«Пыль дорог и стали звон»

Пыль дорог и стали звон (fb2) - Пыль дорог и стали звон [СИ] 2363K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Илья Витальевич Карпов

Илья Витальевич Карпов Пыль дорог и стали звон

Глава 1

Жизнь — штука непростая. Особенно, когда человек сам делает её такой. Ведь тогда проживать её приходится в постоянном ожидании неприятностей. И, хоть послевоенные годы и были достаточно спокойными для земель северо-запада, легче они от того не стали. Три года шла война. Три жарких лета люди Энгаты и Ригенской Империи убивали друг друга. Три суровых зимы они зализывали раны в замках и на зимних квартирах, трясясь от немилосердных энгатских морозов. Многие семьи не досчитались мужчин к концу войны. Многие возвращались в разорённые сёла, находя лишь сожжённые дотла дома.

Сложно сказать, что война опустошает больше: землю или сердца людей, у которых она отняла всё. Кое-кто нашёл себя в горниле битв, среди лязга стали и тяжёлого запаха конского пота, став человеком войны, не видящим свою жизнь иначе. Другие же просто пытались выжить между молотом и наковальней, моля всех богов, которых только можно вспомнить, лишь об одном: чтобы этот ужас закончился как можно скорей. Но война закончилась. Энгата освободилась от имперского владычества, а солдаты освободились от присяги. Окрестые леса наводнили разбойники, подобно стервятникам, ищущие лёгкой поживы в измождённой стране. А те, кому разбойничье ремесло было не по душе, ушли в наёмники. И хотя простой люд не видел большой разницы между этими занятиями, разбойнику при поимке петля была гарантирована, а наёмнику — нет. К тому же, военный опыт ценился и в более отдалённых землях, так что энгатские наёмники разбрелись по миру в поисках лучшей доли, а некоторые даже заслужили её службой нужным людям. Впрочем, было, чем заняться и тем, кто остался на энгатском полуострове, хотя и их жизнь была далека от комфорта: ешь, что придётся, спишь, где придётся, да ещё и получаешь за работу сущие гроши. А работа бывает и такая, что в случае неудачи от наёмника не остаётся даже воспоминаний. Но в эти непростые годы каждый зарабатывал на жизнь как умел, так что приходилось ходить по миру, рисковать здоровьем и играть роль «рыцаря за деньги». За семь послевоенных лет многие «продажные мечи» сгинули или сменили наёмничью жизнь на более сытую. Остались лишь единицы, кто так и не сумел найти своё место в изменчивом мире.

Таринор был наёмником. В западном городе Гирланд, где он провёл зиму, в кабаках было спущено последнее, что осталось от свалившегося на него прошлой осенью большого куша. А теперь он брёл на восток по известному безопасному тракту, надеясь лишь, что память ему не изменяет и что знакомая ему таверна «Белый дуб» находилась именно на этой дороге. Погода начала портиться ещё накануне, предвещая обычные весенние грозы. Этот поздний вечер так и вовсе оказался худшим за последнее время: дождь лил как из ведра, превращая дорогу в месиво, раскатисто гремел гром. Ночевать на земле в такое время было бы, по меньшей мере, неприятно. В кармане кожаной куртки Таринора уже давно звенели жалкие гроши, а потому он держал свой путь в деревню Вороний холм. Ушлый корчмарь в одном из придорожных трактиров намекнул, что у тамошнего старосты частенько случаются проблемы, с которыми не может справиться гарнизон из пары зелёных стражников, традиционно высылаемых королём для защиты мелких деревушек, которых и на карте то нет.

С трудом передвигая ноги в густой тягучей грязи, толстыми комьями налипавшей на сапоги, и проклиная всё на свете, наёмник увидел пробивающийся сквозь стену дождя свет из окон небольшого двухэтажного здания. Он поспешил к входной двери, едва не поскользнувшись. Промокшая вывеска с изображением дуба с белой листвой раскачивалась на ветру. Первое, что заметил наёмник, оказавшись внутри — тепло, приятной волной окутавшее его лицо, и звук весело потрескивавшего камина. Второе — это два о чём-то оживлённо спорящих гнома, один с рыжей, другой с чёрной бородищей, сидевших за одним из трёх старых деревянных столов у стены. На полу возле них валялось не менее десятка пустых бутылей. Третье — это немолодой человек за барной стойкой, обладатель пышных чёрных усов, очевидно, хозяин таверны. Таринор присел за стойку и человек тут же подскочил к нему.

— Чего изволите? — спросил он.

— Чего-нибудь покрепче. Разбавленное пиво сейчас меня вряд ли согреет. — Устало ответил наёмник, смахивая с куртки капли воды. «Черный лес» есть?

— Сию минуту принесу. У меня тут самый лучший «Черный лес» на много миль вокруг. В других тавернах вас могли обмануть, смешав обычное пиво с настойкой и выдав за «черный лес», но у меня…

— Неси уже! — Простонал наёмник. — От разговоров в горле сохнет.

Усатый исчез в подвале, что-то бормоча себе под нос. Тем временем пьяные голоса гномов раздавались всё громче. Вдруг один из них, рыжебородый, покачиваясь и спотыкаясь, подошел к Таринору.

— Позвольте представиться, Агдаз какой-то-там, — Сказал гном. Вообще, после имени он назвал свою фамилию, но настолько неразборчиво, что наёмник услышал лишь набор звуков. — А как величать вас, сударь?

— Наёмник я. — Не поворачивая голову, холодно ответил Таринор. Он не любил пьяных. И терпеть не мог гномов. А уж пьяные гномы и вовсе были ему отвратительны.

— Оч-чень рад знакомству…. Эй, Криг! Чавой ты там выспросить у него хотел? — крикнул Агдаз другому гному.

Таринор не услышав ответа. Вместо этого он почувствовал широкую ладонь гнома на своём плече.

— Вот скажи, нам. Мы тут войну вспоминаем, ну, когда местные с имперцами поцапались, значит. Ты ж, небось, застал те времена? Или у мамки под юбкой отсиделся, а? — С этими словами второй гном засмеялся пьяным клокочущим смехом.

— Ладно, не обижайся, безбородый. Ты просто на наёмника смахиваешь, вот мы и заспорили, кому ты меч продавал свой? Чёрным или красным? Или обоим сразу?

Наёмник понимал, что означают эти слова. Имперские войска выступали под чёрным флагом с распахнувшим крылья золотым орлом. Энгата же сражалась под жёлтой короной на красном фоне, родовым гербом королевской семьи Одерингов.

— Не хочу я об этом говорить. Уж точно не с вами.

— Э, ты, может, глухой? Ухи вроде целы, но исправить это не долго. Я ж тебя даже вежливо спросил, хотя вашей породе наймитской и руки иной раз подавать не хочется. А ты даже не поворачиваешь головы, когда мы с тобой разговариваем. Что, думаешь, если ты ростом выше, то можно на нашего брата и внимания не обращать?!

— Хотите поговорить — поговорим утром. — Стиснул зубы наёмник. — А сейчас оставьте меня в покое, пеньки бородатые.

— Кажись, эта безбородая плесень нас не уважает! — воскликнул Агдаз.

— Смотри в глаза, когда с тобой разговаривает гном, мать твою! — Криг толкнул Таринора в спину.

— Ох и зря ты это затеял, гном… — Кулаки Таринора сжались.

— Ну, всё! Я сейчас тебя на кусочки пор…! — закричал Криг, но, не успев схватить топорик, висевший у него на боку, получил удар в нос и с грохотом повалился на пол. Агдаз бросился было на наёмника с кулаками, но Таринор, тут же приложил его об голову табуреткой, выхваченной из-под себя.

В момент, когда наёмник вырубил гнома, вернулся хозяин таверны. Посмотрев на развалившихся на полу бородачей, потом на наёмника, он сказал со вздохом:

— Наконец-то хоть кто-то нашелся, кто смог их утихомирить. Хилые они для гномов-то, быстро сложились, надо сказать… Уже неделю как бедокурят здесь, страху нагоняют на людей… Посетителей и раньше было немного, так с их появления вообще не стало! Пьют без просыху, а под вечер и вовсе хулиганить начинают. Но платят всё же исправно, этого не отнять. Видать, гномы и впрямь гадят золотом, как про них говорят, хехе. Вышибала мой в город уехал, отгул я ему дал, думал спокойно будет, а вот поди ж ты! И чего они тут торчат. Неужто, под горами места не осталось! Может клад нашли и празднуют… Ну, теперича-то полежат, отдохнут. Надеюсь, ты их не насмерть прибил. Хотя куда уж там. Голова у гнома покрепче котелка будет, табуреткой их не взять. Может, проспятся да уйдут, наконец. Я, кстати, принёс бутылочку «Черного леса». Чуть подождёте, будет и закуска.

— Нет. Комнату на ночь и бутылку с собой. Утром меня здесь не будет. — Зевнул Таринор.

— Четыре монеты за выпивку да одна за комнату. Вот ключ, думаю, вы решите запереть двери. — Ухмыльнулся хозяин таверны.

— Ну, ты уж совсем-то не наглей, трактирщик. Какие четыре монеты, когда «Лес» всюду за два дракена бутылка? Я хоть и не местный, но уж точно не простак. — Наёмник положил на стойку несколько монет.

— Да уж слышал я из погребка, кто ты. — Усмехнулся усатый. — И всё же, за кого воевал? Ежели не тайна, конечно. Не желаешь — не отвечай.

— Да какие уж тут тайны. — Вздохнул Таринор. Каждый раз, когда кто-то касался темы войны, на душе у наёмника становилось тяжело, но сейчас, вот странно, он этого не чувствовал. То ли это трактирщик располагал к себе благодушным видом, то ли полегчало от внезапной и короткой драки с гномами. Всё же полезно порой выпускать пар. — Что ж, слушай, раз спросил.

По мере того, как Таринор рассказывал, в его голове мелькало всё больше воспоминаний. Он действительно воевал под красным знаменем короны Одеринга, которую также называли кровавой. Возможно, оттого, что за обладание ей была развязана столь кровопролитная война. А возможно, и оттого, что, по слухам, тогдашний король и имперский наместник Альберт Эркенвальд убил этой короной свою жену, передавив ей горло за измену. Наёмник отчаянно не хотел верить этим россказням, предпочитая считать, что Мерайя Одеринг, родившая рыжих близнецов, отчаянно непохожих на короля, была просто казнена, как это обычно бывает в таких ситуациях. Будучи некоторое время телохранителем лорда Одеринга, он присутствовал на переговорах и видел короля Эркенвальда вблизи. Это был щуплый стареющий человек лет сорока, чьи чёрные волосы уже успела подёрнуть седина. Он говорил негромким сухим голосом, а когда речь заходила о его жене, голос этот наполнялся такой безграничной горечью, что не оставалось никаких сомнений в том, что некогда король действительно любил свою жену. То были переговоры накануне генеральной битвы у стен столицы. А через неделю лорд Эдвальд Одеринг отрубил этому щуплому и уже почти полностью седому человеку голову, радостно подняв её за волосы на радость ликующей толпе.

— И вот так, как гласит хроника, семь лет тому назад закончилась война Кровавой Короны.

— Да уж, наёмник, помотала тебя жизнь. — Трактирщик пригладил усы и вдруг погрустнел. — У меня брат в войну полёг. Где-то на западе битва была. И я даже не знаю, где его схоронили.

— Понимаю. — Сочувственно отозвался Таринор. — Как, говоришь, тебя звать?

— Ольфом.

Порыв ветра распахнул окно, и трактирщик бросился запирать ставни.

— Поганая нынче весна, холодная. — Проворчал он. — Дожди, да и только.

— Ольф? А полностью?

— Ну, Ольфганг, вообще. — С неохотой ответил трактирщик. — Да, ригенское имя. А брата моего Вильгельмом звали. И воевал он за Риген.

— Если думаешь, что я устрою из-за этого погром, то не волнуйся. Для меня сейчас нет ни чёрных, ни красных. Ни орлов, ни корон. Всё это в прошлом осталось.

— Слава богам. — Трактирщик провёл рукой по лбу. — Нет ничего хуже пьяных ветеранов. Уж не знаю, чего им так спьяну в голову ударяет… Как начнут выяснять, кто из них больше прошёл да поубивал, так хоть уши затыкай. А ежели поймут, что кто-то из них за другую армию воевал, тут уж жди беды. Друг другу глотки перегрызть готовы, что твои волки.

— Волки своим глотки не грызут. — Заметил наёмник. — Знаешь, Ольф, я ушёл из-под знамени Одеринга уже давно. Но с тех пор так и не решил, чем же война хуже. Тем, что убивает людей, или тем, что убивает в людях всё человеческое. А ведь человек без человечности куда хуже зверя.

— Твоя правда, наёмник. — Грустно проговорил трактирщик и отодвинул монеты наёмнику. — Не надо денег. Выпей за моего брата. Выпей за всех несчастных, кого забрала война.

Таринор взял бутылку и, перешагнув через лежащих гномов, поднялся вверх по лестнице. Откупорив «Чёрный лес», наёмник плюхнулся на кровать. Отхлебнув, он поставил бутыль на пол и задумался. А хозяин не обманул, «Лес» действительно неплох. Интересно, где он его достаёт?

Шум дождя стих. Через приоткрытое окно в комнату проходил свежий чистый прохладный ночной воздух. Серебряный диск луны мягким светом освещал комнату. Пели свою ночную песню сверчки. Наёмник засыпал…

* * *

В глаза Таринору ударил яркий свет. Утро вступило в свои права, пробуждая мир. На улице раздавались птичьи трели. Просыпались люди: крестьяне отправлялись кормить скот, стражники заступали на пост, а наёмник спускался на первый этаж таверны «Белый дуб». Он пошел было к выходу, как вдруг к нему подскочил рыжебородый гном, Агдаз, с синяком на щеке, волоча за собой мешок.

— Слушай, я насчет вчерашнего… Мы с другом перебрали, ну, и ляпнули лишнего. В общем, извиниться мы хотели, ты уж не серчай. — С этими словами гном вынул из мешка чёрный шлем.

— Вот, держи. — Агдаз дал в руки Таринору блестящий шлем. — Не знаю из чего, но материал очень крепкий! Пробовали его расплющить, котелок сделать, не получилось…

— А чего ж вы мне-то его отдаёте раз он такой чудесный? — подозрительно спросил Таринор.

— Да мы тут недавно клад нашли, кое-что сбыли, а это вот осталось. Не берёт никто… А мне мой котелок как родной. Отец подарил. Ни на что их не променяю. — С нежностью сказал гном.

Засовывая шлем в дорожную сумку, Таринор думал, что продаст его при первой возможности. На пути к двери, наёмник поймал себя на мысли, что он совершенно забыл, в какую сторону идти, пока пробирался по ночной непогоде, и решил спросить об этом у хозяина таверны. Тот объяснил ему, что после выхода нужно идти налево по дороге вдоль леса. «Деревню точно не пропустишь: воронов, кружащих над ней видно за версту» — пояснил усатый.

Наёмник отправился в путь. Солнечное весеннее утро доносило из леса птичьи трели и стрекот кузнечиков. Под эту лесную какофонию наёмник размышлял о подарке гнома. Таринор достал шлем из сумки. Странная вещь. Чёрный и блестящий. Он был странно холодным, словно ночь пролежал на полу в погребе. Ещё наёмник разглядел знаки, нацарапанные на внутренней стороне шлема, также показавшиеся ему подозрительными. Точно продавать надо — подумал Таринор, запихивая шлем обратно в тесную сумку — Во всяком случае, на голову я это не одену. И гном этот ещё. Даже не сказал, откуда у него эти вещи. Сам, наверное, боялся такое у себя держать и решил избавиться поскорее. Таринор надеялся, что в Вороньем Холме отыщется кто-то, кто хотя бы значение этих знаков на шлеме объяснит, а ещё лучше бы узнать, из чего он сделан, а пока пусть себе лежит себе в сумке. Мысли наёмника прервало недовольное урчание голодного желудка. Решив устроить привал, Таринор постелил на мокрую траву свой походный плащ и, пошарив в рюкзаке, нашел кусок хлеба и немного вяленого мяса, припасённого в дорогу. Еда подходила к концу, и Вороний Холм стал еще и потенциальным источником продовольствия.

Таринор дожевывал хлеб, как вдруг услышал крики, доносящиеся из леса. «Кричат, значит в беде. В беде, значит можно помочь. Помогу — вознаградят» — наёмничья логика в таких ситуациях работала безупречно. Достав из ножен меч, Таринор ринулся в чащу. Пробравшись сквозь ветки деревьев и кусты, он увидел такую картину: шестеро крепких мужиков с топорами крича и ругаясь, пытались добраться до пятерых эльфов, сидящих на дереве. Судя по немногочисленным рубцам на стволе дерева, они пытались срубить его, но дубы Северной рощи, леса, выращенного некогда эльфами, отличались невероятной крепостью, поэтому головорезы быстро оставили эти попытки. Видимо, это были пресловутые разбойники, позарившиеся на эльфийские побрякушки, а может, и группа спустившихся с северных гор варваров, надеявшихся на лёгкую поживу среди местных крестьян, но неосмотрительно напоровшихся на эльфов. Оба этих вариантов показались наёмнику одинаково вероятным, потому что он не понимал практически ничего из хриплых выкриков этих людей в драных кожаных куртках.

Поняв, что варвары, несмотря на особую природную сообразительность, когда-нибудь всё же додумаются залезть на дерево, Таринор не стал медлить и пронзил мечом одного из них со спины. В следующий момент он тем же путём умертвил второго. Только после этого твердолобые обратили на наёмника внимание. Пока Таринор отбивался, и бегал вокруг дерева, стараясь не попасть под удар, двое эльфов решили покинуть укрытие. Они сразили оставшихся клинками и всё стихло.

Пряча меч в ножны, наёмник услышал шуршание лёгких шагов по прошлогодней листве. Один из эльфов, спрыгнувших с дерева, высокий с длинными чёрными волосами направлялся к нему, пока второй помогал слезть своим раненым собратьям.

— Как твоё имя, человек? — спокойным негромким голосом спросил эльф. — И что тебе понадобилось здесь? Насколько мне известно, люди идут сюда лишь чтобы отнять жизнь у деревьев, а на лесоруба ты не похож.

— Профессиональное любопытство. — Ответил Таринор. — Услышал шум, решил посмотреть. Потом увидел этих парней и вас на дереве. Как вы вообще позволили им загнать вас туда?

— Мы выслеживали эту банду два дня, изрядно проредив их ряды. Изначально их было десять. Но когда мы решили напасть на них, они оказались сильнее. Они ранили троих из нас. Стрелы у нас почти кончились. — На этом моменте эльф смущённо запнулся. — Мы не хотели терять воинов, поэтому нам пришлось влезть на дерево и отстреливаться тем, что осталось. Но, слава Иллании, пришел ты. И всё же, как твоё имя?

— Таринор. Я наё… — он хотел сказать «наёмник», но, решив, что для таких возвышенных существ как эльфы это слово звучит неважно, произнёс — Странствующий воин.

— Меня зовут Нолдир, мы с отрядом патрулируем Северную рощу. В этом месте стало небезопасно: звери и птицы ведут себя странно, а в воздухе сгущается мрак. — Взгляд эльфа был направлен в лесную чащу, он как будто силился что-то разглядеть.

— О чём это ты? Наверняка просто очередные дикари вылезли из своих лачуг пограбить южан, как они нас называют. — Недоумённо сказал Таринор, отметив для себя, что у эльфийских патрульных отрядов подготовка всё же неважная.

— Возможно, что и так. — Словно очнувшись от транса, с улыбкой ответил Нолдир, после чего крикнул одному из своих несколько незнакомых наёмнику слов. — Нам пора возвращаться в лес, Таринор.

— В лес? А разве мы сейчас не в лесу? — Крикнул наёмник уходящим быстрым шагом эльфам.

— В лесу? Брось, это всего лишь опушка, мы уйдём в лесную чащу, где люди не бывают.

«Да благословит тебя Иллания!» — услышал наёмник напоследок.

Таринор с досады от отсутствия награды попинал тела убитых, хотя вонь, исходившая от них вызывала сильное желание оказаться как можно дальше отсюда, после чего, закрыв нос рукой, принялся обшаривать их. Кого-то подобное мародёрство может оттолкнуть, но для человека, который и ест-то не каждый день — это один из способов существования. Грубо сделанное дикарское оружие и доспехи очень ценятся богатыми коллекционерами, готовыми заплатить хорошие деньги тем, кто может их добыть, а именно наёмникам. Оружие любят весить на стену и рассказывать гостям небылицы о собственных великих подвигах. Таринор отыскал несколько монет, связал несколько найденных кинжалов бечёвкой и положил в сумку, а один из топоров менее других заляпанный кровью заткнул за пояс. Собрав трофеи, наёмник вышел на дорогу и двинулся в сторону «Вороньего холма».

Глава 2

Наёмник шел весь оставшийся день и заночевал чуть поодаль от дороги. Развёл костёр, прикрылся плащом, расставив несколько самодельных ловушек и, конечно же, положил подле себя меч, а с восходом продолжил путь.

Далеко на востоке солнце окрасило горизонт огнём, а птицы в лесу начинали жизнерадостно щебетать, оглашая звонким чириканьем округу. По дороге брёл человек в пыльном походном плаще, который должен был быть черным, но от постоянного использования в качестве спального мешка сделался серо-коричневым. На спине дорожная сумка, но наёмник привык не сутулиться, чтобы не болела спина от долгих переходов. Несмотря на худощавость, сложен он был весьма крепко. В прошлом ему случалось быть ещё худее из-за скудной военной кормёжки, а сейчас порой он ещё грезил воспоминаниями о сытой зиме, проведённой в Гирланде. Несмотря на это, в его теле не было даже намёка на полноту. Грязные тёмно-русые волосы, доросшие уже до плеч, сотрясались при каждом шаге, а карие, достаточно глубоко посаженные глаза наёмника, на половину прикрытые веками, выражали сильную усталость и голод. Густые брови его немного выступали подо лбом, а широкие скулы, какие обычно и бывают у северян, были слегка испачканы дорожной пылью. С кончика прямого носа упала капля пота. Наёмник облизнул сухие губы и почесал давно небритый подбородок.

Он знал, что скоро должен достигнуть пункта назначения, а именно захолустной деревушки к востоку от Гирланда. Каждый шаг вселял надежду в сердце наёмника и вместе с тем повергал в отчаяние от того, что проклятая деревня никак не появлялась в поле видимости. Через некоторое время, когда Таринор уже начинал сомневаться, что идёт правильной дорогой, он увидел тёмную полосу вдали, которая по мере приближения оказалась деревянным частоколом высотой в два человеческих роста. На больших деревянных воротах висели гоблинские черепа, видимо, для устрашения. Жителям деревни, наверное, невдомёк, что гоблины от этого только злее становятся. Таринор дошел до ворот и сильно пнул их несколько раз. С той стороны послышался шум, после чего открылось небольшое смотровое оконце, и чей-то недовольный заспанный голос проворчал.

— Кто там ломится ни свет ни заря? Назовись!

— Я Таринор, наёмник. Слышал, у вас проблем невпроворот. Пришел помочь, если, конечно, заплатить сможете.

Раздался звук снимаемого засова и ворота приоткрылись ровно настолько, чтобы наёмник мог пройти. Протиснувшись, Таринор увидел, кто его впустил. Небритый стражник, опиравшийся на ржавую алебарду, оглядев мутным взором наёмника, водрузил обратно засов.

— Кажись, ты пришёл куда надо. Тут тебе точно найдётся работа. Вообще место всегда тихое было, но в последнее время люди спокойно жить не могут.

— В чём дело? — коротко спросил наёмник.

— А ты Бедобора спроси, старосту нашего. Вон там его дом. — Стражник махнул рукой в сторону большого здания, самого видного во всей деревне.

Наёмник с опаской двигался по пустым мрачным улицам меж покосившихся деревянных домов и неухоженных огородов. Пасмурное небо с кружащими воронами говорили о том, что деревня не зря носит своё странное имя.

Дом старосты выглядел внушительно и был настоящей крепостью на фоне остальных приземистых строений. Открыв массивную дверь, Таринор попал в просторный зал, где за крепким деревянным столом дремал маленький лысый мужчина в красном сюртуке. От звука шагов он проснулся и уставился на наёмника, уже стоявшего у стола.

— Кто такой будешь? Зачем пожаловал? — Протяжно зевнув, спросил лысый. — Я — Бедобор, здешний староста.

— Слышал я, у вас неладное творится, и решил, что вам не помешает помощь наёмника. Если, конечно, сможете её оплатить.

— Расходы, опять расходы… — вздохнул Бедобор и потёр лоб. — И сколько же стоят твои услуги?

— Зависит от работы. Гоблины — по пять монет за рыло. Тролля убить обычно сотня серебром, если он не гигантский, конечно. — Произнёс наёмник.

— Сколько?! — Глаза старосты от услышанного сделались похожими на пару чашек. — Это же месячный оклад городского стражника! Даже двух! Куда тебе такие деньги?!

— Первым делом куплю еды, потом наточу меч и буду надеяться, что оставшихся денег мне хватит хотя бы на пару недель. Не забывай, что стражники живут в тёплых домах, а мне приходится странствовать по миру и жить чем придётся. Зато обычно я не задаю вопросов. И присягой не связан.

— Эх, твоя правда, наёмник. — Почесал в затылке Бедобор. — В общем, есть тут одно дельце…

— Я весь внимание.

Староста вздохнул и начал свой рассказ.

— В пару месяцев назад к нам в деревню пришёл маг. Назвался Мирениусом. Сказал, что из Вальморы, из Академии. Искал спокойное место, где он мог бы провести остаток жизни. Старый такой был маг, борода седая до колен, всегда в балахоне своём ходил. Поселился в домике прямо у частокола, откуда в прошлом году Том уехал. Люди к нему за помощью обращались: у кого хворь какая или рана — все к нему шли. Никому не отказывал. Когда зельями поил, а когда и просто совет добрый давал. Иногда на весь день уходил в лес, травы нужные собирал. Бывало, помощников с собой брал, но чаще один ходил. Однажды он из леса возвращался, а у ворот часовые с гоблинами бьются. Тут то он и показал, что не только зелья варить умеет: прокричал что-то и гоблины, штук двадцать их было, заполыхали, точно факелы, а несколько даже сразу на месте сгорели, только кучки пепла да ножи их кривые остались… Ну ладно, вижу, ты хочешь знать суть дела. Так вот, на прошлой неделе в деревне тип один появился, сказал стражникам, что к магу, купить у него что-то хотел. Странный, скажу тебе, он был: с людьми не общался, в таверне в дальнем углу сидел, в плаще ходил, так, что лица не видно было. А через три дня Мирениуса нашли мёртвым в собственном доме.

— Так вы хотите, чтобы я вычислил того, кто убил вашего мага? — спросил Таринор.

— Да нет же! Мы сами дураки что ли? — Возмутился староста. — И гоблину понятно, что тот в плаще его и убил, иначе, зачем ему исчезать из деревни? Нет, у нас другая проблема. В доме мага после его смерти нечисть завелась. Не знаю, откуда и каким образом, но от неё нужно избавиться. Позавчера Отец Дормий попытался изгнать нечистую, но у него ничего не вышло. Сейчас он наверняка в храме, ожоги залечивает.

— Постой, ты сказал «изгнать их», а кого это «их»? — не понял наёмник.

— Ну… Нечисть всякую… — уклончиво ответил староста.

— И как же я с ними справлюсь, если даже ваш священник не сумел с ними совладать? Я наёмник, не экзорцист.

— А вот об этом тебе лучше у него самого спросить, — сказал Бедобор зевая, — ступай, храм ты найдёшь легко. Уходи, у меня голова разболелась…

С этими словами староста буквально вытолкал Таринора за дверь, что немало оскорбило наёмника, но иметь проблем с местными ему не хотелось, так что пришлось подчиниться. Оказавшись на улице, наёмник решил перекусить и отправился на поиски таверны, трактира, постоялого двора, в общем, чего-нибудь, что могло бы накормить человека в этом богами забытом месте. После недолгих блужданий между мрачными покосившимися избушками такое заведение было найдено. Таверна «Весёлый кабан» совершенно не соответствовала своему названию: освещённая несколькими лампами комнатка с тремя грязными столами совершенно не располагала к веселью, но вполне годилась, чтобы подкрепиться и выпить, чем Таринор и занялся. Ощутив приятное чувство сытости, наёмник направился к выходу. На возмущённый вопрос хозяина заведения «А кто платить будет?!» наёмник ответил, что его нанял староста избавить дом мага от нечисти, и лучше бы ему заняться этим поскорее, если местные не хотят, чтобы через неделю черти кусали их за задницу. Хозяин горько усмехнулся и сказал, что в таком случае господин может не платить. Сегодня.

Староста посоветовал спросить у священника. Осталось найти местный храм. Выйдя из таверны, Таринор огляделся. В глаза бросилось небольшое, единственное во всей деревне каменное здание с большими окнами и конической деревянной крышей, выкрашенной когда-то в белый цвет, но посеревшей от времени. Наёмник, догадавшись о назначении строения, направился к нему, но споткнулся о камень и упал в большую грязную лужу. Грязно выругавшись и извергнув с десяток крепких выражений, он поднялся, чтобы стряхнуть налипшую жижу. Теперь он стал похож на нищего бродягу, клянчащего еду по домам. Дойдя до дверей храма, Таринор заметил символы, высеченные на стене. Судя по всему, здесь поклоняются Холару. Исцеление и чистота. А я в таком виде. Наёмник снова выругался и вошел в здание.

В центре храма у алтаря, стояла статуя, изображавшая вскинувшего руки человека, возле которой сидел на коленях человек в безупречно белой рясе и, очевидно, молился. Услыхав скрип дверей, человек медленно поднялся и подошел к Таринору. Лицо и руки его покрывали небольшие красные пятна ожогов, некоторые почти зажившие, а другие совсем свежие на вид. Человек был немолод, лицо испещрили морщины, в коротких русых волосах поблескивала седина, но в глазах еще не угасла искра жизни.

— Пусть твой путь озарит свет, и хвори покинут тело! — Воскликнул человек. — Сожалею, но здесь не раздают еду беднякам. Или же ты разбойник, раз пришёл с оружием в храм бога чистоты?

— Я не бродяга и не разбойник. Моё имя Таринор, я — наёмник. И, похоже, исцеление нужно как раз тебе, священник. А насчёт оружия — не слишком я просвещён в вопросах веры, чтобы учитывать все обычаи. Меня интересует другое: ты Отец Дормий, как я понимаю?

— Да. Таково моё имя. Но почему ты спрашиваешь? — По лицу человека скользнула тень сомнения.

— Я был у вашего старосты, и он рассказал мне о доме волшебника.

Священник потёр бок и сочувственно улыбнулся.

— Значит, ты намерен изгнать скверну в одиночку? Даже и не пытайся. Видишь, что со мной сотворили? Я не хочу, чтобы тебя постигла та же участь, наёмник.

— Но мне обещали денег за очистку дома и направили к тебе. Я упал в грязь, измазался с ног до головы, и ты заявляешь, что мне ничего не светит, и я снова лягу спать голодным? Ну что за день…

— Хотя… Есть одна возможность. Но ты даже не послушник. Трудно тебе придётся. Читать хоть умеешь? — С надеждой спросил Дормий.

— Умею. А причём здесь это? — не понял Таринор.

— Хорошо, я объясню… Тебе нужно будет попасть в тот дом в полночь и читать там книгу.

— А в чём сложность?

— Сложность в том, что книга эта, Священные постулаты Холара, написана на старом, ныне позабытом многими языке. Я, конечно, могу научить тебя основам, но некоторые вещи тебе придётся понять самому, наёмник.

Таринор поёжился. Поручение разительно отличалось от всего, с чем ему приходилось сталкиваться. Читать древние книги, изгонять нечисть… Хотя, если за это платят — почему бы и нет.

— И где же мне взять эти «Постулаты»? — Спросил наёмник, опасаясь, что ему ещё и книгу придётся самому доставать.

— По счастью в храме есть экземпляр, сейчас принесу. — Ответил Дормий, после чего вышел куда-то через неприметную дверь за алтарём, а наёмник принялся изучать обстановку. Свет из распахнутых окон падал точно на статую, придавая ей величественный вид. Хотя, что может быть величественного в пыльной обшарпанной статуе? Но, должно быть, когда-то она действительно внушала благоговейный трепет перед Холаром всякому, приходящему в храм. Таринор представил, как кто-то сидел в маленькой душной комнате и старательно вытачивал статую, добиваясь плавности линий и красоты очертаний, и невольно проникся уважением к кропотливому труду скульптора.

Размышления прервал скрип дверцы, из которой показался Отец Дормий, несущий в руках старый потрепанный фолиант. Так вот они какие, «Постулаты», догадался, было, Таринор, но священник подошел ближе и наёмник понял, что эта книга совсем другого толка. Чёрный кожаный переплёт и пентаграмма на корешке выдавали книгу по демонологии. Но что подобная вещь вообще делает в стенах церкви?

— Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать, Таринор? Копание в архивах никогда не было быстрым делом…

— Вовсе нет. Но зачем вам это? — Наёмник указал на книгу.

— Долгая история, Таринор, и поверь, её не стоит рассказывать в этих стенах… Скажу лишь, что я тоже был молод и безрассуден. Именно в те времена ко мне в руки попал этот трактат. И, не найдя в хранилище экземпляра «Постулатов», я решил принести тебе его.

— Но как это может помочь мне? — Удивился наёмник.

— Во-первых, врага нужно знать в лицо, Таринор. А во-вторых, помимо прочего, здесь описаны разнообразные способы изгнания нечисти. Думаю, ты найдёшь что-нибудь подходящее для себя. — С этими словами священник протянул фолиант Таринору.

Наёмник взял трактат с чувством суеверного страха и отвращения, возникающего у всякого нормального человека: кто знает, чьи руки могли держать книгу по демонологии до священника.

— Можешь сесть вон туда. — Священник указал на деревянный столик с резными ножками у стены, возле которого стояла простецкая трёхногая табуретка. — Я буду молиться за твой успех и, если у тебя возникнут вопросы, отвечу на них. Священник сел перед алтарём и начал вполголоса произносить непонятные слова, а Таринор направился к столу, расположенному таким образом, что он достаточно освещался даже в довольно тёмном помещении храма. Наёмник осторожно открыл пыльный переплёт и начал листать страницы. Длинные тексты перемежались изображениями демонических тварей. Читать всё это — безумие, подумал наёмник, и для облегчения работы решил воспользоваться одним старинным способом. Захлопнув книгу, он закрыл глаза и раскрыл её на случайной странице. Изображенное на неё заинтересовало наёмника: скрюченное создание на кабаньих копытцах, с ослиным хвостом и козьими рожками на макушке. Приглядевшись, Таринор разглядел крылышки за спиной существа. Надпись под иллюстрацией гласила: «Сие мерзкое создание, чортом именуемое, ничтожнейшим в адской когорте является. Изгнание его, призыву подобно, дело нехитрое, только надобно имя его истинное выведать. Если известно оное, то следует сказать «Именем Холара, Тормира и Сильмарета! Изгоняю сие создание именуемое, здесь имя его следует говорить, из сего мира на веки вечныя» и отправится сия тварь в место обитания оной.» Ниже обнаружилась приписка от руки: «Данный метод верен также при борьбе с любой низшей нечистью. Для борьбы с более могущественными созданиями используются ритуалы изгнания. См. главу «Ритуалы и методы». А вот это может пригодиться, подумал наёмник и решил поискать ещё. К сожалению, большая часть книги оказалась нудным текстом полным непонятных слов и символов, и единственным, что удерживало интерес наёмника были немногочисленные иллюстрации, которые к концу трактата пропали совсем. Попробовав прочитать пару абзацев, Таринор начал клевать носом и вскоре погрузился в сон.

* * *

«Проснись… Пора…Вставай…»

Таринора трясли за плечо. С трудом разлепив веки, он увидел рясу священника, а подняв голову, и обеспокоенное лицо отца Дормия.

— Пора, наёмник, скоро полночь. Ты должен поторопиться, если хочешь выполнить свою работу.

— Ах да… Я, кажется, задремал… — сухими губами пробормотал наёмник.

— Ты проспал весь день. Похоже, чтение — слишком утомительное занятие для наёмников. Надеюсь, ты набрался сил — они тебе понадобятся. Вот, — Священник протянул воды в ковше. — Тебе стоит умыться перед уходом.

Наёмник зачерпнул руками немного воды и выплеснул её на лицо. Слегка освободившись от липких пут сна, он встал и потянулся. Ночную темноту в храме нарушало только тусклое сияние свечей. Силясь разглядеть путь во мраке, Таринор двинулся к выходу. Наёмник одной ногой был на улице, когда вспомнил об одной важной вещи, а именно о шлеме, всученном ему в «Белом дубе». Он снял с плеча сумку, развязал её и, нащупав холодную полированную поверхность, вынул чёрный шлем. На нём не было ни царапины, хотя он целый день пролежал в компании охотничьего ножа, капкана и квадратной монеты из какой-то дальней страны, что наёмник хранил на память.

— Отец Дормий, можете взглянуть на одну вещицу?

— Тебя что-то беспокоит, сын мой? — Священник торопливо подошел.

— Просто хотел узнать, видели ли вы что-нибудь подобное? Тут ещё написано что-то, не разобрать. — Сказал Таринор, протягивая шлем.

Получив предмет, священник подошел к стоявшей неподалёку подставке со свечой и принялся осматривать его. Заглянув внутрь шлема, Отец Дормий заметно оживился, поднёс вещь ближе к свече и, видимо, попытался прочитать её. После минутного исследования загадочных письмён он со вздохом вернул шлем Таринору.

— Я могу с уверенностью сказать, что эта вещь сделана не в наших краях, материал явно не наш, не людской даже. Письмена мне прочесть не удалось. Похоже на эльфийский, а я в нём не силён.

— Эх… Ну что ж, спасибо и на этом, Отец Дормий. — Вздохнул наёмник. — Если чего хочешь пожелать напоследок, то пожелай, чтобы мы встретились снова.

— Я буду молиться за тебя, Таринор. И да не оставит тебя Холар!

Отворив скрипучую дверь, наёмник оказался на ночной деревенской улице, освещённой лишь белым ликом луны. Стояла тихая безветренная ночь. Казалось, само время заснуло и остановилось. Ночное беззвучие нарушали лишь невидимые сверчки, оглашавшие округу негромким металлическим стрекотанием. Деревня, казавшаяся мрачной и угрюмой утром, теперь приобрела мистическую атмосферу таинственности и сказочности. Свежий прохладный воздух наполнил лёгкие Таринора, изрядно освежив его после сна. С выражением умиротворения, наёмник отправился на поиски дома Мирениуса, старательно обходя многочисленные лужи. После недолгого блуждания между избушек наёмник увидел искомый дом. Деревню окружал довольно корявый деревянный частокол, который, хотя был довольно хлипким, в темноте казался неприступной черной стеной. Вплотную к частоколу, словно облокотившись на эту стену, стоял неказистый домик с покосившейся деревянной крышей, из которой торчала труба. Несмотря на темноту, был заметен валящий из трубы дым, а через заколоченные окна пробивался свет. Наёмник подошел поближе и припал ухом к двери. Изнутри доносились голоса и смех.

Таринор вытащил меч из ножен. Сделав глубокий вдох, Таринор решил вышибить дверь, но, с удивлением заметив, что она не заперта, подумал, что лучше будет открыть её крепким пинком и застать врасплох тех, кто там засел. Кем бы они ни были.

Молодецки размахнувшись ногой, наёмник довольно сильно и громко пнул дверь и влетел в дом. Первое, что он почувствовал — это запах. Сера и спирт. Через мгновение наёмник заметил причину запаха. Среди хаоса поломанных склянок, бочек и обломков книжного шкафа посреди комнаты прямо перед камином находился покосившийся деревянный стол. Вокруг него стояли два деревянных табурета, на которых восседали двое непонятных существ. Того мига, что наёмник находился в доме ему хватило, чтобы разглядеть их довольно своеобразный облик. Голову первого украшала пара длинных рогов и длиннющий нос. На морде второго, весьма упитанного, красовался мясистый пятачок, наподобие свиного, а из макушки торчали короткие кривые рожки. При этом у обоих имелись маленькие крылышки и мохнатые ножки со свиными копытцами. Таринор моментально вспомнил картинку из трактата. Черти. Мда. Та ещё деревенька, этот «Вороний холм»», пронеслось в голове наёмника.

Черти же в свою очередь удивлённо глядели на Таринора. Они не выглядели испуганными, но их взгляд выражал удивление и явный интерес к нежданному гостю. Несколько секунд тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине, а потом один из них заговорил.

— Чего угодно? — острожно спросил длинноносый.

— Я… — Таринор чуть было не ответил, что пришёл изгонять их, но вовремя взял себя в руки, представив дальнейший ход событий в случае подобного ответа. Тут заговорил чёрт с пятачком.

— Ты, ты. Только не говори, что пришёл нас изгонять! Давеча вон приходил один… Убежал в ожогах, что свинья на вертеле! — черти дружно усмехнулись. — А ты вроде на него не похож, не буянишь, не кричишь. Садись-ка к нам, только железяки свои спрячь, порежешься. — Толстяк скривился в ехидной ухмылке.

— А откуда мне знать, что вы не поступите со мной так же? — спросил наёмник, осторожно подходя к столу.

— Брось! Мы же его не просто так. Он как ввалился, сразу начал руками махать да водой плескаться, вот мы его и пугнули. А ты, как я вижу, мужик умный, руками понапрасну не машешь. Не знаешь, куда сесть? Так это мы мигом.

Из груды хлама у стены вылетела пара бочонков. Один приземлился между толстым и носатым, а второй отправился в камин, заставив огонь разгореться с новой силой. Не иначе, бочонок из под вина, подумал Таринор, присаживаясь. Внезапно он вспомнил о начатой бутылке «Черного леса» в сумке.

— Не желаете, учтиво спросил наёмник, ставя на стол на три четверти полную бутыль.

— Отчего же? Еще как желаем! — Хрипло взвизгнул чёрт с пятачком. Моментально схватив бутыль, он принялся хлебать содержимое так, словно не пил целую вечность. Опустошив её наполовину, он получил увесистый подзатыльник от носатого и поперхнулся.

— Ты чего? — Изумлённо воскликнул чёрт, потирая затылок.

— Гурх, ты свинья. — Констатировал длинноносый. — Мог бы проявить хоть каплю сдержанности, у нас тут всё-таки гость.

— И что с того? — перебил Гурх. — В горле сухо, как в пустыне. Да я с тех пор, как меня призывал тот маг пару лет назад, капли в рот не брал. Золотой был человек! — мечтательно протянул чёрт. — Мы с ним пили, по душам разговаривали. Не то что ты! Гад ты самый распоследний, вот.

Гурх снова потянулся было к бутылке, но носатый ловко пнул трёхногий табурет табурет, отчего тот повалился на пол вместе с сидящим на нём толстым чёртом.

— Гад ты, Меф. Гад и подлец. Чтоб тебе чучелом на стене висеть! — Буркнул Гурх, поднимая табурет и себя с пола. — И он ещё называет меня свиньёй. Если я свинья, то ты — козёл! Тебе было скучно? Вот увидишь, скоро нас отсюда выдворят и тогда тебе станет очень весело…

— Не думал, что мы кому-то мешаем. Вот скажи мне, человек, зачем нас хотят прогнать? — Меф обратился к наёмнику. — Неужто мы занимаем так много места? Так здесь всё равно никого, дом заброшен, это очевидно…

— Ага! А бывший хозяин был или алхимиком или пьяницей! Впрочем, одно другому не мешает, тем более, что он оставил после себя столько бочонков из под вина! Жаль, что пустых, зато горят хорошо.

Таринору стало жарко. Рубаха противно прилипала к телу, вдобавок едкий дым, не полностью уходивший через явно давно не чищеный дымоход, образовывал сизую дымку внутри дома, режущую глаза. Меф и Гурх, похоже, этих неудобств не испытывали или просто не замечали, обмениваясь ругательствами. Чтобы хоть как-то охладиться, наёмник скинул дорожный плащ, чтобы подложить под себя. Таринор решил встряхнуть изрядно пыльную накидку, подняв облако пыли и выронив что-то из кармана. Когда пыль рассеялась, он увидел, что именно выпало: колода карт, перевязанная тесьмой.

— Ишь ты! — Воскликнул Гурх, хрюкнув. — Свой человек! Выпивкой угостил, так ещё и карты принёс! Сыграешь с нами партейку? Или парочку?

— Не дави на нашего гостя, быть может, он совсем не любит карточных игр и носит их с собой просто так. — Зевнул Меф.

— Что за чушь! Чего ради таскать с собой карты, если в них не играешь! На что ноги, если ими не ходишь? Или голова, если в ней нет мозгов? — Гурх искоса глянул на тощего. Тот сделал вид, что не заметил.

— Отчего же не сыграть? — Улыбнулся Таринор. Это поможет выиграть время, придумать что-нибудь, что поможет ему выполнить поручение. И отвлечёт от едкого дыма, неохотно выходившего через забитые окна. — Первую партию раздам я. Козырь — пики.

Глава 3

Утро нового дня озарило мягким светом восточное крыло Академии, где в самой просторной из комнат мирно посапывал декан факультета огня Маркус Аронтил, лежа на своей мягкой кровати. Солнечные лучи, осветившие комнату через мутное окно, упали прямо на его худое лицо, отчего маг, проворчав что-то сквозь сон, и поморщив длинный нос, повернулся на другой бок. Но сохранить сон при этом ему не удалось: какая-то муха, видимо тоже разбуженная утренним светом, начала биться в окно, неистово жужжа при этом. Маркус, повернулся к окну и открыл глаза. Увидев надоедливое насекомое, он поднял руку, и промямлил что-то под нос. В этот момент из его указательного пальца вырвалась тонкая струйка огня и обожгла стекло возле насекомого, отчего оно, покружив немного, начало биться с удвоенной силой. Маг мысленно ругнулся и повторил действие. На этот раз пламя испепелило муху на месте, оставив на оконном стекле лишь закопченный силуэт. Маг расплылся в глупой улыбке и снова отвернулся к стене с надеждой поспать еще, но в этот момент раздался громкий стук в дверь. Маркус сначала мысленно послал визитёра куда подальше, но стук становился всё громче и настойчивей, так что маг, хрипло проговорив «сейчас, минуту» встал с постели и, накинув халат, открыл дверь. Заспанными глазами он оглядел нарушившего его сладкий сон.

На пороге комнаты стоял плотного телосложения человек, в тонкой сиреневой маговской накидке из простой ткани, не чета дорогой шелковой мантии Маркуса, синих штанах и коричневых туфлях. Раскрасневшееся лицо его полное с мясистым носом выражало волнение. Под довольно большими покрасневшими глазами человека красовались мешки. Он тяжело дышал, видно быстро поднимался по лестнице.

— Альберт… Что случилось? — Зевая, спросил Маркус, узнав в человеке своего камердинера.

— Господин, Архимаг Вингевельд… Вызывает… Срочно… — Задыхаясь ответил Альберт.

— А он не объяснил в чём дело?

— Нет… Только сказал: «Вызови Маркуса, срочно!»… Громко так…

— Скажи, что сейчас явлюсь. — Сказал маг и прибавил — И ещё, Альберт, я даю тебе выходной. Отдохни, а то на тебя смотреть больно: растрёпан, глаза ввалились, лицо осунулось…

— Спасибо, господин… Вы очень добры. Сейчас только сообщу Архимагу и…

— Впрочем, в этом нет нужды. Ему не придётся долго ждать меня. Иди домой, Альберт.

Попрощавшись с Маркусом радостный камердинер понёсся прочь, то и дело запинаясь о полы накидки. Маг улыбнулся. Эх, кто бы мне такой выходной устроил! — подумал он, приступая к сборам. Вынув из шкафа красную парадную мантию, Маркус лёгким движением скинул халат и облачился в дорогое бархатное одеяние, обшитое золотом и янтарного цвета шелком. Далее маг стал искать расчёску, но, не обнаружив в комнате ничего похожего на неё, решил обратиться настенным зеркалом. Возможно, с волосами и не придётся ничего делать. Его собственное отражение глядело на него, устало опустив брови. Круги под зелёными глазами, казалось, становились больше с каждым годом. Маг был уже далеко не молод и гордился своей ещё не тронутой сединой светло-русой шевелюрой до плеч, которую он обычно зачёсывал назад. Но сейчас взгляд заметил что-то непривычное. Маг пригляделся и ужаснулся. Седой волос торчал из макушки. Маркус выдернул его резким движением и брезгливо выбросил. Тщательно осмотрев голову, он не обнаружил подобных сюрпризов и со вздохом пригладил причёску рукой. Четвёртый седой волос с начала месяца, с грустью подумал маг.

Наконец, надев свои старые парадные сапоги, он покинул комнату и направился к пункту назначения, а именно к центральной башне Академии, где в просторном и светлом кабинете жил и работал Архимаг Вингевельд, маг воздуха и воды, руководивший Академией вот уже почти пятнадцать лет. Вингевельд был фигурой таинственной, вызывающей уважение у всех жителей Вальморы, так или иначе связанных с Академией.

Идя по длинному коридору, Маркус размышлял над причиной его вызова. Быть может, меня хотят вознаградить за годы работы с этими оболтусами и предоставить более просторное жильё, а то в этой комнатушке и развернуться то негде! Ещё шкаф бы новый мне не помешал. И сапоги! Да, неплохо бы. Маг пустился в пространные размышления о том, чего ему не хватает для полного счастья. Список необходимых вещей начинался с вышеупомянутых сапог. Непременно красного, хотя можно и чёрного цвета, а заканчивался отдельной башней с чердаком и подвалом и освобождением от работы хотя бы на месяц. «Может, хоть высплюсь чуток…» зевая, подумал Маркус, проходя мимо настенной картины, изображавшей архимага Элиморуса, известного алхимика, погибшего от собственного изобретения, эликсира сна. Постоянно мучимый бессонницей маг создал сильное снотворное, но, выпив его, уснул навеки. Только бы не очередной разнос, пронеслось в голове мага, когда он увидел портрет Йоруса Дикого, архимага, известного своим вспыльчивым нравом, выпученными глазами глядевшего с холста.

Наконец, пройдя длинный коридор, Маркус остановился перед дверью, на которой красовалась золотая табличка с выгравированной надписью: «Глава Академии Вальморы, магистр воды и воздуха, маг одиннадцатой ступени, Архимаг Вингевельд». Аронтил не раз и не два вот так стоял перед этой дверью, глядя на золотую гравировку. Так повелось, что маг-приверженец определённой стихии приобретает черты характера связанные с ней. Так маги огня являются самыми неспокойными и активными, если не сказать большего. Посему студенты огня являются головной болью Академии в целом и декана Огня в частности. Отвечать за их «шалости» (вроде локальных пожаров и несанкционированных магических дуэлей) приходилось, естественно, Маркусу. Вот и теперь, находясь перед злополучной дверью, Аронтил слышал биение своего сердца и вытирал потные ладони о мантию. Наконец, минуту простояв в нерешительности, маг трижды постучался. Ответа не последовало. Тогда Маркус приоткрыл дверь и, просунув голову в проём, окинул взглядом помещение. Стены просторной светлой комнаты покрывали старинные картины и портреты великих архимагов прошлого, а через большое окно в помещение проникал яркий утренний свет. В центре стоял красивый письменный стол на украшенных затейливым орнаментом ножках. На нём покоилась аккуратная стопка бумаги и чернильница с лежащим рядом пером. Кресло в мягкой обивке, находившееся подле стола было пусто. В комнате не было ни души, и лишь камин слабо потрескивал холодным магическим огнём. Недолго подумав, Маркус решил дождаться Архимага в его кабинете. «Если он вызвал меня, то должен скоро появиться» — думал Маркус, садясь в гостевое кресло у окна. Уже через минуту сидения на одном месте декан Огня заскучал и стал разглядывать шкаф слева от двери, ранее им не замеченный. За стеклянными дверцами лежали книги: старинные фолианты, бестиарии, рецепты… Авторов многих из них уже давно нет в живых, но их знания до сих пор хранятся на ветхих страницах. Маркус тоже хотел когда-нибудь написать книгу. Ему было не особо важно содержание, количество страниц или качество бумаги: для него имел значения сам факт, что после его ухода о нём будут помнить. Взять хотя бы эти картины — Маркус охватил взглядом портреты на стенах — Половина студентов даже не знают, кто изображён на них, потому, что им лень прочитать надпись под рамкой. А книга — дело другое. Ежели её кто решит прочитать, а маг надеялся, что таких будет немало, то обязательно посмотрит, кто автор и помянет добрым словом. Или недобрым. Главное — помянет! И Маркус ярко представил себе переплёт книги «Ошибки при использовании огненной магии» или «Маркус Аронтил. Собрание сочинений».

Маг снова пустился, было, в пространные размышления, как услышал негромкие и неспешные шаги в коридоре. Маркус напрягся всем телом и стал ждать. Шаги медленно, но верно приближались и для мага они были сродни поступи рока. Должно быть это Архимаг. Что-то он не спешит, здесь же уснуть можно! А ещё говорил «срочно» — с негодованием подумал Аронтил. Наконец, дверь распахнулась, и в кабинет вошел седовласый человек в серебристой мантии до пола. Аронтил сразу же узнал в вошедшем Вингевельда. Прикрыв за собой дверь, он сел за письменный стол, словно бы не заметив Маркуса. Уже сидя старик глубоко вздохнул и перевёл взгляд на недоумевающего декана Огня.

— Ты вовремя, Аронтил. — Негромко и спокойно произнёс Архимаг. — Можешь предположить, зачем ты здесь?

— Вероятно потому, что вы послали за мной? — Неуверенно ответил Маркус.

— Это следствие, а не причина… А всё таки? — Хитро прищурившись правым глазом, Архимаг скривил краешек губы. Вообще он был человеком незаурядной внешности: на вид — лет шестьдесят, продолговатое худое лицо, единственное, что делало его похожим на коллег по искусству магии, широкий прямой нос, глубокие морщины на лбу. Лицо обрамляли седые волосы, ниспадавшие на плечи, а также длинная седая борода, всегда аккуратно стриженная и причёсанная. Но самым удивительным в нём были глаза: они как бы источали свет и вместе с тем были холодны и беспристрастны. Эти глаза придавали ледяную невозмутимость лицу Архимага, и, казалось, даже при встрече с драконом остались бы невозмутимы. Маркус очень не любил смотреть в эти бездонные ледяные колодцы, будто заставляющие говорить правду и только правду.

— Это как-то связано с моими студентами? — Осторожно предположил Маркус, пытаясь понять, что могло произойти. — Кто на этот раз? Эрнхольц? Сарион?

— Успокойся, Аронтил. — взгляд Архимага по-прежнему был спокоен. — Да, это связано с одним из студентов, а также с тобой, Маркус. Но сначала скажи, хотел бы ты поменять обстановку или, например, отправиться в путешествие?

Вопрос Архимага, мягко говоря, поставил Маркуса в тупик. Он дважды поменялся в лице и побледнел, не зная, как правильно понять эти слова. Неужели меня в кои то веки оценили по достоинству и хотят предоставить отдых! — просветлел маг, но настроение тут же сменилось мрачным, стоило ему подумать. А может быть это вежливое предложение покинуть Академию в кратчайшие сроки? От волнения его мысли мешались и путались, маг вымолвил «Да, я бы с радостью, в интересах Академии…» и приготовился к худшему.

— Отлично, — Продолжал Архимаг. — Теперь я могу объяснить тебе причину твоего нахождения здесь. Один из твоих студентов совершил кражу.

— Почему-то я не слишком удивлён. — Печально вздохнул Маркус. — От этих оболтусов всего можно ожидать…

— Не суди их строго, Аронтил, они — дети и от них можно ждать лишь того, на что способны дети. К тому же сила огня накладывает определённые… следы на их психику. Но, безусловно, сам студент до такого додуматься не мог. Ему помогли.

Маркус съёжился в кресле. Он понимал, что Архимаг имеет в виду его, но не мог понять, кто мог оказаться преступником и каким образом он, декан огня, мог ему помочь. Под пронзительным взглядом Архимага ему становилось не по себе: казалось, он видит декана насквозь.

— Я не понимаю, о чём вы говорите. Я не мог допустить и мысли о том, чтобы помочь студенту преступить закон. — Дрожащим голосом проговорил Маркус и после короткого молчания добавил — Нет такого студента, ради которого я пошел бы на такое!

— Разве? — Архимаг приподнял бровь — Не думал, что ты так скоро забудешь того, кто был тебе почти сыном… Ведь прошло пять лет. Всего пять лет, а ты уже стёр из памяти самого, насколько мне известно, близкого тебе человека?

Маркус стал бледнее прежнего. Воспоминания, которые он столь долгое время пытался стереть из памяти, нахлынули на него штормовой волной. И он вспомнил, как подобрал нищего мальчика со способностями к магии в городе Дракенталь. Как приютил его в Академии, стал ему наставником и другом. Как провожал его на корабль, когда он покидал Академию. Да, его вышвырнули после семи лет обучения, лишив магии. «За учинение беспорядков и отсутствие дисциплины» — именно так гласил приказ об отчислении, подписанный Архимагом. Но Маркус знал — у мальчика огромный потенциал: после года обучения он владел магией огня на уровне среднего курса, но это было единственное, что он мог делать по-настоящему хорошо. Прочие дисциплины давались ему с трудом — он смог изучить только азы алхимии и стихийной магии. Мальчик словно испытывал особую, физическую неприязнь к магии воды, а из заклинаний земли и воздуха мог творить лишь самые простые.

— Я… я помню. Я понял, о ком вы говорите, но мне не ясно, причём здесь он? Ведь он покинул Академию очень давно. И он… — Маркус запнулся — Он не мог ничего украсть! Возможно, он был проказником, но вором — никогда.

— Проказником?! — Архимаг резко поднял обе брови вверх и заговорил громче — То, что он творил было слишком даже для студентов огня! Насколько мне известно, после его последней «проказы» Академия лишилась нескольких бесценных гобеленов, а гостевую комнату ремонтировали два месяца! Я уже не говорю о многочисленных ожогах, полученных студентами, которым «посчастливилось» стать свидетелями его выходки! Пойми, Аронтил, он был опасен для Академии.

— Я верил, что он научится управлять эмоциями. Он научился бы… Если бы его не вышвырнули как никчёмную вещь. Быть может, вы считаете, что, живя в одиночестве во внешнем мире, у него получится лучше справляться с собой? Или, что он станет менее опасен для окружающих? — голос Маркуса стал твёрже и уверенней.

— Во всяком случае, Академии он не навредит. Да и после исключения его сил может хватить только на разжигание свечки, не более.

— Но как же люди? И он сам? Простой люд и так не жалует магов, а он не всегда может контролировать себя! Его могут посадить или даже убить!

— Это уже не наше дело, Маркус. Я — глава Академии и меня заботит только судьба Академии. Если он попадёт в беду, то винить ему стоит, прежде всего, себя. Но вернёмся к делу, Аронтил. Раз тебя так волнует его судьба — верни его обратно!

— Сначала вы говорили о его опасности для Академии, а теперь желаете вернуть его? Я не понимаю.

— Да. Именно так. — Архимаг снова заговорил своим ледяным тоном. — Но я хочу вернуть не его лично, а ту вещь, которую он имел неосторожность прихватить с собой.

— И что же это за вещь? — с недоверием спросил Аронтил.

— Пропажа была обнаружена недавно. Это посох. Но не обыкновенный. Он единственный в своём роде. Это посох «Бушующее пламя», реликвия, ценный предмет, владеть которым может далеко не каждый, а тем более неуравновешенный недоучка, который может натворить всё что угодно! Хоть эта вещь и не имеет магической силы, но это собственность Академии, которая должна храниться в архиве и нигде больше. Его необходимо вернуть. И сделаешь это ты, Маркус. Ты знаешь, почему я принял такое решение, не так ли? — Архимаг прищурил глаза и пронзительно посмотрел на декана Огня.

— Да… Я знаю. Я не мог отпустить мальчика во внешний мир без ничего, когда его и так лишили силы. Я хотел, чтобы у него было хоть что-то, что напоминало бы ему об этих стенах. — Маркус печально опустил взгляд. — Но как…

— Как я узнал? — Архимаг скривил губы в улыбке и взгляд его несколько смягчился. — Надо сказать, пропажу обнаружили не вчера, и я сразу знал, что ты повинен в этом. Просто не придал значения. Мало ли у нас посохов. Но совсем недавно именно этот посох понадобился Академии. И я принял решение отправить тебя на поиски. А насчёт твоего дорогого ученика… Я понимаю. Но тебе, наверное, самому ясно, какую ошибку ты совершил? А я даю тебе шанс её исправить. — Верни посох в Академию. Не важно, как ты это сделаешь, важен результат. Ты отправишься на материк завтра в полдень. На корабле «Звезда Запада» из Вальморского порта. На время твоего отсутствия должность декана Огня займёт подходящий преподаватель. Путешествие оплачено за счёт Академии, вдобавок тебе выдадут денежное довольствие, двести полновесных маренов, получишь его в канцелярии. Этого должно хватить на поиски, если тратить размеренно и не роскошествовать. Также постарайся не распространяться о том, кто ты и откуда — ты сам говорил, народ не жалует магов. Не стоит лишний раз нарываться на неприятности и тратить время: твоя цель посох. Он, скорее всего всё еще у этого твоего ученика, если он его не продал или не потерял, чему я бы нисколько не удивился… — Архимаг замолчал и глубоко вздохнул. — У тебя есть целый день. Можешь пока уладить свои дела здесь, прежде чем отправишься. Не рассчитывай на быструю поездку. У нас нет сведений о местонахождении посоха или твоего ученика, так что придётся тебе самому всё выведать. Хотя, учитывая его темперамент, вычислить его будет несложно. Просто узнай, где в последнее время происходили пожары и разрушения, и он будет там! Я уверен, даже лишённый магической силы он способен на это. — Архимаг произнёс эти слова с лёгкой издёвкой, и в душе Маркуса вспыхнул огонь обиды и негодования.

— А если мне не удастся отыскать посох? — спросил декан с вызовом.

— Тогда можешь не возвращаться. — Ледяным тоном ответил Архимаг. — Либо ты исправишь свою ошибку либо навсегда потеряешь шанс совершить новую.

— Мне всё ясно. Я могу идти? — резко встав с кресла, спросил Маркус.

— Не смею больше тебя задерживать. — Холодно произнёс Архимаг, в упор смотря на декана.

Маркус поправил мантию и быстрыми шагами вышел из кабинета. Его переполняли смешанные чувства. Боль и обида клокотали в сердце, грозя сжечь мага изнутри. В такие минуты Маркусу хотелось что-нибудь спалить или взорвать, выпустить эмоции наружу. Но, лишенный возможности сделать это, не причинив вреда окружающим, он ходил в трактир «Сытый дракон», находившийся за стенами Академии, в порту Вальморы. Там, под незамысловатую музыку можно было отдохнуть от академических забот: поговорить с кем-нибудь, пропустить кружечку другую или просто поразмышлять в простой, ни к чему не обязывающей обстановке. Учитывая полную стрессов и потрясений работу Маркуса, большинство академистов прощало магу его маленькую слабость, поэтому он ходил расслабиться почти каждую неделю.

И теперь, топая по коридору в старых сапогах, с грязными волосами, но в парадной мантии, трясясь от собственного бессилия, декан Огня думал направиться именно в трактир «Сытый дракон». Придя в свою комнату, Маркус скинул мантию, небрежно бросив её на неубранную кровать, после чего извлёк из глубин шкафа простую дорожную накидку, которую держал именно для таких походов. Маркус протёр мутное окно рукавом и посмотрел на небо. Солнце скрылось за невесть откуда появившимися свинцовыми тучами, похоже, собирался дождь. Декан Огня не любил дождь. Не любил того уныния, которое он нагоняет; свинцовую хмарь, закрывающую солнце; темноту и мрак, воцаряющуюся во время дождя. В последние недели такая погода была, чуть ли не каждый день, но Маркус почему-то удивился тучам, заслонившим полнеба. Как будто в этот день всё должно было быть иначе, и погода обманула мага. Глубоко вздохнув, он окинул беспорядок комнаты печальным взглядом и вышел, закрыв за собой дверь. Спустившись по лестнице вниз Маркус попал во двор крыла Огня, пустовавший в это внезапно ставшее пасмурным утро, после чего уже привычной ему дорогой направился к воротам, находившимся в стене, отделявшей Академию от остального города. Шел он быстро, не желая попасть под собирающийся ливень.

Покинув территорию Академии маг попал в совсем другой мир. В отличие от сонной размеренности Академии, иногда нарушаемой шалостями студентов, в Вальморе днём и ночью шла бурная деятельность. Впрочем, для города, живущего в основном торговлей, это неудивительно. В порту, где находился «Сытый дракон», было сыро и грязно. К тому же с моря дул холодный ветер, гнавший новые чёрно-синие тучи в сторону Вальморы. Но люди как будто не замечали надвигающейся бури и занимались тем же, чем и в любое другое утро. Многочисленные торговцы, желающие поскорее и повыгоднее сбыть свой товар, заговаривали покупателям зубы. Жители и гости города направлялись по своим делам, то и дело озираясь по сторонам. Моряки, ступившие на долгожданную сушу, стремились провести время с пользой и, конечно же, шли в ближайший кабак. Среди всего этого портового хаоса многочисленные мошенники и карманники опытным взглядом охотника выискивали очередную жертву, которой обычно оказывался какой-нибудь доверчивый гость города или молодой студент Академии, выпущенный на выходные. Но всё же что-то отличало порт Вальморы от других. В воздухе витала некая атмосфера, присущая только Городу магов. Это отражалось в деталях. Ассортимент товаров весьма отличался от привычного в других портах. Редкие минералы, экзотические ингредиенты, зачарованные вещи — в Вальморе было всё. Да и покупали всё это не обычные горожане, а маги или алхимики, работающие в Академии или приехавшие с Большой земли. Несмотря на раннее время суток, порт уже кипел жизнью, и Маркусу пришлось внимательнее смотреть вокруг, чтобы ненароком не сбить кого-нибудь с ног и не быть сбитым самому, а также, чтобы его деньги, зазывно побрякивавшие в кармане штанов, не перекочевали в чужой карман. Пройдя мимо многочисленных палаток и лотков, маг оказался возле двухэтажного здания с множеством окон, но одной единственной дверью. Открывая её, Маркус привычно скользнул взглядом по деревянной табличке, на которой был вырезан лежащий на спине крылатый ящер, сложивший передние лапы на животе. Над ним красовалась надпись «Сытый дракон».

Внутри никого не было, если не считать самого хозяина, со скучающим видом протиравшего кружки за стойкой, и какого-то пьяницы, безмятежно спавшего за одним из столов. Хозяин, коротко стриженный русоволосый эльф в грязноватом фартуке, бросил усталый взгляд карих глаз на приоткрытую дверь. Улыбка озарила его лицо, когда он увидел, кто решил посетить заведение.

— Кого я вижу! — Воскликнул он. — Маркус Аронтил, декан огня! Что-то ты сегодня рановато, дружище. Кое-кто еще не успел убраться. — Эльф кивнул в сторону спавшего человека. — Со вчерашнего вечера сидит! С другими такими же оборванцами пьянствовал, они-то разошлись, а про него, видимо, забыли. Или решили подождать, пока проспится… Бедняга.

— И тебе здравствуй, Бэйл. — печально проговорил Маркус, подходя к стойке.

— Как-то ты невесёл сегодня, неприятности в Академии?

Маг сел на стул возле стойки, подложив под себя полы накидки (мало ли, кто на нём сидел) и глубоко вздохнул.

— Понимаешь, есть люди, решения которых от меня не зависят. И иногда эти решения играют не в мою пользу.

— Ты про Архимага? И что же старый сумасброд придумал на этот раз? Неужели снова проверка?

— Если бы это было так. Помнишь мальчишку, что жил со мной в Академии?

— А кто же его не помнит? Отличный парень был, весёлый, находчивый, правда, однажды чуть пожар не устроил, но это ничего! Зато весело было! — На лице эльфа засияла улыбка, тут же сменившаяся печалью. — Жаль, что его отчислили. Помнится, ты возлагал на него большие надежды.

— Да. — Негромко сказал Маркус, сглотнув подкативший к горлу ком, — Возлагал. Когда-то. Но теперь я даже не знаю, что с ним стало, жив ли он. И, благодаря нашему дорогому начальнику, похоже, скоро узнаю.

— И каким же это образом? — Эльф достал из-под стойки мутноватый стакан и, дыхнув в него, начал протирать.

— Меня отправляют на Большую Землю, искать его. — Маг подпёр голову двумя руками и вздохнул.

— Но… — Эльф поставил стакан на полку позади себя, не отрывая взгляда от Маркуса. — Это же безумие! Кто знает, где он находится? Я давно подозревал, что у старика не всё в порядке с головой.

— Иногда меня тоже посещают такие мысли. И мне кажется, он просто решил от меня избавиться: посадить на моё место какого-нибудь «троюродного брата своей племянницы». Но факт остаётся фактом: меня не будет здесь довольно долго. И поэтому… Налей-ка мне, дружище, кружечку тёмного!

Бэйл деловито, без лишних слов извлёк откуда-то из-под стойки тёмную бутыль и, с лёгким хлопком откупорив её, наполнил кружку Маркуса. Маг поднёс её к сухим губам, но внезапно, нахмурившись и с хрустом сжав худые кулаки, поставил её обратно.

— Нет, к чёрту. Это бессмысленно. — Негромко сказал маг, отодвигая от себя выпивку. — И ты, Бэйл, знаешь это не меньше моего. Я осушу эту кружку, следом за ней другую… Третью… А завтра корабль, путешествие. И что увидит команда этого судна? Опухшее лицо декана огня Академии магии с синяками под глазами? Нет. Так больше быть не должно. Возможно, Архимаг решил спровадить меня именно по этой причине, а поиски — это лишь повод, но я не хочу давать ему повод лишний раз убедиться в своей правоте! И даже если это не так… Это, быть может мой последний день в стенах этого города! И я хочу запомнить его во всех деталях!

Маркус незаметно для себя почти перешел на крик, отчего пьяница, спавший за одним из столов, недовольно всхрапнул, проворчал что-то сквозь сон и перевернулся на другую щеку.

— Впервые вижу тебя в таком состоянии, друг мой. — Спокойно, в контраст с голосом Маркуса, сказал Бэйл, — Так чем же ты планируешь заниматься весь день? И не говори, что «попробуешь найти себе занятие». В Вальморе заняться нечем, по крайней мере, тебе. Насколько я знаю, ты не из тех, кто просиживает сутки напролёт в библиотеках или часами собирает травы в лесу. Так что единственное место, где ты не умрёшь от скуки — здесь. — Лицо Маркуса выразило глубочайшую безнадежность и эльф, увидев это, добавил — Но ведь трактир — это не только место, где напиваются до беспамятства. Здесь можно и просто посидеть, послушать новости, поговорить с людьми. Я ведь здесь не только выпивку подаю, Маркус, иначе, откуда бы ты еще узнавал вести с большой земли. — Эльф хитро улыбнулся. Он обладал редкой способностью одной лишь улыбкой заряжать окружающих оптимизмом в трудную минуту, конечно, если у него самого было хорошее настроение.

— Вот, к примеру, знаешь ли ты, что это за человек спит? — Эльф указал на пьяницу, храпящего за одним из столов.

— Откуда? Я же его впервые вижу, Бэйл. — Улыбнувшись, ответил Маркус.

— А я краем уха услышал его разговор с друзьями вчера, пока он ещё был способен членораздельно говорить. Так вот, оказывается он — лоцман на одном из кораблей, стоящих сейчас в порту.

— И зачем мне знать это?

— Затем, что из его разговоров я понял, что в ближайшую неделю ни один корабль не выйдет из вальморского порта из-за надвигающегося шторма.

— Ты решил окончательно испортить мне настроение, Бэйл? — Уныло проговорил маг. — Мало мне проблем с Архимагом, так ещё и ты с такими новостями! И что теперь я скажу ему…

— Ах, Маркус. — Добродушно сказал эльф. — Единственная твоя проблема это то, что ты никогда не мог дослушать до конца. Да, из порта действительно не выйдет ни одно судно. Кроме того, на котором служит этот лоцман. Судя по его словам, они отправляются завтра с утра. Он ещё говорил что-то о «чёртовом безумце, который не щадит ни себя, ни нас», видимо о своём капитане. Что он слишком рискованный человек, раз осмелился плыть прямо в «пасть к дьяволу». Он многое ещё говорил, но я не считаю нужным повторять за ним остальное. Главное то, что если ты хочешь поскорее отплыть, тебе стоит поскорее договориться о месте на корабле.

Маг задумался. С одной стороны — новость хорошая. Есть корабль, отплытие завтра. Но вот шторм… Маркус никогда не плавал в шторм. Он вообще редко покидал Морант и жутко не любил море. Возможно оттого, что он огненный маг, чуждый воде по своей природе, а быть может и оттого, что морская болезнь, мучающая добрую половину путешественников, не обошла стороной и его.

— А этот матрос не упоминал что-то вроде «Звезды запада» или что-то похожее?

— Даже если и упоминал, вряд ли это можно было понять. Уверен, он не смог бы выговорить и собственного имени, не говоря уже о… А к чему это ты спрашиваешь?

— Архимаг сказал, что Академия оплатила мне место на корабле с таким названием и если этот моряк с другого судна, то мне придётся платить из собственного кармана…

— Можешь сходить и проверить. Корабль, отплывающий завтра с утра, наверняка уже стоит у пристани. И лучше бы тебе начинать собирать вещи и улаживать все свои дела здесь, ведь отбываешь ты надолго.

— Да. Так я и сделаю! — ответил Маркус, взглянув в окно на портовую суету. — Вечером я зайду к тебе, если будет время, Бэйл. — С этими словами маг, поблагодарив и наскоро попрощавшись с эльфом, быстрым шагом вышел из трактира.

Накрапывал дождь. Со стороны моря вдалеке слышались глухие раскаты грома. Маркуса, ещё недавно проклинавшего погоду, это уже не волновало. В приподнятом настроении он направлялся обратно в Академию. «Я найду его. Найду во что бы то ни стало. Привезу и добьюсь его восстановления в Академии.» — бормотал маг, стараясь не столкнуться со случайным портовым прохожим — «Всё наладится, всё будет хорошо. Нужно собрать вещи!». Маркус ускорил шаг и почти бегом ворвался во двор Академии.

Врата здания Академии, украшенные орнаментом четырёх элементов, как обычно распахнулись перед деканом Огня. Академия просыпалась. Преподаватели спешили на лекции, студенты с явной неохотой расходились по кабинетам. Начинался обычный учебный день. Для всех, кроме Маркуса. Промокший маг быстро миновал холл, не обращая внимания на приветствия и приглушённые смешки студентов, вызванные видом промокшего декана Огня, мчащегося через холл к большой лестнице, подобно студенту, опаздывающему на лекцию. Казалось, бушуй в Академии гром и молния, Маркус всё равно так же уверенно следовал бы на пятый этаж восточного крыла в свой захламлённый дом-кабинет, который перед отъездом нужно было непременно привести в порядок, забрать с собой всё необходимое, а остальное сдать в архивы до возвращения. Ко всему, нужно было договориться о месте на корабле, но это могло подождать.

Вечерний город, озарённый фонарями и вымытый дождём, продолжавшимся весь день с небольшими перерывами, дышал свежестью. Маркус шёл по улице тем же путём, что и утром, обходя лужи и грязь, в трактир «Сытый дракон», чтобы, быть может, в последний раз встретиться со своим другом. Обычно декан огня не любил сырой погодя, однако в этот раз он наслаждался свежестью, замедляя шаг и вдыхая влажный воздух. Кто знает, может быть, в последний раз вдыхаю воздух Вальморы, думал он. Был поздний вечер и порт пустовал: торговцы подсчитывали нажитое за день, воры — награбленное. А матросы, видимо, отдыхают от морской службы, усмехнулся про себя Маркус, приближаясь к трактиру, из которого доносился смех и пьяные возгласы. Маг приоткрыл дверь и в лицо ему ударил душный, пропитанный запахом вина и пива, воздух трактира. Переборов нежелание менять вечернюю свежесть на трактирную духоту и напоследок глубоко вдохнув, маг вошел вовнутрь.

В трактире кипела жизнь. Самые разные люди, от бродяги до совсем небедного торговца, отдыхали после трудового дня, причём делали это самыми разными способами. За одним столом матросы резались в карты, оповещая окружающих о каждой побитой карте истошным криком «А вот это видел?!». За другим — какой-то парень заговаривал зубы паре смазливых девиц. Маркус даже заметил в тёмном углу пару торговцев из далёкого Анмода, на мгновение взглянувших на него из-под своих плоских шляп, когда он вошел, но тут же вернувшихся к своей беседе. Стараясь не обращать внимания на шум и гам, творящийся вокруг, маг проследовал к стойке, за которой суетился Бэйл. Заметив Маркуса, эльф улыбнулся и утёр со лба пот.

— Приятно, что ты нашел время, чтобы зайти ко мне перед отъездом. Сегодня народу здесь особенно много, я просто не успеваю за всем уследить. Кажется, вон тот парень сломал ножку стула! Ох…

— Всегда можно позвать стражу, если станет слишком жарко. Не так ли? — сказал Маркус, присаживаясь на единственный свободный табурет у стойки.

— А какой смысл? Уведут одних — придут другие. Я подумываю закрыть этот вертеп и отправиться на материк. Хочу увидеть землю моих предков.

— Подумать только! Эльф, ни разу не бывавший в настоящем лесу. — Протянул маг.

— И никогда не слышавший настоящего эльфийского пения. Не бродивший под сенью вечных деревьев. Вместо этого я всю жизнь слушал рассказы подвыпивших путешественников. Иногда мне кажется, что я и не эльф вовсе. То есть не совсем эльф, не такой, какими их обычно описывают. У меня и имя-то не очень эльфийское. Когда находишься в компании этих животных, — Бэйл взглянул на спавшего за стойкой человека, — начинаешь чувствовать себя одним из них.

— Но ведь ты здесь всю свою жизнь провёл. Сможешь ли ты прижиться там?

— Я думал об этом. И понял, что именно это меня удерживает. Я слишком привык к такой жизни. Там я буду слишком чужим, слишком… человечным что ли. — Эльф снова взглянул на посетителей, отвернулся к стене и глубоко вздохнул.

— А мне кажется, ты — настоящий эльф. — Маркус положил руку на плечо Бэйла, — Держу пари, ты бы стал отличным, ну, я даже не знаю, стрелком из лука!

— Ага, и отличным фехтовальщиком. — Эльф повернулся с улыбкой на лице — На пустых бутылках!

— Точно! — Усмехнулся маг.

— И что я заладил-то о себе? Ты ж завтра в путь отправляешься, тебе стоит отдохнуть и расслабиться, если ты понимаешь, о чём я.

— Я понимаю. Но я дал себе слово, а слово надо держать, иначе какой в нём смысл?

— Ты прав. Ты как всегда прав, Маркус! Но чем тогда ты собираешься заниматься в этот вечер? Просто сидеть среди этих…

— Да. Просто сидеть и разговаривать. Не торчать же мне в последний день в своей каморке.

В этот момент на плечо мага опустилась чья-то тяжёлая рука. Обернувшись, он увидел изрядно выпившего моряка с глупой улыбкой до ушей.

— Во дела! Мужик в платье! А со спины вроде баба. Зачем платье нацепил, а? Эдак тебя перепутать в темноте можно! И тебя тоже, корчмарь. Уж больно лицо у тебя бабское… — Лицо эльфа застыло в возмущении.

— Во-первых, это не платье, а мантия. — Раздражённо ответил Маркус. — А во-вторых, мы не нуждаемся в компании пьяных матросов, воняющих, словно бочка тухлой селёдки.

— Ишь как витиевато задвинул… Погодь! Это ты про меня что ли? От кого это воняет, э? По зубам захотел?

— Не вынуждай меня, пьяница. Я не в духе. — В глазах мага зажегся недобрый огонёк.

— Да что ты можешь, старик? Я тебя сейчас по стенке размажу! — Матрос занёс кулак.

— Старик? Посмотрим, кто из нас старик.

Увернувшись от пьяного удара, Маркус поймал запястье моряка, отчего тот завопил от боли. В воздухе запахло палёной плотью. Подержав его пару секунд, маг отпустил. На руке пылал алый ожог в виде ладони, а волосы вокруг него скрючились и обуглились.

— Да ты сам дьявол! — в ужасе завопил пьяница, схватив обожженную руку.

— Нет. Всего лишь маг. И я бы попросил вас оставить нас в покое, если, конечно, вам не нужно более веское доказательство того, что вам здесь не рады. — Сказал Маркус наигранно вежливо, после чего поднял руку, в ладони которой играло пламя.

— Чёрт тебя подери! — завопил моряк, выбегая из трактира.

Маркус только сейчас заметил, что за этим небольшим инцидентом следили все, кто был в трактире. Следили со страхом и интересом.

— Надеюсь, нас больше не побеспокоят. — Сказал маг. Огонь на его ладони стремительно погас. — Главное, чтобы в Академии об этом не узнали.

— Вряд ли кто-то побежит жаловаться страже. Большинство из моих посетителей сами боятся попадаться им на глаза. Маркус, а ты бы мог стать отличным вышибалой! Лихо ты его.

— Для того ли я проработал двадцать лет в Академии, чтобы всякая пьянь оскорбляла меня и моих друзей? Хотя, признаться, подобные фокусы с каждым годом даются мне всё труднее. В молодости усмирять матросню было куда как проще и без магии. Давай постараемся забыть об этой неприятности.

— Да уж. Матросы, в самом деле, обнаглели в последнее время. Давеча подходит один и говорит, чтоб я «выкатил лучшего пойла для него и его ребят». Я переспросил, какие именно напитки он имеет в виду, так тот с криком «тупая эльфийская мразь» с кулаками полез. Ладно его «ребята» оттащили. И как таких только в порт пускают… Я всё больше утверждаюсь в мысли уехать отсюда. В края, где за подобные слова отрезают язык. Лицо им моё, видите ли, не нравится…

— Когда-нибудь ты обязательно попадёшь туда. И прогуляешься по эльфийскому лесу.

— Я надеюсь на это, Маркус. Надеюсь. — Задумчиво промолвил Бэйл. — Я схожу в подвал, выпивка кончается. — С этими словами эльф скрылся за дверью.

Внезапно маг заметил человека, сидевшего слева от него. Казалось, он возник прямо из воздуха, неоткуда. Видимо, он подсел, когда Маркус разбирался с пьяным матросом. Человек был облачён в чёрный плащ с капюшоном и чёрные перчатки, так что было совершенно невозможно определить ни внешность, ни пол, ни возраст. Когда человек повернул голову к магу, тот увидел, что лицо незнакомца также скрывает платок, наподобие тех, что носят анмодские торговцы. Лишь пара глаз, тёмных, глубоких и выразительных взглянула на мага, после чего снова принялась глядеть на стойку.

— Так значит вы маг. Странно видеть мага в таком месте. — Из-под капюшона раздался негромкий высокий голос.

— Это вы мне? — удивился Маркус.

— Вы, похоже, единственный трезвый человек в этом заведении. И, как маг, хорошо знаете этот город и его жителей.

— Хотелось бы, чтобы это было правдой. Но вы-то кто? И что хотите услышать от меня?

— Моё имя вам ничего не скажет. Я ищу одну личность. Тёмного эльфа. За его голову назначена награда. Поиски привели меня сюда. — Незнакомец говорил со странным акцентом.

— Тёмный эльф? Откуда ему здесь взяться? Вряд ли в Вальморе вы найдёте хоть одного. Лучше поискать на материке.

— Но быть может, вы слышали о нём? Убийца и предатель. Я могу заплатить за любую информацию о нём. Может быть, вы знаете кого-то, кто мог его видеть?

— Нет, не знаю. — Резко ответил маг.

— В таком случае, знаете ли вы тех, кому может быть это известно?

