«Дни и ночи Невервинтера»

Дни и ночи Невервинтера (fb2) - Дни и ночи Невервинтера (Дни и ночи Невервинтера - 1) 1124K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - М. Н. Волошина (Рыжая Эйлин)

Рыжая Эйлин Дни и ночи Невервинтера

ИСТОРИЯ СЭРА ЛОННСБОРГА

Глава 1. Удачная охота

Красавец-олень повел ухом и хотел было сорваться с места, но стрела Бишопа уже настигла его. Это было молодое, но довольно крупное животное. Что ж, охотнику опять улыбнулась удача. Но Бишоп на время забыл о добыче. Он весь превратился в слух. Кто-то чуть не спугнул оленя. Хищник? Человек? И зачем он только согласился взять с собой эту настырную девчонку. Впрочем, это возможность хоть чему-то научить ее. А там, глядишь, и…

Шорох справа заставил Бишопа резко обернуться. Из-за кустов показался Касавир. Бишоп вздохнул и злобно-язвительно произнес:

— Какого черта! Ты мне чуть добычу не спугнул. Тебе в лесу не место. От одного твоего сопения птицы разлетаются. Ты что, с утра пораньше шпионишь за мной и Эйлин? А твой храм, наверное, сгорел?

Касавир выбрался из кустов и подошел ближе.

— Моя вера тебя не касается. И мои действия не имеют отношения к Эйлин.

Бишоп покачал головой.

— Ай-ай-ай. Как паладину не стыдно врать. Или я еще чего-то не знаю?

Бишоп достал нож и подошел к убитому оленю. Вынув стрелу и заткнув рану листьями, он стал срезать свежие ветки для подстилки. Касавир молча наблюдал за ним. Сделав несколько ловких надрезов, Бишоп вынул красно-лиловые внутренности, дал стечь крови и, переложив оленя на подстилку, принялся, не спеша, снимать шкуру.

— Пойми одну вещь. Ты — воин, а я — охотник. Ты сносишь головы в открытом бою, а я выслеживаю и бью без промаха. Сейчас ты на моей территории.

Видя, как ловко и аккуратно Бишоп снимает шкуру с только что убитого им зверя, Касавир не мог не признать его правоту. Он некоторое время с интересом наблюдал за его работой.

— А где Эйлин? — Спросил он, нарушив молчание.

— О, она может быть где угодно. Последний раз я видел ее, когда она пыталась подстрелить вепря.

Касавир изменился в лице.

— Что?! Ты…

Бишоп рассмеялся.

— Твоя чуткая реакция на шутки меня умиляет. Не переживай, она себя в обиду не даст.

Бишоп перевернул оленя на другой бок и продолжал снимать шкуру, помогая себе ножом для свежевания. Паладин насупился и тихо сказал, сдерживая ярость:

— Не смей подвергать жизнь Эйлин опасности, Бишоп. Не знаю, как тебе удалось войти к ней в доверие, но я тебе не доверяю, и ей тоже не следует этого делать.

Бишоп прервал свое занятие, встал, подошел вплотную к Касавиру и посмотрел ему в лицо.

— Вот как? Значит, ты все-таки ревнуешь. Советчик из тебя вышел бы неплохой. Только прибереги свои советы для кого-нибудь поглупее нашего командира. И имей в виду, я ей посоветовал то же самое насчет тебя.

— Ты подозреваешь меня в нечестности с Эйлин? — Спросил паладин тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Бишоп хмыкнул, не обратив на слова паладина никакого внимания, и снова занялся своей добычей.

— Прежде чем говорить о честности с ней, подумай, честен ли ты с самим собой. Можешь сколько угодно мне не доверять, но меня, по крайней мере, не упрекнешь в неискренности. А ты попробуй хоть раз быть откровенным. Разберись в своих чувствах. Что заставляет тебя быть таким яростным и безрассудным в бою? Святая вера? Ну-ну. Не лукавь. Мне не хуже тебя известно, как это бывает, когда зов плоти становится нестерпимым. Вся эта накопившаяся неудовлетворенность… А все может быть так просто. Признайся, что ты такой же самец, как и мы, простые смертные. Твой бог тебя за это не покарает, а твоя жизнь станет намного легче. Я-то знаю, что ты не всегда был безупречным святым воином.

Бишоп посмотрел на Касавира снизу вверх и добавил вкрадчивым голосом:

— Ведь правда, нет ничего приятнее, чем забыть о своем обете и припасть к кубку распутной девки. Просто признай это.

Касавир почувствовал, что закипает. То, что этот паскудник позволяет себе издеваться над ним и намекает на прошлые грехи, можно было бы стерпеть. Но намеки на причастность Эйлин — отвратительны. Отвратительнее всего то, что он говорит это безапелляционным тоном человека, привыкшего весь мир мерить по своей мерке. Бишоп уже заканчивал со шкурой. Казалось, он забыл о существовании Касавира. Один удар молота мог бы заставить его заткнуться навсегда.

— Нелегко бороться с искушением, да, паладин? — Тихо сказал Бишоп, не поднимая головы. — Давай, ты ведь можешь. Я бы на твоем месте не раздумывал. Один маленький шаг…

Касавир взял себя в руки. Ну, нет, убийцей он не станет.

— Не смей говорить так о лейтенанте, — глухо произнес он и отвернулся.

Казалось, Бишопу было наплевать на то, что его жизнь только что могла оборваться. Он уже закончил снимать шкуру и принялся разделывать сочащуюся кровью тушу. Он говорил, лениво растягивая слова.

— Бедный паладин, ты думаешь, она оценит твои жалкие попытки защитить ее честь? Она сама в состоянии защитить себя, если ты этого еще не заметил. Странно, что ты мог увлечься женщиной, которую совсем не знаешь. Впрочем, меня это не очень удивляет, учитывая твою былую неразборчивость.

У Касавира предательски дрогнула жилка под глазом, но он продолжал молчать и смотреть, как Бишоп управляется с кинжалом для разделки. Это зрелище было не самым приятным, но его ловкая и точная работа завораживала. После долгой паузы Бишоп произнес:

— А я знаю об Эйлин кое-что, что для тебя, видимо, загадка. Ей не нужны святоши, боящиеся принять решение и сделать то, что должно быть сделано. Поэтому я и не навязываюсь ей, не хожу по пятам, не заглядываю в глаза. Лейтенант сама принимает решения, и она сама пошла на эту охоту со мной, а не осталась киснуть в городе и ждать, покуда ты закончишь свои дела с Тиром.

Бишоп встал и вытер руки и кинжал пучком травы. Он сделал всю работу так быстро и ловко, что сам почти не запачкался. Касавир посмотрел на него и промолчал. Он не заслуживает ответа. Он хитер и опасен, но как уберечь от него Эйлин, если она сама идет за ним? Впрочем… «В одном он точно неправ, я пришел сюда не только ради нее, — мрачно подумал паладин, — и ничего благородного в этом нет».

Бишоп почти миролюбиво взглянул на Касавира.

— Раз уж ты здесь, чтобы не быть совсем бесполезным, может быть, поможешь мне донести трофеи до моего лагеря? Шкуру нужно побыстрее растянуть, а один я не смогу отнести все сразу.

Касавир немного поколебался и кивнул. Бишоп завернул в шкуру разделанную тушу и, с помощью Касавира, подвязал ее к срезанному шесту. Охотничья стоянка Бишопа располагалась недалеко и представляла собой небольшую пещерку с местом для костра, ямой для припасов и несколькими рамами для растяжки шкур. В углу пещеры валялись свернутые спальные мешки. Эйлин там не оказалось. Бишоп быстро растянул и очистил шкуру, сложил мясо в яму, переложив ветками, и сказал:

— Я пойду подстрелю пару куропаток, а ты, так уж и быть, можешь посидеть здесь и постеречь трофеи.

* * *

Касавир разжег костер и сидел, задумчиво глядя на огонь. Где же ему теперь искать Эйлин? Ему нечего и надеяться найти ее здесь в одиночку. А этот проходимец подозрительно спокоен. Паладин прикрыл глаза. Что же Бишоп знает о его прошлом? Совпадение ли то, что он повел ее охотиться в тот самый лес, где когда-то охотились предки Касавира? Когда-то все здесь принадлежало ему. И лес, и замок, башни которого видны за западным холмом. Замок Лоннсборг — родовое гнездо одной из славных рыцарских фамилий, несколько поколений которой служили Невервинтеру.

Касавир прикрыл глаза, опершись спиной о дерево, и стал вспоминать. Ему двадцать лет. Он, единственный отпрыск рода, получил этот замок и земли в наследство. Матушка умерла, когда ему было 12 лет. А отец — суровый человек, не одобрявший юношеского легкомыслия, был тяжело ранен на охоте, когда ему едва исполнилось 17. Перед смертью он приказал ему жениться на Марбл Гренваль, дочке его друга. Они были обручены еще детьми, но о женитьбе на ней он тогда и не помышлял, ожидая, что все как-то само разрешится. Но ослушаться умирающего отца он не мог. Подобные браки — обычное дело в их среде, и никого никогда это не удивляло и не вызывало протестов. И у него не вызвало. Каков бы он ни был, представления о долге и чести, внушаемые ему с младенчества, не позволяли поступить иначе. Издержки воспитания. Они еще не раз потом заставят его круто повернуть с, казалось бы, раз и навсегда выбранного пути. Марбл была на год младше Касавира. Милая, тихая, кроткая девочка, всей душой полюбившая своего юного мужа, который показался ей воплощением лучших мужских качеств. А он…

Он услышал шаги и, вздрогнув, открыл глаза. Перед ним стояла Эйлин. Ее волосы растрепались, одежда была не вполне чистой, да и лицо тоже. Он быстро встал.

— Прости, не хотела тебя пугать. Я ходила ставить ловушки. — Эйлин немного помолчала. — Между прочим, я была неподалеку, когда ты разговаривал с Бишопом, и слышала почти весь ваш разговор. Ты ничего не хочешь мне объяснить?

Она смотрела на него странным пристально-изучающим взглядом, который когда-то заставил его увидеть в ней нечто большее, чем юную авантюристку, случайно оказавшуюся причастной к истории с Серебряным Мечом. Он часто задавал себе вопрос, как так вышло, что вокруг нее собралось столько разных существ. И если его, человека долга, можно понять, то что держит рядом с ней того же Бишопа? Или Нишку, которой, кажется, вообще ни до чего нет дела, кроме возможности что-нибудь где-нибудь стянуть. Касавир вздохнул. Что он может ей объяснить? Что каждый раз, когда она уходит куда-то с Бишопом, он не находит себе места? Что, пока он ждет ее в таверне, лишь железная выдержка не позволяет ему взорваться, слушая пьяные разглагольствования Дункана, песни Гробнара, и ругань Келгара, Нишки и Кары? Что он выходит на улицы города, чтобы хоть как-то отвлечься, но здесь его настигают воспоминания, от которых хочется бежать? Что, когда Дункан сказал ему, что Эйлин с Бишопом ушли на пару дней в Лоннсвальд, он почувствовал, что не в силах больше терпеть эту пытку? Нет, ничего этого он ей не скажет. Да и это была бы лишь часть правды.

— Эйлин, ты знаешь мое отношение к Бишопу. Он не вызывает у меня доверия. Я… просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Бишоп — опытный охотник, а ты…

Эйлин нахмурилась.

— Ну-ну, договаривай.

Касавир вздохнул.

— Я не хотел тебя обидеть, поверь… я знаю, что ты можешь защитить себя.

— И все-таки, ты сказал то, что сказал. В чем дело, почему ты так смотришь на меня?

Касавир смущенно отвел взгляд.

— У тебя на лбу и на подбородке…

— Что? О, боже! — Эйлин принялась судорожно оттирать грязь с лица. Потом посмотрела на свои руки, одежду и засмеялась. На богиню охоты в таком виде она явно не тянула.

Махнув рукой, она села у костра и жестом пригласила Касавира присоединиться.

— Знаешь, я, может быть, не бог весть какая охотница. Но я ведь дочь охотника. Меня с детства это все интересовало, но любые мои попытки уговорить Дэйгуна научить меня чему-то заканчивались тем, что я просто таскала шкуры на продажу. — Эйлин помолчала и внимательно посмотрела на Касавира. — И все-таки, что произошло между тобой и Бишопом, почему ты пришел сюда? Я понимаю, что ты волновался обо мне, но чувствую, что ты чего-то не договариваешь. Это ведь не первый раз, когда мы с Бишопом надолго уходим. Что заставило тебя следить за нами на этот раз? Ты в самом деле сомневаешься в моей способности защитить свою честь? И что это за странные намеки Бишопа?

Упоминание об этом вывело его из равновесия.

— Послушай Эйлин, если ты хочешь поговорить со мной о моих действиях, давай поговорим об этом! Если же мы собираемся обсуждать мерзости, которые говорит Бишоп, лучше нам закончить этот разговор прямо сейчас! Если желаешь, обсуждай это с ним!

Касавир осекся. Эйлин посмотрела на него с удивлением. «Ну, надо же, есть на свете вещи, которые могут задеть этого надменного красавца за живое!»

— Прости, Эйлин, — упрямо произнес паладин, — но мне действительно нечего добавить к тому, что я уже сказал.

— Нечего? Но я же вижу, что что-то не так. Почему ты не доверяешь мне и отказываешься со мной говорить, но при этом считаешь возможным следить за мной?

— Я не следил за тобой, — ответил Касавир, начиная раздражаться, — и я не предполагал, что ты станешь слушать разговор, который…

— Который что? Может, ты скажешь, что он меня не касается? Скажи прямо — ты ревнуешь меня к Бишопу?

Паладин вздрогнул и посмотрел в лицо Эйлин. На нем не было и тени насмешки или пустого любопытства. «М-да, куда-то не туда разговор зашел, — подумал он, — хотя… не так уж она не права.» Он согнул одну ногу, поставив ее на землю, сорвал травинку и стал молча крутить ее в руке, опершись локтем о колено. Его молчание заставило Эйлин покраснеть, решив, что она по горячности сморозила глупость. Она уже собиралась извиниться, когда он, глядя в сторону, произнес:

— Раз уж ты об этом спрашиваешь… Я не ревную тебя, но… испытываю естественное волнение, зная, как Бишоп смотрит на тебя и что думает. Ты — наш лидер, и от тебя зависит, может быть, судьба всего отряда. Мне почему-то показалось, что ты не склонна разделять его страсть к пьяным приставаниям и сомнительным комплиментам. Да ты и не горела желанием брать его в команду. Ты можешь сказать, что это не мое дело, но от этого ни я, ни ты не станем больше доверять ему. И я не изменю своего поведения. Если тебе угодно называть это ревностью, — он пожал плечами, — называй.

Она смутилась еще больше и не сразу нашлась, что ответить.

— Я… понимаю твои мотивы. Мне это, и правда, не приходило в голову. — Эйлин робко дотронулась до его плеча, — спасибо за откровенность. И за заботу.

Волнение в ее голосе заставило его напрячься. Нет, это не совсем то, на что он рассчитывал. Внезапно возникшая шальная мысль тут же уступила место трезвому размышлению: «Она молодая девушка с богатым воображением». Но ее искренние слова и прикосновение заставили что-то в его душе пошевелиться. Он посмотрел на нее. Непослушные короткие рыжие пряди, еще месяц назад бывшие длинными локонами. Она почему-то решила, что с ее образом жизни шикарная прическа ей ни к чему. Нежная улыбка, светлая кожа, высокие скулы, розовые веснушчатые щеки, на которых так легко выступает румянец, светлый пушок на тонкой шее, изящные запястья, чуть миндалевидные зелено-карие глаза, смотрящие на него из-под длинной челки. Наверное, у нее в роду были эльфы. Касавир усмехнулся про себя. Давно он не обращал внимания на детали женской внешности. Калак-Ча, спаситель мира, яркий лидер, легендарный лейтенант городской стражи? Все так. Но еще — талантливый бард, способный своей песней не только вдохновить на бой и придать сил, но и заставить улыбнуться, загрустить, помечтать или расслабиться. Добрый, отзывчивый, легкий в общении человек. И просто милая девушка, с которой иногда хочется почувствовать себя лет на пятнадцать моложе. Касавир улыбнулся ей глазами, протянул согнутый мизинец и сказал:

— Ну, тогда давай мириться.

От этого теплого взгляда и тихого, низкого голоса у Эйлин поползли приятные мурашки по телу, а щеки вдруг стали горячими. Она поняла, что краснеет. Она и не предполагала, что Касавир может быть… таким. Он сидел, повернувшись к ней вполоборота, и опирался рукой о землю в нескольких дюймах от того места, где она сидела. Когда они сцепились мизинцами, она вдруг почувствовала неловкость, как будто между ними происходило что-то очень личное. С Бишопом у нее никогда такого не было, хотя он иногда позволял себе куда большие вольности.

* * *

Возникшую тишину нарушил незаметно подошедший Бишоп. В одной руке он нес связку куропаток и рябчиков, а в другой — двух зайцев. Увидев их, он лишь хмыкнул и бросил добычу у ног Эйлин.

— Считай, что сегодня ты заработала себе ужин. Эти зайцы попали в твои ловушки.

Он отошел к протекавшему неподалеку ручью, чтобы напиться. Вернувшись, бросил Касавиру:

— Часа через три начнет темнеть. Если хочешь попасть в город до ночи, лучше идти сейчас. Или… если желаешь остаться, черт с тобой, сегодня я добрый. Твое дежурство у костра с полуночи до двух.

— Я слушаю приказы лейтенанта, а не твои, — хмуро бросил Касавир.

— А может, ты вообще считаешь Лоннсвальд своим лесом? — сказал Бишоп язвительно. — Не забывай о том, что я сказал тебе — это моя территория.

— Не заводись, Бишоп, — промолвила Эйлин, а затем обернулась к Касавиру. — На охоте действуют свои правила, и ты должен им подчиняться, хочешь ты того или нет. Бишоп прав, он здесь главный, а не я.

— Хорошо, я готов подчиняться, — угрюмо проговорил паладин, чеканя слова.

Скоро тушки зайцев были освежеваны и разделаны, тройка самых крупных куропаток ощипана и выпотрошена. Оказалось, что Касавир отлично умеет готовить под костром дичь, фаршированную диким виноградом, обложенную шпиком и завернутую в кленовые листья, недостатка которых в Лоннсвальде, разумеется, не было.[1] Через полтора часа компанию ждал отличный ужин из нежного заячьего мяса на вертеле и запеченных куропаток, достойных королевского стола.

Бишоп пришел в хорошее настроение.

— Да, ничего из того, что подают во Фляге, не сравнится с этим. Под такую изысканную еду хочется наполнить кубок лучшим вином из замкового подвала, послушать хорошую музыку, обнять красотку. — Бишоп подмигнул Касавиру. — А, паладин? Ну-ну, не дуйся. Попроси лучше лейтенанта сыграть нам что-нибудь.

Эйлин не пришлось долго уговаривать. Касавир полулежал на спальном мешке и смотрел, как она играла. Ее пальцы быстро перебирали струны лютни, в глазах отражались блики огня. Или они сами так блестели? У Касавира вдруг появилось чувство нереальности происходящего. Где-то за пределами этого леса уже практически идет война, страдают и гибнут люди, наместники делят власть, лорды и правители заключают сделки. А он лежит здесь, сытый и приятно усталый, вдыхает запах сумеречного леса, смотрит на прекрасную девушку в тусклом свете костра, слушает нежные переливы лютни. Даже присутствие Бишопа его уже не раздражает. Почему это блаженство не может длиться вечно? Впрочем, лучше не задавать себе такие вопросы.

Глава 2. Тайна замка Лоннсборг

Эйлин предстояло быть на вахте в предутренние часы, как они и уговаривались с Бишопом. Для нее это не составляло труда, ей часто не спалось в такое время. Тихие предрассветные часы были наполнены для нее особым волшебством. Ее душа впитывала его, рождая новые, более сильные песни и заклинания. Но сейчас она была занята не этим. Она просто смотрела на костер, прислушивалась к звукам леса, вдыхала густой, теплый, уже не ночной, но еще не совсем утренний воздух, и в голову ей сами собой приходили какие-то глупые, наивные стишки.

Эйлин взглянула на спящих мужчин. В эту теплую ночь они легли поверх спальных мешков, не укрываясь. Сон Бишопа был неспокойным, как будто он даже во сне то догонял кого-то, то сам убегал. Он никогда не отстегивал на ночь ножны с кинжалом. Касавир лежал на спине, подложив руку под голову. Он снял тяжелый нагрудник, оставшись в одной кольчуге. Тонкая и прочная эльфийская кольчуга на мягкой подкладке обтягивала его рельефную грудь и плечи, как легкий доспех. Дыхание его было глубоким и размеренным. Казалось, не бывает сна безмятежнее. Эйлин задумалась. Что же произошло вчера такого, что заставило ее покраснеть? Он просто сидел рядом и смотрел на нее. Он даже не обнимал ее за талию и не шептал на ушко пошлости, как это делает Бишоп. И все же, смутил ее так, как не удавалось ни одному мужчине. Профессия барда — не для застенчивых девушек, это уж точно.

Вдруг по его лицу словно прошла тень. Касавир зашевелился. Эйлин поспешно отвернулась. Не хватало еще, чтобы он узнал, что она разглядывала его. Он и в самом деле проснулся и, посидев некоторое время в оцепенении на своем ложе, придвинулся к Эйлин и тронул ее за плечо.

— Касавир? — тихо сказала она, стараясь выглядеть непринужденной. — Сейчас моя очередь дежурить.

— Да, я знаю, — ответил он шепотом. — Мне нужно поговорить с тобой. О многом. — Он показал на Бишопа. — Давай отойдем подальше отсюда.

Они отошли к ручью, откуда было хорошо видно лагерь. Касавир сделал несколько больших глотков воды, затем они сели рядом на поваленное дерево.

— О чем ты хотел поговорить, Касавир?

Паладин глубоко вздохнул.

— Я… думал о том, что ты сказала вчера. Ты упрекала меня в том, что я что-то скрываю, не доверяю тебе. Ты права, я действительно многое скрываю, и у меня действительно была причина прийти сюда за Бишопом. Кроме заботы о тебе.

Эйлин молчала. Пару минут Касавир собирался с мыслями и, наконец, заговорил.

— Помнишь, Бишоп спрашивал меня, уж не думаю ли я, что это мой лес? Так вот, он действительно когда-то был моим.

— То есть?

— Я — последний из рода Лоннсборгов, — тихо сказал Касавир.

— Касавир, что ты говоришь? Здешний замок пустует уже, кажется, целую вечность. Удивительно, как он еще не развалился.

— Просто послушай меня, не перебивая, — твердо произнес он. — Я принял решение и доведу дело до конца, даже если это будет стоить мне твоего уважения. Я не могу скрывать это, зная, что ты в любой момент можешь узнать мою историю от кого-то другого.

Касавир рассказал ей о том, как он в юности потерял родителей и волей умирающего отца оказался женатым на прекрасной молоденькой Марбл.

— Значит, у тебя была жена? Но где же она теперь? Что случилось? — стала расспрашивать Эйлин.

Он снова вздохнул.

— Это самая горькая часть моей истории. Незаживающая рана, которую я по глупости нанес сам себе. Но мои страдания — ничто по сравнению с тем, что пришлось испытать моей жене.

Касавир наклонился, зачерпнул воды из ручья и отер лицо.

— Марбл очень любила меня, буквально боготворила, готова была исполнить любой каприз. Несмотря на юные годы, она прекрасно справлялась с делами замка и с прислугой. Любому человеку жизнь с такой женой показалась бы подарком судьбы. Но не мне. Я был семнадцатилетним лоботрясом, когда женился на ней, юной и… неопытной.

Он немного помолчал, оперев локти на колени и глядя на свои чуть дрожащие руки, большие, грубоватые, с выступающими венами. На средний палец левой руки был надет зачарованный перстень, усиливающий божественную ауру, который Эйлин подарила ему после одной заварушки. Он прекрасно чувствовал своего хозяина и начинал светиться, когда паладин испытывал ярость в бою или волнение. Вот и сейчас по его поверхности проползла красноватая змейка.

— В общем, поначалу она меня даже забавляла. Мне было приятно, что юное создание готово угодить мне во всем. Но я не любил ее по-настоящему, да и не был в те годы способен на такое чувство. И в какой-то момент она мне просто наскучила.

Эйлин не смотрела на Касавира. Ее воображение рисовало юную прелестную Марбл, а рядом с ней — молодого наследника замка, искушенного в плотских развлечениях и скучающего со своей женой. Неужели это — о нем, немногословном, внешне абсолютно бесстрастном и откровенно не интересующемся женщинами человеке? Эйлин вспомнила его вчерашний взгляд, который заставил ее застесняться. Нет, в нем не было ничего ТАКОГО, в этом она уверена. Она бы почувствовала. Дело было, скорее, в ней самой.

Касавир продолжал.

— Я стал искать развлечений. Пиры, турниры… острые ощущения. Недостатка в этом не было. — Он смущенно пожал плечами. — Я был молод.

Девушка украдкой взглянула на него. Наверное, он был красив. Высокий широкоплечий парень с густыми, черными, чуть вьющимися волосами, благородным профилем, тонким изгибом бровей, открытым взглядом ярко-голубых глаз и по-юношески пухлыми губами. Страстный, импульсивный, любящий жизнь. Он в чём-то изменился внутренне, но и сейчас ничуть не потерял своей великолепной формы. И ни проблески седины в волосах, ни жесткая складка между бровей, ни мелкие морщинки вокруг уставших печальных глаз не портят его зрелой, суровой мужской привлекательности.

Паладин машинально провел тыльной стороной пальцев по подбородку, раздраженным жестом человека, привыкшего к ежедневному бритью. У Эйлин возникло странное желание прикоснуться и ощутить эту колкость своей ладонью. Она внутренне одернула себя: «Как маленькая, будто взрослого мужчины не видела». А паладин продолжал говорить, тяжело роняя слова.

— Прости меня за то, что я говорю при тебе такие вещи, — сказал он, — поверь, после отца Иварра ты первый человек, которому я это рассказываю. И мне это очень нелегко.

— Не переживай, — спокойно ответила Эйлин, — я не в монастыре воспитывалась.

— Хорошо… если так. Хоть бы раз жена дала мне пощечину или набросилась с руганью. Нет. Она молча терпела все мои выходки, грубость и невнимание к ней. Даже её беременность не остановила меня, последнего отпрыска старинного рода. Однажды я, как обычно, поехал в город. И, как обычно, вернулся утром. Ворота были открыты. Но никто меня не встретил. Ни стражники, ни слуги. Я был более чем удивлен. Войдя во двор, я понял, почему меня не встречали. Все было залито кровью. Повсюду валялись тела. Многие из них обгорели, очевидно, среди нападавших были маги… До сих пор меня преследует этот тошнотворный запах смерти, крови и обгоревших тел. Мгновенно протрезвев, я побежал внутрь замка, в спальню жены.

Касавир закрыл лицо руками. После долгой паузы, отняв руки от лица, он снова заговорил. Его голос звучал глухо и монотонно, взгляд широко открытых глаз был устремлен «в себя». Лишь судорожно сплетенные пальцы с побелевшими от напряжения костяшками, усилившееся свечение перстня и выступившие на лбу капельки пота выдавали его эмоции.

— Она лежала на полу около кровати, в луже крови. Ее одежда была изорвана, а тело буквально искромсано ножом. Она была на седьмом месяце… на меня что-то нашло, я опустился перед ней на колени, стал трясти ее, прижимать ее тело к своей груди, как будто ее можно было оживить. Я ведь до этого никогда не видел настоящей смерти — вот такой, когда разумное, думающее, чувствующее существо вдруг превращается в кусок мяса. Видит бог, я не любил ее, и не виню себя за это, но она и наш ребенок не заслуживали такой смерти. Я, хозяин замка, не смог защитить их. В таком положении меня и нашли двое уцелевших стражников. Они были ранены, но пытались оторвать меня от тела жены, увести. А я продолжал кричать, прижимая ее к себе, пока не охрип и не выплакал все слезы.

Он помолчал и тихо сказал:

— Видимо, тогда я их выплакал на всю жизнь вперед.

Эйлин не в силах была произнести ни слова. Настолько ужасной была картина, представившаяся ее воображению.

— Потом они рассказали мне, как все произошло. На замок напала большая банда разбойников. Их было не меньше полусотни. Тогда в замках не держали большую стражу. Поэтому разбойники легко расправились с ними. Стены замка высоки и прочны, и если бы только ворота были закрыты… но, когда к воротам подъехал всадник, стража решила, что это я, пьяный, не в состоянии вымолвить ни слова. Возможно, бандиты знали о моих привычках. Причин проявлять особую бдительность не было, об этих разбойниках в наших краях никто никогда не слышал. Ворота открыли, и разбойники заполонили двор замка, убивая всех, кто попадался на пути. Стражники были перебиты, большинство слуг разбежалось, а самые верные и те, кто не успел убежать, не смогли избежать смерти. Конечно, все ценное из замка увезли, но это меня уже не интересовало.

Эйлин повернулась к Касавиру и подняла на него влажные глаза.

— Как ужасно, — прошептала она, — как же ты все это вынес?

Касавир удивленно посмотрел на нее.

— Ты спрашиваешь, как это вынес я? Я, из-за которого это все произошло? Отщепенец, опозоривший свое имя и свой род? — Он покачал головой. — Ты удивительный человек.

Эйлин смущенно опустила взгляд.

— Я знаю, мне не понять рыцарских представлений о чести. Я всего лишь приемыш из захолустья. Но, — она взглянула на него, — разве ты своим служением Тиру не искупил этого греха?

Он кивнул.

— Во всяком случае, я старался. Я похоронил жену, разрешил арендаторам пользоваться моими землями и охотничьими угодьями, которыми, по правде, и раньше не интересовался. Потом запечатал двери замка, оставив там свои родовые бумаги. Мне они были не нужны. Наследников, кроме меня, не было. А я решил отказаться от титула и стать паладином, сражаться за веру, хотя и смутно представлял тогда, что это такое. Но за эти пятнадцать лет я сильно изменился, многое понял, открыл в себе способность по-настоящему верить в то, что делаю. И никогда не забывал о том зле, которое совершил. Ты права, мое служение добру и вере было моим искуплением. Больше всего я желал себе смерти в бою, особенно, в первые годы. Но богам почему-то было угодно хранить меня, — он посмотрел на нее, — может быть для того, чтобы сейчас я мог помогать тебе.

— Но почему ты теперь решил рассказать обо всем? Почему мне? — Спросила Эйлин, еще переваривая то, что только что узнала.

Касавир провел рукой по лбу и волосам, стряхивая выступивший пот.

— По двум причинам. Во-первых, из намеков Бишопа я понял, что он определенно что-то знает. Представь, что я подумал, когда узнал что вы идете охотиться в Лоннсвальд. Это хорошее место, здесь много дичи и мало хищников, но… первым делом я решил, что он может рассказать тебе все, что знает, показать мой замок. — Касавир иронично усмехнулся, — сейчас я понимаю, как глупо было так думать. Но я не жалею, что пришел сюда и рассказал тебе обо всем. Рано или поздно я должен был это сделать.

— А вторая причина?

— Пойми меня правильно. Я не из тех, кто может с легкостью нарушить обет, — голос Касавира дрогнул. — Но я хочу забрать свои родовые бумаги из замка. Понимаешь, эти намеки Бишопа, и даже то, что он называет своим лес, который фактически принадлежит мне, — Касавир осекся, — извини, я не собираюсь обвинять его в нечестных намерениях. Но если об этом знает он, то могут знать и другие.

— Откуда ему может быть это известно? Он ведь не из этих мест, — удивилась Эйлин.

Касавир развел руками.

— Кто знает. Когда мне было двадцать лет, он был подростком. Он же тогда работал на какого-то охотника из Сумеречного леса и вполне мог привозить шкуры пум и волков на продажу. Торговля в замке была очень оживленной, как в маленьком городке, мы целые ярмарки устраивали. Он мог увидеть меня и позже узнать. Во всяком случае, в его осведомленности я уверен. Я чувствую.

— Понятно, — произнесла Эйлин, — значит, ты хочешь уберечь свое родовое гнездо.

Касавир кивнул.

— Да. Неважно, собираюсь ли я воспользоваться своими правами, но я не хочу, чтобы правами моих предков воспользовался кто-то другой. Я поступил опрометчиво и теперь хочу исправить эту ошибку. Поскольку пока ничего не известно о чудесном возвращении последнего из Лоннсборгов, значит, бумаги все еще там, под магической защитой. Она устроена так, что отключить ее могу только я, и все же, кто-то мог бы попытаться сломать ее и преуспеть в этом.

Эйлин пристально посмотрела на него.

— И ты хочешь, чтобы я помогла тебе. Тебе нужен кто-то вроде свидетеля. Но почему я?

Касавир удивленно приподнял бровь.

— Ты читаешь мои мысли, Эйлин.

Она махнула рукой.

— Не так уж сложно догадаться. Ответь на мой вопрос, пожалуйста. Ведь это мог быть кто угодно. Ты мог бы разыскать кого-нибудь из своих старых друзей, мог бы взять с собой любого человека, который знаком с тобой лучше, чем я. Хотя бы Катриону.

Касавир покачал головой.

— Не думаю, что кто-то из моих друзей или бывших сослуживцев в Невервинтере захотел бы мне помогать. Да и найти большинство из них не представляется возможным. При таком образе жизни обычно заканчивают плохо. А Катриона… она слишком…

— Привязана к тебе?

— Ну… назовем это так, — он запнулся, — нет, дело не в этом.

Он посмотрел ей в глаза и сделал движение рукой, собираясь взять ее руку, но передумал и сделал неопределенный жест.

— Видишь ли, за то недолгое время, что мы знакомы, я понял, что на тебя можно положиться. Ты зарекомендовала себя, как честный человек. Словом, я никому не могу доверить это дело, кроме тебя. Для меня это очень важно, пойми.

Подумав немного, она кивнула и ответила:

— Хорошо, Касавир, если для тебя важно, чтобы тебе помогла именно я, я сделаю это. А теперь нам надо возвращаться, пока Бишоп не проснулся. Сегодня мы отвезем всю добычу Дункану, и дай бог, чтобы они сошлись в цене. В какое время ты хочешь идти в замок?

— Мне не хочется привлекать внимание, и не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из товарищей узнал об этом деле.

— Ясно. Встретимся у городской стены за восточными воротами после твоей вечерней молитвы. Я скажу, что отправляюсь в Гавань и хочу поспеть туда к утру. Ты тоже что-нибудь придумай. Если Дункан поинтересуется, скажи, что у тебя сегодня ночью… как это…

— Бдение.

— Да, бдение. Дядюшку я попрошу как следует «присмотреть» за Бишопом. После большой охоты его не так просто оторвать от бочки с элем, это очень кстати. Можешь на меня рассчитывать.

Касавир улыбнулся уголками губ.

— Не сомневаюсь, Эйлин. Спасибо тебе.

Глава 3. Родовое гнездо

Эйлин и Касавир встретились, как и было условлено, за восточными воротами, около девяти вечера. Они решили оставить лошадей на постоялом дворе в полутора милях от замка. Пока они шли, Касавир пытался отвлечься от тяжелых мыслей, рассказывая ей случаи из жизни своих предков. Это были обычные, местами приукрашенные рыцарские истории, но Касавир умел рассказывать их так, что слушатель проникался ими, и хотелось слушать еще и еще. Эйлин и не подозревала в нем такого приятного и интересного собеседника. А сами его истории для нее, сироты, выросшей в Западной Гавани, были настоящим откровением. Ей и в голову не приходило, что можно так гордиться тем, что и совершено-то не тобой, а каким-нибудь твоим дедом или прадедом.

Но вот показались высокие, замшелые стены старого замка. Издалека этот замок всегда казался ей настоящей развалиной, похожей на останки каменного голема-великана, неизвестно как и зачем сохранившейся среди разросшегося лесного царства, вплотную подступившего к ее стенам. Однако вблизи оказалось, что то, что она принимала за признаки разрушения, было на самом деле связано с причудливой архитектурой замка, который был увенчан несколькими ассиметричными башнями и башенками. Внешняя стена была очень высокой, а ворота, казалось, невозможно было пробить даже магией. Замок был и в самом деле неприступен. Разбойники могли проникнуть туда лишь хитростью. Касавир снова стал молчалив и сосредоточен. Эйлин украдкой посмотрела на него. Какую, должно быть, боль он испытывает, приближаясь к этому месту.

— Ну вот, мы и пришли. Как попадем внутрь? — Спросила она нарочито бодро.

— Ворота надежно зачарованы снаружи и изнутри, не стоит их открывать. Здесь есть другой ход. Держись за мной.

Он повел ее в рощицу, примыкавшую к северной стене замка. Они отошли уже довольно далеко, когда он пригнулся к кочке и поковырял землю носком сапога. Там была замаскированная дверь в узкий лаз. Касавир спустился первым, затем позвал Эйлин, освещая ей путь. Подземелье было сырым и мрачным. Пахло затхлостью. Под ногами время от времени шныряли крысы. Длинному извилистому коридору, казалось, не будет конца. Эйлин стало немного не по себе. Ей не было страшно. Но ее взволновала эта неожиданная близость с человеком, который всегда был для нее загадкой. Ее, авантюристку в душе, будоражило не только сознание того, что их теперь связывает открытая ей тайна. То, что она узнала об этом сдержанном, холодном на вид мужчине с благородными манерами, заставило ее посмотреть на него другими глазами. Его спина, которая вдруг показалось ей очень мощной и широкой, занимавшей собой все пространство, маячила перед ней в полумраке подземелья, освещаемого комочком света на его ладони. Он широко шагал по каменному полу, и звук его тяжелых шагов гулко отзывался в ее ушах. Тревожный холодок пробежал по ее спине. Она невольно замедлила шаг. Услышав, что она отстает, Касавир обернулся.

— Эйлин? Что-то случилось?

— Ничего, — быстро ответила она делая шаг ему навстречу, — я просто…

Почувствовав тревожные нотки в ее голосе, паладин внимательно посмотрел на нее. Тень сомнения промелькнула в его глазах. Не зря ли он доверился ей, сильной, способной принимать разумные решения, но такой молодой и впечатлительной девушке? Однако чутье подсказывало ему, что он не ошибся. Он протянул руку, взглянул ей в глаза и спокойно спросил:

— Ты со мной?

Эйлин посмотрела на протянутую ей руку. Перевела взгляд на лицо паладина. Оно излучало спокойствие, уверенность в себе и абсолютное доверие к ней. Он ободряюще улыбнулся и повторил свой вопрос. Она улыбнулась ему в ответ, и ее рука скользнула в его ладонь — большую, теплую и шершавую от загрубевших мозолей. Да уж, рукоять молота и поводья способствуют нежности ладоней гораздо меньше, чем формальная служба лорду, праздная жизнь в замке, возлияния и женское общество. Эйлин кивнула, и они пошли дальше, не разнимая рук.

Тайный ход вывел их к кухне. Точнее говоря, можно было догадаться, что это помещение было кухней. Когда-то здесь было шумно. Поваренок крутил на вертеле жаркое, а повар поливал его особым маринадом. В печи запекались в кленовых листьях любимые куропатки молодого хозяина. Сюда захаживал дворецкий, чтобы продегустировать блюда и проверить, насколько они сочетаются с лучшим замковым вином, предусмотрительно захваченным им из подвала. Бывала здесь и прелестная молодая хозяйка. Она тщательно следила за тем, чтобы все соответствовало вкусу ее любимого супруга. Сейчас же это место стало пристанищем для крыс, пауков и прочей мелкой живности, а темные провалы в стенах, бывшие когда-то окнами, густо заросли плющом.

Касавир долго стоял с отсутствующим взглядом и как будто вслушивался во что-то. Может быть, он пытался услышать отзвуки жизни в этих древних стенах: голоса женщин, музыку бардов, лай собак, ругань торговцев, вопли провинившихся мальчишек, которых драли за уши, и все то, что когда-то составляло повседневную жизнь замка. Наконец, он встряхнул головой.

— Нам надо идти наверх, на чердак. Я пойду первым. Неизвестно, какие еще твари могли тут поселиться.

Касавир поднялся по маленькой лесенке и открыл тяжелую дубовую дверь. Дверь поддалась легко, и это его сильно обеспокоило. Эйлин подошла к нему и спросила:

— Что-то не так?

— Посмотри, эту дверь не открывали много лет, а петли, как новенькие, совсем не скрипят.

— Да, это плохой знак. Но пойдем дальше. Назад пути у нас нет, ведь так?

— Там может быть опасно, — сказал Касавир и с сомнением посмотрел на Эйлин, — я не ожидал этого и не хотел подвергать тебя риску.

Она лишь пожала плечами.

— Мне уже не раз приходилось подвергаться риску из-за вещей, гораздо менее понятных и близких, чем помощь другу. Я обещала, что помогу тебе, и сделаю это. И потом, — она подмигнула ему, — я обожаю загадки.

Посмотрев ей в глаза, Касавир кивнул. Да, в этом она вся. Может, это и есть ее главный секрет?

Когда они вышли в холл замка, их беспокойство усилилось. В холле было темно. Там не было ни мебели, ни ковров, вообще почти ничего, но были явные свидетельства порядка и относительной чистоты. Теперь не было никаких сомнений в том, что замок обитаем. Но кем? Точно не самозванцем, выдающим себя за его хозяина. Этот человек или существо определенно не было заинтересовано в разглашении своего присутствия.

— Ну что ж, — сказала Эйлин, — нам ничего не остается, как стать непрошенными гостями в этом замке и попробовать договориться с его обитателями, кто бы они ни были.

— Согласен, — кивнул Касавир, — будем действовать по ситуации.

Поднявшись наверх, они увидели полоску тусклого света под одной из дверей.

— Это библиотека, — прошептал Касавир. — Была библиотека.

— Предлагаю тихо пройти на чердак и взять все, что нам нужно.

Касавир немного помолчал и медленно произнес:

— Чутье подсказывает мне, что здесь что-то не так. Здесь есть признаки… нежизни. Они очень свежие и отчетливые. Нам надо…

Он не успел договорить. Дверь библиотеки открылась, и на пороге появилось Нечто. Это существо было похоже на тифлинга, уменьшенного до размеров полурослика. Его и без того колоритная внешность дополнялась огненно-рыжей бородой и мантией необычного покроя, похожей на одеяния чернокнижников. Этот маг или чернокнижник был рад гостям. Он сказал неожиданно зычным голосом:

— Не знаю, кто вы такие и как сюда попали, но вы как раз вовремя. Я собрал все, что нужно для моего последнего эксперимента. Мне не хватало лишь некоторых… м-мм… ингредиентов. Было очень мило с вашей стороны избавить меня от поисков.

Они переглянулись. Касавир нахмурился, но Эйлин подала ему предостерегающий знак и вышла вперед.

— Доброй вам ночи… э-э… сударь. Извините нас за вторжение. Мы не хотели нарушать ваш покой. В одном из помещений этого замка лежит то, что принадлежит нам по праву. Мы хотим только забрать это. Позвольте нам сделать это, и мы отблагодарим вас. Если мы можем быть вам полезны…

Тифлинг-полурослик рассмеялся.

— О, да, моя юная леди, вы будете мне очень полезны. Вот только, боюсь, вам придется здесь подзадержаться.

— Простите, сударь?

— Позвольте мне объяснить вам, о каких именно ингредиентах идет речь. Мне нужны два тела человеческой расы — мужчины и женщины. То, что я надеюсь получить из них, станет вершиной моего искусства, поистине шедевральным творением.

— Я так и знал. Проклятый некромант! — вскричал Касавир, выступая вперед и не обращая внимания на Эйлин. — Твоя деятельность запрещена в Невервинтере!

Колдуна развеселили эти слова.

— Ха-ха-ха! Ну, так арестуй меня и предай справедливому суду! Только сначала тебе придется иметь дело с моими слугами!

Некромант стал читать заклинание. Из всех углов на них полезла отвратительная, полуразложившаяся нежить.

— Касавир, скорее, заклинание! — закричала Эйлин, вытащила из ножен мечи и запела песню крепости. Она успела допеть прежде, чем первый ходячий труп приблизился к ней.

Божественное заклинание Касавира ослабило нежить, и добить их не составляло большого труда. Хуже было то, что приходилось одновременно уворачиваться от разъедающих брызг, которые посылал в них этот тифлинг-полурослик. Брызги обожгли ей плечо и шею, проникнув сквозь легкий кожаный доспех, но она не обращала внимания на боль, продолжая разрубать мертвецов на куски. Она фехтовала катаной и более коротким вакидзаси так, словно танцевала какой-то невиданный, завораживающий танец. Касавир тоже хорошо справлялся, нанося сокрушающие удары молотом и отбрасывая зачарованным щитом напиравшую нежить. Тяжелые латы надежно защищали его от разъедающих атак колдуна. Оставалось добить последнего зомби, когда Эйлин вдруг почувствовала слабость. Перед глазами поплыл туман, но она продолжала в своей дикой пляске наносить сильные и точные удары. Она почувствовала, что у нее нет ни сил, ни времени прочитать заклинание. Эйлин уже теряла сознание, когда к ней прикоснулась исцеляющая рука. Это прикосновение сняло болевой шок и заставило ее прийти в себя. Она очнулась, стоя на коленях и опираясь на мечи. Все было тихо. Перед ней лежало окровавленное тело некроманта, а вокруг валялись куски гниющей плоти. Ей стало дурно. Она, уже не раз бывавшая в склепах и подземельях, никак не могла привыкнуть к этому ужасному запаху давно умерших и непогребенных тел. Касавир увидел, как посерело ее лицо, а на глазах выступили слезы. Он сразу все понял, помог ей встать и поспешил отвести в комнату. «Был бы здесь Бишоп, он бы сейчас вовсю потешался надо мной», — подумала она.

Обычно она сама обрабатывала свои раны, и, по возможности, не привлекала к ним всеобщего внимания. В экстренных случаях рядом с ней всегда оказывались Бишоп или Элани. Не то чтобы она не доверяла Касавиру, наоборот, в его способности лечить она не сомневалась, просто так получалось. Но на этот раз, посмотрев на лохмотья расплавленного доспеха, приставшие к горящему от боли плечу, Эйлин поняла, что без его помощи вряд ли обойдется. Когда, усадив ее на низенькую кушетку, он опустился рядом на одно колено, она зажмурилась и приготовилась терпеть адскую боль о того, что от обожженной кожи будут отдираться ошметки наплечника. Но ощущения были на удивление терпимыми. Оказалось, его руки могут не только приводить в сознание и останавливать кровь, но и ослаблять боль. Рукава доспеха и нижней рубахи пришлось полностью оторвать. Нейтрализовав остатки кислоты какой-то жидкостью из сумочки на поясе, он обработал поврежденное место заживляющим снадобьем и быстро наложил удобную, не стесняющую движений повязку. Для этого Эйлин пришлось снять доспех и остаться в одной рубахе. «Похоже, у него в таких делах опыта больше, чем у кого бы то ни было из группы. Надо брать его на сложные задания», — решила она. Впрочем, не только практические соображения приходили ей в голову, когда паладин ловко перевязывал ее, бережно поддерживая плечо то одной, то другой рукой, и делая для надежности перетяжки через грудь и спину. Она ловила себя на том, что ей просто приятны прикосновения его теплых заботливых рук. Она невольно вспомнила своего приемного отца, лесного эльфа Дэйгуна, который на ее памяти ни разу не прикоснулся к ней без особой необходимости. Сколько Дэйгуну лет? Боже, она даже этого не знает. Но, судя по внешности, по человеческим меркам он мог бы быть лет на десять старше Касавира.

Ожоги на шее были незначительны, на кожу попала лишь пара капель, не проникнув глубоко. Он просто заживил их руками.

— Ну, вот, думаю, рубцы будут не очень заметны, — сказал Касавир, проверяя, надежно ли сидит повязка.

Когда он помог ей надеть доспех, она благодарно пожала его руку.

— Спасибо, Касавир, я и не знала, что ты такой отличный лекарь.

— Это моя работа, — с усмешкой ответил он, — и поверь, есть только один человек, который делает ее лучше меня — отец Иварр. Так что, обращайся, если что. Кстати, когда ты дралась — это было зрелище! Ты лучший боец на двух мечах из всех, что я видел.

Эйлин улыбнулась. Ну вот, она и дождалась комплимента от Касавира.

— Спасибо. Ты тоже был неплох.

— Я хочу обыскать тело, — заявила Эйлин, когда они направились к выходу.

Касавир поморщился. Мародерство было ему отвратительно.

— Неужели без этого нельзя?

— Кто знает, у него может быть что-то важное из того, что принадлежит этому дому.

— Хорошо, — согласился он, подумав, — ты права.

У некроманта оказалось лишь несколько золотых, которые Эйлин быстро сунула в карман, пока Касавир не видел, и какой-то амулет, видимо очень старый. Она поднялась, рассматривая его. Увидев амулет в руках колебавшейся девушки, Касавир быстро подошел к ней.

— Позволь, я взгляну.

Металл амулета местами позеленел, но его лиловый камень был чистым и блестящим.

— Я помню этот амулет. Мне его подарила матушка, когда я был ребенком. Если не ошибаюсь, он дарует мудрость. Я потерял его, когда играл с ним.

Он вздохнул и задумчиво произнес:

— Может быть, его-то мне и не хватало в пору моей беспутной юности. Ты не возражаешь, если я заберу его?

— Можно было и не спрашивать, Касавир.

— Спасибо. Пойдем дальше?

— Показывай дорогу.

* * *

Убив по дороге еще несколько заплутавших жертв некроманта, они, наконец, добрались до чердака. Там было очень пыльно, душно и тесно от расставленных по углам и сваленных в кучу вещей. Касавир стал рыться в каком-то хламе в углу, а Эйлин с интересом рассматривала старые вещи, покрытые толстым слоем пыли. Какие-то ящики, шляпные коробки, подсвечники, посуда, старые доспехи, пара ржавых копий и щитов. Среди всего этого она увидела что-то похожее на картину, укутанную холстом. Осторожно откинув холст, Эйлин чихнула от поднятой пыли. Под холстом и в самом деле оказалась картина — портрет красивой женщины лет тридцати. В ее облике было что-то знакомое. Черты лица ее были не вполне правильны и даже тяжеловаты, но исполнены благородства. Прямой нос, тонкие брови вразлет, шикарные черные волосы, уложенные в высокую прическу. Но главное — глаза. Они были пронзительно-голубыми, чистыми и прозрачными, как северные озера. Взгляд ее был немного печален. Эйлин украдкой посмотрела на Касавира. Да, он определенно похож на мать. «Он был ее единственным, наверняка, обожаемым ребенком, — думала девушка, глядя на портрет. — Должно быть, он тяжело переживал ее смерть. Двенадцать лет. Сложный возраст. Не искал ли он смолоду утешения в объятиях всех этих женщин? И не оттого ли совершил столько ошибок? Легко судить человека, не зная, что ему пришлось вынести. Один на один с суровым отцом. Я это хорошо понимаю».

Касавир подозвал ее к себе. Она поспешно накрыла картину и подошла к нему.

— Вот он. Цел и невредим.

Это был небольшой, искусно сделанный, но очень старый сундучок. Позолота на углах потускнела, а лак потрескался.

— Странно, он не выглядит крепким. Зачем нужно было его запирать, если его легко сломать?

— Не все так просто, — не без гордости ответил Касавир, — этот сундучок только сверху деревянный, а внутри — настоящий сейф. Отличная работа отличного мастера.

— Ты будешь его открывать или просто заберешь?

Касавир немного помедлил с ответом и, решившись, произнес:

— Я открою его. Я хочу, чтобы ты сама увидела то, за чем мы сюда пришли.

Эти слова взволновали Эйлин. Нечасто ей приходилось видеть родовые бумаги знатных фамилий.

— И как ты его откроешь? — поинтересовалась Эйлин. — У него ведь нет замка.

— Дай мне, пожалуйста, нож. Смотри.

Касавир приподнял ножом верхнюю часть крышки. Там оказался небольшой, вытисненный в металле крышки герб в форме кленового листа.

— Это магическая ловушка, — объяснил Касавир, — реагирует на прикосновение любого, кроме того, кто запечатал ее.

Он вытер руку платком и прикоснулся к печати. Она засветилась голубоватым светом, раздался щелчок, и крышка открылась.

В сундучке оказалось несколько богато расписанных, тисненых золотом бумаг, на которых было что-то написано непонятным Эйлин старинным шрифтом. Золотые гербы, шелковые знаки, печати из красного сургуча. Ей было странно смотреть на все это. И тем более странно было сознавать, что все это принадлежит Касавиру, у которого денег и на ночлег в таверне едва хватало, пока она не взяла его к себе в отряд.

Ее внимание привлек большой свиток, стянутый шелковой веревкой с золотом.

— Можно?

— Да, смотри, — ответил Касавир, немного подумав.

Эйлин развернула свиток. Это оказалось генеалогическое дерево. Имена и фамилии мужчин и женщин, даты, запутанные линии, крестики. И последнее имя, на самом верху древа. Ильмар Лоннсборг. Рядом — Марбл Гренваль. Крестик.

— Что это значит? — спросила Эйлин.

— Бесплодная ветвь, — глухо ответил Касавир, — древний могучий клен больше не даст побегов.

— Ильмар. Красивое имя, — промолвила Эйлин.

— Ильмара Лоннсборга больше нет! — Резко ответил Касавир. — Он не выполнил свой долг перед семьей и оказался недостоин носить это имя.

— Может быть, тот Ильмар и не был достоин. А нынешний?

Касавир раздраженно тряхнул головой.

— Эйлин, это все не имеет смысла. Нам лучше поскорее уйти отсюда и забыть об этом.

Она удержала его за локоть и резко произнесла:

— Нет, постой!

Он с удивлением посмотрел на нее. Она быстро заговорила, повышая голос:

— Если бы это не имело смысла, ты вообще не пришел бы сюда. Если бы Ильмар совсем не интересовал тебя, ты не стал бы копаться в прошлом и показывать все это мне. Послушай хоть раз маленькую глупую Эйлин! Когда ты рассказывал мне все эти истории из жизни твоих предков, я, безродный приемыш из Западной Гавани, стала понимать, что это значит — иметь корни. И будь они у меня, я ни за что не отказалась бы от своего имени и от своей семьи. Ты знаешь, что ты — Лоннсборг, и всегда будешь им. Иначе, что заставило тебя прийти сюда, чтобы уберечь свое, пусть и разоренное, родовое гнездо от чужаков?

Касавир смотрел на нее и поражался горячности, с которой она отстаивала то, что должно было быть важным для него. Он не ожидал такого от этой умной, смелой и отчаянной, но немного легкомысленной девушки, какой он ее представлял. Он взял из ее рук свиток, развернул его и долго молчал, глядя на извилистые ветви и каллиграфические надписи. Наконец, он произнес:

— Я принял решение.

Он сложил все бумаги и свитки назад в сундучок, закрыл крышку и, встав на одно колено, протянул его Эйлин.

— Дотронься, пожалуйста, до печати.

Глаза Эйлин расширились, она замотала головой и отступила на шаг.

— Но… я не могу. Это не мое, я не имею права.

— Сделай, пожалуйста, то, что я прошу, и я тебе все объясню, — спокойно ответил Касавир.

Он смотрел на нее снизу вверх бездонными глазами-озерами, и она чувствовала, что не может противиться его взгляду. Сказав себе для очистки совести, что паладин, должно быть, сошел с ума, и лучше ему не перечить, она, как завороженная, протянула руку и дотронулась до гербовой печати. Голубое свечение, щелчок — и сундучок закрылся.

— Что происходит, Касавир? — спросила она.

Встав с колен, паладин положил руку ей на плечо и серьезно посмотрел на нее.

— Эйлин, я хочу, чтобы ты кое-что обещала мне. Если я погибну в бою, а другой смерти, по видимому, боги для меня не предусмотрели, я хочу, чтобы ты сделала все для того, чтобы меня похоронили под моим родовым именем.

Эйлин некоторое время молчала, обдумывая его просьбу.

— Я обещаю тебе это, — ответила она и улыбнулась, — но что если смерть будет по-прежнему брезговать тобой?

Взгляд Касавира смягчился, а в голосе появились бархатные нотки, заставившие девушку смутиться. Он пожал плечами и просто сказал:

— Что бы ни случилось со мной, буду ли я мертв или жив, этот сундук теперь сможешь открыть только ты.

В утреннем тумане раздавался мерный цокот копыт. Они ехали шагом и молчали. Говорить не хотелось. Эйлин посмотрела на притороченный к ее седлу сундучок, завернутый от посторонних глаз в кусок холста. Затем перевела взгляд на Касавира. Он покачивался в седле, расслабившись, откинув голову и прикрыв глаза. «О чем может думать и что может чувствовать человек, только что отдавший все, что связано с его семьей и его прошлым, в руки безродной девчонки, которую знает пару месяцев? — думала Эйлин. — Не похоже, чтобы его что-то волновало. А как же я? Не успела я смириться с этим осколком серебряного меча в груди, как я уже несу ответственность за судьбу таких документов. Что такое на меня нашло, что я согласилась на эту авантюру? И что он имел в виду, когда сказал, что при его жизни сундук смогу открыть только я?»

Касавир будто услышал ее мысли. Не поворачивая головы и не открывая глаз, он сказал:

— Не волнуйся, Эйлин. Касавир больше ни словом не напомнит тебе об этом маленьком невзрачном сундучке. Вспомни о нем, когда придет время выполнить свое обещание.

Он повернулся, тепло посмотрел на нее и произнес:

— Или сделай это, если когда-нибудь ты сама захочешь назвать меня по имени.

Глядя ей в глаза, он помолчал немного и тихо добавил:

— Если ты действительно этого захочешь.

Эти негромкие слова словно обожгли ее. Она остановила лошадь. Касавир тоже натянул поводья. Их лошади фыркали и нетерпеливо перебирали ногами. А они смотрели друг на друга так, словно видели в первый раз. По сути, так оно и было. Эйлин поняла смысл того, что он сделал. Они теперь связаны на всю жизнь — так, что даже смерть одного из них не освободит другого от этой связи. А Касавир… Касавир, глядя в ее странные зелено-карие глаза, понял, что теперь только ради этих глаз и по их воле он сможет перестать быть вечным скитальцем и вернуться туда, где был рожден. Но он никогда, ни единым словом не напомнит ей об этом. Если только… она сама…

ВЕЧЕРИНКА В ЗАМКЕ НЕВЕР

ОСТОРОЖНО, СТЁБ!

Глава 1

В этот вечер в таверне «Утонувшая фляга» было шумно и людно. Эйлин и ее товарищи собрались в комнате, которую хозяин таверны, дядюшка Дункан, всегда держал для своей любимой племянницы на случай, если ей придется останавливаться в столице. А это случалось довольно часто с тех пор, как окончательно впавший в маразм лорд Нашер пожаловал ей Крепость-на-Перекрестке. Согласившись на эту авантюру, Эйлин с трудом представляла себе, что ее ждет. Дела крепости были в столь удручающем состоянии, что никаких денег, заработанных непосильным мародерством и сомнительными делишками, не хватало, чтобы привести их в порядок. Внешние крепостные стены были разрушены, внутри замка будто Король Теней прошел — ни одного пригодного для жизни помещения, крыша чисто символическая. К тому же окрестные дороги были разбиты, а на прилегающих землях царил хаос.

Небольшой, но, благодаря Касавиру, постоянно пополняющийся гарнизон крепости умудрялся патрулировать дороги и сдерживать разгул преступности буквально на честном слове, вооруженный дубинками и одетый кто во что горазд. Талантливый архитектор, гениальный инженер и изобретатель-энтузиаст мастер Видл, дай бог ему здоровья, освоил последние гроши из того аванса, что Эйлин выдала ему еще три недели назад. Каким-то чудом он умудрялся заказывать материалы в кредит и нанимать рабочих за еду. С этим, к счастью, проблем не было. Земляки Эйлин, крестьяне из Западной Гавани, долго колебались, когда она призвала их вдохнуть жизнь в окрестные земли. Но, узнав, что у нее есть свой друид, тут же согласились. Кто и когда сказал крестьянам, что без друида на их полях и сорняк не вырастет — неизвестно. Впрочем, есть подозрение, что их в этом убедили сами друиды, регулярно получающие с благодарных подопечных часть урожая. И то верно, надо же беднягам чем-то жить. Галюциногенные грибы и болотная трава, без которых профессиональная деятельность друида невозможна, сильно способствуют аппетиту.

Последней надеждой Эйлин на поправку своих дел был благородный сэр Ниваль, назначенный покровителем крепости. Этот любитель сладкой жизни и большой оригинал был, к тому же, ревностным слугой лорда, всячески оберегавшим его от государственных дел. Особенно в том, что касалось распоряжения казной. Сегодня капитану многострадальной крепости представился случай решить животрепещущий финансовый вопрос. Она и ее товарищи были приглашены в Замок Невер, на вечеринку по случаю дня рождения сэра Ниваля — для создания атмосферы. Сообщая об этом, сэр Ниваль намекнул, что именно в этот день будет приниматься решение о частичном финансировании восстановления крепости из средств казны.

Подготовка к этому судьбоносному событию заняла пару дней, а сегодня днем вся компания прибыла в Невервинтер и расположилась в таверне дядюшки Дункана. Поскольку им еще не приходилось бывать в замке в полном составе, Эйлин собрала всех, чтобы сказать напутственную речь. Дункан, привязавшийся к племяннице за то время, что она жила у него, тоже присоединился к ней, оставив клиентов на попечение своего помощника Сэла.

Присев на туалетный столик, Эйлин скрестила руки на груди и критически оглядела колоритную компанию, расположившуюся кто в креслах, кто на кровати. Очевидно, сэр Ниваль был сильно не в себе, когда приглашал их во дворец. Но если он хотел, чтобы об этой ночи слагали легенды, возможно, его цель близка, как никогда. Ее взгляд упал на Элани. Та сидела, накручивая волосы на палец и о чем-то грезя наяву. Одета она была в весьма символический наряд калимшанской танцовщицы, представлявший из себя три микроскопические тряпочки, державшиеся на тонких цепочках. Прожив всю жизнь в лесу и не зная другой одежды, кроме мантии друида, она, вполне естественно, хотела быть в курсе всех городских модных тенденций. Кроме того, она была не чужда кокетства и осваивала эту непростую науку со всей непосредственностью, свойственной человеку, проведшему детство и юность на лоне природы среди зверушек. Единственным, что нарушало этот цельный образ, был друидский боевой серп, с которым она, по странной привычке, никогда не расставалась.

— Элани, — сказала Эйлин, стараясь придать своему голосу как можно более ласковое выражение, — дорогая, я все понимаю. Я понимаю, что девушке, пришедшей из леса, от большого скопления людей может слегка снести крышу. Но, ради всех богов, объясни мне, почему, разгуливая по моей крепости практически голой в этом калимшановском тряпье, ты всюду таскаешь с собой этот жуткий серп?

Элани молчала, мечтательно наблюдая за какой-то козявкой, ползущей по портьере. Эйлин продолжала:

— Ты понимаешь, милая, что мужчины тебя боятся? Эндарио вчера стоял передо мной на коленях и грозился, что больше не изготовит ни одного доспеха и вообще уйдет прочь, если я что-нибудь с тобой не сделаю. А Касавир? Ты подкарауливаешь его возле кузницы и заставляешь перелазить через стену, чтобы попасть в храм.

Элани надула губки и капризно промолвила:

— Ах, вот оно что. А я уже стала волноваться. Плохой паладин.

— Элани, дорогая, — простонала Эйлин, начиняя терять терпение, — если ты войдешь во дворец с этим ужасным серпом, это будет последний раз, когда мы там вообще появимся. Нам нужно поддерживать хорошие отношения с Нашером и компанией, если ты хочешь и дальше благополучно прохлаждаться в крепости и искать маленьких приключений…

— На свою маленькую…

— Молчать, Келгар!

Келгар обиженно засопел. Эйлин посмотрела на него испытующим взглядом.

— А вас, уважаемый любитель халявного эля и бессмысленного мордобоя, я очень попрошу…

— Знаю, знаю. — Перебил ее дворф, — между прочим, напрасно ты меня недооцениваешь, девочка. Сегодня я все утро репетировал номер.

Сердце Эйлин упало.

— Какой номер? — угрожающе прошипела она.

Келгар игриво пошевелил бровями и сделал таинственный вид.

— Это сюрприз для сэра Ниваля и его гостей. Вот увидишь, как я забочусь о твоей репутации в глазах Невервинтера. Вообще-то мы репетировали вместе с Гробнаром, но в последний момент он передумал. Но я тебя не подведу.

Эйлин обреченно покачала головой. Задушить их что ли, обоих?

Гробнар сидел, повернувшись ко всем спиной, играл на лютне и тихо мурлыкал какую-то отсебятину, периодически записывая наиболее удачные пассажи.

«Ну, с этим все ясно. — Подумала Эйлин. — Хоть бы там нашлась какая-нибудь подходящая ему по росту девица, и отвлекла его от гостей».

Кара пилила ногти с видом первой ученицы, случайно попавшей в класс дебилов. С ней надо поаккуратнее.

— Карочка, огненная моя девочка, — вкрадчиво промолвила Эйлин.

— Что еще не так? — Кисло отреагировала Кара, не отрываясь от своего занятия.

— Я лично позволю тебе спалить пару сараев и оплачу крестьянам ущерб, при одном маленьком условии.

— Ну?

— А ты не догадываешься, золотко?

— Ты такая же скучная, как и все эти зануды из Академии. Ну, ладно. Три сарая.

— Договорились, милая, — тут же согласилась Эйлин, рассудив, что легко отделалась.

«С кем я еще не разобралась? Сэнд и Касавир наводят марафет. А где Бишоп? Вечно он слоняется где попало, когда нужен, и появляется, когда его не ждут».

Вошел Сэнд. К счастью, Эйлин успела зажать рот Келгару. Зато Кара отреагировала мгновенно:

— О, Сэнд! Ты этот чудесный костюмчик не у Шандры ли позаимствовал? Напрасно она так неразумно распорядилась бабушкиным наследством.

Эйлин подняла глаза к потолку и начала считать до десяти, но сбилась, плюнула и свирепо посмотрела на Сэнда. Он был в том самом ярко-красном, обтягивающем наряде, который выторговал у Дикина на распродаже. Это было что-то наподобие трико, в котором выступают странствующие акробаты, тщетно пытаясь заработать пару грошей и благосклонность какой-нибудь красотки.

— Сэнд! Что это?! Ты в этом покажешься во дворце?

Обычно красноречивый Сэнд был не склонен отвечать. Он лишь повернулся к Каре и меланхолично изрек:

— Есть вещи, доступные лишь высшему разуму. Пойдем со мной, дитя, и я покажу тебе смысл мироздания.

Кара фыркнула, а Дункан уронил уже третий за этот вечер стакан.

«Не заболел ли он часом? — тревожно подумала Эйлин. — Не наглотался ли своих шарлатанских снадобий?» Лицо Сэнда было непроницаемым, а в глазах затаился дьявольский огонек. «Ох, не нравится мне все это».

Громко топая и ужасно скрипя новыми сапогами, вошел Касавир. За ним семенила Шандра. Эйлин ошарашено воззрилась на эту сладкую парочку. На Шандре было некое подобие нижнего белья, в котором, надо признать, она выглядела довольно соблазнительно. Вид же Касавира поразил Эйлин в самое сердце. Бесцеремонно оттеснив сопротивляющуюся Шандру, Эйлин подошла к нему и стала оглядывать со всех сторон.

— Ну, как? — смущенно проговорил Касавир, — это мне Сэнд посоветовал. Дикин продавал недешево, но ради такого случая я решил не скупиться.

— Что ты, что ты, Касавир, о чем речь, — забормотала Эйлин, — все расходы спишутся… окупятся… воздадутся… отдадутся… Ах, о чем это я? Да, да, все отлично!

Все было действительно отлично. Касавир был по пояс обнажен, лишь латный наплечник прикрывал его мужественное плечо, а наручи подчеркивали нехилые мускулы предплечий. «М-да, не мешало бы ему заглянуть в солярий, — подумала Эйлин, — хотя, не стоит придираться». Зато ко всему остальному претензий не было. Обтягивающие штаны из тонкой кольчуги идеально сидели на его бедрах, обнаруживая ряд интересных деталей. Усилием воли оторвав взгляд от филейной части Касавира, Эйлин посмотрела через его плечо и увидела две пары весьма заинтересованных глаз. Ну, конечно, Элани и Сэнд. Следовало раньше догадаться. «А может быть, к черту Ниваля? — в отчаянии подумала Эйлин. — Такое сокровище должно сидеть дома, а не болтаться по всяким непристойным мероприятиям. Нет, не выйдет. Именинник передал Касавиру специальное приглашение. А ссориться с этой комнатной собачкой Нашера мне ни к чему».

Она вздохнула. Так, все в сборе, кроме Бишопа и Нишки. Нишка, с ее криминальными наклонностями, была головной болью. Но сообразительный Касавир додумался научить ее 25 способам раскладывания пасьянса (так вот чем он во время своих бдений занимается). Так что, на эту ночь она нейтрализована. Бишоп вообще сам себе хозяин. Захочет — придет, нет — и слава богу.

Эйлин встала, вышла на середину комнаты и подняла руку, требуя внимания.

— Итак, девочки-мальчики. Нам оказана большая, повторяю — большая честь присутствовать на вечеринке в замке Невер по случаю дня рождения нашего покровителя и заступника, благородного сэра Ниваля. — Эйлин помрачнела и перешла на менее официальный тон, — короче, если этот малахольный будет чем-то недоволен, мне, а значит, и вам, откажут в бюджете. Я это говорю всем, кроме Элани и Касавира. Элани это до лампочки, она себе пучок травы на завтрак всегда найдет. А Касавир, — Эйлин нежно взглянула на паладина, — хоть и не дурак потрескать, но от него хоть в крепости польза есть.

Затем она повернулась в сторону Дункана и ласково улыбнулась.

— Спасибо, что приютил нас по старой памяти, дядюшка. Если свалишься пьяным, не забудь оставить двери таверны открытыми.

Дункан шутливо погрозил ей пальцем.

— Дошутишься ты у меня, племяшка. Ты там приглядывай за ней, Касавир. Что такое вечеринки Ниваля, спроси у Сэнда, он знает не понаслышке, — и Дункан подмигнул погруженному в нирвану Сэнду.

— Ой, Дункан, не пугай его раньше времени, я и сама волнуюсь, — со вздохом сказала Эйлин и поцеловала милого дядюшку в заросшую щеку, пахнувшую трубочным табаком, — лучше пожелай нам удачи.

* * *

До замка добрались благополучно, если не считать трех дамских обмороков, четырех свернутых мужских шей и одного раздавленного Касавиром муравья, которого Элани оплакала, а Шандра предала земле.

Торжественно украшенный замок выглядел необычно. Ничего из того, что ожидала увидеть Эйлин, тут не было. Никаких знамен, геральдических символов и прочих рыцарских причиндалов, Перед входом был сооружен портик из живой зелени, украшенный гирляндами из желтых роз. По бокам были установлены мраморные фигурки крылатых прислужников Съюн. «Многообещающее начало», — подумала она.

Когда они вошли внутрь, Гробнар запрыгал на месте и разразился восторгами, а Элани ахнула и как бы невзначай прислонилась бедром к ошалевшему от такой наглости Касавиру. Пол холла представлял собой подобие зеленой лужайки, по которой запросто можно было ходить босиком. Вдоль стен были установлены деревца в кадках. Под каждым из них стояли корзины с фруктами и подносы с редкими в те времена хрустальными кубками. Вокруг деревьев были небрежно разбросаны подушки.

— Элани, — спросила Эйлин, — это какое-то колдовство?

— О-о, — только и могла ответить друидка.

Она уже развязала свои сандалии и побежала босиком к ближайшему деревцу, увлекая за собой Касавира, который не мог сопротивляться даме и лишь в отчаянии оглядывался на Эйлин. На счастье, им навстречу вышла капитан Брелейна в чем-то неприлично прозрачном и сильно декольтированном. Брелейна довольно холодно кивнула Касавиру, оглядела всю компанию отсутствующим взглядом и обратилась к Эйлин:

— Добро пожаловать, капитан. Мы рады тебе и твоим друзьям. Чувствуйте себя как дома. А теперь довольно церемоний, будем разговаривать как друзья на дружеской вечеринке.

Эйлин посмотрела на Элани, которая в полуобморочном от счастья состоянии вешалась на бедного Касавира. Вот уж кто точно чувствует себя здесь, как дома. Тем временем, Брелейна подошла к Эйлин и ткнула пальчиком в ее скромный кожаный топик, надежно скрывающий все, что она считала нужным скрыть.

— Не много ли на тебе одежды, дорогая? Если захочешь переодеться… ммм… я смогу тебе помочь. У меня есть одна чудесная белая туника. Она удивительно тебе подойдет. Белая туника, розовая кожа… но… я должна идти встречать остальных гостей. Увидимся позже.

Эйлин и Шандра общими усилиями привели Элани в чувство, после чего ей пришлось приложить к попе лед из ведерка, которое паж как раз проносил мимо них. Вся компания двинулась по коридору в главный зал. Следующим, кого они увидели, был незабвенный сэр Грейсон в скромном одеянии из перекинутой через плечо леопардовой шкуры. Увидев его расплывшуюся в улыбке физиономию, Эйлин внутренне выругалась и попыталась придать лицу максимально приветливое выражение. Она никогда не забудет, как этот фанат рыцарского кодекса оставил ее ночью одну, на поляне, на съедение лусканским наемникам. И все это ради обалденной перспективы подсаживать его на коня, прислуживать на пирах, превозносить его подвиги и стеречь его шмотки, пока он наносит визит очередной даме сердца. Грейсон отвесил Эйлин низкий поклон и проворковал:

— Добро пожаловать на наше скромное торжество. Как дела в ваших новообретенных владениях, капитан?

— Да ничего, справляемся, — в тон ему ответила Эйлин, — скоро горох поспеет. Бог даст, соберем хороший урожай.

Келгар довольно крякнул и дружески пихнул ее кулаком туда, куда смог достать.

Грейсон приблизился к Эйлин и доверительно взял ее под локоток.

— Знаешь, Эйлин, а я ведь иногда нет, нет, да и жалею о том, что мы с тобой так и не сработались. Но, теперь ты капитан крепости Невервинтера, и мы с тобой на равных. Поэтому, первый танец — за мной.

— Заметано, — кивнула Эйлин и сделала страшные глаза помрачневшему Касавиру.

По мере того, как компания приближалась к большому залу, поведение Сэнда вызывало у Эйлин все большее беспокойство. Он и так был явно не в этом мире. А тут еще неожиданно закатил глаза и проговорил, обращаясь неизвестно к кому:

— Да будет тебе известно, дитя, что постижение непостижимого есть путь к твоему счастью. Ибо… ибо…

— Сэнд, ты в порядке? — озабоченно спросила Эйлин.

— Ибо этот путь начертан на запотевшем стекле дистиллятора, — договорила Кара, презрительно фыркнув.

Сэнд посмотрел на Кару с некоторым удивлением, взгляд его прояснился.

— Интересная мысль, — заключил он.

Но вот, пажи, переодетые маленькими помощниками лукавой Съюн, открыли перед ними двери большого зала. Увидев воочию все, что там происходило, Эйлин бросила тревожный взгляд на Касавира. Трудно передать всю гамму чувств, отразившихся в его невинных голубых глазах. Ей от всей души захотелось прижать его лицо к своей груди, подобно тому, как это делает заботливая мать, дабы избавить свое неокрепшее дитя от лицезрения ярмарочных непристойностей.

Еще, видимо, не все гости собрались, но задерживать веселье никто не собирался. В зале, усыпанном лепестками роз и украшенном исключительно живыми цветами, находилось человек семьдесят мужчин и женщин разной степени раздетости. Стола как такового не было. Гости возлегали или просто сидели на низких ложах, а пажи разносили закуски и подливали напитки. Самым одетым был лорд Нашер — на нем, так же как и на Грейсоне, была шкура — только львиная. Он лежал на возвышении рядом с именинником и, похоже, уже клевал носом. Но центральной фигурой этой вакхической композиции был, безусловно, сам именинник. Из одежды на нем был лишь лавровый венок и белоснежная тряпица, обернутая вокруг чресел. Увидев Эйлин и ее спутников, он радостно возопил и велел пажам провести гостей к своему возвышению. Подойдя к Нивалю, они склонились в почтительном поклоне. Гробнару было поручено прочитать поздравление, при этом, под страхом жестоких побоев, с него взяли обещание не отступать от темы. Гробнар вышел вперед, принял торжественную позу и начал читать нараспев:

Я твою, о рыцарь чести, Доблесть славлю речью доброй. Постараюсь песню эту Я сложить как можно лучше. Пусть же мой язык отсохнет, Если я скажу неправду, Иль чего сказать забуду В песне я красноречивой. Слушай же мой стих могучий, О, прекрасный из прекрасных, Так как лучше не сумеет Здесь тебя никто поздравить. Твоя мудрость безгранична. Я тебя стихом прославлю, Ибо дан мне дар Квасира[2] Так что ты не сомневайся. Что еще могу добавить? Что превыше всяких качеств, Всех деяний и достоинств, Воспеваю твою щедрость. Ибо, как уже сказал я, Вдохновиться мне нетрудно, Если стимул есть хороший, Я ж не дворф какой-нибудь. А еще…

Но никто так и не узнал, что еще хотел сказать Гробнар во славу доблестного сэра Ниваля, так как Келгар заткнул ему рот своей пятерней и уволок подальше.

Похоже, немного скомканное окончание хвалебной песни не сильно огорчило именинника и его гостей. Ниваль сделал приглашающий жест рукой:

— Добро пожаловать, дорогая… дорогой… капитан. В общем, располагайтесь, друзья. Давайте по-простому, без церемоний. Касавир, тебе идет этот доспех. Махнемся? — и он указал на свою набедренную повязку.

Не успел озадаченный таким свойским обращением Касавир что-то ответить, как проснулся лорд Нашер. С трудом сфокусировав свой взгляд на Сэнде, он заорал:

— Иди ко мне, прелестная вакханка, наполни кубок, пригубим его вместе.

Эйлин дернула Сэнда к себе, чтобы он вышел из поля зрения Нашера. Тот озадаченно покрутил головой и погрустнел.

Однако этот вопль хозяина замка послужил сигналом к новому всплеску всеобщего веселья. У Касавира отлегло от сердца. Ниваль на время забыл о нем, тем более, что к нему уже подскочил вездесущий Грейсон и начал что-то нежно шептать ему на ушко.

Наконец, пажи провели их к отведенным им ложам. Появился Келгар, любовно ведя под руку Гробнара, который держался за ухо и страдальчески морщился.

— Заметь, девочка, никакого мордобоя, — довольно сказал Келгар и, покряхтывая и чертыхаясь, принялся устраиваться на своем месте.

— Спасибо, Келгар, — проникновенно молвила Эйлин, — у меня к тебе одна просьба. Ты присматривай за Гробнаром, пусть он далеко не уходит. Тебе это будет легче всего.

— Это почему? — подозрительно спросил Келгар.

— Ну… потому что ты такой зоркий и потом, — Эйлин понизила голос, — из всех присутствующих я могу доверить эту важную миссию только тебе. Схватываешь?

Келгар заговорщицки подмигнул Эйлин и тычком в бок велел Гробнару расположиться рядом. Кара возлегла напротив и сделала вид, что она не с ними.

Еда была хороша, вино — превосходно, и Эйлин с удовольствием отдавала должное и тому и другому. Касавир сидел справа от нее. Шандра, Элани и Сэнд никак не могли начать пиршество, так как устроили по другую руку от Касавира возню за право сесть рядом с ним. Эйлин посмотрела на них ласково, как на играющих щенят. При виде Касавира, который методично уничтожал содержимое своей тарелки, запивая его припасенным специально для него лимонадом, сердце Эйлин снова наполнилось почти материнской нежностью. Нет, она никому не даст сбить его с пути истинного. Пусть ни Шандра, ни Элани, ни Сэнд, ни даже этот чудак Ниваль ни на что не рассчитывают. У нее появилась одна идея.

— Касави-и-р, — тихонько позвала она.

— Да, тебе что-то нужно? — с готовностью спросил он, оторвавшись от еды и повернувшись к ней всем телом, отчего Сэнд, вырвавший все-таки свое право сидеть рядом, пролил на себя вино.

Эйлин приложила палец к губам.

— Т-с-с. Не так громко. У меня к тебе важное дело.

Эйлин пододвинулась ближе для доверительного разговора.

— Касавир, у меня проблема.

— Тебе нужна моя помощь?

— Да, понимаешь ли…

Внезапно она увидела краем глаза какую-то тень. На секунду ей показалось, что мимо нее промелькнул желтый глаз Бишопа и край его черного плаща. Этой секунды было достаточно, чтобы она потеряла нить разговора.

* * *

Тем временем, лорд Нашер проснулся, чтобы объявить танцы. Заиграли тромбы, лютни, флейты и цитоли. Рядом с Эйлин нарисовался сэр Грейсон. Он не собирался забывать об ее обещании. Когда Грейсон увлекал ее на середину зала, Эйлин увидела, как это воронье слетелось на Касавира в надежде заполучить его на танец. Танцевать с сэром Грейсоном было довольно мило. Он легко кружил ее, обнимая за талию то одной, то другой рукой, а когда они прижимались друг к другу, его шкура щекотала ей живот.

— Ты прелестно танцуешь, Эйлин, — рассыпался в любезностях Грейсон, — я все больше жалею, что упустил тебя. Но, долг превыше всего — так, кажется, принято говорить у нас, рыцарей. Да, кстати, прости мне мое любопытство. Этот… Касавир. Он что, знаком с сэром Нивалем?

— Без понятия, — честно ответила Эйлин, — и, по правде, меня это мало интересует. Вы понимаете меня, сэр Грейсон?

Смысл ее слов, похоже, дошел до него, так как он слегка ослабил свою хватку.

— Ну, вот и прекрасно. Считай, что в этом вопросе мы союзники.

И Грейсон подмигнул ей так, что она вздрогнула. «Слава богу, — подумала она, — по крайней мере, этот рыцарь-многостаночник больше не будет ко мне клеиться».

Освободившись, из объятий Грейсона и найдя глазами Касавира, Эйлин поняла, что должна срочно прийти ему на помощь. Он оказался в центре небольшой толпы гостей, которые с воодушевлением наблюдали, как Шандра и Элани виснут у него на руках, пытаясь одновременно дать друг другу пинка. Сэнд взирал на это с видом оскорбленной добродетели, скрестив руки на груди. Эйлин не без труда оторвала Элани от Касавира и впихнула ее в руки какому-то изошедшему слюной очевидцу, который тут же потащил ее танцевать. Повторять этот номер дважды ей не пришлось. Шандра сама благоразумно отстала и отправилась плясать с давно ждущим своего часа аасимаром. Касавир откашлялся и протянул руку Эйлин.

— Леди, вы позволите?

Ну, еще бы она ему не позволила! Танцевать с Касавиром оказалось гораздо приятнее, чем она ожидала. «Чему-то он все-таки обучен», — довольно подумала Эйлин. Заиграла медленная мелодия. Элани и Шандра, танцевавшие со своими кавалерами и уже вошедшие во вкус, показали друг другу языки. Касавир мгновенно настроился на новый ритм, и, обняв Эйлин обеими руками, робко приблизил ее к себе. Эйлин посмотрела ему в глаза, положила одну руку на плечо, а другой обняла за шею. И они отдались во власть волшебной музыки давно умершего барда, не заботясь о последовательности фигур и соблюдении правил. Кстати, такая манера танца вскоре вошла в моду и быстро распространилась по всему Невервинтеру. Когда стих последний аккорд, Эйлин очнулась и обнаружила, что руки Касавира находятся у нее пониже спины, а взгляд затуманен. Впрочем, ее позу тоже нельзя было назвать благопристойной. Касавир вздрогнул и отдернул руки от ее ягодиц.

— Я… э-э… это все ночные бдения. Ты знаешь, совсем не высыпаюсь.

Эйлин поспешно согласилась с ним и смущенно пролепетала:

— О, да, Касавир, я тебе прекрасно понимаю. Я и сама так хлопочу с утра до утра, что едва нахожу время поспать.

Касавир облегченно вздохнул и повел ее к столику, стараясь не привлекать к себе внимания и делая на ходу какую-то особую паладинскую дыхательную гимнастику. Эйлин это точно знала, потому что в последнее время довольно часто заставала его за такими упражнениями. «Концентрируется, наверное», — подумала она.

Подойдя к своему месту, Эйлин почувствовала, что чего-то не хватает. Ну, конечно, Гробнар! Эйлин с тревогой посмотрела в сторону Ниваля сотоварищи. Нет, там его, слава богу, нет. Но где? Если бы он был где-то в зале, она бы обязательно это услышала. Эйлин яростно набросилась на порядком захмелевшего Келгара, пытающегося что-то втолковать прелестной юной эльфийке, подсевшей к его ложу.

— Келгар! Черт побери, да оторвись ты от этого мешка с костями! Ты что, все мозги пропил? Куда ты дел Гробнара?!

— Минуточку, девочка-капитан! Попрошу меня не… ик… оскорблять! Этот подлый лицедей… ик. А я-то думал, он мне настоящий друг.

Эйлин подозрительно посмотрела на него.

— Постой, Келгар, мы с тобой об одном и том же говорим?

— Ну, да, об этой бездарности, место которой в самой паршивой… ик… из всех паршивых таверн. А я так любил его! Я готов был буквально часами наблюдать, как он колдует со своими железками. Представь, я даже хотел научить его драться. А он… ик…

— Келгар, давай потом поговорим о тонкостях твоих сложных взаимоотношений с Гробнаром. А сейчас, — Эйлин перешла на крик, — ты немедленно расскажешь мне, что произошло!!!

Келгар глотнул эля и продолжил:

— Слушай, девочка, я все расскажу тебе. Она появилась ниоткуда. Юная фея. Полурослик. Блондинка с глазами, прекрасными, как… как…

— Как нежные цветки незабудки, — подал голос Сэнд, — как ночные звезды, как небо в час рассвета, как глубины океана, как лучистая эссенция воздуха, как…

Эйлин щелкнула пальцами перед носом Сэнда, и тот снова погрузился в свои размышления.

— Так, дальше?

— Она была вся в таких черных кожаных ремешечках, а в руках у нее была плетка.

— Та-а-к, понятно. Ну, и?

— Ну, и ничего. Этот недомерок не дал мне и слова вставить. Он довел ее до обморока разговорами о своих похождениях. И — каков подлец — приписал себе все мои подвиги, даже те, которые я сам себе приписал. А потом она просто вцепилась в него и куда-то утащила. Я и глазом моргнуть не успел. Тем более, что как раз в это время ко мне подошла Айша и у нас с ней завязался разговор о достоинствах Невервинтерского эля перед Уотердипским.

Эйлин нависла над дворфом и грозно произнесла:

— Учти, Келгар, если эта ваша садо-мазо-фея что-нибудь сделает с Гробнаром, я велю Сэлу закрыть для тебя двери «Золотого Феникса» навсегда.

— Да было бы из-за кого волноваться, из-за какой-то ряженой малявки, — капризным тоном произнесла Кара, на щеках которой выступил недвусмысленный румянец. — Вернется ваш графоман-самоучка. Ну почему все внимание достается каким-то лахудрам! Сэнд, пойдем, что ли, потанцуем, а то у меня уже весь бок затек лежать в соблазнительной позе.

Все, не исключая невозмутимого Касавира, в изумлении уставились на Кару. Келгар шепнул на ушко Эйлин:

— Она прикончила бутылку вина, а еще много раз пила какую-то цветную бормотуху из красивых кубков с соломинками.

Однако Сэнд воспринял предложение Кары с необычным для своего состояния энтузиазмом и даже изобразил что-то наподобие реверанса.

— Дитя… — начал было говорить он, но Кара недобро посмотрела на него с высоты своего роста и он умолк, затем покорно обнял ее за талию, и эта странная пара торжественно удалилась. Эйлин подняла глаза к потолку и мысленно произнесла: «О, Съюн, скажи мне одно: я переживу эту ночь или меня сегодня в гроб загонят эти ревнивые друиды, философствующие торчки, пьяные волшебницы и первертные рыцари?»

Услышав гул голосов и хлопки, Эйлин обернулась в сторону зала. Там царствовали Кара и Сэнд. Музыканты, по знаку Ниваля, стали им подыгрывать на 2/4. Это был невиданный танец. Видимо, общение с космосом придало Сэнду немало сил, так как, несмотря на свою тщедушную конституцию, он ловко вел Кару, возвышавшуюся над ним на добрых две головы, совершая с ней замысловатые перекрестные шаги и повороты. Было очевидно, что тела этих двоих общаются где-то на высшем уровне, минуя сознание. Ибо, как ей показалось, будучи в сознании, невозможно было так слаженно повторять все эти невероятно красивые и сложные фигуры. Постепенно, движения Кары стали увереннее и резче, она стала послушно крутиться вокруг дышащего ей в пуп Сэнда, совершая резкие взмахи ногами. «Господи, хоть бы без членовредительства», — подумала Эйлин. Но все шло как по маслу. Апофеоз этого невиданного действа был эффектным. Сэнд отпустил Кару на расстояние вытянутой руки и раскрутил, успев вырвать бутон розы из вазона поблизости. Кара приземлилась в объятия Сэнда, откинувшись назад, и на грудь ей упала роза. Бурные овации и возбужденные вопли Ниваля стали наградой танцорам. А они, как ни в чем не бывало, вернулись на свои места в полном молчании. Сэнд снова ушел в иные измерения, а Кара возлегла напротив него в прежней позе и, укрепив розу в корсете, подозвала пажа. Эйлин пришла в голову мысль связать Сэнда и пытать его, пока он не научит ее этому танцу страсти. Увидев, какими глазами смотрит на эльфа Касавир, она поняла, что это греховное искушение не миновало и его.

Эйлин уже подумала, что ничего страшного сегодня больше не произойдет, но тут увидела приближающегося к ним Ниваля. Впереди него шел паж с подносом, на котором стояло ведерко с бутылкой дорогого, недавно вошедшего в моду вина, и три хрустальных кубка.

— О, Эйлин, могу я поблагодарить Сэнда и эту девушку за великолепное зрелище? Сэнд, я и не знал, что ты способен на такую… мм… изобретательность.

На Сэнда и Кару эти слова не произвели ровно никакого впечатления. Тогда Ниваль, знающий привычки Сэнда, понимающе кивнул головой и вновь обратился к Эйлин.

— Дорогая Эйлин, Касавир. Вы не скучаете?

— Что вы, сэр Ниваль, — ответила Эйлин, — мы чудесно проводим время. Ваша вечеринка великолепна. Вы просто волшебник.

— Смотрите, на моих вечеринках никому не разрешается скучать. А кто скучает, — он выразительно посмотрел на Касавира, — с того фант! — он кокетливо ущипнул его и заливисто рассмеялся.

Касавир попытался выдавить из себя подобие улыбки, но по его глазам Эйлин поняла, что если она сейчас что-нибудь не сделает, не видать ей благосклонности Ниваля как своих ушей. Да и Касавиру тогда не позавидуешь. Шутка ли — задушить голыми руками правую руку лорда Нашера.

— Сэр Ниваль… мм… я все хочу вас спросить, что это за волшебный лес вы устроили в холле замка? Это какое-то особое колдовство или труд умелых садовников?

Ниваль расцвел.

— А-а, ты тоже это оценила. Но пусть это будет моим маленьким секретом. Я хочу сохранить за собой славу лучшего устроителя вечеринок Невервинтера. Не хотите ли выпить со мной этого божественного вина? — он подал знак пажу. — Вы знаете, это необыкновенный напиток, вы поймете, когда попробуете его.

Эйлин поняла, что все пропало. Касавир ни за что не станет пить, да и неизвестно, чего этот золотоволосый бог разврата мог туда подмешать. На помощь им очень кстати пришел невесть откуда возникший Грейсон.

— Мм… вы тут напиток богов пьете. И без меня?

Он схватил один из бокалов, быстро выпил его, обнял Ниваля за плечи и, прокричав «Все в сад!», увел его от греха подальше. Гости поспешили в холл.

— Пойдем, посмотрим, что там происходит, — предложила Эйлин Касавиру, когда все ушли. — В конце концов, мы пришли сюда не только для того, чтобы решать чьи-то проблемы и отбиваться от Ниваля.

— Как тебе будет угодно, только…

— Что?

Касавир заглянул ей в глаза и серьезно сказал.

— Ты молодец, Эйлин. У тебя здорово получается выпутываться из неприятностей.

Эйлин махнула рукой.

— Обычно, я в них сначала попадаю. Ты еще пожалеешь, что связался со мной. Если бы не я, ты бы сейчас спокойно убивал орков и ни о чем не думал.

— И не говори. С тобой не заскучаешь, — его лицо озарила грустная и трогательная улыбка.

Эйлин посмотрела на него, собираясь ответить, но у нее опять возникло видение. Она заметила отделившуюся от стены зловещую вихрастую тень. «Приду домой — уши надеру», — подумала она.

* * *

В импровизированном саду должно было начаться костюмированное представление. Гости сидели и лежали под деревцами, где уже были расставлены ведерки с божественным вином. Эйлин и Касавир нашли своих спутников, правда, Шандры и Элани среди них не оказалось.

— Келгар, Кара, где наши неразлучные подружки?

За них ответил Сэнд.

— Ключ к тайне скрыт в глубинах их ослепленного страстью и очарованного белой субстанцией сознания. Ибо…

— Ибо два мелких разума мыслят одинаково, — после некоторой паузы закончила его глубокую мысль Кара.

Сэнд удовлетворенно кивнул и поцеловал Каре руку.

— Кара, и ты тоже?! — вскричала Эйлин. — Мне в команде одного торчка достаточно!

— Ну, уж нет, это не ко мне, — ответствовала Кара и попробовала выпить божественного вина из горлышка бутылки, но поперхнулась и захихикала.

— Карочка, — взмолилась Эйлин, — если ты так хорошо понимаешь недоступные простым смертным мысли Сэнда, может, переведешь мне с астрального на человеческий?

Кара кивнула и кисло произнесла:

— Короче, эти две Касавировы подружки взяли у Сэнда по сонному порошку и подсыпали друг другу в вино. Мы их уложили в уголочке, чтобы люди по ним не топтались.

— Час меридиана принесет избавление очарованному разуму, дитя, — изрек Сэнд.

— Проспят до полудня, — перевела Кара.

— Хорошо, если так, — сказала Эйлин, вздохнув.

Они уселись под соседнее свободное деревце. Шоу началось. Это оказалось попурри из старинных похабных пьесок, и изрядно набравшаяся публика принимала действо на ура. Фишка была в том, что посередине «сцены» был установлен шест, который тянулся от пола до потолка и, видимо, был укреплен очень хорошо, так как на нем могли висеть сразу несколько человек. Да, такого народ Невервинтера еще не видел. Очевидно, такого не видел и Касавир. Он нервно сглотнул и покраснел.

— Если тебе не нравится — пойдем отсюда, — предложила Эйлин, хотя ей самой было жутко интересно.

Касавир старался выглядеть расслабленным и непринужденным.

— Да ладно. Я тут… за деревцем посижу. Смотри, если хочешь.

Он уселся позади Эйлин и на протяжении всего представления то выглядывал из-за дерева, то поспешно прятался, если ему казалось, что на него кто-то смотрит. Келгар сидел рядом со своей эльфийской подружкой. Он смотрел на все происходящее с неподдельным интересом, глаза его горели, а сам он двигался в такт музыке. Похоже, божественное вино пришлось ему по вкусу, поскольку паж нес им уже вторую бутылку.

Когда представление окончилось, а аплодисменты и крики «браво!» стихли, в наступившей тишине раздался зычный голос Келгара.

— А теперь группа «Крепость-на-Перекрестке» представляет почтенной публике номер под названием «Могучий дворф и прекрасная нимфа»! Маэстро, музыку, да пободрее! Покажем класс, Айша!

Эйлин метнулась в сторону Келгара, но пытаться его удержать было бесполезно. Келгар, с силой оттолкнувшись, запрыгнул на шест и принялся с необыкновенной ловкостью крутиться вокруг него, отталкиваясь ножками от пола и делая перехваты руками. Айша от него не отставала, танцуя рядом какой-то импровизированный танец. Оцепеневшая на какой-то момент публика заревела от восторга. Спящий Нашер встрепенулся и присоединился к общему хору. Сидевший подле него именинник послал Эйлин воздушный поцелуй. Касавир благоразумно спрятался за дерево.

Увидев, что выступление Келгара имеет успех, Эйлин успокоилась. Кара же, напротив, сильно возбудилась и, вскочив, стала танцевать в такт музыке. Что будет дальше, было нетрудно догадаться. Но Эйлин это уже не беспокоило. Она смотрела на своих товарищей и думала: «Какие они все-таки хорошие. Настоящие друзья. Даже Элани со своим идиотским серпом. Пусть ходит, мне не жалко». Она обернулась и встретилась взглядом с Касавиром. Тот быстро опустил глаза. Ну, нет, ее не проведешь.

— Касавир, похоже, тут и без нас хорошо справляются. Сбежим?

Она не забыла прихватить с собой бутылку с остатками божественного вина и кубок. Когда они оказались в полутемном боковом коридорчике холла, Эйлин протянула Касавиру бутылку и сказала, подражая жеманной манере Ниваля:

— Поухаживайте за мной, благородный рыцарь.

Касавир наполнил ее кубок. Сквозь узорчатые стенки было видно, как красиво играет розоватая жидкость с янтарным отливом. Чокнувшись о бутылку в руке Касавира, Эйлин сказала:

— Все будет хорошо, правда?

— Ты ведь говоришь не о вечеринке, верно? — спросил Касавир.

— Да, я говорю о другом.

Касавир чуть заметно кивнул и, протягивая руку, чтобы обнять ее, тихо сказал своим низким, бархатным голосом:

— Все будет так, как ты захочешь.

Говоря эти слова, он посмотрел ей в глаза. Вдруг он изменился в лице. Эйлин как-то обмякла, у нее подкосились ноги.

— Ах, Касавир, у меня, кажется, кружится голова, — еле слышно произнесла она.

Касавир подхватил падающую Эйлин одной рукой и поставил бутылку на выступ стенной ниши. Глаза ее закатились, словно она сейчас потеряет сознание.

— Эйлин! Что с тобой?

Он подхватил ее второй рукой и поднял. Голова Эйлин упала на его плечо, а вино из ее кубка пролилось ему на шею и грудь. Все еще лежа на плече Касавира, Эйлин скосила глаза. Увидев сладкие ручейки, ползущие по его обнаженной груди и торсу, она издала слабый стон. Для Касавира этот стон мог означать все, что угодно, от легкого недомогания до признака неминуемой смерти. Он не на шутку обеспокоился.

— Эйлин, тебе плохо? — спросил он с дрожью в голосе. — Я могу помочь?

— Нет… нет… мне уже лучше, просто ноги не держат. Опусти меня, тебе, наверное, трудно меня держать, — ответила плутовка таким тоном, словно сейчас умрет у него на руках.

— Ты обижаешь меня, — ответил паладин, еще крепче прижимая ее к себе, — я готов держать тебя хоть до утра.

— О, прости, — пролепетала Эйлин все тем же слабым голосом, — я забыла, что ты такой сильный и верный.

Ловко удерживая ее, Касавир взял у нее бокал и убрал его. Эйлин и в самом деле почувствовала себя пушинкой в его руках. Она подняла голову и ощутила исходящий от его волос теплый и возбуждающий аромат корицы и еще чего-то очень приятного. «Какая прелесть, — подумала она, — алхимические опыты Сэнда иногда приносят пользу. Интересно, он ему это мыло продал или подарил? Нет, скорее всего, продал. Он хоть и не ровно к нему дышит, а за свои пять грошей удавится».

Касавир неосторожно повернул голову и их глаза и губы оказались на весьма опасном расстоянии. И, как положено в любой романтической сцене, «они не могли не встретиться». Поскольку произошло это спонтанно, безо всякого предварительного продумывания, они как-то сразу разобрались с техникой. Говорят, новичкам везет. Возможно, это относится и к поцелуям. А может быть, дело было в том, что они оба очень этого хотели. Так или иначе, это был тот самый поцелуй, который обычно вспоминают через годы как идеальный и практически неповторимый. Поняв, что угроза смерти Эйлин миновала, Касавир аккуратно поставил ее, заключил в свои объятия и продолжил это небогоугодное занятие.

И все было бы хорошо, но в тот самый момент, когда руки Касавира стали медленно двигаться в направлении ее левой груди и правой ягодицы, какая-то визгливая особа в холле закричала: «Спасите! Пожар!» Многолетняя привычка адекватно реагировать на крики о помощи сыграла с благородным паладином злую шутку. Взяв Эйлин на руки, он помчался спасать ее, а заодно и слабых и обездоленных гостей сэра Ниваля. В холле было немного дыма и ужасно воняло, но признаков пожара нигде не было. Тем не менее, Касавир уже не мог остановиться. Донеся Эйлин до «безопасного места», он оставил ее там и с криком «Держитесь!», бросился в довольно хилую гущу дыма.

Эйлин огляделась и увидела рядом с собой сидящих на полу невозмутимую Кару, ушедшего в астрал Сэнда и похрапывающих Ниваля, Грейсона и лорда Нашера. Эйлин села рядом с ними и посмотрела на Кару долгим неприветливым взглядом.

— Ну, и что это такое?

— А что такое? Не думаешь же ты, что это я! — возмутилась Кара.

— А кто, позволь поинтересоваться? Кому еще пришло бы в голову поджигать замок?

Кара фыркнула и возмущенно отвернулась. Слово взял Сэнд.

— Черное не всегда черное, а белое не всегда белое, дитя. Ибо…

— Ибо не всегда мы можем познать таинство природных явлений, — на автомате произнесла Кара, продолжая дуться.

— Ага, — догадалась Эйлин, — ты хочешь сказать, что это не она. Но кто же?

— Да откуда я знаю! — горячо произнесла Кара, снова повернувшись к ней. — Я помню только, что Келгар, наконец, отлип от шеста, я стала танцевать, все мне аплодировали, даже лорд Нашер, а потом… потом слева от меня загорелся гобелен. Но это не я. Я даже смотрела в другую сторону.

Услышав свое имя лорд Нашер встал и открыл глаза. Сон, видимо, пошел ему на пользу. Он увидел Эйлин и Кару, и глаза его загорелись.

— Спасибо! Спасибо! Я такого фейерверка в жизни не видел. Какие способности!

Он растолкал Ниваля.

— Сэр Ниваль! Приказываю вам не только взять Крепость-на-Перекрестке под свое личное покровительство, но и не отказывать ни в каких просьбах ее капитану. Также я решу вопрос о частичном содержании крепости за счет казны. Такие люди и такие капитаны нам нужны.

Он похлопал Эйлин по плечу, поцеловал взасос не успевшую возмутиться Кару и ушел, поддерживаемый под руки двумя пажами.

— Слушаюсь, мой лорд, — не открывая глаз, ответил Ниваль удаляющейся спине лорда, лег рядышком с Грейсоном и, накрыв себя его рукой, сладко засопел.

Эйлин засмеялась. В этом почти истеричном смехе было все — и напряжение этой суматошной ночи, и воспоминания о поминутном ожидании провала, и обида на Касавира, на которого у нее решительно не поднималась рука обижаться.

— О, а вот и наш герой! — воскликнула она, вскакивая.

Касавир шел в сторону выхода с двумя развязными девицами в руках. Тут Эйлин вспомнила, что она все-таки капитан крепости и непосредственный его командир.

— Стоять! — закричала она своим самым командирским голосом.

Кара с тревогой посмотрела на Грейсона и Ниваля, но они даже не пошевелились. Сэнд лишь приподнял одну бровь.

Касавир встал, как вкопанный. Эйлин подошла к нему.

— Поставить девушек на место!

Девицы зашушукались и захихикали, когда он выполнил приказ. Эйлин обратилась к ним.

— Кто такие?

— Танцовщицы, сэр… то есть леди, — ответила самая смелая.

— Что вам от него нужно?

— Ничего, леди. Он нас спас.

Эйлин повернулась к Касавиру.

— Объявляю тебе благодарность! А вы обе брысь отсюда.

Девицы опять хихикнули и разбежались.

Эйлин обратилась к Каре:

— Где остальные?

— Ну, Келгар с Айшей ушел сразу, как я его отогнала от шеста, Гробнар так и не появлялся, а Элани с Шандрой там, в углу, спят.

Они и правда спали, трогательно обнявшись и улыбаясь во сне.

Эйлин покачала головой.

— Не хочется их тут оставлять. Касавир, ты их до таверны донесешь?

— Попытаюсь, только наплечник надо снять, — виновато произнес Касавир.

— Давай его мне, побуду уж твоим оруженосцем, — примирительным тоном сказала Эйлин.

Когда они выходили из замка, Эйлин буквально спиной почувствовала взгляд. Но оборачиваться не стала. Она и так знала, кто это. И показала этому «фантому» кулак за спиной.

Глава 2

Когда сонная, усталая компания добралась до таверны, Дункан с таинственным видом доложил Эйлин, что Бишоп уже здесь. Еще бы. Пока Касавир дотащил этих спящих красавиц, Бишоп сто раз бы успел сбегать туда и обратно.

— А мне-то что с того? — неприветливо огрызнулась Эйлин. Мысленно она была уже в постели, и думать о Бишопе на сон грядущий — это было уже слишком.

— Ну, — уклончиво ответил Дункан, — мы тут с ним немного поговорили, прежде чем он пошел к себе.

— С каких это пор ты стал наперсником Бишопа? — безо всякого интереса спросила она.

— Да, собственно… в общем… он не совсем лестно о тебе отзывался.

— Тсс. Ты с ума сошел, — показала Эйлин взглядом на Касавира, который уже отнес безжизненные тела в постельку и решил немного перекусить после волнительной ночи. В этом вопросе он всегда проявлял похвальную самостоятельность и не ждал, когда ему подадут. С голоду помереть можно, если всех ждать.

Однако он, похоже, ничего не слышал из их разговора и вообще был погружен в себя. Но, на всякий случай, Эйлин и Дункан отошли подальше.

— Дункан, если бы ты не был моим обожаемым дядюшкой и твой болтливый язык не приносил бы мне иногда пользу, я бы его уже отрезала, — зло сказала Эйлин.

— Спасибо за теплые слова, племяшка. Особенно за обожаемого дядюшку. Так вот, Бишоп пришел в ужасном состоянии.

— А в каком состоянии он должен был прийти? Я вообще удивляюсь, что он не приполз.

— Ты не поняла, — Дункан приблизился к Эйлин, обдав ее своим выхлопом, — он был просто подавлен, хотя и не подавал виду. Назвал тебя словом, которого я при своей племяннице и произнести не могу. Потом взял бутылку крепленого и ушел к себе. Что ты с ним такого сделала?

— Ничего, поверь. Но если бы я его там встретила, то сделала бы обязательно. Ладно, Дункан, спасибо за заботу. Да, кстати, Гробнар не приходил?

— Нет, Гробнара здесь не было, и меня это не огорчает. А вот Келгар… — Дункан оживился и приготовился выложить очередную сплетню.

Эйлин отмахнулась от него.

— Знаю, знаю. Все, спокойной ночи.

Когда она проходила мимо комнаты Бишопа, дверь тихонько отворилась. Красавец-мужчина стоял в дверном проеме, пытаясь принять самую драматичную позу. Удавалось ему это не очень, ибо, как бы ни был мир Фаэруна полон чудес, силу тяготения еще никто не отменял. Эйлин поняла, что отправиться спать на сей раз ей не суждено. Быстро оглядевшись, она втолкнула Бишопа в комнату, зашла следом и закрыла за собой дверь. В другое время она сочла бы этот поступок более чем странным, но ясно было, что он от нее не отстанет, а ждать, пока Касавир заморит червячка и войдет в коридор она, по понятным причинам, не могла. Не хватало ей на сегодня еще особо жестокого убийства.

Эйлин оценивающе посмотрела на распростертое перед ней туловище. Да, ничего. Гибкое и сильное тело человека, привыкшего часами выслеживать и преследовать добычу. И уж во всяком случае, загар к нему пристает лучше, чем к благоухающему и осененному божественной силой телу Касавира. Помнится, после длительного конного перехода в знойный день Касавир, неосмотрительно оставивший свой плащ, долго мучился ожогами. Никакое наложение рук не помогало, пока Сэнд любовно не намазал его своим очередным изобретением. И великолепный черный доспех с плащом и шипастыми наплечниками идет Бишопу как нельзя лучше. «Ей богу, он не стоит такой заботы, — подумала Эйлин, — куча денег уходит на все эти шмотки, а благодарность — вот она, лежит и лыка не вяжет». Эйлин расстегнула застежку плаща, взяла со столика графин и, убедившись, что там вода, а не какое-нибудь пойло, побрызгала в лицо Бишопу, затем похлопала его по щекам.

Бишоп открыл глаза и медленно встал. Он был явно раздосадован столь бесславным финалом своего эффектного появления перед этой падшей женщиной. И она его прекрасно понимала. Желание убить его у нее пропало.

— Ну, что, на полу будем разговаривать или присядем куда-нибудь? — спросила Эйлин.

Бишоп безразлично мотнул головой.

— Не вопрос, — сказала Эйлин, — посидим на полу. Я-то, конечно, много чего могу тебе сказать по поводу последних шести часов моей и так нелегкой жизни. Но, вижу, нам надо торопиться, пока ты жив. Так что, я тебя слушаю.

— А-а, — Бишоп сделал неопределенный жест рукой, — о чем нам с тобой говорить. О чем я могу говорить с женщиной, которая позволяет себе напиваться и вести себя с паладином, как доступная девка, и беззастенчиво удовлетворять свою похоть под сводами замка… и любезничать… и кружиться с ним в танце… и обнимать его… и смотреть ему в глаза… и прижиматься к нему…

— Это все? — деловито поинтересовалась Эйлин. — Ты, когда речь писал, ничего не забыл упомянуть?

— А-аа что, еще что-то было?

— Да, Бишоп, признаюсь тебе, что, когда ты смотрел в другую сторону, мы с Касавиром на пару изнасиловали Ниваля, перепортили девок из подтанцовки, а еще, — Эйлин перешла на демонический шепот, — уничтожили месячный запас продуктов на дворцовой кухне!

— Ха-ха! Ну, в это я еще готов поверить. Па-а-стой, ты пытаешься меня запутать, — Бишоп с подозрением посмотрел на Эйлин, — на снисхождение даже не надейся.

— Ну, что ты, твое снисхождение — слишком большая щедрость для такой блудницы, как я. Особенно, если учесть, что, судя по твоему внешнему виду, запаху перегара и дешевых духов, ты там тоже занимался не только тем, что кровь мне сворачивал.

— Я вам не подчиняюсь, ка-апитан, — не совсем уверенным голосом сказал Бишоп.

Эйлин поморщилась.

— Ой, ради бога, и не надо, у меня и без того проблем хватает. Для подчинения у меня есть другие люди.

— Что ты хочешь этим сказать? Учти, обмана я не прощу, — сказал Бишоп.

Эйлин ткнула Бишопа пальцем в грудь и гневно произнесла:

— А то, что если я и видела тебя на этой вечеринке, то только по частям. Или в виде крадущейся невесть куда и зачем тени.

Бишоп молчал.

— Так почему бы мне не пообжиматься с галантным, учтивым и преданным мне человеком, раз уж я попала в эту непристойную компанию, если праведник Бишоп, который мог бы наставить меня на путь истинный, играет в шпионов?

— Ха, — ухмыльнулся Бишоп, — если это не очередная твоя уловка, то я готов признать, что ты права. Но Касавир… это другое дело.

— Хм. Ты знаешь что-то о паладинах, чего не знаю я? Просвети.

Бишоп махнул рукой.

— Я понял, ты, по своей привычке, пытаешься запутать меня, пользуясь тем, что у меня голова уже трещать начинает.

— По-моему, ты сам себя запутал. А вот у меня от твоих внезапных появлений до сих пор нервный тик. Ты зачем гобелен поджег? — Эйлин перешла на яростный шепот, — ты чуть все не испортил! Хорошо, что эта шайка Нашера так ничего и не поняла. Тебя следовало бы отодрать как следует!

Бишоп оживился.

— Я готов.

— В каком смысле? — спросила Эйлин, смутно подозревая, что на сегодня ее встречи со странными человеческими пристрастиями не закончились.

— А в прямом. Отдери меня как следует, — с вызовом в голосе ответил Бишоп. Он уже забыл о моральном падении Эйлин и готов был с ней поиграть. — Скажу тебе по секрету, — Бишоп доверительно наклонился к Эйлин и зашептал ей в самое ухо, — Я всегда об этом мечтал, но не мог встретить женщину, которая на это способна.

Эйлин внимательно посмотрела на Бишопа. Он улыбался и взирал на нее взглядом невинного младенца. И не поймешь, серьезно он говорит или придуривается. «Да черт с ним, голова опухнет вникать в его пьяный бред. Не на ту напал».

— Знаешь, Бишоп, — язвительно сказала она, — если я сейчас начну стегать тебя хлыстом, сюда вся таверна сбежится. Так что давай отложим телесные наказания. А сейчас я просто надеру тебе уши, оттаскаю за волосы, насую в табло и дам под дых. А потом ты, корчась и сдерживая стоны, поцелуешь мне ноги, и мы разойдемся.

Бишоп пьяно рассмеялся:

— Ты это можешь, я знаю! Ей-богу, ты мне нравишься! Паладин и не представляет, какое «сокровище» недавно обнимал.

Эйлин вздрогнула, представив Касавира, целующим ей ноги.

— Ладно, Бишоп, о моем недостойном поведении и твоих тайных мечтах мы уже поговорили. А теперь, если ты не против, я помогу тебе встать и пойду баиньки. Ты же не собираешься спать на полу?

— О-о, капитан хочет обо мне позаботиться. Грех от такого отказываться. Штаны, так уж и быть, можешь не снимать, а сапоги, пожалуй, сними.

— Обойдешься, — хмуро ответила Эйлин.

Она помогла Бишопу дотащиться до кровати и вздохнула с облегчением, не без оснований надеясь, что назавтра у него отшибет память. Затем подошла к двери и, убедившись, что в коридоре тихо, осторожно вышла.

* * *

И какая только чертовщина не приснится человеку, заснувшему на исходе ночи после вечеринки. Сначала Эйлин явилась Элани, косящая своим серпом траву в холе замка и скармливающая ее довольному Касавиру. Потом в зеленом тумане нарисовалось лицо Сэнда с нездорово блестящими глазами, который говорил ей что-то и называл ее дитя. Когда туман рассеялся, оказалось, что он сидит верхом на голом сэре Нивале, стоящем на четвереньках. Сэр Грейсон сначала прыгал, как большая кошка, а потом и вправду превратился в леопарда и, хищно оскалившись, потребовал, чтобы все пошли в сад. Потом Бишоп пролетел на крыльях своего плаща, с бутылкой крепленого в одной и хлыстом в другой руке. И вот, наконец, боги смилостивились над ней (не иначе, Съюн нашептала) и послали ей сон, о котором она мечтала. Касавир, все-таки сменявший свой доспех на набедренную повязку Ниваля, поливал себя божественным вином. По его идеальному, пахнущему корицей и еще чем-то возбуждающим телу, текли сладкие пузырящиеся струи. У Эйлин возникла мысль, что дать пропасть такому дорогому напитку — просто преступление. К тому же, у нее был жуткий сушняк. И вот, когда она уже была готова припасть губами к кубикам на любимом торсе, в надежде испить хоть каплю бесценной влаги, послышались какие-то посторонние звуки. Кубики Касавира растворились вместе с его набедренной повязкой и, что еще больше огорчило Эйлин, с бесценной влагой. И оказалось, что она лежит, уткнувшись лицом в абсолютно не пахнущую ничем возбуждающим подушку, и никакой влаги не ощущает. Скорее, наоборот, кроме песка во рту, не ощущает ничего.

Когда сознание полностью вернулось к Эйлин, она поняла, что звуки доносятся из соседней комнаты. «Вроде, это комната Гробнара, — подумала она, — и, по-моему, это его голос, и звуки лютни. Это говорит о том, что он жив и, может быть, цел. Ну, мы сейчас это исправим». Она встала. К счастью, голова ее была практически здорова. «Да уж, это тебе не пойло Дункана». Заботливый дядюшка с вечера поставил ей графинчик с любимой лимонно-медовой водой. Вот что спасет ее. Она посмотрела в окно. С рассвета прошло не больше двух часов. Господи, за что?!

Утолив жажду, Эйлин вышла из комнаты. Кажется, этот любитель поиграть на лютне и чужих нервах больше никого не разбудил. Она зашла в комнату Гробнара без стука. И пожалела об этом. Ибо зрелище обнаженного скального гнома, расхаживающего по комнате и наигрывающего на лютне, вряд ли способно было в полной мере компенсировать безвозвратно потерянный сон о Касавире в набедренной повязке. Когда ей, наконец, удалось привлечь к себе внимание Гробнара, тот подскочил от неожиданности и прикрылся лютней.

— Эйлин? Прости, то есть… это же моя комната. Ну, тогда я прощаю тебя. Я чем-то могу быть тебе полезен?

— Ты мне уже и так столько пользы принес, что дальше некуда! — свирепо ответила она.

— Тогда, может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о чем-нибудь? Спрашивай. А, может быть, ты хочешь, чтобы я разгадал какую-нибудь загадку? А, может, у тебя появились какие-нибудь мысли и ты хочешь ими поделиться? Я буду рад помочь тебе. Особенно, если ты позволишь мне одеться.

Пока Гробнар, не выпуская из рук инструмента и прыгая на одной ноге, натягивал штаны, Эйлин ясно представляла себе, как она берет лютню из рук этого престарелого амура и разбивает об его голову. «Так, дышать. Дышать спокойно. Раз, два, три…»

— Гробнар, — произнесла она, сдерживая бешенство, — скажи мне, пожалуйста, был ли у тебя хоть раз повод желать мне смерти?

— Ну что ты, Эйлин. Когда мы с тобой встретились, ты была первым человеком за долгое время, готовым меня выслушать. То, что я узнал и испытал, путешествуя с тобой…

— Тогда почему ты хочешь убить меня? — перебила она его. — Не надо, не отвечай, я знаю. Ты хочешь украсть мою лютню.

Гробнар сделал круглые глаза и замотал головой.

— Эйлин, что ты, зачем Гробнару твоя лютня?!

— Нет, я серьезно. Какая еще причина могла заставить тебя будить меня своим пением рано утром после бессонной ночи?

— О-о, — Гробнар прижал лютню к груди, — ты слышала мою новую балладу! Ну и как тебе?

Она почувствовала, что закипает.

— Ты что, издеваешься надо мной? Какого черта тебе в такую рань приспичило писать балладу?

Гробнар ничего не ответил и с мечтательным выражением лица закружился по комнате, продолжая прижимать к себе лютню и что-то мурлыкая. Эйлин кивнула и мрачно сказала:

— Так, понятно, без этой таинственной инфернальной дамы с глазами, прекрасными, как что-то там, дело не обошлось.

— Как цветы фиалки, — уточнил Гробнар. — Дорин открыла мне целый мир. Новые стихи и песни просто переполняют меня. Я спешу записать их, чтобы не забыть. Это лучшее, что я когда-либо сочинял. Вот, послушай…

Он заиграл на лютне и запел:

Ничто сильнее не влечет Меня, певца и голыша, Как ожиданье, что пошлет…[3]

— Нет, нет, Гробнар, не сейчас, — прошептала Эйлин, быстро зажав ему рот, — если ты разбудишь Келгара…

— Да, ты права, — грустно ответил Гробнар.

От вида его опущенных плеч и едва сдерживаемых рыданий могло растаять и менее нежное, чем у Эйлин, сердце.

Она вздохнула и присела перед ним на корточки, обняв его маленькие плечики и посмотрев ему в глаза.

— Гробнар, с тобой действительно все в порядке? Я очень волновалась за тебя. Если бы эта Дорин с фиалковыми глазами сделала с тобой что-то плохое, это была бы большая утрата для меня.

— Правда?! — Гробнар был поражен. — Я хочу сказать, чаще всего со мной наоборот хотели сделать что-то плохое. — Он прижал руки к груди и поднял глаза к потолку. — Я так счастлив, так счастлив! Сначала Дорин, потом ты. Столько радости за одну ночь и одно утро — слишком много для маленького гнома. Эмоции просто переполняют меня.

Эйлин покачала головой.

— Гробнар, я понимаю твои чувства. Я ведь тоже творческий человек. Но может, ты пойдешь музицировать в зал таверны? Там сейчас никого, и тебя не услышат ни Келгар, ни Бишоп, ни…

— О, да, да, я понял. Уже иду. Спасибо, Эйлин!

Она посмотрела вслед стремительно уносящемуся гному и усмехнулась. Она и сама от себя не ожидала, что будет к нему так добра. Эта Дорин, наверное, незаурядная особа, если способна терпеть его.

Воспоминание о прерванном сне опять испортило ей настроение. «Черт, всем повезло этой ночью. А мне даже сон не дали досмотреть. Ладно, может еще не все потеряно».

* * *

Долгожданный сон так и не явился, но, по крайней мере, Эйлин спокойно выспалась, не прерываясь на душеспасительные беседы и прослушивание нетленных творений. Она проснулась за полчаса до полудня и почувствовала настоятельную необходимость освежиться. В ее комнате за ширмой стояло примитивное, но вполне действующее приспособление для омовений. Когда Касавир об этом узнал, в ту пору, когда они еще жили в Невервинтере, то всю плешь Дункану проел, чтобы он и ему поставил такое же. Дункан же возмущался, что, с тех пор, как Эйлин поселила Касавира в таверне, он только и делает, что ест. Это и в самом деле было так. «Господи, какой же он был тогда, — вспоминала Эйлин, подставляя тело под струи тепловатой с вечера воды, — худой, заросший, ввалившиеся глаза, доспехи как будто сто лет не снимал. Как он еще умудрялся орков валить? На одном божественном благословении и держался. Неудивительно, что в таверне дядюшки его встретили равнодушно. Паладин и паладин — мало ли их ходит. Зато теперь проходу ему не дают. Сэнд чуть завидит у него прыщик, сразу лезет со своими притираниями. Шандра готова ему ноги мыть. Про Элани я вообще молчу — дитя леса». Закончив водные процедуры, Эйлин почувствовала приступ голода. Сейчас бы баранину на ребрышках в брусничном соусе!

Когда Эйлин проходила мимо комнаты Шандры, она услышала вопль. Нет, два. «А-а, это наши спящие красавицы проснулись, Сэнд не обманул. Сказать им? Нет, пусть помучаются».

Баранины на ребрышках не оказалось. Дункан, чем-то разобиженный, объявил, что сегодня у них рыбный день.

— Ты с ума сошел! После такой ночи?! — возмущался Келгар. — Засунь эту рыбу себе туда, откуда такие уроды, как ты, рождаются, и дай мне нормальной еды!

— Что?! Да я твой топор сейчас тебе туда засуну!

Времени размышлять о причинах столь непримиримых противоречий не было. Эйлин в два прыжка оказалась между столами и ударом ноги сдвинула дубовую лавку так, чтобы она преградила дорогу Дункану. Раздался звон разбитых стаканов.

— Какого черта, Дункан! Ты же знаешь! Слово «рыба» для Келгара — красная тряпка.

Дункан понял, что Эйлин настроена серьезно и не стал искушать судьбу, продолжая, однако, изрыгать проклятия в адрес Келгара, который молча и яростно колотил ложкой по столу.

Подойдя к столу, Эйлин строго посмотрела на дворфа.

— Келгар, успокойся, не ломай прибор! — приказала она. — Скажи, ты не в курсе, чего это Дункан такой добрый?

— Айша, — коротко ответил Келгар, — твой пропивший совесть дядюшка пытался потребовать с нее за ночлег. И еще сказал, что она…

— Можешь не продолжать, я знаю.

Эйлин подошла к Дункану, уже умолкшему и остервенело подметавшему разбитое стекло.

— Позволь, я догадаюсь. Ты знаком с Айшей.

— Вчера я не разглядел ее, когда они проскочили в комнату. Да мне на нее наплевать, если честно, дело прошлое. Но как она может, с каким-то дворфом!

Эйлин хохотнула.

— Знаешь, Дункан, я этой ночью такого насмотрелась, по сравнению с чем противоестественная связь между дворфом и эльфийкой — сказка про принца и пастушку. Так что, хватит дуться, и дай мне и моим друзьям поесть. — Ее голос потеплел. — Ты ведь мой милый, любимый, добрый дядюшка, верно? А не жадный, злой и противный дядька с длинным языком.

Дункан вздохнул, исподлобья посмотрел в сторону Келгара и хмуро произнес.

— Оленина, тушеная в миндальном молоке, вас устроит?

Эйлин просияла.

— Ну вот, давно бы так. И скажи своему новому поваренку, чтобы соус водой не разбавлял.

Она подсела к Келгару.

— Давно ты тут? Касавира не видал?

— Не-а. Утром слышал, как он топал туда-сюда.

«Ясно, в храм ходил, грехи замаливать. Небось, докладывался Тиру, как на танцовщиц глазел и меня, невинную девушку, хватал за что попало». Эйлин развеселилась.

Она увидела входящих бочком в зал таверны Шандру и Элани. Это окончательно подняло ей настроение. Ну, сейчас она им отомстит!

Элани и Шандра, поеживаясь, сели за разные столы, глядя прямо перед собой.

— Девочки, — радостно обратилась к ним Эйлин, — я вас не узнаю! Вчера вы были куда ласковее друг с другом.

Девочки вздрогнули и переглянулись. Их худшие опасения подтверждались. Эйлин подсела к Шандре и интимно прислонилась к ней плечиком.

— Шандрочка, милая, ты меня очень удивила вчера, — промолвила она, обиженно надув губки, — а я-то думала, тебя интересуют высокие, красивые, сильные мужчины с накачанными мускулами. Ты не поверишь, я так страдала из-за того, что ты совсем не смотрела в мою сторону. Но теперь я вижу, что была эгоисткой. Дай-ка я посмотрю в твои глаза, — Эйлин нежно взяла Шандру за подбородок и повернула к себе, — о-о, да они просто лучатся счастьем! Я так рада за тебя, дорогая. Хотя мне будет и нелегко потерять тебя. Но я постараюсь найти себе утешение.

Она ласково похлопала находящуюся в ступоре Шандру по щеке и подсела к Элани. Печально посмотрев на эльфийку, она вздохнула.

— Элани, радость моя, не ревнуй. Знаешь, если у нас с Шандрой что-то и могло бы быть, то это не идет ни в какое сравнение с теми трепетными отношениями, которые теперь связывают вас. Я не буду вставать у тебя на пути. Я вижу, что мой преданный оруженосец попала в надежные, нежные и любящие ручки. И еще, дорогая, — в ее голосе появились проникновенные нотки, — прости меня за то, что я издевалась над твоим калимшановским нарядом и серпом. Я просто не хотела показать, как на самом деле мне все это нравится. Между нами, девочками, — Эйлин наклонилась к Элани и просунула пальчики за бретельку ее сексуального туалета, — грубые, одноклеточные мужчины… они ничего не понимают. Эти животные… ох, прости… ну, в общем, ты поняла.

Она наклонилась еще ближе и проворковала:

— Если тебе когда-нибудь захочется разнообразить свои отношения с Шандрой… ты знаешь, к кому обратиться. Поверь, ни один мужчина не способен на то, что может сделать женщина.

Эйлин как бы нехотя отцепилась от Элани, повернулась и увидела катающегося под столом Келгара. Дункан стоял, протирая стаканы, и спина его подозрительно тряслась.

В таверну вбежал Гробнар со своей лютней и, радостно поприветствовав присутствующих, уселся за стол, весело болтая ножками. «Никак, успел слетать на крыльях любви к даме сердца и пропеть под ее балконом свои вирши, — подумала Эйлин. — Бедные соседи!» Она посмотрела на Гробнара с некоторой завистью: «А ведь я сама давно уже ничего не сочиняла. Где уж тут. То мечом маши, то за этой командой мечты следи, то от всяких уродов отбивайся, то думай, как одеть, вооружить и накормить сотню мужиков».

* * *

Ну вот, наконец, все готово. Божественный запах тушеного мяса и миндального молока приятно щекочет ноздри, пряный горошек с луком и гренками радует глаз, а горка каштанов в винной карамели навевает воспоминания о далеком детстве. Милый дядюшка Дункан, расстарался! Но… чего-то в этом жизнеутверждающем натюрморте явно не хватало. Ясно чего, Касавира. Представить себе невозможно, чтобы он просидел в своей комнате все утро и даже не вышел к обеду. «Неужто наше маленькое ночное приключение так его перепахало? Надо будет попросить Дункана отправить к нему поваренка с подносом, если он не выйдет».

Вошла Кара, гордо вскинув голову и демонстрируя всем свою великолепную осанку. Молча кивнув всем, она подошла к камину и уставилась на огонь. Что-то новое появилось в ее глазах и манере держать себя. Ба! На ее корсете по-прежнему торчали останки розы, подаренной Сэндом. Келгар хотел было что-то вякнуть, но Эйлин пригрозила ему ложкой.

— Добрый день, Карочка, — ласково сказала она, — ты как раз вовремя. А где…

Вопрос о Сэнде так и крутился на языке, но Эйлин сочла более благоразумным заткнуться и ждать развития событий.

Сэнд явился через некоторое время. Никаких непотребных одежд на нем не было, а печать иронии и интеллекта вновь вернулась на его осененное разумной мыслью лицо.

— Доброго всем здравия, — бодро проговорил он, — Келгар, не открывай напрасно рот, используй свои жевательные мышцы по их прямому назначению. Мм… Дункан, ты решил нас побаловать? С чего такая щедрость? Впрочем, все мы иногда способны на безумные поступки.

С этими словами он подошел к Каре, которая так и стояла у камина, скрестив руки на груди. Взгляд его упал на розу или то, что от нее осталось. Сэнд поморщился и подошел к горшку с любимой фуксией Дункана. Прежде чем тот успел что-то сказать, он сорвал один из цветков. Затем вытащил поникший бутон из корсета и бросил его в огонь, заменив на свежий. Подав Каре руку, он сказал:

— Позволь проводить тебя к столу. Отдадим должное гостеприимству моего старого доброго друга.

Эйлин не выдержала и язвительно произнесла:

— Воспользуйся этой возможностью Сэнд, а то в следующий раз он тебе яду в жаркое насыплет.

Дункан хлопотал вокруг своей фуксии, ругаясь на чем свет стоит и кидая злобные взгляды на Сэнда. Но все были заняты едой и оживленным разговором и его проблем никто не разделял. В конце концов, и он успокоился.

Эйлин с интересом смотрела на Сэнда и Кару, сидевших друг напротив друга и время от времени принимавших участие в общем разговоре. Они не вели себя, как люди, ставшие близкими, но что-то между ними произошло этой ночью. «Ну, вот и славненько, может они будут меньше собачиться, — с удовлетворение подумала Эйлин, — а Сэнд вспомнит, что он все-таки мужчина, и отстанет от Касавира. Да, кстати, пора уже позаботиться об этом добровольном затворнике, а то еще ноги, чего доброго, протянет». Послав поваренка к Касавиру и убедившись, что тот вернулся с пустым подносом, Эйлин успокоилась.

Кто не порадовал разнообразием, так это похмельный Бишоп. Он был в своем репертуаре, то есть, когда ему самому было паршиво, старался, чтобы степень его отвращения жизнью прочувствовало наибольшее количество людей. Его разговор за столом состоял, главным образом, из междометий, ругательств и отдельных приличных слов типа «девка», «да пошел ты», «бестолочь» и «придурок». Самой связной произнесенной им фразой была вежливая просьба: «заткнись, чертов карлик, или я тебе твою лютню на голову надену». В конце концов, по многочисленным просьбам трудящихся, Дункан предложил Бишопу проследовать в отдельный зал, где он сможет спокойно вкушать свой целительный эль, и никто не будет травить его тонкую душу своими недостойными разговорами.

Когда все было съедено, выпито и похвалено, стали обсуждать планы на оставшийся день. Выяснилось, что ни у кого особых дел в городе нет, кроме Гробнара, которому, в связи с творческим взлетом, потребовался запас струн для лютни и пара тачек писчей бумаги. Но, по глазам присутствующих было видно, что возвращаться домой сегодня им не хочется.

— Поедем завтра, — решила Эйлин, — за двое суток крепость без нас не рухнет. Кто соскучился по крику Катрионы, звону оружия и запаху солдатской похлебки — тот может ехать сейчас. Нет желающих? Бишоп?

— Я сам решу, когда мне ехать, «капитан». Прибереги свои приказы для этой челяди во главе с паладином.

Эйлин кивнула, вставая из-за стола.

— Прекрасно, я рада, что в нашей славной команде нет разногласий. Ну что, Гробнар, устроим состязание бардов, как в старые, добрые времена? Ты, кажется, хотел отыграться за прошлый раз. Поем по одному куплету, и чтоб не повторяться. Ставка обычная — обет молчания на час. Идет? Бишоп, ты куда?

— Ну, вот, такой страстный болельщик ушел, — с сожалением в голосе произнесла Эйлин, когда дверь таверны с треском захлопнулась за разозленным Бишопом.

После состязания Гробнар, первый раз в жизни выигравший у слегка рассеянной Эйлин, решил на радостях осчастливить всех, кто за него не болел, спев им еще несколько песен из своего репертуара. Эйлин, связанная обетом молчания, ничего не могла с этим поделать. Впрочем, до тяжких телесных повреждений не дошло. Как ни странно, на сторону Гробнара встал довольный, лоснящийся от еды Келгар, сказав, что ему лично все равно, лишь бы было не скучно, он даже готов подыграть Гробнару на ложках.

Сами собой начались танцы. Сэнд галантно пригласил Кару, правда, шокировать общественность они на сей раз не стали. Дункан оторвался от емкости с некой экспериментальной жидкостью, родившейся в результате делового сотрудничества с Сэндом, и принялся отплясывать с Эйлин. Ну, а Шандре и Элани пришлось танцевать друг с другом. Похоже, они уже вполне смирились со своей судьбой, и даже находили в этом нечто пикантное. Может быть, в этом отчасти была заслуга эля, выпитого ими на брудершафт. Эйлин, не смотря на свой обет молчания, не забыла о Касавире, и опять знаками послала к нему поваренка: она не могла допустить, чтобы столь ценный член команды пропустил свой полдник.

Импровизированная вечеринка удалась на славу. После танцев поиграли в фанты — любимое развлечение Сэнда. Никто не умел лучше него придумывать каверзные задания, причем ему самому они никогда не доставались. Когда Келгару пришлось в пятый раз прыгать, откусывая без помощи рук яблоко, подвешенное на высоте роста Сэнда, он сказал, что игра — дрянь, а Сэнду надо засунуть это яблоко в соответствующее его мерзкой натуре место.

За фантами пошли «Ассоциации», «Пей до дна» и феерическое шоу Кары, которого любимая фуксия Дункана так и не пережила. И вот, когда утомленные безудержным весельем друзья уже готовы были играть в любимую игру Гробнара «А у меня в штанишках…», в зале таверны появился печально-сосредоточенный Касавир. Он был одет по-дорожному. Все повернулись к нему, а Элани невпопад икнула в наступившей тишине.

Эйлин заботливо поинтересовалась:

— Как ты, Касавир?

— Хорошо, — ответил Касавир, глядя себе под ноги, — а ты?

— Как видишь. Куда ты собрался так поздно?

— В крепости есть дела. Иварр… просил меня кое-что привезти ему из города. И мне нужно доставить это как можно скорее, — доложил Касавир, продолжая буравить взглядом носки своих сапог.

— Я понимаю. Значит, до завтра это не подождет.

— Нет, не подождет, — твердо ответил Касавир.

Эйлин вздохнула и произнесла:

— Хорошо. Береги себя.

— Доброй ночи, Эйлин, — произнес Касавир, подняв глаза и снова опустив их, — и вам всем доброй ночи.

И он быстро покинул таверну.

Голос подала Шандра:

— Что-то наш Касавир сегодня общителен как никогда.

— Да, что-то он сегодня… ик… на себя не похож, — поддакнула ей Элани.

«Вот вороны, — подумала Эйлин, — мало им сонного порошка». Она досадливо передернула плечами. «Ну, подумаешь, поцеловались на вечеринке. Что ж теперь, друг за другом по пятам ходить?»

Дункан подошел к Эйлин и, дыша ей в лицо невообразимым ароматом экспериментального продукта подпольной лаборатории, сказал:

— Э-ээ, а Касавир-то…

— Дункан!

— Ты, племяшка, с ним…

— Дункан!

— Вообще-то, я только хотел…

— Дункан, отстань! — грубо отшила его Эйлин. — Иди вон, Гробнару пива налей, а то он до крана не достает.

— Я вам щас отвинчу, бездельники! — заорал Дункан, обернувшись.

Оказалось, что Келгар под шумок подсадил к себе на плечи Гробнара, чтобы достать до заветной бочки, из которой он никогда никому не наливал. Услышав его вопль, они упали, запутались ногами, и стали барахтаться, награждаемые проклятиями Дункана и всеобщим смехом.

Насмеявшись вдоволь, Эйлин почувствовала, как она сегодня устала. И правда, этот вечер получился теплым, веселым и суматошным, каких давно уже не было в ее жизни. Келгар и Гробнар вдруг куда-то засобирались (впрочем, понятно, куда), Элани, Шандра и Дункан тихо соображали на троих, доедая оставшиеся от обеда каштаны в винной карамели, и вели какой-то щекотливый разговор. Сэнд и Кара сидели у камина. Один из них начинал фразу, а другой старался ее как можно остроумнее продолжить. Бишоп пока не приходил. «Мало ему, что ли, вчерашнего? Надо будет дверь на ночь запереть, а то еще перепутает ненароком». Пожелав всем спокойной ночи, Эйлин пошла к себе. Она зажгла светильник и начала раздеваться, машинально бросая одежду на кресло. Ей снова стало грустно. Она вспомнила поцелуй Касавира и его теплые руки, обнимавшие ее. От этих воспоминаний у нее по спине поползли приятные мурашки, а где-то в животе защекотало. А ведь этому непробиваемому святому воину тоже было приятно — она это чувствовала. Она прекрасно помнила, как он закрывал глаза, когда целовал ее, как настойчивы были его губы, а руки уверенно скользили по ее телу. Как он мог? После всего, что было, даже не подойти к ней, не сказать ни словечка. Она в сердцах повернулась и замерла, увидев то, что было красноречивее всяких слов. На столике, у ее кровати лежала алая роза — первый подарок любви в ее жизни.

— Касавир, — прошептала она и взяла в руки розу.

Аромат ее был восхитителен, а на лепестках полураспустившегося бутона блестели капельки влаги. С губ Эйлин сами собой слетели стихи:

Как роза нежным лепестком, я губ твоих касалась, Стремилась жажду утолить, но все не напивалась. Пусть алой розы аромат пошлет мне сон обманный, Что вместе мы, о, рыцарь мой, прекрасный и желанный.

ПРАЗДНИК СЕРЕДИНЫ ЛЕТА

Глава 1

Стакан вина и честный друг. Чего ж еще нам, братцы? Пускай забота и недуг В грядущей тьме таятся, Мы ловим радости в пути, — Пугливо наше счастье. Оно исчезнет — и найти Его не в нашей власти. (Роберт Бернс)

Эйлин сидела на кровати в одной рубашке, расчесывалась и, как обычно, разговаривала на сон грядущий со своей рыжеволосой покровительницей. «Что же мне делать, Съюн? Я понимаю, Праздник Середины Лета — это святое. Но грядущая война, разбойники, чудовища, которые теперь лезут из всех щелей… я отвечаю за крепость, за безопасность людей. Представь, что значит отпустить в лес несколько десятков девушек и парней, чтобы они бегали там, в надежде встретить свою судьбу или, на худой конец, сорвать поцелуй. Да мне нужно будет всех своих солдат выстроить по периметру. А кого тогда бедные девушки будут там искать?»

Эйлин вздохнула. Она и сама очень любила этот праздник. Долгая Ночь, Ночь Поцелуев, Ночь Помолвок — ночь в середине лета, когда танцуют и веселятся до утра, а незамужние девушки и неженатые парни бегут в ближайший лес за острыми ощущениями в рамках дозволенного. В жизни Эйлин этот праздник был дважды: отец разрешил ей участвовать в нем, лишь, когда ей минуло 20 лет. Считается, что в эту ночь Съюн посылает судьбу тем, к кому она нынче благосклонна. А она капризная девушка. Первый раз Эйлин не обломилось ничего, кроме того, что она разбила масляный фонарь и чуть не подожгла лес, а потом свалилась в овраг, из которого ее, грязную, продрогшую и ругающуюся, как сапожник, вытянул ухмыляющийся Уилл Моссфилд. Во второй раз все вышло немного удачнее. Если можно считать удачным, что Бивил, которому она по-дружески подарила свой бесценный «многоопытный» поцелуй, так воодушевился, что стянул бутыль медовухи, припасенную для помолвки одной из девушек, и устроил шоу «Посмотри, какой я сильный и смелый, и как я всех сейчас вздую».

И вот теперь Зифер и Орлен, старосты подвластных ей деревень, подкатили к ней с вопросом, будет ли Крепость-на-Перекрестке праздновать Середину Лета. Орлен предложил отпраздновать ее силами девушек его деревушки и парней из гарнизона крепости. «Видать, совсем их там прижало. Да и в самой крепости ситуация накаляется. Не считая моего чудесного образа, солдатам остается впечатляться лишь лейтенантом Каной да сержантом Катрионой. Хрен редьки не слаще, это точно». Эйлин опять вздохнула и отложила гребень. Ей самой страшно хотелось устроить в крепости праздник. Конечно, в лес она не побежит. Не в том она ранге, чтобы бегать по лесам в поисках суженного. Да и зачем он ей сдался, этот таинственный суженный, если у нее есть Касавир. Он-то уж точно не побежит ни в какие леса, а запрется в своем храме и забаррикадирует дверь на всю ночь. Хотя… после той вечеринки в замке, после красивого подарка, что он ей сделал, все может быть.

«Съюн, а не будет наглостью попросить тебя об одном одолжении? Ты там попроси Тира по-свойски, пусть он с Касавиром будет поласковее. Пусть отпустит ему грехи на год вперед. А то старику придется скоро открывать приемную прямо в его комнате, чтобы выслушивать его исповеди. Знаю, что сама отчасти в этом виновата, но я ведь всего лишь твоя преданная раба. Душка-Тир слеп и невосприимчив к твоим чарам? Да что ты, так я и поверила. Обещаю, я устрою в крепости и ее окрестностях такой праздник в твою честь, после которого и война будет не страшна. Спокойной ночи, Съюн, я на тебя надеюсь».

* * *

В штабе, служившем одновременно рабочим кабинетом капитана, собрались Эйлин, Касавир и несгибаемая Кана. Они сидели за большим круглым столом для совещаний, заваленном свитками, бумагами и перьями. Спор был жарким. Эйлин уже начинала терять терпение.

— Кана, не все в этой крепости такие железные, как ты и Катриона! Ты только посмотри на солдат. Они тренируются как проклятые целыми днями. Самые радостные события в их жизни — завтрак, обед и ужин, и еще те минуты, когда никто из вас на них не орет. Пойми, одними тренировками и речами Касавира боевой дух не поддержишь.

— Но это противоречит режиму, это отвлечет силы солдат от службы, это недопустимо, — сдержанно возражала Кана.

Эйлин посмотрела на Кану, поджав губы. Узкое аристократичное лицо без признаков косметики, которое могло бы быть довольно красивым, если бы не его суровое выражение. Проницательный взгляд карих миндалевидных глаз, черные волосы туго стянуты в практичный пучок. Невысокая, довольно щуплая, и не скажешь, что двести здоровых мужиков готовы сутками гальюны драить, лишь бы ей не пришло в голову в чем-нибудь к ним придраться. Находка, а не лейтенант.

— Во-первых, что в моей крепости допустимо, а что нет, решаю я, — отчеканила Эйлин, — а во-вторых… — она вздохнула, — послушай, Кана, я могла бы просто приказать. Да, у меня нет такого бесценного организационного опыта, как у тебя. Не знаю, что бы я без тебя делала, — при этих словах глаза Каны благодарно заблестели, — но я видела изнутри жизнь людей, которыми командовала. Я знаю, о чем думают и мечтают парни, ежедневно рискующие жизнью. И это не более крутое оружие или доспехи, и даже не орден на грудь. Доверься мне, я тебе обещаю, что если на следующий день после праздника к нам в крепость заявится Король Теней вместе со всей своей армией и разбудит солдат, они готовы будут порвать его голыми руками.

Кана заколебалась.

— Не могу спорить с тобой, капитан. Но мне хотелось бы знать, что думает по этому поводу Касавир. Он у нас отвечает за душевное состояние гарнизона.

Как ни странно, Касавир не стал раздумывать.

— Я согласен с капитаном, — ответил он. Эйлин показалось, что она ослышалась, — в последнее время мне стало сложнее выполнять свои обязанности заместителя капитана по морально-политической подготовке. Думаю, солдатам нужны дополнительные стимулы для поднятия духа.

Эйлин благодарно кивнула Касавиру.

— Ну, так что, Кана?

— Как ты справедливо заметила, капитан, ты могла бы мне приказать. Я ценю то, что ты постаралась убедить меня. И, хотя, я не вполне понимаю смысла этого мероприятия, я готова оказать тебе поддержку.

Эйлин довольно улыбнулась. Самое трудное позади.

— Но, — продолжила Кана, — нам, вероятно, потребуются средства. Хватит ли четырех дней, чтобы все подготовить?

— Об этом не беспокойся, — заверила ее Эйлин, — после эффектного разгрома, что мы устроили на вечеринке сэра Ниваля, недостатка в средствах у нас не наблюдается. И потом… у меня есть одна идея, как можно вытрясти из Невервинтера матпомощь на поднятие боевого духа. Совещание окончено, все свободны.

Эйлин углубилась в смету. Через час напряженных подсчетов она услышала шорох и подняла голову. В дверях топтался Касавир.

— Касавир, брось эту привычку стоять в дверях? Ты же знаешь, для тебя я всегда свободна. Присаживайся. Кстати, спасибо, что поддержал меня. Кана была для меня проблемой.

— Не благодари, я сказал то, что думал, — коротко ответил Касавир, садясь напродив нее.

— Вот как. Ну, выкладывай, что у тебя.

— Я не совсем по служебному вопросу, капитан.

— В таком случае приходите после 23:00 ко мне в комнату, заместитель, — деловито произнесла Эйлин, мимоходом проглядывая бумаги.

На лице Касавира отразилось недоумение. Эйлин подняла на него взгляд и улыбнулась.

— Господи, ну когда ты начнешь понимать шутки? О чем ты хотел поговорить?

— Я насчет этого праздника. Я примерно понял, в чем его суть.

— Это обнадеживает.

— Ты опять шутишь.

— Не обижайся, я внимательно тебя слушаю, — сказала Эйлин со вздохом, откладывая бумаги и пытаясь сосредоточиться на разговоре.

— Я хочу спросить тебя. Ты будешь участвовать в этом… поиске суженого?

Эйлин потерла переносицу и задумчиво произнесла:

— Ммм. Хороший вопрос. С одной стороны, я девушка совершеннолетняя, и личную жизнь мне надо как-то устраивать, а с другой… что скажут люди, увидев капитана крепости с венком на голове и фонариком в руке, шарящую по кустам в поисках объекта для отрабатывания техники поцелуев. Но, если ты считаешь, что мне есть еще, над чем поработать…

Касавир поперхнулся.

— Нет, нет. Решать тебе, но мне просто не хотелось, чтобы ты бродила там одна. Если ты все-таки решишься, предупреди меня.

— И ты будешь молиться за меня всю ночь? — машинально спросила Эйлин.

Посмотрев на Касавира, она поняла, что зря это сказала. Его взгляд стал жестким, а между бровей пролегла суровая складка. Он недобро усмехнулся, встал из-за стола, коротко кивнул, щелкнув каблуками, и сказал:

— Всего доброго, капитан. Извините, что был так глуп, чтобы побеспокоил вас.

Он взглянул ей в глаза, но тут же отвел взгляд и, поколебавшись немного, развернулся и быстро вышел из штаба, чуть не зашибив дверью любопытного молодого адьютантика.

«Вот чертов язык. Никогда не знает, где остановиться, — ругалась про себя Эйлин. — Все из-за этой дурацкой работы, голова кругом идет. Что теперь делать? И у самой никакого настроя, и Касавир обиделся не на шутку». Подумав немного, она досадливо покачала головой и сказала сама себе:

— Ну, ладно, люди не причем, праздник так праздник. Адъютант! Пошли за мастером Видлом! И принеси побольше лимонно-медовой воды!

* * *

— Вы — мое золотое звено. Ваши многочисленные таланты должны найти достойное применение на празднике. Как стемнеет, деревенская и солдатская молодежь побежит в лес искать свое счастье. Но перед этим нам надо создать праздничное настроение и не дать людям на радостях перепиться, иначе поиски счастья превратятся в отвратительную оргию. У кого какие предложения?

Поздно вечером за круглым столом в штабе собрались почти все друзья Эйлин. Кроме Касавира. Даже Бишоп зачем-то оторвал свою задницу от лавки в таверне. При слове «оргия» он проснулся и взял слово:

— У меня есть предложение внести в список участников оргии Касавира. Без него я просто не смогу. А Сэнда не надо, я не уверен, что он не покусится на честь моего лучшего друга. Пусть он с Видлом развлекается. Гробнар с Келгаром пригодятся для разогрева. Что касается женской части, я предлагаю…

Увесистая оплеуха прервала поток его словоизлияний.

— А что такое?! Я забыл кого-то упомянуть?

— Сэнд, — зло сказала Эйлин, — я же просила тебя не продавать Бишопу эту дрянь. Хватит с него того, что он пьет все, что горит.

— Продавать? — Сэнд усмехнулся, — В тот день, когда Бишоп купит что-то за свои деньги, Король Теней станет выращивать розы у себя в саду. Мы заключили с ним договор. Я ему предоставляю… мм… материал, а он мне — подробный отчет об эксперименте. Учти, это была его идея. Обычно я испытываю все свои изобретения на себе. Но в последнее время моя научная деятельность так активизировалось, что у меня просто нет возможности лично упо… испытывать все эти снадобья.

Келгар вскочил со своего места и возбужденно заорал:

— А, теперь я понимаю, почему Бишоп недавно назвал Гробнара «существом»! Я его даже побить за это хотел! А что вы все на меня уставились?!

— Усадите, кто-нибудь, Келгара, — велела Эйлин, — продолжим. В общем, мое мнение — ничего помпезного не устраивать, все просто, по-деревенски.

Шандра подняла руку.

— А давайте устроим танцы во дворе крепости.

— Хорошая мысль, это позволит людям расслабиться, и познакомиться тем, кто еще не знаком.

— А угощение и выпивка? — подал голос Келгар.

— Будет. Я уже дала задание плотниками соорудить столы. Никаких лавок, никаких смен блюд. Полный фуршет!

— Это какое-то новое ругательство? — поинтересовалась Нишка. — Красиво звучит. Полный…

— Нет, Нишка, — перебила ее Эйлин, — это значит, что все будут брать сами все, что захотят. Количество еды, в отличие от выпивки, будет неограниченным.

— Ну, какой же это полный фрушет, это полная халява, — сказал Келгар, — ты просто мои мысли угадала, девочка.

— Не так уж трудно предугадать ход той единственной мысли, которая постоянно гложет твою лобную кость, — это, естественно, был Сэнд.

— Мальчики, спокойно, мы не для этого тут собрались! — закричала Эйлин, когда Келгар сорвался с места. — Ох, как плохо без Касавира, некому у Келгара линейку отобрать.

Результатом короткой дружеской потасовки была сломанная линейка и легкий беспорядок в гардеробе Сэнда. Но в целом никто не пострадал, и, удовлетворенные результатом, друзья уселись на свои места. Кивнув им обоим, Эйлин продолжила свою речь.

— Пойдемте дальше. Нужно устроить небольшое представление. Естественно, будет музыка, уже запланировано выступление сельской самодеятельности. Но нужна какая-то изюминка. Предлагаю не мудрить, а просто каждому продемонстрировать то, что он может лучше всего.

Бишоп поднял голову и заявил:

— Капитан, можешь на меня рассчитывать, я тебя не подведу.

— Спасибо Бишоп, ты настоящий друг. У кого есть более ценные мысли? Карочка?

— Ну, мы с Сэндом можем устроить шоу «Лед и пламя». Правда, Сэнд?

— С удовольствием поучаствую в качестве главного режиссера, — изрек довольный эльф.

— Прекрасно, — похвалила их Эйлин, — только очень прошу вас, ссорьтесь до или после шоу, а не во время, а то второй раз мне денег на восстановление крепости не дадут.

— Тут я ничего обещать не могу, — капризно ответила Кара, — если Сэнд начнет указывать мне, что делать…

— А если Кара начнет вести себя как непослушный ребенок…

— То шоу не состоится, — отрезала Эйлин, — так что, настраивайтесь на сотрудничество.

— Если не будет шоу, могу предложить сеанс гипноза, — заявил Сэнд.

Эйлин закатила глаза.

— О, господи, только не это! Ты же знаешь, что, кроме тебя самого, твоему гипнозу поддается только Гробнар. Лучше работай с Карой. Гробнар? Я знала, что мне сегодня улыбнется удача. Что у тебя?

— Я, наконец, написал давно обещанную Келгару музыкальную пьесу о возвращении Айронфистам их родовой крепости и обретении перчаток Айронфиста, — скромно потупившись, сказал Гробнар.

Келгар подскочил к нему и стал трясти за обе руки.

— Молодец, можешь, когда захочешь! Сегодня эль за мой счет.

— Что-то я не припомню, чтобы вы тут когда-нибудь за что-нибудь платили, — с сомнением сказала Эйлин, — но идея не так уж плоха. Это может создать ореол военной романтики, и способствовать поднятию духа солдат. Или, по крайней мере, повеселить их.

— Еще как, — оживился Гробнар, воодушевленный похвалой, — главную роль в ней сыграет, конечно, сам Келгар, у него там мало слов. Себя я тоже сыграю сам. А на роли тебя и остальных у меня есть знакомые актеры, они будут играть за выпивку и угощение.

При этих словах Келгар отвернулся, чтобы утереть слезу.

— Келгар, что с тобой? — заволновался Гробнар.

— Ничего, не обращай внимания, это я от чувств. Спасибо, друг.

Эйлин посмотрела на задумчивую друидку.

— Элани, дорогая, что-то ты молчалива сегодня.

Элани сидела за дальним концом стола в полном одиночестве.

— Сначала я хотела показать номер с дрессированными скунсами, — сказала она, поморщившись, — но потом поняла, что это плохая идея. В общем, сейчас я работаю с ежиками.

— Прекрасно, это именно то, что понравится нашему контингенту! Ну, если мы с этим покончили…

— А я! — обиженно произнесла Нишка.

— Ой, Нишка, боюсь, что…

Нишка надула губки.

— Всегда ты так. Ходишь везде со своим Касавиром, а на меня внимания не обращаешь!

— Ну, хорошо, хорошо, что ты хотела предложить?

Глаза Нишки загорелись.

— Иллюзион. Карточные фокусы. Появление и исчезновение предметов.

Эйлин пристально посмотрела на нее и сказала:

— Давай так: сначала исчезновение, а потом появление. Не перепутаешь?

— Ты меня за дурочку держишь? Конечно, не перепутаю, — ответила Нишка и добавила беспечным тоном: — Можно подумать, крепость рухнет, если кто-то пары монет не досчитается.

— Смотри мне, посажу под домашний арест, — строго сказала Эйлин и погрозила ей пальцем.

— Ладно, не переживай, буду паинькой.

— Что ж, друзья, я рада, что мы так плодотворно поговорили. Вы все молодцы. Но подождите расходиться. На повестке дня есть еще один, менее приятный вопрос.

Эйлин взяла со стола длинный свиток.

— Сегодня Дикин принес мне счет за приобретенные у него доспехи, оружие и артефакты. Милые мои, вы что-то сильно размахнулись на то финансирование, которое нам предоставляет наш наиблагословенный заступник сэр Ниваль. Того и гляди, скоро придется залезать в закрома крепости. Вот посмотрите, за один только «Легкий доспех из дубленой кожи с укрепленными наручами и декоративным наплечником» мне придется выложить годовой бюджет небольшой деревушки. Чье это приобретение? — строго спросила она, обведя взглядом притихших товарищей.

Все посмотрели на Бишопа. Он не подавал признаков жизни.

— Сэнд, что с ним?! — закричала встревоженная Эйлин, вскакивая с места.

Сэнд бросился к Бишопу, пощупал у него пульс, приоткрыл веки, взглянул на язык и записал что-то в свою книжечку.

— Не волнуйся, ему сейчас очень-очень хорошо, поверь. Если мои расчеты верны, он пробудет в таком состоянии до утра, не больше. Правда, я не учитывал того, что он будет насыпать розовый порошок прямо в эль. А если он добавил туда еще и зеленый…

— Сэнд! Какую чушь ты несешь. Человека спасать надо! — Эйлин бросилась к Бишопу.

— Нет, нет, зеленый порошок цел, — быстро сказал Сэнд, заглянув в карман Бишопа. — Я, пожалуй, его сразу заберу. Все в порядке. Просто вели солдатам отнести его в комнату.

— Ну, Сэнд! От Бишопа, конечно, бывают неприятности, но если с ним что-нибудь случится, я лично сожгу твою лабораторию и заставлю тебя съесть тот крем, из-за которого два дня в синих пятнах ходила. А кто смеется, — добавила она, услышав хохоток Келгара, — тому я этот крем на лысину намажу!

— Ладно, идите уже все, — произнесла она устало, махнув рукой, — занимайтесь там своими делами или чем хотите. А Дикина я предупрежу, чтобы он в этом месяце больше ничего вам не продавал, или вылетит отсюда к чертовой матери.

Отдав распоряжение адъютанту насчет Бишопа, Эйлин налила себе лимонно-медовой воды и подошла к камину. Касавир никак не шел у нее из головы. Мысли о нем время от времени посещали ее весь день, мешая концентрироваться на работе. Да, теперь она понимает, что он чувствовал в то время, когда она пропадала с Бишопом и лишь изредка смотрела в его сторону. Сегодня утром ей показалось, что он слишком долго о чем-то говорил с Катрионой в тренировочной комнате.

«Нет, это уже паранойя, — одернула себя Эйлин, — не может он так просто все забыть из-за пары неосторожных слов. У него со всеми женщинами крепости рабочие отношения. Впрочем, и со мной теперь тоже». Она подняла глаза к потолку. «Съюн, извини, но я никак не уловлю смысла того, что происходит. Пойду спать, надеюсь, ты явишься мне во сне и все растолкуешь».

* * *

На следующее утро, на рассвете, так и не увидев во сне Съюн и не получив от нее никаких намеков, что ей делать дальше, Эйлин велела оседлать коня. У нее было еще одно дело, которое она наметила. Выехав со двора крепости, она увидела Касавира, совершавшего свою обычную пробежку. Узрев ее, он на секунду остановился, видимо, задумавшись, куда она собралась в такую рань, но, сжав зубы, побежал дальше. Вид покрасневшей от загара шеи и налитых силой мускулов любимого тела, на которых блестели капельки пота, заставил ее ненадолго забыть о своих планах и предаться воспоминаниям. Раньше он частенько предлагал ей вместе побегать и позаниматься на турнике, установленном на небольшой отгороженной площадке между крепостной стеной и кукурузным полем. Вот времечко было! Она с умилением вспоминала, каким непроницаемо-бесстрастным было его лицо, когда он бежал рядом, подсаживал ее на турник и хвалил за успехи. А сейчас он каждое утро занимался там один, на радость охочим до зрелищ селянкам. «Интересно, я тогда ему уже нравилась? Слава богу, поблизости нет Катрионы. А, нет, вот и она, легка на помине. Бежит со всех ног. Ну, сейчас он ей вставит за опоздание», — злорадно подумала Эйлин и пришпорила коня. Красиво перемахивая через изгородь перед носом Касавира (спасибо урокам Каны), Эйлин с удовольствием отметила, как он провожает ее хмурым взглядом, не обращая внимания на Катриону, пытающуюся ему что-то объяснить.

* * *

В Невервинтере Эйлин первым делом зашла в «Утонувшую флягу» и стала требовать у Дункана свежих сплетен. Негоже идти к Нивалю неподготовленной. Сплетня оказалась первоклассной. Неделю назад сэр Грейсон был ранен зараженной бандитской стрелой в бедро. Последствия оказались довольно серьезными, но все обошлось. Больному пришлось несколько дней провести в постели.

— Представляешь, — рассказывал довольный таким вниманием Дункан, — служанка оруженосца сказала, что сэр Ниваль дни и ночи проводил у постели несчастного, выходя только, чтобы помолиться.

— Ммм. Похоже, у них чудесные отношения. Это хорошо. И как теперь себя чувствует сэр Грейсон?

— Немного бледен, но скачет, как козлик.

— Дай я тебя расцелую, дядюшка! Это то, что мне нужно. Я, пожалуй, подожду резать твой болтливый язык.

— Спасибо племяшка, — Дункан был польщен, — после твоего папаши Дэйгуна ты второй человек, который может так утешить.

— Ну, я пошла! — засобиралась Эйлин, — буду ковать железо, пока горячо.

— Постой, я должен еще кое-что тебе сказать. Ко мне приходила Айша.

— С чего бы это? — с подозрением спросила Эйлин.

— Не думай плохого, мы с ней все обсудили, я не имею никаких претензий к этой парочке. Она спрашивала меня о Келгаре. Жаловалась, что он давно не навещал ее. Ее семья собирается уезжать из города, вот она и не знает, что делать. Приготовила этому недостойному посылочку. Передашь?

— Вот только почтальоном я еще не работала. Хорошо, на обратном пути забегу, — и чмокнув Дункана в колючую щеку, Эйлин выпорхнула из таверны.

Сэр Ниваль оказался в апартаментах Девятки, в своем кабинете. Бледный, но бодрый Грейсон ошивался тут же, расположившись в его кресле. Сам Ниваль сидел на краю своего рабочего стола и помахивал ногой. Отличная возможность поговорить с ними обоими.

— Здрасьте, сэр Ниваль. Сэр Грейсон, рада видеть вас в добром здравии, — поприветствовала их Эйлин.

— И тебе день добрый, капитан, — Ниваль был в хорошем настроении, — пожаловала с какой-нибудь очередной проблемой, требующей участия казны?

— А вот и нет, сэр Ниваль, наоборот, у меня есть нечто, что может вас заинтересовать. Вас и сэра Грейсона, — Эйлин поклонилась обоим.

— Так, так, присаживайся.

— Слышали ли вы когда-нибудь, сэр Ниваль, о Празднике Середины Лета?

— Да кто же о нем не слышал? Кажется в деревнях и небольших городках это большое событие, — скучающим голосом ответил Ниваль.

Эйлин сделала загадочное лицо.

— А знаете ли вы, господа, что это за праздник? Праздник любви, танцев, развлечений, в изумительном пасторальном стиле. Вы когда-нибудь такое видели?

— Это интересно, — Ниваль с Грейсоном переглянулись.

— Вы, сэр Ниваль, мастер тематических вечеринок, с этим не поспоришь. Но представьте себе красоты природы, свежий воздух, селян и селянок, парней и девушек, парней и… хм… парней, бегающих по загадочному, освещенному луной лесу в поисках того, кому они подарят свой поцелуй, а может быть и… что-то большее. Плюс деревенское застолье под открытым небом с песнями, плясками, ярмарочным представлением и грубыми мужицкими шутками. Такого в столице не увидишь. Вы не хотели бы поучаствовать в этом? — Эйлин проговорила это все, закатывая глаза и выразительно жестикулируя.

Глаза обоих загорелись.

— Я думаю, сэру Грейсону полезно будет побывать на свежем воздухе. Не правда ли? — заботливо промолвил Ниваль.

— Если ты в самом деле так думаешь, сэр Ниваль, — молвил в ответ Грейсон, — это… будет полезно для освежения наших… впечатлений.

Голубки смотрели друг на друга, как молодожены.

— Да, остается только один вопрос, — Эйлин поспешила спустить их с небес на землю, — организационный.

— Сколько? — спросил Ниваль, продолжая переглядываться с Грейсоном.

— Вот смета, самая скромная, — деликатно ответила Эйлин, подавая Нивалю длиннющий свиток с астрономической суммой, написанной красными чернилами внизу.

Грейсон подписал смету, немного увеличив итоговую сумму. Довольная Эйлин склонилась в поклоне и сладко промолвила:

— Будем ждать вас послезавтра вечером. И еще одно, сэр Ниваль, Крепость-на-Перекрестке не так велика, как Замок Невер, поэтому комнаты для гостей…

Оба махнули рукой.

— Капитан, нам вполне будет достаточно одной комнаты, мы военные люди, привыкли к любым условиям, правда, сэр Ниваль? — Грейсон, не отрываясь, смотрел в небесно-голубые очи своего верного боевого товарища, сражавшегося с ним бок о бок и делившего кусок черствого хлеба и спальный мешок.

Ниваль нетерпеливо замахал на Эйлин рукой, намекая, что ей пора уходить.

— Да, да, капитан, до свиданья, и скажи там, что у нас совещание.

«Уфф, слава богу. Не так уж трудно было обработать этих амурчиков. Останется только снабдить их божественным вином и дать возможность наслаждаться обществом друг друга. Значит, к казначею, к дядюшке за посылкой и на службу. Чтоб ей пусто было».

* * *

Войдя во двор, Эйлин увидела Бивила. Он смущенно топтался и теребил заклепку на доспехе.

— Привет, Эйлин. То есть, капитан, — сказал он, как только она поравнялась с ним.

— Ради бога, Бивил, — отмахнулась Эйлин, — мы по-прежнему друзья. Ты что-то хотел?

— Да, я хотел поговорить с тобой о празднике. Мы с тобой, ну, ты помнишь… в тот раз. Я знаю, ты всегда рассчитывала на меня. Но…

— Ммм. Понимаю, ты хочешь сказать, что заранее отказываешь мне в поцелуе, — деланно сурово сказала Эйлин.

Бивил еще больше смутился.

— Нет, Эйлин, то есть… да. Понимаешь, мне тут в крепости понравилась одна девушка. Но, боюсь, у меня нет никаких шансов. С Касавиром мне не тягаться.

— Так, так, — Эйлин заинтересовалось. — Еще что-то новенькое о Касавире. Кто такая, почему не знаю?

— Ну, эта девушка, сержант Катриона. Говорят, они были знакомы задолго до того, как примкнули к тебе. Она такая…

— Милая?

Бивил радостно закивал.

— Да, и так любезна со мной. Но, по-моему, они с Касавиром очень близки. А я для нее просто товарищ.

В голове Эйлин мгновенно созрел коварный план.

— О, Бивил, если бы ты знал, как ты ошибаешься. Да, Катриона близка с Касавиром, но не потому, что они влюблены.

— А почему? — Бивил был весь внимание.

— А ты никому не расскажешь? — Эйлин перешла на шепот, — Это большой секрет, мне его поведал Касавир, но об этом никто не должен знать, даже Катриона.

— Ты же меня знаешь, я даже пьяный секретов не разбалтываю, — заверил ее Бивил и тут же смутился. — Ну, почти.

— Тогда слушай. Они — брат и сестра. Единокровные. Но она об этом ничего не знает. И не должна.

— А почему? — Бивил выглядел сбитым с толку.

Эйлин взяла Бивила за руку и, притянув к себе, зашептала ему прямо в лицо:

— Потому что она — незаконнорожденная. Ее отдали на воспитание в хорошую семью. А Касавир ее нашел, чтобы оберегать и защищать. Но она ничего не должна об этом знать. Она ведь всю жизнь думала, что законная дочь своих приемных родителей. Представь, что будет, если ей откроется вся правда!

Бивил не мог скрыть своего восторга.

— Эйлин, ты меня так обнадежила! Теперь я буду смелее с Катрионой, и кто знает… Спасибо тебе!

— Ну, мы же друзья. Только смотри, — Эйлин понизила голос, — чтобы никто, никогда. Иначе не будет тебе счастья с Катрионой.

Бивил улыбнулся до ушей.

— Уж будь покойна, я своего счастья не упущу. Пока!

И он побежал на плац.

Эйлин, довольная собой, сорвала с газона цветок и, вдев его в волосы, направилась в таверну, чтобы выпить послеобеденный коктейль. Сегодня — можно. Однако, поразмыслив над коктейлем, она слегка остудила свой пыл. Устранить конкурентов — еще не значит вернуть Касавира. Но что она может сделать, если он отказывается общаться с ней на любые темы, кроме рабочих? Старается не встречаться с ней, вообще большую часть времени проводит в храме, в учебной комнате с солдатами, или на тренировках. Рано уходит спать. В комнату к нему ломиться? Или одеться во что-нибудь приличное и заявиться в храм? «Ох, Съюн, как все сложно. — В очередной раз помянула она свою покровительницу. — Никогда не думала, что любовь приносит не только радость, но и страдания. Ты за это наказываешь меня?»

Увидев Келгара, она вспомнила про посылку.

— Эй, Келгар! — Она поманила его к себе, — угадай, какой у меня для тебя сюрприз из города?

— Неужели Дункан передал мне своей фирменной копченой кабанятины?

Эйлин вздохнула.

— Ты не романтик, Келгар. Я даже не знаю, что нашла в тебе такая тонкая девушка, как…

— Айша?! — Оживился дворф. — У тебя есть вести о ней?

— Держи! — Она кинула ему сверток.

Келгар быстро развернул его. Там была льняная рубашка с красивой ручной вышивкой и вензелечком на груди и записка. Келгар был растроган до глубины души. Он не без труда выпросил у Кары зеркальце и долго пытался рассмотреть себя со всех сторон, прикладывая рубашку то так, то этак.

— Смотри-ка, мастерица, не хуже наших девушек. Дворфийской вышивке научилась.

Затем он начал читать записку, и, по мере чтения, мрачнел. Эйлин это заметила.

— Что-то случилось, Келгар?

— Ее чокнутое… пардон, ее семейство собирается уезжать. Они продают дом, хотят, чтобы она ехала с ними. Она пишет, что договорилась с Дунканом, что поживет у него какое-то время.

— Да, положение серьезное, — Эйлин покачала головой, — я предлагаю передать ей приглашение на праздник, ты сможешь сделать это завтра, когда привезут почту. А там посмотрим. Если она такая мастерица, может ей и в крепости дело найдется.

Келгар просиял и полез обниматься.

— Девочка, да я для тебя все, что хочешь, сделаю!

— Ладно, ладно, только девушке мозги не запудри. А то я слыхала, что весь Уотердип до сих пор вспоминает о твоих подвигах, — и Эйлин подмигнула Келгару. — Кстати, о подвигах. Я сегодня еще не видела Бишопа.

В разговор встрял Сэл. Он наклонился к Эйлин и поведал ей вполголоса.

— Бишоп сегодня меня удивил. Обычно с похмелья он не учтивей тролля. И, едва зайдя в таверну, начинает требовать эля. Вчера он выпил столько, что на ногах еле стоял, а потом еще насыпал себе какой-то розовой хрени в кружку. А сегодня утром пришел, спокойно позавтракал и пошел охотиться.

Эйлин осенила догадка. Она наклонилась поближе с Сэлу.

— Сэнд в курсе?

— Да нет, вроде, они не встречались.

Тут в воображении Эйлин возникла растянувшаяся от Невервинтера до Крепости очередь страждущих, желающих купить по баснословной цене запатентованный розовый антипохмельный порошок Сэнда. Вот она — золотая жила и обеспеченная старость.

— Вот и не говори ему ничего пока, — велела Эйлин, — и вообще никому не говори. А главное — самому Бишопу. Помнишь, чем ты мне обязан? Так что, держи рот на замке.

* * *

В этот день Эйлин проснулась задолго до рассвета. Чувства радости и тревоги переполняли ее. Радости — потому что настал день, которого она ждала. Несмотря на солидное положение и судьбоносные события, в которые она оказалась вовлечена, Эйлин, как всякая молодая влюбленная девушка, возлагала на этот день большие надежды. А ее тревога была связана с тем, что в последние два дня, предшествовавшие празднику, Касавира не было в крепости. Отец Иварр выхлопотал для него возможность отлучиться по делам храма.

Эти два дня прошли в приготовлениях к празднику и рутинных делах. Днем она проверяла счета, изучала образцы руды, договаривалась с поставщиками, принимала посетителей, разрешала споры. Вечером перед сном молилась о благополучном возвращении Касавира. Пусть не к празднику, не важно. Лишь бы он вообще вернулся. А сегодня она проснулась затемно и вышла во двор крепости. Там уже стоял длинный стол и сцена. Эйлин сняла обувь и прошлась по газону. От мокрой и холодной травы по ее ступням и щиколоткам побежали мелкие иголочки. Как в детстве. Она глубоко вздохнула. Прохладный воздух просыпающегося мира взбодрил ее, и ей показалось, что этот день принесет ей только хорошее.

И день этот уже вступал в свои права. Как только взошло солнце, стало ясно, что он будет жарким. Во всех смыслах. Первыми пожаловали торговцы, заезжие актеры, музыканты — в общем, вся та шумная и прожорливая публика, без которой не обходится ни один стоящий праздник. Крепость наполнилась веселым предпраздничным гомоном. Здесь две торговки сцепились языками, выясняя, кому из них на самом деле следует идти по известному адресу со своими дешевыми побрякушками. А тут какой-то никому не известный бард, которого никто не приглашал, требует внимания к своей тонкой творческой личности. Эйлин отправила его к руководителю самодеятельности. Авось пригодится. Не объест же он их, в конце концов. Она сегодня добрая.

Гробнар с утра пораньше, пока сцена была свободна, прогнал еще раз свою гениальную пьесу. Эйлин позабавил вид Келгара, старательно произносившего свои три слова и строившего при этом жуткие гримасы. Да и сама пьеса ей понравилась: вполне достойна деревенского праздника. Кару и Сэнда она вежливо попросила уйти подальше от людей и хозяйственных построек. Пусть там решают, кто у них главный режиссер, а кто художественный руководитель. Нишки нигде не было видно, но Эйлин не обольщалась: если та задумала поразить всех своими талантами, то обязательно это сделает. Ближе к обеду из лесу пришла Элани со своей мелкой живностью. «М-да, — подумала Эйлин, — нас всех сегодня ожидает нечто необыкновенное».

Кана распределяла патрули и тех, кто останется на страже в крепости, пока остальные будут предаваться невинным лесным шалостям. К счастью, в гарнизоне нашлось достаточное количество женатых, немолодых, и просто не интересующихся всякими глупостями солдат. В общем, все шло своим чередом. Заботой самой Эйлин было проверить, хватает ли припасов для застолья, дать четкие указания Сэлу насчет выпивки, убедиться, что комната для дорогих гостей удовлетворяет самым высоким запросам, лично проследить за тем, чтобы сцена была красиво убрана цветами, и позаботиться о разных мелочах.

Касавир появился после обеда и сразу пошел в храм. Эйлин заняла наблюдательную позицию, чтобы не упустить его, когда он выйдет. Но тут, как назло, заявились Ниваль с Грейсоном и пожелали, чтобы Эйлин показала им приготовленную для них комнату: им надо было отдохнуть с дороги и переодеться в «домашнее» — незабвенные леопардовую шкуру и набедренную повязку…

Отделавшись от сладкой парочки и выйдя в коридор, она увидела знакомый вихрастый силуэт. Бишоп стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Когда она поравнялась с ним, он неожиданно преградил ей путь. Эйлин попыталась уйти от него, но он не давал ей такой возможности. Не драться же с ним в коридоре.

— Ладно, Бишоп, говори, что тебе нужно, только скорее, — раздраженно сказала она.

— Насколько коротким будет наш разговор, зависит от тебя, — ответил Бишоп, пытаясь приобнять ее за талию.

Эйлин вывернулась из его объятий и показала кукиш. Бишоп ухмыльнулся.

— Хорошо, короткий вопрос и короткий ответ: да или нет?

— Нет, что бы это ни значило, — не раздумывая, ответила девушка.

Бишоп хмыкнул.

— Тогда пойдем по длинному пути. Мне нравится твоя идея насчет поцелуев в лесу. Ты же знаешь, я неравнодушен к природе. Кроме того, мне не доводилось раньше праздновать Середину Лета, как-то не до этого было. То поиски жратвы, то проблемы с лусканцами, то опасность сдохнуть в любую минуту из-за чьих-то промахов.

Бишоп резко повернул Эйлин спиной к стене и оперся руками с обеих сторон, преградив ей путь. Он дышал ей прямо в лицо, приблизившись вплотную. Эйлин с тоской вспомнила Касавира, у которого, при всех его недостатках, не было привычки дышать на девушек перегаром. Голос Бишопа стал тихим и вкрадчивым:

— Это мой первый раз. И я хочу запомнить его надолго. Уверен, ты тоже. Ведь этот вечер будет особенным. Ты уже взрослая, и сопливые поцелуи и неловкие объятья деревенских увальней — совсем не то, что тебе нужно.

— Ты хочешь сказать, что знаешь, что мне нужно?

Эйлин с вызовом посмотрела в глаза Бишопу. Он чуть прищурил глаза и провел языком по губам.

— Во всяком случае, я это знаю лучше, чем твой вероломный дружок.

— Оставь его в покое, Бишоп.

Бишоп с готовностью кивнул.

— И то верно, оставим его в покое с его вечными проблемами. Подумаем о себе.

Не давая Эйлин возможности выскользнуть, Бишоп попытался обхватить одной рукой ее подбородок. Проще всего было ударить его лбом в переносицу и коленом в пах. Но она предпочитала действовать иными методами.

— Бишоп, не слишком ли ты торопишь события? — Голос ее потеплел. — Поцелуй в этот день должен быть заслуженным. Нужно отыскать в лесу ту, которая подарит тебе его. Ты ведь любишь приключения? Пусть это будет твоим маленьким лесным приключением. Выследи добычу, и твой талант следопыта будет вознагражден. Но если опоздаешь — не обессудь.

Бишоп нехотя отпустил ее.

— Хм. Не в моих привычках подчиняться правилам, но ты права, так будет интереснее. Подождем темноты, — он улыбнулся ей и удалился неслышными кошачьими шагами.

«Ну, и как это называется? Что ты теперь будешь делать? — досадовала Эйлин на свою неосторожность. — Устроила себе праздник, хоть в лес теперь не ходи». Она задумалась. А зачем, собственно, ей туда ходить? Тот, кого она хотела бы там встретить, идти туда совсем не собирается. И, похоже, в этом есть ее вина. У нее возникло желание зайти в «Золотой Феникс» и выпить стаканчик… чего-нибудь, неважно. Праздник еще не начался, но все необходимые распоряжения были отданы. Почему бы и не расслабиться?

Эйлин подсела к стойке и попросила Сэла налить ей… чего бы ей выпить?

— О! У тебя в холодном подвале стоит целый ящик божественного вина. Ты открывать-то его умеешь?

— Но, Эйлин, ты же сама сказала, что оно для дорогих гостей. Может, лучше моего фирменного коктейля из можжевеловой водки?

Эйлин прищелкнула пальцами.

— Отличная идея — добавь божественное вино в твой фирменный коктейль. И не смотри на меня так. Я не для того тебя из «Фляги» вытащила, чтобы ты мне нотации читал.

Сэл, пожав плечами, пошел в подвал за вином.

Эйлин огляделась и увидела Айшу, сидящую за стойкой. Глаза ее были заплаканы. Так-так, неужели этот грубиян уже успел с ней поругаться?

— Здравствуй, Айша. Думаю, ты знаешь меня, — приветливо обратилась она к девушке.

— О, конечно, ты Эйлин, друг Келгара и хозяйка крепости. Он рассказывал мне о тебе, — ответила Айша и шмыгнула носом.

— Неужели? Наверняка, по ошибке, — усмехнулась Эйлин.

Айша улыбнулась.

— Да, ты права. О чем он готов говорить часами, так это о своем клане Айронфист и его великих деяниях. Ну, и о своих тоже.

Ей была симпатична эта миниатюрная эльфийка с чертиками в золотистых раскосых глазах.

— Он тебе нравится? — спросила Эйлин.

— Да, очень, — ответила Айша и погрустнела.

— И тебя не смущает, что он… ну, не совсем похож на тебя?

— Он такой очаровательный, — только и ответила Айша.

«Келгар — очаровательный. Надо это запомнить», — подумала Эйлин.

Наконец, Сэл принес коктейль. Ярко-желтая жидкость аппетитно играла в тонком хрустальном кубке, украшенном кружочком апельсина. Эти кубки обошлись ей недешево, но пить из них было приятнее, чем из обычных.

— Я взял на себя смелость выдавить в него немного апельсинового сока, — сказал Сэл, — может, так будет лучше.

Эйлин пригубила коктейль.

— Мм. Спасибо, Сэл, ты гений. Твой талант явно пропадал даром в заведении этого старого самогонщика Дункана.

— Тогда я назову это «Солнечная Леди», в твою честь, — заявил довольный Сэл.

— Спасибо, — она обратилась к Айше, — а ты что пьешь?

— Я не пью. Мне… понимаешь, — Айша наклонилась к ней и прошептала, — нельзя.

Эйлин кинула взгляд на Келгара, который подставлял свой мощный лысый лоб для щелбанов Нишке, выигравшей у него в домино. «Вот это номер!» Она попыталась представить себе, как могло бы выглядеть дитя любви дворфа и эльфийки, и не смогла.

— А Келгар знает? — спросила она.

— Нет, мы еще толком и не говорили.

Эйлин повернулась лицом к Айше и взяла ее за руку.

— Так что у вас произошло?

Девушка пожала плечами.

— Я и сама не знаю. Он сказал, что сейчас, мол, не время для поцелуев, надо дождаться вечера, тогда будет сюрприз, а сейчас мы должны делать вид, что не знаем друг друга, а то будет нечестно. Не понимаю, что он хотел этим сказать. Похоже, он морочил мне голову.

Эйлин представила себе Келгара, бегающего на своих коротеньких ножках по темному лесу, пытаясь отыскать Айшу и заслужить ее поцелуй, и прыснула со смеху.

— Нет, Айша, все верно. Эта ночь называется Ночью Поцелуев и Ночью Помолвок. Но повезет в эту ночь тому, кто сможет найти в лесу свою возлюбленную. В общем-то, кто кого найдет, тот того и целует. А найти суженую — это знак высочайшего расположения Рыжеволосой Съюн. Теперь понимаешь?

— Ой, как это романтично! — Айша захлопала в ладоши, — только… как же он найдет меня?

— Открою тебе один секрет. Называть себя или его по имени нельзя. Но можно договориться о каких-нибудь знаках, приметах. У вас с Келгаром наверняка есть какие-нибудь особые слова или прозвища. Поняла мою мысль? И, кроме того, — Эйлин обняла Айшу и понизила голос, — я уверена, что уж к вам-то Съюн будет благосклонна.

Глава 2

Длинные летние сумерки еще не наступили, а во дворе уже творилось что-то невообразимое. Все, что можно было украсить гирляндами из живых цветов и зелени, включая стены и ворота крепости, было украшено. Там собралось более половины гарнизона, а также всевозможный народ, приезжающий обычно поживиться за счет праздника или хотя бы поесть-выпить нахаляву. Все они облизывались на бочки с имбирным и ячменным элем и пивом, на столы, ломившиеся от яств. А там было, на что облизываться. Фаршированные хлебом и сыром перепела, тушеные в сливках кролики, аппетитная оленина на вертеле, запеченная телячья рулька в медовой глазури, десяток разных гарниров, несколько видов соусов в глиняных мисках, великолепные пироги с рыбой, птицей и грибами, не говоря уже о различных видах хлеба на любой вкус — все это радовало глаз и просилось быть немедленно съеденным. Эйлин поняла, что не ошиблась, отказавшись от идеи выписать повара из столицы. Ее собственный повар оказался настоящим мастером, сумевшим приготовить нечто изысканное, не уничтожив при этом дух деревенского застолья. Он заслужил премию. Хотя, уже сама возможность приготовить все эти блюда была для него лучшей наградой.

Ворота открылись и — боже, что тут началось! — дружный мужской хор огласил окрестности, спугнув сотни птиц в ближайшей роще. В крепость вошли прекрасные селянки, среди которых затесалось некоторое количество селян. Все они были одеты в светлые вышитые одежды довольно откровенного кроя, а на головах у них красовались венки. Поначалу возникла некоторая неловкость, ибо многие юноши и девушки не были знакомы. Но по сигналу Орлена, которому Эйлин милостиво доверила роль распорядителя, грянула музыка, и всех пригласили не стесняться и подходить к столу.

Ниваль с Грейсоном наотрез отказались сесть за отдельным столиком, как это было задумано, и решили быть с народом. Эйлин махнула на них рукой. Пусть веселятся, как хотят. Сама она, слегка под мухой от выпитых двух-трех, а может и четырех коктейлей пока не принимала участия в общем пиршестве, а забралась на внутреннюю стену крепости и наблюдала за происходящим.

Она поискала глазами друзей. Все были в сборе. Грейсон под шумок кормил с рук Ниваля. Сэнд и Кара трогательно накладывали друг другу лучшие куски. Келгар и Айша ходили гуськом друг за другом, старательно деля вид, что не знакомы. Малыш Гробнар мелькал то у стола, то у бочек с элем, то в гуще толпы. Элани в калимшанском наряде, выставлявшем напоказ ее тщедушные прелести, выуживала для себя какие-то корешки и путалась у всех под ногами, внося сумятицу в мужские ряды. Эйлин от всей души пожелала, чтобы ей сегодня повезло. Нишка, видимо, помнившая угрозу капитана, решила налечь на эль и халявную еду. Шандра составляла ей компанию, отчаянно стреляя глазами по сторонам.

Предмет ее заинтересованных поисков тоже был тут, к удивлению Эйлин, одетый в небрежно зашнурованную тонкую белую рубашку и черные штаны, заправленные в сапоги. Его торс был опоясан широким красным кушаком. Скромно, но со вкусом. Ни дать, ни взять, первый парень на деревне. Впрочем, и сама Эйлин была одета ему под стать. На ней красовалась деревенская вышитая блуза с широкими рукавами, перехваченная скрученным цветным пояском, и черная юбка до колен с красной вышивкой по низу. На ногах были легкие туфли из мягкой кожи с длинными переплетенными ремешками. Короткие рыжие волосы были перехвачены красной лентой-ободком. Парень в рубашке проявлял чудеса аппетита, оставаясь при этом равнодушным к элю, и постоянно оглядывался по сторонам. Наконец, он увидел Эйлин и сделал приглашающий жест. Она помахала ему рукой и показала жестом, что не голодна и подойдет попозже.

Она увидела и Бишопа. Он сидел на крыльце таверны с кружкой эля и полной тарелкой и наблюдал за толпой. Узрев что-то, он вздрогнул. Проследив за его взглядом, Эйлин увидела вошедшую в ворота крепости девушку, незнакомую ей и непохожую на обычную гостью праздника. Она была одета в охотничий костюм с кожаными шортами и топом и обута в мягкие кожаные ботинки. За спиной у нее были дорожная сумка и лук со стрелами. Эйлин была заинтригована. Бишоп явно отреагировал на появление именно этой девушки. Он знал ее. Девушка же его не видела и спокойно стояла, сняв сумку, оружие и прислонившись к стене. Похоже, она устала с дороги. Эйлин, как хозяйка крепости, решила подойти к ней. По пути она разглядывала ее с неподдельным интересом. Сказать, что она была красива — ничего не сказать. Ее золотисто-каштановые локоны были убраны в небрежный, высокий, стянутый вышитой тесьмой пучок. Несколько прядок выбивались, красиво обрамляя ее смуглое лицо. Большие, темные, почти черные, глаза с длинными ресницами излучали какую-то колдовскую силу. Длинные мускулистые ноги, гибкое загорелое тело — все говорило о том, что она явно не городской житель, но и не крестьянка.

— Здравствуй, путница, — поприветствовала она девушку, — меня зовут Эйлин, я капитан этой крепости, и всегда рада гостям, особенно в такой день. Кто ты и что привело тебя сюда?

Девушка отвесила легкий поклон.

— Меня зовут Уна. Приветствую тебя, капитан Эйлин. Я вижу, вы празднуете Середину Лета. Мне не хотелось бы мешать вам, но я прошла долгий путь и прошу у тебя приюта на одну ночь. Все что мне нужно — это немного еды и нормальная постель.

Несмотря на то, что девушка так и не ответила на ее вопрос, она вызывала у Эйлин доверие. Почему — она толком не знала.

— Добро пожаловать, Уна, — ответила она, — у меня есть свободная комната, правда, не самая комфортная. И, конечно, ты можешь присоединиться к нашему застолью.

Эйлин проводила Уну к Кане и поручила ее заботам, приказав открыть для нее свободную комнату на втором этаже. Бишопа она на прежнем месте не обнаружила.

Когда гости и хозяева насытились, начался концерт. Он удался на славу. Пьеса Гробнара о перчатках Айронфиста имела огромный успех. То, что главный герой, да и остальные персонажи, были слегка навеселе, ничуть ее не испортило, а, наоборот, придало исполнению особый шарм. Народ был в восторге, а Грейсон и Ниваль, в жизни не видевшие ничего подобного, смотрели, затаив дыхание, и пытались вникнуть в сюжет. Когда артисты вышли на поклон, Айша, стоявшая в первых рядах, бросила Келгару свой венок. Келгар водрузил его себе на голову, объяснив коллегам, что он понятия не имеет, кто эта девушка, но, кажется, она понимает толк в искусстве.

Иллюзион Нишки тоже был принят на ура. Растроганная аплодисментами, Нишка вернула добровольцам все изъятые у них предметы. Элани с ежиками была вознаграждена умильными вздохами женской и бурными аплодисментами мужской части аудитории. Первое относилось к талантам ее маленьких подопечных, а второе, скорее, к ней самой в калимшанском туалете.

Апофеозом этого действа было огненно-ледовое шоу Сэнда и Кары. Воодушевленные одобрением публики, они решили на бис пощекотать зрителям нервы. Кара кидалась в них маленькими огненными шариками, а Сэнд превращал их на лету в снежки. Для жаркого летнего вечера это было в самый раз. «Молодцы!» — про себя похвалила Эйлин их изобретательность. Хохот парней и визг девушек были им наградой. Грейсон и Ниваль радовались, как дети, ревниво считая, кому досталось больше снежков.

И вот настал черед самой непосредственной и веселой части любого деревенского праздника — танцев. Парни и девушки танцевали, поначалу не разбиваясь на пары, а постоянно меняясь, как это было принято на подобных мероприятиях. Грейсон и Ниваль не умели танцевать по-простонародному, и Эйлин быстро обучила их нескольким несложным движениям. Они закружились в дикой пляске, причем Грейсон успевал по ходу щипать оказавшихся поблизости девушек, вызывая веселый визг и суматоху. Эйлин поискала в толпе уже приглянувшегося ей щеголя в белой рубашке, но не нашла его.

Она хотела уже огорчиться, но тут был объявлен ее любимый танец — зажигательная круговая джига. Такого она пропустить не могла. Круг собрался большой, пар на тридцать. Эйлин тоже в него встала, и тут увидела напротив своего знакомца. «Как, и он умеет танцевать джигу? — Удивилась она. — Этот танец крестьян и ремесленников, который в столице считают плебейским? Посмотрим, как у него это выйдет». Но она напрасно в нем сомневалась. Танцевал он великолепно. Легко и непринужденно, как будто знал этот танец с детства. Эйлин отметила, как идеально он себя держит. Корпус прямой, голова чуть откинута назад, работают только ноги, мастерски подбивая носком и пяткой, подпрыгивая и притоптывая. Супер! Вот пары идут на сближение, два хлопка, и одна рука небрежно заносится за спину, а другая касается руки дамы, поворот, смена партнера. «Да, на парня, который так танцует джигу, в Западной Гавани все девчонки бы вешались», — с удовольствием подумала Эйлин. Она с нетерпением ждала, когда же подойдет ее очередь танцевать с этим черноволосым красавцем.

Повернувшись и увидев его перед собой, она легко кивнула ему. Он чуть заметно улыбнулся, выдал двойной трэбл и оценивающе приподнял бровь, приглашая ее повторить. И он будет ее учить?! Да легко! Как он был красив в этом танце! Его движения были размашисты и в то же время элегантны. Ворот белоснежной рубашки был широко распахнут, мягкие складки колыхались в такт его движениям. Его обычно приглаженная прическа была не уложена, и на лоб падали чуть вьющиеся пряди. Таким Эйлин его никогда не видела. «Похоже, мне предстоит узнать о нем еще много нового», — подумала она. Двойной хлопок, и он протягивает ей руку. Их ладони соприкасаются ненадолго, затем его пальцы скользят по ее руке. Вот и все, им пора расставаться. Как же ей хотелось продолжения! Но ничего не поделаешь, у кругового танца свои правила. Напоследок у нее мелькнула мысль: «Неужели все эти простушки будут также пялиться на него, как я? И даже Катриона?» Но Катриона в этот момент танцевала с Бивилом и, кажется, чувствовала себя вполне счастливой. Эйлин на радостях послала им обоим воздушный поцелуй. Зато гостьи из деревни старосты Зифера были явно заинтригованы этим уже не юным, но прекрасно танцующим и привлекательным мужчиной, не похожим на обычную солдатню. И это не укрылось от ревнивого взгляда Эйлин.

Когда полный круг был сделан и танец закончился, музыка еще продолжала играть. На землю опустилась темнота, и народ потихоньку потянулся из крепости. Первыми по традиции должны были идти девушки. Их уход сопровождался большим оживлением в мужских рядах. Юноши напутствовали девушек, прося их далеко не убегать, а девушки отвечали им шутками и смехом. Эйлин оглянулась, но нигде не увидела своего «нового знакомого». Что же ей делать? Идти вместе со всеми? Но обещание, данное Бишопу, практически не оставляло ей шансов, учитывая его способность выслеживать и ориентироваться в лесу. Рассчитывать на помощь покровительницы? Но чем она сможет помочь, если тот, о ком она думает, вообще не придет туда?

К ней подошел Сэл. В руках у него была початая бутылка божественного вина, к которой он периодически прикладывался.

— Сэл, — закричала Эйлин, — ты с ума сошел! Это же для высокопоставленных голубков.

— Обижаешь. Они сами п-подарили мне, а потом у-ушли в лес.

— В какой лес?! Я не планировала, чтобы они уходили в лес. А вдруг с ними что-нибудь случится?

— Я им так и с-сказал, а они г-говорят, мол, Съюн будет к нам бла-а-гослонна.

Эйлин прорычала нечленораздельное ругательство и подняла голову к небу: «Съюн, я понимаю, что ты не поощряешь такие отношения, но ради меня, сделай так, чтобы они, по крайней мере, вернулись оттуда целыми и невредимыми».

— Дай сюда, — Эйлин отобрала у Сэла бутылку и глотнула из нее.

Голова ее закружилась, вспомнив уже выпитое сегодня. Но вместе с этим, появился какой-то кураж. Если уж эти извращенцы собираются резвиться в лесу, то ей сам бог велел попытать счастья или хотя бы повеселиться. Она пойдет в лес и положится на судьбу. И на помощь рыжеволосой богини. Отдав бутылку повеселевшему Сэлу, она побежала из крепости.

Темный лес встретил ее девичьим смехом и прыгающими то тут, то там огоньками. Ночь была ясной и лунный свет, проникая сквозь кроны деревьев и освещая поляны, создавал атмосферу тайны и радостного предвкушения. Эйлин осторожно шла, обнимая руками деревья и прислушиваясь к собственным шагам. Получается ли у нее ступать осторожно и неслышно, как это умеет Бишоп? Вроде, да. Его школа. Эйлин услышала мужские голоса. Значит, скоро начнется веселье. Веселье, которое для нее может закончиться не совсем тем, о чем она мечтала. Впрочем, ей уже было все равно. Выпитое игристое вино, радостное возбуждение от танцев, заразительный смех мужчин и женщин, разносящийся по всему лесу, разбудили в ней что-то, чему она не могла подобрать названия. Ей не хотелось оставаться одной в эту ночь, и она готова была отдаться воле случая.

Ждать ей оставалось недолго. Очень скоро она услышала рядом тихие шаги и знакомый вкрадчивый голос:

— Это ты?

Эйлин молча сделала шаг в тень, прислонилась спиной к дереву, и почти перестала дышать.

— Я же знаю, это ты, — повторил голос.

Бишоп вышел на освещенную поляну из-за соседнего дерева. Он сам пока не видел ее, но звериное чутье его не подводило. Он был в одних кожаных штанах, и она увидела серебрящиеся в лунном свете курчавые волоски не его груди, каплю пота, стекавшую по шее, услышала его возбужденное дыхание и почувствовала тяжелый мужской запах. Он стал поворачиваться в ее сторону. Внезапно чей-то звонкий голос произнес:

— Ирбис!

Следопыт встал, как вкопанный. Голос повторил:

— Твоя Ирбис здесь, Волчонок. Она нашла тебя, и имеет право на твой поцелуй.

Эйлин увидела ту самую девушку, Уну, выходящую к Бишопу.

— Значит, я не ошибся. Это ты была в крепости, — Бишоп сделал шаг навстречу девушке, — Уна. Как же давно мы не виделись.

Эйлин стояла за деревом, видя их и слыша их разговор. Она понимала, что это нехорошо, но не решалась пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия.

— Четыре года. А до этого еще два. И еще. Проще сказать, сколько месяцев мы всего были вместе.

— Восемь, — ответил Бишоп.

— Не думала, что ты это помнишь, — усмехнулась Уна.

— Я помню, Уна. Как ты меня нашла?

— Это долгая история. Впрочем, если бы не помощь некоторых болтливых людей в городе, мне было бы труднее.

«Дункан?» — подумала Эйлин.

— Ну, так как, я заслужила твой поцелуй, Волчонок?

— Подожди немного, Ирбис. Мне нужно понять…

— Ты называешь меня Ирбис. Разве этого мало? Разве нужно еще что-то понимать?

— Постой. Ты же не знаешь, где я был и чем занимался все эти годы.

— Это правда, ты никогда ничего мне не рассказывал. Но я ведь и не спрашивала, верно?

Уна подошла вплотную к Бишопу. Эйлин увидела, как Бишоп закрыл на секунду глаза, но, справившись с собой, задержал ее.

— Я должен знать, зачем ты пришла сюда. Чтобы опять исчезнуть? И оставить меня выть на луну и искать легкого утешения?

Эйлин неприятно кольнула эта фраза.

Девушка покачала головой.

— Нет, Волчонок. Я пришла, чтобы предложить тебе кое-что. Если ты готов к этому.

Уна помолчала, вглядываясь в глаза Бишопа, словно стараясь найти ответ на свой немой вопрос. Она тихо, но твердо сказала:

— Завтра я уйду отсюда. На восток. Ты знаешь, куда. И мне почему-то кажется, что сейчас ты не пойдешь со мной. Тебя тут что-то держит. Но я буду ждать тебя там. Не вечно, но достаточно для того, чтобы ты мог принять решение.

— Ты уверена? — спросил Бишоп шепотом.

— Да, Волчонок. Я уже не та маленькая семнадцатилетняя Ирбис, какой впервые тебя встретила. Да и ты, похоже, сильно изменился. Так что ты скажешь?

Бишоп обнял девушку и поцеловал ее. Эйлин заметила, что он умеет это делать гораздо нежнее, чем ей казалось по собственному опыту. У нее возникло неприятное ощущение, похожее на ревность.

— Но почему бы тебе не остаться здесь, со мной, — произнес Бишоп, продолжая обнимать Уну.

Девушка покачала головой.

— Нет, это не по мне. Есть лишь одно место, где я хотела бы жить в ближайшее время — с тобой или без тебя. Я буду ждать тебя там. — Уна провела кончиками пальцев по щеке и губам Бишопа, — завтра на рассвете я уйду. Давай не будем тратить время на разговоры, Волчонок. Покажи, как ты умеешь любить.

Бишоп протянул руку к тесьме на волосах Уны, развязал ее и зарылся лицом в ее рассыпавшиеся по плечам локоны. Эйлин поняла, что больше не может здесь находиться и, воспользовавшись тем, что они были заняты друг другом, тихонько ушла.

Она уже начала мало-помалу трезветь, и на душе у нее стало еще паршивей, чем было. Конечно, хорошо, что эта загадочная Уна избавила ее от общества Бишопа. Да, в общем-то, она и за него была рада. Похоже, они любят друг друга, и их связывает какая-то история. Но то, что происходило вокруг, не давало ей покоя. Она шла по лесу и чувствовала себя здесь лишней. Она услышала басовитый хохоток Келгара, видимо, нашедшего свою «незнакомку». Грейсон где-то игриво аукался с Нивалем. Слава богу, с ними все в порядке. Зазевавшись, она чуть не наступила на Элани, целовавшуюся с каким-то здоровяком. Повсюду чей-то шепот, смешки. На глазах выступили слезы. «Господи, что я здесь делаю? Как глупо!»

Эйлин захотелось покинуть это место как можно скорее, и она побежала, не разбирая дороги. Но в темноте с непривычки заплутала и побежала в сторону реки, противоположную от дороги в крепость. Ей стало страшно. Не хватало еще заблудиться здесь ночью. Когда она уже готова была отчаяться и позвать на помощь, она увидела впереди светлый силуэт. Наверное, кто-то из крестьян. Надо бежать туда. Эйлин помчалась со всех ног. Вдруг она запнулась за что-то и на кого-то упала. Ее бережно подхватили и позвали по имени. Эйлин подняла голову. Это был он. Тот танцор с праздника, так удививший ее.

— Касавир! — воскликнула Эйлин, — я…

— Куда же ты так несешься? — Ласково ответил он, поднимая ее.

Увидев, что на ее глазах слезы, он спросил:

— Что с тобой? Я…опоздал?

— Нет, что ты, ты как раз вовремя. Ты нашел меня, — ответила Эйлин, прижимаясь щекой к его груди.

— Тогда, почему ты плачешь?

— Я думала, ты никогда не придешь. Думала, ты злишься на меня. Прости.

— Тебе не за что извиняться, — он усмехнулся, — наверное, я просто не очень гожусь для таких игр.

— О чем ты? О празднике? Но ты был просто великолепен, — нежно сказала Эйлин проведя рукой по шнуровке на его рубашке, — этот наряд и то, как ты танцевал. Ты поразил меня и всех.

— Да? Хм. Спасибо, — было видно, что ему приятно. — Но я не об этом. Знаешь, в тот день, прежде чем прийти к тебе, я поговорил с Бивилом. Я хотел узнать у него… словом, я хотел узнать, как это все обычно происходит. Эти поиски в лесу. Мне показалось, он был рад помочь мне. Он сказал, что вовсе не обязательно надеяться на случай. Ведь вы с ним тоже на случай не надеялись? — Он улыбнулся.

Эйлин зарделась.

— Ну, причем тут это, Касавир? Мне кажется, год назад я была еще глупой девчонкой.

Касавир провел рукой по ее щеке.

— Да я и не упрекаю тебя. Бивил сказал мне, что можно заранее договориться о каких-то приметах, словах, чтобы найти друг друга. Вот я и решил поговорить с тобой. Я боялся, что ты ускользнешь от меня. Хотя, не скрою, чувствовал я себя глупо. И больше всего боялся выглядеть так в твоих глазах.

Эйлин не сразу нашлась, что сказать. Вспомнив, как сухо и иронично она разговаривала с ним в штабе, она задумалась. Она, конечно не виновата, что была вся в работе. Ей и в голову не пришло тогда, что может быть у него на уме. На него это так непохоже. Она вздохнула.

— Выходит, тебя действительно обидели мои слова. Теперь я понимаю, почему. Такому человеку, как ты, нелегко было решиться на такой разговор. Должно быть, тебе самому это все казалось дурацкой затеей, — Эйлин обняла его за шею, — прости меня.

— Ну, я тоже вел себя как дурак, если честно, — сказал Касавир, запустив руку в ее волосы.

— Но тогда почему ты все-таки пришел на праздник? Почему искал меня?

Касавир поднял глаза, делая вид, что раздумывает.

— Тебе нужен точный ответ? Ну, явно не потому, что проникся духом праздника твоей покровительницы, уж извини. Я просто боялся, что ты окажешься в лесу не с тем, с кем надо. Не потому что я тебе не доверяю, а потому что боюсь потерять. И еще, я хотел порадовать тебя. Хотя, — он улыбнулся, — в какой-то момент мне и самому стало весело. Я так давно не танцевал. Одним словом… я сделал это, потому что люблю тебя, — при этих словах он слегка напрягся и выпустил ее из обьятий.

Помолчав немного, Эйлин посмотрела на него.

— Этого ты мне еще не говорил.

— Ну, значит, говорю теперь, — сказал он тихо, отводя взгляд. — И, знаешь, — добавил он, взглянув на нее, — не жди от меня чего-то особенного. Я знаю, женщинам нужны красивые слова, признания, но я не тот, кто любит их произносить. Особенно сейчас, с тобой. Совсем не тянет.

Эйлин обвила руками его торс и, вздохнув, посмотрев на него снизу вверх.

— И не надо. Значит, это правда.

Касавир, казалось, облегченно вздохнул и провел руками по худеньким плечам.

— А как насчет поцелуя? Разве ты не обязана мне его подарить?

— О, не сомневайся, я сделаю это. Но сначала хочу задать тебе два вопроса.

— А это предусмотрено правилами? — спросил он шутливо.

— Нет, но к черту правила. Скажи мне, как ты меня нашел в темном лесу, да еще так далеко от крепости, где вокруг — никого?

Касавир немного подумал.

— Сам не знаю. Пришел и все.

Эйлин улыбнулась.

— Именно так я и думала. И Съюн здесь, конечно, не причем?

— Не думаю. Сомневаюсь, что Съюн стала бы вдруг помогать паладину Тира, даже если он… хм… а почему тебя это так интересует?

— Да так, не важно. И еще, где ты, ради всех богов, научился так танцевать джигу?

Касавир рассмеялся.

— Все просто. Моя матушка взяла в замок Дуга, мальчика, потерявшего родных, чтобы он стал моим товарищем по играм. Нам лет по восемь было. Он был веселый, заводной мальчишка. Мы часто бегали с ним в рыбацкую деревушку. Я многому там научился.

— А где он сейчас?

— Он умер еще подростком, и я остался один с отцом. Но, не будем о грустном. Кажется, ты мне что-то обещала.

Эйлин подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Да, мой прекрасный незнакомец. Ты нашел меня в эту ночь, и я дарю тебе поцелуй.

Касавир обнял ее и привлек к себе. Он целовал ее сначала нежно и осторожно, едва касаясь ее губ, словно боясь чем-то обидеть. Они смаковали друг друга, наслаждаясь этим моментом. Поцелуй Касавира пах чем-то сладким, как медовый луг. Потом он стал более настойчив, и Эйлин поняла, что он умеет — о да, — великолепно умеет целоваться. Не чета ей. Что-то похожее на ревность всколыхнулось в ее душе, но тут же пропало. В конце концов, он уже не мальчик, он не провел всю жизнь в деревне под надзором строгого отца. Он мужчина, и очень привлекательный, несмотря на свои обеты, о которых он, кажется, благополучно забыл, обнимая ее все нетерпеливее. Лучшего подарка Съюн не могла ей сделать в эту ночь. По спине Эйлин побежали мурашки, а тело показалось ей невесомым. Когда Касавир отпустил ее, чтобы отдышаться, она лукаво посмотрела на него, и, распуская шнуровку на его рубашке, сказала:

— Здесь речка недалеко. Пойдем купаться?

— Не могу сопротивляться, давно молодые девушки не предлагали мне искупаться в речке.

Касавир остался в холщовых штанах, а Эйлин — в нижней льняной тунике. Само целомудрие. Их одежда лежала на берегу, а они сами весело плескались и брызгались, как дети. На речке раздавались их голоса — нежный девичий и низкий мужской смех. Эйлин, выросшая в Западной Гавани, обожала воду. Когда ласковые прохладные струи обнимали ее, ей чудилось, что она возвращается в свой маленький детский рай, в царство материнской любви и нежности, которого у нее никогда не было. Касавир оказался отличным пловцом. Он в два гребка настиг и крепко обхватил ее. Его руки заскользили по влажной, прилипшей к телу тунике, поднимая ее. Добравшись до обнаженного тела, он закрыл глаза, прижал ее к себе и, приподняв в воде, стал целовать ее плечи и шею. Он уже с трудом сдерживал свои желания, но вдруг почувствовал, как она напряглась, обнимая его. Посмотрев на нее и увидев тревогу в ее взгляде, он все понял. Что ж, ему не привыкать, не зря он несколько лет своей жизни провел на казарменном положении в Ордене. Прижавшись щекой к ее щеке и стараясь унять сердцебиение, он прошептал ей на ушко:

— Я знаю. Не волнуйся. Пойдем лучше на берег.

Эйлин села на гальку, поджав ноги и обхватив их руками, а Касавир лег на живот у ее ног, улыбаясь и глядя на нее извиняющимся взглядом. Но она не сердилась на него. Ведь это то, чего она и хотела. Вот только…

— Извини, Касавир, я… я люблю тебя, но…

— Не извиняйся, — перебил он ее, — все правильно. Всему свое время. Значит, оно еще не пришло.

Подобравшись к ней поближе, он приподнялся и поцеловал ее скрещенные на коленках руки и добавил:

— Мне хорошо с тобой.

Эйлин улыбнулась и взъерошила ему мокрые волосы.

— Помнишь, как мы встретились в ущелье орков? Ты мне тогда не особо понравился. Показался сухим, надменным и неприступным. Но теперь я знаю, столько пережив, сколько пережил ты, человек не может открывать душу первому встречному.

Он перевернулся на спину и, подложив руки под голову, посмотрел на небо, мерцающее звездной россыпью, и полную луну, подарившую им в эту ночь свое волшебство.

— Ты еще многого обо мне не знаешь, — задумчиво сказал он. — Я думал, что моя жизнь никогда не изменится, пока не встретил тебя. Но, — он усмехнулся, — я ведь тоже не очень доверял тебе. Считал легкомысленной. Но после того, что ты сделала для меня… Я рискнул, не рассчитывая, что такая девушка, как ты, выслушает и примет меня таким, какой я есть. Я был готов ко всему, а точнее, вообще плохо понимал, что делаю, признаваясь тебе в своих грехах и прося помощи.

Он рывком встал, сел рядом с Эйлин и, нежно обняв ее одной рукой, заглянул ей в глаза.

— Можешь быть уверена, что бы там ни было у меня в прошлом, я никогда не обижу тебя. Я не обману твоего доверия.

— Спасибо, — тихо сказала Эйлин и прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

СОЧИНЕНИЕ ГРОБНАРА. ПЬЕСА В СТИХАХ ОБ ОДНОМ ИЗ ПОДВИГОВ КЕЛГАРА АЙРОНФИСТА

Премьера этой пьесы состоялась в Крепости-на-Перекрестке на Празднике Середины Лета. После чего она разошлась по всем тавернам Невервинтера и даже за его пределами. На авторские Гробнар хотел заказать групповую статую героев пьесы, но ГГ ему не позволила.

(Гробнар — читает за рассказчика)

Жил был Келгар, наш славный герой. Он был своей презираем братвой, За то, что ушел, не прощаясь, прочь, Не в силах к драке любовь превозмочь. На счастье, ему повстречалась Эйлин. Она, не спеша, допила свой джин, И, преподав кой-кому урок, Вытерла скатертью острый клинок. Потом сказала ему: (Эйлин) «Вперед! Дорога тебя в монастырь приведет!» Ответил ей сразу наш славный герой: (Келгар) «Малявка, ты жжошь, я пойду с тобой!» До храма они добрались, наконец. Там встретил их Хлам, святой отец. Непрост оказался к монашеству путь, Но Келгар наш не смутился ничуть. Сказал, на преграды ему наплевать, Готов он тифлингу другом стать. Вторая загвоздка сложнее была: Кого-то обидел герой не со зла. Но шанс все исправить герой получил, Когда он у «Старого Филина» был. Дворфы-разведчики встретились им: Кулмар с отрядом своим небольшим. Встреча была без объятий и слез, (Кулмар — Келгару) «Какой тебя леший сюда принес? Мы крепость должны Айронфистам вернуть, Но багберы нам преграждают путь». Келгар был в ярости (Келгар): «Что за дела? Драка меня как магнитом влекла. Но чтоб уваженье родни заслужить, Готов я подвиг любой совершить!» (Эйлин): «Что ж, — отвечала Эйлин ему, — Желаешь ты драки — быть посему. Эй, Кулмар, коль хочешь ты в крепость войти, Дай Келгару дело до конца довести». Итак, друзья, начнем наш рассказ, О том, как Келгар клан свой спас, Вернув ему Айронфистов дом. И в этом помог ему маленький гном (Гробнар кланяется); Еще с нами был Касавир — паладин, Он орков убил девять сотен один; (Все) «Эйлин возглавляла наш славный отряд Отчаянных, смелых и сильных ребят!» Друзья по ущелью без страха идут, Не зря же они храбрецами слывут. Но что это — дворф бездыханный лежит, Наш Келгар в бешенстве, он отомстит!

(Келгар скачет по сцене, изображая бешенство, товарищи берут с него пример)

Засаду устроили недруги здесь, Их было десятков пять (Келгар) «Или шесть!» Недолог был бой, справедлива цена — За убийство враги заплатили сполна.

(На сцене появляются картонные фигурки багберов, обступают героев, но падают, сраженные ими)

Лечение ран, короткий привал — И снова Эйлин подает сигнал. (Эйлин) «Вперед друзья, идите за мной!» (Все) «Мы здесь командир, веди нас на бой!» Злодейство готовится страшное тут: Голодные злыдни костер уже жгут, А дворф плененный сидит под замком, Неужто послужит им ужином он? (Все — Келгару) «Нет, не допустим мы страшной беды. Нас четверо лишь против целой орды, Но глаз будет меток, не дрогнет рука, Спасем от костра твоего земляка!»

(Опять появляются картонные багберы, герои мужественно с ними расправляются и отпускают на волю пленника)

(Кайар) «Меня вы спасли, благодарен я вам, Наш клан всегда будет рад друзьям».

(Кайар убегает, герои машут ему на прощанье)

Короткий привал и снова вперед. Куда же дорога их приведет? Дворфийская крепость, громада громад, Кажется, здесь им никто не рад. Багберов сотня, не меньше, их ждет Но битвы этой известен исход.

(Герои сражаются с картонными багберами, те падают один за одним, снова встают, и опять падают)

Наши герои в поту и крови (Все — Эйлин) «Песней, Эйлин, ты нас вдохнови!» (Все — Касавиру) «А ты, паладин, лечи нас, скорей!» Ничто не сломит четверку друзей. Закончена драка, убиты враги (Эйлин) «Вперед, за мной, ускорим шаги!» (Гробнар) «Постойте, я вижу здесь странный предмет, Быть может, к загадке какой-то ответ».

(Эйлин берет из сундука воображаемую странную деталь и кладет ее в свою сумку, затем жестом приказывает героям следовать за ней)

Вот алчные багберы делят добро. Эйлин поступить решает хитро: (Эйлин) «Пусть жадность злодеев рассудка лишит, А злато от нас не убежит». Вышло все так, как сказала Эйлин. С презреньем на злато смотрел паладин. Он равнодушен к блеску монет, Эйлин же и дела до этого нет.

(Эйлин забирает воображаемое золото, Касавир демонстративно смотрит в другую сторону)

Дошли до двери, на ней — хитрый замок. Кто сможет открыть его? Гном с-локоток. (Гробнар) «Эту деталь не зря ты взяла.

(Гробнар берет у Эйлин воображаемую деталь, все разбегаются, Гробнар открывает воображаемую дверь)

Ну, вот, слава богу, рука цела». И вот, наконец, последний оплот. Теплый прием их тут явно не ждет. Свирепый главарь поджидает их здесь, С ним багберов столько, что и не счесть. Сорок злодеев у ног их лежат, Столько же сзади зайти норовят. Сорок еще готовы напасть, (Все) «Повеселимся сегодня мы всласть!»

(Сцена насилия и жестокости — вырезано цензурой)

Все кончено, багбер последний сражен, Отряд наш изранен и утомлен. Но цель достигнута, крепость взята И кровь друзей не зря пролита. Трофеи — награда за доблесть в бою, Эйлин собирает добычу свою. Находит перчатки — отличный трофей, Тут Келгар, волнуясь, подходит к ней.

(Келгар изображает волнение и благоговейно берет из рук Эйлин Перчатки Айронфиста)

(Келгар) «Перчатки — реликвия клана — у нас, Каков же будет твой приказ?» (Эйлин) «Ты эти перчатки в бою заслужил, Носи их с честью, как твой предок носил». (Все) «Да здравствует Келгар, наш славный герой, Мы все за него стоим горой!»

(Келгар надевает Перчатки Айронфиста и кланяется восторженной публике)

(Эйлин) «Теперь, друзья, пойдемте назад, Нашим известиям клан будет рад». Кулмар Келгару руку пожал, И напоследок ему сказал: (Кулмар) «Ты был не прав, но вину искупил, Я тебя за это простил». Вернулись друзья из похода, и вот Эль из бочек рекой течет. Друзья, наконец, смогут смыть кровь и пот, Душевный прием их в таверне ждет. Но вот на нашу красотку Эйлин Бросил лазоревый взгляд паладин. А что из этого выйдет, друзья, В другой раз о том поведаю я.

(Все кланяются, бурные аплодисменты)

ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ

Глава 1

Убежище Аммона Джерро

Настроение в этот вечер у Эйлин было хуже некуда. Она только что вернулась со своим отрядом из пропахшей серой норы, где прятался Аммон Джерро, чернокнижник и, по совместительству, дед тихони Шандры. Конечно, плевать она хотела на этого деда, но оказалось, что он когда-то уже имел дело с Королем Теней, и мог бы быть им полезен. Старичок-одуванчик, которого она ожидала увидеть, оказался злобным рыжебородым дядькой с лысой татуированной головой. Оказывается, это он еще в Невервинтере стащил у них магический осколок серебряного меча и отдавать добровольно не хотел, мотивируя это тем, что без него они все равно не победят Короля Теней, и вообще, осколок ему самому нужен. Затем он удалился в свое убежище у черта на куличиках, заколдовал дверь, поставил там стража-голема и сидел, довольный, не зная, с кем связался.

Но страж-голем оказался сговорчивым малым и велел пройти парочку детских испытаний типа убить огненных элементалей, справиться с целой ордой варваров-нежити и достать из ядовитого гейзера склянку какой-то мутной водицы, которую милостиво разрешил оставить себе. Зачем — непонятно. Эйлин отдала ее Сэнду, может он сможет ее перегнать. По части перегонки Сэнд — большой специалист. Однажды, узнав, какой ингредиент является основным в жемчужине коллекции напитков Сэнда, Бишоп дня три при упоминании о самогоне срывался и куда-то убегал. Повеселились они тогда, играя в слова.

Но, ближе к делу. Шандра открыла дверь убежища, капнув на замок каплю своей крови, и куда-то исчезла. Внутри все оказалось так запутанно и запущенно, что Эйлин почти обрадовалась старому знакомому, дьяволу Мефазму, который, как всегда, оказался запертым в круге призыва. Невезучий какой-то дьявол. Он радостно просветил ее, что, оказывается, ей придется договариваться с демонами, запертыми здесь повсюду, чтобы они открыли ей портал в лабораторию Джерро. С кем только ей не приходилось договариваться! Бедный Касавир, для него это было испытание — видеть, как она любезничает с нечистью. Только этим можно объяснить его молчаливость и необычную угрюмость. И самое главное, все это время ее не покидало ощущение, что готовится какая-то подстава.

Так оно и получилось. Пока друзья искали Шандру в запутанных лабиринтах убежища, исчадия ада взяли ее в оборот. Узнав, что она внучка Джерро, они так заморочили ей голову, что она снова пустила себе кровь, чтобы освободить их от чар своего дедушки. Дедушка обиделся не на шутку и, когда они добрались до лаборатории, начал, не разобравшись, убивать свою родную внучку. Слава богу, Касавир, в отличие от остальных, проявил хладнокровие и не стал ждать, разинув рот, пока этот сумасшедший добьет ее. Сейчас бедная девушка в надежных руках служителей Тира, а Касавир пошел ее проведать и помочь, чем сможет. А любящий дедушка, оставшись без помощи своих ручных демонов, вынужден был сдаться. И теперь ошивается в таверне и в ус не дует. «Убила бы, если бы он не был нам нужен! — подумала Эйлин и бросила злобный взгляд на Аммона, одиноко стоявшего у камина, — морда татуированная. Кто бы мог подумать, что у нашей милой Шандры такой жуткий дед».

Еще один эпизод в убежище не шел у нее из головы. Она посмотрела на Бишопа, нервно отхлебывающего эль из кружки. Надо бы поговорить с ним. Она, конечно, догадывалась, что адские создания женского пола очень высокого о себе мнения, постоянно озабочены, и им известно о чужих грешках. Но чтобы настолько! Эйлин стала вспоминать этот разговор. До чего же она была противна, эта эринния Хезебель, хоть и не лишена дьявольской привлекательности. Она так и вертелась в своем кругу призыва, стреляя глазами в сторону святого паладина, норовя сбить его с пути истинного. Но видимо, она почувствовала в Эйлин конкурентку и на попытку заговорить с ней, лишь посмеялась ей в лицо и весьма нелестно отозвалась об ее внешности и умственных способностях. Да и бог с ним, не обращать же внимания на кого попало. Но того, что произошло, Эйлин не ожидала. Преданный Касавир еще думал, что на это сказать, когда Бишоп вышел из темного угла и накинулся на Хезебель с оскорблениями:

— Заткни пасть, демонесса, и не вылезай из своей грязной канавы!

Все раскрыли рты, а Касавир посмотрел на Бишопа так, словно он сам явился из ада. Эринния будто ждала этого, и тут же переключилась на Бишопа:

— Ммм, что я слышу. Сколько страсти. Ты, хам, грубиян и бабник, опять защищаешь женщину? Помнишь, как давно это было?

Бишоп схватился за рукоять меча, но, заметив, что Касавир пристально смотрит на него, опустил руку и сказал:

— Можешь загадывать свои загадки, но учти: когда мне это надоест, ты сдохнешь.

Эйлин с недуомением посмотрела на Бишопа. «Он что, сумасшедший? Она же в круге. Ее нельзя убить. Он лишь впустую потратит силы и разозлит ее слуг». Пора было прекращать эту опасную игру.

— Послушай, демонесса, командир здесь я, — резко сказала Эйлин. — Поэтому, если хочешь цепляться к кому-то — цепляйся ко мне, а его оставь в покое.

Она заметила, что Касавир холодно прищурился. Это был недобрый знак, но ей было не до этого. Он должен понимать, что нельзя позволять всякой нечисти манипулировать членами группы, даже Бишопом.

Бишоп бросил Эйлин:

— Послушай, это все хорошо, но не надо вмешиваться. Я сам справлюсь, не пытайся быть героем.

— О, у следопыта, кажется, аллергия на героев! — Продолжала Хезебель, ничуть не смущаясь ненавидящего взгляда Бишопа. — А ты не безнадежен. Такие как ты, презирающие добрые дела и отвечающие ударом на удар, скрашивают мое существование. Тогда вот пища для размышлений — не тебе, а твоей безмозглой подруге.

Эринния пристально посмотрела в глаза Эйлин, отчего той стало не по себе.

— Ты никогда не задавала себе вопрос, почему следопыт не покидает тебя? Задумайся, что значит для человека, ценящего свою свободу и ненавидящего святош, повсюду таскаться за тобой, защищать и мириться с присутствием твоих… друзей, — при этом эринния насмешливо посмотрела на Касавира.

Дрожащая жилка под левым глазом паладина выдала его тщательно скрываемое бешенство. Эйлин уже достаточно изучила его, чтобы понять это. Но другого выхода, кроме как продолжать гнуть свою линию, у нее не было. Она криком остановила Бишопа, яростно рванувшегося к эриннии в бессмысленной попытке нанести ей удар.

— Нет, Бишоп! — Затем, обращаясь к Хезебель, — ты, дьявольское отродье, я не позволю тебе нападать на моих спутников! Говори со мной или ни с кем!

Пожалуй, у нее это вышло эмоциональней, чем она хотела, и это не укрылось от внимания Касавира. Бишоп спохватился, сунул меч в ножны и нарочито равнодушно произнес:

— Не стоит волноваться из-за нее. Ее слова также пусты, как и она сама.

Но в его голосе и в том, как он посмотрел на нее, Эйлин почувствовала благодарность. Касавир вскинул голову и посмотрел на них из-за полуприкрытых век. Выражение его лица стало жестким.

— О, нет, я уже закончила. Я добилась того, чего хотела, — эринния обвела взглядом группу, остановившись на Эйлин, Бишопе и Касавире, — наслаждайтесь разгадыванием моих загадок.

Ссора в таверне

Лишь теперь, когда Эйлин, успокоившись, вспомнила в деталях этот разговор, до нее дошел его смысл. Касавир был мрачен все оставшееся время, а Бишоп выглядел так, словно у него душа не на месте. Душа? Ну, да, конечно, она у него есть, и в ней скрыто что-то, на что намекала эта адская тварь. Надо будет поговорить с Касавиром, когда он освободится. Он невесть что может подумать. А пока можно попробовать выяснить у Бишопа, что же его гложет. Так, на всякий случай. А то, честно говоря, надоели уже все эти биографические сюрпризы спутников.

Эйлин подошла к Бишопу, глушившему эль, и села напротив. Немного помолчав, она решила спросить прямо:

— Это тебя Хезебель так достала?

— Нет, это я за Шандру так переживаю, — мрачно ответил Бишоп.

Эйлин с деланным безразличием пожала плечами.

— Не хочешь — не говори. Я не горела желанием услышать твою историю от эриннии, не буду и тебя напрягать.

Бишоп оторвался от кружки.

— Я, кажется, уже поблагодарил тебя, — сказал он грубо, но, увидев бесстрастное лицо Эйлин, пояснил:

— Даже если она была права, что тебе до этого? Я не собираюсь выворачивать душу наизнанку ради пары сочувственных слов. Тем более, тебе. Иди вон, дружком своим покомандуй.

Эйлин вздохнула.

— Как знаешь. Может, тебе стало бы легче.

Бишоп запустил руку в волосы, взъерошил их и тряхнул головой. Затем, поколебавшись, взял девушку за руку и посмотрел на нее. Взгляд его был нетрезвым и усталым.

— Мы не первый день знакомы, и я давно понял, на что могу рассчитывать, а на что нет. Так что пусть эта тварь засунет свои слова туда, откуда у нее хвост растет. А насчет моего прошлого… мои раны — это мои раны. И тебе их лучше не бередить.

Он посмотрел в сторону входной двери и ухмыльнулся.

— А вот и твой дружок. Кажется, он собирается кого-то убить.

Касавир стоял в дверях и смотрел на них немигающим взглядом. Эйлин заметила, что Бишоп все еще держит ее за руку. «Господи, водевиль какой-то!» — подумала она и мысленно добавила крепкое словцо. Касавир сделал несколько шагов по направлению к их столику, но Эйлин сочла за благо отделаться от Бишопа и пойти ему навстречу. Это был тот случай, когда она совсем не хотела, чтобы он вступался за ее драгоценную честь.

— Касавир, — сказала она мягко, — давай отойдем и поговорим.

Он нехотя подчинился ей, продолжая сверлить взглядом следопыта. Они отошли к дальнему столику. Бишоп опять занялся своим элем и, казалось, забыл о них.

— Как там Шандра? — Спросила Эйлин.

— Поправится.

— Хорошо. Спасибо, что спас ее. Мне показалось, ты сегодня чем-то недоволен, — произнесла Эйлин, стараясь выглядеть спокойной, — и причина имеет отношение ко мне. В любом случае, нам лучше обсудить это.

— Недоволен? — Касавир недобро усмехнулся. — А с чего мне быть недовольным? Сегодня столько всего замечательного случилось. Знаешь, не каждый день мне, паладину, приходится идти на сделки с порождениями ада, заигрывать с эринниями и суккубами, спасать девушек от чернокнижников, которые к тому же приходятся им родственниками, и видеть, как моя… как ты трогательно защищаешь этого проходимца, а потом держишься с ним за ручку.

— А что я должна была делать?! — не выдержала Эйлин. — Позволить этой твари развлекать нас дальше, рассказывая небылицы и выводя из себя Бишопа? На его месте мог оказаться любой — ты, Сэнд, Келгар, даже Гробнар. И я поступила бы также. Мы все — команда, и ты знаешь это лучше меня. Кроме того, это было просто опасно!

Касавир немного помолчал и пристально посмотрел в глаза Эйлин.

— В этом ты права, но то, что я сейчас увидел, дает мне основания считать, что у тебя были и другие мотивы.

Касавир вздохнул и посмотрел куда-то поверх ее головы.

— Почему бы тебе не сказать все, как есть, не мучая меня. Я не собираюсь предъявлять своих прав на то, что мне не принадлежит. Кто мы друг другу? Командир и заместитель, которые иногда целуются и купаются в речке?

При этих словах кровь бросилась в лицо Эйлин, и она сделал над собой усилие, чтобы не взорваться.

— Это Бишоп для меня такой же член группы, как и все, — сдержанно произнесла она, — разве что проблем от него больше, чем от других. Но он по-своему полезен. А ты… ты же знаешь, что к тебе я отношусь по-особенному.

— Не знаю, — упрямо ответил паладин.

Он чувствовал, что его несет, но какая-то глухая, затаенная в сердце обида заставляла его не только произносить эти несправедливые слова, но и верить в них. В первый раз за много лет он был не в состоянии контролировать себя.

— Ты слишком много внимания уделяешь Бишопу и его душевному состоянию. Позволяешь себе нянчиться с ним, когда он лыка не вяжет, отвлекаешь солдат, чтобы они носили его в постельку, а то, не дай бог, он встретит рассвет на полу таверны. Думаешь, я не знаю? Ты постоянно пытаешься разговорить его. Естественно, у него в крепости масса свободного времени, почему бы ему не потрепаться с тобой о наболевшем?

Эйлин покачала головой и мягко сказала, попытавшись взять его за руку:

— Послушай, все не так, как тебе кажется. Я же не считаю каждую минуту, проведенную тобой с кем-то другим. Да и разговаривать по душам ты не особо стремишься.

Но Касавир отдернул руку.

— Да, я не силен в таких вещах, мне трудно говорить о своих чувствах, но это не значит, что у меня их нет.

Он долго молчал, машинально перекладывая костяшки домино с места на место. Затем, не поднимая головы, произнес:

— Знаешь, иногда я сомневаюсь, что за твоими поцелуями стояло что-то большее, чем…

— Чем что? — Резко перебила его Эйлин. — А, понимаю, пьяная командирша забавы ради набросилась на невинного паладина и сбила с пути истинного. Ты это хочешь сказать? А может быть, дело в том, что поцелуи тебя не устраивают?

Касавир молчал. Она по-настоящему разозлилась — да что этот фальшивый праведник себе позволяет!

— Тогда вот что я тебе скажу, — Эйлин резко встала из-за стола, — мне, конечно, плевать на эту Хезебель, ей до меня как до луны. Но когда она меня унижала, Бишоп был единственным человеком, который за меня заступился, до сих пор понятия не имею, почему. Но я это обязательно выясню!

Она вышла из таверны, с грохотом хлопнув дверью. Касавир мрачно посмотрел на Бишопа. Тот спокойно дул свой эль, как будто и не догадываясь, что стал причиной их ссоры. «Взять бы его сейчас и лицом об стол. Раз пять. А потом элем полить. Заступник. И сам хорош. Нашел, что сказать, — он вздохнул, — логика меня последнее время подводит. Да и откуда ей взяться? С ума бы не сойти. От чего ушел — к тому и пришел».

Плохие сны сбываются

Под утро Эйлин приснился Касавир — какой-то тихий, молчаливый и очень бледный. Глаза его были воспалены, и он смотрел на нее так, словно просил о помощи. Это видение заставило ее проснуться и резко подняться, от чего у нее потемнело в глазах. Через несколько секунд, сфокусировав взгляд, она сорвалась с кровати и стала быстро одеваться. Уж чему-чему, а своим снам она доверяла. Чем более опытным бардом она становилась, тем чаще ей снились такие красноречивые сны. Интуиция не обманула ее. Кана доложила, что еще до рассвета в крепость прискакал человек в одежде последователей Тира. Он оказался одним из паломников, возвращавшихся в Невервинтер из Крепости Преданных в Тетире, и собиравшихся остановиться у них. Он рассказал, что на границе земель крепости на них напал небольшой, но хорошо вооруженный отряд разбойников. Что им было нужно от бедных паломников — неизвестно, но половину каравана они перебили, остальных увели. Возможно, неграмотный сброд принял их за торговцев. Паломник попросил помощи у крепости. Касавир, приказав не будить Эйлин, велел седлать коня и возглавил патруль. Эйлин собиралась было наброситься на Кану с руганью за то, что ее не предупредили, но вовремя спохватилась. В конце концов, лейтенант Кана подчиняется заместителю капитана так же, как и самому капитану. Да и удержать Касавира она бы все равно не смогла. Он оставался паладином Тира, и помочь паломникам было его долгом. Больше всего ее тревожило то, что, как ей поведал Бивил, стоявший в это утро на страже, Касавир не взял с собой зелий и даже не стал тратить времени на переодевание. Он лишь накинул на потное после утренней пробежки тело тунику и защищавшую торс легкую полукирасу. Один пропущенный удар по корпусу мог стать роковым. Все, что оставалось Эйлин — это надеяться, что угроза не очень серьезна. Сначала у нее возникла мысль броситься следом, но паломник, указывавший путь, уехал вместе с отрядом, а на следопыта надеяться не приходилось: еще ночью он куда-то ушел, как обычно, никому ничего не сказав.

Она теперь вряд ли могла бы вспомнить, как прошел тот день. Что она делала, с кем говорила, куда ходила. Сплошной туман, и одна мысль, тяжелым молотом стучавшая в голове: «Касавир… Касавир… Касавир…». К вечеру, когда отряд так и не вернулся, она пожалела, что не рискнула. Возможно, основные силы бандитов оказались большими, чем ожидалось. Когда она уже собиралась приказать капитанскому отряду седлать коней, стражник на воротах крикнул, что кто-то направляется в крепость. Эйлин выбежала из ворот и увидела далеко на дороге семерых всадников. Посадка одного из них была не очень уверенной. Вдруг он завалился набок и едва не упал на землю, но умное животное перешло на шаг, и товарищи успели поддержать его. Эйлин, полная дурных предчувствий, побежала к нему. Да, это был Касавир. А с ним — двое солдат и спасенные паломники. На боку его была кое-как прилажена красная от крови повязка. Край кирасы с той стороны был разрублен, весь бок и бедро были в засохшей крови. «Боги, он ранен! — пронеслось в голове Эйлин. — И ранение серьезно, если он не смог излечить себя».

— Касавир! — позвала она.

Он был без сознания, но дышал. Она попыталась сотворить заклинание, но из-за волнения не смогла сконцентрироваться.

Тогда она взяла лошадь под уздцы и, поддерживая Касавира, повезла его в крепость. Она надеялась, что отец Иварр сможет помочь ему. Солдаты помогли ей отнести раненого в лазарет.

Отец Иварр был невысокого роста, крепким и коренастым стариком с волнистыми седыми волосами до плеч и такой же седой бородой, которую он заплетал в две косички, на северный манер. Он был священником Тира и раньше жил в храме в Невервинтере. Эйлин знала, что они были близко знакомы с Касавиром. В свое время, когда встал вопрос о строительстве храма, она, не раздумывая, решила отдать его служителям Тира и пригласить Иварра. Он был еще и замечательным лекарем, что было очень полезно для крепости.

Несмотря на протесты святого отца, она отказалась уйти. Тот внимательно посмотрел на нее большими, глубоко посаженными серыми глазами, хмыкнул, но ничего не сказал. Сейчас для него важнее было заняться раненым. Иварр снял мантию, оставшись в рубашке, закатал рукава, обнажив жилистые, необычно сильные для его возраста руки, и, закрыв глаза, положил ладонь на лоб Касавира. Через пару минут веки раненого задрожали. Он приходил в сознание.

— Его необходимо раздеть и осмотреть, — сказал Иварр и многозначительно посмотрел на Эйлин, — я бы предпочел помощь кого-нибудь из паломников.

Она ответила чуть резче, чем хотела:

— Брось, святой отец. Я здесь не для того, чтобы смотреть на его наготу, я хочу помочь тебе…и ему.

— Не стоит так щетиниться, — мягко ответил священник, улыбнувшись ей, — будь по-твоему.

Им пришлось повозиться. По хриплым вздохам Касавира и выступившим на его лбу капелькам пота, Эйлин поняла, что движение доставляет ему боль. Когда он был полностью раздет, Иварр снял повязку и, попросив Эйлин подержать таз, смыл кровь с его тела. Девушка едва подавила вскрик, когда рана обнажилась. Она была не очень глубокой, но обширной, в полторы ладони. Разорванная кровоточащая плоть была кое-где прикрыта лоскутами кожи. Кроме того, рана была очень грязной и издавала слабый запах ядовитых жабьих желез. Накрыв бедра Касавира простыней, Иварр принялся осматривать повреждение.

Взяв себя в руки, Эйлин заметила:

— Видимо, он был ослеплен или силы совсем покинули его, если он пропустил такой удар.

Иварр кивнул, продолжая осматривать рану.

— К счастью, печень не задета. Но поврежденная поверхность велика, он потерял много крови. Он смог остановить ее и кое-как перевязать рану, но в дороге она опять открылась. Неудивительно.

Эйлин заметила красноватую припухлость чуть выше раны.

— Ему больно двигаться. Посмотри, это не перелом?

Иварр ощупал покрасневшее место.

— Возможно, трещина ребра. Это неопасно, — ответил Иварр, — меня волнует другое. Судя по виду раны и его состоянию, ранение было нанесено вскользь зазубренным отравленным оружием. А противоядия у него не оказалось. Сейчас оно бесполезно. Будем рассчитывать на то, что его организм сам с этим справится.

— Он весь горит, — сообщила Эйлин, вытирая пот со лба Касавира.

Подумав немного, Иварр произнес:

— Да, у него жар, но я не стану сейчас снимать его. Это лишь воспрепятствует выведению яда через кожу. Уксусное обертывание — лучшее лечение. А сейчас надо промыть рану, смазать заживляющим снадобьем и перевязать. Надеюсь, у тебя крепкие нервы?

Эйлин упрямо сжала зубы и кивнула.

С сомнением покачав головой, Иварр велел ей поливать рану из склянки, сам же принялся вычищать ее. Эйлин старалась не смотреть на это. Из горла Касавира вырвался хрип.

— Ему больно? — тихо спросила она.

— Немного. Но не волнуйся, эта вода содержит дезинфицирующий и обезболивающий экстракты. Шок исключен.

Пока Иварр заканчивал обрабатывать рану, Эйлин приготовила в тазу уксусный раствор, намочила и отжала простынь. Помогая ему переворачивать Касавира и закутывать его, она почувствовала, что самообладание готово покинуть ее. Она подняла голову, чтобы не дать выступить слезам.

— Пока все, — сказал Иварр, укрывая Касавира одеялом, — он вне опасности, теперь ты можешь уходить.

— Я не уйду, — спокойно ответила Эйлин, — я должна быть здесь.

— Послушай, капитан…

— Прости, Иварр, это мое последнее слово, — она посмотрела святому отцу в глаза, — я не уйду.

Иварр долго думал, опустив голову и глядя на Эйлин из-под нахмуренных кустистых бровей.

— Кажется, я понимаю, — наконец, произнес он, — и если моя догадка верна, лучшей сиделки для него я не найду. Хорошо, я дам тебе шанс. Ты уверена, что готова сама позаботиться о нем?

— Святой отец, если бы я могла взять на себя хоть часть его страданий…

Иварр кивнул.

— Можешь не продолжать. Я вижу ответ в твоих глазах. Ты должна будешь четыре раза за ночь сменить повязку со снадобьем и два раза обтереть его насухо и обернуть свежей простыней. Если заметишь, что он сильно потеет, можно и больше. Чистое белье в шкафу. Это будет нелегко, но я знаю, ты справишься. Впрочем, — Иварр смягчился, — если будет тяжело, ты всегда можешь позвать меня. Обязательно давай ему пить. Он в сознании, но физически и интеллектуально сильно истощен. Наверняка будет бредить. Зелье — экстренная мера, уместная в бою. Сейчас ему будет полезнее просто отдохнуть и пропотеть. Я приду осмотреть его на рассвете. А тебе лучше выпить вот это. Ночь будет нелегкой.

Эйлин выпила предложенное Иварром красное зелье в хрустальном пузырьке и почувствовала прилив сил.

— Спасибо Иварр, я сделаю все, как надо.

— Не сомневаюсь. Увидимся утром.

Ночь у постели Касавира

Оставшись одна, Эйлин затушила лишние свечи в настенных канделябрах, оставив минимум освещения, зажгла масляную лампу, поставила ее не прикроватную тумбочку и села у изголовья. Дыхание Касавира, сначало поверхностное, стало ровным и глубоким. Он заснул. Опершись локтем о спинку кровати, Эйлин смотрела на землистое лицо с потемневшими глазницами и расползшимися красными пятнами на щеках, побелевшие полураскрытые губы, мокрые пряди волос, прилипшие ко лбу, ставшую заметной синеву на бледном заостренном подбородке, и он показался ей таким беспомощным и беззащитным, что она почувствовала ком в горле.

— Глупый, — прошептала она, — зачем ты это сделал? К чему рисковал? Воображаешь себя бессмертным, когда какие-то две секунды могут оборвать твою жизнь.

Она вздохнула, окинув взглядом его обездвиженное спеленатое тело.

— Но другим я тебя и не знала. Таким полюбила. Значит, мне на роду написано постоянно тревожиться за тебя.

Касавир крепко спал, и все, что ей оставалось делать — это смотреть и ждать. До первой смены повязки все было спокойно. Спать ей не хотелось, и она решила прибраться. Найдя в шкафу большой холщовый мешок, она сложила туда грязные бинты, полотенца, останки доспеха и окровавленную одежду. Чистить и стирать все это не было смысла. Чтобы занять себя чем-нибудь, она стала изучать корешки книг, стоявших на одной из полок. Ее внимание привлек черный с золотым тиснением фолиант с надписью «Медицинские и бытовые алхимические рецепты». Открыв книгу наугад, она прочла: «Любовный напиток из толченой феналопы. Для мужчин, утративших пыл молодости и женщин, потерявших вкус к жизни. Возбуждает чувства, увеличивает мужскую силу, способствует любовному наслаждению».

— Тьфу! Пакость какая. И на вкус наверняка дрянь, — в сердцах пробормотала она и поставила книгу на место.

Когда пришло время, Эйлин стала разворачивать одеяло и простынь, стараясь причинять раненому как можно меньше беспокойства. Касавир был слишком тяжел для нее, но ей не приходило в голову просить о помощи. К тому же, зелье Иварра придавало ей сил.

Сняв повязку, она с радостью отметила, что рана выглядит чистой. Потревоженный Касавир застонал, поднял голову и провел языком по пересохшим губам. Эйлин налила в стакан воды из графина и, придерживая голову, напоила его. Он пил жадно, большими глотками, вода стекала на шею и грудь. Напившись, он приоткрыл глаза. Зрачки его были расширены, а взгляд блуждал.

— Эй… лин, я… пещера… там… их много, — чуть слышно зашептал он.

— Я здесь, родной, — ласково ответила Эйлин, — все хорошо, ты дома.

Она осторожно опустила его голову на подушку и, убрав прилипшие волосы, коснулась губами горячего мокрого лба. Он закрыл глаза и улыбнулся. Ее взгляд скользнул по его телу. Ей не приходилось видеть его раздетым, как и вообще мужчин, и, дав волю любопытству, она тут же строго одернула себя. Тело было мокрым, тяжелый, едко пахнущий пот струйками стекал на постель. Эйлин решила поменять ее. Не без труда вытащив из под него грязную простынь, она принялась обтирать его, начав со спины. Перевернув его, она продолжила, двигаясь вниз от шеи. Руки ее дрожали не только от физического напряжения, но и от волнения. Чувства неловкости у нее не было, но, проводя полотенцем по его торсу и бедрам и прикасаясь к его телу там, где он вряд ли позволил бы, если бы не лежал в жару и бреду, она чувствовала, что сама сейчас вспотеет.

— Уффф…

Закончив обтирание, она наложила свежую повязку и, напрягая все силы, перевернула его, чтобы подоткнуть свежую уксусную простынь. За все время Касавир не сказал ни слова и не открыл глаз, лишь постанывал, когда она шевелила его.

Ей пришлось еще несколько раз дать ему пить и два раза обтереть. Меняя повязку, она каждый раз убеждалась, что рана выглядит все лучше и лучше. Просыпаясь во время этих процедур, паладин называл ее по имени и что-то бессвязно бормотал — то просил прощения, то ругался и грозил ударить кого-то мордой об стол. А Эйлин гладила и нежно успокаивала его, как ребенка, больше голосом, чем словами, называя ласковыми прозвищами, какие ей раньше и в голову бы не пришли. В самом деле, кому пришло бы на ум назвать маленьким медвежоночком и сладеньким тигреночком здоровенного мужика ростом добрых шесть футов с лишним и весом раза в два больше самой Эйлин. Ее руки ныли, шея затекла, а спины она вообще не чувствовала, но старалась не обращать на это внимания.

Незадолго до рассвета она в очередной раз развернула его и сняла повязку. Было очевидно, что рана больше не представляет опасности. Жар почти прошел. Сон стал таким крепким, что Касавир даже не реагировал на ее манипуляции. Эйлин позволила себе обтирать его чуть дольше, любуясь им и разглядывая шрамы. И не только шрамы. Ей понравилось то, что его тело было почти лишено буйной растительности. То, что мужчина не пренебрегает гигиеной, было редким явлением, и большим плюсом в ее глазах. Перестав себя стыдить и одергивать, она поняла, что вид его тела и прикосновения к нему вызывают у нее очень приятные ощущения, сходные с теми, какие возникают внутри, когда раскачиваешься на качелях. Как бы невинна она ни была, она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что это значит. Она взглянула на рельефный живот и решилась дотронуться кончиками пальцев до темной дорожки, ведущей вниз от пупка. «Иварру точно не следовало бы этого видеть», — подумала она.

Мысль Эйлин тут же материализовалась, почему-то заставив ее густо покраснеть. Заметив это, Иварр покачал головой, но ничего не сказал. Он осмотрел рану и остался доволен. Затем они вместе обработали ее и завернули Касавира. Перед тем, как уйти, он дал Эйлин последние наставления.

— Молодец, ты справилась. Этот день ему лучше провести в покое. Зная его, понимаю, что тебе будет трудно настоять на этом. И самое плохое — ему нужно попоститься, дозволены лишь фрукты, хлеб и обильное питье. Это поможет вывести остатки яда. Если будет сопротивляться — сошлись на меня и волю Тира, — к удивлению Эйлин, при этих словах отец Иварр улыбнулся, — удачи тебе. Теперь можешь отдыхать.

Перед уходом он дал ей еще одно зелье и вытащил из кармана завернутые в пергамент кусок хлеба, толстый ломоть сыра и кусок грудинки.

— Вот, подкрепись. Зелье, конечно, не заменит тебе полноценного отдыха, но снимет напряжение в мышцах. У тебя наверняка все болит. Выпей, поможет.

— Спасибо, святой отец, — промолвила она.

Эйлин почувствовала, что ей в самом деле нужно отдохнуть. Второй кровати здесь не было, но было большое, покрытое старыми шкурами кресло, в котором при желании можно было устроиться с относительным комфортом. Собственно, ей было все равно, настолько она устала и хотела спать. Поев и выпив зелье, она затушила свечи, кое-как разместилась в кресле, привалившись к спинке и перекинув ноги через подлокотник, и мгновенно провалилась в сон.

Пробуждение

Солнце было уже высоко, когда Касавир проснулся. Медленно подняв отяжелевшие веки, он попытался пошевелиться. Тело одеревенело, к тому же что-то сковывало движения. Он пленник? Приподняв голову, он убедился, что находится в лазарете. Это успокоило его. Он снова опустил голову на подушку, чувствуя, как с ощущением своего тела к нему приходит и головная боль. «Меня спеленали, как младенца, — он энергично задвигался и почувствовал, что на нем ничего нет, — и раздели».

Освободившись от простыни, он сел. Все вокруг поплыло, в ушах зазвенело, а от спазма в висках захотелось зажмуриться. Появилась тупая боль в боку. Ага, ребро. Справившись с приступом головокружения, Касавир снял повязку. Да, ничего себе. Но, в общем, не смертельно. Большой кровоподтек, затянувшийся уродливый красноватый рубец, напоминающий замысловатую руну, и остаточная боль. Увидев Эйлин, спящую в кресле, Касавир машинально прикрылся простыней. Он бросил взгляд в угол, где лежал мешок с окровавленными тряпками и ворох белья. В комнате стоял запах уксуса и едкого, кисловато-горького пота. Принюхавшись к себе, Касавир поморщился. Будучи сам опытным лекарем, он понял, что произошло.

Увидев, в какой неудобной позе Эйлин лежит на кресле, он понял, что, скорее всего, она не спала всю ночь, сидя у его постели. Это заставило паладина почувствовать неловкость. Но ненадолго. «Видимо, я был очень плох. Эйлин… представляю, как Иварр сопротивлялся ее присутствию, и чего ей стоило отвоевать право ворочать меня всю ночь с боку на бок». Он улыбнулся и с нежностью посмотрел на спящую девушку. Невозможно поверить, что она могла проявлять такую заботу, будучи равнодушной к нему.

Касавир решил перенести ее на постель. Но сначала ему нужно было отлучиться. Он медленно опустил ноги и встал. Стены перед глазами снова заплясали, но он устоял на ногах и быстро пришел в себя. Руки и ноги были ватными, но, по крайней мере, слушались. Боль в ребре не очень беспокоила, к таким вещам Касавир давно привык. Едва ли хоть одно ребро у него было целым. Сделав несколько шагов, он почувствовал, что сердце готово выпрыгнуть. Проверив пульс, он мысленно выругался. Чертова отрава. Можно было и концы отдать, не окажись он в руках грамотного лекаря. Его сердце не выдержало бы и слабого зелья. Ну, ничего, теперь он быстро придет в норму. Справиться бы с этой непривычной слабостью, которая выводит из себя. Увидев сиротливо притулившийся у кровати ночной горшок, он презрительно скривил губы. «Не дождетесь. Я еще в состоянии позаботиться себе».

Он обернулся найденным полотенцем и, шатаясь, побрел к выходу. Пустой со вчерашнего утра желудок напоминал о себе каменной тяжестью и неприятным комком в горле. «Разъелся, бродяга, привык к хорошему. Забыл, как траву готов был жрать и черте чем заниматься за кусок хлеба и мяса». К счастью, его палата находилась в конце коридора, около двери черного хода. А вожделенное помещение находилось как раз за этой дверью. Держась за стену и стараясь не делать резких движений, он медленно двигался к своей цели.

«И что на меня нашло, — думал Касавир, — что я стал ревновать ее к этому проходимцу. Не иначе, нервы сдали от всех этих мерзостей. Тоже мне, соперник». Он вспомнил, как отвечал Эйлин, когда она, вместо того, чтобы послать его, еще и оправдывалась. Запоздалое раскаяние заставило его застонать от досады.

— Не поверил. Болван. Обидел подозрениями. Еще и речкой попрекнул.

Он почувствовал отголоски спонтанного утреннего возбуждения, посмотрел вниз и хмуро заключил:

— А все потому, что думаешь не тем, чем должен. И никакая отрава тебя не берет.

Подумав немного, он сплюнул через плечо, постучал по деревянной стенке и двинулся в обратном направлении.

Вернувшись, он первым делом открыл окно, напился из графина, кое-как застелил кровать покрывалом и подошел к Эйлин. Задача была нелегкой. Другой человек на его месте посчитал бы ее неосуществимой. Но не он. Главное — чтобы не открылась рана. Он приложил ладонь к рубцу и попытался сосредоточиться. Но магия иссякла, аура превратилась в бесполезный сгусток, лишенный всякой энергии. Он скрипнул зубами. Умом он, конечно, понимал, что это временно. Но как же он ненавидел это непрошенное бессилие! «Ничего, должно обойтись. В ней весу едва ли четыре пуда. А если снять эти громадные ботинки, то и вовсе три». Она спала, не разувшись, в купленных недавно жутко модных зачарованных ботинках с кованой подошвой. Касавир встал на одно колено и аккуратно, стараясь не разбудить ее, расшнуровал и снял ботинки. Она спала крепко и даже не пошевелилась. Отлично. Глядя на ноги Эйлин, Касавир поймал себя на не совсем праведных мыслях. Форма ног была идеальна, а лодыжки — необычно изящны для деревенской девушки. Ему бросились в глаза сбитые и отекшие ступни. Ну да, новые модные ботинки от Дикина. Вполне благовидный предлог для врачебного вмешательства. Его руки не могут лечить, но могут хотя бы массировать.

Выдохнув, Касавир поднял ее и, шатаясь, на полусогнутых ногах, потащил к кровати. В последний момент он едва не уронил ее, завалившись следом, но удержал равновесие и осторожно уложил. Затем нашел на полочке со снадобьями заживляющую мазь с лавандовым маслом. Сев на краю кровати и подогнув колени, Касавир приложил руки к груди, чтобы убедиться, что они не холодные, нанес на ладони немного мази и подержал в руках, чтобы согреть. И принялся осторожно массировать стопы и подушечки пальцев. Ножка у Эйлин была небольшой и почти полностью помещалась в его руке. Ему подумалось, что лучше всего на ней смотрелись бы изящные туфельки, а не тяжелые ботинки. Касавир тщательно размял каждый пальчик и перешел к щиколоткам. Его прикосновения были так нежны и приятны, что девушка, проснувшаяся, когда он начал массаж, уже с трудом притворялась спящей.

Вскоре она почувствовала, что его действия изменились. Мазь уже впиталась, но он придвинулся к ней ближе и, поставив ее полусогнутые ноги себе на колени, продолжал массаж. Он явно увлекся. К ее ногам, нежно поглаживая икры, прикасались уже не руки лекаря, а руки мужчины. Касавир и сам почувствовал, что пора закругляться. Тут он услышал вздох. Он отдернул руки, но нога девушки, покоящаяся на его колене, заскользила вверх по бедру. Рассудив, что если бы Эйлин была против, то сделала бы что-нибудь более неприятное для него, он обхватил руками ее щиколотки и спросил:

— Давно проснулась?

Эйлин привстала на локтях, не отнимая ног от его колен, и лукаво посмотрела на него.

— Сам догадайся.

Увидев его смущение, она улыбнулась.

— Спасибо, ты меня к жизни вернул. Судя по всему, тебе уже лучше?

— Да, нормально.

Увидев скепсис в ее взгляде, он поспешил заверить ее:

— Нет, правда. Эйлин, — он замялся, — я должен сказать… спасибо тебе за все. Я представляю, каково тебе было возиться со мной. И, честное слово, мне даже неловко. Ты ведь могла оставить меня на попечение Иварра.

Эйлин села на кровати, посмотрела на него исподлобья и помотала головой.

— Да, понимаю, — сказал Касавир тихо, — я бы на твоем месте тоже не сомневался.

Он сел рядом, обнял ее, прижал ее голову к своей груди и долго сидел так, закрыв глаза.

— Прости, — наконец прошептал он и поцеловал ее волосы, — прости. Ты больше никогда не услышишь от меня таких слов.

Эйлин вздохнула.

— Я уже давно простила. Не стоит к этому возвращаться.

Она улыбнулась и стала рисовать указательным пальцем фигуры на его груди.

— Знаешь, — сказала она, хитро взглянув на него, — а ты ничего. Я бы не прочь спеленать тебя еще разок.

Касавир поперхнулся и начал что-то бормотать, но Эйлин рассмеялась и взъерошила его волосы.

— Пошутила, пошутила.

— Если честно, я бы не отказался что-нибудь надеть и позавтракать, — сказал Касавир. — Ты можешь сходить в мою комнату?

Эйлин задумчиво посмотрела на него.

— Гм, вообще-то Иварр прописал тебе полный покой. Но, зная твою деятельную натуру, полагаю, что отсутствие одежды ненадолго задержит тебя в кровати. Так что, штанами ты будешь обеспечен. А вот насчет завтрака, — она вздохнула, — вынуждена тебя огорчить.

— А что случилось?

— Видишь ли, пока ты лежал в бреду, Иварр молился, и ему было откровение, что Тир спасет тебя, если он пообещает, что ты будешь сегодня есть одни фрукты.

Касавир покачал головой, отстранил от себя Эйлин и строго посмотрел на нее.

— Эйлин, зачем ты выдумываешь эти богохульственные небылицы? Я, по-твоему, ничего не понимаю в лечении? Так и скажи, что Иварр велел морить меня голодом.

Эйлин виновато кивнула:

— Какой ты проницательный!

— Давай договоримся так. Я соглашусь посидеть в лазарете, но при двух условиях: ты принесешь мне тайком от Иварра что-нибудь съедобное и побудешь со мной.

— Заманчивое предложение, — Эйлин чмокнула Касавира в щеку и встала с кровати, — я над ним подумаю. Ладно, пошла за штанами и едой. Только к Кане загляну, хорошо?

Глава 2

Таинственное указание из центра

Конечно, все уже знали, что Эйлин провела бессонную ночь в лазарете, и Иварр наказал ей присматривать за выздоравливающим. Так что, она спокойно могла не показываться на службе. Но она взяла за правило всегда быть в курсе всех дел. Впрочем, ничего существенного Кана не сообщила, кроме того, что утром явился сэр Ниваль. Ему рассказали о вчерашнем происшествии, и он решил подождать ее, чтобы лично сообщить что-то важное. Он перекусывал в столовой. Поблагодарив Кану, Эйлин нехотя пошла к Нивалю. Уж если ей хотят лично что-то сообщить — добра не жди.

— Приятного аппетита, сэр Ниваль, — бодро сказала Эйлин, входя в столовую, — как вам наша кухня? Не грубовата ли?

— Здравствуй, Эйлин. Твой повар знает свое дело, — Ниваль, сидевший в конце длинного стола, жестом пригласил ее сесть рядом, — давно хочу спросить, где ты его откопала?

Эйлин дежурно улыбнулась Нивалю, налила морса из графина, взяла первый попавшийся кусок какой-то еды и с полным ртом пробубнила:

— Ам де отяпала, ойше ет.

— Чего? — не понял Ниваль.

Прожевав, Эйлин пояснила:

— Сам пришел — нищий, оборванный. Полуэльф из Уотердипа. Сказал, что его покойный отец был поваром при дворе знатного вельможи. На коленях умолял взять его на кухню или куда угодно. Начал с того, что был на подхвате в таверне, а теперь — мой шеф-повар. Вообще-то, сэр Ниваль, у меня дел по горло, так что…

— Да, да, извини.

Ниваль сделал умный вид и встал из-за стола. Эйлин последовала его примеру — во всяком случае, в том, что касается второго пункта.

— Капитан Эйлин, — произнес он важно, — завтра в два часа пополудни ты должна явиться в замок Невер к лорду Нашеру, чтобы участвовать в церемонии. Форма одежды — парадный доспех.

— Что за церемония, если не секрет? — спросила Эйлин, отхлебнув морса.

— Я должен передать тебе то, что передал, и не больше, — он произнес это с таким протокольным лицом, что Эйлин едва сдержала улыбку.

— Но, сэр Ниваль, мне придется оторваться от дел крепости, даже не зная, зачем я вам понадобилась. Может, хоть намекнете?

Ниваль гордо вскинул голову и изрек:

— Вам приказано явиться в замок, капитан. Либо вы выполняете приказы, либо завтра у этой крепости будет новый капитан.

Эйлин заинтересованно наклонила голову.

— Я не ослышалась, сэр Ниваль? Вы правда собираетесь сделать мне такое одолжение и назначить сюда нового капитана? Ну, слава богу, наконец, я смогу заняться своим прямым делом — хождением по тавернам и игрой на лютне. А с Королем Теней пусть кто-нибудь другой разбирается.

Услышав про Короля Теней, Ниваль поморщился.

— Ммм, ну зачем ты так. Мы же свои люди.

— И я так думаю, дорогой сэр Ниваль, — и она одарила его своим самым преданно-лучистым взглядом.

— Ну, хорошо, я только могу сказать, что эта церемония имеет непосредственное отношение к тебе. Она важна для твоего статуса.

Эйлин вздохнула.

— Ну, что ж, раз вы с лордом Нашером такие скрытные, придется этим удовлетвориться. Я могу идти?

— Постой, — задержал ее Ниваль и смущенно пробормотал: — Я слышал о Касавире. Надеюсь, с ним все в порядке?

— Да, сэр Ниваль, худшее позади.

Ниваль тепло и как-то застенчиво улыбнулся.

— Я уверен, это все благодаря тебе. Ему с тобой повезло. В общем… передай ему мои наилучшие пожелания. А теперь иди, милая, не буду тебя задерживать.

— Спасибо, сэр Ниваль, — слегка удивленно произнесла Эйлин, — вы тоже передавайте привет… сэру Грейсону.

Ниваль понимающе кивнул, галантно поцеловал ей руку, подмигнул и удалился.

«Не такой уж он урод, каким кажется, — подумала она, — видно, они с Грейсоном друг на друга положительно влияют».

Приятные встречи

Эйлин вспомнила о Касавире, с нетерпением ожидающим одежды и с еще большим — еды, и поспешила в его комнату. Еще на стадии восстановления крепости Касавир пожелал сам объяснить мастеру Видлу, какую хотел бы иметь мебель и цвета в своей комнате. Поэтому ей было очень интересно посмотреть на нее. Первое, что бросалось в глаза — идеальный порядок. Эйлин вздохнула и вспомнила горы свитков и текстов на своем столе и груды одежды, которые высились на кресле, пока ей это не надоедало, и она кое-как не запихивала их в шкаф. Сама обстановка не была ни богатой, ни нагруженной аксессуарами. Но было ощущение, что все здесь на своем месте, просто и уютно. Большая кровать напротив окна, рядом — платяной шкаф. Справа от небольшого арочного окна — бюро и кресло, слева — набитый книгами стеллаж. Между входной дверью и дверью в ванную, в стенной нише — стойка для доспехов и оружия, небольшая витрина для артефактов. Вся мебель из мореного дуба, светло-серые стены с дубовыми панелями, такой же потолок и потолочные балки. Простой, без изысков балдахин над кроватью, двухслойные шторы, мягкий ковер на каменном полу — все было в сине-серо-голубых тонах. От этого веяло спокойствием, чистотой и свежестью. У дальней стены был камин, над ним — картина с изображением старинного замка, стоящего на высоком берегу живописного фьорда. У камина был постелен еще один коврик, и стояло массивное кресло на гнутых львиных лапах, обитое синим гобеленом. Своей благородной роскошью оно выделялось из скромной обстановки. Эйлин не могла отказать себе в удовольствии немножко посидеть в нем. Когда она опустилась в кресло и вытянула ноги, ей захотелось закрыть глаза и не думать ни о чем. Ей даже показалось, что кресло хранит тепло своего хозяина, так ей было в нем спокойно и уютно. А какие мысли приходят Касавиру в голову по вечерам, когда он сидит в нем, вот так же, вытянув ноги и прикрыв глаза? Вспоминает ли он свои прошлые сраженья, людей, которым помогал, или свои детство, юность, родной дом, или, может быть, своих друзей? Не был же он всегда одинок. Может быть, он иногда читает, сидя у камина. Эйлин захотелось обследовать книжный шкаф, заглянуть в ванную, подольше посидеть в его, без сомнения, любимом кресле, почувствовать себя частью этого маленького мирка, который принадлежит ему, и который с первого прикосновения так тепло принял ее. Но она не могла заставлять Касавира ждать.

В его шкафу Эйлин нашла белье, носки, и штаны. Подумала насчет рубашки и решила взять — не очень-то приятно ходить без рубашки с ободранным боком. Она выбрала голубую со сборками на рукавах и отложным воротником. Красиво, и к глазам подойдет. Она задумалась, стоит ли ей брать обувь, и решила прихватить пару мягких домашних ботинок — Касавиру будет не вредно погулять во дворе лазарета, а дальше двора она его не пустит. Эйлин сложила вещи в найденный тут же мешок и, оглядев напоследок очень понравившуюся ей комнату, пошла на кухню.

Кэйтан — так звали замечательного повара Эйлин — с большим энтузиазмом отнесся к ее просьбе собрать какую-нибудь еду для выздоравливающего. Уж кого-кого, а Касавира он обожал всеми фибрами души, ибо какой повар не полюбит столь благодарного едока. К тому же, тот был частым гостем в его наполненных ароматами владениях, не прочь был перекинуться с ним парой слов и даже дал пару дельных советов по поводу приготовления окороков и куропаток. Правда, от половины из того, что Кэйтан сложил на огромный поднос, пришлось отказаться.

— Прости, Кэйтан, но бараний бок с чесноком и розмарином — это лишнее. Касавир еще слишком слаб, и вряд ли это осилит.

Увидев разочарование на лице паренька, она поспешила добавить:

— Но когда он поправится, мы устроим маленький… нет, большой пир в его честь. Идет?

— О, я сегодня же проверю запасы и составлю меню, — воодушевился Кэйтан. — Эй, малец! — крикнул он поваренку, — Потом почистишь картошку, помоги-ка капитану!

Уходя, Эйлин подумала: «Кэйтан в готовке — все равно, что Гробнар — в написании песен. Но от него пользы больше».

Когда они шли по двору лазарета, поваренок, гордый своим поручением, украдкой поглядывал на капитана. Эйлин подмигнула ему. Славный белокурый парнишка, кажется, сынишка или племянник старосты Орлена. Много их у него, всех не упомнишь. Но тут случилась большая неприятность. Заходя в дверь, они нос к носу столкнулись с отцом Иварром. Тот внимательно осмотрел ношу поваренка. Запрещенные продукты были кое-как прикрыты персиками, грушами и виноградом, но нюх Иварра был сильнее ухищрений Эйлин.

— Так, так. Молодой человек, соблаговолите ответить, кому вы это несете? Тебя, капитан, попрошу помолчать.

Мальчик в отчаянии посмотрел на Эйлин.

— Ну, я… это… это для Шандры, святой отец. Да, для Шандры! Леди капитан поручила мне отнести это своему оруженосцу. Это не для сэра Касавира, нет!

Святой отец покачал головой и укоризненно посмотрел на Эйлин.

— Да, хороший же из тебя пример подрастающему поколению. Так, посмотрим, что тут у вас. Телятину я, пожалуй, оставлю. Утиные грудки тоже большого вреда не принесут, только сними с них кожу. А вот свиной окорок я заберу, и не возражай. Вели приготовить к обеду куриный бульон с потрохами. Но учти, — Иварр поднял палец и строго сказал: — он еще очень слаб, и чем больше он будет чревоугодничать, тем медленнее будет идти процесс восстановления. Ты же не хочешь, чтобы он пролежал в лазарете еще два дня?

Пристыженная Эйлин прижала руки к груди и горячо заверила:

— Ну что ты, святой отец, я… не сойти мне с этого места!

— То-то же!

Понюхав окорок, он завернув его в платок, сунул под мышку и степенно удалился, довольный своим уловом.

Эйлин посмотрела на вконец запутанного поваренка и рассмеялась.

— Когда будешь уходить, напомни мне, чтобы я дала тебе монетку.

Это убедило мальчишку, что он все сделал правильно, он приосанился и важно понес драгоценный поднос с отвоеванными у святого отца яствами.

Спасение от назойливой воздыхательницы, голодной смерти и скуки

Войдя в коридор, Эйлин поняла, что ее ждет еще одна, правда, вполне ожидаемая, встреча. Шандра! Товарищ по несчастью, уже идущая на поправку, решила навестить своего спасителя. Она проскользнула в дверь, не постучавшись, и не заметила Эйлин. Но та ее отлично разглядела. Снисходительно хмыкнув, она поспешила к началу спектакля. Войдя в комнату, Эйлин скрестила руки на груди и стала наблюдать идиллическую картинку. Шандра, немного бледная, но с пурпурным цветком гибискуса в волосах, сидела на кровати Касавира и ворковала про его мужество и преданность. А он, отодвинувшись к спинке и закутавшись в простынь по самые плечи, отвечал в том духе, что, чего уж там, не стоит благодарности. Увидев влажное полотенце, висящее на ширме, прикрывавшей столик с тазом для умывания, Эйлин поняла причину его смятения. Разоблачиться сразу перед двумя девушками за одни сутки — это уж слишком.

Отпустив поваренка, разочарованного тем, что ему не дадут досмотреть, чем все закончится, Эйлин поставила поднос на тумбочку и бросила мешок на кровать. Сев рядом с Шандрой, она улыбнулась и обняла ее.

— Шандрочка, милая, ты не представляешь, как я рада, что с тобой все в порядке.

— Мне сказали, что меня спас Касавир, — промолвила Шандра, застенчиво глядя на предмет своих мечтаний. — Я узнала, что он здесь, и пришла… ну… поблагодарить. И узнать об его здоровье.

Эйлин кивнула.

— Да, дорогая. Я понимаю. Мы все благодарны ему за твое спасение. А я так просто готова расцеловать его за этот мужественный поступок, — и Эйлин с неподдельной нежностью посмотрела на любимого. — Касавир, ты не позволишь нам с Шандрой выйти на минутку?

Вытолкав озадаченную девушку в коридор, Эйлин зашептала:

— Я должна тебе кое-что сказать. В бандитской пещере Касавир подхватил несмертельную, но очень неприятную болячку.

— Да ты что! — всплеснула руками Шандра.

— Да, представь себе. Вот сейчас он сидит нормальный, а через минуту может кинуться на нас и начать душить.

В подтверждение этого Эйлин сделала страшные глаза, схватила себя за шею и сымитировала удушение, высунув язык и задергавшись. Шандра в ужасе отшатнулась.

— И это лечится?

— Иварр говорит, что может пройти через месяц, а может остаться на всю жизнь. Очень редкая и малоизученная болезнь.

Шандра жалостливо заглянула в глаза Эйлин и участливо спросила:

— А как же ты?

Эйлин приосанилась.

— Ну, я же немного владею магией. И всегда чувствую наступление очередного приступа. Кстати, — добавила она, внимательно разглядывая свои ногти, — давненько что-то приступов не было.

— О! — выдохнула Шандра.

Она приоткрыла дверь и, не заходя внутрь, выпалила скороговоркой:

— Касавир спасибо еще раз желаю тебе скорейшего выздоровления извини что покидаю у меня куча дел.

Быстро закрыв дверь, она пожала Эйлин руку и, пожелав ей мужества и терпения, стремительно бросилась к выходу.

— Что это с ней? — удивленно спросил Касавир, когда Эйлин вернулась.

Он уже взял поднос и набросился на еду так, как это может сделать сильный телом и привыкший поддерживать себя в форме человек, который ничего не ел со вчерашнего дня. Похоже, его аппетиту болезнь ничуть не повредила.

— А, — Эйлин неопределенно махнула рукой, — вспомнила, что ее ждет дедушка, чтобы дать первый урок магии.

Касавир с сомнением покачал головой.

— Не знаю, не знаю. Не думаю, что он научит ее чему-нибудь хорошему.

— Я тоже. К счастью, она не унаследовала его способностей. Ну, а у тебя как дела? Как ты себя чувствуешь?

— Непривычно. Как будто у меня отняли мое тело и всучили чужое.

Эйлин села рядом и погладила его плечо.

— Понимаю. Ну, ничего, это пройдет.

Глядя, как Касавир ест, она встревожилась.

— Послушай, ты бы не увлекался, а то святой отец говорит…

Касавир что-то промычал, — к счастью, нечленораздельно, — по поводу того, что говорит святой отец. «Странные у них с Иварром отношения», — подумала Эйлин. Когда он закончил свой «легкий» завтрак, ей осталось только забрать пустой поднос с огрызками, косточками и веточками от винограда.

Поглаживая себя по животу, Касавир с чувством сказал:

— Спасибо, ты спасла меня. Я чувствую себя намного лучше. Даже голова перестала болеть.

— Правда? Я рада. Кстати, что ты тут делал без меня? — Строго спросила она. — Нарушал режим и вставал с кровати?

Касавир смутился.

— Да решил обтереться чистой водой. А тут Шандра вошла.

Эйлин улыбнулась и покачала головой.

— Сочувствую. Я принесла одежду. Не переживай, я отвернусь.

— Да, если тебе нетрудно. Спасибо.

Когда Касавир был одет, Эйлин посмотрела на него с гордостью. До чего же он хорош! Пусть слегка бледен и небрит. Все равно, настоящий принц из сказки. Ярко голубая рубашка с отложным воротом великолепно сидит и оттеняет глаза. Да и все остальное выглядит, как надо.

— Что теперь будем делать? — Бодро спросил Касавир.

Как и ожидала Эйлин, на постельный режим и ничегонеделание он не был настроен. Она подумала и стала загибать пальцы:

— Мы можем: раз — обниматься; два — целоваться; три — поиграть в слова на щелбаны; четыре — поэкспериментировать со снадобьями на полочке; пять — почитать вслух вон тот толстый медицинский трактат; шесть — попеть. Кстати, ты знаешь какие-нибудь песни?

— Вообще-то знаю пару, но боюсь, если я начну петь… — Касавир усмехнулся и почесал голову.

— Да ладно, не прибедняйся. Хорошо, если ты такой стеснительный, петь буду я, а ты хлопай и подпевай.

Эйлин отошла на середину комнаты, приняла соблазнительную позу и запела

Сэр Гираут де Маркабрюн Был чист душой и ликом юн. Но в свете утренней зари Пастушку встретил он, Мари. Приветлив чаровницы взгляд, И губы поцелуй сулят. И размечтался наш юнец, Что причастится, наконец.

ПРИПЕВ:

О, Гираут, о, рыцарь мой, Вы мой смущаете покой. Я пять ночей не знаю сна, Но честь свою беречь должна. Ты так мила, ты так скромна, И ты меня лишила сна. Молю, прелестная Мари, Лишь поцелуй мне подари. Сэр Гираут де Маркабрюн, Что чист душой и ликом юн, Забыл охоту и друзей, День ото дня он все грустней. Но на рассвете каждый день Ему седлать коня не лень. И мчится он во весь опор, Чтоб вновь продолжить этот спор.

ПРИПЕВ.

Касавир хлопал вначале неохотно. Но Эйлин так заразительно-комично представляла в лицах несговорчивую пастушку и назойливого сэра, что, в конце концов, ему стало неловко быть букой. Она так старалась развеселить его, пусть и на свой странный манер. Забыв про слабость и головокружение, он притянул ее к себе и, смеясь, стал изображать жаждущего поцелуя рыцаря. Эйлин манерно отбивалась, ахая, охая и закатывая глаза.

— …Лишь поцелуй мне подари, — пробасил Касавир и, наконец, добрался до губ упрямой пастушки.

Сначала их поцелуи были игривыми и поверхностными, затем они вошли во вкус. Эйлин обхватила руками его шею, а он обнял ее и прижал к себе. Их губы и языки были уже хорошо знакомы, и радость новой встречи была обоюдной, а общение — еще более глубоким и содержательным, чем раньше. Через пару минут, оторвавшись от губ Эйлин, Касавир прижался щекой к ее виску и, вдохнув запах волос, прошептал:

— Ты чудо. Ты — мое лекарство. К черту медицинские трактаты.

И посмотрел на нее с неподдельным восхищением. Она улыбнулась.

— Ну вот, три пункта из нашего списка интересных дел мы уже выполнили, — произнесла она и чмокнула его в колючий подбородок. — Вообще-то, я хотела предложить тебе подышать воздухом. Ты на ногах держишься?

Он лишь фыркнул в ответ.

— Вот и прекрасно, пошли потихоньку.

Разговор о прошлом

Внутренний двор лазарета был одним из любимых мест времяпровождения Эйлин в редкие часы дневного досуга. Она иногда сидела тут одна, грызя яблоко, читая или что-нибудь сочиняя. Иногда кто-нибудь составлял ей компанию. Время от времени к ней присоединялся Сэнд, чья лаборатория находилась в крыле лазарета. Они болтали о всякой всячине, а чаще всего о глубоких познаниях Сэнда в самых разных вещах. Пару раз Гробнар, застукав ее здесь, пытался ей петь. Но перестал это делать после того, как Иварр, выхаживавший заболевших корью крестьянских детей, сказал ему, что он будет гореть в аду.

Дворик представлял собой колодец, ограниченный с двух сторон Г-образным зданием лазарета, еще с одной — крепостной стеной. Между стеной и торцом лазарета проходила живая изгородь с кованой калиткой. Посреди дворика располагалась придуманная Элани и воплощенная мастером Видлом каменная коническая конструкция. Внизу ее были устроены резервуары для питья. Сама конструкция состояла из нескольких террас, засаженных цветами и украшенных фигурками зверей. Венчала сие архитектурное чудо статуя какого-то друидского авторитета, которую Элани, решив воспользоваться плодами цивилизации, лично заказала скульптору. Тонкий эстет, мастер Видл отчаянно сопротивлялся, но Эйлин прекратила этот спор, сказав: «Оставь ребенка в покое, никто не собирается ЭТО разглядывать».

Вокруг конструкции шла вымощенная булыжником дорожка с ответвлениями к центральному входу, входу в лабораторию, и к калитке. По периметру стояли скамейки. Остальное пространство двора было засажено газонной травой и кустами гибискуса, за которыми Элани любовно ухаживала. С апреля по октябрь, когда гибискус цвел красными, оранжевыми, пурпурными, желтыми и белыми цветами, здесь было очень красиво. За одно это Эйлин готова была простить друидке все ее причуды.

Сделав пару кругов по дорожке, они сели на одну из скамеек. Некоторое время сидели молча. Касавир, вытянув ноги и положив обе руки на нагретую солнцем спинку скамейки, щурился под его яркими лучами и шумно вдыхал запах травы и цветов. Эйлин сидела, по привычке подвернув одну ногу, и разглядывала надписи на скамейке: выжженную каллиграфическим почерком «Поцелуй меня в ж…», и криво нацарапанную «Ужрис зиленава парашку». Эйлин провела рукой по надписям и улыбнулась: «Как хорошо, что Сэнд и Бишоп, наконец, подружились на почве алхимических экспериментов».

Наконец Касавир тихо произнес, глядя куда-то вверх:

— А у меня сегодня день рождения.

— Здорово! А почему ты раньше не сказал?

Касавир взглянул на нее и усмехнулся.

— Ты шутишь? Я уже много лет его не праздную. Только в очередной раз отмечаю, что стал старше еще на год.

— А сколько тебе лет?

— Тридцать шесть, — ответил Касавир, не глядя на нее.

Эйлин внимательно посмотрела на него и заметила серебряные нити, запутавшиеся в волосах, морщинки вокруг глаз и жесткие носогубные складки.

— Выходит, ты служишь Храму уже около 15 лет?

Касавир покачал головой.

— Храму… Мне нужно было многое испытать и увидеть своими глазами, чтобы понять, кому и чему стоит служить.

Эйлин повернулась к нему и села, опершись локтем на спинку скамейки и подперев голову рукой. Она смотрела на профиль Касавира, казалось, ушедшего в себя, и не решалась спросить его. Она не хотела, чтобы немолодой и много переживший человек принял ее интерес за пустое любопытство. Но он начал говорить первым.

— В 20 лет мне казалось, что стать паладином Тира — единственный путь, потому что… я просто так думал. — Он вздохнул. — Ты знаешь, что моя судьба должна была сложиться по-другому. Я был наследником рода. Но не справился, не смог выполнить долг перед семьей и защитить ее. Мое решение вступить в Орден было импульсивным, неосознанным.

Он опять надолго замолчал. Но Эйлин чувствовала, что это не все.

— И что произошло? — Осторожно спросила она.

— А произошло то, что и должно было произойти с юнцом, никогда не имевшем в душе никакой веры, за исключением веры в то, что он центр мироздания. И еще в свое предназначение и свою честь. Когда я по своей воле сжег за собой мосты, я лишился этих, как мне казалось, иллюзий. Тяжелая, изнурительная служба послушника, учеба, обет смирения и послушания казались мне лучшим избавлением от душевной пустоты. А когда я прошел испытание и стал паладином, моей заветной мечтой стало найти смерть на поле боя. Я брался за любые задания, предпочитая действовать в одиночку или с небольшим отрядом.

Эйлин вспомнила об ущелье орков и о вчерашнем ранении. Похоже, риск стал его привычкой. Но она ничего не сказала. Касавир редко говорил о себе, и ей не хотелось спугнуть его откровенность. Впрочем, говорил он так, будто забыл об ее существовании.

— А вера была для меня не более чем ритуалом. Но со временем я стал задумываться о смысле своего служения. Нам приходилось путешествовать в варварские земли, чтобы, как нам говорили «нести цивилизацию, насаждать закон и устанавливать порядок». Не знаю, как насчет цивилизации и порядка. А закон, за неимением оного на бумаге и в головах, устанавливался по принципу «око за око, зуб за зуб». А я был всего лишь инструментом. Читай — палачом.

Касавир, наконец, почувствовал на себе взгляд Эйлин и повернулся к ней.

— Нет, не думай, роль машины для убийства меня вовсе не прельщала. Тем более, все эти люди заслуживали наказания хотя бы из принципа справедливого возмездия. Но даже в мою не обремененную мыслями двадцатичетырехлетнюю голову стали закрадываться сомнения. Мне стало, откровенно говоря, страшно.

Эйлин вскинула брови. Страх? О чем это он?

— Не удивляйся. Это был страх не за жизнь, а за честь. Никто так не боится совершить непоправимую несправедливость, как тот, кто призван служить ей. С другой стороны, чувство незыблемости долга воспитывалось во мне с рождения, вопрос был в чем он состоит. Сейчас я думаю, что все это было истерикой молодого человека, не видевшего вокруг себя ничего, кроме смерти, и постоянно ждавшего ее.

Он снова отвернулся. Эйлин спросила:

— Ты сделал что-то, противоречащее уставу Ордена?

Касавир кивнул.

— Да. Я не выполнил решение Совета о доставлении человека в суд. Я отпустил обвиняемого, когда разыскал его. Я поговорил с ним, чего не должен был делать. Но человек этот все равно погиб, в той местности шансов на выживание у беглеца, не пользующегося поддержкой племени, было мало. Претензий ко мне со стороны Совета не было, они не знали всей правды.

Он немного помолчал и со вздохом произнес:

— Но я мучился чувством двойной вины: в том, что не выполнил свой долг и в том, что, возможно, лишил человека права на оправдание.

— Ты сделал это, потому что счел обвинение несправедливым?

— Да. Я так думал. И думаю сейчас.

— Значит, ты ни в чем не виноват, — заключила Эйлин.

Касавир посмотрел на нее и покачал головой.

— Не знаю. До сих пор не знаю. Но тогда для меня просто наступил край, за которым я уже не видел себя — вообще ни в какой роли. В конце концов, я ушел. Просто ушел без цели.

— Но, постой, как же ты ушел из Ордена и остался паладином? — Удивилась Эйлин.

Касавир улыбнулся и сощурился, посмотрев на небо.

— Это еще не вся история. Во время одного из своих бесцельных путешествий, остановившись на постоялом дворе, я встретил Иварра.

— Иварра? Так вы с ним давно знакомы?

— Да, он заплатил за мой ужин и ночлег, как ни стыдно признаться, — Касавир усмехнулся, — ты знаешь, у меня всегда были с этим проблемы. С боевым молотом я обращаюсь лучше, чем с деньгами. Хотя возможностей для заработка у бывшего паладина Ордена было достаточно. Но тогда так вышло, что хозяину не нужно было ни очистить семейный склеп от нежити, ни найти пропавшую дочку или хотя бы дров наколоть. И жены у него не было.

Эйлин удивленно посмотрела на него и не смогла сдержать улыбки. Что-то непохоже на того Касавира, которого она знает. Он, казалось, прочитал ее мысли и улыбнулся.

— Честно могу сказать, это был не самый худший период моей жизни, хотя и не самый праведный. Наверное, мне нужно было пережить и это. Я скитался так три года, думая о насущном, никуда не торопясь, ни на что не надеясь и позабыв о своих обетах.

Эйлин представила себя на месте трактирщицы, увидевшей в дверях таверны молодого небритого черноволосого воина в поношенных латах и с молотом на плече. Еще бы, проблем с ночлегом у него не было.

— Чего ты на меня так смотришь? — спросил Касавир.

— Да так, думаю, наверное, дочки трактирщиков в тебе души не чаяли и мечтали выйти за тебя замуж.

Он махнул рукой.

— Ладно, не смейся. Не такой уж я был дамский угодник. Но и о высоком и чистом не думал, это правда. Просто проживал день за днем. Но вечно так продолжаться не могло. И боги, не иначе, послали мне Иварра.

— Вы с ним друзья?

— Более чем. Я благодарен тебе за то, что ты пригласила его сюда.

— Я сделала это для тебя, — просто ответила Эйлин. — Так, выходит, Иварр наставил тебя на путь истинный?

Касавир пожал плечами.

— Да нет, не наставлял. Он, конечно, рассказывал мне о деяниях Тира, но не так, как об этом говорили в Ордене. На меня, уже не мальчика, это производило почти такое же впечатление, как рассказы деда и отца о предках. Я понимаю, он просто умел найти подход. Но никакого расчета за этим не было. В Храм он меня не зазывал.

Касавир задумался и произнес:

— Он относился ко мне, как к сыну. И я считаю его вторым отцом. Мы говорили о многом, не только о богах. Кстати, он пристрастил меня к чтению. Во многом благодаря ему я стал тем, кто я есть. Иварр вообще не такой, как многие священники Тира.

Эйлин вспомнила утреннюю встречу с отцом Иварром. Да уж, сложно представить строгого священника Тира со свиным окороком, спрятанным в складках мантии.

— И ты стал поклоняться Тиру?

— Поклоняться? Нет. Я просто помогал людям и почитал за честь делать это под покровительством Тира. Мы вместе паломничали, примыкая то к одному каравану, нуждавшемуся в защите, то к другому. Я видел Иварра в деле, и у меня в душе прочно обосновалось чувство, что то, что может сделать один человек, иногда важнее и нужнее того, что может сделать целая система. Можно сказать, что, изгоняя зло и исцеляя другим тела, он одновременно исцелял и мою душу.

Эйлин немного помолчала и решилась спросить.

— А почему ты принял обет безбрачия?

Касавир вздохнул.

— Любой обет для странствующего паладина — дело добровольное. Это была неприятная история, она произошла в самом начале наших совместных походов. Я был виноват перед Иварром и перед людьми, за которых отвечал. И, опять же, поступил импульсивно, пообещав не притрагиваться к женщинам. В общем, позволь, я не буду об этом рассказывать. Да и смысла нет, — Касавир посмотрел на нее взглядом, не оставляющим сомнений в бессмысленности разговоров об обете.

Эйлин придвинулась к нему поближе и уютно устроилась у него под мышкой, положив голову на грудь. Он обнял ее одной рукой.

— Вот ты, оказывается, какой. Еще тот авантюрист.

Касавир усмехнулся.

— Ну, нет, то время прошло.

— Кто знает. Вот закончится война, что ты будешь делать? В библиотеке штаны просиживать?

Она оживилась и подняла голову.

— А давай вместе путешествовать. Уж со мной-то ты не пропадешь.

Он рассмеялся.

— Это точно, с тобой без куска хлеба с маслом не останешься.

— Ну как, согласен?

Касавир дотронулся указательным пальцем до ее носа.

— До этого еще дожить надо, авантюристка ты моя.

Глава 3

Заварушка в замке

Вечером, после небольшой перебранки с Иварром, Эйлин все-таки пришлось идти спать в свою комнату. В общем-то, это было кстати. После такой ночи не мешало нормально выспаться на своей кровати. Тем более, завтра нужно явиться во дворец. Наутро, позавтракав с Касавиром, поцеловав его и в шутку попросив слушаться папу Иварра, Эйлин переоделась в новенький церемониальный доспех эльфийской работы, ворча и чертыхаясь при воспоминании об уплаченной сумме, и ускакала на таинственную церемонию.

Как ни странно, у входа ее никто не встречал. Войдя во дворец, Эйлин не сразу поняла, что происходит. Но вскоре до нее дошло. На сей раз сэр Ниваль решил закатить вечеринку в несвойственном ему готическом стиле. И гости в костюмах злобных теневых созданий не чувствовали себя здесь как дома. Да, сэр Ниваль, промашечка вышла. Божественного вина явно на всех не хватило. «Ну, раз меня пригласили, придется поучаствовать. И вам, девочки, найдется работа». Эйлин со звоном вынула из-за спины свои верные катаны и пару раз крутанула их в руках, чтобы размять суставы.

Появление новой гостьи было воспринято с энтузиазмом. Пара соскучившихся по разнообразию участников шоу тут же бросилась, чтобы заключить Эйлин в свои освежающие ледяные объятья.

— Привет, мальчики!

Не успев ответить на приветствие, порождения ада засобирались домой — туда, откуда явились. Мысленно помахав им ручкой, Эйлин услышала отчаянный женский визг. «Очень похоже на разнузданных гостей Ниваля».

Расфуфыренная дамочка, не успевшая вовремя слинять, в ужасе наблюдала, как некто в костюме привидения пытается что-то втолковать стражнику замка. Шокированная этим отнюдь не пасторальным зрелищем, она не заметила, как неприятный тип с красными глазами приближается к ней, в надежде приобнять нахаляву.

— Эй, эта красотка не для тебя, противный!

Две остро заточенные зачарованные катаны — вот лучшее средство от назойливых ухажеров. Дамочка завизжала еще громче.

— Заткнись, дура! — Бросила ей Эйлин, добив тень. — Не привлекай внимания.

Коридорчик сбоку — кажется, там никого нет.

— Сюда, живо! — Она дернула позеленевшую фифу и поволокла в темный коридор.

Там было тихо. Эйлин от души надеялась, что нежить туда не добралась.

— Что там?

— П-помещения с-стражи.

— Беги, отсидишься там.

— Но это же… — дамочка закатила глаза.

— Да, там воняет потом и солдатскими носками, а не могильным холодом и разложением. Выбирай, — сказала Эйлин и подтолкнула даму под зад.

— Ох! — вскрикнула та и испарилась в темноте коридора.

Эйлин поспешила назад, чтобы не пропустить самое интересное. Там ее ждала та же картина безудержного веселья. Надо же, а она-то думала, что стражники существуют лишь для того, чтобы отпускать шуточки, когда она проходит мимо. Но их сил явно недостаточно, чтобы справиться с наплывом желающих поглазеть на замок Невер изнутри. Совершенно случайно у Эйлин оказалась пара взрывных сфер, которые милейший Гробнар сунул ей на дорожку. Все знают, что лорд Нашер обожает фейерверки.

— Веселитесь, ребята!

С этими словами Эйлин кинула взрывную сферу в толпу поклонников, хотевших было почтить ее талант, когда она спела песнь замедления.

— Еще автограф не хотите?!

Следующая сфера полетела в другом направлении.

— Всем спасибо за внимание, а теперь пора поработать руками, — пробормотала она и кинулась в самую гущу.

М-да, в который раз она убеждается, что ходить на приемы во дворец — страшно утомительное и разорительное дело. Испортить парадный костюм — пара пустяков. Когда толпа желающих пообщаться с Эйлин и ее девочками практически иссякла, она увидела в дальнем конце зала белокурую голову Ниваля. Она удивилась. Оказывается, это дитя порока — неплохой боец, может держать в руках что-то потяжелее кубка. Не зря он начальник Девятки. Он собрал вокруг себя немалую толпу. «Ай-ай-ай, это ж групповуха какая-то. И куда только Грейсон смотрит? Надо помочь ему принять гостей достойно». Попутно нанося удары, Эйлин в несколько секунд оказалась рядом с Нивалем. И вовремя. Какой-то особенно обделенный вином и закуской костлявый извращенец собирался напасть на драгоценного покровителя сзади, пока тот был занят захватывающей беседой о преимуществах полуторного меча перед камой. Мгновенно встав между Нивалем и этим нахалом, не знающим манер, Эйлин выставила двойной блок и, отпихнув мерзавца ногой, обрушила на него оба меча. За вами должок, сэр Ниваль. Ниваль лишь махнул головой через плечо. Спина к спине? Хм, так уж и быть, чего не сделаешь ради пользы дела.

Ну вот, наконец, обнаглевшие участники торжества стали расходиться по домам. Ниваль командует отход в комнату охраны. Взглянув на валяющиеся кругом пожитки забывчивых гостей, Эйлин деловито заявила:

— Вы идите, я проверю, нет ли тут еще кого.

Все-таки, страсть к собиранию трофеев из нее ничем не выбьешь — ни почетной должностью капитана, ни влиянием Касавира. И вовсе это не мародерство, как он говорит, а обычная бережливость. «Не будь я такой бережливой, вы бы еще в Невервинтере ноги протянули». Эйлин вспомнила, как однажды они с Нишкой под покровом ночи вернулись в склады, зачищенные ими от разбойников, и преспокойно вынесли оттуда все, что считали своим по праву. На родную стражу чуть не напоролись. А что делать — ждать, когда Нашер расщедрится? Этого золота им всем хватило надолго, а Касавир, наконец, смог купить у Сэнда какой-то сворованный у лусканских магов букинистический раритет, который тот давно пытался ему сплавить. И после этого он будет нос воротить?

В помещении охраны Ниваль и выжившие стражники перевязывали раны, а спасенная дамочка самоотверженно путалась у них под ногами. Эйлин подошла к Нивалю.

— Помочь, сэр Ниваль?

— Если не трудно, затяни повязку на плече.

Пока Эйлин выполняла его просьбу, Ниваль произнес:

— Спасибо, капитан. Похоже, я обязан тебе жизнью.

Проверив повязку, Эйлин ответила с улыбкой:

— Ну, должна же я была узнать, зачем меня сюда вызвали. Или встреча с нежитью была частью вашей таинственной церемонии?

Ниваль стал серьезным.

— Нет, это была неприятная неожиданность. И она тем более неприятна, что лорд Нашер оказался отрезанным от нас в тронном зале. Охранный механизм сработал. У тебя, я смотрю, нет серьезных повреждений.

— Так, пустяки.

— Это хорошо. Значит, тебе придется пройти по тайному ходу в тронный зал. Этот ход был построен лордом Халуетом. Что тебя там ждет, я толком не знаю, но это что-то вроде испытания преданности Невервинтеру.

Эйлин возвела глаза к потолку.

— Боже, только не говорите, что ради этого все и затеяно. Вы же меня знаете. Я вас не трогаю, и вы меня не трогаете.

— Милая, — Ниваль ласково посмотрел на Эйлин, — я все знаю. И, твою, скажем так, лояльность я лично под сомнение не ставлю. Лорду Нашеру действительно нужна помощь. И другого способа, кроме как пройти через проход и открыть нам дверь, нет. Так что, поспеши. Вход должен быть где-то в коридоре, за старым гобеленом.

Эйлин вздохнула.

— Что бы вы без меня делали! Ладно, пойду, только водички попью. И учтите, оставляю вещи под вашу ответственность. А то знаю я вас.

* * *

«Господи, ну и воздух тут. Сдохнуть можно. Мастера Видла бы сюда. Он бы им сделал нормальную вентиляцию. Стены какие-то склизкие, на пол вообще смотреть не хочется, кажется, он шевелится». Подземелье было мерзким. Другого слова и не подберешь. Но, славу богу, имелся тусклый свет. Неожиданно на нее налетела стая импов — противных мелких тварей, норовящих оттяпать кусок свежего мяса с человеческого тела. Один из них умудрился прокусить кольчужный рукав шикарного доспеха, за что был немедленно приговорен к смерти. Отделавшись от импов, Эйлин безо всякого желания углубилась в вонючий коридор.

Через некоторое время перед ней выросла статуя. Обычная каменная статуя какого-то мужика о девяти пальцах на руках. Эйлин вспомнила, что это что-то вроде символа Невервинтера. Неожиданно статуя заговорила человеческим голосом. Это был шок. Такого она не видала даже в свои далекие двадцать лет, когда на пару с Бивилом медовухи напилась. «Сейчас бы мне мои двадцать лет и Западную Гавань… А как же тогда Касавир? А вообще интересно, если бы всего этого не случилось, Бивил когда-нибудь сделал бы мне предложение? Ладно, не отвлекаться. Что там про вопросы?» Каменный дядька поведал, что для того, чтобы благополучно пройти подземелье, ей нужно отметиться у семи таких же девятипалых статуй и ответить на семь вопросов об истории и политической системе города. Если ответит правильно — будет ей счастье в виде чести быть допущенной в усыпальницу Халуета. Если нет — пусть пеняет на себя. Почесав голову, Эйлин заверила статую, что готова к испытанию, и побрела дальше.

В свое время ей приходилось разбирать с мастером Видлом грузы с заказами для восстановления и отделки крепости. Как-то раз, среди посуды, рулонов ткани и каких-то медных загогулин, приведших Видла в полный восторг, она обнаружила несколько десятков учебников, заказанных Касавиром для политзанятий. Особенно ее позабавила детская книжка «Невервинтер в вопросах и ответах». Она тогда с интересом просмотрела ее. И надо же, вопросы, которые задавали статуи, оказались как раз из этой книжки. Эйлин изо всех сил делала серьезное лицо, вспоминая комиксы — иллюстрации к ответам. Помнится, она здорово веселилась, узнав, что, оказывается, карты города не существует в природе, чтобы она не досталась шпионам. Комикс рассказывал о мытарствах карикатурно-злодейского лусканского шпиона, похожего на Бишопа. Он оказался в городе без карты, заблудился, провалил задание и был пойман стражей. «Так ему и надо, идиоту», — злорадно думала Эйлин.

Наконец, она оказалась в святая святых — последней комнатке перед выходом в тронный зал. А вот и лорд Халует в стеклянном гробу, собственной персоной.

— Приветствую, милорд! Что-то вы молчаливы сегодня. Может, хоть намекнете, как мне отсюда выбраться? По правде говоря, не понравилось мне тут. Как вы тут сами еще не задохнулись.

Эйлин увидела в витрине у гроба золотой жезл. При ее приближении витрина открылась.

— Симпатичная штучка. Это мне, да? Вот спасибо. Пойду, посмотрю, куда ее можно приспособить.

Посвящение в рыцари

Оказалось, что жезл служит одновременно и ключом от последней двери. Открыв ее, Эйлин оказалась в тронном зале, где люди Нашера негостеприимно добивали припозднившихся участников маскарада. Правильно, надо самим домой уходить, когда вам уже сто раз намекнули. Эйлин открыла двери тронного зала для Ниваля и его людей. Затем, когда с нежитью было покончено, подошла к лорду и поклонилась.

— Добрый день, ваша светлость. Прошу прощения за беспорядок в гардеробе. Я не опоздала на церемонию?

— Нет, капитан, ты как раз вовремя и очень кстати. Сэр Ниваль, — Нашер обратился к подоспевшему Нивалю, — вы ввели капитана в курс дела?

— Да, милорд, вкратце, — ответил запыхавшийся Ниваль.

— Прекрасно. Капитан! Преклони колени.

Эйлин растерянно посмотрела на Ниваля.

— Это еще что за х…я! И я ради этого чуть богу душу не отдала в этом вонючем подземелье?!

— Не понял, — пролепетал Нашер и тоже уставился на Ниваля.

— Минуточку, милорд, — с этими словами Ниваль схватил Эйлин за локоть и оттащил в сторону.

— Ты с ума сошла, — зашипел он, — как ты разговариваешь при лорде Нашере!

— А он что себе позволяет! — Возмутилась Эйлин. — Чем вы его на этот раз напоили?

— Глупая девчонка! В Западной Гавани тебе самое место.

Эйлин надулась. Ниваль закатил глаза.

— Да, виноват, забыл, что тебе все нужно разжевывать. И что только Касавир в тебе…

— Полегче, сэр Ниваль! А то я пожалею, что вашу жизнь спасла!

Ниваль издал горлом нечленораздельный рык и сказал:

— Хорошо, не будем ссориться. Объясняю популярно. Мы получили сведения, что Король Теней собирается идти на нас войной, и его цель — твоя крепость.

Эйлин выругалась про себя, а вслух сказала.

— Приятные новости. И каким образом мне поможет стояние на коленях перед лордом Нашером?

Пропустив ее вопрос мимо ушей, Ниваль сказал:

— Действительно приятная новость — то, что, в связи с новыми обстоятельствами тебя собираются посвятить в рыцари и отдать крепость тебе во владение.

— Чего?! — Изумилась Эйлин. — Это меня-то, сиротку из Западной Гавани?

Ниваль поморщился.

— Эйлин, постарайся проявить к этому факту хоть немного уважения. Тебе и так многое прощается.

Эйлин ударила себя кулаком в грудь и преданно посмотрела на нахмуренного благодетеля.

— Сэр Ниваль, вы не представляете, какое уважение я испытываю к рыцарству и всему такому. В конце концов, я когда-то была оруженосцем… хоть недолго и не взаправду. Но для меня это та-акая неожиданность. Вам легко говорить, вы уже рыцарь.

Ниваль успокаивающе пожал ей руку.

— Не переживай. Крепость под твоим руководством не рухнула и, видимо, не рухнет. В бою я тебя видел. У тебя есть все… гм… данные, чтобы стать настоящим рыцарем. Даже то, что ты за словом в карман не лезешь, скорее плюс. Так что, милая, отложи в сторонку свои мечи и иди, преклони колени перед милордом, пока он не уснул.

Нацепив лучезарную улыбку, держа руку на талии Эйлин и подталкивая ее к лорду Нашеру, Ниваль произнес услужливым тоном:

— Милорд, капитан слегка волнуется, но я ее уже успокоил. Можете продолжать.

— Ах… гм… да… Капитан! Преклони колени. Э-э, минуточку. Я должен задать несколько важных вопросов твоему поручителю, — и Нашер обратился к Нивалю.

«Поручитель?!»

— Сэр Ниваль, известно ли вам о происхождении кандидата и его деяниях?

— Да, милорд, они не вызывают никаких сомнений.

«Кто бы мог подумать!»

Эйлин стояла между ними на коленях, переводя взгляд с одного на другого, и чувствовала себя полной дурой.

— Соблюдал ли кандидат пост накануне посвящения?

«Маковой росинки во рту не было. С утра».

— Соблюдал, милорд, — и Ниваль показал кулак Эйлин, готовой прыснуть со смеху.

Лорд Нашер продолжал упорствовать.

— Искупался ли кандидат накануне в купели с освященной водой?

«А вот до купели меня ноги вчера не донесли, откровенно говоря».

— Искупался, милорд.

— Провел ли кандидат ночь на Поляне Утешения в молитвах и благочестивых размышлениях?

«Ну да, мне прям заняться больше нечем».

— Провел, милорд, — невозмутимо ответил Ниваль.

— Я вижу, вы привели мне достойного кандидата, сэр Ниваль. Я, милостью богов, лорд Нашер Алагондар, своей волей провозглашаю тебя рыцарем Невервинтера. Прими этот плащ, эти золотые шпоры, этот пояс и этот меч как символы рыцарской чести и верности кодексу. От моей руки также прими удар.

Нашер закатил Эйлин довольно-таки увесистую пощечину, а Ниваль, предусмотрительно положивший руку ей на плечо, сжал его, прошептав:

— Так надо.

— И пусть этот удар будет последним, который ты получила, не возвратив, — произнес довольный лорд. — А теперь, поручитель, позволяю вам поднять рыцаря с колен, надеть на него шпоры, плащ, и опоясать его.

«Ничего себе, сэр Ниваль будет шпоры на меня надевать. Класс! Жаль, ребята не видят».

Застегнув пояс с мечом на талии Эйлин, Ниваль подмигнул ей, как бы невзначай похлопал по мягкому месту и провозгласил:

— Поприветствуем нашего нового товарища. Ура!

Троекратное «ура» членов Девятки и гвардейцев огласило тронный зал.

В парадные двери вошли музыканты и пажи с подносами.

— А теперь всем божественного вина! Леди Эйлин, — Ниваль галантно поцеловал ей руку, — позвольте выпить с вами на брудершафт.

Когда они выпили, Эйлин вспомнила о жезле.

— Да, сэр Ниваль, я тут в усыпальнице одну вещицу нашла. Ценный артефакт. Вот, смотрите.

— О, да, это Жезл Халуета. Символ власти. Лорд Нашер о нем спрашивал. То-то он обрадуется. Давай его сюда. Да не бойся, — добавил Ниваль, заметив ее подозрительный взгляд, — я, конечно, не пай-мальчик, но не в свои дела не лезу. Передам в целости. И, между прочим, ты теперь леди, так что зови меня на ты, и просто Ниваль. Хорошо?

— Хорошо… Ниваль.

— Вот и отлично. Еще вина? И давай поговорим о делах.

Они отошли в сторонку и сели на маленький диванчик под пальмой.

— Видишь ли, ты стала рыцарем не просто так.

— А я уж думала, ты меня за красивые глаза в это дело втянул, — хмуро отреагировала Эйлин.

Ниваль хохотнул.

— Узнаю милую Эйлин. Во-первых, на тебе по-прежнему лежит задача укрепления крепости, но уже с учетом того, что она станет нашим форпостом. Ты должна будешь собрать у себя максимально хорошо вооруженную и подготовленную армию.

Эйлин красноречиво потерла большим пальцем об указательный. Ниваль кивнул.

— С этим все в порядке. Второе, хорошо бы узнать, нельзя ли достать Короля Теней на его территории, пока он не превратил полстраны в безжизненную пустыню. Еще одно. Главная сила его армии — пожиратели теней. Их невозможно убить обычными средствами. У тебя в крепости большая библиотека и целая куча грамотного народа, кто-нибудь да должен знать, как их победить. И, наконец, нам нужно как можно больше союзников. Когда-то, еще до того, как этот старый греховодник стал лордом, у нас были союзники. Надо восстановить эти отношения и, по возможности, завести новые.

— И ты считаешь, мне это под силу?

Ниваль улыбнулся и взял ее за руку.

— Ах, Эйлин. Зря ты себя недооцениваешь. Я давно к тебе присматриваюсь и порой жалею, что ты не интересуешься политикой. Вместе мы могли бы…

— Ниваль, заткнись, я и думать об этом не хочу.

Он рассмеялся.

— О! А ты быстро освоилась в рыцарском кругу. Ладно, не буду навязываться. Останемся, как говорится, друзьями. Но у меня к тебе есть еще одно, личное дело.

Ниваль опустил глаза и стал водить пальцем по краю кубка.

— Я слышал, ты восстановила еще одну башню. Ты еще не думала, что там будет?

— В общем, нет, — осторожно ответила Эйлин, — а что?

— Да вот думаю, не перенести ли часть служб моего ведомства… куда-нибудь. Например, в твою крепость. Согласись, было бы легче решать некоторые… гм… вопросы на месте. Подготовка к войне, знаешь ли, требует иногда безотлагательных мер. В обиде не будешь. Но решать, конечно, тебе.

Эйлин посмотрела на лорда Нашера, который уже дремал на троне. «Ай-ай-ай, а вы, сэр Ниваль, не так просты, как кажетесь. — Она взглянула на Ниваля. — Сколько ему лет? На вид не больше тридцати. Но должно быть больше. Наверное, холит и лелеет себя, любимого. Тьфу».

— Я подумаю над твоим предложением, — сказала она, наконец.

— Вот и славненько, — обрадовался Ниваль.

— Но постой, если я правильно поняла, ты и сам собираешься устроиться у меня. А как же дела, как же… сэр Грейсон?

— Ну, дела от меня никуда не уйдут. Тем более, в ближайшее время главные дела как раз будут происходить в твоих владениях. А Грейсон, между прочим, твой сосед. От твоей крепости до его замка не больше полутора часов пути, гораздо меньше, чем до столицы.

Эйлин лукаво посмотрела на него.

— А ты хитрец, Ниваль. И как это Нашер еще тебя не раскусил. Незаурядный ты, видать, человек.

Ниваль усмехнулся.

— Угу, слава богу, что он у нас лорд, а не ты. Говорю же, нам надо работать вместе.

Эйлин махнула рукой.

— Ладно, не ворчи. Мне пора, пока доеду домой, стемнеет.

— Может, тебе дать пару людей в сопровождение?

— Лучше мечи мне верни, а то с этой церемониальной игрушкой мне точно не стоит за ворота выезжать.

Эйлин очень хотелось зайти к дядюшке и похвастаться, какая он теперь важная птица. Но представив, что с ним будет, когда он узнает, что его любимая племяшка стала рыцарем, и чем это может закончиться для нее, она передумала. В другой раз, когда времени будет побольше. А сейчас — домой.

Военный совет

Возвращение Эйлин в крепость было триумфальным. Ей было приятно слышать крики «ура» в свою честь. И называют ее теперь «рыцарь-капитан», «леди». А полтора года назад Келгар воротил нос и говорил, что от нее болотом воняет. Пусть теперь попробует что-нибудь сказать. И эта крепость — она теперь ее. Ниваль, все-таки, гениальный пройдоха. Эйлин решила, что стоит пойти ему навстречу насчет башни.

Поприветствовав ее и отдав соответствующие новому положению почести, Кана сообщила, что ее гвардия ждет в штабе. «Ага, точно, гвардия!», — довольно подумала Эйлин. Когда она, умытая, но не переодетая, явилась в штаб, увидев ее новые знаки отличия, все дружно закричали: «Да здравствует леди-капитан!» А Келгар, Гробнар, Шандра и Элани кинулись к ней и принялись обнимать, отпихивая друг друга. Однако когда друзья рассмотрели ее, улыбки сползли с их лиц. Касавир поспешно подошел к ней и обнял за плечи, заглядывая в глаза.

— Что с тобой, Эйлин? В какую еще переделку ты попала?

В самом деле, выглядела она потрясающе. Когда-то блестящий доспех был в засохшей крови и зеленоватых пятнах. Кольчуга на локте была повреждена, а костяшках пальцев были в ссадинах. К тому же, на скуле красовался огромный желтый синяк.

— И не спрашивай. Прием был таким радушным, что я не знала, куда деться от почестей. А еще меня запихали в жуткое подземелье, где я чуть не умерла от удушья. Но все закончилось хорошо, и лорд Нашер даже не забыл, зачем я пожаловала.

Касавир обнял ее. Все притихли. Это был первый раз, когда он позволил себе проявить чувства при всех. Бишоп хмыкнул и приложился к своей любимой фляге, Шандра нервно хихикнула, а Келгар попытался закрыть глаза Гробнару.

Оторвавшись, от Касавира и бросив на него смущенный взгляд, Эйлин откашлялась и бодро сказала:

— В общем, если кто из вас захочет, чтобы его посвятили в рыцари, советую хорошенько подумать. С такими порядками в замке, рыцарем можно стать и посмертно. Кстати, Гробнар, спасибо за взрывные сферы. Всем очень понравилось.

— Я рад, Эйлин, ужасно рад, — взорвался восторгами гном. — Если тебе еще что-нибудь понадобится — что-нибудь взорвать, или починить, или разобрать-собрать, или сказку на ночь рассказать — я всегда к твоим услугам.

— Спасибо, ты настоящий друг.

Эйлин заняла свое кресло и заявила:

— Ну-с, а теперь нам надо кое-что обсудить. Я как никогда нуждаюсь в ваших советах.

Эта фраза произвела большое оживление в рядах друзей. Каждый из них в душе считал себя лучшим советчиком в мире, и готов был до бесконечности выкладывать капитану свои соображения по всем вопросам.

— Знай, о чем бы ты ни спросила, я на все готова дать ответ, — произнес чей-то незнакомый голос.

Эйлин вздрогнула. Из темного угла вышло существо, очевидно, женского пола, страшное и худющее, как сама смерть с зеленоватой пятнистой кожей, в довольно развратном наряде странствующей танцовщицы. Лицо существа скрывала полупрозрачная вуаль. «Слава богу, — подумала Эйлин, — а то кто знает, что бы мы там увидели».

— Кажется, я многое пропустила, — произнесла Эйлин, оглядев пожимавших плечами друзей, — прошу вас… мадам… усаживайтесь. Кто будет докладывать?

— Я, — сказала Элани, — это Зджаэв. Она из племени гитзерай.

Эйлин посмотрела на нее долгим неприветливым взглядом.

— Это все? — наконец спросила она, стараясь сохранять спокойствие.

— Она будет тебе помогать и отвечать на все твои вопросы, — не смутившись, ответила Элани.

Эйлин кивнул ей.

— Ну, это я уже поняла. Мадам, не соблаговолите ли ответить, кто вы, откуда и зачем?

Зеленая женщина отрешенно смотрела куда-то вдаль.

— М-да, — хмуро произнесла Эйлин, — Сэнд, можешь радоваться у тебя появилась новая потенциальная клиентка. Мадам, это был первый вопрос, — повысила она голос.

— Знай, я пришла сюда из другого мира, чтобы помочь тебе. Мне было откровение во сне, я видела твое лицо и шрам на твоей груди.

— Кхм-кхм… приятно это слышать, — заметила Эйлин.

Бишоп оживился.

— А можно поподробнее и помедленнее, а то я не очень быстро пишу. А-а, — завопил он, — моя нога! Касавир, ты с ума сошел! Чуть ноги меня не лишил! Все видели, да?

— Бишоп, заткнись, а то я еще добавлю, — бросила ему Эйлин.

— Знай, — продолжала вещать женщина, — если ты хочешь победить в этой битве, тебе понадобится моя помощь.

Аммон Джерро, который до этого никак не проявлял своего присутствия, сверкнул очами и прорычал:

— Конечно, кто еще, кроме тебя, сможет начистить сапоги капитану.

Эйлин вздохнула: «Яблочко от яблоньки упало весьма и весьма далеко». И обратилась к зеленой даме.

— Ладно, похоже, нам так и не придется сегодня пролить свет на твое загадочное появление. В любом случае, мы не можем отказываться от помощи. Добро пожаловать, З-д-ж-аэв, в нашу команду. Уж не знаю, где тебе будет привычней жить и как питаться, поговори об этом с Каной. Все необходимое покупай в лавке Дикина в кредит. Учти, я контролирую расходы и плачу только за то, что не идет на личные нужды. Если там не найдешь того, что тебе нужно, обращайся к Сэнду, он у нас алхимик на все руки.

Эйлин оглядела товарищей.

— А теперь к делу. Вопрос номер один. Как достать Короля Теней?

Гробнар вскинул руку и нетерпеливо заерзал на своем кресле.

— Знаю, Гробнар, ты достанешь кого угодно, но речь сейчас не об этом. Может быть, наша новая знакомая что-нибудь скажет?

— Знай, я предвидела, что ты задашь мне этот вопрос. Путь будет непрост, но мы должны проявить мудрость и терпение.

Джерро фыркнул и скрестил руки на груди.

— Так, понятно, — Эйлин помолчала, — еще мысли есть?

— Нам придется идти через Топи, — подала голос Элани, — а там сейчас атмосфера нездоровая.

— Ой, знаешь, после этого вонючего подвала мне никакая атмосфера не страшна.

Бишоп тоже решил поучаствовать в обсуждении.

— А давайте закинем туда Гробнара, и посмотрим, сдохнет он или нет.

— Я лучше тебя самого туда закину, — это был добродушный басок Касавира.

— Ребята, давайте ближе к делу, — взмолилась Эйлин, — время позднее, есть хочется. Предложения типа закинуть Гробнара и Бишопа заранее не принимаются.

Сэнд насмешливо улыбнулся, приготовившись осенить присутствующих светом своего разума.

— Поскольку, что бы я ни сказал, ты меня все равно не послушаешь, предлагаю обратиться к сумасшедшему старику Алданону, окопавшемуся в твоей библиотеке. Не напрасно же он там целыми днями и ночами ест, пьет и жжет свечи. Вопрос в том, как разобрать его бредни.

— Это я могу взять на себя, — подала голос Кара, — я собаку съела на расшифровывании всякой чепухи, которую болтает Сэнд, когда нанюхается своих пробирок. И с Алданоном как-нибудь справлюсь.

Сэнд приготовился сказать нечто язвительное, но Кара одарила его таким взглядом влюбленного василиска, что он счел за благо промолчать.

— Вот это дело, — довольно сказала Эйлин, — так мы и поступим. Но этого мало. Что-то надо делать с тенями-пожирателями. Не хотят они помирать, как нормальная нежить. Для них нужно что-то особенное. Нет, Гробнар, боюсь, даже твои песни не помогут.

Зеленая женщина снова заговорила нараспев:

— Знай, что, умирая, они воскресают. Кто решится бросить им вызов, обречен.

Эйлин вздохнула. Принесла же нелегкая старушку.

— Ну, кто-нибудь, скажите что-нибудь полезное, — взмолилась Эйлин.

Касавир почесал голову и произнес:

— Надо найти у них слабое место. Оно должно быть.

— Чур, не я буду искать, — заявил Бишоп, — если ты такой умник, сам их препарируй.

— Все ясно, — сказала Эйлин, — видимо, придется последовать совету Зджаэв и проявить терпение. Может, какая-нибудь птичка нам что-нибудь и напоет.

— И еще один вопрос. Нам нужны союзники. Кто в курсе, где их взять? — Эйлин обвела взглядом товарищей.

Бишоп рассмеялся.

— Ты в своем уме? Кто еще, кроме десяти идиотов, пойдет за тобой против такого врага?

— Одиннадцати, — спокойно произнес Касавир.

— Что?

— Одиннадцати идиотов. Ты себя не посчитал.

Бишоп нахмурился и принялся сосредоточенно загибать пальцы, шевеля губами. Пальцев не хватало, и он растерянно посмотрел на Касавира. Тот, дабы помочь ему, загнул свой, и выразительно закивал головой.

Келгар ударил себя кулаком в грудь и громко заговорил, заставив заскучавших было Зджаэв и Аммона очнуться.

— Наконец-то я смогу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала, девочка. Пардон, леди. Мои сородичи из клана Айронфист будут с тобой, я обещаю. Ты помогла им вернуть родовую крепость, и они отблагодарят тебя. Они упрямые, как черти, но боевые ребята.

— Молодец, Келгар. Айронфисты — это хорошо. Что еще?

Элани меланхолично посмотрела в потолок, подперев щеку рукой.

— Люди ящеры. Они большие и сильные. Они не любят людей, но Короля Теней вообще терпеть не могут.

Сэнд язвительно процедил сквозь зубы:

— Мы, дорогая, союзников ищем, а не зоопарк собираемся открывать. Нам тут твоих ежиков хватает, плодятся, как кролики. Или кролики, как ежики. Короче, живности у нас и так твоими стараниями хватает.

— Ну и прекрасно, тогда проблем с прокормом людей-ящеров не будет, — весело сказал Бишоп и подмигнул Элани.

Та немедленно хлопнулась в обморок.

— Бишоп, какие у тебя шутки противные! Зджаэв, помоги, пожалуйста, своей подружке, что-то она долго лежит, — устало сказала Эйлин.

Тут Гробнар, который уже давно вертелся, словно у него шило в одном месте, не выдержал, вскочил и принялся подпрыгивать.

— Уэндерснэйвены! Это таинственные существа. Они большие. Или маленькие. Они везде и всюду. Они все видят и слышат. Но их никто никогда не видел и не слышал.

— Хм, и ты полагаешь, такие скрытные типы нам покажутся? — С сомнением в голосе спросила Эйлин.

Сэнд повернулся к Каре и трагически произнес:

— Дорогая, нам придется отложить наши уроки тантра-йоги до лучших времен. Я запираюсь в своей лаборатории. Мне нужно произвести достаточное количество средств, которые позволили бы нам проникнуть в голову Гробнара и поговорить там с Уэндерснэйвенами.

— О, нет, никакие средства не нужны, — слова вылетали из Гробнара, опережая его артикуляцию, — нам нужно поехать в Порт-Лласт. Я слыхал, что там принимают два мудреца, и отвечают всем желающим на вопросы об Уэндерснэйвенах.

— О, боги, неужто нам придется еще и в очереди стоять?! — воскликнул Сэнд.

— Да. Нет. То есть, главное не попасть в неприемные часы, а то они откажутся разговаривать или пошлют нас не туда, куда надо. Они своенравные.

— Да знаю я эти неприемные часы, — лениво произнесла Кара, — у Сэнда такие неприемные часы каждый раз наступают, когда он порошков своих нанюхается.

Сэнд открыл было рот для ответа, но Касавир, видя, что дискуссия грозится затянуться, а Эйлин уже начинает закипать, встал и гулко изрек:

— Итак, подытожим. Всем большое спасибо за мудрые советы. Не буду называть поименно, будем считать, что наше соглашение — плод коллективного разума. Очевидно, что перед нами лежит множество дорог, и все они могут привести нас к чему-то хорошему, а порой и неожиданному. Посмотрите на нашего капитана, друзья мои.

Все, включая Аммона Джерро, заинтересованно воззрились на Эйлин.

— Разве этот человек не сможет собрать целую армию и повести ее за собой? Что? Да, капитан, я уже заканчиваю. Посмотрите в эти глаза. Что вы в них видите? — Касавир прищелкнул языком и сокрушенно покачал головой. — То же, что и я. Бесконечную усталость, нечеловеческий голод и желание поскорее выпроводить вас всех отсюда вон. Но, — добавил он, вытянув руку, чтобы усмирить поднявшийся было ропот, — но лишь для того, чтобы вы могли, наконец, вкусить за здоровье нашего рыцаря-капитана те бодрящие напитки, которые ожидают вас в «Золотом Фениксе», и закуски, подобранные хозяином заведения со знанием дела и по всем правилам сочетаемости… куда же вы, друзья, я еще не договорил.

Свои последние слова он произнес вслед удаляющейся спине Зджаэв. Он с улыбкой повернулся к Эйлин, которая сказала, утирая слезу:

— Слушай, ты гениальный оратор. И чего я сама все время веду совещания? Ты же мой заместитель, имеешь право.

— Нет уж, я лучше десять раз перед солдатами выступлю, чем проведу одно совещание, подобное этому.

Эйлин улыбнулась.

— Это точно. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Ощущаю прилив сил, магия возвращается. Иварр отпустил меня, но велел поберечься.

— В каком смысле?

Касавир пожал плечами.

— Не знаю. Сказал поберечься, и все.

Эйлин, еще зайдя в штаб, обратила внимание, что он одет не совсем обычно. Белоснежная рубашка модного покроя со сборками на рукавах. Поверх нее — шитый золотом темно-синий камзол со шнуровкой. Чуть приталенный, отлично сидит и подчеркивает фигуру. Эйлин подошла к нему и провела рукой по шитью на камзоле.

— Я рада, что все хорошо. Какой ты красивый сегодня.

Касавир одернул камзол, откашлялся и произнес:

— Эйлин. Я хочу пригласить тебя к себе.

— По какому поводу?

Он слегка смутился, но быстро нашелся с ответом.

— Вчера у меня был день рождения. Вот мне и захотелось отметить его с тобой. Я договорился с Кэйтаном, нам сервируют у меня в комнате.

— Вот как?

— Если ты, конечно, не против, — поспешно добавил он, — мы могли бы посидеть, поболтать. Приближается война, и неизвестно, удастся ли нам так спокойно побыть вместе, как вчера. Я постараюсь, чтобы ты со мной не заскучала. Ты примешь мое приглашение?

Оказаться в его комнате, которая ей полюбилась, наедине с ним — это было так заманчиво и в то же время волнующе. Ей даже стало неловко, когда Касавир пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Отказать? Ему, после всего? Согласиться? При этой мысли сердце забилось быстрее, а выдерживать его взгляд стало невозможно. «Тоже мне, рыцарь, леди. Прав Ниваль, глупая девчонка, вот ты кто», — злилась она на себя. В конце, концов, она справилась с собой и согласилась, пообещав, что придет через полчаса.

Романтический ужин

На самом деле, Эйлин пришла не через полчаса, а через сорок минут. Ей нужно было освежиться после нелегкого дня, привести себя в порядок и выбрать наряд. А это дело нелегкое. Косметики в ее хозяйстве отродясь не водилось, кроме масок и притираний, которыми ее зачем-то регулярно снабжал эстет Сэнд. Эйлин подозревала, что он просто испытывает их на ней. Правда, недавно он от щедрот своих подарил ей тушь для ресниц с усовершенствованной формулой. Сказал, что от ее взгляда мужчины будут становиться послушными, как овечки. Подумав немного, она решила не рисковать и приберечь это сильнодействующее психотропное средство до начала военных действий. Синяк ее не очень беспокоил: Касавир и не такое видел.

С одеждой тоже было не все ясно. Платьев у нее не было. А юбки в ее гардеробе были представлены любимой затертой кожаной юбочкой. Удобно, практично, но неромантично. В конце концов, она остановилась на красивой, карамельного цвета, шелковой блузе с поясом и светлых бриджах. С волосами ничего решила не делать — разве что, расчесать, чтобы не торчали во все стороны. Капелька душистой воды с запахом жасмина закончила ее неземной образ. Она решила захватить с собой лютню. Вдруг возникнет пауза в разговоре — будет шанс поиграть.

Когда она постучала в дверь, та сразу открылась. Эйлин улыбнулась. Стоял у двери.

Он слегка поклонился и с улыбкой произнес:

— Добро пожаловать, леди, в мою скромную обитель.

Она подала ему руку для поцелуя.

— Благодарю вас, сэр. А у вас тут очень мило, — она прошла в комнату и стала ее оглядывать, — у вас прекрасный вкус.

Касавир скромно улыбнулся.

— Спасибо. А теперь прошу к столу.

Усадив Эйлин, он сел напротив и зажег свечи.

— Ну, — он казался слегка взволнованным, — можно начинать. Заранее прошу прощения, мне еще не приходилось ужинать наедине с девушкой. Но я постараюсь не дать тебе заскучать.

Заскучать, глядя в эти глаза и слушая этот чарующий бархатный голос? Да никогда! Посмотрев на стол, Эйлин не могла сдержать восхищения.

— Ммм. Куропатки в кленовых листьях, фирменный рецепт. Сам готовил?

— Сам, — довольно произнес Касавир.

— Неужели этот кухонный сатрап допустил тебя к своим печам?

Накладывая ей еду, Касавир ответил, пряча улыбку:

— Сопротивлялся сначала. Но я его уговорил.

— Ха-ха! Я представляю. Связанный по рукам и ногам Кэйтан с кляпом во рту смотрит, как ты с засученными рукавами хозяйничаешь на его кухне, набиваешь его куропаток его изюмом и велишь его поваренку раздувать его печь.

— Не совсем так, но близко. К каждому можно найти подход. Кстати, обрати внимание на вино.

— Божественное вино! Где ты его достал?

— Секрет. Я знал, что тебе понравится, — ответил Касавир, открывая вино.

— Да знаю я ваши секреты. Наверняка пройдоха Сэл не одну бутылку припрятал после праздника и теперь торгует из-под полы. Осторожно, может выстрелить!

— Не волнуйся, я на бутылках Сэла тренировался. А это вино — другое. Особое.

Эйлин рассмеялась.

— Представляю, что теперь делается в «Золотом Фениксе».

— Там все отлично. Всем хорошо и весело. Ты ведь теперь рыцарь-капитан, как не выпить за тебя благородного напитка, — сказал Касавир, наливая вино в кубок Эйлин и подавая ей.

— А себе?

— Извини, ты же знаешь, алкоголь и я — несовместимые вещи. Мне лучше лимонада.

Касавир поднял свой кубок.

— Эйлин. Я очень рад за тебя. Тебя теперь называют леди. Знаю, ты относишься к этому скептически. Но ты достойна этого титула.

— Даже когда ору и ругаюсь? — Спросила Эйлин, склонив голову.

Вместо ответа он ласково посмотрел на нее. В уголках его глаз появились теплые морщинки, а ярко-голубые глаза в отблеске свечей показались ей зеленоватыми.

— За вас, леди, — произнес он.

Вино было превосходным. Не таким сладким, как то, что ей приходилось пробовать раньше, но приятным и освежающим. Они приступили к трапезе молча, но потом Касавир стал вспоминать забавные истории из своего авантюрного и пилигримского прошлого и, поощряемый Эйлин, все больше увлекался.

— …А потом оказалось, что слепой старик солгал. Никакой черной баньши на заброшенной мельнице не оказалось. Зато местная молодежь устроила себе там дом свиданий. Представь, как они перепугались и начали метаться, когда я туда ворвался, в надежде сделать благое дело. А они приняли меня за нового шерифа, давали деньги и предлагали еще кое-что, но я отказался. Иварр потом долго меня пилил, говорил, что нужно вырвать ноги сначала мне, а потом тому, кто сказал мне, что из меня выйдет паладин.

— Так и сказал? — спросила Эйлин, смеясь.

— Ага… Ох, прости. Я увлекся и забыл, что не все мои рассказы достойны ушей леди.

Она язвительно произнесла.

— Ну, конечно, раз я леди, то должна слушать только сказки про принцев.

Эйлин пригубила вино и взглянула на Касавира.

— Знаешь, я слушаю все это, и не узнаю тебя. Неужели это было с тобой?

Касавир усмехнулся.

— Я и сам порой удивляюсь, как все изменилось за эти девять лет. Как я изменился.

Наклонив голову, она с интересом посмотрела на него.

— И ты… не жалеешь о тех временах? Тебе никогда не хотелось вновь ощутить эту свободу от… ну, не знаю…

— От долга и принципов? Видишь ли, я сейчас такой, какой я есть. В то время возврата нет. И жалеть мне не о чем. Со мной ведь всякое бывало, особенно, когда я странствовал один. Иногда сдохнуть от топора или стрелы казалось легче, чем бороться за свою жизнь, терпеть голод, нужду и неприкаянность. Но потом мне подворачивался шанс выбраться, и солнце вновь светило мне, и жизнь казалось не такой уж плохой. Работая с Иварром, я тоже многое повидал и испытал. Сопровождение караванов паломников через дикие места — нелегкая работа. Случалось, что, спасая людей от нападений, мы не могли уберечь их от тяжелых болезней, и сами страдали от них. И этот опыт я ни на что не променяю. Но сейчас мне вспоминаются светлые моменты, а их было немало.

— Да, и некоторые из них достойны пера Гробнара.

Касавир засмеялся:

— От этого ты меня уволь!

Отсмеявшись, Эйлин подняла кубок.

— За тебя. До сих пор не могу поверить, что наша встреча была случайной. Не представляю, что тебя могло не быть рядом все это время. Живи долго, прошу тебя, не позволяй никому себя убивать.

— Постараюсь, — усмехнулся Касавир.

Они немного помолчали, затем посмотрели в сторону кресла у камина. Сорвавшись с места одновременно, они бросились к нему. Эйлин оказалась ловчее, и, запрыгнув в кресло, показала Касавиру язык. Однако, увидев, что он не на шутку раздосадован, сказала:

— Ну, я немножко посижу, можно?

Касавир махнул рукой.

— Ладно, сиди. А я пока велю убрать посуду. Вина еще хочешь?

— Не откажусь, спасибо.

Распорядившись насчет посуды, Касавир вернулся, держа в руках бутылку, кубок и блюдо с фруктами. Эйлин сидела в кресле, сняв обувь и поджав ноги. Укоризненно посмотрев на нее, Касавир поставил все на пол, снял камзол, и сел у ног Эйлин, опираясь спиной на кресло. Его волосы щекотали ей колени, и это было очень волнующе и приятно.

Касавир, не оборачиваясь, подал ей кубок. Они некоторое время молчали. Эйлин провела рукой по его черным волосам с проблесками серебра. Да, он не мальчик. Зрелый мужчина, намного старше ее, со своими взглядами и привычками. Наверное, он привык чувствовать себя здесь хозяином. Когда-то он вообще жил в своем замке, где все принадлежало и подчинялось ему. Даже жена. Эта мысль заставила Эйлин подумать об их отношениях. Поцелуи и объятия Касавира неизменно подстегивали ее любопытство и заставляли думать о чем-то большем. Она ведь не маленькая. Но когда она представляла себе, что это может случиться на самом деле, она вдруг начинала робеть перед ним. А как он к Бишопу ее приревновал. Какой у него был тяжелый, проникающий в душу взгляд. Что будет, если когда-нибудь… например, сегодня… нет, лучше не думать об этом, а то сердце уже заходится.

Эйлин вздохнула и посмотрела на картину над камином. Красивый вид на фьорд, замок на скале. Это ей напомнило что-то.

— Касавир, это замок на картине, он похож на тот, где мы были, только…

— Не такой старый и заброшенный.

— А этот вид на море, я и не думала, что там так красиво.

— Это с западной стороны, — он покачал головой и тихо произнес: — Ты просто не видела.

Когда Касавир вновь заговорил, его низкий баритон звучал тихо, но в нем чувствовались эмоции от переполнявших его воспоминаний.

— А я часто вижу это. Во сне. Там в одном месте, где берег высокий, а лес заканчивается у самого обрыва, есть небольшой уступ в скале. В детстве я мог подолгу лежать там и смотреть на море. Ты видела, какого цвета бывает море перед штормом? Оно темно-синее, почти черное. Смотришь сверху — и не можешь оторваться, как будто слышишь пение русалок. И деревья шумят, словно предупреждая меня, чтобы я был осторожнее. А в ясную летнюю погоду море бывает ярко-синим, весной — светло-голубым, лазурным. А когда на небе тучи, оно становится свинцовым, отражая небо. Одно и то же море, и смотришь на него с одного и того же места, а оно всегда разное.

Эйлин молчала. Она представляла себе голубоглазого черноволосого мальчика с упрямо сжатыми губами, который лежал у края бездны с широко раскрытыми глазами и смотрел на темные волны, с грохотом разбивающиеся о скалы. Не обращая внимания на начинающийся дождь и усиливающиеся порывы ветра, шумящего в кронах деревьев, и рискуя получить нагоняй от родителей. И получал, наверняка. Упрямый, бесстрашный, импульсивный, рисковый мальчишка с сильной волей и богатым воображением.

Касавир запрокинул голову, положив ее на колени Эйлин.

— Знаешь, а я в детстве мечтал стать моряком. И понимания у взрослых, конечно, не находил. Но я часто бывал в рыбацкой деревне на нижнем берегу фьорда. Матушка отпускала меня, когда была жива. А потом я ни у кого не спрашивал. Врал что-нибудь. Иногда мне удавалось напроситься в помощники к старику-паромщику, перевозившему грузы на тот берег. А когда я стал постарше, рыбаки брали меня с собой в море. Я научился управлять парусной лодкой, даже в шторм случалось попадать, — он усмехнулся, — только вот рыбу я с тех пор не очень люблю. И никто об этом не знал, — сказал он хрипло, — мне не кому было рассказать о том, что я умею и о чем мечтаю.

Он немного помолчал и продолжил:

— А я мечтал о большем. В деревне жил старый корабельщик, инвалид без руки. Я ходил к нему, слушал его рассказы, рассматривал старые чертежи. Я знаю о кораблях почти все, что знал он. Я хотел построить большую красивую яхту. И назвать ее Альдела.

— Так звали твою мать?

— Да, — Касавир вздохнул. — Но старик умер, у меня появились другие интересы, и детские мечты так и остались мечтами. В моей комнате в замке до сих пор пылятся его книги и чертежи. Если их мыши не съели.

— Кто знает.

— Может быть…

После недолгой паузы он повернулся к Эйлин, положив руку ей на колено.

— Можно тебя попросить сыграть что-нибудь?

Она улыбнулась.

— Конечно, сэр. Садитесь в ваше кресло, а я постараюсь усладить ваш слух своим скромным искусством.

Касавир опустился в кресло, принял привычную расслабленную позу и прикрыл глаза. Эйлин села на низенькую скамеечку рядом и стала настраивать лютню. Вид Касавира, по-хозяйски занявшего шикарное, массивное кресло на львиных лапах, вызвал у нее странное чувство. Он и впрямь был похож на отдыхающего льва. Большого, красивого, вальяжного, знающего, что это его территория. Раньше она его таким не видела. Странствующий паладин, искатель приключений, святой воин ордена Тира. Кем только он не был. И тут ей пришло в голову, что тот самый упрямый, своенравный и одинокий мальчик, Ильмар Лоннсборг — никуда не ушел. Он сидит сейчас перед ней, неидеальный, много раз ошибавшийся, добровольно отказавшийся от своего благородного имени и владений, но сохранивший честь, достоинство, веру в свое предназначение, и… она мысленно усмехнулась… некоторые старые привычки.

Эйлин играла старинные баллады, которые очень любила и хорошо знала. Нет ничего лучше старой баллады, если хочешь наполнить звуками атмосферу тепла и покоя, которая царила в этой комнате. Касавир чувствовал то же самое, получая истинное удовольствие от ее игры. Он думал о том, что война когда-нибудь закончится и, может быть, судьба даст ему шанс еще пожить. Какой будет эта жизнь? Что у него есть? Эта девушка, случайно встреченная им и, каким-то чудом, занявшая так много места в его душе. Сейчас она тихо перебирает струны, сидя на скамеечке и поглядывает на него. Наверное, думает, что он спит. Эта крепость, в которой он уже знает каждый кирпичик. Дом, или его иллюзия, о которой он так тосковал. Он не признавался сам себе, как ему не хватает родных стен и таких спокойных вечеров, как этот. С любимым креслом, куда никто не садится, кроме него, звуками лютни и любимой девушкой рядом.

На него нахлынули воспоминания, которых он застыдился. Хотя… чего уж тут стыдиться. Нормальная жизнь нормального хозяйского сына, времяпровождением которого мало кто интересуется. Как их звали? Блейн, Грейс? И самая первая, Жаннин. Щенячий восторг мальчика, получающего первые уроки любви… смешно. Касавир поерзал в кресле и постарался перекинуть мысли на что-нибудь другое. Куда там. Эйлин, заметив, что он очнулся, встала со своей скамеечки, подошла и молча села на подлокотник. От ее близости и знакомого запаха он почувствовал, как в нем поднимается липкая темная волна, растревоженная воспоминаниями. Оно. Начинается. То, что он пытался искоренить в себе, наверное, с тех пор, как потерял все из-за своей похоти. Воротник рубашки показался ему железным ошейником. Стало душно. Он расстегнул ворот. «Признайся, наконец, сам себе, что любишь ее, как сумасшедший, что готов порвать всех, кто смотрит на нее чуть пристальнее, чем тебе хотелось бы. Что уже не можешь контролировать себя. Что хочешь быть нужным ей вот таким — голым существом из плоти и крови, с кашей в голове и отшибленными желанием мозгами. Хватит быть святым! Признайся себе и ей. Или немедленно выпроводи ее отсюда и больше не позволяй себе к ней прикасаться».

Эйлин молчала. Она видела, что с Касавиром что-то происходит, и почему-то боялась встретиться с ним взглядом.

— Тебе… нехорошо, — сглотнув, спросила она.

— Да, немного, — хрипло ответил Касавир, — извини, я сейчас.

Стоя в полумраке ванной в расстегнутой рубашке, он смотрел в зеркало, тяжело опершись на умывальный столик, стонущий под его весом. По его лицу, шее и груди стекала вода. Вот уж не думал, что в свои годы дойдет до такого помешательства, что чуть не набросится на любимого человека. Все эти способы обуздания плоти, которым учат в Ордене — полная ерунда, когда ты по-настоящему влюблен. «Вон как тебя разобрало. Глаза, как у бешенного вепря, — он усмехнулся, — легко было раньше, когда женщина была просто женщиной. Все прекрасно, спасибо за обоюдно доставленное удовольствие».

Он услышал за дверью шаги Эйлин. Собирается уходить? Или волнуется и ходит по комнате, ожидая его? Шаги смолкли у двери в ванную.

— Касавир? — Осторожно позвала она.

Его охватила злость на себя. Да с чего он взял, что она его не поймет? Она уже не девочка и испытывает к нему интерес. И так приятно, когда она проводит рукой по его груди и откровенно любуется им. Касавир улыбнулся своему отражению. «Сколько ни воображай себя умником, в душе ты готов, как всякий грешный гомо сапиенс, вилять хвостом и высовывать язык, когда женщина так льстит тебе». Он оглядел себя. Да, уже не тот красавчик-юноша, что с гордостью смотрелся в зеркало, думая, что любая должна быть счастлива доставить удовольствие этому сильному и гибкому телу великолепного пловца. Но он и сейчас может так же легко несколько раз переплыть родной фьорд. В его фигуре появилась основательность. Могучий, кряжистый клен, выросший из сильного молодого дерева. И он еще на многое способен.

Касавир опустил кулак на стол и, глядя себе в глаза, спокойно сказал:

— Да.

Раскрыв дверь, он чуть не зашиб Эйлин. Отскочив, она смущенно улыбнулась и спросила:

— Все в порядке?

— В полном, — ответил он, глядя ей в глаза.

Не зная, как это понимать и что делать, она, пытаясь скрыть стеснение, повернулась к нему спиной и пошла назад к камину. Касавир неотступно следовал за ней, наблюдая, как шелковые складки переливаются на спине в такт ее походке. Когда она остановилась и повернулась к нему, он подошел к ней вплотную и потянул за поясок блузы, развязывая его. И прошептал:

— Эйлин, иди ко мне.

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ МИССИЯ ЭЙЛИН

Глава 1. Клан Айронфист

Сборы в крепость Айронфистов

В «Золотом Фениксе» нынче было шумно и оживленно. Предстоящий дружественный визит в клан Айронфист вызвал бурный восторг не только у Келгара, но и у большинства из капитанской «гвардии». Днем все, по настоянию Эйлин, спали. А вечером, как она ни ругалась, решили заранее отметить союз с дворфами, несмотря на то, что им еще нужно было совершить ночной переход до их крепости, чтобы поспеть туда к утру. Келгар, которому светило стать героем дня, прикупил у Дикина новый шикарный доспех. Чем, конечно, вызвал недовольство Эйлин, уже подсчитывавшей, во что ей обойдется вся эта история с реальными и мифическими союзниками, если каждый будет так наряжаться. И это не считая накладных расходов. Ну, да ладно. Она решила, что не зря поселила драгоценного Нивалюшку у себя — он все спишет. Он уже расположился со своим ведомством в отстроенной башне, остался весьма доволен и успел оценить фирменный коктейль Сэла «Солнечная Леди».

Единственным человеком, отнесшимся к предстоящей работе, как всегда, серьезно, был Касавир. И, как оказалось позже, был прав. Все остальные воспринимали визит, как увеселительную прогулку. Эйлин долго думала, брать ли с собой Нишку. Глаза у той, конечно, горели. Всем известно, сколько драгоценных и полудрагоценных полезных ископаемых можно добыть там, где селятся трудяги-дворфы. Плутовка-полудемон враз излечилась от наследственной аллергии на божественную ауру Касавира и готова была самоотверженно идти с ним в огонь, воду и в крепость Айронфистов. Эйлин очень не хотелось попасть в неудобное положение перед сородичами Келгара. Но, в конце концов, она взяла с ноющей Нишки обещание вести себя прилично, не особо надеясь, что она его исполнит.

Аммон Джерро и его добрая приятельница Зджаэв отпадали. Вряд ли консервативные дворфы захотят говорить о союзе, увидев свирепое лицо Аммона и дикую наружность Зджаэв. Эйлин предложила было шандриному дедушке скоротать завтрашний денек, занявшись еще чем-нибудь полезным, кроме пугания впечатлительного мастера Видла своими татуировками. Например, обсудить с Зджаэв возможность уничтожить теней-пожирателей, узнать что-нибудь о Серебряном Мече или подумать, как добраться до Короля Теней. Но он так посмотрел на нее, удаляясь в отданный ему подвал, что она пообещала себе, что в следующий раз будет высказывать свои бредовые идеи через Шандру. Эйлин заметила, что с ней он становится шелковым, видимо, заглаживает вину. Шандру тоже пришлось оставить, как она ни просилась. Еще живы были воспоминания и том, как она чуть не потеряла своего верного «оруженосца». Пусть сидит дома и присматривает за дедом.

Элани не испытывала ни малейшего интереса к Айронфистам, а Бишоп еще утром куда-то убежал с загадочным видом. Ну и ладно. Сэнд и Кара — как же без них. Давненько Кара ничего не разрушала, а Сэнд не имел возможности ее за это попилить. Ленивые повседневные переругивания — не в счет. Эйлин решила, что стоит разнообразить их досуг. Сэнд наотрез отказался дать Зджаэв ключ от лаборатории, чтобы она не скучала. И бедной старушке, лишенной возможности уйти в астрал, пришлось довольствоваться обществом Элани и собиранием травок, которые, впрочем, тоже были не так просты, как казались. Участие Гробнара в экспедиции не обсуждалось. С тех пор, как Эйлин стала рыцарем, он вообразил себя летописцем, ведущим хронику ее славных деяний, и повсюду за ней таскался, разве что в спальню не заглядывал.

Неожиданные проблемы с дворфами

Дорога до ущелья заняла всю ночь. Шли весело, попивая из захваченных с собой фляжек, и практически без происшествий. Не считать же происшествием нападение нескольких жалких троллей на слегка нетрезвый отряд. Стараниями Кары, от троллей осталась кучка пепла, у Гробнара смешно обгорели волосы, а лошадь Сэнда, увы, пала смертью храбрых. Он мог бы до утра ворчать и язвить по этому поводу, если бы Кара, в конце концов, не велела ему сесть сзади себя и заткнуться. Обняв Кару и не получив за это по рукам, Сэнд заметил, что настоящий мудрец, вроде него, способен во всем найти повод для радости. Всю оставшуюся дорогу он чертил пальцем на спине Кары эльфийские руны и страшно радовался, если она не угадывала, что, впрочем, случалось редко. На рассвете устроили привал, чтобы перекусить и поправить подорванное накануне здоровье.

Когда друзья подошли к подземной крепости, их ждало разочарование. Сородичи Келгара остались равнодушными к их появлению.

Спешившись, Эйлин хмуро посмотрела на Келгара.

— Келгар, ты уверен, что это твой клан? Очень уж неласково они на нас смотрят.

— Кажется, они забыли, что это мы вернули им крепость, — подал голос Гробнар, — Какая неблагодарность! Но не волнуйтесь, я им сейчас напомню. Вот, с этого места….

— Молчи, Гробнар! — это был общий хор голосов.

— Гробнар, мы пришли сюда с миром, а не песни твои петь, — добавила Эйлин, — так что не трать попусту свой недюжинный талант. Давайте войдем внутрь, может, все прояснится.

Но и внутри не нашлось желающих встречать представительную делегацию с цветами и оркестром. Какой там оркестр! Тетка с тряпкой, бесцеремонно отпихнув Гробнара, подошла к Келгару и так обложила его за то, что он наследил, что ему осталось только воздух ртом хватать. Гробнар законспектировал этот пассаж, Нишка захихикала, Сэнд съязвил, что только дилетанты могут так прямолинейно выражаться, а Касавир благоразумно сделал вид, что ничего не понял, и похвалил красоту дворфийского языка.

— Послушайте, сударыня… — начала было Эйлин, но женщина проигнорировала ее и принялась демонстративно возить тряпкой у них под ногами.

Сэнд наклонился к Келгару и участливо спросил:

— Келгар, а ты точно ничего тут не натворил? Может, кого убил по пьяни или, — он понизил голос, — был не вполне корректен с дамой. Не стесняйся, тут все свои.

— Помолчал бы уж, — промолвила Кара, — смотри, бедняга чуть не плачет. Не огорчайся, Келгар. Что еще можно ожидать от этих грубых, неотесанных, пенькообразных… ну, ладно, ладно, Келгар, я не это имела в виду!

Касавир откашлялся и произнес.

— Предлагаю найти главного и поговорить с ним.

— Наконец-то, голос разума, — отозвалась Эйлин, одарив Касавира улыбкой, — Келгар, хватит переживать, как монашка. Веди нас.

Касавир аккуратно перешагнул через занятую делом неприветливую дворфийку, пригладил волосы, смахнул пылинку с доспеха и пошел рядом с Эйлин. Нишка шла следом, комично приглаживая кудлы и передразнивая его походку.

В пустынном коридоре им встретился старый знакомый Кулмар. Это он год назад заливался соловьем, обещая им королевский прием в клане. Увидев их, он хотел слинять, но не успел. Келгар и Касавир, не сговариваясь, бросились к нему и приперли к стенке. Келгар с радостным воплем стиснул старого приятеля так, что у того кости затрещали.

— Кулмар, дружище! Сколько лет, сколько зим! Помнишь нашу последнюю встречу? Немного смутно? Сейчас я освежу твою память.

— Нет, нет, — поспешил остановить его Касавир, — быть может, он не виноват и сможет все объяснить.

Эйлин была сама душевность. Она ласково посмотрела на Кулмара, нежно поддерживаемого под локти двумя товарищами, и проворковала:

— Доброе утро, любезнейший. Освещеньице у вас тут не очень, не мудрено, что не узнаешь старых друзей. Это такое своеобразное дворфийское гостеприимство?

Кулмар немного помялся и сказал.

— Мы, Айронфисты, чтим законы гостеприимства, и от своих слов не отказываемся, только… Келгар, я пытался рассказать, что это ты с друзьями освободил крепость. Но меня только на смех подняли и велели больше так не напиваться. И самое плохое. Угадай, кто сейчас лидер клана. Помнишь ту колоссальную драку, которую ты устроил на свадьбе, перед тем как уйти на поиски приключений? Славная драка была. Только вот жениху она не понравилась. И невеста долго не могла забыть этого дня. Пришлось даже эльфийского лекаря вызывать, чтобы он ей мозги вправил.

Келгар заметно погрустнел и отпустил Кулмара.

— Неужели Керос?

Старый друг похлопал его по плечу.

— Ладно, дело прошлое. Скажи лучше, зачем пожаловал, да еще с такой компанией.

В разговор опять вступила Эйлин.

— Видишь ли, есть один очень неприятный тип. Ходит, превращает все в нежить, грозится разрушить все к чертовой матери. Король Теней, не слыхал о таком? Вот-вот. Даже Нашера уже достал своими пошлыми выходками. Мы хотим от имени лорда заключить с вами союз и драться бок о бок, как в старые добрые времена. Как ты на это смотришь?

Кулмар покачал головой.

— Хорошая драка — отличный повод для союза. Но если кто и сможет решить этот вопрос, то только лидер клана. А Керос в лучшем случае велит выставить Келгара вон, когда увидит. Разве только…

Кулмар отчаянно махнул рукой.

— Ладно. Пойдемте, покажу вам одну штуку.

— Хм, славный молоточек. А другие экспонаты тут есть? — Спросил Сэнд, когда Кулмар привел их в местный музей, где на постаменте лежал с виду ничем не примечательный, зачарованный молот.

— Да что ты понимаешь! — Накинулся на него Келгар, — Это же… Кулмар, правда? Это же Молот Айронфиста, принадлежавший легендарному королю Лодраму.

— Он самый, — с гордостью ответил тот.

— И что ты предлагаешь? Надеюсь, не пристукнуть им вашего Кероса? — поинтересовалась Эйлин.

— Тот, кто хочет в чем-нибудь убедить Айронфистов, должен поднять этот молот, — ответил Кулмар, хитро улыбаясь.

Прежде чем он успел сказать что-то еще, Касавир с самодовольным видом направился к молоту и схватил его за рукоять. В то же мгновение ухмылка сползла с его лица. Он даже нечаянно выпустил Нишку, которую придерживал за хвост во избежание неприятностей. Обретя неожиданную свободу, яростно упиравшаяся Нишка пролетела по полированному гранитному полу, сбив с ног Гробнара и Сэнда. Трехголосое эхо жутких ругательств огласило древние своды, обнаружив великолепную акустику. На шум сбежалось несколько обитателей крепости. Увидев странную компанию, они наперебой загалдели.

— А вам что тут надо, бездельники?! — мгновенно перевоплотился Кулмар, — не видите, я экскурсию провожу.

Он обратился к Эйлин.

— А теперь, уважаемая Эйлин, пройдемте в… э-ммм… в библиотеку. Да, мы уже уходим. Дорогу нашим гостям, олухи!

Дворфы одобрительно заголосили и почтительно расступились. Вся компания, сгрудившись вокруг Келгара, бочком вышла из помещения.

В библиотеке было сумрачно и пусто, что никого не удивило. Увидев недобрый взгляд Эйлин, Касавир обезоруживающе улыбнулся и пожал плечами. Она в ответ покрутила пальцем у виска. Кулмар прервал этот красноречивый обмен любезностями.

— Эх вы, думали, все просто? Не-ет, тот, кто сможет поднять молот Айронфиста, станет нашим королем. И это должен сделать ОН, — и Кулмар ткнул Келгара пальцем в грудь.

Эйлин с сомнением посмотрела на приосанившегося Келгара.

— Кулмар, ты нам голову морочишь?

Келгар насупился.

— Знаешь, леди, я, между прочим, монахом Тира успел побывать. А у них испытания были посложнее. Там головой надо было работать.

Сэнд усмехнулся, как он всегда усмехался, готовясь сказать колкость.

— Позволь полюбопытствовать, что именно ты делал своей головой, чтобы заслужить уважение монахов? Сваи вколачивал?

— А вот и нет! — начал горячиться Келгар.

Но вдруг он остановил руку, уже тянувшуюся к мантии Сэнда, и просиял.

— Я понял! — радостно завопил он, — Молот Айронфиста сможет поднять тот, на ком надеты Перчатки и Пояс Айронфиста! Перчатки у меня уже есть.

— Какое облегчение, — сказала Эйлин, — давайте скорее сюда этот пояс и покончим с этим.

Кулмар цокнул языком и как бы нехотя произнес:

— Пояска-то у нас и нет. Но вы можете его добыть, если есть желание. У огненных великанов он. Они его давно у себя держат, если не потеряли и не пропили.

Сэнд приблизился к Эйлин и сказал вполголоса:

— Послушай хоть раз старого мудрого эльфа. Этот Кулмар — псих. Он хочет скормить нас великанам. И, похоже, он Келгара заразил. Ты только посмотри на него, он уже воображает себя императором Вселенной. Ты как хочешь, а я умываю руки.

Эйлин покачала головой, обняла Сэнда за тщедушные плечи и зашептала на ушко:

— Сэнд, дружище, только не говори, что ты испугался. Взгляни на Кару. Ей уже не терпится что-нибудь сжечь или взорвать. Куда она без тебя?

Сэнд посмотрел на Кару, щеки которой и впрямь порозовели, а в глазах загорелся веселый огонек.

— И то верно. Дитя оно и есть дитя. Но…, - его взгляд стал оценивающим, а в голосе появились томные нотки, — хм… чертовски…

Оставив Сэнда наедине с его весьма своевременными мыслями, Эйлин обратилась к Кулмару, который уже начал рассказывать стенографирующему Гробнару байку про Пояс Айронфиста.

— Извините, что перебиваю, но у нас тут война на носу. Нельзя ли ближе к делу?

— Да, да, — спохватился Кулмар, — идите на гору Галадрим. Это на северо-востоке. Там земля теплая и сильно воняет серой. Так что мимо не пройдете. Там много-много огненных великанов и где-то рядом должно быть логово дракона. Но поясок точно где-то там, не сомневайтесь.

Эйлин подозрительно посмотрела на Кулмара.

— Очень мило. А ты уверен, что там только один дракон? И великанов много-много, а не очень-очень много-много. А то, боюсь, нам вшестером не справиться.

В ответ Кулмар лишь пожал плечами. Эйлин вздохнула.

— Похоже, выхода нет. Пойдемте, ребята. И не расслабляйтесь. Не думаю, что там, куда мы идем, нас встретят намного лучше, чем здесь. Ничего личного, Кулмар.

— И гореть тебе в аду, если все это окажется пустой болтовней, — добавил Келгар, дружески пожимая ему руку.

Теплый прием на горе Галадрим

Действительно, пройти мимо этого места было трудно. Не доходя до подошвы горы, они стали встречать на своем пути кипящие серные источники. Лошади постоянно шарахались от потоков пара, со свистом вырывавшихся из земли, так что Эйлин решила, что они быстрее доберутся пешком. Больше всех этому радовались неуемные Нишка и Гробнар. Они принялись скакать между гейзерами, как два молодых козленка. Гробнар тут же, на ходу сочинил песенку, которую следовало петь в такт прыжкам. Что-то типа:

Гномики, гномики скачут по дорожке, А у этих гномиков — Ой, горячо! — легкие сапожки…

Единственное, что портило эту идиллию, были удушающие сероводородные испарения, которые становились тем сильнее, чем дальше отряд углублялся в гейзерные поля. Взглянув на Сэнда, картинно прижавшего к носу платок, Эйлин закатила глаза.

— Сэнд, перестань придуриваться, ты же великий алхимик. Ни за что не поверю, что этот запах производит на тебя впечатление.

— Ага, точно, он еще не такое нюхает, — подтвердила Кара, — а потом болтает всякую чушь. Как-то позвал меня в лабораторию — показать, как он получает то ли алмазы из печной золы, то ли печную золу из алмазов. Оказалось, что на меня эти штуки не действуют. — Кара фыркнула и насмешливо посмотрела на Сэнда. — Зато о нем я узнала много нового.

Сэнд внезапно увидел справа нечто, особенно заслуживающее его внимания, и стал пристально разглядывать сей загадочный предмет. Эйлин и Кара переглянулись и прыснули со смеху.

Келгар тоже был настроен лирически. Он шел сзади и жаловался Касавиру на особенности протекания токсикоза у эльфиек. Тот поддакивал и сочувственно кивал головой, проявляя мужскую солидарность.

— Так, девочки-мальчики, настраиваемся на серьезный лад, — сказала Эйлин, когда они подошли к узкой крутой дымящейся тропе.

Гора Галадрим, вся в клубах пара, возвышалась над ними, как неприступная крепость. По легкому дрожанию земли, чувствовалось, что внутри нее что-то происходит. Эйлин и всем остальным стало немного не по себе от сознания того, какая энергия спрятана у них под ногами. Лишь Келгар с Касавиром были невозмутимы.

— Не волнуйтесь, — сказал Касавир, — мне приходилось бывать в таких местах. Здесь у земли достаточно путей для выпуска лишнего пара. К тому же, говорят, огненные великаны умеют управлять этой силой, пробивая землю там, где нужно.

— И я думаю, это к лучшему, — заключила Эйлин. — Пойдемте. Нишка, отцепись от моей сумки, там нет ничего интересного. Иди вперед и занимайся своим делом. Вряд ли эти знатоки вулканов станут усыпать наш путь розами.

Пришлось немало потрудиться, прежде чем друзья дошли до первого лагеря огненных великанов. Видимо, не надеясь, что ядовитые серные испарения отпугнут непрошенных гостей, хозяева горы установили на узких опасных тропинках множество ловушек. Но Нишка знала свое дело. Главное было удержать Гробнара, чтобы он не забегал вперед и не пытался помогать профессионалу. Один раз это не удалось. В результате, пришлось устроить привал, чтобы сначала полечить Нишкин отдавленный пружиной пальчик, а потом обработать фингал под глазом Гробнара экспериментальным противосинячным снадобьем Сэнда. Глаз совсем затек, а синяк стал зеленым, но Сэнд невозмутимо сказал, что понятия не имел, что у скальных гномов бывает такая редкая аллергия. Посмотрев одним глазом на извлеченный механизм примитивной ловушки, Гробнар заявил, что это еще можно заставить работать, если подкрутить немного.

— Вот здесь, и вот здесь… Ой! Нет, лучше не надо. Я всегда знал, что эти великаны не умеют изготавливать качественные ловушки. Абсолютно бесполезная вещь.

С этими словами он зашвырнул остатки механизма за ближайший валун. В следующий момент раздался леденящий душу рев, и из-за валуна показалась огромная рыжая морда с внушительной ссадиной на лбу.

В руках у морды оказался кусок скалы. Времени разбираться с Гробнаром не было, и Эйлин, не дожидаясь, пока это чудище метнет в них свой снаряд, скомандовала атаку рассыпным строем. Эта тактика оправдала себя, и Эйлин не без удовольствия поймала одобрительный взгляд Касавира. Хаос и беспорядочная беготня оказались лучшим способом борьбы с большими и сильными, но неуклюжими громилами. А уж в умении создать хаос отряду Эйлин не было равных. Гробнар бегал у них между ног и обстреливал из пращи, Келгар и Нишка прыгали по ногам и наносили мощные удары по коленкам, заставляя их яростно рычать и крутиться на месте. А рост Эйлин и Касавира позволял проводить весьма неспортивные болевые атаки. Сэнд и Кара великолепно работали дуэтом, с двух сторон осыпая злодеев потоками огня, ледяными стрелами и проклятьями. В какой-то момент горящий взгляд Кары встретился с холодно-сосредоточенным взглядом Сэнда, и это привело к столь мощной атаке, что два великана с ходу рухнули, как подкошенные, Эйлин и товарищи потеряли равновесие, а Гробнара вообще унесло. К счастью, он упал на мягкое великанье ложе. Он лежал, не подавая признаков жизни, несколько минут, пока над ним хлопотали озабоченные друзья. Затем медленно открыл глаза, поморгал и, вскочив, достал перо, бумагу и стал что-то писать. Товарищи переглядывались, не решаясь предположить, как эта неприятность могла отразиться на душевном здоровье гномика.

Закончив писать, он встал и торжественно изрек.

— Друзья, я знал, что Уэндерснейвэны помогут нам. Они назвали мне день и час, когда я должен явиться в Порт Лласт к мудрецам, и задать им вопрос. Они дали мне ключ к пониманию. К сожалению, большего я вам сообщить не могу. Я обещал не раскрывать их тайну до поры.

— Слава богу, ты в порядке, — заботливо произнесла Эйлин, погладив Гробнара по обгоревшим вихрам, — Уэндерснейвэны так Уэндерснейвэны. Мы тебя все равно любим, правда, ребята?

Ребята натянуто заулыбались и дружно закивали головами, а Келгар самоотверженно протянул Гробнару свою фляжку с остатками эля, которую тот немедленно опустошил.

Сделка с королем великанов

Поскольку спонтанно выработанная тактика боя с огненными великанами была уже успешно опробована, дальше продвигались быстро и весело. Лишним поводом для хорошего настроения было то, что у Нишки, наконец, появилась возможность проявить свои криминальные таланты. Хитроумно запертые сундуки огненных великанов были не то чтобы набиты добром, но там попадались ценные вещицы. Пока Нишка опустошала сундуки, отряд отдыхал, а Эйлин обычно просила Касавира заняться раненными, если таковые были. А если не было, отвлекала его от попыток перевоспитать Нишку, умоляя наложить ей руки на больную мышцу. Чаще всего у нее почему-то страдала шея. Касавир, конечно, был не так наивен, но грех было от такого отказываться, и он с готовностью отзывался на ее просьбы. Сев сзади, он проводил по шее то ладонями, то кончиками пальцев и тихонько дул в корни волос, заставляя ее жмуриться от удовольствия. А иногда шептал ей на ушко что-нибудь, отчего она заливалась краской.

Во время отдыха и переходов от лагеря к лагерю, Сэнд крутился около Кары, все время пытаясь возобновить доверительный разговор, начатый еще в крепости Айронфистов. Но каждый раз его бесцеремонно прерывали. Однажды, идя за Карой в хвосте отряда, Сэнд решил вернуться к этой теме и привести все свои аргументы по порядку, начиная с самого первого. В конце концов, Каре это надоело, и она заявила, что хватит повторять одно и то же, она уже и так все поняла. Протянув Сэнду руку для поцелуя и одарив его улыбкой, она повернулась и пошла дальше, давая ему возможность оценить свою идеальную осанку и соблазнительную походку. Сэнд попытался вспомнить какую-нибудь подходящую к ситуации витиеватую цитату, но на ум ему пришел лишь один довольно бездарный стих, который он сам сочинил в пору юности в честь осчастливившей его девицы. Решив, что не стоит пытаться блеснуть перед Карой своими талантами, он промолчал и продолжил созерцание ее безупречно прямой спины и прочих достоинств.

Наконец, когда ощущения от встреч с огненными великанами несколько притупились, и друзьям порядком надоело оставлять за собой трупы и разоренные биваки, подъем закончился. Отряд подошел к большому плато, на котором находился хорошо укрепленный лагерь короля. Биться против дюжины или двух великанов сразу Эйлин не хотела, а потому велела Касавиру заткнуть рот Келгару, пока она думает.

— Что скажешь? — спросила она Сэнда.

Сэнд, удивленный и обрадованный тем, что у него просят совета, достал свой белоснежный платок и сказал:

— Предлагаю послать парламентера. Например, тебя.

— А почему не тебя? Ты же выдающийся дипломат, не чета мне.

— Видишь ли, — ответил Сэнд уклончиво, — у нас, лунных эльфов, когда-то произошла очень неприятная история с огненными великанами. Боюсь, что…

Но тут Сэнд увидел устремленный на него пристальный взгляд Кары, и понял, что другого пути, кроме как сунуть голову в петлю, у него нет. И он решил схитроумничать.

— А почему бы нам не пойти вместе? Возможно, мой ум и твое обаяние сделают чудо, и нам удастся убедить этих троглодитов отдать нам вещь, если она вообще у них есть.

— Решено, — сказала Эйлин и, невзирая на протесты Сэнда, разорвала платок, обвязав одну половину вокруг своего плеча, а другую отдав Сэнду.

Зрелище, которое они увидели, войдя в лагерь, обнадежило их. На страже не было вообще никого. Великаны что-то праздновали, причем праздновали уже давно, судя по количеству бездыханных тел, валявшихся под столом и сидящих за столом лицом в тарелках. Самый здоровенный из громил сидел, закинув ноги на стол, размахивал руками и орал что-то типа песни. Эйлин не очень разбиралась в королях, но решила, что это он и есть. Приказав друзьям стоять у входа и быть начеку, Эйлин подмигнула Сэнду и потащила его к столу.

Дождавшись, пока король великанов проревет последний куплет, Эйлин набрала в легкие воздуха и что есть мочи заорала:

— С днем рождения!

Почему именно «с днем рождения», она понятия не имела, но, видно, интуиция ее не подвела. Великан сфокусировал на них осоловелый взгляд мутно-голубых глаз и прогремел.

— Кто такие, почему опоздали?

— Мы парламентеры, — ответила Эйлин, указав на повязку на плече.

— Палра… чего?

К королю наклонился сидящий рядом шаман, что-то прошептал ему на ухо и громко икнул.

— А, пар-ла-мен-теры! — Король стряхнул крошки с окладистой рыжей бороды и приосанился, — а разве мы с кем-то воюем? — Он вопросительно посмотрел на шамана, но тот снова икнул и пожал плечами.

В разговор вступил Сэнд.

— Целью нашей парламентерской миссии является как раз избежание напряженности в наших отношениях, вследствие нахождения у вас некоего предмета, представляющего для нас определенный интерес, в то время как означенный предмет для вашего племени никакого интереса не представляет. Мы собираемся приложить все наши усилия, дабы не допустить развития событий в упомянутом вами направлении.

Все, включая Эйлин, ошарашено уставились на Сэнда.

— Не понял, — произнес король, но шаман наклонился к нему и снова что-то прошептал.

— Ага, значит, вы нас боитесь! — удовлетворенно произнес король. — Так же, как эти глупые дворфы, что отдали нам свою смешную реликвию и покатились с горы, как галька, когда наши детишки затопали ножками.

Король и вся его свита раскатисто захохотали над тупой шуткой, а Эйлин встревожено посмотрела в сторону отряда. Но Касавир был начеку. Он уже отошел с Келгаром в сторонку и вел с ним весьма интересную беседу — видимо, на тему борьбы с проявлениями эльфийского токсикоза. Келгар удивленно качал головой, цокал языком и не проявлял никакого интереса к огненным великанам.

Когда король отсмеялся, он ткнул пальцем в сторону Эйлин и сказал:

— Говори ты, только покороче. Мне не нравится, как этот твой чудик с косичками выражается.

При этих словах Сэнд скрестил руки на груди и сделал непроницаемое лицо. Это указывало на то, что он сильно задет и едва сдерживается, чтобы не психануть. Король продолжал:

— А ты мне сразу понравилась. Не ожидал, что кто-то из людей придет поздравить меня с днем рождения. Кстати, мои ребята вам по пути не докучали? Ха-ха-ха! Судя по тому, что вы здесь, не очень. Так и знал, что толку от этих олухов никакого. На, выпей, — он протянул Эйлин огромный кубок размером чуть не с ведро, — и говори, чего надо, пока я добрый.

— Ваше здоровье, — сказала Эйлин, обхватив кубок, и попыталась осторожно пригубить. Осторожно не получилось, и янтарная жидкость пролилась ей на шею и грудь. Великаны снова захохотали и присосались к своим кубкам. Ощущения были неприятными, но терпимыми по сравнению с возможностью прямого столкновения с двумя дюжинами кулаков размером с Гробнара.

— А мы как раз насчет этой, с позволения сказать, дворфийской вещички, — сказала Эйлин, отряхнувшись и вытерев губы.

— Что насчет нее? — нахмурившись, спросил великан.

— Не согласитесь ли вы нам ее уступить?

— Или продать, — поспешно добавил Сэнд.

Эйлин толкнула Сэнда локтем в бок и зашептала ему в самое ухо:

— Ты что, наследство получил, умник?!

— А Ниваль тебе на что? — так же шепотом ответил Сэнд. — Ты посмотри на его кулачищи.

— Простите, ваше величество, — спохватилась Эйлин, но король тоже был занят перешептыванием со своим шаманом. Закончив, он прищурился и посмотрел на Эйлин.

— Не очень-то вежливо приходить на день рождения, перебив мои патрули, с опозданием, без подарка, да еще и требовать что-то. А?

Эйлин виновато пожала плечами.

— Но я дам тебе шанс исправиться. На соседнем плато живет дракон. Знаешь?

Эйлин кивнула головой. Она уже знала, чего потребует король великанов.

— Мерзкая тварь. Угоняет наш скот. Пугает наших женщин, а их трудно чем-то испугать. И вообще, единственное, чего достоин любой дракон — это быть отправленным в преисподнюю. Убей это создание, и я сочту это достойным подарком. Тогда и о поясе поговорим.

Король ухмыльнулся и переглянулся с шаманом.

Эйлин взглянула на Сэнда. Тот смотрел на драконье плато остекленевшими глазами. Она помахала рукой у него перед носом и поняла, что решение придется принимать ей одной.

— Ладно, драконов мне еще не приходилось убивать. Интересно будет попробовать. Но имейте в виду: мы обязательно вернемся и продолжим разговор. Так что вы тут все без нас не выпивайте, ваше величество. Сэнд, ты меня слышишь? Пошли, обрадуем остальных.

Толапсикс

— Столько радости, столько счастья за один день! Сначала я увидел Молот Айронфиста, потом победил огненных великанов, услышал Уэндерснейвенов, а теперь я иду убивать дракона! Нет, этого не может быть, я вижу это во сне! — Приплясывая, радостно вопил Гробнар.

Сэнд явно не разделял его энтузиазма.

— Хотелось бы и мне увидеть это во сне. Кара, дорогая, ущипни меня. Ой! Не так сильно!

Остальные тоже были слегка озадачены. Эйлин всех подбадривала, пытаясь скрыть волнение. С драконами ей раньше не приходилось иметь дела, поэтому никаких четких указаний она дать не могла. Оставалось рассчитывать на удачу, сопутствовавшую им до сих пор. Отчасти проблема настроя и выработки тактики была решена Келгаром и Нишкой, умудрившимися под шумок стащить у великанов бочонок эля и несколько копченых медвежьих окороков. Это было очень кстати еще и потому, что время обеда уже прошло, а убивать драконов на пустой желудок не очень комфортно. Как им удалось это провернуть — неизвестно, но появление бочонка и закуски было встречено таким восторгом, что даже у Касавира не хватило духу высказать что-либо нелицеприятное.

Импровизированный пикник всем очень понравился. Касавир, одаренный порцией окорока и нежным взглядом Эйлин, вынужден был признать, что на дракона ходят не каждый день, и, если ворованные продукты питания и алкоголь смогут поднять боевой дух лучше, чем его речи, то он, так уж и быть, заткнется и даст товарищам спокойно оторваться перед смертью.

Прилично набравшийся Сэнд преобразился и стал живо принимать участие в общем разговоре. А разговор, естественно, крутился вокруг драконов. Каждый желал просветить остальных по поводу того, что он о них знает. Сэнд между делом прочитал лекцию об особенностях строения их скелета. Он также немного поспорил с Касавиром об устройстве их огненной железы, а с Келгаром о том, кого они больше любят есть — антисоциальных дворфов или полоумных эльфов. Гробнар отыскал в темном пыльном углу своего головного чердака коротенькую, часа на полтора, историю о влюбленном драконе и его заложнице, которая полюбила своего мучителя и согласилась жить с его человеческим обличьем. История была столь драматичной и захватывающей, что никто даже не уснул.

Эйлин почесала голову и задумчиво сказала.

— Хм… боюсь, вряд ли кто-то из нас захочет обаять дракона. Кроме того, это может оказаться дракониха.

— Отлично, отдадим ей Сэнда, — немедленно отреагировал Келгар и крякнул, довольный своей шуткой.

— Боюсь, я не смогу быть вам полезен, — произнес Сэнд, отпил из фляжки и покосился в сторону Кары. — Дракон — это слишком мелко для меня, огоньку маловато.

Кара бросила на него быстрый взгляд и ехидно усмехнулась.

— Подумаешь, дракон, — сказала она, пожав плечами, — вы как хотите, а я не собираюсь сидеть тут и раскисать, как некоторые.

— Это кто тут раскисает! — Загорячился Келгар. — Да я, если хочешь знать, с детства мечтал встретиться с драконом один на один. Уж я бы ему показал!

Нишка тоже внесла свою лепту:

— Говорят, драконы сидят на грудах золота. Я была бы полной дурой, если бы упустила такую возможность.

И Сэнд не остался в стороне:

— Если мы будем действовать сообща и слушать меня, то есть небольшая… ик… вероятность, что этот эль не будет последним в нашей жизни.

Ну, а Гробнара и Касавира и уговаривать не надо было.

Раскрасневшаяся Эйлин благодарно посмотрела на Кару, показав большой палец, и с чувством сказала.

— Предлагаю тост. За героев! Как это, за каких? За нас, конечно. Келгар, что у нас там с элем? Давай еще на посошок. Гробнар, дай я тебя обниму. Как я тебе завидую! Ты напишешь поэму о нашем подвиге, заработаешь кучу денег и прославишься в веках. Твое здоровье!

Во время этой пламенной речи Нишка занималась тем, что наводила ревизию в своей сумке, вытряхивая из нее малоценные предметы. На дракона лучше идти, имея много места в рюкзаке. Что жалко было выбросить, она частично решила отдать Эйлин, и частично тайком запихнула в бездонную торбу Касавира.

* * *

— Что-то не похоже на логово дракона, — подозрительно произнес Келгар, когда они поднимались по ущелью, ведущему к драконьему плато.

— Это еще почему? — Поинтересовалась Нишка. — По-моему, тут очень мрачно. И воняет подходяще. Для дракона в самый раз.

— А где же кости, черепа, истлевшие доспехи и другие останки?

— Идиот, драконы испепеляют свою жертву или съедают целиком. Чему тебя только учили?

Келгар покачал головой.

— Бедняги, у них, наверное, жуткое несварение. А если им попадется кто-нибудь вроде Сэнда, который таскает с собой всякую химическую дрянь на все случаи жизни?

Сэнд отреагировал на это необычно благодушно. Отхлебнув из фляжки, он пожал плечами и сказал:

— Сдохнуть, может, и не сдохнет… ик… но пара веселых часов ему обеспечена.

Эйлин выглянула из-за скалы и, увидев широкую, красную, отливающую перламутром и оснащенную гребнем, спину дракона, покачала головой.

— Не знаю, как насчет несварения, но, похоже, наш дракон явно не в духе.

И правда, дракон лежал, подперев голову лапой, с тоской глядя на свои сокровища и ворочая туда-сюда хвостом. Время от времени он лениво выпускал из пасти струйку огня и наблюдал, как она клубится и растворяется в воздухе.

Сэнд выглянул вслед за Эйлин и поправил ее:

— Это дракониха. Обрати внимание на форму хвоста.

— Хм… не вижу ничего особенного в ее хвосте, но тебе виднее. Господи, что это за отвратительный запах. Мне кажется, он меня окружает со всех сторон.

— Это от тебя элем несет, — невозмутимо произнес Касавир.

Она принюхалась.

— Точно. Какой же он мерзкий. Как мы его пьем?

Касавир развел руками, а Эйлин скривилась. Затем она строго посмотрела на своих спутников.

— Вы готовы, ребята?

Все закивали головами, убирая свои фляжки.

— Тогда вперед!

— Слава богам, опять кто-то пришел меня убивать, — гулким голосом произнесла дракониха, продолжая сидеть к ним спиной, — хоть какое-то разнообразие.

Она повернулась, тяжело переступая когтистыми лапами и волоча хвост по земле, и хмуро оглядела их. Дракониха была довольно похожа на те картинки, которые Эйлин видела в книжках, за исключением того, что в ее золотистых кошачьих глазах не было всепоглощающей злобы, какую любят изображать художники. В них был скорее проблеск интереса к маленьким забавным зверькам, пришедшим поглазеть на живого дракона. Речь драконихи была размеренной и неторопливой.

— А я уж и не ожидала, что вы решитесь выползти из своего укрытия. Только мне казалось, что вас там было шестеро. Кого-то я не приметила, — она взглянула на малыша-Гробнара, — старею, наверное.

Дракониха мечтательно посмотрела поверх их голов.

— Как, должно быть, интересно жить, зная, что когда-нибудь состаришься и умрешь своей смертью. — Она грустно вздохнула и поглядела на Эйлин. — Ты тут командуешь? Толапсикс.

— Чего? — переспросила Эйлин.

Она была немного сбита с толку, так же, как и все остальные. Они ожидали от дракона чего угодно, только не этого.

— Зовут меня так, Толапсикс. И чем я вам на сей раз не угодила? На фермеров вы не похожи. Для искателей приключений на свою задницу вы слишком умны. Особенно вот этот, что на ногах еле держится. Из него ум так и прет. Не знаю, куда ему столько на его короткий эльфийский век.

Кара прыснула, все остальные заулыбались. Пошатывающийся, зажмурившийся Сэнд, поняв, что речь идет о нем, приоткрыл один глаз, но, увидев перед собой ухмыляющуюся драконью морду, тут же закрыл его. Эйлин подумала, что, наверное, ей будет жалко убивать этого дракона. Чувство юмора она ценила. С тем, у кого есть чувство юмора, всегда можно попытаться договориться, даже если это дракон.

— Мы, понимашь…. - робко промолвила Эйлин.

— Угу, — перебила Толапсикс, — политические мотивы. Понимаю, как не понять. Ну, а я-то тут при чем?

Касавир незаметно взял Эйлин за руку, что придало ей уверенности. Она заговорила более смело.

— Меня зовут Эйлин. Я капитан Крепости-на-Перекрестке. А это мой отряд. Понимаю, что тебе это все равно, но надо же мне представиться.

Толапсикс удовлетворенно кивнула.

— Кстати, можете присесть — вот, хотя бы, сюда, — и она указала лапой на великолепный калимшанский ковер, лежащий поверх груды золота. — К сожалению, более мягкой мебели у меня не имеется.

После того, как, общими усилиями, Нишка была выведена из состояния истерики, а ее руки и ноги надежно связаны, друзья смогли воспользоваться драконьим гостеприимством и расположиться с относительным комфортом.

— Собственно, нас к тебе послали огненные великаны…

При упоминании об огненных великанах Толапсикс взревела и неожиданно плюнула огнем. Эйлин едва успела пригнуться.

— Прошу прощения, — смутилась дракониха.

— Да ничего. В меня и не таким плевались. Заметно, что вы не ладите.

— Если бы ты знала, как они мне надоели! Я живу тут уже несколько десятков тысяч лет и никого практически не трогаю. Мне совершенно неинтересно бессмысленно сеять смерть и разрушения. И не смотри на меня так, маленькое коротконогое существо, я дворфами не питаюсь. В мой рацион также не входят тифлинги, эльфы и люди. А если у меня в зубах случалось застрять какому-нибудь скальному гному, я его всегда выковыривала и выплевывала.

— Это почему же? — Гробнар, казалось, был уязвлен таким пренебрежением к скальным гномам.

Толапсикс вздохнула и заговорила таким тоном, каким обычно разговаривают с маленькими надоедливыми детьми.

— Вы, разумные существа, носите на себе слишком много посторонних предметов, которые крайне негативно отражаются на моем пищеварении. И чем дальше двигается ваш жалкий прогресс, тем их становится больше.

Келгар с Нишкой переглянулись и кивнули друг другу.

— В молодости я, конечно, была не столь разборчива, — продолжала Толапсикс, — и вот результат — мучайся теперь гастритом до конца дней своих. И если бы он еще когда-нибудь пришел, этот конец. Я не знаю, чем думал тот, кто решил сделать драконов бессмертными. Я бы лично заставила его спуститься со своих небес на землю и пожить здесь целую вечность. Ей богу, иногда хочется, чтобы кто-нибудь пришел и убил тебя. И чем только я не занималась, чтобы скрасить свой досуг.

Эйлин посмотрела на кучу золота у ее ног.

— Это? — Толапсикс махнула лапой, — увлечение молодости. Сейчас меня интересует другое. — Толапсикс доверительно наклонилась к Эйлин, — я писатель.

— Да? Как интересно, — деликатно ответила Эйлин, — а можно узнать, какова тема твоего творчества?

— Хм… естественно, я пишу о вас, двуногих.

— О нас?

Толапсикс хмыкнула.

— Ну да. Вы пишете о драконах, потомучто думаете, что знаете о них все. Так почему бы драконам не писать о вас, если они действительно все знают? Вижу в твоих глазах интерес. Я бы с удовольствием почитала тебе что-нибудь, но знаешь, — Толапсикс смущенно опустила глаза, — я очень стеснительна, а вас тут слишком много. Приходите как-нибудь по одному — по двое.

Эйлин улыбнулась.

— Благодарю за приглашение, Толапсикс.

Довольная тем, что Эйлин запомнила ее имя, дракониха изобразила нечто вроде улыбки.

— Но вообще-то, мы тут действительно по делу, и безотлагательному, — серьезно сказала Эйлин.

— Понятно, и что же за дела у вас с этими разбойниками с большой дороги?

— Если честно, они послали нас убить тебя.

Дракониха безразлично махнула лапой.

— Ну, это меня совсем не удивляет. Они мастаки чужими руками жар загребать.

— Они сказали, что ты съедаешь их скот и пугаешь их женщин, — с упреком заметила Эйлин.

Толапсикс фыркнула так, что у всех зазвенело в ушах.

— Да у этих бездельников уже давно нет ни того, ни другого. Пропили все и прогуляли. Один раз умудрились что-то там отобрать у дворфов и по сей день вспоминают об этом, как о великом подвиге. Их женщинам просто надоело терпеть их лень, пьянство и грубые выходки. Они забрали детей и тех мужчин, что еще были вменяемы, и ушли жить на другую гору. А что, интересно, они вам пообещали?

— Вот ему, — Эйлин показала на Келгара, — позарез нужна та вещь, которую они отобрали у его клана. От нее зависят судьбы многих людей, дворфов, и не только.

— Понятно, — задумчиво сказала Толапсикс. — Конечно, судьбы вашего глупого мира меня не очень-то волнуют. Но ты и твои друзья мне по нраву. С вами хоть поговорить можно. Не люблю я, знаешь ли, когда сразу начинают орать «Умри, тварь!» и топором размахивать. Кроме того, у меня страшная обида на огненных великанов.

Неожиданно, Толапсикс, безо всякого перехода, начала всхлипывать, утирая слезы хвостом.

Вид плачущего дракона был очень необычен, и Эйлин не сразу нашлась, что сказать. Она удивленно переглянулась с товарищами и робко погладила Толапсикс по чешуйке на лапе.

— Ну что ты, что ты. Мы можем как-то помочь?

Толапсикс мало-помалу успокоилась и посмотрела на нее.

— Помочь? Это дело деликатное.

— Так расскажи нам. Ребята, поможем, правда? — Спросила Эйлин, обращаясь к друзьям.

Воцарившееся молчание нарушил Касавир.

— Друзья, мы пришли сюда, чтобы забрать пояс Айронфиста и заручиться поддержкой клана. Если союз с драконом поможет нам достичь цели, то почему бы и нет? Драконы не являются порождением зла, они такие же создания, как и всякие другие, разве что чуть более алчные, нервные и агрессивные.

— Спасибо за комплимент, — Толапсикс, как могла, ласково посмотрела на Касавира и кокетливо поморгала своими немаленькими глазками.

— Слушайте. Я вынашивала его полторы тысячи лет. Потом я закопала его в теплую почву и ждала еще тысячу лет, пока мой детеныш вылупится. Это должно произойти со дня на день. Но эти злодеи выкрали его у меня. Они пришли сюда, разозлили меня. Мы, драконы, не умеем сдерживать свою ярость, и это доставляет нам массу неприятностей.

— Знаешь, иногда это доставляет неприятности не только драконам, — заметил уже немного пришедший в себя Сэнд.

Толапсикс согласно кивнула.

— Твоя правда, иногда от этого страдают и умники, вроде тебя. Но речь не об этом. Так вот, они утащили у меня яйцо, моего первенца. Им пришлось дорого заплатить за эту хитрость, но она им удалась.

— Но зачем им это? — Удивилась Эйлин.

— Ха! Эти идиоты вообразили, что смогут воспитать собственного дракона. Они понятия не имеют, что детенышу нужна помощь матери, чтобы вылупиться. Когда подходит время, мы находимся рядом и особым звуком придаем им сил, чтобы они могли вылезти из твердой скорлупы.

— Так почему ты просто не поджаришь их и не заберешь свое яйцо?! — Горячо воскликнул Келгар.

Толапсикс покачала головой.

— Двое стражников охраняют яйцо день и ночь. Как только они почуют мое приближение, король велит разбить его. Конечно, они не смогут этого сделать, но даже трещины будет достаточно. Выкрасть его мне не под силу. Мне оставалось только сидеть и надеяться на чудо. И вот — оно пришло, в вашем лице.

Нишка слушала этот разговор с большим интересом. Сказать она ничего не могла, так как ее рот был набит золотом, которое она под шумок набрала, не имея возможности воспользоваться связанными конечностями. Увидев раздувшиеся щеки тифлинга, Эйлин встревожено спросила.

— Нишка, с тобой все в порядке?

Та лишь эмоционально замычала в ответ.

Толапсикс хмыкнула, приподняла Нишку за ноги и легонько потрясла.

— Да открой же ты рот, глупая девчонка. Ты не представляешь, как я тебя отблагодарю, если ты мне поможешь.

Эти слова заставили Нишку на секунду задуматься, представляя себе возможные размеры драконьей благодарности, и ее рот открылся сам собой.

— А ты не обманешь? — спросила она, когда дракониха отпустила ее.

— У нас, драконов, есть недостатки, но мы держим свое слово, в отличие от некоторых из вас, двуногих.

Эйлин развязала Нишку и положила руку ей на плечо.

— Похоже, Нишка, это твой звездный час. Ты попадешь в историю.

— Правда?! — Разволновалась Нишка.

— Да, Гробнар об этом позаботится.

Толапсикс кивнула и добавила.

— А я позабочусь о том, чтобы твое имя стало легендой в драконьем племени.

Нишка засмущалась от внезапного приступа внимания к своей персоне.

— Ой, я так волнуюсь. Прямо не знаю… Мне нужно сосредоточиться. Давненько у меня не было возможности поработать по специальности, — и она с легкой укоризной посмотрела на Эйлин.

— Ты справишься, Нишка, — неожиданно произнес Касавир.

Если бы у Касавира внезапно выросли рожки и хвост, Нишка не была бы более поражена.

— Ты? То есть, ты хочешь сказать, что это… благое дело?

— Конечно, ты вернешь матери ее дитя, и мы все будем тебе благодарны, — ответил Касавир и строго добавил: — Но не думай, что я отдам тебе то, что ты положила в мою сумку. Это пойдет на нужды крепости.

Слова Касавира положили конец ее сомнениям.

— Ну ладно, я попробую.

— Подожди, — сказала дракониха.

Порывшись среди своего имущества, она подцепила когтем бутылочку с зельем и подала Нишке.

— Вот, капнешь на яйцо. В натуральном виде тебе будет трудно его воровать. Как только все будет готово, дайте мне знать, и эти кретины пожалеют, что связались со мной.

Нишка размялась, перекатившись пару раз через себя и сделав несколько плавных кошачьих движений, затем проверила ремешки и застежки на облегающем доспехе-хамелеоне и, кокетливо поправив прическу, сказала:

— Хорошо, я пошла. Но обязательно напишите, как я была прекрасна, ловка и грациозна.

— Ты дело сначала сделай, — ответила Толапсикс и нетерпеливо подтолкнула ее когтем под мягкое место.

* * *

Эти пятнадцать минут, что друзья ждали Нишку неподалеку от лагеря огненных великанов, показались им вечностью. Келгар так нервничал, что постоянно наполнял свою флягу из оставленного ими еще не совсем пустого бочонка. Гробнар прыгал то на одной, то на другой ножке, бормоча себе под нос что-то успокаивающее. Эйлин постоянно выглядывала из-за валуна, пытаясь разглядеть, что там происходит. Касавир затаскивал ее назад, боясь, как бы она не обнаружила их присутствие. Лишь Кара была абсолютно спокойна, а Сэнд, чтобы отвлечься, принялся обдумывать основные положения своего будущего сенсационного трактата о психологии драконов.

Когда Эйлин почти перестала надеяться на благополучный исход, сзади послышался шорох. Серая тень отделилась от валуна и приняла облик улыбающейся до ушей Нишки.

— Что, испугались? — довольно спросила она.

— А ты давно тут стоишь?

— Ага, так забавно было смотреть, как вы обо мне волнуетесь.

— Где яйцо?

— Вот оно.

Нишка вытащила из кармана большой, размером с куриное яйцо… изумруд. Эйлин оторопела.

— Нишка, ты ничего не перепутала?

— Да ничего я не перепутала. Капнула, как она велела, и яйцо превратилось в камешек. — Нишка повертела изумруд в руках, любуясь игрой света на его гранях, — прямо жалко отдавать.

— Нишка! — Угрожающе пробасил Келгар.

— Да не кипятись, — успокоила его Нишка, — что я, не понимаю. Дай хоть полюбоваться на такую красоту. Кроме того, тут зелье еще осталось. Интересно, им можно насовсем яйца в изумруды превращать?

Сэнд с напускным равнодушием покосился на бутылочку в руках Нишки.

— Я мог бы попытаться исследовать его свойства. Если бы у меня было свободное время.

— Щас! — Отрезала Нишка, пряча зелье в карман. — Знаю я тебя. Кто еще неделю назад обещал изготовить зелье вечной невидимости из божественного вина? Я уже три бутылки тебе принесла.

Эйлин покачала головой и укоризненно посмотрела на Сэнда.

— Так, так, вот, значит, куда оно пропадает. Для чего Сэнду понадобилось божественное вино, я догадываюсь. Но, бога ради, Нишка, зачем тебе зелье вечной невидимости?!

Нишка пожала плечами.

— Мало ли. Вдруг пригодится?

«Свои мозги не вставишь», — подумала Эйлин и махнула рукой.

— Ладно, как все прошло-то?

— Отлично. Они и ухом не повели. И пропажу не скоро заметят. Там пустой бочонок валялся, так я его на место яйца положила, землей присыпала — с пяти шагов не отличишь.

— Молодец, Нишка! Официальную благодарность объявлю, когда прибудем в крепость, — Эйлин подмигнула ей. — А теперь, Кара, давай сигнал, пусть счастливая мамаша повеселится. А мы пойдем и поможем, чем сможем.

Но помогать им практически не пришлось. Разъяренная дракониха налетела, как вихрь, и никакие угрозы великанов разбить ее драгоценность не могли ее удержать. Полет дракона и огненные всполохи из его пасти выглядели очень эффектно в наступающих сумерках. Эйлин даже подумала, что грех убивать такую красоту за пару съеденных быков или разоренный караван. Кара не могла отказать себе в удовольствии поучаствовать в этом акте мести, и делала это почти наравне с Толапсикс. Да еще Келгар, не выдержав, нанес пару десятков контрольных ударов. Когда все было кончено, дракониха первым делом подошла к Нишке и, взяв у нее яйцо, подула на него. Яйцо приняло свои обычные размеры и стало похоже на большойп, идеальной формы булыжник. Толапсикс положила яйцо в теплую ямку, затем склонилась перед друзьями в поклоне.

— Спасибо вам. Можете взять здесь все, что хотели. Спасибо тебе, тифлинг. Ты и в самом деле ловка и грациозна, и прекрасно владеешь своим ремеслом. И ты способна на благородные поступки.

Нишка зарделась и стала смущенно ковырять землю носком сапога.

— А в тебе, — она посмотрела на Кару, — скрыта огромная сила, девочка. Не слушай тех, кто заставляет тебя контролировать ее, ты все равно этого не сможешь. В этом мы с тобой похожи. Лишь направляй ее в то русло, которое стоит того. Слушайся своего сердца, потому что источник твоей великой силы — в нем. Но, — Толапсикс посмотрела Каре в глаза, — когда однажды один надоедливый умник даст тебе один действительно мудрый совет — не пропусти его.

Кара вспыхнула и хотела что-то сказать, но дракониха лишь кивнула ей, прикрыв глаза. Сэнд, который во время этого разговора смотрел прямо перед собой немигающим взглядом, поднял глаза на Кару и понял, что теперь его спокойной жизни точно пришел конец.

Тут Эйлин не выдержала и задала вопрос, который так и вертелся у нее на языке.

— Толапсикс, а это правда, что вы можете принимать человеческое обличье и влюблять в себя людей?

— О, да, — довольно пророкотала Толапсикс. Она искоса посмотрела на Касавира и, наклонившись к ней, тихо добавила: — Уверена, твой красавчик не устоял бы передо мной.

Увидев, как Эйлин насупилась, дракониха махнула лапой и успокоила ее.

— Больше я этим не занимаюсь. Во-первых, скоро родится мой малютка. И потом, — она мечтательно вздохнула, — никак не могу забыть одного парня из вашего племени. Совсем недавно это было, лет семь-восемь назад. Он был следопытом. Занятный такой парнишечка, вихрастенький, глаза желтые, бесстыдные. И характер по мне. Был бы драконом — вышла бы за него замуж.

Толапсикс хотела еще что-то сказать, но тут она прислушалась и метнулась к яйцу.

— Скоро начнется, я чувствую! — воскликнула она. — Сейчас, малыш, мама тут приберется и займется тобой.

— А как же твой дом? — спросила Эйлин.

Толапсикс махнула лапой.

— Мне всегда это плато больше нравилось. Я там кой-какие вещички оставила — можете забрать их себе. Да не смотрите вы на меня такими глазами. Считайте, что я начинаю новую жизнь с нуля, — дракониха хохотнула, — во всяком случае, нам с малюткой теперь будет чем заняться в ближайшие пять тысяч лет.

И она спешно стала уничтожать все следы пребывания огненных великанов в ее новом доме.

— Прощай, Толапсикс! — крикнула Эйлин, когда друзья покидали плато с Поясом Айронфиста.

Озабоченная хлопотами дракониха лишь махнула им хвостом.

Триумф Келгара

— Ты спокоен, ты совершенно спокоен, — вещал Сэнд загробным голосом, водя руками над головой трясущегося Келгара.

Кто бы мог подумать, что весельчак и забияка Келгар впадет в ступор и не сможет сделать ни шагу. Эйлин взирала на странные манипуляции Сэнда, скрестив руки на груди и недоверчиво качая головой.

— Сэнд, брось заниматься ерундой. Гробнар уже заснул от твоего гипноза. А Келгару все нипочем.

— Да, Келгар — тяжелый случай, — задумчиво произнес Сэнд. — У меня с собой случайно есть синий порошок. На Бишопа он всегда действует успокаивающе.

— Вот пусть Бишоп твои порошки и глотает, ему полезней будет!

Эйлин отпихнула Сэнда и, наклонившись к Келгару, заглянула ему в глаза.

— Келгар, мы убили на это дело целый день. А теперь ты боишься подойти и взять молоток. Как это понимать?

— Тебе легко говорить, — срывающимся голосом промямлил Келгар, — а мне позор на всю жизнь, если это окажется байками Кулмара.

Она разозлилась.

— Если тебе больше нравится идея остаться в памяти потомков отщепенцем, который сбежал, устроив мордобой на свадьбе — пожалуйста! Так своему будущему сыну и скажешь.

Эйлин демонстративно отвернулась от Келгара.

— А ты думаешь, у меня родится сын? — Робко спросил дворф.

— А кто же еще? — Бросила Эйлин через плечо. — О девочке даже не думай, не дай бог.

«Я и сына-то с трудом представляю», — мысленно добавила она.

Келгар тяжело вздохнул и поправил на себе пояс и перчатки. Эйлин повернулась, положила руку ему на плечо и торжественно произнесла:

— Я верю в тебя. Мы все верим. Сделай это ради нас, ради Айронфистов, и главное — ради своей семьи. Представь, как из поколения в поколение вы будете передавать эту историю, приукрашивая ее и дополняя деталями. К тому времени, как у твоего младшего сына появятся внуки, им будут уже рассказывать, что никакого Пояса Айронфиста на тебе не было, а ты поднял стопудовый молот безо всякого пояса. Нравится?

Келгар оживился.

— Еще как!

— Так иди и сделай это! Смотри, сколько народу пришло поглазеть, как ты Керосу нос утрешь.

Действительно, в музее клана был необычный наплыв посетителей. Появление Келгара вызвало оживление. Послышались перешептывание и женское хихиканье. Сконфуженный Келгар хотел было дать деру, но товарищи преградили ему путь, а Эйлин ободряюще кивнула. Келгару ничего не оставалось, как пойти по узкому проходу к постаменту, глядя прямо перед собой и повторяя про себя слова Эйлин о своем будущем сыне и стопудовом молоте. Подойдя к молоту, он зажмурил глаза и протянул руку. В наступившей гробовой тишине он открыл глаза и обнаружил, что Молот Айронфиста у него в руках, и практически ничего не весит. Первыми захлопали и закричали «ура!» его друзья, за ними, очнувшись от потрясения, его сородичи. Один Керос, большой, по дворфийским меркам, рыжеволосый мужчина, ничем не выдавал своих эмоций.

— Ага, видали! — заорал Келгар, подняв молот высоко, чтобы все могли убедиться в его победе.

Не успел он осознать всю важность случившегося, как дворфы дружно бухнулись перед ним на колени. Тут он понял, что это для него значит. Во-первых, прощай жизнь в Крепости с круглосуточно халявным элем и знатной едой. Во-вторых, прощай Эйлин. А без него этой малявке никак не обойтись — в этом Келгар был свято уверен. В-третьих, прощай теплая компания, в которой так приятно не только повоевать, но еще и выпить, закусить, поржать над хорошей шуткой, поорать, поругаться и надавать тумаков. В общем, это друзья до гроба. И, самое главное — Айша. Эльфийская крававица, которую он встретил, благодаря Эйлин. Он оценила его силу, мужественность и экзотическую красоту, и собиралась подарить ему сына. Как король клана, он вряд ли сможет на ней жениться. Да и не место ей под землей. «Нет, ребята, так не пойдет!»

— Стоп, стоп, стоп! Никаких королей.

Келгар положил молот на плечо и подошел к Керосу.

— Прости меня за драку на твоей свадьбе. Обещаю, что обязательно приглашу тебя на свою. Я, конечно, герой из героев, но ты здесь главный. А мне достаточно будет того, что вы согласитесь пойти с нами и надрать задницу этому Королю Теней.

Келгар протянул Керосу руку и тот, подумав, спросил:

— А на свадьбу точно пригласишь?

Келгар расплылся в улыбке.

— Не сомневайся. Как война закончится — женюсь.

— Ну, держись, я тебе устрою!

И Керос крепко пожал Келгару руку.

— Похоже, нас ждет большая драка, ребята! — Взревел Керос, обращаясь к соплеменникам.

Глава 2. Деревья говорят

Новости из Топей

— Голова! Кас, сделай же что-нибудь, — умоляла спросонья Эйлин, лежа на кровати и глядя в потолок из-под полуприкрытых век.

«Чертовы дворфы! Одна надежда — что они воюют так же, как и пьют. Иначе все бессмысленно, все напрасно, все тлен, боль… боль…». Угораздило же ее, капитана крепости, да еще леди, ввязаться в эти идиотские соревнования «Крепость-на-Перекрестке против Клана Айронфист». Во-первых, пить на спор с Айронфистами — все равно, что доказывать Нишке, что земля круглая. Перспектива нулевая, лишь здоровье потратишь. Во-вторых, главным призом было право поносить Молот Айронфиста. Естественно, в комплекте с поясом и перчатками. И конечно, Келгар, который выступал за Крепость, не мог смириться с проигрышем и заставил-таки их дожать до победы.

О том, чем это все закончилось, будут слагать легенды почище, чем о войне с Королем Теней. Король Теней, пожалуй, повеселился бы, увидев, как Бишоп с Нивалем, забравшись на башню Девятки, сидят в обнимку и распевают похабные песенки, а Грейсон пытается добраться до них прямо по стене, и его ругань слышно в соседней деревне. Но его веселью пришел бы конец, посмотри он, что Кара сделала с мельницей, когда они с Сэндом и Гробнаром ходили в деревню, нарвать огурчиков на закуску. К счастью, мельница была очень старой, и Орлен собирался ее перестраивать. Так что, с его стороны претензий не будет. Сюрпризом будет лишь то, что ни одной дощечки не уцелело, а мельничный жернов оказался расколот надвое. На одной его половинке было каллиграфическим почерком Сэнда выжжено «Кара», а на другой — размашистым Кариным — «Сэнд». Гробнар из этого героического похода так и не вернулся.

Касавир не участвовал в общем веселье, а сидел в Храме с Иварром, отыгрывая свой прошлый позорный проигрыш в шахматы. Видимо, отыгрался, потому что, когда нескучный вечер подходил к концу, вышел из Храма довольный, зашел в таверну, взвалил любимую на плечо и потащил в спальню. Причем, в свою.

Обратив внимание на одеяло, лежащее на полу, Эйлин пришла к выводу, что он, скорее всего, сделал это только для того, чтобы в эту ночь она была у него под присмотром. Она не успела решить, обижаться на него или нет, и, если обижаться, то за что. Неуемные дворфы, — их было, судя по всему, десятка два, — снова принялись плясать в ее голове.

Она медленно, стараясь не делать резких движений, приподнялась на локтях. Окно было распахнуто настежь и свежий, еще по-утреннему прохладный воздух, слегка взбодрил ее. Касавир, уже вернувшийся с утренней пробежки, умытый-побритый, сидел у нее в ногах в одних штанах и, как ей казалось, нахально улыбался. Действительно, улыбаться, когда у твоей леди в голове непрошенные гости пляшут джигу, — неслыханное нахальство.

— Доброе утро, милая, — невозмутимо произнес Касавир. — Ты кажешься очень уставшей. Ночка выдалась бурной?

Эйлин хмуро посмотрела на него и отвела взгляд.

— Ладно тебе издеваться. Лучше помоги. Ты же можешь. Руки наложить или еще что.

Касавир отогнул край покрывала у ее груди, скосил глаза и без тени улыбки произнес:

— Ну… на «еще что» я бы, пожалуй, согласился. Этой ночью ты так соблазнительно ворочалась и ругалась во сне, а запах эля был так возбуждающ, что я не знаю, как до утра дожил, не смея к тебе прикоснуться.

Эйлин покраснела и натянула покрывало на нос.

— Но придется это отложить, — продолжал Касавир. — Я видел на дороге к крепости твоего отца. Бивил сказал мне, что это твой отец. Так что, давай мне свою голову. К сожалению, запах перегара и муки совести я излечить не могу.

Эйлин искренне возмутилась.

— Муки совести?! Да знаешь ли ты, что только благодаря мне, Нивалю и вовремя подоспевшему Грейсону Молот Айронфиста не достался Кулмару?

— А-а, ну тогда ты — герой. Сиди спокойно, — ответил Касавир, прикрыв глаза и приложив пальцы к ее вискам, — а еще лучше, помолчи и не отвлекай меня.

Когда Эйлин полегчало, она оживилась и снова принялась болтать.

— Видел бы ты Ниваля и Грейсона, пьющих эль из деревянных кружек.

Касавир поморщился.

— Ну, Ниваля я и не таким видел в свое время, когда Иварр решил, что слишком стар, и осел в Невервинтере. Я тогда остался с ним и пошел на службу лорду.

Эйлин с интересом посмотрела на него.

— Значит, это правда. Это не с тех ли пор Ниваль к тебе…

— Давай не будем об этом, — резко оборвал ее Касавир с металлом в голосе.

— Извини, — Эйлин смутилась и опустила глаза, — я не думала, что это так неприятно.

— Ничего, — смягчившись, ответил Касавир после некоторой паузы, — я не в обиде, но говорить об этом не хочу.

Эйлин кивнула.

— Ладно, забыли. Мне еще нужно привести себя в порядок, вспомнить, что я капитан крепости и поговорить с отцом. Можно я воспользуюсь твоей ванной?

— Спинку потереть? — с улыбкой спросил Касавир, удерживая ее за край рубашки, когда она попыталась встать с кровати.

Эйлин улыбнулась в ответ и взъерошила ему волосы.

— Опять издеваешься.

С чистой одеждой проблем не было. Эйлин была тут частой гостьей, и Касавир, скрепя сердце, даже выделил ей полочку в своем шкафу. Пока она одевалась, он сидел на уже заправленной кровати и, прищурившись, рассматривал ее. Он думал о том, как бы он сам отнесся к тому, что его молодая красивая дочь, если бы она была, полюбила бы кого-то, вроде него. Убивать бы, пожалуй, не стал. Когда она была готова, он попросил кинуть ему рубашку и спросил:

— Пойти с тобой к отцу?

— Не откажусь, — ответила Эйлин, подмигнув ему.

По дороге они зашли на кухню, где Эйлин тут же припала к кувшину с морсом. Кэйтан, несмотря на их протесты, быстро соорудил легкий перекусончик, изобретенный специально для вечно занятой Эйлин и вечно голодного Касавира: огромный бутерброд с ростбифом, ветчиной, сыром, свежими и маринованными овощами и фирменным соусом.

Во дворе было необычно тихо и пустынно. Тишину нарушали голос Катрионы, муштрующей солдат на плацу, да звон наковальни непьющего Якоби, который всегда рано принимался за работу. «А, ну конечно, орды Кулмара тут не хватает, — злорадно подумала Эйлин. — Отсыпаются, небось, вповалку в казарме».

— Кстати, о Гробнаре можешь не волноваться, — сообщил Касавир, когда они спускались во двор, жуя на ходу бутерброды.

— Вернулся?

— Угу. Сын Орлена принес его со связанными руками и кляпом во рту. Сначала он радовался и рассказывал, как его подобрала и обогрела крестьянская семья. А потом убивался, когда увидел, что у его лютни перерезаны струны.

Увидев возле таверны Дэйгуна, о чем-то беседующего с Элани, они переглянулись и подошли к ним.

— Привет, отец, — сказала Эйлин, проглотив кусок бутерброда.

Отец. Да, она его всегда так называла. И очень хотела верить в то, что он искренне называет ее своей дочерью. Этот невысокий, худощавый, суровый и малоразговорчивый лесной эльф из Западной Гавани был другом ее матери. Его жена и мать Эйлин погибли, защищая ее, тогда еще малышку, во время первой битвы с Королем Теней. Тогда в нее и угодил осколок меча, перевернувший ее жизнь через двадцать лет, когда Король Теней вновь пошел войной на мир живых. Дэйгун посчитал своим долгом усыновить девочку. Но всю сознательную жизнь ее не покидало ощущение, будто она в чем-то виновата перед ним.

Дэйгун отвлекся от Элани и оглядел их обоих. Его голос был ровен и бесстрастен.

— Здравствуй, дочь моя. Ты все так же хороша. Но, я смотрю, твои манеры значительно изменились с тех пор, как я видел тебя в последний раз. В этой крепости не принято есть за столом?

— В МОЕЙ крепости, отец, — ответила Эйлин. — Я тоже рада тебя видеть. Обниматься будем?

— Хм, — Дэйгун ничуть не смутился, — трудно осознать, что ты стала такой важной птицей. А это, если не ошибаюсь, Касавир?

Касавир ответил за нее. Он посмотрел на Дэйгуна и добродушно сказал:

— Да, господин Фарлонг, вам верно доложили. И все остальное, что вам доложили — тоже правда.

Последующая борьба взглядов закончилась со счетом 1:0 в пользу Касавира. Эйлин смотрела на это с нескрываемым восхищением. В роли строгого, но заботливого папашки Дэйгун выглядел великолепно. Главное, чтобы он не сильно увлекся. И Касавир был неподражаем, когда ответил на пронзительный взгляд раскосых серо-зеленых глаз Дэйгуна открытым и уверенным взором человека, не считающего себя виноватым и спокойно поглощающего вместе с любимой женщиной свой утренний бутерброд. Мудрый отец это оценил. Он протянул Касавиру руку и произнес:

— Дэйгун. Можно на «ты». И… желаю удачи.

Это немного задело Эйлин.

— А мне ты удачи не хочешь пожелать?

— Пожелаю. Но не в этом. В этом она тебе уже не нужна. Я пришел по другому поводу, и это гораздо важнее.

Эйлин деловито кивнула, дожевав бутерброд.

— Хорошо. Поговорим о важном.

Элани, которой не терпелось вступить в разговор, наконец, вставила свое слово.

— Твой отец сказал мне, что мои братья, друиды из Круга Топей живы.

Эйлин с удивлением посмотрела на Дэйгуна.

— Этого не может быть. Элани странная девушка, но не приснилось же ей, что тени уничтожили Круг. Иначе, зачем бы она пришла из Топей, чтобы присоединиться ко мне?

— И тем не менее, — спокойно ответил Дэйгун, пропустив мимо ушей колкость Эйлин. — Я сам видел выживших друидов, но чувствую, что с ними не все ладно.

«А разве с ними бывает все ладно?» — подумала Эйлин, мельком взглянув на Элани. Но, увидев поджатые губы отца, предпочла не говорить этого вслух.

— Элани могла бы разобраться в этом, — продолжал Дэйгун, — она способна чувствовать и понимать такие вещи куда лучше меня.

Эйлин хмыкнула. «Непохоже, что они только что познакомились. Опять эти непонятные тайны».

Опустив голову, она подумала немного и исподлобья посмотрела на отца.

— Понятно, — медленно произнесла она. — В этих друидских делах я ничего не смыслю, и слава богу. Но от меня явно что-то требуется.

Дэйгун пожал плечами.

— Я сказал более чем достаточно. Поверь, я не проделал бы этот путь, если бы не чувствовал, что в Топях происходит что-то странное, что может иметь отношение к твоей… цели.

Эйлин не выдержала. Ее захлестнула старая обида на Дэйгуна, отправившего ее подальше от Западной Гавани и не интересовавшегося ее дальнейшей судьбой.

— Да уж, отец, ты необычно многословен сегодня. О, нет, не волнуйся, я ни на секунду не подумала, что ты пришел просто, что бы сказать мне «привет» и обнять меня. Скорее уж, чтобы полюбезничать с Элани. Кстати, когда мы с тобой последний раз виделись? Позапрошлой осенью, кажется?

Ее голос зазвенел. Она собиралась сказать что-то еще, но почувствовала, как Касавир сжал ее руку. Эйлин осеклась и некоторое время молча смотрела на отца, на лице которого не дрогнул ни один мускул, но в глазах появился укор. «Идиотка!» — Мысленно обругала себя Эйлин и подумала о Касавире. Сколько раз ей еще придется благодарить его за то, что он просто вовремя оказывается рядом.

— Прости, не будем об этом, — наконец глухо сказала она, — многое изменилось с тех пор.

— Я вижу, — ответил Дэйгун, слегка кивнув ей, — и ты изменилась. Я обращаюсь к тебе не просто как к дочери, а как к человеку, который может помочь. Если бы я в это не верил — не пришел бы.

Поняв, что на большее проявление чувств ей рассчитывать не приходится, она вздохнула и сказала:

— Спасибо, что пришел.

Затем с улыбкой посмотрела на Элани.

— Что ж, кажется, и тут без нас не обойдется.

Друидка просияла.

— Значит, ты поможешь найти моих братьев и сестер?

Эйлин задумчиво ответила:

— Знаешь, если они действительно смогли пережить нападение теней на Топи, отношения с ними могут принести нам пользу.

— Спасибо, Эйлин! — воскликнула Элани, кидаясь ей на шею.

Сдержанный Дэйгун, не ожидавший такого от той погруженной в себя Элани, которую он когда-то знал, смотрел на них в замешательстве. Когда Элани вдоволь наобнималась и отстала от Эйлин, та весело посмотрела на отца.

— Ты надолго? Устал, наверное, с дороги.

Дэйгун коротко откашлялся и произнес с язвительно ноткой:

— Откровенно говоря, я еще не завтракал, и хотел заглянуть в ТВОЮ гостеприимную таверну. Но она оказалась гостеприимно закрыта.

«Еще бы, после вчерашнего. Как неудобно вышло», — с досадой подумала Эйлин и быстро сказала:

— Отец, к чему тебе таверна? Мои гости едят в столовой. Пойдем, я провожу тебя.

* * *

Через два часа, проведя короткое совещание с Каной и мастером Видлом, отдав им необходимые распоряжения, подготовив оружие и надев доспехи, Эйлин была готова выступать. В составе отряда были, естественно, Элани и Касавир. Это не обсуждалось. Шандра была настроена столь решительно, что Эйлин не смогла ей отказать. Очнувшийся Келгар, узнав, куда они идут, загорелся идеей посмотреть на приятелей Элани, и тоже присоединился, невзирая на причитания встревоженной Айши. Брать с собой Гробнара в такое место было неразумно, да и невозможно по причине его бессознательного состояния.

К счастью, Кара не подвела и охотно отозвалась на приглашение Эйлин. Она вышла во двор, как всегда, с прямой спиной, свежая, румяная, и без каких-либо следов вчерашнего на лице. Для Эйлин всегда было загадкой, как ей это удается. Впрочем, нет, кое-какие следы были. Что-то появилось в ней новое. То, как она поправляла прическу, прикасалась к амулету на шее и улыбалась каким-то своим мыслям, говорило о том, что эта ночь не прошла для нее совсем бесследно. Присмотревшись к ней повнимательнее, Эйлин увидела красноречивый блеск в ее глазах. Такое ни с чем не спутаешь. Она поняла, что угадала, когда появился Сэнд, с нездешним взглядом и засосом на шее. Он тоже пожелал поучаствовать в походе, но, критически оглядев этого героя-любовника, Эйлин молча развернула его на 180 градусов, и он покорно пошел в обратном направлении. Касавир посмотрел себе под ноги, спрятав улыбку, Келгар крякнул, а Эйлин подмигнула Каре, отчего та залилась румянцем, но быстро справилась со своими чувствами и сделала вид, что понятия не имеет, о чем речь.

Тут Шандра задала невинный вопрос, который поставил всех в тупик:

— А куда мы, собственно, идем?

— Хм, — Эйлин задумалась, — а действительно. Дэйгун не может с нами идти, а ты, Элани, видимо смутно представляешь себе, как добраться до северной части Топей, не рискуя быть сожранными тенями. Верно?

Элани грустно кивнула.

— Да, это так. Что же нам делать?

— Думаю, ответ очевиден, — произнес Касавир. — Как это ни прискорбно, есть только один человек, который мог бы нам помочь. Если он жив после вчерашнего.

— В самом деле? — неожиданно раздался голос Бишопа за спиной Эйлин. — В следующий раз я обязательно умру. Чтобы посмотреть, как паладин будет меня оплакивать.

Эйлин раздраженно посмотрела на Бишопа.

— Бишоп, мы все уже знаем, что ты лучший маскировщик на свете. Тебе не обязательно каждый раз пугать меня, возникая, как из-под земли. Тем более, что на этот раз я еще минут десять назад почуяла запах твоего перегара.

— Вот досада, — Бишоп в сердцах даже стукнул себя кулаком по коленке.

— Ладно, не переживай, мне все равно было страшно, — сказала Эйлин с улыбкой. — Ну что, поведешь нас? Или нам другого гениального следопыта поискать?

Бишоп посмотрел на нее с подозрением.

— Что-то я сегодня не очень быстро соображаю. Ты издеваешься?

— Нет, что ты, я и в самом деле считаю тебя гениальным. Шандра, скажи?

— Ага, — с готовностью подтвердила Шандра.

— Вот. Бишоп, серьезно, ты мне нужен, — сказала Эйлин, положив руку ему на плечо.

— О-о, — расцвел следопыт, — слышать такое гораздо приятнее, чем «Бишоп, заткнись», «Бишоп, отвали» и «Бишоп, когда ты, наконец, уберешься отсюда». Но у меня есть одна ма-аленькая просьба, — Бишоп дотронулся до ремешка на доспехе Эйлин и торжествующе посмотрел в сторону Касавира.

Касавир сделал шаг вперед, Эйлин скрестила руки на груди и посмотрела на Бишопа взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Все остальные тоже напряглись, а Келгар снял молот с плеча.

— Да ладно, ладно, уж и пошутить нельзя. Ничего я такого не хотел. А если и хотел, — Бишоп приобнял Эйлин за плечи и с томным видом заглянул ей в глаза, — то ты же знаешь, какой я непостоянный. Так что, извини, детка, нам придется остаться друзьями. Отныне и на ближайшие пять минут мое сердце принадлежит Шандре.

— Иди ты к черту, Бишоп! — В сердцах бросила Эйлин и отпихнула его.

Бишоп ухмыльнулся.

— Ну вот, опять иди к черту. Вас не поймешь. Ладно уж, раз вы без меня такие беспомощные, пойдемте. Пока я не передумал.

Пока им седлали лошадей, Эйлин вспомнила о вчерашнем инциденте с Нивалем и Грейсоном, и решила выяснить у Бишопа, чем у них там все закончилось.

— Я сегодня их еще не видела. Они друг друга не поубивали, случайно?

Бишоп рассмеялся.

— Давно я так не веселился. Этот малахольный Грейсон, напялив свою леопардовую шкуру, полчаса таранил дверь, пока не вспомнил, что она открывается наружу. И вот он вваливается, орет как сумасшедший, и видит нас с Нивалем.

Бишоп сделал драматическую паузу.

— И что?! — одновременно произнесли все, посмотрев на него круглыми глазами.

— Да ничего! Когда он увидел, что мы с Нивалем сидим на кровати и играем в кости, у него такая рожа была, что я свалился от смеха. А потом, представляете, они вытолкали меня вон, и даже не дали отыграться. Жулье, а не рыцари.

Эйлин выдохнула и обмахнулась рукой.

— Бишоп, ты чуть до кондрата меня не довел. Шутки у тебя идиотские. Ты уж, пожалуйста, не меняй так резко свои пристрастия. У меня и так проблем в крепости хватает.

Бишоп приложил руку к груди и поклонился.

— Только ради тебя, детка, я останусь верен своей, практически, бескорыстной любви к женскому полу. Если бы ты знала, на какую жертву я иду, то сразу бросила бы своего амбала и убежала со мной.

Получив пинок под зад, Бишоп обернулся и увидел Касавира, невозмутимо жующего травинку и наблюдающего за облаками.

— Я говорю, как бы дождь не пошел, — озабоченно произнес Касавир, пристально вглядываясь в небеса, — или еще какие осадки. Кому-нибудь на голову.

Дети травы

Лошадей пришлось оставить при приближении к землям, захваченным тенями. Как всякие нормальные живые существа, они наотрез отказались идти дальше. Поэтому ненормальным существам, во главе с разведывающим дорогу Бишопом, пришлось идти на своих двоих. И идти быстро, так как странная, неузнаваемо изменившаяся местность не вызывала желания любоваться окрестностями и, тем более, устраивать пикники. Ориентируясь на знаки Бишопа, отряд нагнал его далеко в глубине Топей.

Еще при приближении к Топям стало ясно, что Дэйгун был прав: здесь не все ладно. Причем, объяснить произошедшие изменения действием теней было нельзя. Смертельное дыхание тени полностью лишало жизни, высасывая энергию, превращая землю в бесплодную пустыню, деревья в голые мертвые стволы, а животных и птиц в нежить. Здесь же все было по-другому. Внешне все выглядело живым. Даже слишком живым. Слишком буйные краски, как если бы какой-то сумасшедший художник решил, что природная палитра слишком бедна и решил добавить цвета. Без разницы, какого. Фиолетового, оранжевого, пурпурного, ядовито-зеленого. Плюс неестественно выгнутые стволы. Неестественно крупные гроздья каких-то странных, неузнаваемых ягод на кустах с круглыми листьями-колючками. К тому же, все вокруг было словно покрыто серебристой пылью, даже воздух, казалось, был ей пронизан. Дышать было трудно. И утомляющее, лишающее воли и сил действие нежизни, которое друзьям уже приходилось испытывать, тоже ощущалось. Но… это была не просто тень. Казалось, сама неестественная, но завораживающая взгляд природа пыталась поглотить путников и сделать их частью себя.

— Странное чувство, — сказала Эйлин, — вроде деревья, трава и топи на месте, но все кажется таким… фальшивым. Как будто это….

— Декорация, — подсказала Кара.

— Точно. Пыльная декорация с неестественными цветами. Трава не шевелится, деревья не шумят, грязь какая-то негрязная, даже небо кажется ненастоящим. И, черт побери, откуда здесь понавыростало все ЭТО.

— Сюрреализм, — пробормотала Кара.

Эйлин с любопытством посмотрела на Кару.

— Это тебя Сэнд научил? Красиво звучат эти эльфийские ругательства.

Касавир улыбнулся и, наклонившись к Эйлин, что-то шепнул ей на ушко. Она уязвлено поджала губы и процедила:

— Много тут умных развелось.

Элани дотронулась до руки Эйлин и встревожено произнесла:

— И в то же время, тут что-то есть, оно шевелится и пытается затянуть к себе. Это не топи. И даже не их тень.

Бишоп сплюнул и обернулся.

— Нам надо идти быстрее. Семь идиотов, сунувшихся в это дерьмо — лакомый кусочек для местной флоры и фауны. И я даже не могу утешиться тем, что Касавира сожрут первым.

Действительно, паладинская аура, которую тени не очень любили, не оставляла Бишопу шансов на утешение. Это немного помогало и остальным. И все же, Касавиру приходилось расходовать свои силы очень экономно. Через некоторое время они почувствовали, что атмосфера стала совсем нездоровой.

— Кажется, мы приближаемся к месту сбора Круга, — сообщила Элани.

— Так это от них так воняет? — возмутился Келгар. — Ну, знаете…

— Нет, нет, это что-то необычное, — перебила его Элани, — необычное и очень меня тревожащее. То, что жуют и курят друиды, пахнет совсем по-другому.

Шандра пожала плечами.

— Не все ли равно? То дрянь, и это дрянь.

— Ты не понимаешь, — горячо зашептала Элани и втянула носом воздух. — Это… это вообще не похоже ни на что. По запаху это точно не лабораторный продукт. И не местное растение. Это что-то чужеродное. Но, может быть, с его помощью старейшинам и удалось спастись?

— Сэнда бы сюда, он бы разобрался, — подал голос Бишоп.

Элани поморщилась.

— Не уверена. Давайте подойдем ближе и посмотрим, что происходит.

Друиды в количестве двенадцати человек сидели вокруг большого дерева, единственного из всех в округе, похожего на нормальный, живой, зеленый дуб. Они действительно что-то курили, передавая друг другу трубку.

— Смирись брат, — наконец промолвил один из друидов, обращаясь почему-то к дереву. — Да снизойдут на тебя мир и покой, как снизошли они на нас. Ответь мне, брат.

Дерево засветилось зеленым светом и заговорило нараспев мягким, добрым и очень приятным мужским голосом:

— В гробу я видел твой мир и покой, придурок.

Эйлин протерла глаза и ошарашено посмотрела на своих спутников. На их лицах отразились те же эмоции, что испытывала она.

— Касавир, скажи честно, ты видел и слышал то же самое? — прошептала она.

Касавир кивнул.

— Тогда я спокойна. Ты бы так быстро не сошел с ума.

Элани толкнула ее в бок.

— Тихо, послушаем дальше.

Приложившись к трубке и передав ее дальше, друид покачал головой и ответил:

— Твои слова огорчают меня, брат. И я утверждаюсь в мысли, что мы поступили правильно, пленив тебя. Но рано или поздно суровые времена пройдут, и ты почувствуешь необходимость приобщиться к открывшемуся нам знанию. И испытаешь вместе с нами чувство глубокого удовлетворения от единения с природой.

Дерево фыркнуло.

— Я бы на твоем месте занялся в этих целях чем-нибудь более полезным для здоровья. Или у тебя уже все отсохло за ненадобностью?

Но друида было не так легко вывести из себя. Он продолжал говорить с деревом, как с несмышленым дитятей.

— Не думай, что твоя недалекость может оскорбить меня, брат. Мне жаль тебя. Мы, истинные стражи этих мест, не оставили эту землю в тяжелые времена, и в благодарность она сама дала нам то, что способно возродить нас.

Друид вытащил из кармана пучок какой-то травы и, поцеловав его, засунул обратно.

Дерево вздохнуло и сказало тем же мягким и ровным голосом, как у священника:

— Вашне, мы, друиды, обязаны быть терпимыми. Но теперь я могу тебе сообщить: я всегда знал, что ты урод. Но чтобы настолько! Ты посмотри вокруг. Где ты тут видишь природу? Послушай. Что ты слышишь, кроме невразумительного бреда, который тебе нашептывает этот зеленый мутант, которым вы набиваете свои трубки?

Друиды заволновались и стали возбужденно перешептываться, быстро передавая друг другу трубку. Кто-то даже швырнул в дерево камень.

Вся эта сцена заставила Элани сконфузиться.

— Нет, не подумайте, мы вообще-то не такие…

Келгар успокаивающе похлопал Элани по плечу.

— Ладно, мы понимаем. Знаешь, это твое говорящее дерево начинает мне нравиться.

— Я, кажется, догадываюсь, кто это. Точнее, знаю, — тихо произнесла Элани и покраснела.

— Давайте смотреть дальше. Чувствую, не зря я сюда пришел. Может, они еще и морды друг другу бить начнут? Вот будет праздник! — Сказал Келгар, потирая руки.

— Конечно, дерево обидеть может каждый, — с упреком сказало дерево. — Но, братья, сестры, послушайте меня. Пока вы сидите и прокуриваете остатки мозгов, Топи умирают. Даже мухоморов банальных не осталось, не говоря уже об остальном. Зато место трав, грибов, ягод и кустарников, которые мы так оберегали, стремительно занимает это порождение зла. Оно высасывает вас изнутри. Превращает вас в мрачные подобия самих себя. Сестра Ниммэль, когда вы с братом Андо в последний раз обсуждали вопросы когнитивного диссонанса и вербализации эмоциональных концептов? Если ты вообще еще понимаешь, о чем я.

Ниммэль переглянулась с братом Андо и ласково, словно разговаривая с больным, промолвила:

— Но мы живы, и это главное. Мы смогли приспособиться к изменениям, и мы остаемся частью этой земли, что бы с ней не происходило. Явление этого невиданного растения — это ли не знак свыше, что мы поступаем правильно?

Дерево снова вздохнуло.

— Да, похоже, я тут один нормальный остался. Если бы у вас была хоть капля здравого смысла, вы бы не сидели истуканами и не пороли чушь, а выпустили бы меня на свободу. И мы вместе, во-первых, вправили бы мозги этому недоделанному, за которым вы дружно шагаете в преисподнюю, и, во-вторых, предприняли бы хоть что-то, чтобы остановить это губительное перерождение.

Вашне поднялся, собираясь что-то сказать.

Но тут Элани решила вмешаться в конфликт и, прежде чем Эйлин успела ее остановить, вышла на полянку.

— Старейшины? Это вы? — смущенно пролепетала она.

— Хороший вопрос, Элани, — поддержало ее дерево, — не в бровь, а в глаз. Кстати, привет, давно не виделись. Как оно там?

— Так себе, — ответила Элани.

— Вы слыхали?! — подпрыгнув на месте, зашептал Келгар. — Они с этим деревом старые приятели.

— Старейшины, для меня такая радость видеть вас в добром здравии…

— В добром здравии?! — Вскричало дерево. — Да ты посмотри в их пустые глаза. Грибы пропали, трава перестала действовать, так они тащат в рот всякую чужеродную гадость, и еще учат меня жить.

— Кого это ты привела? — строго спросил Вашне, увидев Эйлин и ее товарищей.

Эйлин уже не особо надеялась на успех, но решила отыгрывать роль до конца.

— Я Эйлин, капитан Крепости-на-Перекрестке и… бывшая жительница Западной Гавани. Это мой отряд. Мы пришли помочь вам и попросить вас о помощи.

Эти слова взбудоражили друидов. Некоторые из них повскакивали со своих мест и стали беспорядочно бегать, что-то бормоча и натыкаясь друг на друга. Особенно часто они повторяли слова «Западная Гавань» и «Носитель Осколка». У Вашне задергался глаз. Приложившись к трубке и выдохнув дым, он некоторое время постоял в прострации, отдал трубку Ниммэль и рявкнул:

— Тихо!

Друиды успокоились. Вашне пристально посмотрел на Эйлин. Та слегка склонила голову и, незаметно дернув Элани за рукав, произнесла вполголоса:

— Э-элани-и… он сейчас дырку во мне просверлит. Надо как-то разрядить обстановку.

Элани натужно хихикнула.

— Ах… да, это мои друзья. Они хорошие, правда. Особенно вот этот, здоровый такой, красивый мужчина.

При этих словах женская половина Круга стала беззастенчиво рассматривать Касавира, отчего он вздрогнул, но сумел сохранить самообладание.

— И вот этот, маленький с огромным молотом. Он уже не считает всех друидов чокнутыми. А эти две девушки — вы не представляете, какие они милые, если их не трогать.

Некоторые из друидов одобрительно закивали головами.

— А вот этот, — Элани указала на Бишопа, — он…

Эйлин снова дернула Элани за рукав и прошептала:

— Хватит, закругляйся.

Но Элани решила договорить до конца.

— Если бы не он, мы бы вообще сюда не попали.

При этих словах Вашне перевел взгляд на Бишопа и стал испепелять его. Эйлин перестала нервничать, справедливо решив, что Бишоп это как-нибудь переживет.

Наконец Вашне произнес:

— От вас воняет цивилизацией, войной, каменными мешками, в которых вы живете, вашей нездоровой пищей, этими средствами, которыми вы натираете свое тело, и особенно этими ужасными напитками, которые вы пьете.

Тут тихоня Шандра встала в скандальную позу, уперев руки в боки.

— Нет, вы посмотрите! Он еще нас упрекает! Да мы уже за милю от вашей вонючей полянки начали задыхаться. Ты сам-то когда в баню ходил в последний раз?

— Шандра! — сквозь зубы прорычала Эйлин.

Вашне взорвался.

— Элани! Ты, в конце концов, объяснишь нам? Что! Здесь! Происходит! Почему эти люди оскорбляют нас? Сколько я тебя помню, ты околачивалась вокруг Западной Гавани и ее жителей. Зачем ты теперь привела Носителя Осколка сюда, где мы надеялись обрести покой и гармонию?

Тут и дерево не выдержало.

— Вашне, возьми свою трубку и заткнись! Вы же слова им сказать не даете. Узнай, хотя бы, что им нужно.

Ниммэль услужливо подала Вашне трубку. Он затянулся, прикрыл глаза и кивнул Эйлин.

Эйлин прочистила горло.

— Скажу кратко. Мы хотим убить Короля Теней. Польза от этого будет и нам, и вам. Похоже, вы нашли какой-то способ существовать в Захваченных Землях. Возможно, он… ммм… имеет некоторые побочные эффекты, но…

Дерево хмыкнуло.

— Некоторые! Да у этой неведомой дури один сплошной побочный эффект. И он стоит перед тобой, закатив глаза и не видя очевидного. И эти, с позволения сказать, старейшины с отшибленными дурью мозгами слушаются его, как родного папу.

— И что же ты хочешь? Чтобы мы помогли тебе? — Насмешливо произнес Вашне, уже слегка пошатываясь. — Носителю Осколка? Сейчас, когда мы уже на пути к возрождению, к жизни, наполненной новым духовным содержанием?

— Ну вот, я же говорил, — отозвалось дерево. — Непроходимый идиот.

Посмотрев в сторону дерева, Элани приложила палец к губам, а затем сказала, обращаясь к Вашне:

— Король Теней — наш общий враг. Он убивает Топи так же, как и города. Эйлин может с ним справиться. Но без вашей помощи ей будет труднее.

Вашне покачал головой, едва устояв при этом на ногах.

— Мы не верим в Короля Теней. Глупо верить в то, что никто не видел и не слышал. Мы верим в эту землю, которая сама заговорила с нами, когда мы уже почти отчаялись. И указала нам путь к избавлению, взрастив это невиданное доселе растение. Вот это, — он продемонстрировал Эйлин пучок неизвестной ярко-зеленой травы, — реальность. Это чудо, в которое нельзя не поверить. Лишь те из нас, кто курил его, смогли выжить.

— Ага, — подтвердило дерево, — потеряв при этом разум и превратившись в жалкие тенеподобные создания.

— Кстати, можно один вопрос, — сказала Эйлин, — это дерево… оно что, и вправду разговаривает? Или это тоже проделки вашей травы?

Дерево засмеялось.

— Да нет же. Дерево вполне натуральное, но разговариваю в нем я. Я в нем сижу. Эти бараны и овцы меня сюда заперли, чтобы я не мешал им «сливаться с природой». Они называют это природой! Если вы пришли сюда помочь, так помогите МНЕ. Пока не поздно. Кстати, я Нэван. Выглядишь на все сто, Носитель Осколка.

— Спасибо… очень приятно, — смущенно ответила Эйлин.

— На нее еще и дерево глаз положило, — ревниво пробормотала Шандра.

— Не слушай его, Элани, — произнес Вашне, — он живет прошлым. Он не понимает того счастья, которое нас ожидает, когда гнетущая тень пройдет. Твои друзья — продукты цивилизации, им этого тоже не понять. Но ты, Элани, — он протянул к ней руки, в его голосе его послышалось нарастающее возбуждение, — ты еще не потеряна для нас. Ты всегда была хорошей, способной девочкой. Вернись же к нам, блудная дочь! Мы вместе переживем эту бурю! И сольемся в экстазе… хм… вернее… с природой!

Элани вздрогнула и попятилась, растерянно посмотрев на друзей. Келгар дружески обнял ее, закинул молот на плечо и сказал, повысив голос:

— Эй, Вашне, или как тебя там! Поаккуратнее с нашей подругой!

Вашне разозлился. Его и без того бледное лицо стало зеленоватым, а бескровные губы — белыми. Мутно-серые глаза, злобно глядящие из-под капюшона, покраснели. Он вскинул руки и закричал театральным демоническим голосом.

— Ах вот значит как! Значит, это твои друзья? А мы, Круг, для тебя никто?! Сейчас вы все пожалеете, что пришли сюда! И первой умрешь ты, Носитель Осколка!

Прокричав это, он потерял было равновесие, но удержался и стал читать заклинание призыва. Слова Вашне произвели на остальных друидов разное впечатление. Кто-то и в самом деле бросился убивать Эйлин и ее друзей. Но таких было немного. В основном, это были те, кто наиболее охотно отдавал должное трубке со священной травкой. Остальные, очевидно, получившие меньшую дозу, побросали свои серпы и камы и сгрудились вокруг дерева, таращась на происходящее полными ужаса глазами. По их лицам невозможно было понять, в курсе ли они вообще, что происходит. Зато те, кто откликнулся на зов Вашне, доставили Эйлин и ее товарищам немало неприятных минут. Чего стоил только этот вопящий и рычащий зоопарк, который они устроили, понавызывав своих питомцев. Эйлин не пришлось командовать. Все и так знали, что делать. Обладатели боевых молотов и мечей занимались животными, а Кара и Бишоп — друидами. Элани оборонялась и помогала товарищам, и Эйлин не осуждала ее за это. Ей и самой это не доставляло удовольствия. Трудно драться с кем-то насмерть против своего желания. Но выхода не было. Поэтому, для большинства этот бой был нелегким. Даже Эйлин не могла оказать товарищам поддержку: вдохновляющие песни, которые обычно сами собой лились из ее души, покинули ее. Оставалось рассчитывать лишь на профессионализм отряда и доведенную до автоматизма способность оценивать боевую обстановку. Ну, и, конечно, на Кару, чуждую размышлениям, когда дело касалось возможности кого-нибудь проучить.

Когда последний из нападавших друидов был мертв, Элани упала на колени и разрыдалась. Наступившую тишину нарушило хмыканье Бишопа, за что он немедленно получил подзатыльник от Шандры. Не желая с ней связываться, он отошел в сторону и демонстративно повернулся ко всем спиной. Вложив катаны в ножны, Эйлин подошла к Элани и, опустившись рядом, молча обняла ее.

— У тебя не было другого выхода, Элани, — сказал подошедший к ним высокий лесной эльф, с серебряными волосами в мантии старейшины друидов, — по сути, они уже не были живыми. Тень слишком глубоко проникла в их сознание.

— Нэван, но почему, что здесь произошло? — спросила Элани, вставая с колен.

Старейшина пожал плечами.

— То, что я и говорил. Тень погубила многих из нас. Кто оказался сильнее, вскоре остался без средств к поддержанию жизни и душевного тонуса. А потом на месте погибшей флоры стал появляться этот чужеродный сорняк. Вашне решил, что это знак свыше. Я и сам сначала так подумал. Но, попробовав покурить эту отраву, я понял, что это совсем не то. Никакого просветления, один мрак и какой-то пафосный бред в голове. И чем больше — тем хуже. Но этот… в общем, он не стал меня слушать и пристрастил всех к этой дряни. А меня нейтрализовал.

— Но, Нэван, ведь те, кто курил это, выжили, — заметила Эйлин.

— Существовать — еще не значит жить, милый Носитель Осколка. Все, что происходило тут, я могу описать одним словом: пустота. Ноль мыслей, ноль чувств, никакого эстетического удовольствия. Ничего, кроме перспективы когда-нибудь слиться с тем уродством, что они называли «природой». — Нэван фыркнул. — Мне такое ни под каким кайфом в голову бы не пришло.

— И все-таки, можно взглянуть на эту травку? — попросила Эйлин.

— Да пожалуйста, — Нэван отошел в заросли и, выдернув пару листочков, вернулся к Эйлин, — вот оно, это порождение тени.

Эйлин взяла крупный, ярко-зеленый продолговатый лист и посмотрела на свет.

— Ничего особенного, по-моему. Такое увидишь, и внимания не обратишь.

— Не скажи, — произнесла Кара, взяв лист из ее рук, — что-то он мне напоминает.

Она стала внимательно рассматривать листочек, вспоминая что-то.

— Сальвия дивинорум, — торжествующе заключила она.

— Думаешь, мне это о чем-то говорит?

— Неудивительно. Я видела изображение этого растения в книжке Сэнда, которую он своровал в Лускане. Не помню, что там написано о его свойствах, но Сэнд говорил, что это очень злая, коварная трава, не любящая дилетантов. При правильном применении она может иметь самый необыкновенный из всех известных эффектов. А при неправильном… — она кивнула в сторону мертвых друидов. — В Фаэруне это растение никто не видел. Сэнд уже стал считать его мифологическим. — Она усмехнулась. — Забавно. Он так мечтал заполучить хотя бы один листочек для изучения, а тут — целые заросли.

Эйлин не могла сдержать восхищения.

— Кара, ты — гений. Вы с Сэндом оба гении.

Она обратилась к друиду.

— Что скажешь, Нэван?

Подумав немного, друид ответил:

— Возможно, и от цивилизации бывает польза. Если этому вашему гениальному алхимику удастся сделать то, что не удалось нам… Может, это и в самом деле сработает.

— Что ты теперь будешь делать, Нэван? Ты… поможешь Эйлин? — Спросила Элани, взяв Нэвана за руку.

Нэван сжал ее руку и покачал головой.

— Не думаю, что в нынешнем состоянии друиды могут чем-то помочь. А я… Во-первых, мне нужно позаботиться об этих, — и он кивнул в сторону друидов, с задумчивым видом рассевшихся около дерева. — Они еще не совсем безнадежны. Нам надо уходить отсюда. Оберегать здесь уже нечего, кроме этой сальвии, а она и без нас обойдется. Поэтому, я пойду дальше на север. Вам я предложил бы взять побольше образцов и семян. Если эта трава окажется лучше, чем я думал, может быть, вы сможете вырастить ее вне захваченных земель. А ты, Элани, — он грустно посмотрел на нее. — Я чувствую, что, если не теряю тебя совсем, то, во всяком случае, мы надолго расстаемся. Я правильно понял?

Элани кивнула.

— Я не могу бросить Эйлин и друзей. И потом, — она улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы, — не все плоды цивилизации так плохи, как кажутся.

— Ну, это уж тебе виднее. С точки зрения безопасности, ты наверняка права. Прощай, Элани. Прощай, Эйлин. Я уже говорил, что, для Носителя Осколка, ты очень даже ничего? — Он подмигнул ей. — Может, еще увидимся.

Глава 3. День Уэндэрснейвенов

Озарение Гробнара

Денек сегодня выдался самый подходящий для работы с документами. Во-первых, с самого утра зарядил противный мелкий дождь. Когда в сентябре видишь такой за окном, у тебя еще теплится надежда, что это обычный позднелетний дождик, который к обеду пройдет, а к полднику, благодаря теплому солнышку, о нем почти забудут. Но стоит постоять под ним немножко и как следует продрогнуть — и сразу понимаешь, что это самый настоящий противный, нудный, холодный дождь, а это значит, что осень не намерена в этом году отказываться от своих прав. Даже обидно становится, что чуда не произошло.

Не произошло его и на этот раз. Кроме того, дела, порядком запущенные, пока Эйлин была увлечена «высокой политикой», настоятельно требовали, чтобы ими кто-нибудь занялся. Нивалю, всячески пытавшемуся оказать посильную помощь, было вежливо, но твердо указано в направлении «Золотого Феникса». В самом деле, какой интерес благородному сэру, сколько именно материальных ценностей вывезли с горы Галадрим, и сколько крестьянских дворов было отстроено с конца прошлого отчетного периода.

Сегодня Эйлин изменила своей привычке начинать с самой неприятной работы, оставляя отчеты о добычи руды, крестьянские налоговые ведомости и прочую вкуснятину на десерт. С отчетами, ведомостями, а также с оприходованием богатств, нажитых непосильным драконьим трудом, Эйлин разобралась до обеда. Мастер Видл, который еще две недели назад представил грандиозную смету на укрепление внешних стен и гениальный проект оборонительных сооружений, наконец-то получил аванс и радостно побежал его осваивать. Затем Эйлин благосклонно выслушала причитания Сэла по поводу потерь, которые понес интерьер «Золотого Феникса» с тех пор, как там окопались славные сыны клана Айронфист. Получив добро на заказ всего необходимого, он совсем осмелел и стал жаловаться на бедный репертуар таверны. Вот если бы у них была бы хоть пара танцовщиц… Эйлин усомнилась, что танцовщицы, которым нужно платить, давать крышу над головой и которых нужно кормить, могут сравниться с дворфами, устраивающими ежевечернее шоу совершенно бесплатно, спящими в казарме и питающимися с солдатского стола. Или вообще с любого стола, к которому их пустят. Но обещала подумать.

Закончив приемку и раздачу слонов и выпроводив всех из штаба, Эйлин с ненавистью посмотрела на кипу бумаг, лежавшую слева от нее. Счета от Дикина, чтоб ему сгореть вместе со своим магазином. «Сто раз говорила этому выжиге, чтобы никому ничего не продавал без моего разрешения! Он должен был уже трехэтажную дачку под Невервинетером отстроить с тех пор, как я его пригрела на своей щедрой груди». Она пристально посмотрела на стопку счетов, словно надеясь, что от ее взгляда та рассосется. Противные бумажки рассасываться не желали. Тяжко вздохнув, она взяла верхний листочек и стала придирчиво изучать мелкие каракули предприимчивого кобольда.

От этого душераздирающего занятия ее отвлек Гробнар, влетевший в штаб и чуть не запрыгнувший ей на колени, опрокинув при этом все бумаги на пол. Эйлин проводила тоскливым взглядом последний падающий листок и перевела взгляд на Гробнара, который уже начал что-то верещать. Переключиться на его болтовню было трудно, поэтому она приложила палец к губам и закрыла Гробнару рот другой рукой. Посидев так несколько секунд, она сказала:

— А теперь говори, — и осторожно отняла руку от неугомонного рта.

Гробнар затараторил:

— Уэндэрснейвены ждут нас! Мы должны немедленно ехать в Порт Лласт, чтобы попасть к мудрецам в приемные часы — с 8-ми до 11-ти утра завтрашнего дня. Если мы выступим через полчаса-час, возьмем часов 6 на ночлег и пару коротких привалов, небольшой запас времени на непредвиденные обстоятельства, то прибудем завтра утром. — Он сложил руки на груди и с мольбой посмотрел на нее. — Эйлин, мы должны торопиться, иначе нам может больше не представиться такой возможности! Мудрецы очень капризны!

Эйлин почесала голову и сказала с сомнением в голосе:

— Гробнар, а ты уверен, что… ну, что нам вообще стоит так далеко ехать. Уэндэрснейвены — это, конечно, замечательно. Но полуторадневный переход с ночевкой — не шутка, даже если учесть остановку в Невервинтере. К нему не подготовишься за полчаса.

Гробнар расцвел от удовольствия.

— Ничего, Эйлин, не волнуйся, мы с Сэндом уже кое-что приготовили.

— С Сэндом? — удивилась она.

— О, когда он узнал, что мы идем искать Уэндэрснейвенов, он так воодушевился. Сказал, что ради такого счастья готов забыть о своей работе, закрыть лабораторию, а свой новый суперсовременный четырехступенчатый дистиллятор отдать мне. Я пытался осмотреть дистиллятор и найти в нем что-то, пригодное для использования, но Сэнд ужасно разволновался и сказал, что пожертвует на это мероприятие все свои зелья, лишь бы я убрался поскорее.

— А…

— С Кэйтаном я уже договорился от твоего имени. Он приготовил нам сухой паек в дорогу, чтобы не тратить времени на обед.

— Но надо собрать людей.

— Отряд я уже собрал. Тоже от твоего имени.

Эйлин скрестила руки на груди и оглядела Гробнара.

— Слууушай, а может мне вообще доверить тебе командование крепостью? Я смотрю, ты неплохо справляешься. А я буду собирать аншлаги в таверне. А? А то Сэл жалуется, что там скучно.

Гном с задумчивым видом почесал лоб, взъерошил волосы и покачал головой.

— Мне не хочется тебе отказывать, но… У меня тогда совсем не будет времени ни писать, ни помогать мастеру Видлу воплощать его инженерные идеи. И вообще. Извини, Эйлин, придется тебе самой справляться.

Серьезный тон, каким Гробнар произносил эти слова, заставил Эйлин рассмеяться. Махнув рукой, он сказала сквозь смешок:

— Ладно, так уж и быть, потяну лямку еще немного. Так кого же ты собрал?

— С нами пойдут Элани и Зджаэв. Зджаэв сказала, что ей хочется посмотреть мир, а Элани идет с ней за компанию. Сэнд тоже обещал пойти — из научного интереса. Он собирает материал для книги… как же он сказал… о паранормальных возможностях мозга существ, причисляемых к разумным. Не знаю, какое отношение это имеет к Уэндэрснейвенам, но буду рад, если они ему помогут. Шандра сказала, что должна помочь дедушке в каком-то важном деле, а Бишоп, как обычно, пожелал мне сдохнуть. Я так и не понял, пойдет он или нет. Касавира я нашел с новобранцами в комнате для занятий. Он спросил, когда выступаем, и велел мне закрыть дверь с обратной стороны. Келгару и Каре я даже ничего не сказал — от них слишком много беспокойства, Уэндэрснейвены могут испугаться, они же очень робкие.

— Насчет беспокойства — кто бы говорил, — задумчиво произнесла Эйлин, поглядывая на гору бумажек на полу.

Она представила себе, в какой чудной компании ей предстоит провести три, а может быть, и все четыре дня вдали от стен родной крепости. Один вменяемый паладин, один условно вменяемый маг и алхимик всея Фаэруна, один полувменяемый бард, говорящая загадками тетушка-гитзерай неизвестного происхождения и назначения и Элани, идущая с ней за компанию. Но — это была серьезная альтернатива копанию в писанине Дикина. По крайней мере, она теперь могла с чистой совестью разделить стопку счетов на две части. Одну из них, побольше, отдать Нивалю, а другую, поменьше — Шандре, чтобы она, с присущей ей въедливостью, попыталась разобраться, кто, что, и на каком основании приобретал. А потом, убедившись в тщетности этих попыток, оплатила все из средств крепости. Эйлин давно поняла, что бывшая крестьянка дружит и с цифрами, и с головой, и такие дела ей вполне можно доверять. «Пусть входит во вкус, мне необходим хороший управляющий», — решила она. И потом, это возможность побывать в Невервинтере, повидать Дункана. Как он там, бедняга?

Лишь мысль о дожде заставила Эйлин сделать последнюю попытку отделаться от Гробнара. Она побарабанила пальцами по столу и решилась поговорить с ним начистоту.

— Послушай Гробнар, а ты уверен, что эти твои Уэндэрснейвены вообще…

— Что? Ты сомневаешься? — Тихо и обреченно произнес Гробнар, перестав приплясывать.

На лице гнома отразились такие нешуточные эмоции, что, глядя в его готовые наполниться слезами серые глазки, Эйлин почувствовала себя самым злым и черствым человеком на свете. Ну, не могла она ничего с собой поделать, когда этот маленький несносный чудак так смотрел на нее.

— Нет, нет, я хотела сказать, согласятся ли они вообще помогать нам? Они ведь такие скрытные.

Гробнар улыбнулся до ушей и снисходительно похлопал Эйлин по коленке:

— Тебе изменяет логика, Эйлин. Если бы они не хотели нам помочь, разве стали бы они приходить ко мне в видениях?

— М-да, и правда, как это я протупила, — Эйлин хмуро взглянула на сияющего Гробнара.

— Ничего, с кем не бывает, — беззаботно ответил гном, — у меня тоже иногда случается ужасная путаница в голове.

Эйлин хмыкнула.

— Охотно верю. Лошади, надо полагать, уже оседланы, согласно твоему распоряжению?

Гробнар радостно кивнул.

— Ну что ж, если все готово, выступаем через полчаса, — сказала Эйлин, вздыхая и нагибаясь, чтобы подобрать бумаги. — Да, скажи там, пусть Шандру мне найдут.

Старая добрая «Утонувшая фляга»

К вечеру на город опустился густой туман. Дождь превратился в мелкую водяную пыль. Укрываться от нее было бесполезно, она, казалось, липла ко всему, заставляя незаметно промокать насквозь. На улицах Невервинтера было необычно тихо и пустынно даже для такой погоды. Лишь редкие прохожие да патрули городской стражи нарушали грустную картину запустения. Несмотря на наступавшие сумерки, свет во многих домах и не думал загораться, а двери были заколочены. Единственным более-менее оживленным местом в любое время суток оставалась гавань, да и там оживление было совсем невеселым. Люди, напуганные известиями о предстоящей войне, покидали столицу.

Дункан сидел за столом в пустой таверне, предаваясь размышлениям, хмурясь и сокрушенно качая головой. Перед ним стоял стакан с мутноватой жидкостью, к которому он время от времени прикладывался, закусывая вяленой олениной сей шедевр подпольного производства. Тяжелый запах, витавший в зале таверны, говорил о том, что это не первый стакан за сегодняшний вечер.

— Да, моя девочка, все течет, все изменяется, — неожиданно произнес Дункан, обращаясь к горшку с фуксией, стоявшему на столе.

Фуксия предпочла промолчать, лишь кивнув ему в ответ ярко-розовым бутоном на тонком стебельке.

— Помнишь, как здесь было людно и весело? А теперь только городские стражники заходят на огонек, да и то с пустыми карманами. Все норовят пожрать и выпить нахаляву.

Дункан отпил из стакана, поморщился и занюхал фуксией.

— Все приличные люди давно поуезжали из города. А поставщики, черт их дери, стали заламывать такие цены, словно у меня сам лорд со своей свитой обедает каждый день. И что нам остается делать?

Дункан вздохнул.

— Но и это не беда. Заставить нас протянуть ноги не так легко, сама знаешь. Уж мы с тобой всегда выкрутимся. Если, конечно, не помрем с тоски от того, что не с кем словечком перекинуться. Эх, а как славно было, когда моя любимая племяшка жила тут со своей бандой. Помнишь, как она появилась? Я чуть со смеху не помер, когда эта конопатая девчонка завалилась сюда со своим бродячим цирком и заявила, что она дочка Дэйгуна. А какая рожа была у Сэнда, когда она ангельским таким голосочком поблагодарила его за интересный фокус с серебряным осколком и спросила, нет ли у него какого-нибудь знакомого мага. А как она Бишопа припечатала, когда тот обозвал ее девкой и потребовал освободить ему место у камина. Он мне потом всю плешь проел, все расспрашивал, в каком болоте я откопал такую наглую родственницу.

Дункан поднял указательный палец.

— Я еще тогда-а понял, что девочка далеко пойдет. Я всегда верил в нее. И вот теперь, — он подпер голову рукой, чтобы та не свалилась, — теперь моя племяшка — большой человек. От нее зависит исход этой проклятой войны.

Он взглянул на фуксию и нетвердой рукой погладил ее листочки.

— А Кормик говорит: уезжай да уезжай. А куда мне ехать? Не могу же я ее бросить, хоть она и не вспоминает обо мне. Так и закончим мы свои дни, всеми позабытые и позаброшенные.

Вдруг раздался громкий стук и скрип отворяющейся двери. Дункан лениво поднял упавшую таки голову и грубо проорал:

— Если это ты, Цедрик, то можешь сразу проваливать, кредита нет, и не будет!

— Ну, что я вам говорила, старый алкоголик и не думает собирать на стол и готовить нам комнаты!

В дверях таверны стояла странная, разношерстная компания людей, эльфов, гномов и еще непонятно кого. Все были мокрые, забрызганные грязью и смотрели хмуро. Кроме конопатой девчонки, которая устало улыбнулась и помахала дяде рукой. Тот протер глаза и уставился на нее.

— Боги, неужели я не сплю. Моя красавица, собственной персоной. А мы только что о тебе говорили.

Оглядев пустую таверну, Эйлин переглянулась с друзьями и пожала плечами. Сэнд понимающе кивнул и шепнул ей на ушко:

— Совсем плох.

Дункан вскочил и, опрокинув тарелку с закуской и чуть не разбив стакан, бросился к племяннице, как будто боясь, что видение исчезнет. Они обнялись, и Эйлин крепко прижалась щекой к заросшей щеке Дункана.

— Дядюшка, миленький, я так скучала! Мне так не хватало твоей глупой болтовни и ворчания.

— А я-то как скучал! И дня не проходило, чтобы я не думал о тебе, твоих друзьях и о милых потасовках, которые вы устраивали, когда еще не брезговали таверной старого Дункана.

На глазах эльфа выступили пьяные слезы. Эйлин поцеловала его в щеку и похлопала по спине.

Язвительный голос Сэнда прервал трогательную семейную сцену.

— И долго ты намерен поливать слезами свою племянницу? Если ты заметил, воды тут и так достаточно.

Дядюшка ласково посмотрел на Сэнда.

— Не ревнуй, Сэнд, не думаешь же ты, что я не обниму своего старого заклятого друга!

С этими словами Дункан заключил Сэнда в объятия и оторвал от пола.

— Поставь меня на место, псих! — заорал Сэнд.

Но Дункан продолжал тискать его.

— Сэнд, дружище, я остался верен идеалам нашего партнерства. Ко мне тут подкатывал один тип из Амна — хотел купить твой рецепт. Деньги я взял, но не сказал ему о главном секретном ингредиенте. Ну, ты понимаешь.

Подмигнув Сэнду, который демонстративно морщился и обмахивался рукой, Дункан повернулся к остальным и стал с жаром пожимать им руки.

— Гробнар, малыш, неужели я снова услышу твой голос. Он всегда так бодрил меня по утрам и придавал мне сил, чтобы дойти до твоей комнаты и дать тебе по шее. Касавир, ты оставил свою тетрадку. Да не напрягайся, я никому ничего не скажу. Можешь забрать ее, я уже все наизусть выучил. Элани, милая, ты прекрасно выглядишь. Цивилизация пошла тебе на пользу.

Увидев зеленую, мокрую Зджаэв в набедренной повязке и шлепанцах, Дункан опешил и на секунду умолк, но быстро совладал с собой.

— А… я вижу, команда все пополняется, — несколько нервно произнес он. — Что ж, и тебе мой привет, добрый… доброе…

— Это Зджаэв, — пояснила Эйлин, — она хорошая. А теперь хватит сентиментальничать. Лучше открой нам поскорее комнаты, чтобы мы могли переодеться, да приготовь побольше глинтвейна.

Утирая слезы радости и спотыкаясь на каждом шагу, Дункан бросился исполнять просьбу Эйлин. Дядюшкино ликование было немного омрачено тем, что она планировала остаться лишь на один вечер и ночь. Им еще повезло, что они в такую погоду добрались до города без происшествий и задержек, и могли позволить себе полноценно отдохнуть. Промокшие доспехи и одежду развесили прямо в зале у камина. В таверне оказалось кое-что из старой одежды, и друзья смогли переодеться в сухое. Эйлин решила по-семейному помочь дяде обслужить гостей. Учитывая его состояние, усугубленное радостью встречи, ее помощь была нелишней. Касавир, получив чашку жасминового чая и поцелуй в лоб, проводил взглядом леди-капитана, которая, ничуть не смущаясь, расхаживала по залу в его старой рубашке. Что-то подсказывало ему, что сегодня он заснет не сразу. Эта мысль наполнила его душу теплом и радостным ожиданием, и он, сощурившись от удовольствия, глотнул горячего напитка. Эйлин устроилась напротив него, поближе к камину. Она грела руки о стакан с глинтвейном и молча переглядывалась с любимым. Так много хорошего было связано у них с тем временем, когда они жили в дядюшкиной таверне. Первый случайно пойманный взгляд, еще неосознанное чувство, робкие слова — приятно было все это вспомнить. Они, не сговариваясь, посмотрели на Гробнара. Шут с ними, с этими Уэндэрснейвенами, пусть их не существует. Спасибо ему за эту возможность отвлечься от дипломатической деятельности и будней крепости и провести тихий вечерок в «Утонувшей Фляге».

Сэнд переоделся у себя, благо его лавка была рядом. После не слишком изысканного, но сытного ужина он со всеми распрощался и ушел. Но через двадцать минут прибежал назад под предлогом того, что у него отсырели дрова. Он и сам понимал, что предлог дурацкий, но друзья так дружно зацокали языками, сочувствуя его беде, что он успокоился, уселся играть в дурака с Зджаэв и почувствовал себя совершенно счастливым, выиграв у нее три раза подряд.

Дункан до, во время и после ужина трещал без умолку, даже Эйлин едва удавалось вставить слово. Новости, сплетни и ценные жизненные наблюдения сыпались из него, как из рога изобилия. В разгар его очередного монолога в дверь таверны постучали, и на пороге, стуча зубами и поеживаясь, появилась худенькая светловолосая девушка.

— А, это опять ты, — раздраженно проворчал Дункан, — я уже говорил, что не могу взять тебя на работу. Ну зачем мне танцовщица, если мне впору заведение закрывать?

— Но, господин Фарлонг, — взмолилась девушка, — я ведь могу убираться, протирать столы и пританцовывать. И платы мне никакой не надо. Только поесть иногда. И спать я могу на кухне.

Дункан вздохнул и развел руками.

Увидев заинтересованные взгляды Эйлин и ее спутников, девушка радостно всплеснула руками.

— Ой, господин Фарлонг, позвольте мне станцевать для ваших гостей!

Не дожидаясь приглашения, она скинула плащ и мокрые туфельки, выбежала на середину зала и принялась танцевать, прихлопывая и подпевая сама себе. Чувствовалось, что она отдается этому занятию с душой и так погружается в танец, что, кажется, не слышит и не видит ничего вокруг. Заинтересованные взгляды мужской части аудитории не укрылись от внимания прекрасного пола. Эйлин приподняла брови и с интересом посмотрела на девушку. Ее танец был чистой импровизацией, но забавной и зажигательной. Во всяком случае, Гробнар не остался равнодушным и тут же составил ей компанию. «Такое может прийтись по вкусу в крепости», — подумала Эйлин.

— Кто эта девушка? — спросила она у Дункана.

— Эта? Джой, городская сумасшедшая. Появилась в нашем квартале недели две назад. Целыми днями шатается по улицам и танцует. Регулярно приходит устраиваться ко мне на работу.

— Хм. Любопытно. Эй, голубушка! — Эйлин громко позвала девушку, но та никак не отреагировала.

— Бесполезно, — сказал Дункан, — будет танцевать без остановки, пока хоть один человек на нее смотрит. Заявись сюда Король Теней со своей армией, и ухом не поведет.

— М-да, на редкость энергичная девица, — заметил Сэнд.

— Да чокнутая просто, — буркнул Дункан, — хоть бы ее кто-нибудь куда-нибудь пристроил, а то она доведет меня до белого каления.

Эйлин кивнула.

— Угу, я ее беру. Оставь ее здесь на ночь. Завтра как раз почтовый день, посадишь ее в карету. Деньги и рекомендательную записку для Сэла я дам.

Дункан расцеловал Эйлин в обе щеки.

— Боги, неужели я её здесь больше не увижу? Сегодня у меня определенно удачный день.

Эйлин махнула рукой.

— Не благодари. Считай, что ты с пьяных глаз выкинул на помойку бриллиант, а я его подобрала. Такому экземпляру, как эта Джой, в «Золотом Фениксе» самое место.

При упоминании о «Золотом Фениксе» Дункан помрачнел, встал, пошатываясь, и загремел тарелками, делая вид, что убирает со стола. Эйлин вздохнула и принялась ему помогать.

— Что поделаешь, Дункан, в крепости без таверны никак. Сэл хорошо справляется. Постоянно придумывает что-то новенькое и небанальное, чтобы привлечь посетителей. Но, ей богу, только в твоем немодном и непафосном заведении можно посидеть, как дома, и отведать жуткой бурды, от которой мухи дохнут на лету. Да и слушать твой бред намного забавнее. Ты же такой ми-илый, харизмати-ичный, такой добренький-предобренький старый ворчунишка, — с этими словами Эйлин пощекотала Дункану живот.

Дункан засмущался и стал отбиваться. Поборовшись немного, они напоследок пихнули друг друга в бока и рассмеялись.

Друзья легли спать рано — все, кроме Гробнара и Джой. Эти два непризнанных самородка еще долго выступали дуэтом, пока Дункан, потеряв терпение, не погнал их пинками по комнатам. Но Гробнар ночевать в таверне и не собирался. Подмигнув Дункану и послав воздушный поцелуй Джой, он накинул еще не до конца просохший плащ и скрылся в ночи, хлопнув дверью. Однако, еще затемно неутомимый гном вернулся и принялся бегать по коридору, энергично стуча во все двери.

Эйлин нехотя открыла глаза, потянулась и, привстав на локте, провела рукой по груди лежащего на спине Касавира. Он перехватил ее руку и прижал ладонью к губам.

— Уэндэрснейвены, — со вздохом произнесла Эйлин.

— Угу, — ответил не до конца проснувшийся Касавир, продолжая целовать ее ладонь, обнимая ее другой рукой и пытаясь затащить на себя.

— Ммм, — Эйлин сделала задумчивое лицо, — заманчиво, да. Но не стоит заставлять этих загадочных личностей ждать. Гробнар не перенесет такого горя. И меня с собой в гроб прихватит.

Когда отряд собирался покидать таверну, у Эйлин произошла стычка с Дунканом, который наотрез отказывался принимать плату за еду и ночлег. Но она была непреклонна: плохая она будет племянница, если, имея полные карманы денег и доступ к казне, будет в эти тяжелые времена паразитировать на практически родном дяде. Устав спорить, она положила деньги на стол и заявила, что он может их сжечь, если ему угодно, но ее совесть будет чиста.

* * *

Заря застала их уже за пределами города. День обещал быть ясным и теплым. За ночь туман рассеялся, но следы вчерашнего дождя были повсюду, даже воздух казался отсыревшим. Пахло прелыми листьями и влажной землей, исходившей паром под еще жарким сентябрьским солнцем. К счастью, почти вся дорога до Порт Лласта была более-менее приличной, и ее не сильно развезло, поэтому двигались довольно быстро. Однако, когда друзья были почти у цели, их ожидал сюрприз. В небольшой рощице они перешли на шаг, чтобы подкрепиться на ходу. И тут их окружила кучка пикси — мелких и пакостных, но, как правило, безобидных человекообразных существ с крыльями, как у бесов. Зловредные создания стали носиться между ними и кружить над головами, издавая мерзкие звуки и, очевидно, рассчитывая на какую-то реакцию. Реакция последовала, лишь когда самый маленький из них, в отчаянной попытке привлечь к себе внимание, попытался выхватить из рук Касавира его завтрак. И тут же получил такой полновесный щелчок, что отлетел на несколько футов, пища и кувыркаясь в воздухе.

Его собратья дружно захихикали, а один из них сказал:

— Я же говорил, что Даки не место в нашей банде.

Эйлин успокаивающе похлопала свою лошадь по шее и с интересом спросила.

— А у вас здесь, стало быть, банда?

— Ага, — радостно ответил главарь, — а вы — наши первые жертвы.

Эйлин оживилась и переглянулась с товарищами.

— Ммм. Какая честь. Ну-ка, Сэнд, перестань ухмыляться. Касавир, брось свою жратву. Девочки, хватит шушукаться. Не видите, я с бандой разговариваю?

Она приложила руку к груди и извиняющимся тоном произнесла:

— Простите их, уважаемая банда. Знаете, в последнее время — то великаны, то драконы, то тени. Совсем закрутились в этой бытовухе. Не понимают всей серьезности положения. Так что вы хотели с нами сделать?

Главарь довольно потер руки и стал загибать пальцы.

— Во-первых, мы отберем ваших лошадей. Во-вторых, мы отберем все ваши вещи и деньги. В-третьих, мы заставим вас молить о пощаде.

Эйлин всплеснула руками.

— Ой, ну зачем же заставлять? Мы и так с удовольствием будем молить вас о пощаде.

— Чур, я! — Воскликнул Гробнар, нетерпеливо вытянув руку, как ученик в классе, — тогда нас точно пощадят.

— Не пори чепухи! — Искренне возмутился Сэнд. — Я уже речь приготовил. Вышибет слезу даже из тролля.

Эйлин ласково посмотрела на них.

— Не ссорьтесь, ребята, мы все хором будем молить наших мучителей о пощаде. И вещи им отдадим, правда? Нет, нет, не спорьте, сами же видите, что выхода у нас нет.

Отряхнув крошки с доспеха, Касавир с задумчивым видом почесал голову и произнес:

— А может…

Эйлин замахала на него руками.

— Нет, что ты, и не думай об этом. Мы тут бессильны, — она подмигнула ему, — это тебе не огненного великана молотом садануть.

Поломавшись и попрепиравшись с командиром, спутники нехотя отстегнули свои сумки и свалили их в кучу перед слегка обалдевшими от такого счастья пикси. Последним положил свою неподъемную торбу Касавир. Пикси в замешательстве уставились на всю эту неожиданно свалившуюся на их голову добычу. Малыш Даки ухватился за сумку Касавира и, быстро замахав крылышками и покраснев от напряжения, попытался было сдвинуть ее с места. Не сумев этого сделать, он нервно хихикнул и спрятался за спины сородичей.

— Ну что, банда, — весело сказала Эйлин, подмигнув главарю, — оружие и доспехи будете с нас снимать?

Пикси с облегчением рассмеялись. Главарь смущенно пожал плечами и сказал.

— Вообще-то… мы хотели вас разыграть. Но, кажется, все вышло наоборот.

Сэнд фыркнул и презрительно бросил:

— Дилетанты. Вам ли с нами тягаться.

— Нет, ну почему же, — вступилась Эйлин, — идея была неплохой. Я даже повеселилась.

Главарь просиял и от избытка чувств сделал небольшой кульбит в воздухе.

— Хи-хи, я же говорил, она добрая.

— Ладно, ребята, приятно было с вами поболтать, но нам надо торопиться. Вы позволите нам забрать свое барахлишко? Нам бы оно еще пригодилось.

В ответ пикси снова засмеялись и, помахав Эйлин и ее спутникам, упорхнули. Но через секунду маленький Даки вернулся и положил сверху на кучу сумок изящное зачарованное колечко. Эйлин усмехнулась:

— Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ну что, все готовы продолжить поиски таинственных Уэндэрснейвенов? Сэнд, по глазам твоим вижу, что ты прямо-таки мечтаешь с ними встретиться. Тогда разбираем вещи и вперед.

Они существуют!

Наконец, ноги путешественников ступили на землю славного уездного города Порт Лласта.

— Ну, и где эти твои хваленые шарлатаны? — спросил Сэнд, брезгливо отряхивая с сапога нечто, не совсем уместное на городской улице.

— Один момент, — и Гробнар побежал спрашивать дорогу у двух добрых людей, уже успевших поправить здоровье и гревшихся на солнышке возле таверны.

Через секунду друзья услышали громкий гогот и увидели, как один из забулдыг покрутил пальцем у виска и показал в сторону городского сквера.

— Похоже, эти мудрецы — известные в городе личности, — произнесла Эйлин.

— С хорошей репутацией, — добавил Сэнд.

Сквер представлял собой странное зрелище. Очевидно, когда-то какой-то забредшей в этот край тонкой натуре пришло в голову разбить здесь этот оазис отдохновения. Но неблагодарная общественность оказалась не в силах оценить такую заботу. В свое время сквер был красивым и ухоженным, но теперь выглядел запущенным. Кроны деревьев разрослись, газоны больше походили на заросли, а на том, что осталось от клумб, царили сорняки. Сохранилась лишь пара скамеек, и те были в плачевном состоянии. Статуи были разбиты, а фонтан посреди сквера забросан мусором и исписан непристойностями. Все это дало Сэнду повод лишний раз пройтись по нравам местных жителей, никчемности властей и провинциальному бескультурью.

Гробнар повел их в дальний уголок сквера, откуда слышались голоса. Голоса принадлежали двум очень странным на вид гномообразным существам, пол которых друзья с первого взгляда затруднились определить. Подобной манеры одеваться им еще не приходилось видеть. Эйлин подумала, что если бы им вздумалось прийти на костюмированную вечеринку Ниваля, даже этот знаменитый выдумщик был бы посрамлен. Их дом представлял собой странное строение на сваях с тростниковой крышей и бумажными стенами. Мудрецы (а это были они) сидели на широком крыльце своего домика, прикрыв глаза, и вели философскую беседу. Один из них при этом наигрывал заунывную мелодию на квадратной трехструнной лютне.

— Когда ты отправишься в Страну Вечности, на твоей погребальной табличке напишут: «Сочинитель безвкусных хайку, так и не добившийся благосклонности ни одной женщины», — сказал мудрец с лютней. — Четвертый облом за неделю. И все из-за тебя.

«Ага, значит они оба мужчины», — сообразила Эйлин.

Мудрец был одет в многослойное оранжевое одеяние наподобие халата, расписанное красными цветами и хитроумно перепоясанное, и широченные штаны. Кроме того, он не чурался косметики. На его совершенно белом лице выделялись нарисованные черным углем широкие брови, щедро подведенные «стрелками» глаза и ярко-красные губы сердечком. Наполовину выбритая голова с забавной «пальмочкой» дополняла этот странный образ и была, пожалуй, единственным намеком на его мужской пол, и то сомнительным.

— Что ты в этом понимаешь! Ты еще детское кимоно носил, когда я уже ходил к твоей бабушке на чайную церемонию, — ответил его двойник, в таком же ярком макияже, но в халате голубого цвета.

Ни один мускул не дрогнул на лице его собеседника, но в голосе послышалось бешенство.

— Моя бабушка была великой гейшей. Она бы и прокисшего саке не налила такому никчемному извращенцу, как ты. Чтоб ты сделал харакири тупым вакидзаси.

— Р-рр! — злобно прорычал мудрец в голубом, но остался неподвижным. — Ты! Позор нашего племени, так и не научившийся правильно завязывать оби! Чтоб у тебя дрогнула рука, когда ты будешь делать харакири тупым вакидзаси.

Такого оскорбления его визави снести не смог. Он отложил лютню, вскочил и с криками «Кияя!» стал ходить кругами, совершая странные махи руками и ногами. Второй мудрец последовал его примеру.

— Кто-нибудь знает, о чем это они сейчас говорили? — Спросила Эйлин.

На лицах друзей отразилось недоумение, лишь Зджаэв неожиданно подала голос.

— Знай, это великие мудрецы, чудом попавшие в ваш мир. Их философия недоступна простым смертным. Но лучше тебе сейчас вмешаться в их разговор.

— За мной, — скомандовала Эйлин и подбежала к красиво мутузящим друг друга гномам.

Она уже собиралась подать знак Касавиру, чтобы попытаться их разнять, но тут они сами обратили внимание, что на них смотрят. Мудрец в голубом толкнул в бок мудреца в оранжевом, который, в нарушение всех правил, уже начал его душить, и просипел:

— У нас посетители. Не стоит открывать им наши тайны.

Мудрецы отцепились друг от друга, спешно навели порядок в своих прическах и гардеробе и приняли благопристойные позы. Тот, что был в оранжевом халате, произнес:

— Доброго вам утра, путники. Меня зовут Бака Тоно. А это мой побочный кузен. Он откликается на имя Хенна Одзисан. Но можно просто «сёгун ослов».

— От императора придурков слышу, — немедленно отреагировал мудрец в голубом и, неестественно широко улыбнувшись, низко поклонился.

Мудрец в оранжевом последовал его примеру, придерживая свою растрепанную «пальмочку». Эйлин тоже поклонилась, представилась и представила своих спутников.

Бака Тоно продолжил:

— Мы с кузеном ведем уединенный образ жизни и, право, удивлены прибытию такой большой компании. Чем мы можем быть вам полезны, путники?

Эйлин решила без церемоний взять быка за рога.

— Мы ищем Уэндэрснейвенов.

Гномы тревожно переглянулись.

— Хм. А зачем они вам понадобились? — строго спросил мудрец в оранжевом.

— Мне и самой хотелось бы это знать, — честно ответила Эйлин, — но, видите ли, одному из нас было видение.

— Я бы назвал это, скорее, галлюцинацией, — уточнил Сэнд и ойкнул, получив щипок в мягкое место.

Эйлин подтолкнула Гробнара вперед.

— Видение? — в один голос переспросили мудрецы.

Хенна Одзисан подозрительно посмотрел на Гробнара.

— Такого на нашей памяти еще не случалось. Только настоящий сочинитель хайку, чья душа чиста и свободна от предрассудков, может удостоиться такой чести.

Гробнар нисколько не смутился.

— О, мне столько всего приходит с голову! Может быть, среди моих сочинений есть и эти самые хайку. Знаете, иногда я начинаю писать о том, что вижу, а потом вижу что-нибудь другое и сбиваюсь с мысли. Тогда я беру чистый листок и пишу снова. Вот, посмотрите, что я записал в дороге.

Гробнар вытащил из-за пазухи кипу мятых листочков и подал мудрецам. Мудрецы нахмурились и стали сосредоточенно читать письмена Гробнара. По мере чтения их лица озаряли улыбки.

— Вакаттане, ты только послушай! — Восторженно произнес Бака Тоно. — «Воробышек-дружок! / Прочь с дороги! Прочь с дороги! / Видишь, конь идет».

— А вот это, — подхватил Хенна Одзисан. — «Не знаю, что за люди здесь, / Но птичьи пугала в полях — / Кривые все до одного!» А это просто шедевр: «Как здорово, что все мы / Собрались на моей ладони — / Солнце, букашка и я».[4]

— Предсказание Великого Учителя Дзю сбылось! — вскричал Бака Тоно.

Надо было видеть лица спутников, когда оба мудреца почтительно опустились перед Гробнаром на колени и с низким поклоном отдали ему размашисто исписанные бумажки. Когда они подняли головы, на глазах Хенна Одзисана были слезы. Он утер их рукавом халата и проговорил, всхлипывая:

— Рукав моего кимоно увлажнился, но я не стыжусь этого. Ибо я долго ждал этого счастливого дня.

Друзья недоуменно переглядывались. Наконец, Эйлин не вытерпела.

— Постойте, постойте, уважаемые. Мы пришли сюда по конкретному делу. Может, все-таки поговорим об Уэндэрснейвенах?

Бака Тоно закивал и поспешно произнес:

— О, да, да, простите эту бездарность из бездарностей.

Он толкнул Хенна Одзисана в бок и прошипел:

— Хватит лить слезы, недоумок. Пора пригласить сэнсэя Гробнара и его свиту в дом.

«Свита» дружно отвесила челюсти. Эйлин с тревогой посмотрела на Сэнда. Тот был близок к обмороку.

Внутри домик мудрецов представлял собой светлое и практически пустое помещение, устланное циновками. Никакой мебели не наблюдалось, лишь посреди комнаты стоял низенький квадратный столик. Из украшений — пара ваз с сухими вениками, а на стене — свитки со странными фигурами. По нескольким повторяющимся элементам Эйлин догадалась, что это были какие-то руны. Она собиралась спросить об этом всезнающего Сэнда, но, посмотрев на него, поняла, что это дохлый номер. Он еще не оправился от удара, нанесенного ему тем, что его причислили к «свите сэнсэя Гробнара».

Усадив гостей, хозяева суетливо побежали к одной из стен и чудесным образом раздвинули ее. За стеной оказалась крохотная кухонька. Вскоре на столе появились: большая бутылка матового стекла, несколько чашек, стаканчики размером чуть больше наперстка, целая куча каких-то подозрительных закусок и чайник со странным, но ароматным напитком. В качестве столовых приборов были предложены тонкие деревянные палочки — по две в одни руки. Все это сопровождалось бесконечными поклонами. Пока гости озадаченно крутили палочки в руках, решая, каждый в меру своего интеллекта, куда их можно приспособить, мудрецы наполнили маленькие стаканчики жидкостью из бутылки. Касавир, принюхавшись, решительно помотал головой и потребовал чаю. У Эйлин поначалу тоже возникло такое желание, но любопытство оказалось сильнее. Она рассудила, что в этом доме их вряд ли хотят отравить, и уж хуже дядюшкиной бурды эта подозрительная жидкость точно не будет.

— Итак? — Эйлин вопросительно посмотрела на гномов.

— Кампай! — произнес Бака Тоно и поднял свой стаканчик.

Все последовали его примеру. Напиток оказался странным, кисловатым, но легким и вполне усвояемым.

— Сакэ, — пояснил Бака Тоно. — Закусывайте, не стесняйтесь.

Большинство не спешили приступать к трапезе. Уж очень непривычный вид был у этих блюд. Наконец, Касавир решился и принялся натыкать на палочки и пробовать все подряд. Не увидев на его лице признаков плохого самочувствия, друзья успокоились и тоже принялись за еду. Удивила всех Зджаэв. Она ловко орудовала палочками, подцепляя крошечные закуски, и отправляла в себя одну порцию сакэ за другой, только успевай подливать. Как будто этим всю жизнь и занималась. Эйлин решила, что в своих путешествиях по астралу гитзерай, видимо, пересекалась с этой загадочной культурой.

— А теперь мы вам все расскажем, — продолжил Бака Тоно. — Мы принадлежим к племени Блуждающих Сочинителей Хайку, или Уэндэрснейвенов, как вы нас называете.

— Что?! — воскликнул Гробнар. — Вы и есть те самые Уэндэрснейвены?

Не в силах сдержать своих чувств, он схватил за руки Сэнда, сидевшего напротив него.

— Сэнд, дружище, теперь ты видишь?!

Сэнд отшатнутся и попытался сделать непроницаемое лицо. Но ему это плохо удалось.

— Боги, лучше умереть, — в отчаянии простонал он.

Добрая душа Элани догадалась поднести к губам Сэнда стаканчик с сакэ и влить ему в рот, как больному лекарство. Зджаэв, сидевшая с другой стороны, дала ему закусить зеленым рулетиком, нафаршированным рисом и еще бог знает чем. А Гробнар продолжал неистовствовать:

— Вы все теперь видите, что я был прав. Эйлин, спасибо тебе! Только два человека на свете поверили мне — ты и моя милая Дорин. Как она будет рада! Нет, я не могу выразить словами своего восторга. Где моя лютня? Дайте мне мою лютню!

— Подождите радоваться, сэнсэй Гробнар, мы еще не все сказали, — остановил его Бака Тоно и потер лоб. — Дело в том, что мы принадлежали к этому племени. Пока нас, вернее, этого сочинителя паршивых хайку не отправили в изгнание. А меня — вместе с ним, как единственного члена семьи.

Бака Тоно с отвращением посмотрел на своего побочного кузена. Тот молчал, понуро опустив голову.

— Своей полной профессиональной непригодностью он умудрился вывести из терпения самого сёгуна нашего племени. Осознав всю степень своего позора, он уже хотел сделать харакири, и я, как самый близкий товарищ, с радостью собирался ему помочь. Но, к сожалению, об этом прознал наш Великий Учитель Дзю. Он сказал, что на этом начальнике бездарностей лежит проклятье. И снять его можно, отправившись в ваш мир и дождавшись истинного сэнсэя хайку, рожденного на этой земле.

— Пятьдесят тяжелых лет, день за днем, мы ждали этого момента, — с жаром подхватил Хенна Одзисан, — и вот, он настал. У сэнсэя Гробнара истинный, природный талант!

— О котором он до сего дня даже не подозревал, — продолжил Бака Тоно.

— О, Боже! — выдохнул Сэнд и принял из рук заботливой Элани очередную порцию сакэ.

Потерявшие дар речи спутники с изумлением смотрели на Гробнара, раскрасневшегося от гордости, волнения и сакэ.

— И… что же дальше? — Спросила Эйлин.

Бака Тоно вздохнул и опрокинул стаканчик.

— А теперь — самая плохая новость. Проклятье может быть снято, и мы можем быть приняты назад в наш мир. Но только в том случае, если сэнсэй добровольно отправится на Зеркальный Пруд к сгоревшей Хижине Мертвого Поэта. Это священное место нашего племени, и хижина — наша главная реликвия. Но в нее ударила молния в ту минуту, когда моему тупоголовому кузену приспичило появиться на свет. Он родился бесталанным, а вход в это святилище поэзии был для нас закрыт.

— Да, — сокрушенно покачал головой Хенна Одзисан, — и теперь только сэнсэй Гробнар может спасти нас, если войдет туда и восстановит хижину. Двери портала могут открыться только для него и трех его друзей.

— Что их там ждет, не знает даже Великий Учитель Дзю, — продолжил Бака Тоно, — но если они пройдут испытание и вернутся, проклятье будет снято.

Воцарившееся молчание нарушила захмелевшая Зджаэв.

— Знай… ик… тот, в чьем сердце живет любовь, сможет… ик… пройти это испытание.

Бака Тоно с удивлением посмотрел на Зджаэв и кивнул.

— Онна-сан права. Сэнсэй должен взять с собой троих друзей. Но если среди них будет хоть один, кто не испытывает сердечной привязанности, ничего не выйдет. Так сказал Великий Учитель Дзю. Итак, своим решением вы можете возродить нас к жизни или погрузить в пучину уныния.

Мудрецы поклонились и замерли в ожидании.

Эйлин оглядела своих друзей. Она сама, Касавир — вне всяких сомнений. Кто еще? Элани, Зджаэв — маловероятно. Она посмотрела на Сэнда. Почувствовав на себе ее пристальный взгляд, он оторвался от лицезрения своих коленей и, почуяв, к чему она клонит, удивленно поднял брови.

— Я?! Отдаю должное твоей богатой фантазии, но, уверяю тебя, я абсолютно не буду вам полезен.

— Сэнд, — произнесла Эйлин, продолжая смотреть на него.

Он скрестил руки на груди и поежился.

— Ха! Если кто-то думает, что меня легко очаровать и заставить потерять голову, то он горько ошибается.

— Сэ-энд, — настойчиво повторила Эйлин.

Тот заерзал на месте и смущенно забормотал:

— Ну… я могу допустить, что способен испытывать некоторое… увлечение. Но что-то большее — это просто смешно. Что вы на меня так смотрите? — Занервничал Сэнд. — Оставьте меня в покое!

Эйлин удовлетворенно кивнула и переглянулась с Гробнаром. Тот обратился к мудрецам, с волнением ожидавшим его решения.

— Мы пойдем. Я и трое моих друзей.

Явление Мертвого Поэта

Когда мудрецы доиграли и допели свою тоскливую песню на неведомом языке, трое добровольцев во главе с сэнсэем Гробнаром увидели, что местность вокруг них стала чудесным образом меняться. Заросшие травой тропинки превратились в извилистые каменные дорожки, кое-где переходящие в изящные арочные мостики с перилами, перекинутые через весело журчащий ручеек. На месте разрушенных статуй появились замысловатые многоступенчатые башенки и фонари из грубо обтесанных камней со вставленными в них свечами. Заросшие клумбы и неухоженные газоны исчезли, уступив место невысоким розовеющим кленам с листьями, похожими на цветы, папоротникам, кустам барбариса и можжевельнику, усыпанному голубовато-пурпурными ягодами. Встречались и растения, названий которых Эйлин не знала. На первый взгляд, сад не выглядел причесанным и спланированным. Но на всем лежала печать ухоженности и какого-то то глубокого замысла. Если садовник был земным созданием, то очень деликатным и понимающим, что в природе не бывает ничего случайного.

— Какая красота! Не думала, что здесь может быть так здорово. — Эйлин огляделась. — А где все?

Сэнд пожал плечами.

— Очевидно, мы уже прибыли на место. А наши милые дамы остались в том, другом Порт Лласте, наедине с бутылкой этой подозрительной бурды и двумя безумными блуждающими хайкуистами.

Эйлин похлопала его по плечу.

— Ладно, не завидуй. Ты только посмотри на местную флору. Жаль, Элани этого не видит.

Сэнд презрительно фыркнул и сунул в рот машинально сорванную ягоду можжевельника. Прожевав ее, он приподнял брови, вздохнул, вынул нож и вытащил холщовый мешочек для сбора ингредиентов.

— Ты права, — изрек он, — чем бы ни закончилась эта авантюра, я не уйду отсюда, пока не удовлетворю свой научный интерес. Хоть какая-то надежда, что я недаром потрачу время.

— Ну, вот и славненько, — ответила Эйлин, направляясь вглубь сада и увлекая за собой спутников, — погуляем по этому алхимическому раю и осмотримся. Ты только поаккуратнее тут.

Друзья долго бродили по причудливо извивающимся дорожкам этого поражающего воображение сада. Умиротворяющая тишина нарушалась лишь звуками их шагов, шорохом осенней листвы, журчанием ручья, мурлыканием сэнсэя, сочиняющего очередные нетленки, и бормотанием Сэнда, который, увидев какое-нибудь редкое растение, пытался вспомнить его название и свойства. Где-то подала голос кукушка. По привычке начав считать, Эйлин сбилась и усмехнулась: «Дай то бог».

Через какое-то время вымощенная камнем тропинка пошла под уклон, превратившись в пологую лесенку. Внизу была полянка с небольшим водопадом и живописным прудом, обрамленным кустами шиповника, ирисами и карликовыми туями, росшими среди замшелых камней. В чистом, прозрачном пруду плавали изумительные по красоте пятнистые карпы. Атмосфера этого волшебного места очень располагала к творческому уединению. Единственное, что нарушало эту идиллию — обгоревшие останки низкого деревянного помоста, усыпанные головешками.

— М-дааа, — протянула Эйлин, обойдя то, что осталось от Хижины Мертвого Поэта. — Не похоже, что эта конструкция подлежит восстановлению. Давайте-ка тут пороемся, может, найдем что-нибудь полезное.

Поймав нахмуренный взгляд Касавира, Эйлин закатила глаза и пояснила, отчетливо проговаривая слова:

— Давайте. Осмотрим. Эти. Руины. Может быть. Мы найдем здесь. Что-нибудь полезное. Что поможет нам понять. Как их восстановить.

Ожидания не обманули ее. В углу под частично уцелевшим помостом Гробнар нашел прямоугольный металлический ящичек. Сев на камень около пруда, Эйлин не без труда открыла его. Там оказалась красивая лютня с четырьмя шелковыми струнами и коротким грифом с пятью высокими деревянными ладами. Инструмент был стар, но очень изящен, покрыт темным лаком, сквозь который был виден узор палисандрового дерева. Было видно, что лютня изготовлена прекрасным мастером, и будет отлично звучать. Уж в этом Эйлин разбиралась. Размер лютни указывал на то, что хозяин ее был ростом не выше Гробнара.

— Хороший инструмент, — заключила она, подавая лютню новоявленному сэнсэю, — похоже, волшебный, если я что-то в этом понимаю.

— Волшебная лютня Уэндэрснейвенов, — с придыханием произнес Гробнар, благоговейно принимая ее.

— Погоди, тут еще что-то есть.

Эйлин вытащила несколько перевязанных шелковой лентой старых свитков. Взглянув на страницы, исписанные мелкими, ничего ей не говорящими значками, она подозвала Сэнда. Но тот лишь покачал головой и проворчал:

— Не могу же я разбираться в любой белиберде, которую пишут эти аферисты, выдающие себя за Уэндэрснейвенов. Может, это вообще кошка хвостом намалевала.

— Фу, злой ты какой-то, — с упреком сказала Эйлин.

Просмотрев все свитки, Эйлин нашла один, на котором были начертаны красными чернилами символы, напоминающие привычные руны.

— А ну-ка, взгляни, — обратилась она к Сэнду, — если ты это не прочтешь, то никто не прочтет.

— Это похоже на Руаслек, тайный язык заклинаний иллюзионистов, — сообщил Сэнд, — но прочесть его мало кто может.

— Я могу, — неожиданно отозвался Касавир, наблюдавший все это время за карпами в пруду.

— С чего ты это взял? — ревниво поинтересовался уязвленный эльф.

Касавир пожал плечами и, не отрываясь от своего занятия, произнес с легкой издевкой:

— Читал много.

— А поподробнее нельзя? — не отставал Сэнд, но тот лишь усмехнулся в ответ.

Сэнд хмыкнул и надулся, скрестив руки на груди.

Эйлин подошла к Касавиру и, сняв невидимую соринку с его доспеха, проворковала вполголоса:

— Какой ты умный и загадочный.

Касавир кашлянул и сказал сквозь зубы:

— Давай сюда свиток.

Взяв свиток, он обратился к остальным:

— Если это заклинание, то в моих устах оно не подействует. Я могу только прочитать. Слушайте.

Изведав невзгоды и жалкий свой жребий приняв, Отныне навеки зарекаюсь я в жизни бренной Прикасаться к заветным струнам! Как память о лютне, с которой навек расстаюсь, В сем суетном мире да пребудут слова Закона, Что моей начертаны кистью… [5]

— Так я и думал, чепуха какая-то, — сказал Сэнд скучающим тоном.

— Уэндэрснейвены никогда не говорят и не пишут чепухи, — горячо возразил Гробнар. — Во всем есть смысл. Надо только его найти.

— Успехов тебе в поисках того, чего нет и быть не может.

Сэнд явно начал оправляться от ударов, нанесенных по его самолюбию, и к нему стала возвращаться его обычная ирония. В разговор вступила Эйлин.

— Раз в этом заумном стихе упоминается лютня, почему бы не попробовать поиграть на ней?

— Ой, я так волнуюсь. Играть на инструменте Уэндэрснейвенов… я даже не знаю, смогу ли, — распереживался Гробнар.

— Да неважно, играй уже! — велела Эйлин.

— Подожди секундочку, я отойду подальше и заткну уши, — съязвил Сэнд.

Едва струны лютни завибрировали от прикосновения пальцев Гробнара, поднялся ветер, стало темно, и повеяло ледяным холодом. Над сгоревшей хижиной появился призрак гнома, одетый так же, как и оставшиеся в Порт Лласте мудрецы. Призрака окружали трое чудовищ такого же загробного вида, вооруженные копьями, с человеческими телами и лошадиными головами.

— Никак, тот самый погорелец явился, — пробормотала Эйлин, — неужто не рад нас видеть?

Но призрак не проявлял никакой агрессии.

— Наконец-то ты пришел, — обратился он к Гробнару. — Долго же я тебя ждал. Ты — тот, кто появился на свет в своем мире в тот момент, когда молния угодила в мою хижину.

Гробнар решил на всякий случай пооправдываться:

— Ой, простите, я не хотел. То есть, я хочу сказать, если бы я что-то и сделал, то вряд ли это могло вызвать такие последствия. По правде говоря, этот момент своей биографии я не очень хорошо помню.

Призрак махнул рукой, помолчал немного и продолжил:

— Я — Мертвый Поэт. Это сейчас меня так зовут. А раньше меня звали по-другому, я и сам уже не помню, как. Я преспокойно жил в своей бедной хижине на берегу пруда, сочинял неплохие хайку, пока не умер. А когда я умер, я стал Мертвым Поэтом. Моя хижина превратилась в Хижину Мертвого Поэта у Зеркального Пруда. Этих сочинителей рисом не корми — дай сделать из какой-нибудь ерунды святыню. Но случилась такая беда, что я отчаянно, как и все поэты, влюбился в одну симпатичную особу — небесную принцессу Исико. А она, как назло, терпеть не может поэтов, поэзии, и всего такого. Надо же такому случиться. Думаю, ты, как творческий человек, меня поймешь.

— Еще бы, — подтвердил Гробнар, — я сам столько раз с этим сталкивался.

— Вот-вот. Пошел я к ее отцу, духу высшего ранга А-но-Рюо. Старик оказался тот еще жук, сам давно мечтал дочку замуж выдать. Он мне и посоветовал избавиться от своего таланта. И стать самым заурядным духом — Зеркального Пруда, например, чтобы далеко не ходить — и благополучно жениться на его дочери.

— Неужели ты согласился?! — изумился Гробнар.

— Не сразу, конечно. Шутка ли — прожить всю земную и загробную жизнь сочинителем хайку, а потом стать не пойми кем. Но, с другой стороны, — подумал я, — чего мне терять? На небесах мои стихи не очень-то нужны. Там малые формы вообще не в моде давно. А здесь меня и так будут почитать, как Мертвого Поэта. В общем, кто любил, тот меня поймет.

Мертвый Поэт тяжело вздохнул.

— Но, видимо, небесам было угодно наказать меня за отступничество. Мой талант должен был перейти к кому-нибудь из моих собратьев в момент его рождения. Не знаю, как А-но-Рюо собирался это устроить, чтоб он жил вечно и не простужался. Молния и все такое — это антураж, не в этом суть. Но в результате какой-то странной пертурбации, мой дар сочинительства хайку перешел к тебе. А я был низвергнут в нижний загробный мир.

— Обалдеть! — Не выдержал Сэнд. — Ничего глупее не слышал.

Мертвый Поэт понимающе кивнул.

— Не поверишь, сам удивляюсь. Это первый случай, когда талант достался не только не члену нашего племени, но вообще гному из другого мира. Может, старикашка чего-то перемудрил. А скорее всего, когда-то некий Блуждающий Сочинитель Хайку побывал в вашем мире и оставил о себе одно, — он оглядел Гробнара, — гм… маленькое воспоминание. Хотя у нас с этим строго. Но это лишь предположение, — поспешил добавить дух, увидев, как Гробнар разволновался, — а на предположение, как говорится, васаби не намажешь. Короче, сэнсэем хайку стал не тот, кто должен был.

Гробнар почесал голову.

— Надо же, столько лет прожить и не знать, что у тебя такой мудреный талант.

Призрак махнул рукой.

— Да что там мудреного. Что вижу, то пишу, красота в малом, и так далее. Но я эту способность потерял начисто, а тот, к кому она должна была перейти, так и остался весьма средним сочинителем. Баланс нарушился, но теперь ты можешь исправить эту несправедливость. Мне это все очень путано объяснили, но я постараюсь воспроизвести. Во-первых, ты должен добровольно отказаться от своего таланта.

— Как отказаться? Перестать быть поэтом?!

— Нет, ты сохранишь те способности, которые у тебя и так были. Песни, баллады, поэмы сочинять — пожалуйста.

— Какая неприятность, — вставил Сэнд.

Мертвый Поэт посмотрел на него, поджав губы, вздохнул и продолжил:

— Но ни одного приличного хайку ты больше не сможешь написать.

Гробнар подумал немного и пожал плечами.

— Вообще-то, я понятия не имел, что могу их сочинять. Обычно я раз в месяц просто сжигал все бумажки, которые исписывал. Так что… жаль, конечно, я мог бы стать родоначальником нового жанра и прославиться на весь мир, — гном вздохнул и с улыбкой переглянулся с товарищами, — но ради Уэндэрснейвенов я был бы готов и на большее. Друзья бы меня поняли, я уверен.

— Еще как бы поняли, — не унимался Сэнд, — я бы лично…

Но почувствовав на своем плече тяжелую руку Касавира, он счел за благо оставить свои соображения при себе.

Мертвый Поэт нахмурился.

— Однако, этого мало. Надо, чтобы трое твоих друзей, не чуждые нежных чувств, сразились с тремя стражами из нижнего загробного мира.

— А это еще зачем? — возмутился Сэнд. — Не подумайте, что это имеет отношение ко мне, но все же, хотелось бы знать.

— Ой, не спрашивайте. Не имею понятия. Таково условие Эмма-о, властителя загробного мира. Он вообще странная личность, любит мрачные развлечения. Недавно в Подземную Реку чудовищ напустил, то-то весело было усопшим через нее перебираться. Я после этой романтической истории что-то вроде достопримечательности. Эмма-о меня показывает за деньги, или что там у них в ходу. Вот он и придумал, чтобы за меня сразились. Говорит, если их чувства искренни, я их зауважаю и тебя, так и быть, отпущу. Либо в мире живых станет тремя наивными идиотами меньше.

— Один маленький вопросик, — снова встрял Сэнд, — не значит ли это, что если кто-то из троих не обладает, так сказать, нужными качествами, то…

— Ага, полная то, что ты подумал, — подтвердил Мертвый Поэт.

Услышав изысканную трехэтажную реакцию Сэнда на этот исчерпывающий ответ, Эйлин благоговейно посмотрела на него.

— Ого, да ты прямо этот… сэнсэй. Куда нам, деревенским простушкам. Вернемся в крепость — прочтешь мне пару лекций. А то опозорюсь, в рыцарском-то обществе.

Нервы Сэнда не выдержали.

— Е…ть, ты о чем думаешь, вообще? Меня тут убить могут по милости этих маньяков-графоманов, а ты будто не слышишь ничего. И зачем я с вами пошел!

Эйлин вздохнула и обняла его за плечо.

— Ну, кто тебя убьет? Умный, а глупости говоришь? Подумай лучше, что скажешь Каре. Ты же ей не сообщил, куда идешь. Это будет посерьезнее каких-то там загробных стражей с лошадиными физиономиями.

Сэнд плюнул и полез в карман за успокоительным порошком.

Мертвый Поэт откашлялся, привлекая к себе внимание. Эйлин приложила руку к груди.

— Ах, да, извините, слушаем вас.

Поэт развел руками.

— Да я, собственно, все сказал. Вы можете отказаться и уйти. Тогда я останусь в аду, эти бедолаги-кузены в вашем мире, сэнсэй Гробнар останется сэнсэем хайку, а портал к этому месту будет закрыт навсегда. Чем это закончится для всего племени — неизвестно, но, наверное, ничем хорошим. Но если вы согласитесь… я знаю, у вас сейчас проблемы. Король Теней, не так ли? Трудно сказать заранее, чем мое племя сможет вам помочь. Но они обязательно помогут, это вопрос чести. Когда они будут нужны — они себя покажут во всем своем безумии, я их знаю.

Кивнув духу, Эйлин повернулась к товарищам, чтобы произнести воодушевляющую речь.

— Ну что, ребята, давненько мы не совершали ничего великого. Уничтожение месячного запасы еды на кухне Дункана и нейтрализация ужасной банды пикси не в счет. А тут — такие противники. Не знаешь, чего от них ожидать.

Мертвый Поэт приблизился к ним и сказал шепотом:

— Просты и предсказуемы. Тот, что в центре, плюется ядом, двое других швыряются огненными шарами. Вблизи могут покусать. Не любят холода, пугаются громких звуков и яркого света. Но живучи и очень сильны.

— Мы должны их вызвать на бой?

— Сами нападут, если обнажите оружие.

— Спасибо за подсказку.

Эйлин вновь обратилась к спутникам.

— Сэнд, твой порошочек подействовал? Сосредоточиться можешь? Отлично, наколдуй чего-нибудь хорошего, только, ради бога, в тему. Гробнар, близко не подходи, ты нам живой нужен. Касавир, ты знаешь, что делать. Как дойдет до ближнего боя, твой — слева. Я в центре, мне увернуться легче. Сейчас опробую на вас новую песню, а то старые вам уже, наверное, надоели. Цветов и аплодисментов, так и быть, не надо. Гробнар, давай, как я тебя учила, и не сфальшивь.

То ли новая песня Эйлин оказалось удачной, то ли так подействовал успокаивающий порошок. А может быть, мысль о том, как разозлится Кара, если он вдруг умрет, не спросясь, заставила Сэнда проявить чудеса героизма и невиданную концентрацию. Впоследствии он вспоминал об этом эпизоде своей жизни исключительно в непечатных эльфийских выражениях. Впрочем, лукавил. Хорош он был, ничего не скажешь. Жаль, Кара не видела, она бы оценила. Касавир, воодушевленный бардовской песней и божественным благословением, эффективно дубасил одного стража, Эйлин устроила зажигательный танец с катанами, делая фарш из другого, ловко уклоняясь от его ударов и ядовитых атак. Сэнд, защищенный сферой, едва осознавал, какие заклинания произносит. Их формулы даже не всплывали в его голове. Слова сами срывались с губ, а руки насылали на стражей ледяной шторм и электрические разряды страшной разрушительной силы. За то время, что действовало одно мощное заклятье, он уже успевал накопить энергии на другое, время от времени машинально творя простенькие ледяные стрелы, словно унимая зуд в пальцах. Увидев, что Эйлин упала на колени и закашлялась, не успев увернуться от зеленого облачка, выдохнутого ее противником, он, сам не зная как, с первого раза сумел бросить недавно изученное сложное заклинание солнечной вспышки, отнявшее у него остатки энергии. Двое стражей сразу растворились в воздухе, третьего добивал Касавир, а Сэнд уже вливал в рот Эйлин противоядие.

Очнувшись в руках Сэнда, она улыбнулась.

— Ну вот, видишь, — произнесла она, обнимая эльфа за шею, — все-таки, нам не придется объяснять Каре, куда мы тебя дели. Ты был прекрасен, как бог. Ты хоть понимаешь, что это значит?

Смущенно кашлянув, Сэнд подтолкнул ее к Касавиру.

— Займись ей, она, кажется, бредит.

Гробнар, который во время боя изнывал от невозможности вмешаться, подлетел к ним и стал помогать Касавиру, не умолкая ни на минуту.

— Вот это была битва! Если бы здесь был десяток стражей, вас бы это не остановило. Сэнд! Я восхищен и, не побоюсь этого слова, подавлен твоей мощью. Когда я смотрел на тебя, у меня родилась песня….

— Слушай, я и так чудом выжил, не стоит усугублять, — устало перебил его Сэнд. — Лучше поищи в моей сумке зелья.

Сэнд не пострадал от ран, но был истощен, даже говорить еле мог, а Эйлин получила ранение бедра и вывихнула кисть, блокируя мощный удар. Касавир, благодаря тяжелому доспеху и зачарованному щиту, отделался парой тупых ударов и легким ожогом руки.

Пока друзья лечились и отдыхали, Мертвый Поэт скромно сидел на останках своего жилища, подперев голову рукой, и терпеливо ждал. Через полчаса на него, наконец, обратили внимание.

— И что дальше? — поинтересовалась Эйлин.

— Мы должны провести несложный обряд для восстановления статус-кво. Путь сэнсэй сочинит прощальное хайку и пропоет его, а я подыграю ему на Лютне Абсурда.

— Лютня Абсурда? — переспросил Гробнар.

— Ну да, то, что у тебя в руках — моя Лютня Абсурда, изготовленная на заказ Безумным Мастером. Четыре струны — четыре стихии, пять ладов — пять школ. Или наоборот? В общем, на ней не каждый может играть. Со временем разберешься. Если, хех, выживешь, конечно. У этого инструмента непростой характер. Но я тебе кое-что покажу. Дай-ка ее мне и придумай что-нибудь трогательно-прощальное и сильнодействующее.

— Ей богу, я сейчас заплачу, — иронично пробормотал Сэнд, когда Гробнар и дух исполняли свой экспромт.

— Рада, что ты пришел в норму, — вполголоса прокомментировала Эйлин его высказывание.

Когда проникновенные аккорды и слова стихли, на сгоревший помост опустился столб белого света. Когда он исчез, на месте руин стояла маленькая скромная хижина с тростниковой крышей и широким крыльцом.

— Вот и все, — бодро сказала дух, когда стихли бурные аплодисменты и крики «ура».

Сэнд заорал «бис!» и попытался свистнуть, но сконфузился, издав какой-то неудобопроизносимый звук.

Мертвый Поэт поклонился и произнес:

— Ну, мне пора. Надеюсь, старый маразматик меня не обманул, и уже готовит все к свадьбе, будь она неладна. Когда я исчезну, на этом месте откроется портал.

Затем он обратился к Гробнару.

— Держи лютню, надеюсь, она тебе пригодится. И не повторяй моих ошибок, братец!

* * *

Когда друзья оказались в Порт Лласте, домик мудрецов стоял на месте, но их самих уже не было. Элани и Зджаэв сидели на крыльце, обнявшись и напевая какую-то занудную долгоиграющую песню на языке Уэндэрснейвенов. У них была бутылка сакэ, которую предусмотрительные кузены оставили на случай, если кому-то из вернувшихся понадобится успокоить нервы и обрести душевный покой. Ведь никто не знал, с чем им придется столкнуться. Подружки тут же забросали героев вопросами. Заверив их, что чудовищ было не так много, и они были не такими страшными, как хотелось бы, Эйлин поинтересовалась, как они тут проводили время. По тому, как они стали хихикать и толкать друг друга, Эйлин поняла, что девочки как минимум не скучали.

— Знай, они ушли, но обещали вернуться, — лукаво сказала Зджаэв, — и оставили кое-что для Сэнда. Вот.

Зджаэв помахала перед носом эльфа бумажкой и тут же спрятала ее за спину.

— Какое-нибудь хайку на память? — безо всякого интереса спросил Сэнд.

— А вот и нет! Знай, это замечательный рецептик от Уэндэрснейвенов.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Сэнд.

— А что нам за это будет?

— Уж и не знаю, чем тебя может заинтересовать алхимик с такими средними способностями, как у меня, — произнес Сэнд, скрестив руки на груди и сощурив глаза.

Зджаэв закивала.

— Знай, зришь в корень. Между прочим, мелочиться не советую. В Невервинтере живет еще один эльф, которому этот рецепт придется по вкусу.

— Так, короче, — отрезала Эйлин, которой надоела эта торговля, — либо вы с Сэндом немедленно договариваетесь, либо я это экспроприирую. В свою пользу.

— Так уж и быть, два зеленых порошка, и приглашу тебя на дегустацию, — предложил Сэнд и подал Зджаэв руку.

— А Элани?

— И Элани.

Зджаэв пожала протянутую руку, рецепт благополучно перекочевал в руки Сэнда, Эйлин разлила оставшееся сакэ по фляжкам, и отряд смог, наконец, покинуть Порт Лласт.

Было не по-осеннему жарко. За пару миль до крепости они перешли на шаг. По одной стороне пыльной дороги, поросшей островками чахлой травы, тянулись бесконечные поля, за которыми просматривались крыши крестьянских домов, сгрудившихся у подножия скалистых холмов. С другой стороны к ней примыкал начинающий желтеть лесок, скромно именуемый охотничьими угодьями. Эйлин вздохнула и взглянула на Гробнара.

— А жаль… попасть бы еще разок в эту удивительную страну.

Гробнар загадочно улыбнулся.

— Не так уж это и невозможно. Я же говорил — Уэндэрснейвены везде. И нигде.

— Хм, — Эйлин заинтересованно наклонила голову, — ну-ка, выкладывай свой секрет.

Гробнар подъехал к ней вплотную и жестом попросил наклониться.

— Мертвый Поэт дал мне ключ к расшифровке карты порталов. Они разбросаны по всему Фаэруну. Островки цивилизации Блуждающих Сочинителей Хайку. Сады, небесные замки, подземелья, горные селения, леса и озера. Здесь зима, там лето. Там степной зной, тут тенистая прохлада. Нужно лишь сыграть мелодию.

Эйлин огляделась и заговорщицки прошептала:

— А ты не врешь?

— Лютней клянусь, — прошептал Гробнар в ответ.

— А как же я?

— Не волнуйся, Эйлин, я тебя не брошу.

Подвижное лицо гнома покрылось сетью мелких морщинок, когда он улыбнулся и подмигнул ей. Эйлин тоже улыбнулась.

— Спасибо, Гробнар. Ты настоящий друг.

Глава 4. Новые лица в крепости

— Ну возьмииите меняаа! — орала аасимарка, беззастенчиво поливая слезами и без того мокрое тело Касавира.

Вот к чему приводит добрая молва о крепости и ее славном капитане. Это белокурое создание, антипод Нишки, имеющее наполовину божественное происхождение, явилось на заре, когда Эйлин с Касавиром завершали утреннюю пробежку. Идея возобновить совместные пробежки принадлежала Касавиру и не привела Эйлин в восторг. Она пыталась сонно возражать, что, если уж ему некуда девать свою энергию, почему бы не посвятить эти благословенные часы каким-нибудь более приятным занятиям. На что он ответил, что он, конечно, зверь, но не настолько, чтобы ради каких-то глупостей лишать любимую женщину прелестей утренней пробежки.

— Но, если ты так хочешь, мы можем отложить пробежку еще минут на двадцать… пятнадцать, — милостиво предложил Касавир, нависнув над ней и изобразив что-то вроде звериного оскала.

— Ты не человек, а конструкт, ей богу, — отозвалась Эйлин и выскользнула из-под него, не дожидаясь, пока он начнет осуществлять свою угрозу.

— Правда? — С интересом спросил Касавир, вставая следом. — Мне казалось, что конструкты устроены немного по-другому.

Взглянув на него Эйлин прыснула.

— Точно, запамятовала.

— Так быстро? — Касавир нахмурился и прижал ее к себе, давая почувствовать, насколько его устройство отличается от устройства железного конструкта.

Поняв, что шутки кончились, Эйлин преданно посмотрела ему в глаза и проникновенно произнесла:

— Я имела в виду твою неутомимость, милый.

Не выпуская ее, Касавир наклонился к ее уху и тихо, но грозно сказал:

— Пять минут на одевание, или… я тебе покажу, какой я конструкт. А потом кросс у меня побежишь.

Это чудо в светлых одеждах, сандалиях и с огромным мечом за спиной неслось по тракту на гнедом скакуне, поднимая вокруг себя тучи пыли и заставляя очарованных селян сворачивать шеи, получая подзатыльники от менее чутких к прекрасному селянок. В это время Эйлин, подбадриваемая Касавиром, болталась на турнике, установленном на участке между крепостной стеной и кукурузным полем. Девушка, сориентированная стражником у ворот, подъехала к ним, соскочила с коня и громко заявила, что ее зовут Свет Небес, и она пришла наниматься на службу. При этом держала она себя так, словно вся крепость стояла перед ней на коленях, умоляя стать если не капитаном, то хотя бы его главным заместителем. Напоследок она уточнила, какое желает получать жалованье и, вынув меч, объявила, что вызывает Эйлин на поединок.

Пока леди-капитан, свалившаяся от такой наглости с турника, отряхивалась, злобно ругалась и проверяла, все ли у нее цело, Касавир решил утихомирить взбесившуюся барышню. Однако, едва приблизившись к ней, пропустил неожиданный удар ногой, согнулся пополам и, сдавленно пробормотав «О…ли бабы!», рухнул наземь. Эйлин буквально озверела от такого неслыханного злодейства. Задыхаясь от гнева, она отерла туникой пот с лица и, сделав страшное лицо, заорала:

— И это ты, стерва белобрысая, называешь поединком?! Да я тебя щас пришибу на месте!

Юная аасимарка от неожиданности выронила меч, а Эйлин с диким воплем «Наших бьют!» кинулась на нее и принялась дубасить по всем правилам бабской трактирной драки. Очевидно, в подобных драках Свет Небес не была сильна, поэтому ее аасимарская белокурая красота несла большие потери. Но сопротивление ее было столь отчаянным, что и Эйлин приходилось не сладко. Сбежавшиеся на шум сыновья Орлена уже начали делать ставки, когда более опытная в таких делах леди-капитан изловчилась и схватила упавшую на колени противницу за волосы, собираясь расквасить ее миленький курносый носик о свою очаровательную коленку.

Вдруг девушка скривилась и стала всхлипывать. Бить плачущего соперника было как-то непривычно. Нехотя отпустив ее, Эйлин отплевалась от пыли, прикоснулась к разбитой губе, и, посмотрев на пальцы, мрачно сказала:

— Хрен тебе, а не жалованье. За еду работать будешь. Если вообще возьму.

Повернувшись, она растолкала разочарованных очевидцев и направилась к уже пришедшему в себя Касавиру, который стоял, прислонившись к стене и согнув одну ногу.

— Как ты? — спросила она с тревогой.

— Бывало и похуже, — махнул он рукой.

Увидев, что к ним направляется всхлипывающая аасимарка, Касавир напрягся и сжал кулаки. Эйлин успокаивающе погладила его по плечу.

— Ну возьмите меня! Не надо мне жалованья, — промямлила девушка плаксивым тоном.

— Вот привязалась, — в сердцах сказала Эйлин, — и почему я должна тебя взять?

— Сирота я! Меня жрецы воспитывали. Задолбали своими проповедями! Даже имя дали какое-то дурацкое. С мальчиками встречаться не разрешали! Да и кто со мной встречаться будет, с таким именем, — запричитала аасимарка, глотая слезы.

— Мне почему-то кажется, что дело не в имени, — пробормотал Касавир сквозь зубы.

— Правда? — Оживилась девушка, устремляясь к Касавиру, — тебе нравится мое имя?

— Эй! — Угрожающе произнес Касавир, но Эйлин уже схватила нахалку за шиворот и прикрикнула на нее:

— Стоп, не отвлекаться!

Девушка жалостливо посмотрела на нее, размазывая слезы и кровь по лицу.

— Надоели мне жрецы. Я пользу приносить хочу. Мне про вашу крепость говорили, что вы с Королем Теней воюете, и вам люди нужны. И еще говорили, что здесь хорошо, весело, парни красивые.

Тут она с отчаянным воплем упала на грудь не успевшего увернуться Касавира и заголосила:

— Ну возьмииите меняааа!

Озадаченный столь резкой переменой отношения к себе, он с опаской посмотрел на явно сумасшедшую девушку.

— Угу, — Эйлин уперла руки в боки, — а про капитана крепости тебе ничего не говорили?

— Говорииили, что добраяаа!

— Соврали. Я ужасно злая. И жадная.

Сказав это, она сгребла аасимарку в охапку и отодрала ее от Касавира.

— Что делать-то умеешь? — спросила она, оттеснив девушку от любимого.

Свет Небес еще пару раз всхлипнула, и стала скороговоркой перечислять:

— Все могу. Охранять могу, тренировать могу, оружие ковать могу, доспехи чинить могу, патрулировать, воевать могу, командовать, разведывать могу, стирать, убирать, готовить…

— Подожди, — перебила ее Эйлин, — а ты что-нибудь из этого уже делала?

— Нет, — бодро ответила юная вундеркинд, — но я все могу. А главное — у меня есть дар убеждения.

— Хм, — Эйлин задумалась, — ну, если ты так убедительно врешь, может тебе набор рекрутов доверить?

Свет Небес обрадовалась и закивала.

— Вот увидишь, каждый мужчина, способный стоять на ногах, будет мечтать служить в твоей крепости.

Эйлин взглянула на подпирающего стенку мужчину, недоверчиво косящегося на Свет Небес, и хмуро произнесла:

— Да уж, те, кто после встречи с тобой смогут дойти до крепости — воистину золотой фонд нации.

Свет Небес оживилась.

— Ой, а я еще лечить могу, — радостно сказала она и бросилась к пострадавшему.

— Не надо! — одновременно закричали Эйлин и Касавир.

— Не надо, — проникновенно повторила Эйлин, придержав ее за руку. — Лет-то тебе сколько?

— Восемнадцать… будет через месяц, — скромно потупившись, ответила Свет Небес.

Эйлин вздохнула.

— Ладно. Найдешь в крепости лейтенанта Кану, она тебе все расскажет. Жалованье не королевское, зато обеспечение — за счет крепости. Тебе доспех надо приличный. И ради бога, умойся, прежде чем показаться Кане на глаза.

Поняв, что ее больше не будут бить, аасимарка окончательно обнаглела и стала кидать на Касавира игривые взгляды. Эйлин поднесла к глазам руку, сжатую в кулак, и, рассматривая сбитые в кровь костяшки пальцев, как бы между прочим, добавила:

— Когда устроишься и позавтракаешь, зайди ко мне в кабинет. Я объясню тебе правила общежития в крепости. А теперь иди и займись делом.

Когда Свет Небес ушла, Касавир покачал головой и с сомнением произнес:

— Ты уверена, что стоит брать на службу эту юную террористку?

Эйлин пожала плечами.

— Такая уж у этой крепости судьба. Именно сюда со всех уголков страны стекаются буйнопомешанные, чокнутые и просто странные граждане, желающие быть вписанными в историю. Иногда мне кажется, что в этом есть какой-то глубокий смысл.

* * *

Когда они вернулись в крепость, Касавир, заверив, что все в порядке, пошел к себе долечиваться, а Эйлин, умывшись и перекусив, решила проведать представителя своих новых союзников. Такими солдатами не могла похвастать ни одна крепость. Настоящие звери, в прямом смысле слова. Целое племя людей-ящеров, которых она по случаю раздобыла в Хайклиффе. Началось все с того, что она получила сведения о каких-то проблемах в городке, которые требовали ее участия. Проблемой оказались люди-ящеры, точнее их сбрендивший на старости лет шаман, которого вдруг осенило, что Носитель Осколка — враг его племени, а Король Теней — заступник и благодетель. И отыграться эта человекообразная рептилия решила, как обычно, на многострадальном Хайклиффе, взяв весь город в заложники. Увидев это безобразие, Эйлин задала ящеру вполне резонный вопрос, что же помешало ему прийти и решить все вопросы с ней, а не тиранить бедных хайклиффчан. В ответ он начал бормотать какую-то бессмыслицу о голосах предков и ее, Эйлин, коварстве.

В общем, пришлось драться, чему был очень рад увязавшийся с отрядом Бишоп. У этого любителя живой природы руки зачесались еще тогда, когда он увидел жалкого раненого ящера, пойманного жителями города. Но Элани прочитал ему лекцию о том, как плохо быть таким кровожадным, Эйлин обозвала уродом, а Касавир просто дал по шее. Бишоп уже совсем было решил, что, вернувшись в крепость, напьется и устроит дебош всем назло, как ему улыбнулась удача в лице наслушавшегося голосов шамана.

Закончилось это недоразумение весьма неожиданно. Шаман, уже лишившийся большей части своих телохранителей, вдруг заявил, что голоса предков что-то напутали. Все было наоборот. Король Теней плохой, а Эйлин — хорошая. Плюнув и воткнув катаны в землю, она высказала этому желтобрюхому пожирателю червей все, что она думает о нем, его ближних и дальних предках, их голосах, и о том, что ей пришлось вставать ни свет ни заря и тащиться сюда, чтобы вызволять Хайклифф из его лап. Сконфуженный шаман тут же нашел выход из положения, предложив ей в качестве компенсации поддержку своего племени в войне со своим подлым лжеблагодетелем.

Так и получилось, что в ее владениях обосновался посол людей-ящериц по имени Лашива со своими десятью чемоданами. Это ценное приобретение вызвало неоднозначную реакцию обитателей крепости. Сэнд тут же предложил натаскать умную зверушку на ловлю мышей и лягушек. Ему, дескать, не хватает подопытного материала для экспериментов. На вопрос, чем его не устраивают Бишоп и Зджаэв, он заявил, что они даже нахаляву отказываются тащить в рот, что попало, а сам он представляет слишком большую ценность для науки.

Дворфы разорались, что ящерица воняет. Однако женское население крепости во главе с Эйлин дружно отвергло этот гнусный поклеп, заявив, что ящерица всяко лучше дворфа уже тем, что не носит носков.

Самое большое недовольство появление ящера вызвало у Аммона Джерро, которому предстояло делить с ним подвал. Он даже заявил, что раз к нему так относятся, не ценят и подсовывают квартирантов, то пусть разбираются с Королем Теней, как хотят, а он собирает вещи и уезжает в Калимшан. Услышав это, Шандра завизжала от восторга и бросилась ему на шею. Оказывается, она всю жизнь мечтала поехать с миленьким дедунчиком в Калимшан, но «сначала, дедушка, давай убьем этого противного Короля Теней». Дедушка растаял, инцидент был исчерпан, а Шандра получила от Эйлин модный трофейный плащик.

Теперь Эйлин решила зайти и посмотреть, как они ладят. Подойдя к двери подвала, она увидела, что из под нее струится какой-то подозрительный дымок. В ее голове пронеслась страшная картина: Аммон поругался с Лашивой, у них завязалась драка, кто-то запустил файербол в алхимический стол, начался пожар, сейчас огонь дойдет до соседней комнаты, где хранятся взрывные сферы, и все к чертовой матери взлетит на воздух. Она уже набрала в легкие воздух, чтобы поднять тревогу, но тут услышала доносящийся из-за двери звонкий смех Гробнара и хриплый бас Джерро. Принюхавшись, она почувствовала запах меда, яблок и чего-то терпкого. Осторожно открыв дверь, Эйлин спустилась в подвал и, разогнав клубы ароматного дыма, увидела странную картину. Во-первых, сам подвал выглядел необычно. Его каменный пол был устлан пестрыми ковровыми дорожками, а довольно мрачные стены кое-где задрапированы легкой вуальной тканью разных цветов. Вдоль стен в два ряда стояли кованые светильники-чаши, освещающие все это импровизированное великолепие розоватым светом. Стенная ниша, где раньше располагался верстак Гробнара, была освобождена. Там было устроено что-то вроде шатра, с разбросанными по полу разноцветными шелковыми подушками разных форм и размеров. На этих подушках, к огромному удивлению Эйлин, мирно возлегали Аммон и Лашива. Они играли в нарды, с задумчивым видом прикладываясь к длинным дымящимся трубкам, воткнутым в высокий позолоченный кувшин.

Рядом с ними расположился конструкт, вытянув ноги и перегородив полподвала. Этот огромный механический воин достался Эйлин в качестве трофея после зачистки разбойничьей пещеры. Его притащили по частям и свалили в подвале, рассчитывая переплавить. Однако Гробнар пообещал Эйлин, что починит и усовершенствует его, и теперь она с удивлением обнаружила, что ему это удалось. Сам гениальный гном уютно устроился на коленке у своего детища, тоже покуривая из кувшина. В одной руке конструкт держал доску с нардами, а другой умудрялся кидать кубики и передвигать шашки.

— Привет, Эйлин, рад тебя видеть, — Гробнар помахал ей рукой. — Ты только полюбуйся, какие Шайтан делает успехи. Он уже не проигрывает мне на второй минуте.

— Шайтан?

— Ой, извини, я вас не представил. Эйлин, это Шайтан. Шайтан, это Эйлин.

Конструкт что-то нечленораздельно проскрежетал и бросил кубики.

Гробнар продолжал болтать.

— Я уже столько разных имен перепробовал — он ни на одно не хотел отзываться. А Лашива как его увидел, сразу сказал: «Шайтан!». И ему понравилось! Теперь мы его так и зовем. Он такой способный, умнеет прямо на глазах. И все благодаря нардам.

Гробнар затянулся из своей трубки и, прикрыв глаза, выпустил дым колечками.

Ящер отвлекся от игры и повернулся к Эйлин:

— Лашива лекарь. Лашива троюродный дедушка из Калимшана много знать. Шаман говорить: «Пошлем Лашива в крепость, пусть там свой кальян курить». Аммон такой нервный был, когда Лашива пришел. Но Лашива знать, чито делать. Лашива говорить, чито кальян благотворно влиять на умственная деятельность и нервная система.

Посмотрев на умиротворенного Аммона, Эйлин кивнула.

— Ну, насчет нервов — это точно. Такой спокойной обстановки тут отродясь не было. Но хотелось бы еще, чтобы на умственную деятельность. Эй, уважаемый, — переступив через ноги Шайтана, Эйлин подошла к Амону и провела несколько раз рукой перед его лицом.

Когда Аммон, наконец отреагировал, она сказала извиняющимся тоном:

— Мне, право, так неудобно отвлекать тебя на всякую ерунду. Но как бы нам что-нибудь узнать о Короле Теней?

Обычно на подобные расспросы он отвечал одно и то же, и смысл его ответов сводился к тому, что он давно бы все выяснил, если всякие тут не ходили и не мешали работать. Но на этот раз он игриво пошевелил бровями и изрек:

— Во-первых, доброе утро. Во-вторых, не желает ли молодая леди присоединиться к нашему мужскому обществу любителей нард и кальяна?

Ей не очень улыбалась идея присоединиться к обществу любителей напустить дыму в сыром подвале, состоящему из татуированного на всю голову чернокнижника, сведущего в нетрадиционной медицине ящера, болтливого гнома и молчаливого, но сообразительного парня по имени Шайтан. Тут она вспомнила, кто замечательно вписался бы в эту экзотическую атмосферу. Конечно, Зджаэв. Глядишь, и польза будет, если они пообщаются с Аммоном в спокойной, расслабляющей обстановке. Может, перестанут гавкаться и до чего-нибудь додумаются. Да и вообще, неплохо бы ей найти какое-нибудь занятие, а то ходит целыми днями по двору, солдат пугает.

— Эээ, видишь ли, мне еще крепостью руководить надо, к войне готовиться. Мелочи, а времени отнимают массу. Но, может, я увижу кого-нибудь и передам ваше приглашение.

Члены общества поблагодарили ее кивками, а Шайтан снова что-то проскрежетал.

— Ну, ладно, я пошла.

Эйлин заметила крохотное окошко под потолком, зачем-то заложенное досками и добавила:

— Вы бы тут проветривали иногда, а то если Кана заподозрит пожар — такое устроит, мало не покажется.

* * *

Продолжая утренний обход, Эйлин заглянула на плац. С недавнего времени там была оборудована небольшая арена, на которой солдаты устраивали дружеские кулачные поединки. Никаких ставок, ничего такого (во всяком случае, так считал Касавир, по инициативе которого это было сделано). Цель нововведения состояла в том, чтобы улучшить физическую подготовку солдат, одновременно разнообразив их досуг, и способствовать здоровому духу соперничества. Драки между солдатами время от времени случались. Арена же помогала им сбросить напряжение и придать этому более цивилизованный вид. Однако, то, что происходило на этот раз, на дружеский поединок не походило.

То, что Эйлин услышала, приближаясь к плацу, поразило ее до глубины души. В ТАКИХ выражениях Кана никогда ни на кого не орала. Сама Эйлин крайне редко позволяла себе так углубляться в физиологию. Подойдя к арене, она увидела невероятное: Кана, зверски ругаясь, дралась с новым сержантом, Джелбуном, называвшим себя Два Клинка. Этого хамоватого, здорового, как горилла, и столь же красивого типа Эйлин приобрела у покойной Сидни Наталь, магини из Лускана. А произошло это так: Сидни передала ей через посыльного, что хочет с ней встретиться, чтобы сообщить что-то важное, но ее должна сопровождать только Кара. Все оказалось просто: у магини был на Кару зуб еще с тех пор, как та училась в Академии и сворачивала кровь преподавателям, студентам и учредителям. Врожденная сила Кары вызывала зависть у многих. А Сидни сразу поняла, что к чему, и хотела поставить эту силу на службу себе, любимой. Но просчиталась. И, прихватив с собой Джелбуна, решила покончить с Карой, а заодно и с Эйлин, пригревшей эту гордячку. В качестве приманки она использовала настоящее сокровище — свиток с истинными именами теней-пожирателей, который мог сделать их смертными. Ну вот, так и вышло, что Сидни Наталь благополучно отправилась в ад, Эйлин получила вожделенный свиток, а в нагрузку к нему — Джелбуна, переметнувшегося на ее сторону. Неудивительно. Куда приятней служить красивой молодой девушке, чем какой-то неопрятной старухе, от которой пахнет мухоморами.

Впрочем, в ценности этого приобретения Эйлин уже начала сомневаться. Кана его сразу невзлюбила, даже хотела выгнать из крепости, приняв за бродягу. Зато с Бишопом они спелись великолепно. Поначалу. Пока не выяснилось, что сфера их общих интересов не ограничивается бесплатной жратвой и выпивкой. Бишоп, который постоянно ворчал, что в крепости собрались одни святоши и дебилы, оказался совершенно не готов делить с кем-то давно и прочно занятое им место «infant-terrible». Когда Джелбун, в очередной раз нажравшись, стал смешно подначивать Гробнара, Бишоп вдруг заявил, что за своего маленького друга всех уроет, и принялся так яростно метелить нахала, что их еле разняли. Что не помешало ему чуть позже, когда пьяный Гробнар уснул, приклеить его к столу очередным супергениальным изобретением Сэнда. К счастью, изобретение оказалось не совсем доработанным, и Гробнара удалось отодрать. А когда Джелбун позволил себе высказаться насчет Шандры, Бишоп вступился за ее честь так рьяно, словно она была его любимой младшей сестренкой. На этот раз драка вышла за пределы таверны, и их пришлось разнимать солдатам.

А теперь вот Кану довел. «Что-то женщины сегодня озверели», — подумала Эйлин.

— Б…опый свино…б! — и кулак Каны в очередной раз угодил мимо уха Джелбуна, который, будучи раза в два шире ее, лишь уклонялся и вяло отбивался.

Эйлин прочистила ухо. Век живи — век учись.

— Лейтенант Кана! — Заорала Эйлин и закашлялась, — что… кх-кх вы себе, черт возьми, кх-кх… позволяете. Прекратить сейчас же!

Услышав ее, Джелбун отвлекся, но Кана не сразу смогла остановиться и нанесла таки единственный достигший цели удар в глаз. Джелбун взревел от боли и, прикрыв глаз рукой, стал на чем свет стоит клясть эту крепость, этих чокнутых баб и собственную глупость. Но Кана уже не обращала на него внимания. Спешно пытаясь на ходу привести себя в порядок, она, с удовлетворенным видом пошла получать нахлобучку от своего командира.

— Доброе утро, капитан.

Она постаралась произнести это своим обычным официальным тоном. Эйлин стало забавно на нее смотреть — всегда собранную, и не допускавшую лишних эмоций, а теперь раскрасневшуюся, растрепанную, тяжело дышащую, ужасную и прекрасную в своем гневе и… довольную! Это было явно не разногласие на почве методов тренировки и тактико-строевой подготовки.

— Так, так, Кана, — Эйлин с усмешкой оглядела ее с ног до головы, — это что же такое в моей крепости происходит? Мало того, что ты дерешься с сержантами, так ты еще и ругаешься круче меня. Это, знаешь ли, уже слишком. Изволь доложить.

— Прошу прощения, капитан, — сказала Кана, глядя Эйлин в глаза, — эта сво… этот так называемый новый сержант… он…

— Что-то не так сделал?

— Если бы что-то сделал, я бы его вообще убила, капитан, — как всегда, четко и ясно ответила Кана.

— М-да… И что же нам делать?

— Капитан, почему бы нам просто не избавиться от него.

Эйлин задумалась, поглядывая на троллеподобную фигуру Джелбуна, прикладывающего к фингалу монетку и что-то злобно ворчащего себе под нос. Пожалуй, он будет побольше Касавира. А со своими огромными мечами управляется так, что те кажутся продолжением его рук. И чего Кане в нем не нравится? Нормальный парень, только дело ему надо найти.

— У меня есть идея получше. Ты, кажется, говорила о проблемах на границе моих владений. Так вот, отправь его туда с отрядом из самых отчаянных и драчливых ребят. Это будет наилучшее применение его талантам. Согласна?

Кана пожала плечами.

— Тебе виднее, капитан.

— Тогда выполняй. Но я с ним сначала поговорю.

— Ну, начальница, — начал с ходу жаловаться Джелбун, — ты говорила, у тебя крепость, а это монастырь какой-то.

— Заткнись и слушай сюда! — Оборвала его Эйлин. — Если тебя не устраивают здешние порядки — можешь катиться к чертовой матери, устроиться телохранителем к какой-нибудь психованной дамочке и отбивать ее от непрошенных ухажеров. Но если хочешь заниматься настоящим делом — веди себя прилично хотя бы с собственным начальством.

— А кто себя вел-то неприлично?! Ты что, начальница. Я же понимаю, что лейтенант — не какая-нибудь там. Говорю: «Не хотите ли со мной прогуляться». А она как даст в зубы. Я даже увернуться не успел. У вас тут все такие ненормальные?

— Полегче, не забывай, с кем разговариваешь. Ты уверен, что больше ничего не говорил?

Джелбун фыркнул.

— Да что я, не понимаю, что ли. В кои-то веки хотел по-приличному за барышней поухаживать и в зубы схлопотал. Обидно. Смотри, чуть не сломала, — и он попытался показать шатающийся зуб.

Эйлин отшатнулась, поморщившись.

— Да закрой ты свою пасть. Сдохнуть можно от твоего выхлопа. Потому и девушки тебя не любят. Короче, делай, что хочешь, но чтобы я тебя больше не видела и не слышала. Извинись перед лейтенантом…

— Чего?! — возмутился Джелбун.

— Я говорю, извинись. Для твоей же пользы. Возьми у нее задание. И покажи себя с наилучшей стороны. Считай, что это твое испытание. Лишнее вместилище для жратвы и эля мне ни к чему, у меня их и так хватает.

Подумав немного, Джелбун кровожадно улыбнулся и сказал, растягивая слова:

— Теперь понял. Все будет в лучшем виде, — он подмигнул ей начинающим заплывать глазом, — лейтенант будет довольна. Разрешите идти?

— Вали отсюда, — разрешила Эйлин.

«Взяла на свою голову», — подумала она напоследок.

ЧАС ПРОБИЛ

Глава 1. Крепость-на-Перекрестке активно готовится к войне

Оставшиеся недели прошли под знаком изнурительных, но необходимых тренировок и усиленного патрулирования прилегающих земель, куда стали регулярно наведываться вражеские разведчики. Неоценимую помощь в этом оказывали Касавир и, как ни странно, Бишоп. Бишоп не имел равных в выслеживании практически в любой местности, и Эйлин отдала ему под начало своих лучших разведчиков. А Касавир со взводом лично обученных им солдат, прозванных «охотниками», стал ночным кошмаром Короля Теней. В блестящем черном зачарованном доспехе, прекрасный и ужасный, он чувствовал приближение нежити задолго до того, как она обнаруживала себя, и налетал, как вихрь, обращая нападавших в прах своими заклинаниями и разнося кости Молотом Правосудия. Отряд Касавира был настолько эффективен, что за три недели ежедневных вылазок не было потеряно ни одного человека. Возвращаясь, он был резок, мрачен, голоден, любая мелочь вызывала вспышки гнева, которые он старательно подавлял. Эйлин, уже научившаяся чувствовать его состояние, старалась не трогать его сама и оградить от остальных. Встречаясь с ним взглядом, она видела, каким яростным возбуждением горят его глаза. Она вспоминала ущелье орков, где встретила Касавира — худого, заросшего, пропахшего кровью и немытым телом, но с таким же нездоровым, убийственным огнем в глазах. Ей даже казалось, что ему нравится его нынешнее состояние. Он словно возвращался в то время, когда жил одним днем, предельно обнажив инстинкты и мобилизовав способности, готов был убивать каждую минуту и играл со смертью с презрительной усмешкой на губах.

Обычно, утолив зверский голод, он скрывался в храме, где проводил несколько часов, залечивая раны, молясь и набираясь сил для следующего боя. К Эйлин он не подходил, не считая нужным даже докладывать ей. Она не сердилась, понимая, что он занят тем, что умеет делать лучше всего, и не стоит путаться у него под ногами. И как бы ей ни хотелось иногда обнять и поддержать его, она понимала: возможно, так будет лучше для них обоих. Лишь однажды, столкнувшись с ней за полночь в коридоре, он заколебался и, уловив ее робкий кивок, молча прижал ее к себе и, приподняв, припал губами к груди, оголенной распахнутым вырезом рубашки. А потом подхватил на руки и открыл ногой дверь ее спальни. Они никогда не встречались у нее, и Эйлин смутилась, вспомнив свой хронический беспорядок, но Касавира это не интересовало. Он любил ее жадно, не тратя времени на нежности и даже не до конца раздевшись. Так, как не делал никогда. Затем он молча прижался к ней и долго лежал, поджав ноги и положив голову ей на грудь. У Эйлин ком подступил к горлу. Не говоря ни слова, она обняла его и погладила по голове. Любые слова сейчас казались ей пустой скорлупой, в которую невозможно втиснуть то, о чем она думала, чувствуя его прерывистое дыхание и легкую дрожь его плеч. Наконец, Касавир медленно поднялся на локте и, наклонившись к ней, глухо прошептал:

— Спасибо… я… верну.

Он быстро поцеловал ее, оставив привкус крови от прикушенной губы, и, обувшись, ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

У самой Эйлин тоже было забот по горло: тренировки, укрепление крепости, обеспечение запаса продовольствия на случай осады. К этому прибавилось еще и решение бытовых вопросов, когда в крепость стали стекаться крестьяне из окрестных деревень. Оставить их беззащитными она не могла, многим из них некуда было ехать, а в городах их никто не ждал. К тому же, мужчины пожелали вступить в ополчение. Как на серьезную боевую силу, на них не стоило рассчитывать, но они могли принести пользу при обороне крепости. Многие из них хорошо владели луками или были достаточно сильны, чтобы управлять оборонными машинами мастера Видла. Присутствие крестьян отчасти решило и проблему продовольствия. Не оставлять же домашний скот на истребление нежити. Благо, места хватило всем. Были наспех сооружены бараки и сколочены загоны для скота, часть которого пришлось сразу забить. Территория, огороженная крепостными стенами, превратилась в маленький, тесный, наполненный разнообразными звуками и запахами городок.

* * *

Самым значимым событием было то, что им, наконец, удалось выковать Серебряный Меч, все осколки которого были найдены. Офицеры Короля Теней носили их с собой. И Касавир их благополучно реквизировал. Обычной ковке меч не поддавался, поэтому пришлось, по совету неожиданно проснувшейся и прозревшей Зджаэв, поехать в Западную Гавань — туда, где оружие было сломано. Тяжелой была эта поездка. Увидев безжизненные поля, сожженные дома и заросшие каким-то слизистым мхом улочки родной деревни, по которым бродили тени ее бывших земляков, Эйлин была готова впасть в отчаяние. «Это моя вина, — с горечью думала она, — если бы не этот проклятый осколок, слуги Короля Теней не пришли бы сюда. Если бы я знала… Если бы Дэйгун мне раньше все рассказал. Я бы ушла отсюда навсегда». Она плохо помнила, как все прошло. Зджаэв велела ей сесть, сосредоточиться и подумать об идеальном мече, который будет слушаться ее так, словно он часть ее самой. Он и должен был стать ее частью, доля его силы и магии сидела в ней, и без нее оружие не имело бы смысла.

В груди стало горячо, она услышала звон стали и увидела… Сердце ее бешено заколотилось. Она увидела то, что произошло на этом месте двадцать лет назад. Двое сошлись в смертельной схватке. Один — закованная в черный металл фигура без лица со страшным сверкающим зазубренным лезвием вместо руки. Другой — человек с серебряным мечом. Амон Джерро. Значит, это был он. Лязг мечей, высокий, рвущий перепонки звук. Серебряный клинок разлетается на десятки осколков. Эйлин видит двух женщин. Одна из них, эльфийка, уже мертва. А вторая… светлокожая женщина с рассыпавшимися по плечам рыжими кудрями, которая прижимает к себе кричащего от боли и страха ребенка. Она в агонии. В ее теле сквозная рана. Видимо, осколок пронзил ее и вошел в грудь малышки, застряв меж ребер и не задев органов… Жжение в груди стало невыносимым, в ушах зазвенело. Эйлин потеряла сознание.

— Нет… Неееет! — Стонала она, приходя в себя и сжимая рукоять Серебряного Меча. — Господи, ну почему, почему?!

Она почувствовала холодное прикосновение ко лбу. Это Зджаэв заставляла ее очнуться.

— Я видела, — произнесла Эйлин, глядя на нее, как на исчадие ада. — Зачем ты привела меня сюда? Зачем показала это?!

Зджаэв покачала головой и сказала своим обычным отрешенным тоном:

— Знай, это он, — она показала взглядом на сверкающий меч в ее руке. — Никто не смог бы заранее сказать, что ты увидишь.

Эйлин посмотрела на меч вслед за ней. Его блеск показался ей чужим, холодным и зловещим. Словно саму смерть она сжимала до боли в побелевших пальцах. Зджаэв как будто угадала ее мысли.

— Знай, мы должны уходить. Они чувствуют, что их смерть в твоих руках. — И, посмотрев ей в глаза, добавила: — Час пробил.

* * *

На следующий день Бишоп и Касавир вернулись в крепость одновременно. Касавир сообщил Эйлин, что мелких вражеских групп в ее землях больше нет. Это был плохой знак. Новости Бишопа развеяли остатки ее сомнений. Передовой отряд теневой армии уже движется от северной границы ее владений. Судя по скорости, ожидать его на подступах к крепости следует меньше, чем через четыре-пять часов. Тут Гробнару, — милый гном, что бы она без него делала, — пришла в голову блестящая идея.

— Эйлин, как ты думаешь, нежить умеет плавать?

— К чему это ты? — Хмуро спросила она.

Гном пожал плечами.

— Ну, я подумал, чтобы дойти то крепости, нужно перейти по мостам на другой берег реки. Если мостов не будет, им придется перебираться вплавь. Я не думаю, что они прихватили с собой лодки. А река быстрая и широкая.

Следующее мгновение растроганный Гробнар увековечил в своей поэме «Как мы с Эйлин спасли мир». Закричав «Гробнар, миленький!», леди-капитан обняла его и даже немножко оторвала от земли, несмотря на то, что он был довольно увесист. Расцеловав его в обе щеки, она сказала:

— Назначаю тебя главным по уничтожению мостов. Рассчитай, сколько потребуется взрывных сфер…

— Я уже рассчитал. Чтобы их унести, хватит четырех сильных солдат.

— Прекрасно, я горжусь тобой! — Она обернулась к Касавиру. — Тогда не теряем времени и выступаем через двадцать минут.

Было ясно, что добраться до мостов раньше нежити они не успеют, а значит, придется драться. Взрывчатка была упакована в специальные, зачарованные Сэндом ящики, защищенные от повреждений. Однако, неизвестно, какие средства имеются в арсенале теневой армии. Поэтому, кроме спецотряда Касавира и капитанского взвода, Эйлин взяла отряд лучников, которые должны были находиться поближе к солдатам, несущим ящики, и защищать и их самих, и взрывчатку. Заставить Гробнара держаться с ними было невозможно, и настырный гном шел в первых рядах с драгоценной Лютней Абсурда наперевес. Силу этого дьявольского оружия Эйлин уже испытала на себе, решив, по неопытности, взять пару аккордов. Результат — волдыри на ладони, легкое сотрясение мозга, плюс гневные вопли Сэнда, которому приспичило оказаться рядом, в результате чего он едва успел потушить подол своей, естественно, новой, буквально вчера купленной мантии. Неясным было одно: как выжил Гробнар, осваивая этот страшный в своей непредсказуемости инструмент. Ответ, видимо, следовало искать в особенностях мышления гнома, которому, — Эйлин давно в этом убедилась, — были подвластны силы хаоса и абсурда.

Эйлин не пожалела, что взяла много людей. Уже на втором мосту они столкнулись с большим отрядом нежити. Столько теней и скелетов сразу она никогда не видела. Они заполонили мост и рассредоточились по противоположному берегу. Отступать было нельзя. Впереди был еще один мост, и нужно было во что бы то ни стало оттеснить их туда. Не без труда справившись с этой задачей и потеряв четверых солдат, маленькая армия под командованием Эйлин ринулась к третьему, последнему мосту. Он был пуст. Но то, что они увидели на том берегу, заставило сердце Эйлин дрогнуть. Скелетов было немного, около двух десятков. И столько же теней. Но они были огромны, в два человеческих роста. Эйлин сглотнула и метнула взгляд на Касавира. Он был холоден и сосредоточен. Малютка-Гробнар, казалось нисколько не впечатленный увиденным, подмигнул им и запел воодушевляющую песню. Эйлин подхватила, чтобы усилить эффект. Финалом этой песни стал душераздирающий, диссонансный аккорд Гробнара, звуковая волна от которого заставила первые ряды нежити согнуться в три погибели. «Талантище!» — Восхищенно подумала Эйлин.

Вторым сюрпризом стало появление Дэйгуна. Уж кого она не ожидала здесь увидеть, так это его. Она думала, что отец давно слинял в леса. Но он вернулся с небольшим отрядом эльфийских лучников, о которых ходят легенды. Сначала Эйлин услышала свист разрываемого воздуха, и на нежить, кинувшуюся атаковать ее отряд, откуда-то сверху посыпался град пылающих стрел. Потом она увидела дюжину всадников в ослепительных золотистых доспехах, стоящих на скале. Знаменитые лучники, дезориентирующие врага зеркальными доспехами и посылающие по пять стрел за один выстрел. Рядом стоял Дэйгун. Старый эльф, чья жена погибла, защищая ее, вернулся, чтобы помочь ей. Где он взял этих стрелков? Старые сослуживцы? Плата какого-нибудь вождя за оказанную некогда услугу? Времени на догадки не было. Пора было приниматься за дело.

— Лучники, вперед! Касавир, Гробнар, ослабляйте их пока на расстоянии!

Им пришлось отразить еще несколько атак гигантской нежити, которая каким-то непостижимым образом появлялась на месте убитых скелетов. Когда мосты были взорваны, и они возвращались в крепость, уже смеркалось. Шли молча, еле передвигая ноги от усталости. Лишь Гробнар по обыкновению что-то болтал, во что, впрочем, никто особо не вслушивался. Эйлин подошла к Дэйгуну и взялась за стремя. Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Отец…

Дэйгун кивнул ей.

— Устала? Давай руку.

Сдвинувшись, он посадил ее боком впереди себя, взял одной рукой поводья, а другой обнял ее.

Эйлин не знала, что и думать. Сначала он помогает ей и приводит дюжину великолепных воинов, а теперь сажает на свою лошадь.

— Отец, я… не узнаю тебя, — произнесла она и посмотрела на него.

Она еще никогда не видела так близко лица человека, с которым прожила всю сознательную жизнь. Небольшие раскосые серо-зеленые глаза, тонкий нос и губы. Кожа золотистого оттенка, по которой невозможно определить возраст. Дэйгун пожал плечами и сказал:

— Я сам себя не узнаю. Но… пожив некоторое время здесь, я начал по-настоящему узнавать тебя. Я видел, как к тебе относятся твои люди, какие у тебя друзья… Я никогда не понимал, почему ты стала бардом, и не верил в силу твоего влияния на людей. Но, кажется, я ошибался.

Он улыбнулся. Видеть его улыбку было непривычно. Ему и самому было непривычно, отчего улыбка его вышла немного смущенной. Он снова пожал плечами и еле слышно пробормотал:

— А может, никакой логики… все проще. Ты же моя дочь.

Сказав это, он обнял ее чуть крепче. Эйлин на секунду прикрыла глаза и почувствовала, как у нее участился пульс. Ей показалось, что даже сквозь доспех она ощущает тепло отцовской руки. Ей захотелось прижаться к нему, но кольчуга заскрежетала по жестким пластинам его нагрудника. Тогда она положила ладонь на его руку, сжимавшую поводья, и посмотрела ему в глаза.

— Спасибо отец, — сказала она, и первый раз в жизни робко добавила: — Я люблю тебя.

* * *

Возвращение отряда дало повод и для грусти, и для радости. Было потеряно восемь солдат, еще несколько получили ранения. Но потери могли бы быть и большими, если бы не блестящая подготовка и оснащение, если бы с ними не было Касавира с его парнями и Гробнара с его страшным оружием. И если бы не помощь Дэйгуна. Появление двенадцати лучников вызвало слегка боязливый интерес у обитателей крепости. Стражники, пропускавшие их в ворота, потеряли дар речи и даже забыли отдать честь Эйлин и Касавиру. Солдаты, дворфы, крестьяне, крестьянки и крестьянские дети толпились вокруг, отпихивая друг друга и беззастенчиво глазея на диковинных воинов. Но те не обращали никакого внимания на вызванный ими ажиотаж.

Эйлин и сама любовалась ими, не решаясь даже заговорить, настолько они выглядели суровыми и неприступными. Они были похожи, как братья: одинаково надменные, скуластые, смуглокожие лица с золотистыми глазами, жесткие изогнутые губы, тонкие носы с горбинкой, что придавало их облику определенную демоничность. У всех были длинные волосы, которые не имели постоянного цвета, переливаясь в свете факелов разными оттенками медного, золотистого или зеленоватого. Очевидно, зеркальная защита доспехов отключалась, потому что они уже не слепили глаза, как в бою. Правая рука каждого была обнажена и одета в специальную тонкую, но прочную трехпалую перчатку для стрельбы. Самый старший и сильный из них был левшой, и его доспех был изготовлен под левую руку. Ростом и телосложением они превосходили обычных эльфов. Их черные луки с золотой и серебряной инкрустацией поразили Эйлин размером и причудливой формой. Казалось, никакая человеческая сила не способна натянуть тетиву такого лука. Зайдя в таверну, они беспечно оставили оружие у входа. Не успела она подумать, что напрасно они это сделали, как Бишоп уже нарисовался рядом. И был жестоко наказан, получив разряд в руку и взвыв от боли. Услышав его зверские ругательства и металлический лязг кружки, запущенной им в стену, эльфы, занявшие большой круглый стол в дальнем углу, лишь усмехнулись.

Эйлин решилась спросить отца, где он раздобыл этих чудесных стрелков и как уговорил их помочь. Но, поколебавшись, Дэйгун покачал головой:

— Лучше тебе об этом не знать, дочка.

Эйлин с тревогой посмотрела на него.

— Но, надеюсь, это не стоило тебе каких-то серьезных обязательств?

— Нет, за это можешь не волноваться. Скорее, наоборот, я собираю старые долги.

Взглянув на эльфов, пьющих воду в ожидании еды, поглядывающих на самозабвенно танцующую Джой и тихо переговаривающихся на неизвестном наречии, она сочла объяснение Дэйгуна вполне удовлетворительным.

Места в казарме для них не оказалось, да и не пристало им там жить, как искренне считала Эйлин. К счастью, Ниваль, к ее большому удивлению, бескорыстно предложил им две отремонтированные комнаты в Башне Девятки. В дальнейшем его заботой было отгонять от их апартаментов пораженную в самое сердце Элани, которая, прожив всю жизнь среди тщедушных друидов с зелеными физиономиями, испытывала непреодолимую тягу ко всему большому и прекрасному.

Эйлин так устала и вымоталась за этот день, что, несмотря на голод, почувствовала себя не в силах съесть что-либо, кроме легкой закуски, и ее желудок был с ней солидарен. Поэтому, поговорив с Каной и убедившись, что установка оборонных машин на стенах почти закончена, она переоделась, но не пошла в столовую, а решила посидеть в таверне. Там было шумно и, несмотря на неизбежность нападения, довольно весело. Взяв кубок с вином и тарелку с сыром и ростбифом, Эйлин подсела к камину. Она улыбалась, слушая, как Гробнар, сидящий во главе нескольких сдвинутых столов, увлеченно рассказывал рассевшимся вокруг дворфам и друзьям свежую историю. О том, как они героически сражались, как яростны и неустрашимы были «охотники» во главе с Касавиром, как стремительно и толково действовала леди-капитан, как прекрасны и неуязвимы были эльфийские лучники и, наконец, как он, Гробнар, руководивший операцией, великолепно справился с задачей. «Господи, у него еще есть силы не только говорить, но и сочинять на ходу, — думала она. — Право слово, пора мне забыть о разговорном жанре и выбрать какую-нибудь более скучную профессию. Впрочем, я же теперь рыцарь. Мне вообще не положено заниматься ничем, кроме всяких рыцарских дел».

Наевшись, Эйлин вытянула ноги и закрыла глаза. Гул таверны и воспоминания сегодняшнего дня слились в один нескончаемый поток звуков и образов, которые постепенно удалялись, словно она уплывала куда-то, лежа на спине, качаясь на волнах и оставляя позади все, что не давало ей покоя. Очнулась она от того, что кто-то прикоснулся к ее плечу.

— Скучаешь? — тихо спросил Касавир, наклонившись к ее уху.

Голос был хрипловатым, как у простуженного. Ей стало щекотно от его дыхания, и она невольно прижала ухо к плечу.

— Что-то не так? — выпрямившись, слегка обиженно спросил Касавир.

Эйлин повернул голову, посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась.

— Да нет, просто неожиданно.

Она беззастенчиво зевнула и произнесла сквозь зевок:

— Тяжелый был денек.

И, показав на стул рядом, добавила:

— Садись, посидим рядышком. А когда я свалюсь со стула, отнесешь меня в спальню, а?

Касавир оглядел таверну.

— Шумно тут. Вообще-то, я хотел предложить тебе выйти на воздух.

Эйлин пожала плечами.

— Да, пожалуй, это не повредит.

Глава 2. Последний разговор перед битвой

Вечер был необычно теплый для ноября. На небе не было ни облачка, и полная луна безо всяких препятствий дарила им свой серебристый свет. «Хорошо, — подумала Эйлин, — если нежить умудрится преодолеть реку до утра, стражники на стенах увидят ее издалека». Она с усмешкой посмотрела на Касавира.

— Да, не сказала бы я, что тут намного тише.

Действительно, сама крепость и ее внутренняя территория были до такой степени перенаселены людьми, животными и прочими существами, что гул голосов различного происхождения не смолкал ни днем, ни ночью. Где-то заблеяла овца, залаяла собака, и ее лай лениво подхватили еще две. Эйлин вздохнула. Слишком она добра для капитана, не смогла отказать крестьянам в просьбе забрать в крепость свое домашнее зверье. Прокукарекал петух. «Вот кому надо было свернуть шею в первую очередь», — с запоздалым сожалением подумала она. Эйлин увидела в траве под телегой с сеном два сверкающих глаза. Через секунду послышался шорох и чей-то отчаянный писк. Кошка, не дожидаясь милости от хозяев, решила сварганить себе ужин. «Надеюсь, это был не один из питомцев Элани».

Вдруг где-то рядом раздался громкий лай и из-за бараков, гремя оторванной цепью, выбежала огромная черная лохматая собака неизвестной породы. В качестве первой жертвы она выбрала Касавира, и, приняв стойку и подняв уши, угрожающе зарычала, давая понять, что не шутит. Эйлин схватила Касавира за руку, в очередной раз проклиная свою доброту. Однако тот ничуть не смутился. Глядя псу в глаза, он причмокнул и протянул руку ладонью вверх. Пес перестал рычать и озадаченно попятился, а затем, вытянув шею, стал обнюхивать руку. Кончилось это знакомство тем, что он лизнул ладонь, тявкнул и позволил Касавиру погладить себя. Присев перед псом на корточки, Касавир стал гладить его по холке и чесать за ушами. Пес довольно завилял хвостом и сел.

— Чей ты, дружок? — ласково спросил Касавир. — И зачем нас пугаешь?

— Кажется, это пес Орлена, — подала голос пришедшая в себя Эйлин. — Его все боятся. Удивительно, как ты сумел с ним сладить.

Продолжая гладить собаку, Касавир посмотрел на нее снизу вверх и сказал:

— Я всегда ладил с собаками. А этот пес совсем не глупый. — Он обратился к псу. — Правда, дружок?

— Гариус, фу! — послышался запоздалый мальчишеский крик.

Касавир встал с корточек и переглянулся с Эйлин. Та прыснула со смеху. К ним подбежал запыхавшийся мальчишка — один из многочисленных родственников Орлена, служивший на кухне. Тяжело дыша, он подобрал цепь и взял собаку за поводок. Задыхаясь и глотая слова, он затараторил:

— Леди… мэм… простите! Сэр… я не думал, что эта проклятая собака… сорвется. Он вообще-то хороший, только… нервничает. Прошу вас… не выгоняйте его. Он хороший, правда!

Эйлин засмеялась.

— А с чего вам пришло в голову назвать такую замечательную собаку Гариусом?

— Вообще-то, он откликался на Обжору. Но господин Келгар сказал, что он хуже Гариуса. Так и приклеилось.

— Представляю, — хохотнула Эйлин.

— Да, — сказал Касавир, улыбнувшись, — напрасно он так Гариусу польстил. Ну, а у тебя как дела, Дэнни?

Мальчишка, польщенный таким вниманием, засмущался. Разглядывая свои ботинки, он робко сказал:

— А меня в ополчение не взяли. Сказали, мал еще. А моих братьев взяли.

Он посмотрел на Эйлин и с гордостью произнес:

— А я, между прочим, из лука стрелять умею.

— Со скольки шагов?

— Со ста бью без промаха. — Он опустил голову. — Правда, лук у меня еще небольшой.

— Молодец, — похвалила его Эйлин, — но, видишь ли…

Она задумалась, что бы такое сказать повесомее, но мальчик махнул рукой и ответил:

— Да ладно, я понимаю… У меня вся семья в ополчении, я один мужчина в доме. Кто-то же должен заботиться о сестре и матери.

Сказав это, мальчик посмотрел на них так серьезно, что они перестали улыбаться. Эйлин сжала руку Касавира. Они уже знали, с чем придется столкнуться защитникам крепости. Не одной женщине предстоит стать вдовой, не одна мать будет оплакивать сына. Дай бог, чтобы крепость вообще выстояла. Словно угадав их мысли, мальчишка сказал:

— Вы не думайте, мы не боимся. Братья говорят, что за вас, леди, готовы идти в огонь и воду. Знаете, какие они парни? Джейк может ударом кулака быка убить… ну, не быка, но лошадь точно. А я подрасту — и стану лучшим лучником в округе. Возьмете меня?

Касавир посмотрел на Эйлин и серьезно сказал:

— Я думаю, надо взять. Такие ребята нам нужны.

Эйлин кивнула и улыбнулась мальчику.

— Ну, тогда точно возьму. Сэр Касавир разбирается в людях.

— Спасибо, сэр, — с чувством произнес мальчик и потянул собаку, но Касавир задержал его, положив руку ему на плечо.

Дэнни смотрел на него снизу вверх уверенным взглядом двенадцатилетнего мальчишки, не умеющего сомневаться. Касавир улыбнулся уголком губ. Конечно, а как же еще может быть. Он обязательно вырастет и станет тем, кем мечтает. Проведя рукой по белокурым вихрам, паладин тихо сказал:

— Тебе спасибо, Дэнни, — Эйлин уловила, как дрогнул его голос. — Скажи матери, что все будет хорошо.

Проводив взглядом мальчика, тянущего за собой пса и что-то выговаривающего ему, он вздохнул и обернулся к Эйлин.

— Пойдем наверх.

Эйлин кивнула и взяла его за руку.

— Пошли. Я хочу найти Кану и попросить ее усилить посты.

Как и ожидала Эйлин, Кана оказалась на одной из внешних стен. Но лейтенант знала свое дело, и уже отдала все необходимые распоряжения. Капитану оставалось только поблагодарить ее.

— Спасибо, Кана, — сказала Эйлин и, помолчав немного, добавила: — Знаешь, то, что мы видели на мостах — это не обычная нежить. Они огромны и очень живучи. Разрушенные мосты задержат армию, но ненадолго.

— Я не сомневаюсь, они нападут на крепость не позже утра, — добавил Касавир, — и бой будет нелегким.

— Возможно, — ответила лейтенант, по-военному чеканя слова, — но, как бы их ни было много, и как бы они ни были велики, они не бессмертны. В этом они не имеют перед нами никакого преимущества. Об этом знает каждый солдат и каждый ополченец.

Эйлин задумчиво кивнула.

— Ты права. Иди, отдыхай, Кана. Я знаю, бесполезно тебе приказывать, и все же, прошу тебя, поспи хоть пару часов.

— Хорошо, капитан, — ответила Кана и добавила с легкой улыбкой, — я бы посоветовала то же самое и вам, капитан. Вам это нужнее.

* * *

Им захотелось еще немного побыть здесь. На крепостной стене было относительно тихо и спокойно. Прохладный осенний воздух приятно бодрил, и оба они чувствовали, что, несмотря на усталость, ни заснуть, ни отвлечься они сейчас все равно не смогут. Они спустились на внутреннюю стену, где никого не было. Сев рядышком на низкий каменный выступ стены, они долго молчали. Эйлин прислонилась отяжелевшим затылком к холодному камню и прикрыла глаза. В ушах у нее вновь раздались звон мечей, свист стрел, обрывки читаемых заклинаний, крики и грохот взрывных сфер. Это был первый в ее жизни многочасовой открытый бой с большим отрядом и против большого числа противников. И ей удалось это сделать. Ей и ее людям. Она отдавала себе отчет в том, насколько она была обязана Касавиру, Гробнару, Дэйгуну и профессионализму Катрионы, великолепно подготовившей солдат. И кузнецу Якоби, ковавшему лучшее в Невервинтере оружие. И броннику Эндарио, которому не было равных в изготовлении доспехов. Да вообще, всем, до последнего воина. Включая тех, кто не вернулся.

Эйлин поморщилась, потирая суставы рук. Тупая боль в правом запястье никак не проходила. Как бы не вывих. Она ощупала руку. Да нет, скорее всего, рука еще не привыкла к новому мечу. Даже странно, учитывая, что он был выкован ее волей и, по сути, являлся ее частью. Он отлично слушался и поражал ее своей эффективностью. Вот именно, поражал. Все-таки, чужеродное никогда не станет твоей плотью и кровью, даже если проживешь с ним целую вечность. Эйлин вздохнула. А может, это она для него недостаточно хороша, не смогла использовать скрытую в ней магию меча, чтобы создать свой идеальный клинок. Баланс Серебряного Меча был прекрасен, но неуловимо отличался от привычных ей катаны и вакидзаси. Вот так-то собственное бренное несовершенство и законы физики смеются над твоим сознанием собственной избранности. Но это ничего, как говорится, стерпится-слюбится. Она усмехнулась и посмотрела на свои руки. И с чего ей пришло в голову осваивать мечи? Ей бы что-нибудь полегче. Но она ничего не могла с собой поделать — фехтование мечами завораживало ее. Особенно ей нравились катаны. Ее восхищали ажурное плетение цубы и вид простого, элегантного, чуть изогнутого клинка, так мастерски отполированного, что, кажется, его сталь струится, как ртуть. Первое, что она сделала, когда у нее появились деньги — купила себе такой меч. А потом еще несколько вакидзаси и пару катан. Она уверенно себя чувствовала, держа в обеих руках по великолепно заточенному и идеально сбалансированному мечу, с кажущейся легкостью и изяществом нанося удары и парируя.

Касавир вдруг нарушил затянувшееся молчание:

— Голова болит?

— Немного, — устало ответила Эйлин.

— Помочь?

Она покачала головой.

— Не надо, уже проходит. Ты, наверное, тоже устал.

— Есть немного, — он кивнул, — горло саднит. Надо будет перед сном выпить теплого молока. — Он вздохнул. — Как же не хочется думать…

— А ты и не думай, — ответила Эйлин и посмотрела на него, повернув голову.

В неровном свете факелов ей показалось, что лицо его заострилось и выглядело усталым и осунувшимся. Похудел? Не обращала внимания. Давно она не вглядывалась в это ставшее родным, знакомым до малейшей морщинки и складочки лицо. Разве что иногда, в моменты нежности, которые были так редки.

Она снова прислонилась затылком к стене и посмотрела на небо. Его темная, затягивающая глубина подмигивала ей россыпью звезд, словно говоря: «Это все суета, поверь. Забудь о том, что ты кому-то что-то должна, что в твоих руках судьбы многих людей, и, может быть, судьба человека, что сидит рядом, закрыв глаза, скрестив руки на груди, расставив и вытянув еще гудящие ноги. Забудь и забудься». Голова мало-помалу прошла и, глядя на звезды, оживившаяся Эйлин не к месту вспомнила одну вещь, которой давно хотела поделиться с Касавиром.

— Знаешь, оказывается, расположение звезд в час нашего рождения влияет на нашу судьбу. Ты об этом слышал?

— Не в курсе, — отозвался Касавир, не открывая глаз, — сама придумала?

— Мне Гробнар рассказал, — многозначительно заявила она.

Касавир понимающе кивнул и произнес, растягивая слова:

— А-а, ну если Гробнар — тогда я молчу.

— А вот и зря ты смеешься, — обиженно ответила Эйлин. — Ему рассказал один предсказатель погоды из Калимшана.

— Угу, — снова кивнул Касавир и серьезно сказал:

— А предсказателю погоды поведал странствующий шулер, а шулеру одна вдовушка рассказала по секрету, когда он… ммм…

С этими словами он склонил голову, дотронулся кончиками среднего и указательного пальцев до ее коленки и стал двигать руку вверх, перебирая пальцами и заглядывая ей в глаза. Но она убрала его руку и недовольно посмотрела на него.

— Я смотрю, ты такой шутник стал.

— Нет, я только учусь, — ответил он, скромно потупившись, снова скрестил руки и обреченно вздохнул. — Ну, так что с этим предсказателем?

Ему было все равно, о чем говорить. Он был готов даже слушать эти бардовские россказни, которые в исполнении Эйлин иногда забавляли его. Что угодно, только не думать. Слушать вполуха, кивать, отвечать. Пусть это и тщетная попытка вырваться из сжимающегося кольца мыслей, терзающих его все последние ночи. Нет, он никогда не жаловался на судьбу и достойно принимал ее вызовы. Научился доверять себе и понимать других. Обрел веру. Привык не соизмерять возможные выгоды, а иногда и собственные силы с той ответственностью, которую на себя брал. Но чудом удерживался на плаву. Наивно, глупо, непрактично? Да, наверное. Сколько еще так может продолжаться? Может, завтра все и закончится. И все было бы, как обычно, просто и ясно. Но где, когда, какая проклятая звезда предопределила, что именно на этих точеных плечиках окажется такая ответственность, о которой он сам и помыслить не мог? И что именно эта рыжая болтливая девчонка станет его якорем в этой жизни.

Эйлин перестала хмуриться и снова увлеченно заговорила:

— Оказывается, на судьбу каждого человека влияет то, как были расположены звезды, когда он родился. И его созвездие.

Касавир вздохнул, машинально приглаживая волосы на макушке.

— Тогда, должно быть, мое созвездие очень сложное и запутанное.

— Ты родился в месяц Огня, — ответила она. — Твое созвездие — Лев. Ты рожден для великих дел.

Касавир усмехнулся и сказал, зевнув:

— Это для меня не новость. Мы, похоже, все родились подо Львом.

— А еще ты умеешь вести за собой. Ты стремишься к идеалу и идешь к своей мечте, — торжественно изрекла Эйлин, надеясь, видимо, сразить его наповал таким сильным аргументом.

Касавир хмыкнул.

— Что, звезды прямо так и сказали? — Он пожал плечами. — Я 16 лет только и делал, что куда-то шел. И судя по тому, в какие дебри и тупики я попадал, мечтами там и не пахло.

Он задумался. Были ли вообще в его жизни желания, которые можно было бы отнести к категории «мечты»? Стать моряком? Построить яхту и уплыть куда подальше? Он усмехнулся. Принести хоть кому-то какую-то пользу своей жизнью или хотя бы смертью? Да, было и такое в двадцать лет. Были моменты, когда они ни о чем не думал так страстно, как о возможности съесть кусок мяса, упасть на сносную кровать в безопасном месте и проспать двое суток. Тоже на мечту не тянет. А сейчас? Какие там мечты, когда неизвестно, доживешь ли до завтрашнего вечера?

— А сейчас? — спросила Эйлин в унисон с его мыслями.

— Сейчас…

Касавир прижал ее к себе одной рукой, другой мягко взъерошил ей волосы и поцеловал в макушку, как ребенка.

— Странный у нас с тобой разговор получается.

— Почему? — поинтересовалась она.

— А ты будто не понимаешь. Рассказываешь какие-то байки Гробнара, которые он, скорее всего, сам и придумал, а я развешиваю уши. — Он покачал головой. — А ведь неизвестно, что случится завтра. Может быть, кто-то из нас станет частью истории, а может, — он отвернулся и, вздохнув, посмотрел на небо, — может, и сама история закончится вместе с нами.

Звезды, как всегда, холодно мерцавшие, словно мелкие бриллианты, рассыпанные по черному бархату, подтверждали свою полную непричастность к судьбам тех, кто смотрел на них снизу.

— А может, это застывшие слезы? — Тихо произнесла Эйлин после долгого молчания. — Слезы божеств, которые оплакивали и продолжают оплакивать наш грешный, несовершенный, но прекрасный мир.

Подумав немного, она сказала скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Ты ведь не боишься завтрашнего дня.

Касавир оторвался от звезд и посмотрел ей в глаза.

— Нет, не боюсь, — сказал он. — Смерть не раз проверяла меня на прочность. Я должен сделать то, что должен, и меня не волнует цена, которую мне придется заплатить. Но…

Его голос вдруг стал ломким и надтреснутым, как звук цитоли, извлекаемый срывающимися пальцами смертельно уставшего музыканта.

— Все стало не так с тех пор, как в моей жизни появилась ты. Иногда у меня возникает чувство, что всякую минуту, когда я рядом с тобой, я подвергаю тебя опасности.

Она потерлась щекой об его плечо и вздохнула.

— Знаешь, вообще-то серебряный осколок угодил в меня. Так что, еще не известно, кто кого подвергает. Я — единственное существо из всех нас, у кого действительно нет выбора. И не было. Это моя ноша, — она повернулась и посмотрела на него, — понимаешь?

— Да, — согласился Касавир, — и я ничего не могу сделать, чтобы избавить тебя от нее.

— Касавир, а разве до сих пор мы не занимались тем, что играли в прятки со смертью, приближаясь каждый день к своей цели? — Она пожала плечами. — Если смерть захочет поиграть с нами завтра, многим ли она будет отличаться от той, что была сегодня или месяц назад? Только цель стала ближе, а значит, шансы нарваться на неприятность чуть-чуть возросли.

Эйлин робко улыбнулась, словно убеждая в чем-то то ли его, то ли саму себя.

— Считаешь, это самоуспокоение и дурацкий оптимизм?

Касавир молчал. Она дотронулась рукой до его слегка колючей щеки и стала поглаживать и ощупывать ее кончиками пальцем, словно стараясь запомнить это ощущение. Улыбнувшись, он прижал рукой ее ладонь и потерся об нее подбородком. Она со смехом отдернула руку. Он посмотрел на нее извиняющимся взглядом и, с преувеличенной осторожностью взяв пострадавшую руку, стал покрывать ладонь поцелуями. Эйлин рассмеялась и взъерошила ему волосы.

— Ты в своем репертуаре. Придумай уже что-нибудь пооригинальнее.

Касавир посадил ее к себе на колено и обнял. Ей захотелось свернуться клубочком в его руках и закрыть глаза, как маленькому котенку, которого засунули за пазуху.

— А я вообще неоригинальный. Даже не знаю, как девушке вроде тебя не скучно с таким неоригинальным типом. Я, кажется, уже говорил, что люблю тебя?

— Два раза, — ответила Эйлин, улыбнувшись и обняв его за шею.

— Вот видишь, я еще и кавалер никудышный, — констатировал он, — но одно могу сказать наверняка, — он перестал улыбаться и взглянул ей в глаза, — мое сердце принадлежит тебе, Эйлин. И будет принадлежать всегда, что бы ни случилось. Когда-то я желал себе смерти и искал ее, потом стал презирать ее и играть с ней.

После паузы он тихо добавил:

— Но, видит бог… никогда еще мне так не хотелось жить, как сейчас, когда ты со мной. И никогда еще смерть не казалась мне такой… осмысленной. Потому что есть ты. И я готов умереть… за тебя.

Эйлин подняла голову и посмотрела на Касавира, медленно качая головой.

— Нет… нет. Смерть всегда бессмысленна. Это несправедливо. Это ведь я втянула тебя в неприятности. Нет, я не могу тебе этого позволить.

Она помолчала немного и вдруг, как будто поняв что-то, обхватила его голову и прижала к своей груди, словно боясь его отпустить.

— Не могу, — прошептала она, — я хочу, чтобы ты жил. Чтобы вернулся в родной дом. Мечтал. Строил планы. Любил. Со мной, без меня — неважно. Ты достоин этого, слышишь?

Она взяла его лицо в руки и заглянула в глаза. Родные. Видевшие жизнь и смерть, радость побед и горечь поражений, славу и бесчестье, привыкшие к одиночеству и лишь недавно узнавшие любовь. Узнавшие, что нужны кому-то вот такими — запавшими, покрасневшими от бессонницы и напряжения усталыми глазами седеющего мужчины. Эйлин вглядывалась в лицо Касавира сквозь пелену слез, не замечая, как судорожно сжимает его в ладонях.

— Даже если меня саму затянет в эту чертову тьму, я тебя вытолкну, слышишь? — Яростно прошептала она и сорвалась на крик: — У меня хватит сил, так и знай, и не смей сопротивляться!

Касавиру показалось, что даже тихо переговаривавшиеся стражники умолкли, услышав разнесшийся над крепостью хриплый от слез голос. В наступившей звенящей тишине ее слова отзывались эхом в его ушах. По спине пробежал холодок. Он сглотнул. Не так. Неправильно. Так не должно быть. Он сжал ее плечи и хотел что-то сказать, но Эйлин не желала слушать. Она стала быстро покрывать поцелуями его глаза, лицо, губы, обняла его и, уткнувшись в его плечо, вытирая об него слезы, еле слышно произнесла:

— Потому что я люблю тебя.

Касавир сидел, глядя в одну точку, обняв ее и давая ей выплакаться. «Успокойся, — говорил он сам себе, машинально поглаживая девушку по голове, — ты все равно не дашь ей сделать этого. Это… нервы. Это пройдет. Глупая… как она не понимает». Когда, всхлипнув в последний раз, Эйлин подняла голову, он молча протянул руку, и, дотронувшись до ее виска, вытер слезу большим пальцем.

Его низкий голос звучал мягко и успокаивающе.

— Ну-ну. Девочка моя, где же твой оптимизм?

Он медленно провел кончиками среднего и безымянного пальцев по другой щеке, вытирая ее. Нежная, бархатная, по-детски округлая. Совсем не для его загрубевших рук. И эта девушка любит его. За что? Чем он так угодил судьбе, что она послала ему эту любовь, и согревающую душу, и заставляющую терять самообладание? Он посмотрел ей в глаза, небольшие, блестящие, казавшиеся черными, покрасневшие и припухшие от слез.

— Ты права. Осталось пройти совсем немного. И мы это сделаем. Все будет хорошо. А сейчас нам нужно отдохнуть. — Он улыбнулся. — Честно говоря, спать хочется смертельно. — Он указал взглядом в сторону крепости. — Пойдем?

Эйлин кивнула, вытирая глаза и шмыгая носом.

— Угу. Ты не возражаешь, если я с тобой?

Он поцеловал ее в щеку и сказал, вставая.

— Нет. Но, чур, не толкаться и не отбирать одеяло.

Казалось, забыв, что только что плакала, она возмущенно проворчала:

— А что прикажешь делать, если ты норовишь разлечься посреди кровати, да еще и ноги на меня сложить?

— Что за ерунда, — ответил он, обнимая ее за талию и увлекая к лестнице, — я в спальном мешке привык спать. Я вообще скромный.

Эйлин фыркнула.

— Нашел скромного. Вот в следующий раз…

Касавир зевнул.

— До следующего раза дожить надо. Тогда и покажешь мне себя в гневе. Пойдем.

Глава 3. Военный совет

— Я помогу тебе, — сказала Эйлин, подходя к Касавиру, — давай сюда.

Касавир не сопротивлялся. Когда-то, когда северные народы были могущественны и воинственны, у них было принято, чтобы их женщины, провожая мужчин на бой, сами надевали на них одежду и доспехи и давали им в руки оружие. Эйлин, конечно, понятия об этом не имела, да и не собиралась она его никуда провожать, но ему это показалось символичным. В нем самом текла горячая кровь древних варваров, смешанная с благородной кровью Лоннсборгов. В свое время матушка, наплевав на мнение отца, назвала его Ильмаром, в честь одного из своих предков, славившегося диким нравом, воинственностью, необузданностью и любовью к женщинам. Почему — было известно лишь ей самой. Иногда эта кровь напоминала о себе не только именем, которое когда-то показалось ему собственным проклятьем.[6] Но теперь это было то, что нужно.

Руки женщины прикасаются к нему, надевая на него нижнюю одежду, на мгновение задерживаются на его груди, проводят по плечам, сжимают руки. Лишь на мгновение, которое, кажется, заставляет кровь быстрее течь по жилам. Затем наступает черед рубахи и штанов из подбитой кожей кольчуги. Сверху — набедренники, наручи, кираса и наплечники из зачарованного адамантина. Затягивая последние ремни, Эйлин смотрела ему в глаза. В ее необычно серьезном взгляде были любовь и преданность. Настоящая, зрелая преданность быстро повзрослевшей женщины, которой он не ожидал от нее. В нем не было только страха и сожалений. Этим взглядом она словно благословляла его. Взглянув в окно, Касавир почувствовал, как безумно желанен ему этот зловещий, пахнущий смертью рассвет, разгоняющий сумрак комнаты. Он хочет окунуться в его кровавое безумие, хочет сам бросить ему вызов и заставить его трепетать при виде того, что может творить человек, сражающийся за свою женщину, которая сама надела на него доспех и вложила в его руки оружие.

— Сядь, — коротко сказала Эйлин и склонилась, чтобы затянуть застежки сапог.

Красные змейки на перстне ауры вспыхнули. Ладони стали горячими. Касавиру показалось, что сердце, стучащее, как огромный молот, качает по его жилам раскаленную лаву. Дыхание участилось. Грудь сдавило. Закричи он сейчас — и стены рухнут от его крика, высвобождающего рождающуюся в его груди варварскую ярость. Так ему казалось.

Эйлин подала ему перчатки и шлем. Касавир взял перчатки и, посмотрев на шлем, покачал головой.

— Он мне не нужен.

— Это безумие.

Он подмигнул ей и недобро усмехнулся.

— А я никогда и не был нормальным.

Посмотрев в его глаза, блестевшие на бледном лице, как кусочки голубого льда, она поняла, что уговаривать бесполезно.

— Ладно, пошли.

— Ты не будешь одеваться?

Доспех Эйлин лежал в ее спальне. На ней были домашние фланелевые штаны и свободная рубашка навыпуск. Она кое-как пригладила непослушные волосы и пошла к двери, бросив на ходу:

— Потом. Надо узнать обстановку.

* * *

В штабе вокруг большого стола собрались все, включая Ниваля и представителей союзников, и даже сумасшедшего ученого Алданона, которого Эйлин когда-то приютила, отдав ему под обиталище библиотеку. Это было странно, но раз он сам пришел, она не стала задаваться вопросом, что ему тут понадобилось. Кана доложила, что нежить приближается к крепости, и будет у стен меньше чем через полтора часа. Лучникам и ополченцам, управляющим оборонными машинами, уже приказано занять свои места.

— Это не все, — продолжала Кана, — с восточной стороны к нам движутся башни. Их десять. Похоже, они собираются высадиться прямо на стену.

Это было неожиданностью. В тишине раздался скрипучий голос Алданона.

— Я знаю… кхе-кхе… это плохо, но не так уж плохо, если у вас есть сильные маги.

Эйлин внимательно посмотрела на Алданона. Седой, как лунь, старик с по-детски живыми, блестящими глазами и длинной бородой, в застиранной мантии неопределенного цвета, с кучей каких-то амулетов и ожерелий на шее, сразу понравился ей, когда пришел с караваном торговцев и, осмотрев ее библиотеку, попросил разрешения остаться. Она, конечно, не рассчитывала, что он принесет какую-то пользу, но и большого вреда от него не приходилось ожидать. Хотя поначалу у него возникли некоторые трения с Сэндом, который считал себя единственным хозяином библиотеки, а также всемирным светилом и кладезем знаний. Но старик был беззаботен и неконфликтен, к тому же слегка туг на ухо, поэтому все продуманные сэндовы подначки и провокации пропадали даром, и, в конце концов, маг оставил его в покое.

— Говори, Алданон, мы слушаем тебя, — громко сказала Эйлин, кивнув старику, сидящему напротив нее.

— Эти башни… кхе-кхе… можно обезвредить только магией. Пока они целы, из них будет бесконечно лезть нежить. Но когда защита будет разбита, они станут бесполезны.

Эйлин поджала губы и задумалась. О магах-то она и не подумала.

— Пять магов Девятки готовы сражаться, — подал голос Ниваль.

Эйлин благодарно посмотрела на него.

— Спасибо, сэр Ниваль. Вы очень предусмотрительны, — сказала она, едва заметно улыбнувшись.

Он усмехнулся.

— Не думаешь же ты, что я переехал сюда ради твоих прекрасных глаз.

— Ладно, сэр Ниваль, — она махнула рукой, — потом будешь ерничать. Итак, — она снова стала серьезной, — маги Девятки, плюс Кара, Сэнд. Аммон? — Она вопросительно посмотрела на Амона Джерро.

— Могла бы и не спрашивать, — буркнул он.

— Отлично. Восемь магов против десяти башен. Не так уж мало.

— Имей в виду, — произнес Аммон, — мы не сможем одновременно заниматься башнями и отбиваться от выползающей оттуда нежити. Нужны мечи и топоры, и как можно больше.

Эйлин кивнула.

— Ясно. Значит, дворфы, — она посмотрела на Кулмара и Келгара. Те кивнули. — Касавир со своими парнями и мой капитанский взвод.

— Люди-ящеры тоже прийти воевать. Уже три дня тут жить, — обиженно произнес Лашива.

Эйлин потерла лоб.

— Ах, да, забыла. Сколько их?

— Пятнадцать лучших воинов и командир Лашива.

— Хорошо, будете драться.

— А я? — Хрипло проревел Джелбун Два Клинка, заставив вдрогнуть сидящую рядом Кану.

— Ты тоже, если не боишься.

Джелбун расплылся в улыбке, которой впору детей пугать, и смачно, но добродушно выругался. Кана закатила глаза и состроила недовольную гримасу. Келгар и Кара не преминули воспользоваться случаем, чтобы блеснуть и своими знаниями, высказав все, что они думают о предстоящем сражении и своих врагах.

Приказав всем умолкнуть, Эйлин надолго задумалась. Рисковать жизнью магов было бы неразумно. А что, если…

— У меня есть идея, — решительно сказала она, — маги не пойдут на стену. Они будут стоять на крыше крепости с восточной стороны. Расстояние там как раз подходящее для дальнобойной магии. Надеюсь, — она усмехнулась, — никто из них не боится высоты?

Кара хотела что-то возразить, но Эйлин перебила ее.

— Я понимаю, Кара, что ты хочешь залезть в самую гущу. Но это приказ. Вас слишком мало, и вы для нас очень важны. Ты слышала, что сказал Алданон. Если останется хоть одна башня, мы не выстоим. И еще, — она обратилась к Кулмару, — скажи своим ребятам, чтобы не подбегали близко к башням. Это помешает работе магов. А вас, — она обвела взглядом Кару, Сэнда и Аммона, — я предупреждаю: атакуйте только башни. Не тратьте энергию ни на что больше. Сэнд, если даже увидишь, что я умираю, не лечи меня, понял?

Сэнд кивнул.

— Это относится и к остальным, — Эйлин посмотрела на Касавира. Тот упрямо сжал губы, но ничего сказал.

Эйлин вздохнула и обратилась к Кане.

— Кана, вы с Бивилом и Катрионой берете командование лучниками и ополченцами. Кстати, Сэнд, надеюсь, ты не забыл зачаровать ворота?

— Да уж, Сэнд постарался, — неожиданно проворчал стоявший в углу Бишоп, — к ним на десять шагов не подойдешь.

Касавир поднялся со своего места и, прищурившись, посмотрел на Бишопа ледяным взглядом.

— Бишоп. А что тебе понадобилось около ворот? — Спросил он, медленно и тяжело роняя каждое слово.

В глазах Бишопа мелькнуло беспокойство. Он передернул плечами и как-то суетливо засунул руки в карманы. Эйлин быстро взглянула на Касавира и чуть заметно отрицательно качнула головой. «Не время. Потом разберемся». Касавир нехотя кивнул и пристально посмотрел в сторону Бишопа, который, не желая привлекать к себе внимания, снова ушел в свой излюбленный темный угол.

Эйлин встала.

— Вопросов больше нет? Нет. Тогда… сделаем то, что должны!

Глава 4. Армия Короля Теней терпит поражение

Разрабатывая план штурма крепости, Король Теней и Гариус, очевидно, делали основную ставку на магические башни. Потому что силы, атаковавшие крепость с северной стороны и стороны ворот были не настолько велики, и солдатам, ополченцам и эльфийским стрелкам удавалось их сдерживать без больших потерь. Оборонные машины мастера Видла проявили себя во всем своем великолепии, обрушивая на орды нежити изготовленные Гробнаром и Сэндом огромные снаряды, начиненные взрывчаткой и шаровыми молниями. Молнии были очень эффективны, создавая цепную реакцию и выводя из строя сразу по сотне скелетов, закованных кто в ржавый латный нагрудник, а кто и в целую кирасу или даже полный доспех.

На восточной стороне бой был гораздо более жарким. Еще ожидая нападения, Эйлин нетерпеливо мерила шагами стену и напряженно думала, пыталась понять, почему Гариус поступил так неразумно. Ведь он мог рассредоточить свою самую убойную силу по всему периметру крепостных стен, и тогда им пришлось бы ох как туго. Думая о Гариусе и его башнях, она вспомнила Алданона. Старик явно не так прост, как она думала. Внезапная догадка заставила ее бросить тревожный взгляд в сторону восточных окон крепости. Библиотека. Алданон. Она вспомнила слова Сэнда, которые он сказал, когда речь шла о том, как можно добраться до цитадели Короля Теней: «…предлагаю обратиться к сумасшедшему старику Алданону, окопавшемуся в твоей библиотеке. Не напрасно же он там целыми днями и ночами ест, пьет и жжет свечи». Действительно, как уверял Сэнд, Алданон очень мало спал, просиживая в библиотеке день и ночь, проговорившись как-то, что ему до зарезу необходим какой-то портал. Сэнд, естественно, счел это бреднями сумасшедшего старика. А что если это правда? Если из крепости можно установить связь… с чем? Кто знает. Но, доберись туда нежить Гариуса — все пропало! Эйлин до боли сжала зубы и поглубже надвинула шлем. Ну, нет, это мы еще посмотрим.

Она взглянула на Касавира и сглотнула. Не хотела бы она сейчас оказаться в числе его врагов. Он тоже не мог устоять на месте, широко шагая, раздувая ноздри и шумно втягивая и выдыхая воздух, помахивая молотом и с холодной яростью поглядывая в сторону медленно приближающихся башен. Она увидела облачко пара около его рта. Ноябрь. Скоро придет нудная, дождливая зима. Перстень, надетый поверх перчатки, ярко светился не алым, как обычно, а темно-пурпурным цветом. Такого она еще не видела. Завивающиеся черные, поблескивающие серебром пряди давно не стриженных волос упали на бледный лоб. Зря он так, без шлема. Неразумно.

Когда башни приблизились к стене на расстояние выстрела, в одну из них полетел огненный заряд. Следом второй. Кара. Только она может швырять огненные шары на такое расстояние. Первый заряд разбился о прозрачно-фиолетовое защитное поле башни, второй достиг цели. Башня покачнулась, но продолжала двигаться. Но Кара не собиралась сдаваться. К тому времени, как башни добрались до стены, защитное поле одной из них было почти полностью пробито. Молодчина, Кара! И все же, это продемонстрировало им, какие усилия потребуются от магов, чтобы их уничтожить. Им наверняка придется отдыхать и атаковать по очереди. А тем, кто на стене — сдерживать натиск непрерывно извергающейся нежити.

Как только башни открылись, покачиваясь от летящих в них огненных шаров, молний и звуковых стрел и собираясь выплюнуть на стену нежить, Эйлин услышала страшный, леденящий душу крик. Это был не крик страха или отчаяния. Это был зверский, угрожающий рык, подобный рыку льва, дающего понять, что он здесь хозяин, и готов разорвать на куски каждого, кто посягнет на его стаю и его территорию. Это кричал Касавир. Следом за ним взревели дворфы, ящеры стали издавать какие-то шипяще-лающие звуки. Солдаты капитанской гвардии закричали во всю мощь своих легких и застучали мечами о щиты. И над всем этим звуковым безумием вдруг прозвучал знакомый жуткий, противоречащий всем законам гармонии аккорд. Эйлин крутанула в руках мечи и улыбнулась. Значит, теперь их там девять. Шансы возросли. Звуковая волна аккорда сшибла с ног десяток выходящих на стену скелетов и теней и задела защитное поле двух башен. Одна из них, ослабленная Карой, потухла и застыла черной массой, подобно задумавшемуся великану.

Выждав, пока нежить выйдет на середину стены, люди, дворфы и ящеры бросились в атаку. Касавир, в несколько шагов преодолев расстояние, первым оказался в гуще противников и, отбросив щитом сразу несколько скелетов, проревел заклинание. Кольцо нестерпимо яркого света вокруг его демонически-черной фигуры обратило в прах и ослабило нежить в радиусе нескольких футов.

Крики, звон стали, дьявольский хохот, ужасающие звуки Лютни Абсурда, шипение пролетающих над головами огненных шаров, треск молний и вибрация звуковых стрел — все смешалось в одну неистовую, безумную какофонию, музыку битвы, в которой каждый вел свою партию так, как умел. Сверкающий Молот Правосудия летал над головой Касавира, тяжело опускаясь на черепа и дробя их на мелкие осколки. Эйлин в легком, облегающем эльфийском доспехе стремительно атаковала, ловко и быстро ставила блоки, отступала со змеиной грацией, чтобы неожиданно нанести удар по противнику, подобравшемуся сбоку или сзади. Серебряный Меч стал ей верным союзником, подсказывая, откуда ждать нападения и распугивая нежить одним своим магическим сиянием. Джелбун собрал вокруг себя целую кучу скелетов, крутясь и размахивая своими огромными, устрашающими зазубренными мечами. Ящеры — опасные противники, умеющие менять окрас и обладающие способностью к регенерации. Их мощные хвосты сбивают с ног, а ятаганы и копья двигаются в их лапах так быстро, что кажутся невидимыми. Дворфы — те мастера прыжков и бросков, несмотря на свои короткие ноги. Раскручивая в мускулистых руках тяжелый обоюдоострый топор, быстро передвигающийся дворф превращается в настоящую машину для убийства.

И все же, бой был очень тяжел. Прошел почти час, а было уничтожено пять башен, потеряно несколько воинов, силы были на исходе, а нежить продолжала напирать. Ярость, бушующая в груди Касавира, превратилась в исступленное бешенство. Его перстень вспыхнул. Паладин почувствовал, как энергия магии разрывает его изнутри, пульсируя в венах, стуча в висках и требуя выхода. Он резко развел руки в стороны, отталкивая нежить и, подняв голову к хмурому утреннему ноябрьскому небу, словно черпая в нем силы, стал читать заклинание, выдыхая пар.

— Аннонэделлен, эдро аммен!

На лбу его выступили капельки пота, лицо пошло красными пятнами.

— Феннас ногатрим, ласто бет ламмен!

Ослепляющий спиральный столб стал подниматься, окружая его, разрастаясь и вовлекая в свой круговорот десятки немертвых, успевших вылезти на стену. А он стоял в середине этого безумия, тяжело дыша, дрожа от начинавшего сковывать его тело холода, и нежить падала прахом к его ногам. Смотреть на это со стороны было жутко. Тех, кто сражался рядом, отбросило силовой волной. А маги, увидев, что происходит, стали активнее атаковать башни. Казалось, сила Касавира не имеет пределов, так долго он один сдерживал и уничтожал увеличивающуюся массу врагов.

Когда действие заклинания закончилось, на стене не осталось ни одного из мертвых. Это еще не была победа, но это была очень нужная всем передышка. Пока Касавир изгонял нежить, магам удалось уничтожить еще три башни, а воины смогли передохнуть и выпить зелья, восстанавливающие силы. Выронив молот и заледеневшей руки, он взглянул себе под ноги. Увидев кучу серого праха, доходящую ему до середины голени, Касавир посмотрел на перстень. Он погас. Теперь он долго не сможет действовать, как паладин. Он стал просто воином, и теперь мог рассчитывать лишь на своё боевое мастерство, выносливость и физическую силу. Если сможет их восстановить. Слишком много он отдал этому заклинанию, которое, возможно, окажется последним. Касавиру показалось, что сердце его стучит медленнее, словно холод в груди постепенно добирается до него. Он заметил краем глаза движение. Сейчас на него нападут, и все будет кончено… Вдруг кто-то быстро сунул ему в руку флакон. Это Келгар дал ему зелье и тут же с несколькими товарищами набросился на теней, собиравшихся атаковать его. Окруженный дворфами, Касавир кое-как вытащил стучащими зубами пробку и влил в рот сильное зелье. Через минуту он почувствовал, как кровь стала вновь согревать его тело, а к мышцам начала возвращаться сила. Подхватив еще дрожащей рукой молот, он ринулся на выручку Келгару. Ему оставалось действовать, как воину — силой, напором, презрением к боли и маниакальной верой в собственную неуязвимость.

Когда последняя башня потухла, нежить, успевшая выйти из нее, рассыпалась. Эйлин с облегчением вздохнула. Она услышала крики «ура!» с той стороны, где сражались лучники. Значит, у них тоже все в порядке. Касавир и Эйлин устало переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Однако, когда они спустилась во двор, и Эйлин собиралась командовать отбой и праздновать первую серьезную победу, их ожидал еще один удар. Шесть магических башен каким-то непостижимым образом оказались у западной стены, примыкающей к скалистому холму, к которой вообще невозможно было подобраться из-за окружающих ее глубоких оврагов и каменистых террас. Видимо, башни были более маневренными, чем казались внешне. О том, чтобы атаковать их, не было и речи. Маги были настолько обессилены, что даже зелья не смогли бы восстановить их энергию для сколько-нибудь длительного боя. Они уже просто не воспринимали их. А сдерживать нежить без их поддержки — значит приносить людей в жертву, как скот, пока не падет последний солдат. Это был конец.

Лишь один из защитников крепости так не думал. Он встал, пошатываясь от усталости. Сонное ноябрьское солнце выползло из-за туч, осветив его маленькую фигурку на крыше, и вспыхнуло на позолоченных колках его лютни. Он заиграл. Это была тоскливая, заунывная мелодия, от которой было впору расплакаться и расписаться в собственном бессилии. Но Эйлин слушала ее, как чудо. И улыбалась. Это была музыка Уэндэрснейвенов.

* * *

Закончив играть, Гробнар поднял голову к небу. Холодный ноябрьский ветер шевелил его жесткие, как пружины, светло-русые вихры. Его глаза светились надеждой, а пересохшие от жажды губы шевелились, словно шепча молитву. Он не был уверен, что правильно запомнил и воспроизвел нетвердыми коченеющими пальцами эту чужую, противоречащую его жизнелюбию песню. Он не был уверен, сработает ли она вообще. Но его услышали — то ли небо, то ли его блуждающие кумиры, в которых он свято уверовал еще в юности, узнав о них от такого же, как он, ярого собирателя небылиц.

Они появились ниоткуда, материализовываясь прямо в воздухе. «Господи, они летают!», — Эйлин судорожно схватила Касавира за руку и зажала себе рот, чтобы не закричать от восторга, смешанного с ужасом. Десятки, сотни маленьких существ, закутанных с головы до ног в темные одежды, оставляющие открытыми лишь маленькие, черные, сверкающие злобой глаза, налетели на стену, как саранча. Один короткий свист пылающего волшебного сюрикена — и тень с воплем оседает на холодные булыжники. Несколько молниеносных перехватов нунчак — и кости скелета рассыпаются, как черепки. Каждый из них в несколько секунд не оставлял вокруг себя ничего, способного двигаться.

— Это не земные существа, — срывающимся голосом проговорила Эйлин, — это… демоны.

Но вот подоспели и маги — блуждающие волшебные поэты, мудрецы и любители сакэ с кукольными лицами, в знакомых расписных халатах. Их было десять. Рассредоточившись в воздухе над башнями, они подняли над головами и принялись раскручивать маленькие гладкие кистени на коротких цепях. Эйлин заткнула уши. Сейчас начнется. И началось! Концерт в честь непрошенных гостей, которому они были совсем не рады. Толпа, стоявшая во дворе крепости, разинув рты, последовала примеру Эйлин. Это была не музыка. Это было похоже на звук, который получился бы, если бы каждая из живущих в природе тварей решила подать голос. Супернизкие частоты чередовались с ультравысокими. Эйлин почувствовала, как внутри у нее все дрожит от вибрации воздуха над крепостью. Внезапно наступила тишина. После нечеловеческой музыки Уэндэрснейвенов даже крики маленьких черных демонов, свист их оружия и стоны нежити не воспринимались, как шум. Видимо, звук, издаваемый набравшими обороты кистенями, перешел границы слышимых частот. Конусообразные потоки волн от сверкающих дисков над головами магов медленно, но неотвратимо опускались на башни. Такого никто никогда не видел. Никто никогда не читал и не слышал об этом чуде. Это было страшно и одновременно завораживающе красиво. Башни не гасли под действием невиданной звуковой магии. Они начинали превращаться в красно-фиолетовую пыль, как только конусы задевали их верхушки. И по мере их движения, адские строения таяли, как свечи.

Праха от уничтоженных башен оказалось так много, что на него можно было прыгать со стены, не боясь разбиться. Оружие магов стало вращаться медленнее, вновь наградив благодарных слушателей своей зверской какофонией. Блуждающие Сочинители Хайку и их дьявольские воины исчезли также внезапно, как и появились. Не успела Эйлин пожалеть, что даже не поблагодарила их, как двое из них вновь появились над крышей и подлетели к лежащему там гному. Они бережно подняли его. Бедняжка Гробнар так выбился из сил, что не мог даже ходить, и, наверняка, продрог до костей. Но когда Бака Тоно и Хенна Одзисан спустились во двор и передали его подоспевшему Касавиру, он наотрез отказался отдыхать в своей комнате и велел отнести себя в таверну. Там он отдохнет, согреется, выпьет уже приготовленного в больших количествах глинтвейна и расскажет всем, что он слышал, видел и чувствовал, лежа на крыше в непосредственной близости от побоища. Пожав гномику руку, Эйлин обернулась к мудрецам и молча опустилась перед ними на колено, склонив голову. Защитники крепости и высыпавшие из бараков женщины и дети вслед за ней выразили гномам свою благодарность. Мудрецы смущенно переглянулись.

— Нет, нет, — промолвил Хенна Одзисан, — мы всего лишь вернули вам долг.

Он вынул из складок халата перевязанный красной тесьмой свиток и, опустив глаза, отдал его Эйлин.

— Вот, — пробормотал он, — в честь прекраснейшей из прекраснейших…

Но, получив подзатыльник от своего кузена, умолк. Поклонившись, гномы взлетели и растворились в воздухе.

* * *

Выслушав доклад Каны о ходе обороны, Эйлин осталась довольна. На северных стенах убитых не было, нежить так и не смогла забраться наверх. Никогда еще мастер Видл не удостаивался от нее таких щедрых почестей и похвал. Его чудо-машины были настоящим спасением. Среди солдат и ополченцев были раненые стрелами и метательными топориками. Некоторые уже находились на попечении Иварра, а многие вовсе отказались о помощи. Среди защитников восточной стены потерь было больше. У союзников было несколько тяжелораненых. Выразив соболезнования и поблагодарив их за службу, Эйлин предложила воспользоваться ее гостеприимством и побыть в крепости до полного восстановления сил и излечения раненых товарищей. От предложенного вознаграждения те с возмущением отказались. А дворфы, недвусмысленно намекнув, что Невервинтерский эль им гораздо более по вкусу, чем Уотердипский, веселой гурьбой двинулись в сторону таверны.

— А теперь, — весело крикнула Эйлин, — всем умываться, переодеваться и отдыхать. Но не расслабляться!

Она уже знала, что ей делать дальше. Ни гудящие ноги, ни напряжение в мышцах, ни навалившаяся на голову тяжесть не могли заставить ее хоть немного помедлить. Голова ее была ясной, как никогда, и она догадывалась, что на сегодня еще не все. Появившийся призрачный шанс закончить войну одним решительным ударом подгонял ее, заставляя забыть об усталости. Поэтому, напившись воды, наскоро сполоснувшись, обработав царапины и проглотив порошок от головной боли, она пошла в библиотеку, куда удалился затворник Алданон.

Он сидел в полутемной, пропахшей пылью и старыми пергаментами комнате, за столом, заваленным книгами и свитками, и дремал, откинувшись на спинку старого, обитого красным вытертым бархатом кресла. Среди свитков стоял наполовину пустой кубок с вином и валялось надкушенное яблоко. На коленях его лежал раскрытый на середине фолиант в черном с позолотой переплете. Свеча, стоявшая на столе, почти догорела, и жидкий воск стекал с низкого подсвечника на край стола, капая на подол его мантии. Маленький огонек на утопленном фитильке отчаянно дрожал, отдавая остатки света.

— Эй, уважаемый, — сказала Эйлин, дотронувшись до его плеча, — пожар решил устроить?

— А? Что? — Старик вздрогнул и посмотрел на Эйлин сонным, непонимающим взглядом.

— Прости, Алданон, я не хотела тебя пугать, — ответила она, — но время не ждет.

— А… понятно, — задумчиво пробормотал Алданон, вздохнул и, засветив новую свечу, потушил огарок.

На расползшиеся по столу и испачкавшие его мантию мутно-янтарные капли застывающего воска он даже не обратил внимания. Дрожащее пламя свечи осветило узкое, морщинистое, наполовину скрытое всклокоченной белой бородой лицо. На вид ему было лет семьдесят. Хотя, могло быть и все сто. Он был из той породы стариков, что, проведя бурную молодость и набив шишек, становятся философами и живут неспешно, не размениваясь на нестоящие переживания и суету жизни.

— Почему ты сразу не сказал, что ищешь, Алданон? Мы могли бы…

Старик покачал головой.

— Я не был уверен. Мне не хотелось напрасно вселять надежду… или страх. Ведь после активации портал может действовать в обоих направлениях. Значит, сразу после переброски его нужно закрыть. Это и было самой сложной задачей. Я не знал, как это делается.

— Выходит, если бы слуги Гариуса добрались до него…

Алданон кивнул.

— Да, да… все могло закончится, так и не начавшись.

Эйлин дотронулась до морщинистой, покрытой старческими пятнами руки и с замирающим сердцем заглянула Алданону в глаза.

— И ты… нашел? Узнал?

— Да, — устало ответил старик и машинально выщипал волосок из своей бороды, — да. Мне так кажется.

— И где же он?

— Здесь, — Алданон указал на книгу, лежащую на его коленях, — это Фолиант Ильказара. То, что они стремились добыть. Несколько страниц из этой книги, где говорится о существовании портала и о том, как его активировать, находились у меня. Я… не буду говорить тебе, как я добыл их, это не существенно. Но теперь ты понимаешь, как мне важно было попасть сюда.

— И они знали?

Старик усмехнулся.

— Думаю, да. Двадцать лет назад я здорово попортил им кровь, случайно, еще не понимая смысла содеянного, стащив эти листы. Они охотились за мной.

Эйлин удивилась.

— Зачем им были нужны какие-то листы, если в их распоряжении была вся книга? И вообще…

— Видишь ли, — перебил ее Алданон, — прочитав книгу, я понял, что она сама — и портал, и ключ к нему. Без потерянных страниц она была бесполезна. И Король Теней был заперт в своей цитадели, двадцать лет собирая армию, чтобы первым делом вернуть себе возможность лично прийти сюда.

— Мы разбили ее, — заметила Эйлин.

— Он соберет другую, и гораздо быстрее, — возразил Алданон, — выращенные им пожиратели теней уже давно ходят по миру живых, собирая добычу для своего хозяина. Их интересуют не только разумные существа. Животная нежить не менее страшна.

Эйлин вспомнила о страшных теневых гончих и свирепых волках, убивающих дыханием, и сглотнула.

— Даже если города и деревни окажутся закрытыми для них, им всегда будет, где и чем поживиться.

— Значит, мы должны войти в этот портал и покончить с этим, — произнесла Эйлин, почти физически ощущая, как многомесячная ноша падает с ее плеч.

Глава 5. Эйлин приходится устроить маленькую вечеринку

Наступил вечер. Вечер, который решит все. Который может оказаться для любого из них последним. Несколько часов отдыха — и им предстоит отправиться в Мерделейн, в цитадель Короля Теней, куда они могли попасть только через найденный Алданоном портал. Когда Эйлин после разговора с Алданоном собрала друзей и все им рассказала, ни один из них не отказался пойти. Даже Бишоп, на которого она не очень-то рассчитывала. Сэнд, в отличие от остальных участников битвы за крепость, отдыхал очень мало. Настырный эльф решил взять образцы праха, оставшегося от магических башен, подозревая, что он является ценным алхимическим ингредиентом. И оказался прав. Какова же была его радость, когда, простым растворением праха в вытяжке из сальвии, выращенной Элани в темном углу алхимического сада при лаборатории, он получил не мутное пойло с неизвестным побочным эффектом, а прозрачную, как слеза, жидкость фиолетового оттенка. Изготовить большой запас такого зелья было нетрудно, благо праха было предостаточно, а вытяжка сальвии давно хранилась в лаборатории под зачарованным замком, чтобы, не дай бог, чьи-нибудь шаловливые ручки не наделали с ней бед. Оставался неясным вопрос с безопасной дозой зелья. Лекарство легко могло превратиться в яд, учитывая, какое происхождение имеют его ингредиенты. Но, будучи опытным алхимиком, Сэнд решил положиться на свое чутье, и Эйлин не оставалось ничего другого, как довериться ему.

Зелье следовало принимать медленно, в спокойной обстановке, заблаговременно до перехода границы теневых владений. К тому же, как объяснил Сэнд, наибольший эффект будет достигнут, если смешать его с гранатовым соком или красным вином — кому как больше нравится. Поэтому, волей-неволей пришлось организовать в таверне небольшую вечеринку любителей сальвии. Выгнав посторонних из помещения, Сэнд отобрал у возмущенного Келгара кружку с элем, заявив, что, если он намерен мешать зелье со всякой дрянью, пусть потом не жалуется на вздутие живота и галлюцинации с летальным исходом. Каждый получил свою порцию «дьявольского коктейля», как его метко прозвал Сэл. Тот тоже втихаря попробовал напиток и нашел его вполне приемлемым для мероприятий, подобных тому, на котором собиралась присутствовать компания Эйлин. К слову сказать, всю последующую ночь Сэл провел на складе, наведя там идеальный порядок, покрасив стены, полки и ящики в веселый розовый цвет, поймав и придушив пару десятков крыс и написав шесть глав своего будущего гениального романа о простом трактирщике, ставшем маленьким и прожившем десять лет среди гигантских трав и насекомообразных чудовищ.

Эйлин сидела за стойкой, медленно, как велел Сэнд, с интервалами потягивая коктейль и прислушиваясь к своим ощущениям. Вот уж не думала она, что последним напитком в ее жизни окажется какой-то подозрительный лабораторный продукт. Вообще, многие вещи могли оказаться сегодня последними. Она подумала о Касавире. Он еще не заходил в таверну. Наверное, набирается сил в храме или помогает Иварру. Она вздохнула. И ночь, что они провели, видя сны в объятиях друг друга, тоже могла оказаться последней. Несколько на удивление спокойных, безмятежных, наполненных грезами часов, которые смогли посвятить друг другу два человека, уставшие от невероятного напряжения последних дней и не желающие умирать, когда чувства еще так свежи, столько хочется сделать и столько друг другу сказать.

К ней подсел Ниваль и попросил у Сэла винный коктейль с сальвией. Эйлин смерила его удивленным взглядом. Начальник Девятки был сосредоточен и необычно хмур. Что-то в нем было не то. Она присмотрелась. Ага, доспех натянул. К чему бы это?

— Уж не собираетесь ли вы, благородный сэр Ниваль, прогуляться по окрестностям? Я бы не советовала, — она наклонилась к нему и зашептала, — говорят, ходят тут всякие. Пожиратели теней и прочие проходимцы. Не ровен час, побьют и дорогой доспех отберут. Вы бы уж потерпели, пока мы с их главным разберемся, а потом бы уж…

— Хватит паясничать, Эйлин, — резко перебил ее Ниваль, поправляя пояс на доспехе. — Во-первых, не припомню, чтобы мы переходили на «вы», а во-вторых, я пойду с тобой в Мерделейн.

Эйлин совершенно не по-рыцарски вытаращила глаза. Если бы это дитя порока вдруг призналось ей в вечной любви, ее бы это не так удивило. Она даже не сразу нашлась, что ответить, а это уже можно было приравнять к последствиям тяжелой психической травмы.

— Ниваль, ты чего сегодня объелся? — Наконец вымолвила она, — ты у Грейсона спро…

— Капитан! — Еще более резко одернул ее начальник Девятки. — Мое терпение не безгранично.

Эйлин выругалась в голос и глотнула коктейля из его кубка. Ниваль спокойно отодвинул кубок и попросил у Сэла новый. Утерев губы, она снова посмотрела на Ниваля.

— Да что с тобой? Какого черта ты на меня так официально орешь!

— Хорошо, буду орать неофициально! — прокричал Ниваль и хлопнул ладонью по стойке, но отбил ее и, морщась, тряхнул рукой.

«Черт! Нервы, — пронеслось в голове Эйлин. — Все сейчас на нервах. Даже этот красавчик». Поняв, что дальнейших попыток построить ее не последует, Эйлин угрюмо взглянула на блондинистого героя, изъявившего желание отправиться с ней в ад.

— И все же, откуда это бредовая идея пойти с нами? Тебе острых ощущений не хватает?

Ниваль махнул рукой и мрачно ответил:

— Если бы я сам знал.

Она приподняла брови:

— Не поняла.

Ниваль удовлетворенно кивнул.

— Это первый случай в истории, когда я с тобой абсолютно солидарен в твоем непонимании. Более того, таким дураком, как сейчас, я не чувствовал себя с тех пор, как решил, что из тебя выйдет рыцарь.

— Так, дорогой Ниваль, — возмутилась Эйлин, — недостатки моего воспитания обсуждай с Дэйгуном, он с радостью тебя выслушает и, может быть, не сразу пошлет. Объясни мне, наконец, в чем дело.

Ниваль вздохнул.

— Честное слово, не знаю. Называй это интуицией, предвиденьем или хрен его знает чем. Я и сам не рад. И знаю, что ты об этом думаешь. Но это не подлежит обсуждению. Я уже все решил и, поверь, это было нелегко.

Эйлин хотела было сказать очередную колкость, но, встретившись с ним взглядом, поняла, что не стоит. На его обычно непроницаемом лице аналитика, дипломата и опытного работника службы безопасности было написано несвойственное ему безрассудство, граничащее с отчаянием. Она решила, что он и правда не в себе, и лучше его не трогать. Она лишь сделала последнюю попытку отговорить его.

— Имей в виду, Ниваль, когда ты в моем отряде, никого не волнует, чья ты там правая рука. И вмешательства в руководство операцией я не потерплю. Понял?

Не подействовало. Эйлин решила ужесточить условия.

— Давай ты потренируешься исполнять мои приказы.

Тут она резко перешла на ор:

— Встать, чертов бездельник, когда с тобой командир разговаривает!

В наступившей тишине послышался звон оброненного Сэлом стакана. Десять пар глаз в ужасе уставились на Эйлин и Ниваля. Раздался голос Сэнда:

— Типичное проявление психоза, осложненного делириум ментис. Я знал, что этим все кончится.

Ниваль обернулся к заинтересованным наблюдателям и, помахав им рукой, беспечно сказал:

— Приветствую своих новых сослуживцев. Не волнуйтесь, наша леди-капитан на солнышке перегрелась. Сейчас коктейльчика хлебнет и будет, как огурчик.

Обратившись к Эйлин, Ниваль поднес ей коктейль и ласково, хотя и несколько нервно, произнес:

— Правда, командир?

Эйлин хмуро ответила:

— Принят. Иди с глаз моих, пока я тебе чего-нибудь еще доброго не сказала.

Ниваль осушил свой кубок, как ей показалось, безумно сверкнул глазами и отдал честь.

— Слушаюсь, мой капитан!

Проводив взглядом Ниваля, фланирующего к выходу своей фирменной небрежной походочкой, Эйлин чертыхнулась и взглянула на товарищей, которые по-прежнему молча смотрели на нее.

— Сэнд, — спросила она, — какими словами ты это все обругал?

— Делириум ментис, — ответил Сэнд, — проще говоря, сбрендила.

— Ах, это, — она махнула рукой, — ничего нового.

Через некоторое время в таверну вошел Касавир и тут же направился к Эйлин. По выражению его лица она поняла, что ничего хорошего он ей не скажет. Он сел рядом и, отставив ее кубок, стал сверлить ее взглядом. Эйлин догадалась.

— Тебя Ниваль уже обрадовал своей новостью?

Касавир нахмурился и грозно прошипел:

— А, ты заметила как я рад. Мало того, что вы, вместо того, чтобы серьезно настраиваться на битву, поднимаете боевой дух бог знает какой гадостью, да еще и этот… не знаю даже, как его назвать… собирается идти с нами!

— Я знаю, как его назвать. Но не буду, пожалуй, — вставила Эйлин.

— Я еще не закончил, — отрезал Касавир. — Я всегда знал, что ты склонна принимать нетрадиционные решения и твой стиль руководства… гм… не совсем обычен, хотя и довольно эффективен. Но взять в Мерделейн начальника Девятки! Это какой-то глубокий тактический замысел?

Эйлин наклонила голову, положив ее на ладонь. Какой же он замечательный. Даже сейчас, когда сердится. Как было бы хорошо не умереть сегодня, а победить всех врагов и зажить с ним счастливо. Сидеть вечерами у его ног, смотреть на его мужественный профиль и не мешать ему предаваться своим мыслям. Детей штук пять нарожать. Голубоглазых мальчиков. Эйлин вздрогнула и встряхнула головой: «Ага, и пусть все будут паладинами. Вот тогда и начнется на моей улице нескончаемый праздник. Тьфу! Пригрезится же такое». Отогнав эти сумасбродные мысли, она стала гладить кончиками пальцев руку Касавира. Его взгляд чуть смягчился, но выражение лица оставалось строгим.

— Не кипятись, Касавир, — как могла мягко сказала Эйлин, — я сама не рада. Но его черта с два удержишь. Втемяшилось ему, что он должен идти — и все. — Она пожала плечами. — Во всяком случае, воин он неплохой. Когда он мечом работает, из него сразу всю дурь вышибает. Нормальным мужиком становится, приятно посмотреть.

Но Касавир не сдавался.

— А в качестве кого он пойдет? Почетного руководителя операции?

— Нет, — просто ответила Эйлин, посмотрев на любимого кристальным взглядом, — обещал быть тише воды, ниже травы. Хотя… зная его пакостную натуру, я не очень-то ему верю. Но ничего, обещаю взять удар на себя. Хочешь коктейль? С гранатовым соком, специально для тебя.

Касавир пригубил подозрительную жидкость и поморщился.

— Черт знает что, — проворчал он, — как будто без этого нельзя.

Эйлин пожала плечами.

— Можно, но рискованно. Помнишь Топи? Даже тебе там было нелегко.

Поняв, что спорить бесполезно и по поводу Ниваля, и по поводу коктейля, Касавир принялся молча пить, стараясь побыстрее с этим покончить.

— Ладно, — выпив коктейль, он вздохнул и сжал ее руку. — Пойду в Храм, попрошу старика помочь нам, достойным и недостойным. Мы все заслужили его благословения.

— Какого старика? — Не поняла Эйлин.

— Ну, какого-какого, — Касавир показал взглядом наверх, — того самого. Буду готов через полчаса. Так что вы еще успеете так напиться, что сами не поймете, как победили Короля Теней.

Эйлин улыбнулась, наклонив голову.

— Мне показалось или ты пошутил?

Касавир улыбнулся в ответ.

— Согласен, ты на моем месте придумала бы что-нибудь позабористее.

Когда он собирался уходить, она задержала его и чмокнула в щеку.

— Передай от меня привет, кому следует. И увидишь Иварра — поцелуй его за меня. Как он там, в лазарете, справляется?

Касавир добродушно усмехнулся.

— Мой поцелуй его вряд ли обрадует. А справляется нормально. Ему Лашива помогает.

— Ого, — Эйлин хохотнула, — я представляю этот содержательный диалог.

Касавир кивнул.

— Точно, у святых уши сворачиваются.

КОНЕЦ КОРОЛЯ ТЕНЕЙ

Глава 1. Гариус искушает друзей Эйлин

Пройдя через открытый Алданоном портал, тринадцать безумцев оказались на голом скалистом острове посреди темных вод — озера? моря? океана? Неизвестно, но берегов не было видно. Лишь простирающееся до горизонта зеркало воды, отливающей бордовым в свете двух кроваво-красных с темными пятнами лун на беззвездном небе. А может, эти воды и в самом деле были темно-красными. Странная, фантастическая местность. Вдоль берега были установлены фонари, освещающие призрачным пурпурным светом весь остров по периметру. Дорожка парных светильников указывала путь наверх, к цели их путешествия через астрал.

Темная громада цитадели высилась над ними на фоне одной из лун, нереально яркой и огромной. Она казалась насаженной на острые зубчатые башни дьявольского замка. Эйлин глубоко вздохнула. Несмотря на то, что это место было пропитано порабощающим разум и отнимающим силы дыханием смерти, чувствовали они себя нормально. Дышать было легко. Эйлин благодарно посмотрела на Сэнда. Гений, что тут еще скажешь. Внезапное острое чувство тревоги заставило ее обернуться. Нишка! Маленькая чертовка, которая всегда хвостиком следовала за капитаном, отрабатывая почему-то именно на ней свое воровское мастерство, исчезла. Эйлин посмотрела на Касавира. Тот пожал плечами.

— Она полудемон.

Эйлин покачала головой.

— Не может быть. Я не верю.

Она не могла поверить, что ее, пусть и не самый исполнительный, и подчас вызывающий раздражение, но искренне привязавшийся к ней член команды мог предать ее. Эта плутовка, для которой не существовало невозможных замков, могла уже сто раз ее покинуть, прихватив и серебряные осколки, и казну, и все, что ее душе угодно. Нет, тут что-то другое. Но, как она ни тревожилась за Нишку, тратить времени на разбирательство было нельзя.

— Пошли, — коротко скомандовала Эйлин, кивнув в сторону цитадели.

Не успели они пройти половину пути, как перед ним появился Черный Гариус собственной персоной. Верный пес Короля Теней, его генерал, правая рука и его глаза и уши в мире живых. Ничего особенного. Лысый, как коленка, длинное мертвенно-бледное лицо с орлиным носом, похожее на обтянутый кожей череп. Узкая щель рта, темные глазницы, красные запавшие глаза. Одет в простую черную мантию. Кажется, один удар топора — и рассыплется, как обычная нежить. Не дожидаясь команды, Кара метнула огненный шар. Но он рассыпался о мгновенно возникшую силовую сферу. Гариус рассмеялся. Его голос был гулким и раскатистым.

— Я знал, Кара, что ты это сделаешь. Ты не разочаровала меня. Однако, я здесь не для того, чтобы драться с вами. У меня есть к вам одно… дипломатическое предложение. Вы очень сильная и талантливая команда. А ваш лидер, — он взглянул на Эйлин, — вообще уникальная в своем роде личность. Держать в руках Серебряный Меч дано не каждому. А? Аммон.

Гариус посмотрел на нахмуренного Аммона Джерро.

— Каково это — дважды потерпеть поражение? Первый раз от своего заклятого врага, а второй, — Гариус криво усмехнулся, — от деревенской девчонки, недалекость которой сделал тебя посмешищем во всех девяти кругах ада. Повелитель демонов? — Гариус рассмеялся. — Знаешь, что тебя ждет, когда ты снова попадешь туда?

— Догадываюсь, — мрачно буркнул Аммон.

— Нееет, — покачал головой Гариус, — на простую смерть даже не рассчитывай.

Шандра со страхом посмотрела на деда, но тот скрипнул зубами и прохрипел:

— Я знаю, что ты хочешь мне предложить. Но ты обратился не по адресу. Слишком много пришлось на мой век игр с дьяволом и сомнительных сделок. Не лучше ли хоть раз в жизни попытаться достигнуть цели простым и прямым путем. — Аммон приподнял бровь и взглянул на Эйлин. — Некоторым это удается.

— Вот как? — Гариус с интересом уставился на капитана. — Хм. Простым и прямым. Я давно наблюдаю за тобой, Носитель Осколка, и должен сказать, я восхищен тобой. То, что в твоей груди сидит часть Серебряного Меча — это, конечно, случайность. В тебе есть нечто большее. Но ты даже не знаешь, насколько большее.

Гариус испытующе посмотрел ей в глаза. Эйлин нахмурилась. К чему клонит этот хренов дипломат?

— Я имею в виду твой талант чувствовать людей и повелевать душами. Ты не представляешь, насколько мало ты используешь его. Но согласись ты служить моему господину — и он раскроется, подобно прекрасному цветку. И сделает тебя могущественной.

Можно было, конечно, призвать на помощь свой талант красноречия и разразиться целой филиппикой в адрес Черного Гариуса и его покровителя. Но Эйлин порядком надоел этот разговор. Ее ответ был краток и вопиюще недипломатичен. Стоявший сзади Касавир одобрительно похлопал ее по плечу. Она был польщена. Нечасто Касавир хвалит ее манеру выражаться. Другой рыцарь тоже не остался равнодушным.

— Твои деревенские корни иногда освежают общение, — язвительно произнес он.

Гариус обратил внимание на Ниваля.

— А тебя я здесь не ожидал увидеть. Но, тем лучше. Вот еще один яркий талант пропадает даром. Ниваль, посмотри на себя. Неужели должность няньки при старом маразматике — предел твоих мечтаний?

— Нет, конечно, я мечтаю о большем, — спокойно ответил Ниваль. — Представляешь, какие возможности откроются передо мной, когда я войду в историю, как один из героев, уничтоживших Короля Теней и его приспешника Гариуса? В самый раз для моего непомерного тщеславия.

Гариус фыркнул и пробормотал.

— А я-то думал, ты не так безнадежен.

Он вновь обратился к Эйлин.

— Кстати, тебя не удивило отсутствие одного из твоих компаньонов? Вот это я понимаю, разумное решение. Собственно, выхода у нее не было. Зов крови, ничего не поделаешь.

— Нет! Это не правда! Не верь ему!

Темная фигурка бежала к ним со стороны замка. Эйлин улыбнулась. Нишка! Она бежала, прихрамывая, падая и вставая. Подбежав к Эйлин она снова упала и обхватила ее колени. Эйлин и Элани бросились поднимать ее.

— Это неправда! — Повторила Нишка. — Он похитил меня, пользуясь тем, что мне трудно сопротивляться голосу крови. Ты веришь? — Она с надеждой взглянула на Эйлин.

— Конечно верю, Нишка, — тепло ответила Эйлин, погладив тифлинга по голове и дотронувшись до рожек, — как тебе можно не поверить?

Нишка повернулась к Гариусу и злобно выкрикнула:

— Слышал, ублюдок! Она верит мне! Она — первый человек, который мне поверил. Я такого не забываю. Идите вы… к моему прадеду вместе со своим уродским королем! А я люблю людей, эльфов, дворфов и гномов. Я люблю мир живых, и пусть меня там похоронят, если я погибну. За моей могилой будут ухаживать и говорить: «Здесь лежит Нишка, которая нас спасла». Не хочу я вашей вечной жизни!

— Идиотка! — Сквозь зубы процедил Гариус.

Гариус подошел к Бишопу, как всегда стоявшему особняком. От его пристального взгляда следопыту стало не по себе. Он посмотрел на него угрюмо, исподлобья. Но Гариус не обратил на это внимание. Он заговорил с ним, точно со старым другом.

— Что помешало тебе открыть ворота, следопыт? А, понимаю, магия. Но ты еще можешь реабилитироваться.

Среди них предатель. Осознание этого произвело разный эффект на друзей. Большинство остались равнодушны, видно было, что они и так не особо доверяли Бишопу. Элани посмотрела на него с сожалением. Касавир — с холодным презрением и удовлетворением человека, убедившегося в своих подозрениях. Эйлин… она понимала, что Гариус сказал это неспроста, и все указывало на то, что он прав, но что-то скребло на душе и мешало ей поверить ему до конца. Она подошла к Бишопу и посмотрела ему в глаза. В них были отчаяние и горечь, но страха не было. Она обратилась к Гариусу.

— Позволь, я поговорю с ним.

Тот пожал плечами.

— Если тебе так угодно. — И злобно добавил: — Но не советую поворачиваться к следопыту спиной.

Она сделал Бишопу знак следовать за ней.

— Эйлин! — Окликнул ее Касавир.

Но она посмотрела на него жестким, не допускавшим возражений взглядом и бросила:

— Всем стоять. Оружие опустить.

Она стояла у кромки воды, скрестив руки на груди. Бишоп молчал, глядя на нее исподлобья. Тишину нарушал лишь тихий шепот воды, набегавшей на камни. Касавир смотрел на две освещенные фонарями фигуры, и глухое раздражение вновь готово было овладеть им. Неужели та самая женщина, которая сегодня на рассвете надевала на него доспех, и чей преданный взгляд проникал ему в самую душу, сейчас позволила себе так разговаривать с ним ради этого предателя? «Талант чувствовать людей и повелевать душами»? Вспомнив, как Эйлин вела себя с ним последние недели, что сказала ему на стене и как смотрела ему в глаза сегодня утром, Касавир упрямо сжал зубы. Нет. Ничто больше не заставит его сомневаться в ее искренности.

— Что происходит, Бишоп? — Спокойно спросила Эйлин.

— А разве Гариус не ясно объяснил? — Мрачно огрызнулся Бишоп и посмотрел в сторону. — Я предатель. Собаке собачья смерть. Так прикажи своим людям перерезать мне горло и утопить.

Эйлин кивнула.

— Не волнуйся, это я всегда успею. Но мне хотелось бы услышать историю твоего падения от тебя.

Бишоп криво усмехнулся.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что надеешься услышать от меня что-то иное? — Бишоп сказал это своим обычным презрительным тоном, однако в его голосе Эйлин почувствовала сомнение.

Она пожала плечами.

— Я бы на твоем месте просто рассказала все, как есть.

Подумав немного, Бишоп вынул из кармана невзрачное ожерелье «под золото». Обычная дешевая безделушка, какие деревенские подростки покупают за гроши на ярмарках, чтобы преподнести приглянувшейся девчонке. На ожерелье было привязано две тонкие истертые кожаные полоски — коричневая и красная.

— Я нашел это в траве у крепостной стены. Около ворот. Это, — он сглотнул, — обронили.

Эйлин посмотрела на убогое украшение, лежащее в ее руке и тихо сказала:

— Уна.

— Ты знаешь? — Резко вскинулся Бишоп.

Эйлин кивнула.

— Ты потерял голову. Тебе так захотелось ее увидеть… — Эйлин подняла взгляд на Бишопа и осеклась, увидев в нескольких дюймах от своего лица влажные янтарные глаза записного пьяницы, хама и дебошира. Глаза, которые кто-то так любит.

Она молча подала ему ожерелье. Бишоп взял его и сунул сжатые в кулаки руки в карманы. Он долго молчал, пиная гальку и глядя на бордовые волны, плескавшиеся у их ног. Эйлин не торопила его.

— Дело не в этом… не только в этом, — наконец, хрипло сказал он. — Эйлин, я не герой и никогда им не был. Я не трус, я привык вгрызаться зубами в свою никчемную жизнь. И это было единственной ставкой, которую я всегда был готов поддержать. А то, за что сражаешься ты… я этого никогда не понимал и не принимал.

— Тогда почему ты не ушел тогда, когда даже Дункан готов был забыть о всех твоих долгах, каковы бы они ни были?

Бишоп пожал плечами.

— Что бы я тебе ни ответил, всей правды я все равно не скажу, я ее и сам не знаю. Мне больше по вкусу версия, что в твоей крепости было вполне комфортно, и ты была достаточно умна, чтобы не действовать мне на нервы. У меня не было причин отказываться от такой жизни. Будем считать так.

— Почему же ты пошел с нами сюда?

Бишоп посмотрел в сторону товарищей. Среди них выделялась мощная фигура Касавира, сжимавшего молот. Бишоп усмехнулся.

— А может, я не хотел, чтобы твой дружок считал меня предателем. У меня ведь тоже есть гордость.

Эйлин посмотрела Бишопу в глаза и жестко произнесла:

— Но ты понимаешь, что не можешь вернуться в отряд. Я не смогу объяснить всем. И, кроме того, просто не могу позволить себе иметь в отряде потенциального дезертира, когда на карту поставлено так много.

Он кивнул.

— Угу. Я и раньше знал, что рожей для вас не вышел.

— И что же мне с тобой делать?

Бишоп улыбнулся и подмигнул ей.

— А ничего. Я поплыву. Если ты отпустишь меня.

Он сделал шаг к воде.

— Куда! — Эйлин и схватила его за локоть. — Куда ты собрался плыть? Ты уверен, что где-то вообще есть берег? Это верная смерть.

Бишоп отстранил ее руку.

— Ты не понимаешь. Мне плевать на несовершенство этого мира. Моя стихия — выживание.

Он посмотрел на уходящую за горизонт неизвестность, манящую его своими теплыми кроваво-красными волнами и вспомнил о единственном человеке, ради которого когда-то был готов рисковать, и с которым потом так и не смог остаться. Взглянув на Эйлин, он сказал с вызовом:

— Я принимаю ставку. И увеличиваю ее. Мы еще посмотрим.

Он бросил на землю оружие и мешок, разулся и снял доспех, оставив на поясе ножны с кинжалом, надел на шею ожерелье, быстро вошел в воду, рассекая ее своим телом, и поплыл.

Эйлин смотрела ему вслед. Он греб изо всех сил, делая мощные махи руками. Она подумала, что он зря не экономит силы. Это было ему не свойственно. Вскоре она потеряла его из вида, но через секунду он вновь появился из-за скрывшей его волны. Эйлин усмехнулась. Может, он и правда куда-нибудь доплывет. К ней подбежал Касавир.

— Ты отпустила его!

Она посмотрела на него и кивнула.

— Помнишь, ты рассказывал мне о том, как поговорил с преступником и отпустил его в никуда, на верную смерть?

Она помолчала и задумчиво добавила:

— Похоже, я сейчас сделала то же самое.

Касавир вздохнул и посмотрел туда, где окончательно скрылась фигура беглеца.

— Понимаю… надеюсь, ты права.

Глава 2. Гонка за призраком

Когда Эйлин вернулась к товарищам, она увидела, что те прячут глаза. Сэнд стоял неподвижно, со стеклянным взглядом. Гариуса и Кары не было. Час от часу не легче.

— Что… что случилось? — Встревожено спросила Эйлин. — Кара… что с ней?

Ей ответил Касавир:

— Она ушла. С Гариусом.

Услышанное поразило ее до глубины души. Кара, которая разражалась проклятиями, услышав одно имя Гариуса или Короля Теней? Это какая-то очередная уловка? Все объяснила Зджаэв.

— Знай, она великая волшебница. Но ее сила может быть в десятки раз больше. В ней течет кровь древних магов. Они сыграли на ее гордыне и презрении к тем, кто слабее нее.

Эйлин сорвалась.

— Чушь какая! Да почти в каждом толковом маге Фаэруна есть хоть капля этой крови! Это было черт знает когда. А мы? А…

Эйлин взглянула на Сэнда. Тот посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

— Я пытался поговорить с ней, — монотонно сказал он, — я пытался воззвать… не к разуму, к сердцу. Но ее словно одурманили. Она… — он печально усмехнулся и посмотрел поверх голов товарищей, — несносная… глупая девчонка.

Эйлин положила руку на худое ссутуленное плечо Сэнда, который сейчас показался ей еще более тщедушным. Самовлюбленный, эгоистичный, не веривший в чувства эльф, которому показалось, что в этой жизни есть что-то настоящее и нематериальное, за что стоит держаться. Но он ошибся. И его умный, насмешливый, ироничный взгляд потух навсегда.

— Сэнд, — тихо произнесла Эйлин, — Сэнд…

Она обняла его. Но он лишь покачал головой. Слишком глубока и свежа была рана.

— Спасибо, — глухо сказал он, — но не стоит задерживаться.

Они шагнули в мрачное, холодное чрево цитадели. Со стороны казалось, что огромное черное чудище проглотило одиннадцать маленьких фигурок. Слишком маленьких, чтобы утолить его голод. Войдя в холл, они встали полукругом и обнажили оружие, приготовившись защищаться. Однако, никто пока не собирался на них нападать. Огромный круглый холл с колоннами из черного мрамора с красными прожилками встретил их гнетущей тишиной и фиолетовым светом, льющимся из под высокого потолка и освещающим мозаику на полу. Ее орнамент напоминал арабески Иллефарна — столицы древнего народа великих ученых и магов, пять тысяч лет назад создавших себе могучего защитника, который, из-за их же гордыни и недальновидности, превратился из грозного стража империи в мировое зло, что теперь называют Королем Теней. Империя давно перестала существовать. Но самонадеянным адептам и в голову не приходило, что она когда-нибудь превратится в прах, а страж будет жить вечно и, запрограммированный на защиту породившего его народа, будет испытывать лишь одну жажду — стереть с лица земли тех, кто строил свои города и возделывал свои поля на его руинах. И прекратить это безумие можно было лишь одним способом — пронзив сердце стража Серебряным Мечом, выкованным гитиянки.

Друзья услышали тяжелые шаги, гулким эхом раздававшиеся под высокими сводами. Навстречу им вышла большая, закованная в металл бесплотная фигура. Лишь два вечно горящих огня теплились в пустой прорези черного шипастого шлема. Король Теней собственной персоной? Не слишком ли просто? Но времени размышлять не было. Вспышка молнии сорвалась со страшной зазубренной руки гиганта и полетела в Эйлин, разбившись о выставленный ею Серебряный Меч. Вторая полетела в Сэнда, едва успевшего создать защитную сферу. Элани прочитала заклинание каменной кожи, сделавшее друзей менее уязвимым к атакам. И своевременно. Из-за спины Короля Теней выскочило десять жутких скелетов — теневых гончих с плотоядно горящими глазами и капающей из пастей кроваво-красной слюной. Значит, Эйлин придется пробираться к нему через его адскую свору. Оценив ситуацию, друзья, не сговариваясь, образовали круг, который стал медленно продвигаться вперед. Ее защитникам было нелегко, она это видела. Свирепые псы набрасывались на них, метя в лица и шеи, разъедая доспехи своей слюной и норовя разбить круг. Как же ей хотелось сейчас броситься в эту шипяще-воюще-лающую гущу и отправить пару тварей в ад несколькими точными и ловкими ударами. Но кажущаяся близость цели и овладевшее ее существом торжество близкой победы заставляли ее идти вперед, отражая мечом магические атаки стража. Приблизившись на расстояние десяти футов, она прислушалась к себе. И меч, и осколок в груди молчали. Странно.

Король Теней застыл на некоторое время. Зеленые огни смотрели на нее из пустого чрева шлема. Неожиданно он дико, оглушительно захохотал — так, что пол под ногами заходил ходуном. Эйлин вздрогнула. Она не думала, что у него есть голос. Друзья окружили стража и стали отвлекать его, давая ей возможность атаковать. А он все продолжал хохотать. В груди Эйлин похолодело. У нее появилось нехорошее предчувствие. Рывком бросившись к стражу, она выкинула руку с Серебряным Мечом, вложив в удар всю свою силу. Ее рука не почувствовала сопротивления. Войдя в тело стража, меч рассек воздух. Страж исчез. И что? Это все? Эйлин бросила взгляд на Аммона. Тот с досадой сжал кулаки и зарычал, глядя в глубь открывшегося перед ними темного коридора. Она все поняла.

— Скорее, пейте зелья! Касавир, Элани, Зджаэв — лечите! Экономьте силы, не тратьте их на царапины!

Она с отчаянием посмотрела на товарищей и, опустив руки, произнесла:

— Это был клон.

Они переходили из зала в зал, где каждый раз их встречала одна и та же фигура в окружении теней, скелетов и животной нежити. И каждый раз их глаза и души загорались надеждой. И каждый раз их ждало жестокое разочарование. А зелья были на исходе. Магия восстанавливалась все медленнее. Тяжелая усталость наваливалась на них, подобно опускающейся каменной плите хитроумной ловушки. Дышать становилось все труднее. Хуже всех было Сэнду. Его защитная сфера ослабла, а мантия практически не защищала от физических повреждений. К тому же, Эйлин давно уловила в его действиях какую-то механичность, словно ему было все равно. Кара… Удар, которого не ждал никто. И меньше всех Сэнд.

Вот чего хотел добиться Король Теней. Поработить их, лишив энергии, средств к защите и воли к жизни. И неизвестно, что было хуже — то, что они, вынужденные экономить зелья и силы, позволяли себе истекать кровью от мелких ран или то, что ими начинало овладевать отчаяние.

Когда друзья, выпившие последние зелья и залечившие последние серьезные раны, приближались к очередному залу, Эйлин услышала, как меч в ее руке еле слышно зазвенел. Этот звук могла слышать только она, и она поняла, что он значит. Знакомое жжение в груди, ощущение скорой развязки — все указывало на то, что они у цели. Вот только какой будет эта развязка? Что ждет их, вымотанных этой навязанной им дьявольской гонкой за призраком?

Эйлин обернулась к друзьям.

— Мы пришли. Я чувствую.

Она посмотрела по очереди на каждого из них, задержав взгляд на Касавире. Их лица были бледны, усталы, но в их глазах — голубых, карих и зеленых, больших и маленьких, круглых и миндалевидных еще теплилась надежда и решимость пройти путь до конца. Лишь Сэнд, казалось, оставался равнодушен к своей участи.

— Сэнд, — тихо сказала Эйлин, догадываясь, кого они встретят в зале, — ты можешь остаться.

Тот поднял голову, посмотрев на нее устало и отрешенно, и просто покачал головой, ничего не сказав.

Она вздохнула и вновь оглядела товарищей.

— Послушайте. У меня меньше всех повреждений, я еще долго могу продержаться. Поэтому, — она облизнула пересохшие губы, — не лезьте на рожон. Просто, дайте мне сделать свое дело. Пусть удар по Королю Теней будет последним, что я сделаю в жизни. — Она встретилась взглядом с Касавиром. — Все, что мне нужно — это доползти и нанести его.

Она нетерпеливо тряхнула головой, заранее отметая все возможные возражения, и коротко сказала:

— Вперед.

Глава 3. Сердце Кары

Кара, сощурившись, напряженно катала в ладони огненный шарик. Она ждала. Рядом на троне сидел ее новый… повелитель? Ну уж нет, хватит. Больше никто и никогда не будет ей указывать, что делать. Никто и никогда не будет использовать ее силу, а потом ворчать, что она не умеет себя контролировать. И этот урод с зелеными глазами — лишь средство для достижения цели. Чего она хочет? Кара передернула плечами. Да не все ли равно. Важна не цель, важен процесс. Чувствовать, как магия течет по жилам, наполняя невероятной, желающей вырваться на свободу силой каждую клеточку ее тела. Да если бы они все знали, КАК она себя контролирует! Каких усилий ей стоит не разнести поллаборатории, чтобы подогреть Сэнду… Сэнд… Противный, нудный, только и знает, что поучать ее! Сам закопался в своих книжках, и понятия не имеет, что такое настоящая, практическая магия. Слабак! Тщедушный повелитель вонючих порошков и пробирок! Вот сейчас он войдет в зал, увидит ее, скривит губы в усмешке. Да он просто завидует ей. Гариус прав, все они ей завидуют. Сейчас она им покажет!

В дальнем конце зала друзья увидели своего старого знакомого, с которым они уже не раз сегодня встречались. Только на этот раз он был настоящим. Эйлин чувствовала это по усиливающемуся настойчивому звону меча и вибрации осколка рядом с ее сердцем, которая заставляла ее ускорить шаг, чтобы нанести последний на сегодня удар. Ее взгляд стал холодным и сосредоточенным, напряженное ожидание сменилось спокойной уверенностью. Рядом с троном Короля Теней они увидели двоих — Гариуса и Кару. Мысль о ней заставила Эйлин на секунду замедлить шаг и взглянуть на Сэнда. Но лишь на секунду. Нельзя. Сейчас она не имеет права на эмоции. И Кара, и Сэнд сами выбрали свой путь.

Дойдя до середины зала, она жестом приказала спутникам держаться позади и ускорила шаг. Но десять преданных товарищей неотступно следовали за ней. На Кару никто из них не смотрел. Их взгляды были прикованы к стальной оболочке, внутри которой сидел монстр, созданный человеческой самонадеянностью и тщеславием.

— Значит, вы все-таки дошли, — произнес Гариус, когда его будущий убийца и его отряд подошли на расстояние броска маленького файербола. — Вы крепче, чем я ожидал. Ну что ж… Носитель Осколка, может, ты хочешь кому-нибудь из нас что-то сказать перед тем, как умереть?

Гариус взглянул на Кару, стоявшую по другую сторону от трона. Но Эйлин даже не повернула головы.

— Нет, — сказала она спокойно и беззлобно, глядя прямо перед собой, в страшную пустоту прорези на шлеме.

Услышав это спокойное, короткое «нет», Кара, которая все это время наблюдала за передвижениями огненного шарика на своей ладони, вскинула голову. Как «нет»? Эти ничтожества даже не собираются высказать ей все, что о ней думают? Не собираются устроить судилище и заклеймить ее позором? И что, этот любитель почесать языком на ее счет тоже ничего не скажет? Однако, взглянув на Сэнда, она увидела то, чего совсем не ожидала. Ни презрения в его глазах, ни яда в его усмешке. Узкое, бледное, сероватого оттенка лицо без тени усмешки на тонких губах, ничего не выражающий взгляд, устремленный в никуда. Это Сэнд? Тот самый, что изводил ее своими придирками, ругался с ней с утра до вечера, а потом… потом…

Вдруг Кара увидела, как в его сторону летит ледяная стрела. Целый град стрел обрушился на тех, кто стоял перед ней и не смотрел в ее сторону. Она взглянула на свою ладонь. Огненный шарик на ней погас. Кара вытянула руку и попробовала снова вызвать его. Не получилось. Что за чертовщина! А если заклинание? Тоже не действует. Да в чем же дело! Этот чертов ублюдок обещал, что она сможет, наконец, в полную силу использовать свои способности, а вместо этого она не в состоянии зажечь даже крохотный огненный шарик, которыми баловалась в три года. Кара попыталась сосредоточиться, но не почувствовала в своем теле, своих руках, своем сердце ни искорки магии. Ее сердце. Ей уже кто-то об этом говорил. Та дракониха, которую они встретили на горе Галадрим. «Твоя сила в твоем сердце», — так, кажется, она сказала. И Сэнд повторял это, когда уговаривал ее остаться. Он смотрел на нее так… господи, как он на нее смотрел! Словно он не просил ее о чем-то, а сам протягивал ей руку помощи. «Не слушай никого, Кара, — сказал он. — Не слушай даже меня, старого нудного эльфа. Слушай только свое сердце. Не предавай его». Это ли был тот совет, которым рекомендовала воспользоваться дракониха?

Снова посмотрев на Сэнда, Кара закричала. Его защитная сфера погасла. Лицо в крови. Кровь на мантии. Отмороженная рука опустилась плетью. Он упал. Нет… нет! Это же он, тот самый несносный, самовлюбленный продавец воздуха и экспериментатор, что пытался набить ее голову кучей всяких сведений, показывал свои идиотские фокусы, с удовольствием парировал ее колкости изысканными шутками. А иногда и позволял ей безнаказанно сворачивать ему кровь. И нес всякую околесицу на эльфийском, напутешествовавшись по своему алхимическому астралу.

Но он всегда знала, что будет поздно вечером, в тиши его комнаты при лаборатории, после всех этих дневных перепалок. Как он зажжет свечи и подойдет к ней близко-близко. Как он дунет на непослушные пряди рыже-каштановых волос, упавшие на ее лицо. И она забудет о том, что он почти на целую голову ниже ее. Как он будет называть ее несносной и дотрагиваться до ее губ кончиками тонких, пропахших реактивами пальцев. Как его обычно насмешливые желто-зеленые глаза будут влажно блестеть и щуриться, когда он станет любоваться ей. Как он будет угадывать ее желания прежде, чем она успеет о них подумать. Как он…

Несносный. Самовлюбленный. Старый нудный эльф, которого она любит. Теперь она это знает.

Он сейчас лежит у ног ее нового повелителя и истекает кровью. Умирает. Потому что она предала его. Она, позволившая какому-то костлявому чучелу сбить себя с толку, предала всех. Тех единственных людей, кто принимал ее такой, какая она есть. Ее ругали, обзывали всякими словами, делали ей выговоры. Но это лишь раззадоривало ее. И, кажется, их это нисколько не удивляло. Разве не Эйлин, увидев, какой пожар она устроила в таверне Дункана, спокойно поцокала языком, заявив, что такой талант не должен пропасть? Разве не ее друзья не пытались даже сделать вид, что боятся ее, хотя она могла их всех убить, кинув пару заклинаний? Разве не это сначала сбило ее с толку, а потом заставило присоединиться к ним? Она почувствовала в них равных, хотя была сильнее их. Кара посмотрела на Короля Теней, стоявшего рядом с ней и не обращающего на нее внимания. Он занят тем, что убивает ее друзей. Ее любовь.

Вдруг она почувствовала внутри знакомую теплоту. Только намного, намного превышавшую ту, что она ощущала раньше, когда готова была запалить такой пожар, чтобы всем мало не показалось. Вот та сила, которой она ждала и которую мечтала продемонстрировать всему свету. Она рождалась в ее пылком, не знающем сомнений, любящем сердце, огромном, как ослепительный, сверкающий, наполненный огнем, молниями и магическим светом шар над ее головой. «Простите… Прости, Сэнд…»

— Сволочь! Уродская жестянка! Иди ко мне!

У Короля Теней оказалось сильное защитное поле. Одним взмахом меча тут не обойдешься. Он все предусмотрел. Эйлин в остервенении наносила удары, раз за разом пробивая его защиту. Ее силы были уже на исходе. Назад она не смотрела, но представляла, что там происходит. Она даже не знала, живы ли все ее друзья. Она слышала крик Касавира, Ниваля, Джерро. Лютня Гробнара продолжала издавать какие-то надрывные звуки. Она старалась не думать об этом. Она должна сделать то, зачем сюда пришла. Она увидела, как Кара, стоявшая до сих пор, прижавшись к стене и с ужасом взирая на происходящее, вдруг преобразилась. Ее лицо пошло красными пятнами, а потом потемнело. Вокруг нее поднялся вихрь, поднимая полы ее красной мантии. Она… Боже, что это у нее в руках! Пол под ногами дрожит. Неужели она это сделает?! Но она поворачивается к стражу, кричит ему что-то. Вот он, момент истины. От ее чудовищного заряда защитное поле разлетается, как облачко невесомого дыма. Все. Один бросок. Один удар.

* * *

Эйлин опустилась на колени, едва удержавшись, чтобы не упасть. Ее руки тряслись, перед глазами стоял кровавый туман. Она подняла голову вверх. Неужели? Наконец-то, все кончилось. Слабость, головокружение, боль от ран и растяжений — все пройдет. Упасть бы сейчас в траву и долго-долго смотреть на небо, как в детстве, угадывая в облаках забавные фигурки. Вот это похоже на льва, а это — на кролика с морковкой, а это…

Вдруг стены цитадели задрожали. Сверху сыпался песок и куски штукатурки. «Надо делать ноги», — промелькнула в голове мысль. А что же друзья? Эйлин посмотрела на тело, распростертое рядом. Кара. Отступница, которая сначала предала ее, поддавшись посулам Черного Гариуса, а потом… неужели она сделала это ценой собственной жизни! Эйлин нагнулась к ней. Глаза открыты, но безжизненны. Пульс есть, но очень слабый. Никаких ран или повреждений. Жизнь просто уходит из ее тела, как будто в нем не осталось ничего, за что она могла бы удержаться. И Эйлин не в силах ей помочь. Ее песня способна лишь отсрочить конец. А простое заклинание бессильно, да и вряд ли она сможет его сотворить. С остальными дела обстоят не лучше. Это место и эта битва высосали их без остатка.

Эйлин почувствовала прикосновение рук к своим плечам. Касавир. Она обернулась. Бледное, осунувшееся лицо, прилипшие ко лбу мокрые пряди, потрескавшиеся губы, запах пота и крови. Усталый взгляд любимых глаз. Она взяла его лицо в обе руки, размазывая грязь по щекам, и прикоснулась губами к его губам, почувствовав вкус запекшейся крови.

— Ты сделала это, — хрипло прошептал Касавир, прижимая ее к себе.

Одно коротенькое мгновение. Большего они себе позволить не могли. Увидев рану на ее предплечье, он хотел использовать остатки магии, чтобы остановить кровь, но Эйлин удержала его руку и покачала головой, указав взглядом на Сэнда, которому безуспешно пытались помочь Элани и Зджаэв.

А стены дрожали все сильнее. Друзья почувствовали под ногами сильные толчки, посыпались булыжники. Здоровенный кусок потолка пролетел прямо за спиной Эйлин и рухнул на пол. Она чертыхнулась. Неужели их завалит здесь после того, что они сделали?

— Надо скорее бежать к выходу! — закричала Эйлин. — Надо спасаться…

Встретившись глазами с Касавиром, она осеклась. Как бежать, не восстановив сил, истекая кровью от ран, которые у них не хватит сил вылечить? Куда бежать? Пока они буду плутать в темных коридорах, их завалит наверняка. А Сэнд и Кара? Бросить их? У Ниваля нога ранена. Его тоже бросить?

Касавир взял Кару на руки и опустился рядом с Сэндом. Зджаэв держала его голову на коленях. Сознание еще не покинуло его, и он с грустью посмотрел на умирающую Кару. Протянув дрожащую руку, он дотронулся до ее губ и улыбнулся.

— Несносная девчонка, — еле слышно произнес он.

Эйлин помогла Нивалю подняться, все сели рядом и сдвинулись, образовав тесный круг. Одиннадцать случайных попутчиков, судьбы которых так тесно переплелись, что даже смерть им достанется одна на всех. Сейчас их придавит плитой, или они провалятся в одну из трещин, которые уже стали расходиться по всему полу цитадели.

— Эйлин, ты можешь петь? — осторожно спросил Гробнар.

Слезы бессилия уже готовы был выступить на ее глазах. Но приступ гнева загнал их обратно. Какая несправедливость. Какого черта кому-то пришло в голову так распорядиться их судьбой! Ведь они победили, они сделали это! А как же их дружба, любовь, планы на будущее? Как же родная крепость, отец, дядя Дункан, и все-все, кто ей дороги? Как же мечта Касавира построить яхту? А сын Келгара будет расти без отца? В конце концов, хочется пивка выпить после тяжелого дня! И много чего еще хочется…

— Мы же герои, мать вашу, мы не можем сдохнуть в этом вонючем дворце! — в сердцах прокричала Эйлин.

Она почувствовала, как в ней поднимается волна безудержной ярости. Спеть?! Она им сейчас всем так споет, что не рады будут! Однако Эйлин не издала ни звука. В следующее мгновение она перестала ощущать свое тело, слыша лишь биение собственного сердца, как будто оно одно заполняло образовавшуюся пустоту. Больше она ничего не чувствовала, не видела и не слышала. Она не слышала изумленных возгласов друзей, смотрящих на нее. А изумиться было от чего. Ее зрачки расширились, а глаза потемнели. Рыжие, всклокоченные, влажные от пота волосы стали шелковистыми и приобрели очень светлый серебристый оттенок. Лоб ее засверкал так, что вокруг стало раз в пять светлее.

— Вот чертовщина! — не выдержал Келгар.

— Вы на Ниваля посмотрите! — воскликнула Нишка.

С Нивалем происходило то же самое. Они сидели рядом, Эйлин на коленях, Ниваль — вытянув раненую ногу, — и походили на двух ангелов, спустившихся с небес. При этом они оба ни на что не реагировали. Увидев эту картину, Гробнар так необычайно возбудился, что, забыв про свои раны, вскочил на ноги.

— Тссс! — прошептал он друзьям, — мы должны держаться вместе. Кто знает… может быть… кто знает…

Терять им было уже нечего, поэтому друзья послушно обхватили плечи друг друга.

С Эйлин происходило что-то странное. Среди охватившей ее пустоты она почувствовала прикосновение чьей-то руки. Она повернулась. О, наконец, она кого-то увидела. Ниваль. С буйнопомешанным взглядом и иллюминацией во лбу. Первоклассный предсмертный глюк. А какого дьявола он хватает ее за руки? Эйлин хотела было возмутиться, но Ниваль, смотря ей прямо в глаза, сжал ее руку еще крепче. И сопротивляться не захотелось. Наоборот, возникло такое теплое, приятное, бесконечно радостное ощущение, как будто она маленькая девочка, которая лежит на траве и смотрит на небо. Она закрыла глаза, а затем услышала плеск воды и почувствовала прикосновение прохладного ветерка. Открыв глаза, она увидела, что находится на высоком берегу широкой спокойной реки. Она стояла… точнее, присутствовала, если можно так выразиться, на этом берегу и смотрела вниз. Бледный рассвет заливал небо, отражаясь в реке розовым молоком…

Продолжение следует…

Примечания

1

lonn — клен, пер. с норвежского (прим. авт.).

(обратно)

2

Дар Квасира — «мед поэзии», в скандинавской мифологии волшебный напиток из крови вещего карлика Квасира, дарующий мудрость и умение слагать скальдические стихи.

(обратно)

3

Бертран де Вентадорн.

(обратно)

4

Все стихи Кобаяси Исса (прим. авт.).

(обратно)

5

Из «Непрошенной повести» Нидзё (прим. авт.).

(обратно)

6

Ille-mar — буйный, неистовый, безрассудный (прим. авт.).

(обратно)

Оглавление

ИСТОРИЯ СЭРА ЛОННСБОРГА

  Глава 1. Удачная охота

  Глава 2. Тайна замка Лоннсборг

  Глава 3. Родовое гнездо

ВЕЧЕРИНКА В ЗАМКЕ НЕВЕР

  Глава 1

  Глава 2

ПРАЗДНИК СЕРЕДИНЫ ЛЕТА

  Глава 1

  Глава 2

СОЧИНЕНИЕ ГРОБНАРА. ПЬЕСА В СТИХАХ ОБ ОДНОМ ИЗ ПОДВИГОВ КЕЛГАРА АЙРОНФИСТА

ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ

  Глава 1

    Убежище Аммона Джерро

    Ссора в таверне

    Плохие сны сбываются

    Ночь у постели Касавира

    Пробуждение

  Глава 2

    Таинственное указание из центра

    Приятные встречи

    Спасение от назойливой воздыхательницы, голодной смерти и скуки

    Разговор о прошлом

  Глава 3

    Заварушка в замке

    Посвящение в рыцари

    Военный совет

    Романтический ужин

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ МИССИЯ ЭЙЛИН

  Глава 1. Клан Айронфист

    Сборы в крепость Айронфистов

    Неожиданные проблемы с дворфами

    Теплый прием на горе Галадрим

    Сделка с королем великанов

    Толапсикс

    Триумф Келгара

  Глава 2. Деревья говорят

    Новости из Топей

    Дети травы

  Глава 3. День Уэндэрснейвенов

    Озарение Гробнара

    Старая добрая «Утонувшая фляга»

    Они существуют!

    Явление Мертвого Поэта

  Глава 4. Новые лица в крепости

ЧАС ПРОБИЛ

  Глава 1. Крепость-на-Перекрестке активно готовится к войне

  Глава 2. Последний разговор перед битвой

  Глава 3. Военный совет

  Глава 4. Армия Короля Теней терпит поражение

  Глава 5. Эйлин приходится устроить маленькую вечеринку

КОНЕЦ КОРОЛЯ ТЕНЕЙ

  Глава 1. Гариус искушает друзей Эйлин

  Глава 2. Гонка за призраком

  Глава 3. Сердце Кары Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg