«Мы летим, ковыляя во мгле…»
1. Вид сверху
Недавно мне пришлось быть в компании, где один уже очень пожилой человек вдруг с ностальгией вспомнил строчку из песни своей молодости: «На честном слове и на одном крыле». Я тоже вспомнил эту песню. Вот она:
Был озабочен очень воздушный наш народ — К нам не вернулся ночью с бомбёжки самолёт. Радисты скребли в эфире, волну ловя едва, И вот без пяти четыре услышали слова: «Мы летим, ковыляя во мгле, Мы ползём на последнем крыле, Бак пробит, хвост горит, но машина летит На честном слове и на одном крыле. Ну, дела! Ночь была! Их объекты разбомбили мы дотла! Мы ушли, ковыляя во мгле, Мы к родной подлетаем земле. Вся команда цела, и машина пришла — На честном слове и на одном крыле».Песня называется «Бомбардировщики», в пьянящей победной атмосфере 1945 года она была очень популярна у нас, да и сейчас ещё многие помнят неповторимые интонации Леонида Осиповича Утёсова: «Их объекты разбомбили мы дотла!..» Да вот послушайте сами — запись не слишком хорошая, но понять, что исполнение великолепное, вполне можно. Всюду написано, что джазовую аранжировку осуществил молодой тогда Аркадий Островский, а подпевает Утёсову его дочь, Эдит. Слушаем эту запись:
Особенно понравилась всем фраза «на честном слове и на одном крыле» — вот чувствуется в ней удаль молодецкая и русский размах! Слова эти давно стали поговоркой и часто повторяются и в наши дни.
Однако, несмотря на свой русский размах, песня эта — сугубо американская во всех её аспектах, включая так знакомую нам аранжировку. Она была написана в 1943 году композитором Джимми Макхью на слова Гарольда Адамсона и быстро стала лидером хит-парадов:
Джимми Макхью иГарольд Адамсон
One of our planes was missing Two hours overdue, One of our planes was missing With all it's gallant crew, The radio sets were humming, They waited for a word, Then a voice broke through the humming And this is what they heard: «Comin' in on a wing and a prayer, Comin' in on a wing and a prayer, Though there's one motor gone We can still carry on, Comin' in on a wing and a prayer. What a show! What a fight! Yes, we really hit our target for tonight! How we sing as we limp through the air, Look below, there's our field over there, With our full crew aboard And our trust in the Lord We're comin' in on a wing and a prayer».Грампластинка ЛЭФ 0358
В принципе, пересказывать содержание нет никакой необходимости: авторы приведённого выше русского текста, супруги Самуил Болотин и Татьяна Сикорская, сделали неплохой перевод (читавшие наш рассказ о песне «It's a long way to Tipperary…» помнят, вероятно, что у С. Б. Болотина бывали и неудачные переводы, но в этом случае всё получилось). Речь в песне идёт, очевидно, об экипаже американского стратегического бомбардировщика, который под утро, после результативной ночной бомбёжки вражеского объекта, на повреждённом самолёте медленно возвращается на свою базу (в Англии, например). Собственно, об этом же свидетельствует и то название, которое вы видите справа на этикетке грампластинки: «Песня америк. бомбардир.»
Кстати говоря, на этой пластинке, обладателем которой является коллекционер из Санкт-Петербурга Юрий Бояринцев, представлено довольно редкое концертное исполнение «Песни американского бомбардировщика»: английский оригинал и русский перевод следуют на ней друг за другом, а в самом конце они даже звучат вместе. Запись была сделана в Ленинграде в 1944 году. Чуточку позже мы ещё вернёмся к этому варианту исполнения.
Вера Линн
В Америке и в других англоязычных странах песня сразу же стала популярной, а фраза «on a wing and a prayer» (на одном крыле и на молитве) превратилась в крылатую ещё раньше, чем её аналог по-русски. Её исполняли очень многие известные певцы и коллективы, текст песни слегка корректировался от исполнителя к исполнителю и дополнялся, варьировалась также и манера исполнения, но суть при этом не менялась. Например, мне очень нравится манера исполнения Веры Линн; мне вообще нравится эта певица, прекрасно, по-моему, исполнившая знаменитую «Лили Марлен» (подробнее об этом читайте в нашей статье «Лили Марлен». Шлягер всех времен и народов); можно также вспомнить и другой военный шлягер Веры Линн — «We'll meet again». Слева на снимке показана встреча певицы с её фронтовыми поклонниками.
Послушайте, как звучала «Comin' in on a wing and a prayer…» у Веры Линн:
Но Вера Линн, Френк Синатра и так далее — это всё же не то, что два года спустя помогло Утёсову сотворить его шедевр. В этом моментально может убедиться каждый, кто сравнит пение, например, Веры Линн с исполнением юной англичанки Анны Шелтон. В 1943 году, когда была сделана эта запись, Анне Шелтон не было ещё и 15-ти лет, и она уже год как выступала в специальных передачах Би-Би-Си. Между прочим, именно к этому времени относится её участие в передаче «Представляем Анну», которая транслировалась для солдат союзников, воевавших в Северной Африке, с целью компенсировать воздействие на них германских передач и немецкой «Лили Марлен». Эфирное сражение двух «Лили Марлен» — Лале Андерсен и Анны Шелтон — завершилось тем, что шлягер этот стал одинаково любим по обе стороны фронта.
Молоденькая Анна Шелтон — английская Лили Марлен
В 1944 году Анна Шелтон стала выступать с оркестром Гленна Миллера и, в общем-то, чудом не оказалась вместе с Миллером в самолёте, который бесследно исчез при перелёте через Ла-Манш.
Запись Анны Шелтон является одной из первых записей песни «Comin' in on a wing and a prayer…» и была сделана в Лондоне в июле 1943 года. Её отличает длинное (более минуты — сравните, например, с исполнением Веры Линн) оркестровое вступление со звуковыми эффектами, имитирующими полёт самолёта. Послушаем эту запись:
По странному совпадению, именно в июле 1943 года, когда Анна Шелтон записывала песню, стратегическая авиация союзников произвела несколько массированных налётов на крупнейший немецкий порт Гамбург. Например, во время второго налёта, в ночь с 27 на 28 июля, армада британских «ланкастеров» сбросила на Гамбург почти три тысячи тонн бомб, а днём американские «летающие крепости» Б-17 добавили свои 770 тонн. Налёты были продолжены и в дальнейшем. Мы имеем счастливую возможность посмотреть американское кино об этом событии. Там будет всё: и опасности, подстерегающие пилотов со стороны истребителей противника, и скатывающиеся вниз бомбы, и дырки в обшивке самолётов.
Из комментария к фильму, впрочем, может создаться впечатление, будто разрушением военной промышленности нацистской Германии — доков, баз подводных лодок, энергетических предприятий и тому подобное — занимались исключительно одни американцы. Это далеко не так. Скорее, ситуации, описанной в песне «Comin' in on a wing and a prayer…», более соответствуют тяжёлые британские бомбардировщики: именно они чаще всего участвовали в ночных налётах, тогда как американцы специализировались больше на налётах дневных.
В Гамбурге были выведены из строя почти 40 % заводов и все транспортные системы, а в порту были потоплены суда общим водоизмещением около 180 тысяч тонн. Несмотря на то, что немцы создали вокруг Гамбурга продуманную систему противовоздушной обороны, массированные налёты сотен и сотен стратегических бомбардировщиков показали её малую эффективность.
Возвращаясь к песне: нетрудно заметить явное сходство как аранжировки, так и общей манеры исполнения в записях Анны Шелтон (1943 год) и Леонида и Эдит Утёсовых (1944 год). Наверное, это сходство будет выглядеть ещё значительнее, если прослушать более длинный, «концертно-экспортный», вариант песни «На честном слове и на одном крыле…» — вперемешку на английском и на русском языках. Давайте послушаем. Исполняют Эдит и Леонид Утёсовы:
Вот так всё это выглядело сверху: из кабин бомбардировщиков, с киноэкранов, из радиоприёмников, из скупых газетных сообщений. Дальнейший наш рассказ имеет к песенному творчеству лишь очень отдалённое отношение, и меломаны могут его пропустить. Хотя, разумеется, это тоже история, и в какой-то степени даже — история песни.
«Их объекты разбомбили мы дотла!»
2. Вид снизу
«Враг видит свет твоих окон!»
Немецкий плакат конца войны
Дело обстоит следующим образом. Где-то с начала 1943 года боевой арсенал стратегической авиации союзников пополнился тем, что впоследствии получило наименование «ковровые бомбардировки». Соответственно дополнился и список стратегических целей: ими, хоть это в большинстве случаев и замалчивалось стыдливо, стало безоружное население крупных городов. Широко известно название английского города Ковентри, который 14 ноября 1940 года подвергся налёту нацистских варваров на 515-ти тактических бомбардировщиках; в результате этого налёта погибло 568 мирных жителей. Налёты повторились с 8 по 11 апреля 1941 года, унеся жизни ещё 475 жителей (источник).
«Операция Гоморра» — под таким кодовым названием проходили рейды на Гамбург летом 1943 года. В страшную ночь на 28 июля центр города был атакован 739-ю тяжёлыми британскими бомбардировщиками. В ту ночь в Гамбурге нечаянно получилась рукотворная природная катастрофа: огненный смерч (ураган, тайфун). Колоссальная разность температур в результате массированного применения зажигательных бомб стала причиной ураганных ветров, которые со скоростью до 240 км/час с рёвом сметали всё на своём пути, ломали огромные деревья и, подобно дьявольскому пылесосу, засасывали людей в огненный котёл. В результате интенсивного кислородного дутья температура внутри очага достигала тысячи и более градусов.
Посмотрим ещё одно кино об операции «Гоморра». Там тоже будут самолёты — американские «летающие крепости» (днём) и британские «ланкастеры» (ночью), будут доблестные пилоты и будут их жертвы: всего операция «Гоморра» унесла свыше пятидесяти тысяч человеческих жизней. Тот бушующий огонь, который вы увидите, — это не огненный смерч, нет! Огненный смерч едва ли можно было бы безнаказанно заснять. Смотрим кино:
Из 50 тысяч погибших примерно 40 тысяч приходится на ночной рейд британских авиаторов 27–28 июля. Люди, попавшие в огненный смерч, умерли страшной смертью: ураганный ветер подхватывал их и бросал прямо в пекло, где горело даже то, что гореть не могло, где плавились стекло и металл, где растекался асфальт. От людей оставались огарки в метр длиной, похожие на короткие обуглившиеся брёвна. Не менее страшной была участь тех, кто прятался от бомб в наглухо закрытых бомбоубежищах и подвалах жилых домов. Наверху ведь бушевал огонь, и температура внутри поднималась настолько, что кухонная утварь, оказавшаяся в убежищах, превращалась в сгустки расплавленного металла. В одном из убежищ спасатели обнаружили лишь слегка волнистый слой пепла — это было всё, что осталось от двух-трёх сотен стариков, женщин и детей, прятавшихся там от бомб союзников. Но большинство из убитых тогда 40 тысяч умерли от удушья.
Посетите мультимедийный сайт «Бомбовая война против Гамбурга», посвящённый итогам операции «Гоморра». А тут мы посмотрим лишь некоторые фотодокументы
Слева вы видите немецкий плакат, призывающий спасать детей. Тема спасения детей становится, начиная с 1943 года, одной из заметных в немецкой пропаганде. Германские власти предприняли тогда усилия по эвакуации детей за пределы крупных городов, поскольку проблема спасения их жизней стала очень серьёзной. Войдя во вкус и оценив открывающиеся перспективы по деморализации противника, стратегическая авиация союзников стала после Гамбурга сознательно вызывать эффект огненного смерча и при бомбардировках гражданского населения других городов. Использовался такой приём: вначале сбрасывали фугасные бомбы, которые срывали с домов крыши и вышибали окна, а затем подготовленную таким образом территорию засыпали огромным количеством зажигательных бомб, создававших необходимую плотность огня. Следующим городом, где возник рукотворный огненный смерч, стал город Кассель, в налёте на который ночью 22/23 октября 1943 года участвовали 569 британских стратегических бомбардировщиков и где в ту ночь погибли почти 6 тысяч жителей (большинство из них, отравившись угарным газом, потеряли сознание и ушли из жизни тихо и спокойно, а примерно каждого шестого ожидала ужасная смерть).
В центре уже нечему гореть
Жилые кварталы Гамбурга
Эту семью ещё можно опознать
Вот список тех налётов стратегической авиации Англии и США на германские города, в результате каждого из которых количество жертв среди гражданского населения превысило тысячу человек (по данным сайта «Бомбовая война»):
В 1943 году: Мёнетальшперре — 16/17 мая, Вупперталь — 29/30 мая и 24/25 июня, Дюссельдорф — 11/12 июня, Крефельд — 21/22 июня, Кёльн — 28/29 июня, Гамбург — 24/25 июля и 27/28 июля (это мы уже знаем), Ремшайд — 30/31 июля, Ганновер — 8/9 октября, Кассель — 22/23 октября, Берлин — 22/23 ноября, 23/24 ноября и 29/30 декабря.
В 1944 году: Аахен — 11/12 апреля, Дюссельдорф — 22/23 апреля, Штутгарт — 24/25 июля и 12/13 сентября, Штеттин — 16/17 августа и 29/30 августа, Бремен — 18/19 августа, Кёнигсберг — 26/27 августа, Дармштадт — 11/12 сентября, Золинген — 5 ноября, Фрайбург — 27/28 ноября, Хайльбронн — 4/5 декабря.
В 1945 году: Нюрнберг — 2/3 января, Визбаден — 2/3 февраля, Дрезден — 13/14 февраля, Эссен — 23 февраля, Пфорцхайм — 23/24 февраля, Майнц — 27 февраля, Вюрцбург — 16/17 марта, Ханау — 18/19 марта, Хильдесхайм — 22 марта, Потсдам — 14/15 апреля.
Напоминаю, что выше перечислены лишь те налёты, в которых за один раз погибало свыше тысячи человек (да и то — по данным указанного сайта, которые неполны; скажем, там не указан налёт на Берлин 3 февраля 1945 года, когда погибло до 25 тысяч гражданского населения). Но были ведь и другие города, когда за один налёт количество погибших безоружных жителей хоть и не дотягивало до тысячи, но зато налётов этих самых было… И вот что тогда получалось в итоге.
Горят улицы Брауншвейга
Всё, что осталось от Везеля
Скажем, рейды на Везель происходили методично днём 1-го, 14-го, 16-го, в ночь с 16-го на 17-е, днём 19-го и 24-го февраля 1945 года. В каждом из налётов количество погибших не превысило тысячи человек (составляло примерно столько, сколько погибло в знаменитом английском Ковентри). Но итогом всех этих бомбардировок явилась та картина, которую вы видите справа: город, превращённый фактически в пустыню (он был разрушен на 97 %).
А вот на итальянском плакате, показанном слева, читаем следующий пропагандистский текст: «Преступления гангстеров-пилотов против человечности навсегда исключают США из сообщества цивилизованных стран». Текст плаката совершенно возмутительный, не правда ли?..
Сколько мирных жителей — стариков, женщин и детей — погибло в Дрездене, не знает, в сущности, никто. Оценки количества там погибших варьируется, в зависимости от пристрастности называющих их, от 35 тысяч до 250 тысяч человек. И вот почему. Как-то так получилось, что древняя столица Саксонии в начале 1945 года оставалась практически не затронутой бомбардировками. Военные предприятия в Дрездене не представляли для союзников никакого стратегического интереса, флотов и армий в городе не было, зато была всемирно известная картинная галерея. На окраине располагались несколько небольших заводов, производивших оптику, взрыватели, мыло и не то сигареты, не то пули «дум-дум» (что именно производилось — зависит от источника информации). Вот что там было, прямо в центре, — так это крупный почтамт, через который проходило много писем с фронта, да крупный железнодорожный узел, через который сплошным потоком двигались с востока на запад беженцы из городов и сёл Силезии, Судет, Восточной Пруссии. Беженцы предпочитали этот город ещё и потому, что он прослыл в народе самым безопасным городом в Германии; поговаривали даже, что союзники-де специально не трогают его, потому что после скорого уже окончания войны ему уготована почётная участь стать новой столицей новой, демократической, Германии. Всё это привело к тому, что постоянное население (численностью примерно 450 тысяч человек) пополнилось зимой 1945 года ещё несколькими сотнями тысяч беженцев с востока — своего жилья в городе у них, естественно, не было, как не было у них в городе ни друзей, ни знакомых, кто впоследствии смог бы их там разыскивать.
Если Гамбург 1943 года ещё как-то прикрывался средствами противовоздушной обороны, то Дрезден 1945 года был совершенно беззащитен: наземные средства давно уже были задействованы против наступавших на Восточном фронте советских танков, а немногим остававшимся ещё истребителям впору было думать о том, чтобы не оказаться сбитыми самим.
В ночь с 13 на 14 февраля 1945 года 1400 британских «ланкастеров» нанесли по центральной части Дрездена два сокрушительных удара на уничтожение, стремясь поджечь всё что можно и превратить город в бушующее море огня. Это им удалось. Вначале несколько специально оборудованных бомбардировщиков сбросили на город так называемые маркировочные бомбы, тщательно обозначив в ночи контуры «объекта». «Объектом» была выбрана центральная часть Дрездена вокруг вокзала, где скопилось огромное количество беженцев с востока, а также самый крупный в этой части Германии больничный комплекс. Лидер маркировщиков, лейтенант Уильям Топпер, выполнил свою задачу безупречно.
Лейтенант Уильям Топпер
После маркировки в дело вступили «ланкастеры» королевских ВВС. Пилот последнего «ланкастера», несколько запоздавший и потому пролетевший над горящим городом в одиночестве, выразил увиденную им картину следующими словами (цитируется по pdf-версии книги: David Irving, Apocalypse 1945: The Destruction of Dresden; FOCAL POINT, 2005; p. 153 — источник):
… There was a sea of fire covering in my estimation some forty square miles. The heat striking up from the furnace below could be felt in my cockpit. The sky was vivid in hues of scarlet and white, and the light inside the aircraft was that of an eerie autumn sunset. We were so aghast at the awesome blaze that although alone over the city we flew around in a stand-off position for many minutes before turning for home, quite subdued by our imagination of the horror that must be below. We could still see the glare of the holocaust thirty minutes after leaving…
Вот таких Топпер маркировал И таких он тоже пометил
«Ну, дела! Ночь была! Их объекты разбомбили мы дотла!»
… По моим оценкам, огненное море покрыло около сорока квадратных миль. Жар, бухавший из топки под нами, можно было ощутить даже в кабине. Всё небо было ярко окрашено оттенками алого и белого цветов, и свет внутри самолета был жутковатым, каким иногда бывает осенний закат. Нас охватил такой ужас от этого внушающего страх пламени, что, прежде чем лечь на обратный курс, мы довольно долго в одиночестве кружили над городом, совершенно подавленные нашим представлением о том кошмаре, который творился там, внизу. Яркое свечение, сопровождавшее то массовое уничтожение, можно было видеть ещё и полчаса спустя после того, как мы покинули это место…
«Летающие крепости» Б-17
А в полдень 14 февраля на смену англичанам прилетели американцы, и сотни теперь уже американских стратегических бомбардировщиков нанесли третий удар по горящему Дрездену. В городе воцарился ад. И, словно бы всего этого было мало, «летающие крепости» сменили появившиеся следом американские же истребители. На бреющем полёте они при свете дня начали настоящую охоту за абсолютно беззащитными людьми, поливая пулемётными очередями и обстреливая из своих пушек колонны тех, кто выжил при бомбёжках и стремился уйти из горящего города, а также тех, кто стремился в город на помощь оставшимся. Что и говорить, день для американских пилотов оказался удачным…
Ну и кто тут смог бы выжить?
Англо-американские авиаторы обрушили свой удар на один из старинных центров как европейской, так и мировой истории и культуры. Стратегические бомбардировщики призваны решать стратегические задачи и обладают всеми необходимыми для этого возможностями.
В старинном Дрездене не было стратегически важных военных или промышленных объектов, и самое мощное орудие уничтожения было обращено против беззащитного гражданского населения.
Американцы, кроме дневного рейда 14 февраля 1945 года, нанесли затем ещё три удара по Дрездену: 15 февраля, 2 марта и 17 апреля. Ещё многие и многие дни и недели после 14 февраля улицы города были усеяны тысячами трупов, а в некоторые подвалы невозможно было войти из-за всё ещё высокой температуры в них.
Это была семья
Изобретательности смерти можно было только поражаться. На площади в Старом городе несколько сот человек попытались спастись, забравшись в большие стационарные ёмкости с водой. Забраться-то забрались, да выбраться оттуда им не позволили скользкие бетонные стенки. Впоследствии спасатели обнаружили, что воды в тех емкостях стало наполовину меньше: она испарилась от страшного жара огненного смерча…
Это была женщина
Всё, что осталось
Крестьянские повозки
Один из очевидцев, по фамилии Радеманн, написал своей матери через неделю, 22 февраля: «Мне никогда не забыть картины того, что, очевидно, было матерью и ребёнком. Они скрючились, впеклись друг в друга и в асфальт. Их только что от него оторвали. Ребёнок, скорее всего, находился под матерью, потому что ещё можно было ясно различить его контуры и обнимающие его материнские руки» (см. David Irving, cit. op., p. 211).
Немедленно началась страшная работа по идентификации и захоронению останков. Вначале пытались хоронить после более или менее тщательного выяснения личности, потом просто хоронили в общих траншеях, ограничиваясь тем, что простыми механическими инструментами (понятно, о чём идёт речь?) отделяли от тел сохранившиеся обручальные кольца — в надежде произвести потом опознание по выгравированным на них надписям. К маю 1945 года набралось несколько больших вёдер с такими кольцами.
Сразу же после налётов множество трупов было собрано и при помощи обычных крестьянских повозок свезено для опознания на площадь Альтмаркт, расположенную в Старом городе.
В конце февраля перед угрозой распространения эпидемий власти решились пойти на крайнюю меру. Из развалин универмага доставали сохранившиеся железные балки, на площади Альтмаркт укладывали их на камни, а поверх, ряд за рядом, укладывали по несколько сотен трупов. Получались штабели, под которые закладывались дрова и солома.
Потом на старинной площади заполыхали погребальные костры. Цветные снимки, которые вы видите, были сделаны 25 февраля 1945 года на дрезденской площади Альтмаркт — Старорыночной площади…
Попытки идентификации
От людей остался пепел
Потом кучи пепла отвозили на кладбища для захоронения. Но многих так и не удалось идентифицировать, больше того: очень многих погибших не удалось даже сосчитать. Трудно ведь сосчитать тех, от кого осталась лишь кучка пепла или жидкая смесь из крови и плоти. Тысячи и тысячи были захоронены безо всякой идентификации и подсчёта — фронт приближался к городу.
А потом в Дрезден вошли советские войска. И теперь уже не понять, куда потом подевались собранные для идентификации карточки с образцами одежды, а также вёдра со многими тысячами обручальных колец.
Всё новые неопознанные жертвы тех налётов находили в Дрездене в течение ещё почти двух десятков лет…
***
«… Ну, дела! Ночь была!
Их объекты разбомбили мы дотла!..»
Отличная работа, парни…
«На честном слове и на одном крыле…»
3. Вид сбоку
Не хотелось бы, чтоб у читателя создалось впечатление, будто описанная выше охота за гражданским населением получилась случайно: хотели-де бомбить военные объекты, да по ошибке задели городские кварталы. Вовсе нет! Все мало-мальски военные объекты располагались по периферии Дрездена, а разметку целей для жестокой бомбардировки маркировщики проводили в самом центре города — в полном соответствии с приказом. Заводы, выпускавшие военную продукцию, почти не пострадали; невредим остался и военный аэродром, располагавшийся в нескольких километрах от города: бомбардировщики пролетали буквально над ним, презрительно игнорируя столь незначительную цель. Да взгляните сами. На плане Дрездена чёрным цветом помечены районы сплошного разрушения. Именно там располагался Старый город и Центральный вокзал с беженцами, а все заводы, естественно, находились отнюдь не в центре:
Нет, союзные авиаторы знали, что делали. Они сознательно убивали детей, стариков и женщин, чтобы таким образом воздействовать на берлинские власти. Разумеется, они действовали с санкции высшего военно-политического руководства. Это, собственно говоря, никогда и никем особенно не скрывалось, хотя непосредственно перед вылетом, на инструктаже, вышестоящие офицеры зачастую просто лгали своим же лётчикам относительно характера целей. Вот что написал по этому поводу британский маршал авиации Роберт Сондби (источник):
… I was not in any way responsible for the decision to make a full-scale air attack on Dresden. Nor was my Commander-in-Chief, Sir Arthur Harris. Our part was to carry out, to the best of our ability, the instructions we received from the Air Ministry. And, in this case, the Air Ministry was merely passing on instructions received from those responsible for the higher direction of the war.
[… Ни я, ни мой командующий, сэр Артур Харрис, ни в коей мере не несём ответственности за принятие решения о полномасштабной бомбардировке Дрездена. От нас требовалось лишь добросовестно выполнить директивы, полученные нами от министерства авиации. В данном случае, однако, и министерство в значительной мере лишь передавало те указания, которые были получены им от лиц, в чью компетенцию входило определение общего направления войны.]
Кстати, одна весьма показательная «ошибка», действительно, всё же произошла во время дневного рейда американской авиации 14 февраля 1945 года. В свете произошедшего кошмара, о котором мы знаем, её, пожалуй, можно было бы назвать и курьёзной. Вот как было дело. Экипажи сотен американских «летающих крепостей» получили примерно такие указания: «Летите на город Торгау, а оттуда в юго-восточном направлении до первого же крупного города на реке. Это и будет Дрезден — атакуйте». Так вот, группа из 40 бомбардировщиков заблудилась в облаках и вместо Торгау вышла чуть южнее, к Фрейбергу (совсем, кстати, рядом с Дрезденом). Один из штурманов обратил внимание ведущего группы на возможную ошибку, но получил в ответ предложение не нарушать режим радиомолчания и заткнуться. Штурман заткнулся, и вся группа, согласно полученным указаниям, проследовала в юго-восточном направлении. Вскоре показался и город на реке. Лихие американские пилоты, долго не раздумывая, атаковали его и легли на обратный курс.
«What a show! What a fight!»
Так днём 14 февраля 1945 года была произведена единственная за всю войну бомбардировка Праги. Интересно заметить, что плзеньские военные заводы, всю войну исправно снабжавшие вермахт оружием, не пострадали и на этот раз. Но поражённые до глубины души чехи до сих пор суровеют лицами, с гордостью осознавая свою сопричастность к великим делам великих держав. Вот как заканчивает некая Ярка Галкова свою статью «Бомбардировка Праги: была ли это ошибка?»:
… Американские пилоты много раз высказывали своё сожаление, а некоторые из них приносили свои персональные извинения родственникам погибших. Но они всегда утверждали, что то была ошибка и что тем городом, который они намеревались разрушить, являлся Дрезден, а не Прага.
Итак, американские пилоты намеревались разрушить Дрезден, а вовсе даже не Прагу! Но ведь это совершенно меняет дело, не правда ли? Извинения принимаются с благодарностью.
В скобках заметим, что побочным результатом бомбардировки Праги является разоблачение той лжи, что американцы-де собирались бомбить в Дрездене какие-то мифические военные объекты. Успешно атаковав Прагу — город, не обозначенный в полётном задании, они доказали, что вовсе не имели своей целью конкретные военные объекты. Ибо каким чудом они нашли их в незнакомом городе? Нет, конечно. Единственной их целью являлся именно город.
Те, кто так или иначе оправдывают бомбардировку гражданского населения Дрездена, используют, в общем-то, весьма ограниченный запас аргументов. Например, Михал Саломонович из Остравы, после смерти отца побывавший в еврейском гетто в Лодзи, а затем и в Освенциме, оказался в конце концов в Дрездене. В возрасте 13-ти лет Саломонович попал в Дрездене под английские бомбы, вследствие чего он сперва вообще потерял речь, а затем речь к нему вернулась, но он стал заикаться. Потом он чудом остался в живых, укрывшись в придорожной канаве, когда направлявшуюся на запад колонну людей расстреливали американские самолёты. Несмотря на всё это, он совершенно убеждён в том, что Дрезден «являлся важным железнодорожным и коммуникационным центром для обеспечения операций против Советской Армии» и что, «как утверждают, рейд против Дрездена был произведён по требованию Москвы». В заключение Саломонович добавляет (источник):
… Всё началось с ксенофобии, антисемитизма, расизма, фашизма… Для Дрездена всё окончилось бомбардировками и тяжким ущербом. Многие люди там умерли, что, конечно, тоже трагично. Но это также являлось фактором, удерживавшим фашистов от продолжения борьбы, и могло бы значительно приблизить конец войны…
Нет слов, остаётся только разводить руками… Террористы, захватившие больницу в Будённовске, преследовали цель покончить с войной и достигли этой цели — путём террора. Террористы, захватившие школу в Беслане и глумившиеся над детьми, тоже преследовали цель покончить с войной и освободить своих «братьев». Террористы, взрывавшие автобусы, дома, поезда метро, кафе и дискотеки, погубившие людей во Всемирном торговом центре, — они тоже преследовали некие цели и действовали во имя Аллаха. Господи, каким микроскопом пользуются те, кто видит разницу между детьми Беслана и детьми Дрездена?
Редко что вызывает такую же панику среди пропагандистов, как необходимость показывать различие между всем понятным и всеми порицаемым «терроризмом» и благородными ковровыми бомбардировками гражданского населения с целью «приблизить конец войны». Ведь что такое террористический акт? Например, Федеральный закон Российской Федерации от 6 марта 2006 года № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» даёт такую формулировку:
… Террористический акт — совершение взрыва, поджога или иных действий, связанных с устрашением населения и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления экологической катастрофы или иных особо тяжких последствий, в целях противоправного воздействия на принятие решения органами государственной власти…
Разумеется, уничтожение гражданского населения с целью устрашения и воздействия таким образом на решения властей — это классический акт терроризма, и только обезумевшие от ненависти люди могут это с чистой совестью отрицать. Собственно, в отношении бомбардировок Дрездена это было ясно уже тогда. Уинстон Черчилль в своей совершенно секретной телеграмме от 28 марта 1945 года, адресованной британским начальникам высших штабов, писал следующее (источник):
It seems to me that the moment has come when the question of bombing of German cities simply for the sake of increasing the terror, though under other pretexts, should be reviewed. Otherwise we shall come into control of an utterly ruined land. We shall not, for instance, be able to get housing materials out of Germany for our own needs because some temporary provision would have to be made for the Germans themselves. The destruction of Dresden remains a serious query against the conduct of Allied bombing. I am of the opinion that military objectives must henceforward be more strictly studied in our own interests rather than that of the enemy.
The Foreign Secretary has spoken to me on this subject, and I feel the need for more precise concentration upon military objectives, such as oil and communications behind the immediate battle-zone, rather than on mere acts of terror and wanton destruction, however impressive.
[Мне кажется, что настал такой момент, когда вопрос о бомбардировке германских городов только ради большего террора (хотя и под иными предлогами) должен быть пересмотрен… Мы с министром иностранных дел обсуждали этот вопрос, и я чувствую необходимость тщательней концентрироваться на военных целях…, а не просто на актах террора и бессмысленного разрушения, пусть даже и впечатляющих.]
Но уже тогда это заявление Черчилля было воспринято военными, как попытка политиков переложить всю ответственность за «акты террора» на них. Командующий британской бомбардировочной авиацией Артур Харрис раздражённо писал в министерство авиации (цит. по указанной статье из Википедии):
… Attacks on cities like any other act of war are intolerable unless they are strategically justified. But they are strategically justified in so far as they tend to shorten the war and preserve the lives of Allied soldiers… I do not personally regard the whole of the remaining cities of Germany as worth the bones of one British Grenadier…
[… Атаки на города, как и всякий другой акт войны, нетерпимы до тех пор, пока они не оправданы стратегически. Но они стратегически оправданы, поскольку имеют своей целью приблизить конец войны и сохранить жизни солдат союзников… Лично я не считаю, что все оставшиеся в Германии города стоят жизни одного британского гренадера…]
Харрис, чьё имя в связи с массовыми убийствами гражданского населения городов Германии стало почти что нарицательным, высказался тут с солдатской прямотой. Уже через два дня Черчилль несколько подредактировал свой текст, убрав из него прямые упоминания о террористических актах.
Стремление же переложить ответственность за террористические бомбардировки Дрездена на Советский Союз («по требованию Москвы») берёт своё начало с соответствующего заявления американского госдепа, сделанного в 1953 году, в разгар «холодной войны». Многие и по сей день с облегчением перекладывают вину на Сталина. Надо подчеркнуть, что этому нет никаких документальных подтверждений. Сталин, как известно, был далеко не ангелом, но вот в трагедии Дрездена он неповинен. Есть указания на то, что непосредственно перед 13 февраля 1945 года союзники поставили СССР в известность о своём намерении осуществить бомбардировки — именно о своём намерении. Зато вот есть другие подобные бомбардировки, о которых СССР не мог даже и подозревать, совершённые американской стратегической авиацией с тем же размахом и по той же схеме: бомбардировка Токио в ночь с 9 на 10 марта 1945 года, вызвавшая, как и в Дрездене, огненный смерч и стоившая жизни не менее чем 73 тысячам мирных жителей, а также атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе, сразу унесшие примерно столько же жизней каждая.
Огненное море в Токио
Это было Хиросимой
В процитированной выше статье приводится мнение и 80-летнего Дерека Джексона, родом из Манчестера, который 19-летним парнем лично участвовал в уничтожении Дрездена в качестве воздушного стрелка на «ланкастере». Хотя, по словам Джексона, он ещё и месяцы спустя не знал о полном масштабе произведённых ими разрушений, хотя он и видел, возвращаясь на базу, огни пылающего Дрездена даже с расстояния около ста миль, хотя он и сожалеет о невинных жертвах, но он и по сей день убеждён в том, что удар по Дрездену был необходим:
… Я знаю, многие потеряли в Дрездене свои жизни. Но не думайте, что русские не попытались бы взять этот город, не будь он разбомблен нами. Они бы подвергли город бомбардировкам, они бы разрушили его артиллерией. Немецкая армия боролась бы за каждую улицу, как это было в Берлине, а Берлин ведь был разнесён на куски…
Вот такой приверженец массовой эвтаназии… В самом деле, с какой стати мы должны были щадить этих беженцев? Ведь всё равно бы русские их убили. Ох, уж эти русские… А раз так, то моя совесть спит спокойно, хотя я и сожалею о невинных жертвах, поскольку являюсь высокоморальным джентльменом, воспитанным на западных ценностях.
А вот «лидер одной из групп молодых антифашистов-демонстрантов», отказавшийся назвать фамилию, но откликавшийся на имя Лукас, считает, что «многие обычные немцы имеют искажённый взгляд на войну», и приводит такой аргумент (цит. статья):
… На что, по их мнению, похож Дрезден? Похож он на Хиросиму или даже на Освенцим? Похож на военное преступление? И они тогда представляют себя полностью в виде жертв. Вы знаете, они забывают о том, что Дрезден был нацистским городом, в котором ещё до войны многие состояли в нацистской партии. Вот такая у меня точка зрения…
А и правда: как можно забывать о том, что Дрезден был сплошь населён исчадиями ада? Вот он, нацист проклятый, лежит себе с бирочкой для опознания и ручки на груди скрестил:
Следуя такой «антифашистской» логике, можно спокойно сжигать Москву или, скажем, Пекин, потому что там очень «многие состояли» в компартии, а ведь коммунизм — это ведь практически то же самое, что и нацизм, не правда ли, господин антифашист Лукас?
Давайте всё же называть вещи своими именами: убивать детей… как бы это помягче выразиться? Убивать детей — это ОЧЕНЬ нехорошо. Хуже просто некуда. На этот счёт мы имеем куда более авторитетное мнение, чем мнение всех вместе взятых узников, антифашистов и пилотов, чем резолюции, конвенции, договоры и декларации, чем конгрессы, ассамблеи, советы и президенты, чем законы вместе с поправками, прокуроры и международные трибуналы.
Убивать детей — это не просто преступление. Что — преступление? Преступление зависит от наличия законов и от их интерпретации. Но убийства детей — это ГРЕХ. Смертный грех. И тут не сожаления нужны, не извинения нужны. Тут нужно покаяние.
А его нет. Нет покаяния! И никому в голову не приходит покаяться. Паренёк из Манчестера в свои 19 лет сжёг в огне множество невинных детей, а его и в 80 лет не мучает совесть. Вот в чём настоящая проблема. И если здоровенные, прекрасно вооружённые мужики полагают, что вполне можно убивать невинных детей и беззащитных женщин, лишь бы только это было «стратегически оправдано», то что-то неладно в этом мире. Something is rotten in the state of Denmark.
Упомянутый выше Роберт Сондби, человек прямой и искренний, без демагогии высказал одну почти что правильную мысль (источник):
… What is immoral is war itself. Once full-scale war has broken out it can never be humanized or civilized, and if one side attempted to do so it would be most likely to be defeated. So long as we resort to war to settle differences between nations, so long will we have to endure the horrors, barbarities and excesses that war brings with it. That, to me, is the lesson of Dresden…
[… Безнравственна сама война. Как только полномасштабная война вспыхнула, её никогда нельзя сделать гуманной или цивилизованной, и если б одна сторона попыталась поступать подобным образом, то, скорее всего, она потерпела бы поражение. Пока мы обращаемся к войне, чтобы улаживать различия между нациями, мы должны будем выносить ужасы, варварства и эксцессы, которые она с собой несёт. Это, по-моему, и есть урок Дрездена…]
Тут не сказано ещё вот что. Война не просто аморальна. Пренебрегая нравственными императивами, люди теряют в войне свою сущность, и потому война является феноменом коллективного безумия, иррациональным по своей природе. Действия людей на войне сродни действиям в состоянии аффекта. Выйдя из этого состояния, человек просто обязан очнуться. Вытаскивать безумие за ворота сумасшедшего дома, втискивать его в какие-то рациональные рамки, с умным видом проводить различие между «плохим» и «хорошим» терроризмом — безумие трижды.
«We're comin' in on a wing and a prayer»… Пока люди будут делить детей на «чужих» и «своих», они всегда будут «лететь на одном крыле». Но без всякой молитвы.
***
Что было, то было. Минувшее не оживает, Ничто ничего никуда никого не зовёт… И немец, застреленный Лёнькой, в раю проживает, и Лёнька, застреленный немцем, в соседях живёт. Что было, то было. Не нужно им славы и денег. По кущам и рощам гуляют они налегке. То пёрышки белые чистят, то яблочко делят, то сладкие речи на райском ведут языке. Что было, то было. И я по окопам полазил и всласть пострелял по живым — всё одно к одному. Убил ли кого? Или вдруг поспешил и промазал?.. … А справиться негде. И надо решать самому. (Булат Окуджава, 1996)Ссылки на аудиозаписи (mp3):
«Бомбардировщики» (Леонид и Эдит Утёсовы)
«Comin' in on a wing and a prayer…» (Вера Линн)
«Comin' in on a wing and a prayer…» (Анна Шелтон)
«На честном слове и на одном крыле…» (Леонид и Эдит Утёсовы)
Ссылки на видеофайлы (flv):
Гамбург, 1943 год (первый фильм)
Гамбург, 1943 год (второй фильм)
Валентин Антонов
Комментарии к книге «"На честном слове и на одном крыле…"», Валентин Иванович Антонов
Всего 0 комментариев