— Я же сказал, тёмных эльфов здесь нет, и никогда не было. Вам лучше поискать их на материке, и лучше под землёй. Там они обитают, насколько мне известно. — Маркусу откровенно не нравился этот разговор, больше походивший на допрос.

— Тогда нам больше не о чем разговаривать. Не стану больше отнимать время. Прощайте.

С этими словами незнакомец резко встал и направился к выходу. У самой двери с его руки слетела перчатка, и маг, провожавший его взглядом, увидел бледную, почти серую кожу ладони. Поспешив поднять перчатку, незнакомец быстро покинул трактир. К этому моменту из подвала вернулся Бэйл с несколькими темно зелёными бутылями.

— Вот, последние запасы выкатываю. А привоз только послезавтра. Чтоб вам провалиться, бездонные глотки. — Негромко проворчал эльф. — Ты бледен, что-то случилось? Если эти проклятые морские псы снова досаждают тебе, клянусь, я вызову стражу.

— Нет, ничего. Просто тут слишком душно, мне надо на воздух. И вообще, засиделся я у тебя, пойду домой. Постараюсь выспаться, завтра будет большой день.

— Бледность от духоты? — Усмехнулся эльф. — Жаль, что ты уходишь. Но правда твоя, выспаться тебе стоит. Плаванье на корабле — тяжкое испытание для мага огня, как я понимаю.

— Да уж, не из приятных. Напоследок хочу сказать, что я буду скучать, Бэйл. — Сказал маг, протягивая руку.

— Я тоже, друг мой. — Печально сказал эльф.

С этими словами друзья крепко пожали друг другу руки и обменялись парой напутствий. Маг пошел к выходу и, помахав на прощание рукой, скрылся за дверью.

Всю дорогу до Академии мысли Маркуса никак не хотела покидать встреча с таинственным бледнокожим незнакомцем, искавшим тёмного эльфа. И с чего он взял, что подобное можно найти здесь? — думал маг, вот же вздор. В то же время его душила мысль о расставании со всем, к чему привык. Вскоре, все мысли мага занял предстоящий отъезд. Он шел по тёмным безлюдным улицам, смотрел по сторонам и понимал, что возможно больше ничего этого не увидит. Как всё-таки резко может поменяться жизнь! Сегодняшним утром он о чём-то мечтал, строил планы, и даже не помышлял, что ему когда-то снова придётся покинуть Вальмору, причем, быть может, навсегда. «Навсегда». Маркус прокрутил в голове это слово и ужаснулся. Ускорив шаг, он добрался до врат Академии. В холле не было ни души, и маг спешно отправился в свой дом-кабинет, чтобы изгнать из головы все мысли и забыться до утра.

Глава 4

— Да ты совсем наш, Таринор! И в картах мастак, и выпить не дурак! — Весело воскликнул Гурх, бросая карты на стол и хватаясь за бутылку. — Шестой раз уже нас в дураках оставляешь! Клянусь, я проиграл бы уже и рога, и хвост, если б игра шла на них!

Наёмник за пару часов успел выиграть у Мефа, Гурха и Молчуна полдюжины раз и проиграть четырежды. Правда, ничего, кроме морального удовлетворения он не получил — играли ради самой игры. Однако пару партий назад в голову ему пришла интересная идея. Почему бы не сыграть, поставив на кон этот дом? Ведь так можно спровадить незваных гостей и выполнить поручение старосты. Но как только Таринор подумал об этом, возникла другая проблема: а что же ставить ему самому? Действительно, сложно придумать ставку, равноценную целому дому, тому, у кого нет ничего, кроме собственной шкуры.

— Действительно. Играешь ты отменно, наёмник. Я ещё не встречал человека, настолько искусного в картах, как ты. Интересные с тобой партии, хотя и немного предсказуемые. — Почтительно сказал Меф, тасуя карты. — Чтоб ты подавился… — Негромко вздохнул он, бросив взгляд на Гурха, в который раз присосавшегося к бутылке «Чёрного леса», почти полностью опустевшей за время игры.

— А что? Я ж за здоровье нашего дорогого гостя пью в отличие от тебя! — возмущённо ответил Гурх. — Ты-то сам не капли в рот не взял.

— Да кто же согласится пить после тебя, свинья? Наш гость сам даже не притронулся к принесённой им самим бутылке только потому, что она всё время находилась либо в твоих грязных лапах, либо изливала своё содержимое в твою бездонную глотку. — Меф говорил спокойным и ироничным тоном, что, по-видимому, невероятно раздражало Гурха.

— Меф, не вынуждай меня ломать тебе нос! — Крикнул Гурх, потрясая опустевшей бутылью. — Или делать лишнюю дырку в твоей башке! Я ж тебе рога-то пообломаю!

— Я лишь пытаюсь попросить тебя вести себя приличнее, только и всего. — Притворно вежливо произнёс Меф, явно с трудом подавляя смех. — Вряд ли нашему гостю приятно смотреть, как какой-то толстяк хлещет выпивку из его бутылки.

— Я не хочу пить, если вы об этом, вмешался в разговор Таринор. Пускай хлещет, раз уж хочется. Бутылка для того и есть, чтобы пить из неё, разве нет?

— Понимаешь, Таринор, ему не столько хочется выпить, сколько не хочется, чтобы это сделал кто-то другой. Такой уж он есть, жадина.

— Да, я такой. — Гордо сказал Гурх. — Зато честный! А Меф — хитрец и обманщик. А ещё клеветник!

— Хватит вам. — Перебил наёмник. — Я хотел предложить новые правила игры.

— С тобой неинтересно играть — всё равно выиграешь. — Отмахнулся Меф.

— Новые правила сделают игру интереснее. — Лукаво улыбнулся Таринор, мешая взятую со стола колоду. — Предлагаю ставки. Если сейчас выигрываю я, то я получаю этот дом.

— Вот уж интересно! А мы куда денемся? — Возмутился Гурх. — Несогласен я!

— Имей терпение, может быть, наш гость предложит со своей стороны что-нибудь интересное. — А если выигрываете вы, — Продолжил Таринор. — То я… — Он запнулся под выжидающим взглядом чертей. — Я пойду к вам в услужение на неопределённый срок.

Сказав это, Таринор увидел, как поменялись в лице его будущие соперники. Если Гурх недоумённо уставился в стену, видимо раздумывая, чем же может ему пригодиться человек в услужении, то довольное выражение лица и хитрые глаза Мефа, поднятые к закопченному потолку, явно говорили, что он уже строил некие планы на своего будущего слугу. Таринор понимал, что такой ставкой он идёт на немыслимый риск, но что-то подсказывало ему, что игра стоит свеч. Тем более ему, как правило, везло в азартных играх, особенно в картах и особенно когда на кону была достойная ставка. За время, проведённое в доме, наёмник успел изучить стиль игры своих противников, почти наверняка предугадывая их следующий ход, поэтому последние партии были за ним, хотя поначалу он проигрывал.

— Ты азартен, Таринор. — Меф впервые назвал наёмника по имени, и с его лица сползла ехидная усмешка. — Я принимаю ставку. А что скажешь ты, Гурх?

— И я согласен. Хоть поинтересней станет! А то бутылка совсем опустела… Только знаешь, зря ты с Мефом в серьёзную игру ввязался. Он же поддавался тебе до сих пор, уж я-то знаю. Хороший ты мужик, Таринор! Жалко тебя. Может не стоит?

— Он сделал свой выбор! — Перебил Меф. На его лице появилась зловещая улыбка. — Итак! Дом против души! Отличный расклад.

— Души? — Опешил Таринор.

— Ага. Будешь служить, а как помрёшь, он из тебя душу того, вынет… — Небрежно бросил Гурх, помрачнев.

— Мой недалёкий друг имел в виду примерно следующее. — В руках Мефа из ниоткуда возник свиток, перевязанный красной бечёвкой. Чёрт развернул его и начал читать про себя. Пробежав глазами примерно половину, он ткнул пальцем в одну из строк. — Вот. «Попавший в услужение к представителю Ада смертный, по окончанию срока услужения обязуется отдать в полное распоряжение нематериальную сущность, а именно собственную душу». Таким образом, — Меф положил свиток на стол. — Заключая с нами пари, ты становишься участником договора. И твой проигрыш приводит к исполнению условия договора, а именно услужения с последующей передачей души. Не пропало ещё желание?

Таринору стало не по себе. Поручение, конечно, выполнять нужно, но такой ли ценой? С другой стороны что-то внутри успокаивало наёмника. Он почти слышал голос «всё будет хорошо, всё обойдётся, я помогу тебе». В нём говорил азарт, заглушавший голос разума. Впрочем, разум тоже был не против игры, а высокая ставка лишь гарантировала высокий выигрыш и делала победу делом чести. Таринор смотрел на своих соперников. Выглядевший мрачнее тучи Гурх сидел, вперив глаза в пол. Ему явно не нравилась ситуация, которую он, по-видимому, желал, но совершенно был не в силах исправить. Меф же напоминал вцепившегося в выгодную сделку торгаша и пронзительно глядел на наёмника. Очевидно было, что больше всего на свете в этот момент ему хотелось узнать решение Таринора. «Ну что ж…» пронеслось в голове наёмника.

— Никогда не играл на душу. Думаю, пришло время попробовать. — Уверенным голосом произнес Таринор.

— Замечательно! Скрепим договор рукопожатием! — Меф протянул тощую ладонь.

— Скрепим. — Таринор пожал руку. Сухая кожа чёрта неприятная на ощупь напоминала пергамент. Сразу после рукопожатия внизу свитка стали проявляться буквы.

— А это что? — Спросил Таринор, указав на кроваво красные надписи, появившиеся на свитке.

— Подписи сторон. Твоё и наши имена. Не волнуйся, в случае нашего поражения свиток пропадёт, а договор потеряет силу. А пока он будет лежать на столе. Предоставляю тебе право перемешать карты, чтобы быть уверенным в нашей честности. — Меф с нехорошей улыбкой протянул наёмнику колоду карт.

После некоторых манипуляций с колодой игра началась. Таринор окинул взглядом свои карты и ужаснулся: ни одной старшей! Судя по довольному виду Мефа, старшие достались ему. Гурх сидел, безучастно взирая на свои карты, игра его явно не интересовала. Взглянув на то, как Гурх вяло отбивается от валетов и дам Мефа, Таринор вспомнил, как ему достались эти карты.

Это было несколько лет назад. Судьба занесла наёмника в Энгатар, куда он должен был передать некое важное письмо. Выполнив поручение, он решил ненадолго остановиться и поискать работу в городе. После целого дня поисков Таринору в голову пришла мысль в кои-то веки переночевать в приличной гостинице, а не в кабаке, как он изначально планировал. Войдя в свою комнату, наёмник заметил свёрток, лежавший на кровати. Убедившись, что никого рядом нет, он схватил находку и закрылся в комнате. Внутри оказалась пара предметов: кошелёк с несколькими серебряными монетами и запертая шкатулка. Можно было подумать, что невнимательный гость попросту забыл свёрток, если бы не записка, найденная тут же. Начало послания было размыто до неразборчивости, но последние строки читались вполне отчетливо: «…но остерегайся всепоглощающего азарта, над которым не властен разум человеческий». Прочитав, Таринор услышал тихий щелчок, и крышка шкатулки распахнулась. Внутри оказалась колода совсем новых карт, перевязанная красной атласной лентой. Недолго думая, Таринор засунул добычу в сумку и до поры до времени забыл о ней. Забыл до тех пор, пока в одной таверне ему не предложили сыграть в карты. Вот только один из предложивших был не совсем трезв и залил собственную колоду выпивкой. Назревающий конфликт Таринор погасил предложением играть его картами. Подобный случай можно было бы спокойно забыть, если бы не поразительная везучесть наёмника в той партии. Казалось, что карты играют сами собой. Однако чем больше наёмник оставлял противников в дураках, тем больше ему хотелось играть дальше. Он настаивал на продолжении, даже когда оппоненты начали расходиться. В тот вечер Таринор славно обогатился, а карты с тех пор всегда лежали в его кармане, оставаясь последним средством заработка в совсем уж безработные времена. А теперь, видя, что карты словно потеряли свою силу, душу наёмника охватил страх. Страх души за саму себя. В голове пронеслись ужасные картины адских мучений, и Таринор стал судорожно соображать, что делать дальше. «Постараюсь вывести хотя бы на ничью…» — пронеслось в голове.

— А если будет ничья? — Осторожно спросил наёмник.

— Тогда сыграем ещё раз, до победы одной из сторон: тебя или нас. — Как будто предугадав вопрос, тут же ответил Меф. Судя по его небрежному ответу, он был полностью уверен в собственной победе.

Вдруг Таринор заметил, что Меф ослабил напор, его карты стали хуже, да и отбивался он гораздо менее уверенно, чем в начале партии. Видя это, наёмник приободрился. Карт осталось немного, и он был уверен, что победит. Иначе и быть не могло! Но вот, наконец, в руках всех троих осталось по одной карте. Глаза Мефа забегали, он явно волновался. Гурх безрадостно глядел то на одного игрока, то на другого, также держа последнюю карту в руке.

— Ну что ж. — произнёс Меф. — Сейчас всё и решится, Таринор. Смогу ли я отбить? Или же ты одержишь верх? Твой ход.

Эти слова приговором ударили в самое сердце наёмника. Он медленно протяну руку и положил на стол бумажный прямоугольник с изображением девушки, держащей в руке красный тюльпан. Дама червей. Последний его ответ. Увидев это, глаза Мефа расширились от удивления, и, беззвучно произнеся «не может быть», он изумлённо положил рядом карту с изображением дамы пик, сжимавшей между ладоней черную розу. На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, после чего две пары глаз обратились к Гурху, чья карта должна была решить исход партии и определить судьбу игроков. Он обречённо посмотрел на Мефа, потом обратил взгляд на наёмника и со словами, «прости, Таринор», опустил на стол ладонь с пиковым тузом. Меф взорвался восторгом, раскинув руки в стороны. Таринор потерял дар речи от услышанного. Ведь это означало, что он проиграл, а значит, теперь вечно будет служить, а после смерти… Ему не хотелось вести мысль дальше. Мир как будто перестал существовать для него. Дыхание перехватило, в сердце ударил холод. Он смотрел, но не видел. Слушал, но не слышал. Вот он, конец, пронеслось в его голове. Ликующие возгласы Мефа раздавались для наёмника приглушённо, словно где-то вдалеке или за толстой стеной. Гурх же сидел, опустив голову.

— Отлично, Таринор! Ты сам выбрал свою судьбу, и теперь ты — наш слуга. Ты же наёмник, а значит, тебе не привыкать служить, ведь так?

Таринор сидел, не произнося ни слова. Но взглянув на Гурха, он заметил, что тот неотрывно смотрит на него. Поймав взгляд наёмника, чёрт перевёл глаза на договор. Гурх сверлил глазами самый низ свитка, где были подписи сторон, имена. Имена… Таринора осенило! Судорожно вглядываясь в неразборчивые письмена, он пытался разобрать написанное: первая надпись, должно быть, имя Мефа; Мес… Местофаль… Местофаль Фир… Наёмнику никак не удавалось разобрать последнее слово. Азгалор! В душе Таринора вспыхнуло пламя надежды, огонь победы! Мгновенно вспомнив слова «изгнания», он торжествующе поднял глаза, глядя на чёрта в упор.

— Смотри, Гурх! Он даже рад своему рабству! Радуйся, человек, что тебе достался такой хозяин — я не буду слишком жесток к тебе. По крайней мере, не чаще пары раз в неделю! — Меф залился противным смехом, закинув назад голову.

— Именем Холара. — Тихо произнёс Таринор.

Хохот чёрта прервал булькающий звук. Он подавился и закашлялся.

— Тормира и Сильмарета. — Голос наёмника креп.

— Не выйдет, человек! Ты не священник, ты не можешь! — Меф явно был ошеломлён, хотя и пытался сохранить подобие улыбки на лице.

— Изгоняю из этого мира…

— У тебя не получится! Невозможно! — Меф вскочил на табурет.

— И обрекаю на вечные муки…

— Нет! Ты не можешь знать! Прекрати! — Глаза Мефа наполнились ужасом, а лицо исказилось гримасой, когда он увидел призрачные цепи, оплетающие его запястья и шею.

— Порождение скверны! Именуемое… — Таринор говорил громко и уверенно.

Цепи стали тянуть чёрта вниз. Меф забился в панике, неистово вопя и ругаясь.

— Местофаль… — Наёмник старался произнести имя предельно чётко, не обращая внимания на проклятья и возгласы. — Фир…

Внезапно с Мефом начали происходить странные вещи: он побагровел, глаза налились кровью, после чего, испустив дикий вопль, он бросился на наёмника, пытаясь пронзить его острыми рогами.

— Азгалор! — Воскликнул Таринор, спрыгнув с табуретки на пол, в результате чего Меф угодил рогами в стену позади наёмника.

Призрачные цепи потащили чёрта вниз и приковали к полу, сломав оставшиеся в стене рога. Меф кричал и вырывался, самым грязным образом упоминая родственников наёмника до седьмого колена и обещая страшную расправу ему самому. Мгновение спустя цепи засияли, задрожали, и визжащий чёрт исчез в яркой вспышке. Вслед за ним лежавший на столе свиток истлел, оставив кучку золы.

Гурх, всё это время испуганно вжимавшийся в табурет, выпрямился, поглядел на чёрное пятно в том месте, откуда исчез Меф, смачно плюнул туда и облегчённо вздохнул.

— Наконец-то. Я уж и не думал, что когда-то от него освобожусь. Спасибо тебе, Таринор.

— Спасибо? За что? Я думал, вы друзья или, во всяком случае, партнёры? — Наёмник, и без того тяжело дышавший после случившегося, несколько оторопел от слов Гурха.

— Партнёры? Да он меня чуть ли не силой с собой таскал. Я у него был что-то вроде слуги. Когда-то и я с ним в карты сыграл, знаешь ли. А ставкой были тридцать три года служения победившему. Проиграл я. Вот уж три года будет, как с ним таскаюсь. Как же он меня извёл! Это только с виду он такой вежливый и добрый, на деле же он хитёр… как чёрт! — Гурх усмехнулся. — И в картах тоже. Сперва поддаётся, а в конце в пух и прах. Он знал, что не проиграет тебе, иначе не сел бы за стол. Но в конце он, видать, струхнул. Видать, не сработала его хитрость — играешь ты уж больно хорошо или карты у тебя заговорённые. Тут он мне знак и подал, чтоб, значит, я карту крупную из-под стола вынул. Запасной план у него такой был. А ты голова. Понял мой намёк со свитком. Только не так понял. Я думал, его порвать можно, тогда и не сработает договор, а ты такое выдал! Зашвырнул его прямо в пекло! Там ему и место, гаду!

— А разве такое можно просто порвать? — Наёмнику всегда казалось, что такие договоры должны быть защищены магией хотя бы настолько, чтобы их не мог разорвать любой желающий.

— Да запросто! Меф только в картах мастак, а в договорах не смыслит ни черта! Дрянные бумажки делает, разорвать каждый сможет, покуда не подписано. Он больше жути нагоняет.

— И что же ты теперь будешь делать?

— Буду жить и радоваться. — Весело ответил Гурх. — Попробую найти того мага, что меня когда-то призвал. Вот был душа человек. А из дома этого уйду. Честное слово. Я ж понимаю, зачем ты пришёл, прогонять нас. Вот и ухожу. Да и скучно тут будет одному. Меф, хоть и дрянная, но компания, а один тут зачахну. — Чёрт спрыгнул с табуретки и направился к двери, стуча копытами.

— Гурх! — остановил его наёмник. — А когда вы пришли, дом был пуст?

— Пустовал. Вроде как давно заброшен был или просто кто-то тут беспорядок навёл. Но никого не было, кроме нас. Это уж точно.

— Понятно. — Таринор задумчиво почесал затылок.

— Удачи тебе, Таринор! Кто знает, может свидимся ещё! — С этими словами Гурх отворил дверь и растворился в ночной мгле.

Таринор остался один. Богатой на события выдалась ночка, что и говорить! Не каждый день проигрываешь в карты собственную душу и изгоняешь нечисть в небытие. Но, так или иначе, дом чист, свою работу он выполнил, а значит можно идти заслуженно отдохнуть в храме, Дормий, наверное, уже колени протёр у алтаря. А утром наёмник получит свою заслуженную награду, чтобы с чистой совестью и полным кошельком отправиться дальше, в путь по дороге жизни. В камине догорали угли, и в доме начало темнеть. Таринор встал, собрал карты, рассыпанные по столу, аккуратно положив их в карман. А перед уходом, наёмник с трудом вытащил и закинул в сумку пару рогов, неосмотрительно оставленных Мефом в стене. Оказавшись на улице, он вдохнул такой приятный после душного дома ночной воздух, протяжно зевнул и зашагал в сторону храма, насвистывая что-то себе под нос.

В святилище Холара было тихо и темно. Тусклым светом догорали последние свечи возле каменного изваяния бога чистоты. Оглядев храм, вошедший наёмник застал отца Дормия дремлющим сидя на скамейке у статуи, скрип входной двери мгновенно нарушил чуткий сон священника.

— Кто здесь? — вскинул голову отец Дормий, судорожно вглядываясь в слабый свет.

— Это я, Таринор, наёмник. Дело сде…

— Слава богам! Ты жив! — Священник бросился к Таринору. — И не единой царапины! Воистину всемогущ Холар! А что с домом мага?

— Теперь он чист. Нечисти больше нет.

— Не буду спрашивать, как тебе это удалось, но ты сделал большое дело, Таринор! Ты наверняка устал, после такого дела необходим отдых. У меня есть кровать, можешь спать там. Я лягу здесь, на скамью. Нет! Лучше я буду благодарить Холара за твой успех!

Таринор попытался объяснить отцу Дормию, что он, наёмник, может заночевать и в трактире, но священник был непреклонен, считая своим святым долгом обеспечить ночлегом избавителя деревни от нечисти. Поняв, что дальнейшие уговоры бесполезны, наёмник под радостные напутствия священника отправился в указанную комнату, оказавшуюся небольшой каморкой. Слипающимися глазами он разглядел стоявшую в углу простую кровать с шерстяным одеялом. Чего ещё желать после такого, думал наёмник, снимая сапоги и плащ с курткой. Упав на одеяло, Таринор почти сразу провалился в долгожданный сон.

Утро озарило храм ярким светом, пробивавшимся в окна и окрашивающим золотом алтарь Холара. У пыльной стены на деревянной скамье почивал отец Дормий, давний и, до вчерашнего дня, единственный обитатель этого храма. Поток света из окна ударил священнику прямо в лицо, словно тот специально лёг таким образом, чтобы лучи утреннего солнца прерывали его сон сразу же после восхода. Глаза Дормия распахнулись и тут же зажмурились, после чего их прикрыла худая ладонь священника. Он встал, потянулся и опустился на колени подле алтаря, благодаря Холара за пробуждение.

Вознеся короткую утреннюю молитву и удостоверившись, что Таринор крепко спит в каморке, священник решил навестить деревенского старосту.

Староста был прозван Бедобором за умение противостоять трудностям, но то было в прошлом. В последнее время беды всё чаще постигали деревню, и старосте справиться с ними было уже не под силу. Перебои со снабжением, набеги банд гоблинов, неизвестные болезни, поражающие сельчан. Казалось, само небо позабыло о его деревушке. Вдобавок сильным ударом стало убийство мага, который, как казалось старосте, мог стать решением многих проблем. Мирениус исцелял людей и в одиночку мог защитить деревню. Причём куда лучше, чем эти «засыпающие на ходу бездельники с тупыми мечами», как говорил Бедобор. Всё чаще старосту посещала мысль бросить свой пост и уехать жить в город, чтобы, наконец, отдохнуть от управления деревней. Но бросить Вороний холм, значит обмануть доверие односельчан. А ему совсем не хотелось, чтобы люди плевали ему в лицо со словами «Вот он, Бедобор, что бросил нас на произвол судьбы». И ладно бы в лицо, в трактире ему могли плюнуть в пиво, а это, по его разумению, было куда хуже, ведь лицо вытереть можно, а испорченное пиво — никак.

И этим утром староста, по обыкновению наскоро умывшись и одевшись, сидел за своим столом и штопал старый запылённый кафтан, доставшийся ему ещё от отца. На столе как всегда лежала покрытая пылью книга, названия которой староста не знал. Дело в том, что староста к своему стыду почти не умел читать, чем не отличался от своих односельчан, но книга на столе должна была означать обратное и как бы возвышать Бедобора над ними. Подле книги находилась старая с подтеками свечка, подпираемая чернильницей, чернила в которой уже давно высохли. Из чернильницы торчало гусиное перо, на вид подозрительно новое. Возможно потому, что последний раз староста прикасался к нему, после того как пару недель назад очередным тяжелым вздохом сдул его на пол, получив известие о смерти мага.

Бедобор как раз притачал пятую по счёту заплату на кафтан, как дверь неожиданно распахнулась, и в комнату бодрым шагом вошел отец Дормий.

— Мир тебе, Бедобор! Пусть твой путь озарит Свет.

— Да, да, слышал. Свет, благодать и всё такое. Зачем пожаловал? — проворчал староста.

— Ты наёмника Таринора обязал с домом Мирениуса разобраться?

— Наёмник Таринор… — Взгляд старосты на мгновение устремился вникуда, после чего он, кашлянув, продолжил. — Да, припоминаю. Не люблю наёмников. Ради пары монет отца родного продадут с матерью и брата впридачу. Не сильно обгорел надеюсь? Противно обгоревших в яму кидать, а то в лесу бросать мертвяка не по-людски как-то, хоронить-то надо…

— Не веришь ты в людей, Бедобор! Справился Таринор. Нет больше нечисти в доме у частокола. — Лицо священника приняло довольное выражение.

— Это что же… Это как… — Староста схватился за голову, после чего гневно взглянул на Дормия. — Ты ему помог?! Ну, точно ты, больше некому! А платить ему тоже ты будешь? Закрома-то пусты! — Староста снова схватился за голову. — Что делать-то будем? Бедовая моя голова…

— А где была твоя голова, когда ты отправлял его ко мне? Думал похоронить ещё одного несчастного, виноватого лишь в том, что судьба привела его к тебе? Эх, Бедобор, испортился ты. Гадкий стал и слабый. Навроде пня трухлявого: снаружи вроде ничего, а внутри труха. Пнёшь — развалится. Слабый. — Добавил Отец Дормий. — И жадный.

Очевидно, старосте сравнение с пнём не понравилось. Он встал, втянул живот и, горделиво вскинув голову, произнес.

— Ты ему помог — ты ему и плати!

Несколько опешив от таких слов, священник стоял в недоумении. Староста опустился за стол и снова схватился за голову.

— А может его это, накормить, да отпустить с миром? — С надеждой поднял глаза Бедобор.

— Он тебе что, собака бродячая? Накормить и отпустить… Если бы я не знал тебя все эти годы, Бедобор, я бы ещё, наверное, поверил в пустые закрома, но твоя натура мне знакома черезчур хорошо. А ну как он уйдет ни с чем, а потом слух дурной про деревню нашу пустит? Нам на пользу это точно не пойдет. У тебя точно есть тайник или клад. Схрон на чёрный день, наконец. Что угодно, чем можно заплатить!

— Нету! — Взвизгнул Бедобор. — Нету ничего! Жду со дня на день товары с города, так нет же! Опаздывают! У нас и работать уже никто не хочет. Своим платить нечем, а ты тут с наемниками… — Внезапно староста просветлел и поменялся в лице. — А что, если ему еще работу предложить? Справится — обоз подойдет к тому времени. Не справится — нашим же легче!

— Ты неисправим. — Покачал головой священник. — Однако, если обоз действительно в пути, это поможет выиграть время. Но что ты хочешь ему поручить? Такие как он точно не станут чистить свинарники и полоть грядки.

— Да есть дело одно… — Вздохнул староста. — Пещера тут есть неподалеку. Засел там кто-то. Селяне говорят, вроде как демон какой или умертвие. Принесет наёмник наш его голову — получит сполна. А там и с города приедут. Покажем им, мол, демона изловили, а они нам гарнизон пополнят или провизии пришлют побольше. Глядишь, и меня вознаградят…

— Ага, градоправителем сделают. — Съязвил священник. — Не в ту сторону мысль у тебя летит. А ну как Таринор сам там голову сложит?

— Не надо, не надо градоправителем. Мне и тут хорошо — ответа меньше. Наёмник — не моя забота. Моя забота — деревня. Ну, стало быть, порешили. Зови сюда своего наёмника и отрядим его на работу. Пускай, как стемнеет, отправляется. У него по ночи, смотрю, больно хорошо получается всякую нечисть гнать.

— А откуда тебе известно, что это именно нечисть, а не обычный разбойник, коих в окрестности великое множество?

— Я поначалу так тоже думал. Думал, будет с нас и нечисти, что в доме мертвого мага поселилась. А потом народ говорить начал, что скот часто пропадать начал, а потом и люди… А кто-то будто бы эту тварь даже видел. Мол, черный с глазами светящимися! Что и лица не разглядишь. Дескать, выходит только по ночам. А еще будто бы корова из соседней деревни от него понесла и молоко черное давать стала… Но это уже, скорее всего, брешут. А вот то, что это не человек — это точно! Так что этот твой Тарион, или как там его, справиться должен. Не впервой ему, стало быть.

* * *

— Демон? Умертвие? Нечисти, я смотрю, у вас пруд пруди, будто специально разводите. За прошлое дело не расплатились, уже на другое посылаете. Сдаётся мне, вам просто платить нечем, а я бесплатно не работаю. — Таринор развернулся и направился к выходу.

— Стой! — Староста побледнел. — Там клад зарыт, в пещере той! Точно говорю!

— Ну да. — Ответил наёмник не оборачиваясь. — А в кладе том рубин с кулак размером и три мешка золота, так? Тебе б не старостой работать, а на ярмарке байки рассказывать, людей развлекать небылицами. Может быть, у вас тут так принято, искать дураков, которые за честное слово ради вас из кожи вон полезут, но я предпочту найти местечко посолиднее, где, по крайней мере, платят серебром, а не красивыми обещаниями. И поверь, староста, узнает народ о твоей порядочности, за это могу поручиться. Руки не подадут — это точно.

Выслушав это, Бедобор изменился в лице. Он покраснел, запыхтел, как самовар, резко почесал лысину и, наконец, выпалил открывающему дверь наёмнику.

— Ладно, скажу всё как есть! — Услышав это, Таринор остановился и обернулся. — Денег нет. Точнее, не то, чтобы их совсем не было… Но их мало. Очень. — Голос его звучал неровно, прерывался пыхтением. Староста тяжело дышал. — И больше их не станет, покуда обоз с города не прибудет. Обещали утром сегодня приехать, а их всё нет. Дожди, дороги совсем размыло, не проехать. Ну да ты сам видел…

Староста вздохнул и продолжил.

— Так что прямо сейчас могу дать десять. — Сказал Бедобор, но увидев недовольное лицо наёмника, прибавил. — Нет, даже двадцать серебром! А как обоз подойдёт, ещё получишь.

— Опять обещания… — Вздохнул Таринор. — Сколько?

— Ровно пятьдесят новеньких дракенов! Целое состояние! Пару коров купить можно! И пяток поросят в придачу! А пока — вот. — Староста пошарил под столом и со звоном подбросил на ладони увесистый с виду холщовый мешочек.

Глаза старосты глядели с надеждой и мольбой, лоб покрывали крупные капли пота, а рука с мешочком дрожала, как лист на ветру. Растеряв последние остатки достоинства, он походил скорее на просящего милостыню нищего, чем на главу деревни. Что-то в его теперешнем образе заставляло если и не поверить, то хотя бы сжалиться над ним.

— Ладно, Бедобор. Согласен. Но учти, если не будет платы — о тебе не только окрестные деревни узнают, тебе ни один город ворота не откроет, уж я об этом позабочусь. Да и тебя односельчане могут не признать, без зубов-то…

— Всё будет. Всё уплачу. В долгу не останусь. Слово… старосты! — Просветлел Бедобор. — И в «Кабане» скажи, что денег с тебя больше они не возьмут — личный указ старосты!

«Весёлый кабан» пребывал в том же невесёлом состоянии, что и в прошлый визит наёмника, разве что, по-видимому, помыли полы и протёрли окна.

— Что? Прогнали нечистых? — Лысеющий хозяин заведения вынырнул из-под барной стойки.

— Ага. Да только староста с оплатой задерживается. Зато повелел кормить-поить меня за счёт заведения. Видать, возместит.

— Эх, с него потом не допросишься… — Вздохнул тавернщик. — Ладно, чего пить изволите?

— Ну, шиковать за чужой счёт не стану, пива плесни да поесть чего-нибудь подкинь, на свой вкус. А ещё лучше расскажи, чем молва людская нынче живёт? Может, случилось чего в округе? Глядишь, работа для меня подвернётся.

— Ох, сударь, про чудище, что скотину у народа таскает, видать, Бедобор-то уже рассказал? — Лысеющий не спеша расставлял посуду и приборы перед наёмником.

— Да, и даже уговорил меня изловить его.

— Но вот про что он вам точно не рассказал, потому что сам не знает. — Тавернщик понизил голос. — Не так далеко отсюда, как вы наверняка знаете, находится город Дракенталь. А у нас бывают порой заезжие из тех мест. Так я слыхал, будто бы странные дела в тамошнем краю творятся, а лорд Дракентальский кошельком трясёт исправно. В общем, поезжайте туда, точно чего-нибудь да найдёте. Уж точно не то, что наш гиблый край. — Усмехнулся тавернщик.

— Интересно… — Проговорил Таринор, отхлебнув из кружки. А пиво оказалось очень даже ничего.

* * *

Ночь выдалась на удивление спокойной, подозрительно спокойной и тихой. Даже сверчков не было слышно, лишь едва слышный шелест листьев нарушал безмолвие природы, казалось выжидавшей чего-то, под молчаливым взором жёлтого лика полной луны.

Наёмник ступал по дороге, указанной ему старостой. Она должна была привести его к пещере, но ничего похожего на неё не было видно в ночной мгле. Таринору уже начало казаться, что староста решил попросту избавиться от него. Что сейчас из кустов выскочит несколько головорезов и потребуют денег. И вне зависимости от ответа, они решат покончить с наёмником и перережут ему горло, чтобы оставить истекать кровью у обочины. Или свяжут и продадут контрабандистам востока в рабство, и он до конца жизни будет подносить вино какому-нибудь восточному торгашу. Нехорошие опасения Таринора развеялись, когда он заметил вдалеке пригорок, освещаемый лунным светом. Подойдя ближе, он увидел узкий лаз, кромешная темнота которого внушала некоторые опасения. Была не была, подумал Таринор, вынимая из сумки факел и осторожно ступая в узкий проход.

Треск пламени — единственное, что нарушало тишину пещеры, за исключением неуверенных шагов наёмника, ступавшего по каменному полу. Таринор всегда считал, что в подобных пещерах должны селиться летучие мыши или, на худой конец, ящерицы и пауки. Но никто не пищал, свисая с потолка, и никто не шуршал, ползая среди камней. Вдруг темнота впереди закончилась, и факел осветил голую каменную стену. Тупик. Пещера оказалась абсолютно пуста. В сознании наёмника пронеслась шальная мысль, что, может быть, в этом самый момент вход в пещеру заваливают огромным камнем, чтобы не дать ему выбраться. Он задержал дыхание и прислушался, но ничего не услышал, кроме треска огня факела и собственного участившегося сердцебиения.

— Тянет же меня в такие истории. — Тихо вздохнул Таринор и опёрся на стену рукой. Холодный камень успокаивал. Наёмник провёл ладонью по серой шершавой поверхности. Известняк. Дождевая пещера, каких много в этих местах. Таринор сам не раз проводил ночи в таких, спасаясь от непогоды. Но ни одна из них не была столь чистой, словно кто-то провёл здесь уборку, счистив паутину и выгнав летучих мышей. Вдруг ладонь провалилась в стену, словно в дыру, хотя на поверхности не было даже трещин. Таринор резко отдёрнул руку. Попробовав прикоснуться к стене в этом же месте, он не ощутил камень, а рука так же прошла сквозь известняк, будто через облачко дыма. Наёмник пошарил рукой по ту сторону мнимой стены. Эта иллюзия прикрывала отверстие примерно в человеческой рост, а воздух по ту сторону был заметно теплее, хотя и пах какой-то тухлятиной. Подавив в себе страх, Таринор закрыл глаза и шагнул через иллюзорную стену. Там и впрямь оказалось тепло, хотя темнота казалась ещё более густой, чем в основной пещере. Она словно обволакивала, сковывала, затуманивая не только зрение, но и разум. Даже факел как будто стал светить тусклее. Сделав пару шагов, наёмник услышал шорох и тут же повернулся в сторону звука, выхватив из ножен меч. Таринор был здесь явно не один, и тот, другой, явно скрывался от незваного гостя, пытаясь скрыться за спиной наёмника или за большими сталагмитами, накапавшими здесь за многие годы.

Вдруг наёмник ясно услышал звук дыхания, даже скорее короткого выдоха того, кто пытался даже не дышать, чтобы не привлечь внимания. Звук донёсся прямо из-за спины, и Таринор резко обернулся, выставив перед собой меч. Тишина. Полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факела. Наёмник крепко сжал рукоять — холодный металл успокаивал. Чуткий слух уловил короткий шепоток откуда-то из-за спины Таринора. Обернувшись, наёмник направился к, как ему казалось, источнику звука, скрывавшемуся за большим сталагмитом. Под ногами раздался хруст — обглоданные кости, множество вычищенных до белизны овечьих костей, какие обычно оставляют оголодавшие хищники. Когда Таринор взглянул под ноги, огонь факела заколебался. Всё стихло. Наёмник отчётливо слышал стук собственного сердца, учащающееся дыхание, путаницу в мыслях, усиливающуюся с каждой секундой напряжённого ожидания следующего шага неизвестного хозяина пещеры, как вдруг что-то прорезало его сознание сигналом «Обернись!». Факел рухнул на землю. Резкий поворот с выставленным вперёд клинком окончился звоном стали, меч наёмника парировал удар едва видимого противника. «Всё-таки это человек» — молнией пронеслось в голове Таринора. Резкий пинок откинул противника к каменной стене. Послышался глухой удар, сдавленный кашель, противник ударился о камень, но тут же, судя по звукам, поднялся на ноги. Наёмник сделал выпад в сторону звука, но клинок рассёк лишь воздух. Внезапно он вновь услышал хруст, на этот раз противник наступил на остатки собственной трапезы, выдав себя в кромешной темноте, едва освещаемой лежащим на земле факелом. Таринор развернулся, одновременно нанося удар. На этот раз лезвие нашло цель. Пещеру огласил вопль, и невидимый противник повалился на каменный пол пещеры, тяжело дыша и шипя. Наёмник поспешил поднять факел, дабы, наконец, увидеть, что за существо доставило ему столько проблем.

Неровный свет осветил лежащую фигуру. Внешне поверженный был похож на человека, если бы не длинные седые волосы, почти белая кожа и заострённые уши. Сощуренные глаза выглядели тёмными бусинами на фоне бледного скуластого лица, тонкие хищные черты которого были искажены болью. Вертикальные морщины между едва заметными белыми бровями выражали лютую животную ненависть. Хоть противник Таринора и выглядел худым, но каждая мышца была напряжена, а в глазах читалось отчаяние.

— Не думал, что в этих местах водятся упыри… — Проговорил наёмник, оглядывая побеждённого. В ответ тот зашипел и что-то яростно проговорил на неизвестном наёмнику языке.

— Нет, ты не упырь. — Таринор заметил прижатую к неровно вздымающейся груди существа руку, из которой сочилась тёмно-алая кровь, марая и без того не чистую холщовую рубаху. — Крепко же я тебя порезал… Кто ж ты такой?

— Daer! Bherran edvith! Daer! — Сорвалось с бледных губ. Наёмника осенило: ему удалось изловить самого настоящего тёмного эльфа. И, возможно, сломать ему рёбра.

— Надо б тебя связать да возвращаться. — Таринор вынул из сумки верёвку.

— Среди людей сейчас тоже принято… мучить жертву перед тем как убить? Что ж… мы не столь различны… — Прерывистый голос эльфа звучал тихо, но уверенно, с ноткой презрительной злости и неуловимым акцентом.

— Жертва? Ты, скорее, трофей. — Наёмник связывал эльфу ноги, стараясь затянуть узлы как можно крепче: кто знает, какие чудеса ловкости он может проявить пусть даже раненый. — Смотрю, по-нашему заговорил.

— Крепкие узлы, да только я не собираюсь никуда убегать. — Злобно процедил эльф.

— Ага, как же, как будто смерти желаешь! Не свяжу — удерёшь, только тебя и видели.

— Желаю. — Оскалился эльф, направив пронзительный взгляд прямо в глаза Таринора. — Удивлён? Желаю смерти. Вы, люди, всегда цепляетесь за жизнь. Готовы пережить позор, только бы жить. Но жизнь ли это?

— Зубы заговорить решил? Не выйдет. — Наёмник начал вязать руки. Лицо эльфа исказилось болью: из раны на левой руке текла кровь. — Перевязать бы тебя, а то помрёшь, пока до деревни дойдём…

— Не надо. Лучше перережь мне горло моим же клинком и покончи с этим. — Сжав зубы от боли проговорил эльф, кинув взгляд на один из пары изящных коротких мечей, лежавших у его ног. — Прекрати продлевать мои страдания! Воистину люди — жесточайшие создания мира!

— Теперь хоть кровью заливать всё перестанешь. — Наёмник туго перевязал руку эльфа обрывком его же рубашки. — Рану бы промыть ещё, да только это забота деревенских.

Вдруг мысли наёмника прорезал внутренний голос. «Дурень, что ж ты с ним возишься? Да они его на вилы подымут сразу же, как увидят!» Однако эльфа, вероятно, устроил бы такой сценарий. Он явно хотел умереть, вот только непонятно, почему? И что вообще эльф делает в пещере, ворует скот, пугает селян…

— Слушай, ты как здесь оказался? — Таринор присел возле связанного. — Ты же эльф, а сидишь в пещере, овец режешь, людей похищаешь.

— Что я делаю?! Я бы никогда… — Возмутился было эльф, но тут же осёкся. — Одна овца. Лишь одна. Я не мог более терпеть голод! Тем более, что прежний обитатель этой пещеры вычистил её дочиста, не оставив даже мха.

— А селяне говорили… Погоди, что за прежний обитатель? Здесь ещё кто-то был?

— Умертвие. Почти ставшее salwessir. Не знаю, как это на вашем языке… Кровосос.

— Упырь. Почти ставший вампиром. Тогда его аппетиты неудивительны. Но откуда мне знать, что ты не лжёшь?

— Пойми, я говорю это не для спасения, оно мне ни к чему, моё предложение окончить мои страдания моим же клинком всё ещё в силе. Я говорю это, чтобы сохранить хотя бы остатки чести! Драм Дирен не может покинуть этот мир оклевётанным! И потом… к чему мне столько скота и зачем мне люди? Ни один благородный эльф не опускался до людоедства!

Староста говорил о десятках овец и коров и пропавших людях, которых позже находили выпотрошенными и обескровленными. Какая бы молва не ходила о тёмных эльфах, он не мог этого сделать, не разжирев при этом до размеров откормленного борова.

— Хорошо, допустим, тебе я верю. Но куда делся упырь?

— Попав сюда, я обнаружил его ожиревшим, почти готовым к превращению. Я попытался убить мерзкое отродье, — Эльф сделал особенный акцент на слове «мерзкое». — Но ему удалось убежать и скрыться. В воздухе до сих пор витает отвратительный запах гнилой плоти.

— И ты сделал иллюзию стены, чтобы спрятаться…

— От посторонних глаз. — Перебил наёмника эльф. — На поверхности к моему народу весьма холодное отношение. Странно, что ты не прирезал меня сразу.

— Да что ты заладил «прирезал»! Для чего тебе желать смерти? Понимаешь, что такой блеф с другим мог бы окончиться плачевно? Я наёмник. Наш брат долго думать не привык.

— Судя по людям, с которыми меня сводила судьба, вы вовсе не привыкли думать. Ты первый, кто попытался хотя бы заговорить со мной.

— Учитывая то, как ты встречаешь гостей, неудивительно.

— А как иначе мне встречать тех, кто обычно режет глотки, прежде чем задавать вопросы?!

Повисла неловкая пауза, которую вскоре нарушил эльф.

— Я нечасто вижу людей. И впервые вижу человека, подобного тебе.

Таринор осторожно развязал руки своему новому знакомому, предварительно, отложив клинки подальше. На всякий случай.

— На, пожуй. — Наёмник протянул эльфу кусок хлеба из сумки. Кусок лежал в сумке почти неделю и зачерствел, однако эльф накинулся на еду, словно оголодавший зверь. — Что ж делать с тобой. Местные тебе житья не дадут, пока шкуру не спустят. Для них ты и есть тот упырь, виновный во всех их бедах, и в лучшем случае твоя голова будет ещё одним украшением их частокола. Но и из твоего положения есть выход, причём выход выгодный нам обоим. Они хотят упыря. Они его получат.

Староста деревни Вороний холм пребывал в необычайном волнении. С одной стороны он с минуты на минуту ожидал наёмника с выполненным заданием, а с другой — ожидал обоз из города, чтобы было, чем заплатить этому самому наёмнику за задание. В глубине души же он вообще надеялся, что Таринор не вернётся. Но тогда люди, напуганные последними событиями, вовсе начнут массово уходить, превращая и без того пустынную деревушку в скопище заброшенных домов. Чем в таком случае придётся заниматься ему, Бедобору, староста старался не думать, тем более что от беспокойства у него разболелась голова.

— Ох! Беда мне! — Причитал он, царапая лысину пухлыми пальцами. — Совсем меня эта жизнь в могилу сведёт. Отпустил бы его с миром, так нет! Ещё больше посулил… Лучше б он сгинул ещё тогда, в доме маговском. Меньше мороки бы было.

Мысленный монолог старосты прервал скрип входной двери. Через мгновение перед ним предстал невысокий человек с жидкой бородкой, одетый в поношенный дорожный сюртук и сапоги непонятного цвета от засохшей на них грязи.

— Ты тут староста? Я с обозом из города прибыл, добрались мы таки.

— Наконец-то! — Бедобор просиял. — Я уже отчаялся вас ждать!

— Ну, сам знашь, сударь, какие нынче дороги в ваших краях. Под Гнилой Опушкой в грязи застряли, а местных помочь не допросишься. Хоть теперь добрались.

— Чудно, чудно! Дай посмотрю хоть, чего ради я ночей не спал.

Добравшись до ворот, староста вновь сменил своё настроение.

— Это всё что ли? Мы ж здесь с голоду перемрём! А серебро? Казна что ль опустела за зиму? Да уж, такой скудноты я годами не видел. Этого нам здесь на месяц не хватит. Долю урожая посылаем исправно, а получаем шишь с маслом? Куда ж это годится.

— Побойся богов, староста! Казна — она тоже не бездонная бочка, рты есть не у вас одних. А что до денег, то другие деревни и без этого вашего серебра обходятся. Вы чем хуже? Вон, давеча в Сизом Углу были, так там у них хоромы, люди весёлые, накормили, напоили. А у вас? Частокол — смотреть жутко, да и смердит, как из выгребной ямы. Дома — половина завалились, заборы наперекосяк. Обленились, а ещё чего-то просите! И уголь у вас уж давно не добывают. Скажите спасибо, что хоть это получаете, а то я ведь могу и посчитать, что помощь вам не нужна.

Бедобор несколько раз поменялся в лице, побагровел и, наконец, выдавил.

— Ясно всё с вами. Вон трактир, там вас и накормят, и напоят. А вы, — обратился он к мужикам на телеге. — Пока разгружайте.

Бедобор опёрся боком о створ ворот и с угрюмым видом принялся наблюдать, как сгружают с телеги бочки с вином, тюки ткани, мешки с зерном, иногда панически крича «аккуратнее, лопнет же!», когда очередной мешок слишком сильно бросали на землю. Заметив вдалеке двоих, староста поначалу не придал этому внимания, продолжая наблюдать за работой, однако, когда они приблизились, ему стало ясно, что вернулся наёмник. И вернулся он не один. Две мысли пронзили разум Бедобора. Первая, что платить за работу всё-таки придётся. Вторая, что за жуткое чудовище, напугавшее всю округу, он ведёт рядом с собой. Вроде как человек, но точно не узнать — голова накрыта холщовым мешком, а руки, видимо, связаны за спиной. Неужто, обычный разбойник?

— Здравствуй, Бедобор. Гляжу, обоз всё-таки прибыл. Ну и с моей стороны работа сделана. Вот оно, чудовище ваше, в пещере пряталось. Упырь. Шустрый гад, надо сказать, но ты не бойся, надбавки не потребую.

Старосту одолевали смешанные чувства.

— Таринор! Рад, что ты жив-здоров! Никак, Дормий тебя заговорил, что тебя ничто не берёт. — Проговорил староста, пытаясь изобразить на лице улыбку.

— Ладно, заканчиваем. — Сказал наёмник серьёзно. — Мы оба знаем, что больше всего на свете сейчас хотели бы не видеть друг друга, так что давай мне плату и разойдёмся с миром.

— Знаешь, тут такое дело… — Начал было Бедобор, но, увидев недобрый взгляд наёмника, тут же осёкся. — Всё, как обещал! Вот. — Староста вынул из-за пазухи мешочек с монетами и нехотя протянул его наёмнику.

— Вот теперь всё. Мы в расчёте, Бедобор. Не поминай лихом! — Наёмник скрылся за воротами, и староста испустил вздох облегчения. — Хотя я всё же останусь до поры. Поглядеть хочу, как вы этого жечь будете. Упыри, говорят, горят хорошо и визжат до того пронзительно, что волосы дыбом встают.

Староста махнул рукой, и пленника увели в один из домов.

— Сжечь? Что же, хорошая мысль. И народу понравится, хоть бояться перестанут за частокол выходить. А ты, хоть мы тебе и благодарны, всё ж таки не задерживайся. Народ у нас чужих не любит… — Бедобор не спеша направился к своему дому.

— Не волнуйся, надолго не задержусь. — Тихо проговорил Таринор, направляясь в храм Холара.

Вечер выдался на удивление ясным. С безоблачного неба глядели сотни, тысячи звезд, а восходящая луна, проводив скрывшееся за горизонтом солнце, воцарялась на небе, испуская мягкий серебристый свет. В тот вечер вороны над деревней каркали особенно громко, предвкушая трапезу. Всё население Вороньего холма собралось тем вечером перед бывшим домом мага Мирениуса, но не для того, чтобы решать вопросы деревни, а просто чтобы развлечься. Нечасто в маленькой деревеньке можно увидеть прилюдную казнь. Да и казнить, как правило, не за что: мелкие неурядицы решаются на месте парой крепких слов и зуботычин, а преступников в деревне издавна не водилось. Воровство пресекалось на корню тем простым фактом, что все ценности держались при себе. Сундуки нам не к чему, чай не купцы, говорили люди, имея в виду, что такие сокровища, как, например, стеклянные бусы, доставшиеся от матери лучше носить при себе, чем где-то хранить. А карманничать в месте, где все знают друг друга в лицо — по меньшей мере неразумно. И сейчас все эти простые люди хотели лишь одного — зрелища. Многим из них было всё равно, кого и за что жгут. Иные даже сомневались, как именно пройдёт казнь: через сожжение или повешение? Но столб, обложенный хворостом, красноречиво обещал простому люду их нехитрое удовольствие. Наблюдать, как языки пламени пожрут несчастного, начиная с ног, как его предсмертный хрип утонет среди треска пламени и гомона толпы, как запах палёной плоти разнесётся по округе, привлекая к стенам частокола падальщиков. Однако староста обещал не простую казнь, ибо жечь будут даже не человека, а упыря, принесшего столько бед окрестным деревням. Впрочем, многим было плевать, в чём именно он повинен. Толпа всегда жаждет мести, а не справедливости.

Свист и выкрики заставили старосту кряхтя взобраться на наспех собранный помост из пары бочек и доски. Судя по количеству незнакомых лиц, пришёл люд и из окрестных деревень. Даже мелкий чиновник из города, сопровождавший обоз, задержался до вечера специально ради этого зрелища. Тем временем виновник торжества, брыкаясь и рыча, следовал к месту казни в сопровождении пары крепких мужиков. За ним шли двое: священник отец Дормий с книгой в руках и наёмник Таринор. Надо сказать, эльф играл упыря более чем натурально, а за несколько часов до казни даже укусил за палец одного из своих охранников. Сходства добавляла традиционная эльфийская худоба и бледность вкупе с острыми чертами лица. Для крестьян он выглядел неотличимым от настоящего умертвия.

Пока пленника вели и привязывали к столбу, Бедобор блистал своим скудным ораторским искусством.

— Значит это… Народ! Сегодня день, когда все мы наконец-то сможем зажить спокойно! И вот он, тот человек, который, с моей помощью, конечно же, избавил нас от чудовища. — Староста указал на наёмника. — Пусть имя Таринора будут помнить в этих краях, как доброе, честное и благородное! А теперь… У вас всё готово? Хорошо. А теперь давайте навсегда избавимся от этой жуткой твари, принесшей нам столько бед!

Бедобор вручил отцу Дормию зажжённый факел, которым тот запалил хворост у столба.

— Внимайте мне, добрые люди! — Воскликнул священник. — Да пропадёт вовек зло из этого мира, окроплённое освященной водой! — С этими словами он извлёк из-за пазухи немаленькую склянку и вылил её содержимое на привязанного эльфа, отчего тот взвыл и зарычал сильнее прежнего. Толпа одобрительно загудела. Послышались выкрики «Ща зажарится!» и «Подкиньте дровишек!». Тем временем пламя достигло ног эльфа, заставив его по-настоящему дергаться от нестерпимого жара. Внезапно раздался крик «Пожар!», кто-то из толпы увидел языки пламени, вырывающиеся из забитых досками окон дома мага. В этот же момент из горящего хвороста повалил густой красный дым, в момент окутавший всё вокруг. Крестьян охватила паника. Слышался испуганный голос Бедобора, призывающий к порядку, перебиваемый голосом священника, проклинающего тёмные силы и взывавшего к свету.

— Козни тьмы! Проклятья Ада! Холар Всемилостивый, помоги нам в этот страшный час! Да сгинет мрак на веки вечные!

Но никто не слышал ничего в толкотне и давке, образовавшейся в толпе паникующих крестьян. Люди сбивали друг друга с ног, метались, кричали. Кто-то даже угодил в огонь и в ужасе носился в объявшем всё дыму. Тем временем дом мага заполыхал, и красный смог сменился вполне обычным чёрным. Во всяком случае, теперь можно было разглядеть, что творится вокруг. А вокруг творилось вот что: крестьяне носились в панике, врезаясь в тех, кто пытался потушить пожар. Дом прилегал к частоколу, и все боялись, что огонь перекинется на него, а потом и на остальные дома. Постепенно паникующие крики стихали — к людям возвращался разум, и они начинали помогать справляться с бедствием: таскали воду и грязь в вёдрах и кадках. Примерно через полтора часа огонь удалось потушить. Уставшие и промокшие люди расходились по домам и своим деревням. Староста сидел на помосте, свесив ноги, и держался за голову. День оказался ещё хуже, чем он думал о нём утром. Мало того, что такое хорошее по задумке мероприятие как публичное сожжение упыря обернулось пожаром, окончательно подорвав репутацию Вороньего холма в округе, так ещё и городской чиновник, в суматохе подвернувший себе ногу, явно хороших рекомендаций деревне не даст, и следующий обоз может оказаться ещё скуднее. Хорошо хоть от чудища избавились, утешал себя Бедобор. Священник показал ему оставшийся от сожжённого упыря прах, сильно напоминавший муку, смешанную с пеплом. О бесследно пропавшем наёмнике староста вовсе забыл. Дело сделал, плату получил, и скатертью дорога — от наёмников большего не требуется. Испустив, наверное, самый тяжёлый вздох в жизни, староста слез с помоста и неспешно заковылял к своему жилищу, стараясь думать, что утро вечера мудренее и завтра будет лучше, чем вчера. Только вот сам он в это уже вряд ли верил.

Отец Дормий как обычно молился в храме у алтаря Холара. Слова молитвы были просты и незатейливы. Священник просил божество даровать добрую дорогу наёмнику Таринору и тёмному эльфу по имени Драм Дирен.

Глава 5

Всю ночь Маркуса Аронтила мучили кошмары и видения, так и не давшие полноценно отдохнуть. С трудом продрав глаза наутро, он вспомнил о корабле, об отплытии, о поручении мага. Эти мысли подобно молнии пронзили всё его естество, моментально прогнав сон и заставив вскочить с постели. Наспех одеваясь, декан Огня больше всего на свете боялся опоздать в порт. По счастью, тот корабль, на котором зарезервировал место Архимаг и тот, который, единственный из всех, должен был отплыть из порта в этот день, являлся одним и тем же судном. Взвалив на спину собранный ещё вчера мешок с самым необходимым, включая сменную одежду, книги и, чего греха таить, пару бутылок лучшего вина из погребов Сытого Дракона, маг покинул Академию и направился в порт, чтобы надолго, если не навсегда, распрощаться с родными местами. Тёмное пасмурное утро прогнало остатки сонливости отдалёнными раскатами грома. Едва дойдя до причала, маг увидел огромный корабль, чьи паруса украшало изображение звезды. Судно одиноко стояло у пристани, из-за сообщений о шторме в порту почти никого не было, и Маркусу не пришлось как обычно пробираться сквозь толпу. «Звезда Запада» встретила декана Огня заспанными лицами матросов. Один из них окликнул его.

— Эй! Ты же маг, верно? Ага, точно, тот самый. Капитан хотел тебя видеть. Он вон там, на мостике.

Поднявшись на мостик по лестнице Маркус увидел стоящего спиной высокого человека в явно недешёвом камзоле с золотой вышивкой и морских сапогах. Из под чёрной треуголки выглядывали аккуратно стриженные угольного цвета волосы. Услышав шаги за спиной, он обернулся, открыв взору мага аристократические черты гладко выбритого лица.

— Маркос Аренти, я полагаю? — Человек протянул руку и улыбнулся, обнажив безупречно белые зубы.

— Маркус. Маркус Аронтил, декан факультета Огня Академии Вальморы. — Смутился маг. Нечасто его, в общем-то, несложное, имя произносили неправильно, да ещё и с таким странным акцентом.

— Да, разумеется, прошу простить меня за мой неральский прононс, для меня честь принимать на борту вашу персону. Я — Жан Тревиль де Болье, капитан этого прекрасного судна.

— Приятно познакомиться. Где можно оставить вещи?

— Прошу проследовать в вашу каюту, третья дверь по коридору… Прошу меня простить. — Капитан повернулся к матросам, тащившим бухту каната внизу. — Шевелитесь, трюмные крысы! Отходим через полчаса! Забудете груз в доках — будете драить палубу своими волосами! Ещё раз прошу прощения, о чём мы говорили? — Капитан снова обратился к магу.

— О крысах… То есть о моей каюте, мы говорили о каюте. — Маркус пребывал в лёгком шоке, будто накричали на него.

— Полагаю, вы удивлены моей резкостью по отношению к матросам? Поймите, я был бы рад говорить с ними так же, как сейчас говорю с вами, но что поделать, если они понимают лишь язык грубости. И потом, если этих бездельников не подтолкнуть, можно не успеть ровным счётом ничего. Впрочем, довольно разговоров. Вам стоит успеть обустроиться в каюте до отплытия, а мне — спуститься и лично проконтролировать последние приготовления. Оревьи.

Маркус поудобнее перехватил мешок и только направился в сторону кают, как его окликнул голос капитана.

— Маркос! Познакомьтесь с вашими попутчиками, вечером я ожидаю вас в кают-компании как особых гостей.

— Непременно. — Ответил маг и продолжил свой путь.

Каюта приятно удивила комфортом и чем-то даже напоминала дом-кабинет Маркуса в Академии. Разобравшись к моменту отплытия с вещами, маг почувствовал подступающую морскую болезнь. По мере того, как судно набирало скорость, декану огня становилось всё хуже и, в конце-концов, он был вынужден покинуть каюту, чтобы подышать свежим воздухом на палубе. Там позеленевший маг встретил одного из попутчиков — приветливого путешественника из далёкой Аэтийской империи, представившегося как Тиберий Алестийский. Этот улыбчивый полноватый парень с чёрными кудрявыми волосами оглядел мага внимательным взглядом голубых глаз и посетовал на нездоровый цвет лица, предложив настойку, которую принимал в таких случаях сам. Вскоре магу стало лучше и он, поблагодарив Тиберия за помощь, вернулся к себе, сославшись на собирающийся дождь.

В течение дня Маркусу удалось познакомиться с остальными своими попутчиками, которые, несомненно, должны были быть приглашены капитаном в кают-компанию этим вечером. Ими оказались не слишком общительный гном-купец Норедин и не представившаяся эльфийская девушка, сказавшая, что с удовольствием пообщалась бы по душам, но её ждут неотложные дела. И какие дела могут быть у пассажира корабля? Разве только выспаться как следует. Ещё один попутчик весь день не покидал своей каюты, и познакомиться с ним представится возможным только вечером. В полдень начался дождь. Постепенно усиливаясь к вечеру, он не сулил ничего хорошего, учитывая штормовой прогноз, из-за которого Звезда Запада оказалась единственным кораблём, покинувшим порт в этот день, и, скорее всего, за всю неделю. Маркус извлёк из мешка книгу в простеньком переплёте, которую хотел прочитать вот уже почти год, но никак не мог найти времени. Точнее даже не пытался найти. Книга являлась путевыми заметками одного путешественника, даже называлась так же — «Путевые заметки», и Маркус решил, что когда как не сейчас начать её читать. Ведь он сам стал в какой-то мере путешественником. Не то, чтобы он совсем не покидал Академию, нет, он выезжал на «большую землю» по поручениям Архимага. Но поручения эти, являвшиеся по сути мелкими встречами или сопровождением чего- или кого-либо, были настолько ничтожны, что маг начинал чувствовать себя мальчиком на побегушках, а не деканом огня, хотя Архимаг каждый раз уверял его, что дело крайне важное и требующее его непременного участия. Однако именно одна из таких командировок изменила всю жизнь Маркуса Аронтила, сведя его с человеком, заменившим ему сына. Маг лёг на кровать и посмотрел в потолок, выуживая из памяти события более чем пятилетней давности. «Отчислен за учинение беспорядков и отсутствие дисциплины», бумага, поделившая жизнь на «до» и «после». Вспомнил он и ледяной взгляд Архимага, хладнокровно рвущего на части прошение о восстановлении, которое Маркус писал целую ночь, с трудом находя оправдания и подбирая слова, придумывая мотивы и причины. Ледяным поветрием пронесся в сознании голос Архимага: Оставь надежду. Его не вернуть. Я запрещаю. Слова, сказанные, казалось, не самим Вингевельдом, а его ледяными глазами. И Маркус оставил надежду, постарался очистить сознание, что-то выбросить из памяти навсегда, а что-то спрятать в самые дальние её уголки, куда никогда не пришлось бы заглянуть. И вот теперь Архимаг сам дал ему шанс исправить жизнь, правда, непонятно зачем. Маркус не верил, что посох настолько важен для Академии, впрочем, ему не хотелось об этом думать. Размышлять о дальнейших действиях он будет позже. Вместо этого он решил наконец-то начать читать «Путевые заметки», чтобы, может быть, получше узнать о своих попутчиках — выходцах из других стран, которые, так же как и он, приглашены грядущим вечером в кают-компанию капитаном со странным акцентом и не менее странным именем.

Время до вечера пролетело пугающе быстро. Настолько, что Маркус даже не успел решить, в чём пойти на этот самый вечер. Впрочем, выбор у него был невелик: либо в том, что есть, либо без одежды вовсе. Второй комплект одежды полностью повторял то, что было одето на маге, так что вопрос решился сам собой. Белая рубашка, чёрные штаны с золотой вышивкой и старые сапоги, которые следовало хотя бы почистить. Поверх всего этого он накинул укороченный вариант парадной мантии кричаще красного цвета. После пары появлений в таком наряде на праздниках в Академии студенты и некоторые преподаватели стали за глаза называть Маркуса «огненная стрела», по-видимому, намекая также на привычку декана Огня передвигаться быстрым неровным шагом, будто он жутко опаздывает. Начав было искать расчёску, Маркус вспомнил, что не брал её с собой, упустив при этом тот факт, что расчёски у него не было в принципе. Так что, пригладив волосы рукой и со вздохом бросив взгляд на сапоги, маг покинул каюту.

В кают-компании было немноголюдно: туда-сюда сновала пара слуг, сервировавших большой круглый белый стол в центре ярко освещённой круглой комнаты. Один из них поставил в середину стола изящную вазу с белыми тюльпанами и скрылся за одной из дверей. Маркус робко присел за барную стойку неподалёку от стола, никого похожего на трактирщика поблизости не было, так что маг, подперев рукой голову, принялся ждать остальных. Тем временем стол постепенно пополнялся белыми, почти сливавшимися со скатертью, тарелками; ложками, ножами и вилками по обе стороны от них; рюмками на высоких ножках. Наблюдая за сервировкой, Маркус заметил только что вошедшего Тиберия. Деловито оглядевшись и, заметив знакомое лицо, он с улыбкой проследовал к магу.

— Ааа! Маркус! Рад вас видеть! Как ваша морская болезнь? Вижу, вам уже лучше. Моя настойка создана лучшими аэтийскими травниками для лучших аэтийских мореходов! И, как показала практика, на магов запада она тоже действует! Это ли не торжество имперской медицины?

— А разве у вас нет магов? — Маркус несколько смущённо глядел на широкую улыбку аэтийца.

— В землях Побережья магия не столь распространена. У нас есть провидцы, гаруспики, заклинатели погоды, целители, но прямая манипуляция магической силой считается недостойным настоящего адепта. Ни в коем случае не хочу вас обидеть, но таков уж наш мир. — Улыбка из жизнерадостной превратилась в натянуто-виноватую.

— А я не был нигде дальше Энгатара. И даже не могу представить жизнь в ваших краях, Тиберий. Мир совсем без магов, надо же.

— Ну, волшебники в западном понимании, разумеется, есть, но лишь в одном месте. Городе Сэзмоаре. Сказать по правде, мы не гордимся подобным соседством: от этого места одни неприятности. Туда стекаются все те, кого не приняли в других городах. Некроманты, демонологи, стихийные заклинатели, такие как вы.

— Действительно неприятное соседство. — Маркусу явно не понравилось, что его поставили в один ряд с некромантами и демонистами. — Постойте, Сэзмоар? Не там ли некогда правил Феластар Полукровка? Тот, что посрамил на дуэли одного из наших Архимагов лет этак двести тому назад?

— Правил? Насколько мне известно, бразды правления и по сей день в его руках, и уходить на покой он не собирается. Хотя, признаться, даже по меркам эльфов, живёт он уже неприлично долго. Глядите, гости собираются. Скоро позовут к столу. Признаться, я нормально не ел с тех пор как прибыл в Вальмору. Всё таверны да забегаловки, сами понимаете.

В зале один за другим появлялись приглашённые. Степенным шагом вошла осанистая эльфийская девушка в роскошном платье и драгоценными украшениями в волосах. За ней, пыхтя, вышагивал грузный Норедин, очевидно, лестничный пролёт на пути дался ему нелегко. Минуту спустя появился последний гость, а точнее сказать гости. Пожилой человек с испещрённым глубокими морщинами лицом, в песчаного цвета балахоне и плоской шляпе такой же расцветки, с каждым шагом опиравшийся на длинную узловатую трость, очевидно, анмодец. За ним следовал, по-видимому, его чернокожий слуга, нуаммарец. Будучи чуть ли на голову выше своего хозяина, он изо всех сил старался казаться как можно неприметнее — ступал бесшумно, старался держаться за спиной, не издавая ни звука. Наконец, в кают-компании появился сам капитан Жан Тревиль де Болье в безупречном выходном костюме изумрудного цвета, белоснежной накрахмаленной манишке и кожаных туфлях с золотыми пряжками. Волосы были идеально уложены, а на лице сияла улыбка. Однако, он ещё франт, подумал Маркус. Судя по удивлённым лицам гостей, капитан произвёл на них схожее впечатление.

— Бонсуар, друзья! Рад снова приветствовать вас на нашем чудесном корабле «Звезда Запада» и в частности в этой замечательной кают компании. Простите за ожидание, подготовка заняла больше времени, чем я мог предполагать. Пройдёмте же к столу, дабы насладиться этим восхитительным вечером! Прие!

Гости принялись занимать места. Первым сел капитан. Слева от него уселся гном, а справа на стул изящно опустилась эльфийка. Маркус и Тиберий сели рядом напротив капитана. Последнее оставшееся место занял пожилой анмодец. Демонстративно хмыкнув, проходя мимо аэтийца, он резко опустился на стул.

— Ах, прошу прощения! — Воскликнул капитан. — Я не думал, что с вами будет ваш спутник и рассчитывал лишь на шесть мест. Сейчас же мы исправим это досадное недоразумение.

— Нет! — Резко и хрипло перебил его анмодец. — Он не будет сидеть. Он не должен сидеть. Он будет стоять так же, как сейчас.

— Но позвольте, мне неловко, что я причинил вашему другу неудобство…

— Он мой раб. Он не знает неудобств. — Отрезал старик. Изумление, едва появившееся на лицах гостей, тут же сменилось учтивыми улыбками.

— Что ж… Раз так, думаю, стоит начать наш вечер! Не желаете ли вина? — Обратился капитан к сидящей рядом эльфийке. Девушка кивнула, и Жан наполнил её бокал багровой жидкостью. — Это вино из подвалов моего дяди, Эмиля де Луар, знатного винодела, чья семья перебралась в Луар из окрестностей Нераля после Скверной Ночи.

— Скверная Ночь? — Сощурился Маркус. — Я слышал об этом мельком, но никогда не интересовался всерьёз. Что произошло Скверной Ночью?

— Ах! — Вздохнул капитан. — Об этом лучше меня поведает песня.

— Вы ещё и поёте? — Эльфийка заинтересовано взглянула на Жана.

— Нет, что вы, я говорю о наших музыкантах. Сижон! — Капитан обратился к одному из слуг и произнёс несколько слов на неральском наречии. Слуга кивнул и удалился. Через некоторое время в зале появился квартет музыкантов, занявший свободное место у окон. На мгновение всё замерло, и аккуратно вплетаясь в образовавшуюся тишину, послышалось начало «Баллады о Скверной Ночи». Маркус не раз слышал этот мотив в исполнении пьяных матросов, но сравнивать то фальшивое завывание с тем, что он слышал сейчас, было бы, по меньшей мере, кощунственно. Чарующие звуки пары скрипок, негромкие лютневые переливы и тягучий голос валторны сливались в один поток музыки, уносящий куда-то далеко, рождающий в мыслях образы, пробуждающий чувства, задевая струны самой души. Даже звон посуды на кухне затих, не смея нарушать волшебное течение мелодии. Когда музыка прекратилась, капитан выглядел погружённым в себя. Он глядел в никуда, не меняя выражения лица, а когда внезапно поднял голову, его глаза выглядели влажными.

— Чудесно. — Сказала эльфийка. — Лучшее, что мне приходилось слышать в исполнении людей.

— Вынужден согласиться с эльфкой в этот раз. — Пробормотал гном. — Недурная песня, хотя и пресноватая.

— Рад, что вам понравилось, — Жан Тревиль де Болье сделал музыкантам жест рукой, и они заиграли негромкую музыку для фона. — Признаться, это моя любимая песня. Я решил сделать вам подарок, пригласив на борт музыкантов из моих родных краёв.

— Ну, так… — Маркус выглядел слегка растерянным. Неужели он и впрямь должен был понять всё из музыки? — Что всё-таки произошло в Скверную Ночь?

В этот момент магу показалось, что внезапно вонзившийся в него возмущённый взгляд капитана спалит его дотла, однако тот смягчился и ответил.

— Та ночь осталась кровавым пятном на полотне истории моей страны. Зло, изощрённейшее зло осквернило прекрасный цветущий край Нераль, превратив кристальные ручьи в кровавые реки, а цветущие луга в выжженную пустошь. Тысячи демонических тварей хлынули в город, превратив его в руины. На его месте они возвели зловещий замок, в котором и поселились. Девалье. Семья демонов. Это они ответственны за произошедшее. Однако их посла теперь принимают при дворе графа де Нераля, чей двор некогда бежал из разрушенного города в Луар. Неслыханно! Ограбленный принимает грабителей как гостей! Я не мог больше жить там. Моя страна — велика и прекрасна! Но это униженная страна, обесчещенная страна! — Побагровевший капитан замолчал и парой глотков осушил свой бокал.

— Но откуда им взяться там? — Маркус хоть и понимал, что чем меньше вопросов он сейчас задаст, тем лучше, но любопытство взяло в нём верх.

— Не знаю. — Отрезал капитан. — И знать не хочу. Вероятно, в этом замешаны маги. Не знаю, каким образом, но так говорят. Впрочем, я удивлён, что вам об этом неизвестно… Извините. — С этими словами Жан встал со стула и вышел из зала, попросив гостей подождать.

— Расчувствовался, бедняга. — Проговорил Тиберий.

— А что от него ожидать? Расфуфыренный, точно шут! У кого с головой в порядке, так не одеваются. — Буркнул гном, извлекая резную фляжку из-за пазухи. — Кислятины какой-то налил… Я буду пить только из своей фляжки. Могримбарскую медовуху ничто не заменит! Ваше здоровье. — Гном запрокинул голову и сделал несколько глотков. Закончив, он выдохнул и утёр рот рукавом. Запах спирта донёсся даже до Маркуса, сидевшего на противоположном конце стола. Эльфийка, прикрывая нос платком, поспешила выйти, сославшись на головокружение.

— Мудрое решение. — Прохрипел старик анмодец, откупоривая свою фляжку, сделанную из неизвестной Маркусу породы дерева. Отпив из неё, он обратился к магу, выдохнув спиртовым паром в его сторону. — Только испивая из своего источника можно быть уверенным в безопасности питья. Запомни это, мелир'медаи…

Эльфийка, едва вернувшись, видимо, почувствовала новую порцию алкогольного выхлопа, созданную стариком, и, развернувшись на месте, быстро зашагала прочь.

— А что пьёте вы, позвольте узнать? — Улыбаясь, поинтересовался Тиберий у анмодца. Старик окинул его презрительным взглядом и, не глядя в глаза, коротко ответил.

— Шшикр.

— Вижу, вы не очень охотно отвечаете. Или вы неохотно отвечаете только мне? — Улыбка пропала с лица Тиберия. — Полагаю, вы не любите выходцев из Аэция?

— Мне не за что их любить. — Старик по-прежнему смотрел в сторону.

— Но я не вижу причин для подобного отношения лично ко мне…

— Ты многого не видишь. Твои предки не видели многого. Как и их предки. Те, что пришли когда-то. Они не хотели видеть. И слышать. И они поплатились. — Анмодец направил сверлящий взгляд карих глаз прямо в глаза аэтийца. — Не повтори их ошибки, не будь слепцом. — С этими словами старик встал и быстрым шагом двинулся к выходу, сжимая в костлявых руках фляжку. Тот, кого анмодец называл рабом, засеменил за ним, стараясь не отстать. Гном проводил их взглядом и со словами «Быстро кончился вечер, даже пожевать не принесли…» слез со стула и вышел из зала.

— Никогда не понимал жителей Анмода. — Пробормотал Тиберий, глядя вслед уходящим. — Угрюмы, подозрительны, невежественны, высокомерны и при этом говорят загадками, явно не желая быть понятыми. Из всех известных мне народов анмади — закрытая книга.

— Что он мог иметь в виду? — Маркус впервые за вечер прикоснулся к своему бокалу. — Или он просто нашёл удовольствие в том, чтобы нахамить вам?

— Не имею ни малейшего понятия, Маркус. — Аэтиец с улыбкой взглянул на мага. — Вероятно, он иносказательно вменил мне в вину ассимиляцию Анмода Империей в былые времена, которая, впрочем, была их стране только на руку. Вот только анмодцы этого не понимали. Империя несла покорённым народам блага цивилизации.

— Не спрашивая никого об их необходимости?

— Но зачем спрашивать о необходимости очевидной пользы?

— А вы думаете, это правильно, идти в чужой дом со своими правилами?

— Если эти правила несут благо, то да. — Аэтиец горделиво вскинул голову.

— Вы ещё молоды, Тиберий… — Сказал маг, задумавшись о чём-то. В памяти всплыла картина: ещё молодой Маркус пытается научить рыжеволосого паренька основам магии воды. Парень сопротивляется, но маг твердит, что их должны знать все студенты Академии, и что ему придётся их выучить. — Да, Вы молоды. Как один мой знакомый. Как и я был когда-то. — Маг отхлебнул вина.

— Полагаю, на этом наш разговор можно завершить. Не хотелось бы портить отношение ещё и с вами. До встречи. — Тиберий встал и зашагал к выходу. Выглядел он немного обиженным, что не помешало ему, учтиво улыбнувшись, извиниться перед вернувшимся капитаном, встреченном на выходе из зала.

«Интересно, все аэтийцы столь остро реагируют на замечания об их стране?» — подумал Маркус, глядя на присаживающегося за почти опустевший стол капитана.

— Прошу меня простить за это… — Жан Тревиль де Болье был мрачен. От весёлости начала вечера не осталось и следа. Он сделал глоток из чьего-то бокала и продолжил. — Вечер был обречён на провал. Собрать таких различных меж собой людей и… не-людей было глупой затеей. Мне показалось, что вам будет, о чём поговорить и это скрасит путь, тем более что в порту всех напугали надвигающимся штормом… Экскюзье.

— Не берите в голову, капитан. Не ваша вина в том, что несочетаемое не сочетается, как бы смешно это не звучало. К тому же некоторые из гостей на поверку оказались не такими, какими хотели казаться.

— Вы обо мне? — Капитан удивлённо вскинул брови, но тут же опустил голову. — Да, я вспылил, прошу простить меня за это, Маркос… Просто воспоминания, как об этом мне рассказывал мой отец, ещё слишком свежи. Как медленно заживающая рана. Стоит её задеть и потечёт кровь. Будто я сам пережил всё это. Говорят, таковы все неральцы, хотя, уверяю вас, аккантийцы ничуть ни лучше. — Лёгкая улыбка появилась на лице Жана.

— Нет, капитан. В данном случае я имел в виду не вас… — Маркус поглядел в опустевший стакан. — Кстати, что подвигло вас отплыть, когда в порту только и разговоров было, что о надвигающейся буре?

— Нет никакой бури. Во всяком случае, для нас. На борту заклинатель погоды, он гарантировал нам чистое небо в ближайшие сутки, а потом ему придётся доплатить! — Капитан усмехнулся. — В ваших краях это не принято, но у нас редкий корабль отправится в путь без хотя бы захудалого заклинателя. И хотя поговаривают, что они сплошь шарлатаны и прохвосты, суеверный страх моряков перед стихией не даёт заклинателям остаться без работы. Сиргам — человек проверенный, один из лучших в своём деле. Нам повезло, что он оказал нам честь, взойдя на борт «Звезды». И он честно отрабатывает своё, надо признаться немаленькое жалованье — небо чистое на мили окрест. Доберёмся до земли завтра к полудню, а сейчас лучше отдохнуть, вам не кажется, Маркос? Вечер выдался непростой, ещё раз прошу простить меня за это недоразумение. Оревьи.

Капитан покинул зал. Маркус вылил остатки вина в бокал, осушил его залпом и вернулся в каюту. Сбросив мантию и зашвырнув сапоги в угол, он упал на кровать, чувствуя себя совершенно измотанным. Сон не заставил себя долго ждать и накрыл мага, едва он закрыл глаза.

Маркусу в очередной раз снился сон, в котором он, убегая от кого-то, прыгает в бездну и летит, чтобы проснуться на кровати в холодном поту. Но в этот раз у бездны было твёрдое и очень ощутимое дно. Проснувшись, маг обнаружил себя лежащим на полу. Масляная лампа, которую он забыл погасить перед сном, лежала рядом, объятая пламенем от вылившегося масла. Движением руки Маркус погасил огонь, и в комнате стало темно. Мгновение спустя маг услышал крики и топот ног. Выглянув из каюты, он обнаружил, что прочие пассажиры также крайне удивлены этим странным ударом и шумом суматохи.

— Маркус, вы не знаете, что случилось? — Маг разглядел лицо аэтийца, освещённое подрагивающим светом лампы, которую он держал в руке.

— Откуда мне знать? Корабль мог налететь на этот, как его, риф или шторм всё-таки настиг нас вопреки заверениям капитана… — Спросонья губы мага с трудом выговаривали слова. — Тиберий, дайте мне лампу, я иду на палубу.

Аэтиец с выражением полного непонимания на лице протянул Маркусу светильник, тут же небрежно выхваченный магом из рук. Обескураженный имперец тупо смотрел вслед направляющемуся быстрым шагом к лестнице магу, когда последовал ещё один толчок, от которого аэтиец едва устоял на ногах, Маркус чуть не выронил лампу, а эльфийка, удивлённо выпучившая и так немаленькие глаза повалилась на пол.

— Обморок. Оставайтесь с ней, мы выясним, в чём дело. — Сказал Тиберий гостям, догоняя мага. — Маркус, я иду с тобой!

Глава 6

Грязные сапоги сбивали ночную росу с трав и пугали сверчков, едва собравшихся огласить ночь пронзительным стрекотанием. Вместо этого единственным звуком, нарушавшим ночную тишину было сбивчивое дыхание пары беглецов. Отбежав на достаточное расстояние от деревни, они скрылись в придорожных зарослях, прислушавшись, нет ли за ними погони. Не услышав ничего, кроме собственного бьющегося сердца и частого дыхания эльфа, Таринор удовлетворённо вздохнул.

— Отец Дормий постарался на славу. Тушить им не перетушить. Разведём костёр неподалёку, переночуем, а завтра сможешь отправиться своей дорогой.

Раздобыв немного подсохшего хвороста, что было непросто ввиду недавнего дождя, наёмник разжёг огонь, как делал это уже тысячу раз. Эльф зачарованно смотрел на разгорающееся пламя. Неотрывно, не двигаясь, он ловил каждое колебание растущего огонька. Внезапно он отпрянул и схватился за лицо.

— Глаза… — Эльф тёр глазницы кулаками. — Больно смотреть.

— Говорят, на огонь можно смотреть бесконечно. — Усмехнулся Таринор, роясь в сумке. — Наверное, к эльфам это не относится.

— Я не эльф. Я — etheldiar. Драм Дирен — не эльфийское имя. — Неожиданно серьёзно и резко сказал он.

— А есть разница? — Так же беззаботно спросил наёмник и тут же поймал на себе изумлённый взгляд бледно голубых глаз.

— Ты… Ты на самом деле не знаешь? — Осторожно спросил Драм.

Таринор утвердительно кивнул.

— И… Многие, по-твоему, не заметят разницу, подобно тебе?

— Ну, селянам, определённо, больше интересен урожай свёклы, чем происхождение отдельно взятого эльфа.

— Etheldiar! — Перебил Драм.

— Хорошо, пускай этельдиар… В любом случае, разницы никто не заметит. Сам видел, за упыря тебя приняли намного охотнее.

— Значит, нам ничего не грозит.

— Выходит, что так… Погоди, что значит «нам»? Мы переждём ночь и ты отправишься своей дорогой.

Эльф удивлённо вскинул брови.

— Мне некуда идти, наёмник. — Вздохнул эльф, взглянув в ночное небо. — Иначе я не просидел бы в пещере. Я назвал своё имя, теперь назови своё, наёмник.

— Таринор меня зо… Даже и не думай! Слушай, мне плевать, куда ты отправишься. Я работаю один, лишний рот на прокорм мне не нужен, без попутчиков обойдусь. Тебе нужны деньги? Вот тебе десять серебряных, вот дорога, утром тебя здесь быть не должно.

— Таринор, если ты хочешь меня убить, можешь сделать это сейчас. — Эльф вынул из ножен один из своих клинков и протянул наёмнику. — Ты хороший воин. Мне будет приятнее умереть от твоей руки, чем быть забитым палками простолюдинов или сгинуть от голода и холода. Не мне рассказывать тебе, как обходятся с etheldiar на поверхности.

Лицо наёмника приобрело растерянное выражение.

— А мы с тобой похожи. Тебе ведь тоже некуда идти, Таринор. Ты тоже чужой для этих людей, я видел, как они смотрели на тебя.

— Убери меч. Я не собираюсь никого убивать. — Наёмник подбросил хворост в костёр. — Может быть я и чужой, но меня, по крайней мере, не поднимут на вилы, как только увидят. Тут ты прав. Но даже если ты отправишься со мной, прикончат нас обоих. Один из сотни разглядит в тебе тёмного эльфа, а во мне — предателя и агента подземелья. И тогда, — наёмник с громким хрустом переломил пучок хвороста, — нам конец.

— Я могу спрятаться под капюшоном, могу измазать лицо грязью, могу навести ilvith, чтобы скрыться…

— Что можешь навести? Это что за слово было?

— Ilvith, — Драм замялся. — Как это… иллюзию! Прочие не увидят моего настоящего лица.

— Спрячешь лицо? Как тот проход в пещере? Это может быть даже полезно… Слушай, я направляюсь в Дракенталь, пара дней пути отсюда. Пока что можешь идти со мной, а там посмотрим.

— Идёт. — Спокойным голосом ответил эльф и устремил взгляд в небо.

Разделив с попутчиком скромный наёмнический ужин, Таринор стал приготавливаться ко сну.

Ночь выдалась довольно душной, и наёмника одолевал полночный морок. Он ворочался в полудрёме, метаясь между сном и бодрствованием, не в силах перейти ни к одному из этих состояний. Нескончаемая песня сверчков сливалась с уханьем сов и шелестом листвы на ветру, превращаясь в некий гимн бессонницы. Постепенно ухо Таринора различило новый звук в этой ночной какофонии: треск костра. Но он мог поклясться, что надёжно потушил костёр так, чтобы не было даже дыма. Неужели Драм решил погреться у огня посреди ночи, думал наёмник. Осоловело подняв голову в сторону, где спал эльф, он увидел всю ту же лежащую фигуру, что и накануне.

— Он не выносит огня, ты же знаешь.

— Ах да, точно… — Голова Таринора вновь опустилась на землю. Но мгновение спустя глаза наёмника широко распахнулись. «Это ещё кто?!» — прорезала сознание мысль, мгновенно прогнав наклёвывавшийся было сон. Наёмник вскочил, на ощупь схватив меч, лежавший рядом.

— Держишь не той стороной. — С издёвкой проговорил тот же самый голос, и наёмник продрав глаза обнаружил, что, действительно, держит меч в ножнах за то место, где должно быть лезвие. Молниеносно обернувшись в сторону голоса, он увидел человеческую фигуру, сидевшую спиной к Таринору у ярко горевшего костра.

— Ты кто такой? И как нас отыскал? — Слипшимися губами промямлил наёмник, прикрыв рукой глаза от света. — Тебя послали из деревни? Драм! Проснись! Нас нашли!

— Успокойся. Я не имею никакого отношения к деревне и тому, что там произошло. Хотя идея побега достойная. Я почти жалею, что не я это провернул. Похвально, Таринор.

— Откуда тебе известно моё имя? — Наёмник медленно приблизился к человеку, сжимая в руках меч. На этот раз он держал его правильно и, несмотря на сонность, был готов защититься в любой момент.

— Я знаю многое, наёмник. — Ответил незнакомец, обернувшись. Дорожный плащ покрывал почти всё его тело, а на голове красовалась потрёпанная с виду широкополая шляпа с изодранными краями, из-под которой на плечи спадали русые волосы. Лицо его выдавало немолодого мужчину с длинным носом и глубокими морщинами в уголках глаз. Тонкие губы были вытянуты в улыбку, а цвет глаз было не различить из-за хитрого прищура. — Я всего лишь странник. Почти такой же, как и ты. И, полагаю, нет ничего зазорного в том, что один бродяга пригрел другого у костра, не так ли? — Незнакомец подбросил сухих веток в костёр. — Кстати, ваш хворост я не трогал, это было бы невежливо, ты не находишь?

— Какого… То есть, что ты здесь делаешь? — Таринор осторожно присел у костра напротив незнакомца. — И это… Имя-то у тебя есть?

— Охохохо! — Вдруг засмеялся незнакомец. — У меня их много! Эльфы называют меня Алханар, гномы — Азалган, ну, а на севере, откуда ты родом, люди зовут меня Асмигар. Полагаю, тебе будет привычнее звать меня именно так.

— Откуда… Постой. Асмигар? — Мысли наёмника вдруг унеслись куда-то далеко, к почти забытому детству. Босоногий мальчуган бежит по траве. Напевая песенку. «Весёлый странник Асмигар, бродящий по мирам… Дорог без счёта обошёл, он был и тут, и там…» — Так значит ты… Я точно сплю.

— Да. — Неожиданно резко и серьёзно ответил незнакомец. — Именно. Асмигар Вечный Странник, бродящий по мирам, эпохам и всё такое… Только прошу тебя, не падай в обморок. В мире, где бог может лично надавать по шее тем, кто неправильно исполняет обряд, пора уже перестать удивляться вовсе. И уж точно не стоит делать события из моего мирного появления. К тому же, сегодня чудная погода. Сейчас ты спросишь, зачем я здесь.

Рот Таринора, едва раскрывшись для вопроса, тут же захлопнулся.

— Я здесь, потому что так получилось. Я ведь Странник. Значит, я странствую. И так вышло, что странствия завели меня сюда. Надеюсь, больше не будет глупых вопросов? И, ради всех богов, не спрашивай, почему твой попутчик до сих пор не проснулся от шума. Он сейчас не слышит ничего, кроме шума ветра, к тому же спит крепче барсука. Гляди! — С этими словами Асмигар поднял с земли камушек и метко запустил его прямо в нос Драму. Эльф даже не шелохнулся. — Видишь?

— И ты, Асмигар Вечный странник, пришёл сюда просто поговорить со мной, простым смертным и сверкнуть остроумием? Я не верю.

— В нужном направлении мыслишь, северянин. — Лицо Странника вновь приобрело весёлое выражение. — Правильно делаешь, что не веришь. Поэтому ты здесь. Ты независим, тобой сложно управлять, потому что ты не веришь. Хотя… Если мне не изменяет память, давеча ты поверил тому старосте на слово?

— И успел пожалеть об этом.

— Ну, это тоже урок: не верь хитрым старостам. Особенно на слово. Или так: не верь власть имущим. Хотя, возможно, и так: не верь маленьким лысым толстякам в красном сюртуке. В любом случае, даже если ты не усвоил урок, ты приобрёл ценного попутчика.

— Не хлебнуть бы ещё горя с этим попутчиком. Почему бы ему не остаться, например, в Дракентале? Наверняка же там есть, ну, эльфийский квартал или что-то вроде того.

— Ага, только для него этот квартал будет расположен прямо на центральной площади на красивом высоком эшафоте. И сопроводит его в этот квартал приятный и обходительный человек в красном капюшоне. Смекаешь?

— Я всегда стараюсь быть один. Я сам не знаю, зачем позволил ему остаться. Довольно того, что я спас его от разъярённых крестьян. А насчёт того, что вздёрнут — с такими, как он это случается всегда. Рано или поздно, но случается.

— С ним не случится. Хочешь доказательств? Просто прими это как данность, довольно того, что тебе об этом говорю я. Пусть это и будет для тебя доказательством.

— А как же речи о «не верить на слово»? — У Таринора голова шла кругом. Казалось, Асмигар специально говорил так, чтобы его собеседник постепенно путался и терял связь с реальностью.

— Слушай, неужели я похож на обманщика? — Наигранно обиженно воскликнул Странник. — Или ты увидел на мне красный сюртук? Или я ношу шляпу, чтобы скрывать лысину? Думаю, нет. Я просто скажу: вы на верном пути. Но прихватите с собой огня. Там он пригодится, хоть и будет жарко. — Проговорив это, Асмигар резко встал и взмахнул рукой. Костёр мгновенно потух, и Таринора окутала темнота, поглотив очертания Странника.

— Ах да, сейчас ты уснёшь и крепко проспишь до утра. А это моё явление… что ж, пусть это будет сон. И постарайся не забыть наш разговор. Будет неприятно, если я распинался здесь перед тобой просто так. Камнями кидаться не буду, обещаю. Вообще, тебе должно быть лестно, что я дал тебе именно такой совет, а не, скажем, проскакать голым на одной ноге на столичной площади. Хотя это было бы забавно, но я воздержусь. До встречи, Таринор-северянин…

Наёмник ещё несколько мгновений сидел неподвижно, будто скованный, пытаясь осмыслить произошедшее, но вскоре сознание его погасло, и Таринор погрузился в крепкий сон.

* * *

Утро разбудило наёмника совершенно неожиданным образом. Обычно он просыпался от щебета птиц или яркого солнечного света в глаза. Случалось ему просыпаться и от невнятного бормотания куда-то тащащих его гоблинов. Но от запаха жареного мяса он не пробуждался ещё ни разу. Поднявшись, он обнаружил Драма в скрывавшем лицо капюшоне, безмятежно жарящего пару небольших окороков, держа их на ветке над костром.

— Я думал, ты и близко к огню не подойдёшь, не то, чтобы развести его самому. Откуда мясо? — Таринор поглядел на утреннее солнце и потянулся.

— Я не разводил огонь. Он не гас. — Удивлённо проговорил эльф. — А мясо — из деревни неподалёку. Прирезал крестьянина. Когда я свежевал его, он был ещё жив. Я же всё-таки тёмный эльф. — Не сводя глаз с мяса, ответил Драм, после чего взглянул на окаменевшее лицо наёмника и неожиданно рассмеялся. — Вот так и рождаются слухи. Не делай такое лицо, Таринор, это всего лишь кролик. Быть может я и редко покидал Аркобанд, но знаю о поверхности достаточно, чтобы прокормить себя. Мне повезло, что этот кролик подошёл слишком близко к моему лежаку. Мой слух оказался острее его, а реакция быстрее. Впрочем, если не веришь, я съем и твою порцию…

— Я слишком голоден, чтобы не верить тебе. — Улыбнулся наёмник, присаживаясь у костра с другой стороны. Видимо, Асмигар ночью что-то сотворил с этим острым слухом, раз эльф не слышал даже его хохота. — А вчера ты не мог смотреть на пламя. Заколдовал собственные глаза?

— Зрение etheldiar быстро привыкает к свету поверхности. — Ответил Драм, снимая мясо с огня. — И, хотя я долго снова буду привыкать к темноте, теперь мне это ни к чему. Я вряд ли вернусь обратно.

— Как ты вообще попал сюда? Неужто, в подземье стало мало места? — Усмехнулся Таринор.

— Это праздное любопытство или ты действительно хочешь знать? — Лицо эльфа приобрело серьёзное выражение.

— Скорее нечто среднее. Если ты собрался идти со мной, то мне стоит знать о тебе нечто большее, чем «Драм Дирен, этельдиар».

— Понимаю. — Вздохнул эльф и начал рассказ, глядя куда-то мимо наёмника. — Я был старшим сыном благородного Эрессара Дирена, главы семьи Дирен, могущественного и древнего рода, ведущего свои корни от самого Ульнорена Тени Древа. Жизнь текла неспешно и размеренно, пока дом не оплела паутина интриг другой семьи — Верессар. Они предложили мне принести gwarth en'caide, клятву служения. Я отказался. За это они очернили меня перед семьёй, выставив вором и dhaen'ar… предателем… Это несмываемый позор, Таринор. Семья изгнала меня, не выслушав ни единого слова. Мне было некуда идти. Мрак Аркобанда быстро разносит слухи, преумножая их, добавляя новые мерзкие подробности. Вскоре меня уже не желала принимать ни одна семья, никто не дал бы мне даже крова. И тогда не оставалось ничего, кроме как пытаться отомстить. Но мне не удалось. Пробравшись в покои Оринеса Верессара, я готов был уже оборвать его гнусную, полную коварства жизнь, но… — Драм на мгновение стиснул зубы, но тут же устало вздохнул. — Я не смог. Что-то остановило мой клинок на расстоянии волоска от его шеи. И тогда он проснулся. Он увидел меня и рассмеялся, бросив мне в лицо «shawath!». «Трус»… Мне пришлось бежать. Я несся, не разбирая пути, а в голове звучало только «Shawath! Dhaen'ar!». Когда я опомнился, я уже был далеко. Но мне уже никогда не удастся убежать от позора.

— Нет ничего позорного в том, что ты не смог убить спящего… — Начал было наёмник, но был тут же резко перебит.

— Нет! Таринор, меня обучали убивать. Убивать безжалостно и незаметно. Но я не смог. А это означает только то, что моя жизнь, некогда посвящённая adawir'adess, искусству убийства, теперь не имеет смысла.

— Ну, заладил. Знаешь, если жизнь потеряла смысл — шли всех к чёрту и начни новую! Не знаю, как там у вас, а здесь на поверхности это проще простого. Ты ведь умеешь что-то кроме этого твоего адэсс?

— Я… Я не уверен. — Драм опустил голову.

— Ладно, разберёмся ещё. И вот ещё: неужели у вас там учат так хорошо говорить по-нашему? А главное — зачем?

— Чтобы говорить на одном языке с жертвой, Таринор, только и всего. Убийцу, похожего на его жертв, сложнее вычислить. А иллюзии могут сделать меня неотличимым от вас. — Печально улыбнулся эльф.

Закончив с нехитрым завтраком, наёмник и его попутчик свернули «лагерь» и отправились на восток, в Дракенталь. Серое небо, напоминавшее мутную грязную лужу, нависало над путниками, то и дело грозя разразиться дождём. Но дождь никак не начинался, будто копя силы, и наёмник с эльфом молчаливо мерили шаги по прямой как струна дороге. Это был Драконий тракт, торговый путь, соединявший западное побережье со столичными землями, проходя через Дракенталь. Возможно, стоило бы выбрать другой путь, чтобы избежать нежелательных встреч, но Таринор знал, что весной местные дороги настолько отвратительны, что, пойдя по ним пешком, они рисковали утонуть в грязи. Заверениям, что налоги горожан уходят на содержание дорог, можно верить не больше, чем обещаниям старосты. Всё-таки хорошо, что я их не плачу, подумал наёмник, улыбнувшись собственной мысли.

— Слушай, Драм, э… Как твоя рука? — сбивчиво произнёс Таринор, поймав себя на мысли, что пытается завести разговор, но ещё не знает, на какую тему. И зачем вообще он заговорил.

— Лучше, чем вчера. С подземными лекарствами завтра будет в порядке. — Донеслось из-под капюшона.

— Что за лекарства?

— Заживляющая мазь. Не спрашивай, из чего она сделана. Ты не захочешь ей пользоваться после этого. — Усмехнулся эльф.

— И не думал даже. Значешь, тебе нужно будет что-то сделать со своим акцентом. Не обижайся, но, когда ты говоришь по-нашему, кажется, будто у тебя не хватает зубов или куска языка.

— Приму к сведению, Таринор. — Сухо ответил эльф, и вновь воцарилась тишина. Драм то и дело поглядывал на небо, отражавшееся в его грустных бледно голубых глазах.

— Опасаешься дождя? — Спросил наёмник. — Скоро по пути должен быть постоялый двор, переждём там.

— Нет… Я жду, пока кто-нибудь из богов подаст мне знак.

— Чего? Каких богов? — Таринор подумал, что если бы он ел в этот момент, то обязательно поперхнулся, удивлённый ответом. Наёмнику смутно вспомнился странный сон.

— Раз я начинаю новую жизнь, мне нужен покровитель. Уларун покинул меня, когда я вышел на поверхность. Теперь мне нужен новый, как вы говорите, путеводный огонь.

— А это обязательно? — Неуверенно проговорил Таринор. — У меня вот нет покровителя, я сам по себе. И, знаешь ли, прекрасно себя чувствую.

— Это не так. — Эльф неожиданно посмотрел на наёмника из-под капюшона. — Если ты не знаешь о нём, это не значит, что его нет. Ты можешь не видеть дороги, по которой идёшь, но ты всё равно будешь идти по ней. Но ты обязательно оступишься, если будешь продолжать не замечать её.

— Если я не вижу дорогу, это значит, что наступила ночь и мне стоит найти ночлег. — Рассмеялся Таринор. — Может быть, это у вас там не видно дорог.

— Я уверен, что ты меня понял. — Отвернулся эльф.

— Ладно, не обижайся. И кто же может дать тебе знак? И как он должен выглядеть?

— Я не знаю, как. Но когда я увижу его, я точно это пойму. Это может быть дикий зверь, видение или упавшая звезда. У эльфов много богов, но etheldiar чтут лишь нескольких из них. Уларун, защитник и покровитель etheldiar, Шесарран — путеводная нить в тоннелях жизни, Ирумия — покровительница мстящих. Но до отделения нашего народа от эльфов, мы также почитали таких богов как Иллания, Элеадар и Селименора. — Последнее имя Драм произнёс особенно таинственно и благоговенно, полушёпотом.

— Сели… Чего? — Не расслышал Таринор.

— Селименора — сестра Уларуна, не последовавшая за ним в Бездну после изгнания. Из всех sare erchain, старых богов, etehldiar наиболее благосклонно относятся к Селименоре, принцессе лунного света, серебряной госпоже…

— Ну, всё понятно с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — Не понял Драм.

— То, что ты сам выбрал себе покровителя. Настанет ночь, от избытка свежего воздуха тебе покажется, что луна подмигивает тебе, а ты сочтёшь это за знак. Потом ты одеваешься в серебро и поёшь дифирамбы во славу среброокой и луноликой, или как там её.

— Если Селименора сочтёт нужным подать мне знак, то так тому и быть. — Раздражённо ответил эльф. — И не стоит тебе так пренебрежительно отзываться о богах, Таринор. Кара за неповиновение может быть очень жестокой.

— Да? И что же мне грозит.

— Мне рассказывали, что когда родилась моя сестра, брат моего отца был так недоволен этим, что позволил себе грубо высказаться об Уларуне.

— И что с ним стало? Заболел и умер? Несчастный случай? С кем не бывает.

— Не думаю, что произошедшее с ним было несчастным случаем. На следующий день во время семейной трапезы у него изо рта вылез паук. Потом пауки полезли из ушей, глаз и носа, и продолжали лезть, пока от него не осталась только куча одежды, кишащая пауками. И то были не простые пауки. Echain arun — священный символ Уларуна, самый ядовитый паук Аркобанда.

— Да уж, жутковатая история. — Сглотнул Таринор. — Но не думай, что я вот так сразу уверую в ваших богов. На верность Уларуну я не присягал, значит мне ничего не грозит. Верно?

— Попробуй оскорбить его. Если из ушей не полезут пауки, значит — не грозит. — Улыбнувшись, ответил Драм.

— От твоего подземного юмора мне не по себе.

Эльф рассмеялся.

— На поверхности ведь тоже есть свои боги? Наверняка у людей их не меньше. — Сказал Драм, ещё раз взглянув на небо.

— Ага. Немало. Но ни один из них не сделал мне ничего хорошего. И плохого тоже. У меня с ними нейтралитет. Я не трогаю их, они — меня. И все довольны.

— Мне непонятно такое отношение. Меня учили, что всё в мире подчиняется богам, поэтому…

— А меня некому было этому учить. Поэтому я научил себя, что я сам выбираю дорогу и смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Такова моя, если угодно, жизненная философия. — Нарочито высокопарно произнёс наёмник.

— Мы из разных миров, Таринор. — Произнёс эльф после недолгого молчания. — Однако боги влияют на всех, хотим мы этого или нет. И это — моя жизненная философия. — Последние слова Драм буквально выпалил.

— Ладно тебе, не кипятись. — Улыбнулся наёмник. — Каждому бродяге своя дорога. И каждая может привести к чему-то интересному. Кстати! — Таринор вспомнил о странном шлеме, подаренном гномами. Отец Дормий не смог поведать о происхождении этой вещи, так, может быть, тёмный эльф сможет сделать это? Наёмник остановился и, скинув с плеча сумку, вынул чёрный гладкий шлем, блеснувший на солнце отполированным боком. — Есть мысли, откуда эта штука?

— Где ты это взял? — Драм изумлённо взглянул на наёмника. — Как это вообще могло попасть сюда?

— Вижу, узнал? Твоих сородичей работа? — Усмехнулся наёмник. — Там ещё нацарапано что-то внутри. Думаю, тебе не составит труда прочитать.

Драм взял шлем в руки и заглянул во внутреннюю часть, где находилась надпись. Сосредоточенно вглядевшись, он вскинул брови.

— Это язык etheldiar, Таринор. Мой язык. Эта надпись — метка мастера. Она гласит «Эрисенар Этель Арун, мастер-оружейник. Во славу Этель Арун!». — Проговорив это, эльф вновь обескуражено взглянул на наёмника.

— И что это должно мне сказать? Я не разбираюсь в ваших именах. Он что, какая-то большая шишка?

— Он — мастер-оружейник дома Этель Арун. Умерший семьсот лет назад. Это же aila anedhress, на вашем языке — «живая память»… реликвия! Это обсидиановый шлем времён Войн домов. Но… Надеюсь, ты не надевал его? — С опаской спросил эльф.

— Нет, я, знаешь ли, поостерёгся. А вдруг мне кошмары сниться будут. Мало ли, чем он заколдован.

— Кошмары — самое меньшее, что могло произойти с тобой, Таринор. Помимо защиты такие шлемы создавались в качестве ловушек. Так был убит Асирион Диар, чья голова была раздавлена таким вот шлемом, присланным его врагами якобы в подарок. Ты выгодно отличаешься от него отсутствием привычки надевать на голову незнакомые предметы. — Язвительно заметил Драм. — Проживёшь долгую жизнь.

— Хочешь сказать, эта штука лишила бы меня головы, стоило мне её примерить?

— Эта — нет. — Ответил эльф, немного покрутив шлем в руках. — Я не чувствую здесь проклятья. Но к вещам, изготовленным etheldiar, стоит всегда относиться с осторожностью. А это — обычный обсидиановый шлем. Превосходно сделанный, но совершенно обычный. — Закончил Драм, протянув его наёмнику.

— Как думаешь, за него много можно выручить? — Спросил Таринор, пряча шлем обратно в сумку.

— Выручить? То есть ты хочешь его продать?! Воистину, у людей нет чувства прекрасного! Это ведь реликвия! Она бесценна! Пустить её по рукам — это же… — Внезапно Драм осёкся, поймав на себе укоризненный взгляд наёмника. — В Улунтаре за неё дали бы семь молодых рабов. Или дюжину толстых сквойлов.

— Мне это ни о чём не говорит. Серебра бы много заплатили? Или, чем чёрт не шутит, золота?

— У нас металл ценится не так высоко, как на поверхности. Но, думаю, немало. В Улунтаре было бы почётно просто обладать такой вещью.

— У нас почётнее обладать золотом, Драм. Так что, хочешь ты этого или нет, я избавлюсь от этой «реликвии» так скоро, как смогу.

— Твоё дело… — Выдохнул Драм. — Наверное, и правда не стоит держать творения etheldiar при себе на поверхности. Учитывая ваше к нам отношение.

— Ты начинаешь понимать этот мир, Драм. — Улыбнулся наёмник.

Глава 7

— О! — Воскликнул наёмник.

Эльф вопросительно взглянул на Таринора. В ответ тот кивнул на струйку плотного дыма, чёрной змейкой поднимавшегося из-за пригорка впереди.

— Враги? — Настороженно спросил эльф.

— Брось! Всего лишь трактир. Единственные враги, которых мы там встретим, если верить священникам — это обжорство, пьянство и разврат.

— Ты так в этом уверен?

— Если б дым шёл клубами, то было б ясно, что это костёр. А костёр в этих местах могут жечь либо разбойники, либо бродяги. Такие как мы. — Пояснил наёмник. — А тут дело другое: дым идёт тонко. Значит — из дымохода. Деревень тут поблизости нет, стало быть, трактир. Только вот не припомню, что за трактир стоит в этих краях. Наверное, недавно выстроили. Заодно и узнаем, не разбавляют ли там вино…

Путники ускорили шаг. Точнее, сначала ускорился наёмник, а эльфу пришлось волей-неволей поспевать за ним, щурясь от яркого полуденного солнца из-под капюшона. Вскоре показалась труба, а за ней и крыша. Поднявшись на горку, путники увидели само здание. Выглядевший новым деревянный домик с серой черепичной крышей, из которой почему-то криво торчала закопчённая труба, выглядевшая совсем не к месту. Она казалась довольно старой по сравнению с черепицей на крыше и зданием в целом. По мере приближения можно было разглядеть ярко красные ставни на окнах с резьбой, напоминающей языки пламени, а также вывеску, формой похожую на огонь костра. Добравшись до входной двери, наёмник прочитал надпись на вывеске вслух.

— «Хворост и Факел, трактир». Какой идиот придумывал название? Ну да ладно, нам от них нужно немного. Драм, запомни: ты — мой двоюродный брат. Больной и немой. Можешь иногда покашливать для эффекта. Больной и немой — чем не название для трактира. — Пробормотал наёмник, открывая дверь.

— Хорошо… — Проговорил эльф дрожащим хриплым голосом, после чего зашёлся в кашле.

— Не переигрывай. Не хватало ещё, чтобы от нас шарахались, как от чахоточных. Пойдём.

Внутри трактира было шумно и жарко. Причиной тому, как заметил Таринор, был яростно пылающий огонь в камине, казалось, приветствовавший путников громким потрескиванием. Слева от входа располагалась барная стойка с трактирщиком, протирающим стаканы, справа — полукругом располагались столы с посетителями, не обратившими никакого внимания на вошедших, которые, оглядевшись, тут же направились к стойке.

— Трактирщик? — Обратился наёмник к полному мужчине с другой стороны стойки с залысиной на лбу, обрамлённой жидкими чёрными волосами.

— А кто ж ещё? — Буркнул тот, не отрывая взгляда от руки с тряпкой. — Кроме меня ж никто этим заниматься не будет, так? Чего желаете? Выпить или просто языком почесать пришли? Если второе, то мне некогда. Совсем. Вон, за стол тогда идите, скоро представление начнётся.

— Ты не слишком-то вежлив для трактирщика.

— А ты слишком оборван для посетителя. — Перебил трактирщик, после чего обратился к эльфу. — Эй, ты! Ну-ка не кашляй на стойку! Не хватало ещё перемывать после всяких заразных.

— Что ж, мы вполне можем найти другой трактир. С более приветливым хозяином. — Таринор сделал пару шагов к выходу, похлопав по кошельку за пазухой так, что был слышен негромкий звон.

— Стойте! — Воскликнул трактирщик. — Я, это… Думал, вы очередные бродяги, охочие до халявной выпивки. Есть дракентальское тёмное! Или, если изволите, эрберский лагер! Неразбавленный, прошу заметить!

— «Чёрный лес» имеется?

— Вот, чего нет, того нет. — Развёл руками мужчина. — Но есть гирландская сливовая наливка! Попробуйте, не пожалеете!

— Эх… Ладно, неси бутылку. И дракентальского две кружки. — Проговорил Таринор, провожая взглядом уходящего трактирщика, после чего обратился к эльфу. — Вы же пиво пьёте? Или нет? Чего головой мотаешь? Значит, мне больше достанется.

Наёмник облокотился на стойку спиной и обратил взгляд к столам.

— Интересно, зачем они так расставлены. Ах да, представление. Что ж, поглядим, чем тут народ завлекают настолько, что хозяин позволяет себе так себя вести с посетителями. С таким подходом здесь вообще никого быть не должно, а тут, поди ж ты, полон дом.

Тем временем между столами появился некто, сильно выбивавшийся из общей массы посетителей. Высокий тощий на вид юноша с торчащими вверх огненно рыжими волосами и недельной щетиной, глядевший на остальных с неким пренебрежением, если не сказать с отвращением. Тонкие брови над зелёными глазами были вскинуты, а тонкий нос казался длинным на фоне острых черт веснушчатого лица. Тело его покрывала серая холщовая безрукавка, а худые, но жилистые руки были зачем-то обмотаны до локтей бинтами, какими обычно бинтуют раны в лазаретах. На ладонях его были перчатки с обрезанными кончиками пальцев, которыми он постукивал по бёдрам, оглядывая собравшихся. Штаны его ничем особенным не примечались. Такие штаны, свободные и лёгкие, как вспомнилось Таринору, носят торговцы с юга. Кажется, шароварами зовутся. Юноша встал точно в центре полукруга столов и поднял руки. Тотчас гул разговоров затих, а всё внимание постояльцев переключилось на него.

— Гляди, Драм, вот и представление. — Задумчиво проговорил наёмник. — Заезжий фокусник с юга? Этой шушеры в портах и так хватает, так они и в трактиры лезут.

Драм в ответ промычал что-то нечленораздельное и кашлянул несколько раз.

— Ах да, ты же немой. — Усмехнулся Таринор. За стойкой вновь появился хозяин трактира с двумя пыльными бутылками, которые с громким стуком поставил перед наёмником.

— Только две имеется! Больше не завезли. Кончается крайне быстро! А разве ж его так быстро разбирали, если б гадость была?

— Ты ничего не забыл?

— О! — Трактирщик хлопнул по лбу пухлой ладонью. — Две кружки дракентальского! Один момент! Кстати, как вам наша диковинка? — Спешно проговорил он, отвернувшись к бочкам.

— Рыжие не в моём вкусе. Он что, фокусы будет показывать? Или на голове стоять? Или это очередной конкурс «кто больше выпьет», для ликвидации прокисшей выпивки?

— Сами всё увидите, добрые господа! — С улыбкой обернувшись, ответил трактирщик.

Расплатившись за выпивку, Таринор развернулся в сторону столов. Драм, стоявший рядом, недоверчиво покосился на кружку с пивом. Тем временем обещанное представление набирало обороты. Рыжий принялся выделывать какие-то пассы руками и Таринор подумал, что сейчас в его руке внезапно появится монета или платок, как это обычно бывает. Однако неожиданно «фокусник» выкинул руку вперёд. В ней горел огонёк. Самое настоящее пламя плясало на его ладони, не причиняя видимых неудобств. Рыжий с надменной улыбкой оглядев изумлённые лица собравшихся, вскинул руку и подбросил огонёк в воздух под самый потолок. Тут наёмнику показалось, что это может быть горящий уголёк или кусочек ткани, смоченный в масле, что могло бы объяснить перчатки на руках. Но юноша резким движением поймал его в воздухе, после чего огонь горел уже в обеих ладонях, разведённых в разные стороны. Причём он горел сильнее прежнего, хотя должен был бы погаснуть от таких манипуляций. Мгновение, и вокруг рыжего уже крутилось настоящее огненное колесо, проходившее через ладони. Вдруг оно разделилось на пару огненных змей, описывающих спирали вокруг юноши. Зрители отшатнулись дальше от полыхнувшего пламени, жар которого дошёл даже до наёмника, сидевшего довольно далеко. Потоки огня двигались всё быстрее и быстрее, пока не превратились в сплошной огненный кокон, за которым не было видно ничего.

— Shael'adessir, стихийный маг… — Пробормотал еле слышно Драм, прикрыв рукой лицо от яркого света, исходившего от человека, объятого пламенем. Казалось, сейчас пламя оставит на полу лишь горсть пепла в память о юноше, как вдруг огонь исчез так же внезапно, как и появился. Взору посетителей вновь предстал живой и невредимый рыжий парень с причёской, напоминающей костёр, вот только бинты дымили и выглядели сильно обгоревшими. Трактир взорвался овациями! Свист и хлопанье в ладоши перемежалось стуком кружек и хвалебными выкриками. Но юношу, казалось, это всё не интересовало. Он натянуто улыбнулся всем, кивнул головой и направился к стойке. Подойдя, он резко облокотился на неё локтями, рядом с наёмником.

— Как обычно. — Проговорил он, опустив голову. От повязок на руках поднимался дымок и исходил запах гари. — А ты чего уставился? — Обратился юноша к наёмнику. — Повязку не подарю, на свадьбе сестры выступать не буду, фокусы показывать не научу. Допивай своё пиво и проваливай.

— Игнат! А ну прекращай хамить добрым господам! Вы уж его простите, он, видимо, хочет жалованье себе срезать.

— Да понял, понял… Добро пожаловать и всё такое. Понравилось представление? Приходите ещё и не забудьте поцеловать в зад этого лысого благодетеля… — Так же безразлично проговорил юноша. — Ты ж готов перед гоблином стелиться, если он тебе заплатит. Тошно уже.

— Из этих денег идёт плата и тебе, Игнат! После прошлого раза мне следовало вышвырнуть тебя. Вот и сейчас ты чуть не спалил всё вокруг!

— У вас был пожар? — Наёмник отхлебнул из кружки.

— Был. Ох был… Пожарище! Всё из-за него — бездельника! Нет бы аккуратно… Из жалости его держу. Идти-то ему некуда, верно, Игнат? Кто ж его такого терпеть будет?

Кулаки Игната сжались так, что послышался хруст. Бинты на кистях задымились. Он поднял взгляд на трактирщика и процедил сквозь зубы.

— Лучше не зли меня, Берт. Ты же не хочешь ремонтировать свой обожаемый трактир ещё раз? — В глазах его, казалось, запылал огонёк, разгоравшийся с каждым словом.

— Остынь, Игнат. В случае чего, нам идти обоим некуда. У меня-то тётка в Дракентале есть, как-нибудь напрошусь к ней. А у тебя? То-то же. Вот твоё пиво, пей и проваливай к себе наверх. — После этих слов трактирщик скрылся за дверью в погреб.

Таринор незаметно поглядывал на юношу. Огонь в глазах погас, а бинты перестали дымить. Игнат цедил пиво мелкими глотками, безучастно уставившись в стену.

— Значит, тебя зовут Игнат. — Осторожно начал наёмник.

— Ты ж слышал. А этого тупицу Бертом звать. Что с того? К слову, пиво он разбавляет. За дракентальским тёмным стоило бы идти в Дракенталь, а эту бурду оставить тем, кому всё равно, что пить. — Юноша указал на посетителей в другом конце трактира.

— Это точно. Этим хоть ослиной мочой разбавь — разницы не заметят.

— Хе хе, верно. — Улыбнулся Игнат. — Порядком надоело тут торчать. Каждый день одни и те же рожи видеть. Нет, не тех же самых людей. Люди разные, но вот лица у них одинаковые. На них написано «я тебе денег, а ты мне пожрать и поржать». Первое обеспечивает Берт, второе — я.

— И тебя это устраивает?

— А что мне остаётся? Идти некуда, родственников нету. А тут работа и какая-никакая крыша над головой.

От этих слов в душе Таринора что-то ёкнуло. Он давно не испытывал чувства жалости, однако понял, что это было именно оно. Ему было жалко Игната не за обращение с ним трактирщика, не за унизительную шутовскую работу, но за то, что он вынужден держаться за «крышу над головой», не зная, что, возможно, без неё будет намного лучше.

— Скучно ты живёшь, Игнат. — Протянул наёмник, осушив остатки пива в кружке.

— А у тебя жизнь веселее? Небось, весело наёмником-то быть? — Саркастически произнёс Игнат.

— Откуда ты узнал?

— Ну, а кем тебе ещё быть? Мечи с собой везде таскают либо стражники, либо разбойники. Что делать стражнику в такой дыре? А разбойники это место стороной обходят. Кстати, тут вчера торгаш один приходил, с Дракенталя, говорил, у лорда тамошнего работа есть для отряда наёмников. Какая — не сказал, видать спугнуть боялся. У тебя же есть отряд? Или ты так, в одиночку?

— Да вот, есть у меня спутник. Правда, немой он. Но доходчивый. И не надоедает разговорами.

После этих слов Драм обиженно хмыкнул.

— В общем, доберётесь до Дракенталя, а там посмотрите.

— Так значит ты — маг? — Небрежно спросил наёмник, принимаясь за вторую кружку.

— Брось, обычный фокусник. По крайней мере, для этих. Так безопаснее, знаешь ли, помогает избежать лишних вопросов и пьяных приставаний. Местные магов не жалуют, говорят, от них все беды. Хотя это не мешает им пользоваться услугами гадалок, знахарей, ведунов и прочих шарлатанов, которых и близко не подпустили бы к стенам Академии.

— Ты о Вальморе?

— О ней самой. Но не спрашивай, как я связан с этим заведением. Длинная история.

За разговором никто из них не заметил, как через входную дверь тенью просочился некто небольшого, даже карликового роста в тёмном балахоне, который, казалось, был соткан из куска ночного неба самой мрачной безлунной ночи. Только Драм, пропускавший мимо ушей окружающие звуки, зацепился взглядом за эту мрачную фигуру, принявшуюся рыскать между столов. Могло показаться, что люди, опустошавшие кружку за кружкой, вообще не замечали этого странного незнакомца. Скорее всего, так оно и было: тёмный гость заглядывал им чуть ли не в лица, но они не подавали и вида, продолжая травить байки и смеяться как ни в чём не бывало. Драм не слышал даже шагов странного коротышки. Хотя это можно было бы списать на шум, царивший в помещении, эльф давно научился отделять звуки, чтобы слышать то, что нужно было услышать. Внезапно тёмный незнакомец двинулся сторону эльфа и тот увидел непроглядный мрак на том месте, где должно было быть лицо, в котором парой угольков зловеще тлела пара глаз. Взгляд существа на мгновение остановился на Драме, но, видимо, решив, что он так же, как и прочие, его не замечает, тут же перенёсся на Таринора. Эльф нащупал под плащом рукояти клинков, продолжая смотреть в стену, но краем глаза неотступно следя за тёмным гостем. Покружив вокруг наёмника, существо почти вплотную подошло к Игнату. Слегка наклонившись и, казалось, принюхавшись к рыжеволосому юноше, оно вдруг замерло и отпрыгнуло на расстояние пары шагов. Что-то под бесконечными складками балахона задрожало и зашипело.

— Таринор… — Эльф с силой сжимал рукояти клинков под плащом.

— И сколько обычно за выступление получаешь? — Улыбаясь, спросил у Игната наёмник, старательно не обращая на эльфа внимания.

— Таринор, ответь…

— Мой братец что-то мычит, наверное, хочет попросить у меня лекарство. — Удерживая натянутую улыбку, произнёс наёмник и тут же повернулся к Драму, процедя сквозь зубы. — Ты с ума сошёл? Нас же прирежут, если всё вскроется. Под землёй не принято держать язык за зубами, когда об этом просят?

— Мы здесь не одни и мне кажется…

— Ясно дело, что не одни! Ты перегрелся? Выйди, подыши воздухом! — Яростный шёпот резко прервал слова эльфа.

— Поздно. — Обречённо проговорил эльф в полный голос, поглядев куда-то в сторону.

— Что поздно? Всё! Дальше идёшь один. И мне плевать…

Таринор так и не договорил, на что именно ему плевать, так как был сбит вместе с Игнатом на пол молниеносным движением навалившегося на них эльфа. Очень близко от уха наёмника послышался резкий неприятный звук, словно тупым зазубренным ножом резко провели по деревянной доске, после чего на голову Таринору посыпались опилки. Ошалев от происшедшего, он замотал головой, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы потом, вне всякого сомнения, оставить Драма валяться в ближайшей канаве, как вдруг его взору предстала следующая картина. У противоположной стены столпились те, кто ещё недавно взахлёб рассказывал анекдоты и хлебал дрянное пиво из немытых кружек, как ни в чём не бывало. Лица их были искажены ужасом, а взгляды были устремлены под потолок прямо над наёмником. Туда же показывал тонким пальцем Драм, плотно стиснув губы, по которым стучал пальцем другой руки в знак молчания. Туда же с удивлением и открыв в недоумении рот, смотрел и Игнат. Наёмник поднял глаза и увидел отвратительную картину. Бесформенное пульсирующее нечто, напоминающее медуз, которых Таринор как-то видел в приморских краях, парило под потолком, покачивая своим округлым телом, с боков которого свисал полупрозрачный тёмный «саван», достававший почти до пола. Под этим «саваном» угадывались очертания извивающихся щупалец. А на «голове» мерзкого создания расширялись и сужались два красных пятна в такт низкому булькающему звуку.

— Что… что это за дрянь? — С трудом сознавая происходящее, прошептал наёмник эльфу, на что получил резкое и громкое «Шшшш!». Видимо, достаточно громкое, чтобы привлечь внимание твари, которая стремительно поплыла вниз в сторону эльфа, выпустив несколько скользких с виду щупалец из-под «савана». Таринор уже отчётливо чувствовал запах серы и падали, исходивший от существа, как услышал вопль неожиданно вернувшегося Берта. Потом последовал звук разбивающихся об пол бутылок и отборная ругань хозяина трактира.

— Чёрт бы побрал тебя, Игнат, демонский сын! Я всегда знал, что от тебя одни убытки! Теперь ещё и это! Тварь! Гадские маги! Чтоб вы все передохли, свиные потроха! Какого чёрта…

Голос трактирщика, очевидно, прервался выброшенным в его сторону щупальцем, последовал сдавленный крик и короткий визг, после чего его трепыхающееся тело, влекомое чёрным отростком твари, проползло мимо Игната, и было втянуло под «саван». Пьяницы у другой стороны стены побледнели и, охваченные животным ужасом и паникой, рванули к выходу, самым отвратительным образом теряя по пути съеденное и выпитое накануне под аккомпанемент чавкающих звуков, доносившихся из-под «савана».

— Быстро! В укрытие! — Скомандовал Драм и потащил Игната с наёмником за стойку, после чего скрылся там сам.

— Бедолага Берт… — Обескураженно проговорил рыжеволосый юноша. — А ты… Значит не немой. Так и знал…

— Это — vivarr'ushaur, он нас не видит, зато прекрасно слышит и чует. Это не глаза, а ноздри… Как я мог быть столь глуп!

— Демон? Какого чёрта ему понадобилось тут?! — К Таринору вернулся дар речи.

— Он ищет. Они чуют магию, как мы запахи. Его привлёк ты, маг.

— Я?! — Обиженно воскликнул Игнат. — Это и магией назвать нельзя! Баловство! Фокусы с шариками!

— Тихо! — Драм сдёрнул капюшон и посмотрел прямо в глаза юноше. — Советую вести себя тихо. Сейчас он доест твоего друга, и его чувства снова обострятся! Выход один — прокрасться к выходу. И сделать это нужно быстро! Пошли!

— Так ты эльф! Ну и день сегодня… — Начал было Игнат, но его рот тут же оказался зажат бледной эльфийской ладонью. Отвратительные хлюпающие звуки с другой стороны стойки прекратились. Наступила гнетущая тишина.

— Сейчас! — Прошептал Драм, и все трое резко выскочили из-за стойки, обнажив оружие. Игнат в качестве оружия имел только пару кулаков, что нимало не помешало ему выставить их перед собой, будто чтобы начистить лицо очередному трактирному дебоширу. Но мерзкого демона под потолком больше не было. Вместо этого на полу лежало бездыханное тело трактирщика.

— Медленно. К выходу. — Тихо и коротко произнёс Драм, после чего добавил. — Не дышать.

Трое преодолели половину пути к выходу, как вдруг их заставил вздрогнуть неожиданный хриплый голос.

— Игнат… — Голос доносился от тела Берта. — Подойди… Помоги мне…

— Не слушай. Его больше нет. — Сквозь зубы проговорил эльф.

— Мальчик мой… Эта тварь ушла, оставив меня умирать в мучениях… Помоги мне, Полторы-монеты… — Эти слова заставили Игната остановиться и обернуться.

— Некогда нам трупами любоваться! К выходу! — Подал голос Таринор.

— Полторы-монеты. Так кличет меня только Берт. Он ещё жив.

— Да… Ещё жив… Подойди поближе, я откладывал деньги на ремонт трактира… Если ты снова… Его спалишь… Я скажу тебе, где они…

— Это точно Берт! Только он знал об этом! — Игнат приблизился к лежащему лицом на полу трактирщику.

— У людей в случае опасности совсем перестаёт работать голова?! — Рявкнул Драм наёмнику.

Игнат наклонился к трактирщику и попытался перевернуть его грузное тело.

— Вот так… Возьми меня за руку… Наклонись ближе… Я скажу тебе…

— Где мне найти эти деньги? Не умирай так скоро, Берт!

— Здесь… Прямо здесь…

— Что здесь? О чём ты?

— Твоя смерть, маг! — Прогремело в трактире. Пухлая рука Берта молниеносно схватила юношу за кисть, изогнувшись с отвратительным хрустом неестественным для человека образом. Вторая рука упёрлась в пол, и Берт быстро принял вертикальное положение, не отпуская вырывающегося Игната. Встав на обе ноги, причём одна из ног была вывернута назад, Берт, точнее то, что несколько минут назад было им, схватило второй рукой юношу за горло. Из болтающейся головы с выпученными белыми глазами и разинутым перекошенным ртом, из которого сочилась кровь, доносился хриплый булькающий голос.

— Сколько глупости! Сколько магии! Я поглощу тебя без остатка, Полторы-монеты! — После чего раздался мерзкий скрипучий хохот. Изо рта полезли тонкие щупальца, потянувшиеся к изо всех сил вырывающемуся Игнату. Они, напоминавшие склизких чёрных червей и источавшие ужасную вонь, почти коснулись губ юноши, как вдруг он отлетел назад, в руки наёмника. Возле извивающегося изуродованного тела Берта стоял Драм, а у его ног лежал отсечённая клинком кисть трактирщика. Кости в ней видно не было, а из разреза текла густая чёрная жижа.

— К выходу! Быстро! — Прокричал эльф. Наёмник потащил юношу, к двери, но тот неожиданно вырвался и зашагал в сторону твари.

— Что за дьявол? У меня была жизнь. — Проговорил он стальным тоном, меряя шаги и не обращая внимание на перешедшего на тёмноэльфийскую ругань Драма. — Она не была хороша или плоха.

— Решил умереть с честью? Хршшшшш! Прекрасссно! Я выпью из тебя всю сссладкую магию вместе с жизнью! — Голова трактирщика уже плохо держалась на теле и была готова вот-вот отвалиться. Кожа на шее лопнула в нескольких местах, и из щелей показались всё те же щупальца.

— Но ты, тварь. Ты разрушил её. Ты убил моего друга. И теперь хочешь убить меня. — Игнат снял перчатки и принялся разматывать повязки на руках.

Голова окончательно отделилась от тела Берта. Из шеи ударил поток переплетённых отростков омерзительной твари. Мгновением позже она скинула почти лишённое костей тело трактирщика на пол, сложившееся как сброшенный плащ.

— И знаешь что, куча гнили? — Юноша остановился в шаге от демона. — Если я и умру сегодня, то ты мной подавишься!

С громовым рёвом тварь обрушилась всеми щупальцами на Игната, но яростный рёв сменился душераздирающим воплем, а отростки осыпались на пол, обугленные и дымящиеся. Руки Игната превратились в пару пылающих факелов, пламя которых достигало потолка. Тварь снова попыталась атаковать, но была встречена потоком огня и отброшена в стену позади. Судорожно извиваясь, комок щупалец выбросил отростки в разные стороны в надежде опутать противнику руки и ноги. Однако ни один из скользких червей не достиг цели, обращаясь в пепел ещё на пути. Тем временем в трактире начал разгораться пожар. Залитые спиртным столы и стулья занялись быстро, и пламя очень быстро распространилось по всему помещению.

— Игнат! Уходи! Он сгорит здесь сам! — Доносилось со стороны двери, но Игнат как будто не слышал ничего вокруг, всецело поглощенный скорчившимся у стены демоном. Тварь попыталась было взлететь, но лишь невысоко подскочила, чтобы, громко хлюпнув, рухнуть на деревянный пол, брызгая чёрной жижей. Красные ноздри-круги неистово сокращались, бульканье становилось всё чаще.

— И запомни! Никто! Никто не отнимет у меня силу! — Голос Игната звучал устрашающе, будто принадлежал вовсе не ему.

— Будь! Ты! Прокляяяяяят! — Последний вопль демона потонул в рёве потока пламени из рук юноши. Огненный поток брал начало из плеча, обвиваясь вокруг руки подобно лозе, чтобы, сорвавшись с пальцев, яростно обрушить на врага. Когда от трепыхающегося демона не осталось совершенно ничего, кроме обугленного силуэта на стене Игнат с маниакальным упорством продолжал жечь пустое место. И только пылающая балка, с ужасным грохотом рухнула прямо перед юношей, он пришёл в себя. Игнат растерянно огляделся и остановил вопрошающий обескураженный взгляд на эльфе и наёмнике.

— Всё, хватит! Не хочу разделять участь этой твари! — Воскликнул Таринор. Он подскочил к Игнату и, зашвырнув его к себе на спину, ринулся к выходу, кашляя от сгустившегося дыма. Едва они с Драмом успели покинуть трактир, как прямо позади них повалилась ещё одна балка. Крыша уже была готова рухнуть. Прохладный ветер освежающим потоком ударил по вспотевшим лицам эльфа и наёмника, несущимся к ближайшему леску. Не хватало ещё, думал Таринор, чтобы случайные проезжие увидели его с Игнатом на спине и тёмным эльфом, бегущими от горящего здания.

Глава 8

— Напомни-ка, Игнат, почему я согласился взять тебя с собой? — Угрюмый голос наёмника резко выбивался из общей картины.

— Чтобы никто не узнал, что ты путешествуешь с чахоточным тёмным эльфом. — Непринуждённо ответил Игнат. — И чтобы пригодиться вам в ближайшем будущем.

— Сомневаюсь, что в ближайшем будущем нам понадобится устроить пожар. — Донёсся из-под капюшона голос эльфа.

— Да ладно вам, у меня в Дракентале стражник знакомый есть. Во всяком случае, без крыши над головой не останемся, я думаю. — Беззаботно парировал юноша.

— Моя карьера катится к чертям… — Тихо пробормотал наёмник. — Так значит, ты у нас настоящий маг?

— Ага. Хотя официально — нет. В бумагах Академии значится, что я исключён и лишён магической силы. Но, как видишь, я ещё кое-что могу.

— Решили оставить немного?

— Не совсем. Они думали, что выкачали всё, но, почему-то, не сработала процедурка. То ли по недосмотру, то ли ещё по какой причине, но сила у меня осталась. Хотя, конечно, кроме огня я ничего сделать не могу. Да и заклинания огня, которым меня учили в Академии, не получаются. Только то, что сам придумываю.

— Из-за этого тебя перекрывает, как там? — Таринор указал рукой позади себя.

— Не знаю. Это как будто пламя рвётся из самой души! Такое чувство, что тебя вот-вот разорвёт изнутри. Тогда я перестаю его контролировать и просто даю ему выход.

— Не мешает по жизни?

— Не очень, — улыбнулся Игнат. — Скорее наоборот — снимает напряжение. Как заново родился.

— Получается, ты почти ничего не потерял после Академии?

— Почти. Есть одна тонкость. Я могу лишь управлять огнём. Но не создавать. Вот чего не хватает. В трактире был камин, откуда я брал пламя. А тут, в чистом поле — я бессилен.

— Таринор любит жечь костры, — вновь донеслось из-под капюшона. — Недостатка в огне не будет.

— Это хорошо, — Улыбка вдруг стала грустной. — Если б это было всё, что я потерял. Эх…

— О чём ты?

— Ни о чём. Это мои дела. Мелочи. — Последнее слово Игнат произнёс с видимым неудовольствием, проглотив ком в горле. — Сколько ещё до города?

— Ну что ж… По моим прикидкам, к вечеру будем там. Отведу тебя к твоему приятелю и займусь делом.

— То есть как это? Я с вами! — Воскликнул Игнат.

— Так. Парень. Ты, конечно, молодец, маг и всё такое, но иногда нужно думать головой, а не оружием, сечёшь? А если на тебя снова найдёт, нам тебя из ушата окатить? Ты мне всю работу завалить можешь!

— Я могу себя контролировать.

— Ага, мы уже видели. Из горящего дома ты тоже сам бы выскочил?

— Но я…

— Никаких вариантов! Ты остаёшься там, а я иду к лорду… Кто там нынче всем заправляет?

— Я. Иду. С вами! — В глазах юноши вспыхнул огонёк, а от краёв рукавов стал подниматься дымок.

— Смотри не сгори изнутри. Огня здесь нет, так что нечего показывать характер. Без толку.

— Хорошо. — Внезапно спокойным голосом проговорил Игнат. — Бьорну будет интересно узнать о тебе и твоём спутнике.

— Это ещё кто? — Проговорил Таринор и тут же хлопнул себя по лбу. — Ай! Чёрт с тобой… Но если с тобой что случится — я за тебя не ручаюсь. Усёк?

— Усёк. — Насупился Игнат, перейдя на другую сторону дороги.

— Ты вспыльчив, shael'adessir. — Проговорил Драм, не выглядывая из-под капюшона. — Вспыльчивость — непозволительная роскошь для aur'adess…

— Чего? — Нахмурился юноша.

— Магии огня. — Драм поднял голову и обнажил в улыбке белоснежные зубы. — Если ты не будешь управлять силой, она будет управлять тобой.

— Да, да, уже слышал. Вроде бы, это даже один из девизов Академии. А я так скажу: если не будешь показывать силу, тобой будут управлять другие! Это моё мнение из меня не выдолбили за годы обучения седые книгочеи Вальморы, так что можешь и не пытаться, тёмный эльф.

— Ни в коем случае. — Загадочно улыбнулся Драм, направив взгляд вперёд на дорогу.

Остаток дня прошёл в пути к Дракенталю. Вечером путники остановились на ночлег, разведя костёр подальше от дороги. Огни заветного города уже можно было разглядеть с высокого холма, но таковых в округе не было, так что было принято решение продолжить путь завтра с утра.

— Значит, тебя зовут Драм Дирен. — Задумчиво проговорил Игнат, не отрывая глаз от огня. Казалось, юноша загипнотизирован пламенем и не замечает ничего вокруг.

— Да. И, как я уже говорил, я не шпион, не убийца и не лазутчик, как ты наверняка уже успел подумать.

— Но кто же ты тогда? — Игнат неожиданно взглянул эльфу прямо в глаза, отчего тот, глубоко вздохнув, опустил взгляд.

— Это мне ещё лишь предстоит выяснить… — Эльф поднял голову, открывая лицо под капюшоном прохладному ночному ветру. — Сегодня на небе прекрасная луна.

Драм негромко запел. Песня, что он затянул, была на языке этельдиар, так что слова были непонятны никому, кроме его самого. Но переливчатое пение тёмного эльфа завораживало. Таринор, хоть был не большим поклонником музыки, задумчиво слушал его. Сверчки перестали стрекотать. Сам ветер прервал свой монотонный вой, дабы не портить песню молодого эльфа. Когда он закончил, наёмник всё ещё пребывал в некоем замешательстве.

— Остаётся надеяться, что Селименора услышит меня и даст знак. — Проговорил Драм, укладываясь спать. Он в последний раз взглянул на серебряный диск луны и повернулся на бок, накрывшись собственным плащом.

* * *

— Добро пожаловать в Дракенталь. — Простуженным голосом буркнул привратник, затворяя городские ворота за тремя путниками. Один из них, тот, что в капюшоне, показался старому часовому подозрительным, от него будто веяло холодом. Но мало ли подозрительных личностей пересекает городскую черту за день? Каждого допрашивать — у ворот очередь выстроится до самых предместий! Торговля встанет… Да и нелепо лишать ребят работы, в конце-концов чтобы страже платили за ловлю воров и карманников, эти самые воры и карманники должны быть. А как им попасть в город, как ни через ворота? И старый часовой пустился в пространные размышления, подпирая смотровую башню, как многие годы до этого…

Трое путников направились, нет, не в таверну, как многие вновь прибывшие в поисках работы. Не на рынок, как фермеры-торговцы с предместий. И не в замок лорда дракентальского, как чиновники, выполняющие придворные поручения. Один из них, рыжий и худощавый махнул куда-то рукой, и все трое отправились в указанном направлении, а именно в башню городской стражи.

— И где же гарантии, что стражники не выпнут меня в грязь, приняв за вконец обнаглевшего попрошайку, сунувшегося прямо в казармы стражи? Предварительно выпустив кишки ему? — Таринор указал на глядевшего из-под капюшона на собственные сапоги Драма.

— Брось, попрошайки в этом городе одеты лучше тебя, а эльф больше пригодится им живым… — Беззаботно ответил Игнат, но осёкся, наткнувшись на угрюмый взгляд наёмника. — В общем, они нас не тронут. Обещаю.

— Как ты можешь обещать? Им может взбрести в голову всё, что угодно! Это же стражники, тупоголовый народ.

— Я давно знаю его и доверяю ему. Он часто приходил в «Хворост и Факел». Пил, рассказывал байки, был душой компании. Так и подружились.

— Доверяешь ему? — Проговорил Драм задумчиво. — Тем, кто предал мой дом, я тоже доверял когда-то. Никогда не знаешь, когда доверие сменится кинжалом в спину, мальчик.

— Да что вы заладили! Бьорну я доверяю как себе. Кстати, мы почти пришли. Вон она, башня стражи, я не раз бывал здесь.

Добравшись до башни, Игнат вновь обратился к спутникам.

— Так, говорить буду я. Если всё пройдёт хорошо, то у нас будет стол и кров.

— В твоих интересах, чтобы всё «прошло хорошо», парень. Думаю, в случае чего, мы найдём себе место в таверне. За тебя поручиться не могу.

Игнат толкнул дверь и вошёл в башню. Таринор и Драм последовали за ним. В комнате оказалось полно стражников, по-видимому, отдыхавших после смены.

— А вы кто ещё такие? Оборванцам сюда нельзя, проваливайте! — Рявкнул сидевший за столом толстый стражник.

— Я ищу Бьорна Талота, командующего западной стеной.

— Ну так валил бы на западную стену, он как раз должен быть там…

— Постой, ты случаем не сын той рыжей девки с речной улицы? — Прищурился другой стражник, привстав со скамьи.

— Я… — Начал было Игнат.

— Слушай, а ведь точно! — Перебил Толстяк. — Как её звали? Сирена кажется? Эх, что надо девка! Берн частенько к ней наведывался, да и я тоже, помнится у ней бывал. Гля, парни, к нам потаскухин сын пожаловал! Видать, папку своего отыскать решил! — Стражники захохотали. — А что это за оборванцы с тобой? Твои любовнички?

Игнат покосился на подсвечник слева от двери. Пламя свечи заколыхалось.

— Проваливай и не мешай отдыхать! И мамаше своей передай, что мы скоро к ней наведаемся.

Внезапно Игнат подскочил к толстому стражнику. В его худощавой руке в нескольких дюймах от лица толстяка полыхало пламя. Остальные тут же метнулись к оружию.

— Захлопни пасть, свинопас, или я обжарю твоё лицо до хрустящей корочки!

— Это что ещё тут происходит? — Раздался громкий хриплый голос из-за спины Таринора. Обернувшийся наёмник увидел стоявшего прямо перед ним светловолосого человека с щетиной на морщинистом лице, хмурившего брови, глядя на стражников и непрошенных гостей. — Вы ещё кто такие? Игнат? Что ты здесь делаешь, чёрт побери! А вам пора в караул, у тебя, Ульф, вообще две смены подряд, хватит расхолаживаться! Марш на стену! Что же до вас… — Мужчина перевёл взгляд на юношу. — Что ты здесь забыл, парень? Или я снова оставил что-то у вас в трактире? Кстати, как поживает Берт? Старый пройдоха всё так же разбавляет пиво?

— Нет больше Берта. Это долгая история. Я пришёл попросить ночлег для меня и моих спутников.

— Вот дела… Неужто разбойники? Я отправлю туда лучших ребят и подонков вздёрнут на площади!

— Нет, Бьорн, есть вещи пострашнее разбойников. Я расскажу.

— Постой-ка, Игнат, а этот что с тобой делает? — Бьорн, перевёл взгляд на наёмника. — Ты знаешь, что это за человек?

— Полагаю, достопочтенный командующий поведает нам, кто же я такой. — Таринор встретился со стражником взглядами, подняв бровь.

— Ты — Таринор Северянин, наёмник и проходимец, также известный как Гирландский Богатей и Чёрная рука лорда Ориса…

— Покойного лорда Ориса, прошу заметить. Я более ему не служу. — Перебил Таринор, взглянув на удивлённого Игната.

— Верно. Покойного лорда Ориса из Мейерана. Говорят, ты причастен к его упокоению.

— Это всё грязные слухи.

— Ты знаешь, что желающие тебя повесить есть в трёх городах на юге и двух на севере? Я знаю тех, кто может хорошо заплатить за твою голову. — Бьорн прищурился, нахмурив брови.

— Я слышал также, что в одном городе далеко на востоке с меня желают содрать кожу живьём и подвесить у городских ворот гнить под палящим солнцем. К счастью, это довольно далеко и не вредит моей репутации здесь.

— Я думал, твоей репутации пришёл конец после истории с Эдриком Рихтенштальским.

— Пьяным рыцарем?

— Да, и не последним человеком в Ригенской империи. Он умер в Атеруне прошлым летом, когда ты служил его телохранителем.

— Меня подозревают и тут? Всем известно, что сэра Эдрика отравили, а яд оружие женщин и трусов. Я похож на труса? — Рука Таринора легла на меч. Командующий поступил тем же образом. На несколько секунд повисла гнетущая пауза, которую нарушил Бьорн.

— Нет. На женщину. — Ответил он, оскалив зубы. Наёмник и стражник смотрели глаза в глаза ещё несколько мгновений, и Игнату показалось, что они вот-вот выхватят мечи и устроят драку прямо здесь, в башне стражи. Юноша никак не мог решить, кому же помогать в этой ситуации и смотрел неотрывно на горящие у двери свечи, как вдруг тишину нарушил громогласный хохот. Таринор и Бьорн стояли, хлопая друг друга по спине с такой силой, будто хотели проломить хребет друг другу.

— А ты потолстел, северный пёс! В нашу последнюю встречу ты был огого, а сейчас совсем заплыл жиром! Небось, всех свиней в Гирланде обглодал? И облапал всех девок! — Бьорн снова расхохотался.

— А ты бы вёл жизнь праведника, будь у тебя столько золота, сколько у меня тогда, Бьорн? — Смеялся Таринор.

— Разумеется, нет! — Улыбаясь ответил стражник, после чего его лицо приняло неожиданно серьёзное выражение. — Я бы, несомненно, раздал всё бедным.

Наёмник и командующий стражей с секунду глядели друг на друга серьёзными взглядами, после чего вновь залились хохотом.

— Что ж стоите, присядем за стол, в ногах правды нет. — Предложил Бьорн.

— И то верно, старина. — Согласился наёмник, присаживаясь на скамью. — Сколько лет? Два года? Три? Пять?

— Считаешь, сколько лет тебе дали бы за твои похождения? А нисколько не дали бы. Сразу бы укоротили на голову! Эрик! Принеси вина и свежей еды из моих запасов! — Командующий окрикнул кого-то в соседней комнате. — Ты, небось, дрянью всякой питаться привык, а?

— После Гирланда я предпочитаю «Чёрный лес». — Ответил Таринор, закидывая ногу на ногу.

— Эти помои? Брось! Местные делают отличнейшее вино! А ещё тут пивоварня есть недалеко, полдня пути всего. Игнат, воистину мир тесен! Тебе повезло встретить старого пройдоху и одного из лучших людей Энгаты, ну, после меня, разумеется. — Усмехнулся Бьорн, но вдруг помрачнел. — Так что случилось с Бертом? Что с трактиром? Расскажи всё.

Глава 9

На палубе корабля «Звезда Запада» творилась неразбериха. Матросы носились туда-сюда, то и дело сталкиваясь друг с другом в темноте и поскальзываясь на мокром деревянном полу. Корабль качало из стороны в сторону: за бортом бушевал шторм, поднимая огромные волны, срывая шквальным ветром пену с гребней и выплёскивая воду прямо на палубу. Однако, Маркус первым делом отметил для себя чудовищный ливень, мгновенно промочивший его одежду до нитки.

— Маркус, вон капитан стоит! — Раздался голос Тиберия из-за спины мага.

Капитан и впрямь находился в центре палубы, громко раздавая указания. Его голос выделялся из общего шума, так как даже в его криках был слышен отчётливый неральский акцент. Маг быстрым шагом направился прямо к капитану, непроизвольно ссутулившись под ливнем, Тиберий пошёл за ним, вытирая заливавшую лицо воду.

— Что происходит? — Громко спросил маг, прикрывая лицо от брызг.

— Проклятый заклинатель обещал хорошую погоду! Мерде тромпезе Я лично отсеку язык этой лживой змее по возвращении на сушу!

— Для этого нужно ещё вернуться. Каковы наши шансы?

— Одно из двух! — Воскликнул капитан. — Либо доберёмся живыми, либо море раскрошит судно в щепки, мон ами!

— Но до берега должно быть уже недалеко? Ведь так? — Спросил Тиберий.

— Истинно так! Даже не знаю, откуда было взяться такому шторму? — Тут Жан Тревиль де Болье смерил взглядом Маркуса и заговорил гораздо тише. — Простите мне бестактность, но, не будь вы магом огня, я бы предположил, что это дело ваших рук.

— Неслыханно! Тиберий, думаю, нам стоит вернуться в каюты.

— Но я хотел бы помочь, негоже сидеть как крыса в норе и ждать ударов судьбы!

В этот момент по палубе разнёсся жуткий треск. Капитан обернулся и посмотрел вверх.

— Грот мачта! — Прокричал он. — Тоннэ муа! Сейчас рухнет! К корме!

Треск становился всё оглушительнее по мере того, как огромная мачта в центре палубы надломившись почти у основания, кренилась всё сильнее и сильнее. Маркус с ужасом глядел на обрушение деревянной громадины, стараясь не упасть на бегу, следуя за капитаном. Наконец, обрывая канаты как тонкие волоски, увлекая за собой беспомощно повисших матросов, мачта с ужасным грохотом рухнула на палубу, пробив её в нескольких местах.

— Проклятье! Они не успели убрать парус! — Капитан остановился и обратился к магу. — Идите в каюты!

— Но если я могу чем-то помочь… — Подал голос Тиберий.

— О! Маркус, ради всех богов, упрячьте этого малахольного сына древних империй в самый тёмный угол каюты, пока ему здесь ничего не размозжило голову!

Схватив аэтийца за руку, маг уже развернулся в сторону кают, но натолкнулся на невысокого худого человека в лохмотьях с измождённым лицом. Человек, оттолкнул его и принялся что-то неразборчиво говорить капитану, заламывая руки.

— Поздно оправдываться, Сиргам! — Жан резко перебил человека в лохмотьях. — Ваша магия не сработала, и лучшее, что вы можете сделать теперь, это забиться в угол и надеяться на моё милосердие, если мы выживем!

— Нет, кхапитан-хаиб! Не моя вина! Не моя! Хедаи! Зуул-Хедаи!

Жан Тревиль де Болье схватил его за плечи.

— Что ты сказал? Повтори!

— Зуул-Хедаи, Кхапитан-хаиб! — Прохрипел человек с выпученными от ужаса глазами.

— Что он говорит? — Спросил Маркус. — Что это значит «Зуул-Хедаи»?

Несмотря на ночную темноту и ливень, маг увидел, что капитан побледнел.

— Ужас морей… — Проговорил он дрожащими губами. — Морской змей. — Капитан прокашлялся и скомандовал самым громким и четким голосом, на который был способен в этой ситуации. — Шлюпки на воду! Покинуть корабль! Это приказ!

На палубе воцарилось молчание. Стихли крики и гомон матросов, пытавшихся перекричать шум ливня и скрип дерева, стонавшего под ударами чудовищных волн. Внезапно тишину нарушил панический вопль. Десятки взоров обратились к левому борту, где с вытянутой в сторону моря рукой стоял матрос с факелом, кричавший, что есть мочи. Маркус пригляделся, но не увидел ничего, что могло бы его напугать, как вдруг вспышка молнии осветило возвышающуюся над волнами чешуйчатую шею. Голова, венчавшая эту качающуюся колонну, находилась по меньшей мере на высоте роста восьми человек и с такого расстояния казалась непропорционально маленькой.

— Шлюпки на воду! — Снова прокричал Жан и эти слова подхватил каждый человек на палубе, кроме Маркуса и Тиберия. Маг судорожно соображал, не отрывая взгляд от чудовища, освещённого вышедшей из-за туч луной. Он уже успел пожалеть, что не является магом воды — в условиях ливня и моря огненный заклинатель практически лишён своей силы. К тому же, из источников пламени поблизости были факелы, но вряд ли они…

Размышления мага прервал очередной вопль, скорее походивший на визг, выделявшийся даже на фоне общего шума. Молниеносным движением змей схватил пастью одного из матросов и скрылся в пучине. По палубе начала распространяться волна паники, некоторые, обезумев, зачем-то прыгали за борт, кто-то со всех ног нёсся прятаться в каюты, поскальзываясь и падая, пока остальные отвязывали шлюпки.

— Тиберий, ты хотел быть полезным. Беги вниз и выведи остальных гостей! — Скомандовал Маркус, сам себе удивившись. Ему нужно было совсем немного времени… Огонь! Побиваемый дождём он горел на том месте, где стоял несчастный матрос, пожранный змеем. Пламя незнамо как разгорелось на палубе, наверное обломки просмоленной бочки или ещё что-нибудь… Сейчас это было не важно. Главное, пронеслось в голове мага, не дать ему погаснуть. Собрав все силы воедино, он моментально оказался рядом с пламенем, которое, словно почуяв мага, разгорелось сильнее. Движение рукой, и огонь уже плясал на руке Маркуса. «Игнис кресцере! Игнис кресцере!» — раз за разом повторял заклинание маг. Пламя разрасталось, захватывая всё больше дерева вокруг. Мага окружило облако горячего пара, но жара пламени он не чувствовал. Напротив, Маркус чувствовал себя в прямом смысле в своей стихии. Когда чудовище вновь вынырнуло, вспенив морские волны, солёные брызги воды не долетели до волшебника, испарившись в облаке нестерпимого для любого кроме него самого жара. Морда змея теперь была освещена ярким светом и маг мог видеть плавники по обеим сторонам головы и белые глаза. Разинув полную зубов пасть чудище сделало выпад в мага, но, то ли ослеплённое огнём, то ли им обожжённое, дёрнулось назад, издав мерзкий шипящий звук. Маркус решил, что самое время для контратаки и, прорычав заклинание, выпустил поток пламени в чудовище. Огонь угодил в шею, чуть ниже головы, отчего змей начал яростно извиваться. Следующим потоком маг целился в голову, но промахнулся, и чудище молниеносно нырнуло обратно. Тем временем, эльфийка, гном и анмодец уже расположились в шлюпке. Маркус слышал густой бас гнома.

— Эй, колдун! Давай к нам! В корыте ещё есть место! Ни за грош ведь помрёшь!

Но маг не ответил ничего. Он вглядывался в морскую пучину, ожидая появления врага, не забывая поддерживать уже начавший угасать огонь. Обернувшись, он обнаружил, что палуба почти пуста и последние матросы, спускают последнюю шлюпку на воду, жестами зовя его с собой. В конце-концов и они, махнув рукой, скрылись за бортом. Маркус ощутил странную решимость, во что бы то ни стало сохранить огонь, и не двигался с места. Вдруг судно будто что-то ударило изнутри и волшебнику не удалось удержаться на ногах. Через несколько мгновений толчок повторился, и страшный треск раздался откуда-то снизу, словно корабль разрывает изнутри. Когда раздался третий толчок, центр палубы словно взорвался, куски дерева разлетелись в разные стороны, корабль качнулся и черпнул бортом воды. Маркус увидел морского змея, чья шея возвышалась из зияющего разлома в десяти шагах от него, и в ужасе осознал, что поток воды почти погасил пламя. Титаническим усилием воли маг попытался разжечь его вновь, остекленевшими глазами наблюдая, как стремительно к нему приближается голова чудища…

— Алле а дьябле! — Раздался знакомый голос капитана Жана Тревиля де Болье.

Заслонив собой мага, он упирался в пасть чудища мечом. Тварь вопреки ожиданиям не отпрянула, а напротив, стремилась захлопнуть челюсти вопреки боли.

— Скорее, Маркос! Надолго я его не задержу! — Голос капитана превратился в надсадный хрип.

Маг понимал, что действовать нужно быстро и направил огненный поток, несравнимо более слабый, чем прежде, в глаз чудища. Раздалось шипение, а воздух наполнился вонью палёной плоти. Змей резко отпрянул, выдернув из рук неральца меч, и замотал головой.

— Не ожидал увидеть вас здесь. — Сказал Маркус, раздувая пламенное облако в руках.

— Капитан покидает судно последним, мон ами, и, поскольку вы всё ещё здесь, я не мог поступить иначе… Берегитесь!

Волшебник не заметил, как змей, избавившись от застрявшего в пасти меча, бросился в его сторону. Доли секунды хватило, чтобы Жан оттолкнул его, сбив с ног, и принял удар чудовищной пасти на себя. Подняв голову маг увидел, как капитан, чьё лицо искажала гримаса отчаяния и боли, из последних сил борется с частоколом тонких острых зубов, обагрённых кровью из его рук. И в этот момент в душе огненного мага проснулась ярость. Та самая разрушительная ярость, что заклинатели этой разрушительной стихии так стремятся обуздать. Всё его тело приобрело необычайную лёгкость, маг ощущал чистую мощь огненной стихии, струящуюся сквозь его тело. Одним прыжком он оказался возле обожжённого глаза чудища. Змей сомкнул свою пасть, с отвратительным хрустом прекратив мучения храброго капитана, и в этот момент маг вцепился в его чешуйчатую кожу, направив всю свою ненависть и ярость пламени через свои руки. Чешуя обуглилась сразу, чуть позже из ноздрей чудовища повалил дым, но оно лишь судорожно извивалось шеей, не в силах освободиться от хватки крошечного человека, ставшего проводником стихии в этом мире. С шипением из пасти змея вырывались искры и дым, на шее проступили красные огненные прожилки, в некоторых местах загорелась чешуя. Внезапно с невероятным усилием змей отпрянул от мага для последней самоубийственной атаки. Но его выпад был встречен мощнейшим потоком раскалённого добела огня. Когда голова змея уже походила на череп, обтянутый лопнувшей кожей, а из выгоревших глазниц вырывались языки пламени, всё было кончено. Рухнув перед пламенеющим телом Маркуса, чудище сползло в разлом палубы, увлекаемое тяжестью собственного тела.

Огненная мощь ушла так же внезапно, как появилась, и маг ощутил щекочущее чувство слабости, в мгновение заполнившее всё тело. Ноги, ставшие ватными, были больше не в силах держать его тело. Волшебник успел заметить, как палуба раскалывается напополам, как неумолимо кренится пол под ним. Рухнув на скользкое дерево, он почувствовал, как сознание медленно его покидает. Вскоре он, из последних сил держась за какой-то кусок дерева, уже ощущал ледяные объятия моря, беспощадно окутывающие его. В последних попытках сохранить остатки сознания он выплёвывал холодную солёную воду, раз за разом заполнявшую его рот. Маг уже был готов погрузиться во тьму вод, но почти смирившись с участью, он почувствовал, как что-то тянет его наверх. Ощутив под собой твёрдую поверхность, он с трудом раскрыл глаза и увидел знакомое лицо.

— Тиберий… — Успел проговорить маг холодными губами, прежде чем сознание покинуло его.

Глава 10

— Чёрт побери… — Бьорн почесал затылок. — Ваша история звучит как одна из тех, что рассказывают у костра деревенские дети, чтобы пощекотать себе нервы. Услышь я такое от одного из своих людей, я б отправил его в отпуск, чтоб мозги на место встали. Но Игнату я верю. Но лучше, если вы будете держать язык за зубами насчёт этого случая. Случается, что трактиры горят, такое бывает, никто не удивится. Но упоминать, что в этом замешана магия и демоны, право же, не стоит. Что до ночлега… — Начальник стражи огляделся и, убедившись, что в комнате нет посторонних, продолжил. — Я могу поселить парня здесь на время, чтобы он мог найти себе место в городе. Возможно, у какого-нибудь учёного, коих здесь хватает или ещё куда. Только не вздумай показывать те же фокусы, что в трактире Берта, здесь лучше не привлекать внимания таким образом. Город большой, мало ли что. Что же до вас, тут помочь не могу. Допустим, Таринор не пропадёт. Говорю так, потому как знаю, что этот пройдоха вообще нигде не пропадёт. Но что до тебя, остроухий… Эльфов здесь не привечают. Особенно вашего бледнокожего брата. Конечно, законов о повешении каждого тёмного не существует, всё-таки, мы не на юге. Но ничто не помешает кому угодно прирезать тебя в тёмной подворотне или проломить голову камнем просто потому что ты тёмный эльф. И даже стража закроет на это глаза. А если тебе вздумается постоять за себя, то точно отправишься на виселицу, если, конечно, тебя тотчас же не поднимут на копья стражники. Даже если будет суд, судья примет решение в пользу людей, какими бы подонками они ни были.

— Какое восхитительное лицемерие. — Проговорил Драм.

— Таков уж мир людей. К тому же, уж не обижайся, но зачастую это справедливо. Твои сородичи редко выбираются к нам иначе как с целью пустить кому-нибудь кровь. Так что доказать, что «ты не такой», ты просто не успеешь.

— Неужели для него совсем нет места здесь? — Спросил Таринор.

— Похоже на то. — Отозвался Бьорн. — Хотя, он может отправиться в Лунное Пристанище. Действительно! Только сначала придётся добраться до Эрбера, а оттуда по реке. Впрочем, это не так далеко, к тому же, до Эрбера можно взять повозку, а до Пристанища — лодку. В любом случае, там ему будет безопаснее.

— Возможно, это действительно лучший выход. Я чужак в этом мире. — Пробормотал Драм и вдруг просиял. — Насколько мне известно, в Лунном Пристанище расположен крупнейший храм Селименоры. Это знак! Судьба ведёт меня туда.

— Тем лучше. — Улыбнулся Бьорн. — Я объясню, как добраться туда. Ну, а тебе, Таринор, думаю, не нужно объяснять, что делать дальше верно?

— Ага. — Наёмник на несколько секунд погрузился в собственные мысли. Почему-то мысль о том, что Драм покинет его, не вызывала в нём радости. Хотя он всегда работал один, и это было странно. Таринор встрепенулся и переспросил. — А ты о чём?

— Насколько я понял, ты ищешь работу? А в этом случае ты первым делом отправляешься к лорду города. — Бьорн вдруг развеселился. — Помнится, в одном городке, уж не вспомню сейчас, где, с работой для него было так глухо, что получив отказ у лорда, он отправился к городским чиновникам. Не найдя ничего и там, он пошёл к купцам и ремесленникам. И так далее. В общем, дело кончилось тем, что он изводил крыс в самом загаженном трактире города. Или в тот раз тебе пришлось собирать репу на крестьянском дворе в предместьях?

— Напрасно смеёшься, Бьорн. Если бы я воротил нос, то помер бы с голода в первую же зиму. И ты, кстати, тоже. Думаю, о твоих похождениях былых времён рассказывать не стоит.

— Уж избавь наши уши от этой тягомотины, Тар. — Улыбка начальника стражи стала не столь весёлой. — Ну, думаю, на этом всё. Игнат, можешь занять койку вон в той комнате. Таринор, удачи тебе во дворце. А тебе, остроухий, я сейчас объясню всё, что тебе стоит знать, чтобы добраться до Пристанища. И лучше нам поторопиться, у меня скоро обход. Эти бездельники совсем работать не хотят.

Таринор вышел на просторные улицы Дракенталя. «Самого имперского из энгатских городов», как его называли некоторые, памятуя о временах имперского владычества. Город и в самом деле сохранил величественный стиль имперских городов, потому как пик его строительства пришёлся как раз на те времена, когда в эти края пришла Империя со своими «просвещёнными порядками». Но на архитектуру, как казалось местным, это повлияло как нельзя лучше. Перестроили половину города, изрядно расширив его границы, даже полуразрушенный замок был восстановлен в соответствии с имперскими традициями, ощетинившись шипастыми башнями и изваяниями драконов на стенах. Хотя приезжие и находили все эти шпили и арки излишне мрачными и вычурными, дракентальцы гордились этим, называя прочие города «большими деревнями» из-за их простоватого в сравнении с имперским стиля. Спросив дорогу к дворцу лорда, Таринор отправился по указанному пути мимо величественного храма Сильмарета. «Памятник человеческому тщеславию. Если бы справедливые и всеведущие боги и впрямь были таковыми, они сломали бы пальцы уже тому, кто подписывал указ на строительство» — подумалось ему при взгляде на сверкающие на солнце витражи, изображающие подвиги героев былых времён. Впрочем, Дракенталю было, чем гордиться. Само основание города было связано с именем дракона Азагамара и победившего его лорда Алтора Рейнара ещё в незапамятные времена. О той битве сложено множество песен и баллад, которые так любили исполнять в тавернах Энгаты, но Таринор слышал немногие из них, и они ему не нравились. Увы, Алтор Рейнар положил начало непрекращающейся охоте на драконов. И всё бы ничего, думалось Таринору, да только драконы мельчали с годами, а амбиции драконоборцев — нет. И каждый, зарубивший даже самого завалящего ящера, считал своим долгом основать рыцарский орден имени себя. Впоследствии этот орден занимался исключительно тем, что грызся с другими орденами, посмевшими оскорбить их честь и достоинство, ведь у двух благородных господ всегда найдётся повод для ненависти друг к другу, и сбором дани за защиту от драконов, коих они и не собирались убивать, ввиду их почти полного вымирания. Действительно, зачем напрягаться, если все славные деяния уже сделаны за тебя и можно гордиться уже тем, что ты просто принадлежишь к славному ордену со славным прошлым, пусть даже ты в этом прошлом и вовсе не участвовал. В конце концов, «благородных рыцарей» в окрестности Дракенталя стало столько, что лорду дракентальскому пришлось массово упразднять ордена, что, разумеется, выливалось в восстания, истории которых Таринор не знал, да и не горел желанием узнать. Зато он помнил, что последнего дракона убили лет сто тому назад и череп этого доходяги с тех пор украшает жезл правителя Дракенталя в качестве символа власти. Впрочем, думалось Таринору, череп тот, судя по рассказам, был не больше собачьего и в роли «символа очищения земель от великого врага человеческого» выглядел довольно жалко.

С этими мыслями наёмник добрался до ворот замка. Кажется, его принято было называть Пламенный Замок. Видимо, из-за висящих на стенах знамён с изображением красных языков пламени, охватывающих драконий череп. Стражники на входе презрительно оглядели гостя с ног до головы и открыли ворота. «Даже оружие сдать не потребовали, надо же» — подумалось наёмнику. Хотя, возможно, они не посчитали его видавший виды меч хоть сколь-нибудь внушающим опасения. «Куда уж мне до ваших вылизанных клинков» — подумал Таринор и вошёл в зал. Окинув взглядом помещение, он понял, почему его не стали разоружать при входе. По меньшей мере, дюжина стражников стояла у стен, плюс двое по обе стороны трона в конце зала. В таких условиях арбалетная стрела пригвоздит к стене руку любого, кто вздумает помахать здесь оружием. Трон пустовал, но стражники возле него были невозмутимы, а выражения их лиц говорили о готовности защищать даже пустой трон ценой своей жизни. Таринору пришла в голову мысль, что, возможно, их запредельная серьёзность неким образом связана с необходимостью подолгу стоять на посту без возможности отлучиться по нужде, но его мысли прервал чей-то окликнувший его скрипучий голос.

— Юноша! — Голос принадлежал старичку, вынырнувшему из незаметной двери в неосвещённой части зала. — Вы случаем не от кузнеца? — Старичок забавно засеменил к наёмнику, при этом стараясь сохранять осанку и достоинство.

— Вообще-то я наёмник. Слышал, у лорда имеется работа для такого, как я.

— Ах, наёмник… — Подобострастная улыбка слетела с лица старичка, он пригладил свой чёрный бархатный камзол и, кажется, вытянулся, чтобы казаться выше. — Моё имя Орвальд и я камердинер Его Светлости Лорда Алистера Рейнара. Его Светлость примет вас.

— Мне подождать его здесь?

— Нет, он сказал принимать в приёмной, это недалеко. Но для этого вам придётся сдать оружие.

— Эх, а я уж надеялся на радушный приём. — Улыбнулся наёмник, передавая ножны стражнику.

— Дело не в радушии. — Старичок едва заметно нахмурился. — Никому не позволено находиться во внутренних помещениях замка с оружием. Приказ Лорда Алистера.

— Разве может простой наёмник спорить с придворными правилами?

— Действительно. Ваш кинжал, пожалуйста.

— А ты не промах, дед. Много наёмников здесь было до меня?

— Некоторое количество. — Отчеканил старичок, передавая кинжал стражнику. — И все уходили ни с чем.

— Почему же?

— Это мне неизвестно. Его Светлость не посвящает меня в подобные вопросы. Пройдёмте.

Пройдя через дверь, наёмник и камердинер оказались в освещённом коридоре. Орвальд двинулся вперёд и Таринор неотступно двигался за ним, оглядывая стены, завешенные картинами, вероятно, с изображением представителей рода Рейнаров, потому как всех изображённых там роднило одно — светлые волосы и крупные черты лица независимо от того, были ли они толстыми или худыми, низкими или высокими. Наконец, добравшись до большой деревянной двери, старичок знаком приказал ждать и скользнул в помещение. Некоторое время спустя он вышел и пригласил, снова жестом, наёмника войти.

Таринору хоть и нечасто, но случалось бывать в замках, поместьях и усадьбах знатных господ, и он хорошо знал обыкновенное убранство подобных кабинетов и приёмных залов. Во всяком случае, набор мебели из стола и стульев присутствовал всегда. И в этот раз он вновь увидел такие знакомые и вместе с тем банальные портреты, вероятно изображающие тех же родственников, потрескивающий камин с неизменной медвежьей шкурой подле него, призванной согревать господские ноги холодными вечерами, чучела несчастных зверей на стенах, в их пустых чёрных глазах наёмнику всегда чудился немой укор, и лично для него эта деталь интерьера удобства ну никак не добавляла. Но на одном из чучел, прямо над камином, взгляд наёмника всё же задержался. Голова диковинного зверя с распахнутой пастью такого размаха, что, наверное, поместился бы локоть, отливала изумрудным блеском, будто была отделана драгоценными камнями. Чуть приглядевшись, он заметил обрамляющие голову рога, смахивающие на козлиные. Он видал такие поделки, которые выдавались чучельниками за невиданных зверей и всегда находили своего покупателя. Но лорд дракентальский, вероятно, был не настолько глуп, чтобы приобрести такое, а тем более повесить в таком месте. Да и сделано было настолько искусно, что Таринор почти поверил, что это…

— Дракон. Азуарон Нечестивый. Убит моим предком Артором Рейнаром под Лисьим Холмом. — Достаточно высокий и чуть дрожащий, но безошибочно мужской голос нарушил тишину зала. — Все, посещающие эту комнату впервые, задерживают взгляд на этом трофее, так что я уже привык к подобной реакции. Более того, мне это даже нравится. — Обладатель голоса стал заметен только когда сделал несколько шагов от окна, возле которого стоял. Наёмник мог запросто принять этого человека за вешалку для чёрного с золотой вышивкой костюма, в который тот был облачён. Настолько он был худ.

— Алистер Рейнар, я полагаю. — Наёмник склонил голову, как того требовал этикет. Человек придвинулся ближе, и наёмник смог разглядеть его лучше. На вид ему было глубоко за сорок и тонкие борозды морщин яро свидетельствовали об этом, отделяя рот отдельным треугольником. Уголки тонких губ опущены, как это обычно бывает у аристократов, а бледно-голубые глаза слегка навыкате полуприкрыты веками, что создавало выражение изучающего прищура. Масляного цвета волосы его были зачёсаны назад и собраны в пучок на затылке, кроме пары прядей, скрывавших уши. Тощие руки заведены за спину. Отдалённо похожий на своих предков, что наёмник видел на картинах в коридоре, но напрочь лишённый той торжественности, с которой их изображали. Возможно, дело в склонных к заискиванию придворных художниках прошлого, специально приукрасивших внешность благородных господ. А может, слухи о том, что любой аристократический род со временем вырождается, не такие уж и слухи. В любом случае, что-то нечеловеческое, потустороннее было в этом худом, чрезмерно изящном в движениях человеке.

— Верно. Алистер Рейнар, наследный лорд славного города Дракенталя. А ты, полагаю, очередной ищущий работу наёмник. Откуда же ты узнал, что я нуждаюсь в услугах наёмника? — При разговоре лорд Алистер производил впечатление статуи, тело его оставалось совершенно неподвижным, но это искупалось безумным танцем морщин на лице.

— Люди, лорд Алистер, молва идёт.

— Что ж, в таком случае, признаю, что молва эта верна. Мне действительно нужен человек, способный справиться с одной проблемой. Присаживайся. — Он указал на стол и стулья в стороне, после чего направился к ним. Таринор подумал, что если бы не волосы, он мог вполне сойти со спины за собственного камердинера, хотя и был значительно его моложе. — Как я могу тебя называть? Вероятно, ты проделал долгий путь. Я велю принести выпить.

— Таринор, лорд Алистер. И мне бы хотелось сразу перейти к делу. — Сказал наёмник, хотя подумал, что не отказался бы от выпивки.

— Люблю деловых людей. Что ж, для начала я спрошу, есть ли у тебя близкие родственники?

Это был не совсем тот вопрос, которого ожидал наёмник. Его брови слегка нахмурились.

— Не думаю, что они остались. А если и есть, то мне о них неизвестно. Неужто, дело настолько опасное?

— Признаться, данное предприятие действительно сопряжено с опасностью. И ты должен пообещать, что всё услышанное в этих стенах останется только между нами. Я много требую, но хорошо плачу.

— Цена вопроса? — Интересоваться ценой без знания сути дела было неразумно, но вопрос вырвался сам собой.

— Пять сотен. Золотом. — Невозмутимо произнёс лорд Алистер.

— Скоооолько? — Глаза наёмника расширились от удивления. Ему подумалось, умеет ли лорд считать и правильно ли он сам, Таринор, перевёл золото в серебро. — Если вам нужно устранить политического конкурента, то этим занимаются совсем другие люди.

— Ты не удивил, так все реагировали. Некоторые уходили сразу, посчитав, что за такую сумму я потребую нечто сверхъестественное и заранее не желали терять время. Впрочем, некоторые сдавались уже на вопросе о родственниках. — Губы лорда едва заметно вытянулись в улыбку, не поднимая уголков. — Но даже те из них, кто выдерживал до этой части разговора, отказывались после того, что я собираюсь сказать дальше.

— Если хотите сказать, что мне нужно будет выполнять задание, облачившись в цвета вашего знамени, то вынужден буду даже попросить прибавки.

— Вижу, ты не робкого десятка и окажешься способен сослужить мне. И городу.

— Слушаю.

Алистер Рейнар впервые за разговор глубоко вздохнул и пригладил волосы.

— Итак. Я желаю нанять тебя для убийства дракона.

У Таринора похолодело внизу живота.

— Шутки шутить изволите? А если серьёзно, что стряслось?

— Стряслось именно то, о чём я вам говорю. Я полагал, ты более профессионально отнесёшься к этому вопросу.

— Но ведь последнего дракона убили сотню лет назад.

— Сто двенадцать лет назад, если быть точным. Верно.

— И как это вяжется с вашими словами?

Лорд Алистер поднялся со стула и принялся расхаживать туда-сюда чеканным шагом, всё так же держа руки за спиной.

— Мы и сами не знаем, откуда он взялся на нашу голову. Возможно, сохранились кладки яиц, которые мы не учли. Или ящер пребывал в спячке, но таких долгих спячек не описывал ни один исследователь. Впрочем, это лишь ставит под вопрос их компетентность… В любом случае, — Лорд остановился и посмотрел на Таринора. — Это существо должно быть убито. Нельзя допустить, чтобы драконы вновь расплодились на этих землях.

— А как же природное разнообразие и сохранение редких видов? Думаю, университет Вальморы не пожалел бы и задницы архимага на блюдечке, чтобы заполучить дракона в свой заповедник.

— Сделаю вид, что не заметил твоего вульгарного выражения… Мы не можем подвергать опасности людей, оставляя это существо в живых. Даже ради столь высоких целей.

— Но ведь его должно быть не сложно изловить и переправить на остров. Насколько мне известно, драконья порода выродилась и измельчала, так что этот ящер должен быть не больше осла.

Алистер Рейнар горько усмехнулся.

— Если бы это было так, мне не пришлось бы обращаться к твоим услугам. Видите ли, первым обнаружившим этого дракона был один из моих ловчих, забредший со своим отрядом в пещеру недалеко отсюда. У крестьян в тех местах пропадал скот по ночам, и я отправил ловчего. Это случилось неделю назад. На следующий день я выплачивал компенсацию их семьям. Взрыв природного газа, так я сказал им. Это достаточно заумно, чтобы они больше не задавали вопросов. Тел их мы так и не нашли, да и ни у кого не было желания туда возвращаться. До города добрался один единственный человек из того отряда, благо местные довезли. Его левая рука была чёрной и выгорела до костей, как и вся левая часть его тела. Он успел рассказать о произошедшем и скончался в ту же ночь. Не думаю, что тварь размером с осла могла бы превратить отряд моих людей в обугленное жаркое.

— А почему бы не поручить это какому-нибудь из рыцарских орденов? — Почти насмешливо спросил Таринор. — Говорят, они спят и видят, как бы покрыть себя славой драконоборцев.

— Я ожидал этого вопроса, хотя ты и первый, кто его задаёт. На то есть две причины. Во-первых, ты видел, в каком состоянии эти ордена? Живого дракона последний раз видели деды их дедов, к тому же, как мы уже говорили, те ящеры уже тогда представляли собой жалкое зрелище.

— А обрюзгшим магистрам орденов впору охотиться на свиней с шилом в руках. Да, слышал такие разговоры. Даже, кажется, картинку видел подобного содержания. — Усмехнулся наёмник.

— И они недалеки от истины. Я рад, что ты понимаешь меня в этом. А вторая причина — я не могу допустить, чтобы славу победы над драконом получил какой-либо из орденов. Можешь себе представить, какое влияние он приобретёт в таком случае? А кто имеет влияние, тот метит во власть. История помнит подобные примеры, поэтому я сразу исключил такой вариант из рассмотрения. Поэтому, если ты согласишься, то выполнишь поручение как мой представитель. Насколько я могу судить, тебя не интересует слава и титулы.

— Верно. Исключительно деньги.

— Значит ли это, что ты согласен? Хочу сразу сказать, что не дам повторной аудиенции. Так что ответ ты должен дать здесь и сейчас.

Таринор немного поразмыслил. Лорд Алистер, очевидно, хочет славы избавителя рода людского от драконов, которая не даёт ему покоя, как представителю знатного рода. Недаром здесь все эти картины и чучело ящера над камином. «Впрочем, наши интересы совпадают в одном: мы оба хотим, чтобы деньги оказались в моём кармане. А уж моя задача — позаботиться об остальном» — такова была философия наёмника. С другой стороны, есть совершенно реальный шанс погибнуть ни за грош. Но пять сотен золотом… Таринор никогда не помышлял получить за работу даже сотню золотых. И теперь он почти слышал звон этого огромного количества монет, которые позволили бы ему жить в тепле и сытости до конца своих дней.

— Я согласен. — Сказал он даже немного неожиданно для себя самого.

— Прекрасно! — В этот момент со стороны окна раздалось громкое карканье. Губы лорда Алистера вытянулись в широкую улыбку. Он подошёл к столу, извлёк откуда-то маленький мешочек и направился с ним к окну.

— Рейван! Здравствуй, мой маленький друг. — Голос лорда стал теплее. Когда он повернулся к наёмнику, на его руке сидел белый ворон, клевавший горсть зерна с ладони.

— Ваша ручная зверушка? — Спросил Таринор.

— Я бы не назвал его ручным. Впервые Рейван прилетел ко мне лет пять назад, ещё маленьким воронёнком. Конечно, тогда он ещё не был Рейваном. Это имя дал ему я в честь моего предка — Рейвана Рейнара, которого прозвали Белым Вороном. Говорили, что он был колдуном, мог обращаться птицей и знал всё на свете.

— Величавое имя для птицы.

— Я сделал это шутки ради. — Лорд Алистер пощекотал ворону под клювом. — А моему брату это пришлось не по нраву. Дериан считает, что я оскорбил память наших предков. Впрочем, он всегда слишком серьёзно ко всему относился. К тому же, наёмник, эта птица заслуживает такое имя. Она уникальна.

Лорд сделал шаг к наёмнику.

— В книгах белых воронов называют альбиносами. И что у альбиносов глаза всегда красные или розовые. Даже у людей. А у Рейвена, вот, посмотри… — Лорд Алистер не успел договорить. Ворон встрепенулся, вспорхнул, рассыпав оставшийся корм, и исчез в окне.

— Не любит чужих. — Усмехнулся Рейнар. Теперь он выглядел куда более человеком, чем в начале. Впрочем, эта теплота исчезла так же внезапно, как и появилась, стоило лорду вернуться к теме разговора.

— Впрочем, стоит вернуться к делам. Осталось подписать договор. Мы ведь серьёзные люди, наёмник. — С этими словами он извлёк из стола бумагу, перо и чернильницу. Усевшись, он принялся быстро писать размашистым изящным почерком. Через некоторое время он спросил. — Назови имена остальных членов твоего отряда.

Таринор вновь ощутил неприятный холодок.

— Простите, милорд? Отряда?

— Разумеется. Ты ведь не рассчитывал, что я поручу тебе это одному, не говоря уже о том, что ты справишься с этой работой в одиночку. Это не упырь на погосте и даже не тролль под мостом. Это дракон. — Улыбка медленно сползала с лица лорда. — Или ты хочешь сказать, что у тебя нет отряда?

— А если я скажу, что я работаю один? — Таринор сам понимал, чем чреват такой вопрос с его стороны.

— В таком случае я вынужден буду отменить сделку. — Ответил лорд Алистер, отложив перо. — Я не собираюсь отправлять наёмника на верную смерть. Об этом могут прознать другие, туда отправятся горячие головы попытать счастья, а когда их головы станут обугленными, я точно не избавлюсь от этой твари. Люди будут обходить пещеру десятой дорогой. А заодно и мой город. А если она отложит яйца… не хочу даже думать об этом. Поэтому решай сейчас, есть ли у тебя кто-то, кто отправится с тобой?

Наёмник призадумался. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Но где он возьмёт отряд? Это должны быть совершенно отчаянные люди, у которых за душой ничего нет, как у него самого. Точно. Как ему сразу этого не пришло в голову…

— Желаю удачи, Таринор. Орвальд проводит тебя к выходу. И помни, я жду от тебя хороших вестей.

Покидал кабинет наёмник, держа в руках рукописную копию контракта, подписанную «Его Светлостью наследным лордом Алистером Рейнаром Третьим, законным правителем города Дракенталь». А в графе сторон рядом с именем наёмника Таринора значились имена Игната и некоего Драмдирена, как подумалось лорду Алистеру, выходца из дальних южных краёв.

Глава 11

— Короче говоря, Драм, никуда ты пока что не едешь.

Тёмный эльф, казалось, никак не отреагировал на эту фразу. С самого начала рассказа Таринора он не проронил ни слова, удивлённо глядя на него. Игнат же, напротив, восторженно воспринял новость и, со свойственной ему, горячностью, перебивал наёмника, желая выудить новые подробности. И вот, когда Таринор окончил, он спросил.

— А как именно ты собираешься справиться с этой зверюгой?

— По правде говоря, я об этом ещё не думал. Вообще, я не уверен, стоит ли вам вообще идти со мной.

— Шутишь? Да это же настоящее приключение! Не для того я тух в трактире, развлекая пьяниц, чтобы задницу просиживать остаток жизни. Так и внукам рассказать будет нечего.

— А ты, Драм? — Наёмник взглянул на задумавшегося эльфа, который через небольшую паузу ответил.

— Я обязан тебе жизнью. Думаю, я должен помочь в этом. — Он замолчал и добавил. — Даже если это будет стоить мне жизни.

— Так, никто не погибнет, понятно? — Воскликнул Таринор. — Это просто работа, которую нужно выполнить. И неважно, дракон там или чёрт в ступе. Если эти напыщенные рыцари убивали драконов в прошлом, то не вижу ни единой причины, чтобы мы облажались. Нужно порыться в книгах или посетить один из орденов, наверняка у них остались записи. Хотя, честно признаться, я бы предпочёл книги.

— Думаю, нам не придётся долго искать. Это ж Дракенталь местные, кажется, только свиней именами драконов не называют. Можно спросить хоть в храме, тут недалеко, ты точно видел его, пока шёл к замку. Кстати, сколько пообещали за работу?

— Пару сотен золотом, — Бросил наёмник, открывая дверь. — Скоро вернусь.

Наёмник отлучился ещё на некоторое время, а к вечеру маленькое помещение в башне стражи напоминало читальню. Игнату вспомнилась университетская библиотека, Драм говорил о каких-то Залах Познания в Улунтаре, а Таринор не мог припомнить подходящей ассоциации, кроме как «изба-читальня». Вернувшийся с обхода Бьорн был немало удивлён. Но, получив объяснения, лишь усмехнулся и проворчал с притворным недовольством, что последний раз помогает старому пройдохе Таринору.

— Вообще, я никогда бы не подумал, что наёмник умеет читать. — Проговорил Игнат, переворачивая страницу наслюнявленным пальцем.

— Жизнь припрёт, заставит, и не такому выучишься. — Ответил наёмник, не отрывая взгляд от пожелтевших страниц.

— Что же такого могло случиться, чтобы рубака выпустил меч и взялся за книги? Или ты научился раньше? В детстве?

— У тебя голова не тем занята, Игнат. Оставь моё прошлое при мне. — Наёмник бросил на него хмурый взгляд и вновь погрузился в книгу, кажется, стремясь проглядеть в страницах дыру. Игнат пожал плечами и тоже вернулся к чтению. Таринор не помнил детства. Лишь последние пятнадцать-двадцать лет. Почему — он сам не знал. И хоть эти годы были наполнены не самыми лучшими событиями, это всё, что ему оставалось. Но вот что он помнил совершенно точно, так это то, что читать он умел, сколько себя помнил…

— Бесполезно. — Игнат громко захлопнул очередную книгу, подняв в воздух облачко пыли. — Всё, что я узнал — это что рыцари побеждали драконов исключительно своей доблестью и мужеством. И только в одиночку со своим верным мечом! — Он театрально воздел руку вверх, сжимая рукоять воображаемого меча.

— Думаю, эти истории настолько же правдивы, насколько полезны. Здравый смысл подсказывает, что в битве с драконом меч скорее сослужит добрую службу самому дракону. Он сможет поковыряться им в зубах после того, как сожрёт непутёвого драконоборца. — Задумчиво проговорил наёмник.

— Лучшее оружие против драконов — копьё. — Послышался тихий голос Драма. Он сидел в углу с книгой по анатомии ящеров, написанной неким Эрихом Богеном из Загендорфа. Таринор сразу же отмёл эту книгу, когда разбирал принесённый из храма свёрток. Наёмник вообще скептически относился к подобным «учёным в башнях». Половина из них, как он считает, являются полоумными алхимиками, тянущими средства из своего господина, год от года заверяя, что вот-вот приблизятся к разгадке тайны трансмутации свинца в золото и секрету эликсира бессмертия. А другая половина — так называемые «натуралисты». И одного утверждения, некогда услышанного Таринором от такого лысого и заносчивого старца, хватило, чтобы наёмник раз и навсегда составил впечатление о них. Утверждение состояло в том, что кровью козы можно растворять алмазы. Взрыв хохота, которым разразился Таринор в тот раз, очень оскорбил натуралиста и тот назвал наёмника невежей и плебеем. Значения второго слова наёмник не знал, но ему было доподлинно известно, что козьей кровью алмазы не растворяют. Поэтому он лишь усмехнулся, когда увидел, что эльф с интересом листает страницы этой книги с выдавленными на обложке буквами «Anatomica lacertis».

— Это, конечно, логично. Неужто там вычитал? — Таринор кивнул на книгу.

— Нет. Вспомнил, как рассказывал отец.

— Точно! — Наёмник хлопнул себя по лбу. — Эльфы живут сотни лет и, должно быть, застали драконов.

— Да, etheldiar действительно живут долго. — Ответил Драм, напирая на это слово. — Но мой отец не встречался с драконом. Однако, в наших землях встречается savirr angaith, ужас глубин. Подземный дракон. Может быть, это и есть то, от чего лорд желает избавиться. Хотя они и никогда не поднимаются на поверхность.

— И что, вы загоняете этих тварей с копьями? — Оживился Игнат, отложив в сторону открытый было фолиант.

— Aldasarth — длинное копьё. Длиной в два роста etheldiar. Ужас глубин слеп и бросается на громкий шум. Воины вооружены копьями и трещотками. Они шумят и savirr бросается к ним. И натыкается на копьё. После начинает шуметь другой и зверь бросается к нему, чтобы вновь наткнуться на оружие. В конце-концов, он гибнет, истекая кровью.

— Очень увлекательно, но, судя по всему, наш случай — настоящий дракон. Конечно, новость о появлении живого дракона здесь звучит дико, но, по крайней мере, они жили здесь когда-то, а слепых подземных червяков здесь отродясь никто не видел. — Решительно сказал Таринор и добавил. — Но насчёт копья — сказано правильно. Уверен, что все эти драконоборцы сражали их именно копьями. И, полагаю, не в одиночку. А все эти красивые истории — сказки для потомков.

— Вспомнил! — Вмешался Игнат. — Слышал я историю одну. К нам в трактир тогда рыцарь заглянул. Пил весь вечер, а под конец решил посвятить своего оруженосца в рыцари и случайно отрезал ему ухо мечом. Но речь не о том. Когда он ещё мог внятно говорить, он рассказывал истории, видимо, из свершений его ордена. Или не его… В общем, там был какой-то парень, сразивший дракона копьём верхом на коне. Вот только, дракон этих стараний не оценил и перед смертью своим пламенем запёк рыцаря заживо прямо в доспехах.

— Слышал я эту историю. — Зевнул Таринор. — Кажется, зверь подавился лошадью, попытавшись проглотить её целиком. Да и быть поджаренными для нас — не лучшая участь, если собираемся воспользоваться заработанным. Итак, что мы имеем. Копьё — да, доспехи — нет. Лошадей скармливать, конечно, жалко, но пусть лучше дракон подавится лошадью, чем мной. Эта тварь, должно быть, плюётся огнём. Игнат, ты с этой стихией знаком лучше. Что скажешь?

— Ну, драконье пламя — особая субстанция, имеющая крайне высокий коэффициент деструктивности… — Игнат многозначительно поднял вверх палец, старательно выговаривая слова.

— У меня сейчас голова лопнет. — Прервал его наёмник. Не цитируй книгочеев Академии, скажи человеческим языком.

— Хорошо. — Добродушно, но с ноткой обиды в голосе ответил маг. — Штука в том, что огонь этот не такой, как от свечи или костра. Изучить его мало кому довелось, а потому он оброс кучей суеверий. Дескать, погасить его можно только водой, выпаренной из крови девственницы, а горит он так жарко, что способен плавить хоть адский камень.

— Ну, допустим, гномы тоже хвалятся, будто есть у них печи, где всё, что хочешь расплавить можно. Кстати, они называют их драконьими горнами. Мне больше интересно, сможешь ли ты совладать с этим огнём?

— А мне почём знать? — Игнат вскинул рыжие брови. — Никогда с ним дела не имел. А если он действительно так отличается от обычного, могу и не справиться. Слышал, что некоторым магам огня, из тех, кому повезло встретить живого дракона, удавалось управлять пламенем, но недолго, да и к тому же они часто лишались конечностей в процессе.

— Вот уж завидное везение. — Пробормотал наёмник. — Значит, надо как-то заткнуть тварюге пасть.

— Или лишить возможности дышать огнём. — Раздался голос Драма. Он указывал пальцем на страницу книги, покоившейся на его коленях. — Здесь написано об этом.

Игнат и Таринор переглянулись, но не сказали ни слова. Лишь выжидающе глядели на эльфа.

— Здесь сложный язык. Я, кажется, понял общий смысл, но мог упустить детали. Вот. — Драм поднялся и отдал наёмнику «Анатомику».

— Будучи голодным, дракон употребляет желчь свою и газы на испускание огня. Насытившись же, оный теряет к огнедыханию всякую способность и желание. — Медленно прочитал вслух наёмник. — Нам нужно его накормить. Думаю, овцы ему будет достаточно. Разыщем и купим у крестьян…

— А крылья? — Вдруг вскрикнул Игнат, приподнявшись на табуретке. — А если он летающий? Что тогда?

У Таринора дёрнулся правый глаз. К горлу подкатил комок.

— Не думал об этом. — Рассеянно проговорил он, но тут же нашёлся. — Но в пещере ему летать негде. К тому же, даже хищные птицы не летают с полным животом. Полагаю, дракон не отличается от них в этом отношении.

На самом деле наёмник знал о повадках хищных птиц не больше, чем о повадках огнедышащих ящеров. Засыпал в ту ночь он скверно. Ему случалось охотиться на крупную дичь. Как-то раз даже на гигантского вепря-людоеда, наводившего ужас на окрестные деревни. Но тот вепрь при всей его свирепости и размере не летал и не плевался огнём. Наёмник подумал, что есть в Аталоре места, где драконы и ныне водятся в больших количествах. Интересно, как там живут люди? И живут ли они там? Должно быть, у них нет времени, чтобы тратить его на междоусобные войны. Впрочем, люди везде одинаковы, независимо от языка и цвета кожи… Эти мысли были невесёлыми, но, во всяком случае, не маячили в голове, как раздумья о драконе. Наёмник решил, что размышляя о мире и людях, он быстрее заснёт, но сон так и не приходил. Тогда он принялся думать о выпивке и женщинах. И в этот раз не прогадал…

Глава 12

Инквизитор Грегорион Нокс вышагивал по сводчатому безлюдному коридору Великого Храма Троих в Энгатаре. Гулкие шаги окованных сапогов отдавались эхом в древних залах, которые помнили времена ещё до прихода имперцев. Здесь устраивались молебны перед великими битвами, заключались династические браки правящих семей и нарекались дети, позже прослывшие мудрыми правителями или жестокими тиранами. Цветной свет, проникавшего через витражи полуденного солнца, падал на строгое лицо инквизитора, окрашивая его в разные цвета, но, увидь его кто-то в такой момент, едва ли это зрелище показалось бы ему забавным. Инквизитор был на голову выше ростом любого из своих коллег, а шириной нескладной фигуры со спины напоминал медведя, так что костюм ему приходилось шить на заказ. О нём говорили, что тяжёлые грубые черты его лица высечены из камня. Некоторые утверждали, будто видели инквизитора улыбающимся, но никто из них не говорил правды. Глаза Грегориона были серого стального оттенка и всегда глядели прямо. Поговаривали даже, что инквизитор просто не умеет отводить взгляд, а его прямота и немногословность в общении и вовсе стала притчей во языцех. Впрочем, таким он был не всегда, хоть об этом знали единицы.

Родился он шестым ребёнком в семье небогатого землевладельца Ривальда Нокса, которому принадлежал надел в несколько акров неподалёку от Биргинхема, по ту сторону гор Пояса Мира, поэтому для жителей Энгатара, Дракенталя и Гирланда он традиционно был «южанином». Мать нарекла его именем Грегор и скончалась вскоре после родов, что послужило для его отца дурным знаком. Всю оставшуюся жизнь он испытывал к сыну смешанные чувства. Будущий инквизитор имел одного брата и четырёх сестёр, которые, так или иначе, разделяли мнение отца насчёт него, при случае называя его проклятьем семьи и убийцей матери. До одиннадцати лет он влачил тоскливое существование младшего сына в семье, наблюдая за разгульной, хоть это и скрывалось, жизнью сестёр и старшего брата, на которого, как будущего наследника имения, вешались все окрестные девки. Одна из сестёр как-то уехала со странствующим рыцарем, а позже её изуродованное и покрытое демоническими знаками тело выловили в реке. Всё это сильно повлияло на мировоззрение юного Грегора, и в одиннадцатилетнем возрасте он уговорил отца отпустить его учиться в семинарию, чтобы быть подальше от этой грязи и порока. Ривальд Нокс симпатизировал империи, поэтому отправил сына аж в Анхен, что на юге Ригенской Империи. Во время дальней дороги туда он познакомился с инквизитором Агемаром Сорреном, который уверил мальчика, что ему не удастся убежать от грязи и порока, если только он сам не станет искоренять его, не забыв предупредить, что посвятивший себя службе в инквизиции теряет право наследования. Так Грегор Нокс принял решение стать инквизитором. Деньги, данные ему отцом, он употребил на обучение в крепости Вирефен, являвшейся центром подготовки инквизиторов всей империи, поступив туда не без помощи Агемара. Злые языки могли что угодно говорить об их отношениях, но для Грегора он стал единственным настоящим другом. Но через семь лет он лишился и его. Агемар погиб от ран после боя с лидером демонического культа. Ему было тридцать девять лет, и Грегор тогда остро ощутил значение поговорки «редкий инквизитор доживает до старости, но каждый доживает до седин». После этого случая Грегор Нокс ещё более ожесточился. Он сменил имя на Грегорион и вернулся в Энгату в возрасте тридцати двух лет сразу после окончания войны. Нанеся краткий визит семье, они приняли его без восторга, он отправился в Энгатар, где поступил на службу королевской инквизиции. Два года спустя ему стало известно, что в имении его отца случился пожар и все, находившиеся в доме, погибли. Уцелела лишь сестра, которую видели в окрестных деревнях, но после она пропала без вести.

С тех событий минуло уже пять лет. Грегорион Нокс с беспокойством ждал этого возраста. Тридцать девять. Конец четвёртого десятка. Он запомнил это как роковой возраст инквизитора и, хоть внешне был совершенно спокоен, в глубине души его охватывал страх неизвестности. Мысли об этом грызли его душу даже сейчас, когда он ступал по блестящему мраморному полу Храма, и продолжали бы делать это и дальше, если бы не встреченный им почтенного вида старец в белом балахоне с серебряными лентами. Голову его венчал белый клобук, украшенный серебряным знаком Трёх, ибо золото, как говорилось в церкви Трёх — для королей на земле, а серебро — для королей на небе. Перед инквизитором предстал Верховный Патриарх и глава церкви Энгаты Преподобный отец Медерик.

— Грегорион, сын мой. Я говорил тебе, что в этих сапогах здесь ходить нельзя. Ты царапаешь мрамор. — Со вздохом сказал старец, глядя сверху вниз.

— Вы желали меня видеть, Преподобный. — Будто не услышав замечания, проговорил низким голосом инквизитор, но после выжидающего взгляда старца добавил. — Прошу прощения.

— Желал. И хорошо, что я встретил тебя здесь. В покоях довольно душно, не хотелось, чтобы наш разговор состоялся там. К тому же ты попортишь пол. Итак, здесь никого нет, поэтому я могу говорить свободно. Есть дело, которое я могу доверить лишь тебе. Ты ответственен и надёжен, способен жёстко отстаивать интересы церкви, правда, тебе не мешало бы иногда проявлять гибкость. Да, я про мельника Харриса.

— Он был заподозрен в пособничестве демоническому культу. — Железным басом проговорил Грегорион.

— Но лишь заподозрен. Не стоило выламывать дверь его дома молотом. И уж точно не стоило выбивать ему зубы, когда он закономерно стал возмущаться этому. Дверь церковь ему возместила, а вот выращивать новые зубы мы пока не в состоянии. Но в этом случае твоя подозрительность придётся как нельзя кстати. — Преподобный прокашлялся и продолжил. — Нам необходимо знать, что происходит в Вальморе. По информации, что нам доступна, там распространяется вольнодумство. А где вольнодумство, там и некромантия, и демонопоклонничество. Ты отправишься туда с инспекцией, но это будет лишь номинальной целью. Я не желаю обвинять никого раньше времени, но, как известно, рыба гниёт с головы, а значит, целью визита является архимаг Вингевельд. Тебе полагается разузнать всё, что только можно, а с этим ты справишься, не сомневаюсь. Только действуй осторожно. По крайней мере, осторожнее, чем с мельником. Не забывай, что маги считают себя формально независимыми, хоть и находятся под королевским контролем, так что ты не должен усиленно напоминать им об этом. К тому же, любые конфликты между Академией и Церковью слишком дорого нам обойдутся. Это, — Преподобный опасливо оглянулся и извлёк откуда-то запечатанный серебристый цилиндр. — Ты передашь капитану Корваллану в порту Хельмара. Это послужит пропуском на корабль, что отвезёт тебя в Вальмору и обратно. К тому же, там дальнейшие указания для него лично, потому тебе распечатывать послание запрещается.

— Когда я должен отправляться? — Грегорион никогда не задавал вопросов касательно заданий церкви. В этот раз же приказ исходил от самого Преподобного. К тому же, инквизитор был уверен в себе, хоть это и граничило с фатализмом, и, возможно, не до конца осознавал, какую угрозу может представлять маг. Тем не менее, оспаривать приказ Преподобного смысла не имело, отказаться — получить удар по самолюбию от самого себя. А всю необходимую информацию он уже получил.

— Я даю тебе время на приведение в порядок дел и подготовку к поездке. Расходы возьмёт на себя церковь. А теперь, сын мой, ты волен идти.

Инквизитор преклонил голову в знак прощания и, развернувшись, зашагал прочь, услышав краем уха вздох Преподобного. Остаток дня он провёл за книгами и молитвами. Книги ему нужны были, чтобы получить более полное представление об Академии и магах, а молитвы — он просто привык молиться, полагая, что Трое услышат его лучше, если он чаще будет это делать. Он просил милосердного Холара смирить его дух, проявить к нему милость и простить всех тех, кого он когда-либо осудил. Молил Сильмарета-заступника, дабы тот указал верный путь ему и всем тем, кто ошибётся, встав у него на пути. И, наконец, обращался к Тормиру-судие, прося справедливого суда и сурового наказания для всех отступников и врагов рода людского, коих сокрушит его инквизиторский молот…

Следующим утром Грегорион Нокс посетил арсенал. Так именовалась пристройка близ храма, где инквизиторы могли получить оружие, в том числе такое как осиновые колья против вампиров или серебряные клинки от мертвецов. Также здесь выдавались склянки со святой водой, но в её чудодейственные свойства инквизитор не верил. К тому же, возни с ними было больше, чем пользы. Гораздо действеннее было использовать молот. Грегорион имел собственный молот, хранившийся в отдельном углу арсенала и принадлежавший только ему. Обычно служители инквизиции не придавали большого значения оружию, но Грегорион лелеял свой молот и, кажется, по настоящему любил его. Об этом говорило и то, что он, вопреки обыкновению служителей инквизиции, дал оружию имя. Броннхильд, так Нокс назвал оружие, в честь короля Броннхильда Святого, правившего несколько сотен лет назад. По легенде, он изгнал с земель Энгаты всех вампиров, сокрушив их вожака. Однако, о том факте, что в последующие века кровососы хоть и редко, но всё же встречались, инквизитор старался не вспоминать. Доспехов служителям церкви не полагалось, но Грегорион всё же присмотрел себе кольчужный нагрудник с вкраплениями серебряных колец. Остальная одежда у него была собственной, включая тяжёлые сапоги с окованой подошвой, в которых ходить мог, наверное, только сам инквизитор. И не столько из-за тяжести, сколько из-за внушительного размера его ноги. Широкополая шляпа, скрывавшая его всегда коротко стриженые волосы цвета шерсти бурого медведя и дорожный плащ должным образом довершали его образ.

— Собираешься на очередное самоубийственное задание? — Со спины донёсся женский голос. Инквизитор обернулся. На самом деле он давно услышал шаги, даже понял, кому они принадлежат, и ждал, пока она заговорит. Это была молодая девушка в серебристом платье служительницы, скрадывавшем фигуру и полностью скрывавшем голову, кроме лица. Однако ему было известно, что волосы у неё цвета красного вина. И веснушки на её лице играли подобно солнечным зайчикам, когда она улыбалась.

— Преподобный отправляет в Вальмору. — Пробасил Грегорион. — Обычная работа.

— На обычную работу ты берёшь молот и уходишь, не бросив ни слова. Я прекрасно это помню. С тех пор, как меня сделали хранительницей арсенала. — Карие глаза девушки пронзительно глядели прямо на него.

Инквизитор поднялся с колен и сделался в полтора раза выше девушки, но она и не думала отступать.

— Мы ведь видимся, не так ли, Марта?

— Но мне хочется видеть тебя чаще. И быть рядом. — Девушка смягчила выражение лица и положила руку на грудь инквизитора. — Мне снился плохой сон.

— Плохие сны — всего лишь сны. — Он накрыл кисть девушки своей огромной в сравнении с её ладонью и его словно вырубленные из камня губы сложились в подобие улыбки.

— Редко вижу твою улыбку. И каждый раз, провожая тебя, боюсь не увидеть её вновь. Помнишь ту заброшенную деревню?

— Культ Адского Хлада. Поклонение Глацию, повелителю Коцитоса, восьмого круга…

— Я не о том, Грег. — Из всего окружения только от Марты Грегориону было приятно слышать сокращение своего имени. Остальные если так и говорили, то только в шутливо-пренебрежительной форме, пересказывая друг другу набившие оскомину байки о нём. — Тебя в тот раз чуть не убили. Когда ты вернулся, ран было столько, что хватило бы, чтобы прикончить двоих.

— Но я жив.

— Но ты не железный, Грег! — Она прижалась к широкой груди инквизитора, и он приобнял её рукой. — Я каждый раз воздаю молитвы и не отхожу от алтаря, покуда ты не вернёшься. Ты очень дорог мне.

— Ты мне тоже. Но к чему это? — Гулкий бас инквизитора наполнял маленькую комнату.

— Просто будь осторожен. Это… очень далеко.

— Далеко для людей, не для богов. Их милость нигде не оставит праведного.

— Я знаю. Но всё же ночами во сне я вижу все те ужасы, которые могут ждать тебя.

— Тогда пусть тебе снится, как я разбиваю их силой веры. — Грегорион прикоснулся губами ко лбу девушки.

— И силой Броннхильда? — Марта подняла голову и улыбнулась.

— И его силой тоже. — Инквизитор улыбнулся по-настоящему. Девушка обняла руками его шею и поцеловала улыбающиеся губы.

Покинув арсенал, он направился в хранилище, где получил увесистый мешочек монет для путешествия. Попрощавшись с немногочисленными приятелями и совершив последние приготовления, вечером он вновь навестил Марту в арсенале. Прощание было тяжёлым. Девушка никак не желала скрывать слёзы, а после не хотела разжимать объятия. В конце-концов, Грегориону пришлось сослаться на то, что если он задержится сегодня, то завтра точно не выспится и попадёт в беду, едва покинув предместья Энгатара. Марта благословила его и, пообещав молиться день и ночь, дала покинуть арсенал.

Едва взошло солнце, инквизитор отправился в конюшню, неуклюжими передвижениями по ней разбудив конюха, и, взяв лошадь, отправился на юг в Дракенталь, откуда намеревался поехать на запад, к морю.

Глава 13

Утро следующего дня наёмник, маг и эльф всецело посвятили подготовке к заданию. И если Игнат ввиду молодости видел в этом приключение, то Таринор судорожно просчитывал в голове варианты событий. Что могло пойти не так? Здравый смысл подсказывал ему, что в деле драконоборца пойти не так могло решительно всё, поэтому для надёжности дракона было решено ещё и отравить. Хотя даже Драм, чей народ прославился знанием ядов, не знал такой отравы, что была бы способна убить дракона, он всё же предположил, что сумеет изготовить нечто, что может, по крайней мере, ослабить чудовище.

— В городе должен быть магазин ядов или что-то вроде того. — Предположил эльф.

— Драм, мы не под землёй. — Вздохнул Таринор, осматривая предоставленные Бьорном копья. — Здесь не принято держать магазинчики ядов…

— Что, впрочем, нисколько не мешает богатеям травить друг друга. — Присвистнул Игнат, оторвавшись от книги, которую читал сидя на полу и облокотившись на стену. — Особенно на юге. Акканта, Нераль — вот там уж любят мышьяка любимой тётушке в суп подсыпать. Но и местные не отстают. Кстати, раз уж мы об этом завели речь, здесь аптечная лавка есть на другом конце города. Я туда за припарками для старого Берта бегал в прошлом году. — С этими словами Игнат погрустнел.

— Я мог бы поискать там. Нужные мне ингредиенты называются здесь иначе, чем в нашем мире, но я узнаю их, если увижу. — Проговорил Драм.

— Отпустить тёмного эльфа одного на прогулку в одном из самых злачных городов Энгаты. Действительно, почему бы и нет… Никуда ты один не пойдёшь. Игнат, ты сможешь отправиться туда с Драмом?

— С удовольствием. — Юноша поднялся на ноги и с хрустом взмахнул руками. — У меня уже задница затекла сидеть здесь. А деньги?

Таринор достал из-за пазухи мешочек, развязал его, пересчитал монеты и со вздохом протянул Игнату.

— Не густо, — проговорил маг, взвесив в руке кошель.

— Должно хватить, — ответил наёмник, — Это последние деньги, которые можно свободно тратить. Остальное у меня. И эти тоже старайтесь не спустить полностью, купите только самое необходимое. Я на вас рассчитываю. И Драм, не свети лицом лишний раз, городу ни к чему знать, что тёмный эльф был в лавке, где можно купить яд.

— А мне ни к чему быть повешенным. — Прохладно отозвался эльф, накидывая на лицо капюшон.

Маг и тёмный эльф бодро зашагали по оживлённым улицам утреннего Дракенталя, выбирая самые, по словам Игната, безлюдные маршруты. Однако и эти места просто кишели людьми, поэтому Драм старался смотреть ровно в спину юноши, дабы не потерять его из виду. С позиции этельдиара город пах довольно странно и неприятно. Воздух в подземных городах тёмных эльфов имели лишь лёгкий плеснево-грибной запах, который к тому же, из-за почти неподвижного воздуха, можно было почуять лишь находясь в непосредственной близости с его источником, например, на кухне. Ведь помимо самих грибов, составлявших добрую половину рациона жителей подземелий, такой запах имело и мясо сквойлов, которое составляло вторую половину. Изредка можно было почувствовать аромат духов представителей знатных семей, и на общем фоне он всегда бил в нос, оповещая об их присутствии, а также давал понять, какой семье принадлежит его обладатель.

Но шумный дневной Дракенталь поражал эльфа буйством разнородных запахов: от невыносимого смрада ночных горшков, время от времени острым шилом впивавшимся в нос, до уютного аромата свежевыпеченного хлеба, достигавшего Драма, когда они проходили мимо булочной, и пробуждавшего в нём аппетит, хотя, позавтракав утром он обычно не чувствовал голода до самого вечера. «Видимо, это объясняет такое количество толстяков вокруг» — подумалось эльфу и он едва заметно улыбнулся. Увы, прочие «ароматы» не находили в душе подобного отклика. Запахи лошадиного навоза и подгнившего от времени дерева, рыбьих потрохов и курившихся где-то благовоний, прогорклого жира и крови из мясных лавок и дыма из кузниц — Драм достаточно бывал на поверхности, чтобы определить некоторые запахи, но недостаточно, чтобы определить все. Но самым пахучим элементом города оставались люди и эльф содрогался, когда прохожие один за другим проходили близко от него. Отвратительная вонь застарелого пота, которой, вероятно, жители города привыкли и не замечали, дополнялась тошнотворным запахом изо рта, который от мимо проходящего человека могло учуять лишь острое обоняние Драма. Время от времени добавлялись и другие резкие нотки, но определить их эльф не мог, да и не желал думать, откуда они брались.

— Ты, кажется, бледнее, чем прежде. — Драм чуть не врезался в Игната, резко обернувшегося на него и сбавившего шаг. — Дай угадаю, воняет?

— Невыносимо… — Процедил эльф сквозь зубы достаточно громко, чтобы юноша мог услышать его среди городского гомона.

— Сейчас выйдем с улицы, полегче станет. Меньше народу.

И действительно, спустя несколько минут им удалось вырваться из этого бесконечного зловонного человеческого потока. Дальше им встречались лишь единичные прохожие.

— Оно всегда так в это время дня. Кто спешит на работу, кто в храм, кто просто болтается без дела. Это если не считать попрошаек, ворюг… — Игнат осёкся и запустил руку за пазуху. — Да, кошелёк на месте. А запашок там и впрямь жуткий. Аптека вон там, — Он указал рукой туда, куда между серыми домами шла дорога. — Собственно, и улица эта аптечной называется.

Аптека оказалась старым, но очевидно ещё крепким каменным зданием. Будучи последним в ряду, оно подпирало собой стену со свисающей водосточной трубой. На деревянных частях аптеки виднелись подпалины былых пожаров, фундамент порос плющом и, казалось, крошился в некоторых местах, а закопчённые окна едва ли позволяли заглянуть внутрь. Поморщившись от канализационного запаха из сточной канавы вдоль стены, Игнат поспешил войти внутрь, скривившись от протяжного скрипа двери, сопровождаемым звуком звонкого колокольчика, прилаженного к ней.

Воздух внутри представлялся мешаниной разнообразных запахов, среди которых отчётливо выделялся спирт, а остальные Драм не мог определить с точностью. Лучи света, пробивавшийся через немногие чистые места окон, играли пылинками, видимо, поднятыми со своих мест потоком воздуха при открытии двери. Это показалось эльфу неудивительным, потому что даже при беглом взгляде он увидел, что пылью покрыто всё: бутыли и колбы в шкафах у стен, занавески у окон, прилавок в паре шагов от входа, за которым находился проход, задёрнутый опять-таки пыльной, но безошибочно зелёной, тканью.

— Как же тут всё запущено… — Проговорил Игнат, проводя пальцем по прилавку. — Я, конечно, не был здесь вот уже несколько месяцев, но чтобы вот так всё за… за…

Юноша осёкся на полуслове и поднёс руку к лицу, после чего громко и визгливо чихнул.

— Видать, старый аптекарь совсем забыл об уборке. Делаем дело и уходим, пока нос не отвалился… Есть кто живой? — Громко крикнул Игнат в пыльную пустоту аптеки.

Тот же час за зелёной занавеской послышались шаги, и взорам эльфа и юноши предстала девушка с волосами тёмно-русого цвета, собранными в пучок на затылке. На некогда светлом платье был фартук, немногим чище самого платья, а руки в перчатках держали подсвечник с нещадно коптящей сальной свечой.

— Чем могу помочь? — Голос её звучал чисто и звонко, Драму показалось даже, что в комнате стало светлее.

— А где этот, как его, Старый Ганн-Аптекарь? — Недоумевая спросил Игнат.

— Ох, я надеялась, мы успеем привести всё в порядок до прихода первых посетителей. — Девушка протёрла пятачок на пыльном покрывале стойки и поставила туда подсвечник. — Мы выкупили аптеку, а старый хозяин, насколько мне известно, не так давно покинул город.

— «Вы»? Ты не одна? — Игнат заглянул за плечо девушки.

— Мы с дядей, то есть, с дедушкой, впрочем, я его внучатая племянница, так что… — В голосе девушки Драму слышался незнакомый акцент. — В общем, мы с ним приехали из Эркена, что в Эркенмаре, нынче в тех местах неспокойно, как, впрочем, и во всей Империи, так что дядя решил перебраться сюда. Брат предлагал ему переехать в Аркенталь, но он отказался, заявив, что одного Эльдштерна в городе уже достаточно.

— Постой, ты говоришь о том самом Эльдштерне? — Игнат заметно оживился. — Знаменитом Альбрехте Эльдштерне?

— Да, видимо, о том самом. — Вздохнула девушка и добавила тихим голосом, почти перейдя на шёпот. — Видите ли, мой дядя, Карл Эльдштерн, не слишком любит громкую славу своего брата. Думаю, ему бы не понравилось даже то, что я упоминаю его имя в этих стенах. Их взгляды давно разошлись, ведь мой дядя алхимик, а его брат…

— Выдающийся болтун и блистательный шарлатан!

Недовольный и скрипучий, как колесо старой телеги, голос раздался из-за зелёной занавески. После послышалось приближение неспешных и осторожных шагов.

— Может быть, моё зрение уже не то, что прежде, Рия, но слышу я по-прежнему превосходно. И слышится мне, что ты нарушаешь мой запрет упоминать блистательное, как дешёвая позолота, имя моего братца, так уютно пригревшегося в Аркентале и даже имевшего наглость приглашать нас погреться в лучах его фальшивой славы. Тоже мне, снизошёл!

Отодвинувшаяся занавеска впустила серебряно-седого старика в кожаной жилетке на серую рубашку. Глаза его были полуприкрыты, так что он руками нащупал стойку и облокотился на неё локтем, направив мутный взгляд на Игната.

— Ничерта не видно в этой темноте. Ну, зачем пожаловали? — У старика обнаружился тот же акцент, что и у девушки. Он почесал коротко стриженую бороду и нахмурил тяжёлые брови. — В эту дыру, будь она неладна, не заходят случайно.

— Нам, знаете, яд потребен для… — Игнат попытался вспомнить самое большое животное, какое мог представить, чтобы не выдать истинных планов. — Медведя. Точнее, медведей. Расплодились нынче, с гор спускаются, эдак весь скот передушат. — Юноша постарался как можно достоверней изобразить деревенский говор. Старик в ответ на это молча развернулся к полке, заставленной, наверное, парой десятков бутылей, и, аккуратно, на ощупь, принялся один за другим ставить их на стол.

— Странные нынче люди в деревне. — Проговорил старик с лукавыми нотками в голосе. — Или это маги так обмельчали, что в деревнях селятся, а?

Игнат изменился в лице, переглянулся с Драмом, но не проронил ни слова.

— А второй, видимо, под землёю грибы выращивает? Подземная деревня, значит. Знаю я таких, что под землёй кроются… Но никогда б уж и не подумал, что ко мне за ядом заглянет этельдиар! Это ж как воду Водяному продавать.

— Вы нас, наверное, с кем-то перепутали. — Неожиданно для себя подал голос эльф, но тут же замолчал под неодобрительным взглядом Игната.

— Вас-то перепутаешь. — Усмехнулся старик, развернувшись к эльфу. — От тебя за милю разит грибом горчичным и землёй. А говор твой — лучше тебе молчать на здешних улицах. Они и к приезжим-то относятся как к грязи, а уж тебя и прирезать сочтут за честь.

— А я уже давно не маг. Так что здесь вы просчитались. — Попытавшись скрыть смущение, сказал Игнат.

— В таком случае, я — император Густав Эркенвальд. — Отрезал аптекарь. — Выговор деревенский у тебя фальшивый вышел, слышны академические нотки. У нас в Аркентале так маги разговаривают. От тебя серой за милю разит. А ещё дымом и, кажется, спиртом. Типичные запахи для огненного мага. К слову, яблоко, что у тебя в кармане, сгнило, так что можешь его выбрасывать. Только не здесь, не усложняй нам уборку. Итак, вот ингредиенты для яда, Рия смешает любой состав на ваше усмотрение. Мы ведь все здесь понимаем, что вам не для медведей это нужно. — Старик подмигнул, и Драму показалось, что он увидел усмешку в его глазах, несмотря на непроглядное бельмо, туманной пеленой покрывавшее один из них. — Я не стану задавать вопросов, моё дело продать. Но учтите, если надумаете травить королей — моё имя забудьте. — Старик рассмеялся негромким отрывистым смехом.

Драм, откупоривая бутыль за бутылём по запаху выбрал нужные ингредиенты, после чего Карл Эльдштерн отправил племянницу за зелёную занавеску, дав несколько общих указаний.

— Она дело знает, с юных лет мне помогает. — Пояснил аптекарь. — Способная девчонка, жаль мать с отцом этого не видели, эх…

— Что ж привело вас сюда из самой Империи? — Поинтересовался Игнат.

— Вернее будет сказать, что нас погнало оттуда. Чума, Чёрная Смерть, Королева Болезней! С юга эпидемию завезли, из Анмода, как говорят. Церковники тут же всполошились, мол, кара богов, не иначе. А я вам скажу, что это всё чушь собачья! Лечить надо, а не на богов пенять. А наши медицинские светила не нашли ничего лучше, кроме как сжигать заражённых. Причём вместе с домами. Вот мы оттуда и уехали, покуда сами на «лечение» не попали. Как родители её — сын мой с женой, эх… Истлели за несколько дней, быстрее даже, чем обычно от этой заразы мрут. Ну, их и сожгли, ни проститься, ни похоронить как следует — карантин. Знаешь, что скажу? Неправильно это. — Глаза старика сделались влажными. — Неправильно это, когда дети раньше родителей умирают. Впрочем, не ваше это уже дело, я и так много растрепал. — Проворчал аптекарь, утерев глаза рукавом. — Просто поговорить не с кем особенно. Как в Гвелладрине пересели, так дальше с эльфом ехали, а он по-нашему слова связать не мог. Или не хотел, эльфы они ж такие, до нас не снисходят… Однако ж, я удивляюсь, как тебя-то судьба сюда занесла, этельдиар?

— Семейные… неурядицы. — Драм, смутившись, с трудом подобрал нужное слово. — Назад пути нет.

— Небось, в Лунное пристанище теперь путь держишь?

— Можно сказать и так. — Уклончиво ответил эльф и постарался сменить тему. — Вам встречались этельдиар раньше?

— Да… — Карл почесал бороду. — Давно это было. Знал я одну, из ваших. Эх, до чего ж хороша была! Я тогда молодой был, алхимии ещё учился у самой Луизы Ле-Кюри, она тогда из Нераля к нам в Эркен приехала. Аркентальская академия её зазывала, но она женщина упёртая была, не хотела шумихи этой академической. У неё был алхимический магазин, я и устроился туда подмастерьем. Ну так вот. Однажды к нам заявляется одна молоденькая этельдиарская фройлен, тоненькая, как стебелёк, а глаза как два озера, большие, зелёные… Кхм. Она попросила, кажется, микстуру от кашля. В то время была община этельдиар близ Эркена, а её с братьями отправили в город пополнить припасы… В общем, общались мы, виделись. Я к ним, конечно, не ходил, не любят они чужих. Но она выбиралась в город под разными предлогами, так что виделись мы регулярно. Жаль, что недолго… Их, как водится, местные обвинили в чём-то, устроили там погром, всё пожгли, всех, кого могли перебили. С тех пор её я не видел. Не знаю даже, осталась ли она в живых. — Старик вновь утёр глаза рукавом, но вдруг улыбнулся. — Но что я помню до сих пор, помимо её внешности, это запах. И это не духи и не благовония, нет! Вы, тёмные эльфы, пахнете подземельем, это ничем не скрыть. К сожалению, поэтому вас легко выслеживают: любая собака учует след. Кажется, в Анмоде так ловят сбежавших рабов-этельдиар, путешественники рассказывали. Запах грибов, сырой земли, даже плесени. Но для меня это был самый чудесный аромат на свете…

Зелёная занавеска вновь впустила в комнату Рию с увесистой склянкой в руке.

— Дядя не утомил вас рассказами о своей молодости? — Улыбнулась девушка, ставя бутыль на стол. — Он поговорить любит, да только сложно избавить гостей от него.

— А тебе разве не пора избавить это место от пыли? Куда ни глянь, всюду грязь! Пусть я не вижу, но я чувствую её повсюду. Так нам никогда не привлечь таких хороших покупателей, как эти господа.

— И то верно. — Перебила девушка. — Тогда не будем делать их свидетелями семейных сцен и отпустим с миром.

Оплатив ингредиенты и попрощавшись, Игнат вышел за дверь. Драма же старик окликнул, когда тот уже приближался к двери.

— Я старый человек, этельдиар. По меркам алхимиков я уже живу на свете неприлично долго. Я понимаю, что шансов на это почти нет, но если она выжила, если ты когда-нибудь встретишь её, передай это. — Карл снял с шеи невзрачный, потёртый и, очевидно, старый круглый амулет в виде паука с поджатыми лапками, сжимающими прозрачный голубой камень. — Там ещё написано на обратной стороне, по-вашему. Прочти, больше не попрошу ни о чём. Я не знаю ни вашего языка, ни письменности, а спросить за все эти годы, стыдно сказать, не довелось ни у кого.

Драм протёр пальцем обратную сторону амулета, где на гладком металле действительно была выгравирована надпись тёмноэльфийской вязью.

— Tenn no… Трудно разобрать, буквы стёрлись. — Драм прищурился, стараясь различать больше на ощупь, чем на вид. — Tenn notim'enlae, кажется так. Наверное, юго-восточное наречие, у нас пишут иначе.

— И что же это означает? — В голосе старика слышалось нетерпение.

— «До последнего вздоха». — Проговорил Драм.

— Значит, пора мне с ним расстаться. — Карл Эльдштерн говорил тихим дрожащим голосом. — Ведь мой последний вздох не за горами. Говорят, для тёмного эльфа под светом луны все дороги ведут в Пристанище. Если ты когда-нибудь окажешься там, спроси о ней. Лара, так она называла себя. Кажется, Лара Ламенмар. Она могла выжить в той бойне, и тогда ей было бы некуда идти кроме как в Лунное Пристанище. Наверное, она сейчас всё так же прекрасна, как прежде…

— Если судьба заведёт меня туда, я найду её. — Пообещал эльф и тут же обнаружил себя в крепких объятьях.

— У тебя доброе сердце, этельдиар. — Прошептал старый алхимик, хлопая его по спине. — Пусть боги будут к тебе милостивы.

Драм спрятал ценный предмет во внутренний потайной карман и покинул аптеку.

— Что ты так долго? Обменивался со стариком любезностями? Или с его племянницей? — Усмехнувшись, Игнат ткнул эльфа локтем. — Впрочем, не важно. Дело мы сделали и, так как у нас остались лишние деньги, нам не помешает от них избавиться в одном прекрасном кабачке, который, вот совпадение, находится как раз по пути.

— Но Таринор ждёт нас…

— Не будь таким занудой. Таринор никуда не денется, мы на дело на ночь глядя всё равно не пойдём, а вот расслабиться не помешает. Вдруг, это наш последний поход в кабак. — Юноша скорчил притворно скорбную гримасу.

— Хорошо, но ненадолго. Нужно ещё решить, как лучше использовать этот состав. Ты ведь надёжно его спрятал?

— Надёжнее не придумаешь. — Игнат похлопал себя по груди. — Нам сюда.

С этими словами юноша свернул в какую-то грязную подворотню, и Драму ничего не осталось, как молча последовать за ним. Эльф не стал говорить алхимику, что Лара — это самое распространённое сокращение женского имени среди любых эльфов. Умолчал он и о том, что Ламенмар, что дословно означает «Потерянный дом», — второе имя, что принимали многие этельдиар, для которых не нашлось места в обществе тёмных эльфов. Изгнанники, предатели, беженцы… Шансы отыскать ту самую Лару представлялись эльфу исчезающе малыми. Но надежда всегда умирает последней.

Глава 14

После ухода Драма и Игната Таринор всеми силами старался занять своё время чем-нибудь полезным. Он уже успел приготовить копья, собрать нехитрые припасы, узнать у заглянувшего Бьорна, у кого в той стороне можно приобрести пару овец, и наточить меч, наверное, до бритвенной остроты, как вдруг осознал, что кроме как смиренно ожидать возвращения компаньонов, делать ему больше нечего. День клонился к закату. Однако на этот случай у наёмника была старая и полезная привычка — спать в любое свободное время. Растянувшись на лежаке в углу, наёмник быстро и незаметно для себя провалился в сон.

Обычно Таринор не видел снов или забывал их сразу же после пробуждения. Но в последние ночи его мучил один и тот же образ. Образ нелепого и жуткого чудовища. Поначалу наёмник не придавал этому внимания, принимая чудище за очередной кошмар. Но с каждым разом сновидение становилось всё более ярким и полным. И теперь он осознал, что видит этот сон не впервые. На этот раз Таринор во всей красе видел диковинного Зверя. Тело его принадлежало не то волку, не то медведю — разглядеть не удавалось, его будто скрывала дымная пелена. Но куда примечательнее было то, что чудище имело аж три головы на вытянутых шеях. Одна из них словно принадлежала дракону, изрыгала пламя и клонилась к земле, словно что-то вынюхивая. Та, что с другой стороны, выглядела ужасающей пародией на человеческую голову, но походила больше на вытянутый череп, обтянутый кожей. Она выдыхала из оскалившегося рта ледяной воздух и озиралась по сторонам. Наконец, средняя голова выглядела косматой звериной мордой, напоминавшей львиную, с золотыми рогами, обагрёнными кровью. Эта голова горделиво глядела вперёд, когда чудовище вышагивало по пожухшей траве распространяя вокруг дым и смрад. Вдруг перед Зверем пробежал олень, львиная рогатая морда устремилась за ним, а вместе с ней и вся ужасающая туша чудовища. Голова череп дыхнула, превратив землю за оленем в обледенелую пустошь. Когда животное скрылось, средняя голова тут же потеряла всякий интерес к погоне и повернулась к драконьей голове. В этот момент Таринор увидел, что рога её из золотых превратились в серебряные, но кровь с них никуда не пропала. Вдруг львиная и драконья морды вцепились друг другу в шеи. С головы-черепа в этот момент слезла кожа, а изо рта донёсся смрад. Она вскинулась вверх, будто набирая побольше воздуха, после чего выдохнула жёлтое облако в сторону Таринора. Наёмник с ужасом наблюдал, как жёлтоватый туман стелится в его сторону, заставляя траву чернеть и рассыпаться…

Вдруг всё это безобразие прекратилось и наёмник обнаружил себя сидящим на бочке в той же самой караульной комнате. Но самым странным было то, что он отчётливо видел самого себя мирно спавшего на лежаке. Таринор попробовал сильно ущипнуть себя за шею, чтобы проснуться, но почувствовал только боль. Выходит, не сплю, подумалось ему, но как же так? Я и сижу здесь, и одновременно лежу там. И гляжу на себя самого со стороны. Или всё же сплю?

— И да, и нет. — Раздался из-за спины неуловимо знакомый говорящий нараспев голос. Наёмник обернулся и увидел стоящего позади длинноносого мужчину в широкополой с изодранными краями шляпе.

— Прекращай разглядывать, ещё одну дырку проглядишь. Я хоть и бог, а другой шляпы у меня нет. И носа другого тоже нет, хотя он как раз мне нравится. Я вновь пришёл к тебе в минуты сна, чтобы прокомментировать твои действия…

— Странник Асмигар. — Вздохнул наёмник. — Чего же тебе нужно на этот раз?

— Ну, возможно, вновь указать верный путь. — Зевнул Асмигар. — А возможно, что ты и сам его без меня знаешь. Ты ведь сообразительный малый, Таринор! Ладно, так и быть, скажу тебе. Если ты одолеешь дракона… Да, именно «если». Ты не обречён на успех, потому как зависит это от множества вещей. Ветер не в ту сторону подует, и всё, поминай как звали. Так вот, если одолеешь дракона, отпускай эльфа, пусть своей дорогой идёт. Ему, кажется, в Пристанище надобно? В любом случае, тебе он больше не понадобится. И, по правде говоря, это всё, что я хотел рассказать. В этот раз разговор вы шел довольно коротким, не обессудь, дела. Дам тебе отдохнуть побольше. — С этими словами Асмигар медленно растворился в цветной дымке, оставив лишь висящую в воздухе шляпу, исчезнувшую с хлопком.

— Бах! Дверь, пшла прочь! Ик…

Входная дверь распахнулась, и в помещение ввалилось диковинное двухголовое существо. Во всяком случае, так на первый взгляд показалось заспанным глазам наёмника. Прояснившееся зрение дало ему понять, что диковинное создание на деле оказалось Драмом, который с выражением крайнего неудовольствия на лице волочил на плечах безобразно пьяного с запачканным лицом Игната, выписывающего в воздухе руками такие фортеля, каким позавидовали бы придворные фокусники Его Величества. Сгрузив мага на его койку в соседней комнате, эльф вернулся и устало опустился на бочку, тяжело дыша и опустив голову.

— Это ж где этот пёсий сын так нарезаться успел? — Таринор приподнялся на локтях.

— Я… С ним… Никуда… — Драм продышался и поднял взгляд. — Он предложил зайти в кабак. Если б я знал, не согласился… Там он, кажется, встретил неких старых знакомых, и они начали пить. — Последнее слово эльф произнёс почти шёпотом.

— Обычное дело, многие пьют при встрече. — Ответил наёмник.

— Это верно. Но я никогда не видел, чтобы пили так. В один момент мне даже подумалось, что это из-за его магической силы. Когда его друзья уже валялись под столами, он просил ещё… Я заранее сел подальше от него, чтобы не привлекать внимания. И именно это спасло меня, когда Игната после очередной кружки вывернуло прямо на один из столов. Да ещё как вывернуло, изо рта у него вдобавок ко всему вырывались языки пламени…

— Давай без подробностей, Драм. Я бы не хотел, чтобы мне это ещё и приснилось.

— В итоге его вышвырнули на улицу прямо в грязь. Я незаметно выскользнул из кабака и пытался помочь ему подняться, однако обнаружил, что сам идти он не может. Нам повезло, что по пути он не привлекал внимания, если не считать громких песен. Впрочем, не думаю, что это было для кого-то необычным: ему даже кто-то подпевал по дороге.

Из соседней комнаты донесся голос Игната, в котором угадывались строки похабной песни про короля Янеса Русворта и его двенадцать служанок, обыкновенно исполняющейся подвыпившими солдатами или великовозрастными лоботрясами в крестьянских тавернах. Оборвалось нескладное пение так же внезапно как началось, и юноша захрапел.

— Так. Если этот хмельной менестрель не проспится к утру, отправляемся без него. Бьорн присмотрит за ним. А сейчас нам лучше набраться сил, Драм. — С этими словами наёмник опустился было на лежак, как вдруг подскочил, будто ужаленный. — А яд? Не вздумай сказать, что он пропил все деньги или потерял склянку…

— Нет, я забрал у него заранее, конечно, ещё когда он мог связно разговаривать.

Ночь прошла под звуки сверчков и игнатовского пьяного бормотания в соседней комнате. Воздух с течением времени наполнялся запахом перегара и ближе к утру сонный наёмник даже поднимался открыть окно, чтобы остаток сна дышалось свободнее.

Дракенталь издавна управлялся Рейнарами. Светловолосые лорды и леди прочно держали долину в своих руках, а родовой замок передавался от отца к сыну на протяжении веков. Приход Империи лишь укрепил их власть, тогдашний лорд Ателар Рейнар без колебаний присягнул на верность имперским силам в обмен на помощь в затянувшейся неудачной войне со Скайнами, не менее древним родом, владевшим городом Атерун. Отбив Скайнов Рейнары восстановили замок и пограничные крепости, став верными вассалами Империи. Даже в Войне Кровавой Короны они до последнего колебались, прежде чем выступить на стороне содружества домов Энгаты под предводительством Одерингов. Однако именно Алистер Рейнар принял решение выступить против Империи, нанеся ей сокрушительный предательский удар. В решающей битве под Мейераном знамя золотого дракона на чёрном фоне, символ верности Империи, выступило на стороне Одеринга и имперцы были разбиты. После Рейнар сменил знамя на нынешнее, с красными языками пламени вокруг драконьего черепа, а замок Сердце Дракона был переименован в Пламенный Замок. Далеко не весь двор поддерживал подобные перемены, но никто не осмеливался озвучивать своё недовольство. Кроме одного единственного человека во всём замке, Дериана Рейнара, родного брата лорда дракентальского.

Будучи рождённым на пять лет позже, он сполна ощутил, что такое, быть младшим ребёнком в семье Рейнаров. Всё самое лучшее, что их отец, Ривен Рейнар, мог дать своим детям, доставалось Алистеру, юному наследнику рода, долины и прочих земель, принадлежащих Рейнарам. Дериану же отходило либо то, что пришлось старшему брату не по нраву, либо то, что было им уже использовано или сломано. Так, подаренный юному наследнику на десятилетие снежногривый ригенский конь показался Алистеру слишком своенравным, поэтому он потребовал, чтобы первым его оседлал его брат. Дрожащего от ужаса пятилетнего Дериана усадили в седло, а Алистер крепко шлёпнул коня по заду. Четвероногая бестия с диким ржанием сорвалась с места, унося впившегося в стремена мальчика. После нескольких секунд бешеного галопа, Дериан не удержался в седле и рухнул, сломав ногу. Придворные лекари сделали всё, что могли, но кость срослась неправильно и правая нога его навсегда стала немного короче левой. Так младший Рейнар приобрёл переваливающуюся хромающую походку, а также, будто этого было мало, кличку «Дери-хромоножка» от брата.

Несмотря на это, Алистер брата любил, но какой-то странной снисходительной любовью. Например, он мог запустить в него пойманной в коридорах замка кошкой, чтобы потом успокаивать его, исцарапанного и заплаканного. Или довести его издёвками и дразнилками до слёз, а после протянуть оставшееся с обеда пирожное. В играх с придворными детьми Дериан часто исполнял роль чудовища или дракона, которого сражали, вооружившись палками, «благородные рыцари», другие мальчишки во главе с Алистером. Право нанести последний и, без сомнения, самый болезненный удар, всегда оставалось за старшим братом. Порой он даже колотил тех, кто хоть пальцем тронет брата после него. Но время шло, детские игры уступили место упражнениям в фехтовании и верховой езде, а также обучению истории, географии и прочим наукам, которыми следовало овладеть молодым сыновьям лорда. Дериан делал успехи, схватывал знания на лету, Алистеру же это было не интересно. Он то и дело пропускал уроки, не получая ничего, кроме выговора от отца. В военных упражнениях младший брат, несмотря на хромоту, показывал не меньшие успехи, впечатляя даже своего учителя фехтования, немолодого имперского ветерана, который с неизменным акцентом всегда приговаривал «Йа, фот она, крофь Рейнароф! Настоящий лорд!». Алистер же пропускал эти слова мимо ушей, полагая, что ничего страшного не случится, если его брат хотя бы на время занятий почувствует себя настоящим лордом. К тому же, несмотря на успехи в фехтовании, Дериан никак не мог одолеть в поединке брата. Руки словно тяжелели, наливались свинцом, а движения становились неуклюжими.

На момент смерти Ривена Рейнара Алистеру было двадцать четыре. Он вырос в красивого статного мужчину, со всей готовностью принявшего бразды правления. Леди Летисия, супруга лорда Ривена, играла небольшую роль в воспитании сыновей, но вступление Алистера во власть восприняла с радостью. Рад был и пожилой эльф Келериан из Аккалантира, бывший у детей гувернёром и чья дочь, Лиристель, служила леди Летисии в качестве фрейлины.

С тех пор прошло немало лет, на момент, когда наёмник Таринор с напарниками прибыл в Дракенталь, лорду Алистеру исполнилось уже пятьдесят два года, но он выглядел значительно младше. В отличие от своего младшего брата, который вполне соответствовал своим сорока семи, а иным казалось, что ему и того больше. Морщины на его лице были глубокими, особенно на лбу, волосы назад он не зачёсывал, поскольку остригал их гораздо короче, чем у брата, чем походил скорее на солдата, чем на выходца из знатного рода. Сложен он был крепко, что было особенно заметно в контрасте с сильно похудевшим в последние годы Алистером. И если тому худоба придавала аристократическое изящество, то брат его выглядел коренастым и неуклюжим. У Дериана было двое детей, Марис и Мирана, от короткого брака с нежно любимой им Ингрид Ритц, дочерью имперского купца, друга семьи Рейнаров. Союз этот продлился всего около шести лет — несчастная девушка скончалась от родильной горячки после появления на свет младшего ребёнка — Мариса. Алистер же, женившись вскоре после принятия власти, был бездетным. Брак его с Риеной Одеринг, младшей сестрой короля Эдвальда Одеринга, продолжался семнадцать лет и отличался весьма прохладными отношениями между супругами. В конце-концов, леди Риена умерла от неизвестной болезни, а лорд Алистер так и остался бездетным. Все эти годы Дериан упражнял своё тело и ум, искусно овладев различными видами оружия и прочитав множество книг в замковой библиотеке. На званых обедах, случавшихся по праздникам, Алистер, чтобы потешить гостей, бывало, обозначал какое-нибудь историческое событие, после чего просил брата сказать, когда оно произошло. Дериан Рейнар никогда не ошибался, в точности вспоминая дату, детали, имена исторических личностей и массу прочих фактов, связанных с событием. Гости шутили, что с таким братом у лорда Алистера, должно быть, нет нужды в книгах, раз тот сумел проглотить их все. После обычно раздавался смех, а лицо Дериана приобретало смущённое выражение. Однако смущение было лишь маской, в душе он гордился своим умом, считая брата недалёким и изнеженным. За долгие годы он сумел изгнать из глубин разума страх и скованность, оставив их лишь в качестве ширмы для отвода ненужных глаз. Те придворные, с кем он тесно общался, стали его хорошими друзьями, отмечая его ум и проницательность, что, безусловно, ему льстило. Со временем он даже приобрёл некоторое влияние на лорда Алистера. К примеру, после смерти Келериана лорд не брал в придворные других эльфов. Он прислушался к брату, сокрушавшемуся о потере старого гувернёра. Вид других эльфов, по его словам, будет лишь бередить душевную рану, нанесённую уходом столь близкой к ним персоны. Но то вновь была лишь осторожная и целенаправленная ложь. На самом же деле Дериан ненавидел эльфов. Ему случалось бывать в Акаллантире, где он достаточно общался с представителями этого народа, чтобы утвердиться в своём отношении к нему. Укрепляли его убеждения и исторические книги, описывавшие, как часто в былые времена эльфы стремились посеять смуту среди государств людей, ослабить их, ввергнуть в хаос. Поэтому сам факт проживания эльфов в Пламенном замке вызывал у него отвращение. Тем не менее, дочь Келериана, Лиристель после смерти леди Летисии осталась в замке. Лорд Алистер настоял на этом, объясняя своё решение тем, что ему просто необходимо иметь возможность время от времени хоть с кем-то поговорить по-эльфийски. Он находил этот язык изысканным, приятным и уже давно овладел им в совершенстве. Дериану же, разумеется, это по нраву не пришлось, но возражать брату он не стал. Сам он эльфийским наречием не владел и владеть не желал, хотя и неплохо изучил несколько языков.

В тот вечер ужин подавали поздно. Об этом распорядился Дериан, не желавший мешать брату, допоздна задержавшемуся в кабинете за прочтением важных бумаг. Гостей в замке не было, так что ужинать они собирались вдвоём. Небольшой стол, который накрывался для приёма пищи с важными гостями наедине, был достаточного размера, чтобы сохранять между лордом и его гостем определённую дистанцию, при этом не мешая им разговаривать. На чёрной скатерти уже покоилась пара серебряных тарелок с аккуратно разложенными столовыми приборами по обеим сторонами от них. В одну из них глядел Дериан Рейнар, облокотив руки на стол в ожидании брата. Еда по обыкновению подавалась не раньше, чем лорд Алистер займёт своё место. Этот обычай не был по нраву Дериану, ведь он всегда приходил точно к назначенному времени трапезы, тогда как брат его постоянно опаздывал. Не стал исключением и этот раз. Несмотря на позднее время, часом позже у него была назначена встреча с главой тайной службы Йоахимом Раухелем, поэтому с ужином следовало разобраться как раз вовремя. Резко повернув голову к открывшейся двери, он надеялся увидеть прибывшего брата, но тут же разочарованно вернулся к разглядыванию тарелки. Это Лиристель принесла салфетки. Учтиво поклонившись, она оставила пару салфеток по обе стороны от тарелок, после чего, удалилась. Дериан не смотрел на её лицо, но мог поклясться, что на нём была всё та же учтивая улыбка. «Омерзительно учтивая», как говорил про себя он, считая, что она слишком глупа, чтобы догадываться о его к ней отношении. Эта девушка с длинными, но согласно дворцовому этикету собранными в пучок на затылке, каштановыми волосами, как и все эльфы сохранила в свои годы стройность и красоту молодости, что не нравилось Дериану, полагавшему, что Алистер проводит за беседами с ней слишком много времени. Но он уже давно научился сохранять нейтральное выражение лица при виде неё.

Наконец, в дверях появился лорд Алистер Рейнар в своём обычном костюме. Этот чёрный с золотой вышивкой костюм шёл Алистеру безупречно, это отмечал даже Дериан, облачённый в такой же. Лорд опустился на своё место и взглянул на брата.

— Полагаю, мы можем начинать трапезу. — Проворил он.

— Согласен, — ответил Дериан. — Мне сообщить на кухню?

— Нет нужды. — Улыбнулся Алистер, глядя на вновь вошедшую в комнату Лиристель. Лорд обратился к ней по имени и добавил несколько слов по-эльфийски, чем вызвал у неё улыбку. После этого он вновь заговорил с братом. — Я велел подавать сейчас. И всё сразу. Уже поздний час, не думаю, что ужин будет обильным, нам не до перемен блюд.

Спустя несколько минут на столе покоился целиком зажаренный крупный фазан, обложенный свежей зеленью, грибами и рассечённый надвое. К нему было подано изысканное розовое вино, доставлявшееся в Дракенталь из самого Луара, что в землях Нераля. Вино это было любимым напитком лорда Алистера Рейнара, предпочитавшего его именно с блюдами из фазана. Об этом давно было известно всей кухне, так что фазан с луарским розовым неизменно подавался к лордскому столу без лишних напоминаний.

— Как провёл свой день? — Лорд отрезал ломоть сочного розового мяса на тарелку, после чего наполнил бокалы себе и брату.

— Ничего, что стоило бы твоего внимания, любезный брат. — Дериан по своему обыкновению просто оторвал птичью ножку рукой и нанизал на вилку несколько грибов. Он не особенно любил птицу, предпочитая кабанятину, желательно, добытую собственноручно на охоте, всем другим видам мяса, но с предпочтениями лорда-брата ему приходилось мириться.

— В таком случае, наш ужин пройдёт в молчании? Что ж, тем лучше. — Лорд Алистер отхлебнул из бокала. — Хотя мне всё же есть, о чём тебе сообщить. Скоро, кажется, в следующем месяце, десятая годовщина смерти нашего дорогого Келериана. Я собирался совершить поездку в Акаллантир, навестить его могилу.

— Прекрасная мысль брат. — Дериан старался улыбаться как можно более искренне, но не переусердствовать, чтобы улыбка не казалась издевательской. Разговоры об эльфах, пусть даже мёртвых, портили ему аппетит. — Полагаю, ты захочешь взять с собой Лиристель? — Он попытался хоть как-то повысить себе настроение мыслью, что в замке не будет её.

— Разумеется. Леди Лиристель давно хотела…

Дериан чуть было не поперхнулся, но вовремя удержал себя в руках. Он не ослышался? Алистер только что назвал эту эльфийскую подстилку «леди»? О, Бездна, это переходит все границы…

— …давно хотела навестить могилу отца. — Выражение лица лорда говорило о том, что он не только заметил реакцию брата на его слова, которую тот изо всех сил старался скрыть, но даже рассчитывал на такую реакцию. — Да, я не оговорился. Леди Лиристель. Во-первых, она принадлежит к престижному эльфийскому роду. Пусть тебя не обманывает то, что она подаёт нам ужин, это наша с ней взаимная договорённость. Она моя гостья, а не служанка. А во-вторых, я собираюсь взять её в жёны и провести церемонию в Акаллантире, поэтому скоро все станут называть её леди Лиристель Рейнар. Все, включая тебя.

— Но это неслыханно. — Дериан побагровел, не в силах более скрывать негодование. — Как к этому отнесётся свет? Это ведь… — Он хотел сказать «противоестесственно», но вовремя одёрнул себя. — неправильно.

— Мнение света мне не важно. Ничьё мнение больше не важно. Я наследный лорд Рейнар и я вправе принимать решения независимо от чужого мнения.

— В таком случае могу лишь пожелать вам счастья. — Выдавил из себя Дериан.

— Ты едешь с нами.

— Зачем же? — Младший Рейнар окончательно потерял аппетит.

— Ты мой брат. Ты обязан присутствовать на моей свадьбе. Это не обсуждается.

Напряжённое молчание продлилось несколько минут. Лорд Алистер невозмутимо расправился с едой и отрезал новую порцию, обильно сдобрив мясо зеленью. Дериан угрюмо глядел на истекающего соком фазана на блюде, обдумывая свои мысли и планы. Наконец, вернув себе хладнокровие, он нарушил тишину.

— Сколько ей лет, Алистер? — Дериан нечасто обращался у нему просто по имени, предпочитая говорить «брат» или более официальное «лорд Алистер».

— Около ста двенадцати. Она ещё довольно молода по меркам своего народа и ещё очень долго останется такой. Будь она человеком, ей не дали бы и тридцати.

— Ты всегда питал симпатии к эльфам. Наверное, больше, чем кто-либо из людей. — Заметил Дериан.

— Я полагаю, народ со столь древней культурой как минимум стоит уважать. Келериан о многом рассказывал, всего я уже не вспомню, но то, что отложилось в памяти, вызывает подлинное восхищение.

— Да, Келериан… Кажется, ты любил его больше, чем нашего родного отца.

— Не вини в этом меня. Лорд Ривен дал нам, — на этом слове Дериан горько усмехнулся. — многое, но не одаривал нас своим обществом так часто, как хотелось бы, возложив это бремя на учителей и воспитателей. И для меня Келериан был лучшим из них. После смерти отца именно он стал для меня тем, кем отец никогда не был. Он стал другом и соратником. Я намеревался сделать его своим советником, но он пожелал отказаться от этой должности. Величайшая скромность! Это качество, несомненно, перешло и к его дочери, не пожелавшей иной чести, кроме как подавать нам ужин каждый день, чтобы не чувствовать себя обязанной за проживание в Пламенном замке.

— Думаю, вы с Келерианом даже похожи. — Дериан несколькими глотками выпил содержимое бокала.

— Полагаю, это так. Он заменил нам отца. Ведь ты тоже любил нашего старого гувернёра?

— Но всё же отца мне никто не заменит. — Холодно ответил Дериан. — Кажется, этот эльф жил здесь, сколько я себя помню.

— Леди Летисия, наша благородная матушка, настояла на приглашении его в замок за несколько лет до моего рождения.

— Видимо, об этом он рассказал тебе сам?

— Да. Он поведал мне эту историю уже очень давно.

— А поведал ли он тебе, в каких отношениях состоял с леди Летисией?

— Что ты хочешь этим сказать, Дериан? — Лорд Алистер нахмурился. — Наша матушка была верна своему отцу до самой его смерти и после неё.

— Так ли это? — Младший Рейнар наполнил свой бокал. — Увы, действительность несколько отличается от твоих представлений, дорогой брат. Видишь ли, я проводил в нашей библиотеке достаточно времени, чтобы исследовать её вдоль и поперёк. В том числе, чтобы найти некоторые потайные ниши, где обнаружил как короткие записки, так и целые письма, заботливо сохранённые нашей матушкой, чтобы она могла перечитывать их долгими вечерами на старости лет. Странно, что она не хранила их в своих покоях. Впрочем, она могла догадаться, что после её смерти комната будет отдана кому-то другому, и письма будут найдёны. Изучив эту, надо сказать, весьма подробную переписку, я понял, что леди Летисия и эльф Келериан состояли в продолжительной любовной связи, которая не прекращалась ни до, ни после нашего рождения, ни тем более после смерти лорда Ривена.

— Ты выбрал этот вечер, чтобы очернить передо мной имя нашей матушки или просто решил омрачить моё настроение перед нашей с леди Лиристель свадьбой? В любом случае, у тебя не вышло ни того, ни другого. — Снисходительно улыбнулся лорд Алистер. — Это — дела давно минувших лет. Если сей неприятный факт прошлого вскроется, это повредит репутации нас обоих, так что мне бы хотелось, чтобы у тебя хватило ума не придавать прошлое нашей семьи огласке. Пусть рассеется бесследно как дым по ветру, и я даже готов сделать вид, что этого разговора не было и моё отношение к тебе осталось неизменным.

— Теперь ты даже говоришь как эльф. — Едко заметил Дериан. — Не делай мне одолжений. Я уже не тот хромой мальчишка, терпевший все твои выходки. К тому же, бесследно этот факт рассеяться уже не сможет. Есть ещё кое-что, что тебе, безусловно, будет интересно, дорогой брат.

— Продолжай. — Лорд Алистер выглядел явно недовольным и потрясённым, но, силясь сохранить достоинство, молчал, сжав тонкие губы.

— Связь их бесследно не прошла, у леди Летисии был сын от Келериана.

— Небывалый вздор! — Воскликнул лорд Алистер. — Как об этом могли умолчать? Можно скрыть тайную любовную связь, но не беременность, не ребёнка, в конце концов. Почему об этом не написано ни в летописной книге замка, ни в каких-либо других записях? Почему об этом молчали придворные и не разнесли молву по окрестностям?

— О, дорогой мой Алистер. — Дериан выпил половину бокала и сложил руки на столе. — Об этом есть слова и в летописной книге, и во многих других записях. И письмах, что наш отец разослал окрестным лордам и даже самому королю. И людская молва разносила радостную весть о рождении первенца, — на этих словах Дериан зловеще оскалился. — Алистера Рейнара.

— Ты пьян, брат. — С отвращением бросил лорд Алистер. — И говоришь вздор. Эти слова могут стать причиной твоей ссылки. Желаешь провести остаток жизни в отдалённой крепости на севере?

— Не веришь мне, посмотри на себя. — В том же духе продолжал Дериан, не обращая внимания на угрозы. — Ты выглядишь младше своих лет, даже младше меня, потому что перестал стареть. Твою исхудавшую фигуру не отличить от эльфийской. А что скажешь о форме своих ушей? К чему эти пряди, всё время скрывающие их? Заострённые уши могли бы быть шуткой природы в любом другом случае, но не в твоём. Да и к чему это всё, если у меня есть прямые доказательства. Записки и письма, в которых наша матушка так яро переживает за твою дальнейшую судьбу и до смерти боится, что это раскроет их с Келерианом отношения. Но им повезло умереть с добрым именем, ведь тайное стало явным только сейчас. И только сейчас я могу сказать тебе в лицо, что ты бесплодный, как и все полуэльфы, плод порочной и неестественной связи. Полукровка, собирающийся заключить столь же отвратительный союз с этой эльфийской девкой. И ты не имеешь права не только называться лордом, но даже носить благородное имя Рейнар.

— Ты забываешься, Дериан! — Побледневший лорд Алистер резко поднялся со стула. — Я никогда не слышал оскорбления, подобного этому. И особенно горько мне слышать такое от тебя. Не имею больше желания продолжать разговор. Ты, очевидно, пьян. Или душевно болен. Завтра мы поговорим о твоей дальнейшей судьбе. Ты отправишься в лечебницу или на север. — Он направился к выходу, но задержался на полпути, бросив через плечо. — Мне так же больно осознавать это, как и тебе брат.

— Не смей больше звать меня братом. — Дериан вскочил со своего места и догнал Алистера у самой двери. Раздался сдавленный стон. Лорд выгнулся, содрогаясь от боли — в спине его торчал кинжал, который держала рука Дериана Рейнара.

— Это тебе за счастливое детство. — Прорычал младший Рейнар. Он выдернул оружие и пронзил спину в другом месте, чуть ниже прежнего, вызвав новый стон.

— Это — за безбедную жизнь. — Он вновь вытащил окровавленный кинжал из раны, ручьи крови стекали на пол.

— А это, — Лезвие легло на горло лорда Алистера. — за моё светлое будущее. — Дериан приблизился к самому уху брата и негромко проговорил. — Да здравствует лорд Рейнар.

Короткое резкое движение рукой, и из перерезанного горла хлынул горячий поток. Алистер Рейнар отчаянно захрипел и повалился на пол. Под ним начала расти кровавая лужа. Секунды спустя всё было кончено.

— Жалкое зрелище. — Проговорил Дериан, отойдя к столу. Он вытирал руки и кинжал салфеткой, когда в дверях появилась Лиристель. С круглыми от ужаса глазами она опустилась к телу Алистера, пытаясь перевернуть его. Говорила что-то на эльфийском, отчаянно трясла его, пачкая руки и платье в крови. Потом подняла глаза на Дериана и тихо проговорила «naranrenir». После чего сорвалась с места и выбежала в коридор. Проклиная всё на свете, Дериан рванулся к двери.

— Поймать её! Убийца! Эта дрянь убила лорда Алистера! — Прокричал он в коридор, в конце которого, как он знал, дежурила дворцовая стража. — Свернуть этой ведьме шею!

Крики эльфийки разносились по замку недолго. Она раз за разом выкрикивала то слово на эльфийском, но на очередном выкрике голос оборвался, и стало тихо. «Её поймали на лестнице», по звукам догадался Дериан, возвращаясь к столу. Он с удовольствием отрезал себе несколько ломтиков уже остывшего фазаньего мяса и с аппетитом принялся за еду, запивая вином. Он чувствовал небывалый душевный подъём, воодушевление, словно с его плеч упал тяжкий груз, мешавший долгие годы. В тишине раздались шаги. Мысленно приготовясь изображать безутешные рыдания, он увидел в дверях лысого полноватого человека с маленькими глазками. Бесстрастно посмотрев под ноги, он перешагнул через тело, приподняв полы тёмно-зелёного камзола. Взяв лорда за рукава, он оттащил тело в сторону от двери, чтобы случайно вошедшие не стали свидетелями этой картины. Человек занял место Алистера за столом и, прокашлявшись, заговорил.

— Вижу, всё прошло успешно.

— Да, Йоахим, в некотором роде, даже лучше, чем ожидалось. Однако, эльфийка… Эта дрянь всё видела. И что-то вопила. Радует, что ни единая душа в замке не знает их поганого языка, так что эту проблему можно считать решённой. Её уже схватили и, полагаю, тут же прикончили.

В дверях появился запыхавшийся небритый стражник. К счастью, тело лорда Алистера лежало за дверью, так что видно его не было. На плечах его лежала растрёпанная Лиристель с неестественно вывернутой шеей и вывалившимся языком. Дериан тут же спрятал лицо в ладони, содрогаясь от воображаемых рыданий, хотя это зрелище доставило бы ему небывалое удовольствие.

— Вот, изловили, схватили. По вашему указанию. И шею ей, того… В общем, голову свернули. Что с телом делать прикажете?

— В тюремный отстойник. Только не в общую кучу. Да поживее, унесите эту гадость!

Стражник скрылся, захлопнув дверь.

— Теперь, полагаю, мы можем поговорить о дальнейших действиях. — Йоахим Раухель понюхал бокал, немного отпил и тут же выплюнул. — Что за гадкий привкус. Как он вообще это пил?

— За много лет я привык к этому вкусу. А сейчас он даже приятен. — Дериан отхлебнул вина. — Да, теперь можем поговорить. Указания насчёт моих детей выполнены?

— Да. Марис и Мирана уже отбыли с моими людьми. Ещё днём. Завтра они уже будут в Рауровом Камне.

— Прекрасно. Не хочу, чтобы они были свидетелями этой суматохи. Кстати о ней, ты говорил, что нашёл, на кого можно повесить заговор.

— И в самом деле нашёл. Наёмник и двое его компаньонов. Мои люди следят за ними уже несколько дней с момента его визита в замок.

— Тот самый, что обязался решить проблему с драконом?

— Тот самый. И лучше бы ему остаться в живых, потому как в противном случае, для убийства ящера придётся срочно искать кого-то ещё. А он идеальная кандидатура.

— Чем же он идеален?

— Отсутствием каких-либо связей. Родители, если они и были, неизвестны. Братьев, сестёр не найдено. Дитя войны. Был наёмником ещё в войну Короны, вроде как даже был телохранителем короля, но тот уже не припомнит его. К тому же, он, кажется, чем-то провинился перед Его Величеством.

— А остальные двое?

— Тёмный эльф. Комментарии излишни. Прекрасный сообщник. Думаю, не стоит объяснять, почему. Второй — маг-недоучка. Сирота, вышибли из Академии. Горевать никто не станет. Мы ведь всё ещё рассматриваем версию отравления, верно?

— Разумеется. Как условились ранее. И нам по-прежнему нужно достаточное количество людей, чтобы создать видимость заговора. Тёмный эльф и бывший маг — прекрасно!

— Это ещё не всё. Недавно в город прибыл тот алхимик из Империи, о котором я говорил. Поселился с племянницей в старой аптеке, пытаются наладить дело. Они — последний штрих картины.

— Объясни теперь, как это выглядит в целом.

— Итак. — Йоахим Раухель кашлянул. — Алистер Рейнар во время войны повернулся против Империи, считавшей его своим верным союзником. А сейчас некие имперские силы решили отомстить. Отправили алхимика в Дракенталь, завербовали беспринципного наёмника и его сообщников — мага-ренегата и тёмного эльфа-убийцу, консультантов по ядам. Когда наёмник приходил в замок, он передал яд, данный ему алхимиком, предательнице эльфийке Лиристель, которая, войдя в доверие к Алистеру Рейнару, подсыпала яд в его бокал или иную посуду, имея доступ к ежедневной подаче ужина. Конечно, кровь объяснить будет непросто, но пусть это будет ядовитый состав, от которого кровь вскипает и прорывает сосуды. Страшный плод сотрудничества старого алхимика, мага и тёмного эльфа. Тот факт, что аптека была посещена ими на следующий день после визита наёмника в замок, мы опустим.

Дериан внимательно выслушал главу тайной службы.

— Я знал, что тебе можно доверить столь непростую задачу, Йоахим.

— Осталось только завернуть тело вашего брата во что-то вроде этой скатерти. На чёрном, конечно, кровь не так заметна, но перерезанное горло всё же может вызвать подозрения. Об остальном я позабочусь.

— Йоахим, я прошу тебя больше не называть эту мерзость моим братом. По крайней мере, при мне.

— Слушаюсь, — отозвался Раухель, добавив с улыбкой. — Лорд Дериан Рейнар.

Глава 15

Старый часовой, тот самый, что впустил Таринора и остальных в город двумя днями раньше, сидел на табурете рядом с распахнутыми воротами. Днём город был открыт для желающих, и створ ворот то и дело в обе стороны пересекали крестьяне с мешками овощей, спешащие на рынок, торговцы на телегах, гружёных различным добром, и, время от времени, рыцари в ярких одеждах, спешащие по своим рыцарским делам, о которых привратник старался не думать. Среди всего этого потока людей, казалось, никто бы и не заметил небритого русоволосого человека в грязном дорожном плаще и с копьями за плечами, за которым по пятам придерживая скрывающий лицо капюшон, ступал второй, чей серебристый плащ определённо был чище. Третий из этой компании, растрёпанный и рыжеволосый, ступал позади, опираясь на палку, пошатываясь и временами щупая рыжую же щетину дрожащими руками.

— Таринор… Это точно не ты меня ночью стукнул? — Подал слабый голос Игнат, когда они удалились от города на полмили.

— Точно не он. — Ответил за наёмника Драм. — Ты несколько раз падал по пути. Кажется, одно из падений пришлось на камень.

— И откуда там камни… — Пробурчал маг. — Ровная ж мостовая была…

— Судя по рассказу Драма, он тащил тебя по таким подворотням, что там даже собаки бродячие брезгуют бегать. Так что камней на дороге там могло быть немало. Удивительно, что вам обоим не проломили там череп.

— Ууу, а болит так, будто проломили. — Застонал Игнат. — Давайте устроим привал? Жутко хочется пить.

— Вот тебе, Драм, и притча о вреде пьянства. Назовём «Похмельный драконоборец». — Многозначительно поднял палец Таринор. Драм едва слышно усмехнулся. Небо было пасмурным, но светлым, так что ему не приходилось щуриться от ярких солнечных лучей. Настроение у эльфа было прекрасное.

— Далеко ли нам ещё идти? — Спросил он. — Возможно, Игнату и в самом деле стоит прийти в себя. Нам понадобится его помощь, а много ли он сможет сделать в таком… — Эльф услышал позади характерные сдавленные булькающие звуки и поморщился. — …состоянии.

— Остановимся, как только от города отойдём прилично. Здесь ещё слишком много людей, главный тракт, как-никак, а нам ни к чему привлекать внимание. К тому же, слышишь, он нутро уже прочищает. Полегчало, чародей?

— Угу. — Хрипло отозвался Игнат, кашляя и оплёвываясь. — Попить бы.

Получив фляжку и сделав несколько глотков, юноша заметно приободрился и даже пошёл наравне с эльфом и наёмником. Когда Дракенталь превратился в тёмное пятно на горизонте, наёмник скомандовал привал. Они отошли от дороги, и разложили плащи за холмом, где по счастливой случайности обнаружился ручей. Игнат с наслаждением хлебал холодную воду, а потом там же и умыл лицо.

— Ну, теперь бы и поесть не грех. — Потирал он руки, возвращаясь к импровизированному лагерю. — Что у нас имеется?

— О! Выбирай. — Таринор махнул рукой позади себя. — Ромашка луговая, одуванчик. Вон коры с ивы погрызть можешь, а по дороге сюда я, кажется, видел заросли крапивы. — На непонимающее лицо Игната наёмник ответил добродушно, но серьёзно. — Послушай-ка, мы здесь делом серьёзным занимаемся. Возможно, даже скорее всего рискуем жизнью. И нам важен каждый человек. Именно человек, понимаешь? А впадать в состояние скотины уж изволь в свободное от работы время. Но никак не накануне битвы с драконом. Это ясно? Если нет, ты всегда можешь вернуться в город. Я вычеркну тебя из доли, а мы найдём кого-нибудь ещё.

— Да ясно мне, ясно. — Хмуро отозвался юноша, присаживаясь. — Всё, я живой, здоровый, готовый ко всему. Только поесть бы, со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было.

— Зато было что-то покрепче. — Проговорил эльф, снимая капюшон.

— Вот те раз. — Присвистнул наёмник, развязывая котомку. — Этельдиарам не чуждо чувство юмора. Не идеально, но для первого подкола сойдёт, так держать.

— Давайте всё ещё раз повторим. — Сказал Игнат, всем своим видом желая показать заинтересованность.

Согласно плану, они должны будут перво-наперво купить овцу в фермерском хозяйстве неподалёку от пещеры. После следовало установить копья на выходе из логова, а также приберечь несколько штук на потом. Но вот дальше мнения разделились. Таринор утверждал, что только запах мяса сможет выманить дракона из логова, а потому овцу непременно следует зарезать. Драм же напирал на то, что драконы хищники, а не падальщики, а потому хватит и звука блеянья, чтобы выманить зверя из укрытия. А для этого, разумеется, нужна живая овца. Не говоря уже о том, что запах просто не донесётся до возможно спящего дракона в пещере. В итоге было решено купить сразу две овцы, одну из них прирезать, пропитав её мясо ядом, а другую, соответственно, использовать в качестве приманки.

— А что дальше? — Недоумённо спросил Игнат. Вдалеке показался фермерский дом и загон для овец.

— А дальше нам придётся надеяться только на то, что эта тварь достаточно сильно поранится и отравится, чтобы не мешать нам добить её копьями. — Задумчиво ответил Таринор. На самом деле он с каждой минутой всё больше жалел о том, что дал согласие на эту работу. Причём ему было жалко и то, что он втянул в это Драма с Игнатом. Тем не менее, он держался бодро и старался не выдавать своего беспокойства на этот счёт. — Возможно, нам и понадобится обнажить мечи, но только для того, чтобы вырезать ему органы. Сердце там, глаза. Они, знаете ли, очень ценятся алхимиками. — Тут он запнулся. — По крайней мере, должны цениться. Во всяком случае, про драконьи зубы я точно что-то слышал.

Фермер, крупный усатый мужчина, пыхтя рыхлил землю мотыгой, когда наёмник с компанией приблизился к ограде. Заметив гостей, он побежал им навстречу, размахивая орудием.

— Вы кто такие? Чего надобно? — Раскрасневшееся пухлое лицо выражало возмущение. — Бродяг к себе не принимаю. Коли еды хотите, мотыгу в руки и на грядки. Хлеб насущный ещё заслужить надо!

— Спокойно, мы из города… — Ответил было Таринор, но тут же был перебит.

— Да хоть от самого лорда дракентальского! Нечего тут ошиваться. Не похожи вы на честных трудяг. Я ведь и собак спустить могу!

— Неспокойный у вас тут народ. — Прищурился наёмник. — Никак овец недосчитался?

— А вы откуда знаете? — Фермер изменился в лице. — Я не знаю ничего. Совсем!

— Сдаётся мне, что знаешь. И, наверное, знаешь, кто виновен в этом. Мы от лорда Алистера Рейнара. По поручению.

Пухлощёкий утёр со лба пот, оглянулся и негромко проговорил.

— А ну, идёмте-ка в дом…

Жилище фермера было, конечно, небогато, но довольно чисто. Он перекинулся парой слов с женой, после чего она, смерив трёх необычных гостей удивлённым взглядом, поставила на стол внушительный кусок белого сыра и крынку молока, а сама поспешила уйти.

— Спровадил её, не для женских ушей разговор. Да и сыновья овец пасут. Ох, что же делать, добрые люди! Что же делать! — Фермер вытер лицо рукой и продолжил. — Поганый выдался месяц. Скот пропадать начал пару недель назад. Я сперва на волков грешил, а потом думаю, волков же всех егеря наши поизловили в этих краях. Потом думаю, разбойники таскают. Патрулю пожаловался, так они меня на смех подняли и чуть в нос не дали, чтоб не сомневался в них. Ага, как же, бездельники, только оружием бряцать горазды. И налоги драть исправно каждый месяц, этого уж не отнять…

— Ты давай ближе к делу, некогда нам тут рассиживаться. — Перебил наёмник.

— Ну, так я к тому и веду. Налог берут с меня овчиной. А стригу я сам по ночам, овцы спокойные, сытые, сидят смирно. Вот вывел я животинку на свежий воздух, значит, привязал к оградке и за ножницами пошёл. Обратно иду, слышу, больно сильно ветер завывает, как бы дождя не было. Глядь наверх, а там ни облачка. И вдруг тень на полнеба! Прям над домом моим! И всё больше и больше! Я как стоял, ножницы из рук выронил, а с места сдвинуться не могу, ноги как свинцом налиты. А оно — хвать — овцу в лапы и полетело! И до того зарычало страшно, что я сам не помню, как дома оказался. — Фермер закашлялся, охлебнул молока и продолжил шёпотом. — Оно, конечно, только в сказках так бывает, да только деду моему ещё его дед рассказывал, что так скотину драконы утаскивают. Я на следующий день в город, к патрулям, так, мол, и так. Они на смех меня подняли. Я б и рад поверить, что это сон дурной, да только вечером того дня ко мне приходили. Несколько стражников, вроде как из самого дворца, и тип один лысый. Представился, то ли Раук, то ли ещё как, ригенец, видать по предкам. Сказал, чтоб я молчал о том, что видел, не разглашал, не трепался, в общем. И смотрел так ещё страшно, пронзительно. Лорд Рейнар, говорит, обязательно пришлёт кого-нибудь. А до тех пор, значит, несколько монет мне отсыпал, за молчание, значит. Ну, вы пришли, стало быть, и говорить теперь можно. Вот.

— Да уж. Что ж, это впрямь дракон был. И нам от него как раз велено избавиться. А для этого нам нужна будет овца. — Таринор ощутил лёгкий толчок в плечо. — Нет, две овцы. Заплатим, разумеется.

— Ох. У меня каждая бяшка на счету… — Вздохнул пухлощёкий. — Ну да ладно, раз уж дело такое.

С фермы трое уже возвращались с двумя отборными жирными овцами, вести которых доверили Игнату. Животные вели себя спокойно, но то и дело пытались остановиться, чтобы пожевать травку. Юношу это раздражало.

— Эти тупицы так и будут одёргивать верёвку? Может, их на спину лучше? А то боюсь подпалить им шерсть, пока дойдём до места.

— Держи себя в руках. В конце-концов, ты точно так же нас тормозил по пути сюда. — Таринор ухмыльнулся. — Ладно, давай сюда одну верёвку.

Игнат хотел было спросить, почему бы вторую овцу не повести Драму, но тут же сообразил, что нарвётся на очередную шутку вроде «Он вчера уже одного барана еле дотащил». Так что он принял решение благоразумно молчать.

Искомую пещеру пришлось поискать. Она находилась на приличном удалении от дороги в одной из скал, окружающих дракентальскую долину, и напоминала зияющую пасть в два с лишним человеческих роста.

— Так значит, дракон летающий. — Проговорил Таринор, осматривая скалистые своды, но не рискуя заходить далеко. — Думаю, раз он охотится ночью, то сейчас спит. Здесь, кажется, глубоко, так что мы его не разбудим.

Закипели приготовления. Наёмник принялся устанавливать копья на выходе из пещеры, стараясь не обращать внимание на тошнотворный запах, исходящий оттуда. Временами ему даже казалось, что он слышит нечто, напоминающее дыхание, но он старался не думать об этом, основательно укрепляя в земле древки. Драм устанавливал лагерь, ведь им предстояло дождаться ночи, потому как будить спящего дракона в его же логове представлялось не самой лучшей идеей. Эльф даже отказался от помощи Игната в разведении огня, заявив, что ему следует освоить этот навык, раз он собирается жить на поверхности. Игнат же, чувствуя себя совсем ненужным, присматривал за овцами, что мирно пощипывавали травку и совсем не обращали на него внимание. Небо не предвещало дождя, что не могло не радовать огненного мага, и он, привязав овец к воткнутому в землю копью, позволил себе немного вздремнуть сидя на прогретом солнцем камне. Проснулся он уже, когда солнце, скрываясь за горной грядой, окрашивало скалы в рыжий цвет. Овцы всё так же мирно паслись, а Драм и Таринор сидели у костра. Становилось прохладнее, и Игнат решил к ним присоединиться.

— Гляди-ка, кто проснулся. — Зевнул наёмник, подбрасывая щепки в огонь. — Драму как раз недавно удалось разжечь костёр. Очень вовремя, в таких долинах ночами прохладно.

— Раз уж мы теперь работаем вместе, может, расскажете о себе чуть больше, чем я знаю? — Спросил Игнат, присаживаясь. Он взял свой посох, лежащий подле. Ему почему-то всегда нравилось держать эту непритязательного вида палку в руках. А сидя он просто клал её на колени, стуча по дереву пальцами.

— Ну, историю Драма ты немного знаешь примерно настолько же, насколько её знаю я. Он ещё по дороге в город рассказал, если помнишь. Так что, если ему нечего больше добавить, то…

— Вообще-то, я имел в виду тебя, Таринор. О тебе я знаю лишь, что ты друг Бьорна, но больше ничего. — Перебил его маг.

— Мне тоже хотелось бы услышать твою историю. — Добавил Драм, взглянув на наёмника.

Таринор молчал, неотрывно глядя на пляшущие языки пламени.

— Наёмник я. Без рода и племени. — Буркнул он. — Так меня и видят те, с кем сводит жизнь. Таким меня эта самая жизнь и сделала.

— Но ведь у тебя была семья? Даже я — сирота-безотцовщина — и то знаю, что мать была, да померла. А потом меня в Академию увёз отец. Ну, приёмный то есть. Во всяком случае, я его таким считал. — Юноша сжал пальцами посох.

— Была. — Проговорил наёмник, не отрывая взгляда от огня. — Но помню я только мать. Об отце она рассказывала, только то, что он был. А на вопрос, куда делся, уклончиво отвечала, что ушёл куда-то и не вернулся. И делала вид, что ей всё равно. — Наёмник поднял взгляд на Игната. — И знаешь, мне со временем тоже стало всё равно. Наверное, от неё передалось. Жили мы небогато, так что времени на раздумья не было, нужно было думать, где кусок хлеба добыть. А жили мы на самом краю мира, к северу от Гирланда, у подножья гор. С одной стороны — Северная Роща, с другой — промозглое море. Деревня там была. Маленькая такая, все друг друга знали. Я с мужиками то в море на лодке выходил, рыбачили, то в лес охотиться брали. Они все мне отца заменяли, каждый в своей мере. А вот мать в дом никого не приводила. Она вообще выходить не любила никуда. Разве что за водой до колодца и обратно… Жила затворницей. И умерла так же. Как я её схоронил, так меня жизнь в оборот и взяла. Всякие времена были. Но одно ясно было — либо учись, либо помирай. Вот я и учился: на жизнь зарабатывать, читать, мечом махать…

— Ты ведь застал войну? — Вмешался Игнат.

— Застал. — С горечью в голосе ответил Таринор. — Но рассказать об этом даже не просите. Поганое время, которое не хочется вспоминать.

— Понимаю. — Сказал Драм. — Война людей — это невообразимо. Мы всегда ужасались способности людей столь масштабно убивать друг друга.

— Сказал тёмный эльф. — Усмехнулся Игнат, грея руки над огнём. — Уж кто бы говорил насчёт убийства себе подобных. Не думаю, что вы жалуете своих собратьев с поверхности.

— Времена эльфийских войн давно прошли. Наши народы стали мудрее. В конце концов, мы все — лишь части одного. Как две стороны луны, светлая и тёмная, попеременно меняющие её лик, но не меняющие сути.

— Сейчас снова начнётся про богов, луну и прочее. — Улыбнулся наёмник.

— Наши народы живут в согласии с богами и идут, влекомые их волей. — Парировал Драм.

— Пускай эльфы думают как им хочется. Раз эти мысли помогают им не воевать, хорошо. А мне проще жить, когда богам нет до меня дела.

— Богам есть дело до всего, Таринор. Ты можешь быть частью их замысла, даже не подозревая об этом.

— И предпочту и дальше об этом не подозревать. — Ответил наёмник. Порыв холодного ветра обдал его спину. — Я тебе так скажу. Короли считаются благословлёнными богами, так? И войны начинают именно короли. Получается, что боги одобряют войну. Так зачем мне преклоняться перед теми, кто одобряет и потворствует убийству тысяч простых людей? Из страха божественной кары? Ты ведь не знаешь, Драм, как это? Не видел сожжённые сёла, насаженные на пики головы? Не видел, как матери хоронят сыновей? Боги карают, отнимая. Они властны лишь над теми, кому есть, что терять. А мне терять больше нечего.

Эльф молча глядел на Таринора. Вздохнув, он перевёл взгляд на ночное небо. Игнат вообще был под впечатлением от этой тирады и старался не проронить ни звука. Где-то пели сверчки, и свистел ветер, обдувая скалы.

— А я просто хочу, чтобы мне было, что терять, Таринор. — Нарушил, наконец, молчание эльф.

— Жизнь у меня такая, Драм. Где найдёшь, где потеряешь… — Наёмник бросил в костёр ветку, подняв сноп искр в ночной воздух. — Колесо истории смазано кровью. И я больше не хочу быть ни частью этого колеса, ни источником смазки для него. Слишком многих я знал, кто попал под это колесо, как мышь под телегу. — Таринор поднял взгляд на грустные лица и усмехнулся. — Я же говорил, плохая тема для разговора. Жизнь есть жизнь, и у нас ещё есть в ней дела. Смотрите-ка, совсем стемнело. — Он встал и втянул носом прохладный воздух. — Стало быть, скоро и дракон проснётся. Пора заняться овцами. Драм, готовь склянку.

У всякого уважающего себя бродяги-наёмника всегда при себе был остро заточенный нож. Таринор не был исключением. Его ножик служил верой и правдой уже несколько лет и, хоть порядком истончился от частой заточки, всё ещё был способен отрезать кусок бечёвки или разделать кроличью тушку. На этот раз предстояло иметь дело с тушкой покрупнее, чем кролик, ну да и разделывать её было не нужно. Но только сейчас наёмник осознал, что понятия не имеет, как правильно зарезать овцу.

— Кому-нибудь это делать приходилось раньше? — Спросил он, бросая настороженный взгляд в бездонную темноту пещеры.

— Ты ведь наёмник, бродяга, учись-тут-учись-там? — Усмехнулся Игнат. — Неужели ты никогда…

— Да. Никогда. Я не овцевод. — Недовольный голос наёмника отражался от скал дрожащим эхом. — Но думаю, только я начну её резать, она взбрыкнёт и убежит. — Драм! Тебе ведь, кажется, приходилось иметь с ними дело? Там, в пещере?

— Мне бы не хотелось об этом вспоминать. — Эльф поморщился.

— Но ты же как-то…

— Я украл! — Почти криком ответил Драм. Наступившее молчание нарушал только треск огня. — Да. Украл. Это позор для благородного этельдиар, но мне пришлось забрать овечью тушу. Я не резал её. Теперь вы знаете.

— Так, одной страшной тайной стало меньше. Но мы по-прежнему не знаем, что делать. Значит, так. Вы двое держите овцу за ноги, а я возьму нож.

Бедное животное блеяло и брыкалось, а вторая овца, несмотря даже на то, что дело происходило вне её видимости, тоже начинала нервничать и блеять.

— Крепче держи. Как бы нам его не разбудить раньше времени… Это ещё что за дьявол?

Взору наёмника предстали, по меньшей мере, дюжина человек с факелами, приближавшиеся к лагерю, трое из которых ехали на конях. Все были облачены в красно-жёлтые одежды и стальные доспехи. Один из пеших держал развеваемое ветром знамя с изображением восходящего из-за горизонта солнца. Дойдя до самого костра, один из них, на лошади в причудливой цветастой попоне, поднял руку, и вся процессия остановилась.

— Что же это у нас здесь происходит? — Заговорил он мягким голосом, каким обычно обращаются к маленьким детям. — Разве вам не известно, что в этих краях очень опасно по ночам? И что здесь могут делать двое людей и… тёмный эльф? Великий Сильмарет! Объяснитесь, что здесь происходит.

— Для начала неплохо бы представиться. — Таринор поднялся с колен, обратившись к человеку. — Я — Таринор, наёмник. А это мои компаньоны. Игнат из Вальморы и Драм Дирен, этельдиар. А теперь хотелось бы узнать, как обращаться к тебе, мил человек.

— Это же Великий магистр ордена Светлой Надежды! — Возмущённо выкрикнул кто-то из-за спины человека.

— Тише, Эрниваль! — Прервал конный. — Действительно. Я Эйрих Айзеншафт, Великий Магистр пречистого ордена Светлой Надежды, а это — Он кивнул головой назад. — И есть мой орден.

Орден Светлой Надежды… Таринору подумалось, что более банального названия, чтобы выслужиться перед церковью и придумать нельзя. Но мнение это он решил пока что оставить при себе.

— И мы будем очень признательны, если вы уйдёте с нашего пути. — Закончил магистр.

— Знаете, у меня к вам то же самое предложение. Видите ли, мы здесь по специальному поручению лорда дракентальского. Хотя, судя по тому, что вы здесь, я полагаю, у нас схожие цели, не так ли?

— Дракон. Отвратительные нечистое создание, оскверняющее эти земли и бросающее тень на рыцарские ордена, поклявшиеся защищать этот край! Мы услышали об этом от доброго человека, что держит ферму неподалёку. Уничтожить сие порождение мерзости — дело чести для нашего ордена и лично для меня!

— В таком случае мы можем помочь друг другу. — Наёмник уже проклинал болтливого фермера со всеми его овцами, одна из которых именно в этот момент вопила, будто её уже режут.

— Ни в коем случае! Орден не станет рисковать вашими жизнями. Эта победа должна обессмертить наше славное имя. И тем славнее подвиг, чем он труднее! Расступитесь! Мы войдём в пещеру.

— Да чёрт же вас побери! Вы ведь понятия не имеете, как убивать драконов! Если вы сейчас туда пойдёте, поляжете все как один! — Таринору решительно не нравилось это вмешательство, не говоря уже о том, что ему могут и не заплатить, если узнают о помощи ордена.

— Молчать! — Магистр вынул из ножен сверкнувший в свете костра меч, направив его в грудь наёмника. Судя по едва слышным звукам из-за его спины, то же сделали и остальные. — В кодексе ордена сказано не обнажать меча всуе, но ты сейчас стоишь не только на нашем пути. Ты преграждаешь путь делу Сильмарета, очищению мира от богопротивной скверны! И если сию секунду не уйдёшь прочь, я предам тебя святому правосудию! — Последние слова Эйрих Айзеншафт прокричал и они громким эхом отразились от скал.

Таринор едва успел подумать, какими же твердолобыми болванами могут быть рыцари, как вдруг, попятившись назад от клинка, споткнулся о треклятую овцу. Животное вырвалось из державших его рук и с пронзительным блеяньем пустилось наутёк в место, более всего напоминающее ей безопасное стойло, но менее всего им являющееся. В пещеру.

Таринор вскочил на ноги и побледнел. Растерянные лица Драма и Игната не внушали уверенности, а самодовольная физиономия магистра только злила.

— Сегодня! — Раздался голос Эйриха. — Мы обессмертим наши имена! Избавим добрых людей от презренной твари, именуемой…

Громогласный рёв не дал магистру закончить фразу. Казалось, земля задрожала от этого чудовищного звука. Рыцарские кони встали на дыбы, сбросив своих седоков, лишь магистру чудом удалось удержаться в седле. Наёмник услышал нарастающий гул, доносящийся из пещеры, и что-то подсказывало ему, что именно он означает.

— Ложись! — Закричал он. Схватив Драма и Игната, он отпрыгнул с ними в сторону. Мгновение спустя из пещеры вырвался ревущий столб пламени, наполнивший воздух запахом гари и превративший копья в обугленные палки. Магистр что-то кричал рыцарям, очевидно терявшим самообладание. Один из них припустил прочь от пещеры, за ним последовал второй. Наёмник с компанией поспешил укрыться за ближайшим валуном, чтобы, по крайней мере, их не опалило следующим выбросом огня. Но вместо огненного потока из скального провала донёсся пронзительный рёв, на этот раз ближе и отчётливее, а вскоре показался и хозяин пещеры, освещаемый горящей травой.

Вначале из проёма вынырнула длинная шея с окружённой шипастым воротником головой, а на макушке этот воротник оканчивался направленными назад рогами. Дракон шумно вдыхал ночной воздух, оскаленная пасть, которая, как показалось Таринору, легко перекусила бы человека, была захлопнута, а глаза его казались на фоне головы злобно сверкавшими маленькими чёрными бусинами. Чёрная чешуя блестела в свете огня, пока зверь медленно, как подобает хозяину, выползал из своей пещеры, даже не заметив раскрошившиеся обугленные копья. Вот показались сложенные кожистые крылья, росшие прямо из передних лап и оканчивающиеся длинными цепкими когтями. Вот мощное драконье туловище с короткими задними ногами. А вот и длинный похожий на хлыст хвост.

— На нетопыря смахивает. — Нарушил молчание Игнат. — Что делать-то будем?

— Пока посмотрим, что эти железные болваны надумали. — Ответил сквозь стиснутые зубы Таринор.

Магистр кое-как собрал оставшихся рыцарей, что-то им прокричал и наспех выстроил полукругом, пока дракон, зловеще переваливаясь, подкрадывался к ним. Было очевидно, что он их нисколько не боялся, а спешить ему было некуда: летающий дракон мог бы с лёгкостью настигнуть любого, кто вздумает теперь убежать. Тем временем рыцари ощетинились мечами и принялись медленно окружать зверя. Те из них, кто был верхом, пытались удержать брыкающихся лошадей на месте. Таринору показалось, что никто не решался напасть первым, но оказалось, что все ждали сигнала магистра. Судя по всему, сигнал запаздывал, поскольку дракон, заметил смыкающееся вокруг него кольцо и резким ударом хвоста отшвырнул одного из рыцарей прямо в камень, за которым прятались наёмник с компанией.

— Ох, идиоты непуганые… — Проговорил Таринор, выглянув из-за камня на жертву драконьего хвоста. Исписанный красно-золотым нагрудник был вмят по крайней мере на четыре дюйма, а сочащаяся через дыры от хвостовых шипов кровь заливала доспех. Несчастный несколько секунд кашлял и хрипел, после чего испустил дух и сполз на землю.

— Если мы сейчас что-то не придумаем, отправимся вслед за ним! — Вскрикнул Игнат. Тем временем магистр выкрикнул «Именем Сильмарета!» и, поднял над собой меч. Рыцари неуверенно двинулись на дракона, стараясь, скорее, не попасть под удар, чем ударить самим. Ящер встал на дыбы и распахнул крылья, после чего резко опустился вниз, пригвоздив когтями к земле двоих членов ордена. В этот момент послышался короткий металлический лязг: кто-то достал мечом шею чудовища. И в следующее же мгновение этот человек был схвачен острыми зубами и отброшен в сторону. Вдруг дракон издал рёв: это знаменосец каким-то чудом удерживая в одной руке знамя, а в другой меч, умудрился рассечь зверю левое крыло. Дракон попытался было развернуться в сторону нанесённого удара, но был поражён в морду магистром. Раздался оглушительный звериный рёв. Змей резко вздёрнул голову и замотал ей, отчего застрявший меч улетел куда-то в ночную темноту. Избавившись от рыцарского оружия, он подпрыгнул на месте, попытавшись взлететь, но раненое крыло не давало ему это сделать — кожа болталась как рваный парус. Тогда он совершил короткий, но резкий прыжок, придавив к земле Эйриха Айзеншафта вместе с лошадью всем своим чудовищным весом. Челюсти разверзлись, раздался отвратительный треск разрываемых жил, и увесистые куски мяса полетели в сторону. Наёмник предпочёл не думать о том, кому они принадлежали: коню, магистру или обоим сразу. Став свидетелями столь ужасающей картины рыцари в панике начали разбегаться, один за другим исчезая в ночном мраке. Уйти удавалось не всем: усеянный шипами хвост разил подобно гигантскому кнуту.

— Так. — Речь Таринора была быстрой. — Сейчас я вылью склянку на овцу и выпущу её. Тварь точно за ней погонится и сожрёт.

— А дальше? — Спросил Игнат дрожащим голосом.

— А дальше. — Наёмник сделал паузу. Дальше постараемся не быть как они. Драм, давай сюда яд!

В это время зверь обратил внимание на до того момента не интересный ему камень. Было ли тому виной обсуждение тактики его убийства или истошно блеющая овца, неизвестно, но дракон уверенно и заинтересованно направился к цели.

— Дьявол! Он тащится сюда! Драм! Куда тебя черти понесли?!

Не успел Таринор выкрикнуть это, как эльф уже успел забежать чудовищу за спину.

— Самоубийца! Только б успеть, только б… Чего? Что там? — Наёмник едва не выронил склянку с ядом, от того, что Игнат дёргал его за рукав. Маг с круглыми от изумления глазами указывал в сторону, откуда ещё секунды назад надвигался огромный ящер. Теперь же этот ящер извивался на месте, подпрыгивал, клацал челюстями и махал хвостом. А на его спине-шее виднелась бледная фигурка тёмного эльфа с длинными седыми волосами, отчаянно пытающаяся удержаться на столь ретивом скакуне, вонзив в его плоть свои клинки.

— Твою же ж… — Только и проговорил наёмник, но тут же пришёл в себя и вернулся к делу. Он с трудом вынул пробку и, стараясь не дышать, щедро облил овечью шерсть лиловой жидкостью с резким и едким запахом.

— Готово! Драм! Слезай с него! — Во всё горло прокричал наёмник. Видимо, Драм его услышал, потому как во время очередного рывка ящера эльф отпустил рукоятки клинков и, перевернувшись в воздухе, приземлился неподалёку.

— Эй! Чучело! — Прокричал, спрятавшись за камень, наёмник, после чего услышал приближающееся тяжёлое дыхание чудовища. Он вынул меч и обрубил верёвку, державшую паникующее животное. Овца стрелой побежала наутёк в сторону от камня. Дракон прыгнул следом и, только было погнался за ней, но то ли он слишком устал для преследования, то ли ему лень было преследовать добычу на земле, а взлететь он не мог из-за ранения, но, пробежав с десяток ярдов, он, шумно выпуская воздух из ноздрей, развернул шею в сторону наёмника и мага.

— Чёртова тварь… — Процедил наёмник, осознав, что ему никогда не было так страшно как в этот момент. — Игнат, уходи. Забирай Драма, бегите в город.

— Никуда мы без тебя…

— Я втянул вас в это дерьмо. Мне и расплачиваться.

Ящер остановился за полпути до камня, неотрывно глядя на в отчаянии выставившего перед собой меч наёмника. Кровь из раны на морде, оставленной магистром, блестела в лунном свете чёрной смолой. Дракон шумно набирал воздух в лёгкие, привстав на передних лапах-крыльях. Таринор догадывался, что сейчас произойдёт: чудище давно не дышало огнём, и теперь ему, наёмнику, доведётся узнать, каково это, попасть в драконье пламя. Вдруг перед ним возник Игнат, выставивший перед собой дорожный посох. Наёмник едва успел это заметить, как ящер резко выставил голову, распахнув пасть. Таринор зажмурился и…

Глава 16

Драм, опустившийся на выгоревшую траву только успел проводить взглядом дракона, увлекаемого криком Таринора, как вдруг услышал чей-то звонкий голос.

— Эльф! Беловолосый! Помоги!

Он пошёл на призыв о помощи и обнаружил там светловолосого юношу, придавленного сразу двумя облачёнными в доспехи телами рыцарей. С трудом оттащив трупы, он помог тяжело дышащему юноше встать. Им оказался тот молодой знаменосец, ранивший драконье крыло, доспехов на нём почти не было. Рука его распухла, возможно даже была сломана, но Драм удивился, как ему вообще удалось уцелеть.

— Благодарю тебя, эльф. — Проговорил он, держась за распухшую руку. — Твоим друзьям не выжить, если это отродье не будет убито. У драконов только одно уязвимое место — брюхо ближе к хвосту. Его можно поразить, но только если дракон встанет за задние лапы.

— Но он всё время прижимается к земле!

— Кроме момента, когда собирается выдохнуть пламя. У вас были копья. Они нам сейчас и понадобятся.

Драм со знаменосцем поспешили к камню, но застыли, едва увидев дракона, что вот-вот выдохнет огненную смерть на Таринора и заслонившего его собой Игната, сжимавшего в руках палку, словно та может защитить от огня. Из пасти чудовища вырвался ослепительный столб пламени и…

Убрав от лица руку Драм увидел целого и невредимого зажмурившегося наёмника и Игната, всё так же стоящего, выставившего вперёд руки. Только вот вместо палки в руках у него был, казалось, раскалённый прут. Морда дракона, разумеется, никаких эмоций не выражала, но эльф мог поклясться, что увидел в драконьих глазах неподдельный ужас и изумление. Ящер помотал головой и отошёл на пару шагов, пытаясь, видимо, сообразить, почему эти двое перед ним не превратились в обугленные головешки.

— Пламя! Драконье пламя! Я могу! — Игнат исступлённо держал перед собой этот яркий огненный прут. — Маркус не обманул! Он был прав! Таринор!

Драм и знаменосец подбежали к камню. Наёмник осторожно раскрыл один глаз.

— Мы погибли все вместе, да? — Спросил он.

— Живы мы. Игнат остановил пламя. — Эльф помог Таринору подняться. — Хватай копьё, ждём следующего пламени.

— Меть ему в брюхо, — Добавил знаменосец. — Только так можно убить чудовище.

— Это ещё что за советчик? — Наёмник презрительно окинул взглядом красно-золотые одежды юноши. — Впрочем, к чёрту. Игнат! Сколько ты ещё можешь удерживать его?

— О! Теперь… — Маг развернулся и стали видны его в прямом смысле пламенеющие глаза. — …я могу всё! — С этими словами маг перехватил посох поудобнее и сделал шаг навстречу ящеру. Дракон сделал шаг назад, громко шипя и рыча.

— Страшно тебе, скотина? — Громко сказал Игнат с вызовом. — От всех угольки оставались, а тут, на тебе, целёхоньки, да? А получить своё обратно не страшно? А?

С этими словами маг что-то прокричал и выставил посох вперёд, почти достав до драконьей морды. В ту же секунду конус ослепительного пламени вырвался из посоха, заставив чудище неуклюже отпрыгнуть.

— Получил? Получай ещё! — Новая порция огня была запущена Игнатом в ящера. Тот ответил лишь очередным шипением и фырканьем.

— Он его сейчас только разозлит, но какова картина! — Таринор нервно усмехнулся. — Копья. Где они? Вот, держите. Хорошо, что не все у пещеры растыкали. Как к нему подобраться, а? Цветастый?

— Когда он снова соберётся дышать огнём. — Ответил за знаменосца Драм.

— Ага. Понял. Игнат! — Маг обернулся на голос Таринора. — Хватит его стращать! Иди сюда! Убирай свою палку! Хватай копьё! — Наёмник встал в стойку, выставив перед собой копьё. Остальные последовали его примеру, наблюдая, как дракон, чья обожжённая морда стала ещё чернее, чем была до того, прихрамывая на левую лапу, приближался в лунном свете. Таринор опасался лишь, что дракон осознает бесполезность атак огнём, набросится на них, и тогда их точно ждёт судьба магистра ордена Светлой Надежды. К счастью, ящер, судя по всему, решил попытать счастья снова и принялся наполнять лёгкие воздухом в нескольких ярдах от них.

— Ждём. — Голос наёмника звучал уверенно, будто он несколько минут назад не попрощался с жизнью, вжавшись в этот самый злополучный камень. Ящер, тем временем уже вздыбил спину.

— Ждём!

Чудище выгнуло шею коромыслом, приподнявшись на передних лапах.

— Ждём! Под когти не попадите!

Дракон оторвал лапы от земли, расправив крылья и надув грудь.

— Сейчас! — Прокричал наёмник, рванувшись с места. Короткий рывок, и копьё на четверть вошло в мягкое брюхо. Мгновение спустя там же оказались и остальные орудия. Дракон взревел, издал громкий булькающий звук, испустил пламя в воздух несколькими короткими залпами и пошатнулся. Из-под брюха они выскочили очень вовремя: ящер попытался сохранить равновесие, опустившись на передние лапы, но тем самым лишь ещё глубже вогнал в себя копья. Послышался треск дерева. Голова его металась из стороны в сторону, издавая рёв и шипение, а хвост хлестал по земле с такой силой и скоростью, что мог бы, несомненно, перерубить любого попавшего под удар надвое. Рухнув на землю, дракон яростно щёлкал челюстями и хрипел, обдавая наёмника и остальных зловонным дыханием. Таринор подобрал свой меч и уверенным движением рубанул его по шее. Лезвие не пробило чешую, и наёмник повторил удар, но это тоже ни к чему не привело. Лишь когда он догадался вонзить клинок в выжженную глазницу ящера, шипение и рёв прекратился. Дракон был мёртв.

Таринор сел на землю, бросив под ноги меч.

— Больше я на такое не подпишусь. — Он обернулся к остальным, лицо его озаряла улыбка. — Помяните моё слово.

Ликовать им пришлось недолго. Нужно было как можно быстрее исследовать пещеру на предмет сокровищ, наёмник был уверен, что у всякого уважающего себя дракона они должны быть. Также следовало перевязать руку знаменосцу, собрать то, что уцелело из пожитков и, самое главное, придумать, какую часть чудища можно забрать с собой в качестве доказательства победы над ним. Конечно, можно было просто привести людей лорда Рейнара сюда, но Таринор решил, что будет чувствовать себя увереннее, если сам сможет предъявить неопровержимое доказательство. Отправив Драма в пещеру, а Игната — делать перевязку, он принялся расхаживать вокруг драконьей туши.

— Вон знамя лежит, может, его на бинты пустим? — Спросил Игнат.

— Священное знамя ордена Святой Надежды?! — Воскликнул было юноша, но тут же застонал от боли. — Ладно. Рви. Всё равно ордена больше нет.

Маг приволок красно-жёлтое полотно и принялся рвать его на лоскуты.

— Это почему же?

— Великий магистр мёртв. Рыцари мертвы. А те, что выжили, запятнали себя позорным бегством. Сильмарет… — Знаменосец стиснул зубы, когда Игнат поднял его руку, продевая под ней лоскут. — Сильмарет не одобряет бегства с поля боя. Так что я — последний из ордена.

— Как звать-то тебя?

— Эрниваль из Дорема.

— Это где вообще?

— Это городок в Ригене. В Рихтенштальской земле, если быть точным. На самом деле, я там никогда не был. Вырос здесь, родители у меня оттуда. Сюда приехали ещё до моего рождения. Живут в Энгатаре.

— Ого, в самом Энгатаре. — Задумчиво проговорил Игнат, не отвлекаясь от дела.

— Отец там при Великом Храме служит. Вот я и пошёл в орден, чтобы его не посрамить. Благое дело же.

— И чем же ваш орден занимался? — Вмешался в разговор Таринор. Он решил отрубить драконий коготь и принялся резать палец, что венчал крыло. Можно было, конечно, забрать что-то более уникальное, но глаза были сильно обожжены пламенем, а чтобы выдрать драконий зуб у него просто не хватит сил. Пилить рог тоже было нечем, так что остаётся только коготь.

— В основном мы странствовали по стране, ловили преступников, еретиков, уничтожали варварские капища.

— В общем, отбирали хлеб у патрулей. — Усмехнулся наёмник.

— Если бы не было на этих землях мест, куда не заглядывают патрульные, мы были бы не нужны.

— А сюда вас как занесло? Дракентальская долина — самое безопасное место в Энгате. Здесь просто негде скрываться, разве только в таких вот пещерах, но и из них быстро выкурят — Рейнары не скупятся на защиту земель.

— Нас отправил лично лорд Рейнар. Он сам вызвал магистра к себе.

— Ничего не понимаю. Зачем Алистеру Рейнару отправлять ещё и вас. Видимо, на нас он в должной мере не рассчитывал или же у него бездонная казна. Надо было больше попросить…

— Нет, магистр разговаривал с Дерианом Рейнаром, младшим лордом.

— А он ещё каким боком здесь? — Удивился наёмник, заканчивая отрезать фалангу с когтем. — Или он решил, что его брат не в состоянии нанять подходящих людей. — Таринор резким движением отделил нужную часть драконьего пальца. В этот момент из пещеры вернулся Драм.

— Там пусто. — Неуверенно проговорил эльф.

— Где пусто? Как пусто? — Наёмник поднялся, заворачивая коготь в тряпку. — Ты хорошо посмотрел?

— Я прекрасно вижу в темноте. Там пусто. — Повторил Драм.

— Так, я должен сам это увидеть. Факел. Где факелы, чёрт их побери…

Пещера оказалась не такой глубокой, как думал наёмник. Внутри пахло гарью, гнилым мясом и сыростью. То место, где, должно быть, лежал дракон, было усеяно мелкими и крупными костями животных и, судя по черепам, людей. Но кроме костей там действительно ничего не было. Таринор оглядел голые стены, потолок, было пусто. Совсем пусто. Но как же так? Неужели драконьи сокровищницы — это только вымысел из сказок и легенд? К тому же, костей было не так много. Если бы ящер жил здесь многие годы, пусть даже впадая в долгие спячки, он должен был наполнить эту пещеру целой кучей останков. Но то, что видел наёмник, напоминало ему, скорее, логово волка-одиночки, чем дракона. Что-то здесь нечисто, подумалось ему, по пути обратно. Выйдя на воздух, Таринор принялся искать уцелевшие вещи, потоптанные в суматохе. Отыскав свою сумку, он с радостью обнаружил там обсидиановый шлем в целости и сохранности. А вот любимый котелок, лежавший неподалёку, видимо, был раздавлен конским копытом. Ворча и чертыхаясь, он собирал те вещи, что ещё могли сослужить службу, когда услышал топот конских копыт.

— Кого там ещё нелёгкая принесла? — Устало спросил наёмник.

— Там люди на конях. В цветах Дракенталя. — Ответил Драм, извлекая клинки, стоя на драконьей туше. — С ними Бьорн. — Сказал он радостно, но тут же добавил беспокойным голосом. — И девушка… Рия?

— Что ещё за Рия? — Таринор поднялся и вышел навстречу приближающимся огонькам. — Ты уже успел завести себе подружку?

Прибывших оказалось пятеро. То была пламенная стража, дворцовая гвардия Рейнаров. Четверо мужчин, трое из которых носили красные плащи, верхом на четырёх скакунах. За одним из них, что был без плаща, Бьорном, действительно сидела темноволосая девушка. Вид у неё был напуганный.

— Бьорн, рад тебя видеть! — Наёмник раскинул руки. — Гляди — наша работа. Здоровая зверюга! Нам бы её разделать. Держу пари, алхимики немаленькую сумму дадут за его потроха. Отправь ребят в город, пусть приведут команду мясников, а то, боюсь, протухнет туша. Что ты, будто мне не рад?

— Моё имя Девин Карр, старший офицер пламенной стражи. Я выполняю приказ лично Йоахима Раухеля, начальника тайной стражи лорда Дериана Рейнара. — Заговорил один из конников, мужчина в нагруднике с языками пламени вокруг драконьего черепа. — Наёмник Таринор, ты и твой отряд обвиняетесь в преступном сговоре с опальным алхимиком Карлом Эльдштерном с целью убийства лорда Алистера Рейнара. — Человек отчеканил эти слова, после чего обратился к девушке. — Эти люди вам знакомы? Действительно ли они покупали яд в аптеке, принадлежащей Карлу Эльдштерну, коему вы приходитесь внучатой племянницей? Помните, что от вашего ответа зависит ваша дальнейшая судьба. И судьба вашего дяди.

— Да. — Проговорила девушка после недолгого молчания. — Это они. Рыжий и беловолосый. А этого я не видела.

— Достаточно. — Прервал её человек. — Наёмник Таринор, мы сопроводим тебя и твой отряд в тюрьму Пламенного замка. В случае оказания сопротивления, мы уполномочены применить силу вплоть до убийства. Капитан Талот, арестуйте их.

Таринор не верил своим ушам. Он оглянулся и увидел изумлённые лица Игната и Драма. Даже Эрниваль был удивлён.

— Какого чёрта? — Возмутился наёмник. — Алистер Рейнар нанял нас. Лично нанял! У меня есть контракт с его печатью! И эта драконья туша здесь просто так лежит?

Бьорн слез с лошади и подошёл к другу. Стало видно, что у девушки, сидящей за ним были связаны руки.

— Лорд Алистер Рейнар мёртв, Таринор. Отравлен сегодняшним вечером. Вас обвиняют в заговоре. Прости.

— И ты считаешь, что мы просто так собираемся стоять здесь, пока ты нас вяжешь? — Воскликнул Игнат, подойдя к капитану стражи. — Бьорн! Что за дела?

Трое других мужчин спешились и обнажили оружие.

— У меня приказ, Игнат. Будет суд, казнь ещё могут заменить на ссылку. Идём, и никто не пострадает.

— Да к чёрту ваш суд! Я огненный маг! Я могу управлять драконьим пламенем! — Игнат угрожающе выставил посох в сторону мужчин. — И Таринор тоже стоять столбом не будет. И Драм.

— Согласно данной нам информации, ты лишён магической силы. — Невозмутимо парировал офицер.

— Хочешь проверить? — Зловеще проговорил Игнат.

Наёмник стоял, глядя в никуда, пытаясь уложить в голове все эти события. Получается, это всё было зря? И что теперь будет с ними всеми? Он вновь с горечью подумал, что зря втянул Игната и Драма в это дело. Раньше, если он и попадал в неприятности, то знал, что сделать, чтобы выбраться из них. Но теперь — как вытянуть остальных? Единственные связи здесь у него — это Бьорн, который согласно приказу должен арестовать их, иначе отправится в тюрьму вместе с ними…

— Я расцениваю это как попытку сопротивления. — Проговорил Девин Карр. — Взять их.

— Офицер Карр, я смогу их уговорить! — Вмешался было Бьорн, но тут же был прерван.

— У тебя была возможность. Они ясно дали понять, что не согласятся. Теперь их судьбу решит сталь.

Офицер замахнулся мечом, но его удар не достиг цели, со звоном встретив клинок тёмного эльфа, внезапно оказавшегося между ним и наёмником.

— Только через мой труп, sharath! — Процедил Драм через оскаленные зубы.

— Убить их! — Скомандовал изумлённый такой наглостью офицер.

Таринор отпрыгнул и выхватил меч, прежде чем осознал, что вообще произошло. В руке одного из мужчин взорвался факел, несомненно, работа Игната. Один из носящих красный плащ двинулся на него, потрясая оружием. Удар, парирование, звон стали. Позади него Драм сражался с офицером пламенной стражи, ловко орудуя парой клинков и выкрикивая слова на своём шипящем наречии. Наёмник успел пнуть нападавшего в живот и ранить его в ногу, как вдруг увидел, что разъярённый пламенный страж сбил Игната с ног и занёс над ним меч. В этот момент Бьорн, стоявший до тех пор в нерешительности, подскочил к нему и вонзил в спину свой клинок. На раздавшийся крик обернулся офицер Карр.

— Ублюдок! Предатель! — С невесть откуда взявшейся силой он ударил кулаком в латной перчатке в грудь Драма, отчего эльф согнулся и шумно кашлянул, но не выронил оружие. Офицер резко развернулся и нанёс удар лезвием прямо в живот капитана стражи, отчего тот с негромким стоном повалился на землю.

— Бьорн! — Раздался отчаянный голос наёмника. Он ринулся к Девину Карру, замахиваясь оружием, но тот успел подставить свой клинок. С силой отбросив наёмника, он сделал выпад, не достигший цели. Выпады повторялись, разъярённый офицер пламенной стражи наносил удар за ударом, а наёмник едва успевал их отражать, пятясь назад и выбирая момент для контрудара. Внезапно ноги его предательски напоролись на камень, и Таринор оказался на земле. Удары Девина Карра стали напоминать замахи палача, он заносил меч над головой, после чего с силой устремлял лезвие прямо в наёмника. Таринор перекатывался, пытался встать, но тут же был вынужден отражать новый удар. И вот, когда он в очередной раз отразил выпад пламенного стража, приложив силу, дабы попытаться выбить оружие из рук противника, раздался короткий металлический звон и меч раскололся пополам. Видавший виды клинок не выдержал качественной дракентальской стали и раскололся надвое, оставив Таринору лишь рукоять, гарду и прямоугольный кусок металла. Защищаться было нечем, наёмник чувствовал, что надежды выжить больше нет.

— Вот и всё, сукин сын. — Прохрипел Девин Карр. Тяжело дыша, он занёс оружие над головой. — Передавай привет Бьорну!

Вдруг офицер пламенной стражи дёрнулся и замер. Выпученные глаза выражали удивление, а на лице застыла гримаса боли. Оружие выпало из его рук, со звоном упав на камни рядом с наёмником. Побледневшие губы что-то беззвучно проговорили, и Девин Карр рухнул замертво. За спиной его оказался тот, кого Таринор ожидал увидеть меньше всего. Эрниваль из Дорема в ярком красно-золотом одеянии сжимал окровавленный меч с позолоченной гардой в левой руке. Правая была привязана к плечу обрывками орденского знамени. Обтерев меч о повязку, он вложил его в ножны и подал наёмнику руку.

— У человека всегда должна быть надежда, Таринор. — Он улыбнулся, помогая наёмнику встать. — Будем считать, что Сильмарет был против твоей смерти сегодня.

— Но он же… Тебя ж теперь… — Наёмник не мог найти слов, чтобы выразить изумление.

— Я им не поверил. Вы сумели убить дракона. Боги всегда на стороне драконоборцев. А я на стороне богов.

К этому моменту всё уже стихло. Тот пламенный плащ, с которым сражался наёмник, лежал на земле с перерезанным горлом и исполосованным телом. Несомненно, работа Драма. Тот, что свалил с ног Игната, тоже не подавал признаков жизни. Таринор бросился на звук тихого стона, Бьорн Талот ещё был жив.

— Держись, дружище, всё позади. — Наёмник сжал холодные руки друга.

— Да уж. — Кашлянул капитан стражи. — Для меня уж точно всё позади. Он назва… — Бьорн стиснул зубы, скорчившись от боли. — Назвал меня предателем. Но они сами. Изменники. Это… измена, Тар. Слухи…

— О чём ты? Мы отнесём тебя в город, ты выкарабкаешься!

— Нет… Слухи. Об убийстве Рейнара. Его убили, Тар. Не отравили. Служанка… Ей свернули шею. Джер слышал, он был в замке. Она кричала, по-своему… Твой друг… Должен знать…

— Что она кричала? Бьорн!

— Наран… ренир… Или что-то похожее… — Бьорн вновь зашёлся глухим кашлем, содрогаясь от боли. — Беги в Энгатар. Уходи отсюда. Береги Игната… Оставь меня. Так… холодно… — Он потерял сознание на несколько мгновений, но вдруг глаза его открылись широко, а губы проговорили почти шёпотом. — А помнишь, как мы…

Слово «мы» утонуло в последнем выдохе капитана стражи. Бьорн Талот умер на руках у своего друга. Таринор стиснул зубы. Ненависть и горечь утраты смешались в ком, подступивший в горле. Скупая слеза заскользила по небритой щеке.

— Прощай. Старый друг. — Он закрыл пальцами глаза бездыханного Бьорна и осторожно встал. Драм и Игнат стояли в скорбном молчании. Эрниваль был рядом, понурив голову.

— Нам нужно уходить. — Нарушил молчание Таринор. — Они наверняка отправят сюда ещё людей. Чёрт, у нас даже нет времени похоронить Бьорна как следует. — Наёмник издал звериное рычание, ударив рукой по камню.

— Они предадут его земле со всеми почестями как капитана стражи. — Негромко проговорил Игнат. Он повернул голову к девушке, всё это время сидевшей на лошади. — Рия, зачем они притащили тебя с собой?

— Для вашего опознания. У меня не было выбора. Они забрали дядю. Считают его преступником, а он в жизни и мухи не обидит! Ему нужно помочь, но я даже этого сделать не могу. В городе меня схватят, как и вас.

— Думаю, раз уж мы теперь вне закона, то кража коней — самое меньшее, что нам вменят в случае поимки. — Сказал Игнат, развязывая девушке руки.

— Вы собираетесь ехать в Энгатар? Возьмите меня. Я хочу добиться аудиенции короля. Эльдштерны — не последняя фамилия в Ригене! Это политическое преступление — удерживать моего дядю в темнице как паршивого вора! — Девушка потирала красные от верёвок запястья. Ты ведь наёмник? Я могу заплатить. В Энгатарском банке работает наш старый друг семьи. А семья у нас небедная.

— У короля, говоришь… — Задумчиво проговорил наёмник. — Сначала нам придётся как-то покинуть долину. Доберёмся до Королевского перекрёстка, дальше будет полегче. Собираемся живее!

Таринор проверил поводья лошадей, но вдруг в голове его что-то мелькнуло. Он взглянул на тёмного эльфа, глядящего в одну точку с выражением презрения на лице.

— Драм, что он сказал? Наран ренир, что это означает? Это вообще по-эльфийски?

— Это означает… — Эльф сделал паузу. — Это означает самое омерзительное и преступное, что может сделать человек, эльф или гном. И прощения этому нет ни в этом мире, ни в любом другом. — Он поднял бледно-голубые глаза, которые, казалось, было полны ненависти к каждому произносимому им слову. — «naranrenir» означает «братоубийца».

Глава 17

Маркус Аронтил очнулся и первое, что он заметил, это отсутствие качки впервые за последние дни. Что ещё приятнее, они уже были на суше, а точнее на берегу. Морской ветер задувал песок в глаза мага. С воспоминаниями о крушении вернулась тошнота. Маркус с трудом приподнялся на локтях, и его тут же стошнило морской водой. Изрядно же он наглотался. Корабль, смерть капитана, морской змей. Всё это слилось в его разуме в жуткую и сумасбродную картину, в которой ощущалось что-то нереальное. Кажется, из воды его вытащил Тиберий… Где же он теперь? Волшебник осторожно поднялся на ноги и осмотрелся, его всё ещё пошатывало. Вот, в нескольких шагах лежит кусок корабельной обшивки, который, судя по всему, и послужил им плотом. Следы от него вели в разные стороны. Вот видно, как его, Маркуса, отволокли в сторону. Маг проследил взглядом следы, ведущие к камням неподалёку, и увидел там сидящего человека, подпёршего голову кулаком. Тиберий. Глаза его были закрыты. Маг зашагал к нему, то и дело кашляя и плюясь в тщетных попытках вывести солёный привкус во рту. Аэтиец встрепенулся, помотал головой, очнувшись ото сна, но, увидев идущего мага, широко улыбнулся усталой улыбкой.

— Как же я рад, что вы, наконец, пришли в себя. — Проговорил он. — Я едва успел вытащить вас из воды, когда заметил.

— А я рад видеть тебя, Тиберий. Где мы? Какой-то остров?

— Нет, это Энгата. Шторм застал нас недалеко от берега. Здесь рыбацкая деревня неподалёку. Остальные направились туда, а я остался ждать, пока вы очнётесь.

— Остальные?

— Да. Кроме нас выжили ещё двое. Элирен, эльфийка и тот неприветливый анмодец. Сопровождавший его нуаммарец погиб, его придавило балкой и потянуло ко дну. Но анмодец, кажется, совсем не горевал, лишь прошипел мне что-то, когда я спросил его об этом. Жалкая, ничтожная жизнь спасена. — Нахмурившись сказал Тиберий. — От анмодца и не приходилось ожидать иного. Он не сказал, куда отправился, впрочем, это мне и не интересно. Скатертью дорога.

— Вижу, студёные воды закатного моря понемногу вымыли из тебя идеалиста? — Прокашлявшись, заметил Маркус. — В этом мире нет справедливости. Иначе я бы сейчас проснулся в собственной кровати, а не здесь.

— Что верно, то верно. — Вздохнул имперец. — Элирен отправилась в деревню. Я предлагал ей остаться здесь и подождать, однако, она предпочла идти одна. Не думаю, что эльфийская девушка найдёт поддержку среди местных жителей. Но, кажется, у неё были при себе деньги…

— А мы? Что у нас осталось? — Встрепенулся маг. — Моё довольствие, видимо, пошло ко дну вместе с кораблём. Как и мои вещи. — Проговорил он, выжимая рукав. — Эта мантия никуда не годится. Во всяком случае, в мокрой одежде я быстро подхвачу простуду или чего похуже. Болеющий маг огня — не лучшее и не самое безопасное зрелище.

— Можно обыскать берег. Наверняка, что-то прибило волнами. — Нашёлся Тиберий.

За следующий час Маркус и Тиберий, разделившись, тщательно прочесали берег. Маг снял одежду и обувь, оставив их сушиться на песке, и остался в одном белье. Всё, что уцелело в крушении и не пошло ко дну сразу, было найдено. В основном, конечно, это были корабельные обломки и обрывки парусов. Из полезных вещей нашёлся компас с именной гравировкой капитана, не отправившийся вслед за своим владельцем лишь из-за футляра, сделанного из лёгкого и пористого дерева, подобных которому Маркус никогда не видел. Также маг обнаружил деревянную шкатулку с парой десятков монет внутри, чему несказанно обрадовался. По крайней мере, будет, на что поесть и нанять повозку. Но тут же маг понял, что не знает, куда отправляться дальше, цель его поездки могла быть абсолютно где угодно. Впрочем, памятуя о том, где именно он обнаружил того рыжего худого мальчика много лет назад, Маркус определил для себя, что направляться нужно в Дракенталь. Эта версия показалась ему наиболее вероятной в ситуации, когда зацепиться больше не за что. Попинав с досады песок, маг отправился в сторону Тиберия. Возможно, аэтийцу больше повезло с поисками.

Но Тиберию удалось отыскать лишь пустой кошель и подзорную трубу с разбитым стеклом. Взвесив все за и против, было решено дойти до деревни, чтобы, во всяком случае, перевести дух. Уже на подходе Маркус учуял характерный рыбный запах, которого терпеть не мог, хотя в нынешнем своём виде он был похож на рыбака. С водорослями в волосах, влажной одёжке, повязанной вокруг пояса, и сапогами в руках он ступал по песку, стараясь не поддаться тошноте, которая всегда приходила, стоило ему учуять запах рыбы. У встреченного по пути молодого рыбака спросили, далеко ли до города Хельмар, куда они и должны были прибыть на корабле. Юноша указал рукой вдоль берега и сказал, что до города около часа пути. Потом он спросил, не голодны ли путники и, когда те признались, что не ели ничего со вчерашнего дня, предложил им отобедать в доме его матери. Маркус с радостью согласился, хоть и посетовал, что у них с собой не так много денег.

— Бросьте! Принять волшебника в доме — хорошая примета в наших краях. — Засмеялся рыбак.

— Как же ты понял, что я волшебник? — Поинтересовался Маркус.

— Так по рукам вашим видно, что не плотник. И говорите иначе. Да и по песку ступаете так, будто босиком в жизни никогда не ходили.

— Хехе, что верно, то верно. — Усмехнулся маг.

— А ваш приятель? Он откуда будет?

— Я из Алестии, что в Аэтийской империи. — Отозвался Тиберий.

— Не, я про такое не слыхал. — Наморщил лоб юноша. — Это дальше Энгатара?

— Гораздо дальше. — Улыбнулся аэтиец.

Дальнейший путь прошёл в попытках Тиберия объяснить несмышлёному рыбаку, где расположена Аэтийская империя. Примерно к тому времени, когда Тиберий в своём объяснении дошёл до того, что попытался пояснить, насколько далеко отсюда Алестия, измеряя путь в расстояниях до Энгатара, они достигли рыбацкой хижины. Женщина приняла гостей довольно тепло, но с некоторой настороженностью. Рыбная похлёбка в глиняных чашках была съедена моментально. Даже Маркус, довольно прохладно относившийся к рыбе, не смог устоять.

— У нас нечасто бывают гости. — Сказала женщина, убирая посуду. — И уж совсем редко волшебники. Вы ведь из Академии, верно?

— Да. Моё имя Маркус Аронтил. Я декан факультета Огня. Наверное, бывший декан.

— Огня! Надо же, снова огненный маг в наших краях, удивительно. — Всплеснула руками женщина.

— Снова? Кто же был до того? — Удивился Маркус.

— Сынок, как его звали, помнишь?

— Кажется, Мренус или Миренус. Не припомню, имена у вас уж больно мудрёные.

— Мирениус. — Пробормотал маг. — Наверное, это было пару месяцев назад?

— Ага. А вы откуда знаете? Вы, наверное, ещё провидец или вроде того, да? — Спросил юноша.

— Нет, я знал этого человека. Он был моим коллегой. — Проговорил Маркус и, увидев непонимание на лицах рыбаков, добавил. — Работали мы вместе. В Академии. Он был отстранён от дел в связи с возрастом. Во всяком случае, так это подал архимаг Вингевельд. Хотя Мирениус ещё дал бы фору многим молодым волшебникам. Что же он делал в ваших краях?

— Я его нашёл, когда из города возвращался. Прямо на дороге, чуть живого. На него будто волк напал, одежда изорвана, израненный, в крови. Ну, я его на спину подхватил и сюда. Выходили. Но рассказывать, что с ним случилось, отказался наотрез. Говорит, мол, разбойники напали. Но я вам так скажу, какие тут разбойники? По этой дороге рыбаки из деревни в город и обратно только и ходят. Да и не человек это был точно. Ну, кто с ним такое сделал.

— В каком это смысле. — Нахмурился Маркус.

— Ну, — юноша запнулся. — Знаете, с него будто кожу содрать хотели. И следы такие, будто от спрута, но какие спруты так далеко от берега, спрашивается? Не, то нечисть была какая-то!

— Будет тебе, Уилл, гостей пугать. — Прервала юношу мать. — Лучше б сеть шёл плести, отец вернётся, а у тебя работа не закончена. Надерёт уши-то!

Побыв ещё немного и съев ещё по миске похлёбки, Маркус и Тиберий покинули гостеприимный дом и направились в Хельмар.

— Что бы это могло значить… — Бормотал маг.

— Да мало ли, что в этих краях водится. — Зевнул Тиберий.

— Нет. Это как-то связано. — Маркус продолжал думать. Они сказали, что он отправился на Запад. Но сейчас важно не это. Спрут, щупальца… Что за тварь была способна сотворить с Мирениусом такое. А ведь он не самый слабый маг. На ум приходили только демонические отродья. Маг напряг память. Из своего собственного курса обучения, который был словно бы в прошлой жизни, он выудил изображение подобного демона.

— Magos venator… — Проговорил Маркус.

— Это же мой родной язык! — Просиял Тиберий. — Но ты, кажется, сказал, «охотник на магов»?

— Именно. Это имя тварей, способных выследить волшебника по запаху магии, исходящему от него.

— Запаху магии? — Недоумённо переспросил Тиберий.

— Вообще, это сложно объяснить, но они выискивают магов и убивают их. Нет! Они обездвиживают. И медленно высасывают магическую силу, пока жизнь мага не угаснет и магический канал, которым является сам волшебник, не закроется. Жутко то, что от мага в процессе не остаётся вообще ничего, его тело просто исчезает, испаряется. Похоже, Мирениус подвергся нападению подобного существа. Вероятно, тот парень спугнул демона. А может, тот просто насытился раньше, чем умер маг.

— И что это значит для нас, Маркус?

— Только то, что мы в большой опасности. Эти твари не появляются в Аталоре сами по себе. Черти, бесы да, но не венаторы. Значит, их кто-то призывает и натравливает. Пешком идти крайне опасно. В Хельмаре следует взять повозку, и да поможет мне Сэзморил добраться до Дракенталя без происшествий.

— Звучит опасно. — Поёжился Тиберий. — Но если я оставлю вас сейчас, то перестану себя уважать. Так что я отправляюсь с вами, Маркус.

— Я ценю это, друг мой, поверьте. Однако, денег у нас с вами немного. Боюсь, что нам придётся искать способы заработка. Впрочем, я немного понимаю в алхимическом ремесле и травах. Очень надеюсь, что мои знания пригодятся по пути больше, чем магия. Ибо ничто не привлекает венаторов так сильно, как проявления магической силы.

— Я с вами до конца. — Тиберий положил руку на сердце по аэтийскому обычаю. — Usque ad finem.

— Будем надеяться, что конец наступит нескоро, Тиберий. — Маг улыбнулся. И в эту улыбку он постарался вложить всю веру в лучшее, которая, словно пара угольков, ещё теплилась у него душе.

В самом же Дракентале, а именно в темнице Пламенного замка в этот момент от тревожного сна без сновидений очнулся Карл Эльдштерн. Голова его болела, тело ныло. Его приволокли сюда прямо в том, в чём был, так что кожаная жилетка и серая рубаха оказались запачканы о грязный пол, а коричневые штаны порваны на коленях. Ублюдки, думал старый алхимик, напасть на подслеповатого пожилого человека в его собственном доме и приволочь его в эту сырую нору! И чего ради! «Приказ Дериана Рейнара… Обвиняется в преступном заговоре…» вспомнил он слова стражника. Какой, ко всем чертям, заговор, когда ему иной раз приходится просить Рию отыскать нужную склянку… Рия! На глаза старика навернулись слёзы. Куда могли деть его племянницу, он не знал, но вознамерился во что бы то ни стало это выяснить. Для этого он нашёл на ощупь дверь в камеру, что с его плохим зрением и в местном полумраке было сделать не так просто, и начал что есть сил колотить по ней руками и ногами.

— Прекратить шум! Чего надо? — Раздался грубый голос с другой стороны двери.

— Где моя племянница, ублюдок?! Отвечай! — Карл трясся от бессилия и злости, наполнившей каждую частичку его тела.

— Ха! Или что? Дверь выломаешь, старик? Сейчас сообщу, что ты очнулся. А там, глядишь, и про девчонку твою чего узнаешь. С тобой как раз хотел главный поговорить.

Какой ещё главный? Неужто Рейнар. Уж сейчас Карл Эльдштерн скажет ему всё, что думает о его стражниках, темницах и заговорах. Хотя в глубине души алхимик и понимал, что ничего существенного он сделать в такой ситуации не сможет, ему просто хотелось выплеснуть накипевшее. Когда за дверью послышались приближающиеся шаги, он был готов наброситься с кулаками на каждого, кто войдёт в камеру. Дверь со скрипом открылась и ринувшийся в дверной проём Карл был тут же встречен ударом в живот, от которого у старика перехватило дыхание и пропало всякое желание сопротивляться.

— Доброе утро! — Раздался смех. Голос принадлежал тому же стражнику, с которым алхимик разговаривал ранее. — Ну вот, Том, я ж говорил, он кинется. Дикие люди, эти имперцы, чуть что, сразу набрасываются. А старый добрый пинок в живот мигом отрезвляет!

— Ты смотри не переусердствуй, Хоб. Как бы у него селезёнка не лопнула. Слыхал, что старший сказал? На допрос он нужен целый и невредимый. Иначе оба проштрафимся.

— Да чего ему будет…

Карлу оставалось только бубнить проклятья на родном ригенском языке, пока его волокли куда-то по тёмному коридору. В конце концов, он попал в некое помещение, где был усажен за деревянный стол. Стражники покинули помещение, оставив его одного. Алхимика окружила темнота, и только несколько свечей перед ним освещали его самого и место с другой стороны стола. Вот только освещать пока было некого, и Карл тихонько кряхтел, потирая ноющий живот. Несколько минут спустя дверь перед столом распахнулась, и в комнату вошёл мужчина. Он медленно подошёл к столу, выдвинул стул и сел напротив Карла. Теперь алхимик мог разглядеть его лицо, полное, с маленькими внимательными глазками, лысая голова. Неприятный тип, подумалось Карлу.

— Для начала прошу прощения за этих невеж, что приволокли вас сюда. Причём я имею в виду как неприятное путешествие в замок, так и сравнительно короткую, но так же неприятную прогулку в данную комнату.

— Какого дьявола я делаю здесь? — Прохрипел старик.

— Также я хочу предложить вам это. — Словно не услышав вопроса, продолжал человек. Из кармана камзола он извлёк очки с круглыми стёклами и положил на стол. — Мне известно о ваших проблемах со зрением, и я счёл нужным предоставить вам это. Прошу вас, примерьте.

Карл надел очки. Мир вокруг заметно прояснился, однако приятнее физиономия собеседника не стала.

— Прекрасно. Теперь можно перейти непосредственно к делу. Позвольте представиться, Йоахим Раухель, командующий тайной службой Дракенталя и лично лорда Дериана Рейнара. Согласно моим источникам, вы Карл Эльдштерн, алхимик, гражданин Ригенской империи и брат небезызвестного Альбрехта Эльдштерна. Верно? — Алхимику было не по себе от манеры его собеседника разговаривать. Его лицо, кажется, не выражало никаких эмоций, кроме нейтральной лёгкой улыбки самыми краешками пухлых губ, а голос был мягким и спокойным.

— Вернее некуда, Раухель. — Огрызнулся Эльдштерн и продолжил, передразнивая интонацию собеседника. — И я буду крайне признателен, если мне предоставят сведения о том, какого тойфеля я делаю здесь. И под «здесь» я имею в виду любое место, кроме моей алхимической лавки! Вы её хоть запереть догадались?

— Не беспокойтесь. Вашему имуществу не причинят вреда, оно перешло в собственность лорда дракентальского. Но вот временно или навсегда — это уже зависит от вашего желания сотрудничать. Вам известно, в чём именно вы обвиняетесь?

— Я не считаю себя виновным в этом бардаке. Кто бы ни прикончил Алистера Рейнара, я тут не причём.

— Но мы располагаем иными сведениями. — Раухель положил на стол кипу бумаг толщиной с палец. — Вот, здесь написано, что во время вашего проживания в Эркене вы неоднократно были уличены в сомнительных экспериментах, в том числе со смертельными ядами, которые были обнаружены в вашей лаборатории в Дракентале. Верно ли это?

— Да, но в больших дозах любое лекарство — яд. Да и какой алхимик не работает с ядами? Я виновен в том, что я алхимик?

— А здесь сказано, что вы продали смертельный яд члену наёмничьего отряда, ранее нанятому Алистером Рейнаром? Это верно?

— Верно. Но я понятия не имею, для чего он им был нужен. Скажите лучше, где моя племянница!

— До её персоны мы ещё дойдём. — Не меняя голоса, мягко перебил Йоахим Раухель и взял из кипы очередную бумагу. — Здесь сказано, что вы неоднократно высказывались против Алистера Рейнара и желали ему смерти в крепких выражениях.

— Вот это уж полная брехня! — Возмутился Карл. — Я приехал сюда совсем недавно и понятия не имел о местных лордах. Не говоря уже о том, что этого знать вы бы не могли при всём желании.

— А если я скажу, что у меня есть свидетели ваших высказываний, со слов которых и была сделана эта запись? — Раухель повернул голову, обращаясь к двери. — Вы можете войти.

Дверь раскрылась и в комнате оказалась женщина. Даже в тусклом свечном свете Карл узнал её. Это лицо с надменным выражением, мушка справа над губой, русые волосы в пышной причёске. Вдобавок ко всему пышное платье чёрного цвета.

— Вы узнаёте эту женщину, господин Эльдштерн?

— Да как же не узнать сестру жены моего сына. Ида Морнераль собственной персоной. — Процедил алхимик сквозь зубы. — Что ты забыла в Дракентале?

— Я уже не вправе навестить племянницу? — Обиженно отозвалась женщина. — Да только, вот незадача, она попала в беду. По твоей вине, Карл.

— Для тебя я господин Эльдштерн, змея! — Вспыхнул алхимик. — И не смей даже приближаться к ней, слышишь меня!

— Вижу, вы не ладите. — Спокойно сказал Раухель. — Я пригласил госпожу Морнераль лишь для того, чтобы сообщить, что она тоже желает отыскать вашу племянницу, а значит, может помочь в нашем с вами общем деле.

— Нет у нас никаких общих дел. — Проговорил Карл с ненавистью в голосе. — А эта дрянь спит и видит, как бы добраться до наследства Эльдштернов. Кажется, я знаю теперь, откуда ноги у всего этого растут. Ладно, меня ты со свету почти сжила, но до Рии не добраться ни тебе, ни тебе. — Алхимик указал пальцем сначала на женщину, потом на Раухеля. — Вы сказали, разыскать? Значит, Рия не в ваших лапах. Первая хорошая новость за сегодня.

— Полагаю, это вопрос времени. Когда мы отыщем её, она будет передана госпоже Морнераль для опеки.

— Чёрта лысого вы отыщете, а не Рию. Энгата большая. — Ликовал Карл.

— Боюсь, это не совсем так. Она исчезла после того, как на наших людей, сопровождавших её, напали вышеупомянутые наёмники. Мы имеем основание полагать, что теперь они передвигаются вместе.

— Однако вы понятия не имеете, где она может быть. Я прав? — Улыбнулся алхимик.

— Не прав, Карл. Совсем не прав. — Ответила Ида. — Можно подумать, я не знаю, к кому она могла пойти. Во всей Энгате помимо тебя она нужна ровно одному человеку. Точнее, не-человеку. — Женщина хищно улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

— Дьявол. — Обречённо промолвил алхимик. — Ты настоящий дьявол в женском обличье. Клянусь, я доберусь до тебя. И если не в этой жизни, так в следующей!

— Госпожа Морнераль, полагаю, вы можете быть свободны. Ожидайте меня. — Сказал Раухель и женщина с ехидной улыбкой покинула помещение. — Теперь вы понимаете, в какой ситуации оказались, господин Эльдштерн? Но всё ещё можно изменить.

— Эта женщина… Разве вы не видите? У неё же всё на лице написано. Пощадите бедную девушку. Если вы отдадите ей Рию… Я не хочу об этом думать.

— Мне известно многое о госпоже Морнераль. Признаться, я сам не слишком доверяю её словам. — Раухель взял в руки бумагу, с которой зачитывал в последний раз. — И мы можем сделать так, что этого свидетельства, что вы потенциальный государственный изменник, никогда не было. — С этими словами он подпалил край листа о пламя свечи, тут же потушив его. — Вы будете лишь жертвой обстоятельств, соучастником, но невольным. Думаю, в этом случае можно будет отделаться штрафом. Вы вновь станете свободным человеком. А когда Рию найдут, она будет возвращена вам. Более того, я обещаю вам полную неприкосновенность ваших опытов.

— А Ида? Она так и будет отравлять нам жизнь? Во имя Трёх, мы уехали из Эркена, чтобы не видеть её, но она добралась до нас и здесь!

— Думаю, я смогу сделать так, что госпожа Морнераль больше не станет вас беспокоить.

Воцарилось молчание. Выражение лица Йоахима Раухеля не менялось. Карлу даже показалось, что его маленькие глаза-бусины не мигают. Наконец, алхимик нарушил тишину.

— Что вы хотите?

— Я рад, что мы пришли к компромиссу. Нам требуются ваши знания и ваш опыт. Скажите, вам доводилось изучать драконов в алхимическом плане?

— Только в теории. — Карл удивился столь неожиданному вопросу. — Драконья кость баснословно дорогая даже для нашей семьи.

— Я говорю не о кости, а о плоти. Чешуя, мясо, внутренние органы. Вам известно об их алхимических свойствах?

— Исключительно из книг. Хотя и такие книги редкость, так что мои знания об этом сильно ограничены. Да и смысл говорить о плоти вымерших существ?

— А если я скажу вам, что у нас имеется прекрасный материал для исследований специально для такого опытного учёного, как вы? Да, вы не ослышались, труп настоящего дракона, убитого сравнительно недавно. И я надеюсь, он не испортится, пока мы здесь с вами решаем.

— Но как? Каким образом? — Карл был в ещё большем изумлении, чем когда увидел Иду Морнераль.

— А это уже наша забота. Дракон появился недалеко от города и был убит. Лорд Рейнар желает, чтобы вы провели для него определённое исследование. Он гарантирует вам анонимность и обещает предоставить любые необходимые инструменты или ингредиенты.

— И что же именно от меня требуется?

Впервые за всё время разговора Раухель придвинулся ближе к алхимику и понизил голос.

— Вы когда-нибудь слышали о так называемой драконьей трансформации?

— Сложно сказать. Я знаю лишь, что этим вопросом занимался один из магоучёных Сэзмоара с личного позволения правителя Феластара. Но то было давно, ещё когда драконы встречались повсеместно. Об этом остались лишь книги, да и те канули в безвестность, насколько я знаю.

— Скажу без лишней скромности, что мне, не без помощи, разумеется, удалось заполучить экземпляр такой книги. И при том в прекрасном состоянии.

— Мне нужно время, чтобы принять такое решение, я…

— Господин Эльдштерн. — Раухель впервые позволил себе перебить собеседника. — Вынужден сказать, что времени сейчас нет ни у вас, ни у меня. И только от вас зависит, что я предам огню: этот листочек со свидетельством госпожи Морнераль или бесценный экземпляр исследований запретной темы, будоражившей умы алхимиков, не побоюсь этого сказать, всего мира. Подумайте о племяннице, в конце концов.

Старик вздохнул, утёр пот со лба, скривился и как бы нехотя проговорил:

— Хорошо. Я согласен на ваши условия.

— Мудрое решение, господин Эльдштерн.

И лист бумаги с подписью Иды Морнераль охватило пламя.

Глава 18

Инквизитор Нокс не спешил. Чтобы не загнать церковную лошадь раньше времени, он почти отпустил поводья. Благодарное животное шло простым шагом, изредка слышалось фырканье, когда случайной мухе удавалось сесть на нос или залететь в ноздрю. Грегориону нечасто случалось отправляться так далеко от Энгатара. Обычный день его состоял из раннего пробуждения, упражнений с оружием и чтения, разумеется, чередовавшихся с приёмами пищи. Читать инквизитор любил, и церковным служащим часто доводилось видеть его в церковной библиотеке, засиживающимся до поздней ночи перед свечным огарком. Догоревшая свеча означала для него, что пришло время отхода ко сну. Даже в вопросах досуга он не давал себе поблажек и не ослаблял самодисциплины. Старый подслеповатый библиотекарь точно знал, когда в проёме двери появится громадная фигура Грегориона Нокса и не давал бы никому занимать личную скамью инквизитора, укреплённую стальными скобами, если бы никто и так не осмеливался её занимать. Каждый раз, когда солнце начинало освещать окно рыжим закатным светом, он, не отрываясь от дел, слышал тяжёлые шаги, а после и короткий скрип скамьи. Когда же инквизитор заканчивал чтение, то как раз приходило время закрывать библиотеку, и час этот был одним и тем же каждый день.

Сейчас Грегориону не оставалось ничего иного, кроме как поглядывать на небо, молча думать, предаваться воспоминаниям о былой службе и, конечно, послушнице Марте, единственном родном для него человеке, и тем единственном, что тянуло его назад. Прохладный ветер становился сильнее, а облака сгущались. Инквизитор нехотя дёрнул поводья, лошадь недовольно ускорила шаг. «Прости, — мысленно проговорил он. — Но под дождём нам обоим придётся несладко.» Грегорион не понаслышке знал, как может размывать дорогу в это время года: не раз он и сам помогал вытаскивать из грязи застрявшую телегу, удивляя торговцев своей недюжинной силой. И теперь оставалось лишь надеяться на то, что ему встретится одна из деревень, разбросанных тут и там в плодородных землях южнее Энгатара.

По счастью, именно такое поселение вскоре показалось, когда инквизитор преодолел небольшой травянистый холм. Первые мелкие капли дождя уже блестели на лошадиной шкуре, когда Грегорион въехал в деревушку, ловя на себе удивлённые и почтительные взгляды крестьян. Инквизицию в этих краях уважали. Конечно, боялись, но больше всё-таки уважали. Частокола, столь обычного для более диких мест, в этой деревне не было: неподалёку от столицы бояться было нечего. С высоты своего роста да ещё и верхом инквизитору было хорошо видно округу и, заметив среди красивых ухоженных домов конюшню, он поспешил туда. Расседлав лошадь и наказав хорошенько её накормить, он отправился в местную корчму, направление к которой ему учтиво подсказал конюх. Конечно, он мог бы пойти и в церковь Трёх, а инквизитору было известно, что храмы есть в абсолютно каждой деревне к югу от Энгатара и до самого Зуба Дракона, но для себя он решил, что после дороги необходимо подкрепить силы, а пища духовная может и подождать. В конце концов, он просто устал от пыльных церковных стен ещё в Столице, хотя и не желал себе в этом признаваться.

— Право дело, бывали у нас служители церкви, но такого гиганта я ещё не видывал! — Радостно восклицал румяный краснощёкий корчмарь с поредевшей от возраста кучерявой шевелюрой, поднося третью порцию овощной похлёбки к столу инквизитора. — Знаете, у нас считается это благостной приметой.

— Что считается? — Пробасил Грегорион, не поднимая взгляда.

— Приезд служителя церкви, конечно же, храни нас Сильмарет! Люди это любят. Да и урожай, знаете ли, богатый по осени собирают, коли священник или из инквизиции кто остановится, хоть даже коня напоить.

— Хм. — Инквизитор отломил кусок хлеба и принялся за еду.

— А прошлым годом, не поверите, сам патриарх мимо проезжал! — Не унимался корчмарь. — Так у сестры моей тыква уродилась… Вот, что этот самый столик! Во! Вчетвером подымали!

Грегорион безмолвно продолжал трапезу.

— Ну, вы ешьте, ешьте! Наседать не буду. Ежели что понадобится, только кликните! — И кучерявый, смахнув со стола крошки, с восторженным видом удалился по своим корчмарьским делам.

«Беспокойный же здесь люд. — Подумал Грегорион. — Но церковь привечают, это хорошо». Разделавшись с похлёбкой, он покинул заведение, кивком поблагодарив подобострастно улыбающегося хозяина. Решив, что не мешало бы заглянуть в местную церковь, для проформы, он направился туда. Высокий белокаменный храм найти было нетрудно, однако внутри оказалось пусто. Тем не менее, заброшенным он вовсе не казался: пыли не было, целые ни разу не зажжённые свечи у алтаря, купель с чистой свежей на вид водой. Куда же все подевались? Тяжёлые шаги инквизитора отдавались гулким эхом в этих стенах. Если бы кто здесь и был, то непременно бы уже показался. Хмыкнув, Грегорион направился к выходу. Подходя к двери, он услышал голоса и шум, доносящийся с улицы. Поспешив открыть её, он увидел спешащих куда-то людей, которые, видимо, побросали все свои дела. Женщины в фартуках, мужики с граблями наперевес, даже крепкий чернобородый мужчина в кожаной заляпанной кровью робе, судя по всему, мясник. Направившись за ними, он ощутил, как кто-то врезался в него со спины.

— Э! Чего встал как истукан! — Донёсся шепелявый голос. Инквизитор обернулся и сидящий на земле худой мужичок с круглыми, как блюдца, глазами тут же вскочил на ноги, увидев на груди знак инквизиции.

— Сударь инквизитор! Помилуйте! Со спины не признал! Не карайте! Всенощную отслужу, помилуйте!

— Куда это все? — Грегорион нависал над человеком горой.

— Так это самое! Изловили же! Поймали!

— Кого?

— Ведьму же! Ведьму проклятую поймали! Чёртово отродье! Ох и достанется же теперь ей!

Когда инквизитор добрался до образовавшейся в центре деревни галдящей толпы, собравшейся подобно кольцу, через головы селян он увидел следующую картину. Трое крепких деревенских парней держали в руках верёвки, две из которых были привязаны к запястьям а одна — к шее девушки с мешком на голове. Несчастная, одетая в лохмотья, через которые было видно безошибочно женскую фигуру, с босыми ногами была вся покрыта синяками и царапинами. Она даже не пыталась вырваться, а по неустойчивой позе было видно, что она совершенно выбилась из сил. Крестьяне вокруг выкрикивали в её сторону проклятья и ругательства, кое-кто даже пытался бросать камни, но таких быстро осаживали. Грегорион разглядел тучного мужчину в бело-голубых одеждах священника, с короткой ухоженной бородой, перед которым люд почтительно расступался, преклоняя головы и снимая шапки. Выйдя в середину кольца он оглядел собравшихся и воздел руки. Шум тут же прекратился как по волшебству, люди благоговейно затихли. Лишь едва слышные перешёптывания нарушали наступившую звенящую тишину.

— Добрые люди Белого Ручья! — Начал священник густым, выразительным голосом. — Братья и сёстры! Все мы едины пред Тремя! Все мы осенены милостью их и святим их имена! Но есть и те, — голос его постепенно менялся, приобретая гневные интонации. — Кто презрел благо богов! Те, кто извечно служит злу и пороку! Отправляет нечестивые ритуалы во имя неназываемых и злокозненных! Эта женщина! — Он указал на пленённую. — Обманом пользуясь нашей добротой, взамен на кров и пищу творила мерзости за нашими спинами, лишила жизни доброго человека! Проклятьям и порчам её нет числа, а злые мысли сочатся из её чёрной души словно дёготь! Но теперь мы воздадим ей по заслугам! — Мужчина подошёл к ней ближе. — Ведьма по имени Изра, порочная служительница Девяти преисподних, будет казнена на закате! Во имя Холара, Тормира и Сильмарета! — С этими словами священник сдёрнул с головы девушки мешок. Её лицо, запачканное и измождённое, выражало чистое страдание. Волосы её, длинные, спутанные и тёмно-рыжие, были в листьях, траве и веточках. Он даже не поднимала взгляда на толпу, только смотрела вниз перед собой и молчала.

Толпа разбрелась по домам, с жаром обсуждая предстоящую казнь. На площади строили эшафот — ведьм традиционно казнили через повешение. А Грегорион Нокс решил наведаться в местную управу, дабы выяснить обстоятельства дела. Как инквизитор из Энгатара он имел на то полное право.

Просторный светлый зал управы заливался светом из широких окон, за большим столом на возвышении сидели двое и с жаром обсуждали, видимо, предстоящую казнь, но, едва инквизитор вошёл в помещение, притихли и обратили на него взгляд. По мере приближения к ним Грегорион увидел, что это были за люди. Один — тот самый бородатый тучный священник в бело-голубом, а второй — жилистый и гладко выбритый немолодой человек с глубоко посаженными тёмными глазами, внимательно следившими за инквизитором с момента его появления в управе.

— Чем обязаны, сударь инквизитор? — Осторожно, слегка сморщив лоб, спросил этот сухощавый человек, привстав, когда Грегорион подошёл достаточно близко.

— Мне нужен староста этой деревни. Или тот, кто ведёт дело о ведьме.

— Он перед вами, инквизитор. Вернее сказать, мы с преподобным отцом Каспаром вместе занимаемся этим происшествием. Моё имя — Джорен Скайн, сын лорда Вельмора Скайна, господин ближайших земель и деревни Белый ручей. — Человек выжидающе замолчал.

— Грегорион Нокс, Королевская инквизиция Энгатара. Направляюсь на запад по поручению Его святейшества верховного патриарха Медерика. Пришёл ознакомиться с делом.

— Да, действительно. — С плохо скрываемым неудовольствием проговорил Джорен. — И, безусловно, имеете на это право. Видите ли, здесь имеет место злоупотребление нашим доверием…

— И оскорбление светлейшей церкви, самих богов, спаси нас Сильмарет! — Воскликнул священник, перебив лорда. — Мало того, она ещё и убийца!

— Спокойнее, преподобный. — Сказал Джорен. — Да, учитывая благие дела, что она совершала для нас в прошлом, узнав о её нечестивых ритуалах, мы могли бы просто изгнать её. Но вот убийство… Ведьма-убийца обречена на повешение. Таков закон. Это дело больше мирское, чем церковное. — Проговорил он с печальной улыбкой.

— Кто её жертва? — Спросил Грегорион.

— Молодой парень, сын кузнеца. Кажется, они были очень близки, так что ей было несложно использовать его в своём мерзком ритуале.

— Кто обнаружил тело?

— Его обнаружил я. — Ответил Джорен. — Во время охоты. Мои люди услышали крик, мы отправились туда и увидели истерзанное тело. Я распорядился отправить в погоню за ведьмой лучших охотников и их псов. Вскоре она была найдена.

— Хорошо. — Произнёс инквизитор. — Тело уже предали земле?

— Похороны завтра. — Джорен настороженно поморщился.

— Я хочу увидеть убитого.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, инквизитор… — Быстро проговорил лорд.

— Именем королевской инквизиции, лорд Джорен Скайн. — Спокойно, но громче, чем обычно, сказал Грегорион, чуть нависнув над столом своей массивной фигурой.

— Хорошо. — Выдохнул Джорен. На лбу его выступила испарина. — Преподобный сопроводит вас.

— Я? — Осипшим голосом отозвался священник. — Но мне нужно готовиться к казни, отслужить службу и…

— Просто укажите сударю инквизитору дорогу. А я тем временем займусь всем необходимым.

Преподобный Каспар вздохнул, после чего встал и направился к выходу. Грегорион откланялся лорду и последовал за священником.

— Кузнец покамест у себя его положил, решил, видать, напоследок с сыном побыть. — От этих слов инквизитор едва заметно нахмурился. — А дом его там, на краю деревни, в той стороне. — Отец Каспар махнул пухлой рукой в сторону ряда покосившихся домиков, выбивавшихся из общего здешнего благообразия. — В ту сторону ступай, точно не пропустишь. При нём и кузницу увидишь, храни тебя Трое… А мне в храм пора, столько всего… — Сказав это, священник торопливо зашагал прочь. Грегорион кратко посмотрел ему вслед и направился в указанном направлении.

Почерневшие от сырости и времени деревянные дома с выбитыми, а кое-где и вовсе заколоченными окнами создавали впечатление, что эта часть поселения давно и наглухо заброшена. Будто бы недобрая шутка какого-то божества, решившего зачем-то взять кусок глухой оставленной деревеньки, потерявшейся средь болот, и приладить к аккуратному и чистому Белому ручью. Из некоторых домов был слышен шум, стало быть, не настолько эта часть и необитаема, заключил для себя инквизитор, к тому же его не покидало ощущение, что за ним следят. Услышав вороньи крики вдалеке, инквизитор нащупал рукоять молота. Не то, чтобы Грегорион мог где-то его оставить или забыть, просто он уже настолько привык носить с собой это оружие, что даже не замечал десятифунтовый кусок металла, висящий на поясе. Вскоре ряд опирающихся друг на друга домов закончился, и инквизитор увидел за поворотом кузницу в добрых нескольких десятках шагов от прочих зданий. Кузнецы обычно работают ночами, чтобы было не так жарко, так что горн был потухшим, а массивный кузнечный молот, даже чуть больше того, что носил Грегорион, покоился, опершись на наковальню. Но примечательнее было то, что над крышей кузницы кружили вороны. Одна из птиц села на край трубы, заглянула в неё, а потом, словно испугавшись приблизившегося инквизитора, каркнула и снова поднялась в воздух.

Тяжёлая окованная железом дверь была не заперта, но Грегорион услышал нечто, что не было похоже на вороний гвалт, поэтому решил постучаться. Сделав три громких удара, он прислушался. Странный звук, похожий на медвежий рёв, прекратился. Вместо него из-за двери донёсся такой же медвежий голос.

— Проваливай, кто бы ты ни был! Уговор был до вечера! Скайн разрешил!

— Инквизитор Грегорион Нокс. Церковь Трёх. — Громко сказал инквизитор, после чего добавил. — Я не от лорда Джорена Скайна.

— Инквизитор? Каспар послал что ли? Пусть тоже к чёрту катится!

— К преподобному я отношения не имею.

Послышались тяжёлые шаги и дверь открыл широкоплечий, но на голову ниже Грегориона, черноволосый мужчина с глубоко посаженными глазами. Опухшие и наспех вытертые веки говорили о том, что этот рёв, а точнее рыдания, исходил от него. Комнату наполнял пока ещё лёгкий запах тлена и пота. И если источник второго запаха был понятен — холщовая серая рубаха мужчины была почти насквозь мокрой — то первому служило то, что было видно Грегориону поверх головы хозяина дома. Накрытое какой-то тряпкой тело молодого парня, лежащее на столе в центре дома.

— Зачем ты мешаешь отцу в последний раз побыть со своим сыном, инквизитор? — Голос кузнеца был полон горечи. — Неужто в Ручье больше дел не нашлось? Небось, ведьму казнить пригласили, так шёл бы уж… — Он закрыл глаза, облокотился на дверной косяк и зашёлся в беззвучных рыданиях. — Как у вас обычно. Без разбирательств и на костёр!

— Именно поэтому я здесь. — Инквизитор был невозмутим. — Разобраться.

Кузнец вдруг замолчал и пронзительно посмотрел на него, нахмурив густые чёрные как уголь брови.

— Ну, заходи тогда, коли разобраться…

Труднее всего было выпросить у кузнеца дозволение снять с тела пресловутую тряпку. Но, когда инквизитор, наконец, этого добился, его взору предстало именно то, что он и ожидал. Грегорион видел немало тел жертв демонопоклонников. Ради своих мерзких ритуалов они вырезали на телах ещё живых людей, порой даже на своих собственных, отвратительные магические формулы и нечестивые символы. Разумеется, пытаясь вырваться, человек мешал культистам выполнять свою задачу, а потому символы зачастую были нацарапаны криво и лишь отдалённо напоминали исходный замысел. Впрочем, для опытного инквизитора это проблемой не было и жертву культа всегда можно было отличить от бедолаги, изрезанного разбойниками. Те же каракули, что были нацарапаны на коже юноши, даже отдалённо не напоминали демонические. Во-первых, они, очевидно, были вырезаны на уже мёртвом теле, а причина смерти — глубокая рана в груди, пробито лёгкое. Во-вторых, тот, кто это сделал, не имел совершенно никакого представления об оккультных символах. Какие-то треугольники, круги, случайные наборы букв, несколько линий крест-накрест.

— Что? Можно накрывать уже? — Осипшим голосом спросил кузнец, держа тряпку трясущимися руками.

— Я увидел достаточно. — Ответил Грегорион.

Вернув телу прежний вид, кузнец сел на табуретку возле стола и жестом пригласил инквизитора сделать то же самое.

— Что вам известно об этой девушке? Они были близки? — Инквизитор решил выяснить как можно больше, раз представилась такая возможность.

— Были. — Кратко ответил кузнец. Помолчав несколько секунд, он добавил. — Не могла она его… Ну, не могла просто.

— Я согласен. Если она в самом деле ведьма, то не могла. Расскажите мне всё.

— Да чего рассказывать. Изрой её звать. Появилась у нас девчонкой ещё, лет семь назад, кажется. Из лесу пришла, босая, голодная, ночлега попросила у меня. Ну, а после мы её поселили тут неподалёку в пустом доме. Там ещё ставни на окнах красные такие, сам ставил. Как местные прознали про её ведовство, за помощью обращаться стали, хотя и сторонились. Ну, кому погадать, кто с животом мается, настоя травяного просит. Преподобному она спину вылечила, а лорд так и вовсе жизнью ей обязан. Он из столицы как-то приехал, совсем плох стал, говорили. Кровью харкал. Так она его за неделю на ноги поставила.

— А её отношения с вашим сыном?

— Ну, дружили они шибко с Йореном. Всякое бывало. Он же без матери рос, она давненько ещё с бродячим менестрелем, сукин он пёс, сбежала. А Йор как Изру увидел, так и привязался. Я уж думал через годик свадьбу… — Голос кузнеца снова было задрожал, но он глубоко вздохнул и продолжил речь. — Нас, кузнецов-то тоже неспроста селят с краю деревни. Мол, ночами куём, с нечистой силой водимся, да только никак без нашего брата не прожить. Так что знахарки в семье, коли девка хорошая, я бы не чурался, будь она хоть трижды ведьма, колдунья или ещё кто… Они в лес уходили, бывало, часто. То грибы какие собрать, то травы. То просто за хворостом. А давеча вот ушли. И долго их не было, обычно перед темнотой возвращались. Боялась Изра темноты. Ишь как, ведьма, а темноты боится. И вот, сегодня, такое… Приносят мне его утром, говорят такие вещи, мол, замучила его ведьма проклятая, к вечеру её и повесят. Да только не верю я ни единому их слову! — Кузнец вдруг поднялся на ноги. — Это они всё! Скайн или священник этот, или ещё кто! Все в одной связке. Лордова морда давно к ней присматривался. То подарок какой пришлёт, то в большой дом жить зовёт! Завистью зелёной завидовал Йоренову счастью, вот и… Эх, уеду я отседова. Мне местные всё равно житья не дадут. Мол, дурак старый, змею на груди пригрел, теперь вот поплатился.

— Благодарю. Я услышал достаточно. — Инквизитор встал и направился к выходу. У самой двери его окликнул осипший от рыданий голос.

— Скажи, инквизитор, ты вешать умеешь?

Грегорион молча кивнул.

— Тебя палачом если поставят над ней, об одном прошу, пусть не мучается. — Проговорил кузнец. — Не заслужила она этого.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Прощайте. — Сказав это, инквизитор покинул дом.

Красные ставни. Грегорион шёл вдоль ряда тёмных домов, решив во что бы то ни стало разобраться в этом происшествии. Посещение дома ведьмы сможет сказать ему о многом, так что он забыл почти обо всём, ища глазами эти красные ставни. Чёрные, жёлтые, снова чёрные резные, сломанные ставни… Вот они. Красные, закрытые на засов ставни. Искомый дом. Дверь не заперта. Это показалось инквизитору странным. Знахарка должна была запереть дом, прежде чем отправляться в лес. Тем не менее, он осторожно открыл скрипучую дверь и, пригнувшись, прошёл через низкий дверной проём. Тусклый свет, пробивавшийся через дверной проём не давал увидеть много. Связки трав на стенах, зеркало, стол. В углу, кажется, застеленная кровать. Ничего, что могло бы указывать на демонопоклонничество. Впрочем, инквизитор не привык быстро сдаваться в таких делах. Его взгляд зацепился за большой тёмный предмет у кровати. Должно быть, прикроватный сундук. При ближайшем рассмотрении он оказался заперт на крепкий с виду замок. Его вполне можно было бы сбить молотом, вот только замахиваться неудобно с таким низким для Грегориона потолком. Инквизитор снял оружие с пояса и попытался ударить по замку, но лишь выбил искру из кованой крышки сундука. Ударил снова — тот же результат. Неплохо бы его вытащить на улицу, подумалось было ему, как в этот самый момент он услышал шорох, будто чьи-то тихие шаги, которые тут же прекратились. Несколько мгновений инквизитор вслушивался в тишину, но ничего не услышал. Неужели происходит то, чего он в глубине души опасался, и он становится параноиком. С такой работой это неудивительно, но Грегорион считал себя достаточно стойким, чтобы сохранять здравый рассудок как минимум ещё пару десятков лет. Повесив Броннхильд на место, он взялся обеими руками за сундук и попытался поднять его, но тот оказался слишком тяжёл. Тогда инквизитор попробовал протащить его по дощатому полу. Это оказалось значительно легче. Что же всё-таки там внутри, раз он такой тяжёлый? Угрюмо отметив для себя, что, будь потолок выше, ему не пришлось бы тащить этот кусок железа весом с наковальню, Грегорион продолжал двигать сундук. Он уже сдвинул его на несколько шагов и даже успел догадаться, что толкать его, наверное, было бы легче, как вдруг что-то ударилось об пол за его спиной. Одновременно с этим в комнате стало совсем темно: кто-то закрыл дверь и, судя по звукам, быстро закрыл её на замок. Рванувшись к выходу, инквизитор понял, что он оказался заперт. Вдруг он ощутил, что ему труднее дышать. Боязнью закрытых помещений он никогда не страдал, нет, что-то случилось с самим воздухом, он стал словно густым и удушливым как дым. В горле и носу защекотало, резь в глазах. Содрогаясь от кашля, инквизитор схватил молот и принялся что есть силы бить по двери. Удар следовал за ударом, но проклятое дерево не поддавалось. Инквизитор начинал задыхаться. Нет, нельзя. Нельзя сдаваться! Прикрывая рукавом рот и нос, Грегорион увидел слезящимися глазами тонкий луч закатного солнца, пробивающийся сквозь закрытые ставни. Вот оно. Замахнувшись молотом, он с треском выбил ставни вместе с окном. Получившийся ход оказался недостаточно большим, чтобы попытаться в него пролезть, поэтому сначала инквизитор высунулся наружу и жадно вдохнул свежий воздух. Только сейчас он заметил, что весь дом наполнял густой чёрный дым. Набрав воздуха, он вновь нырнул внутрь, чтобы проделать себе дорогу к свободе. Молот с треском раскрошил подоконник. Дощатая стена поддавалась хуже, но с маниакальным упорством инквизитор бил сталью по дереву, с каждым ударом подогревая в себе надежду. Очередной вдох свежего воздуха из окна и вновь череда ударов. Наконец, трещина в стене. Удар окованого сапога, ещё один, и ещё один. Всё-таки инквизитор слишком надышался этим удушливым дымом. Стена поддаётся, но в глазах уже мутнеет. И вот… Очередной удар, и стена с грохотом разлетелась. Инквизитор рухнул за землю, заходясь в кашле.

Немного отдышавшись, Грегорион осознал, что до сих пор крепко, до хруста в пальцах, сжимает в руках молот. Он попытался подняться, облокотившись на стену проклятого дома, чуть не ставшего для него усыпальницей. Дым из разбитой им стены всё ещё вился, растворяясь в воздухе. Что это? Покушение? Кто-то заметает следы? Нет дыма без огня, подумал инквизитор, усмехнувшись про себя, и неожиданно для себя оказался прав, услышав чьи-то стремительно приближающиеся шаги сзади. Грегорион успел развернуться, одновременно с замахом молота. Раздался сдавленный крик, лязг металла, и чья-то щуплая фигура оказалась на земле. С невесть откуда взявшимися силами инквизитор подскочил к лежащему человеку, держа Броннхильд наготове. Даже со слезящимися от дыма глазами он узнал того худого богобоязненного мужичка, который налетел на него сегодня на улице. Вот только вместо благоговейного страха лицо его теперь выражало мучительную боль, изо рта шла кровь, а руки сжимали бок. Скрючившись на земле от удара, он судорожно кашлял и в ужасе смотрел то на инквизитора, то на кинжал, лежащий неподалёку. Видимо, выпал из рук от удара.

— Кто тебя послал? — Прорычал Грегорион, схватив несчастного за грудки. — Отвечай! Или, клянусь Тормиром, ты не доживёшь до утра!

Но, видимо, удар молотом переломал человеку рёбра, так что он только негромко выл и часто дышал. Впрочем, продолжалось это недолго и, издав несколько нечленораздельных звуков, незадачливый убийца испустил дух. Вокруг не было ни души. Заброшенные дома. Дом ведьмы был открыт: идеальная ловушка для инквизитора, со стыдом думал Грегорион. Его провели как мальчишку. Вычурная богобоязненность селян заставила его потерять бдительность и вот результат. С другой стороны, что, если бы бегущий к нему человек оказался не убийцей, а просто кем-то, кто хотел помочь? Но в той части деревни не было ни души, а, стало быть, что он и подкинул эту дымную… К слову, что это было? Инквизитор вспомнил, что в доме остался нужный ему сундук. Теперь ничего не мешает войти через дверь, нужно лишь сбить замок. С улицы сделать это оказалось несложно. На полу у двери лежало что-то вроде горшка с узким горлышком, из которого дым шёл уже тонкой струйкой. Выпнув этот предмет на улицу, инквизитор, внимательно изучил его взглядом. Ничего примечательного. Ни надписей, ни маркировок, ничего. Может, самодельная бомба, которая должна была взорваться, но вместо этого задымила? Уже плевать.

Некоторое время спустя Грегорион уже изучал содержимое оказавшегося на улице сундука. Всё то, что придавало ему тяжесть — какие-то куски железа, подковы, цепи — не имело ровным счётом никакого значения. Ниже располагались тряпки. Даже не одежда, а обычные обрезки ткани. Но вот дальше, на самом дне, лежали бумажки. Записки, письма, рецепты. Вот здесь почерк отличается, ровный, изящный. Что же написано? Что-то о сильных чувствах, томлении в душе… Кажется, инквизитору улыбнулась удача.

Корчмарь, принимая во второй раз Грегориона в своём заведении, был немало удивлён его теперешнему виду. Покрасневшие глаза, отдышка, заляпанный грязью дорожный плащ с торчащими тут и там щепками. Едкий запах дыма довершал образ. Краснощёкий корчмарь попытался было отпустить шутку, что, мол, сударь инквизитор только что из самого пекла вернулся, но, наткнувшись на угрюмый взгляд Грегориона, тут же замолчал и поспешил удалиться, оставив гостя наедине с трапезой. Ел инквизитор жадно и с аппетитом. Несмотря на произошедшее, он был воодушевлён тем, что покоилось у него за пазухой.

Подкрепив силы, он направился прямиком в управу. Лорд Джорен Скайн сидел на том же месте, словно не сходил с него всё это время. Вопросительно и с удивлением посмотрев на инквизитора, он встал.

— Я полагал, что мы увидимся не раньше вечерней казни. Что привело вас сюда? — Спросил он и сдержанно добавил. — Снова.

— Я осмотрел тело. Посетил дом ведьмы. У меня есть основания полагать, что она невиновна.

— В самом деле? Кто же тогда повинен в этом? — Удивился Скайн и добавил будто между делом. — Вид у вас такой, словно вы упали, когда прыгали через костёр. Что-то случилось?

— Покушение. Если я найду виновного, он понесёт суровое наказание. — Ледяным тоном проговорил инквизитор. — Вы ведь знаете, что покушение на жизнь инквизитора — серьёзное преступление. И, судя по всему, за этим стоит тот же человек, что на самом деле убил сына кузнеца.

— А вы понимаете, насколько серьёзно обвинение, которое вы, по всей видимости, предъявляете мне? — Лорд Скайн сощурил глаза. — Не говоря уже о том, что оно оскорбительно в своей голословности.

— Основания есть. — Грегорион извлёк из-за пазухи небольшой кусочек бумаги с письмом. Внутри он ликовал, хотя внешне оставался абсолютно непроницаем. — Это письмо. От вас к знахарке Изре.

— Не припомню, чтобы имел хоть какую-то связь с этой ведьмой. Впрочем, дайте сюда. — Он выхватил бумагу из рук инквизитора и быстро пробежался по ней глазами, иногда поднимая взгляд на собеседника. Лицо его выражало смесь презрения с возмущением. На лбу выступила испарина, щёки покрылись багрянцем.

— Да как вы смеете. — Процедил сквозь зубы Джорен Скайн, разрывая записку напополам. — Знаете, что это доказывает? Ничего! — Он порвал бумагу ещё раз. Кроме того, что представители церкви, по-видимому, имеют привычку к безосновательным обвинениям благородных людей. Это письмо мог написать кто угодно, оно не подписано. — Разорвав письмо в последний раз, он добавил. — У этой вашей ведьмы было полно воздыхателей.

— Но многие ли из них умели писать? — Грегорион только сейчас почувствовал, насколько на самом деле шатким было это доказательство, и попытался повернуть ситуацию в своё пользу.

— Мы не столь далеко от столицы, чтобы к нам совсем не заходили грамотные люди. Книжники, алхимики, послушники, волшебники на службе короля — каждый из них мог сделать это. — Лорд. Сделал глубокий вдох. — Что же до вас, инквизитор, то вы явно злоупотребили нашим гостеприимством и моим хорошим к вам отношением. Более того, мне следовало бы написать в церковь Трёх в Энгатаре об этом. Желаете вмешиваться в наши дела? Что ж, извольте. Сегодняшним вечером вы будете палачом. Вы наденете петлю на её шею и выбьете из-под её ног скамейку. И лучше бы вам отказаться от своих обвинений, потому как в противном случае на ваших руках будет смерть невиновной. Это моё желание как лорда этих земель, так что не пытайтесь покинуть деревню, в противном случае будьте уверены, что церковь Трёх в Энгатаре в кратчайшие сроки узнает, что вы как инквизитор выходите за рамки своих полномочий и вмешиваетесь в расследование мирских преступлений!

Грегорион Нокс давно не чувствовал себя настолько беспомощным.

— Я буду ждать в корчме.

— Пришлю за вами своих людей. — Тонкие губы Джорена Скайна искривились в торжествующей улыбке.

Инквизитор развернулся и зашагал к выходу. Покинув управу, он направился в указанное им самим место, хотя имел стойкое желание распрощаться с этой деревней раз и навсегда. Как бы ему в похлёбку здесь яда не подсыпали или не подкараулили в тёмной подворотне. Конечно, он мог справиться и с тремя незадачливыми убийцами, если они похожи на того, что напал на него у дома ведьмы, но кто знает, каких ещё «своих людей мог подослать» Джорен Скайн. Инквизитору было известно, что Скайны отличались жестокостью и упрямством. «Непреклонно иди до конца, пусть сын отомстит за отца» — таков был их девиз, которому они не изменяли веками. И ссориться с таким домом означало рано или поздно подписать себе смертный приговор. А если по вине инквизитора отношения испортятся с энгатарской церковью… Грегорион старался не думать об этом, ведь в этом случае его собственное отстранение будет меньшим из возможных последствий.

Остаток вечера пролетел незаметно. Инквизитор сидел в корчме под удивлённым взглядом хозяина заведения, сетовавшего на то, что сударь инквизитор ничего не ест и не пьёт. Сидел и думал, стараясь примириться с неизбежным. Возможно, он и в самом деле не так тщательно разобрался в деле, как ему казалось, и пал жертвой собственной самоуверенности? Грегориону было непривычно заниматься самокопанием, обычно вверенную ему работу всегда удавалось сделать хорошо. Возможно, дело в том, что на этот раз ему вздумалось самому проявить инициативу там, где не следовало? Что мешало ему просто пополнить запасы, перевести дух и отправиться дальше? Но тут Грегорион Нокс сумел найти ответ. Наверное, то же, что и сподвигло его стать инквизитором. Желание сделать мир хоть немного лучше и правильнее. Но правильно ли то, к чему привело его решение? В конце-концов, самым неправильным было бы ослушаться лорда. Из двух зол приходится выбирать меньшее. Если бы только была возможность не выбирать вовсе…

— Просыпайтесь! Проснитесь! Слушай, а он нас не прибьёт? — Задремавшего инквизитора трясли за плечо. — Если кто и прибьёт, то это Скайн, уж будь уверен.

Грегорион открыл глаза, почувствовав себя немного отдохнувшим. За ним действительно прислали людей. Двое в тёмно-зелёных камзолах с серой эмблемой перекрещенных меча и молота, символа Скайнов. Значит, время пришло. Когда Грегориону случалось идти наперекор собственной воле в угоду приказанию или нести наказание за проступок, он, дабы держать в руках бунтующий разум, представлял, как на его руках и ногах смыкаются кандалы, а тело опутывают цепи. Это должно было олицетворять долг, так ему было легче смириться. А смирение, как успокаивал он себя, одна из величайших добродетелей. Но сейчас, какие бы тяжёлые оковы и толстые цепи он себе не представлял, ему не удавалось унять жгущее душу чувство несправедливости, которое давало о себе знать даже под неподъёмной тяжестью долга. Эти мысли не покидали его всю дорогу, пока его вели к месту казни.

Лица собравшейся толпы выглядели в темноте мордами кровожадных чудовищ, освещаемых светом факелов. Поднимаясь на эшафот, инквизитор сам чувствовал себя обречённым на смерть. Джорен Скайн и преподобный отец уже стояли там, но с другой стороны от виселицы. Лицо лорда приобрело хищное выражение, он довольно окинул взглядом собравшихся людей и лишь мельком взглянул на инквизитора. Скайн явно подготовился к событию, прибыв в торжественных одеждах и ножнами на поясе. Глаза преподобного смотрели куда-то под ноги, но, увидев, что лорд кивнул, старик начал речь. Слова не особенно отличались от тех, что он говорил днём, вот только голос был такой, будто он говорил это нехотя. Ближе к концу его речи привели Изру. Точно так же, с верёвками на руках и шее, с мешком на голове, а к синякам и царапинам, кажется, успели добавиться новые. Но на этот раз она подняла глаза. Грегорион подумал, что имей она возможность, она бы уже испепелила этим взглядом всех вокруг, столько было в нём ненависти и презрения. Что было в её глазах, когда она вдруг повернула голову в сторону Джорена Скайна, инквизитор не видел, но зато ему было видно торжествующее лицо лорда, который чуть вскинул голову и обнажил зубы в скалящейся улыбке. Преподобный же словно вжался в свои бело-голубые одежды. Когда же девушка обернулась к инквизитору, её взгляд выражал недоумение и… жалость. Грегорион не верил самому себе, но он явно видел жалость в её зелёных как еловая хвоя глазах. Он даже не сразу услышал, как преподобный сказал ему начинать.

Пока ведьма поднималась на деревянный чурбак, заменявший скамейку, пока он набрасывал петлю на её шею, пока преподобный говорил что-то толпе, Изра не спускала с инквизитора взгляда, в котором читалась всё то же выражение. И вот, она стояла в своих лохмотьях на шатком куске дерева и, казалось, не замечая озлобленных окриков толпы, смотрела Грегориону в глаза. А он не мог решиться выбить подставку у неё из под ног. Выполнить роль её палача. И палача собственного чувства справедливости. Того, во что он верил все эти годы.

— Инквизитор. Прошу, быстрее. Людям завтра предстоит много работы. Вы ведь знаете, деревенские заботы. — Услышал он голос Джорена Скайна и тут же ощутил, будто Изра смотрит ему прямо в душу. Туда, где покоились воспоминания о детстве, обо всём, что его когда-либо радовало или печалило. Из её глаз покатилась едва заметная блестящая слеза. Плоть Грегориона словно окаменела. Не в силах шевельнуться, он лишь молча увидел, как девушка покачнулась и опрокинула подставку собственной ногой. Верёвка заскрипела, натянувшись словно струна. Тело ведьмы дёргалось и раскачивалось.

— Несмотря на то, что инквизитор не выполнил в полной мере возложенной на него обязанности, казнь преступницы состоялась. Более того, она настолько желала искупления, что сделала всё сама. Теперь она заслуживает прощения, которое я ей и дарую! — Торжественно заявил Скайн под одобрительный гул толпы. Эти слова отзывались эхом в голове инквизитора. Спускаясь, он был переполнен злостью и желанием поскорее покинуть это место. Но тут раздался треск. В воцарившейся тишине десятки взглядов были устремлены на эшафот. Последовавшие за ним хлопок и грохот заставили лорда Скайна обернуться. Обернулся и Грегорион, успевший отойти на несколько шагов от эшафота. На том месте, где мгновение назад состоялась казнь, висел обрывок верёвки, а под ним лежала Изра. Трясущаяся, тяжело и судорожно дышавшая, но живая.

— Чёрт бы тебя побрал… — Прорычал лорд Джорен. — Каким образом?! Впрочем, плевать. Я сам завершу начатое! — Злобно добавил он, обнажая меч.

— Я не позволю! — Грегорион Нокс с неожиданной ловкостью вскочил на эшафот, заслонив собой девушку, и теперь глядел сверху вниз на медленно пятящегося Скайна. — Закон не позволяет повторно казнить пережившего казнь. К тому же, вы сами даровали ей своё прощение. — Холодным тоном добавил Грегорион. Толпа одобрительно загудела.

— Как ты смеешь, инквизитор?! — Злобно рявкнул лорд.

— Но… Он прав. — Из-за спины Скайна донёсся дрожащий голос Преподобного. Лорд обернулся и шагнул к нему, сжимая меч.

— Что ты сказал, Каспар? Я не имею права казнить эту девку?

— Только не повторно. — Священник сглотнул. — И ваше прощение…

— Ты выжил из ума, если вздумал перечить мне.

— Но таков закон. — Лоб старика был покрыт градинами пота, полные щёки дрожали. Молчание длилось недолго.

— Здесь я закон! — Прокричал не своим голосом Джорен Скайн и пнул преподобного в живот. От удара тот взвыл, согнулся пополам и, попятившись назад, рухнул с края эшафота. Одновременно со звуком упавшего тела до ушей инквизитора донёсся отвратительный хруст. Священник был неподвижен, глаза его смотрели в чёрное ночное небо. По толпе прокатился испуганный гомон, началась давка, люди стали кричать и разбегаться.

— Убийство представителя церкви. — Голосом полным холодной ярости начал Грегорион, снимая с пояса молот. — Лорд Джорен Скайн, я, инквизитор Грегорион Нокс, приговариваю вас к смерти.

— Значит, ты сдохнешь вместе с ней! — Прокричал лорд, рванувшись к инквизитору. Несмотря на кажущуюся неповоротливость Грегорион проворно увернулся от клинка и ударом правой руки сбросил противника с эшафота, после чего спрыгнул следом. Лорд тут же оказался на ногах и успел вскользь попасть мечом по спине инквизитора. Потом он увернулся от ответного удара молотом и приготовился к новой атаке. Будучи меньше и быстрее, он успевал наносить изматывающие удары по Грегориону. Кольчуга и сапоги не были непробиваемой преградой, они не могли защитить от всех атак, хоть и поглощали большую их часть. Очередной удар прошёл вскользь по груди, едва не попав в шею инквизитора. Но, улучив момент, когда Джорен Скайн замешкался, слишком сильно уйдя в сторону, инквизитор попал по его левой руке. Лорд вскрикнул, схватившись за неё. Направив озлобленный взгляд человека, которого загнали в угол, на Грегориона, Скайн с диким рёвом набросился на противника, хаотично нанося удары. Но инквизитор ожидал именно этого. Во время очередного наскока голова Джорена Скайна повстречалась с Броннхильдом. Раздался глухой звук и тело отлетело в сторону. Тяжело дыша, инквизитор быстро подошёл к лорду, пытавшемуся найти свой меч, лежащий прямо возле его ног. Кровь, сочившаяся из головы, стекала по шее прямо на торжественный камзол, глаза смотрели в никуда яростным ненавидящим взглядом, а изо рта раздавалось шипение и хрип.

— Именем Троих. — Произнёс Грегорион Нокс, замахнувшись молотом. Треск раздавленного черепа эхом разнёсся по ночной улице.

Спустя некоторое время инквизитор уже нёс на собственных плечах обессилившую девушку, чудом избежавшую смерти в тот вечер, в единственное место, куда он мог направиться теперь. Кузнец не поверил своим глазам, но, выслушав всё, обрадовался Грегориону как родному. Последнее, что инквизитор помнил в тот вечер — это как Изра промывала и перевязывала его раны.

Следующее утро инквизитор встретил там же, в доме кузнеца. Самого его не было, как и тела его сына, а девушка принимала нехитрый завтрак из хлеба и воды. Лохмотьев на ней уже не было, их заменило простое белое платье с красной вышивкой. Запах тлена в воздухе перебивался ароматом каких-то трав.

— Он отправился хоронить сына. — Сказала она, хотя сидела спиной к Грегориону и не видела, что он проснулся. — Йорен заслужил достойное погребение. В отличие от лорда Скайна.

Припомнив события прошлого вечера, инквизитор ощутил подступающую тошноту.

— Ты поступил правильно. Редкое качество для инквизитора, поступать правильно. Я позаботилась о твоих ранах, они уже должны были затянуться.

— Мне нужно отправляться. — Негромко сказал Грегорион.

— Как и нам с Эреном. К тому же, я вряд ли смогу дальше жить в своём доме после того, что ты с ним сделал.

— Откуда тебе известно?

— Я же ведьма, как тебе уже говорили все, кому не лень. — Изра обернулась через плечо. — Мои глаза — звери и птицы. Жаль, что несчастный Йорен пал жертвой амбиций Скайна. Я не смогла спасти его. Они убили его прямо на моих глазах, а после измывались надо мной. Впрочем, это дело былого дня.

Плечистый кузнец вошёл в дом с лопатой на плече.

— Я похоронил его там, где ты и сказала, под тем деревом. Здравствуй, инквизитор, вижу, тебе уже легче.

— Хорошо. Теперь остаётся лишь уповать на волю великой Матери.

— Ты не выглядишь расстроенной его смертью. — Заметил инквизитор. Он успел подняться на ноги и оглядеть помещение в поисках своего оружия. — Где мой молот?

— Под кроватью. — Коротко ответила Изра и добавила после непродолжительной паузы. — Поверь, потеря Йорена огорчает моё сердце. Но великая Мать учит, что ничто не исчезает навсегда, лишь переходит в иную форму. Я услышу его голос в журчании ручья и шелесте листвы, он будет развевать мои волосы потоками ветра и согревать тёплыми лучами летнего солнца.

Грегорион вернул молот на его законное место и направился к двери.

— Мы тоже собираемся уходить. — Сказал кузнец. — Я не пропаду, вокруг местечек полно, кузнец завсегда найдёт работу. А Изра… Да, куда ты отправишься?

— Отныне мой дом — леса. Великая Мать укажет мне путь, даст кров и пищу. Здесь меня больше ничего не держит. Эти люди отплатили злом за добро. И пока что я вообще не хочу жить среди людей. Возможно, в будущем, когда я стану страшной старой ведьмой. — Девушка встряхнула рыжими волосами и засмеялась.

Инквизитор направился к выходу, но был окликнут у самой двери.

— Постой. — Изра подошла к Грегориону, отчего тот почувствовал отчётливый травяной запах. — Это тебе. В благодарность. — Она протянула ему свитый из веточек причудливый предмет на верёвочке, напоминающий человеческую фигуру в круге.

— Оберег Великой Матери. — Девушка ответила на вопросительный взгляд инквизитора. — Я знаю, ты служишь другим богам, но куда бы ни занесла тебя судьба, там, где есть хотя бы один росток, хотя бы единственная травинка, Великая Мать не оставит тебя. Лишь сохрани его у сердца.

— Я сохраню его. — Грегорион надел оберег на шею и заправил в рубашку, после чего добавил. — Спасибо.

Грегорион Нокс покидал деревню Белый ручей, ощущая душевное спокойствие. Он сумел не только сохранить невинную жизнь, он смог сохранить себя. И теперь инквизитор мог продолжить свой путь на запад, изредка подгоняя лошадь, когда вновь увидит сгущающиеся тучи.

Глава 19

Архимаг Вингевельд уже несколько дней как прибыл на Миррдаэн (Mhyrrdaen), а точнее на один из трёх больших островов, Когг Мирр, который вкупе с двумя другими Адд Мирром и Эймхом, составляли то, что жители материковой Энгаты называли Миррдаэном. Разумеется, эти три скалистых куска суши окружало множество прочих островов, некоторые из которых представляли собой лишь скалы, торчащие из воды, а другие вполне использовались, чтобы пополнить запасы пресной воды. Жители Миррдаэна слыли превосходными мореходами, во что несложно поверить, учитывая, что единственным сообщением с большой землёй были воды неспокойного Закатного моря, особенно опасные огромным количеством подводных скал. Так что даже аккантийские торговцы, направлявшие свои гружёные пряностями и тканями суда на север, не гнушались пользоваться услугами миррдаэнских провожатых, которых они подбирали на самом южном островке — Малом Ангилате, а высаживали на самом северном — Стылом Огге. Этот клочок суши проезжал и Архимаг. Вингевельд старался держаться скрытно. То есть матросы, конечно, знали, что на корабле едет какая-то большая шишка из Академии, но о том, что это сам архимаг, они даже и не догадывались. Вообще, это их и не интересовало, ведь за ту сумму, что была ему заплачена, старый капитан недолюбливавший магов, но истово любивший серебро, был готов принять на борт хоть чёрта в ступе.

Со Стылого Огга на Когг Мирр вела лодочная переправа и Вингевельд, закутавшись в тёплый плащ стоически перенёс полуторачасовую качку на утлой лодчонке, после чего, несмотря на почтенный возраст, твёрдым шагом сошёл на берег в портовом Коггенпорте, позаботившись, чтобы никто не мог проследить его след.

Мальв, Стигг и Аргус были гробокопателями. Они утверждали, что на коггенпортском кладбище каждая вторая могила была выкопана лично ими. В это было несложно поверить, учитывая, что кладбище было очень небольшим: настоящий коренной житель Миррдаэна свято следовал древней традиции своих предков и усопшие находили свой покой, разбиваясь о скалы в погребальных лодках, которые иногда поджигали, если требовалось оказать покойному особую честь. А на кладбище хоронили лишь тех, чьи предки не принадлежали к морскому народу, а так как таких было немного, то и кладбище размером своим не впечатляло. К тому же, ввиду недостатка свободной земли на островах, живым она была нужна больше, чем мёртвым. Пасмурным вечером в покосившийся дом старого Стигга постучали. На пороге оказалась маленькая беззубая старушка с усталыми глазами, пожелавшая проведать могилу своего давно покойного мужа. Поправляя грязный подол старенького платья, она с грустью в голосе поведала историю о том, как совсем недавно нашла записку от супруга, из которой узнала, что на смертном одре он утаил в подкладке камзола, в котором и велел себя похоронить, семейные драгоценности, в том числе и своё обручальное кольцо. Кольцо это дорого старушке как память, а остальное копатели вольны забрать себе в качестве уплаты. Уже на следующее утро Стигг обошёл остальных участников своей команды, изложив им суть дела. Рыжий Аргус и молодой Мальв, всего год как взявший в руки лопату, но при этом крепкий малый, не раздумывая согласились.

— Она у ворот кладбищенских нас ждать будет, сказала. — Стигг торопливо вышагивал с лопатой за спиной.

— Как-то уж цветасто очень выходит. С чего б бабке в эдакую даль тащиться? — Поморщился утреннему солнцу Аргус. — Откуда она там, говоришь? Из Гилморена?

— Хех! Тебе уж который десяток, а стариков, видать, плохо знаешь. — Отозвался Мальв. — Матушку мою помнишь? Так её на старости лет аж в Нераль потянуло. Дедову могилу проведать. Хоть убей, говорит, а поеду. Вот и поди пойми, какая муха её укусила. Кстати, вернулась она довольная, говорит, лекари там отменные, спину ей подлатали. Да только вот померла прошлым годом. Эх, вот тоже спину сводит…

— Отлыниваешь? Смотри, нам в этом деле нахлебники не надобны. А на тебе и подавно пахать можно. Спина — она, знаешь, с непривычки болит. Покопаешь с моё, вообще забудешь, что она у тебя есть. — Усмехнулся Стигг. — А вон и ворота показались. Вон она, в чёрном балахоне, с платочком стоит.

— Слушай, а может, мы её того, а? — Встрепенулся Аргус. — Её ж не хватится никто, а мы и колечко себе хапнем? А потом закопаем. Воссоединение семьи, хехе.

— Вот ты ж жадюга, Аргус. Это ж колечко всего лишь.

— Кому «всего лишь колечко», а у кого крышу крыть нечем. Ей и так немного осталось, она вообще может обратно не доехать. И пропадёт это памятное колечко ни за грош.

— А если увидит кто? — Неуверенно проговорил Мальв.

— В Коггенпорте? Да кому тут по кладбищу шариться надобно? Сам вспомни, сколько работали — ни души. Местные здесь не бывают, а для приезжих не сезон ещё.

— Ох. Не нравится мне это всё. Хотя, мы ничем не рискуем. Давайте до места дойдём, там будет видно. — Пробурчал Стигг.

Искомая могила находилась на другом конце кладбища. Прохладный влажный воздух, обычный для этих мест, был сегодня особенно промозглый и пробирал до костей. Аргус мечтал поскорее взять в руки лопату, чтобы хоть как-то согреться. Остальные были полностью с ним согласны. Всю дорогу старушка плелась впереди, останавливаясь то у одного, то у другого камня, словно не могла вспомнить нужного места. Наконец, она замерла у аккуратного надгробия, на вид Стигг дал бы ему не больше пяти лет. Надпись на камне была полустёрта, так что разобрать её было бы непросто, да и вряд ли это надгробие отличалось оригинальностью. Скорее всего, то-то в духе «Помним и скорбим» или «На вечную память». В одном старый копатель был уверен — к этому захоронению его команда отношения не имела.

— Ну, за работу, парни. А вы пока здесь посидите, сударыня, отдохните на камушке.

— Ты, сынок, за меня не волнуйся. Постою я. С меня не убудет.

— Ну, дело ваше.

Лопата с лязгом вонзалась в землю. Влажные тяжёлые комья отлетали в сторону со временем образуя внушительную кучу. Солнце поднималось всё выше и, несмотря на прохладную погоду, вскоре копатели уже обливались потом.

— Чёрт возьми, словно навоз в свинарнике кидаем. Сыро как на дне морском, земля тяжеленная. — Ворчал Аргус, смахивая рукавом пот со лба. Работали они по двое, один всегда был наверху. Когда яма глубиной стала уже больше человеческого роста, он поднял голову к серому небу, из-за которого виднелось бледное пятно солнца. — Э, Стигг! Что там?

Сверху показалась готова старого копателя.

— Задремала она. Спит. Не добрались ещё?

— Да он, видать, в самом Пекле похоронен, хехе. — Отозвался Мальв, опёршись на лопату. — Чего с бабкой делать будем?

— Гроб откопаем, а там посмотрим. — Прошипел в яму Стигг. — А ну как бабка умом тронулась и там ничего, кроме костей, нету? Грех на душу брать ни за что? Ну уж нет.

— Я тогда её тем более тут закопаю. — Процедил сквозь зубы Аргус, сдунув каплю пота с крочковатого носа. — Тут как у чёрта морского в заднице…

— Отдыхаете, сынки? — Донёсся тихий голос сверху. Стигг чуть не подпрыгнул от неожиданности: старушка стояла прямо за его спиной.

— Да мы тут, бабушка, дух переводим. Очень уж глубоко муженёк ваш зарыт. — Ответил копатель.

— Глубоко, ох глубоко. И не говори, сынок. Воля его была такая, чтоб поглубже закопали. Он всю жизнь мертвецов боялся. Боялся, что ночами они с погостов встают и по деревням ходят.

— Ну, это уж байки. Нынче трупарей и не осталось вовсе, подымать мёртвых некому, так что лежат они себе смирно по ящикам да на дне морском.

— Ох, твоя правда, сынок. Нету нынче извергов этих… Кровососы только остались, да упыри.

— Ну, те наши острова за три мили обходят. Да и воздух морской для них, говорят, что нам едкий дым, всё нутро выжигает.

— Ох, что правда, то правда. Стало быть, совсем бояться нечего?

Из ямы донёсся голос Аргуса.

— Стиииигг! Добрались. Сбрасывай верёвку, подымать будем.

Крепкая верёвка, немногим тоньше корабельного каната была закреплена наверху и сброшена другим концом в яму.

— Готово, крепи ящик!

— Погодь, я сперва крышку открою, проверить надо ж! — Донёсся голос Аргуса. — Сбрось лом, только по голове не попади как в прошлый раз, чтоб тебя за ногу!

Снизу донёсся скрип дерева. И кряхтение копателей.

— Чего там? — Стигг заглянул в яму, опустившись на колени.

— Эээ… Не видать ничерта. Скинь лампу.

Когда и лампа была спущена по верёвке, шуршание продолжилось, перемежаясь с руганью.

— Дерьмо! Одни кости! Вонища жуткая. Спроси, точно та могила-то?

— Бабушка, говорят, нету там ничего. Ты могилы не спутала? Может, глаза подводят иль память не та?

— Ох, сынок, негоже так про старушку! — Запричитала бабка. — Вы внимательнее там поглядите. Ты б и сам туда залез, глядишь, чего б и увидел. — Стигг вновь опустился на колени.

— Говорит, то место. Погляди получше!

— Скажи этой старой карге, что она сейчас сюда сама полезет к муженьку своему, и тут и останется. — Свирепо отозвался Аргус.

— Зря он так злится. Они ж чувствуют. — Раздался голос старушки сзади. — Всё слышат и чувствуют. Сам спустись и узнаешь.

— Бабка, сдаётся мне, ты нас за болванов… — Слова Стигга прервал мощный пинок сзади, отправивший его прямо в недра свежераскопанной могилы. Приземлившись, судя по звукам, на Мальва, он издал громкий стон и выругался.

— Ох, ведьма старая! Шутки шутить со мной? Вылезу — лопатой башку отрублю и здесь же закопаю!

— Очень сомневаюсь. — Донёсся сверху голос. Это был уже не дрожащий старушечий голосок. Слова звучали низким леденящим голосом, от которого, казалось, сам воздух становился холоднее.

— Это что ещё за дьявол? — Проговорил Аргус, задрав голову. На лицо ему упала снежинка, потом другая. Изо рта стал вырываться пар. — Никак мороз в середине весны ударил?

Ругань и стоны затихли, когда вновь раздался ледяной голос сверху. Слова, произносимые им были копателям незнакомы, но тем не менее нагоняли жути. В следующее мгновение они почувствовали шевеление под ногами.

— Чтоб меня… Там что-то есть. — Прохрипел Аргус. Он развернулся и поднял дрожащими руками засыпанную землёй лампу. Когда он почти отряхнул её от налипших комьев грязи, за его спиной раздался жуткий вопль Мальва. Копатель немедля развернулся. Бледный словно снег Стигг, зажмурившись, вжался в земляную стену. А к другой стене Мальва прижимали те самые кости, которые ещё минуту назад смирно лежали в гробу.

— Уберите! Уберите его! — Вопил не своим голосом Мальв, но Аргус стоял как вкопанный, не дыша. Костяные пальцы мертвеца впились в лицо парня, сдирая кожу. Когда они добрались до глаз, он пронзительно завизжал, задёргался и замахал руками, пытаясь сбить тварь с себя. И только тогда Аргус опомнился и вцепился в костяные плечи, в попытках спасти парня. В этот момент серый череп развернулся назад и направил взгляд пустых глазниц на копателя. От ужаса Аргус взвизгнул и отпрянул, а мертвец развернулся к нему полностью и вцепился зубами в горло. Не помня себя, Аргус повалился на землю, пытаясь раздавить кости своим телом. Вскоре всё стихло. Стигг, с трудом разжал глаза. Он ощущал, что промочил штаны, но не чувствовал вокруг шевеления. Ноги словно окаменели, а тело свело судорогой от напряжения и ужаса. Лампа, заляпанная кровью, вновь оказалась внизу. Прямо у окровавленной шеи Аргуса, с остекленевшим взглядом беззвучно шевелившего губами. Вместо голоса доносилось только тихое сипение и хлюпанье, а под телом копателя виднелись сломанные кости. У другой стены сидел Мальв с приоткрытым ртом, из которого доносились беззвучные рыдания. Вместо глаз зияли тёмные провалы, из которых лицо заливала казавшаяся чёрной во мраке кровь. Череп мертвеца с окровавленными зубами лежал подле, не подавая никаких признаков жизни. Стигг неожиданно для себя самого бормотал все известные ему молитвы, вспоминая всех известных ему богов. Сколько раз он видел людей в гробах, погружал их на вечный покой в толщи земли. Сколько раз из потаённых глубин разума в его сны проникали тайные страхи о мертвецах, поднимающихся из могил. Не в силах оторвать взгляда от кошмара наяву, он ощущал, как мир вокруг него погружался во мрак. В лампе догорали последние капли масла…

Архимаг Вингевельд стоял на краю могилы. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, когда снизу донёсся душераздирающий вопль Стигга, внезапно захлебнувшийся в резком и громком хрусте.

— Как и было задумано. — Проговорил маг. Он вытянул руку вперёд, произнеся ещё несколько понятных ему одному слов, после чего скомандовал. — А теперь вылезайте!

Раздалось утробное хрипение. Из ямы, цепляясь за края, один за другим показались копатели. Вернее, то, что ещё недавно ими было. Покачиваясь и рыча, они предстали перед Вингевельдом. Безглазый Мальв с чёрным от запёкшейся крови лицом, Аргус, чья голова заваливалась то на одну то на другую сторону, болтаясь на разодранной шее, и Стигг, которому повезло меньше всех: голова была свёрнута назад, и к архимагу был обращён лишь его затылок.

— Будем считать этот эксперимент весьма и весьма удачным. — Улыбнулся архимаг. — Ты, поставь голову на место!

Покачивающееся тело Стигга вскинуло руки, но вместо того, чтобы вернуть голову в естественное положение, вывернуло её ещё дальше и, видимо, не рассчитав усилий, оторвало её совсем, после чего тут же повалилось на землю.

— Всё как в записях. При декапитации функционировать перестаёт. Впрочем, ничего страшного. Голова не была нужна тебе при жизни, не понадобится и сейчас. А теперь пора перейти к следующему шагу. Вы, двое, ждите здесь. А лучше — спрячьтесь в этой куче земли. Нам ни к чему лишние свидетели. И постарайтесь приладить ему голову на место. Эту проблему ещё предстоит исследовать и решить…

Глава 20

Миновав Зуб дракона, крутой и одинокий пик к северу от Дракенталя, группа всадников покинула дракентальскую долину. Эрниваль из Дорема и Драм ехали на гнедой кобыле слева от серого жеребца, которого оседлали Игнат и Рия. Позади них на угольно-чёрной лошади сидел Таринор, угрюмый и погружённый в себя.

— Нам бы ходу прибавить. — Проговорила девушка. — Раухель наверняка выслал за нами погоню.

— Мы опережаем их, по крайней мере, на полдня. — Сказал Игнат. — На Перекрёстке можно свернуть и отправиться в Энгатар через Око короля, с юга. Ведь так, Таринор?

— Да. — Отозвался наёмник. Его мысли были устремлены в прошлое. Он вновь вспомнил то самое ощущение утраты, от которого старался убежать добрую часть жизни, не заводя долговременных знакомств, не задерживаясь подолгу на одном месте. Не имеющий ничего, ничего не теряет, так он думал. Но не заводить друзей в этом непростом мире он просто не мог. А значит, не мог и избежать их возможной утраты. До последних дней он не видел Бьорна давно. С тех самых пор, как несколько лет назад они, пожав на прощание руки друг другу, разминулись где-то у Северной рощи. Таринор отправился на запад, а Бьорн на восток. И вот, после стольких лет они вновь встретились только для того, чтобы расстаться. На этот раз навсегда.

— Полдня — это не так много, чтобы пребывать в беспечности. — Проговорил Эрниваль. — Это, конечно, не орденские кони, но не думаю, что они выдохнутся, если мы поедем чуть быстрее. — Сказав это, он пришпорил лошадь и понёсся вперёд. Игнат постарался не отставать, хоть и держался в седле даже хуже Эрниваля, чья рука была сломана. Наёмник посмотрел на удаляющиеся фигуры всадников. Товарищи по несчастью. Примерно так начиналась и их с Бьорном дружба. Но их терять он не намерен. Раз уж сам втянул ребят в передрягу, так и выкарабкиваться они будут все вместе. И плевать, что там сказал Асмигар во сне. Так он решил и тут же ощутил душевный подъём, словно глоток свежего воздуха после душного трактира. Бьорн Талот был таким человеком, который уж точно не хотел бы, чтобы его друг отравлял себе жизнь трауром по нему. Нет, вместо этого Таринор достанет этого Дериана Рейнара из-под земли и заставит жрать землю. Наёмник пришпорил фыркающую кобылу с твёрдым намерением догнать опередивших его.

Разумеется, в условиях возможной погони позволять себе привал было ни в коем случае нельзя, так что перекусывали на ходу, у кого что припасено. Королевский стол на пять персон наёмник, конечно, не накрывал, но выгреб из сумки всё до последней крошки. Драм от пищи отказался, сказав, что раненым это нужнее. На замечание, что ему самому тоже досталось, он лишь промолчал.

— Значит, мы теперь наёмничий отряд? — Проговорил Игнат, пережёвывая жёсткие сухари.

— Если угодно, можно и так. — Таринор слабо улыбнулся.

— В таком случае нам нужно название! — Почти перебил его маг с такой интонацией, что стало ясно: предыдущий вопрос задавался им именно для этой фразы. — Как насчёт «Победители пламени»?

— Пламя из нас побеждаешь только ты. Мы тут каким боком? — Усмехнулся наёмник. — Тогда уж «Победители драконов» или как-то так.

— Драконов? — Тихий голос Драма звучал удивлённо. — На нашем счету пока что лишь один дракон. И можете считать меня shawathi… трусом, но мне бы не хотелось вновь повстречаться с таким.

— Вам так уж хочется кем-то называться? — Спросил наёмник. — Мне это напоминает глупые бахвальские названия рыцарских орденов. Не в обиду сказано.

— Нет, ты прав. — Сказал Эрниваль. — Добродетели не нужно громкое имя. А название выбирал не я.

— Тогда нам впору назваться «Нищими странниками» или «Бесплатными рыцарями». — Засмеялся Игнат. — Наш наниматель изволил скончаться. Обещанной платы мы не получили. И даже в пещере этой ящерицы пусто, как в голове у этого болвана Рейнара. Как его там… Деривана?

— Зря ты считаешь его дураком. — Заговорила Рия. — Он страшный человек. И умный, что делает таких людей, как он, ещё страшнее. Дядя говорил, что Дериан Рейнар является тайным правителем Дракенталя. Шпионы, убийцы, теневая торговля — нити всех этих тёмных дел вели к нему. И теперь мой дядя попал в руки к этому, наверное, опаснейшему человеку в Энгате. И горе всем нам, что Дериану Рейнару зачем-то понадобилось выставить именно нас заговорщиками в политическом убийстве. Если весть об этом дойдёт до короля раньше, чем мы добьёмся его аудиенции, его величество будет иметь все основания отправить нас гнить в темницу. Или убить на месте. В зависимости от настроения его королевской пятки.

— Откуда столько пренебрежения к королевской персоне, госпожа Эльдштерн? — Присвистнул наёмник.

— К дьяволу эту «госпожу», мне это обращение ещё в Империи надоело. Я Рия. Ни больше, не меньше. С дядей уехала сюда, чтобы не слышать этих жеманных служанок с натянутыми улыбками. Да дышать серными парами приятнее, чем видеть их напудренные рожи, уж поверьте. А к королю отношусь так же, как мой дядя, который хапнул немало горя от этих интриганистых политиканов всех мастей. Буду крайне удивлена, если король Энгаты окажется не одним из них.

— О! Ты будешь удивлена. — Загадочно проговорил Таринор.

— Уж это вряд ли… — Бросила в ответ Рия.

До перекрёстка добрались через несколько часов, когда солнце уже вошло в зенит. Порядком уставшие и не спавшие всю ночь, участники свежеиспечённого наёмничьего отряда не давали друг другу уснуть разговорами, историями из жизни и простенькими дорожными играми вроде «угадай, о чём думаю». Правда, обычно, объектом мыслей была уютная кровать, кружка пива или добротный кусок мяса, так что играть было не слишком интересно. Зато удалось больше друг о друге узнать. Например, Эрниваль, как оказалось, будучи сыном священника, сбежал с остановившимся в городе рыцарским орденом. А Рия увлеклась алхимией вопреки воле родителей, которые, считая возню со склянками неподобающим для приличной девушки занятием, стремились воспитать её в духе своей благородной семьи. Игнат и Таринор решили, как только выдастся свободное время, непременно поднять по паре чарок за Бьорна, их общего друга, а до тех пор вспоминать его лишь добрым словом. Капитан дракентальской стражи Бьорн Талот в ту пору, когда он ещё не был капитаном, регулярно давал кров худому рыжему юноше, отчисленному из Академии, за что каждый вечер получал ворох свежих слухов, что витали на шумных городских улицах. Таким образом, страже часто удавалось арестовывать воров и прочих тёмных личностей, а Игнат со своими способностями мог не опасаться, что за это его подкараулят в тёмном переулке. Хотя несколько раз ему всё же доставалось.

В предместьях Энгатара на дороге стало гораздо больше путников. Торговые телеги, купцы, неспешно покачивавшийся в седле внушительного вида инквизитор, смеривший путников оценивающим взглядом и отправившийся дальше своей дорогой; королевские патрули в красных плащах с изображением жёлтой короны — столичный тракт кипел жизнью не хуже оживлённой городской улицы. По обеим сторонам от дороги виднелись обширные поля, а немного в отдалении темнели крыши деревенских домов. Всё это невольно наводило на мысль, что в этом краю не могло случиться совершенно ничего плохого, и сами силы мироздания не нарушили бы идиллию этих мест. Однако Таринор видел эти земли в другом свете. Выжженные поля, заваленные телами до горизонта. Калеки и беженцы, стремящиеся в город-крепость, где им никто не был рад, но где они могли получить хотя бы иллюзию безопасности. Наёмник не был здесь вот уже семь лет, с самой войны, но пасторальный пейзаж, который он ныне наблюдал на этих некогда опустошённых землях, разжигал надежду, что, как бы ни было плохо, всё может исправиться. И на пепелище зацветут цветы. Жаль лишь, что мёртвых уже не вернуть из братских могил, где находили своё последнее пристанище как энгатские, так и имперские солдаты. И каждый из этих травяных холмов, по которым бегают крестьянские дети, может оказаться курганом.

Вдалеке на севере уже показалась громада Энгатара, города-твердыни. Выстроенный у подножья гор он казался их частью, а огромные неприступные стены, кажется, не уступали в прочности скалам, с которыми сливались. Если бы не знать, что этот город построен людьми, то его запросто можно было принять за гномью твердыню. Легенда гласит, что самой древней частью города были его стены, и что возведены они были могучим героем Гатарном-каменотёсом в незапамятные времена. Говорят также, что была там и крепость, выстроенная гномами, но время её не пощадило и она была разрушена. Гномы яростно отрицают эту версию, не допуская даже мысли о том, что творение рук человеческих могло пережить гномью постройку. Конечно, ныне уже правды не узнать, но стены Энгатара стоят, а замок был выстроен прямо в скале много веков назад. И доподлинно известно, что уж эту крепость создали люди совместно с гномьими инженерами. По обычаю низкорослого народа помещения замка уходят глубоко под землю, чтобы было, где окопаться в случае атаки на город. Но большая часть из них так никогда не использовалась — стены надёжно защищали столицу каждый раз, когда город осаждали. За всю свою историю Энгатар так и не был взят. В войну Короны врата открыли изнутри по приказу Вельмора Скайна, бывшего тогда командующим гвардии короля и имперского наместника Альберта Эркенвальда. Городские ворота были отворены гвардейцами, а врата замка открыл лично Вельмор, впустив нынешнего короля Эдвальда Одеринга. Дальнейшая история известна многим: через некоторое время Одеринг показался на балконе королевских покоев с отрубленной головой короля Эркенвальда, окончив тем самым войну Короны. Вельмору Скайну был пожалован титул «Спаситель Энгаты», а сам он через некоторое время был вынужден вернуться в Атерун, где скоропостижно скончался его старший брат, а посему ему следовало занять место лорда Атеруна. Таким образом, Вельмор был освобождён от должности командующего гвардией, чем, как поговаривают, был не особенно доволен. Но ещё больше он был недоволен тем, что, несмотря на то, что он сделал всё возможное, чтобы его сын занял место командующего, эта честь была дарована гораздо менее знатному Дэйну Кавигеру по прозвищу Белый плащ. Говорят, что Вельмор Скайн так и не простил королю этого, затаив обиду.

По мере приближения к исполинским стенам дорога становилась всё шире, а людей на ней всё больше. Таринор даже подумал, что, им совершенно не грозит быть здесь пойманными даже если погоня настигла бы их прямо сейчас. Толпа была настолько пёстрой и разнородной, что они легко бы затерялись в ней. Такого разнообразия людей из разных краёв Аталора не всегда увидишь и в оживлённом портовом городе. Наёмник видел имперцев из Ригена, неральцев, эльфов и гномов, шумных разодетых аккантийцев, анмодцев, которые даже здесь не расставались со своими широкими плоскими шляпами из жучиного панциря, и многих других, чьё происхождение он не мог определить беглым взглядом. Входом в город служили огромные, по крайней мере, в три человеческих роста врата. Даже случайно брошенный на них взгляд невольно заставлял задуматься о величии тех мастеров, что некогда создали эти гигантские покрытые резным орнаментом створы. Врата эти, как было известно Таринору, закрывались лишь в случае нападения на город, потому как перемещение их было задачей, непосильной даже для отряда часовых, дежурящих у городских стен. Когда-то давно он уже видел их закрытыми. В то время чтобы проникнуть в город пользовались другими вратами, западными и восточными. Их было гораздо легче открыть, но и выглядели они куда менее величественно. Эти же врата, южные, носили название Королевские или Главные.

— И куда нам теперь? — Поинтересовался Игнат, глазея по сторонам. — Здесь ещё больший муравейник, чем в Дракентале.

И действительно, дракентальские улицы могли показаться пустынными в сравнении с оживлённой жизнью столицы. На лошадях передвигаться по ним было особенно неудобно, так что Эрниваль, как и Рия неплохо знавший город, указал на конюшни, где можно было без опаски оставить коней. Наёмник только сейчас заметил, что на седле и подпруге красовались дракентальские герб и цвета. Впрочем, пожилого конюха это нимало не смутило. Наверное, за время своей службы он повидал такое количество коней из разных уголков мира, что приезд кого-то на дракентальских скакунах его уж точно не удивил. Заплатив причитающееся, наёмник размял затёкшие ноги, ощутив даже какую-то бодрость, несмотря на долгий путь.

— Итак, это почти последние деньги. Если твой «старый друг семьи» нас не выручит, то нам впору садиться на угол с протянутой рукой. Эрниваль как раз покалечен. Если бы не был так молод, сошёл бы за ветерана войны.

— Я всегда держу своё слово, наёмник. — Рия чуть вздёрнула подбородок. — Нам стоит лишь добраться до банка. Он находится в западном районе города. Кстати, не так далеко до дворца.

— Если, нас вообще пустят туда. — Проворчал Таринор, почёсывая изрядно отросшую щетину, грозившую перейти в бороду. — Мы сейчас похожи на бродяг. Особенно по запаху.

— Я уверена, нам помогут и с этим.

— Что же это за такой благодетель? Никак сам владелец банка. Ответишь «да», и я буду спокоен.

— Не совсем. Но кое-какие связи и возможности он имеет.

— Ты говоришь не о банке «Феннс и Драйберг»? — Неожиданно спросил Эрниваль.

— Именно о нём. — Гордо ответила Рия. — Наслышан?

— В какой-то мере, да. Магистр упоминал. У него были некоторые проблемы с этим заведением. Кажется, он брал ссуду под залог, но не учёл, кажется, проценты. Я не силён в математике и банковском деле… Говоря кратко, в наше тогдашнее размещение приезжал некий гном, сказавший, что он от банка «Феннс и Драйберг». Даже бумаги показал. Потом они долго о чём-то разговаривали с магистром в его кабинете. А после он ушёл. Магистр после того вышел из кабинета, держась за спину и прихрамывая. Мы просили дозволения догнать и проучить наглеца, посмевшего поднять руку на главу ордена, но магистр не позволил.

— Что ж, никому не хочется терять свои деньги. — Сказала Рия, загадочно улыбнувшись.

Оставшийся недолгий путь до места разговаривали ни о чём. А недолгим он оказался потому, что вёл через какие-то закоулки, указанные девушкой. Эрниваль предложил было пройти по главным улицам, но Рия была непреклонна.

— Я бывала здесь много раз, прежде чем уехать в Дракенталь. Знаю эти переулки как свои пять пальцев.

На полпути Эрниваль из Дорема отделился от остальных, отправившись в Храм Троих навестить отца. К тому же, лекари при храме осмотрят его не перестававшую ныть руку. Он предложил Драму пойти вместе с ним, но тот отказался.

— Обязательно посетите храм! Вам наверняка будет нужна крыша над головой, уверен, я смогу выхлопотать место для вас. — С этими словами Эрниваль пошёл своей дорогой.

Наконец, взгляду отряда предстало величественное здание имперского стиля, на котором красовались массивные мраморные буквы, которыми на имперский же манер было написано «Fenns und Dreiberg». Слова «банк», как подумалось Таринору, не было потому, что имя предприятия должно было говорить само за себя. Так ли это на самом деле или нет, он не знал. Будучи наемником, он не имел с банками никаких дел, считая, что деньги нужны для того, чтобы их тратить, а не хранить.

Внутри оказалось просторнее, чем можно было ожидать. По сути, кроме нескольких скамей и длинного стола, наподобие барного, в большом зале ничего и никого не было, если не считать неприметного старичка, который и сидел за столом, уткнувшись в бумаги. Рия пошла вперёд, попросив остальных подождать на скамьях. Она окликнула старичка, он поднял свои уставшие глаза в очках с массивными линзами, которые Таринору было видно даже со скамьи. Их разговор наёмник слышал не полностью, лишь обрывками, потому как порой Рия понижала голос. Но ему стало ясно, что сегодня день, когда банк не выдаёт деньги ввиду отсутствия на рабочем месте специального человека, и что этот самый старичок здесь занимается важной бумажной работой, а юной госпоже, по его словам, следует прийти завтра и не отвлекать важного человека от важной бумажной работы.

— Таринор, подойди сюда! — Рия окликнула наёмника.

Банковский работник смерил наёмника неприязненным взглядом. Немудрено, ведь закопчёное, уставшее и небритое лицо наёмника, как ему самому думалось, наверняка отличалось от тех лиц, что привыкли видеть в этом заведении.

— Этот господин говорит, что я не смогу получить сегодня денег, а значит не смогу заплатить тебе.

— Я уже понял. — Прохрипел Таринор усталым голосом. — Днём раньше, днём позже. Плевать уже. Всё, что мне сейчас нужно — это кровать. Сойдёт даже стол или скамейка, или даже залитый гадостью пол в таверне.

— Нет, всё не так просто. — Лицо девушки озаряла едва заметная улыбка. — Господин главный счетовод, пожалуйста, поясните моему другу детали. Повторите то, что сказали мне.

Старичок вздохнул, протёр очки, и быстро пробубнил что-то про неустановленную личность, неучётный день и отсутствие доказательств.

— В общем, этот господин не верит, что я действительно Риенна Эльдштерн, дочь Мартина Эльдштерна и внучка Карла Эльдштерна. И утверждает, что даже если это так, то доказательством могла бы служить какая-нибудь фамильная реликвия или хотя бы подпись моего дяди, который является держателем наших ценностей в банке. Но сейчас мы не располагаем ни тем, ни другим. А значит, неизвестно, когда я смогу тебе заплатить.

Последняя фраза ошарашила наёмника, словно бы его огрели лопатой по спине. Ладони превратились в кулаки, а полный злости взгляд был устремлён то на испуганного счетовода, то на улыбающуюся девушку. И чему, чёрт побери, она улыбается?

— Слушайте, — Наёмник стремился сделать как можно более спокойный голос. — Последние несколько дней были для меня и моих компаньонов сущим адом. Эта девушка нас наняла, чтобы мы сопроводили её до Энгатара, где она обещала нам плату. Я более чем уверен, что она сможет подтвердить свою принадлежность к семье этих, как их там… Чем её подпись на бумаге будет хуже? Спросите её о чём-то, о чём может знать только она. Или как там обычно в таких случаях поступают?

— А теперь слушайте вы. — Старичок встал, при этом оставшись наёмнику по грудь. — Здесь вам не лавка менялы. Пока не доказано обратное, и она, и вы просто случайные прохожие. Под честное слово денег мы не даём, а попрошайничать вы можете в другом месте! У нас тут не богадельня!

— Чёрт возьми! — Воскликнул Таринор. Он вновь ощутил своё бессилие, но на этот раз не перед всемогущей судьбой, а перед неповоротливой бюрократической машиной. И ещё неизвестно, что из этих двух сил страшнее и беспощаднее. — В моих карманах пусто. Я сделал свою работу, делайте и вы свою!

— А для особо недовольных обычно мы вызываем охрану! — Просипел старичок, потрясая костлявым кулаком.

— О, вы ведь не имеете в виду городскую стражу? — Загадочно произнесла Рия.

— Нет! У нас есть прекрасный способ обойтись без них! — С этими словами счетовод обратился куда-то в сторону коридора. — Дунгар!

Послышались размеренные тяжёлые шаги, и через несколько секунд из коридора вышел внушительного вида гном в коричневой куртке и зелёных в чёрную полоску штанах. В ширину он был, наверное, больше, чем в высоту, а его чёрная с проседью борода, заплетённая в несколько кос, скреплялась серебряными кольцами. Пара кулаков, напоминавших булавы, казалось, были способны разбивать камни, хотя в целом вид у него был заспанный.

— Проблемы, Клаус? — Пробасил гном.

— Пожалуйста, сопроводи этих господ к выходу. — С плохо скрываемым злорадством проговорил старичок. — А этому вот господину, — он указал на Таринора. — Разъясни правила приличия, принятые в столице в целом и в нашем банке в частности!

Гном подскочил к наёмнику с неожиданной прытью. Таринор не любил гномов и вовсе был не рад появлению одного из них.

— Эй, парень, буянить в таверне будешь. Дорогу показать или сам разыщешь? — Таринору подумалось, что, если бы гном был одного с ним ростом, то непременно взял его за грудки. Но тот едва доставал наёмнику до середины груди, так что ему оставалось только сурово смотреть снизу вверх из под густых бровей.

— Ты решил меня напугать, гном? — Парировал наёмник. Драм и Игнат уже стояли позади, готовые прийти на помощь, если дела пойдут ещё хуже.

— Кого я пугаю, живут грустно и недолго, каланча. Так что пошёл вон отсюда, пока цел. Поверь, на сломанных ногах идти гораздо тяжелее. И не думай, что твои друзья-задохлики тебе помогут, безбородец. Все вместе отсюда покатитесь!

— Не очень-то приветлив банк «Феннс и Драйберг» к посетителям. — Послышался голос Рии, стоявшей слева от наёмника. Гном не заметил её, когда рванул к наёмнику. Ей даже пришлось отойти, чтобы не быть сбитой с ног.

— А вас, дамочка, никто не спрашивал. — Бородач развернулся к девушке. — И разве матушка вам не рассказывала, что вмешиваться в мужской разговор…

На этой фразе он осёкся. Протёр глаза, прищурился и раскрыл рот.

— Чтоб мне провалиться на этом самом месте. — Проговорил он. — Рия?

— Если только ты знаешь другую Рию Эльдштерн, дядюшка Дунгар. — Улыбнулась девушка, сложив руки на груди.

— Чтоб мне бороду оторвало! Рия! — Гном раскинул руки в стороны. — Маленькая Рия! — С этими словами он крепко обнял девушку. — Выросла-то как! Как родители? Как старина Карл поживает?

Судя по лицу счетовода, он был удивлён происходящему не меньше, чем сам Таринор. По лицам Драма и Игната было ясно, что они тоже не вполне поняли, что произошло.

— Дядя Дунгар, я вам всё расскажу, но сначала я и мои спутники хотели бы отдохнуть после дороги. И не мешало бы уладить все возникшие вопросы с вашим уважаемым заведением, господин главный счетовод.

Старик вопросительно посмотрел на гнома.

— Клаус, предоставь госпоже Эльдштерн интересующие её сведения о её сейфе.

— Но так ведь правила… — Удивлённо просипел старичок. — Мы должны установить личность.

— Установили уже. Это ж малышка Рия Эльдштерн, я её вот такой ещё знал. — Добродушно пробасил гном.

— Но её счёт… Нужен запрос в Риген…

— Так посылай запрос! Мне тебя всему учить? Клянусь бородой, если бы господин Драйберг не был в отъезде, я бы сообщил ему, как ты обращаешься с уважаемыми клиентами!

Старичок что-то проворчал себе под нос и принялся рыться в бумагах.

— Когда будут сведения — сообщу непременно. — Пробубнил он. — А пока можете быть свободны.

— А мы пока пройдём в зал для особых гостей. Только ключ возьму у себя. А вы чего стоите как истуканы? — Гном обратился к Таринору, Драму и Игнату. — Друзья Рии — мои друзья.

Дальше гном уже сам представился как Дунгар Велендгрим, большой друг семьи Эльдштерн и, как он сам выразился, специалист по трудным клиентам банка «Феннс и Драйберг». Этим низкорослым и неуклюжим на вид гномом в кратчайшие сроки была организована выпивка и угощение. Дорогая посуда из аккантийского фарфора с большой деликатностью была перемещена на стол, накрытый шёлковой скатертью, как сказал Дунгар, из самого Анмода. Уставший наёмничий отряд, впрочем, не придал значения убранству, и, забыв о приличиях, прямо-таки набросился на еду, причём первым не выдержал Драм, отхвативший солидный кусок от какого-то мясного пирога.

— Впервые вижу, чтобы эльф так лопал. — Усмехнулся Дунгар. — У твоих друзей хороший аппетит, Рия. Но ты-то здесь какими судьбами? И без старика Карла.

— Это наёмники, дядя. Но я обязана им свободой и, возможно, жизнью.

— Это ещё что за новости? — Гном нахмурил кустистые брови. — Что стряслось?

— Дядя Карл в тюрьме Дракенталя. Я была бы там же, если бы гвардейцы не взяли меня с собой для опознания этих людей.

— Мне эта история уже с самого начала не нравится. — Проворчал гном.

— Нас всех обвиняют в заговоре и убийстве лорда Алистера Рейнара. Нам пришлось бежать сюда без остановок на сон и еду.

— Ох. — Дунгар положил широкую ладонь на лоб. — Девочка моя, и как же тебя угораздило… Эта политика, не к столу будет сказано, воняет похлеще выгребной ямы. Стоит туда только раз сунуться и уже заляпался дерьмом. Сколько уже Карлу-то, лет шестьдесят? Не выдержит он тюремной жизни. Сгноят его, бедолагу.

— Вот поэтому мы и отправились в Энгатар. В нашем деле только король может помочь восстановить справедливость. — Сказала Рия, отпивая из кружки.

— Король? Ох и намаетесь вы. Нашего короля нынче интересует лишь его собственный зад. День и ночь следит, чтобы он с трона не слетел. Поговаривают, на кровавую корону есть немало претендентов. Лояльных королю домов остаётся не так много, и тут ещё вы с Рейнарами нагрянете… У короны с ними всегда были натянутые отношения, а если уж лорд Алистер изволил преставиться, то такое начнётся, ох!

— Его убил брат. — Утерев рот, сказал Таринор.

— Что ты! — Глаза Дунгара округлились. — Это очень серьёзное обвинение. Очень. За это король может выгнать вас поганой метлой или, наоборот, кинуть в темницу. У вас есть что-то, что может подкрепить слова?

— Эдвальд послушает меня. — Ответил Таринор. — Во всяком случае, выслушает. А поверит или нет — там и узнаем.

— Эдвальд? Ты либо очень непростой человек, наёмник, что короля по имени запросто называешь, либо тронулся умом. С чего б ему тебя слушать? Ты, конечно, парень не робкого десятка, я таких уважаю, но этого одного маловато будет для короля. Ежели ты, конечно, не лорд какой или посол иностранный.

— Скажем так, я его старый знакомый. — Неохотно ответил наёмник.

— Ох и не знаю, что вы такое задумали… Но, чёрт возьми, Карла нужно вызволять, а я староват для штурма дракентальской тюрьмы в одиночку. — Печально улыбнулся гном. — Если это единственный наш шанс, то да поможет тебе Гвиннбальдр.

Наёмник вздохнул. Потому что сам осознавал всю призрачность успеха этого мероприятия. И потому что откровенно устал слушать про богов за последние несколько дней. Дальнейшие разговоры ушли в область воспоминаний гнома и Рии. Потом были несколько забавных историй из её детства и юности Карла Эльдштерна, а гному, по его собственному заверению было уже 142 года, так что он был знаком с Карлом и его братом ещё когда те, как он выразился, пешком под стол ходили.

— Карл всегда был такой, серьёзный что ли. Альбрехт нет. У него всегда друзья, гулянки. Ну, и магией владел, да. Тоже повлияло, думаю. Карл ему всегда завидовал. Сам он этого не говорил никогда, но оно видно было. Когда знаешь человека всю жизнь, видишь его насквозь. Я ж сам из Ингманда, север ригенской империи. Знал ещё основателя банка этого, Манфреда Драйберга, редкого ума был человек, скажу я вам! А ныне правнук его у дел — Юргент. Парень смекалистый, но хватки ему пока не хватает, вот потому и ко мне обращается. У дела, считай, две головы: в Ольгерене и здесь, в Энгатаре. Вот он и мотается туда-сюда, контролирует. А покуда он в отъезде, я тут за старшего. Ну, вообще, формально за старшего здесь Клаус, но если по правде, то я.

Время шло, наёмник с друзьями наелись вдоволь. Игната сморило, и он уснул прямо за столом. Драм боролся со сном как мог, но гном сказал, чтобы тот не мучился и чувствовал себя как дома, так что эльф положил голову на скатерть и тоже задремал. Рия уже давно пристроилась на широкой скамейке в стороне и, отвернувшись к стене, видела десятый сон.

— А ты чего? Не устал совсем с дороги? — Участливо спросил гном у наёмника, опустошая очередную кружку. — Ты и вина совсем не пил. Хорошая штука, скажу я тебе, не южное пойло. Уж я-то в этом понимаю. Кстати, ты уж скажи, откуда ты короля знаешь? Молодость бурная?

— Можно и так сказать. Мы познакомились в годы войны, так что нас многое связывает. Я был его телохранителем. Об этом трудно вспоминать.

— Послушай, Таринор. — Гном отставил в сторону кружку. — Мне почти полторы сотни лет. Думаешь, всё это время я жил припеваючи? Да если б надо мной довлело всё моё прошлое, то, уж на что гномы крепки, а я б давно сломался. Знаю я таких. Даже из наших молодых. Это всё просто нужно пережить и отпустить. Память — она, знаешь, как колодец. А воспоминания в нём, что ведро с камнями. Ты живёшь, они множатся, некоторые из них тяжелы и темны. И если всё время держаться за них, рано или поздно тебя утянет в этот самый колодец. Да, я не мастер метафор, в академиях не учился, но суть, думаю, донёс.

— Мне приходилось многое терять, Дунгар. Семью, любимых, собственный дом. Скажи, гномы воюют меж собой?

— Ну, если только давным-давно, да и то, наверное, там больше с эльфами было… В общем, нет, не воюют. Гном гному как брат. Если и приходится по морде дать, так только в назидание. Нынче, конечно, не все так думают, но чтобы прямо воевать, такого нет.

— В том-то и дело. А людям лишь повод дай. За землю, за веру, за деньги, за власть. Наверное, нет того, что человек не мог бы счесть поводом для войны. Тогда, десяток лет назад, я был молод. Мечтал о славе, приключениях, как многие мальчишки, наверное. Потому и пошёл на войну. Сейчас вспоминаю и смешно становится, каким болваном был. Там меня Эдвальд и приметил. Он тогда ещё был младшим братом лорда Орвена Одеринга. И вот, в первый же год войны Орвена убивают прямо перед битвой в собственной постели. Эдвальд становится наследником и нанимает меня в телохранители. От года к году его паранойя лишь росла. Мне приходилось буквально караулить его сон, пока у его полевого шатра и так находился отряд солдат. Но главное — об этом не написано ни в одной хронике, не говорят в народе — во время штурма Энгатара Эдвальд ворвался в Чёрный Замок не в одиночку.

— Не может быть! Неужто там был ты? — Гном усмехнулся.

— Верно. Мы были вдвоём. Он приказал не отходить ни на шаг, хотя Вельмор Скайн сам открыл нам ворота замка. «Добро пожаловать в Чёрный замок, Ваше величество» сказал он тогда. Это был первый раз, когда к Эдвальду обратились таким образом. Дальнейшая история гласит, что Одеринг показался на балконе с отрубленной головой Альберта Эркенвальда в руках и война окончилась. Но никто не знает, что произошло в покоях короля.

— Никто, кроме тебя, верно? — Гном приподнял бровь.

— Дверь была не заперта. Альберт уже понимал, что для него всё кончено. Он просто сидел на кровати, когда мы вошли. До того, на переговорах, я видел его. Худощавый такой, с уставшим взглядом. Так вот, когда мы попали в замок, а это было через неделю после переговоров, он, казалось, иссох ещё больше. Глаза впали, лицо серое. Если б я не видел его раньше, ни за что бы не поверил, что передо мной король и имперский наместник, брат ригенского императора. Я предложил Эдвальду взять его в плен, чтобы выдать империи взамен на вывод войск из Энгаты и освобождение пленных. Тогда имперцы держали в осаде Мейеран, а ещё у них был племянник Эдвальда, которого они угрожали казнить. Жизнь брата императора — достаточная цена для окончания войны, так я сказал Эдвальду в тот момент.

— Разумные слова, Таринор. — Гном задумчиво отхлебнул из кружки.

— Но Одеринг понял эту фразу по-своему. Никогда не задумывался, что фразы «ценой своей жизни» и «ценой своей смерти», по сути, означают одно и то же? Вот и тогда в разуме Эдвальда война уравняла жизнь и смерть. Он сказал, что Эркенвальд заслуживает смерти, и что только так можно покончить с имперским владычеством раз и навсегда. Но этот убийца слишком жалок, чтобы я запятнал свой меч его кровью, сказал он мне. Понимаешь, что это значило?

— Уж не хочешь ли ты сказать…

— Да. Он приказал мне убить Альберта Эркенвальда. Отсечь ему голову. Даже протянул мне свой меч. Когда я попытался отказаться, он сказал, что в этом случае первым же своим королевским приказом он отправит меня на виселицу за невыполнение воли короля. Мне ничего не оставалось. Было чувство, будто это я обречён, а не Эркенвальд. Я взял меч, Альберт Эркенвальд встал с кровати, вздохнул и склонил предо мной колено. А у меня кровь в жилах застыла, а в ушах только слова «Убей его». Взмах клинка, и голова покатилась к ногам Эдвальда. Ну, а дальше всем всё известно, он схватил её за волосы и отправился на балкон показать всем, что война окончена. Как об этом прознали имперцы, осада с Мейерана была снята, но племянника Эдвальда казнили. И вообще, насколько я знаю, почти всех пленных казнили. Король поддался мести и обрёк на смерть тысячи людей.

— Его тоже можно понять, Таринор. Эркенвальд убил его сестру, Мерайю…

— …которая изменила ему и родила детей от другого человека. Говорят даже, что от Венианора Русворта. — Перебил наёмник.

— Но это ведь не повод ломать ей шею короной.

— Я не верю в эти россказни, Дунгар. Королеву казнили за измену королю, это верно. Но я отказываюсь верить, что дело происходило так, как гласит молва. Не стал бы Эдвальд надевать корону после такого, это не в его правилах. К тому же, я слышал последние слова короля Альберта.

— Что же он такого сказал?

— За мгновение до его смерти, когда я занёс над ним меч, я услышал шёпот. Прости меня, Мерайя. Такими были последние слова короля Альберта Эркенвальда. Я убил безоружного раскаявшегося человека, Дунгар.

Гном помолчал, обдумывая сказанное наёмником. После чего вздохнул и промолвил:

— Ты выполнял приказ. В этом нет твоей вины. Эркенвальд был обречён так или иначе. Или ты хотел бы составить ему компанию? Вот чего я не люблю, Таринор, так это моральные дилеммы. Не получится в жизни всегда поступать правильно, уж поверь мне.

— Не спорю. На следующий же день я объявил королю, что ухожу. Он не стал возражать, хотя и намекал, что я мог бы сделать себе имя при дворе. И вот, столько лет спустя мне вновь приходится обращаться к нему за помощью.

— Что ж, я могу лишь пожелать тебе удачи. Король изменился. Бледная тень былого Эдвальда Одеринга. Так говорят даже его приближённые, у меня есть связи при дворе, знаешь ли. Его паранойя с годами только росла. Спать не ляжет, пока не убедится, что у двери дюжина гвардейцев не караулит. Окна в его спальне закрыты на стальной засов. Стал набожным до ужаса. Каждый день исповедника требует, кается в чём-то. Даже с женой своей, где это видано, спит раздельно. Бедная баба. Да и, по секрету, корона задолжала нам уже круглую сумму, а ещё, насколько я знаю, и Империи. Юргент Драйберг уже всерьёз обеспокоен. Собственно, для того он и отправился в Риген. Как бы скандала не случилось или, чего доброго, новой войны… Налоги растут год от года, уж не знаю, куда у них деньги деваются. Да и кто у них нынче при казне? Кажется, какой-то аккантиец. Можешь себе представить? Туда-то, я чую, и уходят наши денежки, на юг, к купцам, обвешанным золотом. Чёрт знает что творится… — Гном провёл ладонью по лицу. — Так что тебе тоже стоит прикорнуть, Таринор. Пусть во время вашего разговора с королём хоть ты в здравом уме будешь. Сегодня здесь точно целый день никого не будет, выспитесь вдоволь.

Наёмник не стал спорить. Поблагодарив гнома, он устроился на одной из скамей и почти сразу провалился в сон.

…жуткое трёхглавое чудовище вновь нависло над ним. Оно клацало зубами, рыло землю когтями и било лапами, стремясь не то схватить, не то раздавить наёмника. Драконья голова плюнула огнём, заставив Таринора в страхе прикрыть лицо рукой. Тут же раздался оглушительный звериный рык. Наёмник убрал от лица руку и увидел, что на месте одного глаза у драконьей морды зияет рана, а сама морда рычит и пытается поймать что-то пастью. Таринор пригляделся: вокруг Зверя летала маленькая птичка, которая ловко уворачивалась от огненных плевков и острых зубов дракона. Две другие головы её будто совсем не замечали. Вдруг птичка камнем ринулась на оставшийся драконий глаз и тут же взвилась ввысь, оставив голову яростно реветь. Полностью ослепнув и обезумев от боли, драконья морда бешено билась из стороны в сторону, изрыгая пламя. Когда Зверя заволокло дымом, наёмник, наконец, погрузился в спокойный сон.

Глава 21

До Хельмара инквизитор добрался без особых проблем. После случая в Белом ручье он дал себе зарок не останавливаться в поселениях дольше, чем того требует сон и еда. До Моирвена он двигался по исхоженному патрулируемому тракту, так что разбойников ему также не встретилось. Изредка встречные просили его о благословении, в чём он не отказывал, хотя и понимал, что инквизитор полномочиями благословлять не наделён. Грегорион считал это безобидными суевериями, полагая, что они лишь укрепляют в людях лояльность к церкви. В Моирвене он взял лодку, чтобы преодолеть остаток пути по реке Атер. Лодочник пытался было разговорить инквизитора, но, поняв, что это дело бесполезное, молчал всю дорогу. Единственными словами, что говорил Грегорион, были просьбы остановиться у той или иной деревушки на ночлег. Деревенские таверны неизменно были ему рады, предлагая лучшие блюда: от рагу с кроликом на западе до похлёбки с раками на востоке, так что путь до самого устья Атера прошёл довольно приятно. Распрощавшись с лодочником, инквизитор дошёл до Хельмара пешком вдоль побережья, что не заняло много времени, но дало возможность размять ноги. С моря дул прохладный солёный ветер, а шум набегающих волн перемежался криками чаек. Идти инквизитору было приятно, несмотря даже на тяжёлые сапоги, увязавшие во влажном песке. Грегорион никогда раньше не был на побережье, поэтому старался не терять бдительности.

В город его впустили без лишних вопросов. Даже в столь отдалённой части Энгаты церковь Трёх имела влияние, пусть и не настолько сильное, как в землях близ Энгатара. Во всяком случае, здесь перед ним никто не лебезил и не просил благословить на хороший урожай. Взгляды стражников были достаточно равнодушны и не выражали ничего, кроме усталости. Однако вкратце объяснить, как пройти к порту, им это не помешало.

— Точно не пропустите, да и рыбой оттуда несёт за милю. — Добавил рыжий стражник. — Пропахнете — вовек не…

Он хотел сказать ещё что-то, но взгляд Грегориона заставил его замолчать на полуслове.

— Не заблужусь. — Ответил инквизитор и зашагал прочь.

Он убедился в истинности собственных слов очень скоро, когда увидел корабельные мачты, возвышающиеся над низенькими домиками. Некоторые из строений и вовсе были из дерева и соломы, как в бедных деревнях, а высоких зданий почти не было. Жители, казалось, не обращали на инквизитора абсолютно никакого внимания, спеша по своим делам. Многие из них были в обносках, несмотря на холодный ветер, дувший с моря, но не испытывали видимых неудобств. Мимо проходили босоногие матросы, подозрительного вида торговцы с мешками, бегали оборванные дети. Грегориону было немного не по себе в местном антураже, в который он явно не вписывался, хотя и его дорожный плащ тоже был далеко не безупречно чист.

Чем ближе к порту, тем сильнее слышался скрип корабельного дерева, крики чаек и шум прибоя. Добравшись, инквизитор осмотрелся и решил, что наилучшим решением будет просто спросить о капитане Корваллане у кого-то, кто будет наименее подозрителен. Лежащий в грязной луже матрос, о которого Грегорион едва не споткнулся, вряд ли годился на эту роль, как не казался подходящим человеком и странный тип с узкими, словно щели, глазами и длинными тонкими усами, облокотившийся на стену кабака. Поймав взгляд инквизитора, он вдруг широко улыбнулся, обнажив жёлтые зубы, и сказал что-то на незнакомом языке, напоминавшем Грегориону шипение и плевки. Матросы вокруг таскали тяжёлые с виду тюки и бухты каната. Мимо быстро прошмыгнул некто, замотанный в ткань с головы до ног, едва не врезавшись в инквизитора, после чего тот решил пройти чуть ближе к кораблям, где обнаружил приличного вида, хоть и одноглазого, бородатого человека с русыми волосами. Во всяком случае, он был в чистой одежде, хотя в целом внешность и оставляла желать лучшего. Приближаясь, инквизитор заметил, что этот человек внимательно глядит на него единственным целым глазом из под кустистой брови. Второй глаз был словно выжжен и затянут кожей, а вниз от него по щеке спускался широкий шрам.

— Занятно. — Прохрипел он, убрав волосы со лба, когда инквизитор подошёл достаточно близко. — Нечасто здесь гостей столичных встретишь. Тех, что не торгаши, конечно.

— Я ищу капитана Корваллана. — По-обычному безапеляционно начал инквизитор.

— Обожди-ка, приятель. — Прервал его мужчина. — В этих краях принято сперва представляться. А там, откуда родом я, за такое вешают на крюк за рёбра, смекаешь? — Усмехнулся он. — Не тушуйся, церковник. Меня зовут Финн Длинные руки, я служу здесь лоцманом, и если тебе нужно на Вальмору или Миррдаэн, или ещё к какому дьяволу на рога, то лучшего лоцмана ты в этой дыре не сыщешь.

— Грегорион Нокс, инквизитор. — Голос был сдержан и холоден. — И я ищу капитана Корваллана.

— Ну, вот теперь можно и разговоры разговаривать, Грегорион. Знаю я этого пройдоху. За какой же он тебе надобностью? Уж не поверю, что ты просто решил навестить старого друга. Не похож ты на его друга, у тебя пальцы все на месте и зубов больше половины, как я погляжу.

— У меня к нему поручение. — Проговорил инквизитор, после чего добавил. — От церкви Трёх.

— Судя по твоему тону, мне следует наложить в штаны и пасть ниц перед великой церковью. — Финн зашёлся скрипучим смехом. — Ну да ладно, не кипятись. Знаю я, где искать этого пса шелудивого. И скажу, так уж и быть. За небольшую плату. И не надо на меня так смотреть, всем нужно на что-то жить и хоть иногда смачивать горло славным Когг-миррским элем.

— А если я откажусь? — Спросил инквизитор.

— Тогда можешь спросить у кого-то ещё, но вряд ли этот кто-то отведёт тебя к Корваллану дешевле, чем это сделаю я. Две монетки-то всего! Решать тебе.

Инквизитору не пришлось долго думать. Финн Длинные руки симпатии не вызывал, так что недолго думая он потянулся за кошельком.

— Свежеотчеканенные, столичные. — Финн попробовал монету на зуб. — Может, ещё дракен-другой подкинешь, а я тебя кружкой эля угощу?

— Ты обещал меня отвести.

— Безусловно! И от своих слов не отказываюсь. Просто кружечка эля ещё никому не повредила, даже инквизитору. — Финн подмигнул и махнул рукой. — За мной, Корваллан сегодня может быть только в одном месте.

И лоцман направился через какие-то лачуги и переулки, ступая сапогами прямо в грязные лужи. Неожиданно для самого себя инквизитор решил спросить своего провожатого.

— Здесь не жалуют церковь Трёх?

— Что верно, то верно, инквизитор. Не жалуют. А знаешь, почему? Да потому что здесь у людей один бог — море. Вы учите смирению, а море учит бороться. Оно кормит нас, даёт нам жизнь. Но так же легко может её забрать. — Проговорил Финн. — Да, есть и среди богов сухопутных людей кто-то, ответственный за моря, кажется, Ульдмар его имя?

— Верно. Бог морей и мореходов. Сын Сильмарета и Атрины, брат…

— Брат, сват, это всё равно. — Перебил Финн. — Да только здесь и на Миррдаэне живут морские люди, для которых это не профессия, а сама жизнь. Море — бог не только мореходов, но и рыбаков, прядильщиков сетей, ныряльщиков, паромщиков и всех тех, кто хоть раз вдохнул солёный морской ветер. Кровь наша солона как морская вода. Слыхал, как на Миррдаэне порой зовут восточных жителей вроде вас? Преснокровные. Если ваш Ульдмар действительно морское божество, то мы славим и его. Но не только его. Там, — лоцман указал пальцем назад, в сторону порта. — Целый мир. Он гневается, если не получает дары и вознаграждает смелых попутным ветром.

— Говоришь как священник. — Заметил Грегорион.

— Мы — люди моря. Это вам нужны старики в рясах, чтобы говорить с вашими богами. А море слышит нас и так. Так что мы все священники морского бога. Мы все видим его милость и гнев, если к нему относятся без должного уважения. Вот совсем недавно был шторм. Обычно старики своими больными костями чуют шторма за неделю, а то и за две, а тут он за сутки налетел и снова ясно. Это море гневается от того, что всё больше кораблей пользуются этими иноземными псами, заклинателями погоды! Если море что-то делает, значит так оно и нужно. И нечего ветер вспять поворачивать да тучи разгонять. За что боролись, на то и напоролись. Сами виноваты…

Дальнейшие слова лоцмана Грегорион не слушал. Речь Финна превратилась в неразборчивое ворчание, но он не останавливался, а инквизитор не отставал. Наконец, лоцман остановился перед деревянным строением, которое Грегорион мог бы принять за сарай, если бы не крики, песни и шум, доносившиеся изнутри.

— Итак, вот и пришли. «Солёный угорь», излюбленное место пребывания капитана Корваллана в любое время дня и ночи, пока он на суше. Лучше тебе зажмуриться, инквизитор, внутри царство пьянства и порока, а ты вроде как человек церковный. — Ухмыльнулся Финн.

— Я повидал многое. — Низким голосом ответил Грегорион и открыл дверь. В нос ему тут же ударила смесь самых разных отвратительных запахов, среди которых были спирт, пот и рвота. Вместе с душным воздухом они били по обонянию кислой вонью, но огромное количество людей внутри, казалось, совсем не замечало этого. Не обращали они внимания и на вошедшего инквизитора с бородатым лоцманом, выглядывающим из-за его спины. Люди сидели за столами, стояли, а некоторые даже валялись на полу. Мужчины самой разной внешности, женщины в откровенной одежде, молодые и старые, их объединяло лишь одно — кружки с выпивкой в руках и весёлое выражение на лицах. Причём кто-то даже колотил кого-то у барной стойки, но общего весёлого настроения это не меняло. Рядом с ухом инквизитора внезапно разбилась прилетевшая в дверной косяк бутылка. Грегорион не повёл и глазом.

— Кто из них? — Громко спросил он через плечо, чтобы Финн мог его услышать.

— Вон он сидит. — Лоцман указал пальцем в один из столов. Там в объятиях троих девушек развалился на стуле эльф с аккуратной чёрной шкиперской бородкой одетый в зелёный расшитый камзол. Он весело размахивал кувшином вина, то и дело выплёскивая его на пол.

— Это капитан Корваллан? — Недоумённо спросил инквизитор.

— Ага. Удивлён? Это он, эльфийская задница собственной персоной!

Инквизитору нечасто приходилось видеть эльфов. Но даже те, кого он видел производили впечатление аристократичных и возвышенных существ, глядящих на всех сквозь призму высокомерия. Этот эльф даже близко не был похож на них. Пробравшись к нужному столу, Грегорион навис над капитаном.

— Эй, каланча, солнце загораживаешь! — Слегка заплетающимся языком проговорил эльф.

— Капитан Корваллан. У меня к вам послание от верховного…

— Да хоть от чёрта лысого! — Эту фразу девицы встретили громким хихиканьем. — Если уж ты знаешь, кто я такой, то ты знаешь, что оно мне говорят. Когда я на суше, тогда я в угреее! — Добавил нараспев капитан.

— От патриарха Медерика! — Гаркнул инквизитор, но его голос, казалось, потонул во всеобщем гуле. Тем не менее, эльф изменился в лице.

— О как! Чего ж это старой перхоти от меня нужно на этот раз… Так, девочки, помогите мне встать! — Эльф попытался было подняться из своего полулежачего положения, но был взят за грудки Грегорионом. Инквизитор вытащил капитана на улицу и только там поставил на землю.

— Это что ещё такое, а? Финн, чёрт бородатый, ты здесь какого дьявола делаешь?

— Я же лоцман. — Ухмыльнулся тот. — Вот и провёл человека за плату мимо опасных рифов хельмарских трущоб. Дело у него к тебе, кажется.

— Да, слыхал уже. А теперь подробнее, пжалста. Кто таков, чего надо и какой леший тебя связывает с Медериком? И пошустрее, прошу, девочки скучают!

— Я Грегорион Нокс, инквизитор церкви Трёх. Преподобный отправил меня к вам, капитан Корваллан.

— Яснее не стало. — Поморщился эльф. — По какому делу-то? Все долги я ему, помнится, раздал.

— Я должен передать это. — Инквизитор протянул эльфу маленький серебристый цилиндр.

— Спрут меня раздери! Давненько я такого не получал от бородатого. С тех пор как… Впрочем, плевать. Даже интересно, что там. — С этими словами он сломал печать и извлёк из цилиндра маленький свиток. По мере того, как не совсем трезвые карие глаза эльфа спускались к низу свитка, он несколько раз менялся в лице. Он то вскидывал брови, то хмурился, то бросал быстрый взгляд на Грегориона, приподняв одну бровь. Потом он бегло перечитал записку ещё раз, свернул её и вложил обратно.

— И чего ж это церковь забыла на Вальморе? — Прищурился он, пряча цилиндр за пазуху.

— Я думал, послание от Преподобного прояснит дело. — Нахмурился инквизитор. — К тому же, у нас лишние уши. — Он покосился на Финна.

— Эх, как бы мне ни хотелось с вами согласиться, инквизитор, но эти уши сейчас не лишние. Если мы собираемся на Закатный остров, нам понадобится лоцман. И с горечью должен признать, что лучше этого морского пса своё дело не знает никто. Из тех, кто на этой неделе в порту, разумеется. А дело, как я понимаю, срочное. Так что, Финн, ты нанят.

— Вот знал я, что не зря господину инквизитору помог. — Улыбнулся Финн. — Когда же выступаем, капитан?

— Разумеется, завтра. — Невозмутимо сказал Корваллан. — Не могу же я оставить девочек одних.

— Дело срочное, капитан. — Проговорил Грегорион.

— Верно, мой долговязый друг. Но я пьян. А пьяным в плаванье нельзя. — Эльф многозначительно поднял палец. — Посему предлагаю вам, господа присоединиться ко мне в моём сегодняшнем приключении в баре «Солёный угорь»!

— Я подожду вас в городе. — Инквизитор развернулся и собрался было уйти, как вдруг был взят за рукав и остановлен.

— Послушайте меня, инквизитор Нокс. Согласно этому письму с этого момента вы под моей отвец… отсветс… короче говоря, я за вас отвечаю. К тому же, раз вы отправляетесь на моём судне, я делаю вас частью команды. А раз так, то я приказываю вам, инквизитор Нокс, отправиться за мой стол сейчас же и составить нам компанию.

Грегорион покривился и нахмурился, но в словах эльфа было здравое зерно. Да и города он не знает, а памятуя о происшествии в Белом ручье, он решил, что лучше остаться здесь, даже несмотря на запах.

— Хорошо, капитан.

— Вот и славно. Господа, прошу! — Корваллан открыл дверь и направился за свой стол. — Руфус! Три пинты коггена!

Остаток дня прошёл в «Угре». И угаре. Инквизитор долго отказывался от предложения попробовать коггенпортский эль, но Корваллан настаивал, и Грегорион решил, что проще будет согласиться с ним, иначе эльф не уймётся. Инквизитор заметил, что напиток довольно вкусный, на что ухмыляющийся Финн заказал ещё порцию, которая была опустошена ещё быстрее, чем первая. Чем дальше, тем менее отчётливыми становились воспоминания о том вечере. Грегорион вытворял такое, что, расскажи ему об этом кто-то, ни за что бы не поверил. Но многое из этого он помнил достаточно хорошо. Как боролся на руках с каким-то матросом и случайно вывихнул ему плечо; как на спор выпивал на скорость пузатую бутылку эля; как пытался жонглировать молотом, а когда тот застрял в потолке, пробив его, Финн прыгал в попытках достать. Светловолосая девушка из корваллановской «свиты» весь вечер строила ему глазки, а он не знал, куда деть взгляд. В конце концов, алкоголь медленно, но верно вывел сознание из под железного контроля инквизитора…

Проснувшись, первым делом Грегорион ощутил ломоту во всём теле и желание осушить целую бочку воды. Он открыл глаза и обнаружил себя в комнате с деревянным полом и стенами. У кровати стоял кувшин с прозрачной, как слеза, водой, который тут же был опустошён инквизитором. Испустив вздох облегчения, он огляделся. И тут же дыхание его замерло, ведь он увидел, что в кровати рядом с ним лежала та самая светловолосая девушка. На душе у инквизитора тут же сделалось гадко, он вспомнил Марту, и его лицо исказилось в отвращении к самому себе. Пошатывающейся походкой он вышел из комнаты и поднялся по лестнице, что оказалась за ней. Оказавшись наверху, он обнаружил, что находится на корабле. Это частично объясняло его нетвёрдый шаг. На речных судах не было такой качки, как здесь, подумалось Грегориону. Хотя, наверное, его спутники, живя морем, не считают это за качку вовсе.

— О! Наш танцор-громила проснулся! — Послышался голос Корваллана. Инквизитор хмуро поглядел на эльфа, бодрой походкой приближающегося к нему. — Как же сударю инквизитору спалось? Как ему понравилась каюта?

— Там… — Начал было Грегорион, но осёкся, не узнавая свой осипший голос.

— Сломалась кровать? Не беда! — Засмеялся эльф.

— Я имею в виду девушку. — Смутившись проговорил инквизитор.

— А, ты про Грету? Прекрасный цветок побережья, не так ли? — Усмехнулся эльф. — У вас, инквизитор, определённо имеется вкус.

— Я не должен был этого делать. Меня ждут в Энгатаре.

— О, понимаю, любовные узы. Но разве держащему дома розовый куст, запрещено нюхать полевые цветы? — Подмигнул Корваллан.

— Ох… — Грегорион провёл ладонью по лицу. — И почему у меня всё болит? Нас избили?

— А вы разве ничего не помните, сударь инквизитор? — Прищурился эльф. — Надо же! Всё было весело и достаточно мирно, пока вы, Грегорион Нокс, не пустились в пляс. Но и здесь можно было бы остановиться, пока вы не упали на один из столов прямо на Весстона Кулака, чему он, разумеется был не особенно рад. И его дружки тоже. И их дружки… Но, как вы понимаете, судя по тому, что мы имеем возможность сейчас стоять здесь и вести беседу, уйти нам удалось.

— Но не без приключений! — Перебил невесть откуда появившийся Финн с пьяненькой улыбкой во все оставшиеся зубы. — Мы-то ушли, но вот вы, инквизитор, заявили, что «Грегорион Нокс никогда не бежит от битвы!» — Лоцман потряс воображаемым молотом в руке. — И ринулись прямо на Весстона, выкрикивавшего что-то про ваших родственников. — Итог — Весстон кулак ещё нескоро сможет передвигаться на своих двоих. И оскорблять чью-либо матушку тоже. Ну, а вам, сударь инквизитор, точно заказан вход в «Солёного угря».

— Не думал туда возвращаться. — Буркнул Грегорион.

Из-за спины раздался зевающий женский голос.

— А Элейн с Нирой уже ушли?

Обернувшись, инквизитор увидел ту светловолосую девушку, успевшую уже одеться.

— Привет, Грег. — Улыбнулась девушка. — Вижу, тебе не слишком сильно досталось вчера, чего не сказать о Весстоне.

— Моё имя Грегорион. — Мрачно отозвался инквизитор.

— Мне ли не помнить? А Грегом тебя только Марта называет.

Глаза инквизитора округлились в изумлении.

— Ты ведь сам рассказывал. Не помнишь? Пол ночи распинался, как её любишь и скучаешь по ней. Что только её позволяешь остригать тебе волосы и всё в таком духе. Я даже не помню, как уснула от твоих рассказов.

— Так значит мы не… — Замялся инквизитор.

— Нет, дорогой. Мы «не». — С укоризной проговорила девушка. — Между прочим, даже обидно. Ну да будет, мне пора. Эти чертовки ушли без меня! — После этих слов девушка убежала по мостику в порт.

— Когда мы отправляемся? — Грегорион заметно воодушевился. — Мне нужно привести себя в подобающий вид.

— Да, умыться можешь в капитанской. — Улыбаясь ответил эльф. — Вниз, направо и прямо. Команда собирается, скоро отбываем.

Тяжело шагая, инквизитор скрылся в недрах корабля.

— Ишь какой этот Грегорион Нокс, такую девушку упустил, эх! — Присвистнул Финн. — Да мне б её…

— Я ведь не рассказал ему всего, что было вчера. — Хитро улыбнулся эльф, растянув улыбку до ушей.

— То есть он не помнит про…

— Да.

— И не знает про…

— Да. Тише, он может услышать.

— Хм. — Недоумённо проговорил лоцман. — И что, не будем ему рассказывать?

— Не-а. — По-ребячески хихикнул эльф и зашагал к носу корабля, держа руки за спиной.

Глава 22

Наёмник обнаружил себя сидящим за столом, где разговаривал с Дунгаром до того, как лёг спать. Он обернулся и увидел скамейку, на которой покоилось его собственное тело. Очередной сон. И вновь по тому же сценарию.

— Верно мыслишь, Таринор.

И всё тот же голос.

— И тебе не хворать, Асмигар. Долго мне будешь ещё сны портить? — Зевнул наёмник, развернувшись обратно к столу. Его взору предстал всё тот же носатый старичок с козлиной бородкой и широкополой шляпе с изобранными краями. Он сидел за столом, облокотившись на его край.

— Не думай, что мне всё это так уж нравится. — Прищурился Асмигар. — Расширять мгновение, чтобы у нас было время поговорить и при этом не отнимать драгоценное время твоего сна — не так-то просто. К слову, ты действительно спишь. И не спишь одновременно. Но это, — Старик обвёл рукой вокруг себя. — Не сон. Мы действительно сидим и ведём беседу в банке «Феннс и Драйберг», что в Энгатаре.

— И что же мне даёт это знание?

— Ну, возможно, ты хоть на этот раз прислушаешься к моим словам. Понимаешь ли ты, что своим нежеланием следовать своей судьбе, ты запускаешь цепь событий, которая сопряжена с множеством смертей и катастроф? Ничего ты не понимаешь, конечно же. Я сказал тебе отпустить эльфа в лунное пристанище. Ты не сделал этого. Конечно! Зачем же слушать, что говорит полоумный старик, называющий себя богом, являющийся во сне.

— Да, примерно так я и подумал. — Улыбнулся Таринор. — К тому же он сам решил идти с нами, я его за уши не тянул.

— Слишком легкомысленно для наёмника, не находишь? Впрочем, Драм уже не доберётся до Пристанища вовремя. И не пройдёт там, где ему бы следовало пройти. И не сделает то, что ему сделать следовало. Здесь уже ничего не изменить. К чему это приведёт, пока я не могу сказать. Не потому, что не знаю, а потому, что боюсь соврать. Если тебе непонятен смысл моих слов, а это так, то скажу лишь одно: ты сам раставляешь кочки и ямы на твоём жизненном пути, сам о них спотыкаешься, а потом клянёшь судьбу.

— Когда-то я верил, что боги определяют наш путь в этом мире. — Сказал Таринор. — Потом я перестал в это верить и гром не грянул и не поразил меня божественной молнией. Моя жизнь как была одним большим чёртовым приключением, так и осталась. И снов мне снилось столько, что не счесть. Многие и реалистичнее этого были. Так с чего бы мне верить твоим словам сейчас? Откуда мне знать, что ты не плод моего воспалённого разума? Только из вежливости спрошу, ещё советы будут? Я, кажется, должен спать.

— Пожалуй, что нет. — Вздохнул Асмигар. — Я явился тебе три раза. В этой жизни больше мы не встретимся, наёмник. Ты исполнил свою роль лишь наполовину, а незаконченное дело порой хуже дела несделанного. Прощай.

Асмигар растворился в дымке, оставив лишь шляпу, которая упала на стол. Мгновение и головной убор вспыхнул и истлел, а наёмник вновь погрузился в сон.

После пробуждения наёмник первым делом вспомнил об Асмигаре и его словах. Но тут же ему в голову пришла прекрасная мысль. Если это действительно был дурацкий сон, то, увидев во сне бога-странника снова, Таринор лишь убедится в этом. Если же Асмигар больше не потревожит его, как и сказал, то тем более не о чем беспокоиться. Дурацкий сон, заключил наёмник, слезая со скамьи.

С самого утра Таринор принял решение подготовиться к встрече с королём Эдвальдом Одерингом основательно. Как минимум, следовало заняться внешним видом. К тому же, Рия сама подала ему эту идею. В итоге в гардеробе Дунгара была найдена сорочка и штаны, которые сам он давно не носил, но выбросить не позволяла гномья бережливость. Они были перешиты под размер наёмника, но штанины так и остались короткими. Впрочем, как заметила Рия, в Ригене аристократы ходят именно в коротких штанах, порой даже до колен, а ноги у них обтянуты белыми чулками. В чулки Таринор одеваться категорически отказался, да и край штанины сумели удлинить так, что он доставал ему до середины голени. Недостающую длину решили скрыть под сапогами, которые уже пришлось покупать у сапожника, так как дунгаровы сапоги, сделанные на широкую гномью ступню, человеку совсем не подходили.

— Раньше я служил королю, и это привело меня в Чёрный замок. — Сказал наёмник, увидев по дороге крепостные башни, возвашающиеся над домами. — Теперь я служу тебе, и вновь я здесь. Вот и не верь после этого в судьбу… Рия, пообещай мне, что мы с ребятами получим свои деньги после этого приёма и покинем город. Мне, наёмнику, нечего здесь делать.

— Не любишь города, Таринор? — Беззаботно спросил Игнат. Он вызвался сопроводить Таринора и девушку в замок. Вообще, ему просто жутко хотелось посмотреть на эту, как он выразился, древнюю каменную громадину. Всё-таки, несмотря на то, что юноша производил впечатление грубого оборванца, в нём была тяга к знаниям и некая интеллигентность, напоминавшая о том, что он всё же маг, учившийся в Академии. Правда, после, чуть тише, Игнат сказал Таринору, что больше всего ему хочется увидеть тот самый трон, видевший не одну королевскую задницу, и из-за которого не одна задница была надрана.

— Этот — не люблю. Слишком много неприятных воспоминаний. — Поморщился наёмник.

— Ты получишь своё, Таринор. — Сказала Рия. — Я всегда держу слово. Надеюсь лишь, что король выслушает меня и войдёт в положение. Подобные преступления не должны оставаться безнаказанными! — Наёмник заметил, что кулаки девушки сжались.

— Вы с Эрнивалем чудно смотрелись бы вместе. — Усмехнулся Таринор. — Он такой же идеалист. Был. К счастью, ему хватило ума отмести свои идеалы, иначе сейчас моя голова торчала бы на пике. Впрочем, нет. Меня как безродного пса просто оставили бы у той пещеры.

— У человека должны быть идеалы. — Ответила Рия. — Иначе он как, хм, — Девушка запнулась, пытаясь подобрать подходящее сравнение. — как неградуированная реторта. Ну, то есть, как повар без поваренной книги.

— Вот про реторту я вообще ничего не понял, — ответил Таринор. — а насчёт повара — хороший повар помнит многие рецепты наизусть.

— Ладно, тогда как моряк без карты. — Сказала девушка, всем своим видом показывая, что уж на это наёмник не найдёт ответа.

— Хорошо, с этим сложнее. Но люди — не корабли. Да и потом, что, если карта, то есть идеалы, неверные? Судоходная карта верна только для одного маршрута, так и идеалы, верные для одной жизненной колизии, могут вдребезги разбиться о другую.

— Но разве у тебя, Таринор, нет идеалов? Ведь ты мог послать меня ко всем чертям и сбежать, избежав проблем. К тому же, тебе так не нравится этот город.

— Не слишком ли много вопросов? — Наёмник приподнял бровь. — Да, мог. Но мне нужны деньги. И им тоже. Чёрт побери, да весь этот мир вращается вокруг денег и власти. Эти два жернова перемалывают всё: людей, любовь, даже эти твои идеалы. Знаешь, почему я ушёл с королевской службы? А ведь я мог, что называется, устроиться при дворе, пробиться наверх. Мне просто было противно даже думать о том, что в один прекрасный день я стану таким же как король. Готовым ради власти и мести идти по трупам без жалости к врагам и друзьям. И прикрывалось это, знаешь чем?

— Идеалами? — Несмело предположила Рия.

— Именно. — Ответил Таринор. — Идеалами чести, справедливости и чего-то там ещё. Так что для меня идеалов нет, есть лишь собственные решения, разные в каждой ситуации, и голова на плечах. И, заметь, мне до сих пор удаётся сохранить её на этом месте.

— Эх… — Вздохнула девушка. — Я скучаю по дяде. Он был для меня всем. Если король откажет мне, я даже не знаю, что и делать.

— Разве Дунгар тебе не поможет? — Спросил наёмник.

— Да, конечно, на улице я не останусь. Но дядя Карл — последний мой родственник.

— Неужели никого не осталось? — Вмешался Игнат.

— Ну, есть ещё тётя Ида. Но она меня никогда не любила. И мне она не нравилась. Судя по тому, как она отзывалась о дяде и обо мне, когда приезжала в гости, её первым распоряжением, получи она надо мной опеку, было бы отправить меня в женский монастырь или и того хуже, в школу для девушек, где учат приветливо улыбаться, вести хозяйство и быть идеальной женой в тени мужа. Даже думать противно. Я всегда называла её госпожа Морнераль, она и сама на этом настаивала с первых дней нашего знакомства. Не хочу даже думать о ней. Кажется, мы почти пришли.

От остального города Чёрный замок отделял ров с водой, примыкавший прямо к кольцу стен вокруг него. Единственный путь через этот ров был по мосту, достаточно широкому, чтобы по нему одновременно проехало три лошадиные упряжки. При этом в случае нападения на замок одновременно по мосту не могло бы пройти много солдат, так что защитники замка могли бы долгое время держать оборону. В крайнем случае, мост можно было бы взорвать, чтобы исключить всякую возможность взятия крепости, но оказавшись при этом замурованным в чернокаменных стенах. Впрочем, поговаривали, что из замка можно сбежать по подземным ходам на север, но король Альберт Эркенвальд почему-то не воспользовался этим шансом на спасение. Может, не хотел, а может и не знал. А может, это — не более чем россказни и на самом деле, если бы осаждённые решили взорвать мост и сбежать из замка, им пришлось бы выцарапывать их ногтями. Проходя по мосту, Таринор мрачно усмехнулся про себя, что в этом городе, кажется, всё рассчитано на войну: от расположения улиц, до архитектуры замка. Город будто бросал вызов всем полководцам Аталора. Стараясь прогнать эти мысли, наёмник, прокашлялся и спросил Рию:

— Идём вместе?

— Раз уж вы с королём знакомы, да. К тому же будет невежливо оставлять Игната на улице. Но говорить буду я.

Показав необходимые бумаги, которые помог сделать Дунгар, все трое вошли в замок без каких либо препятствий со стороны стражи. За дверью оказался узкий проход, так что Игнату пришлось идти за спинами Таринора и Рии. Снова военная хитрость, подумалось наёмнику. Вскоре коридор кончился и взору Таринора предстал тронный зал Чёрного замка. Здесь мало что изменилось за семь лет, хотя и он не очень хорошо помнил это. Пол устилал широкая красная ковровая дорожка с золотой окантовкой, у стен красовались толстые шестигранные колонны, тянувшиеся до самого свода зала подобно исполинским деревьям, на которых красовались алые полотнища с жёлтой короной. Через большие окна на эти колонны падал свет, причём каждая колонна с одной стороны зала освещалась из окна с другой стороны. Таринор не знал, было ли так задумано, или просто они попали в такое время, когда свет падает именно так, но выглядело действительно красиво и величественно. Пониже гербовых полотен висели полотна поменьше с символами других крупных лояльных короне домов. Здесь был и корабль на оранжевом фоне, герб Русвортов, и скайновские меч и молот на сером, и множество других. Заметил наёмник и золотого дракона на чёрном фоне, фамильный герб Рейнаров, навевавший нехорошие мысли. У каждой колонны с полотном стояли по двое стражников в форме, соответствующего дома. Видимо, это должно символизировать, что корона охраняется всей Энгатой. А впереди, в конце зала, возвышался трон. Таринор хорошо помнил его и по мере приближения всё больше понимал, что эта часть тронного зала не изменилась совершенно, все тот же массивный каменный постамент с креслом на вершине, к которому вели ступени, чтобы сидящий на нём мог возвышаться над полом по крайней мере на человеческий рост, как бы нависая над пришедшим. Всё было по-прежнему, за исключением того, что теперь на троне восседал худой, седеющий человек с пристальным подозрительным взглядом. Таким стал король Эдвальд Одеринг через семь лет после захвата власти. Наёмник помнил его не знающим пощады, живым и деятельным человеком. Сейчас же он выглядел так, словно врос в трон, и выглядел не на семь, а на двадцать семь лет старше. Корона была ему будто велика и доходила до самых бровей, а алая с золотом мантия выглядела на нём словно халат на старике. Посетители приближались, и король не спускал с них взгляда, а когда они подошли достаточно близко, до трона оставалось около двадцати шагов, монарх поднял руку. Тут же двое стражников преградили путь Рие и Таринору.

— Ваше величество! Я Риенна Эльдштерн, дочь Мартина Эльдштерна из Эркенмара. Пришла из Дракенталя просить вашей милости. Лорд Рейнар заточил моего дядю в тюрьму Дракенталя по ложному обвинению.

На несколько секунд воцарилось молчание. Лицо короля было непроницаемо, но вскоре с вершины трона раздался голос.

— Назови своих спутников, Риэнна Эльдштерн. Я должен знать имя каждого, кто входит в мои залы. — Голос короля звучал жёстко и сухо.

— Это наёмники, что сопровождали меня по дороге сюда, оберегая от…

— Мне не интересны их заслуги. Мне важны их имена.

— Я скажу сам. — Тихо проговорил Таринор.

— Не нужно. — Попыталась остановить его Рия.

— Он именно этого и хочет. — Процедил сквозь зубы наёмник. — Я Таринор, наёмник. Это — Игнат, маг из Академии. И мы здесь не для долгих разговоров, король.

Вновь наступило молчание. Таринор слышал даже собственное сердцебиение. Он только сейчас понял, что, возможно, его слова были немного резки. Краем глаза он заметил, что Рия побледнела. Король же нахмурился и с видимым усилием встал с места. Наёмник подумал, что сейчас прозвучит приказ и клинок прищурившегося стражника, который тот держал наготове, окажется в его, Таринора, груди. Однако тишину вновь нарушил голос Эдвальда Одеринга.

— Опустите оружие и отойдите! — Мечи тут же скрылись в ножнах, а сама стража сделала два шага в сторону. — Они пришли без оружия, негоже и нам бряцать мечом. — Король осторожно спускался по ступеням, прихрамывая на правую ногу, стараясь не наступить на собственную алую мантию. Остановившись на предпоследней ступени, он вновь заговорил.

— Да, теперь я вижу ясно. — Бурые с проседью брови короля приподнялись. — Таринор Северянин вновь в этих стенах, как и ожидалось.

— Вы ждали нас, ваше величество? — Удивилась Рия.

— Не вас. Его. — Король указал пальцем на наёмника. — Нам предстоит разговор. И от его итогов будет зависеть, внемлю ли я прошению юной Риенны Эльдштерн.

Таринор не знал, что и сказать. Он шёл сюда с полной уверенностью, что король забыл о его существовании за эти семь лет и, если король откажет в помощи Рие, то придётся напомнить о себе, рассказав какой-нибудь факт, известный лишь им двоим. Но того, что Эдвальд Одеринг не только помнит наёмника, но и ждал его прихода, Таринор точно не ожидал.

— Ваше величество, я здесь лишь для сопровождения Риенны. Прийти сюда было именно её желанием, ей требуется ваша помощь.

— И она её получит! — Перебил король. — Или же нет. Зависит от тебя. Нам нужно поговорить наедине.

— Ваше величество? — Наёмник не верил своим ушам. Кажется, Эдвальд действительно выжил из ума, как о нём говорят. Но, к сожалению, пока на его голове этот кусок золота, его воля — закон. Ослушаться королевского приказа в тронном зале означало мгновенно лишиться головы, а пожить Таринору ещё хотелось. — Но как же они?

— Их разместят в гостевой зале. — Бросил король, преодолевая последние ступени и направившись к двери возле одной из колонн. За ним ступал стражник. — Им будет оказан тёплый приём, даю королевское слово. А Ты, Таринор, пойдёшь со мной.

Наёмник не посмел не согласиться. Пока он шёл, заним по пятам следовал другой стражник, едва не наступая на пятки. В конце концов, они оказались в просторном кабинете. В похожем помещении, припомнил Таринор, принимал лорд Алистер Рейнар, вот только драконьих черепов на стенах не было, вместо них лишь алые полотнища с ажурной вышивкой. Стражники покинули комнату лишь тогда, когда вошёл высокий, на голову выше их, гладко выбритый мужчина в кольчуге и пластинах. В руках у него был широкий меч без ножен.

— Пусть тебя не смущает присутствие сэра Гримуальда. Он оглох ещё пять лет назад, поэтому незаменим как телохранитель при разговорах наедине.

Сэр Гримуальд встал у двери, глядя прямо в стену напротив него.

— Но пусть тебя не обманывает его отстранённость. Он способен снести голову в долю секунды, так что постарайся не делать резких движений. Присаживайся.

Король и наёмник заняли места за противоположными сторонами стола.

— Прежде чем я расскажу, почему я ожидал тебя, Таринор, а тебя, несомненно, это интересует, ты поведаешь мне, что за дело привело тебя и эту юную особу в мой замок. — Речь короля звучала странно. Он говорил то вкрадчиво, то угрожающе, то повышал голос, то наоборот.

— Мы были в Дракентале, я и мой отряд. — Наёмник старался выбирать выражения и не двигаться. Кто знает, что на уме у дуболома, что стоит за его спиной с мечом наголо. — Лорд Алистер Рейнар нанял нас для убийства, кхм, — Таринор понимал, что слово, которое он собирается сказать, прозвучит ужасно неправдоподобно. — Дракона.

— Дракона? В самом деле? — Король и впрямь выглядел удивлённо, он вскинул брови и откинулся в кресле. — В долине сохранились драконы?

— Как выяснилось, да. У меня есть драконий коготь, любой знающий алхимик подтвердит его подлинность. Как и то, что коготь этот свежий, а не из чьих-то старых запасов.

— Допустим, я тебе верю. — Неожиданно для наёмника согласился король. — Слишком много удивительного происходит в последнее время, чтобы не поверить в возвращение драконов.

— Рано говорить о возвращении драконов. Пещера была пуста, мне кажется, что дракона туда как бы подселили, возможно, привезли откуда-то. Или это какая-то магия. В любом случае, речь не о том. Когда мы выполнили работу, гвардейцы Рейнаров хотели нас арестовать по обвинению в убийстве. Они утверждали, что мы причастны к заговору. Что мы желали отравить лорда Алистера Рейнара.

— Лорд Алистер? Что с ним случилось? — Король выглядел обеспокоенным.

— Он мёртв. Так нам сказали. Теперь Дракенталем правит лорд Дериан Рейнар, его брат.

— Проклятье! — Закричал король, ударив кулаком по столу, но тут же продолжил более спокойным голосом. — Алистер был ценным союзником. А Дериан? Он всегда держался в тени. Кажется, они не ладили с детства. Так значит, вас обвинили в убийстве лорда Рейнара?

— Именно, ваше величество. Но не только нас. Рейнар схватил алхимика Карла Эльдштерна и держит его в заточении.

— И откуда же мне знать, что его заточение и ваш арест несправедливы? Есть ли у вас доказательства?

— Разве что честное слово… — Смутился наёмник. Он понимал, что доказать свои слова прямо сейчас он точно не сможет. Он вообще не рассчитывал на этот разговор. Но вдруг он вспомнил одну деталь. — Но свидетельницей была эльфийка, что жила в замке Рейнаров. Кажется, её тоже убили, но перед этим она выкрикивала слово naranrenir, что на эльфийском значит «братоубийца».

— Это очень серьёзное обвинение, Таринор. — Прищурился король. — Я бывал в Пламенном замке и знаю, кто она. И могу сказать, что, её вряд ли стали убивать, если другого обвиняемого в заговоре просто посадили в темницу. Подобное может спровоцировать международный скандал. Эльфы не простили бы подобного. Они никогда не прощают и не забывают. Конечно, это не касается тебя, но, как моему старому знакомому, я скажу. В течение последних месяцев я то и дело получаю из Акаллантира письма с гонцами, а в письмах странные притязания на наши восточные земли от самого короля Аэлиора. Вначале это было так неявно, как у них принято, но сейчас это написано прямым текстом. Они уже почти что требуют отдать им территорию от леса Илиниэр до реки Эрберин, называя это исконно эльфийскими землями. Мне страшно представить, что может спровоцировать смерть леди Лиристель…

— Войну? — Неуверенно проговорил наёмник. От произнесённого им самим слова у него по спине пробижал холодок.

— Войну. — Согласился король. Проведя по лбу рукой. — Наша страна не готова к этому. Минуло лишь семь лет. Замок, город, вся Энгата кишит шпионами, предателями, желающими оставить корону без её законного владельца!

— Откуда же вам знать, что я не один из них? — Спросил Таринор, но тут же понял, что, возможно, наступил на больную мозоль короля. С другой стороны, это могло объяснить столь неожиданное к нему, Таринору, отношение.

— Я видел. — Взгляд Эдвальда Одеринга устремился вникуда. — О да, я видел. В своих снах. Я вижу многое. Это началось, когда мне открылась божественная истина.

Наёмник мысленно шлёпнул по лицу рукой. Кажется, слухи о помешательстве короля не такие уж и слухи.

— Епископ Велерен из Храма Трёх мой духовный наставник. Лишь ему из всей церкви можно доверять. Я планирую поставить его во главе духовенства, чтобы патриархом стал тот, кому я лично доверяю больше всего, мой личный советник. Как это сделал король Эйермунд Святой двести лет назад! — Внезапно король уставился на Таринора. — Я видел во сне тебя. Трое показали мне твоё лицо! И лишь тебе я могу доверить то, что я давно хотел сделать. Исполни мою волю! Нет, даже волю богов! Разве это не величайшая честь, Таринор?

Наёмнику очень хотелось ответить, что он думает о богах, их воле и бреднях иссохшего маразматика, но ещё больше ему хотелось дальше носить голову на плечах.

— От этого зависит ваше решение о помощи Риенне, ваше величество?

— Верно, наёмник.

— Что, если мы откажемся? — Осторожно спросил Таринор.

— Я выдам вас Рейнару. — Улыбнувшись ответил король.

— В чём же состоит задание? — Наёмник понял, что снова попал между молотом и наковальней. Не зря он так избегал этого проклятого города, ох не зря.

— Вы отправитесь в Моирвен как мои личные посланники. Епископ Велерен сказал, что лорд Джойберт Майвен, шурин моего покойного брата, и его двор погрязли в ереси. Это распространилось даже на их церковь! Ужасающее бесчестие. Во сне я видел отвратительные ритуалы, свершаемые там, а придворный маг фактически захватил там власть. Как король, чьё сердце болит за каждого жителя Энгаты, я не могу допустить, чтобы эти земли пали в пучину порока и скверны.

— И как же я… Что я вообще должен сделать с этим? — Таринор решительно не понимал, что от него требует король. Услышанное им напоминало слова фанатика.

— Он должен прибыть сюда, в Энгатар. Предстать перед королевским правосудием и священным судом! Ты и твой отряд сопроводите его! — Торжествующе произнёс Эдвальд Одеринг. Таринор уже не мог скрывать выражение оторопи на своём лице, но король, похоже, этого вовсе не замечал. — Если вы одолели дракона, то чтовам стоит привести сюда еретика?

— Значит, нам нужно пойти туда и убедить лорда Майвена прийти к вам?

— Я вручу тебе письмо с королевской печатью. Это избавит вас от необходимости похищать его или вести силой.

— И вы уговорите Рейнара отпустить алхимика?

— Даю слово короля, наёмник. — Королевское лицо приняло серьёзное выражение. Таринор понимал, что не в его положении торговаться, но всё же позволил себе просьбу.

— Мне понадобится снаряжение. Видите ли, у меня с некоторых пор нет оружия, а по пути оно может нам понадобиться.

— Оружейная к твоим услугам. — Мгновенно ответил король. — Что-нибудь ещё?

— И, как бы сказать, некоторая денежная сумма. — Наёмник постарался, чтобы просьба звучала как можно более невинно.

— Я выделю деньги. Когда речь идёт о божественной воле, золото и серебро — лишь прах.

Таринор согласился, выразив почтение. Покидая кабинет, он услышал слова короля о том, что дело это чрезвычайно секретное. Враги короны могут строить козни любыми способами вплоть до попытки убить личного королевского посланника. Наёмник согласился и с этим. Вообще, он решил соглашаться со всем, что скажет король. Учитывая странное состояние монарха, тому могло взбрести в голову всё, что угодно. Но пока на его голове то, что делает слова законом, лучше не заставлять его нервничать.

Вернулись в здание банка Рия, Игнат и Таринор вместе. Маг всю дорогу описывал богатство и роскошь оказанного им приёма, на что девушка лишь презрительно хмыкала, говоря, что вместо разговора с королём ей пришлось впустую провести время. Однако, она была довольна тем, что Эдвальд Одеринг дал её дяде шанс на свободу. И обстоятельства этого мало волновали её. Драм не возражал против очередного путешествия, а для Игната это было приключение, которое нельзя было пропустить. Но главное — Рия тоже захотела отправиться в Моирвен. Слишком много это дело значило для неё и ей хотелось лично проконтролировать его выполнение. Дунгар ворчал, что негоже ей вновь покидать его после стольких лет разлуки. В итоге старый гном принял неожиданное для всех решение идти с ними. И тут ворчал уже Таринор, который не привык, как он выразился, таскаться такой толпой. Ближе к вечеру в банк заглянул Эрниваль. К счастью для наёмника, он не изъявил желания идти с ними, сославшись на то, что слишком давно не видел отца, и лишь мельком упомянул о том, что его рука действительно оказалась сломанной. Преподобному Велерену, сказал он, часто требуется помощь, и я был бы плохим сыном, если бы отказал ему в этом. Услышав это, наёмник нервно усмехнулся, но старался не подать виду. Про себя же Таринор отметил, что это весьма странное совпадение. Словно клубок вокруг вьётся, подумалось ему. Впрочем, он решил отмахнуться от этого факта и не забивать себе голову. Действительно, так и с королём общий язык найти недолго…

Тем же вечером король, как обычно, принимал епископа Велерена. Эти беседы могли длиться несколько часов. Эдвальд Одеринг каялся во всём, вплоть до того, что убил комара, севшего утром ему на щёку. Епископ благодушно и терпеливо выслушивал его и обещал, что боги услышат искреннее покаяние, после чего обычно давал некоторые советы. В конце исповеди король рассказал, что отправил в Моирвен того самого человека, которого видел во сне и чьё возвращение предсказали ему сами боги! Епископ посетовал, что следовало, как он ранее советовал, отправить туда Дейна Кавигера, командующего гвардией, как надёжного и доверенного человека. На это Эдвальд ответил, что боги подсказали ему иной путь, и он будет ему следовать, тем не менее, он благодарен епископу за исповедь и совет. Велерен покинул комнату, но не направился сразу к выходу. Вместо этого, он пошёл в один из коридоров, где обычно никого не было. Но епископу было известно, что его там уже ждут. Завернув за угол, он увидел женский силуэт. В тусклом свете факела черты лица были неразличимы, но епископ точно знал, с кем встречается. И если бы даже кто и застал их в тот вечер, то женщине удалось бы незаметно скрыться, не привлекая внимания, а епископ сослался бы на запутанные коридоры замка, в которых он имел неосторожность заблудиться.

— Очередной вечер, Ваше преосвященство? — Собеседница улыбнулась, учтиво кивнув головой.

— Он становится совершенно внушаемым, ваше величество. Как и было задумано. Правда, на сей раз это сыграло с нами злую шутку. Красочные сны, подобные яви, крайне неприятный побочный эффект.

— В чём же дело? Он должен был отослать Кавигера в Моирвен сегодня вечером, он этого не сделал?

— К сожалению, очередное видение Эдвальда натолкнуло его на мысль, что туда нужно послать какого-то проходимца, которого он знал когда-то. Этот тип, кажется, наёмник, как раз посетил замок сегодня. Кто знает, может, с королём во сне действительно говорят боги? — Усмехнулся епископ.

— Я бы поверила в это, если бы не соблюдала дозировку средства, что вызывает эти видения. К слову, указанную вами дозу пришлось увеличить. На прошлой неделе я заметила, что порой он становится крайне упрямым, а подсыпать порошок в еду становится всё труднее из-за его паранойи.

— Не стоит делать этого. Мы ведь не хотим, чтобы король заболел или, чего хуже, умер. Проблески былого упрямого характера — не более чем вспышки пламени в затухающем костре. Всё должно быть рассчитано точно, если вы всё ещё желаете осуществить задуманное.

— Больше всего на свете, ваше преосвященство. Больше всего на свете.

— В таком случае, следуйте моим указаниям дальше. Ничто не должно вызвать подозрений. Впрочем, как скоро Эдвальд сделает меня патриархом завтра или через неделю, значения не имеет. Он всё больше и больше полагается на мои слова, так что исполнение нашей цели — вопрос времени. Я давно знаком с действием этого состава. — Хищно улыбнулся епископ. — Государство ждёт процветание. И наша задача лишь подтолкнуть его к этому.

— Мы оба получим то, чего хотим, ваше преосвященство.

Две фигуры разошлись в темноте, и ни одной живой душе не было известно об этой встрече. Как и всегда.

Глава 23

Путешествие до Вальморы прошло для Грегориона спокойно, хоть и омрачалось приступами морской болезни. Финн откровенно посмеивался над инквизитором, приговаривая, что как бы силён сухопутный ни был, море ему не по зубам. Корваллан же подобных вещей вслух не говорил, но вглянув на его глумливое лицо, можно было понять, что думает он так же. Судно эльфа называлось «Морской гуляка» и название это как нельзя лучше подходило к характеру капитана. В свободную минуту, а у капитана таких минут было немало, ибо матросы прекрасно знали свою работу, он всё время рассказывал о своих похождениях, морских и портовых. И спроси кто у инквизитора, чем живёт капитан Корваллан, он не решился бы рассказать и половины из услышанного. В свете заходящего солнца порт Вальморы окрашивался в огненные цвета, а вершины горной гряды вдалеке казались объятыми пламенем.

— Да, поэтому Морант называют Закатным островом. — Капитан подошёл к наёмнику, стоявшему у носа корабля. — Это имя дали ему эльфы ещё чёрт знает когда. Всё-таки, не лишены были мои предки чувства прекрасного. А вот я проще, — Вздохнул Корваллан и продолжил уже нараспев. — Мне б только ром в бутылке был, да дев прелестных громкий смех.

— Это и есть академия? — Грегорион указал на остроконечные шпили вдали.

— Именно. Магическая Академия Вальморы. Собственно, из-за неё это место зовётся городом магов. Хотя по мне так обычный городишко, разве только чудаков в халатах побольше, чем в прочих. И пожары случаются почаще, это уже огненным колдунам спасибо. Да, вы дорогу-то знаете в Академию, сударь инквизитор?

— Думаю, найду путь.

— Слушайте, это вам не Порт Хельмар, здесь чревато спрашивать дорогу вот так у первого встречного. К тому же, Преподобный поручил мне доставить вас в Академию, а значит, Финн будет вам провожатым.

— Чего чего? — Лоцман вынырнул из-за спины капитана. — Я что-то пропустил?

— Не делай вид, что не подслушивал и не знаешь, о чём идёт речь, пройдоха. Отведёшь инквизитора к воротам Академии. Дальше, — эльф извлёк из-за пазухи тот самый цилиндрик. — Это будет вашим пропуском. Церковь здесь хоть и не привечают, но всё же с ней считаются: знают, как тесно она связана с короной. И пусть за глаза маги говорят что угодно, но вас они проводят всюду и покажут всё, что попросите, от занавесок до уборных. На всё необходимое у вас сутки. Судно будет ждать здесь. Если не вернётесь за это время, — Эльф сделал паузу и улыбнулся. — В общем, не думаю, что нам придётся обдумывать этот вариант развития событий.

Причалив, с судна спустили мостик, и нога инквизитора впервые в жизни ступила на землю Закатного острова. Финн повёл его через порт, но в процессе решил, что неплохо бы промочить горло, ведь на «Морском гуляке» действовал железный сухой закон, и в этом отношении Корваллан был беспощаден даже по отношению к такому любителю выпивки, как он сам. Недолго думая, он принял решение забежать, буквально на минуту, как он выразился, в заведение под вывеской «Сытый дракон». Внутри трактир был плотно набит людьми. Трактирщика не было на месте, судя по выжидающему виду сидящих у стойки матросов, он отправился в погреб. И в самом деле, вскоре из дверцы вынырнула худощавая фигура с батареей бутылок на плече. Коротко стриженные русые волосы никак не скрывали острые уши трактирщика, а его щетина грозила через несколько дней превратиться в бороду.

— Ишь, и тут эльф. — Усмехнулся лоцман, приближаясь к бару. — Глядишь, выживут они нас из этих земель, господин Нокс. Придётся учиться жить в лесах, да лопухом от комарья отмахиваться. Трактирщик, а плесни-ка нам чего на свой вкус, чем обычно здесь потчуют.

— Коггенпортский эль, местное вино. — Устало проговорил эльф. Выдавив из себя улыбку, он придвинул матросам кружки, взял деньги и облокотился на барную стойку. — Большинство это и пьёт. Две кружки, я полагаю?

— Мой приятель не пьёт. — Широко и ехидно ухмыльнулся Финн. — А вот я, пожалуй, коггенпортского кружечку опрокину. Чесслово, господин инквизитор, в горле пересохло. С самого Хельмара ни капли. Корваллан лютует. Раз меня пьяного в трюме на воде и сухарях продержал, покуда на берег не сошли. Сам был виноват, каюсь. Мы тогда, кажется, в Акканту путь держали, так я там чуть к небесной гавани не причалил. Уж девы морские привиделись, звали меня за собой. Да только я не такой дурак. Откуда им в трюме-то взяться? Ну, за Ульдмара и капитана Корваллана!

Грегориону ещё на корабле рассказали об этой старой морской традиции: первую кружку на берегу член экипажа должен выпивать за морского бога, а вторую за своего капитана. Но, видимо, раз уж, лоцман ограничился одной, то пришлось ему совместить. Сердечно поблагодарив эльфа-трактирщика, Финн бодрой походкой направился к выходу. Всю дорогу до Академии лоцман нахваливал местный воздух.

— На островах дух такой, — Финн шумно вдохнул носом. — До костей пробирает. Будто самим морем дышишь. Солёный, холодный, густой. Ей богу, эти маги знали, где селиться. Я б и сам тут осел, да только колдунов недолюбливаю. Один из них увёл у меня бабу в Коггенпорте, сволочь бородатая. Ну да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, а я такой роскоши себе позволить не могу. — Лоцман подмигнул Грегориону единственным целым глазом и громко засмеялся.

Проходя мимо самых разных людей из самых разных концов земли, инквизитор думал, как же, всё-таки, велик мир. Его собственное путешествие в Ригенскую империю было для него чем-то далёким, словно нереальным. Долгое время его миром был Храм Троих, Энгатар и столичные окресности. В общем-то, на жизнь Грегорион не жаловался, но только сейчас в его голове появились мысли, что, возможно, служба в инквизиции — это не единственный доступный ему жизненный путь. В памяти всплыло лицо Марты. И вдруг Грегориону пришло в голову, что эта девушка и является причиной, по которой он столь долгое время прозябал на одном месте, и это место казалось ему, в общем-то, сносным. И он понял, что, не будь Марты, церковные будни быстро бы ему опротивели. По возвращении нужно сказать ей обо всём, что лежит на душе. И уехать. Да, уехать подальше, возможно даже в Риген или спокойную имперскую провинцию, где можно прожить остаток дней. И вырастить детей. Грегорион впервые за многие годы задумался о семье и детях, а ведь он был уже совсем не молод. Особенно для инквизитора. В памяти вновь мелькнула страшная поговорка «Редкий инквизитор доживает до старости, но каждый доживает до седин».

Высокие решетчатые врата Академии не могли не внушать уважения к создавшим их мастерам. Изображения магов, сцен магических битв и стихийных заклинаний, воплощённые в металле, завораживали и притягивали взгляд. Финн даже выругался, открыв рот от восхищения. Сразу же после этого с одной из башенок, высившихся по обе стороны от ворот, выглянул старик в серебристом балахоне. Ещё увидев его наверху, инквизитор решил, что он спустится по лестнице, но тот, к изумлению, просто спрыгнул вниз. Но вместо того, чтобы переломать себе ноги о брусчатку, он взмахнул руками, и инквизитора вместе с лоцманом обдало порывом ветра. Воздушный поток, подхвативший травинки и немного дорожной пыли, смягчил падение настолько, что маг мягко опустился на землю возле Грегориона.

— Добро пожаловать в Академию Вальморы. — Радушно произнёс старик. — Вы пришли навестить одного из учеников?

— Я здесь по поручению Преподобного отца Медерика из Храма Троих, что в Энгатаре. — Инквизитор продемонстрировал цилиндрик с эмблемой церкви. — Для инспекции.

— О! — Старик изменился в лице, округлив глаза. — Дело серьёзное. Об этом должно быть известно заместителю Леврайд.

— Вы не пропустите меня?

— Что вы, разумеется, пропустим. Но о вашем прибытии будет доложено заместителю архимага. — После этих слов маг крикнул в сторону другой башенки. — Отворяй ворота!

Финн пожелал удачи и сказал, что возвращается на корабль. С этого момента инквизитор был совершенно один в здании полном волшебников, которые, очевидно, были ему не рады. Проходя по холлу, он ловил на себе взгляды, полные недоумения, подозрений и откровенной злобы. Как ему было известно, Академия была давным-давно перенесена на остров Морант с материка после какого-то происшествия. Сути он уже не помнил, но зато помнил, что, как гласят хроники, тогдашний король Эренур Мудрый в сердцах сказал, чтобы маги катились на край света. А краем света для жителей Энгаты был именно Закатный остров. Во всяком случае, ни одна из экспедиций, отправленная дальше на запад, ещё не обнаружила большой земли. С тех пор Академия гордилась своей формальной независимостью от королевства и очень не любила вмешательства в её внутренние дела. В особенности со стороны Церкви. Разумеется, в стенах Академии никто бы не позволил практиковать некромантию или демонологию, но не из-за церковного запрета, а по причине внутренних академических правил. Впрочем, и к этим правилам Церковь приложила руку ещё в те времена, когда Академия стояла на континенте. Маг в серебристой одежде привёл Грегориона на третий этаж в один из кабинетов, на двери которого висела табличка «Б. Леврайд, заместитель Архимага Вингевельда». Старик скользнул вовнутрь и, не пробыв там и полминуты, жестом пригласил инквизитора войти.

Заместителем Архимага оказалась женщина по имени Беата Леврайд. Она стояла у окна спиной к вошедшим. Её голубое платье с кожаным поясом показалось инквизитору излишне свободным, так как не скрывало плеч и рук, но, похоже, магам была свойственна подобная одежда. На изящных руках были белые перчатки, а в длинных светлых, почти белых, волосах виднелась серебряная брошь с голубым камнем. Когда женщина повернулась, Грегорион увидел её голубые глаза, он взгляда которых ему показалось, что в комнате слишком прохладно.

— Приветствую, инквизитор. — Заговорила она учтивым спокойным голосом. — Чем мы обязаны столь неожиданному визиту представителя Церкви? И что именно вы желаете узнать?

— Для начала, просто осмотреться. — Ответил Грегорион.

— Сожалею, но правила Академии запрещают посторонним находиться в её стенах без сопровождения.

— Вы сопроводите меня?

— Нет, что вы. — Едва заметная улыбка показалась на губах Беаты Леврайд. — Магистр Мельгиор проводит вас. — Её взгляд указал на старика, что привёл инквизитора. — Полагаю, вы не откажетесь послужить провожатым для нашего гостя, магистр.

— Для меня это честь, госпожа Леврайд. — Маг склонил голову. — К тому же, я порядком засиделся в этой башне.

— Прекрасно. В таком случае не смею более вас задерживать, инквизитор. — Грегориону почувствовался приказной тон в этой нарочито вежливой, но будто прогоняющей фразе, с таким холодом она была произнесена.

Дальнейшие несколько часов старый Мельгиор увлечённо водил инквизитора по Академии и рассказывал о её истории. От основания колдовской школы древним героем Хельмгаром Пророчащим бурю до Архимага Вингевельда, нынешнего руководителя заведения. Грегорион также узнал о том, что сейчас школы Воды и Воздуха находятся на особом счету, ведь Архимаг является именно магом воды, изучившим также школу воздуха.

— И это значит, что он теперь ледяной волшебник! — С гордостью сказал маг. — А это дорого стоит. Обуздать две стихии — дано не каждому. У меня ушли годы на овладение одним лишь воздухом, а Вингевельд — талант, сумевший обуздать силу льда!

— Значит, остальные факультеты теперь не в чести? — Спросил инквизитор, ощутив странный интерес к темам, которые служителя церкви интересовать не должны.

— Как бы сказать, — Вздохнул старик. — Земля — стихия спокойная. Даже слишком. И наши маги земли упрямы и непоколебимы, они тяжело принимают перемены.

— Перемены?

— Архимаг многое изменил здесь. И изменил к лучшему, как мне кажется. В мою молодость студенты занимались лишь магией и ничем кроме. И теперь я не способен ни к чему, кроме волшбы, в мои-то годы. С подачи Архимага же появились светские занятия. Не буду всё перечислять, да и не припомню всего, но, как мне говорил Вилерион, декан факультета Воздуха, мой старый друг, нынешние студенты, их хоть в королевский трон усаживай. При лордских дворах нет такой науки, как теперь здесь, в Академии. Говорят, скоро здесь и не-маги обучаться смогут, хотя по мне так это ненужное дело. Иначе Академия будет уже не Академия вовсе…

— А огонь? — Грегориону показалось, что за время хождения по коридорам и залам ему почти не встречались студенты в оранжевых и красных одеждах, что, как ранее пояснил Мельгиор, является атрибутом огненных магов, начинающих свой путь в этих стенах.

— Огонь… — Старик поморщился, словно это слово было ему неприятно. — Огненные маги — это вечная головная боль для всех нас. Чтобы овладеть этой силой, нужно иметь стальную волю. Таким был, скажем, Арфарион, что был Архимагом в мою молодость. То был человек старой закалки, старых нравов. Суровый, но справедливый, словно сам Хельмгар воплотился в нём. Он был способен удержать ту огромную силу, что струилась по его венам, и одновременно держать Академию под контролем. Нынешние же огнемаги… — Старик оглянулся, словно опасаясь быть услышанным, хотя вокруг никого не было. Они шли по совершенно пустому коридору. — Они сумасбродны, несдержанны. Кажется, они готовы спалить это место дотла, если им дать возможность. Радует хоть, что их становится меньше. Некоторые не доживают, многих отчисляют и лишают магии, но, что важнее, их просто перестали набирать, как я заметил. К тому же, Маркус Аронтил, декан огня, сослан на материк…

— Его сослал Архимаг?

— Больше некому. Но зачем, не знаю. Я с ним не разговаривал, странный он тип. Часто сбегал в порт в один кабак, где, как говорят, напивался до чёртиков. И это, спрашивается, декан факультета Огня? Это, спрашивается, маг из Академии? Тьфу! А с десяток или чуть больше лет назад он притащил сюда мальчишку оборванца, как говорили с талантом к магии. Ох и головной боли было с этим сорванцом! С ним не могли совладать. В том числе и потому, что за ним всегда стоял Аронтил, выгораживал его. Я тогда был помоложе, работал в архивах Академии. Так что много о чём наслышан был от других. Так вот, как-то тот поганец устроил пожар и спалил половину гостиной! Тогда терпение Архимага лопнуло и он вышвырнул мальчишку. Но дело в том, что в день отчисления Аронтил взял в архивах одну вещь, посох «Бушующее пламя». По сути, безделица, экспонат музейный. Лежал в архиве годами, пылью покрывался, прямо как я, хехе. Взять-то он взял, а вот вернуть — до сих пор не вернул. Пяток лет уж минуло, а полка и поныне пустует. Я тот день хорошо помню, он горем убитый пришёл, мрачнее тучи. Ещё решил, помнится, что он снова с похмелья. Записал на него эту палку, а он что-то бубнил про «подарок ученику». Я так и понял, что это для того сорванца, а вот о том, что его отчисляют тогда не знал. А знал бы, не отдал, собственность Академии, как-никак. Так что уплыло «Бушующее пламя» куда-то вместе с мальчишкой. Я об этом сразу к Архимагу, а он и бровью не повёл, мол, мало ли у нас посохов.

— Он представлял ценность?

— Не сказать, что ценность. Ценности в нём было не больше, чем стоило дерево, из которого он сделан. В нём так никто и применения не нашёл, хотя и пытались. Да и прозван он был, скорее, в шутку, за бесполезность. Кажется, он принадлежал кому-то из стародавних магов, что привёз эту палку из дальнего странствия как сувенир. Записей архивных даже не осталось. Но всё же — собственность Академии, а потому надобно вернуть. Не удивился бы, если б узнал, что Аронтила отправили посох искать. Поделом ему, пьянице.

Тем временем коридор приближался к концу. Старый маг успел провести Грегориона по всем четырём крыльям Академии, показать внутренний двор и учебные комнаты. Нигде чуткий глаз инквизитора не приметил ничего подозрительного, кроме обычной академической рутины. Грегорион даже подумал, что, будь он знаком с обычаями магов лучше, ему было бы легче увидеть те странности или нарушения, найти которые он был послан. Однако теперь он подошёл к двери с золотой табличкой.

— А это кабинет Архимага Вингевельда. Здесь он работает и принимает посетителей. Разумеется, когда не в отъезде, а сейчас тут закрыто.

Внезапная мысль пронзила разум инквизитора. Он вспомнил, слова преподобного «целью визита является архимаг Вингевельд». А раз сам Архимаг в отъезде, не лишним будет осмотреть его кабинет.

— Могу ли я войти? — Поинтересовался инквизитор.

— Никому не разрешается входить в покои Архимага. — Мельгиор выглядел изумлённым.

— Мне было поручено провести полную инспекцию. И покуда этот кабинет является частью Академии, я должен его увидеть.

— Но ведь запрещено. — Колебался маг. — Не я придумывал эти правила, поймите.

— В таком случае это будет расценено как препятствование проведению инспекции. У Академии могут быть проблемы, когда сюда нагрянет два десятка моих коллег с целью обнюхать здесь каждый угол. — Хоть Грегорион прекрасно осознавал, что никто не отправит на край света отряд инквизиторов, но в то же время и понимал, что без блефа здесь не обойтись. Задание должно быть выполнено. К тому же, он рассуждал, что если скрывать нечего, то нечего и бояться.

— Хорошо, — С видимым неудовольствием проговорил волшебник. — Я спрошу у госпожи Леврайд дозволение впустить вас сюда. Ждите здесь. — С этими словами старик подпрыгнул и, подхваченный потоком воздуха, быстро понёсся по коридору прочь.

Инквизитор остался один на один с дверью. Золотая табличка с именем архимага Вингевельда поблескивала в свете настенных ламп, но в остальном дверь была самой обычной, даже слегка потёртой. Дерево с чуть ржавыми шляпками гвоздей, чёрное железное кольцо, служившее ручкой… Но замочной скважины к удивлению инквизитора не было. Или дверь не заперта, или замком служит колдовство, решил Грегорион. В этот же момент ему подумалось, что ему, возможно, и в самом деле не позволят осмотреть эту комнату, сославшись на то, что архимаг магически запер дверь перед отъездом, и кроме него открыть её никто не в состоянии. А проверить это инквизитор не сможет никак. Останется лишь поверить наслово и вернуться в Энгатар ни с чем. Он уже представил, как говорит Преподобному, что его подозрения — это всего лишь подозрения и как тот разочаровывается в инквизиторе. Нет, нельзя. В конце концов, он инквизитор Церкви Трёх, он имеет право находиться здесь, причём в любом из помещений. Любое запрещение будет неправомерно, а то, что для этого приходится спрашивать «разрешение» даже не у самого архимага — так и вовсе оскорбительно! Переполненный этими мыслями инквизитор взялся за дверное кольцо. И тут же ощутил пронизывающий холод, пробравший пальцы до самых костей, что заставило тут же отдёрнуть руку, грозившую примёрзнуть к железу. Колдовство, поморщился инквизитор, взглянув на ладонь, покрытую инеем. Этот мороз не был похож на зимнюю стужу, он пробирал сразу насквозь, от него сводило мышцы и ломило кости. Грегорион обмотал другую руку рукавом и попытался потянуть за ручку вновь. Теперь вытерпеть холод удалось на несколько мгновений дольше, но кольцо вновь пришлось выпустить. Рукав примёрз к металлу, и обледеневшая ткань порвалась, оставив на ручке промёрзший до белизны затвердевший лоскут. Однако на этот раз дверь немного поддалась. Она не выглядела тяжёлой, но, как подумал инквизитор, тяжести ей могла добавлять всё та же магия. Если бы можно было потянуть на себя дверь подольше, думал Грегорион, то её удалось бы открыть. Но здравый смысл подсказывал, что для этого ему придётся отморозить до черноты обе руки и извести всю одежду на лоскуты. Безвыходность ситуации злила инквизитора и рука, как и обычно в подобных ситуациях, машинально легла на рукоять молота. И тут Инквизитора осенило: Броннихильд! У молота достаточно длинная рукоять, её можно просунуть через кольцо. Этого должно хватить, чтобы открыть дверь достаточно широко. Оставалось надеяться, что проклятый холод не слишком быстро пройдёт по оружию. Хоть молот и был освящённым, но с колдовством подобной силы инквизитор сталкивался впервые.

Как можно осторожнее он продел через кольцо рукоять, на которой тут же появился иней. Не теряя времени, Грегорион схватился руками за оба конца молота, упёрся ногой в стену и что есть сил потянул на себя. Дверь с гулом поддалась. Молот задрожал, будто сопротивляясь магическому холоду. Увидев, как узоры на рукояти схватываются льдом, Инквизитор принялся тянуть сильнее. В дверной проём уже можно было просунуть руку, но было необходимо открыть дверь настолько, чтобы не касаться её. В противном случае Грегорион рисковал замёрзнуть в проёме насмерть. Он переставал чувствовать руки, а молот дрожал всё сильнее. Чёртова дверь открывалась слишком медленно. Стиснув зубы, инквизитор приложил все свои силы, чувствуя, как холод начинает пронизывать всё тело, а изо рта с дыханием вырывается пар. И вот, когда проём был уже почти достаточным, что-то лязгнуло, а инквизитор оказался на полу. Неужели кольцо не выдержало и оторвалось? Грегорион поднялся и взглянул на дверь. Ручка была невредима. С горечью в сердце он заметил кусок обледеневшей рукоятки Броннхильда, лежащий в шаге от него. С другой стороны обнаружилась вторая часть молота, покрытая белым льдом. Инквизитор посмотрел на руки. Кожа на ладонях треснула и кровоточила, как кожаные ремни трескаются суровой зимой. Ты славно послужил мне, друг Броннхильд, подумал Грегорион, тебя обязательно перекуют по возвращении. Аккуратно боком пройдя через с таким трудом открытый проём инквизитор оказался внутри кабинета архимага Вингевельда.

Каково же было его разочарование, когда он не увидел ничего примечательного. Чего ради было так надёжно запирать дверь? Самый обыкновенный рабочий кабинет, напоминавший даже приёмную залу Преподобного Медерика. Кипа бумаг на столе, книжный шкаф с разнообразными фолиантами, кресло у окна… Но одна вещь, которая сразу не бросилась в глаза инквизитору, несомненно была бы для Преподобного лишней. У стены напротив окна стояла резная арка, сделанная не то из камня, не то из металла. В разъёмы по краям были прикреплены синие и белые кристаллы. Инквизитору уже водилось видеть подобные конструкции в логовах демонопоклонников, колдунов-самоучек и прочих отщепенцев от волшебного ремесла. И он мог поклясться, что эта конструкция являет собой не что иное, как попытка создания устойчивого портала. Грегорион подошёл поближе к столу и разглядел клочок бумаги, торчащий из стопки книг. Вытащив его, инквизитор увидел, что это страница, вырванная из книги. Грегорион поморщился и тяжело вздохнул. Для него книги всегда были великой ценностью, а их порча — ужасным кощунством. Но сейчас негодование переборол интерес к символам, выведенным на бумаге чернилами. Инквизитор нахмурился. Перевёрнутый треугольник, вписанный в круг, стрелы Шимаруна, гексаграммы метамировой связи и многие другие символы и знаки, значение которых Грегорион помнил плохо. Но и того, что было ему знакомо из книг, хватило, чтобы понять: архимаг Вингевельд если и не занимается, то, как минимум, интересуется некромантией. От осознания этого инквизитора передёрнуло, а в душе его вспыхнул праведный гнев. Подобную мерзость надлежало искоренить самым безжалостным образом. Некромантия — это преступление против самой жизни. Взгляд инквизитора задержался на небольшом настенном зеркале, откуда на него смотрело его собственное уставшее лицо с нахмуренными бровями и сжатыми в линию губами. Но самое страшное было то, что в волосах виднелась седая прядь. Грегорион выдернул пару волосков и повертел их в пальцах. Вот он и дожил до седин. Наверное, это из-за проклятой двери, подумал он. К тому же, он до сих пор ощущал холод внутри, словно бы под сердцем. Но сейчас нет времени жалеть себя, нужно немедленно отправляться в Энгатар.

— Вижу, вам пришёлся по нраву кабинет Архимага. Настолько, что вы решили самовольно проникнуть сюда.

Инквизитор обернулся. У двери стояла ни кто иная как Беата Леврайд. На лице её была вежливая улыбка, но хищно сверкавшие глаза не оставляли сомнений в её истинных эмоциях.

— Я удивлена, что вам удалось преодолеть защитное заклятье. Его автор — сам господин Вингевельд, мастер ледяной магии. Немногим волшебникам удаётся оставить в истории след, создав собственное заклинание. Однако, ваше пребывание здесь нежелательно, господин инквизитор.

— Я имею право находиться здесь. — Ответил Грегорион. — Как уполномоченный Церковью и лично Преподобным Медериком.

— Преподобный Медерик имеет здесь столько же власти, сколько и вы. А вы её здесь не имеете вовсе. То, что вы выжили после преодоления защитных чар, конечно, вызывает некоторое уважение, но это не даёт вам ничего. К тому же, как я вижу, бесследным воздействие заклятия для вас не прошло. — Беата Леврайд глядела на волосы инквизитора.

— Как вы объясните это? — Грегорион кивнул в сторону портала.

— Несмотря на то, что я не обязана ничего объяснять, всё же скажу, что для Архимага обладание действующим постоянным порталом — дело совершенно обыденное. Мартин Арценфельдт из магического университета, что в Ригенской Империи, имеет такой же. Время от времени Архимагу требуются некоторые вещи, которые я имею возможность переправлять через этот портал. Сейчас он настроен только в одну сторону и большую часть времени не работает. Так что насчёт магических выбросов можете не волноваться. Академия не пострадает. — Бледное лицо волшебницы выражало всё ту же учтивость, но с каждой минутой это выражение становилось всё более натянутым.

— А это? — Грегорион поднял страницу с символами. — Некромантия запрещена в Энгате законом. Или закон королевства тоже не имеет власти в этих стенах?

— Разве это доказывает занятие некромантией? — Заместитель архимага подняла бровь.

— Тем не менее, я обязан доложить об этом. Прошу дать мне уйти. — Грегорион сделал шаг вперёд.

— Боюсь, я не могу вам этого позволить. — С этими словами Беата Леврайд взмахнула рукой и Ноги инквизитора сковал лёд, не давая ступить ни шагу.

— Нападение на инквизитора карается смертью. — Злобно процедил Грегорион. Руки потянулись к рукояти молота, но инквизитор тут же вспомнил, что оружия больше нет. Остро осознав свою беспомощность, он пришёл в ярость.

— Я заметила, что валяется у дверей. Вы безоружны, инквизитор. — Выражение лица Беаты вменилось на оскал.

— Вера — оружие праведного! — Прорычал Грегорион и, что было сил, дёрнул ногами, после чего почувствовал, будто сотня игл впивается в стопу.

— Не пытайтесь сломать магический лёд. Это лишь усилит боль. — Леврайд уже направляла пассы руками в сторону портала. Оглянувшись, инквизитор увидел, как кристаллы засветились, а внутри арки от них начало распространяться нечто серебристое. Грегорион вновь попытался высвободиться и почувствовал, что лёд поддаётся. Судя по нарастающему пульсирующему гулу, портал за его спиной набирал силу.

— Вы только увеличиваете свои страдания, инквизитор. — Леврайд не отрывалась от портала, что дало Грегориону возможность очередным рывком сломать лёд. Волшебница обернулась на громкий треск и была тут же сбита с ног и прижата к стене за шею рукой инквизитора, так что её ноги не касались пола. Второй рукой Грегорион поймал её ладони. Послышался хруст и сдавленный стон.

— И что же вы намерены делать, служитель церкви? — Голос её стал сдавленным, она с трудом дышала. — Сломаете мне, кха, шею? Убьёте… Женщину?

— Обезврежу. И покину это проклятое место.

— Тогда… Это нужно было делать… Раньше. — Прохрипела Леврайд и, вдохнув так глубоко, как она могла в этом положении, дунула прямо в лицо инквизитору. В тот же момент Грегорион почувствовал жуткую боль. Зрение помутилось, а в глаза словно впился лёд. Голову будто сжали тисками. Он тут же выпустил волшебницу из рук и потянулся к лицу, но ощутил лишь ледяную корку.

— Проклятый фанатик! — Раздался хриплый голос Леврайд. Инквизитор пытался избавиться ото льда на лице, но только усиливал боль. В порыве ярости он махал руками, чтобы сломать чёртовой колдунье шею. Рука напоролась на что-то, раздался звон стекла. Потом он, чуть не упав, налетел на стол. Внезапно раздался голос волшебницы. — Сюда, свинопас!

Грегорион ринулся в сторону, откуда был слышен голос, и вдруг пол исчез у него из-под ног, будто он сорвался с карниза крыши. На мгновение он подумал, что так оно и случилось, вот только воздух вокруг был неподвижен, словно бы он завис на месте. Откуда-то донеслось «Прощай, земляной червь!», а сознание инквизитора начало мутиться, пока совсем не угасло.

— Видимо мне стоит самому догадаться, что означает этот подарок от Беаты. — Сквозь головную боль Грегорион услышал спокойный холодный голос. — Кажется, я не давал указания отправлять ко мне инквизиторов. Поднимите его.

Инквизитор почувствовал, как чьи-то руки пожхватили его и поставили на ноги. Он непременно бы упал снова, если бы его не держали крепко и, кажется, со всех сторон. Взгляд постепенно прояснялся, ледяная корка больше не сковывала глаза. Кожа ощущала ледяной ветер.

— Как твоё имя, инквизитор?

— Гре… Грегорион. — Распирающая голову изнутри боль мешала даже думать.

— Ты пришёл в Академию, Грегорион? Зачем ты туда пришёл? — Голос слышался, словно через толщу воды.

— Мне нужно было увидеть Архимага. Я… уполномочен…

— Полагаю, Церковь заинтересовалась делами Академии? Тебе нужен Архимаг, так вот он я, Архимаг Вингевельд.

Титаническим усилием инквизитор поднял голову и разлепил глаза. Его взгляду предстал седовласый старик с худым вытянутым лицом. Голубые глаза глядели пристально и невозмутимо, а уголки губ были приподняты в лёгкой улыбке.

— Итак, полагаю, ты был в моём кабинете.

Инквизитор утвердительно кивнул.

— И, разумеется, видел мои записи. Если же нет, то вы, определённо, не лучший из инквизиторов.

— Я… видел… — Промычал Грегорион, борясь с болью.

— Вижу, вас сильно потрепала моя ученица. Или охранные чары? Хотя, думаю, и то, и другое, судя по этой седой пряди. Вытягивание жизни сопряжено с обесцвечиванием волос и кожи… Впрочем, не стану утруждать вас деталями.

— Вы… Некромант. — Грегорион попытался выпрямиться, глядя на мага.

— А вы чертовски проницательный инквизитор. — Ответил Вингевельд. — Не стану спорить с представителем Церкви. Спрошу лишь, что вы собираетесь делать теперь?

— Именем Церкви… — Начал было инквизитор, но тут же осёкся, услышав странное шипение у себя за спиной.

— Желаете меня арестовать? — Лицо Вингевельда по-прежнему выражало спокойствие и уверенность. — Но спросите себя, хватит ли у вас сил? Разверните его.

То, что держало инквизитора на ногах, заставило его повернуться. Взгляду Грегориона предстала ужасающая картина, от которой в жилах стыла кровь, а сердце замирало. По меньшей мере, полсотни отвратительных мертвецов стояли и глядели на него своими мёртвыми глазами. У некоторых из них на месте глаз лишь зияли чёрные провалы глазниц, а иные были лишены челюстей. Одетые и нагие, мужчины и женщины, они покачивались и издавали омерзительный хрип или шипение. Четверо из них, как только сейчас заметил инквизитор, поддерживали его на ногах. От ужаса и омерзения в ногах невесть откуда взялась сила, и инквизитор отшатнулся назад, вырвавшись из костлявых хваток.

— Впечатляет. Понимаю. — Раздался голос архимага.

— Ты чудовище. — Проговорил инквизитор, трясясь в бессильной злобе.

— Я? Нет. Чудовища те, кто ради собственной выгоды готовы поставить под удар целые страны, пролить реки крови, написать целые книги, полные лживых слов, и надеть кандалы на всех, кто способен их носить! Я же предлагаю иной путь. Присоединяйся ко мне, инквизитор.

— Став очередным умертвием? Никогда.

— Я сохраню тебе жизнь. Я сохраняю жизнь достойным и не желаю проливать кровь тех, кто этого не заслуживает. Ты храбр и силён. Твои хозяева лживы и слабы. Строя новый мир, я предлагаю тебе стать не камнем в его фундаменте, но его строителем!

— А все они? Их жизнь ты не сохранил.

— Эти люди давно мертвы. А некоторые из них, несмотря на живую плоть, были мертвы внутри. Лишь подумай! Мёртвые, которые строят лучший мир для живых! Энгата станет величайшей страной! Падут лишь те, кто встанет на пути её становления.

— Это кощунственно…

— Когда у церковников заканчиваются доводы, они говорят о кощунственности. — Вздохнул маг. — Полагаю, это означает, что ты отвергаешь моё предложение, инквизитор?

Грегорион лишь злобно посмотрел на архимага. В его взгляде, отчаянном и свирепом, читалась лишь непреклонная воля и готовность стоять до конца. Он тяжело дышал и был готов встретить судьбу.

— Что ж. — Тихо произнёс Вингевельд, взмахнул рукой и выросший прямо перед инквизитором ледяной шип вонзился в его грудь. Грегорион ощутил ужасную, всепоглощающую боль, кровь хлынула изо рта. Ноги больше не слушались, он начал падать.

— Я уважаю подобных тебе и не позволю пасть на колени. Ты заслуживаешь иной смерти. — Голос архимага звучал для инквизитора словно издалека. Падать он перестал, ощутив, как толща льда сковала его тело до пояса. Кровь стекала изо рта, окрашивая ледяную глыбу в красный цвет. Холод словно расползался по телу. Он уже не чувствовал ни ног, ни рук, ни даже боли.

Сознание медленно угасало, растворяясь в холодной темноте. Последняя мысль Грегориона Нокса была о девушке, оставшейся в далёком Энгатаре. Он знал, что она молилась за него каждый день. Он знал, что никогда больше её не увидит.

Глава 24

Тяжёлые, похожие на огромные синяки, тучи заволокли небо над предместьями Энгатара, но Таринор наотрез отказался идти обратно. Вместо этого он сказал, что лучше побыстрее дойти до постоялого двора или таверны, коих в этих краях в избытке. Дождя ещё не было, но мощные порывы ветра уже говорили о его скором приближении, а лошади шли с неохотой. Когда отряд увидел вдалеке здание, которому полагалось быть таверной, потому как никто не станет селиться у самой дороги, раздался первый гром. Драм вздрогнул.

— Словно сами боги гневаются на жителей поверхности… — Проговорил он. — И как вам не страшно жить здесь?

— А я думал, ты уже убедился, что есть на поверхности вещи и пострашнее, чем погода. — Мрачно усмехнулся Таринор. — Меня больше беспокоит мысль о том, что нас могут увидеть те, кто нас видеть не должен. Конечно, мы теперь птицы важные, но об осторожности забывать не следует.

— Я соскучился по хорошей драке. — Сказал Дунгар, ёрзая на коне. — А ты нас мимо самого интересного провести хочешь?

— Дядя Дунгар, — Укоризненно проговорила Рия. — Для нас действительно будет лучше лишний раз не попадаться на глаза. Кто знает, кого Рейнар может отправить за нами. Вдруг это будет какой-нибудь эльф охотник за головами, который продырявит нам шеи из арбалета быстрее, чем мы успеем опомниться.

— Ну-ну! Я ведь тоже не пальцем деланный! — Подмигнул гном. — Тем более, эльфов нынче на равнине не сыскать. Разве только Аккалантирских, но им до нас и дела нет. У нас, видите ли, навоз на дорогах недостаточно изысканно пахнет и мухи не так вдохновенно летают.

— Много знаете об эльфах? — С интересом спросил Игнат.

— Ну, много не много, а знаю. Как-никак, старый Дунгар Велендгрим пятнадцатый десяток на свете живёт. — Он улыбнулся в усы. — Те, что в Аккалантире, про них и говорить нечего. Представь нашего любого самого надменного и чванливого лорда, который с тобой одним воздухом дышать не станет, если у тебя нет хотя бы рыцарского титула. А теперь представь такого же, только в десять раз хуже. Вот это и будет примерно половина от эльфа из Аккалантира. Вы, люди, для них что-то среднее между помойной крысой и грязью под ногтями. Мы, гномы, для них извечные противники и конкуренты.

— Неужели всё так мерзко? — Поморщился Драм. — Я думал, это для этельдиар все иные — враги и паразиты, но то, что вы говорите…

— Ну, может я и слегка преувеличил, но суть ясна. Будь их воля, они б людей поистребляли. А беда в том, что их мало. Считают себя наследниками древних эльфийских империй. А по мне так они не наследники, а ошмётки. Прошлое нельзя забывать, но будешь за него цепляться, и оно не пустит тебя в будущее. — С этими словами гном хитро посмотрел на наёмника. — Поэтому они постапают по-эльфийски, хитро. Сталкивают людские страны лбами и смотрят, что получится. По мне так низко и подло, но это политика. И она работает.

— А что же лесные эльфы? — Спросил Игнат.

— Лесные… — Проворчал гном. — Эти совсем другие, конечно. Для них люди и гномы — это что-то вроде волков для фермера. Да только вместо овец у них деревья. Уловил суть, парень? Свёл меня как-то Гвиннбальдр с одним таким. Был я в отряде наёмничьем…

— Неужели. — Оживился Таринор. — Наёмником?

— Нет, ездовой собакой. — Проворчал Дунгар. — Ну, а кем же ещё? Не перебивай! Так вот, компания у нас собралась тогда разношёрстная. Отщепенец на отщепенце. Лорды меж собой воевали, наёмники были в чести, да и платили прилично. В общем, на хлеб с маслом заработать было можно, а если ещё и руки из правильного места, то можно на этот хлеб ещё смело кусок ветчины положить. Я именно таким был, рукастым, мастеровитым. Не хочу хвастаться, но весь отряд моей заточке мечей нарадоваться не мог, а уж как я доспехи чинил! Но, как я уже говорил, шайка у нас набралась знатная. И был у нас один, которому мои доспехи ну вообще не сдались. Эльф, лесной. Натурально из лесу вышел как-то и в отряд попросился. Мол, следил за нами несколько дней, вот и решил попроситься. А говорил, знаешь, на ломаном-ломаном имперском. Чего ему в лесах не сиделось, спросите? Вот тут и начинается самое интересное. Нам он рассказал, что нарушил чего-то, то ли обет, то ли закон лесной какой-то. И теперь, значится, ему вину искупить надобно. А сделать это надлежит только через славные битвы. Я так и не понял, то ли ему умереть нужно было, то ли сколько-то врагов нарубить…

— Предлагаю продолжить внутри. — Прервал Таринор, указав на приближающийся постоялый двор. Отдав лошадей на конюшни, компания отправилась вовнутрь, где Дунгар поспешил занять самый широкий стол.

— Короче говоря, — продолжал гном. — Когда начался бой, у нас глаза на лоб полезли. Этот эльф сбрасывает с себя всю одёжку, даже портки, и остаётся в чём мать родила. Хватает свой меч и несётся в самую мясорубку. Те разбойники, псы шелудивые, рты поразевали, опешили, мы их и порезали без труда. А тот ушастый принялся после боя у трупов уши отрезать. Причём не у всех, а только кого сам зарубил. Как он потом объяснил, это у них вроде как обычай такой. Он голышом подрался, уши отрезал, на верёвку нанизал. Ту верёвку с ушами он как ожерелье потом носил и вообще никогда не снимал. Даже когда в бою с себя всё скидывал, верёвка та была при нём. И даже когда ушей стало много, а вонища от них по всему лагерю была, да такая, что ему наш командир велел спать поодаль, даже тогда он её не снимал. Такой вот был лесной эльф. Странный, конечно. У общего костра не сидел, всегда в сторонке что-то жевал, бормотал чего-то. Но рубился за троих. И говорил ещё, что его боги хранят или духи леса, не помню уже, потому он и невридимый выходит всегда. Но я-то знал, что это противников от его голой задницы оторопь брала, хехе. Но, стоит отдать ему должное, боец был ценный. Звали его как-то мудрёно и длинно, так что мы называли его Чудилой.

— И что же с ним стало? — Спросил Таринор.

— А что с ним могло стать? Стрелу арбалетную получил. И не одну: в пузо, грудь и горло. Уж не знаю, какая из них его убила, но нашли мы его уже мёртвым. Похоронили, конечно, как он и завещал, с ушами его драгоценными. Да, видать, тот арбалетчик Скайнов про лесных богов слыхом не слыхивал, вот и продырявил бедолагу, наплевав на них.

К столу подскочил румяный невысокий трактирщик.

— Чего изволите, добрые господа?

— Для начала, мил человек, принеси нам похлёбки из раков. Слышал я, в этих краях её готовят преотличнейше. — Гном облизнулся. — А ещё, думаю, никто не откажется от рёбрышек бараньих. Остальное пусть сами выбирают, а то на вкус и цвет, как говорится…

— Я б от кружки молока не отказался. — Задумчиво проговорил Таринор. — Или даже просто воды.

— Бросаешь пить? — Усмехнулся Игнат.

— Вроде того. И тебе бы не мешало, драконоборец похмельный. Драм, что насчёт тебя?

— Я соглашусь на стакан воды. — Равнодушно ответил эльф.

— Неужто не голодный совсем? — Спросил наёмник. — Смотри, путь не то, чтобы неблизкий, но всё же пройтись придётся порядочно. Ты ведь не отказываешься от похлёбки и рёбрышек?

— Не отказываюсь. — Интонация эльфа явно не говорила об аппетите.

— Случилось чего? — Поинтересовался Таринор, подкладывая под себя плащ.

— Прошу прощения, что встреваю в разговор, господа. — Трактирщик выглядел смущёным. — Нести всё сразу?

— А и неси, корчмарь! — Махнул рукой гном. — Я вот голоден как волк, мои спутники, думаю, тоже. Да, и к рёбрышкам будь добр каши перловой.

Откланявшись, трактирщик удалился, а наёмник вновь обратился к эльфу.

— Рассказывай, чего гложет?

— Я думаю о снах, которые видел в последние дни. Один и тот же сон снова и снова. В нём я убиваю какую-то девушку. Не знаю, за что, но это будто нечто важное, необходимое.

— Ишь ты, — присвистнул гном. — Эдак можно и умом тронуться.

— Мне кажется, это сны от Селименоры. В них всё в серебряных тонах и на небе всегда луна. Богиня будто даёт мне знак. Возможно, мне следовало пойти в Лунное пристанище вместо того, чтобы отправляться с вами.

— Чтобы тебя прирезали первые встречные ублюдки, которым не понравится вид твоего лица? — Заметил Таринор.

— Я могу о себе позаботиться.

— Слушай, Драм, я тебе клянусь, как только всё это закончится, лично тебя в Пристанище отведу. И будешь ты там спать спокойно, сны мучить не будут, боги являться перестанут… — Последние слова наёмник проговорил с улыбкой на лице.

Прибывшая похлёбка и впрямь оказалась весьма недурной. Сытная, вкусная, без скрипящего на зубах песка, который наёмник имел неудовольствие находить в похлёбке из рака, что подавали в трактире близ Гилморена. Утолив первый голод, компания спокойно и обстоятельно принялась за рёбрышки.

— А что, не впервой здесь бывать? — Спросил жующий наёмник у Дунгара.

— А то ж! — Одним махом очистив ребро от мяса ответил гном. — Бывал здесь и не раз. Считай, Энгату вдоль и поперёк объехать успел, все хорошие места знаю. Знаю и плохие, где пиво разбавляют или мясо с душком. А уж сколько раз мне спьяну в рыло прилетало — и не счесть! Гордиться тут нечем, конечно, наш бородатый брат уж очень несдержан во хмелю. Я вот остепенился, а вот молодёжь гномья будто спит и видит, как бы в кабацкую драку ввязаться. Таким и самому по котелку настучать лишним не будет.

— Да, встретились мне давеча двое таких. — Вздохнул Таринор. — Пришлось успокаивать.

— И что, скажешь, двух гномов один уложил? Да ни в жизнь не поверю!

— Ну, у меня было поганое настроение, а они едва держались на ногах, так что мне понадобилось их лишь подтолкнуть. Утром извинялись, даже подарили одну безделицу.

— Что за безделицу, — Дунгар нахмурился. — Гномы, знаешь, не очень-то любезны с теми, кто бьёт им морду.

— Да вот, — наёмник достал шлем из сумки. — Шлем. Драм сказал, работа тёмных эльфов. Не проклят, не заколдован. Я его даже надевал, голова, как видишь, цела.

— Дай-ка. — Гном взял шлем и повертел в руках. — Действительно. А ну как он краденый? Об этом не думал?

— Ну, даже если и краденый, пока никто не заявился. Кстати, знаешь кого, кто такие вещи покупает?

— Есть у меня ювелир в столице знакомый. Пожалуй, ему можно сбагрить, он редкие металлы любит, а этот котелок явно не из железа.

— Так и поступим. Надо бы ещё придумать, что делать с лордом Майвеном. Слово короля, оно, конечно, закон. Вот только лорд может сослаться, например, на слабое здоровье. Мол, через пару недель приеду. А нам всё это время в Моирвене торчать? Я там бывал, гиблый городишко, прямо у леса стоит, что зовётся Северной рощей. Там эльфы лесные до сих пор живут, с горожанами торгуют. Уж не знаю, чем, наверное, дичью или ягодами. Люди там пропадали. Поговаривают, что в лес далеко зашли, вот их эльфы и утащили.

— Не завидую я тогда им. — С горечью сказал гном. — Знаешь, что эльфы делают с пленными? Или с теми, кто их законы лесные нарушает? Дерево из них выращивают. Задницей на саженец садят и магией своей эльфийской жизнь из человека дереву передают, оно и вырастает за считанные минуты. От бедняги, естественно, почти ничего не остаётся. Страшное дело. Уж в искусстве пыток они поднаторели.

— Этельдиар известны пытки, о которых эльфы поверхности и не догадываются. — Вмешался Драм. — Erweth'adessir возвели причинение боли в ранг искусства.

— Не стану спорить, друг мой. В Подземье не бывал, с тёмными эльфами не знался. Как-нибудь обязательно расскажешь. — Гном улыбнулся в усы.

За трапезой наёмник краем глаза замечал, как сидящая за другим столом компания то и дело оборачивалась на них, о чём-то оживлённо переговариваясь. Теперь же один из них направлялся прямо к столу Таринора. Это был крупный чернобородый человек в чистой, но потрёпанной белой рубахе чуть рваной по краям, но примечательнее всего был его взгляд. В нём читалось абсолютное спокойствие и смирение, будто этому человеку всё равно на то, что происходит вокруг, и он готов принять всё, что может и не может случиться. Наёмнику сначала показалось, что человек пьян, но его походка была слишком ровной. Но совсем пропали мысли о его нетрезвости, когда он открыл рот.

— Мир вам, друзья! — Все обернулись на по-юношески высокий голос человека. — Мы услышали ваш разговор и решили, что можем помочь.

— И тебе не хворать. — Ответил Таринор удивлённо. — Скажи хоть для начала, кто таков будешь, кто твои друзья, и зачем вы подслушиваете чужие речи в тавернах?

— У служителей великой матери нет имён, для неё мы все едины. Глас деревьев и трав ведёт нас в Моирвен, куда, как мы поняли, нужно и вам.

— Разве мы похожи на паломников? — Недоумённо спросила Рия. — И что за мать? За каким делом вам в Моирвен?

— Великая мать даёт жизнь и силу древам и тварям земным. Мы видели белый сон. Грядёт холод и смерть, что покроет мир, очищая его. А после придёт новая зелёная пора. И мы идём к старшим сынам великой матери, что живут в глубине лесов.

— Знаешь, мужик. — Начал Игнат. — То, что вы увидели во сне — это обычное ежегодное дело, зима называется. И скажу тебе по секрету, что в лесу зимовать — не лучшая мысль. Вы б лучше дом себе выстроили тёплый, как раз времени ещё полно. А мы в Моирвен по своим делам направляемся, по мирским, так сказать.

— Понимаю. — Так же благодушно ответил человек. — Но вам бы следовало готовиться. Эта зима станет последней зимой для многих. Грядёт смерть, равных которой не было и не будет.

— И вам кажется, что эльфы ждут вас с распростёртыми объятьями? — Таринор поднял бровь. После рассказов Дунгара у наёмника почти не было сомнений в судьбе тех несчастных, чей путь пересечётся с лесными эльфами.

— Старшие сыны служат великой матери как и мы. Нам нечего с ними делить.

— Ты говоришь об Иллании? — Вдруг раздался голос Драма. — Это очень на неё похоже. К тому же эльфам она известна и под именем Великая мать.

— Ей не нужно имя. Важно лишь, что она создаёт жизнь в этом мире, лишь по её воле всё растёт и цветёт.

— В любом случае, ен думаю, что нам по пути. — Заключил Таринор. — В лес нам идти без надобности, а до города мы уж как-нибудь сами.

Бородатый ничего не ответил, но немного погрустнел. Он вернулся за свой стол тем же небыстрым шагом.

— Это что ещё за сектанты-эльфопоклонники? — Спросил тихим голосом Таринор.

— Ну, по Энгате всё время кто-то бродит. — Улыбнулся Дунгар. — Эти ладно хоть неприятностей не ищут и не создают. Помолятся своим кустам тихонько, отвара травяного хлебнут, посмотрят интересные сны и дальше пойдут. Королю до них дела нет, как, впрочем, и эльфам. Что остроухие с ними сделают, только их великой мамке и известно.

Остаток трапезы прошёл под непринуждённую беседу и рассказы старого гнома. Таринор слушал краем уха, обдумывая события последних дней. Выходило так, что чем больше он старался избегать участи инструмента исполнения воли сильных мира сего, тем больше он этим инструментом становился. Нет, он, конечно, ничего не имел против работы на лордов, тем более что платили они обычно изрядно, но теперь он ощущал себя в настоящей паутине заговоров. Но самое главное, что беспокоило наёмника, это то, что он совершенно не имел никаких мыслей, что делать потом, когда он выполнит королевский приказ и получит причитающееся ему. Вернуться на королевскую службу? Король вряд ли будет против, да и осесть можно. Спокойствие, дом в столице, да и с деньгами проблем не будет… Вот только это будет означать вновь перестать быть хозяином собственной жизни. С другой стороны, был ли он этим самым хозяином? Обстоятельства вновь и вновь загоняли его в угол, откуда ему приходилось раз за разом выбираться ценой многих усилий. В общем, это стоит обдумать обстоятельно и в более спокойной обстановке. А сейчас же стоит просто отдохнуть и продолжить путь, благо идти до Моирвена совсем недалеко.

Прерываясь на недолгий отдых и останавливаясь в придорожных заведениях, чтобы, как говорил Дунгар, перекусить с размахом, компания добралась до моирвенских предместий. Город этот, как было известно Таринору, основали эльфы ещё в дремучие годы старых империй. Он неоднократно слышал, как остроухие будучи в сильном подпитии расписывали, что в древности Энгата была почти полностью покрыта лесами, а люди ещё не пришли на эти земли из-за северных гор и не приплыли из-за южных морей. Кажется, ещё они говорили о какой-то легенде, связанной с основанием города, но к тому моменту они уже еле ворочали языками, и что-либо разобрать было крайне затруднительно. А если бы кто спросил наёмника, что он может рассказать об этом городе, то тот бы ответил, что Моирвен стоит на реке Атер, при этом прилегая к Северной роще. И, в общем-то, это всё, что можно было сказать о нынешнем его состоянии. Ничего выдающегося город из себя не представлял. С ним не было связано эпохальных битв или осад, он не славился искусными мастерами или выдающимися воинами. Моирвен просто стоял на реке Атер к западу от столицы. Стоит ли удивляться, что за всю известную историю никто не попытался отнять у дома Майвенов власть над городом? Поколения за поколениями Майвены рождались и умирали в стенах замка Майвенгар, не привлекая к себе внимание прочих сильных мира сего, пока, наконец, Селия Майвен не стала женой Эрмонда Одеринга, родного брата будущего короля Энгаты. Впрочем, даже когда Эдвальд завладел короной, для дома Майвенов мало что изменилось, к тому же Эрмонд нашёл свою смерть в бою во время войны короны, а жена его, став вдовой, вернулась в родовой замок. С чего бы именно сейчас король заподозрил Джойберта Майвена в ереси и чуть ли не в измене, наёмник не понимал.

Возле увитых плющом городских ворот, пока Дунгар о чём-то говорил со стражником, наёмник услышал, как старый часовой, зевая, ворчит что-то о лорде Джойберте.

— Кого только не занесёт на праздник, и знатных, и сброда всякого, ох-ох-ох…

— Что за праздник-то? — Поинтересовался Таринор.

— Так известно, что за праздник: именины маленького лорда! А вы разве ж не туда собрались? Вон тот гном с девицей, — старик указал на Дунгара и Рию. — Вроде как из знатных.

— Возможно, что и туда. — Задумчиво проговорил наёмник. — Мы к лорду Джойберту отправлены. Скажи, он тоже на торжестве? Мы за тебя слово замолвить перед ним можем. Ну, то есть те знатные господа, конечно. А мы у них так, наёмники.

— О! Было бы славно, — снова зевнул часовой. — Тогда это вам лучше вокруг стен обойти по северной стороне, точно не пропустите. И, это самое, вы уж скажите лорду, мол, старый Джером на восточных вратах службу исправно несёт, за порядком следит.

— Это ты-то следишь, Джер? — Усмехнулся другой стражник. — Ты ж спишь по пол-смены.

— Придержи язык, мальчишка. — Огрызнулся старик. — Доживи на моих лет, потом и говори. У меня третью неделю кости в ноге ломит, а службу я не бросаю. А оно у меня примета плохая: коли левую ногу ломит — жди беды. В прошлый раз жена померла, в этот раз уж и не знаю, что станется… А службу не бросаю!

Оставив ворчливый спор привратников, компания направила коней в указанном направлении вдоль городской стены. Вообще, назвать её таким образом можно было лишь с натяжкой. Такими стенами, чуть выше человеческого роста, состоятельные землевладельцы, даже не знатного рода, обычно обносили свои имения. Выглядела она старой. Не древней, как стены Энгатара или, если угодно, Дракенталя, а именно старой. Кое-где не хватало кирпичей, где-то они попросту разрушились от времени. Тут и там висела ползучая лоза, выгрызшая себе место между раскрошившейся кладкой. Даже сам воздух был каким-то… странным. Наёмник не мог объяснить это, но дышать ему было чуть неприятнее, чем по пути сюда, да и лошади то и дело фыркали. Был ли в этом повинен лес, темневший по правую руку от них, или дело было в некоем дурном предчувствии, что не покидало его всю дорогу, Таринор не знал. Некоторое время спустя показалась ограда, за которой виднелись люди, столы, флаги на шестах и стражи на конях и пешком. Чуть ближе можно было разглядеть жонглёров и услышать музыкантов. У деревянных ворот ограды стояла пара сурового вида людей в кольчугах и с алебардами.

— Мужики, никак торжество сторожите? — Приветливо обратился Таринор.

— А тебе какое дело? — Бросил один из них, смерив компанию взглядом. — Приглашение имеется?

— А как же. — Наёмник протянул письмо с печатью.

— Ишь ты, королевская. — Нахмурился стражник. — Проходите.

— Нам бы лорда Джоберта Майвена. Дело к нему. Королевской важности. — Наёмник потряс письмом для эффекта.

— Он вон там сидит, — стражник махнул рукой в сторону дальнего стола. — В деревянной короне. Рядом с эльфами.

На этих словах наёмник впал в ступор.

— С кем, с кем? — Переспросил он.

— С эльфами остроухими. На праздник их пригласили. Принц там ихний или ещё кто, это уж не моё дело.

— В таком случае, покараульте лошадей…

Компания шла вдоль столов, стараясь не сбить с ног снующих туда-сюда шутов и прислугу. Игнат со снисходительной усмешкой глядел на жонглёров огнём.

— Лучше бы им не знать, кто я. — Услышал наёмник голос Драма. — Иначе убьют. Улириэ. — После этого слова лицо эльфа словно скрыла густая тень. После того, как она пропала, Драм уже не выглядел как Драм. Лицо его приобрело черты немолодого человека.

— Ты так не мог сделать раньше? Тогда я бы не опасался, что нас примут за шайку убийц с тёмным эльфом во главе. — Проворчал Таринор.

— Иллюзия держится недолго. К тому же, они могут почуять…

Во главе искомого стола восседал грузный бородатый мужчина с кудрявыми чёрными волосами. Голову его венчала резная деревянная корона, а зелёный камзол был украшен вышивкой в виде красной розы, гербовым знаком дома Майвенов. По правую руку от него восседал эльф с длинными светлыми волосами, одетый в простую белую накидку. По левую же руку сидел пухлый мальчуган с гладкими масляного цвета волосами и подозрительно знакомыми наёмнику чертами лица.

— Лорд Джойберт. — Наёмник склонил голову. — Прошу прощения, что приходится отрывать вас от праздненства, но у меня срочное послание от короля Эдвальда Одеринга.

— Эдвальд! — Воскликнул лорд. — Любопытно. Я слушаю.

— Письмо. Он передал это в письме.

Разорвав конверт пухлыми руками, мужчина принялся читать. И чем ниже опускался его взгляд, тем более нахмуренными становились его брови. В конце концов он взглянул на подателя письма недовольными глазами, щёки его побегровели. Выйдя из-за стола, он негромко обратился к наёмнику.

— Я крайне возмущён содержанием данного письма. — Лорд говорил отрывисто, будто стараясь подбирать слова. — Если оно вообще подлинное. И в случае, если королю угодно призвать меня к ответу за, по-видимому, одному ему известные пригрешения, то я предстану перед ним. Но прерывать именины маленького лорда Рейнара ради этого я не намерен! Так ему можете и передать.

— Вы сказали лорда Рейнара? — Вновь пришёл черёд Таринору удивляться.

— Юный Марис Рейнар. — Лорд Майвен кивнул в сторону пухлого мальчика, сидевшего слева от его стула. — Это его десятые именины, и негоже мне или даже королю портить праздник подобным образом. Дериан Рейнар отправил своих детей сюда по причине тяжёлой болезни своего брата, и я не собираюсь ещё больше омрачать события.

— В таком случае, это придётся сделать мне. — Сердце наёмника заколотилось, но он считал себя обязанным сказать об этом. — Лорд Алистер Рейнар умер. Разве вы не получали известий об этом?

— О, боги… — Лорд Майвен провёл рукой по лицу. — Об этом им тоже лучше сообщить после. Юная Мирана сумеет найти слова поддержки для своего братца. Несчастного лорда Алистера победила болезнь?

Наёмник замялся. Его так и подмывало сказать то, что он знал, но то ли здравый смысл, то ли Игнат, дёрнувший за рукав, подсказывал, что делать этого не следует.

— Похоже на то. — Выдохнул Таринор.

— Раз уж вы здесь по королевскому приказу, то оставайтесь. Места за столом нет, но вы можете подождать окончания праздника где-нибудь здесь. Только постарайтесь не досаждать гостям.

Игнат и Дунгар решили не терять времени и отправились к столам за праздничным угощением, а Рия и Драм остались возле наёмника.

— Думаешь, не заметили? — Шепнул Таринор.

— Этот эльф за столом уже не первый раз бросает взгляд в мою сторону. Он что-то подозревает. — Тихо ответил Драм. — Те двое уже несколько минут переговариваются о чём-то, передавали какой-то предмет и тут же его спрятали. Возможно, оружие. Эльфийка в десяти шагах слева от нас шепчет что-то, не исключено, что заклинание. И ветер изменился. Я насчитал семерых лесных эльфов.

— Звучит как паранойя, Драм. — Улыбнулся наёмник. — Всё же надеюсь, что хоть в этот раз всё пройдёт хорошо. Детский праздник, в конце концов.

— У богов всегда на всё свои планы, Таринор. И в нашем мире паранойей это не объяснить. — Тихо вздохнул эльф и посмотрел на наёмника. — Ты и сам знаешь.

От неестественного взгляда иллюзорного лица Драма Таринору стало не по себе. Он и сам понимал, что может случиться всё, что угодно. Король говорил о настроениях эльфов, пусть речь и шла об Аккалантире, а не о лесных жителях Северной рощи. С другой стороны, они могут быть связаны. К тому же после того, что Дериан Рейнар сделал с той эльфийкой… Уж не за этим он отослал сюда своих детей, чтобы они не было свидетелями творившегося в замке? Дьявол! Дети Рейнара-эльфоубийцы здесь рядом с эльфами! Рука наёмника легла на рукоять меча.

— Дорогие гости! — Раздался добродушный голос лорда Джойберта Майвена. — Сегодня в этот светлый день я собрал вас, дабы отпраздновать именинный день сына моего хорошего друга и родственника, Дериана Рейнара, лорда дракентальского. Помимо множества благородных людей нашего города здесь присутствуют наши добрые соседи, эльфы Северной рощи, и их представитель, Феалентир Белолистный.

Со всех сторон раздались апплодисменты. Люди поднимали бокалы и произносили речи за здравие юного Рейнара и процветание дома Майвенов.

— А теперь слово нашему дорогому гостю, Феалентиру. — Сказав это, лорд опустился на своё место. Он взглянул на наёмника, и его улыбка стала натянутой.

— Подобно листьям, влекомым ветрами, мы откликнулись на зов лорда Джойберта принять участие в этом праздненстве. — Начал эльф спокойным, но громким голосом. Наёмник был уверен, что эти слова отчётливо было слышно всем вокруг. — Но также достопочтенному лорду следовало знать, что приглашать нас на праздник Рейнара — что класть руку в пасть дикому волку, ибо Дериан Рейнар запятнал себя как грязный убийца и предатель гостеприимства, оборвав ещё столь короткую жизнь нашей сестры, Лиристель из Акаллантира, что была посланницей и гостьей в Дракентале.

По мере того, как эльф говорил, весёлый гул голосов гостей сначала затих, потом пошёл шёпот и удивление, а теперь нарастал недовольный гомон. И лишь немногочисленные эльфы стояли неподвижно, будто ожидая чего-то.

— Жизнь бесценна. — Продолжал эльф. — А значит, её можно искупить лишь другой жизнью. Кровь нашей сестры должна быть оплачена кровью Рейнара. И не столь важно, кто из Рейнаров это будет. — После этих слов воцарилось молчание, а эльф обратил взгляд к оцепеневшему Марису. — Вы отдадите нам этого ребёнка.

— А не кажется ли вам, что это вы нарушаете законы гостеприимства, угрожая расправой над ребёнком на его собственном празднике, будучи приглашёнными гостями? — Поднялся лорд Майвен. — Я не намерен терпеть подобной наглости. Я пригласил вас в надежде на дальнейший мир между нашими народами. Люди Моирвена и эльфы Северной рощи с давних пор жили бок о бок, и теперь вы решили вбить клин между нами? Сир Бертрам, отведите детей в замок.

Из толпы вышел усатый мужчина в доспехах, который молча взял Мариса за пухлую руку и повёл прочь. За ним последовала красивая светловолосая девушка лет шестнадцати, видимо, Мирана Рейнар. Несколько стражников пошли следом за ними, оглядываясь на эльфов.

— В таком случае, вы выбираете путь крови. — Спокойно проговорил эльф, после чего выкрикнул. — Shae ledrath!

Всё произошло так быстро, что многочисленные гости не успели и ахнуть. Эльфийские гости, а их было не больше семи, как ранее говорил Драм, обнажили короткие и до поры незаметные клинки, которые тут же вонзились в незащищённые шеи стражей. Дальше полилась кровь тех, кто имел глупость поднять на эльфов руку. Гости и глазом моргнуть не успели, как оказались в положении стада овец, окружённых несколькими волками. Благородные разодетые дамы дрожали от ужаса, не в силах даже плакать, а их спутники, конечно, не было вооружены.

— И вы надеетесь запугать меня, Джойберта Майвена?! — Грузный мужчина вновь поднялся со своего места. — Считаете, я не принял меры? Со стен это место прекрасно видно! Скоро здесь будет замковая гвардия. И тогда вам, ублюдкам, не поздоровится. Несколько эльфов против доброй половины стражи. Кто кого, а?

— Мы здесь тоже не одни. Аэгелат! — Это слово было обращено к одному из остроухих, чья одежда уже была запачкана кровью. Он извлёк откуда-то рожок и дунул в него. Раздался высокий гулкий звук, от которого из леса поднялась стая птиц. Впрочем, вскоре наёмник увидел, что причиной тому был не звук. Несколько десятков людей выходило из-за деревьев. Вооружённые палками и корявыми луками, они направлялись к ограде.

— Это не те ли оборванцы, что встретились нам в трактире? — Проговорила Рия. И верно, Таринору они показались поразительно похожими. Так вот, куда отправлялись те паломники. Эльфы слишком ценят собственные жизни…

— Драм, Игнат? — Наёмник негромко обратился к стоявшим рядом магу и эльфу. — Какие ваши мысли?

— Вон там, в чашах, огонь горит. Нам повезло. — Прошептал маг и улыбнулся. — Эльфам — нет. Рия, лучше тебе держаться в стороне. И вам, господин Дунгар… А где он?

Наёмник огляделся, гнома нигде не было видно. В этот же момент со стороны донёсся вопль. Толпа в страхе расступилась, и Таринор увидел, как гном держит лежащего эльфа, вывернув ему руку, встав ногой ему на шею.

— А ну назад, черти остроухие! — Взревел гном. — Я сломаю ему либо руку, либо шею. Вам решать! Валите отсюда, пока целы!

— А, маленький грязный землекоп. — Улыбнулся Феалентир. — Не заметил тебя здесь. Ваш рост как всегда так же короток, как и ум. Ты можешь убить его, но, хоть моя душа будет омрачена гибелью моего брата, ты искупишь эту смерть сполна. Как и все здесь присутствующие. Духи леса голодны, а наши младшие братья, — эльф махнул рукой в сторону оборванной толпы, вывалившей из леса. — Жаждут пролить кровь. Братья! Вырежьте их!

От этих слов по лесной толпе прокатился рокот вскриков, и десятки людей в тряпье побежали прямиком к ограде, потрясая дубьём и спотыкаясь. Кого-то, кому не повезло, затаптывали те, кто бежал сзади, а лица их напоминали звериные оскалы. В этот же момент, одежду двоих эльфов, что преграждали путь к выходу гостям, охватило пламя.

— Уходите! — Прокричал наёмник, выхватывая меч. Новый клинок из королевской оружейной удобно лежал в руке, но Таринору вовсе не хотелось умирать ради того, чтобы опробовать его в бою. За его спиной же Драм выхватил собственные клинки и, судя по сдавленному стону, пустил их в дело. Дунгар же, грязно выругавшись, всё же выполнил своё обещание. Послышался мерзкий хруст. Когда оборванцы с дубинами были уже совсем близко, наёмник решил, что пора бы подумать и о своей шкуре, тем более, что в погоне за людьми, уже вовсю припустившими к городским стенам, включая лорда Майвена, «братья» не стали обегать ограду, а в ярости полезли прямо через неё. И дальнейший их путь пролегал бы через намёничий отряд.

— Стол! — Крикнул Таринор, и принялся переворачивать один из столов, в чём ему принялся помогать Дунгар своими могучими руками. Звон разбивающегося стекла и серебряных ложек быстро стих. Феалентир поднял руку и топот ног тоже прекратился. Было слышно только стоны обожжённых эльфов, содравших с себя обгоревшую одежду.

— Среди вас огненный маг, противоестественное создание… — С презрением сказал эльф. — К тому же один из наших падших братьев-этельдиар. Не говоря уже о низкорослом пожирателе камней…

— Э! Ты чего это там вякнул?! — Крикнул Дунгар, хотя его почти не было видно из-за перевёрнутого на бок стола.

— Девушке мы оставим жизнь, если она согласится пойти с нами. Она ещё не запятнала себя нечестивыми деяниями и чиста перед Великой матерью.

— Я алхимик, это достаточно нечестиво?

— В таком случае, ты умрёшь вместе с ними. — Поморщился эльф. — Братья! В бой!

Но «братья» лишь молча косились на обожжённых эльфов и тех, кому не повезло встретить клинки, не решаясь сделать шаг.

— Кажется, твоя братия смело бежит только женщин и стариков резать. — Усмехнулся наёмник. — Сейчас здесь будет гвардия, тебя повяжут, а то и сразу голову снесут, и дело с концом.

— Разве ты не видишь, где мы? — Вкрадчиво спросил эльф. — Лес даёт мне силу. — С этими словами он сбросил накидку. Кроме штанов на нём теперь были только светящиеся чёрные татуировки, переплетавшиеся причудливыми узорами.

— Ilvar'adessir… — Прошептал Драм. — Волшебник самой природы…

Эльф прокричал что-то, видимо, на эльфийском, воздел руки, и тут же добрая часть оборванцев с дубинами упала замертво, словно иссушенные. Глаза самого эльфа же засветились, а вокруг него выросло нечто вроде сплетённых корней, оплетающих ноги. Остатки толпы бросились в ужасе наутёк, но эльф воздел руки вновь и многие из них так же попадали безжизненными мумиями.

— Я полон жизни. Жизни многих людей! — Вещал эльф, приподнявшись над землёй на ногах-корнях. Его соратники побросали оружие и пали ниц. — Кто рискнёт бросить мне вызов?

Без лишних слов Игнат поднял над собой посох и огромный огненный шар полетел в сторону эльфа. Достигнув цели, он рассыпался на тысячу искр, но эльф остался невредим.

— Я неуязвим для твоей жалкой магии! На моей стороне — сила самой природы, источник жизни всего в этом мире! — После этих слов у самых ног мага из земли подобно извивающимся змеям потянулись корни, скрутившие ему руки и потянувшие к земле. Драм, увыдев это, поспешил вскочить на стол. Оттуда он прыгнул в сторону эльфа, однако был сбит на лету лозой, словно хлыстом. Эта же лоза оплела его руки за спиной и начала обвиваться вокруг шеи. Тем временем Дунгар держал на руках Рию, а вокруг его тела уже сплетались корни. Лицо гнома покраснело, но стиснутые зубы говорили о том, что он скорее умрёт, чем отпустит девушку. Таринор же стремительно обрубал ростки вокруг себя, едва они появлялись из-под земли.

— Ты много говоришь, человек. — Голос Феалентира звучал громко, жутко и потусторонне. — Но что ты сделаешь против сил природы, когда они отомстят за каждое дерево, что ты изрубил на дрова?

Таринор принялся прыгать по столам. Он посчитал, что, если ему удастся добежать до эльфа, хватит единственного удара, чтобы прекратить всё это. Прыжок, взмах меча, ещё одна лоза летит вниз, брызгая древесным соком. И ещё одна. Вот едва удалось увернуться, а эльф снова что-то говорит. Он уже близко, остаётся всего пара прыжков… И вдруг наёмник сам того не ожидая бьёт подбородком сухую землю, ощущая при этом, как что-то хватает его за руки и ноги и тянет вверх.

— Ловить тебя столь же увлекательно, как охотиться на мелкого глупого, но уверенного в себе зверька. — Лицо эльфа оказалось прямо напротив наёмника. Но, чёрт побери, меч всё ещё в руках. Таринор яростно зарычал и вонзил клинок глубоко в грудь эльфа. Феалентир изменился в лице. Светящиеся глаза стали тусклее, а улыбка уступила место оскалу. Он кашлянул кровью и прохрипел.

— Это ещё не конец, человек…

Услышав эти слова, наёмник ощутил острую боль в груди. Он опустил взгляд и увидел ветку, проткнувшую его рубаху, окрашивающуюся в алый цвет. Он уже не раз видел кровь, в том числе и собственную, и привык к её виду, но так его ранили впервые.

— Я заберу тебя с собой, корни задушат твоих спутников, а эльфы… Эльфы вновь станут хозяевами этих земель! — После этих слов Таринор ощутил, как боль в груди расширяется, словно бы этот кусок дерева прорастает внутри него. Он попытался провернуть меч, но руки не слушались. «Значит, вот как я умру. Не худшая смерть, как по мне» — пронеслось у него в голове. — «Только ребят жалко». Слепящий свет, заливший всё вокруг, он посчитал тем самым светом, что обещают священники славным воинам. «Забавно. А я уж думал, гореть мне в Аду…»

Прибывшие гвардейцы перебили оставшихся эльфов и наверняка прирезали бы и Драма, если бы не хриплый крик Игната.

— Свой! Он с нами!

— В самом деле? Вас не разберёшь… — Пробурчал стражник.

— А вас не дождёшься… — Игнат потирал руки с ободранной до крови кожей на запястьях. — Таринор! Где Таринор!

— Они были там. — Драм указал на место, где лежала груда сухих веток и корней. Древесные узы, что сковали их, точно так же высохли и рассыпались. — Но теперь там никого.

— Эти дрова мне чуть шею не сломали. — Кашлял гном. — Вовремя ты их это, спалил, Игнат.

— Это был не я… — Пробормотал маг. — Даже тела не осталось. Ни Таринора, ни того эльфа. Что произошло?

— Я не видела. — Ответила Рия. И, похоже, никто не видел. А вы? — Девушка обратилась к стражникам.

— Мы только вспышку увидели. Чуть не ослепли, так ярко было.

— Нам остаётся только гадать, что эльфийский колдун сделал с Таринором…

— Проклятье! — Прокричал Игнат. Глаза его загорелись пламенем. — Я спалю этот чёртов лес дотла! Я испепелю каждого поганого эльфа в нём! — Вокруг мага распространялся жар такой силы, что сухая лоза начала тлеть и загорелась. — Уничтожу! — Эти слова Игнат прокричал словно бы не своим голосом.

— Тише! — Вскрикнула Рия и бросилась к магу. Старый гном не успел её остановить и лишь успел протянуть руку и крикнуть «Стой!». — Игнат! Ты должен держать себя!

Дыхание мага стало тяжелее, а воздух вокруг становился менее жарким. Подувший ветер показался ему ледяным. Игнат обнаружил себя в круге выжженной земли. Рия обнимала его, приговаривая «держись, Игнат, держись». На руках у девушки краснели ожоги. Маг только что понял, что девушка уберегла их всех от участи быть испепелёнными, но седрце по-прежнему давила горечь. Игнат упал на колени. Он почти никогда не плакал. Ещё с тех пор, как его исключили из Академии. Но сейчас солёная капля предательски текла по его щеке. Он ударил кулаком по земле.

— Мы вернёмся в Энгатар. — Проговорил он дрожащим голосом. — Если грядёт война, я хочу быть в первых её рядах. И горе тем остроухим ублюдкам, что встанут у меня на пути. Если мне суждено сгореть самому, превращая их армии в пепел, так тому и быть.

— Я с тобой. — Маг услышал голос Драма. — Я обязан Таринору жизнью, как и ты. Он бы сделал для нас то же самое.

— Тогда нам бы поторопиться. — Буркнул гном. — Если они настолько осмелели, то времени терять нельзя. Капитан, — Дунгар обратился к стражнику в зелёном плаще. — Нам нужно поговорить с лордом Майвеном.

— Лорд сейчас очень плох. Я выделил людей сопроводить его до замка. У него неладно с сердцем…

— Мать твою дери! — Побагровел гном. — Ты не видишь, что здесь произошло?! Война, мальчик! Началась война.

Капитан стражи Моирвена склонил голову и зашагал в сторону городских стен.

Глава 25

Маркус Аронтил не любил рисковать. Именно по этой причине он наотрез отказался идти до Дракенталя пешком. До Гренора, что был примерно посередине между Хельмаром и Дракенталем, добирались на повозке. Сердобольный торговец согласился подбросить их лишь при условии, что за пропитание они будут платить сами. Этот жест невиданной щедрости он объяснил тем, что наёмники его покинули, а с магом огня из Академии ему путешествовать не страшно. Вайн Гален, так его звали, всю дорогу рассказывал о хитростях, на которые ему приходится идти при торговле с гномами, о том, как нынче выросли цены на всё, как его в родном Биргинхеме дожидается жена, и как она славно готовит рыбную похлёбку. Тиберий от этих историй был в восторге, даже кое-что записал. Маркус же почти целиком погружался в собственные неспокойные мысли о том, что из-за любого угла на них может напасть венатор, демон-охотник на волшебников.

Эти твари не давали ему покоя ни днём, ни ночью, приходя во сне. При том, что маг видел венатора вживую очень давно и всего один раз, образ твари каждый раз обрастал разными противоречивыми подробностями. То маг вспоминал, что у венатора есть крылья, то убеждал себя, что крыльями там и не пахнет, но вот клешни должны быть обязательно. Спал Маркус плохо, просыпался по нескольку раз за ночь, от предложения Тиберия раздобыть снотворного отказывался, ссылаясь на то, что от снотворных зелий у него случается беда с животом, и если он, приняв оное, и уснёт, то вот остальным точно спать не придётся.

По счастью, до Гренора удалось добраться без происшествий, а Вайн Гален, широко улыбаясь, заявил, что дальнейший его путь лежит на юг к горам, проход через которые приведёт его в гномий город Могримбар. Сквозь него он выйдет к другой стороне горной гряды и вернётся в Биргинхем к горячо любимой жене и рыбной похлёбке. Маг позавидовал весёлому торговцу. Ведь у него самого не было ни жены, к которой он мог бы вернуться, ни, судя по всему, дома. Он не особенно задумывался и о том, что он будет делать, когда найдёт Игната. Вот встретит он его оборванного на улицах Дракенталя, и дальше что? В Академию он его не увезёт, осесть в городе им тоже негде, а влиятельных друзей на материке завести за свою затворническую жизнь он не успел. Вот так и посвящай себя знаниям, усмехнулся он про себя. Впрочем, можно попытаться устроиться на службу какому-нибудь лорду или просто знатному вельможе. В конце концов, у Маркуса были неплохие познания в алхимии, из чего тоже можно извлечь выгоду. Нет, я не пропаду, думал маг, направляясь к повозке с дремавшим кучером.

За путь до Дракенталя уже пришлось выложить солидную для них сумму денег, почти всё, что было. Но зато извозчик отрабатывал оплаченное сполна. Маркус и не знал, что повозка, запряжённая парой лошадей способна развивать такую скорость. Неужто, подумал маг, он берёт так много потому, что каждый раз загоняет коней до смерти, сдаёт на мыловарню и покупает новых. Эта мысль помогала некоторое время не думать о венаторах и немного поспать.

— Добро пожаловать в Дракенталь. — Голос привратника звучал хрипло и Тиберий со свойственной ему простотой посоветовал ему принимать отвар матрикарии трижды в день. На угрюмый недоумевающий взгляд стражника Маркус поспешил добавить, что его спутник имел в виду обычную ромашку, а вовсе не вознамерился отравить прихворавшего стража.

— Ишь, умники выискались. Сам разберусь. Иностранцев нынче и так пруд пруди, как бы чего с вами не вышло-то. Эльфов-то уж погнали поганой метлой, глядишь и за иноземцев возьмутся. — Проворчал стражник.

— Чем же вам эльфы не угодили? — Удивился Маркус.

— Так вы не слышали разве? Девка эльфийская с сообщниками лорда Алистера Рейнара того — траванула. Вот братец его как лордом стал, так эльфов из города и погнал, да и распоряжение страже всей дал, чтоб в город их не пущать да на погромы против них глаза закрывать. Нынче вы их тут никак не сыщите. Разве только в темнице, ха! — Стражник захохотал, и смех перешёл в кашель.

— Надо же, какие дела творятся. — Проговорил Маркус, едва они пересекли ворота. — Сидишь так в башне и не знаешь ничего, а на большой земле эльфы лордов травят. Мда…

— По мне так людям следует жить с людьми, а эльфам с эльфами. — Сказал на это Тиберий.

— У вас в Аэции, я полагаю, так и есть, друг мой. — Ответил маг. — Насколько мне известно из книг, конечно. Сам я там никогда не был. Известно мне и то, что у вас проживает множество прочих народностей. Взять тот же Анмод.

— Не пойму, к чему ты клонишь, Маркус.

— А к тому, что житель анмода отличается от аэтийца куда как сильнее, чем житель Энгаты от эльфа. Во всяком случае, в вопросах понимания мира. Те эльфы, что живут с людьми бок о бок, принимают наши порядки и обычаи, очеловечиваются. Смогут ли анмодцы сделать то же самое, находясь в Аэции?

— Думаю, нет. — Ответил Тиберий после некоторого размышления. — Когда-то именно анмодская неуживчивость послужила причиной того, что эта страна взбунтовалась против Аэтийской империи.

— Думаешь, почему так? — Прищурился маг.

— Они просто, ну, другие. Империя несла просвещение, порядок… Добро.

— Нет, друг мой. Просто вы пришли к ним со своими порядкам, а эльфы, те, что живут среди людей, пришли к нам сами. Мы их не завоёвывали, не принуждали. Они сами выбрали такую жизнь. Вот и вся разница. Я читал хроники. Это проблема всех империй с глубокой древности. Со своим уставом да в чужой монастырь. — Сказал Маркус и добавил с улыбкой. — Иногда лучше держать своё добро при себе, чтобы оно не вернулось к тебе злом.

Итак, главным вопросом для мага теперь было, где искать Игната. Прогулявшись по центральным улицам и поспрашивав о рыжеволосом юноше, хотя он понятия не имел, как выглядит Игнат теперь, Маркус расстроился. Ведь парень мог побриться налысо или вовсе покинуть город. Но прекращать поиски не стоило. Даже чтобы отправиться, скажем, в столицу, требовались деньги, которых у них не было. Маркус вспомнил о своём намерении пойти на службу к кому-либо из благородных господ, о чём рассказал аэтийцу.

— Всё это, конечно, интересно, Маркус, но что при всём этом делать мне? — Недоумывал Тиберий. — Из алхимии мне известны разве что травы и цветы, да книжные название всякой ртути да киновари.

— От помощника алхимика большего и не требуется. — Улыбнулся маг.

— В таком случае мы просто не можем не отметить такое решение в каком-нибудь местном термополии! — Воскликнул аэтиец. — Иными словами, нам бы подкрепиться с дороги, друг мой. К тому же, упомянуть иноземную кухню — долг каждого писателя, описывающего свои путешествия.

— Но есть ли у нас на то возможность? — Спросил маг.

— Да, пара монет припрятана как раз на такой случай. Я угощаю.

И совсем немного времени спустя Маркус Аронтил и Тиберий уже сидели в мягких креслах постоялого двора «Алтор Рейнар» по имени основателя города, потомка самого Рейнара Могучего, первого драконоборца. Ещё не заходя внутрь, посетитель мог понять, что в этом ухоженном каменном здании, с двери которого качалась отполированная до блезка вывеска, располагается заведение не из дешёвых. Внутреннее убранство лишь усиливало впечатление. Чучела животных на стенах должны были напоминать о любви дракентальцев к охоте. Или о том, что город был основан любителями поохотиться на более крупную дичь, но чучел драконов хозяин достать не смог. Резные столы и стулья из красного дерева, покрытые лаком. Белые шёлковые скатерти, которые Маркус видел только на балах в Академии. На полу ковры, по которым магу было даже жалко ступать своими потрёпанными и нечищенными с дороги сапогами. Музыканты в дальнем углу играли негромкую, но приятную и ненавязчивую музыку, в которой переплетались звуки лютни, скрипки и чего-то духового, неизвестного магу. Сделав несколько шагов в сторону свободного стола, Маркус и Тиберий поймали на себе взгляды немногочисленных гостей, которые вскоре вернулись к своим делам. И тут маг ощутил, как сильно они в своих переживших кораблекрушение и долгую дорогу одеждах выбиваются из этого ансамбля роскоши. Вдруг на их пути вырос здоровенный детина на голову выше Маркуса с чёрными, как уголь, волосами до плеч и диким взглядом.

— Что-то не так? — Взволнованно спросил Маркус.

— Вы не так. — Отрезал здоровяк. — Таких, как вы, тут не любят. В двух кварталах отсюда есть заведение как раз для вас.

— Вероятно, вы говорите о нашем внешнем виде. — Попытался объяснить маг. — Видите ли, мы только что с дороги…

— Вам иначе объяснить? — Детина сделал шаг вперёд. Тут же к нему подскочил маленький человек в бархатном пиджачке и завитыми усиками. Вкупе с приглаженными волосами он был в сильном контрасте с громилой.

— Гаэлон? В чём дело? — Быстро проговорил человечек. — Господа, чем могу помочь?

— Да вот, оборванцы притащились. Они настолько грязные, что прилипли бы к стене, если бы я их туда швырнул.

— Вы нас неправильно поняли. — Как можно мягче начал Тиберий. — Видите ли, если бы этот господин позволил нам объясниться, то услышал бы, что я — путешественник из города Алестия, что в Аэтийской империи. А мой спутник — Маркус Аронтил, декан огня в Академии Вальморы.

— Но вы так одеты… — В глазах усатого человечка читалась брезгливость.

— Нам довелось пережить кораблекрушение близ Хельмара. Все наши вещи пошли ко дну, поэтому сюда мы добирались в чём пришлось. Однако мы намерены оплатить вам за гостеприимство в полном объёме. — С этими словами Тиберий взвесил на руках горсть монет, отчего маленький человечек изменился в лице.

— Невероятная история, господа! Невероятная! — Лепетал усатый. — Что ж, у нас, несомненно, найдётся место для вас. Гаэлон, ты свободен.

Громила ушёл, что-то бормоча себе под нос, а Маркуса и Тиберия проводили к столику в углу.

— Полагаю, нас усадили сюда, чтобы не смущать состоятельных посетителей. — Усмехнулся маг. — Ну, их тоже можно понять. Кажется, я никогда не чувствовал себя таким грязным. Всё бы отдал за тёплую ванную.

— Это можно устроить, — улыбнулся Тиберий. — Но сначала отведаем местной кухни.

Минуту спустя появился долговязый и тощий как щепка юноша.

— Добро пожаловать, моё имя Виффорд. — Отрапортовал он. — Чего изволите?

— Послушай-ка, Виффорд, а этот Гаэлон, он у вас случаем не эльф? — Негромко спросил Маркус.

— С чего это вы взяли? — Побледнел парень.

— Я знаю, у вас в городе нынче эльфам несладко. Но у меня на Вальморе был друг из лесного народа, так что, поверь, я отличу эльфа, если увижу. К тому же, когда ваш вышибала почесал голову, я увидел его ухо.

— Только никому не говорите, прошу. В наше заведение не заходят те, кто устраивает эльфийские погромы, нам не нужны неприятности. А стража вроде как догадывается, но закрывает глаза. Если узнает кто из верхушки, узнает лорд Рейнар. А если узнает он, то Гаэлона в лучшем случае прогонят из города, а мы с ним большие друзья.

— Не волнуйся, нам нет резона предавать это огласки. — Улыбнулся Маркус. — Итак, Тиберий, предлагаю тебе составлять заказ, всё же прийти сюда было твоей идеей.

Путешественники провели в стенах «Алтора Рейнара» довольно долгое и приятное время. Стол ломился от небольших порций разнообразных яств, которые Тиберий решил попробовать. К тому же, он вознамерился отведать каждый напиток, что здесь подавали, от мятного отвара до крепчайшей могримбарской серебряной водки. К счастью для него же, он решил остановиться, когда традиционный дракентальский огненный эль продрал горло так, что аэтиец закашлялся.

— А ведь Виффорд предупреждал, что там много перца. — Маркус хлопал аэтийца по спине.

— Да, кхе, похоже, кхе, на этом я закончу, кхе, кхе, знакомство с дракентальской кухней. — На глазах Тиберия выступили слёзы. — Чувствую себя огнедышащим драконом.

Когда пришла пора оплачивать счёт, Тиберий просто ссыпал имевшиеся монеты в руку Виффорда, сказав, что разницу тот может оставить себе. Радостный юноша побежал в подсобку, попросив немного подождать. Вернулся он уже далеко не столь радостный.

— Вы знаете, в общем, с вами хотят поговорить. — Смущённо пробормотал он. Через некоторое время появился тот самый маленький человечек.

— Я оказал вам услугу, вошёл в ваше положение, поверив вашим россказням, — усы его подрагивали от возмущения. — И вот как вы мне отплатили?!

— Разве ж там недостаточная сумма? — Тиберий был уже немного навеселе и улыбался глупой улыбкой.

— Достаточная. Чтобы упечь вас за решётку. — С этими словами человечек взял одну из горсти монет Тиберия и поцарапал по ней ногтем. На глазах у изумлённого аэтийца серебряная монета превращалась в простую железную. — Вы подсунули мне фальшивку! Никогда ещё в стенах этого заведения никто не позволял себе подобной мерзости!

— Не может быть. Я ведь оплачивал повозку сюда. — Бормотал Тиберий.

— Извозчик торопился, кажется, он сразу же сунул деньги в карман. — Попытался вспомнить Маркус. — В любом случае, ты не виноват.

— Ах, значит, он не виноват! — Вспыхнул усатый. — Либо вы оплачиваете всё это, и больше я никогда не вижу вас на пороге моего заведения, либо я зову стражу!

— Но у нас больше ничего нет. — В глазах Тиберия читалась обречённость. Даже на корабле в ту злополучную ночь, даже на берегу после крушения Маркус не видел аэтийца таким раздавленным.

— В таком случае… Гаэлон! Проследи, чтобы они никуда не ушли! Я за стражей!

Пришедшие стражники хмуро окинули двоих грязных испуганных людей взглядом. Они уже собирались было схватить обоих под руки и увести, как вдруг Тиберий заявил, что виноват лишь он один. Что он вызвался угостить друга, и оплачивал заказанную снедь тоже он. Владелец постоялого двора не стал спорить. По его словам он желал лишь поскорее выставить за дверь Маркуса, Тиберия и, по-видимому, грязных стражников, пачкавших ковры и всем своим небритым видом оскорблявших атмосферу богатства. Маг проводил Тиберия до самых стен тюрьмы, безуспешно умоляя стражу понять и войти в положение, но дракентальцы оказались глухи к мольбам.

— И что же теперь делать. — Маркус задал этот вопрос вслух и обращён он был не то к стражнику, закрывающему дверь тюрьмы, не то к этому проклятому несправедливому миру.

— Что, что… — Проворчал тот. — Ты, отец, будто не знаешь, как тут дела делаются. Либо залог вноси, либо забирай своего друга, когда он помрёт. У нас ямы и так уж полны. Того и гляди, дерьмо через край польётся. — Сказав это, стражник противно захохотал.

Откуда у меня деньги на залог, думал маг, бредя по Дракентальской улице. Заработать их быстро не удастся. Мысль о воровстве ему претила, да и староват он для таких дел и скорее присоединится к Тиберию, чем поможет ему. С другой стороны, план работать алхимиком оставался в силе. И маг решил, что начать стоит с самого денежного, как ему казалось, варианта. Маркус Аронтил отправился в Пламенный замок.

Лорда Рейнара на месте не оказалось. В большом зале вообще было пусто, если не считать драконьи черепа на стенах да стражников, столь неподвижных, что их вполне можно было принять за элемент обстановки. Впрочем, некоторое время спустя к магу всё же подошёл неизвестно откуда пришедший старичок в чёрном бархатном камзоле.

— Моё имя Орвальд и я камердинер Его Светлости Лорда Ал… — Он запнулся, но тут же продолжил. — Лорда Дериана Рейнара. Чем могу помочь?

— Я Маркус Аронтил, декан огня из Академии Вальморы. — Ответил маг и добавил. — Не смотрите на мой внешний вид. Я прибыл издалека и дорога была тяжёлой.

— Не припомню, чтобы Его Светлость назначал встречу кому-то по имени Маркус Аронтил. Лорд Дериан сегодня, кажется, вовсе никого не принимает.

— Я пришёл узнать, не требуются ли Его Светлости услуги алхимика? Я весьма искусен в этом деле, также готов служить придворным магом некоторое время. «Видите ли, мне нужны деньги.» — хотел было добавить Маркус, но вовремя спохватился, опасаясь, что его не примут всерьёз.

— Его Светлости сейчас нездоровится, потому он никого не принимает, как я уже сказал. К сожалению, я могу лишь советовать вам прийти позже.

— Насколько позже?

— Возможно, завтра. А может и через неделю.

— Но это слишком поздно, — Маркус чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. — Я должен внести залог!

— До свидания, господин Аронтил.

В этот самый момент, когда маг уже был готов развернуться к выходу, откуда ни возьмись появился человек в зелёном камзоле. Ростом он был невысок, полноват и лыс. Маленькие глазки внимательно изучали мага, заставив того смутиться.

— Орвальд, вы свободны. А с вами, господин Аронтил, мне бы ещё хотелось поговорить. — Сказал человек. Моё имя Йоахим Раухель, глава тайной стражи. Полагаю, вы не откажетесь побеседовать у меня в кабинете. Вы, кажется, говорили о том, что разбираетесь в алхимии?

— Верно.

— Тогда пройдёмте.

Кабинет Йоахима Раухеля показался Маркусу чем-то похожим на кабинет Архимага, разве только книг в шкафу было поменьше. Жестом пригласив мага сесть в удобное на вид кресло, глава тайной стражи устроился за столом.

— Итак, вы алхимик. — Раухель соединил пальцы перед собой. — А также огненный маг. Можете продемонстрировать своё мастерство здесь? Только, прошу, осторожнее. Мне бы не хотелось восстанавливать ценные документы. К тому же за дверью дежурит несколько вооружённых людей с крайне негативной реакцией на огонь.

— Пожалуйста. — Ответил Маркус. Он вскинул руку, и пламя от свечи на столе взвилось вверх. Маг опустил руку и огонь погас. Тогда он щёлкнул пальцами и не успевший остать фитиль вновь оказался объят пламенем.

— Весьма и весьма, господин Аронтил. Демонстрировать алхимический талант просить я вас не стану. У меня здесь просто нет ничего из того, что необходимо для этого. Но я знаю, где это есть. И я готов вам помочь, если вы поможете мне.

— Я вас слушаю.

— Видите ли. — Раухель откинулся в кресле. — Наш алхимик в данный момент работает над важнейшим делом для лорда Дериана Рейнара, которое находится под моим личным контролем. Суть дела вам знать не обязательно. — Он сделал паузу. — Однако в работе ему требуется помощь. И эту помощь, я полагаю, способны оказать вы, значительно ускорив его работу.

— Но как я смогу помочь, если не знаю, с чем я работаю?

— От вас будет требоваться лишь некоторые манипуляции с реагентами. Я не сведущ в алхимическом деле, уж простите, потому не могу сообщить вам подробностей, как бы мне ни хотелось. Но смысл в том, что требуется от вас немногое. Однако, вы можете получить столько необходимые вам деньги. Вы, кажется, что-то говорили о залоге? Ваш друг попал в беду?

— Да, мы сидели в постоялом дворе «Алтор Рейнар» и он не смог заплатить.

— О! Прекрасное заведение. — Улыбнулся Раухель. — Хоть и немного напыщенное. К слову, вы знаете, что вышибала там эльф? Он до сих пор не топчет энгатские дороги исключительно по моей протекции. Взамен я иногда трапезничаю там на очень приятных условиях. Итак, вы готовы выслушать условия?

Маркус понимал, что этот лысый человек с маленькими глазами, сидящий перед ним, имеет большое влияние в городе. И что он, Раухель, как никто сейчас способен повлиять на ситуацию.

— Каковы же условия?

— Я рад, что мы можем перейти к делу, господин Аронтил. Вас поселят в замке, гарантирую вам личную защиту и трхразовое питание. Раз в день, думаю, это будет утро, вам будут приносить список от нашего алхимика с поручениями на день. Синтезировать то, смешать это, в общем, как умелый алхимик вы разберётесь. Оборудование и необходимые материалы будут предоставлены по вашему требованию. Как только вы выполните свою роль, и работа нашего человека будет закончена, я распоряжусь выпустить вашего друга из тюрьмы. Также мы дополнительно оплатим вашу работу, ведь любой труд должен быть вознаграждён. Но хочу сразу предупредить, — Чуть нахмурился Раухель. — Что попытки саботировать нашу работу будут наказываться. Вплоть до изгнания из замка. Мне кажется, условия более чем приятные, вы не находите?

— Согласен. Я принимаю ваши условия. — Ответил маг, добавив про себя. — У меня нет другого выбора.

— Прекрасно, господин Аронтил, прекрасно. Вас проводят обратно в большой зал. Орвальд покажет вашу комнату.

Этим вечером Маркус хорошенько вымылся и переоделся. Небольшая, но чистая комнатка с маленьким окошком, столом и кроватью пахла пылью. От ужина он отказался, сославшись на отсутствие аппетита. И есть ему действительно не хотелось. Упав на кровать, он подумал, что как ни крути, а в заключении оказались они оба, разве что его камера, наверное, чуть более удобная. А ведь ещё нужно найти Игната. Жив ли он? Маркус перевернулся на спину. Ну, конечно, жив. Что за вздор! Такой нигде не пропадёт.

Засыпая, маг старался думать, что всё, что ни делается, то к лучшему. Вот только среди череды несчастий ему никак не виделось это самое лучшее. Лишь беспросветная череда несчастных случаев. Но кому как не огненному магу необходимо сохранять огонь в сердце. Маркус вытянул руку и зажёг в ней пламя. Тепло огня всегда его успокаивало. Завтра предстоит первый день на новой службе, так что лучше выспаться хорошенько. С этими мыслями маг погасил огонь на ладони и уснул.

Эпилог

— Я, король Энгаты Эдвальд Одеринг пред ликом Холара, Тормира и Сильмарета, а также иных богов, объявляю, что Преподобный Медерик лишён сана Патриарха церкви Троих. Епископ Велерен отныне в ответе пред богами наделён саном Патриарха, да благословенен будет путь его!

В энгатарском Храме Троих собралось множество людей. И ещё больше окружало здание снаружи. Казалось, весь город собрался посмотреть, как королевской волей меняется глава Церкви. Когда всё закончилось, горожане разошлись по своим делам, кроме самых набожных, оставшихся в стенах храма молиться за здравие нового патриарха. Преподобный Медерик покинул здание в чёрном облачении. Его лицо выражало смирение, но пытливый взгляд мог бы прочитать в нём обеспокоенность. Куда он направился после, тоже никто не знал.

Патриарх Велерен этим же вечером по обыкновению находился в королевской опочивальне, где Эдвальд Одеринг как обычно исповедовался ему во всех пригрешениях.

— Вы мудро поступили, Ваше Величество. Вера и Корона — два столпа, на которых зиждется государство. Верность богам и своему королю — качества, присущие истинному жителю Энгаты.

— Служа богам, я обретаю душевный покой, Велерен. — Ответил король. — Но сегодня я получил это. — Он взял со стола лист бумаги и протянул патриарху. — Прочтите. Это письмо из Акаллантира прибыло утром с гонцом. К нему прилагалась голова нашего посла.

— Эльфы объявили войну. — Велерен помрачнел. — Грядут трудные времена, Ваше Величество. Вы мудры и прозорливы, что именно сейчас вверили Церкви столь широкие полномочия. Нам необходимо собрать армии, созвать наших братьев из Дракенталя, Моирвена и других городов.

— Моирвен в осаде. — Безжизненно ответил Эдвальд. — А наша связь с Дракенталем слабеет с каждым днём. Лорд Алистер умер, убит в результате заговора Империи и эльфов. Так утверрждает его брат, Дериан Рейнар. Но у меня есть и другая версия. Лорд Алистер был убит собственным братом.

— Уж не тот ли наёмник рассказал вам эту нелепицу? — Поморщился Велерен. — Рейнары наши ценные союзники. Нельзя допускать, чтобы досужие сплетни рушили их связь с Короной.

— Вы правы, как и всегда, епископ Велерен.

— Патриарх Велерен. — Осторожно поправил тот.

— Да, верно. — Король расплылся в улыбке. — Разумеется, патриарх.

Остаток вечера прошёл как обычно, Эдвальд рассказывал о своих пустячных грехах, а Велерен сравнивал его с Эйермундом Святым. Правда, при этом каждый раз он умалчивал о том, что старый король Эйермунд, в конце концов, был осуждён самим собой за грехи и распорядился сжечь себя и своих детей на костре. К счастью, убить успели лишь фанатичного короля, а сын его впоследствие благополучно правил. У Эдвальда Одеринга же не было сыновей, лишь единственная дочь, принцесса Мерайя, которую король назвал в честь сестры. Ныне девушке приходилось носить имя женщины, убитой собственным мужем за измену, к тому же своей родственницы, чем она была не особенно рада. Но всё же король хранил её как зеницу ока и очень заботился, что в его случае выражалось в затворничестве как дочери, так и жены, которым позволялись лишь короткие прогулки по замковому саду.

Патриарх Велерен привычно отправился в знакомый коридор, где его уже ждала знакомая женская фигура.

— Вижу, всё выходит как нельзя лучше, Ваше святейшество. — Проговорила она.

— За исключением войны. Вы знали, что эльфы Акаллантира объявили нам войну? Это в наши планы не входило. К тому же, судя по всему, лесные эльфы заодно с ними. А значит, мы в окружении.

— Разве у нас недостаточно сил, Велерен? — Женский голос выражал сомнение. — Церковь имеет власть над рыцарскими орденами. Вы можете собрать огромную армию в мгновение ока.

— Любая армия имеет обыкновение питаться. — Вздохнул Велерен. — А казна, как вы мне уже говорили, практически пуста. Не лучше ли обратиться за помощью к Империи? Хоть Дракенталь и стремится всеми силами испортить отношения с Ригенской Империей, и хоть Рейнары для нас ценные союзники, но из них двоих я скорее выбрал бы Риген. Но пока я сказал королю, чтобы он стремился сохранить отношения с Дракенталем, иначе мы и вовсе окажемся зажаты в кольцо, но заглядывая в будущее, я понимаю, что рано или поздно решение придётся принять.

— От политики у меня всегда начинает болеть голова, Велерен. Я просто хочу услышать, всё ли вы держите под контролем? Ведь я исправно исполняла свою задачу и хотела бы удостовериться, что наши цели достигнуты.

— Да. Всё под контролем. Нужно только избавиться от Кавигера, он может стать нам помехой. И от Медерика. Слишком много завязано на нём, в том числе инквизиция, численность которой давно следует сократить как минимум вдвое. А то и вовсе распустить. Церкви нужна армия. Немногочисленная, но которую будут знать и бояться.

— Государственные дела — ваша забота, Велерен. Вы знаете, о чём я забочусь, ведь это также связано с политикой.

— Ваша дочь будет в безопасности, я гарантирую. Подождите ещё немного, и вы сможете избавиться от короля и выдать Мерайю замуж.

— Надеюсь на это, Велерен. Сын ригенского императора завидный жених. Времени всё меньше, а мы слишком далеко зашли, чтобы отступать.

— Нам и не придётся. Можете на меня рассчитывать, Ваше Величество.

Королева Мередит зловеще улыбнулась.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg