«Нестрашная сказка. Книга 1»

Нестрашная сказка. Книга 1 (fb2) - Нестрашная сказка. Книга 1 (Нестрашная сказка - 1) 773K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вера Евгеньевна Огнева

Вера Огнева Нестрашная сказка. Книга 1

Глава 1

1

Почему все так плохо?

Стрекоза мазнула слюдяным ветерком щеку, затрещала крылышками и ушла ввысь. Кузнечик оседлал травинку. Зеленая лесенка согнулась. Он добрался до кончика и повис вверх ногами.

Очень похоже.

Тейт так же осторожно творила свой путь, опасаясь сделать лишнее движение. И оказалась в подвешенном состоянии. Или это жизнь встала с ног на голову?

Сегодняшняя прогулка тому подтверждением. Тейт сделала все, как того требовал этикет: когда приехали, велела охране рассредоточиться, отправила Дамьена проверять посты, а сама ушла на середину луга, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.

Да кто б ей позволил?! Стоило прилечь в траву, рядом образовался друг и советчик короля. Он же — гордость двора, великолепный кавалер, просто красивый мужчина — Дамьен — шут Его Величества.

Он влез в ее уединение, растянулся невдалеке и начал, невзирая на протесты, очередное нудное объяснение.

— Пора ехать, — решила королева.

Бледно-голубой небосвод с прожилками облаков изогнулся перевернутой чашей. Под лопатку давил камешек.

— Никуда нам не пора, — лениво откликнулся шут.

Он завозился. Расстояние сократилось. Немного, но рукой достать можно. Тейт пришлось отодвинуться.

— Королева, Вы от меня бежите. Я констатирую сей прискорбный факт с чувством глубочайшего отчаяния. Моя придумка с прогулкой в луга проваливается на глазах.

— Я не понимаю, на что вы надеялись?

— На взаимность, королева, на что же еще!

— Пустое! К тому же рискуете получить по физиономии.

— Это было бы даже лучше, нежели Ваша вопиющая холодность.

— Стоило ли ехать за оплеухой так далеко? Парадная зала, чем не подходит?

— Какая проза! Получить в рыло в присутствии двора — вопиющая банальность. Их этим даже не рассмешишь. Пожмут плечами, и только.

Шут перевернулся на бок, и теперь разглядывал королеву в упор. Рукава ослепительно белой рубашки измазались зеленью, с кремовых кружевных манжет стекали песчинки. На атласных штанах цвета сливок тоже остались зеленые разводы.

Сама королева для прогулки нарядилась в изумрудную рубашку, просторную замшевую безрукавку и кожаные штаны — совершай променад на природе, сколько хочешь, без всякого урона для внешнего вида.

Измазанный зеленью вздыхатель вызывал у нее смешанное чувство: удовлетворения — нечего выпендриваться — и досады. Предполагалось катание верхом исключительно для моциона. Очередное сто пятьдесят шестое объяснение шута в любви испортило прекрасное утро. Еще и расфасонился как на свидание. Розы за ухом не хватает!

Королеву всегда интересовало, срезают они для этого шипы или так и суют протокольный цветок в прическу. А что? не вывалится! Хотя в самый неожиданный момент может оцарапать.

Впрочем, шут розу за ухо вдевать не стал, что было бы уже вопиющим нарушением правил приличия.

— Дамьен, вы презираете двор, не боитесь короля, плюете на этикет, скажите, палача вы тоже не боитесь?

— Что!? Палача?! — шут перевернулся на спину и оглушительно захохотал.

Тейт готова была поклясться, что и возмущение и смех были искренними. Пожалуй, самыми искренними за все утро.

— Нет, королева — ха-ха-ха! — палача я тоже не боюсь.

— Правду говорят, что в ночь перед казнью он насилует свои жертвы?

— А что в этом такого? Палач не получает жалованья — это одно из древнейших уложений нашего государства. Небольшое удовольствие — хоть какая-то компенсация за труды.

— Это мерзко.

— Отнюдь. Это — правильно.

— А как же жертва? Надругательство над обреченным омерзительно.

— Бросьте, королева, приговоренный тоже ведь получает удовольствие. И давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Давайте — о нас с вами.

— Эта тема закрыта.

— Почему? Я считаю, сейчас самый подходящий момент для объяснения. Мы одни, кругом природа. Дуб шумит так сладостно…

— Какой из дубов? Не тот, в кроне которого только что блеснуло стекло подзорной трубы? Вы еще кузнечиков в траве не упомянули. Тех, которые стрекочут голосами королевских егерей. А еще над нами кружит личный сокол его магического степенства.

— Идиоты! Королева, если Вас останавливает такая малость, как присутствие охраны, можете быть уверенны: они никому ничего не расскажут.

— Они и так не скажут. Поскольку — нечего будет. Все! Я уезжаю. Вы можете и дальше валяться на лужку, а с меня хватит. Вы, Дамьен, испортили мне утро.

— Королева, вы самая неромантичная женщина нашей страны!

Шут вскочил на ноги. Вся спина у него оказалась в зелени, шелковые штаны измялись.

Тейт легко поднялась. Совсем рядом, в высокой траве, сразу в нескольких местах происходило деловитое копошение, с дуба спешно спускался наблюдатель, сокол улетал.

— Приведите коней, Дамьен.

— Сами прибегут, — шут без всякой натуги, легко и совершенно оглушительно свистнул. Из-за ближайшей купы показались лошади: черный иноходец Дамьена и белая кобыла Тейт.

— Утро потрачено даром, королева. А мы могли бы прекрасно провести его в объятиях друг друга. Вам ведь многое во мне нравится: Вам нравится, как я езжу верхом, как танцую, даже мой свист Вам сейчас понравился. Что Вам мешает ответить мне взаимностью? В нашем королевстве супружеская неверность не считается преступлением…

— Хватит! Мне придется пожаловаться на вас королю, и вам отрубят голову.

— Не надейтесь, Ваше Величество. Вы забыли, я — шут. Поверьте, когда я представлю дело двору, выйдет, что Вы опять меня недопоняли. Такое уже бывало, не так ли?

Тейт захотелось наотмашь ударить этого человека. Пять лет назад, когда она, будучи невестой, только прибыла в королевство Синего орла, именно Дамьен устроил безобразный розыгрыш: явился к ней в спальню ночью в сопровождении кавалеров и фрейлин с бумагой в руках, в которой говорилось, что ему поручено удостоверить наличие девственности у будущей королевы. Тейт так растерялась в первую минуту, что чуть не заревела. Однако она не зря считалась дома самой прилежной из королевских дочерей. Законы страны, в которой ей предстояло править, за время пути были вызубрены до последней запятой.

Наглый визитер, расстегнул пуговицы и уже спустил штаны, демонстрируя приезжей дурочке свои достоинства, когда та схватила с ночного столика длинную заколку и без всякого предупреждения ткнула наглеца в живот.

Тейт было так страшно, что красные рожи придворных поплыли пред глазами, грозя уйти в обморочный вихрь. Если бы шут не заорал, так бы оно, наверное, и случилось. Но он заверещал, только стекла в лампах не полопались. На крик тут же примчался жених. Шут получил оплеуху. Кавалеров обозвали остолопами, фрейлин — ослицами, а Тейт утром услышала оглушительный хохот остального двора, которому король представил ночное приключение как очередную шутку Дамьена.

Шут полез в седло. Егеря затрусили в подлесок, разбирать коней, наблюдатель — за ними. Тейт, не оглядываясь, поскакала в сторону города.

Под ней равномерно двигались бока Ласточки. Первоначально, узнав, что имя кобылы Смерть, молодая королева просто отказалась на нее садиться. Король откровенно посмеялся над ее страхами, но капризу внял — разрешил дать лошади другое имя.

Что такое вообще? Почему надо давать всему и вся мрачные названия? Королева как-то спросила супруга.

— Мода, — улыбнулся Его Ослепительное Величество в ответ.

Он был Ослепительное Величество. Она — Сияющее.

С ума сойти! Хотя в последнее время даже в титуле короля Тейт стали мерещиться иные, не совсем простые смыслы.

Фу, глупость, — обрывала она себя, — ассоциации, видите ли, у нее!

Тейт приказала себе думать о другом. Не о другом человеке. О ином чем-нибудь. Лучше — о прекрасном.

День расцветал, от земли струилось марево, теплый нежный ветер надувал рукава изумрудной рубашки. Развевались волосы. Рыжая волна норовила захлестнуть лицо. Тейт встряхивала головой.

Завизжать бы, послать торжествующий вопль небу. Просто от полноты жизни, от простора, от свободы… пусть только сейчас, только на коротком промежутке ее жизни, пока она скачет по лугам.

Ан, нельзя. Просто нельзя и все. И дело даже не в том, что по пятам мчится охрана. Егерям можно приказать, они заткнуться. Но где-то среди них затерялся Дамьен в перепачканном зеленью сливочном камзоле. Этот любой жест и даже взгляд, тем более громкий крик, представит королю, вывернув смысл наизнанку. И сделает это обязательно в присутствии двора, чтобы те позабавились на ее счет. А король будет только слегка покачивать своей божественно красивой головой. Непонятно: то ли смеется над недалекой супругой, то ли журит шута за излишнюю смелость. Но в любом случае никого не накажут. Разве за вечерним чаем Тейт попеняют: Вы бы вели себя осмотрительнее, Сияющая. И — улыбка одним краем рта, будто над выходкой душевнобольного: с одной стороны потешно, с другой — совестно, что смеешься над убогим.

Отец говорил: будущая королева должна быть готова к непониманию, к неприятию, к чуждым законам. Но она должна смириться и принять все таким, как оно есть, если ничего не может изменить.

— А, изменить редко что удается — поверь, дочь — традиции сложились за много веков до нашего появления на свет. Не нам их оспаривать.

Еще он предупреждал о холоде и интригах чужого двора.

— Ты должна расположить их к себе исключительно лаской и терпением.

Тейт терпела пять лет.

Когда ее только-только привезли, и уставшая, отупевшая от дальней дороги девочка увидела жениха, давивший с самой помолвки, груз страха в одночасье свалился с плеч. Король оказался прекрасен. Его тонкое лицо с изумительно правильными чертами излучало радость, а черные высоко изогнутые брови, как будто, все время задавали веселый вопрос. Пышные темные волосы спадали вдоль щек на плечи. Тонкие пальцы перебирали фигурные четки из черного янтаря.

Позже Тейт удалось их рассмотреть: косточки бус изображали отрубленные головы людей и животных. На лицах и мордах застыло страдание.

Когда она спросила мужа, зачем ему столь жуткое украшение, тот объяснил, что таким образом не дает себе забывать о лишениях подданных.

Для первой встречи король надел колет из лазоревого шелка. За ухом торчала красная роза. Синий цвет являлся королевской привилегией. Синий орел был геральдической птицей Алексов. Синие орлы обитали высоко в горах. Только король обладал наследственной способностью их ловить и приручать.

А вот роза за ухом…

При встрече с невестой, она должна быть белой, либо едва различимого розоватого оттенка. Тейт, назубок выучив свод законов и старинных уложений, не поленилась ознакомиться так же с любовными традициями страны, в которой предстояло жить. Красную розу вставляли в прическу, когда шли на свидание с замужней женщиной.

Тейт тогда уговорила себя, будто король уже считает ее своей женой. Да и мало ли какие коррективы внесла жизнь в изменчивый любовный этикет за последние десять лет.

Один из нобилей королевства Синего орла — бар Далмаций Ломквист женился на двоюродной сестре короля страны Белого единорога, покинул прекрасную теплую родину и перебрался на сдержанный, холодный даже суровый север — родину Тейт.

Герцог Ломквист много рассказывал королевским дочерям о своей стране, только вот ни разу не съездил туда погостить.

— Боюсь соблазна, — отнекивался он. — Вдруг мне захочется остаться. А Элина туда не поедет. Она любит только эту холодную землю. На чужой она просто не сможет жить. Пусть лучше я останусь тут. Мне покой жены дороже.

Через пять лет, проведенных в стране Синего орла, Тейт вспомнила, что на королевском совете, собранном по поводу ее помолвки, Далмаций Ломквист не подал знака одобрения.

— Ой, я, кажется, задремал, — оправдывался он, посмеиваясь, но потом что-то долго и бурно обсуждал с королем за закрытыми дверями.

Стены города начали вырастать из сплошного зеленого моря трав и невысоких кустов. Тейт придержала коня. Пришло время оглянуться. Кавалькада неслась сильно поотстав. В город, однако, следовало въезжать в соответствии с этикетом. Королева первой должна соблюдать приличия, даже если от нее этого категорически не требуют.

Городские ворота стояли как всегда нараспашку. Тейт дождалась свиту, заняла место в центре и проследовала во дворец чинным шагом.

— Бар Регун отправляется со мной, бар Гага — тоже. Едут егеря, гвардия, лейб-гвардия.

— Кто будет охранять Столицу? Мне кажется, хотя бы часть гвардии должна остаться тут — Тейт сидела у окна, наблюдая за сборами короля. Его Величество отбывал на летнюю ловлю орлов в горы.

Всего королевских охот было четыре. Своя — на каждое время года. За пять лет Тейт ни на одной не побывала. Поначалу она просила, даже умоляла супруга, но тот всякий раз ей отказывал, и Тейт в конце концов отступилась. В каждой стране, кроме писаных законов существовали тайные принципы власти. В ее родном королевстве они тоже имелись. Даже под пыткой Тейт не выдала бы их чужому. А мужу?

Никогда! Если нет общего потомства…

К несчастью, у них с Алексом потомства как раз и не было. Тейт очень хотела детей. Иметь на чужбине близкое, родное, кровное существо, которое смотрело бы на мир ее глазами, одно время стало даже навязчивой идеей.

На третий год замужества королева настояла, чтобы их с Алексом осмотрел местный лекарь, известный, кстати, далеко за пределами королевства. На ежегодных летних ярмарках, когда в столицу пребывали караваны с товарами из сопредельных, а так же весьма отдаленных стран, к нему выстраивались огромные очереди. Люди сутками ожидали приема. Некоторые так и умирали не дождавшись.

Лекарь был очень стар и уже много лет не покидал своего дома. Пришлось королевской чете, под непрерывное бурчание супруга и понукание Тейт, тайно отправляться на прием.

Как выяснилось, король ни разу в жизни не был у доктора. Жена буквально за руку втащила его в большой светлый кабинет, с окнами на лекарский парк.

— Я здоров! — с порога заявил Алекс.

— Разве в этом могут быть сомнения? — улыбнулся розовощекий старичок, уютно расположившийся в широких креслах. Солнечный свет врывался в окна и слепил глаза. Руки старичка мягко перебирали на коленях то ли расписную ленту, то ли веревочку со множеством узелков.

— Я тоже всегда была здоровой, — вступила королева, — но…

— Я понимаю, что привело вас ко мне. Вы женаты три года, а детей все нет. Я прав?

— Да, — потупилась Тейт.

Ей вдруг пришло в голову, что причина кроется в ней. Бесплодная королева не имела право на существование. Ее отошлют домой, где она и останется навсегда: будет вести хозяйство, да приглядывать за детьми своих сестер.

— Королева, — тихо заговорил уютный старичок. — Я понимаю всю возмутительность своей просьбы, но…

— Вы хотите, чтобы я оставила вас с королем наедине?

— Надеюсь, Вас это не оскорбит?

— Разумеется, нет.

— Вы здоровы и можете иметь детей столько, сколько сами захотите. В наших южных краях изнеженные женщины не так выносливы и сильны, как северянки. Вас, должно быть, с самого детства учили правилам гигиены? — улыбнулся старый лекарь, закончив осмотр Тейт. Король в это время уже скучал в приемной.

— Отец мог закрыть глаза на шалости и плохие отметки, но строго наказывал за отлынивание от физических упражнений. А придворный врач осматривал меня и сестер каждый месяц, давая советы в женских вопросах.

— Ваш батюшка кругом прав. Вы в полном расцвете. А вот Ваш супруг, как бы Вам объяснить… Его Величество никогда не предавал значения некоторым мелочам и недомоганиям. Чтобы у вас были дети, придется его какое-то время лечить. На самом юге королевства, при впадении в море реки Сю есть источник.

— Я о нем слышала.

— Вам вместе с королем надлежит провести там не менее месяца. Лучше это сделать в разгар лета. Пропустите одну ярмарку — ничего страшного, зато получите маленького принца или принцессу. И еще, королева… не могли бы вы удовлетворить мое старческое любопытство? Честное слово, я никому не скажу.

— Что вы хотите знать? — насторожилась Тейт.

— Правда ли, что у вас в стране зимой всех от мала до велика силой загоняют в проруби, а тех, кто противится, ловят и поливают водой на морозе до смерти?

— Кто вам сказал такую чушь? — искренне рассмеялась Тейт. — У меня на родине есть люди, которые действительно купаются в проруби среди зимы. Им это нравится. Но их никто не ловит и не загоняет. Вам солгали. Кто, если не секрет?

— Шут, конечно, — развел руками старый лекарь. — Я не склонен доверять сплетням, но он был так серьезен и убедителен, что даже в мой трезвый ум закрались сомнения.

На водах Алекс пробыл ровно пять дней. Письмо, прибывшее голубиной почтой, срочно вызывало его в столицу. Король, как показалось Тейт, с облегчением укатил по делам, а она плескалась в изумрудном заливе и пила целебную воду до самой осени, с прискорбием узнав по возвращении, что мудрый добрый старый лекарь умер сразу после их отъезда.

Была ли она тогда влюблена в короля? Наверное. Она даже томилась первые полгода после свадьбы. Случалось, и плакала по ночам.

После явления в ее спальне Дамьена с безобразным розыгрышем, Тейт объяснили, что ее девственность на самом деле никого не волнует. Просто, до первых месячных ее близость с королем невозможна. Ах, они как раз начались. Простите королева, что мы ввели Вас в некоторое заблуждение. Мы хотели пояснить Вам суть проблемы чуть позже, когда Вы привыкнете к нашим обычаям. Дело в том, Сияющая госпожа, что… Ваша близость с королем не возможна в первые полгода после свадьбы. Видите ли, умелые женщины могут вызывать у себя кровотечение, несмотря на беременность. Король возляжет с вами, только удостоверившись, что у Вас не растет живот.

То не самое легкое для Тейт время сильно осложняли злые шутки Дамьена. Он постоянно старался обратить внимание окружающих на ее живот. Смотрите, — кричал шут, — королева уже понесла! Слава наследнику! Только не получится ли, что страной будет править сын свинопаса?

Плакать, требовать, ругаться, драться было ниже ее достоинства. Тейт просто разворачивалась и уходила. Даже с официальных приемов, где ее присутствие считалось обязательным.

После очередного скандала король в присутствии двора влепил шуту такую затрещину, что тот неделю освещал коридоры и переходы дворца гигантским "фонарем".

— Сказать Вам, королева, что сделает гвардия с городом в мое отсутствие? — король оторвался от сборов. — Они перепьются, передерутся, разгромят ярмарку и перетаскают на сеновал всех женщин от пятнадцати до пятидесяти.

— Но к нам, Ваше Величество, приедет много чужих. Вдруг случится что-нибудь непредвиденное? Я в одиночку вряд ли смогу противостоять врагам.

— Хорошо, я оставлю дворцовую стражу. Цитадель неприступна. Даже небольшой отряд сможет отбиться в ней от целой армии. Кроме того, Вы забыли, — король чуть повысил голос, — столица находится под покровительством Синего орла. В крайнем случает обратитесь к нашему магу.

— Но он же все время спит! Если вы помните, я уже пыталась с ним разговаривать. Его магическое степенство даже не изволил глаз раскрыть.

— Хватит! — король хлопнул ладонью по столу. — Наш маг не просто спит. Именно во сне ему приходят гениальные видения.

— Например: построить горбатые стеклянные мосты из нашего королевства к соседям. Дел на какую-то тысячу лет. Зато мы станем центром Мира.

— Королева, мне неприятны наши пререкания. Так и быть, я попрошу мага бодрствовать в течение всей ярмарки. Все равно его пора будить. Без его вмешательства не откроется торговый тракт.

— Спасибо, Ваше Величество, — Тейт встала и тут же присела в глубоком реверансе. — Есть еще один вопрос. Могу ли я узнать, рыцарь Гуго отправляется вместе с Вами?

— Ваше Сияющее Величество не устает меня поражать, — рассмеялся король, будто только что между ними не произошло серьезной перепалки. — Двор гадает, к кому Вы в тайне питаете нежные чувства. А им оказывается первый пьяница и дебошир бар Реар Гуго.

— Пусть двор и дальше остается в сомнениях. Но с дворцовым отрядом справится только он.

— Я бы его, конечно, взял с собой. Чтобы там ни было, он лучший стрелок в королевстве. Однако наш славный рыцарь вчера ушел в запой. Если мага я еще могу добудиться, рыцаря — вряд ли.

Колет глубокого синего цвета сидел на короле как влитой, белый кружевной воротник подчеркивал чистоту смуглой кожи. За поясом торчали красные кожаные перчатки. Сапоги сияли как два солнца.

Не каждой королеве достается такой красивый муж, — в который раз напомнила себе Тейт.

Кстати, о той розе: как позже выяснилось, король тогда именно торопился на свидание. Такое скучное официальное мероприятие как встреча с очередной будущей женой не могло помешать его планам. Поздоровался, отметил, что на этот раз ему досталась вовсе серая мышка, и побежал к подруге.

Позже он признался, что не разглядел за простой дорожной одеждой и усталым взглядом истиной красавицы. Но ведь он в конце концов на ней женился. Все завершилось ко всеобщему удовлетворению. Жаль только, королева не желала соответствовать. Давно бы завела себе любовника, как это принято у знатных дам, и не доставала супруга своими капризами. Детей у них все равно не будет. Дамьен и тут оказался прав.

— Ваше Величество, Вы самая неромантичная женщина королевства, — в который раз огорчился король, поклонился и отбыл на очередную ловлю синего орла.

2

— Дейдра! Тамарис! Маргарита!

— Да, Ваше Величество.

— Да, Ваше Величество.

— Да, Ваше Величество.

Фрейлины заскочили в королевскую спальню и, как были в ночных рубашках, присели в реверансе.

— Что это такое?!

Тейт застыла у входа в узкий коридорчик, соединяющий спальню и ванную. Она не любила обуваться по утрам. Так приятно было чувствовать горячими после сна ступнями, лаковую прохладу паркета.

Сегодня нога попала во что-то мокрое и противное. Тейт отдернула портьеру. Коридор наискосок пересекала цепочка следов. Тут недавно пошла огромная кошка или собака. Не успевшая высохнуть грязь буро поблескивала.

— Ой!

— Ой!

— Ой!

— Кто тут был ночью? — потребовала Тейт.

— Мы не знаем, — сказала самая смелая — Дейдра.

— Это привидение, — предположила самая глупая — Маргарита.

Самая умная — Тамарис — молчала. Тейт заметила на ее лице гримасу отвращения.

Надо было на что-то решаться. Но просто перешагнуть следы королева не могла. Ей было страшно.

— Я сейчас позову Вуку, — прошептала Тамарис и исчезла.

Через минуту по спальне зашлепал тапками старый дворцовый уборщик. Вуку тащил ведро и швабру.

— Посторонись, королева. О, смотри, измазалась. Вытри ногу о тряпку. Да вытирай, кому говорю. Грязь растащишь. Теперь иди себе. Я тут уберусь. Опять дверь забыли закрыть…

— Какую дверь? — Тейт, наконец, пересекла цепочку следов и сразу осмелела.

— Входную, — отозвался Вука, низко склонившись над ведром. С тряпки лилась красноватая вода. — Сторожевая собака должно быть, забежала. Ночью по саду бегала и зашла.

— Фу, а я уже напридумывала…

— Иди себе. И вы, девочки, ступайте. Сейчас будет порядок. Сейчас…

Вуку возил тряпкой по полу. Его горб раскачивался в такт движениям.

На ослепительно белом мраморе ванной комнаты ее нога оставила грязный след. Теперь, когда ее никто не видел, Тейт наклонилась и провела по темному пятну пальцем. Это оказалась смешанная с землей кровь. Опять по спине пробежал холодок. Шла себе, значит, собака по саду, затоптала крысу, испачкала лапы, а потом прямиком отправилась в королевские покои.

Тейт на разные лады вертела и переворачивала эту мысль. Собака, конечно, могла по оплошности забежать в королевские покои. Но тогда она сначала разбудила бы охрану на входе, потом дежурных фрейлин, а потом и саму Тейт.

Ночь, тишина, легкий теплый ветерок колышет штору… и тут, клацая когтями по паркету и воняя псиной, является ночная гостья. Не получается! Следы бы остались во всех комнатах…

Интересно, — вдруг пришла непрошенная мысль, — а у предыдущей королевы ночью тоже по спальне разгуливала грязная собака ростом с теленка?

Тейт успела забраться в теплую ванну, но ступни вдруг заледенели.

На вопрос, что стало с первой женой короля, всегда и от всех следовал один и тот же ответ: "Им пришлось расстаться".

— Нам пришлось расстаться, — сообщил сам король, всем своим видом давая понять, что разговор ему неприятен. Королеве ничего иного не оставалось, как извиниться.

Закончив утренний туалет, Тейт выскользнула из ванной. Пол уже высох. Следов ночного происшествия не осталось вовсе. Осторожно переступая, она начала мерить коридорчик шагами. Всего в него выходило три двери и одна арка, ведущая в спальню. Первой была дверь в ванную. Дальше маленькая дверка в торце коридора в кладовую. Ей на памяти королевы вообще не пользовались. Тейт потянула ручку на себя. За порогом блестел свежевымытый пол. Значит, Вуку и тут навел порядок.

Оставалась последняя дверь, она вела в гардеробную. Через нее сообщались спальни короля и королевы. Фу, от сердца отлегло. Как же она забыла! Разумеется, ночная гостья могла преспокойно прогуливаться по спальне короля. Супруг уехал, охрана, как водится, пустые покои осматривала в полглаза. На дверях, скорее всего, вообще никто не остался. А если и дверь на террасу не заперли, так вообще: заходи, кто хочешь.

Тейт повеселела. Можно было спокойно начинать новый день. Дворцовой страже она напомнит об их прямых обязанностях. А все смежные двери можно попросту запереть.

Все, все, все! Ее ждали утреннее одевание, завтрак и прогулка. Надо узнать, как идет подготовка к ярмарке. Король дал поручение первому министру и мэру столицы, однако, и самой присмотреть не мешает. Да просто интересно.

Было еще одно обстоятельство, которое делало утро вполне сносным и даже приятным: шут отбыл на летнюю охоту вместе с монархом. Две недели Тейт не будет ловить на себе его косой алчущий взгляд. Дамьен был прав, в нем многое могло понравиться: ловкий, бесстрашный, красивый, остроумный… женщины падали в его объятия как спелые груши. Если бы не одно но. Очень большое но. Шут был злым. А это качество в глазах Тейт перечеркивало все остальные достоинства. Так что пусть и дальше кидает огненные взоры. Максимум, что он получит — холодную вежливость.

— Ваше величество желает одеваться для прогулки?

— Да, Дейдра. Пусть мне принесут платье из тонкого льна. Помните, то — зеленоватое?

— Конечно, Ваше величество.

Дейдра отправилась за платьем. Тамарис тихо ходила по спальне. Тейт следила за ней краем глаза. Маргарита пропала сразу после утреннего происшествия.

— Тамарис, вы ведь не в первый раз встречаете следы большой собаки? Или это какой-то другой зверь бродит ночью по королевским покоям? — решилась прояснить для себя тревожное обстоятельство Тейт.

— Я ничего об этом не знаю. — Тамарис вышла из тени и встала против королевы, прямо глядя в глаза.

— А мне показалось…

— Я выросла на севере, Ваше величество, зимой у нас случались набеги волков. Однажды стая вырезала целый хутор. Мой отец тогда уже погиб. Мы с матерью остались в замке одни. Некому оказалось поехать и удостовериться. Управляющий отказался. А солдаты замкового отряда к тому времени уже разбежались.

От отца остались хорошие охотничьи собаки. Капитан замкового отряда, когда уходил, хотел сманить их за собой. Собаки не пошли.

Нам нечем было их кормить. Отпускать тоже было нельзя. Если собаки спарятся с волками, спасения не будет никому. Мать сказала, что продаст драгоценности, но на псарне всегда будет еда. Она так и сделала.

Когда пришло известие о гибели людей, мать открыла вольеры, высвистела собак и отправилась смотреть раззор. Оставлять меня в замке одну она побоялась. Мне тогда едва исполнилось десять лет. Мы поехали смотреть вместе.

На улице, в домах, даже на крышах коровников — везде были волчьи следы. И еще…

— Что?

— Куски тел, кровь, разгрызенные кости. Волки так объелись, что не могли идти. Мать сказала, что они уползали. Она пошла по следу, а когда нашла лежку стаи, натравила на них нашу свору.

— Я потрясена мужеством вашей матери, Тамарис. Я случайно заметила ваш взгляд утром. Конечно, после того, что вы видели в детстве, отвращение к подобным сюрпризам останется на всю жизнь.

— На опустевшем хуторе мы нашли кубышку с деньгами. Их хватило, чтобы отправить меня ко двору. С тех пор я тут.

— А ваша мать?

— Она осталась в замке. Потихоньку все наладилось. Она даже второй раз вышла замуж.

— Я рада за нее, — искренне улыбнулась Тейт.

На пороге появилась Дейдра с ворохом платьев в руках. Но салатового среди них не оказалось. Дейдра клялась, что пересмотрела все шкафы. Наверное, кастелянша нашла его недостаточно чистым, — решила Тейт, — и отправила в стирку. Жаль, но раз нет, пусть будет платье из легкого муслина цвета меда с изумительной вышивкой по рукавам.

Уже одетая королева глянула на себя в зеркало и отметила, что, кажется, опять немного похудела. Если так пойдет, к осени от нее останутся кожа да кости. Хотя придворная мода рекомендовала знатным дамам по возможности вообще не есть, Тейт только смеялась над заморенными девицами, которые падали в обморок прямо на приемах, если приходилось стоять на ногах больше получаса.

Но они-то голодали специально, а с ней что происходит? На завтрак был омлет, тосты, икра, пирожные, суфле… она все съела. На аппетит Тейт никогда не жаловалась.

Пришлось сесть, чтобы лучше сосредоточиться. Фрейлины порхали по комнате. Появившаяся Маргарита подбирала украшения к утреннему туалету королевы, Дейдра — обувь, Тамарис присматривала за ними обоими, а Тейт сидела и мучительно вспоминала, что ела вчера на ужин.

А на обед?

Она не помнила! Такое впечатление, что место вчерашнего дня занял чистый белый лист. И позавчерашнего — тоже.

Последним воспоминанием был отъезд короля. Они простились на пороге дворца. Тейт помахала вслед супругу платочком, как того требовал этикет, и пошла к себе. Вечером они с фрейлинами слушали полезные наставления из книги с изумительным названием: "В помощь молодым королевам, принцессам, а так же высокородным хозяйкам замков". Они еще смеялись: специи, которые автор советовал добавлять в омлет, исчезли из обихода еще в прошлом веке.

— Знаете, что такое граноза, Дейдра?

— Грандиозная заноза, Ваше Величество.

— А что такое крынец, Маргарита?

— Я не знаю, — честно отзывалась недалекая девушка.

— Это — кринка мужского рода, — хохотала Тамарис.

Три дня назад все было прекрасно и просто замечательно, а два последующих дня выпали из памяти полностью. Ко всему прочему, сегодня ночью королевские покои посетила неизвестная собака, изгваздав кровью и грязью паркет.

Интересно, я об этом к обеду забуду, или останется хотя бы страх? — подумала Тейт.

— Посмотрите, Ваше Величество, какие прекрасные синие камни. Настоящий королевский выбор.

Маргарита поднесла Тейт колье из крупных темно-синих сапфиров расположенных в два ряда. Между ними перемигивались небольшие чистые бриллианты. Важно лоснилось золото. Великолепие да и только.

— Подожди, — Тамарис отодвинула подругу. — Посмотрите, к утреннему туалету, мне кажется, больше подойдет вот это. Желтовато-зеленые вытянутые камни были собраны в солнечное ожерелье. Но золотые ячейки через одну пустовали. По замыслу автора в них должна была сиять кожа хозяйки.

— А браслет? А серьги? — оживилась Тейт.

— Да, конечно, все есть! Давайте, примерим.

За сборами прошло не меньше часа. Все время пока фрейлины ее одевали, обували, причесывали, обвешивали украшениями, королева старательно думала об утреннем происшествии. Она вспоминала детали, пытаясь не упускать даже самые мелкие мелочи. К концу ей стало казаться, что картина все же стирается у нее в мозгу.

Что происходит? — забилась паническая мысль, — пока я могу соображать, пока понимаю, что со мной не все в порядке, надо что-то придумать. Вдруг болезнь будет прогрессировать. Что если пройдет еще несколько дней, и я стану глупее бедной Маргариты?

— Что-то не так, Ваше Величество? — забеспокоилась Тамарис.

— Кажется, я съела слишком много на завтрак. Меня немного тошнит, — отозвалась Тейт.

— Тошнота хороший признак, — выпалила Маргарита, — вдруг вы беременны?

Увы, королева точно знала, что это не так, но стоило ли разочаровывать милую глупую фрейлину, которая не могла дождаться возможности, поиграть с королевскими малышами?

— Не исключено, — слабо улыбнулась Тейт. — К вечеру я буду точно знать, беременна или нет, а пока мы никому ничего не скажем. Хорошо? Сейчас я немного полежу, и пойдем на прогулку. Оставьте меня одну, пожалуйста.

Маргарита и Дейдра быстро покинули спальню. Тамарис — наоборот — задержалась, с сомнением поглядывая на королеву.

— Иди. Мне уже лучше, — потребовала Тейт.

Девушка, поклонилась и ушла.

Тошнило больше от страха. Но первая растерянность сменилась гневом. Она что, глупая мещанка из предместий?!

Убедившись, что рядом никого нет, Тейт открыла бюро и выдвинула потайной ящичек. Перед отъездом в страну Синего орла придворный доктор в присутствии отца и мага передал ей небольшую, скромно отделанную шкатулку. На первый взгляд ничего интересного она не содержала: сломанная брошь с мутным стеклом в середине, простая стальная булавка, кусочек замши, рассыпанная нитка жемчуга — чепуха, память о детстве.

Сначала жемчужин было десять, на сегодняшний день осталось шесть. В первый год пребывания с королевой случился внезапный приступ колик. Причиной были устрицы. Король их не пробовал, а вот шут наелся от души и потом страдал с криками, стонами и непристойной бранью в адрес хохочущего двора. Самой Тейт было так плохо, в пору кататься по ковру и завывать. Сдерживаясь из последних сил, она сослалась на легкое недомогание, ушла к себе, достала коробочку и проглотила одну жемчужину. Боль сразу притупилась, а вскоре и вовсе прошла. Еще дважды ей приходилось прибегать к помощи чудесного лекарства. Четвертую жемчужину Тейт проглотила перед поездкой на воды. Но жертва оказалась напрасной.

Гладкий шарик проскочил в горло почти без усилий, но Тейт все же потянулась за водой. Дейдра перед уходом задернула шторы. В спальне стоял полумрак. Только один единственный луч проникал сквозь щель, упираясь сияющим золотым пальцем в графин с водой. Рука Тейт замерла. В воде за прозрачным стеклом плавала блеклая радуга.

Королева достала из шкатулки кусочек вытертой по краям замши, наклонила кувшин и осторожно капнула. Влага тут же впиталась. Тейт поднесла к глазам брошь и посмотрела сквозь мутное стекло. По краям пятна проступил белый ободок, середина потемнела, а потом быстро налилась ядовито-зеленым цветом.

На цыпочках прокравшись в ванную, Тейт выстирала замшу, насухо вытерла ее полотенцем и положила на место.

Бешенство оказалось похожим на ту самую мутную радугу, что плавала в графине. Чтобы немного успокоиться, Тейт прилегла. В тонком луче света порхали две веселые пылинки, край занавески шевелился, за окном перекликались птицы.

Ей подлили в воду яд! Ей подливали яд уже несколько дней. Может быть, ее не пытались убить, но затмить разум, смыть воспоминания — точно.

Мысли потекли чуть более плавно. Она уже не порывалась бежать, созывать Совет, допрашивать фрейлин, строить охрану. Она пыталась размышлять.

Однако в результате получасовых примерно усилий, вышло, что ничего она не может. Кому жаловаться? Король уехал, а всем остальным на королеву было наплевать.

Первый министр остался дома исключительно по причине почтенного возраста. Рискни он последовать за молодыми, развалился бы по дороге. А, учитывая осторожность хитрого царедворца, максимум на что можно было его подвигнуть — на обещание доложить королю.

Мэр столицы был вовсе далек от двора, разбираться с отравителями королевы он не стал бы даже по ее прямому приказу. Что уже говорить о тайной просьбе. Хуже бы не сделать.

В дверь осторожно поскреблись.

— Можно, Ваше величество? — на пороге стояла Дейдра.

— Да, входи.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — улыбнулась Тейт.

Решение пришло само: она подыграет отравителю. Кто бы он ни был, пусть думает, что у него все получилось. А Тейт тем временем постарается разобраться и принять меры. О том, что теперь придется опасаться даже собственной тени, она старалась не думать. О еде — тоже. Подсыпать ей ложечку другую зелья можно в любой момент. Тем более через два дня открытие ярмарки. Жители отдаленных земель королевства уже начали съезжаться. Скоро во дворце станет людно, как на торгу.

— Мы так испугались. Хотите воды, Ваше Величество?

— Я ее выпила.

— Всю? — похожие на два тонких коромысла брови Дейдры полезли на лоб. — Я только утром налила полный кувшин.

— Жарко, — пожаловалась королева.

— Хотите отложить прогулку, Ваше величество?

— Ни в коем случае. А ты не помнишь… куда мы собирались?

— Да никуда особенно… Вы говорили, что хотите посмотреть, как идет подготовка к ярмарке.

Тейт поднялась, расправила складки платья, лишний раз спросила у зеркала все ли в порядке и решительно направилась из спальни.

Народу в коридорах прибавилось. Слонялись бездельные стражники, спешили по своим делам слуги, прохаживались дамы и кавалеры, мелькали совсем чужие, незнакомые лица.

Тейт отвечала на приветствия, перебрасывалась замечаниями с фрейлинами, улыбалась знакомым, стараясь, чтобы улыбка поменьше напоминала оскал. На какой-то момент ей опять стало страшно. Враг мерещился в каждом встречном.

На дворцовой галере оказалось пусто и прохладно. Королева с фрейлинами шла вдоль стены, выложенной зелеными и желтыми глянцевыми изразцами. Чистая глазурь радовала глубокими переливами. Потолок галереи вмещал не менее тысячи мелких картинок, детально рассмотреть которые можно было только в подзорную трубу. Колонны замыкались у потолка арками с виноградным орнаментом. Перила и скамейки из белого мрамора соединялись резными подставками из того же материала, так искусно, что казалось сидения висят, подхваченные великолепно вырезанными из камня виноградными листьями.

Галерее было триста лет. Когда-то в королевстве Синего орла жили мастера известные на весь мир.

Куда они ушли? Почему сегодняшние ремесленники способны разве помост на площади сколотить. Артисты, которые на него выйдут, по мастерству тоже не далеко ушли. Бегать по сцене, выкрикивать пошлости и без конца целоваться — все, на что они способны.

— Народу нравится, — сказал король.

— Мне нравится, — подтвердил шут.

— Где я вам возьму других!? — возмутился первый министр.

— Да не смотрите Вы на них, — посоветовал бар Гуго.

Двор решил, что королева просто не образована, раз не питает склонности к такому утонченному искусству как театр.

— Ваше величество.

Тейт стояла у колонны. Она сама не заметила, как свернула с дороги. Вцепившиеся в перила пальцы побелели. Рядом притихли фрейлины. Дальше галерея делал поворот на солнечную сторону. Выходить на жару не хотелось. Тейт решила еще немного постоять на легком сквознячке. Отправить бы еще куда-нибудь свиту и остаться совсем одной. Но этого ей не позволят. Вот уже и голоса слышны.

Из-за поворота вышла невысокая молодая женщина в узком длинном платье, прикрывающем даже носки туфель. Рукой она слегка поддерживала подол, дабы не оступиться. Тонкие пепельные волосы были приподняты к вискам. Две тяжелые, украшенные алмазами заколки походили на небольшие закрученные в стороны рога. Плечи у женщины были шире чем бедра, а длинное платье к тому же скрывало очень короткие ноги. Дама Анаис не носила кринолинов, в которых выглядела комично.

— Не отставай! — крикнула она кому-то за углом, и, не заметив королеву, проследовала своим путем.

Хотя Тейт была уверенна, что цепкие глаза Анаис видят все, чуткие уши, улавливают любой шепот, а хитрый ум собирает, сортирует и оценивает увиденное и услышанное, дабы разложить в голове по полочкам к вящей выгоде хозяйки.

Мимо Тейт только что прошла любовница Его Ослепительного Величества Анаис Наста. Возможности дальше пребывать в тишине и относительном одиночестве не осталось. Иначе придется столкнуться с Настой лицом к лицу, а Тейт и так на сегодняшний день хватило неприятностей.

Королева оторвалась от созерцания сада и, не глядя на Анаис, двинулась в сторону солнечной галереи.

За углом цыганка в пестрой черно-красной юбке сидела над развалившейся сумкой. Во все стороны торчали веревки. Одна вязка разорвалась. Цыганка стягивала края сумки изо всех сил, но они не хотели сходится. Изнутри лезли какие-то тряпки, коробки, свертки. Один вывалился на пол. Жесткая холщевая обертка развернулась. Под ногами Тейт лежало ее салатовое платье из тонкого льна.

Цыганка подхватила платье, грубо затолкала его на дно сумки и подняв красное распаренное лицо к Тейт гавкнула:

— Что смотришь?

— Как ты смеешь говорить так с королевой?! — шагнула к ней Тамарис. Тейт показалась, утонченная фрейлина готова пустить в ход кулаки.

— Королева?

Цыганка подхватила сумку и кинулась за угол. Как сдуло. Только топот деревянных сабо да… смех!

И эхо, стукающееся в стены тенистой галереи. Королева! Королева? Королева?!

— Не обращайте внимания, Ваше Величество. Вы же знаете, Наста вечно таскает во дворец всякий сброд, — попыталась успокоить ее Дейдра.

Благосклонностью Анаис действительно пользовалось огромное количество знахарок, гадалок, колдовок и, как оказалось, цыганок — тоже.

Да пусть хоть гоблина приведет. Но зачем отдавать кому-то королевское платье? Как вообще оно попало к Насте?

Королевские покои и комната любовницы Его Величества находились в разных крыльях дворца. По молчаливому согласию сторон, Анаис никогда не переступала порога монаршей спальни. Так во всяком случае думала Тейт. А что оказалось?

Оказалось, что она пять лет прожила как во сне. Завтраки, обеды, ужины, прогулки, наряды, украшения, приемы, выезды — заполненное до последней минуты безвременье. Тесная пустота существования.

— Ваше величество пойдет смотреть ярмарочную площадь?

Голос Маргариты доносился откуда-то издалека, будто из-под пола. Тейт подняла глаза, перед которыми плавала уже знакомая мутная радуга бешенства, разглядела трех встревоженных женщин и отказалась:

— Нет. Мне опять нехорошо. Мы возвращаемся.

Дейдра пожала плечами, Маргарита состроила грустную мину. Тамарис с облегчением вздохнула.

Чем ближе были собственные покои, тем Тейт становилось хуже. Ее не просто мутило, в любую минуту королева могла вульгарно упасть в обморок. То-то разговоров будет по углам. То-то посмеется Анаис.

Спальня проплыла перед глазами наподобие блеклого гобелена. Тейт не останавливаясь пробежала в ванную, где ее и вывернуло с такими спазмами, что сознание все же на мгновение отключилось. Когда перед глазами прояснилось, Тейт обнаружила себя сидящей на полу, перед миской заполненной кислой жижей в которой плавали черные хлопья.

Стало легче, почти совсем хорошо, только немного беспокоила слабость.

— Ваше величество, с вами все в порядке? — потребовали с той стороны двери.

— Со мной все в порядке, — откликнулась она твердым голосом, быстро уничтожила следы недомогания, умылась и вышла к фрейлинам.

Под охи, ахи и причитания подошло обеденное время. Тейт лежала на кровати и делал вид, что страдает. На самом деле уже и слабость прошла. Она думала. Обед предстоял в присутствии придворных. Манкировать своими обязанностями королева не могла…

А собственно, с чего она взяла, что какой-то обед вообще предполагался? Два дня вылетели из головы, будто и не бывало, а тут, видите ли, вспомнилось.

— Ваше величество изволит одеваться к обеду? — осторожно поинтересовалась Маргарита. Две другие фрейлины посмотрели на нее с укором. Не видит что ли, королеве плохо?

— Какой обед? — натурально удивилась Тейт.

— Ну, вы вчера составляли расписание… там — обед в присутствии двора.

— Я ничего не помню.

— Столы уже накрывают. Придворные извещены, — настаивала глупая Маргарита.

А Тейт в это время прикидывала, что если она будет глотать по одной жемчужине перед каждым приемом пищи, жизни останется на два дня.

— Хорошо, если ты так настаиваешь, — слабым голосом отозвалась королева, — я попытаюсь встать.

Тейт поднялась на дрожащие ноги и естественно тут же рухнула обратно.

— Маргарита! Отстань от Ее величества! — потребовала Тамарис. — Ничего не случится, если королева пропустит один простой обед. Иностранные гости еще не приехали. А наши придворные прекрасно объедятся и без Ее величества. Сама не видишь?

— Но…

— Тамарис права. Мне надо отдохнуть. Отправляйтесь на обед, а я немного посплю. Маргарита, надеюсь, вы не поведете меня в столовую силой?

Последнее замечание было сделано с ноткой иронии. Королева обычно не позволяла себе едкие замечания в отношении Марго. Если Великие Силы обделили кого-то умом, это еще не значит, что над ним следует издеваться. Но следовало как-то отвязаться от дурочки… а за одно и от остальных.

Фрейлины присели в реверансе и гуськом покинули спальню. На лице Маргариты читалась растерянность. Она же хотела как лучше. Все давно привыкли, что королева скрупулезно исполняет свои обязанности, держит слово, дорожит мнением окружающих, и никогда — никогда! — не нарушает придворного этикета. В кулуарах дворца ее называли занудой.

Желтое муслиновое платье безобразно измялось. Тейт стянула его через голову, сняла украшения, гладко причесалась перед зеркалом, заколола волосы на затылке и пошла в гардеробную. Неброское серое платье — как раз то, что ей сейчас было необходимо. Пришлось одеваться самой. Отвыкла за пять лет, конечно, но получилось. Накинув на голову полупрозрачный газовый шарф, она выскользнула из спальни, миновала анфиладу пустых комнат, и, не встретив ни одной живой души, добралась до винтовой лестницы, ведущей в покои его магического степенства придворного чародея Скалениуса.

Ступени лестницы располагались так, что подъем следовало начинать только с левой ноги. Иначе на третьем шагу запнешься, запутаешься и рухнешь вниз. Второй попытки не предполагалось. Маг таким образом избавлялся от большей части празднолюбопытствующих. А кто знал о левой ступеньке, знал, как правило, и о двух других ловушках.

Почти на самом верху, за один виток до двери магической кельи Тейт остановилась перевести дух.

У них дома тоже жил маг: уютный сухонький старичок, похожий чем-то на почившего доктора. Он никого не сторонился, всегда был готов дать разумный совет или оказать помощь. От него как-то Тейт получила страшный нагоняй за попытку приворожить приглянувшегося рыцаря.

— Нельзя! — тихо, чтобы никто посторонний не услышал, кричал старичок. — Недопустимо покушаться на свободу воли другого человека. Ты собираешься сломать жизнь ему и себе?!

— Нет, — пропищала заплаканная Тейт.

— Тогда запомни: приворот дело простое, но никогда мужчина не полюбит тебя по настоящему. Ты приворожишь его, но и сама накрепко прикипишь. И будете всю жизнь тянуть общую лямку: обязанные, но не нужные друг другу.

Давно надо было познакомиться с местным магом. Колдуны — мудрые люди. Если не нужна срочная помощь, можно просто поговорить.

Дверь кельи оказалась не запертой. Прямо с верхней ступеньки Тейт шагнула через порожек и чуть не упала. Пол комнатки оказался намного ниже, чем она рассчитывала. Еще одна ловушка. Глядишь, кто ногу сломает — меньше будут шляться.

Королева начинала злиться, хотя за минуту до этого мысли имела самые что ни на есть мирные.

Грохот, с которым визитерша ввалилась в келью, однако, не заставил хозяина оторваться от своего занятия.

Собственно, что он делал, понять было невозможно: похоже, спал по своему обыкновению.

Первое посещение этой кельи оставило у Тейт сложное чувство. Тогда они поднялись сюда вместе с королем. Маг, помнится, лежал на узкой низенькой кушетке, расположенной в самом центре кельи. Длинные пегие космы свисали по сторонам ложа до полу, образуя неряшливую завесу, а лицо имело выражение такого сытого довольства, что Тейт невольно начала искать на столе следы недавней трапезы, но не нашла ничего кроме реторт, тиглей и хрустального шара. Все под толстым слоем пыли. Однако щеки его магического степенства полыхали здоровым румянцем, а губы сыто лоснились.

— У-у-у! — протянул король. — Мы, кажется, не вовремя. Он недавно насытился. Будет теперь спать, пока не переварит.

— Давайте его разбудим, — предложила Тейт.

— Бесполезно.

Но королева все же подошла и осторожно тряхнула мага за плечо. Толстые веки дрогнули, под ними быстро забегали зрачки, но глаза так и не открылись. Только губы сладко причмокнули. На вторую попытку Тейт не решилась. Ей вдруг стало противно и как-то неуютно. От мага исходил запах скотобойни.

Сегодня Скалениус лежал на той же кушетке только лицом вниз. Волосы свисали по сторонам, частью расстилаясь по полу. Под ними что-то происходило. Пегие пряди вздрагивали, некоторые волоски шевелились наподобие очень тонких червей или щупалец.

Зрелище оказалось настолько омерзительным, что королева отвела взгляд. На столе стоял все тот же пыльный алхимический набор. В дальнем углу обнаружился еще один стол. В прошлое посещение его тут не было. На нем во всю ширину располагалось нечто, похожее на огромного полупрозрачного паука.

Тейт обошла кушетку и оказалась перед макетом королевства Синего орла из центра которого выходил пучок стеклянных плосок. Их Тейт и приняла за паучьи лапы. Полоски перекидывались через границы королевства, упираясь в территорию соседних стран.

Несколько лет назад господин придворный маг поведал королю о своем озарении. Магу во сне помстилось, что хрустальные мосты должны сделать их захолустное королевство центром Мира.

Идея, похоже, начинала обретать видимую форму…

— Что ты здесь делаешь?! — раздался за спиной Тейт возмущенный крик. Было такое впечатление, что обладателя голоса кто-то держал за глотку. Тейт стремительно обернулась. Маг успел подняться с ложа. Шелковый бордовый, расшитый золотыми птицами, халат распахнулся. Под ним оказалась длинная серая, вся в коричневых потеках рубаха. На красном одутловатом лице его магического степенства имелся круглый вдавленный отпечаток. Разгадка нашлась тотчас: до того как вскочить, маг лежал, всунув лицо в овальное окошко, прорезанное в кушетке.

Чтобы не задохнуться, — решила Тейт, но глянула повнимательнее, и заметила под кушеткой еще один макет королевства. Только без мостов.

— Что ты тут делаешь?! — маг готов был лопнуть от возмущения.

— Я королева Тейт. Могу я поинтересоваться вашим здоровьем?

С лицом мага начали происходить странные перемены: оно как бы сдулось. След от кольца поблек. Выражение крайнего возмущения сменилось мгновенным страхом, а потом и вовсе трансформировалось в умильную улыбку.

— Ах, Ваше величество! Не был представлен. Не узнал сразу. Приношу свои глубочайшие…что привело Вас в мою скромную келью?

Маг Скалениус и не подумал запахнуть халат. Грязные потеки тянулись от горловины рубахи вниз замысловатыми извивами.

Может это такие особенные магические знаки? — подумала Тейт, — но больше похоже на помои.

Серые космы шевелило сквозняком.

Тейт расхотелось беседовать с магом на личные темы. Благо предлог для ее визита был очевиден.

— Я хотела узнать, когда вы откроете границу? В столице все готово к ярмарке. Его величество перед отъездом сказал, что точное время знаете только вы.

— Завтра ровно в полночь, моя королева. Как только часы пробьют двенадцать раз, граница откроется, и все наши гости смогут проследовать в столицу. Не стоит беспокоиться, не стоит беспокоиться.

— Спасибо, — выдавила Тейт. Ей захотелось побыстрее покинуть эту неопрятную комнату. К тому же — запах! От мага разило. Но оставался еще один вопрос:

— Во время ярмарки могут возникнуть непредвиденные моменты. Мне бы хотелось быть уверенной, что Мы можем рассчитывать в случае таковых на вашу помощь, — сквозь зубы процедила Тейт.

— Да! Да, моя королева! Конечно. Я весь Ваш. Я буду Вашей опорой. Я Ваш раб и слуга навек!

Тейт вынесло из кельи, даже высоченный порог не оказался препятствием. Все время, пока она спускалась по лестнице, ощущение нечистоты грозило рвотным спазмом.

Он обращался к ней вежливо по форме, а по сути: гнусно, слащаво, похотливо, гадко…

Как оказывается здорово, что придворный маг все время спит. Нет необходимости созерцать его неряшливое степенство каждый день.

Глава 2

Прячась за шторами и избегая широких коридоров, Тейт как шпионка кралась в свои покои. Надеяться ей было не на кого. Единственный к кому она могла обратиться за советом и помощью — маг Скалениус — оказался бесполезен. Но даже имейся в его распоряжении средство, она бы сто раз подумала, прежде чем им попользоваться. Было в его магическом степенстве нечто столь отвратительное, что королеву начинало подташнивать от одного воспоминания о визите в келью опоры королевства.

Уже почти добравшись до спальни, Тейт заметила в коридоре целую процессию. Все три фрейлины, кастелянша, две ее помощницы, и какая-то совершенно незнакомая дама охапками держали одежду. Какая необходимость принесла их именно в этот час в покои королевы? Они к тому же что-то бурно обсуждали. Больше всех платьев было в руках Маргариты. Из-за вороха парчи и кружев вылезали только глаза да взбитые кудряшки.

Если королева, как ни в чем не бывало, выйдет к ним, весь ее план по усыплению бдительности можно считать проваленным. Она в данный момент должна страдать на мученическом одре у себя в спальне и точка.

Распластавшись по стене, Тейт начала осторожно передвигаться за портьерой. Если ей удастся преодолеть открытое пространство всего шагов пять длинной, можно будет незаметно юркнуть в боковой коридор, ведущий в нижнюю галерею. Там есть выход в сад. В саду, если и привяжется кто-нибудь, скажет: вышла прогуляться и тут же изобразит обморок. Пусть подавятся.

Дамы увлеклись своим разговором, но когда Тейт уже решилась на рывок, в боковом коридоре простучали шаги, и из него явилась… именно — Анаис Наста.

От ненависти Тейт как-то сразу перестала бояться.

Наста споткнулась о собственный подол, но выправилась и быстро пошла к фрейлинам. Те присели в реверансе.

— Где ваша? — ночная хозяйка дворца, как выяснилось, не удостаивала королеву имени.

Кастелянша отрапортовала в том смысле, что королева отдыхает. Маргарита затараторила о недомоганиях госпожи. Ей в такт кивала Дейдра. Только Тамарис отвернулась, заинтересовавшись рисунком обоев. И реверанс перед ночной хозяйкой дворца вышел у нее небрежным, больше похожим на ехидную ужимку.

— Вот это, вот это и вот это, — между тем скомандовала Анаис, — отнесите в мои покои.

Кастелянша вскинулась возразить, но встретила взгляд Насты и заткнулась. Дейдра и Маргарита послушно свалили наряды в одну кучу и начали выдергивать из нее требуемое. Тамарис не отрывалась от созерцания стены.

— И вот это! — Наста потянула край парчовой юбки изумительно переливчатого сиреневого оттенка из рук Тамарис. — Ты меня слышишь?

— Хорошо, — фрейлина слегка наклонила голову, — только сначала спрошу у королевы.

Пощечина показалась звонкой как удар бича. Наста развернулась на каблуках и быстро пошла по коридору, встряхивая рукой. Скулы над впалыми щеками потемнели от прилива крови.

Три женщины складывали отдельно выбранные наряды. Тамарис застыла с ворохом одежды в руках. Фрейлины старались на нее не смотреть. Очень быстро разделив стопку одежды меду собой, трое удалились в сторону покоев королевской любовницы.

Как только они скрылись, Тейт выскочила из своего укрытия, отперла дверь спальни и втащила за собой Тамарис.

— Так вы не больны?!

— Я и не была больна, — прошипела королева. — Я была отравлена. Благо нашлось противоядие. А так, еще пару дней и меня бы отправили на воды, лечить пошатнувшиеся мозги. Да брось ты эти тряпки!

Тамарис с усилием разжала руки. Пальцы побелели. На щеке пылала красная пятерня.

— Ваше величество, я хочу признаться, — глаза фрейлины сухо блестели.

Тейт вспомнила ее рассказ о волчьей травле. Характер Тамарис закалялся с самого раннего детства. Тейт ничего не оставалось, как ей доверится. Все остальные придворные послушно выполняли приказы Насты. А кое-кто — так и с удовольствием.

— Говори.

— Король сам дал нам распоряжение докладывать о вас. До его отъезда мы ходили по очереди. Так было всегда.

— Я это предполагала.

— На время своего отсутствия он приказал все сведения передавать Насте. Я не посмела ослушаться.

— И правильно сделала, — спокойно отозвалась Тейт. — Тебя бы просто убрали подальше с глаз. Но ведь докладывать можно по-разному.

— У нее в комнате обычно сидит цыганка. Спрашивает она. Придирается к каждому слову. Вчера была моя очередь. После доклада, Наста заявила, что не потерпит моего присутствия возле Вас.

— Почему ты мне не сказала? — потребовала Тейт.

— Я говорила.

— Вчера вечером? — уточнила Тейт.

— Да. А утром обнаружились эти следы. Я не посмела напомнить…

— Мне в течение трех дней что-то подмешивали в воду. Это время выпало у меня из памяти. Я спохватилась только сегодня, когда появилось откровенное недомогание. Мне кажется, злоумышленник или не умеет правильно пользоваться ядом, или сильно торопится.

— В воду?!

— Да. Я случайно заметила.

— Но сейчас с Вами все в порядке?

— Последние три дня не помню, однако я уже вполне способна соображать. Тамарис, а куда подевались прежние жены короля? Я ведь не первая королева на вашей памяти.

— Я не знаю. Я правда не знаю. Я даже лиц не могу вспомнить. И мне кажется… со всеми во дворце произошло тоже самое.

— Скорее всего, — заключила Тейт, — вам просто вытравили память. Замечательно! Да король просто гений!

— Не думаю… — Тамарис запнулась, — что это король. Не сам король. У него же есть изощренный советник. И еще один наверху в башне. — Лицо Тамарис исказилось от отвращения.

Его Магическое степенство, а как же!

— Ты с ним лично встречалась? — уточнила Тейт.

— Да, Ваше величество. Меня к нему водил король. Я должна вам признаться… я, мы все… в общем, любая фрейлина однажды попадает в постель Его Величества.

— И он всех водит к дворцовому магу?

— Нет, только некоторых.

Тейт не удивилась. При царящих во дворце нравах, девственницы встречались тут не чаще рогатых кошек. Но одно дело предположение, другое — доподлинное знание.

— Прогоните меня, Ваше Величество, если считаете нужны, — Тамарис присела в реверансе, низко опустив голову.

— За что? Ты разве могла отказаться?

— Могла, наверное. Но поступила как все. Тем более, я тогда была безумно влюблена в короля.

— Скажи, — Тейт не желала ковырять рану, но и остановиться не могла, — король вызывает фрейлин по списку? Они меняются каждую ночь?

— Нет. Я посещала королевскую спальню несколько недель. Потом Его Величество отвел меня к магу, а потом меня забыли. Может быть, Скалениус не одобрил моей кандидатуры. А может, я просто надоела королю.

— Ты его до сих пор любишь? — спросила Тейт.

— Нет. Тогда мне было очень плохо, очень больно. А потом все прошло.

— А шут? — уточнила королева, почувствовав некую недосказанность.

— А как же! — в голосе Тамарис прозвучала ненависть. — Этот мерзавец берет девушек прямо из-под короля и тащит к себе в постель. Они с Настой… они бывает… втроем. Мне он сказал, если не соглашусь, вывезет в лес, сначала попользуется сам, потом отдаст страже, а потом живой закопает в землю.

— И ты ему поверила?

— Поверила, — просто отозвалась Тамарис.

Сказано это было так, что и королева поверила. В самом деле, кто бы стал искать мелкую придворную сошку из дальних поместий? Разве мать всполошилась бы через некоторое время отсутствием писем. Но ее уверили бы, что дочь пребывает, например, со свитой в отъезде, в соседнем государстве, или на водах, и вообще занята, задержалась, отбыла, скоро не ждите.

— Почему ты решилась поговорить со мной только сейчас? Если бы ты рассказала мне раньше…

— Раньше, Ваше Величество? — Тамарис опустилась на колено в знак извинения за то, что перебила госпожу.

— Ты права, — просто откликнулась королева. — Я ничему бы не поверила и бросилась расспрашивать короля… со всеми вытекающими последствиями.

— Наста избавится от меня при первом удобном случае. Но больше всего она хочет избавиться от Вас.

— Хочет сама стать королевой?

— Это невозможно.

Тейт и сама знала, что такое вряд ли может случиться. Закон велел королям продолжать свой род исключительно королевской кровью, ослушник мог выпасть из магического круга, то есть потерять власть над собственным тотемом. А это катастрофа сравнимая с концом света в данном конкретном владении. Само существование королевства станет сомнительным. Природу ждут страшные катаклизмы, а народ — глад, мор, забвение.

— Да, — согласилась королева. — Ты опять права. Но чего добивается Наста?

— Мне кажется, она хотела манипулировать Вами, собственно, как и всеми, кто ее окружает. Однако нашей честолюбивой коротконожке Вы оказались не по зубам.

— Что там с ярмаркой? — Решительно поменяла тему королева.

Что толку перемывать кости любовнице короля, если ничего сделать не можешь. А можешь единственное, постараться не быть отравленной, а то и загрызенной в собственных покоях.

— Начали съезжаться купцы и знать. Пока что наши. Ночью откроется граница, хлынут приезжие. Такое начнется!

— Как думаешь, почему король назначил летнюю охоту на время ярмарки?

— Он Вам не сказал?

— Он вообще со мной мало разговаривает. На все вопросы один ответ: шли бы вы Сияющая, заниматься своими делами.

— Во дворце всегда много слухов. Но в этот раз все молчат. Не удивлюсь, если за сей беспрецедентной скромностью стоит шут. Дамьен умеет запугать — рта не раскроешь. А если даже придворные кумушки попридержали языки, боюсь, затевается что-то необычное. Хотя, это только мои предположения. Не расстраивайтесь раньше времени, Сияющая.

— Полагаешь, я могу оставаться спокойной, зная, что надо мной уже занесен кинжал, и убийце осталось только опустить руку. Мне не у кого просить помощи. Боюсь, одни мы с тобой не справимся. Тамарис, ты мне всегда нравилась. Учитывая, что все так плохо складывается, может быть тебе уехать в свой замок? Ты исчезнешь под шумок, пока идет ярмарка. Нет смысла погибать обоим. Хотя…

— Я знаю, королева, о чем Вы подумали. Если я стою на службе у Насты, я точно останусь, следить за вами. Да?

— Согласись мысль не такая уж пустая.

— Я клянусь Вам страшной клятвой нашего рода, что служу только Вам. И если я Вас предам, пусть моего ребенка загрызут волки у меня на глазах.

Девушка говорила, а у Тейт мурашки бежали по спине. Наверное, так и даются самые страшные клятвы. Человеку нет необходимости нагнетать напряжение, играть трагедию, повышать градус момента. Принесенная клятва, может стоить ему жизни. Цена момента столь высока, что для театра не остается места.

— Это очень серьезно, Тамарис. Благодарю. Я тебе верю.

В дверь поскреблись. Тейт кивнула. Тамарис отворила створки. В комнату друг за дружкой впорхнули Дейдра и Маргарита.

— Нам кастелянша велела отнести часть ваших платьев в стирку, — не моргнув глазом соврала Дейдра. — А вот еще и это, — она потянула из стопки, понравившееся Анаис платье. Зеленовато-фиолетовые переливы создавали на солнце потрясающий эффект. Казалось это и не ткань вовсе, а самая настоящая вода.

Тейт стало обидно. Глупо, конечно, в такой тяжелый момент самоутверждаться в глазах соперницы и ее слуг, но безропотно отдать Насте свой любимый туалет она не могла.

— Посмотри, Тамарис, в каком состоянии платье, — попросила королева, ровным голосом.

Фрейлина развернула юбки, встряхнула лиф.

— Оно чистое.

— Замечательно. Одеваться! Мы идем осматривать приготовления к ярмарке. Дейдра, принесите шкатулку с драгоценностями. Почему вы стоите? Не поняли, о чем я прошу?

— Но… Ваше Величество, король распорядился…

— Что? Король распорядился не давать мне мои собственные драгоценности? Или это кто-то дугой распорядился?

— Мне велели, — нашлась Дейдра, — отправить драгоценности ювелиру, чтобы он привел их в порядок.

— Следуйте за мной! — приказала королева.

Маленький коридорчик вел в смежные с королевской спальней комнаты. В одной из них, под особой охраной лежали драгоценности Тейт. Королева стремительно вошла в свою сокровищницу и застала интригующую сцену. Гвардейца приперла к стенке незнакомая фрейлина, которая не далее часа назад толклась возле королевских покоев.

— Что здесь происходит? — потребовала Тейт.

— Ваше Величество! Хорошо, что вы пришли, — на лице гвардейца читалось явное облегчение. — Эта дама требует открыть сокровищницу. Якобы у нее приказ короля. Но я не могу, без Вашего разрешения…

— Эта дама — воровка! Я приказываю схватить ее и отправить в тюрьму. Позови еще стражников. Пусть ее отведут к королевскому следователю.

Гвардеец побежал исполнять приказ. Незнакомка, же, как только исчез охранник, оттолкнула Тамарис, выхватила стилет и кинулась к двери.

— Покомандуй последние дни, — прошипела она королеве, прежде чем захлопнуть дверь. — Тебе не долго осталось.

Тейт трясло. Домыслы — одно. Столкновение с грубой реальностью — другое. Все, что с ней происходило в последнее время, носило все же несколько фантастичный характер. Или она просто не могла пока до конца поверить в реальность угрозы?

Жила себе жила, старалась быть образцовой королевой, образцовой женой, никого не обижала. И вдруг на фоне почти полного благополучия, получила звонкую оплеуху от действительности.

У Тейт затряслись коленки, пяткам стало жарко, будто ее поставили на горячую сковороду, во рту пересохло.

Дейдра куда-то исчезла. Тамарис развернулась к Маргарите и пошла на нее, сжав кулаки:

— Кто это такая?

— Я не знаю, — проблеяла рыжая фрейлина.

— Она пришла к кастелянше вместе с вами! Откуда она взялась? Говори!

— Я не знаю, — заплакала Маргарита. — Ее привела Дейдра. Мне никто не сказал. Я подумала — новенькая. Простите меня, Ваше Величество.

Глупенькая девушка, так мечтавшая поиграть с королевскими наследниками. Слезы лились, проделывая дорожки в пудре. Щеки и веки покраснели. Кудряшки тряслись от каждого всхлипа.

Тейт как-то сразу отвлеклась, коленки перестали дрожать. Маргарита, конечно, ничего не знала. Как вообще можно допрашивать это глупое, безобидное существо?

— Иди к себе, — Тейт встала между ней и Тамарис, — Я отпускаю тебя на три дня. Ты не виновата. Я верю, я знаю. Можешь сидеть в своей комнате, можешь сходить на ярмарку. Ты свободна.

Слезы быстро высохли, и девушка с надеждой уставилась на госпожу.

— Иди, Марго. Я не сержусь.

Фрейлина кое-как присела в реверансе и юркнула в дверь. Только стук каблучков — как горох по лестнице.

— Вы считаете, она не…

В комнату ввалились сразу трое стражников.

— А где воровка? — удивился гвардеец.

— Она не стала вас дожидаться, — ядовито прокомментировала Тамарис, — Помахала у нас перед носом кинжалом и отбыла.

— Простите, Ваше Величество, что я так долго… все же на охоту уехали. Вот, бегал по дворцу…

— Продолжай нести службу. Остальные свободны. Перенесем разбирательство на время возвращения короля. А пока, Готье, — королева с трудом, но вспомнила имя гвардейца, — без моего прямого приказа не открывайте этой двери.

— Так может ее запечатать большой королевской печатью? — предположил простодушный гвардеец.

У меня ее нет, — подумала королева, и никогда не было. Хотя…

— Я сейчас принесу свою печать, личную. Закроем дверь, и ты можешь быть свободен.

— Спасибо, Ваше Величество. Ярмарка же… простите…

— Подожди здесь.

Оставив Тамарис с гвардейцем, Тейт быстро вытащила из потайного ящичка шкатулку, достала старую брошь с мутным стеклышком и уже через минуту влепила оттиск на горячий воск, скрепивший дверные створки. Только со стороны могло показаться, что печать не надежна. До конца лунного цикла за эту дверь сможет пройти только сама Тейт, или тот, кто приложит к оттиску брошь.

К некоторой гордости за собственную смекалку, примешивалась горчинка: Тейт осталась без украшений. То есть совсем. У нее даже простенькой нитки бус не имелось. Показываться в таком виде при дворе, считалось неприличным.

Однажды, еще в той, прежней жизни, ее отец, рассердившись, приказал в течение месяца дамам под страхом наказания не носить украшений. Кроме того, они могли являться при дворе только в исключительно простых платьях. Мать потом смеялась, что более элегантным, чем в этот месяц двор никогда не был. Введенное ограничение, вызвало всплеск фантазии. Простые платья оказались столь изысканы, что мода на них задержалась надолго.

Платье так и лежало расстеленным на кровати. Тейт легко провела ладошкой по ткани. Пусть перекорежит всех ее врагов, но она наденет именно его и пойдет… куда пойдет? Да хоть на смотровую площадку. Оттуда открывается вид на площадь перед дворцом.

— Помоги мне одеться, Тамарис.

— С удовольствием, Ваше Величество.

Коридоры возле покоев королевы пустовали. Такое впечатление, дворец вымер. Только где-то вдалеке слышались стук и голоса. До самой смотровой площадки женщины не встретили ни одного человека.

Мастера на площади заканчивали сколачивать подмостки. С трех сторон уже стояли торговые прилавки. Купцы натянут завтра над ними разноцветные навесы и мрачноватая, окруженная серыми домами площадь преобразится.

— Что строят в том углу? — королева указала в сторону серой тюремной стены.

— Ваше Величество, но это же эшафот!

— Не может быть!

— Точно!

— Что за бред? На время ярмарок откладываются казни. Это же закон.

— С некоторых пор, законы отдельным гражданам королевства, как будто не писаны, — пробормотала Тамарис.

— Мы идем на площадь. Нельзя этого так оставлять, — решила королева.

По дороге им таки попались на глаза гвардейцы. Не сказать даже, что сильно пьяные. Разве чуть пошатывались. Но королева решила не обращать внимания. Когда твой мир валится в тартарары, не ко времени блюсти нравы. Тем более, гвардейцы с готовностью откликнулись на просьбу, сопроводить дам на площадь. А ведь могли бы по нынешним временам и отказаться.

Струганное дерево пронзительно пахло свежестью. Ловкий подмастерье, раздетый по пояс, светящийся выпуклыми потными мышцами легко соскочил на землю, поднырнул под настил, вылез с другой стороны, подпрыгнул, как взлетел, чтобы очутиться в центре помоста. Тейт не сразу даже сообразила, что это он перед ними красуется. Так и стояла, с удовольствием глядя на простую красоту ловкого человеческого тела. Но спохватилась, отошла в сторону. Ей показалось, фрейлина косится на нее с презрением. Ловкий парень заметил внимание высокородных дам, прошелся колесом по настилу и бросил в сторону Тамарис воздушный поцелуй.

— Ой! — Фрейлина догнала королеву, — простите, Ваше Величество. У нас в замке работал юноша, — заторопилась она, — очень похожий. Я была еще совсем маленькая, бегала на него смотреть. Он не замечал, а если и замечал, не обращал внимания. Не осуждайте меня, пожалуйста.

— Не волнуйся. Я сама на него засмотрелась. Мне даже показалось, что ты меня осуждаешь.

Они не сговариваясь прыснули. Гвардейцы толпились у вывески, которую вкапывали у развеселого желтого с красным балагана. На ней красовалась жуткая физиономия. Тут за некоторую плату желающие могли посмотреть коллекцию уродцев.

— Что, вот это, — королева указала на физиономию, — завтра будет тут бродить и пугать народ?!

— О, нет, нет. Они же восковые.

— Это куклы?

— Неужели вы раньше такого не видели?

— Представь. И не думаю, что сие зрелище доставит мне удовольствие. Хотя…

— Что, Ваше величество?

— Любопытно, аж плакать хочется.

Охрана между тем, что-то громко обсуждала. Тейт прислушалась. Цены в палатке предполагались такие, что посетив один балаган, небогатый гвардеец мог себе спокойно отказать во всех остальных радостях ярмарки. Тейт давным-давно предлагала королю прибавить жалованье гвардии. Тот только отмахивался, дескать, и так большая честь, что сыновей мелких дворян допускают во дворец. Пусть сами выкручиваются. Кое-кто действительно изобретал себе доход. Прибыльным, например, считалось быть постельничим у стареющей аристократки. Дел на комариный чох, а платили неплохо. К тому же всегда оставалась возможность сослаться на служебную необходимость и покинуть спальню, если становилось совсем невмоготу ласкать морщинистое тело.

— Фуск, — позвала королева одного из гвардейцев. — Скажите, сколько осталось всего человек в гарнизоне?

— После отъезда короля?

— Да.

— Двадцать два, не считая бар Реара Гуго.

Так мало! — ошарашено подумала королева. Случись что, их сметут и не заметят. Чтобы прервать затянувшуюся паузу она спросила:

— А почему не считая бар Реара?

Гвардеец смутился:

— Ну, простите, королева, я хотел сказать…

— Что вы его сегодня еще не видели, — догадалась Тейт.

— Да Ваше Величество.

— И вчера, думаю, тоже, но я не об этом хотела спросить. О, посмотри, это, кажется мэр?

— Да, моя госпожа.

— Позови его сюда.

Фуск пошел исполнять. Остальные гвардейцы, — служба есть служба, — окружили дам и взяли на караул. Теперь уже вся площадь догадалась, что монаршая особа изволит осматривать приготовления. Только барабанного боя не хватало.

— Ваше Величество, Сияющая, такая честь!

— Ваше высокопревосходительство, господин мэр!

— Я так польщен!

— Мы решили осмотреть…

— Ваше Величество!

— Ваше высокопревосходительство…

И так далее. У Тейт никак не получалось выбраться из словесного болота, очень быстро сотворенного мэром. Тамарис, быстрее госпожи разобралась в происходящем: она присела в глубоком реверансе, при этом умудрившись вклиниться между королевой и мэром.

— Да, моя дорогая, — сыграла Тейт.

— Можно задать вопрос, Ваше Величество?

— Разумеется.

— Господин мэр, ваше превосходительство, сколько увеселительных палаток предполагается в эту ярмарку?

Сбитый с накатанной дорожки мер засбоил:

— Так, это… Ваше Величество…

— Мне бы хотелось иметь полный список, — мягко оборвала его королева. — А так же цены на увеселения.

— Но… король никогда не требовал от нас подробного отчета, — мэр так разволновался, что даже спокойно устоять на месте не мог.

— Король просил меня, заняться ярмаркой. Я собираюсь скрупулезно выполнить его поручение.

На мэра стало жалко смотреть. Тейт только сейчас сообразила, что вторглась в финансовую империю городского головы, куда ход посторонним был заказан. Сколько стоили увеселения? А? А сколько с каждой палатки попадало в карман его превосходительства?

— Давайте договоримся, — продолжала Тейт нейтральным голосом. — Так и быть, вы мне принесете отчет после закрытия ярмарки, но разрешите посещение увеселительных палаток нашими гвардейцами бесплатно.

На аккуратной плеши мэра выступили капельки пота. Он понял, что королева поняла. Но просто так отдавать собственные, можно сказать, деньги…

— Королева, я повинуюсь Вашей воле, — наконец выдавил он. — Только не получится ли, что на увеселения будут смотреть исключительно гвардейцы, а для остальных там не хватит места?

— Ваше превосходительство, я не думаю, что двадцать человек помешают веселиться остальным гостям, — рассмеялась Тейт.

— Двадцать?! Всего двадцать?

Физиономия градоначальника сначала вытянулась, а потом сморщилась. Он не предполагал, что для охраны порядка отряжен такой маленький отряд. Сие небрежение могло окончиться весьма печально. Разгулявшиеся гости не только прилавки и балаганы снесут, но и в городе набезобразничают, почуяв безнаказанность. Никогда раньше не оставался на время ярмарки такой смехотворный гарнизон.

— Я преклоняюсь перед мудростью Вашего Величества! — затараторил мэр, сообразив, наконец, как ему повезло. — Разумеется, гвардейцы должны быть в самой гуще событий. Пусть повеселятся, заодно и за порядком присмотрят.

С паршивой королевской овцы хоть шерсти клок!

— Вывернулся таки, — констатировала Тамарис, когда мэр умчался писать распоряжение.

— Он не напрасно так переполошился. Гарнизон — курам на смех! Случись что, нам останется запереться в замке. Ждать помощи неоткуда. Король мне сказал, что бар Гуго ушел в запой. Если славный рыцарь не проспится до завтра, придется будить его силой. Ты не знаешь, где его искать?

— Это просто! Флигель при казарме. Бар Гуго живет там.

— У него нет собственного дома?

— Вы не знали?

— Откуда?

— Это все шутки Дамьена. Если к кому привяжется, пиши пропало. Он как банный лист пристал к бар Реару. Что-то там такое было. Вроде бы пари. Дамьен выиграл и в результате ободрал Гуго как липку.

— А славный рыцарь все это снес, утерся и спит теперь на пороге казармы? Боюсь, слухи о смелости бар Реара сильно преувеличены.

Тейт не предполагала, что так сильно расстроится. В по рассказам Гуго представлялся чуть ли ни сказочным богатырем. Или скорее смельчаком, авантюристом даже, и все это без страха и упрека. Фу! Спит во флигеле при казарме.

Когда Тейт представили этого человека, первой мыслью явилось: откуда во дворце взялся наемник?

Ее отец время от времени проводил всяческие смотры, учения и парады. Для чего бы казалось? Королевство находилось под покровительством Белого единорога, что делало границы, тем более стены замка неприступными. Но отец на вопросы только отмахивался: магия, магией, а иметь хоть и небольшую, да боеспособную армию необходимо. Его правота полностью подтвердилась, когда в окрестностях их державы появились первые отряды пиктов. Никто не знал, откуда они пришли. Пикты все крушили и жгли на своем пути, убивали людей и не гнушались каннибализмом. Но самое страшное то, что магия пиктов сильно отличалась от всего ранее известного. Иными словами: противоядия против этого зла не было.

Забеспокоился даже придворный маг. Он считал пиктов порождением другого мира. В старинных книгах имелись упоминания о людях, явившихся из других миров. Но такой массовый прорыв случился впервые. Белые единороги тоже волновались. Самцы носились по парку, самки с детенышами хоронились в зарослях. Король и придворный маг всю ночь провели с ними — советовались.

Утром армия походным порядком выступила к границам. Отец спешно набирал дополнительное войско. Тогда-то Тейт впервые увидела наемников. Поначалу сборище столь непохожих друг на друга людей озадачило. Великан с мощными руками, татуировки на которых переплетались со шрамами, стоял рядом с сухим как щепа выходцем из восточных земель, до глаз закутанным в голубой плащ. Рядом переминался с ноги на ногу чернокожий мумба в набедренной повязке. И так далее. Но самое поразительное явилось, когда король предложил каждому из наемников показать свое искусство. Рука в иссеченных татуировках метнула боевой топор в центр мишени, которую из-за дальности и рассмотреть-то было трудно. Следом распахнулся голубой плащ, стрела выпущенная его хозяином глубоко ушла под обух топора, а мумба умудрился, бросив ассегай, не только, расщепить стрелу, но и деревянное древко клевца.

Бар Реар Гуго выглядел как настоящий наемник. Серый колет, простой плащ, коричневые кожаные штаны и такого же цвета сапоги не первой молодости, но видно, удобные и крепкие. Движения скупые, будто рыцарь ленится. Однако что-то в его повадке заставляло окружающих почтительно обходить бар Реара стороной. Это при дворе короля Алекса-то!

Больше всего тогда Тейт поразило лицо Гуго: впалые щеки, высокие скулы, губы сжатые в нитку, прямые, черные не очень ухоженные волосы вдоль щек. И взгляд — как будто сквозь. Не красив, угрюм, замкнут. Но такое лицо трудно забыть.

Еще долго потом Тейт тайком выискивало его в дворцовой толпе. Рыцарь бар Реар, однако, крайне редко появлялся на приемах. И память о нем начала стираться. Изредка доходили слухи. Фрейлины, поперхиваясь от возмущения, сплетничали о такой-то и такой-то которая — о, ужас! — бегает к Гуго. Вы себе представляете?! Нет, вы только подумайте! Как она может!

Зависть отчетливо проступала за этим возмущением. Тейт было смешно.

— Королева, если Вы сейчас затеете визит в каморку бар Реара, сплетням не будет конца и предела, — осторожно заметила Тамарис.

— Если я не наведу хоть какой-нибудь порядок, поверь, сплетни окажутся наименьшим из зол. Мы идем навестить нашего единственного защитника. Тамарис, нам больше не к кому обратиться.

Королева в переливчатом платье цвета морской воды и фрейлина в приличествующем, пышном туалете, обе под вуалями, которые, впрочем, уже никого не могли ввести в заблуждение, — вся площадь пялилась! — проследовали за замковую стену, а оттуда через переходы и восточную часть парка к казармам.

В душе Тейт закипала злость. Еще ни разу за все время своего пребывания в королевстве Синего орла она не бывала так рассержена, взволнована, унижена, расстроена. Она старалась, как могла себя успокоить: все обойдется, кончится ярмарка, приедет король, жизнь войдет в свое скучное, застойное, вонючее русло. Дамьен уймется, перестанет приставать, трое закадычных любовников: король, шут и Анаис займутся собой и своими мелкими пакостями.

А Тейт повеситься на дворцовых воротах.

Называется, успокоилась! Бушевавшая внутри ярость в любой момент могла вырваться наружу.

Как только они попали в восточную часть парка, королева отослала гвардейцев. Предполагалось, что женщинам за стенами замка ничего не грозит. Вот и прекрасно: можно минутку посидеть, передохнуть, иначе она вообще не сможет разговаривать с благородным рыцарем, пуще того, огреет его первым, что попадется под руку.

Утонченные, развращенные, пресыщенные и высокомерные придворные, а так же сам венценосный супруг, честно говоря, вообще еще пока не представляли, на что способна их королева.

— Ваше Величество, — произнес рядом голос Тамарис с некоторой робостью. — Тут рядом бьет ключ. Принести Вам водички?

— Да, — выдохнула Тейт. — Я очень плохо выгляжу? — спросила она, попив.

Зубы уже не стучали о край ковша, руки не тряслись, побелевшие пальцы опять стали нежными и розовыми.

— Простите, Ваше Величество. Мне показалось, еще миг и вы меня убьете.

— Тебе показалось. А убить мне хотелось совсем не тебя. И сейчас еще хочется. Но, кажется, я уже могу собой владеть. Поднимайся. Мы идем навестить, занедужившего командира гарнизона.

Флигель, в самом деле, прилепился к казарме одним и выглядел бугристым наростом на боку ладного хоть и давно не крашеного здания.

Тамарис свернула к высокому крылечку, поднялась и без стука распахнула дверь. Они оказались в узеньком коридоре. Еще одна дверь и женщины вошли в довольно просторное помещение, в углу которого стояла широченная, совершенно не рыцарского вида кровать. Тейт почему-то казалось, что воины и дома должны спать на походных койках. Посередине комнаты присутствовал стол, возле которого валялся стул с отломанной ножкой. Спертого, провонявшего перегаром воздуха не высвежало даже открытое окно, забранное снаружи толстой решеткой. Под ворохом покрывал на кровати проступали очертания человеческого тела.

— Он там один? — брезгливо поморщилась королева.

Тамарис подошла и без стеснения отдернула простыню. Рыцарь почивал в полном походном снаряжении, только палаша не хватало. Лежал он на животе. Женским взорам предстала спина обтянутая серым сукном колета.

— И не жарко ему! — Возмутилась королева. — Рыцарь Гуго, вставайте.

Ответом было невнятное бормотание. Тамарис потрясла Реара, ухватив за плечи. Толку — никакого. Тогда фрейлина изо всех сил потянула на себя простыню и таким образом перевернула рыцаря на спину. Гуго раскинул руки и всхрапнул, но глаз не открыл.

— Бар Реар, вас требует королева! — прокричала Тамарис ему в ухо.

— А не пошла бы…, - шевельнулись узкие губы.

— Как проспится, — ледяным тоном сообщила Тейт в пространство, — велю отрубить ему голову.

Не открывая глаз, бар Реар неким почти запредельным усилием вдруг поднял себя в вертикальное положение и замер. Невнятно щелкнули каблуки.

— К Вашим ус-с-с-лугам, С-с-с-ияющая.

— Если через два часа вы не будете в состоянии командовать гарнизоном, — едва сдерживаясь, проговорила Тейт, — я велю привести приговор в исполнение.

— Д-д-д-говорились…

Бар Реар навзничь рухнул на кровать и захрапел.

Накликанная Тамарис неприятность не замедлила себя явить в лице камеристки Анаис Насты. Когда разгневанная Тейт в сопровождении Тамарис вылетела на крыльцо, чужая фрейлина как раз прогуливалась вдоль окон казармы и таким образом столкнулась с королевой нос к носу.

— Ваше Сияющее Величество? — неподдельно удивилась фрейлина и тут же присела в реверансе, не подумав спрятать ехидную усмешку. И далее, попирая всяческий этикет:

— Бар Гуго не пустил вас в свои покои? Простите! Ах, простите мне мой несносный язык. Я даже предположить боюсь, что рыцарь вас выгнал? Ах, будьте великодушны, не сердитесь! Я такая несдержанная…

И вот тогда, от всей души, со всей нереализованной злостью Тейт отпустила наглой фрейлине такую пощечину, что девица кувыркнулась с ног.

Мир сегодня с самого утра летел в тартарары. Одна оплеуха не добавит, не убавит. Интересно, — лихорадочно соображала Тейт вышагивая по саду в сторону собственных покоев, прибежит к ней Анаис с выяснениями или затаится до приезда короля? А если прибежит и приведет следом весь, такой охочий до скандалов двор? У Тейт ведь почти нет поддержки. Кто станет на ее сторону?

— Что Вы собираетесь предпринять, Ваше Величество, — окликнула королеву Тамарис.

— Ты считаешь, я поступила опрометчиво?

— Я полностью с Вами согласна. Но Анаис… она может привести свою шайку. Лизоблюды по ее приказу устроят молчаливый бойкот под Вашей дверью. Тогда ни через два часа, ни, боюсь, даже через два дня Вам не выйти.

— Тамарис, — резко остановилась Тейт, фрейлина сбилась с шага и чуть не наскочила на королеву. — Каково наказание за нарушение королевского покоя?

— Заключение под стражу для человека благородного, порка для простолюдина, лишение жизни путем повешения, если будет доказан злой умысел, без различия сословий, — отрапортовала фрейлина.

— Молодец! Я думала, что одна на зубок знаю свод королевских уложений. Сможешь до утра побыть возле моей спальни, никого туда не впуская под страхом смерти?

— Но Ваше Величество, Вам же надо что-то есть и пить. Как вы взаперти…

— Не беспокойся. Меня там вообще не будет. Переоденусь и сбегу через террасу. Ты останешься охранять пустую спальню. Пока не поднялась суматоха, я напишу свой собственный рескрипт и скреплю его малой печатью королевы. Если помнишь, эта безделушка имеет таки значение на моей половине.

При всем беспутстве двора, имелись определенные моменты, на которые не могли не обращать внимание даже самые отпетые наглецы. На своей половине королева являлась полноправной хозяйкой. Только воспитание не позволяло Тейт пока использовать право запрета на посещение своих покоев неугодными ей людьми.

— Боюсь, Ваше Величество, Вас узнают, несмотря на переодевание. Вы слишком отличаетесь от наших дам. Ни у кого нет таких волос. И рост…

— Не беспокойся, Тамарис.

— Тогда нам следует поторопиться. Слышите шум?

Королям не пристало бегать? Как же! Оглянувшись по сторонам, Тейт подхватила юбку цвета морской воды и припустила по дорожке, только ветер в ушах засвистел. Остановилась она только на террасе перед дверью в свои покои.

Никого пока не встретив, королева и фрейлина вбежали в спальню, затворив за собой все двери. Тейт, брызгая чернилами, написала несколько строк на обрывке бумага, влепила внизу оттиска малой государственной печати и протянула Тамарис.

— Иди. Возьми книгу и сиди, лежи, ходи, читай, делай, что хочешь, но перед каждым носом должны мелькать запрет на беспокойство, мои печать и подпись.

— Я, с Вашего позволения, Сияющая, приколочу рескрипт к дверям. Пусть только попробуют сунуться!

Тамарис выскользнула из спальни очень ко времени. В коридоре уже стучали шаги. Задвинув засов, Тейт припала ухом к створке, но тут же отскочила. Тамарис приколачивала с той стороны указ. Послышался голос Анаис. Вторая дама королевства не говорила, а шипела. Тейт удалось разобрать только несколько слов.

Однако!!! Сколь ни была уверенна в себе королевская любовница, сорвать рескрипт и скомандовать своим приспешникам "абордаж", она не решилась.

Ур-р-р-а!

Тейт на цыпочках прокралась в гардеробную. За пять лет она не удосужилась точно узнать, что и где висит. Непростительная глупость. Ей казалось мелким и недостойным проверять сохранность своих платьев. А ведь замечала, что то и дело пропадал какой-нибудь туалет. И не самый, надо сказать, плохой или старый. Вот и гадай теперь, какие подружки Анаис примеряют сегодня королевские наряды.

Тейт поняла, что опять наливается непозволительной злостью. Что толку? Действовать надо, а не сидеть, сожалея о собственной беспечности. Она открыла первую попавшую дверь, но ошиблась. Там висели наряды Его Величества. Тейт отворяла один шкаф за другим, чем дальше, тем более опасаясь, что ее вещей вообще не окажется в гардеробной. Вдруг Анаис с кастеляншей уже растащили туалеты королевы, полагая, что они ей больше не понадобятся?

Что нужно дурочке, потерявшей память? Разве, смирительную рубашку, на случай, если больную голову вдруг посетит просветление.

Наконец и ее вещи отыскались.

Из очередного шкафа на пол полетели разноцветные тряпки. Тейт нужна была юбка. Она уже на три раза перевернула свой гардероб — ничего подходящего! Атлас и кружева, шелк и кружева, парча и опять же кружева: тяжелые, жесткие в россыпях бриллиантов — в самый раз вырядиться для тайного вояжа… взвод гвардейцев в сопровождение и церемонимейстер впереди!

В последнем шкафу тоже ничего не нашлось. Остался старый сундук в углу гардеробной. Тейт в него ни разу не заглядывала. Туда складывали совсем уже негодные тряпки для раздачи нищим.

Широкобокий, окованный железными полосами ларь запирался на обычный висячий замок. Ключ нашелся под одной из ножек. Кто-то поленился нести его кастелянше, сунул под днище и забыл.

Действительно, какие-то ремки, лоскуты, мятые ленты. Под руку попались протертые панталоны. Тейт кинула их обратно. Такое добро могло заинтересовать только старьевщика. От досады она вывернула содержимое сундука на пол.

И, о, чудо! На самом дне обнаружилась почти новая клетчатая юбка, кофта и корсаж — наряд небогатой горожанки или мелкой прислуги. Ура!

Все пришлось в пору, разве юбка оказалась чуть коротковата. Чулки лежали тут же. Туфли пришлось взять свои. На кофту королева приколола старую брошь с мутным стеклышком, в кошелек ссыпала последние жемчужины из потайного ларчика, туда же сунула кусочек замши. Оставалось последнее. Придворный маг ее отца говорил, что при пользовании булавкой нельзя первые минуты смотреть в зеркало. А так хотелось. Но Тейт подавила неуместное любопытство, отвернула подол юбки и, вонзив глубоко в шов булавку, застегнула замочек. По телу пробежала легкая дрожь.

Текли минуты, Тейт сидела на полу с закрытыми глазами. В гардеробной ее со всех сторон окружали зеркала. За стеной стрекотали голоса: повизгивали фрейлины, взрыкивали кавалеры, время от времени им отвечала Тамарис. Брать штурмом королевскую спальню пока, кажется, никто не собирался.

Тейт открыла глаза. Из ближайшего зеркала на нее смотрела незнакомая, девушка. Те же рыжие волосы, та же гладкая белая кожа, но брови не изогнутые, как у прежней Тейт, почти прямые, темные. А под ними — удлиненные глаза цвета гречишного меда. Глаза самой Тейт имели серо-зеленый меняющийся оттенок. К этой перемене оказалось труднее всего привыкнуть. Губы — как губы: в меру пухлые, в меру розовые. Только подбородок остался прежним. Даже магия не могла справиться с королевским характером.

Ей было нестерпимо страшно. Особенно — первые шаги. Коридор, дверь, терраса…

Уфф! Пока на пути никто не попался. Но впереди был еще весь "Сад гротов" и очень неприятный переход из западной части парка в восточную. В переходе, если не было стражи, обязательно толокся кто-то из придворных.

Тейт давно не бегала, а за сегодняшний день уже второй раз. Брызгали в стороны мелкие камешки. Ноги кое-где разъезжались. "Сад гротов" давно не приводили в порядок. Королева устала напоминать супругу о запустении в самой красивой на ее взгляд части парка. Тому все было недосуг.

А-а-а! Тейт чуть не налетела на гвардейца, который задом пятился из ближнего к тропинке грота, поправляя на ходу штаны.

То есть, он там что! Он там справлял малую нужду!?

Гвардеец, заметив королеву, вместо того чтобы побелеть, покраснеть, либо умереть на месте со стыда, залыбился:

— Ты чья? Ты кто? Ты че так смотришь?

— Да как ты смеешь… — Тейт говорила, а сама уже соображала, что зарвалась.

— Стоять! — Взревел гвардеец. — Ты как попала в королевский сад? Шпионка?

У Тейт похолодели ступни. Она вдруг поняла, что не в силах двинуться с места.

Гвардеец пошел на нее, раскинув длинные как мельничные крылья руки, при этом не переставая улыбаться.

Как она могла забыть про маскарад?! Ну, пробежала бы себе мимо, он бы, скорее всего, не заметил…

Мгновения тянулись как вонючий клей в коморке столяра. Гвардеец двигался, будто муха в варенье, но, двигался и — что самое страшное — приближался. Тейт приняла решение.

— Я новый служанка Ее Величества. Меня только вчера присылал наш король. Ты не смейт мне мешать. Меня посылайт за лекарством.

— Ага, ага, — заржал гвардеец. — Я тебе тут лекарство и пропишу. Только юбку задеру.

Тейт ничего не оставалось, как выставить перед собой руку с перстнем.

Кольцо было не совсем простым, то есть, совсем не простым. Снять с пальца его могла только и исключительно сама королева. Даже с мертвого тела кольцо снять было невозможно — не лишняя предосторожность со стороны отца. Громоздкое украшение не всегда оказывалось к месту, но тут уж ничего не поделаешь.

Стражник остановился, будто наткнувшись на стену. О королевском кольце, спасибо Дамьену, знал весь двор. Шут посвятил ему целую серию скабрезных анекдотов.

Взгляд гвардейца сосредоточился на огромном искристом аметисте. Камень держал человека, подчиняя своей воле.

— Стой тут и считай до ста! — Приказала Тейт, сперепугу позабыв про акцент. — На счет сто ты проснешься и пойдешь по своим делам.

— Я до ста не умею, — не своим голосом медленно отозвался гвардеец.

— Тогда — до десяти!

Тейт поднырнула под руку детины и помчалась в сторону перехода.

Все, что делается, делается в конечном итоге к лучшему. Не нарвись она на пакостливого охранника, могла устроить себе кучу неприятностей еще по дороге к флигелю бар Гуго.

Королева, как с самого начала не поняла, так и до сих пор не знала, где у него имя собственное, а где имя рода. Интересоваться же лишний раз не хотелось. Любое праздное любопытство могло обернуться злой шуткой Дамьена, который не уставал искать и находить постыдные стороны в поведении королевы. То есть находить, чего и в помине не было.

В пустом переходе королева чуть перевела дух. Тактику она в общем выбрала правильную. Если кто и привяжется — скажет, что она новая служанка королевы для особых поручений. Когда она появилась во дворце? Вот ужас. Приехать она могла только завтра. Нет! Она скажет, что приехала в прошлую ярмарку и все время прожила в парке, где паслись единороги, только вчера вернулась во дворец. О! ночью же откроются границы. Она скажет, что ждет посылку с родины… Какой парк?! В королевстве Синего орла единороги жили в предгорьях на строго охраняемой ферме. Легенда никак не складывалась.

Уже поворачивая к казармам, Тейт наконец придумала, как объяснить свое пребывание в стране.

Вот тебе и переодевание! А вначале все казалось таким простым. Как же удачно, что малая нужда прижала гвардейца именно в тот момент, когда королева неслась мимо грота. Теперь она была подготовлена. Хотя, в похмельную голову достославного рыцаря вряд ли придут заковыристые вопросы.

Немного успокоившись, королева подошла к казарме и… чуть нос к носу не столкнулась с фрейлиной, которой не далее часа назад отпустила пощечину.

Тейт остановилась перед дверью флигеля, даже в сторонку отступила, чтобы окончательно прийти в себя. Именно в этот момент дверь распахнулась, чуть не прибив королеву, но она же и прикрыла ее от разгневанной фрейлины. Мадемуазель только что не кубарем слетела с лестницы и, ругаясь, как портовый грузчик, побежала по дорожке проч.

Интересно, что могло ее так разгневать? Не иначе, бессознательное состояние Гуго. Славный рыцарь спит беспробудным сном, а влюбленная дама — надо же! сбегала к Анаис, нажаловалась на злую королеву и — опять к рыцарю. Тейт коробило и смешило одновременно.

Не обладая уверенность Тамарис, королева не стала врываться чужой дом. Она постучала.

— Убирайся! — отозвался с той стороны Гуго. — Если придешь еще раз, выкину в окно.

Тейт на всякий случай отодвинулась подальше — внезапно распахнувшейся дверью может и по носу въехать.

На повторный стук последовало угрожающее рычание и пинок. Створка распахнулась, ударившись в стену. Тейт невольно вжала голову в плечи.

На пороге стоял весьма разгневанный, а если быть точным — злой как три собаки бар Реар Гуго. Серый колет, должно быть, измялся, пока рыцарь спал, его сменила черная кожаная куртка на голое тело.

— А тебе что надо?

— Меня послали… — едва выдавила Тейт, вмиг растеряв всю свою уверенность.

— Кто тебя послал? Ты вообще кто такая?

— Можно мне войти? — пропищала Тейт, опасаясь чужих ушей, вполне может быть уже припавших с той стороны к дощатой стенке коридора.

— Еще чего! Иди, катись отсюда следом за своей госпожой. И чтобы ни ее, ни тебя я больше никогда не видел.

Рыцарь потянулся, намереваясь захлопнуть дверь, но Тейт извернулась и рыбкой проскользнула у него под рукой в комнату. За спиной раздался оглушительный стук, потом лязганье засова. Собрав все свое мужество, Тейт обернулась, чтобы встретить смерть от руки верного рыцаря короны лицом к лицу.

— Вы что себе позволяете?! Вся ваша свора во главе с течной сукой Анаис? Я тебя сейчас выкину в окно, предварительно высадив твоей головой решетку!

Тейт послушно оглянулось. Окно стояло распахнутым, решетка — в наличии.

— Я…мне… меня послала королева!

— Пошла вон отсюда! Врать будешь своим дружкам. А мне…

Сегодня этот трюк уже один раз сработал. Перепуганная Тейт решила, что и второй раз сойдет. Она выставила под нос рыцаря руку с королевским кольцом. Ступора как с гвардейцем не получилось, но бар Гуго остановился.

Пауза затягивалась. Королева так и стояла с протянутой рукой, а славный рыцарь, сначала скептически поджал губы, а потом отвернулся и вообще ушел из поля зрения. Тейт развернулась на пятках. Гуго плюхнулся на свою необъятную кровать. Хорошо хоть не развалился, просто сел и оттуда уже с некоторым интересом посмотрел на девушку.

— Если учесть, что это колечко так просто не снимается, то ты, кажется, не врешь.

Тейт наконец опустила руку. Гвардейца кольцо заворожило мгновенно, чего не скажешь о бар Гуго. Сидел себе и не обращал внимания на магию.

Впрочем, артефакт на самом деле был очень слабенький. Может, его только на один раз всего и хватило?

— Не врешь, — повторил рыцарь. — А почему я тебя раньше не видел при дворе? Ты кто?

— Я, меня… меня… в прошлую ярмарку прислал отец королевы, — принялась излагать заготовленное вранье Тейт. — Она… меня сразу отправила на источник Сю. Я… я сильно простудилась по дороге. Вот. А вчера я вернулась. — С каждым словом врать становилось легче. — Вечером.

— И что так? — вкрадчиво поинтересовался рыцарь. — Вода в источнике иссякла?

Стало понятно, что его доверие к королевской посланнице сильно ослабло.

— Завтра ярмарка, — промямлила Тейт, могут приехать мои земляки…

— А с чего это королева простую прислугу отправляет лечиться на воды, куда и дворяне не все могут поехать?

— Я не простая! Я молочная сестра королевы.

И, о, чудо: бар Гуго, кажется, наконец поверил. Во всяком случае немного расслабился и уже не так презрительно смотрел на Тейт.

Под распахнутой курткой у рыцаря виднелась не очень широкая, но мускулистая, поросшая черными волосками грудь. Руки же напоминали руки наемника, так поразившего воображение юной принцессы много лет назад. Только без татуировок. Кожу во многих места перечеркивали тонкие шрамы. Широкий грубый рубец тянулся от шеи к плечу, пропадал под курткой и опять выныривал у локтя.

— Ты что, девочка, никогда не видела голого мужчину?

— Я… простите. Вы были ранены…

— К черту мои ранения. Что хотела с тобой передать королева?

— Она… можно я сяду?

— Постоишь. Да и не куда. Не на мою же кровать! Приличным девушкам на ней делать нечего. Говори.

— Фрейлина, что недавно была у вас, в общем, она оскорбила королеву.

— Малдона?

— Я не знаю ее имени.

— Не важно. Что дальше?

— Королева не сдержалась…

— Она велела выпороть наглую бабу на конюшне? Лучше бы конечно, повесить, но, думаю, наша вежливая Тейт даже в гневе ни на шаг не отошла от протокола: ледяным тоном объяснила мадемуазель, что ее поведение недопустимо и, с гордо поднятой головой, удалилась к себе.

— Нет! Она влепила фрейлине оплеуху. Дама полетела вверхтармашками! — Запальчиво вступилась за монаршую честь Тейт.

— Не верю! — почти по слогам выговорил Гуго, задыхаясь от смеха. Но хохот внезапно прекратился.

— А теперь выкладывай, что творится в вашем курятнике, если наша ледяная красавица кидается в драку? Потоп, пожар, нашествие крыс? Я проспал переворот?

Тейт пришлось расписывать события сегодняшнего утра, стоя навытяжку. Единственный стул не имел ножки, а садиться на кровать, тем более без приглашения она стеснялась.

— Все? — угрюмо спросил рыцарь, когда девушка закончила. — Тогда понятно…

— Что?

— Твоей королеве хоть иногда надо бы поразмыслить о том, что твориться вокруг, а не только о соблюдении приличий, туалетах, этикете и протоколе! — взревел Гуго. — Впрочем, откуда ей знать, что на самом деле происходит? С ней сейчас Тамарис?

— Да, она сидит перед дверями спальни. Подруги Анаис устроили в будуаре целую демонстрацию. Но им предъявили рескрипт. Думаю, они не посмеют все же ворваться к королеве.

— Ты думаешь? Занятная девочка. Только вчера прибыла ко двору и уже обо всем имеешь свое мнение.

— Они, что в самом деле могут сломать дверь? — ужаснулась Тейт.

— Успокойся, пока нет их главного погонщика, свора практически безопасна. Но вот то, что в покоях королевы ночью разгуливают бродячие собаки, не просто плохо, а очень плохо. Я не думал, что все так быстро… впрочем, тебя это не касается.

— Что значит: не касается?! — возмутилась Тейт. — Я тоже там сплю.

— Пока двери королевской спальне на замке, никто туда не проникнет. Не призрак же бродил у вас по покоям. Они следов не оставляют. В полночь откроются границы. Придворные к тому времени устанут, наплюют на приказ Насты и отвалят развлекаться. Возвращайся к своей госпоже. Скажи, что я услышал ее слова.

— А вы разве не соберете гвардейцев? Во дворце творится вопиющее безобразие, а вы пальцем не пошевелите, чтобы освободить королеву!?

— Кого я соберу? Двадцать лоботрясов, оставленных курам на смех? — повторил, не ведая того, слова Тейт Гуго. Я их поставлю у дверей спальни, а за ярмаркой кто будет присматривать? Ты? Быстро убирайся к себе. Запритесь там и сидите тихо как мыши под метлой. Поняла? Так и передай королеве. Сделаете все, как я сказал, доживете до утра без больших неприятностей.

За окном послышались голоса. К дверям приближались люди. Среди прочих выделялся голос Анаис.

— Быстро, — скомандовал Гуго, отдергивая полог кровати. В самом уголке Тейт рассмотрела пристроенный к стене шкаф. Рыцарь распахнул дверку.

— Пошла, бегом. И сиди не дыши.

В Тейт все возмутилось. Она, дочь короля, принцесса Белых единорогов, повелительница, в конце концов, этого занюханного королевства должна сидеть в темном шкафу, пока придворная потаскуха не закончит свой визит?!

Бар Реар не стал дожидаться, ухватил Тейт за шею и втолкнул в шкаф.

— Сиди, поняла? Пикнешь, прибью, не посмотрю, что молочная сестра.

Дверца шкафа захлопнулась.

В темноте Тейт нащупала что-то похожее на баул и присела. Колени тряслись. Саднила прихваченная жесткой ладонью кожа на шее. Щипало глаза, не то от пыли, не то от отчаяния.

Впрочем, пыли в шкафу не оказалось. Тейт пощупала скупые наряды рыцаря. Кожа и сукно. Ни одной шелковой тряпки. Еще пара рубашек, правда из тонкого полотна и даже с вышивкой. Скорее всего их покупал не сам хозяин. Не иначе, подарок одной из вздыхательниц.

Королева вдруг поймала себя на том, что не прислушивается, как то следовало бы сделать, к происходящему за стенками шкафа, а попросту тешит неуместное любопытство. Должно быть ее отвлек запах. От всех вещей исходил стойкий запах мужчины. Не вони, не духов, не чего-то определенного. Это была смесь запахов: седельной кожи, металла, сухой травы, конского пота и его — бар Реара Гуго тела. Тейт тряхнула головой. Наваждение застряло в носу, не желая улетучиваться. Но тут рядом раздался негромкий голос Анаис:

— У меня есть устный приказ короля, Гуго! Он меня оставил на время своего отсутствия, присматривать за всем, что твориться в столице. И во дворце, естественно!

— Что ты говоришь! — прозвучал в ответ голос рыцаря. — Мне бы посмотреть, пощупать, или на зуб попробовать тот приказ. Нет? Извини, тогда я буду подчиняться дворцовому уложению.

— Но я могу передать тебе этот приказ из уст в уста. Хочешь? Этот будет самый сладкий поцелуй в твоей жизни.

— Иди, Анаис. Мне пора в город. А что касается поцелуев, мне Малдона с утра весь порог обколотила. Попроси своих девок поумерить аппетиты. Вам, что мало надушенных кавалеров?

— Я теперь понимаю фрейлин. — Голос Анаис стал тягучим и сладким как сироп. — Такого как ты, Гуго, больше нет. Ты единственный. Малдона, кстати, оказалась тут случайно. Я попросила ее присмотреть за нашей ледышкой. Королева весь день капризничала, загоняла двор своими поручениями, успела заболеть и выздороветь, отправиться на ярмарочную площадь да еще в компании гадины Тамарис.

— Ты так не любишь эту девушку?

— Жаль, что эту дрянь не сожрали волки, как ее папашу. Кстати, ты знаешь, что ее матери они отгрызли руку и изуродовали лицо? Так та вышла замуж за простолюдина. Представляешь? Одноглазая хозяйка замка и молодой смазливый крестьянин теперь вдвоем заправляют баронством.

— Это их дело. Тамарис тут при чем?

— Она мне и не только мне много лет исправно доносила все о королеве, а сегодня переметнулась на ее сторону. Ну, ничего! Они обе пожалеют!

— Кого они пожалеют? Тебя? — усмехнулся рыцарь. — Анаис, снимай осаду с дверей королевской спальни. Ты все равно ничего не добьешься. Закон о нарушении королевского спокойствия строг. Хочешь оказаться в тюрьме? Или думаешь, тебя спасет твой дружек?

— Который из них? — засмеялась Наста. — Что касается королевы, пусть посидит взаперти! Мои придворные, — она так и сказала: "мои придворные", — окружили покои со всех сторон. Мышь не проскочит. А я, между прочим, хотела только поговорить. Могу я испросить королевской милости, ответить мне на вопрос, почему она изуродовала фрейлину? За что?

— Малдона только что ушла отсюда. Никаких увечий я у нее не заметил.

— Она упала и повредила себе спину. Теперь будет долго болеть. Королева должна оплатить бедной девушке все расходы по лечению. Каждый должен отвечать за свои поступки!

— Не смеши меня. Малдону хоть сейчас впрягай в пушечный лафет. Все! Я ухожу. Надеюсь, ты позволишь мне одеться?

— А если не позволю?

Они шуршали где-то совсем рядом. Анаис привстала на цыпочки, дотянулась до бар Гуго и обвила его шею руками.

На что, галантный кавалер подхватил даму — звуки создавали совершенно отчетливую картину — и понес.

Тейт испугалась, что вот сейчас прямо рядом с ней произойдет акт соития. А она вынуждена будет сидеть и помалкивать, терпеть, закусив рукав.

Шаги между тем простучали на выход, невнятно вскрикнула, уносимая в могучих объятьях нимфа, хлопнула дверь. Еще какое-то время было тихо. Потом створки шкафа распахнулись, и рыцарь Гуго рывком поставил Тейт на ноги, сдвинул ее в сторонку, и вытащил рубашку.

— Вы мне одеться сегодня дадите?

— Я?

— Все вы? Аудиенция окончена. Иди к королеве… вот пропасть! Анаис сказала, что покои окружены. Ну, ничего, спрячешься где-нибудь. В общем, исчезни.

— Мне некуда идти, — упавшим голосом сообщила Тейт. — Можно, я у вас посижу?

— Нет, — отрезал бар Гуго.

— Я когда бежала к вам столкнулась с гвардейцем… в общем, если они еще и перепьются! Я… мне некуда деваться!

Она села без спросу на кровать и заплакала. Никакого театра: Тейт вдруг стало себя страшно жаль. Страшно и жаль.

Жила себе девочка, хорошо училась, слушалась папу. Отправили девочку в дальние страны, дали наказ, вести себя правильно. Девочка изо всех сил старалась соответствовать: была примерной женой, соблюдала все законы, хотя порой хотелось девочке на трех соснах удавиться. И что в результате? Кругом обман и предательство. Девочка вынуждена не просто скрываться — шарахаться от собственной тени. Потому, что перестала верить в дружбу и любовь. Потому, что не знает, остались ли еще люди, для которых честь дороже денег? Потому, что кроме несчастной Тамарис ни одна душа не станет ей помогать.

Тейт вытерла глаза и поднялась. Она страшно устал, она была голодна. Завтрак случился очень давно в другой жизни. Ее шатало от слабости и предчувствия, что еще шаг, и она улетит в пропасть без дна. Но она уйдет! Она больше ни о чем не станет просить этого тупого, грубого салдафона. А дальше: будь, что будет.

— Стоять! — тихо скомандовал Гуго ей в спину. — Пойдешь со мной. На, накинь на плечи.

В руки Тейт полетел рыцарский шарф. Но это означало…

— Это означает, что я ваша подружка на сегодняшний вечер?

— Именно. А ты бы хотела, чтобы каждый второй спрашивал, свободна ты этой ночью или нет? Каждый первый тебя без спросу в кусты потянет. На вот, возьми еще. — Он протянул Тейт черную маску с раскосыми прорезями для глаз. — Нет сними. Ты в ней слишком похожа на королеву. Вы с ней только молочные сестры? Отцы у вас разные?

Тейт устало покачала головой.

— Я пошутил. Готова? Выходим.

Глава 3

Стало свежо. Рыцарский шарф укутал плечи. Намотать бы его на голову, закрыть лицо. Без вуали, без привычного сопровождения фрейлин и гвардейцев она чувствовала себя голой. Хотя один-то гвардеец у нее в сопровождении был. Но бар Гуго, пренебрегая галантностью, шагал где-то впереди, ни мало не заботясь, следует ли за ним девушка. Собственно, ничего особенного в этом не было. Именно так и должен себя вести дворянин по отношению к простолюдинке, которую на одну ночь берет в постель.

И все же, все же. Пусть жизни угрожала неизвестная опасность, пусть во дворце назревал бунт, если не переворот, тащиться за кавалером, изображая счастливую прачку, оказалось выше сил королевы. Она начала оглядываться по сторонам, прикидывая, в какой бы переулок свернуть, чтобы незаметно вернуться во дворец. А там что? Ага, там ее ждут с нетерпением. Или не ее? Тейт совсем запуталась. Отчаяние, которое заставило рыдать в коморке бар Гуго, опять набирало силу.

— Эй! Ты что отстала? — недовольно окликнул ее рыцарь.

— Мне следует бежать за вами, как послушной собачке? — зло выпалила Тейт поравнявшись.

— Поправь меня, если я ошибусь. Вне зависимости от того насколько галантны кавалеры в твоем родном королевстве, рыцарь и там вряд ли будет прогуливаться под ручку с судомойкой. Так что умерь свой гнев, если не хочешь, чтобы я тебя бросил посреди площади.

— Я и сама могу уйти!

— До первой подворотни. Ты по сторонам-то смотришь?

— А что? — искренне удивилась Тейт, оглядываясь, будто только что проснулась.

— Проходы в королевство откроются еще только через полчаса. Сюда хлынет уйма самого разного люда. Тогда на тебя, возможно, и перестанут пялиться. А пока среди наших мелких чернявых девиц ты выглядишь, как белый медведь среди пингвинов. И вот еще, хорошо, что вспомнил, найди какую-нибудь тряпку и завяжи палец. Что хлопаешь глазами? Палец с кольцом!

— Я его переверну камнем в ладонь.

— Ты меня плохо слышишь? Завяжи!

— Хорошо, — буркнула Тейт.

Бегать от рыцаря по темным переулкам ей как-то расхотелось. Любопытство окружающих в самом деле перехлестывало через край. Детина на полголовы выше Тейт и в три раза шире подошел и потянулся к ее волосам. Гуго тыльной стороной ладони треснул любопытного по руке. Парень ойкнул, но возмущаться не стал.

Когда вокруг завертелся целый хоровод любопытных, Реар схватил Тейт за руку, вытащил из толпы и намотал таки ей на голову свой шарф.

— Так оно спокойнее будет. До открытия осталось всего — ничего. Попарься маленько, а то излишнее внимание к твоей особе начинает меня раздражать. Стой! Куда?

Никуда она не собиралась, просто запуталась в тонкой, но очень прочной ткани и начала задыхаться.

— Связался с раззявой! — зло пропыхтел рыцарь выпутывая Тейт.

Стало посвободнее дышать. Она даже начала вертеть головой.

Площадь быстро заполнялась людьми. Нарядные дворяне, нарядные купцы и мастеровые перемешались с шантрапой и всяческими нищими в своеобычных одежках. Часы на ратуше показывали без четверти полночь. У самой ограды стояла вверх дулом почти игрушечная пушечка и лениво плевалась в небо тусклыми огненными шарами замогильно-зленого цвета.

— Бр-р, — передернуло Тейт.

— Не нравится фейерверк?

— Кому же такое понравится? Гнилушки в небо летят!

— Изобретение нашего превосходительного мэра. Приказано: фейерверк — должен обеспечить. А деньги?

— Понятно.

— Как только откроются границы, приезжие огненные мастера наладят свой салют. Они когда-нибудь столицу спалят, — закончил рыцарь задумчиво.

Двое бродяг вспрыгнули на сцену посреди площади, обошли ее по кругу, развернулись лицом друг к другу и разом присели на корточки. А дальше пошел странный не то танец, не то ритуал. Танцор поочередно выбрасывал в стороны то руку, то ногу. Три четыре таких маха, исполнители синхронно прыгали по кругу, но обязательно оказывались лицом друг к другу с поднятыми над головой руками.

Тейт засмотрелась, но, что странно, засмотрелся и Реар. Королеве даже пришлось невежливо дернуть его за рукав.

— Да что ж тебе неймется?!? — взревел рыцарь.

— Что это такое? — потребовала не меньше его взволнованная девушка.

За пять лет в этом королевстве она ничего подобного не видела. Она даже не представляла, что здесь сохранились сакральные действа.

— Что это было? — не отставала Тейт.

Танцоры исчезли со сцены, будто сдуло. Вместо них по настилу уже бегал туда сюда не то подмастерье в дворянских башмаках, не то клерк в переднике тестомеса. Ни одна деталь его одежды не соответствовала другой.

Гуго резко развернул девушку к себе, сгреб им на головы свой, размером с попону, шарф и вцепился, — так ей показалось, — своими губами в ее губы.

— Молчи, замри, не дергайся, — прошипел он ей в ухо, когда дыхание кончилось, поцелуй иссяк, а она все еще продолжала вырываться. — Ваша с королевой лучшая подруга — Анаис рыщет по площади, переодевшись для карнавала. А по сцене вообще бегает штатный нюхач. Надеюсь, парни уже далеко.

— Какие парни? Те, что танцевали? — так же шепотом, отозвалась Тейт.

— Помолчи. Нюхач трется с нашей стороны.

— Кто это вообще?

— Есть в подчинении у палача такой человечек. Он не казнит, он только ищет. Дадут ему платочек, он понюхает и — как гончая по следу.

— Почему, у палача? — Тейт открывались все новые и новые стороны жизни ее собственного королевства.

Ха! Сияющая, да вы полная дура! Ничегошеньки-то вы не знаете. Нюхачи какие-то, танцы на грани помешательства…

Те двое на сцене не выходили у нее из головы. Что-то это ей напоминало: руки — крылья, выкинутая в сторону нога, и вся опора только на носок…

Бар Долмаций Ломквист! Конечно, это было не так впечатляюще, да и сам вельможа грузноват и не столь ловок. Но танец орла в его исполнении Тейт запомнила, хоть и видела всего один раз в детстве.

— Уходим! — дернул ее за рукав Реар. — Быстро, пока вся свора на нас не кинулась!

Шарф оставался на голове. Королева видела только небольшое пространство под ногами. Бежать, ухватившись за руку рыцаря, пришлось почти вслепую. Тейт спотыкалась и задыхалась на грани паники.

Но тут где-то в немыслимой высоте, совсем не на башне ратуши, где надлежало бить часам, раздался глубокий скрежещущий вздох и за ним — низкий, продирающий до глубины бой. Тейт показалось, что незримая рука проникла ей в грудь, взяла сердце и слегка сдавила.

И тут же отпустило. Возникло ощущение сродни восторгу освобождения, как будто она вся распрямилась, раскрылась и даже взлетела.

— Эй! Эй, ты куда? Остановись. Все, все. Можно больше не волноваться. Отдай шарф.

Но Тейт вцепилась руками в злосчастную тряпку.

— Первый раз слышишь колокол? — догадался Реар.

— Первый, — честно призналась королева, приходя в себя.

Странно, такой звук должен был отдаваться в самых дальних уголках не то что столицы — королевства. А она за пять лет, встречая ярмарку исключительно в собственной спальне, ни разу его не слышала.

Кружилась голова. Площадь внезапно оказалась до предела заполнена людьми. Откуда они все взялись? В толпе перемешались накидки и камзолы, куртки и джелябы, туники и плащи. Над крышей ратуши взмыл и расцвел гигантский разноцветный веер. На сцену выскочили артисты, разодетые по чужеземной моде. И — маски, маски, маски…

— Слышишь меня? — потряс за плечо, ошалевшую от внезапной перемены девушку, рыцарь. — Рот закрой. Можешь возвращаться к себе. Зуб даю, вся шайка сейчас на площади. Пока они не нагулялись, дуй во дворец. Отсидитесь до утра в спальне. Утром я что-нибудь придумаю.

У Тейт екнуло сердце. Стало так обидно, что сами по себе брызнули слезы. Только вот, минуту назад на ее глазах произошло простое, обыденное чудо раскрытия границ. Она ведь могла так и состариться, не увидев и не услышав…

Да что там, она могла никогда в жизни не увидеть карнавала!

Король категорически не рекомендовал супруге присутствовать на сем мероприятии. Не рекомендовал до такой степени, что перед дверью в ночь открытия выставлялась дополнительная стража. Для Вашей же пользы, моя прелесть, для Вашей же пользы!

— Нечего мне тут губами трясти! — рявкнул ей в ухо Гуго. — Я что должен тебя всю ночь за собой таскать? Мне, полагаешь, больше нечем заняться?

— Как они тут оказались? — Тейт кивнула в сторону толпы, хлопая мокрыми ресницами. Слезы застили глаза. Она спросила первое, что пришло в голову, лишь бы оттянуть миг, когда ее отошлют окончательно — выпнут с праздника. Она начисто успела забыть, зачем пошла к рыцарю Гуго, она даже про опасность забыла…

Тейт всхлипнула, повернулась на каблуках и уже сделала первый шаг, когда рыцарь взял ее за руку повыше локтя, развернул к себе и кинул на плечи свой невозможный шарф.

— Только предупреждаю, первое замечание, и я тебя брошу. Все поняла? Пошли!

На площади же происходило форменное столпотворение. Рыцарь и девушка едва смогли в обход сцены протолкаться к Трактирной улице, которая вела от ратуши к городским воротам. Тейт успела насмотреться на пестроту костюмов и даже наслушаться иноземной речи. Ее хватали за руки, пытались остановить. Но теперь в этом ничего не было от насилия. Индус в огромном как бочка тюрбане расставил руки перед Гуго только для того чтобы объяснить, тому, какая красивая женщина идет вслед. Тейт испугалась, что рыцарь рассвирепеет, но он всего-то — рассмеялся да похлопал индуса по плечу.

А между тем ночь из липкой и мучительно-тревожной превращалась в развеселую потешку. Страх куда-то улетучился. Даже, воздух стал чище, хотя по тракту проносились вереницей упряжки, возки и кареты, поднимая пыль. Казалось, столица не вместит этого многоцветного нашествия.

Городские ворота стояли нараспашку. В них входили и въезжали все новые толпы.

— Получается, они стояли за воротами и ждали сигнала? — Спросила Тейт. — А как же тогда открытие границ? Где граница и где мы?

— Темная ты! — Констатировал Гуго. — Граница открывается ровно в полночь, но чтобы не томить людей ожиданием, еще в древние времена было установлено: дорога от рубежа до городских ворот как бы складывается. Ну, вроде ленты. Но только на два часа. Все заранее приехавшие успевают пройти. Опоздавшие же будут добираться еще день.

Слева от городских ворот почти на полквартала растянулся постоялый двор с конюшнями, трактирами и большой гостиницей. На коновязи осталось совсем мало место, а гости продолжали прибывать.

Полюбовавшись картиной нашествия, Гуго направился вдоль городской стены к одиноко стоящей в окружении кудрявого палисада таверне. Здесь тоже происходило веселое копошение, но не такое плотное. На девушку он не оборачивался. Бежит себе сзади — пусть бежит.

От коновязи его окликнули. Рыцарь пошел на голос, бросив Тейт на дорожке.

— Симон!

— Гуго! А-р-р! Жив пока?

— А ты?

— А-р-р! Жив.

Хоть и темновато, но Тейт успел разглядеть мощные руки, перевитые поверх татуировок рубцами. Неужели это тот самый наемник? Нет, того убили пикты. Она это точно знала.

Ей вдруг стало безумно жаль детства — замечательного времени восторгов и надежд. Наивных восторгов и безумных надежд, к сожалению.

— Пошли, что встала? — Окликнул ее Гуго. Его товарищ обернувшись, вкусно причмокнул:

— Какой пряник! Твоя?

— Моя, моя. Не видишь?

— Вижу, но все равно — пряник.

Свободные места в зале пока оставались, но скоро и тут будет не протолкнуться. Гуго с приятелем ушли в дальний угол, заняли столик и отправили Тейт за вином. Девушка только собралась возмутиться, как встретила взгляд своего кавалера. Ничего хорошего он ей не сулили.

Что оставалось делать? В конце концов, именно такая традиция существовала в королевстве Синего орла. Тейт глянула по сторонам. Вокруг других столов тоже порхали девушки: накрывали, подносили вино, получали шутливые шлепки пониже спины, и думать не думали обижаться. Тихо закипая, она поплелась к стойке.

— Реару, как всегда? — набегу поинтересовался трактирщик.

— Вина.

— Если Гуго закажет молоко, завтра вместо дождя камни с неба посыплются. Забирай.

Толстый, потный хозяин заведения в заскорузлом переднике сунул ей в руки уставленный бутылкам и кружками поднос. Поверх кружек он водрузил тарелку с мясом.

Она шла, и каждый миг ожидала подножки или тычка, от которого обязательно рухнет вместе со своей ношей. Она не может, не умеет, ей страшно! Неужели, этот болван не понимает? Свинья, гад, чурбан…

Наконец она споткнулась!

Слезы заливали глаза. Таверна покосилась и поехала, руки начали разжиматься.

Но Тейт не упала. Ее кто-то подхватил и поставил на ноги. Девушка моргнула. Спаситель одной рукой держал ее, а другой — поднос. А к ним уже шагал, раздвигая толпу Гуго.

— Ваша, мессир? — весело поинтересовался молодой человек.

— Моя.

— Редкостный бриллиант. Примите мои поздравления и сожаления, в одном так сказать, флаконе.

— Поздравления принимаю. Насчет сожалений — обойдешься. Или будем драться?

— Что вы, мессир! Я чистый эстет. Вижу красоту и радуюсь ей.

— Ты откуда? — уже мягче поинтересовался Гуго, перенимая у ценителя красоты девушку и поднос.

— Эссекс, Ганза, Кеми… я гражданин мира.

— Удачи! — кивнул ему Гуго и подтолкнул Тейт к столу — Связался с тобой!

— Кеми? Он сказал Кеми? — обернулась ошарашенная Тейт.

— Ну и что? — удивился Гуго.

— Я там была! — ляпнула и тут же спохватилась королева. Но, слово — тот же плевок. Обратно не воротишь.

— Где ты была? — вкрадчиво поинтересовался рыцарь? — Ну, давай, давай, повесели нас рассказом о прекрасной стране, все дороги которой, идут только в одну сторону. Если ты официальный посол — тогда все в порядке — впустят, выпустят. А женщина, попавшая в Кеми, если мне не изменяет память, назад вернуться вообще не может.

Она же только хотела переодеться в простушку, задать пару вопросов рыцарю, передать "приказ королевы" и — назад. Кто посмеет перечить? Кто посмеет ее спросить: за каким таким лешим она таскается по ночной ярмарке, да еще вспоминает воспоминания, которых у нее быть не может?!

Или может? Тейт мучительно соображала, как бы половчее соврать. Но в голову ничего не приходило кроме правды.

— Не всякая женщина, — осторожно начала королева. — В семнадцать лет принцесса Тейт по приглашению объединенного жреческого клира посетила страну Кеми. Ей предстояло встретиться с фараоном и наследником. Там предполагался союз.

— А ты туда каким боком попала? — спросил грубый Симон

— Обоими боками! — уже более уверенно отпарировала Тейт. — Меня назначили помощницей принцессы. Вся остальная миссия состояла из мужчин. Все, включая конюхов и поварят, носили дипломатические звания.

— Атташе по копытам. Посланник по кастрюлям, заместитель посланника по панталонам… хотя сама мысль верна. Дипломатов египтяне из страны выпускают. Но ты — женщина. Твоя хозяйка имеет право пересекать любые границы невозбранно. Но ты-то нет.

— А меня назначили младшей невестой. В древности какой-то их фараон назначил свою наложницу младшим фараоном, так как у него уже была жена, и вторую взять он не мог. Наши дипломаты посовещались, решили, что прецедент имел место быть, и назначили меня на должность младшей невесты.

— Постой, постой, так Тейт возили в Кеми сватать за фараончика?

— Ну, — согласилась девушка, не представляя, к чему клонит Гуго.

— Стало быть, северная принцесса не подошла отпрыску третьей династии? Она там что, своим дыханием Нил заморозила?

Мужчины захохотали.

— У сфинкса морда в инее. — Веселился Реар.

— Пальмы, пальмы в снегу! — подпевал ему товарищ.

— Пирамиды в сосульках.

Тейт со злости не удержалась и припечатала ладонью стол. Получилось неожиданно громко.

— Вы оба: тупые, грубые солдафоны!

— Да что вы, ваше младшее высочество! Просим нас простить, не велите казнить… стой, куда, а ну сядь на место!

Гуго успел схватить Тейт за юбку. Она шлепнулась на лавку. Симон внезапно оборвал смех.

— Слушай, а ведь действительно… мне рассказывали, что да: принцессу привезли наследнику. Все вроде шло как надо. Стороны договорились. А потом девушка что-то натворила, и в стране произошел переворот.

— Не везет нашей Тейт, куда ни сунется, жди заварухи, — посетовал Гуго. — Ну ладно, переворот переворотом, а почему ее замуж не взяли?

— Наследник оказался женат на собственной сестре. У них к тому времени уже народилось трое детей. Эрейхамон, кроме всего прочего, любил и женщин и мужчин, — легко и даже обрадовано отчиталась королева.

До того, как она впервые ступила на землю Та Кем, Тейт даже представить не могла, что камни и песок могут иметь такой отвратительный грязно-розовый оттенок, а солнце жечь как пролитый кипяток. Принцессу быстро спрятали под навесы, но даже нескольких минут хватило, чтобы ее кожа покрылась горячечным румянцем, и обожгло уши.

Люди, встречавшие посольство, сновали вокруг невесты, норовя ее ненароком задеть. Тейт это было неприятно, а уворачиваться она не могла — протокол требовал полной неподвижности. Дядя Сигурд объяснил, что каждый прикоснувшийся к будущей правительнице имеет право на место в ее свите после смерти.

Двоюродный брат ее отца — ярл Сигурд предводительствовал посольством. В Кеми он оказался впервые. Тейт всю дорогу зубрила законы, а дядя изучал поверья и ритуалы.

Не гоже, однако, чтобы всяк мог тереться возле венценосной девочки. Мало ли, что он себе теплое местечко после смерти вытаптывает. Дотуда далеко, — рассудил Сигурд, и поставил вокруг невесты четверых мурманов в рогатых шлемах. На рога им ловко навертели куски ткани, чтобы сильно не нагревалось. Получилось красиво. Парни держали копья коробочкой. К принцессе теперь нельзя было приблизиться ни с одной стороны.

Хозяева почирикали на своем наречье, попытались отговорить дядю Сигурда от затеи с эскортом, да он не понял. Тогда всю процессию накрыли огромным пологом, который на шестах несли рабы.

Солнце прожигало даже через него. Тейт всю залило потом. Она боялась, что вот-вот потеряет сознание. Парни ее охраны пока держали строй, но было видно, что из последних сил. Олех, не поворачивая головы, скосил глаз и подмигнул. Девушка перевела дух. Стало немного легче.

Торжественный въезд в страну и представление владыке Та Кем она провела как в тумане. Выносливые мурманы и те шатались. Но процессию быстро перенаправили в ближайший храм. Под сводами которого оказалось неожиданно прохладно, а через некоторое время и вовсе холодно. Принцессу начал бить озноб.

После длинной предлинной речи старшего жреца всю дипмиссию отправили на мужскую половину, а невесту, в сопровождении местных дам, повели на женскую.

Перед отъездом придворный декан вручил Тейт маленький словарь.

— Здесь все, что мне удалось найти в наших книгах. Кеми чрезвычайно закрыта страна. Я не встречал ни одного человека, который знал бы их язык. Дорога дальняя, надеюсь, у Вас будет время заглянуть в эту тетрадь.

Измученная, обожженная, отупевшая от усталости и напряжения принцесса, перебирала в уме прилежно выученные строки и все не решалась обратиться к сопровождающим ее женщинам. Вдруг ее акцент покажется оскорбительным? Вдруг она своим выговором обидит одного из богов Черной земли? Вдруг ее не поймут и начнут потешаться? Для семнадцатилетней девочки, воспитанной, умненькой и строгой, это были трудные, почти неразрешимые вопросы.

Женщины переговаривались. Тейт сидела на каменной скамейке в центре сумрачного зала, а они ходили вокруг, не делая попыток к общению.

Дальние страны, чужие законы…со своим разумением соваться к людям, которые в жизни не видели, например, снега, не стоило.

Тейт расслабилась, насколько позволял озноб, выпрямила спину и уставилась на противоположную стену.

Н-да! Стена оказалась расписана, вернее сказать изрезана барельефами столь фривольного содержания, что принцессе стало жарко посреди озноба. Она опустила глаза и с этого момента смотрела исключительно себе под ноги.

— Ее отправят в храм Аштарет, — изрекла одна из женщин.

— Она слишком чужая нам, она как экзотический цветок. Владыка наверняка захочет насладиться ее нектаром. А уже после она, конечно, отправится в храм женского естества, — хихикнула другая.

Женщины вели что-то вроде хоровода, центром которого являлась настороженно замершая невеста.

Она сначала обрадовалась, что так хорошо понимает чужую речь, но одновременно ей стало не по себе. Кто бы они ни были: жрицы храма или родственницы фараона, они не имели права обсуждать чужую принцессу, будто она вещь.

Женщина, которая все время стояла в сторонке и не участвовала в разговоре, вдруг продекламировала резким высоким голосом:

— Она предназначена Эрейху, он должен овладеть ею. Если она с первой ночи понесет мальчика — останется женой фараона. Если нет, уйдет к Аштарет.

Женщины покатились со смеху.

Дядя, вычитавший в поездке множество всяческих казусов и диковин, как-то поведал Тейт, что в стране Кем при некоторых храмах, насильно поселяют женщин, обязанных прислуживать и одаривать любовью всех, кто этого потребует. Тейт тогда посмеялась над дядей. В руках он держал книгу сказок.

Судя по всему, мерзкая сказка вот-вот готова была обернуться былью. Что оставалось делать?

Принцесса встала, оттолкнув одну из женщин, топнула ногой и потребовала себе воды.

— Будущая жена наследника и фараона, — четко выговорила она в лицо зарвавшейся прислуге, — желает мыться и переодеваться!

Женщин отнесло от ее кресла. Все пятеро выстроились у стены и склонили головы. Тейт уже обрадовалась, что сумела призвать их к повиновению, как открылись ворота. В зал вошел старший жрец.

Он молча сделал некий пасс рукой, и все пять прислужниц кинулись на Тейт.

В миг с нее содрали одежду, окатили водой, растерли губками с пенным корнем, опять окатили, вытерли насухо куском белого полотна… после чего связали по рукам и ногам!

Ей выбрили голову! Начисто. Не оставив ни одного волоска.

Она не кричала, не билась в руках мучителей, она решила дождаться конца экзекуции.

На голову ей напялили огромный тяжелый волосатый парик, который вонял конюшней и благовониями. Руки к тому времени развязали. Принцесса стащила черную копну и швырнула под ноги жрецу.

— Я это носить не стану!

Тот посмотрел с интересом, остановил кинувшихся поднимать парик женщин и что-то им шепнул. Тейт внимательно следила за происходящим. Приказ поставил надсмотрщиц в тупик, но короткий гортанный окрик погнал в соседнее помещение, откуда они с осторожностью, граничащей с благоговением, вынесли сундук, прикрепленный к двум длинным жердям. Ящик поставили на пол, жрец откинул причудливо изукрашенную золотом крышку. Внутри среди волн белого полотна лежала корона.

Жрец осторожно поднял цилиндрический, скошенный кзади золотой убор, поднес на вытянутых руках и опустил на голову принцессы.

Корона оказалась очень удобной, и точно пришлась в пору. Более того Тейт вдруг почувствовала необычайную легкость. Ее больше не мучила жажда. Прошли страх и усталость.

Ощущая прилив сил, обнаженная, в одной короне на обритой голове принцесса встала на своем маленьком подиуме.

И тут случилось то, что должно было случиться еще третьего дня, да из-за тяжелой дороги подзадержалось: у Тейт начались месячные.

Кровь потекла по ногам, запачкала скамью и, валяющуюся под ногами белую накидку.

Ну и что? Придворный лекарь раз и навсегда еще в самом начале женских неприятностей объяснил дочерям короля, что ничего постыдного, страшного, срамного в таком кровотечении быть не может. Наоборот — это благословение Великих Сил на будущее материнство. Ибо только та истинная женщина, кто выносила плод и родила. Ура!

Жрец пятился, пятился, пятился, пока не уперся задницей в ворота. А прислужницы и так шибко не одетые, скинули с себя последнее, и пошли хороводом с заунывными припевками.

Тейт подтянула к себе полотенце, кое-как завернулась в него и начала прикидывать, как выбираться из зала. Еще было желательно найти своих, и совсем бы неплохо — поесть.

Когда девушка приготовилась стрикануть в глубину зала, авось выход где да найдется, распахнулись монументальные двери.

В помещение ввалилась целая толпа. Первым шел хромой юноша в тунике, столь густо обшитой золотом, что она напоминала рыбью чешую, с золотым посохом и в золотой же двойной тиаре.

Не иначе, жених знакомиться пришел, — сообразила Тейт.

Наследник фараона не снизошел до приветствия. В первую минуту его лицо выражало только презрение. Однако вид девушки, на голове у которой красовалась древняя корона, а по ногам тоненькой струйкой стекала кровь, заставил принца отшатнуться и даже закричать. Тихая паника пошла по рядам придворных. Тейт стало по-настоящему страшно.

Каким же счастьем было увидеть за бритыми головами египтян буйную рыжую шевелюру ярла Сигурда.

— Дядя! Дядя! Забери меня отсюда. Дядя, они хотят отдать меня в храм Астарты!

Могучий Сигурд протолкался среди мелких аборигенов, невежливо посторонил принца, подхватил девушку на руки и понес, раздвигая набежавшую толпу. При этом дядя трубно возглашал, что они идут на свой корабль, где и останутся до объяснений, которые непременно должна принести противная сторона. Иначе…

— А что иначе? — шепотом спросил дядя. — Что мы им сделаем?

— Ракушками закидаем, или крокодилов на них натравим.

— Так это ихние крокодилы, они быстрее нас поедят, чем своих.

— Мы им корону не отдадим, — посоветовала Тейт.

— Иначе, — взревел ярл Сигурд, — помолвка будет расторгнута и принцесса покинет страну Кем!

Мурманы и корабельная команда, все кто был на берегу, сбежались и взяли принцессу в кольцо. Друзья и родственники невесты так ощетинились мечами и копьями, что любая попытка вернуть девушку, могла закончиться смертоубийством.

Портовая стража в коротких юбочках расступилась, только завидев Тейт в короне. Забравшись на приступочку храма, орал что-то непонятное жрец. Толпа потихоньку отставала. На причал пройти никто не посмел.

На корабле Тейт дали привести себя в порядок, покормили, да и сами поели. Ни у кого с утра ни куска, ни глотка во рту не бывало.

И сели думать.

Можно было смело поднимать паруса и двигать к себе. При чем, с чувством исполненного долга. На браке Тейт с сыном фараона настаивала вообще третья сторона. Король отец поначалу даже разговаривать не хотел. Его год убеждали. Центральная империя и союз Эллинов вели в Та Кем собственную политику. Им необходимо было, чтобы хоть одна ветвь Белого единорога протянулась на черный континент. Король соглашался: влияние Белого континента на Черный падает. Что творится за неприступными стенами страны пирамид, никто толком не знает… вот и пусть эллины отправляют туда своих дочерей!

Не берут! — отвечали дипломаты. Фараон уперся: стать женой его сына могла только принцесса третьей страны.

Отец позвал Тейт за советом. Она была ровненько средней дочерью. Старшая уже замужем — отпадала. Оставались четверо сестер. После долгих переборов вышло, что ехать придется ей. Младшая еще не выросла, Изольда слишком импульсивна, Эдана не вполне здорова. Врач и придворный маг требовали еще как минимум два года лечения, прежде чем отпускать девочку из дому. Тем более — в жаркую страшную Кеми.

— Ты как? — удрученно спросил отец.

— Поеду, — без всякого, впрочем, энтузиазма согласилась Тейт.

— А давай разругаемся с Центральной империей и эллинами? Пусть сами разбираются со своими проблемами, — предложил отец.

— Гадостей они нам потом не наделают?

— Гадостей — нет. Но на их помощь в случае чего рассчитывать не придется.

— Значит, я еду.

— Политика дело не только грязное, но и хитрое. Если ты или кто-либо из наших заметите хоть малейший подвох со стороны хозяев, бросайте все и возвращайтесь.

— А если принц мне понравится, если я полюблю его на всю жизнь?

— Что ж, значит, ты нашла свою судьбу. Мне будет тебя не хватать. Но я буду счастлив твоим счастьем.

Ночью на корабль пробрался эллинский лазутчик. Обмазав специальными смолами для отпугивания крокодилов, его спустили в воду еще в открытом море, на подходах к устью Нила. Но на успех особенно никто не надеялся. Страна Кеми пользовалась дурной славой. Шпионов тут даже не допрашивали — так вешали. Вообще любого чужеземца казнили на месте силами жреческой охраны. Послаблений ни для кого не предполагалось.

Оттертый от смолы, отмытый и накормленный лазутчик поведал, что в стране Кем творится страшный раскол. А виной — соперничество двух жреческих кланов. Фараон полностью зависим от жрецов Пта. Они его лечат, кормят, даже говорят вместо него. На наследника же нацелились жрецы Анубиса.

— А как же их верховный бог Амон?

— Номинально-то он верховный, да только влияния у его храмов нет и не предвидится в ближайшем будущем. Предполагалось, что дочь Белого единорога и присутствие в стране самого тотема восстановит нарушенную гармонию.

— Я не дам втянуть нашу девочку в храмовые дрязги! — взревел дядя Сигурд.

Лазутчик сидел, низко опустив голову.

— Что молчишь? Случилось еще что-нибудь? Говори! — потребовал глава миссии.

— Я подслушал разговор жрецов Анубиса. Принцессу Тейт подвергли особому ритуалу: раздели, обрили, надели на голову корону Нефер. Осталось натереть кожу особой пастой, и невеста готова. Но в пасту подмешали специальное зелье, которое мутит разум, разгоняет кровь и выпускает наружу самые низменные порывы. Согласно ритуалу, после умащения, девушка должна оставаться в одиночестве. Видимо для пущей торжественности в соседнее помещение посадили безумного раба и огромную собаку. Предполагалось, что, когда намазанная отравой принцесса придет в неистовство, двери как бы сами по себе откроются, порочная принцесса отдастся сначала человеку, а потом и животному. И, разумеется, погибнет. А если останется жива…

— Меня бы отправили в храм Астарты, обслуживать пилигримов, — встряла Тейт. — Они говорили между собой, я поняла.

— Возможно. В любом случае, это был бы не просто разрыв помолвки. Скомпрометирована была бы сама идея сватовства чужеземки.

— И что помешало осуществлению этих планов? — осторожно поинтересовался ярл Сигурд. До него дошло, в какую грязную историю они попали.

— Чудо! — с непонятной злостью отпарировал лазутчик. — Если бы все шло, как задумано, девушку из храма я бы вытащил, ничего бы ей не сделалось.

— Чего-то я недопонял. Давай сначала, — потребовал дядя.

— На нее напялили одну из корон Нефер! — лазутчик раздраженно ткнул пальцем в тиару на голове Тейт. — Их две. Одна дает власть над животными, другая подавляет волю самого человека. Но никто не мог знать, что божественная кровь первого дня прольется именно в тот миг, когда корона окажется на голове девушки. Священное соединение силы короны и силы крови первого дня меняет полюса и действует как самый мощный артефакт. Его не в состоянии одолеть никто и ничто. Даже древнейшая из древних магия жрецов Кем.

— Ну и замечательно! — потер руки Сигурд. — Теперь эта золотая кастрюлька — наш трофей. Империя и Эллада не могут быть на нас в претензии. Жрецы собирались цинично надругаться над невестой! Любой суд оправдает наш уход из этой страны!

Дядя так увлекся, что не заметил постного выражения на лице лазутчика.

— Эта, как вы выразились, кастрюлька не позволит вам пересечь границу Кеми! — рявкнул он, вклинившись в монолог королевского кузена. — Артефакт привязан к местности. Так что принцессе предстоит вернуться в храм, попытаться снять там тиару, и только после этого вы сможете выбраться из страны. С девушкой или без нее — как получится.

Сидя в своей каюте, Тейт уже некоторое время безуспешно пыталась стащить золотую шапку. Та будто приросла.

Все прекрасно, все замечательно, я теперь самый сильный маг Черной земли, — билась лихорадочная мысль. — Захочу, устрою тут у них пожар… нет, лучше потоп. Опять не ладно. И гореть нечему, и разлив Нила каждый год — все давно привыкли. Можно наслать саранчу. Но на дворе весна, жрать налетчикам нечего. От грозы с дождем — стране сплошное удовольствие. О! Эпидемия!

Она тут же представила себе, умирающих в страшных корчах детей, костры из гноящихся трупов, смрад над красной пустыней. Корона на голове стала теплой и легко завибрировала. Тейт схватилась за нее и зашептала:

— Только попробуй выполнить это желание! Да я тебя вместе с головой о камни расплющу. Подумаешь, артефакт! Была кастрюлька, станешь блинчик… с моими мозгами.

Корона мгновенно остыла.

А может, подумала девушка, кончатся месячные и корона сама отклеится от головы. С каким удовольствием тогда она зашвырнет ее на берег…

Голос появился изнутри, отчетливый, но переливчатый будто текущая вода:

— Империя любыми путями хочет распространить свое влияние на Черный континент. Гибель невесты наследника станет поводом для вторжения. Но сама земля Кем не позволит этого. Еще не свершились времена! Война окончательно нарушит гармонию. Пострадают все, включая самые дальние страны и твое королевство тоже. Начнется период хаоса. Потопы, пожары, глад, мор и саранча тогда покажутся детской забавой. Земля растрескается и выплеснет на поверхность реки огня. Люди начнут поедать собственных детей.

— Что же делать? — прошептала Тейт.

— Отправляйся на берег. Оставишь корону в храме Анубиса.

— Я не могу ее снять.

— Там сможешь. Как только корона окажется в каменном ларце, возвращайся назад и отчаливайте. Опасайся лазутчика. Ему нужна твоя смерть.

— А что будет со страной Кем?

— Она закроется от мира. Жрецы Пта и Анубиса начнут борьбу за власть. Они проиграют. Сила Солнца восстановит гармонию. Но все это произойдет, только если не станет вмешиваться третья сторона.

— А если я не смогу вернуться на корабль?

— Тебе придется исчезнуть. Такова цена мирового равновесия.

Голос умолк.

Сакральность момента заставила оцепенеть. За что? Чем она виновата перед Великими Силами? Она только девушка, она даже не маг, она и зла-то никому никогда не желала…

Тейт кралась по коридору, носочком пробуя скрипучие половицы настила. Дядина каюта находилась высоко на спардеке.

Корабль спал. Вдоль берега мутно светились одинокие факела. Болели спина и низ живота. Хорошо бы лечь, поджать колени и проваляться так несколько дней. Тейт устала! Ей хотелось просто отдохнуть. Она же не мурман, не ландскнехт, не наемник. Она просто девушка…

Легкая речная волна стукнула в борт. Принцесса замерла на одной ноге, опасаясь поставить другую. Корабельные переборки громко заскрипели. Над краем борта метнулась тень, плеснуло внизу. Потянуло едкой вонью мази, отпугивающей крокодилов. Стало быть, лазутчик потихоньку смылся с корабля.

— Дядя, дядя. Да проснитесь же! Дядя Сигурд!

— Тихо! Я уже проснулся. Говори.

— Мне надо на берег.

— С ума сошла! Тебя тут же схватят.

— Дядя мне надо до полуночи пробраться в храм Анубиса и оставить там корону. Иначе всем будет очень плохо.

— Откуда знаешь? — деловито потребовал посол.

Тейт постучала себя по злополучной шапке:

— Я слышу голос изнутри.

— Бывает. Лазутчик где? Пусть отправляется с тобой.

— Нет! Ни в коем случае. Ему вообще не нужно знать, где я. Да и нет его на корабле.

— Свою игру играет, а нас, значит, держит за деревянных болванов!

— Тихо, дядя, я тебя умоляю: сделай, как я прошу. Я сейчас отправлюсь на берег, найду храм, сделаю все, как мне велели. А дальше… если я не появлюсь завтра к полудню, уходите!

— С ума сошла?! Что я скажу твоему отцу?

— Что я выполнила свой долг!

— Да, я тебя сейчас под замок…

— Можно я возьму твой черный плащ? — ласково попросила Тейт.

— Стой, девочка. Ничего не хочешь объяснить?

— Я все написала. В каюте в рундучке конверт, скрепленный моей печатью. Но я… постараюсь вернуться.

Осторожно лавируя между переборками, тюками и спящими матросами, Тейт спустилась в трюм, нашла якорный клюз и выглянула наружу. Близко внизу почти под ногами плескалась вода. Девушка протиснулась в отверстие клюза и заскользила по борту, готовая погрузиться в воду с головой. Но стопа вдруг почувствовала опору. Еще не понимая, что происходит, она поставила обе ноги на неровную, довольно широкую доску, которая… вдруг шевельнулась. Принцесса зажала себе рот ладонью, иначе перебудила бы и своих и чужих. От корабля к берегу вела дорожка из зазубренных спин.

Тейт сделал первый шаг, за ним второй, третий и уже уверенно заскользила по живой тропе к песчаной отмели.

Храм Анубиса строили на возвышенности, чтобы разливы Нила не тревожили обители бога. Узкая лестница со множеством площадок подводила к самим воротам. На каждой площадке стоял, облаченный в короткую юбочку охранник с закрытыми глазами. Дотлевали факела. Склоны холма покрывала густая растительность, которая на ощупь оказалась вьющейся колючкой.

До полуночи оставалось еще немного времени. Но девушка на всякий случай тихонько постучала по золотой тиаре. Ощущение было такое, будто ее саданули молотком по темени.

Подъем давался, чем выше, тем труднее. Тейт казалось, что на нее сначала надели полную рыцарскую броню, а потом и коня взвалили. Перед последним пролетом — всего-то пять ступеней — невозможно стало пошевелить пальцем, не то что сделать шаг.

Мама, папа, Великие Силы, Белый единорог! Я не могу! Я сейчас умру. Я не хочу, чтобы случилось несчастье. Великие силы! Осталось всего пять ступенек. Помогите мне!

Она бормотала и плакала, а сама потихоньку, собирая в детский кулачок силы, двигалась вперед и вверх.

Шаг, еще шаг. Последний! Тейт привалилась к воротам храма, коснулась короной. Тяжесть мгновенно исчезла, ворота исчезли! Девушку подкинуло, она споткнулась и упала внутрь на четвереньки.

Над головой что-то просвистело. Тейт распласталась по полу. Каменная рака, в которой несли корону, стояла в самом центре зала. С боков от входа возвышались два исполина в масках Анубиса. Они по очереди размахивали шестоперами на длинных рукоятках. Тейт показалось, что они не совсем живые, точнее, совсем не живые — каменные.

Над ней вновь просвистел шестопер. Если бы они меня видели, — сообразила девушка, — били бы наверняка.

Всем, и королевским дочерям, разумеется, в детстве читали сказку о принцессе на горошине. Средней дочери короля ее читали особенно часто. Никакими нотациями и наказаниями ее не удавалось засадить за вышивание. Еще — куклы. У остальных принцесс в спальнях, как положено, стояли целые игрушечные дворцы с кроватками, садиками, фонтанчиками, рюшечками и оборочками. У Тейт под подушкой жил старый плюшевый медвежонок. Компанию ему составляло чучело волка в натуральную величину, которую принцесса выпросила у смотрителя музея. Чучело сильно пострадало от моли. Его решили выкинуть, но девочка так плакала, что отец махнул рукой и разрешил установить облезлого хищника у нее в спальне. Морда у волка была умная и незлая. Он смотрел на Тейт из своего угла с пониманием и одобрением, а иногда тихо улыбался. Девочка с ним советовалась, жаловалась и даже спорила. Такие вот игрушки.

Развлечения подрастающей принцессы были под стать игрушкам: мать расстраивалась и пыталась делать внушения. Отец ругался до поры, потом опять же махнул рукой: учится хорошо, умна не по годам — выправится.

Все это к тому, что принцессе приходилось во время детских забав и по деревьям лазить, и в подземелье прятаться, и ползать как настоящему наемнику.

Тейт распласталась по гладкому полу и, не поднимая головы, подалась всем телом в сторону каменной раки. Шестоперы мели с размеренностью мельничных крыльев. Мимо глаз принцессы проплыли каменные ступни превратного стража. Узор на коже большого пальца оказался, как у живого человека.

Влажные ладони скользили по полированным плитам пола. Тейт старалась, чтобы корона не цеплялась за камни. Не видят-то они — не видят, а вдруг слышат?

Дерг! она должно быть зацепилась. Дерг!

Нет! Ее кто-то держал за ногу. До головокружения вывернув шею, принцесса увидела искаженную нечеловеческой злостью физиономию эллинского лазутчика. Он тоже распластался по полу.

У Тейт появилось ощущение, что она сейчас разорвется пополам. Вперед к каменной раке ее тянула корона, назад — железным захватом мужская рука. Так дикари казнят своих преступников, разрывая конями. Внутри натянулась какая-то важная жилочка, стало очень больно и тягостно. И тогда девушка сделала единственное, что ей оставалось, чтобы не погибнуть просто так, не остаться сломанной куклой, пешкой в чужой подлой игре. Выбрав просвет между взмахами шестоперов, она исхитрилась, вытащила нож и кинула его плоско почти без замаха, как учил… отец.

Крик, вернее, вой или визг или все вместе — это нельзя было назвать одним словом. Лазутчик рванулся, стараясь уйти от ножа, и тут же оказался застигнут стражами. Через мгновение два каменных Анубиса уже рвали на части его тело.

До раки Тейт добежала на четвереньках. За ее спиной шестоперы разбрасывали по залу куски человеческой плоти.

Осталось снять корону с головы, но проклятая золотая кастрюля будто приросла. За спиной обозначилось шевеление. Внутри нарастала паника. Девушка присела на возвышение, на котором вчера ее раздевали, омывали и брили. Корона не снималась.

Когда не знаешь, что делать, — учил мудрый старый маг, — остановись и прислушайся к себе.

Стены подернулись мелкой рябью. В нишах зашевелились гранитные статуи.

Остановись и прислушайся к себе!

Тейт вскарабкалась на постамент и замерла. Почему-то вспомнился старый, набитый опилками волк…

На пол полетела одежда. Через минуту принцесса стояла на возвышении обнаженная, как в миг водружения короны. И как тогда по ногам стекала кровь.

Корона легко соскользнула с потных висков. Тейт бросила ее в раку, схватила черный плащ и уже готова была кинуться к воротам, когда они захлопнулись. Статуи выступили из своих ниши и, как одна, шагнули в центр зала.

Тейт попыталась укрыться за колонной. Со всех сторон гремел печатный шаг хозяев храма. Девушка отбежала к дальней стене, заметила ступени и, сама не понимая, что делает, начала подниматься по лестнице.

Пролет, два, три. Снизу доносился грохот. Ее догонял каменный истукан.

Лестница становилась все уже. Перила отсутствовали. Ступеньки вели в купол, установленный на круглых каменных столбах.

Тейт выглянула наружу. В чернильной ночи клубилась пыль, изредка мелькали тусклые огни факелов. Стены храма дрожали.

Каменный преследователь отстал всего на два пролета. Прыгать вниз не имело смысла. Какая разница: раздавит тебя гранитное чудовище тут, или превратишься во влажную лепешку у подножья.

Собачья голова каменного Анубиса уже стала отчетливо видна. Тейт решила, что лучше кинется со стены вниз, чем окажется в его руках. Но тут раздался страшный треск, потом грохот. Ступени не выдержали тяжести истукана, и лестничный пролет обвалился. Туча пыли взорвалась изнутри, заполнив купол.

Корону она вернула, даже положила в ларец, лазутчика больше нет, осталось самое простое — вернуться на корабль. Исчезать насовсем, как то предполагали обстоятельства, Тейт не желала ни коим образом.

Девушка лежала на широкой балюстраде, в которую упирались поддерживающие купол колонны. Она уже проползла полный круг. Второй лестницы не нашлось. Спускаться по обломкам, которые торчали из стены, нечего было и думать.

Холодный камень обжигал кожу. Отчаяние накатывало неотвратимыми волнами. Она должна или спуститься и попасть на корабль до наступления дня или исчезнуть.

Что значит, исчезнуть? Утопиться? Закопаться в песок? Затесаться в толпу рабов, умереть тут от страха? Никакие силы не имеют права требовать от нее такой жертвы! Как только рассеется пыль, она встанет и будет кричать до тех пор, пока ее не заметят. Ее снимут и отведут на корабль. Так должно быть!

Снизу раздался скрежет, балюстраду тряхнуло, так что Тейт вцепилась в камень обеими руками. Местные боги не желали считаться с требованиями глупой маленькой принцессы, которую как песчинку замотало в жерновах.

— Эй! Ты жива?

Очень своевременный вопрос. Тейт не стала поднимать голову. Вдруг это очередной страшный божок страны Кем, решивший напоследок поговорить с обреченной дурочкой? Девушка крепче ухватилась руками за камни.

— Надо спускаться. У меня есть веревка. Ты меня слышишь?

В повисшем пыльном облаке обозначился силуэт. К Тейт приблизилась голова, замотанная до глаз тряпкой. Человеческая, а не каменная.

— Отцепись от колонны, — прокричал мужчина. — Мы по веревке попробуем спуститься на нижний уровень. Только надо торопиться. Второй толчок может быть сильнее первого.

— Какой толчок? — очень вовремя удивилась принцесса, будто удивляться больше было нечему.

— Землетрясение! Ты меня слышишь? Землетрясение! Давай руку.

Под плащом не было никакой одежды. За время спуска, когда приходилось скользить боками по камням, пропуская веревку между ладонями, она ободрала, кажется всю кожу. Где-то незнакомец тащил ее волоком, где-то нес. Но, в конце концов, они таки оказались на твердой земле…

Которая тут же поехала из-под ног.

— Бежим! — проорал спаситель.

Они летели по опустевшей, растрескавшейся и искореженной лестнице, а за спиной рокотал и скрежетал камень, умирающего храма.

На берегу мужчина столкнул в воду первую попавшуюся лодку, затащил в нее Тейт и погнал суденышко к кораблю, нос которого украшала фигура белого единорога.

Как ее поднимали на борт, и куда делся спаситель, Тейт не знала.

Она была без сознания. Да так и провела почти весь путь до дома.

По прибытии принцесса еще полгода пролежала под наблюдением лекарей и старенького мага.

Что с ней случилось, Тейт поведала только в общих чертах, не вдаваясь в детали. Отец строго настрого запретил родным близким, а так же прочим любопытствующим беспокоить дочь расспросами. От нее отстали. Редко кто отваживался нарушить приказ короля. Придворный маг как-то принес ей склянку с зеленоватой жидкостью.

— Выпей это, — посоветовал уютный, с детства знакомый старичок, от которого принцесса не видела ничего кроме ласки. — Ты не забудешь, что с тобой произошло, но все страшное как бы подернется дымкой. Ты перестанешь кричать по ночам, станешь прежней. А постепенно все и в самом деле забудется. Только сначала ты все-таки должна рассказать свою историю. Не обязательно человеку. Расскажи дереву, или воде, или траве.

Тейт рассказала все старому, побитому молью волку, и выпила лекарство.

— Эй! Ты уснула? — Гуго сидел напротив, пристально глядя в глаза девушке. И что-то он в них увидел, должно быть.

— Так… простите, вспомнилось.

— Я вижу, — рыцарь подвинул ей кружку с вином. — Выпей. Сегодня праздник.

Реар сделался вдруг непривычно задумчив. Не понятно только было, радоваться этому или пугаться.

Трактирщику уже вовсю помогали сыновья, а очередь не становилась меньше. Народу в помещение набилось как сельдей. Парни едва успевали разносить кружки и тарелки по столам. Мелькали туда-сюда юркие девчонки, обслуживая своих дружков. Гуго прихлебывал, глядя в стол. Тейт забилась в самый угол и оттуда наблюдала праздник. Рядом наливался вином скалоподобный Симон.

Через два стола от них обосновалась компания местных дворянчиков. Аристократы и купцы покрупнее предпочитали праздновать открытие ярмарки в кофейнях и приличных трактирах на центральной площади поближе к королевскому дворцу. На окраине обычно собирались праздные путешественники, авантюристы, охотники, вольные девицы и вольные стрелки. Дворянская мелкота тянулась к аристократическому центру.

Сразу за дворянами кружком расположились выходцы из пустынных земель Междуречья. Оттуда на ярмарку везли ткани, медные изделия и самоцветы.

Девочка подросток в пестром платье-балахоне волокла от стойки нагруженный разносолами поднос. Мелкие смоляные косички стекали из-под вышитой золотом шапочки ниже пояса. Один из дворян уже пару раз пытался ее остановить. Девчушка легко уворачивалась. Ассирийский старшина пока только хмурился. Не годилось начинать свару в первый день ярмарки, тем более с местными, тем более с какими-то такими, коим тут вообще не место.

Выпивший дворянчик дотянулся таки до пестрого подола девушки, дернул и тут же отпустил. Поднос уже стоял одним краем на столе. Девушка клюнула носом в тарелку. Послышался плеск, вскрик и дружный хохот.

Старшина ассирийцев начал медленно подниматься из-за стола. На белую полотняную рубашку у него была накинута обшитая стальными кольцами безрукавка. За поясом само собой торчал изогнутый ахмадийский кинжал, больше похожий на саблю. Край черной завитой ровными кольцами бороды приходился по макушку сидящего дворянчика. Но мелкий пакостник продолжал хохотать и корчить рожи: то ли не понимал нравов этого трактира, то ли знал за собой некую силу. Дальше — хуже: вместо приличествующих извинений он сгреб девчонку за грудь и потащил себе на колени. Его прихлебатели икали от хохота. Ассирийцы все разом поскакали со своих мест.

Только сейчас Тейт заметила, как компания дворян вооружена. Они будто не на гулянье собрались, а на войну.

Зачинщик скандала вскочил и попытался ухватить старшину за бороду. Но что такое городской бездельник по сравнению с волком пустыни? Правильно — тьфу и растереть. Борода осталась на месте, а бузотер — на столе. Старшина перехватил его за пояс и довольно аккуратно припечатал им тарелки с остатками ужина. Дворянская компания мигом ощетинилась стилетами.

Тейт ничего не понимала. Все гости ярмарки находились под покровительством Синего орла. Будь ты хоть аристократ, хоть сам король, первым начинать свару, тем более так откровенно, нагло, в открытую попирая законы ярмарки — явить себя сущим негодяем.

Королева вскочила, на ходу разматывая палец с кольцом. Перстень сделает свое дело…

Как между двумя разъяренными группами оказался Гуго, она не поняла. Только что сверкали нацеленные друг на друга клинки, а уже через миг в этом месте стоял пошатывающийся рыцарь бар Реар со шпагой в одной руке и короткой дагой в другой.

— Если ты, меринос холощеный, — заплетающимся языком сообщил Гуго дворянину, — не извинишься перед почтенным гостем абу Бару Бабр Караханом, я тебе яйца отрежу. Почтенный Бару Бабр, отодвинься маленько. Я не хочу запачкать его поганой кровью твою одежду.

— Мне нанесено оскорбление. Я пока еще сам в состоянии расквитаться с обидчиком! — взревел купец.

— А я командир отряда королевских гвардейцев. Мои приказы и даже просьбы принято выполнять неукоснительно. Я отвечаю за порядок на ярмарке. Отойдите!

То ли имя, то ли решительность рыцаря подействовали, но ассирийцы отступили. Зато дворянская компания, сообразив, что против них выступает одиночка, да еще весьма подшафе, заулюлюкала и пошла вперед, поигрывая оружием.

Тейт попыталась выбраться из-за стола, да оказалась припечатана к стенке ручищей Симона.

— Сиди, красавица. Не женское дело спасать рыцарей. Герои такого не прощают.

Все кончилось как-то очень быстро: бар Реар, легко отбив пару выпадов бузотера, несильно ткнул его дагой в бедро, чем вызвал крик, переходящий в визг с подвываньями. Еще двоих он просто обезоружил. Симон прихватил последнюю парочку, стукнул их друг о дружку и, сделав несколько гигантских шагов, выкинул за порог. Следом полетели остальные.

Гуго вдруг напрягся и отшатнулся в сторону. По белому полотну рубашки расплывалось кровавое пятно. Рыцарь выронил дагу. За его спиной блеснул клинок…

Но! Давешний поклонник женской красоты успел перехватить руку убийцы и закрутить с костяным хрустом. Невзрачный человечишка, ранивший Реара и, кажется, намеревавшийся его добить, сам оказался в весьма плачевном состоянии. Незнакомец разжал захват. Убийца сполз на пол бесчувственной кучей.

— Что у тебя? — подскочил к Реару Симон.

— Укол, чепуха.

Рыцарь закатал рукав. Треугольная ранка дала только маленькую капельку крови.

— Чепуха, — согласился Симон и пнул человека на полу. — Эй, кто-нибудь, вынесите эту падаль на помойку.

Сыновья трактирщика подхватили неподвижное тело и выволокли вон.

В отличие от Симона Гуго возвращался к столу не в таком лучезарном настроении. Ранка хоть и выглядела пустяковой, похоже, сильно его беспокоила.

Тейт нащупала в кошельке кусочек замши, вытащила, и когда Реар опустился рядом на скамью, приложила к ране. Пропитавшая замшу кровь на глазах меняла цвет с красного на зеленый. Тейт в ужасе уставилась на тряпку.

— Хочешь сказать, — шепотом спросил Гуго, — мне конец?

— Нет! Стой, я сейчас!

Королева начала лихорадочно рыться в кошельке. Она испугалась, что забыла свои жемчужины в спальне. Руки тряслись, влажные пальцы не хотели подчиняться.

Если не знаешь, что делать, остановись и прислушайся!

У Гуго побелели щеки. Дыхание стало отрывистым и хриплым. Тейт сосредоточилась, стараясь унять дрожь, и медленно провела пальцами по дну кошелька. Жемчужина нашлась тотчас, будто только этого и ждала.

Не спрашивая разрешения, девушка затолкала белый шарик рыцарю в рот и залепила губы ладонью.

— Глотай!

По горлу пробежал комок, дернулся кадык. Жемчужина провалилась вовнутрь. Гуго некоторое время посидел, откинув голову на стену и прикрыв глаза, потом тряхнул головой. Полетели капли пота. Лицо заметно осунулось, но дышал он уже легко и свободно. Тейт опять приложила кусочек замши к ране. Впитавшаяся кровь цвета не поменяла. Рыцарь опустил рукав и косо исподлобья уставился на свою спасительницу.

— Что это было?

— Я… мне… дала королева, на всякий случай. Это противоядие.

— Откуда ты знаешь, каким ядом был смазан клинок?

— Это помогает от любого.

— Почему ты мне все врем врешь? — прохрипел Гуго, ухватив Тейт повыше локтя. — Ты мне врешь с первого слова и при этом вынуждаешь себе верить, приводя неопровержимые доказательства виде кольца, например. Кто ты? Как тебя зовут?!

— Реар! — взревел прямо над ними Симон. — Реар, посмотри, кто приехал?

Для Симона возня с жемчужиной прошла незамеченной. Пока Тейт спасала Реара, гигант раскланивался с ассирийцами. Инцидент был исчерпан, гости успокоились. А ту еще кто-то знакомый объявился.

Тейт глянула и чуть не подпрыгнула от неожиданности. К их столу проталкивался…

Они изредка наведывались в королевство Белого единорога, и всегда были желанными гостями. Дис и Ло наезжали неожиданно, привозя новости, редкие книги и диковины. В детстве Тейт удивлялась, почему отец принимает простых путников в парадной зале, да еще долго наедине с ними беседует. Она даже как-то нарушила все мыслимые и немыслимые запреты, пробралась на внутренний балкончик и подслушала разговор. Отец тогда советовался с Дисом по каким-то политическим вопросам. Тейт ничего не поняла. Но то, что король принимает простого странника как равного, в голове не укладывалось! Еще страннее: жена Диса — Ло участвовала в тайных беседах на равных с мужчинами.

Много позже Тейт узнала, кто на самом деле эти запыленные странники.

Черная кожаная куртка с множеством заклепок и карманов, засунутые за пояс краги, яркий платок на шее — Дис улыбался и раскланивался. У него и тут нашлись знакомые. Длинные рыжие волосы выбивались из-под повязанной на лоб ленты.

Тейт так обрадовалась, что чуть не завопила. Но как, однако, было бы странно, что мелкая придворная сошка кидается на шею знаменитости.

— Где твоя прекрасная Ло? — проорал Симон обнимая рыжего.

— Она здесь. Устала. Посидит немного на улице и придет.

— А я-то думаю, что там за шум? Ты прискакал на своей железной лошади?

Дис и Ло передвигались обычно на самодвижущумся агрегате о двух колесах, похожем на низкорослого рогатого конька. Дис сидел спереди, удерживая "коня" за рога. Ло — сзади, обхватив мужа за талию.

— У нас новый конь. Ло теперь ездит в отдельной люльке. Трясет немного, но ей нравится.

Еще до появления Диса Тейт поглядывала на дверь. Ей давно пора было наведаться в сарайчик за таверной, да обстоятельства пока не позволяли. Ситуация усугублялась выпитым вином. Еще немного и ей придется нестись в туалетный домик сломя голову.

Гуго, пошатываясь, полез из-за стола, обниматься с Дисом. Тейт за его спиной тоже сползла с лавки.

— Куда? — обернулся грозный рыцарь.

— Туда! — зло выдохнула девушка.

Оказалось, мучительно сложно объясняться с посторонним мужчиной по такому деликатному вопросу.

— Далеко не бегай. Налево за домом — кусты. Если что, кричи, — усмехнулся ей в лицо Гуго.

Урод! Урод неблагодарный!!!

В указанном месте обнаружилась очень густая купина, да еще в тени. И Тейт, слегка помучившись несоответствием, воспользовалась советом.

Дом огибала выложенная камнем дорожка. У коновязи перед входом фыркали и топтались кони. Тропинка вела на задний двор.

Пользуясь полным отсутствием в обозримом пространстве людей, девушка прошла по дорожке и заглянула за угол.

На плотно убитой глиняной площадке, освещенный только полной луной, стоял железный конь Диса. С боку к нему примыкала люлька на одном колесе. В люльке сидела Ло с закрытыми глазами.

Они, должно быть, проделали длинный путь. Женщина очень устала, раз не торопилась поесть и выпить в веселой компании. Королева сделала острожный шаг назад.

— Тейт, — донеслось из люльки. — Тейт, иди сюда. Иди, не бойся. Я никому не скажу.

Новый железный конь Диса оказался намного крупнее прежнего — массивный, черный блестящий, и еще горячий после перегона. Тейт погладила его гладкий стальной бок.

— Здравствуй Ло. Ты меня узнала?

— Посиди со мной.

— Конь не будет против?

— Думаю, нет. Садись. Что там, в таверне?

— Гуляют. Была драка. Все уже кончилось.

— Ты наконец-то решилась сбежать из дворца и попраздновать начало ярмарки, как все нормальные люди? Пять лет мы сюда приезжаем летом и ни разу тебя не видели.

— Муж оставлял меня в спальне под усиленным караулом. Для моего же блага! Представляешь, я даже небесного колокола ни разу не слышала. Услышала сегодня и ошалела.

— Мы недавно были у твоего отца. Он просил передать, — Ло покопалась в глубине люльки и вытащила увесистый кошелек.

Тейт растянула гайтан: в глубине блеснули круглые желтые империалы. Вот это новость! Королева Тейт уже много лет не держала в руках денег.

Зачем, собственно, Вам Сияющая? Какие такие расходы, дорогая? Все, что необходимо, Вам и так доставят. Бросьте выдумывать, Сияющая! Разве Вам чего-нибудь не хватает?

— Спасибо, Ло.

— Все плохо, девочка, или мне кажется?

— Все, кажется, не просто плохо, а очень плохо. Скажи, меня можно узнать?

— Нет. Мы с Дисом не в счет, а маги по ярмаркам не шляются. Ты кого-то боишься?

— Всех. Вчера меня пытались отравить, потом устроили бойкот… фу! Только сейчас дошло!

— Что?

— Король уехал на лов синих орлов в горы. Некому стало выставлять дополнительную стражу. Вот его любовница и учинила спектакль с бунтом придворных. Я сейчас якобы нахожусь в своей спальне под эдиктом о нарушении королевского спокойствия…

— Ты знаешь, чего добивается твой муж?

— Нет, Ло. До последнего времени мне казалось, что все идет как обычно: скучно, муторно, противно, но кто сказал, что работа королевы легче, чем у каменотеса?

— Бедная Тейт! Тебе кто-нибудь, когда-нибудь говорил, что женщина может быть просто счастлива?

— Как ты с Дисом?

— Возможно. Мне когда-то казалось, что за свое счастье я заплатила очень большую цену. Но разве можно сравнить каких-то двадцать лет ожидания и вечность? И для тебя настанут хорошие времена.

— До них хотелось бы по крайней мере дожить.

— Ты одна в таверне, или с тобой кто-то есть? — Сменила тему Ло.

— Командир гарнизона. Рыцарь Бар Реар Гуго. Пьяный урод. Уже, правда, не такой пьяный. И, если быть справедливой, не вполне урод. Его только что пытались убить.

Тейт провела рукой по гладкому черному блестящему под луной боку коня. На ладони осталась пыль. Сам собой сорвался всхлип.

Бросить все, оставить за спиной сломанные хрустальные мосты и умчаться на таком вот железном звере от тупых похотливых придворных, от постоянной вязкой лжи, от этикета, выполняя все требования которого становишься посмешищем, а не выполняя — преступницей. От нелюбимого и не любящего мужа. От обязанностей без прав — жизни королевы.

— Эй, ты плачешь? Маленькая несгибаемая Тейт рыдает?

— Пенелопа, где твой дом?

— Там, где мой Одиссей. Все! Хватит рыдать. Пошли в таверну. Я хочу есть, я так же хочу проследить, чтобы мой любимый не напился, не потерял ориентиры и не завалился на сеновале с первой попавшейся дурочкой. Представляешь, каждый раз, когда такое случается, он меня уверяет, что видит в любой женщине только меня.

— Ты ему все прощаешь?

— Я люблю его.

Встреча с Ло как бы разграничила бытие на до и после. Тейт шла следом, за пробирающейся в толпе невысокой женщиной в черной кожаной куртке, и улыбалась, будто наконец попала к своим. Стало легко. На долго ли? Да хоть на минуту!

Их теснили и обступали. Ло многие узнавали, почтительно или весело здоровались. Некоторые вскакивали. С кем-то она целовалась: легко, быстро. Вполне по дружески.

Дисс сидел за столом между Гуго и Смоном. К ним успел присоединиться давешний ценитель женской красоты.

Увидев Ло, Реар поднялся, подхватил ее под коленки, вскинул и закружил.

— Привет, красавица. Я счастлив видеть тебя. Я когда-нибудь отобью тебя у твоего мужа и увезу на край света. Веришь?

— Верю, — засмеялась Ло. — Очень скоро нас разыщет Дисс, вы сначала подеретесь, потом напьетесь, и ты меня бросишь. Поставь на место женщину. Я устала. Я есть хочу.

Мужчины потеснились. Места хватило всем. Тейт устроилась на краю лавки.

— Ло, — потребовал Гуго кивнув на Тейт, — ты знаешь эту замарашку? Как-то странно вы переглядываетесь.

— Мы немного знакомы, — ответил за жену Дисс. — У Белых единорогов красивые женщины.

— Я успел заметить, — пробурчал Реар.

Все кружилось, перемежаясь смехом, тостами и историями, которыми в изобилии потчевали друг друга гости.

Тейт несло на волнах общего возбуждении. И веселья. Она почти забыла, что находится фактически в бегах, что вместе с завтрашним днем вернется страх. Впервые за пять лет она чувствовала себя свободной.

К их столу постоянно кто-то подходил. Люди в самых невероятных костюмах оказывались старыми знакомцами: друзьями или врагами, не важно. Сегодняшняя ночь всех примиряла и уравнивала.

— Кого ты ищешь?

Тейт обернулась. Ло рассказывала, как они с Диссом переправлялись на своем железном коне через каньон по каменному мосту. У стола остановился незнакомец. Голос Реара прозвучал резко как железо по железу.

— Да-ми-ен. Я ищу Дамиен.

— Он уехал, сопровождает короля. Слышал о горных охотах? Дамьен великий охотник!

Реар едва ворочал языком. Тейт покосилась на него с большим сомнением. Только что рыцарь вполне связно разговаривал.

Человек, интересующийся королевским шутом, кутался в слоистую тунику. Из-под верхней рубашки выглядывало несколько нижних — разноцветных. Весь ансамбль скреплял наборный пояс из стальных пластин с очень острыми краями. Тейт это было хорошо видно. Незнакомец наклонился к Реару через ее голову. От него воняло вином, потом, костром и железом. Не исключено, под слоями цветастых лоскутов прятался легкий доспех, при котором пояс служил оружием.

— Как мне найти Да-ми-ен? — опять потребовал незнакомец, страшно коверкая язык.

— Никак! — взревел Реар. — Если хочешь, что-то передать, скажи мне, я с верными людьми отправлю весточку. Я его друг!

— Передай, — зашептал незнакомец. — Мы собрались, как он просил. Мы готовы выступить. Самка единорога отелилась. Взрослых животных не взять, а жеребенка можно отбить. Но пока Дамиен не заплатит половину, мы не двинемся. Так и передай.

— Неужели кому-то понадобился единорог? — натурально удивился ценитель красоты, пьяно икнув. — Зачем он вообще нужен?

— Дамьену лучше знать, — отмахнулся Реар.

— Кто-то хочет пополнить личный зоопарк? — приподняла голову Тейт. У нее едва хватило выдержки изобразить пьяный интерес.

— Ага, или личное хозяйство, — рассмеялась Ло.

За ней расхохотался весь стол. Даже незваный гость хихикнул.

— Кому он нужен? Не корова, не лошадь… — Тейт упала головой на сложенные руки.

— Правильно говоришь, — заковеркал над головой незнакомец. — Ха-ха! Не корова не лошадь — мясо!

Его рука прихватила Тейт сначала за шею потом спустилась вниз и вцепилась в лопатку, будто мужчина собирался ее вывернуть, но тут же и отпустила.

Гуго, Симон, ценитель красоты, даже Дис и Ло — все, кого Тейт только что считала своими, вмиг отдалились и стали похожи на ледяные фигуры. Рты вяло открывались, вместо слов сыпалась ледяная крошка. Пестрый охотник на единорогов пристроился на соседнюю скамью, ему тут же налили.

Тейт сползла со своего края лавки и бочком, бочком, виляя между гостями начала пробираться к выходу. Она шла, почти ничего не видя. Пахнуло свежестью. Стукнула дверь. Тейт качнулась на звук, сбила кого-то с ног, но вырвалась на волю.

Тут же за углом, возле коновязи ее вырвало. Зазевавшийся гуляка потянулся было приобнять девушку, — с кем не бывает! ну, выпила лишнего, — но разглядел у нее в руках обломок тележного обода.

— Дура!

Несостоявшийся ухажер канул в ночь. Тейт кинула под ноги свое оружие и сначала медленно, потом все быстрее и быстрее — пошла, побежала, понеслась в сторону дворца.

Говорят, Высшие Силы под безумных подстилку кладут! Ее никто не остановил. Она бежала, наталкиваясь на прохожих, огибая компании, шарахаясь от гвардейцев. В дворцовом парке по кустам шло густое шевеление, смех, возня, вздохи. Тейт не обращала внимания. Из гротов доносились голоса, но никто не интересовался одинокой беглянкой. Луна светила во всю свою летнюю ярость. Тень марионеткой скакала впереди.

Предали все! Даже те, двое, которые знали ее с пеленок. Предали! Все: Гуго, Ло, Дис, Симон, даже галантный чужак — все только посмеялись. Подумаешь, Дамьену заказали вырезку из единорога!

Ей больше не на кого рассчитывать. Была надежда на беспутного рыцаря, а он оказался самым подлым из подлых.

Уму непостижимо! Украсть жеребенка белого единорога чтобы зарезать!

Это все равно, что расчленить саму Тейт. Она дочь дома Единорога. Она прошла посвящение, а ее сестру или брата собирались притащить на поварню, разделать и подать на стол.

Она убьет Реара!

Никто кроме Тейт не знает, что камень в ее кольце поворачивается, превращаясь в смертоносный шип. От этого яда не спасет никакая жемчужина! Гуго не сможет отправить гонца к Дамьену. Бандиты не получат денег до окончания ярмарки и будут вынуждены убраться восвояси.

Боковой вход никем не охранялся. Тейт проникла во дворец, бесшумно притворив за собой дверь. Переходы и галереи освещала только луна. Здание казалось пустым и гулким как склеп. Королева вбежала в свою прихожую и чуть не споткнулась.

Охранительный эдикт был разорван. Тамарис исчезла. Тейт рванула дверь. Та оказалась запертой изнутри. Королева, что было силы, забарабанила в створки.

— Кто там?

— Тамарис!

— Ваше Величество! Я сейчас!

Дверь распахнулась. Фрейлина схватила королеву за одежду и втащила в спальню.

— За вами гнались? Ой! Кто Вы? Где королева?

Комнату освещал только слабенький ночник. Лицо фрейлины будто присыпало мукой, руки дрожали. От вида насмерть перепуганной девушки, Тейт немного пришла в себя. Сорванный эдикт, ужас в глазах Тамарис, кладбищенская пустота вокруг немного притушили ее собственное смятение.

Королева отогнула край юбки и вытащила булавку.

— Что тут происходит?

— Ваше Величество, это вы?! Вы никого не встретили… там? — Тамарис кивнула в сторону двери.

— Кто сорвал эдикт? — потребовала Тейт.

— Я.

— Рассказывай все по порядку.

— Перед самой полночью почти все придворные разбежались. Я оставалась у дверей. Последние прихлебатели Анаис покинули будуар уже после открытия границ. Я решила, что опасность миновала, даже задремала. Потом… шаги. Она клацала когтями по паркету, так что было слышно за четыре коридора.

— Кто она? — у Тейт похолодели ступни, ознобом подернуло кожу на руках.

— Собака. Она шла медленно. Я бы не решилась сорвать Ваш эдикт, но это было так страшно… и мне кажется…

— Что?

— Я не сошла с ума, Ваше Величество! Мне кажется, она может проходить сквозь стены.

Будто в подтверждение ее слов, в коридорчике, ведущем в гардеробную, раздалось отчетливое клацанье когтей по паркету.

В тусклой арке появилась огромная, выше пояса человек, собака с приплюснутым лбом, маленькими ушами и мощными челюстями. Она будто втягивалась из мрака в тусклый свет, наливаясь чернотой и пятнами, вытесняя остатки света и сама излучая черноту.

Под руками ничего не было. Откуда взяться оружию в спальне? Разве вязальная спица закатилась под кровать…

Тейт руководил не разум — иное нечто, воспитанное, вбитое в сознание, впечатанное в глубину мозга от рождения и посвящения.

Королева сорвала с пальца повязку, сжала руку в кулак и пошла на страшную тварь, выставив перед собой перстень.

Гиена! Огромная пятнистая гиена сначала только обнажила клыки, будто насмехаясь над слабоумной человеческой самкой, потом разглядела, что поблескивает на пальце, а потом и вовсе уставилась в глаза королевы. И ничего от животного не было в ее вполне человеческом взгляде. Разве — ярость.

Еще через миг гиена едва слышно заурчала и начала пятиться-таять, пока не исчезла полностью.

Тейт рухнула в кресло и закрыла глаза. Перед внутренним взором возник белый необыкновенной красоты конь с витым рогом в центре лба. Он танцевал на задних ногах. Миг, и на его месте уже стоял высокий узколицый мужчина.

Она видела его только дважды: первый раз на посвящении. Вернее, он и был посвящением. Второй раз он приснился ей по дороге в королевство Синего орла. Сон стерся из памяти, осталось лицо и чувство тревоги. Белые единороги крайне редко вступали в прямой контакт с людьми.

Виденье мелькнуло и исчезло.

Тамарис, сидя на полу у ног Тейт, с надеждой смотрела на свою королеву:

— Она Вас испугалась! Она сбежала. Вы победили.

— Я была уже не такая маленькая, — начала Тейт, — когда Диа Магрициус, наш старенький придворный маг поведал мне историю о государстве Дикой Степной Собаки. Или Гиены, как ее еще называют. Эта страна находится за хребтом. Все проходы туда давно запечатаны объединенным синклитом магов. Гиена убивает на своем пути всех кто слабее. Подданные Гиены под стать своему тотему. У них нет короля. Они живут общинами. Если кончается еда, одна община нападает на другую, добывая мясо. Если не на кого нападать, они сначала съедают своих стариков, потом детей, потом женщин.

— Веселая страна, — монотонно произнесла Тамарис и икнула.

"Гиена не может соперничать с Синим орлом. Они дети разных стихий". — Как когда-то в стране Та Кем, в голове Тейт возник голос. Только сейчас она его узнала. С ней говорил глава единорогов. — "Но Синий орел стал слабеть. Отец нынешнего короля заранее вытребовал своему сыну невесту из королевства Белого Единорога. Гиена боится магической силы единорога. Твой отец долго не соглашался. Синклит магов Объединенной империи и Эллады обязал его выдать одну из своих дочерей за Алекса, под страхом общего эмбарго. Ему некуда было деваться".

Принцесс всегда за кого-то выдают замуж. Это только работа. От самой девушки зависит, как она устроится, как проживет свою жизнь. Ничего особенного. Отца заставили, а наивный бар Долмаций кричал за закрытыми дверями, старался предостеречь.

Получается, Тейт только что открыли глаза! Что бы, значит, не сгинула полной дурочкой, а с пониманием важности собственной миссии.

Еще ее возмутила недоговоренность! Почему, явившийся ей Премиум, не подсказал, что делать? Что ему стоило намекнуть бедной загнанной в угол дурочке, как быть дальше?

Или это еще не угол? Так — легкий поворот на ровной дороге?

— Ваше Величество!

Тейт очнулась, чтобы увидеть расширенные от страха глаза фрейлины. Хотя, кажется, куда уж больше пугаться.

— Что? Почему ты кричишь?

— У Вас… лицо стало как из снега. И глаза…

— Успокойся. Думаешь, я тут помру с перепугу? Не дождутся! Представляешь, я случайно узнала, что сегодняшний дворцовый бунт был ничем иным как средством, не пускать меня в город. — Тейт почувствовала, как кровь начала приливать к щекам, потеплели ладони. — Я очень страшная была?

— Нет. То есть да. А почему?

— Какие-то бродяги, воспользовавшись отсутствием короля, собрались в горный парк поохотиться на единорогов. И нанял их, как выяснилось, наш замечательный шут. Ему заказали белого единорога на мясо!

Голос Тейт сорвался на крик. Внутри все бушевало.

Тамарис, попирая этикет, обхватила королеву и придавила к креслу. Иначе Тейт уже бежала бы на площадь или куда-то еще, да хоть в предгорья, спасать своих.

Тамарис оказалась удивительно сильной. Королева осталась на месте, а скоро и вовсе унялась.

— Спасибо.

— Простите меня, Ваше Величество.

— У нас осталась еще специальная бумага? Дай мне лист. Я напишу новый рескрипт взамен порванного. Дверь запираем…

— Как мы прилепим рескрипт, если закроемся с этой стороны?

— Ты не поняла. Мы запрем пустую спальню. Ты найдешь, где спрятаться в городе?

— Зачем прятаться? Там же карнавал! Надевай маску и пляши хоть до утра. Если устану, посплю на каком-нибудь сеновале. А Вы, Ваше Величество?

— Мне надо кое с кем поговорить.

В этом обещании сквозило столько злости, что Тамарис поопасилась задавать лишние вопросы.

Булавка вернулась на прежнее место. Прищурились глаза цвета гречишного меда. Прямые брови сошлись у переносицы. Королева поправила брошку на сорочке.

— Как?

— Никогда такого не видела, — прошептала Тамарис.

— Выходим. В прихожей никого?

Они выскользнули в темный холл и заперли дверь. Порванную бумагу заменили новой. Печать и подпись королевы угрожающе замерцали в темноте.

Дворец начал оживать. В отдалении шуршали голоса и смех. Придворные помаленьку возвращались с карнавала. Тейт и Тамарис пробрались на террасу, оттуда в парк и через гроты — в западную, граничащую с площадью часть.

Тамарис растворилась в толпе. Тейт обогнула помост, нашла Трактирную улицу и по ней, избегая скопления людей, ныряя время от времени в тень, добралась до городских ворот.

Большая гостиница при въезде была переполнена на столько, что, казалось, люди вот-вот повалятся из окон, как семечки из худого мешка.

Тейт добралась до палисадника, за кустами которого светились окна таверны, свернула по каменной дорожке и, приподнявшись на цыпочки, заглянула в окно.

В обеденном зале творился тарарам. Кто-то остался за столом. Те, кому не хватило места в комнатах, почивал в углу на заранее разложенной соломе. Пьяные девчонки уже не бегали между столами, а по большей части дремали на коленях у своих кавалеров.

Стол, за которым еще недавно гуляла компания рыцарей и авантюристов, пустовал. В вялой толпе мелькал только ценитель красоты. Больше никого из знакомых она не увидела.

После всего, ей не хотелось встречаться с Ло и Дисом. Да, они были пьяны, они смеялись за компанию, только от этого становилось еще противнее…

— Тейт! Скорее!

Ло выскользнула из темноты, схватила девушку за рукав и потащила за собой.

На заднем дворике Дисс разворачивал стального коня.

— Вы уезжаете? — холодно осведомилась Тейт, высвобождая рукав.

— Мы не имеем права вмешиваться. Таков закон.

— Да, конечно, — слова соскальзывали с языка как колкие льдинки. Осталось, слегка кивнуть бывшим друзьям и удалиться.

Дисс бросил возиться с конем, подошел к Тейт и обнял ее, несмотря на сопротивление.

— Глупенькая, маленькая девочка. То, что мы узнали в таверне чудовищно. Ты решила, что нам безразлична судьба единорогов? Вижу, решила. И записала нас в предатели. Поверь, малышка, это не так. Ло уже сказала: нам нельзя вмешиваться в дела людей. Но мы можем поднять тревогу. Прошу, девочка, найди Реара…

— Это еще зачем?

— Он недооценил бродягу.

— И что?

— Гуго ранен, Симона убили.

Луна искривилась на небе, как пьяный блин. Дисс подхватил Тейт, удержал на ногах.

— Найди Гуго…

— Он собирался помогать бандитам.

— Нет. Мы уезжаем. А ты разберешься. Я знаю. Прощай.

— Прощай, Тейт! — крикнула из люльки Ло.

Дисс пришпорил коня. Через миг они с грохотом развернулись и канули с утоптанного дворика таверны в ночь.

Глава 4

Утро. Рассвет. Похмелье. Кажется, собаки и те страдали с перепоя. Нет, — сообразила Тейт, — с пережора.

Отовсюду несло кислятиной. Таверна была тихой, как затонувший корабль. В браге, надо полагать, затонувший.

В общем зале ни под столами, ни по углам — ни одного знакомого. За стойкой дремал хозяин. Тейт тряхнула его за плечо.

— Что надо? — не открывая глаз, пробурчал до смерти уставший толстяк.

— Где Реар?

— Ты кто? — глаза хозяина кабачка в раскрытом состоянии походили на две оловянные пуговицы.

— Я его подруга. Отлучилась, а он пропал.

— Вали отсюда!

Вроде бы полусонный грузный мужик ловко сгреб девушку в охапку и толкнул к двери, так, что она чуть не завалилась навзничь.

— Ты рехнулся?!

Тейт схватила первое, что попалось под руку — ножку от разломанной скамьи — и пошла на толстяка.

— Где Реар!

— Так бы и сказала… — широкий зевок, глаза опять прижмурились. — А то я подумал ты из дворца. В сарае за коновязью…

В следующую секунду он уже храпел.

Ни в палисаднике, ни возле поилки для лошадей не оказалось ни души. Кони лениво топтались за дощатой стенкой. По двору вышагивали редкие, уцелевшие в борьбе с праздником, куры. Петух строго и одновременно трусливо косил в сторону Тейт. Вдоль стены пробиралась кошка с раздутыми боками.

Королева замерла, прислушиваясь к тишине, но услышала только разнообразный приглушенный стенами храп.

Дверь сарая сначала не поддавалась, зато после некоторого усилия распахнулась, увлекая за собой девушку.

В сером мраке пахло пылью, сеном и близкими лошадьми. Похоже, трактирщик ее обманул. Сарай казался пустым.

Где искать рыцаря Гуго, королева себе решительно не представляла. Возвращаться в трактир и выпытывать правду не имело смысла. Кроме того, оставался риск нарваться не недоупившегося гуляку, от которого так просто не отделаешься. А еще Тейт устала. Ей бы сейчас забраться в собственную кровать, запереть все двери, развешать по стенам рескрипты с пылающей подписью и огненной печатью и проспать сутки, лучше двое. А нарушителя — под плеть!

— Ты долго будешь рассиживаться? — прохрипел из угла знакомый голос.

Тейт подпрыгнула. Она, оказывается, успела прикорнуть на колоде и даже глаза прикрыла. Рыцарь обнаружился под слоем сена, не сильно, в общем-то, и присыпанный. Сразу его заметить мешал сумеречный сарайный свет.

Гуго начал неуклюже выбираться из своего угла, зажимая рану на бедре.

— Помоги, — приказал бар Реар. Тейт проигнорировала приказ и даже немного отступила.

Дисс, милый добрый, хитроумный, рыжий друг, знакомый с детства, с младенчества. Тейт привыкла доверять и ему и Ло, но не могла забыть смех и пьяные выкрики за столом, не могла простить, обещание помочь бандитам… Дисс сказал, что она разберется…

— Ты уснула? Эй! — зло окликнул рыцарь. — Найди что-нибудь. Мне надо перевязать рану.

Он сильно покачнулся. От слабости? Скорее от выпитого! Злость мешала пониманию. Тейт вязла в ненависти как в смоле.

Похмельный, расхристанный… с чеканным лицом древней монеты, со спутанными черными волосами, в которых застряли сухие травинки…

Тейт его боялась, даже раненым. И ненавидела!

— Кому вы с Дамьеном договорились продать единорога? Говори! Говори, иначе…

Под руки попались вилы. Друг против друга стояли: шатающийся, готовый вот-вот рухнуть мужчина и разъяренная девушка. Рога вил упирались мужчине в грудь

Тейт вдруг увидела себя со стороны. Она королева и дочь королей стоит с рогатиной в руках, намереваясь заколоть раненого.

— Кто придумал продавать моих зверей? Говори! — Должно было прозвучать грозно, а получилось жалко.

Она не заметила, откуда у рыцаря в руках появился не длинный аккуратный меч. Но уже в следующий миг, что вилы, что сама Тейт валялись на полу. Клинок коснулся ее шеи.

— Твоих зверей? Ты у нас кто? — потребовал рыцарь, кривясь от боли. Кровь пропитала штанину и толчками выплескивалась через дыру в ткани.

— Я такая же дочь дома Единорога, как и моя госпожа, — спохватилась королева. Вышло не очень убедительно. Клинок шевельнулся.

— Ты шпионка и лгунья…

Рыцарь внезапно отдернул меч, ткнул его в земляной пол и навалился сверху, пав на колени. Тейт не поняла, что происходит, но на всякий случай откатилась подальше.

Рыцарь бар Реар Гуго, кажется, умирал. Он потерял сознание, но не упал, а так и остался висеть, на упертом в землю клинке. Известково-белое лицо в полумраке походило на поминальную маску. И еще он тихонько заваливался на бок. Кровь стекала по ноге, впитываясь в землю. Скоро она выльется вся.

Под клетчатой юбкой девушки из предместий сообразно приличиям носили еще одну — нижнюю белую, с оборкой из тонкого полотна. Тейт надкусила край ткани и рванула. Оборка превратилась в длинный ровный бинт. Гуго, наконец, рухнул. Тейт перетянула ему ногу выше раны, полезла в свой кошель и вытащила очередную жемчужину. Скоро их вовсе не останется.

Белый блестящий шарик проскользнул между зубами. Плошка дрожала в руках, водой залило все лицо рыцаря.

Выздоровление, а лучше сказать, оживление на этот раз сильно затянулось. Королева успела подстелить под голову раненого его же куртку, обтереть лицо, проверить рану — та перестала кровоточить и начала быстро затягиваться — а рыцарь все не приходил в себя.

Что если жемчужины помогают только от болезней и отравлений, а при ранах — нет? Но лицо мужчины казалось уже не таким обреченным. Он глубоко дышал, хотя совсем недавно только хрипел. Правда, щекам не мешало бы хоть немного порозоветь. Под загаром кожа казалась желтой как старая заветренная кость.

И он был все же недопустимо, безнадежно, бессовестно ей интересен.

Тейт сняла жгут. Кровотечение остановилось. Жемчужина сделала свое дело.

Намочив кусочек тряпки, девушка вновь стала протирать лицо человека, которого недавно собиралась убить.

Все что с ней происходило, происходило первый раз в жизни. Она никогда раньше не ухаживала за ранеными, не сидела на земляном полу, не пачкалась в чужой крови. Странно, будто и не с ней все это было. Ей вдруг стало смешно. Что если булавка меняет не только внешний вид, но и некую внутреннюю сущность. Как иначе объяснить, что королева сидит в сарае над недобитым пьяницей и дебоширом, который вполне может оказаться государственным преступником.

В последнее почему-то не очень верилось. Дисс сказал, что Гуго недооценил бандитов, что убит Симон. Значит, была схватка. Если так, то Тейт непроходимая дура: вместо благодарности схватилась за вилы.

— Эй! Не пойму, ты радуешься или плачешь, что не успела меня заколоть?

Он был еще очень бледен, но уже точно — жив!

— Я так понимаю, ты опять пустила в ход свое лекарство. Сейчас полежу еще немного и встану. Тебе никто не говорил, что юные девушки не должны спасать рыцарей? Такое не прощается.

— Говорили.

— Ты нарушаешь правила с завидным постоянством. Придется пожаловаться на тебя королеве. Не знаешь, как они там во дворце?

— Плохо, — отозвалась Тейт. — Спальню королевы сегодня ночью посетила гиена.

— Кто?! — Гуго рывком сел, покачнулся и чуть не грохнулся обратно. — Погоди, голова кружится. Кто там гулял?

Тейт быстро пересказала события прошедшей ночи. Рыцарь слушал и одновременно ощупывал свою рану.

— Пошли! — Поднимался он медленно. Встал, кинул клинок в ножны, осмотрелся. — Жаль, Симона больше нет. Пошли к королеве.

— Зачем? — брякнула Тейт, не подумав.

— Затем, что она не понимает, в какую гадость вляпалась. Никто не понимает, разве господин королевский шут. Хотя, не уверен. Мне надо с ней поговорить. С тобой решать дела государственной важности как-то не с руки.

Улицы пустовали, будто город и дворец упились и вымерли до последнего человека. Собаки с раздутыми от обжорства животами валялись прямо посреди дороги. Лошадь аккуратно перешагивала через них.

Рыцарь, отвязывая первого попавшегося коня, предложил Тейт устроиться позади себя. Она отказалась, вот и семенила теперь, ухватившись за стремя. Одр попался старый и ленивый, шел медленно, бежать не хотел или не мог.

Перед глазами у Тейт мелькала штанина с дыркой в которой виднелся свежий рубец. Реар не обращал на него внимания, а Тейт казалось, что кровь вот-вот хлынет снова. Рыцарь был еще по настоящему слаб. Лицо блестело от пота. Черные волосы слиплись и мотались по плечам как тонкие блестящие змеи.

В дворцовые ворота они въехали невозбранно. Даже спящая стража на глаза не попалась, не говоря уже о бодрствующей. Где они все? Да, где угодно, — подумала королева. Реар сполз с коня, тот повернулся и затрусил обратно.

— Умная скотина, — сделал заключение рыцарь. — Я думаю, он так медленно шел, чтобы ты не запыхалась.

Тейт захотелось его ударить. Он ведь ей жизнью обязан. Уже дважды.

А это не прощается!

Во дворце они не пошли через анфиладу парадных залов, свернули в первый же переход и по темным коридорам добрались до приемной королевы. Паче опасений там никого не оказалось. Рескрипт висел на месте. Подпись и печать, теряя силу, едва мерцали. Реар хмыкнул. Тейт прикоснулась к бумаге перстнем, сорвала ее и скользнула в приоткрытую дверь. Гуго остался в приемной, не сделав попытки вломиться в спальню.

Странно все же: пьяница, дебошир, забияка, дуэлянт, нарушитель и кажется еще игрок, и в тоже время настоящий рыцарь, который — без страха, без зависти, подлости и мелочности…

Теплая душистая вода освежила лицо. Руки королева вымыла до самых плеч. И все очень быстро. Наряд крестьянки вместе с булавкой остался на полу ванной. Королева натянула на голое тело рубашку и поверх — широкий пеньюар с капюшоном.

— Войдите!

А вдруг он не расслышит? Встать с кресла и самой открыть дверь перед придворным невозможно. Этикет! Этикет, будь он неладен! И нет под рукой в настоящий момент даже самой завалящей фрейлины.

Дверь распахнулась. Рыцарь бар Реар Гуго шагнул в полумрак королевской спальни, закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.

— Приветствую Вас, Сияющая. Прошу простить мне мою дерзость, но лучше, чтобы нас никто не застал наедине.

Тейт была поражена. Вместо грубости — почтение, вместо иронии, с которой Гуго разговаривал с женщинами, исключая Ло — искренность. Лицо мужчины разгладилось, глаза смотрели прямо.

Паника, возникшая, когда ключ повернулся в замке, исчезла. Человеку с таким взглядом хотелось доверять, даже, когда точно известно, что доверять некому.

Тейт не могла отвести взгляд, хотя давно пора было. Гуго тоже смотрел, будто видел ее впервые.

Непрошенная, как часто случалось в последнее время, мысль кольнула, заставив отшатнуться. Булавка меняла внешность, но голос оставался прежним. Что если…

Тейт молча протянула рыцарю руку. Он встал на одно колено и прикоснулся к пальцам горячими сухими губами.

Только что: вечером, ночью, утром она много раз касалась его, он тащил ее, даже целовал, но это прикосновение отдалось под ложечкой. Сердце сначала сжалось, а потом дернулось двумя неровными ударами, будто кто-то постучался в грудь изнутри.

— Мне сказали, вы хотите мне что-то сообщить? — Тейт не меняла голос, он сам осел, сделался каким-то чужим.

— Вам надо уехать.

— Куда?

— Все равно. В путешествие, погостить к родителям, на летний карнавал в Элладу — не имеет значения. Вам надо покинуть столицу, а лучше и страну. Вам угрожает опасность.

— Только мне? — тихо спросила Тейт.

— Всему королевству. А может и всему миру. Девушка с вашим перстнем на пальце рассказала мне про гиену. Это правда?

— Да. Ночью тут был зверь похожий на огромную пятнистую собаку.

— Вы в опасности. В опасности и ваши единороги. Если я останусь охранять Вас, их могут похитить или попросту убить. Если я уеду в предгорный парк к единорогам, Вы останетесь без защиты.

— Я сегодня же отправлю письмо королю. Он вернется с охоты, а с ним и гвардия…

— Я в этом сильно сомневаюсь. Простите мне мою дерзость, но Ваш муж давно попал под влияние Дамьена. Шут не отпустит его. Боюсь, в затевающейся интриге Дамьен играет не последнюю роль.

— Объясните.

— Не могу. Я сам далеко не все понимаю. Но то, что во дворце разгуливает гиена — страшный знак. Все торные дороги через хребет запечатаны. И все же прошел слух, будто дикие племена по ту сторону объединились под тотемным знаком гиены. Там уже не разрозненные ватаги дикарей, там государство. Гиена начала прогрызать себе ход на эту сторону хребта. Я не предполагал, что опасность так близка. Если эта магическая дрянь шатается ночью по дворцу, Вам нельзя тут больше оставаться. Синий орел обессилел, это уже почти не тотем, это тень. Защитить страну могут только единороги. Уезжайте, Ваше Величество. Развяжите мне руки.

Гуго поймал ее узкую кисть, коснулся губами ладони, прижался лбом. Его кожа оказалась холодной и влажной.

— Я плохо себя чувствовала в последнее время. Все об этом знают. Я завтра же отправлюсь на воды. Королю не в чем будет меня упрекнуть по возвращении.

— Благодарю Вас.

Гуго еще раз поцеловал ее пальцы, встал, коротко кивнул и вышел из спальни.

Внутри у Тейт трепыхала крыльями бабочка. Опасения, что рыцарь узнает голос, оказались напрасными. Он, кажется, сам волновался.

Сейчас следовало думать об опасности, об угрозе нашествия из-за хребта, о шуте, который по уши в интригах, а она не могла забыть касания сухих горячих губ.

Тейт прокралась на цыпочках, плотно прикрыла дверь и повернула ключ. Так в детстве прячешься от страха под одеялом.

Пока никто не требовал ее к исполнению обязанностей, не скребся в дверь, не звал на завтрак, гулять, одеваться и так далее, королева забралась в ванную и долго, долго сидела в проточной воде. Вода поступала из горячего источника. Можно было не опасаться, что она кончится или остынет. Еще Тейт полила себя, наверное, из всех имеющихся флаконов. В ванной витал густой цветочный аромат.

Она бы дольше просидела, да мешала мысль о пятнистой дряни, которая легко проходит сквозь стены. Оставалось надеяться, что белым днем призрак вряд ли решится гулять по королевским покоям.

В течение дня Анаис не появлялась на королевской половине, оставаясь в своем крыле в окружении прихлебателей. Город гудел от нашествия ярмарочных пилигримов. Тамарис через заднюю террасу пробралась в спальню и рассказала, что рыцарь Гуго спешно передает дела одному из гвардейцев. Мэр по этому поводу устроил истерику, но поскольку неприятных инцидентов на ярмарке пока не случилось, подкрепить свои вопли примерами не смог, истребовав, однако, что рыцарь задержится с отъездом на сутки.

Тейт рассудила, что и ей не след срываться на воды в ночь. Тревога, тревогой, но когда-нибудь да придется держать ответ перед королем. И первое, что тот спросит: с чего это супругу спешно понесло в странствия? Объяснить ему даже завтрашний отъезд, будет очень трудно. Почему, Сияющая, Вы не обратились к нашему магу? Почему не известили меня? Вы плохо себя чувствовали? Женские недомогания не причина для политических демаршей. И так далее. Знаем, слышали.

Нехорошая мысль шевелилась уже давно, но королева усиленно запихивала ее в дальний уголок сознания. Что если Алекс в курсе манипуляций Дамьена? Дико и, наверное, глупо, но мыслишка нет — нет да вылезала то одним, то другим боком. Зачем было дражайшему супругу покидать столицу накануне ярмарки? А так: дал согласие на изъятие единорога, деньги, — и не малые, надо полагать — ссыпал в карман, отбыл, вернулся — все уже произошло. Кругом чист! А на вопли и стенания супруги, равно как на политические ноты ее папаши можно недоуменно пожать плечами: я-то тут при чем?

Днем удалось подремать только пару часов. К вечеру королева валилась с ног, однако позволить себе выгнать свиту не могла. Слух о том, что она заболела, быстро распространялся по дворцу, чему не мало способствовала бледность и темные круги под глазами. Замечено было так же, что Сияющая стала уже вовсе рассеянной.

Удостовериться в ее беспомощном состоянии вечером прискакали две девицы из свиты Анаис. Сестры походили друг на дружку как две ложки из одного сервиза. Но одна предпочитала черный цвет, другая — белый. Шахматная парочка расположилась в углу и начала демонстративно хихикать и шептаться. В другом углу сидела полусонная Маргарита. В отличии от Дейдры, которая к обеду уже находилась в полной готовности служить своей госпоже, Марго едва держалась на ногах и клевала носом.

Именно Дейдра, пока Тейт дремала, принесла новый кувшин с водой и даже предложила королеве попить. Но та от воды отказалась, велев, однако, поставить стакан себе на столик.

— Я полежу еще немного, — поведала Тейт слабым голосом. — Найди, пожалуйста, кастеляншу. Где мое любимое платье? Она забрала его в чистку?

— Конечно, забрала, — уверенно подтвердила Дейдра, пододвигая стакан. — Вчера было столько суеты: скандал с Малдоной, потом открытие ярмарки. Вы заперлись в спальне. Вот Вам и не доложили. Не могу представить, где сегодня искать кастеляншу. Давайте, отложим поиски на завтра? Лучше попейте воды.

Стало ясно как день, что главным исполнителем в деле отравлении королевы назначена именно Дейдра. Раньше Тейт не могла разобраться кто из двоих: она, или Марго. Теперь не сомневалась.

Но тут явилась Тамарис, оттеснила Дейдру от королевской кровати, а потом, — не обошлось без скандала, — и вовсе выставила за дверь. Она же намекнула двору, что королева нуждается в лечении.

Вопреки опасениям, никто не стал поднимать шума. Придворные либо безразлично пожимали плечами, либо, как сестрицы из свиты Анаис, просто любопытствовали.

Чем ближе к ночи, тем больше нервничала Тамарис. Придворные потихоньку откланивались. Марго удалось выпроводить, а оскорбленная Дейдра так больше и не появилась.

Если гиена может беспрепятственно проходить сквозь стены, рассудила Тейт, нет смысла запирать двери. А от людей защитит и простой караул. Одна пара гвардейцев расположилась в приемной, вторая — на террасе. Расстановкой командовал бар Гуго. Тейт очень хотелось попросить его остаться. Да воспитание не позволило. Не помни она касания сухих горячих губ, не поверила бы что он разговаривал с ней ночью. Рыцарь был сух, вежлив и демонстративно холоден. Прихлебательницы Анаис на него все глаза протаращили.

Гвардейцы заняли свои места. Вскоре, однако, что из приемной, что с террасы послышался храп.

Впервые, наверное, со своего появления в королевстве Синего Орла Тейт была так разозлена. Вернее, она впервые всем существом ощутила свое бессилие справиться с этим болотом. Слизь, вонь и привычные к ним обитатели. Все гниет и киснет. Им нет дела не только до того, что станет со страной, нет дела до окружающих, даже самых близких, не говоря уже о ней, иноземке.

Тамарис рухнула в кресло. Руки бессильно свесились.

— Ваше Величество, я пыталась их разбудить. Бесполезно.

— Раз охрана спит, мы с тобой будем бодрствовать по очереди. Да, и не пей эту воду.

— Откуда она?

— Дейдра принесла. Возможно, что это обычная вода, да только я бы не стала рисковать. Мы завтра уезжаем.

— Куда?!

По тому, как вскинулась Тамарис, Тейт сообразила: девушка успела задремать.

— Мы едем на воды. В устье Сю сейчас спокойно. Возьмем с собой двоих гвардейцев. На большее рассчитывать не приходится. Возьмем Марго. И пусть они тут сами разбираются с бродячими собаками, паломниками, ярмаркой и остальной чепухой. Королева нуждается в отдыхе и лечении.

— А как на это посмотрит Его Величество?

— Думаю, он будет весьма недоволен, даже зол.

— Рыцарь Гуго едет с нами?

— С чего ты взяла?

— Он тоже отбывает, даже поругался из-за этого с мэром.

— У Реара какие-то свои дела. Он мне не докладывал, только поставил в известность, а я не спросила, куда именно он направляется. Разве это так важно? Важно другое: с его отъездом мы остаемся вообще без защиты. И так — трогаемся рано утром.

Тамарис спала. Тейт подошла, послушала размеренное дыхание, даже потрогала. Девушка не шелохнулась. Прошлую ночь она, как и королева провела на ногах, днем не сомкнула глаз. Было от чего свалиться.

Убедившись, что никого бодрствующего поблизости нет, Тейт прокралась в гардеробную, вытащила пустой баул и на самое дно уложила крестьянский костюм и кошель, что прислал отец.

Она так устала, что даже мысль о гиене не вызывала паники. Человеку надо перейти некий рубеж, чтобы многие его прежние страхи начали меркнуть, тускнеть, как картинка из детской книжки.

Маленькой она читала про троллей и великанов, она немного боялась темноты и шорохов в углу, но однажды отец взял ее в приграничье. Там ловили и добивали последних пиктов. Ей пришлось спать в палатке под шум, крики и звон мечей. Ей впервые пришлось увидеть настоящую смерть. Самую простую, и от того самую страшную. Какие уж после этого великаны!

Раз пятнистая бестия попятилась от нее в первый раз, убежит и во второй. Или вовсе не появится, зная, что против нее у Тейт есть оружие.

Все двери королева собственноручно заперла на засовы. Сон обносил голову туманом. Тейт казалось, что пол под ногами качается, а кресла разъезжаются в разные стороны. Не в силах больше бороться с усталостью, она прикорнула на край кровати и тут же провалилась в черную яму.

Глава 5

А досыпать пришлось в возке. Ночь оказалась бессовестно короткой. Тейт приказала себе встать затемно. Ничего сложного. Говоришь с вечера: "Я встану с первыми петухами, или со вторыми, или на заре". Так все умеют.

За окном не было даже намека на рассвет. Ночь едва сменила чернильной оттенок на сине-пепельной, когда Тейт открыла глаза. И обнаружила, что встать, если ты перед этим полтора суток бегала, дралась, спасала и сама спасалась, почти невозможно. У нее болело все от макушки до пяток. Соблазн, плюнуть на затею с отъездом, оказался столь велик, что королева чуть было вновь не заснула. Но тут с террасы послышался скрежет. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Ночник давно погас. Тейт зашарила в темноте по столику в поисках горючего кремня, сшибла на пол стакан, и только тогда по-настоящему проснулась.

Громко, на два голоса храпели гвардейцы. Тамарис наконец зажгла ночник и помогла королеве одеться. Дорожное платье болталось на исхудавшей Тейт как на пугале. Брать с собой много туалетов не имело смысла. Во дворце Сю имелся свой королевский гардероб и своя кастелянша. Тамарис подхватила небольшой баул. Женщины крадучись выбрались в приемную.

Гвардейцев будить не стали. Фрейлина прикрепила к дверям спальни заранее приготовленную записку, в которой сообщалось, что королеве внезапно стало хуже, и она ночью отправилась на воды, поправлять здоровье.

При том, что творилась во дворце, записку могли попросту не заметить. Ну, пропала королева — и пропала. Не впервой!

Эта мысль не давала Тейт покоя, пока пробирались на конюшни, пока кучер, заранее предупрежденный Реаром, отворял ворота и выводил коней, пока охала и ахала, выдернутая из постели Маргарита, пока двое гвардейцев со злыми лицами устраивались на облучке.

Куда подевались прежние жены Алекса? Неизвестно даже, сколько их было. Сначала король отшучивался, потом — отмахивался. А в последнее время вообще встречал все вопросы, касающиеся своей персоны, в штыки. Вам, Сияющая, больше не чем заняться? Собираете сплетни о своем супруге? Хотите попасть на язычок шуту? Могу посодействовать.

Тейт не хотела. Бесконечные подначки Дамьена, всегда с грязной подоплекой, выводили ее из себя. Однако она умела с достоинством и без брани давать ему сдачи. Шут не заклевал ее насмерть до сих пор именно по тому, что всегда встречал вежливый и холодный отпор.

Пять лет! Как она пять лет все это терпела? Или все только теперь стало так плохо? Или было с самого начала, да она, дурочка, не видела?

Вопросы втыкались в сознание как иголки в подушечку для рукоделия. А ответы не спешили являться.

— Почему мы остановились? — Тейт не хотела выглядывать в окно. Вдруг ее кто-нибудь узнает? Не хватало инцидентов на дороге. Придворные просто демонстрировали ей свое пренебрежение. Простолюдины могли оказаться настроены не так терпимо. Откуда Тейт знать, что о ней думают в народе?

— Впереди телега перевернулась, — отрапортовала Тамарис.

Она высунулась в окошко чуть не по пояс, поговорила с гвардейцами, вернулась, нырнула под сиденье и вытянула оттуда баклагу.

— Я им сказала, что Вы спите. Пусть и они отдохнут. С утра они мне показались злыми как собаки, только не кусались.

— Мне тоже, — отозвалась Тейт.

— Они же всю ночь гуляли. Реар их выловил под утро и приказал отправляться с нами. Если бы ни его авторитет, боюсь, нам пришлось бы путешествовать без охраны.

— Ты не знаешь, сам он, когда собирался ехать? — вяло поинтересовалась Тейт.

— После обеда. Мэр вчера рвал и метал. Заявил, если Гуго покинет ярмарку раньше полудня, он — мэр собственноручно поднимется в келью его магического степенства и нажалуется.

— Что изменится за полдня?

— Гвардейцы проспятся, — засмеялась Тамарис.

— Ах, да. Это — важно!

Карета, наконец, благополучно обогнула перевернутую телегу. В щелочку стало видно крестьян, которые провожали экипаж поклонами. Сцена имела до того пасторальный вид, что Тейт чуть не всхлипнула.

— Мы уже проехали развилку? — спросила она у фрейлины.

— Скоро.

— Направо — в предгорья?

— Да. Но мы сворачиваем…

— Вы сворачиваете, — тихо, но твердо поправила королева. — Не шуми. Пусть Марго спит.

— Ваше Величество…

— Тамарис, мне нужна твоя помощь. Сможешь несколько дней побыть мной?

— Я?

— Ну не Маргариту же просить о таком деликатном одолжении.

— Вы хотите, чтобы мы поменялись туалетами? Вы боитесь нападения и хотите, чтобы злоумышленники приняли меня за Вас? Я согласна.

— Подожди. Все не так. Ты сейчас наденешь мое платье. Только не разбуди Марго. Я тоже поменяю одежду… и все остальное.

— Как я сразу не сообразила. Конечно!

— Я выпрыгну из кареты сразу за поворотом.

— Как?!

— Так и выпрыгну. Ногами. А ты поедешь дальше.

— Нет, Ваше Величество! Я не могу оставить Вас совсем одну. Да я Вас просто не пущу!

— Тамарис, я тебе приказываю! Ты будешь играть роль королевы, пока я не появлюсь в Сю или не дам о себе знать. Тебе ничего не грозит. Двор далеко. На воды никто не соберется до конца ярмарки. Маргарита, конечно, догадается, но не сразу. Будешь ходить в плотной вуали. Королева приехала лечиться. У нее, допустим, сыпь на лице — замечательная причина не снимать вуаль вообще. А Марго…

— Она большая любительница романтических историй. Если ей по секрету рассказать, что у Вас свидание с тайным любовником, о котором никто, ну, никтошеньки не знает, она будет в восторге.

— И сразу же пошлет голубя с докладом.

— Это, наверное, смешно, но Маргариту из-за глупости никогда не использовали в качестве шпионки. Ее просто не принимают всерьез.

Они задавленно перешептывались, стаскивая каждая свое платье.

Тамарис не хватало роста. Тейт достала из баула заранее припасенные туфли на высоких каблуках.

Испытанный крестьянский наряд несколько измялся, на подоле темнели пятна. Белую исподнюю юбку она взяла свою из тончайшего полотна. Край ее выглядывал из-под клетчатого подола, что не вполне вписывалось в местную моду, зато придавал пикантности.

— Глаза закрой, — попросила королева, доставая булавку.

— Опять! Вам не страшно?

— В первый раз было страшно, вернее странно, когда увидела в зеркале чужое лицо. А сейчас и бояться некогда и смотреться не во что.

Булавка глубоко ушла в шов нижней юбки. Кошель с золотыми перекочевал на пояс. Пользуясь тем, что карета едва тащилась по широкой дуге, поворачивая на юг, Тамарис подпорола корсет и зашила часть золотых в подкладку и в поясок.

— Эти, — Тейт подвинула к ней кучку монет, — ты возьмешь себе. Если от меня через десять дней не будет весточки, возвращайся ко двору. Скажешь, что исполняла мой приказ. Им история с любовником придется, как нельзя более впору.

— Но, как же Вы? Вы всегда старались избегать скандала.

— Если я не вернусь через десять дней, значит так надо.

— Ваше Величество, я иду с Вами. Я не могу Вас оставить!

— Не обсуждается! От того, что я сейчас делаю, зависит не только моя жизнь. Над всеми нами нависла страшная угроза. Я тебе не стану больше ничего говорить. Есть методы дознания, перед которыми не устоит никто. Не хочешь — ко двору, поезжай к матери. Золото станет для тебя приданным.

— Мне некуда возвращаться. У матери молодой красивый муж. Я там лишняя.

— Решай сама. Мне пора.

Карета накренилась и почти замерла. Тамарис выглянула в окно. Вплотную к дороге подступали кусты. Тейт откинула щеколду.

— Прощай.

Она рыбкой скользнула из кареты, присела на корточки и замерла. Возок, заскрипев, сдвинулся с кочки и покатил дальше. Ни охрана, ни кучер не заметили потери. Королева на пятках съехала в канавку, удостоверилась, что ее не хватились, и только тут испугалась.

За кустами светлела солнечными пятнами узкая прогалина, а дальше стоял настоящий лес. Он совсем не походил на дворцовый парк или на рощицу в предместье, куда любил прокатиться двор. В дебрях ухало, свиристело, потрескивало, взлаивало и пищало. Лес жил сам по себе, не ожидая и не желая принимать чужих.

Скрип кареты и топот лошадей давно пропали, а Тейт все сидела в канавке. Наконец она поднялась. Ноги тут же провалились в мягкую ссохшуюся космами траву. Внизу чавкнуло. Девушка перепрыгнула на сухое. В ногу выше щиколотки тут же впился сучок. Идти по дну канавки оказалось невозможно. Тейт осторожно перебралась на склон ближе к дороге, раздвинула кусты и выглянула. Осмелев, она выбралась на дорогу и пошла в сторону развилки.

Лес кончился внезапно, как отрезало. Тейт стояла на краю большого поля, откуда просматривались развилка и поворот в предгорья. Никаких других дорог, насколько она помнила, не существовало. Реар мог проехать только здесь.

Часто оглядываясь, Тейт зашагала к развилке. За межевым камнем вместо ровной, накатанной дороги пошла разбитая колея. Если этой дорогой и пользовались, то весьма нерегулярно. Не говоря, о том, чтобы ремонтировать, вообще содержать в более или менее приличном состоянии.

Как же так? Королева постоянно интересовалась состоянием единорогов. Ей соответственно отвечали, что с ними все в порядке: пригляд, присмотр, проверки…

Болезнь или гибель животных она бы почувствовали. Разве можно не заметить потерю руки или ноги?

Да, соглашалась королева, единороги живы и здоровы. Первые два года она сама наезжала в отдаленные парки, потом король запретил ей сии инспекции. Скандал случился из-за ее якобы недоверия к его словам. Вам не к лицу, Сияющая, шпионить за супругом. Вы бросаете тень в первую очередь на меня, и сами становитесь мишенью для насмешек!

Тейт не стала усугублять. Единороги живы, она это знала, провоцировать же лишний раз нытье супруга не хотелось.

Должно быть, охрана предгорного парка сносилась с королем при посредстве голубиной почты. Конечно! Как она сразу не догадалась. Но глядя на дорогу становилось понятно: что-то тут не так.

Нога подвернулась в колее. Тейт сначала подпрыгнула, потом рухнула в траву. Ладони напоролись на мелкие сучки и камешки. Щиколотку скрутило болью.

Она довольно много прошла. Лес вновь обступил дорогу, будто обнял мохнатыми лапами. Ни впереди, ни сзади — никого. Стоило немного отдохнуть. Кость не сломана — хруста, во всяком случае, слышно не было — растянула, подвернула, посидит и пойдет дальше.

А дело между тем шло к вечеру. Солнце укатило на запад. Просеку прошили тени сосен. Потянуло сквознячком. Мокрая от пота рубашка сделалась прохладной, а потом и вовсе холодной.

Перспектива ночевать в чужом, неприветливом, попросту страшном лесу начала вырисовываться во всей своей отчетливой жути.

Что если дела задержат Гуго в городе? Что если он знает короткую объездную дорогу и вообще тут не появится? Что если его опередят дикие звери? В траве отыскалась более-менее прямая палка. Тейт поднялась, охнула от боли, оперлась на свой костыль и медленно поковыляла дальше. С палкой в руках стало не так страшно.

Скрип телеги и голоса она услышала задолго до того, как повозка выкатилась из-за поворота. Королеве не пришло в голову спрятаться. Наоборот, она была счастлива появлению на пустынной дороге людей — обычных, простых, понятных крестьян.

Дома ее с малых лет приучали к вежливому обращению равно как с аристократами, так и с простолюдинами. Принцесса должна подавать пример терпимости и вежливости. Принцесса не может демонстрировать пренебрежения к подданным своего отца вне зависимости от их положения. Она столь высоко стоит над всеми, что должна, просто обязана чтить их чувства, не оскорблять своим поведением, ни упаси Высшие Силы, высокомерием. Только выскочки, что из грязи — в князи, стремятся демонстрировать каждому встречному свое превосходство. Она же в силу высокого рождения обязана быть ласковой, вежливой, участливой, доброй.

Девушка отступила на обочину и остановилась в ожидании телеги.

Средних лет крестьянин с могучими плечами держал вожжи. Парень с унылым серым лицом, устроился сбоку, ноги свешивались, задевая траву. Это оказалась именно та телега, которую объезжали перед развилкой. Скарб за спиной возницы прикрывала рогожа.

Как только телега поравнялась с Тейт, возница натянул поводья. Две крепенькие лошадки серой масти стали. Одна опустила голову в траву. Королева смотрела на них, будто ничего более важного в данный момент не существовало. На нее вдруг напал ступор. Она не представляла, как начать разговор с этими селянами.

— Откуда здесь взялась? — грубо потребовал старший.

— За…блудилась, — кое как выдавила королева.

— Сбежала от хозяев? Воровка? Стой! Куда?

Действительно — некуда, да еще на больной ноге.

— Я не воровка. Мне надо в предгорья, — желание удрать осталось, но в голосе против воли скользнули повелительные нотки.

Она говорила и одновременно, как бы слушала себя со стороны. Что она делает?! Что она вообще наделала?! Гуго велел ей отправляться в Сю. Она же… сумасшедшая!

— Да ты еще и с гонором! — Крестьянин откинулся спиной на короб, сложив руки корзинкой. — Гляди, Вар, она нам ща приказывать станет.

Оба заржали. Даже лошади вскинулись. У старшего было широкое покрытое красным загаром лицо, скошенный лоб и короткий курносый нос. Из-под круглой шапочки низко на лоб выползала рыжая кудрявая шерсть. В одутловатых веках посверкивали светлые глаза. В улыбке щерились зубы — мелкие, но белые, белые, какие редко встретишь у простолюдинов. Молодой смеялся только нижней половиной лица. Верхняя оставалась равнодушно-угрюмой. Глаза искали что-то за спиной Тейт. Она обернулась. Темная стена леса, куст шиповника, растопыривший жидкие ветки — на что там было смотреть?

Старший оборвал смех и велел девушке садиться в телегу.

— Давай, залезай. Темнеет. Или будешь ночевать в лесу?

Тейт подошла к заднику повозки, примерилась, оперлась здоровой ногой на ступицу и кое-как вскарабкалась наверх. Возница чмокнул лошадям, повозка тронулась.

— В первый раз, что ли? — поинтересовался возница, мельком обернувшись, молодой так и разглядывал лес. — Ты, значит, в предгорья? К своим?

— Дядю ищу, — отозвалась Тейт.

Говорил крестьянин уже не так сердито. Должно быть, вид хромой девушки, обреченной ночевать в лесу, немного смягчил его нрав. Следовало поддержать беседу, иначе хозяин телеги мог рассердиться и просто выкинуть ее, не довезя до жилья.

— Как дядю кличут?

— Долмаций, — честно созналась королева.

— А что он в предгорьях делает?

— Не знаю. Уехал, вот… — Тейт не умела легко врать. А говорить о единорогах ей совершенно не хотелось.

— Дядю, значит. Ага. Вот!

Телега слегка накренилась на крутом повороте. По ногам хлестнули ветки кустов, заплетавшихся тут почти наглухо.

Вот, означало, что они приехали. За поворотом открылась поляна и забор из не струганных бревен. Ворота стояли нараспашку. Хозяева, как видно жили без большой опаски. Телега вкатила во двор, возница и парень попрыгали на землю. Тейт осталась сидеть.

— Тебе, что особое приглашение нужно? — спросил старший.

От его вкрадчивости у Тейт по спине пробежал холодок. Ростом крестьянин оказался ей по плечо, но поперек, почти как повдоль. Вар — выше на голову, и руки до колен. В паре они напоминали двух жутко беспородных дворняг.

Дом в глубине усадьбы больше походил на военное укрепление, нежели на крестьянскую хижину. Стены из толстых бревен с узкими окнами, похожими на бойницы. Дверь располагалась высоко. К ней вела шаткая лесенка, которую, в случае необходимости легко можно было втащить вовнутрь. На пороге стояла женщина в юбке до полу и широкой пестрой кофте. Лицо до глаз закрывал платок.

— Что смотришь? Жена моя. Побилась надысь маленько харей, — пояснил крестьянин, обернулся и заорал: — Уйди с глаз!

Фигура канула. Дверь захлопнулась.

Тейт тем временем выбралась из повозки. Нога болела уже не так сильно, но быстро передвигаться все равно не давала. Суковатая палка осталась на лесной дороге. Тейт остановилась, не зная, как дальше быть.

— Ага, ага, сюда поворачивай, — указал крестьянин на распахнутые двери сарая. — Вар, распрягай!

Первые легкие сумерки успели замутить воздух. Полумрак перемешался с запахами сухой травы и животных. На стене поблескивали начищенные косы и серпы. Сено занимало добрую половину помещения. В глубине угадывались большие, тоже заваленные сеном, полати с лесенкой.

Тейт так устала, что готова была рухнуть, где стояла.

— Что встала? Ложись.

Широкий как дверь мужик подкрался незаметно и остановился за спиной почти вплотную. Изо рта у него несло тухлятиной.

У него же зубы здоровые, — успела подумать Тейт. Крестьянин толкнул ее, девушка не удержалась, упала в ворох сена и уже оттуда увидела, как мужик развязывает веревку на штанах.

Она не почувствовала боли в ноге, когда вскочила, добежала до стены и схватила первое, что попало под руку — серп.

— Ах ты, потаскуха! Воровка!

— Я не воровка!

— Любовника обокрала. Я сразу догадался. Кошель-то зазвенел, когда на телегу мостилась. Обокрала, а как же! Иначе, зачем тебе с мягкой перинки да от сладкого пирога удирать? Ты из той кареты. Дядя у нее в предгорьях! Не там никакого Далмация и не было никогда. Сука! Брось серп. Я тебя все равно завалю. Не хочешь добром, заколю вилами, и пока теплая сам попользую, а как остынешь, отдам сыну. Ему все равно.

Крестьянин вытянул из-за двери рогатину и, поигрывая ею, пошел на Тейт. В дверях мелькнула тень. Вар с отсутствующим видом наблюдал за происходящим.

— Что приперся? Иди, распрягай! — не оборачиваясь, крикнул ему отец.

— Там… это… на дороге, эти…

— Запри ворота! Убирайся.

Долговязый Вар отшатнулся. В сарае стало светлее. Тейт приготовилась. Первую атаку она отбила серпом. Крестьянин развернул свою рогатину и ударил рукояткой. Серп выпал из онемевшей руки. Отвратительный квадратный, воняющий тухлятиной, монстр навалился на Тейт, припечатав поперек черенком вил. Дышать стало нечем. Руки оказались раскинуты в стороны, не дотянуться до перстня. Отравленный шип оказался бесполезен. А насильник уже рвал на ней одежду.

И тут королева заорала, как не орала ни разу в жизни. Она сама оглохла от собственного крика. Закружилась голова. В глазах все поплыло.

На лицо лилась вода. Тейт открыла глаза. Над ней склонялся бескорыстный ценитель красоты. Насильник валялся рядом головой в сене.

— Прелестное дитя, какая холера занесла вас на сеновал?

Говорить она не могла. Раскрыла рот, прошипела, закрыла, и постаралась стянуть у горла края порванной рубашки. Руки не слушались. Получалось плохо. Тейт всхлипнула.

В этот момент дверной проем закрыла чья-то фигура. Что если это ублюдочный Вар? Осталось только замахать руками, чтобы спаситель обратил внимание, заметил, не попался.

— Что там? — донесся от входа голос Реара.

— Ваша девушка, — сообщил ценитель и расхохотался.

Кое-как перевернувшись, королева встала на четвереньки. А потом ее начало рвать так, будто душа стремилась покинуть тело сим бесчеловечным способом. Ценитель красоты поставил рядом плошку с водой и деликатно отвернулся.

— Если хочешь, добей ее, — разрешил Реар.

— Жалко, — откликнулся ценитель. — Красивая девушка. Пусть живет.

— Я тебе велел исчезнуть, — рявкнул Гуго наклонившись. — Где королева?

— Уехала на воды, — говорить было больно. Горло заливала желчь. Из глаз катились слезы.

— Хоть одна умная нашлась в вашем курятнике. Ты здесь как оказалась?

— Выпрыгнула из кареты, когда все спали. Я шал в сторону предгорий. А тут — эти. Подвезли. Потом… потом…

— А ты что хотела? Ну и расплатилась бы с селянином натурой. Всего-то и делов. Ты этим защищалась? — поддел Реар носком сапога серп.

— Он сказал, что заколет меня вилами, попользуется, а когда остыну, отдаст сыну.

— Ни чего себе, нравы у вас в глубинке! — восхитился ценитель.

Крестьянин завозился в сене, спутник Гуго шагнул к нему и чуть не поплатился. Острый, окованный железом рог вил метил в грудь, но Реар успел подсечь. Рогатина отлетела в сторону.

А потом Гуго молча воткнул в горло человека меч. Короткий хрип. Тело дернулось. Клинок завяз. Реар уперся ногой в плечо трупа и выдернул оружие.

— Не знаешь, в доме кто-нибудь есть? — спросил он у Тейт буднично, будто не человека только что убил, а муху прихлопнул.

— Там женщина. Вся закутанная. Страшная.

— Ты сейчас от собственной тени шарахаться начнешь. Лекс, — окликнул он ценителя красоты, — пошли, посмотрим.

— Позвольте, милое дитя, я вам помогу? Вот так. Возьмите мой платок. Как думаете, кроме женщины еще кто-нибудь поблизости есть?

— Я не видела.

— Кстати, — придержал ее Лекс под локоток. — Позвольте узнать ваше имя.

— Тейт, — ляпнула королева и замерла.

— У вас на севере, всех так зовут? — в очередной раз нагрубил Гуго.

Но уже стало понятно, что гнать ее, как и применять иные меры наказания никто не станет.

Обрывки рубашки удалось заправить за корсаж. На плечах и руках остались синяки. Кожу саднило. Мужчины не торопясь шли к дому. Девушка плелась следом.

Гуго убил хозяина усадьбы деловито, без спешки. Для нее это страшно, дико, невозможно. А для него? Просто работа. Обыкновение.

Дверь в дом распахнулась сама. Женщина кособоко спустилась по лесенке и пошла к ним, хромая, кажется на обе ноги. На руках у нее не хватало пальцев. Подошла и забубнила через платок.

— Я не понимаю, — потребовал Реар. — Открой лицо.

И она открыла! Рубцы и свежие раны сплошь покрывали кожу. Один глаз слепым веком оттянулся к виску. Щеку с другой стороны когда-то разрезали до уха. Рот не закрывался. Кожу разъела вытекающая слюна.

Женщина зажала рану рукой и более-менее понятно спросила:

— Где Брус и Вар?

— Хозяева?

— Да.

— Я их убил.

Лекс немного отодвинулся: вдруг она кинется мстить за близких? Гуго остался на месте.

— Обоих? — уточнила женщина.

— Да.

И тут произошло то, чего не ожидал никто. Искалеченная женщина опустилась на колени, ухватила беспалой ладонью руку Гуго и поцеловала.

— Это они тебя так? — тихо спросил Лекс.

— Лошадей забирайте, — сказала женщина, поднявшись на ноги и вновь зажав страшную рану на щеке.

— А ты? — спросил Лекс. — Пошли с нами. Найдем лекаря. Он зашьет тебе лицо…

— Пусть девушка отойдет ей не надо слушать. А вам я расскажу, после чего нельзя жить. Хочешь?

— Не стоит, — откликнулся Реар. — Тебе трудно говорить, а мне тяжело будет слушать. Два раза их убить я все равно не смогу.

Своих и чужих лошадей вывели за ворота, набрали воды в колодце, нашли в сарае седло для Тейт. Лекс притянул одну створку, Гуго помог с другой. Женщина заложила с той стороны засов.

Они молча миновали заросли, ведя коней в поводу, и вышли на дорогу. Уже стемнело. Кони устали. Люди тоже. Но оставаться вблизи этого места не хотелось, даже вовсе и не моглось. Тейт хромала, все больше отставая. Реар дождался ее, подхватил и забросил на спину своего коня.

По листве как бы прошел вздох. Или это лошадь фыркнула, возмущенная негаданной ношей? Тейт вцепилась в поводья. Ноги нашли стремена.

Повеяло дымом. За отступившим от дороги краем леса вставало зарево. Там горела страшная усадьба.

Вместе со своей последней хозяйкой.

Остановились они ближе к полуночи. Тейт кое-как сползла на землю. Ни двигаться, ни говорить она уже не могла. Все происходящее проплывало перед ней отрывками, кусочками, сменяющими друг друга картинками. Луна с обгрызенным краем на небе волновалась, будто отражение в воде. Лекс колдовал над костерком. Слоистый дым полз над травой, подбираясь к Гуго и лошадям. Тейт очень захотелось согреться.

— Подожди, не садись на землю, — предупредил Лекс. Он расстелил попону, достал из седельной сумки одеяло. — Вот теперь устраивайся. Сейчас достану котелок, согреем чаю. Ты знаешь, что такое чай?

— Да.

— Я схожу за водой.

Мужчины занимались делом. Тейт переживала ужас. Даже не свой собственный. Да — страшно, да — мерзко. Другое — как женщина целовала разорванными губами руку своего избавителя.

— Эй, я надеюсь, ты не собираешься умереть прямо сейчас? — спросил Лекс. Он только что устроил котелок над огнем. Тейт беззвучно пошевелила губами. Лекс присел перед ней на корточки, погладил по голове, потом укутал одеялом. — Попьем чаю, и будем спать.

— По очереди, — прорезался из дымной тьмы Реар.

— Не стоит, — отозвался Лекс. — В округе никого. Как вымерло.

— Откуда знаешь?

— Чувствую. Правда, чувствую. Но если ты настаиваешь, я останусь караулить.

— Вода закипела, — указал Гуго.

В руки Тейт вложили глиняную кружку. Немного жглось. Но это как раз и привело в чувство. Чай с ароматом розы привозили из страны Чин и продавали баснословно дорого.

Когда в кружке осталось наполовину, Тейт поняла, что мужчины разговаривают. Раньше она их просто не слышала.

— Как ты разглядел поворот к усадьбе? — спросил Гуго, прихлебывая мелкими глотками из своей кружки.

— Почувствовал. Не могу объяснить. Вот например: сейчас я точно знаю, что никакой опасности близко нет. А там, на дороге появилось… не страх, нет… тревога. Я стал смотреть внимательнее.

— До меня доходили слухи. Даже не слухи — так — досужие сплетни, будто в лесах и предгорьях стали пропадать люди, задумчиво произнес Реар. — Будто их похищали. Для чего, не понятно. Впереди будет поселение, дальше — парки. Там спросим, что за хутор мы навещали.

Все плыло перед глазами, пар из кружки превратился в облако, зарница на небе — в отблеск пожара. Фыркали кони, звенела упряжь, трещали ветки…

Гуго уложил ее на попону и как куклу закутал в одеяло. Тейт не могла закрыть глаза. Только опускались веки, она видела изъеденную язвами распоротую щеку и беспалую руку.

— Карауль пока, — приказал Реар Лексу, улегся рядом с Тейт, подсунул ей руку под голову, приобняв другой поверх одеяла.

Ей показалось, что она попала в кокон. За стенками бушевал ураган, летели искры и камни. А внутри было тихо и тепло. Она заснула щекой на его руке.

А проснулась в серединке. Сзади ее согревало тело Реара, нос утыкался в спину Лекса. Как долго тот караулил потухший костер, неизвестно, только к рассвету он мирно почивал на попоне в общей компании.

Тейт ужиком проскользнула между ними и заспешила в лес.

— Далеко не отходи, — приказал ей вдогонку Реар, который, — можно поклясться, — за мгновение до этого спал.

— Проводить? — хохотнул ему в тон Лекс.

Притворщики! Тейт развернулась и присела в изысканном реверансе. Жаль, нога подвернулась на кочке, и она чуть не свалилась в траву.

— Что за поселение впереди? — спросил Лекс. В одной руке он держал кружку с чаем в другой сухарь. Кусок давно засохшей лепешки вызывал у него сомнения.

— Ты в нее смотришь как в лицо любимой женщины, — поддел Реар. — Прыщик увидел?

— Я думаю, зелененькие крупинки это тмин или базилик?

— Это плесень, — подсказала Тейт, поскребла свой сухарь ногтем и надкусила. Лепешка оказалась такой вкусной, что королева сгрызла ее в один миг, посожалев только, что мало.

— Тебя вчера вообще не кормили? — съязвил Реар.

— Меня и позавчера не успели покормить, хоть и водили в харчевню, — отплатила ему Тейт.

— Так что за деревня? — вернулся к теме Лекс.

— Покойный король хотел тут основать городок. По всем правилам: с замком, стеной, рвом, мостом.

— Зачем? — удивились спутники в один голос.

— Он ни с кем это не обсуждал. Его, разумеется, отговаривали. Король не отступался. Кроме строителей, приехали крестьяне на свободные земли. Дорога была не то что сейчас. Ярмарки. Горцы наезжали. Потом король умер. Стройка прекратилась. Стену так и не подняли. А поселение существует вроде как само по себе. Корона ими не интересуется. Они короной — обоюдно.

— Вольница, — сделал заключение Лекс.

— Скажи, — осторожно обратилась к нему Тейт, — если, конечно, можно, твое имя настоящее? Или это прозвище?

Вопрос занимал ее с самого пробуждения. Она бы и вчера спросила, да как-то не случилось.

— Самое настоящее! — расхохотался мужчина. — Полное — Манус Аспер Лекс.

Тейт вовремя спохватилась, чтобы сделать безразличное лицо. Что ни говори, а дворцовая практика и дисциплина кое в чем упрощали жизнь. Она мельком глянула на Реара. Тот вообще не обратил внимания. Мало ли какие имена встречаются в Ойкумене. А за ее краем? Тот-то! Поживи с мое, девочка, не то еще услышишь.

Интересно, для какой надобности Манус Аспер путешествует с Реаром? Что ему в чужих краях? Зачем ему чужие проблемы? Очень бы хотелось знать.

Когда начали собираться, Тейт улучила минутку, подошла к Реару, который седлал своего коня, и тихонько спросила:

— Прости, Лекс сам напросился в поездку, или ты его пригласил?

В ответ она получила такой взгляд, что в пору было прятаться за ближайшим пеньком. Тейт перетерпела неприятный момент и опять полезла с расспросами, правда, слегка втянув голову в плечи.

— Что ты шарахаешься?

— Боюсь, — честно призналась девушка.

— Зачем, тогда лезешь?

— Он чужой. Вдруг он с бандитами? Один из них?

Она так не думала, но надо же было как-то обосновать свое любопытство.

— Парень очень меня попросил. Говорит, полжизни мечтал о наших предгорьях. Судя по его рассказам, он много где побывал. У вас, на севере — тоже. Если хочешь, спроси у него сама. Но главное: он хорошо стреляет

Лекс как раз вывел на поляну своего коня. Тейт будто невзначай оказалась рядом.

— Извини, мое любопытство, но откуда ты родом?

— Извиняю. Я издалека. Честно, толком даже не знаю, откуда. Лет, кажется, в шесть меня подобрал один добрый человек. Я умирал. Он меня выходил, оставил у себя. Я до того возраста почти ничего не помню. Потом я вырос, стал большим и умным.

Манус Аспер рассмеялся. Тейт впервые заметила у него вокруг глаз стрелки мелких морщин. Бар Лекс, оказывается, был не таким уж молодым, не юным, по крайней мере.

— Ты бывал у нас?

— У вас, это у Орлов или Единорогов?

— В моем родном королевстве?

— Да, года три назад, или два… Меня пригласил герцог Долмаций. Знаешь такого?

— Конечно, — обрадовалась Тейт, успев вовремя прикусить язык. Она чуть было не ляпнула про дядю.

— Мы с ним целый месяц охотились на Скандийском полуострове.

— Почему именно тебя? — Любопытство распирало, мешая осторожности.

— Я, видишь ли, ищу всякие древности. Не в смысле кладов, а в смысле камней с письменами. Я несколько раз отправлял прошение о допуске на полуостров. Мне всякий раз отказывали. А тут — такая удача — Долмаций Ломквист искал попутчика для охоты. Я воспользовался случаем. Он стрелял куропаток, а я лазил по камням.

Если Тейт не изменяла память, а она ей редко изменяла до такой степени, дядя ездил на полуостров в прошлом году. Тетя Эллина в письме обмолвилась.

Интересно, Лекс перепутал время или преднамеренно солгал? А еще интереснее: не дядя ли сподвиг его на путешествие в королевство Синего орла? За каким лешим кому бы сдалось вообще их захолустье? Тем более, что ни древних курганов, ни дольменов, ни лабиринтов тут нет, и никогда не водилось.

То, что человек попался на вранье, раньше бы отвратило от него Тейт раз и навсегда. Но за последнее несколько дней произошло столько разнообразных все больше плохих событий, что ее взгляды и вкусы как бы сами по себе несколько изменились.

Но самое главное — в Лексе не было зла. За это королева могла поручиться, как за собственное имя.

Хм, хитрый герцог Ломквист, зная, что король Ольрик связан обязательствами перед Мировым Советом по рукам и ногам, просит, приглянувшегося ему авантюриста, прокатиться в королевство Синего орла. Ко двору его вряд ли допустят, так хоть по стране поколесит, послушает, посмотрит и понюхает. В смысле — разнюхает.

— … возьми. Эй, ты, где витаешь? — Лекс протянул ей легкий плащ. — Накинь. В городке купим тебе новую рубашку. В этой появляться на людях не совсем…

— Прилично?

Одежка, в самом деле поистрепалась. Если юбка еще туда-сюда, то от рубашки остались клочья, едва прикрывающие плечи.

— Спасибо.

— Вы готовы? — рявкнул Гуго.

Он уже был в седле — сумрачен, или скорее зол. Тейт достался серый мерин, свидетель вчерашних злоключений. Лекс собрался было помочь девушке, забраться в седло, но она прекрасно справилась сама. Манус Аспер хмыкнул, пожал плечами и легко взмыл на своего каурого. Заводная с небольшой поклажей шла в поводу.

— Лекс, а как дя… герцог Долмаций отнесся к тому, что вы вместо охоты занимались своими поисками? — спросила неизвестно чем развеселившаяся Тейт.

— Почему, вместо? С утра я исправно стрелял по куропаткам, а вечером оправлялся по своим делам. Однажды бар Долмаций даже изволил составить мне компанию.

Лекс увлекся, расписывая подробности. Рассказывал он занимательно и смешно. Перед глазами вставали знакомые места, родные люди, милый уклад. Все было понятно и близко. Понятно даже то, что укрылось от самого Лекса.

Дядя, например, никогда бы не позволил чужому зайти в свой шатер. Туда допускались только проверенные и близкие люди. А Манус Аспер там бывал. Следовательно, состоял в доверительных отношениях с герцогом Ломквистом.

Очень интересно! Другое дело, если Лекс вор и мошенник. Такой вполне мог побывать в шатре у дяди и без ведома последнего. Но хоть режь, Тейт не могла в это поверить.

Бар Гуго довольно сильно от них оторвался. Тейт заметила это только, когда он выплыл на своем угольно черном жеребце из-за поворота им на встречу, и наорал сначала на Лекса, потом на нее.

Тейт только-только успокоилась и даже повеселела, а тут крик, ругань и обвинения во всех бедах, начиная с сотворения мира. Гуго был зол как сто демонов.

С чего бы? Тейт посмотрела на Лекса, тот держал покаянную мину.

— Я тебе что приказал? Не отставать! Еще раз — и будешь путешествовать один, — бесновался Реар. — Или вон с ней. В самый раз! Понял?

Кругом она, видите ли, виновата!

Похоже, славный рыцарь не выспался. Конечно, где попона на свежем воздухе и где его апартаменты?! Еще и клопов нет!

Монолог королевы Гуго не услышал исключительно по причине ее деликатности. Тейт проговаривала про себя текст, пока рыцарь ее костерил. Получилось три полных круга. Бар Гуго развернулся и поскакал к повороту.

— Что с ним? — осторожно спросила Тейт.

— Тебе лучше знать… хотя. Быстро! Поворачивай в кусты!

Сказано это было так, что Тейт почла за благо, не встревая в пререкания дать шенкелей смирному коньку. Тот подпрыгнул от неожиданности, но — умный — с места сиганул в заросли.

За кустами обнаружилась параллельная стежка. Быстро не поедешь — ветками захлещет, но двигаться, не теряя дорогу из виду, можно.

Лошадка прошла немного и остановилась. Тейт раздвинула ветки. Открылся поворот дороги. Не доезжая до него, стояли плечом к плечу бар Реар Гуго и Манус Аспер Лекс. Первый с мечом наголо, второй с взведенным арбалетом.

У Тейт похолодело в животе. В который раз рыцарь оказывался кругом прав. Даже когда ругал ее последними словами. Или — особенно, когда ругал? Она, да и странствующий рыцарь Лекс — оба походили с его точки зрения на токующих пернатых, которые теряют в любовной гонке и слух и зрение.

Да, почему в любовной-то? Они просто разговаривали. Тейт увлеклась, конечно…

Из-за поворота выскочила ватага разночинно одетых людей. Верхами. Меч был только у одного. Остальные вооружены кто чем: косами, вилами, просто палками.

Предводитель с гиком летел впереди, вращая мечем, словно бамбуковой палкой.

Когда до сшибки оставалось саженей десять, он вдруг осадил коня и заорал на своих, чем смял красивую атаку. Лекс заставил лошадь спятиться. Гуго же — наоборот — поехал навстречу ватаге, забрасывая меч в ножны.

Тейт только перевела дух, как почувствовала приставленный между лопатками клинок. С одной стороны, совершенно ясно, что на дороге повстречались не враги, а с другой — захвативший ее человек, мог этого и не понять.

— И…и…и…

Тейт повернула голову, до предела скосив глаза. Делать резкие движения, она сочла неразумным.

Ее полонил щуплый крестьянин с красным лицом. Когда он предпринял вторую попытку заговорить, от натуги разрумянился еще краше.

— И…и…иди!

— Куда идти? — со вздохом переспросила Тейт. Ей стало совершенно не страшно.

Они, наверное, долго бы объяснялись с заикой, да кусты расступились. Бар Реар Гуго все с тем же выражением недовольства на лице, с каким отчитывал их на дороге, вдвинул коня в заросли, рявкнул на партизана и велел спутнице вылезать на тракт.

— Позвольте вам представить, уважаемый Катан — это мой помощник — бар Лекс. А это… ну, в общем, она со мной.

Знакомство происходило посреди дороги. Никто не спешился. Ватага насчитывала десяток горожан и крестьян. Вел их старинный знакомец Реара, он же глава вольного города Пьятты. Заика тоже выбрался из кустов. Вид он имел слегка смущенный. Тейт поймала его взгляд и примирительно улыбнулась.

Легкий мужской плащ, клетчатая крестьянская юбка в сочетании с не вполне умытым лицом и спутанными рыжими волосами вызывали жуткий интерес мужской компании. Спутники Катана как бы невзначай начали перемещаться в сторону девушки. На дороге вскоре отдельно стояли предводители, отдельно — Тейт в окружении вооруженных мужчин, и отдельно, на обочине — Лекс. Его круглые как у совенка глаза, с оттянутыми к низу внешними уголками, смеялись.

Чего не скажешь о Реаре. Как только они перемолвились с Катаном, на головы Тейт и Лекса обрушилось все, что командир поберег с предыдущего разноса. Оказывается, им следовало не щелкать клювами, не ловить ворон, держаться кучно, не рассыпаться. В колонну по четыре, шагом — марш! — подумала Тейт. И тут же поймала на себе взгляд одного из спутников городского головы. Парень так отчаянно на нее пялился, что зачесалось между лопатками.

Понурив голову, виновница всех в мире безобразий подъехала к Гуго. Лекс не торопился — разряжал арбалет, ловко скрытый за конским боком.

Катан сначала не обращал на девушку особого внимания, зато, когда разглядел, чуть не вывалился из седла.

— Не пугайся, это не королева, — тихо сообщил ему Гуго.

— У нас, однако, портрет есть…

— Мало ли что художник намалюет! Это — дальняя родственница Сияющей. Очень дальняя.

— Но, родственница?

— Да, — буркнул Гуго, слегка запнувшись.

Катан церемонно приподнял шляпу, повернулся к своим и рявкнул, так что лошади присели:

— Наше почтение троюродной сестре королевы Тейт! С этой минуты она находится под защитой города!

По рядам сподвижников пронесся вздох одновременно восхищения и разочарования. Катан развернул коня. Гуго, Тейт и Лекс встали за ним. Отряд двинулся следом.

Оказывается, в простой бочке горячей воды может скрываться бездна удовольствия. Тейт сидела так долго, что за это время у нее вполне могли отрасти небольшие плавники.

Бочка стояла в отдельном помещении — что-то вроде прачечной, оно же — баня. Королеве приходилась бывать в различных заведениях помывочного назначения. Одна горячая лежанка из сосновых опилок, по которым следовало перекатываться с боку на бок, чего стоила. А настоящий восторг вызвала простая незатейливая бочка с горячей водой.

Девушка, которую отправили ей помогать, заходила уже трижды. Тейт только мычала, не в силах прервать удовольствие. Вода уже порядком остыла, когда вошла невысокая плотная дама в белоснежном чепце и сообщила, что бар Реар Гуго с товарищем отправились ужинать. Если благородная госпожа не поторопится, бар Реар грозится оставить ее голодной.

Пора, пора, пора. Тейт отказалась от помощи, сама растерлась льняной простыней, сама быстро оделась в новое платье.

И все сама. Помощниц бы сильно удивило, что гостья купается в нижней юбке, а когда ту юбку снимает, меняет, кстати, и лицо.

Единственное, что трудно было сделать самой — расчесать волосы. Но к этому моменту она уже полностью оделась, и пристегнула булавку.

Расчесывание заняло довольно много времени. Попробуй быстро справиться с буйной вьющейся гривой, которой сутки не касался гребень.

Появление Тейт в обеденном зале вызвало некоторый фурор. Она даже мимоходом глянула на себя в зеркало, висевшее в простенке: вдруг булавка перестала действовать? Ничего подобного. Чары держались. Просто за столом собралась мужская компания.

Тейт да жена городского головы, которая и приходила звать ее к ужину, оказались единственными женщинами.

Мужчины, включая Лекса, пили и оживленно разговаривали. Реар сидел насупившись. Он напоминал мрачного недовольного жизнью, нравами и собой ворона.

Платье оказалось немного коротковато, но Тейт в нем чувствовала себя свободнее, нежели в усыпанных драгоценностями дворцовых нарядах. В провинции сам воздух был иной. И разумеется — компания. Люди располагали к общению, а не к непрерывному отбиванию ехидных, либо скабрезных атак. Они, например, мимоходом удивились, что у нее с королевой одно имя, но тут же и забыли. Сказанное оставалось только сказанным. Простота — только простотой, а не замаскированной каверзой.

Тейт стало так спокойно, что она в первый раз за много дней с аппетитом набросилась на еду и даже выпила вина.

Процесс настолько ее захватил, что королева не сразу начала вслушиваться в разговоры.

— Нет! — громко вскрикнул Катан. — Нам сие запрещено особым указом короля.

Мэр мизерного городишки разошелся не на шутку.

— Когда пришел приказ? — в полголоса поинтересовался Реар.

— Год уже.

— И ты в течение года ни разу не ездил в предгорные парки? Не поверю, чтобы бывший первый браконьер королевства упустил возможность поохотиться в заповедных угодьях.

— После покушения на единорогов…

— Какого покушения?! — подпрыгнула Тейт.

— Я с вас смеюсь! Вы в своем дворце, что, так ничегошеньки и не знаете?

Все уже хорошо выпили. Катан утратил некоторый пиетет перед высокой особой, чтобы потребовать Тейт к ответу.

— Не знаю, — потерянно отозвалась королева.

Единственное, в чем она была абсолютно уверенна, с животными все обстоит более или менее нормально.

— Не кричи, Катан. Девушка недавно прибыла ко двору. Другое дело, почему меня не поставили в известность, — разъяснил Гуго. Сам говорил, а сам пристально смотрел в глаза Тейт. И досмотрелся, она сообразила, что самое лучшее — молчать в чужой компании, не привлекая к себе излишнего внимания. Его и так с лихвой.

Катан напористо заговорил о столичных нравах. Он при этом бурно жестикулировал, прихлопывал ладонью по столу, время от времени хватаясь то за вилку, то за нож. Про единорогов больше не вспоминали.

Тейт повернулась к его жене, благо та сидела рядом, и кричать не пришлось.

— Правда, что ваш муж хороший охотник?

— Да, что вы! Не ловко, право.

Житане с одной стороны хотелось сохранить достоинство, а с другой — похвастаться мужем. Второе пересилило.

— Нас ведь сюда… — начала женщина, — у него ведь вышла неприятность. Ну… а, ладно! Раз вы приехали с Гуго, я расскажу. Катан охотился с самого детства. В шесть лет ему на одно плечо повесили бутылку с молоком, а на другое — лук с настоящими охотничьими стрелами. Отец сказал: иди на дальнее озеро, убей утку. А он, представляете, до семи лет соску сосал. Так и ходил везде с бутылкой и луком. Потом, конечно, пошла дичь покрупнее. Тогда еще не отгородили предгорные парки, но королевские запреты существовали во все времена. Катан несколько раз попадался с убитыми оленями. Вы знаете, как трудно выследить и добыть оленя?

Тейт только пожала плечами. Житана ей нравилась. Было видно, что она любит мужа. Надо же! Любит. Это когда недостатки — мелочь, чепуха не стоящая внимания. А все остальное состоит их одних достоинств. А с другой стороны, какое это преступления, живя в лесу, убить оленя? Это и есть самая настоящая доблесть.

— Его поймали королевские егеря? — осторожно поторопила Тейт.

— Его посадили в тюрьму. Король отец уже умер. Алекс оказался не так добр. Собралась судебная коллегия. Катана приговорили к смерти.

— За что?!

Похожие нравы бытовали при старинных дворах. Раньше браконьеров сурово наказывали и даже вешали. Но, когда оно было-то?

— Больше всех старался Дамьен! — зло продолжала Житана. — Ладно бы пекся о королевских оленях. Он мне не давал проходу.

Тейт вгляделась в собеседницу. Около сорока, невысокая, очень подвижная, живая, румяная, округлая и мягкая. Мужчины рядом с такой женщиной должны чувствовать себя еще более мужественно. Она не оскорбит, не обидит преднамеренно. Она — мягкое тепло, которое будет ровно греть всю жизнь.

— Но, шут тогда был совсем мальчишкой, — выпалила Тейт и прикусила язык. "Троюродная сестра", вчера прибывшая ко двору, не должна разбираться в таких тонкостях.

Тейт покосилась на Гуго. Он был занять в общей беседе. На них с Житаной внимания не обращал.

— Не такой уж и мальчишка. Молодой да ранний! — возмутилась женщина.

— Но ведь, все обошлось?

— Не было бы счастья, да несчастье помогло!

— Как это?

— А так! Случилось страшное. Катана посадили как раз перед нашествием диких свиней. Откуда-то их прибежало страшное множество. Они пропахали предгорья, будто тысяча крестьянских плугов. От полей ничего не осталось. Вся другая живность из лесов бежала как от пожара. Алекс спохватился, когда свиньи подошли к столице. Гуго тогда собрал отряды егерей и охотничьи разъезды. Ты себе не представляешь, сколько народу погибло. Свиньям ведь все равно, что жрать. Мужчина еще мог отбиться, а женщина или ребенок — нет.

Гуго пошел к королю и потребовал, чтобы выпустили заключенных. Уже не хватало людей, охранять предместья и дежурить по ночам у костров. Король успел напугаться. Трудно сохранять спокойствие, когда, что ни день, свиньи едят твоих подданных.

Всех выпустили. Людям пообещали прощение за службу. Вскоре большую часть свиней перебили. Столица успела с облегчением вздохнуть, когда под самыми стенами города появился вожак стаи. Я его видела только раз, но до смерти не забуду. Ростом в холке выше взрослого мужчины. Клыки описать невозможно! По самому хребту щетина стояла как иглы у дикобраза. Что тут говорить, — пригорюнилась Житана, — что охотники, что егеря, что бывшие узники, разбежались от него как ребятишки от пьяного шурина. Король тогда назначил награду: если дворянин — получает поместье из королевских земель. Если простолюдин — получает дворянство и руку королевской племянницы — Долмации Ломквисты.

Тейт вытаращила глаза. Дочь дяди от первого брака давным-давно состояла в законнейшем браке с курфюрстом Августом Звероловом. Оказывается, при дворе Алекса ее собирались сделать призом в королевской охоте. Не мудрено, что оскорбленный Долмаций покинул родину, осел на другом конце мира и в гости даже ни разу не наведался.

Житана по-своему истолковала ее удивление:

— Ты, разве, не знала?

— Я недавно при дворе и не слышала о таких родственниках короля Алекса.

— Они уехали. Да оно и понятно. Долмаций у шута в печенках сидел. Это же Дамьен придумал его дочь, принцессу, вместо приза отдать простому охотнику. Но, ты знаешь, — Житана незаметно перешла на "ты", — желающих выйти на вепря нашлось не много — Гуго да мой Катан.

* * *

По всей округе стелился едкий дым — жгли туши черных свиней. В пищу их мясо не годилось. Даже вечно голодные бродячие собаки нос воротили. Люди старались не подходить близко к кострам. Смрад мгновенно выедал глаза. Чтобы подбросить дров приходилось завязывать лицо влажной тряпкой. Но и через нее проникал ядовитый дым.

Катан закашлялся.

— Обвяжи лицо платком, — приказал бар Реар Гуго. Сам он давно нацепил маску, смоченную соком черницы. Кожа потом дня три будет синей как слива. Только Реару было решительно наплевать на такую ерунду.

Катан достал из сумки платок жены. Реар отобрал, вытащил флягу и обильно смочил тряпку отваром. Ткань мгновенно почернела. Катану стало жаль платка. Он не виделся с Житаной больше двух месяцев. Пока сидел в тюрьме, она носила ему еду, но свидания им не разрешили. Когда его выпустили, пришлось сразу же уходить с отрядом в лес. Застенки открыли внезапно. Стояла глубокая ночь. Реар построил бывших узников, разбил на пятерки и отправил получать оружие.

Никому не пришло в голову сбежать. Их объединила общая опасность. Почти у каждого на воле оставалась семья. В любой момент кто-нибудь из близких мог стать жертвой поганых тварей. Одиночкам тоже не куда было податься. Домой вернуться они не могли. Уйти в побег — тем более. Из дома их сразу бы отправили обратно в тюрьму гвардейцы короля, а из вольного поля — прямиком в смерть — свиньи.

Уходя в лес, Катан сунул платок Житаны за пазуху. Да так и носил, время от времени доставая, чтобы просто посмотреть. Его пятерка припозднилась. Остальные уже вернулись в столицу, а Катан только выводил своих из леса.

Они остановились переночевать за два перехода до стен города. Завтра к обеду, может и раньше, он собирался разыскать жену, а уже послезавтра — домой. Ничего, что их поле превратилось в сплошные рытвины. Прокормятся как-нибудь.

Чудовище напало под утро. Все, даже дежурный у костра, спали. Катану повезло, он устроился у самого огня. Гигантский вепрь кинулся, на тех, кто лежал дальше. Кабан топтал людей ногами, поддевал на клыки и тут же рвал. Катан прыгнул через затухающий костер, перемахнул поляну и взмыл на дуб. Зверь бил в ствол лбом, пытался подрыть корни, однако, дерево устояло.

Кабан бесновался очень долго, но, поняв, что человека ему не достать, ушел в чащу.

До города Катан бежал как подстреленный. За спиной все время мерещился стук копыт, рев и хрюканье.

А у самых стен столицы подстерегла другая беда. Шут не забыл браконьера. Стоило Катану объявиться, его тут же взяли под стражу. Ему же обещали свободу! Кто? Король. Вот с него и спрашивай. Однако августейший, как выяснилось, уже как три дня сидел на самой вершине башни в келье мага. Ни достучишься, ни докричишься.

Разглядывая арестованного с высоты седла, Дамьен во всеуслышание объявил его трусом, предателем и дезертиром, бросившим товарищей.

— Смерть, — заключил шут с неуместной улыбкой. — Когда тебе разрешат последнее свидание с женой, передай ей от меня поклон. Скоро мы с ней увидимся

Собственно, на этом история могла закончиться, не стань свидетелем их беседы Реар.

Свита шута представляла жиденькую компанию расфуфыренных кавалеров, да пару их подружек. Реар подъехал к воротам, имея за спиной отряд из гвардейцев, подчиненных ему приказом короля.

Дослушав Дамьена, Гуго позволил конвою с арестованным пройти немного вперед, и отдал команду гвардейцам. Они как раз возвращались из рейда и доподлинно знали, сколько на счету Катана свиней. Конвоирам посоветовали отойти подальше, а Катану — забираться в седло.

Аккуратненько развернувшись, отряд кучно ушел в сторону казарм.

Шут не проронил ни слова. Только ощерился. Его золотистые глаза сверкали такой ненавистью, что у Реара должна была куртка задымиться на спине.

В казармах Катан провел два дня. Ему не рекомендовалось выходить, дабы не нарываться. Его рассказу о гигантском вепре Реар не поверил, рассудив, что человека просто вымотался, а усталому, да голодному еще и не то привидится.

На третий день одновременно случилось: явление вепря под стены столицы, позорное замешательство короны, бездействие магического степенства, и, наконец, памятный указ о награде за победу над злобной тварью.

Секача к тому времени видели уже почти все. Люди выходили на стены, специально посмотреть, как гигантский вепрь носится вдоль стен, как роет копытами землю и ревет. Зверь будто вызывал людей на бой. Все живое по ту сторону либо разбежалось, либо было уже мертво.

Выходить же никто пока не рвался. Награда — оно, конечно. Да только красота покойничку никчему!

Реар ходил чернее тучи. К нему боялись подступиться. Перед самым нашествием свиней прошел слух, что Далмаций Ломквист дал согласие на брак с ним своей дочери. Может, то были только слухи, а может, и нет.

— Подожди, — остановила Житану Тейт. — Получается, король выставлял в качестве награды чужую невесту? И в любом случае Гуго оставался в двусмысленном положении.

— Все это безобразие замыслил шут. Он сам много раз сватался к Ломквисте. Далмаций его даже на порог не пускал. А тут такой случай — поквитаться. Сразу со всеми и с Гуго в том числе. Реар стал первой фигурой в королевстве. Уж как только Дамьен ни изгалялся, предложил даже учредить орден "Золотой свиньи". Но даже двор его не поддержал. Не говоря о горожанах. Кавалькаду шута закидали гнилой репой. И вот — случай. Дворяне как один отказались выходить против кабана. Если Гуго рискнет — погибнет. Если нет — даст возможность другому, претендовать на руку собственной невесты.

— Бар Реар!

Катану надоело прятаться по углам. Даже в казармах слышен был рев чудовища. Предместья превратились в руины, будто ураган прошел. Вепрь не оставлял за собой камня на камне. Многие видели, как он пожирал свои жертвы. На высоте внешней стены мастерили специальную катапульту, в надежде, что чудовище как-нибудь само подбежит под выстрел.

— Ты еще здесь? — удивился рыцарь.

Было, однако, видно, что ему нет до Катана никакого дела. Вообще ни до кого.

— Бар Реар, пошли вместе на кабана? Я ту придумал…

— За наградой торопишься?

Катану показалось, что славный рыцарь сейчас не сходя с места шарахнет охотника на чужих невест, первым, что подвернется под руку.

— Было бы не плохо, да только мне не светит, — не отставал браконьер. — С одной стороны, я не дворянин, а с другой — женат. Так что мне ни земли, ни невеста не полагаются.

— Зачем тогда на рожон прешь?

— Так это ж я его первым увидел. Он всех моих товарищей…

— А! Точно. Я тебе тогда не поверил.

— Смотрите, бар Реар…

— Гуго.

— Бар Реар Гуго…

— Просто — Гуго. Сети плести умеешь?

— О! И я о том же! Сеть нужна. Только из очень крепкой веревки.

— В королевском саду растет панцирная пиния. Лыко из ее коры крепче любого каната.

В Гуго сквозь злость начал проклевываться интерес.

— А можно ли ее… ну, того — ободрать?

— Будем мы их спрашивать! Город практически в осаде. Продукты кончаются. Через пару дней начнется голод.

Еще сутки отряд гвардейцев во главе с командиром вывязывал из тонких лыковых полос огромную сеть.

Утро в тот день выдалось туманным. Город настороженно затих. Люди, даже защищенные стеной, старались поменьше шуметь. Слухи один страшнее другого убавляли любопытства.

За воротами земля встала на дыбы, будто по ней прошелся пьяный пахарь. Крестьянские хижины превратились в холмики из ломаного горбыля. Кабана видно не было.

С этой стороны под городской стеной жгли последние туши свиней. Смрад от костров и разлагающейся плоти вышибал слезу.

— Завяжи лицо, — приказал Гуго. Катан достал из-за пазухи платок Житаны. Гуго смочил его соком черницы и смастерил маску.

Они выбрали двух лошадей, свернули сеть, и бок о бок выехали за ворота. Створки захлопнулись у них за спиной, чуть не прищемив хвосты лошадям. Лязгнул, вгоняемый в пазы железный засов.

Расчет был таков: дождаться появления кабана, — что он кинется на охотников, никто не сомневался, — быстро разъехаться в разные стороны, растягивая сеть. И не убегать от него! Наоборот, двигаться навстречу. Туша весом со среднего вола вряд ли сумеет быстро развернуться. Как только секач коснется сети, охотники ее бросят. Кабан обязательно запутается. Останется, только его добить.

Катан вооружился тяжелым копьем. За плечом Гуго торчала рукоять огромного фламберга. Такими воевали не то что пращуры — предки пращуров. Оба охотника облачились в полный кожаный доспех. Без кольчуг, разумеется. Толку от нее никакого, будет только мешать.

Как ни были пришиблены горожане событиями последних дней, а все же потянулись на стену. С высоты магической башни за приготовлениями наблюдали король и маг.

Катан все время оглядывался. Ему казалось, что спину сверлит холодный недобрый взгляд. Лошаденка спотыкалась. Какая-то тень мелькнула сбоку. Он резко повернул голову, в шее хрустнуло. От боли из глаз посыпались искры. Голова закружилась так, что чуть не выпал из седла, а на газа опустилась пелена. И все на ровном месте!

На городской стене нарастал гул, быстро переходящий в гомон. Возбужденные горожане мешали слушать.

Пытаясь протереть глаза, он чуть сеть не выпустил. Ее приходилось держать на весу, чтобы не запуталась. А кабана, между тем, как не было, так и не появился.

Гуго слегка натянул поводья. Катан — тоже.

— Мне в глаза что-то попало, — крикнул Реар, развернувшись в седле. — Почти ничего не вижу. Когда появится кабан, будешь командовать ты.

— Со мной то же самое, — сознался товарищ.

— Поворачиваем! — взревел Гуго.

Катан едва успел перехватить сеть, а они уже мчались к воротам. И не сказать, чтобы молодой браконьер чувствовал неловкость от позорного бегства на глазах у честного народа. Красота, — сообщали уже, — она покойничкам без надобности!

Кабан образовался как-то вдруг, внезапно, нечувствительно, неслышно, практически ниоткуда.

Только что его не было, и уже стоял, а потом и побежал навстречу.

В заминке потерялись драгоценные секунды. Зато пелена спала с глаз, как и не было! Катан окликнул Гуго. Немного разъехаться они все же успели.

Кабан врезался в сеть и так ее рванул, что опрокинул охотников вместе с лошадьми.

Но огромный секач попал таки передними ногами в ячейки. А потом и клыками поддел. Катан перехватил копье поудобнее. Жив Реар или нет, значения особого не имело. Только сейчас браконьер осознал всю тщету их затеи. Кто они перед этой горой, перед острыми копытами и клыками длинной в аршин?

Кабан бился, стараясь освободиться. Реар с огромным мечом в руках появился с той стороны туши.

Панцирная пиния все же замечательно дерево: маленькое, корявенькое, вроде болотной сосенки, а лыко — слона повесить можно!

— В глаз! — заорал Гуго. — Коли ему в глаз!

Понять бы еще, что затевает Реар, но привычка доверять ему заставила пустить в ход тяжелое копье. Катан не промахнулся.

Зверь взмыл вместе с сетью. Оружие вывернулось из рук. Копейщика отшвырнуло в сторону.

Каким-то чудом, оказавшийся в этот момент на спине зверя Гуго, воткнул ему меч под лопатку.

Фламберг вошел наполовину. Гуго потерял равновесие и съехал по жесткой щетине прямо к кабаньей морде.

Катан бежал и кричал, уже зная, что товарищ погиб. Его тело мешали с землей копыта умирающего вепря.

Когда подбежал, передние ноги секача еще вздрагивали в агонии. Фламберг поразил его точно в сердце.

Грудь Реара оказалась распорота. Рана с рваными краями уходила из-под ложечки вверх к плечу. Кабаний клык скользнул по ребрам и дальше по руке, разрывая мышцы. Кровь шла не сильно, только ближе к подмышке изливалась толчками. Просто она почти вся уже вытекла.

Бар Реар Гуго лежал на земле с распахнутой грудью, плотно закрытыми глазами и кожей цвета белой тучи.

Катан стащил через голову кожаный колет вместе с рубашкой, разорвал исподницу на ленты и, как умел, сделал перевязку.

Потом Гуго бегом несли на носилках, благо дом доктора стоял недалеко. Бывший браконьер поспешал рядом, и все старался дотянуться до Реара — жив тот или уже умер.

* * *

— Доктор был замечательный, — задумчиво пробормотала Тейт. — Если бы не он, не гулять бы благородному рыцарю больше по свету.

— В ваших дальних краях тоже слышали про нашего доктора? — удивилась Житан.

Тейт спохватилась, но тут же и нашлась:

— Конечно! К нему даже хотел съездить дядя королевы, да доктор внезапно умер. Но он же был очень старый.

— Как же! Умер… — стукнула по столу кулаком Житана.

— Женщины! — загремел с другого конца стола бывший браконьер, нынешний глава города Пьятты. — Вы еще здесь? Приличным дамам давно пора в постель… ждать своих кавалеров.

Стало понятно, что компания сильно уже набралась. Житана беспрекословно отправилась исполнять. Тейт встала следом. Ей, в отличии от хозяйки дома, и ждать было некого, и оставаться за столом — никак.

Ночь королева проворочалась. В коротких тревожных снах на нее надвигалась огромная черная тень. Кровь мешалась с землей. С носилок свешивалась восковая рука.

Сон нес не тревогу, другое что-то непонятное. И рыцарь, и браконьер чудом остались живы. Перед самой схваткой оба ослепли. Но только на короткое время… все это наводило на определенные мысли.

Как только забрезжило, Тейт выбралась из своей комнатки, спустилась вниз и у колодца нашла Житану.

— Что так рано? — удивилась та.

— Не спится. Вопросы, вопросы… скажи, чем наградили победителей?

— Разболталась я вчера, — усмехнулась хозяйка дома, но присела на край каменной кладки. — Гуго был очень плох. Король даже объявил, что победитель — один — мой муж. Юная Долмация, стало быть, достается ему. А он возьми и откажись. Шут устроил целое представление. По его выходило, что Катан своим отказом нанес роду Ломквистов, а в их лице — короне, оскорбление. Дамьен предложил насильно развести нас. Двор возмутился. Не говоря, о народе. Перед домом Гуго каждый день собиралась толпа. Доктор самолично выходил на крыльцо и сообщал о его здоровье. Долмация находилась при больном неотлучно.

Король, я думаю, испугался. Он заявил, что решать вопрос с наградой победителю, будет после кончины славного рыцаря Реара. До похорон, мол — неприлично.

— А Гуго выжил, — подытожила Тейт. — Но почему-то так и не женился на племяннице короля?

— Тут все покрыто мраком. Я, глупая баба, разболталась, а тебе это все вроде страшной сказки. И прошу, не спрашивай Реара ни о чем. Он, как только на ноги встал, оправился к королю. Люди к тому времени уже поуспокоились: толпой за ним не бегали. Своя рубашка, она ближе любого героя. Как прятались за стенами от свиней, быстро позабылось. Так вот, Гуго пошел к королю один. Говорили они с глазу на глаз. Но без Дамьена, думаю, не обошлось.

— Почему?

— А по тому, что на другой день Гуго переселился в казармы, а его дом занял шут! — крикнула Житана. — А Долмаций со всем семейством отбыл из страны. Как раз началась ярмарка. Его отъезд больше походил на бегство. Он все бросил, забрал только старинные свитки. Шептались, что король страшно разозлился. Из-за чего? Дворец же Ломквистов со всем богатством, да и земли остались короне. А Катана наградили ссылкой сюда. Городским головой он стал много позже и никак не по королевскому указу. У нас тут самоуправление.

Свежий утренний ветер прошелся ознобом по спине. Тейт зачерпнула ладошкой воды и плеснула себе в лицо. Кожу покалывало как перед грозой. Житана собралась уходить. Королева отважилась задержать ее еще немного.

— Скажи… прости, я вчера так и не поняла, Катан и Гуго перед нападением кабана почти ослепли не на долго, но все же. Как ты думаешь, почему?

— А почему вообще явились свиньи людоеды? Никто про них раньше не слышал. Куда подевались границы? Они же прошли сквозь них, как и не было…

— Запрещенная магия? — удивилась Тейт. — Но после таких событий в страну обязательно должна была нагрянуть Высшая Инспекция магического Совета. Приезжали они?

— Нет.

— Значит, король и Скалениус не сообщили. Совет бдительно следит за соблюдением Великой магической хартии.

— Я в этом не понимаю. Ты родственница королевы, тебе лучше знать.

Житана ушла. Тейт заглянула в ведро, прикованное к цепи. Там на донышке поблескивало отражение неба. Тейт осторожно взялась за дужку. Кожу ознобило утреннее железо. Придерживая ведро, она медленно потянула ворот. Ведро повисло, слегка раскачиваясь. А теперь — осторожненько, не отпуская ворота. Цепь начала поскрипывая раскручиваться. Глубоко внизу раздался плеск.

Поднимать полное ведро оказалось не так просто. Тейт боялась разжать руки — размотается цепь и все придется начинать сначала. Но чтобы довести затею до конца, следовало одной рукой держать ворот, а другой подтягивать ведро к краю колодца.

Тейт мгновенно покрылась испариной. Она боялась отпустить проклятую железку. Однажды в детстве она видела, как мальчишка, вращавший ворот, не справился. Рукоятка выскользнула из детских рук и с дикой силой поддела его под подбородок. Мальчик умер на месте. У него сломалась шея.

Руки уже дрожали, а девушка все никак не могла сообразить в какую сторону прыгнуть, чтобы не попасть под удар.

— Отойди, — раздался рядом спокойный голос Реара.

Он придержал рукоять одним пальцем. Сразу стало легче. Только вот руки не хотели отклеиваться от влажного железа.

Наконец девушка отняла по очереди одну потом другую ладонь. Пальцы стали бледными и сплющились. Реар играючи подтянул к себе цепь и поставил ведро на каменный обод колодца.

— Полей мне, — скомандовал рыцарь.

Он стянул рубашку через голову и наклонился. Зачерпнув ковшом из ведра, Тейт начала лить воду на шею мужчины.

— Теперь — на спину, — попросил Гуго.

Его чистая загорелая кожа покрылась пупырышками. На спине не было ни одного рубца. Только на правую руку выше локтя выныривал рваный шрам.

Таскать воду ковшиком надоело, девушка подняла на треть опустевшее ведро и вылила все. Рыцарь крякнул, но не обругал, наоборот — расхохотался.

— О чем вы вчера так увлеченно болтали с хозяйкой? — спросил он, вытираясь куском холста.

Королева не сразу поняла, что с ней разговаривают. Спереди вся грудь Реара оказалась иссечена. Но кабан оставил самый чудовищный след.

— А?

— Ты голого мужчину никогда не видела?

— Видела, — брякнула Тейт. И тут же густо покраснела.

Великие Небеса! Она уже забыла, когда краснела в последний раз. Двор предполагал полную невозмутимость. Прояви хоть толику человеческих чувств, и на завтра тебя разберут по косточкам. А лучший друг и советчик короля вообще с грязью смешает.

— Так о чем вы вчера болтали? — напомнил Реар.

Он оказался великодушнее Дамьена. Или просто не заметил ее замешательства.

— О кабане.

— Балаболки, — заключил Реар, бросил полотенце и натянул рубашку. — Пошли завтракать.

Предки Долмация Ломквиста начали собирать свитки веков пять назад. Библиотека насчитывала не меньше тысячи экземпляров. Монарху было от чего расстроиться.

Долмаций продал свитки жрецам Эолова храма, чтобы дать приданое своей дочери. Позже он сам женился на сестре короля Ольрика Эллине.

— Очень болит? — спросила Тейт спину рыцаря, когда они поднимались по лестнице.

— Нет, только к перемене погоды. Ты слишком чувствительна для дочки кормилицы. Такая чувствительность больше бы подошла твоей молочной сестре. Она вся состоит из холодного звонкого хрусталя. И ни кому не пришло в голову, отогреть…

Последнюю фразу он пробормотал почти не слышно, явно, не для посторонних ушей.

Катан прихлебывал рассол. Лекс ел курицу. Рядом с его тарелкой лежала горка костей. Вчерашнее на нем ни как не отразилось. Житана хлопотала. Гуго она усадила рядом с мужем. Тейт — напротив Лекса.

— Я утром ходила на рынок. Говорят, намедни видели дым со стороны Темной Пади.

— Кто говорит? — оторвался Катан от своего ковшика.

— Углежоги.

— Позови малого.

В лице младшего отпрыска мэровой семьи забавно смешались родительские черты: верхняя часть — абсолютно отцовская, нижняя — материнская.

— Рассказывай, — приказал отец.

— Горело, — лаконично поведал парень. — Позавчера к вечеру видели дым. Но не лес. Жилище горело.

— Где?

— В Темной Пади.

— Иди.

Мальчик вышел, не сказав больше ни слова. Тейт напряглась. Она ковыряла в своей тарелке, прислушиваясь столь внимательно, кажется, даже уши вытянулись.

— Что за Темная Падь? — безразлично поинтересовался Гуго.

— Поганое место. Года три, наверное, как там завелись чужие.

— Но ведь никого так и не нашли, — осторожно вставила слово Житана.

— Много ты понимаешь! Хотя… действительно, не нашли.

— А что искали-то? — оторвался Лекс от куриного крылышка.

— Люди у нас стали пропадать.

Катан в задумчивости крутил вилку, норовя завязать ее узлом.

— Кто? — спросил Гуго.

— Все больше женщины и дети. Мальчишка ушел за ягодами и не вернулся. Девушка отбилась от подружек в лесу… там, еще… Искали, конечно. У нас хороших охотников хватает. Только все следы внезапно обрывались.

— Может, хищник? — предположил Лекс.

— Нет. Ни костей, ни клочка одежды не нашли. Ты видел, чтобы волки съели человека и следа не оставили? Я собрал отряд. Пошли мы прочесывать сторону, куда вело большинство следов. Три дня ходили — ничего! Только…

— Что? — напряженно поторопил Гуго.

— Будто нас кто по кругу водил. В лесу все нормально было. А домой вернулись, и понять не можем, почему у ручья свернули, почему не переправились. Спрашиваю у Тасия, — Тасий хороший охотник, — он сам удивляется.

— Один раз прочесывали? — спросил Гуго.

— Да какой! Когда у Спары жена пропала, неделю в лесу жили. Мы ту Темную Падь вдоль и поперек…

— А ручей так и не перешли, — перебил Лекс.

— Ты знаешь, что это такое? — вскинулся Катан.

— Догадываюсь. Вам глаза отвели. Чтобы разрушить такие чары, нужен или очень сильный артефакт, или… хотя, я точно не знаю.

Тейт подняла глаза от тарелки. Она вспомнила глухо заросшую дорожку — сверток с заброшенного тракта.

Она точно знала, о чем умолчал Лекс:…или королевская кровь.

Тейт подняла руку и медленно размотала палец с кольцом.

— Что ты мне показываешь? — спросил Катан.

— У нее кольцо нашей королевы, — вместо девушки отозвался Гуго. — Тот самый артефакт. Были мы в твоей пади.

— Рассказывай!

— Доедим сначала. Такое за столом повторять не стоит.

Глава 6

Конечно, лучше бы совершать путешествие верхом в мужском платье. Однако в королевстве Синего орла на сие имелся полузапрет. Женщина знатного происхождения имела право, простолюдинка — нет.

Житана легко поделилась с Тейт одеждой. Она родила пятерых сыновей.

— Так дочку хотела. Муж — тоже. Нет — одни мальчишки. На, возьми. Мне эта одежда давно мала. А ты такая тоненькая. Тебя там во дворце не кормили, что ли?

Добрая женщина сама не знала, насколько оказалась права. За последнее время Тейт впервые нормально поела только у нее в доме.

— Храню, храню старые платья. Были бы дочери — для них. А так, для кого?

— Сыновья женятся, отдашь невесткам, — рассмеялась Тейт.

— Сыновья уйдут из дома. Разве младший останется. У нас в городке рождение девочки — праздник. Редко, когда случается. А еще за последние три года столько женщин пропало. Теперь понятно, куда они девались.

— А мне — нет. Зачем чужакам из Темной пади понадобилось столько людей?

— На выселках живет старая Дара. Она вроде видит.

— Что видит?

— Это у нас так говорят: "вроде видит". Глаза закроет и говорит. Половины не поймешь. Зато, хорошо пропажу ищет. Придешь к ней, скажешь: Дара, третий день ключи от погреба не могу найти. Она посмотрит сначала на тебя, потом глаза закроет и скажет: ищи за сундуком во второй комнате. А сама ни разу у меня в доме не была и сундука того в глаза не видела.

— Ключи-то нашлись? — рассмеялась Тейт.

— Нашлись. Так вот она, когда люди пропадали, все твердила, будто кто-то дань собирает.

— Кому?

— Она сказать не могла. Но знала. А как соберется имя назвать, ее всю судорогой сведет.

— Мне надо с ней поговорит, — решила Тейт.

— Дара уже неделю в горячке лежит. То совсем не в себе, то стонать начинает: " Изверги идут, прогоните чужих". Пытались ее расспросить: где, кто, что? Ничего не понятно. Катан собрал людей, выехал на дорогу, да вас только и поймал.

— А чужой никто в округе не появлялся?

— Как будто нет. Проезжали егеря в сторону парков. Так у них на руках имелся королевский указ.

— Давно?

— Дней пять. А вчера утром еще один. От своих отстал. Сказал: на ярмарке задержался.

— Одежда пестрая — тряпки одна на другую надеты? И слова коверкает?

— В плаще по самые брови. Документ показал и — дальше подался.

— Можешь проводить меня к этой женщине?

— Не надо бы туда ходить. Вдруг у нее что заразное?

— Ты к ней не подходи. Я сама поговорю.

— Мне потом Гуго голову оторвет, если ты заболеешь!

Тейт не стала спорить. Она переоделась, заколола волосы и выскользнула из дома.

Городок оказался совсем маленький — две улицы крест накрест. Дом Катана стоял на их пересечении. За воротами девушку тут же окружили зеваки. Мальчишки, подростки, парни, взрослые мужчины и даже один старик, составили небольшую толпу. Житана могла бы и предупредить, что ходить одной по улицам не безопасно.

— Прекрасная госпожа вышла просто погулять? — спросил высокий мужчина одних с Гуго лет. — Или по делу? Не нужен ли провожатый?

Встреча с людоедами на лесной дороге не забылась. Но там с первого мгновения чувствовалась угроза. Здесь же — простое доброжелательное любопытство.

— Как пройти на выселки?

— Вы к Даре собрались? Пойдемте, я покажу.

Мужчины сначала расступились, а потом дружно двинулись следом.

Выселки оказались совсем недалеко. Да тут все было близко. Но к дому ясновидящей Тейт отправилась одна. Провожатые остались у околицы. То ли они побаивались туда ходить, то ли в их городке было не принято лезть в чужие дела.

За небольшим полем возвышался мелкий холм, к нему приросла хижина под крышей из дранки. Дверь стояла нараспашку. Тейт в нерешительности остановилась, но раз уж пришла, отступать было бы позорно.

— Заходи, — раздалось из сумрака.

Свет проникал в маленькое оконце. Чистый деревянный пол застилали тканые дорожки. Стол был заставлен горшками, криночками, флакончиками, завален пучками трав. У стены стояла широкая кровать, на которой под меховым одеялом лежала женщина. Видно было только осунувшееся лицо, пегие волосы, да смеженные отечные веки.

— Простите меня, госпожа. Первый раз в жизни встретила королеву, а встать, поклониться не могу. Хворая я.

— Это ты меня прости, что беспокою. Я не коро…

— Я никому не скажу. Это твоя тайна. Я знаю, зачем ты едешь в парки. Ты еще можешь успеть. Выручай своих единорогов. Нам без них не выжить. Если исчезнут последние звери-защитники, королевство перестанет быть. Оно и так уже почти сгнило.

Женщина закашлялась. Тейт терпеливо ждала, когда больная успокоиться. Только та никак не могла остановиться. Королева нашла на столе плошку, зачерпнула воды из ведерка у двери и поднесла к губам женщины. Дара сделал несколько мелких глотков. Кашель начал утихать.

— Послушай меня… ты ведь хочешь спросить, кому собирали дань выродки из Темной пади?

— Да.

— Тому… главному…

Она опять закашлялась. Лицо внезапно свело судорогой, губы посинели.

Тейт размотала палец с кольцом и приложила камень ко лбу больной. Кашель мгновенно прекратился, лицо разгладилось. Женщина легко и свободно вздохнула.

— Я знаю, что сейчас умру. Но сказать еще успею. Его зовут Скал.

— Кто это?

— Он… высоко…си…

Последовал прерывистый, похожий на смех хрип. На губах у женщины застыла улыбка. Будто она обхитрила кого-то и очень тем осталась довольна. Тело обмякло.

Тейт не сразу отняла руку, только когда почувствовала: кольцо раскалилось и жжет палец. Было страшно, тоскливо и обидно. Она только начала надеяться на хоть какое-то прояснение странных и страшных обстоятельств собственной жизни. И жизни королевства!

По щекам катились слезы. Тень загородила дверной проем и кто-то вошел.

— Что с ней? — спросил Гуго.

— Умерла, — отозвалась королева.

— При тебе?

— Да.

— Пойдем. Вставай.

Он не ругался, как обычно, не отдавал приказов, будто Тейт его гвардеец. Гуго приподнял ее за плечи и повел к двери.

Слезы застилали глаза всю дорогу, пока они добирались до дома. Весть о смерти Дары мгновенно разнеслась по городку. Люди сбегались на пустырь. Туда же отправился городской голова, а за ним и жена.

— Зачем ты к ней ходила? — спросил Гуго, когда они остались одни.

Тейт рассказала. Реар только неопределенно пожал плечами.

— Дара сильно болела, бредила, наверное. Я не знаю никого по имени Скал. И я не знаю ни одного случая человеческих жертвоприношений. Про работорговлю тоже давно не слышал. Она точно бредила. Если бы по королевству периодически гоняли людей, — в не малом, заметь, количестве, — я бы знал или хотя бы слышал. А так — ничего.

— Когда мы выезжаем? — спросила Тейт. Гуго почти удалось ее убедить.

— После обеда. Как раз успеем до ночи к первым парковым воротам. Там переночуем в сторожке. Утром будем на месте.

Отъезд происходил тихо. Жители городка почти все пребывали на пустоши у дома Дары, вернулся только Катан. Он вывел коней, открыл вороты, пошептался о чем-то с Гуго да помахал в след, когда гости тронулись в путь.

Каждому к седлу приторочили по мешку с припасами. Тейт пристроила свой позади седла, и ехала теперь слегка откинувшись, будто в кресле. Лекс похохатывал. Гуго дергал щекой, наверное, опять злился.

Тейт пыталась собрать воедино все, что узнала за последние сутки. Стройной картины никак не получалось. То казалось, что она нащупала нити заговора. То авантюра шута с охотой на единорогов представлялась обычной мерзкой каверзой, направленной лично против нее. Семейка из Темной пади к этому не могла иметь никакого отношения. Или могла?

— Господин Аспер? — позвала Тейт.

— Можешь называть меня просто: "душка Лекс".

— Спасибо. Тебе имя Скал, ни о чем не говорит?

— Скал? Нет, пожалуй. А вот Скалт, пожалуй — да.

Гуго поравнялся с ними, внимательно прислушиваясь.

— Скалт — есть арахна модифицированная. Кем, не скажу. Не знаю. А знал бы — убил.

— Что так? — в тон насмешнику поинтересовался Гуго.

— Таки — погань, доложу я вам. Вывели их не так уж давно. Лет всего пятьсот назад. Сколько дает потомства одна самка паука крестовика, например?

— Кто ж их считал! — рассмеялся Гуго.

— Есть такие затейники. Не буду вас томить: от тридцати до шестидесяти паучат. Что, собственно, и произошло. То ли тридцать, то ли шестьдесят копий человека-паука некий умелец выпустил в мир полтысячелетия назад. И разбежались они во все стороны.

— До сих пор бегают?

— Люди их ловить замучались. Однако некоторые успехи на этом поприще все же имели место быть. И заметьте, все случаи поимки и уничтожения задокументированы. Всего их переловили сорок три штуки. Последнего видели лет десять назад.

— Его тоже… задокументировали? — осторожно поинтересовалась Тейт.

— Увы.

— Увы — да? Или увы — нет?

— Ушел, гад! Только ручкой помахал.

— Ты так рассказываешь, будто сам присутствовал при прощании.

— Это я так развлекаюсь. Во мне пропал великий актер.

— Кто мешает начать карьеру прямо сейчас? — рассмеялась королева.

Лекс ей нравился. В нем точно не было зла. А было легкомыслие, общительность, бесшабашность. Но под всем этим угадывалась некая сила, природа которой ускользала от понимания.

— Чем скалты отличаются от людей? — спросил Гуго.

— Практически ни чем. Все как у всех… кроме способностей. Приколдовывают по черному. Скалты поселяются обычно в небольших городах, и живут несколько лет, а то и десятилетий тихо, мирно. Разве, не заводят семьи. За время вживания, скалт успевает освоиться с обычаями, внедриться и раствориться среди народа, разбогатеть, наконец. Привычные блага и человеческая еда ему не нужны. Он не мерзнет и не страдает от жары, а питается в основном падалью. В этот период скалт может себя выдать, если попадется на живой дичи.

— Дичь? — осторожно переспросила Тейт, у которой стремительно портилось настроение, — имеются в виду лесные звери и птицы?

— И опять — увы, милая девушка. Дичь, для скалта — неосторожный подвыпивший прохожий поздно вечером на пустой улице, непослушный, удравший в лес ребенок, девушка, поссорившаяся с возлюбленным и ушедшая на берег погрустить.

Лекс и сам стал необычайно серьезен. Тейт могла поспорить, что о человекопауках он знает не понаслышке.

— А дальше? — поторопил Гуго. — Прижился паук в городе, стал своим. Дальше что?

— Он начинает втираться в доверие к властям. У него это, как правило, легко получается. Скалт состоит из лести, подлости, хитрости и толики обаяния — взятки, доносы, интриги и прямая ложь.

— Все как при дворе, — пробормотала Тейт.

Шахматная парочка дробно стучала лапками. Анаис шевелила жвалами. Черная вдова в цыганских юбках тащила на спине узел ворованной одежды.

— У скалтов есть, однако, и слабые места. Они необыкновенно ленивы. Как только человек-паук оказывается на теплом месте вблизи власти, его активность заметно снижается. Пакостит, конечно, сотрудничает с палачом, как же иначе! Но активных действий, как правило, не предпринимает. Только жрет и жрет.

— Для чего вообще их вывели? — спросил Гуго.

— Существует две версии. Первая: скалты — результат неудачного эксперимента. Вторая: профан нашел один из старинных фолиантов. Считается, что всего их пять. Где и когда всплывет одна из книг, никто не знает. Они существуют как бы сами по себе, произвольно появляясь и исчезая.

— Или, — криво усмехнулся Гуго, — один маг решил сделать козу другому. Конкуренция, зависть и ревность — ни что человеческое им не чуждо.

Тейт отвела глаза. В какой-то момент она поймала себя на разглядывании Реара. Он, оказывается, был необыкновенно, невозможно, бессовестно красив. Странно, раньше, в той прежней дворцовой жизни, она этого не замечала. Да собственно, она и видела-то его всего несколько раз. Это извинительно. Это простительно. Она всегда была занята более важными делами, нежели разглядыванием гвардейских офицеров. Да и слава о Гуго, как о пьянице и дебошире, настораживала.

Его глаза, не искаженные прищуром, оказались густого синего цвета. Губы, не стянутые гримасой в нитку, улыбались с таким мальчишеским очарованием, что хотелось смотреть и смотреть. Верхняя губа оказалась чуть коротковата. Лицо это не портило, наоборот придавало человечности. А еще у него был нос! То есть такой… не маленький, с неширокой переносицей и немного загнутым кончиком.

Чем дольше они были рядом, тем труднее становилось Тейт. Три дня назад она едва терпела выходки грубого мужлана, два дня назад — опасалась его гнева. Вчера — была благодарна за спасение. А сегодня боялась на него лишний раз взглянуть, чтобы не показаться назойливой.

Дом смотрителя королевских парков они увидели уже в сумерках. Дорога упиралась в высокие кованные ворота. За ними малопроезжий тракт, вовсе превращался в узкую тропу.

Лекс подъехал вплотную к нарядной, усыпанной завитками решетке, и надавил. Створки разошлись.

— Не заперто? — спросил Гуго.

— Я бы сказал, выломано.

От петель, в которые вставлялась дужка замка, остались рваные обрубки.

Дом смотрителя парков находился чуть в отдалении. Почтенному главному егерю предстояло ответить на несколько весьма неприятных вопросов.

Тейт плелась в хвосте, отгоняя нехорошие предчувствия, которые, однако, не спешили улетучиваться.

Во дворе царило запустение. Дом глядел на гостей слепыми окнами. У забора возле будки валялся обглоданный зверями костяк собаки. К высохшим позвонкам прилип ошейник.

— Переночевали, — уныло констатировал Лекс.

— Возвращаемся к воротам, — скомандовал Гуго.

Там он свел вместе створки, обернул вокруг рамы тонкую цепь и завязал ее хитрым узлом.

— Зачем? — спросила Тейт.

— Гостям с той стороны придется попотеть, чтобы открыть. Забор высокий, перелезать хлопотно. А цепью они погремят, значит, дадут нам время подготовиться к встрече.

Остановились тут же, на другой от дома стороне дороги. Никто не хотел ночевать рядом с мертвым жилищем. Тейт непрерывно оглядывалась.

А еще собиралась добираться до парков в одиночку! Сейчас рядом были двое опытных воинов, а тревога становилась все сильнее.

Королева села под ближайшим деревом, привалилась спиной к стволу и закрыла глаза. Алекс, Дамьен, Анаис, людоеды, Катан, Житана, Дара…

…единорог бил копытом в землю. Испугано кричала самка, между ними метался жеребенок с нежным бугорком посередине лба. Стало тепло. Ее покачивало и несло…

Она, оказывается, заснула. Лекс перенес ее ближе к костерку и уложил на знакомую попону.

— Устала?

— Да, нет, не знаю… мне приснились единороги.

— Возьми, — Лекс вложил ей в руки кусок хлеба с сыром. Гуго сидел по ту сторону костра, прихлебывая из кружки. На них с Лексом он не смотрел, только щека изредка дергалась.

— Ложитесь спать, — приказал он допив. — Я буду караулить первую половину ночи. Разбужу.

И отвернулся. Тейт сжевала ужин, запила его теплой водой и прилегла. Лекс укутал ее одеялом. А сам ушел. Засыпая, Тейт слышала, как они переговариваются.

К утру на полянку пал такой плотный туман, собственной руки не разглядеть. Тейт продрогла. В предыдущую лесную ночевку ее согревали два тела. В эту, к утру не нашлось и одного. Оба ее спутника призраками светились возле бледного костра. Голоса доносились как из-под подушки.

Что она тут делает? Что вообще происходит с ее жизнью? Она королева, а не странствующий рыцарь. У нее есть обязанности, которые следует выполнять неукоснительно. Ее с пеленок учили быть королевой! Чтобы Дом Единорога мог гордиться своей дочерью. Дом всегда гордился своими дочерями. Инесс Британская, Лидия Фракийская, Арта Гренландская, Софья Киевская! Тейт… чья? Какая? Никакая!

У ее королевства даже имени собственного не имелось. Так, название тотема. А еще: отдаленность и неизвестность, незначительность для остального мира — затерянная на границе обитаемых земель страна, в которой остались пять лет жизни. Что она делала пять лет? Что она видела эти пять лет?

Тейт натянула одеяло на голову. Никто не должен видеть ее слабость и никчемность. Нельзя рыдать, плечи будут трястись, любой догадается, что она плачет. Можно уткнуться в свернутую куртку и ждать, пока вытекут все слезы.

Не удалось! Одеяло сдернули. Плечи сразу охватило сырым холодом. Высоко, проскрипел голос Реара:

— Вставай. Мы выезжаем. Не поторопишься, останешься без завтрака.

Тейт поднялась, оказавшись с ним нос к носу. Ее застали плачущей? Пусть. В конце концов она — женщина…

— Что я должна делать? — спросила она ровным голосом дворцовой механической куклы. — Бежать? Скакать? Стрелять? Ты позволишь мне умыться? Ты…

Гуго вдруг оказался близко, близко.

— Тихо, тихо, тихо…

Тейт уткнулась мокрым носом ему в грудь, думая только о том, как бы не всхлипнуть. Но плечи все равно тряслись. А он их гладил.

— Извини.

Она отстранилась, выпуталась из его рук, чтобы кануть в тумане. Тень костра еще какое-то время мреяла в белом киселе, потом и она пропала.

— Ты похожа на снежную королеву во время оттепели, — засмеялся Лекс, когда девушка вернулась к костру. — Вся в капельках.

— Говорят, если один раз в год на рассвете первого мая умываться росой, получишь вечную молодость.

— Тебе рано задумываться о вечности. Ты молода и прекрасна. Держи.

Кружка чая, хлеб, сыр — все вставало на свои места. Фыркали лошади, пробирало ознобом. Гуго седлал.

— Может, дождемся, пока туман немного рассеется? — высказал сомнение Лекс. Ну, отыщем мы ворота. А дальше?

— Землю видно? — огрызнулся Гуго. — Смотри под ноги своей лошади. Она, куда попало, не завезет.

Реар двигался первым, за ним Лекс. Тейт, как всегда — в хвосте. Командир достал из сумки моток веревки и велел им держаться.

— Ну и в какую сторону правим? — опять заныл Манус Аспер, когда они миновали ворота.

— Туда, — уверенно показала Тейт.

— Точно? — усомнился Лекс.

— Там единороги.

В чем в чем, а тут она не могла ошибиться. Она всем существом чувствовала близость животных. Она так давно их не видела! От хандры не осталось следа. От предстоящей встречи внутри закипала радость. Не будь приказа Гуго, она бы поскакала, сломя голову, совершенно уверенная, что ничего плохого с ней не случится.

Как Реар ориентировался в тумане, который был едва ли прозрачней молока, не понятно, только через час одежда перестала цепляться за кусты — они выехали на простор. Белые космы уплывали под порывами ветра, открывая поляну.

Посреди которой лежали наваленные кучей трупы. Вернее то, что осталось от трупов. Мужчины, женщины, дети вперемешку. Звери успели их объесть и растаскать кости.

Реар поднял руку. Лекс сделал отрицательный жест. Значит близко никого не было.

Все кто жили в доме смотрителя королевских парков, остались на поляне. Почему их не убили прямо у дома? Зачем согнали сюда?

Тейт трясло. Утренняя вспышка представилась глупостью инфантильной девчонки, забывшей, что она королева. Забывшей, зачем вообще сюда приехала.

— Ты точно чувствуешь, где единороги? — Тихо спросил Гуго, подъехав к ней вплотную.

— Там.

— Далеко?

— Нет. Несколько миль.

— Лекс говорит, что поблизости людей нет. Мы будем держаться дороги. Лекс пойдет первым. Я — замыкающим. Ты — в середине. Никуда не сворачивай.

— Их надо похоронить.

— Сначала надо самим живыми остаться!

Тейт вздрогнула. На краю чувственного восприятия явилась паника. Единорогам грозила опасность.

— Что с тобой?

— На них напали!

— Лекс! Вперед!

В середине обширного загона из жердей близко друг к другу, почти касаясь боками, стояли две самки. Жеребец старался загородить их своим телом. Внизу перебирал ножками нежный маленький жеребенок с едва видимым зачатком рога посередине лба. У изгороди лежало человеческое тело. Рог пропорол грудь насквозь. По всему загону валялись дротики и обрывки веревок.

У бандитов не оказалось с собой ни арбалетов, ни луков. Они рассчитывали быстро изловить единорогов арканами. Будь это обыкновенные лошади, так бы все и случилось.

Гуго вернулся из разведки весь измазанный землей. Бандиты засели с противоположной стороны загона. Там изгородь была пониже, зато отсутствовали ворота. С этой стороны жерди загородки поднимались выше человеческого роста, но имелась калитка. Бандиты ее, должно быть, не заметили.

— Их было четверо, осталось трое. И они пытаются смастерить лук.

— В столице было шестеро, один лежит в загоне. Где еще двое? — сосчитала Тейт.

— Одного убил Симон у таверны. Одного могли отправить за подмогой. Стоит поторопиться.

— Ты там сильно нашумел? — Лекс вытащил из седельной сумки арбалет.

— Нет.

— Я буду стрелять, а ты прикрывай.

— Нельзя… — начала Тейт и споткнулась.

— Что?

— Прости, Лекс, если тебя захватят бандиты, нельзя чтобы арбалет попал им в руки.

— Спасибо на добром слове. Жди нас. Мы скоро вернемся.

— Стойте! — Тейт старалась говорить шепотом, но все равно получалось громко.

— Ты чего раскричалась? Сиди тихо, жди нас, — одернул ее Гуго.

— А вдруг бандиты разбегутся? Вдруг не удастся всех… убить.

— И что ты предлагаешь?

— Какой-нибудь знак… как только вы на них нападете, я проберусь в загон и постараюсь вывести единорогов.

— Жеребец не подпустит. Животные напуганы.

Вместо возражений Тейт размотала повязку. Аметист загорелся на солнце чистой фиолетовой глубиной.

— Они пойдут за мной. Не сомневайся.

— Гуго, она права. Наша с тобой задача — отвлечь противника. Пусть ввяжутся, а Тейт в это время выведет животных.

Реару очень не нравилась ее затея. Если бы было хоть немного больше времени! Но его вообще не осталось.

— Знаешь, как кричит кукумарник?

— Знаю.

— Как услышишь, начинай.

Высохли глаза и губы, высохли ладони, высохло все внутри. Тейт не было так страшно никогда в жизни. До звона в ушах.

Спутники канули в высокой траве, только пушистые верхушки покачивались. А она сидела, не зная наверняка, хватит ли ей смелости выйти из укрытия или нет. Секунды стукали в висок. Тейт уткнулась лбом в согнутые колени, сжала кулаки и начала считать.

Раз, два… она выйдет на счет десять. Три, четыре… если погибнут единороги, ей не останется места в жизни. Пять шесть… кукумарник не поет — стрекочет, будто кузнечик. Только громче. Семь, восемь… успели бандиты сделать лук или нет? Девять…

С той стороны загона раздался стрекот кузнечика переростка. Тейт, не раздумывая, вообще не осознавая больше страха, замешательства, реалий, легла на живот и поползла к воротам загона. Трава колола лицо и ладони. Кольцо быстро нагревалось.

Ворота оказались заперты на простой засов. Только очень высоко. Тейт нашла короткий сук, но не дотянулась. Глупость какая! Ее же все равно увидят. В загоне трава, в отличие от опушки, была частью вытоптанной, частью объеденной.

Задвижка вылетела из паза, Тейт шагнула в загон. Жеребец замотал головой. Он развернулся в ее сторону. Копыто взрыло землю. Девушка подняла над головой руку с перстнем.

— Иди сюда, мой хороший. Я не обману. Я выведу вас. Я вас люблю. Маленький, иди сюда, — позвала она жеребенка. — Ты ведь чувствуешь, где добро, а где зло. Тебе не надо смотреть, ты и так знаешь. Взрослые побегут за тобой…

Краем глаза она заметила тень и отшатнулась. Рядом, почти под ноги в землю вонзился дротик. Затылок ошпарило страхом как кипятком.

Тейт побежала. В движущуюся мишень труднее попасть, нежели в стоячую колоду.

Вожак уже успел разобраться, кто к нему приближается. Он перестал рыть землю, подал знак самкам и развернулся в сторону бандитов. На том краю загона шел бой.

Тейт не пришлось бежать в самый центр. Самки медленно пошли к ней. Между ними семенил жеребенок. Его отец пятился, низко пригнув рогатую голову к земле. Один из бандитов перепрыгнул через забор и побежал, разматывая на ходу аркан. Жеребец остановился, а потом с места прыгнул. Бандит замешкался и тут же, вскинув руки, упал лицом в вытоптанную траву. Между лопатками торчал арбалетный болт.

И наступила тишина. Тейт боялась надеяться, но с той стороны не доносилось больше ни звука. Она отступала к воротам, ни на секунду не теряя единорогов из виду. Жеребец развернулся и побежал в ее сторону. Он больше не рычал, не вскидывал голову со страшным витым рогом — промчался мимо, сделал круг, вернулся и уткнулся запаленной мордой ей в плечо.

Это можно было сравнить со вспышкой. Ослепительное, чистое, ясное состояние единения ударило как сноп света и на мгновение ослепило. Ее единороги были с ней!

Все звери сильно исхудали. Шерсть из белой превратилась в грязно-серую. Одна из самок прихрамывала. На передней ноге у нее гноилась длинная рана.

Ворота были уже рядом, когда с той стороны загона донесся многоголосый гомон, перешедший в крик, ор, рев. Жеребец вскинулся. Но Тейт обхватила его за шею и потащила за собой.

К бандитам все же подоспело подкрепление. Лекс и Гуго могли справиться с тремя, но ни один, даже самый искусный воин не одолеет десятка. Живы ли они вообще?

Жеребца больше не пришлось тащить. Он признал Тейт и теперь сам бежал за ней, не отставая. Гомон начал приближаться. Надо было решать: дожидаться спутников, или уводить зверей в чащу, в надежде, что бандиты их потеряют.

За деревьями топтались лошади. Тейт сдернула уздечку со своей. Жеребец поартачился, но все же дал себя взнуздать. Из-за высокого роста, на него невозможно было взобраться без посторонней помощи. Но Тейт пока и не собиралась, просто потянула жеребца за собой. Самки не отстанут. Но как быть с детенышем? Он недавно родился, далеко уйти, силенок не хватит.

И как быть с Гуго и Лексом? Сама она спасется и уведет своих зверей. У нее имелось на такой случай средство. В семье Белого Единорога его называли шагом отчаяния.

Тейт застыла на опушке. Она не могла их бросить! Шум и крики приближались. Там сражались и возможно умирали ее спутники…

Гуго вылетел на поляну со скоростью пущенного копья.

— Что встала?! — заорал он, будто Тейт специально тянула время.

— Жеребенок! — крикнула девушка. — Он слабенький совсем.

— Я его понесу. Быстро, уходим.

Отец новорожденного рванул уздечку. Его удалось придержать и даже немного успокоить. Гуго подхватил малыша под брюшко и положил себе на плечи. Ножки жеребенка свешивались с обеих сторон ему на грудь. А вот кони разбежались.

Лошадь боится единорога примерно, как домашняя собака — волка.

— Лекс? — последнее, что спросила Тейт.

— Сказал, догонит. Пошли. Вперед!

Он шел очень быстро, почти бежал. Девушка вначале за ним поспевала, но быстро запыхалась и стала отставать. Гуго заметил.

— Помоги, — попросила Тейт, — мне самой на него не взобраться. Реар подставил ладони ковшиком и забросил Тейт на спину единорога. Шум, треск и крики стали еще ближе.

— Возьми жеребенка, — крикнул Гуго. — Я их задержу.

— Нет. Я знаю, как оторваться! Пошли.

Гуго, против обыкновения, не стал спорить, развернулся и побежал вперед.

В начале деревья стояли далеко друг от друга. Приходилось обходить только редкие заросли. Но вскоре лес стал гуще, превращаясь постепенно в непролазную чащу. Гуго остановился, высматривая дорогу. Колет он давно сбросил. Рубашка прилипла к спине. Тейт видела, как тяжело он дышит. На плечах у него трясся мелкой дрожью жеребенок. Реар не выпускал из рук короткий меч.

Рядом затрещали кусты. Жеребец вскинулся и заржал. Гуго развернулся, чуть не упав при этом. Незнакомый оборванец вывалился из зарослей и кинулся на него, вращая пояс из отточенных по краю блях. Жеребенок мешал Реару. Пояс дважды просвистел у самого лица. Бандит махал им, перебрасывая из руки в руку. Меч тут был не помощник. Рыцарь пятился. Бандит наседал, совершенно не принимая во внимание Тейт и единорогов.

Понукать не пришлось. Жеребец прянул вперед, в одном прыжке настиг человека и ткнул рогом в спину. Оружие в последний раз просвистело, разодрав рукав и слегка зацепив кожу Реара. Бандит рухнул под ноги единорога.

— Они близко, — прохрипел Гуго. — Где этот пустобрех?!

— Я тут.

Точно из того же переплетения кустов выскочил Лекс, перепрыгнул через мертвое тело и, не оглядываясь, рванул в чащу.

Мужчины бежали впереди. Одна самка держалась рядом, вторая, раненая, начала отставать. Со спины единорога Тейт уже видела мелькание чужих голов. Они метались меду деревьями и приближались, приближались.

— Стена! — донесся крик Лекса. — Впереди ограда!

Деревья расступились. Рытвины и кочки остались позади. Впереди открылась усыпанная палой хвоей лесная дорога, а еще — запертые ворота, в которые она упиралась. Лекс рванул к свободе с такой прытью, будто до этого не бегал час по лесу.

Ворота оказались закрытыми наглухо. Засов заклинило в пазах и перекосило. Открыть было можно, да времени на это не осталось совсем.

Лекс метался у ворот. Гуго тяжело бежал к нему, перекинув жеребенка с плеч на руки. Хромая самка, почувствовав смертельную опасность, наддала и поравнялась с остальными.

Ничего не оставалось! Тейт натянула повод, дала пробежать самкам немного вперед, и, не дожидаясь, когда бандиты подойдут вплотную, стащила с пальца кольцо.

— Я прошу защиты!

Кольцо полетело под ноги.

Земля ощутимо содрогнулась. От места, где сапфир коснулся теплого, усыпанного сосновыми иглами лёсса, в разные стороны поползла трещина. Почти незаметная вначале, с каждой секундой она увеличивалась, превращаясь в расщелину, а там и в пропасть!

Человек с той стороны не смог остановиться, вскинул руки и растрепанной вороной ухнул в черную бездну.

Единорог шагом подошел к воротам. Тейт сползла с его спины, но на ногах не удержалась. Колени тряслись. От слабости мутилось в голове. Совершенное действие, точнее: совершенный только что акт самопожертвования, выпил из нее всю кровь.

По ту сторону пропасти бесновались бандиты.

Лекс возился с засовом. Реар лежал на земле рядом с Тейт. Жеребенок перебирал тоненькими ножками у его головы.

Гуго протянул руку, нащупал холодную ладошку девушки и сжал.

— Сколько продержится пропасть? Или она тут будет всегда?

— До завтрашнего утра, — сухие губы едва шевелились.

— Я тебе уже говорил, что ты самая замечательная девушка на свете?

— Ты говорил, я раззява.

Гуго тяжело поднялся и пошел помогать Лексу.

Бандиты на той стороне кинулись в разные стороны, в надежде найти край пропасти. Это сколько же им заплатили, чтобы так стараться?

Тейт изо всех сил цеплялась за реальность. Стоило отвлечься, сознание заволакивала черная пелена. В момент такого провала ее подхватили мужские руки и закинули на спину единорога.

Тейт увидела плывущие мимо половинки распахнутых ворот. Створки захлопнулись. Гуго и Лекс вбили в паз крепкий дубовый сук.

Перед ними лежала широкая зеленая поляна, за дальним краем которой вставал лес. Настоящие предгорья начинались только здесь. Деревья карабкались вверх по склонам. Дальше парили снежные пики — край ойкумены.

— Что там, за лесом? — спросила Тейт.

— Где?

— Какая-то тень.

— Не знаю. Дойдем, увидим.

Мелкие желтые соцветия, звездочки васильков, длинные стебли дикой гвоздики вплетались в косы чистых свежих трав. Жухлые поля и кочковатый лес остались по ту сторону.

Тейт лежала на спине единорога, обхватив его за шею руками. Мужчины ушли вперед. Жеребенок носился по лугу, взбрыкивая ножками. Мать тревожно звала его к себе. Мир был прост и покоен. Прекрасен. Только вот жить не хотелось.

Магия вредна для здоровья. Как для самого человека, так и для его мира. Нельзя вмешиваться в дела Небес. Нельзя расшатывать мироздание своими мелкими прихотями. Когда просишь — это диалог. Когда требуешь, или попросту берешь — нахальство. А ты не имеешь права. Ты просто человек. Маги существуют сами по себе. Они кстати очень осторожно обращаются с окружающей действительностью. Маг ходит, стараясь не повредить ни одной травинки под ногами. Он не ест мяса, не пьет крепких вин. Маг — одиночка. Он обречен на свою собственную вечность, в которую нет доступа посторонним. Маги, по сути, самые несчастные из людей.

Лекс снял Тейт со спины единорога и уложил под деревом. Жеребец ушел в луга к своей подруге. Вторая самка медленно брела по траве, изредка срывая стебельки. Не доходя совсем чуть-чуть, она вдруг начала заваливаться набок. Большое костлявое тело, покрытое грязной шерстью рухнуло в траву. Ноги вяло вскинулись. Самка вытянула голову. В глазах животного плавала покорная тоска.

Жеребец подбежал к ней, потыкался мордой в шею, поднял голову и длинно тоскливо заржал.

Они спаслись сами и спасли животных. Почти спасли. Самка умирала. Было же покушение. Ее ранили, а лечить оказалось некому.

Тейт кое-как перевернулась на живот и поползла. Самка лежала не так далеко. Но девушка боялась, что не успеет. Пальцы шарили в кошельке. Тейт всхлипывала. Ей показалось, что последние жемчужины исчезли. Она сто раз могла их выронить…

Твердый круглый шарик попался, когда Тейт уже отчаялась. Морда умирающей самки была совсем рядом. Девушка осторожно разлепила губы кобылы и втолкнула шарик ей в рот.

— Ты не умрешь. Я знаю, я верю. Я тебя люблю. Ты выздоровеешь.

Тейт полезла в кошель второй раз. Еще одна жемчужина попалась сама.

Это следовало сделать с самого начала, как только воспользовалась предметом силы, как только бросила кольцо и попросила защиты. Она просто забыла!

Нет, она не просто забыла. Она никогда не думала, что придется расстаться с кольцом.

Его вешали девочке на шею, как только та начинала ходить. На палец его надевали в четырнадцать лет на посвящении. Кольцо — принадлежность королевскому роду. Гуго легко бы распознал ложь, если бы знал: свое кольцо нельзя передать даже родной сестре, не говоря о посторонних. Утрата его, если не принять мер, могла привести даже к смерти.

Нужно хоть немного воды. В горле так пересохло, что жемчужина могла попросту застрять, а сил искать воду, да просто позвать на помощь, не осталось.

Тейт держала холодный твердый шарик во рту и смотрела в небо. В вышине застыли тонкие перышки облаков. Солнце перешло полуденный рубеж. Черными стрелками чертила бледную голубизну пара стрижей.

— Я тебя сейчас не донесу. Полежи тут. Лекс нашел ручей.

Гуго приподнял голову Тейт. К губам прикоснулся край чашки. Первый глоток оказался нечувствительным, будто губы онемели. А потом стразу вернулись все ощущения: боль, жажда, страх, радость, отчаяние и избавление.

Самка единорога уже не хрипела, а просто часто дышала. На Тейт наконец снизошло такое редкое в последнее время спокойствие.

Гуго лежал рядом с закрытыми глазами.

* * *

— Значит, нам следует выступить до рассвета, — заключил Лекс, выслушав объяснения. — Бандиты, скорее всего, ушли. А вдруг нет?! Второй раз ввязываться в драку с этими…

— Интересно, откуда они вообще взялись? — задумчиво проговорил Гуго. — На вид — последнее отребье. А дерутся как наемники.

— Хорошо обученные наемники, заметь. И совсем, совсем не здешние.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты встречал когда-нибудь оружие, которым они владеют лучше, чем я ложкой?

— Да мало ли. Я видел, как дерутся бамбуковыми палками косоглазые воины из восточных стран. А еще можно эту палку распилить и продеть в нее веревку. Получается короткий цеп. Убойная штука. Она играючи вырывает меч из рук не самого никудышного воина.

— Вырвать небольшой меч — можно. А двуручный? — поддел Лекс.

— Урманы говорят: "Против лома нет приема".

Разговор перешел на приемы боя и оружие разных народов.

Тейт лежала под одеялом и мысленно перелистывала страницы огромного манускрипта, хранившегося в библиотеке ее отца на отдельном пюпитре. Все дети Белого Единорога, неважно девочки или мальчики, обязаны были изучать военную науку. Мальчики углубленно, девочки — ознакомительно.

Ей тогда было не до оружия и доспехов. Тейт мечтала о красивом высоком гвардейце, который первым стоял в строю и четче всех выполнял поворот. Его каблуки оглушительно щелкали, заставляя каждый раз вздрагивать девичье сердце. Принцессе едва исполнилось десять лет.

— Ты над нами смеешься? — притворно нахмурился Лекс.

— Нет. Я вспомнила свою первую любовь. Он лучше всех маршировал и брал на караул. Я смотрела на него сквозь щель в шторах, и каждый раз замирала от восхищения.

— Тейт, — начал Лекс и замялся. — Королева не говорила тебе случайно о каких-либо необычных явлениях в последнее время во дворце? Прости, что вторгаюсь, но количество странностей, перестает быть естественным. Очень уж много. И разнообразие — на зависть.

Тейт задумалась. Она без сомнений поделилась королевскими секретами с Гуго. Реар был свой, здешний, знакомый. А Лекс? А с другой стороны, ловкий балагур со странным и очень многозначительным именем дрался плечом к плечу, защищал и спасал.

— Тейт, ты не понимаешь, как это важно. Поверь, я — Манус Аспер Лекс клянусь, что сохраню тайну и никогда не использую свои знания против тебя.

— Несколько дней назад в монарших покоях на полу обнаружились следы большой собаки. Потом я ее сама видела. Это оказалась не собака, а огромная гиена.

— Она угрожала тебе?

— Рычала, но ушла, как только увидела перстень.

— Тот, что ты бросила на дороге?

— Да.

Лекс надолго замолчал, глядя в огонь. Губы вытянулись в трубочку, брови высоко забрались на лоб. В другой ситуации такая мина могла рассмешить, только не сегодня.

— За парками есть еще поселения?

— Я не знаю, — откликнулась Тейт.

— Дальше в горах живут арки. Маленький народ. Промышляют охотой. Очень воинственны. Своего тотема не имеют, — отрапортовал как на докладе Гуго.

— Если встретят одинокого путника, сразу зарежут или сначала спросят, как звать?

— Варианты, — лаконично откликнулся Реар.

— Ты знаешь дорогу к ним?

— Направление показать могу. Побывал у них однажды еще ребенком.

— Как тебя туда занесло? — спросила Тейт.

— Отец командовал отрядом, который по приказу короля инспектировал дальние предгорья. Он взял меня с собой. Помню только небольшие узкие башни — их дома. Еще — водяное колесо. Хм, если бы тогда случилась стычка, я бы не забыл.

— Я спрашиваю в том смысле, что через парки обратной дороги нам, похоже, нет, — объяснил свое любопытство Лекс. — Придется искать кружной путь. Лошади разбежались, к сожалению, вместе с поклажей. Завтра захочется кушать. Послезавтра — еще сильнее. Мечом не наохотишься. Болты для арбалета кончились. Я все расстрелял.

— Горцы вместо того, чтобы накормить и обогреть одиноких скитальцев, могут понадевать на нас колодки и отправить на работу. В смысле, нас с тобой. Девушку ждет совсем другая участь, — обрисовал возможную перспективу Реар.

— Жаль, что я не девушка, — вздохнул Лекс. — Если возвращаться в столицу вдоль изгороди парков, сколько это получится по времени?

— Точно не знаю. Дней пять, семь. И не забудь, за нами могут увязаться сегодняшние ребята.

— Смущает меня их настойчивость…

— Меня тоже, — встряла в разговор Тейт. Она успела заснуть, и вдруг неожиданно для самой себя вынырнула из дремы с заявлением. Мужчины расхохотались.

Единороги паслись где-то недалеко. Раненая самка встала, но далеко от людей не уходила. Тоненько взвизгивал жеребенок. Луна серебряным зубчиком торчала в небе, предвещая ведро. Тейт перевернулась на спину и закинула руку за голову.

Вначале ей казалось, что самое важное добраться до единорогов. Потом — что их надо спасти, потом — оторваться от погони. Оказывается, надо еще и вернуться.

К кому? Зачем? Провести единорогов по шумной ярмарке, удивляя народ? Поселить их в дворцовом парке и приставить охрану? Дождаться возвращения Алекса с охоты и попытаться ему все объяснить?

Впервые Тейт с холодной отчетливостью поняла, что не хочет возвращаться. Ей до отвращения надоел двор, ее не интересовал собственный супруг ни в каком смысле этого слова. Ее трясло от одной мысли, что придется вежливо раскланиваться с Дамьеном.

А еще к ней по ночам будет заглядывать пятнистая тень. Только кольца больше нет, отпугнуть ее будет нечем.

Гуго шел первым. За ним бежали единороги. Тейт присматривала за маленьким. Последним держался Лекс. Он поднялся раньше всех, выкупался в ручье, расчесал руками волосы и даже завязал их в хвост. К моменту пробуждения остальных, он был чист и строг. Тейт последовала его примеру. Гуго протер глаза, пристроил меч за спину и скомандовал марш.

Есть хотелось нестерпимо. Тейт напилась воды и еще высматривала, не попадется ли по дороге ручей. Единственная миска с отбитым краем нашлась у Лекса. Небольшой заплечный мешок на двух лямках он почти всегда таскал с собой. Вот и в бой вчера ввязался с ним. Но ничего более ценного, нежели чашка в котомке не оказалось — так, мелочи: карты, книга, кусочек проволоки, иззубренная щепка.

Могучие стволы едва прорисовывались в серой с розовым утренней мгле. Кусты сплетались в непроходимый подлесок. Их всякий раз приходилось огибать. В самом начале пути Тейт слышала птичьи голоса, но чем дальше в лес, тем становилось тише. Густые кроны дубов сменил перистолистый граб. Между его монументальными стволами все забил тонкий осинник.

Солнце уже просвечивало сквозь кроны, когда Гуго остановился. Как они ни петляли, по расчетам скоро должны были выйти к подножью настоящих гор.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Реар у Лекса.

Впереди, за небольшой прогалиной среди нормальных деревьев появились какие-то совсем особенные, не очень толстые, сероватые, покрытые чешуйками стволы. Они слегка извивались и как будто не касались земли.

— Не знаю. А ты? — Оба повернулись к Тейт.

— Мне туда не хочется.

— Вернемся? Встретим наших вчерашних друзей — давно не виделись!

Лекс подхватил жеребенка и с натугой водрузил его на спину отца-единорога. Ножки пришлось прихватить куском лыка.

— Покатайся на папе. Прошу прощения ваше рогатое высочество.

Манус Аспер балагурил, а сам с опаской поглядывал в сторону незнакомого леса.

— Я пойду первым, — решил Гуго. — Тейт, держись рядом с единорогами. Лекс — сам разберешься.

— Угу.

Реар выломал увесистый сук, перешел прогалину, дотянулся до ближайшего ствола и слегка пристукнул по нему. Ствол или что оно было, взметнулся над землей, зацепил сук, выдернул его из рук человека и быстро пошел вверх, утаскивая сук, будто тот был приклеен. Гуго перескочил прогалину, открыл рот, чтобы высказаться, да так и замер. С той стороны, откуда они пришли, пока еще далеко в безмолвном лесу послышались треск и крики. Охота продолжалась. Загонщики прорвались на эту сторону.

— Быстро, собирайте сучья, — скомандовал Реар. — Будем кидать их в деревья. Вот же… — за сим последовала тирада, от которой у Тейт уши свернулись в трубочку. — … если единороги испугаются и разбегутся, мы их не соберем.

— Они-то как раз спокойны, — отозвался Лекс. — Погоди. Эта гадость напоминает щупальца, а все живое боится огня. Больно, знаете ли. У меня сохранились горючие палочки. Я попробую сделать факел.

Тейт казалось, что голоса приближаются с неимоверной скоростью. Мужчины встали впереди. Девушка подхватила жеребца под уздцы.

Шагов двадцать по зачумленному лесу они прошли относительно спокойно. Гуго кидал сучок, "дерево" утаскивало его вверх — открывалась дорога. Но тут за спиной Тейт упало с неба сразу несколько деревьев-щупалец и они начали шарить, мотаясь по воздуху. То же самое случилось впереди. Теперь люди и единороги стояли в кольце извивающихся чешуйчатых стволов. Собранные ветки кончались.

Одно щупальце дотянулось таки до Реара, обвилось вокруг бедра и рвануло вверх. Гуго успел вытащить клинок и ударить. Щупальце с сухим треском распалось, но на место схватки тут же потянулись другие. Хищные деревья охотились только за людьми, единорогов они обходили.

— Держитесь ближе к животным!

Тейт едва успела увернуться от щупальца, которое метнулось из зенита прямо ей на голову.

Подбежал Лекс. Он успел смастерить факел. Девушка скрючилась под брюхом единорога.

— Надо уходить отсюда!

Он отчаянно взмахнул факелом. Огонь коснулся поверхности щупальца. Чешуйки вскоробились, вспыхнули и затрещали вроде ярмарочной шутихи. Огонь с невероятной скоростью побежал вверх.

Лекс рванулся вперед, не уворачиваясь, наоборот, стараясь зацепить как можно больше вражьих стволов. Зловоние жженой шерсти забило нос и горло. За Лексом неслись Гуго, Тейт и единороги. В какой-то момент все стволы взметнулись вверх, и люди увидели впереди чистый луг.

Они успели! Дебри, липкие щупальца и страх остались за спиной, разве, вонь горелой шерсти витала еще в воздухе. Люди обернулись только, когда оказались у самых скал. Там, откуда они прибежали, по прежнему стояли редкие могучие грабы, а меду ними извивались серые тени. Некоторые сильно не доставали до земли, обгрызенные огнем. Выше чистую синеву заслоняло что-то темное, бесформенное и туманное.

— Что это было? — запалено спросил Лекс

Гуго ответил в таких выражениях, что стало понятно, на этот раз славный рыцарь действительно испугался, более того, не счел нужным скрывать свой страх.

Глава 7

— Ты уверен, что в этих горах живут люди? Уверен, что тут вообще есть жизнь?

Лекс распростерся в тени. Гуго привалился к камню. Тейт устроилась возле единорогов. Они пока держались, но раненая самка все сильнее отставала. Приходилось останавливаться, дожидаться, давать отдых животным.

Тейт прижалась к боку самки. Жеребец пока не ложился на привалах. Самка тяжело дышала. Под кожей ходили ребра — сосчитать можно.

И хоть бы капля воды! Утверждение о том, что горы полны влаги, оказалось враньем. За многочасовой переход не встретилось ни одного ручья. Сверкали кварцевые скалы, да скрипел под ногами песок вперемешку с мелким камнем.

— Я у них даже гостил.

— Лет тридцать назад?

— Почти.

— За такой срок речки могли пересохнуть, а мелкий народ откочевать либо вообще исчезнуть.

— Скорее королевство Синего орла переедет в Лапландию, чем снимутся с насиженных мест наши горцы.

— Ваши, в том смысле, что они подданные короля Алекса?

— Наши, то есть — никаких других горцев в этих горах не существует. Они древнее королевства. Раньше Алексы дружили с арками. Отец нашего короля заключил с ними пожизненный союз. А сынок так и не сподобился. И заметь, — речь Гуго текла лениво, глаза были прикрыты, — арки не признают каких-либо документов. Все только на словах. Но слово для них свято.

— Гуго, — тихо позвала Тейт.

— Не шевелитесь, — не открывая глаз, так же тихо отозвался Реар.

Лекс, несмотря на некоторую болтливость и бесшабашность, однако, умел быстро ориентироваться в предлагаемых обстоятельствах. Единственное движение, которое он себе позволил — скосить глаза вверх.

На скалах плотно, как на трибунах цирка сидели и стояли аборигены, вооруженные копьями и луками. Тейт могла поклясться, что не слышала ни звука. Они явились как призраки. Молчание сторон продлилось еще немного. Самка единорога подняла голову. Тейт, невзирая на запрет, обхватила ее за шею, стараясь уложить.

— Ты, который сидишь у камня, положи меч на землю и встань, — приказали сверху. Человек говорил почти правильно. Разве немного растягивал слова.

Гуго аккуратно переложил ножны с колен на камень, и медленно поднялся.

— Кто ты? — потребовали сверху.

— Я — Реар Гуго, сын Конара Реара, командир королевских гвардейцев.

— Король Алекс отказался заключить с нами мир. Не мир есть — война.

— Я не командую королями. Мы просим вашей защиты.

— Не мне решать. Вы пленники. Вы пойдете с нами. Вас будут слушать старейшины. Оружие оставьте тут. Идите по тропе по одному. Ты — первый. Рогатые лошади остаются.

— Я без них не пойду, — твердо заявила Тейт и без спросу поднялась на ноги. Было унизительно сидеть, скрючившись под боком у больной самки.

Маленькая почти игрушечная стрела тюкнула о камень возле ее ног и отскочила. Тейт на нее даже не взглянула.

— Я никуда не пойду без моих животных. Можете меня убить!

— Тебя и твоих лошадей поведут отдельно, — заключил голос.

Гуго оставил ножны под камнем. Лекс положил сверху бесполезный арбалет. Они по очереди исчезли за поворотом тропы.

Тейт погладила больную самку. Та вздохнула, встала сначала на колени, и только потом поднялась во весь рост. Жеребенок трясся под боком у матери. Единорог наклонил голову и копытом выбил из камня искру. Животным передались напряжение и страх хозяйки. А по тропе тем временем начали спускаться люди, одетые в узкие черные штаны и короткие, расшитые цветными бусами куртки. Жеребец угрожающе заржал. Шедший первым горец, остановился и поднял руку.

— Мы не хотим причинить вред ни тебе, ни твоим зверям. Но если мои люди пострадают, мне придется убить твоих лошадей.

— Ты же видишь, это не простые кони. Они — мой тотем.

— У нас нет тотема. Мы не связаны со стихиями. Мы сами по себе. Жизнь арка священна.

Тейт подошла к жеребцу, начала гладить его шею и тихо нашептывать. Единорог перестал бить копытом, поднял голову и заржал. Он как будто предупреждал, что жизнь его хозяйки тоже не пустой звук.

У Тейт голова кружилась от напряжения. Стрела между ее лопаток, или копье, пущенное в бок единорога — какая для нее разница? Пережить смерть своего тотема она не сможет.

Но далее произошло то, чего она менее всего ожидала: предводитель отдал команду своим воинам. Мужчины встали с обеих сторон от единорогов, а командир слегка наклонив голову, протянул руку в направлении тропы, почтительно предлагая следовать. Тейт вязала жеребца под уздцы.

— Ты рассказал нам странную сказку, Гуго сын Конора.

На невысоком подиуме стояла длинная скамья. На ней восседали трое старцев. Левый говорил. Правый смотрел мимо. Средний вообще дремал, положив голову на руки, а их на набалдашник посоха.

— Трудно поверить, что кому-то понадобился чужой тотем. Вы там, внизу очень дорожите ими. Дорожите и уважаете. Почему же ты не собрал большой отряд?

— Король уехал на охоту и забрал почти всех людей с собой. Началась ярмарка. Я не мог оставить город без защиты.

— И потому отправился воевать в компании чужака и женщины?

Старец просто таки сочился злой иронией. В отличие от молодых горцев, трое стариков носили длинные просторные рубахи, вышитые по вороту бесцветными прозрачными камешками. Солнечный луч, коснувшись бусины, выбил сноп искр. Воротники грубых балахонов украшали алмазы!

Тейт устала, но, спасибо дворцовой выучке, стояла, не шелохнувшись в ряд с мужчинами и держала пустое лицо. Буде необходимость, она так простоит еще несколько часов. Только очень хотелось пить. Им не дали воды, сразу препроводив на допрос.

Понятно почему. Уставшего, страдающего от голода, а пуще — от жажды, пленника легче сломать. Другое дело, что в отличие от нее, Гуго и Лексу нечего скрывать. Что есть то и говорят. Когда допрос коснется ее, поверят ли мудрые и очень не простые старцы откровенному вранью? Можно, конечно отколоть булавку, но что это даст? Лекс пожмет плечами. Он королеву в глаза не видел. Гуго, не исключено, хлопнется в обморок. А старцы, опять же не исключено, отправят чужестранную колдунью на костер. Существовал в древности такой обычай.

Солнце бросало в окно косые красные лучи. Закат только начался, но темнело так быстро, что в углах уже клубился сумрак. Молодые воины внесли бронзовые светильники в высоких треногах и расставили вдоль стен. Противостояние старцев и пленников продолжалось.

Тейт, когда еще жила дома, много читала, а еще любила послушать байки наемников. Они то и дело врывались во вражеские замки, рубили все, что шевелится, шли на приступ вчетвером, а еще — брали заложников и с ними уходили от погони. Но почему-то королева была уверенна, вздумай Гуго повторить такой подвиг, получит между глаз набалдашником посоха, несмотря на всю свою сноровку.

Здешние люди не имели тотема. То есть веками и тысячелетиями рассчитывали только на себя. Они умели и выживать, и защищаться. Они от мала до велика были воинами. Иначе, почему древние немощные старцы без страха остались наедине с молодыми ловкими мужчинами?

И была еще, разумеется, природная магия. Не могло не быть! Тщательно скрываемая, расходуемая скупо, только по крайней необходимости.

— Вы увели рогатых коней из парков, вы прошли с ними через лес. Но как вы миновали голодных червей?

— Это… лес, в котором вместо деревьев липкие щупальца? — уточнил Гуго. — А почему — голодные?

— Иногда с высоты, куда червь утаскивает человека, падают на землю откушенные руки или ноги.

— Мы бы не прошли, но мой товарищ случайно задел щупальце факелом. Оно загорелось как… как волос. И запах…паленой шерсти…

— Люди видели, — внезапно заговорил правый заседатель, — как голодные черви хватали ваших преследователей. Они пришли поздно, вы к тому времени уже оказались на нашей стороне. Скажи чужак, как твое имя?

— Манус Аспер Лекс.

— Зачем ты пошел с сыном Конора?

— Мне было интересно.

— Тебе не дорога жизнь?

— Дорога, как всем людям.

— Какой у тебя тотем?

Лекс споткнулся, замолчал, а потом нехотя выдавил:

— У меня нет тотема.

Средний заседатель открыл глаза. Они оказались не по старчески ясными, и очень глубокими, почти бездонными. Поднявшись в полный рост, он стал на полголовы выше Гуго.

На пленников повеяло силой.

— Я помню тебя приемный сын Конора. Ты был мальчишкой. Тебя привозил отец. Я тебе верю. А ты чужак — лжешь. Ты хитростью втерся в доверие к Реару. Ты преследуешь свои цели. То, что ты знаешь средство против голодных червей, еще больше тебя обличает. Ты не случайно задел червя. Ты знал, что он горит как волос. Тебе обязательно надо было пробраться в горы. Сначала я думал, что ты сын Степной Собаки. Но ты сознался, что не имеешь тотема. Значит, ты служишь Собаке за деньги! — закончил обличительную речь Средний.

— Смерть! — заключил Левый.

— Смерть, — подтвердил Правый. — Но сначала пытка.

— Я и так все расскажу!

Лекс качнулся вперед, вовремя одумался, встал в строй и продолжил:

— Ты упомянул Собаку. Как я понимаю, Гиена здесь уже побывала. С какой стороны она появилась и как прошла сквозь лес?

— Ты смеешь требовать ответа? — крикнул Левый.

— Вы меня приговорили, — гнул свою линию Лекс. — Так почему бы не удовлетворить мое любопытство? Все равно я унесу секрет в могилу.

— Старый король, — подумав, начал Средний, — уверял нас, что маги равнин закрыли проход в иные земли через хребет. Он показал нам печать. Он принес нам дары и попросил охранять врата. Хранителем стал мой отец. Мы много лет соблюдали условия договора. Даже, когда на смену умершему, на престол сел молодой Алекс. Даже, когда горы отделила от королевства завеса из голодных червей, мы продолжали охранять врата. Гиена не сама взломала дверь. Пришли чужаки, ценящие человеческую кровь дешевле воды. Среди них был колдун, который впустил сюда пятнистую собаку. Она убила моего отца. Мы перебили их стрелами. Но позже среди трупов не нашли ни колдуна, ни собаки. Я знаю запирающее слово, но отец предупреждал: его сила быстро тает. Через три дня ворота откроются.

Тейт лихорадочно соображала: либо горцы собрались покинуть свою родину до прихода гиен, а пленников оставить, что равносильно смертному приговору, либо сами их убьют. Всех! Иначе, к чему такая откровенность? Слишком страшна тайна. Слишком важна! Средний старец своей речью только что подтвердил приговор всем.

Пустой взгляд правого заседателя только укрепил подозрения. А как же единороги? Они не станут жить среди чужих. Значит, их тоже убьют.

Гуго напрягся. Под кожей на щеках заходили желваки. У Тейт задрожали колени. Только дурошлеп Лекс копался в кармане, будто не по них звон. Наконец он вытянул на свет ту самую щепку с неровным краем.

— Посмотри, — протянул он вещицу Среднему. — Нет ли у тебя похожей?

Лицо старца застыло, глубокие морщины стали еще рельефнее. Изваяние из камня! Такое же неподвижное и мрачное.

Злая ухмылка сползла с лица Левого. Правый оживился.

Средний запустил руку за ворот своего балахона и вытянул, подвешенную на гайтане щепку. Неся знак на вытянутой руке, он спустился с подиума подошел к Лексу и приставил свою половинку знака к его. Зазубрины совпали. На деревянной планке обозначилось грубо вырезанное солнце с волнистыми лучами и лаконичной руной в центре.

— Кто ты? — потребовал старец.

— Я посланник. Я должен запечатать вскрытый проход.

— До него два дня пути.

— Значит, выступаем завтра утром.

— С тобой пойдут наши воины. Если ты не тот, кем назвался, тебя убьют на месте. Эти останутся у нас. Если ты предатель, они умрут медленной смертью. Мой приговор!

Вместе с мгновенным облегчением на Тейт навалилось безразличие. Разрушенные заклинания, чужие тайны, близкая катастрофа… хотелось прилечь или хотя бы присесть. Она так устала, что даже голод отступил.

Возле колодца юноша в расшитой зелеными бусами куртке, дал им напиться.

— Иди сюда, — позвал Гуго.

Тейт подошла. Реар приподнял ведро и чуть наклонил, чтобы ей было удобно. Вода оказалась очень холодной и совершенно безвкусной. Желудок раздувался, а жажда не проходила.

— Хватит, — предупредил Лекс. — Плохо будет.

Она и сама понимала, но не могла оторваться. Наконец Гуго отнял у нее ведро и передал Лексу. Потом напился сам.

Сарай стоял на краю чудовищного обрыва. Далеко внизу извивался, пропадая в тумане похожий на шнурок ручей. Каменная хибара не имела окон, а дверь запиралась снаружи на железный засов. Сбежать из такой тюрьмы невозможно, будь ты хоть птицей. Внутри сарай разделялся на два отдельных помещения. В одном топтались единороги, в другом лежало сено.

— У-у!

Лекс, как стоял, так и ухнулся в ворох сухой травы. Реар покосился на дверь. Чтобы проникал воздух, между толстых плах оставили большие зазоры. Красный, похожий на расплавленный металл, свет костра вливался сквозь щели. Крышей являлся накат из бревен.

Тихо ругнувшись, Реар улегся рядом с Лексом. Стащив истрепанные туфли, Тейт прикорнула у входа. Начиналось то, от чего предостерегал Лекс: ее мутило, живот пронзали короткие, но очень сильные колики.

Ей было мучительно неловко, от того что рядом находятся мужчины. Кое-как поднявшись, Тейт нащупала туфли и побрела к своим единорогам. Тут ее вырвало и стало чуть легче.

Больная самка лежала. Остальные животные топтались, хрумкая травой. Жеребец время от времени взрыкивал. Жеребенок чмокал. Тейт подползла к больной самке и села рядом.

— Все будет хорошо. Все утрясется. Ты поправишься. Я напишу отцу, он отправит людей, и тебя заберут домой. Нас всех заберут. Я тут больше не останусь. Я больше не могу.

Она действительно не могла больше оставаться в стране, правитель которой не смог подобающе заботится о столь ценном тотеме. Единорог защищал от скверны. Никакое черное колдовство не могло проникнуть извне.

Самка протяжно вздохнула. За стеной перебрасывались редкими словами мужчины.

Странно, — подумала Тейт, — на месте Гуго она завалила бы Лекса вопросами. А этому все безразлично. Ну, привязался по дороге посланник Высшего Магического Совета или кого-то еще, ну спас им всем пару раз жизнь…

— Тейт, — позвал Лекс. — Ты там жива?

— Я поняла, на что похожи голодные черви, — отозвалась королева.

— Иди к нам, расскажешь.

— Сначала ты иди сюда. У тебя в сумке была миска. Захвати ее с собой.

— Ты наелся? — ласково спросила Тейт у жеребенка. — Оставь мне немного?

Единорожек чмокнул в последний раз и ушел к отцу.

— Держи, — приказала Тейт Лексу, погладила самку, пошептала ей на ухо и осторожно потянула за сосок. В миску прозвенела тоненькая струйка.

Молока оказался всего глоток. Тейт протянула миску Лексу.

— Выпей.

Лицо странного попутчика изменилось, став серьезным и очень, очень значительным. Перед Тейт стоял уже не приблуда, авантюрист, искатель приключений — патриций высокого полета.

Мужчина опустился на одно колено, осторожно принял чашку и одними губами, по которым едва читалось в красных огненных проблесках, прошептал:

— Для меня это большая честь, Ваше Величество.

— Ты давно догадался? — спросила Тейт так же одними губами.

— Недавно.

— Вы там блох единорогам вычесываете? — грубо поинтересовались из-за стенки.

Костры горцев догорели. В щели едва проникали редкие отсветы. Тьма подступала и обволокла. Стало холоднее.

— Иди сюда притворщица.

Гуго поймал Тейт за руку, потянул и уложил возле себя.

— Эй, враль с большой дороги, можешь тоже укладываться.

— Спасибо, — скромно отозвался Лекс. Он прилег с другой стороны.

Королева представила, что бы придумал двор, узнай, что она проводит ночи с двумя мужчинами. Им не объяснишь, что все может быть просто и чисто: отдых, когда устал, хлеб, когда голоден, утешение, когда тебе плохо.

— Так на что похож тот лес? — пробормотал Гуго и тут же размеренно задышал. Он уснул мгновенно, как уставший в бою воин в затишье.

Тейт легко провела пальцами по его щеке. Гуго не проснулся.

— А действительно? — спросил с другой стороны Лекс.

— Я дважды побывала в башне у придворного мага. Первый раз — с официальным визитом, — приходилось шептать Лексу в самое ухо. — Второй раз — несколько дней назад без предупреждения. Я застала его магическое степенство за очень странным занятием. Он лежал на кушетке посередине кабинета, всунув лицо в дыру. Даже полоса от края дыры на щеках отпечаталась. Так вот… волосы. Волосы свисали с головы на пол. Как шлейф, как… занавес. А под кушеткой, между прочим, стоял макет королевства.

— Ты знаешь, что ваш маг — самозванец? Нет такого в реестре.

— Он отвратителен. Лицо лоснится, вся рубаха заляпана. Еще и жевал. И очень рассердился на мое вторжение. Чуть глаза из орбит не выскочили.

— А при чем тут голодные черви? — пробормотал Лекс сонно.

— Ты видел когда-нибудь, как горит волос? Он трещит и извивается. И запах…

Манус Аспер во сне похрапывал. Гуго дышал глубоко и ровно. Тейт знала, что, несмотря на усталость, не сможет заснуть. С ней так было всегда. Она закрыла глаза, и…

Сразу проснулась, потому что наступило утро.

Между досок пробивался свет. Лекс исчез. Гуго спал. Одна его рука лежала у Тейт под головой, вторая обнимала плечи. Королева осторожно начала выползать из объятий.

— Пустобрех успел смыться? — спросил рыцарь, не открывая глаз.

— Наверное, его увели.

— Тишина, — заключил Реар, помолчав. — Вчера нашему приятелю пообещали почетный эскорт. Они, что всем племенем за ним откочевали?

— Почему ты злишься? — спросила Тейт.

— Не люблю, когда меня держат за болвана. Искатель кладов! Я ему почти поверил. И глаза честные, честные. Их там видно хорошо муштруют в Магическом Совете…

— Он не из совета. Скорее из какого-то совершенно тайного ордена. Или…

— Что? Договаривай.

Гуго сел и начал отряхиваться. В волосах застряли травинки. Тонкие губы кривились недоброй усмешкой.

— Знаешь, что обозначает его имя? — спросила Тейт.

— А что обозначает твое или мое? Просто имя.

— На древнем языке Манус Аспер Лекс значит — Жесткая Рука Закона.

Тейт тоже села. Спину пронзила боль. Голова закружилась, но это быстро прошло.

— Есть хочется, — посетовала она.

— Если, в связи с предполагаемым нашествием гиен, селение снялось с места и откочевало, мы с одной стороны рискуем умереть от голода, а с другой — находимся в довольно выигрышном положении: нас тут никаким псам не достать.

Гуго больше не злился. Он напряженно размышлял, пытаясь одновременно поддерживать беседу. Тейт оставалось кивать, гадая, о чем он думает.

Жизнь, однако, не покинула окрестности. С той стороны залязгало. Дверь распахнулась. На пороге встал вчерашний Левый заседатель.

— Ты пойдешь со мной, — ткнул он в сторону Гуго. — А эту отведут в женский дом.

Пробираясь по узкой тропинке за высокой ловкой женщиной, Тейт вспоминала прием в Пьятте. Она не мылась уже три дня. Платье Житаны и так не новое истрепалось до состояния обносок и кое-где порвалось. Волосы превратились в непролазный рыжий ком.

Дом, куда ее привели, больше походил на фортификационное сооружение: башня, стена, откидной мост — все имелось. Только маленькое.

— Здесь живут девушки и вдовы.

— Почему? — спросила Тейт. — Разве у них нет собственных семей? Или они сироты?

— Так принято, — просто ответила женщина. — Зови меня Аминой. Женщине трудно все время оставаться с мужчинами. Я попросила, чтобы на день тебя отпустили в наш дом. Вечером я отведу тебя обратно.

— Я думала, сегодня моя очередь идти на допрос. Вчера не успели…

— С тобой никто не будет разговаривать. Наши мужчины не станут говорить с чужой женщиной.

— А если мне, допустим, понадобиться спросить что-то важное, как быть?

— Попроси своего спутника, он обратится к Илаю. Илай — старейшина. Он решает. Заходи.

Солнце снаружи уже ощутимо припекало. Внутри каменной башни сохранялась свежесть. Кроме Амины в доме жили всего три женщины. Старушка, не покидающая своей комнаты, и две юные девушки. Они прибежали посмотреть на гостью.

— Амина, мне бы умыться. Вообще вымыться. Я много дней в пути…

— Мы тебе поможем.

А вот это в расчеты Тейт уже никак не входило. Но и тут обошлось. Ее проводили в узенькую комнату с каменным полом. У стены стояло корыто полное воды. Она оказалась холодной до ломоты, но Тейт и этому была рада. Женщины деликатно ушли, предоставив гостье справляться самой.

Потом ее кормили, а после, — милость, о которой оставалось только мечтать, — ей осторожно расчесали волосы.

— Они такие красивые, — прошептала одна из девушек. — Я думала у тебя на голове шапка из шкуры золотого яка. Только у него шерсть прямая.

Тейт засмеялась. Судя по всему, ей сделали комплемент.

— Золотой як? Это ваш тотем?

— У нас нет тотема, — ответила Амина, аккуратно разделяя волосы на пряди. — Золотой як приходит только во сне. Его просят о детях, чтобы в доме был достаток, чтобы мужчины всегда возвращались из похода. У него длинная мягкая шерсть такого же цвета, как у тебя волосы. Это твои единороги?

— Моего народа, — осторожно поправила Тейт.

Возможно, ее не просто так пригласили в женский дом. Если правителю зазорно разговаривать с ней напрямую, почему бы не поручить допрос умной, деликатной женщине?

— Их можно о чем-нибудь попросить? — спросила вторая девушка.

— Боюсь, нет. Они дают защиту, они охраняют от зла, но не могут выполнить какое-то конкретное желание. Они наши братья, только сильнее и мудрее нас.

— К сожалению, золотой як редко исполняет желания, — грустно улыбнулась Амина. — Но мы ждем, вдруг когда-нибудь он придет к нам наяву.

— Тогда вы получите свой тотем, — засмеялась Тейт.

— Только женщины. Мужчины привыкли жить по старым законам. Они не станут ничего менять. У тебя, — внезапно поменяла тему женщина, — платье разорвано. И грязное очень.

— Да. Я бы купила у вас новую одежду… если можно.

Получалось, Тейт потратила пять лет жизни на досадные пустяки. Время ушло как вода в песок. Она, например, не удосужилась расспросить дражайшего супруга о соседях. Ей раз и на всегда объяснили порядок вещей: королевство отдаленное, нужны особые меры, границы открываются всего раз в год на время ярмарки. О соседях не было сказано ни слова, а она не спросила. Страна действительно казалась затерянной на краю обитаемого мира.

От незнания обычаев и истории горного народа, она все время боялась попасть в неудобное положение. Вдруг ее просьба покажется оскорбительной для хозяев?

— Раньше мы продавали ткани и ковры на равнинах. Потом умер старый король и нас перестали пускать на ярмарки, — скорбно поджала губы Амина.

— Как так перестали? — подпрыгнула Тейт. — Границы королевства открываются для всех желающих.

— Между нами и вашей страной стоит непроходимый лес. А ехать в обход очень далеко и…

— Небезопасно?

— Унизительно! — резко закончила женщина.

— Почему? — Тейт была искренне удивлена.

— Нас специально отгородили этим лесом, чтобы не лезли в ваше королевство! — запальчиво поддержала Амину одна из девушек.

Только что все было мирно и даже идиллично. И вот на Тейт уже смотрели три пары злых глаз. Королева раскрыла рот, чтобы начать оправдываться. Не могли же они, в самом деле, думать, будто в существовании чумного леса виноват Алекс.

Раскрыла, да так же и закрыла.

А почему, собственно, нет? При его образе жизни, при нравах царящих во дворце и в королевстве, при его нежелании продлевать договор, который составил его отец, не исключено, что Алекс по дружески попросил магическое степенство — Скалениуса — отгородиться от принципиальных и до тошноты честных соседей. А Скалениусу всего и надо, оказалось, развесить седые космы, в которых каждый волос подобен нити… ПАУКА!

Тейт невольно прикрыла рот ладошкой.

Его магическое степенство поднялся с кушетки в заляпанной жирными пятнами, воняющей бойней хламиде. Он жевал… а в лесу с неба падали откушенные руки и ноги.

Картина оказалась до оторопи реальной. Вот в чем, а уж ни как не в гневе горянок, состоял ужас.

— Ты побелела! Испугалась нас? — Спросила Амина с презрением.

— Нет. Я поняла, что такое голодные черви!

Амина отшатнулась, будто ее ударили. Ей, кажется, стало не до мелких женских препирательств. Девочки недоуменно переводили взгляды с нее на пленницу.

— Надо сказать Илаю.

Женщина быстро вышла.

Тот же зал, та же скамья. Только сегодня в комнате стояли двое: Илай и Тейт. В распахнутые окна и двери ходил сквозняк. Легким ознобом пробирало кожу. Высокий старец в обшитой прозрачными камнями хламиде смотрел в глаза такой же высокой, золотоволосой красивой женщины в грязной рваной одежде.

— Назови свое имя, — потребовал Илай.

— Тейт.

— Кто ты?

Королева не ответила. Она уже сообразила, что ложь тут невозможна. Не напрасно горцы так высоко ценили слово. Они знали ему истинную цену.

Илай поджал губы, отвернулся, поглядел в окно.

— Ты веришь человеку, который назвался посланцем?

— В нем нет зла.

— Он мне сказал, что ты — королева. Да?

Ей ничего не оставалось!

— Я — королева Тейт, супруга короля Алекса Ослепительного.

— Правда, что ты использовала Знак Власти, чтобы спасти своих друзей и единорогов?

— Иначе было нельзя.

— Ты видела пятнистую собаку?

— Во дворце. Она испугалась Знака и ушла.

— Амина сказала, ты знаешь, откуда появились голодные черви.

— Это волосы придворного мага Скалениуса. Он самозванец. Он вообще не человек. Он паук!

— Твои рогатые кони должны были оградить королевство Синего Орла от скверны. Как получилось, что они оказались бессильны?

— Боюсь, скверна проникла туда гораздо раньше. Когда организм гниет изнутри, припарки не помогут. Нужно радикальное средство.

— Ты рассуждаешь не как юная женщина, а как зрелый муж. Я, кажется, не зря нарушил наши правила, чтобы поговорить с тобой. Если посланник закроет проход, если угроза минует, что ты станешь делать?

— Вернусь.

— Оставайся у нас.

— Я не могу. Я уйду, как только ты нас отпустишь. Но, если можно, пусть мои единороги останутся тут.

— Твой спутник знает кто ты?

— Нет. Все слишком сложно. Сейчас уже ничего нельзя изменить.

— Ложь убивает!

— Убивает так же яд, железо, петля…

— Ты еще очень молода. Ты не понимаешь. Когда ты вернешься… скажи, можем мы рассчитывать на союз с королевством?

Тейт молчала. Она не могла так просто дать обещание. Вдруг не получится его выполнить?

Илай устало опустился на лавку. Королева осталась стоять. Все было зыбко. Какой союз, если она не знает, будет ли жива завтра? Она не представляет, что станется с ее браком. Она не знает, что делать со Скалениусом. А с Дамьеном? Все против нее. Если просить совета у Гуго, придется ему все рассказать. Не исключено, рыцарь, так трепетно относящийся к короне, запрет ее тут. Не зря же он настаивал на отъезде Тейт в Сю. И будет она сидеть за стенами женской башни под надежной охраной горцев до морковкина заговенья. Зато у Гуго окажутся развязаны руки.

Жаль, но по большому счету он ей не помощник. Тут нужна королевская кровь. Если удастся договориться с Алексом, вдвоем они справятся с самозваным магом, избавятся и от шута, и от пятнистого призрака.

Кровь, кровь, кровь! Носитель памяти поколений. Сила, с которой не справятся никакие артефакты. Великое Небо, помоги мне!

На лицо лилась вода. Тейт не сразу это поняла, только после того, как несколько капель попало на губы. Кожа онемела. Глаза открывались с трудом.

Над ней склонился Илай. Он брызгал из чашки. Тейт медленно приходила в себя. Старый горец легко поднял ее на руки и отнес на скамью.

— Я задал тебе трудный вопрос. Простые люди легко дают обещания. Я не требую от тебя ответа. Единороги останутся у нас. Но, как с ними быть, если с тобой что-нибудь случится?

— Если я погибну, мой отец рано или поздно узнает и пришлет людей, забрать животных. Не сомневайся, король Ольрик хорошо вознаградит вас за помощь. Я хочу еще попросить.

— Слушаю тебя.

— Пусть то, что ты узнал обо мне останется между нами. Никто не должен знать… даже если я умру.

— Даю тебе слово. А теперь иди, Амина накормит тебя.

Не мудрено упасть в обморок, если не ела двое суток. Тейт осторожно взяла с деревянного блюда кусок сыра. Тот оказался твердым, почти каменным.

— Подожди, — остановила женщина. — Сыр надо завернуть в горячую лепешку и дать согреться. Ешь суп. Девочки сейчас принесут мясо.

Привычный страх мешал наброситься на еду. В доме Катана гости ели из общих тарелок. А тут за столом сидела она одна.

— Чего ты испугалась, чужестранка?

— Прости.

Она никому ничего не могла объяснить. Старый Илай прав: ложь убивает. Ты остаешься один на один со своими проблемами, заключенный в своей лжи. А еще — в страхе, что тебя разоблачат.

Когда солнце уселось на кромку западного хребта, Амина вывела Тейт на улицу.

— Илай хотел, чтобы ты осталась в нашем доме, но Ситба и Гашт против. Иди, тебя проводят.

Вернее, отведут. Впереди и сзади Тейт конвоировали воины. Когда открыли дверь тюрьмы, навстречу вырвался недовольный рык жеребца. Застоявшиеся единороги просились на волю.

— Можно мне с ними погулять? — попросила Тейт.

Ответом было глухое молчание. Оба юноши смотрели сквозь, будто ее тут вообще не было. Королева вспомнила о запрете.

Гуго объявился на пороге узилища в узких горских штанах и распахнутой куртке. Его собственная одежда превратилась в еще большие ремки, нежели платье Тейт.

Амина после обеда отвела девушку в маленькую комнатку на втором этаже и разложила перед ней на кровати наряды. Они оказались совершенно необычны, но от этого не менее красивы. Тейт выбрала длинную сорочку цвета топленого молока и верхнее платье из тонкой черной шерсти, сколотое под грудью изящной геммой. Старинное медное зеркало в углу с удивлением отразило высокую, ослепительно красивую горянку с золотыми волосами. Матовая теплая медь спрятала синяки и ссадины, явив чистую, тронутую загаром кожу и волосы цвета спелой пшеницы.

— Я прошу разрешения, вывести коней, — вежливо поклонился Гуго охранникам. Те переглянулись и одинаково кивнули в ответ.

Жеребец размеренно бегал по кругу. Мать с детенышем ходили в центре. Маленький все время порывался убежать. Мать останавливала его тихим ржанием. Раненая самка отошла в сторонку и там пощипывала траву. Прибежали ребятишки. Раньше их видно не было. Раненая кобыла осторожно взяла из рук одного кусок лепешки. Жеребенок все же удрал и дал себя погладить двум счастливцам.

Темнота пала мгновенно, будто и не было ранних сумерек. Единорогов отвели в стойло. За ними последовали Тейт и Гуго. Охранники заперли дверь и ушли.

— Иди сюда, — позвал Гуго из темноты. — Я выпросил у хозяев нашей гостиницы одеяла. Будешь спать сегодня как в королевской постели.

— А ты?

Тейт сама не поняла, как у нее мог вырваться такой вопрос. Ей стало нестерпимо стыдно. Она своим неосторожным интересом дала Гуго повод думать, будто ей небезразлично, что он будет спать в другом месте. То есть не на этих же одеялах. Щеки налились жаром. Пришлось остужать их ладонями. Кровь так шумела в ушах, что Тейт не услышала, как он подошел.

Он ничего не говорил, просто был одуряющее, необыкновенно, настойчиво нежен. Тейт не чувствовала ног, не поняла, как прошла несколько шагов. Лоскутные одеяла лежали поверх сена. Тонкий аромат сухой травы мешался с запахом мужчины.

Внутри у Тейт все дрожало до последней жилочки, до кончиков пальцев. Ей стало безразлично все, кроме того, что с ней сейчас происходило. Все, кроме того, что с ней делал этот человек.

А потом и обрывков мыслей не осталось. Только нарастающее ожидание: вот, вот, вот-т-т-т!!!

За стенкой радостно переговаривались единороги. Жеребец ударил копытом, тоненько засмеялся маленький.

Одежда куда-то подевалась. Тейт провела рукой по собственной коже. Ладонь стал влажной. Рядом прерывисто дышал мужчина. От его тела шел ровный мощный жар. Девушка инстинктивно прижалась к нему, не умея пока понять до конца, что произошло.

Действительность разломилась на две неравные части: одна — долг, вторая — счастье. Заботы, опасности, воля, необходимость остались в малой части. Счастье накатило волной, грозя вовсе затопить. И унести.

Гуго обнял ее, прижал к себе. Его пальцы нежно пробежались по коже.

— У тебя стало другое лицо.

— Какое? — спросила Тейт, вообще не понимая о чем он.

— Иное. Я раньше не видел, как ты прекрасна.

Не было страха. Не осталось сомнений. Тейт рассмеялась глубоким грудным смехом, который в себе не подозревала.

Темнота стояла — ни отсвета, ни блика. Она дотронулась до его лица. Гуго поймал губами кончики пальцев.

Счастье заворачивалось воронкой наподобие вихря, унося их в новый полет.

Они оделись ближе к утру. Горы. Стало очень свежо. Под теплым одеялом Тейт совершенно разнежилась. Завтра она все расскажет Гуго. Она ему покажет фокус с булавкой. А дальше — будь, что будет.

— Я тебя в последнее время начал побаиваться, — признался Реар. — Ты держишься с таким достоинством, будто не дочка кормилицы, а сама королева. Сознайся, в твоем рождении нет никакой тайны?

Он смеялся, но Тейт ответила серьезно. При чем — чистую правду:

— Ты просто не знаешь. У нас кормилицами королевских детей могут быть только дворянки и не простые, а титулованные?

— Можно я не буду вставать и отдавать честь? — спросил Гуго, щелкнув ее по носу. — Пить хочешь?

— Хочу. И есть тоже.

Реар выполз из-под одеяла. Покопавшись в углу, вытащил чашку с молоком и кусок лепешки. Они по очереди откусывали и прихлебывали. Единороги давно успокоились. Всхрапывал во сне жеребец.

— Хочешь, я тебя сейчас разочарую? — спросил Гуго, укладываясь и подтягивая к себе Тейт.

— Не сможешь, — уверенно заявила девушка.

— В тебе под внешней холодностью пряталась, оказывается, непристойная вакханка. Но я вообще-то не о том.

— О чем не о том? — невинно уточнила девушка.

— Я — о серьезных вещах. Я, видишь ли, вообще не знаю собственного происхождения. Конор Реар нашел меня в канаве, возвращаясь из собственного замка к службе. Замок стоит на восточной границе. Нашел он меня часа через два пути. Даже не возле столицы. Следовательно…

— Следовательно, — подхватила Тейт сонным голосом, — ты — дитя любви.

— Считаешь?

— Тебя родила прекрасная но несчастная благородная дама и положила на пути благородного Конара, в надежде, что он не оставит несчастное дитя умирать. Сама она пряталась в отдалении, дожидаясь, чтобы тебя подобрали. Удостоверившись, что дитя в надежных руках, она полила слезами следы коня твоего приемного отца и умчалась…

Последние слова вышли невнятными. Тейт еще говорила, а сама уже спала.

Счастье, это когда просыпаешься не с привычным чувством опасности, а — просто. Нет мыслей, нет страхов, нет тянущего чувства одиночества. Есть мягкая постель, тепло, свет.

Гуго рядом не оказалось. Дверь узилища стояла нараспашку. Единороги мирно паслись на лугу.

Амина, как дожидалась, встала на пороге, посмотрела на Тейт, улыбнулась и вышла. Даже хмурая горянка почувствовала необычность этого утра.

В женском доме повторилась вчерашняя процедура. Пленнице дали умыться, накормили, отвели в комнату. Но она попросилась на улицу. Сидеть за стенами в такой день представлялось святотатством.

Амина взялась за прялку. Тоненькая нить возникала под пальцами из спутанного комка шерсти, легко свивалась и наматывалась на простое ручное веретено. Тейт захотелось попробовать.

— Ты никогда не держала в руках прялку? — удивилась горянка.

Глава 8

Копыта выбивали фонтанчики пыли. Всадники держались в ряд. За ними низко стелился пыльный шлейф. Гуго и Тейт скакали в центре. На горизонте черная полоска постепенно превращалась в лес, над которым реяла почти незаметная, серая пелена. Коням дали отдохнуть только раз. Следовало успеть до темна.

* * *

В селение ворвался запыленный всадник и проскакал прямо к дому старейшин.

В это время под смех горянок Тейт пыталась непослушными пальцами выпрясть нить. Получалось либо тонко, либо неровно. Нить обрывалась. Амина подхватывала концы, соединяла, объясняла.

Тейт нежилась в мягком течении времени. Дело шло к вечеру. Скоро ночь.

Гонца, прыгавшего с камня на камень, первыми заметили девочки. Внизу среди валунов мелькала черная вихрастая голова. Невесты затараторили. Каждая считала, что послали за ней. Но вышло, что Амине следует проводить чужестранку к старейшинам.

По оживлению, царящему в селе, Тейт догадалась, произошло нечто важное. Амина остановилась у порога. Тейт на подгибающихся ногах миновала коридор и вошла в зал.

Гуго стоял в центре. На скамье сидели трое стариков. Плечи Илая покрывала поверх рубахи красная шерстяная накидка.

Тейт успела испугаться по-настоящему. Некстати вспомнилось обещание медленной смерти. Добрался Лекс до цели или нет? По ком переполох, оставалось только гадать.

Флер сегодняшней сумасшедшей ночи помаленьку истаивал, возвращалась привычная настороженность, готовность к худшему.

Гуго стоял не связанным. Девушка подошла и встала с ним плечом к плечу. Дверь за ней захлопнулась. Легко поднялся со скамьи Илай.

— Вы свободны!

На смену облегчению тут же пришли, прискакали, примчались, прилетели десятки вопросов. Но! Кто б их позволил задать?

— Ты говорил до цели два дня пути, — шагнул вперед Гуго.

— Посланник оказался хорошим скалолазом. Он с тремя юношами поднялся по скале, объезжать которую пришлось бы целый день. Он закрыл проход и восстановил печать. Вы свободны. — Повторил Илай.

— Где он сам? — не унимался Гуго.

— Он просил передать вам, чтобы вы скорее возвращались в королевство. И еще… так гласит его послание: "Это не только ваша война". Он шагнул в глубь скалы. В проходе остался камень с печатью. Он еще сказал, что надо запереть дверь с той стороны тоже.

— Он не сказал, когда вернется?

— Это — все, что принес гонец. Собирайтесь. Наши люди проводят вас.

Амина бегом проводила Тейт в женский дом, где дала ей новую одежду. В узкой сорочке не то что скакать, в седло не заберешься. Тейт оделась в удобные горские штаны, поверх которых женщине полагалось шерстяное платье. Она сколола его под грудью по здешнему обычаю своей брошью с мутным стеклом. Туфли совсем истрепались. Амина вынесла мягкие короткие сапожки с отворотами.

— Илай сказал, ты стала нам сестрой. Прости, если я тебя чем-нибудь обидела.

— И ты прости, если я невольно нарушала ваши законы и правила. Я всегда буду вспоминать вас с благодарностью. Мои единороги остаются пока здесь. Надеюсь, им будет хорошо и они вас не стеснят.

— Правда, что рогатые кони охраняют от черного колдовства?

— Да.

— Я сама стану ухаживать за ними.

— Возьми, — Тейт выложила перед Аминой несколько тяжелых золотых империалов.

— Ты хочешь нас оскорбить? Братьям помогают не за деньги.

— Просто подарок. Девочек скоро возьмут замуж. Пусть это станет им приданым.

Вечер и полночи отряд спускался в предгорья. Лошадей вели в поводу. В темноте шли с факелами. Гуго держался впереди, Тейт почти в самом хвосте. Остаток ночи удалось поспать. Горские мужчины устроились прямо на земле. У каждого имелся плотный скатанный в трубку коврик. Тейт дали такой же. Он оказался собран из отполированных плашек, снизанных на две веревочки. Камни и корни не давили в бок, но и мягкой такую постель не назовешь.

Как далеко осталась королевская спальня, утренний туалет, ванна, благовония, завтраки с фрейлинами, увеселения.

Под утро королеве приснилась, прогулка в сопровождении двора по галерее. Сумрак портика обрывался далеко впереди. Там буйствовало солнце. Темная фигура вывернулась из-за угла и побежала навстречу, пачкая сияние развевающимися юбками. Цыганка за плечами тащила сумку, набитую горскими куртками. Цыганка или не видела, или не хотела видеть, что бежит прямо на королеву — оказалась рядом, сбила с ног и канула, увлекая за собой свиту. Королева осталась одна на полу галереи.

Их подняли чуть свет. Горячее, заправленное молоком питье, лепешка, кусок сыра. Не успели прожевать, а уже последовала команда вперед. Невысокие горские кони оказались выносливы как восточные онагры. Гонка шла весь день. Но только ближе к закату показался лес, рассекавший предгорные степи узким клином.

Скоро стало понятно, зачем Илай отрядил с ними такой большой отряд. Между нормальных деревьев и тут болтались, извивающиеся наподобие змей, волосы скалта.

У Тейт случилась минута растерянности. Ей следовало, как можно раньше оказаться в столице. Пока идет ярмарка, можно незаметно пробраться во дворец. Преграда впереди сильно осложняла продвижение.

Горцы спешились. Королева так крепко задумалась, что перестала замечать окружающее. Первый переход через зачумленный лес удался только по тому, что рядом шли единороги. Она-то точно проскочила под их защитой. Придется возвращаться за животными, вести их вниз по узким горным тропинкам, потом по степи. Жеребенок не выдержит. А еще больная самка…

— Ты меня слышишь?

— Что?

— Они собираются пустить пал, — тихонько сообщил ей Гуго.

— Что это такое?

— Трава в степи высохла. Горцы хотят подпалить широкую полосу. Огонь сам проложит дорогу в лесу.

— Гениально! — прошептала королева.

Мужчины в черных куртках начали от самых скал, которые тут отвесно обрывались в степь. Они укладывали в ряд охапки сухой травы. Через равные промежутки под солому подсовывали горючие палочки.

— Как только ветер задует в нужную сторону, — объяснял Гуго, — они подожгут траву. Загорится лес.

У Реара было прекрасное настроение. Тейт тоже начала оттаивать.

Она успеет. Они успеют. У Гуго большой авторитет среди гвардейцев. Такой козырь может иметь решающее значение.

Ей стало не по себе. Только что, еще вчера, она впервые за много лет оказалась абсолютно, полностью счастлива. Как в детстве, но не простеньким счастьем ребенка. Она, с некоторой оторопью вывела для себя Тейт, вчера стала женщиной.

Постылый брак, политика, пешкой в которой ее сделали против воли, интриги, злоба Анаис, безразличие и полная человеческая несостоятельность супруга — всего лишь спектакль на подмостках заштатного театра. Занавес упал, факела потухли, актеры пьют в соседнем трактире. Цена представлению — грош.

Да, она торопится во дворец. Никто не отменял ее обязанности. Она по-прежнему королева. На ней по-прежнему лежит ответственность. Но все это вторично. Главное она узнала: есть иная жизнь. В ней трава изумрудна, вода чиста, море бездонно, а Небо отзывчиво.

Пал пустят, как только подует нужный ветер. Горцы уселись кружком. Тейт отошла и прилегла на охапку травы. Болели набитые долгой ездой колени. Ныла спина. Надо было хоть ненадолго вытянуть ноги. Гуго принес чашку травяного чая и устроился рядом.

— Если проскочим лес, завтра к вечеру будем дома.

Прозвучало без особого пафоса. Похоже, бар Реар не испытывал восторга от скорого возвращения. Тейт посмотрела на него поверх чашки. Она так и не успела рассказать ему правду о себе. Булавка надежно сидела, загнанная в шов очередного наряда. Но разговор, учитывая обстоятельства, следовало отложить. Преображаться на глазах у посторонних по меньшей мере неосмотрительно. Тейт представила себе эту сцену и прыснула.

— Я тебя рассмешил?

— Я — так. О своем, о девичьем.

Реар потянулся ее обнять, но остановился и охнул. Лицо на мгновение перекосилось.

— Что с тобой? — заволновалась Тейт.

— Рана. К непогоде.

— Давай, я полечу. Станет легче.

— Давай. Я знаю способ. Но для этого придется уйти подальше от посторонних глаз, — засмеялся мужчина и все же обнял ее.

— Я говорю исключительно и только о лечении! — возмутилась Тейт.

— Так и я — о нем. Странно…

— Что?

— Дергает старый шрам. Странно, что болит только он.

— Да ты весь иссечен, как лоза у мурмана. Покажи.

— Снять штаны?

— Болит рана, которую ты получил в таверне?

— Нет. Последствия детской шалости. Сам виноват. Отец меня тогда лично сек. Неделю потом ни сесть, ни лечь не получалось.

— Жестокий человек, — посочувствовала Тейт.

— Добрейшая душа!

— Интересно, что же ты такое натворил?

Солнце повисло над горизонтом. Красные от заката былинки ковыля трепетали в бурой, почти черной траве. На северной стороне у самого горизонта не то закипала грозовая туча, не то вздыбил пыль суховей. Становилось тревожно. Тейт подвинулась ближе к Реару.

— Как проходит посвящение в доме Единорога? — неожиданно спросил Гуго.

Девушка отшатнулась. Реар собирался проникнуть в сокровенную тайну. Ее хранят наравне со словами и предметами Силы.

Гуго понял ее замешательство и рассмеялся:

— Ты решила, что я сейчас начну выпытывать у тебя родовые секреты? Глупая! Не знаю как у Единорогов, а у Синих орлов в ритуале нет ничего таинственного. Мальчику в семь лет вырезают из бедра кусочек и дают склевать тотемной птице.

Тейт перевела дух. Об этой части посвящения она была осведомлена.

— Когда наследник взошел в возраст, — продолжил Гуго, — торжественно объявили о посвящении. Лекарь сделал все необходимое. Требуемый кусочек торжественно преподнесли орлу. Но что-то не задалось. Птица отказалась от угощения. Король ходил чернее тучи. Мой отец везде следовал за ним и тоже не радовался. Наследника заперли в спальне.

Меня грызло любопытство. Я прокрался в спальню дофина, потом — в зал приемов, где метался король. Гвардейцы в казарме не хуже кумушек мусолили слухи. Все они сводились к следующему: отказ птицы сулит стране всякие напасти. Время шло, жертвенное мясо портилось. А синие орлы это вам не падальщики…

— Ну, и? — поторопила заинтригованная Тейт.

Короля было жалко. Маленький Гуго его любил. И отца было жалко. Его он любил еще больше. Хотелось помочь всем сразу. Пугаясь до мокрых штанов, мальчик забрался в башню и проник в келью, где жил орел. Птица сидела на специальной жерди. В кормушке лежал вялый кусочек почерневшего мяса. При появлении ребенка орел расправил крылья цвета полуденного неба и важно, но не зло заклекотал. Он как бы подбадривал ребенка: смотри, я совсем не страшный.

Одно крыло в длину оказалось больше чем рука семилетнего храбреца.

Но орла Гуго уже не боялся. Крепко зажмурившись, он полоснул себя шабером по ноге. По коже будто провели горячим. Мальчик открыл глаза, увидел ровный слегка кровоточащий порез, немного удивился, что совсем не больно, и быстро вырезал из тощего бедра кусочек. Тут уж кровь потекла как из поросенка. Руки тряслись мелким трусом, когда он совал угощение в кормушку.

На лестнице раздались шаги. Заветренный кусочек наследной плоти валялся тут же. Орел подцепил клювом свежатину, подкинул и сглотнул.

Тут-то их и застукал отец: нож в руке, нога в крови, орел клекочет и хлопает крыльями. Отец старое мясо сковырнул и сунул себе в карман, а мальчишке отвесил такую затрещину, что тот улетел в угол

— Если будешь дышать, или хуже того — пискнешь, я тебя собственноручно выкину в окно! — прорычал Реар.

Он только успел загородить сына тумбой, как в келью вошел король, и сразу раздался звон Небесного колокола.

Гуго не удержался и подсмотрел в щелку. Король радовался до слез. Он тут же объявил, что посвящение состоялось.

А вечером Гуго выдрали.

Рыцарь улыбался. Солнце смешно сплющилось и начало проталкиваться на ту сторону земли.

Серое солнце, серая трава, серые лица горцев. Прекрасный закатный мир в мгновение пожух. На Реара Тейт смотреть боялась.

Все встало на свои места. Постоянное ощущение фальши, запах разложения, к которому притерпелась, получили объяснение. Стала, наконец, ясна суть Алекса.

Их поменяли! Мать, единственная, кто мог безошибочно отличить своего ребенка, умерла в родах. И кто-то очень хитрый подменил одного младенца другим. Подкидыша положили в королевскую люльку, а принца — в канаву на восточной границе. Этот кто-то не знал или ему было безразлично, что королевская кровь рано или поздно должна о себе заявить.

— Ты кому-нибудь рассказывал? — спросила Тейт, едва сдерживаясь, чтобы не завыть.

— Случай не представился, — беспечно отозвался Реар.

Тейт опустила голову на скрещенные на коленях руки и сжалась в комок. Только бы он не заметил ее отчаяния. Только бы не начал расспрашивать. Она ничего не могла ему сказать. Она не имела права. Провидение все же справедливо, что не дало ей открыть Гуго свое настоящее лицо.

Надо было собрать все силы и переждать, перетерпеть.

Внезапный порыв ветра растрепал верхушки соломенных куч. Горцы повскакали с мест. За ними — Реар. Люди встали вдоль вала и одновременно подожгли сухую траву. Распластанная по земле полоса огня, двинулась в сторону леса. За спиной сверкнуло и раздался далекий раскат грома.

Реар шел впереди. Тейт следом. Подметки сапог быстро нагревались. Это в степи. Что станет в лесу? Как они вообще смогут там пройти?

Пал достиг леса, замешкался на опушке, но тут же взметнул языки к вершинам деревьев, подхватывая листву, кору, летящий по ветру мусор и серые извивающиеся щупальца. Люди остановились.

Огонь ревел, бесновался ветер. За спиной непрерывно сверкало. Гром стал постоянным. Какофония забила уши. Тейт только вздрагивала, когда случался особенно мощный раскат.

В какой-то момент серая, перепутанная дымом завеса из живых стволов дрогнула и взметнулась ввысь. В грохот стихии вплелся рев обожженного скалта.

Гуго закинул Тейт в седло, вскочил сам и понесся к опушке. Но не доезжая метров пятидесяти, кони встали. Напрасно Гуго бил своего пятками в бока. Животное вертелось на месте, отказываясь идти в огонь. Лошадь Тейт пятилась.

Грохот, вой и отчаяние навалились, норовя вовсе раздавить. Тейт стало безразлично: в огонь — так в огонь. Лишь бы не думать.

Дождь ударил разом. Твердая степная земля вздыбилась фонтанчиками пыли и тут же потекла. Полыхающий лес взорвался тучей пара. Всадников накрыл горячий шквал. Лошади закричали, как люди кричат от страха.

Гуго справился со своим конем, выхватил повод из рук Тейт и погнал в глубь кипящего леса.

Мелькали черные стволы. Вода била по голове с силой камнепада. У Тейт летели искры из глаз. На какой-то момент она утратила сознание, чтобы прийти в себя на опушке, с той стороны лесного языка. Впереди лежало ровное поле.

Гуго вел в поводу обоих лошадей. Тейт цеплялась за стремя. Она ничего не видела и уже почти не соображала. Дождь продолжал лупить как в последний день. Дикой болью разрывало темя. Не спасла даже мокрая куртка, которую Гуго накинул ей на голову.

То, что прямо на их пути оказался полуразрушенный дом, явилось простым чудом, которые иногда случаются сами по себе. Измученные животные и смертельно уставшие люди забились под крышу.

Всполохи ушли. А тьма продолжала греметь и содрогаться. Чернильный мрак не давал разглядеть собственной руки. Рядом шевелились лошади. Тейт привалилась к стенке и заплакала.

Счастье — яркая вспышка, мгновенная и ослепительная. Глазам еще долго потом привыкать. Если вообще не ослепнешь. И будешь видеть внутренним взором сияние всю оставшуюся жизнь. Но что делать, если сразу за вспышкой наступает настоящая кромешная тьма. Выхода из которой нет.

Цинично рассуждая, королева могла разделить постель с любым мужчиной: от герцога до конюха. Адюльтер, дело вполне обычное и даже нормальное, если не вмешивать в него королевскую кровь.

" Прелюбодеяние с особой королевской крови собственного, либо иного королевства — государственная измена с элементами магического отягощения", — гласил один из пунктов в Книге Власти. Ее писали маги, дабы защитить мир от потрясений. Пока живут люди, были, есть и останутся в будущем интриги. Но интриги мелкие, повседневные, обыденные, не наносящие миру неизлечимых ран. Королевская кровь стояла в стороне, она была тесно связана со стихиями. Столкновение дел человеческих и взаимоотношения тотемов могло поставить мир на грань гибели!

Престолы стояли века и тысячелетия. Только глобальные катаклизмы могли прервать линию чистой крови. Мудрые старцы Совета сочли, что не освященное Высшим Ритуалом смешение королевской крови может натворить таких бед, по сравнению с которыми глад, мор и землетрясение — покажутся преходящими неприятностями. От кары, следующей за нарушение, не спасало ничто.

Гуго не получил вслед за своим случайным посвящением тайных знаний. Их получил подкидыш — кучу бесполезных знаний и умений, применить которые на практике не мог. Зато этими знаниями сполна владела Тейт. За сумасшедшую ночь в горном селении ей предстояло заплатить страшную цену. Возможно, самой жизнью. Dura lecs, ced lecs!

Но пока он был рядом, все заповеди вышибало от одного его дыхания. Огонь, что бушевал в лесу, казался рядом с этим пламенем мелкой шутихой.

Гуго бросил в дальний угол, спасенное в седельной сумке одеяло, и отнес туда Тейт.

Пусть рушатся стены, пусть крыша падает на голову, пусть с неба сыплются камни, эта ночь останется им. Дальше — хоть потоп.

Промозглое утро закуталось в серый холодный туман. Влажная тяжелая одежда не согревала. Собирались как во сне.

Сегодня или завтра королева окажется во дворце и, возможно, встретится с Алексом. Ее не пугало объяснение. Оно ее вообще больше не интересовало. Кто такой Алекс? Пустышка! Без права на настоящую сакральную власть. Наследник престола — Гуго. Не будь его кровь кровью древних владык, ему бы не победить порождение темных сил, ему бы вообще не выжить. Провидение послало ему командира королевских гвардейцев Конора Реара, провидение подтолкнуло, подняться в башню и кинуть тотемной птице кусок собственной плоти.

— Что с тобой? — Реар грубо развернул Тейт к себе и заглянул в глаза. Она не прятала слез. Гуго истолковал их по своему. — Ты сожалеешь? Молочной сестре королевы не пристало путаться с простым гвардейцем? Если так — забудь. Никто не узнает. Вернемся — уедешь в свою холодную страну.

— Ты…ты…

— Что?!

Гуго так ее тряхнул, что клацнули зубы. Тейт испугалась, что прямо тут сейчас сойдет с ума, и, как в прорубь головой, решилась:

— Тебя подобрали на дороге. Ты вырос в казарме и стал командиром гвардейцев, как твой приемный отец.

— Тебя это шокирует?

— Ты подменил жертву Синему Орлу и решил, что птица склевала мясо случайно. Она, что, была голодной?! — заорала девушка.

До Реара не доходило. Он, кажется, вообще ее не слышал, пережевывая обиду.

— Отвечай!

— Ты о чем?

Глаза Гуго из отрешенных и злых сделались внимательными. Тейт так его любила, что чуть не позабыла, о чем собиралась говорить.

— Тотем знает свою кровь. Он ее никогда не перепутает ни с какой другой. Вспомни, сколько синих орлов поймал за свою жизнь Алекс?

— Ни одного.

— При всех, напиханных в него тайных знаниях, это ему не под силу! Он подкидыш. Настоящий король — ты. Вас поменяли сразу после рождения…

Тейт бессильно опустилась на камень. Гуго стоял над ней окутанный туманом.

Потом он молча седлал, молча пристегивал сумки.

— Поехали. Надо выбираться отсюда. — Он поднял ее, прижал к себе, и зарылся лицом в спутанных волосах. — Ты ошибаешься. А если не ошибаешься, как проверить?

— Найди синего орла. Он тебя признает.

— Он живет в башне, в келье мага.

— Его там нет.

— Поехали.

К полудню они добрались до обжитых мест. Лошадей поменяли в первом же селении. На что были выносливы горские кони, но и они могли вот-вот пасть. Тейт держалась на одном упрямстве. Гуго все время держался впереди не оборачиваясь.

К вечеру они свернули в хутор. До города оставалось часа три пути. Но уже опускалась ночь. Дороги развезло, пролетевшей грозой даже траву прибило, разметав космами по земле. Навстречу катили телеги и брички. Народ разъезжался с ярмарки. Веселье закончилось. С завтрашнего дня пойдут серые будни. Тейт настолько устала, что почти уже ничего не видела перед собой. Гуго помог ей спуститься на землю.

— Ты останешься здесь.

— Зачем?

Тейт валилась с ног, перед глазами все волновалось, время от времени подергиваясь рябью.

К ним подошел крестьянин в длинной чистой рубахе. На крыльце дома стояла его жена и двое сыновей.

— Девушке нужен отдых. Мы попали в бурю, — начал Гуго.

— Пусть остается, — поклонился крестьянин. — Да и вы, бар Реар, тоже оставайтесь.

— Знаешь меня?

— Вас все знают.

— Завтра я за ней вернусь. Коня поводи и напои.

— Все будет сделано. Не волнуйтесь.

Тейт проснулась в сумерках. Всю ночь в ее снах выл ветер, и сверкали молнии. Ужас пригибал к земле. На голову сыпались камни. Становилось трудно дышать. Тейт просыпалась или видела сон, что просыпалась, вдыхала полной грудью и опять погружалась в кошмар.

Двигаясь наугад в сиреневых сумерках, девушка выбралась из комнаты и пошла на свет, сочащийся из-под двери в конце коридора.

— О, проснулись. Заходите, госпожа. Моя жена сейчас соберет вам помыться, а там и ужинать сядем, — вежливо привстал хозяин.

— Как ужинать? — окончательно проснулась Тейт.

— Вы спать изволили со вчерашнего вечера. Ну, ничего, сейчас перекусите и опять в постель.

В голову, казалось, натолкали соломы. Боль стрекала длинными острыми иглами, не давая собраться с мыслями. Тейт должна была вспомнить что-то важное. Она присела на лавку, прикрыла глаза и начала собирать силы. Но в голове продолжал крутиться кошмар.

— Пойдемте со мной, госпожа.

Жена хозяина взяла гостью за руку и как маленькую повела в пристройку. Холодная вода немного привела в себя — Тейт вспомнила о главном.

— Бар Реар приезжал?

— Нет. Он человек занятой. Ярмарка кончилась, сколько-то у него теперь забот! Да говорят еще: королева пропала. Нынче проезжали люди, говорят: король вернулся, а жены-то дома и нет. Я ее видела однова. Красивая, на вас похожа. Только грустная. Вроде и смеется, а глаза как у больной собаки.

Хозяйка оставила Тейт одну наводить туалет. Девушка уже привычно, без посторонней помощи вымылась, расчесала волосы и заплела тугую косу.

Здешние женщины предпочитали зимой распускать волосы, а летом — высоко закалывать, чтобы ветерок овевал горячий затылок. На родине Тейт зимой косу прятали под меховую шапку, чтобы с первым теплом дать волосам свободно развеваться на ветру. Брюнетки там встречались редко. Зато тут — сплошь и рядом. Не так давно один умелец придумал, как высветлять вороньи пряди. Половина двора ходила теперь с высушенными тусклыми буклями цвета лежалой соломы.

— Ваша одежда совсем истрепалась, — сообщила вернувшись хозяйка.

— Я куплю у вас новую, если найдется, конечно.

— Да как не найтись. Только я не знаю… свою предлагать не ловко. Вы не крестьянка, за версту видно. А дворянское платье у меня одно. И то случайно попало. Племянница дворцовой кастелянши у нас останавливалась. Ехала к себе в Турс. Так торопилась, что забыла один сверток. Мы сообщили кастелянше, да та отказалась. Девушка, говорит, вышла замуж, возвращаться не собирается. А сама она из-за одного платья в такую даль не поедет.

Не мудрено. К услугам почтенной дамы был весь королевский гардероб, которым она довольно свободно распоряжалась! Нет ничего странного и в том, что племянница оставила туалет на случайном хуторе — надоел, можно вовсе выкинуть.

— Давайте посмотрим, — решила Тейт. Ей стало любопытно.

Хозяйка развернула грубое полотно. Тейт приехала в этом туалете из дому. Дорожное платье было, как тому и надлежит, скромным и удобным. Между прочим, королева сама разрешила кастелянше отдать туалет племяннице. Та была довольно высока. При дворе девушка не задержалась. Фрейлины на всякий лад потешались, что над ее ростом, что над легким косоглазием.

Тейт достала из кошеля монету. У хозяйки глаза сделались величиной с блюдце.

— У нас таких денег нету, чтобы вам сдать.

— Возьмите. Мне еще нужна лошадь. Найдется, для верховой езды?

— Да на эти деньги можно целый хутор купить. Это же золото!

— Как хотите, — Тейт надоело уговаривать крестьянку.

— Век вам будем благодарны. Пойдемте, госпожа. Ужинать пора. Ночь поспите, а там и бар Реар приедет, — заторопилась хозяйка, испугавшись, что заезжая дурочка передумает.

Оставаться еще на одну ночь наедине с собственными кошмарами Тейт не собиралась. Превозмогая тошноту, она поела, засунула сверток с платьем в седельную сумку, нарядилась в горский туалет, который позволял ехать верхом без стеснения, но когда вышла из своей комнаты, встретила обитателей хутора, перегородивших коридор.

— Я уезжаю.

— Бар Реар велел его дождаться, — вкрадчиво сообщил хуторянин.

— Мне надо срочно ехать. Пропустите!

Хозяйка стояла, загородив дорогу дородным телом. Ее муж приближался мелкими шагами, пряча одну руку за спиной. Тейт стало не по себе. Что она им сделала? Или Реар приказал ее не выпускать?

В конце коридора появился сын хозяев. Отец резко обернулся на шорох. В руке у него оказалась палка. Тейт все поняла: большие деньги — большой соблазн. Убьют ее, и платье останется и золото. А рыцарю скажут: не послушалась, уехала.

Тейт прыгнула в комнату, захлопнув дверь перед самым носом крестьянина. С той стороны грязно заругались. Девушка открыла окно. Во дворе стоял оседланный хозяйский конь. Не раздумывая, Тейт спрыгнула на землю, взлетела в седло и поскакала к тракту. Вряд ли они кинутся в погоню. Тракт — место людное. Загостившийся у знакомых и родственников народ все еще тянулся с ярмарки.

Городские ворота стояли нараспашку. Впрочем, такое случалось не раз. Другое дело, что ни с этой, ни с той стороны не наблюдалось охраны. Обычно стражники слонялись вблизи, подтягиваясь только для сбора дани. Въезд в город облагался чисто символической платой. Но у Тейт не было и грошика. Давать же золотой, как она убедилась, неосмотрительно.

Большая привратная гостиница стояла черной и расхристанной, как после набега. Тейт захотелось заглянуть в памятную таверну. Но утро только собиралось наступить. Люди спали.

Дворцовую площадь толстым слоем покрывал многодневный мусор. Под ногами коня шныряли крысы. Не горел ни один факел. Однако во дворце жизнь присутствовала. Светились несколько окон. Слышались голоса, стук, звон. Там догуливали ярмарку… или уже праздновали исчезновение очередной королевы?

В устье темной улочки Тейт спустилась с коня и дальше пошла пешком, держась ближе к стенам. Тут мрак казался гуще. Однако если ты никого не видишь, еще не значить, что не видят тебя.

Низенькая боковая калитка отворилась с невыносимым скрежетом. Но никто не выскочил, не начал требовать объяснений. Тейт миновала вход и углубилась в парк. Сад гротов — самое удобное место для переодевания.

Ближние к аллее гроты оказались не пригодны — слишком часто туда наведывались нечистоплотные придворные. Пробираясь с камня на камень, оступаясь в мокрую от росы траву, Тейт нашла то что требовалось, забралась внутрь сухой пещерки и на ощупь начала стаскивать одежду. Булавку она пока решила не снимать. Для начала следовало разобраться в происходящем.

В серое утро из грота выскользнула серая тень. Осталось, добраться до террасы и войти в свою спальню.

Стараясь не шуметь, Тейт пошла к аллее и чуть не попалась. Рядом в гроте послышалось шевеление и брань. Уже посерел воздух. Из грота выбралась фрейлина. Тейт ее не узнала.

— Не наступи! — предупредила дама кого-то. Из глубины донеслось:

— Следует намекнуть Анаис, что гвардейцы совсем разболтались. Гадят, где попало.

Как будто сами фрейлины сюда зашли стихи почитать!

Наконец и вторая вышла, осторожно ступая. Но отправляться восвояси дамы не торопились. Обе стояли, придирчиво оглядывая туалеты и обувь. Лица прикрыты вуалетками.

Вот это да! Выходило, королеву уже объявили почившей. Уложением о дворцовом этикете предписывался трехдневный траур в случае смерти кого-либо из королевской семьи.

— Ты ее уже видела? — спросила та, что повыше ростом.

— Нет. И не хочу. Я боюсь мертвяков. Говорят, у нее вообще нет лица — сгорело.

— Кто говорит?

— Анаис. Дамьен ей показывал. Потом, естественно, тело накрыли покрывалом с головой. Анаис говорит, Алекс мельком глянул и ушел. Анаис говорит, они поссорились с Дамьеном.

— Анаис с Дамьеном? — уточнила подруга.

— Фу, какая ты глупая! Шут с королем. Анаис подслушала.

— И что? — голос товарки дрогнул от азарта.

— Иди, спроси у нее сама.

— Я бы спросила, только не знаю, где ее искать. У себя в спальне ее нет. В покоях шута — тоже. Королевская спальня заперта. Алекс со вчера не появлялся. Неужели горюет по супруге?

— Он? С ума сошла! Чтобы Алекс затосковал должны умереть все женщины в королевстве, сдохнуть все кони, испариться казна и вино из подвалов.

Тейт не предполагала, что в окружении Анаис сохранились личности с чувством юмора.

— А куда подевался наш капитан?

Фрейлины вышли на дорожку и двинулись в свое крыло. Голоса начали отдаляться.

— Гуго? Малдона вчера бегала, вытаращив глаза, и всем рассказывала, будто видела Реара во дворце.

— Врет. Не дурак же он сюда соваться, когда его объявили государственным преступником…

Еще какое-то время понадобилось, чтобы переварить услышанное. Наконец Тейт выбралась из кустов и в наливающейся светом мгле поспешила к своим покоям. Туман завивался вокруг подола белыми хвостами, оседал на коже. Мелкие капельки Тейт слизывала с губ, как слезы. Она вдруг очень остро почувствовала собственное одиночество. Обособленность от мира, будто она и в самом деле уже умерла.

Все двери в ее покои оказались заперты. Когда-то давным-давно сама Тейт спрятала запасной ключ от гардеробной между камнями стены. Он, скорее всего, потерялся, но следовало испробовать все возможности.

Ни слева, ни справа от террасы под камнями ключа не оказалось. Королева встала на четвереньки, ощупывая каждую щелочку. Шорох, удар и стон донеслись как бы из-под земли. Она затаила дыхание. Еще удар, еще стон, или скорее вой. По спине пробежал холодок. А когда рядом, за углом проскрипели дверные петли, стало жарко пяткам. Прятаться оказалось некуда. Благо человек, вышедший из подземелья, заскрипел камешками в противоположном направлении. Тейт перевела дыхание, выглянула, удостоверилась, что вокруг никого и юркнула в дверь.

Она тут не бывала. О подземельях дворца, как и любого другого замка, ходили самые невероятные слухи. Говорили, что Дамьен устроил там настоящий вертеп, что король изредка наведывается туда, что иногда с улиц пропадают женщины, которые потом уверяют, будто побывали в лапах дворцовых развратников. Тейт задавала вопросы королю, но ответы всегда получала лаконичные как плевок: не выдумывайте, Сияющая!

Серый свет выползал из щелей высоко вверху. Ступать приходилось почти на ощупь. Сухая и теплая стена, чем ниже, тем становилась холоднее. Сырость имела запах плесени. Поблескивали похожие на слизь потеки.

От нижней ступеньки в разные стороны расходились два коридора. Один — под ее собственные покои, второй в западное крыло. Если в первый попадало хоть немного света, второй терялся во мраке шагов через десять.

Тейт остановилась. Зачем она вообще сюда забралась? Померещилось ей, видите ли! Пора бы уже поумерить любопытство, Сияющая. За последнее время оно не раз и не два приводило на грань между жизнью и смертью. Тейт сделала нерешительный шаг в сторону более светлого коридора, быстро развернулась и на ощупь двинулась в темноту. Пальцы касались влажной стены. Под ногами был ровный, выложенный плитами пол. Рука провалилась в пустоту. Тут в сторону уходил узенький проход. Королева сделал пару шагов, и чуть не уткнулась носом в кирпичную кладку. Раствор еще сохранял влагу. Не надо быть строителем, чтобы догадаться: стену сложили несколько дней назад. Следовательно, направление выбрано правильно. Этим проходом пользовались. Надо только держаться правой стороны, тогда легко можно будет отыскать обратную дорогу.

Узкий коридорчик уходил довольно далеко. Никаких других ответвлений не имелось. Глаза уже готовы были выскочить из орбит от напряжения. Тейт остановилась, полагая, что достаточно прошла и пора возвращаться. Она, должно быть, находится где-то под центром дворца. Выход наверх отсюда, вероятно, существовал, но найти его в полной темноте невозможно. В конце концов, полно иных насущных дел, кроме блуждания по пустынным подземельям.

Неожиданно кожу пронзило миллионом иголочек. Что-то странное, ни на что не похожее: шорох, всхлип, хрип… Тейт прилипла спиной к влажной стене, распласталась, отчаянно желая слиться с ней, стать незаметной. Глупо до невозможности, только у страха свои причуды.

Постояв пока не замерзла спина, королева двинулась дальше, замирая на каждом шаге. Впереди показался тусклый свет, потянуло факельной гарью. Тейт заметила несколько ниш в противоположной стене, свернула в одну из них и встала осматриваясь.

Впереди коридор заканчивался квадратной рекреацией. В каждой из стен зиял широкий проем, закрытый решеткой. Звуки доносились оттуда. Факел горел ровно, но тускло. Чтобы лучше рассмотреть, следовало подойти вплотную.

Зачем ей чужие тайны? Своих страшных и не очень, хоть отбавляй. Ходили слухи и о подземной тюрьме, в которой томятся узники короны — государственные преступники. Тейт вспомнила разговор кумушек у грота и пошла к свету.

Человек лежал сразу за решеткой лицом вниз. Длинные черные волосы разметались по полу. Обнаженная спина от пояса до шеи оказалась изрезана ровными полосами. Тейт однажды уже такое видела, в детстве, когда отец возил ее на театр военных действий. Пикты любили резать врагам из спин ремни. Одна рука человека была неестественно вывернута. Дыба нашлась неподалеку, в соседнем застенке.

Совсем рядом, в другом каземате вдруг раздался, тот самый, так напугавший стон. Королева развернулась и с невероятным облегчением разглядела за решеткой орла. Птица почти полностью облысела. Только на концах крыльев оставались еще маховые перья темно синего цвета. Пух свалялся, местами под ним проступали язвы. Голову птицы покрывал слепой колпак.

Невероятно и очевидно до ужаса: в клетке сидел самый "государственный" преступник из всех возможных. Государственнее его был только герб королевства. Захотелось сесть прямо на пол. Ноги не держали, столь великим оказалось святотатство.

Орел захрипел. Мужчина на полу шевельнул здоровой рукой, если такой можно назвать руку с вырванными ногтями и обожженной кожей. Что-то блеснуло. Тейт наклонилась, подобрала с полу кольцо и пошла ближе к свету. У нее на ладони лежал родовой перстень Реаров.

Страх, робость, боязнь, нерешительность, сомнения — все осталось в предыдущем мгновении бытия. Ярость всплеснулась и затопила испепеляющей волной. Королева заметалась по рекреации. Обе клетки стояли запертыми, бежать за помощью не к кому. Разве позвать гвардейцев. Только где их сейчас найдешь? От бессилия текли слезы. Из-за них не сразу нашелся ключ. Он висел на вбитом в стену шкворне рядом с клеткой.

Гуго был почти мертв. Кровь застуденилась в ранах. Кожа оказалась холодной и скользкой. Тейт ухватила его за рубашку, чтобы перевернуть на бок. И ужаснулась. Лицо Реара превратилось в сплошную рану. Его жгли и резали. На месте глаз выбухали багровые мешки. Остались ли глаза вообще? На разбитых губах пузырилась кровавая пена.

У нее осталось всего несколько жемчужин. Но это не имело значения. Случись им умирать вместе, Тейт отдала бы их все Гуго. Она выловила в кошельке два гладких шарика и засунула в рот умирающего. Ведро стояло тут же в камере. Из него обливали узника, пока шла пытка. На дне оставалось немного воды. Хватило, набрать в ладошку. Сердце норовило выскочить из горла, тряслись руки, но вода тоненькой струйкой все же пролилась, унося с запекшихся губ лекарство. За стеной вскрикнул орел.

Камера с пернатым узником открывалась тем же самым ключом. Он тут подходил ко всем замкам. Королева ступила на порог и только тут поняла: орел ее звал. Он не мог говорить с иней как собственный тотем, но призыв все равно дошел. Уже без страха королева подошла к птице и стащила с ее головы кожаный колпачок. Орел смотрел на нее глазами больного старика. Тейт легко провела пальцами по остаткам оперения. С этой птицей делали почти тоже, что и с законным наследником престола: ее жгли и резали. Но тотем не погибнет, пока жива королевская кровь.

Рука сама потянулась к кошелю. Пальцы нащупали две последние жемчужины. Тотем поможет Гуго. Реар возродит орлиное племя. Птица, почти не касаясь ладони, склюнула перламутровый шарик.

В камере Гуго Тейт устало опустилась на пол, привалилась к стене и закрыла глаза. Наверху уже рассвело. Террариум завозился: сводятся мелкие счеты, строятся грандиозные каверзы…

— Как ты меня нашла?

Открытые глаза продолжали видеть сон. Бесконечная лестница, змеей обвивала колонну из зеленого гранита. Ни верха, ни низа. Неустойчивость и страх, каждую минуту упасть, улететь вниз, исчезнуть, кануть…

Гуго пошатываясь стоял посреди камеры. Две драгоценные капсулы могли, наверное, и мертвого поднять. Но он уже второй раз за короткое время терял кровь, много крови.

Тейт попробовала встать. Голова кружилась, так, что приходилось опираться спиной о стену.

— В соседней камере… — вспомнила она.

— Меня решили прикончить первым, — отозвался Реар, — Его оставили на потом.

— Кто?

— Их было двое. Палач в колпаке и кожаном переднике, и второй — в черном плаще с капюшоном. Я их не узнал. Зато достаточно узнал о разнообразных пытках. Орел жив?

— Жив. Чего от тебя хотели?

— Узнать, где королева. Спрашивал тот, что в плаще. Голос странный, будто не говорит, а щелкает орехи. Палач работал молча.

Гуго опустился на пол. Силы возвращались медленно. Он допил остаток воды из пыточного ведра. Тейт хотела рассмеяться, а потекли слезы.

Она устала. Она дико устала! За каждым поворотом подстерегала ловушка, за ней напасть, за ней пара тройка злодеев, за которыми следовали уже совсем жуткие непонятки.

Непонятки — прятки. Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать. Меня тоже ищут. Или уже нашли? Кто-то же выставил мертвое тело королевы в тронном зале.

Она проспала сутки, за которые история страны переменилась, вернее сказать перевернулась с ног на голову. А где-то гуляет еще и законный супруг!

" Королевская кровь способна исцелять золотуху наложением рук, способна превращать воду в вино, видеть невидимые пути, подчинять единым своим существованием, использовать артефакты".

Тейт преподали эти знания, Гуго же о них не имел ни малейшего представления. Только Тейт может помочь ему, занять трон. Но тогда степень ее вины перед Высшим Законом удесятериться. Прелюбодеяние — проступок. Деяние — преступление.

Абсурд! Но прямо вытекающий из Закона. Тейт являлась женой самозваного короля, но за попытку вернуть трон законному наследнику она понесет наказание как за государственную измену. Власть священна и неприкосновенна — таков эдикт Высшего магического совета. Бред, несправедливость! Своим Законом Высший магический совет навсегда положил конец смутам. Мудрецы и маги решили, что в борьбе с ними все средства хороши.

Гуго обнял Тейт, убрал прядку с лица.

— Ты спасаешь меня уже в который раз. Я тебе говорил, что рыцари такое не прощают? Говорил. Ты не слушаешься. Придется на тебе жениться. Будучи посторонним человеком, я даже выпороть тебя не имею права.

Слез было так много, что лицо стало мокрым как от дождя. Гуго сцеловывал слезинки и, наконец, сцеловал их все. Тейт приняла решение.

— Можно я помогу тебе в самый последний раз?

— Чем? Приведешь армию повстанцев? Помнишь, двое пилигримов танцевали на сцене? Они бродят по королевству и поют песни крамольного содержания. Иногда они танцуют древний танец орла, не рекомендованный к исполнению. Пожалуй, только они откликнутся на призыв.

— Не надо никакой армии. Тебе достаточно взять тотем на руку, дойти до парадного зала и занять трон. Тебе все подчинятся. Никто не сможет противиться. Они будут злиться, будут ненавидеть, но согнутся. А потом… привыкнут.

— Пойдешь со мной?

— Да, — просто ответила Тейт. — Но есть еще одно условие: Алекс должен сложить венец. Сам.

— С ума сошла? Да он скорее съест собственные перчатки.

— Если так, решать будут Великие силы.

— Что это значит?

Гуго отстранился. Перед Тейт стоял прежний Реар — капитан королевских гвардейцев, лучший воин королевства. Злой, решительный, беспощадный. Но главное свершилось: проснулась королевская кровь!

— Если Алекс согласится, он сохранит жизнь. Если откажется — умрет. Но и по тебе отлетит рикошетом. Он знает правила. Ему преподавали Закон. Он получил те тайные знания, которые должен получить любой законный наследник.

— Кто ты? — глаза Реара стали холодными, больше похожими на лезвия. — Дочь кормилицы?

— Я не скажу. Прости. Постой… мне надо найти Алекса. Он должен подчиниться.

— А давай, я спрячусь у тебя под юбкой? Я буду сидеть тихо, тихо и вылезу, как только Алекс сложит корону.

Реар сорвал в гвоздя, заботливо развешанный фартук палача и стал наматывать на руку. Завязки захлестнули толстую кожу. Не глядя больше на Тейт, он вышел из камеры. Королева потащилась следом, чтобы увидеть, как великолепный орел с лазоревым оперением перебрался к нему на руку. Гуго не оборачивался. Обернулся тотем и глянул в глаза королевы с пониманием и благодарностью.

Пока Реар вышибал из гнезда факел, Тейт метнулась в темный проход и, перебирая пальцами по осклизлым стенам, побежала к выходу.

Глава 9

На этот раз ключ нашелся сразу. В спальне стоял пыльный полумрак. Скрипела под сквозняком дверь в приемную. Тейт забежала в гардеробную, открыла шкаф и схватила первую попавшуюся вуаль. Мантилья скрыла волосы, темная частая сетка — лицо. Булавка полетела в кошель. Королева превратилась в преступницу. Неизвестно станут ли ей теперь подчиняться артефакты. Хотя, жалеть уже не о чем. В ее распоряжении осталась единственная жемчужина.

По пустым переходам она двинулась в сторону парадного зала. Вряд ли Алекс далеко ушел от тела супруги. Хотя, с него станется, загулять в дальнем крыле на радостях! В темном переходе топтались фрейлины. Лица срыты под вуалями, зато туалеты достаточно ярки, что говорило об отношении к объявленному во дворце трауру. Тейт по стеночке подобралась ближе. Дамы, как всегда, судачили.

Реар еще какое-то время будет блуждать по катакомбам. Если бы он выбрался, уже поднялся бы переполох. Но следовало торопиться. Тейт прислушалась.

— Похороны завтра.

— К чему такая спешка?

— Она умерла в Сю. Пока везли, Сияющая успела протухнуть.

— А правда, что кислоту ей в лицо плеснула простая горничная?

— Правда. Девка с ума сошла от любви. Король как-то почтил ее своим вниманием. Вот дурочка и решила, что королева ее главная соперница.

— Что с ней стало?

— Ее заколол на месте Дамьен. Он как раз прискакал, чтобы сопроводить королеву во дворец.

— Наш пострел везде поспел. Он уже поймал Реара?

— Ходят слухи, что не только поймал, но и отдал палачу.

— Жаль. Единственный настоящий мужчина был при дворе.

— Именно, что был. Сама знаешь, что палач делает со своими подопечными.

Несколько фрейлин прыснули. Как величественный корабль разрезает волны, их стайку разделила мощная фигура кастелянши. Тейт вжалась в стену. Почтенная дама могла узнать платье. Но та прошествовала на галерею. Разговоры возобновились. Тейт узнала, что Анаис празднует в своих покоях, что обед будут подавать в малой зале, что кушать рядом с покойником неприятно…

— Король и Дамьен уединились в кабинете. Я только что подслушала, — затараторила, подбежавшая девушка. — Дамьен так кричал! Так кричал!

— Наверное, палец прищемил, — предположила та, которая хорошо отзывалась о Гуго.

— Он на короля кричал.

— А король?

— Я слышала только: нет, нет…

Дальше задерживаться не имело смысла. Тейт точно знала, где искать Ослепительного супруга.

Следовало обойти парадную залу. Кто бы там ни лежал — может подождать. Гуго не будет вечно петлять по подвальным коридорам. Тейт должна успеть проговорить ключевую фразу. Она должна попытаться спасти жизнь законного супруга.

Будь оно все проклято! За что? За что с ней так? Почему она, дочь самого великого тотема ойкумены, обречена на позор?

Они даже дверь не заперли. Гвардейцы куда-то подевались. Тейт беспрепятственно вошла в кабинет. Алекс сидел в кресле, установленном на невысоком подиуме. Его лицо с тонкими правильными чертами выражало крайнюю степень раздражения. Дамьен стоял от него в двух шагах с поднятым вверх указательным пальцем, точно учитель перед нерадивым учеником.

— Их видели вместе! Их видели! Они украли единорогов!

— Животные принадлежат Тейт, — вяло отмахнулся король. Перед ним на высокой подставке стоял графин с рубиновой жидкостью и наполовину полный стакан. Король потянулся к стакану. Шут ударил его по руке. Столик перевернулся, вино разлилось по полу красной лужей.

Вошедшую, наконец, заметили. Король сложил недовольную мину, Дамьен обернулся и заорал:

— Что тебе нужно? Убирайся!

— Мне необходимо поговорить с королем. Желательно наедине, — ответила Тейт, тоном, которым любого умела поставить на место. Шут будто налетел на невидимую стену. Алекс вскинул голову.

— Оставь нас! — приказал он. На что последовал визг, будто Дамьену и правда отдавили палец:

— От меня не может быть тайн!

Он мог визжать и ругаться последними словами, но невидимая сила уже влекла его вон. Шут, упираясь, миновал, стоявшую в центре комнаты Тейт. И тут сзади ее обхватили железные клещи.

Человек в черном плаще бесформенной кучкой присутствовал в уголке, не шевелясь и не встревая в разговор. А тут явился. Шут сразу прекратил свою ретираду. С лицом Дамьена произошла метаморфоза: правильные черты исказила нечеловеческая ненависть. Даже тень на стене покривилась. Почувствовав безнаказанность, шут подскочил к женщине и сорвал вуаль. Король ойкнул, Дамьен отшатнулся, незнакомец за спиной застрекотал сухим смехом.

— Сама пришла, — ошарашено заключил шут и… вытащил из-за пояса стилет.

Тейт рванулась, но с тем же успехом можно было вырываться из кандалов. Движения Дамьена стали замедленными и плавными. Он отвел руку для удара, но ее перехватил Алекс.

— Не лезь! Не мешай! — ощерился шут.

— Ты не можешь зарезать королеву, как курицу!

— Кто сказал? И королева ли это вообще? Где ее кольцо? Она не расставалась с ним даже в ванной.

— Я королева Тейт. Алекс, я клянусь и заклинаю тебя твоей и своей жизнью. Ты должен снять корону. Ты должен отречься, чтобы сохранить себе жизнь. Ты знаешь закон…

Свободной рукой Дамьен нанес ей удар в грудь. Боль оказалось такой сильной, что королева обвисла в чужих руках. Дышать стало не чем. Перед глазами поплыли фиолетовые круги.

— Что я слышу? — донесся сквозь дурноту голос шута. — Алекс, а я о чем тебе твердил? Эта подкованная в законах сучка поживет еще немного, раз попыталась донести тебе ту же здравую мысль. Ты должен отречься в мою пользу. Время пришло.

— Я не отрекусь! — Алекс выпустил руку шута. — Вы спелись, вы договорились! Я — король!

— Ты ничтожество! Что ты станешь делать, когда в страну хлынут полчища гиен? Спрячешься в башне? Там же и сдохнешь! Твоя жена права, ты обязан снять корону. Орел издыхает. Издыхает! Армии у тебя нет. Гвардия разбежалась. Реар мертв. Твоя жена намного умнее тебя. Она понимает, что остаться в живых вы можете только уступив престол.

Мутная пелена потихоньку уходила. Предметы перестали двоиться. О чем они толковали? Тейт судорожно вздохнула. Ей не померещилось: Дамьен требовал от Алекса отречения. Взгляд наткнулся на предмет, которому тут было не место. В углу за изящным круглым столиком валялся палаческий колпак.

— Как это тут оказалось? — потребовала королева.

Оба, король и шут уставились на нее. Надо же — ни как не угомонится!

— Ах, это! — Дамьен подобрал красную тряпку с прорезями для глаз и натянул на голову. — Вы, Сияющая, как-то спросили: боюсь ли я палача? Нет, не боюсь. Догадываетесь почему? Нет? Вы тупеете на глазах. Я и есть палач. Вы никогда не слышали, как хрустят кости в щипцах? Я недавно наслушался вдоволь. Помните Реара? Он оказался государственным преступником. Он украл единорогов из королевских парков. Да, Сияющая, ваши великолепные звери пропали. Шайка головорезов под предводительством Гуго вырезала охрану парков и угнала животных. Мне пришлось постараться, чтобы он сознался.

— И он сознался?

Трудно оставаться ироничной, если не можешь двигаться, да вдобавок рискуешь каждую минуту получить удар ножом.

— У меня все сознаются.

— Он себя оговорил. Единороги живы и здоровы. Они в надежном месте. От шайки ничего не осталось. Реар постарался. У него вообще получается все, за что он берется. Знаете почему, господин палач? В его жилах течет королевская кровь. Он настоящий наследник. Алекс, тебе придется отдать корону, если хочешь жить. Таков закон.

— Что? — притворно удивился шут и закатил глаза. — У нас уже трое претендентов на одно место? Не находите, что это слишком?

Лезвие ножа порхнуло точно крыло бабочки, и на шее Алекса появилась тоненькая алая нить, которая начала расширяться и пузыриться. Голова мотнулась, но удержалась, чтобы в следующий миг повиснуть на лоскуте кожи.

Тейт закричала. Алекс давно был ей безразличен. Но все равно он был человек, он был ее мужем… когда-то. Его зарезали как овцу. Его убил лучший друг и советчик. Самый веселый и красивый мужчина королевства.

Ее крик подхватили десятки голосов за дверью. Гомон все усиливался. Стены начали содрогаться от топота.

— Посмотри, что там, — приказал Дамьен своему подручному. — Сучка никуда не убежит.

Удар отбросил Тейт к стене. Наступал конец жизни. Никто больше не мешал шуту расправиться со строптивой королевой.

Он готовился к приходу гиен. Он даже знал, что отречение от престола должно произойти по доброй воле. А раз Алекс оказался подкидышем, Дамьен убрал его как битую фигуру с доски.

Как он все же недалек, — отстраненно подумала королева.

Во дворце творилось что-то невообразимое: крики, вой, визг, топот, звон. Дамьен наклонился над ней, нацелив оружие в живот. Тейт невольно задержала дыхание.

— А это что такое? — злорадно ухмыльнулся шут и срезал с пояса королевы кошель. — О! Золото. Откуда у вас, бывшая Сияющая, деньги? Вы ограбили королевскую сокровищницу? Да вы государственная преступница. А это что?

Дамьен как собака обнюхал жемчужину. В его лице вдруг появилось сосредоточенность. Ну, собака и собака.

— Эликсир жизни! Да вы шутница. А я-то не мог понять, как вам удалось выжить. Не честно с вашей стороны.

Он вытряхнул из кошелька все. Булавка и брошь полетели под стол. Дамьен искал, не завалялась ли там еще одна жемчужина.

Собрав все силы, Тейт ударила его по руке. Пусть лучше перламутровый шарик закатится в щель, чем достанется палачу. Но шут успел сжать руку в кулак. И этим же кулаком нанес очередной удар.

— Что-то они у нас расшумелись. Пойду, посмотрю. А ты полежи тут. Я к тебе вернусь. Я обязательно вернусь. Ты будешь умирать очень медленно. Время милосердной смерти прошло. Ты бессовестно водила меня за нос. Но я вознагражден. Ты проболталась про Гуго — раз. Я разжился золотишком — не плохо, если учесть, что казна пуста, как котомка нищего — это два. Но, самое приятное — капсула с эликсиром жизни. Что ты тянешь лапку? Капсула моя. Видишь?

Дамьен зажал жемчужину зубами и растянул улыбку до ушей. Он дразнился, подмигивал и кивал. Он даже от полноты чувств раскинул руки. Терпеть такое стало невозможно. Королева изо всех сил ударила шута в грудь кулаками.

От неожиданности он сделал резкий вдох. За сим королева должна была умереть от руки своего врага. Неотвратимо и мгновенно.

Персиковая кожа Дамьена вдруг стала наливаться синевой. Глаза полезли из орбит. Он схватился за горло руками, в бесполезном стремлении вдохнуть. Но жемчужина застряла в дыхательном горле.

Агония оказалась короткой и страшной. Синий с высунутым до воротника языком, шут свалился посреди кабинета, рядом с мертвым Алексом.

Тейт отметила себе это обстоятельство и потеряла сознание.

Глава 9

Холод пробирал до костей. Очень хотелось пить. Еще клубились отголоски забытья. Там ее мучили и куда-то тащили. Она кричала. За каждым криком следовал удар в грудь. Дыхание обрывалось. Тейт падала в черную яму, чтобы вынырнуть через некоторое время в том же кошмаре.

Пробуждение обернулось не меньшим кошмаром. Она лежала на каменном полу. Свет из узкого как бойница окошка собрал пляшущие золотые пылинки в столб. Серые стены с клочьями обивки, перевернутая скамья да куча мусора в углу… Тейт не помнила, как сюда попала, но сон, кажется, был не вполне сном. Ее действительно притащили. От двери в сплошном слое пыли тянулась чистая полоса. Чтобы окончательно убедиться, что находится в действительности, а не в мире грез, королева постучала по стене. Хлопки оказались тихими и немощными как ладушки больного ребенка. Королева подышала на пальцы, чтобы согреться. Ее била крупная дрожь.

Тотем принял Гуго. Алекс мертв. Дамьен — шут, палач, глава заговора, человек, отбрасывающий тень собаки — подавился краденой жемчужиной. Надо же! Так просто: плел интриги, убивал, лгал, рвал глотки — чтобы умереть от собственной жадности.

Два трупа, остались лежать посреди кабинета. Она даже мертвых их не могла простить.

Третий участник сцены так и остался загадкой. Илай упоминал о колдуне, тело которого не нашли после схватки. Тот мог добраться до столицы и затаиться, дожидаясь своего часа. Кто он: сын гиены, сын иного мира?

Тейт не могла раскрыть тайны. Реар не поверил бы, или начал задавать неудобные вопросы. Так вот: с той стороны хребта не было никаких степей. И кочевников-людоедов — не было. Там в океан обрывались отвесные скалы…

Откуда-то пришли пикты. Не исключено, что оттуда же явились дети гиены. Только первые лезли напролом, а вторые тихой сапой. Никто не ведает всех путей…

Манус Аспер Лекс! Искатель дольменов, исследователь наскальных рисунков и по странному совпадению замечательный стрелок. Милый болтун с улыбкой хитреца и мудрыми глазами старого мальчика. Они редко улыбались, но когда улыбались, лучились светом…

Стучали зубы, хотелось лечь набок, подтянуть колени к животу и замереть. Тейт села. Боль в груди не давала глубоко вздохнуть. Левая рука плохо слушалась. На запястье остался синий след от пальцев. Ее волокли, ухватив за эту руку.

Она сейчас немного отдохнет, потом встанет. Что бы там ни было, она победила. Она проиграла страшную игру под названием: жизнь королевы. Но выиграла просто жизнь. Если не для себя, так для Гуго и королевства Синего орла.

Надо постараться не думать о Реаре. Она нарушила слишком много запретов, чтобы остаться безнаказанной. Но предательское воображение подсовывало ей виденье, в котором они были рядом. Тейт отгоняла его от себя, стараясь думать о чем-нибудь другом, о насущном. Например: как встать на ноги, если они вообще-то не переломаны, как выйти отсюда, если дверь не замурована. Да хоть — водички бы попить.

Дворцовые коморки вроде этой имели самое разное предназначение. В них сносили старые вещи. Иногда в них оставляли для острастки нерадивых слуг. Всегда, к тому же, имелась возможность затащить сюда уступчивую фрейлину. Эти коморки, как правило, не запирались.

Королева кое-как поднялась на ноги. Идти возможно оказалось исключительно по стеночке. От попытки отряхнуть платье пылинки устроили бурную пляску в луче света. Тейт добралась до двери и уже протянула руку, когда с той стороны послышались шаги. Если вернется ее мучитель, она даже пощечины ему дать не сможет, даже плюнуть в лицо. Во рту так пересохло, что язык царапал губы.

— Ты слышала последнее распоряжение?

За дверью встретились две женщины.

— Я их вчера огласили не меньше десятка. Ты о каком?

— В полдень похороны королевы. Утром всем приказано явиться для прощания в парадный зал.

— Нас туда силой будут загонять?

— Не насмехайся. Я случайно узнала: там должны побывать все до последнего поваренка. Ищут колдуна. Он может принять любой вид. Последний раз его как раз в облике королевы и видели. Представь: по дворцу расхаживает черный маг. Его или ее, я уже запуталась, приказано схватить.

— Смешно! — возмущенно отозвалась вторая дама. — Детские сказки! Просто новый король решил всем и сразу напомнить, кто в доме хозяин. Мы теперь будем как в казарме вставать по часам, ложиться — тоже. И спать только на правом боку.

Тейт бессильно привалилась к стене. Что если шуту удалось выжить и занять трон? Тогда ее будут искать. И скоро найдут. Знать бы, хоть в какое крыло ее затащили.

Дверь оказалась не заперта. Голоса удалились, Тейт выглянула в коридор. Интерьер оказался незнакомый. Это сильно осложняло дело. Но оставаться в месте, которое известно ее врагам, было никак. Возможно, ее пока не трогали, чтобы устроить показательный арест.

Запущенный коридор, тем не менее, привел в жилые покои. Они против обыкновения пустовали. Обычно крыло любовницы короля просыпалось поздно. Там долго приводили себя в порядок: с разборками, скандалами, интригами и вечным соперничеством — кто кого.

Тейт приоткрыла первую же дверь. Комната имела разгромленный вид. Повсюду валялась одежда. Кровать будто перепахали вдоль и поперек. Подносы с объедками и пустые бутылки стояли на столе и под столом. Пользуясь отсутствием хозяйки, королева завернула в умывальник. Следовало хоть немного привести себя в порядок. Зеркало сразило ее наповал. Можно было совершенно спокойно отправляться в парадный зал на досмотр. Никто бы не узнал в измученной женщине с запавшими глазами ее прежнюю. Кожа на лице сделалась изжелта-зеленоватой. Левая скула опухла так, что почти заплыл глаз. Искусанные губы запеклись в коростах. Пересыпанные пылью волосы приобрели грязно серый оттенок. Если ее не схватят как королеву, арестуют как бродяжку.

Тейт приложила к себе первое попавшееся в руки платье. Его хозяйка имела пышные формы, но ростом не вышла. Юбка едва прикрывала колени. Пришлось искать щетку и отряхивать собственную одежду. Поверх удачно пришелся легкий шелковый плащ траурно-фиолетового цвета. Мантилья с гребнем прикрыла волосы. На лицо опустилась густая вуаль. Перчаток найти не удалось. Сплошь покрытые синяками руки, могли выдать опальную королеву.

Тейт ощупала себя. Поясок, в который Тамарис вшила золотые монеты, пребывал на месте. Королева так к нему привыкла, что перестала замечать.

Тамарис! Следовало как можно скорее отыскать верную фрейлину. Уж она-то никогда не поверит в измышления о колдуне-подменыше.

Уже не скрываясь, Тейт выбралась в анфиладу, но и тут не встретила ни души. Придворные, такое впечатление, истово кинулись исполнять волю нового короля. Можно было беспрепятственно покинуть дворец. Ноги, однако, сами понесли в парадный зал.

Тейт шла очень медленно. Каждый шаг отдавался болью в пояснице и затылке. Кружилась голова. Она хоть и напилась воды вдоволь, не ела так давно, что и сама не помнила, когда.

Вход в парадный зал предваряла широкая мрачная рекреация. По утреннему времени тут и вовсе стоял сумрак. Придворные сбились в группки. Некоторые хаотично перемещались. Тейт нашла местечко у стены и встала за портьерой.

Обычно придворные даже в присутствии царственных особ вели себя намного более расковано. Их поведение не раз шокировало чужестранку с очень строгим воспитанием. Сегодня они тихо переговаривались, некоторые шептались, со страхом поглядывая по сторонам. Но злость и раздражение присутствовали в избытке. Все поголовно возмущались тем, что их подняли ни свет, ни заря, да еще заставили ждать своей очереди в приемной. В зал их запускали небольшими группками.

— Слушай, — донеслось до Тейт. — Мне кажется, я тут видела дылду Меган. Думаю, эта дура прискакала из своей провинции в надежде, что ее тетка кастелянша отдаст ей платья покойницы.

— Так быстро? — удивилась подруга.

— Тело стоит уже третий день…

Получается, Тейт провела в беспамятстве полтора суток. Дверь растворилась, очередная партия придворных потянулась в зал, нечувствительно утянув королеву за собой.

Тело выставили на подиуме. Оно было по грудь укрыто покрывалом. Лицо отсутствовало. Вместо него бугрился черный ожог. Служанка не пожалела кислоты. В некоторых местах под черной коркой виднелась кость. Волосы цвета лежалой соломы обрамляли то, что осталось, живописными волнами. Правда у живой королевы они вились сами, а тут чувствовалась рука парикмахера. Да кто бы приглядывался!

Тейт начала высматривать в толпе Тамарис. Никто похожий на глаза не попадался. Следовало пройти чуть дальше. От входа не был виден трон. Его загораживали спины. Королева уже собралась сделать шаг, но еще раз глянула на тело и чуть не вскрикнула.

В памятную ночь открытия ярмарки Тамарис занимала себя тем, что наклеивала на ногти золотые блестки. Гиена ее так напугала, что украсить мизинец фрейлина не успела. Тамарис — единственна, кого Тейт научила такому маникюру. Похожий был только у нее самой.

Придворные тихой вереницей тянулись мимо подиума с телом несчастной Тамарис. Спины, закрывающие трон, сдвинулись. Тейт, наконец, отважилась глянуть в ту сторону.

На троне в синей мантии и короне, которую доставали из сокровищницы только в особо торжественных случаях, сидел приемный сын капитана королевских гвардейцев Реар Гуго. Король Гуго. А рядом…

Голова закружилась так, что пришлось ухватиться за стоявшую рядом фрейлину.

— Фу! — зашипела та. — Меган, ты напилась на радостях? Отцепись от меня!

На малом троне, расположилась девушка. Пышные рыжие локоны едва прикрывала черная мантилья. Под прямыми темными бровями беспокойно сверкали глаза цвета гречишного меда. Время от времени девушка подносила к глазам брошь с мутным стеклышком и сквозь него рассматривала толпу. Тейт успела еще разглядеть свой собственный кошелек, подвешенный у нее на поясе.

Что собиралась увидеть сквозь магический кристалл самозванка? Стеклышко открывало только скрытое с помощью магии. Тейт же присутствовала в своем естественном виде.

Голова все кружилась. Стены ехали по кругу, норовя увлечь с собой королеву. Фрейлина, на которую она опиралась, брезгливо стряхнула с себя руку. Тейт развернулась и на нетвердых ногах побрела в фойе.

— Эй, Меган, что с тобой? — окликнул кто-то.

— Тошнит, — ответила правду королева.

— Успела забрюхатеть в своем захолустье, — пояснила незнакомая дама соседке. Всем, все было ясно.

В парадной зале одновременно присутствовали три королевы. Как такое могло случиться? Что вообще произошло, за те полтора суток, что Тейт провела в беспамятстве? Кто сидел на малом троне?

Обстановка в фойе немного разрядилась. Придворные уже прошли траурным караулом у подиума. Никого, противу опасений, не схватили, никого не стали пытать на глазах перепуганного двора. Возможно, новая власть будет не так уж и страшна. Пройдет время, король привыкнет, заскучает, да и вернет старые времена.

— Ты видела?

— Видела.

Рядом с Тейт шептались две горничные.

— Эта будет новой королевой.

— Старую еще не схоронили.

— Будет! Уборщик рассказывал, как Гуго нашел ее в саду без памяти. Она так и молчит с тех пор, только в стеклышко играет. Говорят, она от страха умом тронулась. Будто колдун ее напугал, который в образе королевы по саду шастал.

— Ты орла видела? — спросила ее товарка.

— Видела. Б-о-ольшущий! И глядит — ой! Они с Реаром похожи.

— Смотри, смотри, король с этой уходят…

Гуго шел чуть впереди, как того требовал этикет. На полшага сзади семенила девушка в черной накидке на ослепительно рыжих волосах. Ее сковывали высокие каблуки. Подол длинной, в пол, юбки она придерживала, чтобы не оступиться. Но даже такие ухищрения не могли скрыть того факта, что у претендентки на роль королевы очень короткие ноги.

Городская стена скрылась за рощей. Ветерок трепал полы плаща. Вуаль Тейт так и не сняла. Она тупо смотрела под ноги, боясь оступиться. Если она упадет, наверное, не сможет подняться. Внутри все разрывалось от боли. Кружилась голова.

Можно пережить тот факт, что ее живую сочли мертвой, что Гуго решил устроить быстрые похороны, не дожидаясь приезда родственников. Лето, жара — понятно. Но, что он, не разобравшись, посадил одесную самозванку, только внешне похожую на женщину, которая была с ним в самые трудные минуты, которая не раз спасала ему жизнь, которая привела его на престол, Тейт простить не могла. Он ослеп?

О каком колдуне шептался двор? Не о том ли, который превратил Анаис в Тейт? А ее, законную королеву, заставил бежать. Иначе…

А что иначе? Ну, схватили бы ее. Гуго непременно захотел бы ее допросить. Разговор с глазу на глаз — именно то, что ей требовалось.

Если бы ей дали дожить до этого разговора. Не исключено, и в столице нашлась бы горничная с банкой кислоты на подхвате.

Тейт нарушила слишком много правил и преступила законов, чтобы все завершилось для нее благополучно. Она начала пальцами перебирать поясок, который почти и не снимала в последнее время. Самое правильное: уехать домой. Хотя не факт, что границы королевства открыты. Новый Гуго мог расценить деятельность придворного мага вполне приемлемой. Подумаешь, сам чуть не попал ему на ужин. Другие времена — другие взгляды. Другие товарищи, и любовь — другая!

Она не так далеко ушла. Желание вернуться и поговорить с королем, было готово победить здравый смысл.

— Стой! Тейт, остановись!

Королева обернулась и ахнула. По тропинке пылил туфлями Диа Магрициус придворный маг ее отца. Милый старый друг: с детства и на всю жизнь — самый добрый и мудрый человек из всех, кого она знала.

Тейт отбросила вуаль. Старику не стыдно было показать слезы. Солнце палило, воздух дрожал и исходил волнами. Искривлялась и дрожала фигура, приближающегося мага.

Тейт улыбнулась. Так замечательно среди горя и невыносимых испытаний вдруг почувствовать себя маленькой и защищенной. Раз здесь ее старый друг, все будет замечательно.

— Тейт, смотри, что я тебе принес.

Маг держал руку ковшиком. Королева даже наклонилась, чтобы лучше видеть.

В лицо ей полетела невесомая пыль, которая при соприкосновении с кожей вызвала такую боль, что на мгновение померкло сознание. Когда чувства вернулись, руки оказались примотаны к телу тонкой нитью. Левая половина лица онемела. По шее стекало что-то теплое.

А рядом стоял и ухмылялся придворный маг покойного короля — Скалениус. От пышной шевелюры его степенства почти ничего не осталось. На левой щеке багровел ожог. Черный тонкий плащ обтрепался по подолу. Зато грязная вонючая рубаха оказалась на месте. Потеки тянулись от горла вниз, образуя замысловатые разводы, похожие на магические письмена. Лицо Скалениуса изменилось. Немного, но достаточно, чтобы понять, что это не человек. Челюсти вытянулись вперед. Из углов рта периодически выскакивали и прятались тонкие жвала. Нить, которой он обмотал Тейт, тянулась откуда-то из-под плаща. Скалениус перебирал ее пальцами. Когда Тейт почти превратилась в кокон, оттуда же выскочила тонкая ручка палочка с двумя пальцами и перерезала нить будто ножницами.

— Ну что? Ну что? Ну и как тебе? А?

Скалениус подпрыгивал и строил рожи, похлопывал себя по щеками. Он приплясывал, один раз даже обернулся и шлепнул себя рукой по ягодице.

— Это все — вы, — догадалась Тейт.

Губы едва двигались. Левую половину лица стянуло. Даже повернуть голову стало почти невозможно.

— Я! — выкрикнул маг.

Он остановился. Глазки вперились в лицо королевы. Непрерывно сновали жвала. Тейт стало дурно. Но она держалась. Растянуться в пыли перед этим исчадием она себе позволить не могла.

— Это — я. Ты догадлива. Ты слишком умна. Я так хорошо все придумал. Я все подготовил. Всего-то осталось впустить сюда собачек. Дамьен был замечательным помощником. Я принес их младенцами. Его и Алекса. Я подменил принца через час после рождения. Матери много не понадобилось. Один укол — и нет ее. Я заморочил повитух. Они не заметили подмены. Все складывалось, как нельзя более удачно. Алекс вырос полной размазней. Его прежние жены — подстать. И тут появилась ты со своими проклятыми единорогами! Сучка, ты понимаешь, что влезла в чужую игру?! Я сорок лет старался. А из-за тебя все пошло прахом за три дня.

Скалениус сжал кулаки, постоял так немного, потом расправил тонкие суставчатые пальцы, сплел их в замысловатую корзинку и с улыбкой посмотрел в глаза королевы.

— Но ничто не остается безнаказанным. Ты убила Алекса и Дамьена…

— Нет. И ты это знаешь.

— Ты не наносила удара. Но погибли они из-за тебя. Жаль, я не могу тебя прикончить. Вот найду единорогов, уничтожу их, а тогда уже вернусь и с удовольствием поработаю с тобой. Знаешь, с чего мы начнем?

— Тебе не добраться до моих животных. А к тому же Гуго знает о тебе. Он тебя найдет.

— Кто? Король Гуго? Ха-ха! Король Гуго! Да здравствует король! Он сегодня похоронит одну королеву, а завтра приведет во дворец другую. Знаешь кого? По глазам вижу, что знаешь. Я ведь не просто так оттащил тебя в чулан, я внимательно ознакомился с содержимым твоего кошелька и всего остального. Я даже булавку догадался застегнуть на твоем платье. Знаешь, как я радовался! Как ребенок, как маленький паучок, только что вылупившийся в кладке.

Мне всего и надо было, накинуть на твое лицо платок, да пристегнуть к нему булавку. Пока Анаис держит в руках этот сувенир, Гуго будет видеть в ней тебя. Тебя! А лично для вас Сияющая, я подготовил горсточку пепла моих волос. Я туда добавил щепоть своих несбывшихся надежд и пару крупинок ненависти. Смесь получилась на славу. Вас, королева, не узнает теперь даже родная мать. А чтобы вы не вздумали возвращаться в империю и жаловаться магам, я вам поставлю собственное клеймо. Я его придумал сам. Так сказать для пущей уверенности в том, что люди — слизняки. Человеческий род должен исчезнуть из всех миров. Останемся только мы — скалты. Так вот, так вот: мое клеймо действует пять лет. Если ты в течение этого времени расскажешь о себе правду, уродство останется навсегда. Если выдержишь, так и быть — станешь прежней. Но учти, я через пять лет тебя обязательно найду. Тебя же нельзя оставлять без присмотра. А когда найду, возможно, сочту необходимым продлить твое наказание еще пять лет. Или сделаю тебя носительницей паучьего семя. Две наши крови дадут миру прекрасных маленьких скалтиков. Я остался один. Всех моих братьев убили злые люди. Но мой создатель разрешил мне иметь прямое потомство. Ах, как жаль, что Гуго успел тебя обрюхатить. Место занято. Однако мы заболтались. Получай!

Конечность, составленная из черных лаковых палочек, выскочила из-под плаща и вцепилась в плечо. По коже будто разлили кипяток. Тейт прошила боль. Мир померк.

Конец 1 книги.

.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 9 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg