«Гнев гор (СИ)»

Гнев гор (СИ) (fb2) - Гнев гор (СИ) 1319K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Хараборкина (Хельга Хов)

Ольга Хараборкина Гнев гор

Пролог

Сегодня в мире Сараф вновь открывалось «окно» между измерениями. Однажды подобное происходило, и жители заплатили большую цену, чтобы убрать брешь.

Ткань реальности в этот раз «треснула» в Зеленом море. Название оно свое получило из‑за многочисленных колоний водорослей, что шлейфом покрывали водную гладь. В некоторых местах, растения сплелись настолько крепко, что могли выдержать вес взрослого человека. По этой причине все мореплаватели обходили стороной «поляну». Никто не хотел навечно застрять посреди Бескрайнего океана.

Зеленое море называли «кладбищем кораблей» не только по этой причине.

Течение выносило все обломки именно сюда. Кто впервые видел Зеленое море издалека, принимал его за сушу, где поломанные мачты и корпуса, покрытые морской растительностью выглядели равниной с редкими деревьями на ней.

Сегодня мирный пейзаж был нарушен. Корабли из темного дерева, выходили из трещины между мирами. Они как огромные хищники скользили по «зеленой равнине». Вдруг ведущий корабль стал замедлять ход, пока не остановился полностью. Вслед за ним замерли и другие. Послышалась брань. В «окно» все шли и шли новые корабли. Одни пытались свернуть и врезались в корпуса и обломки,

которые десятилетиями никто не трогал. Всего в брешь между мирами прошло сорок кораблей. Паруса черного цвета полностью выдавали пришельцев. Они символизировали смерть. В мир Сараф пришли орки и их первой целью были

Вольные острова.

Глава 1

Доброгнев Зертиш воспринял переселение в Туманные топи, как новое начало. Он был из тех людей, которые легко меняют свой быт. На самом деле, он уже давно хотел покинуть городскую стражу, но никак не решался. Все‑таки служить в Морнэйлде было не так уж плохо. На новом месте могло оказаться грязи не меньше, чем на старом. В столице хотя бы пытались поддерживать видимость порядка, но чем дальше от нее, тем хуже. К тому же Алисия, наконец‑то, забеременела. В семье Зертишей это было долгожданным событием. Когда он узнал о положении супруги, то решил не спешить и все обдумать. Но судьба решила иначе.

Сейчас, размышляя об этом, Доброгнев понимал, что произошедшее было вполне закономерно. В городской страже люди редко задерживаются. Невольные свидетели не нужны никому. В один прекрасный день человек просто исчезал, или же погибал на дежурстве. Хоть Доброгнев и был осторожен, это произошло и с ним.

Со стороны люди видят только то, что им показывают. Так для всех стража — это большая семья, которая всегда встанет на защиту любого, входящего в нее. Страх был той силой, что заставляла их действовать сообща. Все стражники жили с ним. Поэтому, когда беда пришла в его дом, Доброгнев не удивился. Он ожидал чего‑то подобного, правда, не так скоро. Доброгнев был очень благодарен своей сестре. Если бы не вмешательство Яры, события могли пойти по совершенно другому пути. Сейчас он переживал, что не спросил, как дела у нее самой. Какой же он старший брат, если забыл об этом? В тот день она выглядела очень усталой. Обреченность была видна в каждом ее движении. Хоть Ярогнева и пыталась это скрыть, но он‑то знал ее давно. К тому же сестра принесла ребенка. Он без вопросов согласился принять его в свою семью. Если Ярогнева приняла дитя, значит он тоже Зертиш, Алисия не возражала.

Единственное, что выводило его из равновесия — это поведение Бьянки. В женщину после ухода Ярогневы будто вселилась сама Тьма. Она начала все делать наперекор, старалась уязвить словами и просто действовала на нервы. Похоже, для себя Бьянка решила, кто виноват в смерти отца. Ведь проще найти кого‑то другого, чем мучить себя. Ее целью стал Доброгнев. Алисия лишь сочувствующе смотрела на мужа, но никак не могла помочь. Бьянка нашла еще одну причину ненавидеть Доброгнева, считая, что из‑за него они покидали столицу. Ей не хотелось лезть в какую‑то глухомань, где вместо людей одна нежить.

В пути от Горислава было меньше проблем и волнений, чем от Бьянки. Ребенок вообще был на редкость тихий и спокойный. Все искренне полюбили этого молчуна. Естественно, что Бьянка подобного отношения одобрить не могла. К чужому отродью относились лучше, чем к ней. После того скандала девушка еще долго не могла сидеть. Если бы не Рихард, Доброгнев бы прибил ее. Но тот вмешался, и для Бьянки все закончилось поркой. Ее визг слышали все в округе. Широкий поясной ремень на неделю лишь девчонку наглости. Она была тиха и незаметна.

Но маска покорности не была ей чужда, и потому скандалы начались вновь. Доброгнев махнул рукой на ее постоянные истерики и стал обустраивать лагерь вместе с остальными мужчинами. Башню нужно было подготовить к зиме, а времени не оставалось. У женщин же кипели нешуточные страсти. Но уже никто из бывших стражников не обращал внимания на них. Забор нужно было поставить до первых морозов. Деревья, что росли близ башни, еще несильно пострадали от губительного воздействия Тумана, поэтому их решили использовать в качестве материла.

За все время, что люди провели в башне у Туманных топей, у них не было ни минуты отдыха. К тому же их уединение не раз нарушали «существа». Зомби. Они приходили не из Тумана, а из графства Лоурсон. Но как справиться с поднявшимся мертвецом знал любой стражник. В Морнэйлде уничтожение неживых входило в подготовку воинов. Частенько в Серых кварталах кто‑то баловался магией проклятий, потом там проходили чистки. Целые улицы приходилась выжигать, лишь бы остановить тварей.

Вся остальная нежить к переселенцам не совалась. Туман самолично карал нарушителей. Однажды к ним в гости заглянули «псы», мертвые собаки размером с лошадь и аппетитом стаи волков. Переселенцев спас Туман. Он просто разорвал тварей своими «щупальцами». Тогда Доброгнева впервые вырвало. К счастью, для его гордости он был не одинок. Все стражники опустошили желудок в ту ночь, да и на утро тоже, когда отдирали ошметки тварей с забора и стен башни. Туман, уничтожив нежить, деликатно «лизнул» сапоги мужчин в знак приветствия и отступил за невидимую черту. Хозяин болот вел себя, как добрый сосед. Самое главное, чтобы он в будущем не напрашивался в гости. После этого случая все вздохнули свободней, но все равно не доверяли «доброму» соседу. Он был нежитью. Разум таких тварей не подвластен людям. Сегодня он их защищает, а завтра съест. Так они и жили в хрупком равновесии. Люди удивлялись, вроде место‑то проклято, но здесь им было безопасней, чем в Императорском дворце.

Беда пришла, откуда не ждали. Бьянка исчезла в Тумане. Она настолько сильно всех достала, что люди радовались минутам тишины и покоя. Но, когда удовольствие затянулось, они забеспокоились. На территории «поселения» ее не оказалось. Прикинув примерно, в какое время стало тихо, все поняли, что Бьянка ушла в Туман.

— Туда ей и дорога! — зло процедила Дженис, жена Рихарда.

— Не смей, — одернула ее Алисия.

— Ты, Лисси, сама все прекрасно понимаешь. Твоя сестра редкостная дура. Мужчин из‑за нее на болота не пущу, и твоего мужа тоже. Не стоит одна паршивая овца всего стада.

Алисия не нашла, что ответить, Дженис была права. Но душа у женщины болела, хоть Бьянка и была дрянью, она была своей, родной. Поэтому Алисия поджала губы и, развернувшись, пошла в башню, видеть ей никого не хотелось. Она потеряла сестру. Алисия была благодарна Дженис, теперь можно было винить другого человека. Из‑за нее не организовали поиски Бьянки. Совесть Алисии чиста. По крайней мере, она пыталась себя в этом убедить. Но в глубине души Алисия понимала, что все ложь и самообман: Дженис ни в чем не была виновата.

Через несколько дней Бьянка вернулась, но уже собой она не была. Девушка была похожа на куклу, даже движения такие же неестественные. Она четко выполняла команды, но разум во взгляде отсутствовал. Глаза казались стеклянными, особенно, когда девушка забывала моргать. Если всех женщин волновал вопрос, как помочь бедняжке, то мужчин беспокоило другое. Кто‑то или что‑то, сотворившее это с Бьянкой было где‑то неподалеку, а значит жертвой может стать любой из переселенцев. Существовала вероятность того, что Туман поиграл с разумом девушки. Если это так, то никто не знал, что от него ожидать. Вскоре люди узнали ответ на один из вопросов. Туман «ожил» и начал свою игру, правил которой они не знали. И если теней и мертвого эльфа еще можно было не замечать, то крики Бьянки действовали на нервы всем. Казалось, они проникали в самую душу, пронзая ее насквозь и оставляя после себя прорехи. До бесконечности это продолжаться не могло. Уже несколько дней переселенцы не спали. Да и днем это было сложно сделать. Во — первых, дела не собирались ждать, а во — вторых, Бьянка начинала разговаривать. Слова, сказанные ею, были из неизвестного языка. Дженис уже несколько раз порывалась отравить бедняжку, но взгляд Алисии ее останавливал. Женщина сама когда‑то потеряла семью и сейчас искренне сочувствовала Зертиш.

Разговор с Ярогневой ничего хорошего не принес. Она лишь подтвердила то, что люди поняли уже давно, но из сострадания к ее сестре молчали. Бьянку было не спасти. Да и уход Ярогневы не добавил никому спокойствия. В жизни переселенцев вновь наступили мрачные времена.

Доброгнев понимал, что пора было действовать. Нужно было избавить Бьянку от страданий. Он бы давно это сделал, но… Он хотел услышать подтверждение из уст целителя. Ярогнева сказала, что разум девушки мертв. Теперь можно было избавить ее от мучений. К тому же, неизвестный, сотворивший это с Бьянкой, так и не добился цели, значит, нужно его найти раньше, чем он повторит попытку. Его новой жертвой мог стать любой, и Алисия в том числе. Поэтому мужчина решил «атаковать» первым. В очередной раз, когда к ним в гости пришел мальчик, Доброгнев отвязал Бьянку и поспешил за освобожденной девушкой. Алисию, чтобы не помешала ему, усыпила Дженис с помощью отвара из трав. Она и ребенок будут в безопасности.

— Удачи, — пожелал ему Рихард вслед.

— Объяснишь, — кому и что было понятно без уточнения. Доброгнев знал, что поступает безответственно, но никто из мужчин не желал идти в пасть к нежити. К тому же, он частично был виноват перед ними, все переехали в Туманные топи из‑за него. Люди могли выбрать другое место, но он настоял. За все в этой жизни надо платить, время пришло.

— И присмотрю, — кивнул Рихард. Этот человек не обманет. Он был из тех людей, которые всегда прикроют спину и сдержат обещание. Деревянная калитка за ними захлопнулась. Доброгнев услышал звук задвигаемых засовов и глубоко вздохнул. Бьянка тут же вырвала руку, за которую ее держал мужчина и побежала навстречу Туману. В какой‑то момент она пропала из поля зрения Доброгнева, света факела было недостаточно, чтобы хоть что‑то разглядеть вдали. Да и Туман увидев, кто появился на его территории, сдвинулся в сторону мужчины. Тени замелькали в белом мареве. Из Тумана появился мальчик, он держал руку Бьянки. Когда тени бросились на них, он сказал:

— Не шалите! — звонкий голос ребенка быстро остановил их. — Здравствуй, я Рин. А тебя как зовут?

Если у мертвой твари возможен невинный взгляд, то именно так на него смотрел мальчик.

— Меня? — опешил Доброгнев. Он никак не ожидал от нежити подобного вопроса.

— Почему ты молчишь?! — топнул ногой ребенок, и только после этого Доброгнев обратил внимание на внешний вид нежити. Если перерезанное горло он заметил раньше, то на ноги ребенка посмотрел сейчас. Плоть на них сгнила до костей, кое — где даже висели ошметки. Выглядело это отвратно.

— Это из‑за заклятия дедушки, — объяснил ребенок, заметив взгляд Доброгнева. — Расплата была жестокой, — совершенно другим тоном произнес Рин, и Доброгнев невольно отступил.

— Не бойся! Я больше не убиваю людей, когда они живые с ними интересней, — что конкретно «интересней» с ними делать Доброгнев решил не уточнять, страшась ответа.

— Я рад, — с трудом произнес Зертиш, после чего шумно сглотнул.

— Правда? — Рин из мертвой твари превратился в любопытного ребенка.

— Нет.

— Я так и знал!

— Послушай, Рин, а зачем ты звал нас с собой?! — Доброгнев решил не затягивать с самым главным.

— Нас?! — возмутился ребенок. — Бьянка мне не нужна. Она злая! — сказал Рин. Девушку же отшвырнуло от него невидимой силой. Бьянка не произнесла ни звука, и поднялась на ноги, как ни в чем не бывало. Уже не человек, а кукла.

— Ты знаешь, что с ней?

— Конечно! Она пошла на зов! Нашему зову никто не может противиться.

— Зачем ты звал ее? — осторожно спросил Доброгнев. Еще с начала беседы, его правая рука крепко сжимала эфес меча. Он чувствовал, что ладонь вспотела, но отпустить не мог. Зертишу и в страшном сне бы не приснилось, что он будет вести беседы с нежитью.

— Я не звал, — усмехнулся Рин.

— Если не ты, то кто? Или что?

— Это Альмиер.

— Твой…друг? — попытался правильно задать вопрос Доброгнев. Но ответ получил не тот, который ожидал.

— Разве живой может дружить с мертвым? Разве убитый может простить предателя? — прошелестел Рин.

— Он живой и каким‑то образом предал тебя? — Доброгнев никак не мог решить эту головоломку. Он еще с детства их не любил, у Ярогневы всегда получалось в разы лучше.

— Все эльфы предатели! — убежденно сказал мальчик. — Все, все, все…

— Я понял, — остановил бормотание Рина Доброгнев. — Только…

— Только?

— Только я не понял зачем ты здесь, если с Бьянкой это сотворил кто‑то другой.

— Хозяин топей приказал, чтобы я к эльфу проводил кого‑то из живых, — недовольно буркнул Рин. — Он говорит, что я должен оставить обиды, чтобы идти дальше. Душа должна простить! А я не могу! Не могу! — прокричал Рин.

Дальше Доброгнев сделал то, что делал всегда, когда расстраивался Борислав. Он шагнул к мальчику и погладил его по голове. Грязные волосы путались в пальцах, но мужчина не обращал внимания на это.

— Тише, все пройдет.

Потом мужчина осознал, что перешагнул невидимую черту, и в ужасе отдернул руку.

— Нет, продолжай, — попросил Рин и потянулся за рукой Доброгнева, как цветок за солнцем. Если бы эльфенок был живым то, Доброгнев бы подумал, что мальчику не хватает ласки.

— Ну! Чего ты ждешь?! — потребовал он.

Зертиш вновь протянул руку и повторил свои действия.

— Не то, недовольно качнулся в сторону Рин. — Ты меня боишься! До этого ты делал это искренне! — обвинил его мальчик. Он был прав, тогда Доброгнев сделал это не осознанно. Теперь же видя, что перед ним нежить, рука не поднималась гладить по голове чудовище.

— Извини, — искренне произнес Доброгнев. Ему действительно было жаль мальчика. Мальчика, которого убили, а не то чудовище, что стояло сейчас рядом с ним.

— Идем, — Рин цепко ухватил за локоть Доброгнева и потянул в сторону. Это действие вызвало невольную дрожь у Зертиша. Он даже через теплую куртку ощущал мертвый холод, исходящий от пальцев ребенка.

— Подожди, а Бьянка?

— Она уже мертва. Душа томиться в пустом разуме, — тон ребенка вновь был совершенно другим. Так разговаривают те, кто прожил на этом свете много лет. Тут впервые Доброгнев осознал, что мальчику может быть уже несколько веков. Что все, происходящее здесь, игра!

— Ты добьешь ее? — с интересом спросил Рин.

— Лучше вы, — прохрипел Доброгнев. У него душевных сил на подобный «подвиг» не хватит. Пусть Бьянка стерва, но она и родная сестра Алисии.

Рин улыбнулся и посмотрел на девушку:

— Свободна, — повелительно махнул он рукой. Бьянка упала замертво.

— Идем, — вновь потянул за собой Доброгнева Рин. Пришлось подчиниться. В Тумане идти было странно и страшно. Мир там был совершенно другой: никакой.

— У тебя есть что‑нибудь покушать?

Доброгнев вздрогнул. Подобный вопрос из уст нежити звучал, по крайней мере, странно. Чем он питается? Кровь или плоть. Может быть, мальчишка желал отведать его эмоций.

— Мне нужна обычная человеческая еда, — развеял его страхи Рин.

— Яблоко будешь? — осторожно спросил мужчина.

— Давай. Здесь в топях яблонь больше не осталось.

Из поясной сумки было извлечен ярко — красный плод. Даже серая пелена Тумана не могла скрыть его расцветки. От него просто веяло жизнью. Мальчонка радостно выхватил плод и впился своими измененными зубами в него. В голове Доброгнева тут же промелькнула картинка, как Рин так же погружает свои клыки в человеческую плоть, вырывает кусок, проглатывает его и облизывает испачканные кровью губы.

— Не то. Когда я был живым, яблоко таяло во рту. Сейчас, будто, жую глину: склизкую и противную.

— Нам еще долго идти? — решил сменить тему Доброгнев. Пристрастия нежити он обсуждать не желал.

— Мы уже давно на месте, Хозяин болот перенес нас мгновенно.

— Тогда…

— Молчи! Могу я хоть немного пообщаться с живым, — капризно произнес Рин. Туман же, услышав разговор, рассеялась, и Доброгнев огляделся: вокруг была топь.

— И где? — раздраженно спросил он. Доброгнев понимал, что нежить играет с ним, и это ужасно злило мужчину.

— Здесь, — усмехнулся Рин и пихнул его. Доброгнев не удержался на ногах и рухнул в болотную жижу. Факел улетел куда‑то в сторону, и все на что ориентировался Зертиш — это светящиеся глаза ребенка. Мужчина попытался выбраться, но тварь знала, куда толкнула человека. В этом месте было очень глубоко. Доброгнев почувствовал, как его ноги оплетают корни и ветви, по крайней мере, он надеялся, что это были они. Все лучше, чем измененная тварь.

— Помоги! — отчаянно барахтаясь в месиве из воды и грязи, прокричал Доброгнев.

— Странный ты. Я же сам тебя туда спихнул!

— Ах ты… — Доброгнев не договорил, погрузившись в болотную муть с головой.

В какой‑то момент мужчина подумал, что довериться нежити, было не самой лучшей идеей в его жизни. Но поразмыслить о не сбывшемся будущем ему не дали. Доброгнев оказался в пещере. Он лежал на полу и отплевывался от грязи, жадно глотая воздух. Его протащило через «воду», и он оказался в «кармане».

— Что, Тьма побери, здесь происходит?

— Он привел человека, — раздраженно произнес кто‑то. Вокруг было темно, и, кто говорит, Доброгнев не видел.

— Кто здесь?

— Люди… Ничтожны, хрупки и слепы в кромешной темноте. Вы испортили наш мир своим ничтожеством. Но самое необычное во всем этом то, что вы завоевали почти весь Центральный материк. Разве это не насмешка над создателями? — задумчиво спросил неизвестный.

— Довольно, — прорычал Доброгнев и выхватил меч. Он не собирался им беспорядочно размахивать, но держа его в руке, мужчине на душе становилось легче.

— Не вздумай им махать здесь, человек. Сейчас поговорим нормально.

Под потолком вспыхнули зеленые искры и осветили «карман». Когда‑то это был подвал дома. Даже сохранилась каменная лестница, ведущая наверх, но вот потолок вместо досок или камня представлял собой переплетение корней. Они шевелились, будто клубок змей. Внезапно, взгляд Доброгнева упал на нечто необычное.

— Великий Свет! — потрясенно произнес Доброгнев. В коконе из корней и ветвей под потолком висел эльф. Живой эльф: тонкие черты лица, надменный взгляд и конечно же кончики его ушей были остроконечны. Все остальное тело было закрыто коконом. Судьба порой предносит людям странные сюрпризы.

— Это ты убил Бьянку? — первое, что спросил Доброгнев.

— Женщину? Она была слаба и не выдержала, — поморщился он.

— Ты убил ее.

— Неправда. Она умерла из‑за своего ничтожества.

— Выжечь разум — это не убить?! — зло уточнил Доброгнев.

— Убийство — это лишение жизни, человек. Эта ммм… деталь осталась при ней.

— Сам придумал, — едко бросил Доброгнев. — Мне тоже выжжешь разум?

— Нет, — тяжело вздохнул эльф. — Оказалось, что полное подчинение не выход. Девчонка даже в виде куклы, выполняющей команды, оказалась слаба. Я надеялся, что не чувствуя боли и усталости, она станет полезней. Ошибся.

— Что дальше?

— Дальше, ты вытащишь меня из болот, человек.

— Я не стану тебе помогать, эльф, — в тон ему сказал Доброгнев.

— Как ты собрался выбраться отсюда? — любезно спросил эльф. — Так вот, человек, без моей помощи ты этого не сделаешь! Но и мне нужна помощь, чтобы выбраться.

— Что ты предлагаешь? — уже зная ответ, спросил Доброгнев.

— Сделку. Ты выносишь меня из болот, и мы расстаемся. Все просто.

— Почему ты не можешь выбраться сам?

— Мои ноги слишком слабы. Какая‑то тварь просто откусила их, пришлось создать кокон и вырастить новые, но им, чтобы восстановиться полностью необходимо время. У меня же его нет.

— Мне нужно подумать.

— Думай, но не слишком долго. Воздуха здесь осталось на пару часов, — злорадно произнёс эльф.

Глава 2

Тишина и одиночество. В последнее время для меня это роскошь. Очень редко я остаюсь одна в спальне. У Айрдгала появился страх, что, будучи оставленная без присмотра, я что‑нибудь сделаю или со мной что‑то произойдет. Если его нет со мной, то приходит тара Фенд. Когда‑то женщина была нянькой моего будущего мужа, но пока у того нет детей нашла на ком проявлять заботу. От ее общества я уставала больше всего. В гостях у меня часто бывала Эдара Тлан. Хотя нет, девчонка почти переселилась ко мне. Какая ирония: в башне терпела, потом в пути, надеясь, что в Вечных скалах все прекратиться. Я ошиблась. С чего все началось, тем все и закончилось. Интересно, мне когда‑нибудь позволят находиться только в своем обществе больше часа?

Очнулась я неделю назад и до сих пор находилась в постели. По словам местных целителей, мне до полного выздоровления еще лежать и лежать. Организм оказался слишком ослаблен предыдущими испытаниями, и потому восстанавливался очень медленно. Конечно, переломы, разрывы и ушибы давно зажили, но вот общее состояние. Но я не унывала, еще чуть — чуть и вновь смогу бегать. Даже сейчас я могла бы пройтись, но мне никому ничего не нужно доказывать и бороться за жизнь, а глупость мне свойственно не была. Единственное, чего мне в данный момент хотелось, так это просто выйти на свежий воздух. Дверь на балкон меня манила не хуже вампирского зова. Хотелось осмотреть то место, которое станет мне домом.

Вечный город еще никто из людей не посещал его. Я же, находясь в самом его центре, видела лишь ничтожную часть, которую показывало мне окно. Обидно. Дворец предков располагался намного выше всех остальных зданий. Даже тот кусочек города, что я видела из его окна, заслуживал внимания. Он был необычен. Казалось, что сама природа создала это великолепие. Все здания были частью скал, гармонично сливаясь друг с другом. Между ними тонкими нитями были перекинуты мосты, сверху это смотрелось как необычный рисунок. Паутина. Но сама я ее видеть не могла, Эдара не поленилась и все в красках мне описала. Мне же оставалось недовольно скрипеть зубами. Когда я просила Айрдгала вынести меня на балкон, чтобы посмотреть на мир, он начинал разговаривать со мной, как с непослушным ребенком. Оказывается на такой высоте сильный ветер и меня может продуть. После лихорадки, которая свалила всех женщин гномы стали трястись над нами, будто мы хрустальные. Но мое законное возмущение, что над городом магический купол, он ответил, что подобный риск для меня может быть смертелен. Хотелось смеяться и плакать одновременно от этой ситуации.

Благодаря магическому куполу в городе было вечное лето. Холодные пронизывающие ветра северных гор просто не проходили через него. Купол защищал город не только от непогоды, но и против враждебного магического воздействия.

Мне же хотелось выйти на улицу и почувствоваться окружающий мир. Я смотрела, как легкий ветерок весело играет с занавесками в моей спальне, желание почувствовать его в своих волосах было нестерпимо. Вдохнуть полной грудью, почувствовать свободу.

Не знаю почему, но свой «переезд» в Вечные скалы я воспринимала, как освобождение. Пусть мне неизвестно, что ожидает меня в будущем, но в Империю Сарратал я не вернусь. Жаль, что там осталась моя семья, да и ребенок, который стал ее частью. Я несу за него ответственность не брат. Если здесь у меня появится ощущение дома, то обязательно перевезу всех сюда. Зертиши своих не бросают. Никогда. В душе появилось какое‑то странное чувство, будто я что‑то забыла, что‑то очень важное. Я попыталась вспомнить, но разум отозвался глухой болью. Застонав, я схватилась за голову. Происходило что‑то непонятное, и разобраться с этим не получалось. Звук, открываемой двери отвлек меня от поисков причины неясного чувства. На пороге комнаты, стояла благородная.

— Воспитанные люди обозначают своё присутствие стуком в дверь.

— Я стучала! — возмутилась она. — Так я зайду, Ярогнева? — вежливо спросила она. Девчонка уже научилась игнорировать мое недовольство. В Вечных скалах она нашла то, что потеряла в Империи Сарратал, покой. Я физически ощущала волны умиротворения, исходящие от нее. Пусть Эдара и скрывала от себя правду, воротя нос от гномов, но мне было хорошо заметно ее состояние. Благородной здесь нравилось. Она нашла ту гавань, где нет штормов и бурь.

— Ты уже зашла, — проворчала я, и перекатилась на другой край кровати, там, где подушка была холодная. У меня их здесь четыре штуки, такая роскошь мне и не снилась.

— Как тебе? — обернулась вокруг своей оси девчонка. На ней было легкое платье нежно — голубого цвета, с вышивкой по подолу. Девчонка выглядела прелестно. Ей даже вновь вернули длину волос, и теперь белая волна была красиво убрана в косу.

— Где скорбь? Вдове полагается быть печальной по недавно ушедшему мужу, — упрекнула я ее. Во мне говорила зависть. Мне еще неделю придется лежать в постели, она же отделалась лишь легким испугом. Где справедливость? Мне тоже хотелось надеть платье и почувствовать себя живой, здоровой, прекрасной и желанной. Боль в глазах Айрдгала мучила меня. Я видела, как он хотел не только сидеть рядом, но хотя бы обнять, но боялся сделать мне больно или повредить. В том, что произошло, Хейм винил себя, но ведь это глупость! Иногда ничего нельзя изменить. Это, как с камнепадом, либо спасешься, либо нет, никто не виноват — это стихия.

— Не ворчи, Ярогнева! — усмехнулась Эдара и залезла ко мне на кровать. Она ни капли не боялась меня.

— Туфли хоть скинь, — выразила я свое недовольство вслух.

— Они чистые. Я сегодня на улицу еще не выходила.

— Так иди проветрись, зачем отбираешь мой воздух? Здесь и так душно, как в клетке!

— Брось, у тебя открыто окно и дверь на балкон… — она не договорила и посмотрела на меня. — Извини. Ты не об этом. Устала лежать, да? Целители говорят…

— Благородная! Я тоже целитель. Уж на балкон‑то мне выйти можно! Тот старый пенек, что приходил с утра, строго настрого запретил мне вставать.

— Ну вот! — торжествующе сказала она.

— Они боятся! Боятся, что с невестой Наследника что‑то случится. Например, осложнения или еще чего, вариантов много. Насколько я поняла, здесь проблемы решают быстро!

— Это точно, — задумчиво произнесла девчонка и как‑то странно посмотрела на меня. Что‑то здесь было не чисто.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — мягко спросила я.

— С чего ты взяла? — вопросом на вопрос ответила она и нервно рассмеялась.

— Хорошо, — покладисто произнесла я. — Скажи‑ка мне, а что с остальными девушками?

До этого момента я старалась вообще ничего не спрашивать. Мне было на все наплевать. Хотя, такое количество зелий сделает любого человека безразличным. Стоит заметить, что здесь сыграло немаловажную роль и то, что не в моем характере лезть в чужие дела и проблемы. Всегда стараюсь обходить неприятности по широкой дуге.

— Они живут в одном из гостевых домов.

— Странно, что не на улице.

— Гномы не такие! — возмущенно воскликнула Эдара и даже села на кровати. Все‑таки я погорячилась, она все такая же наивная дура.

— О как! Тебе напомнить, моя дорогая, что сотворил гар Дар.

Девчонка ничего не сказала, но я видела в ее глазах осознание. Интересно, сколько еще раз мне придется тыкать ее носом в безжалостную действительность?

— Послушай, они ничем не отличаются от людей. Я могу поспорить, что произошло нечто, тревожащее тебя, но по какой‑то причине, ты опасаешься мне все рассказывать. Скорей всего тебе запретил Айрдгал.

— Да, — выдохнула она. — Слушай, если он начнет тебя спрашивать, то скажешь, что все приснилось.

— Я‑то скажу, вот только поверит ли мне он, — усмехнулась я.

— Слушай, что хотела. Когда женщины оказались здесь, события понеслись в вскачь. Во — первых, Совет мастеров выдвинул ноту протеста Наместнику Предков. Нельзя мешать первородную кровь с незнамо чем, — недовольно произнесла Эдара. Ее воспитание давало о себе знать. Девчонку сравнили со скотиной, и вся ее благородная кровь кипела в праведном гневе. Я невольно улыбнулась. Хотелось бы увидеть ее лицо в тот момент. Жаль не удалось.

— Это вполне ожидаемо.

— Дальше хуже, — тяжело вздохнула она. — Мастеровые потребовали отдать всех бесплодных женщин в Шкатулки самоцветов, чтобы они приносили пользу! — последнее слово Эдара выкрикнула. Я внимательно посмотрела на нее. Благородная сильно побледнела и тяжело дышала. В глазах у девчонки было не только возмущение, но и страх. Я поняла ее реакцию.

— Ай — да гномы! Значит, мастеровым захотелось познать волшебниц?

— Да! Отдать девушек в бордели! Ты представляешь!

— Успокойся! — прикрикнула я на нее. — Ты зелье не выпила, — равнодушно закончила я свою мысль.

— Да, как ты мо…

— Тихо! Когда один благородный лорд проигрывает в карты другому деревню или две, как думаешь, что происходит с женщинами в этих селениях?

— Я… — весь пыл Эдары мигом угас.

— Поверь, это обыденно. Они могли потребовать всех. Мы все в будущем осквернители их чистой крови. К тому же, я уверена, что женщин не отдали.

— Да. Но это не заслуга Наместника. Биар устроила им незабываемое представление.

— Хочу подробности.

— Я не знаю, что она сделала, но от посла Совета мастеров осталась только память. Всех остальных просто разметало в разные стороны.

— Биар погорячилась. Я так понимаю, что на этом представление не закончилось.

— Ты права, — подтвердила Эдара. Это было ясно и так. Никто не оставит убийцу безнаказанным, своей несдержанностью Биар подставила не только себя под удар, но и всех остальных, включая Наместника Предков. — Кто‑то из мастеров выкрикнул, что за имуществом нужно приглядывать. Как откупной за смерть посла, они потребовали половину женщин.

— Все женщина присутствовали при этом?

— Да. Я, как раз застала это представление. Официальную церемония откладывали до нашего прибытия.

— Много погибло? — тихо спросила я.

— Две женщины и пять гномов мастеров, что стояли рядом.

Я промолчала. Мне было жаль девушек, но ничего поделать нельзя. Империя Сарратал клубок змей и то, что в Академии Начал выбрали девчонок, не обуздавших свою силу для этой «миссии», очередное доказательство того. Из‑за потрясения их просто разорвало изнутри магической энергией. Гномов же убило взрывной волной. Очень жаль, что так мало тварей отправилось к предкам.

— Что предпринял Наместник Предков?

— Его Голос стал крайним. Знаешь, вроде Наместник и говорил тихо, но пробирало до костей. Аларик оказался виноват в том, что ничего не сказал про подлог Академии Начал. Потом досталось мастерам, он просто послал их к предкам и сказал, что он по праву крови решает, что делать с наследием воинов. Желающих его право оспорить не нашлось. Нам же запретили обращаться к источникам, рабские браслеты полностью заблокировали эту возможность.

Мы с Эдарой переглянулись. На мне не было подобного браслета, да и запрет Голоса Наместника уже не властен в Вечных скалах. У меня будет возможность постоять за нас обеих, если придется.

— Что с Биар?

— Ее заперли и заблокировали источник. Мастера потребовали суда.

— Когда?

— Через несколько дней.

Мне не было жаль Биар. Она сама виновата в случившемся. Разве сдержанность не входит в обучение знати? Конечно, ее можно понять. Для нее это приключение стало откровением, еще ни разу она не была на месте «вещи». Что ж, Илоне еще многое предстоит попробовать на собственной шкуре. Единственное, что меня расстраивало в сложившейся ситуации — это обещание лорду Биару. Придется теперь что‑то сделать, чтобы ее не убили. Попросить у Айрдгала помощи? Не думаю, что я ее получу. Скорей он меня запрет, чтобы не вмешивалась в политические игры Вечных скал. Оставалось устроить побег.

— Еще какие‑нибудь подробности?

— Мастера потребовали, чтобы Наследник изгнал тебя, и не позорил предков. Они не примут Наместницу Жизни человека.

— Наместницу Жизни? — удивленно переспросила я.

— Оказывается, отец Айрдгала уже устал править и хочет уйти вслед за женой. Она зовет его уже несколько лет. Но он не может бросить свой народ, пока в Вечных скалах неспокойно. Ты же почти жена Наследника, будущая Наместница Жизни.

— Вот радость, так радость, — недовольно произнесла я. Мне такого счастья отродясь не нужно было. Вот уж «удача».

— Брось! Это же здорово! Ты станешь Наместницей! — Эдара даже руками всплеснула от избытка чувств.

— Много тебе счастья происхождение и богатство принесли? — главное правильно задать вопрос. Тлан растерялась. С такой точки зрения девчонка ситуацию не рассматривала. Очень зря.

— Я об этом не подумала, — извинилась она.

— Вижу, ты так и не научилась думать, — упрекнула я ее. — Помоги подняться, хочу выйти на балкон.

— Тебе…

— Плевать!

Настроение резко испортилось. Я хотела человеческого счастья, а получу политические интриги, зависть, подлость и многое другое, свойственное подобному миру. Я встала на ноги и мир покачнулся. Меня повело в сторону, а ноги противно заныли. Девчонка вовремя успела меня поддержать. Хоть какая‑то от нее польза, так бы я не рискнула бы вставать одна. Все‑таки у меня был не насморк.

— Не смей, — не дала я ей сказать ни слова.

— Хоть халат накинь, — попросила Тлан.

— Думаешь, моя скромность в этом пострадает? — улыбнулась я. На мне была надета плотная белая сорочка до пят. Даже вырезом она похвастаться не могла.

— Не думаю. Но вдруг, кто увидит, невесту Наследника! Тебе‑то все равно, а Айрдгал расстроится.

Здесь девчонка права. Зачем мне портить образ Айрдгала? К тому же, мой гном, оказался очень ревнивым. Он даже на целителей смотрел волком. В такие моменты его глаза становились звериными. Я все хотела спросить, прошел ли он превращение, но откладывала. Боялась ответа.

— Давай.

В отличие от сорочки он был глубокого синего цвета. Проведя руками по нему, я зажмурилась. Никогда прежде у меня не было одежды из такой дорогой ткани.

— Ты чего? Плохо? — обеспокоенно спросила Эдара.

— Все хорошо, — мягко улыбнулась я.

Девчонка как‑то странно посмотрела на меня и сказала:

— Знаешь, никогда не видела тебя такой.

— Какой?

— Умиротворенной.

Я рассмеялась. Она меня не знала. Все, что видела она и окружающие, были мои маски, доспехи против мира. Я сделала шаг к балкону и покачнулась, девчонка тут же вцепилась в меня, не давая упасть.

— Вместе. У нас теперь общая дорога.

Я отвела глаза. Конечно, Эдара мне не чужая, но… Общая дорога с ней меня пугала. Девчонка явно отмечена судьбой, так же как и я. Мне своих испытаний хватало с лихвой.

— Ну как тебе? — ее вопрос вернул меня в действительность.

Свобода. Это слово полностью характеризовало мои ощущения. Казалось, я стояла на вершине мира и была свободна от всего, что меня мучило и пугало. Вцепившись в перила, я посмотрела вниз. Голова закружилась, но отступать было не в моем характере. Я желала видеть свой новый дом во всем его великолепии. Он был прекрасен. Ярусами ниже располагались парки и несколько водопадов, а мосты, действительно, напоминали паутину.

— Завораживает, — произнесла я и счастливо рассмеялась. Ветер будто услышав меня, подхватил мои волосы и взметнул их вверх. Свет, до чего же хорошо жить!

— Яра! — окликнула меня Эдара. — Может, сядем?

— Не хочу в комнату, — отказалась я и вновь стала пожирать глазами город внизу.

— Там плетеные кресла, — махнула рукой она куда‑то мне за спину. — С балкона не уйдем, не волнуйся!

— Хорошо, — нехотя согласилась я. Честно говоря, стоять было тяжело. Ноги противно ныли, да и общее состояние оставляло желать лучшего. Еще нескоро я почувствую себя полностью здоровой.

— Ну? — решила я больше не тянуть с вопросом.

— Что, ну?

— Послушай, уже несколько минут ты нервно комкаешь ткань платья в своих потных ладошках, благородная. Что ты хочешь мне поведать?

— Я…

— Ты, что? — раздражение в душе вновь встало у руля. Сколько можно? Мы уже через столько прошли, что можно и не мяться, а сказать как есть.

— Ладно, — решилась Эдара. — Ты главное не злись.

— Знаешь, подобное начало не способствует душевному равновесию, — хмыкнула я.

— Он взял с меня клятву на крови, но я все равно скажу.

— Вот как?

— Ты помнишь, что произошло в Родовой часовне? — осторожно спросила она.

— Нас спасли. Твой братец и твой садовник сбежали, меня придавило канделябром.

— Всё? — переспросила она и требовательно посмотрела на меня.

Вновь у меня промелькнуло ощущение потери. Будто я хочу что‑то вспомнить, но не могу.

— Живо говори! — приказ девчонке был ясен.

— Алисия она…

Девчонка не договорила, но барьер в моем разуме, скрывающий воспоминания рухнул. Голову прошило болью, и я вернулась в прошлое.

«— Ярогнева! Сестра! Он ушел! Доброгнев ушел в Туман! Ушел вместе с Бьянкой! Они исчезли в ненасытной утробе этой твари! Ярогнева, прошу, помоги. Свет, за что ты нас караешь?! Мы запираемся в башне и будем ждать до последнего, потом воспользуемся портальным ключом. Ярогнева, если ты слышишь, то поспеши, а если нет, то… покойся с миром, сестра.»

— Как он посмел! — крик шел из души. Я была зла. Опять Айрдгал решил все за меня. Рано я сняла свои «доспехи».

— Ты была слишком слаба. Постоянно вспоминала Доброгнева. Потом целители нашли замкнутую магическую связь, которая тянула из тебя силы, и прочли воспоминания в часовне. Связь разорвали, а твои воспоминания решили запрятать. С меня же взяли клятву на крови, что ничего тебе не расскажу про Доброгнева и твою память. Теперь я себя корю. Если бы я не рассказала все Айрдгалу…

— Ты понимаешь, что тебя ждет? Клятва на крови не шутка, — холодно произнесла я, не решив еще злиться на девчонку или нет.

— Ее принесла Эдара Тлан и Гадриэлла фон Корнтлан. Айрдгал решил не рисковать. Но вот незадача, ни той, ни другой больше не существует. Я Гадриэлла фон Лондган, — торжествующе закончила она.

Я же испытала прилив гордости. Все‑таки она растет и учится. Может и будет толк из девчонки. Когда‑нибудь!

Глава 3

— Что ты будешь делать?

Хороший вопрос задала благородная, еще бы знать на него ответ. Я не хотела сгоряча разрушить наши хрупкие отношения с Айрдгалом. Конечно, он поступил, как считал нужным, но… Доверие вещь хрупкая и терпение мое уже трещало по швам. Но одно я знала точно, что просто так прощать ему это нельзя. До него нужно донести, что за меня решать нельзя. У меня есть голова на плечах, и я умею ей пользоваться.

— Не знаю, — это все, что я могла ответить Эдаре.

— Но…

Я резко встала, голова предательски закружилась. Ничего бывало в моей жизни и хуже. Справлюсь.

— Куда ты? — взволновано спросила Эдара и вскочила вслед за мной.

— Мне нужно переодеться. Я ухожу, пора брать свою судьбу в самые надежные руки на свете.

— Чьи? — не поняла девчонка. Я же раздраженно посмотрела на небо. Здесь оно казалось гораздо ближе, чем в Империи Сарратал: протяни руку и коснешься.

— Мои, — рявкнула я. — Или ты можешь предложить чьи‑то еще?

— Нет, — она даже головой помотала, от избытка чувств.

— Ты меня не удивила.

Айрдгал слишком самоуверен, ругаться и выяснять с ним отношения бесполезно. Ему нужен урок, который он запомнит и усвоит. Я‑то надеялась, что еще с браслетами он все понял и осознал. Игра в темную со мной не пройдет. Но, увы, мы живем с ним в разных мирах и та дверь, что соединяет их, начинает потихоньку закрываться. Либо он научится советоваться и считаться со мной, либо останется один! Пусть повелевает своими гномами, но не мной. Я не просила слишком много, только каплю уважения. Он мне категорически отказывает в нем. Я не бездушная кукла и жить без чувств и по приказу не смогу.

— Послушай, Ярогнева, может, стоит с ним просто поговорить.

— Разумно, но… Ничего не выйдет. Я пыталась. Сейчас же просто будет скандал. Я не люблю устраивать истерики, слезами горю не поможешь, — говоря это, я лазила по шкафам, ища свои вещи. Слабость во всем теле мешала, но мне было не до нее. Как ни странно вся мои вещи были в спальне.

— Я иду с тобой! — решительно сказала Эдара и достала мои запасные штаны и рубашку. Я только хмыкнула, ей не признаюсь, но помощь мне пригодится. Нужно было, чтобы хоть кто‑то поддержал меня, когда в очередной раз мир перед глазами «сместится».

— Яра, а как мы выберемся из Дворца Предков. Там в каждом коридоре охрана, если меня пропустят, то тебя нет. Ты, ведь это понимаешь?

— О, да! — предвкушающе воскликнула я, зашнуровывая сапог. — Скажи, благородная, ты мне доверяешь? — мой взгляд, буквально прожигал ее насквозь.

— Да, — в этом простом ответе было столько эмоций, что я чуть не утонула в них. Кажется, девчонка нашла себе новую семью в моем лице.

— Очень хорошо.

Мой ответ был искренен. От добровольной помощи грех отказываться. Благородная же послужит мне отличным источником магической энергии. Конечно, это неправильно рассматривать ее так, но это жизнь. Все в мире пользуются другими людьми, просто кто‑то меньше, а кто‑то… Мысль продолжать не хотелось. Благо я грань дозволенного по отношению к окружающим вижу четко, и не переступлю ее. К тому же, девчонка сама не в состоянии пользоваться силой источника. Я же вполне способна из него зачерпнуть заемной энергии. Для меня каждая крупица силы сейчас, как живая вода. Мой источник отдает всю энергию на восстановление организма, а себя обкрадывать глупо. Зато у меня была девчонка, у которой силы более чем достаточно. Конечно, это неправильно, но тяжелые времена требуют трудных решений.

В душе родилось чувство вины, будто я ворую у ребенка. Что делать? Свет, это же не смертельно! В конце концов, и ей польза будет. Существует вероятность того, что барьер в сознании, скрывающий от нее силу рухнет. Решено.

— Готова? — спросила я и поправила капюшон у походной мантии. Привычная одежда дарила ощущение спокойствия. Сейчас я чувствовала себя улиткой, которая вернулась в свою раковину. Мне было хорошо и удобно. Все‑таки белая сорочка до пят — не мое.

— Конечно, — кивнула мне девчонка, а потом недовольно добавила: — Правда, в штанах неудобно. Маловаты чуть — чуть.

Я сжала челюсти, чтобы не сказать грубость, досчитала до десяти и произнесла:

— Под мантией все равно не видно.

— Думаешь? — с сомнением спросила она.

Думала я совершенно другое, но зачем девчонку расстраивать, и так ее обижают все, кому не лень.

— Идем, — позвала я ее и махнула рукой в сторону балкона.

— Но дверь из комнаты там…

Я ничего не ответила. Сейчас все сама поймет, но до балкона мы не дошли. Голос тары Фенд остановил нас обеих:

— Далеко ли собрались, юные лары? — таким тоном со мной разговаривала только жена старосты в деревне, где я родилась. Она поучала и воспитывала всех, кого встречала. Тара Фенд была ее воплощением здесь. Стоит заметить, что ни ту, ни другую я не любила. Тара Фенд была высокого роста, конечно, никак здешние мужчины, но над нами она нависала, как скала. В ее голубых глазах читался упрек. Быть может, на кого‑то такой взгляд действовал, но меня он не задевал. В руках тара держала поднос с очередной порцией зелий, я невольно скривилась от отвращения.

— Я спросила, куда вы собрались, — напомнила она нам. После чего подошла к столу, что стоял в центре комнаты, и поставила поднос. Тяжелая рыжая коса соскользнула на спину. Сумочка с рукоделием упала на предплечье. Тара Фенд очень любила вышивать.

— Воздухом подышать, — смысла скрывать правду я не видела.

— Потрудитесь лечь обратно, Ярогнева, — потребовала она, шагнув в мою сторону. Подол ее одеяния зашуршал по полу. Женщины в Вечных скалах не носили юбок, так таковых. Это были штаны, расширяющиеся к низу, а множество вставок создавали ощущения подола платья. Практично и красиво.

— Не хочу, — скупо обронила я в ответ.

— Значит, я применю силу, — отчеканила моя заботливая сиделка. Эдара отступила мне за спину.

— По какому праву? — вежливо поинтересовалась я. Ее ответ мне был интересен. Он способен прояснить многое, в частности отношение ко мне.

— Мне прика…

— Я спросила про право тара Фенд и жду ответа!

— Оно мне не нужно. Ты для меня ребенок, больной и непослушный, — тяжело вздохнула женщина.

— Для меня, — копируя ее интонацию, ответила я, — вы бесцеремонная особа, влезающая в мою жизнь. Забота — это хорошо. Но любое благо не всегда является таковым для кого‑то.

— Не смеши меня, мы стараемся тебе помочь.

— Стерев мне память? — уточнила я. — Это благо?

— Подружка рассказала? — недовольно спросила «няня». — Неважно. Ляг в постель, Ярогнева, тебе нужно поправляться.

— Для чего? — сухо спросила я, и женщина не выдержала.

— Ты будущая мать наследников. Ты должна…

— Молчать! — рявкнула я. Эдара за моей спиной вздрогнула. Тара Фенд же была непоколебима, как скала. — Раз я будущая мать наследников, уважаемая, то и Наместница Жизни… в будущем. Уже сейчас я стою намного ступеней выше, чем ты. Молчать! Мне ты приказывать не смеешь!

— Человечка! — презрительно бросила она. — Ты просто не знаешь своего места, глупышка.

— Сейчас ты похожа на курицу, дорогуша. Я просто сосудом не буду. У меня есть чувства и желания, а главное разум, который способен защитить первое и воплотить второе.

Я зачерпнула силы из источника Эдары, и сонные чары мягко окутали тару Фенд. Ничего не случилось. Женщина скупо улыбнулась и сказала:

— Все женщины из линии воинов умеют постоять за себя и за Твердыню. Из этой комнаты ты не выйдешь, — щиты вокруг женщины уплотнились. Я же мысленно выругалась, если бы правильно использовала первое заклятие, то не пришлось бы прибегать к насилию. Без крови я отсюда не выйду.

— Печально, — невольно вырвалось у меня.

— Вот и молодец. Будь хорошей девочкой и ложись в кроватку, — издевательски произнесла воительница.

— Печально, что все закончится так. Хотелось мирного решения проблемы, но теперь вы часть моего показательного выступления, — вздохнула я и вновь зачерпнула силы у Эдары. Тара Фенд была опытным магом: её щиты представляли собой монолит без единого зазора или трещинки. Обычными заклятиями мне их просто не пробить. Я даже пытаться не стану, бессмысленная трата сил. Но у меня была одна лазейка — это «искореженные» заклятия из ветви целительства. Спасибо Туманным топям за такой подарок. Боюсь, что rape Фенд не понравится мои чары, они все калечат или убивают.

Воительница даже не поняла, что произошло. Она просто со стоном рухнула на пол. На белом ковре, возле ее ног растеклась кровавое пятно.

— Яра, что ты…

— Умолкни, — одернула я благородную, не время было что‑то кому‑то объяснять.

Я подошла к rape Фенд, стараясь не наступить на кровь. Зачем портить весь ковер следами? Женщину мне жалко не было. Судя по ее лицу, у нее произошла переоценка ценностей. Воительница потянулась к подолу «платья» и стал его рвать.

— Ты сломала мне ноги! — потрясенно прохрипела она. На каждой ноге ниже колена из плоти вызывающе торчали белые кости. — Не боишься отката, целительница?

— Тара Фенд, я уже говорила, что все это печально. Мое отношение к ситуации не изменилось. Чтобы у вас не возникло соблазна сделать все еще печальней…

Я не договорила, но здесь слова были не нужны. Лёгкое касание ко лбу женщины, и она не сможет пользоваться магией несколько часов. «Колыбельная Миара» усыпляла источник, каждый целитель знал эти чары. Еще я запечатала комнату, дабы у женщины не возникло соблазна из нее выползти или позвать на помощь.

— Тара Фенд, комнату вы не покинете.

— Ты сломала мне ноги, — все еще не веря в происходящее, повторила она.

— Я наложу чары, останавливающие кровь и заглушающие боль, и одно отсроченное заклятие. Через три часа ваши ноги начнут восстанавливаться. Вы сможете ходить, — мягко произнесла, а потом честно добавила, хромая. Мышечная активность восстановится не сразу.

— Какая ты заботливая, — с иронией произнесла воительница. К ней уже вернулась самообладание.

— Я же целитель, — после этой фразы горький смешок вырвался сам собой. В последнее время я только калечу людей и нелюдей.

Тара Фенд устало облокотилась на ножку стола и произнесла: — Надеюсь, девочка, ты знаешь, что делаешь.

— Знаю.

Тара Фенд сняла все свои маски. Теперь передо мной была просто уставшая старая женщина. Я заметила морщины на ее лице, а в волосах седину, и не удержавшись спросила:

— Сколько вам лет?

— Я уже разменяла много веков, девочка. Порой мне самой хочется уйти к предкам, но меня все никак не зовут, — горько проговорила она. У меня же в глубине души родилось противное чувство вины. Не слишком ли сурово я обошлась с ней? С другой стороны, у меня не было выбора: она воительница. Если бы я ее не опередила, то концовка нашего представления была бы совершенно другой.

— Ты ведь торопилась, — напомнила мне она. Я вздрогнула. Действительно, время не терпит. Тара Фенд же, не обращая на нас с Эдарой внимания, дотянулась до сумочки, которая упала рядом с ней и достала из нее рукоделие. Мне захотелось восхищенно присвистнуть. Сильна.

— Минуточку, — отмерла Эдара и бросилась к кровати. Схватив подушку, девчонка подложила ее под спину тары Фенд.

— Спасибо, малышка, — улыбнулась та, благодаря ее.

Я с интересом наблюдала за этой сценой. Что тара Фенд, что благородная — обе открылись мне с новой стороны.

— Идем, Эдара, — позвала я девчонку. Та виновато посмотрела на женщину и посмешила за мной. Совесть у девчонки проснулась не вовремя. Но мне было не до них. Нужно было спешить, через пару часов мне станет плохо от таких нагрузок. Сейчас я этого не ощущала. Все из‑за того, что действовала, болячки отошли в сторону, уступая место необходимости. Все‑таки, когда человек лежит и болеет, он прислушивается к себе, тем самым, ухудшая свое общее состояние. Так может и палец заболеть, если думать только о нем.

— Мы ее так и оставим? — беспокойство сквозило в голосе Эдары. За меня она так не волновалась.

— Уймись! — раздраженно одернула я ее.

Девчонка недовольно пождала губы и обижено засопела. Она совсем еще ребенок. Подойдя к краю балкона, я посмотрела вниз. Высоко. Очень высоко.

— Что мы будем делать? — недолго длилось ее молчание.

Я развернулась к Эдаре и, усмехнувшись, произнесла:

— Вот, что!

Благородная ничего не успела сделать. Для нее мои действия стали сюрпризом. Схватив девчонку за руку и используя силу ее источника, я сбросила нас вниз. Пронзительный женский крик разнесся в Вечных скалах. Он отражался от камней и эхом уносился дальше в горы. В какой момент девчонка охрипла. Я же ни капли не боялась, наоборот, на душе было хорошо, как никогда. Свободное падение дарит невероятные ощущения. Благородная просто еще не познала вкуса опасности. Теперь я точно знала, чего мне не хватало в золотой клетке. Даже испытывая ни чем не прикрытый восторг, я крепко держала девчонку за руку и контролировала ситуацию. Смерть от падения не входила в мои планы. Все‑таки я безумна. С другой стороны все выпускники Академии Начал такие. Помню, у старшекурсников была одна забава. Кровавая забава. У многих первогодок не сразу открывается способность управлять энергией. Они ее чувствуют, но, увы, зачерпнуть силы из источника не могут. Благородных этому обучают с детства, а большинство обычных людей неспособны даже зажечь свечу. Естественно, маги пошли по наименьшему пути сопротивления. Человек способен зачерпнуть силы, находясь на грани. Выпускники вели у нас «Основы взаимопомощи». На бумаге красиво, а в жизни лотерея: повезет, не повезет. Все зависело от первого заклятия, которому обучали группу. У меня это было искусство левитации. Нас скидывали с обрыва, кто успеет применить знания на практике, тот живет дальше. Все просто. Боевым магом приходилось в разы хуже, у них первое заклятие всегда — «Огненный шар». Там жертв было в разы больше, их списывали, как потери при обучении. Так, что искусством полета, да и всеми заклятиями левитации я владела очень хорошо. Естественно, что приземляться я тоже умела.

Я заранее знала, куда мы упадем, специально приглядев это место. Магия может многое, и уж приблизить визуально какой‑то объект тем более. Я сразу обратила внимание на этот парк, здесь не было местных жителей: вообще никого не было. Здесь гулял только ветер. В Вечном городе мало жителей и улицы всегда полупусты. Мне бы задуматься, почему здесь вообще никого нет, но, увы, умная мысль приходит слишком поздно, когда уже ничего нельзя изменить.

— Мы могли разбиться! — первое, что я услышала от благородной, когда она пришла в себя. Ее аристократическая бледность сменилась лихорадочным румянцем, а по телу временами проходила волна дрожи. Она еще не отошла от потрясения, но я не испытывала ни капли сочувствия к ней. Пора бы Эдаре уже привыкнуть, что жизнь это не веселая прогулка.

— Зачем ты это сделала?

— Согласись, это самый короткий путь из дворца, — сухо заметила я.

Эдара открыла рот, чтобы что‑то ответить, а потом махнула рукой, понимая бесполезность спора.

— Зачем ты сломала rape Фенд ноги? Можно было обойтись без насилия! — упрекнула она меня. Я промолчала. Смысла ей объяснять очевидные вещи не было. Сама поймет, если пожелает. Я выбрала самое безболезненное заклятие, которое придумала в Туманных топях. О сохранности там тварей я думала меньше всего.

— Яра, ответь.

— Отстань, — рявкнула я, прислушиваясь. Что‑то было не так. Я чувствовала угрозу.

— Ты слышишь? — осторожно спросила я девчонку.

— Что?

— Ничего! Даже шума листьев в кроне деревьев нет, а ветер есть, — это неправильно. — Ты уже бывала в их парках?

— Да, но там все было иначе. Здесь как‑то… дико, — подобрала она подходящее слово.

Я огляделась. Действительно, все вокруг было неухоженным. Беседки, скамейки покрывали дикие вьющиеся растения. Кусты росли, где им вздумается, а не в строго определенных местах. Везде царил первозданный хаос.

— Мне кажется, что надо убираться отсюда, как можно скорее, — нервно произнесла Эдара и схватила меня за руку. Я с ней согласилась. Все происходящее мне не нравилась, а главное, было не ясно, чего ждать дальше. В такой ситуации убежать

— самое разумное решение.

Но мы не успели. В одно мгновение «парк» изменился. Его наводнили люди. Много людей: женщины, мужчины, дети и старики. Они гуляли по аллеям «парка», который тоже изменился, будто живые.

— Они…

— Фантомы! Иллюзия! Успокойся. Все это миражи.

Дети, игравшие в догонялки, на поляне весело смеялись. Один ребенок упал и разбил колени. Кровь, что сочилась из ран, была настолько настоящей, что я чувствовала металлический привкус во рту.

— Уходим, живо! — крикнула я и потащила благородную прочь от «людей».

— Что происходит?

— Чувствуешь кровь? Я знаю это заклятие. Это приманка. Судя по количеству «людей»…

Договорить я не успела. По «парку» разнесся человеческий крик полный боли и отчаяния. Он пробирал до костей. Хотелось кричать вместе с тем несчастным фантомом. Страх полноводной рекой хлынул в сознание. Среди «людей» началась паника. Кто бы ни был тот маг, но дело свое он знал. События в иллюзорном мире развивались с пугающей достоверностью.

— Что происходит?

— Бежим, — спокойно сказала я, и сорвалась с места, старательно вливаясь в толпу. В какой‑то момент бежать стало некуда. Фантомы остановились. Что‑то или кто‑то взял их в кольцо. Крики боли были слышны со всех сторон.

— Мы умрем? — не знаю как, но я услышала тихий вопрос Эдары. Хотела ответь, что все будет в порядке, но… Увидела тех, кто убивал «фантомов». Боевые медведи. Десятки боевых медведей рвали «людей» на части. Кажется, мы с Эдарой заглянули на боевую тренировку. Зверей целенаправленно натаскивали убивать людей. Только мне могло так «повезти».

Огромная бурая махина двинулась на нас. Медведь шел не торопясь, зная, что бежать нам некуда.

— Стой! Мы живые! — прокричала Эдара, в попытке достучаться до зверя. Медведи гномов были полуразумны. Но сейчас это бесполезно. Зверя поглотил охотничий азарт, он уже вкусил крови, пусть и иллюзорной, и он желал еще. Не знаю, как, но первую атаку медведя я отразила — щит выдержал. У меня подкосились ноги, пусть сила и заемная, но пропуская ее через себя, я давала нагрузку на весь организм. Зверь мое сопротивление оценил и радостно взревел, ведь гораздо интересней, когда добыча сопротивляется. Другие медведи обратили на нас внимание. Я поняла, что это конец. Первый медведь вновь приготовился к атаке и рванул к нам. Черная тень метнулась ему на перерез. Два опасных хищника сцепились, стараясь перегрызть друг другу горло.

— Эсбен, — мой верный друг. Он узнал меня и встал на мою защиту. Эсбен вышел победителем из схватки, и хромая остановился передо мной. Потом зверь развернулся к остальным хищникам и угрожающе зарычал. Один против всех. В какой‑то момент из общей массы зверей отделилось еще двое. Лейф — рыжий товарищ Лазара. Третьим был огромный медведь, цвет шкуры, которого напомнил мне о снеге. Они встали на нашу защиту.

— Похоже, мы еще помучаемся на этом свете, благородная!

Я не могла понять, чего было больше в моем возгласе радости или огорчения, но знала точно, что жизнь преподнесет мне еще немало сюрпризов. В ответ на эту мысль, в «парке» открылось окно портала. Первым, кого я увидела был Айрдгал. Он возглавлял процессию гномов, которые не торопясь шествовали к нам. Даже отсюда я видела, что мой воин был зол. Очень зол.

— Сокровище мое, — тихо начал говорить Айрдгал, — что ты здесь делаешь? Или же гар Лорам решил поиграть с моим разумом и поместил в иллюзию образ моей невесты? — вкрадчиво спросил он.

— Наследник, я бы никогда не осмелился, — испуганно прохрипел один из гномов.

— Значит, не иллюзия. Очень жаль! — и его взгляд устремился на меня. Глаза у Айрдгала были звериные.

— Ты прав, жаль. Жаль, что на моем пути попался тот, кто лишает меня самого дорого, что есть у каждого. Разума. Он, видимо, желает получить себе в жены, куклу. Что ж, я смогу хлопать бездумно глазами и говорить «мама», — едко бросила я в ответ. Лучшая защита нападение.

— Значит, знаешь, — теперь гневного взгляда удостоилась Эдара. Девчонка нервно икнула и подползла ко мне, прижавшись всем телом.

— Как с тобой сложно, сокровище мое, — устало произнес Айрдгал и запустил руку в волосы. Сегодня его прическа состояла из множества косичек, которые сплетались в одну большую косу за спиной. — Я не намерен выяснять отношения на глазах у стольких свидетелей, — тихо произнес он. В два шага преодолев разделяющее нас расстояние, он подхватил меня на руки и открыл портал.

— Гарбхан, закончи тренировку! — приказал Наследник и шагнул в «окно». Лучше б мы выясняли отношения при свидетелях.

Интерлюдия I

В Морнэйлде, как и в любом большом городе Империи Сарратал было множество парков. В одних гуляли простые люди, в других высшие слои общества. Очень редко (в значимые даты) эта незримая грань стиралась, но не сегодня. Сегодня в парке на пересечении улиц Фонтанов и Северной можно было встретить только простых горожан. Обычно здесь гуляли дочери богатых торговцев и ремесленников, прохаживаясь по аллеям девушки, как яркие птички показывали себя и щебетали, пересказывая друг другу сплетни. Эти часы негласно называли Ярмаркой Невест.

Осень в этом году выдалась на редкость солнечной, хоть и было прохладно, но снег еще не выпал, и потому в парке было очень много народу. Ребятня весело бегала, а «птички» собирали золотые листья. Одинокий художник ждал, когда очередная пара захочет увековечить этот день для себя, перенеся его на холст. Пока же мужчина просто наслаждался прекрасной погодой и наблюдал за молодым человеком, расположившимся на скамейке. Неожиданно художник встрепенулся, и на холсте появились первые линии. Он решил запечатлеть этот странный эпизод, повторяющийся почти каждый день. Студиоз Академии Начал приходил в парк, садился на скамейку и доставал из принесенной корзинки свежую выпечку. Художник мог поклясться, что сдоба была из знаменитого магазинчика толстяка Моккора. От одной этой мысли мужчина сглатывал быстро набежавшие слюни. Его возмущало, что студиоз скармливает эти шедевры птицам. Иногда ему самому хотелось примерить «шубу» из перьев и полакомится вкуснятиной из печей Моккора. Все птицы в парке уже давно ждали прихода студиоза. Он же в такие моменты был похож на огромного кота. Черты его лица заострялись, и сам он принимал расслабленную позу, лениво наблюдая за птахами. Но художник знал, что это обман. Он видел перед собой хищника: большого, сытого и забавляющегося.

Оливер Хос вновь пришел в парк. Это стало своеобразной традицией, отказываться от которой он в ближайшее время не собирался. Охе ловил себя на том, что ему это нравится. Ему нравилось наблюдать за птицами. В их маленьких телах было столько жизни, что Оливер рядом с ними тоже ощущал себя живым. Вроде крохи, сожми в кулаке и останется кровавая смятка, но такие смелые и беззаботные. Они напоминали ему людей вокруг, даже также любили выпечку толстяка Моккора. Оливер усмехнулся и кинул очередную горсть мякоти, птицы жадно набросились на угощение. Охе же задумался о своих дальнейших планах.

После того как Ярогнева оказалась в Вечных скалах прошло уже несколько недель. Империя Сарратал бурлила. Палата Лордов негодовала. Как гномы посмели вырезать все семейство фон Корнтланов? Император лично вмешался в ситуацию, чтобы не допустить начало новой войны. Велиар IV решил обвинить во всем погибших: мертвец ничего не скажет против. Лорда фон Кортлана обвинили в государственной измене. Все его земли были конфискованы без права возврата. Теперь ни один лорд не мог претендовать на них, даже имея родственную кровь в своих жилах. Жену покойного сослали в один из отдалённых монастырей, где она должна была замаливать грехи мужа. За голову наследника, Рупперта фон Корнтлана, объявлена награда. Велиар IV пообещал предоставить Наместнику Предков голову негодяя в сундучке со льдом. Оливер сначала хотел поучаствовать в этой охоте, но потом передумал. Конечно, возможность появиться перед светлыми очами Императора была заманчива, но с другой стороны подобная известность могла сыграть с ним злую шутку позднее. Когда он найдет отпрыска графа, то станет ему вторым «отцом». Лучше если все будут считать, что то была последняя воля покойного, и обучение в Академии Начал оплатил фон Марглант. Оливер позаботиться о своевременном распространение этого слуха. Иначе одиночку без покровительства могут посчитать пустышкой, либо нахальным выскочкой. В обоих случаях Хосу придется ждать беды. Ему же пока известность и лишнее внимание ни к чему. Нежити нужно было действовать тихо, но быстро: время уходило. Охе с отвращением посмотрел на свежий выпуск «Имперского Вестника»: проблемы росли, как снежный ком.

«Вольное братство преклонило колени.

Вольные острова канули в небытие. Вчера все семнадцать капитанов Совета Братства присягнули на верность Империи Сарратал. К сожалению, это не заслуга нашего доблестного флота. Неизвестный враг появился в восточных водах Бескрайнего океана, неся за собой смерть. Вольные острова оказались первыми на их пути. Пираты, державшие все побережье Империи в страхе, не смогли оказать должное сопротивление. Выжившие после нашествия „демонов“ до сих пор появляются в прибрежных городах Империи. Все они твердят одно, что нелюди вырезали всех и купались в крови своих жертв.

Церкви Империи переполнены, люди стремятся замолить свои грехи, веря, что в мир пришли слуги Тьмы, чтобы истребить род человеческий…»

Охе презрительно фыркнул. Нежить прекрасно понимала, что это не слуги Тьма, а что‑то иное, чуждое этому миру. Да и отец сказал, что пока не стоит обращать на них внимание, а сосредоточится на более важных вопросах. Охе опять впился взглядом в газету.

«… Ламер III призвал всех к спокойствию словами: „Если это происки Тьмы, то наш Свет остановит ее исчадия!“

Охе вновь фыркнул, прекрасно зная, что это за свет. С таким „светом“ и тьма не нужна. Империя сама погубит себя, а он подсуетится, чтобы на ее развалинах построить свой мир.

„Верховный магистр Вериг фон Гаустер потребовал от ректора Академии Начал призвать всех выпускников в ее стены, также он обратился с просьбой к Императору, дабы государственная казна выделила средства на дополнительные места. Боевые маги — будущее Империи Сарратал в предстоящей схватке.“

Лич уже поделился своими соображениями по этому вопросу, сказав, что казна никогда не выделить дополнительных средств. Скорее всего, пострадают лорды, каждого обяжут оплатить обучение хоть одному боевому магу. Так что это было делом времени. Через пару недель выйдет новый указ Его Императорского Величества, и лорды безропотно подчинятся.

„… один миллион золотых был выделен на укрепление восточных границ и строительства морских фортов. "

"Многие граждане уже продают свое имущество и устремляются подальше от недружелюбного побережья. Волна переселенцем уже хлынула во владения лордов востока. Неважно демоны или кто‑то другой согнал морских волков с их территории, важно другое — Империю Сарратал ожидают перемены."

Оливер скривился. Кто бы не разорил Вольные острова его это не волновало. Нежить боялась другого. Если неизвестный враг сомнет оборону на востоке, то куда устремятся люди? Охе понимал, что они выберут врага опасного, но уже изученного. Церковь уже запустила свои щупальца света в Приграничье. Планы Оливера начинали рушиться, даже толком не воплотившись. Охсу был нужен ребенок графа, а от Ярогневы же не было вестей. Оливер наведался в Родовую часовню фон Корнтланов, когда все успокоилось. Запах крови там был особенно силен. Среди множеств ароматов он отличил такой знакомый, его ведьму ранили или убили. В тот момент он хотел уничтожить Аделарда. Безумная затея ректора привела к подобному результату. Охе прекрасно понимал, что ректор изо всех сил старается сделать его должником, всячески помогая. Вот только Оливер не знал, что Аделард потребует за свои услуги. Цену лич еще не назвал. Это обстоятельство невероятно злило охса, он не хотел попасть в такую ситуацию, из которой в будущем ему не выбраться. Поэтому Оливер старательно избегал ректора, но в Академии Начал спрятаться от ее главы очень сложно. Охса постоянно приглашали на "чай".

Его убежищем стал этот парк, ему он нравился по многим причинам. Одной из которых, как ни странно, были птицы. Он даже подумывал поймать себе парочку и посадить в клетку, но останавливало его то, что он мог просто про них забыть позднее. Смысл их держать, если они сдохнуть от голода в его отсутствие. От подобных мыслей охс приходил в бешенство. Он нежить, его ничего не должно волновать и уж тем более судьба птиц. Проклятое семя делало свое "черное" дело, не обращая внимания на все попытки Оливера хоть как‑то помешать ему.

Охс менялся и ему это не нравилось. Чувства нежити не нужны, но вот все остальное. Оливер заметил, что стал ощущать вкус человеческой пищи. Правда в отличие от крови она не насыщала. Хос пристрастился к вину, предпочитая сорта красного. Глядя на фужер с ним, охс представлял себе кровь, что это она ласкала бокал изнутри. Теперь каждое утро на рассвете он открывал бутылку и наблюдал, как красная пьянящая жидкость играет на солнце, сквозь стекло кубка.

Второй причиной, по которой охс наведывался в парк стали женщины. Здесь было много дивных цветов, которые он желал сорвать. Недавно помимо жажды человеческой крови и мяса, у него проснулся голод иного рода. Плоть. Теперь нежить понимала, почему люди не могут справиться с этим. Охс познал женщину. Правда бедняжка после этого не выжила, но нежити было плевать. Да и кто его осудит, глава приюта при монастыре святой Кары была редкостной стервой. Ему бы многие сказали спасибо за ее смерть. Да, охс решил проверить, вдруг Зертиш не солгала. Аделарду же на недоуменный вопрос: "Зачем?", он ответил полюбившейся людской фразой: "Чем Тьма не шутит?".

Действительно, вдруг Ярогнева в приступе отчаяния сказала правду, но ведьма его не разочаровала: мальчика в приюте не оказалось.

Охс поднялся со скамейки и мягкой поступью подошел к художнику. Его он заметил давно.

— Сколько? — спросил лар Хос. Он прекрасно знал, кого рисовал художник.

— Я хотел бы оставить себе эту картину, господин, — промямлил мужчина. Он в некоторой степени чувствовал себя виноватым перед магом, будто отобрал у того кусочек чего‑то личного.

— Сколько? — вновь повторил Оливер, и все его благодушие испарилось, как вода на солнце.

— Бесплатно, господин, — побоялся назвать цену художник. Он прекрасно видел, что теперь перед ним хищник.

— Держи, — Оливер протянул магу корзинку с оставшейся сдобой, после чего забрал холст. — Больше не смей наблюдать за мной, человек, — раздраженно проговорил Хос. Он вновь злился. Надо было забрать картину, ничего не давая взамен, но… Она ему понравилась. Картина будет чудесно смотреться у него над каминной полкой. Он, как человек, стал обрастать вещами.

Глава 4

Я сидела на одной из скамеек в дворцовом парке. На самом деле, назывался он Парк Предков, но у меня язык не поворачивался это повторить. Слово "предки" уже набило оскомину, и вызывало отторжение. Конечно, у гномов иная культура, но… В конце — концов мы не упоминаем Создателя, где душе угодно. Как‑нибудь спрошу Айрдгала, почему так. Была еще одна странность, я знаю, как произносится на их языке слово "предки". Здесь же звучало что‑то иное. Конечно, можно было поинтересоваться у тары Фенд, которая тенью следовала за мной везде, но мне было неловко к ней обращаться. Сейчас она сидела на соседней скамейке, в тени статуи какого воителя и вновь занималась рукоделием. Я с интересом наблюдала за ней, не забывая гладить Эсбена. Медведь стал одним из моих охранников на улицах Вечного города. Знать бы еще, что творилось в голове у этого зверя. Хотя мне было гораздо интересней услышать мысли тары Фенд. Вот уж стальная женщина. Даже когда мы с Айрдгалом появились в спальне, она спокойно произнесла:

— Что‑то вы быстро!

Ни жалобы, ни стона, она просто констатировала факт, не упомянув о своем состояние. Будто произошедшее с ней обычный бытовой эпизод в жизни. Следующая ее фраза окончательно сбила меня с толку.

— Не обижай, девочку. Мне она нравится.

В общем, сцена вышла еще та. Мне до сих пор было не по себе. Айрдгал же молча положил меня на постель и сказал:

— Ты себе не изменяешь, сокровище.

Потом он поднял тару Фенд на руки и пообещал мне:

— Сейчас вернусь, и мы все обсудим.

Я же от бессилия и злобы на себя стукнула кулаком по постели. Ни так мне хотелось начать этот разговор. Да и убегать я не собиралась. Хотела лишь показать, что любой план можно разрушить, если не считаться с мнением одного из участников. Мы строим наше будущее вместе. Ключевое слово здесь "мы" и никак иначе. Моя прогулка должна была стать демонстрацией. Глупой и безрассудной, но такой необходимой. К тому же, ну куда здесь бежать? Кругом же горы! Вечные скалы не зря считаются неприступными. Я здесь непросто потеряюсь одна, а погибну. Девчонка этого не поняла. Ей еще расти и расти. Да и мне похоже тоже. Почему я не догадалась, что в том парке опасно. Это же логично. Поддалась мимолетному желанию, и вот результат.

Долго я со своими мыслями наедине не оставалась. Наследник. Да, сейчас передо мной был именно он. Я всегда четко видела его маски. От Айрдгала исходил холод. Нет, не буквально, хотя предательские мурашки у меня появились, нечто подобное источают люди, обличенные властью. Чем выше положение конкретного человека, тем сильнее аура силы вокруг него. Айрдгал молча подошел к креслу и сел в него. Через некоторое время он произнес:

— Зачем?

— Что зачем? — решила уточнить я, хотя прекрасно понимала, что он имеет в виду.

— Хочешь поиграть, сокровище? Давай, — холодно ответил он и сдавил подлокотники кресла. Там, где его пальцы впились в дерево, появились трещины. Кажется, кто‑то с трудом контролировал себя и зверя. — Зачем ты сломала rape Фенд ноги?

— Как бы иначе я прошла мимо воительницы. Нужно было действовать быстро и неожиданно, — пожала плечами я. Чтобы не видеть взгляда Айрдгала, пришлось прилечь. Создавалось ощущение, что воин очень близок к тому, чтобы бы свернуть мне шею, как глупой курице. В принципе я себя ей и ощущала. Очень неприятное чувство.

— Хорошо. Тогда ответь мне, зачем ты устроила этот бессмысленный побег? — он все еще говорил с трудом. Я слышала его тяжелое дыхание. Воин пытался совладать со зверем внутри. Мне даже казалось, что в некоторые моменты он частично менялся, потому что я слышала, как протестующе скрипела по швам ткань его куртки. Сегодня он был одет в обычный походный костюм. Видимо и наследникам не чужды тренировки.

Но вместо того, чтобы ответить на вопрос, я задала свой:

— Зачем ты стер мне память?

— Не стер, Ярогнева, просто спрятал.

— Разница невелика. Или же для твоей совести этого достаточно, если так, то ты меня разочаровал, — глухо произнесла я. — Зачем?

— Для твоего блага.

— Уверен, что для моего? Может для своего? И чем твое благо важнее благо моей семьи?

— Теперь твоя семья — это я, — рявкнул гном в ответ, по комнате разнесся звук ломающейся древесины. Кресло не выдержало ярости воина.

— Моя семья это те люди, которые любят, уважают и ценят меня. Я живу для них, они для меня. Моя семья никогда бы не покусилась на самое главное, что есть лично у меня — свободу выбора, — все это я произнесла на одном дыхании.

— Ты мне нужна, — проскрежетал гном. Эта фраза далась ему с трудом.

— Как наркотик? — горько спросила я. — Твой источник поет рядом со мной, а Великая Мать уронила слезы, чтобы у тебя были наследники. Где здесь место для моих желаний?

— Ты думаешь я этого хотел?! — взревел гном, в следующий момент кресло врезалось в стену над моей головой. Сила удара была такова, что оно разлетелось на части. Я ели успела откатиться в сторону, чтобы не быть придавленной спинкой. В следующую секунду гном оказался рядом со мной, схватил меня за плечи и приподнял. Вот теперь мне стало по — настоящему страшно: глаза Айрдгала отливали золотом, а вместе с заострившимися чертами лица и удлинившимися клыками — это было жутко.

— Что же ты творишь, Ярогнева? — глухо спросил он, а потом уткнулся лицом мне в шею.

— Я? Ты думаешь, я была счастлива, когда в мой тихий мирок ворвался ты и разрушил его.

— Знаешь, сокровище, зверя никогда нельзя провоцировать, — хрипло произнес он. После чего я почувствовала его клыки на своей шее. Он будто примеривался, но в последней момент вместо укуса мне подарили поцелуй. После таких ласк остаются синяки.

— Страх. Воин, я не боюсь тебя.

— Вызов, — тихо промурлыкал он и его губы переместились к моему уху. Ласково обведя губами его контур, а после, нежно прикусив мочку, прошептал: — Все во мне требует призвать тебя к покорности, сокровище мое.

Я попыталась вырваться, но куда там. Он только сильнее сжал руки.

— Прекрати, Ярогнева! Я не контролирую себя, — а потом, чтобы не размениваться на слова, заткнул мой возглас протеста самым действенным образом. Меня не целовали, меня клеймили, показывая, кто здесь хозяин. В какой‑то момент поцелуй стал с привкусом крови. Айрдгал бессовестно укусил меня за губу.

Обманывать себя последнее дело. Я себе лгать не стану. Целоваться с гномам в жизни, а не во сне, было во стократ лучше и острее. В какой‑то момент зверь в нем успокоился, и он оторвался от меня. Я же потянулась вслед, прося добавки.

— Ведьма, что же ты со мной делаешь? — прохрипел он и вновь склонился, но я отвернулась. Слово "ведьма" отрезвило меня не хуже ледяной воды. Слишком многое оно принесло с собой из глубин памяти. Оливер Хос. Вот уж о ком я не хочу вспоминать.

— Не надо, — тихо попросила я Айрдгала.

Он с мукой в голосе произнес:

— Ты даже не представляешь себе, Ярогнева, каково быть рядом с тобой и сдерживаться. Моя магия и мой зверь желают сделать тебя своей. Великая Мать увидела в тебе мою судьбу.

— Чего желаешь ты сам? — спокойно спросила я. — Твоя душа?

— Я…

— Нет, Айрдгал, душа, не разум, — допытывалась я, заглядывая в его глаза, из которых уже ушло звериное безумие. Сейчас я видела перед собой растерянного мужчину. Он не знал, что ответить мне. Я решила помочь ему:

— Что ты испытываешь ко мне кроме зова источника, звериной жажды обладания и покорности выбору богини? Что твоё? Настоящее?

— Ты меня раздражаешь, — с потрясающей честностью ответил Айрдгал. У меня невольно вырвался смешок. — Твое вечное сопротивление выматывает меня не хуже, чем собрания Совета мастеров. С другой стороны мне нравится, что ты такая: мне с тобой интересно. Ты живая.

— А… — мой взгляд метнулся к ногам. Меня волновал вопрос, который тревожит любую женщину независимо от возраста. Внешность.

— Шрамы? Поверь, сокровище мое, когда ты у меня в руках, я меньше всего думаю о них. Хотя порой мне хочется сделать очень больно тому, кто так живописно украсил твои ножки, — его руки на моих плечах сжались чуть сильнее. — Хотя должен признать, ты не красавица.

— Спасибо, — попыталась ровно произнести я это слово, но судя по лукавому блеску в глазах гнома, мне не удалось. Все‑таки странные мы существа женщины: так стремимся узнать правду, а когда нам ее говорят, обижаемся.

— Во снах все было проще, — тяжело вздохнула я.

— Да, проще, — согласился Айрдгал и опустил меня обратно на постель. Потом гном пересел в ноги и стал расшнуровывать первый сапог.

— Что ты делаешь?

— Давай договоримся, сокровище, больше никаких глупостей. Я тебе еще на болотах сказал, что ты моя. Привыкай, — гном вернул себе хладнокровие.

— Твоя… Ты… — я даже не смогла полностью выразить все то, что было на душе. Во рту появился привкус горечи.

— Я сделал очень многое, чтобы приручить тебя…

— Приручить, — я попыталась вырвать ногу из его рук.

— Успокойся. Ты неправильно поняла, — поморщился гном. — Ярогнева, ты же, как дикий зверек, отвергаешь любую заботу, боясь, что рука ее, дающая, из ласковой превратиться в карающую.

Я промолчала. Его правда. Я, действительно, не подпускаю к себе никого. Чем меньше окружение, тем меньше шансов, быть преданной.

— Тактик, — хмуро подытожила я.

— Стратег, — поправил меня Айрдгал, а сапог упавший на пол поставил звучную точку в этом утверждении.

— Что дальше, стратег? — не смогла я отказать себе в маленьком удовольствии.

— Не знаю, — проговорил Айрдгал, принимаясь за второй сапог. — Тебе нужно выздороветь — это, во — первых.

— Во — вторых, ты меня никуда не отпустишь, и о топях я могу забыть, — закончила я его мысль.

— Бесспорно, — подтвердил он. Второй сапог оказался на полу рядом с первым, а воин, стряхнув останки кресла на пол, улегся на постель.

— Иди сюда, — сильные руки гнома легко положили меня поверх его тела так, что я уткнулась ему носом в грудь.

— Что дальше? — мне пришлось повторить вопрос. Хотя в тот момент мне хотелось только лежать и наслаждаться минутами покоя. Да и гному такое положение тоже нравилось: его источник окутывал меня силой и нежил в своих "объятиях". Он был сильнее, чем мой во много раз. Хотелось, замурлыкал, настолько ласкова ко мне была магия Айрдгала. Все‑таки укус переломанного был счастливым случаем для него. Энергетическая структура полностью восстановилась.

— Случись нечто подобное в другое время, — начал говорить Айрдгал, все бы было иначе. Я как мог, старался оградить тебя от опасностей, и завоевать доверие.

— Доверие умалчиванием не завоевать. Да и согласись, что если бы не стечение обстоятельств меня бы здесь не было. Женился бы ты на сестрице тара Дара.

— На ней? Нет. Ты ее просто не знаешь, — проговорил Айрдгал. — Забудь о них, прошлое в прошлом.

— А моя семья…

— Чего ты хочешь, Ярогнева? По — моему, я сделал очень много…

— Для кого? — невинно спросила я, а гном недовольно вздохнул.

— Твоя правда.

— Я прошу помочь семье моего брата. Они хорошие люди, — спокойно сказала я, при этом гладя гнома по плечу: хищника надо задобрить, пусть и такой малостью.

— Они в Туманных топях.

— Ты мог бы позволить им жить здесь в Вечных скалах.

— Знаешь, сокровище мое, ты так наивна. С чего ты вообще решила, что здесь безопасней, чем в топях. Твердь не спокойна, земля стонет: наша раса больше не едина. Каких‑то пару месяцев и все изменится. Только бы их продержаться. Приезд волшебниц стал началом конца нашего уже призрачного единства.

— Что ты хочешь сказать? — взволнованно спросила я.

— Ты просто не видела, но Совет мастеров пригласил сюда ваших церковников. Новая вера диктует забыть старую.

— Ты хочешь сказать… — я не договорила.

— Именно, мастера бы не решились действовать без поддержки из вне. Ваша же Церковь давно пытается обратить народ гномов в истинную веру. Вот только люди не понимают, что вера в силу предков не глупость, кровь водой не заменить. Скоро они это осознают, но станет слишком поздно. Мы уйдем.

— Куда? Надеюсь не в небытие?

— Нет, — усмехнулся гном. — К истокам.

— А…

— Не будем сейчас об этом. Все станет ясно на суде Биар.

Я решила на него не давить. Насколько мне было известно, суд будет скоро, там все и узнаю.

— Насчет моей семьи…

— Я обещаю подумать, Ярогнева. Большего даже не проси. Давай просто помолчим.

Я не стала его мучить. В тот день мне больше ничего не удалось узнать. Зато для себя я вынесла несколько истин. Во — первых, Айрдгал был сам не рад, что судьба его связала со мной, человечкой. Его можно было понять. Во — вторых, стало ясно, что история с "Актом крови" еще не закончилась. Совет мастеров так просто не отступится. К тому же Церковь запустила свои щупальца и в Вечные скалы. Кстати говоря, предпог‑то вполне официальный. Здесь же была их паства. Три сотни женщин не могут обходиться без духовного наставника. Умный ход, Церковь себе не изменила. Последняя истина стала для меня открытием. Воители решили покинуть Вечные скалы. Нет, конечно, я могла неправильно понять Айрдгала, но… Из его слов выходило, что здесь им не место. И фраза про возвращение к истокам счастья в будущем не сулила. Надеюсь, все окажется ни так, как я думаю, и туда мы не поедем. Честное слово, уж лучше Туманные топи, чем Мертвый материк.

От одной этой мысли у меня на лбу появилась испарина. Создатель убереги нас всех от подобного исхода.

— Что с тобой, золотце? — встревоженный голос тары Фенд вернул меня в действительность.

— Все отлично, — кисло ответила я. В этот момент я смаковала в уме слово "золотце", женщина по — своему мне мстила, передразнивая Айрдгала с его "сокровищем". Но если от него мне подобное обращение было необычно, и даже в некоторой степени приятно слышать, то у тары Фенд была неприкрытая издевка в одном слове. Она даже больше потешалась над Айрдгалом, чем надо мной. Я же чувствуя вину за ее травму молча сносила ее "заботу".

— Может, пойдем во дворец? По — моему ты уже нагулялась, да и медведя зачесала до беспамятства.

Я посмотрела на Эсбена. Если у зверя может быть довольная морда, то она у него была. Медведь даже глаза прикрыл, его голова лежала на скамейки, а я, как когда‑то, чесала его между ушами.

— Тары Фенд, а что это было за место, в которое мы с благородной так удачно приземлились? — задала я давно интересующий меня вопрос.

— Ты про парк. Неужели сама не догадалась?

— Ясно, что зверей тренируют, но… Дети, женщины — мирное население.

— Послушай, что я тебе скажу. Пещерные медведи изначально создавались эльфами, как оружие для их братьев первородных. Оружию безразлично, кого убивать, оно должно уметь это делать.

— Они живые, — мягко напомнила я. Для меня, как целителя это было чуждо. С другой стороны, что можно ожидать от создателей Тумана.

— И что? Они верные товарищи и защитники Вечных скал, никто не принижает их и не делает бездушными. Это жизнь.

— Жизнь, — эхом повторила я.

Неужели везде жизнь такая? Такая жестокая и беспощадная ко всем. Мне хотелось верить, что где‑то не так. Люди не погибают бессмысленной смертью от дурмана, лорды не убивают низшие сословия ради развлечения, а власть не покрывает их, и маги не ставят эксперименты над обычным населением. Что где‑то не живут в надежде найти кусок хлеба, чтобы протянуть до завтра. Ведь должно же существовать равновесие, пусть не в нашем мире, но в другом все гораздо лучше, и новый день не дарит людям очередные страдания.

Если раньше я думала, что эльфы и гномы живут счастливо здесь, то я поняла, что ошибалась. Весь наш мир проклят на страдания. Эльфов пожирает Туман, а гномов убивает их глупость. Может так и задумано. Все когда‑нибудь изживает себя и начинает гнить. Еще чуть — чуть и волной накроет людей. Кстати о волнах. Я выпросила у Айрдгала имперские газеты, и то, что в них прочитала, не вселило в меня надежды. Настало время перемен. Активность Церкви на западе теперь для меня не была столь непонятна. Похоже, они давно узнали о надвигающейся угрозе с востока. Да и гномам послали святых отцов не просто так. Империя Сарратал не выдержит натиска неизвестного противника. Это понимали все те, кто умел думать. Надеюсь, отец уже продал все, что можно, и устремился на восток. Запад скоро падет. Зная мою семью, можно с уверенностью сказать, что через несколько месяцев они окажутся в столице.

Дальше хуже. Доброгнев, наверняка, оставил письмо или послание родителям, чтобы предупредить их, что с нами. Как бы вся моя семья не оказалась в ловушку Туманных топей. Я брата‑то с невесткой и детьми спасти не могу! Конечно, Айрдгал пообещал мне подумать, но это не значит, что он примет решение в пользу Зертишей. Зачем ему рисковать воинами ради кучки людишек? Побаловать меня? Будь я на его месте, то тоже бы ответила так. Осуждать его бессмысленно, для него они никто.

Ужасно понимать, что семья в опасности, и я ничего не могу сделать. Хотя одна мысль у меня появилась не так давно, осталось дождаться представления, на котором будут судить Биар. Я не упущу шанса.

— Золотце, раз ты никуда идти не хочешь, то может, порадуешь старую женщину сказкой? — с насмешкой спросила тара Фенд. Ее голубые глаза вновь лукаво блестели.

— Что вы хотите услышать?

— Поведай‑ка мне, как хрупкая болотная ведьма спасла грозного воителя из лап чудовища эльфийского?

Формулировка вопроса заставила улыбнуться. Кажется, rape Фенд никто не рассказал о приключениях воспитанника, ну что ж я рада помочь ей узнать о них.

— Это случилось одним морозным днем, когда безголовая благородная девица бросилась, невзирая на опасность, спасти воителей из Вечных скал, — начала свой рассказ я.

Главное правильно поведать факты, и тогда на многое можно взглянуть иначе.

Глава 5

Маленький костерок с трудом разгонял ночную тьму. Его тепла и света едва хватало, чтобы трое путников могли поужинать и хоть немного согреться. Зима в Туманных топях всегда приходит раньше времени. Только неделю назад Доброгнев и два его спутника выбрались из убежища Рина. Последний отказался куда‑либо идти, пока его ноги хоть немного не восстановятся, но даже сейчас они выглядели ужасно: просто кости обтянутые кожей. Пройдет еще немало времени пока в них полностью вернется сила. Альмиер оказался неприятной личностью во всех отношениях. Его капризы и требования доводили Доброгнева до состояния ярости. Если бы не шантаж эльфа, он бы никогда добровольно не согласился на это путешествие.

Выбрались из подвала они достаточно легко, но как, оказалось, идти Альмиер не мог совсем. Нести же через топи мужчину, даже первородного, было просто невозможно. У Доброгнева создавалось впечатление, что в кости ушастой твари налили расплавленной стали, после чего она там затвердела, настолько он был тяжелый, при весьма изящном сложении. В результате появился Рин и предложил помощь в своеобразной манере:

— Хочешь я его съем?

Этот невинный вопрос до сих пор вызывал у Доброгнева невольную улыбку. Эльф же каждый раз кривился, глядя на нежить. Его даже не волновало, что своей жизнью он обязан мальчику. Нет, он брезгливо отворачивался всю неделю, пока они прятались в логове Рина. Домом для мальчика стала старая человеческая церковь, где по всему пространству были разбросаны детские игрушки. Глядя на них, мужчине становилось очень жаль мальчика, которого так жестоко вырвали из жизни. Пару раз Зертиш видел и других детей, но в отличие от Рина они не сохранили ни души, ни разума. Это были голодные твари, которые подчинялись Туману, и как не странно мальчику. После того как их группа покинула убежище маленького эльфа, его "друзья" охраняли их. Доброгнев еще поинтересовался:

— Почему Туман не может нас переместить обратно, ведь именно он нас выкинул сюда?

— А почему он должен тебе помогать?

Доброгнев промолчал: правда в словах мальчика была. Действительно, зачем Туману помогать им. Но если смотреть глубже, то почему мальчик до сих пор путешествует с ними. Почему он не убил их еще в самом начале? То, что в этом хрупком тельце сила мертвых Доброгнев убедился уже давно. Рин без труда мог тащить волокушу, на который лежал Альмиер, в то время как мужчине приходилось тратить немало сил для этого. Да и для груза "страдалец" был слишком разговорчив. Особенно Зертиша раздражали разговоры о человечестве. Эльф настолько презирал людей, что мужчине делалось тошно. Уже не один раз в голове Доброгнева возникала мысль убить неблагодарного, но он подавлял в себе эти кровожадные позывы. Ко всему прочему болота накрыло первой волной снега, и если в обычных областях он бы растаял, то здесь, во владениях Тумана, он лег белым покрывалом, скрывая суть окружающей действительности. Доброгнев уже несколько раз проваливался в болотную жижу, а подобное на морозе вызывало очень специфические ощущения. Но здесь нужно было отдать должное эльфу, он прекрасно понимал, что без человека топи ему не покинуть, и потому тут же высушивал ему одежду.

Еще одна проблема нарисовалась, когда Доброгнев пару дней назад спросил у Рина, почему он помогает им. Тот с детской непосредственностью ответил, что желает пожить с людьми, поэтому идет с ними. Это откровение нежити лишило Зертиша дара речи. Эльф же злорадно рассмеялся. Мужчина попытался намекнуть "ребенку", что среди живых ему не место, но тот ответил:

— Если так, то мне нужно вас убить, вы ведь живы.

Доброгнев же понял, что молчание золото, и гарант его будущего. Поэтому тему с переселение Зертиш пытался обходить. Альмиер все его маневры видел, но ничего не говорил. Ему соседство с нежитью тоже не нравилось, эльф прекрасно понимал, что они зависели от капризного мертвого ребенка, а его "друзья" защищали их от порождений Тумана.

Вот и сейчас сидя у маленького костерка озябшие путники вслушивались в звуки боя, между "детишками" и очередной тварью из болот. Доброгнев уже перестал вздрагивать на каждый визг, за несколько дней он привык к этому. Они с эльфом даже делали ставки, за сколько управятся "дети" с очередной туманной гадостью. Альмиер постоянно выигрывал, он как маг чувствовал, когда тварь была готова "испустить дух".

— Дядя Аль, а расскажи сказку? — попросил Рин у эльфа. Доброгнев громко закашлялся, пытаясь скрыть смех. Зертиш не знал, что больше коробило остроухого мага: подобное обращение или то, что нежить просит сказку. Но за лицом Апьмиера Доброгнев наблюдал с удовольствием, считая, что хоть так, тот расплатится ему за все мучения в дороге. Была бы воля Зертиша, он бы всех детей посадил вокруг эльфа, и заставил ушастого рассказывать сказки.

— Отвяжись, — привычно ответил маг и плотнее завернулся в дранное одеяло. Даже сейчас эльф пытался показать, что он выше всех и вся. Хотя выглядел он ужасно: белокурые волосы представляли собой грязные патлы, из глаз пропала жизнь, и в свете костра в них вспыхивали багровые искры, губы потрескались, а еще у мага тряслись руки. От первородного существа осталось жалкое создание.

— Если дядя не хочет рассказывать сказку, то дядя будет со мной играть, — восторженно проговорил ребенок и захлопал в ладоши. — Мне нравится "Охота". Я буду страшным хищником, а ты дичью.

Доброгнев вновь закашлялся, потому что в тот момент на лице эльфа отразился ужас. Воображение мага — это его главное оружие, что конкретно нарисовал у себе в разуме Альмиер Зертишу осталось неизвестно, зато ответ страдальца был вполне очевиден:

— Что ты хочешь услышать дитя?

— Он же сказал тебе сказку, — не удержался Доброгнев.

— Не лезь, человек, и без тебя тошно, — простонал эльф. — Тебе рассказывали историю нашей расы, малыш? — наиграно ласково обратился маг к Рину.

— Про две ветви: Свет и Тьму, — ответил он.

— Значит, ты знаешь, что у нас как и гномов было две ветви, но мы по глупости своей загубили своих собратьев.

— Темные — зло.

Доброгнев на реплику Рина вздрогнул. Про зло говорил ребенок — нежить: мир явно сошел с ума.

— Света без Тьмы не бывает, если бы они сейчас были с нами, то Тумана бы не существовало.

— Я не хочу, слушать про Туман, — капризно произнес Рин. — Другую сказку!

— Зато мне бы хотелось узнать, что Альмиер имеет в виду, — влез Доброгнев. — Пусть он мне расскажет сказку, а потом тебе.

— Не лезь, человек, — рассерженной змеей зашипел маг. — Если я терплю нежить, это не значит, что и твоим капризам я должен потакать.

На самом деле эльф злился только на себя. Если бы он тогда увернулся от той твари, то давно бы уже был на землях Империи Сарратал, оттуда бы и добрался до гномов. Ему оставалось совсем чуть — чуть времени, он должен был перешагнуть невидимую черту: вечная молодость скоро станет для него счастливым прошлым. Уже сейчас он чувствовал дыхание старости за своей спиной. Он быстро уставал, а от былой легкости в теле остались лишь жалкие крохи. Даже раны затягивались неохотно, предупреждая, что отменное здоровье станет для него роскошью. Он злился и боялся, даже завидовал человеку, у которого еще лет тридцать было в запасе. Ребенок же подливал масло в огонь, его существование очередной памятник глупости его собратьев. Самое горькое здесь то, что тот друид вернул себе молодость, но только себе. Расплата же за совершенное стала, воистину, справедлива, он превратился в младенца и потерял память. Личность друида полностью исчезла в небытие. Хотя один ребенок не заменит тех погибших детей. Да, и мальчонку Рина магу было жалко, хоть он и кривился, но все равно сочувствовал ему. Альмиер задавался вопросом, почему Создатели так жестоки к ним, первородным. Эльфа стали посещать кощунственные мысли, что Творцы оставили их мир, уступив место молодым богам. Например, Лучезарному Свету, что защищал людишек, лицемерно зовя все расы под свое крыло.

— Расскажи сказку Доброгневу, — потребовал Рин. Обращение "нежить" всегда обижала ребенка. Сколько бы он из себя не строил опасное порождение, душа его повзрослеть не могла. Таковы правила мира Сараф. Душа взрослеет вместе с телом — это непреложный закон, иначе в теле ребенка может оказаться взрослый.

— Конечно, — ломая себя проговорил Альмиер, Зертиша же он был готов испепелить взглядом. — Что, конкретно ты желаешь услышать, человек?

— Туман? Зачем вы сотворили подобное? — спросил давно терзающий его вопрос Доброгнев.

— Это была завеса…

— Не смеши меня, какая завеса пожирает все, что попадает в нее! — перебил эльфа Зертиш.

— Заткнись! Что ты знаешь, человек?! — заорал в ответ Альмиер.

— Мне сказка нравится! — громко сказал Рин, и его мертвое лицо исказила радостная улыбка. Мужчины с ужасом посмотрели на нежить.

— Человек, — спокойно произнес эльф, — ты знаешь, что творится в мире?

— Не понял, — искренне сознался Доброгнев. Мужчина испугался, что находясь в глуши пропустил что‑то, что может повлиять на дальшее будущее его семьи.

— В мир пришли чужие!

— Ах, ты про людей, — с облегчением вздохнул Доброгнев.

— Ради всех Создателей помолчи! Люди уже стали частью мира Сараф, он принял вас, хоть и с неохотой. Я говорю про них. Орхус. Они называют себя орхус. Чужаки скоро поставят всю западную часть Империи Сарртал на колени.

— Ты шутишь?

— Какие шутки? Ты думаешь, я просто так иду к гномам! Первородные выживут только вместе!

— Но причем здесь Туман?

— Огородив нас от остального мира, мы пытались, как у вас людей говорят, убить двух зайцев, — горько усмехнулся Альмиер.

— За двумя погонишься, ни одного не поймаешь, — Доброгнев сразу понял, что результат эльфы получили не тот, на который рассчитывали.

— Именно. Мы хотели поставить заслон между Империей Сарратал и Небесной Рощей, а также закрыть трещину между мирами. Орхус пытались прорваться сюда еще тогда.

— Но, как вам удалось создать подобное? — спросил Доброгнев.

— Мы пустили несколько кланов зеленокожих тварей под нож, и об этом не жалеет ни один эльф.

— Дети, женщины, старики, — чужим голосом произнес Рин. — То были кланы отщепенцы, пытающиеся найти новый дом. Они убили всех… Реки крови пролились по землям Сарафа, лишь только потому, что кто‑то не захотел делиться маленьким клочком земли.

Доброгнев понял, что сейчас с ними говорил не мальчик, а Хозяин Болот. Он лично решил проследить за правдивостью слов эльфа. Рука мужчины невольно потянулась к мечу, хотя он понимал, что это было бессмысленно. Если Туман пожелает, то убьет их, сейчас он решил поиграть с ними.

— Вот и люди сначала пришли и заняли маленький кусочек земли, а потом расплодились, как крысы, — зло выплюнул слова Альмиер, — и им стало тесно.

Эльф настолько не контролировал себя, что от него стали исходит волны магии.

— Уймись, — приказал Туман. — Я не для того явился сюда.

— Значит нас сирых и убогих, Его Величество трогать не собирается! Спасибо! Век не забуду! — эльф уже не мог сдержаться. Он понимал, что все произнесенное им чушь, но остановиться не мог.

Доброгнев сориентировался быстро, подскочив к эльфу, он приложил его по затылку кулаком. В городской страже ему не раз приходилось испытывать этот прием, и он всегда работал безотказно. Если бы эльф не был измотан, то навряд ли бы лишился сознания, но им обоим сегодня повезло. Доброгнев придержал Альмиера, чтобы он не рухнул в костер, и аккуратно положил на землю, укутав одеялом.

— Зачем вы пришли? — не стал тянуть время воин.

— Не поверишь, Зертиш, — ухмыльнулся Рин и закинул ногу на ногу.

— Удивите меня, — недовольно буркнул Доброгнев в ответ. Он терпеть не мог дешевые постановки. Хозяин Болот же сейчас играл, играл весьма скверно.

— А ты похож на свою сестрицу, у нее тоже никакого почтения к сильным мира сего.

— Вы про Ярогневу?

— У тебя есть другая сестра? — одна бровь на лице Рина поднялась вверх, Туман надел маску крайнего удивления.

— Чего вы желаете?

— Сразу к делу, определенно похож. Ну что ж, у тебя в семье есть младенец, отдай мне его! Добровольно!

— Не понимаю о чем вы, — спокойно солгал Доброгнев. Маленького Горислава он уже считал своим сыном, и отдавать его нежити не собирался.

— Я про тот пищащий сверток, что твоя сестрица вынесла из земель Маргланта.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Хорошо. Я предложил отдать ребенка по — хорошему ты отказался. Значит, Оливер заберет его сам, когда я сообщу ему, где дитя.

— Оливер? — недоуменно спросил Доброгнев.

— О! Это еще одна замечательная история, в которой поучаствовала Ярогнева, но, увы, рассказчик из меня никудышный, — развел руками Хозяин Болот. — Пожалуй, оставлю вас! Дела, — усмехнулся он и покинул тело Рина.

Зато Доброгневу было не до шуток. Над его семьей нависла незримая опасность. Мужчина не знал, кто такой Оливер, или что такое Оливер. Ведь Туман нельзя назвать живым, значит и неизвестный может быть воплощением чего‑либо. Доброгнев хорошо знал свою сестру, а на мелочи она не разменивалась.

— Ой, а что с дядей Апем? — вопрос Рина выдернул Доброгнева из размышлений.

— Умаялся, — отрывисто бросил мужчина. — Послушай, Рин, а ты знаешь Оливера.

— Знаю, — недовольно протянул ребенок. — Он противный.

— А не расскажешь о нем?

— Крыса везде крыса, — странно ответил ребенок.

Доброгнева подобный ответ не обрадовал. Это можно было трактовать, как угодно. Ответ Рина породил еще больше вопросов. В какой‑то момент Зертиша настолько переполнила смесь чувств из страха и отчаяния, что он не удержался и от души заехал по ребрам эльфу, стараясь выместить все то, что накопилось. Он винил во всем Альмиера, если бы ему не взбрело в голову лезть через топи то все могло сложиться иначе.

Опять же мужчина думал о новом враге, что подступил к Империи. Не верить смысла не было. Так он прекрасно понимал, что люди не готовы дать отпор. Тут же Доброгнев похвалили себя за прозорливость: он не стал продавать дом в Морнэйлде. Значит, отец сможет перевезти туда мать и брата. А вот что им все делать дальше Зертиш не знал. Отдать младенца за спокойствие здесь, под защитой Тумана? Но никто не скажет, когда нечисти вновь понадобится плата. Даже допуская такие предательские мысли, Доброгнев все же не смог бы убить дитя.

— Моя голова, — простонал эльф. — Помоги подняться, человек!

За одну эту фразу Доброгневу захотелось придушить Альмиера, а ведь Зертишу казалось, что уже привык к этому презрительному отношению к себе.

— Ты чуть нас всех не погубил, — резко ответил Доброгнев, не спеша поднять эльфа с земли. — Еще раз нечто подобное повторится, и до земель людей будешь добираться в одиночку!

— У нас уговор.

— Мы договорились, что я помогу тебе, но, кто сказал, что я должен рисковать своей жизнью, если твоя кровля прохудилась, эльф.

— На что ты намекаешь?

— А я не намекаю! Если в твоем котелке что‑то варится, будь добр не выплёскивай на остальных его содержимое. Сходи с ума в одиночку, и не подставляй меня.

Эльф тяжело вздохнул и перевернулся на спину. Земля ужасно холодила тело, и кости начинали болеть. Альмиер с ужасом представил, что его ждало дальше. На самом деле он не злился на человека, в некотором роде он спас его. Но капитану Лесных Теней было обидно, что его так легко лишили сознания.

— Скажи, человек, а куда мы хоть выйдем?

— Только сейчас ты задал мне этот вопрос? — усмехнулся Доброгнев, и, наклонившись, подхватил эльфа подмышки, усаживая обратно на корягу.

— Сам себе удивляюсь.

— Мы должны выйти к Башне имперского мага.

— В башне есть маг? — быстро спросил Альмиер, в душе надеясь на положительный ответ. Его можно было понять, ведь при наличии там волшебника, путь до гор стал бы в разы короче.

— Нет.

— Жаль, — маленький огонек надежды, что зародился в душе эльфа потух, даже не согрев его.

— Еще бы! — Доброгнев уже научился читать по лицу эльфа все эмоции, хотя последний пытался их скрывать.

— А… — Альмиер хотел задать вопрос, а потом передумал. Не нужно было знать человеку, что старые имперские башни бывают подключены к портальной сети. Эльф рассчитывал напитать плетения и переместиться поближе к Вечным скалам. Человеку это знать было не обязательно: вдруг он его начнет шантажировать. Альмиер даже подумал, что Зертиша лучше всего убить, чтобы он не помешал ему. Но на данный момент это решение было бы поспешно, поэтому эльф добродушно улыбнулся. Еще ему нужно было избавиться от нежити. В Империи с мальчишкой ему делать нечего. Эльф стал прикидывать, как стравить этих двоих, и при этом остаться в живых. Он прекрасно понимал, что это своего рода предательство, но если выбирать между благополучием его народа и человека, ответ становился очевиден.

— Дядя Аль, вы забыли про мою сказку! — упрекнул ребенок эльфа.

— О чем ты хочешь услышать рассказ? — спокойно спросил эльф, в голове уже выстроив свои будущие шаги.

— О Благословенном Крае.

— Такого больше не существует. Теперь это место называют Мертвым континентом. Вечный холод и пустота стали хозяевами там. Когда Создатели прогневались на первородных, они обрушили свою ярость на землю, уничтожая все. Мы спаслись, перебравшись сюда. Но существуют старое пророчество, что жизни там возродится, если два первых народа вновь ступят на эту землю, как союзники, а древние деревья оградят их от зла.

— Древние деревья? — уточнил Доброгнев.

— Мэллорны. Но подобное не произойдет.

— Почему? — удивился Рин.

— Мэллорны… У нас осталось только два живых Золотых Древа. По какой‑то причине они не цветут уже давно, и нет семян способных подарить новую поросль.

— Неужели эльфы не способны размножить пару деревьев, — удивлено произнёс Доброгнев.

— Это Золотые Древа, человек. Подарок Создателей нам первородным. Их нельзя просто вырастить из веточки! — возмутился Альмиер.

— Знаешь, эльф, все ваши проблемы, вами и созданы, — спокойно ответил Доброгнев на этот выпад, после чего завернулся в плащ и лег. На сегодня Зертишу впечатлений было довольно.

Интерлюдия II

У каждого в жизни должны быть увлечения. Без этого разумное существо чахнет и гибнет. Вот и Оливер Хос нашел себе занятие по душе. Охота больше не вызывала столько эмоций, как раньше, теперь он считал ее необходимостью и мирился с ней. Людям ведь нужно было дышать, а охсу необходимо убивать, чтобы существовать дальше. Разумно существовать, ведь Голод и Жажда могут свести с ума кого угодно. Опять же находясь в Академии Начал и имея собственный источник, он больше мог не питаться сырой силой. Оливер пил чужую энергию постоянно, увеличивая свой и так не малый резерв. Он мог бы обойтись и без этого, но смысла лишать себя "сладкого" не видел.

Он вообще придерживался правила, что чем больше силы, тем лучше. Поэтому охс и нашел себе маленькое, но весьма полезное занятие. Оливер стал подбирать людей: всех тех, кто потом встанет на его сторону Будущие маги, особенно из простых людей, в Академии Начал превращались в глину. Из них можно было лепить все, что угодно. Вот Оливер старательно выбирал людей среди мирных специализаций. Даже маг — целитель может быть очень опасен, если его загнать в угол, живым доказательством была Ярогнева. Охс невольно улыбнулся, вспомнив о Зертиш. Недавно он узнал, что ведьма спрятала ребенка на болотах. Только она могла защитить дитя, оставив его в самом опасном месте на материке. Оливер с нетерпением ждал конца полугодия, чтобы в те две недели, что дают учащимся успеть забрать ребенка.

В своих мыслях он уже представлял себя лордом, и ему принадлежали территории около Туманных топей. Вот только нежить прекрасно понимала, что все так просто не будет. Он не сможет сам воспитать человеческое дитя, ведь в отличие от мертвых живым нужно расти. Не говоря уже о том, что маленький ребенок очень уязвим. Человеческое дитя вообще очень хрупкое, поэтому Оливер понимал, что эту проблему нужно было решать. Он даже не знал, чем того кормить, охс ухмыльнулся подумав о том, что ребенок точно не будет питаться кровью. Теперь Хос понимал, почему люди говорят, что жизнь сложная штука и был с ними согласен.

С каждым днем для него она становилась все сложнее. С горем пополам нежить научилась подавлять в себе эмоции, но порой на него находило. Люди такое состояние называли "порыв души". Так вчера он помог какому‑то мальчишке в подворотне донеся его до ближайшего дома исцеления, хотя по — хорошему того нужно было добить. На прошлой недели он заступился за какую‑то девчонку в Академии. Подобные выверты его "души" Оливеру не нравились. Помимо внутренних проблем были еще и другие. Империя Сарратал перешла на военное положение. К Восточному побережью стягивались все силы, дабы упредить удар. То, что нападение произойдет, не сомневался никто. Все корабли разведчики, что были отправлены к Вольным островам исчезли. Никто из команды не вернулся, да и поток беженцев резко прекратился. Будто на Вольных островах уже некому было спасаться. Аделард поделился с охсом информацией о том, что там постоянная магическая аномалия. Если предположить, что враг пришел извне, то скорей всего на Вольных островах был открыт портал в их мир. Значит, очень скоро они отправятся захватывать новые земли.

В связи с эти Император издал новый указ: теперь любой одаренный в возрасте от пятнадцати лет должен был поступить в Академию Начал, либо в другую магическую школу. Гэсударству нужно были волшебники, пусть и недоученные. Охс смотрел на трепыхания людей с интересом. Сам он давно уже решил, что в войне участвовать не будет, и никто не сможет его заставить. Если волна захватчиков докатится до столицы он просто уйдет в Туманные топи, прихватив с собой все самое необходимое. Никто не сможет его остановить.

Охс посмотрел в окно и решил, что пора снова наведаться в пак, но, увы, его планам не суждено было сбыться. Именно сегодня ректор решил сам нанести визит студиозу Хосу. Аделарда забавляло то, как крыса пытается бегать и прятаться от него, он наслаждался игрой, но пора было сделать так, чтобы забава действительно принесла ему пользу. Лич решил, что уже дал достаточно времени Оливеру, чтобы освоится, пора было собирать долги.

— Чудесный день, студиоз Хос, не правда ли? — мягко спросил он охса, когда нос к носу столкнулся с ним на крыльце дома. — Як вам в гости, а то что‑то вы не балуете меня своим присутствием нынче.

— Учеба отнимает все силы, милорд ректор, — тяжело произнес Оливер, в голове уже продумывая план побега. То, что он не сможет справиться с ректором, он знал точно.

— Могу я войти.

— Конечно, милорд ректор, — Хос отступил в сторону и даже открыл дверь перед гостем, и только после этого проследовал в дом.

— Зачем пожаловал? — уже без прежней любезности спросил охс: играть на зрителя уже было не нужно.

— Вдруг я соскучился, — развел руками Аделард.

— Смешно.

— Вот видишь тебе смешно, а мне нет, — изобразил тяжелый вздох лич. — Твои маленькие смертные игрушки здесь?

Оливер скривился. Он, конечно, знал, что ректор не оставит без внимания его "тайный кружок", но зачем было так в открытую тыкать его носом в это.

— Ушли.

— Замечательно, — спокойно заключил ректор и скинул капюшон. Хос отвернулся. С некоторых пор Оливер стал любителем прекрасного, а Аделард никак не подходил под это определение. Хос же подумал, что зря Аделард снял капюшон красной мантии, дорогая ткань хотя бы скрывала, того, кто носил ее.

Зачем приперся?

— Что же ты так не ласково. Воспитывать, воспитывать тебя еще.

— Я спросил, зачем ты пришел, Аделард, — уже более вежливо произнес Оливер.

— Так‑то лучше. Чаю не предложишь?

— Из меня аховый хозяин, поэтому переходи к делу.

— Ну раз так, — спокойно произнес Аделард, — то не будем играть словами. Пора тебе охс заплатить по счетам.

— Ничего другого я и не ожидал, — пожал плечами он.

— Еще бы, ведь ты так старательно пытался отстрочить этот момент, прячась в парке.

Внутри Оливера бушевала самая настоящая буря, хотя на лице не отразилась ничего — холодная маска.

— Глаза, охс, тебя выдают глаза. В них я вижу ненависть и протест.

— А чего ты ожидал? — скупо спросил Оливер в ответ, делая себе заметку посмотреть на досуге в зеркало.

— Именно этого, — прошелестел ректор. — Но перейдем к делу. Ты готов слушать.

— У меня есть выбор?

Оба прекрасно понимали, что один выполнит все, что скажет другой. Нежить всегда хорошо ощущала, кто сильнее ее. Сейчас ректор был самой опасной тварью в Морнэйлде.

— Мне нужна моя душа, — без перехода произнес Аделард.

— Удивил.

— Я не шучу, крыса. Мне нужна моя душа, — чуть ли не по слогам проговорил ректор. Аделард был недоволен, он никогда не любил посвящать в свои дела постороннего, но выбора не было.

— Зачем тебе она? — первое, что спросил охс, когда осознал, что за услуга нужна личу.

— А зачем она тебе?

— Не понял.

— Какая‑то безродная нежить получила самое бесценное сокровище, а я не могу вернуть, что от рождения мое.

— Но зачем? — все еще не мог понять Оливер, считая, что от души одни проблемы.

— А зачем она тебе? — в ответ спросил Аделард, а потом продолжил говорить, так и не дождавшись ответа: — Мне надоело существовать! Я хочу вновь почувствовать себя живым! Как и ты на рассвете желаю смотреть на солнце и ощущать его тепло! Хочу вновь есть, дышать и любить! Ты ведь уже познал, что такое голод плоти, охс?

Оливер не знал, что ответить. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Ты сам отказался от души, когда стал мертвым магом, а теперь желаешь ее обратно!

— Я не отказывался, а спрятал сосуд с ней, но…

— …его выкрали.

— Нет. Сглупил, — скупо обронил ректор.

— Тогда зачем она тебе? Разве ты плохо существуешь?

— Существуешь! — повторил ректор. — Я хочу жить! К тому же в человеческой душе столько силы, а я по глупости потерял ее.

— Так может… — осторожно начал говорить охс.

— Нет. Ты принесешь сосуд с моей душой, крыса. К тому же ответь хотя бы себе честно на один вопрос.

— На какой?

— Ты бы расстался с душой, которая сейчас зарождается в тебе?

Оливер растерялся. Честным с собой всегда быть сложно. Но Хос хорошо умел думать и, сейчас взвесив все, понял, что когда в его теле появилась частица Золотого Древа, он изменился. Оливер приобрел больше, чем мог пожелать, поэтому он честно ответил:

— Нет.

— Чего и следовало ожидать, — поставил в их споре точку лич. — Думаю не надо объяснять, что мою душу ты должен успеть вернуть за две Вольных недели.

— Разумеется, — процедил Оливер, ожидая дальнейших инструкций.

— Она находится в Цитадели Лучезарного Света, что на берегу Мерейского моря.

Оливер шумно сглотнул, хотя и не нуждался в этом. Лич подписал ему смертный приговор.

— Ты все понял? — любезно поинтересовался ректор.

— Да, — лаконично ответил охс. — Как я найду в Цитадели именно вашу душу.

— Это самое просто, — изобразил усмешку лич, стянув с тонкой кисти перчатку. На правой иссохшей руке, красовалось простое золотое кольцо. Аделард снял его и передал охсу. — Не потеряй.

— Если я это сделаю, мы будем в расчете? — тихо спросил Оливер.

— Сначала сделай, а потом поговорим.

— Нет, мы решим сейчас, — рявкнул Хос, чувствуя, что у него начинается неконтролируемое обращение.

— Хорошо, сделаешь это и мы квиты, до новых долгов, — уступил лич.

— Думаешь, я вновь так подставлюсь? — спросил Оливер, усмиряя свою суть и загоняя тварь, живущую в нем обратно.

— Я в этом уверен, — прошелестел ректор и, накинув капюшон, вышел из дома охса.

Оливер в ярости ударил кулаком в стену, кроша ее. Самое неприятное в этой ситуации было то, что он еще попросит помощи у лича. Аделард тоже знал, что охсу без его покровительства в Империи Сарратал не выжить.

Глава 6

— Да, вы оказались здесь! Да, не по своей воле, но каждый кузнец своего счастья! — уже не в силах себя сдерживать кричала я. Но меня просто не слышали, казалось, я разговариваю с куклами. Они кивали, улыбались, возмущались, но не слышали меня. С таким же успехом можно было молчать — результат был бы тот же.

Разговор с волшебницами, попавшими в Вечные скалы по "Акту крови" не заладился с самого начала. Наша перепалка длилась уже час, и победитель в ней так и не определился. В такие моменты понимаешь, что у каждого своя правда, а на истину всем наплевать. Они винили во всем гномов и меня, я же доказывала, что виновата Империя Сарратал и их собственная глупость. Но по понятным причинам признавать это волшебницы не спешили, расшатывая и без того хрупкую опору их существования. Не знаю, как в Вечных скалах, но в других государствах мира Сараф с рабами не церемонились никогда. Здесь же с девчонками пытались договориться, а они сопротивлялись.

Айрдгал попросил меня поговорить с девушками и вразумить их. Они после переселения в гостевой дом никого к себе не подпускали. Воины же не хотели применять силу, ведь любая из них могла стать кому‑то женой. Вот и получался замкнутый круг. Боюсь, что скоро мужчины не выдержать: им привезли невест, а те даже не разговаривают с ними. Уж кого — кого, а гномов мне жаль не было: все, что сейчас происходили, лишь результат их собственной глупости. Не всегда обман оправдан, тем более в той ситуации он был лишним. Я криво улыбнулась: и к девчонкам сочувствия испытывать не могла. Если бы не слова Айрдгала, что время истекает, то моей бы ноги в гостевом доме не было. Волшебницы покинут Вечные скалы только обрученными или погибнут. В их же интересах попытаться наладить общение с воинами гор. Самое смешное в том, что это понимали все кроме "несчастных". Когда я попыталась объяснить Айрдгалу, что меня слушать не станут, он сказал:

— Ты одна из них!

В его глаза, я, действительно, одна из них, но так ли это на самом деле? Увы, частью жертвенного стада я себя не ощущала, да и волшебницы не считали так. В их глазах я читала приговор себе: "Предательница". Они злились на меня, так как другого объекта для своих чувств найти не могли. Я же оказалась рядом. Опять же на мне не было браслета: свобода отделила меня от них не хуже стены. Украшения на руки им никто насильно не одевал, сами виноваты: жадность и глупость погубили многих. Теперь благородные стали рабынями. Вот только до глупышек никак не могло дойти, что все решает хозяин. То, что Наместник еще не приказал им ничего, не значит, что он этого не сделает: у всего есть предел и у терпения гномов тоже.

— Дуры! — окрик тары Фенд вернул меня в действительность. Таким тоном отдают приказы и карают провинившихся. Я посмотрела на женщину: та была в ярости. Но если заглянуть глубже: за маской гнева было хорошо скрытое презрение. Я поморщилась, ее отношение могло только усугубить ситуацию, все маги очень хорошо могут чувствовать эмоции, тем более в этой комнате целителей, как грязи. Зря она пошла со мной, ох, зря. — Вы думаете, ваш показательный протест хоть что‑то сможет изменить?

Хороший вопрос, но сейчас его задавать не стоило. Я даже не успела вмешаться, как одна из моих "противниц" сама одернула воительницу.

— Не лезь, куда не просят! — огрызнулась Лиона. С ней я успела познакомиться еще в пути: вздорная избалованная девчонка, которую за высокий пост отдал гномам родной брат. Было ли мне ее жаль? Нет. Она из тех людей, которым сочувствие не нужно. Даже сейчас вместо того, чтобы принять случившееся она пытается доказать, что лучше всех. Поэтому я не удивилась, что Лиона возглавила это глупое "восстание". Если все остальные в комнате были стадом, то она являлась пастухом. Аристократка до мозга костей: холеная и уверенная в своем превосходстве. Вот только она не учла одну вещь: здесь Вечные скалы, а не Империя Сарратал.

— Заткнись! — отрывистый приказ сорвался с губ тары Фенд, я же почувствовала себя здесь лишней. Пухлые губы аристократки обижено сжались, превратившись в тонкую полосу на лице, а ярко зеленые глаза полыхнули гневом. Таре Фенд же было наплевать на чувства предводительницы:

— Не сегодня, так завтра воины придут и возьмут то, что принадлежит им по праву!

— Мы здесь проходим службу и ничего сверх этого, — влезла другая аристократка. Я же подумала о том, как бы не заразится наивностью. Ничего больше! Сама‑то она верит в это. Я, кстати, была не одинока: Лиона тоже с сомнением посмотрела на волшебницу.

— Ничего больше! — передразнила воительница, после чего рванула к волшебнице. Схватив девчонку за руку, она произнесла:

— Тогда, что это? — с издевкой спросила она. Рабский браслет весело играл отблесками света в лучах солнца. Все девушке пристыжено опустили глаза.

— Отпусти ее, — Лиона решила вмешаться. Но тара Фенд, будто не услышав ее, продолжила говорить:

— Это ошейник, волшебница! И если ты будешь вести себя, как сука, то и обращаться с тобой будут соответственно!

— Тара Фенд, — теперь уже я не выдержала. Воительница только что перешагнула через невидимую черту, ее нужно остановить. Хотя в глубине души я была согласна с ней. — Прошу вас не надо!

— Помолчи, Ярогнева! Ты пыталась объяснить им, они не поняли! Теперь моя очередь, красавицы, учить вас жизни, — промурлыкала она, а в следующий момент приказала: — На колени! Все на колени!

Ни одна девушка, надевшая браслет, не смогла не подчиниться. Магия, заложенная в украшения, поставила их на колени. Приказ хозяина оспорить нельзя: тара Фенд была госпожой для них.

— Любой воин может лишь приказать… — многообещающе произнесла она. Все осознали, что не только Наместник мог ими повелевать, но и остальные. Интересно мастера тоже обладают этим правом? Ужасно находится в мире, законы которого не знаешь.

— Довольно! — мне пришлось повысить голос. Пусть они мне совершенно чужие люди, но вести себя с ними так неправильно!

— Им нужен урок!

— Может и так, но это не значит, что можно унижать их и показывать свою власть, — процедила я. Никогда не любила тех, кто наслаждался чье‑то слабостью, a rape Фенд, как воину, это нравилось.

— Дурочкам нужно осознать, что их судьба сделала крутой поворот!

— Поверь, ты ясно дала понять всем, кто здесь хозяин.

— О, нет! Урок только начался! — она подошла к Лионе и ухватила ее за волосы. Густые, черные, как смоль, они были удачно уложены в высокую прическу. — Теперь обсудим ваше поведение!

Выругавшись, я вцепилась в кисть тары Фенд. Моя рука по сравнению с ее, казалась детской.

— Не смей! — отчеканила я приказ.

— Или что? — усмехнулась моя нянька. В ее глазах я увидела вызов и что‑то еще, но распознать второе чувство мне не удалось.

— Ты, знаешь, как я умею решать проблемы, — тихие слова, но они прозвучали, как гром. Я не угрожала, она это поняла. Просто ставила воительницу перед фактом, либо она прекратит спектакль, либо сломанными ногами женщина не отделается. Тара Фенд уступила.

— Встали! Живо! — властно произнесла я, и магия отозвалась и отпустила волшебниц. Девушки тяжело поднимались, мне же оставалось ошарашено смотреть на них. Я никак не ожидала, что магия браслетов подчинится мне. Мысль еще не успела полностью сформироваться в разуме, а тара Фенд уже зашептала мне на ухо:

— Запомни это чувство, девочка. Теперь ты одно целое с Айрдгалом, даже без ритуала. Древний обручальный браслет давно сплел ваши судьбы. Твои слова — это его слова, твои решения — его решения. Ты будущая Наместница Жизни, и никто, слышишь никто, не смеет повышать на тебя голос, а уж тем более командовать! Никто: ни эти, — с презрением произнесла она и мотнула головой в сторону волшебниц, — ни даже гномы! Послезавтра, на суде, тебя попытаются убрать, сделать глупой человеческой куклой в глазах моего народа. Так докажи, что ты достойна Венца Жизни! — закончила говорить тара Фенд и, развернувшись, пошла в сторону выхода из гостевого дома.

Забавно! Жизнь порой ставит нас в тупик. Оказывается, у меня здесь есть власть, вот только нужна ли она мне? Чем мне придется заплатить за такой "щедрый подарок"? Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, что девушкам я стала врагом. Часть платы, полагаю. Неприятно, но не смертельно. Взгляды волшебниц прожигали меня насквозь. Я даже пожалела, что рядом со мной нет Эдары. Девчонка не захотела навестить вместе со мной "подруг" по несчастью. В последнее время она часто стала уходить на прогулки, естественно с кем‑то, но, увы, кто ее таинственный друг Эдара, так и не сказала. Когда пожелает, тогда и поделится личным, главное, чтобы воин не оказался мерзавцем и не обидел ребенка.

— Завтра, как миленькие, пойдете общаться с гномами! Будете внимательны и учтивы с ними. И запомните: никто вас насиловать не будет, — я попыталась говорить уверенно.

— Как ты можешь! — отчаянно выкрикнула одна из волшебниц. — Ты одна из нас!

— Смотри‑ка, я уже одна из вас, Рьяна, — горько произнесла я. Было обидно и больно. Как только они поняли, что я могу принести пользу, то сразу сделали частью стада. — Пять минут назад я была подстилкой у гномов, что изменилось?

— Послушай… — Лиона тоже не осталась в стороне, но я ее перебила.

— Не стоит. Я прекрасно знаю твою натура. Сейчас ты увидела, что у меня есть призрачная власть, и решила подсуетиться. Так кто из нас после этого подстилка?

— Как ты смеешь, чернь?! — зло выплюнула Лиона, сняв свою маску благодушия. Вот и всё.

— Здесь ни там, милейшая, так что попридержи свой яд. Я устала слушать оскорбления, которых не заслужила. Моё терпение весьма хрупкая вещь, еще хоть слово и дальше будете общаться только с тарой Фенд.

— Когда мы вернемся…

— Никогда! — перебила я ее, — и дело даже не в том, что вас не отпустят, хотя и это тоже, дела обстоят совершенно иначе. Очень скоро Империи Сарратал не станет: ее сотрут. Вы желаете возвращаться на пепелище?

— Что за вздор ты несешь?

— Послушай человека, который знает чуть больше тебя. Сейчас у вас всех есть шанс заложить первый камень в дорогу, которая ведет в будущее. Так не разбрасывайтесь столь ценным материалом! Сделайте так, чтобы в конце пути вас ждало счастье!

Я осмотрела притихших девушек и пошла прочь. На душе было муторно: теперь я для них враг. Ведь проще злиться на такую же несчастную, у которой судьба сложилась хоть на капельку, но лучше. Хотя это спорный вопрос, по мне так лучше жить вдали от политики и интриг. Сейчас же я попала в самый центр игры, правил которой мне никто не объяснил. Придется действовать наугад. Я искренне не понимала, почему они завидуют мне. Из этого чувства могут родиться только ненависть и злоба. Если бы девчонкам не запретили пользоваться магией, то из дома бы я не вышла, осталась бы лежать кучкой никому ненужного пепла.

Тара Фенд стояла на крыльце, ожидая меня, недалеко от нее крутились мои телохранители. Три гнома воина сопровождали нас в походах в город. Я старалась не обращать на них внимания, но получалось плохо. Тяжело привыкнуть к тому, что за тобой следят, как за очень важной персоной, или же, как за неразумным ребенком. Я склонялось к тому, что все‑таки охрана у меня была из‑за второй причины.

— Что решили? — спокойно спросила меня тара Фенд. Но тон ее не соответствовал тому, что говорили мне глаза: женщина была взволнована. Она переживала и пыталась это скрыть. Получалось плохо.

— Завтра они начнут общаться с воинами, — я услышала, как мои телохранители выдохнули. Значит, мужчины ждали, чем закончится моя беседа с волшебницами.

— Вот видишь, это было несложно, — усмехнулась воительница.

— Я испытываю нестерпимое желание сделать вам больно, тара Фенд. И только Лучезарный ведает, как мне удается сдерживать себя.

— Брось, золотце! Я ничего не сделала, — пренебрежительно бросила она в ответ.

— О! Вы мастерски подставили меня.

— Разве? Запомни, девочка, теперь вы одни из нас. Осознайте и примите это, или погибните, других вариантов нет.

Где‑то в глубине души я была согласна с ней, но вот только одно дело понимать, а совсем другое смириться и принять. Пройдет еще немало времени прежде, чем каждая из "жертв" перестанет ощущать себя таковой. Хоть я и не стала рабыней, но судьбу, навязанную мне, все равно принять было тяжело.

— Тара Фенд, у меня к вам просьба, — мягко начала говорить я, и подхватив женщину под локоток, утянула в сторону от охраны. Мне нужно было кое‑что сделать до суда над Биар, и помощь воительницы могла пригодиться. — Давайте прогуляемся по городу: только вы и я.

— Зачем? — подозрительно спросила она, не веря в мою честность.

— Я устала вечно ходить вместе с охраной. Опять же скоро свадьба, а невеста похожа на беглянку, — тяжелый вздох легко подтвердил мои слова.

— Золотце, — снисходительно начала она, — мы можем вызвать портных во дворец.

Я на ее предложение улыбнулась еще шире, скрывая истинные чувства. Мне тряпки были совершенно ни к чему.

— Тара Фенд, это же совсем не то, — всплеснула я руками. После чего доверительно зашептала: — Вы же должны меня понять, что иногда хочется прогуляться по лавкам самостоятельно. Женщина всегда должна оставаться женщиной.

— Золотце, ты сейчас врешь мне прямо в глаза. Скажи прямо, чего ты хочешь!

— Хочу поговорить с гаром Коремом. Естественно, что охрана в этом случае мне не нужна, — не стала я препираться. Тара Фенд была крепким орешком, но и на нее со времен найдутся рычаги воздействия: нужно лишь подождать.

— А я? Мое общество лишним не будет?

— Вы неизбежное зло, — откровенно ответила я.

У воительницы вырвался невольный смешок, видимо ей еще никто не говорил правды открытым текстом.

— Здесь я тебе не помощник, — серьёзно произнесла она. — Если Айрдгал узнает, то будет в ярости. В Вечном городе полно доброжелателей, которые ему расскажут.

— Он не будет, — что именно он не будет, я затруднялась ответить.

— Послушай, Ярогнева, сейчас у вас установились отношения: они хрупки, как первый лед. Не рушь их.

— Рушить нечего пока.

— Ты ошибаешься, — мягко заметила женщина. — Да, вы пока чужие друг другу: вы привыкаете и изучаете.

Это я все знала и без нее, вот только легче от знания не становится. Пока Айрдгал был в топях, он не ощущал того, что чувствует здесь. На него не давила ответственность: мы просто были мужчина и женщина. Тогда он не мог поверить, что ему суждена истинная любовь. Сейчас же взглянув на все это под другим углом: он осознал, что богиня сделала шаг не вовремя. Когда я спросила, хотел бы он все изменить, он ответил, что не знает. Сомнения понятны, но неприятны. Неприятно, когда в тебе разочаровываются за то, что ты другой расы, за то, что я родилась человеком. Этот разговор состоялся у нас вчера и осадок после него на душе еще не успел исчезнуть.

Тара Фенд, видя мое состояние, произнесла:

— Он вызвал Лазара на поединок.

— Какой поединок? — от волнения у меня перехватило дыхание.

— Обычный, золотце. Когда один мужик пытается доказать другому, что свое не отдаст.

— Свое?

— Конечно. Я знаю Айрдгала с детства: он уже давно принял тебя. Его беда в том, что он слишком много думает, подожди, и все образуется.

К сожалению, время утекало сквозь пальцы. Я же не могла разорваться: целей было слишком много. Промедление сейчас могло стоить жизни моим близким людям.

— Тара Фенд, скажу честно, я устала всех понимать.

— Такова женская доля, золотце. Мы всегда должны всех понимать. У нас сердце всегда руководит поступками.

— О сердце… — мягко напомнила я.

— Нет, и не проси. К Лазару не поведу. Мальчику и так не сладко. К тому же Айрдгал здорово потрепал его.

Очень сильно? — обеспокоенно спросила я. Хоть гар Корем и не был моим другом, но что‑то в душе он задел. Или же мой шкурный интерес заставил меня поинтересоваться о его здоровье? Неприятно признаваться, но скорей всего второе.

— Жить будет. Мальчишке повезло, что Наместник Предков решил вмешаться.

Наместник Предков. Отца Айрдгала я видела всего пару раз. Впечатления остались тягостные, хотя мы даже не перемолвились ни словом. В те моменты, когда наши взгляды встречались, на меня обрушивалась такая боль и тоска, что хотелось сдохнуть. Что же так мучило мужчину, что даже меня пробирало? Любой целитель умеет отсекать окружающие эмоции, а с отцом Айрдгала у меня ничего не получилось. Я почти утонула в его безысходности. Сейчас же Наместник просто избегает меня. Король гномов при встрече в коридорах дворца с человеческой девчонкой старается свернуть в сторону. Честно говоря, я уже устала от сюрпризов в Вечных скалах.

— Золотце, скажи, что ты хотела сделать?

— Попросить отправится в Туманные топи и вывести мою семью из‑под удара.

— Просто попросить?

— Да, — солгала я.

Но тара Фенд видела меня насквозь.

— На гномов воинов чары приворота не действуют. Ты не смогла бы затуманить ему разум даже при большом желании. Эту особенность Создатели дали нам, чтобы разум воина всегда был ясен. С Айрдгалом тоже не пытайся применять магию, бесполезно. Только честность.

— Я и не собиралась.

Если с Лазаром я была готова поступить не честно, то с Айрдгалом нет. Конечно, относиться так к тару Корему нельзя, но… На одной чаше весов семья, а на другой моя совесть. Я лучше буду мучиться за то, что затуманила разум Лазару, чем тем, что не спасла родных.

— Лгунья! — упрекнула меня тара Фенд. Я промолчала. Видя то, что с ней не собираются разговаривать на эту тему, воительница сказала:

— Знаешь, в чем твоя проблема Ярогнева?

— Нет.

— Ты никогда не просишь помощи.

— Если захотят помогут.

— Нет. Иногда надо попросить.

— Кого мне попросить помочь моей семье? — тихо спросила я.

— Хотя бы меня.

— Вы отправитесь в Туманные топи спасать мою семью? — в лоб спросила я, перестав верить в чудеса еще в детстве.

— Нет. Но я могу попросить Лазара. Всем будет лучше, если его не будет в Вечных скалах на твоей свадьбе.

Интерлюдия III

Библиотека — хранилище знаний, у каждого студиоза в Академии Начал посещение этого места вызывало разные чувства: от священного трепета до глухого раздражения. У Оливера Хоса частые визиты в "пыточную" будили отвращение и брезгливость. Запах книг раздражал его не хуже молитв церковников, а духота и затхлость заставляли его крысиное начало прятаться по углам. Наверное, та часть, что когда‑то принадлежала серым братьям, жила в библиотеке, и воспоминания об этих днях вызывали беспричинный страх. Еще Оливер старался не попадаться на глаза хранителю "сокровищницы" — магистру Роккару. От старикашки шел стойкий запах смерти и боли, он следовал путем Тьмы.

В Империи Сарратал было не так много культов Тьмы. Самым известным и самым кровавым был пут Зер’грата. Эта сущность давно опутала мир Сараф, стремясь захватить его, но благодаря самоотверженным служителям Лучезарного культ так и не стал, чем‑то большим для людей. Когда только появился Туман последователи Зер’грата пытались подчинить его, но безуспешно. Оливер с наслаждением вспоминал те дни, оказалось, что магия культистов ничуть не хуже на вкус, чем силы церковников. Теперь же охсу приходилось прятаться по углам, чтобы магистр не смог распознать в нем нежить. Да, и запах Смерти, что шлейфом стелился за стариком, будил в Хосе потребность убивать. Боясь не сдержаться, студиоз старался находиться, как можно дальше от Роккара: вновь быть должным ректору не хотелось.

В библиотеке Оливер оказался по вине Аделарда. Лич не пожелал рассказать подробности утери души, а охс не мог сунуться в "осиное гнездо" без подготовки.

— Верни мне душу, — передразнил Хос ректора, а потом с раздражением захлопнул очередной фолиант. Охсу "задание" Лича напоминало детскую игру: "Принеси то, не зная что". Вот только на кону были не сладости, а гораздо более ценный приз — будущее. Поэтому Оливер не имел права рисковать, второй попытки ему никто не даст.

Задача оказалась не из простых: раздел магии, который практиковал милорд ректор относился к запрещенным. Оливер же выяснив это, вновь испытал чувство восхищения: столько лет скрывать свою истинную суть и выдавать себя за боевого мага. Аделард был изворотлив и хитер, как змей. Оливера же являлся крысой, умной крысой, поэтому имитируя тяжелый вздох, он открыл очередную старинную книгу.

Информации про магов Тьмы одновременно было много и мало: общие фразы красиво переплетались в замысловатые предложения, скрывая бесполезность текста в целом. В океане словесной чепухи Оливеру удалось найти пару жемчужин, хотя и здесь не обошлось без помощи Аделарда. Его секретарь принес распоряжение, и магистр выдал книги из закрытого хранилища. В тот момент Хосу показалось, что над ним тонко издеваются. Почему нельзя было сразу поделиться нужной информацией? Или же это была очередная проверка лича?

Оливера злило отношение Аделарда, а еще больше охса злила его злоба. В моменты "помутнения" рассудка ему хотелось вырвать семя мэллорна из груди и отдать личу. Свои ощущения он не мог передать словами, но ему казалось, что сознание балансировало на тонкой нити, протянутой над пропастью: в какую сторону не упади конец известен.

Охс в раздражении сдавил чернильницу, олово будто глина, смялась в руке нежити. Чернила весело брызнули в стороны.

— Проклятие! — выругался Оливер и, достав белоснежный платок, стал вытирать следы чернил с кожи. За этим занятием его и застал магистр Роккар.

— Пошел вон! Твой куратор узнает о произошедшем немедленно, бестолочь!

— Как вам будет угодно, — спокойно произнес Оливер и бросил грязный платок на страницы открытого фолианта. У магистра Роккара от такой наглости студиоза пропал дар речи. Он, как рыба, выброшенная из воды, беззвучно открывал и закрывал рот. "Молчание" спасло ему жизнь. Еще хоть слово со стороны человека, и обстановка вокруг раскрасилась бы росчерками крови.

— Хорошего дня, — небрежно бросил студиоз Хос и, обогнув, старика, устремился прочь. Для себя Оливер уже решил, что нашел все, что ему могло пригодиться в походе к "свету", дальнейшее прозябание ему уже ничем не поможет.

Одно он выяснил точно: Аделард отказался от души осознанно, ради власти и силы. Темный маг может ступить на путь смерти, если "заточит суть вне тела". Куда спрятал свою душу милорд ректор, Оливер не знал, зато стало ясно, как он ее потерял. Видимо кто‑то расторопный подсуетился и выкрал сосуд и, судя по тому, куда охса отправили — это церковники. Вставал закономерный вопрос: зачем служителям Лучезарного Света человеческие души. Оливер скривился, в данный момент его больше волновало то, как он проберется в Цитадель, на безгрешную девственницу нежить не тянула при всем своем желании. Значит, студиозу Хосу предстояло проработать план, который вытащит его из грядущих неприятностей, а что они у него будут, он не сомневался.

Оливер задумчиво посмотрел на небо: оно было серым и роняло на землю снежинки. Зима в столицу пришла не так давно, люди кругом радовались ее приходу. Хос же не понимал их. Что может быть прекрасного в белом покрывале, что скрыло землю. Как хищник он не любил это время года: снег выдавал шаги и прятал "дичь". Был еще один момент, который раздражал крысу, в отличие от обычных людей он не дышал, а только делал вид. Соответственно находясь на улице в холодное время года, он мог выдать свою природу: нежити приходилось нагнетать температуру тела, изображая из себя человека. Так снег, касаясь его кожи не таял, если охс не следил за свои внутренним состоянием, не говоря уже о паре, который появлялся при дыхании.

С приходом зимы Оливер ощутил то, что люди называют хандрой. Ему не нравилась ощущение безжизненности кругом, к тому же любимый парк опустел. Теперь он не ходил туда так часто: птиц стало значительно меньше, а те, что остались, не улетев, напоминали жирных куриц, охс никогда не скупился на угощение пернатым.

Гоомкие крики отвлеки Оливера от созерцания "безжизненного" двора Академии. Все учебные корпуса выходили на эту маленькую площадь, поэтому ничего удивительного не произошло, когда Хос застал очередную безобразную сцену. Благодаря новому указу Его Императорского Величества, в Академию Начал заставляли идти всех, у кого была хоть капля магического дара. Естественно, что на убой людям не хотелось и те сопротивлялись. Сегодня это был мальчишка с матерью. Оба пытались привести доводы доказать, что‑то. Недалеко от них на земле лежал мужчина телосложением, напоминающим воина, его держали магические путы. "Наверное, муж", — равнодушно подумал Оливер. Он уже хотел уйти, не дожидаясь развязки, как порыв ветра донес тонкий аромат, который был ему хорошо знаком. Он ни с чем бы не перепутал его: кровь. У женщины было разбито лицо, да и мужчина на земле был ранен. Но остановило нежить не это: кровь всегда несет множество сведений о хозяине. Сейчас она поведала Оливеру, что перед ним родственники его ведьмы, Зертиши.

Хос пытливо всмотрелся в лицо женщины, и понял, что не ошибся: тот же разлет бровей, изящный нос и глаза цвета зелени. Перед ним была мать Ярогневы. Оливер стремительно приблизился к месту действия, теперь он видел, что и парень похож на нее. Такую удачу охс не ожидал!

— Послушайте, я не практикую, а мой сын поступит в Училище Порядка, — пыталась убедить их женщина, старательно задвигая сына за спину, хотя это и было сложно: парень пошел телосложением в отца.

— Нам плевать, — равнодушно бросил чиновник, он должен был сдать "приемной комиссии" в Академии тридцать одаренных, а остальное его мало волновало. То, что ему повезло наткнуться на двоих среди очередных беженцев, он считал чудом. Дальше была рутина: вызвав магический патруль, он зачитал указ избранным. Чиновник болезненно вздохнул, глава семейства смог раскидать не только стражу, но и волшебников, перед тем, как его скрутили. Сейчас же исполнитель воли Императора мучительно думал, что делать с воином: отправить на рудники или же к смертникам. Чиновник склонялся к последнему, так как считал, что за все надо платить. Теперь "преступник" искупит свою вину, служа Империи в отряде смертников.

— Послушайте! — вновь обратилась к нему женщина. — Валамир напал на вас, защищая меня и свое дитя.

— Женщина, ты видела свое "дитя" — обвинительно взвизгнул пострадавший.

— Мама, прошу, — Борислав, до этого тихо стоявший за ее спиной, решил вмешаться. — Это бесполезно! Нас не слышат.

— Они убьют его! Потом нас!

— Мама, — в одном этом слове было столько чувств, что даже Оливера проняло.

В голове нежити стал рождаться план: теперь он знал на кого обменяет ребенка графа. Правда, его долг ректору вновь вырастит, но он был готов заплатить.

Оливером двигала не только корысть, когда он спешил к кабинету Аделарда, хотя себе признаваться в этом он не желал. Охс почувствовал, что должен изменить судьбу Зертишей так же, как Ярогнева его путь. Пусть он делал это ради выгоды, но порой очень хорошие поступки люди и нелюди совершают не только из‑за светлых чувств.

Глава 7

Гар Корем был пьян. В последний раз он находился в подобном состоянии, когда погибла его мать. Она была единственным близким существом для Лазара, и ее смерть нанесла сильный удар мужчине. Наверное, в тот момент у него в душе появилась пустота. Но природа всегда найдет, чем заполнить освободившееся "пространство", в случае Лазара это была ярость из‑за насмешек судьбы.

У народа гномов нет бога, отвечающего за жизненный путь, да и боги, которые есть

— это предки, в посмертии, ставшие хранителями расы. Каждый волен сам строить свое будущее: прислушиваться или нет к советам предков личное дело. Так Великая Мать может только советовать и направлять.

Лазар же верил, что над детьми гор издеваются людские боги. Например, Зарина — неумолимая пряха. С приходом Лучезарного многие старые боги попрятались, но только эта искусница продолжает начатое. Ей нравится переплетать судьбы людей с судьбами представителей других народов. Богиня — затейница любит, когда полотно жизни не просто пестрит событиями, а буквально покрыто ими. Ведь так интересно смотреть за метаниями души в тех ситуациях, в которых исход известен. Лазар бы сравнил ее с паучихой, которая наблюдает за трепыханиями жертвы в ее смертельных сетях.

— За тебя бездушная стерва! — отсалютовал гном невидимой богине и сделал глоток прямо из бутылки. Жидкость огнем пронеслась по пищеводу, на время притупляя душевную боль. Внутри Лазара вместе с яростью бушевало и другое чувство, оно чем‑то напоминало детскую обиду. Мужчина спрашивал у Великой Матери, почему его лесная колдунья оказалась избранной для Айрдгала Хейма. Он видел, что Наследник не знал, что делать со своей суженной. Сейчас Ярогнева не была нужна ему, хотя вины младшего Хейма в этом не было. В том дерьме, в котором оказался род Наместника, никому нельзя пожелать оказаться.

Если бы Лазар изначально знал, что Ярогнева суженная Айрдгала, он бы не дал прорасти тем семенам привязанности и восхищения, что уже дали всходы в его сердце. Сейчас же корни настолько глубоко проникли в него, что ему было бы физически больно что‑то менять. Любовь одним желанием не убить: гном осознавал это.

Лазар в ярости ударил кулаком в стену. Он просто не мог смириться с тем, что Ярогнева достанется другому. За столько короткое время он испытал столько эмоций, что до сих пор ощущал их отголоски. Он жил! Лазар с упоением вспомнил какое счастье затопило его изнутри, когда колдунья осталась жива, а после… После пришла беспомощность. Видеть, как его сердце лежит сломанной куклой на полу, истекая кровью, было выше сил воина. И, наконец, ее внезапное исчезновение. Нет, он был рад, но чувство беспомощности никуда не уходило, а мерзкий червячок, олицетворявший нечто другое, зашевелился в его душе. Лазар даже не смог дать ему имя, так как подобное чувство недостойно воина. Гар Корем попытался изгнать из разума мысль о том, чтоб лучше Ярогнева не досталась никому. Он понимал, что это мелочно и глупо, и что в нем говорит обида, но ничего с собой поделать не мог. От внутренней борьбы гному становилось только хуже. Лазара даже не пустили проведать лесную колдунью. Тогда воин вспылили: итог не стал неожиданностью. Поединок.

В здравом уме гар Корем никогда бы не вызвал Наследника Вечных скал на бой, но терзаемый внутренними демонами он так и поступил. Гар Хейм был заведомо сильнее тара Корема, но чувства порой затмевают разум и его доводы. Так случилось и с Лазаром. Если бы не вмешательство Наместника Предков, то род Коремов канул бы в небытие.

Лазар отхлебнул еще настойки и подумал об отце. Если бы тот был жив, то точно бы умер от позора. Даже сейчас воин, как вживую, чувствовал присутствие предков: они безмолвно порицали его поступок. Что же он натворил, если мертвые заставляют его чувствовать себя виноватым!

В какой‑то момент внутренние терзания гнома вырвались наружу неконтролируемой волной силы, трехэтажный дом основательно тряхнуло: каменные стены выдержали удар, поглотив магию. Лазар застонал, впервые ему пришла в голову мысль о самоубийстве.

На первом этаже раздался скрип входной двери. Гар Корем со смерти матери жил один, и те слуги из мастеров, что обитали в его доме, были выгнаны взашей. Так, что ничего удивительного не произошло, когда незваного гостя никто не встретил.

— Где ты, мальчишка? — голос принадлежал женщине, которую он меньше всего желал лицезреть в своем доме.

— Страдалец, я не уйду без разговора! — Хранительница Колыбели Наследника, тара Фенд была хорошей подругой его погибшей матери, поэтому хорошо знала упрямый нрав Лазара. — Ну где же ты, великий воин? — от неприкрытой издевки, сквозившей в ее вопросе, гар Корем зарычал и стукнул кулаком по рабочему столу, за которым сидел.

— Вот и пропажа! Сейчас поднимусь!

Мужчина тяжело вздохнул и стал ждать неизбежной встречи. Звук шагов тары Фенд для Лазара напомнил "Песнь о Павших". Мужчине вдруг стало очень тоскливо, и он за несколько секунд протрезвел. Ему хватило времени, чтобы понять, что Илва пришла к нему не для похвалы, поэтому он, как провинившийся ребенок, попытался привести себя в порядок. Грязная рубаха была снята и засунута в верхний ящик стола, в него полетели стаканы, а бутыли из‑под настойки перекочевали на пол, так, чтобы их не было видно. После чего воин оглядел кабинет и приглушенно застонал: можно было так не стараться. Комната представляла собой нагромождение поломанных вещей. Все было испорчено, кроме его рабочего стола и нескольких стульев.

— Да, сынок, совсем ты плох, — окинула всю обстановку взглядом тара Фенд, и подойдя к Лазару прижала его голову к своей груди.

Все наладится, — тихо произнесла она и мягко провела рукой по рыжим спутанным волосам.

— Не уверен, — хрипло произнес гар Корем и обнял женщину, так ребенок прижимается к матери, ища защиту и утешение.

Тара Фенд с горечью подумала, что и у нее мог быть сын. Другая же мысль была о том, что и ее ребенок мог оказаться сиротой. Из‑за подобных рассуждений она и не любила приходить в дом Корема, слишком много разных эмоций вызывал Лазар, подчас очень сильных.

Сколько они пробыли так, никто не считал. Но через некоторое время Лазар отодвинулся и смущенно кашлянул. Неловкость буквально витала в воздухе.

— Что ты хотела, Илва?

— Поговорить, — мягко произнесла тара Фенд, в ее взгляде читалось сочувствие. Пусть Лазар и вызывал в ее душе бурю чувств, но он был сыном ее лучшей подруги, почти сестры. Поэтому порой она воспринимала его, как родного. Сейчас он был для нее ребенком, который сбился с пути и потерялся в этой жизни.

— Мне надо… — смущенно проговорил Лазар и провел рукой по лицу: щетина придавала воину бандитский вид. — Пойду приведу себя в порядок.

— Иди, я не спешу. К тому же еще чуть — чуть и ты станешь похож на мастера, — усмехнулась Илва и подняла опрокинутый стул, чтобы сесть. Не так она планировала начать разговор с Лазаром.

— Что творит с нами любовь, — тихо произнесла тара Фенд. Когда‑то и ее сжигали чувства, но сейчас в душе осталось лишь пепелище, где властвует пустота. Порой это ничто заполняется желанием мести всем тем, кто обрек ее на одиночество. Илва осознавала, что так жить нельзя: воительница давно бы ушла к предкам, да и супруг ее зовет к себе ежечасно, но… Ее, как неупокоенного духа, держала месть на грешной земле. Долг рода она давно отдала, отслужив Наместнику Предков Хранительницей Колыбели, ей пора было завершить дела и уходить из этого мира.

Уже скоро воины покинут Вечные скалы, и тогда она поквитается со всеми. Женщина давно была готова зайти на собрание Совета Мастеров и вырезать, как свиней, зажравшихся пердунов, но, к сожалению, подобные действия могли погубить ту жалкую горстку гномов из ветви воинов, что осталась. Тара Фенд не желала им смерти: женщине нужны были только мастера.

— Илва! — окликнул ее Лазар, который успел привести в порядок не только тело, но и мысли. — Ты хотела поговорить?

— Да, — подтвердила тара Фенд. — Я прошу тебя покинуть Вечные скалы, — не стала мелочиться женщина.

— Поясни, — скупо потребовал Лазар.

— Она не для тебя.

— Знаю, — пожал плечами гар Корем и тяжело опустился в кресло. Мужчина решил вытянуть ноги под столом, забыв про пустые бутылки. Звон стекла заставил обоих поморщиться: Лазара от резкой боли в голове, Илве же стало противно.

— Так если знаешь…

— Не лезь, Илва, — предостерег ее Лазар. — У всего есть предел и у моего терпения.

— Помолчи и выслушай меня, — воительница не привыкла сдаваться.

— Ну?

— Сейчас положение Ярогневы в Вечных скалах очень шатко. На суде ее постараются убрать.

— Не думаю, что Айрдгал это допустит, — спокойно возразил Лазар.

— Его защита еще сильнее осложнит ситуацию.

— Чего ты хочешь от меня? — устало спросил Лазар. Выслушивать кого‑либо у него не было никакого желания. К тому же он только сейчас понял, что уже несколько дней не ел, только пил.

— Всего лишь две вещи: ты заявишь, что Илона Биар твоя суженная…

— С чего бы? — хмыкнул воин, не испытывая не малейшего желание спасать благородную дуру, которая поплатилась за свою несдержанность.

— Наша будущая Наместница Жизни неосмотрительно дала слово лорду Биару защищать девчонку. Поэтому просто убить благородную Ярогнева не даст, да и в шкатулку отправить тоже. Ты ведь понимаешь, что мастера воспользуются ее слабостью?

— Почему именно я? — хмуро спросил Лазар, уже зная ответ.

— Твое присутствие до свадьбы не желательно. Собственник внутри Айрдгала может убить тебя, а я обещала твоей матери, что присмотрю за тобой.

— Почему бы нам просто не отправить девчонку в чертоги Лучезарного Света?

— Не выйдет! Охрана там на славу. К тому же ты меня не дослушал, — упрекнула Лазара Илва.

— И?

— Ты предложишь Наместнику искупить вину Биар: отправишься вместе с ней в Туманные топи.

— Зачем? — тара Фенд смогла его удивить.

— Спасать Зертишей, — усмехнулась она.

— Как ты всем роли раздала! — зло процедил Лазар. Ему совершенно не хотелось куда‑то идти, не говоря уже о том, чтобы связывать свою судьбу с бесплодной заносчивой аристократкой.

— Ты можешь не одевать ей свадебный браслет, — будто читая его мысли произнесла Илва. — Опять же спасешь родственников своей ненаглядной Ярогневы.

— Если меня заставят?! — рявкнул гном, благоразумно "забыв" о Зертишах.

— Ты что ребенок?! У вашего рода в тайниках наверняка есть несколько подделок. Наденешь девке просто побрякушку и все.

Смотри‑ка, все ты предусмотрела, — едко бросил мужчина. — А если глава Совета Мастеров возжелает более серьезной кары: девчонка боевой маг, ей могут бросить вызов. Думаешь, она справится?

— Я решу эту проблему, — недовольно произнесла Илва. Это была та часть плана, над которой ей придется работать.

— Я не смогу вмешаться не опозорив род! — предостерег ее Лазар. Если на весах будет честь рода и жизнь женщины, предназначенной судьбой, воин выберет первое.

— Знаю, — кивнула тара Фенд. Она уже предвидела такой ответ, и не осуждала воина. Женщина сама бы поступила также. — Я что‑нибудь придумаю!

Лазар только хмыкнул, услышав эту фразу. Столько надежды на чудо прозвучало в словах Илвы, что даже не верилось. Он достаточно хорошо знал эту женщину. Илва всегда все продумывала на десять шагов вперед.

— Увидим.

План, конечно, был изящен, но в благополучный исход этой аферы воин не верил. Спасаясь от гнева Наследника, он станет мишенью для мастеров. Бородатые своего шанса никогда не упустят, и горы не ведают, что может породить их разум.

— Илва, ты так и не сказала, зачем мне все это?

— Тебе же не нужны проблемы с Айрдгалом.

— Его гнев и ревность я уже один раз пережил. Переживу и еще раз, — спокойно заметил Лазар, хотя в душе сомневался в благополучном исходе очередного поединка. После похода в Туманные топи Айрдгал изменился. В нем появилось что‑то дикое и потому опасное своей непредсказуемостью. Сюрпризы гар Корем не любил с детства.

— Месть, — тихо спросила тара Фенд.

— Месть? — удивленно вскинул брови Лазар. — Илва, я понимаю, что…

— Заткнись! Думаешь, старуха совсем выжила из ума, да? Хотя нет, не отвечай. Ты никогда не думал, почему твоя мать погибла? Почему среди ветви воинов осталось так мало женщин?

— Война… — начал было говорить Лазар, но был оборван резким окриком Илвы.

— Чушь!

Резкий выкрик, а вместе с ним и выплеск эмоций заставил женщину обессиленно облокотиться на спинку стула.

— Надеюсь, ты не собираешься умереть в моем доме? — обеспокоенно спросил Лазар и, встав из‑за стола, подошел к женщине, чтобы поделиться силой источника. Сырая магия могла послужить отличным ресурсом для восстановления организма.

— Хватит, — отмахнулась от помощи Илва. — Сядь и слушай.

— Желание…

— Заткнись, — раздражено бросила Илва, следя за тем, как мужчина демонстративно поднял глаза к небу, а после занял свое место.

— Я готов слушать.

— Ты когда‑нибудь испытывал зависть, Лазар?

— Как все, — равнодушно бросил он. Зависть для воина вещь опасная, а потому смертельная. Еще в детстве он разучился завидовать кому‑либо.

— Как все? Все воины. Мы же говорим о мастерах. Две ветви нашего народа: одни были рождены, чтобы править, вторые, чтобы служить.

— Равновесие.

— Представь себе, тысячелетия мастера пестовали в себе зависть, и приносили ей на алтарь щедрые дары. Создатели обделили их. Красота, сила, магия, долголетие

— все досталось нам, воинам. Им ничего.

— Неправда, им досталось мастерство.

— Ты понял, что сказал, мальчик, — горько произнесла Илва. — Мастерство по сравнению со всем остальным всего лишь маленькая сладость. И тогда мастера решили исправить маленький недочет создателей. Несколько веков назад одним из них был создан некий артефакт, с помощью которого ситуацию можно было изменить. Но прямое вмешательство, а уж тем более убийство воинов, закончилось бы такой отдачей Магии Мира, что мастера поступили иначе. Они нашли союзников в их маленькой борьбе.

— Погоди, Илва. Зачем убивать всех воинов? Им все равно бы не достались наши дары.

— В том то и дело, что артефакт смог бы наградить новое поколение мастеров всем.

— Глупость. Кровь…

— Кровь. Вот только потому мы еще и живы. Заветы предков гласят, что нами должен править Наместник. Только он владеет Голосом и Силой, а Кровь подгорного народа подчиняется ему. Поэтому нас решили убрать незаметно, так, чтобы ни Мир, ни уж тем более Кровь ничего не заподозрили. Для этого воспользовались людьми. Заметь, что каждое столетие у нас с ними возникают конфликты на пустом месте, и мы, выполняя свой долг, всегда идем защищать Кровь гномов.

— Если все так, как ты говоришь, — хмуро заметил Лазар, — тогда почему Наместник ничего не сделал?

— Когда стало ясно, что нас просто истребляют, стало поздно. Женщин почти не осталось. Ведь ты знаешь, как проще всего уничтожить какой‑то вид — убить всех его самок. Помнишь обвал тех пещер, где погибла твоя мать, людских магов навели мастера. Они не считают это предательством, для них мы чужие, — горько заметила тара Фенд.

— Бред.

— Еще какой! Я даже скажу больше! Этот поход за Слезами был смертельным приговором для Айрдгала. Изначально, было выбрано другое место и другой отряд сопровождения. Но мастера потребовали, чтобы их караваны защищали согласно договорённостям: и в "поход" пошло лишь четверо. Портал был задан на руины крепости, что когда‑то находилось на юге материка, но и здесь они подсуетились. Ты знаешь, что такое плавающая точка выброса?

Да, — хрипло подтвердил Лазар и рассеяно запустил руку в волосы. Такого он не ожидал услышать. Плавающая точка выброса, задавалась не по координатам, а по "признакам". Магия сама подбирала место, где есть требуемое, в случае Айрдгала Слезы Великой Матери. Его отряд выкинуло где‑то в Туманных топях.

— Вижу, ты понял. Благо нам хватило ума подстраховаться, и у них были карты расположения всех наших древних крепостей. Да и жрец Рейд не зря ест свой хлеб. Конечно, и встреча с Ярогневой сыграла свою роль.

— Почему Наместник, зная, что нас истребляют не вмешался? Он мог бы…

— Не мог. Да, когда вручали дары, нам досталось многое, но наравне с этим каждый из воинов испил чашу до краев наполненную ответственностью и долгом. Мы физически не можем убивать мастеров, если их предательство не доказано.

— Проклятая Твердь! — выругался Лазар. — Выходит, что мою мать и отца погубили мастера.

— Да. Ведь они мастера не только в ювелирном или кузнечном деле, но и в интригах.

— И многие знают, как обстоят дела на самом деле?

— Нет. Только главы родов.

— Но я же тоже, — возмущенно воскликнул Лазар.

— Мальчишка! Ты мотаешься по миру, ища удовольствия. Извини, но по мне ты забыл, что такое долг.

— Я устал.

— Все устали, — глухо сказала тара Фенд, а Лазар впервые заметил у нее морщины на лице. Воины начинают стареть, когда увядает душа. Жить вечно тяжело, многие уходят к предкам, когда понимают, что их сущность с трудом держится за материальное тело. — Я пойду, а ты подумай!

— Стой! Что за артефакт создал мастер!

— Каменная чаша, когда она до краев наполнится кровью воинов, у мастеров проявятся дары создателей.

— Я…

— Думай, а я ухожу.

Тара Фенд тяжело поднялась, и по дому прокатилась волна магии. Лазар с удивлением узнал плетение, защищающее от подслушивания. Воительница продумала все. Он же глупец, думал, что устал от жизни и постоянных интриг в ней. Теперь же гар Корем осознал, что то были лишь игры, по сравнению с суровой действительностью. И его глупые "побеги" и бесшабашные выходки остались в прошлом навсегда.

Тара Фенд же думала совершенно о другом. Она сочувствовала Лазару, сорвав завесу из лжи, Илва изменила его жизнь. Но жалеть о содеянном было бы глупо, поэтому воительница просто выкинула все из головы. Ей предстоял очень сложный разговор с благородной Биар. Девчонке придётся кое‑что сделать, иначе погибнуть может не только она.

Глава 8

Под миссию Лучезарного Света выделили трехэтажное здание на окраине Вечного города. Оно не отличалось особой изысканностью, хотя имело свой архитектурный стиль. Дом задней стеной уходил в камень. Казалось, что вся конструкция была вырублена прямо в скале. На месте воителей я бы не дала церковникам даже комнаты в постоялом дворе, но они поступили благородно. Хотя гномам не нужен был чужой бог, вера в предков была основой их религии. Как святоши сумели пробраться в Вечный город, для меня оставалось загадкой. Странные и страшные дела творятся в нашем мире.

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила, — так начался мой разговор со служителями Церкви Лучезарного Света. Я всеми правдами и неправдами откладывала его, пока они не заявили, что лару Зертиш силой держат во дворце. Тогда уже Айрдгал попросил меня "излить душу" одному из них, потому что этот конфликт сейчас ни к чему. Я скрепя сердцем согласилась, и теперь сижу напротив одного из святых отцов в полупустой комнате. Голые стены и простой деревянный стол и стулья в ней вдохновения не добавляли, а скорее вносили свою лепту в мое отношение к этой ситуации. Я чувствовала, будто нахожусь в пыточной, а отец Парис подносит ко мне раскаленное железо, чтобы узнать все тайны. Поэтому‑то "беседу" со служителем я начала с просьбы о прощении. Все люди грешны, а женщины вдвойне. Именно так думают все священники вошедшие в "посольство" Церкви Лучезарного Света в Вечных скалах. Меня до сих пор мучило любопытство, как удалось Ламеру III пропихнуть к гномам аж целый десяток своих слуг. Но приходилось прятать не только свой интерес, но и истинные мысли от них. Портить отношения с церковниками не входило в мои планы. Проще показать себя смирной и благовоспитанной ларой, боящейся любого шороха, и уж тем более гнева Лучезарного. Судя по удовлетворенной улыбке отца Париса моя тактика была правильной.

— Дочь моя, нет безгрешных людей в этом мире, — мягко заметил старик. Я тяжело вздохнула, соглашаясь. Разговор по душам с кем‑то не был самой сильной моей стороной, тем более с незнакомцами. Я искренне не понимаю, зачем мне делится с чужим человеком своими переживаниями. Не верю, что так мои слова быстрее дойдут до Бога. Если Лучезарный пожелает услышать смертных, то ему не будут нужны посредники. Но свои мысли я оставила при себе, зачем дразнить медведя, тыкая палкой в его берлогу. Пусть служители спят спокойно, на их предназначение я не покушаюсь.

Я посмотрела на отца Париса. Старик напоминал мне куницу: тонкое и худое тело, быстрые движения, хищная улыбка и взгляд охотника. К таким людям я никогда не поворачиваюсь спиной.

— Святой отец, — мягко начало говорить я, — может, отложим разговор о моих ошибках на более позднее время. Все‑таки суд над благородной Биар состоится через пять часов, — в моем голосе был слышан упрек.

— Лара Зертиш! — возмущенно воскликнул Парис. — Суд над девицей Биар не должен помешать спасению вашей души!

— Еще бы, — хмыкнула я.

— Что вы имеете в виду? — вежливо спросил меня он. Я бы поверила в сострадание священника, если бы не глаза, они выдавали его. Таким взгляд обладали только братья из Карающего Света. Передо мной был дознаватель, облаченный в сутану. Мне нестерпимо захотелось сделать ему очень больно, даже пришлось сжать руки в кулаки, так, чтобы ногти впились в ладони. Лицемерие. Ненавижу людей, живущих ложью и притворством. Сделав над собой усилие, постаралась спрятать эмоции. Почти все церковники умеют считывать чувства, ни к чему моему собеседнику видеть нечто большее, чем я желаю ему показать. Пусть ощущает лишь покорность и смирение "юной девы".

Я уже открыла рот, чтобы сказать о душе Биар, и об ее спасении, как отец Парис веско произнес:

— Лара Зертиш, Церковь никогда не бросала свою паству.

— Конечно, отец Парис, все так, как вы говорите, — после этой фразы старик недовольно поджал губы, превратив их в тонкую линию. Я же мысленно одернула себя. Мою фразу можно было истолковать по — разному. Боюсь, что служить понял мою тонкую издевку. Проницательный, как и все дознаватели: работа обязывала.

— Мне, кажется, дочь…

— Вам кажется, святой отец, не ищите омут в озере моих слов, его там нет.

Меня вновь удостоили недовольным взглядом. Конечно, ведь я посмела перебить его святейшество, неслыханная дерзость для женщины. Вот только мне плевать на его возмущение и недовольство. Я не одна из девчонок гостевого дома, в рот служителям Лучезарного Света смотреть не собираюсь.

— Скажи, Ярогнева, зачем ты смущаешь умы юных созданий? — вкрадчиво спросил отец Парис.

— Чьи именно? — узнать, кого я сбила с пути истинного, было не лишним.

— Дочери, которым судьбой предназначено Великое!

— Кому? — вопрос вырвался сам собой.

— Волшебницам! — раздраженно рявкнул отец Парис, моя недогадливость вывела его из себя.

— Извините, святой отец, но я совсем не понимаю о чем вы толкуете.

— Ты! — его обвинительный перст указал на меня. — Ты толкаешь их на греховные связи!

Такого поворота я не ожидала. Обвинить меня в том, что пытаюсь спасти девчонкам жизни, при этом выполнив "Акт крови". Парис же видя, что его обвинительная речь не возымела действия, а указующий перст не заставил виновницу смирено опустить голову, спрятал кисти в рукава черной сутаны. Я же с интересом наблюдала за стариком и его метаморфозами: то он добрый служитель Лучезарного, верующий в его милосердие, то дознаватель из Карающего Света. Так кто же ты отец Парис?

Извините, но я все еще не понимаю о чем вы, — для убедительности даже развела руками.

— Зачем ты сказала волшебницам встречаться с… гномами! — процедил Парис, в этот момент он стал еще больше похож на куницу. Наверное, все дело было в зубах: маленьких, острых. Я даже вздрогнула от отвращения.

— Разве они не для этого здесь? — недоуменно спросила я.

— Не тебе решать для чего здесь оказались волшебницы! Сиди тихо и держи своего ручного зверя подальше от политики или…

— Или что? — мне хотелось узнать альтернативу. Про зверя я расспрашивать не стала, и так ясно, что старик имел в виду Айрдгала. Жрецы любого из богов этого мира превосходно видят сущности живых.

— У тебя же есть семья, — вкрадчиво произнес отец Парис.

Маски были сброшены. Служитель Лучезарного Света четко дал понять, что здесь их миссия не спасение человеческих душ, а их гибель. Они пришли проследить, чем закончится их интрига. Дурочки, убежденные, что грешно быть с гномами, откажут воинам, те же в свою очередь применят силу. Знать бы еще о чем "Акт крови". Вполне возможно, что гномы не в праве насильно принудить волшебниц к чему‑либо, если так, то Империя Сарратал подаст официальную ноту протеста. Но зачем церковникам обострят ситуацию между двумя государствами? Если только… Если только Церковь Лучезарного Света не в сговоре с мастерами Вечных скал. Все верно: у служителей появился шанс перекроить существующий уклад человеческой империи, ослабить магов и дворян, а у ремесленников уничтожить воинов.

— Ты меня слышала? — нарушил установившуюся тишину Парис. Даже мысленно я не могла теперь назвать этого пса "отцом".

— Слышала, — глухо обронила я. Мерзавец знал, как я отношусь к родным. Наверняка у них собрано все, что можно обо мне.

— Хоть твой брат и в бегах, но это лишь дело времени, — усмехнулся Парис. — От нас еще никто не смог скрыться. Опять же у тебя есть и другие родственники. — Провернул кинжал в ране старик. Шантаж, как низко пала Церковь.

За брата я не волновалась: служителям его не достать. Зато он может стать частью бессмертного воинства Тумана — вот эта угроза реальна. Доброгнев, как ты там? Сердце пропустило удар и дыхание перехватило.

Родители и младшенький. Их тоже будет непросто найти. Восточное побережье бежит от захватчиков. В той волне переселенцев искать их все равно, что иголку в стоге сена. У меня еще было время, чтобы достойно ответить на удар, или же устранить угрозу. Вот только проблема в том, что ни "Акта крови", ни других соглашений я не читала. На каких условиях здесь слуги Лучезарного Света? Почему их допустили сюда? Вопросы, вопросы, а ответов нет.

Суд над Биар состоится уже сегодня, а я даже толком не знаю законов гномов. Хотя старательно пыталась с ними ознакомиться, но все талмуды были написаны на их наречии. Мне, конечно, выделили переводчика из мастеров, но… Взгляд у моего помощника был слишком "честный". В некоторых местах он сбивался при переводе, я же потом отмечала эту часть, чтобы позднее разобрать абзац самой с помощью словаря. К сожалению, первая же попытка увенчалась успехом. Гном мне лгал, старательно искажая смысл. Мне нарочно дурили голову. Вот только зачем и для чего? Опять вопросы, на которые не было ответов. Вся моя жизнь превратилась в лабиринт: каждый шаг нес опасность, а путь оставался скрытым от глаз.

— Что же ты замолчала? — вновь нарушил тишину Парис. Я неохотно подняла на него глаза: старик был доволен. Церковник чувствовал, что в этой маленькой битве он победил

— Думаю.

— Для женщины это похвально, — с издевкой проговорил он. — Позволь узнать, что же ты решила.

— Я больше не буду давать советы волшебница, — покорность и в моих словах и в позе.

— Поклянись силой Источника, — потребовал старик.

Мой яростный взгляд мог испепелить кого угодно, но этому человеку было плевать. Думаю, он уже привык не замечать ненависть

— Я жду, лара Зертиш.

— Пусть сила покарает меня, если я дам совет любой волшебнице — рабыне. — Источник откликнулся на мои слова, и по комнате прошла волна магии, подтверждая клятву.

— Истинный Свет всегда уничтожит Тьму, — сыронизировал мерзавец. Живым шкуру с него сняла бы, если бы могла. Он еще не понял, что с клятвой его обманули. Больше советы девушкам я давать не стану, но вот приказывать мне никто не запрещал. Опять же Эдаре и Илоне я могу говорить все что угодно: они не рабыни. Церковник просто не знает, что мои слова теперь слова Наследника. Теперь волшебницы не смогут не подчиниться. Девчонкам гордость не позволила сказать об этом святым отцам: простолюдинка поставила аристократок на колени. Забавно. Другие же волшебницы, в чьи жилах нет благородной крови, просто не стали уточнять, как именно я "советовала" им. Разные люди, разные причины для молчания. Первое, что я сделаю, это запрещу им исповедоваться имперским псам. Теперь у каждой из них появится много неотложных дел!

— Раз мы поняли друг друга, дочь моя, — ласково проговорил Парис, — то следует внести еще одно условие в наше соглашение.

— Стесняюсь спросить, какое именно условие? — не сдержав негодования, поинтересовалась я.

— Дерзость не уместна, когда на кону стоят жизни твоих близких, девчонка.

Вы правы, святой отец. Я была непозволительно груба, прошу простить.

— Так вот помимо твоего невмешательства в дела волшебниц, мне бы хотелось, чтобы такая преданная делу Света девочка держалась подальше от Айрдгала Хейма.

Нечто подобное я ожидала услышать, и потому была не удивлена столь необычной "просьбе". Это условие полностью доказывает сговор мастеров и церковников. Ничего не боятся мерзавцы.

Поскольку я промолчала, куница продолжила меня "уговаривать":

— Это ведь для вашего же блага, лара Зертиш. Я понимаю, что вы поддались соблазну роскоши и власти, но… Не все так, как кажется, очистить душу от грехов очень сложно. Айрдгал Хейм зверь. Я не имею в виду, что он очень опасный воин, нет. Он на самом деле зверь, еще не прошедший первого обращения. Вы, как маг, должны ощущать это.

— Да, я знаю.

— Он опасен: в порыве чувств и желаний он может растерзать вас!

Я все это знала, а еще я знала, что моя отчужденность может спровоцировать зверя, поэтому каждый день мы проводили вместе по несколько часов, узнавая друг друга, и успокаивая инстинкты оборотня.

Сейчас отец Парис сделал очередную глупость: он открыто заявил мне, что смерть Наследника для них будет благом. Ведь чем дальше я от воина, тем неспокойнее его внутренний зверь, который может вырваться на свободу раньше времени, погубив и себя, и меня. Что ж план гениален в своей простоте. Если меня убьет Айрдгал, женщину предназначенную ему судьбой, то докажет всем, что Наследник Вечных скал невменяем. Гномам безумный правитель не нужен: они на законных основаниях устранят тара Хейма.

— Святой отец, я все поняла. Могу я покинуть вас? — мне уже физически стало плохо из‑за той мерзости, в которую меня окунули с головой.

— Ты куда‑то торопишься, дочь моя?

— Да, — не стала скрывать я. Хотелось признаться, что торопилась вырваться из этого гадюшника, но, увы, желание пришлось скрыть.

— Разве ты не хочешь рассказать, что гнетет твою душу. Я же вижу, что после нашего разговора ты помрачнела. Если ты переживаешь за родных, то это пустое: Церковь всегда держала свое слово. Все зависит только от тебя.

На последние слова я даже и не обратила внимание. Меня больше покоробило то, что он хотел услышать исповедь. Это даже было не смешно. Какой же наглостью должен обладать человек, чтобы предложить подобное? Или же он издевается? Я внимательно посмотрела на Париса: он наблюдал за мной. Значит очередная проверка. Что же делать? Душу ему выворачивать я не хочу, а правду скажет только глупец. Промолчать тоже будут неправильно.

Значит попробую сыграть ту, кем я и являюсь: женщину. Со всеми слабостями присущими моему полу. Смущенно посмотрев на него, я произнесла:

— Лара Тлан, позвала меня в город. Она нашла хорошего портного, и я хотела посетить его, пока меня выпустили в город. А после суда уже неизвестно будет у меня время или нет.

Не знаю, поверил мне старик или нет, но на его губах появилась покровительственная улыбка. Ее можно было истолковать, как угодно: либо я все‑таки глупа, либо же умна. Отец Парис тайну своих мыслей, к сожалению, не открыл.

— Иди, девочка, погуляй.

Я вновь смущенно улыбнулась, отыгрывая роль глупышки. Но и мне, и Парису было ясно, что это маска. Нет, по городу я прогуляюсь, благо есть время, но пойду в другое место.

— Пусть Солнце улыбается вам, святой отец! — распрощалась я с ним.

Выходя из дома церковников, я чувствовала себя грязной. Даже в Туманных топях мне не было столь мерзко. Было ощущение, что меня искупали в грязи и выкинули на улицу, а теперь она в лучах яркого солнца превратилась в корку, и с каждым шагом отваливается, противно хрустя.

Я встряхнулась, скидывая с себя всю мерзость, и посмотрела на дверь миссии церковников. Впервые мне показалось, что символ Лучезарного, лежачий полумесяц, насмехается надо мной. Не зря именно этот знак стал основным в изображении бога. Полумесяц символизировал его добрую улыбку и намерения, его любовь к своим детям, к нам. Вот только мне не захотелось осенить себя священным знаком. Во рту стало горько и захотелось сплюнуть.

Придя к церковникам, я надеялась увидеть там истинно верующих людей. Но нет, мне учинили допрос, угрожали и шантажировали. Правильно я решила, что мне исповедь не нужна, то что разъедало душу пройдет со временем само. Я до сих пор переживаю из‑за смерти той девушки. Глупая смерть, хотя других и не бывает. Я даже не попросила святых отцов помолиться за ее душу, понимая, что у этих людей одна молитва: сталь. Похоже все служители здесь из Карающего Света. Надеюсь, Кейла простит меня. Да я узнала ее имя, вот только легче мне не стало. Даже наоборот призрак этой девочки приобрел лицо. Когда мы покинем Вечные скалы, я посещу один из храмов на побережье. Чем дальше служители от центра империи, тем они чище душой, и тем искренней их молитвы. Пусть у девочки будет хорошее посмертие.

— Лара Зертиш, — окликнул меня один из трех телохранителей, приставленных ко мне. В голосе мужчины было слышно волнение. — Они вам ничего не сделали?

Воинов вместе со мной не пустили, прямо сказав, что исповедь есть великое таинство. Поэтому они терпеливо ждали у выхода. Тара Фенд со мной сегодня не пошла, сославшись на какие дела. Я ей не поверила. Любой целитель, даже самый плохой, скажет, что женщину сжигало какое‑то чувство. Я видела это у людей, теперь у гномов. Тара Фенд сейчас напоминала факел. На мой вопрос, что с ней, она послала меня в далекие горы, я же не имея привычки лезть в чужие дела отступила. Это личное дело каждого, как погибнуть. Что она умрет, я знала. От нее уже веяло гранью: душа была готова отправиться к предкам. Но что‑то держало ее не хуже якоря в этом мире, и если предчувствие меня не обманывало, то на суде я все узнаю.

— Лара Зертиш!

— Я слышу вас гар Трем, не кричите.

— Вам ничего не сделали?

— Мне? — удивленно спросила я. Кто же меня посмеет тронуть здесь. Или же все‑таки могут. — Нет, гар Трем, все в порядке, настолько насколько это возможно.

— Тогда во Дворец?

— Нет, — огорчила я мужчину. — Покажи‑ка мне, где в городе есть хороший портной.

Ответом мне стала потрясенная тишина. Я сама порой себя удивляю, а остальных, так и подавно.

Интерлюдия IV

Лорд Биар тяжело опустился в массивное кресло. Если раньше об этом человеке можно было сказать, что стар, но все еще крепок, то теперь все изменилось. Буквально за несколько месяцев он превратился в развалину Надежда на возрождение его рода давала мужчине силы, но она погасла, вместе с ней потух и огонь жизни, питавший лорда. Он больше не видел способа добраться до цели, поэтому принял решение. Может это и было малодушно, но он устал, устал бороться.

Когда от старинного рода остаются лишь трое: старик и дети — это ужасно. Он пытался подняться с колен, но его вновь опрокинули. Раньше он очень жалел, что дар проснулся только у Илоны, но теперь Арамад Биар понял, что ничего бы не изменилось. Его род был не нужен Империи Сарратал. От этой мысли сердце старика неприятно сжималось: раньше аристократы были поддержкой и защитой, теперь все иначе. Влекомые жаждой власти дворяне, сами того не замечая, погубили великую человеческую империю. Старик поднял взгляд от своих переплетенных пальцев и посмотрел в окно. Где‑то вдалеке за пределами городских стен небеса превратились в серое полотно. Костры: тысячи беженцев с побережья устремились в столицу, ища защиту и поддержку Императора. Но мальчишка, лорд Биар воспринимал его только так, не мог им этого дать. Людей даже не пускали за городские стены. Морнэйлд был в "осаде". Что творилась во временных лагерях, напоминало лорду кошмар. Дошло до того, что нарушителей порядка продавали в рабство владыкам юга, пытаясь заручится поддержкой "темных" людей. Лорд Биар брезгливо скривился. Он не любил южан: слишком вспыльчивы, слишком религиозны и слишком хитры.

Арамад опустил взгляд. Ему было немного стыдно, за свой поступок. Но… Он устал. Мальчик, когда вырастет поймет, чего стоило ему это решение. Сегодня его внук покидает Империю Сарратал в составе торгового каравана, уходящего на Южный материк. Только там последний в роду сможет переждать бурю, что накрыла их земли. То, что орки сметут защитников объединенных земель, лорд не сомневался. Сейчас Империя напоминала ему жирную свинью, которую ведут на бойню. Животное идет послушное воли убийцы, еще не зная, что с ним сделают, но когда оно поймет, будет уже поздно.

Лорд вновь подумал о внуке, о том, что ему придется возвращаться на пепелище, либо во владения зеленомордых тварей. Одно радовало старика: Илар вернется домой воином. Арамад расстался со значительной суммой, чтобы мальчишку научили многому. Про внучку же он старался не вспоминать. То, что он подвел девочку, было очевидно. Отдавая ее в Академию Начал, лорд рисковал. К сожалению, это не оправдало себя: его все равно сумели обмануть. Единственное, что сумел сделать старик, это спасти род от бесчестия. Он знал про план Могир, даже немного поспособствовал его осуществлению. Да его внучка стала бесплодной, но честь семьи не пострадает — его род не осквернит кровь гномов. Старик надеялся, что девочка поймет его и простит.

Думая, о том, как Илоне сейчас у гномов, Биар вспомнил о ее "подругах". Арамад скривился: обещая помочь родственникам Зертиш, он и не думал, что это придётся делать. Как их угораздило попасть в лапы Паука? Ректор Академии Начал вызывал у лорда лишь одно чувство: страх. Сн точно знал, что был не одинок в своей реакции. Аделард многих заставил себя бояться, даже Ламер III старался не связываться с магом, в душе лелея надежду на его скорую кончину. Но ректор, будучи сильным волшебником, умирать не торопился. Сн как паук плел свои сети, в которые раз за разом попадались все новые жертвы. Вот и родня целительницы, каким‑то воистину волшебным образом, попала к нему в рабство. Хоть последнее в Империи и осуждалось, но существовало. Обычно людьми владели маги: кто‑то же должен был испытывать на себе новые чары и зелья. Получить раба мог каждый волшебник, заплатив огромную сумму в казну Империи, так называемый налог за душу. Опять же не любой мог попасть в кабалу, а только тот, кто нарушил законы Империи Сарратал. Зачем ректору понадобились обычные люди? Лорд Биар знал, что Аделард ничего не делал просто так и потому, когда проведал о судьбе несчастных, лишь мысленно извинился перед девушкой. В конце концов, у любого обещания есть границы.

Стук в дверь вернул лорда в действительность.

— Да?! — раздраженно рявкнул он. Массивная дверь легко поддалась, и в кабинет вошел Сгастус, личный слуга лорда.

— Ты долго, — недовольно протянул Биар.

— В вечность нужно уходить красиво, — ухмыльнулся он.

— Ну?

— Совершенно безболезненно и быстро, — проговорил слуга и поставил поднос на стол перед своим господином. Два кубка с янтарной жидкостью красовались на нем. Лорд Биар недоуменно приподнял бровь.

— Я пообещал вашему батюшке, что последую за юным Арамадом даже во Тьму.

— Я… — Биар не смог договорить фразу, в горле появился комок, и он шумно его сглотнул. — Спасибо, Сгастус.

— Вы мой господин и в жизни, и в смерти, а я ваш верный пес, — поклонился слуга.

— За Вечность! — хрипло произнес Биар и пригубил из кубка напиток. — Эльфийское? Решил побаловать меня напоследок?

— Ну что вы! Я просто всегда хотел попробовать его, а тут такой шанс.

— Спасибо, — тихо произнес Арамад и ушел из жизни. Сн сделал все, что мог.

— Спите, мой лорд, — горько произнес мужчина и заботливо накрыл ноги старика пледом, потом Огастус отпил из другого кубка и мягко опустился у ног хозяина.

— Спите, а я посторожу ваш сон.

Так их и нашли на следующее утро: хозяина и его верного пса. Заголовки всех газет пестрели сообщением о том, что старый лорд Биар покончил с собой,

смерившись с гибелью рода. "Он ушел из жизни достойно", — так говорили люди,

понимая, что своей смертью старик смог утереть нос Палате Лордов. Стая волков осталась без добычи. По закону Империи Сарратал земли угаснувшего рода отходили на пятьдесят лет короне, никто из дальних родственников не мог претендовать на них, ведь они допустили самоубийство главы. По истечению срока дворяне смогут получить права владенья, если в их жилах останется, кровь Биаров. Лорды бессильно скрипели зубами: грядущая война с зеленомордыми могла уничтожить тех, кто хоть как‑то относился к древнему роду. Сейчас же ресурсы богатого владенья пришлись бы очень кстати, но старый интриган лишил их и этого.

Глава 9

На суд меня сопровождал Айрдгал, был он взволнован, а где‑то в глубине его глаз я видела страх. Никогда прежде воин не показывал, что может бояться. Что могло так вывести из равновесия гнома? Что ожидает меня? Последний вопрос родился из‑за предчувствия, мне казалось, что страх появляется в глазах воина, когда он смотрит на меня. Я думала, мы нашли хрупкое равновесие в наших отношениях. Неужели ошиблась?

Чем ближе мы приближались к Колодцу Правды, тем тяжелее мне становилось на душе. Может меня тяготило осознание того, что я не смогу помочь Биар. К сожалению, наш с ней разговор не состоялся. С другой стороны, разве гордая аристократка послушала бы крестьянку. Я для нее никто, пустое место. Это для Эдары мои слова хоть что‑то значат, а для Илоны они словно ветер в листьях: только шелест и все. Если после сегодняшнего она выживет, то взгляд на мир у нее точно изменится. Обстоятельства либо заставят ее подчиниться, либо сломают.

— Почему Колодец? — полюбопытствовала я, чтобы хоть как‑то нарушить гнетущую тишину.

— Это надо видеть.

Попытка оказалась неудачной. Мы вновь молчали, не говоря уже о том, что Айрдгал держал меня за руку всю дорогу. Раньше он старался не показывать своего отношения ко мне при свидетелях, строя невидимую стену между мной и собой. Многие воины смотрели на нас и ободряюще улыбались, заставляя меня волноваться еще сильнее. Я терялась, не понимая, что Тьма побери, происходило. Почему‑то некстати вспомнились болота, когда Хейм буквально навязывал мне свою волю, скрывая от меня правду. Единственное, что я так и не смогла простить ему — умалчивание. Я не могу идти вперед с завязанными глазами, а доверие вещь хрупкая и ненадежная. Говорят любовь слепа ко всем недостаткам избранного. К счастью, я слишком цинична и, меня не коснулось это проклятие. Хоть в моем сердце и поселился гар Хейм, разум сумел оградить себя от влияния чувств. Я почти трезво могла оценивать происходящее. Почти… Сколько мы знакомы с гномом, я все время подстраивалась под него, стараясь смягчить ситуацию. Подобное поведение с моей стороны объяснялось очень просто: если наши отношения можно представить в виде льда, то один неверный шаг мог разрушить их. Теперь же когда его толщина не угрожала будущему, я смогу более жестко отстаивать свою волю.

Отвлекшись, я не заметила, как мы подошли к гладкой вертикальной стене, на которой тонкими линиями выделялись двери. Айрдгал лишь прикоснулся к ним, как те отворились, подчиняясь невидимой силе. Дальше был долгий подъем. Не знаю сколько мы прошли, но у меня начало сбиваться дыхание.

— Иди сюда, — мягко произнес воин и подхватил на руки. Что ж так передвигаться гораздо удобней.

— Признайся, тебе нравится носить меня на руках, — улыбнулась я.

Воин ничего не ответил, лишь крепче прижал к себе. Его же источник обдал меня волной силы, будто извиняясь за скрытность хозяина. Моя магия не осталась в долгу, откликнувшись на "ласку".

— Не надо, Ярогнева. Мне приятно, но сейчас не время, — тяжело произнес Айрдгал. Я же вновь утонула в его глазах. Черный обсидиан завораживал. Мне хотелось спросить, что тревожит его душу, но я не рискнула.

— Пришли.

Я, будто очнувшись, огляделась. Мы стояли на "балконе", над пропастью. Полукруг из камня без перил, на котором расположились два массивных кресла.

— Впечатляет, — глухо произнесла я и посмотрела вниз. Лучше б этого не делала. Черная бездна, что была внизу, затягивала. Провал или скорее дыра уходила глубоко в скалы.

— У нее нет дна, — будто прочитав мои мысли, произнес Айрдгал.

— Может, отойдешь от края?

— Не замечал за тобой страха высоты, — усмехнулся воин. — Помнится, кто‑то даже показывал чудеса полета всем жителям Вечного города.

— Сравнил.

— Без вины на сердце, упасть в Колодец невозможно, — пояснил маг.

— Вот поэтому и отойди.

— Я… Тебя тянет да? — резко спросил он. — Я же сказал, чтобы ты выкинула ту девчонку из головы.

— Ты думаешь только ее смерть тянет меня в Бездну? — горько улыбнулась я. В Империи Сарратал нет невиновных, у каждого в душе есть немало тайн.

— Жалко нельзя отобрать у тебя совесть, сокровище, — на полном серьезе произнес он, развернувшись, воин подошел к креслу и сел. Я оказалась у него на коленях.

— По легенде Колодец Правды — это дверь в другие миры. Приговоренным, как бы дается шанс начать новую жизнь, раз эту так бездарно потратили.

— Что‑то мне не верится, что хоть кто‑нибудь вернулся оттуда, — хмыкнула я.

— Нет, никто.

Я же вновь посмотрела в сторону пропасти, только сейчас заметив, что напротив нашего "балкона" есть и другие площадки. Видимо, там, где много кресел располагался Совет Мастеров.

— А где будут остальные воины и лара Биар?

— Моя свита и свидетели ярусами ниже. Биар появится на каменном диске над Бездной, когда ее приговорят, тот просто исчезнет из‑под ее ног.

— Не думаю, что Биар испытывает муки совести, — скептически произнесла я. Илона в той ситуации была права, она защищала свою честь. То, что ей удалось убить кого‑то, лишь нелепая случайность, за которую ее хотят убить.

— Это и неважно, как только ее приговорят Колодец посчитает ее виноватой.

— Но ведь…

— Нет, им нужна показательная смерть, — покачал головой Айрдгал и задумчиво посмотрел на меня. Под его взглядом мне стало неуютно.

— Что? — требование с моих губ слетело само собой.

— Это точка невозврата, Ярогнева. Если раньше я мог отпустить тебя, то после сегодняшнего представления, — Айрдгал поморщился, а в обсидиановых глазах полыхнуло золото, — уже нет.

— Поясни! — логика этого мужчины ставила меня в тупик. Что‑то раньше он не стремился меня отпустить, и только благодаря его "просьбе" мое имя оказалось в списке кровавой дани Вечным скалам.

— Сейчас у тебя есть шанс уйти! Я долго думал и решил предоставить тебе право выбора. Ты можешь развернуться и покинуть ложу правителей, и я не буду препятствовать, — решительно произнес он.

Но слова это слова, а чувства и желания совсем другое. Я видела, какой внутренней борьбы ему это стоило: зверь рвался наружу, питаемый силой источника.

— Почему сейчас?

— Твое присутствие на суде рядом со мной равносильно официальному представлению невесты Наследника.

— Тебе не кажется, что это нечестно? — мягко заметила я, чувствую, что Айрдгалу и так приходится себя контролировать. Мне даже показалось, что слышан звук трескающегося льда: вопрос касался наших отношений. Я же в последнее время старалась обходить эту тему.

— Я политик, Ярогнева. Ты должна была давно понять это, — усмехнулся гном, а потом продолжил говорить. — Мне, как и любому живому существу, необходимо тепло, и если я хочу его сохранить, то воспользуюсь всеми доступными мне средствами.

Я поморщилась. Все‑таки люди и гномы мало чем отличаются друг от друга. Подобные слова можно было услышать от любого человека. Каждый старается уберечь то, что является для него составляющей личного счастья. Видимо для Айрдгала я все‑таки стала кем‑то большим, чем просто навязанная спутница. Но с другой стороны, то, как он сказал об этом, заставляло грустно вздыхать. Он все еще чувствовал себя жертвой. Так хотелось тоже найти виноватых, и я не сдержалась:

— А как же то, что я не достойна? Не говоря уже о том, что некрасива, — моё женское самолюбие требовало справедливости. Меня его прошлое откровение задело.

— Вкусы меняются, — не знаю, кто больше удивился его ответу: я или он. Видимо, эта истина пришла ему в голову только сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

— То есть, ты сообщаешь мне, что пересмотрел свои взгляды и сможешь признать меня равной.

— Равной? — переспросил Айрдгал. — Какая ты у меня человечная… Только люди пытаются уровнять мужчин и женщин. Семейный союз — это прежде всего гармония. Гармония женского и мужского начал. Я всегда прислушаюсь к твоему мнению, но решение приму сам. Долг каждого воина защитить то, что ему дорого. Свое сокровище, — я жадно смотрела в глаза Айрдгала, ища ответы. Очень редко он был со мной так откровенен. То, что мне хотелось увидеть там, я нашла. Улыбнувшись своей маленькой победе, положила голову на плечо своего воина.

Одно из его пламенной речи поняла точно: самостоятельности мне не видать. Мне не станут прямо приказывать, но будут ждать, что я просто подчинюсь. Такова его суть: суть воина и защитника. И я не буду истинной женщиной, если не смогу обернуть себе на пользу его мировоззрение.

— Что изменилось, Айрдгал? Почему? — мне хотелось узнать причину, побудившую его пересмотреть многое в отношении меня.

— Я понял, что мне не переиграть судьбу. Воины покинут Вечные скалы так или иначе, и только от моих действий будет зависеть их будущее. Если я не смогу принять новый мир, то никто из них не сможет.

Он имел в виду не только переселение на Северный материк, нет. Будущее всей ветви гномов зависело от его решений. Будет ли существовать род воинов или нет: Хейм должен стать примером.

— Знаешь, а это забавно. После всего, что между нами произошло, ты мне заявляешь о моей свободе, — возмущение все‑таки вырвалось наружу. В голове сама собой появилась картина из будущего: у нас трое детей, нет четверо, а он меня отпускает. Захотелось рассмеяться, потому что логики я не видела. — Грязно играете, гар Хейм.

— Я политик, — повторил он. Я посмотрела ему в глаза и увидела, как в них заплясали лукавые огоньки.

— Мерзавец! Ты опять меня дразнишь!

Он нарочно поставил меня в безвыходную ситуацию, давал возможность выбрать из ничего. Какое великодушие!

— Значит, воин, в этот раз я выбираю сама? — едко заметила я.

— Моя честь требует, чтобы у суженной было это право, — ответ достойный Айрдгала. Сегодня прямо день откровений.

— Раньше мне такого права ты не давал.

— Раньше я завоевывал.

— А теперь раз крепость пала, решил дать иллюзорное право, как это благородно.

Мне захотелось придушить гнома. Надо мной издевались тонко и умело, но мне не было обидно. Он как кот играл со мной: мягко, не выпуская когти. Вот только это было напрасно: я давно уже решила для себя, что Айрдгал мое будущее. Он знал это, только желал услышать мое добровольное согласие.

Ты ведь понимаешь, что больше не будет лжи?

— Я никогда не лгал, только умалчивал. Воин живет по закону чести и долга, — на эту реплику у меня вырвался только тяжелый вздох. Айрдгал был неисправим.

Глубоко вздохнув, будто перед прыжком в воду произнесла:

— Ты знаешь мое решение.

— Произнеси вслух.

— Я остаюсь с тобой Айрдгал Хейм по велению сердца и судьбы.

Именно такие моменты ценишь больше всего, они остаются в памяти навсегда. Они как картины, которые рисует сама жизнь, запечатлеются в сознании и даже в глубокой старости сохраняют свою яркость и четкость. Впервые гном улыбался мне: радостно и искренне.

— Ты не разочаруешься, сокровище мое, — нежно проговорил он, после чего встал и опустил меня на соседнее кресло.

— Но, — попыталась я остановить его, прекрасно понимая, что это не мое место. Кресел было всего два: для отца и сына. Я собиралась просто простоять весь суд за спиной Айрдгала.

— Отец ушел к предкам несколько дней назад, церемония прощания состоится завтра. Теперь я Наместник в Вечных скалах, — глухо произнес мужчина. Только сейчас я заметила, что Айрдгал вместо белых одеяний, красовался в чернозолотых. Если у людей это траур, то у Наместника обычный цвет одеяний. Черный символизирует Тьму глубин из — которой якобы созданы гномы, а золотой богатство и власть этой расой.

— Мне очень жаль, — мягко произнесла я и сжала его руку, пытаясь поддержать. Воин промолчал, но по глазам было видно, что он благодарен мне за понимание. Порой даже сильным личностям нужен тот, кто поддержит и ободрит. Хейм еще не понял, что стал частью большой семьи Зертишей, а мы своих не бросаем.

— У нас не принято скорбеть.

— Но это не значит, что тебе не больно.

— Отец уже давно был тенью самого себя: он получил свободу.

— Почему не объявили официально о смерти правителя? — наверняка, это не было сделано по какой‑то причине. Хотелось ее узнать.

— А зачем? Чтобы Совет Мастеров принял меры? — вопросом на вопрос ответили мне. В голосе Айрдгала была неприкрытая ненависть, нет, не ко мне. К мастерам.

— Меры?

— У нас нет коронации, как у человеческих правителей. Однажды Наследник приходит и занимает трон на официальном мероприятии, на котором присутствует весь Совет Мастеров.

— Суд, — больше объяснений мне не требовалось, но Айрдгал продолжил говорить.

— Да. Я не мог дать им шанс оставить Вечные скалы без Наместника Предков. На свое же представление они явятся в полном составе, — хищная улыбка исказила лицо Хейма.

Я хотела спросить, как себя вести, чтобы не опозорить Наместника в глазах его подданных, но не успела. Над пропастью появился каменный диск, в центре которого стояла Илона Биар. Даже то, что ее держали кандалы и цепи, не сломило гордую аристократку, от нее физически ощущалась сила: сила личности, характер. Я невольно восхитилась этой избалованной девчонкой. Все‑таки между ней и Эдарой была разница: Илону успели воспитать, как дочь древнего рода, а Тлан была просто его кровью и ничем больше. Фон Кортланам оказалась не нужна умная волшебница. Они собирались отдать ее в другой род, и потому не растили ее, как подобает.

— Час битвы настал, — обронил Айрдгал и опустился в соседнее кресло.

На "балконе" напротив нас стали появляться мастера. Они заходили степенно и не торопясь, считая, что победа за ними. Но гномам, как и людям свойственно ошибаться. Так и мастеров могла настигнуть и покарать их самоуверенность.

Совет Мастеров имел плавающее число мест. Так в него мог войти только тот глава рода, который принес пользу всем Вечным скалам, или совершил нечто такое, что прославило его кровь. Сейчас в Совете тридцать два гнома, тара Фенд говорила, что раньше он насчитывал все пятьдесят. Но ветвь ремесленников тоже медленно умирала, не говоря уже о том, что место среди глав получить очень сложно. Входящие в Совет мастера не хотели делиться властью, что никого не удивляло.

— Наследник, по какому праву вы заняли трон, — первым открыл рот Локриз Газераг. Тара Фенд не поленилась, и кое‑что рассказала мне о каждом мастере в Совете. Сейчас я могла лицезреть вживую, то, что она мне поведала. Судя по всему, поведение Газерага не выходило за рамки обычного. Все уже привыкли к подобной наглости и бесцеремонности. Он даже не поприветствовал Айрдгала. Хейм же не изменился в лице, видимо он уже привык к подобному обращению.

— Забылся, мастер! — этот голос я узнала. Гарбхан Фенд. К сожалению, его я не видела, воины располагались ярусом ниже. Но интонация может передать многое, в частности гнев и презрение к мастерам. — Приветствуйте нового Наместника Предков!

Вместо того чтобы засвидетельствовать свое почтение, Газераг прокричал:

— Немыслимо! Наместник умер, а нас уважаемых мастеров даже не посвятили в это. Так нас уважают воины!

Толстяк, по — другому, я его назвать не могла, явно играл на публику. Телосложение выдавало в нем купца, другие же мастера были кряжистыми и сильными. Этот явно выбил себе место в Совете золотом и сладкими речами. Да еще глупая манера подражать воинам: его борода была заплетена в косу. На мастере это смотрелось глупо. Ремесленники всегда носили длинные бороды и не украшали их ничем.

Умолкни, Локриз, — оборвал его пламенную речь гар Фенд. — Единственный, кто имеет право на возмущение — это глава Совета Мастеров, но уважаемый Хорекар молчит.

Я перевела взгляд на еще одно действующее лицо. Что можно было сказать о главе совета? Да ничего! Обычный гном мастер: скромные одеяния, гладко расчёсанная рыжая борода и ледяное спокойствие. Этот ремесленник знал себе цену, ему ничего не нужно было доказывать в отличие от уважаемого Газерага.

— Ожидаемо, — все, что ответил Брол Хорекар. Он прекрасно понял ситуацию и решил не обращать на подобную мелочь внимания.

— Ожидаемо! Да это неуважение к Совету Мастеров! — воскликнул толстяк.

— Сядь и заткнись!

Мне показалось, я даже услышала, как захлопнулась челюсть визгуна. Но самое смешное: он подчинился Хорекару. Среди остальных мастеров раздались смешки, да и воины не остались безучастны.

— Грязь, — выплюнул это слово кто‑то из них.

Для гномов это было одно из самых унизительных ругательств. Если его употребляли к воинам, то имелось в виду, что у них нет чести, у мастеров же оно приобрело немного другую окраску. Грязью изначально называли материал, который нельзя обработать. Пустышка. Шлак. Так и Газераг оказался ничтожеством. Тара Фенд говорила, что никто не знает, как Локриз пробился наверх и вытянул весь свой род, но это случилось. Я задумчиво посмотрела на гнома. Одна мысль не давала мне покоя. Я, кажется, поняла, как ему это удалось! У гномов не купишь место в Совете, но если "мастер" приносит пользу Вечным скалам, то подобное вполне вероятно. Союз с Церковью Лучезарного Света. Я могу поклясться, что он был заключен через Газерага. Он в Совете, пока нужен Хорекару, пока ему выгодно сотрудничество со святошами.

— Довольно! — властно оборвал все разговоры Айрдгал. — Пусть горы радуются — Наместник Предков вновь на троне.

Все мастера поднялись со своих стульев и поклонились.

— Пусть будет долгим путь Наместника, — ответил глава Совета, остальные гномы подхватили слова Хорекара.

Судя по всему это было ритуальное приветствие. Своим пожеланием он признавал право Айрдгала на трон.

— Пусть гномы радуются, Жизнь продолжается! — следующая ритуальная фраза сорвалась с губ тара Хейма. Ответ прозвучал только от воинов:

— Пусть здравствует новая Наместница Жизни!

Мастера молчали. Я посмотрела на Айрдгала, ища подсказки, что делать мне. Никто не потрудился рассказать церемоний! Я не представляла, что делать.

— Мы не одобряем выбор Наместника, — Брол Хорекар был лаконичен.

— Ты споришь с Великой Матерью? — глухо спросил Айрдгал.

— Кто я такой, чтобы спорить с богами! Мастера просто отказываются признать власть этой человеческой женщины! Людям не место в горах! Это касается вашей наложницы и всех остальных девок из Империи, — злобно произнес мастер. — Вы позволите им портить нашу кровь. Убивать нас, и мы должны поддерживать человеческих подстилок.

— Попридержи язык, Брол, — оборвала его тара Фенд.

— Женщина решила защитить женщину! Как это ожидаемо! В любом случае мы не признаем власть над нами Ярогневы Зертиш.

— Ты отказываешься следовать Заветам Предков? — мягко спросил Айрдгал, я же молчала, боясь все испортить неосторожной фразой. Не зная законов, глупо было бы вмешиваться.

— Нет, Наместник, не отказываюсь! Мы чтим древние писания! — мастера согласно зашумели.

— Прошу прощения, Наместник, — голос Лазара Корема я узнаю везде, — разве мы собрались здесь не для того, чтобы решить судьбу лары Биар. Хотя, я рад, что мой повелитель и друг нашел себе суженную, но хотелось бы узнать судьбу моей женщины!

— Повтори! — приказал гар Хейм.

— Великая Мать уронила Слезы для меня и Илоны Биар, — в следующий момент на диске рядом с прикованной аристократкой открылось окно портала, из которого вышел гар Корем. Я не видела его после тех событий во владениях фон Кортланов. Что ж воин себе не изменил: он был все так же нагл и смел. Он, буквально, вызвал удар на себя со стороны мастеров, переведя их внимание на новую цель.

— Гар Корем, вы сегодня трезвы? — едко обронил Брол. — Вы уверены, что Великая Мать не порождение вашего пьяного сознания?

— Как бы мне не хотелось удавить тебя, я сдержусь, — процедил гар Корем. Я же мысленно пожелала ему терпения. Лазар же не терял времени: цепи державшие Илону упали, и он одел на нее браслет. Меня поразила ее покорность. Не в характере аристократки было подчиняться кому‑то, тем более гному. — Какие еще требуются доказательства Совету в моей искренности!

— Да ты безумен! — взревел мастер Хорекар.

— Я прошу у Наместника право искупить вину своей суженной! — обратился Лазар к тару Хейму.

— Дозволяю.

— Совет протестует, — отчеканил Брол. — Вы позволите девчонке жить, когда она погубила добропорядочных гномов. Ее смерть…

— Ее смерть не вернет погибших, — устало проговорил Айрдгал. — Лучше ее жизнь спасет другие.

— И чьи же? — желчно поинтересовался мастер. Я видела, как гном нервно сжимает руку на вычурном поясе. Он боялся, что весь их план рухнет. Зато Айрдгал был спокоен, как скала. И мне пришло в голову, что сейчас он не просто знал, что делать. Он сам подвел итог беседы к этому.

Жизни тех, кто теперь принадлежит Вечным скалам. Я думаю, спасение близких Наместницы Жизни смоет часть прегрешений.

Тишину, воцарившуюся кругом, можно было резать ножом. Мне же захотелось рассмеяться в голос. Я впервые подумала о том, что неплохо быть слабой женщиной, о которой позаботится сильный воин. Не буду скрывать, мне хотелось расцеловать Айрдгала на глазах у всех.

— Стойте, — один из мастеров обрел голос. — Для начала нужно проверить, настоящий ли обручальный браслет украшает руку этой преступницы.

Ярус мастеров заметно оживился.

— Пусть уважаемый Торвут скажет свое слово, — распорядился глава Совета.

До того момента, как на каменном диске появилось новое действующее лицо, я успела поймать взгляд Лазара. На дне его глаз плескалось отчаяние и страх. Всем здесь присутствующим было ясно, что браслет подделка.

— Браслет подлинный, — произнес мастер.

— Дагаст, ты не ошибся? — неверяще спросил Брол.

— Ты хочешь оспорить мое решение, Хорекар, — в этой простой фразе прозвучала неприкрытая угроза.

Дальше суд стал напоминать базар: все обвиняли друг друга. В какой‑то момент Айрдгал просто встал и протянул мне руку:

— Идем, здесь больше делать нечего.

— Но…

— Поверь, с Биар пока ничего не случится. Мастера перешли друг на друга.

Уже спускаясь по лестнице, я спросила Айрдгала:

— Браслет подделка?

— Да, — не стал скрывать правду Айрдгал. — Лазар сильно рисковал, но другого выхода у него не было.

— Послушай.

— Нет, мне будет спокойней, если Корем уедет. Нам будет спокойней.

— Может быть, ты и прав, — согласилась я с его решением. — Скажи, зачем мастер соврал.

— Меня больше волнует то, что он попросит за свою ложь, Ярогнева. Дагаст Торвут не тот, кто разменивается по пустякам.

Интерлюдия V

Большая серая крыса кралась по каменному коридору, стараясь сливаться с тенями и не издавать ни звука. Ее можно было бы принять за обычную серую хищницу, если бы не несколько причин. Первой, и, наверное, самой главной было то, что в пасти она несла простое золотое кольцо. Эти звери не были любителями собирать блестящее, поэтому украшение уже выдавало ее необычность. Не говоря уже о том, что крыса предварительно извозила кольцо в грязи, чтобы яркий блеск золота не выдавал ее присутствия. Второй причиной являлся ее размер. Обычные крысы редко были столь массивны, и не имели сверху и снизу в пасти два ряда зубов.

Оливера от разоблачения спасала только удача и тень. В самых безумных фантазиях охс не мог себе представить, что окажется в Цитадели Света. Нежить уже давно устала вспоминать ректора, ведь по его милости студиоз Хос крался по коридорам, ведомый кольцом. По подземельям он пробрался довольно легко: все‑таки подвалы и темнота в них были для него родной стихией, но вот, когда он забрался выше, начались проблемы. Его спасало только то, что в Цитадели Света обитали полчища серых братьев, и на него никто не обращал внимания. Послушники и служители просто кривились, глядя на очень жирного паразита. Никто из них не додумался посмотреть на него "магически", тогда бы Оливеру пришлось бы туго. Любой маломальский волшебник почувствует, что с крысой не все в порядке. Поэтому, когда он пробирался мимо святош с высоким рангом все его маленькое тельце содрогалось в страхе.

Оливер ничего не мог поделать со своей животной сутью, и потому прятался. Преодолеть страх для него в этом теле было очень сложно: инстинкты крысы требовали бежать. Даже то, что он химера, порождение магии тьмы и изменений, не могло повлиять на них. Охс опять вспомнил ректора не самым добрым словом. У Оливера создавалось впечатление, что маг желал от него избавиться самым извращенным способом. Где был разум Хоса, когда он подписался на выполнение безумной затеи Аделарда? А долг тем временем рос. Оливер знал, что просьба задержать Зертишей аукнется ему в будущем еще большими проблемами с магом, но ничего другого придумать не смог. Теперь родственники Ярогневы находились в подвале дома студиоза Хоса в бессознательном состоянии, под заклятием "Вечного сна". Аделард смог "приобрести" их в личную собственность, а потом щедро подарил Оливеру. Теперь у студиоза Хоса во владении было трое магических рабов, которых он сможет обменять на дитя. Конечно, придется общаться с братом Ярогневы. Оливер от этой мысли не пришел в восторг: охс желал видеть ведьму и сказать ей, что решение спрятать ребенка на виду достойно его "матери".

— Император требует, чтобы мы наравне с магами защищали побережье! — возмущенный голос одного из послушников вернул Хоса в действительность. Охс сильнее сжал зубы на кольце, представляя, что это шея Аделарда.

— Думаешь, пошлют? — обеспокоенно спросил другой.

— Нас точно, а так не хочется встречаться с зеленомордыми. Говорят, всех церковников на островах положили на алтарь.

— Забыл, как сам людей резал…

— Тише! Даже у стен есть уши, — первый обеспокоенно оглянулся, ища возможных свидетелей, а потом продолжил говорить, — ты бы еще в город вышел и прокричал, что Церковь приносит жертвы.

— Не подумал.

— Не подумал. Вот из‑за этого мы до сих пор застряли здесь на кухне. Если бы кто‑то умел держать язык за зубами, давно бы уже своими приходами обзавелись.

Раздражение Оливера вырвалось наружу в подергивании хвоста. Время утекало, но проскочить на виду у этих двоих он не мог. Слишком опасно.

— Слушай, говорят, в допросных есть несколько этих тварей. Может…

— Да, ну. Не дай Свет, нас там застанет старший наставник!

— До вечерней молитвы еще есть время — успеем.

Оливеру так же, как и послушникам было интересно поглядеть на орков. Врага нужно было знать в лицо. Поэтому, когда два отчаянных парня устремились дальше по коридору, Хос побежал за ними. Охс прекрасно понимал, что этот поступок безрассуден и глуп, но им двигало любопытство. Благо молодые люди хорошо знали дорогу, не говоря уже о том, что старательно огибали места, где могут быть старшие, поэтому до пункта назначения троица добралась без приключений.

— Брат Пэйон, прошу Вас, одним глазком, — просяще произнес один из послушников.

— Нельзя, — старый палач, а никем другим эта личность быть могла, по мнению Оливера, был лаконичен. Выбритая голова, шрам через левую щеку, но главное, что выдавало в нем мастера боли, были завернутые рукава рясы и фартук, замызганный в чем‑то. Пока послушники просили разрешения, Хос, не теряя времени, проскочил в щель между толстой деревянной дверью и стеной.

Там начиналось Царство Боли. Даже стены были пропитаны людскими страданьями. Охс ощутил, как внутри него пробуждаются Голод и Жажда. Недовольно запищав, большая крыса побежала вдоль клеток с жертвами, ища зеленомордых. Порой охс замирал под одной из "темниц" и алчно смотрел вверх. В этих клетках сидели люди с даром, мимо такого лакомства Оливер не мог пройти спокойно — это было выше его сил. У некоторых раны еще не успели затянуться, и крыса подбегала к тому месту, жадно раскрывая пасть и ловя живительные капли алой влаги.

В какой‑то момент Оливер одернул себя, вспомнив, что является существом разумным. Раздраженно хлестнув хвостом по полу, он побежал к дальним клеткам. Резко затормозив, крыса попыталась понять, что изменилось: вдруг так легко стало передвигаться. "Кольцо!" — мысль, как молния на небосклоне, ярко вспыхнула в мозгу охса. Он, уступив своей алчной сущности, потерял драгоценный артефакт. Если бы крысы могли выть, то Хос бы определенно это сделал, но ему пришлось ограничиться злобным писком.

В очередной раз вспомнив, что он разумен, охс устремился обратно по своему следу, на этот раз не обращая внимания на живой корм, висящий под потолком. Колечко нашлось достаточно быстро, но оно каким‑то образом застряло между камней в полу. Охс попытался вытащить его зубами, но только поцарапал бесценный артефакт, тогда в ход пошли лапы, но те были слишком короткими, хоть и цепкими. Разозлившись, Оливер решил использовать хвост, и просунул его в отверстие кольца, стал тянуть. С пронзительным писком крыса улетела в угол, когда артефакт освободился из каменной ловушки.

В результате охс оказался лежащим на спине, всеми четырьмя лапами держа злополучное кольцо. Радость Оливера была настолько велика, что он даже не удержался от мысли: " Моя ты прелесть! Нашел!". После чего потерся мордой о кольцо. Идиллию прервал чей‑то голос:

— Какая занятная живность обитает у святош.

Замечание незнакомца быстро отрезвило опьяневшего от счастья Оливера.

— Да — да, я про тебя серый клубок шерсти с зубами.

Хос решил сделать то, что было самым разумным в этой ситуации: претвориться, что обращаются не к нему. Поэтому вновь закусив кольцо, как удила, крыса решила не искушать судьбу и устремилась прочь.

— Постой, — голос стал просящим, — нас не услышит никто. Знаю, что ты разумно! Просто подумай, и я услышу твои мысли.

Оливер промолчал.

— Я позову палача.

Последняя фраза решила исход беседы.

"— Чего ты хочешь?"

— Освободи меня!

— Кажется, зеленомордая тварь сошла с ума, — произнес другой пленник. — Разговаривает сам с собой.

— Быстро спекся, — ответил обитатель другой клетки. По Царству Боли разнеслись смешки, ничто не радует отчаявшихся людей больше, чем страдания врага.

"— Кто ты?"

— Иди сюда, все равно все думают, что я безумен.

"— Они не далеки от истины"

— Ну же…

Оливер в очередной раз проклял свою любопытство и побежал к клетке, от которой разносился голос. Пленник действительно оказался орком. Все в нем кричало о том, что он чужд этому миру. Оливер даже подумал, что, будучи нежитью, он больше принадлежит Сарафу, чем эта зеленомордая тварь с клыками.

В клетке сидела старая особь. Зрелище было так себе: выбритый череп с татуировками особо выделялся на фоне седой бороды, а желтые клыки выдавали возраст их хозяина.

— Убей меня! — попросил орк. В его глазах с вертикальными зрачками Оливер увидел безумие.

"— Страдай дальше!" — пожелал орку Оливер. Охс уже утолил своё любопытство и уже собирался уходить.

— Я могу расплатиться! Души! У меня их много!

"— Что‑то еще?" — спросил охс.

— Услуга!

"— Какой с мертвеца спрос!" — отрезал Хос недовольно.

— Кто сказал, что я покину этот мир, — засмеялся орк. — Переселюсь в другое тело и все. Я бы убил себя сам, но на клетке заклятия, не позволяющие покончить с собой.

Оливер уже хотел ответить отказом, как в разуме раздался голос отца:

"— Соглашайся, но потребуй клятву на крови. Как только ты испьешь его жизнь, то скрепишь сделку. Не обманет."

"— Клянись кровью, орк", — потребовал Оливер, понимая, что просьбы отца надо исполнять.

— А ты тварь с секретами, да? — орк, извернувшись под немыслимым углом, "распластался" всем своим не маленьким телом по полу клетки — Клянусь кровью, что отплачу созданию, убившему меня равносильной услугой, и пусть духи засвидетельствуют мое обещание!

"— Все верно. Убей и скрепи" — Туман вновь дал о себе знать.

Оливер в очередной раз выпустил кольцо из пасти и, подпрыгнув, вцепился в беззащитное горло орка, скрепляя его кровью договор. Убив пленника, крыса приземлилась на лапы, схватила кольцо и побежала к выходу. В разуме Оливера крутилась только одна мысль: "Когда уже этот проклятый день закончится?!"

Глава 10

Я стояла на Церемонии Прощания с Наместником Алагаром Хеймом, но мысли мои были далеки от происходящего действия. Отец Айрдгала для меня был чужим, незнакомцем. Я не испытывала ни радости, ни горя, только сочувствие к моему воину, при этом мои мысли плавно утекали в другое русло. Наверное, я стала слишком равнодушной, другого объяснения у меня не находилось. Но терзать себя из‑за подобного глупо.

Оказывается в Вечных скалах нет, так таковой свадебной церемонии: обручальный браслет, признание родственников, одобрение предков и официальное представление. Свадебная церемония, как и прощальная просто пустяк, дополнение к уже свершившемуся факту. В Туманных топях Айрдгал не поднимал этот вопрос, обходя его стороной. Теперь понятно, что он ловко плел паутину, в которую я попалась. Так что свадебная церемония, упоминаемая им, просто пир за здоровье молодых. Резкая смена статуса для меня стала сюрпризом. Было странно и страшно ощущать себя замужем. Я всегда думала, что останусь одинокой, или же просто сдохну, выполняя очередное поручение Академии Начал. Судьба распорядилась иначе.

Почему‑то вспомнился вчерашний вечер, который оставил уйму впечатлений. Биар в своем праведном гневе была неповторима. Ища виновных, девчонка, не задумываясь, выбрала нас с Айрдгалом. Оказывается, тара Фенд навестила страдалицу в темнице, и только потому та была столь молчалива на "суде". Теперь же, при "своих" скрывать эмоции она не считала нужным, и щедро делилась страхом, ненавистью и яростью.

— Это все ты! Ты! — взвизгнула она, когда мы с Айрдгалом зашли в его кабинет. Биар уже находилась там, в обществе своего жениха, тары Фенд и невозмутимого Гарбхана. Встреча вышла незабываемой.

— Что я? — хотелось узнать, в чем же моя вина заключалась.

— Из‑за тебя! — вновь обвинила меня Илона. Кажется, она не могла трезво мыслит. Ею двигали только чувства.

— Что из‑за меня? — пришлось тоже повысить голос.

Не найдя, что мне ответить аристократка растеряла все свое воспитание и кинулась на меня, пытаясь расцарапать лицо. Ее просто никто не успел перехватить. Глупой девчонке хотелось причинять кому‑то боль, равносильную той, которую она испытала в душе. Вот только я была не согласна: магию, к сожалению, в таком тесном пространстве применять было опасно. Калечить Биар не стоило, поэтому мы катались по полу в чисто женской "битве".

Ослепленная своей болью, она не подумала о том, чем может закончиться это нападение. Айрдгал, видя, что мне стараются причинить вред, чуть не убил Илону. В последний момент я в нечеловеческом усилии утянула Биар в сторону. Когти на руке воина пропороли дорогой ковер и с неприятным звуком прошлись по полу. Будто вживую я увидела, как они вонзаются в спину Илоны, и та захлебывается криком. Второй удар ему нанести не дали: Гарбхан и Лазар оттащили зверя в сторону, а тара Фенд смогла отцепить от меня Биар. Та не реагировала ни на что: она рыдала, некрасиво размазывая слезы и сопли по лицу. Я невольно скривилась, глядя на эту картину.

— Тьма, больно‑то как, — стыдно признаться, но я впервые участвовала в женской драке. Еще ни разу не одна из них не пыталась оттаскать меня за волосы. Опыт мне не понравился, надеюсь, подобное больше не повторится.

— Потом расчешешься, — скомандовала тара Фенд. — Уйми Айрдгала, пока он не растерзал дуреху.

Я посмотрела на воина, и невольно отступила. Почему‑то вспомнились топи, когда он чуть не обратился под влиянием эмоций.

— Тише, со мной все в порядке, — мягко произнесла я, собрав всю свою храбрость, шагнула ближе и прижалась к его напряженному телу. Гном перестал вырываться из захвата воинов.

— Эта дрянь расцарапала тебе лицо, — глухо произнес он. — Отпустите, я уже контролирую себя.

— А зверя? — дотошно спросил Гарбхан, за что удостоился испепеляющего взгляда Наместника.

— И его.

— Я считаю, что лучше его связать, — предложил Лазар. — Я чуть не стал вдовцом, толком не женившись.

— Ради предков, заткнись.

— Я тебя не отпущу, пока…

— Твоя баба…

— Она мне никто, — отчеканил гар Корем. — Я спасаю Ярогневу!

— И себя! — рявкнул Айрдгал, которому очень не понравилось, что Лазар упомянул меня.

— Не отрицаю.

— Уймитесь оба, — оборвал бессмысленный спор Гарбхан и отпустил руку Наместника. Тот тут же прижал меня к себе.

— Желание оторвать тебе руки нестерпимо, — простонал Лазар, жадно смотря на меня.

— Я же хочу почувствовать вкус твоего сердца, Корем, — не остался в долгу Айрдгал и резко дернул рукой, освобождая ее от захвата.

— Довольно, — осадила я обоих. — Ведете себя, как малые дети. А тебе, Лазар, я говорила, что все бессмысленно.

— Яра, — гном перехватил мою кисть. — Если бы…

— Отпусти ее, Лазар, — простая просьба из уст Айрдгала, вырвалась вместе с недовольным рычанием. Не дожидаясь развязки, я выдернула руку сама из цепких пальцев воина.

— Хватит, ты почти женат!

— На ней?! — хмыкнул гном и презрительно посмотрел на Илону. Выглядела девчонка плохо, она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и напоминала дворовую кошку. — Браслет подделка. Мне не нужна бесплодная человечка, не одобренная предками и моей душой.

После этой фразы Лазар открылся мне с новой стороны. Нет, одно дело понимать, что перед тобой воин, а совсем другое видеть доказательства этой мысли. Ведь мог же промолчать, нет, ударил побольнее, причем ему было наплевать на чувства девчонки. Если рассуждать, то вины Биар в бесплодии не было, просто так решили звезды.

— Умолкни, мальчишка, — вмешательство тары Фенд предотвратило неизбежную беду. Ей тоже пришлись не по душе слова воина. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать Биар и твои чувства к ней. Уже сегодня вы должны покинуть Вечные скалы. Мастера не ожидали от нас такого шага, надо пользоваться их растерянностью. За ночь они "очнуться" и тогда нас уже ничего не спасет. Если тебя, деточка, вызовут на поединок, то ты проиграешь, а вместе с тобой и мы.

— Я даже гному не нужна, — горько произнесла Илона.

— Что значит "даже"? — взвился Лазар. — Гном воин уже не достойная партия? Или же даже я обрадовался бы бесплодной женщине?

Ответа он не получил, да и не нужен был он ему.

— За словами следи, ненаглядная. Дорога долгая и опасная…

Все поняли, на что так непрозрачно намекнул гар Корем.

— Сволочь!

Я была полностью согласна с Биар. Здесь других вариантов не было.

— Ты! Ты… — гном не мог подобрать подходящее слово, чтобы усмирить свою задетую гордыню.

— Первая семейная ссора! — всплеснула я руками, хотелось задавить конфликт в зародыше, но вышло наоборот. Если Лазар замолк, переваривая мою фразу, то Биар нашла на ком можно отвести душу. Столько необычных вещей я о себе никогда раньше не слышала. Илона, как змея, пыталась укусить и отравить свою жертву. Некоторые фразы действительно были очень болезненны, и мне приходилось сдерживать Айрдгала, сжимая его руку, прося не вмешиваться. Девчонке просто нужно было выговориться.

— Все? — спокойно спросила ее тара Фенд через некоторое время.

— Да, — хрипло произнесла Биар. — Здесь нет воды?

— Потерпишь, — резко ответил Гарбхан. Судя по тону, гар Фенд относился к тому типу мужчин, которые при виде женских слез впадают в глухое раздражение.

— Ночью мы откроем окно портала на земли Империи, — начал говорить Айрдгал. — К сожалению, прямо к Туманным топям мы выкинуть вас не сможем, но Терольский лес не самое плохое место.

Я благоразумно промолчала. Да Терольский лес не самое плохое место, тем более, если сравнивать с Туманными топями.

— За несколько месяцев доберётесь до границы, а там и до башни недалеко.

— Мы можем посетить Морнэйлд? — тихо спросила Илона.

— Нет, — первым ответил Лазар. — Тебе там делать нечего.

— Там мой дедушка и …

— У тебя больше нет семьи, девочка, — вмешалась тара Фенд.

— Он бы заплатил.

— Нам золото ни к чему, — возразила Илва.

— Я не понимаю, — растеряно произнесла Илона. — Ведь от меня уже пользы нет. Зачем я вам?

— Хороший вопрос! — вмешался Лазар. — Давайте вернем ее деду, а семью Яры я вывезу сам.

Прежде чем кто‑то хоть что‑то успел сказать, я произнесла:

— Илона, ты меня, конечно, извини, но… — слова было подобрать очень сложно, пришлось прерваться, чтобы сформулировать мысль. — Ты думаешь, что нужна деду?

— На что ты намекаешь? — потребовала ответа Биар.

— Я не намекаю, а говорю, как есть. Лорду Биару был нужен наследник с магическим даром, его подарить роду ты не сможешь.

— Он все равно меня выкупит, — девчонка вскочила на ноги и обвела всех отчаянным взглядом. Присутствующие отвели глаза, чтобы с ним не встретиться. Никто не хотел разрушать чужие иллюзии.

— Зачем? — тихо спросила я.

— Мы… семья, — нашла подходящее объяснение аристократка.

— Семья не бросает свою кровь и не калечит своих детей, — резко бросила я.

— Говори!

— Лорд Биар знал, что в бокале, — посмотрев на Биар, я поняла, что погорячилась и добавила, — или догадывался.

— Ты бредешь, Зертиш.

Я промолчала. Глаза зеркало души, и все мы четко видели, что творилось внутри лары Биар. Она уже давно догадалась, что дед ее оставил. Илона боялась. Боялась это признать. Мне было жаль ее: тяжело осознавать предательство, еще тяжелее, когда предают близкие люди.

Отвернувшись от Биар, я встретилась взглядом с тарой Фенд. То, что я там увидела, заставило отвернуться. Воительница хотела, чтобы я успокоила девчонку, но после моих "утешений" всегда становилось только хуже.

— Тише, девочка, — тара Фенд не выдержала и приобняла волшебницу за плечи. — Вот увидишь, все наладится.

Я поймала себя на странном чувстве, на зависти. Целитель должен уметь утешать. Раньше и мне удавалось это. Но позже чужая боль не находила отклика в душе, я зачерствела, как хлеб на воздухе.

— Зачем вы меня спасли? — задала странный и страшный вопрос лара Биар.

Все промолчали, никто не хотел вновь травить ей душу.

— Ты права! Зря мы это сделали! — резко сказал Лазар. — Толку‑то от тебя!

Отповедь тара Корема возымела эффект: девчонка выбралась из пучины обиды.

— Тебя забыла спросить, — нелогично выкрикнула она и сбросила руку тары Фенд, показывая свою независимость. Благо вопрос "зачем" отпал сам собой, и слава Свету за это. Боюсь, что сообщение о том, что ее спасли из‑за меня, пользы не принесет никому. Правда, позднее Лазар наверняка поделится этим секретом, просто из‑за своей натуры.

Все понимали, что дорога в Туманные топи у них будет "интересная". Неприязнь не то чувство, с которым стоит отправляться в путь, там может случиться многое. Но у них не было выбора, в прочем они же живы. Пусть Лазар смотрит на Илону с чувством брезгливости, будто она некий уродец, а Биар его… Илона видела в нем лишь средство достижения цели, мне, кажется, что и живым он для нее был условно. Главное, чтобы они добрались, найдут общий язык или нет, меня не волновало.

Даже покидая кабинет Айрдгала, Лазар просто взял ее за плечо и вытолкнул вон, будто она рабыня, ненужная вещь, которую дали ему в нагрузку.

— Интересная пара, — задумчиво произнесла Илва, когда дверь за ними закрылась.

— Пара? — рассмеялся Гарбхан. — Лазар ей просто воспользуется и все, ни на что другое девчонка не годна.

Мы с Илвой переглянулись, подобное отношение не делало чести тану. Тара Фенд не сдержалась и процедила:

— Лучше молчи, Гарбхан. Моя сестра рано покинула этот мир и не воспитала в тебе способность понимать других. Про чувство такта мне даже сказать нечего.

— Разве камень можно научить чувствовать, — сухо бросила я.

— Зато его можно обточить, — многообещающе произнесла Илва.

— Я… — начал было говорить Гарбхан.

— Лучше помолчи, вдвоем они растерзают тебя, — вмешался Айрдгал и бросил на нас недовольный взгляд.

— Пойду, помогу им собраться, — быстро сориентировался тан и сбежал.

— Дитем был, дитем и остался, — хмыкнула тара Фенд.

— Мы все для тебя дети, Илва, — спокойно заметил Айрдгал.

Я была согласна с ним: тара Фенд разменяла уже ни одну сотню лет. Мне казалось, что ей уже надоело жить. Сейчас на Церемонии Прощания с Апагаром Хеймом я убедилась в своей правоте. Илва смотрела на тело правителя с затаенной тоской и завистью. Она перегорела.

Я встретилась с ней взглядом и отвернулась. Мысли об Илве и ее судьбе заставили по — новому посмотреть на отца Айрдгала. Мне, кажется, он тоже желал умереть. Мои мысли плавно вернулись к происходящему действию. Жрецы все так же что‑то напевали, а гномы… Я видела утрату на лицах воинов, но ее не было у мастеров.

Вообще, насколько мне известно, Церемония Прощания в Вечных скалах достаточно редкое явление. Гномы не погребают своих близких и родных в землю, не предают их тела очистительному огню. Обычно чувствуя, что срок близок, они уходят во тьму пещер, тех же, кто не успел отдают недрам.

Я до сих пор с содроганием вспоминаю момент перемещения через них. Здесь же тело просто опускают в черный туман и все. Благо дыра с этим клубящимся нечто у них только одна, в Зале Прощаний, огромная пещера естественного происхождения, в центре которой расположена яма. Тело должны были опустить воины, после того, как все желающие попрощаются с почившим Наместником Предков. Меня поразило то, что из мастеров на церемонию пришли единицы, да и то они стояли в стороне. Будто происходящее их не касалось вовсе, просто наблюдатели. Главы Совета тоже не было.

— Тварь Бездны, — зло выдохнул Айрдгал. Мне даже не пришлось догадываться о ком он говорил, все было ясно. Я только сжала его руку в знак поддержки.

— Чего и следовало ожидать, — заключила тара Фенд. — Небось, боится, что Арагал заберет его с собой. — И что здесь за запах?

Я бы назвала это немного другим словом. В пещере стояла вонь. В подсознании крутилась мысль, что я уже раньше сталкивалась с подобным, но ухватить ее не могла.

— Здесь так всегда пахло? — тихо спросила я, чтобы не помешать жрецам.

— Нет.

— Странно, — на руку что‑то капнуло сверху и обожгло кожу. Я поднесла кисть ближе к лицу, чтобы в неясном свете факелов разглядеть, что это было. Зеленая жижа…

— За что?! — вырвалось у меня. Других слов не было, чтобы описать те чувства, что поглотили меня, когда я узнала едкую дрянь.

— В чем дело, Ярогнева? — озабоченно спросила тара Фенд.

— Не нужно ее было брать с собой, — недовольно произнес Аларик Хейм. Он пришел проститься с братом.

— Она твоя Наместница!

— Илва, — я не обратила на их ругань внимания, — на полу тоже эта дрянь?

— Да в чем дело?

— Есть ли на полу это?! — эту фразу я буквально выкрикнула, тем самым обратила на себя внимание всех присутствующих. Вот только мне было не до церемоний, ситуация не располагала к ним.

— Есть! — подтвердила мою страшную догадку Илва.

Уходим! — я потянула за руку Айрдгала, пытаясь его увести из зала, но проще было сдвинуть скалу.

— Успокойся, сокровище мое, — мягко произнес он и прижал к своему боку.

— Надо…

Что конкретно надо было сделать, я не успела сказать. Зал вздрогнул. Он, будто живой, застонал от боли. Сталактиты один за другим стали падать вниз, начался кошмар наяву. Пол под ногами заходил, от падения меня спас Айрдгал. Надо отдать ему должное, сориентировался он быстро, схватив меня на руки, воин гигантскими прыжками устремился прочь. Нам не хватило совсем чуть — чуть до спасения.

В следующий момент мы уже висели над пропастью. Хейм цеплялся за камень, оставляя борозды от когтей, я держалась за него. Тара Фенд и Аларик, рискуя собой, пытались нас вытянуть, но зал затрясло вновь, и я соскользнула вниз. Мой крик слился с диким воем Айрдгала. Тара Фенд, не раздумывая, шагнула вслед за мной в бездну. Всего несколько мгновений, но для меня они остановились. Глупо было надеяться, что все образуется, не с моим везением.

Интерлюдия VI

Оливер проклинал тот день, когда он связался с Аделардом. Ректор изящно его подставил, вот только зачем охс не понимал. Нет, нежить еще не поймали в стенах Цитадели, но это свершится, а все из‑за того, что студиоз нашел вместилище души лича. После той сделки с орком, удача улыбнулась крысе, и он без особых проблем добрался до цели.

Неприятности начались позже, когда охс осознал в какой… Дальше мысли нежити скатывались в откровенную ругань, просто ничего другого ему не оставалось. Забившись в угол, за ящики со старыми деталями, Оливер жадно наблюдал за вместилищем души проклятого ректора. Ему в голову даже пришла мысль о том, что сейчас, как никогда, кстати, подходила фраза: "Так близко и одновременно так далеко". Казалось, вот оно вместилище, подходи и… Что дальше охс затруднялся ответить. Причин было несколько. Первое и самой главной были свидетели.

Вместилище души лича находилось в мастерской големов. Внутри этого огромного помещения было столько церковников, что у охса порой начинали трястись лапы. И будь он хоть немного живей, то был бы уже мокрый от пота. Оливеру, казалось, что где‑то за спиной у него стоит сама смерть, и ждет, чтобы забрать новорожденную душу нежити. Естественно, студиозу не хотелось терять ее, не говоря уже о том, что вместе со столь драгоценной субстанцией его покинула бы и нежизнь. Почему‑то охса не прельщало быть испепеленным или поджаренным. От подобных мыслей Оливер вновь начинал проклинать Аделарда.

Но самое неприятное оставалось на закуску. Душа ректора была движущей силой боевого доспеха. Подобный вид големов считался самым опасным. Его нельзя было расчленить, чтобы обезвредить, испепелить, или просто лишить магии. Доспехом двигала душа. Для тех, кто не обладал магией казалось, что металлические части просто висят в воздухе ничем не скрепленные, но обладающие даром могли узреть иное. Душа была прикована заклятием внутри панциря. Самой лучшей "начинкой" для создания живых доспехов всегда являлись маги. Их души обладали огромной энергией, и подобный голем служил своим хозяевам веками. Оливер не понимал, как у лича могли выкрасть сосуд. Не говоря уже о том, как ректор сопротивлялся притяжению собственной души. Силе воли лича можно было только завидовать.

Кольцо же, которое Аделард великодушно передал охсу, являлось управляющим артефактом. Без этой маленькой детальки доспех не мог выполнять команды, поэтому он до сих пор стоял в самом дальнем углу мастерской. У церковников просто не поднималась рука уничтожить такую сильную души. Оливер предположил, что они до сих пор надеялись найти управляющий артефакт. На их месте он поступил бы также.

Поняв, что доспехи подчиняются владельцу кольца, охс решил действовать, перед этим подумав о коварстве ректоре. Лич мог поделиться информацией, где томится его душа. Тогда бы Оливер позвал доспех снаружи, предоставив оружию выбираться самому из цитадели. Потом студиоз осознал, что все так просто быть не могло. Ведь Аделард уже давно поступил бы также, значит, ему что‑то помешало. Что именно Оливер узнал чуть позже. Чтобы проверить действие кольца, охс выбрался обратно в коридор, подальше от доспеха и церковников, которые сновали рядом. Но какого же было его удивление, когда он понял, что стены крепости не пропускают магическую команду. Они поглощали все силовые волны. Соответственно охсу нужно было находиться рядом с доспехом, чтобы управлять им.

Оливер прекрасно осознавал, что так и должно было быть, но все равно внутри поселилось глухое раздражение. Покинув болота, он считал, что "жизнь" станет проще: ему больше не придется сражаться с другими тварями за территорию и делиться добычей. Реальность его разочаровала, он, как юноша, оказавшийся вдали от дома, понял, что большой мир страшней и опасней, чем казался ранее. Теперь же он пожинал плоды своей самонадеянности. Откуда охс мог знать, что на его пути встанет старая нежить, намного хитрее и опаснее его. Почему Туман не сказал своему "ребенку", что есть и другие "переселенцы". Оливер уже давно понял, что отец знал, где скрывался лич. Уж больно равнодушно он отнесся к сведениям о ректоре. Это был очередной урок для Хоса, и охс его почти провалил. От этого в душе студиоза зародилось чувство чем‑то схожее с обидой, так дети сердятся на родителей, когда те их воспитывают. Вот только Оливер понимал, что отец к нему равнодушен: у Тумана тысячи тварей в подчинении, что ему до еще одной, пусть и сильной. Охс даже не заметил, как обида переродилась в ревность. Он хотел быть особенным для отца. Он сделает все и даже больше, чтобы добиться этого.

За всеми своими переживаниями Оливер даже не заметил, как наступила ночь. Мастера и их ученики стали расходиться по своим кельям. Вот тогда‑то охс и решил рискнуть. Ночь время нежити и нечисти — его время. К тому же охс подумал о том, как будет шантажировать ректора, если ему улыбнется удача. Когда в мастерской осталось лишь несколько подмастерьев, Оливер стал действовать. Сначала он думал, что удастся подобраться к доспехам незамеченным, но потом понял, что это невозможно. Двое подмастерьев обязательно поднимут шум.

Закатив кольцо в щель между камней, охс серой тенью метнулся под стол, за которым сидел первый церковник. Принимать человеческую форму Оливер посчитал не нужным, поэтому примерившись, он в два прыжка достиг горла мужчины. Брызнула кровь. Человек рухнул назад, зажимая разорванное горло. Второго постигла та же участь, он даже не успел осознать, что произошло. В другой раз охс бы насладился их кровью и силой, но не сейчас. Крыса бросилась обратно к кольцу. Оливер намеревался покинуть обитель Света, как можно скорее. Поэтому крыса, сжимая в пасти кольцо, пробралась внутрь панциря. У охса встала дыбом шерсть из‑за скопления магии внутри.

Отдав мысленный приказ доспехам двигаться вперед, Оливер ждал, когда они оживут. Радость от того, что все сработало, не была долгой. Вместе с доспехами ожили и охранные големы. Оливер приготовился к бою, с ужасом понимая, что скоро сюда прибудут и церковники, поднятые сетью защитных заклинаний. План покинуть чертоги Света без шума с треском провалился.

Глава 11

— Дай нам уйти, — устало попросил Доброгнев. Мужчина обращался к Альмиеру, точнее к его спине. С некоторых пор остроухий перестал общаться с людьми в башне. Последнее их не расстраивало. За то время, что эльф провел в башне у Туманных топей, все его успели возненавидеть. Хотя Доброгнев замечал за собой другое чувство, ему было жаль нежданного гостя. Он видел, что того терзают внутренние демоны, с которыми эльф не в силах совладать.

Альмиер даже не удосужился повернуться к человеку. Поэтому Доброгнев выругался и ушел. Это представление повторялось каждый день. Оба уже устали друг от друга, но ничего не в силах были изменить. Альмиер не мог отказаться от презрения к людям и к своей слабости, а Зертиша душило бессилие.

Масло в огонь подливали и остальные жильцы убежища. Все желали, чтобы эльф исчез из их жизни. Дошло до того, что болезнь Бьянки называли проклятием, а Доброгнева обвиняли в слабости духа. Мужчина и сам понимал, что идти за девушкой не стоило, но время вспять не повернуть. Доброгнев никому не сказал, что в смерти Бьянки виноват эльф, обострять и так не сложившиеся отношения он не хотел. Алисия не осуждала его, и не винила ни в чем. Женщина сама ловила себя на мысли, что Бьянку следовала убить еще в башне. Обычно после этого ее мучили угрызения совести, а слезы на глазах не успевали просохнуть. В такие моменты ее успокаивал ребенок, будто чувствуя, что матери не хорошо начинал толкаться, и тогда Алисия вспоминала, что теперь живет не только для себя, но и для своих детей. Приемный малыш после появления эльфа больше не устраивал показательных выступлений и если плакал, то только из‑за чего серьезного. Зертиши не могли не радоваться этому, ведь от раздраженного эльфа можно было ожидать чего угодно.

Им всем еще в самом начале следовало догадаться, что помощь шантажисту не самое умное дело. И если все они соблюдали условия сделки, заключенной Доброгневом, то эльф жил по своим законам. Остроухий никуда не собирался уходить, хотя его ноги уже успели восстановиться.

— Мы договорились, что ты выведешь меня из болот, а я вытащу тебя из ловушки, человек.

— Тебе пора убираться отсюда! — рявкнул в ответ Доброгнев. Он уже давно перестал выкать ушастой твари.

— Уговора не было, теперь я сам решаю, — равнодушно произнес Альмиер и вновь отвернулся к окну. Эльф любил наблюдать за Туманом. Он как вода был непостоянен и изменчив, а мысль о том, что его народ создал нечто подобное, вызывала трепет.

— Тогда мы не обязаны кормить тебя и обеспечивать жильем, — отчеканил Зертиш.

— Ну, так выгони меня, — издевался гость над беспомощностью людей. Доброгнев уходил под смех остроухого.

— Да, — остановил его ненавистный голос, — я хочу, чтобы еду подавала твоя жена. Мне надоело общество мужчин.

Доброгнев лишь громко хлопнул дверью в тот раз, и ужин захватчику принесла Алисия. С некоторых пор женщины не приближались к гостю. На это было две причины. Первой стала тяга эльфа к прекрасному полу после выздоровления, он вспомнил, что мужчина. Объектом своей страсти он выбрал Дженис. Даже подоспевшие мужчины не смогли оттащить насильника от жертвы. Эльф, будучи сильным магом, просто их обездвижил.

— Так даже забавней!

Неизвестно чем бы все закончилось, если бы не вмешался Рин. Мальчик был тем единственным существом, которое могло поставить Альмиера на место.

— Отпусти тетю Дженис! — потребовал ребенок.

— Не лезь, мальчишка! — отмахнулся от него эльф, как от назойливой мухи. Но Рин его, будто и не услышал, а просто подошел и оттащил его от Дженис. Силы у мертвого ребенка было хоть отбавляй, и он умел ее применять.

— Ты не понимаешь! Я даже сочувствую тебе, умереть и не познать многого, — после этих слов эльф попытался вырваться, но Рин оскалился и не пустил.

— Быть может, я не могу познать этого, но… — зловещая ухмылка искривила лицо ребенка. — Я знаю, что такое голод и жажда крови, живой.

Только глупец не распознал бы в этой фразе обещание и угрозу. Эльф таким не был и потому быстро снял оцепенение с мужчин, и, вырвав руку из захвата нежити, поправил на себе одежду.

— Ступай, дорогуша, я потерплю.

Дженис выбежала в слезах. В след за ней устремились все остальные, только Доброгнев произнес:

— Ты перешел черту.

После этого происшествия отношения в башне не просто накалились, казалось, вот — вот должен был грянуть гром. Эльф же вел себя так, будто ничего дурного не сделал. Женщины его сторонились, предпочитая находиться рядом с нежитью, чувствуя, что только она сможет их защитить. Рин же такому вниманию был только рад, потому что очень часто они забывали с кем общаются в данный момент, и вели себя с ним, как с настоящим ребенком. Эльфенок очень полюбил сказки, которые ему рассказывала Алисия. К Альмиеру же приближались только мужчины.

Доброгнев устало вздохнул и облокотился на стену: жизнь изменилась так сильно, что разум отказывался воспринимать ее. Самым ужасным было то, что башня из убежища превратилась в тюрьму. Они стали заложниками безумного эльфа. Люди были готовы уйти даже в Туман. Доброгнев скривился. Нашествие теней не прекратилось, наоборот все стало гораздо хуже. Воины приобрели плоть, и если бы не Рин и его "друзья", их бы всех давно вырезали, как свиней.

Нечто подобное творилось и на границе. Рин порой откровенничал и рассказывал, что происходит там. По его словам у церковников дела обстояли плохо. Они не смогут противостоять и теням и Туману, призрачная надежда сдвинуть границу исчезала, как утренняя роса в лучах солнца.

Зертиш уже в который раз сжал в руке портальный ключ. Он стал бесполезным куском железа. Эльф умудрился испортить всю сеть. Теперь если бежать, то через Туман. Доброгнев даже опустился до того, что попросил помощи у нежити, у Рина. Ребенок клыкасто улыбнулся и сказал:

— Зачем мне спасать вас?

Зертиша подобный вопрос поставил в тупик. Но мужчина быстро взял себя в руки.

— Торг, малыш. Я подарю тебе свою душу, а ты спасешь мою семью и друзей.

— Душа — это хорошо, вот только мне вторая не нужна, — честно ответил Рин.

— Тогда… — мужчина растерянно провел рукой по волосам. Что предложить нежити он не знал.

— Зачем я здесь? — помог с вопросом мальчик.

— Да.

— Я же тебе говорил, что Туман желает, чтобы я увидел мир и обрел покой.

— Значит, ты отказываешься помогать! Мы уйдем сами, плевать, что опасно!

— Никуда вы не пойдете, — холодно произнесла нежить. — Я поддержу эльфа, мы будем ждать.

— Кого? — у Доброгнева от волнения перехватило дыхание. Он желал и страшился услышать ответ на свой вопрос.

— Ярогневу со своим сыном.

— С кем?!

— С крысой! — зло прокричал Рин. — Почему я не оказался на его месте? Охе даже не понимает, какой подарок получил.

Доброгнев решил не уточнять, что имел в виду Рин. Его волновало другое.

— Ярогнева?! Она жива? — в вопросе Зертиша была надежда. Он боялся верить в это, но желал этого всей душой. Когда он не смог связаться с Ярогневой, то предположил самое плохое. Слишком хорошо Доброгнев знал свою сестру. Ее могла остановить только непреодолимая сила. Смерть лучше всего подходила под это определение. Доброгнев надеялся, что ошибался.

— Жива, — обрадовал Зертиша Рин.

— Что ты хочешь от нее?

— Я хочу яблок! — выкрикнул Рин и даже топнул ногой, показывая насколько сильно, он этого желает.

— Малыш, ты мертв, — мягко произнес Доброгнев и сжал плечо ребенка, пытаясь поддержать его.

— И что? Братцу Оливеру это не мешает!

На это заявление он не знал, что ответить. К тому же мужчине хотелось узнать, кто такой Оливер. Слишком часто это имя стало всплывать в разговорах. Из них же Доброгнев понял, что Оливер как‑то связан с Туманом и с Ярогневой.

Пока Зертиш раздумывал над словами ребенка, Рин подошел и обнял ноги мужчины. Доброгнев вздрогнул.

— Скоро я буду называть тебя дядей.

Доброгнев шумно сглотнул и посмотрел вниз, на него радостно скалясь, глядел мертвый ребенок.

— Моя жизнь превратилась в кошмар наяву, — тихо пробормотал он и попытался освободить ноги из плена мертвых рук. Но у него ничего не вышло. Мальчонке нравилось человеческое тепло, и отпускать своего будущего дядю он не торопился.

Но самым ужасным в происходящих событиях было то, что не только он был втянут в них. Алисия. У Доброгнева сердце замирало от осознания того, что его жена и дети в опасности. Страх стал его извечным спутником. Будто вторя его мыслям, Рин произнес:

— Я сумею вас защитить, дядя.

Доброгнев только тяжело вздохнул. Когда жизнь преподносит сюрприз за сюрпризом ко многому начинаешь относиться иначе. Вот и заявление нежити породило не только волну страха, но и облегчения.

— Отпусти меня, Рин. Мне холодно.

— Прости, дядя.

— Все хорошо, — глухо произнес он. Ложь во спасение не ложь. К тому же Зертиш не считал мальчишку абсолютным воплощением зла. Живые порой гораздо хуже мертвых. Далеко за примером ходить не нужно было: эльф, "гостивший" у них — вот, кто был воплощением тьмы.

После разговора с Рином, который Доброгнев передал остальным, они поняли, что проблему остроухого им придется решать самим. Вот только подходящего плана у них не было. Что могут обычные люди противопоставить магу эльфу? Да ничего. Здесь нужны были хитрость и удача, поэтому все решили ждать подходящего случая. Первой не выдержала Дженис. Женщине хотелось не только отомстить, но и убрать живое напоминание ее позора и унижения. Она попыталась отравить остроухого мерзавца. Эльф же с удовольствием съел приготовленную пища, а потом рассмеялся и сказал, что на их племя растительные яды действует очень слабо. После чего свернул шею Дженис, легко догадавшись, кто виноват. Рихард не выдержал и набросился на Альмиера. Эльф не стал опускаться до драки. От чего умер стражник так никто и не понял. Было похоже, что вся его кровь превратилась в смолу, а после застыла. Обитатели башни в очередной раз убедились, что здесь им не место.

— Мне жаль, люди, — тяжело произнес Альмиер, глядя на два тела. Никто ему не поверил, звонкий звук пощечину поставил точку в этом утверждении.

Выродок, — бросила женщина. Тут же рука эльфа оказалась у нее на горле.

— Я бы дал себя убить, но еще не время.

— Отпусти мою жену, — процедил Доброгнев и схватился за меч. Ему было плевать, что только что погиб Рихард по той же причине. Он бы расстался с жизнью, если бы это спасло Алисию.

— А если нет? Что ты мне сделаешь? — эльф не любил угрозы, хоть и понимал, что правда была на стороне человека. Сын Леса медленно превращался в чудовище.

— Узнаешь.

— Я жду.

Доброгнев не знал, что предпринять. Эльф же упивался своим превосходством. Неизвестно чем бы все закончилось, если бы не случай. В очередной раз тени полезли на штурм их "крепости". Эльф резко отпустил свою жертву и устремился прочь из башни. С животной яростью он убивал врагов, будто желая уничтожить не только их, но и себя.

В тот раз Альмиер действительно хотел погибнуть. Он чувствовал приближение старости. Для эльфа это означало конец. Капитан Лесных теней готовился принять проклятие его рода. Вот только сил, чтобы сделать это достойно у него не было. Приступы безумия и неконтролируемой ненависти ко всему живому стали предвестниками начала конца. Он так торопился, лишь потому, что песчинки в часах его вечной юности падали вниз слишком быстро, и эльф не в силах был остановить и замедлить их движение.

Когда ему не удалось перенастроить сеть порталов, в нем что‑то сломалось. И если раньше он мог подавлять приступы, то теперь они его поглощали без остатка. Но эльф скрывал от людей причину своего поведения, боясь, что в минуты слабости они его убьют. Он должен был выполнить миссию: добраться до Вечных скал любой ценой. План с портальной сетью провалился. Он не смог ее перенастроить без ключа, а других идей у него пока не было, что не мешало вымещать своей гнев на окружающих.

Поэтому видя в глазах людей страх, он понимал, что стал чудовищем. Но самое страшное заключалось в том, что ему нравилось это, он упивался их чувствами. Радовался, что кто‑то еще боится его, капитана Лесных теней. Еще эльф поймал себя на том, что начал завидовать людям. Понимание этого вылилось в еще один приступ ярости. Он завидовал человечкам! Его разум не мог смириться с этим. Людишкам! Они‑то не боялись старости, смирившись со скоротечностью жизни. Он же так не мог. В конце концов, он же не умрет, а будет страдать от боли и немощи, потому до того рокового момента он хотел спасти горстку эльфов, что сумела выжить.

— Думаешь? — голос мертвого ребенка эльф смог бы узнать, где угодно.

— Что ты здесь забыл? — брезгливо отступая в сторону, спросил Альмиер. — Я же сказал тебе держаться как можно дальше от меня.

— Ты не можешь мне приказывать.

— Нет, не могу. Зато я могу…

— Ты ничего не можешь, — оборвал его Рин. — На самом деле здесь хозяин я, и ты знаешь это.

— Тогда зачем ты позволяешь мне здесь находиться, мучить людей и себя, добей же проклятого эльфа, — выкрикнул Альмиер.

— Мне интересно наблюдать, как ты становишься одним из нас.

— Одним из нас? — хрипло произнес капитан. — Что ты имеешь в виду? Отвечай!

— Неужели ты думал, что раны, которые ты получил на болотах, не опасны? Да, они зажили, но внутри тебя появилась гниль.

— С кем я говорю? — Альмиер уже достаточно хорошо изучил поведение ребенка, и перед ним был не Рин.

— Догадался.

— Ты…

— Я! — усмехнулся Хозяин Болот. — Мне интересно за тобой наблюдать глазами этого дитя. Любопытно, во что ты превратишься под влиянием двух проклятий.

— Зачем ты…

— У тебя есть шанс, эльф, уничтожить оба! Вот только ты сломаешься, и когда это случится, я с радостью приму новое чудовище в свои владения. Ведь те, у кого есть душа, всегда становятся самыми страшными хищниками.

Эльф упал на колени, терзаемый пониманием того, что сам превращается в нежить. Ребенок подошел к нему вплотную и прошептал:

— Все пройдет, дядя Аль.

Издевательский смех Хозяина Болот разнесся по башне. Люди, услышав его, подумали, что эльфа вновь посетило безумие, сам же Альмиер был без сознания. Разум воина мага не выдержал и ушел во тьму.

— Спи, моя будущая химера.

Глава 12

Илона не так представляла себе своё будущее. На самом деле, она вообще ни о чем не думала, для этого у девушки был наставник. Дедушка — ее защитник и опора. Но после его предательства мир для нее перевернулся с ног на голову. В самом страшном сне ей не могло привидеться такое. Хотя червячок сомнений всегда грыз Илону. Она прекрасно понимала, что ее дед политик до мозга костей, но жить в иллюзорном мире было проще. К тому же, Илона знала, что пока она нужна лорду Биару, с ней ничего не произойдет. Как оказалось, она ошибалась. Беда пришла, откуда не ждали.

Конечно, она сглупила, но кто в юности не ошибается, тем более маги. Порок всех волшебников — это их уверенность в собственном всесилии. Вот и Илона стала жертвой этого недуга, за что и поплатилась. Девушка прекрасно осознавала, что теперь никто ей не поможет. Дедушка больше не подаст ей руку. Последнее, что он сделал для нее — это попросил неизвестную простолюдинку следить за ней и остановить от необдуманного шага в будущем. В тот момент она посчитала глупостью подобное, но позже поняла, что Зертиш изворотливей многих придворных.

Еще одним подарком от деда стала чаша с зельем бесплодия. Илона могла бы поклясться душой, настолько она была уверена в том, что дед знал о напитке. Просто лорд Биар не захотел, чтобы его внучка плодила ублюдков. Горькая усмешка вновь появилась на губах Илоны: мысли о прошлом всегда вызывали ее. Да и в настоящем у девушки не было поводов для радости. Путешествие с гномом стало для нее испытанием, не говоря уже о том, что Терольский лес не самое приятное в мире место, тем более зимой. Ночевка по среди заснеженной поляны оставила несгладимое впечатление в сознании Биар, темницы гномов и то были гостеприимней к ней. Опять же гар Корем обращался с благородной, будто она была грязью под его ногами. Все время Лазар брезгливо кривился, а когда они путешествовали на спине Лейфа, старался отодвигаться от нее, чтобы даже не коснуться. Такое отношение особенно задевало девушку, поэтому она невольно сравнивала себя с Зертиш. То как смотрели, разговаривали, да просто стояли с ней рядом, два воина порождало в душе благородной неприятное чувство. Не сразу девушка поняла, что это была зависть. Никогда прежде Биар не испытывала ничего подобного, да еще и к простолюдинке. Обычная девка из народа смогла покорить двух гаров, причем красотой она не блистала. Естественно, Биар не понимала, почему так произошло. Нет, Илона знала, что смазливость и манеры не главное, но, как и любая благородная девица неосознанно ставила себя на ступень выше остальных людей. Конечно, Ярогнева была умна, но ведь для женщины это скорее изъян. Наставница всегда говорила Илоне, что простолюдинкам, что благородным девам, разум только мешает. Удел женщины — очаровывать цель, а для этого нужна мудрость. И только прислушиваясь к ней, Илона до сих пор молчала. Молчала, когда Лазар обращался с ней, как с отбросами, молчала, когда они ночевали в лесу, молчала, когда хотелось закричать от несправедливости

Поежившись от очередного порыва ледяного ветра и поплотнее закутавшись в плащ, она решилась на разговор:

— Почему мы ночуем в лесу?

Девушке надо было хоть с чего‑то начать разговор, эта тема была самой спокойной. Гном в ответ промолчал. До этого их беседы протекали в русле приказов и команд со стороны тара Корема. Он разговаривал с ней, как с собакой. Даже медведь Лейф удостаивался большим вниманием и заботой, чем Биар.

— Прошу, ответь!

— Как же ты меня достала! — в сердцах выкрикнул Лазар.

— Что я вам сделал? Что?! — от избытка чувств Илона даже вскочила на ноги.

В ответ она услышала то, что не ожидала.

— Не знаю, — растеряно произнес гар Корем. Он, действительно, не понимал, чем его так раздражала эта обуза. Даже то, что ее навязали ему "силой", не задевало воина. Скорей всего, он надеялся, что рядом будет Ярогнева, его лесная колдунья, а не ее жалкая замена.

— В придорожных трактирах нам опасно появляться, а в поселениях тем более, — все‑таки решил объяснить ситуацию Лазар. — Гномы и до нашествия зеленомордых были не в почете у вас, людей.

— Но Акт…

— Много простолюдинов знают об Акте? — перебил ее гар Корем. Мужчина подбросил хвороста в костер и продолжил говорить: — Да всем плевать, даже если и знают. Им ничего не стоит выместить свою злобу на нас. Я же просто стоять не буду: прольется кровь, много крови. Это же прямое нарушение условий перемирия.

— Как же тогда в городах живут мастера? — недоуменно спросила Илона.

— Сравнила, — усмехнулся Лазар. — То мастера, а я воин, значит угроза. У каждого бородача есть грамота, дарующая ему не только возможность торговать и заниматься ремеслом на землях Империи Сарратал, но и защиту. Каждый градоначальник отвечает головой перед Палатой Лордов за мастеров. Почти все изделия бородачей отправляются в загребущие руки людской знати.

— Раз так опасно, я могла бы использовать магию? — вежливо попросила Биар. Девушка даже опустила голову, чтобы глаза ее не выдали. Ей так хотелось вновь управлять силой и своей судьбой. Еще в Вечных скалах на ее нежной шейке застегнули изящное украшение. Вот только по сути это был ошейник, который запечатывал магию внутри человека, носящего его. Снять безделушку сама Илона не могла, хоть и пыталась. Пальцы девушки просто соскальзывали с замочка, а цепочка была настолько прочна, что только оставляла красные полосы на коже при попытках разорвать ее. Все мечты девушки о побеге исчезли, как утренний туман, когда она поняла, что украшало ее шею.

Нет, — лаконично ответил Лазар. Девушка ожидала этих слов, потому не растерялась, а попытал объяснить, зачем это нужно было сделать.

— Если вдруг что‑то произойдет, я смогла бы помочь вам. Боевая магия…

— Зря стараешься. Я‑то знаю твою призрачную покладистость, — сухо бросил гар Корем, после чего стал готовиться ко сну, расстилая спальник под боком Лейфа.

— Но это глупо!

— Глупо было бы доверить тебе свою спину, волшебница. Причина даже не в том, что ты не заслужила доверия, а из‑за твоего контроля над источником!

— Я давно подчинила себе магию! — возмутилась Илона. Контролю учат еще на первом году обучения в Академии Начал.

— Это не я отправил мастеров в чертоги предков всплеском силы.

— Я… — Илона не могла найти достойный ответ на справедливое обвинение. — Да всем вам место на плахе! — не сдержалась Биар. Посмотрев на пасмурневшее лицо воина, девушка поняла, что сказала в порыве чувств. Наставница всегда говорила, что она не умела контролировать свой гнев.

— Извините.

Гном лишь хмыкнул в ответ и улегся спать.

— Ммм… гар Корем?

— Что еще? — устало спросил он. Сегодняшняя разговорчивость спутницы уже начинала его бесить.

— Я прошу разрешить мне доступ к силе не только для защиты. Холод. Я всего лишь человек и устала мерзнуть, а ваши магические щиты полностью не закрывают нас от него. Ведь вам не нужна больная спутница?

— Нет. — гар Корем, как всегда был краток, зато Илона получила ответы на оба вопроса.

Задумчиво посмотрев на нее, Лазар произнес:

— Можешь лечь рядом, Лейф не против.

— Нет! — буквально выплюнула это слово Илона. Она даже помыслить не могла, чтобы спать рядом с гномом.

— Уверена в своем ответе? — спросил он. — Что ж не мешай мне спать, — воин закрыл глаза.

— Стой! Я передумала! — девушка благоразумно решила засунуть свою гордость и воспитание поглубже. Воин приглашающе похлопал рукой на место справа от себя.

Лечь рядом с гаром Коремом оказалось не так уж сложно, Илоне даже пришла в голову мысль о том, что предыдущие три ночи она могла сделать также. Гном же легко подгреб ее к своей груди. Девушка сначала хотела возмутиться, но от воина шел жар, как от печки, поэтому Илона благоразумно промолчала. Впервые засыпая в тепле, Биар поняла, что вела себя глупо. Девушка решила быть хитрее, ведь гар Корем всего лишь мужчина.

Утром Илона уже знала, как поступит. Главное было правильно выбрать время. Еще, будучи зеленой девчонкой Биар знала, как покорить мужчину, и если природное очарование не помогало, то магия всегда действовала безотказно. К счастью, личных вещей ее лишать не стали: еще при обыске в Морнэйлде девушка сказала, что зелья лекарственные. Маги гномов же подтвердили, что это не опасные настои. Естественно, в пузатых склянках снадобья предназначались для другого: любовные напитки и противоядия к ним. Каждая девица благородного происхождения при должном воспитании знала, как использовать эти "настои" и как защититься от них. Судьба тара Корема была решена. Илона уже решила, чем опоит гнома — "Огненные стрелы". Это зелье считалось одним из сильнейших любовных напитков. Название его было символично, так как одна стрела пронзала сердце, вызывая бурю эмоций, и вынуждая мужчину стремиться быть ближе к женщине. Особенностью этого состава было то, что жертва не ощущала неправильности происходящего. Вторая стрела пронзала чресла, и мужчина жаждал обладать только единственной женщиной на свете.

Случай представился гораздо раньше, чем того ожидала Илона. Терольский лес поглотила стихия. Зима показала свой суровый оскал, и снежное покрывало опустилось на землю, а вместе с ним пришли ледяные ветра и холод. Если бы не медведь Лазара, они могли бы не просто заблудиться в белом ужасе, что царил кругом, но и погибнуть. Зверь шел вперед, будто ему не мешали порывы ветра, и не нужно было зрение. Лазар назвал эту способность чутьем. Естественно, что ни о какой ночевке в лесу не могло быть и речи. Гар Корем с трудом удерживал магические щиты, поэтому путники решили выбраться на дорогу и уже по ней добираться до ближайшего трактира.

Илона, чтобы отвлечься от ледяного ветра и снега, что казалось, забивался везде, стала размышлять о том месте, где они оказались волею судьбы. Терольский лес не самые безопасные земли в Империи Сарртала. Хотя за все время, что они были в пути, никто на них так и не напал. Но людская молва ведь не просто так твердила, что это место лучше обходить стороной. Илоне даже пришел в голову детский стишок: "В Терольский лес, не суй свой нос, там лишь звериные тропинки. Он не такой как на картинке, чуть растеряешься, зевнешь и… на обочине могилка."

Лес можно было сравнить с Серыми кварталами столицы, но если там присутствовала хоть какая‑то иллюзия закона, то здесь все было иначе. Отребье со всей Империи Сарртал стекалось сюда, как грязь к подножию холма во время дождей. Из‑за своего расположения лес был тем местом, где можно скрыться, а все из‑за близости границы с владениями гномов. Воинам и мастерам было плевать на людей, а лорды не видели смысла "гонять лисьи хвосты" на отшибе. Название же свое лес получил четыреста пятьдесят лет назад, когда от гнева императора под его сенью скрылся шут. Тероль славился любовью к дамам, в частности к супруге правителя. Беднягу объявили государственным преступником и приговорили к казне, но императрица помогла сбежать своему воздыхателю. Вместо четвертования шута повесили где‑то в лесу, чуть позднее его назвали Терольский. Так и повелось, что туда стали бежать люди, скрывающие от правосудия.

Илона горько усмехнулась: она теперь часть этой грязи. Преступница для Вечных скал и вещь для Империи Сарртал, которую продали гномам.

— Слезай! — голос Лазара прозвучал глухо, из‑за шарфа прикрывающего лицо. Илона растеряно огляделась, она даже не заметила, что Лейф остановился. Пейзаж вокруг рассмотреть ей не удалось, видимость была на расстоянии вытянутой руки.

— Где мы? — прокричала она в ответ, не торопясь слезать с насиженного места. Правда снега она успела наглотаться, когда убрала шарф, чтобы спросить. Легкие же обожгло холодом.

— Слезай! — в этот раз гном не просил, он приказывал. Видя, что девушка никак не реагирует на его слова, он просто схватил ее за руку и потянул вниз. Биар соскользнула со спину Лейфа, как с горки, и прямиком упала в снег.

— Сволочь! — эмоционально выругалась она. Вот только тару Корему было наплевать, что она думает о нем.

— Вставай! — воин опять был лаконичен. Устав наблюдать за тщетными попытками девушки подняться, гном, как котенка, ухватил ее за ворот и поставил на ноги.

— Идем! Лейф переночует в лесу, ему непогода не страшна, в отличие от нас.

— Куда? — единственное, что спросила Биар. Идти было трудно, и много сил у нее уходила на то, чтобы не упасть. Если бы не широкая спина гнома, которая прикрывала ее от особо сильных порывов ветра, девушке бы пришлось туго. Лазар напоминал ей вековой дуб, такой же могучий и сильный, который не сломается под напором безжалостного ветра.

— Здесь поблизости должен быть трактир, по крайней мере, был раньше, — снизошел до ответа гном. — Заклятие указывает, что в том направлении есть… разумные существа.

Илоне бы прислушаться к его последней оговорке, но место и время к таким тонкостям ее не вдохновляли на рассуждения. Поэтому она была сосредоточена только на том, чтобы просто переставлять ноги. В какой‑то момент ветер стих и Биар смогла разглядеть очертания здания впереди. Девушке показалось, что мир вокруг замер, а время замедлило свой бег. Илоне почему‑то вспомнилось такое определение, как "глаз бури", вот только она не знала применимо ли оно к пурге. Девушке было не до игр воображения, но вот гар Корем решил проверить окружающие пространство на чары. Ничего подозрительного он так и не нашел, поэтому схватив Илону за руку, он потянул ее в сторону входной двери. Ветер ударил вновь, казалось, он хотел отомстить за мгновения затишья до этого.

— Хозяин, открывай! — крик Лазара не был услышан, так же, как и стук в дверь.

Илона же наблюдала за фонарем, что висел под козырьком. Магический свет внутри конструкции был очень дорогим удовольствием, поэтому странно было увидеть его здесь.

— Открывай!

— Тебя не слышат, — спокойно заметила Биар.

— Сейчас услышат, — процедил сквозь зубы гар Корем. После чего дверь содрогнулась от сильного удара.

— Да, это ветер, Лагерт! — голос прозвучал отчетливо, будто говоривший стоял рядом.

— Ветер! — зло выплюнул Лазар. — Я им покажу ветер!

Гном прекрасно понял, что над ними издевались. Невозможно было услышать слова с той стороны двери, когда снаружи творилось такое. Кто‑то специально не пускал их внутрь, наслаждаясь бессилием отчаявшихся путников.

Биар увидела, как от ладоней, что воин приложил к двери, стала исходить сила.

— Ты рехнулся! — взвизгнула она, гар Корем даже поморщился, настолько высокую ноту взяла благородная!

— Заткнись, ради всех предков! — с мольбой в голосе попросил он. Дорога в пургу здорово вымотала воина, и на споры просто не было сил и желания.

— Кто нас потом на ночлег пустит, если вы сломаете дверь!

— Сами войдем! — обрубил одной фразой все доводы разума Лазар.

Биар же от удивления даже открыла рот, за что тут же поплатилась, наглотавшись морозного воздуха и снега.

— А дальше‑то что?

Девушка видела, что разговор сбивал концентрацию мага, и потому продолжила его.

— Ладно! Ты права, женщина! — согласился он и вновь ударил по двери.

— Впускай, хозяин, мы не будем буянить!

Будто ожидая этого момента, за дверью раздался разговор:

— Фокар, будь я проклят, если к нам не пожаловали гости!

— Ветер…

— Старый дурак!

— Пень…

— Мужики, имейте совесть! — взревел раненным медведем гар Корем.

Дверь резко распахнулась. В первый момент Илона подумала, что у нее двоится в глазах, потому что напротив них стояли два старичка: короткие седые волосы, благообразная бородка клинышком и лукавые глаза. Одеты они были совершенно одинаково. Вот только при всем своем благодушие старички держали в руках арбалеты, и стрелы точно смотрели на незванных гостей. Лазар только хмыкнул на это представление и, отпихнув ближайшего к нему мужчину в сторону, зашел в помещение.

— Ларгест, ты оказался прав! — воскликнул один из них.

Илона бочком прошла мимо опасных хозяев и спряталась за спиной у тара Корема.

— Дверь закройте, уважаемые! — приказал Лазар.

— Что же вам, путники, надобно? — спросил тот, которого первый назвал Ларгестом, пока Фокар выполнять "просьбу" гнома. Как только дверь отрезала их от непогоды, Илона почувствовала себя гораздо уютней.

— Вы непохожи на ворье? — заметил один из братьев.

— А вы на людей? — не остался в долгу гар Корем.

— Это трактир? — вклинилась в их диалог Илона, не совсем понимая к чему, сказал последнюю фразу Лазар.

— "Оскал удачи", леди, — внес свою лепту в разговор Фокар, судя по его выражению лица, он в отличие от брата гостям не был рад.

— Очень, — Биар брезгливо огляделась: они с гномом попали в царство грязи и разрухи, — мило.

— Ужин на двоих! — распорядился Лазар и стер со стола пыль. Илона поморщилась и села на соседний стул, предварительно подняв его с пола. — И чтоб без человечины!

Биар удивленно посмотрела на гнома, она не поняла, к чему он это сказал. Но вот старички все уразумели сразу, насмешливо изогнув губы, стараясь не показывать зубов. Ларгест произнес:

— Одну минуту, дорогие гости!

Как по волшебству хозяева трактира исчезли, и путники остались только вдвоем. Первой нарушила тишину Биар:

— Здесь что‑то не так! Кругом грязь, разоренье, в камине иллюзорное пламя, и два безумных старика в центре этой картины.

— Кто бы спорил, — усмехнулся воин, достав из дорожной сумки какую‑то тряпицу, он стал вытирать стол, после чего просто бросил ее на пол.

— И вы так просто говорите мне об этом?! — возмутилась благородная от всей души.

— Нас могут отравить?

Гном на это предположение только хохотнул:

— Уж травить‑то нас никто не станет.

— Тогда, что? — взволнованно спросила она.

— Съесть, — видя непонимание в глазах Биар, гном вздохнул. — Съесть нас могут, чего не ясно?

— Что?! — в этом крике было все: возмущение, страх, удивление и многое другое. Илона сама даже не заметила, как оказалась у входной двери. Вот только при попытке ее открыть, пальцы просто соскальзывали с запоров.

— Успокойся! — прикрикнул гар Корем, бабские истерики он терпеть не мог.

Удивительно, но приказ гнома имел эффект ведра с холодной водой. Илона выдохнула и спросила:

— Что дальше?

— Все просто: отужинаем и ляжем спать, — пожал плечами гном.

— А…

— Это всего лишь старые гули, девочка. Эти любители разумного мяса боятся меня, ведь даже магия мне не нужна, чтобы отправить их в чертоги Тьмы.

— Не будь так самоуверен!

— Уж, какой есть, — развел руками воин. Он был явно доволен сложившимся положением. На самом деле воин боялся, что здесь окажется разбойничий дом, но два гуля, по сравнение с воровской братией, пустяк.

— А вот и мы! — неся два подноса, в зал вернулись "старички".

— Вы не против, если мы отужинаем с вами, — спросил Ларгест. — Знаете ли, здесь в глуши дичаешь без общества разумных.

— Вы, наверное, оговорились и хотели сказать "вами"? — любезно уточнила Илона.

— Мы давно уже не охотимся, — сухо произнес Фокар. — Вот и приходится, есть человеческую еду, вместо самой человечины, — и в подтверждение своих слов он положил себе в тарелку рагу.

— Что так? — участливо поинтересовалась Биар.

— Возраст, — как само собой разумеющееся произнес Ларгест. — Смотрите.

Илона с удивлением наблюдала, как лицо "старичка" меняется, и вот напротив нее уже сидела старуха.

— Разве ж кто‑то купится на такую красоту? — злобно оскалился он. Девушка невольно отшатнулась: во рту у милой старушки было два ряда острых клыков.

— А все из‑за кого? — зло спросил его брат.

— Мы вам не мешаем? — влез в семейную перепалку гар Корем. — Мне глубоко наплевать, как вы оба оказались в таком плачевном состоянии, ты же, — взгляд гнома устремился на Биар, — ешь молча.

В таком мирном русле и протекал ужин за столом, где собрались столь разные существа. Гар Корем умудрился даже найти общие темы со "старичками". Одной из них оказалась охота. Илона лишь пренебрежительно хмыкнула, понимая, что мужчины все одинаковы, вот только дичь у них разная. Эти заставили ее улыбнуться. Она тоже умела охотиться. Поэтому, когда Лазар отвлекся на спор с близнецами, девушка подлила ему в кружку любовный напиток. То, что гули видели ее маневр, она не сомневалась, потому что комнату им выделили одну на двоих. Гар Корем бесцеремонно пихнул ее внутрь и захлопнул дверь, после чего стал накладывать защитные чары. Закончив, он обернулся и произнес:

— Теперь закончим то, что начала ты!

Мужчина шагнул к Биар, резко сокращая расстояние между ними.

В комнате раздался звук рвущейся ткани.

— Что ты творишь?! — прокричала Илона, вырываясь из рук воина.

— Разве ты не этого желала? — хмуро спросил гар Корем. — Глупая человечка, на гномов любовные зелья не действуют. Вот только твое снадобье вызывает еще одно чувство?

Глава 13

Лазар с интересом наблюдал за своей "нареченной". Ему было любопытно, что варилось в том "котелке", что украшал девичью шею. Ведь она должна была понимать, что подлила ему в напиток. Но, видимо, только сейчас до Биар дошло, какие последствия ее ожидали. Волшебница напоминала ему маленького испуганного зверька. В душе гнома стало появляться чувство, чем‑то похожее на жалость, но он задушил его.

— Ты понимаешь, что натворила, и что тебя ждет? — вкрадчиво спросил воин. Девушка вздрогнула всем телом и, заикаясь, выдала:

— Д — да.

— Начнем же воплощать твои желания, волшебница, — саркастически произнес гар Корем, и решительно шагнул в сторону девушки. Та отступила назад.

— Вы не посмеете! — нелогично воскликнула она. Лазара всегда удивляло это в женщинах. Сама ведь опоила его, а теперь возмущается, что он не желает подавлять в себе похоть.

— Почему? — одна бровь воина изогнулась, настолько его поразил ответ.

— Вы человек чести, — уверено произнесла она.

— Человек? Я?! — гном не выдержал и рассмеялся. — Так меня еще не оскорбляли.

— Вы ведь поняли, что я имела в виду!

— Я‑то понял, а вот ты никак не поймешь! — рыкнул на нее Лазар.

— Я буду кричать!

Второй раз вечер Лазар искренне рассмеялся. Женщины!

— Ты думаешь, гули прибегут спасть твою честь?

Девушка не нашла достойного ответа, ограничившись лишь надменно задранным подбородком. Лазар устало вздохнул и здраво рассудил, что ее перевоспитывать поздно.

— У тебя есть час, чтобы отдохнуть, после мы покинем это место, — поставил точку в их разговоре гном.

— А? — в этом вопросе было все.

— Нужна ты мне! — брезгливо бросил воин.

— Была бы на моем месте Зертиш…

— Ты чем‑то недовольна?! — взревел раненым медведем гар Корем. Он ее не тронул, а она смеет еще возмущаться. Илона же видя, что вреда ей не причинят вместо того, чтобы промолчать начала говорить:

— Да уж, куда мне до лесной колдуньи, — иронично произнесла Биар. В этот момент она пыталась поправить платье, и потому не видела того огня, что зародился в глазах Лазара. Если раньше воин был раздражён и недоволен выходкой спутницы, теперь же это была ярость. В таком состояние гар Корем убивал врагов.

— Откуда ты знаешь? — на выдохе произнес воин. Илона невольно отступила. Она поняла, что защищая свою оскорбленную гордость, перешла черту дозволенного. Вот только Лазару было наплевать на просветление волшебницы, его волновало иное:

— Отвечай!

— Во сне. Вы иногда разговариваете во сне, — испуганно пролепетала она. — Моя Ярогнева, колдунья моя…

— Надеюсь, моя дражайшая невеста, — желчно произнес воин, — ты все забудешь.

— Д — да, — Биар во все глаза глядела на воина: она восхищалась им. Сила буквально исходила от тара Корема, Биар же пьянела, просто находясь рядом. У девушки даже мелькнула мысль, что зря воин сдержался.

— Повтори!

— Я ничего не слышала.

— Вот и умница, — рука гнома ласково прошлась по щеке девушки, после чего остановилась на шеи. Воин боролся с собой, чтобы не сжать пальцы и закончить их общие мучения. Биар же боялась дышать, видя, что мужчина на грани.

Через некоторое время он справился с жаждой убийства и оттолкнул Илону, упав на пол, девушка все пыталась отдышаться, жадно открывая рот и кашляя. Девушка напоминала воину дорожный плащ, который валялся рядом с ней грязной тряпкой.

— У тебя чуть меньше часа. Отдыхай.

Воин наклонился и взял подсвечник, который предусмотрительный гуль поставил на полу в комнате. Свет только портил окружающую обстановку, показывая царивший внутри комнаты беспорядок, поэтому Лазар затушил огонек. Тьма все скрыла. Воин тяжело вздохнул и опустился на старую, грубо сколоченную лавку. Она протяжно заскрипела, но выдержала вес тара Корема. Будто услышав ее стон, ставни, что были заколочены намертво снаружи, тоже ожили от очередного порыва ветра: снежный кошмар все так же мучил лес.

Путешествие для воина не задалось с самого начала. Во — первых, его все‑таки вынудили покинуть Вечные скалы. Воин честно признавался себе, что спасать призрачных родственников лесной колдуньи у него не было желания. То ли дело она сама. Но жизнь все расставила по своим местам: Ярогнева досталась Айрдгалу. Второй причиной его отвратительного настроения была Илона Биар — его невеста. Каждый день он боролся с собой, желая избавиться от этого бремени. От убийства его удерживал только здравый смысл. Если мастера узнают, что он лишил жизни "истинную" избранницу, то все, что они старательно сшили белыми нитками, треснуло бы по швам мгновенно. В конце концов, Лазар пришел в согласие самим с собой, и решил, что Биар недолго будет оставаться его невестой. Девчонка сама придумает себе смерть, просто ему нужно подождать.

Гар Корем опять подумал о любовном напитке. Великая Мать одарила всех гномов защитой от подобных зелий, ни одно снадобье не пробудит в гноме чувства. Еще в Морнэйлде у девчонок не отобрали эти склянки, лишь потому, что они бесполезны, а дорога обещала быть долгой. Вот и Лазар сегодня не удержался и попытался преподать урок благородной. Вот только у него ничего не вышло. С таким характером девчонке недолго осталось ходить под оком Лучезарного Света. Не говоря уже о том, что их уже два дня преследовали неизвестные. Гар Корем ощущал спиной чужое дыхание, и вместе с ним и шаги смерти. Чтобы воин не делал, все было без толку. Даже буря, что загнала их в "Оскал удачи" имела искусственное происхождение. Заклинание, что испортило погоду, состояло из нескольких частей. Одну он точно распознал. Маяки. Несколько мест выполняли роль маяков, трактир был одним из них. Их, как лис загоняли, в капкан. "Оскал удачи" был тем место, где их ожидала засада. Мастера наверняка назначили цену за их головы, а здешний люд ничем не погнушается, чтобы получить щедрое вознаграждение за "честную работу". Так что, увидев всего двух голодных гулей, гар Корем выдохнул. Эти твари для него были не опасны. Но их хозяин… Кто‑то посадил их на цепь, сделав "ручными" и питались "старички" только по приказу господина. Тот же держал их впроголодь: гули старели только в одном случае, когда переставали жрать человечину, поддерживая свое существование гнилой плотью с окрестных кладбищ. Гар Корем возблагодарил предков за то, что Биар плохо знала повадки темных тварей, успокаивать перепуганную женщину не самое приятное занятие. С другой стороны воин отметил для себя, что волшебница достаточно крепка. Даже после пережитого унижения и страха девчонка не залила все вокруг соплями и слезами. Гному показалось, что она не огорчилась, поняв, что план провалился. Таких баб про себя Лазар называл змеями: опасны, ядовиты и хладнокровны. Даже сейчас лара Биар не изменяла себе. У этой благородной было все, кроме удачи. Воин перед началом путешествия незаметно проверил ее на проклятия. Ничего не найдя, он мысленно ей посочувствовал. Таких людей у гномов называли "ситом", чтобы не шло им в руки, те теряли это.

Гар Корем, зачем нам прокидать трактир в непогоду? — осмелилась на вопрос Биар.

Лазар поморщился, как от зубной боли, но ответил:

— За нами погоня, а гули часть плана охотников.

— Тогда почему мы еще здесь?! — воскликнула она и вскочила на ноги. До этого момента девушка мирно лежала на полу и смотрела в потолок. На кровать она даже побоялась сесть, здраво полагая, что ее погребёт под обломками.

— Ты отдыхаешь, — спокойно заметил Лазар.

— Если есть шанс оторваться от погони, то я готова к бегству.

— Такого шанса нет, — вернул он ее с небес на землю. — Но мы попробуем выжить.

— Вот как, значит.

— Идем! — гном в отличие от Илоны опрекрасно видел в темноте и, шагнув к девушке, бесцеремонно перекинул ее через плечо. Источник откликнулся на призыв, и Лазар силой вышиб ставни, что закрывали окно. В комнате ворвался снежный вихрь. Гар Корем не боялся, что шум услышат: еще при входе он установил защиту.

Окно оказалось большим, и потому воин без труда протиснулся в него вместе с грузом, и спрыгнул на козырек у входа в трактир, а после на землю. Они вновь оказались во власти стихии и судьбы.

Илона проклинала свою самоуверенность самыми последними словами. К тому же ее терзали противоречивые чувства: она не знала радоваться ей или огорчаться. Гном ее не тронул, потому что побрезговал. Как и любой женщине, девушке было обидно, ведь она красива, умна и благородна, что еще мог пожелать мужчина. Оказалось, что кроме перечисленного должно существовать что‑то еще. Но благородным ларам не престало лить слезы из‑за обиды, тем более при свидетелях. Она выплачется позже, когда рядом не будет ненавидящего ее гнома. Для него Илона теперь превратилась из спесивой дуры в ничтожество.

Все это произошло из‑за ее глупости и невежества. В который раз уже девушка пожалела, что плохо изучала культуру и быт первородных в Академии Начал. Она, как и многие другие волшебники, считала людей властителями судьбы мира Сараф. Жестоко было осознать, что это не так. Древние народы показали клыки, а зеленомордые отхватили огромный кусок территорий на востоке.

Еще девушку терзало странное чувство, название ему она дать не могла. Но в голове лары Биар периодически всплывали эпизоды из Академии, когда она с подругами ради шутки подливали подобные зелья другим. Им казалось забавным смотреть, как простолюдинка спасалась от любви благородного мужчины, а то и двух. Теперь оказавшись на их месте, девушка почувствовала беспомощность жертвы и ей это не понравилось. Ко всему прочему добавилась погоня. Что стоило тару Корему раньше сказать ей об этом? Она могла бы избежать постыдной ситуации.

В данный момент Лазар помогал ей, но что будет дальше? От смерти лару Биар спасала только иллюзорная помолвка. Не говоря уже о том, что девушка видела состояние гнома. Его терзали внутренние демоны. Ей не хотелось попасть под горячую руку — эту неприятность Илона могла не пережить. Поэтому, сцепив зубы, волшебница упрямо шла вперед. Буря, что терзала лес, казалось, стала в разы сильнее. Наконец, девушка не выдержала и прокричала:

— Где Лейф?

Биар бы с удовольствием ехала сейчас бы на спине зверя, чем через силу переставляла ноги, сгибаясь от очередного порыва ветра. Гном ответил не сразу, Илоне даже показалось, что он ее не услышал.

— Пытается увести погоню!

Илона тихо выругалась: гном их спасал, а она пошла на подлость. Чтобы не мучится подобными мыслями, девушка сосредоточилась на ходьбе. Стараясь идти четко за Лазаром, потому как только она потеряет его спину из виду, значит умрет. В снежном аду погибнуть ничего не стоило. Как гном умудрялся находить дорогу, для Биар оставалось тайной. Хотя у девушки в душе было подозрение того, что гном бредет вперед бесцельно. Но с другой стороны, Илона постоянно чувствовала биение источника тара Корема. Гном не переставая пользовался магической силой, вот только, что конкретно он делал, она не понимала.

Что‑то сильно толкнуло девушку в грудь, выбив воздух. Падение остановить ей не удалось: снег легко принял ее в свои объятия. Но радость лары от мягкого приземления не была долгой, на нее сверху упала глыба, выбив воздух из легких. Девушке показалось, что ее тело еще глубже погрузилось в снег.

— Слезь с меня! — прошептала Биар, на большее ее просто не хватило. Гном весил, как все ее грехи вместе взятые. Спихнуть его у нее просто не было сил.

— Сле…

Илона уже задыхалась, да и шарф, закрывавший лицо лишал и тех крох, что доходили до легких. В нечеловеческом усилие ей удалось освободить одну руку, и сорвать проклятый кусок материи. Кожу обожгло холодом, но живительный воздух попал в легкие. Рот тут же наполнился снегом, вперемешку с растаявшей водой.

Гном упал плашмя, при этом капюшон с головы воина слетел и освободил длинные волосы. Раньше Биар всегда тайно восхищалась его косой, но сейчас ей было не до этого. Девушка свободной рукой провела по лицу гнома, отметив, что оно мокрое и липкое. Что ее сподвигло сделать то, что она сделала, Биар не знала, но она лизнула пальцы. Во рту сразу же появился привкус крови. Мерзкий металлический вкус, как яд лишил ее последних сил, и тьма накрыла сознание благородной.

Очнись! — кто‑то немилосердно тряс Илону за плечи. Ей даже обожгло щеку хлестким ударом.

— Чего ты нежничаешь! — судя по голосу, второй неизвестный был недоволен. — Бей сильнее!

— Не лезь!

Первое, что увидела Илона, открыв глаза, — мужской силуэт. Свет от свечей падал так, что лица было не разглядеть.

— Смотри‑ка, сама очухалась!

— Дорогая Илона, как ты? — мягко спросил ее первый мужчина. Девушка могла поклясться, что знала этого человека.

— Я… — Илона не знала, что ответить.

— Она не видит тебя, человек.

Знакомый незнакомец сместился чуть в сторону и помог ей принять сидячее положение. Свет упал на лицо мужчины и Илона пораженно воскликнул:

— Фон Корнтлан!

Рупперта девушка знала хорошо. Даже очень хорошо. Одно время этот красавец был частым гостем ее спальни. Но, как и любое лакомство, он надоел, так же, как и она ему. Они расстались, не имея претензий друг к другу: каждый получил от этих отношений все, что желал. А после случилось то, что случилось: Биар стала вещью. Илона мысленно улыбнулась, фон Корнтлан недалеко ушел от нее. Предательство для благородного несмываемое пятно на родовой чести. Он же посмел поставить свои интересы выше интересов Империи Сарратал. Забавным в этой ситуации стало то, что на жизнь мага косвенно повлияли события в Вечных скалах. Он так же стал заложником событий.

— Милая! Ты не представляешь, как долго ждал я этой встречи! — подтверждая свои слова, он прикоснулся губами к руке девушки. Лара Биар усилием воли не вырвала руку, ей почему‑то стало противно. Рупперт напоминал ей облезлого воробья, который пытался распушить грязные перья, но те, слипшись никак, не принимали нужную форму. Даже вместо слов она слышала чириканье. А ведь раньше он всегда напоминал ей кота, холенного и сытого. Время и обстоятельство сильно изменили мага.

Рупперт, видя, что ласковые слова, не растопили лед во взгляде Илоны, вновь прижался губами к ручке девушки. Нежно целуя каждый пальчик, он ждал ответного отклика.

— Хватит, Рупперт, — Илона все‑таки не выдержала. Его слюнявая нежность вызвала обратный результат, ей хотелось оказаться от мага, как можно дальше.

— Уверена? — уточнил он.

— Да.

Маска обаятельного лорда сползла с него в одно мгновение. Теперь рядом с девушкой сидел циничный негодяй.

— Ты не меняешься, Биар. Все так же горда и самоуверенна, — хмыкнул он.

— Любой птичке когда‑нибудь отрывают крылья, — эту фразу выдал третий участник их скромного представления.

Его Биар тоже знала. Это был тот гном, что охранял "живую" плату на пути к Вечным скалам. Вот только он не добрался до родных гор, убив одну из подаренных и украв двух других. Ходили слухи, что он похитил Зертиш, потому что она заняла место его сестры. За это осуждать гнома было глупо, Илона бы сама поступила так же. Как и все благородные Биар знала, что такое жажда власти.

— Бродерэйд Дар, если мне не изменяет память? — уточнила она.

— Ты не ошиблась! — усмехнулся воин. Илона окинула мужчин задумчивым взглядом. Жизнь порядком потрепал двух беглецов. Рупперт потерял весь свой светский лоск и даже перекрасил волосы в темный цвет. У гнома же стало проскальзывать что‑то человеческое в манере держаться и стоять. Видимо, воин настолько сросся с ролью человека, что маска уже приросла к лицу.

— Где гар Корем? И где я? — решила не медлить с важными вопросами Биар.

— Сразу к делу, дорогая?! — усмехнулся Рупперт, и вновь захотел поцеловать ей руку, но резко передумал, отпустив женское запястье.

— Это ведь вы гнали нас, — сухо заметила Илона, — хотелось бы знать с какой целью.

— Ты так проницательна, — девушке вновь послышалось чириканье.

— Так, где он?

— Что запал в сердце, ведьма? — саркастично спросил гар Дар.

— Не путай меня с Зертиш! — огрызнулась та в ответ.

— Смотри‑ка, а кошечка умеет шипеть, — неприятным тоном произнес Бродерэйд.

— Заткнись, — рявкнул фон Корнтлан.

— Я‑то заткнусь, только быстрей обхаживай свою птичку, скоро здесь будет тесно, — предупредил гном.

— Кто‑то еще? — встревоженно переспросила Илона.

— Ты же не думаешь, человечка, что мы единственные охотники.

— Дорогая, времени мало, — вмешался Рупперт, — поэтому перейдем прямо к делу. Как ты могла догадаться, нас наняли мастера. Задание простое: поймать двух путников, что покинули Вечные скалы несколько дней назад. Мы бы не взялись за это дело, если бы не цена.

Илона не удержалась от понимающей улыбки. Рупперт себе не изменял. Он был из тех людей, которые не гнушались ни чем, если это выгодно им.

— Я вижу, ты меня поняла.

— О да! — иронично сказала девушка.

— Так вот, твой гар Корем лежит вон в том углу, — махнул рукой Рупперт. Илона повернула голову в указанном направлении. То, что раньше она приняла за кучу тряпок, было телом гнома.

Жив! — обрадовал ее маг. — У нас на него планы, хотя лучше б мы его прибили. От таких воинов всегда слишком много проблем. Но речь сейчас не о нем. Я знаю про твою выдуманную помолвку, поэтому у нас только одна проблема. Ошейник, что блокирует твой источник. Мы приведем его в чувство, а ты попросишь его снять, если не выйдет миром, то найдем другое решение.

— Зачем тебе мне помогать?

— Причем здесь ты? — нахально улыбнулся Рупперт, не удержавшись, он потрепал ее по щеке. — Когда ты станешь свободна, мы поженимся. Жаль, конечно, что с ошейником нельзя.

— Зачем? — допытывалась она.

— Я хочу вернуть себе положение в обществе!

— Лорд Биар не позволит.

— Твой дед на днях отдал Лучезарному душу! — объяснил фон Корнтлан.

— Как же так, — потрясенно произнесла Илона. Пусть лорд Биар и был политиком, но он еще и ее дед. По — своему девушка любила его, но как бы девушка не переживала за погибшего родственника, своя судьба ее волновала больше.

— Что будет дальше?

— Дальше… В Палате лордов у меня еще остались друзья. Мы сможем вернуть земли и состояние твоей семьи. Правда, придется поделиться с Церковью. Жаль, конечно, но без их поддержки нам не достанется даже пыли.

— Плевать на земли! Что будет со мной? — потребовала ответа Илона.

— Ты больше не будешь подстилкой у гномов, разве тебе мало? Да и я не возражаю против связей на стороне, все‑таки ублюдка в подоле ты мне не принесешь.

Илоне показалось, что ей отвесили звонкую пощечину. Так было обидно услышать нечто подобное, да и еще из уст человека. От гномов слова об ее бесплодии девушке было легче воспринимать.

— Что будет с Лазаром? — Илона сама и не заметила, как назвала тара Корема по имени.

— Увидишь, — пообещал фон Корнтлан. То как он это сказал, не сулило тому ничего хорошего. Илона благоразумно промолчала. Связывать свою жизнь с человеком подобным Рупперту было бы безумием, Биар себя умалишенной не считала. Он убьет ее через пару лет брака.

Пока Биар размышляла о своем будущем, тара Корема привели в чувство. Выглядел гном отвратительно. Он безвольной куклой висел между двумя гулями, которые держали его. Теперь видя этих двух тварей, Илона поняла, где они оказались — "Оскал удачи".

— Сейчас ты снимешь с девушки ошейник, Корем, — как само собой разумеющееся сказал Рупперт. — Я же прослежу, чтобы ты сделал это правильно.

— Что без дара она тебе не нужна, человек? — сплевывая кровь, хрипло проговорил Лазар.

— К сожалению, на моей жене не может быть подобных украшений, — печально произнес фон Крнтлан.

— Ты сама‑то этого хочешь, дуреха? — требовательно спросил гном.

— Довольно! — в разговор вмешался Бродерэйд. — Снимай, и покончим с этим.

— Дар… — задумчиво начал Лазар, — ты всегда был с гнильцой. Мне вот интересно на что ты рассчитывал?

— А то ты не знаешь? — скривился Бродерэйд.

— Мне бы хотелось услышать это от тебя.

— Совет мастеров обещал восстановить меня в правах в Вечных скалах, — пожал плечами гар Дар.

— Глупец! — прокричал Лазар.

— Все! — в этот раз вмешался Рупперт. — Мне надоело ждать. Фокар, ты говорил, что очень голоден. Так вот я разрешаю тебе пообедать.

— Меня этим не напугать, — усмехнулся Лазар.

— Тебя? С чего ты взял, гном, что есть будут тебя? — любезно поинтересовался маг.

— Калечить только ноги, мне не нужны шрамы на открытых участках тела.

— Спасибо, хозяин! — гуля даже затрясло от восторга. — Наконец‑то! — ликующе воскликнул старик и отпустил руку Лазара. Ларгест тут же перехватил ее. Фокар же бросился в сторону Илоны.

— Корнтлан, ты рехнулся! — взвизгнула Биар, и попыталась отползти в сторону. Гуль не дал ей далеко уйти. Раздался треск ткани, а потом женский крик боли. Тварь жадно впилась в икру женщины, а потом вырвала кусок.

— Отзови! — рыкнул Лазар.

— Вот в этом, дорогая, слабость всех воинов — женщины, за которых они несут ответственность, — поучительно сказал Рупперт. Он был явно доволен собой и наслаждался своей властью. Фон Корнтлан подошел к Илоне и потрепал ее по волосам. — Фокар, хватит.

Гуль недовольно ворча вернулся на прежнее место.

— Хозяин, — укоризненно проскулил гуль.

Илона же на все было плевать. В какой‑то момент девушке даже показалось, что это происходит не с ней. Сознание отказывалось воспринимать реальность.

— Снимай ошейник!

— Ты этого хочешь? — спросил Лазар девушку.

— А ты как думаешь! — огрызнулась она, пытаясь унять кровь. Лазар на это ничего не ответил, но Биар почувствовала, как на ошейнике открылся замок. В следующий миг мир для нее наполнился красками. Для мага заблокировать силу все равно, что совершить насилие над душой. Человек ощущает себя калекой.

Как же хорошо! — вздохнула Илона, и попыталась применить исцеляющее заклятие, но у нее ничего не вышло.

— Дорогая, тебе стоит быть терпеливей. Здесь могу творить волшбу только я один, — мягко сказал Рупперт. — Для тебя же гном у нас особенный подарок. Смотри.

Бродерэйд Дар до этого стоявший в тени вышел вперед и достал что‑то из кармана. Стеклянный флакон с серой массой. Сначала девушка не поняла, что это. Но через мгновение ей стало дурно. В склянке томился Антарский полип — одно из самых мерзких изобретений человеческих магов. Серая слизь, способная управлять разумом живых, что могло быть ужасней.

— И что я должен буду сделать? — горько спросил гар Корем.

— Убить Наместника Предков! — зло выдохнул Бродерэйд.

— И тогда ты сможешь вернуться, да? Вот только куда? На пепелище?

— О чем ты? — недоумение сквозило в голосе Бродерэйда.

— Вечные скалы сомнет Гнев Гор, — глухо произнес гар Корем.

— Чтобы он пробудился, мы должны были нарушить Заветы Предков! — прокричал Бродерэйд. Гар Дар знал ответ на безмолвный вопрос, так же как и гар Корем, а кричал он от отчаяния, понимая, что все тщетно.

— Твердь содрогнулась, — слова Лазара для Илоны были непонятны. — Он ворочается.

— Ты мне надоел, гном! — спокойно произнес Рупперт, и голова тара Дара отделилась от тела. — Он стал бесполезен.

Склянка выпала из рук гнома и покатилась по полу, вслед за ней рухнуло и тело. Пузырек остановился около лежащей Илоны.

— Дорогая, будь так добра передай мне полип, — любезно попросил маг.

— Конечно, — покорно произнесла она, и, схватив пузырек, кинула ему в лицо. Фон Корнтлан не успел ничего сделать. Тонкое стекло лопнула, а серая слизь растеклась по коже мага. Мужчина взвыл дурным голосом, пытаясь снять дрянь с себя, он только ее размазывал. Источник мага стал лихорадочно выпускать силу, стараясь спасти его. Гули, скованные магическим служением, упали на пол, их накрыло отдачей.

Илона подползла к Корему и тихо прошептала:

— Ну же гар вставай! Рупперт скоро уничтожит всю округу, пытаясь убить паразита.

— Почему? — разлепив глаза, только и спросил воин.

— Как бы сказала твоя колдунья, из двух зол выбирают меньшее, воин, — горько произнесла девушка.

Интерлюдия VII

Оливер в очередной раз проклинал тот день, когда пошел на сделку с Аделардом. Охе даже подумывал о том, что сошел с ума. Душа‑то у него появилась, значит, и разум мог помутнеть под ее пагубным воздействием. По — другому он никак не мог объяснить свое положение. То же, в свою очередь, было печально. Студиоз Хос прятался. Тут бы Оливеру стоило бы вздохнуть, все‑таки он уже привык изображать работу легких, но сделать это было трудно. Охе находился глубоко под водой, а точнее во Впадине Праведника. Это было самое глубокое место в Мерейском море. По легенде, мученик Ульманас утонул там. Земля разверзлась в этом месте, и образовалась впадина. Оливер предполагал, что скорей всего церковники убили сильного волшебника, а магия, вырвавшаяся в момент гибели, принесла разрушения. Но от подобных рассуждений Хосу легче не становилось.

Спасаясь от служителей Лучезарного студиозу удалось подобраться к окну. Поэтому недолго думая, он приказал доспеху воспользоваться им. Терять Оливеру было нечего: живым он никогда не был, а голему подобная высота нипочем. Конечно, крысе переломало несколько костей, но по сравнению с жаркой на медленном огне, — это ласковое прикосновение матери. Дальше хуже. За редким артефактом вместе с его похитителем началась погоня. Охсу ничего не оставалось, как нырнуть в Мерейское море. Теперь нежить сидела на дне, а церковники, как чайки кружили над морской гладью, ожидая свою жертву. Выбраться на сушу Оливер тоже не мог, маги Лучезарного раскинули ловчую сеть по берегам. Пролив, который открывал доступ к океану и свободе, патрулировали корабли.

Оливер не знал, сколько еще выдержит. Все‑таки соленая вода не самая приятная жидкость для нежити, вот если бы он прятался в крови, то даже бы и не возмущался. Эта же гадость жгла и разъедала его шкуру, а магические потоки внутри "живого" доспеха добавляли мучений. Оливеру почему‑то вспомнился музей артефакторики, где маги не способные управлять стихиями предлагали различные изобретения. "Живой" доспех был похож на один из этих шедевров.

Ко всему прочему, охсу приходилось защищать свое "имущество" от морских гадов. Оливер сам себе напоминал улитку. У одного из магистров на столе в аудитории стоял аквариум с ними, провинившийся студент должен был опускать руку в сосуд. Дальше магически измененные твари облепляли кисть и пили кровь. На этих занятиях всегда кто‑то кормил любимцев магистра Леева. Оливеру эта честь досталась единожды, после чего все улитки сдохли. Если бы не вмешательство ректора охс бы стал подопытной крысой. Даже сейчас эти воспоминания вызвали у Хоса неприятное чувство: магистр Леева славился любовью к боли, чужой боли. Маг с упоением наблюдал за работой внутренних органов еще у живых существ. Даже отпрыски благородных семейств теряли голос в присутствии магистра: никто не был защищен он участи лабораторной крысы. Леева в своем безумии являлся гением, именно он создал боевых монстров. Даже Туман отзывался о маге, как о великом человеке: несколько поделок мастера бродило по топям.

Сидя на дне морском, Оливер мечтал о доме. Нет, не об Академии, а о родных болотах, где он охотился на других, а не где был дичью Ему даже показалось, что в воде есть тот самый сладкий вкус. Кровь… Охс встрепенулся, усы на морде крысы зашевелились. Оливер почувствовал приближение чего‑то огромного, несущего за собой смерть. Крыса запрокинула голову вверх, но из‑за глубины ничего не было видно. Хос решил рискнуть и подняться повыше.

Выбравшись из доспеха, Оливер принял получеловеческую форму, чтобы было легче поднимать груз. Когда охс оказался на глубине всего нескольких десятков метров, он понял, что случилось. В Империю Сарратал пришла беда. Орки не стали высаживаться на восточном побережье материка, они решили обогнуть его и проникнуть в Мерейское море через пролив Савара. Почему‑то студиоз решил, что города, в честь которого назвали это узкое место, больше не существовало.

Черный день для Империи Сарратал стал днем спасения для Оливера Хоса.

Глава 14

Темнота. В детстве мы боимся ее. Боимся того, что может скрываться в ней. Самые страшные кошмары оживают там, питаясь силами нашего воображения и страха. Я никогда не боялась ее, мне казалось, что в свете дня живет гораздо больше ужасных существ. Со мной согласятся простые люди, но теперь все изменилось. Если раньше страх темноты мне был неведом, то после падения в пустоту все иначе. Здесь, действительно, обитают наши кошмары. Казалось, протяни руку и коснись их, ведь все реально. Туман и его порождения в сравнение с тьмой пещер стали всего лишь страшной сказкой. Как бы мне хотелось вновь очутиться на болотах! Правду люди говорят, что лучшее познается в сравнении. Не создан человек, чтобы жить в пещерах.

В первый момент, когда я сорвалась в пропасть, единственной мыслью было, что это конец. Но жизнь распорядилась иначе, недра поглотили меня и перенесли в неизвестность. Самое ужасное заключалось в том, что я оказалась, где‑то в глубинах без капли магии. Камень вокруг меня был с вкраплениями редкого минерала. Именно его используют, чтобы запирать магический дар. Источник просто не отвечает на призыв носителя. Минерал используют при изготовлении "ошейников" для плененных магов. Я оказалась неизвестно где, без возможности использовать дар. Когда мой разум это осознал, стало нечем дышать. Страх поглотил меня без остатка, я, как рыба, открывала и закрывала рот, пытаясь заглотить воздуха. Хотелось жить, как никогда!

Когда первая волна сумасшествия схлынула, пришла вторая. Меня раздирали противоречивые чувства. Было смешно и грустно. Столько пережить, чтобы сдохнуть в подобном месте! Тот, кто распоряжался моей судьба, явно ненавидел Ярогневу Зертиш всем сердцем и душой.

Что делать в подобной ситуации я не знала. Даже в Туманных топях у меня было больше шансов выжить, чем здесь. Без магии, без зрения и без припасов, необходимых для путешествия, я стояла одной ногой в могиле. Неприятное чувство. Раньше я никогда не задумывалась о том, как человек беспомощен без возможности видеть мир. Теперь у меня появилось время поразмышлять и испробовать это. Всегда не любила новые ощущения, беспомощность — это ужасно.

Самое смешное, что мыслей так таковых не было. Я просто стояла в безмолвной тишине. Наверное, это можно назвать безразличием. Мне было на все наплевать. В какой‑то момент я просто устала "ронять слезы", жалеть себя. Жалость вообще очень опасное чувство, она затягивает, как омут. От безысходности становится тяжело в груди, дыхание перехватывает, а каждый вздох вызывает слезы. Круг замыкается. Раньше я не понимала тех людей, которые покончили со своим бренным существованием. Кощунственная мысль о самоубийстве у меня просто не укладывалась в голове. Забрать у себя самое дорогое — жизнь, это безумие. И лишь во тьме мне самой захотелось сделать глупость. Может, спустя годы я посмеюсь над своей слабостью, но до этого момента хотелось дожить. Не уверена, что случись со мной нечто подобное, мысль о бесполезности мучений не посетит меня вновь.

В этот раз меня спасла жажда жизни, я ведь еще не успела построить свой маленький счастливый мирок с Айрдгалом. Возмущение от такой несправедливости мигом смыло все остатки страха. Мастера. Они, наверняка, заключили сделку с церковниками. Отец Парис, старая куница, снабдил их кровью пустынных червей, а те воспользовались "подарком". Дело в том, что этот ингредиент способен разъедать почти все материалы. Для перевозки используют специальные зачарованные сосуды из стекла. В Морнэйлде таким образом разрушили мост, после чего кровь внесли в список запрещенных веществ. Я же столкнулась с ней, когда Доброгнев попросил зачаровать несколько сосудов. Кто‑то провез в Серые кварталы несколько бочек, тогда же пострадало много стражников. Спрос у воров на кровь червей всегда был огромен: бесшумно проникнуть куда‑то, разве это не цель любого из них. Страшно представить какое количество бесценного ингредиента церковники подарили мастерам. С другой стороны, даже тонкий слой способен на многое при долгом воздействии. Они заранее все продумали.

Ярость полноводной рекой наполнила мое сознание. Я же еще не умерла, значит, есть шанс выжить и отомстить. В конце‑то концов, вкрапление минерала не может быть везде. Главное было найти место, где магия откликнулась бы на мой призыв. Вставать я не решилась, боясь в темноте наступить куда‑то не туда. Переломать ноги мне не очень хотелось, поэтому пришлось двигаться на коленях, руками ощупывая пол и стены. Неудивительно, что очень скоро у меня заболели ладони и колени. Церемониальное платье превратилось в тряпку, ведь как знала, когда не хотела его надевать, что случится нечто подобное.

Сколько я ползала по каменной клетке, не знаю, но в какой‑то момент поняла, что мое везение закончилось тогда, когда недры перенесли меня сюда. Я ползала по кругу. Проведение закинуло меня в каменный мешок. Смеялась я долго и от души. Следовала ожидать такой подлости от судьбы, но как всегда хотелось верить в лучшее. Было обидно за себя, ведь никогда не сдавалась, а тут прямо все против. Очередная проверка на прочность и я сломалась. После этой мысли можно было опускать руки и тихо умирать. Вот только жить‑то хотелось! Даже у заключенных в ямах был выход, который располагался наверху. Возможно и мое спасение там же.

Люди не рождены для полетов, с этим утверждением я была полностью согласна. Срываться и падать вниз — было больно. Каждый раз перед глазами мелькали сцены из прошлого. Руки все были в крови, и порой пальцы соскальзывали из‑за нее. Долго так продолжаться не могло. Я забралась слишком высоко, если сорвусь, то в лучшем случае погибну. Дорога была только вперед, наверх и, Лучезарный мне в свидетели, я продолжала лезть через не могу. В душе даже зародилось что‑то похожее на облегчение: темнота скрывала не только стену, по которой приходилось взбираться, но и пустоту под ногами. Страх высоты есть у любого человека, я исключением не была.

Люди вообще странные существа. При таком количестве страхов, они способны подстроится под что угодно. Человек — тварь живучая, не зря Хозяин болот создает чудовищ похожих на людей. Именно по этой причине Центральный материк почти весь принадлежит Империи. Хоть наш век и недолог, но мы горим ярко.

Стоило только отвлечься, как мне показалось, что лица коснулось легкое дуновение. Сцепив зубы и приказав себе не расслабляться, я полезла дальше. Где‑то в двух локтях от меня оказался проход. Хотя нет, это я погорячилась, просто дырка. Мне невероятно повезло, ведь взбираться я могла начать где‑то в другом месте. Лаз был узок даже для меня. Он уходил куда‑то вперед, по крайней мере, эхо уносило мой голос достаточно далеко. Лезть в "нору" не хотелось, но выбора не было. Так что решение далось мне легко.

Если сравнивать подъем вверх и передвижение ползком, последнее явно выигрывает. Всегда есть "но". Было настолько узко, что мне казалось, что нечем дышать. Приходилось мысленно подавлять страх и заставлять работать легкие. Видит Свет, каких усилий мне стоило это. Не говоря уже о том, что был момент, когда я застряла. Сознание не выдержало подобного, и уплыло в темноту.

Когда очнулась, кошмар продолжился. Содрав кожу на спине и животе, я смогла протиснуться. Увидел бы меня кто‑нибудь в тот момент, наверное, бы испугался. Еще в начале пути я оторвала подол платья, да и рукава значительно укоротила. Теперь к этому добавились дырки на спине и животе. Самое смешное, я бы была рада, чтобы хоть кто‑то меня увидел — значит, удалось выбраться. Мысли о том, что впереди м ждал тупик, я старательно отгоняла, пока жива надежда есть шанс.

Стыдно признаться, но за все время, что провела здесь, я ни разу не вспомнила об Айрдгале. Ведь Хейм висел над пропастью вместе со мной, не хотелось бы стать вдовой, толком не успев пожить с мужем. Раньше я с ужасом представляла свое существование в Вечных скалах, теперь же меня пугало его отсутствие. Здорово же изменились мои взгляды на жизнь. Почему‑то вспомнился разговор с Эдарой.

— Яра… Ой, прости, Ярогнева, — с улыбкой произнесла она. В последнее время девчонка стала позволять себе некоторую вольность в отношении меня.

— Что на этот раз? — с наигранным недовольством спросила я. С некоторых пор Тлан стала частью моей жизни, и порой мне даже хотелось послушать ее глупый щебет.

— Мне больше не с кем посоветоваться.

— Не тяни, излей мне душу, — саркастически сказала я.

— Яра, прекрати. Все равно твой тон на меня не действует, — махнула она рукой.

— Я жду.

— Про мужчин, — предательский румянец проступил на ее лице.

Я тогда сильно удивилась подобной теме, но мысленно поблагодарила Лучезарного. Похоже, раны в душе благородной медленно рубцевались.

— Почему ты никогда не противоречишь Айрдгалу? Всегда покорна его воле?

— Ты же хотела про мужчин, причем здесь Хейм, — недовольно произнесла я.

— В качестве примера, — выкрутилась девчонка. — Ну, пожалуйста!

— Уймись. Скажу, — свои мотивы раскрывать не хотелось. — Я никогда не была покорна.

— Но…

— Помолчи, — одернула ее я. — Давай на примерах, если тебе так удобней. В Туманных топях, я всегда поступала так, как требовали обстоятельства. Разве женщина, пусть и магичка, способна противопоставить хоть что‑то пятерым мужчинам, тем более воинам и магу.

— Можно же было…

— Что? Покричать, потопать и картинно полить слезы? Тебе это помогло? — спросила я, а потом пожалела о своих словах. — Извини, не специально.

— Пример удачный, — глухо произнесла она.

— Да. Но вернемся к болотам, я могла совершить подлость и потравить их всех. Да, могла. При желании возможно все. Но подлость мне не присуща, к тому же я целитель. Мне порой физически больно, когда причиняю вред.

— Но ведь порой он бывает невыносим! Это не делай, то не делай, женщина не должна… Он невыносим!

— Это ты сейчас про Айрадгала? — лукаво улыбаясь, спросила я.

— Конечно! — поспешно воскликнула она.

— Кто бы спорил, — согласилась я. — Эдара, женская покорность, слабость и мягкость рождает в сердцах настоящих мужчин защитника. Никогда не мешай им наслаждаться этим чувством. Сама же люби свою "слабость", потому что пока он верит, что тебе нужна защита, ты сильней его в тысячу раз.

— Но как же тогда…

— Позже, сделаешь так, как считаешь нужным. Поверь, одно другому не мешает. Нужно просто быть немножко хитрее, — закончила я мысль.

Вроде две благородных, но какие они разные. На месте Эдары Илона давно бы уже придумала, что делать, чтобы покорить мужчину. Фон Корнтлан же воспитали, как оранжерейный цветок — сорви его и он завянет.

Я настолько углубилась в воспоминания и размышления, что не заметила впереди пустоту. Мой крик эхом разнесся по пещерам. Восторг от падения я не испытала. Меня спасло только то, что каменный желоб был расположен под углом. Падение превратилось в скольжение, после чего я смогла остановить движение, уцепившись за стены. Так и ползла вниз, контролируя спуск, развернуться не было ни сил, ни возможности.

Логический конец моего "путешествия" подошел довольно быстро. Впереди была пустота. У меня было два варианта либо лезть обратно, либо нырнуть туда, в надежде, что "дно" окажется не слишком глубоко.

— Будь, что будет, — согласилась я с выбором судьбы и позволила своему телу соскользнуть в пустоту.

В этот раз мне повезло дважды: магия откликнулась на мой призыв и расстояние до "дна" оказалось не столь велико. Из‑за усталости не удалось правильно сплести нити заклинания. Полотно чар разорвалось, лишь на мгновение, приняв материальную форму. Это и спасло мне жизнь, смягчило падение, и я не свернула себе шею.

Обычные люди после подобного проверяют тело на повреждения, я же зажгла магический огонек. Какое‑то время мой взгляд был прикован к шарику света, так смотрит ребенок на корзинку сладостей. Оказалось, что магу так мало нужно для счастья, чувствовать свой источник и черпать из него силу. Но на этом подарки судьбы не закончились. Теперь я могла видеть! Зрение — величайший дар создателя и его начинаешь ценить, когда лишишься.

Чтобы встать на ноги пришлось приложить немало усилий. Я точно слышала, как в позвоночнике что‑то хрустнуло. Болело все. Потянувшись к источнику, я позвала силу. Волна магии прошла по телу, сообщая мне о повреждениях и попутно залечивая самые тяжелые из них. К сожалению, у меня не было внутренних ресурсов, чтобы восстановить все, да и себя исцелять в разы сложнее. Хорошо, что переломов не было, я родилась в рубашке. Теперь, когда меня не мучили мысли о невозможности обратиться к магии, я почувствовала жажду и голод. Если с последним еще можно было бороться, то без воды мне долго не протянуть. Забавно, но когда ползла по каменным "норам" пить не хотелось совершенно, все изменилось мгновенно. Букет ощущений был непередаваем. Опять захотелось пожалеть себя, но я приказала себе не отчаиваться. Конечно, неприятно будет умереть от обезвоживания, когда столько пришлось перенести. Но зато ко мне вернулась магия, а это уже что‑то. К сожалению, столь желанное я сотворить не могла. Из ничего нельзя создать что‑то, а если вдруг получилось то это иллюзия. Мираж, который развеется, стоит лишь потерять концентрацию. Жаль, что я не стихийник, они могут призывать подвластный им элемент. У меня был только один вариант — найти воду. Это одно из самых простых заклятий, которому обучают начинающих магов: поиск стихий. Одно могут сказать точно, чары не подвели — нашли воду. Но, увы, где‑то далеко, цепь пещер под Вечными скалами огромна. Мне оставалось только идти в том направлении, петляя по ходам: естественным и рукотворным. Жаль, что я не могла построить окно перехода. Искусство создания порталов очень сложно, я могла лишь пользоваться готовой сетью.

Идти гораздо легче, чем ползти, вот только расстояние оказались несоизмеримы. Пещерным ходам не было конца. Несколько раз я останавливалась на привал и забывалась тяжелым сном, который не приносил ничего кроме чувства разочарования. Кое — где попадались заброшенные шахты, и даже было пару поселений. Вот только живых не наблюдалось. Везде лежали голые кости, в магическом свете они выглядели зловеще. Странная это была картина, насколько я знала гномы, умирая в Вечных скалах, становиться частью гор, здесь же мертвецы точно лежали давно. Мне бы испугаться из‑за этого, вот только я устала бояться. Места, где я брела, были либо прокляты, либо отвержены народом гномов. Для меня разницы особой не было, и то и другое опасно. Безразличие и усталость полностью поглотили меня. Встреться мне мертвец, желающей крови, я бы, наверное, даже не вздрогнула.

Еще мне слышался шепот. Они говорили со мной. Грозили. Но я не понимала, кто это. В какой‑то момент мне показалось, что это бред. Я падала и поднималась, брела туда, где должна была быть вода. Вроде не в пустыне, а смерть ожидала такая же, как там. Голоса продолжали шептать.

"— Живая, живая…"

В них мне чудилась радость и злоба. Как же мне хотелось домой, в родные Туманные топи. Хотелось упасть и сжаться в комочек, в надежде, что шепот прекратится. Ноги подкосились, и я рухнула на камни.

— Лучезарный, защити!

Впервые я обратилась к людскому Богу с просьбой!

Глава 15

Перед глазами Наместника Предков мелькали отрывки из древних рукописей. Старинные тексты рассказывали многое, но и умалчивали главное. Айрдгал раз за разом перечитывал их, но не мог отыскать суть. Способ изменить ход событий, заставить Гнев Гор пробудиться.

"… и пробудился он, порождение гнева воинов гор, обрушив свою ярость на мастеров. Гордость и спесь не спасли изменников, Дельбергар стал городом Обреченных."

"… теперь веками они охраняют сон Гчева Гэр, ни живые и не мертвые…"

"… рожденный во чреве земли, вскормленный обидой и ненавистью воинов, он стал карой для всех гномов."

"Только Наместник Предков способен воззвать к Гневу Гор, и будет проклят он навеки, если причина окажется ничтожной, ибо пробудившись, каменный дракон уничтожит всех, кто посмел нарушить Заветы Предков."

"Пусть Создатели ушли из этого мира, но воля их в Заветах все еще жива".

Айрдгал с раздражением захлопнул очередную рукопись, он никогда не испытывал трепета перед старыми книгами. Наместник благоразумно забрал интересующие его записи в свой кабинет, потому что под укоризненным взглядом Хранителя Знаний, он чувствовал себя неуютно. Вот перед кем испытывал трепет гар Хейм: он‑то знал, что гар Варгрим был беспощадным воином и сильным магом.

Айрдгал до сих пор помнил прожигающий насквозь взгляд Хранителя, будто вынося рукописи, он совершал кощунство. Но толку он того, что Хейм рылся в старых записях, не было. Уже месяц он искал ответ на единственный вопрос, как пробудить Гнев Гор, но тот ускользал. Читая бесконечные истории тех дней, Айрдгал в который раз убеждался, что история повторяется. Вот только, как пробудить Гнев Гор, не было ни в одной книге. У Хейма даже сложилось впечатление, что это миф, просто выдумка. Кто‑то смешал реальность и сказку, а они поверили. Теперь Гневом Гор пугали лишь непослушных детей. Айрдгал бросил бы эту затею, если бы был иной способ. И еще, кровь в нем говорила, что это не ложь, хоть разум и твердил иное.

После произошедшего в Чертогах Смерти события понеслись вскачь. Айрдгал впервые познал всю ярость своего проклятого зверя, обратившись в медведя. Теперь воин знал, как менять облик, но, увы, контролировать порывы животного ему удавалось с трудом. На Церемонии Прощания он разодрал несколько мастеров. Зверь в нем обезумел и вырвался на свободу, подстегиваемый болью утраты и гневом на врагов. Только позднее Айрдгалу удалось обернуться назад, да и то он помнил это смазано и нечетко, ему даже казалось, что пострадали не только мастера, но все воины молчали. Никто из них не признался, что Наместник Предков пытался убить и их. Все всё понимали и сочувствовали, и от этого на душе Хейма становилось только хуже. Одно он знал точно, Ярогнева была жива. Айрдгал чувствовал еле тлеющий огонек ее жизни и тихую песнь источника. Чувство потери разрывало душу воина, гном даже представить себе не мог, что когда‑нибудь ему будет так плохо без человеческой женщины. Нет, его Ярогневы, его Наместницы Жизни — супруги. Еще его мучило осознание того, что помочь он ей не в силах. Нет, воин был благодарен Силе земли, что поглотила сокровище, иначе бы она не спаслась. Но только несколько дней назад он ощутил биение ее сердца — недра отпустили ее. Случалось, что гномы пропадали и растворялись в земной силе, потому что оказывались там бесцельно. Ярогнева попала туда случайно, вот и зависла в "безвременье". "Объятия" земли отпустили его сокровище, и Айрдгал был счастлив, зверь в нем ликовал. Гар Хейм не стал обманывать сам себя. Он давно уже понял, что зверь, его неотделимая часть, все чувства — это только его чувства, а не посторонней сущности, живущей внутри. Он полюбил Ярогневу, и теперь биение ее сердца, песнь ее источника, да просто голос этой женщины вызывали в нем такую бурю, что он с трудом подавлял ее. Мужчине хотелось бросить весь мир к ее ногам, чтобы никогда больше не видеть в ее глазах обреченности и тоски. Он всем сердцем желал создать вместе с ней дом, в котором появятся дети, и где все они будут жить в безопасности и счастье. Хейм дал себе слово, что как только они покинут материк — все изменится. Ему надоело слепо доверять выбору судьбы: время мирных решений ушло в небытие. Пора его народу разделиться. К сожалению, без крови и жертв не обойдётся. Мастера постараются убить всех воинов, чтобы наполнить каменную чашу. Уже сейчас к вратам Вечного города стягиваются хирды длиннобородых. Мысленно Айрдгал сравнил их с вампирами, те тоже жаждали крови и были одержимы ее добычей. Хейм выполнит их заветное желание, вот только "живое вино", что течет по венам, будет принадлежать самим мастерам и их семьям.

— Владыка, могу я войти? — густой бас Гарбхана Айрдгал не спутал бы ни с чьим другим.

— Разве мне тебя удержать, тан, — усмехнулся Хейм, и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. Хоть Гарбхан и воспитывал Айрдгала с малых лет, он не позволял себе ничего лишнего в отношении его. Гар Фенд свято чтил Заветы Предков. — Гарбхан, для тебя я всегда останусь Айрдгалом.

— Нет! — тан был непоколебим, впрочем он всегда вел себя так. — Владыка, теперь вы Наместник Предков, Хранитель Заветов и Древней крови, привыкайте.

— Что ты хотел мне сообщить? — Айрдгал решил больше не разговаривать о пустом

— приличия соблюдены.

— Пришло послание от тара Корема, — кратко ответил тан.

— Гарбхан, у меня такое чувство, что ты нарочно растягиваешь доклад.

Владыка, вы же меня знаете! — оскорбился Гарбхан. Айрдгал не поверил ни слову. Гарбхан, как и его тетка Илва любили "растягивать" удовольствие, и шутить над ним. Сейчас он нарочно выводил из себя Айрдгала, зная, что тот не переносит Лазара. Одна мысль о rape Кореме вызывала у Наместника желание убивать. Кто‑то посмел посягнуть на его сокровище! Айрдгал видел в нем соперника даже сейчас, хотя Лазар уже давно покинул Вечные скалы вместе с "невестой".

— Сейчас Наместник изволит гневаться, — предупредил Айрдгал воина.

— Бродерэйд Дар мертв, — не стал играть с огнем тан.

— Вот как.

Смерть предателя не вызвала долгожданный отклик в душе воина. У Айрдгала было столько дел, что в голове просто не было места для мыслей о Бродерэйде Даре. О его семье и роде он подумает позднее, когда разберется с мастерами.

— Владыка, вас что‑то тревожит? — Гарбхан не спешил уходить. Он, как верный пес, заглядывал в глаза Айрдгала, следя за его настроением.

— Тревожит? Слово‑то, какое подобрал. Еще скажи, я взволнован, — усмехнулся Наместник Предков.

— Ярогнева сильная женщина, — попытался ободрить его тан, как умел.

— Ты думаешь, я этого не знаю! — возмутился Айрдгал. — Мучительно больно осознавать то, что ты беспомощен. Мы заперты в Вечном городе, как птицы в клетке. Я даже не могу никого послать ей на помощь, не говоря уже о том, чтобы самому спасти ее.

— Илва ее найдет, Владыка! — уверенно произнес Гарбхан. Тан ни минуты не сомневался, что сестра его отца спасет Наместницу Жизни.

Некоторое время мужчины молчали, тишину в комнате нарушала лишь занавеска, которая из‑за порывов ветра колыхалась.

— Вчера мне приснился сон, — невпопад сказал Айрдгал. Помолчав, он продолжил говорить: — Великая Мать опускала Венец Жизни на голову Ярогневы. Она плакала, Гарбхан, кровавыми слезами.

— Кто? — тихо спросил тан.

— Мое сокровище, — руки Наместника сжали подлокотники кресла.

— Великая Мать не оставит ее, Владыка! — яростно воскликнул Гарбхан. Воин возмутился, что Наместник засомневался в их богине.

— Знаешь, тан, это меня пугает больше всего, — едва слышно произнес Айрдгал. — Боги обращают внимание на смертных только, когда мир стоит на грани.

Гарбхан не нашел, что ответить на это утверждение. Такого Айрдгала тан еще не видел, хотя он, как и Илва, был с Наследником с малых лет. Еще ребенком Хейм знал, что желало сердце, а разум усмирял его порывы, когда он вырос, эта черта стал более отчетлива в его характере. Сейчас же Айрдгал был в смятении. Больше всего Гарбхана возмущало то, что творилось это из‑за человеческой женщины. Гар Фенд невольно вспомнил момент, когда Наместник осознал, что Ярогнева растворилась в темноте провала. Это была бойня. В облике медведя он уничтожил всех мастеров, что почтили своим присутствием Чертоги Смерти, а после, уже вернув себе истинный облик, он приказал вырезать все семьи предателей. В одно мгновение справедливый правитель превратился в жестокого воина. Тан надеялся, что это произойдет позднее, но случилось иначе — смерть Апагара стала тем ветром, что запустил жернова событий.

Воины не успели. Мастера заранее предугадали их действия и тайно вывезли свои рода из города, остались лишь неугодные, либо верные Заветам Предков. Каменные врата закрылись, разделив один народ на два лагеря: тех, кто защищается, и тех, кто нападает. Вслед за мастерами город захотели покинуть волшебницы, подобной наглости не ожидал никто. Отец Парис в своем "благородном" порыве спасти паству перешагнул черту не вмешательства, расписавшись в причастности Церкви Лучезарного Света. Получив, достаточно вежливый отказ, старик не растерялся и решил добиться своей цели иначе. Он поведал женщинам, что из‑за смерти предыдущего хозяина, они стали свободными, а магию не могут применять потому, что находятся в пределах Вечного города. План был прост: вывести волшебниц туннелями, что располагались в скалах. Вот только ничего у них не вышло. В своём желание выполнить порученное, отец Парис, как истинный служитель Лучезарного, вместе со своими помощниками стал убивать женщин. Волшебницы вновь оказались между молотом и наковальней. Им нечего было противопоставить верным псам Церкви, ведь даже магическая сила к ним не вернулась, поэтому они бросились бежать. Хоть воинам и удалось отправить мерзавцев в иной мир, тринадцать женщин уже никогда не увидят восход солнца. Еще восемнадцать оказалось ранено, и две затерялись в лабиринте пещер. Гар Фенд мысленно уже похоронил несчастных.

Для всех стало большой неожиданностью то, что Эдара Тлан тоже участвовала в побеге. Лишь позднее Гарбхан узнал о причинах, побудивших ее сделать это. Аларик Хейм, брат покойного Наместника Предков, его Голос, смог завоевать неприступную девчонку. Гар Фенд даже не знал радоваться за старого друга или сочувствовать ему. Волшебница Тлан была не подарком, правда за то короткое время, что она провела в столице людей, Эдара сильно изменилась. Ее загнанный взгляд и боязнь чужих прикосновений говорили о многом тем, кто умел видеть. Она подпускала к себе только Зертиш и, как ни странно, тару Фенд.

По просьбе Апарика Эдара участвовала в "побеге", и только благодаря, ей задуманная церковниками подлость не удалась. Хотя, воины и нарушили Акт крови, никто не сможет передать сообщение Империи Сарратал, мастера сами закрыли всех гномов в Вечных скалах. До исхода их противостояния с воинами, никто не должен был узнать о случившемся. Волшебниц же старались уничтожить и по другой причине: дополнительные маги на поле сражения у противника — это жертвы со своей стороны.

Подвиг Тлан воины оценили. Вот только она поплатилась за свое геройство, оказавшись в числе раненных. Теперь Аларик целыми днями высиживал у постели больной. Гарбхан Фенд понимал все, но это было вне его разумения. Не время сейчас сидеть у постели любимой женщины, ведь Вечные скалы скоро исчезнут с карт этого мира. Голосу Наместника Предков нужно было находиться рядом с Владыкой. "Я отпустил мою девочку одну", — мысленно передразнил его Гарбхан: "Моя вина". Взгляд тара Фенда устремился на Наместника, который уже забыл о присутствии тана. "Одно зло от баб", — подумал гном, а вслух произнес:

— Зертиш живуча, как кошка, Владыка.

Острый взгляд Наместника резанул Гарбхана не хуже ножа.

— Попридержи язык, тан! Ты говоришь о моей супруге, Владычице!

— Я чту Заветы! — оскорбился гар Фенд.

— Ты жив только поэтому! — закончил свою мысль Айрдгал. — Ничего, когда‑нибудь и для тебя Великая Мать уронит слезы.

— Сохраните меня предки от такого счастья!

Тон, каким Гарбхан сказал эту фразу, невольно заставил тара Хейма улыбнуться. Тан был тем, кого называют старым воякой. Жажда сражений, славы и крови врагов

— вот чем жил гар Фенд. Айрдгал даже в мыслях не мог представить его у домашнего очага. Рыжебородый был сыном войны. Не даром на его родовом гербе изображены волк и ворон. Фенды один из древних родов, как и Хеймы. Они уже много поколений защищали Вечные скалы и их Наместника.

— Знаешь, судьба любит преподносить странные дары, — усмехнулся Айрдгал и вновь в его разуме появился образ Ярогневы. Сейчас он бы ни за что не отказался от своего сокровища. Воин честно признавал, что полюбил человеческую женщину, и был благодарен Великой Матери за их союз. Порой, когда они оставались вдвоем, просто за разговорами узнавая друг друга, он ловил себя на том, что ему нравилось в ней все. Даже то, как Ярогнева недовольно поджимала губы, если его ответ разнился с ее мыслями. Глядя на ее шрамы в душе воина поднималась такая волна нежности, что у него перехватывало дыхание, зверь же негодовал — не защитил, не уберег.

"— Ты полюбишь ее, Айрдгал. Любовь, как река, натыкаясь на препятствия, она всегда найдет другой путь. Твои гордость, страх и недоверие ей не преграда. Время придет, поверь мне."

Его старая, верная Илва, как всегда оказалась права. Наместник Предков мысленно попросил предков защитить двух женщин, которые были дороги его сердцу.

— Гарбхан, ты ведь пришел сюда не только из‑за тара Корема?

— Я уж думал вы и не спросите, Владыка, — усмехнулся тан.

— Твоя просьба не изменит ровным счетом ничего! — спокойно произнес Айрдгал, и, поднявшись с кресла, подошел к окну.

— Это же безумие! — яростно воскликнул Гарбхан. — Мы все потеряем! Все, что тысячелетиями создавал наш народ.

— Мы сохраним честь и достоинство, это уже не мало! Не следует мереться силой с мастерами! — все это Айрдгал произнес, не поворачиваясь в сторону собеседника. Гарбхану не надо было видеть его лицо, чтобы узнать какое выражение на нем.

— Айрдгал…

— Мы не в праве судить их. Пусть высшие силы решают судьбу нашего народа!

— И если…, — не договорил Гарбхан.

— Я отдам свою жизнь в уплату, — веско произнес Наместник Предков.

— Если вы погибните, то воины уйдут в след за вами, Владыка!

— Твоя задача, Гарбхан, сохранить жизнь Апарику. Пусть Голос Крови в нем не так силен, но он такой же Наследник Древних, как и я.

— Повинуюсь, — тихо произнес Гарбхан, переступая через себя. Айрдгал прекрасно знал, чего стоило тану согласиться с его решением, но то, что он выполнит поручение, Наместник не сомневался. — Но все же, мы могли бы покинуть Вечный город без кровопролития.

— Ты в это веришь? — Айрдгал резко развернулся и посмотрел в глаза Гарбхана. Тот отвел взгляд.

Никто из них не сомневался в ответе. Мастера не отпустят воинов живыми, даже если им удастся покинуть Вечные скалы, за ними начнется охота. Рано или поздно вторую ветвь народа гномов уничтожат. Гнев Гор же, пробудившись ото сна, решит судьбу и мастеров и воинов. Вот только Наместник до сих пор не знал, как призвать великого дракона. Ему, казалось, что он ходил по кругу, и решение, раз за разом, ускользало от него.

Тихий стук в дверь привлек внимание мужчин.

— Гар Рейд, заходите! — больше никто бы не осмелился тревожить Наместника. Подобное было позволительно только Гарбахну и Торварду.

— Владыка, — с поклоном поприветствовал его жрец.

— Оставь это! Ты что‑то отыскал?! — требовательно спросил Айрдгал.

— К сожалению, нет. Здесь я по другой причине. Даргаст Торвуд требует личной встречи с вами, Владыка.

— Требует! — зло повторил Айрдгал и сжал руку в кулак. — Мастер‑то осмелел.

— Мы этого ждали, — согласился Гарбхан. — Владыка, я прошу вас не делать того, о чем вы буде позднее сожалеть.

— Мы знали, что он что‑то попросит за свою ложь. Пришло время отдавать долги.

Интерлюдия VIII

Восточное побережье даже в разгар зимы могло порадовать своих жителей мягкой погодой, но это было первое, обманчивое впечатление. Сезон штормов давно бушевал здесь. Вот и сейчас порывы ветра были настолько сильны, что побережье радовало глаз пустотой. Только безумцы могли выйти в такую погоду, или же отчаявшиеся.

Из‑за скалы показались две фигуры, нарушив привычную картину. Они медленно брели в сторону маленькой бухты, при этом громко ругаясь.

— Это все ваша безумная затея! — яростно воскликнул глава Церкви Лучезарного Света Ламер III. Он был закутан в плащ с ног до головы, и потому походил на шар.

— Моя! Ты ничего не попутал, старик, — только один человек во всей Империи Сарратал мог позволить себе подобную вольность. Ректор Академии Начал не боялся никого и ничего, и страх перед живыми, пусть и обличенными властью, был для него чужд.

— Ты прав, как всегда прав, — согласился Ламер. Сейчас он меньше всего напоминал того, кто, одним словом может отправить целый город в огонь. На промозглом ветру мужчина вдруг вспомнил, как он стар, да и Аделард подлил масла. Церковник даже поймал себя на мысли, что завидует нежити — вот уж, кто ничего не чувствовал: ни дыхания приближающейся смерти, ни просто холодного ветра. Он даже ни разу не покачнулся, в то время, как Ламер шел с трудом, удерживая плащ. Он все хотел спросить у Аделарда, как тот зачаровал свою одежду, что даже сильные порывы ветра, не могли потревожить ее.

— Чего молчишь? — недовольно спросил Аделард, ему не нравилось находиться вблизи соленой воды.

— Может мне еще спеть вам? — огрызнулся церковник. Его раздражала манера Аделарда "тыкать", он‑то такой вольности себе позволить не мог. Вот и приходилось Ламеру терпеть все колкости и нападки ректора из‑за страха потерять все, включая и жизнь.

— Успокойся, все идет по Плану! — отчеканил Аделард, и резко остановился. Старику тоже пришлось замереть. — Смотри не испорть все, живой, — вкрадчиво предупредил его ректор. Тонкая кисть, облаченная в кожаную перчатку, похлопала Ламера по щеке, показывая его место. Старик ощутил себя верным псом.

— Довольно, — одернул он голову в сторону.

— Довольно, так довольно, — спокойно согласился ректор и вновь устремился вперед. Церковник, тяжело вздохнув, пошел следом.

— Если все идет по плану, — вдруг заговорил Ламер, — тогда зачем вы изменили его?

— Когда?

— Орки уничтожили Цитадель Света, что располагается близ Мерейского моря!

— зло выкрикнул старик, и невольно схватился за сердце: в его возрасте подобные всплески вредны.

— Ах, это! — лич попытался изобразить удивление. — Я решил, что небольшое дополнение к Плану ничего не изменит: все равно эти земли отойдут зеленомордым.

— Только поэтому? — процедил Ламер, старик с ненавистью смотрел на кисть лича, на которой отсутствовало простое золотое кольцо. Церковник прекрасно знал, что это за артефакт.

— Ты об этом! Неужели ты думал, старик, что я оставлю в твоих закромах свою душу? — изумился Аделард. — Теперь все изменится, верь мне…

Ламер III с ужасом смотрел на ректора, он сам пошел на сделку с ним и ведь никто его не заставлял. Он забыл первое правило живых — мертвые лгут. Ректор же, как паук, плел свою паутины из предательств, заговоров и интриг. Церковник представил себя в виде большой жирной мухи, застрявшей в этой ловушке.

— Не бойся, друг мой. Я тебя не трону, пока ты придерживаешься Плана! — Аделард выделил последнее слово интонацией.

— В Плане не было падение Цитадели! — упрекнул его Ламер.

— Ты сейчас меня в чем‑то обвиняешь?! — вкрадчиво спросил ректор. — Нет? Вот и правильно, во всем виноват только ты сам. Не я помог открыть портал оркам в наш мир! Не я заключил с ними сделку! Не я сговорился с нежитью!

— Сглупил, — глухо произнес Ламер.

— Нет, ты не сглупил, человек. Твоя жадность погубила людей, но дала возможность другим править в этом мире.

— Твоему Хозяину!

— У меня нет господ, старик, — чуть ли не прорычал эту фразу ректор, а пространство вокруг наполнилось такой силой, что у церковника перехватило дыхание. — Сегодня, ты сделаешь так, как мы договорились!

— Может…

— Нет! За все надо платить! Не ты ли с пеной у рта утверждал, что люди забыли про Истинный Свет? Что им нужен враг, видимый враг? Ты его получил? Получил! Не спорь! То, что орки захватят всю восточную часть материка, твоя ошибка!

Церковник молча выслушивал все обвинения лича. Он хотел на старости лет славы для Церкви, Истинной веры для людей — он ее получил. Из‑за войны тысячи беженцев ищут спасения у Лучезарного, прося уничтожить зеленомордых чудовищ. Он же, как последний остолоп, допустил подобное.

— Но убивать Императора, — тихо проговорил Ламер III, понимая, что Велиар символ, знамя под которым стоят войска лордов. Не станет его, и исчезнет объединенная армия людей.

Друг мой, — ректор приобнял толстяка за плечи, — не бойся, вы все когда‑нибудь умрете. Мы просто ускорим неизбежное.

Ламер промолчал. Он в последнее время часто это делал, ему просто нечего было сказать.

— Скажите мне, Аделард, в чем ваш интерес? Никогда не поверю, что вы что‑то делаете просто так?

— Старик, я, как и любая нежить люблю сеять хаос, — произнес Аделард, после чего рассмеялся.

— К нам гости, — оборвал его веселье Ламер III.

— Надеюсь, ты все помнишь, человек? — холодно произнес лич, глядя, как к ним приближаются орки.

— Все, — скинул с плеча руку нежити старик, в одно мгновение, превратившись в Главу Церкви Лучезарного Света. Даже взгляд мужчины изменился: страх спрятался где‑то в глубинах разума, оставляя место холодного расчету и хитрости.

— Время собирать камни, — глухо произнес Ламер III.

Глава 16

Морнэйлд — столица Империи Сарратал, город, который занимал особое место в сердце Илоны. Она любила его всей душой, но, увидев его вновь, не испытала ожидаемого чувства. Счастья не было и в помине. Теперь стройные башни и причудливые крыши домов, виднеющиеся вдали, вызывали лишь грусть, и чувство потери. Дом перестал быть домом для нее, от понимания этого на душе у женщины становилось только хуже, а лицо мрачней. Ей бы радоваться, что выбралась живой из западни, но не получалось. Морнэйлд же, будто нарочно, переливался всеми цветами на солнце, как драгоценный сувенир на столе. Снег, укрывший его покрывалом, делал картину еще ярче и живей. В это время года вся аристократия возвращалась в город. Зима заставляла их оставлять свои летние поместья и родовые замки, чтобы начать новый сезон деловых визитов, балов и встреч.

Илона поймала себя на мысли, что желает все забыть. Забыть страшный сон, в который превратилась ее размеренная жизнь, и вновь окунуться в прошлое. Лазар, сидящий перед ней, пошевелился, и Биар отпустила прочь мучительное желание все изменить. Гар Корем одним своим присутствием разрушал иллюзии.

Лейф, чутко отзывающийся на каждое движение хозяина, начал спускаться с холма. Зверь был так же изранен, как и гар Корем, но это ничуть не мешало ему нести на своей спине двоих. Сейчас они направлялись в Морнэйлд, Лазар сам предложил посетить столицу людей. Илона была ему за это благодарно, решив, что так гном хотел расплатиться с ней за спасение жизни. Биар ничего против не имела. Пусть сейчас она поняла, что дорога в прошлую жизнь для нее закрыта, у женщины были иные мотивы. Она хотела увидеться с братом, хотя особой любви между ними не существовало, но ей почему‑то вдруг стала важна его судьба. Кровь не обманешь: он единственный родной человек во всем мире для нее. Лазару она не говорила, но ей хотелось забрать Илара с собой, у людей бы его жизнь превратилась бы в кошмар наяву. Брат просто стал бы очередной разменной монетой, либо сложил бы голову на войне. Илона не сомневалась в том, что после смерти деда, судьба Илара не пожалела. В голове у волшебницы, против ее желания, зазвучали словами, которые когда‑то сказала ей Зертиш: "Тяжело, благородная? Вижу, что тяжело. Так вот, теперь так будет всегда. Я вижу лишь два исхода для тебя: сдохнуть, сломавшись, или, сцепив зубы, прогнуться под обстоятельства."

— Что нас не убивает — делает сильнее, — одними губами прошептала Биар.

— Верь в это, женщина, — холодно произнес гар Корем. Гном после их счастливого спасения был непросто молчалив, от него исходили ощутимые волны недовольства. Илона бы это состояние назвала штилем: до поры все тихо, а потом… Что конкретно потом, Биар старалась не думать, надеясь на благополучный исход. Сначала она все списывала на раны, но позднее поняла, что они не при чем. Волшебницы не отказалась бы узнать, какие именно думы терзали воина. Гном же не торопился излить душу благородному слушателю. Даже Лейф, чувствуя тревогу хозяина, вел себя тихо — тихо. Илона вновь удивилась насколько был разумен зверь, ведь он сам тогда отыскал их в Терольском лесу. Ей даже перепала от него благодарность за спасание тара Корема: теперь волшебнице разрешалась его гладить. Биар бы с удовольствием отказалась от подобной чести, но размеры пасти боевого медведя заставили ее переосмыслить многое, в том числе и отношение к ее хозяину. Медведь был не просто опасен, он воплощал в себе живое оружие: именно зверь увел основную группу охотников за головами. Судя по тому, что нашел их он, в живых из тех глупцов никого не осталось. Правда и медведь пострадал. Лазар тут же принялся лечить товарища, и даже прикрикнул на Илону, чтобы помогла:

— Чего встала? — недовольно рыкнул он на нее. К своему стыду Биар потом призналась себе, что успела забыть о возможности обращаться к источнику. Она уже привыкла жить без него, что делать со сбывшейся мечтой волшебница не знала. Поэтому, чтобы не думать Илона принялась за дело. Всех боевых магов обучали искусству исцеления, Биар не была исключением. В тот вечер, уже после того, как зверь был приведен в порядок, у волшебницы состоялся странный разговор с гаром Коремом.

— Паршиво? — тихо спросил он, но Илона все равно вздрогнула. Она настолько глубоко ушла в себя, что голос гнома стал для нее раскатом грома. Самое странное заключалось в том, что она ни о чем не думала. Илона будто окунулась в пустоту, где не было ни мыслей, ни чувств.

— О чем вы?

— Дар снова с тобой, Биар. Вот только, что делать с ним ты не знаешь, — гном читал ее, как раскрытую книгу. От этого на душе у благородной становилось только хуже.

— Да, — согласилась Илона, смысла спорить она не видела.

— Что ж, добавлю и я немного огорчения в ту чашу, где оседают на дне сбывшиеся мечты, — усмехнулся гном. — Если ты желаешь уйти, то отпущу, — великодушно разрешил Лазар.

К счастью, для обоих путешественников волшебница не заметила сарказма и насмешки над ней. Все ее мысли были о свободе.

— Куда мне идти? — растеряно спросила она, понимая, что у нее нет больше дома.

— Мир огромен, — как само собой разумеющееся произнес Лазар. — Дорог много, — пожал он плечами, и тут же поморщился от боли. Илона же испытала мимолетную радость от этого.

— Знаю, — лаконично ответила она.

К сожалению это было правдой. Илона теперь знала многое и многое понимала. У нее не было будущего в Империи Сарратал. Для людей она стала хуже грязи. Если бы был жив лорд Биар, все могло сложиться иначе. Все, что она может ожидать от знати — это очередной подлости. Сколько еще встретиться Руппертов на ее пути? Дальше только смерть. Шанс выжить после свадьбы невелик. Если бы она могла подарить ребенка, то помучилась бы дольше, а так ее тут же у алтаря и отпоют. Это картина, как живая появилась перед ее глазами: настроение у Илоны из просто плохого в момент стало отвратительным.

Не желаю! — выкрикнула она и от избытка чувств вскочила на ноги. Лазар тихо рассмеялся.

— Все такая же гордая, да?

— Вы знали! — обвинила она воина.

Лазар не обратил никакого внимания на это высказывание. Он и так сказал ей достаточно, а бессмысленно сотрясать воздух не входило в его привычку.

— Я иду с Вами, — как приговор произнесла женщина. Никто из них не понял, кого наказала Илона.

После той роковой фразы она добровольно путешествует с гномом. Раньше бы она оскорбилась, услышав от кого‑нибудь даже намек на подобное, теперь все было иначе. Жизнь потихоньку меняла не только мир вокруг Илоны, но и саму волшебницу.

— Нам нужно попасть в город, — поставил ее в известность гар Корем.

— Через ворота…

— Нас не пропустят, — перебил ее гном. — Вечные скалы и Империя Сарратал на грани войны. Людей от опрометчивого шага удерживают только зеленомордые. Да и раньше нас не особо привечали в человеческих городах: нужно было получать разрешение на въезд и пребывание там.

— Акт еще в силе, — возразила Илона.

— Акт в силе, пока жив император.

— Пока жив император, — эхом повторила Биар.

— Посмотри, что творится у стен Морнэйлда, — воин махнул рукой в сторону города.

Илона, копаясь в своих чувствах, даже не обратила внимание, что Морнэйлд, как скалу, обступило море. Человеческое море.

— Всех мужчин, способных держать в руках оружие, отправили в Восточные провинции, но это не спасет людей. Еще неделя, может месяц, и Восток окажется в лапах зеленомордых, — равнодушно произнес гар Корем.

— Откуда вы знаете это? — потребовала ответа Илона. В порыве женщина не заметила, как вцепилась в плечо гнома. Воин на это только хмыкнул.

— Не только у людей есть смотрящие.

— Шпионы, — заключила лара Биар.

— Все, как и везде, — Лазар слегка повел плечом, и рука женщины соскользнула.

— С чего вы взяли, что императора убьют?

— Это закономерный исход. Империя людей перестала существовать тогда, когда мастера Вечных скал заключили сделку со служителями Лучезарного Света. Только Палата Лордов удерживала трон, но большинство благородных семей уже пало под ятаганами пришлых.

— А маги? Магистр фон Гаустер не позволили бы… — Илоне не хватило слов, чтобы передать свою мысль.

— Ты забыла самое главное. Вы так стремились, чтобы только благородные обучались истинному искусству, в результате первыми же отправились на убой. Вериг фон Гаустер и ректор Академии Начал ничего не могут сделать в подобной ситуации. Не удивлюсь, что одного из них давно обратили в истинную веру, — злорадно произнес Лазар.

— Гномы могли бы…

Лазар, поражаясь глупости волшебницы, недовольно произнес:

— Нам бы самим уцелеть!

Он хотел сказать больше, но сдержался. Лишь потому как жалобно заскрипела лука сидела, которую гном сжал, Илона поняла, чего ему это стоило. Она покорно склонила голову, соглашаясь, что сказала глупость. Люди веками старались изничтожить гномов. Зачем подгорным воителям спасать тех, кто так страстно желал им смерти?

— Слезай, мы на месте, — скомандовал Лазар и подтолкнул волшебницу. Та беспрекословно подчинилась, легко соскользнув по меховому боку Лейфа.

— Как мы попадем в город? — Илоне было интересно, что ответит ей гном.

— Я наложу иллюзию и сойду за человека. Дальше нам нужно отыскать стаю воробьев.

— Птиц? — переспросила Илона.

Гар Корем с удивлением посмотрел на волшебницу, а потом внезапно рассмеялся.

— Какая же ты… благородная, — подобрал он слово, после недолгой заминки. — Воробьи — это мальчишки, возраст которых не больше тринадцати лет. Они…

— Не надо, я поняла, — оборвала его Илона. Ей очень не понравился смех гнома. С некоторых пор волшебницу стали задевать его слова и действия. — Так бы сразу и сказал, что нужны воришки.

— Уйми своё высокомерие! При них не смей даже заикнуться об этом! — рявкнул Лазар. — Будешь молчать и глупо улыбаться, а чтобы не было соблазна открыть рот, для всех ты станешь немой. Запомнила?!

Илона не нашла слов от такой наглости и потому просто кивнула.

— Вот и молодец! Ведь можешь если надо! — похвалили ее Лазар. Биар же ощутила себя ребенком. Возмущенно открыв рот, она собиралась высказать ему все, но гар Корем был быстрее. Его рука метнулась к лицу женщины, и пальцы впились в щеки, таким образом, что губы вытянулись в трубочку. В таком глупом положение Илона еще не оказывалась.

— Немая, — отчеканил гном. Илона попыталась ударить его по руке, но воин оказался быстрее и просто отпустил ее раньше.

— Хватит! — приказал он.

Все последующие события Илона заполнила слабо. Только позднее она поняла, что гном решил не рисковать и наложил на нее легкие чары подчинения. Заклятие не заставляло выполнять приказы, а лишь делала уступчивей. Будь лара Биар сильнее и опытней в магических искусствах, у воина этот трюк так просто бы не вышел. Илона отнеслась к решению гнома с пониманием, она даже была благодарна ему. Заклятие притупляло восприятие окружающего мира, и его картины не так ярко отложились в памяти женщины. Еще учась в Академии Начал, она несколько раз посещала Серые кварталы. Там на ум ей пришли лишь два слова: нищета и грязь. Здесь же к ним добавились — боль и безысходность. В глазах стариков, женщин и детей ничего не отражалось — они были пусты, как у мертвецов. Люди уже не жили. Биар проходила через это, но ее вытащили те, от кого она не ждала помощи, а этим людям чуда не увидеть.

Илона вспомнила, как пару лет назад к ним в городской дом пришел невзрачный мужчина. Проситель, так она назвала его про себя. Что именно он хотел получить от лорда Биара Илона так и не узнала. Зато момент прощания с хозяином дома произошел на ее глазах.

" — Желаю твоим потомкам жить в эпоху перемен, старик, — со злостью произнес он.

— Пошел прочь!"

Тогда Илона не поняла, что так разгневало деда, и почему он сделал крупное пожертвование Церкви Лучезарного Света. Теперь все встало на свои места. Лара Биар осознала страшный смысл тех слов. Эпоха перемен наступила, неся Империи Сарратал и ее жителям лишь голод, боль, страдания и смерть.

Знаменитое Имперское кладбище в центре столицы славилось не только своими "жителями", но и архитектурой. Но тару Корему некогда было любоваться видами каменных усыпальниц. Он четко шел по следу Биар, хваля себя за предусмотрительность. Если бы он не прикрепил к ее ауре "маяк", то найти бы ему ее не удалось. Да, и кладбище было бы последним местом, куда он бы заглянул.

Биар нашлась в семейной усыпальнице. Лазар со смесью жалости и брезгливости сейчас смотрел на нее. Он сам себе напомнил Илву, когда воительница пришла к нему, а он был пьян. То, что Биар совершит нечто подобное, он не ожидал. Волшебница удивила его тем, что напилась. Ведь он оставил ее всего на пару часов! Гар Корем недовольно поморщился: не вовремя волшебница раскисла.

Биар же не заметила прихода воина. Она сидела на полу, спиной облокотившись на каменный гроб своего деда, отмечая долгожданную встречу поминальным вином.

— Смотрите, что стало с нашим благородным родом! — зло выкрикнула она. — Все зря! Слышите, зря! Зря вы пытались выковать из меня клинок, который уничтожит врагов семьи! — женщина прервалась, чтобы вновь отпить вина. — Зря! Вы потратили свое время зря! Я сломалась! Я подчинилась! Я не достойна! — разрыдалась Илона. Сомкнув руку в кулак, она ударила каменный гроб, представляя на его месте лицо деда. На стене ложа лорда Биара появилась кровь.

Лазар, как и любой мужчина, не терпел женских слез, тем более пьяных.

— Успокойся!

— А это вы! — узнала его Илона. — Знаете, вы бы были неплохим мужчиной, если бы являлись человеком, — разоткровенничалась она.

— Из тебя бы достоянная дочь Великой Матери не вышла, — не остался в долгу гар Корем.

— Так я и не рвусь, — Илона откинула голову назад и стукнулась затылком о каменную стенку. — Больно! — обиженно произнесла она. — Даже после смерти вы воспитываете меня!

Лазар, глядя на женщину, не испытывал сочувствия. В его голове вертелись мысли о том, что весь их поход похож на отвратительный спектакль. Страсти, погоня, бегство, спасение и смерть врагов — на подобные представления зрителей всегда хватало. И будь он одним из них, то честно бы сказал: "Дерьмо!". Но тару Корему "повезло" во всем этом участвовать, поэтому приходилось терпеть.

— Вставай! — приказал он и шагнул к волшебнице, чтобы поднять ее.

— Не хочу! — начала вырваться она.

— Плевать на твои желания, женщина!

Волшебница внезапно замерла, прекратив вырываться, и вновь разрыдалась. Что делать с такой Биар, гар Корем не знал, поэтому решил сменить тактику.

— Мне, — тяжело начал говорить он, — нужна помощь.

Эта простая фраза вмиг высушила слезы у благородной.

— Правда? — недоверчиво, но в тоже время с надеждой спросила она. Илона попыталась выпрямиться и расправить плечи, но пошатнулась и оперлась на гроб.

— Я слушаю вас, гар Корем.

Лазар, видя, что подобная тактика общения помогает, сказал:

— Мне нужно незамеченным пробраться в Городок Знаний.

— Зачем? — требовательно спросила Биар. Гном не стал придумывать что‑то, а честно признался:

— Еще в Вечных скалах мне дали артефакт, настроенный на кровь Зертишей. Так вот он указывает на Городок Знаний.

— Значит, — произнесла Илона, и голос ее был подобен угрожающему шипению, — мы завернули в Морнэйлд из‑за Зертиш?

— Да, — согласился гном, понимая свою ошибку. Ему нужно было подождать, пока волшебница протрезвеет.

— Я‑то, дура, думала, что здесь мы оказались из‑за моей просьбы, — каждое слово было сказано с такой горечью, что гар Корем почувствовал ее вкус на языке.

— Ведь одно другому не мешает, — быстро сказал Лазар, понимая, что окончательно проигрывает.

— Мерзавец! — Илона вспыхнула, как сухая листва. В следующий миг с ее рук сорвалось боевое плетение — Лазар вышиб спиной дверь усыпальницы. Его спасла привычка ставить щит на любой скачок силы у чужого источника.

— Чем я прогневал вас, предки? — в голосе мужчины звучало неприкрытое страдание. Он так устал от всего. Биар же казалось ему личной карой, возмездием.

— Надо было сначала усыпить ее, — вслух сказал он, расстроившись, что эта мысль не пришла ему в голову раньше.

Когда воин вернулся в склеп, то увидел, что волшебница лишилась чувств. Такое развитие событий его вполне устраивало. После чего он занес дверь внутрь, а на ее место навесил качественную иллюзию. Присев рядом с Биар, он переложил ее к себе на колени, решив дождаться пробуждения волшебницы, и моля предков, чтобы с Зертишами ничего не случилось за это время.

Глава 17

Коридоры Академии Начал были пусты и безмолвны. Студиозы, которых не коснулась война, прятались по классам, стараясь не попадаться на глаза магистрам и мастерам. И тому была веская причина. Через несколько дней должна была состояться жеребьевка: все, получившие посох в принудительном порядке участвовали в ней. Те, кому "повезет" отправятся на войну. Умирать же никто не хотел: одно дело учить магическому искусству, совсем другое применять его, чтобы спасти свою жизнь. В преподавательском составе Академии Начал глупцов не держали.

Оливер же посоха еще не получал и потому ему повезло стать частью, тех счастливчиков, которые оставались в Академии. Во — первых, ректор не растерял своего доброго расположения к студиозу Хосу и всячески помогал "юному дарованию", а во — вторых он обучался только первый год. Конечно, многих простолюдинов отправили погибать, не смотря на то, что они ничего не знали, но это были только их проблемы. Свое "везение" охс не считал таковым: ректор был опаснее орков во много раз. Он даже подумывал о том, чтобы покинуть Морнэйлд. Конечно, ему нравилось "жить" в человеческом городе, но не тогда, когда он похож на развороченный муравейник. Если раньше он мог наслаждаться тишиной в парке, то теперь этого удовольствия его лишили. Все общественные места были закрыты для посещения. Власти боялись бунта приезжих. Нежить же любила размеренное существование. Поток беженцев Оливер считал злом. Злом, с которым бороться нельзя, только терпеть. Еще охс с каждым днем все яснее осознавал, что План, который он так тщательно строил и воплощал в жизнь, рушился. Нашествие орков и неспособность Империи отстоять свое испортили Хосу тщательно продуманное будущее.

Хозяин Болот тоже вел себя странно. Если раньше он заглядывал в разум Оливера, чтобы проверить, как его дела, то теперь Туман не торопился навещать свое дитя. Оливер предполагал, что это из‑за того, что он стал бесполезен. Лордство в Империи, которой нет, не имело смысла. Люди бессовестно проигрывали войну, которую в силах были остановить.

— Хос, постой, — окликнули Оливера. Охс неохотно замер на месте, а потом медленно обернулся. Лар фон Горфин. Богатенький, избалованный и благородный. Этот толстяк был одним из тех, кто пытался поставить Оливера "на место". Не так давно нападки со стороны знати прекратились, вот только причиной был не страх перед местью простолюдина, а война.

— Дружище, не окажешь мне услугу? — фон Горфин был сама любезность. Охса же от приторной слащавости тона собеседника скривило.

— Чего тебе надо? — спросил Оливер, не скрывая презрения в голосе. Фон Горфин легко проглотил подобное обращение, а улыбка на лице стала еще шире.

— Друг мой, — пухлая рука будущего боевого мага опустила на плечо охса, — у меня к тебе деловое предложение.

— Нет, — лаконично ответил Оливер, легко скидывая руку Горфина с плеч.

— Постой, — процедил тот, — мне действительно, есть, что предложить.

— Сомневаюсь, — усмехнулся охс, он наслаждался этим моментом, прекрасно понимая, зачем к нему подошел аристократ.

— Деньги! Много денег! За небольшую услугу! — "купец" огляделся, высматривая невольных свидетелей и не только их. С некоторых пор по коридорам Академии Начал и по улицам Морнэйлда рыскали ищейки. Маги, охотящиеся на магов, стали бичом всех благородных беглецов. Оливер не без удовольствия увидел на ауре Горфина метку изменника.

— И как ты сможешь скрыть свое клеймо?

— Есть люди, есть, — суетливо произнес толстяк. — Они смогут перенести ее на тебя!

— Нет, — отказался от подобной чести Оливер.

— Я заплачу! Разве тебе не нужны деньги? — искушающе спросил беглец.

— Мертвецам золото бесполезно, — равнодушно ответил охс. Он не погрешил от истины. В Туманных топях этого презренного металла хватит на целое герцогство.

— Что ты хочешь? — понимая ответ Оливера по — своему, спросил благородный. — Любая цена, назови ее! — потребовал фон Горфин, продолжая оглядываться. Оливер с интересом наблюдал за мимикой благородного. Тот уже успел сменить несколько масок от спесивого студиоза до несчастного человека. Страх с людьми творил невероятные вещи. Охс мысленно поклонился ректору. Создание отрядов ищеек было его личной задумкой. "На благо Империи Сарртал!", — передразнил его Оливер. Этим законом он поставил всех благородных в те же условия, в которых находились простолюдины с рождения: отсутствие прав и только обязанности перед государством. Фон Гаустер не смог ему помешать, хотя и пытался, но еле спасшись от наемного убийцы, быстро передумал. Палата Лордов согласилась с решением двух первых магов Империи, под молчаливое одобрение Велиара IV.

Лич настолько искусно управлял умами людей и плел интриги, что Оливеру оставалось только удивляться и остерегаться. Охс был уверен, что мертвый маг еще попытается использовать его в своих интересах. Студиоз это понял в тот момент, когда Аделард получил в свое владение "Живой доспех". У старого лича от встречи с собственной душой дрожали руки, даже нежить не всегда владела собой.

— Оливер, дружище! Ну чего тебе стоит! — умолял его фон Горфин. — Тебя все равно заберут! Какая разница когда!

— Говоришь любая цена? — хищно улыбнулся охс.

— Да, — обрадовался беглец.

Твоя жизнь, я заберу ее, — говоря это, охс дал своей природе проявиться. Радужка глаз Оливера стала кровавой, а челюсть слегка выдвинулась вперед, поражая собеседника количеством зубов.

Фон Горфин с шумом захлопнул ранее открытый рот, отступил назад, споткнулся и упал.

— Ааа, — издал бессмысленный звук благородный.

— Как я и сказал мертвецам золото ни к чему, — злорадно произнес охс, а потом рыкнул: Пошел прочь!

Фон Горфин, повизгивая не хуже подраненной свиньи, подскочил на ноги и побежал. Молодому магу повезло — у Оливера не проснулся азарт охотника, не пробудила эта мразь желания догнать и растерзать.

— Развлекаешься? — голос милорда ректора студиоз Хос не мог спутать ни с чьим.

— Давно наблюдаешь? — вопросом на вопрос ответил Оливер. Охсу было не по себе, что лич мог с такой легкостью следить за ним.

— Достаточно, — неопределенно ответил Аделард.

— Чего тебе? — недовольство Оливера росло, как снежный ком. С некоторых пор присутствие ректора стало злить охса. Если раньше он не обращал внимания на лича, то теперь все было иначе. Оливер не хотел стать разменной монетой, но все к этому шло. Одно охс знал точно — Аделард, как и любая нежить, достигнет своей цели, не щадя союзников и врагов.

— Нам нужно поговорить. Пройдем, в мой кабинет.

— Мы все решили, — делая упор на слово "все" произнес Оливер. Глаза охса невольно вновь сменили цвет.

— Держи себя в руках, — одернул его ректор. После чего он подошел ближе и зашептал: — Ты ведь понимаешь, что никуда не денешься. Будь послушной куклой и все будет в порядке.

Оливер такой наглости со стороны лича стерпеть не мог. Рука Хоса резко метнулась под капюшон ректора и схватила того за горло. Со стороны выглядело так, будто Аделард просто слегка наклонился к студиозу Хосу.

— Ты все знал, — прорычал охс. — Не удивлюсь, что еще и поучаствовал.

— Успокойся, маленький звереныш, — зашептал Аделард. — Ты же не хочешь остаться с подпаленной шкуркой.

Оливер на это заявление лишь сильнее сжал руку. Обычный человек начал бы задыхаться и хрипеть, но Аделард был мёртв уже давно. Только противный хруст свидетельствовал о том, что плоть под пальцами Оливера пострадала.

Шаги, раздавшиеся в другом конце коридора, заставили охса недовольно отступить. Зрители их "семейной ссоры" не нужны.

— Жду вас вечером в свое кабинете, студиоз Хос.

— Да, милорд ректор, — спокойно ответил Оливер. Вот только его покорность была наигранной, все в нем внутри клокотало и требовала уничтожить лича. Но охс прекрасно понимал, что, как нежить Аделард его сильнее. В отличие от Оливера милорд ректор уже достиг пределов высшего, а может и перешагнул их.

Впервые, в своем осознанном состояние Хос пожалел, что приобрел душу. Будь он просто высшей нежитью, дела для него обстояли совершенно бы иначе. Не было бы той ярости, что сжигала Оливера изнутри, только холодный расчет. В этом слабость всех тех, кто умеет чувствовать. Именно это он считал причиной неудач, которые преследовали его на протяжении одушевленной "жизни". К сожалению, охс еще не научился использовать свою слабость. Он не мог управлять чувствами и поддавался им, как ребенок он только познавал этот мир с совершенно новой для него стороны — мира чувств и эмоций.

Если раньше Оливеру нужно было контролировать Голод и Жажду, то теперь их место заняли порывы. Человеческие порывы. Например, он стал замечать за собой привязанность. Более точное определение этого чувства он не нашел. Ему нравилось жить в маленьком домике в Городке Знаний, еще ему нравилось приглашать туда приятелей. Вот чего не ожидала от себя нежить так это то, что ей понравится общество людей. Точнее сына разорившегося купца, который учился на факультете артефакторики и пятого отпрыска фон Зиберга. Оба студиоза были полезны Оливеру. Если бы он стал лордом, то уж точно бы не забыл про них, но жизнь внесла изменения в его План. Оливер знал, что пришло время возвращаться в Туманные топи.

Так незаметно для себя студиоз Хос подошел к маленькому домику, который стал его пристанищем в столице. Еще не дойдя до калитки, Оливер ощутил чей‑то взгляд. Медленно втянув в себя воздух, охс попытался уловить аромат недоброжелателя. Тонкий, едва уловимый запах шел с крыши соседнего дома. Неизвестный сначала обошел здание и спрятался.

— Интересно, кто здесь такой смелый? — любопытство стало неотъемлемой частью охса.

Не дойдя несколько шагов да калитки, Оливер предвкушающе улыбнулся, и прыгнул. Для человека подобное бы оказалась невозможным, зато нежить с легкостью, присущей только ей, легко перемахнула через забор и тут же вновь повторила свой подвиг. Стараясь не оставаться на одной линии, охс огромными прыжками двигался к цели. Еще в самом начале он почувствовал страх того, кто прятался на соседней крыше. Этот аромат пьянил Хоса и манил к себе. Маг на крыше даже ничего не успел сделать, те жалкие заклинания, что были брошены в сторону охса, не достигли цели.

Илона, в который раз уже проклинала свою самонадеянность. Еще входя в дом, Лазар четко сказал ей: "Если не выйду к полудню, уходи". Она не послушалась, решила помочь. Лара Биар устроила засаду на хозяина дома, понимая, что гар Корем не вернулся только по одной причине — защитные чары оказались сложнее и опасней, чем он предполагал. Ей бы это учесть, но, как все молодые боевые маги, она была слишком самонадеяна.

Илоне просто не пришло в голову, что какой‑то студиоз может оказаться сильнее ее. То, что его защитные чары остановили тара Корема, она просто забыла. Неожиданностью для Биар стала ненормальная реакция "цели": быстрые, рваные движения и огромная скорость. Она не успела ничего сделать, как почувствовала неизвестного за спиной. Илона медленно обернулась, чтобы встретиться с алыми глазами мужчины. Только увидев "цель" вблизи, Биар поняла, что опять опростоволосилась.

— Какая приятная неожиданность, — мягко произнес владелец алых глаз. — Женщины, за мной еще не охотились.

— Что вы делаете на моей крыше? — возмущенно спросила Биар, понимая, что говорит чушь.

— Ты мне нравишься, женщина, — произнес Оливер и рассмеялся.

— А я вас боюсь, — честно призналась Илона.

Она не могла объяснить причину этого чувства, но ощущение беспомощности не проходило. Сейчас она была жертвой.

— Слезем? Или так и будем стоять на крыше? — раньше Хос убил бы наглую "охотницу" не задумываясь, но теперь он любил поиграть с добычей.

— Мне и здесь неплохо, — отказалась Биар, делая шаг назад. Илона пока не разобралась какой линии поведения придерживаться и потому говорила все, что приходило в голову. Мужчина, что с легкостью, запрыгнул на крышу и увернулся от боевых заклятий, человеком не был. В нем сквозило что‑то чужое: хищные черты лица, алый взгляд, серые волосы. Он напоминал ей крысу.

— А мне здесь не нравится, — усмехнулся Оливер и резко шагнул в сторону Илоны. Чуть наклонившись к девушке, он прошептал: — Начнешь дурить, убью.

Он не угрожал, просто говорил то, что будет, и лара Биар поверила ему.

— Сейчас мы спустимся и навестим твоего друга, что так неаккуратно залез в мое логово, — Оливер с интересом разглядывал новую игрушка. Ему даже пришла в голову мысль, что дорога до топей не будет так скучна и голодна. От девчонки исходила такая вкусная сила, что охс едва сдерживал себя.

Чуткий слух нежити уловил обрывок разговора:

— Опять дуэль!

— Жерам, как же мне надоели эти…

Оливер не стал слушать дальше. В их сторону направлялось два дежурных мага, а с ними сталкиваться охс не желал. Он легко перекинул добычу через плечо, не забыв ознакомительно огладить ее. Возмущенный писк вызвал лишь довольную улыбку охотника.

Легко спрыгнув с крыши, Оливер успел спрятаться в логове до прихода дежурных магов. Ставить свою ношу на ноги он не спешил. Для начала он оглядел первый этаж, ища признаки вторжения. Вес женского тела на его плече нисколько не тяготил охса. Тот, кто пролез в его логово, явно был хорошим магом. Вот только он не учел, что защиту Оливеру ставил сам милорд ректор. Сначала охс, хотел отказаться от такой чести, понимая, что лич желал присматривать за ним, но не смог. Не говоря уже о том, что студиоз Хос всегда был для милорда ректора, как на ладони.

Осмотрев первый этаж, Оливер спустился в подвал. Именно там у него хранились, тела спящих Зертишей. Вернувших с берегов Мерейского моря охс решил не создавать себе проблем и не стал будить семью Ярогневы. Но сегодня все изменилось, после столь радостной встречи с Аделардом, Оливер решил для себя, что пора оставить людей. Что делать с ними он не знал. Нет, была у него мысль сожрать родителей Ярогневы, а мальчонку взять, чтобы пить его дар в дороге. Но душа, так некстати появившаяся в мертвом теле, мешала. У охса в голове даже появилась неприятная мысль о том, как он будет смотреть в глаза Ярогневы, зная, что убил ее кровь.

Появление неожиданных гостей могло разрешить много проблем. Так теперь охсу не нужна была еда в дороге, рыжеволосая волшебница смогла бы утолить любой его Голод. Гном же, который лежал на полу тоже был отличным источником пищи. Но сначала Оливер хотел узнать, кто такие его гости, и что можно получить от них, пока они еще живы. В такие моменты жертвы особенно щедры. Вновь огладив добычу, висящую на плече, Оливер аккуратно посадил ее в кресло. Подвал охс еще в самом начале обставил так, чтобы в нем могли жить люди. Изначально он даже подумывал прятать там ребёнка графа с его няней.

— Сиди тихо, — приказал Оливер девушке. Рыжеволосая волшебница покорно кивнула, Хос не удержался и, наклонившись, с удовольствием вдохнул аромат пленницы.

Илона боялась пошевелиться. В какой‑то момент до Биар дошло, кто так невежливо перекинул ее через плечо, и поняла она это только потому, что похититель показал свою суть нарочно. Нежить обитала в самом сердце Академии Начал, подобное никак не могло уложиться в голове волшебницы. К счастью, самого страшного лара Биар, пока не знала — ректор более тщательно скрывал свою суть. Оливер же показал ее специально, дабы добыча не наделала глупостей.

Биар медленно повернула голову сторону, чтобы не видеть нежить и тут же ее взгляд наткнулся на тело тара Корема. То, что мужчина был жив не вызывало сомнений у Илоны, вот только он лежал на полу в неестественной позе. Будто сверху на нем была гранитная плита, которая своей тяжестью не давала подняться воину. Их взгляды встретились, и Биар увидела, как он одними губами прошептал: "Дура". Впервые, она была полностью согласна с гномом.

Повернув голову в другую сторону, чтобы не видеть подтверждение своей глупости, она увидела тела: мужчина, женщина и юноша. На всех было наложено заклятие "Вечного сна", Вот и носители крови Зертиш нашлись. Женщина внешне была очень похожа на Ярогневу. "Наверное, мать", — решала Илона.

Пока Биар занималась разглядыванием тел, Оливер решил частично освободить гнома. Охсу хотелось узнать, зачем они пришли к нему "в гости". Еще Хос прекрасно понимал, что в подобном положении, в котором оказались эти двое, люди, да и нелюди, делают весьма интересные предложения. Охе хотел узнать цену, которую они способны заплатить за иллюзорную свободу.

— Поговорим?! — воодушевленно спросил Оливер, поглядывая то на девушку, то на гнома. "Добыча" упорно молчала. — Что ж тогда начну я. Оливер Хос студиоз Академии Начал, — представился охс.

— И нежить, — брезгливо добавил Лазар, которому подарили частичную свободу. Он мог поворачивать голову и разговаривать.

— Высшая нежить, — поправил его Оливер, а Илона шумно сглотнула. — Хотелось бы узнать, зачем вы забрались в мое логово.

Гар Корем промолчал, зато Илона смысла лгать не видела.

— Мы пришли за ними, — мотнула она головой в сторону трех тел.

— Зертишами! — удивился Оливер. — Зачем вам они, Рыжуля?

Илона скривилась, ей дали кличку как у трактирной потаскухи.

— Молчим! — задумчиво проговорил Хос. Подняв вверх правую руку, он с особой заинтересованностью посмотрел на свои ногти. Те медленно начали расти. За несколько ударов сердца они превратились в длинные черные когти.

— Что ж, такое развитие событий мне даже нравится больше, — усмехнулся охс, и шагнул к тару Корему.

Илона сначала не поняла, что собирается сделать нежить, а потом закричала:

— Стойте, не делайте ему больно!

— Женщины, они так чувствительны, — обратился Оливер к тару Корему.

— Эта особенно, — зло произнес Лазар. — Не смей! Он все равно нас убьют.

— Ты слишком просто относишься к смерти, гном, — ласково проговорил Оливер. — Для тебя она может стать началом чего‑то большего.

По ярости, сверкнувшей в глазах гнома, охс понял, что его удар достиг цели. Для воина Вечных скал стать темной тварью — это предательство перед предками и Великой матерью.

— Послушайте, лар Хос, — мягко начала говорить Илона, — нам нужны только Зертиши. Мы не хотели причинять вам неудобства.

— Рыжуля, ты такая глупышка, — ласково произнес Оливер. — Я нежить, вы приперлись в мое логово, чтобы забрать мою добычу! Зачем?

— Ярогнева Зертиш. Вам что‑нибудь говорит это имя? — спросила Биар, понимая, что сейчас их может спасти только правда.

— Заткнись! — рыкнул на нее Лазар.

— Не время ее защищать! — не осталась в долгу Илона.

— Да, гном, помолчи. Рыжуля рассказывает гораздо интересней тебя. Продолжай, милая, — обратился к ней Оливер. Охс даже ободряюще ей улыбнулся, заставив девушка невольно вздрогнуть.

— Мы должны были спасти ее родственников, — старательно подбирая слова начала говорить Биар.

— Странный состав союз, красавица моя. Ты, да гном, — подбодрил ее на дальнейшие откровения охс.

— Так получилось, — пожала плечами Илона. — А зачем вам Зертиши?

— Чтобы съесть, конечно, — подмигнул ей Оливер.

То, что всей правды девчонка ему не сказала, охс понял сразу. Да и не нужна она была ему. Эта парочка очень удачно подвернулась. Теперь он знал, что будет делать с "телами". Убивать почти родную кровь Оливер не собирался. Вот только выменять Зертишей нужно было на что‑то ценное. Оливер оценивающим взглядом прошелся по волшебнице. Такие ему нравились — они горели, ярко и весело. "Может, махнуть Зертишей на эту лапушку. Гном точно возражать не станет", — подумал охс.

— Я не помешаю? — вкрадчиво спросил Аделард. Оливер выругался сквозь зубы.

— Милорд ректор, — нервно воскликнула Илона и резко вскочила на ноги.

— Лара Биар, — благосклонно кивнул он ей. — Гар Корем, если не ошибаюсь, — это гному.

— Зачем явился? — недовольно спросил охс, понимая, что сбежать не успел.

— Ты угадал, звереныш, — усмехнулся лич, а потом снял капюшон с головы. Илона сдавленно пискнула. Лазар же громко рассмеялся и произнес:

— Так вот, что скрывает ваше одеяние.

— К чему все это? — то, что ректор показал свою истинную суть его добыче, охсу не понравилось. Мертвый "паук" что‑то задумал.

— У меня к вам дело, господа, — нежить обошла Илону и заняла освободившееся кресло.

Оливер же подумал, что нужно было сразу бежать из города. Желание освободить Зертишей и привело к столь неприятному концу. Только сейчас охс понял, что шел в "логово" только для того, чтобы освободить этих людей. Душа его сломала изнутри. "Я стал тряпкой". Ему нужно было сразу догадаться, что ректор почувствует вмешательство в его защитные чары. К сожалению, когда в Оливере просыпался охотник, осторожность отступала в тень.

— О всего лишь малость, — в отличие от остальных охс знал, что у Аделарда свой взгляд на многие вещи. "Живой доспех" тоже был сущим пустяком в глазах ректора.

— И что же это? — потребовал Оливер.

Сначала, я скажу, что вы получите, если все удастся, — мягко произнес Аделард. — Ты, — указал на гнома рукой ректор, — жизнь и вот этих троих. Ведь их ты пытался спасти. — Ты, — плавное движение в сторону Биар, — жизнь и заботливого мужа. — Ты же, брат мой, получишь жену, земли близ Туманных топей и свободу передо мной.

— И что же мы должны сделать за такую малость? — спросил Оливер, зная, что их согласие ректору ни к чему.

— Убить Наше Императорское Величество Велиара IV и забрать с его тела один древний артефакт.

Глава 18

Порой окружающий мир в сознание спящего человека настолько живой, что все в нем воспринимается настоящим. Для магов подобные "видения" самые опасные, да и для обычных людей тоже. В таких мирах можно умереть, даже не ощутив этого. Просто душа уйдет из тела навсегда. Любой маг знает, что засыпая, он рискует не пробудиться, если не умеет защищать свое сознание. В этом мире существует очень много видов нежити, которые убивают смертных во сне, похищая их жизненную силу. Поэтому даже обычные люди произносят молитву, прося Лучезарного защитить их души. Волшебники же ограждают свое "Я" сами. Чем сильнее тварь, что охотиться в ночи, тем опасней с ней встреча в иллюзорном мире. Она там становится богом и творцом, и если человек начинал верить в происходящее вокруг, то судьба его была предрешена.

Лично мне было плевать на других несчастных, которые попали в ловушку хитроумной нечисти. Я сама оказалась в подобной ситуации, и, честно признаюсь, умирать не хотелось. Смешно было бы погибнуть, выбравшись из "ямы". Сколько еще судьба будет проверять меня на прочность? Этот вопрос ответа не требовал. И так было ясно, что столько, сколько пожелает. В очередной раз убеждаюсь, что не стоит мечтать о чем‑то. Только моя жизнь вошла в ровную колею, как судьба разверзла землю под ногами.

Падать всегда больно. Подняться на ноги еще сложнее, но Лучезарный мне в свидетели, я не сдамся. Пусть я попала в очередную ловушку нежити, это не значит, что настало время погибать. То, что мое сознание находилось в "наведенном сне" стало ясно сразу. Окружающий меня мир был, как настоящий, но "привкус" миража все равно оставался. Я просто не могла перенестись сюда. Будь я обычным человеком, а не магом, трюк бы сработал. Но в "воздухе" ощущалась чья‑то злая воля. Злая и голодная.

Оказалась я в каком‑то древнем городе гномов, прямо посреди улицы. Самое удивительное, было то, что здесь обитали не только "голодные" души, но и просто "страдающие". Последние изо дня в день переживали одно событие, не замечая ничего вокруг. Они даже не обратили никакого внимания на меня. Несчастные ощущали себя живыми, занимаясь каждодневными делами. Таких городов призраков во всем мире десятки. "Живым" примером являются Вейлар, Мюнлар и Хамау, ставшие частью Туманных топей. Не думала, что и у гномов есть "темное прошлое". Но, как оказалось, у всех народов существует тайна и не одна. Для меня незнание этого секрета может обернуться трагедией. Обычно, чтобы выбраться из западни проклятого места, нужно знать, как оно стало таковым. В моем случае все было печально. Я понятия не имела, где нахожусь.

— Вы не подскажите, где я? — обратилась к первому прохожему. Кряжистый гном отскочил от меня, как от чумной.

— Совсем стыд воины потеряли, своих подстилок в город выпускают! — зло рявкнул он. — Пошла прочь, человечка!

На такую отповедь я даже не знала, что ответить. И что мне было делать? Судя по взглядам остальных прохожих, они такого же мнения, что и пославший меня. Раз никто не хочет со мной говорить, то буду наблюдать. А посмотреть было на что. Я, ведь не видела, ни одного гномьего города, кроме Вечного. Но тот располагался на вершинах скал, под солнцем. Этот же был в глубине пещер, но нисколько не уступал первому. Он подавлял своей мощью. Четкие ряды домов, которые будто вырастали из скал, поднимались ровными ярусами вверх. Казалось бы, здесь должно быть темно, но ровный мягкий свет от волшебных огней, разгонял мрак пещер. При всей своей красоте, этот город был чужд мне. Слишком все правильно и основательно, слишком не человеческое. Людям свойственен хаос, мы не можем жить в идеальном порядке, здесь же даже черепица на крышах домов была подобрана так, что издалека создавался единый узор. На языке вертелось одно слово: идеально. Я не вписывалась в этот мир. Да и прохожие полностью были согласны со мной. Кто‑то из них кричал о нравственности, кто‑то предлагал меня убить, а некоторые мастера желали провести со мной ночь. Последнее невольно вызывало улыбку — этот мир был безумен. Мертвый город с мертвыми жителями в нем, казался реальным и потому жил!

Куда мне было идти в этом лабиринте воспоминаний умерших гномов, я не знала.

— Все бежишь, Ярогнева? — тихий женский голос раздался чуть в стороне от меня. Резко обернувшись, я попыталась найти его источник. В этом городе меня не знал никто.

— Даже сейчас ты бежишь, — продолжила говорить неизвестная. Я же расталкивая гномов, стремилась попасть туда, откуда слышался голос. — Предначертанное не изменить.

В какой‑то момент мне показалось, что гномы вокруг расступились, и я увидела ее. Старуха. Никогда прежде не попадались старые эльфийки. Где же вечная юность и красота? Почему она в городе мертвых? Вопросы, вопросы, а ответов нет. Я вновь посмотрела на нее. Взгляд совершенно выцветших глаз пугал. Седые волосы, что спутанной гривой закрывали тощее сгорбленное тело, едва заметно шевелились, будто от легкого ветра. Балахон, который заменял ей одежду, был похож на грязную, серую тряпку. От женщины веяло такой древностью, что перехватывало дыхание. Тронь ее и она рассыпаться, как песок. Ее принадлежность к эльфам я определила, по миндалевидному разрезу глаз, и остроконечным ушам.

— Кто ты? — закономерный вопрос слетел с моих губ.

— Я мать того Сердца, что бьется ради первородных, — глухо произнесла она. — Я, как и моя дочь, устала от проклятия Создателей.

— Кто ваша дочь?

— Разве ты еще не поняла, Ярогнева? — в ее вопросе были слышны укоризненные нотки.

Ненавижу людей и нелюдей отвечающих загадками. Чего они этим добиваются? Мне, например, захотелось развернуться и уйти, помешали только обстоятельства: я все еще была заперта в проклятом мире. Эта старуха единственная заговорила со мной. Поэтому приходилось терпеть.

— Нет, — пожала я плечами.

— Дерзка, — недовольно произнесла старуха. — Впрочем, все люди таковы.

— Так, кто вы? — вновь задала я свой вопрос.

— Ты слышала обо мне легенду, Ярогнева.

Терпение все‑таки не самая сильная моя сторона. Мне захотелось прибить старуху, что продолжала говорить ни о чем. Ведь она прекрасно понимала, что проклятые миры вытягивают жизненную силу из тех, кто попал в них. Чем дольше в них находился несчастный, тем слабее становился. Я чувствовала, как утекало мое время. В голове раздавался отчетливый звук падающей воды: "Кап, кап…".

— Злишься, — усмехнулась она, обнажив кривые, почерневшие от времени зубы.

Я невольно содрогнулась от отвращения. Кто мог сотворить подобное с эльфийкой?

— А теперь тебе противно, да? — спросила она. — Идем! — тощая рука с длинными ногтями вцепилась мне в предплечье и потянула за собой. Удивительное дело, если мне приходилось уворачиваться от встречных прохожих, то старуху они обходили стороной.

— Когда‑то я полюбила гнома, — начала свой рассказ эльфийка. — Давно это было, Ярогнева. Очень давно. Вы, пришлые, тогда еще не ступили на земли нашего мира.

Последняя фраза старухи натолкнула меня на странную мысль.

— Знаешь, как это бывает, когда в сердце полыхает огонь. Хотя о чем это я. Ты не знаешь, ты слишком рассудительна и ожесточена. Твоя любовь спокойна, как морская гладь во время штиля. Мне даже жаль тебя и Айрдгала.

— Не стоит, — сухо бросила я в ответ.

— Обиделась? — спросила она. — Ты уж прости старуху, что она так болтлива. Но здесь, — она обвела свободной рукой город, — мне не с кем поговорить. Мертвые не любят живых.

— Раз речь пошла о мертвых, то не расскажите, где мы? — я вновь попыталась добиться от старухи хоть каких‑то ответов.

— Дельбергар — город Обреченных.

Мне ее ответ не сказал ничего. Я не знала названий городов гномов, не знала их истории, ничего не знала.

— Дельбергар когда‑то был городом мастеров. Совет собирался только здесь. Еще в древние времена многие мастера не видели смысла в существование ветви воинов, — начала свой рассказ старуха. — Все возвращается к истокам. Сейчас только несколько кланов сохранили традиции и изначальные законы. Заветы Предков чтут единицы из мастеров. И вновь моя дочь поможет Наместнику пробудить его.

— Ваша дочь?

— Великая Мать моя дочь, — разоткровенничалась она.

— Богиня? Богиня ваша дочь?!

— Чему ты удивляешься? Рожденных богов очень мало, но они есть, — спокойно заметила она. — Моя дочь Сердце этих земель. Проклятое сердце.

— Знаете, все это очень интересно, но причем здесь я? — вопрос получилось задать спокойным тоном, хотя все внутри меня протестующе бурлило. Игры Богов. Да ни один человек в здравом уме не станет в них вмешиваться — это, как изощренное самоубийство, только еще больнее. Обычно смертные в подобных обстоятельствах теряют все. Для богов мы всего лишь разменные фигуры.

— Не ты, так кто‑нибудь другой. Смирись и живи, как жила, — потребовала уже ненавистная старуха.

— Зачем я здесь? Ведь не просто так недры перенесли меня сюда? — требовать умела и я.

— Моя дочь, я и муж мой прокляты. Каждый из нас несет свою ношу, но мы устали, — тяжело вздохнула она. Я же внимательно на нее посмотрела. Неужели вечная старость и немочь часть ее проклятия?

— Нет, ты ошибаешься. Мой внешний вид заслуга братьев и сестер, — будто читая мои мысли, злобно произнесла она. — Эльфы возомнили себя властителями этого мира. Глупцы! Законы Создателей незыблемы! Так было и будет! Из‑за них я стала дряхлой развалиной! Но ничего они заплатили и еще заплатят за все! — распалялась эльфийка.

Я же смотрела на нее, как на редкий случай в моей жизни. Как и любому целителю, мне стало интересно, что с ее телом. Я даже осмелилась взглянуть на ее ауру, о чем горько пожалела. Утонуть в чужих страданиях и боли не самая лучшая участь, но я смогла "вынырнуть" из них. После чего с уважением посмотрела на старуху. Жить так и не сломаться, я бы, наверное, не смогла.

— Очнулась? Тогда идем дальше! — оказывается меня настолько поглотили чужие страдания, что я замерла на месте. Спутница же спокойно ждала, когда меня "отпустит" ее "жизнь".

— Куда мы хоть идем? — горло предательски свело, и голос прозвучал хрипло. Вроде мир иллюзорный, а все, как вживую.

— В зал Совета. Именно там находятся души тех, кто прогневал воинов и нарушил Заветы Предков.

— Зачем?

— Что зачем? — усмехнулась она, я же вновь брезгливо отвернулась. Будучи целителем мне приходилось смотреть на многое, но старуха выигрывала в состязании самых отвратных зрелищ.

— Зачем нам туда? — эти разговоры по кругу уже начали раздражать. Надо мной тонко издевались, я же ничего не могла сделать в ответ.

Только они смогут отпустить тебя, — снизошла старуха до ответа.

— А вы не можете или ваша дочь? — я знала, что это глупый вопрос, но все‑таки задала его.

— Ярогнева, да ты шутница. Девочка, ты не уйдешь из этого мира, пока не выполнишь то, что от тебя требуется.

— Я так пониманию, что спрашивать о том, что вы от меня хотите преждевременно.

— Да!

Что ж трепыхаться было бессмысленно, все, что я сейчас могла сделать — это любоваться красотами Дельбергара. Странно смотреть на то, что давно превратилось в руины. Еще хотелось узнать, что стало со столь красивым и древним городом. Кто его уничтожил? Или что? Но вопросы я задавать не стала, старуха все равно ответить только то, что посчитает нужным.

— Хочешь, расскажу презабавную историю? — поинтересовалась у меня провожатая. Я не хотела, в чем тут же призналась.

— Нет, спасибо, — почему‑то мне показалась, что наше восприятие забавного в корне разнится.

— А я расскажу, тебе понравиться обещаю.

— Рассказывайте.

— О! Это случилось не так давно по моим меркам. Один глупец из мастеров решил, что сможет изменить законы Создателей. Он долго бился над этой задачей, но никак не мог найти решения. Помощь пришла, откуда мастер и не ждал. Люди. "Если ты желаешь изменить судьбу целой расы, тебе нужна помощь Бога", — сказали они ему. Мастер не мог обратиться к Великой Матери. Постеснялся, — каркнула старуха и рассмеялась. — Он отыскал другого Бога. Лучезарный Свет — такой же пришлый, как и его питомцы. Мастер нашел себе и посредника Церковь. Святые отцы оправдали свой статус. Они свято верят, что Сараф мир для людей и только для них.

— Что они сделали? — глухо спросила я, уже понимая, что старуха ничего хорошего мне не ответит.

— Они нашли Бога для помощи талантливому мастеру. Такой же пришлый и совсем чужой. Его имя Ялар Карающий. Он рожденный, как и моя дочь, вот только он при "жизни" был орком. Мастер же, с благословения Карающего, создал артефакт, способный наделить его ветвь талантами.

— Он в это верил, — поняла я.

— О, да! Он верил неистово. За ним в эту "веру" "шагнули" другие мастера.

— Как действует артефакт умельца?

— Чаша. Как только в нее упадет "кровь" последнего воина, гномы перестанут существовать.

— Значит, все эти годы люди преднамеренно уничтожали гномов. Те же сами помогали им в этом, — неверяще пробормотала я.

— Правда, забавная история? — старуха вновь разразилась каркающим смехом.

Я же задумалась над ее словами. Выходило, что Церковь планомерно уничтожала нелюдей. Но зачем? Зачем тогда был нужен "Акт крови", искореживший ни одну жизнь? Очередная интрига? Вот только чья? Я с подозрением посмотрела на старуху. Скорей всего это ответный шаг Великой Матери. Но опять же, зачем ей это?

Голова, буквально, раскалывалась от вопросов. Мысли жужжали, как растревоженный улей. Как же хотелось вернуться в Туманные топи! Вариться же в котле божественных интриг было страшно, а порой больно. Я не тот человек, который будет повизгивать от счастья, лишь только потому, что Они обратили свое внимание на меня. Почему‑то все свято уверены, что Боги награждают героев. Вот только я не припомню ни одного живого и счастливого героя. Все они почему‑то мертвы. Удивительно, не правда ли. Где герои, которые при жизни получили награду? Их нет!

— Не переживай, деточка, — я вздрогнула от такого обращения, — по плану ты должна выжить.

— Ваша щедрость не знает границ, — процедила я в ответ. — Скажите, а Церковь никак не связана с вторжением орков?

— Напрямую.

— Зачем им это? — хотелось узнать причину.

— Уже несколько десятилетий церковники чувствуют, что сила Лучезарного слабеет. Вот они и решили привести в мир чудовищ, чтобы вера людей окрепла.

— Но это же глупость! — искренне возмутилась я.

— Еще какая! — подтвердила старуха. — Тем более людской Бог ушел! А то, у чего просят защиты и поддержки церковники, еще не имеет названия!

Глава 19

Оливер с равнодушием наблюдал за попытками гнома сломать барьер, что запирал их внутри его логова. Ректор оказался предусмотрителен, как всегда. Дабы исполнители не сбежали, он закрыл их в доме. В назначенный час в гостиной должен был открыться портал, который перенес бы студиоза Хоса и тара Корема куда‑то во дворец. Охе с сомнением посмотрел на гнома. Такой напарник ему был не нужен, но ректор дал ясно понять, что один Оливер не пойдет. Хос передвинул кресло поближе к окну, он хотел полюбоваться закатом. Оливер чувствовал, что его короткая, но такая яркая жизнь висела на волоске. Отвлечься от неприятных мыслей у него не получалось, в голове без остановки вертелся разговор с милордом ректором.

"Убить Наше Императорское Величество Велиара IV и забрать с его тела один древний артефакт", — охс даже не удивился, когда услышал подобное заявление. Он уже достаточно хорошо изучил лича, поэтому воспринял все спокойно. Мерейское море и пребывание в нем здорово закалило выдержку студиоза Хоса. Оливер повел плечами: на спине отдалась болью рана. Еще нескоро он сможет вспоминать о соленой воде без содрогания.

— Могу я присесть рядом?

Охс не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать, кто стоял за его спиной. Рыжуля. Оливер усмехнулся и похлопал рукой по своим коленям.

— Садись.

— Нет, спасибо, — отказалась Илона и, недолго думая, опустилась на ковер. Путешествие с гномом многое изменило в ее жизни, включая и отношение к ней. "Общение" с дедом в склепе поставило точку на той странице, где было ее детство. Игры закончились уже давно, а она поняла это несколько часов назад. Пора было ей брать судьбу в собственные руки. Начать волшебница решила со второго суженного. У нее даже проскользнула мысль, что это уже через чур: все так или иначе хотели видеть ее чье‑то женой.

— Так тоже неплохо, — Оливер наклонился вперед и схватил Илону за плечо, подтянув ее к своим ногам. После чего он с наслаждением запустил ей руку в волосы: — Как огонь! — лаская ярко — рыжие пряди, проговорил он.

— Ты что творишь? — зашипела Биар, как кошка, и попыталась отодвинуться, но Оливер лишь сжал пальцы в кулак, захватив часть волос.

— Если ты будешь знать своё место, Рыжуля, то мы уживемся, — пообещал ей охс.

— Я не буду женой нежити! — воскликнула Илона. Она подошла к Оливеру только с одной целью — узнать его планы на нее. Слова, слетевшие с губ мужчины, ей радости не принесли.

— Да, кто тебя спросит! — успокоил ее Оливер.

— Но ты же мертв, зачем тебе супруга? — зашла с другого конца Илона, и, извернувшись, положила ладони на колено мужчины, спина же выгнулась соблазнительной дугой. Охс маневр оценил.

— Сейчас я достаточно жив, чтобы оценить все то, что ты предлагаешь, Рыжуля, — промурлыкал Оливер. Он голодным взглядом пробежался по всем изгибам фигуры Биар.

— Мертвые не могут… — Илона не договорила и быстро опустила взгляд. — Мне везет, — обреченно вырвалось у нее.

— Еще как, — подмигнул ей Оливер. — Поверь, свой супружеский долг я буду отдавать с огромным наслаждением. Рука Хоса опустилась к затылку Илона, другая прижала ее ладошки к колену. Чтобы доказать свои слова он впился ей в губы, стараясь причинить боль. Биар попыталась вырваться, но силы были явно не равны. К источнику волшебница обращаться побоялась, помня предупреждение нежити. Ее спас Лазар.

— Ты ее сейчас сожрешь, — саркастически произнес воин. Оливер всегда оставлял за собой последнее слово и потому в долгу не остался:

— Гляжу, наигрался, — оторвался от Илоны Хос, а потом медленно облизал губы, на которых была кровь. — Сладкая.

— У каждого свои игрушки, — заметил Лазар. Гар Корем несколько часов подряд пытался взломать защиту, поставленную милордом ректором. Но до его мастерства воину было расти и расти. Грубой же силой он побоялся воспользоваться, если бы барьер выдержал, то все что внутри него превратилось бы в пыль.

— Главное их не сломать, — ответил Оливер, смотря на Илону.

— Я ведь тебе говорил, уходи! — обратился к волшебнице Лазар, и подошел к окну. — Хороший вид.

— Знаю.

— У тебя здесь есть обычная, человеческая еда? — совершенно спокойно спросил гар Корем. — Стоит отдохнуть перед делом!

— Перед боем наедаться не стоит, если ранение в живот умирать будешь мучительно, — мстительно поделилась житейской мудростью Илона.

— Огонь! — восхищенно проговорил Оливер. — Там, — махнул свободной рукой охс в сторону кладовой.

— Неуправляемая стихия, страшнее десятка врагов, — заметил гар Корем, после чего последовал в указанном направлении. Какого же было удивление гнома, когда в кладовке обнаружилась не только мясо и фрукты, но и вино. — Да, ты знаток, — рассматривая одну из бутылок, произнес гном.

— На меня тоже еды захвати, — вмешалась в разговор Илона. — Отпусти, пожалуйста. Оливер наклонился к ней и произнес:

— Ведь можешь, если пожелаешь, Рыжуля.

После этих слов охс отпустил Илону, понимая, что той некуда бежать.

— Как так получилось, что в сердце Империи скрывается высшая нежить? — спросил Лазар, деловито выкладывая на стол в гостиной различную снедь.

А как так получилось, что в сердце Империи оказался воин из Вечных скал, в сопровождении одной из отданных? — не остался в долгу Оливер.

— Что‑то вы оба наредкость спокойны? — недовольным тоном спросила Илона. Ей такая реакция была непонятна и потому вызывала раздражение. Еще она злилась на тара Корема, который не сделал ничего, чтобы защитить ее. Приказ не входить в дом — она заботой не считала и потому благополучно забыла про этот эпизод в своей жизни.

— Зачем нам друг с другом воевать? — спросил Лазар.

— Сейчас мы мухи, попавшие в одну паутину, — согласился с ним Оливер. — Кстати, как тебе вино, гном?

— Неплохо, — ответил гар Корем, смакуя второй бокал.

Илона переводила взгляд с одного на другого и пыталась понять, кто сошел с ума. По всему выходила, что именно она не здорова. Волшебница даже ущипнула себя, решив проверить вдруг это сон. Но боль была реальна.

— Против Аделарда мы ничего сделать не сможем, — сжалился над волшебницей Лазар. — Он слишком силен. Вот после, когда мы выберемся из этой передряги, — многозначительно произнес воин.

— Гар Корем, а как же я? — жалостливо спросила Биар.

— А что ты? — небрежно спросил воин.

— Меня хотят выдать замуж за нежить! — прокричала Биар, мужчины поморщились.

— Я‑то здесь при чем? — нехотя спросил Лазар, уже зная к чему клонить несносная баба. Он уже устал на нее злиться. Биар все делала наперекор. Кому она мстила Лазар так и не понял. Воин склонялся к мысли, что волшебница просто была дурой.

— Вы еще мой жених! — обвинительно воскликнула Биар, и даже топнула ногой.

— Я не удивлен, — усмехнулся воин. — Почему женщины вспоминают о чем‑то только тогда, когда им это выгодно? Не говоря уже о том, что истина в любом случае будут искажена.

Оливер с живейшим интересом прислушивался к их беседе. То, что этих двоих связывали весьма странные отношения, он понял сразу. Охе испытал странное чувство, Оливер даже замер прислушиваясь к себе. Ему было неприятно, кто‑то покусился на его женщину. Пусть даже она еще не стала его женой — это было неважно.

— Необычно, — прошептал он, после чего впился взглядом в гнома.

— Что смотришь? — воин почувствовал опасность. Высшая нежить была не тем противником, с которым исход боя был бы известен. Гар Корем честно признавался себе, что в битве один на один, их шансы равны.

— Странное чувство, — дикий взгляд Оливера метнулся к Илоне, — я желаю тебя убить, гном, за то, что ты покусился на мое.

— Это ревность, — открыл тайну Лазар.

— Я ревную? — удивленно переспросил Оливер.

— Нет, — вмешалась Илона. — Чтобы испытывать чувства нужно быть живым, а ты хоть и высшая, но нежить!

— Разве ты еще не поняла? — спросил Лазар. Он‑то заметил сразу, что некий студиоз Хос, отличается от нежити не только ступенью развития, у него была другая аура, как у живого.

— Что? — Илона посмотрела на Оливера и ахнула: — Но, как так?

— Мне тоже интересно, — сказал гар Корем. Оба гостя уставились на Оливера с ожидаем. Охе предвкушающее улыбнулся и начал говорить:

— Сегодня у нас день откровений. Так и быть я поведаю вам, как стал таким, вы же расскажите, зачем вам родственники Зертиш.

— Откровенность за откровенность. Справедливо, — согласился Лазар. — Начинай!

Илона с каким‑то мучительным удовольствием слушала о похождениях Зертиш. То, что целительница святой не была Биар знала с самого начала. Создание высшей нежити — страшное преступление, прежде всего перед живыми. Видя, как менялось лицо Лазара по мере повествования охса, Илона в тайне радовалась. Образ, который создал для себя воин, треснул. Один удар и он бы осыпался мелкими осколками.

С другой стороны, Биар почувствовала нечто похожее на уважение. Волшебница задалась вопросом — смогла бы она выжить там, где Зертиш продержалась больше года. Туманные топи не то место, куда стремятся люди. Перед Илоной сидело "живое" доказательство силы Хозяина болот. У нее даже проскользнула предательская мысль, что Оливер сможет защитить их там.

— Лесная колдунья оказалась не такой, какой виделась в твоих мечтах? — не выдержала Биар.

— Твои мечты о лучшей доле тоже не воплотились, — огрызнулся гном. Лазару было паршиво. Он знал, что Ярогнева сильная женщина, но, чтобы настолько. В его разуме она запечатлелась, как чаровница. На деле же та была самой настоящей ведьмой. Гар Корем задумался, если бы он ее любил, то разве бы его волновали бы ее поступки? Разве это не лицемерие по отношению к Ярогневе? Кто знает, как он бы поступил на ее месте? Лазар честно признался себе, что отдал бы фон Корнтлан охсам. Он бы и Биар в придачу подарил.

— А из‑за кого? — вспыхнула Биар, но под взглядом воина быстро затухла.

— Правильно ли я понимаю, что гном влюблен в Ярогневу? — вкрадчиво спросил Оливер, поддавшись чуть вперед в кресле. Свой "трон" он развернул к гостям еще в начале повествования.

— Он задумался, — хмыкнула Илона, а потом подлила масла в огонь: — Может, и не любил никогда?

— Заткнись! — взревел Лазар и вскочил на ноги. Илона тихо ойкнула и спряталась за спиной у Оливера. Тот каким‑то непостижимым образом оказался рядом.

Уймись! — прикрикнул на него охс. — А ты, — уже Илоне, — не открывай рот!

Илона уже заглотнула воздуха, чтобы дать достойный ответ, но Оливер опять оказался быстрее:

— Я вырву тебе язык, Рыжуля! Ты слишком не сдержана! А ты, — обратился охс к гному, — не смей поддаваться чувствам. У нас еще впереди дело!

— Знаю! — огрызнулся Лазар. Теперь его обуревали совершенно противоположные чувства. Гнев. Его учил жизни мертвец. До чего он дошел. Все его учат жить то Илва, то Гарбхан, теперь нежить. Гар Корем не выдержал и обличил все то, что накопилось внутри в силу, выпустив ее на свободу. Полупрозрачный шар размеров с крупную тыкву сорвался с руки воина и понесся к окну. Выбив стекло, он врезался в барьер, и, отскочив, устремился обратно.

Оливер резко потянул на себя Илону, чтобы ее не задело сгустком силы. Стена между гостиной и спальной комнатой перестала существовать. Дом крякнул, крыша, тяжело вздохнув, просела. Биар сама того не осознавая испугано прижалась к охсу. Он не растерялся и положил руку на талию волшебницы.

— Полегчало? — спокойно спросил Хос.

Этот простой вопрос вывел Лазара из состояния отрешенности.

— Выпить есть? Не вино, а что‑нибудь покрепче? — спросил воин, потом поднял стул, после перевернутый стол с едой и вновь сел.

— Пусти, — Илона тоже успела взять в себя в руки. Волшебница, благодарила небеса за то, что гар Корем умел держать себя в руках. — Пусти, — вновь повторила она и дернулась в сторону.

Оливер неохотно убрал руку, которая давно уже лежала ниже талии. Илона мысленно ругала себя за несдержанность и ненормальную реакцию. Ей нравилось, как охс поглаживал ее.

— Позже продолжил, — пообещал он ей. Биар, как девчонка залилась краской. — Пить будешь на моей свадьбе, — приказал охс. Лазар на это заявление рассмеялся. Но его веселье не длилось долго, так как посреди комнаты открылось окно портала.

— Что‑то рано, — задумчиво произнес Оливер.

Милорд ректор был недоволен. Мало того, что гном пытался сломать защиту весь день, так он еще и не контролировал себя. Весь грандиозный план Аделарда мог сорваться из‑за вспыльчивости тара Корема. Гном не успел испытать недовольство лича на собственной шкуре, потому что по миру прошла Волна. Все в помещение напряженно замерли, прислушиваясь и пытаясь осознать, что же послужило причиной крика всего мира Сараф.

— Чч‑то это? — заикаясь, спросила Илона, такого животного ужаса она не испытывала никогда. Ей просто хотелось упасть на землю и кричать, выпуская на волю свой страх.

— Время расплаты, — глухо сказал гар Корем.

— Что это? — теперь уже Оливер решил узнать происходящее. Он, как и любая нежить, всегда тонко чувствовал окружающий мир. Эхо, что докатилось до них, было похоже на крик умирающего бога. То, что заменяло охсу душу, затрепетало в страхе.

— Очередная веха истории, — прошелестел милорд ректор. — Древнее полубожество пробудилось.

— Айрдгал все‑таки сделал это! — воскликнул Лазар.

— Чувствуете это? — спросил Аделард, желание проучить гнома у него исчезло само собой. — Время перемен.

— Тебе‑то что с того? — недовольно спросил гар Корем, у которого любовные переживания сменились на страх о судьбе народа.

— Не скажи, воин. Не скажи, — покачала головой ректор. — Но это вас не касается. Сейчас я открою портал, и вы пойдете и сделайте то, что должны. Лара Биар останется здесь, так же, как и Зертиши.

— Я хотела бы пойти с ними, — высказалась Илона. Гар Корем громко хмыкнул.

— Для вас, моя дорогая, у меня тоже будет задание. Вы послужите отличным рассказчиком, ведь Зертиши с минуту на минуту очнуться!

— Я не буду…

— Будешь, — рявкнул Лазар, который уже думал о том, как все рассказать родителям Ярогневы. Он был рад предложению Аделарда, и благодарен ему за то, что тот не сказал прямым текстом, что Биар и Зертиши залог выполнения поручения, по крайней мере для тара Корема. Что двигало охсом, гном не знал. Свои предположения он решил оставить на потом, когда лучше узнает повадки твари.

— Время, господа, — произнес ректор и взмахнул рукой, открывая окно портала.

Интерлюдия IX

Ламер тяжело опустился на крышку сундука. Обтерев платком трудовой пот, он огляделся. Оставалось всего ничего: большую часть архива и секретных документов они увезли два дня назад. Личные вещи он сложит вечером, потом дело Аделарда. При воспоминании о личе, Глава Церкви покрылся испариной. Ему пришлось вновь доставать платок и обтирать лицо и лысину. Все шло не так, как виделось когда‑то. Ламер с ужасом представлял, чем все это закончится.

Молиться Гпава Церкви уже давно перестал. Он осознал, что план об "истинном враге света" был глупостью, как и многое другое после. Лучезарный давно не отвечал на просьбы верной паствы. А то, что пришло ему на замену, Ламер Светом никак назвать не мог. Лишь единицы знали правду, которая тщательно скрывалась. Попытка спрятаться вблизи Туманных топей от орков и от разъярённых людей была обычным бегством. Графство, зачищенное по его приказу, уже ожидало прибытия гостей. Ламеру оставалось только сбежать из Морнэйлда, предварительно выполнив договорённости с Аделардом.

Последнее пугало старика до икоты. Он должен был совершить преступление.

— Измена, — прошептал Ламер и уставился в никуда. В его голове не укладывалась одна простая мысль — убийство Императора. Самое печальное было в том, что Ламер не считал изменой открытие окна между измерениями, а насильственная смерть Велиара IV была даже нечто большим для него. Воспитанный в страхе перед троном, он просто не мог сравнить эти две вещи.

В действительность Ламера вернул противный дребезжащий звук. Он вздрогнул и выругался. День явно складывался паршиво для него. Дребезжал редкий артефакт — Бьёльское зеркало. Оно позволяла общаться собеседникам в разных концах мира, при этом его не нужно было наполнять магической энергией. Кто его "вызывал" Ламер прекрасно знал, вот только говорить с ним не имел не малейшего желания.

Оперевшись правой рукой на сундук, старик с кряхтением встал. После чего несколько мгновений стоял неподвижно, стараясь унять беспричинную боль в спине. Зима не пощадила старые кости Ламера, они напоминали о себе каждый день. Он бы сейчас отдал все, чтобы повернуть время вспять, быть может тогда ошибки, которые рвали души, удалось предотвратить.

— Чего тебе? — недовольно рявкнул Ламер. Зеркало, лежащее на письменном столе, отражающей поверхностью вверх показывало мастера Хорекара. Теперь дородный гном не был похож сам на себя. Гпава Церкви брезгливо скривился: у гнома не хватало левого глаза, и щека под ним была сшита портняжьями нитками.

— Нам нужна помощь, — процедил Брол. Слова явно давались ему с трудом, не только потому что ему было больно, нет. Сама мысль о том, что он просил помощи у человека, ранила его.

— И что же ты хочешь? — спокойно спросил Ламер, потом достал платок и стал протирать раму у зеркала. Ему показалось, что серебряный узор немного потемнел.

— Воины пробудили его! — рявкнул Брол, и видимо стукнул по столу, на котором стояло зеркало, так как изображение содрогнулось.

— Кого? — поинтересовался старик, хотя прекрасно понимал, что гном сказал.

— Г^ев Гэр! — чуть ли не прокричал мастер.

— Что ты говоришь! — наигранно воскликнул Ламер, а потом в невпопад спросил:

— Слушай, а чем почистить серебро, чтобы лучше блестело? Что‑то у зеркала рама потемнела.

— Ты издеваешься, человек, — змеей прошипел Брол.

— Я?! Нет, это ты издеваешься, гном, — процедил Ламер. — Наши дела закончились, когда отец Парис отдал Лучезарному душу!

— Оставили бы потаскух в покое и ничего бы не случилось! План был ошибочен!

Ламер отвернулся к окну: солнце медленно садилось, знаменуя конец дня. Он посчитал это символичным, отношения с мастерами нужно было рвать уже давно. Но раньше Аделард бы не позволил этого сделать, теперь же он не станет вмешиваться, то, что мертвец хотел сделать, то уже совершил.

— Чего ты хочешь от меня?

— Портал! Открой "окно" в свое графство, — потребовал гном.

— Совсем рехнулся! — взъярился Ламер. Его взбесила несколько наглость Хорекара, сколько его осведомленность.

— А что нам остается? Это порождение уничтожает всех! От кланов остались одни ошметки!

— Это только ваши проблемы! — пожал плечами Ламер.

— Наши?! — взревел Брол.

— А чьи же еще? — удивленно спросил его собеседник.

— Мы заключили сделку… — начал было Брол, прекрасно понимая, что Глава Церкви ему ответит на это. И был прав, Ламер оборвал его на полуслове:

— Сделка касалась расшатывания положения Вечных скал на политической арене.

— А чаша? — спросил мастер.

— Церковь Лучезарного Бога не имеет к ней ни малейшего отношения.

Брол Хорекар потрясенно замер, осознавая то, что они натворили.

— Имя? — хрипло спросил он.

— Я не знаю, гном. Но за желания противоречащие воле создателей первородные платили всегда. Если цена — уничтожение вашей расы, то я ничуть не против, — усмехнулся Ламер и провел рукой по глади зеркала, изображение померкло. На Главу Церкви Лучезарного Света смотрел усталый старик.

Брол Хорекар в ярости бросил зеркало в стену. Противный звук бьющегося стекла эхом пронесся по сводам пещеры, рассыпавшись мелкими осколками на полу Гчом прекрасно понял, что мастера допустили огромную ошибку, доверившись людям.

— Лживые твари!

"Земля" под ногами мастера содрогнулась, и он упал на колени. Древний дракон, рожденный из камня и "гнева" один за другим уничтожал города мастеров. Брол даже не мог пасть в ноги Наместнику, прося спасти невинных: Вечный город закрыл ворота. Хотя на месте бы Айрдгала он врагов бы не пожалел. В своих бедах мастера виноваты сами и должны понести наказание.

— Мастер!

Брол обернулся на голос, в дверях стоял запыхавшийся посыльный.

— Он здесь!

Хорекар взвыл дурным голосом. Все, что они строили веками, рухнуло в одночасье. Неживое создание было способно проникать за щиты, а после начинало уничтожать все вокруг. Сгусток нематериального притягивал к себе части домов, гномов, пока на свет не рождался дракон. Дальше начиналось кровавое пиршество. Брол лишился глаза, когда эта тварь оторвала кусок стены, мастер не успел увернуться и тоже чуть не стал частью проклятого создания. Его вытащил один из магов, отдав свою жизнь за него. Глаза он лишился мгновением позже, когда прут от кованной каминной решетки, с противным хлюпаньем ударил его в лицо.

У Брола оставалось еще одно дело, которое он собирался выполнить, пока жизнь еще теплилась в нем. Локраз должен был сдохнуть от его рук, он выпотрошит этот продажный бурдюк и скормит его семье.

— Не торопись, Брол.

Несколько слов, раздавшихся в разуме гнома, остановили его.

— Кто посмел?! — взревел Брол.

— Дагаст, — спокойствие собеседника еще больше разозлила Хорекара.

— А! Предатель! Где твой клан Торвут?! Где? Остались в Вечном городе, подчинились воинам.

— Заветам Предков, Брол, — укоризненно поправил его тот.

— Называй, это как хочешь, правды не скроешь.

— Я решил поговорить с тобой не для того, чтобы найти истину. Ты хочешь жить, Брол?

— Жить?! Под пятой у воинов! — рука мастера сама собой сжалась в кулак. Он всю жизнь боролся за свободу, и зря.

— Нет! Не у воинов! Слушай и запоминай, времени на разговор осталось очень мало, Гчев Гэр крепнет, он уже уничтожил пол Рельберга.

Впервые Брол подчинился кому‑то, он был готов заложить душу, но спасти кланы. Так его и застал подмастерье, застывшего в центре комнаты, бессмысленно смотрящего на стену, но внимательно слушающего слова Дагаста Торвута.

Глава 20

Помню в детстве, каждое в деревне лето устраивали большой торг. Славное было время: люди стекались со всех ближайших селений и каждый человек предлагал что‑то свое, особенное. У меня до сих пор хранился головной платок, вышитый бабкой Пальрой. Но, речь сейчас не о торге, а о балагане, которой всегда приезжал к нам в это время. Ох, как я любила представления. Вроде ничего особенного, обычные истории из жизни, но эти люди так входили в роль, что я им верила. Сейчас же глядя на то, что творилось в зале совета Дельбергара, мне хотелось встать и закричать во весь голос: "Лжецы!". Никогда прежде не любила крайности и поспешные решения, но сегодня во мне будто что‑то сломалось. Мне хотелось, справедливости! Смешно. Я прекрасно знаю, что она у каждого своя, но… Мне, как ребенку, хотелось чуда, а оно не приходило.

Впервые мне было жаль гномов, для меня они стали не просто "лица", а живые существа. То, как целая раса, попала под жернова божественной игры, стало для меня откровением. Сделать так, чтобы кровная вражда уничтожила почти весь народ. Каким надо быть чудовищем. Мне было жаль души запертые в Дельбергаре, но мне было жаль и живых, ведь я знала, что их ожидало. Супружеская чета, породившая Великую мать, разыграла отличную партию. Но я опережаю события, об этом надо по порядку. Быть может, тогда в моих мыслях появится хоть какое подобие "штиля".

Уже у входа в зал Совета старуха изменилась. Со мной она пыталась выглядеть уставшей и больной, но в одно мгновение она надела другую маску. От нее повеяло такой властностью, что мне невольно захотелось преломить спину перед ее господством. Видя мою реакцию на ее преображение, она хрипло рассмеялась. Я же отчаялась еще сильнее. Безыменная явно отыгрывала давно поставленное представление, где мне пока предлагалась роль зрителя. Но ведь просто так я не могла оказаться здесь, значит, поучаствовать придётся, даже если не захочу, меня заставят. Ощущать себя скотиной на убой не самое приятное в жизни.

Смешно было видеть, что даже у мертвых гномов, на лицах появилось такое же выражение, как и у меня. Безымянная была "любима" всеми без исключения. Даже такая малость заметно подняла мне настроение. Кто бы, что не говорил, но страдать в обществе гораздо приятней.

— Время пришло! — с этой грандиозной фразы начался базар.

Никогда бы не подумала, что мертвецы бывают настолько склочные. Безымянная не успела открыть рот, чтобы продолжить, как начался торг. Что ей только не предлагали взамен своей свободы от проклятия, и никто из них даже не замечал моего присутствия рядом со старухой. Дошло до того, что один из мастеров пополз к ней на коленях, моля о прощении. До чего нужно было довести подобных гордецов?

— Время пришло! — вновь провозгласила старуха. Клянусь, в этот раз за ее фразой было что‑то еще. Я почувствовал тень кого‑то. Тень Великой Матери, которая встала за ее спиной, невидимым стражем. Гномы тоже ощутили ее присутствие и теперь уже все мастера упали на колени.

Старуху слегка обернулась и вопросительно подняла бровь.

— Обязательно? — уточнила я, прекрасно понимая, что от меня хочет Безымянная.

— Не в этот раз, — усмехнулась она. — Но придёт час, когда ты добровольно встанешь на колени, признавая мою дочь истинной богиней этого мира.

— Я и сейчас это могу сделать.

— Вера для богов — лучшее подношение.

Я пожала плечам, в тонких материях не разбиралась.

— Мергар, мне нужно Сердце и Венец, — обратилась к одному из гномов старуха.

Я же невольно отступила на шаг назад. Что способно испугать нежить? Мертвецам, ведь нечего терять, ведь так? Или есть, что? Надеюсь, что никогда этого не узнаю.

— Мудрейшая, без них мы погибнем!

— Вы цепляетесь за свое жалкое существование проклятых. Вы души, которым нет места среди живых! — вынесла приговор Безымянная.

— Пусть это подобие жизни, — стал спорить Мергар, — но иначе мы исчезнем из бытия.

— А кто в этом виноват? Я спрашиваю, кто?

— Создатели! — выкрикнул один из них.

— Ты все еще винишь их, Дабраг. Как глупо!

— Сама‑то, госпожа, тоже томится с нами не по своей воле, — едко заметил он. В следующую секунда очертания гнома "поплыли" и помещение огласил нечеловеческий крик боли. Хороший способ доказывать свою правоту, а главное действенный. Все остальные в раз опустили глаза к полу, показывая свою полную покорность.

— Сердце, я требую, чтобы его отдали мне!

— Вы все равно не сможете им воспользоваться, госпожа, — заглядывая в глаза Безымянной, подобострастно произнес тот, которого звали Мергар.

— Я не смогу, — согласилась старуха. — Но вот она вполне, — кивок в мою сторону.

Вы когда‑нибудь чувствовали себя мишенью. Если нет, то ваше счастье. Я даже не знаю, какое чувство больше читалось на их лицах: надежда или голод. Если последние не вызывало страх: еще на болотах пришлось привыкнуть к тому, что все хотят меня сожрать, то первое наоборот вселяло неуверенность. Ненавижу быть для кого‑то последней соломинкой. Ответственность не дает вздохнуть. Но в какой‑то момент вместо надежды я увидела на их лицах разочарование. Они разглядели, что спасительница не их расы и даже не эльф, а обычная человечка. Вот так рушатся мечты!

Не нравлюсь? — вопрос сам слетел с моих губ.

— Нет, — я даже не поняла, кто ответил.

— Она человек! — выкрикнул кто‑то.

"Человек. Человек. Человек…", — эхом пронеслось среди гномов это слово. Вот только дальнейшие действия проклятых мне не понравились. Нет, не так, они меня насторожили. Бывает смотришь на собеседника и знаешь, что он сделает: движение тела, взгляд, эмоции — все выдает его. Гномы же не скрывая своих намерений, бросились в мою сторону, как стая голодных собак, они даже не встали на ноги. Прямо на четвереньках, с невероятной скорость, мертвецы попытались добраться до меня. В их глазах я не увидела ни капли разума, бежать было некуда. В их мире царили только их законы. От Безымянной помощи я тоже не ждала, да и она вмешиваться не собиралась, просто шагнув в сторону. Казалось бы, доли мгновения, но все обдумать и проститься с жизнью я успела. Оказалось, что поторопилась. В сказках принц всегда спасает принцессу. Мой король прийти на помощь мне не мог, за то появился "герой". Невольно у меня вырвался смешок. Бывает же такое. Между мной и оголодавшими мастерами встал стеной никто иной, как милорд ректор. Мне бы удивиться, но колодец с изумление мной был вычерпан до дна еще в Морнэйлде. В своей развевающейся синей мантии с извечно накинутым капюшоном ректор был похож на жреца древнего бога. Я невольно замерла, пытаясь поймать ускользающую от меня мысль. Разгадку. Ведь не мог ректор оказаться здесь просто так. Должна была быть веская причина для этого.

— Прочь! — тихо, но веско произнес он. Мертвецы чуть ли не заскулили, вновь напомнив мне стаю собак, обиженную хозяином, но отошли.

— Ты пришел! — восторженно воскликнула Безымянная и бросилась в объятия ректора. Что я там говорила про колодец с изумлением, так вот черпать мне из него еще и черпать. Сама того не желая, жадно наблюдала за их радостью. Да именно за ней. Старуха была счастлива: она смеялась и норовила прижаться к ректору плотней. Тот все ей позволял.

— Зертиш, вы Наместница Жизни, видите себя прилично! — одернул меня Аделард.

— Знаете, среди мертвецов, которым все равно, и проклятых приличия неуместны, — пожала плечами я.

— Хороша правда? — заглядывая под капюшон мужчине, произнесла Безымянная.

— Ты у меня молодец, — похвалил ее ректор, и ласково провел рукой по седым волосам старухи.

— Я так скучала, мой воин, — столько тоски было в голосе Безымянной, что и мне стало не по себе.

— Все наладиться, — мягко произнес ректор. Потом он скинул капюшон и, мне вновь пришлось зачерпнуть из злополучного колодца. Вот только оправилась я от удивления быстро, наверное, ожидала чего‑то подобного. Слишком велик был ареол тайны, что всегда окутывал милорда ректора. Лич. В Академии Начал, где преподают магию, которую давно разделили на запретную и доступную для всех, во главе восседает мертвый волшебник.

— Ваше хладнокровие делает вам честь, Зертиш, — растянул сухие губы в подобии улыбки Аделард. — Вы у меня ничего не хотите спросить?

— Нет, — спокойно ответила я. — Теперь все более или менее встало на свои места. Вы ведь тот гном, которого прокляли Создатели?

— Бесспорно, — кивнул Аделард. — Они почему‑то посчитали забавным подарить мне вечные муки. Я должен был перерождаться снова и снова, но не в образе гнома. Сначала это были животные, но позже… Люди. Я стал одним из тех, кого презираю, пришлым. Раз за разом я не доживал даже до тридцати лет, умирая от рук моей любимой. Нелепые случайности, но они стали частью ее проклятия. Но Создатели не учли одного, что пришлые в отличие от нас первородных, горят очень ярко. Они смогли покорить смерть, конечно, рецепт был не без изъянов, но главное результат. Я смог сохранить свою душу и не отправиться на перерождение, став личем.

— И что дальше? В чем грандиозность плана?

— Об этом пока рано говорить, но малую часть все‑таки поведаю. Ветвь воинов должна будет покинуть материк.

— Великие цели, — саркастически произнесла я. Мне стало так противно, что перехватило дыхание. Будучи целителем, я терпеть не могла тех, кто играет чужими жизнями.

Личу мой тон не понравился. В результате я тоже оказалась на коленях. Сила мертвого мага подавляла.

— Девчонка! — что он хотел сказать этим утверждением, я не поняла. Может обвинить в молодости? Или же это было презрение? Но разве мертвые способны его испытывать?

— Оставь ее, — попросила Безымянная. — Она молода, и как всем молодым ей свойственна узость мышления.

Я с ненавистью посмотрела на этих двоих. Одна жизнь взамен тысячам. Несколько поломанных судеб, чтобы спасти мир. Вот только они не спасали мир, они шли к своей цели. Нет, этого всеобщего блага, а есть лишь корысть. Ни за что не поверю, что Великая Мать действовала в интересах своего народа. Да и был ли у нее свой народ, ведь она полукровка: ни эльф и ни гном — всего лишь смесок.

— Чтобы ты себе не вообразила, Ярогнева, — тихо, но уверенно произнесла Безымянная, — но мы не зло.

Я в ответ лишь тускло улыбнулась. Спорить с тем, кто свято уверен в своей правоте

— глупость.

— Не время сейчас для подобных бесед! — отрезал милорд ректор. — Пора делать дело! И начнем мы с того, что Совет мастеров признает тебя, Зертиш, Наместницей Жизни, и водрузить на твое чело Венец.

Я даже не стала спрашивать, зачем это делать. Лишь молча склонила голову, когда один из мертвых мастеров опустил на мою голову каменную корону. Изящная вещица весила не мало, невольно пришлось приложить усилие, чтобы держать голову прямо.

— Хороша, — тонкие пальцы старухи ухватили меня за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. — Это огромная честь и ответственность, девочка. Теперь от тебя будет зависеть судьба целого народа.

— Я польщена, — резко дернув головой, освободила подбородок.

— Оставь ее, Эльезара, — приказал ректор. — Мергар, Сердце. Отдай его!

— Прошу… — прошелестел гном. — Если вы заберете его, мы потеряем остатки разума, став нежитью.

— Кого это волнует, Мергар? Мне глубоко безразлично, что станет с вами.

— Мы не выпустим, человечку! Слышишь! Не выпустим, — злобно оскалился мастер.

— Мы не для того столько терпели, чтобы в один момент превратится в ничто. Только милосердие погибшей Наместницы удерживает нас на грани.

Последние слова гнома зародили в моей душе нехорошее предчувствие. С этим Сердцем все было непрост, и меня в очередной раз заставят делать то, чего я не желаю.

— А вам и не придется кого‑то выпускать, — равнодушно произнес Аделард. Теперь‑то мне была известна причина его безразличия и холодности. — У нас есть жертва.

— Жертва?! — алчно переспросил гном. — Ее принесет Наместница?

— Принесет, — согласился за меня ректор.

— Нет! — с холодной яростью произнесла я. Как же мне надоело быть безвольной куклой. — Убивать кого‑то вы меня не заставите!

— От этого будет зависеть твоя жизнь, Ярогнева, — ласково произнесла Безымянная, хотя нет, теперь я знала, как ее зовут — Эльезара. Вот только ничего не изменилось в моем отношении к ней, сейчас она была злом.

— Разве моя жизнь не важна?! — спросила я улыбнувшись. Вышло тускло, но на большее меня просто не хватило.

— Столько лет прошло Эльезара, а ты так и не научилась разбираться в людях, — усмехнулся Аделард, на его иссохшем лице это выглядело жутко. — Наша Ярогнева к своей жизни относиться достаточно беспечно, но вот к жизням близких.

Последнее слова прозвучали настолько многообещающе, что я не выдержав выругалась. Ректор всегда сдерживал обещания, сейчас же он мне прямым текстом сказал, что убьет мою семью, если я не отниму чью‑то жизнь.

— Ты, наверное, не знаешь, но твои отец с матерью, да и младший брат гостят у Оливера, — мое сердце сбилось на один удар. Что Тьма побери, они забыли в Морнэйлде? Отвечая на мой невысказанный вопрос Аделард произнес:

— Они попали туда с волной беженцев.

Хотелось в голос закричать: "За что?!". Вот только ответа бы я не получила. Говорят, судьба нам дает равно столько испытаний, сколько мы способны вынести. По мне так это ложь. Просто глупая фраза, дающая надежду на лучший конец. Но я‑то видела, что не всегда человек способен выдержать "подарки" этой дряни.

— Кто должен умереть? — глухо спросила я, готовясь к очередному удару.

— Ты ее знаешь, Ярогнева, — улыбка старухи вызвала невольную дрожь. Аделард хлопнул в ладоши и из ниоткуда появилась тара Фенд. Я прикрыла глаза и выдохнула, надеясь, что это лишь обман.

— Золотце! — воскликнула она и попыталась сделать шаг в мою сторону. Вот только, никто ей этого не позволили. Невидимая стена не пустила воительницу, окружив ее плотным коконом. — Что ради предков, здесь происходит?!

— Илва Фенд, тебе выпала честь послужить своему народу! — пафосно произнесла старуха, у меня же невольно вырвался смешок.

— Ты кто такая?! — Илва не обратила на ее слова никакого внимания. Женщина попыталась сломать барьер, но отклика источника не получила. — Золотце, я требую пояснений!

— Я бы тоже многое хотела, тара Фенд, — усталость сквозила в каждом моем слове. — Разве вы не видите, в каком я здесь положении.

Тара Фенд только после моей фразы обратила внимание на то, что я стою на коленях. Но больше всего ее вывело из равновесия то, что мою голову украшал Венец Жизни, утерянная корона Наместницы.

— Золотце, я жду!

— Вот эти двое, — кивнула в сторону Аделарда и Эльезары, — породили Великую Мать.

— Чушь! — не стала мелочиться воительница.

— Поверьте мне, нам это сейчас не важно. Главное, что они верят в свои слова. Магией вы пользоваться не можете, потому что находитесь в иллюзорном мире, созданном мертвыми душами много веков назад, — , задумавшись, я невольно замолчала.

— Ведь это не все, золотце?

— Они хотят, чтобы я вас прирезала, взамен получив свободу и некое сердце.

— Сердце?! Покажите мне его! — потребовала тара Фенд. — Если это то, что я думаю, то сама лягу под жертвенный нож.

Каркающий смех старухи разрушил установившуюся тишину:

— Гномы!

— Вы знаете, что такое Сердце? — спросила я тару Фенд.

— Есть легенда, никто уже не верит в это, но говорят, что оно может спасти Наместника Предков от безумия. Но Айрдгал здоров, — возмутилась я.

— Это пока, — скупо бросил ректор.

— Мало кто знает, — начала говорить старуха, — но Гнев Гор требует слишком большую плату за свое пробуждение. Наместник должен отдать разум. Все началось с того, что создатель проклятия, пробудил дракона, положив на алтарь свою супругу, вырезав ей сердце. Предки прогневались на него, и прокляли древнюю кровь. Только "первое" сердце способно вернуть его потомкам разум и усыпить Гнев.

— Тогда при чем здесь они? — широким жестом я указала на мастеров.

— Они существуют в разумном состоянии только благодаря Сердцу, черпают в нем силу, и охраняют спящее зло Дельбергара.

— Они не справились! — процедила я сквозь зубы, уже понимая к чему идет. Тара Фенд сама ляжет под нож лишь бы спасти Айрдгала. Добровольная плата за мою свободу и за разум ее "сына". Эти двое знали, кого выбрать жертвой.

— Судьба города нам безразлична, — вторя моим мыслям, произнесла старуха. — Но судьба народа.

— Мне хоть не лгите, — оборвала я ее. — Вам веры нет!

— Неважно, что сейчас вы думаете, Зертиш, мы в любом случае сделаем так, как считаем нужным, — холодный голос Аделарда стал вызывать злость. Проклятая нежить решила, кому жить, а кому нет. Сколько человек он загубил. Не удивлюсь, что он был замешан еще в чем‑нибудь. Являясь "тенью" за троном Императора он управлял людьми, как куклами.

— Не хотите по — хорошему, Зертиш, будет по приказу. Моему приказу. Здесь я сильнейший маг и подчинить человечку своей воли, мне ничего не стоит. Но я буду милосерден, оставив вас в сознание. Вы просто станете наблюдателем.

Милосердие. Нежить просто издевалась надо мной. Милосердно оставить в моей памяти то, как я буду резать тару Фенд. Не думаю.

— Я на тебя зла не держу, — прошептала мне Илва на жертвенном камне. — Я была готова к этому, когда прыгала вслед за тобой, девочка.

Но что за глупость. Она на меня зла не держит. А я сама, как стану смотреть в зеркало. Понимание того, что всеми моими действия руководит Аделард, не облегчало душевные муки, а жертвенность Илвы делала их только сильнее. Мне было так паршиво, наверное, даже хуже, чем тогда, когда по моей вине погибала та девчушка. В своей жизни я много раз резала людей и имела дело с кровью, целительство без этого, как мастерство перестало бы существовать. Теперь же, когда на алтаре оказался знакомый, и его жизнь стала залог моей, руки даже подвластные воле Аделарда, дрожали. Мы все знали, что погибнув в проклятом мире, умрешь и там во тьме пещер.

Жертва тары Фенд навсегда останется со мной, образовав такую же пустоту в душе, которую я сделала в груди женщины, вырезав ее сердце. И пусть моими действиями управлял милорд ректор, мне нет оправдания тому, что Илва ушла к предкам. Я до сих пор не нашла ответа стоит ли одна жизнь жизни тысяч. Может позже, когда боль в груди утихнет, я смогу ответить на этот вопрос, но пока это невозможно.

— Возьми, — оказалось, что после убиения Илвы, я потеряла сознание, а очнулась лишь тогда, когда старуха, окликнула меня, протянув огромный рубин. — Когда Айрдгал насытиться своей местью, отдай дракону сердце невинно — убиенной сестры.

Глава 21

— Я выгляжу нелепо! — возмущенно зашептал Лазар. Все его гномье начало бунтовало против подобного образа.

— Ты идешь убивать Императора, — зло зашептал Оливер, с удовольствием примеряя свой наряд. Здоровым это чувство никак нельзя было назвать. Глаза охса выдавали его с головой, наливаясь кровавым цветом. Да и улыбка на губах студиоза была мечтательно — предвкушающей. Он гладил темно — коричневое одеяние, которое надел, как любимую женщину, мысленно повторяя: "Забавно! До чего же забавно!".

— Аделард был прав, — задумчиво рассматривая охса, проговорил Ламер. — Он сказал, что вам понравиться ваш новый облик.

Воодушевление некого студиоза нервировало служителя. Он не понимал столь необычной реакции всего лишь на одеяние и потому ждал подвоха. Ламер слишком хорошо знал Аделарда, и его подлый разум, так как о душе речи и не шло.

— Да, мне нравится, церковник! Очень нравится! — поправил воротник Оливер, а потом накинул капюшон. — День начинает играть новыми красками, — почти пропел Хос.

Гном и человек встретились взглядами и одинаково пожали плечами. Если Лазар знал, кто стоял рядом с ним, и ему просто было плевать на реакцию нежити, то Ламер, таким образом, выразил свое недоумение на действия странного студиоза. У Главы Церкви Лучезарного Света и так хватало проблем, и забивать голову всякой ерундой он не намеревался

— Запомните, вы мои личные помощники, принявшие обет молчания! — потребовал Ламер, которому все меньше и меньше нравился план ректора. Хотя он был против подобного развития событий.

— Никто не сомневался! — усмехнулся Оливер. — Не вздумай нас подвести под удар, старик. Мне хватит доли мгновений, чтобы отделить твою голову от тела, — подтверждая свои слова, охс отрастил когти на правой руке. Ламер отступил, осенив себя защитным знаком и громко сглотнув, прошептал:

— Нежить.

— Разве это важно, — вмешался Лазар. — Вы в любом случае идете на предательство.

— Людей, но не веры! — возмутился Ламер.

— Уймись, толстяк, — рявкнул Оливер, который не верил служителю. Он‑то в отличие от гнома, кое‑что знал и о кое — чем догадывался, поэтому поведение церковника его жутко злило. Аделард уже успел шепнуть охсу пару слов, которые решили судьбу Ламера. Старик просто еще не знал, что не доживет до следующего рассвета. Но Оливер не спешил посвящать его в это, сначала тот должен был выполнить задачу, которая была поставлена перед ним. Церковник обязался проводить их внутрь императорского дворца. Все прекрасно знали, что Глава Церкви Лучезарного Света никогда не ходит в одиночестве, рядом с ним всегда присутствуют два служителя, его охрана. Только Ламеру дозволялось брать ее с собой. Это был показатель высшего доверия со стороны Императора, либо его глупости. Оливер склонялся к последнему. Потому как, только глупец свяжется с Аделардом и назначит его на должность ректора Академии Начал, не говоря уже о том, что даст доступ в свои покои Его Преосвященству. Тут стоит отметить, что себя дураком охс не считал, и мысленно повторял человеческое выражение, которое полностью отражало действительность: "Родственников не выбирают". Хос даже подобрал еще парочку жизненных фраз, особенно его, прельщала одна, о любви на расстоянии. Он был полностью согласен с тем, что чем дальше от него Отец, лич и другие члены его необычной семьи, тем существование спокойней и… спокойней.

Сегодня Оливеру предстояла встреча еще с одним сыном или дочерью Отца, и, зная, чем закончилось прошлое знакомство с "родственником", он не ждал ничего хорошего. Аделард, отправляя его в гости к святоше, непрозрачно намекнул, что во дворце скрывается еще один из них, и что охс должен будет помочь ему.

Гнома же терзали совсем другие мысли. Лазар прекрасно понимал, что его присутствие при столь ответственной миссии часть хитроумного плана. Ректор мог с легкостью уничтожить Велиара и сам. Гар Корем был частью очередной интриги, которую сплел достопочтимый мертвец. Лазар даже догадывался, зачем был нужен. Скорей всего гнома обвинять в убиение императора и тем самым подтолкнут колесо событий. Гар Корем не понимал одного, зачем ректору приближать исход. Воины в любом случае покинуть Вечные скалы, а затем материк. Не было смысла торопить их. Да, и осведомленность мертвого мага в истории народа гномов, тоже не вселяла уверенности в Лазара. Мало кто знал о спящем драконе, тем более его имя. Пробуждение Гнева Гор не стало неожиданностью для воина. Он знал, что все к этому и шло. Вот только он был одним из тех немногих, кто понимал, что это шаг в пропасть. Разобьются они или нет, покажет время. В благополучный исход Лазар не верил, разучился уже давно. Где‑то в глубине души, гном надеялся, что затея со смертью императора не удастся. Слишком был тонок тот лед, по которому ступал милорд ректор. Гар Корем верил, потому что больше ему ничего не осталось, что тонкая паутина, что сплетала все события на материке воедино, даст слабину и разорвётся, тогда мертвецу воздаться по заслугам.

— Осталось еще одно нерешенное дело, — хмуро произнес Ламер. — Кобар, Ратиш, зайдите.

В комнате тут же прибавилось народу. Лазар с интересом посмотрел на двух громил, чьё место они заняли. Гар Корем с легкостью опознал в них воинов: за свою жизнь Ламер боялся как никто другой. У Оливера при взгляде на двух мужчин вырвался смешок. Он‑то знал, что старик нежилец.

— Вы их убьете, или мне приказать, чтобы они сделали это сами? — раздраженно спросил служитель.

— Такая преданность? — удивился Оливер, которому подобное было чуждо.

— Что взять с рабов, — брезгливо бросил Лазар.

— Рабов?

— Вот смотри, — Лазар подошел к одному из служителей и отогнул ворот одеяния. — Полип.

Мерзкая дрянь всколыхнула в Лазаре неприятные воспоминания. Случай в трактире гном хотел забыть, как еще один страшный сон, но пока у него ничего не получалось. Неприятный осадок остался и никак не желал растворяться в памяти.

— Как любопытно! Ни разу не видел! — в голосе Оливера проскользнуло восхищение. Он отдал должное таланту того мага, который придумал паразита. — Полное подчинение. Какие затейники эти служители.

— Яркий свет всегда слепит! — цинично произнес Лазар.

— Свое мнение оставь при себе, гном, — злобно выплюнул Ламер. — Убейте друг друга, — приказал он воинам. Мужчины, словно живые куклы, шагнули в стороны, расходясь. Сверкнула сталь. Вот только Лазар окончания представления дожидаться не стал. Первому он воткнул кинжал точно в серую массу, что присосалась к затылку мужчины. Кончик острия вышел под подбородком воина, во взгляде умирающего гар Корем увидел благодарность. Второй замер статуей.

— Зря вмешался, — недовольно протянул Оливер, которому было бы интересно посмотреть на сражение живых кукол.

— Когда мне понадобиться твое мнение, я поставлю тебя в известность, — ответил Лазар, выдергивая кинжал уже из мертвого тела. — Будь уверен!

— Что вы наделали? Кто же убьет второго? — недовольно спросил Ламер.

Со смертью противника, оставшийся воин просто замер, ожидая дальнейших указаний.

— Что, сам боишься запачкаться? — зло спросил Лазар, проделывая тот же трюк и со вторым мужчиной.

— Делай дело молча, гном, — процедил церковник, Ламера уже начало злить сложившаяся ситуация. Гнев же порождал глупость, а служителю нужно было оставаться разумным.

Лазар никак не ответил на выпад старика. Дань уважения воинам он отдал, они умерли от руки собрата, не предав друг друга. К тому же, если гар Корем участвует в игре, он соблюдает правила. Все должны были подумать на гномов при убийстве Императора, он им такую возможность предоставит. Два тела, убитых его кинжалом станут одним из неопровержимых доказательств.

— Не жаль? — смотря на тела, спросил охс.

— Они приняли смерть от равного.

— Я про кинжал, — усмехнулся Оливер, после чего перешагнул через покойника. — Вы идете?

— Нежить, — сплюнул Ламер.

— Нелюдь, — эхом отозвался Оливер. — И это я не про гнома.

Гар Корем не выдержал и рассмеялся. То, что происходило с ним сейчас, было чистым безумием. В который раз воин поймал себя на мысли, что все это страшный сон, и он вот — вот должен проснуться. Но, кошмар продолжался. Дворцовые коридоры сменялись один за другим. Гном бы обратил внимание на всю эту красоту, и подивился бы людскому мастерству, если бы не причина по которой он оказался здесь. Скоро в этих стенах появятся еще тела, воин не считал Императора. Он прекрасно понимал, что смертью Велиара и смертью тех несчастных в личных покоях Ламера дело не закончится.

— Ведь ты потом не выйдешь из дворца, — произнес Лазар, обращаясь к церковнику. Тихая фраза прозвучала, как гром среди пустого коридора дворца. Ламер вздрогнул и помянул Тьму.

— Заткнись, — зашипел тот в ответ.

Ламер все понимал, но обстоятельства в лице милорда ректора заставляли его подчиниться. Он должен был провести под видом своей охраны двоих во дворец. Он должен был проследить за смертью императора. Он должен был выбраться из дворца незамеченным, но слова гнома в который раз всколыхнули в душе старика чувство обреченности. Ему казалось, что каждый шаг в сторону рабочего кабинета Императора приближал его к смерти. Погибать же Ламеру не хотелось, он, даже будучи в возрасте, считал, что не все сделал в этом мире. Пусть он и перестал верить в Лучезарного, который покинул мир, но старик все еще надеялся. Ведь неспроста он помог оркам оказаться в Сарафе. Ламер, да и другие его последователи, хотели вернуть веру в Лучезарный Свет. Всем известно, что бог существует только тогда, когда в него верят. Люди же настолько погрязли в своих желания и чаяниях, что забыли о душе. Только кровь, боль и страдания заставляют их надеяться и верить в Спасителя. Веди эти два чувства, словно канат и якорь неразделимы, и только вместе они удерживают богов в мире. Сердце служителя грело то, что вместе с Лучезарным ушла и его сестра, Хозяйка Теней. Но свято место пусто не бывает: старые боги решили вернуться в мир. Ламер посмотрел на гнома, хоть одеяние служителя скрывало того с головы до пят, но старику хватило и этого. Великая Мать была одной из тех костей, что засела в горле церковников. Полубожественный смесок, что даровал свою милость первородным. Ламер не смог переступить через свою ненависть к первым расам и решил следовать по намеченному пути. На крайний случай, на Южном материке у Церкви были свои оплоты. Люди, живущие там, верили в других богов. Ламер был готов служить новым сущностям, сущностям, которые пришли в Сараф вместе с человеческим племенем. Настолько он ненавидел первородных и все, что связано с ними.

Если у гнома и человека мысли были мрачнее грозовых туч, то у Оливера наоборот в разуме было солнечно и ясно. Да и в душе охс чувствовал некий подъем. Мысли о том, что лич вновь воспользовался им давно отошли в сторону, уступив место более светлым думам. Сейчас Оливер с присущей только детям любознательностью оглядывал дворец, и удивлялся. Во — первых, его поразила красота замка. Даже Академией он не восхищался, а тут ему хотелось замереть и разглядывать убранство залов. Даже мягкий ковер под ногами студиозуса вызывал у него восторг. Во — вторых, Оливер поражался тому, с какой легкостью они заменили убиенных служителей. Похоже, что Ламера не просто остерегались, его во дворце боялись. Все придворные, что встречались ему на пути отводили взгляд в сторону от старика и старались ускорить шаг. Церковник даже не замечал этого. Охс поймал себя на том, что завидует тому. Завидует страху, что испытывали перед Ламером люди. У благородных лордов и леди сбивалось дыхание, а сердце начинало биться учащенно. Охс слушал это, как музыку: "Тук… Тук… ТукТукТук". Оказывается, ему не хватало чужого страха, чтобы почувствовать вкус "жизни", а во дворце изысканного блюда было с избытком.

— Мы почти пришли, — чуть ли не шепотом произнес Ламер. После чего достал из рукава платок и вытер пот, что выступил на лбу. Оливер прислушался к сердцу служителя: оно стучало ровно, будто тот и не волновался. Выдержке Его Преосвященствам мог позавидовать любой живой человек.

Врываемся и вырезаем всех внутри? — спокойно спросил Лазар. Сердце Ламера на одно мгновенное сбилось, а Оливер мысленно похвалил гнома.

— Конечно же, нет! — возмущенно зашептал старик. — Спокойно заходим, а дальше я дам команду.

Лазар чуть наклонился вперед и зашептал на ухо служителю:

— Знаешь, мы могли подержать его, а ты бы завершил дело.

Оливеру все больше и больше начинал нравиться гном. Так тонко издеваться над Его Святейшеством даже он сам бы не сумел.

— Что? — возмущенно переспросил Ламер. Ответить гном ничего не успел, дверь кабинета, к которому они подошли заблаговременно распахнулась.

— Ваше Преосвященство, — с поклоном произнес личный секретарь Велиара IV. Младший сын одного из лордов уже который год верно служил не только своему господину, но и Палате. Появление Главы Церкви было необычным явлением. Ламер редко приходил сам, только по личной договоренности с императором, и случалось такое перед большой бурей.

— Гостис, мне предстоит тяжелый разговор с Его Величеством, проследи, чтобы никто не помешал, — распорядился Ламер, незаметно пряча мокрый от пота платок в рукав.

— Будет исполнено, — вновь поклонился Гостис. Тихий хмык Лазара из‑под капюшона рясы заставил секретаря напрячься. — Ваша охрана…

— Все та же, — с нажимом произнес Ламер. — Ступайте, Гостис.

— Я только предупрежу, Его Величество, — попробовал воспротивиться приказу Ламера слуга. Гостис, как и многие высокопоставленные придворные, прекрасно знал, что охрана Ламера "куклы". Подобное поведение им не было свойственно.

— Зря, — прошелестел Оливер и с текучей грацией, присущей только хищникам, в мгновение оказался за спиной у Гостиса. Один удар и голова бедняги отделилась от тела, оставив россыпь кровавых брызг на стене. Стражу убил Лазар. Гном особо не мудрствовал: первому свернул шею, второй получил кинжал в горло.

— Варвары! — возмущенно воскликнул Ламер.

— Магическая защита… — начал говорить Оливер.

— Я спросил нашего мертвого кормчего: пока вот этот рядом, — Лазар кивнул в сторону Его Преосвященства, — она не сработает.

— Вы, что творите!

— Заткнись, — приказал Лазар церковнику, шагнув к старику, он произнес: — Мы выполняем свою часть договора.

— Как он стал Главой Церкви? — спросил Оливер. Охе подошел к столу покойного секретаря, достал из‑под него плетеную корзину для мусора и отпустил голову Гостиса. Глаза несчастного укоризненно смотрели на своего убийцу. — Последний штрих, — усмехнулся Хос, и задвинул корзину обратно.

Гном равнодушно наблюдал за балаганом, устроенным нежитью, и когда тот подошел, к зеленым бархатным занавескам, чтобы вытереть руки, сказал:

— Лучше водой сполосни из кувшина.

Ламер же такому спокойствию мог только завидовать. К сожаление, не всегда молча. У старика создалось впечатление, что эти двое уже не в первый раз идут убивать императора.

— Что же вы за твари такие?! — то ли спросил, то ли обвинил их в чем‑то Ламер.

— В зеркало загляни на досуге, — спокойно парировал гном. — Поверь, много интересного увидишь.

— А он, как упырь, не отражается, — охс сначала последовал совету гнома и сполоснул руки водой, а после не смог удержаться и вытер их о занавески. Гном только покачал головой. Ему своими поступками нежить напоминала непоседливого ребенка, который хочет все попробовать и сделать наперекор. Смертоносный хищник игрался. "Спасите нас предки от участи жертвы", мысленно попросил Лазар.

— Идем, — гном пихнул служителя в плечо, указав направление.

Ламер с ужасом посмотрел на двери, ведущие в рабочий кабинет Велиара IV.

— Я не могу предать! — взвизгнул он.

— Смотри‑ка, какой благородный, — с издевкой произнес Оливер и подошел впритык к старику. Наклонившись вперед, так, чтобы их глаза были на одной линии, Хос произнес:

— Пойдешь и сделаешь! Как отдавать целый мир чужим ты первый, а как убить своими чистенькими руками живого, так страшно.

— Это предательство перед Империей.

— Ты давно предал и Империю Сарртал и людей, живущих под ее защитой, — укоризненно проговорил Оливер. — Я‑то все о тебе знаю.

Ректор, предполагая подобное поведение церковника, поделился некоторыми подробностями жизни Его Преосвященства. Оливер был в восторге от услышанного, такой подлой душонки он еще не встречал. Подобные люди очень быстро принимали новую форму в туманных топях. Гниль, что скрывалась внутри, быстро меняла их, ряды бессметного воинства его отца пополнялись.

— Не верьте! — всплеснул руками Ламер, старик забыл, что перед ним нежить и отыграла обычное представление.

— Идем, святоша, — цепкие пальцы Оливера впились в плечо Его Преосвященства. — Давно пора сбить то призрачное сияние, что озаряет твой лик.

— Что?! — Ламера фраза выбила из колеи, и он невольно сделал шаг к двери.

— Сам себе удивляюсь, — пожал плечами Оливер и с силой впихнул Ламера в кабинет. Толстяк не смог удержаться на ногах и рухнул на пол. Густой ворс ковра несильно смягчил падение, и Ламер поморщился от боли.

Гар Корем на все смотрел с удивление. Его поражала наглость нежити. Пусть тот, в духовном плане был еще ребенком, но разумом Оливер являлся высшей тварью. Поэтому гном не знал, как реагировать. С одной стороны нежить вполне могла начать "играться", а с другой гар Корем прекрасно знал, что порождения Тьмы подходят к "охоте" беспристрастно. Лазар склонялся к тому, что Оливер что‑то знал. Это вполне бы объяснило тот факт, что никто не явился спасать императора. Смерть его приближенных должна была всколыхнуть всю дворцовую охрану, неизвестный оградил их невидимым куполом…

За своими мыслями гном не заметил, как и Оливер скрылся за массивными дверьми. В первые, у Лазара зародилось то чувство, которое тянет за собой неприглядный поступок: предательство. Гном выругался. Он слишком устал бороться, а потому воину захотелось выбрать более легкий путь.

Ты все сказал? — вопрос был задан с неохотой, будто человек скучал. Лазар понял, что за самокопанием пропустил момент, когда Ламер упал на колени перед Велиаром, прося прощения. Гном быстро пересек приемную и шагнул в кабинет. Зрелище коленопреклоненного церковника вызвало чувство брезгливости. Оливер же стоял около прозрачной чаши с рыбками. Лазар чуть не рассмеялся, глядя на его лицо. Нежить с отвращением наблюдала за снующей в воде живностью.

— Ваше Величество? — непонимающе переспросил Ламер, и Лазар тут же отвернулся от Хоса, чтобы увидеть другое представление.

— Знаешь, а оно и к лучшему, — произнес Велиар. — Кто меня убьет? Ты? Может он?

— кивок в сторону Оливера. — Или гном? А может мне убить себя самому?

— Ваше Величество! — возмущенно произнес старик.

— Ты прогнил, Ламер. Тебя даже не хватило на достойный поступок. Трус, предатель и губитель тысяч жизней — будет интересно, — нелогично закончил говорить Велиар, а потом стремительно обогнул письменный стол, подойдя вплотную к служителю. Наклонившись вперед, так чтобы смотреть прямо в глаза Его Преосвященства, он произнес: — Ты желал мне смерти, ты ее получишь.

Рука Велиара пробила грудную клетку Ламера, и Император вырвал сердце служителя Лучезарного Света. Старик рухнул на пол, забрызгав кровью сапоги правителя.

— Кто бы мог подумать, что это будет так просто, — задумчиво произнес Велиар, глядя на кусок плоти в своей руке. — Глас этого труса мертв.

Лазар глядя на смерть Его Преосвященства сделал две вещи: поднял магические щиты и приготовился подороже продать свою жизнь.

— Ты поторопился, гном, — спокойно заметил Велиар и бросил сердце Ламера в чашу с рыбками, обдав Оливера водой с кровью.

— Так гораздо лучше, — произнес охс, глядя на то, как вода меняет цвет.

Лазар же понял, что сошел с ума, другого объяснения происходящему гном найти не смог.

Глава 22

Говорят, что если тебе больно, то ты еще жив! Не знаю, кто это сказал, но явно тот, кто по — настоящему боль не испытывал. Я так хотела вырваться из иллюзорного мира, созданного проклятыми душами гномов, что не задумалась о том, что ждет меня в настоящем, реальном мире. А ждало меня многое. Тело, оставленное душой, замерзло и затекло, и это я не считаю того, что приключилось с ним до этого. Болело все, и чтобы просто вздохнуть пришлось приложить немало усилий. Даже застонать не было сил. Голова раскалывалась на куски от невыносимой боли, ее сдавило будто тисками. С трудом перевернувшись на спину, я уставилась в бесконечную черноту пещеры. Голову будто что‑то придавило к земле. Подняв руку, я коснулась лба, пальцы наткнулись на холодный и гладкий металл: проклятый венец Наместницы Жизни был на мне. Попытка сорвать его не удалась, он будто стал моей частью. Осознав это, я даже не удивилась, только прикрыла глаза, смиряясь с судьбой и ношей, подаренной ей. Но об участи думать времени не оставалось: вот — вот "заботливый" милорд ректор откроет портал, чтобы переместить меня к Айрдгалу. У меня же оставалось еще одно не законченное дело.

Светляк радостно взвился под потолок пещеры, даря хоть какое‑то ощущение надежды во тьме. На каменные стены своей тюрьмы я любоваться не хотела, меня волновало другое. Тело тары Фенд лежало неподалеку. Женщина смотрела вверх мертвыми глазами, а в развороченной грудной клетке блестел древний артефакт гномов — сердце Наместницы. Воительница отдала свою жизнь, чтобы спасти народ. Пусть она искренне ненавидела мастеров, но жизнь ее воспитанника и его поданных была на другой чаше весов. Не знаю, смогла бы я также. Тем более ее душа навечно останется среди проклятых гномов, если только порочный круг не разомкнётся после уничтожения Гнева Гор. Тара Фенд в своем стремление спасти всех, даже не задумалась о том, хочу ли я участвовать в битве, в которой оказалась случайно. Она понадеялась, на меня. Какая невероятная глупость!

Казалось бы, все направляет меня на "подвиг": пути отрезаны, а через мгновения откроется портал, но ради всего святого, почему я это должна делать. Червячок до того незаметный, но вполне мирно живущий внутри каждого человека, тихо ворочался и шептал в моей душе: "Беги! Беги… Люди гибнут в великих планах богов. Погибнешь и ты." И быть может я бы сбежала, если бы мне было куда бежать. Мир превратился в одну сплошную кровоточащую язву. Не здесь, так в другом бы месте меня настигло бы возмездие. Судьба — она такая затейница и выдумщица.

Тяжело поднявшись, никогда прежде я еще не ощущала себя такой старой и больной. Хотя нет, вру. В топях в гостях у перевертыша, я тоже получила ни с чем несравнимые впечатления. Доковыляв, до тары Фенд, тяжело опустилась рядом с ней на колени.

— Потерпи, — тихо прошептала я и закрыла глаза женщины. На руку упала горячая слеза. В жизни так бывает, что в сущности незнакомый тебе человек, занимает важное место. Тара Фенд незаметно отвоевала уголок в моей душе. Чувство уважения и привязанности — вот, что я испытывала к этой старой, но еще сильной женщине. Она не смогла отомстить, но выбрать сумела — ее жизнь взамен тысячам спасенных.

Рубин, что словно живой пульсировал в развороченной груди Илвы, брать не хотелось. От него исходило что‑то мерзкое и темное. Жизнь Наместницы, что породила это проклятие, пульсировала в нем. При первом прикосновении пальцы обожгло и по телу пробежала сила, даря исцеление. Не мудрено, что целый город мертвых гномов сумел сохранить свою лжежизнь. Вот только цена… Кого я обманываю, шанс на то, что Илва получит посмеритие в Чертогах Предков ничтожен. Она погибла на алтаре в иллюзорном мире проклятых, там ее душа и осталась. Муки. Разве воительница заслужила их. Еще одна причина покончить с проклятием. И мое "потерпи" — это обещание, которое я постараюсь исполнить.

Рубин оказался у меня на коленях, а руки уже чертили символы в воздухе. Не дело было оставлять тело Илвы искромсанным. Грудная клетка легко закрылась, повинуясь силе, пряча от глаз отсутствующее сердце. Пусть гномы верят, что тело после их смерти становится частью скал, камень поглощает плоть. Но я‑то человек. Первое чему учили целителей, это не оставлять умершего без должных ритуалов, или он восстанет. В мире, где боги воюют и плетут интриги, до смертных им дела нет. Пламя легко превратило тело тары Фенд в пепел, теперь нежизнь не зародиться в нем, да и проклятым гномам мучить душу Илвы станет сложней: сосуд, носящий ее когда‑то, исчез безвозвратно.

— Поторапливайся, Зертиш, — по пещере разнесся голос милорда ректора. И тут в памяти всплыли его слова: "Что ты застыла, как неживая, режь! Ты целитель, Зертиш, ты не раз вскрывала людей, гномы от них ни чем не отличаются! Режь!" Руки сами собой задрожали, и я вновь увидела на них кровь Илвы. Ублюдок, что же он сотворил со мной, с нами.

— Вставай, Зертиш, пришло время спасать своих подданных, — с этими словами лич открыл окно портала. Мне даже не пришлось заставлять себя шагнуть в него. Пути назад не было, впрочем как всегда.

Ничего удивительного, что милорд ректор выбрал самое "подходящее" время для моего появления. Портал открылся прямо в центре какой‑то пещеры, где в прямо на камне лежал Айрдгал, которого обступили воины. Тех в свою очередь окружили мастера. Обстановка явно подразумевала кровавое решение проблемы. Я даже успела услышать обрывок фразы Апарика Хейма, прежде чем все внимание обратилось на меня.

— Только посмейте, был уговор.

После моего появления воины сориентировались быстро, и я оказалась за их широкими спинами.

Что здесь происходит? — требовательно обратилась я к толпе, усилив свой голос магией, чтобы его услышали все. Но еще не получив ответа, знала, что дело плохо. Ощущение отчаяние исходило ото всех, и если бы я была хорошим эмпатом, то захлебнулась бы в нем мгновенно.

— Смотрите‑ка, кто пожаловал, — этот голос, я не спутаю ни с чьим другим. Чуть сместившись, удалось увидеть его обладателя. Брола явно не жаловала проказница судьба: вся левая половина лица представляла собой месиво, а глазница зияла пустотой. Но больше всего меня поразило другое: на поясе, в плетеной кожаной сетке, у него болталась отрубленная голова Гозерага. Что ж, все встало на свои места. Маски оказались сброшены, а продажные твари убиты.

— В вашем голосе слышна радость, — не осталась я в долгу перед Главой Совета, после чего наклонилась к Айрдгалу. Наместник тяжело дышал и не приходил в сознание. Черные нити древнего проклятия опутывали его ауру. Гнев Гор звал своего Повелителя к себе. Боюсь, что Айрдгал просто не знал, что выпустил на свободу, а Великая Мать не удосужилась предупредить его, ведь то был ее план.

Почему‑то мне, кажется, что и встреча с переломанными в топях тоже воплощенная мысль богини, ведь именно проклятие зверя не дает другому проклятию полной власти над Наместником Предков.

— Яра, — оттолкнув одного из воинов, ко мне подошла благородная. Внешний вид Эдары оставлял желать лучшего, хотя я сама выглядела не королевой в изорванной одежде. — Ты жива! — всхлипнула она и полезла обниматься.

— Сама не верю.

— Я так за тебя боялась, — разрыдалась она. Не люблю я подобное, и как вести себя не знаю. К тому же за нами наблюдали гномы.

Меня, как не странно спас Брол.

— На ней Венец!

Как по команде по пещере эхом разнесся шепот гномов:

— Венец. Венец. Венец…

И только сейчас я обратила внимание, что здесь находились женщины и дети. Израненные, грязные и испуганные они все смотрели на меня с надеждой.

— Дагаст, похоже удача на нашей стороне, — Брол хлопнул по плечу мастера Торвута. — Девка сможет провести церемонию.

— Перед тобой Наместница Жизни, мразь, — процедил Аларик.

— Она человечка.

— Что здесь происходит? — потребовала я ответа.

— Твой супруг дал слово, — обрадовал меня молчавший до этого момента Дагаст.

— Аларик, что они от меня хотят? — слепо выполнять чьи‑то указания я не собиралась.

— Его лояльность имела цену, — неохотно произнес гар Хейм. — Мы посчитали, что подобный исход лучшее для ветви мастеров. Думали, что Гнев Гор припугнет всех, и сможем усмирить его и вновь запечатать проклятие.

— С порождением все ясно, — нетерпеливо произнесла я. — Что имел в виду одноглазый?

У Эдары невольно вырвался смешок, и она с чувством произнесла:

— Видит бог, Яра, нам всем тебя так не хватало.

— Не упоминай богов, — процедила я сквозь зубы, а пальцы крепче впились в проклятое сердце. — Ну? Кто мне объяснит, чего так жаждут мастера, что не побоялись заключать договора с сущностям.

— Заткнись, девка! — рыкнул на меня Брол.

— О чем Хорекар? — Даргаст вновь облагодельсовал нас своим вниманием.

— Никто не хотел запачкать рук, Торвут, — зло выплюнул Брол. — Даже самый продажный клан побоялся, но не мои предки. Кто‑то должен был…

— Должен был наполнить чашу кровью, да? Гляжу, затея удалась! Тогда почему же ты здесь, Брол? Дай угадаю, — вся ярость, что накопилась внутри за этот дооолгий день, рвалась на свободу, — церковники бросили затею с Планом, или же это и был их План?

Видимо моя последняя догадка попала точно в цель, потому как его изуродованное лицо посинело. Секунда, две и гном рухнул на каменный пол. Я не чувствовала в нем больше жизни, сердце мастера Хорекара остановилось. Пусть Предки покарают душу предателя Заветов и всего народа гномов. К упавшему никто не кинулся на помощь, наоборот брезгливо отступили. Вот только поздно, Совет Мастеров уже не очистит свое имя, да и кланы, входящие в его состав.

— Я все еще жду, кто мне объяснит, что жаждет получить от меня Торвут.

— Корону Королей, — ответ мне предоставила Эдара. — Как только Наместник коронует одного из мастеров, тот получит Право.

— Право? — переспросила я.

— Я возглавлю нашу ветвь, Наместница. Никто больше из мастеров не будет подчиняться воинам, мы сами будет выбирать свой путь.

— Вы уже навыбирали, — не удержалась я от сарказма.

— Для нас это сродни рабству, — запальчиво произнес он.

— Зря ты равняешь всех Дагаст, — один из присутствующих гномов решил вмешаться. Наверное, потому, что он был стар. Очень стар. — Мы сами шагнули в пропасть и винить воинов глупо.

— Раз мы сами шагнули в нее, так и выбраться должны самостоятельно.

— Вперед, — махнула я рукой. — Веди за собой своих мастеров, уничтожь Гнев.

— Ты знаешь, Наместница, что это невозможно. Нас всех держит Кровь.

Знаю. А еще я знаю, что у всех вас было и есть предназначение. Что плохого в том, чтобы творить? Жить мирно?

— Плохого? — усмехнулся Дагаст. — Мы не получили ничего от Создателей.

— Обиженные дети, значит. Глупцы! Вы получили от Создателей дар — созидания! В мире Сараф нет прекрасней вещей, чем те, которые созданы вашими руками. Хоть это и неважно сейчас. Ты, Дагаст, желаешь, чтобы я опустила Корону Королей на твою голову, и вы сами выбирали путь. Пример, Дельбергара ничему не научил вас. Пусть будет так, но не раньше, чем Гнев Гор уснет!

— Нет! Сначала Корона! — потребовал Торвут.

— Ты думаешь, я не понимаю, что ты намерен предпринять. О, нет! Знаю! Ты хотел после церемонии отдать меня Гневу Гор, да и Айрдгала тоже, чтобы усыпить проклятие на века.

Гном просто не знал, что рубин в моих руках сердце Наместницы, и только он способен уничтожить Древнее Зло. Дагаст уже думал, как правитель и ни моя жизнь, ни жизнь моего супруга для него ничего не значили.

Воины, что окружали меня живым щитом, буквально за секунду изменились. Теперь от них исходила угроза. Они готовы были пойти убить Дагаста и всех, кто посмеет посягнуть на жизни Наместников Предков.

— Не надо! — только и произнесла я. Толку плодить боль не было. Убьют они этого, на его место придет другой, и так, пока живы мастера, либо воины. Что‑то Создатели не учли, создавая идеальный народ.

— Благородная! — выругался он.

Его замечание заставило рассмеяться. Эдара посмотрела на гнома с недоумением. С некоторых пор для нее это слово приобрело особенную окраску. Мне, кажется, она даже стала презирать людей из древних родов. Но гном‑то имел в виду другое, он подумал, что я за справедливость. Глупец.

— Я дура, Дагаст. Была бы умной, то меня здесь не было. Не пусти тогда я девчонку на порог, судьба бы сложилась иначе. И не только моя судьба, — я с сожалением посмотрела на Айрдгала. Наши жизни переплела Великая Мать, не спрося и не советуясь. Быть может сейчас бы он не лежал без чувств. Забавно, еще ни разу не случалось так, чтобы проблемы мы решали вместе. Либо он, либо я находились в недосягаемости. Будучи супругами, мы не были едины. Надеюсь, что как только проклятие спадет, идти по дороге жизни мы будем вместе.

— Где это? — тихо спросила я.

— Если под этим ты имеешь в виду чудовище, — усмехнулся Аларик, — то далеко ходить не надо.

Не знаю, может, стоило меня предупредить. То что раньше казалось пещерой на самом деле было искусным магическим куполом, который держали волшебники. Чтобы не пугать гномов внутри, они сделали его непрозрачным. Правильное решение. То, что творилось за его пределами, было похоже на самый ужасный кошмар. Даже Туман с его воистину безумными порождениями, казался обыденностью.

Гнев Гор завораживал. Так если встать на вершине скалы и посмотреть на горизонт, то ощущаешь себя ничтожным в этом мире. Каменный дракон вызывал то же чувство. Мы были букашками перед этой стихией разрушения. Сотканный из камней и силы, он походил на голема, а способность поглощать все вокруг и расти делала его неуязвимым.

— Яра, что ты собираешься делать? — неуверенно спросила Тлан. Честное слово, я не знала, что ей ответить. Как заставить эту тварь проглотить сердце Наместницы, не погибнув от его силы. Выход был, но… Уже через секунду я был на коленях около тела мужа.

— Айрдгал, воин мой, если ты меня слышишь, — зашептала я Хейму, — удержи его и заставь принять дар. Ты пробудил дракона, ты им управляешь. Слышишь меня!

— Яра, это бесполезно, — попыталась остановить меня Тлан.

— Ты можешь что‑то предложить еще? — требовательно спросила я. — Нет, тогда не мешай.

— Наместница, — тихо окликнул меня Аларик, — мне хватит сил, чтобы укрыть нас пологом и подойти.

— А, что дальше? — сорвала с моих губ вопрос Эдара. В этот момент она была похожа на рассерженную кошку, только что не шипела. — Не пущу! Ни тебя, ни ее!

Вот и открылась тайна того, кто сумел растопить лед, который сковал сердце благородной. Все правильно, ей и нужен был такой: надежный, уверенный и сильный, а еще мудрый. Который все поймет, и не осудит, а когда нужно вмешается. Что ж, я рада за девчонку, она заслужила лучшей доли.

— Отойдем, — властно произнес старший Хейм и, подхватив благородную за локоток, утащил ее в сторону. Не знаю о чем они беседовали, да мне было и неважно. Я сидела рядом со своим воином и наслаждалась спокойствием. Мои пальцы перебирали его волосы, и в голову приходили странные мысли. Раньше меня никогда не посещали подобные думы. Например, мне бы очень хотелось увидеть ребенка с такими же волосами, как у Айрдгала. Наше общее дитя, и неважно мальчик девочка, главное чтобы мой и моего воина. Наш!

— Яра! — на мое плечо опустилась рука. — Мы идем вместе! Нет, послушай, я не отпущу ни тебя, ни Аларика! Если погибнем, то вместе. Я все равно без вас не выживу.

— Девчонка! — это все на что меня хватило, в горле появился предательский ком, а в глазах слезы.

— Айрдгала, тоже возьмем, — спокойно заметил подошедший Аларик. — Оставлять его здесь, все равно, что приманивать зверя. Ни к чему это.

Так мы и пошли. Я, Эдара и Аларик, который перекинул тело бесчувственного племянника через плечо. Смотрели ли гномы нам в след с надеждой или с ненавистью? Не знаю, мой взор был обращен только на каменного дракона. Я чувствовала, он звал меня. Нас. Он уже устал существовать, ибо жить, питаясь только гневом невозможно, в моих же руках был его вечный покой.

Эпилог

Верхний Собор Лучезарного Света поражал своим убранством и… тишиной. Люди бежали из города, уже не надеясь на помощь своего бога. Древние же стены взирали на всю эту суету со спокойствием присущим только камню. Илона Биар подобной холодностью не обладала, ведь она шла к алтарю вместе с Оливером Хосом, чтобы сочетаться законными узами брака. Даже в самом страшном сне ей не могло привидеться подобное. Она в очередной раз попыталась освободить свою руку из лапы чудовища, но охс крепко держал ее, и каждый раз это заканчивалось болезненным сжатием пальцев несчастной. Даже в плену у гномов она не чувствовал себя птицей, попавшей на обед охотнику. Бедная пичужка трепыхается, дрожит, но все напрасно — судьба ее решена. Почему‑то в голове у Биар прозвучал голос Ярогневы: "Птица! Она птица! Не обольщайся, Биар, ты всего лишь овца, которую отдали на закланье." Илона согласилась: воображаемая Зертиш была права. К тому же спорить самой с собой было бы глупо, подсознание просто обличила ее мысли в понятном образе.

Надежды девушки на то, что нежить сгорит в священном пламене Лучезарного Света, исчезли в тот же миг, как Оливер переступил порог собора. Ее будущий муж даже не вздрогнул, а наоборот стал проявлять интерес, крутя головой. Тогда Илона решила дать высшим силам еще один шанс на победу над злом, но ни через шаг и ни через два: земля под охсом не разверзлась и он не упал в огненное зарево внизу. В тот момент Биар поняла, что ее дальнейшая жизнь зависит только от ее решений. Она будто стояла на развилке: первый путь был полон боли и страданий, а вот второй, там, где она приспосабливалась и боролась, сулил хорошим исходом. Она должна принять ответственность за все свои поступки, а еще она вспомнила недавний разговор с гаром Коремом:

— Ты остаешься одна, Биар, время капризов и бессмысленных действий ушло, — так он начал свою речь. Вообще гар Корем в дни перед уходом был очень внимателен к ней. Лич сдержал свое слово и отдал тела Зертишей Лазару, вот только заклятие сна с них не снял, лишь сказав, что это он обсудить с Ярогневой позже. Гар Корем был зол, но ничего поделать не сумел, он должен был подчиниться. Вся Империя искала некоего гнома, который прятался на тот момент в доме Оливера Хоса.

— Пора взрослеть, Биар. Первое, что ты должна изменить — это свое отношение к крысе. Он уже не нежить, не мертвец. Что он такое ведают только боги! Но… он может чувствовать. Сейчас в твоих руках глина, ты сможешь стать для него всем или ни чем, решать только тебе. И второе, ваше будущее. Да, не морщись ваше. Ты воспитывалась, чтобы править, ты благородная. Вместе с его хитростью, жестокостью и яростью мертвых вы сможете занять достойное место в нашем изменившемся мире. Встань рядом с ним и иди в шаг, и тогда ты будешь решать судьбы других. Только ты сама можешь сделать себя счастливой!

— Ты старше, опытнее, но неудачник! — обвинила его Биар. — Где твое счастье, Лазар? Разве ты сам не куешь его?

— Мой бой еще впереди, — усмехнулся гар Корем.

На этой радостной ноте они расстались. Лич был так благосклонен, что открыл портал за пределы города и телекинезом перенес в "окно" тела Зертишей. Биар же смотрела на стену, где исчез Лазар, он был единственным близким ей существом здесь, а она поняла это только в тот момент, когда лишилась общества гнома.

Идя к алтарю под руку с охсом, Биар поняла, что гар Корем был прав. В этой битве она должна была победить. Она резко ускорила шаг и сжала пальцы Оливера. Охс недоуменно посмотрел на нее: подобное рвение его не то, чтобы удивило, оно его озадачило. Чутье "зверя" говорило ему что‑то здесь не так, на мгновение нежить увидела рядом с собой Ярогневу, настолько была похожа девчонка на Зертиш в тот момент. Оливер подавил предательское желание вырвать руку и клыкасто улыбнулся невесте, надеясь выбить ее из колеи. Охс еще не знал, что из охотника он превратился в добычу.

Церемонию провел сам ЛжеЛамер III, чудом спавшийся от разъяренных лордов в день смерти Императора. Его обвинили в содействии убийцам Велиара, но "старик" с изворотливостью змеи ушел от кары, в результате между Вечными скалами и Империй Сарратал были разорваны все связи. "Акт крови", который отправил триста женщин в рабство, был брошен в огонь. Палата Лордов единогласно приняла решение объявить войну подгорному народу.

Никто не заметил, как ЛжеЛамер фактически возглавил страну после трагической гибели Императора.

Никто не заметил, что вся восточная часть материка превратилась во владения орков.

Никто не заметил, как обряды и таинства во славу Лучезарного Света были обращены другой сущности, пусть еще молодой, но достаточно сильной.

Никто не заметил, как воины покинули Вечные скалы, унося с собой Заветы Предков. Они стремились попасть к горстке эльфов на западе, чтобы уже вместе отправиться на старую родину, Северный материк.

Никто не заметил, как милорд ректор впервые за много лет снял капюшон и подставил лицо солнечному свету, прошептав: "Игра только началась".

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Интерлюдия I

Глава 4

Глава 5

Интерлюдия II

Глава 6

Интерлюдия III

Глава 7

Глава 8

Интерлюдия IV

Глава 9

Интерлюдия V

Глава 10

Интерлюдия VI

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Интерлюдия VII

Глава 14

Глава 15

Интерлюдия VIII

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Интерлюдия IX

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg