«Наследница»

Наследница (fb2) - Наследница [СИ] 1057K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Анатольевна Акулова

Мария Акулова «Вдох-выдох 3. Наследница»

Глава 30

Саше снился странный сон, как будто она сделала то, что должна была сделать уже давно — без всяких сложностей перебралась через высоченный забор, отделяющий дом Глафиры от окружающего мира, что через дорогу, в машине, ее ждал Гена, что в аэропорту, он дал ей паспорт, что самолет несколько раз начинало трясти, и с чего-то решив, что это может девушку испугать, Гена хватал ее за руки. Ей снилось, что выйдя из терминала, они сели в машину, присланную папой, что Гена даже ему позвонил, а потом сказал, что они первым делом заедут в офис, чтоб Саша могла с ним увидеться.

Ей снилось, что они поехали прямиком туда, что она вышла из машины, обвела взглядом всю площадь, и только потом наткнулась на стоявшего на пороге отца.

— Папа…

А потом, она бежала, плакала, обнимала так, как никогда в жизни, слушала голос и не верила, что все это не мерещится. Но мгновение… И сон превратился в кошмар. Саша открыла глаза.

В горле першило, нестерпимо хотелось пить, голова гудела, в ушах разносился то усиливающийся, то затихающий писк, взгляд никак не хотел фокусироваться на предметах вокруг, сложно было разлепить глаза, не говоря уже о том, чтобы двигаться. На памяти Саши, такое с ней уже однажды случалось, или это тоже был сон?

— Она еще спит, — кто-то говорил за дверью. Глаза Саша так и не смогла себя заставить открыть полностью, но на то, чтобы слушать, сил нужно было меньше. — Да… Когда проснется… Нет. Нет, Артем. Нет, — мужчина замолчал, видимо, слушая. — Запланировано на послезавтра. Да. Будь там и держи меня в курсе.

Девушку снова укутало поволокой тишины, лишь изредка откуда-то извне слышались шаги, звуки открывающихся дверей, звон стекла, шуршание штор. Кто-то в соседней комнате никак не мог успокоиться, мешая Саше снова окунуться с головой в сон.

Ему, наверное, показалось мало учиненного там шума, и суетящийся решил подействовать девушке на нервы уже в комнате. До полусонного сознание дошло, что кто-то зашел в комнату, поставил у изголовья кровати стакан, присел, пристально смотря на нее. А она, кажется, так и не закрыла глаза…

— Выпей, станет легче, — Ярослав протянул какую-то таблетку, но, так и не дождавшись реакции, решил все сделать сам — ее обняли за плечи, подтянули выше подушку, усадили. Хочешь, не хочешь, пришлось держаться. В одну руку вложили таблетку, а в другую, придерживая, стакан. — Давай, выпей.

С осознанием, чего от нее хотят, было еще туговато, но приказу Саша подчинилась. От таблетки вряд ли могло стать легче в тот же миг, а вот вода помогла справиться с пустыней, жегшей горло.

— Хочешь что-то еще? — черт, а ведь так хорошо, что это был всего лишь сон, сложно представить, что Ярослав сделал бы с ней, посмей она сбежать по-настоящему. Он бы не мог смотреть так странно, слишком нежно, слишком обеспокоено, слишком… виновато, что ли…

— Нет.

Только сейчас Саша, наконец, обвела комнату более-менее трезвым взглядом, это не его спальня, и не ее, и, судя по виду из окна, они в городе…

— Где мы?

— В моей квартире, — то, как он смотрел, заставляло Сашу насторожиться. Она не привыкла видеть Самарского таким… Он будто сомневался…

— Как я сюда попала? — последнее, что она помнила, если не учитывать дурацкое сновидение, — утро, когда он пообещал поехать на прогулку. Судя по всему, прогулка удалась… — Глафира знает, где мы? Она снова будет волноваться.

— Ты ничего не помнишь? — в голосе Яра звучала какая-то обреченность, и вот это начинало пугать уже намного сильней. По спине прошел холодок.

— Что я должна помнить?

«Забери ее, Артем!

Нет! Пусти!

В машину!

Нет!!!»

— Саша, — Яр посмотрел ей в глаза, сжимая безвольные пальцы в своих ладонях.

— Что я должна помнить? — про себя Саша молила об одном, чтоб они вчера просто напросто напились и потому она ни черта не помнит, или она навернулась где-то, ударилась головой, или, или, или… Да что угодно!

— Саша, твоего отца… — боги, как сказать ей об этом? Как сказать так, чтоб не убить своими же словами, как там люди это называют? Помягче? Ну как тут скажешь помягче? — Саша, его не смогли спасти.

— Нет, — она отбросила руки Самарского, в тот же миг, как слова сорвались с губ. — Нет. Ты врешь. Если ты думаешь, что это смешно… Пошел ты!

Куда исчезла вся апатия? Неужели она действительно только что не могла поднять даже стакан? Сейчас все было не так. У Саши появились силы идти, бежать, лететь, поднимать камни, весящие тонну, лишь бы доказать — он врет.

— Саша, — Ярослав протянул к ней руку.

— Не смей! — девушка инстинктивно сжалась, отползая на другой край кровати. — Не смей! Заткнись!!! — дыхание вдруг участилось, к горлу подступила тошнота. А если нет? Если не врет?

— Саша, я прошу тебя…

— Нет! — девушка соскочила с кровати, метнулась к двери, как в старые «добрые» времена, оказавшейся закрытой. — Открой!

— Успокойся, пожалуйста, нам нужно поговорить, — Самарский не сдвинулся с места, следя за тем, как она судорожно дергает ручку, бьет по ней кулаком, оборачивается, сверкая глазами.

— Открой!

— Куда ты пойдешь? — Ярослав говорил так спокойно, словно не он только что попытался сообщить о смерти единственного родного для нее человека.

— Не твое собачье дело! Открой!

— Похорон послезавтра.

— Заткнись!!! — из глаз хлынули слезы, а сжатые кулаки задрожали. Нет. Нет, нет и еще сто раз нет, это неправда.

— Саша, — встав, Яр попытался подойти, он даже толком не знал, что может сделать, чем помочь, эту боль посторонний не заберет, в этом Самарский был уверен, испытал на своей шкуре, но не мог позволить ей пережить то же самое…

— Не подходи ко мне! — Саша отступила на шаг, смахивая с лица злые слезы. Урод. Каким же надо быть уродом, чтоб шутить с таким. — Открой эту чертову дверь! — ударив по ней со всей дури, девушка даже не обратила внимания, что расцарапала ребро ладони до крови.

Какого хрена льются эти слезы? Она ведь понимает, что он врет. Это не может быть правдой. Так почему же она не способна их остановить, а слез становится только больше?

Нет. Она не сбегала, не приезжала в Киев, не обнимала отца, а потом не чувствовала, как он теряет силы, от выстрела в спину.

— Нет! — всхлип был ответом ей самой, Самарский застыл в нескольких шагах, молча следя за тем, как сотня эмоций отражается сейчас на ее лице. — Нет. Скажи, что соврал. Умоляю, скажи, что соврал, скажи… — она отступала до тех пор, пока не почувствовала стену спиной.

— Это правда, Саша, прости меня. Это правда.

— Нет! — и снова хотелось кричать ему в лицо, что врет, стереть это выражение скорби, не верить, что холодные голубые глаза могут прожигать душу дотла уже не презрением, а сожалением. — Нет!!!

Стена оказалась слишком слабой опорой, не способной удержать горе, упавшее на плечи. У Саши подкосились ноги, уже у самого пола ее поймал подлетевший Самарский.

— Нет, Слава, умоляю, скажи что соврал, прошу, скажи! — она схватила его лицо в свои ладони, не давая отвести глаз.

— Саша, в него стреляли. У него не было шансов.

— Нет! — девушка чувствовала, если повторять это слово постоянно, то его попытки убедить в противном, никогда не достигнут цели.

— Саша…

— Нет! — по комнате разнесся звук пощечины. Желание заставить его заткнуться сейчас пересиливало все доводы рассудка, и то, что она переходит черту, и то, что за такое, нянчится с ней не станут. — Ты все врешь!

— Я говорю правду, — голос звучал убийственно спокойно. — Правду.

— О боже, — Саша опустила взгляд на свои трясущиеся руки, потом посмотрела в такие честные глаза напротив, потом опять на руки, и снова в лицо худшего врага отца, и снова на руки, и, наверное, именно тогда наконец-то поняла, что это правда.

Титов Константин Львович — нерушимая скала, ее вечный, самый сильный в мире, самый уверенный в себе и абсолютно неуязвимый папа… Его больше нет.

То, что было потом — это были не слезы смиренного горя, не красиво катящиеся по щекам солоноватые дорожки слез, сцелованные любимым мужчиной. Она забилась в угол, рыдала, задыхалась, проклинала себя, отца, Ярослава, кричала каждый раз, когда он пытался притронуться, закрывалась от его совершенно не нужных слов руками, раскачивалась в такт своего горя. И ненавидела, всей душой ненавидела того, кто принес ей эту весть.

— Ненавижу тебя! — она отползла в сторону, когда Яр в очередной раз попытался приблизиться. — Ты знал, что его машину взорвали, знал, что в него уже стреляли!!! Ты все знал!!!

— Знал, — Ярослав не видел смысла врать. Знал. Но в отличие от нее, с Титовым все сложней. Ее он может спрятать в глуши, насильно усадить в машину и увезти с места убийства, а у ее отца было право выбора. Он мог выбирать, как защитить себя, и он сделал неправильный выбор.

— Ненавижу! — она захлебывалась собственным горем, таким невозможным, и от кого еще более непереносимым. Никогда она не думала, что этот день настанет, он не должен был настать. — Лучше бы я умерла! — как хорошо, что она не успела подняться с пола, падать обратно было бы, наверное, больно. Это были ее последние мысли прежде, чем мир вокруг завертелся, а перед глазами заплясали черные пятна.

Ярослав снова поймал потерявшую сознание девушку, поднял на руки. Он не ожидал, что она воспримет новость легко. Это невозможно принять как данность. Слава богу, он успел стереть с ее рук оставшуюся там кровь отца, иначе, что случилось бы с Сашей, ему сложно было даже представить.

— Саша? — он окликнул девушку, опустив ее на кровать. Нет, она его не слышит. Только дышит прерывисто.

Разрываясь между страхом оставить ее даже на минуту и необходимостью что-то делать, Яр метнулся к телефону.

— Алло, Дима, найди мне врача. Срочно, — Самарский приложил руку к горячему лбу девушки, — потерпи, солнце. Прошу, немного потерпи.

А перед глазами в один миг пронеслись те полтора дня, что предшествовали этому утру…

* * *

— Значит по рукам? — Ярослав встал из-за стола, протягивая новоиспеченному клиенту руку. Вот, кажется, и все. Интервенция на новые просторы прошла успешно, осталась сущая мелочь — построить дом. Но это уже не его задача.

Провожал гостей он в отличном расположении духа, бросив взгляд на часы, повеселел еще больше. Справился даже быстрее, чем обещал Саше. И теперь, день целиком и полностью их.

— Ну что? — голова Глафиры показалась в прихожей в тот же миг, как за гостями закрылась входная дверь. — Все удачно? — она ловила каждое сказанное Ярославом слово с необычайной жадностью, а он когда-то проронил, что переговоры для него важны.

— Удачно, — мужчина довольно улыбнулся, — а все благодаря твоей стряпне. Они готовы были уйти, так и не дослушав меня, но от десерта оторваться, просто не смогли…

— Не подлизывайся, — Глаша пригрозила воспитаннику пальцем, для виду, а сама почувствовала, как щеки розовеют, от похвалы, совсем как у девочки.

— Какое ж тут подлизывание? Чистая правда! — Ярослав сделал вид, что слова няни его просто напросто оскорбляют — уличить его в подхалимаже? Уму непостижимо! — Они вряд ли успели уехать, хочешь, спроси сама!

— Бессовестный! Знаешь ведь, что я половину слов не пойму, а все равно издеваешься! Мало я тебе в детстве била!

— Это правда, Глашенька, мало, — Яр мужественно вынес толчок в бок, а потом и нежные объятья няни.

— Ярослав Анатольевич, — распахнув дверь настежь, в дом ворвался Артем. Его выражение лица сложно было расценить двузначно — что-то случилось.

— Что? — голос Самарского стал мертвенно спокойным.

— Саша сбежала.

* * *

Сложно искать иголку в стоге сена, сложно искать оригинал, среди кучи идеально исполненных подделок, сложно искать ответы на вечные вопросы, а ее найти должно было быть просто!

Камера показала, как она перемахнула через забор, но даже это не должно было стать залогом успешного побега. Самарский поднял на ноги весь дом, такой масштабной розыскной кампании поселок еще не видел. В соседние дома то и дело стучались мужчины в костюмах, лепеча что-то о потерянной кошке, и не обращая внимания на неуверенные попытки хозяев заверить — кошек тут не пробегало — они отправлялись в экспедицию по всем комнатам, чтоб убедиться воочию.

Яр прохаживал взад-вперед по комнате, методично сжимая и разжимая кулаки. Он был зол, даже не так — просто в ярости, на себя самого, на нежелание видеть очевидное — он знал, что стоит только дать ей глоток свободы, она тут же улетит. Знал, и все равно на что-то надеялся. Знал, и разрешил выходить из комнаты, знал, и устроил эту дурацкую поездку в город, знал, и сделал вид, что тогда она так и не успела воспользоваться телефоном. Черт, телефон.

— Проверяй рейсы, Артем. Ей помогли, она вряд ли осталась в деревне.

А ведь его предупреждали все, и Артем, и Дима, да и внутренний голос разума, на который он совершенно забил, кричал криком, что он совершает ошибку. Вот, теперь он получил по заслугам.

Дурочка, куда она рвется? Туда, где градус напряжения повышается с каждым днем? Он обязательно спросит у нее, когда вернет все на исходные.

После серии безрезультатных попыток найти, узнать, Артем наконец-то получил нужную информацию.

— Через полчаса у нее рейс до Берлина, оттуда, уже, наверное, до Киева. Перестраховались.

Не желая тратить времени, Яр кивнул, набросил на плечи куртку.

— Едем. Я должен оказаться в Киеве раньше, чем она. Бери любые билеты.

Всю дорогу до аэропорта он пытался справиться с гневом и… страхом. А вдруг, она не сбежала? Вдруг, тот, кто так старательно ее искал в Киеве, все же нашел? Нет, глупости. Ведь никто не тянул ее за руку.

— Они уехали на машине, — Артем положил трубку, разворачиваясь к шефу. — Кто-то видел, как девушка садилась в машину.

Яр кивнул.

А потом был мучительно долгий полет, погоня по аэропорту, снова звонки-звонки, попытки узнать, был ли уже ее рейс. Перехватить не удалось. Они, наверняка уже уехали. И только тут, стоя в зале ожидания Бориспольского аэропорта, Яр понял, насколько его погоня была глупа…

Он не имеет права снова запирать ее, снова ограничивать свободу. По какому праву? Как кто? Если благодетель, то она имеет право знать все, и уже потом решать, пользоваться его помощью или нет. Он найдет ее, а что потом? Будет вечно силой усаживать в машину, увозить в очередное укрытие, держать там до тех пор, пока она не найдет способа выбраться?

Телефон в руке ожил.

— Да.

— Ярослав Анатольевич? — сегодня, голос Шутова звучал еще более доброжелательно, чем в день их знакомства.

— Слушаю.

— Ну что ж, примите мои поздравления. Надеюсь, вы получили именно то, к чему стремились.

— Вы о чем? — сложно так сразу переключиться на что-то другое, когда в голове сейчас одна единственная мысль.

— Неужели я первый? Вдвойне приятно, я хотел поздравить с получение тендера, Ярослав. Надеюсь, это принесет вам очередной виток подъема, а ваши враги станут кусать локти с новой силой.

— Спасибо, — поблагодарить, получилось только стиснув посильнее зубы, настолько сахарным голосом к нему обращались, и настолько ненатурально это звучало.

— Вы ведь в Киеве? Такое событие нельзя пропускать…

— В Киеве.

— Ну что ж, надеюсь, встретимся, а сейчас простите, мне нужно сделать еще один звонок. Не только победитель достоин похвалы, проигравшие тоже нуждаются в поддержке, — да уж. Ярослав представлял, какую именно поддержку, Шутов может предоставить Титову. — И да, если хотите поговорить с Константином Львовичем, поторопитесь…

— О чем вы?

— Сегодня удивительный день, Ярослав, удивительный день, созданный для того, чтобы все получали по заслугам, — бросив загадочную фразу, Шутов скинул. Щупальца страха сковали Ярослава. Удивительный день… По заслугам…

Да, он не имеет права ее держать силой, возвращаться обратно, вопреки желанию, но и оставить не может.

— Едем в офис Титова, — Яр запрыгнул в машину, чувствуя, как тревога разрастается в сердце. Лишь бы опасения оказались беспочвенными.

Они гнали с такой скоростью, что завернув на парковку, машина затормозила со скрипом, а потом, все происходило как в медленной перемотке. Яр увидел из окна Титова, скалой возвышающегося над маленькой фигуркой, плотно к нему прижавшейся, увидел, за спиной мужчины какое-то движение и так и не смог уловить момент, когда отец Саши начал оседать в руках девушки.

Дернув ручку, Ярослав вылетел из автомобиля как пробка, рванул в сторону здания. К тому времени, как он подбежал к образовавшейся вокруг Титова толпе, Саша продолжала стоять, растерянно хлопая глазами. Она не понимала, еще не понимала, что же произошло.

— Забери ее, Артем! — Ярослав перехватил ее поперек туловища, когда девушка собиралась уже метнуться к отцу.

— Нет! Пусти! — Саша не оглянулась, не посмотрела, кто и кому отдает приказы. Все внимание девушки было сосредоточено на том, что она даже видеть не могла.

— В машину! — лишь передав ее Артему из рук в руки, он сам сделал шаг к столпившимся вокруг Титова людям.

— Это ты! — за шиворот его схватил знакомый откуда-то мужчина, точнее попытался схватить, Самарского уже самого обступила охрана, разобравшаяся, что происходит что-то неладное.

Гена. Тот самый Гена сейчас смотрел на него так растерянно.

— Это ты его убил! — как по мановению волшебной палочки, стена перед ним расступилась, Яр увидел своего вечного противника, точней, его точную копию, неотрывно смотрящую в небо… Титов лежал в луже собственной крови с выражением непонимания на лице. Он будто спрашивал: «Как? Как это могло случиться с всесильным, непобедимым и неуязвимым? Как?»

— Вызывайте скорую и милицию, — страшное впечатление оставалось от этой картины. Яр посмотрел в глаза Титову еще раз, прежде чем отвернуться. Слишком они похожи на другие, чтоб даже попытаться сохранить хладнокровность.

— Это ты его убил! — все, сбежавшиеся на улицу были в шоке. Никто не мог найти в себе силы двинуться с места, и только Светличный никак не унимался. — Все видели, Самарский, это ты его убил!

— Заткнись, придурок! — особо не церемонясь, Яр сверкнул глазами, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы съездить Гене по лицу. Осознав, что никто не сподобится вызвать ни скорую, ни милицию, Яр сам набрал нужные номера.

Он не вспоминал о Саше до позднего вечера, до того самого момента, как вышел из кабинета следователя.

Скорой, приехавшей в считанные минуты оставалось только констатировать смерть, милиции же поработать пришлось намного больше.

— Как вы оказались тут в это время? — Николая Данилова редко подводила интуиция, и это был тот случай… Он не хотел получить висяк, его желание практически исполнилось. Покушение трансформировалось в убийство.

— Приехал поговорить с Титовым.

— Поговорили, — уставший, после тяжелого рабочего дня, следователь потер кулаками глаза.

— Что-то еще или я могу… — Ярославу не терпелось оказаться отсюда подальше. Парковка, залитая кровью, остекленевшие глаза человека, которые никто даже не осмеливался закрыть, морг, теперь участок — совсем не те места, о которых он мечтал еще утром.

— Светличный Геннадий Андреевич заявляет, что это вы стреляли в Титова.

— Он заявляет это до или после того, как в очередной раз впал в истерику? — до приезда служб, Ярослав дважды испытал на себе попытки Гены вывести его на чистую воду, скорей напоминающие нервные припадки. О Саше он как-то благополучно забыл.

— Не важно, я просто хочу сказать, что вам лучше не нервничать, и не спешить, иначе, я подумаю, что для нервов есть причина.

— Есть! — терпение было на исходе, слишком сложный день, чтобы сохранять самообладание. — У меня есть чем заняться в одиннадцать часов вечера, кроме как сидеть в этом кабинете!

— Чем?

Ярослав чувствовал себя как на иголках. Он ведь до сих пор не созвонился с Артемом, понятия не имел, что там с Сашей.

— Я. Никого. Не. Убивал, — не желая отвечать, Яр вернулся к первоначальной теме их разговора.

— Отлично, — напрягшийся следователь снова облокотился о спинку своего кресла. — Тогда что вы делали в это время в этом месте?

— Приехал, чтобы встретиться с Титовым.

— У вас была запланирована встреча? Это ведь легко проверить.

— Нет. Не запланирована.

— Просто так, значит, решили заехать?

— Да.

— Ярослав Анатольевич, — Николай тяжело вздохнул, демонстрируя свое отношения к его нежеланию идти навстречу, — вы ведь и вправду главный подозреваемый. Не потому, что об этом орет на каждом шагу Светличный… Почитаете завтра газеты, много интересного узнаете. И то, что вы рядом в этот момент находились, так это не мешает вам быть заказчиком.

— Вы собираетесь меня арестовывать? — Ярослав понимал это прекрасно. И что выглядит все достаточно однозначно, и что только ленивый не заподозрит в происшедшем его причастности, но доказывать что-то сейчас был не в состоянии.

— Нет. Пока нет. Просто хочу, чтоб вы знали, вы — первый человек, который заинтересован в том, чтоб мы во всем разобрались, иначе…

— Я понял.

Кивнув, Данилов взялся выписывать Ярославу пропуск.

Выйдя на холодный воздух, Яр попытался заставить себя справиться с рвущимся наружу желанием разнести все вокруг на меленькие кусочки. Какого черта? Какого черта это все должно было произойти? Какого черта сегодня, так и настолько непоправимо?

Больше всего, ему хотелось оживить Титова. Оживить, а потом заехать по морде с такой силой, чтоб тот долго еще не мог встать. О покойниках либо хорошо, либо никак, но почему-то не получалось.

Хлопнув дверью машины со всей дури, Яр скомандовал ехать в квартиру, Артем должен был ждать его там, вместе с Сашей.

* * *

— Она спит, — Артем ждал его в прихожей. — Проспит до завтра.

— Она..? — Ярослав хотел спросить, как реагировала, хоть сам прекрасно понимал — сегодня заработал еще сто очков ее ненависти.

— Я сразу усыпил ее. Подозреваю, она так и не поняла, что Титова убили. А если поняла… Она проспит до завтра, а там уже решайте, что делать дальше.

— Спасибо, — Ярослав пожал телохранителю руку. Если раньше, Артему приходилось исполнять его поручения, теперь, настала пора исправлять косяки.

— Вряд ли это уместно, но спокойной ночи, — схватив лежащую на тумбе куртку, Артем пошел в сторону выхода.

Прежде чем решиться заглянуть в спальню, Ярослав сделал немыслимое количество кругов по кухне. Что он скажет ей завтра, когда она проснется в незнакомой квартире?

«Милая, твоего отца застрелили, а я снова силой приволок тебя сюда, чтоб ты не путалась под ногами, но знаешь, это не страшно, ведь он был не таким уж и чудесным человеком…»

— Твою мать… — Яр стукнул рукой по стеллажу, мимо которого прохаживал. Стоявшая на полке книга с грохотом полетела на пол.

«Ах да, это не так страшно, ведь жила ты как-то всю жизнь без мамы, тебе не привыкать…»

Весь ужас ситуации ему даже сложно было осознать, не то, что поделиться им с Сашей. Если он прав, а вероятность ошибки ужасно мала, ее отца убил человек, который клялся ее же матери в вечной любви. На здоровую голову такое не налезет, а ведь кому-то придется в этом копаться.

Ярослав попытался открыть дверь в спальню как можно тише, хоть и знал, что после снотворного она вряд ли проснется так быстро, но не хотел рисковать.

В темноте свернувшийся калачиком силуэт на кровати еле различался. Она его возненавидит. Вопрос только в какой момент, сразу или даст сказать хоть слово? Так и не решившись подойти, Самарский снова аккуратно притворил дверь, возвращаясь в гостиную. Ему предстояла длинная ночь.

До самого восхода солнца, Ярослав прислушивался к шорохам в соседней комнате, точнее, к их отсутствию. Он никогда не считал себя трусом, никогда не убегал от ответственности, от сложностей, предпочитая разобраться со всем сразу, чем растягивать «удовольствие», а тут он боялся… Боялся того момента, когда Саша откроет глаза.

Было около полудня, когда вооружившись стаканом с водой и таблеткой, он наконец-то решился войти. Девушка уже не спала.

— Выпей, станет легче, — она смотрела мимо него, даже, наверное, не замечая, так спокойно и так отрешенно… Нет. Он никогда не сможет это сказать. Осознав, что реакции так и не дождется, помог сесть, придержал стакан, пока девушка пила. — Давай, выпей. Хочешь что-то еще?

— Нет.

Оглянувшись, Саша попыталась что-то сказать, получилось не с первого раза, даже на слова сил у нее недостаточно, что уж говорить о необходимости пережить то, что произошло.

— Где мы?

— В моей квартире.

— Как я сюда попала? Глафира знает, где мы? Она снова будет волноваться.

— Ты ничего не помнишь?

— Что я должна помнить? — в неосознанном еще недавно взгляде загорелась искорка сомненья. Помнит. Просто, настойчиво пытается отогнать от себя воспоминания.

— Саша, — Яр посмотрел ей прямо в глаза, сжимая безвольные пальцы в своих ладонях. Холодные.

— Что я должна помнить? — голос снова на секунду сорвался.

— Саша, твоего отца… Его не смогли спасти.

Меньше всего он хотел причинять ей боль, каждый день пытался доказать сам себе, что все это для ее же блага, что замкнута она в четырех стенах потому, что это для нее безопасней, что не имеет права жить как хочет, потому что так нужно для нее, а на самом деле… Так было удобней ему. Под видом защиты не отпускать от себя, под видом обеспокоенности лезть в душу, чтобы что? Он должен был сделать хоть что-то, чтоб Титов остался жив, чтоб ей не пришлось сейчас так убиваться.

— Ненавижу!!! — она говорила искренне. Он сам себя ненавидел. Видел, как боль просит выход из израненной души и не мог сделать ровным счетом ничего.

Ярослав снова поймал потерявшую сознание девушку, поднял на руки.

— Саша? — он окликнул девушку, опустив ее на кровать. Нет, она его не слышит. Только дышит прерывисто. Разрываясь между страхом оставить ее даже на минуту и необходимостью что-то делать, Яр метнулся к телефону.

— Алло, Дима, найди мне врача. Срочно, — Самарский приложил руку к горячему лбу девушки, — потерпи, солнце. Прошу, немного потерпи.

* * *

— Последствия стресса, — доктор-блондинка средних лет свернула фонендоскоп, возвращая его на шею, а потом окинула лежавшую перед ней девушку сочувственным взглядом. — Давление очень упало. Такое с ней впервые?

— Да… — стоявший у двери Яр переводил напряженный взгляд с врача, на Сашу, а потом обратно. — То есть, нет, — он почему-то вспомнил, как ей стало плохо в день накануне поездки в Лилль.

— Ну, значит, слабенькая у вас девочка, — женщина встала с кровати.

Слабенькая…

— Когда она проснется?

— Как организм чуть восстановится. Я сделала укол, проснется как огурчик. Пусть, главное, стрессов избегает. Если не хочет, конечно, падать тут и там, — улыбнувшись, женщина вышла из комнаты.

— Может, ей нужно что-то пить? — Ярослав последовал за доктором.

— Нет, пить ничего не нужно. С этим тоже нельзя переусердствовать. Просто отдых, никаких переживаний, может, переутомилась, может, разволновалась, вот это нежелательно, а так… Молодая, здоровая, зачем таблетками травиться?

— Сколько она может так проспать?

— Это уж я не знаю, может несколько часов, может, до утра. Организм устал, ему нужен отдых, и он сам решит, когда ему будет достаточно.

Ярослав кивнул, принимая ответ. Если это способно ей помочь, он готов был создать все условия, чтобы она спала день, два, три, а когда проснулась, глаза больше не застилало то отчаянье.

Как бы ему не хотелось остаться возле нее, с ней, чтобы охранять суетной сон, но реальную жизнь никто не отменял, а в ней творилось что-то неладное.

Глава 31

Саша проснулась, чувствуя, как тошнота в очередной раз подкатывает к горлу. Ей почему-то казалось, что это только во сне, но нет… Зажав рот рукой, она метнулась к смежной комнате, благо, открытой.

— О боже, — согнувшись над унитазом, Саша чувствовала, как желудок сокращается, вызывая реакцию всего тела, руки трясутся, ноги подкашиваются, а голова не способна связно мыслить.

Только память то и дело подбрасывает один и тот же момент из ее прошлого, где она держит в объятьях отца, а потом раз, и его больше нет, зато есть кровь, кровь на руках…

Еще один спазм, и Саша прикладывает все усилия, чтобы заставить непослушное тело подняться. Она вспомнила разом и где она, и что произошло, не знала лишь одного — что делать дальше.

На трясущихся ногах девушка подошла к зеркалу, включила воду. Она помнила, как Самарский сказал ей то, что сложно даже мысленно повторить, помнила, как сама отреагировала, помнила, как в один момент в голове выключился свет… Слабачка.

Смахнув непонятно откуда взявшиеся слезы, девушка зло оттолкнулась от раковины. Это все неправда. Он врет, и если она хочет в этом увериться — должна оказаться отсюда подальше.

Саша окинула себя взглядом, потом прошлась по комнате, кеды аккуратно стояли у кровати. Ей надо собраться, взять себя в руки, заставить где-то здесь снующего Самарского наконец-то от нее отвязаться и доказать самой себе, что все его слова — одна лишь ложь.

Ярослав не заставил себя долго ждать, видимо, услышал в комнате шевеление и уже через каких-то пару секунд стоял в проходе.

— Что-то болит? — Саша металась по комнате, разыскивая что-то еще. Что — не знала толком и сама, лишь бы с ним взглядами не встречаться.

— Нет. Где мои вещи?

— Какие? — знал бы он ее чуть хуже, подумал бы, что с ней все абсолютно нормально.

— Телефон, мне нужно позвонить.

— Может, тебе лучше еще немного полежать? — Яр сделал шаг в комнату.

— Нет, — она застыла, оглянулась на мужчину. Смотрела совершенно осознанно, говорила так же спокойно, лишь резкость движений подсказывала, что с ней не все так хорошо, как она бы хотела показать. — Не подходи ко мне, — ей почему-то казалось, что как только Яр коснется ее, она снова предаст отца. — Мне нужно позвонить.

— Кому?

— Ты говоришь, что у меня погиб отец, — слова дались легче, чем она думала, он ведь хочет, чтоб она ему поверила, ну она и сделает вид, что в такое можно поверить, — я должна заняться организацией похорон.

— Не должна. Этим уже занимаются.

— Мне нужно позвонить.

— Скажи кому ты хочешь позвонить, я наберу, — чтобы доказать серьезность своих намерений, Ярослав взял в руки телефон.

— Я в состоянии позвонить сама. Ладно. Просто закажи мне такси.

— Ты никуда не уйдешь, Саша, пока, — оставить ее без присмотра сейчас, в состоянии, близком к нервному срыву, нет, на такое он идти не собирался.

— Понравилось играть в заложников? — в голосе было столько яду… Он сделал ей больно тем, что рассказал об отце, и теперь ей явно хотелось отплатить той же монетой.

— Куда ты пойдешь?

— Домой! Черт бы тебя побрал! У меня есть дом, какого ж хрена ты считаешь себя в праве вечно выдергивать меня из моей жизни, а потом запирать?!

— Я не получаю от этого удовольствия, поверь.

— Не верю! Ты извращенец, Самарский, тебе нравится, когда тебя боятся, тебе нравится ломать людей, а потом смотреть на их реакцию. Ты чувствуешь тогда себя кем? Королем мира? Мы не первобытные, Самарский, у нас немного не так люди живут, нельзя бить дубинкой по голове и тащить в свою пещеру! Ждешь, что я буду тебе благодарна? За что?! Да я уже смотреть не могу на тебя! — с каждым словом, Саше все больше хотелось вцепиться ногтями ему в лицо. Это он виноват в том, что она не может выбросить из головы сказанные слова об отце! Смотря на него, она то и дело слышит «его не смогли спасти». — Хочешь правду? Помнишь, ты ушел, чтобы поговорить по телефону со своей драгоценной Снежаной? Ненавижу и тебя, и ее! А потом вернулся и лег спать, как ни в чем не бывало. Так вот, я взяла твой телефон. Взяла и позвонила отцу. А потом позвонила еще раз, а ты, как последний придурок, сделал вид, что этого не заметил! Что там ты хотел услышать? Что я буду скучать? Да я бы в любви призналась, лишь бы ты не начал проверять телефон в то же время. А потом, надо было всего лишь делать вид, что мне есть дело до твоих проснувшихся вдруг чувств… Это твое «я влюбился…», да засунь свое влюбился знаешь куда??? Я ненавижу тебя! Всем сердцем! А чтобы ты не заподозрил, насколько, готова была делать вид влюбленной дуры столько, сколько надо.

Врать ему сейчас было так сладко, собственная ложь и окаменевшее лицо напротив, выражающее ярость вперемешку с горечью разливались бальзамом по ноющему сердцу.

— Я ведь видела, что ты на меня запал. Скажи мне, ты просто так оголодал без секса, или тебе нравилось, что я тебя боюсь? Хотя не важно, мне уже не интересно. Надо было сделать не так-то много, чтоб ты потерял свою бдительность. Тебе так просто врать, Самарский!

Пусть он прекрасно понимал, зачем она это делает, что так пытается защититься от всего, сказанного не так давно им, но приятней от этого не становилось.

— Все сказала? — приложив массу усилий, Ярослав придал голосу спокойствия.

— Нет! Знаешь, как мы смеялись с папой, когда я рассказывала ему, каким придурком ты становишься, когда «влюбляешься»? Настоящим придурком, Самарский! Только придурок может отпустить пленницу гулять по двору самой, зная, что она сбежит в тот же час, как получит свободу. А знаешь, зачем я тянула с побегом? Хотела еще чуть-чуть насладиться наблюдением за тем, как из грозного, такого высокомерного Ярослава Анатольевича, ты становишься практически ручным Славой. И знаешь что, Ярослав Анатольевич меня заводил куда больше, по крайней мере, сопли о своих гребаных чувствах не распускал! — закончив тираду, Саша поняла, что дышит так тяжело, будто пробежала не один километр, щеки пылают, а в висках пульсирует кровь.

— Знаешь, что я хочу сделать? — Яр остался стоять на месте, неотрывно смотря в полные гнева глаза. Сам он, тоже вряд ли сейчас выглядел спокойным. — Заткнуть тебя, а потом заставить брать слова назад, так, как мы оба знаем, ты больше всего любишь. Знаешь, почему я этого делать не стану? Сегодня, ты имеешь право нести ту чушь, которую так рьяно пыталась только что мне донести. Но, клянусь, Саша, если ты еще раз… Я наплюю на все.

— Ты вечно плюешь на все! Мне. Нужно. Домой. К отцу. Что тебе непонятно!?

— Он умер, Саша, — тон Самарского резко изменился, напряженные до белизны скулы расслабились.

— Это ты так говоришь! Почему я должна тебе верить?

— У тебя нет выбора.

— Есть! У меня есть выбор! Отпусти меня, Слава, пожалуйста, — теперь уже и она сбавила тон, сил бороться больше не было, но сдаваться, она ведь тоже права не имела. — Пожалуйста.

Он явно собирался сказать что-то другое, что-то важное, но передумал в последний момент:

— Тебе нужно отдохнуть.

— Нет! — но протеста ее уже никто не слушал, резко развернувшись, Самарский вышел.

Услышав, как в дверь полетело что-то тяжелое, Ярослав обернулся, но возвращаться не рискнул. Так даже лучше, пусть выпустит пар, если слезы закончились. Отойдя подальше, он набрал номер Артема.

— Алло. Завтра утром похорон. Я должен быть. А ты побудешь с Сашей.

— А она?

— Врач запретил стрессы. Лучше не надо.

* * *

Не часто город настигает такое неожиданное, совсем не радостное событие, как похорон известного человека.

Титов Константин Львович был известен как бронтозавр строительного бизнеса, крупный меценат проектов, которые на слуху у всех и каждого, хорошим другом, со слов единственного человека, способного считать бывшего директора «Апартмента» другом, образцовым отцом-одиночкой, поставившего на ноги собственную дочь.

Именно так о нем сообщала журналистка, записывающая сюжет для обеденного выпуска новостей. Места у ворот кладбища не осталось, кажется, все, знакомые с Титовым и даже те, кто его ни разу толком не видел, пришли попрощаться с легендой. Теперь — он всего лишь легенда.

Правда, на этом девушка-журналистка не остановилась.

— Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность? Слишком много вопросов вызвало это резонансное преступление, получим ли мы на него ответы или это так и останется для нас загадкой — следите за выпусками новостей.

Кивнув, девушка опустила микрофон, ее примеру последовал оператор, выключая камеру.

— Что дальше?

— Будем снимать саму процессию, хочу показать тех, кто пришел. Нам нужен такой сюжет, чтоб мурашки шли, понятно? — развернувшись, девушка занялась поиском еще одного не менее удачного ракурса.

Яр поднял воротник черного пальто, проходя мимо. Солнцезащитные очки вряд ли могли обезопасить его от узнаваемости, но целенаправленно попадать в объектив он не собирался.

То и дело, мужчина вздрагивал, услышав то тут, то там звонок телефона. Не прийти на похорон — значит, заставить сомневаться в своей непричастности еще больше. Он и так слишком редко появлялся где либо в последние два дня.

— Снуют, как стервятники, — Дима, шедший по правую руку, бросил испепеляющий взгляд на журналистов. — Я не горел любовью к Титову, но это уже слишком. Кто их пустил на территорию кладбища?

— Понятия не имею.

— Жди вечерних новостей… — бросив еще один взгляд на оператора, Яр сосредоточился на процессии.

Очень долго люди стояли, слушая. Говорили многие и много. Казалось, каждому вдруг нашлось, что сказать об этом замечательном человеке. Вопрос лишь в том, считали ли они его таким замечательным при жизни?

На этих похоронах не было слез, не было теряющих сознание от горя жен, любовниц и дочерей. Ярослав оглядывался вокруг себя множество раз, и каждый раз замечал на лицах только непонимание, даже удивление. Никто не мог поверить, что находится на погребении, да даже он сам до последнего ждал, что покойник передумает, подскакивая из своего последнего темно-вишневого «дома».

Свежая могила, казалось, просто утонула в цветах и венках. Свое почтение высказали все, кто хоть отдаленно имел отношение к Титову. Удивительно, но как по приказу, цветы каждый выбирал одни и те же. Титов признавал только бордовые розы, присылал их сам как женщинам, так мужчинам, когда того требовал случай. Сегодня, он получил все свои букеты скопом. Лишь один венок выбивался из ансамбля, его принесли и поставили двое мужчин, облаченных в черные костюмы, чья-то охрана. Белые ромашки смотрелись так неуместно на фоне розового обилия. Только двое, среди собравшихся сегодня на кладбище, готовы были бросать подобный вызов Константину даже тогда, когда сердце его уже не бьется. И Самарский был уверен — венок не его, значит…Почувствовав пристальный взгляд в спину, он резко развернулся.

Шутов, он же Яковлев, стоял на достаточно большом расстоянии от общей толпы, а осознав, что его подглядывания разоблачили, кивнул Самарскому, чуть улыбнувшись.

— Я сейчас вернусь, — бросив слова серьезному как никогда Диме, Яр развернулся.

Что он ему скажет? Он и сам еще толком не знал, но этот сумасшедший явно ждет его реакции. Чем ближе Ярослав подходил, тем больше хотелось стереть с лица мужчины это выражение напускной скорби. Ему, наверное, просто нужно самоутвердиться, ведь никто здесь не знает, что убийца пришел проводить собственную жертву. Никто, кроме Самарского.

— Добрый день, Ярослав Анатольевич, — Шутов кивнул, снова не сдерживая еле заметную улыбку.

— Что вы тут забыли?

— То же, что и вы. Провожаю в последний путь отличного бизнесмена, если уж как человек он был не очень.

— Что-то вы не слишком скорбите… — моральный урод, вот кого сейчас Ярослав видел перед собой. А ведь раньше, он практически понимал Шутова, завись его позиция в этой истории от его собственного желания, скорей всего, взял бы именно его сторону, а не Титова, но вспоминая то, как Саша отреагировала на сообщение о смерти отца, хотел растерзать Шутова тут же. У Яра сомнений не оставалось — это он убил Константина. Пусть не своими руками, но он.

— Ну, согласитесь, это выглядело бы подозрительно. Мы ведь не так близки были с Константином Львовичем, всего-то один тендер на двоих… А вот вас связывает куда более длительная история. И, кстати, Ярослав, я бы на вашем месте перестал смотреть на меня волком, мужчина справа смотрит слишком уж пристально, вдруг что подумает себе… — Яр оглянулся, встретившись взглядом с сыщиком, в кабинете у которого он не так давно провел не самые радостные часы своей жизни. Конечно, где же лучше собирать информацию, чем не на похоронах?

— За кого вы так волнуетесь? За себя или за меня?

Подтверждая свою неадекватность, Шутов рассмеялся. Получилось слишком громко, несколько человек, стоящих в заднем ряду процессии, укоризненно оглянулись.

— Мне незачем волноваться за себя, Ярослав. А вот вы меня действительно беспокоите. Это ведь не слишком приятно, вместо того, чтоб наслаждаться выигрышем, бегать по милицейским кабинетам, убеждая всех и вся, что убийца-то не вы. Ведь только ленивый не подумает о вашем причастии, а ленивых не так-то и много в этом деле.

— Ну, мы-то знает, что я к этому не имею отношения.

— Знаем, — лицо Шутова расплылась в еще одной довольной улыбке. Он хотел, чтобы Ярослав знал, кто виновен. Хотел, чтобы был в мире человек, осознающий — месть свершилась. Самарский лишь не должен был знать, в чем ее причина, получилось немного не так. — Мне очень жаль, что тень падает на вас, Ярослав Анатольевич. Но по-другому, увы…

— Не боитесь, что я сейчас наш разговор записываю? — Шутов всячески обходил элементарную формулировку «это я его убил», но, кажется, получал истинное удовольствие, ходя вокруг, да около.

— Нет, совершенно не боюсь, Ярослав. Даже рад бы был, если б записывал. Может так, у тебя появился бы шанс обелиться…

— Вы слишком самоуверенны, господин Шутов, — чуть снисходительный взгляд Шутова взбесил Ярослава еще больше, — как видите, ни к чему хорошему это не приводит…

— Все зависит от того, есть ли у этой самоуверенности основания, господин Самарский…

Основания… У него действительно были основания для самоуверенности. Ярослав думал об этом долго. Анонимки. Что анонимки? Там какие-то фотографии, приветы, ничего конкретного. Никто никогда не докажет, что они связанны с Аристархом Шутовым. А вот связать их с Роман Яковлевым можно было бы, но… Никто никогда не докажет и того, что он был когда-то Яковлевым, если, конечно, сам он это не признает.

— Кстати, странно, но мне кажется, я не видел среди гостей дочь Константина Львовича… — Шутов обвел взглядом спины стоящих ближе всего к ним, давая секунду Яру на то, чтоб он мог справиться с собственными эмоциями.

Вопрос был совсем некстати, впрочем, как и любое упоминание Саши из уст по-настоящему опасного человека.

— Кого? — голос остался спокойным, благо, глаза все еще спрятаны за очками.

— Александру Константиновну Титову. Неужели вы не знакомы?

— Нет.

— Странно, отец как-никак, пусть и ублюдок, но все равно отец. Неужели Костя успел осточертеть даже собственной дочери? Хотя нет, не странно, наверняка осточертел.

— Вы проиграли тендер, что дальше? — по сути, Ярослав подошел к Аристарху лишь для того, чтобы получить ответ на этот вопрос. Пусть и смысл вкладывался в него немного не тот: «вы убили Титова, это все, что нужно было Роману Яковлеву?»

— А что дальше? — Шутов вернулся взглядом на лицо Самарского, выражая удивление. Притворное. — Это ведь не конец света, Ярослав Анатольевич. Я, по крайней мере, этот тендер пережил. И уж поверьте, найду, чем скрасить свои серые будни теперь. Одно незаконченное дело у меня точно осталось.

Этих слов Яр боялся, наверное, больше всего. Потому что подозревал, с чем, а точнее с кем это «незаконченное дело» может быть связано.

— Что за дело? — может, надеяться на то, что он получит ответ тут же, было глупо, но не спросить, Ярослав не мог.

— Аристарх Павлович, — один из мужчин, которые не так давно оставляли венок у могилы, подошел к боссу, что именно он сказал, Ярослав различить не смог, слишком это было тихо.

— Простите Ярослав, должен откланяться, дела зовут, — бросив еще один взгляд в сторону свежей могилы, Аристарх развернулся, направляясь прочь с кладбища. Если Яр успел правильно посчитать, за ним проследовало шестеро человек в черном. Он позаботился о собственной охране очень хорошо, Титову нужно было поучиться у своего конкурента.

Вернуться к Диме Яр не успел, на полпути дорогу ему преградили.

— Где Алекс? — кажется, Светличному пора сменить пластинку, иначе, он пойдет в расход за неоригинальность.

— Только тебя мне не хватало, — Яр высвободил руку, за которую уцепились пальцы Гены.

— Тебе что, мало Титова? Как ты вообще посмел сюда явиться? И какого хрена ты еще не за решеткой? — каждый следующий вопрос звучал все резче и громче, кажется, похоронная церемония закончилась. Медленно, но верно люди двинулись к воротам.

— Что тебе нужно?

— Я видел, как ты затащил Сашу в машину и куда-то увез, куда?

— А ты вдруг вспомнил об этом только сейчас? — жаль, что они не наедине. Еще после прочтения тех сообщений, на Сашином телефоне, Ярославу нестерпимо хотелось заехать этому герою пару раз по морде. Не так из ревности, столько просто элементарно злясь на этого слизняка. Он не способен защитить ее даже от ветра, не то, что от опасностей мира вокруг.

— Какое твое дело? Скажи спасибо, что я не сообщил об этом в милиции. Подумал, что тебя и так оттуда не выпустят, видать, ошибся. Где Саша?

— Не твое дело, — пихнув Гену плечом, Ярослав попытался просто пройти мимо, пока еще способен держать себя в руках.

— Если ты ей что-то сделаешь, я убью тебя! — Светличный крикнул угрозу уже в спину Самарскому. Зря. Вся злоба, сдерживаемая вот уже несколько дней, выплеснулась именно сейчас.

Дерутся обычно на свадьбах, но на похоронах такое тоже бывает. Развернувшись, Ярослав нанес один единственный удар, которого оказалось достаточно, чтоб растерянный Гена полетел на вымощенную гравием дорожку.

— Это я тебя убью за то, что не смог ее уберечь, понял? — нагнувшись к распластавшемуся на асфальте противнику, Яр схватил его за воротник пальто, притягивая окровавленное лицо к себе.

— Да ты ж больной! — окружавшие их люди застыли на своих местах, а жаждущие сенсации папарацци получили то, на что даже не могли надеяться.

— Не смейте устраивать тут цирк! — из ниоткуда появился Эдуард Ковальский, правая рука Титова, по возрасту, он, наверное, даже старше Константина, но силы в руках не занимать и ему. Он вздернул Гену на ноги, как тряпичную игрушку. — Это похорон, а не ринг!

— Он снова выкрал Сашу! — Гена выглядел сейчас как ученик младших классов, которого застуками за дракой и теперь нужно было срочно оправдаться.

— Заткнись! Не смей орать о таком! — бросив уничтожительный взгляд на Светличного, Эдуард повернулся к Яру. — Если вы не дурак, Ярослав Анатольевич, перестаньте привлекать внимание к своей персоне. Не знаю, вы это сделали или нет, но сейчас, потеряли сто очков в глазах таких же сомневающихся, как я! Вместо того, чтобы бить морды мелким идиотам, — Гена даже не попытался возразить, — займитесь делом.

Сверлящий взглядом Гену, Яр наконец-то поднял глаза на Эдуарда. Он знал его не слишком хорошо, но помнил как мудрого и обычно спокойного, рассудительного человека.

— Я понял вас, — переводя дух, Яр поправил съехавшие чуть очки. Оглядываться на них стали все меньше.

— И если Гена прав, Александра снова у вас, вы же понимаете, что мы этого так не оставим? Вы не можете держать ее вечно. Она теперь наследница империи, мы сделаем все, чтобы она смогла вступить в свои права. От этого зависит слишком много жизней. Я даю вам три дня, а потом доходчиво объясняю господину следователю, почему Александры не было на похоронах отца и вообще, где находится в такой момент его дочь. А вот тогда-то, вам я не завидую. Мы не враги… Пока. Пока вы невиновны, мы готовы к диалогу, но если только выяснится, что это ваших рук дело, я лично сделаю все, чтоб вы ответили и за убийство, и за похищение.

— Ты попал, Самарский.

— Заткнись! — Эдуард рявкнул на вдруг ожившего Светличного так, что тот даже отступил. — Я надеюсь, мы поняли друг друга, Ярослав Анатольевич. Полагаю, на поминальный обед вас не ждать?

Не сказав больше ни слова, Яр развернулся в сторону ворот. Он хотел доказать свою невиновность. Очень хотел. Иначе, прахом пойдет все — бизнес, жизнь, имя. Но еще больше оградить от всего этого Сашу.

* * *

Ярослав ушел, оставив Сашу наедине с собой. Она точно знала, что его в квартире нет, каким-то образом чувствовала, а вот встать и проверить права ли — не было сил. Весь остаток этих самых сил она потратила на свою последнюю тираду, не принесшую никакого результата. Скала, непробиваемая скала досталась ей в противники. Его самообладание не могло пробить ничто, ни слово, ни действие, ни чувство. И она ему все равно не поверила. Не понимала, зачем он это сказал, но верить отказывалась.

Закрыв глаза, девушка в сотый раз представляла себе одно и то же. В отца стреляют, он сползает на землю, а потом, когда она уже не может увидеть, что происходит за стеной из людей, его спасают. Спасают по разному, иногда люди там, иногда уже скорая, это не важно. Главное — что его спасают.

Вспомнив кровавые следы на асфальте, увиденные лишь мельком, Саша почувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота. Добежать до туалета силы были всегда, появлялись из ниоткуда и так же пропадали, стоило опуститься на холодный кафель в ванной.

Нет. Кровь — это не верный признак смерти. Даже при ужасных кровопотерях людей спасают. Значит, и его спасли.

Поднявшись с пола, Саша заставила себя вернуться в спальню, чтобы снова лечь, снова устремить взгляд в потолок или закрыть глаза вообще, а потом думать-думать-думать, пока опять не станет тошно, в прямом смысле. В комнате творился полнейший кавардак, в последнем приступе бешенства, она перевернула все вверх дном. Относительно свободной оставалась лишь кровать. Еле плетясь обратно к ней, Саша наступила на что-то твердое. Не обратила бы никакого внимания, но висящий под потолком телевизор вдруг заработал.

«Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность?»

Посреди экрана стояла девушка, которой, кажется, даже мигать не надо, так широко у нее открыты глаза. Тон абсолютно будничный, словно она каждый день просвещает людей о подобном. Застыв на месте, Саша продолжала смотреть на экран, не до конца еще осознавая, что же там происходит.

«Проститься с большим человеком для города, пришли многие известные люди, бизнесмены, политики, артисты.»

Картинка меняется, на фоне идущей куда-то толпы журналистка останавливает мужчину. Саша даже не сразу вспомнила, где и когда его видела — какая-то шишка из Министерства.

«— Это большая утрата, сложно сейчас найти человека, готового с такой же самоотдачей положить жизнь на осуществление мечты десятков тысяч семей. Мы приложим все усилия, чтобы убийство было расследовано быстро и эффективно.»

Картинка снова меняется, огромная гора цветов, бордовых роз, закрывает собой большую часть экрана.

«Мы приносим свои соболезнования семье Константина Титова, будем следить за дальнейшим развитием событий в этом, несомненно, резонансном деле.»

Гора цветов начала тускнеть, а вот на первый план вышла фотография… Папа фотографировался так для какого-то журнала, Саша сейчас уже не вспомнит даже для какого. Стоит вполоборота, одна рука в кармане, а другая вольно спускается вдоль туловища, на лице — беззаботная улыбка, которая появлялась лишь на «нужных» фотографиях. А правый нижний угол опоясан черной лентой.

«А мы переходим к новостям культуры…»

— Боже, — Саша выдохнула слово, опять оседая на пол. Он не просто погиб, его похоронили. Ее отца похоронили. Зарыли в землю, оставив только память…

— Саша, все хорошо? — из-за двери послышался голос Артема.

— Да, — да, все, несомненно, хорошо. Ведь хуже быть не может, а значит, вот сейчас будет лучше… Или сейчас… Или, может, сейчас?

— Тебе что-то принести?

— Нет.

Мужчина по ту сторону двери замялся, не решаясь ни войти, ни оставить ее в покое.

— Я могу войти?

— Нет. Не надо. Я сплю, — Саша нащупала давящий в колено пульт, выключила телевизор. Наверное, именно этот звук привлек внимание Артема.

— Если что-то надо — зови, — постояв еще пару секунд под дверью, он отошел, так и не решившись заглянуть.

Сколько литров слез она выплакала уже в этих стенах? Больше, чем за всю свою никчемную жизнь. Ребенок, брошенный родной матерью, ради любовника. Дочь, недостойная отца, неспособная удовлетворить его не слишком-то и заоблачные требования. Неудачница в отношениях, учебе, жизни в целом. А теперь, еще и оторвавшаяся от якоря лодка. Якорь был ей не по размеру, мощный, способный выдержать по меньшей мере фрегат, не то, что какую-то дырявую лодочку, якорь, который никогда не даст течению унести тебя в открытый океан, где слишком опасно. Он был, а теперь его нет.

Она пыталась делать вид, что это неправда все дни, проведенные тут. Пыталась так старательно, что смогла поверить, а теперь… Отец умирал сейчас для нее уже во второй раз. Только теперь не было поблизости Самарского, которого можно ненавидеть и одновременно хвататься за него, как за последнюю надежду. До крови прикусив кулак, Саша молча разрыдалась.

Как же больно, кажется, все внутри выжигается, печет, разъедает. Всепоглощающая желчь распространяется из груди по всему организму и нет сил с ней бороться, а главное — желания нет. Хочется умереть, если он умер, хочется пойти следом, за своим якорем. Отрываясь, он проделал огромную дыру в дне лодки, ей самой не выжить, а воды слишком много, чтоб получилось вычерпать ее ладошами. Как же больно…

* * *

Уже за воротами кладбища, Ярослава настигла еще одна встреча. Дима, как назло куда-то подевался, а разыскивая друга, Яр натолкнулся на пристальный взгляд приближающегося Данилова.

— Ну и что вы устроили? — он явно не считал нужным церемониться с потенциальным убийцей.

— Я спешу, если у вас что-то важное, вызывайте к себе.

— Вызову. Не сомневайтесь. Только понять хочу, вы правда не понимаете, что вам светит или это такая защитная реакция? Зачем вы все усложняете?

— Конкретно, — Яр зло блеснул глазами на мужчину.

Черти что, Николай всегда пытался слушать свой внутренний голос, он практически никогда не ошибался в своих суждениях, и вот теперь почему-то хотел помочь этому самоуверенному придурку и одновременно дать по голове за то, что он так упирается.

— Конкретно. Ваш вопрос, мой ответ.

— С кем вы разговаривали на похоронах?

— Со многими.

— Когда отошли.

— Шутов Аристарх Павлович. Имя знакомое? Еще один конкурент Титова. Тоже мог его убить, как и я. Один минус — его не было тогда на парковке. Хотя подождите… — Яр приложил палец к губам, делая вид, что над чем-то задумался. — Ведь быть рядом с убитым совсем не обязательно тому, кто убийство заказал! Я спешу, — кивнув появившемуся наконец-то Диме, Ярослав сел в машину.

Оказавшись на пороге квартиры, он сбросил треклятые очки, пропахшее кладбищной сыростью пальто. Хотелось побыстрей отмыться от всего этого и хоть ненадолго забыть, в какой заднице они все оказались. За окном уже темно, в квартире тихо так, будто тут никого нет.

— Артем?

— Да, — охранник откликнулся из гостиной.

— Что ты делаешь? — Яр застал бодигарта заглядывающим из-за гардины в окно. Свет в комнате выключен, учитывая, что они находятся на последнем этаже, их вряд ли могут заметить снизу…

— Ничего, просто показалось, что за вами кто-то ехал. Видите машину? — Ярослав подошел, заглянул в ту же щель. — Думал, может, следят. А потом оттуда вышла семейная пара, зашла в подъезд, — Артем грустно улыбнулся. — Мы скоро станем шизофрениками, Ярослав Анатольевич.

— Если бы только шизофрениками… Это меньшее, что нам угрожает. Ты заходил? — Яр кивнул на дверь, под которой сочился свет.

— Когда заглядывал в последний раз, она спала. Включала телевизор.

— Хорошо, — Яру сложно было представить, чтоб она так решила развлечься, но это уже шаг в сторону от апатии. — Спасибо, Артем.

— Не за что, — пожав Самарскому руку, Артем пошел в прихожую. Кажется, сегодня у него будет первый выходной после возвращения. Даже не выходной, просто первая ночь для сна.

Когда-то, еще во французском доме, Ярослав как-то думал о том, что будет, когда они вернутся в реальность. Вариантов было множество, но никогда воображение не заводило его в такой глухой угол. Он был счастлив, впервые переступив порог этой квартиры. Собственной квартиры в самолично построенном доме. Он хотел когда-то именно сюда привести ту, ради которой и стремился добиться в жизни всего, еще будучи с ней незнакомым. Он хотел, чтоб при этом в ее глазах лучилось счастье, а получилось все совершенно не так.

Боясь, что Саша спит, Яр очень аккуратно открыл дверь. Он просто хотел увериться, что она есть, она тут, она борется с ним, а значит, со своим горем. Он открыл дверь именно тогда, когда Саша перестала бороться…

* * *

— Что ты творишь? — Саша уже почти успела поднести горсть таблеток к губам, когда Ярослав ударил ее по руке. Несколько десятков белых колесиков разлетелись по комнате. — Что ты делаешь, Саша? — ее схватили за плечи, сильно тряхнули. Он, наверное, хотел, чтоб она пришла в себя, поняла, что собиралась сделать и раскаялась, но у него не получилось.

Так будет проще, так будет правильно. Надо смотреть правде в глаза, вряд ли человек, которого она оплакивает, мог попасть в рай, куда самоубийцам дорога заказана. Она не хотела умирать, просто жить тоже сейчас не хотелось. Ради чего? Кто заметит, что ее не стало? Кто обронит хоть одну слезу? Она не нажила за всю свою жизнь ни врагов, ни друзей, которые смогли бы удержать ее от шага в никуда.

— Посмотри на меня, — кажется, он собирался любой ценой достучаться до разума, скрытого сейчас так далеко под двойной оболочкой боли и безразличия. — Я не позволю тебе это сделать, поняла? Никогда. Ты будешь жить! Не смей даже думать об этом!

— Отпусти, — Саша попыталась сбросить стискивающие до боли руки, тормошащие, не дающие с головой уйти в себя.

— Не смей! Слышишь? Даже думать не смей! — чего бы это ему не стоило, он заставит ее выбросить из головы мысли о самоубийстве.

— Отстань, ты все равно когда-то не уследишь, — она попыталась разжать мужские пальцы, опять не получилось. — Зачем я тебе? Зачем ты вечно мне мешаешь? — Саша бросила тоскливый взгляд на россыпью лежащее на полу снотворное. Она нашла его в ванной. Не помнила, когда заснула, но проснулась с четким пониманием, что именно надо сделать, чтоб стало легче. Почти получилось.

— Я люблю тебя, дура! Люблю! — признаваться в любви принято не так. Желательно, делать это при свечах, под легкую музыку или можно попытаться под проливным теплым летним дождем, или на третьем уровне Эйфелевой башни, откупорив бутылку шампанского. Но значение эти слова имеют именно сейчас, в перевернутой вверх дном комнате, с разлетевшимся по всем углам снотворным, девушке, чьи глаза опухли от слез.

Слова дошли до нее не сразу, слишком много преград она поставила между собой и миром вокруг, но когда дошли…

— Что? — в горле пересохло.

— Я люблю тебя, Саша.

— Зачем ты это… — ей казалось, она успокоилась, на душе было так хорошо, когда она уверенными движениями набирала в ладонь снотворное, когда наполняла стакан водой, когда считала про себя до десяти прежде, чем начать по одной глотать таблетки, а сейчас дыхание снова участилось. — Зачем ты это говоришь сейчас?

— А когда? Хочешь, чтоб я сказал это над твоей могилой? Он умер, Саша. Умер, — Яр разложил слово по слогам, будто проблема была в этом, будто она не понимала значения слова. Нет, просто сложно поверить, что такое возможно в твоей жизни. — Ты его не вернешь. А ты жива. Ты дышишь, — горячая ладонь накрыла диафрагму, провоцируя резкий выдох и глубокий вдох, — ты слышишь, — вторая рука обвела контур уха, — ты ешь, спишь, любишь, ненавидишь. Ты можешь плакать, а можешь смеяться. Но не смей даже пытаться, даже думать о том, чтобы лишить себя этого. Я не позволю, я вытащу тебя из петли, соберу по частям после аварии, вытащу с морского дна и заставлю дышать, черт тебя побери!

Его слова, они казались такими правильными, такими заманчивыми, и от того такими невероятными. Он не способен забрать ее боль, но с безразличием справиться смог.

— Он бы сказал, что это для слабаков, — на глаза опять навернулись слезы, грудную клетку снова жгло, руки предательски задрожали.

— Боже, солнце, как же он прав! — облегченно вздохнув, Ярослав прижал к себе трясущуюся Сашу, рубашка тут же пропиталась слезами. — А ты сильная, ты самая сильная! Я люблю тебя, Саша, больше жизни люблю.

Слова не смогли осушить слез, хотя он к этому и не стремился, просто терпеливо укачивал свернувшееся в его руках сокровище, прислушиваясь к тихим всхлипам, разрывающим сердце на части.

Но так лучше, лучше, чем сухое горе, отрицание, ненависть. Он все это прошел, давно, много лет назад, но на это понадобилось намного больше времени, не день, не месяц и не год. А ей удалось самое главное — признать. Когда-то станет легче, когда-то отчаянье будет находить волнами, а потом отступать, главное — перенести этот первый вал.

Саша заснула все так же, уткнувшись лицом в мокрый от слез воротник рубашки, лишь стискивающие манжеты руки вдруг разжались. Плакать вечно не получится, как бы душа не болела.

Боясь разбудить, Ярослав поднялся с кровати очень аккуратно, обошел, пытаясь не раздавить что-то на своем пути, опустил девушку на постель.

Прежде, чем лечь рядом, ему предстояло еще одно дело. Ярослав не хотел, чтоб утром Саше не глаза попались эти треклятые таблетки. Нет, она больше не совершит подобной глупости. Просто это свидетельство слабости, а слабости в ее жизни места уже нет, это только начало, а впереди борьба. Собрав с пола все найденные таблетки, Ярослав отправил их в унитаз. Так-то лучше.

Стоило лечь на кровать, как спящую Сашу притянуло к живому человеку рядок, как магнитом. После пережитого за день, сложно заснуть, слишком много мыслей в голове. А вот сторожить сон той, что так доверчиво льнет еще ближе, получалось хорошо.

Что ждет их дальше? Он должен доказать причастность Шутова к смерти Сашиного отца. Не просто доказать, Шутов опасен, слишком опасен, чтобы вступать с ним в открытое противостояние. Когда-то Титов говорил что-то о том, что его сила в отсутствии слабостей, у Ярослава такая слабость есть, но именно она дает силы. Он не просто докажет свою невиновность, Саша получит то, чего заслуживает — спокойствие.

— То, что я говорила, — за своими размышлениями, Ярослав даже не заметил, когда Саша проснулась. Глаз она не открыла, просто прежде чем сказать, вздохнула чуть глубже, чем обычно, — это не правда. Мы не смеялись над тем, каким придурком ты становишься…

— Я понял, — Яр непроизвольно улыбнулся. Даже говоря, вроде бы приятные вещи, она умудряется называть его придурком, идиотом, дураком. В общем-то, он о себе мнения не намного более высокого, но звучит забавно. Осталось услышать только «я люблю тебя, сумасшедший», и можно считать, их отношения достигли небес.

— Я думала, он понятия не имел, о том, что мы…

— Имел.

— И что сказал?

— Что ты предпочтешь свободу.

На секунду, снова повисла пауза. Саша лежала, так и не открыв глаза, только чувствовала тепло такого живого, такого сейчас нужного человека рядом и его спокойное дыхание. Он спас ее, снова спас. Спас от глупости, которая могла стать фатальной.

— Я тогда передумала, когда собиралась бежать, — Саша не могла объяснить почему, но ей хотелось, чтоб он это знал. — Но услышала, что папе взорвали машину. Это было слишком серьезно.

— Почему передумала?

— Свобода — это не только право уйти, это возможность остаться.

— Спи, — Саша почувствовала, как руки сильнее прижимают ее к теплому боку, а потом мягко нырнула в сон. Он имеет право знать. Она хочет, чтоб он знал.

Глава 32

Саша проснулась, услышав какой-то шум за дверью. На часах — одиннадцать утра, Ярослава как ветром сдуло, нет так же и следа от вчерашнего беспорядка, а гул за дверью все нарастает и нарастает.

— Она тут, я точно знаю! — медленно поднявшись с кровати, Саша подошла к двери. Там что-то происходило.

* * *

— Что этот придурок тут делает? — прежде, чем открыть дверь, Ярослав посмотрел в глазок, как делал всегда, и если увидеть Данилова ожидал, то ввалившегося следом Светличного — нет.

— Поуважительней, Ярослав Анатольевич, вы разговариваете с главным свидетелем по собственному делу, — Гена попытался сдвинуть Самарского с места, пройти в квартиру, сил не хватило, пришлось заглядывать мужчине за спину, пытаясь разглядеть хоть что-то.

— Нет никакого дела, пока, — Данилов посмотрел на Яра будто извиняясь. Когда утром к нему в кабинет ввалился Светличный, с очередным сенсационным заявлением, он отнесся к нему скептически. Но не отреагировать не мог. Пришлось получать ордер, тащиться через весь город, иначе, этот банный лист от него бы не отстал.

— Пока! — Гена оглянулся на сыщика, повышая голос. — Только пока, поверьте мне! Где Алекс?

Именно с этим вопросом к Данилову заявился Гена. Удивительные вещи он рассказал в его кабинете, о том, что Александра Титова вот уже несколько месяцев силой удерживается в заложницах у того, кого следует подозревать в убийстве, что в тот самый момент, как Титова убили, она умудрилась сбежать, а ее скрутили и вернули. На просьбу не нести чушь лишь потому, что у него прорезалась личная неприязнь к господину Самарскому, сыщик получил ответ, который заставил засомневаться:

«— Как вы думаете, любящая дочь, смогла бы пропустить похорон родного отца?»

Конечно, в жизни бывает всякое, кому-то становится слишком плохо, они не находят силы, кто-то слишком далеко, чтоб успеть приехать вовремя, но он задавал этот вопрос нескольким людям, в том числе и лучшему другу Константина Титова, тот слишком подозрительно промолчал. Так они и оказались сейчас в прихожей квартиры Ярослава Анатольевича.

— Кто? — Данилов заходить в квартиру пока не рвался, а напор Гены Ярослав выдерживал достаточно успешно, следя взглядом за пританцовывающим перед ним Светличным.

— Вы знаете, где находится Александра Константиновна Титова? — вопрос задал сыщик.

— Конечно, знает! Это же он ее выкрал! — а вот ответил не тот, кому вопрос адресовался.

— Геннадий Андреевич, еще слово невпопад, и я попрошу вас выйти, — а судя по взгляду Самарского, он поможет Светличному благополучно добраться до первого этажа, буря носом ступеньки. — Вы знаете, где находится Александра Константиновна Титова?

— Нет, — прямой тяжелый взгляд в ответ на совершенно нежелательный вопрос.

— Он врет! Она тут, я точно знаю!

На Гену внимания уже больше просто не обращали.

— Ну что ж, Ярослав Анатольевич, я действительно хотел как лучше. У меня есть ордер на обыск, пропустите, пожалуйста, — перед лицом у Яра промелькнула какая-то бумажка, а физиономия Светличного расплылась в победной улыбке.

— А если нет?

— Я буду вынужден применить силу. В квартиру мы все равно попадем. В ваших же интересах сделать это добровольно.

Нет, в его интересах было бы спустить с лестницы их обоих, но ни впустить, ни еще раз отказаться он не успел, услышав за спиной голос.

— Не нужно ничего применять.

Саша слышала их разговор, понимала, что Яр будет всячески пытаться избежать попадания посторонних в квартиру, и знала, чем это может закончиться. Лучше так, лучше она выйдет сама.

— Александра Константиновна?

Мужчина средних лет в потертой кожаной куртке вскинул на нее вопрошающий взгляд.

— Да.

— Саша, вернись в комнату, пожалуйста, — Ярослав не обернулся, но зная его достаточно хорошо, девушка отметила, что спина окаменела, он злился. Очень.

— Какого черта ты указываешь ей, что делать? Алекс, ты в порядке? — вопросы Гены сегодня поголовно оставались без ответа.

— Александра Константиновна, вы находитесь тут добровольно?

— Да, — это тот максимум, на который она могла отблагодарить Ярослава за вчера.

— Нет! — он же рявкнул ответ так резко, что Саша поежилась. — Иди в комнату, — обернувшись на долю секунды, Яр бросил предупреждающий взгляд.

Дурочка, если раньше, под подозрение подпадал он, то этим своим «да», она может подставиться сама. Любящая дочь не станет проводить дни с человеком, практически обвиненным в убийстве ее отца, добровольно.

— Так да или нет? — Данилов переводил взгляд с растерянного лица девушки на злого Самарского, пытаясь понять, что же тут происходит.

— Нет. Александра Константиновна находится в квартире не по собственной воле.

Она собиралась сказать что-то еще, но брошен такой же предупреждающий мимолетный взгляд, и слова не срываются с губ.

— Ну что ж, в таком случае, Ярослав Анатольевич, вы обвиняетесь в захвате заложника и умышленном убийстве. Я обязан вас арестовать.

— Нет, — Саша хотела вклиниться между, как оказалось, милиционером, и Яром. Ей не дали.

— Не смей, поняла? — резко развернувшись, Ярослав приблизился к ее лицу. — Даже думать не смей мне помогать. Я разберусь.

— Я не хочу применять силу, Ярослав Анатольевич, поэтому, прошу, пройдемте, — так и не попав вглубь квартиры, Данилов снова отступил в холл, открывая дверь настежь.

— Дайте мне минуту.

— Алекс, не разговаривай с этим уродом! Он убийца!

— Хорошо, у вас минута, — если бы Гена держал язык за зубами, он бы отказал, но этот человек раздражает одним своим присутствием так сильно, что хочется наплевать на все правила и поступить наперекор.

Данилов отступил на лестничную клетку, так и оставив дверь открытой.

— Они тебя арестуют! — Саша вцепилась в руки Ярослава, чувствую, как паника потихоньку подкрадывается к разуму.

— Они бы и так меня арестовали, рано или поздно. Я разберусь.

— Как? Не мешай мне, я расскажу, что не было никакого захвата, что это все чушь!

— Нет! Даже думать не смей! Ты вернешься домой, ясно? Будешь жить, как раньше, забудешь, что нас что-то связывало. Я тебя выкрал. Поняла? Держал в заложницах, ты сбежала, я снова силой тебя вернул сюда. Ты поняла?

— Нет!

— Да!

— Они тебя посадят! — голос сорвался на писк. Неужели он не понимает, что роет сам же себе могилу. А она ведь ничем не рискует, она может соврать!

— Я разберусь с этим сам. Саша, умоляю тебя, не делай глупостей. Усиль охрану, не подпускай к себе тех, кому не доверяешь, не выходи из дома, если не уверена, что ты в полной безопасности. Ты права, я не могу держать тебя вечно.

— Но ты…

— Я разберусь!

— Ярослав Анатольевич, минута прошла.

— Не смей пытаться мне помочь. Я сам разберусь! — расцепив напряженные девичьи пальцы, Ярослав развернулся, подошел к Данилову. Наручники на него не надевали, но даже так, открывшееся перед Сашиными глазами зрелище, показалось ей одним из худших кошмаров.

— Все хорошо, Алекс, все хорошо, — за плечи ее обнял Гена, попытался прижать к себе, а Саша продолжала стоять истуканом, смотря туда, где только что находился Яр. Боже, она ведь этого по-настоящему не хотела! — Идем, — мужчина настойчиво потянул ее к открытой двери, — пойдем отсюда. Наконец, это все закончилось, теперь все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо.

Хорошо? Что может быть хорошо? Убийство отца или арест Самарского? Хорошо… Она должна была вырваться из цепких рук Гены, догнать Яра, убедить человека, который фактически на ее глазах арестовал его в том, что он ни в чем не виноват. Что он пытался помочь ей, что он спас ее вчера, что он спасал ее все это время. Она должна была сделать именно так, но не получилось. Ступор, и она послушно плетется, чувствуя ненастойчивые толчки Гены. Дверь в квартиру так и осталась открытой, он ее даже не захлопнул, а она… Саша пыталась заставить делать себя хоть что-то, но не получалось. Совершенно не получалось. Снова ее мир встряхнули так, что земля отказалась держать.

Глава 33

Два месяца спустя…

Сколько бы времени не прошло, в папин кабинет Саше заходить было до сих пор жутковато. Она ничего не меняла — не хотела тревожить его память. Иногда, доходило до абсурда — девушка с ужасом следила за тем, как уборщица, протиравшая в кабинете пыль, переставляет вазы и книги, и еле сдерживалась, чтобы тумаками не вытолкать ни в чем неповинную женщину. Саша понимала, что так нельзя, что это абсурд, что со дня трагедии прошло лишь два месяца, а впереди еще годы, и вечно так продолжаться не может, но подсознательные, пусть и глупые, страхи, разуму не подвластны.

Радовало одно — она тут временно. Саша никогда не обольщалась насчет своих способностей руководителя, ей двадцать один, она даже образование еще не получила, а теперь, вряд ли получит, по крайней мере в этом году, а управлять такой машиной, которой столько лет опекался отец… Она даже не холила глупых надежд по этому поводу. Как объяснили ей, роль девушки невелика, всего лишь послужить залогом минимальной стабильности, чтобы испугавшиеся акционеры не разрушили компанию, начав вытягивать из капитала каждый свой кирпичик. Всем занимался Эдуард Александрович, Саша же играла роль всего лишь будущей наследницы, которая владея контрольным пакетом, должна не мешать работать так же, как это было раньше. Она даже посетила заседания акционеров, однажды, когда назначали исполняющего обязанности генерального директора холдинга — Эдуарда Ковальского. Он же, в свою очередь, иногда делал вид, что наведывается к ней за советом, одобрением, хотя и ей, и ему было очевидно — Саша не воспротивится, не заупрямится, согласится на все то, в чем не смыслит совершенно.

Приходить каждый день в офис, чтобы просидеть тут «смену» — одна из просьб к ней, это уже для успокоения персонала. И она приходила, садилась в папино кресло, делала глубокий вдох, пытаясь совладать с эмоциями, включала ноутбук, свой, отцовский трогать Саша пока не решалась, и начинала изучать. Ее интересовала вся информация о том, как работает компания, чем они занимаются, какова ее структура, она смотрела на совершенно непонятные отчеты, читала статьи, выдаваемые Гуглом на ее запросы, просматривала стопки бизнес-журналов, был ли в этом толк? Несомненно, если раньше, единственное, что она знала — название компании, сейчас, ориентировалась куда лучше, но, конечно, не настолько, чтобы действительно встревать в деятельность. Это было бы смешно, кроме того, ведь люди, которые сейчас у руля — издавна входили в доверие отца, кто же она такая, чтобы ставить им палки в колеса? Эдуарду она доверяла всецело.

— Можно? — дверь приоткрылась. Гена показался в проеме, заискивающе улыбнулся. После ее возвращения, он улыбался только так, правда, может, так было и до, просто она внимания не обращала.

— Конечно, — Саша свернула с два десятка вкладок, прежде чем мужчина подойдет. — Кофе? — девушка потянулась к телефону.

— Нет, я со своим… — все так же улыбаясь, Гена закрыл дверь, демонстрируя картонный стаканчик. Да, Саша успела и забыть, что он вечно ходит с кофе, иногда даже кажется, только им и питается.

— Как твои дела? — посчитав, что кресло напротив стола не так уж удобно для сидения, Геннадий обошел рабочее место когда-то шефа, устроился, облокотившись о столешницу, кофейный стакан, мужчина водрузил на ноутбук Титова, которому тут было отведено Сашей особое, священное место. — Еще не устала?

— Нет! — получилось слишком грубо, Саша мысленно отругала себя, а Гена сделал вид, что не заметил, опять… Сбавив тон, девушка продолжила. — Нет. Не от чего уставать. Я просто читаю, изучаю…

— И как? Все понятно, если есть вопросы, я могу помочь.

— Пока все понятно, точнее понятно, что не понятно ничего, — Саша грустно улыбнулась. Все должно было быть не так. Она должна была окончить университет, получить долгожданный диплом, прийти к папе в фирму, сначала — помощником помощника его самого мелкого помощника, и учиться всему годы, и лишь потом, много позже, оказаться тут.

— Ты всему научишься, зай, не переживай, — Гена наклонился, видимо, собираясь поцеловать, но в последний момент Саша отвернулась, подставляя щеку. Гена сделал вид, что и это его не удивило, опять. — Хочешь, я попытаюсь помочь, что непонятно?

Ее личное пространство переставало существовать, стоило Светличному появиться рядом. Он вечно пытался взять за руку, поцеловать, обнять, будто невзначай, как бы ненавязчиво, но чаще всего, это заставляло Сашу закипать и взрываться незапланированной грубостью.

— Я не знаю, в чем ты можешь помочь, если честно… — Саша попыталась улизнуть, но Гена уже соорудил очередную ловушку для нее, положив одну руку на спинку кресла, а другой активируя перешедший в сонный режим ноутбук.

— Что ты уже смотрела? — Гена по-хозяйски, не спрашивая разрешения, открыл по очереди все вкладки, изучая заголовки статей.

— Все, что нашла.

— И…?

— Я же сказала, я изучаю, читаю, смотрю, слушаю, как учебник, все понимаю, но… Но ведь это не все, чем компания занимается, и толку от моего понимания — целый ноль.

— Не правда, вот смотри, например это, — Гена открыл один из документов на рабочем столе, — финансовый отчет одного из отделов за полугодие. Видишь график?

Саша кивнула.

— Видишь, резкий скачок? Точнее спад, — Гена провел по красной линии, ныряющей вниз.

— Да.

— Это показатель трехнедельной давности. Уровень продаж резко упал. А теперь, видишь, что происходит?

— Показатель растет, — почти незаметно, но линия все же стремилась вверх.

— Да. И так в каждом отчете. Открой их все. Пройдет месяц, потом еще один и мы вернемся на тот же уровень, что и до… — Гена прикусил язык, осознав, что снова пошел не в ту степь. Он пришел сюда не в очередной раз напомнить Саше о смерти отца. — Еще немного и компания вернется на тот же уровень, что весной.

— Это радует, — он пытается ее подбодрить, за это стоит быть благодарной, обернувшись, Саша улыбнулась, наверное, чуть кисло, но по-другому в последнее время не улыбалось.

— Что мы делаем вечером, зай? — Саша часто пыталась вспомнить, неужели они проводили столько времени вместе до ее кражи? Неужели он правда устраивал ей вылазки в рестораны, театры и кино через день, точнее пытался… Сейчас, она предпочитала отказываться, под совершенно разными предлогами.

— Я хочу почитать о компании, — девушка указала на монитор.

— А может, я лучше тебе больше о ней расскажу? — еще одна попытка ее поцеловать, и Саша резко разворачивается, чтобы избежать касания губ.

— Давай не сегодня, я даже не буду знать, какие вопросы стоит задать. Дай мне пару дней, я подготовлюсь, а потом с радостью! — про себя Саша добавила: «пойду и спрошу то, что меня интересует у Эдуарда Александровича, а перед тобой просто извинюсь».

— Ну, тогда, сегодня просто поужинаем, — она никогда не замечала, что Гена такой настырный. Ведь не дурак, видит, что она всячески изворачивается, лишь бы избежать его, но старательно делает вид, что это нормально.

— Гена, я честно, не уверена, что хочу сегодня куда-то идти, извини, но…

— Ты подумаешь, — он улыбнулся так, как детки, еще слишком маленькие, чтобы реагировать на слова, но тонко чувствующие каждую эмоцию, и улыбнись ты им в ответ — они зальются счастливым смехом, а сделай серьезное или гневное лицо — расплачутся.

И так всегда, каждый день Саша обещала себе наконец-то выяснить с ним все раз и навсегда, и каждый раз шла на попятные, когда Гена включал эту свою беззащитную искренность.

— Подумаю, — сдаваясь, Саша кивнула. В конце концов, какая разница, когда сказать ему, что у них не получится ничего, тут сейчас или вечером в ресторане?

А вот раздумывая, Саша совершила непростительную ошибку — потеряла бдительности. На этот раз увернуться, сбежать, помешать не успела, Гена приник к ее губам слишком уж страстно, заставив скорей испугаться, чем внутренне затрепетать, как он надеялся.

— Не помешал? — Саша отстранилась так резко, что непривычно пылкий Гена чуть не потерял равновесие.

Этот голос заставил бы ее вскочить, даже услышь она его во сне. Сердце, которое должно было ускорить темп чуть раньше, во время поцелуя, почему-то понеслось в галоп именно сейчас.

— Какого хрена? — растерянный Гена перевел взгляд с застывшей Саши на стоящего в дверном проеме Самарского. — Кто его пустил?

Резко выпрямившись, Светличный обошел стол, отгораживая Сашу от появившегося вдруг мужчины.

— Как ты сюда попал? Думаешь, если нет решения суда, запрещающего приближаться к Алекс, ты можешь так просто являться в офис? Алекс, вызови охрану, — Гена бросил одну единственную фразу через плечо, а потом снова уставился на Самарского испепеляющим взглядом, и получил такой же в ответ.

— Мне надо с вами поговорить, Александра Константиновна, — если обращение Яр адресовал Саше, понять это было сложно, так как внимания ей мужчины уделяли сейчас намного меньше, чем друг другу.

— Вызови охрану, Алекс. Пусть выведут этого маньяка из офиса.

— Это ваш новый секретарь, госпожа Титова? Вам не кажется, что он туповат?

— Ну, все, — расстегнув пуговицу пиджака, Гена двинулся на Самарского. Чем это могло бы закончиться, Саша знала прекрасно — видела фотографии с похорон отца.

— Нет! — Самарский тоже, явно предвидел исход, только в отличие от девушки, расплылся в ухмылке. — Гена, не надо!

— Я просто выведу его, обещаю.

О боже, неужели он думает, что сможет заставить Самарского сделать хоть шаг? Да Ярослав скорей выбросит этого благородного идиота из окна, чем позволит «вывести» себя.

— Не надо. Чего вы хотели, Ярослав Анатольевич? — встав с кресла, обойдя стол, она вклинилась между мужчинами, с одной единственной целью — прекратить эти дурацкие гляделки.

Яр перевел взгляд на нее. Вместо раздражения, теперь в нем читалось удивление, уголки губ дернулись в полуулыбке.

— Поговорить, Александра Константиновна. Я ведь уже сказал.

— Говорите, — сложив руки на груди, Саша чуть отступила. Сколько она не видела Самарского? Два месяца, может чуть меньше. И за это время разучилась выдерживать его пристальный взгляд, отвыкла от давящего присутствия, слишком концентрированного на ней внимания. А внимания было предостаточно, взгляд отводить он не спешил.

— Это личные вопросы, Александра Константиновна, вы вряд ли хотели бы обсуждать их в присутствии посторонних.

— У нас нет секретов друг от друга, правда, Алекс? — Гена, кажется, решил спародировать манеру Самарского, оглянулся, еще один направленный на нее пристальный взгляд и полуулыбка, только эффект совсем не тот…

— Саша! — Яр рявкнул так, что даже гул за дверью на какое-то время утих.

— Саша… — девушка же скорей прошипела, бросив быстрый взгляд на Гену. Она сто раз просила себя так не называть. — Оставь нас, пожалуйста.

— Ты уверена? — Гена обернулся, не веря своим ушам.

— Да.

— Если не хочешь, ты не обязана, пусть выметается отсюда!

— Все нормально.

В чем-чем, а опеке Гены она не нуждалась, прекрасно знала, что защитить он не сможет, а чувствовать свою вину за то, что ему достанется, не хотела.

— Я буду за дверью, — проходя мимо Самарского, он «нечаянно» задел того плечом. Если думал досадить — прогадал, Ярослав был слишком занят другими мыслями, чтобы обратить внимание на него. — Если через десять минут он не свалит, я вызываю охрану.

За Геной закрылась дверь, и Саша резко развернулась, возвращаясь за стол. Миллион раз она представляла их следующую встречу, думала, была к ней готова, оказалось — ни капельки. Ладошки вспотели, она самой себе казалась слишком неуклюжей, на высоченных каблуках, выбранных сегодня по глупости.

А вот Самарский ничего подобного не испытывал, не обращая ровным счетом никакого внимания на тяжелый взгляд из-под насупленных бровей, прошел вглубь кабинета, устроился напротив, все так же усмехаясь.

— О чем вы хотели поговорить? — черт, даже голос предательски дрогнул. Пришлось взять в руки оставленный Геной кофе, сделать глоток. Гадость-то какая! Саша невольно поморщилась, заставляя себя проглотить горькое пойло.

— Мы хотели поговорить, например, о том, что на мои звонки иногда можно отвечать, — Яр сделал ударение на первом слове.

— Вы хотели сказать, на звонки вашего зама? — да уж, звонок от Димы она получила. Точнее о нем ей сообщили. Она, наверное, выглядела полной дурой, когда сорвалась из кабинета на рецепцию, чтобы схватить трубку прямо там, а когда услышала, кто же ждет ее на проводе, развернулась на полпути, так и не сказав, что ответить правой руке Самарского. Зачем звонит Дима, ей даже знать не хотелось.

— А чем вас не устроил мой зам? Это кресло, несомненно, вам идет, но неужели теперь простые смертные недостойны общения с вами?

— Перестань… те, — всего минута, а ей уже хочется задушить его голыми руками. Или заставить отвести взгляд, чтоб не смотрел так пристально, так жадно. Она очень четко ощущала, как взгляд скользит по лицу, а в ответ смотреть не могла…

— Перестать что?

— Издеваться.

— А я издеваюсь? Нет, Александра Константиновна, я всего лишь пришел передать вам информацию, которую от моего зама вы получить не пожелали.

Когда Яр наконец-то оглянулся на висящую на стене карту, Саша смогла перевести дух, еще немного, и она наверное приобрела бы цвет спелой свеклы, а это совсем не то, чем она хотела показаться в его глазах. Спокойствие, безразличие, сухость. Вот какой она должна быть теперь.

— Я слушаю, — пришла ее очередь разглядывать собеседника. Он не изменился, все такой же, четкие скулы, ровный нос, шрам над бровью и длинные, как у девочки ресницы вокруг холодных голубых глаз. Красивый. Нет, она думает не о том.

— По случаю получения тендера, мы проводим презентацию будущего проекта, — казалось, он рассказывает это карте мира, а не ей. — Мы были бы рады видеть вас, Александра Константиновна на этом событии. Ничего помпезного, просто демонстрация хороших отношений между нашими фирмами, несмотря на все… сложности.

Сложности… Кража человека, убийство, арест, огромные финансовые потери и с одной и с другой стороны. Да уж, сложности у них точно есть.

— Эдуард Александрович свое присутствие подтвердил, а вот вы, предпочли получить личное приглашение, я правильно понимаю?

— Я предпочла бы остаться в тени, — Саша сильно сомневалась, что это хорошая идея, что ей хватит на такое сил, ведь там будет слишком много тех, кто станет смотреть с жалостью, соболезновать и расхваливать отца… Тут она могла скрыться от такого в огромном кабинете, а там придется слушать и улыбаться. Нет, на такое сил не хватит. Лучше отказаться. — Я думаю, Эдуард Александрович представит «Апартмент» куда лучше, чем я.

— Нет, — оторвавшись наконец-то от созерцания стены, Ярослав резко встал, обошел разделяющий их стол, легким движением крутанул кресло, разворачивая растерявшуюся Сашу к себе лицом. — Тебе придется пойти, малышка.

— Я не пойду, — вот сейчас девушка почувствовала себя очень некомфортно. Он снова окружил ее со всех сторон, забираясь слишком близко, парализуя волю.

— Пойдешь, — на лице Самарского загорелась хищная улыбка. Кажется, именно это ему и нужно было. Снова решил поиграть, а для игры нужна исполнительница роли той, чью волю будут ломать.

— Снова через плечо и в пещеру? — ну что ж, правила этой игры Саша тоже помнила отлично.

— Нет, теперь — только добровольно, — голос звучал так серьезно, а вот с губ не сходила наглая усмешка. Самоуверенный напыщенный индюк.

— Я никуда не пойду, Ярослав Анатольевич, мне есть чем заполнить вечера.

— Например, общением с этим недомерком? — Самарский склонил голову, продолжая сверлить ее взглядом.

— Не твое дело! — Саше было почему-то страшно притронуться к нему, но по-другому, заставить отодвинуться не получилось бы, а он с каждым словом все приближался и приближался. Сейчас, девушка уже чувствовала дыхание на виске.

— Я же предупреждал, что убью его, если он будет протягивать к тебе свои короткие ручки.

Про протягивание ручек, он не говорил ни слова, но вряд ли оценил бы этот аргумент сейчас. А чтоб придумать другой, пришлось на секунду закрыть глаза, слишком его близость напрягала.

— Я взрослая самостоятельная женщина Ярослав Анатольевич, и подобные заявления как минимум неуместны, я бы на вашем месте молчала про убийства, вряд ли заявляй вы подобное направо и налево, правоохранительные органы отпустят вас в следующий раз так быстро!

— Взрослая и самостоятельная? — в голосе прозвучало веселье или… насмешка.

— Да.

— Так что же ты, взрослая и самостоятельная ведешь себя как ребенок? Я же просил, Саша, усиль охрану, в чем проблема? Почему единственный, кто попытался помешать мне, к тебе приблизиться — этот рыцарь недоделанный?

— Почему я должна слушать вас? Напомните, пожалуйста, кто вы мне? Отец? Брат? Может, муж? — обида снова подняла голову. Обида за все эти месяцы, чертовски долгие и такие сложные месяцы.

— А к советам старых друзей ты не прислушиваешься?

— Вы? — Саша не сдержалась от нервного смешка. — Да с такими друзьями, Ярослав Анатольевич, и врагов не надо! Я не пойду ни на какую ваши триумфальную встречу друзей с несколькими сотнями гостей и кучей журналистов! Не вам приказывать, с кем и когда мне общаться, и о своей охране я тоже как-то позабочусь сама! — девушка не знала, чего он хотел добиться, но в глаза Самарскому она теперь смотрела без страха и смущения.

Саша ожидала, что он как всегда, тут же отпарирует ее выпад, в своей обычной категоричной манере, а он удивил. Взгляд, сосредоточенный на лице вдруг опустился вниз, губы снова дрогнули в улыбке.

Вот дура. Непроизвольным защитным жестом, Саша прикрыла голую шею, на которой покоился скрипичный ключ. Его подарок, который она почему-то носила, даже не снимая.

— А теперь, малышка, слушай меня. Насчет презентации я не спрашивал. Ты идешь. Так надо, а значит, ты идешь. Светличный… Я сам не понимаю, почему он еще до сих пор ходит по земле на своих двоих, если это повторится, начну, я, пожалуй, именно с ног. А насчет охраны, тут у тебя есть выбор, либо ее усиливаешь ты, либо этим занимаюсь я. Но, подозреваю, мои методы тебе не понравятся. Ясно?

— По какому праву…? — уникальный человек. Пять минут общения с ним, и гнев просто переполняет, требует выхода и как можно быстрее.

— Если ты будешь продолжать так смотреть, Саша, сторожащему у двери рыцарю-недомерку очень не понравится то, что он застанет в комнате по возвращению, а вот тебе понравится… — прежде, чем смысл угрозы дошел до девушки, она дважды открыла-закрыла рот, как рыба, не издав ни звука.

— Ты… Да ты старательно делал вид, что меня не существует два месяца, чтобы сейчас припереться и заявлять такое? Иди к черту! — не сдержавшись, Саша толкнула мужчину в грудь.

— Только с тобой, — очередная улыбка, еле ощутимое касание губ к губам, и по собственному желанию, а не из-за ее жалких попыток его оттолкнуть, Ярослав выпрямился, отступил. — В Ривьере в восемь.

Самарский застыл на секунду, снова изучая ее лицо, а потом молча вышел, даже обычно грохающая дверь закрылась подозрительно тихо.

Чувствуя, как щеки пылают, сердце бьется в три раза быстрее, чем нужно, а грудная клетка вздымается, словно после бега, Саша невольно сжала кулаки. А ведь она уже успела забыть, что так сильно может раздражать в этом мужчине — все должно быть так, как он считает нужным. Только он и никто другой. Он даже не допускает возможности, что в мире могут существовать люди, с ним несогласные.

— Упрямый осел, — не сдержавшись, девушка стукнула по ручке кресла, закрывая глаза. Нет, она должна успокоиться. Как можно быстрее. Вдох-выдох. Представить себе сотню воздушных шариков, летящих в небо, или поляну с цветами, над которой порхают сотни бабочек, или белый песок и теплое море где-то на забытом богом краю света. Вдох-выдох. Только спокойствие и никаких нервов. У нее самой этих самых нервов уже просто напросто не осталось, кроме того, ведь дело не только в ней… Расслабив ушибленный кулак, Саша накрыла рукой плоский еще живот. — Ну что, познакомься, это был твой сумасшедший папаша… — жаль, дети не умеют отвечать из утробы, иначе, Саша была уверена — их ребенку было бы что сказать.

* * *

Саша поняла, что что-то не так давно, кажется, еще до побега, просто не хотела даже мысли допускать, что же именно может быть не так… А ведь надеяться, что пронесет было очень опрометчиво, слишком часто в пылу страсти они забывали о том, что от этого бывают дети.

По возвращению домой, Саша долго и упорно доказывала себе, что тошнота — всего лишь одно из проявлений стресса, резкая смена настроения — тоже, как и сбившийся ритм. Девушка убеждала себя в этом каждый божий день, засыпая и просыпаясь, но проведя очередное утро в обнимку с вечным спутником утреннего токсикоза, пошла к врачу.

С замиранием сердца она следила за тем, как молодой доктор берет в руки результаты анализов, открывает папку, пробегает взглядом по строкам.

— Ну что ж, поздравляю. Вы беременны, — на улыбку в ответ сил не было. Хотелось только убиться головой об стену. Доигралась, Сашенька. — Хотите, я могу сообщить вашему мужу новость… — видимо, врач посчитал, что она испугалась возможной реакции мужа, потому-то и предложил свою помощь в этом щекотливом вопросе.

— Я не замужем.

— Оу, — мужчина кивнул, сменяя выражение лица на деловое.

— Срок у вас приличный, шесть недель. Если собираетесь делать аборт, нужно поторопиться. Я могу записать вас на следующую среду.

Вот так просто — каких-то пять дней, и проблемы как ни бывало. Просто ли?

— Вам нужно время подумать? — еще немного, и гинекологу пришлось бы перепрофилироваться в психотерапевта, с каждой минутой молчания, Саша все глубже уходила в собственные мысли.

— Нет. Запишите на среду, — вскочив со стула, она направилась к двери.

— Подождите, я запишу, — ослушаться врача она не смогла, остановилась уже у выхода. — Но вы подумайте хорошо. Скажите отцу ребенка, взвесьте все прежде, чем принимать такое решение.

Ответа он не ждал, а Саша и не знала, что на это ответить. «Скажите отцу ребенка…»

Сложно сказать что-то человеку, который ворвался к тебе в жизнь, все там перелопатил, а потом исчез бесследно…

* * *

Как только она пришла в себя, после возвращения домой, Саша первым делом сделала то единственное, чем могла помочь. Все дни, проведенные в четырех, уже родных стенах, прежде чем выйти на улицу, она представляла себя Ярослава, заключенного в одной из тесных, темных, сырых камер. Допросы, попытки выбить признание… Саша не могла ни есть, ни спать, физически ощущая свою обязанность сделать хоть что-то.

Как же она была удивлена, когда на ее заявления, что Ярослава Анатольевича должны отпустить, занимающийся делом отца следователь, рассмеялся ей в лицо.

— Александра Константиновна, я безмерно рад, что несмотря на всю тягость обстоятельств, вы нашли в себе силы прийти ко мне, несомненно, чтобы помочь следствию, но с чего вы решили, что Ярослав Анатольевич до сих пор тут?

С чего она решила? Вопрос поставил ее в тупик. Ей почему-то казалось, что она узнает о его освобождении не от работника милиции, а от самого Самарского. Прогадала, впрочем, не впервые.

— У него хорошие адвокаты, Александра Константиновна, суд отказал в аресте. Ярослав Анатольевич был свободен в тот же вечер.

Глаза у Саши поползли на лоб. В тот же вечер. Прекрасно, его освободили в первый же вечер, а она… Дура.

— Позвольте вопрос, Саша. Можно я буду называть вас Саша? Почему вы так заботитесь о собственном похитителе? Или все же не похитителе? Что вас связывает с Самарским Ярославом Анатольевичем?

— Ничего, — получилось как-то слишком обреченно.

— Он сказал так же, но в отличие от него, вы-то утверждаете, что похищения не было… Что вы тогда делали в квартире человека, с которым вас не связывает ничего? Почему вас не было на парах на протяжении более чем месяца и, в конце концов, почему на похоронах вашего отца присутствовала большая половина города, но только не его дочь?

От нее ждали ответов, а в голове крутилась одна единственная мысль — вот и все? Этот утренний арест оказался неплохим предлогом избавиться от нее? Но зачем тогда все то, что было раньше?

В тот, первый их разговор с Даниловым она наплела мужчине такую чушь, что не удивилась бы, если на следующий день, арестовывать пришли уже ее…

Еще какое-то время, Саша ждала. Не знала толком, чего, но ждала. Может, всему виной какие-то неотложные дела, может, вот сегодня он хотя бы позвонит, девушка не знала, что хочет услышать, но хоть что-то… Не позвонил, ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Самарский Ярослав Анатольевич продемонстрировал еще одну грань своей изменчивой натуры.

А потом жизнь закрутилась новым вихрем, в котором воспоминания о нем отдалялись с каждым днем. Ей даже казалось, что проснувшись однажды утром, она засомневается — а не приснилось ли ей все это?

Лишь через неделю, после возвращения, Саша нашла в себе силы съездить на могилу отца. В провожатые напрашивался Гена, но она решила, что лучше это сделать самой. Никогда она не дарила папе цветы. «Мужчинам цветы не нужны», так когда-то сказал Константин, отложив принесенный ему букетик ромашек, собранных во дворе. Тогда, Саша пожала плечами и помчалась играть дальше, но истину запомнила. Вообще, как оказалось, она запомнила так много, а ведь их разговоры за всю жизнь, можно было бы уместить в один день.

Входя в ворота кладбища, она нарушила сразу все его заповеди, принесла цветы мужчине, чувствовала, как по щекам текут слезы, которые не положено лить Титовым, а решительности не хватало на то, чтобы смотреть прямо перед собой, а не под заплетающиеся ноги.

Наверняка подвядшие уже за неделю цветы с могилы убрали, и теперь она казалась слишком голой. Прерывисто вздохнув, Саша заставила себя успокоиться. Она пришла сюда попрощаться с отцом, попрощаться так, как хотел бы он.

— Я найду того, кто это сделал. Обещаю. А когда мы встретимся, даже тебе будет, за что мной гордиться, — положив охапку бордовых роз у креста, Саша направилась прочь.

Он никогда не был образцовым отцом, никогда не говорил ей слов, в которых она так нуждалась, никогда не утешал в трудную минуту, не помогал найти выход из сложной ситуации. Он учил ее быть такой, как он сам. И ей нестерпимо хотелось верить, что в этом-то и проявлялась любовь ее отца.

Больно было в тот вечер, когда она готова была выпить смертельную дозу снотворного, больно было потом, не решаясь прийти на могилу, больно было сейчас — плотнее закутавшись в пальто мчать обратно к машине, и через день, и через месяц тоже было больно. От этого не убежать, просто с этим учишься жить.

Дни полетели с необычайной скоростью. В университете она показалась лишь однажды, оформляя академотпуск. Представить себе, что ей придется вернуться на пары, она больше не могла. Слишком все изменилось. Единственным человеком, связывающим ее со студенческим прошлым осталась Алиса.

Алиса, ее единственная подруга, ставшая когда-то невольной участницей этого дурдома. От встречи с ней Саша ожидала всего, но искреннее раскаянье в том, к чему она не имела никакого отношения, повергло в шок.

— Ты чего? — Саша растерялась, когда стискивающая ее в неожиданно сильных объятьях Алиса разрыдалась в голос. — Эй, чего ты плачешь? — Саша попыталась отстраниться, чтобы понять причину слез, ей не дали.

— Прости меня, Алекс, прости. Что хочешь проси, но только прости! Я ничтожество, я не сделала ничего! Только ходила вокруг да около и канючила, но умоляю, прости! Я не смогу без тебя!

— Ты что? — опешив окончательно, Саша бессильно опустила руки, позволяя стиснуть ее в объятьях еще сильнее.

— Это я во всем виновата! Я должна была поднять крик в том кафе, вызвать полицию, сделать хоть что-то, а вместо этого — убежала, как последняя предательница!

— Лиса! — Саше наконец-то удалось заглянуть подруге в лицо. — О чем ты? Что ты могла сделать там, где бессильными оказались мужчины?

Сейчас, винить кого-то в чем-то, Саше было уже сложно. В каждом герое этой истории добро и зло смешалось слишком тесно. Но то, что Алиса может подумать, что виновата именно она… Саша невольно рассмеялась. Впервые, за много-много дней.

— Какая же ты у меня дурочка! — теперь наступила уже ее очередь стискивать растерянную подругу в непривычно сильных объятьях.

Нет, она не винила никого. Ни отца, что решил рискнуть ней, ради получения тендера, ни Самарского, который почему-то ставил на другой выбор, ни Гену с его дурацким смс, ни Артема, оказавшегося совестливым исполнителем беспринципного задания, ни Алису, поступившую как обычный напуганный ребенок, никого. А эту тему, закрыла в общении с подругой тогда же раз и навсегда. Она нуждалась в Алисе, с которой может делиться секретами и ждать советов, а не чувствующей свою вину, убитой горем ее пародии.

Именно ей, единственной Саша и рассказала о своем визите к врачу. Все получилось как-то само собой.

В тот вечер, Гена в очередной раз приглашал на какое-то необычайное действо, то ли открытие ночного клуба, то ли закрытие ресторана. Он забыл об одном — сорок дней по самому близкому человеку отмечают не так.

Сославшись на головную боль, Саша позвонила подруге, приглашая к себе. Дом без отца совсем опустел. Днем, когда ее тут не было, здесь орудовала работающая у них уже несколько лет кухарка, о которой Саша знала всего лишь имя, а вот вечера вселяли в девушку желание выть на луну. Когда отец был жив, они не проводили вечера вместе, но она знала — он где-то есть, где-то здесь, она не одна. А теперь?

— Расскажи мне, — Алиса положила голову на ее плечо, закрыв глаза. Они сидели в темноте, тишине, благодаря небеса за то, что есть друг у друга.

— Что?

— Что с тобой было? Что с тобой там было? — Саша была уверена — это очередная попытка Алисы заняться самобичеванием. Услышать о том, как подруга страдала, чтобы просыпаясь ночами винить себя именно в этом. Попытка успехом не увенчалась, хоть Саша и рассказала. Все…

— То есть ты… То есть вы…? — даже во тьме, глаза, размером в пять копеек были так ясно видны. — Ты переспала с Самарским? С тем самым Самарским? — Алиса прошерстила весь интернет в поисках информации об этом негодяе. Хотела знать, о чьей смерти молится, но каждый раз, открывая очередную фотографию, жалела, что он такой гад, потому что при виде мужчины, даже ее достаточно закаленное в любовных делах сердце замирало.

— Там был один Самарский, Лиса.

— И что? И как…? — в глазах подруги загорелся такой неподдельный интерес, что Саша невольно улыбнулась. Осознав, как это звучит, Алиса чуть засмущалась. — В смысле, как вы… Ну он же похититель… Хоть и чертовски привлекательный, но вряд ли ты стала бы смотреть на внешность в такой ситуации…

— Я не стала.

— И как тогда это произошло?

— Глупо, как и все, с самого начала… — оказывается, ей было, что рассказать. Прошел час, еще, и еще, а правда, которая уже даже Саше казалась былью, лилась рекой. Удивительно, она и представить не могла, сколько всего они пережили за такое короткое время.

— Нам надо выпить… — соскочив с дивана, Алиса отправилась на кухню. Слишком много информации, которую ведь еще надо переварить. — Где же у тебя тут… — она открывала один ящик за другим, разыскивая хоть что-то. — Нашла.

Возвращения подруги, Саша ждала, застыв в одной позе. Вспоминая, она как будто снова оказалась там. Прошлась по коридорам огромного враждебного дома, зашла на кухню, села на высокий табурет, чтобы тайком последить за творящимся под руками Графиры волшебством, прошла к двери кабинета Яра, нажала на ручку, заглядывая внутрь. Он сидел бы, наверное, уткнувшись в ноутбук, а потом оглянулся…

— Вот, — Алиса стукнула о журнальный столик тяжелой бутылкой. Ничего более благородного, чем коньяк, в доме не нашлось. Но это сейчас и не важно. — Ой, стакан забыла, сейчас, — Саша поймала подругу за руку в последний момент, прежде чем та успела опять убежать на поиски.

— Подожди, я не буду.

— Как не будешь? Алекс… Саша, — за прошедший месяц Алиса постепенно училась называть подругу именно так. Вернулась к ним уже не Алекс, — ты хочешь, чтоб я пила одна? А не выпить я не смогу, слишком это все не умещается у меня в голове…

— Не хочу, просто… Мне нельзя, Алиса, — подруга на секунду застыла, а потом Саша услышала щелчок, и в комнате загорелся свет.

— Почему? — сегодня, Саше предстояло насладиться всем спектром эмоций на лице подруги, глаза-блюдца теперь сузились до щелочек.

— Я беременна.

— О боже, — забыв о стакане, Алиса взяла в руки бутылку, делая глоток прямо из нее.

— Геночка уже знает, счастлив? — сейчас, Алиса хотела убить себя еще сильней, чем по возвращению подруги. Она и раньше не пылала любовью к этому человеку, а когда он показал себя как последний трус, желала ему чего угодно, но только не заполучить Сашино сердце.

— Я никому не говорила, только тебе, и не собираюсь, а тем более Гене.

— Но он же отец, должен знать.

— Кто? — Саша мотнула головой, не совсем улавливая ход мыслей подруги. — О нет! Нет! Причем тут Гена? У нас не было ничего с Геной после моего возвращения! — она даже мысли такой не допускала, почему-то.

— А кто же тогда…? — мысли только складывались в слова, а Алиса уже понимала, что ответ на свой вопрос прекрасно знает. — Самарский!? Саша, ты беременна от Самарского? — бутылка с грохотом опустилась обратно на стол, а сама Алиса бухнулась на диван рядом с подругой. Вечер откровений давался девушке нелегко, хотя от нее-то требовалось всего лишь слушать, а не душу открывать.

— Да, — из уст подруги вопрос прозвучал так, что ответить, глядя в глаза, у Саши не хватило духу.

— О боже, — да уж, за все годы дружбы, Саше не удавалось застать подругу врасплох. У нее всегда находились ответы на любой вопрос, объяснение всему и собственная точка зрения на каждое суждение. А сейчас, в мозгах произошел какой-то атомный взрыв, сметший напрочь всю ее рациональность. — И что ты… Он знает?

— Нет.

— Но ты ведь скажешь?

— Нет, — встав с дивана, Саша отошла к окну.

— Но он имеет право знать!

— Знать что? — Саша блеснула глазами, глядя в ночь, в памяти на секундочку появилось лицо Самарского. — Я не собираюсь бегать за ним, пытаясь о чем бы то ни было сообщить. Прошло больше месяца, Алиса, с нашей последней встречи. И знаешь, я совсем не горю желанием эти встречи повторять, — Саша прекрасно понимала, что сейчас в ней говорит обида, но ведь ей есть за что обижаться!

— Но он же все равно рано или поздно узнает… — Алиса взяла в руки лежавший на столике журнал. С обложки на нее смотрел Ярослав Самарский. Интересно, а улыбался ли он так же, находись сейчас в этой комнате вместо нее?

— Что узнает? — Саша вернулась к дивану, бросая задумчивый взгляд на фотографию Яра. — Я записалась на аборт. В среду.

Алиса кивнула. Она не имеет права ни одобрять действия подруги, ни в чем-то ее винить. Это ее решение.

— Ты хорошо подумала?

— Да… Нет… Я не знаю, Алиса, не знаю! — забрав из рук сидящей журнал, Саша бросила его обратно на столик, но уже обложкой вниз. — Не знаю! Я уеду, Алиса.

— Куда?

— В Лондон. Я уже все решила. Еще немного, я дождусь, пока закончится расследование, виновного в убийстве папы накажут, вступлю в права на наследство, подпишу все документы, которые меня попросят, и уеду отсюда.

— И что ты будешь там делать?

— Жить. Я буду там жить. Начну все сначала, сделаю вид, что в моей жизни никогда не было ни Киева, ни Парижа, ни Самарского, ни кого бы то ни было. Забуду, что когда-то сделала аборт, что похоронила отца, что бросила университет.

— А если он тебя найдет?

— О боже, да не будет он искать! — даже не заметив, Саша перешла на крик. — Он уже и думать забыл о том, кто я такая. Слишком много проблем из-за меня. Ему нужно восстанавливать репутацию, заниматься вечной работой, не знаю чем еще… Я ему не нужна, и этот ребенок тем более…

— А ты не хочешь спросить, нужна или нет у него?

— Я не буду бегать за ним, Алиса. Он не посчитал нужным дать о себе знать ни разу. А навязываться я не стану.

Понимая, что спорить с подругой бессмысленно, Алиса сдалась, делая единственное, что сейчас могла — обняла.

А Саша убеждала себя в собственной правоте снова и снова. Она не скажет ему о беременности, не скажет, что ждала звонка все эти дни, что скупала все журналы и газеты, где есть хотя бы слово о нет, что иногда, специально ездила в парк возле его дома, надеясь хотя бы «случайно» увидеть. Не скажет, что плакала ночами в подушку, представляя, как он возвращается вечерами, но не к ней… Снежа. О ней она знала тоже много, и теперь чувствовала себя на ее месте. Ужасном, мерзком месте влюбленной ненужной наивной дурочки.

Не скажет потому, что боится услышать от него то, что каждый раз с замиранием прокручивает в голове — ему не нужен этот ребенок.

Она уедет в Лондон, или в любую другую точку мира, это не важно. Важно лишь ответить на один единственный вопрос — стоит ли рожать ребенка, так же не нужного собственному отцу, как она оказалась не нужной матери?

В ту среду, на аборт Саша так и не явилась.

* * *

Отдернув руку от блузки, Саша встала с кресла.

«Нет, Ярослав Анатольевич, вы не будете появляться в моей жизни, когда вам того захочется, только, чтобы снова разрушить все, что я с таким трудом пыталась соорудить.»

Саша взяла в руки телефон, набрала номер Гены.

— Да, он ушел… Это не важно. Что ты говорил про ужин? Я согласна.

Не ему решать, с кем и когда ей общаться, а у охраны давно не было выходных. Ну и свой званый ужин, он тоже может запихнуть поглубже. Туда же, куда Саша уже много раз отправила его признания в любви той ночью.

Глава 34

Прежде чем выйти, Саша еще раз посмотрела в зеркало. Самой себе, она сейчас почему-то напоминала элитную секретаршу, причем «элитную», не в самом хорошем смысле этого слова.

Слишком узкая юбка-карандаш, очень тесно облегающая бедра и прочие округлости, полупрозрачная блузка, нежного розового цвета, из-под которой просвечивается белье в тон. Волосы девушка собрала в тяжелую ракушку на затылке, а обула нелюбимые, но чертовски сексуальные лаковые туфли. Утром, выряжаясь во все это, она и представить не могла, что соберется очаровывать Гену, но ведь это будет не по-настоящему…

Набросив на плечи пальто, Саша вышла в холл. Офис уже почти опустел, не было больше человека, одним своим присутствием, заставляющего сидеть на рабочем месте столько, сколько он посчитает нужным.

Гена ждал ее у выхода из офиса, немного правее того места, где… Саша моргнула, отгоняя ненужные воспоминания, а потом улыбнулась Светличному.

— Я отпущу охрану, подожди, — подойдя к машине, она обменялась несколькими фразами с ожидающими ее водителем и бодигартом, дождалась, пока оба кивнут, а потом вернулась к перетаптывающемуся на месте Гене.

— Готова? — мужчина протянул руку, перехватывая ее за талию.

— Да.

— Поехали, — сев в спортивную машину Гены, Саша улыбнулась своим мыслям. Она ведь ведет себя сейчас как настоящая стерва, дает надежду тому, в ком сама не нуждается. Но, даже осознавая это, почему-то отказать себе в удовольствии не может. Ей хочется все делать наперекор Самарскому. Сегодня она так и поступит.

— Что смешного? — Гена сел на водительское сиденье, завел мотор.

— Я хочу танцевать, — она уже сто лет не была в клубе. И даже не важно, что там куча пьяных, воздух пропах дымом кальяна, а в помещении слишком душно. Это будет весело.

— Значит, будем танцевать…

Машина рванула с места слишком быстро, Сашу вдавило в сиденье, а с губ сорвался возглас, то ли восторга, то ли испуга.

Девушка сама сделала музыку погромче, упиваясь видом ночного города. Это время создано для веселья, сумасшедшего, безудержного, бесшабашного, пропахшего алкоголем и табачным дымом, в такое время нужно делать глупости, а ей сегодня для этого не требуется никакой дополнительный допинг.

— Готова? — Гена припарковался у светящегося огнями здания.

— Да.

Стоило переступить порог заведения, как по ушам ударила громкая ритмичная музыка. Оставив верхнюю одежду в гардеробной, Гена вложил девичью руку в свою, отправляясь на поиски заказанного столика. Там их уже ждало шампанское и еще куча всего, но должного внимания всему этому великолепию, Саша предоставить не могла, слишком ее манил танцпол.

На специальных тумбах по углам и в самом центре совершенные танцовщицы извивались под музыку, так уместно и так соблазнительно исполняющие разные па. Часы показывали одиннадцать ночи, людей вокруг них крутилось предостаточно, и Саше нестерпимо хотелось оказаться в этой же толпе.

— Пошли, — теперь уже она взяла Гену за руку, потянула за собой.

— Куда, зай? Может, сначала поедим? — он схватил из вазы ягоду винограда, забрасывая себе в рот.

— Потом, давай танцевать, — мужчина сопротивлялся ровно минуту, а потом, бросив грустный взгляд на ломящийся яствами столик, пошел следом. Он понятия не имел, кого благодарить, но преображения Саши ему нравились. Еще утром такая холодная и далекая, сейчас она стала необычайно манящей.

Трек сменился, и вместо зажигательной, ритмичной, заиграла новая, чуть приглушенная, не такая быстрая мелодия. Подняв руки вверх, Саша закрыла глаза, отдаваясь своим ощущениям. Всего лишь легкие покачивания, почти незаметные движения рук, головы, ноги остаются на месте, а, кажется, что ты паришь где-то под потолком.

Ощутив, как за талию ее притягивают к мужскому телу, Саша открыла глаза только на секунду, поймала серьезный взгляд Гены, а потом развернулась, снова отдаваясь танцу. Как давно она не ощущала себя так беззаботно? И не важно, что вокруг незнакомая толпа, что по телу путешествуют руки, не доставляя никакого удовольствия. Его всего лишь надо время от времени отдергивать, и Гена снова становится милым, правильным Геной. Геной, который не позволит себе ничего лишнего, пока она сама об этом не попросит.

— Я так скучал по тебе, зай, — щеку обожгло горячее дыхание, чуть отдающее алкоголем, а потом ее резко развернуло. Их глаза были на одном уровне, Саше даже представить было сложно, что читалось в ее, но Генины горели ярче ночных фонарей.

Поддаваясь вдруг проснувшемуся безрассудству, Саша обвила шею мужчины, склоняясь к уху.

— Как?

Ответом ей стали руки, притягивающие ее еще ближе к телу. К очень напряженному телу.

— Хочу есть! — резко отпрянув, Саша лукаво улыбнулась, направляясь к столику. Вот так — ходить по грани, но не пересекать черты. Дразнить, а потом убегать. Сегодня ей хотелось именно этого.

— Давай выпьем за нас! — Гена уже в третий раз наполнял Сашин бокал, и опять ему суждено было закончить жизнь, полив вазон у них за спиной.

— За нас, — Саша поднесла к губам фужер, делая вид, что пьет, а потом опустила руку, отливая чуть-чуть за спину.

— Сегодня был такой сложный день, в отделе все подурели! Носятся с планами как угорелые, вместо того, чтобы сесть и наконец-то что-то сделать.

Саше совершенно не было интересно, что происходит в этом конкретном отделе, с каким планом, кто и почему носится, но это не мешало улыбаться и кивать невпопад. Уничтожив все апельсиновые и лимонные дольки, девушка принялась за грейпфрут.

Впереди еще целая ночь, а ей кажется, что они только пришли, столько сил бурлит сейчас в организме.

— Опять танцевать? — Гена обреченно посмотрел на поднявшуюся вдруг Сашу.

— Да!

— А может чуть позже, зай?

— Как решишься, подходи, — в общем-то, Гена в этом деле ей был совершенно не нужен, Саша перепрыгнула три ступеньки, на пути к танцплощадке, а потом как-то незаметно для самой себя влилась в неизвестную компанию, деля и делясь собственным весельем.

Вот кого ей тут не хватало, так это Алисы, с ней было бы еще веселей. С ней, было бы идеально.

Саша решила вернуться за стол только тогда, когда ноги начали предательски ныть, но прежде, хотела сходить в бар — жутко мучила жажда, а за столиком ничего, кроме шампанского не имелось.

— Есть какой-то безалкогольный коктейль? — музыка грохотала, закладывая уши, девушка очень удивилась, что ее заказ расслышали, а получив большущий стакан с цветными трубочками, сделала глоток, даже не обратив толком внимания на содержимое.

— Черт, — оставив стакан на стойке, Саша помчала к туалету. Молоко… В последнее время, ее тошнило от одного только вида молока, не говоря уже о вкусе. Согнувшись над унитазом, она вернула не только злосчастный глоток, но и весь ужин с обедом, и кажется, даже завтраком. Вместе с содержимым желудка, в унитаз была смыта и вся радость и воодушевленность. Из кабинки, Саша вышла совершенно разбитой. — Чудесный вечер можно считать закрытым.

Сполоснув руки, лицо, прополоскав рот, лишь убедившись, что жуткий привкус молочки изничтожен, девушка вернулась в зал. Гена стоял в проходе, оглядываясь по сторонам.

— Пошли отсюда, — она сжала его руку, а потом потянула к выходу.

— Где ты была? Я думал, ты пропала.

— Я была в туалете, пошли, — со второго раза, мужчина поддался, следуя за ней.

— Тебе плохо? — Гена провел по побледневшему лицу, набросив на плечи Саши пальто.

— Нет, просто устала, — не дожидаясь его, девушка пошла к выходу. Ей нужно было быстрее оказаться подальше отсюда, это место больше не радовало, а жутко раздражала, даже оно не смогло заставить забыть обо всем дольше, чем на два часа.

* * *

До ее дома, они домчали так же стремительно. Постепенно, Саша пришла в себя, даже пожалела, что они ушли так быстро. Но возвращаться назад было бы глупо.

Припарковавшись у дома, Геннадий вышел, открыл пассажирскую дверь. И вот уже безумного долго они просто стояли, не говоря ни слова.

Гена не спешил ни уезжать, ни говорить что-то на прощание, ни пытаться напроситься… на чай. Саша же как завороженная следила за тем, как изо рта вырывается пар, странно, она ведь не выпила ни грамма, а на душе так легко, и вечер снова кажется таким сказочным, девушка вскинула взгляд в небо — звезды… Сколько звезд… И они так близко, а ведь говорят, что в городе звезд не видно. Враки.

— Алекс, — Гена окликнул ее, отрывая от созерцания звездного неба.

— Что? — Саша опустила взгляд, расплываясь в улыбке. Это ведь так красиво. Чертовски красиво, и по идее, не менее романтично.

— Ты даже не представляешь, насколько сейчас прекрасна… — в темноте сложно увидеть выражение лица человека, но Саше почему-то казалось, это не лесть, он правда так считает. И это… приятно.

— Не представляю, вот зайду домой, стану перед зеркалом, там и посмотрю, — сегодня хотелось смеяться, шутить, улыбаться, слушать комплименты. Странный вечер. Может он что-то подсыпал ей в еду?

— Можно с тобой?

— Не думаю, — Саша выдержала пристальный взгляд мужчины, даже не испытывая угрызений совести. Нет, их недоотношения с Геной — в прошлом. И пусть пока, он этого еще не осознает, повлиять на ее решение не сможет никак. У них и раньше будущего не было, а теперь, подобные отношения слишком походили на абсурд.

— Я понимаю, — Гена кивнул, будто правда имел представление о том, что творится у нее в голове. О нет, если бы это было так, он уже бежал бы от нее, как от прокаженной, посчитав совсем сумасшедшей. — Я же говорил тогда, готов повторить сейчас, я буду ждать. Сколько тебе нужно. У нас впереди целая жизнь, я не спешу.

Сейчас, наверное, самое время расставить все точки над и. Сказать, что ждать нет смысла, что она уже все решила, что еще немного, она закончит все дела тут, а потом уедет навсегда, что ему не будет места в той ее новой жизни, впрочем, как любому, напоминающему обо всем, что произошло, но ведь на небе звезды, изо рта пар, город горит ночными огнями и в такое время о подобном не говорят…

— До завтра, — Саша улыбнулась, освобождая свою ладонь из плена сжавшихся мужских пальцев.

— До завтра, зай, точней, уже до сегодня, — он бросил взгляд на часы на ее руке, а потом поцеловал чуть выше, оторвал серьезный взгляд от кисти, перевел на ее лицо, не прочитав там возмущения, требования перестать, поцеловал еще раз, задерживаясь дольше. — Я хочу тебя поцеловать…

Это было так забавно… Когда ее в последний раз спрашивали прежде, чем поцеловать? Вообще, разве спрашивают разрешения поцеловать? Спрашивают, можно ли войти, можно ли добавки, спрашивают, когда хотят взять твою вещь, но разрешения на поцелуй? Саша невольно улыбнулась своим мыслям, а потом, не особо задумываясь, кивнула.

Боже, ну ведь говорят, что беременным прощаются глупости, пусть это будет такая глупость, просто он так смотрит, что кажется, откажись она от поцелуя, ночь без сна бедному мужчине обеспечена… А так, она ведь ничего не теряет. Ну и опять-таки — звезды, пар изо рта, ночные огни…

Их лица были приблизительно на одной высоте, руки в перчатках обвили талию, а вот с поцелуем, Гена тянул долго, просто непозволительно долго, ракеты в космос взлетают быстрей, и выражение на лице такое серьезное, и взгляд многозначительный, она, наверное, должна что-то прочитать в его глазах?

В голову девушки совершенно не вовремя полезли мысли о том, что если он будет и дальше так тянуть, она просто напросто замерзнет, правда сказать об этом, Саша не успела, в действиях мужчины наметился явный прогресс. Он наконец-то приблизился, чуть приоткрыв губы.

Это должно было быть приятно, нежно, чувственно, во всяком случае, так помнилось Саше, но не судьба. Одна из оставленных на стоянке машин вдруг завизжала, испугавшись, девушка отпрянула. Резкие звуки еще заставляли ее внутренне сжаться. Ну что ж, значит, так надо.

— Прости, я замерзла, — Саша сняла с пояса руку Гены, чуть стиснула, прежде чем отпустить.

— Конечно, — Гена грустно улыбнулся в ответ. — Конечно, иди, пока не простыла, — он отошел обратно к машине, кивнув на дверь подъезда. — Я завтра за тобой заеду, зай.

— Хорошо, — опустив руку в сумку, Саша попыталась найти ключи. — До завтра, — бросив улыбку через плечо, она открыла двери.

Подъезд снова был погружен во мрак. Дороговизна жилья в этом доме никак не влияла на периодичность смены в нем лампочек.

— Черт, — захлопнув за собой дверь, Саша оказалась в кромешной темноте. Прежде, чем сделать шаг в сторону лифтов, девушка попыталась привыкнуть к отсутствию освещения, а еще справиться с желанием залиться смехом. Совсем с котушек слетела… С чего вдруг так хочется хохотать в голос? Стоит только вспомнить с каким серьезным лицом Гена собирался с силами, и сдержаться от улыбки становилось невозможно.

— Ни стыда, ни совести, Александра Константиновна! — пожурив себя вслух, Саша все же направилась к лифтам. Даже телефон искать было лень. Она живет в этом доме с детства, уж как-то дойдет и без фонаря.

Долго ждать лифта не пришлось, створки разъехались, являя девушке еле уловимый, тусклый свет. В таком, рассмотреть что-то еще сложней, чем в темноте. Чуть сощурившись, Саша шагнула в кабинку, нажала кнопку нужного этажа.

Мужчина успел заскочить следом практически в последний момент, еще чуть-чуть, и его зажало бы створками. Счастливчик. Отступив, Саша освободила место своему попутчику. Легкий толчок и лифт тронулся.

Ужасное чувство, ее и раньше укачивало в лифте, а сейчас, она предпочитала пользоваться исключительно лестницей, чтобы не чувствовать, как на секунду все внутренности ухают в пятки, а потом возвращаются на место. Просто сегодня, она выбрала слишком высокие каблуки, да и натанцевалась на славу. Прикрыв глаза, Саша облокотилась о стену за спиной.

Еще совсем чуть-чуть и она зайдет в квартиру, сбросит надоевшие туфли, тяжелое пальто, слишком узкую юбку, включит какую-то музыку, наберет полную ванну воды, и будет сидеть в ней до тех пор, пока вода не остынет, пока не перестанет ныть шея, пока не успокоятся нервы, пока нестерпимо не захочется спать.

Лифт резко остановился. Как-то рано. Видимо, попутчику пора выходить. Несколько секунд, Саша ждала, пока разъедутся дверцы, молчаливый мужчина выйдет на нужном ему этаже. Получилось немного не так…

Еще одно нажатие на кнопку и одна лампочка гаснет, а мужчина, чью голову покрывает капюшон, разворачивается.

— Последнее желание, Александра Константиновна, доигрались, — в считанные секунды ее руки оказались прижаты к туловищу, ноги вдавлены между стеной лифта и незнакомцем, а в ребра упирается острие, ощутимое даже через шерсть пальто.

Перед смертью надо просить о помиловании? Или может, хотя бы об отсрочке, или просить, приглядеть за детьми, правильно распорядиться коллекцией марок… Странно, но подобных мыслей в голове не было.

— Поцелуй меня…

* * *

Он не собирался заниматься слежкой сейчас, просто знал — она как всегда не послушается. Не взяла с собой охрану, а только этого недалекого… А потом, черт, он ведь правда готов был его покалечить.

Какого хрена они поперлись в этот клуб? Какого хрена она одела именно эту юбку? Какого хрена этот придурок пил, а потом сел за руль? Какого хрена Светличный лапал ее у всех на глазах? Неотрывно наблюдая за ней с верхнего яруса, Ярославу хотелось сделать именно так, как она бросила ему упреком: «через плечо и в пещеру». Потому что только так он может оставаться спокойным, иначе, начинает пугать сам себя.

И уже тут, под подъездом ему хотелось выйти и съездить пару раз по морде этому придурки, когда он собирался ее поцеловать. Удалось помешать же им совершенно случайно — Яр просто нечаянно ударил по рулю. А этот идиот… Он даже не проводил ее до двери, не дождался, пока в квартире зажжется свет! Сел в машину и укатил, как ни в чем не бывало.

Дождавшись, пока машина Гены выедет со стоянки, Самарский набросил на голову капюшон, нырнул в нужный ему подъезд.

Чудесно, ни консьержа, ни света. Если раньше, ситуация просто его бесила, сейчас он готов был убивать. Она даже не посмотрела, кто зашел следом в лифт, отошла к стене, закрыла глаза, запрокинула голову, разминая уставшую шею. Сегодня, он видел ее впервые, после долгих дней. Изменилась? Возможно для кого-то, а вот он видел все ту же непослушную, своевольную и совершенно принадлежащую ему Сашу.

Нажатие на кнопку, лифт остановился, пара секунд и свет погас. Резко развернувшись, он вжал девушку в стену лифта, обездвижив.

— Последнее желание, Александра Константиновна, доигрались, — вряд ли он смог бы сделать ей хоть что-то ключом, который уперся в бок, но должное впечатление, надеялся, произвести удалось. Бешенство просило выхода, тут и сейчас, и сдержаться ему стоило титанических усилий.

— Поцелуй меня…

Он собирался прочитать лекцию о том, что его стоит слушаться, показать, что именно ей угрожало, зайди в лифт кто-то другой, сделать вид, что не имеет и малейшего понятия, что она сегодня вытворяла в клубе, но ее просьба… Слишком он сам хотел ее исполнить, а продолжить воспитание ведь можно и потом.

— Саша, — как же сладко слышать свое имя, из его уст.

Девушка подалась навстречу, как только почувствовала, что хват немного ослаб, а высвободившись окончательно, обвила шею мужчины, срывая капюшон. Вот теперь каблуки стали ее союзниками, не приходилось даже становиться на носочки, чтоб дотянуться до его лица, кажется, впервые.

От него пахло холодом, свежестью какого-то стирального порошка и самым желанным в мире ароматом — его личным.

— Я же предупреждал, что покалечу его, если он к тебе подойдет, — не отрываясь от Сашиных губ, Яр расстегнул пальто, проникая под него, пальцы скользнули по шелку блузки вниз, обхватили за бедра, прижимая к себе еще ближе.

— Он не виноват, — какая буря сейчас бушевала в ней, виной тому гормоны, нервы или что-то другое, Саше хотелось одновременно разрыдаться, рассмеяться и просто раствориться здесь и сейчас в нем.

— А кто виноват? — юбка и правда слишком узкая, лишь в четыре руки им удалось с ней расправиться, следом полетела его кофта, пальто.

— Зачем ты устроил слежку? — Саша обвила талию мужчины ногами, зарываюсь пальцами в непослушные кудри.

Она догадалась еще в клубе, просто почувствовала, что за ней наблюдают. Подумала, что ей показалось, слишком много она думала о Самарском в последнее время, но когда черная машина проехала за ними весь путь до дома, а обогнав на последнем повороте, припарковалось чуть раньше, сомнений не осталось.

Ночь, звезды, пар изо рта — это все романтический бред, она просто знала, что он следит, и хотела, чтоб не уехал просто так.

— Ты специально? — на шее пламенем вспыхнуло место болезненного поцелуя. Останется след. Плевать. — Я все равно его убью, — не желая тратить времени на разговоры, Саша потянула Яра за волосы, возвращая лицо мужчины к своему.

— Замолчи и целуй меня, — как ни странно, он снова послушался. Послушался и получилось… Ох…

Кажется, в ней все стало еще более чувствительным, особенно к его ласкам, пусть и достаточно грубым сейчас. Удивительно, а ведь она когда-то совершенно серьезно говорила, что это мерзко… Если бы тогда, в комнате, ей не стало плохо, скорей всего, все было бы именно так. Жестко, голодно, порочно, а вот сейчас, Саша упивалась этим. Нетерпеливо дернув, Яр порвал чулок. Жалко, они нравились Саше, понравились бы и ему, если бы он был в состоянии сейчас разглядывать хоть что-то.

— Хочу тебя, — неизвестно откуда у него брались силы тянуть, но Саше терпения не хватало.

— Точно? — Яр вдруг оторвался, заглядывая в широко открытые глаза.

— Да, — Саша выдохнула ответ, попытавшись снова притянуть к себе.

— Уверена? — губы дрогнули в еле заметной улыбке. Даже будь они с закрытыми глазами, а не просто в темноте, выражения лиц друг друга читать могли бы так же безошибочно.

— Яр… — черт, он снова чувствует свое превосходство, и пользуется им, а она уже не может сопротивляться собственным желаниям, чтоб отказаться играть по его правилам. — Я хочу тебя. Очень. Сейчас. И если ты не… Я убью тебя!

Видимо, ответ его удовлетворил, так как девушка снова почувствовала спиной прохладную стену, а тянуть больше Самарский не стал, утоляя их общее бешенное желание, подхватил удобней, прикусил нижнюю губу, вошел резко, быстро, слишком мощно, но ждать не мог и он, после всего, что она сегодня сделала, терпеть, особенно когда она так близко, было невозможно.

— Саша… — он взял себя в руки быстрее, чем девушка, несколько резких движений, от которых, казалось, голову снесет и ему и ей, и в контрасте со страстью ритмичных рывков, ее лицо, шею, плечи обжигает нежный шепот. — Саша… — боже, как она давно мечтала снова быть с ним, чувствовать его всем телом, каждой клеточкой, таять в его руках и кричать от удовольствия. — Саша…

— Почему так долго? — почему ему понадобились два месяца прежде, чем настичь ее в этом лифте, или в клубе, или в офисе, да где угодно! Почему так долго?

— Если бы ты не… Я не должен и сейчас, — слова снова расходились с делом, потому что под очередным натиском, Саша застонала, потеряв возможность связно мыслить. Главное — он тут и сейчас с ней, а «если бы не…» значения уже не имеют, и снова тело покрылось мурашками, ведь каждый раз, двигаясь в ней, Яр шептал на ухо нежное, — Саша… — и она таяла, таяла, таяла, пока не растворилась окончательно. В нем.

* * *

Кажется, одежду оправить ей помог Самарский, сама она бы с этим не справилась, не слушались ни руки, ни ноги, ни голова. Она могла только блаженно улыбаться, ловя один за другим легкие поцелуи.

— Завтра тебя отвезет в офис Артем, поняла? — ей на плечи набросили пальто, сначала вдели одну руку, за ней следующую.

— Да.

— Я приставлю к тебе свою охрану. И без них ты никуда не ходишь, слышишь меня, Саша?

— Да, — она смотрела на него и не могла заставить себя перестать улыбаться. Он такой красивый. Такой серьезный. Такой сильный. По-мальчишески дерзкий, и слишком взрослый. Самый умный на свете и беспросветный ревнивый идиот.

— Послезавтра презентация, ты помнишь?

— Да.

— Ты должна быть, — Яр тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас у них диалог не получится, ему самому было сложно собрать мысли в кучу, что уж говорить о Саше.

— Я буду.

— Закрой дверь на все замки, когда зайдешь, — застегнув пояс пальто, Яр отступил на шаг, нажал кнопку лифта, снова отправляя его в путь.

— Ты не зайдешь? — слишком яркий свет ударил в глаза.

— Нет, — Самарский снова подошел вплотную, поддел подбородок, поцеловал, чувствуя, что отказаться от соблазна остаться с ней слишком сложно. — Я и так не должен был рисковать. Никто не знает, что нас что-то связывает, и знать не должен. Это слишком опасно.

— Я понимаю, — жаль.

— Что ты понимаешь, несчастье? — он увидел, что она снова опустила взгляд в пол, пытаясь скрыть разочарование и это усложнило задачу во стократ. — Так надо. Пока. Просто доверься мне и слушайся.

— Хорошо.

Лифт остановился на нужном этаже, створки открылись.

— Иди, — Яр отступил, давая дорогу девушке. Пообещать, а потом тут же ослушаться, Саша не решилась. Как бы ни хотелось воспротивиться, остаться с ним или заманить-таки к себе, она выполнила приказ. — Молодец, малышка, — ее резко развернуло уже в коридоре, она так бы и ушла, на этот раз не смог сдержаться он. Всего лишь еще один поцелуй прежде, чем отпустить. Ведь неизвестно, когда они смогут побыть наедине еще раз в ближайшее время. На этот раз, оторваться от ее губ было еще сложней. — Иди, — Яр выпустил ее из объятий, ступая обратно в кабину.

Чертовски сложно открыть дверь трясущимися руками, когда спину сверлит жадный взгляд мужчины, который значит для тебя так много. Саша удалось выполнить это непосильное задание только с третьей попытки. Так и не обернувшись, она заскочила в квартиру, тут же закрыв дверь на все замки.

Как ни пыталась, услышать хоть какие-то звуки по ту сторону ей не удалось, простояв у двери несколько ударов сердца, Саша метнулась в противоположную часть квартиры.

Тут окна выходили на парковку. Она немыслимо долго ждала, когда из подъезда покажется темный силуэт с наброшенным на голову капюшоном, как он пройдет несколько метров, а потом обернется, безошибочно угадывая, откуда за ним наблюдают.

Он не собирался сегодня уезжать. По крайней мере, пока не приедет Артем. Саша проследила за тем, как мужчина садится в машину, включает зажигание, видимо, нагревая, а потом гасит свет.

— Сумасшедший, — Саша сбросила пальто прямо на пол, разулась, распустила волосы. — Самарский, ты сумасшедший, — с ее лица не сходила улыбка ни когда она отправилась в душ, вместо ванны, о которой мечтала, ни когда голова коснулась подушки, ни когда подсознание начало показ первого из сновидений.

Звезды, пар изо рта, ночные огни… К черту эту романтику, когда она может сходить с ума ото дня в день только по одному единственному человеку.

Глава 35

Выключив свет в машине, Ярослав на секунду закрыл глаза, стукаясь затылком о мягкую подушку кресла. Боже, ну как? Как заставить себя сидеть тут, когда знаешь, что она так близко, когда еще чувствуешь ее вкус на своих губах, когда руки хранят тепло ее тела? Чтобы отвлечься, он сделал музыку громче. Пофиг, о чем поют, лишь бы заглушить звук ее голоса, разносящийся в голове.

Маньяк, он сам себе напоминал маньяка, охотящегося за одной и той же жертвой, вот уже два месяца, но даже заполучив ее, собирается продолжать слежку день за днем… И все потому, что пока так надо.

* * *

Все время, пока они с Даниловым ехали в отделение, Яр ясно видел перед собой испуганное лицо Саши, чувствовал, как пекут те места, где еще недавно она стискивала его руки так сильно. Вот это было настоящей пыткой, а не то, что она представляла себе о темной камере и допросах.

— Вы же понимаете, что я не останусь тут даже до утра? — Ярослав снова сидел в кресле напротив Данилова, следя за тем, как тот поигрывает ручкой.

— Сегодня, может, и не останетесь. А вот в конце концов…

— Я не убивал Титова.

— И дочь его тоже не выкрадали?

— Титова. Я. Не. Убивал.

Отбросив ручку, следователь поднял взгляд на человека, который так упорно мешал ему исполнять свою работу.

— Давайте так, Ярослав Анатольевич, вы ведь делок, любите сделки… У меня есть к вам одно предложение, вы помогаете мне, я помогаю вам. Я хочу найти убийцу, вы хотите жить спокойно, одно другому не мешает.

Сделка состоялась. Уже на следующий день, они снова встретились, но уже обновленным составом. Оказалось, Кущин с Даниловым достаточно хорошо знакомы, просто первый предпочел зарабатывать деньги, а второй стоял на идее благородного призвания правоохранителя.

С особым удовольствием, Кущин посветил коллегу во все то, что добывал долгие недели напролет, по одной простой причине — это Самарский тоже оплачивал, а потом насладился вытянувшимся лицом Данилова.

— И вы хотите, чтобы я в этом поверил? Это смахивает на бразильский сериал, а не реальную жизнь. Если все так, почему до сих пор никто ни слухом, ни духом о происшедшем тогда?

— Константин Львович был мастером в заметании следов. И мы не хотим, чтобы ты в это поверил, мы хотим, чтобы ты это доказал.

— Как?

— А вот это уже более предметный разговор.

О своих мотивах впутываться в это дело, Ярослав тогда промолчал, но его и не спрашивали, логическую цепочку оба сыщика выстроить смогли сами.

— Он должен сам выдать себя, иначе… Я пытался найти хоть какую-то лазейку, Яковлева Романа больше не существует. У него не осталось ни родственников, ни имущества, ни счетов. Только он сам может сказать, что это он. И только тогда мы можем обвинить человека, у которого есть мотив. У Шутова Аристарха Петровича мотива нет.

— Но внешность? Прошло не так-то много лет, думаете, его никто из окружения Титова не узнает?

— Уже не узнали. Он был на похоронах. Там же были люди, которые должны были быть с ним знакомы, и никто не узнал. Да и я бы не узнал, сравнивая с фотографиями. Он сменил внешность, уж не знаю, целенаправленно или это получилось случайно. — Кущин взялся за это дело с новыми силами, слишком оно захватило его, чтобы бросать в самом разгаре.

— Ну и как вы собираетесь заставить его признаться?

— Мы… Мы собираемся, — Кущин поправил коллегу, многозначительно вздернув брови.

— Он сказал, что у него остались еще неоконченные дела, а потом, он собирается пропасть так же внезапно, как появился.

— Кому сказал?

— Мне, — Ярослав оставался на протяжении разговора все таким же серьезным. Он не разделял авантюризма Кущина, его бесило тугодумство Данилова. Он просто хотел, чтобы все это закончилось.

— А больше он вам ничего не говорил?

— Говорил, что убил Титова с удовольствием.

— Ну и что это за незаконченные дела?

— Понятия не имею, — Яр бросил уже сотый нервный взгляд на телефон. Сам не знал почему, но ждал звонка от нее, и как последний дурак боялся его пропустить. А ведь она даже не знает, что его освободили.

— А вот у меня предположения есть. Вы помните, зачем именно Яковлев и Титова вернулись тогда в страну?

— Да, — ответил на вопрос Данилов.

— Как думаете, причина может считаться виновной?

Ярослав бросил на Кущина тяжелый взгляд. Меньше всего он хотел, чтобы сыщик оказался прав.

Уже прощаясь, Кущин еще раз испортил все планы Самарского одной единственной фразой:

— Вы же понимаете, что вам лучше пока держаться подальше от наследницы империи Титова? Может, Данилов-то ее уже не заподозрит, но в разоблачении преступника ваша связь здорово помешает.

Он понимал. Давно понимал, но каждый день находил предлог отложить это опасение на завтра. И вот теперь, кажется, откладывать больше нельзя.

Как помешает? С Самарским, Яковлев никогда не утратит бдительности, а вот с ней может. И пусть лишь при мысли, что его придется подпустить к Саше, у Ярослава невольно сжимались кулаки, другого выхода не видел ни он, ни Кущин с Даниловым.

Именно поэтому два месяца. Целых два месяца он занимался чем угодно, лишь бы не сорваться к ней.

— Ты здоров, Слава? — Дима, заходивший к нему в кабинет по десять раз в день, на этот раз, приложил ладонь ко лбу, проверяя температуру. Наверное, его насторожили валяющиеся у двери осколки телефона — случайной жертвы привычных уже приступов ярости. — Что с тобой происходит? После возвращения, ты сам не свой. Но все же хорошо! Тендер наш, с убийством Титова они сами разберутся, она не заявляла на тебя насчет кражи. Все ведь хорошо!

— Саша. Ее зовут Саша. Для тебя Александра Константиновна.

— О боже, опять? — Дима закатил глаза, отдергивая руку. — Я думал, ты успокоился, ты ей поверил, а она сбежала, на этом все и закончилось, нет?

— Да, — Диму в происходящее Яр тоже не посвящал. Пока не нуждался в его помощи, предпочитал обходиться без него.

— Я, кстати, звонил твоей золотой девочке, она не ответила. Не барское это дело. Если хочешь, я могу позвонить еще раз, но вряд ли результат будет другим.

— Не надо. Я разберусь.

Первый звонок, который он сделал с нового уже телефона, был адресован Артему.

— Ну что?

— Ничего, — голос охранника казался уставшим. — Она сейчас в офисе. Никого нового или подозрительного я не заметил.

— Хорошо, продолжай и спасибо, — Артем все это время следовал за ней тенью, провожал утром в офис, вечером ждал, когда она включит свет в окне. Работа не предвидела выходных и праздников. Лишь ночами его иногда подменял сам Самарский, давая возможность выспаться.

Когда это закончится, Ярослав собирался отблагодарить Артема так, как тот заслуживает, лишь бы это все закончилось.

Прошел месяц, потом еще неделя, и еще. А ничего не изменилось. Либо, они сглупили, неправильно поняв, чего добивается Шутов, либо тот и правда никуда не спешил, не желая утрировать события. В этом, было его огромное преимущество — ему не срывало башку, а вот Яр ждать больше не мог.

Тогда-то в голову Кущину и пришел план с вечером, который должен стать лишь предлогом. Им выпадал уникальный шанс, свести Шутова с Сашей под полнейшим наблюдением, тем самым ускорив события. Ярослав отказывался от этого рискованного плана долго, сработал один единственный аргумент — встреча произойдет на его территории и по его правилам, а это куда лучше, чем ждать неожиданностей от Шутова.

Сам звонить Саше он не хотел, слишком рисковано, а звонок Димы она проигнорировала.

Он не должен был являться в офис, не должен был выгонять из кабинета Гену, не должен был пожирать ее взглядом, но не смог сдержаться.

И потом не смог. И заставить себя жалеть тоже не мог.

Выключив музыку, Яр набрал номер Артема.

— Слушаю.

— Завтра заедешь утром за Сашей, отвезешь ее на работу.

— Как кто?

— Ее новый водитель. Я уволил тебя месяц тому, она приняла сейчас.

— Хорошо. Что-то еще?

— Да, помнишь, ты говорил, что она ездила к врачу?

— Помню.

— Выясни, зачем.

Яр знал, что Саша выдержала ровно два сеанса у психотерапевта прежде чем прекратить этот фарс, а вот поход к врачу насторожил его куда больше. Как сказала бы Глафира, лучший лекарь — здоровый сон. Ярослав бросил взгляд туда, где еще недавно горело окно ее квартиры. Тьма. Значит, он вступает на стражу ее сна.

Утром, ему предстояла еще одна встреча, а потом подготовка к действу, которое должно было бы обозначать начало конца. Начало конца истории Шутова Аристарха Петровича.

* * *

— Ты по делу? — Снежана отступила, пропуская Самарского в квартиру.

— И тебе привет, — мужчина прошел в комнату, тут же устроился на диване. А ведь он никогда не замечал, насколько этот предмет мебели комфортен! Еще несколько ночей в машине, и даже лавка в парке будет казаться ложем богов.

— Кофе? — Снежа посмотрела на слегка помятого Самарского, отмечая и пробившуюся щетину, и всклокоченную шевелюру.

— Да, спасибо, — а как приятно закрыть на секунду глаза. Всего лишь на чуточку, просто чтобы перестали болеть.

Покачав головой, девушка отправилась на кухню. Целую вечность Ярослав слушал, как где-то стучат посудой, набирают воду, ставят кипятиться чайник, слушал и все дальше уносился из реальности в такой долгожданный сон.

— Эй, — Снежа провела по щеке, боясь испугать, но понимая, что вряд ли он будет рад уснуть прямо тут. — Ты чего?

— Прости, — Яр резко открыл глаза, хватаясь за голову. Нет. Спать нельзя. Слишком много еще надо сделать. — Это мне? — он кивнул на стоящую на столе чашку.

— Тебе, — бросив еще один настороженный взгляд, Снежа куда-то вышла.

Горький, крепкий, без сахара. Именно то, что поможет взбодриться. Яр осушил чашку в три глотка, а потом встал с дивана, разминая шею.

— Ты что, совсем не спал? — на пороге снова показалась девушка, на этот раз с полотенцем и бритвой в руках. — Выглядишь не на миллион, Слава, пошли.

Они расстались уже чертовски давно, не виделись почти столько же, но ведь это не значит, что Снежа перестала понимать его или чувствовать, когда он нуждается в ней.

В ванной, она проинструктировала его так, будто он не знал досконально, где и что тут лежит, а потом вышла, оставив наедине с собой. Водные процедуры заняли достаточно времени, которого хватило, чтобы погладить оставленную у нее рубашку, приготовить нехитрый завтрак.

Когда Яр показался на пороге, Снежа улыбнулась ему куда радостней, чем при встрече.

— Другое дело, одевай, — кивнула на рубашку, а сама присела на ручку дивана, наблюдая за Самарским. — Где ты шлялся?

— Были дела… — Яр стянул через голову толстовку, бросил на пол.

— Ешь, — облачившемуся в рубаху Самарскому она указала на тарелку. — Ко мне, я так понимаю, тебя привели тоже дела?

Конечно, ей хотелось верить, что он соскучился, пришел потому, что не смог выдержать им же спровоцированной разлуки, но тешить себя несбыточными надеждами Снежана не собиралась.

— Мне нужна твоя помощь, — еще одна чашка кофе и бутерброды пропали со скоростью света.

— Какая?

— Завтра вечером, в Ривьере мы устраиваем что-то по типу презентации проекта, тендерного.

— Поздравляю, ты хочешь, чтоб я пофотографировала?

— Нет. Я хочу, чтоб ты была там со мной… — Слава посмотрел на нее слишком виновато, чтобы ей хотя бы на секунду показалось это попыткой примирения. Нет. Ему просто что-то надо.

— Зачем? Точнее как кто?

— Друг. Спутница.

Выигрывая несколько мгновений на осознание сказанного, Снежа наклонилась за валяющейся на полу кофтой.

— У тебя же кто-то есть, я знаю. Она не будет против? — ей проболтался Дима. Совершенно случайно, просто в очередной раз жалуясь на собственную жизнь упомянул какую-то золотую девочку Самарского, а когда понял, что проболтался, прикусывать язык было уже поздновато. Хоть у Снежаны и у самой не хватало смелость узнать больше.

— Так надо.

— Хорошо, заедешь за мной, — отказать в просьбе она не могла, пусть затея ей и не нравилась.

— Спасибо, — резко встав с дивана, Самарский обнял ее за плечи, прислоняясь своей выбритой уже щекой к ее щеке. — Ты спасаешь меня, Снежка.

А потом, не дожидаясь ответа, умчал прочь из квартиры так же стремительно, как ворвался. Девушке же осталось только перебраться с ногами на диван, уткнувшись лицом в оставленную кофту. Она сделала вдох, пахло свежестью какого-то порошка, кожаными сиденьями машины и самым родным запахом на целом свете — его.

Встав, Снежана бросила кофту в корзину для белья. Нужно постирать, а потом вернуть. Как и все то, что она по глупости продолжала хранить.

Она поможет еще раз, а потом все закончится. Ей давно пора заняться своей жизнью, оставив историю шестилетних отношений позади. Это конец. И чем быстрее она смирится, тем быстрее позволит начаться чему-то новому.

* * *

Утром, стоило Саше показаться перед подъездом, просигналила машина. Незнакомый черный универсал подъехал прямо к ней, открылось пассажирское окно.

— Доброе утро, Александра Константиновна, давно не виделись, — Артем расплылся в улыбке, весело подмигнул.

— Доброе утро, — оглянувшись по сторонам, девушка села в автомобиль.

В салоне мягко урчал фен, пуская теплый воздух, по радио крутили утренние новости, Саша закрыла глаза, устраиваясь поудобней.

Как только проснулась, она позвонила Гене, извинилась и сказала, что доберется до офиса сама, уже привычно он со всем согласился, а потом Саша долго стояла перед открытым шкафом, глупо улыбаясь собственному отражению в зеркале. Он пришел. Вчера, был с ней. Приревновал. Оголодал. Он не мог без нее так же, как ей было сложно вдалеке от него.

И пусть поступил так же, как всегда, приставив свою охрану, сейчас это совершенно не волновало.

— Наконец-то мне не за что перед тобой извиняться, — Саша чуть грустно улыбнулась, не открывая глаза.

— В смысле? — Артем бросил быстрый взгляд на, казалось, дремавшую девушку, а потом снова сосредоточил внимание на дороге.

— На этот раз, за мой побег Самарский тебя не уволил.

— Ну, во-первых, в этот раз, он сам вас, Александра Константиновна, проворонил. А во-вторых, уволил.

Саша оглянулась на Артема:

— И именно поэтому, ты сейчас везешь меня в офис? Сколько длилось увольнение на этот раз? Полчаса или чуть больше?

— Он меня уволил, госпожа Титова. Он уволил, месяц тому, а вы, вот сегодня приняли на работу…

Так было безопасней. Яр не хотел, чтобы кто-то пока узнал о связи, которая может стать болевой точкой и для него, и для Саши. А значит, нужно было избегать любых контактов. Но и без охраны оставить ее он не мог, приблизительно так Артем стал ее сначала негласным, а теперь уже официальным телохранителем.

Она сама когда-то предлагала ему работу у своего отца, немного не так, но Самарский к ней прислушался.

— И что, ты теперь мой подчиненный? — жизнь сделала очередной крутой вираж, из тюремщика Артем стал подчиненной, а она из заложниц превратилась в начальницу.

— Так точно, Александра Константиновна.

— И ты будешь делать то, что я скажу? — Саша и сама не верила в то, что говорит, потому и ответу особо не удивилась.

— Не совсем. Видите ли, я бедный человек. У меня целых два начальника. И вот один из них главный-главный.

— Дай угадаю кто, — девушка сделала вид, что подобным заявлением возмущена, а сама с каждой секундой улыбалась все шире. Значит, не приснилось. Совершенно точно не приснилось.

— Что уж тут гадать… Я угадаю это слово с одной буквы, — Артем бросил еще один смеющийся взгляд на девушку.

— «Я», буква «я», — Саша снова закрыла глаза, уткнувшись носом в объемный шарф. — Я так решил, я так хочу, я считаю нужным поступить именно так. И если кто-то против, я вам не завидую, — ударения девушка делала на каждом «я». В этом весь Ярослав. А еще в сказанном когда-то «я тебя люблю». Тоже было «я», но какое сладкое.

В кабинете ее уже ждали, об этом сообщила бывшая секретарь отца, а теперь, секретарь кабинета, в котором временно восседала Саша. Услышав кто именно, девушка расслабилась. Ей хотелось провести день спокойно, посвятив его своей главное цели, а не очередным увиливаниям от навязчивого внимания Гены.

— Сашенька, — Эдуард Александрович оглянулся, тепло улыбаясь девушке. Раньше, до похищения, она не замечала, или просто они так тесно не общались, но на протяжении времени, проведенного в новой роли, этот человек открылся для нее с новой стороны. Она видела во взгляде темных глаз участие, поддержку, грусть, чувствовала, что, наверное, это единственный живой человек во всей вселенной, разделяющий ее горе. Он тоже потерял. Пусть не отца, но друга. — Как твои дела?

— Хорошо, — Саша прошла к вешалке, сняла пальто.

— Мне сегодня звонил друг из посольства, Сашенька, — девушка застыла. — Он сказал, что пришли документы на твое имя.

— Да, — она не сказала о своих планах никому, кроме Алисы. Думала, что сначала все должно решиться, а потом уже, в последний момент, когда повлиять будет уже невозможно, сообщит.

— Это ведь не туристическая виза, Александра.

— Я знаю.

— И когда ты собиралась о своем решении сообщить?

— Позже. Я не собираюсь уезжать сейчас. Сначала, сделаю все, что требуется от меня здесь, я не брошу папино дело. Но потом… Я не уверена, что хочу остаться в Киеве.

— Только из-за отца?

— Нет, — отвечала она Эдуарду честно, как на духу.

— Это окончательное решение?

— Нет.

— Хорошо, — мужчина разорвал зрительный контакт первым. Он чувствовал себя ответственным за нее перед другом, и пусть не имел никакого права вмешиваться в ее жизнь, помочь, направить, посоветовать был готов. Если она попросит… — Не спеши, Сашенька. Не спеши. Дай себе время остыть, взвесь все хорошенько, а потом решай. Я не хочу, чтоб ты даже мысль допускала, что ты тут лишняя. Это все, — он развел руки, — по праву твое. И оно будет ждать тебя столько, сколько нужно.

— Спасибо, — Саша еле улыбнулась, ей вдруг стало стыдно. — Я ведь так еще и не поблагодарили вас за то, что взяли на себя все. Начиная с похорон, и заканчивая всем этим.

— Это самое малое, что я мог сделать.

— Все равно спасибо.

— Не за что, — в разговоре наступила пауза, и ей, и ему было о чем подумать. — Удивительно, я тут вспомнил, один наш разговор с твоим отцом, это было тут же… Я тогда сказал, что жду, когда его наконец-то пристрелят, и я займу место исполняющего обязанности генерального директора. Представь, хватило же ума такое ляпнуть!

— Вы же не знали, никто не знал.

— Да, да, конечно не знал. Дурак старый, не знал… — Эдуард ото дня в день думал о том, как они с Костей могли быть такими слепцами? Зациклиться на тендере так, чтоб пропустить убийство. — Все навалилось так разом и так некстати. Эти анонимки, твое похищение, еще куча проблем, мы совершенно не были готовы, хоть он упорно делал вид, что все не так…

— Это был папа, — Саша опустила глаза, делая паузу. Вспоминая его, постоянно хотелось расплакаться. А чтобы не позволить себе этого, она улыбнулась. Снова натянуто, грустно, но улыбнулась. — Он так жил.

— Да, — Эдуард кивнул, отвечая такой же улыбкой. В этом девушка чувствовала особое их родство — он тоже страдал, он тоже страдал без человека, который больше никогда не войдет в этот кабинет. — В этом весь Костя, ты права.

— Я хотела сказать… Насчет Ривьеры, вечера, который проводит Самарский…

— Ты не обязана идти, Сашенька. Я прекрасно понимаю, что ты видеть не хочешь этих людей, — Эдуард перебил ее, собираясь облачить в слова то, что считал, она должна чувствовать.

Этот вечер нужен был. Нужен не только Самарскому и его фирме, нужен и им. Как доказательство стабильности, доказательство того, что они достаточно сильны, готовы признавать собственные поражения и при этом могут выстоять. Он собирался пойти туда, собирался пожать руку Самарскому, собирался вечер напролет провести так, как не смог бы никогда Костя — демонстрируя своим спокойствием, что у них все хорошо. Но Эдуард не собирался тащить с собой девочку. Она пережила многое, слишком многое, чтобы продолжать ее мучить. Для него это просто встреча с давним конкурентом, врагом. А для нее? Он ведь так и не знал, чем обернулись для нее те два месяца.

— Нет, я пойду.

— Ты не должна…

— Я знаю, — Саша посмотрела мужчине в глаза, подтверждая свою уверенность. — Но я не хочу прятаться по углам. Я ведь там нужна?

Эдуард замялся, но решил не лгать:

— Да. Это будет отличная картинка, демонстрирующая отсутствие разногласий между нами.

— Значит, я там буду.

Эдуард кивнул, принимая ее решение.

— Ты удивительная девушка, Сашенька. У тебя есть чему поучиться.

Он пытался ее похвалить, а для самой Саши слова прозвучали немного не так. Она ведь решилась на это не из-за интересов компании. Не появись Ярослав вчера в лифте, Саша никогда бы не согласилась пойти на встречу. Просто он сказал, что так надо, а значит — так оно и будет. И дело совсем не в ее удивительности, дело в зависимости от одного конкретного человека.

— Я наняла нового водителя, — ее охраной занимался Эдуард. Именно он приставил двоих своих доверенных, сопровождающих ее до офиса, а потом и до подъезда, и о появлении Артема, она должна была тоже сообщить ему.

— Кого?

— Бывшего охранника Самарского. Он лучший.

Мужчина на секунду опешил, но закономерный вопрос «какого лешего?» смог сдержать.

— Ты в нем уверена?

— Да.

— Хорошо, — впервые ее решение кто-то спокойно принимал. Не навязывал, не высмеивал, как поистине глупое, не игнорировал, а принимал. — Ты выросла, Сашенька.

Еще одна грустная улыбка, и Эдуард вышел из кабинета, возвращаясь к своим делам.

Выросла. Это правда. За последние месяцы она выросла куда быстрее, чем хотела бы. И он даже не представляет, насколько.

* * *

Прежде, чем нажать кнопку вызова, Ярослав сделал пару глубоких вдохов. Ему нужно было, чтоб голос звучал ровно, без раздражения или злости. Дураком. Он собирался сейчас показаться в глазах человека дураком.

— Алло.

— Добрый день, Аристарх Павлович.

— Добрый, Ярослав, добрый. Какими судьбами?

— Я просто хотел узнать, все ли в силе?

— Конечно! — у Аристарха говорить получалось куда более воодушевленно, голос просто сочился энтузиазмом. — Я с удовольствие приеду поздравить вас, ведь есть с чем! Тендер ваш, об устраненном конкуренте уже практически все забыли, даже милиция… Вам везет, Ярослав.

— Несомненно, — ответ Яр процедил сквозь зубы. Он видел везение чуть в другом. Например, если бы по пути на ужин, на Шутова бы с неба упал булыжник- вот это было бы везение.

— Я надеюсь, рад приглашению не только я? Кого нам предстоит лицезреть на этом празднике жизни?

Ну вот, кажется, и единственный вопрос, ради которого был сделан этот звонок.

— Пришло время мириться, Аристарх Павлович, думаю, это понимаю я, понимаете вы, и владельцы «Апартмента» тоже понимают.

— Ооо, неужели Эдуард согласился? Ушам своим не верю, и что, Александра Константиновна тоже будет?

— Да, — Яру нужно было уже сейчас учиться сдерживать эмоции. Хорошо, что в кабинете кроме него никого больше нет. Сохранить спокойный голос он еще мог, но вот выражение лица не сулило ничего хорошего.

— Ну, тогда это вдвойне приятно! — а вот Шутов радовался, как ребенок, непосредственный, искренний, очень опасный ребенок. — До вечера, Ярослав, до скорой встречи.

— До вечера, — уже сбросив, Ярослав выругался.

Идиотская идея. Абсолютно идиотская идея, пришедшая в голову то ли Кущину, то ли Данилову. Только полный придурок может сам сводить убийцу и жертву в одной комнате, для разоблачения первого. Обычно, все заканчивается не разоблачением.

Яр вспомнил тот их разговор с сыщиками, впервые, они спелись именно тогда:

«Если вы хотите, подтвердить свои слова, вы должны сделать это через него. Спровоцируйте на признание или действия, дайте толчок».

Легко сказать. Правда, оказалось, сделать тоже не так сложно, сложно будет потом.

Глава 36

Раньше, отец никогда не брал ее с собой на подобные выходы. Он в этом не нуждался, да и она не напрашивалась, прекрасно понимая — в компании «больших» людей, ей места нет. Теперь, Саша об этом жалела. В чем идти, что говорить, как себя вести? Интернет не знал ответов на большинство ее вопросов.

Вот уже битый час они с Алисой потратили на то, чтоб элементарно выбрать платье, и даже это вызвало кучу проблем.

— Нет, давай это, — подруга руководила с кровати, параллельно листая журнал, а Саша носилась от шкафа в ванную и обратно, сменяя красное платье на белое, белое на желтое, а желтое на синее.

— Я его уже мерила! — Саша со злостью отшвырнула предложенный Лисой наряд, вытаскивая из шкафа новые плечики.

— Ну, тогда это, — Алиса была так меланхолична, что ее хотелось придушить голыми руками.

— Ты даже не смотришь!

— А на что смотреть, Саш? Ты мечешься как угорелая, перемеряя по третьему кругу платья, которые одинаково хорошо тебе идут! Я одного понять не могу, ты собираешься там кого-то соблазнять?

Ответ застрял у Саши в горле. О том, что Самарский был тут позавчера, она подруге не сказала.

— Или подожди… Ты собираешься соблазнять! — Алиса вскочила с кровати так резко, что сомнений не осталось — догадалась. — Ты собираешься соблазнять Самарского!

— Не кричи! — пытаясь скрыть порозовевшие в момент щеки, Саша снова нырнула в шкаф.

— Э нет, подруга, так не пойдет! — Сашу схватили за плечи, развернули. — Признайся, ты решила наконец-то с ним поговорить?

По правде — нет. Сообщать о беременности девушка пока не собиралась. Тот вечер — всего лишь доказательство того, что он ее хочет, пусть и настолько, что не смог сдержаться, но это далеко не залог того, что Ярослав хочет чего-то большего. А ведь ребенок — это в сотни раз больше.

— Не совсем.

— Что значит не совсем?

— Он там будет, Лиса, но там будет еще куча людей. А я представляю отца и хочу, чтоб все было идеально.

— Ну да, — Алиса скептически усмехнулась, но, благо, спорить не стала. — Тогда это, — потянувшись за спину подруги, она безошибочно нашла то, что действительно подходило к сегодняшнему вечеру идеально.

— Ты что, нет! Оно слишком…

— Одевай, — всучив вешалку в руки Саши, Алиса подтолкнула ее к двери. Чтоб подруга ей не говорила, она знала точно — в глазах того мужчины, Титова хотела казаться желанной, а в этом платье по-другому быть не может.

Уже через сорок минут, Саша стояла у зеркала, разглядывая свое отражение. Выбор Алисы пал на черное платье, купленное когда-то с ней же. Тогда, Саша просто пошла на поводу у подруги, впрочем, как и сейчас.

Рукава три четверти, плотно облегающее силуэт черное кружево, поверх черной же плотной материи. Лишь начиная с линии бедер, оно постепенно расходится, давая возможность двигаться довольно вольно. Вид спереди — интригующий, слишком уж загадочно скрытый, а вот сзади… Фантазии разгуляться уже негде. Совершенно голая спина, причем даже распущенными волосами, Алиса скрыть ее не дала. Сама соорудила высокую прическу, оголяя шею, и злосчастную спину, по которой то и дело пробегал холодок.

— Вот так — отлично, — Алиса отошла, склонила голову, пробегая взглядом по силуэту сверху вниз и обратно. — Он истечет слюной, Сашка… То есть прости, ты достойно представишь отца.

— Язва, — Саша огрызнулась для виду, но сама не смогла сдержать улыбки. Да, ему понравится.

— Как вернешься — позвони, я ложиться все равно не буду. Хочу знать, чем все закончится.

— Хорошо, — обняв на прощание подругу, Саша помчала вниз по лестнице. Сердце полнилось предчувствием чего-то важного и тревогой.

* * *

Машина подкатила к парковке у конференц холла, Эдуард Александрович повернулся, подбадривающе улыбаясь напряженной Саше.

— Все будет хорошо, милая.

— Я знаю, — скрывая волнение, девушка улыбнулась в ответ.

Еще минута, и вот, она под руку с другом отца уже входит в помещение, прямо с плеч кто-то снимает ее теплую накидку, по спине проходит холодок. Они немного опоздали, из-за чего Саша разнервничалась еще больше — опоздавшим всегда уделяется слишком много внимания. Молчаливый метрдотель указал на дверь в соседнюю комнату, предлагая войти.

Двери отворились, открывая взгляду большой зал, с высокими потолками, столами у стен, ломящимися под весом всевозможных яств, и люди, человек сто, не меньше.

Мужчины в костюмах, у каждого на шее бабочка или уж на худой конец шейный платок, женщины в платьях, создающих необычайную пестроту картины, то тут, то там сверкают вспышки фотокамер. Саша как-то не подумала об этом раньше, но ведь это не просто ужин, прием, вечер. Сегодня, именно тут сосредотачивается центр жизни столицы.

Вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица, кто-то кивал, кто-то махал, кто-то подходил. Не к ней, к Эдуарду, а тот уже представлял Александру Титову. И вот в этот момент люди реагировали по-разному, кто-то выдавал понимающее:

— Оууу, — а потом смотрел чуть с жалостью.

Кто-то приносил свои соболезнования, кто-то сетовал на то, что она так выросла… Будто они знали ее ребенком, но все эти реакции Саша отмечала вполуха, вполглаза, она блуждала взглядом по помещению, разыскивая одного единственного человека…

— А вот сейчас к нам идет заместитель мэра, слишком молодой конечно, но очень толковый парень, — Эдуард наставлял Сашу прежде, чем представить кому-то новому. Она же особо не вслушивалась. Рассеяно кивала, улыбалась подошедшему, а потом продолжала скользить взглядом по снующим вокруг людям. Где же он? Где?

— Очень приятно… — заместитель говорил что-то еще, но Саша не слушала, просто натянула на лицо улыбку, и кивала в такт.

— Взаимно, — она уже, кажется, по сто раз заглянула в лица находящимся в помещение мужчинам, так и не встретив того, кого судорожно искала.

— Я надеюсь на тесное сотрудничество… — и снова какая-то длинная тирада.

— Я тоже.

— Кстати, я хотел уточнить… — кажется, Эдуард решил взять беседу на себя, заметив, что Саша сейчас совсем не склонна разговаривать. Ее руку перестали трясти, а внимание теперь целиком и полностью было уделено Ковальскому.

Почему-то, с каждой минутой, девушка начинала нервничать все больше. Это странно… Очень странно, человек, организовавший все тут ведь не может сам не появиться? Да и будь это так, неужели вокруг бы не обсуждали подобное поведение? Он здесь, вот только где?

Еще один взгляд поверх пестрой толпы, в попытке различить хотя бы спину, плечо, профиль Самарского, и упорство дало свои плоды, постепенно ускорявшее темп сердце, юркнуло в пятки.

Он тут, цел и невредим, а еще необычайно счастлив. По крайней мере, судя по тому, как он улыбается, сомневаться не приходится. Яру очень хорошо во фраке, приталенный крой придает ему еще большей грации, строгости, чем обычно, белоснежная рубашка оттенена темной синевой костюма, Саша даже успела отметить блеск начищенных туфель, но вернуть на место сердце это не помогло.

Он улыбался. Улыбался той, которую Саша боялась, к которой ревновала, которую предпочла бы никогда в своей жизни не видеть, и перед которой была ужасно виновата. Лицо, увиденное когда-то в телефоне Самарского четко отпечаталось в памяти девушки, а теперь картинка ожила.

Ярослав наклонился к стоящей полуоборотом Снежане, шепнул что-то на ухо, и вот уже она заливается смехом, а он, довольный собой, улыбается в ответ.

— Что-то случилось? — Саша даже не заметила, что они снова остались с Эдуардом одни, не услышала обращенной к ней фразы, да и на вопрос бы не ответила, если б не почувствовала, как на плечо опускается чья-то рука. Вздрогнув, девушка резко развернулась.

— Нет, просто, я, наверное, пойду, возьму что-то выпить, — не дожидаясь ответа, она подхватила подол платья, направляясь к одному из столов. Дура. Какая же она все-таки дура! Зачем он позвал ее сюда? «Ты идешь, это не обсуждается…» Для этого? Чтоб показать, какая роль отведена ей в жизни великого диктатора? Дура, в жизни Самарского, твой уровень — перепихон в лифте, не обязывающий его ни к чему… Сильнее сжав кулаки, Саша ускорила шаг. — Сок, — чувствуя, как щеки наливаются краской, а на душе становится все гаже и гаже, она отвернулась к двери — не хотела даже нечаянно снова поймать взглядом картинку их идиллии. По правде, нужно было попросить чего-то покрепче, но девушка в последний момент передумала, вспомнив об ответственности теперь уже не только за себя.

А ведь она всерьез думала о том, чтобы сказать о беременности. Может не сегодня, но теперь, когда он снова вернулся в ее жизнь, сам, она почему-то подумала, что все должно измениться.

— Прошу, — ей протянули высокий стакан, наполненный ледяным соком. Борясь с возникшей из ниоткуда дикой жаждой, Саша осушила его за секунды, тут же вернув стакан в руки удивленного официанта, а потом так же резко развернулась, собираясь сбежать еще дальше.

Меньше всего, ей сейчас хотелось пересечься с голубками, да и просто наткнуться взглядом на них было страшно, лучше убраться отсюда побыстрее. Опустив взгляд, Саша попыталась мышью прошмыгнуть к двери, она попросит кого-то из обслуги найти Эдуарда и передать, что ей стало плохо, пришлось уехать. Но тут она точно не останется.

Видимо, кроме как под ноги, стоило бы смотреть еще и по сторонам — практически тут же, у стены, она вдруг столкнулась с возникшей из ниоткуда преградой.

— Алекс Константиновна? Сколько лет, сколько зим?

Дима. Она видела его в последний раз еще там, во французском доме Самарского, когда действовало их странное перемирие. Закономерным осталось одно — Саша не горела желание лицезреть этого урода тогда, и тем более сейчас.

— Не думал, что встречу вас тут… — когда девушка подняла глаза, отметила не слишком искреннюю улыбку на лице, еще туже, чем обычно, зачесанные назад волосы, которые, казалось, оттягивают кожу на лбу до предела, и чуть прищуренные глаза.

— Я тоже, — она не хотела сейчас разговаривать ни с кем, ни с самим Самарским, ни с его другом, ни с любым присутствующим в этой комнате. Хотелось спрятаться подальше, туда, где не было бы так стыдно за свои глупые мысли.

— Ну, куда же вы спешите? — шаг в сторону, сделанный Сашей, и Дима отзеркаливает его, снова преграждая путь. Прежде чем поднять взгляд на нежелаемого собеседника, девушка повторила свою попытку еще дважды.

— В чем проблема? — Саша бросила нервный взгляд в сторону, надеясь, что они не привлекут ненужного внимания. Нет. Люди вокруг группируются небольшими кучками, чокаются, смеются, дискутируют и спорят. Играет еле различимая музыка, в толпе снуют официанты. Посмотреть туда, где она помнила, находился Ярослав, Саша не рискнула.

— Никаких проблем, Алекс Константиновна, просто интересуюсь, что ты тут делаешь? Я почему-то подумал, что не явишься к нам после того, как по твоей же протекции Славу чуть не посадили… — этому гаду так и хотелось залепить по лицу. Его спокойные рассуждения на темы, о которых он не имеет ни малейшего понятия, просто бесили.

— Я должна была спросить твоего разрешения? Я спешу, пусти, пожалуйста, — разговаривать с ним, не было ни сил, ни желания.

— Подожди, куда нам спешить? Хочешь, шампанского? Я ведь, может, скучал, так неожиданно лишился твоего общества, и не только я… Бедняжка Глаша, я недавно был у нее. В доме — пусто, холодно, а Глашенька как привидение там бродит, заглядывает в комнаты и жалостливо так: «Саша…» — Дима приложил руку ко рту, изображая отчаянные оклики Глаши. Получилось артистично. — «Саша…» Не жалко-то ее? Хоть бы позвонила.

Жалко. Перед Глафирой было стыдно, но как позвонить и что сказать, Саша не имела ни малейшего представления.

— Что ты хочешь?

— Поговорить, я же объяснял уже! Разговоры с вами, Алекс Константиновна — особое удовольствие… — Дима склонился к уху, и продолжил уже шепотом, будто кто-то мог их услышать, — хотя откуда же мне знать, может не только разговоры с вами могут доставлять удовольствие…

Все, терпение лопнуло.

— Да пошел ты, — отпрянув, Саша сжала кулаки. Главное — не сделать ничего безрассудного. Нельзя закричать, нельзя ударить, даже убежать нельзя.

— Куда?

— Куда хочешь, главное от меня отстань. Ты забываешься, Ермолов. Теперь-то мы уже не в таких условиях, попытайся еще раз подойти, и я с удовольствием посмотрю, как тебя скрутит в баранку моя охрана, — и Саша даже знала, какой бодигарт получит от такой возможности особое удовольствие.

— Ого, — Дима надел маску напускного страха, выглядящего слишком ненатурально. — А ты права, мы теперь не в таких условиях, видела их? — он смотрел на Сашу неотрывно, но кого подразумевает под «их» сомнений не вызывало. — А я же говорил, что долго это не продлится. Вот, теперь ты у нас свободная, богатая, наследница, и что дальше? Мы с тобой тут, вдвоем и что-то я не вижу рядом с тобой Самарского, готового защищать свою игрушку от моих попыток поговорить, а ведь заметь, Алекс, я же хочу только поговорить, а ты…

— Пиши письма, — Ярослав подошел из-за спины. Услышав его голос, Саша вздрогнула, повернула голову. Он неотрывно смотрел на друга, на губах мягкая полуулыбка, тело расслабленно, но взгляд серьезный, даже жесткий. Дима знал его достаточно хорошо, чтобы понять, он не светские беседы вести пришел.

— Так я же и хотел, вот спрашивал у Алекс Константиновны адрес… Ну чтобы письма-то доходили… — под взглядом Самарского, Дима явно сдулся, даже отступил на шаг.

— И что Александра Константиновна? — на нее как и прежде внимания не обращали, не удостаивая и взглядом.

— Ничего, говорит, что рада будет моим посланиям, правда, Алекс?

И вот, наконец-то, оба мужчины посмотрели на нее, но это Сашу не обрадовало совершенно. Она прослушала последний вопрос. Слишком внимательно изучала выражение лица Самарского, чтоб отвлекаться еще и на перепалку. Прослушала, а теперь понятия не имела, что ответить, кому и вообще…

— Мне нужно отойти… — бросив мимолетный взгляд на Диму, она практически побежала в сторону уборных. Боже, как все сложно… Она должна быть благодарна Самарскому за то, что избавил от внимания Димы или все так же ненавидеть и себя и его за то, что…? Он же когда-то сказал ей, что своей Снеже не изменял, что они расстались, а что теперь? Опять сошлись, и если да, то, какого же черта было тогда приходить?

Чтоб добраться до двери, ведущей во внутренний коридор здания, пришлось обогнуть практически весь огромный зал, слишком шумный, слишком душный, слишком полный. И вот, дверь притворена, наконец-то можно вздохнуть полной грудью.

Дурацкая ситуация, и побег тоже дурацкий. Она должна была там ответить Диме, куда он может отправляться со своими посланиями, а Самарскому показать, что в его помощи не нуждается. Ведь это так! Она не нуждается. Не должна нуждаться.

— Ты сбежала от меня или от Димы? — дверь за спиной снова хлопнула, и в просторном коридоре вдруг стало тесно. Лишь на секунду Саша затормозила, а потом ускорила шаг. Тишину разрезал только громкий стук ее каблуков. Она не должна отвечать. Она ему ничего не должна. — Саша, — а если он надеялся, что она просто не понимает, к кому он обращается — это еще один его промах.

В полумраке сложно различить, что за таблички висят на двери, приходилось чуть притормаживать у каждой, разглядывая металлические жетоны.

— Что-то случилось? — Саша даже сама не сразу поверила своим ушам, но в голосе Самарского прозвучало сомнение. Триумф. Самарский Ярослав сомневается. Но облегчать ему задачу девушка не собиралась из принципа. Остановилась у третьей уже двери, увидела надпись «Кладовая», пошла дальше. — Саша! — у ее плана был один огромный изъян. К сожалению, Самарский обожает получать на свои вопросы ответы.

Он догнал, дождался, пока девушка остановится у очередной двери, а Саша пыталась изо всех сил сохранить все такое же спокойное, беспристрастное выражение лица, обошел, преграждая дорогу.

— Что это значит?

На следующую табличку Саша смотрела дольше, чем на предыдущие. К сожалению, не дамская комната. Сейчас, она была бы не против действительно сбежать, но выбора ей не оставляли, пришлось оглянуться, приказать голосу не дрожать, а обиду спрятать куда подальше.

— Что «это»? — как показалось девушке, прозвучало не так-то плохо.

— Твое нежелание смотреть на меня и отвечать на мои вопросы.

— А я должна хотеть и смотреть?

— Мы возвращаемся к первому вопросу: что-то случилось? — вообще, он не собирался подходить к ней на протяжении вечера, чтоб не привлекать не нужного внимания. Но данное себе обещание нарушил при первой же возможности.

— Зачем я тут? — Саша повернулась к Самарскому, скрещивая руки на груди. Нет, играть в молчанку — это по-детски, проблемы надо решать. Хотя бы пытаться, а значит, говорить придется.

— Понятия не имею, это ты сбежала сюда.

— Ты такой… — Саша шумно выдохнула, заставляя себя сохранять самообладание. — Какого черта был этот цирк в офисе отца? Зачем ты пришел тогда?

— Я скучал, — по лицу Яра скользнула еле заметная улыбка, а потом он снова стал предельно серьезным.

— Это низко, Ярослав. Думаешь это смешно? На месте Димы, я давным-давно бы придушила тебя за то, что ты позволяешь себе с его сестрой… — про себя, Саша промолчала, она чувствовала и вину, и обиду, но за нее «прибивать» было уже некому, а сама бы она не сделала ему ничего, каким бы подлецом Самарским не оказался.

— Вы с Димой разговаривали именно об этом? А как я веду себя с его сестрой? — ревнует. Вторично сдержаться от улыбки было еще сложней. Ну что ж, не так давно она дала насладиться этим чувством ему сполна, теперь, кажется, ее черед.

— Ты серьезно? — Саша опешила, на Самарского смотрели широко открытые глаза, в которых горело непонимание и обида. — Самарский, она хоть подозревает, кого ты приволок на этот шабаш? И сколько тут таких? Боже… — не в силах справиться с эмоциями, Саша закрыло лицо руками, но взяла себя в руки достаточно быстро. — Я не хочу этого знать, просто… Я лучше пойду…

Саша чувствовала, что терпения и сил на взрослый, серьезный разговор уже не осталось. Да, ей было обидно, да теперь она стала бы смотреть на каждую тут, как на бывшую, нынешнюю или будущую любовницу Яра, да хотелось одновременно накричать, разрыдаться, а еще закрыть его тут и не выпускать больше никогда, чтоб он навсегда оставался только с ней. Но ничто из этого не дало бы плодов.

— Саша… — уйти ей, конечно, никто не дал. Перехватив на лету руку, Ярослав пресек попытку бегства, а потом стал терпеливо ждать, пока на него посмотрят. Ждать пришлось долго, Саша просто мастер отвода глаз.

— Что? — понимая, что по-другому он не отстанет, она сдалась.

— Дурочка, — нет, в отличие от нее, у Самарского доводить ее до белого колена от ревности ни сил, не желания не было. — Снежана — мой друг.

— А она знает, что она друг?

— Знает… — он снова улыбался, а вот Саше было не до улыбок. Это сложно… Ему хочется верить, но ведь когда она видела их вместе… Ревность не давала мыслить здраво.

— Самарский…

— Можно я тебя поцелую? — у него явно настроение куда лучше, чем ее собственное, но это никак не способствовало тому, чтоб разговор двигался в нужном русле.

— Самарский…

— Что?

— Я не собираюсь изменять ей… В смысле, ты… — мысли путались, а вместе с ними и слова. — Я не буду делать вид, что ее не существует! — тогда, во Франции все было именно так. Тогда не существовало не только ее, мира вокруг не существовало. А теперь так нельзя.

— Можно я тебя поцелую?

— Самарский! — Саша выдернула руку из его цепких пальцев, отступая. Она пыталась сохранить самообладание, пыталась вести разговор конструктивно — не получилось. — Если ты думаешь, что это смешно, ты ошибаешься!

— Это не смешно. Это очень серьезно. Ты так серьезно ревнуешь, так серьезно пытаешься меня вразумить. Но меня не надо вразумлять, Саша. Можно я тебя поцелую? — уже трижды он задает этот вопрос, и как он и думал, трижды она пропускает слова мимо ушей.

— Это неправильно! — высвободить руку не удалось, вместо этого, Ярослав притянул ее еще ближе, обняв за талию. Кожу спины обожгло прикосновение.

— Что именно? Я всего лишь хочу поцеловать любимую женщину, а она продолжает спрашивать о несуществующих изменах. А теперь, если ты не против, я все таки сделаю, что хочу…

Раньше, чем Саша успела открыть рот, чтобы задать новый вопрос или возразить, ее заняли более важным, по мнению Яра, делом. Минута, руки, прижимают все сильнее, губы, чей натиск невозможно сдержать, задают все более волнующий такт и вопросы почему-то забыты.

* * *

Уткнувшись лбом в твердый подбородок, Саша слушала, как быстро бьется ее собственное сердце, шестьдесят ударов, семьдесят, восемьдесят. Может, это уже сердечный приступ, а она не заметила? Ну и пусть.

— Ты так и не ответил.

— Нам нельзя показывать вместе, пока. Пока идет расследование.

— Почему?

— Это опасно, — на более развернутый ответ, Саша, по правде и не рассчитывала.

— Ты знаешь, кто это сделал? — сама Саша целиком и полностью положилась на доблестную милицию. Пусть глупо, пусть почти безнадежно, но сил как-то повлиять на процесс поиска убийцы в себе, она не чувствовала. Знала лишь одно — это не Яр. А вот он… Это дело влияет на его репутацию. Влияет здорово. А потерять репутацию он себе позволить не может никак.

— Я разберусь с этим, Саша. Обещаю.

— Как разберешься? — девушка вдруг напряглась, а потом вскинула голову, заглядывая в лицо Самарскому. Сначала, он смотрел, сомневаясь, а когда понял… снова улыбнулся.

— Сегодня, Саша, я слышу от тебя только комплименты. Сначала — Казанова, теперь — неуловимый мститель, может, ты сразу выдашь все?

— Неужели не ясно? Ты мне ничего не говоришь. Ничего важного. И что мне остается? Додумывать, Ярослав. Если тебе не нравится то, что я додумываю, может ты попытался бы перестать постоянно увиливать от ответов? — их разговор вдруг стал серьезным, лукавая улыбка пропала с губ мужчины.

— Я докажу вину человека, который убил твоего отца.

— Ты знаешь, кто это сделал? — сердце пропустило удар. Она одновременно хотела знать и боялась. Боялась того, что не сможет возненавидеть этого человека так, как должна. Всем сердцем, самоотверженно, отчаянно, забыв о любых других чувствах.

Самарский промолчал.

— Этот человек… Он сегодня здесь?

— Ты в безопасности, — сильные руки сжались на талии.

— Это не ответ.

— Нет, — Яр соврал, глядя прямо в глаза. — Его тут нет.

— И ты меня не посвятишь в свои догадки? — они знакомы уже чертовски долго, по крайней мере, Саше казалось именно так, и практически с самого начала она воспринимала его скрытность как данность. Пока он сам не захочет, открыться его не заставит никто и ничто.

— Доверься мне.

Тяжело вздохнув, Саша кивнула.

— Никто не знает, что мы со Снежаной расстались. И тем более никто не знает, что между нами что-то есть. Пока что безопасней будет оставить все, как было. А сейчас, ты вернешься в зал. А я за тобой.

— Хорошо, — высвободившись их объятий, Саша повернулась. В чем подобная «безопасность», она решила не спрашивать. Вряд ли следствие посчитает подобное простым совпадением. Ему больше не инкриминируют похищение, только потому, что она сама отказалась на него заявлять, но ведь есть еще убийство… Черт, какой же крутой вираж закрутила ее жизнь.

— Забыл сказать, это платье… — на полпути Саше пришлось затормозить. Поперек талии скользнули руки, спиной девушка почувствовала прикосновение мягкой ткани рубашки, а висок обожгло дыхание. — Жаль, его не было на тебе в первый же день. Поверь, тогда бы времени мы зря не теряли.

От горячего шепота, перехватило дыхание. Ну и как он представляет после этого возвращаться в реальность?

— Дурак, — Саша хотела посмотреть неодобрительно, вышло, к сожалению, только влюблено. А потом, с трудом сбросив руки, сделала первый неуверенный шаг к двери. Хотел ли он вывести ее из равновесия или цель была в другом, Самарскому удалось заставить забыть ее на какое-то время обо всем — о страхах, о людях, о событиях. В голове билась только одна мысль — лучший в мире мужчина, самый сильный, самый умный, самый красивый, прожигает ее взглядом, не оставляющим сомненья — она нужна ему. Как и он ей.

* * *

Свет ударил в глаза, стоило Саше открыть дверь в зал. После скрытого в полумраке и тишине коридора, тут все казалось необычайно ярким. Музыка играла еще громче, людей стало еще больше, свет люстры, казалось, горел еще сильней. Оглянувшись по сторонам, Саша попыталась быстрей отойти от двери.

Первым, из знакомых, ей на глаза попался Дима, он стоял спиной, в компании неизвестный молодых людей. К нему, Саша подходить не собиралась, впрочем, как и к обнаруженной через еще полминуты осмотра комнаты, Снежане. Она, в отличие от брата, стояла одна, прислонившись к стене. Девушка выглядела беззаботной, кому-то улыбалась, кивала, но подойти, заговорить почему-то никто не решался.

Саше сложно было заставить себя отвести глаза, но пялиться было слишком неправильно. Эдуард… Мысленно отвесив себе оплеуху за рассеянность, Саша продолжила осматривать зал, в поисках заместителя отца.

— Ярослав Анатольевич, — за спиной раздался достаточно громкий, даже на фоне общего галдежа, оклик, Саша непроизвольно оглянулась.

Ярослав вышел уже из их коридора, даже успел обзавестись бокалом шампанского, а вот кто его позвал, Саша увидела не сразу. Мужчину скрывала одна из группок, толпящихся тут и там.

По идее, ей стоило бы тут же отвернуться, чтоб не привлекать к себе внимания, но любопытство взяло верх. Сделав шаг в сторону, она попыталась разглядеть человека, на которого Самарский не пожалел чуть ли не самый свой проницательный взгляд.

Незнакомец. Средних лет, ничего примечательного. Вряд ли она когда-то встречалась с этим мужчиной, а даже если встречалась, не обратила бы никакого внимания. Ну и почему тогда он теперь смотрит на нее?

Отводить взгляд, кажется, чуть поздно. Пытаясь сгладить оплошность, Саша улыбнулась незнакомцу уголками губ, как бы извиняясь за внимание, а потом отвернулась, продолжая поиски Эдуарда. Идиотка, Самарский же просил, не привлекать внимания, а вместо того, чтобы так и делать, она пялится на неизвестных людей только потому, что эти самые люди подходят к Яру. Вычитывание самой себя, стало уже привычным для Саши делом.

— Александра Константиновна?

— А? — услышав оклик, Саша повернулась так резко, что перед глазами на секунду потемнело.

— Я надеюсь, все хорошо? — Яр смотрел на нее, сжимая ножку бокала с такой силой, что девушка уже волновалась за ее целостность. Он снова злится, и если на нее… Вот теперь-то она правда в этом сама же и виновата.

— Да, спасибо, все отлично, — безмятежно улыбнувшись, она перевела взгляд с Яра на подошедшего вместе с ним мужчину, а потом обратно. Актриса из нее такая себе, получилось наигранно, да и под серьезным взглядом Ярослава она быстро потухла. Но, черт побери, откуда ей знать, как она должна смотреть на практически незнакомого Ярослава Самарского, врага своего покойного отца, если он для нее сейчас немного не тот?

— Александра Константиновна? — теперь, она еще и услышала голос незнакомца, остановившегося справа от Самарского. — Неужели та сама Александра Константиновна? — вопрос адресовался не ей. Мужчина перевел взгляд с ее растерянного лица, на Самарского.

— Александра Константиновна Титова, — голос Самарского будто прозвучал из преисподние. Глухой, холодный. Саша передернула плечами, слишком было неприятно слышать свое имя в таком тоне, а вот неизвестного собеседника, это, кажется, ничуть не смутило. Он широко улыбнулся, протягивая руку.

— Аристарх Шутов, знакомый вашего отца, Сашенька. Рад, очень рад встрече.

Прежде, чем вложить пальцы в протянутую руку, Саша бросила еще один взгляд на Самарского. А вдруг ей показалось? Вдруг он не зол как черт? Но нет, по скулам ходят желваки, а стекло бокала, кажется, вот-вот, да треснет.

— Взаимно, — через силу оторвавшись от лица Самарского, Саша несмело улыбнулась собеседнику.

— Я почему-то не думал, что застану вас здесь, но это, несомненно, приятнейшая встреча! — его неподдельный энтузиазм вселял в девушку смятение. Совершенно незнакомый человек смотрел на нее широко открытыми глазами, сияющими, как два солнца. Слишком радостно, слишком участливо, чтобы такое отношение казалось правдивым. — Ярослав Анатольевич, признайтесь, как вам удалось собрать здесь такую компанию?

Вместо ответа, Яр просто передернул плечами. Сейчас ему сложно было держать себя в руках, хотелось схватить Сашу в охапку и снова спрятать, еще дальше, глубже, чтоб этот не смог подойти к ней на расстояние пушечного выстрела. А вместо этого, он сам привел знакомиться к девушке убийцу ее отца. Чертов Кущин, у его плана был один небольшой изъян — наживкой для откровенности Шутова должен был стать живой человек. Живой человек, которым Ярослав не смог бы пожертвовать, что бы не положили на другую чашу весов.

— Вы любите музыку, Сашенька? — не получив нормально ответа на свой вопрос, Шутов абсолютно не расстроился, продолжая улыбаться, он снова повернулся к девушке, обратился уже к ней.

— Да, наверное, — Саше все меньше нравилась эта ситуация, когда с одной стороны — напряженный, холодный Слава, сверлящий взглядом стену за ее спиной, а с другой — переполненный энтузиазмом новый знакомый. Она не могла понять, что тут не так, и что самое ужасное — не могла даже напрямую об этом спросить.

— О, тогда позвольте, я как-то приглашу вас в нашу филармонию! Замечательнейшая идея! Вы ведь бывали там раньше?

— Простите, но… — смирившись с тем, что Самарский, кажется, так и собирается оставаться безучастным, Саша попыталась справиться со свалившимся на нее вдруг дружелюбием.

— Нет, нет, нет! Отказ не принимается. Вы просто обязаны пойти со мной, деточка, из уважения к своим родителям!

У незнакомца явно получалось лучше чем у нее вызывать реакцию Ярослава, он отмер, повернулся к Шутову лицом, уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, но их прервали.

— Ярослав, — тихий оклик из-за спины мужчины, и Саша видит, как его локоть обхватывает тонкая рука. — Простите, что отрываю, — вслед за рукой, их взору предстала и ее обладательница.

Снежана виновато улыбнулась Шутову, скользнула взглядом по застывшей Саше, а потом сжала руку Самарского чуть сильней, привлекая его внимание.

— Мне нужна твоя помощь, — поколебавшись пару секунд, Яр оглянулся. Он сомневался, явно сомневался. И все эти бесконечные мгновения, когда они со Снежаной смотрели в глаза друг другу, Саша молила о том, чтоб он отказался. Остался с ней… Но нет.

— Простите, — механическая полуулыбка, адресованная Шутову, ноль внимания ей, и Ярослав разворачивается, следуя за Снежей.

Черт, сколько прошло времени с тех пор, как он уверил — они всего лишь друзья? И она же поверила! Умом поверила! Но сейчас так хотелось расплакаться… Дурацкая ревность. Идиотское чувство, заседающее глубоко в груди. И так сложно отвести взгляд от удаляющихся людей, так сложно улыбнуться, явно ждущему именно этого новому знакомому, так сложно вспомнить, на какой вопрос она должна была ответить…

— Ну, так что, филармония? — Шутов напомнил сам, улыбаясь еще шире.

Глава 37

— Что ты творишь? — Снежана вцепилась в руку Ярослава как клещ, чуть ли не силой волоча его подальше. Сложная задача, особенно учитывая, что делать это надо привлекая как можно меньше внимания. — Ты же сам сказал, что не собираешься… — Снежа сильно сомневалась, что напряженный Самарский вообще слушает ее. Она прекрасно знала, с кем только что так «дружелюбно» общался Слава, видела ее фотографию. И не одну.

Пусть она больше не могла претендовать на принадлежащее когда-то место в его жизни, знать, зачем нужна здесь право имела, и Яр даже объяснил. Ему нужно было создать видимость, что между ними ничего не изменилось. Зачем? Чтоб ни в одной голове не могла родиться мысль, что его связывает что-то с той, другой. А кто она… В этом Снеже помог уже родной брат.

Десятки фотографий украшали статьи о ее отце за последние пару месяцев. Александра Титова смотрела на нее снова и снова с изображений, сопровождающих новость о резонансном убийстве. Снежа пересматривала эти фотографии с удовольствием мазохиста, вглядываясь в лицо незнакомки все внимательней и внимательней. Она пыталась найти ответ на один единственный вопрос — почему она? Почему именно она смогла разрушить то, на что Снежана молилась всю свою сознательную жизнь? Что в ней такого, что Ярослав предпочел именно ее?

Она пыталась найти ответы на эти вопросы все время, разделяющее его просьбу и сегодняшний вечер. И даже здесь, сейчас, уводя за руку когда-то своего мужчину от той, кому он принадлежит теперь, Снежана не чувствовала триумфа, а лишь возвращалась все к тому же вопросу: почему именно она?

— Я спокоен, — Ярослав резко остановился, когда они уже почти достигли противоположного угла комнаты.

— Ты же не хотел… — Снежана повернулась, устремляя взгляд туда, откуда они не так давно сбежали. Титова стояла к ним лицом, в небольшой компании, на них девушка не смотрела, во всяком случае, сейчас.

— Так надо, — напряженный до предела Ярослав сжал кулаки, а потом сделал глубокий вдох и выдох. Нет, он не был спокоен.

Когда этот урод сказал о памяти ее родителей, Яру захотелось заехать ублюдку по морде прямо здесь, и совершенно уже было наплевать на последствия. Он не имеет права даже смотреть в ее сторону, не то, что пенять каким-то долгом…

— Спасибо, — Яр попытался улыбнуться, вышло чуть нервно.

— Не за что, — Снежана выпустила его кисть из захвата, бросая еще один взгляд Самарскому за спину. Нет, Титова смотрит. Смотрит, а отводит глаза, явно борясь с собой.

— Ярослав Анатольевич, — к ним подошел какой-то мужчина, Снежана не смогла вспомнить, видела ли она его раньше, кивнул Самарскому.

— Кущин, если все это не принесет плоды… Я лично убью и его, и вас, — Яр не подбирал слов, обращаясь к мужчине.

— Принесет. Будьте уверены — принесет.

* * *

Вокруг них каким-то странным образом собралась компания. Все тот же заместитель мэра, с которым Сашу еще в начале вечера знакомил Эдуард, несколько мужчин и женщин, щебечущих параллельно, создавали странную какофонию.

Новоявленный знакомый, господин Шутов, заботливо протянул ей бокал, который Саша тут же схватила. Снова нестерпимо хотелось пить. А еще, в ней боролись противоречивые желания поднять взгляд, чтобы увидеть, как Яр в данный момент целиком и полностью поглощен Снежей или отвернуться, заставить себя выбросить из головы глупости. Он же сказал…

— Что-то не так Сашенька? — мужчина по правую руку окинул ее заботливым взглядом. Будто до нее могло быть дело человеку, с которым они знакомы без году неделю.

— Нет, нет, — Саша вымученно улыбнулась, поднося бокал к губам. — Все хорошо, — что она делать не должна точно — это вызывать какие бы то ни было сомненья у окружающих. — Простите, я, наверное, прослушала…

— Ничего страшного, это и не удивительно, так музыка грохочет, — и без того светящиеся глаза Шутова загорелись с новой силой, а сам он приблизился к Саше, — признаюсь, терпеть не могу публичности. Это все… — он окинул взглядом окружающих их людей, — это все не для меня. Я привык к тишине…

Не зная, что ответить, Саша лишь кивнула, а потом опустила взгляд в бокал. Она не горела желанием общаться с совершенно незнакомым человеком, но и грубить не имела причин.

— Столько лет размеренной жизни, и тут такой всплеск, никогда бы не подумал, что на старости лет решу вдруг удариться в подобное…

А он, кажется, и не нуждался в том, чтобы беседу поддерживала Саша, сам отвечал на свои же вопросы, делал замечания, на важные, по его мнению, темы, смеялся над своими же шутками, периодически вовлекая в свой монолог еще кого-то из окружающих.

Бросив очередной взгляд в ту сторону, где Саша в последний раз видела Яра, девушка прерывисто вздохнула — там его больше не было.

— Вы очень похожи на свою мать, Александра, — новый странный знакомый поднес к губам бокал, пристально разглядывая стоящую в двух шагах Сашу. Замечание заставило ее на какое-то время забыть обо всем, она наконец-то встретилась взглядом с Шутовым. И от того, как он смотрел, ей стало некомфортно, захотелось поежиться, скрестить на груди руки, а лучше всего — развернуться и уйти, но вместо этого, она всего лишь улыбнулась. — Я знал ее в возрасте, чуть старше вашего. Сколько вам сейчас? Двадцать?

— Двадцать один, — ответила она на автомате, и только потом поняла, что перво-наперво должна была сделать совсем не это, а понять, почему вдруг он это сказал?

— Да, двадцать один, точно. Как же я мог забыть? — мужчина казался таким меланхоличным, задумчивый взгляд, рассеянные замечания и вопросы, сложно понять, что у такого человека на уме, и от этого, нервничаешь еще больше. — Цвет глаз у вас не совсем тот же, но вот разрез… И голос…

В ее жизни было не так-то много людей, знавших Анастасию Титову, а даже если они знали, Саше никогда и в голову не приходило что-то о ней спрашивать. Какое ей дело до женщины, бросившей их с отцом? И если Шутов считал, что подобное сравнение она может посчитать комплиментом, сильно ошибся.

— Все говорят, что я похожа на отца. И к чему вы это..? — взгляд миндальных взгляд стал подозрительным, Саша непроизвольно чуть сощурилась. Девушка понятия не имела, но сейчас, стала похожа на мать еще больше. Аристарху пришлось пару раз моргнуть, чтобы отогнать нахлынувшее вдруг воспоминание.

— Нет-нет, просто, почему-то вспомнил… Не обращайте внимания, Сашенька, что взять со старого дурака? — обезоруживающе улыбнувшись, Аристарх продолжил сыпать бессмысленными фразами, просто топя в потоке своих речей.

Еще каких-то десять минут, и Саша узнала, что Шутов Аристарх — никто иной, как генеральный директор фирмы, которая третьей, кроме отцовского Апартмента и ССК Самарского претендовала на этот проклятый тендер. А значит, по идее, они с ней сейчас представляют тут один лагерь — проигравших, которые всячески показывают, что подобное положение вещей их ничуть не задело. И по правде, Саша совершенно точно могла сказать это о себе. Узнала она, что тендер достался Ярославу, через неделю после возвращения домой. Первым делом — дернулась к телефону, но набрать так и не решилась. Что сказать? Поздравляю, пусть идея с похищением не выгорела, пусть моего отца пристрелили, но свое ты получил? Она не хотела этого тендера, не жила им, не болела, не чувствовала это поражение своим личным, и тогда, и сегодня, у нее была сотня и тысяча причин, которые заставляли волноваться куда больше.

А вот что Сашу удивило, так это то, что Шутов, рассуждает об этом с такой же легкостью, как бы делала она. Титова знала точно — если Константин Львович был бы жив, он ни за что не появился тут, просто не смог бы изображать, что самолюбие его не задето. А этот мужчина мог. Или это его вправду совершенно не заботит?

— Это удивительно, столько сил вложено, и сколько еще предстоит… Только подумайте, десяток домов, площадки, школа, сады, и все это за год! Только представьте Настенька!

— Саша, — девушка бросила быстрый взгляд на Шутова.

Несколько мгновений мужчина молчал, не совсем понимая, что она имеет в виду, а потом, кажется, до него дошло…

— Сашенька. Конечно, Сашенька. Старый балбес. Просто вы так похожи на нее. Удивительно похожи, поверьте.

— Верю, — уже во второй раз он возвращался к теме, которая Сашу абсолютно не устраивала. Она не любила, когда посторонние лезут туда, куда сама она не хотела бы возвращаться снова и снова. — Но может… Знаете, ведь тут сейчас находится Эдуард Александрович, вы должны его знать, — Саша обвела взглядом комнату, надеясь обнаружить поблизости Ковальского. Если этот Шутов и правда давних знакомый отца, Эдуарда он знать должен, и пусть тот простит ее, но Саше сейчас вдруг очень захотелось переложить это утомительное общение на чьи-то плечи.

— Конечно! — такое впечатление, что Шутов и сам заразился ее энтузиазмом, только в ладоши не хлопнул, чтоб показать, как ему импонирует ее идея. — Только вряд ли Эдуард вспомнит меня, много воды утекло с тех пор… Да и не так мы близки были…

Про себя, Саша подумала, что очень надеется на память Эдуарда Александровича, что им будет что вспомнить, а ей удастся убраться отсюда побыстрей. Дурацкая идея. Если Самарский хотел ее появлением продемонстрировать, что между их компаниями мир — времени, проведенного тут уже вполне достаточно, а на большее у нее нет ни сил, ни желания, голова начинает предательски раскалываться, то и дело хочется прислониться к стеночке, чтоб ненароком не шмякнуться прямо посреди комнаты в обморок, а еще она постоянно непроизвольно пытается выцепить в толпе Ярослава, а не замечая, каждый раз расстраивается.

— Вы очень красивы сегодня, Сашенька, — Шутов приподнял бокал, как бы поднимая тост. — За вас. Я уверен, если бы она могла вас видеть сейчас, она сказала бы то же самое.

— Простите? — иногда, он изъяснялся очень просто и доступно, но стоило включить эту свою загадочность, полунамеки, вопросы, не нуждающиеся в ответах, интригующие фразы, как понимать его становилось сложно. — Кто она?

— Если бы Настя дожила до сегодня… Если бы дожила… Она была бы счастлива видеть вас такой взрослой, красивой, своей точной копией.

Рыбу глушат взрывом. Один бум — и она теряет всякую ориентацию, перестает различать, где дно, а где заканчивается гладь воды, становится совершенно беззащитной. Людей глушат не так.

Все еще полный бокал выскользнул из ослабших пальцев. Будто в замедленной съемке Саша следила, как он на лету переворачивается, выпуская на волю золотистую жидкость, как сначала пола достигают отдельные капли, отскакивают от паркета, разлетаясь вокруг, а потом уже ободок бокала соприкасается с полом, откалывается первый осколок, второй, третий, отлетает ножка. Кто-то испуганно взвизгнул, кто-то отскочил, чтоб шампанское не заляпало его новые туфли, кто-то попытался поймать на лету — не получилось.

— Сашенька, вы не поранились? — ее схватили за плечи, повернули в сторону, заставив оторваться от наблюдением за тем, как шампанское растекается по полу.

— Нет, — Саше казалось, что она все еще плохо слышит, что вокруг головы какой-то кокон, не дающий проходить звукам, взглядам, а главное — воздуху… — Простите, я… Я позову официанта, — прежде чем Шутов успел возразить, она выдернула руку, отступая.

Кажется, ее кто-то окликнул, пытался остановить, это значения не имело, стена, стена, стена — сплошная стена по одну сторону и люди по другую. Дышать все сложней, думать все сложней, еще чуть-чуть, и мир вокруг сожмется до размера молекулы…

Саша дернула ручку двери, когда слезы уже не давали видеть вокруг ничего. Снова, как полчаса тому, она оказалась в темном коридоре одна, и в этот раз она тоже бежала, но уже не от людей — от слов.

«Если бы Настя дожила до сегодня… Если бы дожила… Она была бы счастлива видеть вас такой взрослой, красивой, своей точной копией.»

Ее мать… Женщина, которую она всю свою жизнь так старательно пыталась не признавать значительной, пыталась доказать себе, что в ней не нуждается, что не имеет ни малейшего значения где она, что с ней, жива она или нет… А теперь оказывается, что не жива…

— Господи, — грудь нестерпимо жгло, глаза щипало, оттолкнувшись от двери, Саша попыталась сделать вдох, не получилось.

В сумочке должен быть баллончик, дрожащими пальцами, девушка попыталась справиться с молнией, но не получилось, ни с первого раза, ни со второго, а сделав третий рывок, Саша не смогла удержать клатч. Он отлетел на расстояние полуметра, но даже оно теперь казалось девушке непреодолимым.

Сердце билось, как у бегуна-марафонца, руки тряслись, а каждая новая попытка выдохнуть завершалась приступом боли в груди.

Чтоб не упасть, Саша облокотилась лбом о стену, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Девушка закрыла глаза, в надежде, что так будет легче — не стало, даже себя удержать, сил не хватило, секунда, и она начала оседать на пол. Надо, наверное, попытаться крикнуть, кого-то позвать, нельзя паниковать, но, черт побери, не выходит! Опять не выходит!!!

* * *

— Саша, — мир вокруг уже успел практически погрузиться во мрак, когда девушка почувствовала, как ее подхватывают на руки, куда-то несут, еще одни двери, и вот, ее задыхающееся, давящееся слезами тело на несколько секунд оставлено, а спаситель вернулся в коридор.

Яр помнил, что у нее была сумочка, и теперь, оставив ее в оказавшейся открытой комнате, окидывал взглядом темный коридор, в поисках нужной вещи. Удача, она оказалась практически под дверью, не теряя времени зря, он метнулся за ней, открыл, почти сразу нашел то, что нужно.

— Тихо, солнце, — вцепившись руками в углы стола, она судорожно пыталась вздохнуть. Когда-то, Яру уже приходилось видеть, как она сгибается вдвое, под давлением собственного страха и его последствий, и сейчас ему снова стало жутко, жутко до дрожи, что ей приходится опять чувствовать подобное.

Вложив баллончик в холодные пальцы, Яр сам поднес их к лицу, подозревая, что даже это ей сделать может быть сложно. Вдох, и она на секунду замирает, а потом еще два нажатия на дно баллончика, и ее пальцы разжимаются, выпуская лекарство.

— Тише, — Саша снова ухватилась руками за стол, заново уча организм дышать нормально. Не жадно хватать воздух, как оголодавший человек, увидевший хлеб, а мерно, по капельке, медленно, чтоб не порвать к чертовой матери и без того до сих пор горящие легкие. — Тише, — не чувствуя сопротивления, ее повернули, подсадили на стол, и только теперь, Саша снова встретилась лицом к лицу с Самарским.

И почему-то именно в его зрачках, как на экране телевизора перед ней моментом пронеслось все то, что привело сюда.

Шутов, бросивший фразу невзначай, «если бы она дожила…», прошло два месяца с тех пор, как человек, находящийся напротив, сообщил ей о смерти отца, сообщил куда деликатней, но этим признанием разорвал душу на клочья, а теперь, ей стало страшно, противно, горько и невыносимо одиноко. Слезы покатились градом по щекам.

— Ее больше нет, — из последних сил, Саша закрыла лицо руками, скрывая рыдания от мужчины.

— Кого нет? Что случилось? — ему сложно было понять, что произошло, почему сейчас, сложно поверить, что он мог не успеть, сложно смотреть на нее такую — снова сломленную.

— Он сказал, что ее больше нет… Мамы нет… — очередной отчаянный всхлип заглушила ткань пиджака, Ярослав прижал девушку к себе.

Чертов урод. Надо было убить его еще раньше. Разрываясь между желанием успокоить Сашу и вернуться, чтобы размазать по стенке ублюдка, Яр взял холодные руки в свои, согревая своим теплом.

— За что? Ярослав, скажи, за что? За что они все меня бросают? — она ушла давно, чертовски давно, больше семнадцати лет тому. Ровно столько Саша не видела женщины, зовущейся матерью. Ровно столько она думала, что видеть ее не желает. И, наверное, в этом была правда, но еще правда крылась в том, что Саша хотела знать — где-то она есть. Не важно где, с кем, есть ли у нее еще дети, просто где-то она есть.

А после смерти отца эта желание стало необходимостью. Ее лишили якоря, но у нее еще оставалось далекое море, а теперь — осушили и его…

— Я тут, я с тобой, — Яр водил по спине, успокаивая, убаюкивая, прислушиваясь к тихому отчаянному шепоту и отвечая так же тихо, где-то далеко-далеко играла музыка, люди смеялись, радовались, искренне или нет — это уже не так важно, а вот в их мирке снова звучала похоронная музыка. Сколько же это будет продолжаться?

По настоятельной просьбе Кущина, оставив Сашу «знакомиться» с Шутовым, они отошли на безопасное расстояние. Он видел, как девушка то и дело бросает взгляд туда, где он стоял не так давно, но должен был оставаться тут, напряжено следя за ними издалека.

Шутов постоянно что-то говорил, улыбался во весь рот, смеялся, а в ответ получал только нервные кивки, полуулыбки и странные взгляды. Саша чувствовала неладное, Ярослав был в этом уверен, и ощущал себя полным ничтожеством.

— Все, мне надоело, я не собираюсь позволять этот цирк, арестуйте этого урода, и потом разбирайтесь… — Кущин поймал его за локоть в тот самый момент, как он решил забрать Сашу подальше от убийцы отцы.

— Вы хотите, чтоб он рано или поздно добрался до нее тогда, когда не сможете сделать ничего, или все же хотите посадить его надолго?

Яр сильно сжал челюсть, желая в эту секунду Кущину как можно больше «хорошего», за то, что он прав…

— Черт, — их гляделки длились долго, за это время успело произойти сразу несколько вещей — заиграла новая музыка, кто-то крикнул через весь зал, знакомому, которого заметил только что, где-то послышался звон разбившегося стекла, а стоявшая несколько секунд тому рядом с Шутовым Саша пропала. — Где она? — Кущин крутнулся вокруг своей оси, пытаясь различить темный силуэт.

— Чтоб вас… — выдернув руку, Яр направился вслед за лишь на секунду мелькнувшем в толпе силуэтом.

Всего секунда. Одну единственную секунду он не знал, где она в данный момент находится, и его накрыла не то, что паника, жуткое чувство, которое он не смог бы даже описать.

А когда застал Сашу в таком состоянии, потерял самообладание окончательно. Если бы она не нуждалась сейчас в нем, жизнь Шутова, скорей всего, оборвалась прямо в этом зале.

Минута сменяла минуту, Саша все так же дрожала в его объятьях, прокручивая у себя в голове одну единственную фразу.

— Откуда он может это знать? — мысль пришла к ней внезапно, и так ошарашила, что девушка резко выпрямилась. — Почему я должна ему верить? — в душе проснулась злость. Вестников, приносящих нежелательные новости, не любили во все времена.

— Не должна.

— Зачем он это сказал? Боже, ну зачем? — на глаза снова навернулись слезы, на этот раз уже злые. Как же она в этот момент ненавидела нового знакомого. Так, будто это он убил практически неизвестную ей женщину, по иронии судьбы зовущейся мамой. А ведь она даже не знает, как это случилось, когда ее не стало, если ее действительно больше нет… — Я успокоилась, — нервно выдернув руки из ладоней Самарского, Саша посмотрела ему в глаза. — Нам нужно вернуться.

Она не должна дважды наступать на те же грабли, что с отцом. Нельзя прятаться, отрицать, потом будет больней — она должна знать, что имел в виду Шутов.

— Куда? — Яр придержал Сашу за талию, когда она попыталась спуститься со стола. Эти резкие перемены в настроении ему совсем не нравились. Нет, он не чувствовал удовольствия, слыша ее плачь, просто прекрасно помнил, на что ее чуть не толкнула смерть отца.

— Тебя будут искать. А я… Я в порядке, — она хотела бы подтвердить слова действиями, но руки продолжали трястись, а ноги, скорей всего далеко не с первого раза смогут сделать уверенный шаг.

— Саша, — Ярослав приблизился к ее заплаканному лицу, стирая сначала одну дорожку слез, а следом за ней и другую. Она, конечно, верила в водостойкость своей туши, но вряд ли в ее формулу заложена борьба с такими потоками. — Мы выйдем через задний ход, я отвезу тебя домой.

— Нет, — он не понимает. Ей больше нельзя плыть по течению и хвататься за протянутую руку помощи, давно пора учиться самостоятельности. — Все хорошо, правда, я просто… Я уже успокоилась.

Увернувшись от очередного прикосновения к щеке, по которой покатилась непонятно откуда взявшаяся слеза, Саша схватила отброшенную за спину сумочку, вытрусила содержимое, самоотверженно взявшись за поиски салфеток.

— Слава, — голос у двери заставил Сашу вздрогнуть, выпуская из рук сумку. В проеме стояла Снежана. — Там тебя ищут, твое слово…

— Я сейчас не могу.

— Иди, — Саша снова повернулась к нему, заглядывая в глаза. Слишком будет подозрительно выглядеть пропажа хозяина вечера, а вот ее исчезновение вряд ли кто-то заметит.

— Скажи, пожалуйста, что я буду через десять минут, — задержав взгляд на Сашином лице, Яр повернулся к Снеже.

— Тебя нет уже давно, Ярослав, все волнуются… — Снежана изо всех сил пыталась говорить спокойно, и смотреть тоже спокойно. На него.

— Иди, пожалуйста, — воспользовавшись тем, что Яр отвлекся, Саша соскользнула со стола, отворачиваясь к противоположной стене.

Уже во второй раз самое большое горе в жизни — горе утраты, она переживала в его объятьях, и сейчас было бесконечно стыдно за ту слабость, которую Саша перед ним открыла, и еще более стыдно за то, что из-за нее, Ярославу приходится самому нарываться на неприятности.

Пройдясь салфеткой по лицу, Саша собрала остаток соли и черной краски. Он должен вернуться, а она… Нет, она больше не войдет в этот зал, не сможет сейчас задать важные для нее вопросы человеку, знающему на них ответы.

— Жди меня тут, и не делай глупостей, — Яр прошептал слова ей на ухо, прижав на секунду к себе, а потом вышел из комнаты. Во всяком случае, Саша услышала его удаляющиеся шаги.

К сожалению, только его. Снежана, с места так и не сдвинулась. Не ушла вслед за Самарским, не сделала этого через минуту, две, три, даже тогда, когда устав пялиться в стену напротив, Саша использовала все имеющиеся салфетки, стирая несуществующие уже разводы.

Она явно никуда не спешила, в отличие от самой Саши… Вечно это продолжаться не могло, собрав все силы в кулак, Саша медленно повернулась.

— Так вот ты какая, золотая девочка… — Саше сложно было посмотреть в глаза девушке, стоявшей напротив. Сейчас, она чувствовала свою вину перед ней особенно остро, а простое «извините», прозвучало бы как издевательство. — На фотографиях ты другая.

Снежана грустно улыбнулась. В жизни, Александра показалась ей привлекательней, намного. Черты много мягче, движения плавней, образ более женственный. Но признать это, смотря в глаза соперницы — она, наверное, полная дура.

А вот Саша в замечании комплимента не расслышала… После литра пролитых слез, приступа, набрав несколько килограмм, сопровождающих рост ребенка внутри, она не казалась себе сейчас привлекательной… И это служило одной из причин, по которой она хотела сбежать, чтобы Яр больше не видел ее такой.

— Прости…те, мне надо выйти, — схватив со стола злосчастную сумочку, Саша попыталась прошмыгнуть мимо бывшей девушки Ярослава. Та не дала, преградив собой проход.

— Он просил ждать его тут, я слышала.

Их взгляды снова скрестились. На этот раз — оба тяжелые. Девушки были приблизительно одного роста, и смотреть сверху вниз не получилось ни у одной, ни у другой, но что их объединяло — обе чувствовали себя полными идиотками.

— Можем познакомиться, — первой тишину нарушила Снежана, своим спокойствием в голосе, девушка удивила саму себя, потому что сердце билось сейчас в груди гулко, как никогда. — Я знаю, что тебя зовут Саша, или Александра, как ты предпочитаешь? Знаю, что тебе двадцать один, что твоя фамилия Титова, а может, ты даже рассчитываешь, что скоро станет Самарская… А я…

— Я знаю, кто вы… ты, — Саша опустила взгляд, прикусывая губу.

— Даже так? — по сути, единственный вопрос интересовал Снежану до сих пор. Когда? Когда все началось? Когда она потеряла Ярослава окончательно?

— Нет, — ход мысли Снежи был очевиден, наверное потому, что сама Саша думала бы о том же. — Он… Он не изменял тебе со мной.

— Ты принципиальная? — из ее уст это прозвучало немного не так, как Снежа хотела. А может, она хотела просто услышать не это, хотела иметь официальную причину ненавидеть «золотую девочку».

— К тому времени, вы уже расстались. Я не знаю почему, и не хочу знать, пусти, пожалуйста, — с каждой минутой, в здании становилось все некомфортней. И с ней в замкнутом пространстве тоже было совсем не уютно. Только причина не в том, что Саше становится страшно, просто до безумия стыдно.

— Ярослав просил подождать, неужели ты рискнешь ослушаться? — Снежана смотрела на собеседницу с горьким интересом. Почему она? Что такого есть в ней? — Мы обе знаем, что этого делать не следует, — за фразой последовала еще одна ироничная улыбка. Удивительно, но теперь, их объединяет столько общих знаний. Что он любит, чего терпеть не может, как спит, чем питается, чем дорожит и что ненавидит. Шесть лет жизни Снежана жила этими категориями. — Или ты именно этого хочешь? Чтоб не понравилось?

Саша чувствовала обиду, исходящую от Снежаны, чувствовала и прекрасно понимала ее. Удивлялась лишь тому, что она так долго сдерживается, не грубит, не плюет в лицо, не истерит.

— Я хочу уйти отсюда. Просто уйти, — Саша снова попыталась преодолеть препятствие, в виде бывшей девушки Яра, но потерпела неудачу, Снежана не сдвинулась с места.

— Не хочешь сыграть в игру? Ставки, Саша. Я продержалась долго. А как думаешь, на сколько хватит тебя?

— Пожалуйста, пусти, — ну вот, кажется, этот момент настал. Она и не будет орать, ругаться, царапаться острыми ногтями, она поступит иначе — просто вывалит на Сашу все сомненья, которые снедали ее.

— На сколько? — слушать Снежана явно не собиралась, только склонила голову, повторяя вопрос. — На сколько ночных отъездов без причины? На сколько вопросов, оставшихся без ответа, на сколько приступов ревности? Ты готова бросить все в ту же минуту, как раздастся звонок от него? Готова принимать его недосказанность? Готова тушить собой пожары, разгоревшиеся явно не по твоей вине? Готова не задавая вопросов, бросать пропахшие женскими духами рубашки в грязное белье? Думаешь, Самарский это просто? Ты ни черта о нем не знаешь, — закончив, Снежана отступила. Саше наконец-то дали возможность уйти.

И она собиралась этой возможностью воспользоваться, несомненно, но сначала, проследила за тем, как тонкая рука соперницы опускается, освобождая путь, а потом снова посмотрела ей в глаза. Теперь уже не чувствуя ни вины, ни неудобства.

— В отличие от тебя, я знаю в нем только это. Я знаю только того Самарского, которого впору ненавидеть. Всей душой и сердцем, от которого нужно бежать, пока не поздно. И именно этого Ярослава… я люблю.

Ответа она не ждала, просто обошла Снежану, устремляясь в темноту коридора. А ведь ему она этих слов еще не говорила…

— Дурочка, — полетело в спину. — Сколько?

Саша не знала «сколько», не знала, существует ли у них с Ярославом такая категория вообще. «Сколько»? Они знакомы всего пару месяцев, за которые она прошла путь от ненависти к нему, до грани любви, а потом в один момент обратно, и снова вверх. Она носит под сердцем его ребенка, и боится в этом признаться, чтоб не услышать, что такие проблемы ему не нужны. Она слышала от него слова любви, но до сих пор не может поверить, что сказаны они были всерьез, а не для того, чтоб заставить забыть о самоубийстве.

Она боится даже спросить, кто она для него? Слишком сложно вписать их отношения в простые слова. Любовница или любимая? Или это одно и то же? Желанная или та, без которой он не может так же, как она без него? Она хочет когда-то услышать от него ответы на эти вопросы, но задать их не осмелится.

Сколько? Сколько он захочет. Потому, что отказаться от него добровольно Саша вряд ли сможет…

Глава 38

Дорога домой показалась Саше такой длинной, бесконечно длинной и ужасно холодной…

— Можно включить печку? — не отрываясь от вида за окном, Саша тихо окликнула водителя Эдуарда Александровича.

— Работает на полную, Александра Константиновна.

Закрыв глаза, Саша кивнула, скорей самой себе, чем водителю. Ну да. Наверное, он прав. И холодно ей не снаружи… Как будто сухой лед где-то внутри, и белым паром он распространяется по всему телу, доводя до дрожи.

Как только машина затормозила у подъезда, Саша выскочила, даже не дожидаясь, пока ей откроют дверь, ждать лифт тоже не стала. Ей хотелось побыстрее оказаться наедине с собой. Три пролета она преодолела с бешеной скоростью, а вот четвертый заставил остановиться, прислониться спиной к холодному кафелю, восстанавливая дыхание. И даже так не становится теплей, даже разогнав кровь по всем клеточкам, даже тяжело дыша, в ушах стоят слова, произнесенные не так давно: «если бы она дожила…»

— Черт, — оттолкнувшись от стены, Саша снова помчала вверх. Лучше так, лучше бежать наперегонки с мыслями, чем дать возможность понять себе все тут.

Щелкнул замок, трясущимися пальцами, девушка набрала код сигнализации, юркнула в квартиру прежде, чем охранник, отправленный за ней, успел ступить на последнюю ступеньку. Нет. Сейчас она не хочет ни видеть, ни слышать никого.

Квартира встретила Сашу мертвенной тишиной, и кромешной темнотой, темнотой, которую невозможно выдержать. Оттолкнувшись от двери, Саша помчалась по всем комнатам, зажигая свет. Везде. Даже там, куда заходить не собиралась, в коридоре, кухне, ванной, спальнях. Люстры, торшеры, подсветку. Она методично заставляла гореть все, включила вытяжку, телевизоры, музыкальный центр. Девушка изо всех сил пыталась вселить жизнь во все тут, каждый угол должен был излучать свет и звук.

Где-то по пути она потеряла туфли, отбрасывала по ходу шпильки, сережки полетели на пол, закатившись под трюмо. Это сейчас не волновало совершенно. В клатче, остававшемся еще в руках, зазвонил телефон, нервно дернув застежку, Саша услышала треск материи — порвала.

Продолжая кружить по квартире, она достала телефон, посмотрела на экран. Алиса. Нет. Она сейчас не сможет с ней говорить. Она не сможет говорить сейчас ни с кем. Нажав на отбой, Саша отбросила сумочку на кровать.

И это чертово платье… Оно сейчас казалось таким бестолковым, сковывало движения, не давало дышать полной грудью. Повозившись с замком, Саша победила и его, стянула рукава, проследила, как черная ткань оседает у ног, а потом скомкала, отправив в нижний ящик комода. Она не наденет его больше никогда. Выбросит, даже не посмотрев, чтоб еще и этот кусок ткани не служил ей постоянным напоминанием о сегодняшнем вечере.

Холодно. Надо сделать что-то с холодом. Найденные в доме пледы, Саша снесла на кровать, открыв шкаф, нашла самый свой теплый свитер, заменивший забытое уже платье.

Ну вот, почти все. Ей осталось сделать только одно. Ступая босыми ногами по паркету, девушка направилась в комнату, которой боялась как огня вот уже два месяца. Которую огибала по огромной дуге, лишь бы не ощущать веющую из нее пустоту, переждав несколько ударов сердца, Саша нажала на ручку, заходя в комнату отца.

Свет она включила и тут, просто потому, что по памяти нужную коробку бы не нашла. Вокруг — ни пылинки, покрытая идеально гладким шелковым покрывалом кровать, напоминает скорей музейный экспонат, чем предмет интерьера. То же можно сказать о письменном столе и огромно шкафу, с витражированными зеркалами. Тут убирали каждый день, как и при жизни Константина, просто больше некому было создавать беспорядок, с которым приходилось бы справляться.

«Не отвлекаться», дав себе мысленную команду, Саша подошла к шкафу.

Когда-то, может десять лет тому, а может и больше, она нашла коробку с сокровищами. Сложно отыскать ребенка, который ни разу в жизни не залез бы туда, куда вход воспрещен, не нарушил бы запрет. Она тоже когда-то сделала именно так. Папа — на работе, безмерно занят, последний урок в школе тогда отменили, и обед был к ее приезду еще не готов. Отмашку тогдашней их кухарки: «иди полазь где-то пока», Саша восприняла буквально, отправляясь в комнату к папе.

Коробка выпала ей на голову сама собой, стоило открыть шкаф. Не просто выпала, крышка на лету открылась, осыпая ребенка дождем из фотографий…

Это случилось уже тогда, когда она понимала все. Во всяком случае, ей казалось именно так. Мать их бросила, оставив одних, и Саша искренне считала, что в этой предательнице не нуждается ни она, ни папа.

Несколько десятков фотографий разлетелись по комнате, большинство упали изображением вниз, но за одну Саша зацепилась взглядом, не в силах оторваться.

Она ведь никогда не видела собственную мать. Хотя нет — видела, но была слишком мала, чтобы запомнить ее черты, а с этой фотографии на нее смотрела именно она. Совершенно точно.

Светящаяся улыбка на лице, собранные в хвост каштановые волосы, направленный на мужчину рядом взгляд. Это была ее мама. Мама, смотрящая на отца. Тогда, много лет назад, Саша разглядывала это фото бесконечно долго, пока оклик кухарки не заставил испуганно собрать сокровища обратно. Она пообещала себе, что обязательно вернется, обязательно снова достанет коробку и пересмотрит все фотографии. И девочка обещание сдержала.

День ото дня первым делом, вернувшись из школы, она мчала в эту комнату, подставляла стул, потому что дотянуться до верхнего ящика, в котором хранилась коробка, было не так-то просто, с трепетом хватала добытое сокровище, и часы напролет листала фотографии одна за другой.

Вот, они втроем, вот — она с папой, вот — папа с мамой. Их было ровно пятнадцать. Она запомнила количество в первый же день, но это никогда не останавливало разглядывать их снова и снова так, будто видит впервые. Она знакомилась со своей семьей, о которой знала так мало.

Вечно, это длиться не могло. Финал истории был печален, она всего лишь хотела взять одну из фотографий себе, законно, как ей кажется, рассудив, что имеет на это право. Саша предвкушала, как принесет фото в школу, как невзначай продемонстрирует тем, кто ото дня в день давит на самую больную мозоль — брошенка. До ужина, спрятать изображение в комнате она не успела — засиделась в спальне папы, пришлось прятать фотографию за пояс, сидя за столом. К сожалению, отец уже тогда был слишком прозорлив, а скорей — она была больно наивной. Ее шпионские замашки разоблачили, а фото… Конкретно это отец порвал на ее глазах.

— Я храню их только затем, чтоб когда-то ты сделала именно так… — тогда, она не поняла, что пытался сказать ей этим отец, а вот теперь, кажется, поняла. Ему было больно. Больно потерять женщину, которую он любил. И он ненавидел ее за эту боль. Теперь Саша это понимала, теперь ее сердце тоже часто болело из-за любви.

Достав с верхней полки коробку, Саша сделала так же, как много лет тому — перевернула, наблюдая, как фотокарточки разлетаются по полу. Ей не нужна была какая-то конкретная из них, любая.

Не вглядываясь, девушка присела, хватая одно из глянцевых изображений. Мама с папой — символично. Выключив свет, Саша вышла из комнаты.

В собственной спальне, ее ждала гора наваленных пледов и орущий телефон. На этот раз, девушка даже не стала смотреть, кто звонит, просто перевернула его вниз экраном, а сама завернулась в кокон из одеял. Хотелось бы с головой, но так сложно дышать.

С фотографии на нее глядела женщина, со светящейся улыбкой. Она молода, красива, любима. Это видно уже по глазам отца, который игнорируя камеру, смотрит только на нее, кажется, эта фотография сделана еще до свадьбы.

— Так чего же тебе не хватало, мама? Чего? — снова на глаза навернулись слезы. Столько плакать — это не нормально. Не нормально жить, вечно нервничая. Не нормально вздрагивать одинаково как от тишина, так и от шорохов. Но черт побери, по-другому ей жить не предлагают.

Опять телефон заиграл стандартной мелодией. Опять Саша его проигнорировала.

Зачем этот странный знакомый семьи ей это сказал? Думал, что она знает? Ошибся. Она понятия не имеет, а теперь… Даже не осмелилась узнать у него, как…

Боже, если это правда, это ведь когда-то произошло. А она даже не почувствовало. Не обрывалось ничего у нее в груди, не мучило странное предчувствие. Эта женщина на фото жила где-то… Жила, а потом вдруг умерла…

А если он соврал? Перепутал? Что, если она жива? Эта женщина на фото… Больно, незнакомку с фотографии тоже больно терять… Саша переводила взгляд с отца на мать и обратно. Люди — которые должны были бы быть самыми родными, самыми близкими для нее, казались сейчас такими далекими… А она ведь собиралась…

Зажмурившись, Саша смахнула очередную катящуюся по щеке слезу. Она ведь только недавно приняла это решение, после того, как узнала, что беременна. Она собиралась разыскать мать. Не стыдить или прощать, сомневалась, что это нужно, просто спросить — как это возможно? Как можно оставить своего ребенка? А теперь, ей не у кого спросить.

Если только он не соврал… Шутов… Только сейчас Саша вспомнила, где впервые слышала это имя. Где и от кого.

Уже в десятый, а может двадцатый раз заорал телефон, но Саша была слишком сосредоточена на разглядывании фотографии, чтоб реагировать на него. Это не правда. Не может быть правдой. А если правда… Она не хотела знать. Саша всю жизнь жила осознавая, что где-то там, живет ее мать. Живет, дышит, ходит по земле, кого-то любит и ненавидит, может тоскует о ней, а может никогда не вспоминает. Это не имеет особого значения. Она просто есть. А раз есть она, есть и гипотетическая возможность ее увидеть, услышать голос, коснуться. Только гипотетическая, вряд ли Саше хоть когда-то хватило бы на это смелости, но ведь это возможно… Было. А теперь…

Девушка закрыла лицо руками, опустив фотографию на покрывало. Никогда она еще не чувствовала себя настолько одиноко. В огромной квартире, тонущей в звуках, в шумном городе-миллионнике, на шестимиллиардной планете, в бесконечном космосе. Вокруг жизнь, всех вместе и каждого по отдельности, и все эти жизни сплетаются в единственный сценарий, связуются, образовывая одну огромную задумку, а Саше сейчас казалось, что ее маленький, незначительный пазл собственной жизни из этой задумки выпал. Она ненавидела жалеть саму себя, легче было посыпать голову пеплом, но сейчас, себя было правда жалко. Закусив губу, она попыталась сделать ровный вдох. Саша так и не смогла смириться с кончиной отца, боялась возвращаться к тому дню мыслями, изо всех сил пыталась заставить себя забыть об этом, а теперь, смиряться приходится с еще одним упавшим на плечи небом.

Оторвав руки от лица, Саша снова схватила фотографию. Ей почему-то вдруг захотелось сделать именно то, что когда-то приказывал отец. Бумага легко поддалась пальцам, послышался звук рвущегося листа. Легче не стало. Сев на кровать, скрестив ноги, Саша рвала бедное фото надвое, потом сложила в четыре, и снова разорвала, потом еще, и еще. Она даже не смогла бы объяснить, зачем это делает, просто сейчас, хотелось поступать именно так, а еще, хотелось крушить, бить, ломать, кричать и плакать.

За спиной снова раздался звук звонка. И снова Саша не удостоила его никаким вниманием, слишком была занята.

— Почему вы не подумали о том, как я буду… одна? Как вы могли не подумать?! — когда-то Саша думала, что так ведут себя дети, не способные принять ухода близких, но сейчас даже стыдно не было, ни за себя, ни за свое детское поведение. Они бросили ее. Оба.

Сейчас, Саше было совершенно наплевать на то, насколько эгоистично это звучит. Думала она именно об этом — отец никогда не отказывался от риска, размышляя, что будет с ней, когда его не станет. В конце концов, именно это его и погубило. А мать… Она перестала думать о ней намного раньше, еще тогда, хлопнув дверью.

Смахнув кусочки фотографии на пол, Саша обессилено упала на подушку, закрывая глаза. Как бы она хотела сейчас забыться, провалиться в сон, куда реальность не доберется.

* * *

Через суетную дрему, Саша слышала, как где-то далеко-далеко щелкает замок, слышала тихие шаги, как методично уменьшается количества шума по всей квартире, клацают выключатели. Ей стоило бы испугаться, стоило бы вскочить, схватить нож, кочергу, да что угодно, чтобы защищать свою собственность, да и себя саму от нагрянувшего грабителя, но сил не было даже глаза разлепить.

Свернувшись клубком, она лежала уже несколько часов, безрезультатно пытаясь заставить себя спать. Просто спать, а не в сотый раз прокручивать в голове те жалкие воспоминания, которые остались у нее со времен глубокого детства.

Погрузив квартиру в тишину, «вор» остановился в дверном проеме. Саша его не видела, лежала, отвернувшись к окну, но слышала шаги, да и взгляд чувствовала.

Послышалось несколько шорохов, и снова тишина, а потом уже в миллионный раз зазвонил телефон.

— Просто хотел проверить…

Надеяться, что трубку она не берет потому, что просто не слышит, было бы слишком нереально. Так же, впрочем, как и надеяться, что она дождется его возвращения в комнате, в которой Ярослав ее оставил прежде, чем вернуться к гостям.

Она опять сделала все по своему, опять ускользнула, пропустила сотню звонков и столько же сообщений. И как бы Ярослав не понимал, что Саша сейчас скорей всего хотела бы побыть наедине с собой, слишком хорошо помнил, как она переживала смерть отца, чтобы позволить повториться подобному сейчас.

Даже на лестничной площадке были слышны звуки, доносящиеся из квартиры, а оказавшись внутри, практически закладывало уши. Но ее, кажется, это совершенно не волновало. Саша даже не пошевелилась, когда он вошел. Не подала признаков жизни, когда Яр обошел кровать, наклонился, чтобы поднять валяющиеся на полу глянцевые кусочки, заглянул в лицо, чуть насупленное, как от зубной или головной боли.

— Солнце, — мужчина окликнул ее, даже толком не зная, какой реакции ожидать.

Она не открыла глаз, только сморщилась чуть сильней, а потом повернулась, снова оказавшись к нему спиной.

Яр расценил это как явное нежелание видеть сейчас его рядом с собой, и навязываться не собирался. Нет, он бы не ушел, оставив ее в таком состоянии, просто ждал бы столько, сколько нужно, здесь, в прихожей или у подъезда, пока она сама попросит о помощи, поддержке, в которой, он знал точно, она нуждается.

Долго ждать не пришлось, он успел сделать только один шаг в сторону от кровати, когда его руку схватили тонкие пальцы.

— Останься, — Саша чуть отодвинулась, освобождая больше места, рядом с собой. Она ненавидела, что Яр приходится видеть ее такой — жалкой, слабой, растоптанной, но ей вдруг так захотелось, оказаться в его объятьях, что противиться себе было уже невозможно.

И он понял ее практически без слов, кровать прогнулась под весом, руки обвили талию, шеи коснулся легкий поцелуй.

— Спи.

— Как ты узнал? Что твои родители погибли? — спиной Саша почувствовала, что Яр вдруг напрягся, но как всегда — быстро взял себя в руки.

Она спрашивала не из простого интереса, девушке казалось, что даже это в ней неправильно. Даже горевать она нормально не умеет.

— К нам пришли из милиции. Я подслушал, мне никто не сообщал, какой смысл что-то сообщать ребенку? Просто подслушал их разговор с Глашей.

— И что… — Саша сглотнула, собираясь с силами, чтобы задать следующий вопрос. — Что ты чувствовал?

— Я чувствовал себя брошенным, Саша. Я ненавидел весь мир. Ненавидел и до этого, а после — посчитал всех вокруг своими врагами, кровными. Я думал, что они сделали это специально, разбились специально, чтобы сделать больно мне. Представлял, как где-то далеко, они смотрят на меня и смеются над тем, как я исхожу ненавистью ко всему вокруг. Я свято верил, что это сознательное решение каждого, что мы можем умереть только тогда, когда сами решим это сделать. И это все происходило лишь по одной причине — мне было дико больно.

Было… Он говорил ровно, спокойно, тихо, но Саше почему-то казалось, что болью сквозит из каждого его слова. Было? Повернувшись в кольце рук, она открыла наконец-то глаза.

— А сейчас?

— А сейчас я понимаю, что так сложились обстоятельства. Что люди не выбирают, когда им умирать, что свою обиду на несправедливость жизни и ненависть можно направлять в другое русло.

— И тебе… Когда тут перестанет болеть? — Саша приложила руку к груди, ощущая, как где-то глубоко ноет душа. Ноет, ноет, ноет, непрерывно, не позволяя о себе забыть.

— Ты привыкнешь.

Не перестанет. Просто со временем, внимания на эту боль обращаешь все меньше.

— Я ее даже не знала, — Саша моргнула, прогоняя вновь навернувшиеся слезы. — Я не знала о ней ничего. Она — посторонний для меня человек.

— Она дала тебе жизнь.

— Она меня бросила! — девушка снова резко развернулась, уткнувшись лицом в кучу покрывал.

— Может, она хотела вернуться.

Может. Может, хотела вернуться. Но ведь вот в чем проблема — если бы хотела — что мешало вернуться?

— Что ей помешало, Ярослав? Она могла вернуться. Она должна была вернуться. Она не должна была уходить! Тогда они были бы живы! Оба!

— Ты их не вернешь, — и это он тоже когда-то проходил. Поиск альтернативных путей, точки отсчета, с которой все началось, все полетело в тартар.

Может, утро, когда он отказался ехать с родителями в город, или вечер, когда смертельно обиделся на устроенную отцом взбучку, или еще много-много раньше, или наоборот позже. Он потратил на такие рассуждения чертовски много времени, а теперь был уверен в одном — они не помогают.

— Откуда ты знаешь его? Шутова?

— Долгая история.

— Ты говорил о нем еще там, в доме. Я помню, — это было еще в те далекие времена, когда один только вид Самарского вызывал в ней панику.

— Он плохой человек, Саша. От него стоит держаться подальше.

Сегодня Ярослав принял для себя одно важное решение — игры, придуманные Кущиным, им не нужны. Саше они не под силу, а сам он не сможет сдерживаться вечно, не сможет использовать ее как инструмент, не посвящая во все, а посвящать… С нее хватит боли.

— Я должна узнать. Я хочу узнать у него все, что он знает, о маме. Никто больше мне не поможет, — сегодня, она смалодушничала, не смогла вернуться в зал, но это не значит, что не рискнет снова. Снова встретиться с этим странным человеком, задать интересующие вопросы. Пусть для этого ей тоже придется собирать силы очень долго, но сделать это она просто обязана.

— Он опасен, Саша.

— Почему? — странный, неприятный, теперь ассоциирующийся с жуткими словами, но он не казался Саше опасным.

— На то есть причины.

— Какие?

— Не сейчас, солнце, спи, — он снова отказывается отвечать на вопрос. Снова это дико раздражает, но продолжать спор сил нет.

Закрыв глаза, Саша поерзала в теплых объятьях, накрыла своими руками Яровы, прижимая чуть плотней к животу. Где-то там, в ней сейчас бьется третье сердце, этого не ощущает она, а значит, бояться, что почувствует он — смысла нет. Но сказать… Сейчас, духу ей бы не хватило.

— Люди имеют право не любить своих детей?

— Люди считают, что имеют право на все.

— А можно полюбить нежеланного ребенка? — Саша на секунду затаила дыхание. Если он скажет «да»… Ведь может, это шанс для них?

Только вот он понял вопрос неправильно.

— Почему ты считаешь, что была нежеланным ребенком?

— Я не думаю, просто… Ладно, забудь, — Саша зажмурилась, молясь, чтобы он не задал следующий очевидный вопрос. Это была глупая идея. Она не будет ошарашивать его сейчас новостью о ребенке, не будет ни сейчас, ни позже.

Прижавшись к мужчине плотней, Саша лишь тяжело вздохнула. Ее ребенок не будет знать, что он нежеланный, случайный. Его не посмеют бросить, от него никогда не откажутся. И если для того, чтобы обезопасить от этого еще не родившегося ребенка, она должна хранить все в тайне — так и будет.

— Я люблю тебя, — от шепота, мягкие волоски на затылке стали дыбом. Каждый раз, слыша эти слова, Саше становится страшно. Страшно поверить. Может, он ждал ответа, но она струсила и на этот раз, не побоялась сказать это Снежане, а вот ему ответить сил не хватает.

Как бы ей хотелось, чтоб этой любви хватило на двоих, потому, что от ребенка она отказаться уже не сможет. Не сможет поступить с ним так, как сделала когда-то ее собственная мать.

Глава 39

Ярослав ушел еще ночью, Саша даже не знала, когда точно, просто как-то резко проснулась, ощутив, что рядом его уже нет. Часы на телефоне показывали без четверти четыре, а еще, экран горел десятком сообщений и такой же кучей звонков. В основном — от Яра, Эдуарда и Лисы.

Как только она решила открыть хоть одно смс, прозвучала очередная трель — еще одно сообщение.

«Я хочу получить все твои бессонные ночи».

Это так странно… Так, неоднозначно, особенно если учитывать, что последние их бессонные ночи были связанны только со слезами, но семь слов заставили сердце затрепетать. Саша прекрасно поняла, что он имел в виду, поняла и дико пожалела, что его нет сейчас рядом.

«Они твои». Сообщение было доставлено уже тогда, когда Саша окунулась в очередной сон.

А вот следующее пробуждение было куда менее романтичным. Ее снова тошнило, и снова пришлось нестись через весь дом в ванную.

— Когда ж это уже закончится? — Саша схватилась за напряженный живот, прислоняясь лбом к холодному боку ванной, а потом медленно встала, собирая силы в кулак.

Ее личные проблемы и трагедии — это только ее дело, но ведь никто не отменял обязательства перед другими людьми. Ее ждут в офисе, она должна позвонить Алисе, извиниться перед Эдуардом. В этом особенность взрослой жизни — ты сам должен отвечать за себя.

Саше казалось, что чтобы скрыть синяки под глазами, придется вылить на лицо тонну тонального крема, а получилось все намного меньшими жертвами, завтрак привычно состоял из чая, апельсина и кусочка хлеба, другого, организм утром не принимал. Уже через сорок минут Саша была совершенно готова, осталось дождаться звонка от Артема.

На пороге, застегивающую сапог, ее застал звонок в дверь. Саша задержала дыхание, и только посмотрев в глазок, чуть расслабилась.

— Алиска, — подруга влетела в квартиру как смерч, внося с собой вихрь морозного воздуха.

— Почему ты трубку не берешь? — чмокнув Сашу в щеку, окинув подозрительным взглядом, Алиса отправилась в экспедицию по квартире. Заглянула в спальню, кухню, ванную, снова в спальню.

— Что ты ищешь? — оставшаяся в прихожей Саша успела одеть уже пальто, завязать на шее шарф.

— Уважительную причину, — крикнув откуда-то из глубины квартиры, Лиса снова пропала из виду. А через несколько минут появилась в коридоре, явно недовольная результатам поиска. — Уважительную причину того, что ты не брала трубку весь вечер, всю ночь и все утро.

— Прости, я просто не слышала.

— Врешь.

Следуя законам подлости, в этот самый момент как назло разорался телефон. Звонил Артем.

— Александра Константиновна, я жду у подъезда.

— Хорошо, — сбросив, Саша виновато посмотрела на подругу. — Прости. Правда, прости, у меня был сложный день вчера.

— Почему? — Лиса тут же смягчилась, морщинка на лбу разгладилась.

— Долгая история, давай вечером. Приезжай, я все расскажу. Я уже опаздываю, — Саша бросила взгляд на часы.

— Расскажешь по дороге, — схватив подругу за рукав, Алиса потащила ее прочь из квартиры. На лестничной клетке их ждал один из охранников, приставленных Яром. Саша успела даже о нем забыть, и теперь ей было жутко интересно, каким же это образом Алисе удалось уговорить его пустить ее к квартире.

— Подожди, куда ты так несешься? — проигнорировав лифт, Алиса помчала вниз по лестнице, так и не отпустив при этом Сашу.

— У меня тоже, между прочим, учеба, Сашенька. И мне тоже нельзя опаздывать. Так что шевели своими бесценными ножками, пожалуйста.

Сдавшись, Саша ускорила шаг. Когда они выскочили на мороз, щеки у обеих горели огнем, пытаясь отдышаться, Саша положила голову на плече подруге.

— Ты в гроб меня загонишь! — нагретый в легких воздух вылетал клубами белого пара, каждый раз, когда девушки шумно выдыхали.

— Будешь знать, как не брать трубку.

— Я правда не могла.

К подъезду подкатила машина, Артем уже привычно улыбнулся, открыв окно.

— Доброе утро, Александра Константиновна.

— Доброе, — стягивая шарф, Саша открыла дверь, пропуская вперед подругу.

В машине, было жарко, вслед за шарфом, она спросила пальто.

— Алиса, это Артем, — мужчина бросил взгляд в зеркало заднего вида на насупленную девушку. — Артем — Алиса, моя подруга.

— Приятно, — Лиса вымучено улыбнулась, сосредоточив все свое внимание на Саше.

— И мне, — замешкав на секунду, Артем завел машину, выезжая со стоянки.

— Ну, так что? Я жду объяснений! — Алиса шептала, но шептала так громко, что Саше казалось, Артем слышит их куда лучше, чем если бы они разговаривали нормально.

— Я не могла подойти. Была чуть занята. Давай действительно вечером, Алис, я все тебе объясню! — Саша бросила, как ей самой казалось, однозначный взгляд на Артема, который должен был дать понять, что при нем она не слишком хочет разговаривать.

— Чем? — вот только на Алису, он совершенно не подействовал.

— Алис, давай не сейчас.

— Сейчас, милая моя. Сейчас! Я ведь знаю, вечером ты тоже меня продинамишь. А я должна знать!

— Ну, Алиса…

— Александра Константиновна, может, радио включим? — Артем улыбнулся, сосредоточено следя за дорогой. Вряд ли он мог уловить испепеляющий взгляд, направленный ему прямо в затылок.

— А это кто, Саша? Тоже похититель? — на этот раз, шепот преднамеренно получился слишком громким.

— Алиса, — сдерживая улыбку, Саша попыталась сделать подруге 'страшные глаза'. Она так скучала по такой Алиске, боевой, иногда бесцеремонной, и настолько острой на язык.

— А вы знаете, что это статья, Артем? — отодвинув подругу, Алиса вклинилась между водительским и пассажирским сиденьем, вопросительно глядя на мужчину. Саше стало его чуть жаль — он просто попал под раздачу плохого настроения подруги, но участь это ему не облегчит.

— Вы имеете что-то против радио? — Артема же, кажется, это ничуть не испугало, неотрывно следя за дорогой, он улыбнулся уже открыто.

— Он издевается? — взведенная Алиса обернулась, задавая вопрос Саше, изо всех сил борющейся с желанием рассмеяться. — Я имею что-то против сующих не в свое дело нос похитителей! — бросив еще один фирменный взгляд на Артема, Алиса вернулась на прежнее место.

И вот тут, Саша поняла, что отвертеться от расспросов не получится. Лиса зашептала Саше на ухо так горячо, что отлынивать было уже бессмысленно.

— Что было вчера? Вы встретились? Он был у тебя? Ты рассказала о беременности? — Саша бросила испуганный взгляд на Артема, но тот, кажется, их не слышал. — Не томи, Титова!

— Да. Он был вчера у меня. И нет, я не рассказала. Давай вечером, Алиса, умоляю! — прежде чем сжалиться, Алиса смерила Сашу тяжелым сканирующим взглядом.

— Ладно. В восемь я буду у тебя.

— Спасибо! — Саша облегченно вздохнула, сжимая руку подруги.

Остаток дороги они провели, слушая радио, наконец-то включенное Артемом. Когда машина припарковалась на стоянке у здания, Саша мысленно восхвалила небеса за то, что проездка прошла без особых эксцессов, но, кажется, сделала это слишком рано…

— Там что, все похитители такие симпатичные были? Знаешь, подруга, я не удивляюсь, почему ты так долго там сидела… — боже, она даже не пыталась больше шептать! Возящийся с ремнем безопасности Артем поперхнулся, а Саша застыла с широко открытыми глазами. Она явственно чувствовала, как кожа от пяток до корней волос покрывается красными пятнами.

Бросив еще один злой взгляд на Артема, Алиса дернула ручку.

Саша с Артемом остались в машине одни.

— Она всегда такая? — усмехнувшись, мужчина наконец-то справился с ремнем, оглянулся.

— Еще и не такая, — борясь с желанием одновременно расхохотаться и провалиться сквозь землю, Саша вышла из машины.

— В восемь, Саша. Поняла? — успевшая уже обойти автомобиль Алиса поймала ее за руки, привлекая внимание.

— Да, конечно. В восемь.

— И только попробуй придумать очередное оправдание!

— В восемь! — Саша уверено кивнула.

— Ладно, — Алиса бросила взгляд на часы. — Черт, опаздываю. Криминалист убьет.

— Стой, — теперь уже Саша схватила подругу за рукав, прежде чем та успела умчаться. — Артем, отвези Алису, пожалуйста.

— Нет! — Лиса выпрямилась как по струнке, выпалив ответ раньше, чем Саша успела закончить. — Я не собираюсь разъезжать по городу с уголовниками!

Реакция подруги была Саше непонятна, возможно, он ей не сильно приятен, но ведь тут ехать пять минут — можно даже не разговаривать, или… Или проблема в том, что не так уж и неприятен?

— Если вы о трупе уголовника в багажнике, то мы можем его выгрузить, пусть полежит тут, — Артем говорил так искренне, что обе девушки с опаской оглянулась на автомобиль.

— Он еще и шутник, — осознав, что их просто разводят, Алиса разозлилась еще больше.

— У меня много талантов, садитесь, — продолжая улыбаться, Артем вернулся в машину.

— Если он скажет еще хоть слово, я убью этого шутника, — предупреждать, наверное, стоило мужчину, но фразу Лиса бросила почему-то Саше, а потом последовала примеру водителя, усаживаясь на переднее сидение.

Зайдя в здание, Саша все еще улыбалась собственным мыслям. Это кажется невозможным, но счастье и горе ходят так близко. Ночь отчаянье, которую сменило утро необычайной нежности по отношению к подруге. Неужели так будет всегда?

* * *

— Сашенька, — Эдуард пошел ей навстречу, завидев в конце коридора. — Куда ты пропала, деточка? Я искал тебя весь вечер, звонил.

— Простите, я плохо себя почувствовала, решила, что лучше пораньше лечь спать, — Саша виновато улыбнулась, уже как данность, принимая и участливый взгляд, и теплые объятья.

— Ты ходила к врачу? Может, стоит сдать какие-то анализы, ты бледная в последнее время.

— Да, все хорошо, правда, просто… Стресс, — она не совсем соврала, доля правды в словах есть, но взгляд опустить захотелось.

— Так, может, ты отдохнешь? Поезжай куда-то на пару недель. Поезжай, проветрись, а как вернешься, займемся оформлением всех нужным бумаг. Ты же хотела в Лондон?

— Хотела, но… Я пока не могу, на той неделе встреча со следователем, я сначала хочу, чтобы они разобрались со всем этим, а уже потом…

— Конечно, конечно. Я все понимаю.

— Алекс, — из-за спины Саша услышала оклик Гены, а потом почувствовала, как на талию ложится рука. Не заботясь о том, что вокруг люди, мужчина запечатлел на щеке девушки поцелуй. — Как все прошло?

Улыбающийся до этого Эдуард смерил молодого человека холодным взглядом, который, тем не менее, энтузиазму Геннадия никак не повредил.

— Хорошо, — Саша попыталась отцепить от себя мужские руки, она очень ясно представила, что сделал бы с Геной Яр, появись он в офисе сейчас. Представила, и к собственному удивлению, не смогла однозначно сказать, что была бы против расправы.

— Я слышал, Самарский блестел, как новая монета? Рад, ублюдок, что получил тендер? До сих пор понять не могу, зачем было туда идти? Унижаться перед ним?

— Гена! — терпение Эдуарда лопнуло прежде, чем Сашино. Он рявкнул достаточно громко, проходящие мимо оглянулись. — Не суй нос туда, куда не следует. Не твоего ума дело. Ясно?

— Ясно, — Светличный поднял руки, в примирительном жесте, до конца не понимая, с чего вдруг такая агрессия. — Надеюсь, когда его посадят, вы хоть сухари носить ему не будете? — ему казалось, он неплохо пошутил. Ему казалось, разрядил обстановку. А по настоящему, это стало последней каплей в бочке терпения Эдуарда.

— Кто ты, Гена? — он говорил совершенно спокойно, даже выражения лица выровнялось, до какой-то ленивой заинтересованности.

— В смысле?

— Ну, кто ты? Генеральный директор, может заместитель? Может, руководитель проекта? Или главный бухгалтер? Кто ты?

— Менеджер, — Гена ответил, толком не понимая еще, в чем подвох.

— Ах, менеджер, — Эдуард всплеснул руками, будто сам об этом не догадывался. — Раз менеджер, так иди и работай, пока дают. Хочешь знать — Костя собирался уволить тебя еще сто лет тому, компании не нужно такое трепло, просто не успел. Но если ты еще раз попадешься мне на глаза — я исполню волю Титова, понял?

Переведя взгляд с Эдуарда на Гену, Саша уловила сначала непонимание, на лице последнего, а потом резко развернувшись, Светличный умчал куда-то, по своим, несомненно, ужасно важным делам.

— Как он меня достал! — прежде, чем снова сфокусировать внимание на Саше, Эдуард проводил удаляющегося тяжелым взглядом. — Слизняк, а строит из себя…

Фразу мужчина не закончил, обводя взглядом просторный холл.

— Пойдем выпьем кофе у меня, Сашенька? — не раздумывая, девушка кивнула. У нее были вопросы, которые она и сама хотела задать Эдуарду.

* * *

Получив должность исполняющего обязанности, Эдуард Ковальский предпочел остаться в своем старом кабинете. А ведь он имел законное право перебраться в более просторный, презентабельный кабинет Титова, но проблема в том, что хотел этого меньше всего.

Саша оказалась в этой комнате впервые. До этого, они общались где угодно, но не тут. Небольшое окно, стеллажи во всю стену, обычный еще компьютер на столе. Кабинет, скорей подходящий клерку средней руки, но никак не первому человеку фирмы. И вот именно это заставляло уважать Эдуарда с каждым днем все больше. В нем не было тщеславия. Имея сотню возможностей, он никогда не пытался прыгать выше головы, жизнь сама вела его все выше и выше.

— Присаживайся, — устроившись на диване, Эдуард похлопал рядом с собой. — Прости, что не сдержался, просто не могу видеть этого слизняка… Он абсолютно безмозглый. Прости, но это правда! — отвешивая очередной «комплимент» Гене, извинялся Эдуард, почему-то, перед Сашей. — Ты не представляешь, что он вытворял тут на протяжении двух месяцев! Я не собирался вмешиваться в ваши дела, не имею никакого права, но деточка, я не могу. Поверь, он — совсем не то, что тебе нужно! Всю свою жизнь, он будет считать себя твои спасителем! Всю жизнь будет требовать от тебя и других признания своей исключительности и значимости! Ничтожество! Я знаю, что вы встречаетесь, но Саша, позволь дать совет, ты молода, красива, ты достойна лучшего. У тебя и будет лучшее! Я же видел, как на тебя смотрели вчера! Да они готовы были поубивать друг друга, лишь бы поближе к тебе подойти!

Саша улыбнулась, опуская взгляд на собственные руки. Он, скорей всего лукавил. Сама девушка не видела ни одного, смотрящего так, как сказал Эдуард. Хотя, ведь сама занималась слежкой лишь за одним человеком.

— Я, конечно, тебе не отец, и не могу запрещать общаться с кем бы то ни было, но не верь ему.

— А он, кстати, не запрещал, — упоминание о папе, всегда задевало какую-то струну в душе, становилось бесконечно грустно. — Даже рад был, что не мусолю глаза, вечерами.

— Сашенька…

— Нет, все хорошо, — подняв глаза, Саша искренне улыбнулась Эдуарду. — Это не важно уже. У нас с Геной ничего нет. И не будет. Я многое переосмыслила в последнее время.

— Многое?

— Да, — Эдуард явно хотел услышать, не передумала ли она о том, чтобы уехать. Ответить на этот вопрос Саше пока было сложно. — Я еще не решила. Посмотрим, это от многого зависит…

— Но если ты все же решишься, что ты будешь там делать?

— Рано загадывать, учиться, работать, не знаю… Вы же понимаете, что уезжаю я не столько туда, сколько отсюда.

— Понимаю, Сашенька. И именно это меня волнует.

Саша знала, что последует после этих слов, убеждения в том, что бежать от проблем — последнее дело, что она должна ради самой себя учиться быть стойкой, и еще куча-куча рациональных аргументов, с которыми не поспоришь. Проблема лишь в том, что он понятия не имел о том, что в ее желание сбежать куда больше иррационального.

— Я хотела спросить… Вы ведь знакомы с Аристархом Шутовым?

— Заочно, — Эдуард не совсем понял, к чему такой резкий переход, но пресекать отход от темы не спешил.

— В смысле, заочно?

— Ну, это генеральный директор фирмы-конкурента, раньше, мы особо не пересекались, они не так уж велики, впервые во время этого злосчастного тендера узнали достаточно много о его фирме. Не Самарский, конечно, но потенциал есть. Относительно новая фирма, но мощная. Что уж говорить — они появились недавно, а уже составили нам конкуренцию. Но вживую — нет. Мы с ним не знакомы.

Саша опешила. Соврал. Если Шутов соврал в этом, то что мешало соврать и о матери? Руки вдруг затряслись.

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто, мне вчера представили его… И он, почему-то сказал, что знаком и с вами, и был знаком с родителями…

— Родителями? — Эдуард даже не пытался скрыть удивления. — Нет, ну может, конечно, но я бы запомнил. Да и не стал бы он так артачиться от встреч, хотя… — приложив руку ко рту, Ковальский углубился в собственные мысли. — Нет. Вряд ли я не узнал его, а ведь он был и на похоронах, да и вчера…

— Зачем ему врать?

— Врать? Я не думаю, что он врал. Может, я правда забыл, а может, он что-то перепутал. Черт его знает. А что он еще говорил? — как-то персона Шутова перестала интересовать Эдуарда ровно в тот же момент, как были объявлены результаты тендера. Слишком было много других вещей, достойных внимания, и вот — этот загадочный человек снова появился на горизонте.

— Ничего особенного, много и ни о чем, — Саша улыбнулась, изображая беззаботность, а сама постепенно осознавала, что теперь этот человек волнует ее все больше и больше.

— Странно, действительно странно. Знаешь, наверное, стоит снова попытаться с ним встретиться.

Эдуард встал, направился к столу, порывшись в кипе бумаг, достал толстый блокнот, в котором записывал все свои планы, мысли и любую важную информацию.

Несколько минут они провели в тишине, Ковальский царапал ручкой твердую бумагу, а Саша неуверенно мяла ткань юбки, борясь с собственной трусостью. Она хотела задать еще один вопрос, и ужасно боялась это сделать.

— Эдуард Александрович, я хотела спросить…

— А? — не отрываясь от собственного занятия, Эдуард кивнул, позволяя задать вопрос.

— Вы, ну вы-то знакомы были с моей матерью?

Ручка застыла, оставив слово недописанным, а Сашин неуверенный взгляд встретился с необычайно пристальным взглядом собеседника.

— Конечно.

— И вы… Вы знаете, куда она пропала после развода? — Саша задавала вопросы так осторожно, как только могла. Спрашивать в лоб — было бы заранее проигрышно.

— Она не пропадала, — справившись с собой, Эдуард снова взялся за записи. — Она уехала с любовником в Америку.

Этого Саша не знала. Не знала ровным счетом ничего, начиная с того злосчастного дня, когда отец выгнал жену из дому. Спрашивать у Константина никогда бы не осмелилась, а теперь было уже поздно бояться.

— И что дальше? Она… Вы знаете, где она сейчас?

Ручка стукнулась о столешницу, заставив Сашу невольно дернуться.

— Зачем ты ворошишь это сейчас, Сашенька? — Эдуард был напряжен, явно взволнован, но прикладывал все усилия, чтобы голос звучал мягко.

— Я просто хочу знать.

— Не надо.

— Вы не понимаете, я имею право знать…

— Не надо, Саша, — он никогда до этого не перебивал ее. Всегда выслушивал, старался помочь, дать совет, ответить на все вопросы. — Не тереби прошлое. Она уехала, сделала свой выбор.

— Но может, она…

— Нет. Я не стану помогать тебе в ее поисках. Выброси эту дурь из головы. Прошло больше пятнадцати лет. Костя сделал все, чтоб ты не нуждалась ни в чем. И он бы не хотел, чтобы ты занималась подобными глупостями.

Глупости… Неужели глупостями он называет поиски матери? Если это глупости, то что же тогда «умности»? Спрашивать это у Эдуарда Саша не спешила. Она всего лишь хотела знать, имеет ли он хоть какое-то представление о судьбе женщины, родившей ее двадцать один год тому, а получила бетонную стену между ними.

— Я просто… Мне было интересно.

— Живи сегодня, Сашенька. Не ныряй с головой в прошлое, там слишком бурное течение, из него сложно выбраться.

— Хорошо, — Саша чуть улыбнулась, отмечая, что Эдуард не смог сдержать вздох облегчения. — Хорошо, я, наверное, пойду. Хочу сегодня еще почитать.

— Конечно! — Ковальский подскочил с прытью юнца, явно почувствовав облегчение от того, что тема закрыта. — Если возникнут вопросы, приходи, Сашенька, или хочешь, я приду к тебе. Это правильное решение, только вперед! И ни шагу назад.

Ее проводили до двери, наградили еще одними теплыми объятьями, ласковым взглядом, а потом закрыли дверь.

Она уже не видела, как Эдуард подходит к бару, наливает себе изрядную порцию чего-то крепкого, осушает ее в три глотка, а потом плюхается на диван, закрыв лицо руками.

— Костя, Костя, старый дурак, ты же не мог не знать, что это когда-то произойдет! Что она рано или поздно спросит, и что? Что я должен ей сказать?!

* * *

Оказавшись в кабинете отца, первым делом, Саша достала телефон.

Меряя шагами комнату, она думала, что ей делать. Звонить или нет? Прислушаться к совету или делать так, как подсказывает интуиция? Нет, она не сможет спокойно жить, пока не будет знать точно, жива ли ее мать. А ответить на этот вопрос ей может один человек.

К счастью, Шутов умудрился вчера, под предлогом похода в филармонию, впихнуть ей свой номер, и сейчас, он оказался как нельзя кстати.

Всего один гудок, и по ту сторону ответили.

— Алло, Сашенька? — радостный до безумия голос, полный детского энтузиазма.

— Добрый день, я хотела извиниться за вчера… Я почувствовала себя плохо, простите, не смогла попрощаться.

— Да что вы, Сашенька! Какие извинения? Я ведь все понимаю, вечер со стариком — совсем не то удовольствие, которое привлекает молодых барышень.

— Еще раз простите. И знаете, я была бы не против продолжить наш разговор, — произносить слова приходилось через силу. Ее воля — она удалила бы его номер в ту же минуту, как пропала из его поля зрения. Но, к сожалению, сейчас именно она нуждалась в разговоре с мужчиной.

В разговоре наступила пауза, как казалось Саше — мучительно долгая. А потом, Шутов наконец-то ответил.

— Когда вам будет удобно?

— Сегодня. Сегодня в шесть, если можно, — девушка облегченно вздохнула. Слушая тишину, ей почему-то казалось, что он откажет.

— Без проблем. Я отправлю за вами водителя?

— Нет, спасибо, давайте в шесть в Престиже.

— Хорошо, я буду ждать вас, Сашенька, — деловой тон собеседника снова приобрел слащавые нотки.

— До встречи, — скинув, Саша шумно выдохнула. Черт, сердце колотится как бешенное, руки трясутся. Такое впечатление, что она не о встрече договорилась, а нарушила закон.

Осталась мелочь — дождаться вечера, а потом… Быть готовой услышать то, что слышать совершенно не хочется.

* * *

Думать, что Самарский о ее планах не узнает — было бы великой глупостью. Стоило сообщить Артему, что сегодня вечером она должна быть в Престиже, как телефон уже разрывался от звонка Ярослава.

— С кем ты идешь?

— И вам доброго утра, Ярослав Анатольевич, — судя по голосу, он был не расположен к светским беседам, но ведь и для Саши встреча с Шутовым была слишком важна, чтобы отказываться от нее из-за очередного заскока ревности Самарского.

— С кем ты идешь в Престиж?

— Откуда ты знаешь?

— Саша, с кем ты идешь? — к сожалению, с ним переводить тему бывает сложно, особенно когда он точно знает что хочет услышать.

— С подругой.

— Какой? — будто он знает хотя бы одну ее подругу.

— Алисой Тихоновой, знаешь такую?

— Узнаю, — ответы мужчина цедил сквозь зубы, злясь неизвестно на что. Сложно поверить, что утреннее сообщение было от него.

— Что-то еще? — в свою очередь, Саша тоже пыталась отвечать максимально холодно, скрывая за этим волнение. Врать Самарскому — это как ходить по лезвию ножа.

— Артем и двое охранников, Саша.

— Зачем?

— Я так сказал.

Прежде, чем ответить, девушка посчитала про себя до пяти.

— Хорошо.

— И телефон должен быть всегда при тебе. И если я звоню…

— Мне не пять лет, Ярослав! — на этот раз, сдержать возмущение не получилось.

— И если я звоню, ты отвечаешь, ясно? — он продолжил, не обратив на протест никакого внимания.

— С какой стати, ты…

— Я люблю тебя, — он сбросил прежде, чем Саша успела еще раз попытаться нормально возмутиться. За полторы минуты успел взбесить, а потом заставить затрепетать…

Глупо улыбаясь, Саша села в кресло, на этот раз, набирая Алису. Ей нужно было алиби перед Самарским. Ложь может быть не совсем ложью, если сначала, она встретится с подругой, а уже потом к ним присоединится Шутов.

Конечно, Яр узнает, конечно, будет зол. Но это будет потом, а помешать узнать то, что она хочет — он не сможет.

* * *

— Что там? — Дима вышел в коридор вслед за Яром.

Чтобы Самарский выскочил из кабинета, как ошпаренный, во время переговоров с заказчиками, случиться должно было что-то поистине из ряда вон выходящее.

Бросив короткую фразу, Яр нажал отбой, повернулся к другу.

— Ничего. Я все решил.

Черт, когда Артем скинул сообщение, о том, куда Саша собралась, он почувствовал, что все не может быть просто, ясно, логично. Точно не с ней. И ждать конца совещания тоже не мог. Вот только звонок его сомнений не поубавил. Внутренний голос подсказывал, что она что-то задумала. Что-то такое, что ему явно не понравится.

— С каких пор у тебя появились от меня тайны? — Дима преградил другу путь, пристально вглядываясь в задумчивое лицо Ярослава.

— Что? — он не расслышал вопроса, слишком был занят другим, чтоб браться сейчас еще и за разборки с Димой.

— С каких пор у тебя появились от меня тайны?

— Ты хочешь об этом поговорить? — Яр взялся за ручку, собираясь вернуться назад.

— А ты нет? Не знаю как тебя, но меня это напрягает. Ладно, ты спутался с этой… Титовой, — под пристальным взглядом Самарского, Дима в последний момент исправился. — Ладно, вы расстались со Снежей, суть не в том. Я-то твой друг, Слава! Между нами же ничего не изменилось!

— Думаешь? — Ярослав знал точно, в его жизни изменилось все. С ног на голову перевернулось все. И не осталось ничего, что изменения обошли бы стороной.

— Что это значит? — глаза Димы увеличились от удивления. Он не ожидал услышать подобное.

— Пошли, надо быстрей с этим закончить.

— Что это значит? — их разговор казался Диме куда важней, сидящих внутри людей. Потому что именно тут и сейчас решалась его судьба.

— Поговорим позже, а сейчас вперед, — сдвинув застывшего Ермолова с места, Ярослав вернулся в комнату. У него-то сейчас были куда более важные заботы, чем решение проблем кризиса их с Димой дружбы. По крайней мере, ему казалось именно так.

Глава 40

Ровно в пять, на три часа раньше, чем Саша обещала Алисе, они вошли в ресторан. Артем отправился с ними, благо, остальных охранников он согласился оставить в машине.

Саша слишком хорошо еще помнила их трапезу в Лилле, под пристальным надзором, чтобы желать ее повторения, кроме того, план по отвлечению Артема у них с Лиской был, а вот троих куда-то деть — было бы намного сложнее.

— Воды, — им предложили хороший столик, на втором этаже здания, возле окна, из которого открывался вид на горящий огнями город. Артем сел лицом ко входу, они с Алисой по обе стороны от мужчины.

— Сок, — Алиса взялась изучать меню, скрывая то, насколько она нервничает. Конечно, ей и раньше приходилось принимать участие в подобных авантюрах, но не с похитителем же в главной роли!

— Сок? Это из солидарности со мной? Я польщен… — Артем развалился на стуле, будто пришел сюда не исполнять прямые обязанности, а действительно отдыхать. На кислый взгляд Лисы лишь еще шире улыбнулся.

— Напомни мне, Саша, почему он пошел с нами?

— Потому, что Александра Константиновна посчитала, что вдвоем вы умрете от скуки… — картинно зевнув, Артем приподнял брови, ожидая ответного выпада.

Эти двое знакомы меньше дня, а наблюдая за ними, Саше невольно хотелось соскользнуть со стула, или прикрыться меню, чтоб случайно брошенный снаряд не задел ее. И это даже не аллегория, судя по тому, какие взгляды Алиса бросала сейчас на хлебницу, именно ей суждено было полететь в Артема первой.

— Мне тоже сок, — кивнув, официант оправился выполнять первый их заказ, а молодые люди углубились в изучение меню.

Саша то и дело поглядывала на часы. Пять пятнадцать, если Шутов пунктуальный, он будет тут минут через сорок. А потом… Только бы успеть. Еще через десять минут, им принесли заказы. Сейчас, сложно было что-то есть, создавая видимость расслабленности, Саша бездумно втыкала вилку в зеленый салат, улыбалась попеременно Алисе и Артему, в зависимости от того, кто делал очередной выпад, а в голове прокручивала все то, что она собирается спросить. Ведь нельзя делать это в лоб, вопросы должны звучать натурально, как бы между делом. Это будет сложно.

Им принесли второе блюдо, часы показывали без двадцати. Ну вот, еще чуть-чуть, и время представление настало. За окном давно уже темно, помещение погружено в полумрак, с их места даже толком не видно, кто заходит в двери.

— Саш, ты не помнишь, сколько дают похитителям? Я забыла, если группой? До пяти?

— Что? — девушка невпопад улыбнулась Алисе, благо, в ее ответе толком и не нуждавшейся.

— Да, до пяти. Но не волнуйтесь, Артем, как вас по батюшке?

— Олегович.

— Да, не волнуйтесь Артем Олегович, ради вас, судья назначит наказание покруче.

— Вы щедры, Алиса.

Без десяти. Пора. Подруги переглянулись, обе нервничая, до дрожи в коленках. А потом… Алиса была великолепна.

— Тут что, клубника? — заказывая клубничный десерт, вряд ли стоит рассчитывать, что именно клубники-то там не будет, Артем заметить это не успел. Схватившись за горло, Алиса начала картинно задыхаться.

Идея пришла сама собой. Им нужно было чем-то отвлечь Артема, вывести его из помещения, и с этим справиться может только подобный форс-мажор.

— У нее аллергия, — Саша схватила Артема за манжет пиджака, изображая панику. Проблема состояла в том, что изображать стоило не только правдоподобно, но еще и достаточно тихо, чтоб не привлечь лишнего внимания.

— О боже, — Алиса выдавила из себя слова через силу, ровно так, как наставляла ее опытная в подобных делах подруга. — Мне нужно в туалет, Саша…

— Сейчас, Алиса, секунду, подожди, — Саша полезла в сумку, будто разыскивая таблетки. — Артем, пожалуйста.

— Что? — не понимая толком, что происходит, он переводил растерянный взгляд с Саши на раскрасневшуюся Алису и обратно.

— Помоги, пожалуйста, ей плохо.

— Боже, мне нужно в уборную! — выдавив из себя еще один полушепот, полусвист, Алиса попыталась подняться, но зацепилась за ножку стула, почти что полетев на Артема. Из-за соседнего столика на них начали бросать странные взгляды.

— Пойдем, — подхватив Алису за локоть, Артем поднялся. Сомневался он ровно секунду, переводя взгляд с Саши на кашляющую Алису и обратно. А потом совершил очередную глупость, поверив их довольно правдоподобной сценке.

Идя через зал, под руку с охранником Самарского, Алиса продолжала играть отменно, пошатываясь, останавливаясь, чтоб откашляться, без спросу схватив и тут же осушив стакан воды, стоявший на одном из столов.

Когда они скрылись в коридоре, ведущем к уборным, Саша вытерла о салфетку вспотевшие в момент ладошки. Это была самая легкая часть плана, а вот теперь, Алисе предстоит отыграть для нее столько времени, сколько она сможет.

Сам Артем не помешает ее разговору с Шутовым. Помешать может Яр. Но для этого, он должен о нем узнать, а потом — оказаться тут. И вот до момента его появления, а он появится, Саша была уверена, появится, злой, как черт, до этого времени она должна узнать достаточно.

Шутов вошел в зал в тот миг, когда Саша поднялась со стула, оставив более чем щедрое вознаграждение за трапезу.

— Сашенька, — знакомый незнакомец подошел к ней вплотную, взял трясущуюся еще руку в свою, а потом поднес к губам, оставляя легкий поцелуй. Хотелось выдернуть ее и тут же вытереть о подол, но пришлось только мило улыбнуться, изображая радость от встречи. — Вы пунктуальны, что удивляет, и очаровательны, что не удивляет совершенно!

— Спасибо, — опустив взгляд, Саша отступила.

Шутов заказал столик в глубине зала, противоположном углу от «их» окна. Официант тут же, помпезно открыл заказанную бутылку шампанского, разлил по бокалам. Остальные собравшиеся у стойки официанты то и дело бросали в их сторону странные взгляды. Но это не важно, главное, чтоб по-другому любопытство свое не демонстрировали.

Ровно пятнадцать минут Шутову понадобилось, чтоб поделиться с Сашей тем, что происходило на вчерашнем приеме, после ее исчезновения. Ему, веселье явно пришлось по вкусу, во всяком случае, об этом можно было судить по его хвалебным речам. Саша же слушала их вполуха, то и дело, бросая взгляды на дверь в уборные.

Она даже представить не могла, как Алисе удается удержать Артема возле себя так долго, при встрече, Саша собиралась подругу за это расцеловать.

— Вы говорили, что были неплохо знакомы с моими родителями, — Саша бросила вопрос невзначай, между делом, отвлекаясь от обсуждения безумно важного вопроса качества местной еды.

— Да, очень даже «неплохо», — Аристарх отпил из бокала, улыбаясь девушке еще шире. — Мы, в какой-то степени, были практически семьей.

Девушка кивнула, снова на какое-то время замолкая. Семьей… И как же такое возможно, чтоб единственный настоящий папин друг понятия не имел о том, кто такой Аристарх Шутов, который пытается ее убедить сейчас в своей приближенности к отцу?

Часы пробили половину седьмого, а она еще ни на йоту не приблизилась к достижению цели. Снова какой-то не имеющий значения трёп на отвлеченные темы.

— Вы не любите мороженое, Сашенька? — мужчина посмотрел на нее с такой искренней заботой, а в ответ получил только механическую улыбку.

— Нет, раньше любила, а сейчас не очень, — Саша оставила в покое ложечку. Молоко, мороженное состоит из непереносимого сейчас молока.

— Настя очень любила мороженое. Я вспоминаю… Готова была душу за него продать. Любое — вишневое, ванильное, шоколадное. Но больше всего — обычный белый стаканчик. Как сейчас помню, глаза так и загорались, стоило увидеть мороженую лавку.

Саша затаила дыхание, не веря до конца, что он сам вывел их на нужную для нее тему.

— Я не знала этого… Я вообще мало знала о ней, — признаваться в таком сложно, но это может помочь.

— Мне очень жаль, правда жаль, что тогда все так произошло… Если бы она дожила до этого дня, она сидела бы тут, с нами, обязательно держа в руках ложечку с мороженым.

Саша бросила взгляд на часы, без десяти семь, а потом на выход в зал. Первой, показалась Алиса, даже возвращаясь, она все равно пыталась отвлечь внимание Артема, указывая куда-то, запинаясь. А вот он, явно злился. Затаив дыхание, Саша следила за тем, как охранник бросает взгляд на совершенно уже пустой столик… Бедная Алиса, мужчина посмотрел на нее так, будто жить ей осталось ровно столько, на сколько он собирается растянуть удовольствие от ее убийства. И даже напоминание о сроке, которое, Саша знала точно, крутится у подруги на языке, уже бы не помогло.

— История давняя, семнадцать лет прошло, но я каждый день вспоминаю ее именно такой.

— Семнадцать лет после чего? — отвлекшись на наблюдение, Саша пропустила мимо ушей последнюю его фразу.

— Насти не стало семнадцать лет тому.

Саша опустила взгляд, потеряв на какое-то время дар речи. Семнадцать лет. Не вчера, не год, не два. Семнадцать лет она ждала и одновременно ненавидела ее. Ждала возвращения, оправданий, просьб забыть и простить. Семнадцать лет она делала это впустую.

Она пропустила еще десяток важных, а может бессмысленных фраз Шутова. Пропустила тот момент, когда Артем нашел ее глазами, набрал номер Яра. Пропустила все.

— Я не знаю, где она похоронена, — девушка обращалась не так к нему, просто это вдруг показалось важным.

— К сожалению, я тоже, — Шутов осушил стоявший перед ним бокал.

— Но откуда вы тогда…

Вопрос задать Саша не успела, лежащий на столе телефон завибрировал. Она схватила его раньше, чем Аристарх успел бросить взгляд на экран. Ярослав. Оглянувшись, она заметила и пристальный взгляд Артема, вернувшегося за столик, и извиняющийся Алисы, хотя она и сделала больше, чем Саша надеялась.

— Простите, — улыбнувшись, Саша встала. Сбросить — значит спровоцировать Яра на приезд, а потому, лучше отвечать. Но делать это нужно без посторонних ушей.

— Понимаю-понимаю, конечно! — подозвав официанта, Аристарх попросил снова наполнить бокал, тем самым, давая добро на передышку.

— Алло, — Саша взяла трубку, только оказавшись в дамской комнате.

— Лучше скажи, что Артем что-то не понял.

— Я должна узнать!

— Что? — даже по телефону сдерживать злость у него не сильно получалось, от интонации Яра, Саша непроизвольно дернулась.

— Он знает, кое-что о моей матери.

— Женщине, которая тебя бросила, — из его уст, это звучало особенно жестоко. — Ты обычно так ее называешь, — а вот это уже удар ниже пояса. Да, она не послушалась, да, поступила наперекор его очередному приказу без объяснений. Но черт побери, неужели вся ее жизнь с ним должна состоять только из его «я так сказал»?

— Пошел ты.

— Если через десять минут, ты не садишься в машину, я приезжаю сам. Поняла?

— Не смей мной командовать! — Саша ударила по каменной столешнице, ощущая резкую боль в кисти.

— Десять минут, Саша.

— Иди к черту! — чем больше злилась она, тем спокойней звучал его голос. По одной простой причине — он знал, что всегда будет так, как он хочет. Добровольно или нет. Но будет так, как он сказал. Это понимала и Саша, понимала и исходила бессильным гневом. — Это моя жизнь, Самарский! Моя!

— Ты понятия не имеешь, к кому так рвешься. Уже девять минут.

На глаза навернулись слезы бессилия. Ненавидит! Вот в такие минуты она его ненавидит! Когда он пытается сломать ее волю, заставить делать то, что она не хочет!

— Он. Знает. Как. Погибла. Моя. Мать. Понятно?

— Он много чего знает.

— Неужели ты не понимаешь? Я не могу так уйти! Я должна все выяснить.

— Восемь, Саша.

Сил спорить больше не осталось, Саша просто напросто зарычала. Как загнанный зверек, не знающий как еще сопротивляться.

— Ненавижу! — сбросив вызов, девушка еле удержалась, чтобы не метнуть смартфон о кафель.

Чертов собственник, гребаный альфач. Пять, из отведенных ей восьми минут, она потратила на то, чтобы научиться снова выражаться на человеческом языке.

В зале ее ждал листающий меню Шутов, и все так же пристально за ней наблюдающие Алиса с Артемом.

— Простите, у меня возникли неотложные дела. Мне жаль, но снова придется… — ну вот как объяснить, что из-за одного сумасшедшего, она должна остановиться на полпути?

— Оооо, конечно, понимаю. Дела — это святое, — Аристарх подорвался со своего места, снова хватая ее руку. — Жаль, но ведь это не последняя наша встреча? — улыбка из-под полуопущенных ресниц, и Саша прилагает последние оставшиеся у нее силы, чтоб не оскалиться в ответ.

— Да, не последняя, — схватив с вешалки пальто, она помчала прочь из здания, даже не оглянувшись. Знала, Артем с Алисой пойдет следом, знала, Аристарх проводит обычным своим задумчивым взглядом. Знала, но думать могла только о том, как заедет по лицу тому, по чьей вине этот вечер практически ничего ей не дал.

* * *

— Доволен? — Алиса чуть отставала от Артема. Чтоб догнать мужчину, приходилось то и дело переходить на бег. Как Саша умудрялась мчаться еще быстрей — Лисе было сложно даже представить. — Вы этого добиваетесь? Когда я встречу этого Самарского, я расцарапаю ему лицо!

— Заткнись, — Артем резко развернулся, схватил девушку за плечо, больно встряхнул. — Если хочешь доехать домой в целости и невредимости, просто молчи. Если еще не поняла, ты меня взбесила!

Как ни странно… Алиса заткнулась. Слишком его слова походили на правду.

— Александра Константиновна, — Саша залезла в машину первой, а теперь зло наматывала на шею шарф.

— Просто езжай, Артем.

Она не хотела сейчас разговаривать, ни с ним, ни с затихшей Алисой, ни даже с собственным внутренним голосом. Девушка уже не помнила, когда в последний раз так злилась. Злилась всю дорогу, до дома Алисы, не смогла найти в себе силы даже улыбнуться ей, злилась, когда Артем подъехал к ее парадному, злилась бы и дальше. Молча у себя в квартире. Но этого она делать не собиралась.

— Отвези меня к Самарскому.

— Саша, нельзя…

— Вези! — оказывается, она тоже умеет быть властной. Остановившиеся минуту тому машины снова завелись.

Артем достаточно долго мялся прежде, чем позвонить Самарскому, но рано или поздно позвонить бы пришлось. Он же даже толком не знал, где сейчас босс.

— Ярослав Анатольевич, — Саша усмехнулась, следя за шофером с заднего сиденья. — Нет. Еще нет, Александра Константиновна хочет увидеться с вами, — Яр что-то ответил. — Я сказал, — снова пауза, и снова слышно лишь шуршание голоса Самарского. — Да… Да… Хорошо.

Артем скинул.

— Саша, он сказал, что сам приедет, как освободится…

— Вези. Меня. К Самарскому, Артем. Я твой работодатель, и я буду решать…

— Ты же понимаешь, что это бессмысленно! — Артем оглянулся, бросив на нее жалостливый взгляд.

Бессмысленно? Бессмысленно приказывать ей делать так, как хочет он, а потом уходить в тень. Она хотела видеть его сейчас, хотела сказать все, что думает ему сейчас в лицо.

Ничего не ответив, Саша набрала сообщение:

«Чтоб видеть тебя, мне обязательно надо не выполнить очередной долбанный приказ? Если для того, чтоб иметь возможность лицезреть вас, господин Самарский, я должна вернуться к Шутову, я разбужу его среди ночи, понял?»

Ответ не заставил себя ждать. Правда, с ней, он разговаривать не спешил — позвонил Артему.

— Да, — взгляды девушки и охранника встретились в зеркале заднего вида. — Хорошо. Дурдом… — ругнувшись, Артем во второй уже раз развернул машину, теперь держа путь на квартиру Самарского.

* * *

Они подъехали не с той стороны, с которой, Саше помнилось, она когда-то этот дом покидала.

Темный подъезд, лифт, верхний этаж. Дверь в квартиру Самарского была открыта. Саша даже не пыталась взять себя в руки. Влетела в помещение, кажется, сшибла по пути какую-то статуэтку. На это сейчас было совершенно наплевать. Все время, от телефонного звонка до этой минуты, ее гнев только рос, как снежный ком, и теперь, кажется, достиг пика.

Когда она стукнула дверью в гостиную о стену, Яр стоял у окна.

— С какого лешего ты решил, что имеешь право что-то мне приказывать?! — Саша зло стащила с рук перчатки, метнула их в сторону спокойного, как удав, Самарского.

— Я же сказал тебе, что этот человек опасен. А ты соврала.

— Да потому, что знала, что так и будет!!! — она даже не пыталась сдержаться от крика. Зная пылкий нрав Самарского, он должен был раскошелиться на звукоизоляцию. — Ты мне никто!

— Повтори.

— Ты мне никто, Самарский! Никто! Ты не имеешь права врываться в мою жизнь, когда захочется, командовать, а потом смываться! Хочешь командовать? Заведу такую, которую это будет устраивать! Я имени твоего знать не хочу!

— Он убил твоего отца.

Эта квартира, наверное, навсегда останется для нее местом, где вместо пола — сыпучие пески, а на плечи, при входе вешают доспехи, весом в несколько тон. Саша отшатнулась, как от удара.

— Что?

— Тот человек, с которым ты ужинала сегодня, — Ярослав говорил так просто, как будто обсуждал, что стоит приготовить на ужин. — Он убил твоего отца. Не сам, конечно, заказал киллера. А вот уже киллер убил. А потом, знаешь что? Киллер тоже чудным образом пропал.

— Ты врешь, — Саша почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Руку, в которую ее целовал Шутов, сейчас захотелось не просто отмыть, откусить и выбросить.

— Думаешь, вру? Я бы на это не ставил. Ты ведь должна знать, с кем проводишь вечера, а вдруг, это придаст пикантности вашему общению? — его задели Сашины слова. Резануло по ушам, и все его мысли о том, как бы объяснить все помягче, в момент были забыты.

— О боже, — ноги вдруг отказывались держать. Чтоб не упасть, Саша схватилась за стеллаж, пошатнулся и он, к ее ногам полетело несколько конвертов.

Она не знала, откуда взялись силы, но увидев на верхнем надпись, девушка присела, хватая послание раньше, чем это успел сделать застывший Самарский. Сил хватило и на то, чтобы устоять после маневра на ногах, и даже разорвать к чертовой бабушке конверт, подписанный «Анализы Саша».

Вспыхнувший на секунду страх, что это как-то связанно с ее ребенком, не дал девушке толком понять, что именно написано на листе А4.

— Что это? — Саша тряхнула бумажкой, переводя непонимающий взгляд с Ярослава на результаты анализов и обратно.

— Саша, — Яр сделал шаг в ее сторону, девушка отступила.

— Я спрашиваю, что это?

Буквы немного расплывались, но суть уловить она смогла.

Иванова Анна Ивановна, совпадающая с ее собственной дата рождения и Иванов Иван Иванович, чья дата совпадает с днем рождения ее отца.

«Вероятность отцовства: 99,9 %.

Результат исследования: отцовство практически доказано.»

— Что это, Самарский? — голос повысился практически до писка, но и это было уже ей неподвластно.

— Саша…

— Ненавижу! — лист полетел в мужчину. — Как же я тебя ненавижу! — крутнувшись на носках, Саша помчала прочь отсюда. Каждый новый день приносит ей только еще больше боли. Каждая встреча с ним — это очередная порция горячего свинца, залитого внутрь, через насильно открытый рот.

Он смог опорочить даже то единственное, что было у нее — усомнился, в том, что ее отец, действительно ее.

Дверь открыть Саша не успела, Яр поймал ее в коридоре, перехватил поперек туловища, прижимая к себе.

— Прости… Прости меня, Саша, прости…

Она не слышала его слов, не хотела ни слышать, ни видеть. Только колотила руками и ногами, в надежде, что это заставит ее отпустить.

— Выслушай, прошу. Просто выслушай, — ее сопротивление не давало никаких плодов, большинство ударов принимал на себя воздух, а те, которые достигали цели, не заботили Самарского совершенно.

— Ненавижу! Как я тебя ненавижу!!! Ты испортил мне всю жизнь! Я ненавижу тебя! — из глаз снова брызнули слезы. Чертовы слезы, доказательство ее слабости. И вот за них, Саша ненавидела уже себя, и эта ненависть придала сил молотить бесчувственную скалу перед собой еще сильней.

— Я все объясню, — Ярослав мягко перехватил одну руку, потом вторую, завел их за спину, практически обездвижив.

— Я не собираюсь тебя слушать! Никогда больше! — но он снова не оставил ей выбора. Даже уши закрыть девушка была не в состоянии.

— Это к нему ушла тогда твоя мать. Это он тот мужчина, ради которого она бросила отца. И это он убил его.

— Нет! — от непрерывного крика и переизбытка эмоций, голос охрип.

— Да! Это был он, а я… Я просто не знал, кто твой настоящий отец, — резко выдохнув, Саша вдруг перестала сопротивляться.

На нее вылили ушат холодной воды. Грязной, липкой, вонючей холодной воды. И ей самой противно стало находиться в своем теле.

— Прости, я дурак, я должен был сказать, но просто ты… Я не хотел впутывать тебя в это.

— Он убил папу? — Саша застыла, непонимающе глядя на Самарского. — За что? Зачем? За что? Господи, зачем?

— Он мстил, — почувствовав, что девушка больше не сопротивляется, Яр отпустил одну ее руку, потом другую. Она стояла так прямо сейчас, смотрела так трезво, что это пугало еще больше, чем прошлая истерика.

— За что? Боже, за что можно так мстить? — она, наверное, хотела бы услышать ответ на свой вопрос, но сознание решило иначе. Слишком много нервов съел этот вечер, чтоб информация продолжала усваиваться. Сначала, куда-то исчез звук, а потом погасло изображение. Саша просто напросто хлопнулась в обморок, оседая на паркет.

* * *

— А я же говорила, слабенькая девочка у вас, — Саша открыла глаза, и сразу опять сощурилась — глаза слепил яркий свет из фонарика.

Защищаясь от него, и неизвестных рук, прощупывающих сейчас пульс на шее, она отгородилась, попыталась встать.

— Лежи уж, — хрупкая с виду женщина, обладала поистине богатырской силой, или просто в Саше ее не осталось совершенно, но попытка подняться была преодолена с легкостью. — Что на этот раз? — она оглянулась, адресуя вопрос явно не Саше.

— Стресс, — ответил, кажется, Ярослав.

— Она хоть не беременна? — Саша непроизвольно напряглась, затаив дыхание.

— Нет, — и снова ответил мужчина.

— Ну, смотрите, — врач-блондинка поднялась с кровати, наградив Сашу подозрительным взглядом, собрала принадлежности в чемоданчик, стянула с рук перчатки. — Сдайте анализы, ради бога. И сделайте уже наконец-то что-то со своими стрессами.

Покачав головой, она направилась прочь из комнаты. Яр последовал за ней.

А вот Саша попыталась понять, как она оказалась тут. Утро, Алиса, примчавшаяся в квартиру, их перепалка с Артемом, разговор с Эдуардом… Потом… Что было потом? Ах да, встреча с Шутовым, и вот с этого момента начался кавардак.

Яр вернулся достаточно быстро, как раз в тот момент, как все, до последнего, пазлы стали у нее в голове на свои места.

— Когда ты представлял его мне, ты уже знал, что он убийца? — сесть у нее получилось, а вот вставать пока Саша бы не рискнула.

— Да.

— Как давно? — на душе было гадко. Как будто ее предали.

— С самого начала.

Кивнув, Саша отвернулась. Сил смотреть ему в глаза сейчас не было.

— Если даже ты знаешь, что это сделал он, почему… Почему он еще спокойно ходит по городу?

— У милиции нет оснований его арестовывать.

— А какие нужны основания?

— Он сменил имя, сменил внешность. Все, на чем строится доказательная база — это только допущения. Ни один суд не посадит его только потому, что мы построили логическую цепочку «если предположить, что…».

— И ты думал, что он мой отец? — собравшись с силами, она снова повернулась к нему.

— Я допускал такую возможность.

— Я хочу домой, — она услышала сегодня уже достаточно. Ее мать умерла семнадрцать лет тому. Отца убил человек, который сам себя называет его старым другом. Тот, которому она отдала собственное сердце, скрывал от нее второе, подозревая, что убийца может оказаться отцом. Достаточно.

— Хорошо, — кивнув, Яр вышел, давая ей возможность побыть наедине с собой, пока он будет собираться.

Зря Саша волновалась, что не сможет встать. Получилось с первого раза, пусть не так уверено, как хотелось бы, но все же. Тенью, скользнув мимо комнаты, она остановилась в коридоре, нашла отброшенный шарф, натянула сваленное грудой в углу пальто. Тут ее и застал Яр.

— Может, останешься? — он не настаивал, просто, видимо, она выглядело совсем жалко.

— Нет.

Кивнув, он открыл перед ней дверь. Безумно долго они ждали лифта в полной тишине, еще дольше ехали вниз. Стоило створкам закрыться, как Саша отступила, желая оказаться дальше от него. Он почувствовал и это, но сделал вид, что не заметил. На этот раз, вышли они уже через парадный вход, который Саша хорошо помнила. Яр оглянулся, но капюшон на голову набрасывать не стал, не требуя соблюдать конспирацию и от нее. Какой смысл, если сядут они все равно в его машину?

В полной тишине, они мчали через весь город. Ярослав снова жал на газ, до отказа, а Саше снова было совершенно все равно, случится ли с ними что-то сейчас. В глубине души, она даже надеялась, что случится, потому что как жить с тем, что вывалили на нее в этот вечер — девушка не знала. Самарский остановился перед подъездом, потушил фары. Сашу он не торопил, сложив на руле руки, терпеливо ждал.

— Я хочу встретиться со следователем, — не моргая, Саша смотрела на мигающий желтым фонарь, расположенный через дорогу.

— Хорошо.

— Я хочу знать все, что известно вам.

— Хорошо, — второе согласие далось Самарскому явно сложней, чем первое. Хотя, по сути, Саша больше не спрашивала. Просто считала нужным поставить его перед фактом.

— Я встречусь с ним снова, если это понадобится.

— Саша, — ну что ж, на третьем предупреждении, он не выдержал.

— Я не спрашиваю. И пожалуйста, не пиши мне, и не звони, и я… Я просто не могу тебя видеть сейчас, пожалуйста, — каждый день, проведенный с ним, заканчивается слезами, трясущимися руками и очередной порцией седых волос. Она могла бы решить, что их недоотношения стоят таких жертв, но сейчас решала она не только за себя. Саша понимала, что просто не простит себе, если постоянные стрессы скажутся на ребенке. Хотя бы связанных с ним стрессов она может избежать.

Девушка выскочила на улицу прежде, чем он успел что либо ответить. Успела бы и закрыться в подъезде, не запнись о ступеньку, а так…

— Не делай этого, Саша, прошу, — Яр нагнал ее у входа, втянул в нишу между дверью и стеной. Горячий лоб мужчины прижат к ее, такому же горячему, а в колючих голубых глазах невиданный раньше шторм.

— Я просто не могу, ты должен понять, — она попыталась оттолкнуть Самарского, но он отступать не собирался. Тяжелое дыхание и сверлящий взгляд, который выворачивал наизнанку душу.

— Я совершил ошибку, прости. Этот гребаный тест… Я не должен был…

— Дело не в нем. Не только в нем. Ярослав, ты не даешь мне дышать! Ты постоянно выбиваешь землю из-под ног! И я понимаю, что виной тому моя жизнь и мои проблемы, но я так не могу! С самого начала все было неправильно. С самого начала было понятно, что ничем хорошим это не закончится. Не мучай меня, пожалуйста.

По мере того, как Саша произносила каждое следующее слово, она чувствовала, как в ее душе образовывается новая дыра. Это похоже на вырезание раковой опухоли, только с учетом того, что она уже везде.

— Нет, Саша, нет, — и ее личная опухоль сопротивлялась изо всех сил. Не слушая протестов, Яр поймал ее губы, заставляя заткнуться. Фонарь над их головами погас, явно посчитав, что свидетели им больше не нужны. — Никогда, я не отпущу тебя.

Он мучил ее бесконечно долго. Мучил хуже, чем когда бы то ни было, заставлял чувствовать именно то, что она хотела спрятать глубоко-глубоко. Он целовал ее, не давая ни на секунду забыть о том, от чего она сейчас отказывается. Она любит этого человека до безумия. Любит, вопреки всему, вопреки предательству, вопреки жесткости, вопреки здравому смыслу. Любит, и, тем не менее, отчаянно пытается оттолкнуть.

— Нас увидят, — Саша отвоевала себе секунду времени, а потом Яр продолжил пытать и себя, и ее.

— Плевать. Я не отпущу тебя, — и сил сопротивляться больше не осталось. Обвив шею любимого руками, Саша притянула его еще ближе. Только полная дура, не имеющая представления о понятии собственного достоинства может отдаваться так рьяно, но видимо, это все о ней, потому что иначе у нее не получается. Яр почувствовал перемену, почувствовал, но верить до конца не спешил. — Я люблю тебя, больше жизни люблю, — он никогда в общем-то не ждал ответа, знал, что для нее это слишком сложно, слишком страшно, слишком серьезно. Но сейчас, переступив уже за грань, хотелось доказать ей чувства словами, мыслями, действиями, всем.

И это почти получилось. Почти… Не хватило лишь капельки везения. Одной маленькой капельки везения.

Она так давно уже не слышала этой мелодии. Даже не сразу поняла, откуда набор нот кажется ей знакомым, а потом… Самарский замешкал лишь на секунду, и этого хватило, чтобы отрезветь. Ему звонила Снежа.

Выскользнув из ловушки, Саша метнулась к двери.

— Так будет всегда, Ярослав! Всегда вокруг будут люди! Всегда вокруг будут проблемы. Закончатся эти, начнутся следующие. Вокруг нас всегда будут проблемы! А я не выдержу, если каждый раз их придется решать так! Возьми трубку, — трясущимися руками Саша выудила из сумки ключ, чувствуя на себе пристальный взгляд. — Возьми эту чертову трубку! — девушка снова сошла на крик, не рискуя больше на него смотреть, чтоб не увидел слез, застывших в глазах.

— Нет.

— Да! Это твоя жизнь, понял? — Саша метнула злой взгляд на телефон. — Это твоя настоящая жизнь! Не я! Я не хочу быть ее частью! Оставь меня в покое.

Последние фразы стали особенно сложными. У Саши не было опыта расставаний. Тем более, не было опыта расставаний с любимым человеком. И врать она не умела и не любила, но как ему объяснить что-то по-другому?

Он хотел что-то ответить, просто Саша знала, что эта игра может длиться вечно — ее подача и его ответ, но и тут сил у него больше, и тут он бы одержал победу, а на этот раз допустить подобного девушка уже не могла.

Родной подъезд встретил ее тишиной и ярким светом. Лампочку поменяли. Где-то там, за толстой кирпичной кладкой остался стоять Самарский. А она… Боже, что она сделала?

Борясь со слезами и тошнотой, Саша побежала к лифтам. Что она сделала? Это правильно?! Именно так правильно?! Выгонять из собственной жизни единственного в мире человека, которого любишь? И ради чего? Чтоб стало легче. Неужели теперь, Саша, тебе легче???

Разрыдаться в полный голос, девушка позволила себе уже дома. И то, как она плакала, заставило презирать себя еще больше. Не было в ней этого отчаянья, после известия о смерти отца, не было вчера, а сегодня… Эгоистка, какая же она эгоистка! Больше всего она боялась подойти к окну и увидеть, что машины под подъездом уже давно нет. Что он послушался, что ее просьба получила отклик у него в разуме. Что он… оставил ее в покое.

* * *

— Алло, — борясь с желанием разнести к чертовой матери дверь, догнать и снова заставить ее передумать, Яр взял трубку. Стук сердца отдавал в висках, в крови бурлил адреналин, жажда крови и звериное отчаянье смешались в неизвестный даже ему коктейль. Ему казалось, что в нем зреет сейчас взрыв, способный снести своей силой полгорода, а внешне — он был совершенно спокоен.

— Слава, Дима напился… — Снежу было плохо слышно, на заднем фоне громыхала музыка, гул, крик, гам. — Я не могу его сама забрать отсюда.

Он может снести к чертовой маме эту дверь, снова сделать так, как делал всегда — вернуть, вопреки ее желаниям. Пусть глупым, пусть тем, о которых даже она сама пожалеет, но важно не это. Вопреки… И вся его сущность хочет именно этого. От него будто отодрали кусок, большой, незаменимый кусок самого себя, и теперь из-за него больно делать любое, даже малейшее движение. И окажись он сейчас снова рядом, она не сможет держать оборону. Снова сдастся. И так будет продолжаться вечно — срывы, уходы, догонялки, возвращения.

А еще, он может… Дать ей право выбирать. Ей.

Стукнув кулаком о кладку, Яр снова поднес трубку к уху.

— Где вы? — она сказала, что это его жизнь… Но по правде — все, все что было до, и будет после нее — это замена жизни. Жив он рядом с ней.

— На Красноармейской.

— Хорошо, я скоро буду.

Не давая себе времени передумать, Ярослав развернулся. Ей надо время… Просто время. И он должен дать его. Лишь бы времени понадобилось столько, сколько он сможет выдержать, иначе… Все снова впустую.

Машина домчала до ночного клуба за несколько минут, Снежана ждала у парапета, нервно оглядываясь и постукивая по экрану телефона. Увидев автомобиль Яра, она практически понеслась навстречу.

— Слава, — девушка схватила его за руку, как только дверь открылась. — Он не в себе, я никогда его таким не видела. Его нужно срочно отсюда забрать, пока он не успел ничего натворить!

— Сядь в машину, — бросив Снеже ключи, Ярослав направился в здание. То, что Снежа никогда не видела брата пьяным, его нисколечко не удивило. Самое странное — что он, лучший друг, видел его таким всего несколько раз. И все проходили и заканчивались плачевно. Дима совершенно не умеет пить, а потому и не рвется обычно этого делать. Обычно. А вот что случилось на этот раз — Яр не имел ни малейшего понятия.

Непроходимая завеса дыма и дурмана встретила его еще за несколько метров до входа в здание, музыка тоже грохотала на полную, свет мигал, не давая ни единого шанса рассмотреть, что происходит в зале, и где этот чертов Дима.

Проталкиваясь сквозь дергающуюся под электронную музыку толпу, Яр двигался к бару. Он вряд ли пришел сюда танцевать, а если явился пить — искать его стоит именно там.

Самарский увидел друга не сразу, сложно это сделать, когда всю «видимость» загораживает повисшая на нем девица.

— Ну Димася… — перекрикивая музыку, она пыталась что-то выпросить у совершенно уже не соображающего Димы. Мужчина идиотски улыбался, а чтоб не свалиться бездыханным принцем прямо к ногам возлюбленной на одну ночь, придерживаясь за стойку.

— Оооо, Самааааарский, — увидел друга, Дима заулыбался еще шире, оттолкнул девушку, попытался сделать шаг к Яру. Но он явно не рассчитал свои силы — ноги заплелись, придав маневру нехилое ускорение. Принца все-таки пришлось поднимать с не слишком мягкого пола. — Какими судьбами? — при падении, он умудрился рассечь бровь, но это не взволновало мужчину совершенно. Дима коснулся лба, поднес руку к глазам, разглядывая собственную кровь, а потом весело рассмеялся, снова наваливаясь на друга всем телом.

— Что за дурь ты принял? — Дима был совершенно не в адеквате.

— Дурь? — Ермолов округлил глаза, будто ему-то в голову подобное прийти не могло ни при каких обстоятельствах. — Какую дурь? Мы просто отдыхааааем, — мужчина попытался развернуться, поймать недавнюю свою спутницу, сейчас глядевшую на все с опаской. Кажется, клиент сорвался, и за это, Ярослава удостаивали время от времени не самым доброжелательным взглядом.

— Пошли отсюда, — закинув руку пьяни себе на шею, Ярослав перехватил его за пояс, выбирая самый короткий маршрут. Он был зол. Зол на Диму, зол на себя, зол на всех, присутствующих в этой комнате. Зол настолько, что попытайся друг сопротивляться или хоть кто-то обратись сейчас к нему, не оставил бы от человека и мокрого места. Видимо, это было написано на лице, потому что толпа послушно расступалась, стоило им только появиться на расстоянии вытянутой руки.

— Ты лучший, Слава… Лучший друг! — еле плетущийся Дима, ухватился за Самарского еще и другой рукой, приблизился, щедро обдал запахом спиртного.

— А ты — свинья, но об этом, мы поговорим завтра, — как только они оказались на свежем воздухе, Дима согнулся вдвое, возвращая явно лишние коктейли. Картина — не из приятных. Но Яра радовало одно — очень скоро Ермолова ждет расплата за сегодняшние гулянья. Жестокая — головная боль и чувство стыда.

— Дима, — Снежа выскочила из машины как только увидела их, спускающихся по лестнице. Подбежала она уже с бутылкой воды в руках. — Выпей.

Ермолов отреагировал на команду «выпей» моментально. Выпрямился, развернулся к сестре, только предложенное, его явно не воодушевило. Скривившись, он снова отвернулся.

— Возвращайся в машину, — Яр кивнул Снеже, а сам снова перехватил Диму, собираясь продолжить его доставку, а потом и транспортировку, но друг снова заупрямился. — Нахрена было так упиваться?

Ответом ему стал смех. Дима смеялся, до колик в желудке, привалившись к стене, сползая по ней все ниже и ниже.

— А ты бы знал, нахрена, Слава, если бы не динамил меня по всем вопросам! — кажется, сказанное даже ему показалось абсурдом, потому что Ермолов снова залился смехом, уткнувшись лицом в колени. — Динамо! Ты динамо, Самарский!!!

— Придурок, — шестеря себя за наличие совести, Яр подхватил друга под подмышки, ставя на ноги. Надо было бы оставить эту пьянь отсыпаться прямо тут. Пусть бы проснулся утром без денег, документов, телефона, голый и промерзший до костей. Но нет, переждав, пока его еще раз стошнит, Яр поволок Диму к машине.

— Знаешь, сколько он мне предлагает? Он все о нас знает… Знаешь, сколько? Пять лет зарплаты у тебя в фирме, Слава! Пять! — Яр не вслушивался в то, что говорит сейчас Дима. Завтра — он и сам не вспомнит, что молол в пьяном угаре. — А я, как последний придурок, представь? Я такой: «нет… меня такое не интересует… я не собираюсь…» — Дима икнул, перебивая сам себя. — Ну не придурок? Конечно, придурок! Надо было соглашаться!

— Надо было, — процедив снова сквозь зубы, Яр скинул с себя тяжелую достаточно тушу друга. Попав на заднее сиденье, он отключился тут же.

Захлопнув дверь, Ярослав задержался на какое-то время на улице. Как она сказала? Это его жизнь? К черту такую жизнь. Обойдя машину, он сел, завел мотор.

— Спасибо, — опустив взгляд на свои колени, Снежа поблагодарила тихо, боясь то ли разбудить храпящего уже брата, то ли еще больше раздразить угрюмого Самарского.

— За что? — Яр пытался не смотреть на заднее сиденье, уделяя максимум внимания дороге. — Этот придурок — мой друг.

— Ему плохо в последнее время.

— Мне тоже.

— Ему кажется, что ты отдаляешься, вот он и…

— Бред, — ответ получился грубоватым, но и предположение, по мнению Яра, совершенно идиотское. — Я что, должен проводить дни напролет с Димой, чтоб он не напивался?

— Нет, — Снежа же говорила тихо, спокойно, как делала всегда. — Вам просто надо поговорить.

— О чем?

— В твоей жизни многое изменилось, Слава. Ты сам изменился, а мы-то остались прежними. И нам… Ему, — Снежа исправилась в последний момент, осознавая, что она-то уже никакого отношения к его жизни не имеет, — ему нужно понять, какое место в этой жизни теперь принадлежит ему. Вот и все.

Бросив таки взгляд на заднее сиденье, Самарский надавил сильней на газ. Все сегодня рассуждают категориями «его жизни», как будто кто-то знает, что это такое! Как будто он сам имеет хоть малейшее понятие, что это такое!

Глава 41

— Это ужас, Саш, просто ужас. Скоро сессия, а я ничегошеньки не знаю! У меня одни неуды будут! Надо было тоже академотпуск брать! — застонав, Алиса упала головой на свору конспектов, занимающей всю поверхность стола.

Сегодня вечером, Титова согласилась помочь подруге с докладом и в отличие от Алисы, пыталась действительно заниматься докладом. Забравшись с ногами на диван, Саша перелистывала десятки вкладов, компоную более-менее пристойные набор информации.

— Хотя нет, я же не залетала от похитителя, какой же мне отпуск? — бросив колкость, подруга опять попыталась сосредоточиться на подготовке.

— Ты такая деликатная, Лиска, — Саша оглянулась на подругу, а потом снова взялась за работу.

С последнего их разговора с Самарским прошла неделя. Всего лишь неделя, а ей уже хотелось выть волком, только лишь потому, что ее просьбу он исполнил.

— Он так и не звонил?

— Нет…

Каждый вечер, ложась спать, Саша проверяла телефон, каждое утро — делала то же. Сама не знала, что именно хочет увидеть, ощущала себя полной дурой, но продолжала делать это ото дня в день.

Каждый раз, когда дверь кабинета отца открывалась, она замирала, затаив дыхание, а потом пыталась скрыть разочарование, что пришел не он… Особой пыткой стало время поездок с Артемом, он-то точно знал, где Самарский, что с ним, и девушке приходится прилагать ужасные усилия, чтоб не спросить у него хоть что-то. Дура. Просто дура, не знающая, чего она хочет, по одной простой причине — легче без него не стало.

— А может ты сама…

— Нет, он не мальчик, которого можно поманить пальцем, а потом отфутболить по ненадобности.

— Ну, ты погорячилась…

— Я сделала так, как считала нужным. Я хочу родить здорового ребенка.

— Без отца… — испепеляющий взгляд, брошенный на нее, Алиса пропустила, и вправду увлекшись конспектированием.

— Кто тебе сказал, что ему вообще нужен этот ребенок?

— Господи, да спроси ты! Спроси его об этом! Что ж ты меня-то постоянно спрашиваешь?! — Саша опешила, впервые видела подругу такой, она не просто повысила голос, она смотрела с обвинением, непониманием и усталостью.

— Потому, что ты — моя подруга, — обиду скрыть не получилось. Ну, на чью поддержку ей еще рассчитывать, как не на Лисы? У нее нет больше никого ближе и роднее.

— Прости, — встав из-за стола, Алиса подошла к дивану. — Прости, — Саша почувствовала, как ее сзади обнимают, как подруга кладет голову ей на плечо. — Я просто тоже сама не своя в последнее время. Запара с учебой, мама постоянно пытается воспитывать, еще и этот Артем, идиот полнейший… — уже выпалив глупость, Алиса прикусила язык, только было немного поздно.

— Артем? А что Артем?

— Да ничего, — отпрянула Алиска слишком быстро, да и улыбка вышла ненатуральной, распалив интерес Саши еще больше.

— Что ничего? Вы что… Вы..? Я думала, он тебя раздражает.

Расставание с Самарским никак не сказалось пока на статусе Артема. Он остался ее охранником, отвозил на работу и забирал из офиса, Саша даже не сомневалась — отчитывается об этом перед Ярославом, но затрагивать еще и эту тему не хотелось, по крайней мере, пока.

— Нет! Конечно, нет! То есть да! Раздражает до зубного скрежета! Больше Гены, хоть я и думала, что это невозможно, но как оказалось…

— Так что тогда? — поставив ноутбук на журнальный столик, Саша повернулась к подруге.

Саша заметила и то, как Алиса начинает мять подол свитера, как закусывает губу, взвешивая все «за» и «против», как бросает взгляд на часы, вздыхает прежде, чем начать говорить.

— Только обещай, что не обидишься.

— Обещаю, — Саша бросила опрометчивое согласие, не слишком задумываясь о том, что без причины, подобное обещание подруга бы брать не стала.

— Тот мужчина, с которым ты встречалась… Ну тот… Когда я отвлекала этот придурка-Артема. Помнишь?

Титова кивнула. Помнила. Прекрасно помнила, к сожалению. Закрыв глаза перед сном, именно его лицо часто возникало в темноте.

— Я видела его раньше. Давно, еще до начала семестра. Я долго не могла вспомнить, где именно, но недавно до меня дошло… Он сам искал тебя, тогда, когда ты была у Самарского. Говорил что-то у друзьях, о том, что сто лет не видел, но я тогда испугалась, очень, а потом почти сразу забыла. Не думала, что увижу его еще раз.

— И что ты сделала?

— Не знаю почему, Саш, но я когда вспомнила, я очень за тебя испугалась. Он мне не понравился еще тогда, в парке, а в ресторане… Черт, подруга, он смотрел на тебя как маньяк, мне самой хотелось оттащить тебя из-за этого столика. Я испугалась, и позвонила Артему. Если бы я знала номер Самарского, я позвонила бы ему!

— Господи, — Саша застонала, уткнувшись в диванную подушку. — Зачем, Алиса? Когда ты это сделала? Зачем? Он же теперь подумает, что мне просто самой духу не хватает позвонить, и я пытаюсь через тебя…

Саше льстила бы забота подруги, будь все по-другому. А если Артем передаст ее слова Самарскому, он же точно неправильно все поймет.

— Дура, — Саша подняла взгляд, встречаясь уже не с виноватым взглядом подруги, теперь Алиса была настроена куда более по-боевому. — Влюбленная, беременная дура, ты, Саша, вот ты кто! Не подумает он ничего! Пока сама не соберешься позвонить, не подумает! Я сказала об этом Артему три дня назад и что? Звонил?

— Нет.

— А знаешь почему? Да потому, что ты сама об этом попросила!!! — Алиса хлопнула в ладоши, теряя остатки терпения. А ведь прошла только неделя. А что будет через две, три, месяц? Она хочет родить здорового ребенка, но явно собирается лишить при этом здоровья подругу.

— Алиска, — и вот именно так заканчивался каждый их разговор о Самарском, на глаза Саши наворачивались слезы, а Лисе не оставалось больше ничего, как заткнуться, чтобы обнять тоскующую подругу, снова отступая.

— Ладно, как хочешь, — Алиса села на диван, рядом с Сашей, обняла крепче, чувствуя, как сама понемногу успокаивается. — Главное, чтоб тебе было хорошо. Давай делать этот гребаный доклад.

Улыбнувшись сквозь слезы, Саша снова схватила ноутбук. Как ни странно, ей это нравилось. Учась, она терпеть не могла заниматься подобным. Находила сотни оправданий, лишь бы перенести еще на час, на день, на неделю. А вот так — помогая Алисе, она чувствовала истинное удовольствия, занимаясь поиском информации, ее компиляцией, главное, в такие моменты мысли сосредоточены совсем не на том, что мучает ее день ото дня.

Вернувшись за рабочий стол, Алиса еще долго смотрела на сосредоточенную Сашу. Она ведь так толком и не знала, что произошло между ними в тот вечер. Углубляться в подробности подруга явно не собиралась. Знала лишь то, что Саша попросила дать ей время, будто двух месяцев, было мало… Ну да ладно, мотнув головой, Алиса и сама принялась за конспекты.

* * *

Один из пунктов, в которые Саша посвятила Самарского прежде, чем выйти из машины, она уже исполнила, поход к следователю стал не самым приятным событием даже с учетом того, что жизнь в последнее время редко ее баловала.

— Александра Константиновна? Я думал, мы договаривались на среду, — зря он пытался сделать удивленный вид. За то время, что Саша прождала прежде, чем ей позволили войти, мужчина уже сто и один раз мог успеть смириться с ее незапланированным появлением.

— Я хочу знать, что у вас есть на Шутова.

Растекаться мыслью по древу она тоже не собиралась. Если то, что сказал Ярослав правда, она искренне желает Аристарху смерти. Долгой и мучительной. Саша когда-то сомневалась, что у нее хватит сил ненавидеть убийцу отца так сильно, как это следует делать. Волновалась зря — сил хватило. Она ненавидела Шутова всей душой, не зная его мотивов, а главное — даже не желая знать. Ярослав сказал, что так он мстил… Ну что ж, мстящий должен быть готов, что на нем круговорот мести не остановится.

— Не понимаю, о чем вы… — Данилов поерзал на кресле, подобной напористости в Александре он раньше не замечал, да и по словам Самарского, она-то не в курсе, так почему тогда эта девчонка сейчас смотрит на него так требовательно, даже не моргая?

— Я хочу помочь в расследовании смерти собственного отца, что непонятного?

Он поступил тогда, как малодушный, растерянный юнец — выскочил из собственного кабинета, чтобы позвонить… Самарскому. Будто он решал что, кому, когда рассказывать, а что держать в тайне. Ярослав взял трубку практически сразу.

— У меня сейчас Александра Константиновна, и она хочет помочь в расследовании… — Яр раздумывал каких-то несколько секунд, а потом голос его звучал уверено, будто он точно знал, что именно им надо делать.

— Скажите, что вам нужно время, до вторника. А тогда… Я организую встречу.

— Хорошо, — уже согласившись, сбросив, Николай послал привет Титову на тот свет. Черти что, но это дело превратилось в фарс, а не расследование. Никогда он не позволял подозреваемым и свидетелям руководить собственными действиями, а тут — сам бежит за советом к первому из числа потенциальных убийц.

Нормальных ответов на свои вопросы, в тот день Саша так и не получила, зато ей была обещана встреча, которая, по словам Данилова, должна пролить свет на все происходящее и определиться, какую же роль ей придется сыграть во всем этом. Хотя почему придется? У нее уже главная роль. Роль наживки, на которую крупная рыба может клюнуть.

А во вторник утром, Саша как всегда приехала в офис. Как всегда устроилась в кабинете отца, как всегда заткнула уши наушниками, включив классику. Говорят, это успокаивает нервы. В день положено посвящать как минимум пятнадцать минут классической музыке, чтобы обезопасить себя от стрессов. Разумно, по ее мнению, взвесив, что с ее стрессами пятнадцати минут будет мало, Саша увеличила сеанс музыкотерапии до нескольких часов. Помогало? Нет. Но в этом признаваться даже самой себе совершенно не обязательно.

Сегодня, она нервничала особенно. Ерзала на кресле, нервно поглядывала на часы. Ждала, ждала и еще раз ждала. Чего конкретно? Сама не знала. Но хоть какой-то определенности. Что известно следствию, что может сказать она, что должна сделать и когда этот ублюдок заплатит за содеянное. Единственное, чего Саша пока не понимала — зачем встречу назначили не в участке, но это сущий пустяк, по сравнению с важностью предстоящего события.

В половину третьего, она заскочила в кабинет Эдуарда, чтобы сообщить об отъезде. После того их разговора, он пытался держаться на расстоянии, видимо, боялся продолжения допроса. Пока Сашу это вполне устраивало.

Артем остановился у простого с виду кафе в десять минут четвертого, они чуть опоздали, Саше оставалось только надеяться, что это никак не повлияет на желание или нежелание следователя посвящать ее в тайны следствия.

— Я подожду тут, — Артем повернулся, кивнув девушке. Саша в ответ только пожала плечами.

Обычно, он предпочитал сопровождать ее везде, кроме как дома и в офисе, вплоть до туалетной комнаты. Пусть девушка пеклась о собственной безопасности далеко не так рьяно, как это делал он, мешать ему в этом даже не пыталась, а то, что сейчас он решил остаться — это странно, но не настолько, чтоб выяснять.

Уже который день в Киеве стоял мороз. Пусть небольшой, стремящийся к нулю, но на снег не было и намека. Жаль, скоро же Новый год… Поднимаясь по ступенькам кафе, Саша стянула ворот пальто, в попытке защититься от порывов ветра. А ведь она совсем забыла об этом. Новый год. Елка, шампанское, оливье. В прошлом году, они отмечали в одном из ночных клубов — Гена достал им ужасно дорогой столик прямо у сцены. Было весело, жаль, в этом году такое веселье ее больше не прельщает.

Пройдя каких-то пару метров по свежему воздуху, Саша успела замерзнуть, и в помещение теперь заскочила с особым удовольствием. Окинула взглядом комнату, разыскивая Данилова, не обнаружив — удивилась… Неужели тоже опаздывает? Так даже лучше, не придется оправдываться. Расстегнув пуговицы, Саша повернулась к вешалке, теперь уже не торопясь, оглядывая помещение. Красивое место. Правда, красивое. Все выдержанно в бежевых тонах, мягкая обивка кресел покрыта россыпью нежных цветов, похожих на фиалки. Плетенные деревянные столы, накрытые скатертями в тон, даже вешалка, и та изящна до умиления, выкрашена в пастельный зеленоватый, вписывается в интерьер идеально. И окна — огромные окна от пола до потолка, с белыми рамами. Неужели Данилов так просвещен в не слишком популярных, но удивительно милых местах города? Странно для обычного следователя.

— Александра Константиновна, — кажется, она увлеклась разглядыванием интерьеров, а вот самого главного заметить не смогла. Данилов все же был тут. Сидел за дальним столиком, подальше от остальных немногочисленных посетителей. Его Саша не заметила по одной простой причине — она почему-то искала взглядом одного мужчину, а за столиком с Даниловым сидели еще двое. Точнее теперь уже мужчины стояли, ожидая, пока она отомрет.

Непонимание, потом удивление, злость, осознание, что это логично… Теперь понятно, почему Артем рискнул пустить ее одну. Кому-кому, а Самарскому он доверял.

— Александра Константиновна, — Данилов повторился, протянул руку для рукопожатия, пытаясь смотреть именно на него, Саша ответила на жест приветствия.

— Простите, я опоздала.

— Не страшно. Вы возможно знакомы, но я все же представлю, — Данилов кивнул на второго мужчину, расположившегося напротив ее места. Невысокий, темноволосый, с очерченной уже лысиной, он попытался то ли улыбнуться, то ли скривиться. — Кущин Илья Борисович, в прошлом — мой сотрудник, — еще одно крепкое рукопожатие. — Ну а с Ярославом Анатольевичем, кажется, вы знакомы.

Повернуться к нему было сложно. Не так Саша представляла их первую встречу после расставания. Да она вообще ее не представляла! И видеть его сегодня тоже не планировала. А этому надо было готовиться! Как сейчас оказалось — надо было.

— Добрый день, — голос Яра звучал спокойно, и пальцы, в отличие от ее собственных, не дрожали, когда пришла его очередь приветствовать.

— Добрый, — лишь на секунду они встретились взглядами, а потом Саша опустила глаза, присаживаясь на кресло. Нет, она тут не для того, чтоб глазеть на Яра. Она должна разобраться во всем происшедшем. — К чему помпа? — мужчины последовали ее примеру, устраиваясь каждый на своем месте. Им принесли заказанный еще до ее прихода чай, сейчас оказавшийся как нельзя кстати. Нужно было смочить пересохшее вмиг горло.

— Я подумал, что нам комфортней будет разговаривать тут, чем в моем, прямо скажем, не самом большом кабинете.

— Это мое кафе. Тут нас никто не услышит, и не увидит, — Саша чувствовала, что Яр смотрит на нее, но оглянуться не рискнула. Побоялась снова утонуть в слишком голубых глазах.

— Я думаю, приступим сразу к делу, — Данилов бросил взгляд на Самарского, а потом на единственного, чье присутствие тут Саша пока объяснить себе не могла. Слово взял именно он.

— Знаете, Александра Константиновна, я давно уже отошел от дел. Не совсем, конечно, но все же. Но ваша история… — такое впечатление, что он собирался рассказать сказку. Добрую, уютную сказку, а не поведать, как и кто убил ее отца. — Николай представил меня своим сотрудником, но в данном случае, важно, думаю, не это. Я занимаюсь частным сыском, и несколько месяцев тому, Ярослав Анатольевич нанял меня, для того, чтобы я выяснил, кто же такой, этот загадочный Шутов Аристарх Павлович.

— И вы выяснили?

— О да, Александра Константиновна, выяснил куда больше, чем хотел… Вы ведь знаете, что ваши родители развелись по инициативе матери?

Саша поежилась, но взгляд не опустила. Она готова была к тому, что разговор предстоит не из приятных. Пусть и не ожидала увидеть тут Яра и этого незнакомца, к чему-то подобному она себя и готовила.

— Да. Но как это касается Шутова?

— Ооо, непосредственно, госпожа Титова. Он и стал причиной этого развода. Это он — мужчина, ради которого, Анастасия когда-то решила покинуть вашего отца.

«И вас…» Подсознание закончило фразу за Кущина.

— Он когда-то работал водителем твоего отца, — эстафету перехватил Яр.

Ее мать ушла к водителю. Господи, это похоже на какой-то дешевый сериал.

— После развода, они уехали в Америку, жили там. За то, что она не станет претендовать на тебя, Константин отдал бывшей жене щедрую компенсацию.

— Насколько щедрую? — Саше вдруг стало интересно, сколько стоит предательство собственного ребенка? За сколько можно забыть о самом родном существе?

— Миллион. Долларов, — это должно было бы польстить. Вряд ли найдется много вещей, которые большинство из ныне живущих откажется сделать за миллион. Только логика Саши сработала по-другому. Не важно, занимаешься ли ты сексом за копейку или за десятки тысяч долларов. И в первом и во втором случае — ты проститутка, просто во втором случае — элитная. Так же не важно, предали тебя за тридцать серебряников, или да десяток миллионов. Элитно, но тебя все равно предали.

— И что, деньги закончились, вот он и решил получить еще?

— Нет, эти деньги твоя мать положила на счет на твое имя, — удивительное благородство, только теперь оно казалось Саше скорей изощренным издевательством.

— Я понятия не имею, ни о каком счете, на миллион.

— Я знаю.

— Ну и где они тогда?

— Фактически, именно ты являешься владелицей небезызвестной тебе фирмы, «Билдинг фо». Открытой Шутовым Аристархом Петровичем. Именно ты, Саша, главный ее спонсор.

— Но как? — растерявшись, Саша даже вскинула взгляд на говорившего Самарского.

— Он был доверенным лицом твоей матери. По доверенности снял деньги. Не все. Ровно столько, чтобы фирма получила достойное финансирование, способное убедить в ее надежности.

— И что… Зачем ему фирма? Деньги? Причем тут папа? И мама? И убийство? — Саша мотнула головой, пытаясь понять, что именно ее волнует в первую очередь. Так много вопросов крутилось в голове сейчас.

— Это месть, Саша. Просто месть.

— Месть за что? — девушка даже сама не заметила, как начала рвать лежавшую под чашкой салфетку, а теперь, перед ней образовалась высокая уже горка из ошметков.

— За смерть Анастасии.

— Это бред, — отвернувшись от Самарского, Саша мотнула головой. — Это бред. Причем… Она ушла черти когда, уехала, как оказалось — в Америку, какая к черту месть? За что мстить?

— Шутов считает, что твой отец причастен к смерти матери.

— Бред! — если раньше, она просто чувствовала себя некомфортно, то сейчас захотелось выйти отсюда, хлопнув дверью. Ей совершенно не нравилось то, что говорит сейчас Ярослав. Не нравилось, как он это говорит, не нравилось, что два остальных мужчины смотрят, одним лишь выражением подтверждая его слова.

— Мы даже не знали… Мы даже не знали, что она умерла!

— Ты не знала.

— Мы не знали, Ярослав! Мы! Или ты думаешь, что родной отец скрыл бы от меня смерть матери?!

Ярослав открыл рот, собираясь ответить, но в последний момент передумал, бессильно выдыхая. О боже, неужели он искренне считал, что сможет рассказать ей все? Неужели действительно собирался выложить всю грязь прошлого их семьи прямо тут, на этот стол, при совершенно посторонних для нее людях? Если да — он сумасшедший. И то, что она не готова слышать правду — читалось в загнанном взгляде. Она пришла сюда, чтоб разобраться. Пришла, не имея ни малейшего понятия, что не будет готова к полной правде никогда, ни сегодня, ни завтра, ни через год.

А значит, они снова возвращаются к полуправдам и недоговоркам.

— Нет, не думаю.

Он почувствовал взгляд Данилова, мужчина явно не совсем понял, почему вдруг Самарский пошел на попятные, и ухмылка Кущина тоже не прошла мимо его внимания. Им не понять одного — он готов рисковать в своей жизни многим, но не тем, что дорого ей. Она нуждается в вере в отца, а значит, эта вера должна жить.

— Ваш отец, Александра Константиновна, за несколько месяцев до смерти начал получать анонимные послания. От доброжелателя. Вы об этом знали? — и снова говоривший сменился, теперь уже инициатива перешла Данилову.

— Нет.

— Это не удивительно, насколько я знаю, в это время, вас-то в городе не было. Но это факт, а еще факт в том, что далеко не все они сохранились. Ваш отец предпочел избавляться от них кардинально. Мы ведь осматривали кабинет, были в квартире, не осталось ни одной. Единственная — последняя, она осталась в кармане Константина.

— И что в ней? — Саша сглотнула, разрываясь между страхом узнать и желание докопаться до истины.

— Вы можете сами на нее посмотреть… — мужчина открыл папку, достал оттуда лист бумаги, на котором сероватым цветом был отксерокопирован листочек поменьше.

«Сегодня встретимся, Настя.» Саша сощурилась, пробегая по надписи снова и снова.

— Я не совсем понимаю…

— Он слал подобные послание вашему отцу достаточно долго. Смысл всегда один и тот же, просто сейчас мы это уже вряд ли восстановим. И часто, к запискам прикладывались фотографии. Вашей матери, иногда, ваши.

— Он сумасшедший, — девушка отбросила бумагу, осознав, что ее практически касался убийца. Ей было противно слышать это, а представлять — просто ужасно.

— Это правда, Александра Константиновна. И в этом вся проблема. Мы понятия не имеем, чего ждать от него дальше. Он прекрасно осознает свою безнаказанность, но вместо того, чтоб пропасть так же внезапно, как появился, сделав все, что планировал, он остается здесь. Не просто остается, он упивается этой безнаказанностью.

— Но ведь это очевидно, все, что вы говорите — это же очевидно! Почему он до сих пор свободен?

— Что очевидно, Саша? Что одна единственная анонимка, толком ничего не значащая послана Шутовым Аристархом, не имеющим никакого отношения ни к твоему отцу, ни к матери? — с ней снова говорил Ярослав.

— В смысле?

— Думаешь, он стал бы действовать под своим именем? Его зовут Роман. Яковлев Роман. И Шутов Аристарх — совершенно другой человек.

— Но ведь можно установить его сходство по внешности, каким-то анализам!

— Эдуард Ковальский, человек, знавший и Яковлева, и твоего отца видел его уже неединожды, и что? Он изменил внешность, Саша, а ДНК… Нам не с чем сравнивать.

— А почерк? Почерк на записке?

— Вряд ли он писал это сам.

За столом повисло напряженное молчание. Саша думала над тем, насколько это просто и сложно одновременно. Почему-то ни у кого из них не возникает сомнений в том, что они правы, а вот доказать это не получается с какой стороны не зайди.

— Но если он до сих пор здесь, значит…

— Вы правильно мыслите, Александра. Это значит, что он сделал еще не все, что собирался. И мы подозреваем, что это непосредственно связанно с вами.

— Как?

— Он разыскивал вас еще раньше. Когда вы были… за границей, — щеки Саши обдало жаром, от осознания, что каждый из тут сидящих в курсе, не только об убийстве, но и времени до него. — Настойчиво, планомерно разыскивал. Пока не отвлекся на задачу более легкую, как ему показалось.

— То есть, вы хотите сказать, что он хотел убить меня?

— Нет, я хочу сказать, — Кущин был в своем репертуаре, лишь картинно выдержав театральную паузу, продолжил, — что какие-то планы на вас он имеет.

И беседа снова поплыла по течению домыслов и предположений. Передавая эстафету друг другу, мужчины все сыпали и сыпали словами, нервно переглядываясь, явно осторожничая. Удивительно, но в этом Ярослав принимал уже куда более пассивное участие. В один момент он откинулся на спинку кресла, опять устремляя взгляд на нее. И как бы Саша ни пыталась на него не смотреть, сосредоточиться на происходящем, получалось хреново. Почему-то его взгляд был для нее действительно ощутим, вместо того, чтоб впитывать информацию, она боролась с собой и желанием оглянуться, убедиться, что ей не мерещится.

— И что я должна сделать?

— Ничего, просто жить, как живете. И ждать… Он рано или поздно проявится.

— Поздно? Вы собираетесь ждать годы напролет, пока он проявится? — нервничая от сверлящего ее взгляда, Саша не смогла удержаться, чтобы не повысить голос.

— Годы не понадобятся. Они начинают распродавать имущество, — наконец-то Яр подал голос, давая Саше законное право оглянуться. Она не ошиблась — Самарский даже не попытался отвести взгляд.

— А если вы ошиблись? Если он собирается залечь на дно уже сейчас? Если он продаст все, а потом спокойно вернется в Америку или куда еще душа захочет?

Ярослав ждал долго, прежде, чем что-то ответить, ведь как ни странно — ответа за этим столом ждали именно от него. От того, кто имеет ко всему случившемуся самое посредственное отношение. И смотря со своей колокольни, ему хотелось громогласно и совершенно честно ответить «скатертью дорога». Титов заслужил расплату. Но проблема в том, что Саша ее не заслужила. Она не заслужила ненавидеть и пожирать саму себя, зная, что виновный никогда не будет наказан. Жить, думая лишь о том, что мразь ходит по той же земле, ест, спит, дышит, а вот ее родной отец — уже нет. И именно поэтому, ответить сейчас было катастрофически сложно.

— Нам придется самим сделать так, что он передумал, — «рискнуть тобой…» подсознание выражалось куда ясней.

Саша поняла его. Застыла на секунду, а потом кивнула.

— Что для этого нужно?

Слушая незамысловатый план, Саше то и дело невольно хотелось скривиться. Слишком противно даже представить, что она сможет притворяться, делать вид, будто может симпатизировать этому человеку, да и просто слышать его, видеть, не приведи господь, чувствовать прикосновения… А это все ей предстояло, чтоб вызвать доверие, чтоб он расслабился в общении с ней, доверился настолько, что смог бы посвятить в свои злодеяния. Зыбкий план, это понимали сидящие за столом, понимала и она, но ведь другого ей не предлагают.

Из-за стола Саша встала с квадратной головой. Она ведь сама хотела этого, а значит, и жаловаться некому. Кроме того, все кажется не таким страшным. Всего лишь позвонить. Для начала. Снова извиниться за то, что пришлось убежать. Бросить фразу, насчет того, что отец ненавидел, когда она вот так скрывается без объяснений. Так просто, но одновременно так сложно…

Занятая своими мыслями, она не заметила, как первым из кафе ушел Кущин, попрощавшись со всеми, вслед за ним и Данилов. За огромными окнами давно стемнело, в помещении включили мягкий свет. Посетителей не осталось вовсе.

Когда она должна это сделать? С чего начать? Когда можно класть трубку? Этого ей никто не объяснил, или это она прервала на полуслове, когда Ярослав пытался ее наставить?

— Позволь, — Саша невольно вздрогнула, когда мужская рука накрыла ворот ее пальто, стягивая с вешалки.

Не чувствуя сопротивления Яр набросил ткань на плечи девушки, повернул ее к себе лицом. Под пристальным взглядом миндальных глаз, застегнул все, до единой, пуговички. Медленно, не торопясь, очень сосредоточено. Саша прекрасно понимала, что он тянет. Понимала, и должна бы пресечь подобные попытки на корню, но не могла.

— Все хорошо? — закончив с пуговицами, Яр взялся за манжеты, аккуратно подгибая, провел по рукавам, задерживаясь на вороте. Голос звучал так спокойно, и чувствовать прикосновения было так приятно, пусть и через плотную ткань.

— Да. А у тебя?

Саша уловила еле заметную улыбку в уголках губ.

— Неплохо.

Где-то там, в нескольких метрах, официант бесшумно убирал приборы с их стола, слышен был рокот мотора, отъезжающей машины, а Самарский не спешил убирать рук, впрочем, как и Саша не спешила отступать.

— Почему ты не сказал, что будешь тут?

— Ты запретила себе звонить.

— Я не запрещала, я просто попросила пока этого не делать.

Не считая нужным спорить, Яр кивнул. Он ждал этой встречи куда больше, чем остальные участники. Не потому, что спешил посвятить ее во все, просто хотел увидеть, почувствовать рядом, уловить аромат ее духов.

— Я могу тебя подвести? — Ярослав, стоящий перед ней сейчас, вызывал бурю эмоций сразу. Впрочем, он ведь делал так всегда, дело лишь в том, что сейчас это были новые эмоции. Он просил, он не спорил, он не настаивал. И отказать было так сложно.

— Я приехала с Артемом.

— Я знаю, — не чувствуя сопротивления, Яр провел пальцами вверх по вороту, еле ощутимо касаясь подбородка.

— Нас могут увидеть.

— Просто подвезу, Саша. Подвезу и уеду, — о боги, он смотрел так, будто от ее ответа зависела как минимум чья-то жизнь. Не чья-то — его собственная.

— Ярослав, — перехватив его руку, Саша отстранилась. Она хотела, очень хотела, чтоб подвез. Подвез и не уезжал, но так нельзя. Ведь так всегда — уже сотни раз они вместе поднимались на этих американских горках его настроения и падали вниз. Такой нежный сейчас, через минуту он может снова спровоцировать ее на крик, слезы, а это ей противопоказано. — Дай мне время, пожалуйста.

Как завороженная, она следила за тем, как он бережно переплетает их пальцы, поднимает к своему лицу, подносит к губам, обжигая сначала теплым дыханием, а потом поцелуем. Одним, вторым, третьим. Костяшки, каждый палец, родинку между мизинцем и безымянным.

— Малышка, откуда в тебе столько силы? — самое время выдернуть руку, но и этого делать тоже не хочется. — Или проблема во мне? Я вижу тебя везде. Постоянно.

— Ярослав, — Саша хотела остановить его, не желая посвящать в их отношения еще и случайных официантов, но даже их в зале не оказалось. — Пожалуйста, — она даже сама толком не знала, о чем просит. Чего хочет больше: чтоб он поступил как всегда, проигнорировал ее, посадил в машину, и увез туда, куда посчитает нужным, или чтоб послушался, чтоб отпустил?

— Прости, — ей делать выбор не пришлось. Он принял решение сам. Выпустил девичью руку, возвращая на лицо выражение спокойствия, уверенности, сдержанности. — Прости, я просто… Время. Я не тороплю.

— Спасибо, — скрыть разочарование, глядя прямо в глаза, у нее бы не получилось, снова пришлось опустить взгляд. Дура. Влюбленная беременная дура, Алиса когда-то сказала совершенно правильно.

— Дима тогда напился, Снежана звонила, потому что не знала, что с ним делать, — на крыльцо они вышли вместе, а вот дальше, их дороги снова должны были разойтись.

— Ты спас друга? — раньше, она бы прервала его на полуслове, заявив, что это его личные дела, и она не хочет быть с ними связанна, но сейчас, он пролил объяснения бальзамом на душу. Жившая все это время в душе ревность, затихла, вбирая в себя острые шипы.

— Спас. Только вряд ли он хотел именно такого спасения.

К крыльцу подъехала машина Артема.

— Спасибо тебе, Ярослав, — прежде, чем нырнуть на заднее сиденье, Саша хотела сказать еще одну вещь, на которую вряд ли решилась бы позже. — Я знаю, что все это благодаря тебе. И я ценю помощь. Спасибо.

— Это не помощь, Саша. Я просто защищаю свою жизнь, — выстроить ложную логическую цепочку, на этот раз, Саша не успела, склонившись к ее уху, Ярослав объяснил все сам. — Тебя, я защищаю тебя потому, что ты и есть моя жизнь.

До самого дома Саша сидела, молча, боясь даже пошевелиться. Волосы за ухом то и дело подрагивали, словно он до сих пор был рядом, и то и дело повторял сказанное на крыльце.

Глава 42

— Можно? — прежде, чем вломиться в кабинет Самарского, Дима постучал. Раньше, такого с ним не случалось никогда.

— Можно, — Ярослав поднялся с кресла, повернулся к окну.

После того, как ему пришлось забирать друга в пьяном угаре из клуба, Дима, казалось, сам не свой. Стыд? Вряд ли, за долгие годы знакомства они видели друг друга в состоянии и похуже. Но вот что тогда? На этот вопрос ответы только предстояло найти.

— Я хотел спросить, готовы ли документы для Франции? Скоро пора запускать проект.

Когда Ярослав развернулся, Дима все так же стоял у двери, не решаясь зайти, плюхнуться на диван, взять в руки лежащие там документы, не заботясь о том, чтобы спросить разрешение, как делал раньше. Неужели у них все настолько изменилось, и он этого даже не заметил?

— Почти готовы. Нам надо поговорить, Дима.

— Неужели? — губы Ермолова дрогнули в саркастической улыбке.

— Да. Скажи мне, что происходит?

— Думаешь, это я должен говорить тебе, что у меня происходит? Я почему-то думал, что происходит что-то у тебя! — Дима завелся в прямом смысле слова с полуоборота. Захлопнул остававшуюся полуоткрытой дверь, подошел к столу. — Что у тебя происходит, Слава, и почему ты сейчас доверяешь кому угодно, но не мне?

— С чего ты решил, что я тебе не доверяю? — реакция друга, на простой с виду вопрос, показалась Самарскому, по меньшей мере, странной. Но оставлять все так, как есть, не выяснив, он не собирался.

— С чего? Думаешь не с чего? Вспомни, Слава, даже не так — попытайся вспомнить, — Дима прокрутил пальцем у виска, как бы демонстрируя, чем люди обычно вспоминают. — Когда в последний раз ты отвечал на мои прямо поставленные вопросы?

— Минуту тому.

— Вопросы друга, Самарский. Друга, а не подчиненного.

Думать об этом, пытаться вспомнить сейчас Яру казалось глупым. Последние месяца прошли для него единым мигом, смешавшись в бесконечно долгий день рисков, страхов, ревности, гнева, удовольствия и отчаянья. И по правде, Дима в этом коктейле играл роль практически нулевую.

— К чему ты клонишь?

— Не понятно?

— Нет.

— Ну, тогда я объясню, — чувствуя, как гнев застилает глаза, Дима сжал кулаки, пытаясь хоть немного себя контролировать. — Я постоянно пытаюсь понять тебя, Слава. Ты бросаешь мою сестру, я молчу. Потому, что это ваши отношения, и ваше право. Вместо того, чтоб решить вопросы с Титовым быстро, ты начинаешь возиться с этой гребаной заложницей — я все так же, молча, соглашаюсь, потому, что это твой бизнес, твой риск и твои правила. Она становится твоей любовницей — я снова, как придурок молчу, потому, что не мое это собачье дело. Она сбегает от тебя — ты несешься следом, а я продолжаю придурком молчать. Ее папашку убивают, тебя практически сажают, и ты снова приказываешь молчать, чтоб не дай бог, не заподозрили ее. И что делаю я? Правильно, молчу! Ты ведешь какие-то дела, откровенно игнорируя мои вопросы — я, твою мать, молчу. Ты разносишь в драбадан телефон, только потому, что она не ответила на звонок, мутишь что-то со следователем, забрасываешь дела фирмы, а я продолжаю дружески молчать. И только… Только стоит попытаться заговорить, ты взрываешься, что это не мое дело. Ты мне не доверяешь, Самарский! Не доверяешь мне свое бесценное сокровище, которое стоит у меня уже вот тут — поперек горла.

Яр слушал его, молча, сохраняя спокойствие до последнего. Все, что он сказал — правда. Он, правда, отмахивался от Димы все это время, правда, делился с другом только крохами, но оправдываться за это не собирался потому, что Дима был прав во всем — он ему больше не доверял. В том, что касается Саши, он не доверял никому.

— А я должен был перед тобой отчитываться? Звонить перед сном, с рассказом, как прошел мой день? Хреново, Дима. Мои дни, в последнее время, проходят хреново!

— Ты должен мне доверять! Потому что я — твой друг! Ясно? И я уже сто раз говорил — сегодня, тебе сорвало крышу на этой, а завтра — сорвет на другой, но я останусь! Я останусь, не она!

— Ты бредишь, — не желая больше слушать, Яр развернулся, взял в руки телефон.

— Я?! Думаешь, я брежу? Да я впервые вижу все яснее ясного! Я не хочу идти на дно, Самарский, а если ты будешь продолжать в том же духе, то ты пойдешь, и утянешь за собой всех! И этого я не допущу! Так что включай мозги, Яр! Включай мозги и думай, кто важен для тебя по-настоящему, а кем придется пожертвовать!

Практически выплюнув последнюю фразу в спину другу, Дима вылетел из кабинета, вторично хлопнув дверью.

— Придурок, — ругнувшись, Самарский оглянулся. Полный придурок, рассуждающий, как ревнивая малолетка, давшая клятву верности на крови. Дима забыл одну важную вещь — им уже не пятнадцать, и проблемы чуть сменили калибр. Да и выбор, если ему придется такой делать, больше не будет в пользу друга.

* * *

— Что ты мнешься? Звони! — Алису, в их план, Саша посвятила, только в общих чертах, не вдаваясь в подробности, для нее — связаться с Шутовым нужно было затем, чтоб выяснить некоторые обстоятельства, без упоминания о том, что именно он скорей всего и является убийцей ее отца.

И именно поэтому, сейчас так сложно было объяснить подруге, почему она берет мобильный, и уже через секунду снова отбрасывает его, не в состоянии заставить набрать ненавистный номер.

Нужно было соглашаться на предложение Данилова, звонить при нем, но ей тогда почему-то показалось, что от этого будет только хуже, а пока хуже получалось так.

— Что я скажу?

Закатив глаза, Алиса наклонилась, подняла телефон, вложила в руку подруги.

— Добрый день, Аристарх, как вас там по батюшке, это Саша. Хотела спросить, а не знаете ли вы часом… А там уже как пойдет. Давай — звони!

Поколебавшись пару секунд, Саша сдалась, набирая злосчастный номер. Видимо, он держал телефон всегда рядом — и сегодня взял трубку уже после первого гудка.

— Сашенька, — голос привычно уже слащавый, приятный до тошноты.

— Здравствуйте, — пришлось приложить все усилия, чтоб «здравствуйте» не прозвучало как «сдохните», ведь именно второе слово крутилось на языке.

— Чем обязан, в столь ранний час? — на часах — пятнадцать минут двенадцатого, суббота, вряд ли рано, скорей всего, просто очередная неловкая попытка поддержать живость беседы.

— Я снова хотела извиниться, мне до сих пор неудобно, что я сама же вас выдернула, оторвала от дел, а потом так быстро сбежала, — мозг работал удивительно быстро, трезво, будто отрешившись от эмоций. Алиса одобрительно кивала, подруга явно не ожидала от нее такой хорошей игры. Да и сама Саша не ожидала, но думать о том, как у нее получилось — сейчас совсем не ко времени.

— Да что вы, Сашенька, какие извинения? Никаких проблем. Надеюсь, у нас будет еще возможность наверстать упущенное. Вы же помните о приглашении в консерваторию? Оно в силе! Как насчет завтра?

С одной стороны — это даже больше, чем она ожидала, сразу встреча — это ведь куда больше возможностей вызвать в нем доверие, но с другой стороны, она не готова еще к встрече с ним. Не будет готова никогда.

— Помню, конечно, помню. С удовольствием. Меня устроит завтра! — она выпалила предложение слишком быстро, удивив даже Алиску, по одной простой причине — чтоб меньше было времени передумать.

— Отлично! Я заеду за вами в семь.

— Только… Надеюсь, вы не против, если я возьму с собой подругу? — решение пришло в голову спонтанно, но, кажется, Лиса его не оценила. Присела, на диван, схватила Сашу за свободную от телефона руку, начала энергично махать головой.

— Нет, Саша, нет! — шепот опять был далеко не таким тихим, как хотелось бы Саше.

— Она обожает музыку, жить без нее не может.

— О, конечно! Никаких проблем, тогда, я заеду за вами, и вашей, несомненно, очаровательной подругой, в семь. Приятного дня!

К счастью, сегодня Шутов был не склонен к долгим телефонным беседам, так же быстро, как взял трубку, мужчина отключился, давая возможность Саше выдохнуть.

— Что ты наделала? Саша?! Что??? Я никуда не поеду! — Алиса заартачилась, продолжая махать головой.

— Это просто филармония, Алиса. Пожалуйста.

— Нет! Даже не проси! Нет, нет и еще раз нет!

— Ну, Алиса, — теперь уже Саша перехватила руки подруги, умоляюще глядя в глаза. Сама она не сможет, ни за какие деньги мира. А вот с ней…

— Нет! Не проси! — зеленые глаза горели уверенностью, казалось, ничто на свете не заставит девушку передумать, но Саша знала одну точку, на которую давить можно было всегда. Это нечестно, не по-дружески, но она слишком нуждалась в поддержке этой упрямицы, чтобы думать сейчас о подобном.

— Если ты откажешься, я попрошу Артема найти замену. Кого-то, похожего на тебя, кто сыграл бы роль подруги. Сама же говорила, что вы с Шутовым встречались, он мог запомнить. А если Артем спросит, зачем искать замену, я не стану, Алиса…

— Хорошо! — вскочив с дивана, подруга поднесла руку ко рту, как делала всегда, нервничая. — Хорошо! Не смей ничего говорить этому идиоту. Я пойду.

— Спасибо! — радуясь, как ребенок, Саша крепко обняла подругу, пытаясь не думать о том, что им предстоит.

— Ты шантажистка!

— Прости.

— У тебя нет ни стыда, ни совести!

— Прости.

— Не понимаю, что мог найти в тебе Самарский!

— Сама не понимаю, — обе девушки долго еще дрожали то ли от страха, то ли от предвкушения, не в силах оторваться друг от друга.

* * *

Готовясь к походу в филармонию, куда больше времени, девушки потратили на то, чтобы выслушать наставления сразу с трех сторон, чем на привычные для любой барышни вещи.

— Наушник, Саша, — крутящийся вокруг Артем, вложил в ухо бежевую горошинку. — Давай попробуем, — перебросив Самарскому телефон, Артем подошел уже к Алисе, протягивая ей такое же устройство, а Яр направился в ванную, испытывать.

— Вы помните все, о чем мы договаривались? — стоящий в углу Данилов следил за происходящим даже не пытаясь вмешиваться. Никогда ему еще не приходилось участвовать в такой помпезной постановке. Самарский сорил деньгами направо и налево, практически обвешав Титову аппаратурой. Если бы мог — наверняка провел бы еще и электричество, чтоб «агрегат» работал автономно. Благо, зимой наряды предполагают некую мешковатость, а значит — наличие проводков и тех же наушников, заметить были не должны.

— Слышишь? — в ухе прозвучал знакомый голос, не ожидавшая услышать его Саша, резко развернулась, и только потом поняла, почему он так близко.

— Да, — ответила она шепотом — тоже часть проверки, нужно проверить не только наушник, но и микрофон.

— Умница.

Как только они с Алисой пришли в себя, после звонка, Саша набрала номер Ярослава. Сама. О таком, он должен был знать. А уже утро воскресенья началось для нее сюрпризом, не то, чтобы неприятным, но действительно неожиданным.

Переодевшиеся в сантехническую робу, Самарский с Артемом и Даниловым представляли волнительное зрелище. Как ей объяснили — конспирация прежде всего.

А теперь и себя она чувствовала неваляшкой. Просторное платье-балахон было напичкано целой кучей всего. Алисе пришлось еще сложней.

— Оно не влезает! Понимаешь?! Не. Вле. За. Ет! — девушка буквально на пальцах пыталась объяснить Артему, что под ее обтягивающий наряд подобный арсенал запихать будет куда сложней.

— Ты плохо стараешься, — никак не реагирую на злобное рычание Лисы, он повернул ее спиной, в десятый раз пытаясь спрятать под платье хоть что-то.

— Боже, да мы же идем не в темный переулок с ним встречаться! — в очередной раз, вспылив, она вырвалась из цепких рук Артема, метнулась к окну. Уже трижды она выбегала на балкон, бросая на возмущенное «куда» Артема только уничтожительный взгляд. Подруга нервничала, Саша понимала ее прекрасно, а ощущая свою вину, даже была готова освободить ее от повинности, но против выступали все, включая и саму Лиску.

— Работает, — из соседней комнаты вернулся Ярослав, вручил провожающему Алису тяжелым взглядом Артему телефон.

— Хорошо, — покрутив аппарат в руках, он обратился почему-то к Саше, — Александра Константиновна, я надеюсь, вы не против, если я прибью вашу подругу?

— Против!

— Против! — они с Самарским ответили в унисон.

— Выбери другую, эту я люблю! — Саша бросила взгляд на балкон, на котором в данный момент Алиса демонстрировала очень неприличные знаки спине охранника.

— А кого ты еще любишь? — еще минуту тому напряженный, сосредоточенный Яр вдруг наклонился к ее лицу, практически промурлыкав вопрос.

Да, он пытался сохранять дистанцию, да, сейчас было никак не до подобных нежностей, но нервничали все, и он тоже, а главное — она, и ее надо было отвлечь.

— Пошли, последний штрих, — схватив Сашу за руку, Яр потянул ее в ванную. Данилов в этот момент углубился в изучение найденной тут же книги, а Артем был слишком занят новой перепалкой с выглянувшей с балкона Алисой, чтоб заметить их исчезновение.

— Что? — Саша остановилась посреди ванной, наблюдая, как мужчина закрывает дверь, благо, не на ключ, поворачивается к ней.

— Ты помнишь все, о чем тебя просили?

— Да! — Саша сначала уверено ответила, а потом уже прокрутила в очередной раз наставления в голове. Вести себя натурально, не задавать слишком уж прямых подозрительных вопросов, быть готовой к тому, что в наушнике она периодически будет слышать голоса, помнить, что в ряду перед и за ними сидят свои люди.

— Уверена?

— Да! — во второй раз получилось еще уверенней, по крайней мере, Саше так показалось.

— Подойди, — Яр поманил ее пальцем, а потом занялся выуживанием чего-то из-за пояса за спиной. Стоило девушке приблизиться, как ее развернули, платье подлетело вверх, практически до груди.

— Что ты творишь?! — схватившись за подол, Саша попыталась привести наряд в божеский вид. Не то, чтоб она не скучала по нему, но, во-первых, они тут далеко не одни, во-вторых, они как бы не совсем вместе, и, в-третьих, через двадцать минут должен приехать Шутов. Слава богу, аргументацию свою озвучить девушка не успела, почти сразу почувствовав, как за пояс, закрепленный на талии, Яр цепляет что-то увесистое, а потом берет ее руку, давая почувствовать что именно.

— Это электрошокер. Данилов считает, что это лишнее, я нет. Если ситуация выйдет из-под контроля, доставай и ни о чем не думай.

— Я не смогу…

— Сможешь, — так же быстро, как совершал все прошлые манипуляции, Самарский оправил платье, задержавшись на долю секунды дольше, чем того требовала процедура, на коже бедра. — Ты должна быть готова к тому, что применить его придется.

— Хорошо.

— Умница, — Саша почувствовала еще одно движение за спиной, руки Самарского метнулись к шее, взялись за цепочку.

— Что ты…? — девушка схватилась за подвески, которую Самарский так просто расстегнул.

— Я верну, — снова не дав ей толком опомниться, Ярослав крутанул девушку вокруг своей оси, обнял за талию, оставил быстрый поцелуй на губах. — Прости, больше не буду. Я помню, про время.

А у нее… просто перехватило дыхание. Все происходит так быстро, так сразу, так много. И даже сказать, что не за что просить прощение, Саша не успела, потому, что развернувшись, Яр вышел из ванной, оставив дверь открытой.

— Готовы? — в комнате их ждала насупленная Алиса и удивительно довольный Артем. Кажется, таки впихнул все, что считал нужным.

— Да!

— Да! — Саша вытерла взмокшие ладошки друг о дружку, переглянувшись с Алисой.

— Сегодня, просто попытайтесь вызвать доверие, Александра, никакой самодеятельности, — последнее наставление прозвучало от Данилова, а через пару минут, телефон уже во всю кричал, сообщая, что время «икс» настало.

Глава 43

— Сашенька, — завидев девушку на пороге парадного, Шутов раскрыл объятья, явно собираясь заключить в них эту самую «Сашеньку». От звука его голоса, Сашу чуть не передернуло.

— Добрый вечер, — выдавив из себя жалкую улыбку, Саша оглянулась на Алису, давая себе пару секунд на то, чтобы собраться. — Алиса, моя подруга. Аристарх Павлович, товарищ моих родителей.

— Очень приятно, — пыхтящая, как горячий самовар совсем недавно Алиса, сейчас излучала уверенность и обаяние. Шутов был удостоен чуть ли не самой ласковой, из возможных ее улыбок.

— Взаимно, друзья Сашеньки — мои друзья.

— Товарищи родителей Саши, мои… — выглядела она явно намного уверенней, чем себя ощущала. Сморозив глупость, Алиса сильно пожалела, что отказалась от предложенных Артемом «пятьдесят грамм на дорожку», сейчас бы не помешало. — Очень приятно, в общем.

Рассмеявшись, Шутов отступил к машине, открывая перед девушками двери.

Дорога показалась им безумно долгой, Саша с Алисой то и дело переглядывались, не решаясь заговорить ни с мужчиной, на переднем сидении, ни между собой. Как назло, все светофоры города встречали их красным светом, а следующее за несколькими машинами сопровождение, выглядело сейчас в их глазах таким очевидным.

Саша пыталась сидеть как можно ровней, боясь задеть спрятанный за спиной электрошокер. Хоть она прекрасно понимала, что его никто не видит, и увидеть не сможет, это не мешало паниковать еще по этому поводу.

Филармония встретила их шумом голосов, холл был заполнен посетителями до отказа. Удивительно, что Шутову удалось достать три билета за день до премьеры, и еще более странно, что то же самое получилось и у Самарского. Краем глаза Саша заметила знакомое лицо — мужчина в черном строгом костюме, она видела его раньше, один из тех, кому когда-то Ярослав поручил ответственную миссию по надзору за пленницей, теперь должен был ее уже охранять.

Еле заметный кивок и Саша убедилась, что не прогадала. Места Шутов достал поистине прекрасные. Приди они наслаждаться музыкой, получили бы максимум удовольствия, но сегодня, им было сделать это не суждено.

Так же ровно, как на сиденье машины, девушки сидели теперь на мягком бархатном кресле, сложив руки на коленях. Шутов не спешил удариться в разговоры, а начать первой, Саша не решалась, борясь с постоянно возникающим желанием выцарапать ему глаза или плюнуть в лицо.

— Вот увидите, Сашенька, это будет замечательно! — повернувшись, Аристарх окинул Сашу воодушевленным взглядом, а потом снова направил его на сцену, где с минуты на минуту должен был появиться заявленный квартет.

— Я даже не сомневаюсь, — вряд ли он услышал ее ответ, вряд ли он в нем нуждался. Воспользовавшись тем, что мужчина так увлечен сценой, сама Саша попыталась наконец-то изучить его.

Обычный. Совершенно обычный, если отбросить то, что он убийца, совершенно обычный мужчина. В нем не чувствуется ни силы, ни воли, ни характера. Вечно сияющая синтетическая улыбка, пугающий по-детски наивный взгляд, неужели ради него мама когда-то решила разрушить их семью?

— Не так внимательно, Александра Константиновна, — голос в наушнике заставил вздрогнуть, быстро отводя взгляд. Да. Она не должна забываться. Простодушная, милая дочь умершего товарища. Вот кто она, и вести себя нужно соответственно.

Вокруг зазвучали аплодисменты, двое скрипачей, виолончелист и пианист вышли на сцену и сказка началась. Сказка для тех, кто пришел сюда слушать музыку, различать низкие вибрирующие звуки, издаваемые виолончелью, жалостливые ответы скрипки и редкие выступления на первый план величественного рояля. Это было бы красиво, несомненно красиво, не чувствуй Саша себя так паршиво, здесь сейчас, в этой компании.

— Придем сюда еще раз, — Алиса склонилась к уху подруги, — разберемся с этим всем и придем.

Благодаря подругу за поддержку, Саша улыбнулась. «Разберемся». А она ведь даже не подозревала, как ей повезло в жизни. Что бы Алиса себе не думала о вине за Францию, Саша-то знала — подруга никогда не оставит ее один на один с бедой по собственному желанию. И сейчас, она тоже была не одна, Алиса, Ярослав, Артем. Люди, которых еще недавно она даже не знала, теперь значили так много.

Пауза, длинной в один вдох, заставившая всех в зале, даже тех, кто успел уже отвлечься, снова вскинуть взгляд на сцену, и квартет ставит финальный аккорд в очередной пьесе. Роль же дирижера, сегодня, кажется, взял на себя Аристарх или Роман, Саша уже даже не знала, как правильно его называть.

Мужчина не отрывался от созерцания сцены ни на секунду, лицо реагировало на любые изменения настроение исполнения, он блаженно улыбался, заслышав мажорные аккорды, и взволнованно морщился, стоило музыкантам перейти в минор. Теперь Саша разглядывала его уже без особой опаски — он слишком был увлечен, чтобы реагировать на нее. Тут и сейчас в компании он не нуждался, да и вряд ли осознавал себя одним из сотен, в огромном зале. Так казалось Саше ровно до тех пор, пока мужчина не оглянулся.

— Великолепно, не правда ли? Я, наверное, хотел бы умереть под такую же музыку.

Удивительно, но их желания совпали с точностью до одной тысячной. Саша с удовольствием бы посмотрела, на то, как его мечта сбывается тут и сейчас.

Выступление длилось больше двух часов, утомив даже самых стойких, но как оказалось — с последним аккордом вечер для них не заканчивался.

— Мы ведь хотим выразить благодарность гениям, не правда ли?

По правде — нет. Выражать благодарность не хотелось совершенно, но вопрос негативного ответа не предполагал. Проводить в его компании времени больше, чем того требует дело — тоже не самое приятное, что может быть в жизни, но ведь с другой стороны — за проведенные вместе несколько часов, их диалог был слишком скуден, чтобы считать задачу исполненной.

Через пятнадцать минут они уже стояли в соседнем зале, вместе с такими же желающими лично поблагодарить музыкантов за приятный вечер счастливчиками, доставшими особые приглашения. Шутов отошел от девушек несколько минут тому.

— А он точно что-то знает? — Алиса с сомнением оглянулась, разглядывая профиль Аристарха, зацепившегося в данный момент с каким-то знакомым.

— Точно.

— А так и не скажешь, с виду — безобидный простодушный мужик, запавший вдруг на молодую, красивую дочь своего давнего товарища.

— Что ты несешь? — Саша шикнула на подругу, моля бога о том, чтоб прослушкой занимался кто угодно, только не Яр.

— Он так смотрит, Саш… — не обратив ровным счетом никакого внимания на резкий тон подруги, Алиса продолжила. — Так смотрит, как будто съесть тебя собирается. У меня аж мурашки по коже, бррр, — передернув плечами, Алиса сделала глоток из бокала.

— Бред, — от слов подруги, и у самой Саши по коже невольно прошли мурашки, далеко не приятное ощущение. И как на зло, именно сейчас Шутов оглянулся в их сторону, приподнял бокал, поймав ее взгляд, улыбнулся.

— Бред, так бред, — не желая спорить, Алиса кивнула. — Долго еще?

— Надеюсь, нет, — Саше самой не нравилось отношение к ней мужчины. Но причина была другой — ей постоянно казалось, что он так самоутверждается, в своей безнаказанности.

— Ну как вам? — Шутов вернулся, снисходя наконец-то до общения с ними, впервые, за весь вечер.

— Чудесно! — груз ответа взяла на себя Алиса. — Просто великолепно! Я давно уже не получала такого удовольствия! — получилось слегка наиграно или так показалось только Саше, но главное — Шутова, кажется, ответ устроил.

— Я рад. Очень рад, что вам понравилось. А что скажете вы, Сашенька?

— Это было прекрасно, спасибо.

— А вы отметили, как они плавно переходили? Это особый талант, совершенно особый.

— Вы любите музыку? — Саша схватилась за первую же представившуюся возможность выведать у него хоть что-то, начать с музыки, а уж потом…

— С некоторых пор — да. Когда тебя лишают одной страсти, приходится искать другую.

— А какой страсти вас лишили? — получилось бестактно, Саша сама это поняла, но брать слова было уже поздно. Девушка пожалела еще больше, увидев, как вдруг изменился взгляд мужчины, из добродушного простачка, он на какое-то время превратился в сомневающегося, не доверяющего, что ли. Правда, быстро взял себя в руки.

— Не думаю, что стоит портить такой вечер грустными историями из моей жизни, — возразить девушки не посмели. Минутная пауза, неудобная настолько, что Саша успела мысленно отвесить себе оплеуху за неосторожность, и, кажется, Шутов снова взял себя в руки. — Еще шампанского, милые дамы? — мужчина кивком остановил мчащегося мимо официанта, приглашая девушек обновить бокалы.

— Как вам удалось достать билеты? — первой, нашлась, что сказать Лиса. А поймав быстрый, но полный благодарности взгляд подруги, только чуть нервно улыбнулась.

— Просто магия, Алисонька, просто магия, — Аристарх улыбнулся, подмигивая девушке. — Неужели вы хотите, чтобы я разоблачил тут и сейчас все свои тайны? — мужчина залился веселым смехом, поднося бокал к губам.

Как Саше хотелось кивнуть в ответ. Как хотелось, и насколько было сложно сдержать этот порыв.

— И часто вы… пользуетесь магией? — пока Саша продолжала внутреннюю борьбу, Алиса, кажется, наконец-то почувствовала себя достаточно вольно для того, чтобы начать получать по крупицам хоть какую-то информацию.

— Я пользуюсь ею, например, тогда, когда мне предстоит провести вечер с двумя очаровательными созданиями! — и вновь широко открытые глаза смотрят так искренне, что сложно не улыбнуться, получив комплимент, пусть и от жуткого человека.

— Скажите, Аристарх Павлович, а вы женаты? — и снова бестактность с их стороны, но в отличие от Сашиной попытки, эта вышла куда удачней.

— А что? — мужчина прошелся взглядом по Саше, она почувствовала это кожей, даже не смотря на то, что взглядом продолжала упираться в лицо подруги. — Это имеет значение? — а потом оглянулся на Алису, искрясь улыбкой.

— Конечно, — та же в ответ еле заметно кивнула, на щеке появилась ямочка. Саша знала — сильному полу сносит крышу от такой улыбки Лисы, а она пользовалась этим своим оружием редко, лишь в крайних случаях. Таких, как этот. — А вдруг мы станем причиной ревности госпожи Шутовой?

По залу разнесся громкий смех, будто только что Алиса выиграла приз, за самую удачную шутку уходящего года.

— Нет, конечно же, нет, — утирая слезы, Шутов перевел взгляд с застывшей с улыбкой на лице Лисы на Сашу и обратно. — Я не женат. К сожалению, — и лишь на миг, в глазах блеснуло что-то, так рьяно скрываемое под напускным весельем. Саша практически ощутила тот укол боли в самое сердце, что, несомненно, почувствовал он. А когда их взгляды встретились, поняла, что не ошиблась.

— А были? — и во второй раз показаться бестактной было уже не страшно. Это не совсем то, что она должна была выяснять. Ее интересовал отец. А этот вопрос касался матери. Просто ей нестерпимо захотелось знать, бросила ли она своего ребенка ради мужчины, которого любила до исступления, или… Или он был лишь способом избавиться от ненужных проблем, которыми стали они с отцом.

— Был. Очень недолго, но безумно счастливо, Сашенька, — он ведь не имеет представления, что она знает о нем куда больше, чем положено. Но только сейчас Саше показалось, что это заблуждение. Знает, знает и именно поэтому смотрит на нее с таким пониманием.

— А почему тогда развелись? — в их странный диалог взглядов вмешалась Алиса. Саша моргнула, отводя взгляд от гипнотизирующих зеленых глаз. — Ой, господи, — ответ услышать, им было не суждено, засмотревшийся на что-то официант, решил, что подобные разговоры пора прекращать — поднос с закусками выскользнул их неопытных рук парня, посылая целую горку пирожных на подол Алисиного платья. — Черт, — как назло, они оказались кремовыми, жирными, сдобренными ягодами, которые тут же расплылись красочными пятнами по светлому платью.

— Простите, — парень распластался на полу, собирая остатки былой роскоши, а вот девушки чуть ли не застонали в голос, скрывая разочарование.

— Нужно замыть, — Саша бросила извиняющийся взгляд на Шутова, собираясь помочь подруге с платьем. Как же не вовремя иногда случаются подобные конфузы. Еще немного, совсем чуть-чуть, и она бы знала…

— Конечно, — мужчина поцокал языком, оценивая последствия ущерба, а потом отступил, давая дорогу девушкам. — Конечно, а я велю подать машину, не волнуйтесь, — выдавив из себя благодарную улыбку, Саша сделала шаг в сторону уборной, вслед за Алисой.

— Дайте нам десять минут, — последнюю свою фразу девушка бросила, уже не оборачиваясь.

Она не видела, как ей вслед устремляется тяжелый взгляд. Не видела, как Шутов ставит полупустой бокал на поднос поднявшегося наконец официанта, как поворачивается к двери, как сжимает руки в кулаки, несколько раз моргая.

Она не слышала, как себе под нос мужчина произносит всего пару слов.

— Терпеть не могу, когда меня считают дураком, Настенька.

* * *

Платье было приведено в порядок в рекордные сроки, видимо, сказалось напряжение, потому что обе девушки с небывалым молчаливым усердием пытались справиться с пятнами, и им удавалось это на славу.

— Спасибо, — Саша опустила руки под воду, выбросив последнюю салфетку.

— Не за что, если б не этот…

— Так даже лучше, это было слишком… Мы же только познакомились, нельзя так сразу лезть в личное. Постепенно, постепенно мы все узнаем, — Саша подняла взгляд, разглядывая себя в зеркале. Голос звучал уверено, но вот душу гложили сомненья. Кто сказал, что у них есть время? А вдруг, завтра он просто провалится сквозь землю, так и оставшись совершенно чистым?

— Больше, этот арсенал на себя я не одену! — крутившаяся у зеркала Алиса резко остановилась, встречаясь взглядом с отражением подруги.

— Куда ж ты денешься, конечно, оденешь, — от смеющегося голоса в наушнике Саша невольно улыбнулась, а вот лицо Алисы исказила гримаса гнева. Даже если подобных встреч с Шутовым больше не предвидится, Саша почему-то была уверена — Артем нарядит Алису во все это хотя бы для собственного удовольствия, чтоб понаблюдать за тем, как девушка будет исходить праведным гневом.

— Идиот, — свой ответ невидимому собеседнику она даже не пыталась скрыть, констатируя факт в полный голос.

— Пора возвращаться, — Саша выключила воду, хватая вафельное полотенце.

Она понимала, что сегодня — вечер окончен, но нервы от этого не собирались успокаиваться. Им предстояла еще дорога до дома, а потом прощание, а потом… Это ведь не последняя встреча, она должна и дальше делать вид, что заинтересована в его компании, что хочет продолжить общение…

Ожидающий у автомобиля мужчина встретил их спокойной улыбкой, сам открыл дверь, пропуская на заднее сиденье, а потом устроился спереди, давая команду трогать.

Прижавшись к Алисе, Саша чувствовала, как подругу пробивает мелкая дрожь, и прекрасно понимала, что с ней происходит то же самое. Уже через каких-то десять минут, автомобиль остановился у подъезда Алисы.

Избегая необходимости долгих прощаний, она поцеловала Сашу в щеку, шепнув на ухо, что они сегодня молодцы, а потом вылетела из машины пробкой, одарив Шутова еще одной своей лучезарной улыбкой.

И снова дорога, снова напряженное молчание и лишь не слишком уверенные улыбки Саши в ответ на брошенные мужчиной взгляды в зеркало заднего вида.

— Еще немного, солнце, успокойся, — услышав в наушнике такой родной голос, Саша невольно вздрогнула, благо, на это осталось без внимание Шутова. Титанических усилий ей стоило подавить в себе желание ответить «я знаю» или «спасибо», от одной его фразы стало спокойно. Всего пара слов, а она действительно начинает успокаиваться. — Артем встретил Алису, за нее не волнуйся.

Под ее подъездом, Шутов все же вышел. Вышел сам, а потом подал руку, помогая уже ей. Саша поежилась, сжимая мех шубы сильней. Через пару дней Новый Год. А снега там и нет, только мороз уже во всю властвует, и жуткий ветер иногда пробирает до костей, а вот настроение совсем не праздничное.

— Спасибо за вечер, Сашенька.

— Вам спасибо, — девушка спрятала руки в карманах, снова ежась. По правде, замерзнуть она боялась куда меньше, чем ощутить его рукопожатие, а еще хуже — поцелуй, но надеялась, что такое ее нежелание не читается в глазах. — Я даже не вспомню, когда в последний раз получала такое удовольствие, как сегодня вечером, — ложь далась легко.

— Вы льстите мне, Сашенька. Но все равно, спасибо, мне приятно, — мужчина отвесил поклон, отступая к машине. — Надеюсь, до скорой встречи? — как ни странно, но даже врагу можно быть благодарным. Своим вопросом, Шутов здорово облегчил задачу самой Саше. Ей-то нужна была скорая встреча.

— Конечно, — справившись с нездоровым энтузиазмом, Саша ответила как можно спокойней, заставляя сердце чуть успокоиться.

— Тогда жду звонка, Сашенька.

Еще одна улыбка, так напоминающая улыбку безгрешного еще ребенка, и Аристарх разворачивается, хватаясь за ручку двери. Саша замешкала лишь на секунду, прежде, чем развернуться к подъезду.

— А ты помнишь, как любила строить замки из песка, маленькая принцесса? — вопрос, практически шепотом, заставил девушку снова повернуться.

— Что? — Шутов смотрел перед собой, на песочницу, в которой Саша когда-то провела детство. Он выглядел абсолютно отрешенным, девушке даже на секунду показалось, что слова ей всего лишь послышались.

— Замки, помнишь, как строила замки? — Аристарх обернулся, и теперь взгляд был серьезным, как тогда, за секунду до катастрофы с пирожными.

— Нет, — опешив, девушка не нашлась, что ответить, кроме как… правду.

— Я помню, маленькая принцесса, я все помню. Настя любила сидеть вон на той лавочке, а ты оглядывалась на нее каждую минуту, будто прося, чтоб она похвалила, оценила, какой же у тебя получается чудесный дворец. И она всегда восхищалась, хлопала в ладоши, качала головой, приговаривая, что у лучшей в мире принцессы опять получился лучший в мире замок. Неужели не помнишь? — возвращаясь в реальности, Шутов чуть насупился, недоверчиво оглядываясь на Сашу.

Теперь пришла ее очередь смотреть на детскую площадку. Не помнила. Она такого не помнила, но его слова будто ожили в голове. Саша увидела и девочку с лопаткой в руке, и Настю, хлопающую в ладоши. Сердце защемило… Так почему же она тогда ушла? Если ее принцесса была лучшей в мире?

— Нет.

— Ну да, — разочарование Аристарх скрыть не смог. — Ну да, ты была слишком мала тогда. Да.

— А откуда вы…

— Долгая история, Сашенька. Но я обязательно когда-то тебе ее расскажу, обещаю, — кажется, минута откровения закончилась, кивнув, Шутов нажал таки на ручку, впуская холод в машину. — Спокойной ночи, маленькая принцесса.

Машину, Саша провожала долгим, задумчивым взглядом. Маленькая принцесса… Никогда ее так не называли. Отец не называл никогда, но, может… Может, так звала мама?

Моргнув, Саша проследила за тем, как на стоянку паркуется черный внедорожник — очередная смена охраны Самарского. Набрав полную грудь морозного воздуха, девушка ступила в подъезд.

И снова лифт, прихожая, дверь на все замки, и только после всего этого Саша смогла перевести дух. А ведь это был только первый шажок в сторону достижения цели. Один жалкий маленький шаг.

Наушник, который она ощущала весь вечер так явственно, наконец отброшен, вслед за ним полетел и электрошокер, который, слава богу, оказался не нужным.

Они договорились, что если все будет идти по плану, сегодня к ней уже никто не приедет. Чтоб не привлекать внимание.

Убедившись, что дверь закрыта, Саша направилась прямиком на кухню. Все прошло хорошо. Даже лучше, чем они рассчитывали. Шутов ударился в откровения раньше, чем предвидел Данилов. А эти его слова о площадке, на подобное они даже надеяться не могли…

Схватив чайник, Саша налила в него воды. Ей нужно срочно успокоиться. Заставить выровняться рвущемуся прочь сердцу, унять дрожь в руках. От звука проснувшегося телефона, девушка непроизвольно вздрогнула.

— Черт, — чайник упал в раковину, а Саша резко обернулась.

Слава богу, звонил Самарский. Помешкав секунду, девушка провела по экрану.

— Ты умница, малышка, — голос звучал спокойно, ровно, ласково. Так непривычно, и так привычно одновременно.

— Ты был там? — Саша опустилась на табурет, фокусируя взгляд мигающих за окном огнях.

— Нет, но я все слышал.

— Мне было страшно, — ему хотелось говорить правду.

— Никто не заметил.

— Ярослав… — девушка запнулась, не зная толком, что хочет сказать. По правде, хотелось просто попросить его говорить. Говорить минута за минутой, час за часом, успокаивая одним своим голосом, убеждая, что она в безопасности, что он где-то есть, а значит, все будет хорошо.

— Что, малышка?

— Я думаю, он любил мою мать, — слова дались сложно. Признать, что жестокий убийца способен на подобные чувства ужасно сложно. Но тот его взгляд, тот укол в самое сердце, это ведь не подделаешь… — И папа любил… Как такое возможно?

— Что возможно?

— Они все любили, а кому это принесло счастье?

— Мне, — Саша ясно видела перед глазами, как он улыбается одними лишь уголками губ. Как умеет только он. Рука непроизвольно потянулась к украшению. Он вернул ей скрипичный ключик практически сразу, зачем брал — так и осталось загадкой. Сжав металл, Саша улыбнулась в ответ.

— Дурак, — они знакомы уже чертовски давно. Целую эпоху. По крайней мере, именно так часто казалось Саше, но он до сих пор может заставить сердце биться быстрей одним только словом.

— Саша… — и ее имя так произносить умеет только он. Тихо, интимно, так, чтоб все внутри перевернулось, а потом встало на место, чтоб ноги подкосились.

— Что?

— Я люблю тебя.

Возможно, он снова ждал, что она наконец-то ответит, а возможно, давно уже бросил эти ожидания. Когда-то обязательно ответит. Когда будет готова. А он будет ждать. Но пока… Саша снова струсила.

— Мне нужно сказать тебе кое-что.

— Я слушаю.

— Не по телефону.

— Я сейчас не могу…

— Я знаю. Это не к спеху, но нам нужно поговорить, — Алиса была права, она не сможет скрывать беременность вечно. А еще подруга права в том, что он имеет право знать. Не имеет права решать, родится этот ребенок или нет, это решение принадлежит целиком и полностью ей, но знать должен.

— Как скажешь, малышка.

Теперь улыбнулась уже Саша. Это что-то новое. Обычно, все происходит как скажет он… Но, всего секунда, и все вернулось на круги своя. Снова команда, и снова с ее стороны требуется полное подчинение.

— Ложись спать.

— Спокойной ночи, — спорить с Самарским она не собиралась. Правда устала и перенервничала, и дико переволновалась. А под его полушепот глаза начинали закрываться сами собой.

— Спокойной ночи, мое несчастье, — отложив телефон на стол, Саша тяжело вздохнула. Завтра. Все решится завтра. Завтра, она скажет ему о ребенке. Завтра, узнает, чего стоят его слова. Завтра ее жизнь сделает очередной вираж. Лишь бы за поворотом было счастье… Пожалуйста, пусть за очередным поворотом будет счастье.

Глава 44

Новый день начался для Саши звонком будильника. Никогда раньше она не пользовалась будильниками, доверяла своим внутренним часам безоговорочно, и они никогда не подводили — девушка не помнили ни единого случая, чтоб ей доводилось просыпать. Все изменилось не так давно, сложно доверять собственному организму, когда его клонит в сон даже посреди дня, не говоря уже о раннем утре, а сегодня, опаздывать, было нельзя — врач ждать не станет.

Разлепив глаза, Саша поплелась в ванную, параллельно набирая Артема:

— Ты не забыл?

— Нет, Александра Константиновна, в семь двадцать я у вас.

Прием назначен на восемь, она сама попросила пораньше, чтоб не пришлось предупреждать Эдуарда, врать о причинах похода к врачу, да и ждать весь день не хотелось, то и дело возвращаясь мыслями к предстоящему походу.

Артем был пунктуален, ровно в без десяти восемь, машина остановилась у дверей поликлиники.

— Может, я с тобой пойду? — он обернулся, отмечая рассеянное выражение на Сашином лице.

— А? Нет, не надо, — улыбнувшись, Саша выскочила из машины. — Ты будешь ждать, или как закончу — позвонить?

— Ждать, конечно, Александра Константиновна, вас я готов ждать вечно, — ну вот, теперь у него получилось заработать уже настоящую улыбку девушки.

Саша была безмерно ему благодарна, и за заботу, и за попытки помочь, но посвящать Артема в свои дела не собиралась. Знала, чем все закончится, но так же знала, что Самарский узнать обо всем должен от нее.

Медсестра на рецепции подтвердила, что ее уже ожидают, а сам врач встретил теплой улыбкой. О ее прошлых планах делать аборт, он деликатно не упоминал, за что Саша была благодарна.

— Давно не виделись, правда? — тем не менее, отказать себе в удовольствии ее пожурить, мужчина тоже не собирался.

— Были дела, — Саша отправилась за ширму, прежде чем он успел заметить, что дел, важней ребенка у нее быть не может. Это правда — не может, но не станет же она рассказывать ему о том, что элементарно боялась приходить, а потому и оттягивала. А вдруг, с ребенком уже что-то не так? Вдруг, она уже успела ему навредить?

— Готовы?

— Да, — устроившись на кушетке, рядом с аппаратом УЗИ, Саша сглотнула, пытаясь успокоить мчащееся с ужасной скоростью сердце. «Боже, пусть все будет хорошо, пусть с ребенком все будет хорошо».

— Сейчас будет холодно, — холодно не было, гель, нагретый в руках, волновал ее сейчас меньше всего.

Врач поднес аппарат к коже, несильно надавил, начиная свое исследование. Монитор был развернут от девушки, и видеть, что отображается на экране, она не могла, а вот выражение лица доктора ей не нравилось совершенно. Он был так сосредоточен, насуплен, двигал рукой, а потом вдруг резко останавливался, надавливая чуть сильней, и хмурил брови. Каждый раз, когда он делал так, Саше хотелось крикнуть «Что? Что с ним?», а сердце предательски пропускало удар. Это длилось бесконечно долго. Он прошелся по смазанной гелем поверхности живота трижды вдоль и поперек, прежде чем обратить внимание на ее испуганное выражение лица.

— Ну что, Саша… — сложно сравнить с чем-то ее ожидание в эти секунды. Это как игра на самый крупный джекпот для заядлого лотерейного игрока. Он ждал этих пяти минут всю жизнь, и вот у него уже совпали все пять цифр, осталась одна, барабан крутится, безжалостная рука достает один из шариков, но прежде, чем показать его во весь экран, придерживает, лукаво улыбаясь. И ты не можешь шевельнуться, ожидая, какую шутку сыграет с тобой судьба. — Плод развивается нормально.

Девушка не смогла сдержать вздох облегчения.

— Хорошо? — на глаза выступили непрошенные слезы. — Правда, хорошо?

— Да, — монитор развернули так, что она сама смогла увидеть нечеткое изображение на нем. — Вот ручки, — доктор указал в еле заметные белые полосы, — Вот ножки, — взгляд натолкнулся на еще менее различимые абрисы, — Всего по две, — доктор улыбнулся, явно довольный своей шуткой.

А Саша не была способна на нее даже среагировать — как завороженная смотрела на экран и не верила, что это правда. Что это ее ребенок, что так выглядит ее ребенок, что у него две ручки, две ножки, и необычайно большая головка, а еще, что у него бьется сердечко. — Слышите? — врач снова чуть надавил, сердцебиение стало отчетливо слышно.

— Да… Так быстро, — сердце билось в разы быстрее, чем ее собственное.

— Он чувствует, что мама волнуется, вот и сам начинает волноваться, — отняв аппарат он тела пациентки, мужчина достал салфетку, жестом позволяя стереть гель.

— Он? — а как тут не нервничать? Как не нервничать тогда, когда тебе показывают нового человека, за которого ты теперь ответственна? Твоего, целиком и полностью.

— Или она. Пол узнавать еще рано. Это мы сделаем недели через две.

Поднявшись с кушетки, Саша снова спряталась за ширму. Удивительно, ребенок — ее ребенок, и она слышала, как бьется его сердце. И это… Это так… Боже, будь она сейчас одна — непременно бы разрыдалась.

Врач ждал ее за столом, записывая что-то в карточку.

— Сейчас, все идет по плану, Саша. Плод развивается нормально, показатели в норме, но это не значит, что можно расслабляться.

— Я понимаю, я хотела спросить о препаратах, мне можно принимать свои препараты? — последние несколько недель снова были сложными. Когда Яр протянул ей ингалятор, она приняла его, не задумываясь, по одной простой причине — мысли были лишь о том, чтоб снова вернуть способность дышать, а вот после, девушка прошерстила весь интернет, в поисках нужной информации, однозначного ответа на свой вопрос так и не нашла.

— Лучше всего ингаляторы. Они влияют непосредственно на бронхи. Приступы участились?

— Нет, — наоборот, если бы не тот случай, Саша могла с уверенностью сказать, что астма отступила. Или просто она научилась наконец-то с ней жить?

— Хорошо, значит, продолжайте в том же духе. Я выпишу витамины, — окинув Сашу задумчивым взглядом, мужчина снова взялся за ручку. — Они полезны и вам, и ребенку. Болей нет?

— Нет, — до сегодняшнего дня, она вообще толком не ощущала, что где-то в ней находится новый человечек. Утренний токсикоз, невосприятие некоторых продуктов, сонливость — единственные подтверждения ее особого состояния, а сегодня, ее мир перевернулся по-настоящему.

— Вот и славно, — закончив писать, доктор вручил ей рецепт, прикрепленный к фотокарточке. — Положите в кошелек, чтоб не забывали, из-за кого нервничать нельзя.

Первая фотография ее ребенка. Удивительно удачная, можно даже представить, что он или она улыбается.

— Спасибо.

— Не за что, встретимся через неделю, — он записал Сашу на очередной такой же ранний прием, а потом встал из-за стола, давая понять, что этот закончен.

Для него — одна из тысячи пациенток, на протяжении всей практики, одна из десятка сегодня и сотни на этой неделе. А для нее, автор этого фото материализовал целый мир. Улыбаясь собственным мыслям, Саша медленно плелась по аллее от крыльца поликлиники до машины, не обращая уже никакого внимания на то, что именно сейчас шел снег, который должен был остаться лежать до Нового Года, что она уже опаздывает к началу рабочего дня, что обещала позвонить Алисе, как только выйдет, не важно было ничего.

Это ведь счастье. Вот оно счастье — держать фотографию собственного ребенка в руках. Что нужно еще? Только зайдя на парковку, она спрятала карточку в карман, не желая привлекать лишнего внимания Артема. Червоточинкой мелькнула мысль о том, что она поступает нечестно. Как бы там ни было, Алиса права — Яр имеет право знать о ребенке. Имеет такое же право, как и она, видеть эту фотографию. Саша не может ручаться за то, что он будет счастлив, но ведь это его право… «Человек считает, что имеет право на все». Он сам так сказал.

— Ну что? — Артем встретил ее у машины, широко улыбаясь. Он в последнее время почти всегда улыбается. Саша даже чуточку ему завидовала из-за этого.

— Все хорошо, поехали, — юркнув в теплый салон, Саша спрятала нос в складки шарфа. Только сейчас до нее дошло наконец-то, что пришла настоящая холодная зима.

— Как скажете, Александра Константиновна.

— Ты странный, — сидя на переднем сидении, с Артемом было куда удобней разговаривать, а сейчас, Саше почему-то нестерпимо хотелось говорить, не важно о чем, просто болтать, чтоб не лопнуть от переполняющих эмоций.

— Почему?

— Как ты определяешь, когда я Саша, а когда Александра Константиновна?

Артем усмехнулся.

— Это легко, вот, например, сейчас — ты Саша. А минуту тому — Александра Константиновна.

— И что легкого? — девушка с неподдельным любопытством ждала ответа.

— Скажи «Артем».

Не до конца понимающая еще, что именно от нее требуется, Саша исполнила просьбу.

— Артем.

— Так говорит Саша.

— А как говорит Александра Константиновна?

— А Александра Константиновна предпочитает говорить сама с собой или молчать.

Шутка получилась чуть грустной. Девушке хотелось всегда оставаться Сашей. Но жизнь, часто складывалась так, что Саше приходилось прятаться глубоко внутри, за лишь учащейся пока копировать манеру поведения отца Александрой.

— Так значит, это я странная?

— На этот вопрос ответить я не могу, ты мой босс.

Саша рассмеялась в голос.

— Такого комплимента, мне еще не делали, спасибо!

— Не за что!

Шутя, смеясь или просто улыбаясь, они доехали до офиса. Все это время, Саша чувствовала, как жжет карман фотография. Хотелось положить ее не в кошелек, а повесить так, чтоб она постоянно была перед глазами, руки так и чесались снова достать, глянуть, действительно ли малыш пока такой крохотный? Видны ли уже ушки, глазки, курносый ли у него носик?

— Я заеду в шесть?

— Да, — Саша вышла из машины, все так же широко улыбаясь. Ей предстоял привычный уже день в офисе, а ему…

Артем выехал на проезжую часть, развернул машину. Ему предстояло выяснить, что Саша делала у гинеколога.

* * *

Он не тратил время ожидания зря — засек ровно пять минут, посчитав, что этого будет Саше достаточно, чтоб скрыться за дверью одного из многочисленных кабинетов, а потом пошел следом.

Как оказалось — медсестры на рецепшине далеко не так надежны, как того желали бы пациенты, которым важно сохранить медицинскую тайну. Уже через пять минут Артем знал, в какой же именно кабинет пошла девушка. Конечно, врываться, подслушивать или изощряться еще каким-то подобным образом он не собирался, наградив хлопающую глазами медсестру улыбкой, отправился дожидаться Титову в машину, чтобы вернуться потом.

Это был уже не первый ее поход в клинику, а Яр давно поручил ему узнать, в чем необходимость, и сегодня он собирался поручение исполнить.

За время его отсутствия, медсестра успела смениться, но очаровывание новой времени заняло не намного больше.

— У доктора Горина сейчас пациентка, да и вам нельзя… без записи, — девушка явно изнывала от любопытства, что мужчине может быть нужно от женского врача, но напрямую спрашивать не спешила.

— Ну, так запишите, я не против, — Артем навалился на стойку, достал из кармана купленную по дороге шоколадку, положил рядом с собой.

— Как кого? У него расписано все до вечера.

— А завтра?

— И завтра. И послезавтра, и до Нового года. Я могу после, подождете? — девушка улыбнулась так мило, словно приложив все усилия, нашла-таки единственный возможный способ решить его проблему.

— А когда у доктора Горина обеденный перерыв? — до Нового года он ждать не собирался, впрочем, как и до завтра.

— В два.

— Вот и отлично, вы же не против, если я пока тут подожду? — оттолкнувшись от стойки, Артем подошел к таблице-указателю, разыскивая номер кабинета нужного ему врача. Ждать предстояло не так-то долго.

— Сидите, но я же говорю, у него слишком плотный график, он вас не примет, разве что рожать начнете, прямо здесь… — скептически осмотрев спину Артему, она снова занялась своими делами, шоколадка при этом была припрятана в потаенное место.

Приняв стратегически правильное место, Артем выжидал, пока наступит подходящий момент. За время, проведенное тут, он успел сосчитать трех посетительниц Сашиного врача, с одной даже познакомился, пока помогал спускать коляску с невысокой, но ощутимой для беременной женщины, лестницы.

— О боже, я не выдержу все это по новой! — вместо благодарности, он получил умоляющий взгляд незнакомки, которая одной рукой придерживала большой уже живот, а другой пыталась поправить вывалившуюся изо рта ребенка соску.

— Говорят же, что дети — цветы жизни.

— На могиле родителей! — мольба в глазах бедняги сменилась отчаяньем, когда родившийся, видимо, не так давно ребенок зашелся криком.

При ней, улыбаться Артем не рискнул, но вернувшись в помещение, вознес хвалу небесам, что подобной участи ему пока удавалось избегать. Дети, бессонные ночи, истерики жены, ее матери, его матери, обязательства перед всеми ними — это слишком для него. Слишком рано или слишком поздно — он не знал.

Ровно в два часа дня, из кабинета вышла очередная пациентка, вместе с врачом. Он явно собирался отправиться обедать восвояси, во всяком случае, вместо халата, держал в руках куртку. Развернувшись спиной к клиентке, вставил ключ в замок.

— Простите, — рука Артема легла на плечо мужчины.

— Да? — продолжая возиться с замком, врач даже не развернулся.

— У вас будет минутку?

— По какому поводу?

— Личному, — только сейчас Горин оглянулся.

— Мы знакомы?

— Нет.

— Ну и какие тогда личные вопросы? — улыбнувшись, врач попытался обойти Артема, догнать вышедшую уже в холл пациентку.

— Это насчет Александры Титовой.

— Кем вы ей приходитесь? — улыбка пропала с лица Горина. Ему не нравилось подобное поведение. Это было, по меньшей мере, странно, особенно учитывая то, что Титова не совсем простой пациент.

— А кем я должен быть, чтобы получить ответы на некоторые свои вопросы?

— Никем, — тон врача стал совершенно холодным. — Простите, я спешу.

— Вы уверены, что хорошо закрыли замок? — Артем скептически осмотрел простенький с виду ключ в руках врача, бросил взгляд на обычную деревянную дверь. — Карточки пациентов ведь хранятся там?

Он понимал, что рискует, что шанс того, что его пошлют ничем не меньший, чем согласятся хотя бы на разговор, но в этот раз повезло.

— Зачем вам карточка Титовой?

— Может, все-таки поговорим? — поколебавшись пару секунд, врач все же развернулся, прощаясь с обеденным перерывом. Он никогда не занимался в своей практике благотворительностью, но людей оценивал трезво — этот способен взломать кабинет, а лучше от этого не будет никому.

— Так чего вы хотите? — бросив куртку на кушетку, Горин вернулся за стол. Артем же тихо закрыл дверь, убеждаясь, что очаровательная медсестра на рецепции слишком увлечена листанием журнала, и подслушивать их не станет.

— Александра Константиновна ваша пациентка?

— Да, — это тайной для мужчины явно не являлось, а значит, отрицать смысла не было.

— И утром она была на приеме.

— Да. И еще пять женщин после нее.

— Благодарю за информацию, но меня интересует только она. Это ведь был уже далеко не первый прием?

— Конечно, нет, — Горин явно начинал раздражаться. Подобный допрос его нервировал. — Или вы считаете, что к врачу достаточно прийти раз в жизни?

— Нет, но не с периодичностью же в несколько недель.

— Случается так, что приходится ходить и чаще. К чему эти вопросы? Чего вы хотите?

— Я хочу знать, в чем причина таких частых визитов.

Горин снова посмотрел нервно, а потом замолк, давая себе время подумать.

— Вы слышали о таком понятии, как врачебная тайна? А знаете, что ее нарушение карается законом? Спросите у Александры, если она считает нужным — ответит на все ваши вопросы, а я, простите, и так потратил уже слишком много времени.

— Я готов щедро оплатить потраченное на меня время.

— Вы предлагаете мне взятку, — он даже не спрашивал — констатировал.

— Нет. Я предлагаю справедливую оплату вашего драгоценного времени.

— А передачки в тюрьму мне тоже вы носить будете? Когда меня посадят? Почему вы считаете, что я стану рисковать своей карьерой ради утоления вашего любопытства?

— Хотя бы потому, что если вы не ответите мне, то за ответами придет человек, настроенный куда более радикально чем я, — он имел в виду лишь то, что в отличие от него самого, Самарский вряд ли станет вести долгие беседы, но, кажется, до сознания врача дошла немного другая интерпретация.

— Охрана окажется в кабинете ровно через тридцать секунд после того, как я нажму эту кнопку. Поэтому поторопитесь.

Артем открыл уже рот, собираясь зайти с другой стороны, предложить конкретную сумму денег, поклясться в чистоте своих намерений, когда понял наконец-то, что совершенно в этом не нуждается. Карточка на имя Титовой Александры лежала на краю стола, грозя вот-вот свалиться.

— Считаю до трех, — секундное замешательство Артема, врач посчитал не желанием следовать «совету», а для пущего эффекта действительно накрыл рукой кнопку на стене. Может и не шутит… Но особого смысла проверять это уже не было. Одно неловкое движение — бумаги со стола летят во все стороны. Пользуясь растерянностью врача, Артем прячет нужную папку под пальто, а остальное старательно собирает, разливаясь в извинениях.

— Просто уйдите! Я прошу вас! — бедному врачу теперь действительно придется распрощаться с ожидаемым обедом. Карточка потянула за собой практически все лежавшие на столе бумаги, и теперь у него жизни не хватит, чтобы разобраться со всем этим, а когда он обнаружит исчезновение именно этой карточки… Это уже не волновало Артема совершенно.

— Хорошего дня, — улыбнувшись во все тридцать два, он направился прочь, пытаясь не двигать рукой, которой незаметно придерживал спрятанную под пальто папку.

Прежде, чем рискнуть посмотреть, что же он добыл, Артем решил отъехать от клиники. Вдруг, врач окажется более расторопным, чем о нем подумали. Лишь на полпути до офиса Титовых, он остановил машину, взял в руки белую папку.

Почерк Горина откровенно не радовал, таким только рецепты и выписывать, но благо — большая часть анализов была распечатана, а значит, особого труда разобраться, что к чему, это для Артема не составило. Он пробежал взглядом по одному листу, листнул, пробежал по следующему, потом вернулся на первый и именно в этот момент он осознал, что именно диагностировали у Саши.

— Черт, — папка выпала из рук, будто это касалось лично его. — Черт, она что…? Она что, беременна? — некому было ответить на его вопрос в пустой машине, но ответы и не требовались. Непонятно только одно — как они могли этого не замечать?!

До офиса Самарского отсюда было куда дальше, но Артем был готов мчать сейчас хоть на край света, чтобы обрушить правду на голову тому, кто ожидает подобного еще меньше, чем он сам, но в отличие от него, имеет полное право знать.

* * *

Сегодня, день обещал быть сложным, но не более. В градации дней Самарского, его можно было считать практически выходным. Утром, он встретился с Даниловым, который с долей разочарования заявил, что скорей всего, из их затеи ничего не выйдет. Сам Яр испытал от этого лишь облегчения. Ему не нравилось ставить Сашу под угрозу. Не нравилась ее беззащитность, и собственная беспомощность тоже не нравилась.

Вечер, проведенный Сашей в компании Шутова, стал для него одним их худших в жизни. Как зверь, он метался, только слыша, но не в состоянии никак вмешаться.

И как бы он прекрасно не понимал ее желание наказать виновного, видеть рядом с собой ее целой и невредимой, хотел куда больше. Утро омрачил лишь один инцидент, к сожалению, ставший уже привычным в последнее время.

Дима пришел к нему со стопкой документов, нуждающихся в подписи. Кивнул, сел в кресло, бросил на стол папку. Так они общались в последнее время всегда. Точнее не общались. Яр понимал, что стоит приложить лишь маленькое усилие, и все станет как прежде, но делать этого не собирался.

— Как Артем оказался в водителях Титовой? — он знал, что, по словам Яра, Артем раньше был занят каким-то дико важным, и не менее секретным делом, но когда выяснил, что же именно это за дело, в очередной раз удивился человеку, которого считал другом практически всю сознательную жизнь.

— Имеешь что-то против? — проглядывая каждый лист, Яр оставлял на нем автограф, но даже будучи действительно занятым, не замечать пристальный взгляд было сложно.

— Что за игры, Ярослав? Это же не просто так?

— А что тут странного? Я уволил, она взяла на работу. Представь себе, такое случается.

— И я должен в это поверить? — в последнее время, Дима всегда заводился с полуоборота, и сейчас явно снова был готов взорваться тут и сразу. — Будешь лапшать кому-то другому, Самарский. Зачем ты приставил Артема к ней? Что вы задумали?

Простым «не твое дело», Ярослав боялся, тут не отделаешься. Но и посвящать Диму в дела, связанные с Сашей не собирался.

— Почему ты решил, что это тебя касается?

— Значит, не касается? — Дима сжал челюсти с такой силой, что Ярослав практически услышал скрежет крошащихся под давлением зубов.

— Нет, — не желая продолжать диалог, Самарский снова занялся бумажками, делая вид, что Ермолова в кабинете вообще нет. Он успешно справлялся с задачей несколько долгих минут, пока не натолкнулся на один документ, о котором поговорить стоило уже давно. — Насчет Франции, я передумал, я отдаю этот проект Титоренку.

— Что? — от шока, Дима даже забыл, чем именно Самарский бесил его до этой самой секунды. — Что ты сказал?

— Я отдаю проект Титоренку, он будет заниматься теми домами. Так что это надо переоформить.

Решение далось Яру с трудом. Но Самарский был уверен, что это правильное решение. Правильное, по одной простой причине, он принял его не потому, что до сих пор хотел убить за попытку пристать к Саше еще во Франции, не за недавний пьяный дебош, и даже не за постоянный претензии. Дима больше не справлялся с собственными обязанностями. Его постоянно приходилось осаждать, указывать на ошибки, тормозить или подгонять. Он не справлялся тут, а значит, не смог бы справиться и там.

— Это мой проект! — Дима вскочил на ноги, выдрав из рук Самарского документ. — Ты серьезно?! Это мой проект!!! — сдерживаться больше сил у Ермолова не было.

— Это мой проект, Дима. И я сам буду решать, кому его поручить.

Такой ненависти в глазах теперь уже когда-то друга, Яр не видел никогда. Но возможно, это и к лучшему. Обоим в какой-то момент стало очевидно, что продолжаться дальше так не может, просто вместо того, чтоб тянуть, нужно было что-то делать. И он сделал — поставил интересы бизнеса выше, чем интересы дружбы. Не делал так никогда, а теперь решился.

Шторм в его кабинете не произошел, бросив напоследок все, что он думает о Яре, Дима убежал, хлопнув дверью. Куда, зачем, надолго ли — Яр не имел ни малейшего понятия, а главное — его это больше не волновало.

Теперь же Ярослав снова сидел на совещании, выслушивая предложения начальников отделов по вопросам повышения качества и скорости строительства новых домов. Идеи были, много, свежие и разнообразные, что не могло не радовать. Целое поле открывалось теперь перед компанией, и главное, что сидящие за круглым столом в этой комнате готовы были запрягаться в пахоту хоть сегодня, так горели их глаза.

— Ярослав Анатольевич, вас там спрашивают, — прошмыгнувшая в дверь за его спиной секретарь, наклонилась к шефу, шепотом сообщая о посетителях.

— Кто? — ему не хотелось отрываться от процесса самому и отрывать людей, но услышав, что ждет Артем, он пулей вылетел из кабинета.

Охранник прохаживал от стены до стены, похлопывая себя папкой по голени.

— Что? Что-то с Сашей? Почему ты тут? — Яр прошелся по карманам, разыскивая телефон. Неужели ему звонили, и он не слышал, а теперь что-то случилось? Телефона нигде не было.

— Нет, нет. Все хорошо. С Александрой Константиновной тоже все хорошо, она в офисе. Я забираю ее через два с половиной часа, — дорога от клиники до офиса забрала сорок минут, и еще двадцать он потратил на ожидание, не желая отвлекать шефа от работы.

— Что тогда? — Яр заметил, как Артем открывает рот, собираясь что-то сказать, потом оглядывается на секретаря, восседающую на своем месте, и лишь потом снова поворачивается к нему. — Я подожду. Если вы освободитесь на протяжении часа, я лучше подожду.

— Ты уверен? Я могу перенести, если это что-то срочное…

— Нет, не срочное. Хотя срочное, но перенести вы потом вряд что-то сможете, — Артем не смог сдержать улыбку представляя, как Яр отреагирует на новость.

Он знал об отношениях Самарского и Саши немного. Еще во Франции зарекся в них влезать, но был уверен в одном — Ярослав по-настоящему любит ее, иначе не стал бы делать все то, что делает день ото дня. Не стал бы сторожить ночи напролет ее сон. Не стал бы ввязываться в историю с Шутовым, не стал бы отправлять его к врачу. А новость о беременности станет для него шоком, но скорей всего — приятным.

— Все точно нормально? — Яр медлил, не понимая пока, чем обусловлена такая веселость Артема, но стоя тут, он вряд ли смог бы все выяснить.

— Точно. Я жду вас.

Кивнув, Яр вернулся в зал заседаний, тут же выбросив странности Артема из головы.

* * *

Артему пришлось ждать появления босса больше часа. Времени до того, как нужно возвращаться за Сашей осталось не так-то много, но внутренний голос подсказывало телохранителю, что на этот раз Самарский решит заехать за ней сам. Им есть о чем поговорить.

Встав с кресла, мужчина невольно потянулся к ушибленному не так давно плечу — привет от совсем слетевшего с катушек Димы. Сегодня, он вел себя особенно странно.

Конечно, Артем и сам был виноват, что не заметил Ермолова, но то, с какой дурью Дима влетел прямо в него, удивило бы каждого.

— Осторожней! — Артем отступил на пару шагов, пытаясь удержать равновесие.

— О, Артемка, прости, не заметил. Какими судьбами? — Дима практически дышал огнем, ноздри раздувались при каждом втягивании воздуха. — Пришел отчитаться перед начальником начальника?

— Ты о чем? — Артем никогда не обольщался насчет логичности рассуждений Ермолова, но сейчас осмыслить сказанное было сложней, чем обычно.

— Да так, ни о чем. Рад видеть, — не сказав больше ни слова, Дима собирался мчать дальше, по дороге снося все на своем пути, уже боковым зрением Артем заметил, как зам гендиректора тормозит. — Дай телефон на секунду.

— Зачем?

— Деньги закончились, а надо одно сообщение отправить.

Поколебавшись секунду, Артем потянулся к карману, за телефоном. Это странно, и услышать просьбу из уст Димы, и согласиться ее исполнить — тоже странно, но он почему-то именно так и поступил.

Дима возился с трубкой несколько минут, а потом вернул, не сказав ни слова.

— Да пожалуйста! — на оклик в спину, мужчина отреагировал таким же игнором. Но анализировать странности Ермолова Артем точно не собирался, просто помянул незлым тихим словом, потирая ушибленное плечо.

Инцидент забылся почти сразу, а завидев в дверном проеме Самарского, Артем выбросил его из головы окончательно.

Ровно в пять, они наконец-то оказались в кабинете Яра, наедине.

— Так что там? О чем ты хотел поговорить? — первым делом, Ярослав подошел к столу, перелопатил лежащие на нем документы, разыскивая оставленный где-то тут телефон.

— Вам лучше сесть, — Артем развернул белую папку, плюхаясь на кресло.

— В смысле? — Самарский оторвался от своего занятия на секунду, а потом снова взялся за поиски. — Объясни нормально.

— Вы просили меня выяснить, зачем Саша ездила к врачу. Я выяснил, — продолжать, Артем явно не спешил, требуя от шефа более внимательного отношения.

— И что? — тогда, Яр предположил, что виной ее походам к врачу он. Слишком много жутких вещей Саше пришлось пережить за последнее время — похищение, запугивания в его исполнении, их не самые спокойные отношения, срыв во время поездки в Лилль, и много-много прочего, способного сломать любого. Он знал, что когда-то она обращалась к психологу, думал, что сейчас снова решила прибегнуть к его помощи. Но до истинной причины, сам додуматься он бы вряд ли смог.

— Посмотрите, — Артем бросил папку на стол, предвкушая реакцию босса. Ему жутко повезло — вряд ли в жизни придется увидеть такое еще раз.

Не ведающий еще ничего Яр, взял в руки папку, открыл. Артем понимал его прекрасно — сразу осознать, что к чему сложно. Какие-то медицинские термины, колонки цифр и букв. Уровень сахара, лейкоцитов, тромбоцитов. Но постепенно, глаза цепляются за единственные известные слова, и понимание понемногу приходит. Жаль, охранник не взял камеру, через какое-то время, Самарский отдал бы все деньги, лишь бы мир не увидел его выражения лица, когда наконец-то дошло.

— Что… — растерянность, непонимание, сомнение на лице, и все это в ступоре, длящемся минут пять, не меньше. Ярослав просто стоял, держа в руках папку. Он чисто физически не мог пошевелиться, осмысливая то, что только что прочитал. — Что? — мужчина сам не узнал свой голос, слишком тихий и неуверенный.

— Поздравляю, Ярослав Анатольевич, еще каких-то полгода, и вы станете Самарским старшим. Александра Константиновна беременна.

Это очень сложно осознать. Практически невозможно, а еще сложней ответить на вопрос как он мог быть так слеп, и главное — почему она скрывает?!

— Где сейчас Саша? — пришел в себя Самарский так же резко, так недавно впал в ступор. Боже, он станет отцом.

— В офисе, — Артем поднялся с кресла.

— Где этот гребаный телефон! — он не знал, что именно хочет сделать. Ворваться в кабинет, а потом зацеловать до полусмерти, дождаться, пока признается сама или ошарашить своим знанием. Черт, это ведь все меняет! Это его ребенок, он знал точно. И если даже раньше, Ярослав не допускал возможности отказаться от нее, то теперь и подавно!

— Я позвоню, — следя за тем, как Самарский методично переворачивает вверх дном свое рабочее место, Артем набрал номер Саши.

«Данный абонент находится вне зоны действия сети…»

Прежде, чем мозг начал продуцировать разумные объяснения, внутри у Артема все похолодело. Скинув, он набрал вторично — тот же результат.

— Что? — застывший Яр теперь неотрывно смотрел на охранника.

— Вне зоны, надо позвонить на стационарный, — не давая себе паниковать, Артем нашел телефон секретаря Титова, набрал.

— Добрый день, «Апартмент», слушаю вас.

— Я могу поговорить с Александрой Константиновной? — сердце чуть успокоилось, наверное, телефон просто разрядился.

— А кто ее спрашивает?

— Это Артем, Александра Константиновна не берет трубку, а я хотел уточнить, когда она освобождается.

Медля с тем, чтобы развеять его сомнения, женщина по ту сторону долго молчала.

— А вы знаете… — в голосе сомнение, — Александра Константиновна уже уехала.

— Когда? — страх начал обволакивать тело от пальцев ног, до еще пытающейся трезво соображать головы.

— Около получаса тому. Сказала, что сегодня уже не вернется.

Артем не знал, слышит ли Самарский все то, что говорит секретарша или это написано на его лице, но следующий вопрос женщине задал уже взбешенный Самарский?

— Куда она уехала? С кем? — он считал, что взрыв мозга у него произошел несколько минут тому, когда Артем сказал ему о Сашиной беременности, но нет — действительно взрывался он именно сейчас — красочными картинками того, когда, с кем и куда она могла пропасть посреди дня.

— Понятия не имею, она мне не отчитывается, — не осознающая, зачем так кричать, секретарша ответила чуть обиженным тоном. Не заботясь о правилах приличия, Яр скинул, и вот теперь уже Артему стало жутко. Взгляд Самарского вселял желание спрятаться куда подальше, лишь бы не оказаться в эпицентре взрыва, а взрыв обязательно будет.

— Кто к ней приставлен? — Артем судорожно соображал, какая смена охраны дежурила на стоянке сегодня.

— Я позвоню, — снова набрав нужный номер, Артем поднес трубку к уху. Гудок, еще один и еще. Пять, семь, восемь. Оператор отключил звонок. — Не берет, черт.

На дежурстве обычно три охранника, Артем позвонил каждому — и с каждым тот же результат. Будто заснули…

— Звони! — Яр рыкнул, набрасывая на плечи пиджак. А вот теперь надо куда-то бежать, что-то делать, иначе… Если с ней что-то случилось, он убьет обидчика — сам. Карман ощутимо ударил его чем-то тяжелым по боку — телефон, достав его, Яр попытался разблокировать — экран горел черным. Но проблема в том, что он-то помнил точно — его не выключал.

Стоило экрану загореться, как сообщения о пропущенных стали приходить пачками. Дима, Снежана, Данилов, еще десятки людей, Саша. Саша… Час тому. Сообщения продолжали приходить, а на экране появилась фотография звонившей Снежи.

— Алло, я сейчас не могу, я перезвоню потом…

— Нет! — она крикнула раньше, чем Самарский успел нажать отбой. — Нет, Слава! Это насчет Димы.

— Мне не до Димы! — сдерживать гнев получалось из последних сил. Вместо того чтобы разговаривать, нужно было что-то делать. Хоть что-то.

— Он собирается что-то сделать, Слава. Он звонил мне, говорил о мести и о том, что твоя «золотая девочка» получит по заслугам и ты вместе с ней. Слава, он бредит!

Самарскому сперло дыхание. Он впервые понял, что ощущает Саша, когда у нее случаются приступы. День пронесся назад, до того самого момента, как Дима вылетел из его кабинета.

«— Ты пожалеешь, Самарский. Пожалеешь. Я знаю, как надавить больней, и моя рука не дрогнет. Ты обо всем пожалеешь!»

Снежана говорила что-то еще, но это уже не имело значения — Дима. Его интересовал сейчас только Дима.

— Я понял, — скинув, он помчал прочь из кабинета. Он найдет его, найдет прежде, чем этот ублюдок успеет сделать Саше хоть что-то. Защитит то единственное, чем действительно дорожит в жизни, чего бы это ему не стоило.

Глава 45

Дима не собирался этого делать. Отказывался вот уже несколько недель. Он рассказывал Шутову о какой-то дружбе, которую он не сможет предать. Да пошла к черту эта дружба! Пошел к черту этот Самарский! Дима не собирается, молча, принимать такое его решение! Он не мальчик для битья, не Снежа, которая стерпит измену, глотая горькие слезы. Он будет мстить. И за себя, и за нее, за всех, чьих судеб, так или иначе, коснулся этот самоуверенный ублюдок.

И он сказал Яру правду — он знает, как именно сделать ему больнее всего. Яр заигрался, когда-то именно Дима предложил схему с похищением Титовой, теперь, схема чуть изменилась, и автор уже не он, но значения это не имеет, потому что у него особый интерес — он отомстит Яру за все.

Хлопнув дверью в кабинет когда-то друга, Дима набрал номер человека, способного в этом помочь.

— Алло, я согласен. Когда она вам нужна?

* * *

Саша улыбалась, глядя на фотографию будущего ребенка. Более достойного места, чем уголок экрана ноутбука, девушка не нашла. Она собиралась поработать, собиралась посмотреть, есть ли устраивающие ее заочные программы обучения, собиралась снова полазить в Интернете на тему того, как правильно вести себя при беременности астматику, а получалось только расплываться в улыбке каждый раз, как взгляд падал на фотографию и смотреть потом на нее долго-долго.

— Как тебя зовут? Ладно, не так, как ты хочешь, чтоб тебя звали? Дай знать заранее, пожалуйста, иначе, я ведь не знаю, может, ты терпеть не можешь имя Тимофей, а придется с ним жить…

Как все девочки, она когда-то придумывала имена для своих будущих детей, красивые, разные, много, но это было ужасно давно, еще в школе, задолго до момента, когда решила, что детей не хочет иметь вообще.

А теперь, приходилось наверстывать, наверстывать, прилагая двойные усилия — вокруг не было ни одного советчика, способного по-настоящему помочь.

— Искать, Саша, искать! — дав себе приказ, она отложила фотографию, снова открывая сайт программ заочного обучения. Ей некогда будет бегать на пары с ребенком на руках, а не получив образование сейчас, она не получит его уже никогда. И заниматься этим куда лучше сразу, пока из всех детских проблем, ее волнует лишь токсикоз.

До окончания рабочего дня было еще два часа, когда на телефон пришло сообщение:

«Я с Самарским, позвонить не могу, за тобой заедет Дима, будь готова через двадцать минут.»

Странное смс. Очень странное, Артем звонил всегда, как сам говорил — предпочитает живое общение. А тут, мало того, что написал, еще и Дима, и двадцать минут.

В сердце закралась тревога. Что должно было случиться, чтобы ему пришлось писать это, Саша пыталась не думать. Поколебавшись пару секунд, она скинула только набранный номер Самарского, отложила телефон, начала собираться. Звонить ему нет смысла, вряд ли возьмет, а спросить все можно будет и при встрече. Фотографию она в последний момент схватила со стола, отправила ее во внутренний карман сумки.

Спускаясь вниз по лестнице, девушка снова невольно заулыбалась. Скорей всего, Дима отвезет ее к ним, а значит, скоро она увидит Яра. И что будет, если не сдержится, расскажет все? Еще вчера она решила, что нет смысла себя постоянно отдергивать, тревога еще иногда сжимала сердце, но Саша решила рискнуть. Рискнуть ради себя, ради своего ребенка, и даже ради Яра… Если он сможет это принять.

— Алекс Константиновна, — вечно прилизанная шевелюра Димы сегодня имела неожиданно беспорядочный вид, распущенные волосы всклокочены.

— Привет, — замечание о том, что у кого-то закончился гель для укладки, Саша решила придержать, прикусывая язык.

— Я так понимаю, сообщение Артема ты получила? — не теряя времени, стоило Саше хлопнуть дверью машины, Дима погнал вперед со скоростью, заставившей вжаться в сиденье.

— Да. Что случилось? — общаться с ним не было особого желания, но узнать, что произошло, хотелось безумно.

— Не знаю, меня не посвящают, — машину вильнуло на повороте, пришлось ухватиться за ручку двери.

— Почему ты тогда спешишь? — то, что Дима слегка неуравновешенный, Саша знала прекрасно. Опасалась его еще со дня знакомства, но сегодня даже его странности были странными. Он не пытался хамить, как делал обычно, не намекал на то, что она подстилка, был очень сосредоточенным и не менее раздраженным.

— Мы должны успеть на уникальное шоу, Алекс Константиновна, тебе понравится.

По спине прошел холодок, опустив руку в сумку, Саша нащупала электрошокер Яра. Он не просил его вернуть, а она и не спешила, предпочитая иметь с собой что-то более внушительное, чем ногти и зубы. И если странности Димы перейдут границу — она готова была защищаться. Защищать себя и собственного ребенка тоже.

— О чем ты?

— Скоро увидишь, — машина снова вильнула, на промерзлой уже дороге, это было крайне рискованно, но Ермолова, видимо, это заботило мало, а Саше пришлось ухватиться за ручку крепче, чтоб не полететь прямо в лобовое стекло.

Когда Дима остановился, прямо посреди дороги, на горящем зеленым светофоре, удержаться не получилось — сумка полетела под ноги, лишь по случайности, девушка избежала удара лбом о торпеду.

— Ты идиот?! — терпеть его гоночные выходки, Саша не собиралась. Лучше идти пешком, чем рисковать жизнью с этим психом.

— Скажи мне, Саша, на что ты надеешься? — он смотрел прямо перед собой, игнорируя сигналящие машины сзади, так же, как ее. Включил аварийку. — На то, что жизнь любит ущербных и обиженных? Или что придет Самарский, и все проблемы пропадут сами собой?

— О чем ты? — по спине снова прошел холод, а внутренний голос практически взорвался громким «беги». Руки сами собой потянулись к дверной ручке.

— Спешишь? — Дима нажал кнопку у себя, блокируя сразу все двери в салоне, а потом снова двинулся, вжимая газ до отказа. — Зря спешишь, Сашенька. Больше некуда. Ответь мне, зачем тебе Самарский? Думаешь, он сможет решить все твои проблемы? Да он со своими разобраться не может!

— Куда мы едем? — дура. Полная дура. Саша готова была убить сейчас саму себя. Зачем села с ним в машину? Посчитала, что раз так сказал Артем — это безопасно? Он же больно! Даже боковым зрением девушки видела, как лицо Димы кривится от гнева.

— Я же сказал, на представление. Имени тебя, золотая девочка. Сегодня — все для тебя. Но ты так и не ответила: зачем тебе Самарский?

— Останови.

— Не хочешь отвечать? Ладно, тогда я сам скажу, а ты только подтверди потом, ладно? — останавливаться он не собирался даже на светофорах, проносясь мимо них по скоростной. — Как любая сучка, ты почувствовала, что можешь чуть поруководить им. А что? Будь я сукой, поступил бы так же. Только подумать — богатый, успешный, мелькает перед глазами каждый день, да любовник хороший, да? Уверен — да. Ты разнообразила себе каникулы, об одном только не подумала — знаешь, как Снежа мечтала о том, чтобы он наконец-то решился на что-то большее? Да она ждала этого шесть гребаных лет, а тут пришла ты — и смела все нахрен! Но этого тебе показалось мало. Ты смела со своего пути Снежану, но этого тебе было мало. Тебе мешал я.

— Ты бредишь! — Саша со страхом переводила взгляд со спидометра на лицо мужчины, не в силах пошевелиться.

— Тебе мешал я! — слушать ее тут явно не собирались. — Из-за тебя Самарский посчитал меня недостойным доверия. Из-за обычной маленькой сучки! Я ведь тогда тебя даже не поимел! А ты настучала Яру. Настучала тогда, и методично стучала потом. Ото дня в день вдалбливая,

что он должен от меня избавиться. Я знаю. И он избавился! Избавился от лучшего друга! От того, кто готов был ради него на все! Рада? Должна быть рада, Титова, а знаешь почему? Потому что это твоя последняя радость в жизни!

* * *

Все в этот день играло ему на руку. Отправляясь на совещание, Самарский забыл телефон в кабинете, нужно было всего лишь отключить его на какое-то время, чтобы его любимая «золотая шлюха» не смогла дозвониться раньше, чем он до нее доберется. Артем сам попался ему на пути, даже сам вручил телефон, в сто раз упрощая задачу. Охранники, сторожившие Титову, были рады принесенному чаю со снотворным. Сегодня, у него получалось все, и Дима знал тому причину — просто он прав.

Он прав в том, что Самарский должен пожалеть о своем поступке. А еще прав в том, как лучше всего заставить его пожалеть.

Впервые, Шутов подошел к нему еще на похоронах. Дима даже не сразу понял, кто этот человек, но он действовал методично и выверено — сыпал предложениями, мягкими напутствиями, постепенно внушал свое видение ситуации и, в конце концов, это дало плоды. Он отказался помогать ему на приеме, устроенном Самарским, отказался еще дважды потом, а вот сегодня позвонил сам, впервые позвонил сам, чтобы сказать, что готов сделать то, что от него требуется.

Ему было совершенно наплевать на мотивы этого сумасшедшего мстителя, наплевать на последствия его поступков, даже, в сущности, наплевать на то, что будет с ней. Он хотел мстить сам, ударить Самарского так больно, как только сможет, а заодно испортить жизнь той, из-за которой все началось.

— Рада? Должна быть рада, Титова, а знаешь почему? Потому что это твоя последняя радость в жизни! — Дима с упоением следил за тем, как глаза Саши увеличиваются, как лицо становится белее мела, как руки тянутся к сумке. Поздно. — Приятного вечера, Алекс Константиновна.

Выпад в ее сторону, Саша почувствовала укол в руку, и несколько секунд ничего не происходило, а вот потом… Свет погас….

* * *

Господи, неужели опять? Саша попыталась пошевелиться, но тут же почувствовала, как руки и спина отдают жуткой болью, плотно сжав зубы, она заставила себя сдержать стон. Казалось, сил открыть глаза не будет уже никогда, а в висках все та же боль пульсировала с завидной периодичностью. Но самое ужасно в этом состоянии было то, что она прекрасно понимала, что увидит, стоит лишь разлепить глаза. Слышала нетерпеливые шаги, то приближающиеся, то снова отдаляющиеся, даже затылком ощущала пристальные взгляды, знала, и боялась. Боялась, что все это окажется не сном, а явью.

— Проснулась, маленькая принцесса? — кажется, больше, он ждать был не намерен.

Ее схватили за щеки, подставляя лицо свету, захотелось закрыться от слепящей лампы руками, но они, как оказалось, плотно связанны. Делать вид, что она все еще без сознания, смысла больше не было.

— Где мы? — Саша распахнула глаза, сощурившись от яркого света, который ей тут же загородило лицо. Лицо человека, которого она ненавидела так, как это только возможно.

— В моем маленьком королевстве, Сашенька, нравится? — Шутов разжал руку, давая возможность отвести взгляд от лампочки на потолке.

Прежде, чем девушка обрела способность видеть, ей казалось, что ко всему, она еще и ослепнет навеки — несколько минут перед глазами плясали яркие светлые пятна.

— Нравится? — Шутов повторил вопрос нервным, чуть писклявым голосом. — Это все для тебя, принцесса. Тебе должно понравиться.

Осознав, что она наконец-то видит, Саша вмиг об этом пожалела. Его маленькое королевство… Не сиди она прикованной к стулу, упала бы прямо к ногам сумасшедшего.

Все стены, каждая стена была обклеена фотографиями. Огромными черно-белыми и цветными. Не только стены, фотографии были на потолке, на полу, везде. И на каждой фотографии изображен один и тот же человек. Женщина, с которой Саша не была даже толком знакомой, но которую должна была благодарить за подаренную много лет тому жизнь. Анастасия Титова. Его королевство оказалось мавзолеем ее памяти.

— Не слышу, нравится? — Шутов снова схватил ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Саша не знала, что он хочет увидеть в ее, а вот в его почти бесцветных плескалось безумие. Совершенно очевидное, абсолютное, полное безумие. — Нраааавится, — и этот безумец расплылся в улыбке, поглаживая большим пальцем бледную щеку. — Я старался…. — оторвав взгляд от ее лица, он сам оглянулся на стены. — Она не любила фотографироваться, после того, как мы остались одни, уже не любила, зато видишь, сколько я нашел фотографий до… Эта, — он указал куда-то Саше за спину, — до свадьбы с ублюдком. А эта, — теперь уже на потолок, — до знакомства с ним. Видишь, какая она была счастливая, до знакомства с ним? Не слышу, видишь? — от нее снова ждали ответа, а у Саши перехватило дыхание, не давая вымолвить ни звука.

Не дождавшись никакой реакции, Шутов присел, заглядывая ей в лицо уже снизу, схватил стул, на котором она сидела, не обращая внимания на подозрительный треск ножек и ужасный писк от трения с полом, притянул ее ближе, практически упираясь носом Саше в щеку.

Это было жутко — чувствовать его рядом с собой, с каждой секундой осознавать все ясней, куда она попала, знать, что никто не поможет, и сама она себе помочь не сможет — не просто жутко, невольно затряслись не только руки, крупной дрожью начало бить все тело.

А он… Не отрывая взгляда от огромных испуганных глаз, шумно втянул воздух.

— Ты даже пахнешь, как она…

— Господи, — Саша обрела дар речи тогда, когда готова была уже снова отключиться, не выдержав осознания реальности.

— Нет, Сашенька, я не господь, но мне кажется, пора представиться, — резко встав, мужчина снова навис над ней, на этот раз, ухватываясь уже за спинку стула по обе стороны от ее трясущихся плеч. — Роман Яковлев. Твой отчим, а по совместительству — человек, избавивший мир от заразы, по имени Костя Титов.

— Что вы хотите? — клеточка за клеточкой, она отмирала, заставляя себя думать. Искать выход, даже сейчас, даже когда казалось, что его просто напросто нет.

— Я? — услышав вопрос, Яковлев оживился, улыбаясь еще шире. — Я хочу… Для начала, я хочу поговорить.

— О чем? — смотря прямо в лицо маньяку, Саша попыталась хотя бы ощутить, сильно ли стянуты руки, есть ли хоть маленький шанс справиться с веревкой.

— О чем хочешь, Сашенька, выбирай сама. Я готов исполнить любое твое желание, — снова приблизившись к лицу девушки, Яковлев прошелся липкими, скользкими губами от уха до самой шеи, оставляя мерзкий след.

— Отпустите меня, — Саша попыталась отстраниться, но смысла не было никакого — он делал все исключительно так, как сам хотел. И отпрянул тоже тогда, когда, как ему показалось, она уже насладилась его «лаской» достаточно.

— Сашенька, Сашенька, неужели ты думаешь, что меня можно ловить на слове? Я ведь не твой сопливый Самарский… Раз не хочешь предлагать тему, давай это сделаю я… Как на счет… — он сделал свою излюбленную театральную паузу, повторяя взглядом путь, который недавно проделали губы. — О том, как я убил твоего отца… Это увлекательная история, принцесса, тебе понравится.

От его голоса, обращения, взглядов, просто присутствия рядом, ее откровенно тошнило. Саша была уверенна — попытайся он снова приблизиться, желудок отозвался бы спазмами и мысленно, она даже хотела этого, хотела отбить охоту надолго.

— Давай я зайду издалека… Лет так за двадцать пять. Не волнуйся, времени у нас много, впереди целая жизнь, так что не жаль потратить несколько минут на это.

Благо, рассказывать, вперившись в нее носом, он не собирался, отошел на шаг, потом еще на шаг, обернулся, вглядываясь куда-то в одну из фотографий, прямо перед собой.

— Знаешь, как познакомились твои родители? Тогда был дождь, ужасный ливень, настоящий такой летний ливень с грозой, вечера были еще теплыми, но стоять мокрой на остановке, ожидая автобуса — не самое приятное… Настя тогда опоздала на свой автобус, а следующего должен был прийти еще через полчаса. Она бы стояла, она была упрямая, или пошла бы пешком, наслаждаясь тем, как машины окатывают грязной водой из луж. Она была такая… Но твой отец как раз купил новую машину, и по стечению обстоятельств обкатывал ее именно там. Как думаешь, можно влюбиться в промокшую до нитки, дрожащую от холода девушку, с синими губами с висящими сосульками волосами?

Он даже не обернулся, вопрос был адресован вряд ли Саше.

— Можно. Можно, причем двоим сразу. Титов обкатывал не только новую машину, но и нового водителя. Она долго отказывалась садиться в машину к незнакомцам. Собиралась действительно идти домой пешком, согласилась только тогда, когда в нагрузку к ней, мы взяли еще и такую же мокрую бабку, все с той же остановки. Он шутил, она смотрела волком, он пытался завести разговор, она отмалчивалась, нетерпеливо смотря в окно, а я смотрел только на нее… Только она могла быть красивой с размазанной по лицу тушью и в подранных колготках. Настя зря волновалась, мы отвезли ее домой. Сначала бабулю, а потом и ее. Титов тогда велел оставаться мне в машине, а сам взялся ее провожать. Боже, я навсегда запомню, как она улыбнулась мне тогда, впервые, благодаря за помощь. Не его — меня!

И снова пауза, Саша проследила взглядом за тем, как он прошел вдоль стены, останавливаясь уже у другой фотографии.

— Я слишком долго собирался. Она сама потом сказала, что приди я раньше, она была бы со мной, но я поступил как дурак, посчитал, что работа важнее. Идиот, идиот, идиот! — девушка вздрогнула, стоило Шутову ударить себя по лбу раз, потом еще и еще, сопровождая каждый удар словом. — Идиот! Надо было плюнуть на работу, плюнуть на этого ублюдка, днями и ночами способного говорить только о ней, нужно было мчать в ее коммуналку, хватать и бежать в ЗАГС, пока не поздно, но было поздно… Она согласилась на свиданье с ним только потому, что им с матерью вот уже несколько дней нечего было есть, а для университета нужны были силы. А этот ублюдок… он повел ее в ресторан, накормил, напоил… Конечно, она влюбилась! Она влюбилась в возможность сытно есть, спать в мягкой постели и покупать колготки чаще, чем раз в месяц. Она влюбилась, а я, молча, продолжал смотреть за тем, как он упивается этой влюбленность. Ему льстило, что она принадлежит ему, ему нравилось, что дома всегда ждет она, с широко отрытыми карими глазами, та, которая будет восхищаться победами, переживать вместе с ним поражения. А она и была такой. Идеальной! Когда они женились — я напился. Напился, и разбил нахрен самую его дорогую машину. Хотел разбиться сам — не получилось. А этот урод… Знаешь, что он сказал? Что машина — это его мне свадебный подарок. Ненавижу! — Саша вздрогнула, когда Шутов бросил на нее злой взгляд, а потом снова обернулся, продолжая свой рассказ. — Он забрал у меня то единственное, что я хотел, а в отместку подарил автомобиль!

— Она человек. Ее нельзя забрать или отдать. Она приняла решение сама, — нужно было молчать. Ей нужно было молчать, но она просто не смогла. Да, Саша не знала ничего об

истории знакомства родителей, да, понятия не имела, любили ли они друг друга, вступая в брак, но бред этого сумасшедшего, выдержать не смогла.

— Нельзя? Думаешь нельзя? — зря она снова привлекла к себе внимание, Шутов практически подбежал, схватил за волосы, больно дернул, заставляя снова запрокинуть голову. — Можно, принцесса. Человека можно забрать, отдать, взять, попользовать, выбросить, убить. Нельзя только воскресить.

Выпустив волосы, он снова переместился, теперь уже ей за спину.

— Ты родилась у них ровно через девять месяцев. Знала? Да, он неплохо постарался в первую брачную ночь, это потом уже не получалось, а тогда хорошо выстрелило. А знаешь, что Настя мне потом рассказывала? У нее с ним не получалось нормально… Он пыхтел для себя, а она… Она чуть не плакала, когда я показал, как может быть.

Слушать подобное, было мерзко, но заставить его замолчать, Саша не могла.

— Родилась ты, и началось самое интересное, принцесса. Она старалась, как могла, готовила, убирала, занималась тобой, а вечерами ждала его, чтобы сто миллионов раз за ночь повторить о том, какой он хороший, лучший, единственный и самый сильный. Ей казалось, что так правильно, что это и есть любовь. Что стирать следы помады с воротника мужа — это нормально, что слушать о том, как от нее воняет детским говном — это нормально, что обращение — шлюха, это тоже нормально. Он же устал… Этот ублюдок устал… А однажды он устал настолько, что ей пришлось ходить в очках неделю, скрывая фингал. И это он тоже устал. И с каждым днем, он уставал все больше и больше…

— Заткнись, — Саша почувствовала на языке солоноватый привкус крови, она сжала челюсти так сильно, что прикусила щеку.

— О неееет, принцесса, еще рано. Еще слишком рано… Так вот, он уставал, уставал, уставал, она ходила в очках, длинных свитерах. Я спрашивал, что произошло, а она только улыбалась. Улыбалась, хватала тебя и мчала на детскую площадку, строить со своей принцессой новый песочный замок. Помнишь ту площадку? Ту чертову площадку?! Но знаешь что удивительно? Он никогда не бил тебя. Ни разу. И причина такая интересная… Потому, что ты Титова по крови. А они не могут быть тряпками, — Шутов выплюнул последнюю фразу, снова обернувшись к ней.

Но Саша увидеть этого уже не могла, каждое слово уже рисовало перед глазами образы.

— Она не выдержала тогда, когда он заявился домой пьяный, с какой-то шлюхой. Пришел домой и сказал, что она будет сегодня с ними. Вот в тот вечер, устала уже она. Вы появились у меня на пороге посреди ночи. На этот раз, болело у нее уже все тело, а больше всего болела душа. Болела настолько, что она решила мстить. Хоть раз, тогда она думала, что раз. Хотела хоть раз сделать так же больно, как он. Для нее — это была ночь стыда, а для меня — счастья. Я мечтал о ней долгих два года, и вот, мой ангел, мое счастье было у меня в руках, и я не собирался ее отпускать. Наступило утро, она сама позвонила Титову, сказала, где они. Сама… И он приехал. Валялся в ногах, рыдал в голос, просил простить. Меня тошнило. От одного его вида, а она простила. Потому, что посчитала, что уже отомстила — зря… Вы вернулись обратно в тот же день, а меня Титов поблагодарил за то, что я вас приютил. Но прошла неделю, другая, третья. И знаешь, что случилось? Такие не меняются, принцесса, он снова устал. Раз, два, три, четыре, пять. Но только она изменилась. Она знала, что нужно сделать, чтоб на душе было не так гадко — она каждый раз приходила ко мне. Никогда не плакала, никогда не жаловалась, только рассказывала все, а потом принимала мои утешения. Боже, я был настоящим извращенцем, ожидая каждый новый день, когда он снова сделает ей больно, чтобы она пришла ко мне. Я предлагал сбежать. Она отказывалась, знала — все равно найдет. Боялась рисковать тобой, мной. А вот собой не боялась никогда. Все изменилось в один миг, совершенно случайно. Она просто узнала, что беременна. От меня. И вот тогда, решение принять ей было куда легче. Он убил бы этого ребенка. Залететь не от Титова — это хуже, чем просто быть с ним не одной крови. И вот тогда она согласилась, но не бежать. Она хотела развода. Хотела развестись с этим ублюдком, забрать тебя, а потом мы бы уехали. Но знаешь, что сказал он? Что она не получит тебя! Что он сдохнет скорее, чем позволит ей получить тебя, только для того, чтоб видеть, как она мучается!

С каждым новым словом, Саше было все сложней и сложней сдержаться от крика. Это не правда! Это все неправда! Это не может быть правдой!

— Я нанял тогда лучших адвокатов, лучших в стране, продал квартиру, лишь бы она перестала ночами плакать. Она плакала каждую ночь, повторяя твое имя. И молила только об одном — чтоб он не забыл, что ты Титова по крови, чтоб не трогал тебя. Этот ублюдок сделал нас. Суд оставил тебя отцу. Отцу, а не матери-потаскухе, как сказал сам Титов. Он даже не дал Насте попрощаться с ребенком. Запретил подходить, иначе… Плохо было бы тебе! Тебе!!!

Всхлип вырвался из горла сам собой. Из глаз брызнули слезы.

— Нет! Пожалуйста, нет! — теперь, Саша хотела развязаться не для того, чтобы сбежать, а чтоб заткнуть уши. Она не хотела этого слышать. Не хотела и не могла. — Нет!

— Да! Принцесса, да! Это еще даже не середина истории… Судья попался жалостливый, он посчитал, что Насте отсутствие дочери могут компенсировать деньги. А знаешь, что самое смешное? Она к ним даже не притронулась. Не смогла притронуться к деньгам, которые стоили ей ребенка. Она думала, что предает тебя! А по-настоящему, она просто пыталась спасти еще одного своего ребенка, Саша. Он бы убил ее, убил бы нашего ребенка, а тебе не сделал ничего! Мы уехали в Америку, там должны были начать новую жизнь. Новую, счастливую, лучшую жизнь. Я нашел работу, нашел дом. Злосчастные деньги мы положили на счет, открытый на твое имя. Эти деньги должны были принадлежать тебе. Настя мечтала о том моменте, когда ты вырастешь, вырастешь настолько, что готова будешь выслушать ее, и она бы все тебе объяснила. Познакомила с нашим малышом, со мной, забрала бы к себе. Она жила этим день ото дня — с этой мыслью засыпала и просыпалась. Она никогда не была верующей, но в церковь ходила тогда каждый день и ставила две свечи — одну за тебя, а другую за нашего ребенка. Так бы оно и было, принцесса. Обязательно было бы. Мы бы жили, ожидая, когда ты появишься на нашем пороге, растили бы похожего на тебя брата, строили бы планы на жизнь тогда, когда будем все вместе, если бы этот ублюдок снова не вмешался! Его адвокат позвонил тогда, когда меня не было дома, а вечером, Настя уже сидела на чемоданах, придерживая большой живот. Он разрешил встретиться с тобой. В

Украине, под собственным надзором, но разрешил. Она отказывалась слушать о том, что это опасно, что ей сейчас нельзя летать, что он может снова что-то замышлять, Настя видела лишь возможность встретиться с тобой, а остальное не имело для нее никакого значения. И мы полетели. Чертов день! — Саша услышала глухой удар, Шутов врезал кулаком в стену. — Я проклинаю тот день! Меня должно было насторожить, что он назначил встречу не в Киеве, должно было насторожить, что этот урод не берет трубку, что постоянно меняет время и место встречи. Она была так счастлива… Трещала всю дорогу, улыбалась, смеялась, разговаривала с не родившимся еще ребенком. Она любила тогда весь мир. Даже его любила за то, что позволил встретиться с тобой. Нас подрезали на мосту. Настя даже не успела толком понять, что происходит. Их было шестеро. Представь, шесть человек, ради беременной женщины и мужчины. Они убили ее на моих глазах, Саша. Я видел, как она продолжает улыбаться, а кровь сочится по шее. Они убили ее так просто, а он смотрел… Этот урод стоял в нескольких метрах и смотрел… Он не собирался давать увидеться с тобой даже перед смертью. Этот урод стоял и смотрел, как Настя медленно истекает кровью, осознавая, что самый ее большой страх осуществился — она не смогла спасти одного своего ребенка, даже пожертвовав другим. Со мной они прогадали, били тщательно, он сам бил. И он сказал мне, за что убил ее, она не просто посмела ему изменить, не просто посмела жить после того, как он отбросил ее, как расходный материал, она посмела быть счастливой. Этот сученок все те месяцы, все те месяцы, что мы были в Америке не мог спать ночами, зная, что она счастлива… А потом кто-то донес, что мы ждем ребенка! Она не была счастлива, черт его побери!!! Она не была счастлива! А этот урод ее убил. Этот урод убил ее за то, что она изменила ему после того, как он сам трахал все, что видел! Меня они били самоотверженно, наверняка, но я просто не мог сдохнуть тогда! Не мог я сдохнуть, пока он ходит по земле!!!

Нас никто не искал. Из реки выловили машину и еще один труп, вроде как водителя. По официальной версии — он по пьяни врезался в ограду, машину перекинуло через перила, а выбраться он уже не смог. Нас тоже выкинули в воду. Я тогда уже почти ничего не ощущал, но холод воды помню до сих пор. Это был октябрь, Саша. Ты даже знаешь, какой именно день.

Слезы, сдерживать Саша больше не пыталась. Это бы и не получилось, он вырывал душу с мясом, своими длинными музыкальными пальцами он тянул все сильней, и все медленней, чтоб было больней.

— Я не знаю, как выжил. Не знаю, как меня выбросило на берег, как меня нашли, как выхаживали. Да это и не важно. Важно другое — я выжил. А она нет. Ее тело тоже нашли. Тело, не подлежавшее уже опознанию. Я узнал намного позже, приехал на безымянную могилу. Безымянную могилу любимой женщины и собственного ребенка. И там я поклялся, что он за это ответит. Что он захлебнется собственной кровью так же, как она. Что он потеряет все, а потом сдохнет, как подзаборный пес. И я сдержал слово. Яковлев Роман умер там, на мосту, а вместо него родился Аристарх Шутов. Аристарх, знающий, что месть — это блюдо, которое подают холодным. И я ждал. Ждал долгих семнадцать лет. Я планировал тщательно, шаг за шагом, я изменил внешность, я сам скрыл все следы, которые могли бы вести ко мне, я создал эту гребаную фирму, я сделал все, чтобы он почувствовал то же, в чем я живу вот уже семнадцать лет. А потом я вернулся… Вернулся, помня все до последней детали, до последней секунды той ночи. Я вернулся, чтобы отплатить сторицей. Знаешь, что твой отец любил в своей жизни больше всего? Скажу сразу, правильный ответ — не тебя. Он любил чувствовать свое превосходство. Превосходство Титовых. Он любил побеждать, и что самое гадкое — кроме Самарского, никто даже не пытался макать его носом в дерьмо! Каждый гребаный день он просыпался, чувствуя свое превосходство и засыпал так же. Каждый божий день на протяжении семнадцати лет. И я решил ударить именно по этому. Решил сделать его там, где, как он сам считал, равных ему нет. Я хотел выиграть этот тендер. Я готов был потратить все деньги с того счета, если это понадобилось бы, но не получилось. К сожалению, я немного опоздал. Но главное — я все равно получил. Сдыхая, он был в проигравших. Сдыхая, он знал, что есть кто-то лучше него. Анонимки… Это уже просто развлечение. Машина, первое покушение — просто игрушки. Я хотел с ним поиграть. Поиграть так, как он когда-то поиграл с нами. Кошки-мышки. Хотел встретиться прежде, чем убью, хотел, чтоб он ломал голову над тем, откуда я кажусь ему знакомым, а я сделал бы все, чтоб казаться знакомым, очень. Но потом я передумал, слишком хотел увидеть эту гниду дохлой, чтоб разводить игры. И знаешь, какой самый счастливый день в моей жизни, принцесса? Не знаешь? Самый счастливый день наступил ровно через семнадцать лет, после самого страшного. Я видел, как ему в спину выстрелили. Стоял у соседнего окна, держа в руках бинокль. Конечно, тебе досталось куда лучшее место, но я тоже был не обделен. А знаешь, о чем я жалею? Что не перерезал ему горло и не бросил в воду. Вот об этом буду жалеть вечно. Ну что принцесса, нравится история? — Шутов вернулся к ее стулу, снова наклонился к лицу, снова втянул носом запах, прикрывая на секунду глаза. — Боже, как же ты похожа на нее…

Саша понимала, что надо пытаться вырваться, что дальше будет только хуже, но не могла поделать с собой ничего. Рыдания разрывали сущность на части, голова грозила лопнуть от услышанного, и фотографий, стоящих перед глазами.

— Я ведь начал искать тебя давно. Еще летом, хотел посмотреть, как выглядит теперь Настина принцесса. Приходил в университет, тебя там не было, расспрашивал подруг, караулил под домом… Долго ждал нашей встречи, а потом узнал… Узнал о том, что сделал Самарский и пожалел, что не успел раньше. Нет, его идея не показалась мне привлекательной, я знаю Костю слишком хорошо, чтобы верить, что он сдаст интересы ради обычного человека, пусть и с кровью Титовых в жилах. Я жалел, что не успел познакомиться с тобой раньше, не успел увидеть тебя раньше, чем буду мстить. Мне было бы приятней. Знаешь почему? Ты та же Настя, что стояла тогда на остановке. Ты точная ее копия. И я хотел видеть в твоих глазах ненависть. Хочу видеть в твоих глазах ненависть, принцесса. Скажи, что ненавидишь этого ублюдка, скажи!

Вытащив из кармана нож, Шутов наклонился к веревкам, развязывая сначала ноги, а потом руки. Может, это был шанс, но Саша больше этого не понимала. Лишь почувствовала, как ее поднимают со стула, встряхивают за плечи, требуя какого-то ответа.

— Скажи, что ненавидишь этого ублюдка!!! Скажи! — он тряс ее долго, повторяя одну и ту же фразу, тряс, не понимая, что у нее нет больше сил ненавидеть. Нет сил любить, нет сил ненавидеть, нет сил жить, и умереть тоже сил нет. — Ты ненавидишь его, принцесса! Ненавидишь за то, что он убил твою мать и твоего брата!

Лишь озвучив то, что требовал от нее, Шутов отпустил девушку, позволяя снова упасть на стул. Но пытка еще не закончилась, присев у ее ног, он схватил холодные ладоши, начал покрывать поцелуи.

Саша смотрела за всем происходящим будто извне. Она видела себя, сидящую на стуле, с белым лицом, красными глазами и непрекращающимся потоком слез, видела мужчину, прижимавшегося к ее рукам, но не чувствовала ничего, ни брезгливости, ни страха. Ничего. Только пустоту.

— Ты так похожа на нее, — жаркий шепот щекотал запястья, но это тоже не волновало совершенно. — Ты, это и есть она. Ты это она, Настенька, она! Ты вернулась ко мне! Я так ждал, Настенька, как я ждал! Самарский думал, что сможет спрятать тебя от меня! Думал, что сможет удержать тебя там, думал, что ты не почувствуешь, что я вернулся. А я вернулся, я за тобой вернулся! И он сам привел тебя ко мне, привел тогда, у себя на приеме. И потом… Боже, когда ты позвонила, я готов был мчаться на луну, лишь бы увидеть тебя опять, Настенька. Ваши жалкие попытки меня разоблачить… Он думал, что я понятия не имею о вашей связи, он сторожил тебя как цербер! Знаешь, скольких усилий мне стоило склонить на свою сторону Ермолова? Он сделал то, что у меня бы не получилось, ему нужно было просто вернуть тебя мне, только вернуть, Настенька, и вот — ты тут. Настенька, никто не смог бы помешать мне. Ты снова рядом, снова со мной, ты снова моя, Настенька, мы снова вернемся в то время, ты снова будешь смеяться, мы вместе будем смеяться, мы уедем, мы начнем новую жизнь, в которой будем только мы — только я и ты, Настенька…

— Саша, — собственный голос показался девушке чужим. Он никогда не был таким мертвым, в нем всегда были краски. Раньше. — Я не Настя. Меня зовут Саша.

— Нет, Настенька, нет! Даже не пытайся! Нет никакой Саши. Нет никого. Есть только ты и я, Настя. Я и девушка с остановки, с мокрыми волосами. Правда? Скажи, правда, Настенька!

— Нет, — Саша попыталась выдернуть руки из стального хвата мужчины, но сил на это не хватило. — Меня найдут, — она ненавидела сейчас себя, ненавидела отца, ненавидела жизнь, но не меньше она ненавидела его. Не за убийство, уже не за убийство. За то, что ей пришлось услышать все это. И она хотела сделать ему больно. Так же больно, как он сделал ей.

— Кто? Кто тебя найдет, принцесса? Кто? Самарский? Он такой же урод, как твой отец. Ничуть не лучший. Он не позволит тебе любить. А ты должна любить, ты должна меня любить, принцесса.

К ней потянулись противные пухлые губы, вызывая новый порыв тошноты, грязно, противно, будто ее пытается поцеловать труп из той реки. Избитый до полусмерти труп из реки.

— Я беременна, — Саша оттолкнула мужское лицо от себя за считанные мгновения до того, как он снова стал бы вылизывать щеки, глаза, губы.

Она не знала толком, зачем это говорит. Чтоб вызвать брезгливость или жалость… Просто хотела, чтоб знал, чтоб понял, что судьба действительно циклична, с разницей лишь в том, что на этот раз — ребенок не его.

— Врешь, — Шутов сузил глаза, резко поднимаясь на ноги.

Хоть что-то у нее получилось. Новость его взволновала. Подорвавшись, он стал выхаживать взад и вперед, бросая на нее короткие взгляды. И глядя на него, почему-то безумно захотелось смеяться. Настолько, что сдержаться Саша не смогла.

Сначала, смех был похож на всхлипы, ведь слезы продолжали литься из глаз, а потом… Боже, она не хохотала так в жизни, согнувшись вдвое, схватившись за живот, который грозил вот-вот лопнуть. Как же ей было смешно.

Смешно ломать его планы, смешно потому, что она знала точно — такой Настя быть не могла. Смешно потому, что она способна была смеяться над собственной разрушенной под корень верой в мир вокруг.

— Ты врешь, — ее снова встряхнули, заставляя поднять затуманенный взгляд.

— Нет! — слово удалось выдавить через силу, прекращая хохотать лишь на секунду. — Нет! Я беременна! Гребаный придурок, я беременна!

— Ты врешь!

— Идиот, — не было страшно грубить совершенно. Что он сделает? Ударит? Убьет? Как оказалось — это не самое ужасное, что может случиться в жизни.

— Заткнись! — она его бесила. Бесила настолько, что по-детски непосредственный обычно взгляд сейчас метал молнии. — Заткнись!

— Придурок! Идиот! Какой же ты жалкий! Не смог защитить даже ту, которой дорожил. Это ты виноват! Это ты виноват в ее смерти! Ты должен был запретить возвращаться! Должен был закрыть в доме, забрать документы! Ты должен был!

— Заткнись!!! — Саша добилась, чего хотела, в нем проснулась ярость. Настоящая животная ярость. Он сам думал так же, и теперь они поменялись местами. Теперь он не хотел слушать, но не мог ничего поделать с ней.

— Это ты виноват! Из-за тебя она умерла! И я тебя ненавижу! Я, Настя, я тебя ненавижу! Лучше б ты тогда сдох! Я ненавижу тебя, урод! — Саша с мазохистическим удовольствием почувствовала, что щеку вдруг начало дико печь. Он не сдержался. Не сдержался, заехав по лицу. И даже в этом он был далеко не лучшим. У Самарского когда-то получилось больней. Или просто тогда она еще могла что-то чувствовать? — Я буду ненавидеть тебя каждый день. Каждую минуту. Каждую секунду. Я буду ненавидеть тебя столько, сколько ты будешь видеть во мне Настю!

Чего она ждала? Очередной пощечины, может, удара, может крика. Она хотела этого. Невероятно сильно, больше всего на свете, хотела видеть, что ее слова доходят до самой глубины его черной души. Такой же черной, как душа ее отца, а теперь и ее собственная. Но организм снова сыграл с ней злую шутку. Набрав полную грудь воздуха, Саша собиралась повторять слова до тех пор, пока он не завоет в голос, пока не начнет умолять остановиться, и даже потом она не собиралась останавливаться, но выдохнуть не получилось…

Она попыталась снова, и снова не получилось… Еще, и еще, и еще, и снова внутри проснулся животный страх. Страх, который сильней всего. Сильней желаний, сильней чувств, сильней действительности. Она снова задыхалась. С ней такое происходило уже десятки раз… Десятки раз судьба считала, что ее время еще не настало, что и этот приступ не станет последним. Десятки раз все обходилось. Десятки раз она возвращалась в мир, преодолев оставленный когда-то самыми близкими людьми «сувенир» на память. На этот раз было не так. Теперь Саша знала, что помощи ждать неоткуда. Что на этот раз вдох сделать уже не получится. И как ни странно, перед этим осознание даже ее животный страх отступил, оставляя место пустоте. Жаль…

Саша не видела, как глаза Шутова резко расширяются, как он оборачивается, не слышала хлопка, ворвавшегося вдруг в комнату шума, она летела вниз… Летела в темноту, прося прощения у единственного живого существа, которому была действительно должна. Из нее не получилась бы хорошая мать, но все же жаль, что жизнь не дала даже попробовать.

Глава 46

Почему-то Саша представляла себе смерть немного по-другому. Она ждала встречи с ангелом или демоном, ждала возможности выбрать, аудиенции с самим Богом. А получилось все не так. Очень долго она просто сидела на лугу. Конечно, красивом, но вполне земном лугу. Вокруг на несколько километров не видно никого, только море полевых цветов, а единственные доносящиеся сюда звуки — жужжание пчел, птичьи трели. И на душе от всего этого так спокойно… Так же как и вокруг. Это похоже скорей на рай, чем на ад, а значит, все же хорошего было в ее жизни больше. Жаль только… Саша невольно потянулась к животу, накрывая его там, где должен был бы расти ее ребенок. Не так — их ребенок… Ярослав…

Рай предполагает счастье, но ей почему-то нестерпимо захотелось обратно на землю.

* * *

Саша открыла глаза, не совсем понимая, где она находится. В окно светило солнце, на столе цветы, полевые, как на ее лугу, где-то над ухом пищал медицинский аппарат, только этот писк даже отдаленно не напоминал пение птиц…

— Сашенька, — кто-то подлетел к ней, склонился, прижался всем телом, в объятьях было тепло, мягко, приятно, но сил ответить не было, ни пошевелить пальцем, ни тем более поднять руки. Она так и лежала, смотря в потолок, пока ее, наконец, не отпустили. — Сашенька, малышка, как же я волновалась!

— Глаша? — голос звучал хрипло, как будто она его сорвала, а слово отдало болью в горле.

— Как ты меня напугала, девочка моя, как напугала! — не желая тратить время на беседы, Глафира снова склонилась к девушке, обнимая, сильно, может, даже слишком сильно, но противиться Саша не могла.

— Где мы? — снова обводя взглядом помещение, Саша так и не смогла вспомнить, как тут оказалась. За окном день, может даже утро, а последнее, что осталось в памяти — визит к врачу, неужели свалилась в обморок прямо там?

— В больнице, малышка, но ты, главное не волнуйся, нельзя волноваться. Все хорошо, уже все хорошо, господи, как же я рада! — женщина снова оторвалась от нее не секунду, заглянула в лицо, а потом прижалась всем телом.

— Я не помню… — чтобы подняться в кровати, Саше пришлось приложить все свои усилия, в руках, казалось, сил нет совершенно, лишь с помощью Глафиры получилось сесть.

— Это нормально, врач сказал, что это нормальная реакция организма, — Глаша подоткнула одеяло со всем сторон, бросая на девушку полные нежности взгляды.

Боже, как все они боялись… Как волновались… Три долгих дня она не приходила в себя, три долгих дня Ярослав просидел рядом с кроватью, отказываясь от еды, сна и движения. Три дня они жили лишь мыслями о том, что будет, когда их малышка проснется, и вот, наконец-то это случилось, и, слава богу, что память пока не вернулась.

— А почему вы тут? Или мы… Мы в Киеве? — мозг пока работал очень медленно, чтобы сформулировать вопрос, приходилось продираться через жуткое сопротивление организма, но Саша чувствовала — сил у нее не так-то много, еще несколько минут, и она просто отключится, а знать хоть что-то она хотела уже сейчас.

— В Киеве, не волнуйся, мы в Киеве. И с тобой все хорошо, это главное.

Последнее усилие, и глаза снова закроются, но усилие, которое она должна приложить в любом случае.

— А ребенок? Что с ребенком? — боязнь того, что с ним что-то случилось, была куда большей, чем страх разоблачения. Ей просто надо знать, что все хорошо.

— Я позову доктора, солнышко, подожди, сейчас, — схватить за руку Глафиру Саша не смогла, не хватило ни сил, ни проворности, а в очередной, уже суетной, сон она провалилась, так и не получив ответ на единственный действительно важный вопрос.

* * *

— Слава, она проснулась! — Глафира вылетела в коридор как раз, когда Самарский возвращался в палату, держа в руках стакан с кофе.

Три дня без сна, отдыха, еды. Три дня, ставшие худшими и одновременно подарившие самое большое в жизни облегчение — она жива, они успели. Яр до сих пор не верил, что они тогда успели.

— Проснулась? — отбросив кофе в урну, он метнулся в палату, но в отличие от Глафиры, ему повезло куда меньше — Саша уже снова закрыла глаза.

Страх, волнение, счастье и грусть так и застыли на его лице, когда он остановился на пороге палаты. Он ждал этого момента, ждал, когда она проснется, и одновременно боялся его до ужаса. Ведь они не смогут сделать вид, что ничего не произошло. К сожалению, не смогут.

— Я скажу врачу, — Глафира сжала его плечо, отступила, — все будет хорошо, мой мальчик, верь мне.

Яр не развернулся, не поблагодарил, хотя хотел, он мог сейчас смотреть лишь на то, как капельница по миллиграмму возвращает жизнь в самого родного в мире человека. Ступив в палату, он прошел к креслу у кровати, бесшумно опустился в него. Рука девушки сползла с простыни, безвольно повиснув. Такие холодные пальцы… Яру часто казалось, что стоит сжать их чуть сильней, и косточки хрустнут, под натиском. Дни напролет он безрезультатно пытался отогреть их в своих руках, но не помогало ничего, если он не может вернуть ей тепло тела, но как вернет тепло душе? Мужчина поднес руку Саши к губам, оставляя на ней тысячный уже поцелуй. Как он хотел бы, чтоб тот день она так и не вспомнила…

Ссора с Димой, сообщение о ее беременности, попытка дозвониться и невозможность это сделать, звонок Снежи — все смешалось в один огромный клубок, который он до сих пор не мог осознать.

Как так случилось, что он не замечал странностей Димы? Как так случилось, что он перестал понимать его настолько, что пропустил момент, когда стало уже слишком поздно? Каждый раз, когда Ярослав вспоминал о когда-то друге, кулаки невольно сжимались. Он пока его еще не нашел. Пока, но вот когда найдет… Проблема не в предательстве, предательство он бы отпустил ему. А вот то, что она чуть не погибла — нет. Никогда.

Они искали Сашу долгих шесть часов. Шесть часов, каждая минута из которых могла стать фатальной. Шесть часов, за которые, он успел помолиться всем существующим в мире богам. И если бы он не был таким дураком, они нашли бы ее раньше… Скрипичный ключ. Подаренный еще там, во Франции. Он, правда, купил его не специально, правда просто увидел и понял, что он должен принадлежать ей, но даже не подозревал, какую службу сыграет когда-то украшение. Перед походом в филармонию, в него встроили жучок, это стало еще одной мерой предосторожности, единственной, действительно сработавшей. Он ведь не просил носить его постоянно, но она носила. Носила во Франции, и здесь тоже. Его осенило неожиданно, тогда, когда отчаянье нахлынуло очередной волной, на пятом часу схождения с ума.

И они смогли найти подвал, с пола до потолка увешанный фотографиями, смогли найти раньше, чем Шутов успел с ней что-то сделать, но Яр понял это лишь тут, в больнице. А влетев в мавзолей Анастасии Титовой, он увидел, как Саша оседает на пол, с белым лицом и совершенно синими губами, уже тогда руки были у нее холодные, как льдинки. Были тогда, и оставались до сих пор. Три дня он ждал, когда она откроет глаза, и был готов ждать еще столько же, сколько угодно, столько, сколько будет нужно ей.

— Вернись ко мне, солнце. Прошу тебя, — он склонился к бледно-розовым теперь губам, нежно коснулся. Когда-то его спящая красавица проснулась от поцелуя, и не важно, что была не слишком счастлива, встрече с ним, главное — проснулась. Он верил, скоро это повторится. — Я люблю тебя.

Она не могла слышать, во всяком случае, Ярославу почему-то так казалось, но холодная ладошка сжала его руку чуть сильней, а потом снова расслабилась.

* * *

Во второй раз, Саша проснулась уже ночью. Проснулась от жуткой жажды, а еще от чувства, что воздух закачивают в нее насильно. Высвободив руку, она потянулась к носу, стягивая с лица прозрачные трубки. Дышать стало немного сложней, но куда привычней. Потратив несколько минут, она снова смогла сесть, привыкла к темноте.

В кресле, рядом с кроватью снова сидел человек, на этот раз уже не Глафира, и именно из его ладони, она высвободилась, не так давно. Ярослав спал. Вытянув ноги, склонив голову к плечу, он спал, даже не подозревая, что она наконец-то снова с ним.

Очень долго Саша сидела, просто вглядываясь в его лицо, она искала подсказку в нем, но, к сожалению, он помочь ей вспомнить, что произошло не смог бы. Не стал бы, а это было нужно. Тяжело вздохнув, Саша подобрала под себя ноги, снова закрывая глаза. На этот раз, она не собиралась спать. Она собиралась вспоминать, что случилось утром и позже.

«Да, — монитор развернули так, что Саша сама смогла увидеть нечеткое изображение на нем.

— Вот ручки, — доктор указал в еле заметные белые полосы. — Вот ножки, — взгляд натолкнулся на еще менее различимые абрисы. — Всего по две…»

Сдержать вздох, Саша не смогла.

«— Так говорит Саша.

— А как говорит Александра Константиновна?

— А Александра Константиновна предпочитает говорить сама с собой.»

«— Как тебя зовут? Ладно, не так, как ты хочешь, чтоб тебя звали? Дай знать заранее, пожалуйста, иначе, я ведь не знаю, может, ты терпеть не можешь имя Тимофей, а придется с ним жить…»

Это она помнила, это все она прекрасно помнила, а вот что было дальше… Проблемы возникали именно тут. Прищурившись, Саша попыталась заставить мозг работать так, как сейчас нужно ей.

«Как любая сучка, ты почувствовала, что можешь чуть поруководить им. А что? Будь я сукой, поступил бы так же. Только подумать — богатый, успешный, мелькает перед глазами каждый день, да любовник хороший, да? Уверен — да. Ты разнообразила себе каникулы, об одном только не подумала…»

Дима… Дима, машина, скорость, дорога, укол, а дальше…

«Как думаешь, можно влюбиться в промокшую до нитки, дрожащую от холода девушку, с синими губами с висящими сосульками волосами… Он забрал у меня то единственное, что я хотел, а в отместку подарил автомобиль…»

«Ей казалось, что так правильно, что это и есть любовь. Что стирать следы помады с воротника мужа — это нормально, что слушать о том, как от нее воняет детским говном — это нормально, что обращение — шлюха, это тоже нормально. Он же устал… Этот ублюдок устал…»

«Она была так счастлива… Она любила тогда весь мир. Даже его любила за то, что позволил встретиться с тобой. Нас подрезали на мосту. Настя даже не успела толком понять, что происходит. Их было шестеро… Они убили ее на моих глазах … Я видел, как она продолжает улыбаться, а кровь сочится по шее… а он смотрел… Этот урод стоял в нескольких метрах и смотрел… смотрел, как Настя медленно истекает кровью, осознавая, что самый ее большой страх осуществился — она не смогла спасти одного своего ребенка, даже пожертвовав другим…»

— Нет, — получился полушепот, полувсхип. Она сама не заметила, как закусила кожу на запястье, раскачиваясь в такт с воспоминаниями. — Нет, нет, нет… — снова картинка стояла перед глазами так ясно. Снова, она оказалась в том подвале, снова отовсюду на нее смотрели глаза Насти Титовой, снова тело и душу рвало на части от всего услышанного. Зачем она хотела вспоминать? Чтобы услышать и увидеть все это?!

— Тише, — разбуженный тихими всхлипами, Яр метнулся к кровати, обнимая трясущееся тело.

— Тише, солнце, все хорошо, ты в безопасности.

Он так ждал, когда же она проснется. Ждал и боялся, что все произойдет именно так. Что проснуться для нее, значит окунуться с головой в пережитое. И как бы Ярослав не хотел от этого защитить, это уже не в его силах.

— Все уже хорошо, ты в безопасности, все хорошо. Слышишь? — она не ответила. Даже не почувствовала толком, что что-то изменилось. Она была там. Телом и душой была в подвале, снова и снова переживая все то, что произошло.

— Он убил ее, — по щекам опять покатились слезы. — Он сам убил ее. За то… За то, что она посмела жить дальше… Она была беременна, Ярослав, она была беременна!

Сашу совершенно не заботило, что он может ее не понять, ведь говорила она скорей не ему, ей казалось, что вслух, это будет звучать слишком абсурдно, чтобы даже она сама смогла поверить, но нет. Так оно и было. С каждым сказанным словом она все ясней понимала — так оно и было.

— Когда он ее убил, она ждала ребенка! Она ждала ребенка от другого, Ярослав!

— Тише, солнце, тише, — какое отчаянье сейчас плескалось в ее глазах. Самарский видел — она пытается противостоять собственным словам, произнося каждую новую фразу, сама удивляется, а потом опускается все глубже в трясину этого отчаянья.

— Я ненавидела ее всю жизнь… — не пытаясь вырваться, Саша закрыла лицо руками, заглушая собственный отчаянный шепот. — Я ненавидела ее всю жизнь за то, что она меня бросила… Я ненавидела ее все жизнь!

— Ты не знала.

— А они ехали тогда ко мне, он убил их, когда она ехала ко мне! Боже… — лучше б она не выбралась из того подвала. Лучше б навсегда осталась там. Лучше б законно попала в ад, там было бы легче, там боль была бы физической, потому что с тем, что чувствует сейчас, жить она не сможет все равно.

— Ты не знала, Саша, ты ничего не знала, — больше, он не услышал от нее в ту ночь почти ни слова. Она замкнулась. Замкнулась глубже, чем делала это хоть когда-то. Отгородилась от него и от всего мира в своем отчаянье, в мире собственного горя и стыда.

И именно этого он когда-то так боялся, этому так сопротивлялся. Она не готова. Нельзя быть готовой узнать, что человек, которого любила всю жизнь, оказался убийцей. Нельзя быть готовой к тому, что он лишил жизни женщину, которой клялся у алтаря в вечной любви. Нельзя найти оправдание себе за то, что презирала всю жизнь мать, считая, что она тебя бросила. Нет смысла просить прощение у нее сейчас, нет смысла плакать теперь, когда столько лет заставляла себя ее ненавидеть. Нельзя просить прощения за то, что оплакивала его — убийцу матери.

Яр помнил, как когда-то побывал на том мосту. Помнил, как гадко стало у него на душе, а теперь эта тонна грязи вылилась в ее открытую душу. И пусть его «Ты не знала», сейчас не могло бы облегчить ее страдания, но разве было хоть что-то, что смогло бы?

* * *

Ночь отчаянья рано или поздно должна была закончиться. Плакать вечно — невозможно, хоть и жутко хочется. Утро Саша встретила в палате совершенно одна. Она сама попросила Ярослава уйти. Не могла находиться в одной комнате с ним. Не могла смотреть на него. Не могла чувствовать рядом с собой. Слишком гадко, слишком гадко ей самой находиться в своем теле, чтобы сил хватило еще и ему позволять быть рядом.

Саша не помнила, как заснула, не знала, сколько спала, но открыв глаза, увидела, что за окном идет снег. Настоящие белые хлопья, огромные, мягкие, укрывали землю холодным покрывалом. Но эта красота не тронула душу. Кажется, ничто больше не сможет тронуть то, что осталось от души.

— Александра Константиновна, — в палату вошел доктор, тепло улыбнулся, взял в руки папку, висевшую до того в ногах кровати. — Рад, что вы проснулись, как самочувствие?

— Нормально, — Саша даже не посмотрела в его сторону. Он ведь спрашивает о теле? А в теле рано или поздно снова появится сила, это она знала точно, с духом сложней, если его постоянно ломать, он может и не регенерировать.

— Тошнит, что-то болит? — руку, к которой должна была бы быть прикреплена капельница, врач внимательно осмотрел, но ничего не сказал.

— Нет.

— Голова?

— Нет.

— Не делайте так больше, пожалуйста, — не чувствуя сопротивления, доктор вставил новую иглу в вену, — не думаете о себе, подумайте хотя бы о ребенке.

Только после его ухода, Саша потянулась свободной рукой к животу. Ее ребенок. Она боялась даже спросить, что с ним. Боялась услышать ответ. Боялась, что виновата перед еще большим количеством людей, что теперь виновата еще и перед ним за то, что не позволила даже сделать первый вдох.

Отвернувшись от окна, Саша плотно закрыла глаза, надеясь, что это позволит сдержать слезы, но нет. Гадко… Как же гадко сейчас внутри. Она не сможет любить его так, как он того заслуживает, не сможет жить так, будто ничего не случилось. Собственный отец выжег в ней эту возможность. Сложно плакать, чтоб ребенок под сердцем не почувствовал слез, но не плакать, Саша больше не могла…

* * *

Прошел день, два, три, жизнь снова закрутилась, Саша продолжала лежать, уткнувшись взглядом в потолок, окно, телевизор, методично сменяя объекты, отмирала же девушка лишь тогда, когда в палату стучался очередной посетитель.

Перед ними, она пыталась делать вид, что все нормально. Надеясь на то, что подробностей они не узнают никогда.

— Сашка, Сашка, — Алиса сидела на край кровати, боясь даже смотреть на подругу. — Как же ты нас напугала.

— Прости, — Саша попыталась улыбнуться.

— Знаешь, я никогда не думала, что «метаться, как тигр в клетке», это не метафора. Он вел себя именно так. Стукался о стены, отталкивался и продолжал носиться по коридору. Рвался в палату даже тогда, когда врач грозился вывести его из больницы силой. Он так боялся за тебя, Саш.

Ответить сил в себе Саша не нашла. После той ночи, с Ярославом ей было сложно разговаривать. Даже смотреть на него было сложно, и за то, что он приходит очень редко — она была благодарна.

— А этот урод… Даже лучше, что его застрелили. Я бы не смогла жить спокойно, зная, что он ходит по земле, пусть даже и за решеткой. После всего, что он сделал… Жаль, что его убили так быстро.

Саша кивнула. Что произошло тогда, ей рассказал Данилов. Мужчина пришел с букетом, долго мялся на пороге, прежде чем позволил себе зайти в палату.

— Его застрелили при задержании. Дело практически закрыто. Осталось только получить ваши свидетельства.

— Это нужно сделать сейчас? — девушка знала, что рано или поздно, давать показания придется. И даже смогла убедить себя, что к этому совершенно готова, но стоило следователю задеть эту тему, снова стало страшно.

— Нет, конечно, не сейчас. После выписки, как почувствуете в себе силы. Торопиться уже некуда, — Данилов грустно улыбнулся. Совершенно некуда. Все участники этой истории покоятся теперь в земле. Хотя, вряд ли даже там они успокоились. Проработав больше двадцати лет в правоохранительных органах, он до сих пор продолжает удивляться тому, на что иногда способен человек. Ведомый корыстью, жаждой мести, чувством противоречия, чем угодно, иногда, человек совершает вещи, слишком жестокие, чтоб его смогли понять на этом мире, да и на том тоже.

— Хорошо, после выписки… — девушка не знала, сколько ее собираются тут продержать, но противиться не собиралась. Возвращаться в реальность страшно, жутко.

— И еще… — Данилов замялся, прежде, чем сказать то, ради чего, в общем-то, и пришел. — Сведений о вашей матери в деле не будет. По официальной версии — это были просто разборки бизнесменов. Шутов убил вашего отца, предчувствуя крах собственной фирмы, если не избавится от сильного конкурента, а вас выкрал как прямую и единственную наследницу. Ему выгодна была дестабилизация ситуации. В деле не будет ни Яковлева, ни Анастасии Титовой.

— Спасибо, — Саша опустила взгляд, даже не пытаясь скрыть стыд. Ей стыдно за то, что в ее жизни и ее родителей было такое. Ей стыдно, что ему пришлось об этом узнать. Ей стыдно перед каждым, кому пришлось это узнать.

— Не за что, на этом настоял Ярослав Анатольевич. Благодарить надо его.

Данилов ушел, оставив Саше еще одну причину для стыда. Больше всех в этом мире, стыдно ей было именно перед Ярославом. Он не просто знал обо всем. Он сделал все, чтоб она не узнала, а сейчас делал все, чтоб смогла пережить, забыть, но глядя на него, забыть, не получалось.

Каждый раз, когда Саша чувствовала, что он заходит в палату, девушка отворачивалась к стене, закрывая глаза. Она не была готова встречаться с ним. Пока еще не была.

Чуть позже, ее посетил еще один человек, которого она ждала практически с первого дня. Эдуард вошел беззвучно, уже оказавшись внутри, постучал, привлекая внимание стоявшей у окна девушки.

— Сашенька, — ее собственная гора апельсинов пополнилась еще тремя.

— Здравствуйте, — как сказал врач, ее молодой организм возобновился достаточно быстро, конечно, она еще быстро уставала, но к кровати пыталась не подходить до самой ночи. Спать спокойно пока не получалось — подвал являлся к ней каждую ночь.

— Как ты себя чувствуешь? — Саша видела, что мужчина чувствует себя неловко. Странно было замечать, как он переминается с ноги на ногу, не решается ни подойти, ни сесть, ни толком что-то сказать. Эдуард всегда казался ей подобным отцу. Таким же стойким, уверенным, сильным, пускай чуть менее жестким, но сомнения в нем девушка видела впервые.

— Все хорошо, спасибо.

Разговор угас, так толком и не успев начаться. Прежде, чем заставить себя снова заговорить, Ковальский трижды открывал и закрывал рот, сильно напоминая большую, сильную, но виноватую рыбу.

— Он не хотел, чтоб ты все это узнала. Не хотел. Он в ту же ночь пожалел, Саша. Мне на следующий день позвонили, сказали, что он взял машину и куда-то уехал. Я знал куда — в ее старую квартиру, он мог поехать только туда. Я вытащил его из петли. Вытащил, и он во всем признался мне. Сказал, что сошел с ума, что не смог выдержать даже мысли, что она может быть счастлива с другим, что может родить ребенка от другого. Сказал, что она была счастлива, что она так улыбалась…

— Не надо, — Саша развернулась, пряча слезы.

— Это я запретил ему даже думать о самоубийстве тогда. Я не оправдываю его. Он виноват. И он расплатился за свой грех. Он расплачивался всю жизнь, но я сказал, что он не имеет права лишать дочь еще и отца. Прости меня, девочка, прости за то, что был так слеп, что не узнал в Шутове Рому. Прости, что позволил узнать все это. Прости. Если хочешь, вини меня. Я ведь знаю, тебе нужно кого-то винить — вини меня. Но не их. Дай наконец-то хоть там обрести им покой. Я надеюсь, там они уже не встретятся.

— Я не виню вас, — справившись со слезами, Саша оглянулась на Эдуарда, — я никого не виню. Я просто хочу это все забыть.

— Тогда уезжай. Ты мудрая девочка, Сашенька. Не думай ни о чем, просто уезжай. Он был ужасным отцом, но хорошим бизнесменом. Ты не будешь нуждаться ни в чем. Я сделаю все, чтобы ты не нуждалась ни в чем.

— Я приняла одно решение, — Саша отдернула себя, разжимая напряженные руки. — Я не буду принимать наследство. Я перепишу свои акции на вас.

— Саша… — это был возглас удивления. Не благодарности, не счастья, жуткого удивления. — Зачем? Саша! Нет!

— Подождите, дайте мне сказать, пожалуйста. Я не хочу этих денег. Мне не нужны эти деньги. Я не умру от голода, не стану побираться. У меня есть руки и ноги, есть голова на плечах. Я смогу прокормить себя. Но я не хочу иметь ничего общество с бизнесом, который погряз во лжи и крови. Если бы не было этого чертова бизнеса, все было бы не так. Не так бы сложилась их жизнь. Не так бы сложилась моя жизнь.

Если бы ни было этого бизнеса, они с Яковлевым не обкатывали бы тогда его машину, не подобрали бы девушку с остановки, у него не было бы денег водить ее по ресторанам, у него не было бы причин давить на свое перед ней превосходство. Если бы ни было этого бизнеса, Самарский не имел бы до нее никакого дела, не знал бы, о ее существовании, не стал бы красть, не рвал бы душу. Если в ее жизни не было бы этого бизнеса, она никогда бы не стала пешкой в игре, способной разрушить даже такую, ущербную, но ее собственную жизнь.

— Саша…

— Нет, я все решила. Я не приму эти деньги. И от вас деньги тоже не приму.

У нее было очень много времени, чтобы подумать, принять решения, взвесить и определиться, что делать дальше. Она потратила его небывало продуктивно. Саша хотела начать новую жизнь. И в этой жизни не было места для «Апартмента». Для него, и для еще кучи событий и людей.

К ней приходило множество людей. Знакомых, еле знакомых, совершенно незнакомых. Однажды, явились из какого-то журнала, в надежде, что получат эксклюзивное интервью от нее. Прогадали — Артем спустил с лестницы сначала оператора, а следом его камеру. Раз, пришел Гена. Тянуть больше, она смысла не видела, да и сам мужчина явно поостыл, услышав о том, что она собирается отказаться от акций, а чужой ребенок, в качестве придатка к той, которой он когда-то клялся в любви в смсках, ему был совершенно не нужен. Винить его, у Саши не было ни сил, ни желания. Когда неуверенно улыбаясь, он спиной попятился из палаты, девушка только облегченно вздохнула, избавляясь от еще одной проблемы прошлого.

Кущин пришел сам. Видимо, он не считал себя частью расследования Данилова. Их разговор оставил в памяти Саши странный след…

— Вы знаете, сколько может стоит информация, которой я обладаю? — до этого, принимая многочисленных посетителей, правом не моргая смотреть в окно, пользовалась сама Саша, Кущин же первый из всех, уделил окну внимания куда больше, чем ее скромной персоне. Ну и хорошо.

— Сколько? — она не была особо высокого мнения о моральных качествах совершенно незнакомого человека, и такое развитие событий… Оно предсказуемо. Удивительно лишь то, что он ждал так долго.

— Благодаря тайнам вашего отца, Александра Константиновна, мои внуки смогут обеспечить счастливую безработную жизнь уже своим внукам, — он моргнул, а потом оглянулся, улыбаясь девушке.

— Сколько вы хотите? — за это, она готова была бы платить. За то, чтоб все осталось в прошлом. Ей уже все равно. Она уже по уши в том дерьме, которое раскопал именно этот человек, но Саша неимоверно хотела, чтоб ее ребенок правды не узнал никогда.

— Сколько хочу? — на лице мужчины отразилось непонимание. Он замолчал на минуту, а потом повернулся к ней, забыв на какое-то время об окне. — Вы не поняли, Александра Константиновна. Я ничего не хочу. Уже ничего.

— Просто скажите сколько? Любую сумму, я найду деньги.

— Я не привык брать плату за молчание сразу у двух людей, это как-то непрофессионально… Не находите?

— Я вас не понимаю, — в последнее время, юлить, Саша разучилась. Показаться глупой в глазах окружающих было уже не страшно. Практически ничего уже было не страшно.

— Я просто посчитал, что вы должны знать, ваша история умрет со мной. Умрет в сытости и тепле. Ярослав Анатольевич оказался небывало щедрым.

Саша на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как еще один камень ложится на душу.

— Сколько он вам заплатил? — теперь, она будет виновата ему еще больше. Больше, чем собственная жизнь, чем ребенок, больше, чем это вообще возможно.

— Помните, сколько отец заплатил за вас, как отступные? — Саша кивнула. — Ярослав Анатольевич оценил вашу тайну дороже. Всего хорошего, — Кущин ушел, а Саша в сотый раз бессильно опустилась на кровать. Зачем он это сделал? Чтобы помочь сжечь мосты ей или таким образом он жжет свои?

Глава 47

Собирала сумку со всеми вещами, Саша вместе с Глафирой. Через час за ней должна была заехать машина, чтобы отвести наконец-то домой.

По словам врача, риск для ее жизни миновал, для жизни ребенка тоже. Единственное, как сказал доктор, не слишком заботясь о деликатности — еще один подобный нервный срыв и выкидыш ей обеспечен. Поверив на слово, Саша поклялась себе подобного не допускать.

Пусть, в жизни теперь не так много красок, спокойствие подарить малышу она должна. Девочка… У нее должна родиться девочка. Ей так сказали.

— А потом, через недельку, поедем ко мне, купим все необходимое, я пока тут сидела, Сашенька, нашла уже такую красивую кроватку! Закажем тут, а Ярослав привезет во

Францию. Времени много, но я хочу успеть сделать все до рождения ребенка, боже, Сашенька! Я так рада!

Глафира трещала без умолку, аккуратно складывая нехитрые пожитки, привезенные недавно Артемом. Как оказалось, Глаша оказалась в Киеве по чистой случайности. По словам няни Самарского, она прилетела неделю тому просто потому, что почувствовала неладное и как оказалось — не прогадала.

Перед ней, Саша извинялась за то, что женщине пришлось пережить, чаще, чем перед остальными. Девушке становилось нестерпимо стыдно каждый раз, когда она думала о том, что чувствовали окружающие, пока она валялась без сознания.

Но тешить Глафиру надеждами, которым вряд ли суждено сбыться, тоже не собиралась — это нечестно по отношению к ней.

— Глашенька… Я хотела поговорить, — Саша накрыла своей рукой Глашину, привлекая внимание. — Я не уверенна, что мы… Что я… Я вряд ли поеду во Францию, вряд ли мы закажем эту кроватку, простите, но…

— Как? — Глаша тяжело опустилась на кровать, прямо на сложенные уже свитера. — Как не поедешь во Францию? Саша?! Ты что?!

— Простите, — разочаровывать ее так сильно, Саша не хотела бы ни за что в жизни, но другого выхода у нее не было. Это лучше, чем жить в собственных грезах, она-то знала точно. — Просто случилось слишком много такого, что я хотела бы забыть. Я хочу уехать, но я хочу уехать не туда, где все мне будет напоминать о последнем годе.

— И меня? Ты хочешь забыть и меня? И Ярослава? — в голосе няни смешалась обида и понимание одновременно. Она подозревала, что именно так все и будет, подозревала, боялась, но прекрасно знала — Саша имеет на это полное право.

— Я просто не готова, простите, — не в состоянии мучить себя дальше, Саша обошла кровать, скрываясь за дверью уборной. Да. Сейчас, она очень хотела забыть даже его. Хоть и прекрасно понимала, что это сделать не получится никогда.

* * *

Когда Саша вышла из ванной, сполоснув лицо, чтоб глаза не были такими красными от слез, сумка была уже собрана, а рядом с расстроенной Глафирой стоял Самарский.

— Готова? — избегая смотреть на него, Саша кивнула.

Он тоже явно не был расположен к беседам, вздохнув, взял в руки сумку, вышел из палаты.

— Дай вам шанс, Саша. Не совершай ошибку, — Глаша бросила слова ей вслед уже тогда, когда затянув шарф, Саша выступила из комнаты, следом за мужчиной. Ответа Глафира не дождалась, просто потому, что девушке нечего было ответить. Няня проводила девушку тяжелым взглядом, не спеша следовать за ними. Им предстоял сложный разговор.

Саше было бы комфортней, если домой ее взялся отвозить Артем. Артем, который снова замкнулся в себе, считая ее похищение собственной ошибкой. Но выбора ей не предоставляли. Бросив сумку в багажник, Яр сел за руль. На этот раз, он уже не гнал. Ехал медленно, останавливался на каждом светофоре, делая их поездку еще более невыносимой. Уши практически закладывало от давящей тишины. Но и нарушать ее у Саши не хватало сил. Что сказать? «Какая чудесная погода?» или «Какие планы на Новый год?», а может, «Спасибо, что делаешь вид, будто ничего не произошло?». В этом была самая большая проблема — она понятия не имела, как начать жить сначала, в окружении тех, кто был рядом и раньше.

Машина остановилась у ее подъезда. Продолжая хранить молчание, Ярослав вышел первым.

Саша собиралась вернуться сюда лишь на то время, которое займет продажа жилплощади. В том, что не захочет оставаться в квартире дольше, чем того требует необходимость — была уверенна на все сто. Этот дом тоже погряз во лжи.

Ключи от подъезда были почему-то у Яра, он пропустил ее вперед, нажал на кнопку лифта, даже не оглянувшись при этом на нее. Саша чувствовала каждый его взгляд. Во сне или наяву, знала всегда, что он смотрит, а сейчас, надписи на стенах интересовали его куда больше. Ну что ж… Так будет проще, наверное.

Лифт показался слишком маленьким, для них двоих. Для нее и его безразличия. Очень захотелось плакать.

— Я открою, — Саша забрала из рук мужчины ключ, когда он во второй раз попытался повернуть его, и снова безуспешно. Об этой особенности замка, знала она и когда-то знал отец — его иногда клинит. Не всегда, время от времени, но если это случилось, нужно открывать под углом. Это еще одна тайна, которой нужно будет поделиться с новыми хозяевами.

Щелчок, и дверь открыта. Теперь уже Саша пропустила Самарского в дом первым. Он сделал в помещение лишь несколько шагов, так и остановившись в прихожей, бросил сумку на невысокую тумбочку, наконец-то оглянулся, обращая внимания на девушку.

Саша снимала шарф, пальто, сапоги безумно долго. Давая себе время подумать, что делать дальше? Сказать спасибо, улыбнуться, попрощаться? Молча уйти? Предложить чаю? Что?

— Надо закрыть окна, холодно, — не дожидаясь ни одного из этих ее действий, Яр скинул куртку, без спросу прошел вглубь квартиры.

Тут, правда, было прохладно. Видимо, когда приезжал Артем, открыл окно, а потом забыл закрыть.

В какой из комнат скрылся Ярослав, Саша не знала, но оставшись одна, пошла прямо в кухню. Чай. Она просто предложит чай, и пусть он сам решает, хочет ли пить с той, в чьей жизни слишком много грязи.

Безумно долго она искала чашки, потом еще дольше — выбирала, какой именно чай стоит заварить, потом… Потом просто стояла, смотря в одну точку. Но Яр, кажется, не спешил. Или может, просто уже ушел, а она пропустила мимо ушей звук закрывшейся двери. Тяжело вздохнув, девушка пошла в ближайшую комнату — чтобы убедиться в своей правоте.

Удивительно, но Самарский был тут — окна давно уже закрыты, воздух успел нагреться, а он стоит посреди комнаты, держа что-то в руках.

* * *

Они нашли машину Димы почти сразу — там было все, его телефон, ее телефон, сумка. Он оставил все возле аэропорта прежде, чем улететь в неизвестном направлении. Тогда, было совершенно не до того, чтоб мчаться следом, но Ярослав поклялся себе, что бывший друг за все ответит.

Эту карточку он нашел в сумке, рядом с электрошокером. Что это — долго объяснять не надо было. И осознание того, что теперь он может потерять уже двоих самых дорогих людей тогда практически заставило отчаяться. Потом, он успел уже об этом фото забыть, а теперь нашел его тут, в комнате, его, наверное, тоже привез Артем.

— Может чаю? — Саша вырвала его из раздумий тихим окликом. За последние несколько дней, она осунулась. Из-за того, что много плакала, глаза часто были красными, руки попеременно дрожали или она заламывала пальцы, не в состоянии толком это контролировать. Вот и сейчас она стояла в дверном проеме, пряча взгляд, переминаясь с ноги на ногу. Волосы стянуты в косу, мешковатый свитер опускается практически до колен, а из-под него видны обычные потертые джинсы и босые ноги, не дающие девушке стоять спокойно.

— Я хочу поговорить, Саша, — Яр подошел к столу, положил на него снимок, а потом снова повернулся к ней.

— О чем? — она металась между желание скрыться снова на кухне и остаться тут. Ее беспокоил такой его серьезный взгляд, сердце участило ритм, когда она поняла, что именно Самарский держит в руках. Как-то так случилось, что о ребенке они так и не поговорили. Было немного не до того, а вдруг… Вдруг он только теперь скажет, что ребенок ему не нужен?

— О нас. Мне кажется, пора наконец-то поговорить о нас.

Вздохнув, Саша приняла решение — сделала шаг в комнату. Так будет лучше. Лучше решить все сейчас раз и навсегда. Он понял ее без слов. Проследил за тем, как она подходит к кровати, садится на самый краешек, тут же скомкав покрывало побелевшими пальцами. Она нервничала, он тоже. Только в отличие от нее, причина была немного другая.

— Как нам жить дальше, Саша? — он развернулся к ней, заглядывая в лицо. Сам Яр ответа на этот вопрос не знал, но услышать ее — боялся жутко.

— Я хочу уехать. Не знаю еще куда, но тут оставаться не могу. Буду учиться, устроюсь на работу, буду жить как все.

— А я?

— А ты займешься бизнесом, у тебя впереди напряженный год, ты должен построить микрорайон. Должен расширяться, развиваться, выходить на новые рынки, снова побеждать,

— Саша грустно улыбнулась. Ведь все так и началось — с его желания побеждать. Сначала — ее отца, потом — ее саму.

— Думаешь это так просто? — не сдержавшись, он сделал шаг в ее сторону. Руки девушки сжали ткань покрывала еще сильней.

— Да. Это просто. Ты сделал много для меня, я тебе за это благодарна, ты спас мне жизнь. Я никогда этого не забуду, но я не хочу, чтобы ты из жалости оставался рядом… Мне это не нужно.

Оставшееся расстояние, он преодолел еще в два шага, склонился к ее лицу, так, что возможности отвести взгляд, у Саши больше не было.

— Из жалости? Оставался рядом из жалости? — чего сейчас больше в его голосе — непонимания или отчаянья, Саша оценить не успела, по одной простой причине. Секунда, и случилось то, чего она не смогла бы представить даже в бреду. О чем никогда не мечтала и что меньше всего ожидала.

Самарский Ярослав Анатольевич — жестокий с конкурентами и врагами, справедливый по отношению к подчиненным, безапелляционный во всем, касающемся его интересов. Самарский Ярослав Анатольевич — худший враг ее отца, беспринципный похититель, готовый на все, ради получения желаемого. Самарский Ярослав Анатольевич — самый умный, самый сильный, самый лучший в мире мужчина… упал к ее ногам.

— Из жалости Саша? — девушка почувствовала, как на колени опускаются его руки, сжимают до боли, а глаза, в которые ей впервые приходилось смотреть сверху, не дают возможности отвести взгляд, как бы ни хотелось. — Ты думаешь, из жалости?! Я люблю тебя, дурочка! Я люблю тебя Саша! Я люблю тебя больше жизни! Я люблю тебя больше, чем это возможно. Я люблю тебя настолько, что у меня не хватает сил больше чувствовать ничего! Ни к кому и ни к чему! Прости меня за то, что я был таким дураком. Прости, что начал эту игру тогда, прости, что не понял сразу, прости, что запер, держал силой, но я сделал бы так же! Если бы знал, во что все превратится, сделал бы так же! И уже не дал бы сбежать!

— Ярослав, — сердце пропустило удар, Саше показалось, что она снова разучилась дышать, она попыталась перебить мужчину, хотела ответить, но он не дал ей.

— Я эгоист, я хочу видеть тебя рядом с собой. Я хочу постоянно знать, что ты со мной, что ты моя. Я хочу видеть тебя первой, проснувшись, хочу засыпать, чувствуя тебя рядом. Я не мог тебя потерять! Я не мог позволить тебе умереть! Помнишь, ты когда-то говорила, что я должен заниматься своей жизнью, просила дать тебе время, чтобы разобраться во всем? Саша, ты — моя жизнь. Ты и только ты. С тобой я живу. В тебе я живу. Солнце, понимаешь?

— Ярослав, — на глаза навернулись слезы, еще недавно сжимавшие простынь руки, опустили на его голову, она не знала, что именно должна сказать, но он и на этот раз продолжил, будто не замечая.

— Тебе есть, за что ненавидеть меня. Я сам ненавижу себя за все, что тебе пришлось пережить. За все страдания, за каждую слезинку, за каждый твой гребаный приступ. Это я в них виноват. И я никогда себе этого не прощу, но умоляю, Саша, не убивай его, — его горячий взгляд опустился на скрытый свитером живот. — Я умоляю, малышка, дай ему шанс. Я помню, что ты тогда сказала. Я помню, что ты не сможешь родить от человека, от которого, есть хоть маленькая вероятность, можешь захотеть уйти, как твоя мать. Но я не он! Я тоже безумен. Тоже, как и он сгораю от любви к тебе, но я не он, Саша! И этот ребенок… он не переживет того, что пришлось пережить тебе! Я уйду, если ты скажешь — я уйду навсегда. Ты не услышишь обо мне, никогда не увидишь, но прошу — не отказывайся от него.

— Ярослав, — и снова, сдерживать слезы сил не было, но только в этот раз, уже по другой причине, слова доходили до нее медленно, сердце учащало ритм, а место, где она думала, души больше нет, зашевелилось, отдавая болью и чем-то другим, очень похожим на… счастье.

— Я люблю тебя, малышка. Люблю тебя больше, чем думал, что способен. Я знаю, что меня любить не за что, я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить во мне упрямство, собственничество, я знаю, что тебя бесит моя скрытность, что ты хочешь скорей убить меня, чем видеть рядом с собой, я все это знаю. Я знаю, что должен был вести себя не так, должен был отвечать на вопросы, должен был доверять, должен был давать право выбора, но я…

— Ярослав! — обхватив ладошами щеки мужчины, Саша заставила его снова поднять взгляд на нее. Она слушала достаточно, достаточно для того, чтоб сдерживаться сил не осталось уже и у нее. — Ты редкий дурак, — воспользовавшись замешательством, она опустилась на ковер, рядом с ним, продолжая держать его лицо в своих руках, сделала глубокий вдох, выдох, собираясь с мыслями. Ей так много нужно было ему сказать. — Ты редкий дурак, ты собственник, ты упрямец, ты скрытный, ревнивый, самоуверенный индюк, индюк, не способный слышать других и прислушиваться. Часто, я хочу тебя убить. Своими руками задушить. Ты самоуверенный, ревнивый, жестокий, неисправимый идиот, но Ярослав, я люблю этого идиота… — признание получилось куда тише, чем все речь до… Она впервые говорила это ему в лицо. До сих пор боялась, даже произнеся, все равно боялась, и, не давая ему возможности ответить, продолжила, будто это могло отвлечь от выпаленных слов. — И этого ребенка я люблю! В моей жизни достаточно было ужасов, о которых я даже не подозревала. Достаточно того, что будет сниться мне в кошмарных снах всю жизнь, но он об этом не узнает! Он будет счастлив. Это будет самый счастливый в мире ребенок, Ярослав, потому, что я люблю его отца до безумия, потому, что я люблю его до безумия. Самарский, ты редкий идиот, но боже, как же я тебя люблю! — не давай опомниться, Саша обхватила его за шею, прижимаясь всем телом, накрыла губы, пытаясь вложить в поцелуй все чувства, который наконец-то выразила словами.

Как бы она не пыталась этому противиться, как бы это ни было неправильно, она влюбилась в своего похитителя очень давно. Боялась, ненавидела, пыталась доказать себе, что равнодушна, но этим лишь скрывала то, что знала лишь она — влюбилась. Влюбилась настолько, что променяла бы все на белом свете, на его плен.

Саша чувствовала, что он совершенно окаменел, что руки свисают вдоль туловища, а плотно сжатые губы не дают возможности поцеловать по-настоящему, но предпринять ничего не успела. Услышанное, наконец-то дошло и до него, руки сжали ее в сильных объятьях.

— Малышка, как я люблю тебя, как я люблю вас! — он покрывал поцелуями лицо, чувствуя солоноватый привкус слез, слышал смех… Впервые за много-много дней, слышал ее смех, и не мог остановиться. Самый сладкие в мире губы произнесли слова, о которых он так давно мечтал. Самые красивые в мире глаза смотрели на него сейчас, излучая любовь, о которой знал он, и знала она.

Чуть надавив на плечи Самарского, Саша повалила его на ковер, расстегивая рубашку. Какой же она была дурой тогда, когда думала, что сможет жить без него. Кого пыталась обмануть?

«Ты не даешь мне дышать.» Именно это, она когда-то бросила ему в лицо. Неужели тогда она думала, что сможет дышать без него? Что сможет дышать не им?

— Ты уверенна? — Ярослав остановил ее, накрывая руки своими. Он хотел ее, хотел с того момента, как впервые увидел, и не прекращал желать ни на секунду, но теперь, готов был ждать. Ждать столько, сколько ей понадобится. — Если ты не…

— Молчи, Самарский, — отбросив его руки, Саша снова прижалась губами к его рту, а не совсем расстегнутую рубаху дернула, наслаждаясь звуком рвущейся материи. — Мне нельзя нервничать, а если ты будешь продолжать задавать глупые вопросы, я буду нервничать.

Слова сработали именно так, как она рассчитывала, сдерживаться Яр, к счастью, перестал, ее подхватили на руки, отнесли на широкую кровать, а потом занялись уже ее гардеробом. Он целовал ее страстно и в то же время нежно, до мурашек, гладил кожу, будто хотел быть уверенным, что происходящее не мерещится.

— Я люблю тебя, — Саша выгнулась навстречу, спиваясь ногтями в напряженную спину. Лишь впервые сказать это было сложно, а теперь, о подобном хотелось кричать. На каждом углу, каждому встречному, а главное — ему.

— Саша… — пусть страсть накрывала сейчас с головой, Яр пытался быть нежным, пусть она просила о другом, не давал их общему желанию взорваться тут же. Он сводил с ума ее, сводил себя, и упивался этим моментом. Они снова вместе, снова она его, а он ее. Снова мир вокруг пропал, сжавшись до размера этой комнаты. — Саша…

Где-то там, на кухне, чайник исходил истошным воплем, дверь в квартиру так и осталась открытой, сквозняк в комнате, смел со стола лежавшую там фотокарточку, но эти двое были

слишком заняты, чтобы думать о подобном. Их счастье, их маленькое счастье, на которое ни он, ни она уже не надеялись, сейчас было слишком близко, слишком реально, чтобы отвлекаться от него.

* * *

— Как… — очень долго в комнате царило молчание. Не напряженное, а уютное, такое спокойное, счастливой молчание. Нарушать его Саше было сложно, но откладывать один важный разговор она не хотела. — Как вы нашли нас?

Ярослав сжал ее в объятьях чуть сильней, проверяя, правда ли она так близко. Снова с ним, телом и душой.

— По ключу. Там маячок, — теперь скрывать это от нее Яр не собирался. Теперь он не собирался скрывать от нее ничего.

Саша высвободила руку, проводя по шее. Она даже не подозревала. Носила и не подозревала, что каждый ее шаг известен ему. И что дальше? Сдернуть его? Бросить в мужчину, а потом снова ступить в их привычный порочный круг обид и недомолвок? Саша скользнула по теплому металлу, возвращая руку на шею любимого. Нет. Больше она такой ошибки не совершит.

— И как… Как его не стало? — больше всего она боялась услышать ответ именно на этот вопрос. Кто сделал тот выстрел, унесший историю жизни ее родителей в прошлое? Больше всего, она боялась услышать, что это сделал он.

— Дверь в подвал была закрыта. Ее пришлось выносить, мы слышали крики, и клянусь, Саша, я хотел его убить сам, — девушка подняла взгляд, встретившись с голубыми глазами, которые подтверждали — не врет. Хотел. — Ты потеряла сознание, я даже не знал, жива ты или уже нет… А он, он попытался достать оружие. Это был не я. Его застрелил не я. Я об этом жалею.

— Не надо, — прижавшись еще ближе, Саша приподнялась в кровати, возвращая его из воспоминаний поцелуем. — Не жалей. Никогда не жалей об этом.

— Он мог убить тебя, он мог убить вас! — тот день мог стать для самого Ярослава повторением истории семнадцатилетней давности. Днем, когда один мужчина уже потерял разом любимую женщину и ребенка, а потом… Потом сошел с ума.

— Не убил. Он не убил бы, — Саша отвела взгляд. Впервые она делилась тем, что пережила тогда, с живым человеком. — Он не смог бы убить Настю, а я… — тяжелый вздох сдержать не получилось. — Я взяла от нее слишком много, хотя даже сама об этом не знала.

— Малышка, — на ресницах снова заблестели слезы. Сколько еще ей предстоит жить с этой болью, не знал ни Ярослав, ни сама Саша. Прошли считанные дни, постепенно, станет проще, свыкнется, а пока, это нужно просто пережить.

— Нет, все хорошо, — Саша улыбнулась, сквозь слезы, заглядывая ему в лицо. — Все, правда, хорошо. Я просто… Просто очень боялась, что это сделал ты.

— Нет.

— Хорошо, — Саша закрыла глаза, положила голову на грудь мужчины, прислушиваясь к тому, как часто бьется его сердце. Удар-удар. Удар-удар. Удар-удар. И так по кругу, до бесконечности. Оно билось так год тому, два, три. Билось, когда они были еще незнакомы. Билось бы, даже не познакомься они. Его сердце билось бы, а вот их ребенка — нет.

— Почему ты не сказала? — они мыслили приблизительно одинаково.

— Я думала, тебе не нужен ребенок. Я думала, тебе и я не нужна.

— И как бы скрывала от меня это?

— Я бы уехала, а там… Я думала, ты не станешь меня искать. Прошел бы год, два, ты бы забыл о моем существовании, а мы бы жили. Я и она.

— Она? — Ярослав напрягся, в голосе мужчины Саша услышала новые нотки. Неуверенности, страха… Сегодня — она узнавала его совершенно с новых сторон. И теперь, у них много-много дней на то, чтоб он мог открыться перед ней, а она перед ним. Эти мысли заставили улыбнуться.

— Она. Девочка. Дочь.

— У меня будет дочь… — не удержавшись, Саша запрокинула голову, заглядывая мужчине в лицо. Растерян, он смотрит перед собой, даже не моргая. — У меня будет дочь… — и слова пробует на вкус, будто ей до конца не доверяет. — Дочь…

— Она будет плакать, у нее будут резаться зубы, она будет кричать ночами, разбивать колени, залазить на столы и падать с них, — Саша не знала, что пытается сделать больше — напугать его или ободриться самой. Она так хотела, так неистово хотела, чтоб все было именно так. Сколько этому ребенку уже пришлось пережить, даже не родившись? Во что это может вылиться? На эти вопросы отвечать было страшно. — Я боюсь, Ярослав. Ужасно боюсь.

Возвращаясь из своих раздумий в реальность, Яр моргнул, опуская взгляд на действительно испуганное лицо Саши.

— Боишься? Чего ты боишься, малышка? Так и будет, верь мне, — откинув одеяло, он спустился к животу, прикладывая ухо. — Правда, дочь? — мужчина застыл, действительно ожидая ответа. — У нас все будет хорошо. Скажи маме!

Наблюдая за ним, Саша и сама невольно перестала дышать, прислушиваясь. Она не услышала ничего, но поверить Ярославу очень хотелось.

— Она говорит, что ты думаешь не о том, малышка, а лучше бы сочинила сказку, которую расскажешь ей, когда она будет плакать, когда у нее будут резаться зубы, когда она будет

кричать ночами и разбивать коленки, — живота коснулись теплые губы, и снова сдержать слезы было так сложно, но только уже по другой причине, по причине собственного счастья.

— Я знаю одну сказку, которую расскажу ей, — Саша прошлась ладошкой по щекам, собирая слезы, а потом опустила руку на голову мужчины, тормоша его вечно всклокоченные волосы.

— Можно мне послушать? — Самарский мягко улыбнулся, снова прикладывая ухо к животу.

— Я расскажу ей историю одной сказочной принцессы. Она жила далеко-далеко отсюда, сотни лет тому, а может, даже больше. У нее был отец-король, а вот мать… Матери не было. Однажды, они с подругой отправились на каникулы в соседнее государство. И там…

— Принцесса встретила принца?

— Не совсем, — Саша улыбнулась, снова закрывая глаза. — Нет, сначала, принцесса подумала, что она встретила злодея. Уж очень был он похож на злодея. Он заточил принцессу в башне, оставив своего верного дракона охранять девушка.

— Думаешь, Артему понравится, что его назовут драконом?

— Она долго маялась там, — Саша продолжила, не обращая внимания на его замечания. — Долго ждала, когда ее приедут вызволять, что сам король примчится за дочерью, что появится принц на белом коне, принц, способный защитить ее от злодея.

— Появился?

— Нет.

— А что тогда?

— Она сбежала сама, — об этом, они тоже ведь так и не поговорили. Ни о том, почему она сбежала, ни о том, как это сделала, и как потом жалела. — Вернулась в королевство, а король… Король погиб.

— И что она сделала?

— Решила разыскать того, кто убил короля. Разыскать, и отомстить ему за смерть родного отца.

— У нее получилось?

— Не совсем, все оказалось намного сложней. Но она многое поняла.

— Что?

— Ушедшая из семьи мать, не всегда окажется предательницей, променявшей ребенка на другого мужчину. — Саша привстала, обвила шею любимого руками. Конец сказки, ей хотелось рассказать, глядя ему в глаза. — Отец-одиночка не всегда будет королем, чье сердце разбили совершенно не заслужено. Дракон — не всегда бесчувственное чудовище, а подруга принцессы — совсем не обязательно трусиха, смирившаяся с обстоятельствами. Лучший друг

отца — может не радоваться получению империи короля, после его смерти, иногда няня может воспитать так, как не смогла бы самая настоящая мать. Но знаешь, что главное?

— Что? — Яр слушал ее очень внимательно, слушал и в глазах читал то, что она хотела донести.

— Злодей, тоже может оказаться не злодеем, а самым настоящим принцем.

— Принцем, с замашками злодея?

— Принцем, которого принцесса полюбит всем сердцем.

* * *

Открывать глаза совершенно не хотелось. Открывать глаза, когда имелась малейшая возможность, что все происшедшее — сон. Саша тянула, как могла. Воскрешала в памяти события вчерашнего дня, не в состоянии сдержать улыбку. Он был так нежен, так ласков, сводил ее с ума миллион раз. Шептал так горячо, смотрел так жарко. От воспоминания об одних его взглядах, но телу прошла волна тепла.

Обозвав себя трусихой, Саша открыла глаза. Если она будет вечно бояться, что это окажется сном, пропустит еще сотню моментов, которые можно провести с ним — реальным.

Впервые за много-много дней, девушка почувствовала, что от запаха еды, откуда-то взявшегося в квартире, желудок не скручивает в тугой узел. Ее не тошнило.

Сев в постели, Саша обвела взглядом комнату — вокруг, полный кавардак, ее джинсы валяются на столе, свитер — под кроватью, разорванная рубаха — на торшере. Но это тоже не важно — важно то, что он был. Был с ней, говорил эти слова, смотрел, любил.

Сдерживая смех, девушка встала, направляясь в ванную. Он с ней. Он ее любит. Он любит ее и их ребенка. Он заставил ее забыть обо всем и всех всего лишь на ночь, но это пока…

Впервые, Саша пела в душе, впервые, не могла вытерпеть, расчесывая мокрые волосы, чтобы не выскочить из ванной прямо так — мокрой и совершенно счастливой. Прежде, чем так и сделать, она решила сполоснуть лицо. Холодная вода всегда отлично бодрила — всплеск, и щеки, горящие от воспоминаний, получают такую желанную прохладу. Снова всплеск — и Саша не может сдержаться от радостного писка. Всплеск, и волосы цепляются за что-то, не давая отнять руку от лица. Прежде, чем понять, что же произошло, Саша трижды перевела растерянный взгляд с собственных рук на отражение в зеркале и обратно. А когда поняла… Забыв и о недосушенных волосах, и о том, что из одежды на ней только халат, она помчала туда, откуда доносились странные звуки.

— Ярослав, — она окликнула мужчину, который в этот самый момент как раз отдирал чуть пригоревшую яичницу в одну из тарелок. Кажется, этот первый эксперимент придется съесть самому. Готовить Глафира его так и не научила…

— Проснулась? — оглянувшись, он улыбнулся Саше, делая вид, что не замечает растерянности, что глаза, размером в пять копеек — это норма.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не в состоянии толком справить с трясущимися почему-то даже сейчас руками, Саша опустилась на табурет, втупившись взглядом в повернутого к ней спиной мужчину.

Он снова оглянулся, улыбнулся, подошел, склонился к губам, а слова выдохнул в них прежде, чем поцеловать:

— Я люблю тебя.

На этом он не остановился, изогнулся дугой, так, что лицо оказалось на уровне пояса халата, поцеловал еще и его.

— И тебя я люблю.

Борясь с желанием растечься тут же карамельной лужей, Саша встряхнула головой.

— Об этом, — девушка выставила вперед руку, — ты ничего не хочешь мне сказать об этом? — ответом ей стал задумчивый взгляд голубых глаз. Он усиленно делал вид, что действительно задумался.

— Это запястье, — ее поцеловали в запястье, — Это большой палец, — поцеловали в него. — Это, указательный, — и в него. — Это, средний, а вот это… безымянный, — объясняя элементарный вещи, он улыбался так искренне, что Саша не знала, чего хочет больше — придушить или расцеловать. — А на нем… кольцо. Красивое, кстати.

— Откуда? — посчитав, что его задача исполнена, она все поняла, Самарский подошел еще ближе, забрался под полы халата, горяча кожу новыми прикосновениями.

— А как ты думаешь? — он явно не был настроен на серьезный разговор, отвечал вопросом на вопрос, нежно касался кожи на шее, за ушком, что-то мурлыкал, не давая сосредоточиться и ей.

— Ты… Ты что… Ты хочешь? — озвучить собственные мысли, ей было невероятно сложно. Особенно сейчас, когда он так мешал.

— Я, — поцелуй в шею, — хочу, — в щеку, — чтобы ты, — в нос, — стала моей женой, Александра.

— Боже, — она готова была упасть со стула, не придержи ее руки мужчины, это точно бы произошло.

— Я могу считать это согласием? — взгляд Самарского вдруг стал серьезным, да и Саше смеяться как-то расхотелось.

Никогда, она ни разу в мыслях не доходила до подобного. Отношения, ребенок — да. Но ни разу она почему-то не соотносила подобное со свадьбой. Она Самарского со свадьбой не соотносила.

— Но ты уверен? — будто впервые, она посмотрела свою руку, а потом снова на него.

— В чем? Что я люблю тебя? Да. Что я хочу прожить с тобой жизнь? Да. Что я хочу, чтоб наш ребенок носил мою фамилию — да.

— Но это же серьезно… — Саше казалось, что она выглядит сейчас полной дурой, задавая никому ненужные вопросы, вместо того, чтобы крикнуть «да», а потом повиснуть на шее любимого, но жизнь научила ее взвешивать каждый шаг.

— Думаешь, до этого у нас все было не серьезно? — Самарский улыбнулся, чуть отстранившись. Он хотел видеть ее лицо в момент, когда она скажет да. Ждал этого все утро, с того самого момента, как надел на пальчик спящей девушки кольцо. Он купил его чертовски давно. Просто именно сегодня не смог сдержаться.

— Думаю… — вдох-выдох. Не то, чтобы именно сейчас решалась ее жизнь. Она решалась уже сотню раз до, и столько же после. Просто, это должно было бы быть взвешенное, трезвое решение. Взвешенное решение — как именно сказать ему «да». — Нам стоит попробовать.

Саша почувствовала, как ее подхватывают на руки, как кружат по комнате, как кричат во весь голос, что любят, а в ответ только заливалась смехом, схватившись за шею. Им стоит попробовать. Нет, не начать все сначала, в этом смысла нет. Им стоит попробовать быть самими собой и в то же время вместе. Им стоит попробовать жить в мире, где вокруг полно грязи и непонимания. Где прошлое, может убить твое настоящее, где будущее, зависит не только от тебя. Где любовь проходит, а ненависть остается, где существует зависть, где не всем детям везет иметь матерей и отцов, где не всем детям везет родиться на свет. Им стоит попробовать сделать это по одной простой причине:

— Я люблю тебя, Саша, как же я тебя люблю.

Им стоит сделать это потому, что этого стоит их любовь. Она стоит того, чтобы за нее бороться. Она стоит того, чтобы ради нее жить.

Эпилог

— Лизуша, пожалуйста! — Саша в очередной раз попыталась поднести к вымазанному уже личику дочери ложку со смесью, но она снова увернулась. — Ну что мне с тобой делать? — обессилено опустив руки, девушка оглянулась на сидящую по другую сторону столика Алису.

— Она вся в мамочку, правда, Лизонька? — Алиса улыбнулась голубоглазой малышке, протягивая бублик. Ничего удивительного в том, что ребенок тут же его схватил, и отправил в рот, Саша уже не увидела.

— Скорей в отца.

Они сидели на террасе одного замечательного парижского кафе. По просторам улицы разносились звуки французской музыки, люди мчались в обе стороны, широко улыбаясь и в

то же время самоотверженно толкаясь. Все располагало к тому, чтобы просто радоваться дню, но у Саши почему-то не получалось. Ничего не получалось.

— А где он? — Алиса кривлялась, заставляя Самарскую младшую заходиться веселым смехом, жаль, на маму такие методы увеселение не действовали.

— Приблизительно там же, где Артем, — теперь уже Саша удостоилась тяжелого взгляда подруги.

Самарский отправил их с Лизой к Глафире на прошлой неделе, но это было для Александры уже привычным, а вот то, что Артем решил, что и Алисе стоит куда-то съездить, причем то, что сделал он это в безапелляционном порядке, заставило Сашу задуматься.

Всю эту неделю она была как на ножах. Просыпалась ночью, не чувствуя Яра рядом и сидела до рассвета, чтобы как только в Киеве наступит утро — могла позвонить. Она боялась, что Ярослав снова займется поисками Димы.

Он пообещал, что делать этого не будет, но все же…

Она не прощала бывшего друга мужа, просто слишком волновалась за Ярослава, чтоб позволять так рисковать. Год и так выдался слишком тяжелым.

— Я схожу в уборную, — Саша мотнула головой, отгоняя грустные мысли. Она должна ему верить, а раз он просил не волноваться, не должна делать и этого. Дождавшись кивка подруги, Саша направилась в сторону лестницы, ведущей в подвальную часть кафе.

Девушка помнила эту комнату так отчетливо…

Саша зашла, положила сумочку на раковину, открыла, в сотый раз, проверяя, не пропало ли чего. Нет, телефон, деньги, паспорт, баллончик — все на месте. Со спокойной душой открыла кран, опуская руки под холодную воду. Тут было так тихо, по сравнению с постоянным шумом крыльца, да и зала. Сполоснула руки, положила мокрую ладонь на шею, помогая самой себе взбодриться, оторвала сухое полотенце, вытерла и шею и руки, взяла сумочку.

Тут за год не изменилось совершенно ничего. Все такие же замысловатые краны, темно зеленая плитка. А ведь год уже прошел… Тяжелый сложный, решающий.

Ярослав заканчивал строительство, Алиса постоянно ссорилась и мирилась с Артемом, из разряда «придурков», перешедшего в разряд «придурков-парней», она сама вступила в право наследование, а потом сделала так, как хотела — переписала акции на Эдуарда.

Ярослав против не был. Намекнул даже, что она значительно упрощает ему жизнь, исключая еще и разборки с Антимонопольным комитетом. Действительно, им стоило упростить себе жизнь хотя бы там, где это возможно, потому, что проблем хватало с головой.

Лиза родилась недоношенной. Когда Саша ее носила, она не могла избавиться от мысли, что все пережитые стрессы не пройдут для ребенка бесследно. Она заставила врача сделать ей все мыслимые и немыслимые анализы, они с Ярославом ходили на УЗИ как на работу, Саша прошерстила весь Интернет в поисках того, чем это может вылиться для ребенка и в то же время… Самарский сделал все, чтоб у нее совершенно не было времени на подобные занятия. Саша утопала в его любви, она ведь даже не подозревала, что он может быть таким, что может быть так… Что можно просыпаться от поцелуев, засыпать с ними, что можно ждать день напролет прихода, а потом не быть в состоянии выдержать веса охапки роз, которую принес муж. Что можно вместе просто сидеть в тишине, ожидая, когда маленькая ножка ударит в очередной раз. Что можно завтракать в Лондоне, а обедать уже в Париже потому, что вы давно не проводили выходные вдвоем. Что можно засыпать на плече любимого во время, как когда-то казалось, лучшего в мире фильма, потому, что теперь он нудный — теперь, у тебя все намного лучше, чем у тех, кто на экране. Он открывался перед ней все с новых сторон, и она пыталась не отставать, но прежде, им нужно было дать друг другу ответы на вопросы, которые они так ни разу еще и не подняли.

Почему она сбежала? Почему не сказала о беременности сразу? Почему он молчал так долго? Они множество раз отвечали на них себе, но лишь теперь получили возможность наконец-то признаться в мотивах друг другу.

Они поженились тайно. Это было ее решение, после того, как имена Александры и Константина Титова полгода не сходили с обложек разного калибра изданий, подобной огласки Саша не хотела. На торжестве присутствовали только Глафира, Алиса, Артем и Эдуард. Саша не винила его ни в чем. Он не был виноват в том, что любовь и ревность отца оказалась болезненной. Не был виноват в том, что хотел как лучше для нее. Не был виноват, что получилось совсем не так.

Глафира… Их ребенку, возможно, не повезло — бабушки с дедушками ушли в мир иной задолго до его появления на свет, но именно она заменила Лизе их всех. Глафира любила девочку так, как Саша знала точно, ее отец бы не смог, а мама… Она никогда уже не узнает, как это, знать, что тебя любит мама.

К сожалению, скрыться от всего мира у них все равно не получилось. Пресса прознала. Прознала о свадьбе, о беременности, напомнила и об убийстве отца, и о том, что по версии официального следствия было ее похищением конкурентом отца, прознала и связала это так, что брать в руки журналы Саше долго еще было противно. Но объяснять всем и каждому, что случилось на самом деле, ни она, ни он не собирались. У них было главное — они и их любовь, а скоро, должна была родиться дочь.

Саша не знала, почему так случилось, просто однажды, в конце марта, на седьмом месяце беременности, она почувствовала, как по ногам побежала вода, а когда поняла, что произошло, трясущимися руками успела только набрать Яра прежде, чем поясницу резануло болью.

Когда родилась Лиза, она была такой крохотной, такой беззащитной, такой маленькой. Саша боялась взять дочь на руки, боялась, что девочка почувствует, как ей больно смотреть на кроху.

— Это я виновата, Ярослав, это я… — практически сразу, у нее пропало молоко, и кроме всего прочего, она лишила собственного ребенка возможности обзавестись нормальным иммунитетом. Вот тогда-то нервы и не выдержали, свернувшись в объятьях мужа, на больничной кровати, она изливала горе слезами.

— Малышка, — он даже не пытался высушить ее слезы, после того, как минуту тому вернулся из боксов, заполучив первую, адресованную ему, улыбку дочери, мог только сам скрывать улыбку в волосах жены, чтоб не обидеть. В отличие от Саши, он-то был в эту минуту абсолютно счастлив.

— Это я виновата во всем, я не имела права нервничать, если бы не я… Еще два месяца! Она должна была родиться через два месяца! — Саша могла заниматься самобичеванием ночи напролет, Ярослав прекрасно это знал, но позволять подобного не собирался. Поддел подбородок жены, заглянул прямо в глаза и сказал то единственное, что имело сейчас значение.

— Если бы не ты, малышка, она не была бы самой красивой, — шепот обжег скулу, — если бы не ты, она не была бы самой сильной. Если бы не ты, у нее не было бы таких ручек, если бы не ты, она не смогла бы научиться ходить. Если бы не ты, она не сказала бы нам когда-то, что любит. Если бы не ты, я никогда не был бы счастливым.

Слезы тогда не прекратились, но плакать Саша продолжила уже от счастья, не веря, что ей могло в жизни так повезти. У нее теперь была лучшая в мире дочь и лучший в мире муж. Самый лучший, пусть и часто слишком упрямый.

Это он заставил ее съездить на могилу матери. Саша не знала, как он ее нашел, сама она сделать это боялась. Но видимо, ему просто надоело просыпаться ночами от криков жены.

Стало ли легче? Вряд ли. Она чувствовала вину перед Настей каждый день. Вину за то, что смела ненавидеть. Вину, что не допускала даже возможности, что все произошло именно так. Нет, легче не стало, но Саша наконец-то получила возможность хотя бы сказать об этом ей. Пусть и холодному кресту, теперь уже именному, но ей.

Она искренне просила прощения у матери, за себя, за отца, за то, что ее жизнь сложилась именно так. Знала, что боль никогда не пройдет, но клялась, что ее дочь подобного не испытает. Ярослав тогда сказал, что он тоже сумасшедший, как и Константин, но он не Титов. Это правда. Ярослав заставил Сашу подписать брачный договор. В нем не было и слова о разделе имущества, о сохранении тайн. Очень лаконичный документ, касающийся отказа от любых претензий на совместных детей в случае развода. Он не Титов. Если она попросит уйти — он уйдет. Но ведь она не попросит… Он не смог бы поставить себя выше ее. Все, что он делал, пусть и походило часто на манеру отца, но он делал это по другим причинам. Он защищал ее, он оберегал ее, он заботился о ней. И если бы она попросила оставить их с Лизой, он ушел бы сам. Просто потому, что он хотел, чтобы дочери никогда не стало стыдно, что в ее жилах течет кровь Самарских, как Саша теперь стыдилась крови Титовых. После свадьбы, она взяла фамилию мужа. Это не польстило его самолюбию, это стало еще одной ступенью на ее пути к долгожданному слову «покой».

Они с Ярославом уехали с кладбища поздно вечером. Все время, Саша провела у могилы одна. Одна плакала, одна рассказывала, одна просила извинить ее и снова плакала. Яр не

спрашивал, что она там делала ни в машине, по дороге в гостиницу, ни позже. Мужчина не задевал больше этой темы никогда. Просто, молча, про себя поблагодарил Настю за то, что двадцать лет тому родила ту, ради которой он теперь жил.

Найти в себе силы съездить на могилу отца Саша так и не смогла. Пока… Может, когда-нибудь. Может.

Выныривая из воспоминаний, Саша стряхнула воду с рук, потянула на себя вафельную салфетку. Пора возвращаться, Лиза не любит, когда ее оставляют одну. Схватив сумочку с раковины, Саша дернула ручку.

Дальше все произошло быстро. Кто-то врезался в нее, но отскочить, как мячику об стенку, не дал, придержав за талию.

Еще прежде, чем подняла взгляд, Саша бросила:

— Екскьюз ми… — собираясь обойти образовавшуюся вдруг преграду, но не успела, слишком ситуация показалась ей знакомой.

— Александра? — Ярослав играл так, будто был тогда здесь. Будто он, а не Артем начал эту безумно долгую историю. Он играл так, что поборов в себе первое желание броситься мужу на шею, Саша заставила себя подыграть.

Девушка отступила, сильней сжимая сумочку.

— Не спешите, — мужчина двинулся навстречу. — Александра?

Саша молчала, сдерживая улыбку. А Яр оглянулся, точно, как сделал когда-то Артем, дернул ее на себя, а вот дальше от сценария он отклонился.

— Скучала? — ее прижали к стене, впиваясь губами в расплывающуюся улыбку. Ответить он давать возможности не собирался, показывая, что он-то скучал. Сильно.

— Я не знала, что ты приедешь, — Саша запустила пальцы в непослушные волосы, отмечая, как их дочь похожа на отца. Те же голубые глазки, те же живые кудряшки. Он был неправ тогда, это из-за него она самая красивая и самая сильная, Саша это понимала отчетливо.

— Я решил, что отпускать вас одних — чревато последствиями. Вдруг, кто-то решит вас украсть? — глаза ее любимого мужчины блестели, губы кривились в лукавой улыбке, и Саше нестерпимо захотелось, чтоб кафе вдруг опустело, они остались тут одни, а еще лучше, чтобы они поскорей оказались одни дома.

— Только ты можешь на такое решиться, Самарский, вот в чем проблема.

— Думаешь, проблема?

— Думаю, только ты можешь, — каждый день. Каждый божий день она не могла поверить до конца в то, что ей так повезло. И каждый день он доказывал, что ей повезло еще больше, чем она думала.

— Я люблю тебя, Саша, — и сейчас, он явно прочитал эти мысли в ее глазах, потому что его собственный взгляд стал серьезным, а руки, покоившиеся на талии, сжались чуть сильней.

— Больше жизни, — теперь, она смотрела в ответ так же серьезно. — Так же, как я люблю тебя.

Их не видел в этот момент никто. Ни один живущий на земле человек не был посвящен в тайну их дороги от ненависти до любви, никто не знал о том, как сложно они шли навстречу друг другу.

А вот с неба за ними наблюдали. Ангелы не плачут, но сдержать слезы Настя почему-то не смогла. Она так хотела, чтобы дочь была счастлива. Так хотела, взяв ее на руки впервые, так хотела тогда, восемнадцать лет назад, мчась по ночному мосту навстречу с ней, так хотела сейчас. Кто-то уже давным-давно посчитал, что она заслужила места в раю, но по-настоящему, он наступил для нее не так давно.

Нет, она не ждала мести, не хотела ее, она не винила никого в собственной смерти, не ненавидела Константина за то, что он сделал, не судила Романа за то, к чему привело его отчаянье, ей больше неведомы были такие категории и чувства. Настя просто ждала… Ждала, когда та, ради которой она молилась ото дня в день, смотря вниз с облака, обретет счастье. И теперь она знала точно — это случилось. Ангел улыбнулся сквозь слезы.

11.11.14.

Маша Акулова

Оглавление

Мария Акулова «Вдох-выдох 3. Наследница» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg