«Спрятаться за цветами»

Спрятаться за цветами (fb2) - Спрятаться за цветами [сборник] 1691K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Людмила Анатольевна Темнова-Зимина

Людмила Темнова-Зимина Спрятаться за цветами (сборник)

© Темнова-Зимина Л. А., 2011

© Издательский дом «Сказочная дорога», оформление, 2011

* * *

Вместо предисловия

Больше всего в жизни я люблю кино. Это невероятное, очень интересное зрелище поразило меня еще в детстве, когда я впервые увидела на большом экране сказку «Волшебная лампа Аладдина».

Надо уточнить, что я не именно сказку увидела впервые, а вообще впервые в жизни попала в кинотеатр на фильм. Сначала я думала, что, когда погаснет свет, на экране появится звездное небо, как в планетарии, но когда свет погас, я очутилась во власти переполняющих меня чувств.

Не могу описать свой восторг. Это было открытие, радость! Я увидела красивую историю про любовь и поняла, что существует другой мир, куда можно погрузиться и отвлечься от переживаний, пусть даже этот мир представляет собой иллюзию. Мне было не полных шесть лет. С того самого дня я обрела мечту и никогда не расставалась с желанием заниматься кино, но судьба водила меня хитрыми тропинками вокруг да около таинственного кинематографа.

Наконец, нашлась заветная дверь… И я прикоснулась к своей мечте. Окончив ВГИК, я стала сценаристом. Напутствие, полученное в институте, – «вы должны понимать, что вы в ответе за каждое слово, которое пишете», – вспоминаю каждый раз, когда обдумываю новый замысел. Я благодарна всем, кто повстречался мне на пути в кинематограф, кто принимал участие в моих проектах и кто верил, что я смогу это сделать.

В мире снято множество кинофильмов, разных по жанру и качеству. Каждый из них представляет собой индивидуальный взгляд сценариста и режиссера. Это разнообразие киноповествований напоминает безграничную долину, где вперемежку растут цветы и травы декоративных и диких сортов, как розы и васильки, полынь и мать-и-мачеха. В конечном итоге рассказанная история начинает жить на экране самостоятельно в той форме, которую ей придали создатели картины, а сами они остаются за кадром, словно волшебники-эльфы, прячущиеся за цветами.

Мне хотелось бы представить читателю некоторые мысли французских кинорежиссеров, разных по своим творческим пристрастиям, Клода Лелюша и Жерара Кравчика. Почему именно их, спросите вы? Потому что, во-первых, это кинематографисты из Франции, моей любимой после России страны; во-вторых, мне посчастливилось говорить с этими режиссерами о кино, слушать их рассуждения, задавать им вопросы. Эти ответы во многом отразили и мои мысли тоже.

Клод Лелюш ВГИК, мастер-класс. 21 марта 2008 года, Москва

О жанрах кинематографа

В кино существует много жанров, но любой хороший фильм представляет собой смешение жанров. Смешение жанров – это смешение жизни.

О профессии режиссера

Это профессия, которая потребует мужества, так как в процессе становления можно подвергнуться унижению. Но главное – устоять, не обращать внимания на непонимание и непременно стараться снимать каждый день, чтобы оставаться в форме.

Такая работа тренирует, и не нужно бояться любительских съемок.

Ежедневно просматривайте отснятый материал, чтобы понять, что именно вам необходимо оставить, а что убрать из фильма, чтобы он не получился скучным. Из любительского подхода к съемкам кино важно сохранить авторский подход к созданию картины.

Обязательно смотрите чужие фильмы. Вы не должны снимать, как они. Надо уловить зерно и понять, от лица кого вы хотите рассказывать эту историю. Учиться создавать кино нужно сразу в двух школах: в киношколе и путем самообразования.

Об актерах

Актер должен уметь адаптироваться. Настоящий актер делает минимум. Здесь должна присутствовать школа смирения, минимализма, экономии средств. В отличие от кино, театральный актер играет на целый зал, а киноактер – для одной камеры, поэтому он должен знать технику кино.

При приближении камеры играть нужно менее эмоционально, при отдалении – более экспрессивно. В кино нет общих правил, есть частные случаи. Гибкость – единственное правило, применимое в кинематографе.

В кадре всегда есть звезда, и чаще это актер, но может быть и музыка и свет, природа, объект или вещь, и режиссер должен определить, что главное в кадре.

Что касается ролей, я никогда не даю читать актеру сценарий полностью. Приведу пример. Когда на перроне актриса увидела партнера, а я ей сказал, что она будет играть одна, то ее удивление было таковым, что оно поразило весь мир.

Жерар Кравчик Посольство Франции в Москве 27 ноября 2007 года

Бытует мнение, что «случай – псевдоним Бога»

«Один из наших великих французов сказал наоборот, что случайностей не бывает. Я для себя решил, что, может быть, случайностей и нет, но есть такие понятия, как «шанс», «везение». Для того, чтобы что-то удалось в жизни, нужно иметь для себя три главных составляющих, и если нет какой-то одной из них, то уже появятся трудности. Первое – это работа, второе – талант и третье – это удача. И были случаи, когда во время работы стараешься делать как можно больше, но не всегда знаешь, в каком направлении следует идти.

Возникает вопрос: «Правильно ли ты стараешься?» Талант, кажется, есть, и неважно, что кто-то думает о тебе иначе. Шанс может представиться, как это случилось в моей жизни. С тем человеком, который снимал «Такси 1», произошел несчастный случай, и он не мог приступить к съемкам в тот момент, когда все уже было арендовано, все запланировано, все освобождены.

И Люк Бессон попросил меня начать съемки. Если бы я тогда не начал снимать, не было бы и «Такси». На следующий год Бессон начинал снимать Жанну Д’Арк, значит, этот фильм вообще бы не случился, значит, не было бы того успеха, не было бы следующего фильма. Значит, все могло бы и не произойти. То есть произошел случай, который для меня стал счастливым. И я оказался, таким образом, за рычагами управления большой комедии в стиле экшн. До этого я делал только камерные фильмы – комедии, но совершенно в другой интонации. И таким образом, для кого этот шанс оказался счастливым? Для меня, снявшего «Такси»? Для Бессона, у которого не прогорел проект и который тоже получил фильм, принесший ему деньги, славу, возможности?

Для Жерара Переса это точно был какой-то упущенный шанс. Он упал с лошади. Но что заставило эту лошадь споткнуться? Была ли это рука Бога, которая придержала той лошади копыта? Или это было просто какое-то случайное событие?

Для меня удача – это вереница возможностей, которые проносятся перед нами в жизни. Что-то из них мы успеем схватить, что-то не успеем. Потому что какие-то вещи мы учимся делать, какие-то вещи мы уже умели делать раньше, и все эти знания мы используем для себя, словно вытягиваем козыри из колоды карт».

Делать римейк[1] всегда риск

«Каждый раз, когда делаешь римейк, не знаешь, на что идешь. Мне кажется, что сравнивать между собой два фильма вообще невозможно. Каждый раз ты делаешь это другими средствами, в другую эпоху, с другой манерой чувства.

Фильмы – они очень индивидуальные создания, это практически как люди.

Как можно сравнить одного человека с другим? Каждый выбирает то, что ему нравится. Кому-то нравятся блондинки, кому-то больше брюнетки, чем блондинки, но это зависит от каждого отдельного человека.

Мы можем говорить, что одна футбольная команда лучше другой, потому что она забила больше голов. О фильме так невозможно сказать. Это все равно что сравнивать красный и желтый цвета, но сказать, что красный гораздо лучше желтого, невозможно. И, начиная заниматься этим ответственным, очень сложным индивидуальным делом, мы все берем на себя риск, и мы не знаем, что из этого выйдет».

Путешествие на речку черную, или «ответ ищите у пирамид»

2003 Новый год я встречала в Египте. Не могу объяснить, почему именно в эту страну мне пришла идея отправиться на этот праздник. Вероятно, подсказал внутренний голос. Поскольку у меня всегда есть вопросы (впрочем, как и у многих из нас), но не всегда находятся на них ответы, интуиция поманила меня в эту далекую страну.

«Ответ ищите у пирамид»

Пауло Коэльо. «Алхимик»

Перед тем как выкупить путевку в Египет, я навестила свою старую приятельницу и рассказала ей о своем желании.

– Я была в Египте, и мне очень понравилось. Обязательно купи себе такой сувенир, – сказала она и достала с книжной полки и протянула мне талисман в виде жука скарабея. – Это оттуда. Если ты держишь его впервые, то можешь загадать желание, и оно непременно сбудется.

Я взяла небольшого деревянного жука и стала его рассматривать.

Немного грубая резная работа придавала этому изделию старинный вид, как будто это находка времен правления египетских фараонов.

– Загадывай желание, – настаивала она.

– Даже не знаю, что загадать, – ответила я, поглаживая по спинке жука.

– Не торопись, подумай хорошенько. Неужели тебе ничего не хочется?

Я задумалась.

– Хочется. Но этого повторить невозможно. Нельзя вернуться в прошлое и изменить то, что безвозвратно кануло во времени, – грустно ответила я.

– Кто это тебе сказал? В жизни все бывает. Загадывай смелее.

Не буду уточнять, какая мысль пришла мне в голову в тот момент. Скажу только, что уносила она меня в далекие восьмидесятые годы.

Я еще раз погладила жука и аккуратно положила его на место. Уходя, я сказала своей приятельнице:

– У меня такое чувство, что я уже в Египте. Интересно, что это будет за путешествие?

Аэропорт Шереметьево 2

В аэропорту, как обычно, первым делом я посетила магазин «Дьюти Фри»[2], где купила себе новые духи (я всегда так делаю: покупаю новый запах и потом, по возвращении, он еще долго напоминает мне то место, откуда я только что вернулась), бутылку кофейного ликера, маленького бордового плюшевого мишку (это тоже моя привычка: в каждой поездке у меня появляется новый игрушечный друг) и кожаные перчатки, которые мне были явно не нужны в Египте, но просто очень понравились. Пока я стояла в кассу, мое внимание привлекли книги. Они в беспорядке лежали на полке, и мне захотелось выбрать что-нибудь интересное для чтения в дороге. Но сначала я решила «поговорить» с ними.

Знаете, так делают: задают мысленно вопрос, открывают книгу наобум и, не глядя в текст, указывают пальцем то или иное предложение. Вот тебе и ответ.

Я взяла с полки первую попавшуюся книгу, закрыла глаза и спросила про себя автора книги: «Возможно ли вернуться назад и сделать все иначе? Возможно ли исправить ошибки?»

Затем я открыла глаза. И вот что я прочитала: «Они так не договаривались». Я тут же положила книгу назад и задумалась. «Они не договаривались? Кто «они»? Неужели мы делаем все по предварительной договоренности? Даже ошибки. И именно они приводят нас к правильному решению, а не наоборот. Интуиция хранит в себе информацию. А если происходит сбой в действии? Такое возможно?» – путались мысли в голове.

Я медленно потянулась к другой книге. Я решила задать новый вопрос, но сначала узнать название книги и, уже исходя из этого, спросить. Я взяла с краю большую книгу в голубом переплете, на обложке которой был изображен профиль Пушкина и крупными буквами написано название «Путешествие на Черную речку». Я подняла вверх глаза и увидела яркую лампочку, которая светила мне, как первый утренний луч.

– На Черную речку? – произнесла я вслух. В это мгновение я стояла уже перед кассой.

– Вы берете эту книгу? – громко спросила милая девушка-кассирша.

Я еще раз перечитала название и одобрительно кивнула. Я почувствовала, что ответ на мой еще не сформулированный, но существующий в моем подсознании вопрос найду именно здесь.

– Да. Сколько она стоит?

– Три доллара, – ответила кассирша.

Я вышла из магазина. Неужели за три доллара можно получить ответ на волнующий тебя вопрос? Но тут же вспомнила свою приятельницу, которая любила повторять, что в жизни бывает все.

Египет. Хургада. Ресторан отеля

В просторном зале ресторана суетились отдыхающие. Стоял легкий шум от разноязычной речи и звука столовых приборов. Красивые темнокожие официанты неторопливо проходили мимо с посудой в руках.

Я сидела одна за столиком и допивала чай, как вдруг увидела, что из глубины зала ко мне бежит маленькая арабская девочка с двумя косичками. Девочка бежала ко мне целенаправленно, как будто знала меня давно. Я не задумываясь отставила чашку в сторону и, поймав девочку, посадила ее к себе на колени.

Девочка прижалась ко мне и закрыла глазки. Я гладила ее по волосам, нежно держа на руках, не понимая, что происходит. Этот чужой ласковый ребенок казался мне в эту минуту очень родным. Мы сидели так не больше минуты, обнявшись как близкие люди, спокойные и счастливые. Через несколько секунд появилась молодая арабская женщина, одетая по-европейски. Она пробежала взглядом по залу, заметила нас и, улыбаясь, направилась к моему столику. Девочка открыла глаза в тот момент, когда женщина подошла к нам, и потянулась к ней. Женщина извинилась. Я ответила улыбкой. Признаюсь, мне не хотелось отдавать девочку.

«Что это значит?» – подумала я.

А через полчаса я проходила мимо той самой девочки, которую держала у себя на коленях некоторое время назад, но ребенок не обратил на меня никакого внимания. Я смотрела, как она бегает по холлу отеля, падает, поднимается, смеется, и меня все сильнее притягивала мысль о родственности душ, которые узнают друг друга на мгновение, тянутся навстречу, а потом что-то вдруг происходит и они отдаляются.

Что-то происходит, но что?

Я присела на мягкий диванчик возле небольшой вертящейся витрины, где ярко блестели ювелирные украшения и изделия из хрусталя: маленькие кошечки – талисманы-хранительницы дома, жуки скарабеи, пирамиды и необыкновенной красоты лотосы в золотой окантовке.

– Правда, красивые цветы? – услышала я чей-то тихий голос. Я обернулась. Рядом со мной на диване сидела миловидная белокурая женщина неопределенного возраста, очень бледная и худая, одетая в открытое светлое летнее платье, поверх которого была наброшена ярко-красная шаль.

– Правда, – ответила я и опять посмотрела на сверкающий лотос.

За витриной сидел молодой продавец, черноволосый и смуглый. Он что-то перебирал в ящике, не отвлекаясь на посетителей.

– Очень милый парень, – сказала опять женщина, – его зовут Вадим.

– Вадим? Разве это арабское имя? – переспросила я.

– Скорее всего, его зовут по-другому. Он просто так представился. – И после небольшой паузы добавила: – Здесь живут египтяне. Это необычные люди, вы сумеете в этом убедиться.

– Вы часто отдыхаете в Египте? – опять спросила я.

– Нет, – ответила женщина, – я здесь впервые, но за неделю я смогла это понять. Меня зовут Любовь. Можно просто Люба. А вас?

Так мы познакомились.

На следующий день после завтрака я записалась на экскурсию к пирамидам и спустилась к бассейну.

У входа на шезлонге лежала Люба в брюках и свитере, укрытая махровым полотенцем. Перед ней лежал толстый блокнот. Вернее, это были обыкновенные листы формата А4, сшитые вверху суровой ниткой. Она придерживала их рукой и смотрела сквозь темные очки в небо. Сильный, но теплый ветер качал тоненькие пальмы и хрупкие апельсиновые деревья.

Я подошла к бассейну, сбросила с себя одежду и погрузилась в теплую, прозрачную, бирюзовую воду.

Люба заметила меня и восхищенно захлопала в ладоши.

После купания я расположилась возле нее под открытым солнцем, а она, наоборот, пряталась от солнечных лучей как можно тщательнее.

– Вы не любите загорать? – поинтересовалась я у нее. Люба оказалась очень открытым человеком и сказала мне, что она тяжело больна и солнце ей вредно в любое время года. Я поняла, что болезнь ее неизлечимая, связанная с сердцем.

После нашей беседы я узнала, что мы почти коллеги. Она тоже пишет. Правда, занимается этим она недавно и цель ее только в том и состоит, чтобы написать всего одну повесть. И в этом толстом блокноте было не что иное, как ее сочинение. Какая-то реальная история, которую она никак не может закончить.

– Почему только эту историю вы хотите написать? – спросила я.

– Это история, которая мне очень дорога. Я не смогу рассказать ее вслух. А разве вы пишете все время не одну и ту же историю?

И Люба предложила мне ее прочитать. Она протянула мне блокнот и сказала, что, наверное, нет смысла переписывать то, что было и никогда не повторится. Я не согласилась с ней. Если есть потребность вспоминать, значит, в этом есть смысл.

– Я так устала от своей болезни! Но знаете, почему я не умираю? – неожиданно спросила меня Люба.

Я даже не знала, как реагировать на этот вопрос. Я смотрела на Любу широко открытыми глазами, боясь услышать что-то такое, что не смогу быстро понять. Но ответ был прост.

– Я хочу встретить того человека, который помог мне однажды, и поблагодарить его. Вот если бы я смогла попросить об этом кого-нибудь… Вот, например, вас, вы согласились бы?

Я недоуменно пожала плечами.

– Сделайте это лучше сами, – сказала я тихо.

– Совсем неважно, кто это сделает. Я или кто-то другой за меня.

– Вы хотите сказать, что, если бы вы знали, что кто-то вместо вас найдет того человека и скажет ему спасибо, вы бы согласились умереть? – спросила я Любу с недоумением.

– Согласилась бы.

– Но ведь вас это держит на земле. Вы живете ради этого, – убеждала я Любу.

– Я раньше жила ради этого, а теперь я ради этого умираю. Всему свое время.

– Вы хотите сказать, что ваша болезнь есть результат пустых поисков? – не успокаивалась я.

– Вот именно. Я жила прошлым, – спокойно произнесла Люба.

– Так зачем тогда сейчас говорить спасибо за то прошлое?

– Я хочу поблагодарить не за прошлое, а за свое будущее. Пока я этого не сделала, я не приближусь к нему.

– А разве недостаточно быть благодарным кому-то в своей душе? Может быть, этому человеку ваша благодарность и не нужна вовсе.

– Благодарность нужна всегда. Без этого нет движения вперед. Человек должен знать, что он делает добро. Другое дело, что он не должен об этом говорить и вспоминать.

– А что, люди не знают, что они делают добро?

– Трудно понять, что есть добро, а что зло. Одно и то же действие может быть проявлением как добра, так и зла.

Мне показались эти рассуждения очень странными, но я ничего не ответила. Мы еще долго беседовали с Любой на разные темы, несколько раз спускались в бар, пили кофе, и я удивлялась, как она, несмотря на свою болезнь, злоупотребляет курением. Я ничего у нее больше не спрашивала.

Мы расстались после ужина.

В ночь я уехала на экскурсию к пирамидам.

Ночь. Пустыня. Караван

Звезды провожали нас. Было очень тепло, и с трудом верилось, что завтра последний день старого года. Звезды были очень низкие и крупные. Они нависали над землей до самого горизонта.

Казалось, что наш «караван» из сорока автобусов проезжает по звездному коридору. Я не нашла ни одного знакомого созвездия.

Пока я любовалась небом, меня укачало, я уснула, и мне приснился сон. Я увидела высокую девушку с длинными волосами в длинном платье из светящихся звезд. В руках, на уровне солнечного сплетения, она держала большой белый цветок лотоса.

Каир. Национальный музей

Первая экскурсия была в Национальный музей. Перед входом в здание в небольшом искусственном бассейне плавали цветы белых и фиолетовых лотосов. Я остановилась и долго рассматривала эти чудесные цветы. Я вспомнила свой сон. В музее мы ходили по залам, рассматривали скульптуры фараонов, древние украшения, маски, саркофаги, и вдруг на нижней части одного саркофага я увидела девушку с поднятыми вверх руками. На ней было платье точно такое же, как на девушке из моего сна, все в звездах.

– Кто это? – радостно воскликнула я, обращаясь к гиду.

– Это богиня неба Нут. Богиня рая, – уверенно ответил гид, перемещаясь к другому саркофагу.

– А что символизирует цветок лотоса? – не отставала я от гида. Его сильный акцент заставлял меня напрягаться, но я услышала то, что хотела.

– Лотос – это символ любви и дружбы.

«Значит, мне приснилась богиня неба Нут», – подумала я.

Я знала точно, что небо означает творчество, но не смогла разгадать свой сон.

Потом мы посетили пирамиды. Мы ехали так долго, чтобы увидеть одно из чудес света, но провели возле них всего пятнадцать минут. У пирамид мне подумалось, что величие этих каменных изваяний точно такое же, как и любого другого творения рук человеческих, будь то гигантский монумент или миниатюрное ювелирное изделие тонкой работы величиной с песчинку.

Блокнот Любы я взяла с собой, прочитала его только по возвращении, но не до конца. Меня поразило название этого повествования. На титульном листе обычной шариковой ручкой крупными буквами было написано «Речка Черная».

Я читала повесть, написанную Любой, всю ночь, а утром узнала, что Люба умерла. Во сне у нее остановилось сердце.

Я помню, как суетились гиды и горничные, как приехал реанимобиль и увез Любу. Я плакала, глядя вслед удаляющейся белой машине, в окнах которой ярко отражалось утреннее солнце.

В руках у меня был блокнот. Я прижимала его к своей груди, как ту маленькую девочку, и никак не могла поверить в то, что больше никогда не увижу Любу и что она уже не встретит того человека, о котором писала свою повесть.

В тот же вечер суровая нитка, соединяющие листы рукописи в блокнот, развязалась, листы рассыпались. Я купила для рукописи специальную папку.

Это был последний день старого года, 31 декабря.

Новогодняя ночь

Я не заметила, как приблизился Новый год.

В ресторане отеля были накрыты праздничные столы, украшенные гирляндами по периметру. У каждого был пригласительный билет с указанным номером столика. У меня – № 10. Со мной за столиком оказалась молодая семья с пятилетней девочкой, одетой в костюм балерины.

В полночь мы подняли бокалы и произнесли символический тост. Я даже не помню точно, кто что сказал. Мне было совсем невесело, но я делала вид, что у меня все хорошо.

Рядом со мной стоял пустой стул, а на столе – чистая тарелка. Официант хотел убрать свободный прибор, но я не разрешила. Он подумал, что кто-то сейчас подойдет, и извинился.

Я положила на тарелку немного еды и налила в бокал шампанского, подняла его и посмотрела на играющие пузырьки. Мне вспомнилась Люба. Мои соседи не обращали на меня внимания. Они веселились, подбрасывая вверх шарики, раскидывали в разные стороны серпантин и смеялись. Они только сегодня вечером прилетели в Египет.

Через час я уже направлялась по просторному холлу к лифту, чтобы подняться в свой номер мимо ювелирного магазинчика, витрина которого была по-прежнему украшена хрустальными лотосами в золотой окантовке. За стеклом стоял тот самый продавец Вадим.

Увидев меня, он улыбнулся и пригласил зайти. Я согласилась… Я все еще продолжала мысленно общаться с Любой. Ведь это она мне рассказала о Вадиме.

Я провела в магазинчике около часа, перемеряла все украшения, начиная от сережек и заканчивая дорогими колье, которые мне предлагал Вадим. Он прекрасно понимал, что я ничего не куплю, но продолжал доставать из ящика все новые и новые предметы.

Оказалось, что он неплохо говорит по-французски, и мы начали с ним болтать. Мы говорили обо всем понемногу, потом вспомнили Любу. Вадим заметил, как по моей щеке скатилась слеза, и вытер ее своей рукой. Он спросил меня, видела ли я когда-нибудь живые кораллы. Я ответила, что нет, и Вадим посоветовал мне утром отправиться на коралловые рифы. Он утверждал, что то, что я увижу под водой, поможет мне отвлечься от грустных мыслей.

Я так и сделала.

Коралловые рифы. 1 января, новый год

Это был последний день моего пребывания в Египте, и, несмотря на то, что после новогодней ночи очень хотелось спать, я все же отправилась в небольшое морское путешествие.

Я никогда не видела, как растут кораллы, и не плавала с маской. Первое впечатление от увиденного поразило мое воображение. Мне казалось, что я не плыву, а лечу. Так красиво было вокруг, что я и в самом деле смогла отключиться от действительности на какое-то время. Я видела чудесных рыбок, красивых, разноцветных, и в полосочку, и в горошек, и в крапинку. Меня манила неприступная синяя глубина, но страх перед неизвестностью заставил меня остановиться. Я замерла на мгновение и стала вглядываться в волнистое дно. Мимо меня проплыла стая перламутровых плоских рыбок. Потом ко мне приблизилась большая фиолетовая рыба и, размахивая плавниками вверх и вниз, стала разглядывать меня со всех сторон. Наверное, я была тоже похожа на рыбу – в синих ярких ластах, белом купальнике и желтой маске.

Мне так понравилась эта встреча, что я от восторга даже попыталась что-то произнести. Рыба не услышала меня, она медленно отплыла в сторону и скрылась за коралловым рифом, в котором царило необыкновенное оживление. Туда-сюда сновали мелкие рыбешки, водоросли качались из стороны в сторону, словно под музыку, освещенные яркими солнечными лучами.

Я находилась совсем в другом, сказочном мире, и мне не хотелось выходить на берег. Мне было так хорошо, как нигде и никогда. И что меня особенно удивило, что это было в состоянии полного одиночества. Я созерцала красоту, входила с ней в контакт, а следствием этого явилось гармоничное состояние моей души.

Вдруг я заметила вдалеке, за днищем яхты, огромную длинную рыбу и, испугавшись, вынырнула. Я быстро подплыла к яхте и поднялась на борт. Мне было страшно, и в эту минуту я поняла, что страх разрушает гармонию.

Неожиданно я обнаружила, что у меня нет одной бриллиантовой серьги.

Я с детства научилась быстро прощаться с вещами, поэтому сожалела о пропаже всего несколько секунд, сняла единственную серьгу, убрала ее в косметичку и решила перед отъездом зайти к Вадиму – купить какие-нибудь простые сережки. У меня оставалось совсем немного денег.

Когда мы вернулись в отель, было уже пять часов вечера. До отъезда оставалось всего несколько часов. Солнце начинало медленно клониться к закату, а я хотела успеть сфотографировать закат и заторопилась в свой номер за фотоаппаратом. Вбежав в холл, я увидела Вадима, который стоял с охранником спиной ко входу. Он обернулся и радостно бросился мне навстречу.

– Мадемуазель, вы вчера забыли у меня это! – крикнул он по-французски.

В руке он держал мою бриллиантовую сережку.

Я удивленно взяла ее и поцеловала Вадима. Я не знала, как отблагодарить его. Деньги он не захотел взять, и тогда я решила купить у него что-нибудь. Через несколько секунд я стояла в его в лавке и выбирала вещицу на память.

У меня совсем не было времени, и я решила купить две хрустальные кошки: одну в подарок, другую себе.

– Зачем вам две кошки? – спросил Вадим. – Купите вот это для исполнения желания.

Вадим положил на стеклянный столик хрустального скарабея. Лапки и голова у жука были золотые.

– Сколько он стоит? – робко спросила я, и когда узнала цену, то поняла, что мне не хватит денег, а торговаться не хотелось. Я погладила жука по спинке, подержала его, посмотрела через него на свет и отложила в сторону.

– Очень красивый! – похвалила я скарабея и развела руками.

Вадим упаковал моих кошек, поблагодарил за покупку и проводил меня до лифта.

Закат. Пляж

Сильный ветер – последнее яркое впечатление от Египта. Я немного постояла на пирсе, вглядываясь в горизонт. На пляже не было никого, кроме меня и двух рабочих-бедуинов. Они ровняли песок, таская за собой длинную палку с прикрепленной к концам веревкой.

Я смотрела сначала на фиолетовое море, которое сделалось таким от закатных лучей солнца, потом туда, где садилось солнце, и не видела ничего необычного. Чудо было на противоположной стороне неба. Мягкие тона от бледно-салатового до фиолетового и синего как бы нависали над морем пышной, прозрачной, воздушной массой. Я не могла это ни с чем сравнить, и тогда меня посетила такая мысль: если какое-либо явление или объект созерцания невозможно ни с чем сравнить, значит, оно уникально. Вероятно, только здесь и нигде больше на планете нет такого заката.

Сделав несколько снимков, я медленным шагом направилась к отелю. Один из бедуинов попросился сфотографироваться со мной. Я согласилась. Его напарник быстро запечатлел нас на память. Рабочий-бедуин долго благодарил меня.

«Почему он так благодарит меня? Ведь он не увидит эту фотографию!» – подумала я и тут же вспомнила Любу.

Я спросила у бедуинов, сколько пляжей им приходится ровнять. Они ответили, что почти весь берег, то есть пляжи нескольких отелей. Рядом с нашим пятизвездочным отелем находился трехзвездочный, и я поинтересовалась у них, чего там, в трехзвездочном, нет такого, что есть у нас? И бедуин, с которым я фотографировалась, ответил:

– Солнце, море и песок там такие же.

Аэропорт

Итак, я улетала обратно в Москву, и, как это часто случается на чартерных рейсах, наш вылет задерживался. Я прошлась по шумному залу ожидания, взглянула на стенные часы и поняла, что у меня есть в запасе целых два часа.

В конце зала я нашла два свободных кресла напротив огромной застекленной стены, откуда можно было смотреть на взлетную полосу. На одном из кресел одиноко лежала забытая красная роза, аккуратно перевязанная ленточкой. Я присела рядом и достала рукопись Любы. Я долго смотрела на медленно разворачивающиеся самолеты и не заметила, как заснула, но очень скоро проснулась от легкого прикосновения к своей руке.

Передо мной стоял высокий симпатичный мужчина лет шестидесяти, похожий на американского актера Кларка Гейбла. Это он прикоснулся к моей руке забытой розой.

– Это ваш цветок? Позвольте, я присяду рядом? – вежливо спросил меня «Кларк» на английском языке.

Я кивнула в знак согласия и взяла розу. Мужчина улыбнулся, сел на свободное кресло, и мы стали вместе смотреть, как взлетает тяжелый «Боинг». Не знаю точно, сколько времени мы сидели так и молчали, но помню свое ощущение – мы как будто говорили с ним, спорили, я даже немного занервничала, и с моих колен упала папка с рукописью и разлетелась. Мужчина стал помогать собирать листочки, и, когда мы снова оказались на своих местах перед застекленной стеной, как перед экраном, он заговорил со мной:

– Это рукопись? Надо же… А я думал, что это уже в прошлом и все перешли на компьютерную печать. Это писали вы?

– Нет, не я. Это писала моя подруга, – ответила я на плохом английском. Услышав ответ, мужчина внимательно посмотрел на меня.

– Вы русская? – уже по-русски, но с акцентом спросил он.

– Русская.

– Кларк, – представился мужчина и попросил у меня одну из страничек рукописи Любы. – Не бойтесь, я не буду все читать. Хочу посмотреть на почерк. Это моя работа. По почерку можно многое узнать о человеке… Если вы не против, конечно.

Я передала листок. Он опять так же внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Это писала женщина?

– Да, – уверенно ответила я.

– Странно, такое впечатление, что писал человек мужской профессии, то есть я хочу сказать, что очень сильной воли человек.

Кларк взял еще несколько листочков, пробежал их глазами и задумчиво, глядя на очередной взлетающий самолет, произнес:

– Эта женщина тоже умела летать. А знаете, что убивает летчиков? – спросил он с надрывом в голосе и, не дождавшись моего ответа, продолжил: – Да-да, именно это. Летчиков убивает соприкосновение с землей. Только не подумайте, что это мои слова. Это сказал Ричард Бах в повести «Чужой на земле».

Я смотрела на Кларка с большим удивлением, он словно все знал про Любу, и знал, что ее нет на земле…

Женский голос диспетчера объявил посадку на мой рейс, и я засуетилась.

Уходя, я спросила у Кларка, правда ли его так зовут. Он рассмеялся и ответил, что, конечно же, нет. На прощание он меня спросил, о чем эта рукопись. Я ответила, что там написана история любви.

Кларк лукаво повел глазами и, указывая на взлетную полосу, процитировал, как он уточнил, рассуждения летчика о самолетах из той же повести Ричарда Баха:

– «Любовь рождена не красотой, а уважением к его летным качествам». Это вам, как читателю, на всякий случай нужно знать, что любовь многогранна, и ваша подруга об этом знала, – закончил он фразу, глядя на рукопись, которую я прижимала к себе.

Я наклонилась, чтобы поднять с пола сумку. Когда я встала, то увидела, что рядом на соседнем кресле крепко спит мужчина, похожий на Кларка Гейбла.

Я тронула его рукой. Он очнулся и растерянно посмотрел на меня.

– До свидания, спасибо за беседу, – поблагодарила я.

Мужчина недоуменно разводил руками, явно не понимая русскую речь. Было впечатление, что он говорит со мной впервые.

– Sorry! – извинилась я и поспешила на посадку.

Около самолета толпились пассажиры. Поднимаясь по трапу, я оглянулась и посмотрела на здание аэропорта. В полутьме оно напомнило мне какой-то летающий объект и казалось совсем небольшим среди огромного пространства, окруженного волнистой горной грядой, за которой начинал брезжить рассвет. Неожиданно налетел сильный, но теплый ветер и запахло морем.

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Ветер был точно такой же, как и вчера на закате. Между тем мимо меня проходили люди с вещами и недовольно бубнили что-то вроде того, что я задерживаю движение. Я молча принялась искать посадочный талон, как вдруг почувствовала толчок в спину легким предметом. Папка с рукописью, которую я все это время держала в руке, выскочила и упала.

Ветер подхватил белые листы и завертел их с такой скоростью, что я не успела даже понять, куда они полетели. Стюардесса поймала сразу несколько листов, молодой человек, нечаянно толкнувший меня, бросил свои вещи и побежал вниз по трапу собирать рукопись.

Я вложила в папку все, что осталось, и быстро последовала за ним. Около трапа стояли рабочие-механики с белыми листами в руках. Их было трое. Я благодарила их, прижимая к груди ценную для меня рукопись, и повторяла про себя: «Милые, добрые египтяне, спасибо», а они, словно читая мои мысли, по-детски улыбались широкими улыбками и желали мне счастливого пути.

В самолете я обнаружила, что рукопись почти вся цела, не хватало лишь нескольких последних страниц финала, который я не успела прочитать. И тогда я подумала о том, что если история не имеет конца, то, скорее всего, у нее есть продолжение.

Москва

Столица встретила меня туманной морозной дымкой. Город казался спящим и неприветливым, и только яркие новогодние елки на московских улицах радовали глаз.

Дома я еще раз проверила рукопись и стала разбирать чемодан. Достала плюшевого бордового мишку, кожаные перчатки из «Дьюти Фри», коробочку с хрустальными кошечками, купленными у Вадима.

Распаковав эту покупку, я с удивлением обнаружила на дне коробочки вместо двух хрустальных кошечек всего одну и того самого жука-скарабея с золотыми лапками. Именно этот сувенир я не могла купить.

– Вадим, – прошептала я и ощутила радость в груди.

Я присела на край дивана и посмотрела в окно на заснеженный пейзаж через хрустальную спинку скарабея. Черно-белые краски зимней улицы сразу же сменились разноцветным калейдоскопом, словно лучи египетского солнца светили откуда-то изнутри талисмана. Вадим сделал мне подарок для исполнения желания и оставил о себе память таким своеобразным образом, подтвердив слова Любы, что египтяне необычные люди.

Я положила скарабея на письменный стол рядом с рукописью Любы «Речка Черная» и с книгой «Путешествие на Черную речку», которую я купила в день отъезда в Египет за три доллара, чтобы найти в ней ответ на свой вопрос.

Через несколько дней я завершала чтение этой книги, где речь шла о произведениях Александра Сергеевича Пушкина и много о чем еще, как было написано в аннотации. На предпоследней странице книги я прочитала, что «придуманные истории рано или поздно сбываются».

Москва, 2003 г.

Мэрилин Монро в стране Достоевского Сценарий фильма-версии, основанного на реальных событиях

Человек есть тайна. Ее надо разгадать…

Из письма Ф. М. Достоевскогобрату М. М. Достоевскому

Я никогда не думала, что буду рассказывать о Мэрилин Монро. Все, что известно о ней, выглядит полуправдой, и именно это подтолкнуло меня изучить ее жизненный путь, понять ее стремление быть актрисой. Казалось бы, Мэрилин Монро была одной из самых любимых и желанных женщин, она жила в одной из крупнейших держав мира, а по сути, она жила в том же мире, в котором жили герои ее любимого писателя Достоевского, в мире униженных и оскорбленных.

Мне очень хотелось сделать фильм об этой актрисе, женщине с трагической судьбой. Я благодарна всем, кто принял участие в создании этой картины.

На Земле жили миллионы, миллиарды людей, и многие из них ушли незамеченными. И не потому, что они были недостойны внимания своих потомков, а потому, что так устроен мир: новая волна смывает и уносит в вечность все, что попадается ей, и только единицам удается оставить на поверхности свои истории. Но и эти истории часто покрыты тайнами.

В пятидесятых годах прошлого столетия в Америке появилось новое имя. Это было явление, воплощение женственности и великолепия.

Эта женщина стала символом Соединенных Штатов Америки – девушка-мечта, звезда, которую нельзя было затмить ни при ее жизни, ни после ее смерти.

Норма Бейкер, будущая звезда Мэрилин Монро, родилась 1 июня 1926 года в Калифорнии. Ее детство не было счастливым.

Мать малышки, Глейдис Бейкер, часто болела и лечилась в клиниках, и с трех лет Норме пришлось жить в приютах.

Своего отца она никогда не видела, но с детства у нее хранилась фотография мужчины, похожего, как считала Мэрилин Монро, на Кларка Гейбла. Уже в приюте Норма уяснила для себя некоторые правила поведения, которым ее никто не учил.

Однажды она поняла, что совсем одна и люди чаще снисходят до нее, нежели нуждаются в ней.

Она старалась быть легкой в общении, у нее определенно были жажда жизни и врожденное чувство юмора. Норма Джин рано начала размышлять и так же рано вступила во взрослую жизнь.

Со временем она скажет: «Жизнь – слишком важная вещь, чтобы о ней можно было говорить серьезно».

Ее путь к славе начинался в маленьких фото-и кино-студиях, где делались рекламные ролики и снимки для календарей бульварных изданий. Норма прекрасно понимала, на что она идет – немногим удавалось подняться, относительно легкие деньги, пусть и небольшие, затягивали девушек в бездну.

Норма многое осознавала, но ей хотелось сделать шаг от нужды и бедности к более достойной жизни. Деньги, заработанные на фотосессиях, Норма тратила на оплату небольшой квартиры, еду и кое-что откладывала, чтобы в будущем поступить в театральную школу.

Безусловно, это был риск, но, как оказалось, ненапрасный.

Вряд ли кто-нибудь мог тогда подумать, что обаятельная девушка с обложки станет одной из самых любимых актрис, которой будут восхищаться, принимать как высокую особу в лучших домах, желая ее общества.

С Мэрилин Монро любили общаться журналисты и фотографы, и она отвечала им взаимностью. Один из фотографов тонко подметил ее суть, сказав, что она всегда была красивой и нетронутой, как будто только начиналась.

5 августа 1962 года средства массовой информации сообщили трагическую новость: «Умерла Мэрилин Монро».

Бобби Кеннеди (хроника): «Мы должны создать такие законы, добиваться такого неукоснительного их исполнения, чтобы ни одно преступление в стране не оставалось безнаказанным».

С тех пор прошло более пятидесяти лет, но никто так и не смог ответить на вопрос: «Что случилось с Мэрилин Монро? Была ли эта внезапная смерть несчастным случаем или произошло преступление?»

Мэрилин Монро ушла из жизни, оставив после себя образ великолепной женщины и вереницу неразгаданных тайн.

Одной из таких тайн был приезд Мэрилин Монро в Советский Союз, в страну, которую она называла «страной Достоевского».

Не секрет, что многие голливудские актеры выросли на русской классической литературе. Мэрилин Монро, мечтавшую стать актрисой, но заикающуюся при большом количестве народа, судьба свела с Наташей Лайтесс, репетитором по актерскому мастерству и сценической речи на студии «Коламбия».

По совету Наташи Мэрилин вскоре поступила учиться в школу знаменитого русского актера и театрального педагога Михаила Чехова (племянника великого русского писателя А.П. Чехова) – ученика и бывшего коллеги по МХАТ Константина Сергеевича Станиславского. Во время Второй мировой войны Михаил Чехов осел в Голливуде и открыл актерскую школу.

Мэрилин тратила все свои деньги на уроки актерского мастерства, уроки танцев и уроки пения. Из-за экономии ей приходилось посещать распродажи. Конечно, она могла бы купить себе что-нибудь и в дорогом магазине и выглядеть гораздо привлекательнее, но она понимала, что вещи невечны, а то, на что тратила деньги Мэрилин, оставалось с ней на всю жизнь. Михаил Чехов открыл ей секрет, как стать совершенной и уникальной в своем роде: «Сначала нужно создать форму и потом наполнить ее содержанием». Он видел, как Мэрилин старалась на занятиях, и помогал Мэрилин преодолевать себя, так как она никогда не верила в свои силы и нуждалась в поддержке со стороны.

После смерти Михаила Чехова Мэрилин написала в своем дневнике: «Самым блестящим человеком из всех, кого я знала, был Михаил Чехов, актер, певец, педагог».

С Михаилом Чеховым Мэрилин окунулась в мир Достоевского, Гоголя, Чехова, Тургенева и начала понимать, что такое актерское искусство.

Несмотря на то что учителем Чехова был Станиславский, Чехов отвергал его теорию, делавшую упор на личности актера и его чувствах. Он считал, что главное значение для актера имеет его характер и способность перевоплощения в образ героя, и делал акцент на воображении, в противоположность системе Станиславского.

Вторая школа, где Мэрилин оттачивала свое актерское мастерство, была актерская студия, основанная в 1949 году в Нью-Йорке режиссером и актером Ли Страсбергом.

Мэрилин тянуло на сцену, потому что это было единственное место, где она могла погрузиться в мир грез, иллюзий и отвлечься от повседневных мыслей и проблем. Позже здесь занимались такие знаменитости, как Роберт де Ниро, Аль Пачино, Микки Рурк, Дастин Хоффман, Джек Николсон и другие. Постепенно эта актерская студия была преобразована в театральный институт Ли Страсберга, где в основе обучения актеров лежала система Станиславского.

Когда Мэрилин появилась на занятиях, Ли Страсберг сразу отметил для себя неординарность ее натуры. Мэрилин стала частым гостем в доме Страсбергов и там подружилась с их дочерью Сьюзен.

Девушки проводили много времени вместе, и Сьюзен часто говорила, что у Мэрилин было два лица и что она любила то из них, которое она никогда не показывала публике, – лицо без грима, словно у маленькой девочки, совершенно несексуальное, и именно такой Мэрилин оставалась игривой и очаровательной, без этой необходимости все время носить маску.

Михаил Чехов. 1950-е годы

После ухода из жизни Мэрилин Монро Ли Страсберг так отзывался в прессе о своей ученице: «Мэрилин Монро – талантливая актриса, обладающая глубинной индивидуальностью. Я работал с сотнями актеров и актрис, но среди них выделялись только двое: Марлон Брандо номер один и Мэрилин Монро номер два».

Сьюзен Страсберг вспоминала, что Мэрилин за довольно короткий срок прочитала роман Достоевского «Братья Карамазовы».

В то время как за окном ее квартиры кипела городская жизнь, Мэрилин читала, поднимаясь на высоту человеческих страданий, переживая с героями их боль как собственную.

Мэрилин читала завороженно, погружаясь в мир, созданный мастером, где автор не только рассказывал историю, но и словом передавал оттенки чувств. Романы Достоевского-мыслителя тяготели по форме к исповеди, и Мэрилин Монро интуитивно воспринимала его творчество и жизнь как единое целое и ставила его в этой связи в один ряд с великим художником эпохи Возрождения Леонардо да Винчи, поразившим ее в «Трактате о живописи» описанием того, как он, блуждая среди темных скал, заглянул в большую пещеру, чтобы разглядеть, что там, в глубине, но ему мешала, как написал сам художник, «великая темнота».

Сьюзен Страсберг: «Мэрилин рассказывала мне, как они с Ди Маджио – это был ее второй брак – любили поговорить о жизни и о любви. Ее никогда не интересовали поверхностные отношения. Она всегда пыталась проникнуть в суть человека. В мужчинах ее притягивали интеллект, выдержанность, желание понять женщину. Ей нравилось сравнивать принятие решений, способных изменить жизнь, с той пещерной темнотой, о которой говорил Леонардо да Винчи. Она часто цитировала это коротенькое впечатление художника с послесловием, что “нужно иметь большую смелость, чтобы ступить в эту темноту”».

Цитата: 5 августа 1473 года. День святой Марии Снежной.

«Внезапно во мне пробудились два чувства: страх и желание; страх перед темнотой и грозной пещерой, желание увидеть, нет ли чего-нибудь чудесного в ее глубине».

(Леонардо да Винчи. «Трактат о живописи».)

Артур Миллер, драматург и последний муж Мэрилин Монро, приветствовал ее увлечение чтением. В одном из интервью он сказал: «Она обычно читала биографии, поэзию. Она могла мистически воспринимать главную мысль автора, правильно пересказать идею книги, но зачастую понимала ее совершенно неверно, по-своему. При этом она все быстро схватывала и была интеллигентным читателем».

Об Артуре Миллере Мэрилин говорила, что он увлек ее своим умом, который был сильнее, чем у любого из мужчин, которых она когда-либо знала. Она считала, что он понимает ее стремление к совершенствованию.

После свадьбы с Артуром Миллером Мэрилин приступила к съемкам в фильме «Принц и хористка». Лоренс Оливье, известный английский актер, партнер Мэрилин и режиссер этого фильма, стал наблюдать за ней на площадке и увидел, что в перерывах между съемками она ни с кем не общается и уединяется с книгой. Он спросил, что она читает, и удивился, что это была биография Авраама Линкольна, 16-го президента Америки. Он был единственным политиком, по мнению Мэрилин, похожим на нее своим детством. И тогда Лоренс Оливье понял, что она абсолютна одинока. Но Мэрилин не думала об этом, когда на нее падал свет софитов.

Лоренс Оливье высоко оценивал ее отношение к профессии актрисы и говорил: «Мисс Монро – гениальная комедиантка, а следовательно, и чрезвычайно хорошая актриса. Да, она могла бы сыграть Шекспира».

Играя придуманных персонажей, она мечтала о серьезных драматических ролях. Она мечтала сыграть Грушеньку в «Братьях Карамазовых». Достоевский стал дня нее особенным писателем, и ей очень хотелось увидеть город, где он родился.

Однажды Михаил Чехов ей сказал, что там, где рождается человек, падает его звезда, и оттуда начинается его путь к мечте, но нужно иметь большую смелость и мужество, осознав свои возможности, решиться сделать первые шаги.

Прошло много лет и кое-что тайное из жизни Мэрилин Монро и о ее мечте побывать в России стало известно.

В начале 2000 года российские спецслужбы в порядке обмена архивами передали США очередные материалы – на этот раз с советскими «разработками» по Мэрилин Монро. Документы, передаваемые за океан, приоткрывали завесу интереса кремлевских спецслужб к голливудской кинодиве.

На рубеже 60-х годов двадцатого века в мире произошли события, несшие потенциальную угрозу относительной мировой стабильности. Что касается Мэрилин Монро, ее не интересовала политика, она почти не читала газет и понятия не имела ни о политической обстановке в мире, ни тем более о надвигающемся Карибском кризисе, главными героями которого являлись США и СССР. Однако ее приближение к высшему обществу страны и знакомство с первым лицом государства вызывало к ней интерес.

15 сентября 1959 года по приглашению американского президента Дуайта Эйзенхауэра с официальным визитом в США прибыл глава Советского государства Никита Сергеевич Хрущев. Торжественная встреча в аэропорту подчеркивала высокое положение прибывшего гостя. Однако ситуация, складывавшаяся в те годы, не способствовала праздничной атмосфере. Шла «холодная война». В многочисленных речах Хрущев сдерживался, избегал оскорбительного тона (он ненавидел капитализм), демонстрировал человечность и добродушие. Этот визит помог разрушить многие стереотипы. Для американцев такое поведение советского лидера было открытием, и они ответили ему дружелюбием и симпатией.

Во время визита Никита Сергеевич Хрущев несколько раз встречался с президентом Дуайтом Эйзенхауэром, причем две беседы проходили с глазу на глаз. Главное, что должны были достигнуть в ходе переговоров руководители двух держав, – это «обеспечить мирные условия жизни для всех людей на Земле».

Хрущев ознакомился со страной, побывал на киностудии «ХХ век Фокс», в Национальном клубе печати в Вашингтоне и Экономическом клубе Нью-Йорка, выступал по американскому телевидению и присутствовал на официальных приемах и встречах.

На одном из таких приемов произошла никем не запланированная встреча американской актрисы Мэрилин Монро и молодого сотрудника советской миссии при ООН Владислава Егорова. Владислав был моложе Мэрилин на целых восемь лет, но по воле судьбы они познакомились.

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Это было в 1959 году, во время визита Никиты Сергеевича Хрущева в Соединенные Штаты. Естественно, был прием в посольстве, и на прием пригласили многих выдающихся актеров Голливуда и других. И вот там чисто случайно, я не могу сказать, что это произошло как-то по-другому, я встретился с Мэрилин Монро. И мы познакомились».

Вопрос журналиста:

– Какое впечатление она на вас произвела?

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Вы сами понимаете, какое она могла произвести впечатление на молодого мужчину. Это была великолепная женщина, то, что мы у себя называли “девушкой своей мечты”. Это красавица была. Кстати, она была очень обаятельна и очень умна. И то представление, которое существует о ней у нас в стране, – типичная голливудская актриса, что она была просто красивая женщина, – это не совсем так. Она была очень душевная и обаятельная женщина».

Вопрос журналиста:

– Ваше знакомство продолжилось потом?

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Да, оно продолжилось. Как-то так получилось, мы подружились с ней, и потихонечку где-то это переросло даже в какие-то чувства. Но дело все в том, что я не просто был в Соединенных Штатах туристом. Я там работал и выполнял определенные дипломатические поручения нашей советской разведки. Естественно, что об этом контакте стало известно руководству, и возникла такая проблема, что я должен был бы, выполняя свои служебные обязанности, начать с ней работать. Это была самая сложная проблема. Когда между людьми возникают какие-то чувства и когда люди так искренне относятся друг к другу, и еще привнести в это служебные дела, – это довольно сложная проблема и это не всегда получается».

Владислав и Мэрилин встречались несколько раз в городе и даже совершили небольшую экскурсионную прогулку, во время которой Мэрилин говорила о своей любви к Достоевскому. На вопрос Владислава, бывала ли она в Москве, ответила, что нет, но очень хотела бы посетить родину любимого писателя. Мэрилин Монро никогда не отвергала знаков судьбы и считала знакомство с Владиславом неслучайным. Она помнила, что была ученицей русского педагога Михаила Чехова и что именно ему она обязана своим пристрастием к русской литературе и мечте играть в пьесах по произведениям Достоевского. Она верила, что тогда зрители смогут оценить ее как драматическую актрису. Она любила публику, была уверена в ней и знала, что она никогда ее не предаст. В конце жизни в своем дневнике Мэрилин оставила запись:

«Публика была моей единственной семьей, единственным моим Принцем и единственным домом, о котором я когда-либо мечтала».

Мэрилин любила публику так, как можно было любить только родных людей.

У Мэрилин Монро было много поклонников во всем мире. Среди них был и итальянский актер Марчелло Мастроянни, который видел в женщине женщину, а не ее профессиональные заслуги или особую принадлежность к обществу. Именно это женское начало ценил Марчелло Мастроянни в Мэрилин. Он всегда говорил о ней тепло, не боясь казаться банальным в выборе своего идеала:

«Моим идеалом всегда была Мэрилин Монро – красивая блондинка с налетом вульгарности. Меня никогда не тянуло к женщинам типа Греты Гарбо. Гарбо была королевой! А чего хочет королева? Выбрать себе короля, чтобы командовать им. Разве она сумеет, скажем, сварить яйцо всмятку?»

В интервью советскому телевидению в начале 90-х годов Мастроянни рассказал, какой, по его мнению, должна быть женщина. Учитывая, что своим идеалом он считал Мэрилин Монро, не исключено, что эти слова могли прозвучать и в ее адрес.

Марчелло Мастроянни (хроника): «Женщины играют огромную роль в жизни мужчины. Одно из главных качеств, которые должны быть присущи женщине, – это интеллект. К интеллекту я добавил бы терпение, понимание. Словом, это должна быть интеллектуально-терпеливая женщина. Иначе быть конфликту. Женщина должна оберегать мужчину. Наверное, на уровне психологии, внутреннего душевного равновесия, в чисто человеческом плане именно мужчина более нуждается в женщине».

18 января 1960 года начались съемки фильма «Займемся любовью», где Мэрилин должна была играть вместе с известным французским певцом Ивом Монтаном. Ради дебюта в американском кино Монтан смирился со слабым сценарием и бессмысленной ролью, но у него были проблемы с английским языком, и он делился этим с Мэрилин. Он говорил ей, что боится плохо сыграть и неверно подать реплику, опасается выглядеть таким же дураком, как и его герой. Благодаря этим разговорам между ними возникло взаимопонимание. Они беседовали о том, что им страшно, что коллеги будут смеяться над ними, хотя именно на это Мэрилин старалась не обращать внимания. Они, как два ребенка, шептались в перерывах о своих проблемах. Их связывало еще и то, что их супруги – люди искусства, но пользующиеся большим уважением в кино, чем они сами.

А газеты тем временем написали, что у Мэрилин и Ива – роман. Ив оправдывался, что ничего подобного прессе не говорил, но Мэрилин поняла, что Ив был не против временно увлечься ей, как голливудской дивой, только ради шумихи.

Артур Миллер, прочитав статью в журнале, тут же улетел со съемок, так и не объяснившись с Мэрилин, хотя предполагал, что о серьезных отношениях не могло быть и речи, ведь Монтан прилетел в Америку вместе с женой, Симоной Синьоре.

Под предлогом плохого самочувствия Мэрилин покинула съемочную площадку и уехала в гостиницу.

В тот же день в номер Мэрилин позвонил Владислав, и она получила устное приглашение посетить Москву. Пока на студии «ХХ век Фокс» решали вопрос, как уладить конфликт между актерами, Мэрилин Монро, никому ничего не сказав, улетела в Советский Союз. Ив Монтан расценивал исчезновение Мэрилин Монро как каприз и мелкую обиду из-за скандальной бульварной статьи.

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Насколько я знаю, у нее был небольшой перерыв на съемках, и она приезжала в Москву. Она приехала в Советский Союз под своим настоящим именем, Норма Джин Бейкер. Она не очень выделялась среди наших женщин. Только одеждой, пожалуй. А так вела себя очень скромно. Кроме того, не знаю, знают ли об этом, она ведь была влюблена в Достоевского. Здесь она обязательно хотела посетить музей Достоевского, что и сделала».

Мэрилин больше нравилось посещать дома людей, где они когда-то жили. Ведь там можно было прикоснуться к их жизни хотя бы через вещи. Это восприятие у Мэрилин было с детства, с той поры, когда она, за недостатком общения, научилась одушевлять предметы.

О приезде Мэрилин Монро в Москву нигде не было официальной информации, и кроме определенных лиц, посвященных в эту историю, никто ничего не знал. По дороге из аэропорта в гостиницу Мэрилин с восхищением смотрела на заснеженные московские улицы, утопавшие в снегу деревья, витрины магазинов и успела рассмотреть, что носят русские женщины зимой в качестве головного убора. Ей очень понравились белые кружевные пуховые платки.

Мэрилин переночевала одна в двухместном номере и потом вспоминала, что из ее окна был виден Кремль.

Гуляя по парку, Мэрилин казалась беззаботной и счастливой. На самом же деле все было иначе. Ее угнетали мысли, что ее жизнь какая-то нескладная, она думала о муже, Артуре Миллере, который воспользовался газетной сплетней и улетел в Ирландию дописывать сценарий, даже не поговорив с ней. Ее тяготило, что она до сих пор не родила ребенка, и здесь, в Москве, Мэрилин Монро подолгу стояла и смотрела с какой-то светлой грустью в глазах на детей, катающихся с горки. После прогулки по Москве Владислав и Мэрилин уехали в Подмосковье, на дачу его родителей.

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Это были незабываемые дни, когда она приезжала в Москву. Конечно, определенный напряг в отношениях был. Ну, мы понимали, что, даже если мы находимся с ней вдвоем, это еще не означает, что нас никто не видит и не слышит. Это естественно было в той ситуации, и я до сих пор жалею, что так все получилось. Она ждала, очевидно, от меня каких-то слов, какого-то продолжения наших отношений, но это все было бесперспективно, учитывая мою работу и сложившуюся ситуацию».

Мэрилин покидала Москву одухотворенная, словно побывала на другой планете. Ее обычное представление о путешествиях, когда она неважно куда отправлялась и с какой целью, где она ничего не видела, а общалась главным образом с журналистами, было абсолютно противоположным. Мэрилин Монро увидела Москву.

В день отъезда из Москвы по дороге на вокзал Мэрилин постояла несколько минут у дома писателя Антона Павловича Чехова в память о своем учителе, Михаиле Чехове, чей вклад в развитие американской сценической культуры в США после его ухода из жизни был признан бесценным.

Мэрилин вернулась в Америку на съемки и извинилась перед Ивом Монтаном и Симоной Синьоре за свое исчезновение, сославшись на болезнь.

Понятно, что зародившийся роман с Ивом остался на той же стадии, но съемки проходили спокойно, и, по мнению художника фильма Джина Алена, сложившиеся отношения между актерами все-таки привносили в фильм необходимую энергию.

Многие заметили, что после болезни Мэрилин поправилась, и костюмеру приходилось постоянно перешивать ее платья. После того как она снялась в некоторых сценах в толстом свитере и перешла на низкий каблук, на съемочной площадке стали шушукаться, что Мэрилин ждет ребенка.

Артур Миллер вернулся из Ирландии, и вскоре Мэрилин поняла, что их брак разрушен. На самом деле не сплетни о романе с Монтаном стали решающими в их отношениях, а совсем другое, то, с чем уже не могла смириться Мэрилин.

7 марта Союз киноактеров присоединился к забастовке, которую проводил Союз литераторов против продюсеров и киностудий. Сценаристы и актеры бастовали, добиваясь введения дополнительных гонораров за показ их давних картин по телевидению, ставших источником прибыли в настоящий момент. К удивлению многих, и прежде всего самой Мэрилин, Джери Уолд, режиссер фильма «Займемся любовью», склонил Артура Миллера переписать несколько сцен сценария. Артур получил деньги за работу и при этом жаловался, что жизнь якобы делает из него жертву и заставляет его нарушать единство рядов.

Мэрилин видела, как он писал ночами, прячась от нее. В конце концов, она перестала его уважать.

Но впереди был совместный проект «Неприкаянные», и формально Мэрилин и Артур должны были оставаться вместе.

Артур Миллер написал сценарий к этому фильму специально для Мэрилин, где ее главная героиня с экрана словно рассказывала свою биографию. Миллеру нетрудно было найти такой характер, когда он был рядом и знал точно, какой нужен текст для такой тонкой натуры, как Мэрилин Монро. Он вложил в последний крик своей героини слова, которые она могла бы сказать и в жизни в адрес тех, кому доверяла.

За несколько месяцев до съемок Мэрилин попала в больницу и появилась на публике только в конце осени.

Паула Страсберг, жена Ли Страсберга, говорила тогда о Мэрилин: «Мэрилин – хрупкая женщина, но сильная. Она красивая стальная птичка. Ее проблема в том, что она чистый человек в грязном мире».

К этому времени брак с Артуром Миллером был разрушен, и Мэрилин пришлось переживать предстоящий развод.

Перед съемками Мэрилин написала несколько писем в Россию, но ответа так и не получила.

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Вообще это была удивительная женщина, которая полностью опровергала тот голливудский имидж, который существует у нас о ней, когда мы думаем о знаменитых голливудских актерах. Это был душевный, очень добрый человек. Она любила животных».

По сценарию в фильме «Неприкаянные» участвовала собака породы курцхаар, и Мэрилин подружилась с ней. Курцхаар настолько привязался к Мэрилин, что она оставляла его у себя в номере до утра. Мэрилин любила собак и детей. Взрослые люди вызывали у нее чувство настороженности, но она умела это скрывать. Ей посчастливилось играть в этом фильме вместе с Кларком Гейблом – актером, которого она боготворила.

Из дневника Мэрилин: «Съемочная площадка была переполнена теми, кого мы называем мужчинами, однако только Кларк Гейбл был единственным, кто приносил мне стул в перерыве между съемками».

«Она уникально женственна. Все, что она делает, – различно, странно и восхитительно. Она заставляет мужчину гордиться тем, что он мужчина. Когда она здесь, она здесь, она здесь вся. Она здесь, чтобы работать» – так отзывался о Мэрилин Монро Кларк Гейбл – человек, напоминающий ей своего отца. Она даже придумывала, что Кларк Гейбл – ее отец, и в жизни часто говорила, что ей нравится игра в отца. Эти фантазии рождались в воображении Мэрилин по одной простой причине – она была одинока, у нее никогда не было полноценной семьи, и она никогда не видела своего отца, но ей очень хотелось ощутить тепло родного человека.

«Когда у меня будет дочка, я буду каждый день говорить ей, что люблю ее, до блеска расчесывать ей волосы и ни на минуту не оставлю ее одну», – сказала в одном интервью Мэрилин Монро и, подумав, добавила: «Если будет…»

Мэрилин так и не стала мамой. Во всяком случае, официальной информации о ее ребенке нигде не было опубликовано, не считая бульварных изданий «желтой» прессы. Но она всегда говорила о любви к своей дочке, словно эта девочка существовала где-то. До конца своей жизни Мэрилин активно занималась благотворительностью и помогала детским приютам.

Вопрос журналиста:

– После отъезда Мэрилин Монро из России вы больше не общались?

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Известно ведь, что вскоре, в 1962 году, она погибла. По этому поводу есть много разных версий, но она ушла из жизни, и ничего исправить уже нельзя было».

В 1968 году на экраны советских кинотеатров вышел фильм «Братья Карамазовы» режиссера Ивана Пырьева. Роль Грушеньки блистательно сыграла Лионелла Скирда. Владислав Егоров был приглашен на премьеру в столичный кинотеатр, и только он один весь фильм думал о Мэрилин Монро, он помнил, как она мечтала сыграть эту роль. Мэрилин так объясняла свое пристрастие к Достоевскому и его роману: «Достоевский пишет о бессмысленном страдании людей, о загубленной свободе человека, и это большая правда».

Впоследствии для Владислава Егорова, да и для многих других, было большим откровением, что Мэрилин Монро писала стихи.

* * *

Жизнь, ты толкаешь меня в разные стороны. Я оживаю от холода, крепкая, как паутина на ветру, Тянусь вниз, но все-таки еще держусь. Эти бусины лучей – их свет я видела на картинах. О жизнь, они обманывают тебя! Тоньше паутины, тянущейся вниз, Она держится, не уступая ветру и языкам огня. Жизнь, ты все время толкаешь меня в разные стороны, Но я еще могу удержаться, Пока ты толкаешь меня! Мэрилин Монро

Владислав Егоров (сотрудник советской миссии при ООН):

«Прошло много лет. Естественно, забываются какие-то детали, какие-то мелкие факты, но такую женщину забыть нельзя. Это, наверное, так и будет со мной до конца дней моих».

Уход из жизни Мэрилин Монро многие ее друзья перенесли тяжело. Ее подруга Сьюзен Страсберг на вопрос «Как вы думаете, была ли счастлива Мэрилин в жизни?» не могла ответить определенно: «Мне кажется, это трудный вопрос».

Каждая женщина мечтает быть счастливой, и эти мечты были достоянием души и Мэрилин Монро, и ее подруги Сьюзен Страсберг. Вскоре после смерти Мэрилин в одной из бесед о кино Сьюзен говорила о счастье. Она была взволнована, и было понятно, что в ее молодой жизни есть невосполнимые потери. Кто знает, может быть, в эту минуту она думала о Мэрилин.

Мерилин Монро и Сьюзен Страсберг

Сьюзен Страсберг (хроника):

«Мне кажется, что никогда нельзя определить счастье, если не определить печаль. Счастье – это что-то вроде света, который наступает после темноты страданий. Я лишь надеюсь, что в моей жизни много света, но я знаю, что, если я хочу радоваться этому свету, я должна много страдать».

В финале фильма «Неприкаянные» Мэрилин Монро спрашивает Кларка Гейбла, как он находит дорогу в темноте. Он отвечает: «Я еду прямо на звезду перед нами, дорога прямо под ней». Мэрилин не может уехать из пустыни, оставив там собаку, и она выбегает из машины, чтобы отвязать курцхаара, и сажает его в салоне рядом с собой. Кларк Гейбл смотрит на нее с восхищением и говорит: «Да благословят тебя небеса!» Через мгновение за кадром звучит вопрос Мэрилин Монро: «Есть ли на Земле человек, рождающийся сразу смелым?»

От автора:

«Мэрилин, ты спрашиваешь, есть ли на Земле человек, рождающийся сразу смелым? Конечно нет, смелыми немногие становятся, но одна из них – это ты! Когда свет твоей звезды дошел до нас, ты уже исчезла, но мы успели тебя заметить. Ты маленькая стальная птичка! Очень смелая! Ты выбрала путь, который выбирает меньшинство, путь свободы со страданием, путь звезды, а он всегда драматичный. Мы видели твой прекрасный полет, всю твою красоту! Да благословят тебя небеса!»

Москва, 2010 г.

Со мною говорит душа моя

Мир устроен прекрасно! Послушайте шум моря, уловите движение ветра, рассмотрите красоту неба, и вы вскоре все познаете. С этого мгновения вы начнете творить свою любовь!..

Л. Темнова-Зимина

«Мой день придет, и я исчезну…»

Мой день придет, и я исчезну И, как иные, кану в бездну. На землю вряд ли возвращусь! Ну а душа? Моя бессмертная душа Останется живою вечно В пространстве звездном, бесконечном, Во всех таинственных мирах! Греция,Афины. 1991 год

«Со мною говорит душа моя…»

Со мною говорит душа моя, Застенчиво играя изнутри, От всех свои секреты затая, Вверяя истину загадочной любви. Но истину, понятную лишь мне, И цену просит мертвого молчания. Я часто улетаю с ней во сне Куда-то на далекие свиданья. Я там счастливая! Безудержная дрожь По телу пробегает от волненья. Там легкий шум, как будто в поле рожь Колышется от ветра. Дух цветенья Я чувствую в раскинутой дали, Под нежным покрывалом ночи. Спасибо силам вечным, что смогли Моей душе дать то, что она хочет. Москва,сентябрь 1998 года

Я тебя благодарю!

Из окошка твоего Светит солнце на закате. Я ловлю тепло его, Превращая отблеск в платье. Обрамленная лучами, Поднимаюсь выше, выше! Под небесными ключами Я стою уже на крыше. Надо мной источник света Бьется, силой прорываясь. Слышу, песня льется где-то, В звуках сладостных купаясь. Я взлечу мечте навстречу Сквозь неведомые дали. Все исполню, что намечу, Без участия печали. И вернусь в свою обитель, Тихий рай, душе желанный. Ты, мой мастер и учитель, Научил быть долгожданной. Я тебя благодарю! Москва,август 2001 года

«Я помню все, что было с нами…»

Я помню все, что было с нами Там, наверху, за облаками, И как летели мы к земле В кромешной, беспросветной мгле, Стремясь с потоками ветров Среди затерянных миров Найти во времени свой путь. Как жаль, что в вечность не вернуть Поистине живых чудес. То воля праведных небес. Ты падал яркою звездой, Я не успела за тобой! Подмосковье,12 января 2002 года

«Когда наступит час для снов…»

Когда наступит час для снов, Пусть только светлое приснится, Чтобы суметь освободиться От иллюзорности оков Своих несбыточных желаний, И им остаться на века служить, И ждать издалека посланье вечное… Однажды с небес сойдет поток лучей, Как очистительный ручей. С мечтой прожить – быть возле Бога, А без мечты пуста дорога! Москва,2002 год

«Долги свои отдам любовью безответной…»

Долги свои отдам любовью безответной И тронусь дальше в путь неблизкий, кругосветный. Задерживать меня не станет краткий миг, По образу мечты он долог и велик. Я распрощаюсь с ним без слез и сожаленья, За мигом будет миг – другой мой день рожденья! Я мыслью удалюсь наивно-утонченной, Чтоб не привлечь к себе заслуги обреченной. Перед затменьем радужной строкой Я напишу незащищенною рукой То, что всегда сказать хотела, Когда на бездну звездную глядела И гладила ладонью твой портрет. На мой вопрос ответа больше нет. Есть необъятная в покое тишина, В ней смысл звука, радость, глубина. Потухшая звезда всегда оставит след, Невидимой чертой, сошедшею на нет! Москва,11 июня 2003 года

У пирамид

Как будто профили богов, Рельефы гор над морем Красным. Среди барханов и песков Гробницы под покровом ясным. В молчании таит покой И в вечной тишине пустыня. С ветрами движется рекой Пространство времени поныне. И нет начала, нет конца, Любовь и жизнь неразделимы, Как жизнь и смерть в руках Творца, Одной чертой соединимы. Египет,6 января 2003 года

Открыть окно

Окно закрыто. Мысль моя Стремительно теряет силу. Так в древности плыла по Нилу Иссохшая дырявая ладья. Откуда-то из вод сибирских рек В Египте это судно появилось. Таинственный, волшебный человек Им управлял, когда в закат катилось Не только солнце, но и целый день. И ночь во тьме с рассветом умирала И видно было, как плыла устало Над морем ее розовая тень. Оранжевая спящая луна Своей невидимой и судьбоносной властью Меня ласкала нежно и гнала, Чтобы открыть окно навстречу счастью! Москва,7 марта 2009 года

Афродита

На фоне темного окна Стояла Афродита. В обличье мраморном она Смотрелась чуть сердитой. Притягивал холодный лик, Задумчивый и томный. Волшебный камень сердолик Лежал у ног влюбленной. Едва заметный лунный свет Сквозь ветви пробивался. В лучах застывший силуэт, Как в пене волн, купался. И слышно было сердца стук, Прекрасный голос нежный. Прикосновенье теплых рук Казалось неизбежным. Кипр – Пафос,июнь 1998 года

«Я люблю пространство…»

Я люблю пространство, Высоту воздушных светлых потолков. Я люблю простое тонкое убранство В глубине уютных тихих уголков. Там бы я хотела жить без промедленья, Развеселой песней отгонять печаль. Там бы я творила чудо без сомненья: Из любви и ласки соткала б вуаль. Ей бы я укрыла от недобрых сил То, что я любила, то, что ты любил. Ноябрь 1998 года

«Ты – не кумир!»

Ты – не кумир! Ты для души моей великий вдохновитель. Такой подарок сделал мне судьбы моей творитель, Чтобы, едва тебя услышав, я смогла К себе вернуться, избежавши зла, И верность сохранить мечте далекой, Несбывшейся еще, но столь высокой, Что разом не суметь преодолеть Привычку сильную о прошлом сожалеть. Я – женщина, и потому слаба, Своей любви затерянной раба. О! Если удалось бы отыскать Тот путь несложный! Перестала б ждать, Стремиться в счастье. Мне б мешал предел. Тогда б я точно знала, в чем удел Моей натуры беспрестанно неуемной. Я все оставила б как есть и, став покорной Тому, что свыше предназначено для всех, Старалась б замолить свой непрощенный грех. Но видно, суждено искать иных дорог. И если б не любовь, тому свидетель Бог, Я бы исчезла навсегда для славных муз, Но мне приятен, хоть и тяжек этот груз. И пусть не ты, а кто-нибудь другой Поманит за собой уверенной рукой, Я все равно тобой гордиться буду, Ты пробудил во мне желанье верить чуду! Москва,27 июля 2000 года

«Кому плачет душа…»

Кому плачет душа, Того нет со мной рядом. Я иду не спеша Позаброшенным садом. Выхожу за забор К темно-синему лесу. На высокий простор Ночь спускает завесу Из бесчисленных звезд, Соловьиного пенья, Из надежды и грез, Из любви и прощенья. Я бегу вдоль реки По высокому полю, Над костром мотыльки Умирают без боли. Деревня Золотьково,2 марта 2000 года

«Я вчера тебя искать ходила…»

Я вчера тебя искать ходила, По пустому городу бродила. Думала, что встречу в поздний час, Умоляла случай сблизить нас. У закованной незыблемой воды На снегу оставила следы. Под холодным ветром и луной Два кентавра, мирно надо мной Возвышаясь, охраняли плен Одиноких преддворцовых стен. Медленная ночь, как тень теней, Находила место средь камней, Чтобы в подсознанье скрыть извне Чувство, воспаленное во сне. На рассвете я уже спала Возле храма, где тебя ждала. В глубине раскидистых ветвей Пел мне песню зимний соловей. Останкино,23 ноября 2000 года

К картине «Неравный брак»

Богородице свечку поставила, Попросила ее, всемогущую, Чтоб на истинный путь наставила, Защитила от горя грядущего. Не смогу прожить без любимого, Истомится душа безмолвная. «Не бывает необратимого», – Шепчет женщина немногословная, Та, что в косу вплетает мне веточку Перед выходом на венчание. «Не печалься, милая деточка», – Утешает меня на прощание. Я слезою, девичьей, горькою, Захлестну любовь бесконечную, Обернувшись яркою зорькою, Вмиг исчезну на веки вечные! Москва, 7 августа 1997 года

«Теплый ветер запоздалый…»

Теплый ветер запоздалый Аромат цветущих вишен До меня донес. Усталый, Вижу, месяц спит на крыше. Набежавший дождик мелкий Каплет из прозрачной тучки. Свет, упавший на коленки, Робко просится на ручки. Я подставила ладони И поймала луч небесный. Может, грусть мою отгонит Отблеск лунный, бессловесный. Не откажет в просьбе слезной Унести с собою вдаль, Под высокий купол звездный, С сердца горькую печаль! Москва, май 2000 года

«Нераспустившийся бутон…»

Нераспустившийся бутон, Упавший наземь после бури, В тени, под сводами лазури На гибель был бы обречен, Если бы вдруг по той аллее Не проходил бы мимо ты. Я знаю, ты любил цветы И поднял розу, сожалея О кратком миге красоты. Теплом своих волшебных рук Ты согревал, спасая нежно, То, что, казалось, неизбежно Должно исчезнуть в чреве мук, Не увидав дневного света, Под ярким солнечным лучом. Ты был единственным ключом К сокрытой тайне без ответа, Судьбою посланным врачом. Нераспустившийся бутон Тебе был нужен в то мгновенье, А ты ему – как утешенье, Чтоб заглушить душевный стон И мыслью вечности коснуться, Приняв частицу теплоты. Как хорошо, что это ты, Кто захотел мне улыбнуться Среди безликой пустоты! Москва,май 2001 года

Но я вернусь!

Я ухожу. Как грустно мне! Жаль, ничего не остается. Так больно, сильно сердце бьется. Я как песчинка на волне. Но я вернусь, когда захочешь, Ты только тронь слова рукой И над последнею строкой Взгляд задержи – и напророчишь Свиданья мимолетный миг. Я непременно буду рядом, Прольюсь дождем, холодным градом, Мой распознать сумеешь лик. Я постараюсь не лениться, Звездой в ночи сверкну тебе, Придам таинственность ходьбе По снегу, что во тьме искрится. А летним утром я вернусь, Туманной дымкой проплывая, Гладь черной речки застилая. Я ухожу, но я вернусь! Москва,9 ноября 2001 года

Сны

Моя любовь снега топила В полях всю зиму напролет, А я по-прежнему любила Тебя, твой голос, твой полет. И в ожиданье утомленном, Сама с собой наедине, На расстоянье отдаленном Вела беседу в тишине. Тебя звала! Стучала звонко Дождем холодным по стеклу. Ты крепко спал. Я льдинкой тонкой Встречала сумрачную мглу. Ты чувствовал меня. Я знала. Под бликом мраморной луны Ты исчезал, я исчезала. Быть может, это были сны? Москва,9 марта 2002 года

«Спой мне песню у костра, только мне…»

Спой мне песню у костра, только мне, Под мелодию бессонной воды, Что стекает с тех вершин в вышине, Орошая собою сады, Где над веткой лозы под луной Поднимается ввысь аромат И от мутных лучей сединой В перламутре блестит виноград. Расскажи мне о любви, только мне, Я хочу услышать о ней И на белом, на резвом коне Вдаль умчаться на волю скорей. Там среди зеленеющих трав Провести долгожданную ночь. На ветру у семи переправ Разогнать все сомнения прочь. Подари мне свой сон, только мне! В нем мы вместе у быстрой реки, Искупавшись на мягкой волне, По теченью отпустим венки И в неблизкий отправимся путь По долине за яркой звездой. Засыпая, меня не забудь, Я согласна идти за тобой! Москва,11 декабря 2001 года

«Я искала тебя повсюду…»

Я искала тебя повсюду, Я искала тебя везде, Неотступно стремилась к чуду, К путеводной своей звезде. Убежденная мудростью света В невозможности миг повторить, Уходя от любви без ответа, Я хотела свой путь изменить. Небо низко ко мне склонялось, Сверху сыпались искры огня, Мыслью чистой я отдалялась От того, что держало меня. Тишина тишиной утешала, Ветер ветром гонимым ласкал, Когда я вопреки вопрошала, Чтобы он твое имя снискал. Ночью темной из облачной пыли Вышел знак и нарушил покой, Звезды яркие с ангелом плыли, Во вселенной звучал голос твой! Турция – Каппадокия,16 мая 2002 года

«Я за одно прикосновенье…»

Я за одно прикосновенье К твоей душе плачу сполна, В неповторимость откровенья Уносит прошлого волна. Без остановок, без раздумий Я исчезаю в суете, Среди застывших мыслей-мумий Я каюсь на своем кресте. И тяжесть от щемящей боли, Слезой размытая в груди, Дробит безжалостно на доли Любовь разлукой впереди! Москва,сентябрь 2002 года

«Не клянитесь своей любовью…»

Не клянитесь своей любовью И не ставьте ее на кон, Не смывайте обиды кровью, – У любви есть другой закон. Если любите, просто любите, За измену тихо простите, Уходящего не держите, Наберитесь терпенья и ждите! Москва,5 мая 2003 года

«Есть в этой жизни друг и враг…»

Есть в этой жизни друг и враг, Есть поле, есть крутой овраг. Есть брод, есть омут, есть ручей, Есть кто-то Чей-то, есть Ничей! Ты мой Ничей, и я Ничья. Я – капля твоего ручья, Травинка от твоих полей, Песчинка из твоих морей. Ты – часть несбыточного сна, Ты – свет из моего окна, Звезда негаснущей ночи, Мы – пламя от одной свечи! Москва,28 мая 2003 года

«Я зайчик солнечный…»

Я зайчик солнечный. В твоем окне мелькнула, В тот день безоблачный По зеркалу скользнула. Упавший луч на женское кольцо, Меня направил на твое лицо. Проснулся ты! Прикрыл глаза рукой, Твою ладонь тепло поцеловало. Любовь текла невидимой рекой, Но женщина та ничего не знала. Она листала медленно журнал, Ты тоже ничего о ней не знал! Москва,14 июня 2003 года

«Меня зовут Любовь! Привет!»

Меня зовут Любовь! Привет! Я пролетала мимо дома. В окне увидела портрет, Лицо мне было незнакомо. Друг-ветер ставни распахнул, Разбил стекло, упали свечи. Горячим пламенем вздохнул Неприхотливый зимний вечер! Москва,19 июня 2003 года

Приснилось

Вы меня напоили водой, Родниковой, холодной, чистой. Накормили травой-лебедой, Искупали в реке лучистой И оставили там до утра На озябшем тяжелом камне. До рассвета мне пели ветра, Открывая небесные ставни. Убаюкивал сказочный лес, Шелестели листвой березы, Тихим эхом манил к себе бес, Но горячие сладкие слезы Приковали меня к волне, К аромату цветущих лилий, К отражению звезд в глубине, Под покровом дрожащих линий. Я, Аленушкой наклонясь, Обнимала свои колени. Темной тени твоей поклялась В той любви, заколдованной пеньем. Москва,1 мая 2004 года

«Я писем больше не пишу…»

Я писем больше не пишу, Пишу стихи ночами, Воспоминанья ворошу Под тусклыми свечами. Рисую странный натюрморт Обычными словами. Беру всего один аккорд, Подаренный мне вами. И тихо-тихо ухожу От мысли на двоих. Я писем больше не пишу И не читаю их. Москва,13 февраля 2004 года

«Нам в последний день февраля…»

Нам в последний день февраля Был подарен алый цветок, Запоздалой любви глоток Из волшебного хрусталя. Под невинностью нежных слов Проявляла бездумную власть То ли чувственность, то ли страсть После сладких горячих снов. В этот долгий и краткий миг Непонятно мерцающий свет Падал на запорошенный след, Превращаясь в таинственный блик. Москва,29 февраля 2004 года

«Ей в этот вечер было одиноко…»

Ей в этот вечер было одиноко. В пустынной комнате горели две свечи. Камин старинный в стиле «ля барокко» Ей щедро предложил свои ключи. Она сидела перед ним, робея, Как нежный ангел в розовых лучах, В руке сжимая крепко скарабея, Другой – придерживая шарфик на плечах. Камин дышал. Он слушал тихий ветер, Заигрывая ласково с огнем. Расплывчатая надпись на конверте Последний раз напомнила о нем. И по ее щеке слеза скатилась, Дрожащий пламень тенью лег на лик. Письмо мгновенно в пепел превратилось, Под вечный полог спрятавшись в тайник. Египет, Хургада,29 декабря 2002 года

«Не разрушай печаль мою…»

Не разрушай печаль мою, Она прекрасна и чиста. Я без нее, как на краю, Как колокольня без креста. Ее мне жаль, и я жалею, Слезами теплыми пою, Выстраиваю галерею На том же каменном краю Из тонких форм и мягких линий Недосягаемой мечты, Похожей на полет павлиний Туда, где не растут цветы. Москва,11 ноября 2005 года

Осень

Красно-желтый, черно-бурый Лес осенний вдалеке, Лист кленовый в полдень хмурый Гонит ветер по реке. Над окошком гроздь рябины, В темном золоте луга. Скоро белой пелериной Принакроют все снега. Станет день короче ночи, Тучи – ниже и плотней, Соберется у обочин Стайка диких голубей. Дождик серою пастелью Нанесет последний штрих. Осень! Я тобой болею, О тебе мой нежный стих! Деревня Золотьково,октябрь 1998 года

«Люблю до страсти желтые цветы…»

Люблю до страсти желтые цветы – Они на солнце яркое похожи. Частица первозданной красоты Своей неповторимостью тревожит. И манит, манит в мир прекрасных дум. От переполненного сердца вдохновеньем Так хочется уехать наобум В далекое, далекое селенье, Куда совсем не ходят поезда, Где редкие цветы ковром ложатся в поле, И там остаться жить, быть может, навсегда Среди красы земной, на необъятной воле. 16 сентября 1998 года

«Морозный день, безветренный и тихий…»

Морозный день, безветренный и тихий, Залитый солнцем обнаженный лес. Сверкает снег, разбрасывая блики, Играя светом радужных небес. По воздуху струится дымка, Сползающая с деревенских крыш, Протоптанная узкая тропинка Вдали уходит за речной камыш. И где-то на высоком белом поле Проявится полоскою кривой, Заманивая в вечное раздолье, Под необъятный купол золотой. Деревня Золотьково,март 1999 года

«О! Радуга! Ты излучаешь свет…»

О! Радуга! Ты излучаешь свет, Которого в обычной жизни нет. Иллюзии искрящийся поток На сердце превращается в цветок И греет нежно слабым огоньком, Скрывая аленьким волшебным лепестком Следы последней высохшей слезы, После нежданного дождя и злой грозы! Утихла буря! Мокрые леса Под ярким солнцем прячут чудеса. Прекрасен свод небесных анфилад И луч горячий, падающий в сад, На воду нитью к неприступной глубине, К холодным каплям на заплаканном окне. О! Радуга! Мираж мечты моей, Люблю тебя и семь твоих теней! Египет, Хургада,февраль 2003 года

«Луна повисла над рекой…»

Луна повисла над рекой, Спустила золотую нить. Не нарушая мой покой, Своей невидимой рукой Старалась свет прозрачный лить На спящий лес, на тишину, На одинокие просторы, Скользя по моему окну, Смывая тенью белизну, Рисуя ветками узоры И прячась в матовый атлас Ленивой тучки белобокой. Ее примчал с небес Пегас! Мне не спалось в столь поздний час, Я наблюдала за далекой Звездой, похожей на алмаз! Деревня Кудрино,8 июня 2003 года

«После долгой жары и горячих ветров…»

После долгой жары и горячих ветров Опускалась на воду туманная влага И нависшей подушкой у потухших костров Отдыхала до солнца на крае оврага. В час рассвета сползала на темную воду Обмельчавшей, иссохшей реки к незабудкам И ходила волнами по тихому броду, Прибавляя секунды к истекшим минуткам. А потом превращалась в прозрачные росы, Пробуждая прекрасную юную Гебу. Застелив серебром все холмы и покосы, Поднималась обратно белым облаком к небу! Село Богородское,16 июля 2006 года

Видение

Ко мне сегодня приходила Моя любовь. Она молила, Чтобы остаться навсегда Там, где горит твоя звезда. Я с радостью ей разрешила И наказала, чтоб спешила К тебе как можно поскорей, Не покидать твоих дверей. Ждать терпеливо и молчать, Не беспокоить, не стучать, Пока ты сам к себе не впустишь. А если все же не допустишь, Уйти неслышно в вечность жить, Оттуда продолжать любить. Москва,9 июля 2009 года

Авторский документальный фильм о Сергее Бодрове (мл.). Снято Под одним небом Законченная режиссерская версия сценария

Этот фильм мне особенно дорог.

Я рассказала историю, которую не могла не рассказать и не могла рассказать иначе.

Л. Темнова-Зимина

Документальный авторский фильм

«Под одним небом» – золотой лауреат

Международной национальной литературной премии

«Золотое перо Руси – 2007».

Голос за кадром озвучивает титры на бело-голубом фоне:

«Сергей Бодров-младший родился 27 декабря 1971 года в Москве. С 1989 по 1993 год учился на отделении истории искусства Московского государственного университета, специализировался на живописи венецианского Возрождения.

В 1998 году защитил диссертацию на тему: «Архитектура венецианской живописи» и получил ученую степень кандидата наук».

На экране появляется карта Италии, которая сменяется видами Венеции.

От автора:

«Изучая венецианскую живопись, он полюбил Италию навсегда, и, конечно же, он не мог не прикоснуться к тем тайнам, которые хранили в себе полотна великих мастеров, к тайнам загадочным, как сама вечность».

Рисунки Леонардо да Винчи: «Пейзаж», «Автопортрет», «Ангел».

15 век

«Она сидела на берегу тихой речки и рисовала. Она спокойно наносила тонкие линии на холст, но у нее не получалось то, что она хотела изобразить. И вдруг она услышала чей-то голос.

Тишина была неожиданно нарушена. Она обернулась и увидела старца, сидящего на камне, который внимательно на нее смотрел.

– Что? Не получается? – спросил ее старец.

– Нет, – ответила она, разглядывая незнакомца. И тогда старец ей тихо сказал:

– Возьми самое дорогое, что у тебя есть, сожги это, и у тебя все получится».

Титры:

«Написать диссертацию – это почти так же трудно и интересно, как снять фильм».

Сергей Бодров

Четыре портрета Сергея Бодрова.

Титры:

Фильм о Сергее Бодрове

Титры:

Посвящается всем пропавшим без вести в Кармадонском ущелье

20 сентября 2002 года.

Несколько черно-белых видеокадров с участием Сергея Бодрова заканчиваются фотографией, где Сергей и режиссер А. Балабанов смотрят в небо.

Фотография переходит на медленно плывущее черно-белое небо. Появляется цветное изображение и название фильма:

ПОД ОДНИМ НЕБОМ

Название фильма опускается вместе с небом в деревню. Сначала появляется высокое дерево, затем – небольшой домик с елочкой, свозь ветви которой пробивается последний закатный луч солнца.

От автора:

«Мы так и не познакомились с Сережей, хотя наши дома стояли на одном краю деревни. Мне казалось, что время еще будет. И потом было такое чувство, что он все время спешит. Я часто видела его издалека. Запомнились свет в его окнах, развевающийся воздушный змей, которого он запускал над полем у пруда, яркий фонарь, который ночью освещал его дом. Это все так естественно было, и казалось, что так будет всегда, потому что мы приезжали сюда отдыхать, радовались сегодняшнему дню. Просто жили под одним небом».

Виды деревни, деревья и небо сменяются любительской хроникой новогодней ночи 2002 года, где можно увидеть Сергея Бодрова.

От автора:

«Но один раз я все-таки поговорила с ним. Это было в новогоднюю ночь 2002 года. Накануне он пригласил всех, кто был в тот день в деревне, на праздничный салют. Зимой здесь всего несколько домов, где живут, сюда в основном приезжают на лето.

И мы все пришли. Я стояла совсем рядом, и мне так хотелось поговорить с ним, но, вероятно, было не время. У него – свои гости, у нас – свои. Я успела только сказать, что училась во ВГИКе. Он поздравил меня и пожелал удачи в кино, а я пожелала ему успехов.

Было очень холодно в ту ночь. Стоял сильный мороз. Камера почти не работала.

К сожалению, остались какие-то нечеткие кадры того праздника».

Хроника новогоднего праздника.

От автора:

«Сережу можно узнать по большому бенгальскому огню в руке и, конечно же, по голосу».

(Слышится голос Сергея Бодрова)

И когда мы уже расходились, он на прощание мне сказал: “Мы еще встретимся, поговорим, ведь все впереди”. Но больше мы так и не встретились.

Местные жители до сих пор вспоминают тот салют Сережи Бодрова».

Синх. соседа Сергея Ворноскова:

«Я точно не помню, когда Сергей появился у нас в деревне, потому что это все так естественно получилось, он так влился в нашу деревенскую жизнь, как будто он всю жизнь здесь прожил. Я был его соседом. Всегда здоровались. Он проводил много времени с детьми. Приезжал отдыхать сюда. Поклонники его тут не одолевали, и ему это очень нравилось, что никто не таращит на него глаза как на большую знаменитость».

Фрагмент к/ф «Сестры», реж. С. Бодров-мл., 2001 г.

Эпизод в тире с участием Сергея Бодрова выбран для того, чтобы показать работу Сергея Бодрова как режиссера.

От автора на фоне фильма:

«Это был первый фильм Сергея Бодрова как режиссера. Он хотел снять фильм о детях, и у него получилось. На вопрос: “Почему о детях?” – отвечал: “Потому что они другие. У них цели не размыты, они лучше знают, чего хотят. С ними я могу быть искренним”.

Он любил кино, и переход от актерской профессии к режиссуре изменил его взгляд».

«Снимать кино намного интереснее, чем сниматься самому. Актерствуя, ты только участвуешь в строительстве нового мира.

Будучи режиссером, ты целиком за него отвечаешь. Этот мир почти полностью принадлежит тебе. Почти, потому что он все время растет на твоих глазах, а ты наблюдаешь за этим с замиранием сердца. Единственный рецепт для любого дела – быть искренним».

Зимний пейзаж деревни на закате солнца. Камера переходит на высокое небо.

От автора:

«В ту зиму он приступил к работе над своим вторым фильмом. Именно здесь, в этой деревне, он написал новую историю о жизни и о любви. Одну из главных ролей должен был сыграть сам Сергей Бодров, второго героя – Хажби Галазов. По сюжету оба героя влюблены в одну девушку. Этот фильм о людях, борющихся с наркоманией, о наркокурьерах, рискующих своей жизнью. В конце фильма главные герои погибают вместе».

Синх. соседа Михаила Васильевича Ворноскова (М.В. Ворносков):

«С Сергеем я познакомился в общем-то случайно. Я хоть и местный житель этой деревни, н у, он как-то сразу появился здесь и стал для всех своим человеком. Его общительность, доброта, человечность как-то покорили всю деревню сразу, всех жителей. И конечно, это был настолько страшный удар судьбы. Ой! Страшно об этом даже и вспоминать. Все были в шоке. И просто хочется задать всем вопрос: “Почему судьба к таким людям так неблагосклонна?”»

Замедленная съемка видеопортрета Сергея Бодрова.

Синх. соседа Виктора Андреевича Сергеева (В.А. Сергеев): «В последнюю зиму Сережа жил здесь в своем доме и всегда работал. Приезжал на неделю, писал сценарий, и когда ему было нужно ехать за продуктами на рынок, то он всегда отъезжал от дома, останавливался, сигналил мне. Я выходил, он спрашивал: “Виктор Андреевич, что вам привезти?”»

Синх. соседа Сергея Ворноскова:

«В ту зиму они жили здесь. Всю зиму. Они топили печку, кололи дрова, то есть вели такой деревенский образ жизни.

Насколько я знаю, ему это было приятно. Он всегда говорил: “Никакая Москва мне не нужна. Только вот до работы добираться далековато”.

Ему с детьми очень нравилось тут быть. Нравилось то, что здесь тишина, природа красивая».

Панорама заснеженного поля в окружении леса недалеко от узкой извилистой речки.

От автора:

«Об этой деревне он говорил: “У нас здесь река, странная земля со странным запахом. Главная проблема – жизнь удлинить, увеличить день, расширить время. Здесь это удается”».

Синх. соседа Сергея Ворноскова:

«Он купил машину и всегда ее испытывал на прочность, проходимость. Он избороздил здесь все поля! Ему очень нравилось выбираться из трудных ситуаций.

Фрагмент к/ф «Восток – Запад», реж. Р. Варнье, 1999 г. Ключевая фраза из этого отрывка: «Я рискую, чем хочу. Это моя жизнь!»

От автора:

«Наверное, это была одна из черт его характера, и роли, которые ему предлагали, в какой-то степени совпадали с его внутренним “я”. Иногда казалось, что он играет самого себя, но это говорит лишь о том, что он был хорошим актером, обладая харизмой и обаянием притягивать к себе людей».

Синх. соседа М. В. Ворноскова:

«Даже вот, общаясь с ним по таким мелким вопросам, как… Когда он жил здесь, спросит: “Михал Васильевич, я еду в магазин, может, сигарет захватить?” – “Да нет, Сергей, спасибо”. Или бывали такие моменты… Не отказывал ни в чем. Всегда предлагал свои услуги, не кичился своим положением, своей известностью, и, мне кажется, в его характере было то, что он не любил вот эти шумные тусовки, шумные застолья. Он всегда как-то и при людях, но не выставлял себя звездой».

Фрагмент к/ф «Восток – Запад», реж. Р. Варнье, 1999 г. Ключевая фраза этого отрывка: «Я хочу побыть один».

От автора:

«Он не любил подходить к телефону, фотографироваться, не любил, когда уговаривают.

Любил читать, смотреть кино, чай с лимоном, любил ездить на машине. Запомнилась одна фраза из интервью: “Наверное, самое страшное – потерять то, из чего ты состоишь”».

На экране – зимний сад, камера медленно переходит с голых яблоневых веток на заснеженную крышу дома,

потом на крону высокой липы, затем – на небо, где полотенцем расстелилось махровое белое облако.

От автора:

«Он говорил об одиночестве – состоянии, которым он научился наслаждаться: “Любовь к одиночеству – вещь, на мой взгляд, естественная для любого человека. Да, я люблю побыть один. Одиночество – вот зависимость от самого себя. Это посильнее всякой другой зависимости”. Интуитивно он знал, что эта зависимость есть не что иное, как личное восхождение к совершенству, к пониманию безграничности всего существующего. Он говорил о времени, он не хотел тратить его напрасно. Из интервью: “Не зря же считается, что время, которое утекает, придумано дьяволом, в противоположность вечности, которая принадлежит Богу”».

СОН

За темными сельскими домами над линией горизонта едва пробиваются последние закатные лучи солнца, похожие на брезжущий рассвет. Камера медленно отъезжает, открывая перед собой пустынную деревенскую улицу. На переднем плане появляется человек в черной монашеской одежде. Медленной походкой, со сложенными на груди руками, он идет по узкой тропинке мимо забора, проходит до конца околицы, сворачивает и плавно удаляется все дальше и дальше и наконец выходит на большую дорогу.

От автора:

«А в конце зимы мне приснился сон. Я выглянула в окно и увидела, что мимо моего дома идет монах. Он что-то нес в руках. Я смотрела на него, и неожиданно мне показалось, что это Сережа. Я выбежала за калитку и окликнула его,

но он только замедлил шаг и не оглянулся. Он уходил. Он шел медленным шагом, а солнце, наоборот, с запада на восток вставало и следовало за ним. И когда он вышел на большую дорогу, солнце уже стояло в зените.

Это был сон – предвестник большой беды. Разве можно было предвидеть, что через полгода сойдет та страшная лавина. И если бы ум человеческий был в состоянии понять то, что доступно лишь внутреннему зрению, часто можно было бы предотвратить несчастье. Но как? После сообщения об этой трагедии Сережа мне приснился второй раз и сказал странную фразу: “Через год”. Тогда я подумала, что через год найдут группу Сергея Бодрова».

По широкой накатанной снежной дороге, под лучами яркого, стоящего в зените солнца в сторону леса по обочине идет монах. Белая вспышка света превращается во взорванные облака. На снежных обвалах мощной лавины появляется фрагмент текста из газеты и небольшой портрет Сергея Бодрова.

Текст из газеты: «Сергей Бодров попал в лавину. Подробности трагедии, разыгравшейся в Северной Осетии. На момент подписания номера так и не удалось узнать, жив ли популярный актер и режиссер».

Текст из газеты переходит на кадр, где Сергей Бодров проходит мимо мишени. Начинает звучать старинная осетинская песня в исполнении осетинского мужского хора. Песня, оплакивающая погибших людей в горах. Сквозь мишень пробиваются цветущие ветки дерева. Это старая документальная хроника на черно-белой пленке, запечатлевшая красоту Кармадонского ущелья много лет назад, и тот самый ледник Колка, возвышающийся над горной долиной. Несколько видеопортретов Сергея Бодрова, выбранных из видеозаписи телепередачи «Последний герой», в черно-белом изображении переходят на современные фотографии с места схода ледника Колка. Несколько уцелевших домов среди груды грязи, разбирающие завалы спасатели, наклонившийся крест чьей-то могилы, плачущая осетинская женщина – все эти снимки словно соединяются в одну картину осетинского художника, где изображена великая скорбь.

На экране посреди безграничного моря на узком плоту стоит Сергей Бодров и смотрит вдаль. Водопады, стекающие по скалам, падают на землю, к подножию гор, и превращаются в брызги. Замедленное изображение Сергея Бодрова переходит в стоп-кадр.

Появляется мечеть на берегу реки Терек. Сквозь солнечные блики на воде Терека Сергей Бодров в движении на фоне бегущей воды, и опять белое пространство. Это белое небо, на котором отчетливо видны золотые купола русской православной церкви на фоне покрытого снегом извилистого хребта высоких Кавказских гор.

От автора:

«Через год я прилетела во Владикавказ на съемки фильма Г. Натансона “Булгаков на Кавказе”, где я работала ассистентом режиссера. Я остановилась в той же гостинице, и Сережа мне приснился в третий и в последний раз. Я спросила, где он находится, с кем и жив ли он? Сережа мне ответил: “Подними глаза. Я выше ледника. Я здесь не один, и мы все живы”. Я посмотрела в небо, но ничего, кроме яркого белого света, не увидела».

Панорама города Владикавказа с высоты птичьего полета, сквозь которую проявляется страница дневника с записями.

От автора:

«Во Владикавказе я вела дневник. Все записывала, боялась что-нибудь пропустить. В ущелье съездить не удалось.

Л. Темнова-Зимина с режиссером фильма «Булгаков на Кавказе» Г. Натансоном перед экспедицией во Владикавказ. Мосфильм, 2003 г.

Мы побывали только там, где остановился ледник, у источника святого Георгия. Мы стояли посреди заваленной камнями долины возле горной речки Гюзельдон. Там даже не летали птицы».

Над излучиной Терека, напротив гостиницы «Владикавказ», склоняется безлиственное дерево. Бурлящий поток бежит по выступающим камням вниз и вдруг замирает и превращается в безмолвную гладь воды, на поверхности которой отчетливо проявляется отражение, уходящее в безграничное пространство двух минаретов.

От автора:

«И в тот момент мне почему-то вспомнилось его интервью, где он размышлял о свободе и успехах: “За все надо платить. За успехи – утратой свободы, но успехи ведь со-

мнительны, они не абсолютны, они содержанием жизнь не наполнят. Зато ты вдруг становишься зависимым от ненужных людей, от телефонных звонков, а свобода – самое важное, что есть у человека”».

Лебединое озеро. Несколько белых лебедей под сводами деревьев, нависших над прудом, медленно плывут и, попадая в солнечные блики на воде, растворяются в них.

От автора:

«Рассуждая о свободе, Сережа прекрасно понимал, что свобода – это прежде всего выбор, и первое качество выбора – это его неизбежность. Второе качество выбора – это риск, и всякий раз, когда мы делаем выбор, мы рискуем тем, от чего отказываемся. И видит Бог, никто не даст нам гарантии того, что мы не ошиблись. Безопасного выбора нет, безопасной свободы – тоже».

Фрагмент к/ф «Восток – Запад» реж. Р. Варнье, 1999 г. Ключевая фраза этого отрывка: «Упорство, свобода любой ценой и упорство».

Колючая проволока на фоне сопок и железнодорожной колеи сменяется видом заснеженных скал, над которыми парят два орла. Горные травинки качаются на ветру, и сквозь них хорошо видны могущественные сине-белые горы Владикавказа, сменяющиеся пейзажем средней полосы России. Лес, поле под снегом, вдалеке на горизонте – деревня, та самая, где Сережа провел последнюю зиму.

От автора:

«Вероятнее всего, Сергей хотел делать кино не для того, чтобы сказать вещи, которые до него никто не говорил, а для того, чтобы выразить свои чувства и идеи на языке своего времени. Он говорил, что кино – коллективное дело, что без осветителя или водителя оно не состоится точно так же, как без режиссера и оператора. Оказалось, что кино остается коллективным делом даже в смерти. Вместе с Сергеем Бодровым пропали без вести 38 участников съемок, представлявших почти все жизненно важные для рождения фильма профессии. Четверг, 26 сентября, был объявлен в Северной Осетии днем траура. На Ленфильме и в Северо-Осетинском министерстве внутренних дел – минута молчания. Президент Республики Александр Дзасохов в интервью программе «Вести недели» сказал неожиданные для государственного человека слова: “Мы Сережу потеряли, мы ищем, но если его нет в живых, то это как у Сент-Экзюпери: “он исчез в небе”».

На экране – одинокие деревенские избы, пустынная улица, узкая тропинка у колодца, след от телеги на снегу, безлиственные липы, поднимающиеся высоко в небо, и красиво разбросавшие на облаках свои черные, словно нарисованные карандашом, ветки.

Синх. соседа А.В. Сергеева:

«Он очень душевный человек был, простой, отзывчивый. Никогда без внимания не оставит. Всегда и к вечеру приходил, пешком приходил, спрашивал: “Виктор Андреевич, сигареты есть у вас?” Потому что я куряка слабый, а он «Кэмел» курил, всегда мне оставлял пачку. Иногда оставлял сигареты гавайские. Видимо, он привез их, когда делал съемки передачи «Последний герой», и оттуда он привозил эти сигары. Выкурим, поговорим…»

Фрагменты передачи «Последний герой». Крупные планы с Сергеем Бодровым на фоне зеленых листьев пальмы.

Синх. соседа М.В. Ворноскова:

«Очень был рад, когда у него дочь родилась. Он просто светился, светился от счастья. Мы с ним встретились. Он мне: “Михал Васильевич, у меня родилась дочь!” Ну, мы его поздравили, пожелали добра. Дочка растет очень веселая, энергичная. Сын родился когда, тоже поздравил его, и в общем-то получилось так, что последний раз я его видел как раз за день до этой трагедии, когда он уезжал отсюда. Но я, говорит, скоро вернусь, вот ненадолго съезжу и вернусь, и будем встречаться здесь, делать какие-то дела…»

Нарезка видеокадров из к/ф «Брат-2» реж. А. Балабанова заканчивается стоп-кадром, где Сергей Бодров, переходя дорогу, оглядывается.

От автора:

«Сергей Бодров сделал феноменальную карьеру в кинематографе за короткий срок. Стал кумиром молодежи и любимым актером миллионов зрителей».

Хроника новогоднего праздника.

Синх. соседа Сергея Ворноскова:

«Хотел автограф взять или что-нибудь такое у него. Просто решил: придет случай и получится. И не пришлось. На Новый год я ему подарил бутылку шампанского и коробку конфет. Он говорит: “К сожалению, мы сейчас не будем отмечать”. Уже было поздно. Он говорит: “Большое спасибо”, отблагодарил так. Говорит: “Мы обязательно с тобой встретимся еще, посидим”. Это было за девять месяцев до трагедии. Новый год последний».

Синх. соседа М.В. Ворноскова:

«Но, вот видите, не судьба. Не судьба! Я еще раз хочу задать вопрос и себе, и всем людям: “Почему к таким людям судьба так неблагосклонна?” У него было все впереди – и карьера, и работа любимая. Но, увы… Я думаю, что на всю жизнь он останется в памяти всех, кто его знал. Все деревенские полюбили его как своего сына».

Синх. соседа А.В. Сергеева:

«Когда здесь, в деревне, все местные узнали о случившемся, все были, конечно, в шоке. Все его очень жалели, поскольку он уже здесь много лет летом проживал, и народ местный никак не мог поверить, что Сережу больше не увидит. И как-то и сейчас еще такое ощущение, что он жив, и не верится, что он погиб».

Последняя фраза соседа А. В. Сергеева накладывается на замедленный кадр из к/ф «Брат» (реж. А. Балабанов), где Сергей Бодров выходит из зимнего леса. Далее на экране появляется номер 50409, написанный от руки на штампе «Кабинет истории кино. ВГИК». Это персональная папка, на которой напечатано:

БОДРОВ Сергей (младший)

актер, режиссер персональная папка

Фрагмент из к/ф «Медвежий поцелуй», реж. С. Бодров-ст.

Персонаж Сергея Бодрова сидит у костра перед гадалкой. Его взгляд обращается в сторону, где появляется рисунок оглядывающейся назад девушки, принадлежащий кисти Леонардо да Винчи под названием «Ангел».

От автора:

«А если бы сегодня его попросили объяснить: “Почему из всего разнообразия красок ты выбрал именно кино, этот сложный и непредсказуемый путь?”»

Рисунок «Ангел» сменяет тот же фрагмент из к/ф «Медвежий поцелуй» (реж. С. Бодров-ст.), где Сергей сидит перед гадалкой. Но теперь он смотрит прямо перед собой, и его задумчивый взгляд устремлен куда-то в темноту.

Фрагмент из к/ф «Брат-2», реж. А. Балабанов, 2000 г. Америка, Манхэттен.

Неожиданно из темноты выходит Сергей Бодров с рюкзаком за спиной и идет по мосту над рекой, протекающей вдоль небоскребов Нью-Йорка.

От автора:

«Наверное, он ответил бы так:

ГОЛОС (за кадром) Сергея Бодрова: “Но в конце концов есть вещи, которые нельзя объяснить. Их можно только почувствовать”».

Финальный кадр фильма. Фрагмент из к/ф «Брат-2», реж. А. Балабанов, 2000 г.

Сергей в салоне самолета. Он надевает наушники плеера и смотрит в иллюминатор на бескрайнее голубое небо. Звучит песня «Лестница в небо» в исполнении группы «Лед Зеппелин».

Титры.

Конец фильма.

Москва, 2005 г.

Проект За облаком любви Сценарий полнометражного фильма

Недалеко от собора с бирюзовыми куполами, на мосту, переброшенном через Москву-реку, стояли двое: юноша и девушка. Они крепко обнимались, и в этой застывшей позе было что-то безнадежное и даже трагическое. Создавалось ощущение, что они прощаются навсегда.

Из блокнота Л. Темновой-Зиминой. Москва, Каширское шоссе, 27 августа 2000 г.

Брату моему Александру посвящается

г. Красногорск.

Военный госпиталь им. Вишневского – ноябрь 2000 г. – день.

В двухместную больничную палату входит пожилой врач, спокойный, с добрым лицом и почти материнской улыбкой.

Он подходит к кровати, где лежит высокий худой паренек, и громко спрашивает:

– Ну, как дела, Николай? Наш славный герой!

Николай смотрит на врача, улыбается и тихо отвечает:

– Отлично!

– Приятно слышать, иначе и быть не могло. Не скучно тебе здесь лежать?

– Да нет! – спокойно отвечает Николай.

– Сосед твой пока еще слаб! – врач смотрит на парня, лежащего рядом с закрытыми глазами, лицо которого изуродовано глубоким шрамом. – Но ничего. И он поправится!

Врач присаживается на кровать и проверяет пульс.

– Действительно отлично! Завтра к тебе корреспондент из московской газеты приедет. Я разрешил посещение. Будет с кем поболтать! Ты, надеюсь, не против?

– Да нет. Только что я буду рассказывать? – задумчиво отвечает Николай.

– Как что? – смеется врач. – О геройстве своем! Тебя же к награде представили!

– Да вы знаете, сколько там, в Чечне, таких героев?! Почти каждый, по-своему.

– Знаю, – тихо произносит доктор и похлопывает по плечу Николая. – Я только на час выпишу пропуск. Хорошо?

– Хорошо, – соглашается Николай.

Больничная палата – ночь

Николай лежит и смотрит в окно: облетевший тополь машет голыми ветками и изредка бьет ими по стеклу.

Слышится вой ветра, сильного и порывистого. Уличный фонарь то и дело покачивается. Он четко освещает небольшую картину, которая висит на гвозде напротив Николая. Он переводит взгляд на изображенное море, маленькую лодочку, горы на заднем плане и на всего одно, но очень выразительное белое облако. За кадром слышен шум прибоя, и белое облако, изображенное на картине, превращается в настоящее, плывущее по освещенному луной небу, медленно рассеиваясь и становясь тонким и прозрачным. В конце концов оно исчезает.

Крым – Судак – август 1995 г. – рассвет По берегу моря идут два юноши лет по семнадцати, босиком, в закатанных до колена брюках и с кроссовками в руках. Один из них, высокий, спортивного телосложения, темноволосый, коротко стриженный и явно выглядит старше своих лет, это Николай Добрынин. Другой, такого же роста, но более напоминающий музыканта, немного худее и уже в плечах, чем его товарищ. Это Сергей.

– Я знаю эту бухту, там еще фильм снимали «Пираты 20 века», – говорит Сергей.

– А нас не заметят? – спрашивает Николай.

– Думаю, что нет.

– Может, зря идем? Даль такая! – сокрушается Николай.

– Да ладно тебе стонать-то! – весело говорит Сергей. – Интересно же посмотреть, как кино снимают! Мне хочется одну актрису живьем увидеть.

Ребята сворачивают в прямо противоположную сторону от моря, надевают кроссовки и идут по дороге, ведущей к небольшой возвышенности, поросшей диким колючим кустарником.

– А чего на нее глядеть просто так? Поговорить хотя бы, это я понимаю! Даже автограф не на чем написать, ничего не взяли. Ни листка бумаги, ни карандаша. Как дураки премся! – не успокаивается Николай.

– Коль, я в нее был влюблен еще пять лет назад.

– А сейчас что, разлюбил?

– Ну, я ее по одному фильму полюбил, как дочь короля. Сейчас-то ей, наверное, уже под тридцатник.

– Я, если честно, вообще не знаю, о ком ты говоришь.

– А что ты знаешь-то, кроме своего дзюдо?

– Дурак, дзюдо, между прочим, это еще и определенная философия!

– Любовь – это тоже философия.

– Иллюзия!

– Что?

– У тебя – это иллюзия любви. Мне кажется, что любовь, что философию любви нужно на конкретном примере и в действительности познавать. Как нам химичка объясняла, помнишь: «Теория без практики – голые факты», – громко произносит Николай, поднимаясь на высокий скалистый берег.

– Тише ты! Смотри: вон там, внизу, – «голые факты».

В уютной бухте, освещенной первыми яркими солнечными лучами, с высоты птичьего полета друзья видят несколько обнаженных девушек.

– Какая из них дочь короля? – с любопытством спрашивает Николай.

– А я откуда знаю? Далеко слишком. Давай вплавь поближе подберемся, тогда я тебе ее покажу.

С невысокого скалистого берега Николай и Сергей в плавках прыгают по очереди в воду. Они выныривают и оглядываются.

– Поплыли вдоль берега, я там знаю одну пещеру небольшую, оттуда все видно как на ладони, – тихо говорит Сергей.

Сергей и Николай медленно плывут. Близко слышится голос через громкоговоритель: «Это кто там еще? Откуда? Убрать посторонних!»

– Засекли! Поплыли прямо на них. Та блондинка в белом купальнике, что на берегу в шезлонге, и есть дочь короля, – указывает кивком головы Сергей и уходит под воду.

Сергей и Николай плывут под водой мимо стройных обнаженных девушек. Выныривают. Девушки испуганно отплывают в разные стороны с криками.

Из воды на берег выходят Сергей и Николай и медленно идут мимо белокурой молодой женщины в белом купальнике, которая сидит в шезлонге с журналом в руках.

Поравнявшись с ней, ребята в один голос произносят:

– Доброе утро!

– Доброе утро! – отвечает женщина и, мило улыбнувшись, тихим голоском спрашивает: – Вода сегодня не холодная, скажите пожалуйста?

Николай останавливается и смотрит на нее пристально, разглядывая ее с ног до головы. С его мокрых волос по лицу стекают капли. Взгляды их встречаются, и Николай произносит:

– Совсем нехолодная.

Он стоит неподвижно, не обращая внимания на Сергея.

– Ты что, с ума сошел! Вон какой-то мужик бежит сюда! – толкает он Николая в спину и убегает в противоположном направлении от приближающегося мужчины.

Николай и женщина смотрят друг на друга, не смущаясь и не отводя взгляды.

– Молодой человек, здесь нельзя находиться! – писклявым голосом кричит мужчина. – Идет съемка! Марина, дорогая, пусть же он уйдет!

Марина поднимается и говорит, обращаясь к Николаю:

– Если хотите, можете в массовке поучаствовать, – и, обернувшись к запыхавшемуся мужчине, спрашивает: – Альберт, нам же нужна массовка?

– Да, будет нужна, но не сегодня. Пойдемте со мной, молодой человек! – обмахиваясь широко расставленной ладонью, тяжело дыша, отвечает Альберт и за руку уводит Николая, который все время оборачивается и совсем не слушает то, что он ему говорит.

Пляж – день

На пляже, в стороне от загорающих, группа молодых людей играет в волейбол. Вокруг них на рельсах ездит оператор с камерой.

Раздается командный голос режиссера:

– Ну куда вы все время смотрите? Да-да, я вас спрашиваю! – обращается он к Николаю, который в это время провожает взглядом Марину. – Смотрите только прямо перед собой, играйте в мяч! Естественно, как в жизни. Второй дубль!

Набережная – вечер

По набережной идут Николай и Сергей, одетые в джинсы и разноцветные футболки.

– Смотри, это не Марина там, на пляже? – указывает рукой Сергей.

Ребята идут по песку в сторону моря.

В сумерках на фоне серо-фиолетового моря они видят Марину, которая, наклоняясь, ходит и что-то ищет глазами.

Пляж – вечер

– Вы что-то потеряли? Добрый вечер! – громко спрашивает Сергей, подойдя к Марине.

Она выпрямляется и, скрестив руки на груди, по-детски печально говорит:

– Браслет! Золотой! Подарок! Сегодня днем, во время съемок, он был со мной. Я все обыскала! Скорее всего, он потерялся здесь.

Друзья начинают руками просеивать песок, стоя на коленях, и Марина, следуя их примеру, тоже опускается на колени.

Все втроем шарят руками по песку, и вдруг Николай задевает своей ладонью маленькую ручку Марины, накрывает ее, и они остаются неподвижными в этом положении, глядя друг другу в глаза, в то время как Сергей продолжает энергично копать.

– Бесполезно. Темно, – констатирует Сергей. Марина, как бы очнувшись, отрывается от Николая,

встает и тихо соглашается:

– Конечно. Бесполезно.

Улица около гостиницы – вечер

Марина, Николай и Сергей подходят к гостинице. Марина обращает внимание на облетевший куст алой розы.

– Надо же! Это был самый красивый куст в этом палисаднике, – произносит она с сожалением и поднимает с земли маленький, еще не распустившийся бутон.

Там же через некоторое время

Николай и Сергей сидят на лавочке, курят и смотрят на яркие окна гостиницы.

– Интересно, в каком номере она живет? – спрашивает Николай.

– А ты что, к ней в гости пойдешь?

– Да нет, просто так, интересно.

В это время на балкон первого этажа с торцевой стороны здания выходит Марина в коротенькой ночной рубашке на бретельках и, быстро вешая на веревку пляжное полотенце, исчезает за плотной шторой. Ребята смотрят на нее молча.

Комната деревенского дома – ночь

В тускло освещенной комнате на небольшом диване под простыней лежит Сергей, отвернувшись к стене. Рядом на раскладушке сидит Николай в одежде и бренчит на гитаре.

– Чего ты спать не ложишься? – бормочет Сергей. – Гаси свет!

Николай встает, выключает светильник и ложится, не раздеваясь, поверх одеяла.

Улица – пляж – ночь

По дороге в сторону моря быстрым шагом идет Николай. Он перепрыгивает через высокий бордюр, отделяющий тротуар от пляжа, и, пройдя вперед буквально три шага, начинает перебирать руками песок.

Он проделывает всего несколько попыток и вдруг замирает.

В его руке между пальцев застревает что-то металлическое.

Николай подносит этот предмет к лицу и видит не что иное, как браслет, освещенный ярким лунным светом. Николай радостно убирает его в задний карман брюк и бегом покидает пляж.

Гостиница – ночь

Николай стоит возле балкона и смотрит на колышущуюся шторку. Тишина. Вокруг никого. Он осторожно забирается на балкон и входит в комнату через открытую дверь.

Гостиничный номер – ночь

Николай стоит посреди комнаты и смотрит на безмятежно спящую Марину, слегка прикрытую легким одеялом.

Присаживается на край кровати. Марина лежит неподвижно, забросив одну руку за голову.

Николай достает браслет и примеряет его то к одной, то к другой руке Марины.

Потом он наклоняется к ней, и в этот момент она просыпается.

– Кто здесь? – испуганно спрашивает Марина, прижавшись к стенке.

– Не бойтесь! Это я, Коля!

Марина дотягивается рукой до ночника, включает его и видит дрожащего паренька.

– Как ты напугал меня! – чуть не плача, говорит она.

– Извините, я… это… вот… браслет вам принес, – запинаясь, объясняет Николай, встает с кровати и протягивает украшение Марине.

– Не может быть! Ты нашел его! – восторженно говорит Марина, приподнимается, берет браслет и улыбается. – Какой ты славный мальчишка! – Она откидывает в сторону одеяло, опускает свои красивые загорелые ноги на пол и, сидя на краю постели, застегивает браслет на руке. Потом она подходит к Николаю вплотную и спрашивает:

– Почему ты дрожишь? Тебе холодно?

– Нет. Не знаю, – растерянно отвечает Николай и, наклонившись к ней, целует ее неловко в щеку.

В это мгновение где-то за стенкой начинает играть тихая музыка, и Николай охрипшим голосом спрашивает:

– Можно вас на танец пригласить? Марина кладет свои руки ему на плечи.

Они медленно передвигаются по комнате, держась друг от друга на расстоянии.

Гостиничный номер – утро

Солнце, пробившись сквозь листву, освещает прозрачную стеклянную банку, наполненную до середины водой, в которой плавает распустившийся бутон алой розы. Солнечные лучи постепенно продвигаются в глубь комнаты и падают на лицо Николая. Он просыпается не столько от солнечного света, сколько от стука в дверь.

– Марина, вставай! Через час съемка! – кричит кто-то в замочную скважину, и тут же слышится удаляющийся стук женских каблучков.

Николай вскакивает как ошпаренный. Быстро накидывает на себя рубашку, надевает джинсы, кое-как обувается и делает уже первый шаг к балконной двери, но останавливается. За его спиной раздается тихий смех. Он оборачивается и возвращается к постели.

Марина лежит сонная, спокойная, разбросав свои светлые волосы по подушке. Слегка припухшее лицо придает ей какую-то детскость. Николай смотрит на нее с восхищением. Он возвращается к постели, присаживается рядом и наклоняется к ней.

Около гостиницы – утро

Николай спрыгивает вниз с балкона, мягко приземлившись. Оглядывается. Убедившись, что никого нет, он начинает пробиваться сквозь кусты акации.

Летняя кухня деревенского дома – утро

– Внучек, куда же твой товарищ запропастился? – спрашивает Сергея невысокая старенькая женщина. Она стоит у стола напротив сидящего Сергея и ловко нарезает хлеб. Сергей пододвигает к себе тарелку с кашей, и в это время в кухню входит Николай.

– Где же тебя, милой, носило всю ночь? – радуется и одновременно с укором произносит бабушка.

– Баба Таня, я с друзьями случайно встретился. Мы всю ночь проболтали на пристани. А разве Сергей не передал? – врет Николай и садится рядом с Сергеем, который смотрит на него исподлобья.

– Хоть предупредил бы! – бубнит Сергей.

Ребята едят, а бабушка Таня наливает им чай и напевает заунывную, но мелодичную песню. Бабушка выходит из кухни, продолжая необычное пение.

– Ты у нее был?

– Да, – односложно отвечает Николай.

– Ну ты даешь! Кому рассказать, не поверят!

– А никому рассказывать не надо, – глядя прямо в глаза другу, произносит Николай.

– А я и не собирался, – ухмыляется Сергей и, нервно стуча ногой по полу, добавляет с серьезным видом: – Знаешь, а мне она уже не нравится!

Море – лодка – день

Николай и Сергей сидят в небольшой лодке, свесив ноги в воду.

Николай в ластах и подводной маске.

– Давай, только недолго! – кричит Сергей, и Николай уходит под воду. Морская вода смешивается с солнцем, и мягкая волна накрывает низкий борт судна.

Из воды появляется Николай. В руках он держит красивую морскую раковину.

– Ух ты! Какая большая! Такую и продать можно! – восхищается Сергей.

Николай забирается обратно в лодку и, сбрасывая с себя маску и ласты, говорит:

– Это подарок!

– Для нее?

Николай молча пытается завести мотор, а Сергей продолжает:

– Два дня не показывается. Ты что с ней сделал? Может, сломал чего!

Николай смеется и, играючи, толкает товарища:

– Дурачок ты, несмышленыш!

– А ты такой смышленыш! Хоть бы опытом поделился!

– Хватит подкалывать, теоретик любви! Пойдем лучше на яхту, там сегодня съемка будет.

– Им уже не нужна массовка, – говорит Сергей.

– Я знаю, хочу ее увидеть.

Причал – день

На причале среди столпившихся людей стоят, облокотившись о перила, Николай и Сергей. Слышатся голоса, шум моря и крики чаек. Белая яхта качается у берега на волнах. По палубе туда-сюда ходят люди, и слышится голос режиссера.

– Съемка началась, – огорченно говорит Сергей.

Николай вглядывается, пытаясь на расстоянии выделить Марину из толпы, снующей на яхте под палящими лучами солнца.

И в этот момент Сергей подталкивает Николая, так как мимо них плавной походкой проходит Марина в белом платье, даже не посмотрев в их сторону.

Сергей хочет что-то сказать, но Николай направляется следом за ней стремительным шагом, не обращая внимания на друга.

– Коля, я прошу тебя, не надо так публично проявлять свои чувства. Я же на работе! – резко обернувшись, недовольно произносит Марина.

– Я только хотел спросить, – оправдывается он и, замерев, стоит и смотрит на нее в упор.

Видя, что Николай не сходит с места, она настойчиво произносит:

– Иди, тебя ждет товарищ!

– А ты? – невозмутимо спрашивает Николай.

– Вечером, – шепчет она и высвобождает свою ладонь, которую крепко сжимал в эти секунды Николай. Потом, слегка улыбнувшись, быстро уходит.

Николай подходит к Сергею и смотрит ей вслед. Он видит, как Марина поднимается по трапу на яхту.

– Она, кажется, оглянулась, – произносит вслух Николай.

– Это тебе кажется, – протягивает Сергей, и друзья покидают причал.

Пляж – день

Ребята идут по песку друг за другом. Николай впереди, опустив голову и засунув руки в карманы тонких широких брюк. Он смотрит себе под ноги и молчит. Сергей поглядывает ему в спину.

– Ну что в ней хорошего? Только что артистка, и то не всем известная! Зачем тебе эта головная боль? Поиграет с тобой и закинет за ненадобностью… – И, не успев договорить, сталкивается в упор с тяжелым взглядом Николая.

– Ты чего тут, как старая бабка, причитаешь? Это тебя не касается! Это моя жизнь! – грубо отвечает Николай и направляется обратно к причалу.

– Совсем одурел, что ли?! – кричит ему вслед Сергей. – Я же о тебе беспокоюсь, идиот! – с тревогой в голосе заканчивает фразу Сергей и бежит за ним. Хватает Николая за рукав с криком: – Ну чего ты от нее хочешь? Ты что, не понимаешь, что она из вежливости с тобой поговорила? А ты уже возомнил, что ты для нее что-то значишь. Я столько литературы на эту тему прочитал и столько фильмов посмотрел… ничего нового в этой ситуации нет! Слышишь, ты, дебил?

– Сам ты дебил, – отстраняет он рукой от себя Сергея и хочет идти дальше, но тот преграждает ему дорогу.

– Пойдем сегодня вечером на дискотеку! – не отстает Сергей.

– Не пойду, – холодно отвечает Николай.

– К ней пойдешь?

– К ней пойду.

– И я к ней пойду! – упрямо произносит Сергей. Николай смотрит на него и начинает смеяться.

– Серёга, ты чё?

Сергей тоже начинает смеяться гомерическим смехом.

Пляж – море – ночь

Марина и Николай купаются в море недалеко от берега. Они подплывают друг к другу и закрывают собой лунную дорожку. Они стоят напротив друг друга, соединившись долгим чувственным поцелуем.

Слышится шум морского прибоя, и все вокруг движется: море, звезды, луна и медленно плывущие по темному небу редкие белые облака.

Гостиничный номер – раннее утро

Поют птички. Первые солнечные лучи будят Николая. Он осторожно встает с кровати, чтобы не разбудить Марину, и неслышно уходит, ловко спрыгивая с балкона.

Комната деревенского дома – раннее утро Николай пробирается в дальнюю комнату мимо спящей бабушки Тани и, тихо раздевшись, ложится на раскладушку.

Двор деревенского дома – утро

Сергей один выходит из дома. На улице бабушка Таня метет веником двор.

– Бабуль, я на рыбалку. Колька проснется, пусть приходит на старое место!

– Ладно, – спокойно говорит бабушка. – Небось таперича до обеда спать будет.

Море – лодка – день

Далеко в море плывет маленькая моторная лодка. В ней сидят трое: Николай, Сергей и Марина. Лодка делает красивый поворот и уходит за узкий мыс.

Лодка причаливает к берегу дикого пляжа. Николай спрыгивает в воду, берет на руки Марину и несет ее. Ставит на нетронутый песок и идет обратно к лодке. Сергей бросает ему объемную сумку, которую он ловит на лету.

– Ждите меня через три часа, – слышится голос Сергея сквозь шум мощного мотора.

Лодка удаляется, и тишина остается единственной свидетельницей страстного чувства.

Дикий пляж – день

На песчаном берегу лежат Николай и Марина. Необыкновенно спокойное море, спрятанное в уединенной бухте, создает удивительную, ни на что непохожую атмосферу.

– Здесь так уютно, как в комнате! Ничего лишнего, все продумано природой до мелочей, – говорит Марина, глядя вдаль, на размытый солнцем горизонт.

Николай смотрит в небо на плывущее одинокое белое облако и молчит.

– У тебя замечательный друг, – хвалит Марина Сергея.

– Замечательный! – повторяет Николай. – Я иногда с ужасом думаю о том, что мог не приехать сюда. Я согласился буквально накануне отъезда. Он меня так сильно уговаривал! И смотреть, как фильм снимают, мне не хотелось! А он настоял, и я сдался.

Марина молча смотри на море, потом произносит:

– Жаль только, что все хорошее рано или поздно кончается.

– Ты о чем?

– Кончится съемка, все уедут, и я уеду.

– И я уеду за тобой, – мечтательно говорит Николай, потягиваясь на солнце.

– Куда?

– Ну, я же говорю, за тобой. Куда ты, туда и я.

– Но ведь я живу и работаю в Москве, а ты – в Питере, и, кажется, тебе еще нужно закончить одиннадцатый класс.

– Я что-нибудь придумаю.

– Что ты придумаешь? – многозначительно протягивает Марина. – За нас частенько все уже придумано бывает.

Гостиничный номер – ночь

В комнате у Марины на полу сидит Николай и держит в руках морскую раковину.

– Марин, иди сюда!

Марина присаживается рядом с ним. Николай дотягивается рукой до переносного магнитофона, и тут же тихо начинает звучать музыка.

– Сегодня я хочу подарить тебе вот это чудо, – шепотом торжественно говорит Николай.

– Почему именно сегодня? – наклоняя немного голову, лукаво спрашивает Марина.

– Потому что сегодня месяц, как мы с тобой познакомились.

Николай прикладывает раковину к уху Марины.

– Слышишь?

– Слышу, – отвечает сосредоточенно она, берет раковину в руки. – Спасибо.

– Там, внутри, я написал свой телефон, чтобы тебе было легко его найти, – говорит он.

Марина улыбается и читает губами цифры.

– Очень легкий номер. К каждой цифре нужно прибавлять два, а последние – нули, а в нашем театре, наоборот, нужно отнимать по два. Какое интересное совпадение, правда? Коля, я должна тебе сказать, – Марина немного смущается, но потом четко произносит: – Я завтра улетаю срочно в Москву.

– Как? – удивляется Николай. – Ведь еще идет съемка!

– Да, но я уже здесь не нужна. Осталось отснять совсем немного, и все тоже уедут. Мне очень нужно в Москву, – вздыхает Марина и встает с пола. Она подходит к столику и зажигает свечку: колышущееся пламя ее отражается в небольшом зеркале, прикрепленном к дверному шкафу.

– Я не хочу с тобой расставаться, – прижимает к себе Марину Николай.

– Я тоже, – тихо говорит она.

– Ты мне позвонишь? – настойчиво спрашивает Николай.

– Обязательно, но не сразу. Я через неделю буду в Германии. Вернусь только в середине сентября и позвоню.

Марина и Николай лежат на кровати, обнявшись. Марина гладит отросшие вьющиеся волосы Николая, нежно перебирая их. Тихо играет музыка. Догорает свечка. Кажется, ничто не тревожит их, и только желтая полная луна подглядывает за ними в широко открытое окно.

Гостиница – раннее утро

Николай выходит из гостиницы, не обращая внимания на женщину-портье, которая внимательно в него всматривается.

Пляж – раннее утро

Николай ходит по полупустынному еще пляжу, постоянно оглядываясь на ломаную гостиничную крышу, виднеюшуюся издалека. Он смотрит в море и вдруг резко разворачивается в сторону гостиницы и произносит вслух:

– Я же не взял ее номера телефона!

Набережная – гостиница – утро

Николай бежит по набережной изо всех сил. Он подбегает к гостинице и смотрит на знакомое окно. Балконная дверь плотно закрыта. В окне отражается белое облако. Николай направляется к главному входу гостиницы и видит медленно отъезжающую черную «Волгу».

Николай бежит следом за ней, но не успевает. Машина быстро набирает ход и скрывается за поворотом. Николай стоит один, опустив руки, посреди пустынной дороги.

Пляж – день

На песке под палящими лучами солнца, в одежде, лицом вниз лежит Николай. Над ним стоит Сергей.

– Я тебя еле нашел! Вставай! Ты что, здесь ночевал? – пытается расшевелить своего друга Сергей.

– Ну чего ты как неживой?! Пойдем к причалу! Я там с девчонками познакомился. Из Полтавы, такие красотки голубоглазые, обалдеть можно!

Николай лежит, не обращая внимания на приглашение. Сергей тяжело вздыхает и говорит:

– Короче, я буду там, – показывает в сторону причала и уходит.

Николай встает, берет из песка какую-то палочку, присаживается на корточки и пишет свой номер телефона, проговаривая цифры вслух: 1357900, и ниже: 9753100.

– Коля! – неожиданно зовет его женский голос. Николай оборачивается и видит приближавшуюся к нему крупную женщину лет сорока, с красивым русским лицом, одетую в короткие светлые брючки и просторную синюю майку. В руке она несет яркую пляжную сумку. Ее развевающиеся до плеч русые волосы придерживают на голове темные очки, которые она постоянно поправляет.

– Коля, ты меня, должно быть, знаешь. Я Люся, гримерша, – весело представляется она.

– Знаю. Здравствуйте! – выпрямляется он.

– Здравствуй! Ну что ты убиваешься? Забудь и не думай! – выпаливает гримерша и начинает доставать из сумки подстилку. – Ты молодой красивый парень! Вон сколько симпатичных хороших девчонок! Она замужняя женщина, взрослая…

Недослушав пафосное выступление, Николай перебивает гримершу:

– Это вас Марина попросила мне об этом сказать?

– Нет, – отвечает она.

– Тогда напрасно не тратьте время. Это не ваше дело!

– Зачем так грубо? – обижается гримерша. – Мы с Мариной давно дружим, и я ее очень люблю и знаю, что если ее муж узнает хоть что-нибудь, то этот романчик ей выйдет боком.

Николай смотрит на Люсю, по его лицу пробегает тень негодования.

– А вы уверены, что она замужем?

– Вот видишь, она тебе даже не сказала об этом!

– А зачем вы мне сообщаете? Может быть, она решила изменить свою жизнь.

– Все хотят изменить свою жизнь! И в ту секунду, когда она тебя увидела, или в какую-нибудь другую секунду, я не знаю, наверное, ей хотелось что-то поменять, но только в тот момент… – Гримерша встает напротив Николая. – Да, возможно, я влезаю не в свое дело… – она кладет свою руку ему на плечо и утешительным тоном произносит: – Коля, я понимаю, что ты влюбился, и это прекрасно. Значит, твоя душа работает! Это только знак того, что ты способен на возвышенное чувство и судьба подарит тебе еще более счастливую любовь!

– Да о чем вы говорите? О каких знаках? Я не смогу ее забыть и не собираюсь этого делать! – на каждом последующем слове повышая интонацию, почти кричит Николай и тут же замолкает.

Они стоят молча друг против друга.

– Жизнь – это сплошные знаки, и учиться читать их нужно с детства. Это не я придумала. Это жизнь так устроена, – монотонно произносит гримерша и садится на подстилку, подперев кулачком подбородок.

– А кто ее муж? Новый русский? Бандит? Или, быть может, неприкосновенная личность? – возбужденно спрашивает Николай.

– Какое это имеет значение? Он – муж, и все права у него! – глядя на него снизу вверх, отвечает Люся.

– Даже если она его не любит?

– Даже если она его не любит, – тяжело вздохнув, отвечает гримерша.

Николай смотрит с тоской куда-то вдаль. Он опускает руки по швам, сжимая в одной из них палочку, и как-то ежится.

– Я люблю Марину, и можете передать ее крутому мужу, что я его не боюсь! – со злостью в голосе произносит Николай.

– Я не собираюсь ничего никому говорить. Кроме меня о ваших отношениях никто ничего толком не знает. Одни нелепые догадки. Но догадываться – это же не знать!

– А вы откуда знаете, позвольте спросить?

– Я живу в соседнем номере, балкон почти общий и перегородки бутафорские.

– Подслушивали, значит.

– Специально – нет, – раздраженно говорит Люся. – Коля, Марина от меня ничего никогда не скрывала, как и я от нее. И я хочу, чтобы ты просто понял, что она сама запуталась и буквально вчера сожалела о том, что так легко поддалась своим чувствам. У женщин иногда бывает потребность кому-то нравиться, кроме своего мужа. Особенно если что-то не ладится, – пытается объяснить Люся.

– Вот видите, значит, все-таки не ладится.

– Послушай, в семье все бывает. Я знаю точно, что Марина переживает, и я хочу, чтобы ты не надеялся на продолжение.

– Да почему вы за нее решаете?! – взрывается Николай.

– Потому что она вчера письмо тебе написала приблизительно такого же содержания, а потом при мне сожгла. Пожалела тебя.

– Я вам не верю.

– Смотри, Коля! Ее муж – человек очень серьезный. Если ты ее любишь и не хочешь ей неприятности доставлять, лучше держись подальше. Пойми, я даже больше о тебе переживаю, чем о ней! Честное слово! – добродушно говорит Люся.

– Я пойду. – Николай бросает палочку в сторону, стирает ногой написанные цифры и направляется к причалу на звуки музыки, доносящиеся с белой качающейся яхты.

Гримерша Люся достает сигарету, прикуривает и смотрит ему вслед до тех пор, пока он не скрывается из вида.

Пляж около причала – день

Николай подходит к причалу, спускается к воде и садится под растрепанный зонт, возможно, когда-то кем-то забытый. Закуривает и смотрит в сторону. Он видит, как Сергей оживленно разговаривает с двумя действительно привлекательными девчонками и смеется. Николай улыбается, так как Сергей начинает устраиваться на песке для демонстрации своего коронного номера.

Сергей вкапывает в песок палку от зонта, наверх он набрасывает большое пляжное полотенце, поверх которого надевает бейсболку, превращая верхнюю часть палки в голову, и повязывает на нее платок, позаимствованный у одной из девушек. Из-под полотенца выглядывают огромные кроссовки. Сергей садится сзади на песок, прячась за полотенцем, обувает кроссовки, смешно торчащие из-под «платья» только что сделанной куклы, берет в руки маленький красный поролоновый шарик на резинке и кричит:

– Ну, поехали!

Ветер доносит до Николая эту фразу.

Сергей ловко управляет этой конструкцией, как бы шагая кроссовками, размахивая подолом юбки и то и дело выбрасывая вперед красный шарик на резинке. Смеются девушки, смеются находящиеся рядом отдыхающие и дети, смеются на яхте, смеется Николай.

Санкт-Петербург – комната – конец октября – вечер – 1995 г.

На диване у себя дома сидит Николай перед телевизором. Рядом стоит телефон.

Раздается звонок в дверь. Николай медленно идет ее открывать.

В коридор входит довольный Сергей с цветами в руках и, глядя на друга, возмущается:

– Ты еще не одет! Нас же Колечкина к пяти на день рождения приглашала, а уже полшестого.

– Я не пойду, – флегматично отвечает Николай.

– Да ты что! – кричит Сергей.

– Нет у меня настроения!

– Чего ты раскис? Смотреть противно! Давай собирайся, некрасиво же! Обещали, что придем!

В комнату входит мама Николая, веселая, энергичная женщина, очень миниатюрная и моложавая. В руках она держит рубашку и, протягивая ее сыну, ненавязчиво поддерживает Сергея:

– Сережа совершенно прав, нельзя девушку обижать, тем более такую красивую.

– Самую красивую в классе! – уточняет радостно Сергей.

Лифт жилого дома

Ребята поднимаются в лифте. Сергей спрашивает:

– Не звонила.

– Нет.

– А сам в театр звонил?

– Звонил. Не подзывают. То репетиция, то ее нет, то вообще трубку не берут.

– Не переживай, звони каждый день, когда-нибудь «выстрелит»!

– Мне и так счет уже пришел на оплату телефонных звонков. Я матери не показал. Там, правда, сумма пустяковая. Сам оплачу. Не хочу, чтобы она знала о Марине.

– Правильно. Она у тебя мнительная, будет себе накручивать потом всякую чушь, – соглашается Сергей, выходя из лифта.

Квартира именинницы Колечкиной – вечер

За столом сидят Николай и Сергей. Напротив них – именинница Настя Колечкина, девушка красивая и томная. Сергей не сводит с нее глаз. В то время как она поглядывает на Николая, который смотрит в свою тарелку и неторопливо ест. Слышится чей-то девичий смех, подтверждающий праздничную суету. Настя встает и громко объявляет:

– Сейчас будут танцы! Вернее, белый танец! – и подходит к Николаю.

В полумраке несколько пар медленно передвигаются в такт музыке.

Николай танцует с Настей. Она прижимается к нему все сильнее и сильнее и в конце концов кладет ему голову на грудь. Сергей замечает это и, прижимая к себе долговязую несимпатичную девушку, мимикой лица выражает свой восторг.

Настя уводит Николая в другую комнату, где совсем нет света, и они начинают там целоваться, как вдруг Николай отстраняется и дрожащим голосом говорит:

– Я совсем забыл, мне же с собакой нужно гулять. Мама уехала. А времени уже много. Извини.

– У тебя разве есть собака?

– Щенок. Вот такой маленький, – показывает руками Николай и выбегает из комнаты.

Комната Николая – вечер

Сергей сидит на стуле около письменного стола в комнате Николая и наблюдает, как его друг отгибает нижний угол ковра, который висит над диваном.

– Сколько там их у тебя? Штук сто? – усмехается Сергей.

Николай аккуратно прикрепляет вырезку из журнала, где изображена Марина, на стену под ковром рядом с другими ее портретами и фрагментами из фильмов.

– Ты сумашедший! – возмущается Сергей. – Убежал вчера от Колечкиной, наплел про какую-то собаку, которой у тебя и в помине нет, да еще в такой момент, когда она была готова уже на все. Ты что, не понимаешь, что твоя Марина, – при этом он изобразил ее, кривляясь, – давно забыла о тебе!

Николай опускает угол ковра и подходит к Сергею с явно недовольным выражением лица.

– Н у, скажи мне какую-нибудь гадость, легче станет! – вскакивает Сергей.

– Серёга, – неожиданно мягким голосом говорит Николай, – я хочу в Москву съездить. У меня там родная тетка живет, старшая сестра матери. Мы ее не стесним, она одинокая.

Сергей садится опять на стул, ударяет ладонями по коленям и спрашивает:

– А где деньги на билеты?

– Заработаем!

– Где?

– Можно грузчиками попробовать!

– Ну уж нет, надрываться для того, чтобы нас в Москве послали куда подальше при первой встрече! Ни за что!

Петербург – улица – день

Николай бежит по улице под проливным дождем. Он входит в продовольственный магазин и спрашивает у мясника:

– Грузчики не нужны?

Огромный мясник безразлично отвечает: «Нет».

Николай стоит у разгружающейся машины с хлебом и спрашивает у водителя: «Грузчики не нужны?» Из кабины водителя отвечают: «Нет».

Николай стоит у продовольственной палатки с крупой и спрашивает у раскрасневшейся от спиртного полной женщины, которая стоит за прилавком и что-то пишет в тетрадь: «Грузчики не нужны?»

Женщина лениво поднимает глаза и кричит:

– Руслан, нам грузчики не нужны?

Из подсобки выходит Руслан, крепкий высокий мужчина с красивыми восточными глазами, и всматривается в Николая:

– Что хочешь?

– Хочу денег заработать!

– Заработать? Это хорошо! Сильный?

– Сильный! – уверенно, но нервно отвечает Николай.

– Не злись, иди в пивной бар, что на углу. Знаешь? Спроси Радика, скажи, что от Руслана, может, им нужны, – добродушно говорит Руслан.

Пивной бар

Возле бильярдного стола высокий худощавый молодой парень, прицеливаясь к шару, говорит рядом стоящему Николаю:

– Завтра в шесть утра здесь, у входа. Опоздаешь, ждать не будем.

Железнодорожные пути – раннее утро

К железнодорожным путям, к вагонному составу, подъезжает рефрижератор. Из него выходит Радик и обращается к группе ребят из пяти человек, среди которых находятся и Николай с Сергеем:

– В этом вагоне – пиво. Надо перегрузить вот сюда. Начинайте, через два часа я вернусь, – указывает Радик на рефрижератор.

Николай несет ящик с пивом, следом идет с таким же ящиком Сергей и бубнит:

– Знаешь, теоретически любовь более возвышенное чувство, а практически получается, что нужно очень много не только духовных затрат, но и физических, а в итоге все заканчивается материальными.

– Любовь заканчивается только любовью, если это любовь, конечно, была, – ставя ящик на землю, делает глубокий выдох Николай.

Москва – вокзал – раннее утро

Ранним морозным утром с поезда, прибывшего из Петербурга на Ленинградский вокзал в Москве, сходят два паренька, одетые в одинаковые теплые пилотные куртки. Это Николай и Сергей.

Они выходят на привокзальную площадь и что-то спрашивают у первого встречного, который показывает им на автобусную остановку.

Москва – салон автобуса – утро

Ребята сидят в автобусе и смотрят в окно на только что проснувшейся город. Мелькают по-новогоднему украшенные витрины, мигая разноцветными лампочками, проносятся мимо машины, спешат по своим делам люди.

Москва – улица – утро

Ребята идут по незнакомой им улице, всматриваясь в номер каждого дома.

Подъезд жилого дома – утро

Николай и Сергей стоят перед высокой коричневой дверью. Около звонка находятся две пустые таблички.

– Коммуналка? – спрашивает Сергей.

– Да, – спокойно отвечает Николай и нажимает на кнопку звонка.

Через несколько секунд за дверью раздается тоненький голос:

– Кто?

– Мы к Надежде Сергеевне! – громко произносит Николай.

Открывается дверь, и на пороге появляется высокая худенькая девушка в очечках-«бабочках» и опять спрашивает тем же тоненьким голоском:

– Вам кого?

Николай и Сергей переглядываются и, глупо улыбнувшись от неожиданности, в один голос громко говорят:

– Нам Надежду Сергеевну!

Московская квартира тетушки Надежды Сергеевны

Девушка рукой приглашает их войти и показывает на дальнюю дверь, выглядывающую из-за тяжелой бархатной портьеры.

– Надежда Сергеевна живет там, – поясняет девушка и спрашивает, обращаясь к Сергею:

– Вы Коля?

– Он Коля, – указывает на друга Сергей, – я Сергей, его друг.

– Очень приятно, меня зовут Анна, – мило улыбнувшись, представляется обоим ребятам девушка и испаряется в темноте длинного коридора.

На голоса выходит из комнаты Надежда Сергеевна в бигудях и красном махровом халате.

– Нашли?! Не потерялись?! – радостно восклицает тетушка и, обнимая Николая, продолжает: – Какой ты уже взрослый, Коля! Я ни за что тебя не узнала бы на улице! Проходите же! А это твой товарищ Сергей? Мне мама все рассказала по телефону!

– Что рассказала? – испуганно спрашивает Николай.

– Ну, что вы хотите поступать в московские институты и что хотите узнать об условиях приема, – расставляя чашки на столе, перечисляет Надежда Сергеевна.

– Да-да. Именно это нас очень интересует, – делая серьезный вид, произносит Сергей.

– Анечка, моя соседка, подготовила вам нужную информацию. У нее есть справочник для поступающих в вузы. Правда, она очень милая? – расплывшись в улыбке, глядя на рядом сидящих ребят, спрашивает Надежда Сергеевна.

– Правда, – отвечают, переглянувшись, ребята.

– Я ее обо всем попросила. И Москву вам показать, и про институты рассказать! Она студентка первого курса педагогического института, школу окончила с золотой медалью. А я, мои дорогие, сегодня, – посмотрев на ручные часы, сообщает тетушка, – через час уезжаю в подмосковный дом отдыха. Будем ветеранов с наступающим поздравлять. Я же председатель Совета ветеранов войны и труда нашего района! – с гордостью произносит Надежда Сергеевна. Ребята переглядываются. – Надеюсь, с голоду не умрете! Чай, кофе, пельмени, сосиски вас устроят?

– Устроят, устроят! – радостно подхватывают ребята.

Коридор московской квартиры

В коридоре у зеркала в каракулевой шубе стоит Надежда Сергеевна и, крася губы губной помадой, дает последние наставления Николаю:

– Я вернусь через два дня. Если вдруг решите уехать, ключ от комнаты оставите Анечке.

Раздается звонок в дверь.

– Это за мной! – открывая входную дверь, говорит Надежда Сергеевна.

Комната Надежды Сергеевны

Сергей смотрит в окно вниз и видит, как Надежда Сергеевна садится в «Жигули» с нагруженным багажником. Николай сидит на диване и листает газету.

– Уехала! – сообщает Сергей. – Что делать будем?

– В театр пойдем! Вот! – обводит карандашом информацию в газете Николай. – Сегодня в ее театре идет «Облако любви». Марина мне говорила, что там она в главной роли.

В это время раздается робкий стук в дверь.

– Войдите! – одновременно вскрикивают ребята.

В комнату входит соседка Аня с небольшой книжкой в руке.

– Мальчики, здесь вы можете прочитать обо всех учебных заведениях Москвы, – говорит Аня, кладя книгу на стол перед Николаем.

– Спасибо, – отвечает Николай и начинает ее листать.

– Кстати, Аня, – Сергей близко подходит к девушке. – Не могли бы вы нам подсказать: как добраться до театра «Новое поколение»? Мы большие любители театрального искусства и хотим посмотреть какой-нибудь спектакль.

– Я тоже большая любительница! Если вы не против, я могла бы вас туда сопроводить! – широко раскрыв глаза, предлагает Аня и, не дождавшись ответа, спрашивает: – Во сколько я должна быть готова?

– Это вы как сами решите, – с некоторым недоумением отвечает Сергей.

– Лучше выйти пораньше. У нас же нет еще билетов? – глядя в глаза Сергею, спрашивает Аня.

– К сожалению, нет.

– В крайнем случае купим с рук, – рассуждает Аня. – Я пойду немного позанимаюсь и к четырем часам буду готова. Хорошо?

– Очень хорошо! – восклицает Сергей, выходя с ней из комнаты и держа ее под локоток.

Москва – театр – вечер

Возле театра стоят Сергей и Аня. К ним подходит Николай и говорит:

– Вот. Три билета. Последние взял. Два вместе, один отдельно, – Сергей берет два билета и, наклоняясь к Николаю, шепчет: – Там, за углом, цветочная палатка.

– Я уже видел, – так же тихо отвечает Николай. – Ну, вы идите! Встретимся после спектакля, здесь же.

Театр – зрительный зал

Николай сидит неподвижно и смотрит на сцену. В напряженной руке он держит белую розу.

Аня копается в своей сумочке, приговаривая:

– Наверное, забыла.

– Что ты ищешь? – наклоняется к ней Сергей.

– Да очки забыла!

– На тебе же надеты очки! – удивляется Сергей.

– Это не те. Я в них вдаль не вижу, – огорченно сообщает Аня.

Впереди сидящая женщина оборачивается и делает им замечание:

– Можно потише себя вести, молодые люди?!

Аня снимает очки и прищуривается, вглядываясь в даль.

На сцене стоит Марина и читает монолог: «Может, это наваждение! И нет ничего, кроме миража, ведущего в никуда, который исчезает в отражении небесной дали и вместе с легким белым облаком уносится в звездное пространство. Я не отъемлю этой правды! Но я буду надеяться, верить и следовать за облаком любви, разбавив переполняющее меня чувство каплей лжи, чтобы не погибнуть! И с долгой недопетой песней наконец взлететь ввысь!»

Николай, не отводя глаз, следит за Мариной. Звучит финальная музыка, и зал взрывается аплодисментами. Опускается занавес, и Николай встает со своего места. Он быстрыми шагами идет к сцене, на которую вышли актеры для поклона. Он приближается, и в этот момент Марина видит его.

Николай вскакивает на сцену и подходит вплотную к Марине, протягивая ей цветок. Она одной рукой берет розу, а другой дотрагивается до Николая, который начинает рассматривать ее лицо с таким обожанием, как будто боясь, что никогда ее больше не увидит. Он приближается к ее щеке и тут же отводит взгляд в сторону.

Все актеры, занятые в спектакле, внимательно смотрят на Николая. Марина опускает глаза, Николай отстраняется и, спрыгнув вниз, не оборачиваясь, идет от сцены к выходу.

Марина провожает его взглядом, но теряет в толпе. Николай исчезает для нее как песчинка.

Около театра – вечер

Николай выбегает на улицу в расстегнутой куртке, глубоко вдыхая холодный воздух. Он смотрит вверх, на крупный, освещенный уличным фонарем, медленно падающий снег. В темноте мигает фарами машина.

К Николаю подходит Сергей.

– Кажется, тебя ждут, – тихо говорит он. Николай направляется к машине, не сказав ни слова. Из театра выбегает Аня и, на ходу поправляя свою чудную шапочку, спрашивает:

– Коля уже вышел?

– Его надо подождать немного, – спокойно отвечает Сергей.

Салон машины

В машине за рулем сидит Марина. Рядом с ней на переднем сиденье – Николай.

– Здравствуй! – говорит Марина, кладя свою руку на колено Николаю.

Он накрывает ее руку своей ладонью и целует Марину в губы. Она не сопротивляется.

Около театра – вечер

Николай выходит из машины и направляется к Сергею, который снежками залепливает торцевую стену примыкающего к театру здания. Аня смеется. Снежками написаны три буквы: «А, Н, Я».

Николай подходит к Сергею и говорит:

– Меня не ждите. Я сам доберусь.

Аня стоит немного поодаль и смотрит на ребят. Николай и Сергей расходятся в разные стороны.

Квартира Марины – комната

Николай стоит в дверном проеме небольшой комнаты напротив двуспальной кровати, застеленной белым пушистым покрывалом. Он падает на кровать, даже не сняв с себя куртку.

На журнальном столике лежат красиво разложенные ракушки, и среди них – та самая, которую подарил Николай. Он подносит ее к своему лицу и закрывает глаза, вдыхая еще не исчезнувший запах моря.

Марина подходит, ложится рядом с ним.

– Это твоя квартира? – спрашивает Николай.

– Да. Я, правда, редко здесь бываю, только когда мне рано утром нужно быть в театре. Постоянно я живу в другом месте. Иногда здесь Люся ночует. Она живет за городом, в Красногорске. Знаешь такой город?

– Нет, не знаю, – равнодушно отвечает Николай.

– Хочешь, я тебя покормлю? – шепотом спрашивает Марина.

– Очень.

Квартира Марины – кухня

За кухонным столом друг против друга сидят Марина и Николай. Между ними стоят наполненные бокалы и открытая бутылка шампанского. Марина встает, подходит к плите, открывает духовку и говорит:

– Еще пять минут.

– Я ждал, что ты мне позвонишь. У тебя что-нибудь случилось? – смущенно спрашивает Николай.

– Нет, – спокойно отвечает Марина. – Если честно, я думала, что ты уже все забыл. Такое бывает с молодыми людьми, и нельзя за это на них обижаться. И потом… –

Она не договаривает. Ее отвлекает телефонный звонок. Она выходит из кухни.

Пока Марина отсутствует, Николай мнет пальцами сигарету.

Марина входит в кухню, садится на стул и виновато говорит:

– Коля, я замужем.

Марина опускает глаза и начинает нервно водить пальцем по краю пустой тарелки.

Николай встает и громко, как на экзамене, четко произносит:

– Я приехал сюда только потому, что люблю тебя. К сожалению, мне нечего предложить тебе, кроме своих чувств, но я не хочу, чтобы ты думала обо мне, как о безмозглом мальчишке. И даже если ты чужая жена, я все равно буду тебя любить, и никто не запретит мне этого.

Николай вдруг замолкает. Марина встает, глядя на Николая и едва сдерживая слезы.

– Коля, мне ничего не нужно! А любовь – это не так уж и мало! – медленно выговаривает Марина, и в ее глазах появляется необъяснимая тоска.

Квартира Марины – комната – утро

Раздается звонок в дверь. Марина вскакивает с постели, набрасывает на себя халат и бежит босиком в коридор, плотно прикрыв за собой дверь в комнату.

– Кто? – спрашивает Марина.

Николай лежит и слышит, как Марина открывает дверь.

Он садится на кровати и прислушивается к постороннему голосу, узнавая в нем Люсину интонацию.

– Ты с ума сошла! А если бы приехал Игорь?

– Он в Эстонии сейчас. Ты зачем в такую рань?

– Мне нужен мой костюм брючный, синий. Сегодня же в Дом кино идем! Забыла?

– Забыла.

Марина входит в комнату и говорит Николаю:

– Спи. Это Люся.

Марина открывает гардероб, достает оттуда костюм и возвращается с ним в коридор. Николай встает и садится в кресло.

Он дотягивается рукой до полки и берет фотоальбом. Он разглядывает фотографии и, помимо своей воли, слышит разговор подруг.

– Ну надо же, какой настырный! Нашел все-таки тебя! – приговаривает Люся, складывая костюм.

– Почему настырный? – интересуется Марина.

– Ты когда уехала, я с ним разговаривала и предупредила его, чтобы он не строил далекоидущие планы.

Марина возмущенно произносит:

– Кто тебя просит все время вмешиваться в мою жизнь?! Я что, маленькая?!

– Если ты хочешь поставить мне в вину, что я уговаривала тебя выйти замуж, так я тут ни при чем. Ты сама принимала решение. Я просто высказывала свое мнение, и сейчас могу сказать, что такого мужа, как у тебя, нет ни у кого!

– Вот именно! Ты скоро? – раздраженно спрашивает Марина.

– Не гони, сейчас уйду! Не знаю, что тебе еще надо?! Деньги у тебя есть, квартира огромная, отдыхаешь за границей, одета как королева! Ты вспомни свою жизнь голодную, когда мы с тобой после спектакля вот здесь, в этой клетушке, хлеб жарили себе на ужин. Забыла? А туфли свои, помнишь, в которых ты ходила до глубокой осени: набойка на набойке. Стыдно было в гостях разуться!

Из альбома выпадает несколько свадебных фотографий. Николай поднимает их и разглядывает.

– Люся, замолчи! – говорит Марина.

– Замолчи! Хоть чашку чая налей! Все равно он еще спит.

Николай слышит, как гремит кухонная посуда. Отложив альбом, начинает одеваться.

Квартира Марины – кухня

Николай входит в кухню и обращается к Люсе:

– Доброе утро!

– Здравствуй, Коля! – торжественно произносит Люся и начинает суетиться: – Ой, уже почти девять! Побегу! Не буду вам мешать.

Николай кладет в чашку растворимый кофе и слышит Люсин голос, доносящийся из коридора:

– Не обижайся на меня! Паренька твоего влюбленного жалко. Ты же не будешь ради него разводиться с Игорем?

Николай смотрит в щель приоткрытой двери и видит Марину, которая обнимает свою подругу.

– Люсь, я не знаю, как мне поступить.

– Не теряй голову!

Марина входит в кухню и улыбается:

– Пойдем еще немного поспим.

Квартира Марины – комната

Марина и Николай лежат рядом. За окном завывает ветер и идет густой снег.

– Люся какая-то странная! – тихо произносит Николай.

– Немного, да. Но она очень хорошая. Она из породы преданных людей.

– Извини, но я слышал почти все, что она тебе говорила.

– Ну и что?!

– Могу я тебя спросить? Игорь – это твой муж?

– Да, – без интереса отвечает Марина.

– А почему… – недоговаривает Николай, так как Марина поворачивается к нему лицом и начинает его целовать в губы. Потом отстраняется и говорит:

– А потому, что она действительно уговорила меня выйти замуж. Игорь так долго ухаживал за мной! Зарплата у актеров мизерная, да еще путч 19 августа случился! Задушило безденежье! – Марина отворачивается к стенке: – Я ненавижу себя!

– Ты о чем? – поворачивает к себе Марину Николай и начинает целовать ее соленые от слез щеки.

Купе поезда Москва – Санкт-Петербург

Сергей лежит в купе на верхней полке и читает журнал, то и дело поглядывая на Николая, который смотрит в окно на мелькающий заснеженный пейзаж.

– Слушай, Коль, а на Новый год ты опять в Москву поедешь? – свесившись вниз, спрашивает Сергей.

– Нет. Марина с мужем в Прагу уезжает. Поезд торопится и мчится все быстрее и быстрее.

Москва – парк – зима – день

Марина и Николай идут вдоль забора Шереметьевского дворца по тротуару.

– Ты хорошо встретил Новый год? – осторожно спрашивает Марина.

– Нормально. С одноклассниками, – без восхищения отвечает Николай. – А ты?

– А я была в обществе чопорных дам и их скучных мужчин и всю ночь думала о тебе.

– Я тоже.

Марина ловит рукавичками снежинки и разглядывает их.

– Так интересно! Столько снежинок и у каждой свой узор! Невозможно найти повторение рисунка. Посмотри!

Николай смотрит на нее и произносит:

– Я где-то читал, что люди тоже не повторяются. Каждый по-своему уникален.

Они идут по заснеженному парку, оставив вдалеке дворец.

Квартира Марины – кухня – вечер Марина стоит на кухне и миксером взбивает мороженое с вареньем.

– Ты решил, в какой будешь поступать институт? – громко спрашивает Марина.

– Наверное, в энергетический!

– Почему именно туда?

– А там хорошая спортивная кафедра. Есть шанс удачно сдать экзамены.

– Не понимаю! – присаживаясь на стул, произносит Марина.

Николай пододвигает свой стул к ней поближе и весело говорит:

– Я кандидат в мастера спорта по дзюдо! Я же чемпион!

– Какой? – хитро улыбаясь, интересуется Марина.

– Среди юниоров по Питеру! – гордо отвечает он и встает в позу борца.

Марина улыбается и говорит, лукаво водя глазами:

– Ты занял первое место?

– Да. В прошлом году!

– А в этом?

– А в этом попал в первую десятку.

– Не первый? – с сожалением спрашивает Марина.

– Нет.

– А какой?

– Десятый! – объявляет Николай и смеется.

– Раз ты такой, значит, я могу никого не бояться?

– Никого и никогда!

Санкт-Петербург – лето

Николай и Сергей сидят возле небольшого водоема с удочками в руках.

– Коль, я тоже решил в Москву ехать поступать! – снимая с крючка маленькую рыбешку, заявляет Сергей.

Москва – август 1996 года

Николай стоит в будке телефона-автомата и набирает номер:

– Алло, Марина! Это я! Поступил. И Сергей тоже. Он – во ВГИК. Я еду к тебе.

Москва – осень

Николай едет в переполненном троллейбусе с книжкой в руках.

Троллейбус останавливается, выходят пассажиры. Среди них – Николай.

Николай подходит к метро и покупает газету «Из рук в руки».

МЭИ – аудитория – день

Николай сидит на лекции. Перед ним лежит газета на странице под рубрикой «Работа». Он водит пальцем по колонкам и отмечает некоторые объявления фломастером.

МЭИ

Николай идет по широкому коридору вместе со студентами.

Он сидит у стенда электрических аппаратов и смотрит на табло измерительного прибора.

МЭИ – спортивный зал

Николай занимается в спортивном зале борьбой. После схватки он отходит в сторону и вытирает ладонью пот с лица.

– Коля! – обращается к нему тренер. – Через неделю соревнования, ты в не очень хорошей форме. Надо вес согнать! Понял? Будешь бороться с Коваленко. Он в твоей категории. Чемпион Москвы прошлого года.

– Митяй, что ли?

– Да, – отвечает тренер, – ты его знаешь?

– Я с ним у нас в Питере на турнире боролся. Он победил!

– Так надо теперь тебе победить. Есть все шансы для этого. У тебя техника лучше. А он на своей злости выезжает. Если его помотаешь немного, он устанет, и ты его «сделаешь»!

Офисное здание рекламного агентства

Николай и Сергей заходят в офис. Охранник спрашивает:

– Вы куда?

– Мы на собеседование в рекламное агентство, – отвечает спокойно Николай. Охранник показывает жестом, куда им нужно пройти.

Москва – улица – зима – день

Николай и Сергей наклеивают афишу на огромный рекламный щит, ползая по нему на специальном оборудовании, похожем на люльку.

Квартира Марины – комната – вечер Марина сидит на полу, пьет кофе. На табуретке стоит вторая чашка.

Николай лежит на диване в одежде и курит.

– Завтра у меня последний экзамен. Я хочу в Питер к маме съездить. У нее день рождения через три дня.

Марина встает, ставит свою чашку на стул и присаживается на край дивана. Она кладет свою голову на грудь Николая и говорит:

– Конечно, поезжай.

МЭИ – студенческая столовая – день Николай и Сергей сидят за столом и едят.

– Я вчера приехал и не могу ей дозвониться. Телефон не отвечает, – с беспокойством говорит Николай.

– Сходи в театр. Может, Люся что-то знает? – добродушно советует Сергей.

– Пойдешь со мной?

– Не могу. Меня ребята в общежитии ждут.

– Ты там живешь?

– Иногда ночую.

– А в другие дни? – спрашивает Николай.

– А в другие – у Ани, соседствую с твоей тетушкой Надеждой Сергеевной. Она, кстати, просила тебя сегодня зайти. Хочет, чтобы ты тоже у нее жил, а не в общаге.

– Мне пока в общаге свободнее. Контроля меньше.

– Она на месяц уезжает в санаторий. Кстати, завтра на работу, не забудь! Встречаемся в три.

Проходная театра

Николай стоит в проходной театра и читает объявления. За его спиной раздается голос гримерши Люси:

– Коля, пойдем!

Николай идет по узкому длинному коридору, следуя за Люсей.

Гримерная – день

Люся и Николай входят в небольшую гримерную.

– Проходи! Садись! Вот тут Марина обычно гримируется, – показывает рукой Люся на заваленный разными вещицами столик, пододвигая стул поближе к Николаю. Сама начинает копаться в сумочке, приговаривая: – Куда я его засунула? Ну что ты будешь делать! – Наконец Люся достает небольшой конверт и протягивает его Николаю. – Вот!

Николай берет его и смотрит на Люсю, нервно покусывая губу.

– Она давно уехала? – спрашивает Николай, убирая письмо в карман.

– Недавно! Неожиданно, можно сказать! Правда, ей приглашение прислали – поучаствовать в пробах, еще летом. Разве она тебе ничего не говорила? У ее мужа есть связи в этой сфере! И он сам туда часто летает по делам бизнеса. Она на роль второго плана пробуется, – отвечает Люся, затягиваясь сигаретой, и, внимательно вглядываясь в лицо Николая, продолжает: – Ты не горюй! Скоро вернется. Ты что такой бледный?

Николай сидит и молчит, разглядывая ее фотографии, прикрепленные над столиком.

– Да, забил ты себе, парень, голову. Я тебя предостерегала! Не послушался. Теперь вот сохнешь, как молодой побег без влаги. Она же тебя на десять лет старше! – не унимается Люся.

– На девять, – спокойно поправляет ее Николай и встает.

– Тебе надо об учебе думать. Главное, с первого курса не вылететь!

– Я знаю, что мне нужно! А за письмо спасибо, – тихо произносит Николай и направляется к выходу.

Он открывает дверь и оборачивается. Смотрит на Люсю нечеловечески грустными глазами и говорит:

– Вы меня не поняли! Я люблю Марину.

Люся кивает головой в знак согласия и бросает ему вслед:

– Ты заходи, если что, не стесняйся!

Улица около театра – день

Николай выходит из здания театра, на ходу вскрывает конверт и начинает читать письмо Марины.

«Милый Коля, здравствуй!

Прости меня, но я должна была уехать. Я пыталась тебе дозвониться, но не смогла. Спасибо, что есть Люся! Пожалуйста, постарайся меня понять. Если меня утвердят на роль, то я вернусь нескоро. Мне так не хотелось уезжать, не увидев тебя! Коля, чувствуй себя свободным! Может быть, эта разлука дана нам для чего-то? Я всегда буду вспоминать тебя, любить и жить теми, уже прожитыми вместе, мгновениями. Я безмерно благодарна тебе за все!

Марина».

Он стоит неподвижно на пешеходной части улицы. Идет снег и налипает на строчки письма. Мимо пробегают люди, проезжают машины, но Николай ничего не замечает.

Московская квартира тетушки Надежды Сергеевны

На диване лежит Николай, лицом уткнувшись в подушку. В комнате царит беспорядок. На полу валяются учебники и пивные бутылки. На стульях разбросана одежда, на столе – пепельница, полная окурков, и грязная посуда. В комнату входит Сергей и садится на стул.

– Коль, ты что, одурел? Ты уже месяц в институте не был! Вставай, поговорим!

Николай лежит неподвижно. Сергей начинает собирать со стола посуду.

– Через два дня твоя тетка приедет!

Николай садится на диван и тупо смотрит куда-то в пустоту.

– Я сам все уберу, – еле слышно произносит он.

– Сам, сам. Ты это твердишь каждый день и ничего не делаешь. Сегодня тебе из института звонили, спрашивали, почему на тренировки не ходишь. На работу завтра пойдешь?

– Пойду! – безразлично отвечает Николай.

Сергей выходит из комнаты с посудой в руках. По коридору навстречу ему идет Аня с тряпкой в руке. Она входит в комнату и начинает вытирать пыль с мебели. Николай переводит на нее взгляд и произносит:

– Мне сегодня сон приснился, будто я с лестницы упал в мутную воду.

Московская квартира тетушки Надежды Сергеевны – кухня

Николай и Сергей сидят на кухне и курят.

– Не пишет? – спрашивает Сергей угрюмо. Николай отрицательно качает головой.

– И не звонит?

– Нет, – печально отвечает Николай, потупив взор.

– Вот все они такие, женщины! Верь им после этого! Мне один режиссер в институте про одну актрису рассказывал. Она тоже ему: «Люблю, люблю», а потом какой-то «крендель» к ней подъехал, режиссер с другого континента, наобещал золотые горы, и она растворилась с ним.

– Ну, что ты хочешь от меня услышать? – раздраженно спрашивает Николай.

– Я хочу, чтобы ты взял себя в руки!

– Я тебе хоть слово сказал, что мне плохо? Я тебе, что, жаловался? Ты сам мне в душу лезешь!

– Лезу. Да! Ты учебу из-за нее забросил! А она в кино снимается, по Елисейским Полям гуляет, и ей в голову не приходит, что ты здесь своим молчанием всех извел!

– Если я тебе так мешаю, я могу уйти! – злится Николай и выходит из кухни.

Сергей идет за ним и останавливает его:

– Я не об этом. Тебе надо отвлечься от этих мыслей. Николай отстраняется от Сергея и идет в комнату.

Московская квартира тетушки Надежды Сергеевны – комната

Николай роется в своих вещах, беспорядочно валяющихся на стуле, и, найдя в карманах деньги, комкает их в ладони, надевает куртку и выходит из квартиры.

– Постой! – кричит ему вслед Сергей, выбежав на лестничную площадку. – Ты куда? Уже поздно!

Москва – улица – зима

Николай идет по пустынной улице, насвистывая какую-то мелодию.

Он сворачивает в переулок и, пройдя несколько метров, попадает на широкий проспект, по которому, как днем, мчатся машины и ходят люди.

– Ночная жизнь! – восклицает Николай и направляется к дверям с разноцветным мигающим оформлением. Надпись выше гласит: «Кафе-бар».

Ночной бар

Николай пробирается сквозь голубоватую завесу табачного дыма и садится на высокий стул в самом углу у стойки бара. Закуривает. Тусклый свет падает на лица сидящих вокруг людей. Громкая ритмичная музыка заглушает разговоры посетителей, и Николай с напряжением в голосе заказывает себе пиво. В этот момент к нему подходит миловидная девушка с восточным, сильно накрашенным лицом. Сначала она смотрит на Николая и улыбается. Потом садится на стоящий рядом стул и, протягивая ему руку как бы для поцелуя, представляется:

– Меня зовут Кармен.

Спальня Кармен

Николай лежит на широкой кровати совершенно голый, слегка прикрытый простыней. К нему подходит Кармен в коротеньком открытом халатике и будит его.

– Эй ты, парень! Вставай! Мне надо уходить скоро. Николай открывает глаза и осматривается.

– Где я? – спрашивает он, садясь на кровати.

– Где, где? В Караганде! – грубо отвечает девушка, натягивая на себя узкие джинсы.

Николай смотрит вокруг и, дотянувшись до валяющейся на полу одежды, начинает одеваться.

Николай стоит в коридоре возле Кармен и возмущается:

– Ты что, все деньги у меня взяла?

– А что у тебя там было-то!

– Да там были все мои деньги!

– Слушай, я у тебя взяла только на такси, а остальные ты сам отдал!

– Кому?

– Вот ему! – указывает девушка на стеклянную кухонную дверь, за которой сидит здоровый парень в наушниках и жадно ест курицу, не обращая на них никакого внимания.

– А кто это?

– Ну, ладно, хватит дурака валять! – говорит раздраженно Кармен и, открыв настежь дверь, предлагает ему выйти.

Николай делает шаг к порогу и оборачивается.

– Ты что, проститутка, что ли? – недоуменно спрашивает он.

– Кто проститутка? Я свободная женщина Востока! – орет Кармен, толкая Николая в спину.

Москва – улица – день

Николай и Сергей наклеивают на рекламный щит плакат с изображением синего звездного неба. Издалека они смотрятся как два маленьких непонятных существа, висящих на фоне надписи: «Среди мерцающих светил есть и твоя звезда!».

Общежитие энергетического института – воскресенье – день

На кроватях сидят ребята. Среди них Николай – чуть в стороне – играет на гитаре. Полный темноволосый парень разливает по стаканам водку. Другой, блондин маленького роста, в очках, нарезает колбасу.

– Держи! – протягивает блондин стакан Николаю. Николай отставляет гитару и залпом выпивает содержимое стакана.

– Вадимон, сейчас девчонки придут, – обращается полный темноволосый парень к блондину, – сходи в магазин за тортиком! Ну и еще вина прикупи!

Вадимон нехотя начинает одеваться. Николай встает и говорит:

– Я схожу сам, а вы девчонок встречайте!

– Может, ты не пойдешь? – останавливает его Вадимон. – Сегодня в общагу пришел Митяй!

– Ну и что? Мне теперь бояться его за то, что я у него схватку на соревнованиях выиграл? – возмущается Николай.

– Он очень злой был после твоей победы! – говорит полный темноволосый парень. – Сказал нашим ребятам, что на первенство ты не поедешь!

– Не ему решать мою судьбу! – взрывается Николай.

– Не ему, а все знают, что он сволочь!

– Вот еще, я сроду не боялся таких, как он! – отвечает Николай и выходит за дверь.

Мини-маркет – день

Николай заходит в мини-маркет, вывеска которого гласит: «24 часа».

Он выходит из магазина с полным пакетом и переходит улицу.

Около общежития МЭИ

При входе в общежитие на Николая набрасывается какой-то парень, сбивает с ног. Николай падает и роняет сумку с продуктами на асфальт.

Начинается драка. Николай отбивается от нападающего. В нем он узнает Митяя.

– Ах ты сука, Митяй! – говорит сквозь зубы Николай и проводит бросок.

Они с криками катаются по земле. Потом Митяй вырывается и бежит в здание, Николай за ним. Настигает его у лестницы, и схватка продолжается. Звенят разбитые стекла входных дверей и слышатся испуганные женские крики. Неожиданно появляется милицейская машина.

Театр – лето – день

Николай входит в здание театра. Он стучится в гримерную и приоткрывает ее, не дождавшись ответа.

– Заходи! – увидев Николая, радостно приглашает его Люся. – Я как раз не занята сейчас! Присаживайся!

– Я попрощаться к вам зашел. Люся тяжело вздыхает и интересуется:

– Ты что, уезжаешь?

– Из милиции бумага пришла. Помните, я вам про драку рассказывал? Меня до сессии не допустили. В общем, отчислили меня из института!

– Да ты что, Коля?! – расстраивается Люся. – Как же так?

– Ну вот, так получилось. Вы о Марине ничего не знаете?

Люся открывает свою сумку и достает оттуда письмо.

– Пришло на мой адрес! Извини, я его прочитала! – она протягивает конверт Николаю. В этот момент открывается дверь и появляется любопытная физиономия.

Люся резко закрывает дверь.

Николай читает письмо, а Люся наливает чай и делает бутерброды.

Николай заканчивает читать, и Люся осторожно спрашивает:

– Что же ты теперь делать будешь?

– Она пишет, что осенью вернется в Москву, а осенью, скорее всего, меня в армию заберут! – отвечает он, встает, подходит к плакату с изображением Марины и проводит по нему ладонью.

Военная часть – январь – 1999 г.

По плацу строевым шагом маршируют солдаты, одетые в длинные шинели и зимние цигейковые шапки. Крайний слева – это Николай Добрынин.

Вечером в казарме солдаты ложатся спать. Николай сидит на кровати и читает письмо.

Николай ложится в постель, кладет письмо под подушку, закрывает глаза и проваливается в глубокий солдатский сон.

Казарма – утро

В казарму заходит сержант с красной повязкой на руке и громко объявляет:

– Добрынин, тебя в штаб вызывают!

Штаб – канцелярия

Николай стучится в дверь с надписью «Канцелярия» и, не дождавшись ответа, заходит внутрь. За столом сидит солдат в очках, с шарфом на шее, и что-то пишет, то и дело покашливая. Он поднимает глаза на стоящего перед ним Николая и хриплым голосом говорит:

– Тебе телеграмма пришла. Вот, – протягивает он белый листок Николаю. – Отец у тебя умер. Иди, оформляй отпуск на десять дней. Тебе билет куда нужен? В Москву?

– Да, – спокойно отвечает Николай и, сложив пополам телеграмму, выходит из канцелярии.

Москва – привокзальная площадь – раннее утро Николай, одетый в военную форму, стоит в будке телефона-автомата, набирает номер.

– Алло! Марина! Это я! Я в Москве. Николай стоит на шоссе и ловит машину. Останавливаются «Жигули». Николай открывает дверцу и говорит:

– В Марьину Рощу!

Подъезд жилого дома Марины

Николай звонит в дверь. Ему открывает Марина в халатике, уже причесанная, но невыспавшаяся. Они бросаются друг другу в объятия и целуются, не успев даже закрыть входную дверь.

Квартира Марины – комната

Николай лежит в кровати и смотрит телевизор. В комнату заходит Марина с подносом в руках и ставит его на постель рядом с Николаем. Аромат свежесваренного кофе отвлекает его. Он приподнимается, удобно садится спиной к стене и берет чашку в руки.

Марина устраивается напротив него, закрыв собой экран телевизора.

– Я тебе блинчики испекла! Ешь! – ласково предлагает Марина.

– Спасибо!

– А за что тебе отпуск дали? – интересуется Марина, любуясь Николаем.

– Ни за что, а потому, что у меня умер отец, – тихо произносит Николай.

Марина недоуменно смотрит на него.

– Ты что так смотришь на меня? – Николай, отодвинув поднос, приближается к ней.

– Тебе же торопиться надо! – испуганно восклицает она и, пытаясь вырваться из объятий Николая, смотрит на настенные часы. – Когда похороны?

– Не беспокойся, я успею, если захочу!

– Что значит «если захочу»?

– Понимаешь, я его видел в своей сознательной жизни всего два раза. Он все гонялся за Синей птицей, и что в итоге? Я рос без отца. Вернулся после мотаний по свету к себе на родину, в деревню, под Смоленск, – и давай водку жрать. Он полстраны объездил. Неужели ничего не было интереснее водки? Мама рассказывала, что он ее из Питера звал к себе, но она из города не захотела уезжать. Так он один уехал и не писал даже!

– Ну и что?! – отвечает Марина. – За что ты на него обижаешься? Ты же не знаешь точно, почему он так поступил. Не осуждай! Он отец тебе все-таки. Ты должен ехать обязательно! – внушительным тоном произносит Марина и после недолгого молчания говорит: – Пусть он ничего не сделал, как ты считаешь. А вот если бы не он, тебя бы не было, и если бы не его смерть, то мы бы и не встретились сегодня.

Николай стоит одетый и смотрит в окно. Марина – позади него, прижимается щекой к его крепкой спине.

– Ты знаешь, я улетаю завтра вечером обратно в Париж, – почти шепотом произносит она.

– Как? – оборачивается Николай.

– Я вернусь через неделю. Я снимаюсь там еще в одном фильме. У меня теперь жизнь на колесах. Это какой-то подарок судьбы, что мы встретились!

– Я чувствую, что тебе плохо там! Он тебя не любит! – говорит Николай и пристально смотрит на Марину.

– Кто? – дрожащим голосом спрашивает Марина.

– Муж твой! И ты его не любишь!

Марина изумленно смотрит на Николая, и по ее шевелящимся губам можно понять, что она что-то хочет сказать, но не говорит, опускается в кресло и устремляет взгляд куда-то в сторону. Николай берет с подоконника пачку фотографий и разглядывает их.

– У тебя собачьи глаза на всех парижских фотографиях! – продолжает Николай. – Это он тебя мучает? – Николай бросает на журнальный столик фотографии, которые разлетаются и падают на пол.

– Ты не прав! Я сама во всем виновата. А собачьи глаза у меня с детства, я выросла в детском доме, за высоким забором, как в клетке, – произносит Марина с болью в голосе.

– Неужели ты не понимаешь, ты же опять как в клетке, только золотой!

– Понимаю, – Марина начинает плакать. – Наверное, это и есть судьба.

– Марина! – зовет ее Николай. – Тебе плохо оттого, что ты боишься что-то поменять.

– Да. Боюсь. Я все время боюсь каких-то злых людей из своего детства. Такую огромную няньку, которая нас наказывала по ночам за то, что мы не засыпали. Она отбирала у нас одеяла, и мы лежали, замерзая, почти до самого утра. Боюсь темноты и не могу уже без успокоительных таблеток. Могу всю ночь не спать. А еще боюсь нищеты, чувства голода. Самым лучшим лакомством для нас были ягоды боярышника, которые росли за забором детского дома. Это так ужасно, когда на тебя смотрят, как на бездомных собак. Нам все время внушали, что любить надо только Ленина. А я все равно любила свою маму и отца, несморя на то что никогда их не видела. Мне так хотелось стать хорошей девочкой, чтобы при встрече с ними они не отказались от меня и поняли, что все самое хорошее, что было в них, не пропало даром. Я верила, что они живы и придут за мной. Я придумала себе их лица, они снились мне, и по утрам мне не хотелось просыпаться.

– Но сейчас другое время.

– Время другое. И люди сейчас рождаются другие. А я, как и многие мои ровесники, из того времени, и его отпечаток всегда будет клеймом на моей душе, как бы я ни пыталась его уничтожить. Коля, даже ты уже другой.

– Ты такая сильная и слабая одновременно, – тихо произносит Николай, прижимая Марину к себе.

– Я понимаю, я для тебя сейчас мальчишка, без образования и денег. Но я даю слово: я сделаю для тебя все! Ты не будешь ни в чем нуждаться. Марина! – зовет он.

Марина и Николай смотрят друг другу в глаза.

– Может, я кажусь тебе смешным, самонадеянным, но я слов на ветер не бросаю. Я впал в панику, когда ты уехала. Больше этого не повторится. Я не откажусь от тебя никогда!

– Я хочу проводить тебя до поезда, – шепчет Марина.

Москва – Ленинградский вокзал

На вокзале сильный ветер треплет брезентовые продовольственные палатки, мелкий снег закручивается поземкой по пустынному перрону, на котором стоят солдат и девушка, держась за руки, не обращая никакого внимания ни на ветер, ни на надвигающуюся метель. Это прощаются Николай и Марина. Медленно подают поезд. Он шипит и подергивается.

– Как странно! Я провожаю тебя на похороны человека, о котором никогда не думала и ничего не знаю, но я благодарна ему. Без тебя было бы пусто в моей жизни, – грустно говорит Марина.

– Ты будешь меня ждать? – спрашивает Николай, согревая ее руки своим горячим дыханием.

– Буду, – тихо звучит голос Марины под порывами ветра, – я буду тебя ждать! – повторяет она еще раз.

Поезд стремительно набирает ход. Николай стоит в тамбуре и курит. За окном мелькают дома, улицы, машины, и наконец городской пейзаж сменяется бесконечным лесным массивом, который заслоняет собой московские многоэтажки.

Воинская часть – казарма – ноябрь – 1999 г.

– Ну, Колян, осталось всего два дня – и домой! – радостно пританцовывает смешной невысокий рыжий парень и, взяв в руки гитару, поет:

Прощай, чужбина, всему отбой, Встречайте сына, спешу домой… На дембель, на дембель, на дембель!

– Дайте новости послушать! – кричит солдат, припавший к радиоприемнику.

– Ну чё там слушать? Главная новость – дембель на носу! Понял? – опять кричит рыжий и выходит из казармы.

Звук радиоприемника усиливается, и четко звучит голос диктора.

Николай вынимает из тумбочки свои личные вещи, среди которых письма Марины, и вдруг замирает. Он слышит сообщение по радио: «Тело актрисы Марины Черкасовой было найдено в ее собственной квартире на кровати. Следов насильственной смерти не обнаружено. На полу найдена пустая емкость от сильнодействующего снотворного препарата…»

Николай встает и вдруг перестает слышать радио. В его голове звучит голос Марины: «Я буду тебя ждать, я буду тебя ждать, я буду тебя ждать…»

Военная часть – улица – день

Николай выбегает на улицу в одной гимнастерке и бежит. Он бежит, подставляя лицо встречному ветру, тяжело дыша, пытаясь подавить в себе дикий мужской плач. Неожиданно рухнув на землю, он вдруг издает громкий крик, похожий на волчий вой, и тут же затихает, сильно зажмурив влажные глаза. Он хватает рукой пожухлую траву и с силой сжимает ее. Его никто не слышит. Вокруг нет никого.

Он лежит на земле и смотрит в небо. В это мгновение над ним медленно проплывает белое облако, рассеиваясь и постепенно исчезая.

Москва – театр – гримерная – день

Николай стоит перед дверью гримерной. Он стучит, но никто не откликается. Не дождавшись ответа, он открывает дверь, входит и видит, как Люся собирает с пола рассыпавшуюся косметику. Она поднимается и бросается к Николаю навстречу.

– Коля, дорогой, у нас такое горе! – плачет она.

Николай держит ее за руку, а она никак не может остановить свои слезы. Николай усаживает ее на стул, и Люся начинает говорить.

– Ты прости меня, Коля, что я тебе не сообщила. Я вообще ничего не соображала! Эта трагедия свалилась как снег на голову.

– Я по радио услышал об этом, но раньше не мог приехать, – спокойно отвечает Николай и присаживается на табуретку спиной к окну. Он достает из пачки сигарету и закуривает, глубоко затянувшись. Люся смотрит на него и молчит. Она нервно потирает руки, то и дело вытирая глаза. Николай первым прерывает молчание.

– Люся, что случилось?

– Я не знаю точно. – Она замолкает и испуганно смотрит на Николая.

– Люся, я прошу, скажи что-нибудь! – настойчиво просит Николай.

– Я не могу здесь об этом говорить. Давай выйдем отсюда. Пройдемся.

Люся набрасывает на себя плащ, и они выходят из гримерной.

Москва – бульвар – день

Они медленно идут по бульвару совершенно одни. Единственные участники их разговора – холодный ноябрьский ветер да опавшие, шелестящие под ногами листья.

– Коля, об этом разговоре никто не должен знать, – запинаясь, произносит Люся.

– Я понимаю.

– Я думаю, это не самоубийство. Ты ведь ничего не знаешь! Марина просила ничего не сообщать тебе.

– Ты о чем? – удивленно спрашивает Николай.

– 12 сентября, спустя восемь месяцев после вашей последней встречи, Марина родила девочку, очень слабенькую. Недоносила. У нее на сердце две дырочки обнаружили.

– Это моя дочка? – спрашивает Николай, останавливаясь.

– Да. Марина очень переживала. Последнее время ее муж постоянно находился в разъездах, а Марина – в Москве. И когда она поняла, что ждет ребенка, то не знала, что ей делать. Потом решила оставить. Когда муж узнал о беременности, Марина была на шестом месяце. Оказывается, они почти год не спали вместе. Он устроил ей настоящий допрос. Ему хотелось узнать имя отца, но она не сказала. Он сначала вел себя агрессивно, но потом успокоился и даже обрадовался.

– Почему?

– Да потому, что он параллельно с бизнесом занимается политикой, и для него наличие семьи – жены, ребенка – создало бы неплохой антураж!

– Какой антураж? – непонимающе спрашивает Николай.

– Ну согласись, эта информация лучше, чем о любовнице. Однажды Марина застала его врасплох в его квартире, как раз в день своего возвращения со съемок. У них тогда расстроились отношения, но не окончательно. Она мне сказала, что все правильно получается и что нельзя без любви выходить замуж.

Люся приподнимает воротник и предлагает:

– Давай в кафе зайдем. Холодно!

Кафе

Люся и Николай сидят за отдаленным столиком в плохо освещенном помещении кафе. Официантка приносит две чашки кофе и, положив счет под пепельницу, уходит.

Как только они остаются одни, Люся продолжает:

– Ее муж Игорь – бизнесмен. Чем-то торгует с иностранными фирмами. Теперь вот скоро губернатором станет. Ему и смерть ее пришлась на пользу. Столько сочувствующих сразу появилось! Его рейтинг поднялся. А я считала его порядочным человеком! – грустно говорит Люся, потупив взор.

– Я не понимаю, – возбужденно говорит Николай, – если ее убили, то за что?

– Я ее в больницу отправляла, и по дороге Марина мне рассказала, что накануне Игорь приехал к ней на квартиру пьяный и стал выспрашивать, кто отец ребенка. Она попросила его уйти и сказала, что не хочет состоять с ним в браке. На что он ответил, что придется подождать до тех пор, пока он не сделает карьеру, и стал ей угрожать тем, что если захочет, то запрячет ее в психушку. Марина плакала и просила оставить ее в покое. А потом вспомнила ему малолетних девиц и еще что-то, связанное с его бизнесом. Она всегда подозревала, что он связан с криминалом. Я уверена, это были только слова! Он ударил ее. А много ли надо беременной женщине?! На другой день, рано утром, она родила девочку.

Люся замолкает. Николай смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

– Коля! – зовет его Люся.

– Зачем он на ней женился? – возбужденно спрашивает Николай.

– Выбраться хотел из грязи в князи. Марина тогда уже популярной стала, привлекала к себе внимание прессы. Он, конечно, мужик пробивной, но оказался двуличным. – Люся закуривает и, осмотревшись вокруг, продолжает: – Когда Марину выписывали, он приехал такой торжественный, с цветами, с охраной, на черном «мерседесе». Преподнес ей при всех золотое колье. Извинялся таким образом. Уже дома, вечером, она мне рассказала, что, оказывается, ему было нужно, чтобы она поучаствовала с ним в телепередаче и как жена, и как актриса. Она не согласилась и сказала ему, что если он еще появится у нее, то заявление в суд написано и что у нее есть справка от врача, подтверждающая побои. Потом попрекнула его девочками и зачем-то про криминальный бизнес упомянула. Эмоции взяли верх! Ей не надо было этого делать! Все это я рассказываю с ее слов, а что она говорила на самом деле, я не знаю.

– Где он сейчас? – сквозь зубы спрашивает Николай.

– Коля, я не знаю, но завтра Марине 9 дней, и вся труппа приглашена в ресторан «Лель» к двум часам, и ты мог бы там его увидеть, но, мне кажется, эта встреча лишняя.

– Спасибо! Не беспокойся!

Николай и Люся выходят из кафе и направляются обратно к театру.

Подходя к зданию, Николай спрашивает:

– А где девочка?

– Сейчас не знаю. А была в седьмой городской больнице для недоношенных детей. Там определили, что у нее врожденный порок сердца. Поставили на учет в Бакулевский институт. Даже Марина не знала, куда ее потом перевели на лечение.

– Почему?

– Я тоже не могу понять.

– Ей почти два месяца, – нежно произносит Николай. – Люся, а Марина действительно часто принимала снотворное?

– Последнее время часто. Я даже сорилась с ней из-за этого.

– И все-таки, неужели она приняла смертельную дозу сама? Зачем? – как бы сам себя спрашивает вслух Николай.

– Мне не верится, – грустно произносит Люся, тяжело вздыхая.

Николай целует Люсю в щеку и, немного помедлив, просит:

– Пожалуйста, покажи мне могилу Марины, сейчас!

Они ловят такси.

Машина останавливается у метро, и Николай покупает букет белых роз.

Кладбище – день

Николай стоит возле свежего бугорка, украшенного живыми и искусственными цветами. Он стоит долго и все это время молчит. Люся – позади него, тихо плачет.

Ресторан «Лель»

За длинным столом, уставленным различными закусками, среди присутствующих выделяются Люся в черном платье, с наброшенным на плечи русским платком, и Николай, одетый в военную форму.

На противоположном краю стола сидят несколько мужчин в темных костюмах. Люся выпивает рюмку и говорит, наклоняясь к Николаю:

– Вон тот, у которого галстук в горошек, – Игорь. Николай дотягивается до бутылки водки и переводит взгляд на Игоря, который встает из-за стола и выходит из зала. Николай идет за ним.

Люся сидит за столом и смотрит через стеклянные двери на Николая, стоящего к ней спиной.

Гардероб ресторана

В раздевалке гардеробщик держит пальто, которое собирается надеть Игорь. Рядом стоят несколько человек в кожаных куртках. Николай молча смотрит на Игоря. Игорь обращает на него внимание и спрашивает:

– Вы что-то хотите мне сказать?

– Да, – резко отвечает Николай и делает шаг вперед. Ему преграждает путь здоровый краснощекий парень:

– Обращайся оттуда, где стоишь. Здесь глухих нет.

– Я хотел вас спросить, – уверенно начинает Николай.

– Гена, пропустите молодого человека. Раз он здесь присутствует, вероятно, он имеет отношение к покойной.

– Да. Имею. И очень близкое отношение, – громко говорит Николай.

– Интересно, какое же? – застегивая пуговицы, спрашивает Игорь.

– Я хочу с вами решить один вопрос, – тихо, почти шепотом, произносит Николай, – относительно дочери Марины.

Игорь смотрит на Николая с любопытством, оглядывая его с головы до ног, и, глядя ему в глаза, заявляет:

– Я ни о чем тебя спрашивать не стану. У меня нет на это времени. Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Мне это неинтересно.

– Послушайте, – обращается опять Николай, но не успевает договорить, так как его отводит в сторону один из ребят в кожаной куртке.

– Тебе что, неясно?! Твой вопрос неинтересен, – с пренебрежением кричит он на Николая и вводит его обратно в зал.

Зал ресторана

Николай возвращается на свое место и садится рядом с Люсей.

– Ну, чего ты добился? Я предупреждала, что это бесполезно. Он не будет с тобой разоваривать, – поправляя платок, говорит Люся.

– Будет! – отвечает Николай и, налив себе почти полный стакан водки, выпивает его, смотрит на часы. – Не сегодня, так завтра!

Улица около ресторана

Николай выходит на улицу и видит, как от ресторана отъезжает черный «мерседес». Николай останавливает такси.

Салон такси

Николай садится на заднее сиденье и говорит:

– Мне, пожалуйста, вот за этим «мерином».

– Не, пацан, я в такие игры не играю, – потягиваясь лениво, отвечает таксист.

– Заплачу!

– Ну, сколько ты мне заплатишь? – недоверчиво ухмыляясь, смотрит на Николая таксист.

– Пятьдесят «зеленых», но «деревянными».

– А мне хоть какими, лишь бы деньги были!

Таксист переключает скорость, и машина резко трогается с места.

Таксист, ловко управляя машиной, обращается к Николаю:

– Придется добавить, Москва уже кончилась.

– Добавлю.

Пригородное шоссе

Перед такси резко тормозит «мерседес», и таксист с трудом уходит от столкновения. Он останавливается и кричит:

– Ну что там за баран сидит?

Из «мерседеса» выходит тот же краснощекий парень, которого зовут Гена, и идет к такси.

Он наклоняется к открытому окну, где сидит таксист, и говорит:

– Слышь, командир, скажи пассажиру, пусть выйдет!

– Тебя! – оборачивается таксист, в то время как Николай уже выходит из машины.

– Тебе чё надо? – грубо спрашивает у него Гена.

– Я хочу поговорить с Игорем.

– Не с Игорем, а с Игорем Алексеевичем.

– Я хочу поговорить с Игорем Алексеевичем, – упрямо твердит Николай.

Гена возвращается к «мерседесу», наклоняется к заднему окошку, потом выпрямляется и идет обратно:

– Садись в машину!

– Я в машину не сяду, – громко заявляет Николай. Гена начинает смеяться.

– Тогда езжай за нами! – командует он. «Мерседес» сворачивает с шоссе на проселочную дорогу.

Салон такси

Таксист следует за ним и говорит:

– На хрена я с тобой связался! Щас тебе морду набьют, вези тебя потом в травмпункт. Плати, слышишь, что ли?!

Николай достает из нагрудного кармана деньги и протягивает таксисту.

Таксист берет и разглядывает купюры.

– Ты че мне даешь? Здесь только двести рублей! – Злится он и останавливается.

Перед таксистом тормозит «мерседес», из него выходят трое. Один из них – Игорь.

– Остальные потом! – отвечает Николай таксисту и выходит из машины.

Проселочная дорога

Таксист тоже выходит и идет за Николаем следом.

– Ты чё, припух, что ли? Плати «бабки»!

Николай останавливается перед Игорем. К нему подходят двое и начинают обыскивать.

– У меня оружия нет! – произносит Николай. Таксист видит это и разворачивается обратно к машине.

– Стоять! – кричит один из охранников таксисту, но тот не слушается и продолжает идти. Охранник догоняет его и дергает за рукав.

– Стоять! Не понял?

Таксист вырывается и бежит к машине. Охранник его догоняет и бьет по ноге.

Таксист падает и хватается за щиколотку, издавая стоны.

Игорь и Николай стоят в стороне от машины наедине, но под присмотром охранников.

– Ты кто такой? – строго спрашивает Игорь.

– Я отец ребенка Марины, – смело отвечает Николай.

– Так. А я кто тогда? – раздраженно спрашивает Игорь.

– Вы же все знаете!

– Ты что, дурак? Зачем ты пришел? Что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы моя дочь была со мной.

– То, что ты говоришь, абсурд! Неужели Марина могла с тобой иметь какие-то отношения?! Ты, наверное, ее поклонник недоделанный?!

– Нет. Я отец ребенка.

– Послушай, парень, твоим фантазиям нет предела. Я тебе верю, что для тебя Марина была самой неповторимой женщиной, как для миллионов ее почитателей. Но я тебя очень прошу, не появляйся больше никогда. Марины нет. Все, что касается ребенка, – это моя проблема, и не твое это дело. Я понятно объясняю? – зло говорит Игорь.

– Скажите, где девочка, и вы меня больше не увидите!

– Какая тебе девочка нужна? Ты что заладил? Меньше пить надо! – неожиданно начинает смеяться Игорь и отходит от Николая.

Николай стоит и смотрит на Игоря, и в это мгновение его сзади бьют по голове каким-то предметом.

Николай падает, теряя сознание всего на несколько секунд, тут же вскакивает и бежит к «мерседесу», который медленно разворачивается. Он подбегает и на ходу дергает дверь, но она не открывается. «Мерседес» останавливается, опускается темное стекло. Николай смотрит исподлобья на направленное на него дуло пистолета.

– Отойди! – глухо говорит Николаю охранник. Николай крепко держится за ручку двери, которая начинает открываться.

Выходит Гена и заносит над ним руку. Николай хватает его за запястье, делает ему болевой прием и бьет его под дых. Гена, согнувшись, падает на капот. В это время Николая хватают сзади вышедшие из машины охранники и начинают наносить удары.

Николай хватает за ноги уходящего охранника. Гена подходит, берет его за волосы и говорит:

– Еще раз встречу, застрелю! – и плюет ему в лицо. «Мерседес» скрывается за поворотом. Николай, весь в грязи, подбегает к таксисту, который сидит на земле и стонет от боли:

– Ну ты и гусь! И откуда ты свалился на мою голову?! Правду говорят: жадность фраера погубит! За каким я на твои «бабки» клюнул? Ну, я идиот!

– Поехали! – обращается к таксисту Николай, сплевывая кровавую слюну и доставая из нагрудного кармана деньги.

– Куда поехали? У меня нога не двигается.

– Возьми, здесь даже больше! – протягивает Николай деньги таксисту. – Давай я поведу машину!

– Только до шоссе. Ты пьяный. Там буксир поймаем, – говорит таксист, отдавая ему ключи, а сам, прихрамывая, отходит в сторону. – Подожди, я быстро! – кричит он Николаю, расстегивая ремень.

Николай садится в машину, включает зажигание и ждет.

Он смотрит в зеркало на таксиста, который выходит из-за куста, и нажимает на газ, оставив таксиста на проселочной дороге.

Салон такси

Николай едет по проселочной дороге. Впереди видно шоссе, по которому проезжают машины.

Трасса

Николай мчится по пустынной трассе с огромной скоростью. Впереди он видит «мерседес». Он пытается его догнать, но у него не получается. Загорается красный сигнал светофора.

Николай, не останавливаясь, проезжает мимо «мерседеса» на той же огромной скорости. Проехав несколько километров, он разворачивается и встает на обочине. Закуривает. Вдруг он замечает приближение черного «мерседеса».

Николай, тяжело вздохнув, выбрасывает дымящуюся сигарету в окно и выезжает на трассу. Обогнав «КамАЗ», он перестраивается в левый ряд и вылетает на встречную полосу. Он едет в лоб мчащемуся «мерседесу». Крепко держится за руль и кричит во все горло:

– А-а-а!

«Мерседес» начинает вилять, и Николай, зажмурившись, жмет педаль газа до отказа.

Он открывает глаза и видит, что перед ним нет никакого «мерседеса». Он уходит обратно на свою полосу и встает в левый ряд, затем перестраивается в крайний ряд и останавливается. У Николая дрожат руки, и он не может никак оторвать их от руля. Он смотрит в боковое зеркало и видит сзади «мерседес», столкнувшийся с «КамАЗом». Он роняет голову на руль и громко стонет.

Яркое солнце на мгновение выглядывает из-за облака и ослепляет Николая. Он смотрит отрешенным взглядом на озаренное небо, которое постепенно становится серым и низким.

Николай медленно разворачивает машину и направляется к месту аварии.

Он проезжает мимо, всматриваясь в смятый «мерседес». Он слышит звук милицейской сирены и, не останавливаясь, едет дальше.

Николай сворачивает на проселочную дорогу и, увидев издалека ковыляющего таксиста, останавливается. Он оставляет машину посреди дороги и убегает прочь в глубь леса.

Квартира Люси

На стол между двух чашек падает газета.

– Вот! – сообщает Люся, обращаясь к Николаю, сидящему напротив. – Еще одна печальная новость.

Николай берет в руки газету и читает вслух название статьи:

– «Несчастный случай или убийство?» На фотографии он узнает Игоря.

– Какой-то кошмар! – сокрушается Люся. – Я так и не успела поговорить с ним!

Николай откладывает статью в сторону и говорит:

– В Бакулевском институте должны знать что-нибудь о ребенке.

– Коля, к нам сегодня в театр приходили два следователя. Спрашивали о присутствовавших на поминках в тот день. Каким-то чудом тебя никто не запомнил. А интересовались солдатом!

Здание ВГИКа

Николай стоит на ступеньках возле входных дверей в здание, рядом с вывеской «Всесоюзный институт кинематографии им. С.А. Герасимова». В руках у него спортивная сумка.

Он смотрит на выходящих студентов, вглядываясь в лица.

– Колян! – слышит он радостный голос Сергея. Друзья тепло обнимаются.

– Ну как ты? – спрашивает Сергей.

– Помоги мне в «гражданку» переодеться. Я джинсы на рынке купил, а на куртку не хватило, – говорит Николай.

ВВЦ

Николай, одетый в джинсы и летную куртку, идет вместе с Сергеем по территории ВВЦ.

Они садятся на лавочку перед безжизненным, но сияющим на свету фонтаном и достают из карманов по банке пива.

– Где ты эти дни ночевал? – спрашивает Сергей, вскрывая металлическую банку пива.

– У Люси.

– А нам чего не позвонил?

– Закрутился.

– Мы с Аней ходили прощаться с Мариной в театр. Я от тебя ей цветы положил.

– Спасибо, – тихо произносит Николай и закуривает.

– У меня, кстати, есть медсестра знакомая, Нина. Может, у нее кто-нибудь работает в институте имени Бакулева? Хочешь, я позвоню ей?

– Я сегодня ночью в Питер уезжаю, – отвечает Николай, сжимая в руке пустую пивную банку, которая поддается его силе, приобретая новую сплющенную форму.

– Так это ты ночью уезжаешь! У нас целый день впереди. Поехали к твоей тетке, и будем звонить Нине, – предлагает Сергей.

– Я не поеду к ней. Ты ей тоже ничего про меня не рассказывай.

– Ладно, – вздыхает Сергей. – Во сколько у тебя поезд?

Москва – Ленинградский вокзал

Николай стоит на перроне возле открытых дверей в вагон рядом с шумной компанией и всматривается в даль.

Приподняв воротник и ежась от холода, он докуривает сигарету.

Среди спешащих пассажиров узнает Сергея.

Сергей подбегает к Николаю и начинает возбужденно говорить:

– Успел! В общем, информация такая. Ребенок переведен в специальную больницу, из которой обычно направляют на лечение за границу. Но это неточно. Девочку и документы сопровождал медбрат. Его имя Тимур Карелин. Он может знать все, но его нет в Москве. Нина попыталась узнать, куда он делся. Кто-то сказал, что он собирался в Чечню контрактником. Но это тоже слухи. Он уволился сразу же после того, как девочку выписали. Ее зовут Мария, Маша Черкасская. Больше ничего узнать не удалось.

– Так он в Чечне?

– Кто знает? – пожимает плечами Сергей.

– Видно, и мне туда дорога!

– Ты чё, тронулся?

– Меня ищут.

– Что случилось?

– Потом расскажу. Если что, ты меня не видел, – произносит Николай и останавливается. Сергей смотрит на друга и крепко жмет ему руку.

– Спасибо тебе, Серёга.

– Ладно. Не пропадай! – Сергей обнимает товарища.

Военный аэродром «Чкаловский» – ноябрь – ночь – 2000 г.

На военном аэродроме «Чкаловский» из самолета выгружают раненых. Под светом ярких прожекторов по трапу спускаются медбратья с двумя носилками, на которых лежат тяжелые больные, и останавливаются около реанимобиля. Военный врач, женщина средних лет, в белом халате и теплой форменной куртке, с бумагами в руках, подходит к солдатам.

– Где документы этих бойцов? – строго спрашивает она одного из медбратьев и указывает рукой на лежащего с забинтованным лицом солдата и на Николая.

– Вот! – протягивает бумаги медбрат.

Женщина разворачивает их и читает текст: «Справка выдана сержанту Карелину Тимуру, доставленному из мест боевых действий в Чечне». Женщина разворачивает другую справку, читает: «Николай Добрынин» – и тут же дает указания:

– Этих двоих можно загружать!

Машина «скорой помощи» разворачивается и останавливается рядом с ранеными.

Николай смотрит в небо. Он видит бледную луну, затянутую туманной пеленой.

Москва. 2000 г.

Владимир Лосский. Семь дней по дорогам Франции Сценарий документального фильма о русском философе и богослове

Этот фильм посвящается русскому философу и православному богослову ХХ века Владимиру Николаевичу Лосскому – одному из наиболее известных людей на Западе, принадлежавшему к поколению ученых, зрелое творчество и известность которого приходятся на время иммиграции. Имя этого человека для всего христианского мира стало символом современного православного богословия.

В основу фильма положены реальные события из жизни Владимира Лосского, связанные с его вынужденным путешествием по дорогам Франции во время Второй мировой войны. Рассказ о его пути тесно переплетается с биографией Владимира Лосского и его философскими высказываниями. В фильме принимают участие его дети: дочь Мария и сын Николай, проживающие в настоящее время в Париже, а также представлены интервью его коллеги по богословской работе француженки Элизабет Берсигель и одного из известных представителей русской иммиграции в Париже – президента фестиваля им. С. Дягилева, писателя Вадима Нечаева.

Л. Темнова-Зимина

Фильм «Семь дней по дорогам Франции» награжден в 2008 году за лучший сценарий на фестивале-семинаре «Православие на телевидении, радио и в печати».

Есть два мира для христианства и в них две жизни: одна принадлежит этому миру скорби и страданий, но другая сокровенно совершается в Царствии Божием, ликующем граде небесном.

Прот. Сергий Булгаков

Франция, 1940 год, Париж

Четверг,13 июня (хроника)

Все эти люди – беженцы, парижане, покидающие свой город. Приближение гитлеровских войск – вот главная причина, заставляющая их уходить, но в каждом взгляде читался вопрос: «Уйти или остаться?»

«Власть больше не была исполнительной в Париже, она больше не существовала с сегодняшнего утра. Каждый действовал согласно своей совести, и эта совесть диктовала право поступить так или иначе: остаться тем, кто решил не покидать свой очаг, свою улицу, свой район, свой город, и смириться с тем, чтобы стать жертвой врага; и уйти тем, кто решился на это…»[3]

Эти слова принадлежали одному из тех людей, кто в тот самый день вместе со всеми покидал Париж, нашему соотечественнику, русскому по происхождению, сыну эмигранта, философу Владимиру Николаевичу Лосскому. Он хотел вступить в ряды защитников Франции, но у него не получилось догнать стремительно отступающую французскую армию.

Владимир Николаевич Лосский – один из наиболее известных людей на Западе, зрелое творчество которого приходится на время эмиграции, и его имя стало символом современного православного богословия для всего христианского мира.

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Первое, что нужно сказать в первую очередь тем, кто о нем мало знает. Он был сыном известного философа Николая Онуфриевича Лосского, который был профессором в Петербурге до тех пор, пока его и других – Бердяева, Булгакова – не выслали в 1922 году на знаменитом «философском пароходе», как его называют теперь. Ленин лично распорядился. Он им дал выбор. Либо их расстреливают, либо они уезжают. Моему отцу, В. Лосскому, было тогда 19 лет».

Осенью 1922 года из Петрограда ушли два парохода, на которых из России были высланы выдающиеся философы – Николай Бердяев, Питирим Сорокин, Иван Ильин, Николай Лосский, Лев Карсавин, Семен Франк, Александр Кожевников, Александр Изгоев и многие другие представители интеллектуальной российской элиты. Владимир Лосский был на этом пароходе вместе с родителями. Вынужденная эмиграция сначала в Прагу, затем в Париж. В 1927 году он окончит Сорбонну и получит ученую степень.

Тот «философский пароход» положил начало «утечке мозгов» из России, ее оторванности от интеллектуальной жизни развитых стран.

ВАДИМ НЕЧАЕВ (писатель, эмигрант, президент ассоциации русских художников в Париже, президент фестиваля им. С. Дягилева):

«Отъезд наших прекрасных русских философов, основателей русской мысли в 20 веке, все это – потеря для России. Все это так. Но, с другой стороны, я вспоминаю великолеп-

ную притчу о блудном сыне, когда старший ушел и увез с собой часть наследства. И почему-то отец принимал с восхищением его возвращение. А другой сын вкалывал не покладая рук, не имея свободы, как весь русский народ, а почести достались не ему. Он не мог понять, в чем дело. Не только в том, что вернулся сын, как возвращаются книги наших философов. А именно потому, что он привез опыт, приобретенный в странствиях. И это были не только потеря и приобретение для России. Они развили новое учение по-настоящему в условиях свободы. Иначе их ждали бы лагерь и смерть».

Цитаты:

«История мира есть история Церкви – мистической основы мира».

«Говорить о Боге – великое дело, но еще лучше – очищать себя для Бога»[4].

Владимира Николаевича Лосского назвали в честь его деда – педагога Владимира Яковлевича Стаюнина, супруга которого, Мария Николаевна Стаюнина, основала в Петербурге знаменитую до сегодняшнего дня Стаюнинскую гимназию. Она была близкой подругой жены Достоевского и лично знала Федора Михайловича.

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Мой дед, Н. О. Лосский, был в Германии у какого-то философа, он там работал в Геттенне. В то время мой отец и родился.

А Стаюнина была урожденная Тихментьева. Так что это, знаете, смешанные корни. А Лосские – это поляки. Мы стали русскими только в конце 18 века.

Моя прабабушка была католичка.

Ее звали Гжемайле Пшелянска. Это трудно – быть более польскими. В ообщем, мой отец гордился своим родом. Из-за этого он влюбился в Западное Средневековье. У него было понятие о рыцарстве. Он и нас воспитывал в этом духе. Рыцарь должен отдавать жизнь за всех своих близких. Он был монархистом. Но не тем, как Романовы, вовсе нет. Его монархизм – это когда царь или король отдает жизнь за свой народ. Мой отец никак не был привязан к русской монархии, скорее всего, к средневековой, западной и ветхозаветной. Как Давид, Соломон».

Пятница, 14 июня 1940 года

Хроника: беженцы, военные французские солдаты, бомбардировка и т. д. Беженцы продолжали идти на юг, хотя многих покидали силы, и с каждым шагом прибавлялся страх за жизнь своих детей и близких. Пугали авианалеты, люди терялись в толпе, не зная потом, что делать: идти дальше или искать друг друга. Многие молились вслух, шептали молитвы, обращаясь к небесам.

Владимир Лосский шел вдоль колосящихся по обеим сторонам дороги полей. Вдалеке виднелся шпиль католического собора. Солнце клонилось к закату. Глядя на последние солнечные лучи, он вдруг вспомнил, как когда-то со своим отцом в числе паломников посетил чудесное место в горах, в Альпах, Нотр-Дам де ля Салет, недалеко от Гренобля, где, по преданию, произошло явление Божьей Матери.

«Ранним утром два мальчика пасли овец на склоне горы. И вдруг они увидели необычайной красоты женщину. Она появилась неожиданно, словно из ниоткуда. Она ласково посмотрела на них и сказала им что-то очень важное, чтобы они передали это людям, и спустя мгновение исчезла, оставив памятью о себе небольшой горный источник с чистой целебной водой. Радость переполняла пастушков от этой встречи, и они выполнили просьбу Божьей Матери, но до сих пор Ватикан содержит это откровение в тайне. Говорят, что была в ее словах великая надежда».

Всю свою жизнь Владимир Лосский будет испытывать трепетное отношение к этому месту, куда впервые он пришел вместе с родителями и где услышал историю о Божественном чуде, милости небесной и любви Бога к людям. Это предание, тесно связанное с мистическим проявлением, станет для Владимира Лосского поводом для размышления над невидимым, но существующим миром. И впоследствии в своей работе «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» он напишет: «В известном смысле всякое богословие мистично, поскольку оно являет Божественную тайну, данную Откровением». «Богословие и мистика отнюдь не противополагаются; а напротив, они поддерживают и дополняют друг друга»[5].

Владимир Лосский имел в виду не «мистику» в собственном смысле этого слова. Он говорил о том, что необходимо для понимания духовной жизни, и о тех постоянных знаниях, которые являются основами всякой мистики. И это первое определение темы «мистическое богословие Восточной Церкви».

Второе определение темы мистического богословия по Лосскому «будет именно христианский Восток, или, точнее, Православная Восточная Церковь».

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Мой отец стал богословом. Мой отец любил красоту. Лепота! Вот эту лепоту он искал и пытался раскрыть другим. И эту красоту, Божью красоту, он видел тоже в творении Божьем, которое воспевает Господа, и даже в искусствах разных.

Он очень увлекался музыкой (водил нас на концерты), живописью. Когда мы были еще маленькими девочками с сестрой, он водил нас по разным выставкам, театрам. Прибавлю, что поэзию, конечно, он обожал, и французскую – тоже, литературу читал. Тем самым он мне передал любовь к поэзии, и я стала гораздо позже литературоведом. Он не поучал нас Закону Божьему. Это выражение он очень не любил, потому что это было для него нечто, не Закон, а милость, благодать».

15 июня 1940 года. Суббота

С рассветом беженцы опять собирались в дорогу. Тихое безмолвное утро с горячим солнцем торопило всех. Мгновениями казалось, что никакой войны не может быть. Мирно щебетали птицы, раскачиваясь на ветках деревьев, свежий ветер врывался в окна домов, и плач сменялся звенящим детским смехом. А по дороге опять уходили люди.

Они оставляли за собой Орлеан. И Владимир в который раз закрывал за собой дверь местной жандармерии, где получил очередной отказ о вступлении в армию. С альпинистским рюкзаком за плечами он шел вместе со всеми в сторону местечка Шабри, где находилась его семья. Дорога в армию превращалась в дорогу домой.

Позже в своем дневнике он напишет:

«На огромном мосту я обернулся еще раз, чтобы бросить последний взгляд на город, когда-то освобожденный Жанной д’Арк. Собор, колокольня, старые крыши купались в солнце. Луара, песчаная и медленная, под мостом бежала быстрее»[6].

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«Я познакомилась с Владимиром Лосским в то время, когда были созданы первый приход, первая франкоязычная православная община. Она была создана при участии этого священника – отцом Львом Жиле. Он был французом, говорил по-русски и подписывался под своими книгами: «Монах Восточной Церкви».

Происходило это в 1928–1929 годах.

Я впервые присутствовала на русской православной пасхальной службе в пасхальную ночь в православной церкви Святого Сергия. Мне это так понравилось, я была так сильно растрогана.

Это было, наверное, примерно так же, как и посланцы князя Владимира в стародавние времена. Я поняла, что мне необходимо поближе познакомиться и узнать эту Церковь, которая одновременно и древняя, но в то же время такая живая, где продолжила изучение протестантской теологии в Париже.

Этот приход ведь был создан отнюдь не французами. Он был создан молодыми русскими православными людьми. У меня было такое чувство, что они находились в состоянии поиска. Они искали ответ на вопрос, в чем был смысл их изгнания в Западную Европу. Каков был смысл их существования, их судьба?».

Революция в России становится надломом в развитии общественного сознания, и Г. Флоровский скажет об этом так: «Многим захотелось заново строить свою душу»[7].

4 июня 1928 года Владимир Лосский венчается митрополитом Евлогием в церкви Сергиевского подворья в день Св. Духа с Магдалиной Исаакиевной Шапиро. В их семье родится четверо детей: Николай, Иван, Мария и Екатерина.

В том же 1928 году основывает с Евграфом Ковалевским Православное братство имени Св. Фотия при Трехсвятительском подворье с целью утверждения православия во Франции. Приход начинают посещать и русские иммигранты, и представители французской интеллигенции.

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Да. Он был более связан с французской интеллигенцией, чем с русской иммиграцией. Это я могу утверждать по разным причинам. Мой отец считал, что Господь ему дал миссию. Он себя считал миссионером. И эта миссия заключалась в том, чтобы передать Западу, не по Достоевскому, а по Лосскому, то есть по-богословски, православие, свет православия, и многие, многие перешли в православие благодаря его книгам. Элизабет Берсигель была одна из тех, кто принял православие. Этот обряд крещения совершил отец Жиль, которого называли «монахом Восточной Церкви».

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«В это время я была по-прежнему студенткой и изучала протестантское богословие.

Но постепенно, все чаще, и чаще я приходила туда на воскресные богослужения. Я ходила в эту маленькую церковь, которая, кстати сказать, носила имя, то есть была поставлена под патронаж, Парижской святой Женевьевы. (Сан-Женевьев де Пари)».

Владимир Лосский был одним из тех, кто все это создавал. Когда он приехал в Париж, он прекрасно все понимал и знал заранее, что это древнейшая христианская земля и что по крайней мере здесь 1200 лет было православие.

Приход, который был организован молодыми русскими эмигрантами, назывался

Божией Матери «Всех Скорбящих Радости»

и Святой Женевьевы.

Женевьева – покровительница Парижа.

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Мой отец каждый день ходил к гробнице святой Женевьевы, так как мы жили рядом. Сразу же после войны он застроил себе кабинет прямо напротив этой церкви. И каждое утро, перед тем как сесть за письменный стол, ходил на гробницу святой Женевьевы».

Да, он был русским, но думал о Православной церкви, которая была бы не только русской, а всеобщей Церковью. Он был совершенно открыт по отношению к Западу, западной цивилизации и культуре, не противопоставляя себя ей, а, наоборот, был открыт по отношению к ней. Владимир Лосский поставит перед собой задачу: наладить диалог между Православной и Католической церковью. Эта религиозная тема станет темой его жизни, а не только темой мысли и нравственного чувства.

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Значит, миссия передать православие Западу. Это встреча Востока с Западом. И это ему удалось. И из-за этого его экуменистская[8] деятельность была такая активная. Например, в Англии проходили симпозиумы, и каждый год мы всей семьей туда ездили. Это сыграло важную роль для Англии. Там тоже много православных».

На протяжении двадцати лет после окончания Второй мировой войны в Англии происходил исключительно плодотворный диалог между православными и англиканцами.

Владимир Лосский играл в этом процессе очень важную роль. Он всегда приезжал туда с женой и детьми, потому что эти конгрессы Братства были почти семейными по своей атмосфере.

Многие туда приезжали целыми семьями. Доклады В. Лосского на многочисленных конференциях стали основами для статей, каждая из которых по своей глубине равна серьезной богословской работе, его вклад в православное богословие трудно переоценить.

Особый интерес вызывали его работы, затрагивающие тему мистики в восточном богословии.

Из доклада:

«Восточное предание никогда не проводило резкого различия между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью. Слова, сказанные сто лет назад великим православным богословом митрополитом Филаретом Московским, прекрасно выражают именно это положение: ”Необходимо, чтоб никакую, даже в тайне сокровенную премудрость мы не почитали для нас чуждою и до нас не принадлежащую, но со смирением устрояли ум к Божественному созерцанию и сердце – к небесным ощущениям»[9].

Владимир Лосский затронул необычную тему, очень интересную, которая позволяет человеку не только размышлять, но и прикоснуться к секретам, доступным лишь при интуитивном проникновении в сущность вещей.

Воскресенье, 16 июня 1940 года. Хроника

Владимир Лосский шел в направлении города Тулузы. На развилке двух дорог он остановился.

Мысль о семье, которая находилась в нескольких километрах от этого места, заставила его свернуть. Завтра он опять отправится в путь, но теперь уже искать своих детей и жену Мадлену. На этот раз это всего 100 км пешком.

Наконец он выспится на настоящей кровати, на белой простыне под одеялом, и маленький городок будет спать вместе с ним, а засыпая, он услышит только доносящийся издалека лай собак и бой башенных часов со старой площади.

Цитата:

«Бог творит мыслью, и эта мысль становится делом»[10].

Святой Иоанн Дамаскин

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Собственно говоря, он тем и известен, что написал труды о православном богословии. Но все эти труды по просьбе католических, протестантских, англиканских и философских друзей французов и англичан. Но он хотел только жизнь отдать изучению Средневековья, западного богословия и философии. И его главный труд, который сейчас переводится на русский язык в богословских кругах, его диссертация об отрицательном богословии и знании Бога у Майстера Экхарта, немецкого мистика. Поэтому он знал всех мыслителей 13–14 веков».

Понедельник, 17 июня 1940 года

Рано утром, попрощавшись с друзьями, Владимир сел на поезд, который после трех часов пути остановился на неопределенное время в маленьком городке в связи с авианалетом. Это был уже четвертый за день. Нервы у людей не выдерживали, они легко впадали в панику, и все это создавало напряженную обстановку в поезде.

Только поздно вечером поезд прибыл на маленькую станцию. Утомительное и долгое путешествие почти подходило к концу. Еще нужно было преодолеть 200 км. Владимир пытался уехать, но ни поезда, никакого другого транспорта не было.

Он опять решил идти пешком и в ближайшей деревне, уставший и голодный, остановился на ночлег. Кружка красного вина и ломоть белого хлеба, предложенные пожилым хозяином дома, сморили его, и он заснул крепким сном прямо во дворе под открытым небом, под слабым светом нарождавшейся луны.

Через несколько дней он найдет свою семью, а осенью вернется в Париж и вступит в ряды французского Сопротивления. Но об этом он еще ничего не знал.

Вторая мировая война была переломным моментом в истории Франции. Вступив в войну 3 сентября 1939 года, Франция, считавшаяся первоклассной военной державой, летом 1940 года неожиданно потерпела сокрушительное поражение от фашистских государств – Германии и Италии. Молниеносный разгром Франции потряс многих современников. Они чувствовали, что это не обычное военное поражение, а нечто большее: гибель Парижа, падение Франции, может быть, конец целой эпохи.

В том же сороковом году Анна Ахматова напишет:

И клонятся головы ниже, Как маятник ходит луна. Так вот – над погибшим Парижем Такая теперь тишина[11].

Илья Эренбург опубликовал роман «Падение Парижа»; о «падении Франции» писали все газеты.

В это время во Франции наравне с Французской коммунистической партией, действовавшей в подполье, возникли небольшие патриотические группы, руководимые интеллигенцией, офицерством, служащими. Сами их названия – «Комба» («Борьба»), «Либерасьон» («Освобождение»), «Ресистанс» («Сопротивление»), «Фран-Тирер» («Вольный стрелок») – указывали на то, что они намерены бороться за освобождение своей страны.

За пределами Франции к борьбе против оккупантов призывал генерал Шарль де Голль. Эмигрировав в Англию, он 18 июня 1940 года обратился по Лондонскому радио с призывом продолжать войну. Основанная им в Англии организация «Свободная Франция» вела патриотическую пропаганду и готовила вооруженные силы для освобождения страны.

Так началось движение Сопротивления, которое сыграло огромную роль в освобождении Франции и ее дальнейшей судьбе.

Владимир Лосский был одним из участников французского Сопротивления. Там он встретил своего давнего друга Угримова.

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«А он был начальником Сопротивления, этот Угримов. И вот, значит, мой отец привозил к нему летчиков – англичан, американцев, которые падали с парашютов. И мой отец сопровождал их туда. И таким образом принимал участие».

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«Мировая война стала ужасным испытанием. Как вы знаете, Франция была захвачена. И Лосского это очень тронуло. Может быть, вы прочитали его небольшую кни-

гу “Семь дней по дорогам Франции”. Он хотел вступить во французскую армию, но ему не удалось».

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Но его Господь Бог сохранил от того, чтоб оружие употреблять. Он хотел во французскую армию поступить, когда немцы наступали. Но его не взяли, потому что сердце слабое. А во-вторых, у него было четверо детей. Потому и не взяли. И тогда, когда немцы подходили к Парижу, он пошел и сказал: “Я хочу обязательно служить!”

“Идите на юг, идите дальше, на юг!” – и он так и пошел пешком по дорогам Франции».

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«А после войны мы вновь нашли друг друга. Мне прекрасно запомнилось на всю жизнь, как я первый раз отправилась в Париж. Вам же известно, что во время войны мы не могли ездить в Париж. С 1941 по 1945 год нам, жившим на востоке Франции, было очень трудно ездить в Париж. А после того, как было подписано перемирие, я смогла впервые вернуться в Париж. И я пошла проведать семью Лосских. И он мне показал и подарил свою книгу “Эссе о мистической теологии в Восточной Церкви”. Я могу вам ее показать. Вот эта книга».

«Элизабет и Андре Беар в знак дружеского уважения.

Владимир Лосский»

Вы знаете, по существу, эта книга – плод всего того, что он сделал. Это плод той проповеди, которую он совершал в католической среде. Вам известно, что он не проповедовал в православной среде».

Всю последующую жизнь Владимир Лосский будет активно заниматься преподавательской деятельностью,

так же, как Сергий Булгаков и Григорий Флоровский в Свято-Сергиевском институте.

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Да, интересная деталь, ни Флоровский, ни мой отец никогда ни в какой академии не учились. Оба они – любители, но известны тем, что открыли Святых Отцов всему православному миру».

Участие Владимира Лосского в борьбе против фашизма не прервало его богословских занятий и преподавательской деятельности.

С 1941 по 1942 год для группы католических богословов и философов, собиравшихся в доме Марселя Моро и составлявших круг учеников и сподвижников Этьена Жильсона, среди которых были Морис де Гандильяк, Луис Массиньон и Габриель Марсель, он готовил очерки православного богословия, ставшие основой для классического «Очерка мистического богословия Восточной Церкви», вышедшего в 1944 году. «Очерк» явился второй строгой работой на Западе после книги отца Сергия Булгакова «Православие», посвященной православному богословию.

ЭЛИЗАБЕТ БЕРСИГЕЛЬ (писательница, богослов, жена друга В. Лосского):

«Это его самая известная книга.

Вы знаете, что эта книга, по существу, на самом деле имела очень важное значение для православия, поскольку положила начало возрождению неопатристического движения».

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Ну, в ообщем, дело в том, что мой отец писал для французов, для западных людей. Это нужно иметь в виду. И когда это читаешь на русском языке, эти переводы!

Он никогда бы не согласился. И как говорил отец Иоанн Майндер: “Для русского нужно говорить иначе”».

Вторник, 18 июня 1940 года

Весь день моросил дождь. Серое низкое небо далеко простиралось над полями и уходило за горизонт черной грозовой полосой. Владимир продолжал путь. Неожиданно ему повезло.

В грузовике оказалось свободное место среди крестьян. Можно было немного расслабиться и ни о чем не думать тяжелом. Он нежно смотрел на малыша, спящего безмятежным сном на руках сидевшей рядом с ним деревенской девушки. Но оглушающий шум мотора приближающегося самолета возвращал в страшную действительность.

В его дневнике появится еще одна запись, размышление, смысл которого пройдет красной нитью через весь текст книги, позже написанной им.

«Итак, кто же сможет вытащить нас из этой катастрофы? Никто, кроме Бога. Только Бог. Связь наших ошибок уводит слишком далеко, чтобы подняться к самой первой ошибке людей. Но эта связь, эта горизонтальная линия истории была надломлена однажды, более 19 веков назад, одной вертикальной линией.

Бог стал человеком, сойдя в адскую бездну, чтобы помочь избежать этой связи бесконечных ошибок, чтобы поставить нас выше истории. Пересечение этих двух линий – крест. Принять нашу историческую катастрофу со всем ужасом, как крест, который нам предлагает Бог, – значит найти выход. Единственный путь – вертикальная линия. Это дорога к Богу»[12].

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Он вообще был скрытный человек. Его духовная жизнь была богатейшей, но непоказной. Он был очень скромный. Ничего не было в нем напоказ. И вот что замечательно в нем, – это смесь глубины духовной и веселости почти детской. Я вам говорила, мы играли с ним, вот тут, ряженые. Когда подросли, бывали у нас вечеринки. У нас был самый веселый дом в Париже. Именно потому, что был отец.

Он нас воспитывал строго, в таком рыцарском духе, так как мы из дворянской семьи. Дворянство – это значит ответственность, и ничего другого. Привилегии – это значит служить. И вот так я была воспитана, и мой брат тоже, и мои сестры. Нас было четверо. И отца мы очень уважали. У нас были прекрасные отношения».

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Гостеприимство у нас было русское, а у французов этого не найдешь. Значит, вокруг этого стола семейного я видела знаменитостей, которые теперь в энциклопедиях. И все эти знаменитые люди и богословы и философы… Я вспоминаю, например, Жан Валя. Очень крупный французский философ. Во всяком случае, и все эти люди его обожали. Видите, разные слои общества.

Среда, 19 июня 1940 года

Это был последний день пути, самый утомительный и долгий. В небольшом грузовике Владимир стоял в тесноте, держась за металлическую опору для тента, но он мог смотреть по сторонам, и это радовало взор. Вдалеке показался замок де Помпадур с большими круглыми башнями, которые то исчезали, то появлялись снова из-за высоких зеленых каштанов. Он представил себе пажей и придворных, снующих по двору замка, принцессу, сидящую за прялкой у окна, и Кота в сапогах в золотой карете. Это видение длилось всего лишь мгновение. Замок исчез за поворотом дороги.

Впереди – последние километры. Нужда, голод, жажда, жара и дождь, безысходность и надежда – все это сопровождало его эти семь дней и в конце пути превратилось в новое чувство, светлую грусть. Владимир оставит позади себя все трудности этого путешествия, но навсегда сохранит в памяти ностальгию по дорогам Франции, увенчав ее словами мудрого учителя к своим ученикам: «Лучше грустить, чем смеяться, ибо от грусти в глазах на сердце появляется радость».

В сентябре 1944 года почти вся Франция будет освобождена. Страна начнет возрождаться к новой жизни. И очень скоро Париж восстановит свой прежний облик.

«Кстати, почему Франция все еще продолжает стоять на первом плане в Европе… Бесспорно потому, что страна эта есть страна всегдашнего первого шага, первой пробы и первого почина идей» – это запись из дневника писателя Ф.М. Достоевского, датированная 1876 годом. Эти слова были актуальными и в послевоенные годы.

Владимир Лосский всю жизнь посвятил работе в области богословия, оставаясь одновременно преданным любимому Средневековью.

Внезапная болезнь сердца стала для него испытанием, но никто не мог упрекнуть его в чрезмерном унынии. Он никогда не жаловался, старался быть веселым, и только однажды его дочь Мария заметила что-то необъяснимое в его взгляде.

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«У меня такое воспоминание: блины… Я пригласила (тогда я была в университете студенткой) друзей. Блины напекла, массу, и мой отец сидел… Это было за месяц до его кончины. Я на него посмотрела и почувствовала. Я поняла потом. Некую отчужденность, которую я потом проанализировала. Как бы ожидание чего-то огромного, то есть Таинства смерти».

«На пути своего соединения с Богом человек не отстраняет от себя тварного, но собирает в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы был он в конце преображен благодатью»[13].

НИКОЛАЙ ЛОССКИЙ (сын В. Лосского):

«Он умер очень рано. Совсем молодым. Ему было всего 53 года. Он даже не достиг 54 лет. Он родился в июне, а скончался в феврале 1958 года».

Владимир Николаевич Лосский скончался 7 февраля 1958 года в Париже от сердечного приступа в день Григория Богослова. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Я ему сказала: “Хочешь выпить Салетской воды?”

Он сказал: “Да”.

Последнее, что он проглотил, была Салетская вода. Его напоила Божья Матерь, как пишет Оливье Клеман: “Vite et bien”. Красотой!

И тут началось паломничество. Весь Париж к нам пришел читать псалмы у его гроба.

Он такой был красивый на смертном одре. Мой отец не особенно был красивый, но, объективно говоря, он не считал себя красивым. Но на смертном одре! Боже!

Какой лик! Тут я поняла. Все это понимаешь гораздо позже. Когда человек умирает, то уже смотришь на него иначе, и я увидела прекрасный лик Божьего рыцаря, Божьего витязя».

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Оливье Клеман – его главный ученик, который много сделал после его кончины, чтобы издавались не только его книги, но и его лекции, которые он записывал».

Оливье Клеман родился на юге Франции и в детстве не был крещен. Он долго искал свой путь, в молодости активно занимался политикой (принимал участие в движении Сопротивления в годы Второй мировой войны). Потом стал интересоваться разными восточными религиями (индуизмом, буддизмом…). Движимый интересом к Востоку, Оливье Клеман познакомился с книгой Владимира Лосского «Очерк мистического богословия Восточной Церкви». Подружившись с самим В. Лосским в 1952 году, О. Клеман, тридцати лет, принял крещение в Православной церкви. До смерти В. Лосского О. Клеман был его самым одаренным учеником, по словам самого В. Лосского, и близким его другом.

МАРИЯ ЛОССКАЯ (дочь В. Лосского):

«Оливье Клеман, у которого тоже много юмора, хороший богослов, ученик моего отца, в 1956 году вместе с моим отцом и делегацией отправился в Москву по приглашению Патриарха Алексия Первого. Это было за два года до кончины моего отца. Я его провожала. И он мне говорит:

– Ты знаешь, у меня такое впечатление, что я иду к своей первой жене.

Когда я это рассказала своей сестре, она: “Почему не мать?”

Я ей сказала: “Извини, пожалуйста. Он сказал, к жене”.

Я потом подумала: почему к жене? Потому что был развод. Изгнание – это был развод.

Теперь я хочу вам прочесть письмо, которое он написал своему отцу в 1956 году, когда вернулся из России. Мой дядя это издал в “Минувшем” и назвал это “Встреча с русским народом”».

ПИСЬМО:

«Могу сказать с убеждением, русский народ совсем не похож ни на эмигрантов, ни на официальных “советчиков”.

Прибавлю еще тех, которые, попав на Запад, сразу теряют природный облик. Русский народ можно видеть только в России. Да и там еще, словами Тютчева, “не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный”.

Назвать русский народ богоносцем, как это сделал Достоевский, – оценка слишком категорическая и потому неверная, лишенная нюансов. Но верно, что этот народ отличается исключительно религиозной одаренностью, тесно связанной еще с чем-то, что можно назвать способностью страдания. Эта черта, не имеющая ничего общего с античным “аморфати” или с индусским бесчувственным принятием колеса жизни, есть положительное моральное свойство, какое-то природное христианство. Богословски нелепо даже, еретично, но иначе сказать не могу. Тут я понял почему, уезжая из России 34 года тому назад, чувствовал себя отверженным, лишенным чего-то существенного. То, что здесь дается “само” почти “естественно”, особенно в годы испытаний, кажется невероятным и непостижимым, когда отрываешься от корня, связывающего тебя с этим безответным народом, умеющим страдать без позы, без всякой задней мысли, без любования собой. Плоды этой глубокой черты и свойственной всем необесчеловеченным жителям СССР (а таких все же подавляющее большинство) проявляются, конечно, в церкви, в церковном народе.

Тут “русская тяжесть” преображается в нечто противоположное. Поразительна нездешняя легкость, окрыленность, свобода молитвы в этих переполненных до отказа храмах во время очень длинных, по четыре часа, богослужений, которые выстаиваешь, не замечая усталости, не отвлекаясь посторонними мыслями. Какая-то невероятная сила в этом молящемся народе. Я все время чувствовал стыд, какой-то комплекс неполноценности перед этими толпами простого народа. Накануне нашего отъезда служили для нас напутственный молебен в одной из пригородных церквей Москвы. Когда мы выходили из храма и усаживались в автомобили, простонародная толпа окружила нас, трогательно с нами прощаясь. Еще одна черта – теплота, приветливость и к этим “чужеземцам”, в которых признали “своих”. Автомобили увязали в ухабах, вечернее солнце освещало золотые главы церкви, звонили колокола, бабы кланялись в пояс и долго мы еще слышали за собой: “Прощайте, родимые, не забывайте нас. Прощайте! Приезжайте опять!”

Теперь из моего прекрасного далека вспоминаю о встрече с русским народом как о драгоценном духовном опыте. Жить и работать в России я не мог бы, даже и при ином режиме. Слишком сросся с Западом.

Но ведь и это русская черта – быть европейцем больше, чем другие европейцы. Свидетельство тому Петербург, Пушкин и вся дворянская культура двух столетий до катастрофы и новой “московской” Руси с ее азиатским коварством».

Владимир Николаевич Лосский – русский философ и православный богослов ХХ века. Имя этого человека для всего христианского мира стало символом современного православного богословия. Его творчество рассматривается как феномен продуктивного диалога в контексте «Восток – Запад» – важнейшей темы современности. Настоящий патриот, проживший большую часть своей жизни за границей, но как истинно русский человек никогда не забывал своей Родины и являлся сторонником сохранения канонических уз русской православной эмиграции с Матерью-Церковью.

Москва, 2005 г.

Баллада о полуволке

Л. Темнова-Зимина с В. Нечаевым у могилы И. Бунина. Кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Париж, 2005 г.

Нечаев Вадим Викторович родился 25 июня 1937 года в Ленинграде. Окончил отделение журналистики филологического факультета ЛГУ. Эмигрировал во Францию (1978), живет в Париже, где окончил аспирантуру славянского отделения Сорбонны (1982). Печатался как прозаик, публицист и критик в газете «Русская мысль» и в журналах «Эхо», «Континент», «Третья волна», «Время и мы». Автор нескольких книг, в их числе европейский бестселлер «Баллада о полуволке».

Каждому сценарию предшествует своя история

Сценарий «Баллада о полуволке» написан по повести писателя Вадима Нечаева. В 2005 году я была приглашена на проект документального фильма «Владимир Лосский» в качестве сценариста. Но прежде чем дать согласие продюсеру, мне пришлось не только изучить биографию Владимира Лосского, но и прочитать его работы. Одна из них – «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» – произвела на меня большое впечатление, и я согласилась. Фильм снимался в Париже. Мы посетили много исторических мест и познакомились с интересными людьми.

Самой яркой и незабываемой встречей стало знакомство с писателем Вадимом Нечаевым, которое состоялось в Париже возле русской православной церкви. Этот гостеприимный, добрый человек представил нас детям Владимира Лосского и рассказал много интересного, что пригодилось в дальнейшем для работы над фильмом. Мы вместе посетили кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где покоятся наши соотечественники, вынужденно покинувшие Россию в годы революции.

Среди этих могил была и могила Владимира Лосского. На этом кладбище похоронены многие известные люди, в том числе и кинорежиссер Андрей Тарковский. Мне, как кинематографисту, хотелось посетить его могилу.

Я купила две красные розы, но возложила возле его памятника только одну. Вторую розу я отдала Вадиму Нечаеву, когда он, проходя мимо могилы княгини Шаховской, остановился и стал мне рассказывать об этой милой русской женщине, эмигрантке, писательнице, с которой он дружил и которая ему помогала с французским языком в самые трудные первые годы его эмиграции. Красная роза на белой надгробной плите четко запечатлелась в моем сознании, и потом я еще долго вспоминала рассказы Вадима Нечаева, думала о судьбах наших русских людей, навсегда унесших с собой дух русской интеллигенции и благородства русских офицеров, беззаветно любивших свою Родину.

Покидая Францию, в самолете я нашла возле своего места посадочный талон с указанием даты, рейса и фамилии пассажира. Я с удивлением прочитала: «Наталья Шаховская». Это было совпадение: в тот же день, двумя часами раньше, на этом же самолете и на этом же месте прилетела в Париж, вероятно, родственница княгини Шаховской. Кто знает, может быть, в этом можно усмотреть приветствие от княгини, а может быть, таким образом она меня поблагодарила за цветок.

Я увозила с собой еще воспоминание о потрясающем рассказе Вадима Нечаева о том, как он писал свою повесть «Баллада о полуволке», которая стала европейским бестселлером, переведена на многие языки мира и принесла в конечном итоге ему писательский успех. «Я верил в Атака с самой первой строчки», – сказал мне Вадим и предложил написать сценарий для кинофильма.

Я написала этот сценарий с надеждой и большим желанием, чтобы этот фильм непременно состоялся и увидел бы свет.

Л. Темнова-Зимина

Баллада о полуволке

Сценарий полнометражного художественного приключенческого фильма для детей и взрослых по мотивам повести Вадима Нечаева «Пат и Пилаган»

Зимний безветренный день.

Возле здания школы дети играют в снежки. Два мальчика лет двенадцати выходят из двери здания, на которой крупно написано мелом: «ШКОЛА».

Это Пат и Вовка. Они идут вдоль берега залива (за кадром звучит разговор Пата и Вовки).

Вокруг пустынно, чисто, и взгляд свободно проникает через весь залив до самого горизонта.

Вдалеке стоят в ряд песчаные дюны заградительной цепью. За ними – лиственницы, сумрачные, с искривленными стволами, обрубленными ненастьем у верхушек. А дальше расстилается настоящая тайга.

ПАНОРАМА ТАЙГИ (С ВЕРТОЛЕТА).

Мелькают леса, темнеет воздух, скрипят и гнутся лиственницы, припадает к земле стланик, шевелятся и угрюмо шуршат дюны. Камера переходит на залив – туда, где он свободен ото льда.

Высокие волны набегают на берег и заливают все шипящей пеной.

Два мальчика с портфелями в руках (Пат и Вовка) быстро идут по дороге вдоль залива.

Пат, мальчик из племени нивхов, темноволосый, с приятным круглым лицом и раскосыми глазами.

Вовка – русский парнишка с большими синими глазами.

ПАТ

Как ты думаешь, земля живая?

ВОВКА

Не знаю. Наверное, мертвая.

ПАТ

Эх ты! Люди дышат, растения дышат, и земля дышит. Значит, она живая.

ВОВКА

(возражая)

Почему же мой дедушка, которому уже под восемьдесят, так не хочет умирать, если земля живая?

Постепенно поднимается ветер. Пат и Вовка прячут лица под мохнатыми шапками.

ПАТ

(натягивая шарф на подбородок)

Потому что он сильный и любит работать, а вот когда он ляжет на печку, тогда земля скажет: «Иди ко мне». Понял?

ВОВКА (добродушно)

Понял.

Вдали появляется окраина села.

ПАТ

Ты знаешь, в новом году я поеду на чхыф-лехерыд!

ВОВКА (удивленно)

Куда?

ПАТ (гордо)

У нас так праздник Медведя называется! И буду соревноваться в гонке на собаках.

ВОВКА

О! Как я тебе завидую, Пат! Возьми меня с собой. Я тебе не буду мешать.

ПАТ

Нельзя. Правила такие. И собакам тяжело двоих везти. Ты хороший друг и будешь хорошим зрителем.

ВОВКА

Буду за тебя болеть.

ПАТ (возбужденно)

А когда на чхыф-лехерыд убьют медведя, душа его отправится к сородичам в тайгу и расскажет, что наш народ его не обижал и мы их друзья.

ВОВКА (удивленно)

Какая же у медведя душа?

ПАТ

Ты совсем неграмотный! У каждого есть душа. Даже наш остров Сахалин и тот имеет душу. И когда душа теряется, то это самое большое горе, будь то человек, или зверь, или дерево. Мой отец говорит, что надо очень внимательно следить, чтоб не потерять душу.

Пат останавливается, бросает портфель в снег и начинает строить гримасы, изображая ужас.

ПАТ (гримасничая)

Потому что таким человеком овладевает тогда ужасная ненависть ко всему на земле. И даже умереть он не может спокойно.

Вовка поднимает портфель Пата и подает ему.

ВОВКА (сомневаясь)

Ты очень странно говоришь, Пат! Разве ты не слыхал учителя: есть предметы одушевленные и неодушевленные; море, камень, дерево, остров – предметы неодушевленные, а человек или волк – одушевленные. А душа – так это предрассудок!

Пат обиженно поджимает губы.

ПАТ

Я понял иначе учителя – что раньше все объясняли душой. А насчет всяких там предметов, это горожане придумали, которые природу не видят и не понимают.

Незаметно за разговором мальчики доходят до поселка. Останавливаются. Сильный ветер заставляет Пата развернуться так, чтобы свободно говорить.

ПАТ

(показывая рукой в сторону дряхлого дома)

Пойдем тут или обойдем этот дом? Не забоишься?

ВОВКА

А почему я должен бояться?

ПАТ (тихо)

Это дом, в котором давно-предавно жил шаман. Старики говорят, что там его дух и он может проснуться!

ВОВКА

(делая бесстрашный вид)

Я не боюсь! Пойдем мимо дома.

Мальчики молча медленно идут в направлении заснеженного дома шамана, возле которого гнется и скрипит старое дерево. В этот момент сумерки уже сгустились и ветер начал сильнее завывать. На лицах Пата и Вовки читается напряжение.

Проходя мимо, Пат всматривается в непонятный предмет, лежащий возле дряхлого крыльца.

ПАТ

Гляди-ка!

Друзья приближаются и видят: под крыльцом обросшего мхом дома сидит большая и грустная собака с длинной шерстью. Они смотрят на нее, она – на них. Пат и Вовка видят, как ее худые бока приподнимаются от каждого ее вздоха и под кожей выступают крепкие изогнутые ребра.

ПАТ (ласково)

Ты откуда, собака?

Собака жалобно смотрит на Пата и моргает слезящимися глазами.

Пат наклоняется и чешет у собаки между ушей.

По поведению собаки становится понятно, что у нее нет сил даже оскалиться и показать клыки.

ВОВКА

Она откуда-то пришла. Голодная, наверное.

(обращаясь к Пату)

У нас ничего от завтрака не осталось?

Пат расстегивает портфель и достает оттуда целлофановый пакетик, кладет перед собакой кусок белого хлеба с маслом и юколу (кусок вяленой рыбы) и вместе с Вовкой отходит в сторону. Собака потягивает носом, поглядывая то на хлеб, то на мальчишек, но с места не трогается.

ПАТ (тяжело вздыхая)

Я думаю, ее бил хозяин и она пришла из другой деревни.

ВОВКА

Пойдем домой. Она не будет при нас есть.

Пат и Вовка медленно уходят, оглядываясь. Собака провожает их взглядом. И только тогда, когда они почти доходят до конца дома, собака начинает есть.

ДОМ ПАТА

На пороге дома стоит Пат в заснеженной одежде.

ПАТ (громко)

Ытык, это я!

В комнате тишина. Пат сбросывает с себя пальто, валенки, берет в руки портфель и проходит в дальнюю комнату, где за столом при ярком освещении низкого самодельного абажура сидит сгорбленная старушка и ножом вырезает на деревянном ковше какие-то фигурки. Это бабушка Пата. Так как она не обращает внимания на Пата, понятно, что она плохо слышит. Пат подходит к столу и садится рядом со старушкой, которая замечает Пата и откладывает в сторону свою работу. Она встает из-за стола и выходит из комнаты.

Раздается грохот кухонной посуды. Пат берет в руки ковш, вертит его и смотрит на вырезанные знаки на изображенной лодочке.

Перед ним быстро пробегают воспоминания, когда он с отцом ходил на охоту на медведя.

«Ольховник, медведь, отец прицеливается, раздается выстрел, медведь убегает в ольховник, оставляя кровавый след на снегу. Неожиданно медведь выбегает из укрытия и бросается на отца.

Пат находится рядом. Он растерян, так как видит, что медведь треплет отца. Отец выхватывает из ножен охотничий нож и вонзает в медведя. Река по течению несет лодку, в которой сидит Пат и полулежит раненый отец».

ПАТ (вслух, шепотом)

Мой отец доблестный охотник.

Пат достает из портфеля учебник «Родная речь» и кладет его на стол.

В комнату входит бабушка с глубокой тарелкой в руках.

ПАТ

(бабушке громко)

Ытык на охоте?

БАБУШКА

На озере рыбачит.

Бабушка ставит миску на стол перед Патом.

Он начинает есть.

Бабушка принимается за резьбу ковша.

ПАТ (бабушке громко)

Я уже столько лет знаю русских, а понять их не могу. Их не тянет тайга, не умеют они и на оленях ездить, не складывают черепа убитых медведей в амбар, не верят в душу. И все же что-то в них такое есть, чего нам, нивхам, не хватает.

БАБУШКА

(приподнимая тяжелые веки узких глаз, взглянув на Пата)

Как не верят в душу? Не может быть! Вот у них какой большой народ, а нас осталась прямо горстка. И без них совсем бы мы померли от болезней.

НОЧЬ

Пат лежит на кровати. Не спит. Он смотрит в темноту и видит влажные глаза собаки. Пат представляет себе, как ломает деревья ветер, как ежится от холода эта собака.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром тихо)

Почему она вышла из леса? Или она заболела, или повздорила с вожаком стаи? Вот сейчас лежит у дома шамана и дремлет перед своей смертью. А может, в ней душа нашего дедушки плачет от голода?

Пат приподнимается на кровати и прислушивается. За окном слышится шуршанье. Пат встает с кровати и босиком подходит к окну.

Он видит, как отец подъезжает на лыжах к дому. Набоку у него висит холщовый мешок, из которого торчит рыба. Пат бежит в коридор к двери, чтобы встретить отца. Бабушка крепко спит в соседней комнате.

Дверь отворяется и на пороге появляется отец. Он держит в руках мешок с рыбой. Тусклый свет от лампочки в коридоре освещает улыбающееся лицо отца Пата.

ОТЕЦ ПАТА

(с гордостью)

Посмотри, сколько сегодня наловил!

Пат помогает отцу выложить рыбу в большой таз.

ПАТ

Батя, сегодня я видел собаку. Она лежит и не двигается с места, а в животе ее пусто. Дадим ей завтра немного твоей рыбы?

ОТЕЦ ПАТА

Вот почему ты не спишь!

УТРО СЛЕДУЩЕГО ДНЯ

В комнате, где спит Пат, звенит будильник. За окном еще темно. Стрелки показывают шесть часов утра.

УЛИЦА

По направлению к околице села, туда, где под крыльцом дома шамана одиноко лежит, умирая, приблудная собака, идут Пат с рыбой в руках и его отец.

У ДОМА ШАМАНА

Пат издалека видит, что собака лежит неподвижно. Он торопится к ней.

Подойдя поближе, он видит, что собака лежит с закрытыми глазами и нос ее покрылся инеем.

ПАТ

(наклоняясь к собаке)

Неужели умерла?

ОТЕЦ ПАТА

Нет. Она видит сны.

Пат кладет перед собакой рыбу. Собака открывает глаза и, с трудом приподнявшись, начинает с жадностью и урчанием есть.

Пат и отец наблюдают за ней.

Собака съедает все вместе с костями и поднимает голову вверх.

Раздается тихий вой. После этого собака подходит к Пату и ложится у его ног, уткнувшись мордой между валенок мальчика.

ОТЕЦ ПАТА

Знаешь что, не надо брать эту собаку. По-моему, она не собака. Она с большой земли прибежала по льду.

ПАТ

(присаживаясь на корточки, гладит собаку)

Что ты, Ытык! Я же хорошо вижу, что это собака. Неужели я бы не отличил собаку от несобаки?

ОТЕЦ ПАТА

(с усмешкой)

Ты хитрый, Пат, и все-таки не надо брать ее домой.

Пат продолжает сидеть на корточках перед собакой.

Отец замечает, что на глазах Пата появляются слезы.

ОТЕЦ ПАТА

(поднимая Пата с корточек)

Что с тобой? Ты никогда раньше не плакал!

ПАТ

Я представил себе, как она лежит мертвая на боку и как ее засыпает снегом и как (всхлипывая) душа дедушки, бездомная, бродит возле и высоким голосом стонет, не зная, куда же ей теперь переселиться.

Отец молча слушает, поглядывая на собаку, которая тихо лежит на снегу, не сходя с места. Отец смотрит на ее худое тело, свалявшуюся шерсть и в грустные до боли глаза.

ОТЕЦ ПАТА

(тихо)

Ну ладно. Потом ты сам увидишь, собака это или несобака. И воспитывай ее сам.

(после короткой паузы)

Надо собаке имя дать.

ПАТ

Я назову его Атак.

ОТЕЦ ПАТА

(смеется)

Почему Атак? Потому что на нивхском языке это означает «Дед»?

Пат вытирает слезы и улыбается. Отец разворачивается и направляется в сторону своего дома.

Пат идет за ним. Собака остается на месте. Пат оборачивается и зовет ее за собой жестом руки.

Собака встает и смотрит внимательно на Пата.

ПАТ

(кричит)

Атак, Атак, Атак!

Собака, услышав человеческий зов, срывается с места и медленно бежит к Пату.

ДОМ ПАТА

Пат выходит из дома с полной миской и идет к Атаку, который спит в специальном укрытии от ветра и снега, похожем на будку, но более просторном. Пат кормит Атака.

Далее кадр за кадром рассказывает, как Пат ухаживает за Атаком, причесывая ему шерсть и разговаривая с ним при этом. Атак благодарно лижет Пату руки и кладет морду ему на колени.

С каждым кадром чувствуется, что Атак преображается. Вот он уже учится бегать в упряжке.

Сначала один. Вот он уже стоит в полноценной упряжке рядом с лайками и ничуть не уступает им по уверенности. Единственное, чем он отличается, так это своими размерами. Он явно больше всех ростом.

УТРО – УЛИЦА

Отец Пата вместе с Патом запрягает упряжку. Атак лежит на снегу вдалеке.

ОТЕЦ ПАТА

Атак! Атак!

Атак смотрит на отца Пата, но не подходит к нему.

Отец делает к Атаку несколько шагов, но Атак отбегает на почтительное расстояние.

ОТЕЦ ПАТА

(Пату)

Приведи его! И сам поставь в упряжку.

(недовольно)

Одна морока с ним.

ПАТ

Атак, ко мне!

Атак, услышав голос Пата, подбегает к нему. Пат с легкостью ставит Атака в упряжку. Отец садится в нарты, взмахивает кнутом.

«Гой, Гой!» – раздается голос отца Пата над тайгой, и упряжка срывается с места. Атак, чтобы не дать себя сбить с ног, волей-неволей тоже бежит, но на повороте, когда остальные собаки замедляют бег, пес не успевает сообразить, натягивает сильно постромки, нарты едва не переварачиваются, и передовик (собака, бегущая впереди Атака), обернувшись, злобно хватает Атака за плечо. Атак не может стерпеть обиды, и все смешивается в кучу, и каюр. Отец Пата, ругаясь на чем свет стоит, начинает кнутом разнимать дерущихся собак.

ДОМ ПАТА

Отец, Пат и бабушка сидят за столом. Бабушка режет ножом ковш, Пат делает уроки, отец протыкает шилом кожаную шлейку для собак.

ОТЕЦ ПАТА

Уже месяц Атак учится ходить в упряжке.

ПАТ

(отвлекаясь от тетрадки)

Ты хочешь сказать, что он не научился?

ОТЕЦ ПАТА

Наоборот. Он очень сообразительный. Уже умеет спать под снегом и общаться с собаками.

ПАТ

(радостно)

А я что говорил! Он настоящая собака!

Отец смотрит на Пата и по его взгляду понятно, что он так не считает. Пат это понимает.

ПАНОРАМА ЗАСНЕЖЕННОЙ ДОЛИНЫ

Вдалеке появляется маленькая черная точка. Постепено она приближается, и уже отчетливо видна маленькая упряжка, оставляющая за собой длинный извилистый след. Над снегами раздается голос Пата. Он вместо каюра гонит собак. Упряжка мчится к поселку. На краю села стоят отец Пата и каюр по имени Урзюк.

УРЗЮК

(глядя на приближающуюся упряжку)

Опасная затея – приручать волка.

ОТЕЦ ПАТА

Я говорил Пату: «Зачем тебе понадобилось это? Разве мало собак в упряжке, а сколько их вообще в поселке?»

УРЗЮК

Дикость должна жить в дикости.

ОТЕЦ ПАТА

Он уже не такой дикий, каким был.

Каюр недоверчиво качает головой.

ТАМ ЖЕ

Пат отвязывает Атака из упряжки и берет из нарт портфель.

ПАТ

(каюру)

Спасибо, дядя Урзюк.

(гордо)

Видели, как мой Атак вел упряжку?

УРЗЮК

Видел. Хорошо. Только он не собака, и это опасно для собак.

ПАТ

(уверенно)

Он лучше, чем собака, умнее.

УРЗЮК

И хитрее…

Пат ничего не отвечает. Он уходит вместе с Атаком.

ПАТ

(на ходу отцу)

Я в школу.

Отец и Урзюк смотрят вслед Пату.

УРЗЮК

И что? Они вместе в школу пойдут?

ОТЕЦ ПАТА

Ничего нельзя поделать. Атак следует за ним везде.

ГЛАВНАЯ ПОСЕЛКОВАЯ УЛИЦА

Пат и Атак идут по главной улице села. Откуда ни возьмись появляется огромная свора собак со всего поселка и окружает их. Все собаки начинают злобно лаять, скулить и медленно подбираться к пришельцу из другого мира. Пат видит, что сильнее других ярится их вожак, большой пес, отмеченный, как наградами, множеством шрамов на груди и плечах. Атак отбегает в противоположную сторону от Пата, к большому дереву, и упирается в него спиной, и, когда один из псов кидается на Атака, он щелкает зубами, и пес отлетает с разодранным горлом. Пат, схватив ледяной ком снега, бросает в свору с криком «Пошли вон!», но собаки не реагируют, а, надрываясь в лае, пытаются зажать в кольцо Атака.

ПАТ

(кричит изо всех сил)

Ытык! Ытык! Ытык!

Через мгновение из-за поворота выбегает отец Пата с кнутом.

ОТЕЦ ПАТА

(грозно)

Олля, олля!

Собаки продолжают рычать и лаять, не обращая внимания на бегущего в их сторону человека. Отец Пата подбегает к своре и начинает направо и налево наносить удары по разъяренным собакам.

ОТЕЦ ПАТА

Ишь какие! Запах крови почуяли. Мести хотите! Олля, олля!

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ – ВОЗЛЕ ШКОЛЫ

Атак лежит на снегу напротив входа в школу. Ждет.

В КЛАССЕ

Пат и Вовка сидят за партой около окна. Пат поглядывает в окно. Учительница пишет у доски.

Раздается звонок с урока. Все дети сразу же выбегают из-за парт и припадают к окнам.

ДЕТИ

(по очереди выкрикивают реплики)

– Пат, покажи, где твой Атак?

– А правда, что он сегодня один против всех собак стоял?

– Он волк или собака?

Пат стоит на парте во весь рост и смотрит в окно.

Идет снег. Атак лежит, весь запорошенный снегом, похожий на маленький круглый сугроб с ушками.

ПАТ

Вон он, под фонарным столбом лежит!

Учительница тоже подходит к окну и смотрит туда, куда устремили свои взгляды дети.

УЧИТЕЛЬНИЦА

Пат, я слышала, ты приручил дикую собаку. Расскажи, нам это интересно.

Пат слезает с парты и садится на свое место. Дети обступают его.

ПАТ

И все-таки Атак когда-то знал человека. Уж слишком быстро, прямо на лету, привыкает он к новым законам. Но если это было, то было давно, и какая-то неизвестная сила, наверное, выкинула его из стойбища в дикую тайгу.

РЕПЛИКИ ДЕТЕЙ

– Может быть, это был голод?

– Может, лесной пожар, и все бежали от него по реке на лодках? И твоему Атаку пришлось стать волком.

ВОЗЛЕ ШКОЛЫ

Пат и Вовка выходят из здания школы. Навстречу им выпрыгивает из снега Атак и радостно бросается к ногам Пата. Атак, Пат и Вовка начинают играть и убегают все втроем от школы в сторону залива.

У ЗАЛИВА

Пат и Вовка идут вдоль залива. Атак бежит рядом. Мальчишки останавливаются и начинают спускаться к заливу, на ходу подбирая сухие ветки. Они подходят к месту, где недавно кто-то разжигал костер, и, разложив среди старых углей хворост, пытаются его поджечь. Несколько попыток, и пламя занимается. Пат и Вовка присаживаются на сухое бревно. Атак ложится у ног Пата.

ВОВКА

(глядя на Атака)

Конечно, собаке гораздо легче превратиться в волка, чем волку стать собакой.

ПАТ

Вот поэтому его так не любит и боится упряжка. Да и масть у него иная, непохожая на здешних. И крупнее он всех собак раза в полтора.

ВОВКА

Зато в поселке уже все знают про Атака. Вчера женщины бросали ему рыбу. Он не подпускает к себе. Дикий еще!

Пат гладит Атака возле ушей. Атак лежит и смотрит на огонь. Маленькие искорки отлетают от костра и исчезают в темноте.

ПАТ

Какой же он дикий? Он просто не хочет признавать ничьей власти.

ВОВКА

А что он больше всего любит?

ПАТ

(чешет за ухом Атака)

Он любит греться у костра.

Атак лежит неподвижно. В его осмысленных глазах отражается пламя, и кажется, будто он мечтает о чем-то.

ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ – ДОМ ПАТА В доме топится печь. Заслонка открыта, и свет от пламени падает на пол, на котором лежит Атак и смотрит на огонь. Пат сидит рядом на полу и читает книгу.

БАБУШКА

Отцу не понравится, что ты его сюда привел.

ПАТ

Там метель разыгралась.

БАБУШКА

Что с того? Как же другие собаки?

ПАТ

Он только отогреется немного.

Разговор прерывается, так как в дом входят отец Пата и каюр Урзюк.

ОТЕЦ ПАТА

(увидев Атака, хмурит брови)

А мы его там ищем!

Атак, услышав голос отца Пата, приподнимает голову, но тут же опускает ее обратно, так как рука мальчика лежит на его спине.

ОТЕЦ ПАТА

(Урзюку, указывая на сына)

С ним говори. Это его собака.

УРЗЮК

(переводя дыхание, почтительно)

Пат, одолжи Атака для упряжки. Председатель сельсовета заболел. Нужно в больницу за сто пятьдесят верст.

ПАТ

Зачем понадобился Атак? Разве мало в поселке других собак?

УРЗЮК

Атак – самая выносливая, стойкая и умная собака. Все каюры это признали.

ПАТ

Дядя Урзюк, а ты не боишься, что собаки не примут Атака. Ведь путь дальний! По тайге, через два водораздела.

УРЗЮК

Метель большая. Никакой лихой вертолет не рискнет лететь сюда. Спасать человека надо.

Пат тяжело вздыхает, встает, одевается и выходит вместе с Атаком на улицу.

ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ЧАС – ПОСЕЛКОВАЯ УЛИЦА – МЕТЕЛЬ

Под тусклым светом качающегося на ветру фонаря Пат впрягает в нарты Атака. Все собаки ведут себя спокойно. Атак послушно стоит в упряжке.

Из дома напротив несколько нивхов выносят больного председателя на руках и подходят к нартам, на которых лежит широкая медвежья шкура.

ТАМ ЖЕ

Урзюк, устроившись в нартах, готов отправиться в путь.

Он смотрит на Пата, который сидит на снегу перед Атаком, уткнувшись ему в голову.

ПАТ

(шепчет)

Будь осторожен, в пути может все случиться. Я буду тебя ждать.

УРЗЮК

(Пату)

Отпускай упряжку, Пат!

Атак успевает уткнуться своим холодным носом в щеку Пата, но, как только в воздухе слышится свист бича, он встает на свои крепкие ноги и застывает в напряжении вместе с другими собаками в ожидании гонки и уже не обращает внимания на Пата.

Не дождавшись, когда Пат отойдет подальше, каюр Урзюк вскрикивает: «Гой, гой!» – и упряжка срывается с места.

ТАЙГА – РАССВЕТ

По накатанной дороге, мимо затывших озер, сопок, поросших густым дремучим лесом, не сбавляя скорости, мчится упряжка. Над заснеженным пространством раздается резкий окрик каюра: «Гой, гой!». Атак за передовиком. Его глаза горят так, будто ничего для него не существует, кроме радости бега, напряжения мышц, воли и редких выкриков каюра.

ТИТР:

«ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ»

ДОМ ПАТА – НОЧЬ

Пат лежит на кровати и смотрит в окно, за которым медленно падает снег. Рядом с подушкой – ошейник Атака.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром)

Где ты, Атак? Как ты там?

Раздается скрип двери. В дом входит отец и начинает раздеваться. Пат встает и идет на кухню, подходит к ведру, черпает алюминиевой кружкой воду и пьет.

ОТЕЦ ПАТА

(глядя на Пата)

Опять не спишь! Спи, Пат. Сегодня Урзюк радировал, что довез председателя и отправляется в обратный путь. Все собаки живы. Так что и с Атаком все нормально.

УТРО – ШКОЛА – ПЕРЕМЕНА

В классе шумно. Дети бегают, разговаривают, играют, и только Пат стоит у окна. Вовка жует бутерброд, подходит к Пату и, молча раскрыв пакет, предлагает ему взять такой же бутерброд. Пат так же молча принимает угощение.

Пат и Вовка жуют бутерброды и смотрят в окно на улицу, где проезжает упряжка.

ВОВКА

Не вернулся еще твой Атак?

ПАТ

(невозмутимо)

Такой пес не пропадет, будь уверен!

Титр «ПРОШЛА НЕДЕЛЯ» на фоне бегущей упряжки, которой управляет каюр Урзюк.

Титр «ПРОШЛА ВТОРАЯ НЕДЕЛЯ» на фоне панорамы звездного неба, переходящей на снежную долину, затем – на маленький поселок вдалеке, приближаясь к крайнему дому, в окне которого горит свет, а на улице возле высокой ели стоит маленький хрупкий мальчик. Это Пат. Он упорно смотрит на дорогу и ждет, не раздастся ли скрип полозьев в ночи. Глубокая тишина вокруг, не скрипнет ветка, не гаркнет ворона спросонья, не свалится белка от внезапного испуга, и даже снег не сыплется на землю.

Пат внимательно слушает тишину. Вдруг вдали раздается лай собаки. Пат напрягается, прислушивается, – и снова тихо. Пат колеблется. Он оглядывается на окно своего дома, где видит бабушку. Он разворачивается и идет к дому, берется за ручку двери, мгновение стоит в задумчивости и возвращается обратно туда, откуда смотрел на дорогу. Он поднимает глаза к небу. Звезды мерцают в вышине ярким бриллиантовым светом, как бы подмигивая. Вокруг все спит: живое и неживое, и деревья, и пни, и гнилушки (кадры спящей природы).

ТАМ ЖЕ

Пат стоит, опустив голову, и, опершись спиной о ель, дремлет.

ДОМ ПАТА

У окна, отдернув занавеску, стоит отец Пата и смотрит на Пата. Бабушка сидит рядом.

БАБУШКА

Слишком рано умерла его мать, потому он такой и растет.

ОТЕЦ ПАТА

(раскуривая чубук)

И о чем он все думает? Не было у нас в роду таких задумчивых людей, да и зачем охотнику и каюру голову ломать, знай свое дело и не мешкай, когда нужно стрелять или перескакивать полынью, – для того ты и рожден.

БАБУШКА

Ничего, дай Бог, подрастет, – и тогда все образуется.

У ЕЛИ

Пат стоит у дерева. Неожиданно раздается какой-то шорох, и слышится Пату: «Гой! Гой!», «Чии, чии!». Он прислушивается, вглядываясь в темноту. Маленькая точка приближается, но Пат ее не видит, он только слышит раздающийся долгожданный окрик каюра. Улыбка появляется на лице Пата.

ДОРОГА К ПОСЕЛКУ

Среди спящей тайги летит упряжка по сонному миру: «Гой, гой!», «Чии, чии» – летит к человеческому жилью и долгожданному отдыху, под морозным небом и крупными звездами, летит во весь опор, и никто не ждет ее, кроме Пата.

ПОСЕЛОК

На повороте появляется крошечная упряжка. За ней – человек на лыжах. Упряжка растет на глазах, словно бы не бежит сюда, а просто яснеет воздух, ночь расступается, залегая по бокам дороги, расстояние тает, и прямо на Пата выносится во главе упряжки Атак, и за ней – каюр Урзюк. Пат смотрит на упряжку, протирает глаза. Он в недоумении. Вместо девяти собак в упряжке только три во главе с Атаком. Упряжка останавливается. Вид у Урзюка очень утомленный. По его вялым движениям видно, что он устал. Пат подбегает к Урзюку, который отвязывает Атака. Увидев Пата, Атак едва сдерживает свою радость.

ПАТ

Дядя Урзюк!

Урзюк машет рукой и продолжает отвязывать собак. Пат их гладит. Наконец Атак освобожден от ремней, он бросается к Пату, и Пат впервые в жизни слышит что-то похожее на лай, но это не лай.

ПАТ

Атак, ты лаешь?

Атак кладет лапы на грудь мальчика и лижет горячим языком, от которого исходит пар, щеку Пата.

ПАТ

(бормочет, тормошит Атака)

Ах ты разбойник!

(трет его уши)

Отощал, отощал, Атак!

Пат обращает внимание на Урзюка, который отходит от нарт и удаляется с двумя собаками в сторону противоположных домов. На его одежде Пат замечает запекшуюся кровь.

ПАТ

Дядя Урзюк! Что случилось? Где остальные собаки?

УРЗЮК

(оглядываясь, на ходу, исчезая в темноте)

Завтра расскажу. Надо собак кормить.

ДОМ ПАТА

Пат заходит в дом, берет миску с юколой (вяленой рыбой).

ВО ДВОРЕ

Пат выходит во двор, где его ждет Атак. Пат вываливает рыбу на снег перед Атаком, который начинает жадно есть.

ДОМ ПАТА

Пат заходит в дом вместе с Атаком. Он проводит собаку через комнату отца, который прикидывается спящим, кладет Атака рядом со своей постелью и тотчас засыпает.

СОН ПАТА

«Высокая-превысокая ель. Пат стоит у ее подножия. Перед ним – пустая лунная дорога, по ней несется крошечная упряжка, ближе, ближе, и вовсе это не упряжка, а тень от облака.

Он поворачивает к дому, смотрит, а дома нет. Только ветер – у-у! – скачет по верхушкам гнущихся деревьев. И снова мчится упряжка, ближе, ближе, а потом сворачивает в лес».

Пат вскакивает и видит лежащего рядом Атака.

Атак приподнимает голову, смотрит на испуганного Пата и тут же кладет голову обратно на пол.

Он смотрит на печку-буржуйку, в маленькое отверстие заслонки, через которое видно слабое затухающее пламя среди красных угольков. Атак закрывает глаза, засыпает.

СОН АТАКА

Атак видит себя щенком. Большое становище, дым костров, люди жарят мясо. Атак лежит на траве рядом со взрослой собакой, своей матерью. Она лижет его языком. Тепло, солнце отражается в глубокой реке, вдоль берега которой бежит Атак с матерью.

ДОМ ПАТА

Атак спит. Во сне его лапы дергаются, словно он бежит куда-то. Атак поскуливает. Пат просыпается и смотрит на спящего Атака, который издает звуки, похожие на плач. Пат опускает руку на спину Атака и гладит его.

ПАТ

Успокойся, ты дома.

СОН АТАКА

Пожар в тайге. Переполох среди людей. Слышится потрескивание горящих деревьев, невыносимый жар, люди бегут к реке, бросают в лодки свой скарб, одежду, припасы. Раздается плач детей и ругань мужчин. Маленький Атак ищет глазами свою мать. Он встревожен. Вдруг он ее замечает у самой воды. Вот они плывут на бревне, а вокруг все горит. Рядом плывут олени и волки и целая медвежья семья.

Сцены пожара сменяются картиной дремучего леса. Тишина. Атак лежит на поляне под ярким солнцем, и мать умывает его языком.

ДОМ ПАТА

Атак просыпается. Пат гладит его по спине.

ДЕНЬ – ДОМ СТАРЕЙШИНЫ НИВХОВ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

В центре небольшой комнаты на низком топчане сидит каюр Урзюк посреди охотников, причем почетное место возле него занимают старики, и неторопливо повествует.

УРЗЮК

Я боялся, как бы на спуске председателя не бросило наземь, но все обернулось удачно. Однако на обратном пути нас ожидала беда. Не чаял вернуться целехоньким домой, но лучше все по порядку.

Охотники внимательно слушают Урзюка, многие курят чубуки, под потолком стелется голубоватый табачный дым. Урзюк тоже достает из кармана свой чубук и раскуривает его. Отворяется дверь и на пороге появляется Пат с отцом. Они тихо здороваются, проходят вдоль стены и садятся среди охотников.

УРЗЮК

(затянувшись чубуком)

Метель, как назло, не утихала. Нарты уже были пустыми. И никакого груза, кроме юколы и консервов, у меня с собой не было.

ФЛЕШ-БЭК – ТАЙГА

По тайге среди сопок мчится упряжка. На крутом повороте опрокидывается. Урзюк поднимает нарты, затем дает немного отдохнуть собакам, которые зализывают разбитые лапы, – и снова в путь. Мчится упряжка, бегут собаки, оставляя на снегу следы с сукровицей.

ГОЛОС УРЗЮКА

(за кадром)

Три дня мы ехали не очень быстро и не очень медленно, но метель по-прежнему мела. Собаки слабели. Из-за каменистой и скользкой дороги у нескольких собак были разбиты лапы. На седьмые сутки мы сбились с пути и долго плутали по тайге.

ДОМ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

В печке горят дрова.

Пламя отбрасывает длинные тени охотников, и от движения огня тени качаются словно на ветру. Все внимательно слушают Урзюка.

УРЗЮК

И все время где-то поблизости слышался какой-то вой: то ли ветер, то ли волки…

(почти шепотом)

И плачет кто-то.

Старики многозначительно качают головами.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Пал-ызь! Больше некому.

КАЮР ЧУНЧУК

Рассердился хозяин гор.

УРЗЮК

(многозначительно) Этим плачем меня кто-то предостерегал.

ФЛЕШ-БЭК

ТАЙГА – титр «СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПУТИ» Урзюк сидит в нартах и управляет упряжкой. Метель разыгрывается все сильней. Скрип полозьев смешивается с воем ветра и жутким тихим плачем, раздающимся откуда-то издалека.

УРЗЮК

(оглядываясь по сторонам)

Гой! Гой! Пушистый Хвост, что же ты сбиваешься с дороги? Тоже мне вожак! Постарел ты, брат! Гой! Гой!

Неожиданно упряжка переворачивает нарты, и собаки начинают драться. Разгневанный от безысходности Урзюк хлыстом заставляет собак прекратить драку. И снова в путь.

ТИТР «ДВЕНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ПУТИ»

Собаки еле волокут упряжку по глубокому снегу, но Атак держится отлично. По его виду нельзя сказать, что он устал. Урзюк останавливает упряжку, раздает собакам рыбу. Собаки жадно едят. Урзюк стоит и прислушивается. Он слышит плач, переходящий в волчий вой, и этот звук раздается все ближе и ближе.

ДОЛИНА ВОДОРАЗДЕЛА

Упряжка во главе с Пушистым Хвостом преодолевает по льду водораздел.

ТАЙГА

Вот упряжка уже мчится по тайге среди редких высоких сосен.

УРЗЮК

Гой! Гой!

(оглядывается)

Урзюк замечает далеко позади какую-то тень, которая тут же исчезает.

УРЗЮК

Волки!

(испуганно)

Гой! Гой! Пушистый Хвост!

Урзюк управляет упряжкой, то и дело оглядываясь назад, где вдалеке мелькает то одна серая фигура, то две. Урзюк начинает сильнее гнать упряжку, так как вой волков уже слышен отчетливо, и не только позади, но и впереди.

УРЗЮК

(делая бесстрашный вид, взмахивая хлыстом)

Напрасно запугиваете! Урзюк – смелый каюр!

ДОМ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

Старики, каюры и охотники курят свои чубуки и с замиранием сердца слушают рассказ Урзюка.

УРЗЮК

Я решил остановиться на ночлег, так как и Буян, и Хмель, и Пушистый Хвост совсем ослабли. Да и другие собаки тоже, и лишь Атак – один из всех – сохранил бодрость.

Все посмотрели на Пата, который сидел с гордым видом за Атака.

ФЛЕШ-БЭК – ТАЙГА – СУМЕРКИ – НОЧЛЕГ

Упряжка останавливается. Урзюк прислушивается к волчьему вою.

Собаки начинают рычать. Атак стоит спокойно, не реагируя на вой.

ГОЛОС УРЗЮКА

(за кадром)

А когда вой чересчур усиливался, все собаки настораживались, и только Атак ничуть не волновался. Точно ему все равно, волки то воют или ветер свистит.

Атак стоит в упряжке. Он поднимает морду и начинает водить носом, втягивая воздух ноздрями. Собаки испуганно переминаются с ноги на ногу и сбиваются в кучу. Атак морщится, будто от собачьего испуга. Урзюк вылезает из нарт и начинает освобождать собак от ремней. Затем он кормит их юколой и принимается из ветвей сооружать нечто вроде насеста. Когда постройка готова, Урзюк забрасывает туда пропитание и принимается таскать сухостой, ветки, рубить дрова. Разжигает костер. Собаки, сбившись в кучу, стоят и слушают ветер и звуки тайги. Урзюк заряжает ружье, ставит его на предохранитель, достает из мешка флягу со спиртом и выпивает немного. Вой усиливается. Собаки нервничают. Атак спокойно лежит на снегу. Вдалеке отчетливо видны силуэты волков, которые стоят на определенном расстоянии, опасаясь огня.

Урзюк не видит стаи, так как сумерки мгновенно сменяются таежной ночью. Урзюк сидит у костра и вслушивается в темноту, которая наполнена воем со всех сторон, упрямым, тоскливым воем.

Вдруг вой стихает в одно мгновение, точно по приказу. Мертвая тишина заставляет Урзюка встать, он переводит дыхание и смотрит на насторожившихся собак.

УРЗЮК

(собакам)

Авось нелегкая пронесет, авось стая другую добычу учует.

Урзюк медленно отходит от костра, вынимает из нарт спальный мешок, разворачивает его, залезает внутрь, а ружье и топорик присосеживает рядом.

Урзюк лежит и борется со сном, вслушиваясь и вглядываясь в темноту, но не справляется и засыпает.

ТАМ ЖЕ

Урзюк спит возле угасающего костра, собаки не спят. Сбившись в кучу, они оглядываются по сторонам, нюхая холодный воздух и подбадривая себя негромким тявканьем, иногда похожим на человеческую речь.

СОБАКИ

– Пусть только сунутся.

– Мы им зададим жару.

– Жила слаба.

– Смелые только в стае.

– Волк против овец, а против нас и сам овца.

Собаки вглядываются в темноту. Все ближе к костру подвигаются серые тени, и то один волк выбежит из чащи, то другой, и тотчас исчезнет. Костер постепенно догорает, меркнут языки пламени, и кое-где вьется лишь горячий и едкий дым. Урзюк спит.

ТАМ ЖЕ

Волки приближаются к затухающему костру. Собаки, изменив поведение, вдруг выстраиваются в ряд, готовясь к отчаянной борьбе не на жизнь, а на смерть. Атак отходит от собак и занимает самую выгодную позицию между костром и спящим Урзюком.

ТАМ ЖЕ

Урзюк просыпается от ужасного визга, воя и рычания. Он быстро выбирается из спального мешка и видит, что на каждой собаке по три-четыре волка. Сообразив, в чем дело, Урзюк бросает шипящую головню в самую кучу, но это не приносит никаких результатов. Драку остановить невозможно, но Урзюк продолжает швырять охваченные огнем ветки одну за другой, но это так же бесполезно, как водой из ведер заливать пожар в знойный день.

Урзюк видит, как снег темнеет от крови и что его собака Пушистый Хвост уже не может двигаться. У нее перегрызены задние лапы, но она тем не менее с прежней ожесточенностью продолжает обороняться. Урзюк, издав протяжный стон, похожий на вой, хватает ружье и спешит к Пушистому Хвосту, которого окружили волки. Он подносит к лицу ружье и, когда в отблесках огня на линии прицела появляется волчья морда, выстреливает.

Волк переворачивается и затихает. Таким же образом Урзюк убивает еще двух, но, как ни странно, это не не пугает стаю. Схватка достигает того накала, когда дерущимися движет одна неутолимая жажда победы. Урзюк видит, как Пушистый Хвост исчезает в клубке тел, и спустя минуту он уже мертвый лежит с красной раной на горле. Драка продолжается. Собак остается все меньше; каюр хватает в одну руку палку, в другую – топор – и бросается в самую гущу. Волчьи клыки вонзаются в его ногу, но он не чувствует боли, колошматя палкой налево и направо.

Волки, взвизгивая, уклоняются от ударов. Урзюк поднимает горящее бревно и бросает в них.

И вдруг становится тихо, пусто, волки точно растворяются в тайге. На площадке валяется несколько рыбьих костей, и среди мертвых тел, облизывая раны и поскуливая, топчутся всего две собаки из упряжки – Буян и Хмель.

Урзюк оглядывается по сторонам и замечает Атака, который, оказывается, все время стоял в небольшом отдалении, не вмешиваясь в свалку, и теперь как ни в чем не бывало подходит к костру, брезгливо обнюхивает остатки припасов и хладнокровно смотрит в глаза человеку.

УРЗЮК

(сплевывая в сторону от негодования)

Тьфу!

Урзюк, уставший и ослабевший, машет на Атака вялой рукой.

Атак не двигается и никак не отвечает, продолжая смотреть настойчиво Урзюку в глаза, без попыток к самооправданию или извинению, словно считает себя ни в чем не виноватым.

Урзюк подходит к Пушистому Хвосту, берет его безжизненное тело на руки, садится на колени и смотрит на него.

УРЗЮК

(чуть не плача) Эх, старею я, видно! Прости меня, Пушистый Хвост.

Урзюк поднимает глаза и встречается взглядом с Атаком. Урзюк с презрением смотрит на него.

Две уцелевшие собаки, Буян и Хмель, тоже, заметив Атака, здорового и довольного, направляются к нему. Хмель осторожно подкрадывается к Атаку и что есть силы цапает его за плечо.

Атак не вступает в драку. Слегка огрызнувшись, он приближается к Урзюку и начинает тереться об его ногу и заглядывать ему в глаза.

Атак издает странный звук: то ли поскуливает, то ли потявкивает. Урзюк смотрит в глаза Атаку как завороженный. Ему слышится тихий голос.

ГОЛОС АТАКА

Я не презренный трус!

У Урзюка начинает кружиться голова и ослабевает зрение. Он напуган. Урзюк бросает палку в Атака, но тот успевает увернуться и продолжает смотреть Урзюку в глаза, глядит с усилием. Чуть ли не с тоской, пытаясь преодолеть рубеж немоты, чтобы передать свою «истину», поделиться своей «правдой жизни», о которой никто не догадывается; и от чрезмерного напряжения у него клокочет что-то в горле, и вырывается не то лай, не то вой – что-то смешанное.

АТАК

(кричит)

Аух! Аух! Ау-ух! Ау-ухр!

УРЗЮК

(зло, угрожая палкой)

Замолчи, Атак! Замолчи, псина! Не могу я понять, хоть убей, о чем ты воешь.

АТАК

Аух! Аухр!

Хмель и Буян подбегают к Атаку, но Урзюк отгоняет их.

УРЗЮК

(собакам)

Беситься уже бесполезно: что было, то было, разберемся после.

Урзюк отворачивается со скукой. Атак, опустив голову, понуро бредет на прежнее место с горемычным достоинством и глухим разочарованием в человеке, машинально разгребает снег и устраивается на лежку.

ДОМ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

Охотники и старики сидят с задумчивыми лицами.

УРЗЮК

Утром я поставил Атака в упряжку вместо передовика и мы уже мчались без остановок.

ОХОТНИКИ

– Надо было убить Атака за трусость.

– Нельзя было прощать его.

УРЗЮК

Я не простил его, но путь был дальний, и он мог еще пригодиться и послужить. Атак в последний день пути один тащил нарты, потому что Хмель и Буян уже ни на что не годились и спустя час выбились бы из сил.

Охотники и старики начинают шуметь, переговариваясь друг с другом. Отец Пата и Пат сидят молча.

ОХОТНИКИ

(выкрикивают)

– Нет оправдания Атаку!

– Он виновен!

– Пес не выполнил первоочередного долга!

КАЮР ЧУНЧУК Он не встал в бою рядом с собратьями!

Урзюк приминает пальцами табак и закуривает. Все смотрят на стариков, которые словно по команде поворачивают свои морщинистые лица к Пату, и мальчик твердо встречает их взгляд. Старики начинают шушукаться между собой, лопотать, примешивая старинные непонятные слова, махать руками, выражая крайнее свое негодование, осуждая тем Атака, и Пата, и отца Пата, Леонида Вытхуна. Вдруг самый старший, дряхлый старик лет под сто, прикрикивает на других стариков, как на подростков. Это Древний Глаз.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

(важно)

Мой род Мыбинг, что значит «на реке живущие». Мой род не помнит, чтоб пилаган – собака-полуволк, какая бы она ни была большая, вела себя на манер волка, с таким же коварством. Не слышал я об этом ни от своего отца, ни от своего деда, чтобы в разгар боя пес ушел в сторону и хитрил, как рысь или ласка, и это неспроста, в этом есть знак пал-ызя…

ПАТ

(робко)

Не существует никакого пал-ызя.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

(строго Пату)

Цыц! Слушай мудрых, в этом есть знак, что пилаган – собака-полуволк – предвещает нам милк – болезнь или кинр – смерть, и потому он не может больше жить в поселке, и я приговариваю его в жертву медведю во время ближайшего чхыф-лехерыд.

Старики и охотники одобрительно переговариваются.

Пат не смущается, ждет, пока установится тишина. Он ставит под ноги ящик и встает на него.

ПАТ

(обращаясь к Древнему Глазу)

Мудрый старик, глава рода Мыбинг! Я внимательно тебя выслушал, и, конечно, не подобает мне, мальчику из не менее древнего рода Хыбегнунг, перечить тебе, но я хочу сказать свое слово. Я подобрал пилагана, когда замерзают ручьи, умирающим под крыльцом прежнего дома шаманов, которых, как ты знаешь, уже не существует в нашей жизни.

Старик морщится, но слушает.

ПАТ

Пилаган умирал от голода, и я взял его к себе в дом, и долгими неделями отец и я ухаживали за ним и поставили на ноги.

Отец Пата смотрит на сына с восхищением.

ПАТ

А скольких трудов стоило его приучить и ходить в упряжке, и ладить с собаками, и слушаться человеческого голоса. Не буду хвастаться, но пилаган стал стоящей ездовой собакой, и таких сильных, умных и сообразительных, как он, не найдется в поселке.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Все это так, но нам нужны проверенные и послушные собаки.

ПАТ

Атак может дать прекрасное потомство для наших упряжек.

Охотники начинают шуметь.

ПАТ

И еще одно я скажу в защиту Атака: представь себе, Древний Глаз, человека, который вырос в лесу, в одиночестве, и случайно, уже повзрослев, попал к нам в поселок. Разве легко ему было бы привыкнуть к нашим обычаям и порядкам?

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Это его не оправдывает. Нам нужны безукоризненные собаки, пусть даже они глупые.

ПАТ

Я не хочу обидеть Древнего Глаза и наших старейшин, но вспомните, что сам глава рода Мыбинг в двенадцать лет ходил на медведя с луком и как равный говорил со стариками на советах. Я никого не хочу обидеть, но пилагана по имени Атак я не уступлю, и это говорю я, последний из рода Хыбегнунг, перед лицом мертвых предков, я – Пат!

Пат сходит с ящика на пол, разворачивается и идет к двери, поглядывая на охотников, ожидая, что его кто-нибудь поддержит и вернет, но никто не окликает его, и Древний Глаз молчит тоже. Пат выходит из дома.

УЛИЦА – ДЕНЬ

Пат выходит из дома Древнего Глаза.

Около крыльца сидит Атак.

Увидев Пата, Атак вскакивает. Появляется Вовка.

ВОВКА

(радостно)

Привет!

Вовка замечает, что Пат расстроен.

ПАТ

(грустно)

Привет.

Пат и Вовка проходят мимо молодых женщин, которые заняты тем, что обрезают нижние еловые ветки у дерева до верхней развилки.

ПАТ

(указывая взглядом на женщин)

Видишь, уже готовятся к празднику Медведя! Завтра будут украшать «две руки» священными стружками «пау».

ВОВКА

(с любопытством)

Какие две руки?

ПАТ

Елки, которые имеют раздвоенную верхушку. Обычай такой!

Пат и Вовка останавливаются. Атак начинает играть со снегом.

ВОВКА

Так что с того? Пусть украшают!

У Пата на глазах появляются слезы, но он их сдерживает, отвернувшись от Вовки.

ПАТ

А то, что Древний Глаз приговорил Атака к смерти. Он должен будет сразиться с медведем. Медведь его задерет, так как он сильней Атака, а медведя потом убьют. Так требует закон предков.

ВОВКА

Ты отдашь им Атака?

ПАТ

(твердо, лаская Атака)

Никогда не отдам.

ВЕЧЕР – ДОМ ПАТА

Бабушка Пата режет ножом ковш, отец собирается на охоту: достает нож, выкладывает на скамейку коробочку с пулями, берет в руки ружье. Пат стоит у окна и смотрит в темноту.

ОТЕЦ ПАТА

(обращаясь к Пату)

Сегодня в ночь ухожу с бригадой охотиться на тюленей. Остаешься за старшего. Атака к дому не приучай, пусть с собаками ночует.

ПАТ

Нельзя Атака убивать. Я не отдам его!

ОТЕЦ ПАТА

Мне самому его жаль, но таков закон предков.

Пат смотрит на отца, и по выражению лица Пата понятно, что он не согласен.

ПАТ

Это пережитки прошлого, а не закон.

ОТЕЦ ПАТА

Придется смириться, не то будем прокляты. И больше не говори мне об Атаке. У каждого свой путь. Иди лучше покорми собак.

Пат набрасывает на себя полушубок и выходит во двор, туда, где, свернувшись калачиком, в снегу спят собаки. Он отодвигает тяжелую дверь сарая, достает оттуда юколу и начинает кормить собак. Пат стоит на ветру и смотрит, как они едят.

Открывается дверь и на пороге появляется отец в полной готовности к охоте.

НОЧЬ – ДОМ ПАТА

Бабушка лежит на кровати и крепко спит. Пат встает, одевает на босые ноги валенки, набрасывает на себя полушубок и выходит из дома.

ВО ДВОРЕ

Пат стоит во дворе и тихо посвистывает.

На этот свист прибегает Атак, запорошенный снегом.

ДОМ ПАТА

На кровати лежит Пат, рядом с кроватью, на полу, – Атак. Пат свешивает свою руку вниз, дотрагивается до Атака и гладит его по шерсти. Постепенно движения Пата замедляются. Он засыпает. Атак тоже закрывает глаза. За окном слышится вой ветра, похожий на волчий вой.

ВТОРОЙ СОН АТАКА

Атаку снится нора, в которую вдруг приходит мать. Она не одна. Она приводит волка, который ведет себя дружелюбно. Несмотря на то что Атак рычит, ощетинивается, волк не обращает внимания на Атака. Атаку снится, что волк водит его на охоту, терпеливо учит выслеживать белку, отгонять от стада оленя, обходить капканы и не вступать в спор с рысью. Снится Атаку и волчья стая, где они вместе с матерью бегут от амбара к лесу, а за ними гонятся люди. Снится драка с собаками.

ДОМ ПАТА

Атак спит и бредит. Пат гладит Атака, пытаясь разбудить, так как Атак начинает скулить, будто плакать.

ПАТ

(шепотом)

Атак! Атак!

Атак просыпается, смотрит на Пата, встает и ложится посреди комнаты, вытянувшись, как струна.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СНА АТАКА

Атаку снится, как он вместе со своей матерью и волком бежит по тайге в поисках пищи. Вот волк останавливается, обнюхивает кусты, копает возле них. Он добирается до корней этих кустов и начинает их грызть. Так Атак учится добывать себе пищу в лесу.

Атак видит, как они всей стаей выбегают из амбара и бегут прочь, как блестят ружья и как начинается стрельба. Волки, один за другим, замертво падают на снег. Атаку снится, что он быстро бежит по тайге и вдруг выбегает из леса к замерзшему водоему и в отчаянии, спасаясь от преследования, перебегает по льду через пролив на остров. Он бежит без остановок совсем один, сам не зная куда, и наконец, обессиленный, прячется под крыльцом дряхлого и дружелюбного дома. Он видит во сне лицо Пата и хлеб с маслом.

ДОМ ПАТА

Атак стоит перед дверью и лапой скребется в дверь.

Бабушка, шаркая ногами по полу, подходит к двери и выпускает Атака на улицу. Пат спит.

ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ

ДВОР ВОЗЛЕ ДОМА ПАТА – УТРО

Пат выходит из дома с портфелем в руке.

За ним следом – бабушка.

ПАТ

(зовет)

Атак! Атак!

На его оклик никто не прибегает. Пат подходит к нартам, возле которых лежат другие собаки, гладит их. Среди них Атака нет.

БАБУШКА

Пат, в школу опоздаешь!

Пат машет бабушке рукой и быстрым шагом уходит со двора.

ШКОЛА – ПЕРЕМЕНА

Пат и Вовка выходят из класса и идут по коридору в толпе учеников. Они направляются в раздевалку и начинают надевать пальто.

ВОВКА

Останешься после уроков? Сегодня репетиция хора будет.

ПАТ

Сегодня не смогу.

ВОВКА

Нехорошо, Пат. Ты как-то отодвинулся ото всех, а значит, ты уважаешь только самого себя.

ПАТ

Это неправда. Просто на моих плечах много заботы. Отец ушел на тюленей.

Пат и Вовка выходят из школы. Пат смотрит на то место под фонарным столбом, где обычно лежал Атак. Там никого нет. Пат и Вовка идут в сторону залива.

ВОВКА

(с интересом)

Как поживает Атак? Отчего его нигде не видно? С ним что-нибудь неладное?

ПАТ

Не могу догадаться, в чем причина. У него глаза стали тоскливые, спит плохо. Часто в лесу пропадает и возвращается оттуда похудевший, израненный, отлежится – и обратно в лес.

ВОВКА

Может, чувствует приближение праздника Медведя?

Пат тяжело вздыхает.

ВЕЧЕР – СУМЕРКИ

Пат стоит на улице около дома, смотрит в сторону леса.

ПАТ

(зовет)

Атак! Атак!

Тишина, и только эхо раздается вдалеке: «Атааак! Атааак!»

ПОСЕЛКОВАЯ УЛИЦА

Пат подходит к дому Древнего Глаза.

ДОМ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

В комнате на лежанке сидит Древний Глаз и курит чубук. Перед ним стоит Пат.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

(поглядывая на Пата)

Не знаем, никто из нас не видел пилагана.

(после паузы)

Хорошо ли ты искал его?

ПАТ

Я обшарил все дворы, все просеки и поляны и нигде не нашел его.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Пал-ызь не будет жить возле людей, Пал-ызь тайга любит.

ПАТ

Какой пал-ызь, Древний Глаз! Атак – собака, умная, хорошая. Я ее хозяин, я лучше вас знаю свою собаку.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Умная, хорошая, помнит добро и человека не предает.

Древний Глаз берет в руки бубен и бьет в него три раза, после чего огонь в очаге вздымается вверх и тут же затухает, словно его залили водой.

Серый густой дым заполняет дом и через мгновение рассеивается, образуя странные фигурки в туманной массе.

Пат испуганно смотрит на Древнего Глаза.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

(откладывая бубен в сторону)

В пилагана вселился злой дух и управляет его душой и разумом, и только пал-ызь теперь ему хозяин.

ТАЙГА – ДЕНЬ

По тайге вдоль незамерзающего ручья на лыжах идет Пат с ружьем за плечами. Он останавливается и, приложив ко рту лодони, зовет Атака.

ПАТ

Атак! Атак!

В ответ раздается долгое эхо: «Атааак. Атааак!».

Пат стоит и слушает тишину: где-то скрипит дерево, где-то стучит дятел, где-то ветер шуршит ветками елей и сосен. Неожиданно сверху на Пата падает ком снега. Немного испугавшись, Пат хватается за ружье, поднимает глаза и видит, как белка скачет с ветки на ветку.

Пат успакаивается. Он вглядывается в даль и видит заброшенную покосившуюся охотничью сторожку.

ОХОТНИЧЬЯ СТОРОЖКА

Пат ходит по пустой холодной сторожке. Он оглядывает помещение и видит на полу у двери оборванную веревку и клок собачьей шерсти.

Пат наклоняется, берет в руки веревку, клок шерсти, рассматривает находку несколько секунд и, окончательно убедившись, что это шерсть Атака, присев на лавку, начинает горько плакать.

ДОМ ПАТА – ВЕЧЕР

Пат сидит за столом. Кашляет. Перед ним лежат открытая тетрадь и учебник. Бабушка ставит перед Патом кружку горячего напитка. Хлопочет на кухне. Отец Пата сидит напротив и ест.

ОТЕЦ ПАТА

Хорошая была охота!

Пат равнодушно смотрит в пустоту.

ОТЕЦ ПАТА

Не слушаешь! Все об Атаке думаешь. Пей горячую калину, а то окончательно заболеешь!

(поглядывая на Пата)

В тайгу ходил Атака искать?

ПАТ

Неужели он исчез навсегда?

Раздается стук в дверь и на пороге появляется Урзюк.

ТАМ ЖЕ

Пат, отец Пата и Урзюк сидят за столом. Бабушка сидит в сторонке и чистит шкуркой деревянный ковш.

УРЗЮК

(Пату)

Я вчера в городе был. Говорили люди, что видели там собаку, похожую на Атака.

ПАТ

(оживленно)

Расскажи, дядя Урзюк!

УРЗЮК

Видели его то на буровой скважине Моисеева, где он прожил неделю, то в геофизической партии; у сейсмологов побыл недолго и убежал.

Пат слушает с замиранием сердца.

ПАТ

(настойчиво)

Что еще говорили люди?

УРЗЮК

Больше ничего не говорили. Я по приметам понял, что это Атак был.

ОТЕЦ ПАТА

Прежнего хозяина ищет…

(Пату)

Хозяина своего детства.

ПАТ

Он меня ищет!

ОТЕЦ ПАТА

Зачем тогда он от тебя убежал?

ПАТ

(глядя на Урзюка)

Он не от меня убежал, а от смерти своей.

ШКОЛА

Ученики сидят за партами и пишут. На последней парте – Пат. Кашляет. Учительница у доски пишет уравнения. Наверху крупная надпись: «Контрольная работа». Пат аккуратно выводит буквы на листке, вырванном из тетрадки. Он пишет письмо.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром)

Уважаемая редакция! Я, Петр Вытхун, сын известного каюра и охотника из рода Хыбегнунг, живу в нивхском поселке Луньво. Я уже много раз ходил на охоту: и на соболя, и на тюленя, и на выдру.

Далее текст накладывается на кадры из теперешней бродячей жизни Атака: вот он побирается у магазина, получает нагоняй на рынке, чуть не попадает под машину, бредет голодный вдоль трассы, спит на горячем водосточном люке, какая-то женщина кормит его на улице; сидит на взлетной полосе около самолета. Механики поднимаются на борт.

Самолет взлетает. Атак просыпается в салоне самолета и смотрит в иллюминатор. Он видит близкий лес, ленту реки и начинает метаться по пустому салону, в который из кабины управления самолетом выходит светловолосый парень, пилот, и обнаруживает метущегося Атака.

Атак лежит в салоне самолета, перед ним – открытая банка тушенки, рядом стоит пилот. Самолет возвращается обратно, и, как только Атак доходит вместе с летчиками до конца трапа, он оживляется. Почуяв под собой привычную почву и до бестолковости обрадовавшись запаху снега, сараев, гравия, прошлогодней травы, он носится туда-сюда кругами и даже позволяет командиру, чужому человеку, погладить себя по шерсти.

ТЕКСТ ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ Полгода назад я подобрал умирающего от голода пса (а может быть, бывшего волка), которого назвал Атак.

Я выходил и воспитал из него хорошую упряжковую собаку. Он очень большой, с коричневыми пятнами по всему телу, и никогда не лает. У него серьезный и странный характер.

Недавно Атак сбежал, и, как я думаю, потому, что догадался (неизвестно, конечно, как), что старики хотят принести его в жертву медведю. Был у нас такой древний обычай.

Теперь это не делается, но старики считают, что Атак крупно провинился: когда волки набросились на упряжку каюра Урзюка, пес не вмешался и отошел в сторону. Но это оттого, что он еще не успел стать настоящей собакой и не знал, что такое долг. Теперь он странствует по острову, и мне его очень жалко, и я очень скучаю. В последний раз его видели в геолого-разведочной партии на мысе Четыре Брата. Если бы вы помогли мне его разыскать, я уж не знаю, как бы я вам был благодарен, и послал бы вам в подарок отличную шкуру медведя и его голову.

ДОМ ПАТА

Пат сидит полулежа на кровати с перевязанным горлом. Кашляет.

Рядом на постели сидит бабушка Пата с кружкой в руках. Она подает Пату кружку. Пат делает несколько глотков и отдает кружку бабушке.

ПАТ

Несчастный Атак! У него, наверное, память отшибло.

Бабушка гладит Пата по волосам и кивает.

ПАТ

А как же еще объяснить, что он стольких хозяев переменил? Он забыл нас, все позабыл – и мучается, что не может вспомнить правильно.

Размышления Пата прерывает стук в дверь. Через несколько секунд перед кроватью Пата сидит Вовка с конвертом в руке.

ВОВКА

Почтальон просил тебе передать. Из редакции ответ пришел.

Пат быстро вскрывает конверт, Вовка садится рядом с Патом на кровать, и они почти в один голос начинают вместе читать.

ПАТ И ВОВКА

«Дорогой Пат, рассказанная тобой история нас очень заинтересовала. Мы постараемся тебе помочь и напечатаем объявление в газете о пропаже собаки и сообщим ее приметы».

Пат замолкает.

Вовка забирает письмо и продолжает читать один.

Пат отворачивается к стенке.

ВОВКА

(читает)

«Всей душой сочувствуем тебе. Пиши нам чаще о том, какие интересные события происходят в вашей школе и как вы помогаете старшим в их благородном труде».

В дом входит отец Пата.

ТАМ ЖЕ

Отец стоит около кровати Пата, на краю которой примостилась бабушка. Вовка сидит на стуле рядом.

ОТЕЦ ПАТА

Я слышал, что твоего Атака подобрали летчики и он хотел с ними улететь за десять тысяч километров, но замела вьюга, и самолет вернулся на свой аэродром, а Атака отвели в милицию, где его сытно накормили и обласкали, рассчитывая в будущем натаскать и подучить пса, чтобы он мог распознавать преступников.

Пат смотрит на отца с недоверием.

ВОВКА

А мой папа говорил (ему вертолетчики рассказывали), что кто-то его видел в заливе, как он сидел на льдине, окруженной полыньями, и безнадежно смотрел на берег.

(замечая, как у Пата наворачиваются слезы) Но возможно, то был другой пес.

ПАТ

(приподнимаясь)

Это был Атак. Ему страшно. Его старики напугали.

ОТЕЦ ПАТА

Половина – болтовня и неправда.

ПАТ

Но нет дыма без огня.

ДОМ ПАТА – УТРО

Пат стоит у стола и пишет записку: «Уезжаю искать Атака. Не тревожьтесь за меня. Пат».

Пат подходит к шкафу, берет деньги и кладет их в карман.

У ШКОЛЫ – РАННЕЕ УТРО

Пат и Вовка стоят у школы. У Пата вместо портфеля за плечами мешок.

ПАТ

Записку отцу и бабушке оставил. Я на вертолете туда и обратно.

Пат и Вовка обнимаются.

В ВЕРТОЛЕТЕ

Пат смотрит вниз из иллюминатора. Он видит «игрушечные» домики, буровые вышки, тонкие просеки и даже палатки.

Рядом сидит пожилой охотник.

ОХОТНИК

(тоже смотрит вниз)

Ишь, сколько народу в тайге, нефть ищут. Потом выкачают ее, начнут золото искать или еще что-нибудь.

ПАТ

Остров богатый. Это хорошо, когда есть что искать.

ОХОТНИК

Сначала деды иcщут, затем сыновья, потом – внуки. И так без конца.

НА ВЗЛЕТНОЙ ПЛОЩАДКЕ

Вертолет приземляется, и Пат спускается на землю. На площадке стоят несколько женщин и мужчин. Сильный ветер и мороз заставляют всех пританцовывать.

ПАТ

(обращаясь к пожилой женщине)

Мне начальника надо.

ЖЕНЩИНА

(разглядывая Пата)

Начальника? А зачем тебе начальник?

ПАТ

По важному делу.

БУДКА НАЧАЛЬНИКА СЕЙСМОЛОГИЧЕСКОЙ ПАРТИИ Иван Катков, начальник сейсмопартии, стоит перед электрической плиткой и выкладывает на сковородку консервы. Он тепло одет, в тулупе и валенках. Термометр за окном показывает ниже сорока градусов. Приготовление еды прерывает стук в дверь.

ТАМ ЖЕ

В небольшое помещение будки входят женщина и Пат.

ЖЕНЩИНА

(указывая на Пата)

К вам, Иван Сергеевич.

Женщина тут же выходит из будки.

ПАТ

(протягивая руку)

Я Пат, сын охотника Вытхуна, из поселка Луньво.

КАТКОВ

(без улыбки, пожимает руку Пату)

А я Иван Катков.

ПАТ

Я ищу свою собаку и никак не могу ее найти.

КАТКОВ

Любопытное совпадение. Я ищу нефть и тоже пока не могу найти.

ПАТ

(возражая)

Моя собака вам не нефть, она живая и необыкновенно умная.

КАТКОВ

Может быть, я люблю читать про собак. Много хороших писателей писали про собак. Например, Тургенев.

ПАТ

Я тоже читал его.

КАТКОВ

Да, еще Толстой, Куприн, Джек Лондон, вот у того собаки душевней людей.

ПАТ

И так бывает.

КАТКОВ

Хочешь консервов?

ПАТ

(вежливо отказываясь)

Спасибо. Я хочу найти собаку. Вы не видели ее?

КАТКОВ

Я немало собак видел на своем веку.

ПАТ

У нее по всей шкуре коричневые пятна, и она очень похожа на волка.

КАТКОВ

(восклицая)

Как же! Как же, помню! Она появилась у нас три недели назад. Ее почему-то невзлюбили все наши собаки и бросались на нее. Она не оборонялась и убегала от них. Потом она жила в моей будке и куда-то исчезла. Есть один вариант, что она на «профиль» убежала.

ПАТ

Едемте скорее на «профиль»!

Катков отвлекается от разговора, так как в будке начинает шипеть радиосвязь. Катков подбегает к рации и надевает наушники. На его лице улыбка сменяется серьезным выражением.

КАТКОВ

(снимая наушники и шаря в выдвижном ящике стола)

Не работает!

(оглядываясь на Пата)

Твой отец, Пат, работает охотником, правильно? Я работаю начальником сейсмической партии, и эта пожилая женщина, которая привела тебя сюда и у которой трое двойняшек, работает поваром в столовой. Каждый делает свою небольшую работу. Из маленькой складывается одна большая. Государственная, которая движет жизнь вперед. И представь себе, ко всем людям, занятым по службе, приходит мальчик и говорит: «Кончайте свою работу и помогите найти мою собаку».

Катков находит связку ключей и убирает их в карман.

ПАТ

Не ко всем придет Пат, и не все побросают работу.

КАТКОВ

А ты знаешь, сколько мальчиков на свете?

(посмотрев на стенные часы)

Мне нужно к геофизикам заглянуть, пойдем, прогуляешься!

УЛИЦА

Мороз и ветер. Пат идет рядом с Катковым, едва поспевая за ним.

ПАТ

(кричит на ветру)

И я знаю, что такое работа. Я на охоту ходил и продукты возил на оленях за сто километров, но если я приду к столетнему старику, Древнему Глазу, и скажу, что у меня произошло несчастье, тот не посмотрит на свою работу и на свой возраст, а просто спросит: «Чем я буду полезен тебе, Пат?»

Катков останавливается и внимательно смотрит в глаза Пату.

КАТКОВ

(громко, перекрикивая ветер)

Так. Нам трудно понять друг друга, но я поеду с тобой на «профиль».

(недовольно)

Хоть это для меня прямо чэпэ.

ПАТ

(заинтересованно)

Что такое чэпэ?

КАТКОВ

Чрезвычайное происшествие.

ПАТ

Я согласен, если пропал такой необычный пес, то это происшествие.

КАТКОВ

И что на «профиле» работяги скажут? Из-за собаки прикатил начальник. На смех подымут!

Пат грустно опускает глаза. Ветер зло завывает. Катков снисходительно похлопывает Пата по плечу.

КАТКОВ

(смягчившись)

Ну ладно, скажу, что беспокоился, почему, мол, рация молчит.

ПАТ

(с надеждой)

В самую точку.

КАБИНА БУЛЬДОЗЕРА

В кабине бульдозера рядом с молоденьким шофером-бульдозеристом Никитой сидят Пат и Катков. Ревет мотор, и бульдозер двигается по снежной целине, приминая гусеницами кусты. Восходит ослепительное солнце, и от разлапистых елей падают голубые тени.

Длинные желтые просветы виднеются по бокам.

КАТКОВ

(вслух, строго)

Сейчас я им скажу: «Черт знает что, рацию исправить не можете!» Нагоню на них страху. Безобразие. Два дня рацию починить не могут. Никуда не годится! В самом деле безобразие!

Катков, произнеся эту оправдательную речь своего визита на «профиль», начинает дремать. Пат улыбается.

НИКИТА

(подмигнув Пату, тихо)

Строгий начальник!

«ПРОФИЛЬ»

Бульдозер въезжает на «профиль», где стоят несколько пустых домиков на тракторных санях, посреди поляны – пустая бочка, возле крылечек сидят собаки. Катков и Пат выходят из бульдозера. Катков оглядывается: далеко впереди идут цепочкой сейсморазведчики, тащат за собой моток «косы». Правее их, на расстоянии километра, взрывники готовятся присоединить магистраль к заряду. Пат, Катков и Никита подходят к крыльцу, около которого сидят собаки. На крыльце стоит молодая повариха Маруся. У нее в руках кастрюля.

Спустя секунду раздается взрыв, и черный столб дыма вместе с кусками земли и красными деревяшками вздымается вверх.

Повариха Маруся от испуга роняет кастрюлю с супом, собаки заливаются лаем. Катков начинает смеяться. Пат молчит. Он смотрит внимательно на собак.

КАТКОВ

Смотри, Пат, есть среди этих твоя?

Пат разочарованно молчит.

КАТКОВ

Вот Полкан, помесь лайки и овчарки, прекрасный охотник, преданный и послушный пес.

Маруся, подняв кастрюлю, выкладывает остатки супа собакам.

МАРУСЯ

Это Забирушка, маленькая сварливая дворняжка. Рядом с ней – Муму, собака, которая не умеет лаять.

КАТКОВ

Ужасно драчливая! А вон грызет кость Барбос, он спас нашего шофера осенью, когда тот тонул.

ПАТ

Нет, нет среди них моего Атака.

МАРУСЯ

Он, наверное, у дрессировщика Клёнова. Говорили, что он подобрал какую-то большую собаку и готовит новый номер, учит его держать мышонка в пасти.

ПАТ

У какого дрессировщика? Где он живет?

МАРУСЯ

Адреса не знаю. Он дрессировщик-любитель. Кажется, на станции Вареники его зверинец.

НИКИТА

Не огорчайся, Пат, мы тебе любую собаку подарим, какую хочешь.

ПАТ

Спасибо, вы добрый человек, но мне другая собака не нужна. Я, пожалуй, назад поеду.

КАТКОВ

Вертолет только завтра прилетит. Завтра мы тебя и отправим. У меня переночуешь.

БУДКА НАЧАЛЬНИКА КАТКОВА – ВЕЧЕР

Пат лежит на железной кровати, Катков – на нарах.

В железной печурке потрескивают дрова, слышно завывание ветра.

КАТКОВ

Пат, ты спишь?

ПАТ

Нет, еще не сплю. Я думаю, кем я буду, когда вырасту.

КАТКОВ

Учись на геолога. Я уже восемь лет как геолог и все в тайге живу.

ПАТ

Привыкли?

КАТКОВ

Маленько привык. Порой скучновато. Особенно в праздники или по красным числам. Тайгу надо с детства любить. А я механизмы люблю, технику. Высокая целесообразность в них есть. В людях ее редко встретишь.

ПАТ

Я технику еще плохо понимаю. Может, потом научусь понимать. А пока мне интересней понимать человека, или тайгу, или рыбу, или зверя какого.

КАТКОВ

Ты еще маленький. Всему свое время.

ПАТ

Может быть.

КАТКОВ

Пат, что ты про меня понимаешь?

ПАТ

(тихо)

Одинокая душа.

КАТКОВ

(делая вид, что не расслышал)

Что, Пат?

ПАТ

Вы обидитесь.

КАТКОВ

Не обижусь, говори прямо.

ПАТ

По-моему, начальства у вас много, вот как у Древнего Глаза, а вообще вы неплохой.

КАТКОВ

Интересно.

(после короткой паузы)

Пат, оставайся у меня.

ПАТ

(вялым голосом, засыпая)

Не могу, у меня отец есть. Я помогать отцу должен. У нас мать умерла пять лет назад. У меня отец хороший. Тридцать пять медведей убил…

(шепчет)

Атак, Атак, Атак…

КАТКОВ

Жаль, а у меня отца не было…

Катков достает из столика маленькое зеркальце, зажигает спичку и смотрит на свое лицо, делая серьезный вид.

КАТКОВ

(шепотом вслух)

Твердость и уверенность.

(после паузы, обреченно)

Одинокая душа.

Катков приподнимается и вглядывается в рассеянный полусвет-полумрак будки, туда, где белеет лицо мальчика. На его щеках и под веками колеблются тени сна.

СОН ПАТА

Пат идет вдоль пятиэтажного дома и заглядывает в полутемные окна. Вокруг пустынно и тихо.

Поравнявшись с последним окном, Пат останавливается и смотрит в окно, в котором он видит бесконечный зимний сад. Там пожилая женщина обрезает сухие ветки. Сквозь этот сад виднеются очертания сопок. Пат видит, как гуськом идут альпинисты со снаряжением. Впереди бежит собачья упряжка. Пат вглядывается, но два наложенных друг на друга изображения не дают ему возможности разглядеть собак.

ПАТ

(зовет)

Атак! Атак!

(кричит)

Атак!

БУДКА КАТКОВА

Катков сидит около раскладушки, где спит Пат, и тормошит его.

ПАТ

(кричит)

Атак! Атак!

Катков продолжает будить Пата. Пат открывает глаза.

КАТКОВ

Атак приснился? Значит, думает о тебе Атак! Жив!

ПАТ

Кажется, снилось что-то.

УТРО – ВЗЛЕТНАЯ ПЛОЩАДКА

На площадке – народ, пассажиры и провожающие. Катков приподнимает Пата, целует мальчика в нос и ставит на ступеньку. Крутится горизонтальный винт вертолета, «стрекоза» повисает над землей и взлетает. Катков смотрит вверх на вертолет.

КАТКОВ

(кричит)

Прилетай, Пат, в гости!

ДОМ ПАТА

Отец Пата сидит за столом и смотрит на записку. Бабушка качает головой.

БАБУШКА

Куда уехал? Как без спроса уехал?

ОТЕЦ ПАТА

(сердито)

Какой упрямый! Разве найдешь иголку в стоге сена? Сколько собак на острове! И сам может потеряться!

СТАНЦИЯ ВАРЕНИКИ

На безлюдный перрон с поезда сходит Пат.

Вдали за туманной морозной дымкой виднеется фигура стрелочницы с флажком. Пат оглядывается и видит, что никаких вывесок и укзателей нет.

Под скудным светом фонарей блестит желтый снег, в окнах одноэтажного вокзальчика светит лампа, которая еще больше подчеркивает пустоту вечера.

ОБЩИЙ ВИД ПОСЕЛКА ВАРЕНИКИ

Поселок располагается в узкой долине между крутыми сопками, упирающимися в черно-фиолетовые лучи.

Дома, за отсутствием свободной площадки, карабкаются ярусами вверх. Удивительно, как они удерживаются на таких крутых склонах. На вершинах сопок растут лиственницы и ели.

ПЕРРОН

Снег, тишина на перроне. Слышен остывающий звон рельсов. Пат смотрит на мелькающие огни внизу. Смотрит на домик в долине, расположенный на противоположной стороне, потом на другой и затем – на следующие, точно такие же домики.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром)

Какое хмурое место. В каком же доме живет дрессировщик Фёдор Клёнов?

(обводит поселок взглядом)

В том? А может, в том?

Пат расстерян. По его виду можно понять, что он боится. Он делает несколько шагов к вокзальчику и натыкается на старичка с табуреткой в руке, который как из-под земли вырос.

ПАТ

(испугавшись)

Ой!

Пат переводит дыхание и останавливается. Старик ставит табуретку на перрон и садится на нее, не обращая внимания на Пата.

СТАРИК

(сам с собой)

Поезда нет. На перроне стоит мальчик с мешком. Луна скрылась за тучами. Не спится что-то.

ПАТ

(тихо)

Старик, ты с кем разговариваешь?

СТАРИК

(не обращая внимания на Пата)

А в воскресенье Левка-грузчик маленькой угостил. Давненько я уже «белой» не пробовал. Не поверишь, но я все думаю, что умирать мне рано. И чем дальше живу, тем шире что-то впереди открывается.

Пат внимательно слушает старика.

СТАРИК

Когда-то по молодости я думал, что жизнь – это как дорога; идешь ты по ней, идешь – и видишь, тупик уже близко, а что за ним – неясно. Уперся в него – тут-то и конец. Ан все наоборот. Идешь, идешь, а впереди шире и шире простор, и что-то должно еще случиться, а позади расстояние все меньше и меньше, потому что забываешь. Ты уж не сердись, если я нескоро, заждался поди.

ПАТ

(окликая старика, громко)

Старик, с кем ты беседуешь?

СТАРИК

(сухо)

С братом разговариваю. Брат у меня помер два или три года назад, а может, пять лет назад. Не помню. С ним я и разговариваю каждый день. А с кем мне еще разговаривать? У дочки приемной на старика времени нет, живу я без соседей.

ПАТ

Старик, скажи, есть в этом поселке Фёдор Клёнов?

СТАРИК

Бог его знает. Может, и есть. Я, внучек, плохо помню людей, что за последние годы сюда прикатили. Вот кто жил лет двадцать назад в поселке, помню, а этих, новеньких-то, – не-е.

ПАТ

(подпрыгивая от холода, просит)

Ты постарайся, вспомни! Мне его очень надо. Он дрессировщик-любитель.

СТАРИК

Сейчас с братом поговорю, у него память лучше моей была.

Старик начинает что-то шептать. Пат ждет, но, не дождавшись, медленно уходит от старика в направлении вокзальчика.

СТАРИК

(оборачивается и громко говорит)

Слушай меня внимательно.

Пат возвращается обратно к старику.

СТАРИК

Спустишься сейчас по лестнице вниз, повернешь налево, минуешь склад, и вот там его дом.

(старик тычет пальцем в пространство)

А если тебе переночевать негде, приходи ко мне, я при вокзале обитаю, понял?

ПАТ

(радостно)

Понял, старик! Спасибо тебе, и брату твоему передай спасибо.

Пат спускается по деревянной зигзагообразной лестнице в долину. Поднимается ветер, и ели шевелят иголками. С верхушек деревьев сыплется снег, тоскливо скрипят деревянные домики. Пат поднимает глаза к небу и видит, как луна бежит меж туч. Где-то призывно гудит паровоз. Пат преодолевает последнюю ступеньку и поворачивает налево. Ни одного человека на улице. Только одинокий фонарь качается на ветру.

У-у-у-у-у! – гудит ветер.

З-З-з-з-з-з! – скрипит чья-то незапертая калитка.

ПАТ

(шепотом)

Мертвый какой-то поселок!

(с дрожью в голосе)

Хоть бы животное какое пробежало!

Пат прибавляет шаг, оглядывается. За фонарем начинается кромешная тьма. Спустя мгновение он, набравшись смелости, ступает в темноту и исчезает там. Пат оказываетя возле склада, на двери которого висит амбарный замок. Пат огибает склад и видит двор и лошадь. Пат подходит к лошади.

ПАТ

(улыбаясь)

Лошадь, это дом Клёнова?

Лошадь ржет и утвердительно кивает головой.

ПАТ

(весело)

Ты же дрессированная! Язык человеческий понимаешь.

(погладив лошадь по гриве)

Скучно тебе жить здесь, а?

Пат смотрит в большие и грустные глаза лошади.

ПАТ

Еще бы не скучно! Вон какие бока впалые! Наверное, под музыку тебя учат ходить и вальс танцевать?

Лошадь вальсирует на месте, закрыв глаза и мотая головой. Она крутится вокруг своей оси и останавливается.

Пат достает из кармана кусочек сахара и дает его лошади. Тут же отворяется дверь и появляется Фёдор Клёнов в штиблетах и халате.

ФЁДОР

(приглашая в дом)

Заходи, Пат, заходи.

Пат втягивает голову в плечи и бочком, бочком втискивается в комнату.

ПАТ

Откуда вы знаете мое имя?

Фёдор не отвечает, он проводит Пата в комнату, где висят две клетки, и в них сидят щеглы, воробьи и еще какие-то птицы.

Пат входит, оглядывает комнату с простой обстановкой: стол, зеркало, стулья, постель.

На стене кнопочками приколоты портреты великих дрессировщиков: Дурова, Буша, Вингорелли, Чаплина, Фурже, а также и какие-то письма, адресованные Фёдору Клёнову. Пат снимает верхнюю одежду.

ФЁДОР

(указывая на портреты дрессировщиков)

Это Дуров. А это Буш, Вингорелли, Чаплин и Фурже.

Пат слушает и рассматривает Фёдора. Впалые щеки, под мохнатыми бровями желтые глаза с напряженным блеском, глубокие морщины вокруг скорбного рта, выпуклый раздвоенный подбородок – вот портрет Фёдора Клёнова. Пат переводит взгляд на руки, узловатые, с длинными пальцами. Фёдор замечает, как Пат его разглядывает.

ФЁДОР

Я слушаю.

ПАТ

(смутившись)

А что рассказывать, вы и так про меня все знаете.

ФЁДОР

(глухим голосом)

Правильно. Я знаю, что ты сын каюра и охотника Вытхуна, живешь в Луньво,

разыскиваешь свою собаку. Возможно, я смогу тебе помочь.

ПАТ

(переводя дыхание)

Это правда?

ФЁДОР

Я никогда не лгу, я даже самому себе не лгу.

(оживленно)

А сейчас я покажу тебе свое представление.

ПАТ

(устраиваясь на стуле)

Домашний цирк – это интересно!

Дрессировщик скидывает свой засаленный халат и надевает блестящую куртку.

ФЁДОР

(торжественно)

Ты увидишь самый потрясающий цирк в мире!

Фёдор достает из коробочки фиолетовые таблетки и кормит с ладони птиц, а перед мышами он ставит тарелку с кашицей.

ФЁДОР

Меня еще никто не признает, потому что все привыкли к обычным методам дрессировки; я их отвергаю. Бедных зверюшек мучают, бьют палками, хлыстами, а потом говорят: цирк – это свидетельство любви человека к животным, его мужества и отваги. Чепуха! Какая отвага, если лев превращен в домашнюю кошку. Я не вижу в старом цирке красоты.

Пат сидит неподвижно.

ФЁДОР

Итак, начнем представление!

(важно)

Дорогие зрители, перед вами выступает Фёдор Клёнов с группой птиц певчих, птиц акробатов и пантомимой, которую исполняют обученные мыши.

Пат аплодирует.

ФЁДОР Первым покажет свой номер снегирь Ляпус, он споет арию Ленского без слов, под аккомпанемент губной гармошки.

Снегирь Ляпус выпрыгивает из клетки, садится на табуретку и начинает петь.

ФЁДОР

(кричит)

Стоп! У тебя что, ангина?

Снегирь испуганно моргает и снова начинает петь, а Фёдор играет на губной гармошке.

ФЁДОР

Больше драматизма! Вот так, хорошо, ниже тон. Великолепно.

Пат хлопает в ладоши, снегирь кланяется и возвращается в свою клетку.

ФЁДОР

Кенар Матвей и канарейка Ольга исполнят дует Ромео и Джульетты.

Птицы начинают щебетать, и Фёдор вынужден их прервать.

ФЁДОР

Сегодня таблетки подействовали плохо.

Пат смотрит, как из клеток вылетают птицы-акробаты и ловко носятся под потолком, цеплясь друг за друга и за перекладинки лапками. После птиц появляются мыши с чучелом кошки (номер с мышками и кошкой).

ПАТ

(с восторгом)

Чудеса! Приезжайте к нам в школу, Клёнов, я уверен, зал будет битком набит.

ФЁДОР

(устало)

Поживем – увидим. Возможно, если дадут мне разрешение, я отправлюсь в турне по острову и, конечно же, посещу вашу школу.

ПАТ

Уважаемый Клёнов, скажите мне: где Атак?

Фёдор Клёнов опускается на стул и вздыхает.

ФЁДОР

(забрасывая ногу на ногу, скрещивая руки на коленях)

Я встретил его на вокзале и привел в дом, чтобы включить в число моих артистов. Атак проявил недюжинные способности. Без преувеличения можно сказать, что он стал бы украшением моего цирка. Этот мудрый пес понимал меня с полуслова. Я так жалею, что он убежал. Он в такой меланхолии, он потерял самого себя.

После этих слов Фёдор встает со стула, подходит к газовой плите, включает газ и ставит на конфорку кастрюльку и сковородку с картошкой.

ФЁДОР

Обед у меня нежирный. Но что поделаешь, мой папа в этом месяце прислал всего пятьдесят рублей. Милый папа, он, честно говоря, уже и не верит, что из меня выйдет великий дрессировщик. Два года я кормлю его одними обещаниями.

ПАТ

Клёнов, у меня есть деньги, возьмите в долг, а когда-нибудь вернете.

ФЁДОР

(благодарно)

Что ты говоришь, Пат! Как я могу взять у мальчика деньги? Я не попрошайка. Я хоть и не признанный еще, но у меня есть честь и достоинство.

ПАТ

(настойчиво)

Тем более вы должны взять, меня совесть всю жизнь будет грызть, если я откажу в помощи такому великолепному дрессировщику.

ФЁДОР

Нет, нет, Пат! И не уговаривай. Видно, не судьба мне завоевать признание. Вдруг я не смогу тебе их отдать, что тогда?

ПАТ

Какое это имеет значение? Мы, нивхи, нежадные. Мой долг – помочь достойному человеку.

Фёдор улыбается. Он достает из-за шкафа раскладушку и устраивает постель для гостя.

ФЁДОР

Ты убедил меня, Пат! Но я тебе их обязательно верну, вот увидишь. Я этого не забуду, ты помог мне в трудную минуту. Мир, конечно, меня еще услышит. Не бывает непризнанных гениев. Нет ничего унизительнее, как быть непризнанным гением. И все же их не бывает. Вот ты же меня признал, Пат, спасибо, милый. Это неважно, сколько человек тебя признают и в тебя поверят. В детстве меня видели многие большие дрессировщики, они хвалили меня, Пат. Для художника главное в его жизни – его искусство, так ведь?

ПАТ

Конечно.

ФЁДОР

Эх, Пат, взял бы я тебя своим помощником, да беден как крыса церковная. Себя-то прокормить не могу. А если еще и папа от меня откажется, тогда весь мой цирк от голода умрет.

ПАТ

Ты к нам приезжай. У нас еды много. Не отчаивайся, Клёнов. Не всем дано быть такими дрессировщиками.

ФЁДОР

Что правда, то правда, – не всем. Ну, давай спать.

ТАМ ЖЕ – НОЧЬ

Пат лежит на раскладушке. Не спит. В комнате раздается сильный храп Фёдора. Пат смотрит в окошко и видит, что по ту сторону окна возникает профиль лошадиной головы. Пат подходит к окну и встречается глазами с лошадью.

ПАТ

(шепотом лошади)

Я сейчас выйду, погуляем.

ВО ДВОРЕ ДОМА ФЁДОРА КЛЁНОВА

Пат стоит около лошади, которая трется губами о щеку Пата.

Пат хлопает ее по ноге и выходит вместе с ней со двора.

ПАТ

Подышим ночным воздухом, да, лошадь?

Лошадь смирно переступает ногами, приноравливаясь к шагу мальчика. Пат и лошадь идут по пустынной улице.

ПАТ

(обращаясь к лошади)

Как мне во всем разобраться? У нас в поселке жизнь проще и страха меньше. Нивх смерти не боится и болезни не боится, это и Древний Глаз мне говорил, потому что его душа и потом живет. Это, конечно, хорошо, когда человек такой бесстрашный.

Лошадь идет рядом и иногда кивает головой, будто соглашаясь.

ПАТ

Вот Клёнов, если он умрет, кто узнает, что жил такой замечательный дрессировщик, и все его дело пропадет.

На развилке улиц лошадь останавливается. Пат пытается ее развернуть обратно, она ни с места.

ПАТ

Что? Постоять захотелось? Постой.

Лошадь переминается с ноги на ногу. Пат оглядывается. Никого вокруг, только ветер раскачивает тусклый скрипучий фонарь.

ПАТ

(вслух)

Древний Глаз считает, что Атак (поясняя) – это моя собака – виноват, а я думаю, что прав. Чем он обязан собакам или каюру? Ничем. И волкам ничем.

Подумав, лошадь бредет к виднеющемуся в сумраке сараю, и Пат следует за ней.

ПАТ

(вслух, лошади)

Бедный Атак, носится по всему острову, несладко ему.

Пат и лошадь подходят к сараю. Дверь в сарай закрыта на щеколду, лошадь умоляюще смотрит на Пата, но Пат не понимает ее просьбы. Тогда лошадь нетерпеливо подталкивает Пата в спину.

ПАТ

(догадавшись)

А!

Пат открывает сарай, и лошадь стремглав бросается в конюшню, в дальний угол, где стоит пегий конь.

Лошадь, приблизившись к коню, кладет ему на плечо голову, и конь начинает радостно ржать.

ПАТ

Ну и дела! Я пойду, лошадь, а ты оставайся.

Лошадь, не отрываясь, смотрит на пегого коня. Пат неслышно выходит из сарая и идет по дороге обратно к дому Фёдора Клёнова.

УТРО – ДОМ ФЁДОРА КЛЁНОВА

Фёдор заваривает чай в красивом чайнике с отбитым носиком, Пат сидит на раскладушке и играет с белой мышкой. Раздается стук в дверь. В дом заходит почтальон.

ПОЧТАЛЬОН

Телеграмма и газеты.

ТАМ ЖЕ

Фёдор расписывается на бланке. Почтальон забирает бланк, молча выходит из дома. Фёдор читает телеграмму, и у него меняется выражение лица.

ФЁДОР

(читает)

«Дорогой сынок, лежу в больнице с сердечным приступом. Прилетай скорее. Хочу тебя повидать. Отец».

Фёдор опускается на стул и сжимает голову руками. Пат стоит рядом и гладит дрессировщика по плечу.

ПАТ

Не отчаивайся, Клёнов.

ФЁДОР

(сдавленным голосом)

Если бы ты знал, Пат, какой это отец! Необыкновенный отец. Я живу только ради него и ради своего цирка. Я не знаю, что со мной будет, если он умрет. Я не перенесу этого удара судьбы.

(вскакивая)

Пат, я сейчас же еду в аэропорт вместе с цирком. Пусть отец увидит, каких успехов добился сын.

ТАМ ЖЕ

Фёдор упаковывает свой цирк, надевает ватник, нахлобучивает шапку с той деланой неторопливостью движений, которую диктует достоинство человека в чрезвычайных обстоятельствах, и протягивает руку Пату.

ФЁДОР

Не беспокойся, Пат. Я скоро к тебе приеду, а собаку ты обязательно найдешь.

Фёдор Клёнов открывает дверь и выходит во двор. Пат его провожает. Во дворе стоит лошадь и жует сено. Клёнов треплет ее по шее, прислоняется своей головой к ее голове и молча прощается с ней. Сделав два шага, оглядывается и смотрит на Пата.

ФЁДОР

(Пату)

Живи сколько захочешь. Будешь уезжать, положи ключ под половик у двери. И скажи соседям, что лошадь остается без присмотра. Они приглядят.

Пат стоит на крыльце и смотрит, как Фёдор Клёнов с понурой головой, ссутулившийся, направляется по пустой дороге к околице поселка.

В руках у Клёнова клетки и мешок. И вдруг, уже вдалеке, снегирь Ляпус запевает арию Ленского «Куда, куда вы удалились…». Снегирь поет звонко и свободно, и Фёдор выпрямляется, вскидывает голову и, обернувшись, машет Пату рукой.

ПЕРРОН

Пат поднимается по зигзагообразной лестнице на перрон. Яркое солнце освещает все вокруг: блестит снег, блестят рельсы, насквозь просвечивают ряды елей, и поселок внизу как бы повис над долиной в желтых и голубых тенях.

На табуретке возле вокзала опять сидит старик и, подняв лицо к солнцу, греет свои морщины.

ПАТ

(окликая старика)

Здравствуй, старик!

СТАРИК

А, мальчик, ты откуда, мальчик?

ПАТ

Вы меня уже не помните?

СТАРИК

Очень плохо, очень.

ПАТ

Ну как же, я вчера с вами виделся. Я к дрессировщику приехал, Клёнову, и вы мне дорогу показали.

СТАРИК

(потирая ладонью лоб)

Теперь вспоминаю. Значит, уезжаешь от нас?

ПАТ

Уезжаю, старик. Я пока шел, вот что надумал: зачем вам в одиночестве жизнь свою коротать, давайте я вас с собой возьму. Мяса у нас много, будете мне как дед, а?

СТАРИК

Ах, внучек! Куда ж я от брата уеду? Он здесь на кладбище похоронен; с кем же он будет разговаривать, если я уеду? Никак мне нельзя от него уехать. Все-таки единственный он брат у меня. Так сказать, воспитал меня, да.

Пат стоит на перроне и смотрит на убегающие вдаль рельсы.

ПАТ

Атак! Где ты, мой Атак? Не голодный ли ты?

Вдали слышится гудок паровоза.

ПОЕЗД

В поезде на нижней полке сидит Пат. Напротив него – пожилой седовласый мужчина лет шестидесяти с газетой в руках. Это лесничий Бельковский. На столике около окна стоят два стакана с горячим чаем.

ПАТ

Вот теперь везде его ищу.

БЕЛЬКОВСКИЙ

Я встречал такую собаку, точь-в-точь, как ты рассказываешь.

ПАТ

(радостно, подпрыгнув на месте)

Где?

БЕЛЬКОВСКИЙ

В саду у уважаемой Ольги Павловны Синицыной, которая проводит столь редкие опыты, что только диву даешься. За двадцать лет она вырастила необыкновенный сад. В условиях сахалинского климата кто бы на это отважился?

ПАТ

Как мне ее найти?

БЕЛЬКОВСКИЙ

Провожу. Она со мной на одной улице живет. Она женщина крутая, но ты ее не бойся, детей она любит и не обижает.

ПАТ

Понял, а я и не боюсь никого. Чего мне людей бояться!

БЕЛЬКОВСКИЙ

Как знать, иной раз их-то и надо бояться. Но это хорошо, что ты такой смелый. Это правильно. Страх – самое скверное чувство. В человеке необходимо воспитать полное бесстрашие.

САД ОЛЬГИ ПАВЛОВНЫ СИНИЦЫНОЙ

По саду гуляют немолодая, приятной наружности женщина, Ольга Павловна, и Пат. О возрасте Ольги Павловны свидетельствуют только седина и морщинки вокруг глаз, а голос и лицо у нее молодые.

Пат оглядывает действительно необычный густой сад. Кряжистые тисы, стройные, с пышной кроной и мясистыми листьями. Неподалеку – раскидистые березы и бархат сахалинский с пробковой кожей. Кусты шиповника с плодами.

До самых вершин деревьев взбираются лианы актинидий, лимонника с гладкими листьями, лианы винограда, кишмиш и гортензия. Впереди виднеется вишневая роща, а рядом – яблони и черемуха.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Вот, мой мальчик, такой у меня сад.

ПАТ

(восхищенно)

Очень хороший сад!

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Я его тоже люблю.

ПАТ

А вы одна здесь живете?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Только с дочкой. Муж мой умер десять лет назад.

ПАТ

А вы опять замуж выходите! Без мужчины трудно вам.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

(смеется)

Совсем нетрудно. А замуж я больше не собираюсь. Я свое сердце отдала этому саду.

ПАТ

Как же это можно отдать сердце саду?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Я не знаю, как это случилось, но это так. И по ночам я здесь гуляю. И если уезжаю в командировку надолго, то прямо места себе не нахожу, – так по саду скучаю. А если мне грустно бывает и нехорошо, то стоит выйти сюда, как все исчезает. Я и мужа в саду похоронила.

ПАТ

(удивленно)

А где же могила? Что-то я ее не видел.

Ольга Павловна обводит взглядом сад.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Теперь я и сама не знаю где. Она так заросла, что и места этого не узнать. Ведь сад не любил моего мужа, потому что тот вырос в городе и скучал только по городу.

ПАТ

Значит, вы не нарочно забыли его могилу?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Конечно, так уж произошло. Забыла и вспомнить не могу. Но, скажу честно, он не любил мой сад: рубил деревья на дрова и, главное, втихомолку посмеивался, что я столько времени вожусь с растениями. Я боялась его и, когда он умер, успокоилась: мой сад никто не трогает.

ДОМ ОЛЬГИ ПАВЛОВНЫ

В небольшой прихожей с высокими стеклянными дверями напротив Пата стоит Ольга Павловна с девочкой двенадцати лет.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

(снимая с себя пальто)

Раздевайся, Пат, проходи! (представляя девочку) Познакомься, это моя дочка Ирина.

Ирина подает Пату руку.

ИРИНА

Давай дружить!

ПАТ

(осторожно пожимая ладошку)

Я не знаю, получится ли это у нас.

ИРИНА

(рассудительно)

Если вы не будете трогать наш сад, то получится.

ПАТ

(задумчиво)

Ну да.

ИРИНА

Простите, вы что-то сказали?

Пат, дотянувшись до крючка, вешает на него свой полушубок.

ПАТ

Мне нравится ваш сад. Зачем же я буду его портить? Мне много чего нравится. А люблю я отца и свою собаку.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Собака? Это какая собака? Не та, что у нас жила недавно?

ПАТ

(угрюмо)

Наверное, та самая, большущая, с коричневыми пятнами.

ИРИНА

(восклицает)

Ой, так это, оказывается, ваша собака! А мы хотели ее жить оставить, да она убежала!

ПАТ

Она ото всех убегает.

(вздыхая)

Мой бедный Атак, у кого только он не жил! У начальника Каткова и у дрессировщика Клёнова жил, и у вас жил, и отовсюду сбегал. Его тоска гонит.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

(недоверчиво)

Почему же у собаки тоска?

ПАТ

Как вам сказать? Я сам над этим много думал. Конечно, его и старики напугали, но не в страхе дело. Понимаете, бывает, охотник потерял направление, по-научному, ориентир. Мой Атак тоже ориентир потерял. От волков ушел к людям, а к людям не пристал еще окончательно. Меж двух берегов он плывет, а на какой выбраться – не знает. От этого у него и тоска. И никто, кроме меня, помочь ему не может. Понимаете теперь?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

(мягко)

Очень хорошо понимаю. У моего мужа часто бывала хандра; это так ужасно, когда человек мучается, горюет и неизвестно по какой причине. А мне скучать некогда – видели, какой у меня сад большой, я, кстати, не весь вам показала. Самые редкие деревья у меня спрятаны в глубине за высоким забором.

ПАТ

(разглядывая лицо Ольги Павловны)

Вы очень похожи на мою умершую мать, и вы такая же красивая, как она.

Ольга Павловна улыбается.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА

Мне это приятно слышать, но в молодости я красивее была.

ПАТ

Я не видел вас в молодости. Значит, вы вдвоем с дочкой живете?

ИРИНА

Вдвоем.

ПАТ

И вам не скучно?

ИРИНА

(решительно)

Нам совсем нескучно.

Ирина подходит к матери, Ольге Павловне, и обнимает ее, прижимаясь к ней щекой, и принимается нашептывать что-то ей на ушко. Обе смеются, посматривая на Пата, который ерзает на стуле. В комнату проникает яркий солнечный свет. Пат смотрит на солнце, и в глазах у него начинает темнеть.

ПАТ

(глядя на солнце)

Теплый день. Солнышко светит. Хорошо у вас.

Ольга Павловна и Ирина, не сказав ни слова в ответ, мелкими шажками удаляются по направлению к окну, за которым блестит бесконечный зимний сад, с инеем на ветках, и в потоке дневного света все прозрачнее становятся их фигуры, воздушнее лица. Пат смотрит на уходящих по аллее Ольгу Павловну и Ирину, и вот их уже не видно, скрылись за деревьями, и только на стекле тает вспотевшее пятно от их двойной улыбки.

Пат внимательно смотрит на этот сад. Он напрягает все свои мысли и бежит вслед за Ольгой Павловной и Ириной, но не видит их впереди.

Пат останавливается в недоумении, крутится, потом замирает. Мимо сада идет старушка – и вытирает на ходу бахромой черного платка слезы.

В другой руке у нее газета. Пат подбегает к забору, который разделяет его со старушкой.

ПАТ

Отчего вы плачете, бабушка?

СТАРУШКА

Вот, третий месяц хожу на почту, а от сына ни весточки; как уехал в город, так и пропал. А он у меня единственный сынок. Я и адреса его не знаю. Не жалеет он меня, старую.

ПАТ

(настойчиво)

Вы мне фамилию его скажите, я буду в городе, разыщу в адресном столе.

Влажные грустные глаза старушки оживляются.

СТАРУШКА

Фамилия его Беспалый. Зовут Анатолий Иванович. Увидите если, спросите, не болен ли, а может, на мать обиделся? Скажите ему, что я ему варежки связала и помню его каждый день. Невзначай помру, и похоронить некому будет, – так и передайте. Я и на том свете его прощу, а Бог не простит.

ПАТ

А куда вам сообщить, если узнаю о вашем сыне?

Старушка, подумав, протягивает через забор Пату газету, на которой с краю авторучкой написан адрес доставки почты: ул. Красный Маяк, дом 2.

СТАРУШКА

(успокоившись)

Спасибо, внучек. Тут, на краешке, почтальон завсегда пишет мой адрес.

Пат берет газету в руки, и старушка, улыбнувшись, уходит. Пат стоит и смотрит ей вслед. Дойдя до поворота, старушка оглядывается, и Пат, встретившись с ней взглядом, вздрагивает и прикладывает руку к груди.

По лицу Пата видно, что он пре-одолевает боль в области сердца. Пат стоит с бьющимся сердцем, и тихий стук его раздается над садом.

Когда старушка исчезает из виду, Пат разворачивает газету и видит на первой полосе фотоснимок, на котором изображена группа альпинистов на фоне упряжки собак. Среди собак Пат узнает Атака. Стук сердца начинает усиливаться, фотография расплывается в глазах Пата. Он представляет себе Атака вожаком, который тащит по рыхлому снегу упряжку, и сердце Атака стучит так же громко и сильно, как и у Пата в это же мгновение.

БАЗА АЛЬПИНИСТОВ У ПОДНОЖИЯ ЛОПАТИНОЙ ГОРЫ В небольшом вагончике возле рации в наушниках сидит инструктор Григорий Иванович и внимательно слушает. Рядом на табуретке сидит молодой человек с фотоаппаратом на груди. Это Шумилин, корреспондент из газеты. В помещение входят два альпиниста, Володя и Сергей.

ВОЛОДЯ

Григорий Иванович, мы готовы. Собак нашли, упряжка уже в полном составе.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ

Серьезная затея – в горы на упряжке. Лопатина гора 1609 метров, одна из самых высоких точек Сахалина. Собаки там еще не бывали.

СЕРГЕЙ

Я думаю, что собаки не подведут.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ

А где нашли собак?с

ВОЛОДЯ

Помогли местные жители. Одна, правда, не лайка, но сразу видно, что выносливый пес. И упряжку знает.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ

(закуривая сигарету, поднимая мохнатые брови)

Прогноз погоды не очень. Обещают метель, поэтому будьте осторожны и будьте на связи.

(взглядом указывая на молодого человека)

Шумилин, корреспондент из газеты,

давно вас ждет.

Шумилин встает и быстро открывает объектив.

ШУМИЛИН

Пару снимков и пару вопросов.

СЕРГЕЙ

Пойдемте к упряжке.

УЛИЦА – ДЕНЬ

На фоне сопок под яркими лучами солнца стоит запряженная упряжка, среди собак легко узнается Атак.

Сергей, Володя и еще двое альпинистов, девушка и парень, стоят рядом. Шумилин делает несколько снимков, щелкая фотоаппаратом и ослепляя альпинистов вспышкой.

ФОТОГРАФИЯ (на экране), переходящая на фотоснимок в газете, там изображены альпинисты рядом с упряжкой, где на первом плане, на месте вожака, стоит Атак.

САД ОЛЬГИ ПАВЛОВНЫ

Пат опускает руку, в которой держит газету, оборачивается, смотрит в окно и видит в окне Ольгу Павловну и Ирину. Он стоит снаружи с бьющимся сердцем, глядя сквозь занавеску на маму и ее дочку, сидящих рядом в зеленом свете абажура. Пат смотрит на них с теплой грустью, но уже как на посторонних, к которым нельзя прикоснуться рукой. Поворачивается и шагает прочь, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее.

ВОКЗАЛ

Пат вбегает на перрон совсем запыхавшись.

Быстро взглянув на расписание поездов,

на скорую руку пишет письмо, примостившись на подоконнике вокзального помещения.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром)

«Ольга Павловна, не сердитесь, что я не попрощался и ушел. Если бы я был постарше, окончательно взрослый, я бы наверняка остался, – так мне было хорошо с вами в саду! Но мне надо жить дальше среди людей, которые делают разную работу, надо жить возле отца и учиться охотиться и ловить рыбу, потому что, разыскивая Атака, я очень много увидел людей и понял: каждому человеку положено жить у себя дома. Когда я подрасту, я обязательно приеду к вам в гости. Желаю здоровья вам, дочке и саду. Пат».

Текст письма накладывается на движущийся по тайге поезд, в окне которого видно лицо Пата. Он смотрит в окно. Вот он выходит из поезда и идет по улице небольшого городка, обращается к прохожим, показывая газету с фотоснимком на первой полосе, но все пожимают плечами.

АВТОБУСНАЯ ОСТАНОВКА

Пат подходит к автобусной остановке, где всего несколько человек ожидают транспорт, и садится на лавочку, опустив безнадежно руки.

Через несколько секунд подкатывает автобус с замерзшими узорчатыми окошками. Из автобуса выходят пассажиры, протискиваясь между теми, кто хочет уехать. Пат сидит и смотрит на фотографию в газете. Мимо него проходит повариха Маруся с полной сумкой.

Маруся бросает беглый взгляд на Пата и тут же, узнав его, окликает.

МАРУСЯ

Пат, это ты?

Пат отвлекается от газеты и смотрит на Марусю, которая стоит перед ним, красивая, розовощекая, в расписном русском платке, повязанном поверх рабочего ватника. Маруся ставит сумку на снег.

ПАТ

(радостно)

Маруся! Это я. А ты что здесь делаешь?

МАРУСЯ

(улыбается)

Еду к брату. У него день рождения сегодня. Он полярный летчик. На Сахалине ведет ледовую разведку. В кои-то веки дали выходной. А ты как? Нашел свою собаку?

ПАТ

(показывая газету с фотоснимком)

Нашел, только осталось узнать, где она. В редакцию еду.

Маруся берет в руки газету, смотрит на фотоснимок и тоже узнает Атака.

МАРУСЯ

Точно, он. Я его хорошо запомнила.

(пробежав глазами заголовок газеты) А в какую ты редакцию едешь? Она же в Южно-Сахалинске находится. Туда лететь надо!

АЭРОДРОМ

Самолет полярной авиации ИЛ-14 выруливает на взлетную дорожку, чуть замирает, словно прыгун перед разбегом, и несется по белому пустынному полю.

КАБИНА САМОЛЕТА ИЛ-14

За штурвалом пилоты: командир корабля Михайловский, штурман Лютиков и второй пилот Миша Нелепов.

Шум от работы двигателей заполняет салон самолета, где сидят гидрологи, женщина и мужчина, с планшетами и развернутой ледовой картой. Пат сидит у иллюминатора и смотрит туда, где мелькают дома, опушенные снегом деревья, телеграфные столбы. Самолет мчится все быстрее и быстрее, и вдруг такая тишина в кабине – неуловимый миг, когда самолет поднимается в воздух

(легко и незаметно) и уплывает все выше и выше, удалясь от земли в этот холодный туманный час.

Высота еще небольшая, и город под крылом корабля виден ясно и подробно: улицы, скверы, редкие пешеходы. Пат с восторгом смотрит на пилотов.я

ШТУРМАН ЛЮТИКОВ

(Пату)

Ну как?

ПАТ

(громко)

Здорово! Я на таком еще не летал! Только на вертолете.

(после небольшой паузы)

А Атаку нравилось с вами летать?

Пат по очереди передает летчикам газету. Каждый смотрит на фотоснимок и одобрительно качает головой в знак того, что узнал Атака.

ВТОРОЙ ПИЛОТ МИША

Да не очень. Это целая история, и до сих пор загодочная. Для нас так обидно, пес пропал, мы очень к нему привязались…

(показывая взглядом на Михайловского)

Особенно наш командир.

Михайловский тяжело вздыхает и улыбается Пату.

ШТУРМАН ЛЮТИКОВ

Он его всюду разыскивал, весь город на такси обшарил, и все впустую. Прямо скажу – неясная история.

МИХАЙЛОВСКИЙ

Хорошая у тебя собака, Пат. Умная! Атак у меня дома жил, один раз мы его на охоту даже брали. На медведя ходили, он его гнал по тайге к озеру, а мы, охотники, отстали. Атак его, сколько мог, вел, а потом медведь как исчез, и следы его тоже исчезли. Когда мы пошли обратно, Атак на меня так посмотрел!

ПАТ

Досадно ему стало.

МИХАЙЛОВСКИЙ

На следующий день Атак исчез. Я утром проснулся, вижу – Атака на месте нет, дверь приоткрыта. Ушел в ночь, в мороз, в неизвестность.

ВТОРОЙ ПИЛОТ МИША

(тихо, глядя на командира Михайловского, Пату)

Переживал ужасно.

ПАТ

(второму пилоту Мише)

Я знал, что Атак сбежит. Только у нас в доме и было ему хорошо. Это его всамделишная жизнь, и больше никакая.

Пат смотрит в иллюминатор. Вдали проявляется голубая полоска моря, будто нарисованная на плоском макете, и самолет, качнувшись, начинает снижение. Прямо на глазах вырастают сосны, отвесные, желтые у воды, скалы, белые валуны и льдины, раскачивающиеся на волне. Гидрологи скорописью заполняют ледовую карту, на которой сверху написано: «Татарский пролив». Пат с любопытством смотрит на гидрологов.

ПАТ

(тихо спрашивает штурмана Лютикова, показывая на гидрологов)

Что они делают?

ШТУРМАН ЛЮТИКОВ

Ледовая разведка. Сегодня эти данные будут известны на Сахалине, в Магадане, во Владивостоке, и суда двинутся в обход ледяных путей.

Берег остается позади. Вокруг льды и льды, пустынно, тихо, изредка чайка мелькнет возле, и снова мертво, голо, ничего не меняется окрест – все те же льды, голубеющие изломами.

ГОЛОС ПАТА

(за кадром)

Где же ты, Атак?

ЛОПАТИНА ГОРА – СУМЕРКИ

На заснеженном склоне разбита палатка.

Идет снег. В нескольких метрах от палатки,

в углубленном месте, окруженном нанесенным свежим сугробом, рядом с нартами, спят собаки, Атак лежит в стороне, ближе к скале, и зализывает кровавые раны на разбитых лапах.

ТАМ ЖЕ – ПАЛАТКА

В спальном мешке лежит Сергей, кашляет. Рядом сидит Владимир с кружкой в руках. Он пьет горячий чай.

Еще два альпиниста, молоденькая девушка и юноша, крепко спят, прижавшись друг к другу.

ВЛАДИМИР

Завтра начнем спускаться.

Сергей приподнимается. Владимир передает ему кружку.

СЕРГЕЙ

Надо было сегодня до темноты начать спуск. Завтра может начаться сильный ветер и пойти снег.

Владимир молчит.

СЕРГЕЙ

Сильный снегопад в горах – это плохо.

ВЛАДИМИР

Отдыхом нельзя принебрегать. Тем более что ты заболел, и собаки устали. У многих разбиты лапы.

СЕРГЕЙ

В горах нельзя болеть. Я готов хоть сейчас. Если только из-за собак…

Сергей не договаривает фразу, его начинает душить кашель.

Сергей делает несколько глотков горячего чая, прислушивается. Поднимается ветер, и завывание ветра смешивается с каким-то странным звуком, похожим то ли на волчий вой, то ли на лаяние собаки. Владимир и Сергей напрягаются.

СЕРГЕЙ

Хороший, но странный этот Серый. Это он воет! Может, чует что?

Владимир выползает из палатки.

ВЛАДИМИР

(на ходу)

Или есть просит.

ТАМ ЖЕ – У ПАЛАТКИ

Сумерки окончательно сгущаются, и в одно мгновение все вокруг погружается в ночную тьму.

Снегопад равномерно покрывает поверхность горы, и уже не так отчетливо видна альпинистская палатка, разбитая на склоне. Владимир вылезает из палатки и видит, что обособленно сидит Атак и, глядя в небо, по-своему воет.

АТАК

Аух! Аухр! Аухр!

ВЛАДИМИР

(зовет Атака)

Серый, Серый!

Атак замолкает, но с места не двигается. Собаки, не обращая внимания на Атака, лежат в стороне в снегу.

Владимир подходит к нартам, вытаскивает оттуда мешок с рыбой. Собаки оживляются. Атак наблюдает, как собаки набрасываются на еду.

Он неохотно подходит и последним принимается есть то, что ему досталось. Владимир подбрасывает Атаку несколько рыбин, убирает мешок обратно в нарты и заползает в палатку.

РАННЕЕ УТРО

Сергей лежит в том же положении в спальном мешке, кашляет.

Резкий ветер качает палатку из стороны в сторону. Остальные спят.

Сергей слушает ветер, постепенно усиливающийся и превращающийся то ли в шум, то ли в гул. Сергей дотягивается до рации. Резкий шлепок – и все вокруг погружается в темноту.

БАЗА АЛЬПИНИСТОВ У ПОДНОЖИЯ ЛОПАТИНОЙ ГОРЫ – ДЕНЬ

Григорий Иванович сидит за столом в наушниках с напряженным выражением лица. В вагончик вбегает молодой паренек в альпинистском снаряжении, запорошенный снегом. Он тяжело дышит.

ПАРЕНЕК

(возбужденно)

Григорий Иванович, лавина сошла. Только что вертолетчики сообщили.

Григорий Иванович снимает наушники и кладет их на стол.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ

(обреченно)

Знаю.

ПАРЕНЕК

С ребятами связь есть?

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ

(тихо, уставившись взглядом в одну точку)

С ребятами связи нет.

(закуривает)

ЛОПАТИНА ГОРА

Два вертолета кружат над сошедшей лавиной. Широкая полоса сдвинутого снега вниз от купола горы четко выделяется среди нетронутого снежного пространства. С высоты птичьего полета простирается бесконечное сплетение сопок, на юг, постепенно понижаясь, уходит горный хребет, на востоке далеко в туманной дымке виднеется море.

САЛОН САМОЛЕТА ИЛ-14

Пат сидит и непрерывно смотрит вдаль из иллюминатора на льды, безмолвие и простор. Кое-где темнеют разводья, дует ветер, кружит снежную пыльцу, превращающуюся в серебристую рябь, переходящую в однообразную пустыню.

КАБИНА САМОЛЕТА

Командир Михайловский зорко смотрит по сторонам. Перед ним локатор, который отмечает айсберги. Над морем сгущается желтоватый туман, но видимость не портится. Михайловский успевает заметить внизу транспортное судно, пробивающееся с натугой через массивные льды. Он разворачивает машину, сбрасывает высоту и читает название: «УРАЛ».

ЛЮТИКОВ

(по рации)

Урал, Урал!.. Сообщите ваши позывные, идите по курсу.

Самолет летит над водным пространством в направлении показавшегося берега. Там самолет сбрасывает груз зимовщикам метеостанции, и те благодарно машут руками.

САЛОН САМОЛЕТА

Пат смотрит вниз из иллюминатора. Клубящийся туман уплотняется и все ниже приникает ко льдам. Пат смотрит на туман и сквозь его дымку видит нечеткий силуэт собаки, которая сидит на льдине. Пат моргает, и тут же видение исчезает. Пат всматривается опять, припадает к иллюминатору лицом, но скорость самолета не позволяет ему сосредоточиться на одной точке. Пат подбегает к Михайловскому.

ПАТ

(кричит)

Мы пролетели, мой Атак там! Вернитесь, пожалуйста, он там, на льдине!

ВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО

Самолет разворачивается, летит обратно и начинает летать кругами.

КАБИНА САМОЛЕТА

За штурвалом – Михайловский. Он смотрит на локатор, который ничего не показывает.

МИХАЙЛОВСКИЙ

Разве здесь что увидишь в тумане?

ВТОРОЙ ПИЛОТ МИША

 Пат, может, тебе показалось? Откуда ему тут быть, если он с альпинистами в горы ушел?

ПАТ

(неуверенно)

Нет. Не показалось. Как будто он.

(просит)

Пожалуйста, вернемся еще раз.

Михайловский переглядывается со штурманом Лютиковым и Мишей Нелеповым.

ЛЮТИКОВ

(Михайловскому)

Давайте еще раз вернемся.

Пат стоит около командира, не отрываясь от локатора.

Михайловский одобрительно кивает головой.

ТАМ ЖЕ

Пат сидит, опустив руки. На его лице – отчаяние.

ВТОРОЙ ПИЛОТ МИША

Пат, тебе явно показалось.

МИХАЙЛОВСКИЙ

(громко штурману)

Меняем курс.

Пат смотрит в иллюминатор, прислонив ладони к стеклу. Его влажные глаза ищут среди тумана хоть что-нибудь, но со всех сторон морось – не видать ни зги. Все значительнее высота – и никакого просвета. И вдруг пелена прорывается и льется сверху солнечный свет сплошным потоком, а внизу, в проеме, возникает земля, с голубым краем, черными пашнями, зелеными квадратами леса, нитями дороги.

Г. ЮЖНО-САХАЛИНСК – ВОКЗАЛ – ДЕНЬ Из поезда на перрон выходит Пат с невозмутимым видом и оглядывается по сторонам. Пат слышит шум, движение и многоголосицу большого города, похожую на перебранку. Пат следует за цепочкой бывших пассажиров. Он входит в здание вокзала, пересекает зал ожидания, открывается дверь, и Пат оказывается на круглой площади. В раздумье он останавливается возле ларька с горячими пирожками и только делает шаг, чтобы встать в очередь, как откуда ни возьмись появляется цыганка. Пат слышит хрипловатый женский голос.

ЦЫГАНКА

(Пату)

Ты не знаешь куда идти, мальчик?

Пат оборачивается и видит моложавую цыганку в нарядных и красочных одеждах; поверх красной шали на ее груди – ожерелье из кораллов, запястья рук обхвачены браслетами. Синяя юбка волочится по земле.

ПАТ

(сухо)

Я думаю.

ЦЫГАНКА

Хочешь, я погадаю тебе, а? Просто так погадаю. Ты мне понравился, мальчик. Скажи-ка, ты живешь врозь с матерью и твое имя начинается на букву «ПЭ»? И тебя ждет дальняя дорога?

ПАТ

(удивленно)

Верно.

ЦЫГАНКА

(снисходительно улыбаясь)

А теперь я погадаю тебе на будущее. Дай-ка ладонь. У тебя замечательная линия жизни. Ты будешь жить долго и славно и к старости станешь очень умным, но в ближайшее время тебя подстерегает сильное горе. Ты слишком доверчив, а люди хитры и лукавы. Так, положи-ка мне на руку денежку! Не бойся, я верну сторицей. Иначе мне не узнать твою судьбу.

Пат достает из кармана деньги и кладет на ладонь цыганки две монеты.

ЦЫГАНКА

(улыбаясь)

Хорошо, и еще положи!

Пат кладет еще несколько монет.

ЦЫГАНКА

(серьезно)

Смотри, у меня в руке твои деньги.

Цыганка ловко выдергивает у Пата из левого виска волос, заворачивает его в деньги и зажимает их в своем кулаке.

ЦЫГАНКА

(глядя в глаза Пату)

Слушай меня внимательно, я произнесу заклинание на арабском языке, но ты не смейся, а если засмеешься, ничего не выйдет и Бог накажет тебя.

Цыганка кружится вокруг своей оси, бормоча заклинания, как заведенная, и Пат, глядя на нее, не выдерживает и принимается хихикать в рукавицу.

ЦЫГАНКА

Гоголь-моголь, еники-беники сиколеса.

Цыганка останавливается, выбрасывает вперед кулак, дует на него что есть силы, затем разжимает кулак, и Пат видит, что ладонь пуста.

ЦЫГАНКА

(будничным тоном)

Шу-шу! Вот. Ты посмеялся над Богом, и он наказал тебя. Денег нет.

ПАТ

(возражая)

Бог не будет смеяться над Патом.

(указывая на рукав)

А деньги у вас, наверное, в рукаве. Я знаю этот фокус.

ЦЫГАНКА

(грустно)

Нет денег, но ты не огорчайся, ведь я нагадала тебе, что жизнь у тебя долгая и славная, окруженная почетом и уважением.

(ухмыльнувшись)

А что деньги?! Пыль. Мусор. Сегодня они есть, завтра их нет. Подул ветер – и улетели. Не в деньгах счастье.

Пат даже не успевает оглянуться, как цыганка исчезает в привокзальной суете.

ПАТ

(ищет ее глазами, вслух)

Как ведьма!

Из окошка ларька с пирожками выглядывает продавщица.

ПРОДАВЩИЦА

(сочувственно)

Что, парнишка, обманула цыганка?

ПАТ

Ай да цыганка! Ловко проучила меня. Вот тебе и большой город.

ПРОДАВЩИЦА

(протягивая Пату пирожок)

Тут не зевай! Я вижу, ты издалека. На, сынок, угощайся!

Пат протягивает продавщице деньги и кладет их на прилавок.

ПРОДАВЩИЦА

(отодвигает деньги)

Я угощаю тебя, не надо.

ПАТ

Спасибо.

Пат откусывает пирожок и растерянно смотрит по сторонам.

ПАТ

(продавщице)

Она сказала, что меня Бог наказал. Да она в Бога не верит.

ПРОДАВЩИЦА

(соглашаясь)

Бродяжка. Зачем ей Бог? А деньги? Пыль. Чего их жалеть? Цыганка на твои деньги сама пообедает и ребенка своего накормит.

ПАТ

Веселая женщина, эта цыганка: гоголь-моголь, еники-беники сиколеса.

Пат доедает пирожок и достает из мешка газету и протягивает продавщице.

ПАТ

Мне в редакцию этой газеты нужно. Как добраться, не знаете?

Продавщица бросает взгляд на название газеты и кивает в сторону площади, на которой стоит милиционер-регулировщик, управляя движением пешеходов и машин.

ПРОДАВЩИЦА

У милиционера спроси, он знает.

ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

Пат стоит перед милиционером и держит газету. Милиционер молча указывает рукой в направлении двухэтажного здания, виднеющегося на противоположной стороне улицы.

РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ

Пат стоит перед дверью, на которой висит табличка: «ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР».

КАБИНЕТ РЕДАКТОРА

В просторном кабинете за столом возле окна сидит редактор. Перед ним стоит Пат.

РЕДАКТОР

(приветливо, вставая со стула)

О! Это тот самый Петр Вытхун, сын каюра и охотника, из древнего рода Хыбегнунг, который путешествует по острову в поисках своей собаки. Тот самый мальчик, о котором говорит вся область, а он ничегошеньки об этом не знает. Мы два раза писали о тебе. И теперь ты у нас в гостях.

ПАТ

Я приехал спросить и посоветоваться.

РЕДАКТОР

Минуточку.

Редактор набирает номер телефона.

РЕДАКТОР (в телефонную трубку) Пусть ко мне Шумилин зайдет.

ТАМ ЖЕ

В кабинет входит молодой человек с фотоаппаратом.

РЕДАКТОР Шумилин, это Петр Вытхун, маленький охотник и путешественник. Рассказ о нем необходим в воскресный номер.

Сделайте так, чтобы чувствовался аромат нашего острова. Живо и красочно. Выдумывать ничего не надо.

Шумилин довольно потирает ладони.

ШУМИЛИН

Я сделаю потрясающий материал. Как мальчик из захолустного поселка отправляется в большой мир.

РЕДАКТОР

Вот-вот. Рассказ на полосу с фотографиями. Вы знаете, сколько к нам пришло писем от разных людей, заинтересовавшихся судьбой Пата и его собаки?

(многозначительно)

Двадцать девять!

Пат достает из мешка газету и протягивает ее Шумилину. Шумилин смотрит на фотографию.

ШУМИЛИН

(вздыхая)

Это моя работа. Я сделал этот снимок и взял у ребят интервью.

Редактор подходит к Шумилину, который держит в руках газету, внимательно смотрит на фотографию и мгновенно меняется в лице.

РЕДАКТОР

(Пату)

Так ты хочешь сказать, что вот этот пес и есть твой Атак?

ПАТ

(Уверенно)

Да.

Редактор садится за стол и начинает перебирать бумаги.

РЕДАКТОР

Пат, ты присаживайся!

Пат расстегивает свой тулупчик и присаживается на стул.

РЕДАКТОР

(взглянув на Шумилина)

Тут такое дело… В общем, как бы тебе сказать, Пат.

Пат замечает, что редактор и Шумилин переглядываются.

ШУМИЛИН

(выдавливая из себя по слову)

Вчера сошла лавина в районе Лопатиной горы, и как раз эта группа альпинистов с упряжкой попала…

ПАТ

(вскакивая со стула)

Нет, это неправда!

Редактор берет со стола газету из большой стопки и протягивает Пату.

РЕДАКТОР

К сожалению, это правда.

Пат берет в руки газету, читает заметку, обведенную красным карандашом. Редактор сидит, потупив взор, Шумилин сочувственно смотрит на Пата.

Прочитав текст, Пат отдает газету Шумилину, отворачивается к окну и смотрит в серую даль влажными глазами. По щеке Пата катится слеза.

ДОМ РЕДАКТОРА

В небольшой комнате со скромной обстановкой за столом ужинают редактор и Пат. Негромко работает радио. Передают классическую музыку. Пат лениво водит вилкой по тарелке, где лежат жареная картошка и две сосиски. Редактор намазывает хлеб маслом и кладет его перед Патом.

РЕДАКТОР

Ешь, Пат, остынет и будет невкусно.

Пат молчит.

Редактор снимает с печки закопченный чайник и наливает в кружку кипяток. Потом достает из-под стола банку с вареньем и, зачерпнув ложкой немного, кладет в кружку, размешивает и ставит напиток перед Патом, который, благодарно посмотрев на редактора, начинает пить.

ПАТ

А альпинистов ищут?

РЕДАКТОР

Ищут. Вся спасательная служба поднята на ноги.

ПАТ

А собак будут искать?

РЕДАКТОР

Всех будут искать, всех до единого.

ПАТ

Мне кажется, я сегодня с самолета видел на льдине Атака.

РЕДАКТОР

Тебе померещилось, Пат. Лавина сошла в пять утра, он не смог бы так быстро спуститься с горы и добежать до моря.

Пат недоверчиво смотрит на редактора.

РЕДАКТОР

(ласково)

Не потому, что Атак слабый, – это физически невозможно.

(недоуменно)

Бежать двенадцать часов без передышки… Знаешь, какая это должна быть скорость?

ПАТ

(с дрожью в голосе)

Он бы смог, смог!

РЕДАКТОР

(зевает)

Хорошо, успокойся, Пат. Давай спать. Мне завтра рано в редакции нужно быть и еще успеть тебя домой отправить.С

Редактор принимается расстилать на полу спальный мешок.

Пат ставит на стол кружку.

ПАТ

(редактору)

Спасибо.

РЕДАКТОР

На здоровье, Пат! Только ты ничего не съел, а мужчина должен есть, чтобы сила была.

Пат молча выходит из-за стола. Редактор подходит к Пату и смотрит ему в глаза.

РЕДАКТОР

Послушай, Пат, терять тяжело, но нельзя расслабляться и нельзя жить без веры. Каждую минуту все меняется вокруг. Понимаешь?

Пат кивает головой в знак согласия. Он с трудом сдерживает слезы.

РЕДАКТОР

И не плачь! Еще нет для этого причины.

Пат прижимается к редактору и стоит мгновение, потом отходит и бредет к разобранной кровати.

ТАМ ЖЕ – УТРО

Пат просыпается от яркого солнечного света. Он садится на кровать, оглядывается. Редактора в комнате нет. Пат подходит к окну и видит, что город давным-давно проснулся.

Пат одевается. Хлопает входная дверь, и в комнату вбегает редактор и, не успев отдышаться, радостно поднимает Пата на руки.

РЕДАКТОР

Сегодня нам звонили пограничники – видели собаку в заливе, похожую по описанию на твою. Но льды мешают ее снять. Это около мыса Крильон.

ПАТ

(нетерпеливо, с надеждой)

Близко отсюда?

РЕДАКТОР

Километров сто. Мой шофер отвезт тебя.

ПАТ

Когда?

РЕДАКТОР

Да хоть сейчас, он ждет у подъезда.

Пат набрасывает тулупчик и выбегает из квартиры. Он бежит вниз по лестнице, нахлобучивая шапку, спотыкаясь и приговаривая на ходу.

ПАТ

(вслух)

Атак, я бегу! Атак, Атак!

ЗАЛИВ

Сине-зеленая вода плещется вокруг льдины. Обширное голое пространство мертво поблескивает от прохладного солнца, повисшего на краю неба. Атак сидит на льдине, подремывая. Кругом – ледяное безмолвие, и только слышен слабый плеск воды, на поверхности которой движутся безжизненные солнечные блики. Путь к берегу преграждают полыньи. Замирая в воздухе, над Атаком пролетает чайка, что-то сказав ему на своем птичьем языке, и тут же растворяется в синеве.

Атак открывает глаза и, бросив взгляд в сторону берега, отворачивается и начинает смотреть в даль. Льдину незаметно несет в море, и все дальше отступает береговая линия, уменьшаются в размерах деревья, дома и холмы.

Атак дрожит в ознобе. Он сворачивается калачиком и обреченно закрывает глаза. Он видит, как Пат гладит его, как он бежит в упряжке, и встречу с волками, и возвращение в поселок с Урзюком. Атак погружается в сон, в котором он мечется от одного жилья к другому. Вот он в саду у вежливой женщины Ольги Павловны и ее дочки Ирины вместе с Патом, Вовкой и его отцом, вместе с Катковым и Марусей, с летчиками, и там перед всеми дрессировщик Клёнов показывает фокусы. Этот сон перемешивается с солнечными зайчиками. Атак безмятежно спит. Мягко шумит вода, заливая корму льдины, и Атаку слышится голос, голос его матери,

как она зовет его на охоту. И он вспоминает во сне ее дружелюбный взгляд, и свое отрочество, и волчью стаю.

Неожиданно Атак просыпается и встает на лапы. Он водит носом и, сделав несколько шагов вперед к воде на ослабевших лапах, опять ложится на лед, положив между лапами голову, чуть вздрагивая от стужи. По его позе понятно, что он бессилен что-либо изменить, словно понимая, что конец должен быть достойным.

Рядом из волны выныривает нерпа и, опасливо поглядев на собаку, тихонько взбирается на льдину. Атак даже не оборачивается. И нерпа соскальзывает обратно, фыркнув на прощание.

По-прежнему тихо, и льдину мало-помалу несет течением, и Атак опять погружается в сон.

Вдали слышится какой-то слабый звук, и Атаку невдомек, то ли льдины сталкиваются, то ли нерпа выскакивает из воды и плюхается обратно в воду.

Атак просыпается, когда равномерный шум мотора становится очевидным. Он поднимает голову, смотрит в сторону. Что-то размытое мелькает перед его взором… Он кладет голову обратно между лапами и снова начинает дремать.

Маленький катер замедляет ход. На борту катера мужчина в форме пограничника и Пат.

ПОГРАНИЧНИК

(Пату)

Эта собака?

Пат, не отрываясь, смотрит на неподвижное, занесенное снежной пылью тело собаки и, узнав по силуэту Атака, радостно восклицает.

ПАТ

Да!

Нос катера упирается в льдину, и Пат перепрыгивает через борт.

Атак глядит на Пата, не двигаясь. Пат подбегает к Атаку и садится рядом на льдину. Он обнимает Атака за шею, прижимаясь лицом к его заиндевевшей голове.

ПАТ

(шепчет на ухо Атаку)

Атак, милый Атак. Ты живой, я нашел тебя. Где ж ты был?

Атак начинает волноваться, дрожать. От холода у него рябит перед глазами, он принюхивается. Пат отпускает Атака и испуганно смотрит на него.

ПАТ

Атак, это я, Пат.

Атак с опаской распрямляется, делает шаг, другой, и вдруг у него появляется сильное свечение вокруг глаз. Атак напрягает горло и неверным голосом бросает вызов снежной тишине, но все яснее и тверже становится звук. Пат слышит не знакомый полувой «Аухр, Аухр!», а самый настоящий ликующий лай, каким только он может выразить свои чувства. Пат начинает плакать.

ЮЖНО-САХАЛИНСК – ВОЗЛЕ ЗДАНИЯ РЕДАКЦИИ На улице около крыльца здания редакции стоят редактор и Пат. Рядом, плотно прижавшись к ногам Пата, стоит Атак. Старенькая легковая машина с замерзшими стеклами подкатывает к редакции. Редактор подает руку Пату и крепко ее жмет. Из двери редакции выходит Шумилин с фотоаппаратом.

ШУМИЛИН

(Пату)

Пат, подожди! А снимок для статьи?

Шумилин спрыгивает с крыльца вниз, чтобы сделать фотографию.

Пат, улыбнувшись в сторону Шумилина, достает из мешка свернутую газету, на краешке которой написан адрес: «ул. Красный Маяк, дом 2», а рядом приписано детским почерком: «Беспалый Анатолий Иванович».

ПАТ

(редактору, неуверенно)

Хочу вас попросить. Можно?

РЕДАКТОР

(глядя на написанный адрес)

Можно.

ПАТ

Одна старенькая бабушка попросила меня узнать о ее сыне. Он уехал в город и не вернулся. Я обещал это сделать, но не успел.

Редактор берет в руки газету и смотрит на надпись.

ПАТ

Это она дала мне газету, когда я согласился ей в этом помочь, и увидел там заметку про альпинистов.

(грустная тень пробегает по лицу Пата)

А альпинистов нашли?

РЕДАКТОР

Нашли, и собаки объявились. Есть предположение, что собаки за несколько часов до лавины покинули опасное место.

Пат гладит Атака по голове.

Редактор смотрит на Атака, который вздрагивает от неожиданной вспышки фотоаппарата.

РЕДАКТОР

Твой Атак – умный пес. Настоящий вожак. Возможно, он их спас и потом ушел от них.

Разговор прерывает сигнал легкового автомобиля.

РЕДАКТОР

Пат, вам пора. Обратная дорога будет короче. А справки о пропавшем сыне бабушки я наведу и сообщу тебе.

Редактор и Пат обнимаются.

ДОРОГА К ПОСЕЛКУ ЛУНЬВО

Неказистый желтый автобус с узорчатыми стеклами катит по утрамбованной дороге от деревянного здания почты к поселку Луньво.

В АВТОБУСЕ

В автобусе сидят пассажиры, и среди них узнаются Пат и огромный пес Атак. Автобус трясется на повороте. Пат прикладывает теплую ладошку к замерзшему стеклу и держит мгновение. В образовавшемся оттаявшем отпечатке руки Пата мелькают тени домов и деревьев.

ДВОР ОКОЛО ДОМА ПАТА

Во дворе стоит отец Пата и чистит ствол ружья шомполом. Отворяется калитка, и отец отвлекается от своего занятия, бережно положив ружье на скамейку. Отец видит Пата, который молча стоит в проеме калитки, и Атака, топчущегося на месте. Отец Пата жестом руки зовет к себе Пата, и тот подбегает к отцу, который поднимает его на руки.

ПАТ

Ну вот, ну вот я и приехал. А ты беспокоился. И Атак со мной. Теперь мы вместе.

ОТЕЦ ПАТА

(радостно)

Это хорошо, нам нельзя разлучаться. Нас всего двое из рода, всего двое осталось. А ты исчез – ни слуху ни духу. Я так беспокоился, что прямо бессонница одолела.

Отец Пата и Пат идут в направлении дома. Следом за Патом, нога к ноге, идет Атак. Дверь дома распахивается и на пороге появляется улыбающаяся бабушка Пата.

ДОМ ДРЕВНЕГО ГЛАЗА

Древний Глаз сидит у железной печурки и курит чубук. Рядом на полу сидит Урзюк.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Я не могу идти на попятную. Все уважение к старейшинам как ветром сдует. Слово Древнего Глаза – закон.

Древний Глаз пронзает взглядом Урзюка.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Иначе что получается: отступил перед мальчишкой.

Охотники одобрительно кивают головами.

КАЮР ЧУНЧУК

(раскачиваясь из стороны в сторону)

Ай-ай, срам какой! А если убить собаку, бог знает, что выкинет этот ненормальный Пат. Не было в поселке еще недоростков, чтоб сами в такое путешествие пускались. Ишь, и газета о нем написала.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

(прищурив еще больше и без того узкие глаза)

Сильные заступники у него.

(возмущенно)

Ну и времена! Никакого почтения к мудрости старших.

(твердо)

Закон есть закон, слово сказано – и собаке не жить. Через несколько дней чхыф-лехерыд, и сразу после гонок Атак сразится с медведем, и старики покажут свою силу.

ДВОР ДОМА ПАТА

Пат около нарт запрягает собак. Атак стоит на месте передовика. Появляется Вовка с портфелем в руке.

ВОВКА

(радостно)

Пат, привет!

Пат подбегает к Вовке, и они крепко обнимаются.

ТАМ ЖЕ

Пат сидит в нартах. Вовка гладит Атака.

ВОВКА

Завтра в школу придешь?

ПАТ

Не знаю еще. Осталось несколько дней до праздника Медведя. Будут гонки. Надо Атака и других собак тренировать.

ВОВКА

А где медведя возьмут?

ПАТ

Урзюк приведет от родных. Это медведь, выкормленный родом Кегнак. Мне отец говорил.

ВОВКА

Пойдем на горку кататься.

ПАТ

(смотрит на солнце)

Не могу. Я договорился возить письма на почту. Уже надо ехать.

Вовка вздыхает.

ВОВКА

Можно с тобой?

ПАТ

(весело)

Давай, садись.Й

Вовка быстро забрасывает портфель в нарты и сам залезает в них. «Гой! Гой!» – кричат

Пат и Вовка.

Упряжка срывается с места и выезжает со двора на улицу.

ДОРОГА

Упряжка мчится по накатанной гладкой дороге. Пат ловко управляет упряжкой. Вовка сидит немного позади Пата.

ВОВКА

Я слышал, что Древний Глаз хочет, чтобы схватка с медведем состоялась.

ПАТ

Знаю. Но как объяснить Древнему Глазу, что пилаган не волк, что он переродился, – за что его наказывать? Разве есть вина в том, что глухой не слышит, а неграмотный не умеет читать? Должна же быть в жизни справедливость. У стариков особенно.

ВОВКА

А никак нельзя отменить решение Древнего Глаза?

ПАТ

Он считает себя правым. Обычаи и правила такие у нас. С одной стороны, я признаю власть древних, с другой…

Пат недоговаривает, так как упряжка подъезжает прямо к почте, и Пат вынужден остановить собак.

ПОЧТА

Около одноэтажного домика с вывеской «ПОЧТА» стоит упряжка Пата. Из домика выходят Пат и Вовка. В руках у них по небольшому мешку. Они подходят к нартам, кладут туда мешки с письмами и газетами. Пат достает из кармана ручные часы и отдает их Вовке.

ПАТ

Давай засечем время, за сколько придет упряжка в поселок. 20 км – это та же дистанция, что будет на гонках.

И снова упряжка мчится по снежной дороге. Пат и Вовка улыбаются, подставляя ветру свои счастливые лица.

ПАТ

(кричит)

Смотри, Вовка, как Атак упряжку ведет. Атак – прирожденный вожак!

ПОСЕЛОК ЛУНЬВО

Упряжка во главе с Атаком останавливается около дома поселкового Совета, возле которого толпятся местные жители. Пат и Вовка вылезают из нарт, берут мешки и идут в дом поселкового Совета. Пат замечает среди людей долговязую фигуру Древнего Глаза. Он стоит к ним спиной и разговаривает с каюрами.

ВОВКА

(подталкивая Пата под локоть)

Смотри, Древний Глаз.

Пат и Вовка ровняются с Древним Глазом, и, когда Пат проходит за его спиной, Древний Глаз резко оборачивается, будто поджидая момента, и впивается своим пронзительным магическим взглядом в глаза Пата. Пат молча проходит, не отводя глаз, и ему слышится какой-то голос, раздающийся непонятно откуда, похожий на шипение змеи: «Атак умрет, Атак должен умереть». Древний Глаз провожает Пата взглядом и потом переводит взгляд на Атака. Пат отдает Вовке свой мешок.

ПАТ

Отнеси. Я подожду тебя в нартах.

Отдав мешок, Пат стремглав бежит к упряжке. Атак стоит с независимым и гордым видом.

Пат подбегает и загораживает собой Атака, смотрит на Древнего Глаза с вызовом. Древний Глаз отворачивается.

ПРАЗДНИК МЕДВЕДЯ «ЧХЫФ-ЛЕХЕРЫД» Небольшая площадь на окраине поселка переполнена. В нескольких метрах от площади расположен дом без окон, квадратной формы (то-раф).

ТО-РАФ

В просторном помещении то-рафа, в центре комнаты, стоит очаг, над которым в потолке находится дымовое отверстие. Пятеро нивхов входят внутрь помещения, подходят к большому чану и ставят его на огонь. Женщины и мужчины принимаются носить с улицы воду и наполняют чан.

ПЛОЩАДЬ

Несколько нарядно одетых девушек располагаются на краю площадки возле высушенного бревна с изображением головы медведя. Полукругом стоят нивхи, охотники, рыбаки, каюры, приезжие в городских одеждах, женщины и дети.

Посреди площади между двумя деревьями привязан огромный бурый медведь. Медведь удивленно озирается, лениво рычит и грызет цепи.

По обе стороны площади возвышаются трибуны, сколоченные из тонких необтесанных сосновых бревен. На левой трибуне посреди стариков сидит Древний Глаз в котиковой шапке, хмурый и величественный.

СТАРТОВАЯ ПЛОЩАДКА

Сразу за толпой и трибунами стоят несколько упряжек, выстроившихся почти в ряд. С трибун хорошо видна стартовая плошадка. Древний Глаз наблюдает за приготовлениями к старту издалека. Царят шум веселья и праздничная суета. Пат ходит вокруг своей упряжки, во главе которой Атак, и проверяет ремни у собак. Ему помогает его отец.

ОТЕЦ ПАТА

(тихо)

Волнуешься перед гонкой?

ПАТ

Нет. Я спокоен. Я о другом думаю, Ытык. Чему они все так радуются? И какой толк в этом обычае? Раньше мне казалось, что я понимаю, а теперь…

ОТЕЦ ПАТА

(недовольно)

Что теперь?

ПАТ

Я повидал разных людей, Ытык, и скажу тебе: жизнь у нас другая, чем была у стариков. И какая доблесть в том, что убьют беззащитного медведя?!

ОТЕЦ ПАТА

(строго)

Это праздник почитания предков, традиции и закона, и не нам с тобой обсуждать его.

ПАТ

Может быть, но зачем он нужен? Вся жизнь должна быть праздником.

Раздается удар гонга, и судья (мужчина лет сорока) начинает строить каюров. Пат, помахав отцу, идет и встает в шеренгу самым последним на левый фланг. По обеим сторонам дороги – любопытные зрители.

СУДЬЯ

(громко)

Сейчас начнутся двадцатикилометровые гонки на собачьих упряжках. Трасса проходит по пересеченной местности и отмечена красными флажками, чтобы кто-нибудь не сбился в сторону. Трасса представляет собой окружность, так что старт и финиш совпадают.

После этих слов каюры расходятся по своим упряжкам. Раздается выстрел, и упряжки устремляются вперед, но Пат специально притормаживает своего передовика, чтобы избежать столкновения.

И в самом деле, как он и ожидал, так и случилось. Нарты каюров Корзуна и Чиркова переворачиваются, постромки путаются, и они практически выбывают из соревнований. Пат взмахивает длинным шестом, и собаки мчатся вперед.

ПАТ

Гой! Гой! Чии! Чии!

Санный путь уходит узкой колеей к дальним сопкам, у подножия которых он сворачивает налево, огибает лесок и вкруговую возвращается обратно. Расположение упряжек на первом отрезке пути хорошо заметно: гонку ведут Чунчук и Хвалабиров, за ними впритык мчится Пат, а остальные – чуть позади.

В таком порядке они сворачивают у подножия голубоватых сопок и скрываются за деревьями.

НА СТАРТЕ

На стартовой плошадке толкаются зрители. Среди них одноклассники Пата и Вовка, учительница, охотники, местные женщины.

УЧИТЕЛЬНИЦА

(восклицая)

Скрылись!

ОТЕЦ ПАТА

Основные соперники – Чунчук и Хвалабиров.

СТАРЫЙ ОХОТНИК

Чунчук – опытный каюр, но чересчур спокоен. А Хвалабиров горяч! А Пат в меру хладнокровен и в меру лихой, но ему недостает опыта. Правда, у него лучший передовик в поселке.

УЧИТЕЛЬНИЦА

(отцу Пата)

А вы почему не участвуете?

ОТЕЦ ПАТА

Я устранился, чтобы сыну не мешать. Ведь я ради него живу, а без него – кому я нужен на свете!

Громкие возгласы и бой бубна заглушают все вокруг.

ТРАССА

Упряжки сворачивают лес, и Хвалабиров что есть мочи гонит собак, но Пат, не мешкая, поддает ходу, и в длинном и мощном рывке обе упряжки оставляют позади себя Чунчука. Упряжки проходят лес, потом поднимаются на холм. Впереди несется Хвалабиров, за ним – Пат. Через несколько метров упряжки сравниваются на ходу и вровень несутся с холма вниз по легкому снегу, и все-таки Хвалабиров (пожилой каюр) первым выскакивает на трассу. Но Пат не теряет выдержки, надеясь на Атака.

ПАТ

Атак, давай, Атак!

НА СТАРТОВОЙ ПЛОЩАДКЕ

Отец Пата, не отрываясь, смотрит на дорогу в ту сторону, где должны появиться каюры. Вдалеке он различает несколько черных точек, причем между первыми двумя и последующими белеет довольно значительный разрыв. Точки скрываются в лощине, вдруг выныривают, и это уже не точки, а крошечные нарты и крошечные фигурки седоков. Отец Пата вздрагивает, заметив, что вторая упряжка обходит первую и все удаляется и удаляется от нее в беспощадном одиночестве победителя, и все ближе и ближе она к финишу.

ОТЕЦ ПАТА

Неужели Пат проиграл? Или это его упряжка впереди?

ВОВКА

Вы сомневаетесь?

(громко)

Конечно, Пат впереди.

ОТЕЦ ПАТА

(радостно)

Прямо не верится, что мой сын всех каюров обошел.

СТАРЫЙ ОХОТНИК

Последний мальчик в роду – оттого он и мудрый с детства. Его беречь надо, чтоб не умер раньше срока, потому что у каждого человека свое назначение на земле.

Под восторженный гул зрителей упряжка Пата выносится на финишную прямую и первой пересекает заветную черту. По инерции собаки пробегают немного, встают, и Пат бросается обнимать своего Атака, тормошить, целовать.

ЦЕРЕМОНИЯ НАГРАЖДЕНИЯ

На самодельном ступенчатом пьедестале с укзанием призовых мест – 1,2,3 – стоят победители гонок: Пат, Хвалабиров и Чунчук. Пат возвышается на первом месте. Судья вручает Пату под гром аплодисментов двуствольное ружье.

Пат берет ружье из рук судьи и поднимает его вверх, показывая болельщикам. Охотники смотрят то на Пата, то на Атака, то бросают взгляды на трибуну, – туда, где сидит Древний Глаз. Охотники тихо переговариваются.

ОХОТНИКИ

– Последнее слово не за Патом, а за стариком.

– Пилаган будет принесен в жертву после гонки.

– Древний Глаз никогда не отменит своего решения.

– Это закон предков.

ЛЕВАЯ ТРИБУНА

Древний Глаз по-прежнему сидит посреди стариков хмурый и величественный.

ОКРАИНА ПОСЕЛКА

Атак никуда не убегает. Он сидит неподалеку, на горке, без движения, как памятник, с достоинством глядя в сторону левой трибуны.

ЛЕВАЯ ТРИБУНА

По-прежнему гулко раздаются удары по бревну. В такт им подергивается деревянная голова медведя.

Все ждут, что же будет дальше, и посреди этого немого ожидания Пат поднимается по лестнице. Медленно и спокойно он подходит к тому человеку, который, как бы там ни было, даже в поражении сохранил величие. Пат останавливается перед Древним Глазом и торжественно протягивает ему ружье.

ПАТ

Это мой подарок вам, глава рода Мыбинг.

Древний Глаз выпрямляется, поправляет на голове шапку, оглядывает лица стариков. Затем, еще раз внимательно посмотрев в глаза Пату и на столпившихся внизу зрителей, начинает говорить.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Я вижу перед собой мальчика, который воспитал дикую собаку и выиграл гонки. Я вижу перед собой мужчину, и я принимаю его дружбу.

После этих слов Древний Глаз отстегивает от пояса длинный охотничий нож в кожаном чехле и отдает его Пату. Обменявшись подарками, Древний Глаз и Пат садятся рядом. По виду Пата понятно, что ему оказана высшая честь.

Древний Глаз машет рукой в ту сторону, где стоит привязанный медведь.

ПРАЗДНИЧНАЯ ПЛОЩАДЬ

Девушки в национальной праздничной одежде стоят возле высушенного бревна с изображением головы медведя. Рядом на возвышении поет молодая женщина в национальной одежде, выбивая монотонный ритм с бесконечными вариациями, остальные через некоторые интервалы разом бьют по бревну и кричат: «Тятид-рухе!».

Каюр Урзюк выходит на середину. Подойдя к деревьям, отвязывает медведя и выводит его за цепь. Урзюк с медведем проходит по кромке площадки к противоположной стороне.

УРЗЮК

Этот медведь выкормлен родом Кегнак. Столько хлопот стоило выкормить его, а как наш род привязался к нему за четыре года! Сколько рыбы и сырого мяса употреблено на его корм! Все, у кого есть глаза, могут засвидетельствовать, что это достойный медведь, здоровый и сильный, и души предков не будут на нас в обиде.

Девушки бьют по бревну и кричат: «Тятидрухе!».

Медведь тревожно оглядывается. В дальнем конце стрельбища лежит мясо. Урзюк подводит медведя к мясу и начинает кормить его.

Старики, молодые охотники и женщины с детьми молча смотрят на это зрелище. С трибуны важно спускается Древний Глаз, берет лук и стрелы и выходит на середину площадки. Урзюк снимает цепь с медведя и отбегает к зрителям. Девушки ударяют по бревну и кричат: «Тятид-рухе!».

Медведь проявляет беспокойство. Очутившись на воле и не зная, что ему делать, мечется из стороны в сторону. Вдруг он останавливается, обводит взглядом зрителей, дальние сопки и темнеющий на горизонте лес, на пути к которому одно препятствие – долговязый и хмурый старик.

Древний Глаз без сожаления смотрит на медведя.

ДРЕВНИЙ ГЛАЗ

Закон. Он холоден и тверд и не знает жалости. Мы все равны перед ним, наш долг – служить ему и передавать по наследству. Я только исполнитель, только страж. Я несу свою службу, не пытаясь разгадать его, а медведь уже мертв, хотя ему кажется, что он жив. Приговор ему вынесен давно, и с тех пор он мертв.

Старик натягивает тетиву, и медведь с ревом встает на дыбы, стрела пролетает в воздухе, и снег обагряется кровью. В котле кипит вода.

Девушки кричат: «Тятид-рухе!» – и все подхватывают этот древний клич, и только Пат молчит. Он смотрит вдаль и видит свою собаку Атака.

ОКРАИНА СЕЛА

Атак спускается с горки и неторопливо бежит к своему дому по многолюдной улице. Люди, увидев Атака, расступаются, давая ему дорогу, и Пат с задумчивой улыбкой смотрит ему вслед до тех пор, пока он не скрывается из виду.

К О Н Е Ц

Москва, 2007 г.

Эпилог

Разрабатывая характер персонажа для будущего фильма, я всегда «играю» с этим персонажем и мысленно беседую с ним, чтобы лучше понять его и правдиво представить зрителю, и иногда в этих диалогах звучат откровения.

В один из самых нелегких периодов моей жизни мой придуманный герой, который должен был умереть, мне ответил так: «Никогда не сворачивай с дороги от намеченной цели.

Если в конце пути ничего не увидишь и поймешь, что ожидания твои не оправдались, не огорчайся. Может быть, ты пришла туда, куда тебе и было нужно, и оттуда начнется новый путь. Самое обидное, когда до цели остаются считанные шаги (а они бывают самые тяжелые), человек не выдерживает и уходит в другую сторону, так и не узнав, ради чего он совершал этот путь. Не узнать – значит потерять. Не осознавая свои потери, легче жить, но труднее отыскать свою звезду и идти за ней. Каждая потеря в настоящем – это факт приобретения в прошлом и знак того, что непременно есть шанс в будущем. Судьба дает всегда не один шанс».

Смерть героя в фильме часто вызывает разочарование у зрителя, но иногда не получается рассказать иначе, так как фильмы отражают нашу жизнь, а она диктует свои условия. Когда картина заканчивается на ноте любви, это вселяет в человека надежду, а смерть ее отбирает.

Эту простую истину мне приоткрыл сказочник Ханс Кристиан Андерсен в сказке «Девочка со спичками».

«Любовь и жизнь неразделимы, как жизнь и смерть», – написала я в одном из своих стихотворений и записала на полях своего дневника следующее: «Если хотите познать вечность – полюбите! Но не отчаивайтесь, если любовь будет безответной. Долго и счастливо любить в одну сторону – медленно «умирать». Но вы даже не представляете, что вас ждет впереди, если вы не отвернулись от испытаний, а самоотверженно любили и не мешали избраннику. Вы переродитесь, произойдет волшебство – превращение. Вы станете другим или другой, но однозначно вы станете лучше! Талант любить поможет вам, и вы будете вознаграждены, потому что настоящая любовь всегда ответна».

Сноски

1

Римейк (ремейк) (от англ. remake – переделывать) – исправленный, переделанный или восстановленный вариант художественного произведения (литературного, музыкального; фильма, спектакля).

(обратно)

2

ООО «Дьюти Фри Партнерс» – российско-немецкая компания, созданная совместно с холдингом Gebr. Heinemann (Германия). Компания является оператором беспошлинной торговли в международном аэропорту Шереметьево (терминал 2).

(обратно)

3

В. Лосский. Семь дней по дорогам Франции/Пер. Л. Темновой-Зиминой. Париж, 1998.

(обратно)

4

В. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 2005. С. 195.

(обратно)

5

В. Лосский. «Очерк мистического богословия Восточной Церкви». М., 2005. С. 111–112.

(обратно)

6

В. Лосский. Семь дней по дорогам Франции/Пер. Л. Темновой-Зиминой.

(обратно)

7

Г. Флоровский. Пути русского богословия. – Париж, 1982. С. 452.

(обратно)

8

Экуменизм – движение за объединение христианских конфессий, возникшее в начале XX в.

(обратно)

9

В. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 2005. С. 112.

(обратно)

10

В. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 2005. С. 182.

(обратно)

11

А. Ахматова. В сороковом году. 1940 г.

(обратно)

12

В. Лосский. Семь дней по дорогам Франции/Пер. Л. Темновой-Зиминой.

(обратно)

13

В. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 2005. С. 195.

(обратно)

Оглавление

Вместо предисловия

Клод Лелюш ВГИК, мастер-класс. 21 марта 2008 года, Москва

  О жанрах кинематографа

  О профессии режиссера

  Об актерах

Жерар Кравчик Посольство Франции в Москве 27 ноября 2007 года

  Бытует мнение, что «случай – псевдоним Бога»

  Делать римейк[1] всегда риск

Путешествие на речку черную, или «ответ ищите у пирамид»

  Аэропорт Шереметьево 2

  Египет. Хургада. Ресторан отеля

  Ночь. Пустыня. Караван

  Каир. Национальный музей

  Новогодняя ночь

  Коралловые рифы. 1 января, новый год

  Закат. Пляж

  Аэропорт

  Москва

Мэрилин Монро в стране Достоевского Сценарий фильма-версии, основанного на реальных событиях

Со мною говорит душа моя

  «Мой день придет, и я исчезну…»

  «Со мною говорит душа моя…»

  Я тебя благодарю!

  «Я помню все, что было с нами…»

  «Когда наступит час для снов…»

  «Долги свои отдам любовью безответной…»

  У пирамид

  Открыть окно

  Афродита

  «Я люблю пространство…»

  «Ты – не кумир!»

  «Кому плачет душа…»

  «Я вчера тебя искать ходила…»

  К картине «Неравный брак»

  «Теплый ветер запоздалый…»

  «Нераспустившийся бутон…»

  Но я вернусь!

  Сны

  «Спой мне песню у костра, только мне…»

  «Я искала тебя повсюду…»

  «Я за одно прикосновенье…»

  «Не клянитесь своей любовью…»

  «Есть в этой жизни друг и враг…»

  «Я зайчик солнечный…»

  «Меня зовут Любовь! Привет!»

  Приснилось

  «Я писем больше не пишу…»

  «Нам в последний день февраля…»

  «Ей в этот вечер было одиноко…»

  «Не разрушай печаль мою…»

  Осень

  «Люблю до страсти желтые цветы…»

  «Морозный день, безветренный и тихий…»

  «О! Радуга! Ты излучаешь свет…»

  «Луна повисла над рекой…»

  «После долгой жары и горячих ветров…»

  Видение

Авторский документальный фильм о Сергее Бодрове (мл.). Снято Под одним небом Законченная режиссерская версия сценария

Проект За облаком любви Сценарий полнометражного фильма

Владимир Лосский. Семь дней по дорогам Франции Сценарий документального фильма о русском философе и богослове

  Баллада о полуволке

  Каждому сценарию предшествует своя история

  Баллада о полуволке

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg