«Страшные рассказы – 2»

Страшные рассказы – 2 (fb2) - Страшные рассказы – 2 877K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Григорий Андреевич Неделько

Театр-кино

Да, так он и назывался – «Театр-кино», – с одной стороны, вроде бы просто и незатейливо, а с другой, крайне претенциозно. Он и видом своим вызывал неоднозначные эмоции: стиль – хай-тек, высота – три этажа, также три входа и стилизованная под недалёкое будущее (не дальше, чем на век или два) роспись.

Билли и Фрэнки стояли в очереди, чтобы, предъявив купленные заранее, за две недели до показа билеты – купленные в день открытия кинотеатра и задорого (для них-то!), – пройти на свои законные места и собственными глазами увидеть "Информатора".

После того как они вытерпели на улице сначала ожидание, затем толчею, когда входили внутрь, и, в конце концов, временную, несильную дезориентацию в чреве новенького (новейшего!) театра кино, два друга-подростка, повторно продемонстрировав завизированное право на чудо контролёру у входа, скользнули и освещаемый белыми и красными лампами полумрак и сели на места 14 и 15 в 6-м ряду, овеваемые, впечатляемые и сопровождаемые необычным смешением цветом, этим самым бело-красным освещением.

Итак, они здесь, и они собираются смотреть "Информатора". Знакомые ребята прожужжали им все уши про последний ужастик Уилла Мэйдена, поклонника и последователя, как несложно догадаться, великого классика Крэйвена Уэса, создателя незабвенного и бессмертного, словно его главный герой, "Кошмара на улице Вязов". В список любимых "творцов ужаса" У. Мэйдена входили и другие великие гении, ретро-провидцы. "Рецензии" ребят – и девчат, – их впечатления о новинке в области кино разнились настолько, что оставался единственный выход узнать истинные суть и содержание долгожданного фильм от почитаемого автора.

Прежде "Информатор" демонстрировался в закрытом кинотеатре "Алмаз", куда имели доступ лишь самые богатые и блатные персоны либо офигительные счастливчики. Ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим Фрэнки и Билли не относились; впрочем, не принадлежало к "золотой молодёжи" и большинство их знакомых и друзей, что неудивительно, если вспомнить, где означенная молодёжь обитала. Зато слухи, все знают, "распространяются быстрее, чем вонь от дохлой свиньи" (одна среди излюбленных цитата Фрэнки), а значит, там-то, там-то и там-то кто-нибудь сколько-нибудь был в курсе или примерно представлял себе либо пользуясь только чужим мнением, что же это за магия, что за вожделенный туманный секрет и, конечно, очередной бесспорный хит – "Информатор". Городок Уайлд-сити был очень маленьким по площади и, разумеется, следовательно по населению – значит, любая новинка, к тому же от столь уважаемого, даже легендарного режиссёра (автора сценария, продюсера и иногда – актёра и ведущего), автоматически становилась мифом ещё до выхода на экраны.

Когда свет совсем потух и экран засветился, и на нём отобразились первые кадры фильма, Билли показалось, будто что-то здесь не так. Через некое время он понял что: перед демонстрацией картины не пустили рекламу, вообще. Это выглядело странным, и больше – загадочным, озадачивающим, удивляющим, хотя мальчика уже полностью поглотило разворачивавшееся на почти невидимом белом прямоугольнике действо. Фрэнки, менее наблюдательный, чем его друг ("брат"), отправился в страну грёз минутой или около того ранее.

"Информатор" пролетел на одном дыхании. Интрига, тайна, убийства, кровь, ужасы – всё тут смешалось и находилось в нужных мере и пропорциях, но порой и сверх оных, к вящему счастью, уж наверняка, всех присутствующих в "Театре-кино" зрителей. Довольно запутанный сюжет, а не оторваться; фирменный стиль Мэйдена; лёгкие и запоминающиеся отсылки к Крэвейну, "Кошмару" и Фрэдди; игра актёров и спецэффекты; мрак и ужас; и вдобавок – короткое появление на экране самого режиссёра в роли неудачника, которого убивают спустя каких-нибудь четыре-пять секунд (ну, не больше шести).

Открытием же – подумалось Фрэнки, любившему рассуждать журнальными терминами, – стал сыгравший в фильме заглавную роль, ранее неизвестный и ему, например, совершенно незнакомый актёр. То ли молодчик, то ли хорошо выглядевший предок по имени Трик Иллер. Фрэнки хотел было спросить на этот счёт у Билли (слышал ты о таком – нет?), но друг-брат отмахнулся, поскольку – резонно! – очутился, а равно и сидящая рядом сотня человек, загипнотизированным искусством.

Уже на выходе, отойдя частично от глубокого впечатления, частично от потрясения вперемешку с элементами шока, Билли сам дёрнул за рукав Фрэнки и сказал тому о вещи, представившейся ему, Билли, "немного странноватой".

– Ты заметил, что фильм называется "Комментатор"?

– Да нет, "Информатор"!

– "Комментатор", говорю тебе.

– У тебя глюки.

– Это ты глюк, понял?

– От глюка слышу!

– Отвали!..

И они устроили обычную дружескую бучу.

Повозившись – стоя и чуть-чуть, упав, на земле, – ребята поднялись, отряхнулись и как ни в чём не бывало обсудили увиденное, вкратце, потому что обоих ждали домой с вечернего сеанса родители, а кино мало того что 18 +, ещё и началось аж в 22:00. Ребята дошли по перекрёстка, разделявшего их дома, и разошлись в разные – геометрически абсолютно противоположные – стороны: Фрэнки налево, Билли направо.

Билли вернулся домой; Фрэнки – нет, однако узнал об этом его друг лишь завтра.

Вот как это произошло.

Едва прозвенел будильник, Билли, по своему обыкновению, вскочил с кровати и бросился на кухню; надо было позавтракать и умыться (рюкзак собран с прошлого дня, перед походом в "Театр-кино"), прежде чем идти в школу. Двухэтажное здание – ниже кинотеатра, представьте себе, и это в маленьком городишке! – старое, обшарпанное, "украшенное" различными словами определённой тематики и такими же "картинами", не то чтобы возвышалось, а, скорее, прижималось к земле на расстоянии трёх остановок от дома Билли. Дом Фрэнки, внешне – идентичное десятиэтажке его друга строение, отделяло от общеобразовательной альмы матер четыре остановки.

Радостный, подгоняемый, кроме того, вчерашними прятными впечатлениями от просмотра "живой классики", Билли вбежал в класс – и замер. Помещение хранило гробовое молчание, ученики – от первого отличника до последнего хулигана – смотрели мрачно и тихо, напряжение и страх застыли на лице учительницы мисс Флоу (её школьники прозвали Флоей за вовсе уж деревенские наряды и манеры). Происходи подобное в кино, Билли испытал бы приятный мандраж наряду с эстетическим удовольствием; в позе и выражениях лиц и глаз собравшихся, между тем, не читалось ничего ни красивого, ни захватывающего. Только печаль и плохо скрываемый испуг.

– Фрэнки умер, – коротко сказала вдруг мисс Флоя.

– Как? – Билли опешил. – Как это произошло?!

– Его нашли в постели… уже мёртвым… – Учительница по английскому говорила сбивчиво, неуверенно. – Его… кто-то его… кто-то разрезал Фрэнки пополам.

Билли замер и вытаращился, не в силах произнести ни слова.

В дальнейшем, порасспросив там, подглядев здесь и применив логику и образное мышление, он восстановил картину с точностью, как он полагал, процентов до 90, может, до 91-92.

Фрэнки находился дома в своей комнате после ужина, который он погрел и съел сразу, как только вернулся из кино. Родители спали; никто, кроме собственно Фрэнки, не проникал в его комнату и не покидал её. Тем не менее, мать обнаружила утром любимого и единственного сына, точнее, то, во что он превратился, уже мёртвым; и неудивительно – худое подростковое тельце друга Билли кто-то словно бы разрезал надвое чем-то наподобие бензопилы. Только вот бензопилы в квартире семья Стоунов не держала – ни её, ни чего-либо столь же острого и смертоносного. Кто-то попал в комнату Фрэнки иначе, например, через окно? Не исключено, хотя тщательные полицейские обыск и экспертиза однозначно отвергали такой вариант развития событий. Сам себя Фрэнки ни за что бы не сумел расчленить напополам, тем более – вертикально, от макушки до паха!

Учитывая происшедшее, мисс Флоя предложила Билли уйти домой, а ответственность за пропуск пообещала взять на себя. И, вероятно, ученику лучше отдохнуть и завтра. И послезавтра, наверное. И, возможно, послепослезавтра – вплоть до того момента, когда мальчик придёт в себя от случившегося…

Сам не свой, с остекленевшим взглядом, Билли вернулся в пустой дом, упал на диван, автоматически потянулся к пульту и включил телевизор. Согласно программе, по "Каналу 1" должен был идти классический сериал с Халком Хоганом, однако его заменили на… "Информатора"! Точнее, "Комментатора". Скорее всего: Билли включил чересчур поздно, чтобы увидеть название, однако он сходу вспомнил запоминающиеся, яркие, по-настоящему страшные кадры фильма, который смотрел буквально вчера.

– Не волнуйся, – говорит комментатор ("информатор"?) своей очередной киношной жертве, – всё будет хорошо.

"Как там зовут актёра? Крис Кибер? Нет, как-то более чудно… Кри Иттер? Похоже, но, кажется, не то…

Стоп. А почему новейший дорогостоящий фильмак вдруг показывают по центральному каналу нашего захолустья?!"

– Всё будет хорошо, – повторяет актёр с незапоминающимся именем и, дёргая рычаг, заставляет бешено вращаться диск махины столярной пилы.

Билли щёлкает кнопкой выключения и идёт спать.

Во сне ему сняться люди, превращающиеся в разрозненные части тел, когда руки, ноги, головы, туловища… разрезают и разрезают и разрезают без конца и начала всё новые, постоянно нежданно проявляющиеся на переднем плане острые предметы. Оружие, столярные приспособления, строительные инструменты… бензопилы, дисковые пилы, лобзики…

Он просыпается в холодном поту в 00:13 и не может заснуть вплоть до 7:00, а тогда уже приходит время идти в школу.

Он не помнит – не в состоянии вспомнить, – что его освободили от занятий.

Сонный, с кроваво-красными глазами, он вялой, неуверенной, покачивающейся походкой, готовый в любой момент упасть, входит в кухню и падает на стул. Из глаз текут слёзы, это, скорее, следствия огромной усталости и бешеного перенапряжения, чем боли и тоски. Родителей нет, но телевизор работает. По ТВ – новости.

Их ведёт актёр, игравший главную роль в ужастике.

– Сегодня, – бесстрастнее, чем любой профессиональный ведущий, с растянутыми в тончайшую линеечку тонкими же губами, безэмоционально говорит он, – стало известно о массовой гибели в Уайлд-сити. На железнодорожной платформе погибло одновременно более ста человек. Не успевший затормозить поезд раздавил их и разрезал на части. Почти все скончались на месте. Перед этим многие мучались.

Билли не может прийти в себя; он не понимает, что происходит, не понимает, откуда взялся Крит, Трик или как его, не способен осознать, при чём здесь поезд, о чём толкует ведущий-не-ведущий, из-за чего и как погиб Фрэнки что за сны снились ему самому гдеродители отчегоонплачеткчемуэтиужасающиеподробностипотелику, отчего, отчего почемупочемупочему…почему…

А совершенно неуместный в новостях актёр ровным голосом без следа чувств слово в слово повторяет только что озвученную весть. На экране дешёвого телевизора отображается картинка без приписки "Слабонервным, беременным и детям не смотреть!"; камера, двигаясь медленно-медленно, долго и в подробностях показывает все сто – даже больше – трупов, части тел, кровь, мозги…

– Все эти люди, – произносит актёр-ведущий или кто он, к дьяволу, такой?! – за исключением двух подростков, Франклина Стоуна и Уильяма Блейза, находились вчера на премьерном просмотре "Комментатора".

""Комментатора"?!"

– Повторяю: все эти люди, за исключением двух подростков, Франклина Стоуна и Уильяма Блейза, находились вчера на премьерном просмотре "Комментатора".

Рука Билли, будто отделившаяся или же отделённая от тела, ползёт к пульту и нажимает на кнопку выключения. Экран гаснет. С мягким шумом невысокое и костистое мальчишеское тело заваливается на диван. Падает на пол подушка. Звонит телефон… Телефон продолжает верещать, однако к нему никто не подходит: в квартире нет ни души.

В то же самое мгновение все телевизоры в доме одновременно включаются и принимаются транслировать бесконечно повторяющийся выпуск новостей. К. Иллер не замолкает ни на секунду.

Что происходит в целом городе, пока никому не известно.

(Июнь 2016 года)

Форт Рокс

Хранилище называлось «Форт Рокс»; оно располагалось на нижнем уровне канализации – не там, где ходят люди и бродят крысы, а где нет ни нечистот, ни толстых огромных труб, несущих грязную воду в дома, ни одичавших животных и многообразных паразитов – ничего, кроме мрака и тишины. Никто бы не смог спуститься на тот уровень да ещё найти «Форт», да пробраться внутрь, потому что никто не знал о его существовании, не говоря уж о месторасположении золотохранилища, равных которому не найдёшь на Земле и ближайших освоенных мирах. «Рокс» тщательно спланировали, крепко построили и невероятным образом защитили, чтобы оградить от проникновения «солдатов удачи»… хотя что солдаты! и крысы, и насекомые не заберутся в Обитель Современной Святости. Следовательно, коли таракан не вползёт в металлическое, пластиковое, бетонное брюхо, человеку то подавно не по силам; приключенцев, отправившихся на охоту за драгоценностями (не только золотом, а также платиной, серебром, алмазами, изумрудами, рубинами, валютой любой из существующих стран и, говорят, ещё бановскими карточками, браслетами электронного денежного счёта (дээс) и т. д.), ждало горькое разочарование либо, в крайнем случае, когда какому-нибудь психу удалось бы оказаться внутри, жесточайшая неизбегаемая смерть. Любого это ждало – любого, кроме Айвана Смита.

Не хватит и килограммового талмуда, чтобы описать, как, сколько и где разыскивал Смит сведения о "Форте Рокс" – со слухов, по сплетням, из полулжи, извлекая сердцевины городских легенд и разглядывая под микроскопом реальности. Материю пространства-времени не очистить от проявлений её составляющих, в том числе столь мифически влиятельных, каковым сделался уже после всего-то задумки подземный хранитель несметных богатств. Мало кто верил в правдивость сказок о канализационном кладе; и действительно, вызывало логичное сомнение наличие самой вероятности вдруг, под ногами, хоть бы и на уровне двухсот-трёхсот метров вглубь планеты, наткнуться на обиталище схрона, что значит славы, исполнения желаний, какой угодно мечты в окружающей человеческой вселенной. Но Айван, обладая пытким смелым умом – пусть кто-то и считал их симбиоз непроходимой глупостью и простецкой доверчивостью, – не оставлял попыток поиска. Одиночка, больше того – сирота с рождения, он зачастую безуспешно старался устроить жизнь, постоянно менял работу, попадал в неприятные ситуации, потому, пожалуй, и неудивительно, чтобы он, в конце концов, именно он ухватил за хвост полу-истину. Как бы то ни было, слухи подтвердились, а Смит отыскал «Форт Рокс»; теперь ждало, замерев в предвкушении, глубокое чувство, стремление к реализации годами формировавшегося и вызревавшего плана.

Айван Смит решил проникнуть в "Форт Рокс". И не просто проникнуть – миновать все его хитроумные и смертоносные ловушки, забраться в собственно хранилище, полное тайных и, конечно же, противозаконных богатств, и… тут на губы авантюриста временами спускалась лёгкая улыбочка… сделать жиреющих на чужих смертях и бедах "буржуев" (употреблял он почти позабытое русское, кажется, слово) чуть беднее. Только лишь малость.

Поскольку нет смысла, тем более подробно, описывать и расписывать подземельные странствия рискового мужчины, который похоже… (возможно…) полагал смелость, веру и решительность главными благодетелями, нет смысла, повторимся, исключительно из-за объёмов, масштабов, подробностей происходящего, не несущих должного содержания, сосредоточим внимание непосредственно на концовке. Обратим на неё взгляды, присмотримся и, на всякий случай, затаив дыхание, замрём в предвкушении развязки. Что ж, смотрите:

…Преодолев последнюю ловушку – движущуюся магнитную мину, кою с гордостью вставил бы в произведение каждый настоящий писатель-фантаст (в прошлом, видимо, – в нынешнее время эта профессия продолжала постепенно неотвратимо перерождаться просто в писателя – автора), Смит взял полминуты на отдышаться. Пока лёгкие качают воздух и вздымается-опадает живот, Айван неторопливо прокручивает в голове завершающий пункт плана. До указанного момента всё шло хорошо; да, всё развивается как надо. Несущая смерть, автоматически регулирующаяся, перестраивающаяся, реагирующая и восстанавливающаяся сигнализация, точнее, многоуровневая и чёрт-те-сколько-составная система, обманута. Он перехитрил бомбы с лазерным наведением, защищённые пулемётами двери с сенсорами, взлетающие и падающие полы с подвижными сегментами, роботов-убийц, трансформирующихся в пушки и наоборот, потолочные подвижные, перемещающиеся по запутанным, необходимым в данном конкретном случае невидимым дорожкам бластеры, секции, что выпускают газ, распрыскивают токсины, заражают радиацией и вирусами, сжимающиеся-разжимающиеся пустые комнаты-обманки, обваливающиеся лифты и лифты, которые уносятся в никуда или замирают навечно, или скользят вверх-вниз, влево и вправо без конца, зато с непредсказуемым, неуправляемым нарастанием скорости, переменами в угле наклона и прочими радостями в том же стиле… ну, и т. п., т. п., т. п. …

А затем глазам Смита Айвана – когда он подобрал дветысячизначный код к круглой массивной двери, каковую не поднимет и строительный кран, и справился со встроенными хакерскими ловушками и обманками, – итак, Айван Смит, введя, причём повторно, один и тот же код: первый с 2001 знаком, второй – с 1999-ю, – наблюдает завораживающую, красивейшую, не имеющую аналогов [по крайней мере, в человеческом мире] картину. Здесь мы также благоразумно промолчим и, перескочив ненужное, перейдём к описанию финального предела приключения.

Всякое странствие заканчивается, и скитания Смита в поисках "денежного Грааля" тоже подошли к концу.

"Что ж, – думает он, – дух, разумеется, завораживает, однако хватит глазеть. Надо действовать!"

Ведь никто не говорил, что автосигнализационная система не оповещает полицию с МЧС… или кого иного; скорее всего, как раз подобное и начинается, если кто-то неописуемым чудом очутился в святая святых. И хотя такое даже гипотетически невозможно, он, Ай, тем не менее внутри, что означает: и Сигнализация способна задействовать скрытые, неразличимые резервы – скрытые от него и от других, и, кто побьётся об заклад в обратном, от обслуживающих крайне редко оплот богатств людей, и от, не станем зря отрицать долженствующую быть вероятность, непосредственно сигнализации.

"Ещё подожди и выясни!"

Угу.

Сняв клапан, он выпускает воздух из безразмерного мешка, раздвигает искусственно упрочнённую материю и начинает сгребать в пузо облегчающего вес "старомодного" контейнера слиток за слитком, алмаз за алмазом, купюру за купюрой, монету за монетой. Мысли покидают его; ничто не отвлекает А. Смита.

АС – так прозвали его сначала в школе за ум и успеваемость любящие пошутить, а иногда (зачастую?) завидующие ребята, после чего прозвище забылось, и всё равно вспыло позже, когда АС незримо присоединился к негласной организации (братству, ассоциации) секретных преступников. Он действовал один, всегда – в одиночку, что только лишний раз подтверждало правдивость двух скромных, но заглавных букв.

Не забывая посматривать по сторонам, поступать с нужными оглядкой и опаской, АС сгребал в мешок представлявшийся безразмерным, неиссякаемым клад. Ничто не предвещало беды, перемены; ничего похожего не попадало и во взгляд. На секунду он отвлёкся…

В тот же миг, ровно в ту же самую секунду, его глаз уцепился за странные очертания вверху; он увидел их, сталакатические, остроносые, длинные, немногим раньше и принял за тени либо же элементы конструкции. Но не нашлось бы в пропасти бездонного хранилища предмета, способного соответствующие тени отбрасывать. А элементы конструкции? что это за элементы? каково их назначение?.. Опыт, солидный опыт отчаянного человека, любителя, искателя риска и цепкий, характерный земной ум не давали ответа. Он на мгновения приостановился, замер, не выпуская из рук что-то, в полумраке очертаниями и наощупь напоминающее старинную блестящую лампу…

Тогда, почуяв ситуацию, улучив положение, остроконечные тени и выдвинулись, опережая время, и пасть из бетона, пластика и металла сомкнулась на воре. Рот – медленно, методично задвигался.

Незримо загорелись незримые глаза – строители Форта также благоразумно, заранее, намеренно их не сконтруировали, не создали, не вмонтировали. Потому, сколь бы кто не желал, не имею права, аргумента и доказательства – наконец, честности – сказать, будто бы некие очи загорелись, осветились красным, плотоядно прищурились, коварные, потаённые, вечно голодные… Ну а во всём прочем, исключая сходные с кроваво-красными светящимися глазами штампы навроде титановой морды и роботизированного, многосегментного, в метры длиной и шириной языка (это у форта), вы, безусловно, оказались правы.

Да-да.

Существо в техногенном Аду было очень голодно, но сейчас глад прошёл, а Ему – лучше; оно более спокойно, оно сыто и удовлетворено. Закрыв не имеющиеся в наличии глаза и обнулив, вернув на место системы, существо засыпает и, наверное, видит сны. Сны об очередном обманутом паломнике-приключенце-воришке, просто обычном человечке, призванном утолить подземного монстра жажду смерти и плоти с кровью. Того самого монстра, возведённого людскими руками чудовища, которое когда-то сделало само себя свободным, насытившись доверчивыми слабыми двуногими создателями и охранниками.

Единственный в своём роде дышащий плотоядный робот, питающийся жизнями, чтобы питать жизнь, погрузился в сновидения. Он заснул – до нового очередного пробуждения.

(Июнь 2016 года)

Контрольная

– И помните, дети, что Контроль осуществляется на самом высоком уровне.

"Ещё бы. Могла и не говорить, – саркастически подумал Паша. – Потому она и Контрольная, разве нет?"

Нина Алексеевна этого, к счастью, слышать не могла (не хватало ещё, чтобы ко всем иным формам слежения и управления добавили чтение мыслей!). Горделивая и самоуверенная, она проследовала к учительскому столу, села, заложила ногу на ногу и закурила от зажигалки сигарету в предварительно открытую форточку; за вытянутой в прямую линию спиной, разумеется, работал кондиционер.

Паша, одетый, подобно учительнице и одноклассникам и любому в школе, в типовую форму тёмного цвета (грязь менее заметна, очищается в стиральной машине без проблем), почесал затылок карандашом. Поменяв его на ручку и потормошив – ровно тем же способом – мозги ей, парнишка ни к чему не пришёл. Тогда-то шестиклассника и одолел страх, по-настоящему.

"А что… если не напишу?!"

От образов, вызванных предположением, вспотели брови, виски, шея… потом руки, грудь… стало едко, тепло и противно стекать потом на живот… ниже… ниже… Мальчик заёрзал на чистеньком, красивеньком стуле; глаза заметались по парте (просто больше их девать вышло некуда), девственно свободной от всяких школьных записей чернилами, фломастерами или чем угодно, подвернувшимся под руку креативному скучающему ученику либо ученице. Ни вырезанных ножиками смешных или похабных надписей, ни застаревших приклеенных жвачек – сверху на столешнице или снизу под ней, – ничего такого. Неподходящей, лишней креативности в школьниках любых возрастов поубавилось.

"В том-то и дело, – всё сильнее намокая, с ужасом помыслил Паша. – В том-то и дело… О боже! Неужели я не справлюсь? Теперь! Когда позади уже пять классов, не считая нулевого, объявленного обязательным, и минус-первого, подготовительного!.."

Конечно, волнение понятно – и, главное, легкообъяснимо; но всё же… неужто он не справится?.. Он где-то слышал, что провалившие загодя видели свой неуспех и, как следствие… Паша зажмурился! Вытер кулаком брови, после – пятернёй виски и шею; высушил мокрую руку о стандартную одежду.

Что там за тема?..

Он взглянул снова… или в первый раз? Так, так…; "Печорин как "герой нашего времени"". По роману… Да понятно, по чьему роману! И название он тоже помнит. Вот только… не ошибиться бы!..

– А теперь, когда я убедилась, что все на месте… – начала на следующий день Нина Алексеевна.

"Ещё бы ты не убедилась, – усмехнулся про себя Паша. – Кто в своём уме не придёт в школу? Даже среди наиболее отстающих и глупых, точно пробка, не найдётся этакого смельчака!"

Многократное подытоживание очевидного.

– Все работы проверены, – по шаблону объявила учительница всерусских языка и литературы. – Компьютер едва не завис от перегрузки, сканируя и рассматривая ваши сочинения.

Она улыбнулась, и больше – негромко рассмеялась; никто, однако, не отреагировал, никоим образом. Довольная, "Алексевна" продолжала:

– Компьютер, должна признаться, – "Ещё бы не должна! Попробовала бы не признаться", – долго и усердно думал, прежде чем подсчитать и вывести на экран результаты.

""Компьютер не ошибается, – вспомнилось Паше, как обычно в минуты оглашения вердикта; все остальные наверняка перемалывали в головах в тысячный раз то же самое, и – одно и то же. – Если, невзирая на это, компьютер допустил ошибку, неверным признаётся самый процесс анализирования". Прописная и неписаная истина.

– Сначала мне показалось, – опять отступила чуть в сторону учительница, – что уважаемый Ко выдал неправильное решение.

Паша напрягся пуще прежнего: что она мелит?! Он осмотрелся; на лицах учеников разных рас, возрастов, образования и способностей, однако единых языка и строя, запечатлелось выражение безмерного волнения вперемешку с хаотической мукой.

– Только Ко не ошибается, – неумолимо штамповала Нина Алексеевна. – Итак, приняв это во внимание и не пытаясь ни в малейшей степени оспорить, вот результаты: сдали все. На неожиданный случай, добавлю: с нынешнего года орфография, пунктуация, грамматика и другие незначащие факторы в расчёт не принимаются .

Шумный, единогласный облегчённый вздох.

– Не сдал Плетнёв.

Услышав собственную фамилию, Паша, лишённый воздуха и не успевший заново вдохнуть, замер, застыл, будто замороженный, словно пробитый – сразу и навек, до долгой, тяжёлой смерти, параличом.

– Мне очень жаль, Павел. Правда жаль.

"Чёрта с два!"

Он хотел было закричать эти пронёсшиеся на сверхсветовой скорости в мыслях слова, но вместо того вскочил и завопил:

– Нет! нет! Нет! Не может быть! Я не верю! Слышите?! Не верю, не верю! Не ве-эрю!..

Нина Алексеевна, далее ни слова не говоря – "поскольку не по программе", – подняла служебный пульт и нажала служебную кнопку. Под стулом Паши, привинченным к полу, открылась квадратная дыра; стул перевернулся, оставаясь висеть над непроглядно-чёрным мраком. Свалившись с сиденья, шестиклассник с диким воплем полетел… туда; в место, затянутое чернотой – видимостью, – но свободное для памяти, воображения. Подсознания… того, что записывали, закачивали в них – и многих-прочих – с раннего детства. Звук падения; звук удара. Звук начавшего работать механизма. Треск, вопль, повороты, трески, вопли…

Класс привычно бессознательно, на одних ноте и интонации затянул "Мы не хотим образованья…".

Дыра в полу почти бесшумно закрылась, стул "встал" на место. Долго оно пустовать не будет – новичка на смену не сдавшему найдут скоро: как обычно – как всегда.

– Его главная ошибка, – намеренно избегая имени, безразлично говорила Нина Алексеевна, – в том, что по отношению к Печорину и Лермонтову употреблялись позитивные, хвалебные слова.

Она кивнула, давая знак; повторяя и запечатлевая, все кивнули в ответ. И тотчас Контрольная стала позабытой, и несдавший – забылся, ещё раньше.

Но лишь до следующей Контрольной.

– Темой сегодняшнего урока Великий Ко выбрал "Образ мясорубки в массовой всерусской культуре", – заученно-механически произнесла учительницы.

Дети взяли ручки и приготовились писать.

Включив в качестве образовательной звуковой дорожки вторую часть знаменитого шлягера легендарной отечественной группы "Пинк Флоид", она задиктовала информацию из учебника – по памяти. Слаженно, практически… – да к чему околичности!? – полностью синхронно заскребли о дешёвую тетрадочную бумагу покрытых секторами листов десятки одинаковых ручек в разных руках, выводящих услышанное неуклонно уподобляющимся почерком.

Ох, конечно. Как забыть! Как не упомянуть. Автор Учебника – П. И. (Президент Инаугуратович) Компьютер.

(Июнь 2016 года)

Битва за Землю

Боевой биоробот 7K7 и его одноимённый пилот, ЭЭР – электронно-энергетическая сущность, приземлились возле форта-города, упав с вершин стратосферы прямиком на твёрдую почву. Почва была более чем тверда, поскольку давно начавшаяся битва, следующая стадия войны, продолжалась и разворачивалась в гористой местности, а захватчики с Ганимеда-II, что в галактике соседней, альтернативной той, которая содержала в себе первый Ганимед, и защитники беспощадно выжигаемой Земли за недели безостановочных кровопролитных сражений успели порядком избороздить снарядами, проткнуть лазерами, покалечить бомбами и иными способами ранить здешнюю природу. Исконная матерь и владелица лесов (что от них осталось?), полей (где они? Вот эти вот превращённые в пепел километры суши – поля?!), озёр (испарившихся… превращённых в пар…) сопротивлялась как могла, но и атакующие, и дающие отпор мыслили и действовали решительнее и безумнее.

7K7 (биоробот) самортизировал контролируемую авто-антигравами посадку при помощи дополнительных топливных (топливо – конденсируемые лучи) двигателей – и тут же выпростал отсоединившуюся от основного параллелепипедного тела конечность, коя сформировалась в центнеровую руку. Разжав пальцы-тиски, робот-7K7, повинуясь команде слитого с ним пилота 7K7, выстрелил по воротам форта ракетой класса H [High/Hi] с многосоставным радиоактивным наполнением.

Взрыв! осколки камня, металла и бетона! – и в проёме показался робот защитников; стандартный, судя по показаниям встроенных в 7K7 и управляемых его пилотом сканеров, однако высокий, широкий, с любой точки зрения внушительный, крепкий и опасный. Завертелись спаренные пулемёты-лучемёты вражеской модели, и 7K7 вынужденно прикрылся антиполем – механическая реакция заводского, пропатченного ЭЭРом автопилота. Идущие близкими параллельными потоками пули и лазеры ударились о плотную антиматерию, не уничтожавшую заряды и снаряды, но поглощавшую их, превращавшую в энергию и посылавшую оную для впитывания биороботу. Это придало выплавленному из не известного на Земле металла солярия гиганту два-ганимедян уверенности, которая выразилась в синхронизированной ответной реакции пилота 7K7; ударив по выдвижным, складывающимся сенсо-ручкам, ЭЭР-воин повёл машину вперёд. Чем больше А-поле впитывало несущиеся на сумасшедшей скорости острые металлические тельца и смертельно жгучие лучи, тем быстрее двигался его массивный, прямоугольный обладатель. Бионический робот, тот самый бионик, когда-то являвшийся земным учёным в сладких снах, только так и не ставший, увы, реальностью, теперь наглядно объяснял собственные способности и назначение; передвигая две самосформировавшиеся ноги-колонны, 7K7 «летел» прямиком по направлению к дыре, выбитой взрывом в толще кибернетического забора.

Активировав миномёты и бомбомёты, тот, кто защищал форт, пошёл ва-банк; он тратил заряд за зарядом, снова и снова, не жалея боеприпасов… впрочем, пополняемого за счёт несведующего либо запамятавшего врага заряда антиполя хватило, чтобы бионик-инопланетянин на всём ходу впечатался в края рваной круглой дыры, разрушил их, раскрошил, превратил в ломаные камни и пыль и ударился, так сильно, как получилось бы лишь на предельной сухопутной скорости, в роботизированного противника. От столкновения земного пилота адски тряхануло, ударило головой о переборку, а его искусственного напарника развернуло под углом 90 градусов и отбросило на несколько метров. Сгущенное излучение ударило из дыр, тут же появившихся в корпусе 7K7, и мощные маневренные ноги робота, внутри которого сидел землянин, начали плавиться; не помогли ни годы исследований, разработок и конструирования, ни выделенные на них миллионы рудолов. Ноги роба – смотрителя и стражника форта, истончились, подкосились, подломились, он упал "на колени", и затем 7K7 выстрелил бронебойным утяжелённым патроном точно в прозачный экран; сквозь него человеческий пилот наблюдал разворачивавшуюся, с каждой секундой делавшуюся всё страшнее картину захвата планеты. Одного патрона хватило, и через дыру в защ-экране просочилась многосоставная радиация; она распространялась скорее и дальше обыкновенной, односоставной, однако аннигилировалась атмосферой (в данном случае, Земли) спустя 61 целую 007 тысячных секунды; у 7K7 в запасе оставалось чуть меньше десяти секунд, и он воспользовался своим шансом сполна, заставив человека в военной одежде (защитке), что восседал за пультом управления мехоса [механического боеробота], вначале задохнуться, потом посинеть, а после, будучи ещё живым, частично расплавиться и, в отвратных потёках, под свой то ли крик, то ли хрип, рухнуть облысевшей и вздувшейся волдырями головой на управляющую панель. Тогда контроль над роботом окончательно вышел из строя; роб, когда впоследствии раскрошившаяся и растёкшаяся голова его "повелителя" случайно задела соответствующую сенсо-кнопку, высоко подпрыгнул, неудачно приземлился и, потеряв равновесие, рухнул наземь, дабы посучить секунду-другую-третью ногами-огрызками и вскоре затихнуть.

7K7 мысленно поздравил себя и начальство с победой и так же, телепатически, отправил запрос насчёт охраны форта; ему подтвердили, что последнее серьёзное препятствие в виде ныне разрушенного суперробота и его убитого пилота сейчас, усилиями бойца, успешно ликвидировано. Тогда ин(опланетянин) дал отбой и повёл бионика по пустующей, беззвучной, бездыханной и какой-то безликой территории вперёд. Прочие, приземлившиеся здесь же силы Ганимеда-II скопились, согласно плану, в противоположном конце форта-базы; 7K7, тем временем, направлялся не на подмогу своим, но к центральному куполообразному строению, где, по сведениям, полученным от подкупленного информатора, располагалось сердце базы. Его предстояло остановить, уничтожив.

Купол являл собой автоматическое здание, задействующее построенными и входящими в замкнутую систему механизмами и аппаратами не только город-форт, но также близкие к нему территории; сигнал от штаба – хотя правильнее будет сказать: макси-трансформатора – распространялся под землёй, по ней и воздушным образом, пользуясь для того специально проведёнными и преточно настроенными и зафиксированными энергодорожками. Передающее устройство стояло и охранялось внутри купола-штаба, а соединённые с ним возвышались и оберегались в сердцевинах городов; таким образом, разделавшись с наиболее хорошо защищённым объектом-распределителем, два-ганимедянцы автоматически дестабилизировали подачу энергии на города и, при учёте огромного в них количества авто– и киберсредств, работу последних.

7K7 никак не ожидал, что, стоит ему только лишь начать сканировать, просвечивать стену штаба, на него, через внезапно разъехавшиеся скользящие двери, ринутся солдаты землян. Да, это были всего-то люди, причём без тех. оборудования, и да, они стреляли из пехотного оружия: ракетниц, гранатомётов, ручных лучемётов, применяли фиксомины, мины с лазерным наведением, самонаводящиеся бомбы, гранаты разных мастей… однако они лезли и лезли, неостановимой волной, и набрасывались, и палили, и взрывали там, там и тут, с каждой, казалось, стороны! Включая защитные поля и попеременно, а потом и хаотически меняя оружие и орудия, 7K7 отчаянно и, насколько позволяли обстоятельства, рационально отбивался. Вот хрустнуло под пятой сформировавшейся третьей ноги человеческое тело, вот смела махнувшая пятерня металлоруки ещё трёх нападавших, вот постарался вмонтированный утяжелённый бластер и изжарил, испепелил, разорвал на обгорелые части кого-то молнемёт, заморозил фризер, пропыхтели газо– и дымоброс, бесшумно заразил целый десяток, не то два, отчаянных вояк ядерный/радиоактивный излучатель… И 7K7 уж поверил в приближающуюся победу.

Тут-то ему и показалось странным, что, при наличии впечатляющего, если не огромного числа бойцов, пусть и исключительно пехотинцев, форт защищается лишь только роботизированными и кавалерийными (считая за таковые опять же робомашины, но с их водителями) силами. И почему земляне давали отпор, сгрудившись в одном месте, у северной стены? Ведь это нелогично! Не могли люди быть настолько глупыми – да и многочисленные сводки опровергали подобную догадку, – чтобы сломя голову броситься куда-то и там дать бездумный кровопролитный бой, бой, где участь их заранее предрешена. Такое просто невозможно! Но почему это раньше не пришло ему в голову?

Или кому-нибудь из его начальства?!..

Мысль, что сглупили вовсе не армии Земли и не их командование, пришла в сенсоры 7K7 слишком поздно; а следом он внезапно разглядел, что за лица скрываются под шлемами зэ(защ)-скафандров людей. Не лица – тупые рыла, с расширенными глазами и зрачками… бессстрастно сжатыми губами… мертвецки белой кожей; вздувшимися синими венами, избороздившими высокий лысый лоб, впалые щёки, худую шею с обвислыми складками кожи… 7K7 не отрываясь глядел на экран.

Выпущенная из ракетотрансформера направляемая боеголовка взорвалась непосредственно напротив него, пробив "голову" бионика и оглушив, лишив если не чувств, то ориентации его пилота. В последний миг перед несуществующими глазами 7K7 мелькнуло то страшное недолицо – страшное и для человека, и для природно-компьютерного разума с Ганимеда-II; морда животного, причём животного мёртвого и весьма отдалённо напоминавшего гомо сапиенса, будь между ними вообще какое-либо сходство. 7K7 понял, что увидел, он знал о наличии такого, хотя на его родине подобные исследования и эксперементы запрещены законом, а значит, проводятся незримо и, вероятно, медленно, скрытыми от глаз рядовых граждан, к которым не посчастливилось примкнуть и водителю-пилоту биовоителя. Выяснилось это, однако, в последний момент, в самый последний, когда за границей жизни – одна-единственная грань: грань смерти.

Зомби!

Зомби-солдат, убитый и возрождённый мёртвым человек неожиданно сместился и дал возникнуть на повреждённом, треснувшем, сыплющем искры мониторе, перед мутнеющем взором 7K7-водителя своему коллеге, побратиму, брату по оружию. Чёрная харя, густые волосы, злобные тёмные глаза зверя, оскалившая жёлтые здоровенные зубы-клыки пасть, здоровенный мясистый язык на отвратительных губах…

В следующую секунду раскрылись двери подземных бункеров, и по всей Земле, беря в кольцо, разом уничтожая и сразу же добивая высадившихся захватчиков, наружу, к горам, небу и солнцу, туда, где многие века назад светил свет божий, стали выпрыгивать, выбегать, выходить, вылетать, выползать разумные двухметровые обезьяны. Владельцы железных мускулов и мутировавших мозгов, великаны-чудовища, порождённые усмешкой эволюции и хохотом радиации, убийцы и поработители человечества – и с давних пор: истинные властители планеты.

Исчезли моментально со зданий, машин, формы солдат-рабов и солдат-зомби искусно созданные голограммы, восхваляющие сгинувшую в пучине времён и войн цивилизацию гомо, и им на смену появилось то, что должно…

7K7 наконец закрыл глаза.

Всё ещё только начиналось.

(Июнь 2016 года)

Шарик-комшарик

Из дневника А. Петрова, учащегося 4-го класса

общеобразовательной школы №*** (г. С.-Петербург)

…13.05....6/Понедельник

Впервые увидел ЭТО. Больше всего Это походило на большущий комок пуха или ниток. Оно катилось мимо школьного забора, с внутренней стороны, впечатляющее размером и вместе с тем невесомое, не обращая ни на кого внимания. И всё равно я почувствовал его взгляд, впрочем, может, мне просто почудилось; безусловно, иначе и быть не может. Я в тот день поссорился с мамой из-за того, что ем одну сухомятку, бутерброды да готовые обеды и супы и «пренебрегаю её кухней».

Это меня очень напугало, больше, чем я сам бы мог предположить. Хотя как предполагать, если раньше ничего похожего я не встречал? Если только в снах, в самых страшных.

В школе я рассказал паре ребят (моим друзьям) об Этом. Они только посмеялись и начали прикалываться надо мной. Я отшутился, сказав, что выдумал Это. Не знаю, поверили ли они.

Сегодня, возвращаясь домой, я подвернул ногу. Надеюсь, не перелом!

14.05....6/Вторник

Не перелом. Фуххх.

А ещё…

Это преследовало меня во сне. Я проснулся в поту, с криком на губах, и долго отходил от кошмара. До школы оставалось два с лишним часа.

Я пришёл в класс сонный, недовольный и плохо себя чувствующий. На географии отвечал плохо, на математике вообще заснул.

Друзья спрашивали про Это. Я ответил, что уже и забыл про него (Него)… но я, конечно, не забыл.

Мои недруги… не хочу называть их врагами… услышав об Этом, – наверное, от наших общих знакомых, – прозвали меня Шариком-кошмариком. "Потому что я толстый и рассказываю всякую жуткую чушь". Хотя, уверен, они за глаза меня считают кем-то вроде собачки, ну да и я Лёху со Славкой и других самоуверенных двоечников не особо уважаю.

Помирился с мамой, когда она вернулась с работы домой.

15.05....6/Среда

Спал хорошо, глубоко; выспался. Съел мамину кашу (не без труда. Но промолчал).

По дороге в школу и непосредственно в школе нигде Этого не видел.

Прозвище прилипло ко мне. Хочется подраться с задирами, называющими меня неприятным, дурацким словом. С другой стороны, кого ещё станут кликать Шариком-кошмариком? :) Я о таких уникумах не слышал. (Шутка, конечно.)

Это ждало меня у двери, однако не в подъезд и не в квартиру, а в общий коридор. Я оторопел, испугался – и Оно тут же пропало.

Засыпал я долго, даже, сказал бы, мучительно. Наконец заснул, и мне приснилось перекати-поле в пустыне.

16.05....6/Четверг

Это размножается?! Готов поклясться, что видел нескольких Этих (10-15… не считал). Они катились за машинами или перед ними (я ведь живу возле автодороги).

В школу не пошёл, поскольку мы с папой и мамой ездили на папином автомобиле смотреть новую квартиру. Она трёхкомнатная, а не двухкомнатная, и значительно просторнее нынешней.

Звонила Юлька, на мобилку. Спрашивала, как я, как Это… Называла Шариком-кошмариком. Прикалывается! правда, по голосу не скажешь. Я ответил, что в порядке и что никаких Этих в глаза не видел.

– Ну а то, первое? – спросила она.

– Так выдумки же, – ответил я.

Тогда она поинтересовалась:

– А почему ты говоришь "Этих"? Их много?

Не помню, что ответил, кажется, что-то вроде "Не приставай с глупостями".

Она вроде не обиделась; попрощалась ровным голосом и нажала отбой.

На обратной дороге мы попали в аварию, лёгкую, но было очень-очень страшно. Папа врезался в задний бампер "БМВ" и сломал ему одну фару; придётся платить, а мы не сказать чтобы богаты (откуда!). К счастью, никто не пострадал.

17.05....6/Пятница

Первая половина дня прошла хорошо, спокойно.

Ни папа, ни мама ничего не рассказывают про последствия аварии; я не допытываюсь.

Вторая половина дня началась (как раз около часов 12-ти) с того, что перед моим окном пролетело Оно. "Напоминает волосатое здоровенное перекати-поле", – подумалось мне. Смешное сравнение? Ничуть: видели бы вы Его! Это!

О дальнейшем писать, честно говоря, стрёмно… Но заставляю себя, включаю компьютер, открываю электронный дневник и печатаю:

"СРАЗУ ПОСЛЕ ПОЯВЛЕНИЯ (ПРОЯВЛЕНИЯ) ЭТОГО ПЕРЕД ОКНОМ ПРОЛЕТЕЛ УЖАСНО ГРОМКО И СТРАШНО ОРУЩИЙ И ВОПЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК. ВОЗМОЖНО, МУЖЧИНА. МНЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ ПОЛЧАСА, ЧТОБЫ ПРИЙТИ В СЕБЯ И, НАБРАВШИСЬ ДУХУ, ГЛЯНУТЬ ВНИЗ.

ОН РАЗБИЛСЯ О МОСТОВУЮ! КРОВЬ!!! И… МОЗГИ!?

…"

Я сидел дома, потому что мама отпросила меня из школы. Классная была, наверное, недовольна, но одобрила отгул и надавала на дом заданий. Ну почему я не пошёл в школу?!?!

Более-менее (видимо, менее) придя в себя, тут же позвонил матери и всё рассказал. Она примчалась с работы, а вскоре, следом, явился наш участковый (она вызвала его ещё на работе). Я, сбиваясь, иногда заикаясь и с перебоями дыша, рассказал, что видел. Участковый пожалел меня, подбодрил, посоветовал успокоиться и посидеть отдохнуть, прийти в себя.

Я ни словом не обмолвился полицейскому об Этом.

18.05....6/Суббота

Весь день сидел дома.

И мне всё время мерещилось Это. Оно летало, прыгало, скакало и проносилось повсюду. Буквально – ПОВСЮДУ.

Слава богу, такое состояние длилось недолго, а потом я подумал, что случайно заснул и увидел кошмар. Дневные кошмары! Мало мне ночных!..

Ненавижу Это и боюсь Его. Надеюсь, Оно скоро исчезнет, и я никогда больше не увижу пугающего шара, огромного, то ли живого, то ли нет… а может, всё вместе… Волосатой сферы метра два в диаметре, непрестанно катящейся. И наверняка у Него есть лапы с когтями и пасть с длинными и острыми зубами… клыками… наверняка!

Мама не отходит от меня; её присутствие и успокаивает, и нервирует. Но всё же хорошо, что она рядом.

Папа советует быть храбрым и отвлекаться на книжки и компьютер, погулять с друзьями… Сложновато, скажу вам! Не всегда получается. …Да какое там: практически никогда!

19.05....6/Воскресенье

Всё так же, как вчера.

Из нового: позвонила Юлька, проявила участие. О происшедшем не спрашивала, но осведомлялась о моём здоровье. Поговорили, стало получше.

Это не попадалось на глаза ни разу. Только бы Оно больше не появлялось! Мне безумно хочется, чтобы оно исчезло из моей жизни, раз и навсегда. Все беды от Него!

Заснул довольно быстро и без серьёзных проблем, где-то в 9-м часу вечера.

20.05....6/Понедельник

Проспал без пробуждений до утра. Наверное, в первый раз за 4 года учёбы хорошенько отдохнул перед походом в школу.

Ребята и учителя старательно делают вид, словно ничего не случилось. Не знаю, раздражает меня такое их поведение или делает спокойнее. Скорее, пожалуй, второе.

Этого нигде нет. Ну и хорошо! Пусть оно сгинет без следа!

После школы гулял с друзьями, и со Славкой и Лёхой тоже. Играли в футбол. Было весело, никто никого не обижал (ну, не считая обычных наших приколов). Соревновались на планшетах и ай-фонах в "Майн Крафт".

Возвращался домой с площадки, когда уже стемнело. И в темноте, под фонарём, я едва ли не нос к носу столкнулся… с Ним. С Этим!

О нет, оно не оставляет меня! Оно меня преследует! И всё начнётся по-новой!

Стыдно сказать, но… в испуге убежал. Быстро, очень быстро! Запыхавшийся, прибежал домой и поспешно закрылся на (все) три замка. Впрочем, меня ведь несложно понять… верно?

Целый вечер гнал прочь страхи. Не выдержал, пересказал маме о встречах с Этим – целиком пересказал, с самого начала. Она явно испугалась [за меня, думаю, и вообще], но гладила по голове и говорила приятные, добрые слова. А вот я чувствовал расслабление, только пока она находилась рядом… стоило же уйти с кухни в мою комнату, как тьма жути навалилась опять.

В эту ночь я не заснул.

Почему, почему, почему со мной творится вышеописанное?! Сам заслужил? НО ЧЕМ?!..

:(((((((((((((((((((((((((((((((

Вероятно, брошу вести дневник, на неопределённое время: устал… вымотался… Боюсь и хочу прийти в себя. И найти способ – да! вот что первостепенно! – способ изгнать Это, этот проклЯтый Шарик-кошмарик из своей жизни. С концами. НАВЕЧНО.

А то ещё не хватало лишиться сна и грезить кошмарами наяву!..

21.05....6/Вторник

Мальчишечье мясо очень нежное и мягкое на вкус…

(Июнь 2016 года)

Colosseum Novum [Колизей Новый]

Это был Новый Колизей.

Так он и назывался; простое имя запоминалось и беззвучно говорило за себя. Чтобы возвести оный, потребовались десятки дней, сотни рабочих и рабов и тысячи, миллионы монет.

Три высоких вместительных секции одних размеров делили Колизей внутри на три же части. В первой секции, внизу, сидели правители; во второй, срединной, – богатеи, олигархи; последнюю, технически выше предыдущих, занимали очень богатые и влиятельные люди, не способные, однако же, по показателям этим тягаться с истинными владельцами мира и покровителями-руководителями людей.

По-настоящему колоссальная арена превосходила диаметром «сцену хлеба и зрелищ» первоначального, наиболее известного Колизея; впрочем, старому, как вполне понятно, предстояло подвинуться и уступить место Новому. Так было и так будет.

Это знали все.

Вход на дебютное представление организатор, для всеобщего блага решивший остаться неузнанным, сделал бесплатным, что, тем не менее, всячески и сторицей искупалось новостями и вестями, слухами и сплетнями, начавшими рождаться ещё задолго до представления и даже до строительства Новум Колоссеум. Когда лучшие строители – из сильнейших, умнейших и исполнительнейших – клали камни в основание будущей Арены Арен, уже тогда передаваемые полуголосом и загадочным шёпотом известия поползли по Риму и его окрестностям. Novum Colosseum воздвигли в сердце столицы мод и впечатлений, в её непосредственном центре. На представление допускались исключительно высочайшие; средний класс и бедняки оказались вынуждены простаивать ноги за пределами божественно белой, сверкающей девственной чистотой арены.

Облачённые в шелка и кожи, носящие перстни и ожерелья, они, те, кто предпочитал кольца с рубинами и короны с изумрудами, богатые длинные одежды и многочисленные неперечисляемые украшения вроде уникальных, особенно редких перьев – павлиньих, например, отделанных золотой вышивкой, – они все сидели на высоких удобных стульях, местах для избранных зрителей, и готовы, давно были готовы созерцать зрелище, коему (они знали, и им поспешили сообщить) не найдётся подобия вовеки веков.

Из секретного углубления, невидимо открывшегося и так же закрывшегося, выбрался просто одетый человек и не спеша вышагал в центр Арены.

– О великие! – возвестил он, подражая глашатым, но не крича, а говоря зычно и ясно. – О великие! – он повторил и продолжил: – Узрите же картину, что явится олицетворением и средоточием желаннейших из зрелищ! Приглашаю вас на сладкую из сладких и интереснейшую из интересных битву, такую, которая только вам и по душе, ту, кою невозможно не любить! Всё это делается для вас, ради вас и лишь так, и никак иначе! Да поднимутся двери, упадут преграды и решётки темниц, скользнув вверх, впустят на арену бойцов для услады взоров наших любимых, почитаемых, единственных на свете владык!

С теми словами вышедший удалился обратно, туда же, откуда явился, – в неизвестность, а на огромный круг, будто бы следом за ним, принялись выходить воины – снова и снова, всё новые и новые. Они удивляли и поражали своими оружием, одеяниями и прочим внешним видом. Одноглазые и безухие, великаны и лилипуты, люди среднего роста с горбом и обычнейшие и потому более невзрачные, мужчины воители и кроме них женщины-воины, дети-мечники и жаждущие битвы и крови старики со старухами. Взмыли ввысь лезвия клинков, ножей, мечей, стилетов… острия пик и стрел… зубы трезубцев…; когда взмахнули руки, разрезали воздух плети и цепы, кнуты и "утренние звёзды", палицы и дубины…

Нежась в лучах тёплого солнца и поглощаемого удовольствия, богатые и знатные, и правящие, и золотодержащие богачи с ленивой радостью, покровительственно, с привычной, вечной усмешкой разглядывали-рассматривали гладиаторов, которыми, несомненно, и были значительные числом бойцы. Принуждённые стоять насмерть: тонкие и толстые, двуглавые и одноглавые, ущербные и неописуемо красивые, невероятно уродливые и непредставимо странные, гетеро и гомо, ежедневно поедающие "гормоны противоположного пола" мужчины и женщины, гермафродиты, мутанты, метисы, мулаты, гибриды, случайно получившиеся и искусственно выведенные…

Не успели "сильные мира сего" обменяться восторгами и возгласами, как поднялась вторая громоздкая, но легкодвигающаяся решётка, точно совпадающая по величине с первой, и на арену посыпали-посыпались, побежали, попрыгали, пошли – животные, звери, чудовища, монстры! Тоже ошибки генетики и биологии – и породистые; обыкновенно рождённые и увидевшие свет в неволе; контуженные и ослеплённые; здоровые и увечные; пятиногие и трёхпалые; четверолапые и слюномордые; горящие глазами и потрясающие гривами!.. Львы, волки, собаки, волкопсы, вараны, гигантские ядовитые змеи, змееноги, ехидны, напоминающие чудища ежи, тигры, хищные птицы, бешеные травоядные, нелепости и непонятности с разноцветием передних и задних лап и неожидаемым сочетанием очей, носов, пастей, клыков!

…Две толпы – не меньш! – не обращая словно бы внимания друг на друга, выстроились слева (гладиаторы) и справа (звери), причём животные двигались сами по себе!; а выстроившись, обе армии единым порывом устремили взгляды вначале перед собой, адресуя взоры противнику, после чего разом повернули головы или то, что заменяло их, к знатным гостям, к богачам, к полному собранию предержателей власти и денег, оставивших, во имя Знаменательного События, собственные посты в Риме и иных градах Империи и обязанности пред обычным, числом миллион людом.

– Я, – внезапно ошарашив надменные, самоуверенные фигуры, блистающие и ослепляющие одеяниями, рассевшиеся тремя бесконечными рядами, взлетел до отсутствующего потолка и до сущего неба тот же голос, что и сперва, – глас ведущего, однако теперь точно бы бестелесный, во всяком случае, вне видимого обладателя. – Я, – ничтоже сумняшеся повторил объявлявший, не боясь оскорбить ревнивных и гневных властителей упоминанием собственных незримости и бесполезности, – есмь автор и строитель места сего. Да начнётся представление!

И лишь только теперь собравшимся на бесплатное неведомое зрелище, по-зарубежному "шоу" – хотя и не всем без исключения, – пришла в одинаковые главы одинаковая мысль: отчего же люди и звери на Арене стоят рядом и не нападают дружка на дружку, не рычат и даже не глядят свирепо?!

Ответ пришёл самолично, едва замершие в первых рядах воины и животные, воздев оружие и ощерив клыкастые пасти, бросились на впереди находящиеся, замыкающиеся кольцом зрительные места, прямиком на неприкасаемые фигуры в бриллиантах и золоте, платине и каменьях… А затем, разумеется, задвигались и другие ряды. Крики ужаса и смерти смешались с криками радости и яростным хохотом.

Да, этот Колизей был действительно Новый.

(Июль 2016 года)

Канал «Гость из ночи»

Он включил телевизор.

Шла сводка криминальных новостей.

Посидев с минуту-другую в старом кресле, поглядев на успехи и неудачи (больше – успехи) антикриминальных сил города, он щёлкнул пультом – погасил экран. После чего поднялся и вышел в ночь.

Всё начиналось волшебно, почти как в сказке.

Они познакомились в Интернете, долго общались. Потом встретились вживую. Потом ухаживания; конфетно-букетный период. И вот она, решившись, допустила его в святая святых – на вечеринке в честь "экватора", середины-центра студенческой жизни…

Он крепко обнял её, поцеловал взасос и аккуратно повалил на кровать. Она не почувствовала его веса, не возникло и какого-либо другого неприятного ощущения. Непрестанно целуя желанное девичье, он снимал с неё одежду. Когда стало неудобно совмещать два преприятных действия, он с трудом прекратил ласки и раздел подругу донага. Затем разоблачился сам.

Теперь уже она начала осыпать поцелуями и ласканиями его тело.

– Любимый… – с придыханием говорила она. – Любимый… любимый…

Его руки потянулись к ней, когда она сидела и делала ему хорошо…

…И тут: Вспышка света!

Мгновенное потемнение!..

Он не заметил и не почувствовал, что произошло.

В следующую секунду свет зажёгся ещё раз, и, похоже, теперь-то точно по-настоящему…

– Что здесь… А-а-а! Боже!.. Боже мой! О-о-о!..

Её подруга, его бывшая девушка, став невольной свидетельницей произошедшего, стоило примчаться на громкий и подозрительный шум, выскочила прочь из комнаты. На бегу она придерживала рукой рот: безудержно тошнило; из глаз рвались слёзы.

Он, обнажённый, опустил удивлённые глаза – и едва не задохнулся от ужаса. Она лежала здесь, прямо здесь, перед ним, и её тело покрывали многочисленные разрезы и дыры. "Колотые и резаные раны", как написали бы сторонники и вершители правосудия – бесстрастные, может, и безразличные полицейские.

Впрочем, именно это они и написали, после того как явились на вызов экс-подруги парня, находившейся в полуобморочном состоянии и, тем не менее, сумевшей, сквозь рыдания и приступы истерического удушья, набрать номер "02", и более-менее внятно описать случившееся, назвать адрес.

…Студенческая вечеринка закончилась чернотой; она закончилась смертью. Когда весть облетела всех собравшихся, стала зарождаться паника. К счастью, массовое безумие успел предотвратить наряд полиции.

Его, парня, одели – сам он не мог совершить и таких, самых простых действий, – заковали в наручники и увели под всхлипы, крики, мат и безмолвствование друзей и знакомых из студенческой среды. Никто из юных физиков не понимал кошмара, затягивавшего их в омут… в неотрицаемый и неотменяемый водоворот случайности наполовину с роком. Но все они, будто один, через какой-нибудь час, разбитые, в слезах, с раскрасневшимися от гнева и ужаса лицами, пришли к выводу, что он виноват. Непременно и несомненно виноват.

К тому же выводу пришёл и суд. Смертную казнь на территории страны отменили некоторое время назад, поэтому его отправили на двадцать лет в колонию сторогого режима. Там он умер смертью, которую не принято описывать… о которой не следует даже говорить. Орудие убийства – вероятнее всего, в качестве него выступал нож, возможно, боевой – не найдено до сих пор.

Он вернулся домой и автоматически, не задумываясь помыл под водой из крана руки; багровое смешалось с прозрачным, посветлело до красного и утекло в канализацию. Света, однако, он не включал. Не вытирая мокрых ладоней, он прошёл в единственную в квартире, тесную комнатку. Упал в старое кресло, дотянулся до пульта, включил телевизор.

– …Жертвой стала студентка физфака по имени Елена Моисеенко.

К другим новостям.

Всё чаще инспектора градостроительных служб встречаются с вопиющими фактами халатности при возведении зданий. Так, зафиксировано уже двенадцатое нарушение при строительстве малоэтажных домов.

"Подобная преступная небрежность, – заявил инспектор Всеволод Озёрский, – гипотетически может явиться причиной случайного происшествия со смертельным исходом".

Со своей стороны…

Он щёлкнул пультом, гася экран. Его руки достали из глубокого кармана куртки нож, боевой; на лезвии запеклась кровь. Недвижимые зрачки, захваченные в круги холодных радужек, мельком глянули на оружие. Раз! – бесплотная бесцветная вспышка – и ножа нет. Хотя и куртки на нём полминуты назад не было.

Что, впрочем, неважно. Он знал, сейчас он знал, что делать. Какой там адрес упоминался в телепередаче?..

Он встал с кресла и вышел наружу, не произведя ни звука.

Покрытый пылью телевизор, который он включал и выключал только что, продолжал бесшумно стоять, зияя провалом выбитой, выколотой искусственной квадратной глазницы – вечно неработающим экраном. Да неудивительно: его соседи, если хотите знать, не решились бы однозначно утверждать, что в расположенной прямо тут, за стенкой, квартире кто-либо обитает или когда-либо жил. Хотя и сама квартира: разве она там есть? Может находиться?..

Что вы говорите? Да? точно?

Вы абсолютно уверены?

(Июнь 2016 года)

Чупа

Проходя мимо вольера с макаками, уборщик Мих с ненавистью глянул на привезённых сегодня в зоопарк обезьян.

– Тупые безмозглые твари…

– Ты что-то имеешь против?

Замдиректора зоопарка, случайно услышав Михаила, которого все здесь привыкли называть просто и сокращённо – Мих, не преминул указать младшему сотруднику его место.

– Да нет…

– Ну так ухаживай за ними, как за каждым нашим питомцем, и получишь за это свои деньги. Не менее хрустящие и настоящие, чем за любого из зверей "Зорро-парка".

""Зорро-парк", – чуть ли не с ненавистью подумал Мих. – Что за идиотское название?!"

– Да… босс.

Замдиректора Алексей Николаевич не ответил, а молча удалился куда-то по собственным делам, начисто проигнорировав "согласие по уставу" несимпатичного – да и не ему одному, – обладающего мелкими глазками, большим носом и плоскими щеками, вечно недовольно и часто ругающегося по делу и нет работника. Если б речь шла о ком-нибудь ином, Алексей Николаевич непременно отозвался, хотя бы и междометием; на Миха тратить время и даже порой терпение замдиректора не видел смысла, и похоже, причина крылась в генетике. Генетике уборщика.

Мих кинул последний, полный глубокой и безотчётной ярости взор на по-странному тихо сидящих макак.

– Не нравитесь вы мне.

Отклика он, разумеется, не дождался. Впрочем, отбросив предрассудки, нельзя было не согласиться с тем, что поведение обезьян данной породы действительно могло показаться отчасти загадочным, отчасти – просто любопытным. Минимум, второе. Злые глаза Миха "перетекли" с первой задорого купленной особи, сидевшей на бревне слева, к пятой, финальной по счёту, задумчиво примостившейся по правую руку уборщика, непосредственно у толстых прутьев вольера. Гибкие тела, небольшой размер, конечности длиннее и покрыты шерстью более тёмного цвета, чем у обычных представителей этого рода приматов…

Что это?! Мих готов был поклясться, что "предки человека" или, по крайней мере, весьма похожие на оного представители дикой (прежде – до попадания в "Зорро-парк") природы проводили его страшными, многообещающими взглядами.

"Чёртовы шимпанзе", – противореча истине и биологии, но не субъективным ощущениям, проворчал про себя Мих и направился подметать пространство у соседнего вольера, с тиграми.

А до того, пока "Великий Хозяин и Его Высокопоставленные Подчинённые" не видели, уборщик вынул из глубокого внутреннего кармана, самолично пришитого для таких вот операций, бутылку разбавленного спирта и, виртуозно отвинтив крышку, присосался к ней, словно жадный осьминог.

Ночные охранники сбежались к вольеру по тревоге одного из коллег, самого молодого и, как следствие, наиболее (увы…) инициативного. Никто не предполагал, что предстанет их глазам, когда они окажутся на месте. А оказавшись, все сочли бы за огромное благо вовек не видать открывшейся картины.

Посреди клетки с индийскими тиграми валялось… нечто. Оно состояло из ошмётков мяса и мозгов… крошева костей… луж и разбрызганных капель крови.

Молодого парня стошнило на месте. Охранник постарше и поопытнее отбежал в сторону и там выблевал свой нехитрый ужин (блинчики с кофе плюс запрещённая на территории зоопарка водка). Третий, старший по годам и посту, обездвиженно, убито молча, будто в мгновенно налетевшем ступоре, рассматривал кровавое месиво. И тигров, пожиравших останки, вылизывавших пол, очищавших морды громадными языками.

Метла, валяющаяся в центре этого омерзительного ужаса, недвусмысленно указывала на жертву невыясненных, мистических, пугающих, однако неотменяемо реальных обстоятельств.

– Бедняга Мих… – проронил старший из ночных охранников.

Памятуя исключительно неприглядную личность уборщика, слова должны были прозвучать дежурно – а вместо того с грохотом ухнули в безмолвно-безразличную бездну из камня и металла.

Макаки по соседству странно притихли. Охранник перевёл глаза на них – чтобы не наблюдать больше почти физически болезненной картины, кадра, коего не узришь и в жутчайшем хорроре. И мужчине показалось, да, всего лишь на миг, но почудилось – конечно же, из-за шока, темноты, страха и много чего ещё!.. – ему почудилось, что пятёрка обезьян отозвалась на его беззвучный крик таинственным, полным чёрного волшебства мерцанием пустых зрачков.

Затем охранник потерял сознание…

…Когда его разбудили полицейские, вызванные на место смерти (несчастного случая? совпадения? убийства? чего же, чёрт возьми?!), выяснилось немедленно сразу два невероятных факта.

Первый факт: Миха разорвали на куски руками. Ну, во всяком случае, пальцами.

Второй: Из соседнего с тигриным вольера исчезли все макаки.

Невозможно? Если и да, всё равно – столь же реально, сколь и гибель человека, плывшего по извилистой, прихотливой, неожиданной и опасной реке жизни буквально считанные часы назад.

Всех тигров из Индии пристрелили.

Ни одну из дорогостоящих макак так и не нашли.

…Заслышав шум в загоне, Борислав рискнул зажечь яркий электрический фонарик и проверить глубокой, невидимо-чёрной ночью своих овец – источник труда, денег и, чего уж скрывать, смысла его скромной жизни. Молочно-белый луч скользил по пушистым фигурам, однако не выхватывал из плотного, точно сжимающего собой, закупоривающего знания и чувства, мрака ничего и никого подозрительного. Ни несущих погибель его питомцам волков, ни случайно залетевшей раненой птицы… ничего и никого.

– Чупа… – недовольно обронил фермер.

И вдруг ему почудился – просто-напросто почудился, никак не больше – странно многообещающий блеск в зрачках без дна и смысла четвероногих питомцев. Борислав понимал, что подозревать в чём-либо собственных же овец – бред, глупость, сумасшествие! Он и не делал подобного. Лишь с полминуты, скорее, для проформы, порисовал по тени ночи мощным фонариком и, наконец, перестав пугать и без того не храбрых обитателей загона, собрался уходить. Тогда-то ум фермера и посетила внезапная, до неясности чуждая мысль:

"А ведь они не боялись. Совершенно не боялись!.."

Постояв, он решился хмыкнуть – в насмешку над обуревавшими сознание страхами. Развернулся и, светя фонариком, удалился обратно в дом, где погасил свет, закрыл дверь, разделся, лёг в кровать и быстро уснул.

Его растерзанное тело – вернее, то, что сохранится от увесистого мужчины ростом почти 180 сантиметров и будет раскидано в пределах всей комнаты деревенского дома, – найдут соседи через два дня. Обеспокоенные долгим отсутствием Борислава, они решатся вызвать полицию, которая взломает дверь и вскоре наткнётся на отвратительную, кошмарную мешанину из перемолотых внешних и внутренних органов… и лежащую кучками, и размётанную, размазанную по полу, стенам, даже потолку!..

Эксперт установит, что "смерть наступила в результате сильнейшего физического воздействия – ударов и рывков, произведённых копытами". «…в то время как большая часть овец Б. Беленкова умерщвлена аналогичным образом; остальные же несколько голов пропали невыясненным способом и в неустановленном направлении».

(Июнь 2016 года)

Вероятность успеха: 100%

Следуя указаниям рег(исторатор)а, Энэйч продвигался сквозь эр-лес (эрзац-лес), держа в руках, перед собой, импульсное ружьё. От имп-винтовки оно отличалось многофункциональностью, увеличенным зарядом и большей убойностью, а к тому же поздние модели, одну из которых, KL-15/3, Энэйч и сжимал сильными пальцами, можно уменьшать в размерах, перестраивая. И не только уменьшать, но даже почти полностью менять её внешний и внутренний вид, что влияет и на конфигурацию, точность и дальность стрельбы, форму зарядов (на самом деле, разрядов) и т. д.

Если рег не врал – а врать он не умел, поскольку являлся надёжной хай-эндовой игрушкой, – диверсант засел в секторе D85-A; что он там делал и почему не убегал либо хотя бы осторожно не передислоцировался, вопрос иной, и, насколько подозревал Энэйч, более важный. 1 год усиленного и ускоренного обучения на военной базе универсалов – Унивёрсум-71 – и 5,5 лет практического опыта (не считая постоянно обновляемой, пополняемой и улучшаемой теории, рассказываемой и показываемой генералами, "лучшими из лучших") сделали своё дело: Энэйч не боялся, не сомневался, делал, что должен, и всегда добивался своего. И вот сейчас он один отправлен на задержание – "лучше" [цитата из брифинга] – или убийство – "возможно и несущественно" [цитата из брифинга] – вражеского солдата, прекрасного обученного диверсанта, проникшего на территорию Секретной Базы номер 13, где в данный момент находился недавно переведённый со станд-базы-108 Энэйч. Собственно, он едва успел распаковать вещи, нечего и говорить о времени, требующемся, чтобы привыкнуть к новой обстановке и, тем более, сжиться с ней, – и тут его, внезапно и безотлагательно, вызвали в киберкаб(инет) главнокомандующего.

Стронгсил, обладатель столь же стандартного фьючер-нэйма, что и простой, однако эффективный солдат Энэйч, быстро ввёл подчинённого в курс дела путём голографической шифрации. Когда полученные за три секунды образы, знания, звуки и прочее улеглись в мозгу и образовали цельную картину, Энэйч отдал честь и удалился для выполнения задания. Всё произошло в тишине, поскольку и войны далёкого XXX столетия, не то что нынешние баталии века LIII-го, подразумевали минимум средств, любых, при максимуме результата.

И вот, вооружённый "оружием мечты любого солдата", Энэйч, не менее способный, чем каждый с СБ-13, и столь же – по праву – уверенный в себе, выдвинулся в путь. Магнитолёт доставил его к сектору C-72-B, так близко к цели, как только возможно: лишь бы отправленный остался незамеченным и выполнил порученное задание. Высчитыватель, с показаниями которого Стронгсил ознакомил Энэйча перед началом операции, демонстрировал число, кое любой бы ещё жалких 5-6 веков назад счёл предосудительно завышенным, следствием серьёзнейшего компьютерного бага или же преступной халатности админов-настройщиков. На экране высчитывателя горело 99,7889%, а всякий показатель выше ровно 99%-ов автоматически, согласно математике устава, причислялся к вероятности 100% – не больше, не меньше.

Энэйч был в курсе этого, ведь глубокие познания в теории настолько же неотделимы от успешного ведения войны, насколько и богатый опыт, отличная память, яркая фантазия, умения логически мыслить и импровизировать и тому подобное. И тем не менее, тем не менее… огромная цифра [число] смущала его; никогда прежде не приходилось ему лицезреть вероятности более девяноста с гаком процентов. Показатели 91, 92 и те, что крупнее, и вовсе представлялись ему фантастическими, невероятными – не вследствие природной склонности к сомнениям, вовсе нет: солдат, напомним, обязан логично и стройно мыслить; просто-напросто он раньше с похожим не встречался. Так что вполне объяснимо лёгкое напряжение, касающееся его мощных пальцев и чуть заметно пробирающееся по ним, сводящее-сжимающее их еле ощущаемыми, но не контролируемыми токами, когда мужчина (специально отобранный ген-модификант с пропатченной и биологически развёрнутой базой) пробирался сквозь острые ветви эрзац-деревьев и мясистые стебли иск[искусственных]-растений по пути к прячущемуся мятежнику из вражеского лагеря.

Дюжина квадратов (иначе – секторов/секов, или, применяя воинский жаргон, квадров) осталась позади, и вот он оказался в непосредственной близи от диверсанта; спину приятно закололо в предвкушении приятного же для верного, умного и исполнительного солдата действия. Регистратор тем временем не фиксировал местонахождения цели, невзирая на то, что располагающиеся поблизости, да ещё так близко, силы врага, пускай и в единственном числе, ОБЯЗАНЫ были засекаться за пять – за шесть квадров (секов) до регистрируемой точки. Некое странное, явно ненужное и до конца не осознаваемое чувство зашевелилось в груди, не приходя на смену подозрениям либо ж, если угодно, сомнениям, однако являясь их прямым следствием; раннее, укоренившееся подозрение обрастало плотью – вот что происходило.

Энэйч напрягся; он выдвинул при помощи движения правым веком чип-бинокль и, отрегулировав чёткость, рассмотрел всё вокруг, то и дело "играя" с дальностью и детальностью. Ничего – ни следа присутствия человеческого существа, если пользоваться опять-таки военным жаргоном; он убрал микробинокль тем же движением и прислушался к собственным ощущениям. Они молчали; тут-то он окончательно и заподозрил нечто неладное… ловушку…

Случилось это, увы, слишком поздно! Взметнувшись между сине-фиолетовыми стеблями и жёлто-красно-оранжевыми листьями, фигура в защитных одеждах спецотряда – его отряда – выстрелила плотным потоком лазера. Энэйч увернулся, дав выстрелу, срезая ветки и растения, беспрепятственно уйти в сторону, в «молоко»; а затем он совершил то, чего делать совсем не следовало, – но откуда он мог знать!.. Он выстрелил.

Пущенная из здесь же, на месте, быстрым опытным движением перепрограммированного гана звезда-пуля миновала заросли и, в том числе, мягкий ствол "резинового дерева", когда пробилась через него, оставив по себе довольно внушительную, рваную по краям дыру, после чего засела в голове цели. В голове вражеского, одетого в определённо фальшивую (и никак иначе) форму воина; ощутив контакт с теплом зафиксированного объекта для убийства, звёздочка затормозила полёт, самортизировала столкновение и, выпустив иглы и крючки, впилась в лоб диверсанта. Тот, в почётных традициях современных воителей, не произнёс, не проронил, не выкрикнул ни звука; пуля сдетонировала, чем снесла ему голову. Взметнулся вверх фонтан крови, и обезглавленный рухнул на опавшую эрзац-листву.

Задействовав передатчик, Энэйч послал мысленный сигнал Стронгсилу, где зашифровал краткий нейро-визуальный отчёт о выполнении задания; приняв отчёт, Стронгсил ответил предельно кратким ментальным подтверждением. Сложив ган и активировав боковую магнитную полосу на броне, Энэйч прикрепил оружие и двинулся вперёд, дабы зрительно, сенсорно, при содействии аппаратуры или как-то иначе идентифицировать напавшего; в этом и заключалась его ошибка, та, пресловутая, о которой солдату с базы 13 стало известно чересчур поздно. Ему не пришлось и нагибаться, чтобы прочесть надпись на именной несгораемой, невзрываемой табличке, замеченной лишь сейчас; не в силах поверить, он приказал высчитывателю, встроенному в защкостюм и соединённому с его, Энэйча, психологией, физиологией, анатомией…, собрать, проверить и перепроверить все возможные данные о ликвидированном. Ошибки быть не должно; по-хорошему, её попросту НЕ МОГЛО быть.

И всё-таки она наличествовала, абсолютно явственная и совершенно неоспоримая. Вычислитель, прогнавший круг подсчёта целых 3 раза, плюс к первоначальному, снова и снова выдавал Энэйчу один и тот же шокирующий результат: это он. Это он лежит там, в форме, что всегда носил, с перестрой-ружьём на намагничиваемом боку и с вдребезги размозжённой его же звёздочкой головой. Но требуется полная, полнейшая уверенность! И он присел, собрал щупом-манипулятором осколки черепа, куски мозгов, капли крови для анализа; анализатор трудился крайне недолго – и выдал уже известный итог.

Дрожащей рукой Энэйч поднёс рукав боевого костюма ближе ко рту, намереваясь задействовать запрящённый в нынешних – и практически всех стандартных – военных обстоятельствах способ связи: голосовой; положение (к счастью? действительно?) сложилось отнюдь не стандартное. Сигнал, повинуясь его надломленному голосу, моментально ушёл на аналогичное устройство Стронгсила, правда, тот успел всего-то услыхать отчёт-оповещение о пришедшем вызове; ни на что большее не хватило времени – но это так и сохранилось для Энэйча под личиной вечной загадки.

Потом же все или почти все личины были сброшены, и голова биовоина, повинуясь прозвучавшему автоматическому взрыву средней мощности (если рассматривать ручное вооружение), разлетелась на множество разной величины осколков, разбрызгав кровь и мозги по искусственному лесу на искусственной планете. И он рухнул в траву, и на землю.

…

…

…

Оторвавшись от экрана, учёный бросил на архигенерала короткий, но довольный взгляд. Архигенерал поджал губы – и тем ограничился.

План выполнен.

Теперь квантово-молекулярная аннигиляцая тел, возможная, ещё как возможная при возникших, идеально высчитанных обстоятельствах и наличии спец. устройств. Да к тому ж высчитанная кем!.. Ну а после – подготовка к завершающей стадии и, собственно, она сама, эта долгожданная стадия…

– Если бы он увидел лицо, то удивился бы гораздо сильнее.

– Думаешь?

– Такой вариант не исключён.

– Мне кажется, его смерть и без того достаточно полна изумления.

– Но полнейшие подобие, стопроцентное…

– Нет ничего стопроцентного.

– А высчитанная вероятность успешного выполнения задачи?

– Ха. Никакая задача и никакое задание, пусть даже наше, не выдержит 100%-ов авариативности.

– Безысходности.

– Или так. Однако в нашем случае – это только на руку.

Что, впрочем, было прекрасно известно им обоим.

Энэйч-1 не разнюхает плана, а Энэйч-2, им убитый, в том не поможет. Две главные помехи устранены.

Довольный и спокойный, Энэйч-3 в чине архигенерала вот уже десятилетие ведших тайную и очевидную войну революционных сил повернулся к огромному плоскому монитору, где отображались сетка, кресты, очаги и области покрытия взрывов. Энэйч-4, сверхталантливый, можно сказать, гениальный учёный, возвратился к оставленным было на переносном суперкомпьютере голочертежам – длинным и подробным рисункам и описаниям зарождения, строительства составных частей, сбора, активации и последствий детонации (случайной, ну конечно, случайной…) наиболее разрушительной из когда-либо существовавших бомб – субатомной.

На системе планет и галактик Мультимир слишком тесно для двух мультирас с различными политическими и национальными взглядами. Вместе с тем, заметим, они двое не первые пришли к такому выводу.

Вероятность успеха по-прежнему составляла банальные 100%.

(Июль 2016 года)

Выстрелы

Игра называлась «Shots», или, по-русски, «Выстрелы». Новейшая 3D-стрелялка с какими-то там обещанными разработчиками (или рекламщиками?) графикой, звуком и прочими эффектами. Как только скачал со «Steam»'а, воспользовавшись очередной подвернувшейся скидкой, Васёк сел играть.

Настенные часы показывали 11:03 (дня).

Вначале "новая гама" не потрясла; потом, постепенно, нарастая с каждой минутой, впечатление усиливалось, азарт захватывал Васька, а монстры прыгали и мельтешили на экране во всё большем количестве. Чтобы пройти 30 уровней, требовалось немало времени. Васёк глянул на часы: 14:07. Неужто он играет целых 3 часа, даже с плюсом?.. Озадаченно покачав головой, Васёк вернулся к игре.

Звук окружал стеной и погружал в себя – насколько бы невозможным не казалось подобное сочетание. Монстры удивляли реалистичностью, тем паче невероятной, если учесть их, похоже, намеренную фантасмагоричность. ("Фэнтезигоричность", – подумал Васёк и мысленно же хмыкнул.) Одноногий полуробот с четырьмя руками и ракетницей вместо головы; пауко-скорпион с извивающимся, словно у змеи, туловищем и двумя пылающими тоже парой огненно-жёлтых глаз головами, между которыми, всегда неожиданно, появлялась, выныривая из ниоткуда, третья – чтобы потом вновь исчезнуть. Питекантроп или неандерталец с челюстью акулы (ну, во всяком случае, акулоподобной), семью либо восемью, а порой и девятью длиннющими, толстыми от мусколов руками и непропорциональным двухметровым тяжеловесным телом; летающие головы-шары-фонари, что по виду будто воздушные плотоядные рыбы, этакие мутировавшие инопланетные, раздувшиеся – или раздутые – в десяток/ки раз пираньи; и так далее; и т. д., и т. д., и т. д.

Уровни петляли, вихляли, обрывались, восстанавливались, сливались, телепортировали, везли, тащили, несли, заставляли лететь, падать, кувыркаться, катиться кубарем, а также просто – бежать, идти, бежать ещё быстрее – обычно, да, но не менее трудно и захватывающе. Уровни…: Лабиринт, Подземный Лабиринт, Ад, Проклятый Рай, Город После Апокалипсиса, Чистилище В Огне, Чистилище Во Льду, Космический Корабль Наподобие «Титаника» Во Льдах, Затонувший Корабль Наводный В Подводной Пещере, Жерло и Сердце Вулкана, Чуждая Планета, Орбита Чуждой Планеты, Чужое Измерение, Космос, Земля… или – не-Земля? Вот и следующий мир, напоминающий Матушку Планету… Васёк не был уверен, она ли это, совсем не был – однако играть неуверенность не мешала.

Виртуальные преисподнии, темницы, грады, деревни, дома с сошедшими с ума пространством и временем, внутренности чёрных дыр, квазаров, порталов – оставались позади. Васёк нажал на паузу и вывел на экран "Рабочий стол".

Электронные часы утверждали, что сейчас 3:14 (ночи, конечно).

Притом адепт "3Д экшенов" (Васёк посмеялся над этаким прозвищем, им же придуманным) не ощущал давления сложности, длины уровней, мрачности коридоров, ужаса монстров, обезображенных оными людей, машин-убийц, мини-боссов и просто (более крутых, значит) боссов, закрученности игры и погружённости с головой в её мир… и, невзирая на указанное, перечисленные аспекты присутствовали в неотрицаемой полноте.

3:57 на светящихся настольных часах.

Компьютерный стол сотрясался от почти уже остервенелых, механических манипуляций Васька со специально купленным специально сделанным под стрелялки и другие компьютерные боевики пультом: мерцающим, мигающим, с кнопками, рычажками и – только представьте! – сенсорами; имелось и голосовое управление, например, "сохранёнками" и "восстановлёнками".

Глубокая ночь и почти утро на внутренних часах; Васёк одолел последний уровень: промчался сквозь последнюю приграду, убил последнего мини-босса и босса, последний раз вошёл в транспортёр, который доставлял на очередной уровень.

"Что дальше?" – возникла мысль.

30-й уровень позади. Васёк ждал сюрприза… …а вместо сюрприза – финальный ролик, заключительная музыка и конечные титры.

Он расстроился.

И вдруг, внезапно прервав перечень создававших гаму людей, будто бы вынырнув из программного небытия, на экран ворвался монстр страшнее, непредставимее и отвратительнее любого предыдущего и их всех вместе взятых, вооружённый, естественно, по высшему разряду – что значит: совсем высоко. Васёк даже не успел запомнить амуницию и орудия смерти нежданного врага, лишь запечатлелось в мозгу нечто винтовко(обрезо, дробовико, двустволко)схожее, заменявшее – кажется – одну из рук супербосса. Ну а то, разумеется, был он, и никто другой!

Баталия длилась долго, дольше, чем кто угодно на месте Васька, да и он тоже, способен вообразить; у времени не то чтобы отняли счёт, но бег секунд и минут словно бы единовременно замер, убыстрился, замедлился и пропал, пропал с концами, да чёрт знает куда. Всё сразу. А пальцы жали, давили на кнопки, били по ним; рычажки чуть не вырывались с корнем. Эскалация эмоций, накал игрового азарта; теперь, несомненно, единственное непреодолённое из очень протяжённого ряда испытание. И боясь сломать пульт, и опасаясь – значительнее? Наверняка значительнее – не пройти супербосса без имени и, казалось, без облика, Васёк прилагал все усилия, и это означало – совсем все.

– Уф… – пыхтел он. – Уф… уф… Уф…

Линия жизни супербосса высыхала назад; то же самое происходило с процентами Васька, точнее, его героя/сверхгероя.

– Уф!.. – выдохнули в едином порыве рот супергероя в человеческом обличии и пушка его коллеги (воплощения? альтер-эго?) в обличии графическом, тогда как виднелась, согласно законам жанра, одна только рука игрового наёмника-боевика.

Наконец счёт здоровью главного врага [Главного Врага] пошёл на единицы, а значит, оставались и жалкие единицы до победы!

Оружие-пушка Васька наведено; не дёргать, не дёргаться, зажать кнопку – не отпускать, давить и давить на соседнюю. Что там с вражиной? 5%, 4, 3… 2… и 1. 1!

Губы Васька растянулись в улыбке; он понял, что выиграет.

Неизвестно откуда и неведомо как в теле надмонстра выросла ещё одна рука; ручища, нет, не держала секретное оружие, даже и тут произошло… что? случайность, недосмотр, хитрость (программистов и/или программы)… а в итоге – дуло поднимается, глаза Васька расширяются до размеров советских пятаков, взрыв-огонь-залп, выстрел небывалой силы!..

Васёк ничего не понял.

Вернувшиеся вечером с работы мать с отцом нашли его свесившимся с вертящегося стула, перед по-прежнему горящим игровым пультом и выключенным компьютером. Голова молодого, четырнадцатилетнего парня представляла собой кошмарное зрелище – если можно поименовать частью тела кровавые куски-ошмётки, валяющиеся и прилипшие вокруг дремлющего, безразличного квадратного глаза компьютера, и рядом: на паркете, на обоях, занавесках…

И у рухнувших в бездонную панику родителей, и у не верящего собственным глазам, много повидавшего, однако побелевшего-таки лицом участкового возникло абсолютно идентичное ощущение: светлую и светловолосую голову В. Иваницина, обычного, нормального московского паренька, школьника, как будто разорвало на части выстрелом из мощнейшего огнестрельного оружия.

Наподобие винтовки с широким дулом или громадных размеров дробовика.

(Июнь 2016 года)

Перестрограмма

«Тот, кто не помнит своего прошлого, вынужден его повторять».

[слушая и-или читая, не забывайте про НФ

(научно-фантастическую) составляющую]

Г. К. в последний раз проверил Программера; аппарат выглядел в точности таким, как он задумывал, и при этом смотрелся впечатляюще, необычно, странно. Он создавал ощущение непохожести на другое… да и удастся ли отыскать подобие устройству (правда, устройству ли?), если сама его цель, самое задуманное назначение не имеет аналогов в мире? Как минимум, в мире – человеческом…

На постройку ушли годы и тысячи: годы умственных напряжений, труда и пота; и тысячи рублей, и долларов, и, временами, не упомянутой тут валюты; в основном, средства предоставлялись спонсорами. Но это всё не беда, это – простейшая часть проекта и работы. Наиболее сложным выдался – хотя Г. К. предполагал, что так и будет, – процесс соединения, конструирования, когда все детали и элементы на месте, и осталось, казалось бы, лишь скомпоновать их нужным образом и в требуемом порядке.

Вначале мысли о Программере отвлекали его от дел – давно, годы (и годы) назад; потом он стал отвлекать собственное эго от возмущения происходящим. Затем он засел за план – образно говоря, впрочем, не только – и вылез из-за стола только спустя 10 лет (больше? Возможно. Меньше? Да нет… вряд ли…). После указанных периодов последовал этап обучения навыкам, знаниям и памяти, – а их, что неудивительно, тем более зная суть и назначение Программера (ещё не построенного), невозможно отыскать на целой планете. И тогда этапы начали передвигаться, меняться и сбиваться; получалось одно и вместе с тем, неожиданным, случайным, необъяснимым образом рушилось другое. Соседние, почти родственные, а порой и идентичные до дублирования связи временами находились во взаимодействии… следом же контакт терялся, и приходилось действовать заново либо от "чек-пойнта", либо никак и ничего не менять, либо же всё продолжалось заданным чередом.

Г. К. постоянно контролировал ход постройки перестраивателя – ну, он думал, что контролирует, и, разумеется, думать и делать – вовсе не одно и то же; он, между прочим, особенно на сём не зацикливался и шёл дальше. Гибкие части конструкции? Купим! Нет в наличии? Создадим! Схема отрицает малейший шанс на удачное завершение дел или/и определённой стадии? Поглядим. Умы и опыт поколений отрицают вероятность некоторых систем, проводок, построений… проекта целиком? Забудем! И – пересмотрим. Перестроим.

Перестроим…

Увы, никому о Программере Г. К. рассказать не вышло – просто в противном случае не активировалась бы команда на созидание аппарата… устройства… если вы понимаете. Надеюсь, вы читаете эти строки; читаете внимательно. Да, итак.

Этапы

1

2

3

…

Потраченные в магазинах, ларьках и менее подходящих местах – на заводах, фабриках, в институтах и лабораториях бумажки-монетки, иногда также переведённые с пластиковых карточек различных производителей с различным же (карточек) содержанием, нацеленным на них (производителей). Муки, радость, муки, проблемы, постройка, перестройка, постройка, мукимукимуки, возвращение, осмысление, продолжение, подготовка к радости, рабооооооооооооооооооооота, му…? муки? …нет! Программер – готов.

Внезапное отрицало расписанное по пунктам. Однако всё же… всё же – Г. К. закончил его, сконструировал то, о чём иные говорили "Неосуществимо", и впустил в мир творение, назначение коему до конца не понимал. Зато он ЗНАЛ – чётко и определённо ЗНАЛ, – что будет впоследствии. Догадываться – хорошо, быть осведомлённым – отлично, трезво созерцать вещи – лучше всего; даже и самого себя.

Ведал ли он взаправду? Пожалуй. А впрочем… кто скажет наверняка? Уж точно не я; и сомневаюсь, что вы. Да и Г. К. попросту стало интересно, а в ней – в интересности – не заключено ни малейшим счётом ни капли беды и/или осуждаемости.

Программер, гордый и нагой в одно и то же время, высился посреди площадки, на заднем дворе, там, куда совсем не заходили дети, не то что взрослые, окружённый горами мусора, кучами земли, холмами песка и горбиками проржавевших деталей разбившегося когда-то (давно) самолёта, не растащенных теми же детьми и не убранных этими же взрослыми, и попирал законы. От физики до химии, от физики до видимости, от видимости до правды, и от химии – или же физики, не суть важно – до бесконечности… Он не называл себя; программер не давал названий, не очерчивал решений, не объяснял сути, хоть и программер – название, прямо говоря, вполне себе, если как название, не упоминая уж о его словесном потенциале.

Всё перечисленное, между тем, надёжно скрытое Г. К. от себя и свидетелей (процесса, завершения и старта), и окружающих людей, и полностью очерченной Земли, и, кто ведает, от кого ещё, всё перечисленное стояло и хранило молчание, прежде чем оказаться осуществлённым. И Г. дал ему такую возможность. Разве мог он, Г. К.!, не дать?

– Три, – проговорил сначала про себя, а вслед и вслух Г. К., – три, два… один… Вперёд! Поехали!

Он улыбнулся, даже рассмеялся отзвучавшему. Программер запускался не сам и не из какого-либо центра – упаси господи! Да и откуда у помешанного изобретателя соответствующие средства?, – и пульт тоже не имел отношения к старту; дойдя до надобной линии, что только лишь требовалось пересечь, программер взял управление в собственные… процессы (ну не руки же!), будто бы, словно бы ему страстно захотелось превратиться из программера в Программера. Программируя, Г. К. учёл, хоть бы и несознательно, эту возможность; в остальном же – он наблюдал, ожидая следующего и следующего этапа, видя то, что развивалось и просто-напросто не могло не произойти.

Перестроившись, программер (он же перестраиватель) покинул землю, нижнюю точку Земли (но – как оценить), во всяком случае, поверхность планеты – и устремился дальше, за горизонт, за воздух, за воздушный слой, в стратосферу и за и через стратосферу, и в космос; наконец – в космос. Однако, в конце концов, не космос являлся его программным/компьютерным вожделением, место с "Х", нарисованным и написанным на языке строителей и делателей. Не исключено, что, запущенный, программер мечтал стать переделателем… вот только поговорить с ним было уже некому, шанс пообщаться исчез и иссяк и – исчез. А в поле зрения появилось и маячило нечто другое – цель, тоже цель, но – другая. Двигая боками и бока же сквозь безвоздушное космическое пространство, программер летел, преодолевая километры пустоты, и, обнаружив искомое, приготовился к снижению.

Дальше – пуф! чварк! ш-ш-ш-ш! пшшшик! и – готово! Он теперь готов, он – садится; он – программер – упал, но завалился, а после чего выровнялся и был устремлён опять ввысь, и снова зацепился за твердь – на этот раз самоличными решением и операциями, – и запустил вторичные процессы, поскольку и они запустились, движимые процессами первичными. Что-то раскрылось, что-то закрылось, что-то – перевернулось, что-то двигалосьдвигалосьдвигалось, жужжало, что-то тренькало, звенькало, звучало, гудело и пищало, нечто взлетало и падало, собирало и приносило, анализировало – налету и нет, – нечто менялось, а что-то сохранялось прежним, нечто-нечто-нечто… что-то-то-тотототото!..

И вот бессмысленные, казалось бы, поступки того, кто воспринимает данное точно лишь только в "кавычках", привели к ответной реакции. Цель – ну конечно, планета – отозвалась, откликнулась, ждавшая, слушавшая, внимавшая и, вероятно, понимавшая, – отозвалась и стала действовать. Сейчас подоспела очередь программера затаиться, в предвкушении, в азарте ли – не всё равно? Но в итоге, в результате стараний, финальным аккордом планета, принявшая сигнал и поведение, отреагировала должным манером; собою, своими кручениями-верчениями, наукообразным рок-н-роллом, как любил говорить создатель [Г. К.], программер потолковал с твердью и тем(и), что под ней. Дав ответ переставшему смотреть незнакомцем, планета сама принялась… перестраиваться.

Г. К., ощущавший, осязавший и осматривающий при помощи нового в ряду изобретения, им же сотворённого, приготовился затаить дыхание. Момент – момент! – рождения Программера из программера наступал, и, надо полагать, не единый тот момент, а и другие, другие другие-другиедругиедругиедру…

И вдруг всё пошло не так! Мига не уловить, не отчленить и не обрисовать, не пояснить, по крайней мере, картинкой (ну, вы поняли…), для того подходящей; с виду же – вот в чём беда и главная проблема! – случающееся, творящееся выглядело продуманным, а для кого – даже и обыденным. Для Г. К., к примеру, если бы он не был Г. К. – если бы он не был тем, кем был, кто увидел и построил-и-перестроил Программера, кто запрограммировал программера, – но и Г. К. трудновато пришлось, озирая и осмысливая обыденность. Особенно при учёте того, что она таковой не являлась; взаправду же…

По правде же, планета отвечала на "предложение" конструкции, названной Г. К. устройством, единственным доступным способом – аналогичным, повторённым; подобным. Подобным; подобие подобия, следствие стараний и умений Г. вызвало к жизни, видимо, спрятанный внутри планеты не осознавающий себя же в обратно-личном направлении аналог места, где приземлился (подобрать другое слово?) программер. Внутри планеты, в самой её глубине, глубже и глубже и ещё глубже, там там там в сердце! сидел…

…ну же?

Программер!

И потребовалось вовсе немного, жалкая малость, чтобы планета, необитаемый шар – вариант: обитаемая сфера, итог: без разницы – переменилась, обратившись программером. Определённое время ушло и на перестройку, ну а за ней – контакт.

Г. К. затаил дыхание, понимая, что запустится в этот момент.

Не забывайте, однако, – что-то пошло не так!

Г. К. затаил дыхание…

Перестроенная планета, созданная при содействии внутреннего программера и при посредничестве программера искусственного и запущенного, отказалась! отказалась быть программером.

Г. К. понимал и это; он предусмотрел и это; но откуда ему было знать, что возникнет конфликт на уровне "без конфликтов"? Г. К. затаил дыхание!..

Тем временем программер-планета сложилась в огромную руку, метафорический кулак и физический, в полной мере материальный предмет для активного кинетического действия. Сдвиг, момент, процесс, момент, удар!.. и малый программер, машина рук Г. К., отправляется обратно в космос.

Г. К. метнулся к дистанционному пульту. Бесполезно! Бесполезное затаённое дыхание с шумом вышло из лёгких через горло, а потом и через рот. Шум!

Шумели лёгкие взволнованного Г. К.

Шумел беззвучный в лишённом воздуха космосе мини-программер, программер-1.

Программер гигант – 2, вещь-изобретение-предмет-близнец, шумел, продолжая начатое, начатое всеми: Г. К., малым… всеми! Шум! А следствие шума – движение; перестройка; перестраиватель размером с планету и отныне слившийся с планетой, ставший ею, перестраивался, да-да-да, перестраивался снова и – заново.

Рука Г. К. потянулась; из руки с противоположной стороны выпал выдвигающийся сегмент пульта. Пустырь накрыла тень, на тень опустилось безмолвие; вокруг распространилась не давящая – нет – обнуляющая чувства, звуки, ощущения тишина. Потянувшаяся рука Г. К. схватила всё-таки то, что висело, "приклеенное" к безопасному магниту на прочном, эластичном, удобном (и при ходьбе тоже) ремне. Обычный сотовый телефон.

Набрать номер. Полиция? министерство по чрезвычайным ситуациям? центр управления полётами? кто-то и что-то ещё?.. Г. К. размышлял, а внутри…

…как, собственно, и снаружи…

…разворачивалась идентичная картина. Заслоняя собою свою звезду, перестроенная, пошедшая на контакт, почти что принудительный, планета, планета-программер, да короче – программер! – ме-э-эдленно-медленно, с точки зрения планеты или приведённого в соответствие по масштабу устройства, сдвинулась с места и, пересекая грузным полуискусственным телом космос, направилась…

Г. К. размышлял… стоит ли звонить?..

Направилась к нему. К ним.

Если хотите знать, Г. К. всё же пришёл к выводу и выбрал номер. Это был номер банка, где хранилась большая часть сбережений изобретшего. Похоже, предстоит работка посложенее, стройка помасштабнее, если глядеть и рассуждать с позиций знающего дело и цену делу человека.

Удастся ли в нужный срок сконструировать мини-программер-2 и им видоизменить Землю? или напрашивающееся произвести непосредственно с планетой людей? и убедит он людей, верно? будет, конечно же, не слишком поздно? И Г. К. не помешает незнание сроков? вынужденная неосведомлённость в денежном вопросе, процесс и последствия собственноручного изобретения номера Один, задумки и мысли планетоида-программера-2? Продолжить далее в том же духе. Ох! Уверенности не набиралось в ёмкость достойного объёма. Если же у Г. К. не выгорит, то придётся в неизвестный срок попрощаться с планетой Земля в полномасштабном планетарном объёме. Вы спросите, где же здесь мрак и ужас? Не в этом, к несчастью, заключалось действительно страшное.

Самое кошмарное состояло в том, что и в неизбежном, трагическом апокалиптическом финише века тому назад запущенной на космическом мяче жизни Г. К. не мог быть уверенным. Считаете, что хуже не сделается?

Хм.

А если я скажу вам, что никто не мог быть уверенным? Н-И-К-Т-О – м-м-м?..

Кстати, на раздумья у вас – неопределённое время.

(Июнь 2016 года)

Механизм Смерти

Машина Счастья, холодя и ожидая, стояла на первом этаже одноэтажного, специально построенного для неё и под неё здания. Старая и нестареющая, всегда одинаковая, всем известная. Помигивая лампочками, огоньками и светящимися прозрачными трубочками, проложенными между её больших, однако легковесных квадратных клавиш с просто читающимися буквами, числами и знаками, клавиш, никогда не стирающихся и выверенно передающих информацию на небьющийся, неломающийся экран, ждала она очередного гостя. Визитёра, клиента, автора желания, владельца жажды, голода. Сама же Машина никогда не голодала, потому что была – машиной.

А впрочем…

Двери разъехались, и внутрь машинного отделения зашёл человек. Он не знал, а может, не помнил – что, в любом случае, неважно, – кто и зачем построил Машину. Да и строил ли её кто-нибудь?.. Так или иначе, на первом месте стояло желание человека; мужчины.

Подойдя ко внушающему уважение и трепет устройству, неуловимо и окончательно плотно вписавшемуся, влившемуся в жизнь общества и государства, его содержащего, и всего окружающего, мужчина сделал то единственное, что только и научили людей делать в отношении Машины. Она не удивилась; не изумления ради (предполагали живущие) Машину и возвели.

Пальцы мужчины легли на клавиши, и лишь полусекундой раньше загорелся экран; по его центру, жирными, высокими, широкими буквами, которые не пропустишь, а не пропустив, не забудешь, было выписано:

ВВЕДИТЕ ЧИСЛО

Машина не просила и не требовала – просто она знала, заранее; возможно, заблаговременно в неё вписали соответствующую, нужную, общественно-необходимую функцию… если бы члены того общества помнили, если бы Машина объясняла…

Но и это не заботило и не волновало мужчину (да и, что скрывать, подобных ему); аккуратно – почти из религиозного страха – положенные на масштабные клавиши узловатые пальцы выбрали две цифры:

1

и

3

,

и получилось число: 13.

Не потребовалось и нажимать "Enter"; данная кнопка, как и большинство кнопок – и команд, и программ, и способностей… – отсутствовала в "машинной" версии, что, тем не менее, не мешало скрытому под толщей металла и пластика процессору моментально просчитать полученные сведения и, приняв решения, задействовать строго определённые части пространства-времени, посредством высокотехнологичного соединения и соприкосновения находящиеся в парной с Машиной работе. Так думали не знакомые с конструктором и мало сведущие в технике Машины граждане государства.

Напомним вторично: никто не знал строителей аппарата Счастья и его внутренней организации; внешняя ж только лишь ненамного, на самую малость опережала знание, воображение и полулогические догадки людей касательно его (ЕЁ) владелицы, молчаливой, ужасающей… столь желанной… не ошибающейся. Во всяком случае, пользователи верили в это – и по собственной воле превращались в пользуемых.

Невидимый сигнал; неощущаемый запуск. Мужчина понимал, что всё проделано и назад хода нет – да и зачем? Машину активируют по личному желанию, по не забываемому – непринуждаемые, после чего остаётся ждать. Не забыли цифры, числа… нажатые клавиши, что секунды или минуты тому вводили? Прекрасно. Теперь вам следует уйти и уже начать ожидать; всё выверено и запрограммировано со стопроцентной гарантией.

Было 8-е число третьего месяца … года.

13-го числа четвёртого месяца … года в квартиру производившего операции с Машиной мужчины ворвались шесть человек; снеся дверь с петель, они, жутко шумя, топая, разбивая и опрокидывая вещи на своём пути, ворвались в спальню. Мужчина и женщина (его жена) занимались любовью. Трое из шестерых схватили мужчину, ещё трое – женщину, – и оттащили официальных любовников друг от друга. Затем, на глазах мужа, все шестеро, по очереди, меняясь, чтобы удерживать пленника за руки и за ноги, долго, больно и с огромной фантазией ужасающе насиловали «принадлежащую ему» женщину; мужчина пытался вырваться, кричал угрозы и оскорбления, однако добился не больше, чем новых садин, синяков и даже пары переломов.

Вот исковерканное, бывшее когда-то [давно?] женственным, тело застыло, готовясь нескоро остыть, и бандиты (или кто они были?..) сотворили из совсем недавно живого существа женского пола, с надёжно свёрнутой шеей, кучу неподвижной, истекающей кровью, истерзанной и изрезанной плоти. Настал черёд мужчины: профессия – полицейский, выбранное число – 13.

Машина Счастья ждала там же, где и раньше. Открылись двери, пропуская женщину. Она подошла к кнопкам и напечатала:

4

4

7

447.

Затем, когда новая-очередная гостья-визитёрша-клиентка… удалилась, минуло немало времени, ровно столько, чтобы совершённый выбор забылся и захотелось проверить его исполнение либо вернуться и проделать всё ещё раз, повторить, либо – попытаться (ни много ни мало – аж) отменить операцию.

Но Машина всегда помнила и всегда выполняла.

Автобус №447, везущий женщину обратно в логово Счастья, слетел с моста, перевернулся в воздухе и рухнул в десяти метрах ниже на парковые деревья, сломав их и раскидав сломанные ветки и щепки поменьше дальше по округе. Набрались десятки свидетелей смерти всех полуста пассажиров, погибших от сильнейшего удара, когда вмялась крыша транспортного средства и раздавила головы людей или негаданные жертвы целиком, или тела оных наполовину, на четверть, на треть… Выбравшая скончалась среди прочих; прежде чем изойти до потери сознания и последующей гибели кровью, сочившейся будто бы из каждой поры, из бесконечных и бесчисленных разрезов и надрезов, она долго и мучительно страдала от вывернутых под абсурдными углами и вырванных с корнем/обломанных в том или ином месте рук и ног.

Машина ждала.

Ещё один пришедшей написал

0 0 1 , 5

Именно эти пять знаков не указал он в налоговой ведомости банка, где работал, в результате чего оказался уволен, напился до потери сознания в баре, поссорился и подрался с шумящими и галдящими там же беспредельщиками, кто устроил ему "пышные" проводы ножами, кастетами и обрезом и сбросил, захлёбывающегося в собственной рвоте, в мусорный контейнер с очень тяжёлой, со скрипом открывающейся, но постоянно заедающей дверцей.

Число 45/60 привело к победе волейбольной команды некоего тренера с указанным идентичным счётом – и печально закончившемуся розыгрышу с пиротехникой на буйном, безрассудном праздновании этого спортивного достижения (к слову, команда человека, коему многочисленнами взрывами и выстрелами оторвало руки и испалило, искорёжило ноги, живот, спину и шею, принудив скончаться от невыразимого болевого шока, вышла в полуфинал).

– -XIIX..,IVV!?!!"] было написано краской на грузовике – кем-то из не думающих, не любящих обучение и образование хулиганов? – раздавившем двух решивших пошутить с Машиной и на Машине мальчиков.

Девочку забили до полусмерти и заставили задохнуться под собой метровые кубики тяжеленного стального конструктора в парке развлечений, из которых безответственные работники сложили "лего"-тираннозавра; вот к чему приводят вписанные через "машинные" клавиши буквы DFGHЬЯЫЦ.

Машина не знает буков; Машина не знает цифр. Машина не умеет шутить.

А впрочем…

Никто не вошёл, да и двери не открылись. Огоньки кнопок замигали истерически, по экрану поползли сплошные нули, иногда, всё чаще – и чаще и чаще и чаще! – перемежаемые единицами. Потом корпус Машины накалился, стал испускать сначала тепло, затем – большее тепло, и, наконец, жар. Машина задрожала… Как говорится, случайному наблюдателю показалось бы, что Счастьеустройство переживает последние свои мгновения.

Однако, похоже, конструктор (если он действительно был) предусмотрел и этот вариант.

Машина Счастья, на короткие и то ли обнадёживающие, то ли пугающие пуще прежнего мгновения обратившаяся Машиной Совести, внезапно, резко, без предупреждения и последствий прекратила нагреваться и… "умирать". Нули исчезли; единицы испарились; Машина, охладившись до нормальной – для неё, уточним – температуры, вновь стала самой собой. Она ведала, она – помнила; она – ждала.

Открылись двери…

Затихшая внутри корпуса Счастья, под оболочкой из Совести, Смерть притаилась, ехидно, нагло и мерзко хихикая в несуществующей кулак.

Машина Смерти-Совести-Счастья… не всё ли равно?

Двери открылись…

Кажется, два посетителя-клиента-покупателя, явившиеся друг за другом, практически одновременно, нарушали установленные правила; план. «Один человек за раз». Или они хотя бы старались вклиниться в Её работу, в нечто выверенное, просчитанное… запрограммированное.

"Что ж… это интересно", – подумалось Ей.

И внезапно Машина Сознания поняла, что умеет думать.

(Июнь 2016 года)

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg