«Вторая»

   Вернувшись домой раньше жены, Вовка лениво и раздражённо плюхнулся на диван. Если ему когда-нибудь приходилось рисовать в своём воображении картину семейного счастья, то это была картина кисти неизвестного художника-самородка из российской глубинки, и на переднем плане всегда была любящая женщина, которая хлебом-солью встречает  мужа с работы. Глядя на эту женщину, Вовка хотел убеждаться, что его ждут, что кому-то ещё нужен этот картофельный мешок с ёмкостью для пива спереди и горячим, трепетным сердцем внутри. Но жена, когда была дома, гораздо чаще подносила ему вместо хлеба какие-то нелепые упрёки, а вместо соли - нытьё о горькой женской судьбе, либо вообще не обращала внимания на то, что кормилец явился и жаждет ласки. Когда же дело наконец подходило к долгожданной ласке, Вовке уже ничего не хотелось, потому что если тебя не встретили как следует, то настроение на весь вечер приобретает вкус высохшей картофельной кожуры. Вовка хорошо понимал тех своих друзей, кто вместо жены завёл собаку, но женщин он любил всё-таки больше, чем животных, так что выбора у него не было.

   Я говорю, что Вовка любил женщин, но ему казалось, что он любит только одну. А живёт с другой. Когда он, домашний мальчик-зайчик, мягкий, белый и пушистый как ватный шарик, поступил в институт, вокруг оказалось столько девушек, что ему сразу приспичило жениться. Даже некогда было толком выбрать спутницу жизни. И вот: жена. Выйдя замуж, она, конечно же, принялась толстеть, дурнеть - как внешне, так и характером. Семейная жизнь довольно быстро стала невыносимой, тем не менее длилась уже пять лет. За это время вместе с юностью исчезла и фигура: трудно было поверить, что эта кустодиевско-рубенсовская гора плоти обладала раньше параметрами Венеры. Глаза жены, в пору влюблённости казавшиеся зелёными, теперь  стали бесцветными, почти рыбьими. К тому же, она была на два года старше мужа, и он был ей скорее сыном, чем мужчиной. И имя это: “Вова”, детское, так называла его только мама. А жена с удовольствием подхватила эстафету сюсюканья. Нет бы “Володя”, или даже “Владимир” - прекрасное имя, внушающее уважение независимо от того, кому оно принадлежит. А тут: “Во-ва”, как будто собака лает сквозь сон. Зато жену он вообще не называл по имени: старался строить безличные предложения либо как школьник обходился фамилией.

   Вова не раз намекал, что не может больше так жить, даже не намекал, а говорил открыто, швырял правду в лицо. Говорил, что любит другую женщину и не может без неё жить, а без жены вполне может. Да вот и портрет разрушительницы семейного счастья висит на стене.

   Прекрасная Анна. На обложку модного журнала её фотографию, пожалуй, не взяли бы. Но однажды, когда она в шутку сокрушалась по этому поводу, Вовка утешил её неуклюжим комплиментом: “Зачем тебе быть моделью? Для меня ты и так модель вселенной”. Для него, как и для великого множества других воздыхателей, красота Анны была в её манере вести себя. Она умела быть нежной и дружелюбной как майский дождик даже с теми, кто был ей не совсем приятен, всегда спокойна и тиха как тихий омут. Черти, что водились в этом глубоком и чистом на первый взгляд омуте, были доступны взгляду немногих, и оттого загадочны и желанны. Впрочем, несмотря на мизерные недочёты в чертах лица, она всё же была голубоглазой блондинкой, а это многое объясняет.

   Вовкин брак не распался до сих пор лишь потому, что Анна не отвечала взаимностью. Но Вовке казалось, что она не отвечает взаимностью лишь потому, что его брак до сих пор не распался. Видимо, Анна не желала быть разлучницей, и такая порядочность только добавляла привлекательности без того прекрасной женщине. На безумную Вовкину любовь Анна отвечала крепкой и чистой как алмаз дружбой, нерушимой, но и непробиваемой. С такой подругой можно было говорить о чём угодно, излить ей всю душу. Жена все Вовкины проблемы принимала как угрозу своему спокойствию, и на любой крик души ответом был крик вовсе не душевный. Гневную рецензию на свою загубленную жизнь Вовка получал, даже не успев обнародовать тезисы своих размышлений о том, что его гнетёт. Анна же умела слушать так, что Вовка чувствовал: он - драгоценнейшее и неповторимейшее божье творенье, его жизнь - главное, что есть в этом мире, его личные проблемы, прыщик у него на спине важнее, чем рухнувший небоскрёб. Она умела давать советы так, что казалось, будто решение само пришло в голову, а сама при этом оставалась слабой, беззащитной и в меру глупой. Что ещё нужно мужчине от женщины? Но как раз того, что обычно нужно мужчине от женщины, Вовка и не мог добиться от Анны. Кстати, она не называла его Вовой, а только Володей, и за одно это он готов был любить её хотя бы до гроба.

   Вовка увлекался восточной философией, доходя порою до вегетарианства, чем, кстати, добавлял забот жене. Получал отрывочные и разрозненные сведения о мироздании на лекциях по истории религии, на тусовках “продвинутых” друзей, на диване перед телевизором, и в результате его взгляд на жизнь наконец устоялся. Вовка называл себя эгоцентристом, настойчиво подчёркивая отличие такового от эгоиста. Суть Вовкиной концепции в том, что Бог есть в каждом человеке, и каждый человек - Бог, только не каждый достаточно хорошо осведомлён о своих возможностях и правилах пользования ими. Если ты чего-то сильно захочешь и при этом поверишь в свои силы, ни на секунду не усомнишься в собственном всемогуществе, то одним лишь усилием мысли сможешь изменить мир, потому что всё, что существует вокруг - не более чем иллюзия, созданная твоим воображением. Человеку трудно разбить эту иллюзию, так как он к ней привык, врос в неё как дерево баобаб, растущее больше вниз, нежели вверх, и не представляет другого варианта. Но ведь есть какие-то мелочи, детали, досадные упущения, почему бы не поработать над ними?

   Объясняя свою теорию, Вовка любил приводить в пример слона: если ты хочешь, чтобы он появился прямо в твоей квартире, то достаточно правильным образом себе это вообразить, подумать об этом, и - бац! У тебя в комнате - слон. Но, конечно, если он нужен тебе только для развлечения, ничего не выйдет. Для того, чтобы попытка была успешной, нужно иметь абсолютную, бесспорную потребность в слоне, чтобы слон был тебе жизненно необходим. Таким слоном для Вовки стала Анна. Вовка не собирался бросать жену и продолжать ухаживать за возлюбленной. Хотелось просто вычеркнуть из жизни пять последних лет и с самого начала пойти по другому пути. Невероятно досадно было то, что если бы Вовка не женился тогда так поспешно, встретил бы Анну будучи холостым, у них мог закрутиться такой роман, что не снился Толстому, и крутился бы до сих пор. Семейная жизнь с этой женщиной была бы раем, и сам Вовка ради неё сделался бы лучше, носил бы её на руках и прощал все недостатки, даже если бы они у неё были. Медитируя в подобном направлении, Володя вдруг понял, что достиг нужной кондиции и способен на волшебство. Его сердце сорвалось и упало, словно дозревшее яблоко со своей ветки. Он закрыл глаза и убедил себя и весь мир, что пять лет назад он женился на Анне. В этот момент вошла жена.

   - Вова, ты что разлёгся тут? Небось даже не поужинал, как пришёл. Я готовить ничего не буду, я сейчас в гости ухожу, так что будь любезен, покорми себя сам.

   Если считать, что каждый человек - Бог, то Володя тоже был Богом. Значит по крайней мере одному Богу были известны те слова, которые он произнёс в этот момент про себя. Насчёт остальных Богов не уверен. Мало того, что из-за этой женщины он до сих пор не может жить с любимым человеком, так ещё в тот самый момент, когда он изо всех сил старается исправить её давнишнюю ошибку, она врывается в комнату и мешает сосредоточиться!

   - Господи, как же ты мне надоела! - Зло, отчаянно и обречённо простонал неудавшийся волшебник и открыл глаза.

   Перед ним, уперев руки в боки как на дурацкой лубочной картинке, стояла смутно знакомая женщина. Это была не его жена. Не та жена. Страшное щемящее чувство резануло Володю под рёбрами. Наверное, вместо того, чтобы пожелать жениться на Анне, он в порыве ненависти хотел превратить свою жену в жабу, как это обычно делают волшебники, но процесс был остановлен на полдороги. Володя как-то внезапно соскучился по жене: какая бы она ни была, всё же незнакомый человек в доме - гораздо более неуютное обстоятельство.

   - Что ты уставился на меня как вошь на солдата? - недовольно удивилась женщина, и Володя узнал её.

   Существо, рождённое при помощи его чудесного дара, было карикатурой одновременно на обеих женщин. Володя иногда замечал, но только теперь окончательно признался себе, что его жена и Анна довольно похожи друг на друга. Глаза Анны, конечно же, стали серыми, неправильность черт лица стала заметнее, и портрет жены, непонятным образом оказавшийся на стене, был просто отрадой для глаза. Роскошные волосы природной блондинки были коротко подстрижены и - о Боже! - перекрашены в какой-то неестественный буро-малиновый цвет. Грудь обвисла, талия пропала, и Володя даже испугался: не беременность ли это? Характер новой Анны Володя изучать и анализировать не собирался, так как прожил с подобной женщиной довольно долго и узнавал этот тип с первых же произнесённых фраз.

   Сквозняк в груди мало-помалу превращался в северный ветер, и Володя смог выдохнуть только:

   - Иди. Иди.

   Анна фыркнула и пошла в другую комнату переодеваться. Володя осмотрел помещение. На стене, как я уже сказал, висел портрет той, бывшей, жены. Она была почти такая же, как пять лет назад, но старше. В том мире, в который попал Володя, вирус супружества не коснулся её, зато безнадёжно заразил Анну. "Поменял мыло на шило в банный день" - язвительно попрекнул Володю внутренний голос. Минуя раскиданную по комнате одежду, книги, видео- и аудиокассеты, предметы неизвестного назначения, взгляд Володи метнулся к полке с фотоальбомами. Свадебные фотографии должны были быть там. Володя немедленно встал с дивана и схватил альбом. Прекрасная молодая Анна и довольно сносный молодой Володя целовались, обменивались кольцами, ставили свои подписи в журнал под присмотром унылой работницы загса. Сердце застучало и закололо, как будто там поселился сердитый ёжик, в правом глазу совсем некстати загнулась ресница. Володя гладил рукой свою мечту, она была прямо перед ним, но на расстоянии в несколько лет. Почему-то стало неуютно смотреть на это, захотелось, чтобы на месте Анны была другая женщина...

   В соседней комнате шкаф захлопал дверцами, давая понять, что переодевание закончилось, и обновлённая красотка сейчас будет явлена свету. Володя не ждал ничего хорошего от повторной встречи, поэтому быстро поставил альбом на место и лёг на диван, притворившись спящим. Когда Анна вышла, он не смог преодолеть любопытство и приоткрыл один глаз. Вещи, надетые на Анну, были достаточно дорогими, чтобы закрыть глаз и продолжать прикидываться трупом. Володя понял, почему на привычном месте нет его аппаратуры: CD-проигрывателя, усилителя, тюнера, кассетной деки. Он не успел обратить внимание на компьютер, но был уверен, что с ним тоже не всё в порядке. Такой трагедии не смог бы спокойно пережить даже могущественный волшебник, превосходно владеющий медитацией, восточными единоборствами и собой. Володя начал потихоньку жалеть себя. Мысли о непоправимости содеянного, воспоминания о прожитой, а не наколдованной, жизни, сплетались в кошмарный узел обиды и опустошённости. Володя даже не заметил, когда ушла Анна. Борясь с наплывами тошноты и головной боли, как после водки, он наконец уснул.

   - Дорогой, ты спишь? Небось даже не поужинал, как пришёл. Нет бы жену встретил по-человечески. Ладно, я сейчас приготовлю.

   Владимир окончательно проснулся и открыл глаза. Перед ним стояла жена. Обычная жена, такая же, как всегда. Усталая, толстая и любимая. Он медленно встал, подошёл к ней и обнял.

   - Солнышко, я встречу тебя по-человечески. Отдохни, я сам всё сделаю. Я люблю тебя.

   - Господи, что с тобой? Выпил, что ли, или сон страшный приснился? - изумлённо отстранилась от него жена.

   - Сон...

   Владимир как в тумане прошёл на кухню и стал готовить ужин. В доме всё было на месте, но что-то неуловимо изменилось. Может быть, в душе. "Господи, да у меня же всё получилось! - До Владимира постепенно доходил смысл случившегося. - Видимо, я всё-таки не Бог. Есть кто-то, кто лучше меня знает, чего я хочу. Кто-то, кто спас меня, когда я чуть не погубил свою жизнь. Слава тебе, Господи, всё обошлось".

   После долгой ночи признаний, слёз, счастья и безумия он проснулся, и первым его желанием было снять со стены портрет женщины, любовь к которой теперь казалась ему кошмарным сном. Он осторожно, чтобы не потревожить сладко спящую жену, поднялся, но портрета не обнаружил. Точнее, портрет был, но это была фотография жены в молодости, напоминание о прошлой влюблённости и нынешней любви.

   Владимир так и не развёлся, они жили долго и счастливо и не умерли до сих пор. Но как ни мучил его этот вопрос, он так и не решился спросить у жены, снимала ли она в тот вечер со стены портрет Анны.

07.08.2002