«Украина должна стать центром Евразии»

– Мы очень часто слышим, особенно из уст оппозиции, что «Янукович посадил Тимошенко», «Путин посадил Ходорковского». Вы и сами не раз произносили эти фразы. В Европе тоже не обходится без приговоров политикам, крупным бизнесменам, но нормой считается, что посадил суд, а не президент. Или такие формулировки приемлемы только для постсоветских стран?

– Это очень важный вопрос. Вот я ем дохлую крысу, но я никогда не скажу, что ем дохлую крысу. Я ем прекрасно поджаренный кусочек нежнейшего мяса. Это все лектические вещи, они не имеют никакого значения. В Варфоломеевскую ночь рубили гугенотам башку с такой же легкостью, как Грозный рубил башку своим противникам.

Европа – это гадина, которая научилась самые мерзкие и отвратительные вещи называть красиво. Они же не разбомбили Ливию, они «провели там операцию воздушной безопасности». Европа не уничтожает Сирию, она «борется за справедливость и независимость сирийского народа». Это не было вторжение в Афганистан, это была «акция по защите коренных интересов афганского народа». А там льется кровь.

Европа всегда приходила с огнем и мечом. Она превращала народы в огрызки, в обломки. Так она шла на Восток, так она шла в Африку. Так Ливингстон шел, прорубая в джунглях просеки, а потом вывозили оттуда негров.

Поэтому неважно, как говорить: Янукович посадил Тимошенко, или Саркози посадил Ширака, или суд их посадил. Или Берлускони – проказник, а на самом деле вор и бандит. Нечего нам с Европы брать пример. Мы – славяне.

– Так все-таки – Ходорковского посадил Путин или российский суд?

– Путин посадил Ходорковского, Сталин выиграл войну. Князь Ярослав Мудрый написал Русскую правду. Но все мы понимаем, что Сталин выиграл войну только потому, что были Матросов и Зоя Космодемьянская. Мы же не идиоты. Схватка политических машин, а Янукович и Тимошенко – это не личности, а политические машины, это схватка и тех людей, которые стоят за каждым. Янукович – это просто марка машины.

– Вы внимательно следите за событиями в Украине. Известно, что во время президентской избирательной кампании в команде Виктора Януковича боролись две группы политтехнологов. Одна выступала за то, чтобы создать ему образ интеллигента, вторая – технократа, этакого начальника цеха. Победили первые, из-за чего и стали возникать все эти ляпы с «великим украинским поэтом Чеховым»…

– В моих глазах это не является преступлением. Я и сам путаю вашего Ахметова с нашей Ахматовой. Это мне не режет слух. И вообще, эти все курьезы в некоторых ситуациях могут казаться очаровательными. Они могут работать на положительный образ, важно, как это преподнести и чем сопроводить.

Янукович – тяжеловесный человек. И вовсе ему не обязательно быть интеллектуалом. Вообще, в политике интеллектуалов мало. В ней либо ловкие чиновники, игроки, либо такие прагматичные тяжеловесы, у которых есть мощные референтные группы. Вот мне кажется, что Янукович принадлежит к этому разряду, но у него проблемы с референтной группой.

Я знаю, что у Януковича был замечательный духовник – Зосима, который мог заменять десятки референтов. Потому что когда я говорю об интеллектуальной референтной группе, я не имею в виду политологов. Нет, не это нужно Украине. Потому что политологи – это такие ткачи, такие портные, которые шьют костюм на час.

А ведь Украине нужна идеология, нужна огромная большая идея. Собственно, она есть, она витает в воздухе, но ее нужно уловить, мощно сформулировать, очаровать ею политического лидера и народ. И после этого пусть подключаются политтехнологи и политика в целом.

Готов ли к этому Янукович, я не знаю. Готова ли к этому Тимошенко, я тоже не знаю. Боюсь, что нет, потому что слишком драматичен момент на Украине. Слишком остра борьба, слишком много ненависти. Слишком много лукавства. И вот эта схватка, мне кажется, истощила оба лагеря. Но, рано или поздно, в недрах украинской интеллигенции (не обязательно светской, может быть, и духовной) возникнет такой человек, который сформулирует великую мессианскую идею.

– Вы говорите – слишком много ненависти. На ее почве может родиться новая идеология?

– Нет. Идеология на почве ненависти родиться, по всей видимости, не может. Во всяком случае, здесь. Знаете почему? Идеология, которая возникла на этой почве в фашистской Германии, состоялась потому, что там было большинство нееврейского народа и еврейское меньшинство. Гитлер сформулировал идею ненависти к евреям, к меньшинству, и он реализовал эту концепцию весьма страшным образом.

Здесь этого не произойдет, потому что, по существу, Украина рассечена надвое. Если одна половина ненавидит другую, то из этого не выйдет подавления, из этого выйдет гражданская война. Поэтому идеологии ненависти здесь не получится, будут две идеологии.

– Вы считаете, что Ющенко пытался выстроить подобие идеологии на нелюбви к «москалям», и потому оказался на обочине?

– Частично да. Вы же видите, что из этого получилось. Я думаю, что существуют стволовые клетки политики, которые прорастают сквозь людей, не умеющих их правильно использовать. Это и произошло с Ющенко.

– Столь любимый Вами Николай Азаров недавно заявил, что Шевченко писал на малороссийском языке. Вы в своем последнем спиче ни разу не употребили слова «Малороссия». Так на каком языке писал Шевченко?

– Он писал на шевченорусском языке (смеется). Я этих тонкостей не различаю. Для меня Украина, Малороссия – это все одно и то же. Говоря о России, я имею в виду и людей, живущих в Украине, Белоруссии. Без иерархии.

Если говорить о теории панрусского мира, то здесь эти оттенки значимы. Но я боюсь влезать в этногенез. Татар, живущих на территории Украины, никак нельзя назвать малороссами. Или одесситов, когда половина Одессы еврейская. А вот украинцами их назвать можно, потому что это слово интегрирует. Я этих тонкостей до конца не чувствую, вы заставили меня задуматься.

– Почему, на Ваш взгляд, европейские страны, в большинстве своем не православные, экономически живут лучше нас?

– Лучше живут не католические, а протестантские страны. Есть такая страна – Испания. Она в глубокой заднице, там же, где и православная Греция. Процветает Англия. Первая буржуазная революция произошла в протестантской Англии.

А что значит – жить лучше? Больше есть, что ли? Или иметь в доме четыре унитаза? Или жить наполненной мечтательной жизнью, когда ты ходишь с расстегнутой ширинкой, но у тебя каждый раз в небесах радуги сверкают и Господь является?

– Это значит, например, что ты пришел в больницу, и тебя лечат, а не говорят: «Иди к радугам»…

– Да, совершенно верно, лечат… Ты идешь в магазин, и тебе дают генномодифицированые продукты, от которых раковые опухоли, и превращают европейцев в вымирающий народ. Они живут лучше, но вымирают.

Самым зажиточным и счастливым европейцем будет последний европеец. Где они живут лучше?! Их оккупировали Африка и Турция, у них исчезли великие школы и мыслители. Исчезла европейская мистика. Они унылы, не видят впереди просвета. Они вкалывают с утра до ночи. Эти – кредиты, ипотеки, кризис. В чем им лучше, ядрена мать? Ты вот через Днепр переплывешь – и грибы растут величиной со слона!

– Давно ли вы видели унылого немца?

– Вы под масками не видите лица. Я вам тоже скажу, что в Европе самые счастливые люди. Но белая раса загибается: гомосексуальные браки, педерасты правят городами, бабы ищут мужика – не найти. Самые счастливые люди, самые благородные мэры городов совокупляются… Это победа! О, великий Данте! О, великий Петрарка, ты живешь среди современных итальянцев! Европа в заднице, поднимается Восток, исламский мир.

– Если это так, то почему же у нас темпы роста количества больных СПИДом одни из самых высоких в мире? И наркоманов в «развратном» Амстердаме меньше, чем в Киеве или Москве?

– Не мы заразились СПИДом, а нас заразили. Это сработала целая система. Нам привезли и насадили гей-культуру, она тут не от Ярослава Мудрого, а из Содома. Она пришла из содомистского мира, который не удалось победить Христу.

– На Ваш взгляд, идеология современной России приближена к советской? Она направлена на возрождение СССР?

– Идеологии современной России не существует, она не сформулирована. То есть русская идея есть, и она, может, и удерживает Россию от катастрофы. Мы сейчас переживаем период, когда русская идея 21-го века только начинает формулироваться. И, может быть, очень скоро она будет предложена народу. Но окончательный ее вариант может появиться только в борьбе, в исторических сражениях, схватках. Пока что это лабораторные угадывания, пророчества.

Современная русская идея связана с тем, что угадываются смыслы русского мессианства, ради которых был создан русский народ. Русские всегда мечтали о создании утопически идеального общества, тратили всю свою историческую энергию на создание общества, в котором господствовали бы райские смыслы. Эта идея формулировалась старцем Филофеем. Он говорил, что смысл государства российского в том, чтобы направлять, насаждать, охранять православные, то есть мессианские, райские ценности. Идея направлена на то, чтобы здесь, в России, возник рай земной.

Эти же мысли озвучивались патриархом Никоном, который построил Новый Иерусалим под Москвой, предполагая, что именно там произойдет второе пришествие. Потому что Россия – это райская земля, и он считал, что Иисус выберет именно ее, а не Палестину. Он тоже мечтал о превращении всей России в гигантский монастырь.

Той же идеей был проникнут сталинский красный проект. Это была утопия создания совершенного общества. И вот эти задачи, в каждом историческом периоде по-разному исполняемые и по-разному терпящие катастрофу, сейчас будут всплывать. Как бы ужасно и несправедливо ни выглядела реальность.

И вторая составляющая русского мессианства в том, что рай не может существовать в одном дворе, в одном селе или городе. Он должен охватить весь мир. Отсюда русская имперскость, задача соединения народов, пространств, цивилизаций, поэтому она вызывает негодование всего мира. Потому что для него русская идея является своего рода укоризной. И мир ненавидит Россию именно за это. Не за русское свинство, не за русское пьянство, не за русские кривые дороги. И мир присылает сюда нашествие не потому, что ему нужна русская нефть или пространство, а для того, чтобы эту укоризну покорить, затоптать. Чтобы не было этого предложения всему человечеству жить по божественным законам.

И я думаю, что задача, которую я называю русской, может пригодиться и у вас. Потому что у Украины, если отрешиться от того кошмара, в котором живет ваша страна, от этого распада, разлада и деструкции, просматривается колоссальная мессианская задача. Потому что именно здесь возникла первая русская империя. И усилиями ваших князей, ваших людей возникла Киевско-Новгородская Русь. Здесь сложился фантастический ансамбль народов, и все это жило, цвело, переливалось. Создавались потрясающие памятники, храмы, тексты.

Ярослав Мудрый – это Платон Древней Руси. Это Фемистокл, это больше, потому что его мудрость была окрашена религиозностью, мистикой. И я, когда бываю в Киеве, всегда посещаю Софию и испытываю восхищение перед историей, Украиной, Киевом. Потому что из этого золотого яйца вылетел весь русский мир.

Украина должна осознать эту свою великую судьбу (потому что когда пал Константинополь, он пришел не в Москву, а в Киев). Третий Рим, он здесь на самом деле. Византия перепорхнула через моря и пришла сюда.

Если первая империя была создана здесь, то будущую империю уже провозгласил Путин. Это Евразийский союз, и вклад Украины в эту империю мог бы быть грандиозным, если она не будет стремиться в католический Запад – туда, к собору Парижской Богоматери, Кельнскому собору или в Толеде. А поймет, что Украина драгоценна Богу как особая цивилизация. Зачем ей быть на окраине Лондона, когда она может быть в центре Евразии, в центре царства небесного?! Вот такой бы человек появился рядом с Януковичем. Или рядом с Тимошенко. Но не в тюрьме, конечно.

– Но ведь то, что Вы говорите о богоизбранности и мессианстве – это чистой воды еврейская идея. Уж не с конкуренцией ли связан русский антисемитизм?

– Да, я вам точно скажу, что два мессианских народа на земле существуют. Это еврейский и русский народы. И еврейская идея грандиозна. Задача, которая была поставлена Господом перед евреями, – объединить все человечество и повести его к свету. Евреи справились только с первой половиной задачи – они объединили человечество. Но объединили через фондовые рынки, через банки, через ссудный процент. Они создали эту иерархию, где господствует чистоган. Они поклонились золотому тельцу, а не Саваофу. И Бог их бил, избивал. Моисей вырезал треть народа, а евреи все равно не послушались. Пророки их учили, а они пошли своим путем фондовых рынков.

И антисемитизм связан не с тем, что у евреев горбатые носы или они плохо произносят букву «р». А с тем, что они захватили мир, но используют эту власть во зло. Они используют власть для разрушения национальных культур, ценностей. Они соединили человечество, чтобы кинуть его в топку либерального уклада, который теперь терпит катастрофу.

– В последнее время ностальгировать по Советскому Союзу стало чуть ли не модно. Но при этом реального желания заново вливаться в единую державу как-то никто не проявляет. С чем связан этот парадокс?

– Знаете, я думаю, это здоровая человеческая природа – ностальгия. А объединиться мы можем и даже обязаны, но на совершенно других основах – в новой имперской модели, где империя не имеет одной главной столицы, метрополии. Это должна быть симфония народов, а не иерархия. Сетевая империя, если угодно. Здесь нет имперообразующего народа.

– Знает ли история такие примеры?

– Нет таких примеров? А Европа? Кто сейчас является страной, образующей Евросоюз? Каждый народ равноправен в ЕС, в Европарламенте.

– Ну, бельгиец никогда не скажет люксембуржцу «младший брат» или «малобельгиец». Вы считаете, что в гипотетическом Евразийском союзе удастся этого избежать?

– Я думаю, что горький опыт распада СССР для политтехнологов будущего союза станет хорошим примером. В центре этого союза должна лежать идея справедливости, в которой нет иерархии. Все заинтересованные в строительстве нового огромного государства наверняка не позволят даже лексически внести элемент распри, раскола. У этой империи будет другая лексика. Идея союзного государства, которая теплится в отношениях между Белоруссией и Россией, должна лечь в основу. Это абсолютное равноправие и братство, соединение на метаисторическом уровне.

– Не кажется ли Вам, что и Союз начинался с попыток «не позволить внести элемент раскола»? И ностальгия по СССР – это ностальгия по Гагарину и колбасе за 2.20. Но были еще и черные воронки, был ГУЛАГ. Условно говоря, "воронки и ГУЛАГ" победили Гагарина?

– Нет. Иногда мне в голову приходит мысль, которую я отвергаю, а она опять возвращается, что смысл сталинского красного проекта был в победе 1945 года. То есть в удалении этого чудовищного, надвинувшегося на человечество зла. А фашизм – это был не просто строй, это была тьма, которая противоречила замыслу Божьему создания народов, полифонии, сложности мироздания. И победу 1945 года можно сравнить с Христовой победой. Потому что Христос тоже возник, когда человечество пало во тьму. И он пришел, взял на себя грех и спас человечество.

Так вот, задача красного проекта – не задача строя, колхоза. Это задача, выполненная ценой 30 миллионов погибших. Но чтобы одержать эту победу, пришлось приложить грандиозные усилия до войны. Это и ГУЛАГ, и «вагончики», и репрессии. Все это имеет мотивацию. Это не просто усатый палач параноик, который только топором махал.

– Вы хотите сказать, что это «щепки»? Миллионы «щепок»?

– Почему щепки? Это был сам огонь. Например, машина, которая перемолотила романовское государство в начале 20-го века. Это была либеральная, если говорить современным языком, машина, которая демонизировала строй, уклад, царя. А после победы большевиков началась огромная зачистка. Вырезали казачество, духовенство, интеллигенцию. Это был геноцид, зачищали территорию. Это делалось не без помощи пассионарного мирового еврейства, которое со своей мощью ворвалось в русскую революцию. Оно ее во многом трансформировало. И то, что происходило, не являлось ли попыткой создания первого Израиля?

– Ворвалось или возглавило?

Называйте, как хотите. Ленин был марионеткой в руках евреев? Или он все-таки использовал еврейство для того, чтобы добиться власти, а потом Сталин эту машину остановил. Репрессии Сталина против остатков ленинской гвардии были связаны с тем, что машину, разрушающую государство и русский уклад, нужно было остановить. Эти репрессии – это щепки? Или это главный физический враг сталинского государства?

Терроров ведь было несколько. Первый – это то, о чем я сказал, когда пришла русофобская абсолютно власть и зачищала землю. Второй террор сталинский против этих первых. Третий – террор Сталина против крестьян, когда Сталин колхозами, раскулачиванием возвращал крестьян в общину. То есть он устанавливал традиционный для Русской империи уклад, а избыток сил бросал на стройки, потому что надо было создавать военные заводы, дороги.

Этим террором Сталину удалось сломить народ, подготовить к огромному рывку. Ведь, помимо всего, у него была потрясающая технология. Об этом либералы сегодня не хотят говорить. Технология продуцировала героев, подвижников. Эти люди, продукт сталинского режима, выиграли войну. Почти все легли на полях, а остатки восстановили страну за три-четыре года и отправились в небеса.

Поэтому ностальгия, воспоминания – это ерунда. Мы же футурологи, мы должны смотреть вперед, заниматься историческим творчеством.

– Через 5 лет исполнится 100 лет октябрьской революции. Вам не кажется, что целый век – сплошная череда зачисток? Одни пришли – уничтожили предыдущих, и так далее…

– Это смена исторических формаций. Конечно, слишком частые зачистки – трагедия. Но что происходит в северной Африке? Что будет происходить на Западе? Запад терпит крах, элита, которая управляла, сейчас проиграет битву, нужна новая элита. И будет зачистка. А Германия? Она не менее трагична, чем Россия. В Германии предстоит огромная зачистка элит. И, я думаю, через 10 лет она может стать фашистским государством.

– Как вам пишется? Окружающая реальность не напрягает, не мешает работать?

– Отлично пишется. Недавно вышло два собрания сочинений. Первое в прошлом году – 15 томов. Это книги, написанные в советский период. Сейчас выходит 10-й том второго. Так что издаюсь я хорошо. Впрочем, я и в Союзе издавался хорошо.

Я считаю себя в мейнстриме русской литературы. Наряду с Пелевиным, Сорокиным, Прилепиным, с яркими писателями разного возраста. Мне комфортно. Потому что я охотник за впечатлениями.