«Брачное агентство «Рогнеда»»

Вад Капустин Брачное агентство «Рогнеда» «Но не любил он, нет, не любил он меня…»

Известный русский романс ф

Это был вещий сон. Сначала все казалось совершенно реальным, но ведь белые крылья бывают у людей только во сне? Севастьян птицей кружил над городом, постепенно снижаясь к центральной улице. Прекрасный женский голос где-то вдалеке пел смутно знакомый слащавый романс, полный фальшивых слов:

Он говорил мне: «Яркой звездою Мрачную душу ты озарила; Ты мне надежду в сердце вселила, Сны наполняя сладкой мечтою».

— «Мрачную душу ты озарила», — старательно повторил Севастьян, пытаясь запомнить, — а ведь девчонки точно купятся на такое! Наверное, поверит любая!

Земля резко приблизилась, и в глаза бросилась блестящая табличка из красного камня, совершенно неуместная на солидном деревянном особняке в старинном стиле.

— «Брачное агентство «Рогнеда», — прочитал Севастьян вслух. Он подлетел поближе, снижаясь.

Яркая рекламная надпись под табличкой гласила:

«Царь Соломон имел тысячу жен. У князя Владимира было восемьсот жен и наложниц. Чего же медлишь ты?».

— Чего…? Владимир? Рогнеда? Это же… — пробормотал Мясоедов, оглядываясь, но не успел озвучить догадку.

Раздался пронзительный женский крик, и вокруг вспыхнуло пламя. Запылал особняк и в ужасе закричали за изгородью дети, занялись магическим огнем деревянные дома и заборы, выскочили на улицы и забегали в панике беспомощные горожане, заголосили бабы. Над пылающим городом фантастическим кадром вырисовалось хохочущее лицо необыкновенно красивой молоденькой девчонки лет тринадцати-четырнадцати.

Мясоедов пал с неба на землю, потом вскочил и бросился сквозь толпу к пылающему особняку, сам не зная почему — повинуясь лишь интуиции сна. Крики стихли. Дверь распахнулась, и уже знакомая девчонка, приветливо улыбнувшись, сказала:

— Добро пожаловать в брачное агентство «Рогнеда».

Как она так быстро успела? Севастьян даже не успел толком осмотреться. Тренированный взгляд сразу ухватил общие детали: широкие лавки вдоль стен, глиняную печь на деревянном падрубе, стол, накрытый льняным «абрусам» — ему почему-то пришло в голову именно это белорусское слово. На полу валялась солома, по углам теснилась какая-то утварь. Иллюзия реальности была максимальной. Ему даже показалось, что пахнет кислой овчиной и хлебной закваской. На столе не хватало только миски мелкой белорусской картошки с салом и чарки самогона. Резким контрастом выделялись плакаты на стенах:

«Роупджампинг по-новополоцки! Прыжки с моста через Двину!»

«Новополоцку и Полоцку — энергоэффективные дома!».

Чушь какая-то! Мясоедов нерешительно переступил порог, и двое высоких бородатых мужиков в полотняных штанах и рубахах набросились на пришельца, пытаясь повалить на пол. Белые крылья легко подняли тело вверх, и несколько точных ударов ногами отправили нападающих в нокдаун. Но тут потолочная балка треснула, снедаемая огнем, и крыша рухнула вниз, погребая под собой всех находившихся в доме неудачников. И Мясоедов проснулся.

— Тьфу! — Севастьян встряхнулся, пытаясь изгнать из сознания остатки ночного кошмара. Далекий голос продолжал самозабвенно выводить:

То улыбался, то слезы лил он, Но не любил он, нет, не любил он, Ах, не любил он меня — а- а!

— Ну что? — на Мясоедова вопросительно уставились друзья.

Севастьян сообразил, что утомленный подготовкой к заседанию Ученого Совета, он вчера случайно уснул на раскладушке в отделении патруля. Навязчиво звучащий романс на самом деле слушали смотревшие по визору какой-то старый фильм девчонки-дежурные из диспетчерской Института Службы Истории.

— Вещий сон? — уверенно догадался Никита. — Научники замучили. Богодан колдует, зараза! Опять испытывает сверхсенсорный индуктор. И что же тебе приснилось?

— А какая разница? — угрюмо поинтересовался Мясоедов, сообразив, что стал объектом очередного эксперимента неугомонного начальника.

— Спешим узнать, что готовит для патруля времени Служба истории, — с усмешкой объяснил Жарко. — Мы с Никитой поразмыслили над своими последними снами и поняли, что наш дорогой шеф нашел новый способ выдавать очередные задания. Итак, что нас ждет на этот раз?

— Князь Владимир, Рогнеда, — припомнил Севка. — Кажется, десятый век, но что там случилось, не помню. Летал я там. Крылья белые. Соломон. Тысяча жен. И почему вдруг брачное агентство?

— Я бы скорее спросил, почему у тебя были крылья, — задумчиво пробормотал Сыромятин, выслушав сбивчивый пересказ событий сна. — Что-то мне это напоминает, вот только не могу сразу сообразить…

— По легенде, — объяснил Жарко, — княжна Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, известная красавица, уже в возрасте двенадцати лет желанная невеста для обоих сыновей Святослава, предпочла Ярополка, великого князя Киевского. Ну и отвергла Владимира, князя Новгородского, — будущего Крестителя Руси, Святого Владимира — заявив, что не хочет в мужья сына рабыни, каковым он и был на самом деле. Оскорблённый, Владимир с варяжским войском пришел в Полоцк, перебил половину города и изнасиловал Рогнеду в присутствии родителей и братьев, которых затем убил. Рогнеду же, что самое удивительное, после этого взял в законные жёны.

— Ничего себе история! — присвистнул Севастьян, не сдержавшись. — И это Святой!

— Святым он стал позже! — нахмурившись, одернул товарища Жарко, единственный среди патрульных историк по образованию. — А в 978 году ему было примерно лет восемнадцать.

— И что? — вскинулся Севастьян, сжав кулаки. Перед глазами встало озорное лицо красивой девчонки из вещего сна. — Рогнеде-то…!

— Угомонись, — одернул Никита. — Черт его знает, что там вообще было. Ты что, не понимаешь? Это просто легенда. Да и все святые начинали обычными грешниками.

Долго раздумывать не пришлось. В диспетчерской раздался пронзительный писк коммуникатора, и голос певицы умолк. Хорошо поставленный баритон директорского референта пригласил патрульных на совещание в кабинет руководителя Галактической службы перемещений.

— Ярчайшая страница древнерусской истории! Ну и, конечно, белорусской, разумеется. Взятие Полоцка. Крещение Руси! Князь Владимир Красное Солнышко! Святой! — восклицал Богодан, мелкими шажками меряя кабинет и размахивая короткими ручками.

— А Рогнеда? — попытался было вставить Севастьян, но его сразу же перебили.

— А Рогнеда! — лицо начальника просияло, и он, словно что-то припомнив, подбежал к письменному столу с массивной приборной доской и защелкал кнопками, не прекращая вещать, подчеркивая каждую паузу многозначительными интонациями: — Прекрасная белоруска! Трагическая судьба! Сильнейший женский характер! Прародительница нескольких европейских королевских династий! Вдумайтесь только в имена их детей: Ярослав Мудрый! Великий киевский князь, продолжатель династии Рюриковичей. Три его дочери — Елизавета, Анна и Анастасия — королевы лучших европейских домов. Второй сын Рогнеды — Изяслав Владимирович, герой известной легенды, погиб в возрасте двадцати лет, но успел прослыть мудрым и просвещенным правителем. Родоначальник новой полоцкой династии, дед Всеслава Чародея! Предок святой Евфросиньи. Да, — Богодан на секунду умолк, задумавшись. — Опять же верно — гибель полоцкого князя Рогволода — вопиющая историческая несправедливость. А удайся попытка Рогнеды из мести убить мужа? Представьте себе, что покушение закончилась удачей! Тогда христианству Руси не бывать. Мы должны вмешаться!

— О чем это он? — тихо спросил Никиту слегка растерявшийся от обилия новых имен и восклицательных знаков Мясоедов.

— На экран посмотри, — так же шепотом подсказал Сыромятин.

Приходько, наконец, перестал щелкать клавишами.

— А теперь официальная легенда. Прошу-с! — торжественно объявил он.

По боковым граням огромного информкуба, эффектно зависшего без всякой опоры над столом посреди кабинета благодаря новомодному гравитатору, поползли картинки мирной жизни какого-то древнерусского городка. Севка вопросительно поднял бровь, но Никита покачал головой и жестом показал на центральную грань, где одновременно с портретом девушки появился текст из исторической энциклопедии, озвучиваемой диктором:

— По легенде, — бестрепетно продолжал диктор, — почти десять лет спустя после полоцкой резни Рогнеда решилась отомстить и убить мужа, в то время уже ставшего великим князем киевским после расправы с Ярополком.

— Долго же она ждала, — на этот раз не удержался Сыромятин.

— Какая там месть! Из ревности, стопроцентно, — уверенно сказал Мясоедов, вспомнив издевательское объявление на вывеске брачного агентства. — У Владимира, кроме нее, было еще восемьсот жен!

— Жен было всего шесть, — в разговор, прервав объяснения диктора, вмешался Богодан. — Или восемь, по-разному в разных реальностях. Остальные известны как наложницы, что тоже, конечно, неплохо, — мечтательно добавил он, пригладив редкие волосенки на лысине, и снова врубил текст.

— Попытка мужеубийства завершилась неудачей. Владимир успел проснуться и взял в руки меч, чтобы убить преступницу, однако на крик прибежал их старший сын Изяслав и также с мечом встал на защиту матери. Владимир пожалел сына, и сослал его с матерью в город в верховьях реки Свислочь, названный впоследствии Изяславль. Изяслава он поставил позднее и князем полоцким.

— Ну, что скажете? — поинтересовался Приходько, когда диктор, наконец, замолчал.

— Ерунда какая-то, — честно сказал Сыромятин. — Совершенно непонятно, как Владимиру удалось так легко захватить Полоцк, если тамошний князь был настолько сильным и влиятельным.

— Ну, с ним же пришли варяги, наемники, — неуверенно напомнил Севастьян.

— А что варяги? Ожидай Рогволод нападения, и он вполне мог отбиться, да еще и призвать на помощь Ярополка, жениха Рогнеды.

— Ну, может, эффект неожиданности, да и предательство, — Мясоедов вспомнил напавших на него во сне викингов. Как они попали в город?

— Вот-вот, — одобрительно покивал Богодан. — Предательство. Осталось только выяснить, как Владимиру удалось напасть так внезапно — словно он только и ожидал отказа и оскорблений и был готов к насмешкам Рогнеды, давшим повод к началу войны. И кто же, по-вашему, оказался предателем, проведшим варягов в Полоцк?

— А меня смущает другое, — добавил Жарко. — Зачем вообще Владимир женился на Рогнеде, захватив Полоцк и став фактически полновластным князем полоцким?

— Вот это вам и предстоит выяснить. Рад, что полоцкие события вызвали такой трудовой энтузиазм, — радостно потер ручками Богодан. — Итак, вас ждет очень простое задание. Слетать в Полоцк и переместить обреченных представителей древнерусской цивилизации в безопасное место.

— Ну да, — понимающе кивнул Жарко. — Все равно ведь город сгорит. И куда их?

— Так получилось, что Русь десятого века оказалась в точке совмещения с Буяном, а значит, перемещать жителей Полоцка предстоит в буянское Светлолесье, — словоохотливо объяснил Богодан. — С местными мы уже договорились. Неплохо бы сопроводить исчезновение носителей языческой культуры кое-какими символическими знамениями, чтобы вдохновить Владимира на принятие христианства. Для этого отряду патрульных придается оперативник, постоянно работающий в Светлолесье и обладающий соответствующим… ээ… имиджем….

Дверь распахнулась, и в кабинет эффектно ввалился высокий светловолосый парень. Сначала Севастьян не понял, что в нем показалось странным, потом потер глаза, не веря себе: за спиной пришельца взметнулись огромные белые крылья.

— Ангел?! — пробормотал Мясоедов.

— Сирин? — почти одновременно сказал Жарко.

— Вот именно, — приторно улыбнулся Приходько. — Селивиэль — сирин с Эллады. В настоящее время — оперативный работник, представитель Института в буянском Светлолесье. Ваша задача — проникнуть в Полоцк, предотвратить гибель жителей от рук захватчиков и переместить как можно больше участников событий на Буян. Кроме Рогнеды и Владимира, разумеется. Селивиэль берет на себя крещение Руси и после перемещения будет действовать далее по своему усмотрению. Надеюсь, вы придумаете что-то эффектное, — улыбка директора, обращенная к белокрылому оперу, стала еще слаще. — Приступайте к работе!

— Сель, — представился сирин, когда патрульные вышли из кабинета. Огромные крылья непонятным образом уменьшились и аккуратно сложились на спине. — Сейчас, ребята, мне срочно надо на Буян, я присоединюсь к вам попозже. Надеюсь, сработаемся, — и белокрылый ангел исчез в завихрении портала.

— Сработаемся, — задумчиво пробормотал Севка, созерцая упавшее на плиточный пол белое перо.

Операция «Рогнеда» сначала шла точно по плану. От оперативников в Полоцк, разумеется, отправился Севастьян. В конце концов, именно ему приснился вещий сон, что можно было приравнять к прямому приказу начальника. Да и задание казалось не слишком сложным — выбрав подходящий момент, отделить побежденных горожан во главе с княжеской семьей от торжествующих захватчиков так, чтобы в радиус действия переместителя попали только обреченные жители Полоцка, и, что называется, нажать на кнопку.

Техотдел переместил спускаемый аппарат, прикрытый пологом невидимости от глаз трудолюбивых древнебелорусских косарей, в ранний вечер за несколько часов до вторжения. Так, во всяком случае, уверяли аналитики. Экраны показали панораму широкой поляны за рекой Двиной, или как она там еще называлась в этой реальности. Мясоедов, снабженный силовой защитой, универсальным переводчиком-лингвистом, и — на всякий случай — белокурым париком и одежкой по последней варяжской моде десятого века, вышел наружу и огляделся вокруг.

На поляне жили куропатки. Сейчас, летом, серые комочки бегали по тропинкам стайками. В реке кто-то громко плескался, и Севастьян, коренной москвич, почему-то решил, что это бобры. А может и форель. Инструктор-аналитик восторженно расписывал, какие в здешних лесах водятся косули и лоси, но Севастьян не проникся — его любовь к природе не простиралась так далеко, чтобы желать свести с местной живностью тесное знакомство. Сейчас было не до пейзажных красот. Мясоедова мучили недобрые предчувствия, навеянные тяжелым сном. Хотелось, чтобы неприятное задание как можно скорее осталось позади.

За поляной у реки высился небольшой холм, похожий на курган. С одной стороны холма тянулись террасы разнотравья, за ними темнел лес. С другой, с легким скрипом крутились мельничные крылья. За рекой стоял Полоцк.

Даже по сравнению с Китежем, назвать этот деревянный поселок городом казалось большим преувеличением. В Полоцке еще не было ни привычных глазу храмов и церквей, ни роскошных боярских палат. Среди деревянных домов резко выделялись княжеские хоромы. Хотя, по сравнению с особняками большинства современных Мясоедову московских олигархов, иначе как скромненьким жилище Рогволода не выглядело, среди окружавших его хибар оно смотрелось вполне по-княжески.

Крестьянское жилье здесь сооружали из дерева, но пол в домах был ниже уровня земли. Их так и хотелось назвать полуземлянками, хотя некоторые углублялись не слишком сильно и почти целиком возвышались над поверхностью. Стены домов имели столбовую или срубную конструкцию и были снаружи обмазаны глиной. Город с трех сторон защищали деревянные стены, стоявшие на земляном валу, перед которым находился большой ров.

Со стороны реки Полоцк был практически открыт врагам. Например, варягам, пришедшим с севера на широких ладьях. Заметив выводок гусей в каком-то дворе, Севастьян машинально отметил, что в отличие от древнего Рима, Полоцк гуси спасти не смогли.

Пока Мясоедов осматривался, совсем стемнело, и патрульный, не став заморачиваться поисками моста, воспользовался гравитатором, чтобы преодолеть реку. Силовой комбинезон обеспечил пришельцу надежную защиту от посторонних глаз.

Несмотря на поздний час на площади возле деревянного храма в центре города, неподалеку от княжеского дома, где стояли идолы и горели ритуальные костры, теснились подвыпившие горожане. Многие слонялись по улицам, громко обсуждая последние новости — грядущую свадьбу красавицы княжны с Ярополком, князем киевским.

— А слыхал, как она Владимиру-то ответила, лебедушка наша? — орал пьяным фальцетом невидимый Севке мастеровой. — Не хочу, говорит, робычича разути, хочу княгинина сына в мужья!

— Зря, зря князь дочке позволил глаголить, — негромко возразил благоразумный приятель пьянчужки. — Сам бы он тоже Ярополка приветил, да только слов злых избежал бы. Не простит Рогнеде князь новгородский, что мать его рабыней обозвала. Не к добру это.

— Да ладно тебе, Браге, выпей за невесту, — пьянчужка потянулся к собеседнику с чаркой, но тот брезгливо отстранился.

Стоявший справа от Севастьяна дружинник бросил на говоривших суровый взгляд.

Варяжский, скорее всего шведский наёмник, немолодой, кряжистый и седой, может, просто светловолосый, резко выделялся даже в сумерках. В отличие от горожан, дружинник носил доспех и шлем, но из оружия в глаза бросался только скрамасакс — боевой нож с односторонней заточкой в кожаных ножнах с бронзовыми обкладками. Вояка смотрел на осторожного горожанина с неприязнью, однако последняя реплика вполне отвечала мыслям патрульного.

— Ой, не к добру, — мысленно согласился с полоцким трезвенником Мясоедов и направился в обход деревянного храма, стоявшего неподалеку, в сторону княжеских палат. Он едва не упустил момент, когда от дома отделилась легкая тень, и женская фигурка, уже чем-то смутно знакомая, тонкая и хрупкая, в накинутом на голову платке, устремилась в сторону реки.

— Неужто Рогнеда? — Севастьян не мог поверить глазам. — Как она решилась? Ночью, в такое время! Еще обидит кто, не признавши.

Похоже, страшиться опасностей было не в характере юной княжны. Впрочем, смелость девчонки объяснялась гораздо проще. Приглядевшись, Мясоедов заметил силуэт огромного жесткошерстого пса, серой тенью следовавшего за хозяйкой. Ирландский волкодав! — едва не присвистнул он. Пожалуй, такому защитнику не всякий решится бросить вызов. Тоже, наверное, подарок какого-то неудачливого женишка.

Мгновение поколебавшись, Мясоедов решительно двинулся вслед за Рогнедой. Неясное чувство подсказывало, что такая отчаянная красотка неизбежно окажется в эпицентре событий. Осторожно продвигаясь вперед, чтобы не выдать себя, Севастьян краем глаза заметил, как уже знакомый варяг, словно невзначай, тоже последовал за девушкой. Этому-то что от нее понадобилось?

Идти пришлось довольно долго, но минут пятнадцать спустя навстречу Рогнеде из темноты выступил высокий парень, в котором легко можно было опознать новгородца.

«Тоже наемник князя Рогволода? — предположил Мясоедов. — На простого дружинника не похож».

Дружинник выделялся щегольским варяжским одеянием, напоминавшим то, что красовалось сейчас на Севастьяне: ботинки из кожи морского котика с выворотным швом, штаны из прожированной свиной кожи, верхняя рубаха из оленьей шкуры, украшенная шелковой оторочкой, ногавицы с обмотками, шапка из лисьего меха, прямоугольный шерстяной плащ на одном плече. Вот только пояс у дружинника, пожалуй, был побогаче — с ручной вышивкой, бронзовой чеканкой и «ташкой» — сумкой, похожей на поясной кошель постперестроечного челночника. Парень явно не из простых — не всякий конунг мог позволить себе такую роскошь. Тонкое лицо с холеной бородкой, гордая осанка, богатая одежда и уверенное, несмотря на молодость, выражение лица незнакомца выдавали в нем человека, привыкшего отдавать приказы.

Девушка бросилась в объятия щеголя, и не успел Мясоедов подумать, что княжна, похоже, уже нашла себе дружка до свадьбы, как его ожидал новый сюрприз.

— Владимир! — страстно прошептала Рогнеда. — Наконец-то. Я сделала все, как ты велел.

Владимир? Севастьян замер от неожиданности, внимательно вглядываясь в лицо новгородского князя. Так вот ты, значит, какой, северный олень! Но как же Рогнеда? Встречаться ночью с отвергнутым женихом, которого сама накануне унизила, обозвав робичичем, сыном рабыни? Ответы не заставили себя ждать.

Рогнеда по-кошачьи ластилась к молодому князю, осыпая вопросами:

— Ты ведь меня любишь, родимый, да? И сделаешь все, как обещал? Женишься на мне, и сын твой, которого я ношу, станет князем?

Сын? Когда только успели? Значит, не первый день встречались. Долго раздумывать Мясоедову не пришлось.

— Клянусь! — уверенно обещал Владимир. — Первенец наш, Ярослав, будет княжить в Киеве, а ты станешь княгиней полоцкой.

— Княгиней? А как же отец и братья? — голос Рогнеды, даже для подслушивавшего Севастьяна, прозвучал невыносимо фальшиво. Знала княжна, на какую участь обрекает родичей, прекрасно знала!

Однако Владимир вопрос воспринял вполне естественно.

— Не беспокойся, — ласково сказал он девушке. — Все решится сегодня ночью. Поспеши домой. Сейчас ладьи подойдут к городу по реке, а я с дружиной войду через подземный ход, который ты мне показала. Постараемся обойтись малой кровью, ведь это твой город, тебе им владеть!

Новгородец легонько подтолкнул девушку, и она, обиженно надув губки, ускользнула прочь, сопровождаемая неподкупным грозным защитником.

— Рогволода и остальных придется убить, — давешний дружинник, незаметно подойдя к князю, как старый знакомый, заговорил прямо, без экивоков.

— Иначе нельзя, дядя? — с заминкой спросил Владимир. — Ведь, возьми я Рогнеду замуж, и Рогволод предпочтет закончить дело миром.

— Он бы предпочел, — согласился собеседник. — Да только нам придется убить старого князя, когда он решится на тебя напасть — ради сыновей. Зачем тебе соперники? Полоцк должен принадлежать твоим детям.

Дядя? Верно, на инструктаже говорили о каком-то Добрыне Никитиче, брате Малуши, который с детства заботился о племяннике и во всем поддерживал юного новгородского князя. Севастьян смутно припомнил, что, по каким-то древним пережиткам матриархата, дядька со стороны матери у славянских народов долго считался намного более близким родичем ее детям, чем родной отец.

— Решится напасть? Отчего же? — в голосе Владимира прозвучало недоверие.

— Я ведь не зря подсказал Рогнеде нужные слова, — усмехнулся заботливый дядюшка. — Она тебя оскорбила, назвав рабьим сыном. И ты вправе взять ее силой перед родными и близкими. Какой отец такое стерпит? Ну и…

Мясоедов не успел по достоинству оценить интригу, как сильнейший удар по голове сбил его с ног и погрузил бы в беспамятство, не будь на нем силовой защиты. Сверху на патрульного упала тяжелая рыбацкая сеть, и довольный молодой голос сказал:

— Попался лазутчик! Небось, от Ярополка подослан! Прирезать злодея или будешь допрашивать, княже?

— Может, и не от Ярополка. Одет по-вашему, по-варяжски. Скорее Ольгеберт послал человека проследить, куда ушла наемная дружина. Не до него сейчас. Брось в повозку, — отмахнулся Владимир. — Позже допросим, если доживет.

Спеленутый сетью, Мясоедов без труда мог бы освободиться и бежать, пожелай он того на самом деле: на руке оставался браслет коммуникатора, снабженный слабеньким излучателем. Для того чтобы разрезать лучом любые путы, достаточно было слегка повернуться и прижать клавишу к краю телеги.

Поразмыслив, Севастьян решил, что с дружиной Владимира так или иначе, окажется в центре событий, и нет никакого смысла бежать, если его все равно доставят в нужное место. Хотелось спокойно поразмыслить — подслушанный разговор совершенно менял изложенный на инструктаже взгляд на события. И самое главное — Рогнеда, прекрасная Рогнеда оказалась предательницей! Вот он, сбылся, вещий сон!

Задумавшись, под мерное движение телеги и тихие разговоры дружинников, дожидавшихся, когда посланные в подземный ход лазутчики откроют ворота, Севастьян не заметил, как задремал.

Проснувшись от громких воплей, он, подскочив, скатился с повозки и нервно огляделся, боясь оказаться замеченным. Беспокоился патрульный не напрасно — обстановка живо напомнила картину из давешнего кошмарного сна. Полоцк горел. Люди вокруг в панике метались по улицам, пытаясь спасти от огня детей и нехитрое добро. Войско новгородского князя уже вплотную подошло к княжескому двору.

Мясоедов тихо ругнулся. Проигрывая сценарий будущей операции, он упустил важнейший момент — в пылу битвы нападавшие и защитники города смешались так, что было совершенно невозможно отделить одних от других.

Шум неожиданно стих. «Князь! Князь!» — зашумела толпа. Рогволод с женой и детьми вышел на крыльцо и обратился к Владимиру.

С места, где стоял патрульный, слышно практически ничего не было, но Севастьян и так догадывался о чем идет речь — полоцкий князь предлагал покончить дело миром, отдав дочь замуж за Владимира.

Новгородец жестом подозвал девушку к себе и, сорвав с ее головы платок, схватил за косы и швырнул на землю, рухнул на нее. Раздался женский крик. Рогволод бросился вперед.

И тут толпа дружно ахнула. Все, и новгородцы, и горожане раздались в стороны: в небе над ночным городом разлился блистающий свет, и, словно из ниоткуда, появился прекрасный белокрылый ангел.

Сель был одет во что-то похожее на древнеримскую тогу — точно позаимствовал из гардероба Богодана, с усмешкой отметил Мясоедов, — и смотрелся весьма впечатляюще.

Белые крылья распахнулись, осыпая горожан искрами звездного огня. Посланец небес спустился по световой тропинке на опустевшую площадь и обратился к Владимиру с увещевающей речью. Крылья вновь взметнулись вверх, осыпая толпу сверкающими огоньками.

Ошеломленный, Севастьян только сейчас сообразил, что настроенный на мыслеречь коммуникатор уже несколько минут доносит отборный мат. Торопливо нажав кнопку коннекта, патрульный услышал облегченный вздох буянского оперативника.

— Слушай и запоминай, — сказал белокрылый. — Пока я уговариваю Владимира и иже с ним принять христианство, настрой переместитель на пси-сигнал. Я постараюсь пометить маркерами как можно больше местных. Как только дам отмашку, отправишь горожан в Светлолесье, и мы с тобой удалимся, как у вас говорят, по-английски, не прощаясь. Не медли — эффектный выход сожрал массу энергии, я чувствую, как слабеет силовая защита. Очень надеюсь, что она не понадобится.

Сглазит, как пить дать сглазит, — невольно подумал Севастьян, щелкая переключателем. Он, наконец, заметил, что искры с ангельских перьев падают строго избирательно. Вот рой сверкающих пылинок с правого крыла коснулся князя Рогволода, задел княгиню, двух их сыновей. Еще несколько огоньков осветили стоящую за ними княжескую дворню.

Сглазил-таки! Сель слегка взмахнул левым крылом, и тут только Мясоедов заметил, как из толпы варяжских наемников в ангела полетели стрелы.

Стрелок обнаружился сразу — Добрыня, стоявший неподалеку от Севастьяна, неожиданно оказался опытным лучником. Заботливый новгородский дядюшка спешил расправиться с пришельцем, вмешавшимся в расписанный старым интриганом ход событий.

Натолкнувшись на слабеющую силовую защиту, стрелы вспыхивали и сгорали, добавляя пущего эффекта торжественному выступлению ангела, но Мясоедов, продолжавший слышать Селя в мыслеречи, уловил беспокойство напарника.

Заметив, как лучник потянул из колчана длинную стрелу с серебряным наконечником, патрульный бросился к нему и услышал яростный шепот.

— Заговоренная, — пробормотал Добрыня. — Благословение Перуна на ней. Посмотрим, как ты сейчас запоешь, птица небесная!

Больше Севастьян колебаться не стал — по его мнению, для рекламы христианства сирин уже сделал больше, чем достаточно, да и основные действующие лица, похоже, были уже отмечены «звездным огнем». В конце концов, хоть кого-то из жителей города следовало оставить и в этой реальности. На развод.

Огрев новгородца кулаком по голове, Мясоедов зачем-то выхватил у него лук и, одновременно, нажал клавишу переместителя. Площадь наполовину опустела. Наверняка, под звездный огонь попала и небольшая часть новгородской дружины, но это уже не имело значения.

Торопливо оглянувшись, Севастьян заметил, что Владимир и испуганно прильнувшая к его ногам сидящая на земле Рогнеда, неотрывно смотрят на ангела, из раненого крыла которого капала голубая кровь. Главные фигуранты дела о «Брачном агентстве «Рогнеда» оставались на своих местах.

Воспользовавшись общим замешательством, Мясоедов подбежал к напарнику, схватил его за руку и снова нажал клавишу переместителя.

«Прощай, коварная красавица, будущая полоцкая княгиня! — мысленно попрощался он. — Тебя ждет яркая и насыщенная, пусть и не всегда счастливая жизнь, но в тот раз на твоей совести не будет крови родичей».

Севастьян знал, что никогда не сможет забыть честолюбивую полоцкую девчонку, но не завидовал Владимиру.

— Не от хорошей жизни у мужика было восемьсот жен, — тихо пробормотал Мясоедов, протягивая руку сирину, торопливо заживлявшему рану на крыле.

— Это ты о чем? — подозрительно спросил напарник.

— Да так, о своем, — уклончиво ответил патрульный. — Как ты, в порядке? Извини, если не вовремя вмешался.

— В самый раз, спасибо, — пожимая протянутую руку, ответил Сель, окидывая хозяйским взглядом перенесенных в край белых берез полоцких переселенцев. — Я же говорил, сработаемся! Ты сейчас куда, в институт? Богодану привет!

Не дожидаясь ответного кивка напарника, сирин решительно направился к плачущей княгине.

— Рогнеда, доченька! — повторяла рыдающая женщина. — Что же теперь с тобой будет?

— Не беспокойтесь, — с сочувствием сказал белокурый ангел. — Обещаю, что с ней всегда все будет хорошо.

Севастьян переместился в диспетчерскую. Он связался с друзьями, оставшимися на лугу за древней Двиной, — кому-то нужно было проследить, насколько стороннее вмешательство изменит ход исторических событий — и объяснил, что ранение напарника заставило провести экстренную эвакуацию. Никита лениво сообщил, что остаточную коррекцию они с Жарко легко проведут вдвоем, и возвращаться Севастьяну нет никакого смысла. На Гуэрге была ночь, и Мясоедов устало подумал, что уже нет смысла идти домой, и придется снова ночевать на раскладушке.

Спать не хотелось. В сознании мешались обрывки недавних событий, и Севастьян машинально нажал на кнопку комма со старой записью и услышал знакомые слова:

— «Он обещал мне, бедному сердцу, Счастье и грезы, страсти, восторги… Но не любил он меня-а…»

© Copyright Капустин Вад (vpkka@yandex.ru), 28/09/2010.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg