув. В следующую секунду он широко улыбнулся, разряжая напряжённую обстановку, и подал мне руку. – Ну, хватит трепаться, пошли. Работать будем в лесу.

Карл настоятельно просил меня не разглашать никому подробностей ритуала, могу только сказать, что всё происходящее той ночью до глубины души меня поразило и даже напугало. В какой-то момент у меня возникли сильные сомнения, останусь ли я вообще в живых к концу этого предприятия, а если останусь, то удастся ли мне сохранить остатки здравого рассудка после всего увиденного. Учитель же, в отличие от меня, был спокоен как удав. На рассвете, когда мы вышли обратно к трассе, он пояснил мне, что мы оба находились в особом изменённом состоянии сознания, которое довольно тяжело воспринимается мозгом и иногда сопровождается зрительными, слуховыми и тактильными галлюцинациями – неприятными, но не опасными для жизни. Кутаясь в пальто и шапку, я лишь стучал зубами ему в ответ. За несколько часов, проведённых в лесу, я, помимо всего прочего, сильно замёрз, и меня знобило до такой степени, что машину я смог завести только с третьей попытки. Едва мне удалось повернуть ключ в замке зажигания, я выкрутил температуру печки на максимум.

– Когда приедешь домой, – склонившись к опущенному стеклу, Карл давал мне последние напутствия, – выпей крепкого чая, а лучше мате, обязательно поешь чего-нибудь сладкого и сразу ложись спать. Тебе нужно отдохнуть и восстановить энергетику, потому что на следующие лунные сутки проведённый ритуал вступит в силу, и тогда нам будет уже не до сна.

– Почему? – уточнил я, боясь даже представить, чего мне ждать дальше.

– Да не очкуй, таких спецэффектов больше не будет. Просто всё тайное начнёт постепенно становиться явным, а это, как правило, малоприятный процесс. Но, поверь, самое страшное уже позади! Спасибо, что согласился мне проассистировать!

Похлопав меня по плечу, учитель заговорщицки подмигнул, и, оседлав свой «харлей», первым унёсся прочь.

* * *

– Максим, вы, наверное, хотите мне что-то рассказать? – заметно нервничая, спросила у меня Анна, едва я переступил порог её кабинета. Вот это да! Неужели она вчера всё-таки заподозрила слежку?!

– Доброго дня, – как можно спокойнее ответил я, стараясь не выдать своего удивления. – Что вы имеете в виду?

– Простите, совсем забыла поздороваться, – психотерапевт опомнилась и поспешно дала задний ход. – Очень рада вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста.

– Благодарю, – я осторожно опустился в кресло и выжидающе на неё взглянул.

Уточнять свой вопрос врач не торопилась, да и вообще вела себя странно – с наигранным интересом изучала убранство собственной рабочей комнаты, всячески избегая зрительного контакта. В итоге, найдя спасение в своих записях, она уткнулась туда глазами и только после этого смогла снова заговорить:

– Скажите мне, пожалуйста, когда в последний раз вы… – она прервалась, кашлянув, – видели осознанные сны или выходили в астрал?

– Не помню, – честно признался я. – Давно. А почему вы спрашиваете?

– Интересуюсь прогрессом терапии, – Анна натянуто улыбнулась. – Знаете, я подумала, что пора отменить вам медикаментозное лечение. С сегодняшнего дня начнём постепенно снижать дозу.

– Легко, – я кивнул. Это действительно будет легко, ведь все свои таблетки я давно уже выбросил.

– А ещё… – доктор подошла к окну и, задумчиво устремив взор вдаль, пригладила длинные листья стоявшего на подоконнике растения. Через полминуты она всё-таки решилась продолжить. – Попробуйте сегодня снова выйти в астрал, сможете?

– Наверное смогу, только зачем?

– Возможно, там за время вашего отсутствия что-то поменялось.

Какая-то она сегодня таинственная, – подумал я. – Говорит сплошными загадками, прямо как Карл. И дело тут явно не в слежке. Что же с ней такое происходит?..

– Знаете, – ответил я вслух, – вообще-то меня туда совсем не тянет, но если так советует мой психотерапевт, то я постараюсь выполнить эту рекомендацию. А пока разрешите мне немного поработать с вашей аурой? Вы в последнее время часто нервничаете, это сильно сказывается на энергетике и физическом состоянии. У вас уже три дня по вечерам болит голова, а утром вы испытываете слабость и тошноту, правильно?

– Да, но…

– Но вы не беременны. Это просто гормональный сбой на фоне стресса. Позвольте, – встав рядом с ней, я аккуратно положил правую ладонь ей на лоб, а левую на затылок и принялся «вытаскивать» её боль.

– Максим, я вам поражаюсь! – воскликнула Анна. – Вы всё верно описываете. А ещё у вас такие горячие руки! И, представляете, мне уже намного легче!

Смущённо промолчав в ответ на её комплименты, я перевёл тему:

– Помните, вы просили меня просмотреть ваше будущее? Так вот, я вас обманул. Мы не будем этого делать. Могу с уверенностью вам сказать: в этом нет никакой необходимости. Просто знайте, что Вселенная вас оберегает и ежечасно заботится о вашем благополучии. Живите настоящим днём. У вас и ваших близких непременно всё будет хорошо…

С каждым новым нашим психотерапевтическим сеансом я отчётливее осознавал, что вовсе не она должна помочь мне, а скорее я ей. У этой молодой женщины, точно так же, как и у меня раньше, не было никого, кто мог бы её выслушать и поддержать. Она хранила внутри себя огромный груз невыраженных переживаний – возможно даже, более сложных, чем мои – но я до сих пор так и не смог понять, о чём именно она тревожилась.

«Интересно, когда уже, наконец, начнутся эти новые лунные сутки?» – любопытствовал я про себя, покидая её кабинет.

Моя душа, стремившаяся любой ценой докопаться до истины, удовлетворила свою жажду откровений уже через несколько часов. К вечеру я почувствовал непривычно сильную усталость и вынужденно прилёг отдохнуть. Стоило мне закрыть глаза, как по рукам и ногам начали проходить характерные вибрации, и какая-то сила, не спросив разрешения, буквально вытянула меня из ставшего ватным тела. Первый раз за последние два месяца я не сопротивлялся, а просто расслабился и позволил астральному ветру унести меня сквозь пространство и время туда, куда он посчитает нужным.

Сперва я подумал, что случайно попал в английскую резиденцию Дориана и его супруги – мне посчастливилось очутиться на открытом балконе огромного загородного дома, утопающего в густом светло-сером тумане. Вокруг не было видно ровным счётом ничего: ни окружающего пейзажа, ни даже фасада здания. Я попытался разогнать плотную дымку руками, и она, как ни странно, мне повиновалась. От соприкосновения с моей аурой наваждение постепенно рассеивалось, позволяя мне разглядеть всё больше и больше деталей. Я увидел перед собой чёрные кованые перила и, сделав шаг вперёд, коснулся их, вглядываясь вдаль. Со второго этажа коттеджа по правую руку открывался вид на поле, а по левую – на густой смешанный лес. Знакомый ландшафт подсказал мне, что я всё же находился в России, и скорее всего где-то в Московской области, но уж никак не в Великобритании.

– Как ты сюда попал?! – громкий шёпот, раздавшийся у меня за спиной, застал меня врасплох. Вздрогнув, я обернулся и встретился лицом к лицу с Мариной.

Мне не сразу удалось поверить своим глазам: сейчас передо мной стояло не её астральное тело, как обычно, а физическое – из плоти и крови! Она не спала, но в то же время могла видеть меня, и именно мой визит в гости, судя по всему, так её испугал. Девушка выбежала ко мне из комнаты босая и одетая в один только лёгкий сарафан. Впрочем, в её руках был клетчатый плед, который она в следующее мгновенье накинула себе на плечи. Бесшумно прикрыв балконную дверь, она тихо воскликнула:

– Ты не должен был меня найти, я же ставила защиту!..

– Прости, видимо мы с моим учителем её сломали, – сознался я, глупо улыбнувшись.

– С кем?!

– У тебя крутой дом, – ответил я, меняя тему. – Целый особняк.

– Макс, ты должен уйти.

– Не очень-то гостеприимно. Неужели ты совсем по мне не соскучилась?

– Я соскучилась, но, прошу, не нужно больше меня искать!

– А я больше и не буду. Я ведь уже нашёл.

– Максим, пожалуйста, я хочу тебя забыть! Я так долго пыталась убедить себя, что всё это просто моя выдумка. Что ты не настоящий…

– Но я настоящий! Мариночка!.. – не сдержавшись, я кинулся к ней и схватил её за плечи, прижимая к себе. Плед с тихим шорохом упал к нашим ногам.

– Не надо! – девушка решительно оттолкнула меня и убежала на противоположный конец балкона. – Не подходи ко мне, слышишь? Сейчас же возвращайся в тело. Иначе я снова тебя ударю!

– Бей сколько хочешь, я не боюсь. Жить без тебя гораздо больнее!

Сделав взмах крыльями, я подпрыгнул и подлетел к ней ближе, чтобы снова заключить в свои объятия. Марина в растерянности отступила назад и прижалась спиной к перилам:

– Ты, похоже, не понимаешь, насколько всё это опасно. Люди обычно не выживают после таких пробоев в энергетике. Они либо сразу умирают, либо сначала долго и изнурительно болеют.

– Пустяки, всё зажило как на собаке. Попробуем ещё раз? – изловчившись, я чмокнул её в щёку и тут же отскочил в сторону, притворяясь испуганным.

– Макс, знаешь, кто ты после этого?

– Кто?

– Ты самый безбашенный и упрямый раздолбай из всех, с кем я знакома!

– А ты самая бездарная ведьма из тех, которые на меня нападали!

По злым искоркам, вспыхнувшим в её глазах, я понял, что перестарался с комплиментом. Прежде, чем я успел что-то сказать в своё оправдание, девушка взметнула вверх руку с пылающим огненным шаром и уверенным жестом бросила его в мою сторону.

Инстинктивно сжавшись, я зажмурился в предвкушении ещё одной сквозной дыры в ауре, но на этот раз страшная кара меня миновала. Горящая сфера не достигла своей цели – кожаный напульсник на моём запястье ощутимо завибрировал, подавая сигнал тревоги, а в следующее мгновенье передо мной возник Карл и безоговорочно принял энергетический удар на себя. В его широкой груди возникла внушительная рваная рана, правда, не успев появиться, она тут же полностью затянулась. От щедрого пробоя за секунду не осталось и следа.

Учитель коротко обернулся на меня, чтобы убедиться, что я не пострадал, а потом поспешно предупредил нападавшего:

– Я бы не советовал тебе сражаться со мной. Зря потратишь силы. Такие проделки проходят только с нижним астралом и иногда с людьми. Но, посмотри, я даже не человек. Я просто живу в теле человека.

Карл действительно выглядел очень необычно: его ослепительно сияющая астральная оболочка оказалась значительно выше и шире моей, за спиной поднимались огромные, как у архангела, белые крылья, а в ножнах висел внушительных размеров золотой меч, который он молниеносно выхватил, чтобы защитить меня от неизвестного недоброжелателя. Однако, увидев перед собой Марину, сенсей заметно растерялся, можно сказать, опешил:

– Ты?! – выдохнул он, не пытаясь скрыть изумления. – Это всё наворотила ты?! О боже мой!..

Учитель убрал оружие и шагнул к девушке. Та ничего ему не возразила, только отвела взгляд, пряча глаза. Сглотнув, он продолжал:

– Прошло всего лишь… всего пять лет. Как ты успела столько всего натворить?!.. А главное, зачем?!.. Мари!!! Господи, ни на минуту нельзя тебя оставить одну!

Он дотронулся до кончиков её волос, провёл рукой по голове, и его пальцы, будто кисти художника, окрасили ярко-рыжие прядки в иссиня-чёрный цвет. Девушка отстранилась и тряхнула головой, чтобы смахнуть с причёски астральную краску:

– Не смей ко мне прикасаться!

– Хотя бы ненадолго останься такой!.. – пылко поспорил Карл. Он с заметной бережностью придержал Марину за подбородок, заглянул в её лицо и прошептал. – Подумать только, какая же ты бледная! Прости, что украл кораллы с твоих щёк и губ.

– Зачем ты сюда пришёл? – в голосе девушки зазвучали стальные нотки. – Что тебе от меня нужно?

– От тебя – ничего. Просто решил одним глазком глянуть, кто тут отважился замочить Макса, – немного подумав, учитель добавил. – А теперь, пожалуй-ка, пора и честь знать. К тому же, надо выспаться, завтра рано на работу. Можете развлекаться дальше. Только, чур, без драк, окей?

Так и не дождавшись ответа, он помахал нам рукой и поспешно растворился в пространстве. Мне показалось, что он сбежал так быстро, чтобы никто не успел заметить тоски, которая вдруг заволокла мутной пеленой его выразительные глаза.

На Марине после неожиданной встречи тоже не было лица: как только мы остались одни, она упала на колени и, обхватив руками замёрзшие плечи, расплакалась. Я присел рядом с ней, укутал её в одеяло и без слов обнял. Я чувствовал, как она тряслась от холода, и старался согреть её своим астральным телом, хотя и понимал, что это невозможно. Девушка больше не сопротивлялась и не пыталась меня оттолкнуть. Уткнувшись лбом в моё полупрозрачное плечо, она горько рыдала, будучи не в силах остановиться. Злая колдунья, наславшая на нас страшный морок, прекратила притворяться и снова стала собой настоящей – хрупкой, женственной, незащищённой – такой, какой я впервые узнал её.

От нахлынувшей нежности я долгое время не мог собраться с мыслями. Гладя Марину по голове, я молча стирал с её волос остатки чёрной краски. Когда неконтролируемые рыдания начали стихать, переходя в одиночные всхлипы, я, стараясь придать голосу уверенности, проговорил:

– Если я правильно понял, он твой бывший парень. В этом случае должен тебя предупредить: такого как Карл ты никогда не найдёшь. Никто другой не сможет его заменить, в том числе и я. Надеюсь, ты это понимаешь. Я только жалкая подделка под него. И пёрышки у меня хилые.

Сказать, что я расстроился – значит, ничего не сказать. Мне, наконец, стало ясно, почему она увлеклась именно мной. Причиной тому были мои крылья, напомнившие ей о прошлых отношениях. Возможно, она даже представляла его на моём месте, когда мы занимались любовью?..

– Мне не нужен никто, кроме тебя! – хрипло простонала Марина в ответ, крепче прижимаясь ко мне. – Он – просто прошлое.

– Но плачешь ты в настоящем, – подметил я.

– Потому что это больно – постоянно расставаться с любимыми.

– Тогда не расставайся, – я обхватил ладонями её лицо. Мой голос зазвучал мягко и тихо. – Не прогоняй меня, Марина!

– Я должна тебе признаться…

– Я тоже. Я по-прежнему очень сильно люблю тебя, – мои губы ласково коснулись её солёных от слёз губ. Через несколько секунд я, опьянённый чувствами, промурлыкал. – А вот теперь говори. Особенно интересно будет узнать про смертельную опасность, о которой ты однажды упомянула. Я обещаю, что не испугаюсь, не отвернусь от тебя и останусь рядом, несмотря на любые обстоятельства.

– Наоборот, пообещай мне, что когда ты узнаешь всю правду, ты оставишь меня в покое и никогда – слышишь, никогда! – больше ко мне не придёшь.

– А если я не узнаю правды, мне можно будет приходить?

– Нет!!!

– Тогда рассказывай. Только сначала иди-ка ляг в кровать и согрейся. Через полчаса встречаемся в Хорватии на нашем любимом берегу, договорились?

Вытирая с лица последние слезинки, Марина кивнула.

Глава 20. Мы были тьмой и светом

– С раннего детства я постоянно ощущала себя покинутой и никому не нужной. Я не чувствовала себя любимой и вообще считала, что не заслуживаю любви, в том числе родительской. Нет, они, конечно, меня по-своему любили и желали мне лучшего, но воспитывали очень строго. Наверное даже слишком строго для девочки. Каждый день я слышала всё новые и новые долженствования, которые ложились на мои плечи тяжёлым грузом. Ты должна быть такой, ты не должна быть этакой…

Сев к костру, который я развёл прямо на пляже, Марина прислонилась ко мне плечом и начала свой рассказ – неторопливо, неуверенно, издалека. Однако даже когда она говорила о детстве, было видно, что каждое слово давалось ей с большим трудом.

– Должна хорошо учиться, не должна гулять допоздна, должна слушаться старших, должна быть приличной девочкой… Шаг вправо – виселица, шаг влево – расстрел. Мне долгое время запрещали общаться со сверстниками, опасаясь, что я попаду в плохую компанию, поэтому все вечера я просиживала дома за учебниками или, что случалось гораздо реже, за художественными книгами. Мне абсолютно не с кем было обсудить свои переживания. У меня не было друзей, и в школе меня считали девочкой «не от мира сего». Впрочем, так оно и было: я действительно росла в полной изоляции от общества.

Правда, до определённого времени меня это совершенно не волновало. До тех пор, пока внутри не набралась некая критическая масса невыраженных эмоций. А потом произошёл атомный взрыв. К несчастью, этот период совпал с переходным возрастом: мне тогда было четырнадцать.

Началось всё довольно невинно: я нашла спасение от домашнего гнёта в модной субкультуре, что, разумеется, неизбежно отразилось на моём внешнем виде и музыкальных предпочтениях. Если бы в этот момент мама с папой отнеслись к такой смене стиля спокойно и не устроили бы мне войну, выбрасывая из дома всевозможную атрибутику и компакт-диски, то, кто знает, может быть, всего последующего удалось бы избежать.

Увы, они тогда только увеличили силу своего давления, и однажды за ужином я, не выдержав очередного ультиматума, который поставил передо мной отец, впервые закатила родителям истерику, высказав всё, что во мне накопилось. А потом выскочила из-за стола и, со звоном бросив вилку и нож на тарелку, убежала из дома в одной только мне известном направлении. Родители оперативно дёрнули свои связи в силовых структурах, и меня быстро нашли – уже на утро, благодаря доблестной полиции, я оказалась дома. Даже не просто дома, а под домашним арестом на целый месяц. Конечно же, эту меру ко мне применили просто потому, что надо было как-то меня наказать, а ничего другого отец не придумал. Новые санкции вызвали у меня только горькую усмешку, ведь по факту ничего не поменялось – я и так всю жизнь сидела в четырёх стенах. В этом же месяце я, отчаявшись добиться понимания, предприняла свою первую попытку суицида. Не знаю, зачем я это сделала, ведь на самом деле мне тогда не хотелось умирать. Наверное, просто пыталась привлечь к себе внимание, что мне в итоге удалось. Отец, войдя в ванную комнату в самом разгаре важного процесса, постарел, наверное, сразу лет на десять, а мать, когда увидела мои руки, побелела от страха и упала в обморок. Тогда они постарались замять эту ситуацию, не афишируя никому подробностей, однако через два месяца всё повторилось. Я случайно нашла на столе оставленную мамой без присмотра полную упаковку таблеток. На этот раз им пришлось дёрнуть связи уже в здравоохранении. От интоксикации меня лечили в центральной больнице тайно – под другими именем и фамилией.

На этом этапе терпение родителей лопнуло. Сначала они, конечно, до смерти испугались за мою жизнь, но потом не на шутку разозлились и решили отправить меня на перевоспитание к профессионалам своего дела. Разумеется, снова по знакомству. Так я оказалась в Кировской области. В доме-интернате для детей-сирот, директором которого был друг отца.

Вот там-то я и познакомилась с Карлом. Ему было семнадцать, и он учился в другом корпусе, поэтому в школе мы ни разу не встречались, но однажды, когда я шла с занятий – как всегда погружённая в свои мрачные мысли – мы случайно с ним столкнулись на территории интерната, причём столкнулись в прямом смысле этого слова. На полном ходу врезавшись в его широкую грудь, я подняла голову, чтобы извиниться, но так ничего не сказала. Он тоже молчал, мы просто смотрели друг другу в глаза. Тогда я решила, что влюбилась с первого взгляда – а как иначе можно было объяснить то, что, увидев незнакомого парня, я замерла и не могла сдвинуться с места?.. Только потом я поняла, что он, просматривая мою ауру, ненамеренно погрузил меня в транс.

Спустя некоторое время он заговорил со мной, и я слышала его слова будто бы сквозь вату:

– Ты не права, – он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией, но я просто стояла, раскрыв рот от удивления. Так и не дождавшись ни слова в ответ, он пояснил. – Ты незаслуженно плохо относишься к родителям. Недооцениваешь их заботу о тебе. Многие из живущих здесь потеряли своих близких или и вовсе никогда их не имели. Некоторые пережили насилие от родственников-алкоголиков и наркоманов. А ты… дурочка, ты же из хорошей семьи. Тебе здесь не место!

– То, как они со мной обращаются – это гораздо страшнее насилия! – очнувшись, воскликнула я. – Папа хотел меня припугнуть интернатом, чтобы приструнить, но, знаешь, мне здесь даже нравится!

– Глупая. Ты всё равно вернёшься домой. Не жди, пока тебе разобьют нос, возвращайся немедленно.

– При чём тут мой нос? Почему мне вообще должны что-то разбить? Ты странный.

– Я знаю, спасибо, – он скромно улыбнулся и протянул руку, представляясь. – Я Карл. Да, это как тот, который украл у Клары кораллы. Но ты, к счастью, не Клара, поэтому можешь меня не бояться.

На этом наше знакомство с ним закончилось – он пошёл своей дорогой, а я своей. Необычному разговору я поначалу не придала значения и вовсе забыла бы его, если бы через пару недель не произошло событие, в точности подтвердившее слова этого парня. Во время урока физкультуры, когда мы сдавали на стадионе нормативы, я повздорила с одной оторвой из нашего класса, и, слово за слово, между нами завязалась неслабая драка. Сначала мы просто выдирали друг другу волосы, но в итоге разошлись до такой степени, что я разбила ей губу, а она мне – нос. Да ещё как – ударила по нему со всей силы лбом. От болевого шока у меня моментально потемнело в глазах, и я сползла на землю, заливая всё вокруг кровью. Прежде чем я успела прийти в себя, я почувствовала, как кто-то обнимает меня за плечи и кладёт на переносицу холод. Темнота рассеялась, а боль тут же, как по волшебству, отступила. Впрочем, это и было настоящее волшебство. Подняв голову, я увидела рядом с собой Карла, прижимающего пакет со льдом к моему лицу.

– А я тебя предупреждал, упрямка, – прошептал он мне на ухо и, видя, как на мои глаза наворачиваются слёзы, добавил. – Да не рыдай, завтра вечером родители тебя отсюда заберут. Они приехали бы и сегодня, но твой отец сейчас в рабочей командировке, и раньше прилететь не сможет, а мать положили в больницу с угрозой выкидыша… Ой, как ты побледнела! Не бойся, её через неделю почистят и выпишут. Братьев и сестёр у тебя не будет, не предусмотрено судьбой.

Он хотел ещё что-то добавить, но мне было достаточно уже сказанного. От переизбытка впечатлений у меня перехватило дыхание, голова закружилась, и я обмякла в его руках, потеряв сознание. Очнулась я уже в кабинете медсестры с огромным пластырем на носу. Сначала я подумала, что слова Карла, как и само его появление на стадионе, мне просто примерещились, да вот только через час мы поговорили по телефону с отцом, и всё снова сошлось: он вылетает завтра днём, ближайших рейсов нет, а мама лежит в больнице. Причину мне, правда, не сообщили, но я и не спрашивала, полностью поверив парню с редким именем.

В ту же ночь после отбоя Карл каким-то образом пробрался к нам в спальню и буквально выкрал меня оттуда, как драгоценный коралл, утащив в неизвестном направлении. Крепко держа мою руку, он вместе со мной поднялся на чердак здания детского дома и непонятно откуда взявшимся у него ключом отпер дверь на крышу.

– Ты целых два месяца отбывала срок у нас на зоне, а самого красивого места тут так и не увидела, – пояснил он, увлекая меня за собой. – Мы просто обязаны это исправить накануне твоего отъезда! Только, чур, не падай опять в обморок.

Когда я подняла голову, я поняла, что он имел в виду. Тёмно-синее небо, открывшееся нашему взору, оказалось щедро усыпано кристально-белыми звёздами. Они светили гораздо ярче, чем в Москве, и можно было с лёгкостью разглядеть созвездия. Карл будто бы прочёл мои мысли и, приобняв меня сзади за плечи, принялся пояснять, указывая на небосвод:

– Вот это Большая Медведица, с ней рядом Малая, между ними – Дракон. Вернее, его хвост. А голова у него смотрит на созвездие Лиры. Видишь ту самую яркую звезду? Это Вега, моя родина.

– Родина?!

– Лебедя почти не видно сегодня, – как ни в чём не бывало, продолжал он. – Зато вон там, у горизонта, мерцает Кассиопея. Шедар15 – тоже хорошее местечко. Может быть, однажды мы там побываем.

– Мне кажется, что с тобой я согласилась бы путешествовать хоть на край света, – прошептала я заворожённо.

– Правда? Ловлю тебя на слове!

Он вдруг развернул меня к себе и, обхватив моё лицо руками, крепко поцеловал. Наверное, я никогда не забуду этот момент – гравитация потеряла надо мной власть, я оторвалась от земли и улетела куда-то далеко в космос, к тем ослепительно сверкающим звёздам. Перед моими глазами на головокружительной скорости мелькали причудливые неземные пейзажи – такие необычные и непохожие друг на друга. За несколько секунд мы будто бы пронзили насквозь всю Вселенную, и ощущение это было настолько реальным, что когда я снова открыла глаза, то даже не сразу поняла, где нахожусь.

– Если ты ещё меня не испугалась, поболтаем? – Карл расстелил на бордюре крыши свою ветровку и жестом предложил нам присесть. Я повиновалась, потрясённо умолкнув. Впрочем, в моих рассказах он не нуждался – этот парень и так всё знал обо мне. А вот мне о нём абсолютно ничего не было известно, поэтому, обхватив руками подтянутые к груди колени, я жадно его слушала.

Карл объяснил мне, что он отказник и с рождения живёт в детском доме. Родителей своих никогда не видел и даже не знает, кто они. Увлекается музыкой, авто— и мототехникой. Фанат Iron Maiden и Black Sabbath. После выпуска из интерната планирует работать механиком и мечтает купить собственный мотоцикл. В общем, ничего необычного – такое мог рассказать о себе каждый второй детдомовец. Но сейчас, когда я знала о его тайных способностях, эта внешняя простота ещё сильнее поражала и сбивала с толку.

Постепенно его рассказ становился всё более интересным. Он признался, что с детства буквально видел людей насквозь: их эмоции, желания, мысли, ауру, внутренние органы. Мог за несколько секунд просмотреть весь их жизненный путь – прошлое, настоящее и наиболее вероятное будущее. При контакте глаза в глаза умел вводить человека в транс или даже гипнотизировать, но пользовался этим очень редко, только в самых крайних случаях. О своих способностях он никому не рассказывал: сначала думал, что так видят все, а позже, когда осознал свою уникальность, тем более притих, боясь, что над ним будут ставить опыты. Покраснев, он пробормотал, что я была единственной, чью судьбу он когда-либо озвучивал вслух, и сам до сих пор не понял, как это произошло. Ещё он добавил, что моя прабабушка по папиной линии была деревенской ведьмой, и, возможно, мне передалась часть её силы, поэтому иногда я неосознанно могу влиять на действия окружающих.

Потом он сменил тему и заговорил о параллельных мирах, о других галактиках, об инопланетных цивилизациях, о путешествиях вне физического тела. Для меня всё это тогда было не более чем сказкой на ночь – я не воспринимала его откровения всерьёз. Но, вместе с тем, он рассказывал так красочно, что образы буквально оживали в моей голове и надолго оставались в памяти, словно я смотрела захватывающее кино.

Мы сидели на крыше до самого рассвета. До тех пор, пока звёзды не начали бледнеть, растворяясь в молочной утренней дымке. Наблюдая, как яркая Вега светлеет и исчезает, сливаясь с небом, Карл со вздохом напомнил мне, что пора возвращаться. Я снова послушалась его, хотя понимала, что полностью вернуться к своей прежней жизни уже не смогу – в ту ночь какая-то часть меня навсегда изменилась.

Вечером, когда приехал отец, я первым делом обняла его и попросила прощения за своё поведение. Чуть позже, немного подумав, я попыталась уговорить его не забирать меня из интерната. Я практически умоляла разрешить мне остаться. Папа сначала не поверил своим ушам и, сев вместе со мной на скамейку, долго выпытывал причину, но я, не привыкшая говорить с родителями по душам, стеснительно молчала. А потом я вдруг заметила, что к нам со всех ног несётся Карл с огромным букетом из ромашек и васильков, и совсем засмущалась. Извинившись перед моим отцом за то, что прервал наш разговор, он подарил мне цветы и, нежно положив ладонь мне на плечо, попрощался.

– Мы ещё встретимся, – склонившись к моему уху, добавил он шёпотом. – Верь мне.

Секунда – и юноша уже бежал обратно к старому зданию, облезшие стены которого могли бы быть единственным, что он видел в своей жизни, если бы не крыша, откуда открывался вид на всю Вселенную…

С тех пор мы снова жили в разных городах: Карл остался в Кировском интернате, а я вернулась в нашу уютную квартиру в Москве. И всё же своё слово молодой человек сдержал – следующей ночью мы снова встретились. Он начал приходить ко мне во сне. Вернее, я думала, что это были сны, а на самом деле он, конечно же, прилетал в астрале. Он научил меня выходить из тела, и мы вместе путешествовали. Сначала по земному шару, потом, как он и хотел, в открытом космосе. Каждый раз я с замиранием сердца ждала захода солнца, предвкушая новое ночное приключение. Это было для меня единственной отдушиной, уникальным спасением от монотонной дневной жизни.

Позже мы впервые занялись любовью – разумеется, тоже астрально. Ощущения, которые я испытала тогда, не поддаются описанию. Возможности наших тел сильно ограничены, поэтому физическая близость никогда не сможет доставить такого глубокого удовлетворения, как соединение душ. До сих пор я не переживала в реальности чего-то хотя бы отдалённо похожего на это состояние.

Однажды Карл сказал мне, что мечтает быть рядом не только ночью, но и днём. Наверное именно поэтому, как только ему исполнилось восемнадцать, он без предупреждения переехал в Москву. Одним весенним утром, когда я шла в школу, он подкараулил меня у моего дома и, подкравшись сзади, закрыл мне ладонями глаза. Угадать, кто стоит за моей спиной, было совсем не сложно, гораздо сложнее – поверить в то, что это происходит в реальности. Помню, я тогда попросила его ущипнуть мою щёку, а он пылко прошептал мне на ухо, что теперь готов щипать меня сколько потребуется и за любые части тела. На занятия я в тот день так и не попала – в первый раз за все десять лет школы бессовестно прогуляла уроки…

– А как твои родители отреагировали на ваши отношения? – с любопытством спросил я, перебивая её.

– Знаешь, на удивление спокойно. По крайней мере, видеться нам они никогда не запрещали. Папа, конечно, поначалу скептично относился к его внешнему виду, как и к его социальному положению – Карл тогда жил в общежитии, в комнате с ещё десятью приезжими, а работал помощником мотомеханика в каком-то маленьком гараже за копеечную зарплату. Но в итоге родители поступили довольно мудро – предложили по знакомству устроить его на хорошую должность в офис. Правда, от их помощи он вежливо отказался, объяснив, что хочет всего добиться сам.

– И он добился, кстати, – я снова вклинился в её монолог. – Он сейчас на «харлее» гоняет, причём на ограниченной серии, а это недешёвое удовольствие. Да и в официальный сервисный центр к ним, я полагаю, кого попало работать не берут.

– Я в нём и не сомневалась, – тихо ответила Марина и, опустив голову, замолчала.

– Прости, что перебил. Продолжай.

Я обнял её и, пытаясь подбодрить, прижал к себе. Собравшись с мыслями, она через некоторое время снова заговорила:

– В общем, наши отношения складывались подозрительно хорошо. До тех пор, пока через несколько лет он внезапно не ошарашил меня неожиданным решением расстаться. Причины он толком не объяснил, моих уговоров тоже не слушал. Всё было решено ещё до того момента, когда он со мной заговорил. Мы стояли на Патриаршем мосту, и он, задумчиво глядя на храм Христа Спасителя, вдруг сказал, что не создан для семейной жизни. Что он на Земле не для этого, что у него другая судьба, и там нет места личным отношениям. Обнимая меня на прощанье, он просил только об одном: ни в коем случае не выходить больше в астрал. Снова вернуться в реальность и забыть всё, что я видела и испытывала ночами. Но разве это возможно забыть?!

Я её понимал. Я прекрасно осознавал, что это невозможно.

– Не дожидаясь моих возражений, он отстранился и быстрым шагом пошёл прочь. Я, несмотря на высокие каблуки, побежала за ним. Кричала ему вслед, просила остановиться. Потом споткнулась и упала, разбив колено. Он даже не обернулся. Просто перешёл на другую сторону набережной, сел на свой мотоцикл и уехал. А ко мне наклонилась незнакомая пожилая женщина и, помогая встать, дала короткое напутствие, которое я запомнила на всю жизнь: «Никогда не беги к тому, кто не бежит навстречу тебе. Только зря расшибёшь ноги».

С этого дня внутри меня перегорел какой-то скрытый моторчик. Я не испытывала ни малейшего желания не то чтобы бежать вперёд по жизни, а хотя бы просто идти. Свет в моей душе погас, и стало нестерпимо холодно. Я не могла жить дальше, не хотела. Мне даже казалось, что моя душа уже мертва, и только тело зачем-то всё ещё дышало – наверное, по привычке. Несколько месяцев я находилась в аду. Не хочу вдаваться в подробности, но могу сказать, что в итоге меня вытащили с того света именно родительские долженствования: «У тебя должна быть семья. Ты должна выйти замуж и родить детей. Это – единственная верная цель в жизни. Так жили мы, и так живут все остальные»… Благодаря маме с папой, я поднялась из своей могилы, в которую сама себя закопала, и, прихрамывая, пошла дальше.

Спустя год я вышла замуж. Земная любовь никогда не сможет заменить любовь духовную, но она хотя бы немного заполняет пустоту в душе. Вспоминая то, как развивались наши отношения, я понимаю, что мне не в чем упрекнуть своего супруга. Красивый, молодой, интеллектуальный, обеспеченный, внимательный – он делал всё, чтобы мне было комфортно рядом с ним. Боялась ли я однажды потерять его? Нет, я не просто боялась. Я приходила в страшную панику от одной мысли об этом! Я понимала, что второго такого же болезненного расставания не переживу. При этом мне всегда казалось, что я в подмётки не гожусь своему мужу. Я не верила, что этот практически идеальный человек мог искренне мной заинтересоваться. Вернее, я считала, что его интерес ко мне быстро иссякнет. Тогда-то я и решилась на этот ужасный шаг, о котором теперь буду жалеть всю свою оставшуюся жизнь. До сих пор не понимаю, что мной двигало – будто бы бес попутал. Через два месяца после нашего знакомства я сделала приворот.

– Ты приворожила его к себе?! – я не поверил своим ушам.

– Да, – Марина виновато опустила взгляд. – Никогда не думала, что докачусь до этого. Но чувства затмевают разум… Я очень боялась снова остаться одной. Вскоре я осознала свою ошибку, только было уже поздно.

– Почему поздно? Любую магию можно отменить.

– Нет, не любую. Это был особый ритуал, чёрный. Есть порча на смерть, а это приворот на смерть. Люди, связанные им, вынужденно остаются вместе до конца своих дней, и разлучить их может только гибель. Чаще умирает мужчина, но иногда «откат»16 идёт и на женщину. В нашем случае мы пострадали оба. О, если бы я знала наперёд, во что всё это выльется…

Её губы искривились и задрожали, и я почувствовал, что должен сказать что-то воодушевляющее.

– Знаешь, я всё же не верю, что эти чары нельзя никак разрушить. Просто тут должен работать профессионал своего дела. Вот, например, Карлу, как мне кажется, любое колдовство по плечу. Ну ладно, – я поспешно увёл её от воспоминаний о несчастной любви, – в общем, ты присушила этого типа, а что было потом?

– Человек изменился буквально на глазах. Он стал раздражительным, даже вспыльчивым, практически возненавидел меня – словно чувствовал невидимые цепи, которыми был намертво ко мне привязан, и стремился их разорвать. Тогда-то я, наконец, поняла, что нельзя насильно вынудить человека тебя полюбить. Мы любим душой, а она, подобно крылатой птице, всегда стремится к свободе. Да, птицу легко поймать в клетку, но невозможно заставить её петь. В клетке она будет лишь чахнуть, что и произошло с нами: мы оба тяжело заболели, и каждый раз, когда мы хоть немного отдалялись друг от друга – физически, эмоционально или в мыслях – нам становилось совсем плохо, вплоть до больницы. Стоило мне лишь подумать о расставании, как его болезнь резко прогрессировала. Если же он остывал в своих чувствах, то у меня случались страшные приступы, вынуждающие его постоянно находиться рядом и уделять мне повышенное внимание. Таким образом невидимая сила снова сводила нас вместе, причём уже против моей воли. Прости за подробности: дошло до того, что мне приходилось спать с ним каждую ночь, но не потому, что я его хотела, а потому, что знала – если этого не сделать, то утром ему будет плохо. Физическая близость была единственной близостью, к которой я могла себя принудить, ведь контролировать свои эмоции и мысли у меня уже не получалось…

Марина поёжилась и потерянно добавила:

– Правда, это всё равно не помогло откупить его у смерти. Вот, в общем-то, и вся история. Только, пожалуйста, не нужно меня укорять…

– Я и не собирался. Все мы совершаем ошибки, тем более когда влюбляемся, ну и что с того?

– Ошибки?! Это убийство, Макс! Его загубленная жизнь – на моей совести!

– Бедняга. Жаль, что ему уже никак не помочь, – без доли печали в голосе ответил я. – А потому – забудь. И иди сюда.

Я крепче прижал её к себе и поцеловал.

– Разве тебя это не пугает? – отстранившись, она удивлённо на меня посмотрела.

– Ничуть. Меня это даже возбуждает. Какой, оказывается, опасный экземпляр только что угодил ко мне в руки!.. ам!.. – я аккуратно укусил девушку за нос, придерживая руками её лицо.

Марина робко заглянула мне в глаза, и я увидел, как моё отражение утонуло в её бездонных зрачках. Сейчас, когда мы разрушили баррикаду секретов и тайн, стеной возвышавшуюся между нами, нам, наконец-то, удалось по-настоящему погрузиться друг в друга. Это была встреча двух душ – таких, какими они на самом деле являются. Без лиц и личностей. Без ненужного маскарада. Проникновение, гораздо более интимное, чем секс.

Незаметно и легко мы оставили гостеприимный пляж и вместе взлетели в ночное небо. Мы поднялись так высоко, как никогда ранее не решались, и необъятный космос с готовностью принял нас в свои объятия, осветив наш путь блестящими осколками звёзд. В этот момент стёрлось всё: я забыл о лёгком и тяжёлом, о холодном и горячем, о хорошем и плохом, о прошлом и будущем, о вопросах и ответах… Наши астральные тела тоже исчезли, я больше не видел их очертаний. Наверное, мы оставили их где-то внизу, вместе с физическими оболочками и такими несовершенными, но, к счастью, незаметными из космоса человеческими характерами. Меня больше не было, и вместе с тем я испытывал поразительно острое ликование, недоступное людям, заточённым в ловушку сравнений и форм. Потеряв себя, я стал всей Вселенной и смог до последней капли проникнуться тем наслаждением, которое создавали, соединившись, наши энергии.

Мы оргазмически пульсировали в невесомой вечности как единый, огромный пылающий шар. Мы были началом и концом, жизнью и смертью, головой и хвостом змея, опоясывающего мир, тьмой и светом, творчеством и разрушением, порядком и хаосом. Нам открылось самое сладкое из всех существующих удовольствий – бесконечный круговорот противоположностей, слившихся в одно, чтобы родить реальность. А всё, что я когда-либо видел в жизни, теперь казалось мне всего лишь плоской картонной декорацией, детской игрой, иллюзией.

– Я люблю тебя! – голос моей души разлетелся во все стороны на миллиарды световых лет, сотрясая материю до тех пор, пока его не вобрала в себя всепоглощающая темнота чёрных дыр. На мгновение по Вселенной растеклось безмолвие, но потом вдруг в тонком, шелестящем звоне звёзд я расслышал несмелое:

– И я тоже тебя люблю, Максим!

Эти слова, прозвучавшие так неожиданно, вернули меня в астральную оболочку, радостно вспыхнувшую белым огнём. Под натиском бурных эмоций она буквально взорвалась изнутри. Я рассыпался несчётным множеством искрящихся капель и с высоты открытого космоса пролился дождём на спящую далеко внизу Землю.

Моё физическое тело дрожало в своей кровати, с каждой секундой падения я ощущал это всё отчётливее. Кажется, ему во время моего отсутствия снился эротический сон или же оно тоже было под впечатлением от нашего космического путешествия. Мои мозг и сознание звенели непередаваемо чистой вибрацией. В этот момент я, не имея ни глаз, ни век, мог видеть весь мир, чувствовать его сердцем, понимать, умещать его в себе. Я вдруг понял, что тяготившая меня ранее суетная дневная жизнь случается со мной, да и со всеми другими людьми, не зря. Я вспомнил, что на самом деле заранее знал обо всех её поворотах – ещё задолго до того, как впервые вошёл в своё тело. Готов поспорить, в эти минуты я понимал полностью её смысл, суть и уроки. Это было нечто большее, чем просто оргазм…

Плотно залепленные веки снова не слушались – сонный паралич впервые на моей памяти длился настолько мучительно и долго. Когда я всё же смог, наконец, овладеть собственным телом, то первое, что я ощутил – это свой член, твёрдо стоявший под одеялом, а сразу после – эякуляцию. В этот момент, сконфузившись, я окончательно вернулся в Максима.

Он проснулся у себя в кровати и продолжил следовать сценарию своей трёхмерной человеческой роли, а настоящий я – тот, который ожил только соединившись с Мариной – стал исчезать, растворяться вместе со сном, рассеиваться как призрачный утренний туман.

Глава 21. Цветы, растущие на его теле

С утра я приехал – даже скорее прилетел, нарушая все возможные правила дорожного движения – к Карлу на работу. Правда, пропустить меня к нему служащие наотрез отказались, но уже через пару минут учитель почувствовал мой приезд и вышел ко мне сам, а потом в два счёта уговорил администратора разрешить мне пройти с ним в бокс.

– У меня миллион вопросов! – воскликнул я, как только мы остались одни.

– И тебе доброе утро, – хмыкнул Карл, спокойно продолжив ковыряться во внутренностях стоявшего на подъёмнике мотоцикла. – Начинай.

– Ты вчера сказал, что ты не человек, что ты имел в виду?

– А, вот ты о чём. Это ерунда. Просто я сущность высшего порядка. Что-то типа ангела. И ты, кстати, тоже, – непринуждённо добавил он, не удосужившись даже обернуться.

«Ерунда»? «Кстати»?! Да, действительно, всего-то лишь забыл упомянуть про такой несущественный пустяк!

– Ты сама скромность, – оправившись от шока, подметил я. – Расскажи подробнее. Что это даёт? Чем мы отличаемся от людей?

– С тех пор, как мы воплотились в физическом теле – ничем. Ну, разве что, мы можем в любой момент смотаться с этой планеты на какую-нибудь другую, и нам за это ничего не будет. Обычные люди привязаны к Земле до тех пор, пока не пройдут тут все свои уроки, и попытки сбежать с занятий раньше времени строго караются кармой. Они воплощаются здесь снова и снова – переходят из одного класса школы в другой, и так до самого выпускного. Мы же пришли сюда просто ненадолго погостить и можем уйти, когда захотим, вот и вся разница… О, чуть не забыл! Ещё наши астральные крылья – прекрасная приманка для наивных земных девушек.

– Да уж, негусто.

– Я и говорю – ерунда. Не о чем рассказывать.

– Кстати про девушек. Почему ты с ней расстался?

– Будь добр, подай мне ключ на двадцать два, – учитель притворился, что не услышал моего вопроса.

– Эээ, сейчас, – я прошёл к рабочему стенду и после недолгих поисков взял самую большую железяку. – Вот, держи.

Едва инструмент оказался у него в руке, Карл прицельно замахнулся им на меня и попал бы аккурат по темечку, но я успел вовремя отскочить в сторону. Потерпев неудачу, сенсей вздохнул, с напускным расстройством отложил увесистый ключ в сторону и принялся дальше работать маленькой отвёрткой.

– Ты меня убил бы этой штуковиной! – запоздало возмутился я. – Что я тебе такого сделал?!

– Не имей привычки копаться в чужом нижнем белье, – беззлобно парировал Карл. – Хватит уже того, что ты трахаешь чужую женщину.

– Что?! – я не на шутку рассердился, услышав от него такую грубость. – Во-первых, я никогда её не «трахал»! Мы любим друг друга!

– Замечательно.

– А во-вторых, с какого чёрта ты решил, что она до сих пор принадлежит тебе?! Ты с ней поступил как последний негодяй! Подсадил её на всю эту эзотерику, надавал громких обещаний, а потом просто взял и свалил, приказав обо всём забыть! Зачем ты вообще влез в её жизнь со своими нравоучениями?!

Моя правая ладонь сжалась в крепкий кулак, и я уже готов был в сердцах ударить Карла, но тот вдруг отдёрнул испачканные руки от мотоцикла и, держа их открытыми в воздухе, резко повернулся ко мне. В его глазах читалось неподдельное удивление.

– Нет, – произнёс он ошарашенно. – Я не считаю, что она мне принадлежит.

Потом учитель ещё долго смотрел на меня, сканируя моё ментальное тело, но больше ничего на этот счёт не сказал. Остыв, я присел на его табуретку, в то время как сам он продолжил стоя разбираться со сломанным «харлеем».

– Остальные девятьсот девяносто девять с лишним тысяч твоих вопросов нам придётся обсудить в другой раз, – как ни в чём не бывало обратился он ко мне. – Я сегодня занят надолго, тут с электрикой проблемы, буду искать, где именно.

– А почему ты не применишь свои экстрасенсорные способности?

Эта идея казалась мне вполне логичной, но Карл взглянул на меня как на круглого идиота. Помолчав немного, он загадочно проговорил:

– Если всё на свете знать наперёд, то будет неинтересно жить. Правда же, Макс?

Не знаю, почему, но я с ним согласился.

* * *

Когда я вернулся домой, было уже около полудня. Дороги, как всегда, намертво стояли. Взяв рабочий портфель, который впопыхах забыл захватить с собой утром, я позвонил Коршунову, чтобы предупредить, что задержусь ещё минимум на час. Голос, донёсшийся до меня из динамика, звучал подозрительно вяло и с хрипотцой:

– Ничего, я сам только вышел. Подобрать тебя по пути?

– Можно. Спасибо!

Наверное, снова не выспался, – предположил я, садясь к Алексу в машину. Несмотря на то, что товарищ тоже поздно выехал в офис, он, судя по всему, не завтракал и не успел даже побриться – я в первый раз за долгое время заметил на его щеках щетину. Но ещё больше меня встревожили болезненные глаза, затянутые мутной поволокой, и бледный цвет кожи.

Я не стал сразу приставать к нему с расспросами, решив подождать, пока он заведёт разговор сам. Впрочем, как я понял чуть позже, ему было совсем не до разговоров, он даже дышал с видимым трудом и как-то поверхностно, словно более глубокий вдох причинял ему дискомфорт. Как назло, мы ехали очень медленно – уже больше получаса толкались на шоссе в плотном потоке машин, и с каждой минутой мне всё меньше нравилось состояние Алекса. Его пальцы подрагивали от слабости, на лбу проступил пот, под нижними веками угадывались тёмные круги, а губы, напротив, заметно побелели. В какой-то момент он резко изменился в лице – нахмурился, словно от боли, и вцепился ногтями в руль, неестественно согнувшись вперёд. Продолжать вести автомобиль он явно не мог. Ему пришлось перестроиться в правый ряд и, оставив «мерс» на аварийке, выйти на улицу. Сначала он просто кашлял, потом его вырвало. Как мне показалось, даже с кровью. Рука, которой он опирался о фонарный столб, дрожала. Он возможно даже упал бы в обморок, но я вовремя выскочил к нему и удержал его на ногах, схватив за плечи.

Отдышавшись, Алекс взял протянутую мной бутылку воды и сделал несколько жадных глотков. Потом он вернулся в машину, но занял не водительское место, а пассажирское. Поняв его без слов, я сел за руль.

– Саш, может вызвать скорую? Или давай я отвезу тебя в больницу?

– Нет.

– Что с тобой?

– Всё хорошо.

– Не ври, я вижу, что тебе плохо.

– Я же сказал, всё в порядке! – он повысил голос, рассердившись.

– Наверное у тебя язва желудка открылась, – предположил я. – Я заметил на асфальте кровь.

– Сейчас она остановится.

– С этим шутки плохи, может само не пройти. Тебе срочно нужно в стационар.

– Макс, ты за#бал, отвали! – заорал Алекс, теряя самообладание. – Просто заткнись, и поехали!

– Ну, знаешь ли, – в свою очередь закипая, процедил я, – никуда я тебя не повезу. Мне казалось, что мы друзья, но, по всей видимости, я ошибался. Ты со мной общаешься как с куском дерьма. Хватит меня унижать, надоело. И вот ещё что… Я увольняюсь!

Со злостью откинув запутавшийся ремень безопасности, я уже открыл дверцу, собираясь уйти, но Саша придержал меня за предплечье:

– Стой, Макс. Прости. Я погорячился.

– Погорячился? Да речь даже не об этом! Я давно привык к тому, что ты постоянно кроешь всех матом, в том числе и меня. Но с каких пор у тебя появились от меня секреты?! Почему ты мне ничего не рассказываешь?!

– Что ты хочешь услышать? – сдался Коршунов. Было видно, что он полностью обессилен.

– Чем ты болен?

– Ты правда хочешь это знать?

– Твою мать, ну конечно! Иначе зачем мне двадцать раз спрашивать!

– Окей, хорошо, – Саша прервался, прикрыл глаза, придержал пальцами бледный лоб. Некоторое время он молчал, не решаясь говорить, но потом всё же признался глухим голосом. – У меня рак. Четвёртая стадия.

В салоне повисла режущая слух тишина. Теперь всё встало на свои места, и слова Карла, советовавшего ни в коем случае не помогать Алексу, обрели понятный смысл. Я в шоке смотрел на друга и не знал, что ответить.

– Вот поэтому я и не хотел тебе говорить. Видел бы ты себя сейчас. Пялишься на меня как на труп, а мне только твоей жалости не хватает для полного счастья. Я уже и так сыт по горло причитаниями родственников. Кстати, я, похоже, всё же развожусь. Сегодня переезжаю в свою московскую квартиру.

– Почему? – спросил я хрипло. – Ты не хочешь, чтобы она видела, как прогрессирует твоя болезнь? Не хочешь причинять ей этим боль?

– Ты слишком хорошего обо мне мнения. Во-первых, я действительно её не люблю. Меня держал рядом только бизнес, и ты прекрасно это знаешь. А во-вторых, она сама это предложила… Да, кстати, о бизнесе, – он поспешно сменил тему. – Я бы хотел, чтобы ты занял моё место в компании. Как ты на это смотришь?

Как я на это смотрю?! Смотреть на это я категорически не хотел, но прозвучавший вопрос заставил меня задуматься о том, что нас всех ждёт впереди, и я инстинктивно нырнул за ответами в поток реки Времён.

Картина будущего легко визуализировалась перед моим внутренним взором. Я действительно увидел себя руководителем «Алькора», и мне, как ни странно, было вполне комфортно на этом высоком посту. За долгие годы общения с Сашей я постоянно подмечал его ошибки в управлении и чувствовал, что если взять всё в свои руки и исправить недочёты, то дела компании непременно пошли бы в гору. Видимо, именно так я и поступил бы после смерти друга – в память о нём продолжил бы совершенствовать его бизнес. Эта версия хода событий прослеживалась очень чётко, в мельчайших подробностях, что значило только одно: передо мной наиболее вероятный вариант развития будущего. Такое будущее обязательно наступает, если не вмешаться и не внести изменения в канву мироздания. И, знаете, чего уж темнить, я был бы безмерно рад принять на себя эту, уготованную мне Вселенной, заманчивую роль, но…

– Нет, – вслух ответил я твёрдо.

– Что?!

– Нет, Алекс. Твоё место я не займу, потому что мы тебя вылечим. И это не обсуждается.

Понимал ли я, что за изменение будущего больно получу по собственной шапке? Разумеется, понимал. Я признавал, что всё это очень серьёзно может отразиться и на мне в том числе. Если я откажусь играть данную мне роль руководителя – кто знает, куда тогда я попаду. Найдётся ли вообще для меня другое место в этом мире?.. Однако думать об этом мне не хотелось. Я отказался, потому что не мог согласиться.

– Макс, врачи лечат меня вот уже почти три года. Становится только хуже. Это бесполезно.

– Медицина лечит следствие болезни. А мы займёмся её корнями. Можно тебя попросить? Положи руки на колени, закрой глаза и расслабься.

– Ты прямо сейчас решил избавить меня от последней стадии онкологии? – Саша мрачно хмыкнул. – Ну-ну, удачи. И про метастазы не забудь, а то их там полно.

– Не паникуй, – строго перебил я. – Для начала я попробую тебя продиагностировать.

Скользнув по нему расфокусированным взглядом, я вдруг понял, что именно раньше мешало мне видеть. Ахнув, я взял его безвольно лежавшую на бедре левую руку, приподнял рукав пиджака, расстегнул манжет рубашки и к своему огромному изумлению обнаружил под ним браслет из чёрного камня, похожего на агат.

– Откуда у тебя это?! – воскликнул я, своим громким криком заставив товарища неслабо вздрогнуть. – Это же защитный амулет! Да ещё как профессионально сделан!

– Тьфу, бл#, ты чего так орёшь! – выругался он, открыв глаза. – Чёртовы эзотерики, вы совсем свихнётесь скоро! Просто какая-то побрякушка с индийского рынка…

– Кто его тебе зарядил? – я не слушал. – Ты должен познакомить меня с этим человеком! Я в первый раз вижу вещь, так надёжно закрывающую информацию. Можешь его снять?

– Да пожалуйста, держи. Хоть забирай насовсем.

– Эта вещь настроена под тебя, так что мне она не пригодится. А вот ты обязательно продолжай носить. Для руководителя лучшей защиты не подобрать.

Аккуратно положив браслет на приборную панель, я коснулся Сашиной мутной тёмно-красной ауры. На секунду я замешкался, но потом, затаив дыхание, решительно нырнул в неё как в плотное, давящее на виски болото. Теперь, когда я мог беспрепятственно сканировать его энергетику, оставалось только удивляться, как же я раньше не замечал в ней этих отвратительных чёрных пятен. Со стопроцентной уверенностью я готов был указать на каждый очаг опухоли в его внутренних органах. Я видел их так же чётко, как на аппарате УЗИ. Даже ещё чётче – словно я, подобно хирургу, запустил в него невидимый эндоскоп.

– Макс, ты занимаешься хернёй, – тем временем заявил мне оперируемый. – Может всё-таки поедем поработаем? Мне сегодня нужно ещё…

– У тебя рак желудочно-кишечного тракта, – тихим голосом произнёс я в ответ. От неожиданности он осёкся.

– Началось с поджелудочной железы. Потом селезёнка, желчный. Потом желудок и пищевод. Сейчас ещё печень.

На несколько секунд повисла пауза.

– Про печень я не знал, – растерянно отозвался он, справившись с удивлением. – Если так, то дела мои совсем плохи.

– Я всё это уберу. Не переживай, дело пустяковое.

Я ещё пока не знал, по силам ли мне такая задача, но всё же решил его подбодрить. Тем более что в светло-серых глазах товарища впервые за всё время промелькнула несмелая вера в мои способности. А вера – это самая важная составляющая любого успеха.

Следующие две недели я отважно бился в астрале с чернотой, которая исходила из его нутра. Я каждую ночь убирал эти чёрные цветы, растущие повсюду на его теле и разрушающие организм своими острыми корнями, но в течение дня они вырастали вновь.

Я тратил много сил на регулярные «прополки» и вместе с тем не видел никакого эффекта. Разве что Саша стал поспокойнее и меньше ругался. Он помирился с женой, уговорив дать ему ещё один шанс, и та забрала из суда иск о разводе.

Его отношение к работе тоже поменялось – теперь он более охотно вступал в конструктивные диалоги с подчинёнными, а не просто посылал их на все четыре стороны, как раньше. Всё реже и реже его окликали за глаза «Коршуном» и всё чаще отзывались о нём с одобрением. Более того, как я узнал из общения с новым младшим бухгалтером – любознательным студентом Димой – агентство перестало утаивать налоги и теперь перечисляло их государству в полном объёме.

Сотрудники были безмерно рады тому, что происходило в компании, и только я один ходил мрачнее тучи. Ни времени, ни желания радоваться этим изменениям у меня не было. Всё своё внимание я концентрировал на другом – пытался хотя бы на миллиметр уменьшить размер основной опухоли, но, увы, терпел полное фиаско. В итоге я понял, что без разговора с учителем мне никак не обойтись. Конечно, я знал, что помогать мне он ни за какие коврижки не будет, однако держать эмоции в себе с каждым днём становилось всё сложнее.

Внимательно выслушав за кружкой мате мой сбивчивый, отчаянный рассказ, Карл спокойно заключил:

– Да, есть кармические процессы, на ход которых мы не можем повлиять, как бы ни старались. И этот – один из них. Его можно только замедлить, но полностью затормозить – нет. Поэтому я бы искренне не советовал тебе в него влезать. Чем дольше ты будешь пытаться удерживать шестерёнки этого огромного механизма в неподвижном положении, тем вероятнее, что он в конце концов расплющит тебя своим весом. Меня в последнее время очень волнуют твои беспорядочные игры со смертью. Сначала ты спасал астралётчицу, теперь лечишь Алекса. Ты уж определись. Сколько можно перетягивать туда-сюда этот канат.

– Я тебя не понимаю. Ты мог бы объяснить попроще, что мне делать с Сашей?

– А что он сам говорит на эту тему?

– Ничего. Чудес не ждёт. На днях был у нотариуса и оформил завещание.

– Ну тогда давай поможем ему уйти. Пусть побыстрее отмучается.

– Ты с ума сошёл?!

– А почему нет? Если он собирается умирать, то в астрале это можно сделать просто и безболезненно. Покажем ему, как выйти из тела, а дальше пусть сам рубит свой серебряный шнур17 и…

– Он не собирается в ближайшие лет сто умирать! – уверенно перебил его я, не желая слушать дальше.

Сенсей в раздумьях почесал в затылке. Некоторое время он молчал, потом со вздохом резюмировал:

– Увы, на своём пути развития ученик неизбежно сталкивается с теми же ошибками, что и его учитель. Сможет ли он превзойти наставника и отыскать собственное верное решение – вот в чём главный вопрос…

Глава 22. По локоть в крови

Со всеми последними шокирующими событиями я выпал из жизни настолько, что упустил из вида очень много важных вещей, вплоть до даты календаря. А между тем, пока я в поте лица работал над энергетикой Алекса, сам до конца не понимая, от чего его лечу, уже давно начался декабрь.

О своём наступлении зима заявила, как это всегда бывает, неожиданно. В ту тихую и поначалу не предвещавшую ничего дурного воскресную ночь я плохо спал. Постоянно просыпался от одного и того же беспокойного сна, отмахивался от него и переворачивался на другой бок, однако вскоре снова туда возвращался. Мне снился лес – тот самый, в котором мы с Карлом проводили ритуал – и населяющие его обитатели, невидимые для обычного человека, но одним лишь своим видом способные напугать начинающего экстрасенса. Прямо как и тогда, месяц назад, мне стало тревожно и душно. Проснувшись в очередной раз, я подошёл к окну, чтобы немного проветрить комнату, и вдруг увидел, что за последние несколько часов всё вокруг замело снегом. Моя рука в этот момент намертво прилипла к оконной ручке – от неожиданности я оцепенел и не мог повернуть её, просто стоял, не отводя глаз от преобразившегося пейзажа.

Высоко в небе светила полная луна и, словно издеваясь надо мной, бросала холодные блики на искрящиеся сугробы. Глядя на мерцающие снежинки, я чувствовал волны адреналина, идущие от ног к голове. Сердце отстукивало быстро и гулко. Только сейчас до меня дошло, что мне следовало заранее предупредить Марину о будущем, а не дожидаться последнего момента.

Вернувшись в постель, я пару часов тщетно пытался выйти в астрал, но волнение не давало мне расслабиться. Мышцы были напряжены так сильно, будто я готовился сию секунду броситься в драку, и тело отказывалось меня отпускать. Поняв, что дальнейшие усилия бесполезны, я снова сел на кровати и уронил лицо в открытые ладони. В моей голове стаей чёрных ворон крутились, беспрестанно каркая, громкие слова самоосуждения. Из-за своей невнимательности я практически потерял Алекса: вовремя не придал значения его плохому самочувствию, не стал уточнять подробностей, и вот, пожалуйста – сейчас уже поздно что-либо предпринимать. А ведь на более ранней стадии болезнь ещё можно было бы победить, если бы я, одновременно с традиционным медицинским лечением, работал с его аурой. Не менее глупо я поступил и в ситуации с Мариной: искал её несколько месяцев, чтобы спасти от опасности, а во время нашей последней встречи настолько увлёкся её историей, что напрочь забыл рассказать о самом важном.

Встав, я принялся ходить по квартире, будто бы надеясь таким образом убежать от собственных мыслей. В какой-то момент мне на глаза попался набор разделочных ножей и я, вспомнив, как блеснуло под светом фонарей острое лезвие в руке Дориана, пришёл в ужас. Облокотившись на кухонный стол, я пытался отдышаться и вернуть себе трезвость ума, но у меня ничего не получалось. Пальцы сами потянулись к одному из ножей, и я, находясь в каком-то вязком полусне, начал тщательно его затачивать.

Откуда ни возьмись в воздухе передо мной возникли уже знакомые мне шарообразные мутно-серые сгустки. Те самые, которых я впервые увидел над головой англичанина. Я вновь пересчитал их вслух: по-прежнему девять. Как ни странно, эти сущности вовсе не пытались отговорить меня от задуманного, напротив – они, похоже, полностью одобряли моё намерение и пришли, чтобы помочь. Немного покружив по кухне, они, словно птицы, расселись на моих плечах, и я почувствовал, как мышцы рук наливаются силой. Страх ушёл, а сердце – успокоилось, вернувшись к своему привычному ритму.

Из квартиры я выходил в том же безразмерном пальто, прихватив с собой дурацкую шапку и две пары перчаток: одни резиновые, а вторые – тканевые строительные. Все действия я совершал словно на автомате, и меня не покидало чувство нереальности происходящего. Что-то похожее я испытывал только единожды в жизни – как раз во время недавнего ритуала. И полная луна – такая же огромная, как тогда – бросая бледный свет на приборную панель моего автомобиля, надёжно удерживала меня в этом состоянии.

Не доезжая несколько километров до нужного места, я припарковал машину на стоянке и оставшееся расстояние шёл пешком через лес. Практически на ощупь лавируя между деревьями, я совсем не боялся заблудиться, ведь я был не один – серебристые плазмоиды прекрасно ориентировались в кромешной темноте и уверенно летели вперёд, подсказывая мне самую короткую дорогу.

Когда я перелез через глухой забор и спрыгнул на территорию коттеджного посёлка, часы показывали начало седьмого. К счастью, в середине декабря светало значительно позже, поэтому моего вторжения никто не заметил. Прислушавшись и убедившись, что поблизости никого нет, я продолжил свой путь, и уже через несколько минут энергетические сферы привели меня к искомому дому.

Я перемахнул ещё через один забор, на этот раз менее высокий, и затаился за углом дома, прижавшись спиной к стене. С этого места открывался отличный вид – я мог одновременно наблюдать и за парадным входом, и за пристроенным к дому закрытым гаражом.

На сей раз долго ждать Дориана мне не пришлось. Не более чем через полчаса щёлкнул дверной замок, и я увидел знакомую высокую фигуру. Подняв воротник пальто, мужчина выпустил из дома собаку – рыжего сеттера, принявшегося тут же прочёсывать участок – и только потом вышел сам. Наличие собаки меня немного напрягло, но, к счастью, молодому псу не было до меня никакого дела – он самозабвенно ворошил носом снег, наворачивая круги по территории. Англичанин же не спеша спустился с крыльца и ненадолго остановился. Подняв голову вверх, с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух.

Подумать только, да ты, оказывается, романтик. Что ж, подыши ещё немного. Напоследок.

Дождавшись, пока собака отбежит подальше, я плотно сжал в кулаке рукоять ножа и, шагнув вперёд, отделился от стены. Левой рукой обхватил мужчину в районе груди, а правую – приставил к горлу, касаясь лезвием кожи. Едва ли в тот момент я отдавал себе отчёт в своих действиях. Сознанием я находился в другом месте и времени – перед моими глазами, застилая их красной пеленой, стояла картина убийства Марины. Я загорелся той жестокостью, с которой действовал Дориан по отношению к ней, и окончательно лишился рассудка. Моя кровь кипела злостью, душа просила справедливой мести за то, что он совершил. И мне было абсолютно не важно, в прошлом это произошло или в будущем.

Я чувствовал, как нож под давлением моей руки всё глубже и глубже врезается в его шею. Мне оставалось сделать только короткий взмах, чтобы навсегда изменить ход событий, но я, несмотря на своё одержимое состояние, медлил. Как ни странно, мужчина не вырывался, не пытался вступить в драку или позвать на помощь. Он просто замер и спокойно ждал моих дальнейших действий.

Предвкушая решающий момент, я напрягся всем телом, моё внимание сконцентрировалось на острие ножа, а зрение сузилось до одной маленькой точки – и этой точкой была артерия, ритмично пульсирующая сбоку на шее жертвы. Я находился в глубоком состоянии аффекта, и, казалось, ничто на свете не смогло бы вернуть меня в реальность, но вдруг в моём нагрудном кармане ожил сотовый телефон. Его бодрая громкая мелодия ощутимо сотрясла воздух и, подобно будильнику, вырвала меня из нездорового сна наяву. Ахнув, я инстинктивно разжал ладонь, отдёрнул руки и отступил назад. Нож с тихим металлическим звуком упал на асфальт.

Теперь уже окаменел я. Всего меня сковало ужасом от осознания того, что я мог натворить, если бы не этот неожиданный звонок. Дориан взглянул на меня, обернувшись через плечо, и тихо произнёс:

– Так и знал, что это вы. Ответьте уже. Иначе весь посёлок разбудите своей музыкой, и вас заметят.

Дрожащими пальцами я вытащил телефон, и первым, на что упал мой взгляд, было время на часах. На экране ярко горело «7:02».

От неожиданности моё дыхание прервалось, гортань сжало болезненным рвотным спазмом, и я закашлялся, прикрывая рот ладонью. На телефоне ещё долго светился номер Алекса, но я не стал подходить, а просто отключил звук. В таком состоянии я чисто физически не смог бы с кем-либо общаться.

– Максим, давайте начистоту, – подождав, пока я отдышусь, заговорил Дориан. – Что вы про меня знаете и откуда?

– Почти ничего, – честно признался я. Мой голос хрипел. – Знаю только, что вас нельзя ни в коем случае подпускать к Марине. Сегодня выпал снег, понимаете? Как и в моём видении, где вы… вы перерезали ей горло складным ножом.

– Послушайте, неужели вы полагаете, что я умышленно планирую её убийство? Это нелепо. Зачем мне убивать девушку, которую я даже не знаю?

– Я не уверен, что вы его планируете, но в итоге вы его всё равно совершите. Река Времён не может лгать!

– Понятно. Вы увидели будущее и решили, так сказать, пойти на опережение событий, перерезав горло мне? Безусловно, это отважный шаг, но насколько эта жертва оправданна? Жертвой, разумеется, в данном случае являетесь вы, а вовсе не я. Подумайте хорошенько, разве вы сможете дальше жить с осознанием того, что вы убийца? Что вы убили человека. Убили – вслушайтесь в это слово. Это не шутки. Вы понимаете?

– Понимаю, – я кивнул. – Но я не знаю, что ещё можно сделать…

Силы внезапно меня покинули, и я опустился на землю, прижавшись спиной к стене его дома.

– Простите меня, пожалуйста, – спустя некоторое время пробормотал я. – Ваша жена – очень храбрая женщина. Не боится работать с шизофрениками вроде меня, а ведь это подвергает опасности и её саму, и её близких…

– Я уже говорил это, но могу повторить. Вы не шизофреник, – настойчиво поспорил Дориан. – Если бы вы действительно были им, я сейчас уже не мог бы с вами беседовать. Успокойтесь, возьмите мою визитку и поезжайте домой. Приведите себя в порядок, соберитесь, наконец – вы же мужчина и, к тому же, экстрасенс. Доверьтесь своей интуиции. Если у вас вдруг возникнет подозрение, что я планирую предпринять что-то противозаконное по отношению к Марине – звоните мне в любое время, и я подробно отчитаюсь вам, где и с кем планирую в ближайшее время находиться. Хотя чаще всего я нахожусь либо здесь, либо у себя в офисе. Рабочий адрес указан на карточке. Кстати, именно туда я сейчас и направляюсь. Вас подвезти?

– Если можно, да. Кажется, сам я сейчас до машины не дойду. Тут недалеко, всего два-три километра.

– Вы основательно подготовились, – хмыкнул Дориан, открывая передо мной дверь «бентли».

– На самом деле, я не готовился, – сев в салон, я первым делом снял перчатки. – Всё произошло спонтанно. Я просто увидел снег, и что-то в моей голове отключилось.

– Я вас прекрасно понимаю, – уже серьёзнее ответил англичанин. – Просто пошутил. Показывайте дорогу.

Мой телефон в кармане ещё долго мигал дисплеем – на него продолжали поступать вызовы. Такое ощущение, что обо мне вспомнили все, кто только мог. Чуть позже, уже попрощавшись с Дорианом, я пролистал историю звонков и обнаружил там аж двенадцать пропущенных от Карла, три от Алекса и ещё один от Ксении Альбертовны.

Сначала, разумеется, я набрал Саше, но товарищ не взял трубку. Наверное, уже выехал в офис и не мог говорить за рулём. Ксения Альбертовна радостным голосом сообщила мне, что моё случайное предсказание сбылось – она этим утром родила здорового мальчика весом 4200 и вскоре собирается вернуться к работе. Искренне её поздравив, я договорился о подписании договора на следующую среду. Учителю же я сразу перезвонить не отважился. Ярко-красную, бурлящую негодованием ауру Карла было видно даже на расстоянии нескольких десятков километров, и я, опасаясь его праведного гнева, решил отложить наш разговор до того времени, когда он хотя бы немного остынет.

* * *

Приехав домой, я лёг в кровать и выключился, как только положил голову на подушку. На этот раз я не видел кошмаров, разве что перед самым пробуждением у меня было очень странное, размытое сновидение.

Молодая девушка, стоя на балконе, держала в руках мобильный телефон и рыдала, практически повиснув на покрытых снегом кованых перилах. Неконтролируемо тряслись её обнажённые хрупкие плечи и грудь, едва прикрытая прозрачной ночной сорочкой. Спустя некоторое время из комнаты к ней вышел мужчина, и, запахивая на ходу халат, воскликнул:

– Вот ты где! Почему не спишь в такую рань?.. И опять с моим телефоном! Всё ищешь на меня компромат, шпионка? Я же говорю, нет у меня больше никого! Я тебе не изменяю, и хватит реветь. Иди лучше ко мне. Замёрзла, простудишься…

Раздался хлопок балконной двери, и от неожиданного звука я проснулся, с трудом понимая, где нахожусь. К этому времени за окном уже снова стемнело – было шесть часов вечера – и комната тонула во мраке. Включив свет, я бросил взгляд на балконную дверь – она, как и положено, оказалась плотно закрыта и хлопать не могла. На всякий случай я подёргал ручку, проверяя замок, но так и не заметил ничего необычного. Пожав плечами, пошёл на кухню и заварил себе того самого аргентинского мате, который уже давно по совету Карла заменял мне кофе. Когда я вспомнил об учителе, мне стало совестно. Взяв телефон, я наконец-то набрал его номер.

– Живой?.. – выпалил Карл, не тратя времени на приветствие.

– Ты о ком? – уточнил я. Мой вполне себе серьёзный вопрос вызвал у сенсея раскатистый смех.

– Это я так твоим здоровьем интересуюсь, – пояснил он, успокоившись. – А вообще понятно, что вы оба живы. Голова не болит? Прости меня.

– А ты разве не станешь ругаться? – удивился я, искренне не понимая, за что он просит прощения.

– Нет. Тут скорее я виноват, мне не следовало оставлять тебя в полнолуние одного. А я что-то тормознул, не придав значения тому, что твоя энергетика значительно слабее моей. В итоге ты схлопотал нехилый «откат» после недавнего ритуала, и в ослабленное биополе полезла всякая дрянь. Сейчас я уже всё убрал, – поспешно добавил он.

– Вот оно что! Да, мне ночью снились очень странные сны…

– Но поначалу, – продолжал Карл, – когда я ещё не понимал, что произошло, я очень сильно на тебя разозлился. Я сорвался по твоему следу, чтобы прибить тебя раньше, чем ты прибьёшь Дориана… ну, или, по меньшей мере, хорошенько начистить твою морду. Правда далеко уехать я так и не смог – на МКАДе меня ни с того ни с сего окружило несколько патрульных машин. Полицейские без разъяснения причин выкрутили мне руки, не очень-то любезно уложив лицом на капот одного из своих «фордов», и сначала ужасно долго обыскивали, а потом решили проверить на алкоголь и наркотики. Когда я вышел из наркодиспансера, на улице уже рассвело. Оба теста, разумеется, оказались отрицательными, но на этом мои приключения не закончились. Меня отвезли обратно на пост ДПС и там, сославшись на превышение скорости, пригрозили отобрать права. Общался с ними несколько часов – оказались на удивление несговорчивыми ребятами. Еле уломал их не выписывать протокол.

– А сильно ты превысил?

– В том-то и дело, что я вообще не превышал! Дороги все в снегу, тащился не быстрее восьмидесяти, но у полиции почему-то было другое мнение на этот счёт. На них будто морок навели, сечёшь фишку?.. Не иначе как твоя благоверная на меня своих коллег-оборотней натравила, испугавшись, что я тебя покалечу. Та ещё ведьма, блин. Прокачалась за пять лет ого-го!.. Но всё же мне повезло – я легко отделался. По сравнению с другими её проделками это сущие пустяки.

– В смысле?! Что ты имеешь в виду?!

– Её… как ты там выразился… нежные ручки, пахнущие алыми розами, на самом деле уже по локоть в крови. И это не предел.

– В чьей крови?!

– Скоро сам всё поймёшь. Сорри, мне тут из сервиса трезвонят. Чуть позже тебе звякну!

Глядя на погасший экран мобильного, я в ошеломлении опустился на табуретку. Натравила… оборотней? «Коллег-оборотней»?!

В следующий момент мои челюсти вдруг плотно сжались, а руки со злостью стиснули кружку, пытаясь её раздавить, но у них, конечно же, не хватило силы. Издав рассерженный рык, я швырнул керамикой в противоположную стену. Всё вокруг усыпали мелкие белые осколки, а брызги мате долетели даже до моего лица, но и они не смогли вернуть меня в чувство. Ища глазами, что бы ещё разрушить, я вскочил на ноги. В моих висках с шумом пульсировала кровь, учащённое дыхание сбивалось. Нет, этого не может быть! Это неправда! Я не верю, я отказываюсь верить!..

– А калебас не разбился бы, – спокойно подметил оперативно перезвонивший Карл. – Он же сделан из тыквы.

– Из какой, к чёрту, тыквы?! Карл!!! Почему ты мне сразу ничего не сказал?!

– Чего не сказал? – сенсей довольно правдоподобно прикинулся непонимающим.

– Я только сейчас догадался, кто такая Марина!

– А, ты про это. Ну что ж, поздравляю. Лучше поздно, чем никогда.

Той же ночью я приехал к её дому и, подняв голову вверх, долго смотрел на чёрные кованые перила балкона, ведущего в её спальню. В их спальню. Внутри меня в эти мгновения происходило неописуемое: за сотые доли секунды в моей душе создавались безумно красивые, до мелочей продуманные миры, и за долю секунды они рушились, умирали, превращались в прах. Вот теперь я прекрасно её понимал. Каждое её слово.

У нас нет будущего. У нас с ней нет пути вперёд…

Глава 23. В тысячу раз живее

– Знакомься, это тот самый Макс Серов, перед которым ты меня постоянно позоришь, – торжественно одетый Алекс с напускной скукой в голосе представил меня своей спутнице и после недолгой паузы обратился уже ко мне. – Макс, спасибо, что всё же пришёл. Ну, а это Марианна, моя супруга.

Новогодний корпоратив Саша решил провести в здании нашего бизнес-центра. Недавно он признался мне, что планирует произнести прощальную речь перед сотрудниками и хотел бы сделать это именно в стенах своей компании. Как я ни пытался уговорить его не покидать пост раньше времени, он твёрдо стоял на своём. Более того, он всё же вынудил меня вникнуть в дела агентства и заранее передал мне все важные сведения и документы, необходимые для ведения бизнеса. Я сразу понял, к чему всё идёт, и ощутимо напрягся, живописно представляя, в какой шок придут сотрудники, когда станет известно, кто возьмётся ими руководить в наступающем году. На их месте я бы тоже взволновался.

Было и ещё одно обстоятельство, напрочь лишившее меня праздничного настроения, подменив его неуёмной тревогой. Накануне торжества друг словно бы между прочим сообщил мне, что планирует приехать вместе с женой. От этой новости я впал в настоящую панику и сначала вообще отказался там присутствовать, но потом осознал, что поступаю неправильно. Раз уж девушка решилась, наконец, расставить все точки над «i», то я просто обязан её поддержать. К тому же, ей это тоже давалось нелегко – она нервничала ничуть не меньше меня.

Стоя напротив, я чувствовал её нарастающее беспокойство каждой клеточкой своего тела.

– Марианна?.. – переспросил я с опозданием. – Значит, я всё же немного ошибся. Прощу прощения…

– Ошибся? – приподняв бровь, Саша с подозрением взглянул на меня. – То есть?

– Да вообще, знаешь, по жизни. И даже не немного. Господи, что же я наделал!.. – последнюю фразу я произнёс громким шёпотом, на эмоциях схватившись за волосы.

Теперь, когда подтвердилось всё, во что я так упорно не хотел верить последние полгода, мне стало совсем нехорошо – как морально, так и физически. Меня накрывало волнами жара, и я видел всё происходящее будто в замедленной съёмке, с трудом понимая смысл звучащих слов.

– Он у нас бывает странный, – обращаясь к потупившей взгляд жене, пояснил Алекс, который, разумеется, так ничего и не понял. – Впрочем, вы, наверное, нашли бы общий язык.

– Очень рад знакомству, – тем временем проговорил я, взяв себя в руки. – Ты… то есть вы… Вы такая красивая. Гораздо красивее, чем я мог бы представить себе… в своих… самых сокровенных грёзах. И это красное платье… оно вам безумно идёт. А вот бриллианты – не очень. Они тускнеют на фоне вашей ослепительной ауры.

К счастью, Саша меня уже не слушал – представив нас, он с чувством выполненного долга отвлёкся на других приглашённых.

– Прошу прощения, – добавил я тише, и в следующую секунду ноги понесли меня прочь из зала. Не думал, что это будет так сложно – просто посмотреть ей в глаза. Всего за полминуты я весь покраснел, словно ошпаренный кипятком рак, и пропотел практически насквозь.

В уборной, наклонившись над раковиной, я долго умывался ледяной водой и шлёпал себя по щекам, искренне надеясь, что с минуты на минуту проснусь дома, в своей кровати. Я практически весь искупался под краном – так увлёкся, что случайно намочил галстук, манжеты рубашки и даже рукава пиджака. В итоге, взглянув на своё растерянное отражение в зеркале, я вынужденно признал: увы, пробуждения не будет, это реальность. Жестокая и беспощадная – какой ей и подобает быть.

В этот момент за моей спиной громко хлопнула дверь. К соседнему рукомойнику быстрым шагом подошёл Дориан и, не замечая ничего перед собой, выкрутил до упора ручку холодной воды. Почти так же, как и я, он засунул свою голову под брызжущую во все стороны струю и, ничуть не боясь промокнуть, застыл в такой позе.

– А вы что здесь делаете?! – воскликнул я, с трудом унимая негодование. – Я же велел вам ни в коем случае тут не появляться!!!

Наспех вытерев лицо рукой, англичанин открыл глаза и посмотрел на меня. Сначала он молчал, было слышно только, как стучат по кафелю капли воды, стекающие с его волос. Потом ответил как ни в чём не бывало:

– Просто хотел посмотреть на эту девушку. Убедиться в том, что она существует.

– Ну и как, убедились? – с вызовом спросил я.

– Пожалуй, да, – хмуро признал Дориан. – Вы всё же оказались правы.

– Что-то не похоже, чтобы вас обрадовал этот факт.

– Да и вы, я гляжу, не шибко довольны, – парировал он. – Ладно, в вашу личную жизнь я лезть не намерен, пусть этим занимаются психотерапевты. Мне пора ехать. Может, проводите меня до парковки?..

Проследив за тем, как скрывается из вида чёрный «бентли», я с облегчением выдохнул и снова поднялся по ступенькам, ведущим в офис. Внезапно меня словно прошило током: ведь именно тут, у входа в башню нашего бизнес-центра, и должно было сегодня произойти то самое убийство! Словно в подтверждение моим догадкам, на пороге вдруг появилась Марианна.

Девушка выбежала на улицу следом за нами, впопыхах накинув на плечи светло-серый полушубок. Наверное, думала, что я собираюсь уехать, и хотела остановить меня. Теперь же, встретившись со мной взглядом, она стушевалась и не сразу осмелилась заговорить. По её глазам я видел, что она приготовилась задать мне много вопросов, но всё же медлила, боясь слышать ответы. И правильно делала, потому что мои слова, несомненно, причинили бы ей гораздо больше боли, чем жестокое нападение Дориана, которое, к счастью, в нашей реальности так и не произошло.

Наконец, Марианна всё же отважилась ко мне обратиться. Её голос звучал тихо, как эхо:

– Вот такая я царевна-лягушка. По ночам я скидываю свою гадкую кожицу и преображаюсь в Марину-прекрасную, но каждое утро мне снова приходится впихивать себя в это ничтожное тельце – слабое, больное шизофренией и испещрённое гадкими шрамами… Поэтому я и просила тебя: не ищи, ни в коем случае не пытайся найти мою лягушачью шкурку. Она никому не понравится такая.

– Но я всё же искал, – негромко подхватил я. – Искал-искал и, наконец, нашёл тебя в тёмном кощеевом царстве. Теперь мне всё понятно: спасенье твоё находится на конце иглы, игла та в яйце, а яйцо – в самом сердце ястреба. Или, вернее будет сказать, Коршуна?..

Она вздрогнула. Её веки покраснели, на ресницах блеснули слезинки.

– Знаешь, Марина-прекрасная, – настойчиво продолжал я, – шрамы на твоём теле вовсе меня не пугают. И твоё заболевание – я уверен, оно излечимо. А вот то, как ты искалечила свою душу – это гораздо страшнее. Согласен, Саша – несносный тип и часто ведёт себя ужасно, но такого он не заслужил!

– Максим… – она протянула ко мне свои руки, ища поддержки, но я отстранился, шагнув назад. Сделать это было безумно сложно. Больше всего на свете в тот момент мне хотелось заключить её в свои крепкие объятия и никогда не отпускать, а вместо этого пришлось поднять перед собой раскрытые ладони и выпалить неправдоподобное «Нет!», которое прозвучало с той же мягкой интонацией, как если бы я произнёс «Я всё равно тебя люблю».

Терпкая горечь, полившаяся в ответ из её изумрудных глаз, моментально пропитала меня насквозь и отравила своим смертельным ядом. Сглотнув комок, застрявший в горле, я ещё раз извинился и, обойдя её, скрылся за стеклянными дверями офиса.

За следующий час я, пытаясь утопить свои чувства в алкоголе, неслабо напился и картинно уснул, лёжа прямо на праздничном столе. К счастью, не непосредственно лицом в оливье, но между двумя огромными салатниками. Проснулся я от того, что кто-то сначала хлопал меня по плечу, а потом начал с силой трясти.

– Алекс, ну чего тебе? – заплетающимся языком простонал я, думая уже отмахнуться и продолжить смотреть сон, но голос друга быстро меня отрезвил:

– Максим, мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

– Отвлеки чем-нибудь Марианну!

– В смысле?!

– Я скоро буду произносить речь и намерен быть предельно честным со своими сотрудниками, а это явно не для её ушей. Она и так ревёт весь вечер. Вообще не понимаю, зачем я взял её с собой. Как бес попутал…

– Извини, я не могу.

– Что значит не можешь?!

– Долго объяснять. Просто это очень плохая идея.

– Макс, я всё понимаю, но пожалуйста, ради меня! Всего на полчаса! Успокой её как-нибудь!..

– Алекс, чёрт возьми, что происходит?! Она же твоя жена, а не моя! – я чуть было не добавил «к сожалению». – Иди сам её успокой. Кстати, где она?

– Я её закрыл в пентхаусе, там звукоизоляция – пускай рыдает, сколько влезет. А то тут она всех пугала своими завываниями.

– Закрыл?!

– По своей воле она там, разумеется, не осталась бы.

– Бл#ть, ну ты даёшь, – в сердцах выругался я и добавил, пытаясь унять эмоции. – Она вообще-то человек, а не животное!

– А по поведению не похоже, – мрачно буркнул Алекс.

– Давай сюда ключ. Только на всякий случай предупреждаю: я тоже нестабильный тип, который легко теряет над собой контроль. К тому же я пьяный и могу в этом состоянии сделать с ней что-нибудь такое, что тебе даже не снилось…

«…но что так часто, почти каждую ночь, снилось мне», – дополнил я мысленно.

– Делай, что хочешь, только не убивай, – хмыкнул Алекс, протягивая мне связку ключей.

Как мне показалось, друг рассчитывал с помощью этого стратегического хода решить сразу две важные задачи. Во-первых, он хотел свесить на кого-то обузу-жену во время приступа истерики (здесь всё понятно), а во-вторых – собирался поговорить с сотрудниками о новом руководителе без присутствия этого самого руководителя, и пентхаус, находящийся аж на семьдесят пятом этаже, был самым надёжным местом для моей изоляции. Оттуда я при всём желании не смог бы ничего услышать.

Гигантских размеров помещение с широкими окнами до пола Саша купил, как только наше агентство переехало в это здание. Сначала он секретничал тут с партнёрами по бизнесу, чуть позже – в одиночестве отдыхал от семьи, до последнего оттягивая возвращение домой, ну а уже в этом году – встречался с Алисой. С тех пор как они расстались, какого-либо другого применения для пентхауса не нашлось, и этаж долгое время пустовал.

Поколдовав с замками, я вошёл в тёмную прихожую и непроизвольно ахнул: сейчас здесь царил настоящий хаос. Зеркальные двери длинного шкафа-купе оказались выбиты, и паркет усеивали мелкие осколки. Рядом валялась металлическая напольная вешалка, с помощью которой, по всей видимости, и велась война с зеркалами. Картины были сорваны со стен, а одна из них даже насквозь прорвана. Нащупав рукой выключатель, я зачем-то щёлкнул им, но свет, разумеется, не зажёгся. Не знаю, на что я надеялся, ведь плафон от лампы тоже валялся на полу, расколотый напополам.

Под подошвами ботинок тихо хрустело стекло, когда я осторожно крался в зал, ища глазами Марианну. Тут всё выглядело не лучше: варварски разбитая плазма усыпала своими обломками добрую половину огромной комнаты, а по второй половине были раскиданы бутылки и фужеры из бара – вернее, то, что от них осталось. Прямо на моём пути возвышалась гора из книг и компакт-дисков – кто-то смёл их на пол с полок стеллажа, а сам стеллаж – перевернул. Чуть поодаль лежал на боку длинный стеклянный стол. Как ни странно, он оказался почти цел, только лопнул по центру. Опрокинутые металлические стулья, разбросанные тут и там, своими покорёженными ножками и спинками намекали, что между ними и другими предметами мебели недавно шла нешуточная борьба. Я непроизвольно поёжился. Создалось впечатление, что нетронутыми в пентхаусе остались только оконные стёкла. Впрочем, приглядевшись, я и на одном из них заметил следы нападения – тонкую паутину извилистых трещин.

Посреди зала, на белом ворсистом ковре, с невинным видом восседала утомившаяся виновница беспорядка. Сейчас в ней едва ли угадывались черты девушки, приходившей ко мне в астрале – нежной, светящейся, деликатной. Я был потрясён до глубины души этими кардинальными изменениями – и в поведении, и в облике.

Скомкав в руках подол своего ярко-красного платья, Марианна, не видя ничего перед собой, ревела взахлёб. Её вечерняя причёска растрепалась, по щекам текли чёрные дорожки размытой туши, на подбородке алела размазанная помада, а предплечья были разодраны до крови её же собственными ногтями. Наверное, любой мужчина испугался бы при виде такой фурии и, следуя примеру Саши, поспешно сделал бы ноги, но только не я. Ведь я понимал, что это всего лишь одна из многочисленных масок, которую может надеть на себя душа, играя на Земле человеческую роль. Я знал, кто прячется под этой маской. Я видел её настоящую.

Девушка же, увлечённая своими переживаниями, совсем меня не замечала. Да и звукоизоляция здесь действительно была настолько хорошая, что даже я сам не слышал своих шагов. Негромко, чтобы не напугать её, я проговорил:

– Мариш, – мой голос звучал на удивление оптимистично, – ты уж определись, кто ты – царевна-лягушка или царевна Несмеяна.

Она подняла удивлённое лицо и уставилась на меня как на привидение. Несколько секунд висела тишина, но потом рыдания возобновились:

– Вот зачем он притащил меня сюда?!.. – воскликнула она сквозь слёзы. – Худшего места не подобрать! Ты даже не представляешь, каково мне сидеть тут и видеть все эти отвратительные сцены. Как он развлекается с другой женщиной!.. Какой же м#дак!..

– Кто знает, стал бы он изменять тебе, если бы не тот приворот, – осторожно подметил я, садясь рядом с ней на пол.

– Если бы не приворот, он изменял бы мне в десять раз чаще! – взвизгнула она, сердито на меня посмотрев, а потом продолжила сокрушаться. – Боже, в каком месте были мои глаза, когда я решила выйти замуж за этого бл#дуна! Да ещё и ребёнка ему родила зачем-то! Испортила своё здоровье, нервы, тело!.. И где благодарность за всё, что я для него сделала?! Вот это… это благодарность?! Сначала наставить мне рога, а потом запереть меня здесь как последнюю скотину?!

– Поверь, Алексу сейчас тоже несладко, – я попытался воззвать к её здравому смыслу, но по злым искрам в почерневших глазах понял, что это пока не уместно. – Ну, ладно. Давай-ка лучше с тобой успокаиваться. Что было, то прошло, верно? Иди ко мне.

Она всё же добилась своего, я её обнял. Правда, легче ей от этого не стало – почувствовав мои прикосновения, Марианна издала душераздирающий вой и, сжав руки в кулаки, принялась со всей силы бить меня по груди, при этом продолжая сдавленно материться. Я снова подумал, что, наверное, со мной что-то не в порядке, потому что единственным желанием, которое у меня на тот момент возникло, было желание её поцеловать. Придержав девушку за подбородок, я склонился к рассерженному лицу и коснулся своими губами её поджатых, изогнутых губ, с которых непрерывно слетали грубые ругательства.

По залу, наконец, разлилось безмолвие, лишь изредка нарушаемое нашими тихими стонами. Её кулаки разжались, руки расслабились, и она обняла меня ими, прижимаясь ко мне всем телом. Я, словно в бурлящий вулкан, окунулся в её огненную ауру и теперь медленно растворялся в этой обжигающей лаве, чувствуя, как вся твёрдость моей воли плавится под натиском экстремально-высоких температур.

– Часто у тебя такое? – мои пальцы ласково и очень бережно стирают с её лица следы косметики.

– Если не принимать лекарств, то почти каждый день. Да что там день, я даже ночью могу внезапно проснуться от приступа, если сразу не выйти в астрал. Макс, – её голос дрожит, – это так страшно! Только отделившись от тела, я могу стать самой собой, но стоит мне вернуться обратно, и я снова превращаюсь в беспомощную заложницу своей болезни. Ты думаешь, я не понимаю, что веду себя ужасно? В такие моменты, как сейчас, я прекрасно это понимаю, и мне не хочется жить!..

Я отодвигаю от её лица выбившуюся из причёски прядь волос и касаюсь пальцами бледной щеки. На секунду замираю так и закрываю глаза от этого невыразимого удовольствия – чувствовать тепло её кожи. Аккуратно гладя девушку по голове – очень нежно, почти не осязаемо – я по-прежнему с трудом верю, что наконец-то могу дотрагиваться до неё в реальности. Я готов успокаивать её столько, сколько потребуется, хоть целую вечность напролёт.

– Никогда больше не говори так! – запоздало возражаю я и, приблизившись губами к её уху, шепчу. – Ты мне нужна, слышишь? И твоя душа, и твоё тело. Оно не больно, оно просто истосковалось по любви. И я готов тебе её дать. Посмотри, я весь переполнен ей, она льётся через край. Просто протяни руку и возьми.

Вдруг я чувствую, как её ладонь ложится на мои брюки в районе ширинки и, краснея, поясняю:

– Нет, я вовсе не это имел в виду!..

Но «нет» снова звучит как-то неубедительно, а член за считанные секунды наливается кровью под её пальцами. Ощутив это, девушка довольно мурчит и тянется, чтобы расстегнуть мой ремень, но я останавливаю её:

– Не надо! Марина!.. – напряжённо выдыхаю я и тут же осекаюсь. – Ой, прости. Так трудно привыкнуть к твоему настоящему имени.

– Ничего страшного, – она послушно оставляет руку снаружи и массирует меня через одежду. – Ты единственный мужчина, на которого я не стану злиться, если он назовёт меня в такой момент другим именем… Это было восхитительно, Макс! Каждая наша встреча!

– Марианна, послушай, – моё дыхание учащается, и мне с трудом удаётся говорить. – Я тоже очень проникся нашими с тобой… снами. Хотя, в конце концов… ласковая моя, прошу тебя!.. Я… я не уверен, что ты видела те же самые сны!.. В любом случае, ты ведь сама понимаешь – в реальности… милая, умоляю, перестань!.. В реальности всё не так просто, поэтому нам лучше забыть о наших… ночных приключениях. Да, это будет трудно… причём нам обоим. Но давай хотя бы… о, господи!.. давай хотя бы попытаемся!..

Последняя фраза звучит уже как откровенный стон, и я, откидывая ту самую пряжку ремня, сам расстёгиваю брюки, чтобы выпустить наружу твёрдо стоящий член. Увидев это, девушка томно стонет, закусив губу. Она прогибается назад, опираясь локтями на ковёр. Её тело напряжено, оно подрагивает, объятое нерешительностью и трепетом. Я же, напротив, на удивление решителен и даже немного бесцеремонен. Наверное, я сильно пьян, только пьянит меня вовсе не выпитый коньяк, а ярко-зелёный, терпкий абсент её глаз. Приторно-горькая, пленяющая своими чарами, полынь.

Мои руки раздвигают разрез её платья, приподнимают его, обнажая бёдра. Скользят вверх к трусикам, поддевают их и беззастенчиво стягивают. Я касаюсь губами её лобка и, ведя языком по бархатистой коже, начинаю медленно двигаться к пупку, но Марианна вдруг вся ощутимо сжимается и останавливает меня. Сначала я замираю в недоумении, а потом замечаю след от кесарева сечения и довольно ахаю:

– А, вот в чём дело! Что ещё, кроме шрама, ты от меня скрывала в астрале? – мои пальцы жадно щупают кожу внизу её живота. Я испытываю непередаваемое наслаждение, дотрагиваясь до каждого миллиметра этой неровной линии. Внутри у меня всё переворачивается. Я безумно рад осознавать, что это наконец-то происходит по-настоящему.

– Больше ничего, – она смущённо шмыгает носом. – Макс, прости меня за то, что я такая уродина!..

– Звёздочка моя, ты восхитительна! – восклицаю я и, теряя последний контроль, набрасываюсь на неё, входя внутрь.

Связь, которая возникает между нами, пронзает все наши тела. Подобно стреле, пущенной из невидимого лука, она невозвратимо приковывает нас друг к другу. Неразрывно, неизбежно, навсегда. Осязая мир раскрытыми под напором страстей чакрами, я осознаю, что это рано или поздно должно было произойти. С самого начала мудрое мироздание запланировало всё именно так, и никак иначе.

«Долго-предолго младший из братьев искал свою стрелу, – неожиданно звучит в моей голове, и я замедляю движения, сбитый с толку текстом сказки. – Всё ходил он по лесам, по морям да по горам. Обошёл так весь мир целиком, пока не забрёл однажды в глухую болотную топь. А посреди того зыбкого болота сидит лягушка-квакушка и держит его стрелу. Стало быть, судьба у него такая, у молодого царевича – в жёны её взять…»

Возможно, когда-нибудь я прочитаю эту сказку своей дочери, а пока…

– Выходи за меня замуж! – шепчу я с жаром. – Выйдешь?.. Хотя, куда ты денешься, мне же стрела на тебя указала!..

Марианна не переспрашивает, только вскрикивает ещё громче и, задыхаясь от подступающих слёз, кончает. Она оргазмирует долго и, кажется, даже несколько раз подряд, но я, утонув в собственных эмоциях, плохо понимаю, что происходит вокруг. Я вижу только, как тонкая «стрела» со временем превращается в широкий столб искрящегося света, который тянется куда-то вверх, в далёкий космос, рассекая напополам всю Вселенную. Столб закручивается в головокружительный вихрь, и, подобно солнцу, озаряет темную комнату радужным сиянием. Ослеплённый яркими красками, я теряю ориентацию во времени и пространстве. Мой мозг отключается, рассудок меня покидает. Остаётся только чувство любви – глубокой и всеобъемлющей.

Я вверяю тебе себя. Целиком, полностью, без остатка. Всё, чем я когда-либо обладал, теперь твоё. Пусть эти золотистые нити жизненной силы, которые тянутся от моего тела к твоему, окутают его и преобразят. Выпей мою кровь и съешь мою плоть. Прими меня. Впитай меня в себя. В руки твои передаю дух мой…

– Максим, ты тут? – тихий голос Марианны пробудил меня от забытья, можно сказать, воскресил. Я понял, что давно уже испытал оргазм, и теперь просто лежал, уткнувшись носом в её плечо. Когда я поднял голову, чтобы на неё посмотреть, она взволнованно поинтересовалась. – Что скажешь? Как я тебе в реальности, не слишком тусклая и безжизненная?

– Наоборот! – воскликнул я, не задумываясь. – В тысячу раз живее!

Я ещё долго осыпал её комплиментами – до тех пор, пока бессилие не поглотило меня целиком и не лишило сознания, будто бы гвоздями прибив тело к полу. Прижавшись друг к другу, мы, полностью опустошённые, с высоты открытого космоса упали в глубокую бездну сна, и разговор прервался.

Позже, проснувшись, я некоторое время любовался её безмятежным, расслабившимся бледным личиком, будучи не в силах отвести влюблённого взора. Мне хотелось сказать ей ещё много тёплых слов, но тревожить её ради этого я не стал.

Перед уходом я вырвал из валявшегося на полу блокнота клетчатый листок и нарисовал на нём короткое послание. Да, именно нарисовал. Маленькую улыбчивую лягушку в большой короне, крепко держащую в лапках стрелу. Подумав немного, добавил этому сказочному животному ещё одну деталь – огромную ауру в форме сердца, а потом сложил рисунок вдвое и подсунул его девушке под руку.

«Несмотря ни на что – улыбайся. Ты прекрасна. Ты держишь в руках ключ от моего сердца. Люблю!» – примерно такой сакральный смысл я вложил в эту нехитрую картинку, пытаясь хоть немного развеселить нас обоих, но всё же, когда я покидал пентхаус, моё сердце щемило тоской.

В праздничном зале стояла тишина, музыку выключили. Никто не танцевал, аппетит у коллег тоже пропал. По их лицам было понятно – они находились в полной растерянности и не знали, что им делать дальше. Руслан, обратившись ко мне по имени и отчеству, обескуражено сообщил, что Коршунов после своей речи сразу же уехал, проигнорировав вопросы сотрудников и отключив сотовый. Честно говоря, я был взволнован не меньше их всех, вместе взятых, но старался этого не показывать. Сдержанно кивнув, я предложил завершить корпоратив и добавил, что днём планирую провести совещание для руководителей отделов.

* * *

– Макс, мне кажется, я сегодня умру.

Это прохрипел в трубку Алекс, набрав мне ранним утром на мобильный. Оказалось, что всю ночь он лежал в реанимации, и ему запрещали пользоваться телефоном, но как только его перевели в обычную палату, товарищ сразу же позвонил мне.

– Днём мне будут колоть наркотики, – добавил он совсем тихо. – Так что в любом случае, говорить с тобой я больше не смогу.

– Нет, Сашка, погоди, какие наркотики, зачем?! – испуганно выпалил я.

– Я устал это терпеть.

– Боже мой, пожалуйста, прости меня! Я… я безумно перед тобой виноват!

– Не пори ерунды, – даже находясь при смерти, друг не переставал командовать, пускай и вовсе не командным голосом. – Успокойся. От тебя тут ничего не зависит.

– Именно от меня вчера всё и зависело! Долго объяснять. В любом случае я постараюсь исправить свою ошибку! Ты можешь попросить врачей не тревожить тебя в ближайшее время? Просто я сейчас начну работать с твоей аурой, и тебе, скорее всего, сильно захочется спать.

– Спать? Это что-то из области фантастики, – сдавленно простонал Саша. – Я всю ночь глаз не смыкал, мне больно даже дышать.

– Если вдруг через двадцать минут не уснёшь, – я твёрдо стоял на своём, – то перезвони мне, договорились? Я сам тебя тревожить не буду, чтобы случайно не разбудить.

– Ну хорошо, – он сдался. Его голос звучал глухо, будто бы у него заложило нос. – Давай попробуем.

Чёрные цветы, которые росли на его теле, отцвели. Теперь на их месте появились круглые красные ягоды – сочные, налившиеся болью. Срывая их с жёстких стеблей, я пачкал свои астральные руки ядовитым соком, но даже нестерпимое жжение, пробирающее до самых костей, не могло отговорить меня от сбора урожая.

Я провёл целых два часа в состоянии транса, тщательно выправляя энергетику друга, хотя сам он уже давно глубоко уснул. Когда последнее алое пятно боли было уничтожено, я, не прерываясь, хотел было приступить к устранению первопричины его болезни – к снятию приворота – но в этот момент меня вдруг потревожил дверной звонок. От неожиданного резкого звука я вздрогнул и выпал из медитации, вынужденно переключившись на реальность. Незваный гость тем временем ещё несколько раз продолжительно нажал на кнопку звонка, а потом для верности постучал по двери ногой. Вскочив, я поспешил в коридор. Негоже заставлять своего духовного учителя долго ждать – а в том, что это был именно Карл, я даже не сомневался.

– Одумайся, – коротко заявил мне байкер прямо с порога. Оправдываться или притворяться непонимающим я не стал.

– С какой стати?! – вместо этого воскликнул я возмущённо. – Я обязан ему помочь! Ты что не понимаешь?! Он умирает!!!

– Прекрасно понимаю. Именно поэтому я здесь.

– Почему я не могу снять с него эту магию?! – я шагнул назад, пропуская учителя в квартиру.

– Можешь, – спокойно ответил тот. – Только что ты потом будешь с ней делать? Обычно порчи и привороты, особенно если они посмертные, себе на память не оставляют, а возвращают тому, кто их навёл. Ты уверен, что хочешь подвергнуть Марианну такому удару?

– С ума сошёл?! Конечно нет!!! Подожди, что же это получается… Кто-то из них двоих теперь обязательно должен пострадать? Ты шутишь что ли?!

– Какие шутки, Макс! Она его фотку на кладбище подкопала к мёртвому тёзке. Открыла прямой некротический канал, да ещё какой – самоубийцу нашла! Вообще молодец. Пять баллов.

– А что это значит?

– А то, что этот неупокоенный мертвец, как и все ему подобные, хочет побыстрее уйти из нашего мира, но его, разумеется, раньше времени отсюда не выпускают. Он ищет кого-то, кто проводил бы его на тот свет, именно поэтому и согласился на предложенный бартер. По изначальной задумке он должен был в итоге забрать с собой Коршунова, но, в крайнем случае, подойдёт и Марианна. Это логично: от кого ещё ему требовать оплаты за свой труд, если именно она его потревожила?.. И, знаешь, – предвосхищая мои мысли, предупредил сенсей, – я не стал бы на твоём месте его осуждать, потому что свою часть обязательства он выполнил безукоризненно – надёжно присушил объект на целых четыре с половиной года. Он очень старался, ведь сам не понаслышке знает, что такое несчастная любовь – в двадцать четыре года этот парень покончил с собой из-за расставания с любимой девушкой. Кстати, он прямо сейчас стоит за твоей спиной и внимательно нас слушает. Эй, привет!..

Глядя на кого-то за моим плечом, Карл помахал ему рукой. Только сейчас я заметил, что воздух в квартире был пропитан характерным сладковатым запахом разложения, и моё солнечное сплетение болезненно сжалось. Вдоль позвоночника прогулялся холодок, я резко обернулся. Неподалёку от меня, в кухонном проёме, и правда стоял молодой мужчина. Он был почти полностью прозрачным, разве что его неестественно большие серые глаза источали слабый сизый дым, делающий видимым лицо, вытянутое в гримасе грусти, и худощавые плечи. Некоторое время мы с неупокоенным молча изучали друг друга, потом он опечаленно вздохнул, отступил назад и исчез, растворяясь в пространстве.

– Он ещё вернётся, – «обнадёжил» меня Карл, бесцеремонно пройдя на кухню прямо через то место, где секунду назад стоял умерший.

Самолично заварив мате, учитель размешал в нём целых пять ложек сахара и подсунул кружку мне:

– У тебя начала падать глюкоза в крови, – пояснил он, видя моё искривлённое выражение лица. – Так всегда бывает после неразумно энергозатратной работы. Поэтому либо пей это сейчас и закуси чем-нибудь сладким, либо через полчаса мне придётся вызвать тебе скорую. И никогда – ты меня хорошо слышишь? – никогда больше не лезь один в процессы такого масштаба.

– Прости, – только и смог проговорить я, залпом опрокидывая в себя приторный настой. Мне и правда становилось всё больше не по себе – руки заметно подрагивали, в коленях ощущалась слабость, сердце билось сбивчиво и часто, на лбу выступил холодный пот. Это состояние я ощущал уже далеко не первый раз, но раньше считал его просто усталостью.

Пока я завтракал, Карл отрешённо смотрел в окно и молчал. Сам он не ел и впервые за всё время даже не притронулся к своему обожаемому чаю. Когда я сгрузил грязную посуду в раковину, сенсей очнулся и спросил у меня в продолжение начатой темы:

– Ну так что ты решил, спаситель? – он старался говорить бодро, но я чувствовал волнение в его ауре. – Кого из них двоих теперь будешь спасать? И будешь ли вообще?

И тут я неожиданно осознал, насколько же он был прав в своих словах. Сейчас я на личном опыте видел, что самая лёгкая и одновременно самая мудрая из всех возможных альтернатив – не вмешиваться. Не пытаться менять естественный ход вещей, а просто оставить всё как есть и…

Глава 24. Скрыться

Когда я вошёл в переговорную, топ-менеджеры, как по команде, все повернулись в мою сторону и принялись сверлить меня глазами. По напряжённому выражению их лиц я догадался, что они серьёзно беспокоятся за будущее компании в целом и за свою карьеру в частности. Разумеется, я прекрасно их понимал: парень из отдела продаж, который редко держал в своих руках что-либо серьёзнее стандартного договора аренды, у меня тоже не вызвал бы ни грамма доверия. Такой тип мог по неопытности за считанные дни всё испортить, а остаться в будущем году без работы никто из них не хотел.

Положив на стол увесистую папку, я встал перед настороженно замершими руководителями:

– Всем доброго дня. Давайте сразу начистоту. Толкать официальные речи я не умею. Вернее, умею, конечно, но исключительно перед покупателями и арендаторами, а там совсем другая тактика ведения переговоров. Поэтому заранее прошу меня простить. Говорить буду просто и прямо.

– А ещё лучше – честно, – перебил меня директор по персоналу.

– Вот этого не обещаю, – подколол его я. – Но постараюсь. Итак, сначала общая информация. Распоряжение первое и самое важное: успокойтесь и прекратите панику. Александр Константинович сейчас временно отошёл от дел, но вскоре он обязательно поправится и снова возьмётся руководить компанией. Это я вам гарантирую.

Сотрудники некоторое время молча переглядывались между собой, а потом заместитель главбуха, картинно закатив глаза, с иронией произнесла:

– Максим Олегович, мы здесь все взрослые люди и прекрасно понимаем, что Коршун уже отлетался и вот-вот сложит свои крылышки.

Поначалу я оторопел от подобной наглости, но довольно быстро взял себя в руки:

– Коллеги, попрошу больше меня не перебивать. У вас всех будет возможность высказаться чуть позже, а пока дослушайте до конца. Наша с вами основная задача – за то время, пока Александр Константинович будет идти на поправку, не развалить агентство и не разорить его. На первый взгляд ничего сложного, правда?.. Если возражений нет, то перехожу ко второму важному сообщению. Сегодня ночью я улетаю во Владивосток. Надолго ли – пока сказать сложно, но мы с вами обязательно будем ежедневно поддерживать контакт. Учитывая существенную разницу в часовых поясах, вам придётся быть на связи круглосуточно. Это, пожалуй, самая неприятная из всех новостей. Ну и третье: на днях я внимательно изучил всю управленческую информацию, однако не нашёл там ничего хотя бы отдалённо похожего на стратегию компании, поэтому решил прописать её с нуля, и вот, что у меня получилось.

Открыв свою папку, я выложил на центр круглого стола несколько экземпляров презентации:

– Здесь перечислено всё то, чего я жду – вернее даже требую в обязательном порядке – от сотрудников, в том числе и от вас. Читайте не торопясь. Есть несколько нововведений. Если после прочтения у вас останутся вопросы или кто-то захочет подать заявление об увольнении – сегодня до конца дня я буду находиться на своём рабочем месте. На восемнадцатом этаже, в отделе продаж, – напомнил я и, снова ловя на себе удивлённые взгляды, добавил. – Там ещё нужно закрыть кое-какие дела.

Сказать по правде, в этом вопросе я покривил душой. Делать там мне было абсолютно нечего. Просто я по-прежнему не хотел занимать место Алекса, тем самым раньше времени его схоронив. Я всего лишь по старой дружбе взял на себя его обязанности, причём, как я и сказал минуту назад – временно.

– А теперь, – оптимистично продолжал я, – у меня есть несколько пожеланий и замечаний к каждому из вас в отдельности. И начнём, пожалуй, с дамы. Евгения Алексеевна, я оценил вашу инициативность. Надеюсь, что сейчас вы – уже с позиции главного бухгалтера, а не гадалки – настолько же активно расскажете о том, как у нас обстоят дела с налоговой инспекцией, и объясните, почему из ФНС пришёл такой огромный штраф.

Вечером мне позвонил Саша. Не пытаясь скрыть удивления, друг признался, что в результате моей работы с ним боли за считанные минуты полностью прошли и после этого он уснул на целых двенадцать часов.

– Это замечательно, Алекс! Просто супер! Я же говорил, что всё получится. Главное – доверяй мне. Кстати, знаешь, хотел тебе сказать… Я недавно провёл своё первое совещание и кое-что уже успел наладить в работе офиса. А ещё… я сегодня улетаю во Владивосток.

– Зачем?!

– Это долгая история. Просто чувствую, что так будет правильнее. Но «Алькор» я не брошу, не волнуйся. Продолжу отдавать приказания дистанционно, пока тебя не выпишут.

– Да чёрт с ним, с «Алькором». Скажи лучше, а ты… – его голос дрогнул. – Ты на похороны-то прилетишь?

– Нет, – уверенно ответил я. – Потому что никаких похорон не будет.

– Как это не будет?! – строго переспросил Алекс и с сарказмом добавил. – Вы там что, решили заспиртовать меня на память? Нет уж, будьте так добры, всё же предайте тело Коршуна земле, как полагается.

– Александр Константинович, приказы здесь теперь раздаю я. А потому, замолчите немедленно, и чтобы я от вас впредь такого не слышал. Более того, я вам запрещаю даже думать о смерти в ближайшие сто лет. На досуге лучше поразмышляйте о том, что вас сильнее всего радует в жизни и, руководствуясь этой информацией, составьте список планов на ближайшее будущее. Как минимум тридцать пунктов. Одновременно с этим займитесь другой предельно важной задачей – немедленно избавляйтесь от своей болезни и вставайте на ноги, – он попытался что-то возразить мне, но я резко его перебил. – Молчать! Я ведь предупреждал вас – вы ещё не раз пожалеете о том, что передали мне все полномочия!.. Надеюсь, мои инструкции понятны? Приступайте прямо сейчас!

* * *

С тех пор я поселился во Владивостоке. Переехал я, разумеется, только с одной целью – для того, чтобы ни при каких обстоятельствах больше не повстречать Марианну, причём ни наяву, ни во сне. Теперь, когда мы находились на противоположных концах огромной страны и ложились спать в разное время, шансов случайно наткнуться друг на друга – физически или в астрале – у нас практически не было.

Перед долгим перелётом, уже сидя пристёгнутым в самолётном кресле, я написал девушке сообщение, извинившись и объяснив свой поступок. Я не отказывался от своих слов, в том числе и от желания на ней жениться, но вместе с тем посоветовал ей, ради здоровья её супруга, всё же постараться свести наше общение к нулю, и она согласилась со мной коротким «Ты прав, спасибо тебе. Мягкой посадки!»

Помог ли мне переезд забыть её или хотя бы реже о ней вспоминать? Нет, напротив, теперь я думал о ней гораздо чаще. На каждом шагу мне виделись намёки и знаки, которые возвращали меня к мыслям о наших отношениях. Владивосток встретил меня пушистым снегом – точно таким же, какой тихо шёл в Москве в ту ночь, когда мы вместе лежали на ковре разгромленного пентхауса. Узкие улочки города напоминали место из моего первого осознанного сна – того самого, в котором мы с Марианной познакомились. А из окон моей новой квартиры были видны верхушки пилонов Золотого моста, невероятно похожего на мост Сан-Франциско – и внешне, и названием. Когда я впервые увидел этот пейзаж, у меня создалось впечатление, что Вселенная шутит надо мной, как бы намекая, что, куда бы я ни бежал, я никогда не смогу скрыться от самого себя. Но я не обижался на неё, а только слабо улыбался в ответ, отдавая должное её тонкому юмору.

Спустя три недели Сашу выписали из больницы, и он продолжил вести вполне активную жизнь, разве что в «Алькор» так и не вернулся, сообщив мне, что работа в этой компании в его список планов на будущее больше не входит. Вместо этого он стал путешествовать, заниматься спортом, йогой и даже благотворительностью. В общем, всё шло именно так, как я рассчитывал, пока однажды Алекс вдруг не решил, что ему позарез нужно поговорить со мной по душам.

Того, что товарищ может вот так просто взять и заявиться одним февральским днём ко мне в гости, пролетев ради этого не одну тысячу километров, я не ожидал. Но ещё меньше я ожидал увидеть в его руке открытую бутылку виски, из горла которой он сделал большой глоток, переступая порог моей квартиры. Глоток, судя по всему, был уже далеко не первым, потому что бутылка, которую я немедленно отобрал, оказалась полупустой, а язык его основательно заплетался:

– П-привет! А я т-тут подумал, п-почему бы мне не н-навестить старого д-друга. Ик!..

– Сашка, ты что творишь, тебе же нельзя пить!

– З-за встр-речу можно! Выпьешь со м-мной?

Устроившись на кухне, он попросил у меня стакан и продолжил апатично потягивать алкоголь, не обращая внимания на мои предостережения и напрочь отказываясь закусывать. Я, конечно, понимал, что друг хотел поговорить со мной о чём-то, что его сильно тревожило, и пытался таким образом развязать самому себе язык – но ведь и о здоровье тоже нужно помнить!

– Макс, я больше так не могу! – наконец выпалил он, дойдя до нужной кондиции. – Я устал. Ты же знаешь, я давно мечтаю с ней расстаться. Долго решался на этот шаг, уже практически решился, подготовил почву, и вдруг, представляешь… Оказывается, она опять беременна! И что мне с ней теперь прикажешь делать?!..

Боль, от которой я так старательно скрывался вдали от родного дома, всё же нашла меня и пронзила острой шпагой в самое сердце. Стиснув зубы, я с усилием выдавил из себя:

– Ух ты! Поздравляю вас от всей души, – моя рука незамедлительно потянулась к серванту за вторым стаканом. – За это и впрямь стоит выпить!

– Что самое интересное, я понятия не имею, как это произошло, – продолжал друг. – Мы всегда предохранялись. К тому же, веришь ли, мне уже давно не до секса. Я с трудом припоминаю, когда он вообще у нас был. В прошлом году, наверное. Так что же она, зараза, раньше молчала?!..

Я замер с наполненным бокалом у рта и, после недолгих раздумий, поставил его обратно на стол нетронутым. Алекс же, не замечая моего удивления, продолжал:

– Психиатр советует ей делать аборт, и я с ним полностью согласен, но эта идиотка ни в какую. Она даже на УЗИ идти отказалась!.. Я в ужасе, Макс, как мне быть?! Помнишь, ты меня спрашивал, каким я хочу видеть своё будущее? Так вот, таким я его видеть точно не хочу! Лучше смерть!

Встав, я принялся ходить туда-сюда по кухне, изредка поглядывая на пики Золотого моста. Сказать правду было так же трудно, как прыгнуть с огромной высоты вниз, в бушующий океан, но я осознавал, что должен рано или поздно это сделать.

– Знаешь, – осторожно обратился я к Саше, – мне нужно кое в чём тебе признаться.

– А?.. Насчёт чего?

– Понимаю, это прозвучит очень неприятно… – я замялся, прикусил губу, сделал глубокий вдох и, наконец, выпалил. – Дело в том, что я люблю Марианну. Уже давно.

– Ого, вот оно как. Не думал, что вы общаетесь.

– Мы действительно почти не общались. Вернее, общались, конечно, но не по-настоящему.

– Как это?

– Ты всё равно мне не поверишь. Да это сейчас и не важно. Важно то, что наш роман, судя по всему, взаимный. Я очень дорожу дружбой с тобой, и меня гложет дикое чувство вины, ведь я, сам того не ведая, разрушил твою семью, но…

– Ой, да прекрати. Ничего ты не разрушил. Какая тут, к чёрту, семья, когда оба ходят трахаться налево?!

– Я с ней не трахался! – привычно возразил я и, стушевавшись, уточнил. – Понимаешь, это было нечто большее, чем просто секс.

– Всё ясно, друг. Плесни-ка мне ещё выпить.

На минуту кухня погрузилась в тишину, едва уловимо вибрирующую от нарастающего напряжения. Он, хоть и был сильно пьян, заволновался. Что-то негодующе затрепетало у него внутри.

– Ладно, подожди, ну а ребёнок-то хоть… мой?

– Я в этом не уверен, Саш.

Присев на табурет, я обхватил голову руками и запустил пальцы в отросшие волосы. Алекс поначалу хмурился, это продолжалось от силы секунд десять, а потом его лицо вдруг прояснилось, брови изумлённо вздёрнулись вверх, глаза сверкнули:

– Так это же прекрасно! Это просто замечательно! Забирай её, сыграете свадьбу!.. Блин, как же хорошо! У меня прямо гора с плеч свалилась! Давай ещё тяпнем, а?

Я наполнил его бокал. Моё сердце билось быстро и гулко:

– Увы, мне нельзя на ней жениться.

– Почему?

– Это смертельно опасно, – объяснить ситуацию как-то иначе я не смог, поэтому просто процитировал слова Марианны.

– Смертельно опасным для тебя будет на ней не жениться! – Саша покрутил пальцем у виска. – Вспомни на минуточку, кто её отец!

В этот момент в кармане у него зазвонил мобильный. Посмотрев на дисплей, Коршунов чертыхнулся, процедил едва слышное «Достала!» и, прежде чем подойти, залпом опрокинул в себя виски.

– Что ты хотела? – рявкнул он через несколько секунд, не удосужившись поздороваться. – Нет, не приеду сегодня. И вообще больше не приеду. Мне всё известно про твои похождения, и я подаю на развод. Больше ни секунды не желаю тебя видеть. В суде вместо меня будет выступать адвокат. Ещё вопросы?.. Да, я твёрдо решил, уговоры бесполезны. Никаких вторых шансов! Я тебя не просто не люблю – я тебя презираю за то, что ты отравила мне столько лет жизни!.. О, нет, не начинай! Не надо больше этих долбанных истерик, с меня хватит! Дай мне сдохнуть спокойно!

Он сморщился и отдалил трубку от уха. Из динамика слышался громкий плач.

– Ну-ка, теперь моя очередь, – изловчившись, я выхватил у него телефон и поспешно проговорил. – Звёздочка, я первым же рейсом лечу к тебе! Радость моя, ты слышишь? Я очень сильно по тебе соскучился! Пожалуйста, не переживай. Мы вместе что-нибудь придумаем. А пока… тебе врач назначил лекарства? Отлично, тогда прими их и ложись отдыхать.

Я взглянул на наручные часы, которые настроил под московское время, и добавил:

– Ого, у вас уже пять утра! Спи сладко и не думай ни о чём. Всё будет хорошо! Люблю тебя!

В процессе разговора я с удивлением отмечал про себя, как менялось с каждым моим словом Сашино лицо. Он всё больше и больше злился: челюсти были плотно стиснуты, на скулах играли желваки, плечи приподнялись. В итоге, со всей силы треснув кулаком по столу, он вскочил на ноги и быстрым шагом покинул кухню.

В уборной сначала просто слышался плеск воды в раковине, потом я различил сдавленный кашель. Внутри у меня что-то оборвалось. Конечно, я догадывался, что рано или поздно Сашино терпение лопнет и он всё же настоит на расставании с Марианной, выкопав тем самым себе могилу. В какой-то степени я даже был готов к такому развитию событий. Но в то же время я, по простоте душевной, даже не предполагал, что это может произойти вот так – прямо на моих глазах.

Чёрные цветы за считанные секунды дали новые побеги и исполосовали его тело изнутри своими шипами. Когда он вышел ко мне – вернее, практически выполз, двигаясь по стеночке на полусогнутых ногах – я едва сдержал возглас удивления. Друг выглядел ужасно: его глаза потухли, лицо стало мертвецки-бледным, по подбородку стекала ярко-алая кровь.

– Предупреждал же тебя, что не надо пить! – шикнул я и, подхватив его, помог дойти до кровати. Впрочем, в то, что виной всему был алкоголь, я и сам до конца не верил. – Я сейчас вызову «скорую».

– Нет, – он поспешно остановил меня, дотронувшись ледяной рукой до моего запястья. – Не надо никаких врачей, мне надоело.

– Как не надо? А что тогда делать?!

– Ничего, – морщась от боли, прохрипел Алекс. – Лети в Москву. А я тут немного у тебя полежу, ладно? Сейчас переведу дух и тоже полечу куда-нибудь.

Последняя его фраза мне не очень понравилась, но я не стал на него давить и принялся молча собираться. Не могу сказать, что я сильно спешил (честно говоря, когда я увидел ухудшение в Сашином самочувствии, мне вообще расхотелось уходить), просто решил чем-то занять руки, чтобы меньше нервничать. Сложив в рюкзак вещи первой необходимости и документы, я застегнул молнию и замер в полной готовности посреди комнаты, не торопясь оставлять друга в одиночестве. Поняв, в чём дело, Саша приподнялся, чтобы на меня взглянуть, и настойчиво, насколько хватило сил, повторил: «Лети», – тем самым буквально выпроваживая меня из собственного дома. Он старался говорить спокойно и держать себя в руках, скрывая своё состояние, но как только я захлопнул входную дверь, из глубины квартиры до меня донёсся приглушённый стон.

На плохо слушающихся ногах я спустился на первый этаж. Я шёл медленно, пытаясь сочинить причину для того, чтобы вернуться. Несколько минут я стоял перед подъездом, глядя на начинающее хмуриться небо, а потом плюнул и, так ничего и не придумав, пулей побежал по ступенькам обратно наверх.

Ещё из коридора я услышал судорожное прерывистое дыхание и к своему ужасу понял, что у друга началась агония.

– Сашка! – я бросился к нему. – Как тебе помочь?!

Ответить мне он не мог, просто продолжал шумно хватать воздух ртом. Глядя на его пересохшие губы, я предположил:

– Воды хочешь?.. – и, не дожидаясь ответа, побежал на кухню за бутылкой минералки. Пить из горлышка у него тоже не получилось бы, поэтому я медленно влил несколько чайных ложек жидкости в его приоткрытый рот, каждый раз дожидаясь, пока он сглотнёт. – Сильно болит?

Он едва заметно кивнул и шепнул очень слабое «Да».

– Понял. Сейчас что-нибудь придумаю.

Я расфокусировал взгляд, проникая сознанием глубже в его ауру, и поражённо ахнул. Его астральное тело вокруг рук, ног и нижней части туловища уже отделилось от физического и парило над ним в воздухе на расстоянии двух-трёх сантиметров. Охваченный ужасом, я положил ладони ему на живот и помог астральной оболочке в этом месте тоже выйти наружу.

– Так получше? – впрочем, вопрос был лишним. Я видел, что Сашино лицо тут же разгладилось, теряя гримасу боли. – Ты, наверное, ниже груди сейчас ничего не чувствуешь. Это нормально. Я тебе сделал небольшую временную анестезию, пока не решу, как быть дальше.

Он попытался что-то ответить, но шёпот, прерываемый резкими, неконтролируемыми вдохами, оказался таким тихим, что невозможно было расслышать слова. Прекрасно понимая это, Саша, тем не менее, не сдавался. Он постоянно твердил одно и то же в надежде, что рано или поздно я его пойму, и через некоторое время мне удалось различить отчаянное «Добей меня».

От неожиданности я дёрнулся, и из моих глаз сами собой потекли слёзы.

– Что ты такое говоришь! Ну ты что… Коршун?.. Ты что, правда умирать собрался? Не дури, слышишь? Давай ещё поживём немного, а?..

Мой голос задрожал. Я упал к нему на грудь и разрыдался как мальчишка, даже не пытаясь сдержаться. Его астральная рука едва ощутимо легла ко мне на плечо, и когда я почувствовал её, мне стало ещё горче. Мои глаза ничего не различали перед собой сквозь пелену слёз, но внутренним зрением я видел, как Саша пытался выйти из тела самостоятельно. Он волновался обо мне и всеми силами старался поскорее уйти, невзирая на то, что его сведённые мышцы словно скотчем приклеили к себе астральную оболочку и их разъединение причиняло ему сильную боль

Я готов был поспорить, что без моей помощи у него ничего не получится, но в какой-то момент его грудная клетка со стоном опустилась и больше уже не поднялась. Он полностью покинул тело, и оно прекратило дышать. Черты его лица до неузнаваемости исказились, рот скривился. В этот момент, как мне казалось, кровь застыла и в моих жилах тоже. Я кинулся щупать его пульс, хотя всё и так было понятно. Сердце не билось – ни на запястье, ни на сонной артерии. Осознав это, я в ужасе закрыл лицо руками. Моя голова закружилась, перед глазами побежали мушки, горло сдавило спазмом, а в груди несколько раз подряд ёкнуло.

– Что-то я не понял, а где красивая музыка?.. Где свет в конце туннеля? – недовольный голос друга, раздавшийся за моей спиной, был для меня полной неожиданностью. – Кругом обман. Халтура!

Вздрогнув, я резко обернулся. Коршунов – вернее, его астральное тело – стоя в полуметре за моим левым плечом, продолжал шутливо ворчать, как и в жизни. Немного растерянный, но вполне себе бодрый, он подмигнул мне и помахал рукой, то ли приветствуя, то ли прощаясь.

– Нет, ты куда собрался, стой!!! – я вскочил на ноги и схватился за истончающийся серебряный шнур, удерживая его своей рукой. – Немедленно возвращайся обратно, слышишь?! Иначе я сейчас выйду следом и надаю тебе по твоей астральной заднице!..

– Вот, оказывается, чем ты занимался по ночам, – взлетев под потолок, товарищ осматривался вокруг, полностью игнорируя мою просьбу. – А что, тут прикольно.

– Алекс, если ты хочешь полетать, то можно заняться этим позже, но не сейчас. Сейчас ты нужен своему телу!

– Я-то ему, может, и нужен, а оно мне нахрена такое? Нет, хватит. Будем считать, что оно отмучилось.

– Саша, умоляю! Пожалуйста! Дай мне последний шанс тебе помочь!

– Макс, не будь эгоистом. Мне тут, понимаешь ли, пришло время умирать, а он вместо того, чтобы проводить по-человечески…

– В том-то и дело, что твоё время ещё не пришло! – перебил его я. – Просто на тебе приворот!

– Какой ещё приворот?!

– Посмертный. От Марианны.

– Бред.

Он неисправим, – про себя отметил я. Даже паря надо мной в воздухе и видя внизу своё мёртвое тело, друг продолжал твёрдо отрицать существование сверхъестественного.

– Разве ты сам не замечал, что каждый раз, когда ты хочешь уйти от неё, твоя болезнь прогрессирует?

– Ну, вообще-то замечал, – признался он, призадумавшись. – Знаешь, я, конечно, могу попробовать вернуться. Будет даже интересно во всём этом разобраться. Но если окажется, что ты мне наврал…

– Я не вру! И я тебе это докажу сегодня же. Голову даю на отсечение – ты скоро полностью поправишься! Я уже знаю, что нужно делать.

– Окей.

Его астральная оболочка подлетела к кровати и, немного поколебавшись, всё же опустилась на физическое тело в попытке полностью с ним соединиться. Затаив дыхание, я растирал его сведённые руки с неестественно согнутыми пальцами, помогая им расслабиться. Около минуты Саша оставался неподвижным, потом, к счастью, паралич закончился. Его лицо сначала полностью разгладилось, а потом снова исказилось от боли. Друг резко втянул в себя воздух, открыл глаза и приподнял голову, потрясённо посмотрев на меня:

– Ты правда всё это время со мной говорил про какой-то приворот, или мне примерещилось?

Мне снова захотелось плакать, теперь уже от счастья, но я сдержался и ответил ему уверенным голосом:

– Правда. И прямо сейчас я его уберу.

Щёлкнув кнопками кожаного напульсника, оставленного мне Карлом, я решительно снял его. Распахнул настежь окно и, долго не сомневаясь, с размаха вышвырнул подарок на улицу. Да, он не раз уберегал меня от опасности, и я был за него очень благодарен учителю, но сегодня амулет мог разве что помешать.

– Эй, Александр! – громко позвал я, озираясь по сторонам. – Где ты?

– Макс, ты чего, ослеп? – испуганно откликнулся из-за моей спины Саша. – Повернись, я там же, где и был.

– Знаю, – пояснил я терпеливо. – Я это не тебе. Просто зову одного знакомого, а он, как ни странно, твой тёзка… Александр, ты меня слышишь? Ничего, что я на «ты»? Иди сюда, у меня к тебе есть одно выгодное предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться!..

«А почему бы, собственно, не совместить приятное с полезным?» – подумал я. Если болезненные события и воспоминания следуют за мной по пятам, и нет на Земле такого уголка, где можно было бы надёжно от них скрыться, то остаётся всего одно место, в котором я смогу, наконец, обрести покой. И, кажется, так будет лучше для всех нас.

Глава 25. Души всегда остаются рядом

Снег за окном мягко ложился на колонны Золотого моста. Наступил вечер, на улице стемнело. Саша устало задремал, а я же, закончив снимать его боль, теперь просто в недоумении сидел на кухне за чашкой крепкого сладкого мате. Перебирая в голове различные варианты развития событий, я пытался понять, где я просчитался и почему неупокоенная душа, которую я так долго звал, меня проигнорировала.

Казалось бы, мой храбрый план, в который я вкладывал столько надежд, попросту взял и рухнул. Однако стоило только мне смириться с этим положением вещей, как в воздухе стал явственно ощущаться запах влажной, прогнившей почвы, а потом передо мной вдруг возникли те самые дымящиеся сизые глаза. Мертвец, не проронив ни слова, вопросительно на меня взглянул.

– Наконец-то! – воскликнул я, плотно закрыв дверь в кухню, чтобы не разбудить Сашу. – Почему ты так долго здесь не появлялся? У Алекса, между прочим, была клиническая смерть! Что же ты упустил такой важный момент?

– Ты всё равно не дашь ему уйти, – тихим голосом, похожим на шелест травы, ответил мне самоубийца.

– Верно, ему не дам. Но я тут подумал и решил самолично тебя проводить. Надеюсь, такой вариант тебя устроит?.. – не выражая ровным счётом никаких эмоций, он молчал. Предчувствуя отказ, я занервничал и, чтобы подбодрить самого себя, попытался пошутить. – Ну же, соглашайся. Ты не пожалеешь! Я знаю короткую дорогу.

Долгое время висела напряжённая пауза, потом он прищурился и приторно произнёс:

– Вполне устроит.

– Что ж, тогда поможешь мне это сделать? – я указал ему на свою серебряную нить – широкую, искрящуюся и буквально пышущую жизнью. – Честно говоря, я не представляю, как мне разорвать её голыми руками. Но зато я знаю, что ты до сих пор, будто памятный сувенир, носишь с собой то самое лезвие, которым когда-то лишил себя жизни. Может быть, ты поделишься им со мной?..

Он не успел ответить – моё внимание отвлёк экран Сашиного сотового, который беззвучно зажёгся в темноте кухни. Я взглянул на определитель номера: это снова была Марианна. То ли так и не смогла уснуть, то ли уже проснулась. Подходить я, разумеется, не стал, сообщать о её звонке другу – тоже. Через полминуты завибрировал уже мой телефон, номер был тот же самый.

Нежная моя, ты, наверное, что-то почувствовала и хочешь меня отговорить? Мне греет душу твоя забота, но я уже всё решил. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить…

Сбросив её вызов, я запоздало задумался о том, что будет с Марианной после того, как я осуществлю задуманное, ведь ей придётся одной растить мою дочь. В том, что она ждёт именно дочь, я ни секунды не сомневался. Кажется, в первый раз я видел эту девочку ещё когда мы купались в реке Времён.

Моя решительность куда-то испарилась, и я в растерянности присел на табуретку.

– Не уходи, пожалуйста, – виновато проговорил я, обращаясь к мёртвому. – Дай мне пять минут, сейчас я соберусь.

Стараясь успокоить разбушевавшиеся чувства, я крутил в руках телефон, изредка бесполезно кликая на иконки. В итоге я открыл мессенджер и написал сообщение Анне, вкратце объяснив свой поступок. Почему именно ей, а не кому-то другому? Наверное, потому что мне хотелось напоследок просто по-человечески выговориться, оправдать себя, поделиться тем, что я ощущаю внутри, не нарвавшись при этом на осуждение или неодобрение. А к кому ещё с этим обращаться, если не к своему психотерапевту? Несмотря на то, что молодая врач, по сути, ничем мне не помогла, она умела слушать как никто другой.

После того, как текст был отправлен, я сразу же отложил телефон. Мигая экраном, он ещё некоторое время разрывался от звонков, но я уже не смотрел на определитель.

– Я готов.

Маленький металлический предмет тускло блеснул в вечернем свете – это самоубийца протянул мне на ладони бритвенное лезвие. Едва я до него дотронулся, как меня начало колотить ознобом, а по ногам разлилась болезненная слабость. Мне даже показалось, что я мог бы умереть от одного только соприкосновения с этой вещью: держа её в руках, я с каждой секундой терял всё больше энергии – она вязким обволакивающим потоком текла сверху вниз по моему позвоночнику и через ступни уходила в землю.

Большие серые зрачки выжидающе сверлили меня, окутывая моё тело густым туманом. Неупокоенный с видимым нетерпением следил за мной, предвкушая своё скорое освобождение. Однако когда я решился, наконец, занести лезвие над своей серебряной нитью, он вдруг изменился в лице, обернулся и, подняв вверх указательный палец, внимательно прислушался к отдалённым звукам. Я вслушался в тишину вместе с ним, но ровным счётом ничего не услышал. Его же брови в удивлении вздёрнулись и, покачав головой, он поспешно отобрал у меня лезвие. Парень ничего не объяснил мне, даже не посмотрел больше в глаза, а просто отшатнулся назад и растворился во мраке.

– Эй, ты куда?! Стой! Что случилось?!

Мне никто не ответил. Сколько бы я ни кричал в темноту, он больше не отзывался.

Пулей влетев в комнату к Саше, я потрясённо застыл на пороге. Аура друга кардинальным образом поменяла свой цвет. Сейчас, впервые за всё время, она оказалась не коричнево-бурой, а светло-зелёной. Его астральное тело по-прежнему было сильно ослаблено, но я не замечал ни единого намёка на чёрные цветы – от них не осталось ни ягод, ни шипов, ни даже корней. Энергетика светилась спокойным, равномерным мерцанием без какого-либо намёка на магическое воздействие.

Всё это выглядело так, будто бы мёртвый растрогался и по доброте душевной снял с Алекса свои чары, не требуя от меня взамен никакой благодарности. И всё бы хорошо, да только в такое исключительное благородство со стороны неупокоенного мне верилось с большим трудом. В этой ситуации явно был какой-то подвох.

– Сашка! – я аккуратно растолкал Коршунова. – Мне срочно нужно бежать!

– Как бежать? А снимать приворот ты передумал, что ли? – сонно буркнул тот.

– Его больше нет. Все подробности потом. Я лечу в Москву!

Схватив одной рукой рюкзак с вещами, а второй – куртку, я выскочил из квартиры и понёсся вниз по ступенькам, на ходу набирая номер Марианны.

* * *

– Звёздочка моя, слава богу, что с тобой всё в порядке! – выдохнул я, заключив девушку в свои крепкие объятия. – Как же я соскучился! Почему ты не подходила к телефону, когда я звонил?

– Макс! – от радости меня видеть Марианна не сразу нашлась, что ответить. Она прижалась ко мне, положила голову на плечо и только потом пробормотала. – Честно говоря, не слышала твоего вызова. Наверное, глубоко спала.

– Это прекрасно! Тебе сейчас нужно больше отдыхать, – мои руки скользнули по изгибу талии к её животу, пока ещё плоскому, но готовившемуся вскоре округлиться. – Кстати, у меня замечательная новость. Не переживай больше по поводу Саши, он скоро выздоровеет. Конечно, это всё очень странно и не совсем мне понятно, но факт остаётся фактом. Он полностью избавился от присушки.

Марианна отстранилась и посмотрела на меня с лёгким беспокойством во взгляде:

– Ты не шутишь?

– Клянусь тебе, я своими глазами видел его ауру перед отъездом. Там всё чисто!

– Этого не может быть!

– Верь мне, – прошептал я, непреднамеренно повторив когда-то произнесённые Карлом слова, и эта короткая фраза не могла не возыметь эффекта. Враз потеряв интерес к тому, что ещё секунду назад её тревожило, девушка взяла меня за руку и молча увлекла за собой в глубину дома.

Забыв обо всём, мы любили друг друга целую ночь напролёт. Или весь день?.. То ли от разницы часовых поясов, то ли от головокружительных ощущений я настолько потерялся, что не понимал, какое было время суток, но это ничуть меня не беспокоило.

Преодолев все видимые и невидимые препятствия, не позволявшие нам быть вместе, мы снова стали одним. Единым, бесконечным, бескрайним олицетворением вечности. Мы были началом и концом, жизнью и смертью, тьмой и светом – и в сравнении с этим космическим взаимодействием всё остальное вокруг теряло смысл. Будто бы со стороны наблюдая за слиянием наших энергий, я снова смог увидеть свою жизнь под другим углом. Всё, через что я вынужден был пройти, живя на этой планете, теперь казалось мне неотъемлемым этапом на моём пути туда, где я находился. Каждое событие, подаренное судьбой – в особенности те, что ранили меня и причинили боль – я мысленно наполнил горячей любовью. Ведь именно благодаря этим ранам и тьме, заставившей зажечь в душе яркий огонь, я смог осветить себе дорогу и не заблудился. Кто знает: возможно ли вообще прийти к счастью как-то иначе?..

Спустя несколько часов мы, полностью вымотанные, лежали рядом на смятом и бесстыдно испачканном постельном белье. Любуясь Марианной – такой расслабленной и умиротворённой – я нежно поглаживал пальцами её татуировку.

– Макс, а помнишь, ты спрашивал меня про значение этого символа? – в какой-то момент она вдруг встрепенулась и подняла голову, заглядывая мне в глаза.

– Конечно. Я помню все наши сны явственнее, чем реальность. Это Анахата. Ты, наверное, обвела её в круг, чтобы я видел, куда пускать свои любовные стрелы?.. Бах! – я в шутку легонько стукнул подушечкой пальца в самый центр кружевной «мишени».

– Наоборот. На самом деле, это особая магическая печать, закрывающая сердечную чакру. Я поставила её себе после того приворота, чтобы никогда больше никого не полюбить…

– Да ты что, правда? – с иронией переспросил я. – Ну и как, работает?

– Похоже, что нет, – смущённо признала девушка.

– Не расстраивайся, – я улыбнулся. – Зато она красивая и тебе очень идёт.

Вместо ответа Марианна вложила свою ладонь в мою, а я крепко её сжал.

– Знаешь, – снова заговорила она, – наверное, твои стрелы и правда попали точно в цель. Я раньше никого не любила так сильно. С тобой рядом я самая счастливая женщина на свете! До сих пор даже не верится, что судьба всё же сжалилась надо мной и преподнесла мне такой подарок. Может быть, я снова сплю, и это всё происходит не по-настоящему?.. Ущипни меня? Только посильнее!

– Так достаточно сильно?

– Ай-яй! Да! – она довольно рассмеялась. – Спасибо, мой хороший!

– Всегда пожалуйста! Видит бог, я не хотел ставить тебе этот синяк, но ты ведь сама попросила!..

Подумав немного, я добавил:

– А теперь ты тоже меня ущипни, – и тут же сам убрал её потянувшуюся ко мне руку. – Хотя нет, не надо. Этот сон слишком хорош для того, чтобы прямо сейчас просыпаться. Дай мне ещё немного погрезить рядом с тобой…

Марианна привстала и, склонившись надо мной, страстно поцеловала меня в губы.

Как бы я хотел, чтобы крылья, раскрывшиеся в этот момент за моей спиной, больше никогда меня не покидали…

* * *

– Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту «Внуково» города Москвы. Температура за бортом минус одиннадцать градусов, местное время двадцать три часа пятнадцать минут…

Я открыл глаза и сначала не понял, где нахожусь. Только потом, догадавшись посмотреть вниз, увидел, что по-прежнему сижу в самолётном кресле, и из моей груди вырвался тихий возглас удивления. Получается, я просто уснул в полёте, а Марианну встретил во сне? Тогда почему же… почему она не проснулась?!

Из аэропорта я выбегал, натягивая куртку на ходу и забыв про свой скромный багаж. Молнией пронеся по ступенькам и ринулся к припаркованным у входа такси, но вдруг кто-то остановил меня, плотно схватив за предплечье. Обернувшись, я увидел перед собой Карла и по его лицу понял, что что-то случилось.

– Я тебя подброшу, – тусклым голосом проговорил байкер. – Держи шлем.

– Куда подбросишь?!

Интуиция подсказала мне, что поездка на мотоцикле ночью в минус одиннадцать, да ещё и по заледеневшим февральским дорогам – сомнительное удовольствие, и я хотел уже отказаться от его предложения, но в этот момент Карл глухо пояснил:

– Марианна в реанимации.

Мои глаза в ужасе расширились, и я не стал тратить больше ни секунды на выяснение ситуации:

– Поехали быстрее! – поторопил его я, надевая шлем.

По дороге в больницу мы проезжали вдоль набережной мимо храма Христа Спасителя. И хотя на светофоре горел зелёный свет, Карл всё равно остановился у тротуара, снял шлем и долго смотрел на блестящие в лунном свете купола.

– Знаешь, Макс, – сказал он задумчиво спустя некоторое время. – А ведь всё-таки Бог – отличный арифметик. Как я ни старался на протяжении последних пяти лет сбежать от своей кармы, у меня в итоге так ничего и не вышло.

– Ты о чём?

– Помнишь, ты спрашивал, почему я с ней расстался? Я знал, что она должна будет рано умереть. Разве есть в мире что-то страшнее, чем беспомощно наблюдать, как близкий человек день за днём, секунда за секундой, приближается к своей смерти? Видеть это и не сметь вмешаться…

– Со времени нашего разговора я сам ещё не раз задумывался о том, как быть в таком случае, – ответил я, осознав, наконец, реальный мотив его поступка. – Я пытался понять, можно ли нам приходить на помощь нуждающимся или же лучше просто оставлять всё, как есть. И в итоге пришёл к выводу, что в этом вопросе слушать нужно вовсе не друзей, не психотерапевтов, не эзотериков, не духовных учителей и даже не свою собственную логику. Единственное, чем нам следует руководствоваться – это стремление нашей души. Я тоже пробовал скрываться от её голоса – но это не помогает, она находила меня всюду. Я пробовал следовать ей наперекор – и тогда предчувствие собственной духовной гибели погружало меня в панический страх. Наконец, я подумал: кому, если не моей душе, знать о том, какие именно жизненные уроки мне предначертано пройти и как поступить в той или иной ситуации? Если душа стремится жертвовать собой ради других – значит, таково её предназначение на этой планете.

Удивительно, но на этот раз Карл не стал со мной спорить, просто произнёс короткое:

– Может быть ты и прав, – и снова надел шлем. – Держись крепче!

Остаток пути он гнал как сумасшедший, и от потоков ледяного ветра, дувшего нам в лицо, я так замёрз, что, едва мог передвигаться. Когда на негнущихся от холода ногах я проковылял в холл больницы, первым моим желанием было кинуться к батарее, чтобы хоть немного согреться. Я, наверное, так и поступил бы, однако учитель, взявшись своей горячей, даже огненной, рукой за моё онемевшее запястье, сразу же потащил меня к проходной.

Охранник, вышедший навстречу, поначалу наотрез отказался пропускать нас в здание, но Карл произнёс что-то ему в ответ, при этом пристально взглянув в глаза, и в два счёта погрузил мужчину в транс. В состоянии сомнамбулы сторож вернулся в свою комнатку, включил телевизор и больше не обращал на нас никакого внимания, будто бы мы стали невидимыми. Сенсей первым прошёл через рамку и обернулся, подгоняя меня:

– Макс, мы правда очень спешим. Не отставай.

Отделение реанимации, находившееся на пятом этаже, встретило нас дверью с огромной красной надписью «Вход строго воспрещён». Дверь эта, впрочем, была открыта. Толкнув её, мы оказались в длинном коридоре с бесчисленным множеством помещений. Сначала я растерялся, не зная, где искать Марианну, но Карл уверенно шёл вперёд, ни секунды не сомневаясь в верности своего направления. Остановившись перед нужным боксом, он указал на него рукой, а потом отвернулся, присел рядом на банкетку и только тогда позволил себе перевести дух.

Заглянув через окно в палату, я закрыл рот рукой, сдерживая то ли междометия, то ли резко подступившую к горлу тошноту. Я с трудом узнавал в девушке знакомые черты: её белое лицо с посиневшими веками почти полностью закрывали трубки разных размеров, к груди и левой руке были подключены какие-то приборы и провода, а к запястью правой руки – капельница.

– Что с ней произошло? – потерянно спросил я у Карла, мой голос был таким слабым, что я сам едва себя слышал. – И где её серебряный шнур?!

– Он есть, присмотрись. Просто очень тонкий, потому что она далеко отсюда, – хотя учитель и старался говорить спокойно, по его ауре я видел, что он растерян не меньше меня. – У неё глубокая кома. Отравилась лекарством. Выпила больше, чем нужно.

– Ты хочешь сказать, что она… она это умышленно сделала?!

– Как раз такого я сказать не хочу. После того, как они поговорили с Алексом, у неё случился приступ. Она была в состоянии аффекта и не понимала, что делает. Просто хотела успокоиться… Да что я тебе всё это рассказываю! Возьми и сам просканируй, – даже на расстоянии пары метров я чувствовал, как часто стучит его пульс, подкованный одновременно и негодованием, и страхом.

Мне стало неудобно перед ним за то, что я замучил его своими вопросами, и я осёкся. В отличие от обычных людей, сверхчувствительный человек, гораздо ярче воспринимает как счастье, так и боль, поэтому я не смел даже предположить, насколько сильно Карл любил Марианну и насколько сильно мог сейчас страдать.

– Прости.

Потянувшись к ручке двери, я открыл её и хотел уже зайти внутрь бокса, как вдруг меня остановил резкий женский голос:

– Стойте! – то ли молодая медсестра по какой-то причине не поддавалась гипнозу, то ли Карл, выбитый из колеи переживаниями, был не в состоянии работать, но пропускать меня она наотрез отказалась. Уверенно захлопнув приоткрытую дверь, она встала между мной и входом в палату. – Туда нельзя! Больная находится в терминальном состоянии! Как вас вообще пропустили сюда ночью?! Кем вы приходитесь пациентке?

– Это неважно. Пропустите меня, пожалуйста!

– Ни в коем случае! Мы делаем всё возможное, чтобы её реанимировать. О любых изменениях родственникам сразу же сообщат.

– Вы не понимаете. Ей не сможет помочь никто, кроме меня!..

– Это вы меня не понимаете. Если вы немедленно не уйдёте, я позвоню в полицию!

– Хорошо, я не буду к ней заходить, – поспешно успокоил её я. – Но тогда хотя бы позовите дежурного врача, я хочу с ним поговорить. Поймите, мы все очень переживаем. К тому же, речь сейчас идёт сразу о двух жизнях. Вы, наверное, не знаете, но Марианна ждёт малыша, и мне…

– Что ты сейчас сказал? – Карл дёрнул меня за локоть, перебивая. – Я не ослышался?!

– Она беременна, – подтвердил я тихо.

– Не от Алекса, разумеется, – скорее утвердительно, чем вопросительно, заключил учитель. – Вот так поворот…

– Ребёнка в любом случае не удастся спасти, – вклинилась в наш разговор медсестра. – Это точно. Скорее всего, он уже мёртв.

– Нет, вы ошибаетесь. У него ещё бьётся сердце, – поправил её учитель, а в следующую секунду резко вскочил на ноги, подлетел к палате и, треснув кулаком по стеклу, заорал буквально на всё отделение. – Эй ты! У тебя совесть есть?! Сразу двоих решил с собой увести, да?! Не жирно ли тебе одному будет?!.. А ну-ка иди сюда! Давай поговорим по-мужски!

Сестра испуганно переглянулась со мной, не зная, что ей делать:

– Давайте я принесу вам успокоительного? – предложила она несмело.

Однако Карл уже её не слушал. Его терпение лопнуло. Дойдя до крайней степени страдания, он всё же открылся зову своей души.

Словно лишнюю одежду, учитель небрежно сбросил с себя физическое тело, и оно безвольно упало на пол, в то время как его астральная оболочка, не медля, прошла через плотно запертую дверь палаты. Мне ничего не оставалось, кроме как кинуться к нему и придержать запрокинутую назад голову. Медсестра тоже присела рядом и принялась измерять ему пульс, а чуть позже – давление. Я попытался объяснить ей, что с ним всё в полном порядке и поводов для беспокойства нет – просто он намеренно вышел в астрал, но её почему-то такое толкование совсем не успокоило. Наоборот, она ещё сильнее встревожилась и, не проронив больше ни слова, побежала за врачом.

Карл тоже пропал из моего поля зрения. Проследовав за уходящей вверх серебряной нитью Марианны, он исчез где-то высоко в космосе и отсутствовал довольно долго – минут двадцать точно. Впрочем, как и дежурный реаниматолог, который будто бы провалился сквозь землю. Наблюдая за размеренным миганием точек наручных часов, я весь извёлся. Я чувствовал себя причастным к тому, что учитель, рискуя собственной жизнью, решился на такой опасный поступок – ведь именно мои слова, которые я произнёс в ту ночь у храма, судя по всему, и подстегнули его к действию. Видя, как истончается его связь с физическим телом, я нервно кусал губу. Однако, к счастью, всё обошлось.

Он вернулся резко и неожиданно для меня. Сделал глубокий вдох ртом и открыл глаза. Его отсутствующий взгляд с заметным трудом сфокусировался на моём лице:

– Ничего себе, я всё ещё жив, – с удивлением заключил он и добавил обессилено. – Но это ненадолго.

Он был настолько ослаблен, что не мог даже поднять голову, лежавшую на моей руке. Я понял, что он вот-вот снова упадёт в обморок, на этот раз незапланированно, и закричал, обращаясь к медсестре.

– Измерьте ему сахар в крови! Срочно!

– Он диабетик?

– Нет. Некогда объяснять. Поторопитесь, пожалуйста!

Довольно быстро нашёлся глюкометр, и, увидев цифру на его дисплее, медсестра подняла в отделении настоящую тревогу. Персонал больницы ожил. Тут же нашлось целых два врача, и Карлу оперативно поставили капельницу, уложив его на банкетку прямо в коридоре. Через некоторое время, когда ему стало получше, он, как ни в чём не бывало, снова обратился ко мне:

– Ну, всё в порядке. Марианна уже здесь, просто у неё паралич. Когда я догнал её, она готовилась перейти ту самую черту, откуда не возвращаются, а после таких путешествий всегда сложно вновь соединиться с телом. Но это уже не опасно, минут через десять очнётся. Можешь больше за неё не тревожиться. К тому же, я не просто вернул её обратно, а ещё и откупил у смерти на ближайшие лет этак… хм, в общем, вам хватит. Ребёнок, кстати, тоже жив. Вернее, жива. Это же девочка…

– А неупокоенный?

– Ему отдельное спасибо за то, что не стал долго ломаться и согласился сделать со мной такой «крюк».

– Что ты имеешь в виду?

– Да пустяки, неважно. Макс, – учитель дотронулся до моей руки, и я понял, что он хочет попросить меня о чём-то очень важном для него, – ты мог бы оказать мне небольшую услугу?

– Конечно! Хоть миллион!

Он хмыкнул:

– Хватит с тебя и миллиона вопросов, ответы на которые тебе теперь предстоит искать самому. А просьба у меня всего одна. Проследи, чтобы она больше не выходила в астрал. Обещаешь?

Я заставил себя улыбнуться и кивнул:

– Постараюсь.

– Вот и славненько. Сестра! Отключите капельницу, мне пора!

– Вам нельзя вставать, лягте. У вас тяжёлая гипогликемия и очень низкое давление. Доктор сейчас договаривается о вашей госпитализации.

– Позовите сюда этого вашего доктора, – строго приказал ей Карл. – Я ему наглядно докажу, что никакой нужды в моей госпитализации нет.

Как только медсестра скрылась за поворотом больничного коридора, он вскочил и бесцеремонно выдернул из вены иглу капельницы. На пол брызнула кровь, но этот факт его ничуть не потревожил. Согнув руку в локте, он, ни секунды не мешкая, рванул к выходу на лестницу. Едва мне удалось оправиться от шока, я бросился следом за ним.

На улице шёл снег – большие пушистые хлопья бесшумно заметали тротуары и дороги, раскрашивая улицы в белый цвет. Сейчас мир показался мне гораздо красивее, чем обычно. Всё вокруг было похоже на добрую, душевную сказку, одну из таких, которые в детстве читала мне мама. Я снова ощутил себя маленьким мальчиком, и в груди проснулось несмелое чувство тоски по родителям. Пожалуй, что с тех пор, как я их потерял, единственным человеком, кто полностью понимал меня и всегда желал мне блага, был мой духовный учитель. Наверное поэтому я мчался за ним со всех ног, боясь не успеть его остановить.

Стоя у шоссе, байкер уже завёл мотор своего «харлея» и теперь торопливо стряхивал с него снег.

– Карл, подожди, – задыхаясь от быстрого бега, я подскочил к нему и заглянул в его лицо. – Ты куда?

– Хм, – он всерьёз задумался над моим вопросом. – Честно говоря, я соскучился по Веге. Но у меня ещё остались кое-какие дела тут, на Земле. На пару воплощений точно хватит.

– Чёрт возьми, да что ты задумал?! Отойди сейчас же от мотоцикла! Тебе нельзя в таком состоянии за руль!!!

Моя рука легла на его кисть, готовившуюся выкрутить газ.

– Макс…

– Не надо. Не оставляй меня одного.

– Макс! – настойчиво повторил Карл, посмотрев мне в глаза. Когда я притих, он медленно, отделяя паузой каждое слово, проговорил:

– Ты не один. Расстаются только тела. Души всегда остаются рядом.

Его взгляд, смотрящий в самое моё нутро, ввёл меня в лёгкое оцепенение. Словно в забытьи, я убрал ладонь с его кисти и сделал шаг назад. Я прекрасно понимал, что этот хитрец меня загипнотизировал, но, тем не менее, не в силах был сопротивляться.

– Спасибо тебе за всё, – сдавшись, проговорил я. – Ты самый крутой учитель из всех, которые мне когда-либо встречались.

– Ты тоже многому меня научил, – после недолгой паузы ответил он и с искренним уважением пожал мне руку.

Попрощавшись со мной, Карл оглянулся по сторонам, ища кого-то в темноте:

– Шурик, ты где там?.. Запрыгивай, – он похлопал рукой по заднему сидению своего мотоцикла. – Подброшу с ветерком. Как и обещал.

Через секунду взревел мотор, и от них обоих осталось только полупрозрачное облако сизого дыма.

Глава 26. Нарисуй мне новую жизнь

На этом история, в том виде, в котором передал её мне Максим Серов, заканчивается. С тех пор он больше не посещал мои приёмы, хотя изредка мы созванивались по телефону, и он держал меня в курсе последних событий. После того, как он женился на Марианне, они переехали в новый загородный дом и теперь вовсю готовились к рождению ребёнка. Параллельно он продолжил руководить агентством недвижимости, причём за первые полгода своей работы увеличил активы компании практически вдвое.

От Миши Архангельского – своего коллеги-психиатра – я узнала, что Марианна больше не нуждалась в лечении. Её галлюцинации, бредовые состояния и приступы истерии полностью прекратились, и она перестала принимать психотропные препараты.

Только вот о Коршунове долгое время ничего не было слышно. Он избегал общения с кем бы то ни было, и даже если Максиму удавалось до него дозвониться – а случалось такое крайне редко – он отказывался распространяться другу о своём самочувствии. Поэтому когда однажды Алекс без предупреждения заявился в клинику прямо посреди рабочего дня, удивлению моему не было предела.

Его глаза метали молнии, а учащённое дыхание за версту распространяло запах крепкого алкоголя. Заметно пошатываясь, мужчина направлялся ко мне. Попутно его заносило то влево, то вправо, и он сшибал некстати подворачивающиеся по дороге предметы. Увидев эту картину, я взволнованно переглянулась с Мишей, который, к счастью, заглянул ко мне в кабинет, чтобы вместе почаёвничать.

– Что же вы делаете?! – воскликнула я, когда Коршунов, наконец, дошёл до меня и опустился в кресло напротив. – Вам нельзя пить!!!

– Бывшая сегодня родила девочку, – заплетающимся языком проговорил он в ответ. – От моего лучшего друга. Могу я, в конце концов, за них порадоваться?.. Отметить, так сказать, этот знаменательный день!..

Миша с пониманием ахнул. Он вскочил с места, подошёл ближе к Алексу и, встав за его спиной, незаметно включил диктофон, спрятанный в нагрудном кармане белого халата. Наверное, посчитал, что его коллегам будет интересно рассмотреть и обсудить этот случай в балинтовской группе18.

– Да, не отрицаю, я не любил её, – тем временем, не чувствуя никакого подвоха, Коршунов принялся изливать нам свою душу. – Но зато я изо всех сил заботился о ней все эти пять лет. Ни в чём её не ограничивал, у неё было всё, что нужно! И чем она отплатила мне за такую заботу?! Вот чего… чего ей не хватало?! Почему она выбрала его?!..

– Хм. Может быть, вы не удовлетворяли её в постели? – в лучших традициях психоанализа предположил Миша. – Насколько мне известно из рассказов Максима, с ним у Марианны были множественные оргазмы. Причём и во сне, и наяву.

Алекс поднял голову и поражённо на него взглянул. На его скулах заиграли желваки. Даже будучи беспробудно пьяным, он возмутился такой прямолинейности.

– Знаете, во времена Фрейда женскую истерию лечили довольно-таки занятным способом… – как ни в чём не бывало, продолжал Архангельский, но на этом месте я перебила его решительным:

– Александр, скажите, пожалуйста, с какой целью вы ко мне пришли?

– Как давно они знакомы? – выпалил он. – Расскажите мне про их отношения!

Он выжидающе смотрел то на коллегу, то на меня, но мы оба как по команде притихли, словно набрав в рот невидимой воды.

– Вы же всё знаете. Чёрт возьми, почему вы молчите?! – Коршунов в отчаянии стукнул кулаком по столу. – Дайте мне почитать ваши записи!

– Нет!!! – в один голос воскликнули мы, моментально очнувшись.

– Она же всё-таки была моей женой, я имею право узнать, что между ними происходило!

– Извините. Врачебная тайна, – выкрутился коллега.

– Вам не нужно этого знать, Александр Константинович, – мягко добавила я, дотронувшись до его плеча. – Просто отпустите их. Максим ни в чём не виноват. Он до последнего не понимал, что она ваша жена, потому что в реальной жизни они встретились только в конце декабря!

– Что вы несёте! – прорычал Коршунов, разъярённо смахнув с моего стола всё его содержимое. – Вы взрослая женщина. Врач, между прочим! Может быть, вы мне тоже про астрал расскажете? Про ауру, чакры?

– А знаете, – сказала я, унимая негодование в голосе, – расскажу. И покажу кое-что. Вот, например, портрет вашей бывшей жены, который рисовал Максим, пытаясь найти её в реальной жизни. Вас, кстати, насколько мне известно, он тоже просил помочь в поисках. Здесь стоит дата и подпись, полюбуйтесь.

Мужчина ненадолго угомонился, изучая потёртый акварельный рисунок.

– Да, точно, Марианка, – признал он спустя полминуты. – Такой она и была, пока снова не перекрасилась. Подождите, то есть вы хотите сказать, что эта его Марина, про которую он мне просвистел все уши…

– Ну наконец-то вы начали понимать! А теперь вспомните автокатастрофу с самосвалом, в которую вы не попали благодаря Максиму. Разве он не рассказывал вам, что его об этом предупредила девушка, пришедшая во сне?

– Рассказывал, – ещё тише буркнул Коршунов.

– А сама Марианна не говорила с вами о предстоящей аварии?

– Да, она незадолго до того пыталась предсказать мне будущее.

– И что?

– Я её послал.

После этой реплики в кабинете повисла тишина, а потом он негромко пробормотал:

– Вот я олень…

Я посмотрела на него с сожалением. Вот уж точно: если и может быть что-то хуже смерти, так это осознание того, что всю жизнь жил неправильно. Наверное, мне следовало пожалеть мужчину и остановиться на этой ноте, но я, оскорблённая его дерзостью, продолжала:

– А когда Марианну госпитализировали в психиатрическую больницу, неужели она не объяснила вам причину своего состояния?

– Я не слушал весь этот бред.

– Зато я слушал, – вклинился Миша. – Все её речи во время приступов крутились вокруг мужских измен, причём не только ваших, но и измен вашего друга, которого она не раз называла по имени.

– Во время истерик она всех моих друзей крыла матом, – попытался оправдаться Коршунов, но голос его звучал не очень убедительно.

– И ещё чуть позже, когда мы назначили ей ударные дозы нейролептиков, астральная Марина таинственным образом исчезла, – добавила я. – Неужели это тоже вас не смутило?

– Только обрадовало. А то я боялся, что вы ещё и Макса на вязки положите. Но вообще-то вы правы, я сам виноват. Это всё происходило прямо перед моим носом, а я не просто проворонил их роман. Я в итоге ещё и сам запер их вдвоём в пентхаусе!.. У вас случайно нет чего-нибудь выпить?

Его взгляд за полчаса нашей беседы и правда заметно протрезвел, и даже дикция уже практически восстановилась. Отрицательно покачав головой, я беспощадно продолжила лечить его от алкогольной интоксикации. Тем более что в кармане у меня оставался ещё один «козырь»:

– Ну и последнее. В тот день, когда вы перенесли клиническую смерть, Максим написал мне сообщение. Возможно, вы сочтёте его любопытным.

Достав свой мобильный, я открыла нужный диалог и протянула телефон Алексу. Взяв в руки трубку, он побежал глазами по тексту, бубня себе под нос:

– «Анна Владимировна, это Максим. Пожалуйста, не волнуйтесь, но скорее всего я сегодня умру…» – прервавшись на этом месте, он ошеломлённо на меня взглянул.

– Да-да, продолжайте, – кивнула я. – И можно погромче.

– «…Хочу, чтобы Вы были в курсе: я всё же решил снять с Саши приворот, но это значит, что сам я должен буду уйти. Они с Марианной ещё могут быть счастливы, пускай даже не вместе, а я, потеряв одного из них, счастливым точно не стану. Не бойтесь, я знаю, что со смертью ничего не заканчивается. Я просто начну жить с чистого листа, и меня будут звать другим именем. А в остальном я останусь прежним собой. В этой жизни я многое натворил, и я готов принять своё наказание.

Поверьте, я абсолютно ни о чём не жалею. Кто знает: быть может, закрывая ночью глаза, мы не засыпаем, а наоборот – просыпаемся».

Дочитав сообщение, Александр изменился в лице. С минуту он колебался, потом вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку. Маленький листочек выглядел так, будто сначала он был безжалостно смят в кулаке, а потом заботливо расправлен.

– Это было в руке у Марианны, когда её нашли без сознания, – негромко пояснил он. – Предсмертная записка.

– Ого! – хором воскликнули мы с Архангельским.

Получается, это всё-таки была не случайная передозировка, – про себя отметила я. – Наверное, девушка, сломавшись под натиском болезненных переживаний, осознанно предприняла попытку суицида. Или же это не самоубийство, а добровольная жертва? Может быть, она хотела своей собственной гибелью отвести смертельную опасность от супруга?..

– Читайте уже! – прерывая мои мысли, поторопил коллега. Голос Коршунова дрожал, когда он, запинаясь, цитировал слова Марианны:

– «Невидимый художник, нарисуй мне новую жизнь. Притворимся, что у меня не было прошлого. Что не было безобразных клякс от слёз на страницах прожитых мною дней. Что ни одного отпечатка ноги не осталось на моей спине после предательских пинков, и ни одной капли крови не проронили незаживающие шрамы в моём сердце. Давай просто возьмём чистый лист и нарисуем там маленького, смеющегося ребёнка. Это и буду я.

Я готова. Понести. Своё. Наказание.

А знаешь, Саша, я ни о чём не жалею. Быть может, закрывая глаза, мы не засыпаем, а наоборот – просыпаемся».

Положив записку на стол, Коршунов снова посмотрел на меня, и мы с ним обменялись ошарашенными взглядами.

– Одно и то же, – выдохнул он. – Практически слово в слово!

Следом за ним тишину нарушил Миша:

– Ань, – сказал он вкрадчиво. – Так не бывает. Будь другом, ущипни-ка меня.

Эпилог

Вспоминая историю Коршунова, я не раз задавалась вопросом: от чего в большей степени зависит то, как мужчина относится к своей женщине? От поведения и мудрости этой женщины или же от характера и воспитания самого мужчины?..

Лично я всё-таки склоняюсь ко второму варианту. По крайней мере, если говорить обо мне, то я не могу похвастаться исключительной женской мудростью. В семейной жизни я скорее наивна, чем расчётлива, и всё же мой мужчина неизменно галантен и мягок со мной. Именно благодаря ему с каждым годом наше чувство любви и очарованности друг другом не уменьшается, а, напротив, постепенно возрастает. Мой супруг привязан ко мне всем сердцем – причём без помощи какой-либо магии – он принимает меня любой, и именно это безусловное принятие оживляет наши отношения как чудодейственный бальзам.

Полная луна, глядящая в окна нашей спальни, бросает свет на его умиротворённое лицо, и хотя я понимаю, что он сильно устал за день, с каждой секундой мне всё труднее сдерживаться, чтобы его не разбудить.

Через минуту безуспешной борьбы с самой собой, я всё же склоняюсь над ним и аккуратно целую его в губы. Он тут же открывает глаза и я, к своей радости, понимаю, что он ещё не спит. Моя рука скользит под одеяло и начинает ласкать его грудь, пресс, бёдра, низ живота. Я пытаюсь возбудить в нём желание к близости, и супруг отвечает мне тихими стонами, но меня в этом вопросе не обмануть – его тело очень вяло реагирует на мои прикосновения.

Постепенно Дориан всё больше и больше смущается. В итоге он кладёт свою ладонь на мою руку, останавливая меня, и я понимаю: что-то сейчас тревожит его гораздо сильнее, чем секс.

– Анют, – говорит он наконец. – Сегодня я прочёл то, что ты записывала несколько лет назад за Максимом Серовым.

Так вот оно что! Теперь мне всё понятно. Я с готовностью включаю ночник и сажусь на кровати напротив него.

– И что ты думаешь обо всём этом?

– Я до сих пор под впечатлением, – признаёт он. – Прости, что сразу не придал значения твоему рассказу. Этот парень, похоже, реально что-то видит. Однако меня поразило другое…

– Что именно? – я аккуратно поддерживаю разговор, пытаясь не выказать того, насколько я заинтригована.

– Сегодня, когда я закончил читать эту историю, мне захотелось позвонить Коршунову. После того дебоша, который он устроил в твоей клинике, я перестал поддерживать с ним контакт и, честно говоря, думал, что он давно уже не с нами. Но к моему превеликому удивлению он взял трубку и был рад меня слышать. Оказывается, он окончательно бросил заниматься бизнесом, теперь путешествует с сыном по разным странам и пишет картины, представляешь?! Сейчас они в Тибете, рисует там горные пейзажи. Голос спокойный, настроение бодрое. Но и это не самое главное…

– Так-так, и какая же самая главная новость может быть интереснее собственной супруги?

– Помнишь про его болезнь?

– Конечно. Бедняга, как он себя чувствует?

– Как раз об этом я и хотел сказать. Сегодня я узнал от него, что он выздоровел. Полностью. Обследование не выявило у него ни одного очага опухоли.

– Хм, интересно. Кажется, Макс говорил, что его учитель, перед тем, как пропал без вести, снял с Алекса последствия того приворота…

– Честно говоря, я до глубины души шокирован. Неужели вся эта магия действительно существует и может вот так запросто влиять на жизнь?

Звенящая тишина разливается по нашей спальне.

– Ерунда, любимый, – отвечаю я тихим голосом, как только мне удаётся привести эмоции в порядок. – Такого не бывает, онкология четвёртой стадии не лечится. Скорее всего, ему изначально поставили неверный диагноз. Банальная врачебная ошибка, никакой мистики. А ты просто утомился на работе, вот и ищешь волшебство там, где его нет. Пожалуйста, береги себя и пересмотри свой график…

Как хорошо, что я ничего не рассказала ему о своей недавней поездке в гости к Серовым. Когда мы все вместе пили чай на веранде огромного загородного коттеджа, их трёхлетняя дочь забралась ко мне на колени и, указывая рукой на вечерний небосвод, радостно призналась, что она пришла на Землю с далёкой звезды по имени Вега.

Примечания

1

ОС (осознанное сновидение) – особое состояние сознания, находясь в котором человек осознаёт, что спит, и может управлять содержанием и событиями своего сна. (Здесь и далее прим. авт.)

(обратно)

2

Аджна-чакра (так называемый «третий глаз») в восточных учениях – энергетический центр, отвечающий за видение и ясновидение, расположенный в районе лба между бровями.

(обратно)

3

Дословный перевод рекламного слогана с английского языка – «Управляй своими снами».

(обратно)

4

Эгрегор (в оккультизме) – коллективное сознание группы людей, связанных общими эмоциями, мыслями и идеями, способное существовать самостоятельно и взаимодействовать с отдельным человеком, влияя на его пристрастия, настроение и убеждения.

(обратно)

5

Имеется в виду ментальное тело – согласно эзотерическим учениям, одно из тонких тел человека, содержащее в себе информацию в виде воспоминаний, идей, мыслей и мыслеобразов.

(обратно)

6

Нижний астральный план – прототип религиозного «ада», место обитания низших существ: бесов, демонов, душ грешников и прочей нечисти (в том числе и вышеупомянутых суккубов).

(обратно)

7

Сабдроп – ряд негативных физиологических (вялость, слабость, озноб, обморок) и психологических (стресс, депрессия, повышенная тревожность) реакций, которые могут возникнуть у подчиняемого в результате некорректно проведённой БДСМ-сессии.

(обратно)

8

Пентаграмма – рисунок в виде пятиконечной звезды, расположенной внутри круга – магический символ, который используется в различных оккультных и ритуальных учениях.

(обратно)

9

Золотые Ворота – пролив, соединяющий залив Сан-Франциско с Тихим океаном.

(обратно)

10

Анкх (египетский крест) – один из самых известных ритуальных символов древнего Египта, знак вечной жизни. В настоящее время является частью символики готической субкультуры.

(обратно)

11

От англ. «deadline» – крайний срок.

(обратно)

12

Desert eagle (англ. «Пустынный орёл») – крупнокалиберный пистолет, разработанный в качестве охотничьего оружия и оружия для самозащиты от диких зверей.

(обратно)

13

Подробнее о том, кого было девять, читайте в книге Натальи Винокуровой «Танцевать под дождём».

(обратно)

14

Специальные сосуд и трубочка, с помощью которых принято пить настой мате.

(обратно)

15

Шеда́р – альфа Кассиопеи, самая яркая звезда в созвездии.

(обратно)

16

«Откат» в эзотерических практиках – нежелательное последствие какого-либо магического ритуала, которое испытывает на себе проводивший его человек. Чаще проявляется в виде физического недомогания, болезней или несчастных случаев.

(обратно)

17

«Серебряный шнур» (реже – «серебряная нить») в эзотерических учениях – энергетический канал, неразрывно соединяющий астральное тело с физическим и разрушающийся только в момент смерти человека.

(обратно)

18

Балинтовская группа – вид группового семинара для психологов и психотерапевтов, в рамках которого обсуждаются реальные случаи, возникшие в профессиональной практике в процессе взаимодействия с пациентом.

(обратно)

Оглавление

Первая часть

Прелюдия

Глава 1. Я вижу будущее

Глава 2. Почему она всю ночь плакала?

Глава 3. Тайная риэлторская магия

Глава 4. Миллион оттенков синего моря

Глава 5. Освежить отношения

Глава 6. Сверху

Глава 7. Смертельно опасно

Глава 8. Все бабы – ведьмы

Глава 9. Не дай мне утонуть

Глава 10. Чёрная полоса

Глава 11. Сладкий опиум окутает нас обоих

Глава 12. Сердечная чакра Анахата

Глава 13. Падать или лететь

Глава 14. На расстоянии мысли

Вторая часть

Глава 15. Красное на белом

Глава 16. Их всё-таки девять

Глава 17. Тот, который украл кораллы

Глава 18. Когда ученик готов…

Глава 19. Развеять морок

Глава 20. Мы были тьмой и светом

Глава 21. Цветы, растущие на его теле

Глава 22. По локоть в крови

Глава 23. В тысячу раз живее

Глава 24. Скрыться

Глава 25. Души всегда остаются рядом

Глава 26. Нарисуй мне новую жизнь

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg