«Арт-директор»

Арт-директор (fb2) - Арт-директор 800K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Польшин

Все совпадения с реально живущими людьми, фактами и явлениями случайны и выдуманы автором.

Не знали вы,

Что я в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму –

Куда несет нас рок событий.

«Письмо к женщине», С.Есенин

Наступал рассвет. Бокалы пустели, бармены лениво помешивали коктейли, украдкой поглядывая на часы. На танцполе ритмично двигались две подружки, одетые настолько вызывающе, что парни за стойкой бароа не отводили от них взгляды. Наверняка прикидывали шансы отвезти их к себе и успеть развлечься до того, как степень опьянения девушек перейдет из «доступной» в «блевательную». Увы, люди приходят в клубы вовсе не за тем, чтобы услышать новые треки и получить от них кайф, а для банального сьема очередных клубных девиц. Открыл ли я истину? Сомневаюсь. Скорее в очередной раз ее горько подтвердил.

– Ты молчишь уже десять минут и это рекорд, черт возьми!

Я улыбнулся. Сашка сидел напротив меня, не выпуская из рук трубку от кальяна, и тоже улыбался. Глаза хмельные, на щеках уже расплылась едва заметная щетина, короткий ежик темных волос на голове скрывал новомодный красный снэп в позиции «back». Весельчак и местный жиголо, арт-директор модного в этом сезоне летнего бара «Крыша», Сашка любил проводить раннее утро в моей компании.

– Смотрю на все это и думаю о школе, – негромко ответил я, потянувшись за сигаретой.

Закон о курении дело, конечно, хорошее, но в наших провинциальных клубах на него, мягко говоря, наплевать. Все со всеми схвачено, нужные люди в структурах получают необходимые суммы от владельцев и спокойно закрывают глаза. Владельцы же финансируются сигаретными компаниями, а те, в свою очередь, живут вполне себе неплохо на доход от реализуемой продукции в этих самых клубах. И все всем довольны.

– О школе? – недоуменно спросил Сашка.

– О школе, – повторил я, затягиваясь дымом. – Если бы мне тогда, в классе девятом-десятом, сказали, мол, старик, через семь лет ты будешь работать в клубах и зарабатывать приличные бабки, ни хрена толком не делая, я бы не поверил.

– Но вряд ли бы отказался.

– Что правда, то правда, – усмехнулся я, оглядываясь вокруг.

Еще одна пятница по-летнему теплого мая заканчивалась. Вернее, она уже закончилась, ведь на часах пять ноль-ноль, а значит, суббота уже вступила в свои права. Однако мы всегда считали дни по-другому. Что для большинства рабочая неделя, для нас лишь подготовка к настоящей работе. Все эти дни с утра понедельника по вечер пятницы пролетали быстро, между рекламными кампаниями и случайными попойками. Здесь, в самом центре Сибири, в одном из городов-миллионников, в течение рабочей недели не принято посещать ночные и развлекательные заведения. Поэтому основное движение всегда происходит на выходных, а выходные для нас – пятница и суббота.

«Крыша» была новым местом для всех любителей выпить и потанцевать, для тусовщиков со стажем и менеджеров среднего звена, раз в месяц решившим отдохнуть по полной. Ночной клуб на седьмом этаже офисного здания, с баром на открытой крыше, с которой открывается прекрасный вид на город, быстро снискал популярность. Мягкие пуфики, глубокие винтажные кресла, кожаные диваны, замысловатые барные стулья, картины разных стилей – все это поражало каким-то хаотичным дизайнерским вкусом, если не знать, что мебель была скуплена владельцем в полцены как конфискат у друзей на таможне. Высокие и смазливые мальчики-бармены и худенькие, но фигуристые девочки-официанты работали быстро и слаженно, как одна команда. Они этой командой и были – но не для хозяина клуба, а для себя. Ведь чтобы зарабатывать не скудный оклад и нестабильные «чаевые», нужно уметь воровать, а чтобы воровать и не попасться, лучше делать это с проверенными людьми. Поэтому коллектив здесь не менялся с открытия. Я это знал, Сашка это знал, и, кажется, владелец тоже об этом догадывался, но всем все равно. Заведение несет доход, оно работает, что называется, «в плюс», а значит, все идет так, как должно идти. Бизнес модель по-русски.

– Мне кажется, этот трек играет уже раз третий, – заметил я, потушив сигарету.

– Чувак, да всем все равно! – засмеялся Сашка, закинул в себя «шот» текилы, слегка поморщился. – Это Рашка, мен! Кому какое дело до этого?

– Ну, ты же знаешь, я не люблю…

– Брат, да они все ходят в клубы, чтобы послушать музыку, которую знают! Чтобы можно было подпевать под нее! Попробуй включить что-нибудь европейское, по-настоящему клевое – и танцпол опустеет! Не-е-ет, им надо «Хали-Гали», «Лову-Лову» и тому подобное!

Я горько улыбнулся.

К сожалению, мой брат – не по крови, но по духу – был прав, как говорится, чуть более чем полностью. Когда сам знаком с мастерством сведения одного трека с другим и так, чтобы это не резало слух, сложно не заметить, что в нашем городе людям действительно плевать. Для них главное услышать музыку, заезженную на радиостанциях и каналах ти-ви. А все эти зарубежные новинки… Они к нам обязательно придут. Но – в свое время. То есть где-то через пару-тройку месяцев, не раньше.

Тем не менее, почти до самого закрытия бара я остался не для того, чтобы брюзжать, мол, раньше все было лучше, трава зеленее и так далее. Нет. Слишком грустно отправляться домой только ради сна. Нет, не спорю, так-то сон очень полезен, особенно после долгих рабочих ночей. Однако смятые в экстазах простыни с очередной барышней все же приятней. И пусть там, в высотке на пятнадцатом этаже, меня уже ждет одна из таких, ставшая за последние пару месяцев чуть ли не постоянной пассией, сегодня душа – назовем эту часть тела так – требовала другого. Вернее сказать, другую.

Знакомиться в клубах легче всего. Во-первых, девушки приходят сюда изначально в самых лучших нарядах, и скажем спасибо культурному развитию и эпохе Fashion-TV, они одновременно и эротичные, и безгранично манящие. Во-вторых, воспоем оду алкоголю! Не знаю, что он делает с нашими мыслями и зрением, но в глаза будто вставляют специальные линзы, и мадмуазели – а для них мы, парни – становимся более привлекательными и сексуальными. Ну, и в-третьих, для нас, работников клубной сферы, преимущественно тех, кто ставит музыку или руководит теми, кто это делает, есть свой, восхитительный бонус: девочки любят мужчин со статусом. И пусть оный всего лишь следствие хорошо подвешенного языка и удачи, никого это не интересует. Главное на утро после бурной ночи писать смс подружкам со словами «прикинь, я трахнулась с арт-директором «подставляйте-название-клуба/бара/ресторана».

…Я потушил очередную сигарету и глубоко вздохнул. Девушек в баре уже мало, но те, кто остаются до конца вечеринки, обычно являются беспроигрышными вариантами. Ведь и правда, ну зачем находится в клубе почти до закрытия? Восхищаться музыкой? Немножко не та страна. Не хочется ехать домой? Жаждется тепла и ласки? Скорее всего, да.

Поэтому единственное, что остается, это выбрать пассию и…

Отвезти домой точно не выйдет, про себя усмехнулся я. Нет, безусловно, Яну можно убедить и раскрутить на «трехколесный велосипед», она вся такая послушная, мягкая, как пластилин, хочешь, лепи неженку, хочешь – развратную секс-бомбу. Однако как-то это не по-христиански, как однажды пошутили в КВНе. А кабинет арт-директора «Крыши», с мягким кожаным диваном и интимным полумраком, очень даже подходящее место. И Сашка его предоставит без проблем. Не все же ему трахать молодых танцовщиц в гримерке моего паба.

Из всех, кто из сеньорит под утро остался в наличии, мне понравились трое. Одна, в коротких джинсовых шортах и черной майке с надписью «hot girl», почти спала за столиком. Ножки загорелые, стройные, грудь тоже есть, но состояние совсем не подходящее для задуманного предприятия. Вторая выглядит не такой пьяной: полупрозрачное, летнее платье цвета морской волны обтягивает достойную не одного восхищенного взгляда фигуру. Однако все портит кавалер, уже пристроившийся рядом на пуфике и наверняка нацеленный увезти прекрасную мамдуазель к себе домой. И не то чтобы я не справился, нет, более того, много раз за счет того самого статуса удавалось знакомиться даже с девушками, пришедшими с мужьями. Просто сейчас хотелось чего-то легкого, без лишних слов и суеты. И я выбрал третью.

Невысокая, в коротком черном высоком платье, с длинными черными волосами, она увидела мой взгляд и улыбнулась. Что ж, ухмыльнулся я в ответ, сигнал получен. Вперед, товарищ арт-директор, несколько шагов и банальных фраз ради еще пары мгновений удовольствия и повышения чувства собственного величия!

Впрочем, что нам остается в этой клубной сфере, которую кто-то по ошибке причислил к шоу-бизнесу? Что еще делать в городе, где встречаются месяц, а расстаются два, где тонут в стаканах с виски, а всплывают в ванной с хлоркой, где с утра тебе плохо, под вечер средне, ночью кто-то мнет простыни рядом, а с рассветом ты мнешься сказать "пока? И это наш город, город Н. – город Не-вышло, город Не-получилось, город Не-сраслось.

Я подмигнул Сашке, поймал понимающий взгляд в ответ, встал и направился к даме моих ближайших десяти, а может, и двадцати минут.

***

Любая история рано или поздно подходит к концу. Пусть даже когда-то пылала Везувием дикая страсть, глаза горели пламенем восхищения и обожания, губы сплетались в узорах сладких поцелуев, а телефоны разрывались от тысяч смс, ммс и звонков от любимого человека – однажды наступает момент, когда все это находится за чертой. Чертой под названием «прошлое».

Наблюдая за тем, как нарочито медленно Яна собирает вещи в розовую спортивную сумку, я курил возле подоконника и думал, что для нее эта черта еще не проведена. В ее голове наверняка мелькают мысли, мол, ну вот сейчас он не выдержит, сейчас он подойдет, обнимет, поцелует, сейчас мы займемся безумным, как и всегда после ссоры, сексом!.. Сейчас он докурит, а я пока буду делать вид, что ухожу, по-особому нагибаться, незаметно приподниму платье, чтобы он видел бедра, которые так любит!.. Сейчас эта чертова сигарета кончится и он накинется на меня, набросится, как голодный зверь, мой любимый зверь! Вот сейчас, еще немного, еще совсем чуть-чуть и он снимет маску…

Не уверен, что поздним утром все именно так происходило в ее милой головке, но даже если и так, в одном Яна точно ошибалась.

Никакой маски не было.

Нет, мне с ней хорошо. Не подумайте ничего плохого, Яна шикарная девушка. Темно-русое карэ, голубые глаза, полные губы, высокая грудь второго размера (всегда говорил – стремящегося третьего), тонкая, узкая талия, длинные ноги, накаченная попа… Модель, не иначе, разве что ростом для подиума не вышла. Зато мужчины на улицах, в кафе, в клубах оборачиваются через одного. А когда она одевает короткое, почти прозрачное зеленое платье (как, например, сейчас), раздевающий взгляд кидает каждый. В общем, девушка с обложки, если не "Хастлера", то хотя бы "Максима" точно. Что же в ней не так, спросите вы? Я криво улыбнусь, потушу сигарету, вдыхая последний приторно-сладкий дым, скрещу руки на груди и отвечу: Яна слишком… милая.

Вот бывает, приходишь домой с работы, с очередной вечеринки, где улыбаешься, когда хочется блевать, и жмешь руки тем, кого хочется ударить, раздеваешься тихонько в коридоре, чтобы не шуметь, три часа ночи, поздно уже. Светишь мобильником, дабы ненароком не наступить ни на что и не удариться о дверь либо угол кровати, кидаешь одежду небрежно, ложишься на кровать, где так мило спит одетое в прозрачный пеньюар тело, и хочешь просто уснуть рядом, чтобы тебя еще обняли, положили голову на плечо или прошептали – максимум сказали негромко: "Наконец-то ты дома, милый…" И когда вместо этого, стоит только повернуть ключ в замочной скважине, с этой самой кровати это самое тело подлетает и начинает сюсюкать и улюлюкать ("милый, ну как все прошло?", "солнышко хочет кушать?", "котенок устал, может массаж", "пусичка, твою одежду постирать?" и бла-бла-бла), начинаешь еле сдерживаться, чтобы не заорать.

Не спорю, поначалу это интересно. В нашем насквозь прожженном цинизмом, похотью, грязью мире, где люди делятся на тех, кто обманывает и кого обманывают, такое отношение к себе кажется чем-то новым и по-настоящему привлекательным. Но если это происходит всегда… Тоже самое, что есть торт "Прага" каждое утро, день за днем, месяц за месяцем. Сначала – офигенно, сладко так, вкусненько! Ты ешь, запиваешь чаем или кофе, и жизнь кажется прекрасной и удивительной! Однако проходят недели, перед тобой ровно в девять утра на маленькой тарелочке новый кусочек, а ты молча встаешь, открываешь холодильник в надежде найти хрен (в прямом смысле этого слова), докторскую колбасу или на худой конец хлеб с майонезом, а там тысячи аккуратно запакованных кусочков "Праги"! Весь холодильник забит этим чертовым тортиком! И казалось бы, он уже должен кончится, эй, я съел уже, походу, две фабрики по производству тортов, ан нет – вот они, как новенькие, одинаковые, свежие, как будто только что приготовленные! Закрываешь холодильник, громко хлопая дверью – и уходишь. Туда, где тебя наконец-то накормят настоящей едой.

Говорят, мудрость приходит с возрастом. Также молвят, что порой возраст приходит один. Я же смею заметить – мудрость приходит с опытом. Не важно, сколько тебе лет, но если ты действительно профессионал в своем деле, если потратил на него не одну тысячу часов, то можешь смело называть себя мастером. И тебе уже не нужно, как другим, спрашивать советов – ты даешь их сам. Не нужно что-то придумывать или выдумывать – правильные варианты возникают в голове сами. И если твоя профессия это "отношения", и ты совершенствовался в них путем проб и ошибок, в скором времени не нужно играть или обманывать – начинаешь говорить правду и только правду. И когда в горле пересыхает от приторности домашних продуктов, ты не бежишь в бистро захавать бургер, а потом не чистишь зубы в подворотне, чтобы дома не спалили.

Ты просто меняешь домохозяйку.

…Яна настолько неторопливо застегивала сумку, что я чуть не засмеялся. Эх, милая, хорошая, добрая, нам просто не по пути! Ну почему люди не умеют правильно расставаться? Не с ножами в спину и громкими, пафосными словами, слезами в глазах, соплями в носах, рукавах и подушках, криками, ссорами, призывами к "новой попытке" или угрозами "я покончу с собой" – а тихо, спокойно, на кухне, за столом, с бокалами двенадцатилетнего или – если отношения реально были долгие и серьезные – восемнадцатилетнего "Дьюарса". Негромкий разговор, грустные улыбки, когда расстаешься не врагами или неприятелями, а друзьями. Когда человек для тебя не исчезает из телефонной книжки, когда ты не стираешь судорожно все его смс или сообщения "Вконтакте", когда его открытки и фотографии не летят в мусорный пакет, а мусорный пакет не летит на помойку; и все это за одни сутки. Когда не обрываешь подруг или друзей на полуслове, когда они говорят о нем или о ней, когда не щемит сердце болью, стоит услышать знакомую и такую понятную лишь вам одним песню. Когда ты не пытаешься напалмом выжечь все воспоминания о человеке, чтобы потом найти в старом телефоне дурацкую ммс с еще более дурацкой фотографией и носится с ней неделю, засыпать в обнимку и откровенно хандрить!

Расставаться друзьями не значит вычеркнуть человека из одного списка и внести в другой. Это невозможно. Тот, кто был в нашем сердце, из него уже не уйдет. Он сядет на скамейку запасных и даже подписав контракт с другим человеком, ты все равно будешь следить за ним, за его выступлениями, успехами, неудачами. Сердце это не рамка, куда можно вставить одну фотографию, а потом, случись что, резко поменять на другую. Сердце это холст, где нанеся рисунок, его не сотрешь, тебе останется лишь нарисовать в другом углу новый, и так до тех пор, пока остаются свободные места. Потому что в один прекрасный миг, если не найдешь элемент, который сделает картину з а к о н ч е н н о й, ты посмотришь на всю эту галиматью, всплакнешь и пойдешь пить. Не "Дьюарс" ни хрена. А "Золотую марку" или "Журавли". Желательно залпом. Желательно – вечно.

…– Так и будешь молча стоять? – чуть ли не всхлипывая, спросила Яна.

Я посмотрел на нее и понял – мне хочется ее обнять. Но она воспримет это как сигнал к тому, что все может быть нормально, что еще не все кончено, что раз обнимаю, значит, люблю и… В то время как в этих объятиях только одно значение: "Все будет хорошо, малышка. Не со мной, не здесь и не сейчас, но все обязательно будет хорошо".

– Ничего не забыла?

Пришлось сделать усилие, чтобы это прозвучало как можно мягче. Не вышло – Яна разревелась, плюхнулась на кровать, забилась в истерике. Искренне, не для того, чтобы я подошел и прижал к себе (но не исключая этого), а потому что, будучи девочкой хоть и наивной, но взрослой, понимала – это финал. Черта под названием "прошлое" проходит за порогом моей квартиры и стоит ее перешагнуть, как дороги назад не будет. А так хочется побыть еще немного здесь, в настоящем, все еще может кончиться хорошо! И стать, как раньше, когда она мечтала о будущем: о детях, двух мальчиках, о немецкой овчарке с именем Лесси (обязательно девочка), о большом загородном доме (обязательно у озера) и свадьбе на открытом воздухе (обязательно в этом самом загородном доме у озера).

Поэтому я молча отвернулся к окну и закурил. Горло уже болело от сигарет, но это меньшее из зол. Лучше пусть ноет нёбо, лучше переждать ее истерику вот так, холодно, спиной, чем дать хоть какую-то надежду на будущее. Нет, я не злой, не чудовище и не скотина – по крайней мере, не в этом случае. Просто у нас с ней нет будущего. Я люблю торт "Прага", но в меру. И сейчас эта мера закончилась.

За спиной послышался шум, я мельком обернулся: шмыгая носом, Яна вытирала красные от слез глаза и тащила сумку в коридор. Сейчас я даже пожалел, что снял квартиру-студию – даже отсюда, с самого края кухни было хорошо заметно, как она продолжает до конца верить в хороший исход, хэппи энд. Постоянные взгляды как у котенка из "Шрэка", медленные, даже не плавные, а в стиле сло-мо движения. Мне стало ее жалко.

Жалость – ужасное чувство, особенно когда его испытываешь к тому, кто когда-то казался кем-то большим, чем еще одной галочкой в блокноте. Из-за жалости можно остаться с человеком, продлить агонию отношений на недели и месяцы. Кто-то таким образом даже женится. Рожает детей. Растит внуков. Потому что жалко. Человечность качество хорошее, нежелание причинять другим людям боль – тоже, но порой нужно взять себя в руки, крепко сжать кулаки, глубоко вздохнуть и отпустить: любовь, привязанность, нереализованные мечты и прежде всего себя. Отпустить, дать себе шанс на счастье.

Вернуться никогда не поздно. Но возвращаться нужно к тем, без кого невозможно дышать. К тем, кто снится, несмотря ни на что: ни на боль прошлого, ни на страх будущего.

Настоящая любовь – она не потому что. Она вопреки.

– Закройся…

Даже не шепот – шелест увядающих листьев в ее голосе. Она не играет, нет. Ей правда больно. Правда плохо. А что я могу? Я могу лишь молча кивнуть, затушить сигарету и также, не произнося ни слова, подождать, пока она переступит порог, оглянется последний раз, обожжет меня умоляющим взглядом – и будет смотреть так до тех пор, пока я не закрою дверь. Почему-то захотелось закрыть на все замки. Не от того, что у нее есть ключи, слава богу, нет, да и если бы и были, Яна не настолько безумна. Просто закрывая дверь за прошлым, нужно быть уверенным, что оно не взломает ее ни хитростью, ни силой и не заберет настоящее ради сомнительного будущего.

И каждому, и мне тоже, знакомы чувства Яны, эмоции, боль. Ведь как оно бывает всегда? Друзья, родные, знакомые, все они становятся свидетелями спектакля под названием «а может быть?», от продюсеров классических драм «я верю в любовь» и «он/она не такой(ая), как все». Каждый пытается помочь, добрым советом, злыми угрозами, однако мы не слушаем, мы сами себе на уме, глаза горят, за спиной крылья, в жопе мотор! Мы летим навстречу стене как машина на краш-тесте, руки вцепились в руль, педаль газа до упора, и кто знает, сработает ли подушка безопасности или тело вылетит сквозь лобовое стекло так, что не останется сил ни вздохнуть, ни заплакать?

И когда нас собирают по кусочкам те, кто этим заниматься, собственно, не должен, когда ты встаешь и не падаешь от первого шага, когда дрожь внутри прошла, и только слабое, едва заметное подергивание век напоминает о пережитом провале, – только в этот момент мы чувствуем себя свободными. Ровно до того момента, пока на повороте не появится очередная красивая мордашка, умеющая строить из слов предложения, а из предложений мираж, и ты вновь садишься на место водителя или того хуже – пассажира. И вся разница между первой неудачей и второй лишь во времени, которое ты сам дашь себе на право выбрать, что делать дальше: пройтись по этой жизни пешком, но самому или ехать на машине с кем-то с возможностью сойти в кювет и уже не оправиться. Да, своим ходом идти дольше, и дождь обстоятельств, град причин и молнии следствии не потревожат под надежной крышей автомобиля марки «отношения». Однако кому-то больше нравится именно так: женщинам быть стоянкой для мужчин, а тем, в свою очередь, ездить автостопом по женщинам. И вроде бы все понятно и логично, зачем, если боишься аварий, садится за руль?..

Но если бы люди жили по правилам понятного и логичного, мир, наверное, не был бы таким, какой он есть.

Потому что только в четырехколесном звере, когда нога вжимает педаль газа, когда тебя обнимает сидящий рядом человек, когда все вокруг сливается в одно, ты с каждым вдохом ощущаешь её величество скорость. И она, её приторный, едкий запах, сладкий, мягкий вкус, – все это делает тебя тем, кем действительно хочется быть.

Все это делает тебя счастливым.

…Я очнулся от хлопнувшей двери. Поморщился, слишком громко, можно разбудить соседей, эту чертову пожилую семейную пару, и так недовольную тем, что к ним в соседи набился «молодой, хамоватый квартирант». С другой стороны, к черту их. Я смотрел из окна, как Яна ловит такси, закидывает сумки в багажник видавшей лучшие времена «тойоты». Спустя пару мгновений серый железный конь унес ее в будущее – там уже нет нас, а то, что было последние месяцы, не имеет никакого смысла. Хотя нет, все тот же опыт. Черт бы его побрал…

Весьма вовремя завибрировал телефон в кармане, вырвав меня из погрустневших мыслей. Мельком взглянул на дисплей и невольно усмехнулся. Эти женщины, они как будто реально обладают даром интуиции! А как иначе темнокожия Элия, стриптизерша из бара напротив моего дома, узнала, когда именно надо написать «Хочу приехать к тебе»? По крайней мере, в то, что Яна сама ей сообщила, мол, вахта окончена, верится с трудом.

Я ответил коротко – «приезжай ко мне». И подумал, что больше половины моих знакомых сейчас посмотрели бы на меня с такой лютой ненавистью, что ее хватит и на завтрак, и на обед. И были бы правы. И не правы одновременно.

Заиграться можно во все что угодно. В приставку «Sega» или в модный нынче «Xbox», но нельзя заиграться в чувства. Каждую свою девушку, не важно, был ли это серьезный роман или ода в социальных сетях, фельетон на один раз или пару ночей, я любил. Да, черт возьми, любил! И не надо зря сотрясать воздух фразами «ЛЮБОВЬ ОДНА И НА ВСЮ ЖИЗНЬ». Это все красивые слова из той же постановки под названием «Чудеса случаются», где хорошие – и обязательно красивые – девушки встречаются с богатенькими дядьками, потому что влюбились в них не из-за счета в банке и дорогих покупок в магазинах с надраенными витринами, а потому что, видите ли, чувства захлестнули.

Каждая девушка, каждый поцелуй, каждое прикосновение – отдельная история, стоп-кадр на пленке под названием «жизнь». Можно ее всю прожить только с одной картинкой в калейдоскопе и никогда не узнать, что же было там, позже этой семнадцатой (подставляйте свою) минуты. И нажав кнопку «паузы» слишком рано, есть шанс промахнуться и эта самая «пауза» превратится в «стоп». А может быть там, спустя пару катушек ленты, тот самый кадр? Как узнать, слишком часто останавливаясь?

Кто-то сказал, что лучшее враг хорошего. Прекрасная фраза. Я же люблю другую.

Хорошее – враг прогресса.

Кто-то скажет, эй, дружище, ты только пару минут назад сказал "прощай" девушке, чье сердце сейчас наверняка похоже на решето. И она плачет по тебе. Скучает. Скулит. Ее не успокоит ни алкоголь литрами, ни родственники словами, ни друзьями советами. Она думает, жизнь кончена, настал конец света, не по календарю Майя, не эфемерный, а самый что ни на есть настоящий: когда жить не хочется, когда новый вдох отзывается болью в груди, и внутри нарастает гулкая пустота, когда все кажется таким глупым и бессмысленным.

И зная это, прекрасно осознавая это, ты на самом деле ждешь другую девушку? Уже сегодня? Прямо сейчас?

Я усмехнулся. Внутренний диалог обнажал всю прелесть морали, воспитанной романтическими комедиями и любовными сагами всех времен и народов. И в чем-то он был прав: искренне понимаю, что Яне тяжело, плохо, но… ничего не могу с этим поделать. И не могу уйти в монастырь до тех пор, пока не получу от нее телеграммы с тремя словами: "Все в порядке". Так или иначе, она скоро отойдет и поймет, что я не идеал, не принц на коне и даже не его оруженосец; я был ветром, попутчиком на ее пути, не больше. Жизнь войдет в привычное русло и тогда Яне станет легче. А мне станет проще не думать об этом, когда я войду в девушку по имени Элия, что приедет с минуты на минуту.

Перед новой женщиной в моем доме я решил принять душ. Новой – потому что все наши встречи с Элией происходили или у нее, или у меня на работе. А как иначе, если дома ждала раньше милая наивная дурнушка?..

Сбросив одежду, я включил воду и подумал о том, что приводить домой другую пассию, когда от предыдущей простыни не остыли, тоже может показаться кому-то чересчур. С другой стороны, кто-то кому-то разве что-то обещал? Как однажды сказал мой любимый американский комик и актер Эдди Мерфи, «я что-то не вижу кольца на безымянном пальце».

И вообще, я так привык жить один! Переезд в эту пропахшую духом урбана квартиру послужил катализатором новой жизни. Будто вздохнул полной грудью! Жизнь с родителями, через которую каждый из нас проходит и которая каждому из нас надоедает, имела преимущества, что скрывать. И тебе вкусная еда, и чай, и глаженая одежда, и еще сотни мелочей, что мужчины не очень любят делать. Но когда появляется возможность приводить домой девушек в любое время суток, когда ты сам можешь приходить хоть в три утра, когда никто не пристает с расспросами, советами и нотациями…

В этот момент понимаешь, что такое настоящая свобода.

А затем начинаешь ей пользоваться.

В первую неделю на еще старом диване не проходило ночи без стонов и криков. Нет, никого не резали и не били. Наоборот – это время наполняло память яркими секундами, сладкими минутами и волшебными часами. И эта жизнь стала сказкой. Обычной такой холостяцкой мечтой о свободном рабочем графике, хорошем заработке и разнообразием на сексуальном фронте.

И она, эта мечта, не переставала мне нравиться.

Мелодичная трель домофона застала меня в душе. Не то, чтобы я планировал появиться перед Элией в одном полотенце, однако, стоит заметить, выход весьма эффектный. Секса тоже хотелось, но еще больше было желание просто поговорить. Несмотря на свой вид деятельности, Элия прекрасный собеседник. А это порой ценится сильнее, чем упругое молодое тело и разработанный ротик.

– Привет-привет, – улыбнулась она, переступая порог. Заметила меня в одном полотенце и с мокрыми волосами, улыбка стала еще шире. – Смотрю, готовился к моему приезду?

– Скорее смывал с себя предыдущий, – усмехнулся я. – Проходи, я оденусь, возьму вискарь и присоединюсь.

Элия понимающе кивнула, умница, никакого нытья на тему «а может сразу в кровать» и последующих «ты что, меня не хочешь». Сняла черные туфли на высоком каблуке, сразу став едва ли не в два раза ниже, и бесшумно нырнула в кресло. Я смотрел на ее легкое, почти прозрачное белое платье, покрытую блестками шоколадную кожу, каштановые волосы, небрежно собранные в хвостик, и получал настоящее эстетическое удовольствие. Элия родилась в России, папа кениец, мама русская, так что говорила она без акцента. Тем не менее, люди на улице оборачивались через одного. Все-таки мы провинция и понятие «афророссиянка» для нас это что-то совершенно невообразимое. А во-вторых, смотрели, не отрывая взор, больше всех мужики. На такую красавицу сложно не обращать внимания.

Я накинул домашние шорты, зеленую майку, захватил открытую бутылку «Дьюарса» и присоединился к Элии. Она уже сидела с ногами в кресле, устало пролистывала «Инстаграм» в «айфоне». Поставив бутылку и стаканы на журнальный столик, я сел на диван и произнес:

– Ну что, какие новости в сфере эротического искусства?

– Скажешь тоже, – фыркнула Элия, открыла бутылку, разлила виски по стаканам. – Что может быть нового? Гостей немного, клиентов стало еще меньше…

– Кризис, малыш, кризис, – пробормотал я, сделал глоток.

– В этой стране всегда кризис, милый. – Элия залпом выпила сто грамм, даже не поморщилась, налила еще. – Я уж думаю свалить куда-нибудь в отели на консумацию…

– Так все плохо?

– С приходом этой дуры, новой управляющей, просто капец! Нет, я бы тоже была рада, если бы хахаль купил мне бизнес! Но одно это какой-нибудь задрыпанный маникюрный салон, а другое стрип-бар!

– Смотрю, ночка прошла неудачно, – заметил я.

– Да это жесть, милый! – Элия глубоко вздохнула, выпила еще, потянулась к бутылке. Сомневаюсь, что ей нравилось быть барменом нашего рассвета на двоих, скорее, она хотела запить прошедшую рабочую смену. – Скажи мне, как можно штрафовать за то, что юбки на девочках во время выхода мятые? Как их аккуратно складывать, если у нас номер за номером?

Я молча пожал плечами.

– Вот и я в шоке, – сказала Элия. – Просто, блять, в шоке! То ли у этой суки недотрах, то ли ПМС, то ли ее просто в детстве уронили башкой вниз… – Она осеклась, прищурилась, посмотрела на меня. – Стой, а почему ты написал «приезжай ко мне», а не «приезжай в бар»? Где твоя милая подружка?

– Понятия не умею, – сухо ответил я.

– Да ладно тебе! – усмехнулась Элия. – Неужто все, семейное гнездышко закрыто?

– Типа того.

– Типа того, – передразнила она. – Кстати, у меня для тебя новость, милый!

Что еще, подумал я, но промолчал, лишь вопросительно взглянув на нее.

– Меня позвали на кастинг одного шоу в Москву! – воскликнула Элия, глаза заблестели, улыбка стала еще шире. – Прикинь? Ну, я тебе говорила, что отправляла письмо с фотками еще месяц назад… Так вот, сегодня днем пришел ответ! Зовут приехать, опробоваться!

– Поздравляю, малыш, – я поднял бокал повыше. – Никогда в тебе не сомневался.

Элия засияла.

– Спасибо, милый! Наконец-то я свалю из этого гребанного города!

– Все это хорошо, – между делом заметил я, поставил стакан на столик, – но кто тогда будет радовать меня своей изящной фигурой?

– Ну-ну, не прибедняйся, плэйбойчик, – игриво воскликнула Элия. – Сомневаюсь, что ты будешь вообще меня вспоминать.

– Буду, – серьезно сказал я.

– Что ж, – многозначительно произнесла Элия, пересела ко мне на колени. – Надо добавить еще одно воспоминание.

– Какое же?..

Элия провела пальцем по моим губам, взяла мою руку в свою, опустила себе на бедра. Взглянула на меня томным взглядом и прошептала на ухо:

– Трахни меня как в последний раз.

Я едва заметно улыбнулся. Это было именно то, что я хотел услышать.

***

Меня разбудил звонок. Еще толком не проснувшись, я провел пальцем по экрану и хрипло произнес:

– Алло.

– Андрей, день добрый, меня зовут Юрий, – раздался на том конце провода бодрый мужской голос.

Я взглянул на телефон – и правда, уже день, почти час. Что ж, нам, работникам сферы ночных развлечений, можно не вставать ранним утром. Заинтриговало другое, а именно странный номер. Как минимум, не местный это точно.

– И вам день добрый, – буркнул я, присел на диван, протирая глаза.

– Нам вас посоветовали друзья из «Кингс Клаб», сказали, вы очень хороший арт-директор, и мы хотим предложить вам работу!

Я хмыкнул. С момента моей работы в «Кингс Клабе» прошло уже два года, и уходили меня оттуда не с трогательными объятиями. Как иначе, если люди не хотят работать и их нужно пинать, а управляющая сосет у владельца заведения и ему совершенно не нравится, когда какой-то пацан просит ее работать более обстоятельно? Тем более интересно, кто же оттуда мог меня посоветовать. Или это чей-то розыгрыш? Сашка, точно! Ох, и получит он у меня сегодня вечером…

– Что за работа?

– Мы открываем первый клуб в Кызыле, нам нужен опытный человек, который подскажет…

– Так, подождите. Кызыл – это что?

– Республика Тыва.

Нет, ну точно разыгрывают!

– Я могу выслать вам наше предложение на почту, если хотите, – продолжал настаивать собеседник.

– Окей, щас скину вам почту смской.

– Спасибо, буду ждать! Хорошего дня!

– Ага, – произнес я и отключил связь. Посмотрел на телефон и засмеялся.

Кызыл! Вот что-что, а находчивости Сашке не занимать! И ведь знает, что меня достала работа в пабе, что хочу чего-то нового, и выдумывает какие-то странные города. Хоть сейчас его бери в КВН. Не потеряется уж точно.

Я потянулся, глубоко вздохнул. Заметил на холодильнике стикер с каким-то строчками. Похоже, Элия. Она ушла рано утром, даже не помню, как закрыл за ней дверь. Помнил лишь что рассвет однозначно удался – мой шоколадный малыш умеет творить в постели чудеса. Я поднялся, подошел к холодильнику и хмыкнул.

Обычно девушки, особенно те, кто здесь в первый раз, оставляют после себя записки с номерами телефонов или страницами в социальных сетях. Не то, чтобы они надеялись на какое-то продолжение, просто приличия не позволяли уйти без лишних слов, хотя бы на бумаге. Некоторые писали целые эссе. Элия порадовала стихами. Никогда не думал, что девушка, умеющая делать горловой минет, может быть романтической особой.

Я смял стикер, мысленно пожелав ей удачи. По крайней мере, хоть кто-то вырвется из нашей захудалой провинции. Элия в столице не пропадет. С ее-то талантами. И стихотворением со словами «милый мой, не балуй, я всегда буду помнить твой…»

Звук смс застал меня с улыбкой. Я поднял телефон и вздохнул. «Юра с Кызыла» настойчив. «Ждем почту». Ждите-ждите. Так я и повелся на ваш розыгрыш.

День, вернее, ночь сегодня обещала быть интересной. Во-первых, суббота, как-никак. Завтра никому не нужно на работу, а тем, кому необходимо, забивают на это одно большое окончание стиха Элии. Во-вторых, мне, наконец, удалось утащить успешную вечеринку из «Эрнесто» к себе в паб. А это, помимо пополнения толщины кошелька, обязательно принесет очередную порцию славы в городе. Еще бы, переманить тусовку из одного из самых крутых клубов города в недавно открывшийся небольшой бар!

Самое смешное, все получилось абсолютно случайно. Как-то в «Крыше», во время очередной попойки с Сашкой, я увидел Еву, модного дизайнера, первого, кто в нашем городе организовал «фрик-балет». Конечно, назвать фриками идиотов, наряжающихся в костюмы из рулонов туалетной бумаги, мусорных пакетов и новогодней мишуры могли только в нашем отсталом городе, однако это снискало бешеную популярность у обычных посетителей развлекательных заведений. Неудивительно – одним дебилам всегда хочется смотреть на других, пляшущих на всеобщем обозрении. Своя жизнь тогда кажется не такой уж серой и унылой.

В общем, мы разговорились, а пару бокалов шампанского и неотразимый шарм позволили мне сделать ей предложение, от которого Ева не смогла отказаться: никаких запретов на откровенные костюмы ее труппы и полный карт-бланш на проведение любой развлекательной программы. В «Эрнесто» излишне сильно заботились о цензуре, и Еву это безумно достало. Мне же было откровенно плевать на реакцию слабонервной публики. Главное деньги и хайп. А моральные устои… Пусть о них говорят бедные и забытые.

К тому же, Ева вполне недурна собой. И если до вечеринки тащить ее в постель не слишком разумно, то после… В общем, ночь обещает быть интересной.

Добираться до работы пешком или на метро показалось мне идеей фикс. Сказывалась усталость после плотских утех и изрядная порция виски. Я вызвал такси, налил себе остатки «Дьюарс» в бокал и в ожидании машины сел на подоконник, закурив.

Странно – ни одного звонка или сообщения от Яны. Неужели она и правда все поняла? Хотелось бы верить. Хорошая девочка. Глупая, но это все от молодости, отсутствия опыта. Конечно, ей хотелось, чтобы такой клубный мальчик, как я, в ее ласковых и заботливых руках превратился в домашнего мужчинку. Каждой женщине хочется перевоспитать своего суженного. Каждая верит, что именно у нее получится.

Наивные.

И ведь самое смешное, что стоит парню только превратиться в мистера безупречность, все начинает рушиться. Ведь только когда человек нам не то чтобы безразличен, но мы не возводим его в абсолют, каждый из нас ведет себя идеально. Странно звучит? Однако эффективно работает.

К примеру, вот есть у тебя девушка, с которой встречаешься ну так, для секса, или когда скучно, не с кем потусить, в кино сходить, пивка выпить. А она, скажем, заинтересована в тебе больше, поэтому сама первая и пишет, и звонит, и приглашает куда-либо. И от секса, разумеется, не отказывается. И ты вроде забиваешь на нее, часто не отвечаешь на сообщения и звонки, пропадаешь, трахаешь других баб, а она любит и хочет тебя все сильнее и сильнее. Спроси ее, почему – не ответит. Будет плакать, страдать, но любить. А все почему? Да потому что ты не паришься. Не забиваешь голову, что правильно, что нет, это слово можно говорить, а это нельзя, этот фильм ей не понравится, а тот наоборот, значит, пойдем на него…

Или другая ситуация: ты без ума от девушки. Она ангел, она подарок небес, она твоя половинка, твой идеал! Ты обвел дату вашего знакомства красным кружочком в календаре. С каждой зарплаты тратишь большую часть на подарки, культпоходы, цветы. Даешь ей на карманные расходы. Стараешься учитывать ее мнение, желания, капризы.

А она берет и трахает твоего приятеля, который свою-то девушку не уважает, и вообще козел, урод и непонятно, почему вы еще общаетесь.

Все дело в нас самих. Когда человек важен, мы сдуваем пылинки, перестаем быть собой, играем роль, которая бы ему понравилась. Угождаем. Ублажаем. С другой стороны, когда человек как-то побоку, мы не напрягаемся, творим что хотим – и надо же, девочка сама за нами бегает! Вроде бы какой-то абсурд, парадокс, нонсенс!

И в то же время это жизнь.

Таковы ее правила. Переписать нельзя. Нарушить – можно. Но от этого ты не станешь счастливее, не взойдет на пьедестал. Только приняв законы игры, ты в силах победить. Иначе никак.

Уже в такси я думал, что мне пока можно об этом не сильно волноваться. А что, всего двадцать пять лет, карьера в стадии интенсивного развития, нужно идти на взлет. И пока можно быть плохим парнем и не задумываться, что будет, когда я найду ту самую единственную, ради которой захочется стать хорошим. Порой кажется, это время никогда не наступит…

Такси высадило меня прямо у входа в это замечательное, веселое, позитивное – для гостей – место под названием «Техас Паб». Согласен, нейминг не ахти какой. Работая здесь с самого открытия, с ноября, когда молодой семье из пьющего и незнающего меры бывшего менеджера по рекламе и его жене, молодой маме-фитоняшке этот бизнес подарил богатый тесть, я с каждым днем все больше убеждался, что пора валить. Самого, кстати, обладателя возможности арендовать немаленькое помещение почти в центре города, никто никогда не видел. Ему было все равно, что там творит его доченька с муженьком. А зря. Увидел бы он, во что превратились солидные вложения, думаю, новый зять был бы неизбежен. А может, и новая дочь тоже.

Спускаясь в подвал, где прятался паб, я постоянно думал: как нормальный человек может ходить в такое убогое заведение? Конечно, не работая в этой сфере, и в голову бы не приходили такие мысли. Однако зная, какая жуткая атмосфера царит на кухне, где повара знают всю местную фауну лично и даже дают им имена, я бы никогда не посоветовал друзьям и приятелям посещать «Техас Паб». И тем не менее, уже открывая тяжелую входную дверь, я автоматом отсылал через «айфон» кучу приглашений почти всем, кого знал. По крайней мере, мне за это платят.

– Я ждал тебя еще час назад!

Этот украинский акцент никогда ни с чем не спутаешь. Высокий, с короткими рыжими волосами, тощей фигурой и очень своеобразной походкой (отчего гости не раз спрашивали у меня насчет его ориентации), администратор по имени Сергей ждал меня у стойки бара. Взгляд укоризненный, вид усталый, рубашка все та же, фиолетовая, приталенная, застиранная. Тридцать лет, приехал с родины одесситов и сала еще год назад, еще известных печальных событий. Сергей был суровым и обязательным администратором. А еще моим единственным приятелем во всем это бедламе.

– Вряд ли пропустил что-то интересное, – улыбнулся я, пожал ему руку, присел рядом.

– Это чучело опять взяло бутылку с бара, заперлось в кабинете и играет в свой покер! – очень эмоционально проговорил Сергей.

Под «чучелом» он подразумевал одного из владельцев паба, Женю, того самого бывшего менеджера, в один момент ставшего руководителем. Разумеется, не имея никакого опыта в открытии подобных заведений, но обладая завышенным чувством собственного величия, «чучело» стало наводить поистине хаотичные порядки. А когда поняло, что не очень-то выходит, гостей все меньше и меньше, как и выручки, решил найти крайнего в виде меня, был интеллектуально послан нахер и запил. Причем продукцию, выставленную на продажу. Обоснование великолепно: «Раз посетители не пьют, хоть я бухану, что, зря столько вкладывал в это место!» То, что единственное, что он вложил в «Техас Паб», был член в дочь истинного владельца, «чучело» нисколько не смущало.

– И он опять не выплатил зарплату, – все сетовал Сергей, – хотя обещал!

– Разве это в первый раз? – Я похлопал его по плечу. – И что повара, официанты?

– А что они могут? Покрыли его трехэтажным матом в курилке и дальше работать!

– Мыши плакали, но жрали кактус…

– Что?

– Ничего, – подмигнул я. – Как у нас подготовка к вечеринке, надеюсь, без срывов?

– Андрюша, обижаешь! – развел руками Сергей. – Я тебя когда-нибудь подводил?

– Сегодня не самое удачное время начинать.

– И я о том же! – Он слез с барного стула, направился в сторону подсобных помещений. – Хочу кофе, не могу! Тебе сделать?

– Нет, спасибо, уже накатил с утра.

– Оно и заметно, – усмехнулся Сергей и скрылся.

Я смотрел ему вслед и не мог сдержать улыбку. Как же люблю эту сумасшедшую сферу! Будучи моложе и неопытнее, казалось, что можно очень многое изменить и привнести! Даже только придя работать сюда, в паб, я брался не только за свою работу, а еще просчитывал издержи заведения, да что там – закупкой продукции в бар тоже занимался я! И что в итоге? Пришло «чучело» Женя, отодвинуло худой волосатой рукой суженную и начало предлагать «гениальные» идеи!

«А давайте откроем дни шансона, ведь есть куча людей, которые его слушают, а это бывшие заключенные, у них много денег?»

Приходилось отвечать, что «не факт, что у них и правда будет хороший средний чек, да и если мы пустим сюда шансон, обычная публика сразу развернется и больше никогда не придет, потому что сарафанное радио…»

«Ладно-ладно, а если не тратить деньги на продукты, а пришли гости, заказали, я схожу в супермаркет, он через дорогу, куплю, принесу и все готово!»

«Эм, ну поварам нужно сделать заготовки, иначе на блюда будет уходить такое количество времени, что человек устанет ждать и больше не придет сюда…»

«Хорошо, понял! А если я со своими друзьями из рекламного агентства вырежу огромные буквы и мы повесим их на входе, облепим светодиодной лентой и они будут светить день и ночь! Народ увидит и пойдет к нам, никакой рекламы больше не нужно!»

На подобные предложения, которыми Женя сыпал почти ежечасно, хотелось ответить только одно.

«А что, если ты заткнешь хайло и пойдешь со своими предложениями куда подальше, например, поближе к жопе и не будешь мешать работать людям, которые разбираются в этом в разы больше тебя?!»

Разумеется, это лишь фантазии. Я молчал, Сергей, который все понимал, молчал. Умные бармены и официанты, приходившие на работу и все это слышавшие, тоже предпочитали ничего не говорить. Улыбались, кивали, а потом продавали «налево», точнее, себе в карман и на следующую смену просто не выходили. И ищи их теперь, ведь официального трудоустройства нет, а Женя принимал на работу исходя из критериев «руки-ноги есть и отлично».

Впрочем, меня его скудный ум радовал. В конце концов, зарплата у арт-директора невысокая, и хоть удавалось вкрадчиво объяснять, что задерживать выплаты человеку, которые организует мероприятия и приводит гостей, несколько не комильфо, рано или поздно это случится. Поэтому еще несколько месяцев назад я разработал прибыльную схему, при которой порой в моих карманах денег было больше, чем по итогам рабочего дня в кассе паба. И не знал об этом никто.

В схемы я не посвящал даже Сергея. Да, он хороший человек, мне его несколько жаль, что ему «посчастливилось» устроиться на работу именно в это заведение. Да, пару раз мы вместе с одним весьма ушлым барменом продавали водку гостям, не пробивая чеки, и расходились довольные друг другом. Однако говорить администратору о том, что его месячный заработок, который он не видел уже пару месяцев, бывает, я уношу за один вечер, однозначно не стоило. Мало ли, в депрессию впадет. Или на уши «чучелу» присядет. Береженого бережет Бог, чуть-чуть минздрав и в большей степени собственная осторожность.

А изъем денег у населения проходил очень гладко. Что делать заведению, куда просто так не ходит народ? Вот ты повесил вывеску, написал на двери «открыто», график работы, рассказал о себе друзьям и новостным сайтам, сидишь такой, ждешь и думаешь: «Щас повалит!» И тут – не валит. И даже не катится. Ты подходишь к арт-директору, насупиваешь брови и спрашиваешь: «Эй, чувак, за что я тебе бабки плачу?» И он такой – а в данном случае, я – говорит: «Есть идея!»

И начинает забивать самые доходные дни в этом бизнесе, пятницу и субботу, так называемыми завлеченными мероприятия. Рэп-концерт местной банды придурков, которые решили, что они «Баста», зачитают пару строк со сцены и все телки пойдут с ними ибаста. Отчетное мероприятие танцевальной школы, где руководители ставят отвратительные номера как детским, так и взрослым группам, зовут родителей этих деток, их друзей и друзей их друзей и показывают тем самым, что деньги за абонемент идут не в карман и на новые шмотки от «Love Republic», а на обучение искусству танца. Вечеринки любителей таких современных стилей, как trap и edm, ведь это сейчас модно, это играет в Европе, а значит, пришла пора просвещать провинцию! На такие тусовки обычно приходят дети от четырнадцати, и всем плевать, ведь они пьют чуть ли не больше, чем взрослые от восемнадцати. Правда, бухают они перед клубом, одну баночку «Ягуара» на четверых, но кому какое дело…

Ты начинаешь видеть, что гостей раз за разом все больше и больше, идет какое-то движение, и выручка – святая выручка! – растет. И не замечаешь простых вещей: все эти люди приходят только на конкретное мероприятие и на следующий день не возвращаются. Нет, было дело, кто-то приходил, но это в основном те, кто под синей водой оставили сумочки, телефоны и другие предметы быта и гардероба в пабе.

Арт-директор тем временем расписывает график таких вечеринок на месяцы вперед. С легкостью. Без проблем. С гордой улыбкой и взглядом в стиле «ну, отрабатываю свою зарплату или нет?». А делает он это так непринужденно в силу одной простой и привлекательной для всех организаторов причине: нет никакой арендной платы за помещение.

И в то время как другие клубы и заведения за прайм-тайм пятничных и субботних вечером просят хорошие суммы, арт-директор «Техас Паб» говорит: ребята, какие деньги! Просто каждый из ваших гостей или участников заплатит небольшую сумму на входе, которая и пойдет нашему пабу!

Разумеется, до бухгалтерии эти купюры (в редких случаях, и монеты) не доходили. Так как касса входа расположена чуть дальше самого заведения, я садил за нее своего человека, говоря «чучелу», мол, это девочка от организаторов. Сборщицу денег пришлось выбирать с умом. В итоге подсчитывать количество гостей и складывать деньги в конверты стала Маша, милая, маленькая, темноволосая студентка третьего курса медицинского университета. Она влюбилась в меня еще когда я проводил день первокурсника для ее факультета, была слишком глупой, чтобы разобраться, что к чему и не задавала лишних вопросов. Только смотрела блестящими глазами и ждала, когда же ОН обратит на нее внимание. ОН же решил, что это только испортит рабочие отношения, особенно если учесть количество девушек, вкусивших ЕГО ласку в соседнем кабинете – в том числе, и во время смен Маши. И все-таки ОН периодически радует ее и обязательным гонораром в пятьстот рублей, и легким флиртом. С мыслями о том, что когда придется покинуть это заведение, ОН обязательно не упустит возможность наполнить Машу хорошими воспоминаниями.

Конечно, я придумал пару правил, чтобы не поймали за руку. Во-первых, организатор все финансовые моменты обсуждает со мной. В тот момент, когда он внезапно оказывается рядом с «чучелом», и Женя решает козырнуть, мол, это мой паб, я сразу же оказываюсь рядом, нахожу какую-то причину, чтобы отвести организатора в сторону и минимизирую риск ненужных разговоров. Во-вторых, Машу я отпускаю домой еще во время мероприятия – поток людей зачастую сходит на нет уже в самом начале, а в конце, когда «чучело» морщит лицо от маленькой выручки бара и хочет узнать, сколько же было сделано на входе, говорю, мол, а устроители тусовки уже уехали. И в-третьих, нужно всегда чувствовать меру. Это значит не делать высокую стоимость билета для участников или гостей. А если по организатору видно, что идиот и может что-то ляпнуть, предлагать делить вход пополам, обязательно с присказкой, типа это только между нами, я все подмучу, ты главное молчок и народа побольше подтяни.

В конце концов, не так уж и редко я заканчиваю выходные с толстой пачкой купюр и за зарплатой иду уже как ленивый кот. Но иду. Не то чтобы она мне была сильно нужна, однако лишних денег не бывает, а вызывать подозрения не хочется. Поэтому стою, смотрю, как Женя глубоко вздыхает, говоря что-то про выручку, и тихо ною о том, что надо платить за квартиру (обязательно в этом месяце отчего-то резко подняли оплату), купить еду щенку (голодает, бедный, неделю кормлю его перловкой), вылечить больной зуб (перед этим дни напролет хожу и ною, ой, как болит, не могу думать, как еще больше народа привлечь)… И так далее.

Такая вот она, работа арт-директора в «Техас Пабе». Не то чтобы я жалуюсь. Но и не хвастаюсь. Денег хватает. Хочется вызова, по-настоящему интересных проектов, ночного клуба с бешеной энергетикой, а не унылого бара вблизи от центра! Хоть в этот безумный Кызыл езжай, ей богу…

– Какой серьезный арт-директор, белиссимо!

Я и не заметил, как в бар вошла организатор сегодняшней вечеринки с эпатажным (или дебильным) названием «Сучие фрики» Ева Ильярова.

– Привет, Ева, – улыбнулся я, вышел ей навстречу, поцеловал в щеку.

Достаточно высокая и статная, чтобы протирать каблуками подиум, Ева в очередной раз удивила внешним видом. Яркие лабутены, говорящие о том, что группа «Ленинград» все же не зря их высмеяла в своем уже бессмертном хите, розовые легинсы (и охерительных штанах, да-да), черная майка-алкашка, на ней стразами выложено слово «fuck», меховая (и это в мае!) накидка. А чего стоит макияж с прической! Яркая фиолетовая помада, тени под глазами похожи на настоящие синяки, темно-русые волосы уложены в две косички, как у школьниц хентая. Смотришь на такую красоту и думаешь, что хочется больше – трахнуть или дать по лицу. К сожалению, ни тот, ни другой вариант не подходит. По крайней мере, пока что.

– Ты чего так рано? – невозмутимо поинтересовался я.

– А я всегда заранее прихожу, пупсик, – игриво ответила Ева, присела за стойку бара, закурила. – Щас девчонки подойдут, там визажисты, Костик с костюмами приедет. Ночью все будет «вау», вот увидишь!

Я осмотрелся, Сергей еще не вернулся, в проходе от кассы до бара никого, шагов тоже не слышно, сказал негромко:

– Не забудь, все финансовые вопросы между нами, милая…

Ева фыркнула, посмотрела на меня таким взглядом, будто я только что обвинил ее в какой-то глупости.

– Я не первый год в этом бизнесе, зайчик. Мне такие вещи говорить это ай-яй-яй как наивно!

Где только учат таким выражением, подумал я, но вслух сказал другое:

– Ну, мне простительно, я еще совсем юный в этом бизнесе, по сравнению с тобой.

– Юный, это да! – удовлетворенно кивнула Ева. Внезапно огляделась, недовольно сморщила личико: – А где пепельницы, дорогой?

– Вообще-то у нас не курят… – проговорил я, вставая, налил в стакан немного воды из-под крана, поставил на стойку.

Ева довольно стряхнула пепел в стакан, улыбнулась:

– Мне можно курить, я же хорошая девочка.

– Очень хорошая, – подтвердил я.

– И ты хороший! И не глупый! И это классно! Тебе бы только другое место работы, и все ничего.

– А говорила, тебе нравится мой паб, – фальшиво расстроился я.

– Нравится, нравится, ты не подумай плохого! – Ева кинула остаток сигареты в стакан, отодвинула его в сторону небрежным жестом. – Из-за тебя же нравится, дурной! В «Эрнесто» эта уродливая арт-директорша, тупая, как пробка! Хорошо эту небритую тварь уволили недавно, мне предлагали вернуться, но хрен им, если я решила, то решила, я не флюгер какой-то…

– И кого же взяли на ее место? – прищурился я.

– Да пока ничего, – пожала плечами Ева. – Я не знаю, ищут щас новую кровь…

Она что-то еще говорила, но я уже не слушал.

«Эрнесто»! Золотое место нашего города. Бар-клуб с выступлением живых коллективом вечером и танцами под лучшие танцевальные хиты ночью, он мне всегда очень нравился. Ему уже четыре года, а люди как ходили, так и ходят. Во многом благодаря удачному месту – самый центр, напротив знаменитый на всю страну Оперный театр, чуть дальше гостиница «Hilton», между ними уютный сквер. Про «Эрнесто» не ходили легенды, это не «Дягилев» местного пошиба, но вырваться из плена среднего пласта клубов и баров мне хотелось уже очень давно.

Правда, с моим резюме туда вряд ли возьмут, тут же подумал я. Город у нас хоть и миллионный, но маленький, слухи расползаются быстро, и вряд ли кому-то захочется взять на работу мальчика, который не лижет жопу начальству и умеет хорошенько обмануть, если ему не платят зарплату. Правда, сомневаюсь, что в «Эрнесто», где за ночь проходит более пятисот человек, есть проблемы с деньгами…

– Эй, дарлин, ты где? – насмешливо спросила Ева, вызволяя меня из приятных, но бессмысленных мечтаний.

– Тут, милая, просто не могу тобой налюбоваться, – кокетливо улыбнулся я.

Ева даже не покраснела, с ее-то внешностью каждый второй при встрече говорит и не такие слова, лишь бы узнать, что у нее под юбкой. Или легинсами. Или любыми другими «охерительными штанами». Без разницы.

– А это, как я понимаю, подошла организаторша, – раздался хриплый голос и на свет вышел высокий, худой Женя, то самое «чучело». Старая зеленая футболка с надписью «Nike» растянута почти до колен, черные джинсы наверняка давным-давно не виделись с утюгом, а про одетые на носки шлепки и говорить не хочется.

– Она самая, – ответил я, тотчас подорвался с места, подошел к нему. – Жень, тут кое-что нужно обсудить, пойдем, есть пара идей…

– Идеи это хорошо, – кивнуло «чучело», разом забыв про Еву. – Щас я только вискарь возьму, гости сегодняшние же по водочке больше, да?

Я заметил излишне красноречивый взгляд Евы, подмигнул ей украдкой, а сам невозмутимо произнес:

– Да, конечно…

– Ну и отлично, – сказал Женя, схватил с полки бутылку «Лоусенса» и зашагал вглубь подсобных помещений. Окликнул меня: – Так что за идеи?

Пришлось что-то придумывать на ходу, благо смекалка меня еще никогда не подводила. Вдоволь насловоблудив, я заметил удовлетворение на лице Жени, то ли от моих слов, то ли от уже выпитого стакана виски, и оставил его наедине с алкоголем, ноутбуком и закрытой дверью.

Вернувшись в зал, я заметил, что понемногу стал подходить персонал. Лениво и откровенно нехотя переодеваясь, официанты натирали столы, о чем-то достаточно громко переговариваясь, бармен выставлял бутылки на стойку. Заметив отсутствие одной, он ярко выругался, но ничего не спросил. Привык мальчишка. Я только усмехнулся. И как такое заведение еще живет, как сюда люди ходят, деньги оставляют, пьют что-то, едят? Ах да, я же здесь работаю. Что ж, сам себя не похвалишь, никто не похвалит.

Ева уже переместилась в гримерную, приехали ее «фриковые» девочки и мальчики, над ними корпел смазливый паренек, поправляя то одну прическу, то другую. Сережа пил кофе за дальним столиком, лицо невозмутимое, глаза печальные, напиток, судя по всему, растворимый. Ну, тут по крайней мере нет войны. На самом деле, всем глубоко плевать, что Сережа украинец, и никто никакой холивар по этому поводу не разводит. И, что интересно, никто ничего не спрашивает про то, как оно, «там». Всем плевать. Здесь свои проблемы, прыгающий, как ужаленный в жопу кабан, курс рубля и другие прелести провинциальной жизни.

Ничего нового, вздохнул я. Оно и к лучшему, наверное – все знакомо, предсказуемо, понятно. Мне как-то похер, что скрывать. Главное побольше купюр в кошельке, желательно с пейзажами Калининграда, и меньше проблем и волнений.

***

– Люди сегодня какие-то другие, – заметила Маша, складывая очередные деньги в специальную папочку.

– Какие? – спросил я, наблюдая за тем, как поток гостей медленно иссякает.

– Ну, их не пугает сумма за вход.

Я усмехнулся. Моя голубоглазая воздыхательница подметила верно. Обычно триста рублей за входной билет я ставлю редко, для современной молодежи нашей провинции эта сумма кусается, а для организаторов может стать краеугольным камнем отказа от мероприятия. Сто рублей самый оптимал, немного, но зато не проблемно. Сегодня я решил шикануть – и не прогадал.

Двери для гостей открыли чуть меньше часа назад, а их уже больше сотни, и они идут и идут. Да-да, больше ста человек. По триста рублей. И весь доход мне в портмоне. Привлекательная сумма, ага. Большую часть я уже присвоил – частая инкассация в таком деле вещь чрезвычайно важная. Во-первых, стимулирует кассира, чтобы не прикарманила пару соточек себе. Не то чтобы я сомневался в Маше или мне было жалко – на самом деле нет, она умница, сегодня заплачу ей двойной оклад, заслужила. Просто так спокойней. И это, как раз, во-вторых: когда деньги греют карман, становится уже все равно на возможные форс-мажоры. На крайний случай, я всегда сумею выкрутиться. Благо язык у меня разработан не только оральными ласками.

– Душновато уже, Андрюш, – подошел Сережа, запаханный, но довольный.

– Ну извини, мы в подвале, окон у нас нет, – назидательно произнес я.

– Да знаю, так просто, поныть, – отмахнулся Сережа, посмотрел на Машу. – Ну как там у них по кассе, все хорошо?

Маша испуганно посмотрела на меня, я быстро ответил:

– Более чем.

– Ну и славно. Значит, еще не раз к нам придут. Пьют и кушают они неплохо, может, удастся на зарплату насобирать сегодня.

– Ты знаешь мое мнение… – осторожно начал я.

– Знаю, но не могу я так! – поморщился Сережа. – Один раз смог, ситуация тяжелая была, но два раз не могу! Работать честно надо, и все получится. Выдаст Жека деньги, куда денется…

– Ну-ну, – скривился я.

Сережа ничего не ответил, лишь вздохнул и отправился обратно в зал. Я подмигнул Маше и двинулся следом.

Внутри и правда было жарковато. Все столики заняты, барная стойка тоже. Официанты не то что не успевали выносить заказы, они не успевали их принимать. Бармен не особо куда-то спешил, работал размеренно, стараясь не замечать гостей с недовольными лицами и протянутыми купюрами. Будь это мое заведение, он давно бы уже получил по шее, однако я здесь всего лишь арт-директор. Моя задача привести народ и сделать интересную программу, а все остальное удел управляющего. То есть «чучела». То есть сразу понятно, что так будет всегда.

Ну, по крайней мере, на меня тут никто не давит волшебными, по мнению учредителей, словами «средний чек». А то бывает, что народ есть, его много, всем весело, но не пьют и виноват в этом арт-директор. Мол, привел не тех людей, ну что за бедный контингент… Я всегда поражался такой логике. И это еще не говоря про знаменитую присказку про нашу работу, которую владельцы любят очень сильно: «Народ есть, ну как-то сам пошел, народа нет, виноват арт-директор».

Задача любого толкового креативного менеджера сделать так, чтобы о продукте а) узнали, б) захотели попробовать. Очень многие почему-то считают, что здесь есть и в) попробовали и им понравилось. Что касается развлекательной программы, спору нет. Однако увеселительные питейные заведения настолько специфическая сфера бизнеса, что даже если человеку будет нравиться музыка, его будет устраивать ведущий, танцовщицы, номера, но официант долго несет счет, или хамит, или алкоголь какой-то не тот, или суп принесли холодным – ноги этого человека в данном месте больше не будет. Так далеко не всегда, но, увы, излишне часто.

Собственники бизнеса такой подход совсем не понимают, а тупые, но хитрые управляющие этим активно пользуется. Это люди бедные, говорят они. Не бармены с официантами плохо продают или хреново обслуживают, нет. Это программа неинтересная, шепчут они. Не заказы делают долго и гости устают ждать, поэтому уходят, не депозитная система за столы непроработана, нет. Это все арт-директор, это все он, окаянный!

Поэтому я давно понял и принял, что людей в моей профессии принято считать волшебниками. И ждать от них самых настоящих чудес. Бесспорно, арт-директор это ключевая должность в любом заведении, ведь их, этих заведений, сейчас так много, что предложение безумно превышает спрос. Однако успешное предприятие это тандем работы двух человек, и не менее важен тут управляющий. Мне всегда хотелось поработать в месте, где это понимают. Мне горько признавать, что в нашей провинции таких мест просто не существует.

Тем временем стартовал показ тех самых «фриков». Ведущий с упоением зачитывал рекламные тексты партнеров и спонсоров. Видно, старается, несмотря на молодость и дрожь в голосе. Диджей с отсутствующим видом прислонился к стене, в руках айфон, в глазах усталость. Еще бы, на таком мероприятии твоя задача не развлекать народ радийными хитами, а банально включать подложки под выходы моделей. Но за это, что удивительно, порой платят больше. Такой вот парадокс.

Ева уже основательно набралась принесенным с собой джином, щеки красные, глаза блестят, общается то с одними гостями, то с другими. На самом деле, она и правда умничка, несмотря на выпирающую неадекватность. Возможно, для того чтобы преуспевать в этой сфере по-другому просто нельзя. В конце концов, половина людей за столиками это те, кто сидят на работе с девяти до пяти и для них такой поход в бар как праздник. И им хочется видеть в организаторах не таких же, как они, бухгалтеров, менеджеров по продажам или управленцев, а ярких, эпатажных личностей. Наверное, это все современный цирк уродов и мы в нем всего лишь экспонаты, но пока люди платят за это, и платят хорошо, мы с радостью будем занимать места в витринах…

– Что-то Женя не в духе сегодня, – осторожно сказал Сережа.

Я не заметил, как он подошел, взглянул на «чучело». Стоит возле барной стойки, в руках почти пустой стакан с виски, лицо более чем мрачное. Что на этот раз, жена наконец опомнилась и выгнала из дома? Или – о чудо – он внезапно осознал, что ни хрена не понимает в этом бизнесе и сейчас чувствует собственную ничтожность? Едва ли, с грустью подумал я и скривился.

Женя заметил мой взгляд, подошел поближе, произнес сухо:

– Как дела?

– Замечательно, – фальшиво улыбнулся я. – План по организации таких мероприятий работает, народ, как видишь, идет, и сегодня он состоятельный…

– Только в баре выручка небольшая, – холодно перебил Женя.

– А я тебе давно говорил про бармена, – укоризненно ответил я. – И говорил, что могу помочь…

– Входом твоя Ева довольна?

Я пристально посмотрел на него, спросил осторожно:

– А что-то не так?

– Да вор ты, Андрюша, – повысил голос Женя и пошел на меня.

– Так-так-так, подожди, давай разберемся, – я поднял руки вверх, сделал пару шагов назад, в коридор, открыл дверь подсобного помещения. – Пойдем обсудим, не знаю, кто тебе что сказал или что ты придумал, но уверен, всему можно найти простое объяснение…

Я зашел в подсобку, сердце забилось чаще, адреналин сделал свое дело. Женя последовал за мной, Сережа, оказавшийся случайным свидетелем нашего разговора, присоединился.

Комната, где мы хранили всякий хлам типа сломанных барных стульев, лишних столов, коробок из-под алкоголя, была маленькой, узкой, и мы оказались почти лицом к лицу. Женя поставил стакан на стол, скрестил руки на груди, взгляд злой, бешеный, еще секунда и кинется в драку. Судя по всему, алкоголь все-таки снес этому «чучелу» башню.

Сережа закрыл за собой дверь, лицо испуганное, смотрит то на Женю, то на меня. Я прислонился к стене, засунул руку в карман, где находились собранные со входа деньги, невозмутимо спросил:

– Что случилось?

– Это ты меня скажи, вор, – ответил Женя.

– Давай не будем кидаться вот такими оскорблениями…

– Да ты охренел?! – Женя наконец взорвался. – Я теперь все знаю! Ты воровал деньги и врал мне!

Я не подал виду, но внутри все сжалось. Кто выдал? Сережа? Он не знал. Догадывался, конечно, однако одно дело предположения, другое факты. Маша? Она вообще не общалась с Женей, он ей не нравился, и уж точно она не стала бы ему ничего не говорить, не посоветовавшись со мной.

– Можешь не думать, урод, твоя Ева мне все рассказала, – резко сказал Женя. – Или она врет?

– Что она сказала? – усмехнулся я, на лице все та же маска спокойствия и даже небольшой обиды, а в голове бегущая строка «вот сука, вот сука, вот сука…».

– Что ей ты сказал, мол, вход идет пабу. Только че-то я не вижу, тварь, этих денег! Себе в карман тащишь, сука?

– Ребят, тут какое-то недоразумение скорее всего… – примирительно проговорил Сережа, но Женя осадил его:

– Какой нахер недоразумение?! Этот ублюдок ворует у меня и еще за зарплатой имеет наглость подходить!

Возле головы что-то разбилось, я почувствовал запах виски. Не сразу дошло, что это Женя метнул в меня стакан. А когда дошло, я начал закипать:

– Слышь, ты че делаешь?

– Че я делаю?!

Женя хотел кинуться на меня, но Сережа остановил его. Я отошел на пару шагов, насколько позволяло свободное место, морально приготовился к драке, не переставая материть про себя эту тупую суку Еву.

– Ребят, давайте как-то разберемся, – повысил голос Сережа. – У Андрюши наверняка есть какое-то обьяснение…

– Да клал я на объяснения! – крикнул Женя. – Че тут объяснять?! По-любому он ворует уже давно, как только начались эти мероприятия со входом организаторов! Мы ему тут улыбаемся, руки жмем, поим, кормим, зэпэ даем, а он, мразь, еще и ворует! Да я его сломаю щас, Сережа, не надо меня останавливать, это жесть какая-то…

Сережа продолжал успокаивать, держал Женю, как мог, «чучело» орало в ответ, а я уже не слушал. Просто смотрел на него и думал, как мне все это надоело. Ну кто он такой без меня? Что он может? Бухать в кабинете товар заведения и говорить, какой он, сука, крутой управляющий? Да без меня в этом сранном пабе вообще бы никого не было! Ни одного человека! Нахрен он никому не нужен! В подвале, где-то на отшибе, со стремным интерьером и не менее поганым персоналом! Да если бы не я, он закрылся бы уже давным-давно.

Жалко, конечно, что схема вскрылась. Хотелось уйти тихо, без скандала, без такой вот индульгенции. Рано или поздно любая разводка становится известной, главное вовремя остановиться. И хотя понимаю, что сам вряд ли бы решился прикрыть такой поток почти халявных денег, все равно обидно.

Обидно, что ни Женя, ни его жена, никто другой за исключением, может быть, Сережи, не понимает, что я заслуживаю большего. Что эта «зарплата», про которую «чучело» продолжает орать, настолько смешна, словно работаю не арт-директором, а каким-то курьером, разносящим почту. Обидно, ведь он мог понять, что нужно на что-то жить, а на такую «зэпэ» хер проживешь. Понять, спокойно отвести в сторону, мы бы поговорили, начистоту, искренне, без лжи и оскорблений…

Что ж, думал я, пока Женя что-то говорил Сереже, значит, так и должно быть. Говорил этой тупой Еве, все разговоры о деньгах со входа только через меня. Поверил, клюнул на то, что она приведет за собой людей, они оставят хорошую сумму за билеты. Не стал слушать, когда мне пытались рассказать, почему на самом деле ее поперли из «Эрнесто».

Ладно, сейчас главная задача это выбраться отсюда без ненужных потасовок с этим пьяным ничтожеством, увести Машу и оставшиеся деньги в кассе. Поэтому я глубоко вздохнул, расправил плечи и спокойно сказал:

– Жень, ты прав.

«Чучело» прервался на полуслове, видимо, не ожидал, что я вот так просто соглашусь с ним. Сережа осторожно отодвинулся в сторону, взглянул на меня, глаза печальные, смотрит укоризненно, мол, зачем ты признался, я бы его успокоил…

– Ты прав, – уверенно повторил я. – И знаешь, если уж совсем честно, мне похер на то, что ты думаешь. Я мог бы тебе рассказать, почему решился на это, зачем, о том, что ты не слушаешь никого и несешь полную херню, что вместо того, чтобы повышать чувство собственного величия, ты мог бы не мешать работать мне, Сереже, тем людям, которые во всем этом разбираются… Но ты начал кидаться оскорблениями. Окей, твое дело. Хочешь, можешь прыгнуть с кулаками. Ну ударишь ты меня. Ну отвечу я. Ну подеремся. Дальше-то что?

Женя молчал.

– Поэтому просто дай мне уйти, – продолжил я. – Или можем набить друг другу хари и я все равно уйду. А ты останешься один и твое прекрасное заведение просто закроется, потому что никому, кроме меня, оно нахрен не нужно.

Я сделал пару шагов к выходу, остановился, Женя совсем рядом, захочет, первый удар будет за ним. Мне придется ответить, хоть и не хочу. Не хочу не от мыслей, что он сильнее или вся эта драка к чему-то приведет. Просто мне это все не нужно. Не хочется портить лицо или одежду из-за гнева этого придурка. Не стоит он того, честное слово.

– Вали, – глухо произнес Женя.

Я ничего не ответил и вышел из подсобки.

Вечеринка продолжалась. Из-за громкой музыки никто наших криков не слышал, гости пили и ели, «фрики» танцевали уже на барной стойке. Вместе с ними плясала Ева, увидела меня, подмигнула. Захотелось подойти и толкнуть ее, чтобы ударилась башкой о пол и все мозги сразу встали на место. Я прямо почувствовал эту волну неуправляемого гнева, и еще пара мгновений, и мое желание стало бы реальностью. Однако все это не имеет никакого смысла. Выводы сделаны, точка дохода потеряна. Жалко, конечно. Но ничего смертельного.

Я подошел к кассе, Маша сидит с телефоном, с кем-то переписывается, на лице легкая улыбка, рядом бокал шампанского, видимо, угостил кто-то из гостей. Ничего не говоря, я просто вытащил оставшиеся купюры из специальной папочки, положил из них тысячу рублей рядом. Маша убрала телефон, спросила недоуменно:

– Что-то случилось?

– Нет, малышка, – устало улыбнулся я. – На сегодня твоя работа закончена, спасибо. Это, – указал на деньги, – твой гонорар, ты заслужила премию.

– Спасибо, – засмущалась Маша.

– Не за что. Я поехал, ты тоже не задерживайся.

– Хорошо, вызову такси щас тогда…

Я кивнул и уже через минуту был на улице. Вдохнул полной грудью прохладный воздух. Стемнело, ночь наступала неотвратимо. Обычная субботняя ночь, когда тысячи парней и девушек нашего города, разных возрастов и социальных классов, наполняют собой бары, рестораны и ночные клубы.

Я зашагал в сторону центра, стрельнул у какого-то парня сигарету. Терпкий дым наполнил легкие, никотин ударил в голову, принес чувство легкости, расслабленности. Не так, конечно, я планировал эту ночь. Однако рано или поздно кто-то бы выдал мою схему, поэтому ничего страшного. Может, я себя просто успокаиваю. Может быть. Но есть один факт – «Техас Паб» больше потеряет от этого, чем его бывший арт-директор. Уж в этом я совершенно уверен.

Я выбросил бычок в урну, вышел к дороге, стал ловить такси. Для меня настоящая суббота только начиналась, и я не собирался впадать в уныние и депрессию. Деньги есть, их хватит на пару месяцев безбедной жизни в нашем городе. Хотелось сбросить напряжение, а ничего лучше секса для этого человечество еще не изобрело. Правда, Элия улетела и уже начала покорять столицу, Яну сам выгнал, а остальные девушки из моей записной книжки наверняка захотят о чем-то поговорить или поделиться своими переживаниями, сплетнями, историями, мнениями… Сейчас женский ротик мне нужен был отнюдь не для разговоров.

Поэтому когда подьехала старая обшарпанная «шестерка», я назвал адрес «Крыши», сел в продавленное кресло и закрыл глаза. Завтра будет новый день. Завтра и подумаю, что делать дальше. А сегодня нужно хорошенько отдохнуть.

***

Ураган запахов и звуков набросился с таким рвением, что казалось еще немного и лопнет голова. Дыхание стало порывистым, резким, по всему телу растекалась приятная, сладкая усталость. На губах остался соленый привкус крови от неосторожного движения, однако дискомфорта нет, лишь желание, острое, обжигающее, заставляющее вновь и вновь, стряхивая усталость как пепел сигарет, продолжать любить и быть любимым.

– Хорошо… – с выходом произнесла Аня, смотря в потолок и стараясь ровно дышать.

Она даже не пыталась прикрыть наготу – и мне это чертовски нравилось. Я разглядывал изгибы её по-настоящему женского тела, где помимо костей и мяса, как у многих современных «красоток», есть еще и грудь, попа, бедра, ноги, способные, как выяснилось, на многое. Однако не это тянуло меня к Ане как пчелу на мед.

Глаза.

В них открывался целый мир наслаждения и новой, неосознанной, сладкой, безумной, завораживающей жизни, и каждый взгляд вызывал во мне такую бурю эмоций, что все тело разрывалось на части, а страсть ярким, безмятежно теплым полотном окутывала нас, унося на берег моря под названием экстаз.

Слишком поэтично для меня? Согласен. Однако с Аней всегда было так. Поэтому когда после стресса в «Техас Паб» я ехал в «Крышу», у меня возникло дикое желание позвонить старой, проверенной временем подруге. Сил и азарта знакомиться с кем-то новым, что-то выслушивать, натужно улыбаться не осталось – адреналин от разговора с «чучелом» прошел, оставив после себя пустоту и усталость. Да и не все девушки настолько легки на подъем, они периодически запускают забавный и одновременно раздражающий режим «я не такая».

Когда слышишь эту фразу, сразу хочется сделать рукалицо.

Ты не такая и поэтому в двадцать шесть на твоем пальце нет кольца. Ты не такая – и твои вечера проходят в социальных сетях, а не ласковых и страстных объятиях. Ты не такая – и твои походы в клубы и бары наполнены мужиками, что двух слов связать не могут. Ты не такая – и ты будешь с тем, кто трахается плохо, любит серо, живет скучно.

А отбросить условности, предубеждения, вдохнуть полной грудью и стать счастливой… Нет, ты не такая.

В общем, я выпил пару стаканов виски за стойкой бара, вкратце пересказал случившееся Сашке («Они еще пожалеют, старик, не ссы!») и набрал Ане.

Мы познакомились несколько лет назад, когда я только начинал карьеру арт-директора, а она училась на втором курсе юридического института. Ничего примечательного, увидел симпатичную девочку с милой улыбкой, она неспешно прогуливалась вдоль парка. Пара простых фраз, тройка веселых свиданий и мы стали не то, чтобы встречаться, но достаточно часто утешать друг друга душевными разговорами и хорошим сексом.

Потом работа захватила меня с головой, а Аня вышла замуж. Это, впрочем, не помешало нам видеться время от времени, насыщая друг друга ласками, оргазмами и пониманием. Меня не очень интересовало, что пошло не так в ее семейной жизни, она не вдавалась в подробности.

…Аня достала помятую в порыве страсти пачку сигарет, вытащила две, одну протянула мне, подкурила. «Данхилл», хорошие сигареты; те, что курила моя, как она себя называла, «боевая подруга», обладали мятным фильтром. Его кисло-сладкий привкус смешивался с кровью из прокушенной губы.

– Не думала раньше, что вот так привяжусь к одному парню, – проговорила Аня, медленно выдыхая дым. – Сколько лет мы уже знакомы, Андрюш?

– Столько не живут, – с улыбкой ответил я.

– Ты все шутишь, – беззлобно отмахнулась Аня, подтянула пепельницу поближе.

Завибрировал телефон. Аня беззвучно выругалась, грациозно поднялась, нашла в сумочке мобильник, отключила звук, не глядя. Она знала, кто звонит, я, в принципе, догадывался. Ее муж, бизнесмен средней руки, находился в деловой поездке, в другой стране, и это позволяло не волноваться о стандартной для анекдотов ситуации «я решил вернуться раньше, дорогая». О нем я мало что знал – богат, вроде бы неплох собой, видел пару раз на фотографиях. Аня старалась тему не поднимать, я не настаивал. И хоть не особо жаловал женские измены, в моей голове давно закрепилась предельно простая истина.

В измене виноват не тот, кто изменяет.

В измене виноват тот, изменяют кому.

Не верится, правда? Понимаю. Очень хорошо понимаю. Хочется оправдывать себя, говоря, что она шлюха, раздвигает ноги перед всеми подряд, она тебя никогда не любила и не ценила, а ты, дурак, поверил. Или если ты девушка, думать, какой же он скотина, я отдала ему лучшие годы своей жизни, верила и доверяла, варила ему супы, приезжала, куда и когда он скажет, а он такая тварь, взял и изменил.

Вот только скажите, святые мои: почему же ты, парень, перестал за собой следить настолько, что у нее становится мокро между ног, только когда в фантазиях на твоем месте Брэда Питта? Отчего ты постоянно забываешь бриться, чистить зубы, одевать чистую и глаженую одежду, менять носки и пользоваться парфюмом? Думаешь, приятно, когда от тебя пахнет потом и мочой? А когда последний раз уделял ей внимание? Не словами «эй, ты че делаешь», а по-настоящему, с улыбкой, выбритый, чистый, одетый как с иголочки? Когда ты в таком виде подходил к ней сзади, обнимал и не нагибал, как похотливый баран, а дарил розочку, пусть свернутую из салфетки? Не помнишь? Конечно же, не помнишь!

Зато ты помнишь тот день, когда обнаружил смс от незнакомого парня у нее в телефоне. Помнишь ту минуту, когда на вопрос «что это», она потупила глаза и улыбнулась едва заметно, краешками губ. Помнишь свои ощущения от еще несказанных, но уже услышанных слов.

Но ты никогда не вспомнишь ее слез, без причины, когда она внезапно начинает плакать и страшно сказать, что чувства уходят. Ей самой себе-то в этом признаться жутко! Ты не сумеешь вернуться к тому моменту, как она мягко просила тебя пойти в спортзал, или не есть эту булку, или быть нежнее, или подождать, пока пройдут месячные… А знаешь почему? Потому что ты ничего этого и не запоминал. Ты видел только себя в отношениях.

Правда, стоит признаться, девушки тоже хороши. Ох, как они любят строить из себя жертв! И как же ее любят все утешать! Ой-ой-ой, мне изменили, я была хорошей, а он плохой! Я плевала на его мнения, я делала из него куклу, я заставляла одеваться, как мне нравится, говорить, что мне нравится и даже думать, что мне нравится, я видела в нем мальчика, маленького и не воспитанного, а он такой козел, ушел к той, что разглядела в нем мужчину! Я всего лишь просила его быть ответственным, покупать домой хлеб и молоко, писала ему сто раз, а он лег в постель к той, в чьих смсках слов «люблю» и «хочу» больше, чем знаков препинания!

А в постели… Я девушка приличная и не могу делать все эти пошлости, которые он так любит! Я не та шлюха, к которой он ушел, я не могу делать это ртом, это же так противно, настоящие леди этого не делают! И нагибаться, как он просит, тоже не могу, что я, собака, что ли, или животное какое-то! Моя мама говорила, что если парень хочет быть с девушкой, он будет делать все, и что для уважающей себя женщины любимая поза это лежа на спине! А мама у меня умнаяя, хоть я никогда не знала отца и мужчин у нее с моего рождения вообще не видела…

Брр. Меня аж трясет от напыщенного сверх меры эгоизма брошенных мужчин и женщин, над их слезами и дикой жаждой утешения. А это ни что иное как высшая степень бахвальства: тебя другие превозносят над кем-то!

Да, есть случаи, когда девушка нимфоманка, а парень прожженный бабник. Но это на самом деле редкость! Если партнер рядом с тобой лучший во всем, если в сексе все великолепно, а после можно предаться нежности и душевным разговорам, если есть будущее, если и с родителями знакомы и они одобряют (или хотя бы явно не против), зачем, спрашивается, изменять? Ради каких-то новых мокрой щели или крепкого члена?..

И еще меньше людей винят себя. Слишком мы любим, когда нас утешают. Как наркоманы на игле одобрения и поощрения, мы тащимся, когда гладят по головке и говорят, ты хороший мальчик, а та девочка плохая, все будет хорошо, ты лучше ее, ты…

Ты лучший человек, чем она. А значит, ее судьба покарает, а тебя вознаградит.

Аня мило улыбнулась, потушила сигарету, легла на меня сверху. Загорелое лицо, серые глаза и иссиня-черные волосы создавали такую прекрасную палитру цветов, что моё тело откликнулось незамедлительно. Она почувствовала это, улыбнулась хищно, глаза заблестели.

– Хочешь меня? – игриво прошептала Аня.

– Ты знаешь, – тихо ответил я.

– Странно, и я тебя хочу… – Аня хмыкнула. – Спим уже столько лет, а хочу так, как тогда, в первую ночь…

– Слабее, – с наигранной уверенностью буркнул я.

– Бросаешь вызов? – Она рывком села сверху. – Я принимаю его…

Наши губы сплелись в поцелуи, тела в объятьях, а души в экстазе.

…Позже мы сидели на большой, подобной залу, кухне в мягких креслах и пили горячий ароматный кофе, я латте, Аня моккиато. С натяжного потолка на нас смотрела картина какого-то известного художника, изображающая то ли финальную сцену фильма «Парфюмер», то ли средневековую оргию поистине захватывающего размаха.

Я часто ловил себя на мысли, что мне есть «о чем трахаться» с Аней. Несмотря на чертовскую притягательность, я заранее определил ее как человека, с которым у меня не может быть серьезного будущего. Так было проще слушать рассказы о похождениях, кои порой ставили в тупик даже меня, в сексуальной жизни далеко не новичка и не любителя. Мы делились друг с другом откровениями, которые позже воплощали в реальную жизнь, и это затягивало, возбуждало, стоило только увидеть на дисплее телефона знакомое лицо и слова «приезжай ко мне».

– Ты не ревнуешь меня, – внезапно произнесла Аня, отрываясь от чашки кофе.

– И не собираюсь.

– Такая не нужная?

– Такая замужняя, – оскалился я.

Аня фыркнула.

– Это штамп в паспорте, не более.

– Так разводись, – небрежно бросил я.

– Нафига? – Аня поправила волосы, ее взгляд стал холодным, как лед. – Мне удобно. Не нужно работать, париться. Все, что хочу, покупают. Мне уже не двадцать, Андрюш, где я еще такой вариант найду…

– А как же любовь?

– А она была, – невозмутимо сказала она. – Ты никогда не спрашивал, но мужа я любила. Раньше. Он, знаешь, был таким серьезным, волевым. Сразу поняла – идеальный супруг. Думала, все будет как в сказке, наивная дурочка.

Я промолчал. Аня посмотрела на меня, вздохнула.

– С ним удобно.

– Ты второй раз это говоришь, – буркнул я.

– Могу и третий, и сорок третий, – огрызнулась Аня, легонько ущипнула меня. – Он человек занятой, мало находил времени, когда у меня глаза горели. Я же все по дому делала, и в постели старалась, ну ты знаешь.

Я кивнул.

– А потом надоело. Я че, одна должна что-то делать? Моей жизни нет? Тоже хочу трахаться, и хорошо трахаться, а не так, как он: пару минут после своей гребанной работы и спать сразу. Поэтому сейчас мне пофиг. Ему было пофиг тогда, мне сейчас.

Она замолчала, я нежно поцеловал ее в лоб. Порой женщинам нужно просто выговориться. Им не нужны советы, мнения, решения. Им хочется вслух произнести то, что тяжестью лежит на душе. И в ее словах, при всей жесткости для обычного человека, есть суровая правда.

У любых отношений имется свой срок годности. И когда он наступает, есть всего лишь два выхода: либо выкинуть прокисший товар, либо изменить его состав. Многие ошибочно полагают, что есть и третий вариант, и в итоге очень долгое время травят свой организм. Травят, потому что привязываются, и эта привязанность в итоге разрывается с таким треском, что чуть ли не дымит разлом.

Многие забывают, что отношения это работа. Обычная такая работа. Ничто и никто не дается просто так. И для того, чтобы отношения длились, и срок годности увеличился, нужно постараться, нужно из кожи вон вылезти, чтобы все свершилось, чтобы чудо произошло.

Надо быть сильным, очень сильным, чтобы сказать себе правду. Сказать, что срок годности вышел и ты ошибся, когда подумал, решил, что это не так.

Но еще сильнее надо быть, чтобы этот срок годности продлить. Сделать его дольше. Сделать его вечным.

Отношения это работа. Сложнее работа, чем все до этого. И так было и будет всегда. Надо просто не забывать про это. Не забывать продлевать срок годности.

– И мне жаль, что ты меня не ревнуешь, – прервала мои мысли Аня.

– А должен? – насмешливо спросил я.

Она села, посмотрела на меня все тем же холодным взглядом.

– А вдруг я не буду больше тебе звонить и отвечать на звонки?

– Значит, будет так, – равнодушно ответил я.

– И даже скучать не будешь?

– Именно так, Аннет, именно так…

– Ты знаешь, мне не нравится, когда ты меня так называешь, – холодно заметила Аня.

– Ты знаешь, мне не нравится, когда ты ищешь во мне ревность, – скопировал тон я.

Затянулось легкое, азартное молчание, какое возникает между оставшимися в партии игроками в покер: пора вскрываться, никто не знает, кто блефует – и все боятся проиграть, несмотря на то, что выигрыша страшатся не менее.

– Я тебя, кстати, тоже не держу, – как бы невзначай сказала Аня.

Я расхохотался, пролил немного кофе на себя, хорошо хоть штаны не одел, а напиток остыл, не так горячо, как могло быть.

– Что смешного?

– Ты смешная, – с ухмылкой ответил я.

– Чем же это? – Негатив, смешанный с обидой.

– Я тебе нужен, – уверенно промолвил я.

– Ну у тебя и самомнение… Хотя, – Аня поджала губы, затем улыбнулась, – ты мне когда-то помог.

– Заинтриговала, – с интересом сказал я, встал, налил себе еще кофе.

Аня закурила, зажмурилась, как будто на мгновение оказалась где-то далеко. Наконец выпустила дым и тихо произнесла:

– Ты моя первая измена.

Я молча ждал продолжения, она ждала вопросов. Не дождавшись, покачала головой, закусила губу.

– Это было у тебя в одном из клубов, «Кингс как-то там». Помнишь, пару лет назад? Я тогда еще с подругой приехала, ты еще шутил про ее чулки…

– Рыбачья сеть? – вспомнил я.

– Именно, – рассмеялась Аня. – Знаешь, в тот вечер муж обещал приехать раньше, но опять задержался, в очередной раз, причем, как потом узнала, не по работе, а с секретаршей. Банальность какая, да?

– Ага.

– Случайно поняла, на работу к нему приехала, охранник пропустил, ну, он меня знал. В общем, поднялась в кабинет, а там…

Она осеклась. Я хотел было подойти к ней, однако Аня подняла руку, покачав головой.

– Не надо, Андрюш. Не надо меня жалеть. Было что было. – Она шумно выдохнула, затянулась сигаретой. – И я приехала к тебе, с подружкой, без каких-то мыслей и планов. Так, потусить, выпить, развеяться. А тут ты, такой красивый, с подвешенным языком. Мы сколько тогда не виделись?..

– Почти год.

– Год, да. Ну а потом выпила, ты взял меня за руку, ну и…

Я улыбнулся воспоминаниям. Ну и – это дорога в мой кабинет, маленькую каморку, больше похожую на небольшой склад афиш, реквизита, аппаратуры. Дверь не закрывалась, поэтому я прижался к ней спиной, развернул Аню к себе, поднял платье, а дальше то самое «ну и».

– Мне казалось, буду чувствовать себя плохо, – медленно продолжила она. – Но ничего такого. У меня было такое облегчение! Я аж выдохнула! Муж же потом забрал меня на машине. И я шла к нему довольная, счастливая. Мне было весело, хорошо. Так мое мнение об изменах стало другим. Проще. Наверное, тебе это все неинтересно, – она встала, лицо приняло невозмутимый вид.

Я поставил чашку на стол, подошел к ней, посмотрел прямо в глаза, взяв ее руки в свои.

– Ань, ты мне интересна не только как девочка на «сунуть-высунуть-бежать». И ты это знаешь. Поэтому я сегодня позвонил тебе. Потому что просто секса мне не хотелось.

Она обняла меня, прижалась, а я подумал, что все это до боли знакомо. Знакомо каждому.

Мы обжигаемся. Рано или поздно, каждый сталкивается с ситуацией, которая меняет нас, делает нашу кожу грубее, а самих жестче, заставляя разочароваться в людях и мире вокруг. Обжигаясь, мы теряем веру в добро, в то безмятежное, что хранится в детях, в их глазах, в которых есть та самая искра доброты, безмерной и такой же беззащитной. А обжегшись, загрубев, мы обжигаем других.

И мир движется по спирали, в которой люди как доминошки – один обжигает другого, тот третьего, и так до самого конца, пока последний не обожжет первого, еще сильней, еще беспощадней, еще страшнее.

Уже не вспомнить, кто начал первым, кто легким движением, осознанным али нет, столкнул ту самую доминошку со стола, тем самым ввергнув мир в постоянную спираль мотыльков. С той лишь разницой, что мотыльки летят на огонь по желанию; к людям же огонь приходит сам.

И тяжело остаться хотя бы немного, хотя бы на мгновение тем, кем мы были до столкновения с огнем, до того, как обожглись. Верить в то, что следующий шаг окажется верным, приведет к единственному месту на земле, где горящее домино останется позади, во тьме обмана, предательств, измен. И с каждым ударом встать с колен, подняться, осмотреться, – все сложнее.

Тех, кто встаёт, все меньше. Тех, кто лежит, всё больше. Выбор всегда есть. Но всё чаще нам приходится выбирать меньшее из зол. И когда-нибудь меньшего не останется.

– Ты хороший, Андрюш…

– Поэтому ты меня и любишь.

Аня поперхнулась, чуть отстранилась, уставившись на меня недоуменным взглядом.

– Я не говорила такого…

– Сказала.

– Когда?!

Я поднял ее на руки, поцеловал в шею и прошептал на ухо:

– Двадцать минут вперед.

***

Я всегда любил летний рассвет. Здесь, в этой квартире, где только наступает пора очередного холостяцкого витка моей жизни, наблюдать за тем, как светлеет небо где-то там, на краю земли, более чем удобно. Широкий подоконник, почти полная пепельница, почти пустая бутылка виски. Сна ни в одном глазу, хотя уже шесть утра, а день, вечер и ночь в особенности выдались тяжелыми. И вроде бы не в поезде, не в тамбуре, но все как в песне у Павла Воли – что-то типа одиночества и мысли. Мысли в твоей голове…

Люблю рассвет. Не знаю, что именно снимает с нас маски – виски в крови, усталость в ногах или опустошение в душе, – но мне нравится этот момент. Когда можно побыть собой, пусть немного высокомерным, однако знающим цену себе, своим знаниям, навыкам, опыту. И потому порой так хочется послать нахер всех: позеров, лицемеров, девушек, которые меняют любовь на сумочку от Louis Vuitton, парней, которым папа наконец купил Cayenne Turbo и можно теперь понтоваться. Послать нахер тех, кто растопил наши сердца только для того, чтобы потеряться с гудками на линии и холодными словами "Абонент временно недоступен". Нахер тех, кто улыбается в лицо, а за спиной изливается желчью. И такое чувство, что когда пошлешь всех нахер, останутся единицы или – что вернее – не останется никого.

А еще я хочу, чтобы всегда был рассвет. Будто все только начинается. Ведь самое прекрасное во всем и особенно в любви – это начало.

Это рассвет.

…Распрощавшись с Аней, я вернулся домой, однако спать не хотелось. Прекрасное нежно-алое небо за окном навевало романтические мысли, свежий весенний воздух наполнял ожиданием лета наших надежд. Правда, организм не обмануть, поэтому насладиться очередным беззаботным утром не удалось – я не заметил, как уснул. Проснулся от визга колес – даже в воскресение поток машин оставался таким же плотным, как в будни. А еще прямо под окном расцветала авария: чья-то «мазда» вьехала в бок «шестерке» цвета «баклажан». Хорошо хоть не «ладе седан», подумал я, потянулся. Заныла спина. Все-таки засыпать на подоконнике не самая лучшая идея.

На улице тем временем разворачивалась самая натуральная классовая драма. Водитель «мазды» не спешил выйти на улицу, а из «шестерки» уже выползли три лица кавказской национальности – и все три лица были более чем недовольны. Один постучал в окошко «мазды», что-то прокричал, увидел, что эффекта ноль, начал кому-то звонить. Двое других укоризненно – настолько, насколько это можно было увидеть с шестого этажа еще не совсем трезвым взором – переговаривались на родном языке. А может, и на русском. Шестой этаж все-таки, а я не супергерой со сверхзвуковым – или каким там – слухом…

Я с трудом поднялся, добрел до душа. Уже стоя под прохладным потоком воды, начал вспоминать, что не пришла смс с выручкой за вчерашнюю ночь. Сережа обычно ее отправлял мне и «чучелу» после закрытия смены. Потом осознал – она и не придет. Я же теперь безработный.

Эта мысль отозвалась во мне грустью. Ненавижу такое состояние. Чтобы не происходило, всегда хочется находиться в тонусе, в движении, в работе. И пусть она, эта работа, приносила больше пользу собственному карману, чем заведению, это лучше, нежели спускать заработанные средства на еду, питье и развлечения и ничего не делать.

Предстоял поиск нового поля деятельности. Никогда не работал в офисе – и мысль о пятидневном рабочем дне с графиком заставила меня поежиться. Всегда не понимал тех, для кого это считается нормой. Мы из разных миров и нам всегда будет сложно понять друг друга. У нас работа по задачам, у них по отчетам. У нас виски со льдом в баре, у них растворимый кофе за столом. У нас внимание женщин и смс "я хочу тебя", у них дом-работа-дом и "не забудь купить туалетную бумагу". Мы из разных миров, галактик, вселенных. Впрочем, еще непонятно, чья вселенная счастливее…

Выйдя из душа, я направился на кухню. Идеальная чистота, если не считать на столе пары пустых бутылок из-под виски. Все-таки Яна была умничкой. Люблю, когда женщина умеет наводить порядок. Может, зря ее прогнал? Нет, эти мысли, это «зря», эти «раньше было лучше, а сейчас…» нужно гнать прочь в первую очередь. Если постоянно смотреть назад, не сможешь сделать шаг вперед. А стоять на месте это как своими руками копать могилу. Рано или поздно и так все там будем. Лучше наполнить жизнь смыслом и целями, нежели переосмыслением и сожалениями.

Из размышлений меня вырвал звонок. Очередной неизвестный номер, на этот раз местный. Я вспомнил вчерашнее утро и «ребят из Кызыла». Так и не спросил у Сашки, его ли это розыгрыш. Надо бы поинтересоваться, любопытно же…

– Алло.

– Андрей?

Голос мужской, высокий, бодрый. Представив, каким покажется сейчас мой голос неизвестному собеседнику, я прочистил горло и ответил:

– Да.

– Меня зовут Игорь Владимирович, я директор бар-клуба «Эрнесто». Мы сейчас ищем арт-директора и хотим пригласить вас на собеседование, по возможности, сегодня.

Я не знал, что ответить. Вернее знал – «да», «отлично», «ура», «наконец-то», «алиллуя»!

– Андрей?

– Д-да, конечно, могу подойти сегодня, – невнятно пробормотал я.

– Хорошо, тогда приглашаю вас в «Эрнесто» к пяти часам. Как подойдете, попросите администратора меня позвать.

– Окей.

– До встречи.

Игорь Владимирович повесил трубку. Я стоял с «айфоном» возле уха и тупо смотрел в одну точку.

«Эрнесто»? Серьезно? И именно сегодня, когда только вчера меня не очень приятно «ушли» из «Техас Паба»? Воистину судьба штука интересная, удивит тогда, когда совсем не ждешь. С другой стороны, чаши весов вновь в равновесии: одна плохая новость нивелировалась хорошей. Вселенная в своем репертуаре.

Надеюсь, это не розыгрыш. Может, с Кызылом не поперло и Сашка придумал новую фишку? Тем более, он видел вчера мое не самое хорошее настроение и решил повеселиться. Ох уж и влетит ему тогда…

Узнать, розыгрыш это или меня на самом деле за два дня позвали в два разных, как географически, так и в целом заведения можно будет совсем скоро. Я посмотрел на часы: четырнадцать двадцать три. За сто восемьдесят летних минут нужно привести себя в порядок. Что-что, а придти надо красивым, выбритым и очаровательным. Если и правда мою кандидатуру рассматривают в «Эрнесто», я должен заполучить место арт-директора. Никогда не был верующим, но если (опять это «если») все так, и если все получится, схожу и поставлю свечку. Видимо, кто-то услышал вчера мои мысли. Спасибо тебе, неведомый кто-то.

***

Дизайн «Эрнесто» мне импонировал всегда. Был раньше здесь нечасто, в основном, в нетрезвом состоянии, когда мы с Сашкой решали проехаться по клубам города и посмотреть, как идут дела «у других». Поэтому сейчас, сидя на втором этаже и медленно утоляя жажду с помощью латте, я с удовольствием разглядывал потенциальное место новой работы.

Название у заведения таким было неспроста. Большой портрет Че Гевары висел прямо над входом. Гардероб украшали искусственные пальмы, рядом стоял винтажный старый мотоцикл, возле него возвышался сам Эрнесто в полный рост – такой кукле позавидовал бы и музей мадам Тюссо. Клуб двухэтажный, на первом этаже полукруглая сцена, по бокам от нее несколько мягких посадочных зон. Напротив всю ширину зала занимает барная стойка, украшенная кубинскими номерными знаками. Доступ на второй этаж создавали две лестнице, одна возле входа, вторая в другом конце «Эрнесто», над туалетами.

Второй этаж казался даже более изысканным. Две больших вип-зоны, одна с длинным столом на десять-двенадцать персон, вторая, с мягкими диванами, на шестерых, обе закрывались изящными фиолетовыми шторами. Небольшой бар в углу, рядом с ним пара гамаков, чуть дальше вместо столика несколько бочек, а вместо стульев двухместные качели. И везде пальмы, номерные знаки, флаги Кубы и портреты Гевары…

Пока администратор звала Игоря Владимировича, я успел присмотреться к персоналу. Над их рабочей формой тоже потрудились на славу: короткая юбка цвета хаки у девочек, штаны этой же раскраски у мальчиков. Все в черных майках с принтами профиля кубинского революционера. Официанты с рациями, небольшой наушник изящно прикрывается зеленым беретом. При открытии кто-то однозначно хорошо поработал над антуражем не только помещения.

Я не так много знал о руководстве «Эрнесто» и арт-директорах, что работали тут раньше. За пять лет существования клуба их сменилось с десяток, а значит, то ли требования достаточно высокие, то ли директора достаточно неадекватные. Владелец «Эрнесто» бывший депутат, Владимир Валерьевич Россо и его сын, Игорь Владимирович, директор и управляющий в одном лице, построили, что называется, семейный бизнес. Говорят, папа появляется редко, но в общении достаточно простой и в то же время жесткий. Сыночек наоборот, каждый день здесь и старается вести себя максимально корректно. Что, правда, не мешает ходить слухам о его любви к разговорам за спиной.

Как я слышал, в последнее время посещаемость заведения упала. Может, это связано с тем, что начиналось лето, люди чаще предпочитали выезжать на выходные за город, нежели ютиться по клубам и барам. Может, так как у нас город приезжих, студенты вышли на сессию и, заканчивая ее, отправятся в родные края. Может, общий кризис с курсом рубля в стране подкосил население и оно решило повременить с развлечениями в увеселительных местах. А может просто прежний арт-директор работал хреново.

Я всегда говорил и буду говорить – для хорошего места нет понятие «сезонность». Да, количество гостей и выручка может плавать, быть когда-то ниже, падать, однако спустя пару-тройку выходных все всегда возвращается на свои места. А ежели нет, значит, где-то кто-то плохо работает. Потому что когда в городе живет несколько миллионов человек, собрать в пятницу и субботу по двести-триста гостей не так уж и сложно. Главное не только знать, как, но и этим самые «как» грамотно реализовывать.

– Андрей, спасибо, что приехали, – раздался за спиной все тот же бодрый, что и по телефону с утра, голос.

Я повернулся, пожал руку в ответ. Игорь Владимирович показался чуть ли не моим ровесником: невысокого роста, короткие темные волосы, обычное, чуть полноватое телосложение. С виду и не скажешь, что работает директором одного из самых крупных баров города. Да и одет вполне обыденно – клетчатая рубашка, заправленная в джинсы, темные ботинки. На ухе я заметил гарнитуру, в левой руке огромный смартфон, который едва-едва помещался в ладони. Этакий постаревший хипстер. И правда, интересно, сколько ему лет?

– Тридцать два, – словно прочитав мои мысли, сказал Игорь Владимирович, присел рядом. Поймав мой растерянный взгляд, улыбнулся: – Меня часто спрашивают о возрасте. Говорят, выгляжу как подросток.

– Ну, тридцать два вам точно не дашь, – смущенно пробормотал я.

Игорь Владимирович кивнул, положил смартфон на стол, жестом подозвал официантку. Заказав себе эспрессо, он развел плечами и сказал:

– Как вы уже знаете, нам сюда требуется арт-директор. Скоро летняя пора, она может оказаться тяжелой. Нам нужен креативный молодой человек.

Я молча кивнул. Официантка едва слышно вернулась с кофе, поставила чашку на стол. Игорь Владимирович одарил ее одобрительным взглядом и продолжил:

– В целом, твое – давай на ты, не против же? Так вот, твое резюме известно. Позвонил тебе потому, что нам требуется жесткий человек на позицию арта. Диджеи и персонал в последнее время расслабились, девочка, что была до тебя, не сильно их напрягала, вот и сели на шею. Плюс, – он чуть повысил тон, заметив, как к нашему разговору прислушиваются недалеко стоявшие официанты, – будние дни не работают. В выходные мы, слава богу, народ собираем, а вот в среду и четверг, к примеру, пусто, ветер гуляет.

Я кивнул, примерно оценивая объем работ. Игорь Владимирович одним глотком допил кофе и спросил:

– Ты, я так понимаю, недавно без работы? Что не сложилось с предыдущим местом?

Хороший вопрос. Я чуть не фыркнул. Не надо быть гением, чтобы понимать: директор «Эрнесто» уже знает о том, что вчера случилось в «Техас Пабе». И своим любопытством он меня проверяет.

– Мы не сошлись с владельцами насчет ценовой политики на вход, – рассказал я, – а также не пришли к общему мнению по поводу развития заведения.

Игорь Владимирович еле заметно улыбнулся. Помолчал пару мгновений, а затем произнес:

– Ты сегодня свободен?

– Свободен, – быстро ответил я.

– Отлично. Вечером у нас мероприятие, вечеринку будут ребята делать. Приходи, посмотришь, как пройдет. Наши диджеи будут играть, персонал работать. Взглянешь свежим взглядом и в понедельник встретимся, обсудим твою заработную плату и выводы. Окей?

Я снова кивнул.

– Ну вот и отлично, – Игорь Владимирович поднялся. – Предупрежу админов насчет тебя. Можешь взять кого-нибудь с собой, для тебя будет свободный вход плюс один.

Он протянул мне руку. Я молча пожал, потом все же сказал растерянно «до свидания» и так и остался сидеть с остывшим латтэ. Похоже, меня только что наняли на работу в бар-клуб «Эрнесто», едва ли не лучшее заведение нашей захудалой провинции. Причем собеседование прошло как-то… просто, что ли. Или все будет зависеть от того, какие идеи я предложу завтра?

Хорошо хоть не озадачил написать ему тестовой задание, с усмешкой подумал я, выходя на улицу и закуривая. Очень часто владельцы и директора заведений на собеседовании просят расписать им примерную вечеринку. Накинуть бюджет, небольшую аннотацию, возможных артистов. Меня это всегда безумно забавляло.

Во-первых, единственное, что есть у нас, арт-директоров, полезного – это наш интеллект. Именно благодаря нему мы придумываем оригинальные рекламные компании, после чего в заведении начинается прирост гостей. Мы не владеем виртуозно диджейским оборудованием, у нас порой нет подвешенного языка, чтобы в микрофон развеселить толпу. Но именно мы знаем, какой диджей подойдет под определенную вечеринку. Какой ведущий понравится нужной целевой аудитории. Что сделать, когда гости перестали ходить в заведение, как увязать акции и мероприятия в один работающий механизм. Как превратить гибнущее место в самое популярное и успешное.

Во многом, поэтому арт-директоров не очень любит персонал. Ведь им, бедным, приходится работать с нудными поставщиками и пьяными людьми, с различными программами типа «кипера» или «айко». Проводить скучные инвентаризации, придумывать мотивационные программы. И зачастую приходить рано утром и уходить поздно вечером. А подлые арт-директора приезжают, значится, когда им хочется, ходют туда-сюда, общаясь с артистами, позволяют себе иногда выпивать, а потом, довольные, уезжают домой. И денег получают не меньше, а то и больше нас, управляющих, администраторов, барменов, трудяг, которые тянут на себе все заведение.

Мало кто понимает, что работе арта не учат. Нет школ. Нет курсов. Те, что в интернете, не в счет – сплошь разводки одна на другой. Чтобы по-настоящему понять, как поставить на ноги или развить то или иное заведение, нужно мыслить не так как все. Мало просто запустить скидки в баре. Мало нанять маркетинговый отдел и захватить интернет. Мало повесить баннеры или пригласить самых популярных артистов в городе. Нужно еще придумать, как все это соединить в одну рабочую схему. И не забыть, при этом, уложиться в бюджет.

Во-вторых, не я один знаком с таким типом директоров, которые получают идеи мероприятий и говорят «мы вам позвоним». И не звонят. День не звонят. Неделю. А потом ты видишь придуманное тобой мероприятие в этом самом месте. Организованное через жопу. С идиотской афишей. Артистами, взявшими гонорар в несколько раз больше. Мероприятие, которое проваливается, потому что люди приходят на него, смотрят и потом не возвращаются. Или бывает так, что вечеринка проходит на ура. Твоя вечеринка с твоими идеями. Но без тебя.

Директора проводят собеседования, три-пять-семь кандидатов. Получают готовые и расписанные идеи. И все, месяц-два можно не думать, а просто реализовывать. И не платить никому никаких денег.

Поэтому я рад, что в «Эрнесто» обошлось без этого. Похоже, Игорь Владимирович готов работать со мной без тестовых заданий. Конечно, в понедельник нужно будет блеснуть умом, выдать пару интересных идей. И я это сделаю. Главное подать их так, чтобы казались чертовски привлекательными и выгодными, но как их реализовать без меня, оставалось загадкой.

Я посмотрел на ярко-голубое небо. С каждым днем темнеет все позже, лето заступает на вахту все смелее. Пора добраться до дома, привести себя в порядок окончательно и вечером взглянуть, что же интересного будет происходить в «Эрнесто». Прицениться. Наметить проблемные места. Обдумать стратегию развития.

В общем, обычные будни обычного арт-директора.

***

За несколько часов до наступления темноты город всегда превращается в самый настоящий суетливый муравейник. Особенно это заметно поздней весной: прекрасные барышни, обычные девушки, далеко не-красавицы и последние в списке «позвонить вечером», – все они в спешке ищут роскошные, выделяющие из толпы наряды, чтобы выйти в свет. И пусть этот свет часто оказывается всего лишь прогулкой по соседней улице, но во время оной каждая старается выглядеть исключительно хорошо. Ведь вдруг появится прекрасный принц на белом «мерседесе» и заметит её!.. Или хотя бы старый знакомый из соседнего подъезда, с которым когда-то случилась пьяная связь, а сейчас, как говорится, на безрыбье и малёк дорог.

…Такси высадило меня недалеко от входа в «Эрнесто». Специально попросил подальше – хочется посмотреть, как бар выглядит снаружи в рабочую ночь.

На улице стало прохладно, май все-таки, поэтому я сменил вечные джинсы и футболку на вязанный свитер, темные брюки и туфли. Побольше официоза и стиля не помешают. Уверен, персонал уже в курсе, что в «Эрнесто» будет новый арт-директор, и они тоже будут смотреть и оценивать. Пусть любуются. Если руководство даст мне полный карт-бланш, любоваться им придется не долго – настанет время кропотливой работы.

Огромная, три на три метра, вывеска с названием переливалась цветами радуги. Открытый в бывшем индустриальном помещении, бар обладал снаружи большими окнами, завешанными сейчас баннерами с рекламой. Ничего интересного – предстоящие концерты, какие-то банальные акции на бар… С креативом здесь все не очень хорошо. Было.

Будет иначе.

На входе скучала охрана. Пройдя через металлические ворота, я увидел двухметрового «шкафа» в черной футболке, который сначала счел должным пощупать подозрительные места на моем теле, а только потом заглянуть в список ожидаемых гостей. Так или иначе, еще через минуту я уже поднялся на второй этаж, прислонился к перилам и стал с интересом рассматривать публику сегодняшней вечеринки.

Несмотря на воскресение и то, что завтра понедельник-день-тяжелый, гостей было немало. А учитывая, что и вход сегодня платный, это говорило о том, что организаторы тусовки молодцы. Правда, никакой информации о том, что именно это за вечеринка, мне в интернете найти не удалось. Что странно: кажется, сейчас обо всем можно узнать из социальных сетей.

Публика взрослая. Это больше касается мужчин, которые расположились в основном у бара. Компании ожидаемо расселись за посадочными местами, на танцполе у сцены плясали молоденькие девчонки. Все как обычно: мужики оценивающим взглядом сканируют девушкек, те делают вид, что этого не замечают и поэтому стараются танцевать более эротично. Я не говорю о том, что все, кто приходят в развлекательные заведения, снимают или снимаются. Но нельзя отрицать: мужчинам все равно приятно находиться там, где есть привлекательные барышни (а вдруг че?), а девушкам, даже занятым и замужним, нравится мужское внимание (он на меня так посмотрел, надеюсь, не увидел кольцо…).

Люди ходят на людей. Пусть у тебя будет играть лучшая музыкальная группа города, диджей будет подлетать на реактивном ранце над сценой, ведущий три раза делать сальто, а официантки ходить топлесс – если гостей в зале не будет, их и не прибавиться. Зайдут, посмотрят, оценят интерьер, программу, кухню, бар, но увидев, что кроме них никого (или две-три скромных компании), они пойдут искать место, где людей больше. И пусть там хуже кормят, наливают разбавленный алкоголь, а ведущий матерится на сцене. Главное, что там больше людей.

Наверное, это связано с тем, что в одиночестве человек может побыть и дома, не важно, в многоэтажном муравейнике апартаментов или элитном безликом коттедже. Плюс мы почти все люди социальные, и раз, к примеру, у Васи в клубе много людей, значит, клуб клевый. Раз другие выбрали это место, раз они там пьют, веселятся, танцуют, значит, в нем что-то есть. И никакой рекламой не переубедишь гостей, не расскажешь про самую потрясающую утку от шеф-повара или вкуснейшие коктейли от бармена, если у тебя в заведении только пара калек.

Во многом, поэтому я действительно радовался новому вызову. Да, здесь не будет такого заработка, как было раньше, ведь директор человек не глупый. Зато можно будет развернуться интеллектуально, создавая такие вечеринки, о которых будет говорить весь город. Вечеринки, на которые будут стремиться попасть за несколько недель.

Остро резануло слух. Переход от одной композиции к другой, так называемое сведение треков, вышло на редкость неудачным. Но ведь сцена пуста! Я начал оглядываться и обнаружил, что диджей играет в небольшой будке над гардеробом. Даже отсюда, с расстояния десяти метров, я не мог разглядеть его лица, освещаемого экраном ноутбука. И совокупность этого всего привело меня в дикое негодование.

Диджей в клубах и барах это давным-давно не музыкант. Бесспорно, свести один трек с другим, да еще подобрать музыкальную палитру так, чтобы народ не сбегал с танцпола, не так уж и просто. Однако этого мало! Сегодня диджей должен быть артистом. Ему не нужно делать какие-то невообразимые фокусы, хотя глядя на современную диджейскую эстраду, полную девочек топлесс, идиотов в светодиодных костюмах и прочую шушеру, так и хочется сесть и заплакать: что только люди не выдумают, чтобы заработать.

Но и просто переключать композиции, пусть и в ритм, бит в бит, недостаточно. Диджей должен находиться на сцене, ближе к людям, выглядеть опрятно, а еще лучше стильно-модно-молодежно. Его должны хотеть девочки, ему должны завидовать мужики. Он должен улыбаться, танцевать, махать гостям, посылать воздушные поцелуи (последнее редко и лучше одиноким барышням). Именно д о л ж е н – здесь нет слова «может» или «хотелось бы». Социопатов за пультом никто никогда любить не будет, несмотря на возможный талант или мастерство. Диджей в России прежде всего артист, шоумен.

Неудивительно, что я так много слышал плохого про музыку в «Эрнесто». Мало того, что сами треки далеко не новые. Еще и те, кто их включают, прячутся в будке. Не удивлюсь, если диджей здесь даже не играет, а просто ставит микс из заготовленных заранее композиций. Мда, мне определенно есть, что предложить Игорю Владимировичу завтра на встрече.

Завибрировал карман. Я взглянул на экран «айфона» – Сашка подьезжает. Он мой плюс один на сегодня. Я пока не сказал ему о предложенной должности, просто предложил составить компанию. Тем более, у Сашки там как раз неудачно прошло очередное свидание, парню нужно развеется, выпустить пар, отдохнуть от бесконечных поисков «той самой единственной».

Я решил протолкнуться к бару. Хотя протолкнуться это громко сказано. На втором этаже возле стойки неспешно пили коктейли только две дамы бальзаковского возраста. За самой стойкой скучал высокий худощавый бармен, в руках телефон, в глазах вселенская грусть. Я лениво полистал меню, нахмурился, ничего интересного, зато цены достаточно высокие. Заказал виски с колой. Бармен вздохнул, медленно набрал лед в стакан, на взгляд плеснул «Лоусенса» (какой мерник, вы о чем?..), залил «колой». Я кинул в коктейль трубочку, попробовал. Да, алкоголя там далеко не обещанные меню пятьдесят миллилитров. Неужели и здесь бармены мутятся на «плюсах»?

Вполне стандартный обман, кстати. Одному нальют сорок миллилитров, второму сорок, пятому сорок. А шестому бокал пойдет уже не заведению в счет, а себе родимому. И никакая инвентаризация не выявит, что пролито алкоголя больше, чем пробито через кассу. Учитывая, что виски с колой один из самых популярных коктейлей в любом заведении, можно представить, сколько на них зарабатывают. Поэтому данная схема и называется «на плюсе» – там десять миллилитров, там десять, вот тебе и несколько сотен рублей в карман.

Тем временем, администратора я так и не увидел. Официанты в строю, две девочки бодро работают на втором этаже, где почти все места заняты. Внизу бродит молоденький мальчик, разносит гостям новые бутылки шампанского и убирает пустые. Скорость и бодрость работы официантов понятна, их основной доход это «чаевые»: чем лучше и приятнее обслужат гостя, тем больше могут получить при расчете. Конечно, в нашей провинции есть те, кого «жаба» задушит и монетки оставить, однако порой попадаются те, кто радует персонал и зелененьким «ярославлем».

Взгляд неожиданно поймал очень миловидную персону. Невысокая, с длинными, уложенными в хвост темно-русыми волосами, хрупкой фигурой и длинными ногами, в темном коротком платье и черных туфлях, она определенно привлекала. Пока завладевшая моим вниманием девушка о чем-то беседовала с гостями, я увидел большие ее глаза цвета моря, маленький аккуратный носик, тонкую полоску губ, ямочки на щечках, когда она вдруг улыбнулась, едва заметную родинку на левой щеке… Как пантера среди тигриц, она выделялась красотой и тем, что некоторые называются «изюминкой». Не знаю, какая именно «изюминка» была конкретно в этой девушке, однако смотря на неё, я получал эстетическое удовольствие – как гурман, что наслаждается не столько вкусом, сколько видом великолепного блюда. А потом я мельком заметил бейджик, приколотый на груди. Неужели?..

Она заметила мой взгляд, поднялась на второй этаж, медленно подошла к бару, негромко, но так, чтобы я слышал, проговорила:

– Кость, ты помнишь, что тем, кто у нас работает, пить запрещено?

Бармен по имени Костя нехотя оторвался от телефона, скривился, лениво ответил:

– И зачем ты меня об этом спрашиваешь? Я вроде трезв.

– Просто сказала, – с невозмутимым лицом произнесла девушка. – Вроде просто ту арт-директоршу уволили как раз за пьянство…

С этими словами она повернулась ко мне, мы встретились глазами на мгновение, после чего она все также вальяжно вернулась на первый этаж. Я успел сделать только две вещи. Увидеть на бейджике надпись «администратор», имя «Настя», и весело подумать: «Вот сучка!»

Мой телефон завибрировал опять – Сашка приехал. Я спустился на первый этаж, но администратора Насти у входа не было. Поэтому пришлось говорит охране, что мой «плюс один» приехал. Двухметровый «шкаф» молча кивнул, начал трогать за подозрительные места Сашку. Я пока с улыбкой рассматривал его прикид: твидовый серый пиджак с заплатками на локтях, белая рубашка, рваные джинсы, туфли. Денди местного разлива, не иначе.

– Че ты здесь забыл? – обняв меня, буркнул Сашка, оглядывая зал.

– Да так, решил заскочить, – ответил я, решив пока не раскрывать карты. – Пойдем за бар, расскажешь, что у тебя там в очередной раз приключилось…

– Ой, это капец, – отмахнулся Сашка.

На этот раз я решил остановиться у главного бара на первом этаже. Найдя два свободных места в углу, я заказал вискаря и нашел взглядом глаза администаторши. Настя смотрела как видеокамера, все видит, все запоминает, благо не записывает. Смотри-смотри, подумал я. Порывался поднять бокал в ее сторону, но такое ехидство не уместно. Хоть подобное поведение обслуживающего персонала меня всегда бесило, сейчас еще не время сбивать корону.

– Прикинь, короче, – вернул меня к алкоголю и разговору Сашка, – написала мне Ирка, ну та, с которой я пару месяцев назад пытался че-то сделать.

– Эта, случайно, не та, в которую ты чуть-чуть влюбился? – ухмыльнулся я.

– Она самая.

– А, это она «такая интересная», «умная», «красивая», «с ней надо аккуратно»…

– Все, хватит, – фальшиво нахмурился Сашка. – Да, был дураком, помню. И забил на нее. А тут прикинь, сама написала! Мол, как дела, тополя, мне скучно дома, ты что делаешь и все такое.

– О как, – хмыкнул я.

– Еще бы! – Сашка в пару глотков осушил стакан, жестом попросил бармена повторить. – Я подумал, вот оно, все. Ты мне тогда все мозги проела, дорогая, а сегодня я тебя прижучу и забуду.

– Она ж тебе вроде очень нравилась?

– Нравилась да разонравилась! – развел руками Сашка. – Слишком долго думала, кушала мои дорогие извилины.

– У тебя они есть?

– Ха-ха, как смешно. Короче, договорились, что я к ней подьеду, заберу, поедем кальян где-нибудь покурим. Я все постирал с утра, простынь там, рубашку, белье, все подготовил. Стою глажу трусы, значит, ну решил написать ей, напомнить ближе к вечеру, мол, все ли в силе. И прикинь, я все погладил, а она… заболела!

Я засмеялся, произнес:

– С утра была здорова, а к вечеру заболела?

– Да вообще жесть, – отмахнулся Сашка, разочарованно качая головой. – Весь день сегодня предвкушал, как я ее, а она… Эх, ну что за дура?

– Похоже, это ее самый умный поступок за всю жизнь, – невозмутимо проговорил я.

– Спасибо тебе за поддержку, милый друг, ты самый лучший, – скривился Сашка. Выпил, с хлопком поставил перевернутый стакан на бар, посмотрел на меня. – Так чего мы тут забыли? Может прогуляемся? Погода огонь…

– Да я вот тут подумал, тебе, к слову, не хотелось бы здесь работать?

Сашка подозрительно прищурился, губы расплылись в ухмылке.

– Только не говори, что ты сюда вкрутился, – сказал он. Не дождался ответа, хлопнул меня по плечу, глаза удивленные, но довольные: – Ох ты жук! Молчишь, но я-то знаю, что мы тут неспроста! Ну ты даешь, Андрюш! Конечно, хотел бы! «Крыша» обрыгла уже, не могу…

Я довольно усмехнулся. Перспективное место работы это хорошо. Еще лучше, когда за спиной проверенные люди. А то, что кому-то придется из-за этого уйти… Ничего страшного. Просто бизнес. Новая метла метет по новому.

***

Старенькие, обшарпанные пятиэтажки стойко встречали закат. Их жители, мужчины и женщины, любящие и любимые, изменяющие и брошенные, страдающие и довольные, – все они жили своей жизнью, не замечая вокруг ничего. Ничего и не происходило: обычный закат за окном, обычное оранжево-алое небо, обычное солнце, самый обычный вечер.

На длинной, из железных прутьев, лавочке сидели две девушки. Одна, в легком топике, почти не скрывавшим могучую грудь, была уже изрядно пьяна и все равно не выпускала из рук почти пустую «двушку» пива. Вторая, поменьше ростом и бюстом, в короткой, едва заметной юбочке, все пыталась до кого-то дозвониться, громко ругаясь и сетуя на жизнь, «где перевелись все нормальные мужики».

Чуть дальше их, в небольшой, наспех построенной беседке сидела молодая семья: мама, папа и маленький сынок, играющий с миниатюрной пожарной машинкой. В стороне от беседки, возле детской песочницы, возвышвлись четверо бравых ребят, в спортивных костюмах разного покроя, но одного смысла. С банками «Ягуара» и «Страйка» в руках, они бурно, абсолютно не стесняясь в выражениях, обсуждали какую-то пьянку, бросая косые взгляды на подвыпивших девушек.

Ночь перед встречей с владельцем «Эрнесто» я решил посвятить не только разработке новых интересных идей для развития бара. В конце концов, опыта в этой сфере мне хватало, язык подвешен. Поэтому этот вечер я захотел провести не в одиночестве, а в компании.

Чудесной, милой, нежной, страстной компании.

С легкой улыбкой наблюдая за попыткой двух симпатичных девушек обратить моё внимание на полуоткрытые прелести, я достал сигареты и закурил. Легкий аромат «Винстона» прогнал ржавый вечерний воздух, приятный крепкий дым проник в легкие. Я наблюдал за барышнями, что сидели на лавочке в шагах десяти от меня, и сочувствовал им. Они ловят мой взгляд, краснеют, считают, мол, мы нравимся ему, мы красивые, мы не зря помыли голову и вышли вечером посидеть во дворе. Бедные, они не могут и подумать, что я рассматриваю не очаровательный бюст четвертого размера одной и маленькую, но наверняка упругую грудь другой. Что я не таю от загорелых длинных ног обеих, что не ищу легкого секса на одну ночь и трудных отношений на всю жизнь. Увы, наоборот, я вижу то, что их случайным кавалерам бросается в глаза еще реже, чем секс. Мои глаза с грустью подмечают: вот эта прекрасная большая грудь обвисла и убери чудо-лифчик, она растянется до колен. У другой слишком большой нос для такого маленького личика, а его горбинка явственно напоминает о фильме «Чужие» или «Молчание ягнят», причем и в том, и в другом случае это воспоминание играет далеко не в пользу девушки. Я замечаю жир, свисающий с боков, печальный взгляд, почти что умоляющий о нормальном парне, о принце, который с корнем вырвет их из этой приевшейся, серой жизни. Что ж, данных мадмуазель мне придется разочаровать – сегодня ночь обещает быть жаркой и интересной, однако к ним это никак не относится.

…Вечер выдался безоблачным и теплым, близился закат, красивый, созданный для романтических встреч с шампанским, цветами и нежным актом любви где-нибудь на природе. Ни первое, ни второе в мои планы не входило, а вот третье… Природа природой, но у хорошей кровати и горячего душа есть свои неоспоримые преимущества.

Резко поднялся, да так, что чуть ли не закружилась голова – все-таки вчерашний вечер выдался более бурным, чем я ожидал. Покидать уютный дворик, обстановкой, домами и, что самое главное, атмосферой напоминающий маленький Питер не хотелось. Было здесь что-то своё, неуловимая аура спокойствия в эпицентре вечно не спящего города. И она, эта аура, необъяснимо тянула к себе.

Но романтика романтикой, а физические потребности в еде и женщинах никто не отменял. Поэтому напоследок окинув усталым взглядом двух кисельных барышень, я побрел в сторону одной из новостроек, этих гигантских, шестнадцатиэтажных домов, растущих, словно грибы после дождя. Далеко не все квартиры в этом бело-голубом доме были куплены и обжиты, однако на десятом этаже за широкой стальной дверью с позолоченной надписью «109» меня ждала девушка, с которой я…

Хм.

Сказать встречаюсь – значит, соврать. Особенно учитывая недавно покинувшую мою постель, сердце и прочие емкости Яну. Для меня официоз, это пресловутое де-юре дается исключительно тем дамам, в которых я уверен, с которыми меня связывают не только стоны и царапины на спине. А раз таких девушек уже нет, и в ближайшем будущем вряд ли появятся, Лена – а именно так звали живущую в новостройке красавицу – для меня всего лишь перевалочный пункт. Красивый, с длинными, до пояса, иссиня-черными волосами, с модельной фигурой и роскошной, отполированной лучшими ортодонтами города, улыбкой перевалочный пункт.

Для кого-то так жить нельзя, думал я, поднимаясь по лестнице и ругаясь на отключенный лифт. Однако если отбросить это лицемерие, свойственное многим людям, в независимости от пола или мировоззрения, становится ясно: гораздо лучше честно заявлять о намерениях, нежели прятать правду под неловкостью тоскливых разговоров.

Я придерживаюсь простого и короткого правила: любишь – люби, спишь – спи, уходишь – уходи. И Лена это понимает, за что ей отдельное спасибо. Наши отношения протекают всего месяц, от знакомства и секса на первой же вечеринке до редких прогулок под луной. Хотя назвать отношениями встречи у неё и у меня дома, что начинаются с томных «привет, дорогой» и заканчиваются грустными «мы же еще увидимся?», язык не поворачивается.

Впрочем, для меня это никогда не было проблемой. Я люблю девушек и не скрываю этого. У меня с юношества появился особый вид полигамности, когда я в первый раз ощутил влечение к особи человеческого вида с отстуствием члена и присутствием выпуклой груди. Не стандартную похоть, а желание каждую девушку познать как личность, ощутить с ней себя, полюбить её по-настоящему – и в то же время не любить никогда. Это сложно, однако за примерами далеко ходить не нужно – последняя ступенька преодолена, дыхание выравнивается и вот она, дверь с маленькими позолоченными цифрами на ней.

Звонок не работает, помню по прошлым визитам, пришлось стучать. Внутри никакого волнения, лишь желание наконец-то принять душ – на улице все-таки почти лето, конец весны выдался жарким и мне в рубашке с кардиганом пришлось сегодня откровенно попотеть.

– Привет, милый. – Сладкий голос Лены мне всегда нравился.

Я не заметил, как она открыла дверь, зато внешний вид бросился в глаза подобно сладострастному миражу в пустыне – белый прозрачный топик, почти не скрывающий грудь и кружевное белье. Да, девочка определенно подготовилась к моему визиту.

– Привет, – совершенно буднично ответил я, чмокнул Лену в уголок губ, прошел в квартиру, закрывая дверь. – Шикарно выглядишь.

– Хочешь меня? – Её губы впились в мою шею.

– Хочу, но в душ хочу больше, – проговорил я, одновременно снимая обувь и сбрасывая кардиган.

– Присоединится? – с надеждой в голосе спросила Лена.

– Нет, спасибо, – улыбнулся я, притянул её к себе, взглянул в глаза. – Я ненадолго. Не остынь.

Краткий страстный поцелуй – и вот она, душевая кабинка в узком, не рассчитанном на двоих санузеле. Все белое, кафель, раковина, унитаз, даже пол в душе и тот из плитки цвета первого снега. Цветовое разнообразие вносят различные тюбики со средствами ухода за кожей, расставленные по полочкам из, конечно же, белого дерева.

Уже тая под легким напором холодной воды, я вспомнил нашу с ней первую встречу. Это было во время выставки работ моего старого приятеля-фотографа, в одной из маленьких уютных картинных галерей, больше похожей на мини-бар. Не то чтобы являюсь поклонникам всей этой якобы художественной чуши, тем не менее, мой вечер в тот день обещал быть скучным, а выставка сулила новые знакомства, в том числе и с интересными дамами. Собственно, так и произошло: Лена оказалась в нужном месте, в нужный час, в нужном настроении и в нужном внешнем виде для того, чтобы я ей заинтересовался. А дальше простой разговор, пара бокалов шампанского, ей для сближения, мне для галочки, несколько совместных снимков – она увлекалась фотографией не только с позиции созерцателя – и вот мы уже идем по пустынной аллее под луной. Слово за слово, поцелуй за поцелуй, и все как всегда: горящие интересом и похотью глаза, губы, шепчущие «поехали ко мне» и дыхание, прерывисто-сдержанное, а после, уже здесь, хриплое, дикое, вперемешку со стонами и словами «так не может быть» и «как мне хорошо».

Ничего нового.

Контраст цветов в ванне навел на мысль о контрастном душе. Холодная, горячая, теплая, горячая, вновь холодная. Месяц нечастых встреч, с паузами на работу, сон и других девушек, разговоры не о чем, прогулки везде и секс, секс, секс… И пусть для меня эта связь не стала откровением и открытием, пусть Лена хоть и хороша, но не идеальна, я давно осознал одну простую вещь. Своеобразное еще одно правило моей жизни.

Есть только здесь и сейчас.

Не стоит думать о том, что было, просто не забывай этого. Не рассуждай о том, что будет, просто держи в уме. Контролируй настоящее, живи каждой секундой, цени ту, что рядом, не думая, будет ли она с тобой через день, два, мгновение, вечность.

…Понимая, что душ это хорошо, но секс все-таки лучше, я выключил воду, обернулся полотенцем и вышел из ванны.

За что люблю квартиры-студии, так это за то, что ты всегда знаешь, где находится гость или хозяин. Будучи, по сути, большим прямоугольником, жилье Лены разделено на три зоны – прихожая со шкафами и вешалками, кухня, отделенная куском стены, стилизованным под барную стойку и собственно сам зал с широкой кроватью, плазменным телевизором на стене, парой журнальных столиков и двумя креслами-близнецами. В одном из них и сидела Лена – наряд тот же, но выражение глаз не томное и манящее, а печальное и грустное.

– Хэй, малыш, ты чего? – Я подсел к ней, осторожно обнял, прижимая к себе.

– Что я делаю не так?.. – почти прошептала она, все так же уставившись в одну точку.

– Всё так.

– Тогда почему ты не набросился на меня с порога? – Непонимание, недоумение в голосе.

Я усмехнулся в душе, на лице та же маска участия и заботы. Ох уж эти юные девочки, едва перешагнувшие третий десяток. Не понимают, что порой нам, мужчинам, нужна не только уютная норка – и это я не про женский половой орган, нет. Мы тоже люди (как неожиданно, да?), устаем на работе, на жаре, хотим порой просто расслабиться, включить телевизор, фильм или сериал, спорт или новости, и посидеть в тишине да покое. Однако когда тебе двадцать, ты красивая, молодая девочка, ты познакомилась с интересным (надеюсь) и классным (надеюсь-2) парнем, когда он приезжает к тебе максимум раза два в неделю, а тебе этого мало, , хочется, чтобы все было как в бульварных женских романах. Чтобы вещи в разные стороны, страсть рекой, член пистолетом…

Юность, да будь она благословенна.

Разумеется, ничего этого я не сказал. Промолвил ласково:

– Все просто. Я хочу наброситься на тебя сейчас.

Я потянулся к ней, но Лена резко вскочила, повернулась, лицо искажено гримасой гнева и обиды.

– Хватит! – Когда сладкий голос полон злости, он становится похож на коктейль, горький по вкусу, но вызывающий привыкание. – Ты просто потерял ко мне интерес, скажи прямо и всё! Зачем обманывать?

Я посмотрел на нее долгим, немигающим взглядом – а затем резко прижал к себе и поцеловал. Лена попыталась вырваться, но скорее так, для виду, потому что уже через секунду наши языки нашли друг друга. Женщинам нужны эмоции, они наполняют их жизнь смыслом, неважно, хорошие или плохие. И я девушек в чем-то понимаю: секс после ссоры всегда фантастически хорош.

***

– Как ты можешь это курить?

Лена закашлялась, потушила сигарету после одной затяжки.

– Лучше бы мне отдала, – лениво пробурчал я.

– Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты курил.

– Даже после секса?

– Особенно после секса.

Я улыбнулся. У всех есть свои странности, и странности Лены мне нравились. Пока – нравились.

Она сидела на широком подоконнике, в моей белой рубашке и смотрела куда-то вдаль, туда, где за алый горизонт пряталось солнце. А я глядел на неё, на эти длинные, шикарные ноги, на розовый широкий сосок, нагло выглядывающий наружу…

– Знаешь, а ты мне нравишься, – тихо произнесла Лена, взглянула на меня мельком, улыбнулась. – Нет, ну ты это знаешь, разумеется, мы же спим вместе…

– Было бы странно, если бы при этом я тебе не нравился, – хмыкнул я.

– Я не про это. – Она отмахнулась. – Ты мне нравишься как-то по особому, не только как парень, с которым я сплю… Ты мне нравишься как мужчина.

О! Я знаю, что будет дальше. Дальше она скажет, что…

…– Мне хочется проводить с тобой все больше и больше времени…

Я устало молчал.

…– Ты умный, понимаешь? Я еще не встречала парней умнее тебя… И мне это безумно нравится! – По её губам скользнула азартная улыбка. – И я никогда бы не подумала… серьезно… не могла даже представить, что скажу это…

Она осторожно спрыгнула на пол, подошла ко мне, прилегла рядом. И сказала то, что я меньше всего хотел услышать:

– Я люблю тебя. Переезжай ко мне.

Лена смотрела искренне, от нее веяло теплом, заботой, уютом, а внутри меня горел неоном вопрос: что не так? Отчего ты весь сжался, когда понял, что именно сейчас услышишь? Может стоит закрыть глаза на остальных девушек и открыть душу только для одной, красивой, молодой, не глупой, доброй?

Чего ты боишься? Боишься обжечься, того, что её чувства пропадут быстрее, чем сегодня взойдет луна на небо? Что в ней говорит лишь удовлетворенность после нескольких оргазмов, а никак не мудрый, осознанный выбор? Что ей двадцать, что она еще слишком молода и не опытна? Или может причина гораздо глубже, в твоем врожденном неверии в женскую верность, честность и преданность?

Или это та самая ловушка, в которую попадает любой мужик, стоит ему добиться девушку слишком быстро? Когда знакомы несколько часов, а ты уже в ней, интерес может и не пропасть, но в голове точно возникнут мысли: а что, если для нее это не первый раз? И это не ты такой уникальный, особенный, просто она тетя не самых честных правил?

Я усмехнулся. Если бы все было так просто… На самом деле, я просто не хочу ждать, когда пройдет влюбленность. Когда сквозь пелену розовых очков, сладких поцелуев и учащенного пульса взойдет на помост реальность. И она, эта реальность, всегда оказывается более скучной, более предсказуемой, более пресной.

Первой уходит страсть. Если кто-то скажет вам, что страстными нельзя быть вечно, это лишь отчасти правда. Потому что секс, желание, возбуждение – это больше половины отношений. Если убрать секс, любовь превратится в дружбу. А что, друзья тоже порой целуются и держатся за руки.

Потом машет ручкой восхищение. Ты перестаешь находить человека, который рядом, интересным. Уже не видишь в нем что-то, заслуживающее восторженных слов. Не подмечаешь его уникальность. Человек становится обычным – и это хуже всего на свете.

Или почти хуже. Потому что после того, как уходят страсть и восхищение, приходит очередь уважения. И нет ничего ужасней и больнее, когда близкий тебе человек, которого ты любил больше всего на свете, о котором мечтал, кого помещал на семейные фотографии будущего, с кем хотел завести детей – нет ничего больнее и ужаснее, когда этот человек перестает тебя уважать.

И тут уже не важно, с чего все началось. И тем более уже тщетно пытаться что-то исправить. Можно заставить человека быть с тобой вместе, можно даже привязать его к себе браком, детьми и обязательствами, но нельзя разжечь страсть, вызвать восхищение и вернуть уважение.

…И почему-то именно в такие моменты нестерпимо хочется варить кому-то кофе по утрам! Бежать с работы домой, ведь за несколько часов успел соскучиться так сильно, что усталость отходит на второй план. Хочется засыпать на любимом плече и во сне держаться за руки. Думать о том, как мы проведем выходные и о том, как будут звать нашу собаку, даже если она никогда не появится. Хочется жить ради того, что ты кому-то нужен.

Жить, и не думать о том, что завтра все может развалиться, как карточный домик. В уверенности, что вот это простое, человеческое счастье – навсегда. И что вот эта предсказуемость приносит не раздражение, а каждый день в чем-то новую приятную дрожь по телу от искренней заботы и нежности.

Проще жить с тем, кто любит тебя. Потому что будешь как за каменной стеной, жить в ласке, понимании, теплоте. Потому что даже если тебя предадут, изменят, сбегут, не будет больно.

А во взаимную любовь уже не верится. Рано или поздно всё всё равно опошлится, остандартится, рассыплется на мозаику из измен, обманов, недоговорок… Проще жить с тем, кто любит тебя. Но тогда уже не возникает желания готовить тот же кофе по утрам. И всё равно, как ты засыпаешь – один или с теплой ладошкой в руке.

Просто счастья не существует. Постоянного счастья. Счастье – это моменты. И тогда возникает закономерный вопрос: а для чего жить? Для того, чтобы превращать дни в театр? Чтобы также, как многие другие, врать и изворачиваться для удовлетворения собственных амбиций, которые, кроме тебя, никому не нужны?..

– Почему ты молчишь? – словно опасаясь удара, спросила Лена.

– Я думаю.

Уходить сразу не входит в мои планы. Не потому, что не хочется, а потому, что нельзя. Она действительно заслуживает большего, чем быть покинутой после месяца страсти и нежности. Плюс в ее возрасте это может негативно сказаться на дальнейшей судьбе. Этакий извращенный гуманизм, знаю.

Я просто не смогу её любить так, как захочет она. Нет, сделать счастливой, чтобы засыпала и просыпалась с улыбкой, подарить весь мир и достать луну с неба – мне по силам. Не смогу лишь одно: изменить свою натуру.

Я люблю женщин.

И они отвечают мне взаимностью.

– Мне нужно подумать, – произнес я, рывком встал, начал одеваться.

– Ты уходишь?..

В её голосе и глазах отражался весь мир под названием «счастливая семейная жизнь под руководство Елены Никогда-Не-Знал-Её-Фамилии». Я присел к ней, поцеловал нежно в носик, сказал как можно более мягким голосом:

– Нет, глупышка, – улыбаюсь, – я всего лишь хочу одеться.

– Хорошо, – легко отвечает Лена, решив, видимо, что слишком рано подняла разговор про совместное жилье, встает, закрывает окно нарочито громко, с хлопком.

Люди чересчур слабо умеют прятать свои эмоции, и прекрасная мадмуазель, в чьей постели ваш покорный слуга сегодня находился, – она тоже далеко не исключение. Ей обидно, она открыла душу, предложила то, о чем раньше не задумывалась, предложила искренне, в надежде услышать ответ – и ответ исключительно положительный! Как же иначе, ведь все так хорошо, я прихожу к ней уже четыре недели, реже с цветами и подарками, чаще с поцелуями и объятьями, и это Лене нравится больше, чем простые и старомодные ухаживания. Она знает, на меня можно положиться, у меня хорошая работа, и даже если, тьфу-тьфу, мировой экономический кризис дотянется и до неё, я не пропаду, так как успешный человек успешен во всем – по крайней мере, я на это сам надеюсь. Про секс тут вообще говорить не стоит, хотя хороший и качественный половой акт, особенно два-три раза в день – давайте честно, – играет весомую роль в отношениях.

Разумеется, сведя все эти факторы в единую картину мира, Лена, далеко не глупая девочка, решила меня охамутать, одомашнить – выбирайте любое слово, какое вам нравится больше, или вставляйте своё. Суть от этого не изменится. Как и моё решение.

Да, когда-нибудь мне тоже захочется милого, уютного очага, кучи детишек, ужина на стол и завтрака в постель. Но это всё потом, это все – когда-нибудь. Сейчас я молод (относительно), красив (вроде бы), мне улыбаются девушки на улицах, зовут поднимать почти с колен самое крутое заведение города. Мешает ли все это завести хорошую любящую девушку под боком? Отнюдь. Проблема в другом.

Заводят домашних животных.

А Лену я не люблю.

…– Сделай мне кофе, милая, – оторвавшись от размышлений, сказал я.

– Хорошо, дорогой, – с готовностью встала Лена, шлепнула меня по попе и убежала на кухню. Крикнула оттуда: – Тебе латте?

– Оно самое, детка.

Всё-таки иметь дома кофе-машину – это тоже своеобразное преимущество.

***

Владимир Валерьевич был похож на дожившего до пятидесяти Че Гевару: широкие плечи, едва заметный живот, длинные густые усы, кудрявые темные волосы и звучный, заводной голос. Пока я сидел и тихо-мирно попивал яблочный сок, он успел пару раз пошутить с официантками и что-то недовольно буркнуть сидящему справа от него Игорю Владимировичу. Тот молча кивнул, улыбнулся, но глаза остались холодными, даже чуть испуганными. Я усмехнулся про себя – какие все-таки разные отец и сын. Первый этакий герой-любовник, за таким и в огонь, и в воду, наверняка его речи перед депутатами и избирателями не вызывают сонных зевков. Игорь Владимирович же более спокойный, тихий, как неприметный серый парнишка с задней парты. Такие бывают в каждом классе в каждой школе. Не задрот, не ботаник, но и не альфа-самец – такой не позовет играть в футбол после уроков, не будет прикалываться над девчонками, не станет отбирать портфели и бить более слабых индвидумов. И смотря на директоров «Эрнесто», отца и сына, подумалось, что на этот раз яблочко-то упало далеко от яблони. Через улицу, не иначе.

Понедельник наступил мрачным, дождливым майским днем. Едва выспавшись, я с помощью контрасного душа собрал волю в кулак, выкурил несколько сигарет на балконе и помчался в «Эрнесто», на ходу придумывая, чем буду очаровывать владельцов семейного бизнеса. Разумеется, никаких гениальных идей в больную недосыпом и похмельем голову не пришло. Однако опыта в этой сфере хватило, чтобы отметить для себя несколько важных моментов. И сейчас, сидя напротив отца и сына, вроде бы прекрасно работающего симбиоза управленческой деятельности, я ждал, когда смогу ими поделиться.

– Ну что, Игореш, рассказывай давай, – басом сказал.. нет, не сказал – повелевал Владимир Вальеревич.

Игорь Владимирович придвинулся поближе, одарил меня взглядом из серии «не подведи» и проговорил:

– Это Андрей, молодой креативный парень, на должность арт-директора. У него хорошее резюме, есть неплохие задатки лидера и нужная нам жесткость, так как прошлая девочка…

– Знаю я все про прошлую девочку, – вальяжно отмахнулся Валерий Владимирович. – Ты мне уши не заливай, итак понятно, не курьер сидит. Пусть сам говорит! Андрей, да? Давай, что там у тебя.

Я едва заметно вздохнул, все-таки что врать, опыт опытом, а волнение на лицо. Тем более эта работа, здесь, именно в этом заведении мне была нужна как воздух. Это шанс выйти на новый уровень, завершить наконец этап «хождения по мукам» среди мелких заведений и абсолютно необразованных и неграмотных управленцев.

– Игорь Владимирович вкратце обрисовал мне ситуацию, – начал я. – Будние дни работают плохо, персонал работает как будние дни. И задача ясна: вывести как минимум среду и четверг на доходный уровень, привлечь новый поток посетителей, сделать так, чтобы выходные работали на том же, а то и более высоком уровне, при этом контролируя работу изнутри не только как арт-директор, но и как лицо, имеющее возможности влиять на работу стаффа.

– Верно выслишь, – довольно кивнул Владимир Валерьевич. – И как ты хочешь это сделать?

– Очень просто, – как можно более непринужденно ответил я. – Все должно работать на часы. Ведь можно сделать лучшую программу в городе, превосходную кухню, восхтительные напитки, но нахамил официант – и гость больше не придет. И наоборот, все хорошо, а музыка отстой – гость больше не придет. Нравится обслуживание и программа, но проблема с кухней…

– Гость больше не придет, понятно-понятно, – буркнул Владимир Валерьевич. – А что с будними-то, как планируешь народ зазывать?

Хороший вопрос, отметил про себя я. Как сделать так, чтобы гости приходили не только в пятницу, после работы, уставшие после пятидневок и соскучившиеся по отдыху и хорошему настроению? Не только в субботу, когда в воскресение утром никуда не надо, можно спать до обеда, а проснувшись, закинуться минералочкой и вздохнуть, предвкушая очередную рабочую неделю?

У меня было время подготовиться к этому вопросу. Просмотрев еще вчера вечеринки, которые раньше проходили в «Эрнесто», меня заинтересовала только одна – «Сеньорита Че». Если коротко – среда, женский день. Девушкам вход свободный, парням платный, на сцене стриптиз, в баре барышням скидки, в общем, все как всегда, как было уже ни раз не только здесь, ни только в нашем городе, но и по всей стране. Неудивительно, что в итоге данное начинание сошло на нет, а среда стала пустым днем со скучающими барменами и официантами.

Однако все же в этом имелось рациональное зерно. Во-первых, эту вечеринку знали. В свое время на ее раскрутку потратили много ресурсов, рассказывая о ней не только в социальных сетях, но и на крупных городских сайтах. Во-вторых, так или иначе, формат «женский день» для простых людей очень понятен и привлекателен. Для девушек он приятен хорошими скидками, для парней пониманием, что в эту ночь в баре будет много выбора для возможного знакомства с приятным продолжением.

Осталось только к этому основанию приложить кусочки мозаики, способные привлечь как тех, и других.

– И че сделать-то? – недоуменно спросил Валерий Владимирович.

– Бесплатное шампанское, – невозмутимо ответил я.

Он переглянулся с сыном, усмехнулся, взгляд стал разочарованным, тон сменился с заинтригованного на «я так и знал»:

– И в чем прок? Да так понятно, все соберутся проблядушки на халяву, нам-то че от этого, казна пустая будет…

– Разумеется, не всем, – дождавшись, пока Владимир Валерьевич закончит, произнес я. – Схема простая: компаниям от трех девушек бутылка шампанского бесплатно. Одной бутылки, сами понимаете, на троих мало, она уйдет сразу же, а после первой захочется и вторую – это раз. На халяву, вы правы, соберется не одна компания, и это нам на руку, потому что мы сделаем ограничение по времени, с десяти до полуночи, то есть в то время, когда гости как раз собираются. Тем самым, мы привлечем в заведение большое количество девушек. А где девушки, там и мужики, где мужики, там и деньги. Это два.

Владимир Валерьевич помолчал с минуту, обдумывая, его лицо при этом выражало всем известное по мему «not bad». Затем тихо буркнул:

– А реклама? Как они об этом узнают? Деньги нужны будут, бюджеты?

Я улыбнулся. Для владельцев бизнеса любые дополнительные затраты это как ножом по стеклу. Немногие понимают их необходимость. Основная масса, получив какую-то прибыль, хочет чуть более чем полностью сложить ее в собственные бездонные карманы, не желая пускать хотя бы часть средств даже в оборот, не то что в раскрутку предприятия.

Слава богу, этот момент я тоже продумал. Что нужно девушкам помимо бесплатного пойла? Шоу. И лучше шоу мужское. А еще точнее – стриптиз. Тоже звучит довольно банально, не так ли? Однако не все так просто.

Стриптизеры все общаются между собой, некоторые даже сбиваются в определенные команды, и каждый двигает своих. Берем одну такую банду, желательно голодную до работы, и говорим примерно следующее: «Ребят, вы хорошие, классные, нам нравитесь, поэтому давайте так: поставим один номер в среду если будет пятьдесят человек, если придет больше, будет два номера, если наберется сто гостей, сделаем целых три». Некоторые молча кивнут (таких мы сразу забываем), а некоторые, почесав голову бицепсом, спросят: «А скока щас ходят? А скок может придти? А мож помочь чем?». Тут можно как бы невзначай сказать, мол, да, идея неплохая, я об этом не думал, но почему бы и нет. И дальше ребята начинают не только танцевать на сцене, а еще и привлекать народ, причем не стесняются даже лично раздавать листовки на улице. Причем делают это с большим рвением, чем обычные промоутеры – как-никак, от количество гостей ведь зависит и их заработок.

Остальные рекламные пути просты. Обязательно социальные сети в полном обьеме и с частыми постами плюс размещение афиш на городских сайтах афиш и мероприятий. И каждую вечеринку фотографировать, причем своими силами, не приглашая специалистов с разного рода сайтов. Причин у такого ограничения несколько: во-первых, выкладывая фото на свой сайт, где рядом с ними будут фотоотчеты других заведений, гость будет видеть рекламу и этих самых заведений. Во-вторых, если фотографии будут залиты исключительно на собственнные ресурсы (а еще идеальней – с логотипом клуба на фото), человек будет видеть дополнительную информацию – об акциях, предстоящих мероприятиях, нововведениях. И вполне вероятно, ею заинтересуется.

Разумеется, обо всем этом так подробно я говорить не стал, затронул лишь ключевые позиции. Однако этого хватило, чтобы Владимир Валерьевич удовлетворенно кивнул и произнес:

– Что ж, мысли у тебя есть, пробуй, верю в твой энтузиазм.

Я уже хотел было начать рассказывать про четверг, как его раскручивать буду, как у владельца «Эрнесто» зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей, нахмурился и поднялся.

– Работайте, в общем, – бросил он мне и Игорю Владимировичу и зашагал неспешно в сторону выхода, отвечая на звонок.

Что ж, похоже, встреча с учредителями прошла успешно. Есть чему радоваться. Тогда я еще не знал о том, что другого исхода и быть не могло. Тогда мне оставалось только внутренне радоваться и предвкушать интересную работу.

Игорь Владимирович тем временем попросил официанта принести чай, посмотрел на меня с улыбкой:

– Будем работать, Андрей. Идея насчет «Сеньориты» хороша, давай развивать. Сейчас обсудим заработную плату, мы все люди, не за «спасибо» что-то делаем…

Принесли чай – не официантка, администратор. Та самая, которая мне вчера понравилась внешне и решительно не понравилась внутренне. На этот раз она была одета иначе, темные облегающие джинсы, белая классическая рубашка с длинными рукавами, миниатюрный галстучек. И ни следов макияжа на лице. Надо отметить, что и в таком виде она чертовски завораживала. По крайней мере, на нее хотелось смотреть, ей хотелось любоваться… А еще ее хотелось придушить, особенно встретившись с холодыми, ироничными небесно-голубыми глазами.

– О, Насть, познакомься, – невзначай бросил Игорь Владимирович. – Это Андрей, наш новый арт-директор. Андрей, это Настя, наш администратор, заместитель управляющей.

– Уже знакомы, – произнесла Настя.

– Да? – удивился Игорь Владимирович. – Что ж, это и хорошо, будете срабатываться.

– Будем, – сухо сказал я, осмотрел Настю снизу вверх пренебрежительным взглядом.

Она сделала вид, что не заметила это, спросила, не нужно ли принести что-то еще, получила отрицательный ответ и грациозно удалилась. Я залип, разглядывая уходящий силуэт и особенно нижнюю ее часть. Из этого состояния меня вытащил негромкий голос Игоря Владимировича:

– Итак, по зарплате…

***

Я подключил диджейское оборудование на сцене и взмахнул едва заметный пот со лба. А что, тащить стол из подсобки, которая находится в подвале, затем с будки над гардеробом спускать оборудование, протягивать провода, настраивать звук – все это дело не пяти минут и не одного ленивого движения рукой. Особенно когда все приходится делать в одиночку.

С момента назначения в должность прошло чуть больше недели. И сегодня наконец первый день новой, реформированной, м о е й вечеринки, той самой «Сеньориты Че». За прошедшие дни я нашел ребят-стриптизеров, кто согласился работать по моей схеме, запустил новый дизайн мероприятия, согласовал с Игорем Владимировичем бюджет на мероприятие. И наконец договорился попробовать за пультом не нынешних, хм, «мастеров», а Сашку.

Прошлые выходные прошли стабильно. Все-таки бар-клуб «Эрнесто» действительно на подьеме, и в пятницу-субботу здесь всегда полная посадка гостей и не менее заполненный танцпол. В эти дни, несмотря на недовольные мины местных диджеев, я чуть ли не в приказном порядке перевел их из «будки» на сцену. Несмотря на все уверения, что «нет разницы», «мы знаем лучше», «мы здесь работаем давно», они прилежно отработали смены. Да, из этого все равно ничего хорошего не вышло. Подобно аутистам, ребята почти не поднимали глаз, я уже не говорю про улыбки на лицах и – не дай бог – танцы, а музыкальный вкус напоминал скорее от вечеринках «для тех, кому за сорок».

С другой стороны, их тоже можно понять. Никто их никогда не трогал, они зарабатывали неплохие деньги, ничего, по сути, не делая, работая в «Эрнесто» уже несколько лет. И тут пришел молодой непонятный парнишка и с ходу, без обязательных поклонов и реверансов в их сторону, начал командовать. По глазам этих диджеев было видно, они думают, мол, щас, поработает месяцок, повластвует, его уволят и мы вернемся в темную «каморку» над гардеробом и все будет как прежде. Ну, пусть тешут себя надеждами. Немного им здесь осталось.

В развлекательном общепите, как я называю эту сферу, так всегда, к сожалению. Никуда не деться от недовольства тех, кто на одном месте работает очень и очень давно. Это можно сравнить с армейской «дедовщиной», когда деды делают то, что хотят, а молодые пацаны ходят чуть ли не по струнке. Если это не заметить вовремя, не дать по шее или не сменить персонал, он начнет работать более лениво. Что не замедлительно скажется и на количестве гостей, и на деньгах, как говорит Владимир Валерьевич, в «казне».

Причем волком смотрели не только диджеи. Получив указания от семейного дуэта корректировать работу и линейного персонала, официанты, бармены и официанты на общем собрании во вторник получили свою дозу критики. А как иначе, если все работают нарочито медленно и с абсолютно непроницаемым лицом? Когда ты подходишь к бару, делаешь заказ, а бармен с каменным лицом и скоростью черепахи его исполняет? Никогда не понимал, в чем сложность просто у л ы б а т ь с я. Сделай усилие над собой, улыбнись, ответь вежливо, выполни заказ резво, в общем, сделай просто н о р м а л ь н о. И гость будет доволен, и сумма чека поднимется, и чаевые вырастут. Казалось бы, базовые вещи, казалось бы, одно из самых крутых заведений города – а оказалось, что просто казалось. В некоторых маленьких барах и клубах персонал и то приветливее.

Я взглянул на часы: половина десятого. Скоро начнут приходить гости. Стриптизеры уже в гримерке, все в телефонах, зазывают народ. Молодцы. Специально взял на работу, может, не самых опытных и мастеровитых, но точно переспективных и – самое главное – голодых. До денег, до работы, до женского внимания, в конце концов. Им есть куда расти, они не сбивают короной потолки, когда им обьясняешь, что нужно не просто жопой покрутить, но еще и собрать тех, перед кем ею, этой пятой точкой, сверкать. И судя по количеству забронированных столиков – а это чуть меньше, чем полная посадка, – у них это удалось на славу.

Еще сегодня должен приехать учредитель. Во многом поэтому мне важно, что весь клуб, все, от охраны до официанта, работали как часы, как один слаженный механизм. Хотя вроде бы я арт-директор, мое дело программы да артисты, зачем мне сдался весь этот персонал? Каким я тут, простите, боком?

Однако все просто. Недостаточно хороших ребят на сцене, классной музыки, яркой, запоминающейся рекламы. К сожалению, в заведении работают еще и другие люди, и гости приходят не только на шоу, им нужна и выпивка, и закуски. Им нужен сервис. А будет плохой сервис… Ну вы помните.

Гость больше не придет.

…Сашка подьехал через полчаса, с первыми гостями. Я проводил его в гримерку, а сам, злой, недовольный, зашел в комнату администраторов, так называемую менеджерскую. Обстановка здесь была более чем рабочая: огромный монитор, на который выводились все камеры в заведении, несколько компьютеров, принетеров, кипа бумаг на столах, кулер в углу. И администратор Настя, в белой блузке, черной, до колен, юбке и такого цвета туфлях. Сидит невозмутимо на столе, играется в телефоне.

Все прошедшие дни я старался с ней общаться как можно более официально. Да, девочка симпатичная, на нее хочется смотреть, на нее хочется, в конце концов, лечь, ведь в ней есть эта женственность, элегантность, сексуальность, и еще куча приятных эпитетов с окончанием «ость». А еще безумная «коронованность» («ость» могут быть и неприятными, да) и небывалый «сучизм». Настя привыкла работать так, как ей вздумается, учитывая, что управляющая, взрослая грузная женщина по имени Инна, которая была больше не управляющей, а заведующей производством, все ей позволяла и ничего не говорила. Нет, что касается работы с гостями, Настя умница: мужчинам улыбнется, за столик посадит, депозит снимет вежливо, местами даже чересчур ласково. Однако в основном ей больше нравится общаться с персоналом, о чем-то смеяться с барменами, сидеть в «курилке» с поварами – и забывать, что гостей надо встречать на входе.

Сегодня она забыла об этом в очередной раз. Я смотрел на ее лицо, прищуренные голубые глаза, тонкую полоску губ, родинку на щеке, и думал о том, что не прочь был бы ее.. в общем, не прочь. А еще лучше не прочь и уволить. Потому что она наверняка за спиной только и ищет момент, когда новый арт-директор облажается, чтобы с чувством, вкусом, расстановкой доложить об этом Игорю Владимировичу. Не дождешься, милая. Не в этой жизни. Не в этом месте.

– Анастасия, – негромко произнес я. – Вам нужно делать свою работу и встречать гостей.

– Вы вроде арт-директор, а не управляющий, Андрей, – холодно проговорила она, не отрывая глаз от телефона.

Я крепко сжал зубы, чтобы не сматериться, сказал тихо:

– Если кто-то не исполняет свои должностные обязанности, это и меня касается.

– Неужели?

Настя посмотрела на меня с улыбкой, похожей больше на оскал хищника.

– Именно, – буркнул я. – Поэтому извольте отвлечься от гаджета и прошествовать на свое рабочее место.

– Ты, что ли, будешь решать, где мое место? – фыркнула Настя.

– Я что ли, – ледяным тоном ответил я. – Не хочешь работать, пиши заявление. Твоя смена началась, иди на вход и встречай гостей. А то вдруг Владимир Валерьевич приедет, а ты не на посту.

Она смерила меня обжигающим взглядом, хотела что-то сказать, но передумала, убрала телефон, натянула улыбку и вышла из кабинета.

– Вот-вот, именно с такой улыбкой и стоит работать, – не удержался я.

На выходе из служебных помещений Настя обернулась, глаза злые, однако в очередной раз промолчала и вышла, с силой толкнув дверь. Я торжествующе улыбнулся: получила, сучка! И так будет с каждым. Как упоминание имени учредителя на нее подействовало, а! Пусть свою «корону» дома одевает. А здесь, теперь уже в моем заведении, будет работать как миленькая, по струнке. Или не будет работать вообще.

– Смотрю, веселишься, – раздался за спиной голос Сашки.

– Ага, – отмахнулся я, прошел в свой кабинет, жестом позвав друга с собой.

Эту маленькую комнату три на четыре метра сложно было назвать «кабинетом». Но назвали. И на даже двери прикрепили вывеску «арт-директор». Обклееные афишами с прошедших мероприятий стены, старый, на последнем издыхании, компьютер, древний, рассохшийся стол… Я старался в этом месте находиться поменьше. Не мое это, кабинетная работа. Проще сесть в зале, открыть ноутбук и заниматься делами, нежели сидеть здесь, слушать скрипы умирающего системного блока, бить по монитору, когда он резко меняет цвет, и бояться положить что-то на стол, а то небось развалится.

– Нормальная у тебя конура, – сказал Сашка, закрывая за собой дверь.

– Конура, не то слово, – хмуро ответил я. – Ну что, готов взрывать?

– А то! – улыбнулся Сашка, вечно невозмутимый, веселый, этакий символ бессмертного хита Боба Марли. – Что за цыпа-то? Администраторша?

– Она самая.

– Хороша! Ты бы ее это, на свидание позвал? Авось не была бы такой сучкой. Как почтальон Печкин. Трахнешь ее, а она скажет: «Это что я такой злой была, это потому что мужика у меня не было».

Я засмеялся, покачал головой.

– Не, Сань, уж спасибо, но я берегу свой детородный орган.

– Ну да, ты то бережливый, ага, – хлопнул меня по плечу Сашка. – Сколько раз у меня в «Крыше» берег, ой берег…

– Ты лучше иди, заряжайся на сцену. «Мак» подключай, проверь все…

– Да все будет ништяк! Взорвем это корыто!

Он подмигнул мне и вышел. Я глубоко вздохнул, невесело усмехнулся, удивляясь сам себе. Для меня эта работа значит все-таки больше, чем думалось раньше. Ведь когда еще подвернется такой шанс? Можно не скакать с одного заведения на другое, а действительно пахать и строить светлое будущее. Сделать «Эрнесто» лучшим местом города, заработать имя, репутацию, славу… И чтобы какая-то администраторша, возомнившая о себе невесть что, помешала? Хех, ну-ну.

…Владимир Валерьевич приехал почти под конец программы. Сашка зажигал гостей современными и популярными треками, стриптизеры – молодцы, кстати – отработали два номера и совсем скоро будут делать третий. Гостей собралось больше, чем я ожидал, причем не только компании девушек, которым пришлась по вкусу идея с бесплатным шампанским. Мужчин было не меньше, а то и больше. И пусть их не очень радовала идея смотреть на обнаженные накаченные торсы стриптизеров, они не спешили покинуть «Эрнесто» и с каждой минутой все чаще делали попытки познакомиться с разгоряченными шипучим напитком дамами.

Владелец бара приехал не один, с двумя молодыми, можно даже сказать, юными девушками. Бодро поздоровался с охраной, подмигнул на входе Насте, жестом указал усадить спутниц за столик и начал осматриваться. По его глазам я понял не только количество выпитого алкоголя, но и удовлетворение от увиденного. Владимир Валерьевич был доволен. Он хмыкнул, поискал взглядом меня, приглашающе махнул рукой.

Я едва заметно улыбнулся и вальяжно начал спускаться по лестнице. Всегда хорошо сделать первым ходом что-то по-настоящему запоминающееся. По обрывкам разговоров персонала я понял, что такого количества человек в среду здесь давно не наблюдалось. Обычно это были два-три столика, небольшие компании, которые быстро расходились по домам. А чтобы, как сейчас, в два часа ночи в заведении оставалось почти восемьдесят человек, они продолжали танцевать, пить и даже не думали уходить… Чувство собственного величия однозначно поднялось на несколько уровней.

Владимир Валерьевич со спутницами уже расположились за диванной зоной напротив сцены. Официанты быстро накрывали стол, наполняя его шампанским, виски, овощными и фруктовыми нарезками. Девушки весело щебетали между собой, ярко накрашенные, в коротких коктейльных платьях с глубокими декольте.

– Здраствуйте, Владимир Валерьевич, – произнес я, осторожно подойдя к столу.

– О, Андрей, Андрюшка! – звучным басом попривествовал учредитель. Взял два стакана, плеснул виски. – А ну-ка давай выпьем!

Я едва заметно улыбнулся, с радостью взял стакан. Чокнулись, выпили.

– А ты и прям молодчик, – довольно поджав губы, буркнул Владимир Валерьевич, закусил долькой апельсина. – Врать не буду, не ждал такого ажиотажа!

– Не верили в меня? – нагло спросил я, чувствуя, как виски медленно согревает тело.

– Да не в тебе дело, – отмахнулся он. – Щас столько проходимцев, умеющих только бла-бла да бла-бла!

Я кивнул, присел рядом.

– Но ты не такой, и этому я очень рад! Казна сегодня будет хороша! И мальчик твой, диджей, смотри как людям нравится!

Я смотрел. Для меня это не было неожиданностью. А учитывая, что всеми правдами и неправдами мне удалось убедить Сашку отработать топлесс, без рубашки, да с его-то накаченным, не хуже чем у стриптизеров, торсом и волосатой грудью… Гостьи бара этому были более чем рады – для них много красивых обнаженных мужиков не бывает.

– Продолжай в том же духе! – Владимир Валерьевич довольно похлопал меня по спине. – Мы в этом году еще будем осваивать день города, главная сцена наша! Будешь и дальше так работать, отряжу тебя и главный праздник нашей деревни делать!

Я замер. Не то чтобы это была ситуация из серии «вот это поворот», однако…

Как говорилось в одном из моих любимых фильмов, жизнь может развернуться на пяточке. Еще месяц назад я пытался наполнить карманы в мрачном, умирающем заведении, с хозяином «чучелом», для которого не было ничего важнее покера и алкоголя. А сейчас люди веселятся на вечеринке в одном из лучших баров города, если не Сибири, и в перспективах организация крупного городского праздника.

Да, может, Владимир Валерьевич не совсем трезв, может, он просто так бахвалится. Может, найдутся более ушлые работники и займутся днем города сами. Может, все это просто слова. Все может быть. Но даже если есть малейшая возможность ухватиться за шанс организовать мероприятие подобного масштаба… Что ж, я в стороне стоять не буду.

– Настя! – позвал Владимир Валерьевич администраторшу голосом, способным перекричать даже громкую музыку из колонок.

Настя покорно подошла, на меня не смотрит, лицо в режиме ожидания, еще бы, позвал сам учредитель. Вот только в глазах у нее блеснула искра какого-то ехидства… Или мне просто показалось?

– Настенька, милая, сегодня нашему Андрюше можно все, что он захочет.

– Но Владимир Валерьевич…

– Настя! – Он посмотрел на нее таким взглядом, что я невольно поежился.

Она молча кивнула, отправилась к барной стойке. Владимир Валерьевич довольно потер руки, налил еще виски, пальцем пододвинул стакан ко мне.

– Только сильно не набедокурь, – он подмигнул мне. – Завтра рабочий день. Мне нужен трезвый энтузиазм!

– Так и будет, – улыбнулся я и залпом осушил стакан.

Поймал взгляд Насти. От небесно-голубых глаз веяло холодом и досадой. Я подмингул ей. Бесись сколько хочешь, дорогая. Это только начало.

***

Из ванны доносилось задорное пение. Солировал мужской голос, напевая один из современных хитов, слушая который, понимаешь, что ничего в музыке не смыслишь. И пусть ты работаешь арт-директором, пусть именно ты выбираешь музыкальные направления в заведении, легче от этого не становится. И с каждым годом все хуже. Порой вспоминаются родители, качающие головой от тех песен, что ты записывал с радио на старой папиной бобине. Теперь их фраза «и как такое слушают» кажется не такой уж нелепой.

И да, голос мужской. Нет, я не ударился во все тяжкие. Просто Сашка решил остаться у меня – ему до дома ехать почти через весь город, а я живу в паре станций метро от «Эрнесто». Плюс выпитый вчера алкоголь в честь успешного рабочего старта более чем сказался. И пусть на календаре четверг, на часах обеденное время, а в городе офисные клерки уже провели половину дня в тесных оковах менеджмента своей жизни, нам, двум веселым пацанам («Руки вверх» вспомнились, ага), на это все равно. Наш рабочий день, вернее, ночь начнется еще нескоро.

– Яна съехала, теперь можно курить где угодно? – усмехнулся Сашка, вытираясь полотенцем.

– Как будто при ней я был паинькой, ага, – хмыкнул я, потушил сигарету.

Вставать с кровати настолько не хотелось, что пепельницей служил стакан из-под виски. Того самого виски, что мы распивали с Элией почти неделю назад. Да, я совсем не чистюля. Однако это качество никогда не останавливало соискательниц моего времени. Ведь каждая девушка думать, мол, ну уж она-то научит этого распиздяя домашнему уюту. Ага, щас.

– Надо было вчера хоть подснять кого-нибудь, – проговорил Сашка, уселся рядом в кресло, разочарованно покрутил в руках пустую бутылку шампанского.

– Еще успеем, – улыбнулся я, присел, потягиваясь. – Да и надоело, если честно.

– Захотел сменить передний привод на задний? – как бы невзначай спросил Сашка.

– Не мечтай о моей жопе, старик, она не для тебя. – Я поднялся, приоткрыл окно, вдыхая теплый майский воздух. – Просто постоянно одно и то же. Никакого драйва. Хоть барменша, хоть байкерша, хоть студентка…

– Тебе вроде не сорок, чтобы так думать.

– Ну так и мы не обычные пацаны с района, Сань. Я не говорю, что мы какие-то капец крутые, но благодаря работе этих девочек уже столько было, что можно книгу написать.

– Окей, пиши, – невозмутимо буркнул Сашка. – А пока ты будешь тискать перо, мне больше достанется.

Я усмехнулся. Он неисправим. За это и люблю, за это и лучший друг.

На меня же навалилась какая-то усталость. Так бывает, когда много работаешь и много пьешь, причем не раздельно – одновременно. Порой после очередного стакана, или как сегодня, после вечеринки, просыпаешься не то чтобы с хандрой, но с некоей печалью. И вроде все как всегда, и проблем особых нет, и здоровье еще цело, и с родственниками все хорошо, и с деньги шуршат в кармане… Но, как говорится в еще одном душевном хите, «сигареты, тамбур и мысли в твоей голове».

Вся эта клубная тусовка, этот круг избранных, людей, проводящих ночь не в постелях с любимыми, а на танцполе со случайными, эта когорта обладателей желания ложиться в семь утра и просыпаться в обед, желательно не дома, а у кого-то где-то дома на попойке – все это начинает казаться каким-то по-детски глупым и нелепым.

Поначалу, не спорю, ты ощущаешь себя уникальным, особенно когда начинаешь общаться с настоящими красотками, теми, кто выглядит, будто выползли с самых раскрученных страниц «инстаграма».

Девочки на другой стороне пищевой цепи не менее радуют. Начинают проводить много времени перед зеркалом, чтобы выглядеть не просто шикарно, а с неким шиком и блеском, присущим только высшему – по-своему же мнению – слою общества. Приезжают на вечеринку, имея в кармане триста-пятьсот рублей, на коктейль да на такси домой; и не важно, что эти деньги она тайком взяла у родителей или попросила у них лично «на обед в универ». Танцуют, ритмично двигаясь под хаус и симулируя страсть под эр-эн-би, ищут глазами знакомых, обсуждают с ними под громкую музыку все, что угодно, вместо того, чтобы посидеть где-нибудь в кафе или баре, где не так шумно и разговаривать вообще-то удобней и проще…

Но потом, приезжая домой рано утром, тихо разуваясь в коридоре, стараясь не разбудить родителей или сожителей, раздеваясь и падая без сил на кровать, смотря безучастным взглядом в потолок, все мы – неважно, мальчик, девочка, мажор, студентка на бюджете или топ-менеждер транснациональной корпорации – ощущаем внутри какую-то странную, несвойственную ранее пустоту. И вроде вечер и ночь прошли хорошо, и люди нас уважают, девушки улыбаются заигрывающие, парни крепко жмут руку, музыка хорошая, собой тоже довольны… Однако нет того, ради чего мы собираемся вместе, ради чего идем на встречи, ради чего прихорашиваемся возле одних зеркал и красуемся подле других.

Нет душевной теплоты.

Нет катарсиса.

Только странная, но раз за разом все более ощутимая пустота.

– У тебя на лице такая мина, будто ты кактус сожрал, – хлопнул меня по плечу Сашка.

– После такого количества бухла бывает, – слегка улыбнулся я, взял со столика у кровати пачку сигарет, закурил.

– Ты прям много дымишь, бро, – укоризненно покачал головой Сашка.

– Спасибо за заботу, пап.

– Да это не забота! Просто организм от этого портится. Лучше бы качался, как я. Девочек это больше привлекает, чем пепельница во рту.

– Девочек привлекает не размер твоего бицепса, а размер твоего кошелька, – проговорил я. – Или, на крайний случай, размер статуса. И под статусом я подразумеваю не то, что у тебя в штанах.

– За-ну-да, – по слогам промолвил Сашка, открыл холодильник. Через пару мгновений недовольно буркнул: – А пожрать вообще ниче нет?

– Я так-то не поваром работаю.

– Зануда.

Я в ответ только с улыбкой покачал головой.

– Мож, пойдем пожрем куда-нить? – вернулся расстроенный Сашка.

– Хорошая идея, – кивнул я.

… Бар «Бритиш Сити» всегда полон, даже если это не вечер выходного, а обеденные часа четверга. Сегодня ближе к ночи даже здесь ожидалась шоу программа. «Зажигательные девочки «гоу-гоу» и лучшие диджеи города» – вещала афиша напротив входа. Похоже, у подавляющего большинства маркетоголов в голове один и тот же шаблон: полуголые девочки и парнишка с наушниками. Никакого креатива. Скука.

Тем не менее, гостей, в основном молодого, студенческого возраста, было более чем достаточно, заполняя уютное, полукруглое помещение бара хохотом, возбуждёнными возгласами и жаркими разговорами. В натяжном зеркальном потолке отражались плазменные телевизоры, расположенные чуть ли не каждом углу и транслирующие какой-то зарубежный танцевальный канал. Стены украшали раритетные вещи из туманного Альбиона: каска полисмена, бейсбольные биты, старые британские журналы, народные шотландские костюмы. Возле входа стояла красная телефонная будка, точная копия будок Лондона, как говорят здешние официанты и официантки, разодетые в короткие клетчатые юбки (девушки) и кельты (парни). Чем ближе маленькая стрелка больших часов над входом приближалось к вечернему времени, тем больше они носились по залу с подносами, заставленными вкусно пахнущими яствами и алкогольными напитками всех мастей и коктейлей.

– О, глянь, – воскликнул Сашка, протянул мне телефон.

Я неохотно взглянул на экран, что там еще, когда уже принесут кофе, голова до сих пор гудит… Взглянул и ехидно усмехнулся. Просматривая ленту «инстаграма», Сашка увидел обьявление о том, как наша общая знакомая, бывшая стриптизерша, танцовщица, местами (не очень популярными местами) даже арт-директорша выложила фото, вернее, афишу с очень любопытным названием «Сибирское похудение! Интенсивный курс! Главный приз 200000 рублей!». Разумеется, Сашка не мог не поделиться этим со мной.

Еще когда мы с ним познакомились, нам казалось, что занимаемся чем-то не тем. Особенно так чувствовалось на волне новостей, как то у одного, то у другого чиновника находили дома миллиарды – миллиарды, Карл! – рублей. Несмотря на то, что со стороны наша работа кажется откровенным разгильдяйством, увы, это далеко не так. Сашка каждый день по два-три часа тратит на поиск новых, свежих треков, оригинальных ремиксов, разбирает сотни композиций по тональностям, ставит так называемые «точки» в специальных программах для диджеев. Ведь включить музыку гостям или даже плавно прямо на сцене соединить несколько треков в один не так уж и сложно. А вот сделать так, чтобы гости танцевали хотя бы час без остановки, прерываясь только на покупку коктейлей, знакомства с людьми и походы в тайную комнату – это уже другой уровень.

Так и в работе арт-директора. У нас нет обучающих курсов, а те, что рекламируются в интернете, банальный развод на деньги – во многом потому, что каждый город, каждый район и каждое заведение является совершенно уникальным. В них похожим образом вписываются только самые общие мелочи. К примеру, я как-то ездил в гости к друзьям в соседний город, до которого час езды. Казалось бы, совсем ничего, и все должно быть как минимум схоже. Однако ребята-владельцы не просто не дают рекламу, они и про такие слова, как SMM и контент-менеджмент вообще не слышали. Просто открывают двери – и гости приходят. Нет, город большой, почти миллионник. Да, заведений у них более чем прилично. И несмотря на географическую близость, там все по-другому.

У нас же, к сожалению или к счастью, все иначе. Поэтому каждый день приходится придумывать не только оригинальные способы привлечь публику именно в наш бар, но еще и заставлять одну идею работать с другой. При этом учитывая, что нигде нет рецептов и пошаговых инструкций. И по этой причине, как бы кто не считал арт-директоров и промоутеров клубов и баров абсолютно ненужными винтиками в машине предприятия, без них, этих самых винтиков, гостей будет меньше. И меньше. И меньше. Людей нужно удивлять, развлекать, создавать такую атмосферу, чтобы им хотелось вернуться. Не такая уж простая работа даже на первый взгляд, не так ли?

И каждый раз, когда с Сашкой находим в интернете или слышим от знакомых о разного рода курсах, сетевых пирамидах, коктейлях для похудения, лечебных отварах из Тайги или онлайн-ресурсах для похудения, мы вздыхаем и думаем, мол, и нам пора вступать на скользкую дорожку, главным девизом которой является «лох не мамонт». А что, люди склонны верить в чудеса, в то, что можно работать мало, получать много и жить при этом как голливудская звезда. И они правы – такое бывает. Правда, для этого необходимо, как минимум, родиться в семье тех, кто уже хорошенько поработал и может себе позволить любить родину из стран горячего песка и прозрачного моря.

– Надо че-нить придумать похожее, – задумчиво промолвил Сашка, покачал головой. – Ну не идиоты же, а? Платят за то, что им просто тупо высылают упражнения и список продуктов! Самим это сделать никак? Обленились капец…

Нам принесли кофе, миловидная официантка с копной рыжих волос. Я посмотрел ей вслед, хорошенькая девочка. Сашка поймал мой взгляд, сделал глоток, тихо промолвил:

– А мож пикап, а?

Я чуть не поперхнулся, прокашлялся, сказал с улыбкой:

– Как бы мода на такую херь прошла уже давно. Да и для того чтобы быть привлекательным, никакие методики не нужны. Все эти тренера, тренинги, консультации, русские модели эффективного соблазнения… Хрень собачья, не достойная даже внимания.

– Че эт?

– На всех этих курсах заранее учат неудачам. Там дают приемы, чтобы преодолевать преграды при соблазнении.

– А разве не в этом суть?

Я глубоко вздохнул и снисходительно проговорил:

– Мужчина не должен искать удобные ответы на неудобные вопросы. Мужчина должен быть таким, чтобы ему такие вопросы просто не задавали.

Сашка посмотрел на меня пару секунд, а затем громко заржал. Я не выдержал, тоже засмеялся.

– Ой, сколько пафоса! – сказал он, сделав вид, что вытирает слезы. – Ты поосторожней, корону поцарапаешь, потолки низкие.

– Я ее дома оставил, не бойся, – усмехнулся я. – А если честно, то сам знаешь, женщины любят уверенных парней. Когда изменяем мы, мужики, то делаем это в поисках новизны. Такова наша природа, такими нас создал Бог, природа или же кто-то еще. В этом мы недалеко ушли от животных и вряд ли когда-нибудь уйдем, и в этом наше счастье.

– Или проклятие, – поднял чашку с кофе Сашка.

– Или проклятие, – невозмутимо согласился я. – А вот когда изменяет женщина, она ищет лучшее. Преднамеренно изменяет – секс по принуждению или беспробудному пьянству в расчет брать не будем. Итак, – я допил кофе, – если девушка изменяет, сознательно, значит, она либо хочет отомстить тебе за твою измену, мол, а я чему хуже этого урода. Или, ежели член у тебя посещал только одну щель, женщина делает это с более лучшим, на ее мнение, партнером.

– Но ведь не все изменяют…

– Не все. Люди делятся на три категории: тех, кто хочет изменить, изменяет и признается, тех, кто хочет изменить, изменяет и врет… И тех, кто хочет изменить, но довольствуется тем, что есть.

Сашка покачал головой, хотел возразить, но я продолжил:

– Для нас, парней, это самая настоящая истина, хоть закачайся башкой. Понятно, когда не изменяет девушка, ведь ты для нее реально лучший вариант на это мгновение, а может, если не будешь совсем уж тупым, и на всю оставшуюся жизнь. Ты наверняка слышал истории про ходящих налево мужей и остающихся верными их жен, несмотря ни на что. Да что там слышал, ты и сам так делал.

– Как и ты.

– Не без греха, признаюсь, – кивнул я, пожалел, что здесь нельзя курить: вставать не хочется, беседа завязалась интересная, а маленькое никотиновое чудовище хочет очередную дозу. – Вообще, давай проведем, так сказать, следственный эксперимент.

– Что еще?

Мой друг, похоже, уже пожалел, что затеял дискуссию, однако я только вошел во вкус:

– Оглянись вокруг.

– Ну, люди сидят, – промямлил Сашка.

– Еще бы, не орки там всякие, – усмехнулся я. – Взгляни на дальний столик, тот, что под картиной с голой девушкой на белом фоне. Да не на нее смотри, а на людей!

Сашка послушно присмотрелся, и я вместе с ним. Молодая светловолосая девушка в легком летнем платье цвета морской волны, в ушах большие, в виде капель, сережки, губы броско накрашены, как и ногти – в ярко-красный цвет. Напротив нее сидел мужчина в самом расцвете сил, начисто выбритый, в строгом костюме, с сединой в волосах, гротескным лицом угловатой формы, орлиным носом и тонкой полоской губ. Они мило беседовали. Если быть честным, девушка о чем-то оживленно рассказывала, а мужчина сидел молча и периодически улыбался. Он пил кофе, она отложила в сторону тарелку из-под салата и лакомилась мороженым десертом, периодически поднимая бокал с каким-то коктейлем. Стандартная картина, стандартная пара, сотнями таких можно наблюдать в кафе, ресторанах и прочих забегаловках.

– Обычные люди вроде… – заметил это и Сашка. – Ничего особенного я не вижу!

– Неудивительно, – сказал я. – Мы просто видим разные вещи. Вот смотри: ты заметишь богатого мужчину и его красивую жену, я – след от кольца на его пальце. Когда ты будешь думать о том, как ему повезло, я буду горько усмехаться. Видишь раздражение вокруг губ блондинки? Покраснение небольшое? А теперь взгляни на мужчину. Хоть след щетины есть?

– Нет…

– Сколько сейчас времени?

– Час дня…

– Такие мужчины, как этот, долгими рабочими годами привыкли вставать рано. И сразу же приводить себя в порядок. Смотрим – его щеки девственно чисты, губы и подбородок тоже. Прическа держится, словно лаком и пенкой помогали. Рубашка выглажена, воротник чист, туфли вычищены до блеска.

– Ты Шерлока насмотрелся, что ли? – хмыкнул Сашка, сложив руки на груди.

– Дальше интереснее, мой юный друг, – улыбнулся я, наслаждаясь процессом. – Наблюдай, как ест девушка. С пылом, с жаром, будто только сейчас завтракает. Сомневаюсь, что у такого мужчины дома не найдется еды и сомневаюсь, что такой мужчина будет ночевать у такой девушки. Даже без обручального кольца.

– Не понимаю, о чем ты, Гораций… – наигранно поморщился Сашка.

– Я скажу покороче, если ты не против: сегодня эта прекрасная блондинка ночевала у какого-то небритого парня, и спали они не на разных кроватках. А что может быть лучше для девушки, нежели завтрак на деньги богатого мужичка после хорошего ночного загула?

– Это все вилами по воде…

– Платье мятое. Не так, чтобы сильно, но девушка на свидание с богатым мужчиной в не глаженой одежде не пойдет. Из дома не пойдет, – уточнил я.

– И все равно…

– Посмотри на их взгляд: у нее легкомысленный, наглый, радостный, у него переполненный жаждой, и глупостью. Может, деньги он умеет зарабатывать, однако женщины не бумажки, к ним нужен другой подход.

– Ты это все придумал, – не унимался Сашка.

– Она без белья.

– Что?!

– Так, тихо-тихо, что мы сразу краснеем и смотрим туда большими глазами, – я едва подавил смех. – На самом деле, я это заметил поначалу, а все остальное только укрепило догадку.

– И что всем этим ты хочешь сказать?

– Две вещи. Во-первых, у нее там как у пятиклассницы. – Сашка едва сдержал смех, отмахнулся, мол, брешешь, сударь, молви дело, а не ересь. Я довольно усмехнулся и произнес: – Во-вторых же, эта блондиночка любит трахаться.

– Да почему? – Сашка решил подыграть мне и включил мальчика, чья вера в хорошее, светлое и доброе в отношении цепочки «парень-девушка» была чересчур живуча. – Может она не надела его специально, чтобы завести этого мужчину? И платье мятое, потому что ночевала у него? А сейчас поздний завтрак, только и всего?!

– Окей, – поднял руки я. – Тогда взгляни, мой юный друг, на другую пару и порадуйся еще немного. Слева от тебя, на диванчике, твоего возраста…

– Вижу, – устало вздохнул Сашка, рассматривая с легкой улыбкой.

А улыбаться было чему: оба темноволосые, кареглазые, они с такой радостью в глазах кормили друг друга мороженным, что более счастливой пары представить сложно.

– У них-то что не так, Коломбо? – скептически поинтересовался Сашка с таким уверенным видом, что я хмыкнул.

– Ты не отрывайся от них, смотри, а я будут рассказывать. Проследи за глазами парня хотя бы пять секунд. Вот он с нежностью смотрит на свою любимую, нежную, единственную и неповторимую, а сейчас… нет-нет, подожди… а сейчас он…

– Раздевает глазами прошедшую мимо официантку, – сухо пробормотал Сашка.

– Верно, – удовлетворенно кивнул я. – Но это всего лишь взгляд, пусть и похотливый. Зацени их телефоны.

– Хорошие модели, «Самсунг» и…

– Нет же, как они лежат.

– У нее дисплеем верх, розовый такой, а у него…

– Дисплеем вниз, – назидательно сказал я.

– И что?

– Когда человеку нечего скрывать, он ведет себя открыто. Это выражается во всем – в жестах (заметь, у парня нога закинута на ногу), в выражении лица (у нее глаза прямо-таки светятся, улыбка до ушей, он улыбается, но только краем губ) и даже в мобильном телефоне. Ведь стоит кому-то позвонить, она не сможет мельком увидеть, кто.

– Это еще ни о чем не говорит, – произнес Сашка как раз в тот момент, когда у парня зазвонил телефон.

Темноволосый парень изменился в лице, говорил коротко, но общими фразами, обтекаемо, многозначительно. Стоило ему положить трубку, как девушка хмуро спросила, кто звонил. Он отмахнулся, мол, ничего важного. Она настаивала на идентификации абонента, он на личном пространстве. Она обиделась, он не заметил. Ему все равно, ей до слез важно. Но прошла минута, другая, он поцеловал в шею, прижал к себе и она растаяла, крепко сжала его в объятьях. Он заметил наши взгляды, подмигнул.

Сашка смачно выругался. Я поджал губы с понимающим видом.

– Ну и теперь последний распространенный вид, дорогой Ватсон. Обрати свой взор на во-о-он тот столик, кальян, три коктейля, три юные персоны…

Я увидел в глазах Сашки живой интерес. Девушки и правда очень даже ничего. Короткая джинсовая юбка, майка с глубоким вырезом у одной, краснолицей шатенки с носом картошкой и большой, захватывающей дух, грудью. Вторая радовала стройными ухоженными ногами, едва прикрытыми прозрачным нежно-голубым платьем, а также миловидным личиком и проступающими крупными сосками. Но Сашку наверняка больше волновала третья, с короткими рыжими волосами, убранными в хвостик, в обтягивающей розовой рубашечке и серых шортиках. Ее яркие глаза блестели изумрудами, маленькие изящные пальчики теребили вишенку в коктейли, а большие пухлые губы требовали поцелуев.

– Хорошенькие…

– О да, – согласился я. – Таких барышней я называю «царьбесы».

– Как? – невольно улыбнулся Сашка.

– «Царьбесы». Смотри на то, как они глядят по сторонам, как пытаются изысканно двигаться, пьют коктейли не по глотку, а чуть ли не по струйке и ведут себя как королевы этого мира. Стандартная до мгновенного размножения маска любой девушки в компании таких же девушек.

– Маска?

– По статистике, основанной на моем, – горьком и отнюдь не лабораторном, – опыте, одна из них действительно такая. То есть реально пафосная, ищущая богатого папика, отшивающая всяких там неудачников и вообще вся из себя крутая до безумия.

– Кто из них?

– Самая уродливая, – констатировал я. – Оно и понятно: природа не наделила тебя красотой, приходится брать умом. Не наделила умом – наглостью. И этим обделила, тогда хитростью. Порой встречаются и красивые «царьбесы», прожженные жизнью во всех ее ипостасях. И такие девушки самые опасные, вредные и цепкие. Считают, раз природа наделила их в разъемом в промежности, других инструментов для выживания им не нужно.

– А та, что в платье?

– О, эта девочка категории «я-за». В каждой компании такая есть: редко что-то предлагает сама, по большей части молчит, но никогда не отказывается от предложений. Поехали сегодня в клуб? Я за! А давайте устроим девичник? Я за! Бухаем? Я за! Все мужики козлы? Я за! Пересплю с твоим парнем? Я за… что?

Сашка хмыкнул, я усмехнулся.

– Тебе же понравилась рыженькая.

– О да…

– Не надо смущаться! – Он не смущался, но раз уж я взял поучительный тон, значит, надо соответствовать образу. – Нам нравятся красивые девушки, это естественно, тут нечего стыдиться. Нравился бы тебе вон бармен, я бы понял красные щеки, но эта милая девочка… Самый ужасный тип.

– Ты гонишь, – нахмурился Сашка.

– Ты не ослышался, – с сожалением произнес я. – Она из тех, кто не любит себя. Вернее, любит себя в других. Для меня такие девушки называются «призраками». Они внешне обычно хороши. Милы, обаятельны, скромные либо бойкие, тихони или бабы-гром. Всех их отличает жажда забыться – в магазинах, алкоголе, дискотеках, парнях. Такие девушки не желают быть сами собой, поэтому они «призраки», проживающие чужую жизнь, когда вместо очередной попойки могли был дома обниматься с теми, кто видит их как есть, без предубеждений и прикрас.

Сашка хмыкнул, продолжая рассматривать девушек. Я жестом попросил официантку принести еще кофе, а потом как бы невзначай сказал:

– Ты познакомишься с рыженькой.

– Че? – удивленно буркнул Сашка. – Сам уже боишься, что ли? Тебе понравилась, ты и иди, че я-то…

– Ну будешь моим первым учеником, дорогой Санчо Пансо. Или эта ветряная мельница не по тебе?

– Кто еще тут учитель, ага, – усмехнулся Сашка, но глаза загорелись. Еще бы – и девочка симпатичная, и я взял его на «слабо». – Мне моих кисочек пока хватает…

– Кисочек мало не бывает, – с напором произнес я. – Во-вторых, ставлю Калининград, что ты просто боишься и не подойдешь.

Упоминание денежного знака мигом отрезвило Сашку. Он выпрямился, расправил плечи, отрывисто кивнул. Посмотрел на меня задумчивым взглядом. Я понял, виновато улыбнулся, развел руками:

– Нет волшебных слов, Планше. И волшебных пилюль тоже нету. Одни и те же слова могут возбудить одну девушку и вызвать отвращение у другой. Не существует универсального шаблона. По крайней мере, в словесном эквиваленте.

Сашка молчал, в глазах мелькнул азартный блеск.

– Поэтому, – подытожил я, откидываясь на спинку стула, – иди и получи и данную сударыню, и заветную купюру. Изначально думал, что пойдешь к одной… А встань и действуй сейчас!

– Их же трое…

– Ну и сумма-то на кону хорошая! Главная цель это не заставить их раздеться прямо здесь и сейчас – правда, перспектива этого очень даже заманчивая. А показать, что ты, мой юный падаван, готов управлять силой. Только меч свой не доставай прям здесь, угу?

Сашка посмеялся, залпом допил кофе, поднялся, поведя плечами. Сделал первый шаг, едва не упал, ударившись бедром о стол, поморщился. Я только покачал головой, сдерживая улыбку.

Тем не менее, мой друг уверенно направился к девушкам. Одел задорную, заразительную улыбку, включил обаяние, что-то уверенно произнес. Я не услышал, что именно, зато лица девушек были чрезвычайно красноречивы.

«Царьбес» досадливо поморщилась, нетерпеливо отвернулась, словно подошел не парень, а мерзкий помойный таракан. Еще бы, что я, что Сашка выглядят слишком помятыми для того, чтобы быть топ-менеджерами крупной корпорации с восьмизначными зарплатами. С двухдневной щетиной и немытыми головами мы скорее напоминали поздних студентов, случайно забредших сюда, а не в какую-нибудь столовую. Однако одежда это далеко не решающий фактор. Главное внутренняя уверенность в себе и легкость, открытость в разговоре. Наверное. Может быть. Хотя от денежной «котлеты» в кармане никто бы не отказался.

«Я-за» смотрела на Сашку обычным заинтересованным взглядом, которым она всегда глядит на продавщиц мяса, таксистов, кондукторов, преподавателей, однокурсников, соседей, знакомых, знакомых знакомых… А вот «призрак», этот рыженький десерт на фоне привередливой курносой ухи и бесстрастной безвкусной похлебки, – она едва сдерживала улыбку. И это было хорошо. Сашка реально сейчас похож на заспанного системного администратора какой-то захудалой фирмы, раз в пять лет хряпнувшего и решившего изменить семейное положение в социальных сетях. Такой образ просто не может не быть наивным и от того забавным.

Вот только настоящим обычным парням ничего не светит, с легкой грустью думал я. Встречают по одежке, провожают по уму. Этой истине лет столько же, сколько человеческому обществу. Да, может, в душе простые ребята по-настоящему хорошие парни, приятные, общительные, я в этом почти уверен. Как уверен и в том, что девушка, полюбившая их такими, какие они есть, будет окружена заботой и вниманием. Обычный милый парень никогда не загуляет и не забухает внезапно с друзьями, не пропьет зарплату, а заработанные деньги решит потратить на «солнышко», что греет его каждый вечер. И купит ей туфли, платья, сережки и кольца, сводит в театры и кино, сыграет на гитаре написанный в её честь романс… Вот только никому в начале отношений, как и зачастую в них самих, это все не надо.

Девушки любят плохих парней.

О нет, это далеко не новость. Тысячи газетных страниц, десятки тысяч постов в Интернете, миллионы бесед и дискуссий – все они пытались ответить на один простой вопрос.

Почему? Почему ты делаешь все, что она хочет, разговариваешь нежно и мягко, поддерживаешь, покупаешь ей все эти побрякушки, водишь в рестораны, а приходит он, берет ее за руку и через пару часов она уже прыгает сверху как последняя дрянь? Почему она не видит твою теплоту, нежность, ласку, не замечает желание сделать ее самой счастливой в мире, не чувствует, что ты идеальный парень, который никогда не обидит, не предаст и не изменит? Почему она в упор не может все это разглядеть, но пожирает глазами каждое движение этого подонка, а любое слово заставляет ее крепче сдвигать ноги и глубоко вздыхать? Почему все так, почему, почему, почему? Что не так, ведь ты все стараешься делать правильно? Так, как хочет она? Тогда почему она с ним, а не с тобой? Почему, Боже, почему?

Сколько судеб сломано в поисках ответов. И они находились, самые разные, подтвержденные психологами и сексологами, удобные как мужчинам, так и женщинам. Так, по одной версии, девушки очень сильно верили в свои педагогические способности и просто хотели изменить таких людей, сделать их добрее и лучше. По другой, хорошие парни не могут дать уверенность слабому полу, в случае чего, не смогут защитить как барышень, так и их детей. Кто-то даже утверждал, что всему виной банальный принцип магнита, когда плюс притягивается к минусу.

И это все так удобно девушкам, которые «не виноватая я, он сам пришел». И еще больше это устраивает хороших парней, слишком интеллигентных и слабых, чтобы хоть что-либо изменить в своей жизни. Им проще дождаться свой шанс, свою так называемую судьбу. И они ее дожидаются. Именно поэтому, часто видя неплохого, вроде бы, парня рядом с таким страшилищем, что аж мурашки по коже, мы удивляемся: как же так?

Наблюдая за тем, как повеселевший Сашка медленно плетется обратно, я думал о таких парах и откровенно жалел мужчин в них. Если бы они, хотя бы на мгновение, задумались: а может, девушки не такие уж хорошие? Может, вся причина этой противоестественной любви к плохим парням не в благородных побуждениях типа защищенности, уверенности, силы, хм? Может, все гораздо проще?

Опыт подсказал истину. Опыт нашел тяжелый, с привкусом горечи ответ.

Девушкам нравятся плохие парни потому, что они хотят быть никем. Когда рядом с тобой сильный, уверенный, устрашающий, будоражащий кровь, воображение и фантазии человек, тебе не надо думать о завтрашнем дне. Более того, тебе не надо думать о следующей минуте – он знает все за тебя. Знает, что вы будете есть. Знает, что будете пить. Знает, что будете смотреть.

Ведь так сладко и приятно быть никем! Осознавать рядом мужчину, который решит все проблемы за тебя. И не нужно больше думать о том, чем заплатить за учебу, на что купить поесть, даже куда сходить вечером. Он решит все, даст ответ на любой вопрос, и тебе покажется такая жизнь раем.

Самое тяжелое в человеческой судьбе это право выбора.

Самая сладкая женская мечта заключается в его отсутствии.

Наверняка каждый слышал томный вздох и тихую просьбу хотя бы немного, ненадолго побыть слабой. Вот это оно и есть.

Право не выбирать.

…– Все сделано, Джакомо, – похлопал меня по плечу Сашка, подмигнул, сел за стол, заложил руки за голову. – Гони денюжку.

С этими словами он положил передо мной смятую салфетку. А на ней аккуратным маленьким почерком были выведены девять цифр.

Я развел руками, мол, ну что поделать, спор есть спор. Сашка, все также широко улыбаясь, подозвал официантку и дал ей свернутую зеленую купюру, пробормотал, мол, сдачи не надо. Девушка благодарно улыбнулась, чуть поклонившись, Сашка поднялся, расправил плечи, взглянул победно на столик с тремя подружками. Я тоже бросил на них взгляд, заметил нечто странное в глазах девушек, особенно «царьбеса», подозрительно нахмурился, потянулся к салфетке.

– Завтра вызвоню эту кисочку, – мечтательно произнес Сашка. – Как раз потрачу денюжку выигранную, возьмем батл шампусика, поедем ко мне на кино…

Я не ответил, всмотрелся в номер, выдохнул, сдерживая смех, посмотрел на него:

– Ну-ну.

Сашка недоуменно взглянул на меня, перевел взгляд на салфетку, обратно. Резко схватил ее, замер и смачно выругался. Раздался смех – девочки за столиком не могли уже больше сдерживаться. Сашка скомкал салфетку, оглядел себя и вздохнул с улыбкой:

– Ну да, не мой день сегодня.

– Но хоть цифры написали, – подбодрил его я, ведь знакомство не удалось – выбранная пассия написала одни нули.

– Значит, я сделал, что нужно?

– Ага, конечно, – фыркнул я.

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. В конце концов, неважно, где и как именно ты проводишь время, главное – с кем.

– Плохой из тебя учитель, Андрюх, – произнес Сашка.

– Зато ты заплатил за обед, – подмигнул я и довольный направился к выходу из кафе, по пути доставая сигарету.

* * *

– Каждый должен заниматься своим делом! – укоризненно ворчала Надя, второй администратор, пухлая женщина с неприятным лицом и еще более неприятным запахом изо рта. И как она работает с людьми…

– Я здесь с самого открытия работаю, но такого хамства еще не видела, – с кислым лицом фыркнула Аля, старший официант, которая в тридцать с хвостиком выглядит, будто прошла «панели» как минимум двадцати субъектов необъятной родины.

– Мы тут каждого гостя знаем, – тонким голосом буркнул Паша, потный, толстый, едва умещающийся на стуле один из диджей-аутистов. Его напарник, с грязной копной рыжих волос, молча кивал. – Мы знаем, под какую музыку они хотят танцевать, нам подсказывать не надо!

– У него что, должностных инструкций нет? Это уже ни в какие ворота не лезет!

Этот режущий, проникающий под кожу голос меня бесил больше всего. Настя. Одна из немногих, кто выглядел превосходно, в легком изумрудном летнем платье. Затаила злобу, подговорила ребят, устроила бунт.

Предсказуемо. Пусть я и не ждал этого так скоро, уже на вторую неделю работы в «Эрнесто». Очередное собрание, на которое в этот раз лично приехал Владимир Валерьевич, могло стать для меня отличным началом рабочей недели. Среда прошла хорошо, четверг еще лучше, а в пятницу и субботу мы с Сашкой вышли на сцену, он за диджейский пульт, я с микрофоном и зажгли так, что гости не расходились почти до закрытия. Я ждал похвалы, наград, почестей…

А получил объявление войны.

С одной стороны, ничего удивительного, правда. Наградив меня полным карт-бланшем, руководство дало понять: я должен выстраивать работу не только по привлечению и развлечению гостей. Пришлось объяснять официантам, что улыбаться гостям это не так уж и плохо и обслуживание должно быть оперативное, а не как в замедленной сьемке или придорожном кафе. Будучи единственным из директоров, кто проводил в заведении ночи напролет, я быстро понял, отчего люди прекратили посещать бар в будние дни. И моя задача заключалась в том, чтобы не просто собрать их и дать зрелищ, но и хлебом, свежим, оперативным, порадовать. Владимир Валерьевич и его сын это понимали.

Персонал – нет.

Они привыкли работать как раньше. А что, зарплата капает, чаевые худо-бедно набираются. Ради чего напрягаться? Ради чего слушать какого-то мальчишку арт-директора? Ну, скажет раз, скажет два. Потом устанет говорить, мы потерпим. Подождем косяка с его стороны. Мы терпеливы, мы работаем тут не один год. Мы все знаем. Сам облажается.

А потом, осознав, видимо, что дела начинают идти в гору, а я только-только приступил к работе, поняли: не тут-то было. И простым ожиданием не отделаться.

Итог прост: девять заявлений об увольнении на столе. Администраторы, официанты, пара барменов, старый состав диджеев. И выражения лиц, злые, но уверенные, что уж кто-то, а хозяин «Эрнесто» больше будет доверять им. Столько прошли вместе, все-таки.

Владимир Валерьевич спокойно слушал претензии персонала, изредка играя желваками. Его сын, Игорь Владимирович, сидел рядом, в его глазах основательно закрепилась паника. Управляющая Инна что-то листала в телефоне, Сашка, расположившийся в самом конце длинного стола, не мог сдержать улыбки. Я старался выглядеть как можно более невозмутимо. Все свои выводы по поводу работы линейного персонала еще утром успел передать Владимиру Валерьевичу в письменной форме, тезисами и по факту. Чувствовал, что может пригодиться. Профилактика никогда не бывает лишней.

Пригодилось. Еще как.

– В общем, так работать невозможно, – подытожила общее мнение Настя. Это было единственное, в чем с ней даже я согласен. – Владимир Валерьевич, мы с таким человеком не сработаемся.

Владелец «Эрнесто» посмотрел на нее тяжелым взглядом и буркнул:

– И дальше что?

Настя слегка осеклась, в глазах появилось легкое недоумение. Ага, девочка, ожидала другой реакции? Может, вы здесь и дольше меня, но толку-то? Я за неделю сделал больше, чем каждый из вас за месяцы, а то и годы. Обещал же, малышка, это только начало.

– Если вы думаете, что можете этими писульками решить что-то за меня, – мрачным, тихим голосом проговорил Владимир Валерьевич, – значит, вам в моем предприятии больше нечего делать.

Все замерли. Официанты, диджеи, администраторы, даже бармены, которым все это казалось совсем безразличным. На такой вариант развития событий они точно не рассчитывали.

– Собирайте вещи, – те же тоном произнес Владимир Валерьевич. – На неделе бухгалтер вас рассчитает. Свободны.

Персонал, еще пару часов назад уверенный в собственной неприкосновенности, нерешительно стал покидать вип-зону, где проходило собрание. Сказать, что они оказались шокированы исходом, значит не сказать ничего. Мой же любимый администратор, этот корень зла, помедлила, глубоко вздохнула, собралась последовать за товарищами, как в этот момент хозяин «Эрнесто» промолвил:

– Насть, задержись. На пару слов.

Он резко встал, едва не опрокинув стол, бодро зашагал в сторону барной стойки. Настя поспешила за ним. Я поймал взгляд Сашки, мол, а нам что делать, идти или остаться, едва заметно пожал плечами. Тот покачал головой, поднялся, виновато улыбнулся:

– Мне, походу, тоже можно идти…

– Иди, – сухо сказал Игорь Владимирович.

Сашка довольно кивнул, поправил воротник рубашки, подмигнул мне и не менее бодро, чем владелец «Эрнесто», стал спускаться по лестнице в сторону выхода.

– Андрей, – произнес сын учредителя таким голосом, что я невольно поежился. – Все следующие начинания согласовывай со мной.

Я недоуменно пробормотал:

– Но ведь Владимир Валерьевич дал полный карт-бланш…

– Мне плевать! – перебил Игорь Владимирович, повысив тон. – Здесь главный я! Есть замечания по работе персонала, подходишь ко мне. Что-то не нравится, подходишь ко мне. Самодеятельностью на сцене занимайся! Вопросы?

Слегка ошеломленный, я только покачал головой. Реакция номинального директора на тот момент показалась мне более чем странной. Заведение стало работать лучше, выручки подросли, количество гостей увеличилось… Чем же он так недоволен? Ведь именно этого от меня ждали – решительных, оперативных действий.

Конечно, в тот момент я многого не знал. И такой тон стал подобно холодному душу. Уже тогда стоило задуматься. Не о том, как набить карманы деньгами. Не о том, как стать самым крутым арт-директором города. Забыть о гордости, о планах, перспективах и пораскинуть, черт возьми, мозгами. Подумать – какого хера?..

Однако я всего лишь сидел, тихо, стараясь не встречаться с взглядом взбешенного сына владельца бара. Игорь Владимирович все больше напоминал собой пословицу про чертей и омут. И того, и другого в итоге оказалось изрядно.

Вернулся учредитель, грозно зыркнул на сына, перевел взгляд на меня. Я и от него теперь ждал не самых лестных слов, но Владимир Валерьевич только облокотился на спинку стула и негромко сказал:

– Андрюш, как ты теперь понимаешь, хорошие кадры я ценю. Но и ответственность за предприятие, за казну на тебе теперь выше.

– Понимаю, – кивнул я.

– Отлично. Поэтому и поймешь, что всех уволить за раз это глупость, работать будет некому. Настя останется, вы будете вместе набирать новый персонал. – Он промолчал, наблюдая за моей реакцией, увидел невозмутимое лицо, продолжил: – И чтобы дальше подобного не случалось, вам нужно зарыть топор войны. Иди и поговори с ней. Мирно. Ты парень молодой, умный, но горячий, будь спокойнее.

Мне ничего не оставалось, как в очередной раз кивнуть. Я поднялся, стараясь не смотреть на Игоря Владимировича, неспешно вышел из вип-зоны.

Настя сидела на первом этаже, за столиком у сцены. Вокруг бродил уволенный персонал, лица серые, глаза злые, удивленные. Те бармены, что провели бунт в стороне, готовились к рабочей смене, намывали стаканы, выставляли бутылки на полки. Официанты, из числа воздержавшихся, проверяли салфетницы за столиками, наполняли пустые соломки из-под соли и перца. И все это сопровождалось такой тишиной, будто кто-то щелчком пальцев выключил звук.

Я спустился вниз, одновременно довольный и разочарованный. Меня похвалили, мою сторону принял владелец бара, поддержав, когда почти весь остальной персонал демонстративно отвернулся. Этим он показал, что ценит меня как сотрудника, как специалиста, и это говорило о правильности выбранного пути.

Однако оставить работать Настю… Того человека, кто наверняка являлся штурманом этого восстания, ту змею, что шипела за спиной каждый раз, стоило мне отвернуться… Это не радовало. Это обескураживало. Это бесило.

Нет, мне не сложно притвориться добрым малым, который хочет жить в мире, в дружбе, в жвачке. Я на самом деле этого хочу. К сожалению, одного желания недостаточно. И верить в то, что Настя будет настроена позитивно, что больше таких ситуаций не повторится, означало стать невероятным глупцом.

И все же, направляясь к столику, словно обвиняемый в Нюрнберг, я не мог не думать о ее красоте. Эти длинные каштановые волосы, облегающие плечи элегантной фатой. Эти зеленые кошачьи глаза, выразительные, колючие, проницательные. Эта гладкая, загорелая кожа, наверняка на ощупь приятней, чем шелк. Эта тонкая, изящная фигура, чей силуэт не раз заставлял мужчин посетителей бара сожалеть, что Настя не гость, а сотрудник бара…

Но мы ведь всегда запоминаем не только черты внешности, да? В память врезается другое. Мне нравилась походка Насти, она всегда будто летала по бару, а ее бедра очаровывали движениями и формой. Ее смех, заразительный, искренний – я слышал его нечасто, все-таки, у нас с ней не те отношения, чтобы шутками делиться. Мой взгляд часто ловил ямочку на щеке, когда она улыбалась, едва уловимый аромат духов, когда проходила мимо, эстетичность и притягательность мимики, когда Настя в очередной раз рассказывала по телефону об акциях в заведении.

Черт возьми, она точно хороша в постели, думал я, аккуратно присаживаясь рядом. Самая нелепая мысль, которая может возникнуть в отношении того, кто ненавидит тебя всей душой. Самая глупая фантазия, когда хочется, чтобы она просто исчезла навсегда и не мешала работать. Надеюсь, это не та история, где от любви до ненависти один шаг. Здесь от этих двух точек пару Вселенных, не меньше.

Настя сидела, сложа руки на груди, ее острые черты лица окутала холодная, непроницаемая маска невозмутимости. В ее глазах не было злости, и рядом с ней я не чувствовал себя победителем. Мне просто хотелось, чтобы эта неловкость поскорее исчезла.

– Владимир Валерьевич попросил поговорить, – произнес я, надеясь, что упоминание учредителя растопят ее спокойствие и, словно улика, расположит к сотрудничеству.

– Меня тоже, – сухо сказала она.

– Анастасия, давай будем честными, – как можно более дружелюбно проговорил я. – Нам обоим выгодно, чтобы это заведение развивалось. Чем больше оно будет зарабатывать, тем больше будем иметь и мы. Тем дольше мы здесь будет. Вполне вероятно, вы держите на меня обиду, однако все, что я делаю, направлено исключительно на развитие бара, на увеличение потока гостей и роста выручки.

Мне показалось или она едва заметно усмехнулась? Право, мои слова действительно звучат будто на собрании директоров предприятия средней руки. Однако лучше уж так, официально, на «Вы», сухо, апеллируя умными словами донести до нее мою точку зрения. Сказать прямо «рот закрой и подчиняйся» хочется, но из этого ничего хорошего точно не выйдет.

– Поэтому, – продолжил я с легкой улыбкой, – давайте, Анастасия, оставим недопонимание в прошлом, и вместе будем плодотворно работать.

– Хорошо, Андрей, – неожиданно легко буркнула Настя. – Я согласна. Со своей стороны, тоже буду помогать, чем смогу. Только просьбу можно?

– Легко.

– Если по персоналу что-то будет идти не так, говорите мне напрямую, а я уже буду доносить до них сама?

– Не вопрос.

Мы встретились глазами. Нам обоим был не очень приятен этот разговор. За все время моей работы в «Эрнесто» мы вообще ни разу не сидели вдвоем за одним столом. Однако обстоятельства сложились так, что по-другому сейчас нельзя. И мы сидели. Разговаривали. Молчали. Но не уходили. Никто не хотел уходить первым. Наверняка Владимир Валерьевич сверху нас видел. Ему было важно, чтобы мы поговорили. Он видел во мне потенциал, видел человека, успешно пополняющего «казну» – и такого же человека он видел и в Насте. Другого повода оставлять ее в штате и уволить всех остальных я не вижу.

Тогда не видел.

– Значит, договорились, – легко, задорно улыбнулся я, словно мы обсуждали покупку шашлыков на пикник.

– Ага, – кивнула Настя, поднялась. – Пойду работать.

– Иди.. идите, – поправился я.

Она вновь слегка усмехнулась и спокойно, даже не поведя плечами, отправилась к барной стойке.

Я тоже встал, направился к выходу, достал по пути пачку сигарет. Пусть этот рабочий день начался не очень приятно, сейчас все стало еще лучше. Значит, правильным путем иду, товарищи.

***

Я сидел в кафе, на столе остывал двойной латте и таял клубничный десерт. После тяжелого, больше морально, чем физически, собрания хотелось просто выдохнуть. Выпустить весь этот негатив, подышать воздухом, выпить кофе, успокоиться, в конце концов. И хоть все прошло хорошо, внутри оставалось неприятное ощущение. А что, не каждый день тебя пытаются «уйти» почти весь коллектив рабочего места.

За окном шел мелкий, неприятный дождь. Здесь было многолюдно, все столики заняты, еще бы, непогода на улице. В углу спокойную музыку играл диджей, за барной стойкой сидела парочка симпатичных девушек в коротеньких платьицах, одетых явно не по погоде. К ним уже пытались клеиться солидного вида мужчины, но девушки не были настроены на знакомство. Одна из них, кареглазая брюнетка, кидала на меня заинтересованные взгляды, а я смотрел на рыжеволосую официантку, бегающую туда-сюда с разносами и не узнавал ее. Знал раньше, еще с другим цветом волос, с другим выражением на лице… с другой судьбой. Но, как и тогда, она оставалось соблазнительной и прекрасной. И наблюдая за ее улыбкой, слыша звонкий смех, я предался воспоминаниям. Хотя точнее сказать, они нахлынули на меня с головой.

…Историки считают, что мороженное появилось еще три тысячи лет назад до нашей эры. И появилось оно не где-нибудь, а в Китае, где к столу подавался снег и лед, смешанный с кусочками апельсинов, лимонов и зернышкам граната. По слухам, секрет создания и хранения мороженного был раскрыт только в одиннадцатом веке в книге «Ши-кинг».

Так или иначе, тот человек, который это придумал, был настоящим гением. Я ощущал это сполна, наслаждаясь сливочно-ягодным брикетом в тени недавно отстроенной сцены. На ней весело кружился какой-то народный ансамбль, распевая известные каждому с юных лет мотивы, за кулисами готовились порадовать показательными выступлениями выпускники какой-то школы боевых искусств. А внизу, прямо перед сценой и на всей площади растянулись парочками и компаниями молодые парни (в основном в строгих костюмах и белых рубашках) и не менее молодые девушки (в основном в белых сорочках, коротеньких юбочках и светлых гольфиках).

Над городом жарким куполом застыл май прошлого года, а все парки, скверы и вскоре набережные заполонили школьные выпускники. Последний звонок, как-никак.

Я отрешенно наблюдал за уже довольно подвыпившими молодыми людьми, только-только вступающими во взрослую жизнь, и невольно улыбался. Эх, а ведь когда вон там, в летнем кафе под названием «Сумерки» сидел совсем еще юный паренек, вытирал пену с первых усиков и чувствовал легкость в теле и небольшую печаль на душе. В день моего последнего звонка шел дождь, мелкий, но назойливый, и все спешили спрятаться под крышами разного рода кафе. Мы чисто мужской компанией сидели и делали то, что сейчас можно назвать классикой: заказываешь чай, а сам наливаешь в чашку принесенное с собой пиво и водку. Периодически смешивая.

Нет, не так. Всегда смешивая. Неудивительно, что я совсем не помню, чем закончился тот дождливый майский день.

Правда, что лучше, моросящие холодные капли или изнуряющие жаркие лучи, каждый решает для себя сам. По мне в тридцать три градуса есть как минимум один, но очень весомый плюс: девушки начинают оголяться. Сильно оголяться. Есть и минус – оголяются и те, кому лучше этого вообще не делать. Невольно вспомнился довольно забавный закон, принятый в итальянском городе Тропея: там черном по белому написано, что «женщинам, которые толсты, уродливы и некрасивы, запрещается появляться на пляже в раздетом виде»; данным правилом пользуются лишь «молодые женщины, которые достойны того, чтобы превозносить красоту женского тела». Так и хочется посочувствовать полицейским, которые вынуждены, что называется, отделять зерня от плевел, однако стоит отдать должное итальянским чиновникам. Смотря за тем, как на двух упитанных школьниц едва ли не трещат по швам рубашки, а юбки настолько короткие, что выставляют на обзор войну жировых отложений с циллюлитом, я невольно согласился стать добровольцем в этой неравной битве красоты и уродства.

Раньше, в конце мая, из года в год, меня частенько можно было найти блуждающим по центральном парку с улыбкой на лице. Будучи достаточно любвеобильным, я испытывал какую-то неземную тягу к этим неопытным, задорным, порывистым, громким (в разных пропорциях), пьяным (в одинаковой величине) особям женского пола в почти единой форме и отличающимися друг от друга только размерами – груди, опьянения и похоти.

Да, можете смело швырять в меня камни, булыжники и даже помидоры – я признаюсь в своей любви к школьницам. Вернее, к вот этому вот дню, так сказать, переходному периоду от «мне еще рано, у меня даже выпускного не было» до «эй, а кто здесь самый симпатичный старшекурсник, ммм». Кто-то скажет, что это чересчур, и по моральным, и по юридическим мерками, мол, девочкам даже нет восемнадцати, а ты к ним уже пристаешь, дряхлый старик. Другие просто молча отвернутся и перестанут здороваться, когда узнают, что два предыдущих года я непременно уезжал домой не один, а с какой-нибудь симпатичной и – в основном – романтичной особой. В любом случае, на все это у меня будет не один, не два, а сразу три ответа.

Во-первых, у нас не Гавайи, где если соседке по койке нет еще восемнадцати лет, ее родители, вне зависимости от того, кто был инициатором нахождения на этой самой койке, получают в «подарок» наказание в виде трех лет исправительно-трудовых работ.

Во-вторых, я всегда говорил, говорю и буду орать о том, что если девушка не склона к сексу с первым знакомым, как бы ее не совращали, ничегошеньки не получится. Все зависит исключительно от женской природы. Если говорить прямо – сучка не захочет, кобель не вскочит.

Ну и наконец, в-третьих и самое главное: ни одна из тех двух милых, обаятельных, таких юных и невинных, таких еще только познающих суровую правду девочек, – ни одна из них не оказалась в моей постели девственницей. Повторяю для тех, кто сразу не врубился: между ног у каждой семнадцатилетней выпускницы побывал уже чей-то экспресс. Как потом всегда выясняется в знаменитых постельных разговорах под тегом «aftersex», одна из них потеряла невинность – внимание – в двенадцать лет, причем – внимание – в компании военных курсантов, где – просто аларм! – находился в тот момент ее двоюродный брат.

После этих рассказов, слишком невероятных для того, чтобы быть выдумкой в устах неокрепших мозгов не самой сообразительной девушки, начинаешь задумываться о многом. Например, о том, что жизнь зачастую удивляет сильнее, чем любой самый навороченный сюжет. Немного подслащает горькую пилюлю под названием «it is wonderful life» понимание того, что в средневековье некоторые девушки в тринадцать лет уже рожали. И это было нормально и в порядке вещей. И ничего, никто от этого не умер. Ну, или почти никто.

В-четвертых, спасибо, Государственная дума, за возраст сексуального согласия. Пункт, от которого поежится любой родитель, пункт, на который достаточно часто смотрят парни, любящие девушек помоложе. Пока что я был в когорте последних. Что будет, окажись я чьим-то отцом, думать совершенно хотелось.

…Такие мысли медленно и спокойно курсировали в моей голове, пока ноги несли тело вдоль заставленной деревянными лавками площади в сторону киоска с мороженным. Брикет давно уже упокоился внутри меня, а жара была невыносимой. И когда я уже готовился достать смятые купюры из кармана, как в каком-то слезливом фильме, мои глаза нашли ее.

Нашли, раздели, оценили и снова одели. Честно сказать, одели только клетчатую, в шотландской манере, юбочку (забыв, разумеется, про нижнее белье), белоснежные гетры и черные, с серебряными линиями, туфли на высоком каблуке.

Потому что обтягивающая белая, с короткими руками, рубашка и такой же белый, судя по всему, кружевной лифчик скрывали шикарную, пышную, манящую грудь, от взгляда на которую просто перехватывало дыхание. Тонкий леопардовый ободок прижимал роскошные, иссиня-черные волосы, обнажая юный и покрытый черными точками лоб. И только узкий черный галстучек я бы не сразу стал снимать, представив, как элегантно он будет лежать меж двух огромных плюсов этой выпускницы.

При этом всем она не была красавицей. Небольшие глаза изумрудного цвета, маленький губы, нос с небольшой горбинкой. И улыбка, странная, уголками вниз, печальная и в то же время придающая девушке какой-то особый шарм. Но даже он не помог бы, не будь у нее настолько ошеломляющей фигуры. Комплект прям как я люблю: большая грудь, узкие бедра, длинные – в меру – ноги, упругая на первый взгляд попа. Все это сделало эту выпускницу моей целью на этот день.

Я стоял в очереди за мороженным, она тоже. Нас разделяла низенькая бабушка с внуком, который то и дело порывался в сторону аттракционов чтобы «покататься на масинке». Когда моя цель купила эскимо на палочке и повернулась, случилось то, что можно назвать «классической стартовой точкой».

Наши глаза встретились.

Понимаете, начало и конец любых любовных взаимоотношений начинается с взгляда. В первый день, в первые мгновения он заинтересованный, неожиданный, несколько смущенный. Нас что-то цепляет в человеке, и мы начинаем это что-то искать. Вглядываемся в каждую черточку лица, запоминаем каждое движение, вслушиваемся в каждое слово. Потом нам кажется, что мы находим это неведомое «что-то», и оно оказывается именно тем, что мы искали всю жизнь.

Позже, когда в наши головы сквозь воздушные замки начинают проникать здравые мысли, наши глаза начинают замечать то, что раньше отказывались видеть. В эти дни, в эти мгновения взгляд становится злым, презрительным, усталым. Нас начинает все отталкивать в человеке, и мы начинаем это видеть. Видим каждую черную точку, каждую морщинку на лице, открываем неуклюжесть в движениях, замечаем косноязычность и шепелявость. И тут мы понимаем, что это что-то не то.

И поиски продолжаются.

В тот момент, когда она смотрит на тебя с интересом, уже не важно, что именно ты скажешь. Нет, конечно, если ты обзовешь ее толстой коровой с кучей говна на голове, это не поспособствует вашей близости, как душевной, так и физической. Но достаточно простых слов, чтобы начать знакомство, еще более простых, чтобы его продолжить.

– Вкусное мороженное? – с улыбкой спросил я.

– Мое любимое, – также с улыбкой ответила она.

А дальше завязался самый обычный разговор, приправленный вопросами и шутками про школьную жизнь, последний звонок и все остальное. Разговор ни о чем, где междометий больше, чем существительных, а глаголы если и встречаются, то исключительно в вопросах.

Ее звали Вика, или Виктория, но свое полное имя она не любила. От нее вкусно пахло жасмином и спиртным. Ее компания собиралась поехать на набережную и она пригласила меня с ними. Я вежливо отказался, слегка обнял за талию, взял номер телефона и поспешил откланяться. День только перевалил за середину, надо вернуться домой, прибраться, устроить романтическую атмосферу. А после, одевшись как заправский жиголо с нотками «я старше твоих одноклассников и уж точно опытнее» и чертами уверенного в себе мужчины, можно забрать Вику с набережной.

Раньше мне казалось, что действовать нужно сразу – познакомился, заинтересовался, сблизился, соблазнил, привез домой, насытился, распрощался, не перезвонил, не написал, забыл. Но став чуть взрослее и опытнее, понял – надо дать девушке две вещи: ощутить желание возобновить общение и сравнить себя с другими.

Когда Вика приедет на набережную, вокруг нее будет стандартный набор, разбавленный статусом дня. Подвыпившие в меньшей степени и откровенно пьяные в большей одноклассники, от глупости, пошлости и нерешительности которых она устала за школьные годы. Подруги, вроде такие свои, родные, но тоже достаточно нетрезвые для создания нужной степени раздражения. Несуразно одетые мужики, тоже под шафэ, клюнувшие на короткие юбочки и способные порадовать школьниц либо тупыми фразами-клише типа «и куда ты теперь?» (вот как будто именно сейчас она хочет думать именно об этом), или «эх, ты будешь скучать» (особенно когда ее уже обрыгла эта школа и она по неопытности ожидает от взрослой жизни слишком много хорошего), или – классика – «а вот в мои годы…» (безумно интересные истории, ага). Есть еще те, кто может предложить содержимое своего кошелька взамен на сладкую молоденькую попку, но среди тех, кто способен согласиться, есть еще меньше тех, кто может себе в этом признаться.

И когда приеду я в обтягивающих серых брюках, до блеска начищенных черных туфлях и фиолетовой рубашке, с оригинальными бинарными часами на руках, которые больше похожи на цельнометаллический браслет, – мой образ затмит всех. А потом пара ласковых слов, пара черных шуток, несколько стандартных уловок, легкие прикосновения и объятья, неожиданный, но сладкий поцелуй – и мы едем ко мне на такси. Я заставляю ее смеяться, забалтываю, чтобы она не боялась и не думала о том, что едет, вообще-то, к едва знакомому парню домой, подвыпившая настолько, что в голове рождаются самые разные – и притом далеко не невинные – мысли.

Когда мы зайдем домой, я незаметно включу готовый заранее плейлист с медленными и сексуальными композициями, мы начнем разговаривать, недолго, ровно до того момента, как мои опытные руки не обхватят ее тонкую талию, ловкие пальцы не начнут расстегивать рубашку, а жадные поцелуи не прервут ее возмущенные возгласы.

В постели она наверняка окажется неопытной или даже девственницей. Нехватку страсти с лихвой компенсируют упругие попа и грудь, а покорность позволит открыть ей мир настоящего удовольствия. А потом она расскажет мне свою жизнь, поделиться планами и начнет мечтать, как мы вместе пройдем сквозь все сложности этой жизни, держась за руки как малые дети.

…В итоге все так и получилось. Ну, или почти все.

Я приехал, когда алкоголь в ней затопил осторожность и почти поднялся до планки под названием «стыд». Восхищение в ее глазах и зависть в глазах подруг-выпускниц лучше всяких слов похвалили выбранный мною наряд. Вика оказалась очень даже бойкой девушкой, таких людей называют «душа компании». На набережной и чуть позже, в такси, сложно было определить, кто больше шутит – и кто удачней. О том, что ждало ее у меня и о том, что мы вообще едем ко мне, Вика, похоже, даже не задумывалась.

В то время я жил в небольшой квартирке на шестом этаже многоэтажного дома, окна выходили на небольшой сквер, и когда мы зашли внутрь, Вика первым делом упала на мягкую двуспальную кровать. Я с улыбкой наблюдал за ней, за манящими изгибами совершенного тела, но набрасываться, как голодный зверь на жертву, не стал. Пусть освоится, почувствует себя более раскованной. Стопка текилы с лаймом и солью поможет ей в этом, а мне прочистит голову от нежелательных мыслей. Например, от тех, где мне хотелось заменить ее лицо каким-нибудь другим, слишком уж оно не подходило к этому совершенному телу.

Много позже, когда она обнаженная, неуклюже прикрываясь одеялом, лежала на мятых простынях, я стоял возле окна и курил. Секс был именно таким, каким и ожидался. Вот только где-то в глубине души, в самых потаенных уголках, до безумия хотелось, чтобы Вика оказалась девственницей.

Ну или хотя бы более опытной.

Хороший трах всегда лучше хорошей беседы. По крайней мере, с девушкой. Тут все просто: ты можешь быть интересным собеседником, галантным кавалером, богатым ухажером, ты можешь завалить ее подарками, цветами и открытками, свозить на юг, подарить машину, квартиру, яхту. Но если в постели она не кончает – ничего не получится. Она может убеждать тебя – и себя, – что это все ничего не значит, главное чувства, главное любовь. Однако в один прекрасный момент она найдет себе мужчину, который будет ее удовлетворять. Так всегда. Исключений нет, а кто говорит, что есть, значит, либо не знает об изменах жены, либо закрывает на них глаза.

Другое дело, если девушка дышать не может после секса. Если она кричит так, что кажется, за океаном слышно, если оставляет на спине широкие полосы царапин, если после оргазма еще несколько минут не может прийти в себя, а когда приходит, требует еще… В этом случае не так важно, сколько денег в кармане, знаешь ли ты этикет и читал ли Толстого и Достоевского. Да, девушка может уйти к более богатому мужику, однако спать она будет с тобой. И всегда позвонит первая. И будет бояться потерять так, как будто ты смысл всей ее жизни.

Поэтому я выбирал девушек для повторного секса из числа тех, кто просто хочет развлечься без планов на будущее. Мне не нужна особа, которая после минета пытается создать со мной социальную ячейку, строит планы, мечты, воздушные замки. Слишком молод еще для всей этой фигни. Да и не верю в брак. Связывать себя законными узами с одной женщиной, когда вокруг так много других, разных, желанных, отвечающих взаимностью? Надо быть идиотом, чтобы от этого отказываться.

В атмосферу кафе, запаха кофе и шума посетителей меня вернул телефонный звонок. Я посмотрел на экран, номер незнакомый, хмыкнул и сдвинул пальцем вправо:

– Да.

– Андрей, это Юрий, с Кызыла!

Мне пришлось сдержаться, чтобы не заржать. Вот неугомонный Сашка-то! Все продолжает вести этот розыгрыш, хотя уже столько времени отработали в новом заведении? Правда, учитывая именно это, начало казаться – на розыгрыш совсем не похоже.

– Да, Юрий, слушаю.

– Андрей, вы так и не прислали почту нам! Понимаю, вы человек занятой, однако наше предложение вас точно заинтересует!

Он не отстанет, подумал я.

– Хорошо, сейчас вышлю.

– Только точно пришлите!

– Ага, – буркнул я и отключился.

Посидел с минуту, а потом все же отправил смской почтовый контакт. Глянем, что придет. Может, розыгрыш, а может, нечто и правда интригующее. Сам я никуда не поеду, работы и здесь хватает. А вот кого-нибудь из молодых и талантливых отправлю. Пусть уму-опыту набираются. В Кызыле-то, хех.

Я улыбнулся своим мыслям, кинул взгляд на рыжеволосую официантку. Она меня не узнала, но это и не важно. Стало любопытно, есть у нее кто-нибудь? И думала ли Вика обо мне, когда я перестал звонить и отвечать на звонки? Тогда я был слишком самонадеян, поэтому не принимал в расчет ее чувства, переживания. Трахнул – забыл. Сейчас, в принципе, ничего не изменилось. Кроме того, что теперь я ничего никому не обещаю. Мой поезд постоянно в пути.

Вообще, наша жизнь это один большой вокзал. Кто-то кого-то долго ждет, с цветами, с улыбкой, с надеждой в глазах. Кто-то с кем-то прощается, держит крепко, зная, что придется отпустить, в горле ком, сердце щемит, в глазах слезы. Кто-то собирается в путь, кто-то возвращается домой. Кто-то ждет отложенного рейса и проводит всю жизнь в ожидании. Кто-то составляет путь, кто-то просто садится в кресло пассажира. Мы вечные жители вокзалов и аэропортов, поездов и самолетов, залов ожиданий и залов прибытия.

И в этом есть свой, чуть грустный, но чаще приятный аромат бесконечного путешествия.

***

Сашка вышел из гримерной и посмотрел на меня шальным взглядом.

– Вот это кони, Андрюха! – тихо, чтобы девочки не услышали, пробормотал он.

Я фыркнул, мол, а че ты хотел, не зря зарплату получаю. Сашка демонстративно закатил глаза и вышел в зал, я последовал за ним.

Гости медленно, лениво заполняли «Эрнесто», в основном статные мужчины с не менее роскошными женщинами. Сегодня для них запланировано особое мероприятие. Не просто танцы, не просто живая музыка, не просто «выпил-закусил-доволен». Я решил реализовать один из своих самых любимых проектов.

Конкурс красоты.

Звучит банально, не правда ли? Сколько раз такие мероприятия уже проходили в самых разных заведениях по всей территории бывшего советского союза. И с виду все было как всегда – красивые девочки, которыми так восхищался Сашка, достойное жюри, приятные подарки. Однако для бара этот проект нес особую ценность.

Без вложений, без раздутых бюджетов мне удалось не только увеличить посещаемость и численность аккаунтов в разных социальных сетях, но еще и привлечь такое количество важных, интересных гостей, что когда Владимир Валерьевич узнал об этом, он сразу забронировал почти все столы. Неудивительно, ведь сегодня к нам собирались приехать депутаты городского совета, топ-менеджеры крупных корпораций, владельцы различных бизнесов и те, кто на эти бизнесы им деньги дал. Всем хотелось взглянуть на красивых девочек, а также показать друг другу, что они круты и у них все хорошо.

Однажды мне рассказывали историю, как на одном закрытом мероприятии богатые и обеспеченные люди покупали рисунки детей из детских домов, сделанные простой акварелью на листах А4 формата. Нет, я не имею ничего против бедных сирот. Однако узнав о цене за вход на такой вечер (от десяти тысяч рублей) и суммы, которые озвучивались на аукционе при покупке (от ста тысяч рублей), я только и мог, что качать головой в недоумении.

Только потом умные люди рассказали – дело не в деньгах. Дело в том круге персон, которые это мероприятие посетили. Ведь почти все друг друга знают, и если у тебя внезапно не оказалось денег на входной билет, или ты не можешь себе позволить потратить определенную сумму на милый детский рисунок, значит, у тебя не все хорошо. Значит, бизнес твой идет не очень. Значит, дел с тобой иметь не следует.

Каждый, независимо от своего уровня развития и доходов, должен подтверждать свой статус перед другими. И осознав это, я достаточно легко привлек нужную целевую аудиторию, отчего и владелец «Эрнесто», и его сын-директор были безумно рады.

Однако не только это прельщало обеспеченных мужчин с тугим кошельком посетить конкурс красоты. Когда-то, после очередной рабочей смены, мы сидели у Сашки в черной «мазде» с маркировкой «3», пили шампанское из бутылки и разговаривали о жизни. А о чем могут разговаривать молодые парни, как не о деньгах, славе или девушках? Я давно заметил, что большинство разговоров мы всегда ведем друг о друге: женщины о нас, мы о них. Неважно, в барах или ресторанах, посиделках на кухне или светских раутах. Рано или поздно, с градусами в крови или дымом в голове, все сводится к одному – настоящие (мужики/бабы) перевелись.

Идя по дороге из неудач и разочарований, каждый хочет хоть на мгновение остановиться и выдохнуть. Однако большинство не просто делает паузы, но и еще начинает обвинять в собственных неудачах всех вокруг: родителей, не сумевших разбогатеть к их рождению, друзей, слишком тупых, чтобы понимать все тонкости души, противоположный пол, которому нужно только одно – секс и пожрать («он кобель и ему плевать на то, что я чувствую») или деньги и шуба («так устал на работе, а ей на маникюр дай, на педикюр дай, я что, Рокфеллер, что ли?»). Да, сейчас бывают и девушки, которые просто хотят трахаться и хорошо кушать, и парни, проводящие вечера со своей внешностью. Но это исключения из правил.

И очень редко кто-то задумывается, что в нас самих есть системные ошибки, баги, пробелы кода. Что наша «прошивка» в голове, наши сломанные, засоренные фильтры привлекают тех, кто нам, по сути, не нужен. Что именно мы идеализируем людей, попавшихся на пути, возводим их на пьедестал, начинаем называть «половинками», «роднулями», «единственными и неповторимыми». И самое грустное – мы видим и негативные качества, те элементы их жизни, которые нас не устраивают. Но что думают девушки? «Со мной он исправится, со мной он станет лучше». А мужики? «Такая баба, и заботится, и трахается, где я еще такую найду».

Итог всем известен: в России, по статистике, почти самое большое количество разводов в мире. А сколько распадается гражданских браков, сколько проливается слез, выпивается коктейлей, нервов, жизненных сил… И как много стирается из памяти слов. А слово, как известно, не воробей. Воробьев мы не запоминаем, когда видим. Они не способны причинить нам такую боль. Воробьи не приносят нам удовольствие, они не возбуждают и не обижают. Никто никогда не видел столь воробьев, сколько было произнесено слов «люблю» хотя бы в одних отношениях.

И допивая шампанское, наслаждаясь видом на рассветное небо, мы с Сашкой поняли, что тем, кто добился успеха или известности, еще сложнее. Им уже нельзя, как нам, придти в старый, потрепанный бар, выпить пару шотов и зажигать на танцполе с молодыми, а зачастую и совсем юными сеньоритами – бизнес-партнеры, сотрудники, начальники не поймут, если узнают. Такие люди не создадут аккаунт на сайте знакомств, а если и сделают это, оставят профиль без фотографии – если известное лицо увидит кто-нибудь из знакомых, а то и заказчиков/подрядчиков, ущерб репутации неминуем. Подумают, мол, он совсем плох, бабу нормальную найти не может, по барам шастает да в интернете сидит. С ним что-то не так. Надо быть осторожнее. Не успешный человек.

И приходится богатым и известным звонить либо звонить в эскорт, либо искать любовь на мероприятиях, что соответствуют их статусу. И вроде все логично и правильно, однако на такие рауты, тусовки, выставки и девушки приходят другие. Красивые, сделанные пластическим хирургом или тренажерами в зале, они умеют красиво говорить, смотреть, знают правила этикета и «Камасутру», каждое их движение пропитано как детской непосредственностью, так и запахом прожженной шлюхи. Этим мадмуазель не важно, какой у тебя внутренний мир, если на счету в банке нет как минимум «шестизнака», если машина не за два «мульта», если не имеется недвижимости в собственности. По сути, это те же проститутки, которые наверняка состоят в картотеке эскортных служб.

Поэтому состоятельные мужчины очень любят конкурсы красоты. Ведь на сцене выступают не «я отсосу у тебя за айфон», в гримерных не переодеваются «а ты видела на чем он приехал», корону не получают «ой, так хочется, чтобы кто-то оберегал шубой и брюликами». Там простые девчонки, во многом из области, молоденькие, неопытные, не пережеванные реальностью жизни и не выплюнутые в нее теми, кто их трахал, а потом выставлял за дверь. И именно здесь, на подобных мероприятиях, гораздо больше шансов встретить хорошую, адекватную девочку. А там попробовать поразить ее не только кожаным салоном «бэхи» в новом кузове, горными курортами Куршавеля и пентхаусом на двадцать пятом этаже. И смотря на мужчин в зале, распивающих «Маккалан» или «Виттель», посматривающих на «Хаблоты» или «Роликсы» в ожидании начала программы, я понимал, что мой расчет на эту публику безумно удался.

К этому времени коллектив в «Эрнесто» поменялся чуть менее чем полностью. Из старой команды, тех, кто работал до моего пришествия, остались работники кухни, суровые мужики за тридцать, которых не волновало ничего, что происходит за территорией холодного и горячего цехов. Продолжали трудиться бармены, для них с приходом лета наступило время «мохито», когда мяту начинаешь ненавидеть сильнее, чем задержки по зарплате. И, конечно, Настя, мой злой гений, набравшая вместе с Игорем Владимировичем официантов и администраторов. В основном без опыта и будучи студентами, новые кадры во всем старались им подчиняться, а также обходить меня стороной. Быть может, дело в несколько отрешенном – зачастую не совсем трезвом – виде, в котором я проводил ночи напролет в «Эрнесто». Но скорее всего, Настя успела провести с ними не одну беседу, где ответы на вопросы «почему стоит слушаться арт-директора» и «почему ушел старый персонал» одинаковы.

Мои отношения с Настей, тем не менее, стали более спокойными. Нервозность, ненависть и злость растворились в совместной работе, открытии летней веранды и взаимопомощи. Несмотря на все предвзятое отношение, как бы мне не хотелось признавать, она действительно являлась ценным сотрудником. Я редко видел администраторов, которые одновременно умели держать в тонусе и рабочий персонал, и добиваться своего у руководства, и очаровывать гостей. Настя тоже стала более отзывчивой, прислушивалась к советам и из нас, чем черт не шутит, вышла неплохая команда. Владимир Валерьевич наверняка был доволен, и на каждом собрании, которое посещал, постоянно, хоть и в меру, хвалил нас. Его сын, однако, с каждым днем становился все более придирчивым, особенно в отсутствии надзирающего ока отца, и это даже привело к моим небольшим конфликтам с ним, но пока «казна» пополняется, кого это волнует? Я давно понял, что здесь все решает не директор, а владелец, и, несмотря на родственные связи, Владимир Валерьевич был и остается проницательным и умным человеком.

Сашка продолжал радовать гостей бара прекрасной музыкой, периодически покидая заведение после смены не один, а с очаровательными сеньоритами. Я полностью погрузился в работу, придумывая все новые и новые маркетинговые стратегии, вечеринки, рекламные кампании, поэтому моя активность на поле знакомств с барышнями уменьшилась. Да, порой под утро, часа в три-четыре утра, чувствуя виски в крови и тесноту в штанах, мне удавалось скрытно проводить девушек в свой кабинет. Однако с каждым днем, без особого энтузиазма и с нарастающим удивлением самому себе, я стал замечать кое-что очень забавное.

Нет, меня не потянуло на мужчин. Увы. Хотя на тот момент мне казалось это лучшим вариантом.

Я понял, что все чаще не могу оторвать взгляд от Насти.

На этом моменте многие, кто меня знают, сказали бы, мол, чувак, че ты паришься, и не таких кисочек соблазняли. Сашка, к слову, примерно так и выразился. Однако меня больше веселило не то, что еще месяц назад я Настю не переваривал от слова «совсем». Больше настораживало не то, что мы работаем в одном заведении – в конце концов, секс между сотрудниками довольно распространенное явление.

Меня пугало другое: она мне нравится не просто как девушка, как возможный «бантик для члена», как трофей в воспоминаниях, как очередной положительный опыт.

Она чертовски притягивала как человек.

И это заставляло меня каждый новый рабочий вечер испытывать одновременно похоть и злость. Похоть понятно, с наступлением лета Настя будто решила, что пора посоревноваться в сексуальности с гостями бара. И пусть в ее нарядах не было какой-то нарочитой развратности, ее лицо не окутывала маска массивного вечернего макияжа. Насте хватало ее летящей, как грациозной лани, походки. От ее улыбки замирало дыхание, как у человека, первый раз увидевшего океан. А изумрудные, с легкими искорками веселья, глаза…

Причем же тут злость? Тут, увы, дело во мне. Потому что когда довлеет лишь похоть, лишь желание соблазнить, жажда охоты, внутри просыпается азартный игрок, обольститель, не знающий переживаний, не испытывающий разочарования в случаи неудач. А когда девушка нравится по-настоящему, здесь я очень часто просто развожу руками. Нет, это не значит, что в основном выбираю тех, кто мне не симпатичен. Скорее, наоборот, одно дело просто симпатия, другое…

Тогда я еще не понимал, что уже влюбился в нее. Что от ненависти до любви действительно один шаг.

Не понимал, что она испытывает тоже самое.

Не понимал, что все это не просто ошибка в небесной канцелярии.

…Тогда я лишь хлопнул Сашку по спине и сказал:

– Будешь себя хорошо вести, познакомлю с кем-нибудь из девочек!

Он засмеялся, оглядел «Эрнесто» взглядом заправского полководца, произнес:

– И без тебя справлюсь, сынок! Тут сегодня сеньорит хороших будет более чем достаточно.

– Смотри осторожней, все они несвободные так-то, – предостерег я. – Нарвешься на какую-нибудь содержанку и злой дядя тебе быстро покажет, где раки зимуют.

– Я буду осторожней, – подмигнул Сашка, стал спускаться по лестнице.

Я ничего не ответил, взглянул на часы – почти десять вечера. Скоро приедет ведущий, затем дождемся Владимира Валерьевича и можно начинать. Несмотря на середину первого месяца лета и жаркую погоду за окном, гости все как на подбор были одеты в рубашки, брюки, а кто-то щеголял в пиджаках. Всем им наверняка хотелось сбросить весь этот официоз и нарядиться попроще, но нельзя – статус. Девушки, как совсем еще юные, молоденькие, влюбившиеся в этих мужчин не из-за денег, нет, а из-за их богатого мира, так и уже прожженные этим миром как диван сигаретой дамы бальзаковского возраста поражали роскошными вечерними нарядами. Даже официанты и бармены в такой обстановке работали не вальяжно, лениво, как привыкли, а собранно, старались улыбаться, приносить заказы быстрее. Скорее всего, понимали, что их могут ждать за это приличные чаевые, однако это не мешало мне получать удовольствие от происходящего. Когда все работает четко, без сбоев, как один механизм, нельзя не радоваться. И не гордиться, особенно когда есть чем.

Когда перестаешь думать о том, где бы откусить кусок, и на что вообще жить, становится легче. Раньше часто приходилось думать, как и где подмутиться, с кого взять откат, как обмануть и остаться не пойманным. В «Эрнесто» необходимость этого отпала. Платили хорошие деньги, вовремя, без задержек, бюджеты на программы согласовали спокойно, без тупых вопросов и вечного для многих руководителей «я директор, будет по-моему и точка». И такое отношение дает простор для развития, ты думаешь, как сделать все хорошо и качественно, потому что тебя – ц е н я т. Всегда казалось, что это очень важно. А когда так и сложилось, понял, что это еще важнее.

Я с довольным выражением лица осматривал зал, опираясь на перила, как вдруг заметил краем глаза, что на входе начинается нечто любопытное. Не просто проверяют гостей, не просто рассказывают о программе на вечер и предлагают занять места согласно брони столов. Я пригляделся: кто-то махал руками, о чем-то почти кричал, однако из-за музыки и расстояния ничего, разумеется, услышать нельзя. Поэтому, потакая любопытству, я уверенным шагом преодолел второй этаж «Эрнесто» и спустился по лестнице напротив входа.

Ага, все понятно.

В каждом заведении есть постоянные гости. Всегда работает старое, проверенное годами правило: двадцать процентов гостей, посещающих бар повторно, приносит столько же денег, сколько и восемьдесят процентов залетного пипла. И сейчас на входе разворачивался целый спектакль, где ведущую роль играл один из таких «постоянщиков».

Еще до начала мероприятия я предупредил Настю о жестком дресс-коде. «Эрнесто» не резиновый, и сегодня не тот день, когда нам нужны все. Обеспеченные люди не захотят видеть в зале непонятно как одетых мужиков и баб. Молоденькие девочки в коктейльных платьях – всегда пожалуйста. Всем остальным – «извините, в другой день, ребята».

И сейчас Настя, в коротком, выше колена, черном платье и собранными в элегантный хвост волосами, спокойным тоном объясняла это Коле, взрослому дяде лет сорока, пришедшему на конкурс красоты в джинсовых шортах и шлепках. Коля был богатым человеком, часто угощал других посетителей бара, оставлял щедрые чаевые и однозначно вписался бы в тот контингент, что живо разглядывал друг друга в ожидании старта программы. Однако его внешний вид, засаленная майка «алкашка» и залитые алкоголем глаза заставляли Настю с сожалением качать головой.

Охрана, два высоких бугая с лысыми черепами, братья не только по внешности, но и по крови, преграждали Коле путь. За ним в ожидании решения проблемы столпились еще четверо парней, одетых также по-летнему, видимо, одна компания. Настя с легкой, очаровательной улыбкой рассказывала про правила посещения бара, с виртуозной ловкостью отвечая на одни и те же тупые вопросы: «а че, так нельзя», «а где Володя, я все решу», «да я же свой человек», «давай больше заплачу, че, епт», «ты знаешь, с кем ты разговариваешь».

И вроде обычная ситуация, кои очень часто встречаются на входах в любое ночное развлекательное заведение. И Настя имела опыт ласково, нежно, как детям, объяснять, что «для вас вход закрыт, к сожалению». И ничего не предвещало беды, однако внутри меня становилось неспокойно. Я подошел ближе, встал за Настей, сложив руки за спиной, уловил запах перегара от Коли, увидел его недовольные, злые глаза, пафосные рожи парней за спиной. Тогда все и случилось.

Один из парней той компании, высокий, рыжий, с бородой, громко ляпнул:

– Колян, да нах париться! Поехали в «Рош», там всегда лучше были, хер с ними, с этими придурками!

– Я все решу, погодь, – не оглядываясь, огрызнулся Коля.

– Да хули ты решишь, еба, – буркнул еще один, низкий, со сломанными ушами и широкими плечами, видимо, какой-то борец. Подошел ближе, уперся в охранника, поднял голову. – Слышь, Вась, ты пропусти, эту дуру че слушать…

Я начал внутренне закипать – одно дело пьяное быдло, другое дело оскорбления в адрес персонала. Раньше мне было бы насрать, кто и как говорит, это не моя проблема, не моя территория. Пусть решает администратор. Разница лишь в том, что сейчас этим человеком являлась Настя. А значит, мне становилось не насрать.

– Молодой человек, следите за языком, – холодно произнес один из охранников.

– Ты это мне, что ли? – выпучил глаза «борец». – Ты че, че хочу, то и кубаторю…

– Молодой человек, вам точно отказано во входе, – подключилась к диалогу Настя, посмотрела на Колю. – Коль, успокой своего друга, пожалуйста…

– Рот закрой, шалава гребанная! – «Борец» никак не унимался. Рыжий за его спиной попытался его отвести в сторону, однако тот отмахнулся и попер вперед.

Охранник преградил путь. «Борец» с невозмутимым лицом толкнул его руками – и сразу оказался в обьятиях другого сотрудника охраны. Разумеется, с криками «отпусти его» и «хули ты творишь» разнимать их кинулись друзья Коли. Один из них без лишних слов ударил охранника в голову, «борец» высвободился и начал бить, не различая своих и чужих. Второй охранник быстро что-то буркнул в рацию и бросился в драку. Будучи хоть и обученным персоналом, равнодушно смотреть, как метелят не просто напарника, а брата, было нельзя.

Настя попыталась влезть вперед, начать разнимать парней, повысила голос. Публика в зале с любопытством и интересом смотрела на зрелище, не отрываясь от поглощения пиши и напитков. Со второго этажа бежали еще ребята с охраны, три человека, все крепкие, мускулистые парни. Однако им оставалось еще преодолеть лестничный пролет, когда тот самый «борец», пропустив удар в челюсть, дико взревел и достал нож.

Охранники замерли, поднимая руки вверх, друзья «борца» начали пытаться его оттащить, Коля стоял истуканом с белым лицом. Настя произнесла ледяным, хлестким тоном:

– Нож уберите, молодой человек.

– Ты че, блять, попутала, знаешь, кто я такой, да я тебя как суку… – бормотал «борец», размахивая ножом.

Настя сделала шаг назад, потянулась рукой к тревожной кнопке, когда одновременно произошло несколько вещей, который изменили все.

Сначала «борец», увидев ее движение, смачно сплюнул, мерзко усмехнулся и взмахнул ножом, стараясь порезать Насте лицо. И ему бы это удалось – если бы за мгновение до этого я не сделал шаг вперед и не подставил руку под удар.

Вспышка острой, пронзительной боли ворвалась в голову, я вскрикнул, выругался. «Борец» отшатнулся, не опуская ножа. Один из охранников воспользовался ситуацией и ударил его с локтя в голову. Этого движения хватило, чтобы «борец» сложился на входе, падая в обморок. Его друзья резко бросились в рассыпную, понимая всю серьезность произошедшего. Коля все также, не двигаясь, прижимался к двери, а я смотрел то на руку, с которой медленно падали капли крови, то на «борца», пускающего пену изо рта.

– Ты как? – вывел меня из ступора испуганный голос Насти.

Я посмотрел на нее, увидел изумленное лицо, странное выражение глаз и севшим голосом сказал:

– Да вроде ниче.

– Тебе срочно нужно руку замотать и скорую вызвать, – словно оправившись от шока, заговорила Настя, взяла мою руку, осмотрела. – Тебе больно?

– Уже нет вроде, – еще в пространном состоянии ответил я.

Охранники втроем вытащили обмякшее тело «борца» на улице, один вызывал полицию, другой скрутил Колю, который даже не сопротивлялся. Я оглянулся, гости бурно обсуждали произошедшее, улыбались, живо жестикулировали. Почувствовал прикосновение к порезу, поморщился от резкой, ноющей боли.

– А говоришь, не больно, – покачала головой Настя. – Пойдем в кабинет, там аптечка есть, замотаем!

Я молча кивнул, пошел за ней, руку держу локтем вверх. Стараясь не обращать внимание на взгляды гостей, персонала, на большие глаза Сашки, мы прошли сквозь зал, зашли в менеджерскую.

Настя усадила меня за стол, достала из ящика коробку с красным крестом, нервно открыла, стала перебирать руками. Со словами «вот оно» взяла запакованный бинт, ловким движением открыла, стала осторожно, едва касаясь, перевязывать мне руку. Ее волосы касались моего лица, я чувствовал запах ее духов, ощущал легкие, почти нежные прикосновения и на мгновение забыл о случившимся на входе. Вздохнул, вбирая сладкий, фруктовый аромат духов и почувствовал дикое, сумасшедшее желание ее поцеловать. Настя подняла голову, мы встретились глазами – и этот миг, казалось, длился не меньше вечности. Мир застыл вокруг, воздух сгустился, ноющая боль исчезла. В ее взгляде я разглядел те же чувства, что наполняли меня. По крайней мере, мне так казалось.

Тогда я еще не знал – да, казалось.

Настя осторожно, краем губ, улыбнулась и внезапно поцеловала меня в щеку. А затем наклонилась сильнее и прошептала сквозь горячее дыхание:

– Спасибо тебе, Андрюш.

Я не нашелся что ответить. Говорить вообще хотелось. А то, что хотелось, было настоящим безумием.

Настя выпрямилась, поправила волосы.

– Пойду в зал, сейчас полиция приедет, скорая, – будничным тоном проговорила она. – Тебя тоже посмотрят. Посиди здесь, ты… ты молодец.

У нее задрожал голос. Я не мог оторвать от нее взгляд. Она вновь улыбнулась, и улыбка вышла какой-то грустной, печальной. Настя провела рукой по моей щеке и вышла.

Я громко выдохнул, осмотрел перевязанную руку. Да, чего-то только не было в моей жизни, но такого! В разных клубах и барах случались драки на входе, нечасто, конечно. Однако чтобы с ножом и чтобы так! И чтоб еще и я оказался в эпицентре событий…

Я заржал, и смех вышел неровным и нервным. Адреналин в крови заставлял сердце биться очень быстро, сидеть спокойно становилось невозможно, и я встал, начал отмерять шагами кабинет, туда-сюда. В голове бежали мысли, одна за другой, ускользая, как змеи в банке. На мониторах можно было наблюдать, как подъехала полиция, на удивление, быстро сработали блюстители порядка. Они о чем-то побеседовали с охраной, посадили Колю и пришедшего в себя «борца» в «бобик». Я протер глаза непослушной рукой и начал глубоко дышать.

Вот что делает с людьми алкоголь, пришла в голову забавная для человека, работающего в баре, мысль. Бухло и деньги кружат голову, и кажется, что можно вести себя как угодно. Что все должны не просто расступаться, должны еще и кланяться, угождать. И может, этот старина «борец» когда-то был простым парнишкой, который работал на матах и уважительно относился к людям. А потом два-три удара в голову, сломанные уши, приличный счет в банке, алкоголь – и ощущение вседозволенности позволяет достать нож и тыкать им в людей. Самое страшное в том, что на месте этого «борца» может быть каждый, ведь в этой стране, с ее менталитетом, раболепным отношением к тем, кто тебя кормит, восхищенными взглядами на тех, кто ездит на крутых тачках и жарит крутых телок, иначе просто невозможно.

Накатала гулкая, сильная злость.

Я ненавижу эту страну.

Я ненавижу эту вечную серость блудливых улиц, унылые хари офисного планктона, пафосные ебла молодежи, которых родители одевают, обувают, айфонят и айпадят. Я ненавижу этих людей, делящихся на две категории. У одних глаза горят наживой, им только денег да больше, лишь бы откатить, распилить, расстащить, спиздить. Другим настолько на все похуй, что они пройдут мимо насильника, кончающего в рот ребенку, лишь бы успеть на очередную серию "Дом-2" или "Каникул в Мексике". Я ненавижу эту страну, где огромный потенциал просрали в угоду наживе и похуизму.

И мы всегда будем такими. Могучая нация с огромным потенциалом, но разрушенными надеждами. С великим талантом, но поломанной судьбой. Мы как дворник, который в детстве мечтал стать космонавтом. И вместо того, чтобы бороздить просторы космоса, мы бороздим лопатой мусор. Мы всегда проебываемся или проебываем. Это только наша, исконно русская черта – быть охуенно перспективными только затем, чтобы потом сидеть на кухне в хрущевке, смотреть на рассвет в маленьком, неказистом дворике, курить "Яву" и горько вздыхать.

Это – мы. Мы заранее ждем наебки, даже когда все идет хорошо. Мы ждем обмана, когда нам говорят, что нас любят. Мы надеемся на чудо, но не верим в него. Наше постоянно выражение лица – грустная улыбка, печальные глаза.

И мы всегда будем такими. Без всяких "пока" или "однажды".

***

– А теперь давайте сделаем еще одну небольшую паузу! Кто хочет покурить, покурит, кто хочет подышать, подышит, а после продолжим с еще более активной праздничной программой!

Я улыбнулся, ярко, широко, диджей включил зажигательную музыку. Гости довольно закивали, чуть уставшие после веселых конкурсов, невеста с женихом решили выйти потанцевать. Я отложил микрофон, поправил ворот рубашки и вышел из банкетного зала, на ходу доставая сигареты и зажигалку.

Ох уж эти свадьбы, подумал я, закуривая. Вдохнул дым вместе с прохладным летним воздухом. Когда-то давным-давно, несколько лет назад, я вел подобные мероприятия очень часто. А что, пять-шесть часов работы, непростой, но увлекательной, и гонорар почти как месячная зарплата в нашей провинции. С одной стороны, работай не хочу, особенно когда голос поставлен, харизма имеется, а опыт набирается сам собой. С другой, меня всегда тянуло что-то создавать: вечеринки, мероприятия, проекты. И как только у меня вышло оказаться в нужном месте в нужный час, корпоративы и юбилеи я забыл тотчас.

Хотя когда-то свадьбы являлись основным заработком. И пусть мне это никогда особо не нравилось, в каждом празднике имелся неповторимый шарм. Свадьбы как срез общества, где на банкете собираются молодожены, уставшие после долгой, насыщенной прогулки, утренних сборов, подъездных выкупов и холодных регистраций. Их родители, родственники, в том числе и дальние, люди советского воспитания, которые не пьют, пока не сказан тост, сурового смотрят на ведущего в начале вечера и довольно в конце. Друзья новой ячейки общества, в основном их ровестники, одногруппники, коллеги – они наливают без поздравлений, веселятся без комплексов, отдыхают от души. Как будто попадаешь в небольшую общину, где есть вожак и его самка (жених и невеста), старцы, умудренные опытом прожитых лет (родители и иже с ними), охотники, собиратели, весельчаки, одиночки (оставшийся контингент).

Раньше всегда казалось, что свадьба это душевный, идеальный день. Когда рядом человек, с которым хочется прожить жизнь. Друзья, с кем прошел огонь, воду и медные трубы. Родители, что поддерживали, несмотря на всю хрень, что творил все эти годы до Нее…

Потом розовые очки сменились на темные, предвкушение праздника на работу, а мираж счастья на суровую реальность. Уставшие будущие муж и жена, зачастую под алкоголем, общаются с друг другом, не стесняясь выражений. Семьи жениха и невесты, не особо довольные союзом, пытаются показать, кто из них лучше, круче, богаче посредством сбора денег «на мальчика и на девочку». Остальные, пришедшие, по сути, хорошо выпить и вкусно пожрать: парни смеются за спиной со словами «ну все, теперь ему хана, теперь он женат», девушки завидуют, заливая отсутствие кольца вином, а то и водкой.

И новоиспеченные, хм, брачующиеся не лучше. За пару лет я отвел около пятидесяти свадеб и видел лишь три-четыре по-настоящему, искренне счастливые пары. Они действительно были счастливы, постоянно вместе, глаза блестят, рука об руку, и даже когда танцевали с другими, искали друг друга взглядом. И смотря на них, внутри появлялось тепло и тоска. Тепло – потому что если такие люди есть, которые любят искренне, для которых свадьба это способ порадовать друзей и родственников, которые никому ничего не доказывают и просто дышат друг другом; если они есть, значит, не все еще потеряно в этом чертовом мире. А тоска… Когда смотришь на чужое счастье, не имея собственного, чувствуешь себя призраком среди живых людей. Одетым в модный классический костюм, с поставленным голосом и великолепной дикцией, молодым, красивым, перспективным – но призраком.

Поэтому после свадебных банкетов я приезжал домой без эмоций. Все отдал людям, ведь держать внимание публики, особенно выпившей – целое искусство. Однако не только усталость валила на диван и заставляла безучастно смотреть в потолок. Не хотелось никому писать, звонить, проходить очередные женские проверки, давить все новые и новые уловки. Уже тогда я тянулся внутри не столько к мимолетным связям, беспорядочному сексу и забытым впоследствии именам. Казалось, что еще вот-вот, еще одна девушка, еще одно свидание, еще одно «попьем вино и насладимся прекрасным видом» – и я найду Свою Единственную.

Не нашел. Наверное, слишком стал привередлив, скрупулезен, внимателен. Один шаг в сторону, неадекватный поступок, нелепая претензия, неискреннее поведение – и я заканчивал. Порой даже заканчивал, не кончая. Говорил «до свидания» и шел дальше. Даже если девушка нравилась чуть более чем полностью, даже если после расставания приходилось сидеть на подоконнике и давить грусть алкоголем и сигаретами. Может быть, искал идеальную, ту самую, сферическую «мою половинку» в вакууме.

А потом, после очередной неудачи, пришел к простому – вроде бы, – но печальному – увы – выводу: идеальных нет. У каждого человека есть свои демоны, принципы, модели поведения. Где-то это отражение воспитания, где-то обжигающего жизненного опыта, где-то банальной глупости и ветра в голове. И когда это озарение пришло по-настоящему, не в качестве фразы-клише, когда оно поселилось внутри, я стал очень спокоен – и перестал искать.

И в этот же момент захотелось найти новый вызов, перестать ранить душу на свадьбах, смотреть на счастливые лица и натягивать улыбку в ответ. Так я задумался о работе организатором мероприятий, а в итоге стал известным в узких (теперь, надеюсь, широких) кругах арт-директором. И забыл про свадьбы как про горький сон.

Но ей я отказать не мог.

После того случая в «Эрнесто» между мной и Настей будто ударила молния. Никого не обожгла, не убила, наоборот, словно щелкнул тумблер и включилась какая-то новая, неведомая лампочка. Так всегда случается, когда не ждешь. Когда не просто не ищешь, а поворачиваешься спиной и идешь в обратном направлении, когда надоели эти взгляды, лица, голоса, пристойные и непристойные предложения, одинокие тела в барах и бесчувственный секс дома, вечный перебор и постоянное "не то пальто". Зачастую именно в этот самый момент кто-то кладет тебе руку на плечо, и ты понимаешь – можно остановиться.

Конкурс красоты прошел удачно, несмотря на потасовку перед входом. Порез на руке оказался легким и начал заживать уже через пару дней. Сашка шутил, мол, шрамы украшают мужчин и теперь можно рассказывать «кисочкам» истории о спасении девушки от рук обезумевшего «борца». Что стало с тем самым «борцом», я так и не узнал. Однако Владимир Валерьевич, услышав в тот же вечер о происшествии, побагровел и сделал пару коротких звонков. Больше никто ни Колю, ни кого-то из той злополучной компании не видел.

…В один из рабочих дней Настя сидела с ноутбуком и отчаянно материлась. Мне стало безумно любопытно, я поинтересовался, оказалось – ищет ведущего на свадьбу к двоюродной сестре. Они заключили с кем-то договор и отдали предоплату, однако после этот горе-тамада перестал выходить на связь и пропал. До торжества оставалась всего неделя и у всех толковых деятелей свадебного бизнеса дата, естественно, была уже занята. Я посидел, послушал, посмотрел в ее изумрудные глаза, в которых не пряталась просьба, мольба, манипуляция, как любят делать многие девушки. Настя просто делилась переживаниями, страхами, усталостью. И тогда во мне проснулся джентельмен – я предложил ей свои услуги. Она долго не раздумывала, сошлись на какой-то чисто символической сумме… И вот я здесь, на набережной, возле банкетного зала, курю и думаю о том, что я веду эту свадьбу не ради денег. Не потому что скучно, не чтобы кого-то снять из подружек невесты, нет.

Я делаю это ради нее.

Завибрировал карман. Я недовольно оторвался от приятных мыслей, взглянул на дисплей – ну неужели опять?

– Алло.

– Андрей, вечер добрый! – У Юрия из Кызыла всегда были такие бодрые интонации, будто он каждую минуту на амфитаминах. – Вы так и не ответили на наше предложение!

Я промолчал, не зная, как вежливее отказаться от такого напора.

– Понимаю, переезжать не хочется, – не унимался Юрий. – Однако мы создадим самые лучшие условия, у нас перспективный проект, большие бюджеты, нам нужен именно такой специалист, как вы…

– Это все хорошо… – только начал было я, как связь внезапно прервалась.

Я выругался и убрал телефон. Захочет, перезвонит. В конце концов, неужели не ясно, если прошло столько времени после второго звонка? Да и какой разумный человек променяет работу в одном из лучших баров крупного года на открытие заведения в… Кызыле? Это даже не смешно.

– А ты молодец, – раздался за спиной голос, который с каждым днем вызывал во мне трепет все больше и больше.

Я обернулся. Длинное, свободное платье цвета закатного неба, тонкий кожаный поясок, подчеркивающий идеальную талию. Аккуратные косички из темно-русых волос, неброский, но притягательный макияж. Зеленые, под цвет глаз, туфли на высоком каблуке – Настя умела выглядеть роскошно. Я почувствовал, как пересохло во рту.

– Еще бы, – неуверенно пошутил я.

Настя не обратила на это внимание, встала рядом, достала модный нынче вэйп. Вишневый дым окутал нас с головой, ветер не спешил развеять его по набережной, и со стороны наверняка казалось, будто мы стоим в какой-то капсуле, вдвоем, и рядом никого нет…

Так, стоп. Меня, похоже, заносит, с какой-то тихой злостью подумал я. Да, она красива, волшебна, прекрасна, от нее вкусно пахнет, в ее глазах хочется утонуть, раствориться. Ощущение влюбленности, как обычно и бывает, настигло в самый неожиданный момент. Если бы мне еще месяц назад сказали, что буду стоять и любоваться Настей, ловить каждое ее слово, чувствовать ток от прикосновений, я бы рассмеялся этому человеку в лицо. Однако жизнь штука забавная и чаще всего любит показывать, как мы, люди, порой бываем излишне самонадеянны.

Мы постоянно прячемся. В тренажерных залах и летниках кафе, душных офисах и шумных курортах, лентах инстаграма и знаках твиттера. Мы меняем маски чаще, чем нижнее белье, мы не ценим людей вокруг, считая их временной декорацией очередного акта пьесы под названием жизнь. Мы думаем о себе, а потом удивляемся, что не думают о нас. И когда человек становится родным, ты для него чужой. А вместе вы друг другу никто…

Она стояла рядом, так близко, что мне ничего не мешало ее поцеловать. Ничего, кроме собственных страхов, комплексов, переживаний. Казалось бы, где это все и где я? С другими все проще. Никогда не ждал каких-то знаков, особых ситуаций. Зачастую их не бывает. Ты просто берешь и делаешь. Первый поцелуй это как прыжок с вышки. Нужно собраться с силами, выдохнуть и сделать шаг вперед. И чаще трос выдерживает, а не рвется. И через мгновение девушка страстно целует в ответ…

А здесь, на набережной, в этой безумно романтической атмосфере, я стоял и откровенно тупил. Ждал какого-то знамения, намека. Возможно, потому что уже там, глубоко внутри, где нет допуска ни у кого, куда даже я сам спускаюсь неохотно, гнездилось яркое, ослепительное, прекрасное чувство. И оно одновременно завораживало и пугало.

Настя посмотрела на меня, и я не смог прочитать ее взгляд. Будь я менее предвзят, менее, черт возьми, влюблен – все бы понял. Но в тот момент в голове крутились совершенно другие мысли.

В мире, где приоритетом банковский счет на золотой карте, год выпуска машины, сумки Louis Vuitton и майки Lacoste, интересы в сфере строительства и связи в администрации, накаченный торс и наприседавшая жопа, прошлое без багажа и будущее с перспективами, отпуск на Пхукхете и работа в высотках бизнес-центров, – в этом мире все это имеет значение, лишь когда у тебя есть кое-что. Что не купишь на разнице курса валют и не получишь очередной премией на работе. Что не задонатишь на сайтах знакомств и не найдешь на прилавках ночных клубов. Кое-что настоящее. Искреннее. Преданное. И ради этого стоит сражаться. Прежде всего – с собой.

Потому что, в конце концов, кому мы нужны по вторникам, в среду, четверг? В понедельник нас ждут на работе, начальники, партнеры, подчиненные. В пятницу ждут друзья, клубы, бары. А кто нас ждет во вторник? Когда кончается смена, и работа уже позади, а выходные еще далеко… Куда мы спешим в пробках, в душных автобусах и полных вагонах метро? К кому? К чему? А на улице все те же недолето и перевесна. И в календаре – уже не понедельник, но еще не выходные. И мы – вроде не несчастные, но и как-то не особо счастливые…

Я взглянул на Настю, растворился в изумрудных глазах, заметил ее приоткрытые губы – и решительно притянул к себе, целуя. Она не оттолкнула, не ответила пощечиной, не стала кричать «помогите». Как и я, она ждала этого мгновения.

Оторвавшись от ее губ, я с трудом перевел дыхание. Не помню, когда и с кем в последний раз был такой сладкий поцелуй.

– Ты охуел? – шальным голосом спросила Настя.

Ее довольные, счастливые глаза сказали мне больше, чем тон. Я почувствовал, как поднимается настроение – кое-что другое поднялось, когда сплелись наши языки. Ответил весело:

– Вполне возможно.

– Что ж, – улыбнулась Настя, облизнув губы, – целуешься ты точно лучше, чем работаешь.

– В этом мы с тобой похожи, – подмигнул я.

Она засмеялась, я тоже не смог сдержать улыбки. На душе стало так легко, светло и ярко, что казалось, могу обнять весь мир. Настя накрыла мою руку своей, закусила губу, в чем-то сомневаясь. Затем, наконец, решилась и быстро, почти скороговоркой, сказала:

– Андрюш, давай после свадьбы уедем вдвоем.

Ожидал услышать все, что угодно, но это… Это я услышать хотел. Думал об этом еще до того момента в «Эрнесто». Раздевал глазами. Представлял ее рядом. И теперь, когда она произнесла эти слова, мозг отказывался в них поверить.

– В тебе это говорит алкоголь?

– Во мне это говорю я.

Настя обняла меня, страстно, дико поцеловала и резко, не говоря ни слова, пошла обратно в банкетный зал.

Я стоял, чувствуя, как тлеет сигарета в руке, чувствовал вкус ее губ и понял, что кружится голова. Повернулся, ловким движением выкинул «бычок» в урну и, наверное, первый раз за очень долгое время искренне, от всей души улыбнулся.

***

Она сидела на подоконнике, в моей рубашке на голое тело, курила и смотрела в окно.

Я любовался ей, стараясь восстановить дыхание, и не мог отделаться от мысли, что сплю. В комнате горел приглушенный свет, и в свете неоновых вывесок, уличных фонарей и фар проезжающих машин Настя казалась мне идеалом. Я не мог оторвать взгляд от ее превосходных ног, тонкой, лебединой шеи, чувственных губ, родинки на правой щеке. Не мог больше сопротивляться наплыву чувств, эмоций, этому урагану ощущений, от которых так стремился убежать. И от которых убежать невозможно, будто ты хоть сам Усейн Болт.

И все же…

И все же, смотря на нее, я понял – мне надоела фальш этих улиц, лицемерие кварталов и мираж перекресток и дорог. Я хочу дышать жизнью, а не обещаниями. Хочется быть счастливым, а не перспективным. Я хочу жить на дне, но не на дне стакана, а на дне твоих глаз. И я хочу задохнуться тобой – даже если возврата назад не будет.

– Только не влюбись в меня, – сказала Настя, хитро улыбаясь.

Я поймал ее взгляд, почувствовал, как перехватывает дыхание, но спокойным, ровным тоном ответил:

– Об этом нужно больше тебе беспокоиться. Таких, как я, еще поискать надо.

– Подонков?

Мы рассмеялись, и от ее улыбки в полумраке ночного города показалось, что стало светлее.

– Подонков мне и так хватило, Андрюш, – тихо промолвила Настя.

– Что ты имеешь виду? Тебя кто-то обижал?

– Не обижал, но… – Она замялась, посмотрела на меня, сделала глубокий вздох. – Когда человек крадет твое время, как это назвать?

Я думал, что ответить, но Настя покачала головой и продолжила:

– Мне двадцать три, Андрюш. Не девятнадцать. Я думаю о семье и детях. И… и раньше думала. У меня был парень… Если тебе неприятно, не буду об этом говорить.

– Говори, – я поднялся, подошел к ней, ласково улыбнулся. – Хочу знать о тебе все.

– Ну, смотри, если что, я предупреждала. – Она затянулась сигаретой. – Мы встречались полтора года. Поначалу все было хорошо, он был весь такой рыцарь на белом коне, держал меня в ежовых руковицах, с ним было спокойно, хорошо, уютно. Переехала к нему. Закончила учебу. Стала работать. А он начал относится ко мне как… Как к вещи.

Она помолчала, я закурил.

– Наивная доверчивая дурочка, – фырунула Настя. – Вот кем я была. Он постоянно боялся разговоров о семье, о детях. Сидел дома, пока я работала. Дошло до того, что мы стали жить на мои деньги. И даже не в них, не в гребанных бумажках дело! Он просто не развивался. Играл в приставку, играл в футбол. Когда я хотела развеяться, отдохнуть после работы, с ним отдохнуть, он уходил на игру. «Матч ТВ» был у нас на завтрак, обед и ужин. И плюс эта ревность, где ты, с кем ты… Он, представляешь, даже маячок мне на телефон поставил!

Я едва заметно покачал головой, закурил. Настя посмотрела на меня, ждала реакции, не увидела и спокойным, рассудительным тоном продолжила:

– И в один прекрасный момент мне все это надоело. Захотела уйти. Он остановил, клялся, что все будет иначе, что он изменится… Поверила, дура. А он делал шаг вперед, менялся и просил похвалы. Постоянно ему что-то не нравилось, а я… Я уже разлюбила, наверное. Мы жили так еще месяц, когда, наконец, я ушла. И знаешь, выйдя за порог, ощутила такую легкость, такое счастье!

Я взял ее руку, поднес к губам, поцеловал пальцы. Настя улыбнулась, провела ладонью по щеке, как тогда, в кабинете в «Эрнесто». Затушила сигарету и негромко сказала:

– А знаешь, что самое обидное?

– Что?

– Он даже не пытался меня вернуть. Нет, в первый день, когда я уехала, приехал на работу, подарил огромный букет роз, кольцо. Ну почему все мужчины делают это, только когда наступает пиздец?

– Не все, – самоуверенно буркнул я.

– Ага, как же, – фыркнула Настя, поправила волосы. – А после этого, когда я ему написала, что очень приятно, но не вернусь, он пропал. Исчез. Как будто не было. И тогда стало так противно на душе, я его просто возненавидела! Полтора года жизни, полтора года слов о любви, о верности, о совместных планах! Я бы и не вернулась назад, но он мог хотя бы попытаться! Ненавидела его еще долго… И поняла – никому и никогда больше не позволю так с собой поступать.

Она встала, обняла меня сзади, прошептала:

– Такая вот история. Жалко времени, понимаешь? Просто жалко времени…

– У всех есть истории разочарования, Насть, – вздохнув, произнес я. – Мою знает, наверное, только Сашка…

– Расскажи.

– Уверена?

– Да.

Я повернулся, нежно поцеловал в лоб.

– Мы были вместе где-то год, ну, может чуть больше. Первые полгода я ее полностью обеспечивал. Во всем. Она не отсюда, из-под Абакана. Врач-ортодонт. Она заканчивала ординатору.

– Как все началось?

Настя вернулась на кровать, укуталась в одеяло. Я присел на подоконник, потушил сигарету, сразу закурил следующую.

– Не много ли куришь? – недовольно поморщилась Настя.

– С такими историями – мало, – неуверенно улыбнулся я. – Как познакомились? В интернете. Встретились в баре, выпили, ну и… Поехали ко мне. Трое суток не выходили из дома. Я сразу перевез ее к себе, стали жить вместе, она познакомила с родителями. И все реально было хорошо, понимаешь? А потом она вышла на работу, стала зарабатывать больше, я же все искал выгодные варианты. Приносил деньги, да, не так много, но приносил, потом пошли свадьбы, но мне всегда хотелось работать в творческой сфере. Ей… Ей это было неинтересно. Она вроде как поддерживала меня, но так, для виду. Я этого не чувствовал.

Настя не отрывала от меня взгляд, а я смотрел в окно, на ночной город.

– Конечно, мы ссорились. И мне не хватало секса, да. Не хватало от нее инициативы. А когда видишь, что женщина тебя не хочет, начинает пропадать желание что-то делать. Начинаешь жить как овощ. Без целей. Она, наверное, хотела детей и семью. Я не мог это дать, потому что не было фундамента. Не могу так, ребенок это, прежде всего, деньги. Его надо кормить, одевать, обеспечивать. Нельзя просто сказать «хочу» и забить на всё… В общем, – я сделал глубокий вдох, – она ушла. К подруге, часть вещей забрала. Потом поехала домой, к родителям, в отпуск. И тут мне захотелось совершить красивый поступок!

– Вот это уже интересно, – произнесла Настя.

Я невесело усмехнулся.

– Решил купить билет на поезд и поехать к ней. Туда, домой, к ней, к ее родителям. Они меня не очень любили, там матриархат, мама всем рулит, для нее было непонятно, как жить вместе так долго и без кольца. Консервативные люди, что уж тут… В общем, ночь, утром поезд, и тут я смотрю почту свою. Вижу, открыта вкладка с ее аккаунтом. Зашел… дебил. Там уведомления. О том, что она… она сидит на сайте знакомств. Внутри все оборвалось. Нажал, глянул, о чем и с кем переписывается…

Настя встала, осторожно, почти на цыпочках, подошла ко мне. Взяла меня за руку, крепко сжала.

– Уже пережил это, милая, – ласково произнес я. – А тогда порвал билет, сложил все вещи и отвез ее подружке. Больше мы и не общались. Так что, – прибодрился я, прижал Настю к себе, – не только ты нахавалась говна в отношениях.

Помолчали. Я сходил в туалет, вернулся, Настя стояла у окна и курила. Слишком много сигарет, подумалось и мне.

– В «Эрнесто» будет шок, если они о нас узнают, – проговорил я, поднялся, присоединился к Насте, подоконнику и курению.

– Мы им не скажем, – то ли серьезно, то ли насмешливо буркнула она. – Пусть это будет нашей тайной. Я слишком устала от сплетен и слухов.

– Ты? Устала?

– Я, устала, – Настя посмотрела на меня немигающим взглядом. – Или ты думаешь, что я прожженная сука, которая только и прется от этого?

Вместо ответа я притянул ее к себе и поцеловал.

– Такой ответ устраивает?

– Более чем, – нежно прошептала Настя.

Я открыл окно полностью, прохладный летний воздух ворвался в квартиру, смешался с запахом сигарет, пота и секса. Сделал глубокий вдох и внезапно почувствовал себя так хорошо, как никогда раньше. Да, было весело, разные женщины, истории, ситуации. Чувствовать себя этаким мачо, сундуком со сказками, что приходит без просьб и уходит без сожалений. Растворятся в незначительных людях, неинтересных разговорах, невзрачных судьбах. Когда слова, сказанные ночью, забываешь утром, а вечером слушаешь уже другие – другим тоном, другими губами, другим человеком. И сейчас, вспоминая всех девушек, что прошли через мою жизнь, всех, кого я когда-либо трахал, целовал, любил, а после забывал, захотелось извиниться.

Не знаю, что будет. Но знаю, что было – и за много из этого, из что творил, хотелось бы попросить прощения. Перед девушками, которых я обижал – излишним вниманием или полным отсутствием оного, ложными обещаниями ради сиюминутной близости или долгими отношениями ради ложных обещаний. Перед теми, кому я намеренно или нет, специально или случайно, но причинял боль. Перед теми, кого обманывал. Кому говорил "люблю". Кому говорил "прощай".

Простите, друзья, враги, девушки, парни, любовницы, парни любовниц, любимые, вечные. Простите. Люди меняются. Я – тоже. Не знаю, что это за изменения и к чему они приведут, но уверен в одном: спасибо за то, что они есть.

Я иду дальше. Я вернулся к тому человеку, которого когда-то, еще в юности, потерял. Потерял в круговороте встреч и разговоров, людей и мест, пьяных закатов и похмельных рассветов. Мы вновь встретились – и вновь идем рука об руку. Вот только этот человек это не новая любовь, как подумают сплетники.

Этот человек – я.

– Ты выглядишь счастливым, – тихо сказала Настя, обняла меня.

– Ты меня счастливым делаешь, – произнес я, закрыл глаза, ощущая ее тепло.

– Это слишком серьезные слова, Андрей.

– Это слишком сильные ощущения, Насть.

Замолчали. Звук проезжающих машин, ночного, но не спящего города обволакивал, завораживал, то ли нереальностью происходящего, то ли неведомым шармом урбана. Внутри бушевал коктейль из недоверия и надежды, сомнений и желания, страха и решительности. А еще усталости – когда слова делишь на два, фразы на три, а признания на десять. Когда хочется, чтобы все было по-настоящему, а чаще выходит сложно, тупо и ойвсе. Кажется, я видел больше, чем все, и видел всё и даже больше. И сейчас, чувствуя теплые, уютные руки Насти, ощущая кожей ласковое дыхание, захотелось нажать на паузу и оставить все как есть, без завтра, без будущего, без прошлого.

– Знаешь, мы готовы для счастья, – проговорил я неожиданно севшим голосом.

Настя встала рядом, скрестила руки на груди, в глазах недоверие, рубашка почти не скрывала всей роскоши ее наготы. Мне с трудом удалось отвлечься от ее прекрасной груди, потому что войти в нее я еще успею, а вот завлечь, влюбить душу – это сложнее.

– Ты решил заговорить ванильными фразами?

– Нет, Насть, – я слегка улыбнулся, потушил сигарету. – Мне правда кажется, что мы готовы для чего-то более серьезного, чем просто хороший секс. И пусть времени прошло немного, но на самом деле, его прошло уже достаточно – только мы были не вместе на этой дороге.

– Нет, ты точно цитат из пабликов нахватался, Андрей…

Я повернулся к ней, приобнял за талию, посмотрел прямо в глаза.

– Насть. Мы сейчас, наевшиеся всякого говна, осознавшие, что можно чувствовать искренне и быть честными как перед самими собой, так и перед друг другом – сейчас мы созрели. Созрели для счастья. Для уверенных шагов вверх. Считай, что это наш Эверест. Путь неблизкий, но мы будем идти рука об руку, глаза горят, на лице улыбки, а значит – путь верный.

Она едва слышно вздохнула, сказала не очень уверенным тоном:

– По-моему, я тебе говорила, что не надо влюбляться…

Я не стал слушать, а просто крепко прижал к себе и поцеловал. Вкус ее губ, ток от прикосновений, этот электрический, почти реальный заряд пронзил каждую частичку тела, каждый атом. И я понял, что вот оно, реальное счастье.

Счастье в простых вещах. В глотке холодной воды после тренировки. В усталых объятиях после работы. В короткой, ободряющей смс. В неожиданном, но таком долгожданном звонке. В последнем рубле, потраченном на несоизмеримую глупость, делающую тебя счастливым. В гордости во взгляде родителей, смотрящих на тебя. В нежности и преданности любимого человека, засыпающего с тобой рядом.

Определенность, стабильность, уверенность – вот фундамент всего. Когда если ссора – ничего страшного, поспали жопка к жопке, а потом улыбка с утра, кофе в постель и все хорошо. Когда едешь домой, видишь свет в окне и знаешь: тебя ждут. Всегда – ждут. Когда завтра проснешься, а счастье никуда не убежит, не исчезнет, не оставит тебя с дырой в сердце, не разорвет душу в клочья, а проснется рядом с тобой, заспанное, забавное и такое твое родное – счастье…

Никогда бы не поверил, что приду к таким вещам вот так, в один раз, в один миг. Но чувства внутри, неописуемый восторг, крылья за спиной, желание обнять весь мир – это меняет нас. Становимся добрее, проще, искренней. Становимся настоящими. Когда можно не надевать маску, чтобы понравиться, и натужно улыбаться, чтобы любили. Когда нужные слова подбираются сами собой.

Вселенная всегда дает нам ровно половину. Она может свести нас в этом мире, как бы подтолкнуть к друг другу. А дальше – сами, ребят. И обожженные опытом люди делают шаги навстречу. И как в машине, у каждого горит чек – вдруг обман. И все в броне: одни в доспехах равнодушия, мол, ну и похер, я получу, че хочу, и пойду дальше. Другие в кольчуге осторожности, типа что-то тут не так и надо двигаться медленно, а третьи в кожанке обреченности – "хорошо, но глупо надеяться на завтра…". Так и живем.

Я раньше часто ловил себя на мысли, что не хочется. Не хочется узнавать нового человека. Не хочется знать, кем ты раньше была и чем раньше занималась. Не хочется знать, в какой позе ты спишь и любишь ли ты секс с утра или с подъемом подавай тебе завтрак и нежность. Не хочется знать, как раньше тебе не везло в отношениях, знать, о чем ты раньше мечтала, знать, где у тебя эрогенные зоны, а где шрамы от глупостей детства. Уже не хочется узнавать кого-то нового, забивать голову гигабайтами новой информацией только для того, чтобы потом, спустя какое-то время, снова все забывать.

Но разглядывая Настю, чувствуя запах ее духов, наслаждаясь каждой минутой с ней, внезапно осознал: хочется стабильности. Почему-то именно сейчас хочется покоя, уверенности в завтрашнем дне и людях, что его наполняют. Хочется уже прекратить жить на качелях. Хочется спокойствия, уюта, тепла. Не просто существовать вместе, а к чему-то идти, стремиться. Строить планы. Реализовывать планы. Расти вместе. "Обрастать мясом" вместе, в конце конов. Как-то именно сейчас понимаешь, что хочется иметь свою, одну единственную гавань, спокойную, проверенную, надежную, верную, чем вновь скитаться от пристани к пристани.

Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. И эта улыбка была ярче тысячи слов, поцелуев, оргазмов. Воздух ночного города, терпкие запахи лета внушали надежду. Надежду на то, что это дни, недели, месяцы, будут по-настоящему, искренне счастливыми.

***

На площади собралось столько людей, что шагу было не ступить. Семейные и одинокие, замужние и разведенные, молодые и старые, одни и в компании – все радовались роскошной, жаркой погоде начала июля, зажигательной музыке с громадной сцены и ожиданием выступления известного, популярного артиста.

Я стоял за сценой, чувствовал, как басы пробирают тело и был доволен, как кот, добравшийся до валерьянки. Синяя, с глубоким вырезом, майка пропиталась запахами пота, сигарет и грядущего величия. Черные брюки и туфли от «Prada» предавали моему виду напыщенность и пафос. В этот день себе такое позволить можно и даже нужно. Ведь не каждую пятницу проходит день города. И не каждый день города организую я.

Все началось с того, что на одном из собраний, почти две недели назад, Владимир Валерьевич вещал:

– Товарищи! В этом году нам выпала честь организовать яркое событие для всех граждан!

Я сидел напротив него, слушал, как он с жаром описывал предстоящее мероприятие и любовался Настей.

Мы встречались почти месяц и хранили это в секрете. Во время рабочих смен старались ничего не показывать, оставаясь сугубо холодными, равнодушными, спокойными. Однако когда гасли огни «Эрнесто», бармены выносили мусор, а официанты драили столы, мы с Настей летели ко мне. И минуты воздержания, часы равнодушия и сутки притворства приводили к безумным ночам, долгим разговорам и красным глазам по утрам.

Она почти переехала ко мне, превратив холостяцкую обитель во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее дом. С кухни стало пахнуть не «Дошираком» и алкоголем, а настоящей, домашней едой. Ароматные свечи на полках, новое постельное белье, несколько пар женской обуви, заполненный наконец-то не только мужской одеждой шкаф-купе… Раньше все это казалось таким неважным, незначительным, неинтересным. Раньше жил как спартанец, не пользуясь плитой вообще, предпочитая перекусы в пути и засыпая чуть ли ни в одежде. И вроде прошло всего ничего, каких-то двадцать дней, не более, но я ощущал, будто изменилась вся моя жизнь.

И в моменты, когда Настя мило засыпала на моем плече, осознал, что даже в чем-то я благодарен той безудержной, безрассудной жизни, которую вел когда-то долгое время.

Захотелось сказать "спасибо" тем девушкам, ради которых мы покидаем семейное гнездо, врем по телефону, подговариваем друзей, пристально озираемся по сторонам во время встреч, сдерживаем дрожь, когда видим идущую навстречу знакомую походку. Хочется сказать "thanks" тем барышням, который заставляют нас придумывать нелепые отмазки, удалять смс и выходить из "Контакта", записывать в записной книжке не Олю, а "Олега".

"Спасибо", что вы показываете нам, какое все-таки чудо находится рядом с нами. Что именно вы открываете нам глаза на то, что милая, маленькая, прекрасная, родная, любимая наша девушка гораздо лучше вас всех, таких накаблученных, нашортикованных, напирсингованных "телочек". Да, вы внушаете нам, что лучше её, но когда наступает час Икс, момент, где нужно принимать решения – вы бежите. Да, вы доносите до нас понимание, что, черт возьми, надо что-то менять, но когда мы это собираемся делать, вы прячетесь. И за это вам тоже "спасибо".

…В тот июньский вечер в «Эрнесто» Владимир Валерьевич размахивал руками, улыбался в густые усы, расписывая будущие победы, а потом тихо, словно невзначай, произнес:

– Мы будем делать день города.

И когда слова сорвались с его губ, меня как будто подхватило волной. Я сразу понял, что под его «мы» подразумевались не администраторы и официанты, и даже не диджеи и его сын-директор. Потому что сказав эту фразу, Владимир Валерьевич нашел меня взглядом и подмигнул.

Уже позже мы обсуждали все детали: он выиграл тендер на проведение городского праздника, нужен был артист всероссийского масштаба, рекламная компания, сценарий мероприятия и еще куча разных, сложных, но приятных мелочей. Приятных потому, что я понимал – это мой шанс. Возможность не только показать свое умение, мастерство в рамках одного-единственного заведения. А выход на совершенно другой уровень.

И договариваясь с букинговыми агентствами, решая тысячу задач, я становился счастливей с каждым днем. И неудивительно – наконец-то меня окружала не клоака из неадекватных директоров, управляющих, диджеев, а сплоченная команда, где самый главный, the boss, мне доверял. Где дома не свистел ветер, выгоняя из квартиры запахи алкоголя и случайного секса, а дышала жизнью, надеждой, совместными планами девушка, которую я…

Эти три слова мне пока не дались. Другие – пожалуйста. «Ты самая лучшая», «мне повезло с тобой», «я хочу тебя», «сделай мне минет», «давай ложиться спать», «доброе утро, малыш», «я скучал по тебе»… Но я видел, как у Насти каждый раз горели глаза, стоило обнять ее сзади, нежно прижавшись всем телом или после секса, когда разгоряченные, ловя воздух ртом, мы смотрели в потолок, а руки находили друг друга. И как она ждет этих заветных слов, готовых сорваться с моих уст так часто, что я устал себя сдерживать. Устал – но боялся.

Конечно, у одиночества есть свои плюсы: ты можешь быть где хочешь, с кем хочешь, когда хочешь. Есть на завтрак, обед и ужин то, что хочется именно тебе. Строить карьеру, работать до поздна без оглядки на тех, кто ждет дома. Никто не учит, как жить, никто не обижается, не дуется, не решает что-то за тебя, не звонит и не пишет… Но от этого и хреново. Никто не звонит и не пишет. Никому до тебя нет дела, всем похер, где ты и с кем ты, похер, что ты ешь и пьешь, похер, как тебе сложно на работе, похер, что ты ходишь с температурой. Потому что у одиночества есть еще и свои, очень ощутимые минусы.

– Ты какой-то не очень веселый, – раздался за спиной голос Насти.

Я повернулся с улыбкой. Она, как и всегда, была прекрасна – легкое белое платье, туфли на высоком каблуке, яркая помада. Чтобы быть эффектной, Насте не требовались тонны макияжа и часы у зеркала. А может, во мне это просто говорит чувство влюбленности?..

– Тебе кажется, – сказал я, прикоснулся к ее руке, осторожно, едва заметно.

Настя сжала мои пальцы, подмигнула, затем сложила руки на груди.

– Сегодня особенный день, – проговорила она с какой-то странной тоской в голосе.

– Это точно, – кивнул я. – Еще никогда не испытывал такой радости, если честно.

Печальные, даже испуганные глаза Насти должны были меня как минимум насторожить, взволновать, вытащить из пучины чувства собственного величия. Однако я не обратил внимания, небрежно потушил сигарету и расправил плечи.

– Андрюш, – тихим голосом произнесла Настя. – Я должна тебе…

– Андрей! – прервал ее как всегда звонкий тембр Игоря Владимировича.

Директор «Эрнесто» приближался к нам легкой, уверенной походкой, розовое поло и серые брюки придавали ему вид клерка средней руки. Это впечатление подчеркивали очки на тонкой, черной оправе и стальной, очевидно тяжелый кейс, который Игорь Владимирович нес с собой.

Настя вдруг резко прикоснулась к моему плечу, крепко, до боли, сжала, чем несказанно удивила. Я не успел ничего сказать, лишь недоуменно скользнул взглядом по идеальной, безгранично красивой спине. Настя торопливо прошла вдоль сцены и исчезла за кулисами. На нее возложена встреча артиста, так что я лишь пожал плечами, видать, подъехал, некогда общаться, нужно работать…

– Хорошо, что ты еще здесь, – скороговоркой выпалил Игорь Владимирович, поставил кейс рядом со мной, вытер пот со лба.

– А где ж мне еще быть? – удивился я.

– Ну, кто тебя знает, – слегка усмехнулся директор «Эрнесто», укоризненно продолжил: – Мог бы уже праздновать с бутылочкой виски…

– В этой стране без виски уже никак, – вальяжно ответил я, нисколько не стесняясь.

Последние успехи и похвалы от Владимира Валерьевича придали уверенности настолько, что любые подколы и вопросы от его сына я воспринимал спокойно, равнодушно. Они меня забавляли, не более.

Игорь Владимирович помолчал, поиграв жевалками, затем сухо проговорил:

– Пока не начался концерт, у меня к тебе есть просьба. И так как ты уже часть команды, скажу как есть.

Я хмыкнул – интересно, неожиданно. При всем росте «казны» и качества гостей «Эрнесто», Игорь Владимирович относился ко мне подозрительно, можно сказать, ревниво. На собраниях Владимир Валерьевич часто, не стесняясь в выражениях, критиковал работу почти всех: персонала, администраторов, поваров, управляющей, директора. И только один человек оставался в стороне от раздачи нелестных эпитетов – товарищ арт-директор. Игоря Владимировича это не могло не бесить, однако открытой агрессии, «палок в колеса» я от него не замечал. Тот случай на роковом для бунтовщиков собрании остался единственным. Наши рабочие, как и человеческие, отношения теплее тоже не стали, поэтому сейчас я был очень удивлен панибратскому тону и заискивающим глазам.

– Мы вложили свои деньги в организацию этого праздника, – Игорь Владимирович обвел рукой сцену и площадь. – Администрация города, конечно, все оплатила, не просто, с откатом для нужных лиц.

Я понимающе кивнул.

– Мне нужно закончить кое-какие дела, Андрей, а к тебе есть просьба, – Он пододвинул ногой ко мне кейс. – Здесь определенная сумма, ее нужно отвести в банк, одному человеку. Причем как можно быстрее, чтобы никто не задавал нужных вопросов.

Игорь Владимирович подошел ближе, глаза блестят, тон голоса сменился на практически шепот:

– Я тебе щас скину номер смской, позвонишь, тебя встретят. Там, – он кивнул на кейс, – сумма немаленькая, но и ты мальчик так-то не глупый.

– Вы что, конечно, все понимаю, – оскорбился я. – Все отвезу, все сделаю, спасибо!..

– Мы тебе доверяем, – перебил Игорь Владимирович, положил мне руку на плечо, а затем, внезапно, произнес с какой-то доброй улыбкой: – Может, я в тебе ошибался. Понимаешь, столько нахлебников было! Папа этого не видел, он только на собрания и побухать, а я… Я постоянно все это разгребал. И оставался у него крайним. И к тебе тоже относился сначала предвзято. Однако ты доказал, что не пустозвон, не балабол.

– С-спасибо… – от неожиданных слов я почти потерял дар речи.

– Тебе спасибо, Андрей, – со вздохом сказал Игорь Владимирович. Улыбнулся широко, открыто, по-дружески: – Все, едь, Костя тебя отвезет. И сразу дуй обратно, ты же не хочешь пропустить весь концерт!

Я взял кейс – и правда, увесистый, – отрывисто кивнул и шустрым шагом направился в сторону парковки. В кармане прожжужал телефон: Игорь Владимирович прислал смс.

Костя, личный водитель Владимира Валерьевича, бритый, невзрачный, в сером спортивном костюме, хмуро взглянул на меня и без слов завел «Гелендваген». Я сидел на переднем сиденье, положив кейс на колени, смотрел в окно, на площадь, заполненную людьми. В какой-то момент показалось, что возле сцены стоит Настя, провожая меня взглядом. Я улыбнулся этим мыслям, откинулся назад и глубоко вздохнул.

По дороге до одного из крупнейших банков города, где кейс с откатом ждал нужный человек, мы с ветерком промчались мимо «Техас Паба». На входе я успел заметить рыжего администратора Серегу и «чучела» Женю: они курили и о чем-то живо спорили. Их мрачные, невеселые лица вдруг напомнили о том, с чего когда-то начался мой путь.

Почти пять лет назад, после очередной проведенной свадьбы, я вернулся домой. После разъезда с бывшей девушкой пустая квартира встретила меня открытым настежь окном и холодным, апрельским ветром. На тот момент у меня в кармане лежал гонорар за проведенное мероприятие, а на душе скребли кошки. Я тяжело переживал расставание, но сильнее всего вгоняло в хандру понимание, что у меня ничего нет. Какие-то шальные заказы на очередные банкеты, чуть-чуть деньжат на кармане, старая, обшарпанная квартира. В то время я еще не снял квартиру в новостройке и жил практически на окраине города, в спальном районе, среди людей-призраков, каждый день шагающих по маршруту «дом – работа – дом».

И выкурив почти пачку сигарет за вечер, я вышел за дверь, в том же наряде, в каком вел свадьбу, и отправился по клубам. Этой ночью во мне не было алкоголя, девушки также не волновали. Я ходил из заведения в заведение, из бара в бар и запоминал. Изучал, как что работает.

Чуть позже, доедая, что называется, последний хрен с солью, увидел на сайте вакансию. Требовался арт-директор. И я позвонил, соврал что-то, рассказывая про свои достижения, заслуги, успехи. Меня взяли на работу. Маленькое, отсталое заведение, где владелец разливал по бутылкам с элитным алкоголем самогон, управляющим поставил кореша, бывшего «зека», а сам очень не любил день зарплаты. Уже тогда мне пришлось работать без каких-либо бюджетов и рекламных кампаний. На заре развития социальных сетей, когда даже инстаграма не существовало, я умудрился настолько увеличить выручку и проходимость клуба, что уже через три месяца меня позвали в другой.

И оглядываясь сейчас на пройденный путь, на бары и клубы, где приходилось что-то выстраивать с нуля, сталкиваться с непониманием, тупостью, ограниченностью директоров, владельцев, персонала, я понял – без этого бы не было того, что сейчас. Не бывает так, что сразу возьмет и стрельнет. Не бывает, что у тебя нет опыта, послужного списка, а тебя берут на работу, на руководящую должность в крутую компанию. Нет, вру, случается, однако для этого у тебя должны быть богатые родители или хорошие связи. А когда ты простой парень, который умеет лишь пробивать стены лбом, учишься всего достигать с нуля.

И я благодарен этому. Если бы не дорога, полная глупых людей, дешевого алкоголя, вечеринок, сделанных на коленке, бессонных ночей и похмельных дней, в моей голове вряд ли появились бы знания и опыт. А теперь я еду в банк с кейсом, полным денег. За спиной, на главной площади города, начинается большой, роскошный концерт, организованный мной с нуля. После него будет афтепати в бар-клубе «Эрнесто», ставшим лучшим местом для развлечения благодаря моей скромной персоне. Меня уважают богатые, успешные люди, мне завидуют коллеги, кусают локти те, кто предрекал крах каждому заведению, где бы я не оказался. Но даже не это заставляло глупо улыбаться от счастья.

Я встретил Настю.

Красивая, как пантера, высокомерная, как принцесса голубых кровей, сначала она казалась барьером, преградой на пути к успеху. Помню минуты, когда мои руки так и тянулись к ее шее, хотелось придушить! Настолько сильное раздражение бурлило в крови. Сейчас мои ладони сжимают нежную шею только в порывах дикой, всепоглощающей страсти. А когда Настя засыпает без сил на смятых простынях, я порой тихонько, чтобы не разбудить, пробираюсь к окну, закуриваю и просто любуюсь ей. И в этот момент, в это мгновение чувствую себя по-настоящему счастливым.

Это чувство невозможно описать. Даже в самом богатом языке мира, русском языке, нет таких слов, способных донести всю полноту, всю палитру ощущений внутри. Никогда ранее, какие бы у меня не были отношения, я не испытывал подобного. И мог бы поклясться, что Настя тоже.

– Приехали, – хрипло буркнул Костя.

Я посмотрел на него, затем в окно – и правда, пока почти вся жизнь проносилась перед глазами, мы достигли точки назначения. Высокая стеклянная башня банка возвышалась над нами, переливаясь лучами радуги от вечернего, закатного солнца. Я улыбнулся этому поэтическому сравнению, подумал, что пора прекращать мяться как девственница и нужно признаться Насте в любви, скрывать уже нет сил. Вышел из «Геленвагена», набрал номер, присланный Игорем Владимировичем. Пока слушал гудки, представлял сегодняшнюю ночь: я, Настя, подоконник, сигареты – и мое неуверенное, однако такое искреннее признание…

– Алло, – прозвучал в трубке скрипучий голос.

– Я из «Эрнесто», мне просили вам пере…

– Да, я вас жду, – быстро пробормотал собеседник. – Заходите, я на входе.

Я хмыкнул. Нет, когда мне приходилось собирать откаты, тоже старался как можно меньше говорить и обходиться без прямых выражений, однако такую сумму денег передавать еще не приходилось.

За раздвижными дверями, в светлом, наполненном бело-зеленой мебелью, холле меня ожидал высокий, худой парень, в очках, с лысиной на голове и маленькими, крысиными глазками. Увидев меня, он только кивнул, жестом указал следовать за ним и бодрым, почти бегущим шагом направился по лестнице. Пока я поднимался с ним на третий этаж, поймал себя на мысли, что конспирация как в шпионском фильме. На моем лице опять появилась глупая, счастливая улыбка, однако поймав недоуменный взгляд «очкарика», я поспешил придать себе невозмутимый вид.

Он открыл ключом дверь кабинета на четвертом этаже, впустил меня, зашел сам, закрылся на замок. Я огляделся: круглый стол из дерева, обычные офисные стулья по периметру, закрытые плотными шторами окна, экран проектора во всю стену. Переговорная, не иначе. За столом сидел грузный мужик лет пятидесяти, с заросшей щетиной, которой позавидовал бы Сашка. В черном пиджаке и распахнутой почти до груди рубашке, он крутил во рту зубочистку и смотрел на меня оценивающим взглядом.

– Я от Игоря Владимировича… – начал было я, однако он прервал меня властным жестом, произнес басом:

– Показывай.

Я пожал плечами, видимо, слов здесь не любят, положил кейс на стол, присел напротив. У двери, словно истукан, застыл «очкарик», в тишине кабинета показалось, что можно услышать его нервное дыхание. Тем временем, грузный мужик подтянул кейс к себе и открыл.

– Это что, блять, такое?

Сначала я даже не понял, что он сказал. И только увидев бешеные от злости глаза и покрасневшее лицо, я выдавил:

– В… в смысле?

«Грузный» выплюнул зубочистку, резко повернул кейс ко мне. Меня прошиб холодный пот. Нет, кейс не был пуст. Но и денег в нем не было. Их место занимали… кирпичи. Четыре обычных, тяжелых кирпича.

– Где мои бабки? – пробирающим до мурашек голосом буркнул «грузный».

Его взгляд, тяжелый, как гиря, и холодный, как лед, проникал в душу, заставил поежиться, вжать плечи. В голове проносились мысли, одна за другой, мозг отказывался верить в происходящее. Я вез деньги, а внутри кирпичи… Что за?..

– Где мои бабки? – раздельно, делая ударение на каждом слове, повторил «грузный».

– Это какая-то шутка? – севшим от неожиданности голосом спросил я.

«Грузный» поднял брови вверх, закатал рукава пиджака.

– Пацан, деньги мои где? – Он медленно обошел стол, навис надо мной как скала. – Лучше скажи…

– Он их взял, как пить дать, – скрипуче произнес «очкарик». – Еще улыбался странно, он, как пить дать, он!

У меня все сжалось внутри, горло пересохло, сердце билось так, будто еще мгновение и выпрыгнет наружу. «Грузный» посмотрел на меня, сплюнул на пол, достал телефон, древнюю, кнопочную «нокию». Через секунду он кричал в трубку:

– Игорян, че за херня? Где мои бабки? Твой пацан их спер!.. Что?.. Да меня не волнует!.. Да, едь сюда, быром!..

…Игорь Владимирович приехал на удивление быстро. Пока я сидел, боясь пошевелиться, и старался не смотреть на курящих «парламент» «грузного» и «очкарика», в голове творился самый настоящий ад. Мозг отказывался воспринимать реальность, прокручивал картины: вот передают кейс, тяжелый, вот сажусь в машину, вот мы едем и кейс всегда на виду, вот подьезжаем, кто мог подменить, он всегда со мной, что за шутки, это розыгрыш или что…

В дверь постучали. «Очкарик» спешно открыл, Игорь Владимирович бодрым шагом вошел, бегло посмотрел на кейс с кирпичами. Те же розовое поло и серые штаны, однако взгляд другой: торжествующий, радостный, довольный. В этот момент мне стало по-настоящему страшно.

– Так и знал, что нельзя тебе доверять, – спокойным, будничным тоном произнес директор «Эрнесто». – Дмитрий Вахидович, я решу этот вопрос.

– Ты уж реши, – басом осек его «грузный». – И быстро реши. Мне похер как. Или хочешь, чтобы папаша все узнал?

Игорь Владимирович что-то тихо, раболепно ответил, однако я уже не слушал. Вспышка озарения заставила резко вдохнуть воздух, время вокруг будто замедлилось.

Этот сукин сын меня подставил! Этот маленький, ублюдочный кусок дерьма! Он никогда не меня не уважал, постоянно смотрел своими маленькими, крысиными глазками! Завидовал, что родной отец относится к арт-директору лучше, чем к собственному сыну! И понимал, что ничего не может поделать, заведение работает лучше и лучше, не за что зацепиться, найти мой косяк, выгнать…

Поэтому он решил меня подставить.

– Поехали, – сказал Игорь Владимирович, встал передо мной.

Я медленно, на негнущихся ногах, поднялся, внутри кипела злость, проговорил сквозь крепко сжатые зубы:

– Никуда я не поеду, мне нужно поговорить с Владимиром Валерь…

Резкий удар в грудь был настолько неожиданным, что я упал на колени, судорожно глотая воздух ртом.

– Рот закрой, – бросил Игорь Владимирович, разминая ладонь. Повернулся куда-то, произнес: – Кость, бери его и поехали.

Я услышал звук шагов, затем кто-то поднял меня, заломил руку за спиной. Боль пронзила тело, я застонал и получил удар в бок. Почти теряя сознание, я разглядел Костю, он старался не смотреть мне в глаза, уверенно ведя меня вниз по лестнице. Игорь Владимирович шел впереди, пальцы били по экрану, набирая кому-то послание. «Грузный» и «очкарик» остались в кабинете. Редкие, в этот праздничный день, работники банка не обращали на нас никакого внимания.

На улице Костя быстрым движением открыл дверь и втолкнул меня на заднее сидение. Я тут же попытался достать телефон, получил кулаком в лицо и потерял сознание.

…В чувство меня привел Игорь Владимирович, пощечиной по лицу и нецензурной бранью. Я с трудом открыл глаза, почувствовал привкус крови во рту. Губа разбита, успел подумать я, когда Костя чуть ли не за шиворот вытащил меня из машины и через служебный вход повел в «Эрнесто».

Бар-клуб был пуст, он должен открыться ближе к вечеру, после концерта на площади. Костя потащил меня на второй этаж, закинул в менеджерскую, закрыл за собой дверь. Я с трудом приподнялся, прислонился спиной к шкафу. Голова кружилась, ноющей болью отзывались зубы, разбитая губа. Едва соображая, я потянулся к рабочему телефону, когда дверь вновь открылась и вошел Владимир Валерьевич.

Сейчас все ему расскажу, наконец-то, спасибо, боже, спасибо… Пока эти мысли проносились у меня в голове, владелец «Эрнесто» снял вельветовый пиджак и аккуратно повесил на стул. Затем скрестил руки на груди, осмотрел мое лицо и едва заметно покачал головой.

– В-владимир Валерьевич, это какая-то ошибка… – затараторил я, поднялся, пошатываясь. – Это не я, мне это не нужно! Игорь Владимирович д-дал мне чемодан, сказал, отвези, я ничего не делал, Костя свидетель! Я ничего не брал, мне это не надо, это все…

– Заткнись, – сказал Владимир Валерьевич.

Я осекся, взглянул в его ледяные, страшные глаза и меня охватило полное, безумное отчаяние. Так, наверное, чувствует себя человек, когда тонет и осознает: все, спасения нет, сил нет, остается только смириться…

– Заткнись, – повторил Владимир Валерьевич. – Твои басни оставь для сокамерников.

От его слов бросило в холодный пот.

– Ты либо говоришь, где деньги, – продолжал он, – либо… До этого «либо» лучше не доводить.

– Но я ничего не брал! – закричал я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от бессилия. – Я клянусь жизнью, мамой клянусь, не брал ничего…

– Андрюш, – прервал он меня ласковым, покровительственным тоном; взгляд при этом остался таким же мертвым. – Брал, не брал, теперь дело следователя. Мне нужны мои деньги. Если у тебя их нет, отдавай что есть. Квартира есть?

– Е-есть…

– Значит, сиди здесь, – Владимир Валерьевич надел пиджак, посмотрел на меня. – Приедут люди, привезут документы. И тебе тогда не сломают ноги, а отсидишь годик-другой. Я понятно объясняюсь?

Я замер, без сил даже вздохнуть.

– Будешь орать или пытаться сбежать, Костя за дверью, – сказал Владимир Валерьевич и вышел из менеджерской.

Он что-то говорил кому-то за стеной, но я не слушал, с трудом опустился на стул и обхватил голову руками. Физическая боль ушла, отступила перед черным, непроходимым безумием. Я не понимал, что происходит. Этого просто не может быть! Я ни в чем не виноват, ничего не брал, почему все это случилось со мной?

Слезы непроизвольно падали на пол, я судорожно глотал воздух наравне с истерикой и отчаянием. Это все какой-то бред, повторял я беззвучно, это все какой-то бред…

Дверь снова открылась. Я ожидал увидеть людей, про которых говорил Владимир Валерьевич, Костю, которой решил добавить увечий на лице…

Вошла Настя.

Осторожно, обходя меня как прокаженного, она подошла к краю стола, начала перебирать документы.

– Настя… – прохрипел я.

Она не откликнулась, все также безучастно что-то искала на столе.

– Настя…

Она подняла голову вверх, глубоко вздохнула и повернулась ко мне. Ее изумрудные, с крапинкой моря глаза не выражали ничего. Не было удивления. Неожиданности. Страха. Сожаления. Переживания. И только тогда до меня, наконец, дошло.

Настя знала, что так и будет. Схватив мою руку до боли там, у сцены, она понимала, чем все закончится. Она в курсе. Владимир Валерьевич в курсе. И это не просто совпадение, нет.

Это подстава.

Пазл стал собираться воедино.

«Крыша», Ева Ильярова пьет шампанское из бутылки и сетует, как ее с фрик-балетом погнали из «Эрнесто». Я курю кальян за диваном, она ловит мой взгляд, повышает голос. Заинтересовываюсь, подхожу, улыбаюсь. Ева в слезах рассказывает, все надоело, негде провести вечеринку, столько людей собиралось придти. Я клюю, как рыба на червя. Говорю, давай у меня.

«Техас Паб», последняя вечеринка. Ева говорит, что в «Эрнесто» нет арт-директора. Пока я витаю в облаках, она ищет взглядом, казалось, пепельницу, оказалось, «чучело». Чуть позже они пересекаются, она что-то говорит, торопливо, шепотом. Они меняются в лице – «чучело» краснеет, Ева торжествует. Ее роль выполнена.

Звонок на следующее утро, собеседование, слишком легкое, чтобы быть правдой. Работа без претензий, лишних вопросов, постоянных проверок. Собрание и девять заявлений на увольнения. Подписаны. Доверие руководства, слова про день города, возможности, перспективы, воздушные замки. Я на крючке. Ничего не вижу. Не обращаю внимание.

Все было слишком просто. Несмотря на репутацию развратника, алкоголика и не самого чистого на руку парня, меня зовут в «Эрнесто». Зовут сразу после увольнения из «Техас Паба». Их не волнуют мои достижения. Они слушают планы в пол уха. Кивают головой быстрее, чем я договорю. Хвалят больше, чем делаю. Ценят сильнее, чем есть на самом деле.

И я попался. Как дурак, как мальчишка, поверив, что вот он, мой шанс, возможность стать успешным, крутым! Все было слишком сладко, слишком просто, слишком вкусно.

Есть только одно, что ранит сильнее всего.

Вернее, одна.

– Ты знала об этом, – мертвым голосом проговорил я.

Настя сглотнула, облизнула губы.

– Ты знала об этом, – повторил я, медленно качая головой.

Не знаю, что она увидела в моих глазах, однако Настя ловким, едва заметным движением смахнула слезы и очень тихо произнесла:

– Да.

Я не знал, что сказать. Очень много крика стенало в душе, обвинений, ругательств, мольбы. Внутри меня рвало на части, выкручивало, резало, терзало. И все, на что я оказался способен, это лишь прошептать:

– За что?..

Настя резко отвернулась, всхлипнула, поднесла руку к лицу. А затем быстро, молниеносно вышла за дверь.

Я опустился на пол, поджал колени и постарался просто дышать. Внутри отзывалась эхом пустота. Мысли куда-то исчезли, пропали, растворились. Эмоции заглушила боль, когда понимаешь, что тебя не просто обманывали какие-то люди… Тебя предал человек, которого ты полюбил. И все, что было между вами, это ложь. Игра. Ради того, чтобы подставить, сделать козлом отпущения. А я, дебил, реально поверил…

Хлопнула дверь. Я равнодушно поднял голову – Настя вернулась. Ее взгляд изменился: сквозь страх проглядывала суровая, несгибаемая решимость.

– Я могу тебе помочь, – едва слышно сказала она.

– Ч-что?

– Я могу тебе помочь, – повторила Настя.

Я поднялся, прищурился, глядя на нее. Что это, еще одна игра? Что на этот раз на меня хотят повесить? На что еще я должен купиться?..

– Тебе нужно бежать, – рваным от дрожи голосом произнесла Настя.

– Бежать?

– Да, – она кивнула, взяла мои руки в свои, крепко сжала. – Они планировали это с самого начала. Хотели своровать деньги, искали человека, на кого свалить.

Я крепко стиснул зубы, пробормотал с трудом:

– Ты… ты тоже…

– Не важно, – Настя опустила взгляд. – Кости нет за дверью, тебе нужно срочно валить. Другого шанса не будет.

Мысли стали возвращаться в сознание, сердце набрало ход, ладони вспотели.

– Только…

Я посмотрел на Настю, увидел ее обреченные глаза.

– Что?

– Ударь меня.

– Что?!

– Мне не нужны проблемы, – сказала Настя. – Пусть думают, что ты сбежал сам. Я не хочу оказаться крайней.

Я покачал головой.

– Нет, Насть…

– Ударь меня! – повторила она, повысив голос. – Ты должен.

– Нет…

– Я никогда тебя не любила, слышишь?! Никогда! С самого начала знала, что так и будет! Они просили меня быть с тобой сукой, чтобы потом влюбить! Чтобы ты ни о чем не мог думать! Стал дурачком на побегушкам! А я… Ты мне никогда не нравился! – Она сорвалась на крик. – И спать с тобой противно…

Все произошло мгновенно. Рука поднялась, опустилась, Настя упала, на щеке след от пощечины. Я ужаснулся сам себе, этому дикому, неуправляемому приступу гнева и ярости. Хотел извиниться, кинулся к Насте, но она покачала головой, улыбнулась сквозь слезы и сказала:

– Беги.

И я рванулся вперед, едва не снеся дверь. Кости нигде не было, я на предельной скорости спустился вниз по лестнице, помчался к служебному входу, открыл замок и покинул «Эрнесто».

Я бежал столько, сколько никогда до этого в жизни. Сквозь упавшие на город сумерки, бежал по аллеям, дорожкам, паркам. По засыпающим дворам и пустынным улочкам, пыльным перекресткам и подземным переходам. И только почувствовав, как начинают отказывать ноги, я прижался к стене какого-то дома, обычной, старой пятиэтажки, почти упал на землю и разрыдался.

Эмоции и адреналин рвали тело на части. Понимая, что истерика ни к чему не приведет, я с трудом взял себя в руки, сделал глубокий вдох, еще один, еще. Осмотрелся: обычный, ни чем не примечательный двор. Понял, что абсолютно не знаю, где нахожусь.

И абсолютно не знаю, что делать.

Домой нельзя. Там будут искать в первую очередь. К родителям тоже. Их, уверен, не тронут, однако ждать меня там будут. Сашке не позвонить, этого они тоже ждут. А больше, по сути, у меня никого нет. Да, куча девушек, влюбленных и разлюбивших, помнивших и забывших, но… Каждой я разбил душу, так или иначе. И за годы бездумной жизни у меня так и не появилось настоящих друзей и подруг.

А потом меня осенило. Я вытер нос рукавом, потрогал разбитую губу, поморщился от боли и рывком встал. Мысль, пронзившая мозг, была безумной. Но другого варианта у меня не было.

***

На автовокзале пахло потом, беляшами и ожиданием. Я накинул капюшон на голову, курил и оглядывался по сторонам, стараясь не поднимать глаза.

Вокруг перрона бродили попрошайки в рваной одежде, полные женщины с большими, холщевыми мешками, таксисты и водители в застиранных свитерах. Поздней ночью людей наблюдалось немного. Кто-то дымил сигаретами, кто-то громко говорил по телефону, кто-то просил пару монет на хлеб. И никого подозрительного, никого, кто бы искал взглядом человека, что пытался сбежать.

Я затянулся, посмотрел на свои грязные, черные пальцы. День растянулся на месяц. Еще утром счастье заполняло легкие свежим воздухом надежды и любви – а сейчас мне чертовски тяжело дышать. Хорошо, что идея, пришедшая в голову пару часов назад, увенчалась успехом.

Через два квартала от места истерики я забрел в частный сектор. Нашел какой-то дом, где вещи сушились на улице. Выбрал большой, черный свитер с капюшоном. Оставил на веревках синюю майку с глубоким вырезом, грязную, в пятнах крови. Надеюсь, хозяева не слишком обидятся. Размен вышел более-менее адекватным.

Затем предстояло самое сложное. Еще спустя десятки улиц я нашел древнее интернет-кафе, где когда-то проводил юность, во времена, когда доступ в сеть из дома стоил дороже и звучал аккордами модемов. В карманах оставалось не так много налички, однако хватило и полтинника. Открыл почту, чиркнул пару строк и покинул кафе, надеясь, что послание дойдет до адресата.

До автовокзала добирался пешком, прикидывая, сколько денег будет стоить дорога. Паспорта с собой, разумеется, не было, да и уехать с его помощью означало сразу выдать пункт назначения. Поэтому путь на автобусе был заказан. Но таксисты, перевозчики, те, кто постоянно, перед входом на любой вокзал, словно играют в города, документы не спрашивали. Их интересовали только деньги.

Я потушил сигарету, закашлялся, тотчас закурил следующую. Здоровье меня волновало мало. Главное побыстрее уехать. Я поискал взглядом водителя маршрута, полного дядьку лет сорока, в красной бейсболке с инициалами Нью-Йорка. Он искал еще одного попутчика, чтобы машина оказалась заполнена и мы, наконец, отправились в путь.

В путь до Кызыла.

Маленький город, скрытый горами Саянами, куда почти не летали самолеты и точно не ездили поезда. Разве можно придумать место лучше, чтобы спрятаться и переждать? Тем более, Юрий усиленно звал меня раз за разом. Хочется верить, что он прочитает письмо, не будет хмуриться, узнав, что у меня нет мобильного телефона и я еду, не предупредив. И встретит через сутки на вокзале города, в котором мне придется провести добровольно-принудительное изгнание…

В голове внезапно всплыло лицо Насти, след от пощечины, дорожки слез на щеках. И выражение глаз, печальное, понимающее… любящее? Я потряс головой. Хватит, Андрей, хватит! Тебя обманули. Грамотно развели. И да, она тоже! Не тешь себя иллюзиями, не терзай душу вариантами, прекрати думать, «а может», «а вдруг»… Ни к чему все это.

Очень захотелось сбежать. Не просто из города, а из этой страны. Не важно, куда, главное – отсюда.

Сбежать из страны, где деньги, бумажки, ценятся выше людей. Где друзья помнят о тебе, лишь когда все хорошо, ты на коне, можешь их угостить, а когда тебе плохо, одиноко, херово, даже некому позвонить. Сбежать из страны, где женщины говорят "люблю", сосут твой член, засыпают на твоем плече, а через пару дней могут забыть, как тебя зовут, но вновь сосать – правда, уже не твой. Сбежать из страны, где крадут чтобы украсть, врут чтобы соврать, и живут чтобы прожить. Где "любовь" это только слово в песне, а "счастье" надпись на стене – и не больше! Сбежать из страны, где все считают себя умнее, лучше, и улыбаются в глаза, чтобы хаять за спиной. Сбежать из страны, где мы нужны только позитивные, веселые, перспективные, где нас любят лишь выбритых и напудренных, где честность и искренность набор букв, не более. Сбежать!

Неважно куда, главное – отсюда.

– Все, парень, поехали, – буркнул мне водила в красной кепке.

Я кивнул, уронил сигарету, затушил подошвой. Сделал глубокий вдох. Посмотрел на рассветное небо.

Забавно вспоминать, но раньше я был одним из тех, кто смеялся при фразе: «Красивые девушки ломают судьбы». Мне не составляло труда фальшиво улыбаться, самому себе или другим людям, говорить лживые, но меткие комплименты. Женщины вокруг отличались эффектным внешним видом в начале и слезами без макияжа в конце. Я не верил, что кто-то способен выбросить меня на обочину, как окурок. Часто слышал про себя: «бабник», «козел», «холодная пафосная картинка». И никак не ждал, что шампанское окажется «Советским», а не «Асти», что чужие глаза тоже могут нагло врать, а не только свои собственные… Что судьба рано или поздно бросит встречный кросс без возможности закрыться!

И сейчас, шагая к микроавтобусу, изношенный ночью, избалованный вниманием, облученный ложью и лицемерием, я ничего не чувствовал, кроме одного.

Красивые девушки действительно ломают судьбы.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg