«Знак D: Дракула в книгах и на экране»

Знак D: Дракула в книгах и на экране (fb2) - Знак D: Дракула в книгах и на экране (Кумиры нашего детства - 3) 3508K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Васильевич Шарый - Владимир Феодосьевич Ведрашко

Андрей Шарый, Владимир Ведрашко Знак D: Дракула в книгах и на экране

Неумирающий (пролог)

В 1973 году два британских актера, Бернард Дэвис и Брюс Уайтман, собрались в Румынию. Оба с давних пор восхищались романом Брэма Стокера «Дракула». Их тянуло в Трансильванию, загадочный для любого западноевропейца край, туда, где писатель поселил своего графа-вампира. Румынам, кстати, это не очень-то нравилось: ни в королевское, ни в коммунистическое время книгу Стокера в Бухаресте не приветствовали и не переводили. После окончания Второй мировой войны к любым зарубежным гостям за «железным занавесом» относились строго. Чтобы обеспечить себе хотя бы относительную свободу передвижения, британцы решили отправиться к цели не по турпутевкам, не под присмотром экскурсоводов из спецслужб, а самостоятельной организованной группой. Поездка состоялась. Так, гласит легенда, возникло лондонское Общество Дракулы.

Преподаватель английского языка из Подмосковья Екатерина Булей впервые прочитала роман Стокера в начале 1990-х годов, когда эта книга наконец-то была издана и в России. Образ вампира покорил Екатерину, став для нее воплощением мужского романтического архетипа. Приязнь оказалась прочной, теперь Екатерина возглавляет российское отделение Трансильванского общества Дракулы. А вице-президент этого общества, бухарестский культуролог Даниела Диаконеску, считает Дракулу одним из самых перспективных туристических брендов Румынии, способным привлечь громадные инвестиции и разбудить любознательность миллионов.

Юрист из Лос-Анджелеса Лесли Клингер с юношеских лет увлекался викторианской литературой, главным положительным героем которой почитал Шерлока Холмса. Клингер написал о Холмсе две толстенные книги и по ходу исследований установил, что alter ego знаменитого сыщика — Дракула: «Эти герои словно два полюса: Холмс — разум и справедливость, а Дракула — мистика и зло». В доказательство Клингер создал еще один фундаментальный труд — о герое романа Брэма Стокера.

Немецкий врач Марк Бенеке — специалист по судебной медицине с международным именем. Его повышенное внимание к феномену вампиризма отчасти профессиональной природы, и занимательная книга Бенеке «Вампиры среди нас» — нечто среднее между сборником бульварных сенсаций и курсом патологоанатомии для широкой публики. Бенеке с иронией объясняет: «Наверное, интерес к Дракуле объединяет всех тех, кто, как я, предпочитает прохладу и тень жаре и солнечному свету». Может, и так, но, с другой стороны, бессмертный вампир привлекает и тех, кто не боится солнцепека.

По понятным причинам Дракула не стал героем, кумиром, пугалом советского детства. Наша родина боялась пришельцев. В государстве рабочих и крестьян чуждый советскому духу аристократ-вампир стал тем, кем должен был стать — абстрактным символом буржуазного нравственного разложения и морального упадка, запретным и оттого теоретически вдвойне привлекательным. Увы, только теоретически: в западного диверсанта, не в пример Фантомасу или группе The Beatles, Дракула в СССР так и не превратился, поскольку кремлевские пропаганда и цензура оказались не слабее профессора Ван Хелсинга и других охотников за нечистью. В отличие от Лондона, в Москву и Ленинград трансильванскому графу пробраться не удалось даже в гробу с родной землей.

Поэтому россиянам приходится наверстывать упущенное, впервые открывая для себя то, что в других странах давно считается классикой: и самого Брэма Стокера, и экранизации романа Стокера 1920–30-х годов, и многочисленные книжные-киношные-мультяшные-театральные-игровые интерпретации великого загробного образа. Сегодня в библиотеке всемирной литературы о Дракуле — сотни томов, а в ее российском шкафу — всего лишь несколько книжек; во всемирной видеотеке о вампирах — едва ли не тысяча фильмов, а Россия на международной вампирской кинокарте появилась только после успеха «Ночного дозора». Пока что не в России, а за ее границами феномен вампиризма во всех возможных проявлениях изучают серьезные ученые десятков специальностей.

И впрямь есть что изучать! В образе Дракулы сходятся древний интерес к потустороннему миру, верования и легенды многих народов, культ живой крови, тяга к запретной сексуальности, средневековая история Юго-Восточной Европы и Балкан, традиции романтической и викторианской литературы, разветвленная культура готики, театральные залы Бродвея, могучая индустрия Голливуда. Джентльмены Дэвис и Уайтман, герр Бенеке, госпожа Булей, мадам Диаконеску, мистер Клингер уже приобщились к этому знанию, стали рыцарями секретного ордена Дракона, участие в котором, несмотря на всю его таинственность, доступно каждому. В компании графа Дракулы отправимся по большой трансильванской дороге и мы.

1. Князь тьмы

Добро пожаловать в Карпаты! С нетерпением жду вас. Спите спокойно. Надеюсь, вам доставит удовольствие пребывание в моей прекрасной стране.

Ваш друг Дракула

Второй после библии

Абрахам Стокер был довольно известным человеком, однако его прижизненной славе не сравниться с посмертной. В Лондоне конца XIX века Стокера знали в первую очередь не как писателя, летучей мышью выпустившего из-под пера зловещего трансильванского Князя Тьмы, а как директора-распорядителя Lyceum Theatre, лицом и душой которого был актер Генри Ирвинг. Стокер, прослуживший в этом театре почти четверть века, не скрывал восхищения дарованием Ирвинга, его талантом выдающегося исполнителя шекспировского репертуара, а сам, не обделенный ни способностями, ни связями, ни возможностями, вел по преимуществу размеренную жизнь администратора. Стокер сочинил по крайней мере один великий роман, но не разбогател и при жизни особенно знаменитым не стал. Литературная легенда гласит, что важным стимулом для создания образа Дракулы писателю послужило общение с Генри Ирвингом, именно поэтому граф-вампир оказался столь аристократичным и таким утонченным. Стокер надеялся даже, что в сценической адаптации его романа заглавную роль в один прекрасный день исполнит Ирвинг. Но актер не согласился. Спектакль по «Дракуле» в Lyceum Theatre в итоге поставили, хотя и состоялось всего одно представление, в мае 1897 года. Заветная мечта не исполнилась.

Во внешности писателя Брэма Стокера угадываются черты одного из главных героев его знаменитого романа, профессора Ван Хелсинга.

Грузный рыжеволосый ирландец, после сорокалетия утративший выгодно отличавшую его в юности молодцеватость — ту, что позволила когда-то очаровать завидную дублинскую невесту, — Стокер словно смущался самого себя, как будто до конца не верил в собственные силы. Быть может, сказывался комплекс провинциала, пришельца, который, проведя в столице империи большую часть жизни, так и не смог почувствовать себя покорителем Лондона? При этом, по воспоминаниям современников, Стокер был общительным, энергичным и даже отважным человеком. В 1882 году, например, он не побоялся прыгнуть с моста в Темзу, чтобы вытащить из реки самоубийцу. Хотя несчастного не смогли вернуть к жизни, Стокера наградили бронзовой медалью Королевского общества спасения утопающих.

Некоторые аспекты деятельности Стокера остаются неизвестными, его биография — недостаточно изученной, обстоятельства его кончины — спорными. Может, происходит это оттого, что исследователи творчества Стокера нередко сосредоточивают усилия на анализе образа Дракулы, а не на жизнеописании его создателя. Внучатый племянник Стокера Дэниел Фэрсон, автор подробной книги о своем дедушке, в этой связи заметил: «Брэм Стокер — неизвестный автор, написавший один из самых известных в мировой литературе романов».

Абрахам Стокер появился на свет 8 ноября 1847 года в городке Клонтарф на северном побережье Дублинского залива. Это древнее и славное место ирландской истории: еще в 1014 году войско одного из местных правителей, Бриана Борумы, разбило при Клонтарфе армию викингов-наемников. Теперь Клонтарф — район Большого Дублина. Абрахам был третьим из семи детей в семье скромного государственного чиновника, честное имя которого и получил. Младенца крестили в местной протестантской церкви Святого Иоанна, неподалеку от которой сейчас расположен музей Брэма Стокера.

Весь остров Ирландия в середине XIX века входил в Соединенное Королевство[1]. Год рождения Стокера известен в ирландской истории как время Великого голода, Great Famine. Изменение цен на зерно привело к падению производства; из-за болезни картофеля, главного продукта питания малоземельных крестьян, погибли от недоедания более миллиона человек, 15 процентов тогдашнего населения острова. Ежегодно из Ирландии в поисках лучшей доли в Америку, Австралию, в соседнюю Англию уезжали по четверти миллиона человек. И Стокеры жили впроголодь, их маленький сын разучился ходить, не мог даже самостоятельно вставать с постели. Писатель вспоминал: «По понятным причинам я рос задумчивым парнишкой, и неподвижность из-за болезни выработала во мне склонность к размышлениям, которая в будущем очень пригодилась». Через несколько лет недуг, к счастью, отступил, не оставив осложнений.

Небогатая семья Абрахама Стокера-старшего по меркам своего времени относилась к ирландскому среднему классу. Люди этого круга с трепетом лелеяли национальную память, однако в повседневной жизни уже срослись с «большой» английской социальной культурой. Дублин для них олицетворял скорее не идеал будущей независимости, а одну из опор могущества великой общей страны. Но в ирландском, преимущественно католическом, обществе (хотя официальной считалась государственная англиканская[2] церковь) активно бродили идеи национальной эмансипации и равенства прав различных конфессий. Свободолюбивые настроения подогревались тайными или полулегальными политическими группировками, исповедовавшими идеологию фенианизма (фениями в Древней Ирландии называли ратников, охранявших прибрежные районы от вражеских вторжений). С разной степенью радикализма эти организации, вроде «Молодой Ирландии» или возникшего позже на ее базе Ирландского республиканского братства, выступали за независимость острова. Идеологических обоснований находилось предостаточно — и старых легендарных, и новых по тем временам, вроде опубликованной в середине 1850-х годов книги Джона Митчелла «Тюремный журнал». В ней реконструировались восемь последних веков истории Ирландии как беспрерывная цепь унижений и издевательств со стороны англичан, последним из преступлений которых якобы как раз и стало попустительство Великому голоду.

И все же «дать хорошее образование детям» в среде, к которой принадлежали Стокеры, означало: английский язык без акцента, отсутствие грубоватых деревенских манер, отчасти даже — преданность Британской империи. Политические воззрения со временем менялись: в молодости считавшийся твердым лоялистом, Брэм Стокер-младший в пору зрелости обратился к почти радикальной национальной тематике, откровенно критикуя подчиненное положение Ирландии в Соединенном Королевстве. Однако к пламенным фениям он не принадлежал, предпочитая умеренных реформаторов, причем не только ирландцев. Политическим героем Стокера много лет оставался Уильям Гладстон, который во второй половине XIX века четырежды занимал пост британского премьер-министра. Гладстон, совершивший в своем политическом развитии путь от консерватора до либерала, последовательно проповедовал национальное и религиозное равенство подданных королевы Виктории, симпатизировал идее ирландского самоуправления, продвигал ирландскую земельную реформу и развитие промышленности в отсталых районах Британии.

В 1864 году, когда 17-летний Стокер после окончания школы отправился продолжать образование в местную кузницу административных кадров, колледж Святой Троицы, Trinity College, Гладстон занимал должность канцлера казначейства и только еще готовил свои прогрессивные преобразования. Протестантский Тринити-колледж, основанный в конце XVI века указом королевы Елизаветы I, и сейчас вместе с католическим университетом Дублина считается самым престижным высшим учебным заведением Ирландии. Здесь учились Джонатан Свифт, Джозеф Шеридан Ле Фаню, Оскар Уайльд, Сэмюэл Беккет, три будущих ирландских президента и даже один будущий президент Новой Зеландии, а также американская рок-звезда Кортни Лав. Стокер окончил колледж в 1870 году, получив степень магистра и отличия по математике. Юноша оказался восприимчив к самым разнообразным знаниям, он возглавлял студенческое философское общество, руководил престижным университетским историческим клубом, зарекомендовав себя еще и отличным легкоатлетом и футболистом. Самый, пожалуй, известный современный ирландский литературный критик Деклан Кайберд в книге «Ирландская классика» проанализировал одно из выступлений Стокера на заседании студенческого клуба, отыскав в этой речи парадигму борьбы старого и нового, выраженную впоследствии в «Дракуле»: «Все со временем исчезает, и в мире нет ничего вечного, кроме Правды и Прогресса». Бедам и порокам общества молодой Стокер противопоставлял «чистоту помыслов, которая живет внутри каждого из нас».

Последовав примеру отца, успешный выпускник Trinity College поступил на чиновничью должность в британскую администрацию в Дублине. Хотя работа была скучной и однообразной, из Стокера получился прилежный клерк. Биографы писателя не видят в этом ничего странного: в «Дракуле», как считает тот же Кайберд, Стокер противопоставил запретный интерес к сверхъестественному, законам которого невозможно найти исчерпывающее объяснение, убеждениям в том, что жизнь подчинена стройному административному распорядку. Свой опыт чиновника Стокер обобщил в 1879 году в сборнике эссе «Обязанности мелких клерков в Ирландии». Анализ управленческой практики был важен для Британской империи; как раз в это время армия Ее Величества королевы Виктории оккупировала провинцию Кандагар в Афганистане.

В начале второй половины XIX века Соединенное Королевство вступило в расцвет Викторианской эпохи. Этот период в британской истории примечателен не только в политическом или экономическом отношениях. Викторианство сформировало «большой стиль» повседневной жизни подданных монархии. Само имя королевы обещало победу: под скипетром Виктории, царствование которой началось в 1837 году и затянулось на шесть с лишним десятилетий, Британия правила морями, активно вела «большую игру» в Азии, завоевала половину Африки. Эксплуатация колоний не исключала окончательного запрета работорговли. Промышленная революция стала переворотом в жизни городов, где широкие проспекты и уютные дома для богатых сочетались с жалкими трущобами для рабочих, вчерашней деревенщины. Заморские победы и археологические открытия вызвали новый интерес к древним цивилизациям — египетской, греческой, римской. Остальной мир, должно быть, казался британцам окраинами империи.

Ее Величество королева Виктория определяла не только политику своей империи, но и стиль жизни и даже образ мысли своих подданных.

В естественных науках усилиями Чарльза Дарвина и Томаса Гексли брало верх рациональное осознание действительности; церковь сохраняла контроль над кодексом семейного поведения и общественной моралью, в которых главенствовали строгие нравы. Викторианская эпоха — пора скрытой, подавленной сексуальности. Показное ханжество считалось нормой, обнаженное женское колено полагали верхом бесстыдства. Популярный анекдот той эпохи гласит, что в приличных домах всегда зачехлены даже ножки роялей. При этом в Великобритании (как, впрочем, по всей Европе) процветала проституция, а в высшем свете адюльтер оставался обычным делом, несмотря на то что «веселая» придворная эпоха XVIII века осталась в прошлом.

Викторианство стало порой укрепления старых социальных перегородок и возведения новых: кодекс джентльмена закреплял консервативные ценности, берег классовые различия. Роскошь если и не была, то казалась строгой. Смерть в 1861 году супруга Виктории принца Альберта правящий класс Великобритании воспринял как национальную трагедию. Оплакивая потерю, императрица завела привычку одеваться в черное; за Викторией последовал двор, а затем и общество. Императрица-вдова управляла Британией (и принадлежавшей Британии половиной мира) четыре десятилетия. Черные янтарь и оникс стали повседневной постоянной модой, а не только знаком скорби и печали.

В 1872-м (в том году впервые в истории друг с другом сыграли две футбольные сборные, английская и шотландская) 24-летний студент Абрахам Стокер опубликовал дебютный рассказ «Хрустальный кубок». Вскоре в дублинском журнале The Shamrock («Трилистник», это растение считается символом Ирландии) появился еще один рассказ Стокера «Цепь судьбы». По заказу того же журнала Стокер написал в 1875 году и первый роман, «Путь наслаждений». Как раз в это время лондонская The Times начала ежедневно публиковать карту страны с прогнозом погоды, а капитан Мэтью Уэбб стал первым человеком, переплывшим Ла-Манш. Ничто в дебютном романе молодого Стокера не предвещало его обращения к мистике и силам тьмы: это история о театральном плотнике из Дублина Джерри О’Салливане, который вместе с верной женой Кэти отправляется искать счастья в Лондон. В ту пору, свидетельствуют биографы, Стокер находился под сильным влиянием американского поэта Уолта Уитмена и даже выступал с публичной защитой его знаменитого сборника стихов «Листья травы», вызвавшего противоречивые отклики. Стокер несколько лет состоял с Уитменом в переписке; впоследствии они познакомились и регулярно встречались в Лондоне.

Не меньше литературы Стокера интересовал театр. Молодой человек регулярно посещал спектакли местных и заезжих трупп и с 1871 года писал рецензии в газету The Dublin Evening Mail. Дублин был тогда небольшим городом, в котором знаменитые имена и славные биографии часто пересекались. Совладельцем газеты некоторое время оставался Джозеф Шеридан Ле Фаню, о ней писал в «Дублинцах» Джеймс Джойс. Журналистский труд Стокера не оплачивался, однако одна из опубликованных в The Evening Mail статей неожиданно изменила его жизнь. В декабре 1876 года в местном Королевском театре с успехом прошли очередные гастроли Lyceum Theatre. Стокер, впервые увидевший Генри Ирвинга на сцене почти десятилетием ранее, сочинил очередной восторженный отклик об игре своего кумира в спектакле «Капитан Абсолют» по пьесе Ричарда Шеридана. Польщенный актер вдруг пригласил рецензента на обед. Знакомство продолжилось, и через год Ирвинг, после конфликта в руководстве труппы выкупивший на паях с актрисой Эллен Терри акции театра и ставший его совладельцем, предложил дублинскому критику-любителю пост директора-распорядителя. Предложение было лестным: открытый в 1834 гору Lyceum Theatre славился постановками классического репертуара не только в Лондоне. Билеты в огромный зрительный зал на две тысячи мест в здании на Веллингтон-стрит почти всегда раскупались. А Ирвинг и сейчас считается крупнейшим драматическим талантом Викторианской эпохи. Он первый актер, возведенный королевой в рыцарское достоинство; в Лондоне сэру Генри поставили памятник. Но в театральном менеджменте у Ирвинга не все и не всегда ладилось: в 1902 году он вынужден был закрыть Lyceum Theatre, оставив Стокера своим личным антрепренером. Вскоре после смерти Ирвинга в 1905 году его бывший театр возобновил деятельность и продержался на плаву еще три десятилетия. После Второй мировой войны в перестроенном здании устроили танцевальный и концертный зал Lyceum Ballroom, в котором выступали многие знаменитые исполнители поп-музыки, от Led Zeppelin до U2. С 1999 года здесь постоянно идет мюзикл «Король Лев».

…Незадолго до переезда в Англию Стокер женился. Его избранницей стала видная дублинская красавица, 19-летняя Флоренс Энн Лемон Бэлком, дочь подполковника британской армии. Среди настойчивых ухажеров этой юной театральной актрисы числился и такой выдающийся кавалер, как Оскар Уайльд. Блестящему самоуверенному холерику, которому суждена была столь же громкая слава, сколь и трагическая судьба, Флоренс по настоятельному совету отца предпочла уравновешенного госслужащего, пусть и с творческими амбициями, обещавшего ей будущее поспокойнее. Уайльд оставил прекрасные портретные рисунки Флоренс: это темноволосая девушка с нежными чертами лица и печальными глазами. Брэм Стокер не посвятил жене ни романов, ни стихов.

Вскоре молодая чета отправилась через Ирландское море. В самом конце 1879 года (Лондон в то время был окутан сильнейшим, самым продолжительным в истории города туманом, державшимся без перерыва почти пять месяцев) у Стокеров родился единственный сын, Ирвинг Ноэль Торнли, названный именем руководителя Lyceum Theatre. Для сына Стокер сочинил сборник сказок «Перед заходом солнца», вышедший в 1881 году. Тем временем Генри Ирвинг представил своего провинциального приятеля высшему свету. Стокер познакомился и с модными актерами, художниками, писателями, среди которых был, например, Артур Конан Дойл. По долгу административной службы Стокер сопровождал театральную труппу, в которой состояло более ста человек, на гастролях в США. В 1886 году он издал публицистические «Мимолетные заметки об Америке». В эту книжку, конечно, не вошло упоминание о знаковом и для нас событии, которое тогда едва ли попало в газеты: фармацевт из штата Джорджия Джон Пембертон изобрел кока-колу.

К началу 1890-х годов Брэм Стокер увлекся мистикой. Автор монографии «Брэм Стокер и человек, который был Дракулой» Барбара Белфорд указывает, что как раз в ту пору писатель вступил в герметический орден «Золотой зари»[3]. Другие исследователи считают: формальных связей между Стокером и членами этого ордена не существовало, не отрицая, впрочем, что писатель тесно общался с некоторыми его членами и по мере сил помогал им. К тому времени Стокер уже вовсю работал над романом «Дракула», замысел которого относится к 1890 году.

Разговоры о восставших мертвецах и вампирах в ту пору были модными в декадентских кругах. Тон задал богатый аристократ из балтийских немцев с опереточным именем граф Эрик Станислаус Стенбок, поэт и один из самых колоритных персонажей богемы поздневикторианской эпохи. Автор сборников упаднических стихов с заголовками вроде «Любовь, сон и мечты» и «Мирт, рута и кипарис», Стенбок вызывал эксцентричным поведением салонные ненависть и восхищение. Стиль его жизни характеризует такой светский анекдот: одно время, выбирая религию по душе и по нраву, граф каждую неделю молился в храмах разных конфессий. «Ученый, знаток искусства, пьяница, поэт, извращенец, обаятельнейший из людей», — отзывался о нем современник. Незадолго до смерти от цирроза печени в 1895 году не дотянувший и до сорокалетия Стенбок баловства ради сочинил пару фантасмагорических журнальных рассказиков о загробной жизни, «Та сторона» и «Истинная история вампира», получивших моментальную известность и распространявшихся чуть ли не в списках. Успех оказался громким и кратковременным. Стоило Стенбоку умереть, о его рассказах и стихах забыли, большая часть тиражей его произведений была уничтожена родственниками. Этого литератора заново открыли только через столетие, сейчас Стенбока числят классиком, а посвященным ему биографическим исследованиям придумывают многозначительные названия вроде «Сто лет отсутствия». Стенбок и Стокер оказались поблизости в литературных энциклопедиях не только из-за общего интереса к вампирам и одинакового сочетания первых букв в фамилиях, но и потому, что их произведениям выпала схожая судьба: посмертная слава оказалась куда ярче прижизненной популярности.

Увлекшись идеей романа о вампире, Брэм Стокер много времени проводил в загородном доме в местечке Уитби, где частично разворачивается действие книги (в этом рыбацком городке в Северном Йоркшире теперь открыт музей Дракулы). Роман увидел свет 18 мая 1897 года в издательстве Archibald Constable&Сº и… не стал сенсацией, но вскоре был переиздан популярным, так называемым шестипенсовым изданием в мягкой обложке. В первые десятилетия нового века в Британии роман выходил практически ежегодно. В США «Дракула» опубликован в 1899 году и за первую половину XX века выдержал десяток изданий. В других странах успех к книге Стокера приходил медленнее: первое русское издание под названием «Вампир (Граф Дракула)» появилось в 1913 году в книжной серии «Библиотека «Синего журнала»» в Петербурге. Во Франции роман издали в 1920 году под названием «Человек ночи».

БРЭМ СТОКЕР, «ДРАКУЛА» (DRACULA, 1897)

Роман открывается дневниковыми записками Джонатана Харкера, помощника стряпчего Питера Хокинса из Эксетера, посланного «за границу к иностранцу» для разъяснений по поводу покупаемой им под Лондоном недвижимости. Харкер направляется в замок графа Дракулы, расположенный в Карпатских горах, «как раз на границе трех областей, Трансильвании, Молдовы и Буковины. Это один из самых диких и малоизвестных уголков Европы»[4]. 4 мая местные крестьяне со страхом провожают англичанина в путь: ему дарят крест, связку чеснока, шиповник и ветку рябины. Через город Бистриц и мрачный перевал Борго[5] глухой ночью Харкер прибывает в «полуразрушенный замок, из слепых окон которого не пробивалось ни лучика света, а разбитые крепостные стены рваной линией рисовались на залитом лунным светом небе».

Путника встречает хозяин, «высокий старик с начисто выбритым подбородком и длинными седыми усами, одетый с ног до головы в черное, без единого цветного пятнышка». Дракула, не имеющий привычек ужинать и курить, угощает Харкера вкусной едой и отличными сигарами. «У него резкий орлиный профиль, тонко очерченный нос с горбинкой и особенным вырезом ноздрей; высокий выпуклый лоб и грива волос, лишь слегка редеющая на висках. Его тяжелые кустистые брови почти сходились на переносице. Рот был решительный, даже на вид жестокий, а необыкновенно острые белые зубы выдавались вперед. У него были бледные, крайне острые уши, широкий сильный подбородок и тугие, хотя и седые, щеки. Но сильнее всего поражала необыкновенная бледность лица». Харкер замечает также поросшие волосами ладони графа и чувствует его тлетворное дыхание. Когда Дракула слышит вой волков, глаза его сверкают: «Прислушайтесь к ним, к детям ночи! Что за музыку они заводят!»

Харкер понимает, что попал в странное место. «Замок высится на самом краю жуткой бездны. Повсюду расстилается зеленое море деревьев, с редкими просветами там, где открываются пропасти». Граф ведет с гостем долгие ночные беседы об истории Трансильвании, а также о своем будущем поместье в Парфлите к востоку от Лондона. Поместье Карфакс (от Quatre Faces, «четыре фасада») — средневековый особняк с толстыми стенами и забранными решетками окнами на обнесенном глухой стеной участке земли с часовней и маленьким озером. «Я рад, что дом старинный и просторный; я сам из старинной семьи, и необходимость жить в новом доме убила бы меня, — замечает Дракула. — Меня радует и то, что я найду там старинную часовню. Мы, магнаты Трансильвании, с неприязнью думаем о том, что наши кости могут покоиться среди простых смертных».

Харкер замечает, что Дракула не отражается в его туалетном зеркале. Небольшой порез при бритье становится причиной вспышки «демонического бешенства» графа: он хватает Харкера за горло, отпрянув только при виде нательного креста своего гостя. Джонатан осознает, что он — пленник. Однако ночные беседы продолжаются: «Граф с таким оживлением говорил о событиях, о народах и о битвах, будто сам присутствовал всюду. Он это объясняет тем, что для боярина честь его родины, дома и рода — личная честь, что их победа — его слава, их судьба — его участь». Граф с гордостью вспоминает славных предков, один из которых — «настоящий Дракула!» — переправился через Дунай и разбил турок на их же земле». «Дракулы — сердце, которое бьется в груди секлеров[6], их мозг и меч — могут похвастаться такой древностью рода, на которую заплесневелые Романовы и Габсбурги никогда не смогут и претендовать. Военные дни прошли. Кровь теперь, в эти дни бесчестного мира, является слишком ценной; и слава великих племен уже не более чем древняя сказка».

Фантасмагория продолжается: Джонатан видит, как граф ползет по стене замка «над жуткой пропастью, головой вниз, его плащ развевается, словно крылья». Дракула рекомендует Харкеру спать только в тех комнатах, которые он, граф, отвел своему пленнику. Воспользовавшись отсутствием хозяина, Харкер проникает в запрещенные покои и в эротическом полусне-полукошмаре едва не становится добычей трех молодых женщин, «судя по их манерам и одеждам, настоящих леди». «У всех были великолепные белые зубы, сверкавшие жемчугом между рубиново-красных сладострастных губ». В «томном восторге» Харкер ждет смертельного поцелуя, однако зловещих сестер прогоняет разъяренный граф: «Не думаю, что даже демоны могут быть охвачены такой свирепостью, бешенством и яростью».

Харкер пытается передать на волю несколько писем через цыган, раскинувших рядом с замком табор, однако его послания попадают к графу. «Опасности и страхи всегда преследуют меня по ночам, — размышляет пленник. — Почему я до сих пор ни разу не видел графа при свете дня?» По замковой стене Харкер проникает в комнаты Дракулы, откуда темный тоннель «с тошнотворным запахом свежей, только что разрытой земли» ведет в полуразрушенную часовню. Там в одном из пятидесяти ящиков на груде свежей земли лежит граф. «Он или был мертв, или спал — открытые застывшие глаза, но без стеклянного мертвенного блеска, в щеках угадывалось живое тепло, а губы рдели, как всегда. Ни пульса, ни дыхания, ни биения сердца».

Харкер, проведший в замке больше полутора месяцев, настаивает на отъезде. Граф приоткрывает двери — и «красные пасти волков со щелкающими зубами и лапы с тупыми когтями начали просовываться в щель». Харкер возвращается в свою комнату: «Последнее, что я видел, — Дракула, посылающий мне воздушный поцелуй; в глазах красный огонь торжества, и на губах улыбка, которой мог бы гордиться сам Иуда в аду». На рассвете 30 июня, «после крика петуха», Харкер отправляется на поиски ключей. Он вновь проникает в усыпальницу Дракулы: «Передо мной лежал граф, но наполовину помолодевший. На губах виднелись свежие капли крови, капавшие из уголков рта и стекавшие по подбородку. Казалось, чудовище налито кровью; он лежал, как омерзительная пиявка, лопающаяся от пресыщения… И этому отродью я помогаю перебраться в Лондон, где он станет упиваться кровью!» Вскоре Харкер слышит голоса: это словаки и цыгане выносят ящики с землей, заколачивают гвоздями страшное ложе Дракулы и с песнями удаляются. Харкер остается взаперти: «Я снова был пленником, и петля судьбы затягивалась на моей шее все туже и туже».

…Повествование продолжает переписка невесты Джонатана Харкера учительницы Вильгельмины (Мины) Мюррей и ее 19-летней подруги Люси Вестенра. Люси рассказывает о претендентах на ее руку. Первый — 29-летний врач Джон Сьюард, «под личным надзором которого находится лечебница для душевнобольных». Второй — «славный малый», американец из Техаса Квинси П. Моррис. Третий — возлюбленный Люси, единственный наследник тяжело больного лорда Годалминга Артур Холмвуд.

Отрывки начитанного на фонограф дневника доктора Сьюарда чередуются с записями Мины. Сьюард наблюдает за 59-летним безумным пациентом своей клиники Р. М. Ренфилдом, которого классифицирует как зоофага (пожирателя живого). Ренфилд «дал нескольких мух на съедение одному пауку, нескольких пауков — одной птице и потом захотел кошку, чтобы она съела птиц». Пациент просит у доктора кошку, а когда Сьюард отказывает, сам съедает нескольких воробьев, которых приманивает на пауков.

Мина, гостящая в поместье семьи Вестенра в Уитби, беспокоится о здоровье Люси, которая страдает лунатизмом, и о долгом отсутствии Джонатана. 6 августа во время шторма в бухте Уитби Мина становится свидетельницей крушения русской шхуны из Варны Demeter, за штурвалом которой стоит привязанный к нему мертвый моряк. Мина вклеивает в дневник вырезанный из газеты The Daily Telegraph репортаж об этом событии. Шхуна доставила в Британию странный груз — «некоторое количество больших деревянных ящиков, наполненных землей», — на имя стряпчего Сэмюэля Биллингтона с предписанием доставить его в поместье Карфакс. Газета с разрешения русского консула публикует отрывки из судового журнала шхуны. Капитан пишет о том, как один за другим пропадают матросы Петрофски, Абрамофф, Олгарен. Всем им мерещится на борту призрак в облике «высокого, худого и призрачно-бледного человека». Не выдержав напряжения и встречи с «Этим», бросается в море румын, помощник капитана. Чтобы противостоять натиску черных сил, капитан привязывает себя к штурвалу… На следующую ночь после похорон «бедного капитана» — с 10 на 11 августа — Люси в сомнамбулическом состоянии выходит из дома. Мина обнаруживает подругу на скамейке на кладбище; рядом с Люси стоит черная тень «с бледным лицом и сверкающими глазами». Мина набрасывает на плечи подруги шаль, сколов ее булавкой. На шее у Люси она видит два маленьких отверстия, точно от иголки. Мина не придает этому значения, подумав, что нечаянно поранила подругу булавкой. Эти отверстия, «напоминающие белые кружочки с красными точками посередине», не исчезают, а становятся заметнее.

19 августа Мина получает письмо от сестры Агаты из больницы в Будапеште: Джонатан Харкер прибыл из Клаузенбурга[7] с воспалением мозга и провел в горячке шесть недель. Мина отправляется за женихом в Будапешт. Измученный Джонатан вручает Мине свой дневник. Молодые принимают решение пожениться, их судьбы соединяет священник английской миссии. Дневник мужа Мина запечатывает как символ страданий и любви.

Из дневника доктора Сьюарда: Ренфилд сбежал из клиники. Доктор обнаружил беглеца у часовни в Карфаксе. Ренфилд бормотал: «Я здесь, Господин, чтобы выслушать Ваше приказание! Я Ваш раб, и Вы вознаградите меня, так как я буду Вам верен!»

Обеспокоенный состоянием Люси, Артур Холмвуд просит доктора осмотреть девушку. Сьюард не находит признаков болезни, однако рассказ о лунатических склонностях Люси заставляет молодого врача обратиться за консультацией к доктору Абрахаму Ван Хелсингу из Амстердама, «который великолепно разбирается в сомнительных случаях». Сьюард рекомендует профессора Холмвуду: «Он философ и метафизик, но вместе с тем выдающийся ученый. Это человек большого ума. У него железные нервы, спокойствие духа, впору айсбергу, невероятно решительная натура, великая сила воли и терпение, черпающее из добродетели молитвы, добрейшее и преданнейшее сердце, какое билось когда-либо». Ван Хелсинг находит необходимой трансфузию крови; Люси переливают кровь Артура. Доктор Сьюард ухаживает за больной, но по-прежнему не может понять причин ее истощения. Ван Хелсинг вновь делает переливание крови (доктора Сьюарда), а затем убеждает Люси перед сном надеть венок из цветов чеснока. Однако ночью мать Люси открывает окно, чтобы проветрить комнату, — и Ван Хелсингу приходится переливать девушке собственную кровь.

The Pall-Mall Gazette 18 сентября пишет: из Лондонского зоологического сада сбежал волк Берсикер[8] — после того как его погладил «господин с ледяными красными глазами». Ночью волк врывается в комнату Люси Вестенра; ее мать умирает от испуга и сердечного удара. Ван Хелсинг и Сьюард находят Люси в кризисном состоянии; ранки на ее шее не заживают. Девушке переливают кровь Квинси Морриса, но Люси бледнеет все сильнее, зубы ее становятся длиннее и острее. Куда же ушла «кровь четырех здоровых мужчин», перелитая Люси? В мучениях, то становясь похожей на вампира, то вновь обретая красоту, девушка умирает. «В эту ночь Ван Хелсинг не ложился. Он следил за комнатой, где Люси лежала в гробу, осыпанная белыми цветами чеснока».

На улице Лондона Джонатан Харкер, к своему ужасу, замечает Дракулу. Ван Хелсинг, разбирая бумаги Люси, находит ее письма к Мине и просит миссис Харкер о встрече. В Лондоне они сопоставляют дневники Джонатана, Мины и Люси — и профессору открывается ужасающая картина злодеяний Дракулы.

В окрестностях Хэмпстеда, неподалеку от кладбища, где похоронена Люси, пропадают маленькие дети. Их находят с ранками на шее. Малыши в восторге от встречи с «леди-привидением». Ван Хелсинг готовит Сьюарда к рассказу о Дракуле: «В том-то и ошибка нашей науки, она все хочет разъяснять, а если не удается, утверждает, что это не поддается объяснению. И все-таки каждый день рядом с нами заявляют о возникновении новых религий, вернее, считающихся новыми, но в основе своей они стары и только притворяются юными, как светские дамы в опере». Две ночи подряд Ван Хелсинг и Сьюард дежурят в семейном склепе Вестенра. Сначала они вообще не обнаруживают в гробу трупа (в эту ночь в Хэмпстеде покусан очередной ребенок), а затем видят, что за прошедшую после смерти неделю девушка похорошела и порозовела. Ван Хелсинг разъясняет: «Ее укусил вампир, когда она была в трансе и бродила во сне. Пока она была в трансе, ему было очень удобно сосать ее кровь. В трансе она умерла, в трансе она и пребывает «не-мертвой». Не будь она «не-мертвой», началось бы тление».

В лунную ночь 29 сентября профессор собирает на кладбище трех мужчин, любивших Люси. Появляется «не-мертвая», покусавшая очередную жертву: «Свежая кровь сочится по ее подбородку, пятная белизну савана». Безутешный Артур едва не становится жертвой «не-мертвой», зовущей его «с томной, сладострастной грацией». Ван Хелсинг отпугивает вампира крестом. «Это из области знаний и опыта древних народов и всех тех, кто изучал власть «не-мертвых». Становясь таковыми, они обретают бессмертие; они не могут умереть, им приходится продолжать жить год за годом, увеличивая количество жертв и приумножая мировое зло, ибо все умершие от укуса «не-мертвого» делаются «не-мертвыми» и в свою очередь губят других». Круг «не-мертвых» (nosferatu, как называют их в Восточной Европе) расширяется. Но «если вернуть «не-мертвую» к настоящей смерти, душа Люси станет свободной. Вместо того чтобы делаться подобием дьявола, она сможет занять свое место среди ангелов». «Рука, которая нанесет ей удар освобождения», — рука Артура. Холмвуд забивает любимой в сердце осиновый кол, а Ван Хелсинг отрубает Люси голову и набивает ей рот чесноком. «Теперь она не злой насмешливый дьявол и не погибшее навек существо. Она верная покойница Бога».

Друзья на золотом распятии клянутся найти виновника своих «несчастий и уничтожить его». «Группа Ван Хелсинга» и супруги Харкер объединяют усилия. Они изучают дневники, газетные статьи, ищут связи Дракулы. «Nosferatu не умирает, как пчела, после того, как ужалит. Он только крепчает и, делаясь сильнее, приобретает способность творить еще больше зла». Доктор перечисляет свойства вампира: он не умирает от старости; он процветает там, где может упиваться кровью живых; он способен возвращать себе молодость; он не ест и не пьет ничего, кроме крови; он не отбрасывает тени; его не отражают зеркала; сила его руки равняется силе многих; он умеет превращаться в волка и летучую мышь; он может облекать себя туманом; он ходит с лунными лучами, как мириады пылинок; он видит в темноте и способен уменьшаться в размерах. «Он все это может, но он не свободен. Он в оковах куда более, чем раб на галерах». Вампир не способен поначалу войти никуда — только по зову домочадцев; сила оставляет его с наступлением дня; превращаться он может только в полдень или на рассвете и закате; его лишают силы чеснок и распятие, ветка шиповника и освященная пуля; кол и отделение головы приносят ему покой.

Ван Хелсинг запрашивает сведения о прошлом Дракулы у профессора Арминия из Будапештского университета. «Это воевода Дракула, прославившийся в борьбе с турками на границе владений султана. И столетие спустя о нем говорили как об умнейшем, коварнейшем и храбрейшем из сынов Трансильвании. Могучий ум и железная воля ушли с ним в могилу, а теперь они направлены против нас. Кое-кто из этого рода имел дело с нечистым. Многие тайны узнали они в школе Шоломанча[9], где каждого десятого ученика дьявол делает своим помощником. Он плоть от плоти великих мужей и добрых жен рода своего, и лишь на земле, освященной их могилами, могла родиться такая мерзость. Самое ужасное то, что зло глубоко коренится в добре».

1 октября друзья приступают к осмотру поместья Карфакс: «В подвале плавал землистый запах какой-то гнили. Не просто тление и едкий, острый запах крови, но, казалось, само разложение разложения». Из пятидесяти ящиков с землей в поместье обнаруживаются двадцать девять. Подземелье полно крыс, в закоулках кружат мириады светящихся точек; казалось, здесь же витает и зловещая тень Дракулы.

Новой жертвой вампира становится Ренфилд, колеблющийся на грани безумия, преданности Господину и просветления. Жестокий Дракула разбивает Ренфилду голову.

Расследование приводит профессора в особняк на Пикадилли, снятый иностранным богатеем графом де Вилем. И здесь стоят ящики с землей. Ван Хелсинг и его друзья вступают в прямое столкновение с Дракулой, но в схватке граф оказывается проворнее и исчезает. Постепенно все ящики с землей, кроме одного, «продезинфицированы» с помощью распятия и освященных облаток.

Выясняется, что вампир не обошел стороной и Мину Харкер. С каждым днем она бледнеет и грустнеет. Дракула посещает Мину в полуснах-полукошмарах: «Сначала легкое прохладительное в награду за мои труды. Пора вам привыкнуть: не в первый и не во второй раз ваши жилы утоляют мою жажду». Дракула распахивает рубашку, ногтем вскрывает жилу на груди и заставляет несчастную напиться его крови. Но именно помощь Мины становится решающей в погоне за Дракулой. Миссис Харкер просит Ван Хелсинга подвергнуть ее воздействию гипноза и, вступив в мысленную связь с вампиром, сообщает: он находится на паруснике в открытом море. Профессор понимает: граф, почувствовав преследование, бежал в Трансильванию. Так столетия назад, не справившись с турками, он бросал свою армию и возвращался в замок, чтобы начать борьбу заново.

Единственным судном, 4 октября взявшим курс из Лондона на Варну, оказывается шхуна «Царица Екатерина», Czarina Catherine. Ван Хелсинг со товарищи собирается на Балканы. Мина понимает, что превращается в вампира, и в прочувственной речи заставляет друзей дать клятву: «В моей крови, в моей душе — яд, и он должен убить меня, если мне не будет оказана помощь. Когда мое тело будет мертвым, вы должны, не мешкая, проткнуть меня колом и отрезать голову». «Восточный экспресс» мчит профессора и его помощников в Болгарию. Однако граф хитрее: гипнотически воздействовав на Мину, он выведал планы Ван Хелсинга. «Царица Екатерина» прибывает не в Варну, а в город Галац в низовьях Дуная. Ван Хелсинг оказывается там 30 октября, однако к этому времени ящик с Дракулой исчезает из трюма «Царицы Екатерины». По поручению аристократа де Виля груз получил некто Петроф Скински, «который имел дело со словаками, занимающимися сплавом по реке». Вскоре «в ограде церкви Святого Петра нашли тело Скински; шея у него была истерзана, точно каким-то зверем».

Преследователи решают разделить силы: Ван Хелсинг и Мина поездом направляются в город Верешти, откуда на экипаже следуют к перевалу Борго; Джонатан и Артур покупают паровой катер и поднимаются по течению притока Дуная Сирета, в который впадает «огибающая перевал Борго» река Бистрица. Доктор Сьюард и Квинси Моррис проделывают тот же путь в запряженном шестеркой лошадей экипаже. По мере приближения Ван Хелсинга и его спутницы к замку Дракулы воздействие профессора на Мину ослабевает. Наконец 5 ноября они достигают замка; ночью профессор помещает Мину в центр круга и защищает ее Святыми Дарами от появившихся из туманной ночи трех вампиров-сестер. Оставив Мину спящей в священном круге и вооружившись кузнечным молотом, Ван Хелсинг направляется в замок. В часовне он обнаруживает три гроба с женщинами-вампирами; каждой из них профессор вколачивает в грудь осиновый кол и отсекает голову. «Еще один гроб был величественнее остальных, колоссальных размеров и благородной формы. На нем было написано только одно слово: ДРАКУЛА. Вот оно, логово «не-мертвого», которому столь многие обязаны погибелью души!» В пустой гроб профессор бросает несколько облаток, «изгоняя «не-мертвого» оттуда навсегда». Днем 6 ноября Ван Хелсинг и Мина видят сквозь буран, как группа цыган на повозке везет ящик с Дракулой. Наперерез им бросаются подоспевшие Артур, доктор Сьюард, Квинси Моррис и Джонатан Харкер. Неизвестно откуда сбегаются волки. В схватке смертельно ранен Моррис, но цыгане отступают. В лучах заката Мина видит «графа, лежащего в ящике на земле. Он был смертельно бледен, точно восковая фигура, а красные глаза сверкали местью. Глаза его смотрели на заходящее солнце, и ненависть в них переходила в торжество». Джонатан перерезает Дракуле горло, а Квинси Моррис из последних сил пронзает вампиру ножом сердце. «Тело графа распалось в прах и исчезло. В последний миг лицо его обрело выражение мирного покоя».

Эпилог книги написан через семь лет Джонатаном Харкером. Сын Джонатана и Мины родился в годовщину смерти Морриса, и, несмотря на то что ребенок назван именами всех друзей своих родителей, отец и мать кличут его Квинси. Чета Харкеров вновь совершает путешествие в Трансильванию: «Все следы былого уничтожены. Но замок возвышается, как и раньше, над огромным пустым пространством».

Британские критики и читатели приняли книгу Стокера в целом благосклонно, однако современные исследователи считают, что через столетие — таково уж свойство этого произведения — оно воспринимается со значительно большим интересом, чем в ту пору, когда было создано. В конце XIX века никто не мог подумать, что «Дракула» станет самой тиражной книгой после Библии, а ее герой — вторым после Шерлока Холмса литературным героем по числу экранизаций в мировом кино. Между тем культурологи утверждают, что это именно так. А в викторианской Англии публикация романа Стокера лишний раз подчеркнула злободневность загробной тематики. В том же году лондонский бомонд любовался картиной «Вампир» (правильнее было бы «Вампирелла») кисти Филипа Берн-Джонса. Художник в неземном виде изобразил предмет своего земного влечения, красавицу актрису Патришу Кэмпбелл, склонившуюся над телом молодого любовника. Редьярд Киплинг откликнулся на появление работы Берн-Джонса одноименным с художественным полотном стихотворением, в котором речь шла не столько о жажде крови, сколько о входившем в моду поствикторианском образе фатальной женщины-вамп. Мода задержалась надолго и стала международной: бескровные лица, таинственный призыв в горящем взоре, белые одежды, чувственная анемичность превратились в знаки дамской привлекательности. В 1910-е годы кинематограф откликнулся на этот потусторонний сексуальный призыв серией немых лент. Упомянем фильм Робера Виньола «Вампир» (вновь вернее было бы «Вампирелла») 1913 года и сериал Луи Фейяда «Вампиры» 1915-го. В последнем главную роль певицы кабаре Ирмы Веп (Irma Vep — анаграмма слова vampire) сыграла самая модная парижская актриса тех лет Мюзидора. Сериал Фейяда эксплуатировал не роман Брэма Стокера, а всего лишь модное словечко: «вампирами» называла себя неуловимая банда злодеев.

Новый стандарт девичьей сексуальности установила картина Филипа Берн-Джонса «Вампир»: первая женщина-вамп мировой истории.

Последний период царствования Виктории, британский fin de siecle, совпал с очередным всплеском национальных выступлений в Ирландии. В год выхода «Дракулы» в Лондоне чествовали императрицу в связи с невероятной — шестидесятой — годовщиной ее вступления на престол, а ирландские политические организации отмечали пятидесятилетие трагедии Великого голода. Историки указывают на двойственность этого периода в развитии Британии; некоторые литературоведы уверены, что эта двойственность определила метафизический фон «Дракулы». Отсюда, в частности, и захватившее не одного только Брэма Стокера светское увлечение паранормальными явлениями, гипнотизмом, столоверчением, общением с душами умерших. С одной стороны, закат столетия, с другой — заря новой эпохи; неопределенность, зыбкость, неуверенность во всем. Отголоски этих общественных настроений слышны и в романе о Дракуле: Люси Вестенра так же мучительно балансирует на грани болезни и выздоровления, как граф-вампир существует в нейтральной полосе между жизнью и смертью.

Наступление XX столетия, грядущее междуцарствие и связанные с ним перемены манили одних, других пугали. Королева Виктория ненадолго пережила свой XIX век: она скончалась в январе 1901 года, вскоре после того, как частью Британской империи стал Трансвааль. Трон — после бесконечного ожидания — унаследовал старший сын императрицы, 59-летний принц Эдуард, уступивший этот свой национальный рекорд только нынешнему наследнику престола, Чарльзу. Соединенное Королевство, владычица которого казалась вечной, все же вынуждено было смириться с календарем; страна вплывала в новый век, в новую эру. Изменился и сам характер британской монархии; именно в пору Виктории появилась поговорка о том, что английская королева царствует, но не правит.

Стокер посвятил роман «Дракула» своему приятелю, популярнейшему английскому писателю той поры — и приятелю Генри Ирвинга — Томасу Холлу Кэну, известное только близким друзьям шутливое прозвище которого — Холми-Бег — красуется на первой странице книги. «Дракула» вышел в череде других, не более и не менее глубоких, как казалось в ту пору, приключенческих, моралистических и любовных сочинений Стокера. После смерти Ирвинга, несмотря на пусть негромкий, но все же несомненный собственный творческий успех, Стокер остался без работы, не у дел и без прежних средств. Кончину патрона Стокер пережил так тяжело, что у него самого случился удар. Британия в те дни активно интересовалась своим ВМФ: на верфи в Портсмуте был заложен линкор «Неустрашимый», HMS Dreadnought, родоначальник нового класса боевых кораблей. После выздоровления Стокер продолжил активные занятия литературой. Уже в 1906 году вышли двухтомные биографические «Воспоминания о Генри Ирвинге». Финансовые проблемы заставляли успешного писателя заниматься и поденной журналистикой. Для газеты The Daily Chronicle Стокер взял интервью у Уинстона Черчилля, в то время занимавшего пост министра внутренних дел.

Писатель варьировал тематику своих произведений, пытаясь добиться признания у публики и критиков. Опубликованный в 1890 году роман «Перевал змея», история о несчастной любви английского землевладельца и бедной крестьянской девушки из Ленстера[10], содержит довольно открытую для того времени характеристику политической ситуации в Ирландии. «Сокровище семи звезд» (1903), в русском переводе «Талисман мумии», — роман ужасов, рассказывающий о попытках археолога Малколма Росса оживить египетскую мумию. Когда в 1911 году Стокер решил переиздать эту книгу, от него потребовали изменить содержание последней главы и придумать happy end. Автор согласился. Эта версия продемонстрировала неожиданное долголетие и выдержала четыре экранизации в кино и на телевидении. Другие книги Стокера — «Мисс Бетти» (1898), «Тайна моря» (1902), «Леди в саване» (1909). Последняя, восемнадцатая по счету, под названием «Логово Белого Червя» (другое название «Логово Белого Ящера»), появилась в 1911 году. Это еще один роман ужасов с убийствами и гипнотическими опытами, посвященный борьбе приехавшего в Англию австралийца Эдама Сэлтона и его друзей с группой злодеев, которым помогает прожорливый доисторический Белый Червь, обитающий в глубокой расщелине скалы. В 1988 году эту почти забытую книгу с успехом экранизировал режиссер Кен Расселл.

Скончался Стокер 20 апреля 1912 года в Лондоне. Некоторые биографы указывают, что в свидетельстве о смерти в качестве причины смерти указано «истощение». Другие, например внучатый племянник писателя Дэниел Фэрсон, утверждают: писатель умер от прогрессирующего паралича, психического расстройства, одной из причин которого могло стать заражение сифилисом головного мозга. Сейчас это довольно редкая форма патологии, а в начале XX века пациенты с таким диагнозом составляли примерно треть контингента психиатрических клиник. Фэрсон подкрепляет свою теорию сведениями о том, что брак Брэма Стокера и Флоренс Бэлком был не слишком удачным. Из-за холодности жены писатель — видный мужчина, пользовавшийся успехом у представительниц прекрасного пола, — искал утешений на стороне, и одно из его любовных приключений якобы и привело к трагическому финалу. Если предположить, что Фэрсон прав, то кончина автора «Дракулы» от мучительно развивавшегося недуга (сифилис мозга прогрессирует в организме в течение нескольких лет) заставляет снова вспомнить об агонии викторианства. Отложенная смерть, с аллюзиями на медленное отравление организма новообращенного вампира ядами nosferatu. И в этом можно усмотреть еще один символ заката эпохи.

За пять дней до кончины Стокера затонул «Титаник», а еще неделей ранее в британском парламенте прошли очередные бесплодные слушания по вопросу о предоставлении Ирландии автономного управления. До фактической независимости родины, завоеванной соотечественниками вооруженным путем, Стокер не дожил нескольких лет, и трудно сказать, как бы он отнесся к отделению своей страны от метрополии. Флоренс Стокер, оставшись вдовой, занялась литературным наследием пусть и не слишком любимого мужа, с которым она тем не менее прожила три с половиной десятилетия. В 1914 году под редакцией миссис Стокер вышел сборник рассказов «Гость Дракулы и другие истории».

Первая из восьми собранных под обложкой этой книги новелл, как считают биографы, — фактически предисловие к «Дракуле», которое Стокер якобы не включил в роман из-за критики издателей. Короткая история действительно похожа на зарисовку. Безымянный герой, молодой англичанин, останавливается в Мюнхене на пути в Трансильванию. В Вальпургиеву ночь он попадает на кладбище, где в облике вампиреллы восстает из гроба привидение австрийской графини Долинген. Перепуганного иностранца, на которого среди могил нападает еще и волк, выручает из беды военная поисковая группа. Этих спасателей вызвал метрдотель гостиницы, получивший телеграмму от графа Дракулы с просьбой позаботиться о легкомысленном постояльце: «Он англичанин и потому ищет опасностей. Главные опасности — снег, волки и ночь». О встрече с вампирами на тихом кладбище Дракула не упомянул…

Миссис Абрахам Стокер до конца дней контролировала доходы от переизданий книг своего мужа и экранизации его произведений, главным образом романа «Дракула». Она пережила Брэма Стокера на четверть века, не создала новой семьи, не оставила воспоминаний о супруге. Может, и потому тоже, что ее мемуары получились бы слишком горькими. В 1961 году в урну с прахом Брэма Стокера на лондонском кладбище Golders Green добавлены останки его сына Ноэля. Там же, на Golders Green, среди других знаменитостей покоятся писатели Герберт Уэллс и Кингсли Эмис, поэт Томас Стернз Элиот и балерина Анна Павлова, рок-музыканты Кит Мун из группы The Who и Марк Болан из T. Rex, актер Питер Селлерс, психолог Зигмунд Фрейд и его дочь Анна. Флоренс Стокер похоронена на другом кладбище, рядом со своим отцом-подполковником.

«Британской музы небылицы…»

Первые книги Стокера, напомним, вышли в 1870-е годы. К той поре литературная мода начала XIX века, оставившая в британской и европейской словесности немало громких имен, сошла на нет. Романтизм Джорджа Байрона с его полемичностью, оппозиционностью, трагизмом, верой в права личности, героические романы Вальтера Скотта с их попытками осмысления современности в сравнении с переломными моментами истории — все это ушло в прошлое. Прозаический стиль в пору, когда Брэм Стокер вступил в большую литературу, диктовали Чарльз Диккенс и Уильям Теккерей, поэтическую моду — Альфред Теннисон и Роберт Браунинг, художественную — прерафаэлиты Уильям Хант и Джон Уотерхаус. Самый крупный писатель Викторианской эпохи, Чарльз Диккенс, скончался в 1870 году, но диккенсовские авторитет, влияние, литературный канон еще значительное время считались в Великобритании неоспоримыми. Ведь Диккенс не только сочинял самые популярные романы эпохи, он еще и редактировал литературный журнал «Круглый год», All the Year Round, определявший концептуальные правила британской романистики, одним из обязательств которой считалось создание «сентиментального портрета эпохи». «Темная» природа викторианцев отразилась в грустных размышлениях сестер Энн, Эмили и Шарлотты Бронте, в горькой диккенсовской социальной сатире, в непростых и вовсе не детских фантазиях Льюиса Кэрролла, в раздвоении личности доктора Джекила из повести Роберта Льюиса Стивенсона. Все эти настроения так или иначе чувствуются и в книгах Брэма Стокера. Роман «Дракула», указывают критики, выдержан в классической викторианской традиции сентиментализма и свои сюжетные обоснования черпает отчасти в позднем английском романтизме, но мировоззренчески в то же время обращается к практике набиравшего силу модернизма. «Дракула» из числа тех книг, что подводят итоги Викторианской эпохи, обещая скорое изменение литературного ветра.

Самое распространенное определение жанра, в котором написан «Дракула», — готический роман. Этим термином определяют произведения, вызывающие у читателя ощущение ужаса, романтические «черные» романы со сверхъестественными явлениями, таинственными приключениями, фантастикой и мистикой. Готический жанр развивался в основном в англоязычной литературе (критик Теодор Уаттс-Дантон охарактеризовал его как «ренессанс чудесного») и получил наименование по тому формальному признаку, что действие таких романов часто разворачивалось в средневековых замках. Для англоязычной словесности готика — столь же важное определение эпохи, как и викторианство. Эдгар Алан По шел параллельным курсом с Чарльзом Диккенсом, который, кстати, тоже не избежал «готических» увлечений (незаконченный роман «Тайна Эдвина Друда»). Типично викторианские романы сестер Бронте литературоведы называют первыми яркими примерами жанра Female Gothic. Знаток предмета Монтегю Саммерс (роман Стокера он относит к подотделу «ирландской готики») в труде «Потусторонний омнибус» выделил следующие типы «литературного сверхъестественного»: нечистые силы и посещение со злой целью, призрак и странная болезнь, загробные проявления, живые мертвецы, возвращение из могилы, исполнение клятвы, неупокоенная душа, загадочное предначертание. Каждому из этих явлений, уточняет Саммерс, отведена отдельная роль в сюжетной линии готического романа. Занятен ряд знаковой символики, типичный, по мнению Саммерса, для готической и классической литературных традиций: «замок» — «особняк», «стон» — «вздох», «свеча» — «лампа», «рана» — «поцелуй», «полночное убийство» — «свадьба» и так далее. Дракулу Саммерс, как и некоторые его коллеги, называет самым важным готическим злодеем, а вклад Брэма Стокера в развитие жанра определяет еще и тем обстоятельством, что именно этот писатель решительно и, похоже, навсегда назначил Трансильванию (шире — Восточную Европу) родиной вампиров.

Основоположником готического романа считают английского прозаика второй половины XVIII века Хораса Уолпола, автора книги «Замок Отранто» (1764), в которой впервые в полной мере сформулированы принципы жанра. Обостренный спрос на такую литературу продержался до середины XIX века. Существует не одна система классификации готических романов, и по любой из них в «Дракуле» нетрудно отыскать родовые пятна жанра — и по замыслу, и по тематике, и по концепции, и по стилю. Такой поиск не слишком обременителен еще и потому, что со временем определение готической культуры расширилось, к ней относят теперь и романы ужасов вообще, и готический рок, и молодежную субкультуру готов.

Различные интерпретации темы паранормального, обычно не лишенные — в большей или меньшей мере — эротического подтекста, мелькали в художественной литературе XVIII века: и в немецкой поэзии эпохи Просвещения, и в английской лирике. Два классических примера «потусторонних» произведений большой английской словесности дали во втором десятилетии XIX столетия вечерние развлечения женевской литературной компании Джорджа Байрона на вилле Diodati. Жена поэта Перси Биши Шелли Мэри Годвин и врач лорда Байрона итальянец Джон Уильям Полидори довели до конца замысел, выросший из дружеских потешных пересказов страшных историй о привидениях: сочинить собственные рассказы на эту тему. Повесть 19-летней Мэри Шелли об ученом, изготовившем чудовищную модель человека, важна в контексте изучения феномена Дракулы еще и потому, что автор «Франкенштейна», рационалистически задумывавшая книгу вроде бы во славу безграничных возможностей науки, завершила свою историю, в отличие от Стокера, пессимистическим выводом: возможности человека куда менее значительны, чем он в своей гордыне надеется. В другом авторы двух книг сходятся: и добро, и зло в мире относительны («Самое ужасное то, что зло глубоко коренится в добре», — говорит стокеровский Ван Хелсинг).

Одновременно с Шелли страшную историю начал в 1816 году сочинять Байрон, и прежде приближавшийся к освоению темы. Тремя годами раньше Байрон вписал в поэму «Гяур» такие строфы:

… из могилы Ты снова должен выйти в мир И, как чудовищный вампир, Под кровлю приходить родную, И будешь пить ты кровь живую Своих же собственных детей Во мгле томительных ночей, Судьбу и небо проклиная, Под кровом мрачной тишины Вопьешься в грудь детей, жены. Когда с кровавыми устами, Скрежеща острыми зубами, В могилу с воем ты придешь, Ты духов ада оттолкнешь Своею страшною печатью Неотвратимого проклятья[11].

Женевский замысел Байрона (сага о таинственном путешествии на Восток аристократа по имени Август Дарвелл) так и не был исполнен, поэт отказался от намерения, набросав лишь короткие фрагменты. Идеей своего бывшего пациента воспользовался доктор Полидори, вскоре после расставания с Байроном издавший под его именем короткую повесть «Вампир», в которой живой мертвец впервые предстал в облике аристократа по имени лорд Рутвен. Сравнение этого «Вампира» с творчеством Байрона, по меткому замечанию одного литературного критика, «наглядно продемонстрировало разницу между талантами выдающимся и скромным». Но для исследования мистики страшного занятна и повесть Полидори, тем более что она овеяна трагизмом не вымышленной, а реальной кончины: не успев толком прославиться, 26-летний автор «Вампира» покончил с жизнью.

Потусторонний персонаж Полидори пленил воображение читателей и писателей не только в Англии. Сиквел его повести пера француза Сиприана Берара «Лорд Рутвен, или Вампир» в 1820 году был адаптирован драматургом Шарлем Нодье в театральную мелодраму «Вампир». Эта пьеса вскоре стала основой для новой театральной постановки в Англии и дала главный мотив либретто одноименной оперы немецкому композитору Генриху Маршнеру. Тремя десятилетиями позже свои вариации той же истории Полидори изложил в пьесе с тем же заголовком Александр Дюма-отец. Александр Пушкин писал о своей Татьяне Лариной:

Британской музы небылицы Тревожат сон отроковицы, И стал теперь ее кумир Или задумчивый Вампир, Или Мелъмот[12], бродяга мрачный…

Забегая чуть вперед, заметим, что первый литературный русский вампир появился на свет в 1879 году, это герой романа бельгийской писательницы и поэтессы Мари Низе «Капитан-вампир» Борис Лятукин. К тому времени популярный французский мастер приключенческого жанра Поль Феваль-отец (в России широко известна экранизация его романа «Горбун») опубликовал три книги соответствующей тематики: «Шевалье Тень», «Графиня-вампир» и «Город вампиров».

В 1847 году — кстати, это год рождения Стокера — в Лондоне отдельной книгой вышло первое крупное прозаическое произведение о вампирах, выполненное в развлекательном жанре. Издатель Эдвард Ллойд собрал под одной обложкой цикл «Варни-вампир, или Кровавый пир» (на русский язык иногда переводится как «Уорни-вампир»), получивший популярность в виде брошюр так называемых грошовых романов ужасов. Такие брошюры — восемь страничек с текстом в две колонки, изданные на грубой бумаге, с броской картинкой на обложке — предназначались для самой широкой и зачастую едва читающей публики. 220 глав романа, составившие 109 выпусков брошюр, написаны в течение двух с лишним лет одним из двух бульварных писателей, сотрудничавших с Ллойдом (имя автора в брошюрах не указывалось), Томасом Пекеттом Престом или Джеймсом Малкомом Раймером. Обычно, если такой «грошовый» роман с продолжением раскупался плохо, издатель заставлял писателя урезать сюжет. «Кровавый пир» оказался едва ли не самой продолжительной литературной «мыльной оперой» своего времени, удерживавшей внимание аудитории почти три года. За это время сэр Фрэнсис Варни, вампир, высосал не только всю кровь у семейства Банневортов, вступившего в нелегкую борьбу с потусторонними силами, но и немало творческих соков у Преста или Раймера. Этот «не-мертвый», осознающий весь ужас своего положения, описан в сочувственных тонах, он скорее жертва обстоятельств. В конце концов, не найдя способов смириться с реальностью, вампир Варни совершает самоубийство, бросившись в кратер вулкана Везувий. Издатель Ллойд, выпустивший около двух сотен подобных сериалов, разбогател и основал газетную империю, а его поденные писатели скончались в безвестности. Любители бульварной литературы называют роман о Фрэнсисе Варни классикой, но все-таки это скорее локальная классика жанра периодических грошовых изданий. Старые брошюры о Варни теперь иногда продаются на британских книжных аукционах и считаются знатоками едва ли не инкунабулами.

В 1872 году ирландский писатель Джозеф Шеридан Ле Фаню, один из признанных мастеров готической прозы, опубликовал повесть «Кармилла», действие которой разворачивается в австрийской области Штирия. Главная героиня Кармилла, она же Милларка (оба имени — анаграммы имени графини-вампиреллы Миркаллы фон Карнштайн), терзается и комплексом «не-умершей», и эротическими фантазиями по поводу своей ровесницы-подруги Лауры. Ле Фаню обращается к сексуальной стороне вампиризма, описывая двусмысленные отношения между «не-мертвой» и ее жертвой, тоже женщиной. Из своей героини Ле Фаню делает чувственное создание, с точки зрения викторианской морали воплощающее в себе абсолютное зло. Многие литературоведы считают Стокера прямым последователем Ле Фаню, указывая на сходство и в идеологии этих писателей, и в построении сюжетов их произведений. В частности, ссылаются даже на то, что в самых первых набросках «Дракулы», датированных мартом 1890 года, действие тоже разворачивается в Штирии. Оттуда же родом и полумертвая героиня рассказа Стокера «Гость Дракулы» графиня Долинген.

Так что «Дракулу» Брэм Стокер писал не на пустом месте. Однако ни один из вышеупомянутых литературных источников не сравнить с книгой Стокера — ни по тщательности разработки сюжетных линий, ни по объему информации, ни по многофигурности композиции, ни по трактовке образов, ни по охвату материала, ни по масштабу поставленной и решенной автором задачи. Именно поэтому Стокер и стал основоположником целого раздела массовой литературы, уже более века не теряющей популярности, ведь число эпигонов «Дракулы» исчисляется даже не десятками, а сотнями.

Мертвый «не-мертвый»

«Дракула» Брэма Стокера включает в себя три десятка глав. Это «документальный» роман, целиком состоящий из дневниковых заметок, деловой и частной переписки, надиктованных на фонограф впечатлений врача, газетных репортажей, страниц корабельного журнала, телеграмм и телеграфных сообщений. Такой литературный прием стал популярным в Британии после выхода в 1860 году романа Уилки Коллинза «Женщина в белом», но к концу XIX века уже считался устаревшим. Дневники героев Стокера подробны («записано каждое движение сердца»), сентиментальны (мужчины не стыдятся рыдать, клянутся друг другу в дружбе и решимости непременно наказать зло), назидательны — из-за склонности героев придавать чувствам и впечатлениям универсальный характер («на своем дневном пути солнце не встретит сегодня более несчастного дома»). Повествование ведется в основном от лица молодых англичан Джонатана и Мины Харкер, а также доктора Джона Сьюарда. Дневниковые записи главного организатора борьбы с вампирами, голландского ученого Ван Хелсинга, Стокер цитирует в самом конце книги, в момент кульминации действия, лишний раз подтверждая значительность фигуры профессора.

Злодей Дракула, конечно же, никаких дневников не ведет, никаких газетных статей не пишет, угрызения совести и моральные дилеммы его не терзают. Оттого — от многократных описаний внешности графа, размышлений о мотивации его поступков, характеристик его личности — Дракула постоянно находится в фокусе действия. Этот литературный прием критики единодушно считают удачей Стокера: он виртуозно владеет искусством саспенса[13], умело нагнетая и дозируя напряжение. Некоторые исследователи вообще считают роман о Дракуле «энциклопедией страхов»: экономических, идеологических, психологических, сексуальных, характерных и для тогдашнего британского общества, и для природы человека вообще. Характерно личное воспоминание британского эксперта Саймона Тэпсона, которым он поделился с авторами этой книги: «Я впервые прочел роман, будучи студентом колледжа и уже прекрасно представляя себе по кинофильмам, кто такой Дракула. До сих пор помню свои ощущения: меня удивило то, что Стокер меня по-настоящему испугал. С той поры я пытаюсь понять почему».

В почти документальном по форме и динамичном по меркам своего времени повествовании, охватывающем период с 3 мая по 6 ноября одного и того же (не указанного, но явно недавнего по отношению к моменту написания романа) года, Стокер тщательно, не оставляя видимых рубцов, сшивает детективный сюжет с мелодрамой. Автор не забывает доходчиво и занимательно объяснять тайны мистики и оккультных явлений, с которыми сталкиваются герои. Трудно согласиться с советским историком литературы Яковом Лурье, назвавшим Стокера «второстепенным английским романистом». Впрочем, от ленинградского ученого трудно было в 1964 году ожидать иной оценки, чем раздраженное: «Несмотря на весьма сомнительные литературные качества, роман Б. Стоукера (так у Лурье. — Авт.) приобрел широкую популярность и переведен на ряд иностранных языков». Почему же Стокера повсюду переводили, почему приобрела всемирную славу, надолго пережившую своего автора, эта книга «второстепенного романиста»?

Первая часть романа, дневник Джонатана Харкера о его поездке в Трансильванию и полуторамесячном заточении в замке Дракулы, читается на одном дыхании. Затем, когда Стокер приступает к рассказу о появлении вампира в Англии и страданиях несчастной Люси Вестенра, развитие сюжета замедляется — еще и потому, что действие разветвляется на несколько взаимосвязанных композиционных линий. Чтобы организовывать постоянную переписку действующих лиц, автору приходится то и дело по какой-нибудь надобности куда-нибудь их отправлять: одного — к больному отцу, другого — по иным личным делам, третьего — по профессиональной надобности. Непрерывный рассказ от первого лица придает повествованию непосредственность и искренность, однако неизбежные повторы в описании одних и тех же событий делают его тяжеловатым. Не всем это кажется недостатком. Американский исследователь творчества Стокера Лесли Клингер в переписке с авторами этой книги высказал такое мнение: «Сопоставление рассказанных сразу несколькими героями историй создает интересный эффект достоверности: мы, читатели, уже знаем (или предполагаем), что именно сейчас случится. Это дает нам право крикнуть героям романа: «Будьте же осторожнее, ребята, он же вампир!»».

И все же Стокер проявляет редкую для сочинителя фантасмагорической истории дотошность, пытаясь во что бы то ни стало раскрыть разнообразные механизмы философии и бытия «не-мертвых». Читатель уже давно понял, что в муках Люси виновен Дракула, но это все еще невдомек ее друзьям. Моральный облик вампира уже раскрыт, но Ван Хелсинг все еще занят скрупулезным сбором доказательств, подтверждающих теорию жизни после смерти. Динамично, мастерски и с настоящим драматизмом выписанную сцену окончательного упокоения Люси сопровождает бесконечный набор высоконравственных аргументов, дающих Ван Хелсингу & С0 бесспорные моральные права расправляться с девушкой-вампиром самым лютым образом. Даже друзья-мушкетеры из книги Дюма так не терзались, обезглавливая прекрасную, но чудовищную миледи. В финальной части романа Стокера, когда команда Ван Хелсинга преследует графа в Англии и на пути на Балканы, повествование снова теряет темп, и, может быть, от этого кульминационная, тщательно подготовленная и выстроенная автором сцена расправы с Дракулой на трансильванском снегу не приобретает явно задуманного Стокером симфонического звучания.

Наградив своего главного героя именем существовавшего в действительности карпатского правителя, Стокер дает Дракуле иную национальность. Он не валах[14], как средневековый господарь Влад Цепеш Дракула, а секель, выходец из семьи, якобы ведущей родословную от вождя варварских гуннских племен Аттилы. Пугающую и героическую сагу о Трансильвании Стокер излагает со ссылками на рассказы графа-вампира, намеренно перемешивая фрагменты совсем разных национальных историй: «На этой земле столетиями воевали саксы[15], валахи и турки — здесь едва ли найдется клочок земли, не политый человеческой кровью, и защитников, и захватчиков. В прошлом бывали бурные времена, когда австрийцы и венгры налетали как саранча, и патриоты вставали, чтобы отразить их. Немногое мог обрести и торжествующий завоеватель — все было схоронено в земле».

Стокер никогда не бывал в краях, о которых так занимательно и с такой выдумкой рассказано в романе о Дракуле. У тех, кто путешествовал по Карпатской дуге (и сейчас далекой от главных международных туристических маршрутов), стокеровские описания природных красот, может, и вызовут улыбку снисхождения, однако «Дракула» — не этнографическое исследование. Автора романа более всего заботила атмосфера величественной мрачности и замогильной таинственности. На первой же странице дневников Джонатана Харкера сообщается: Карпаты, словно подкова магнита, притягивают к себе все суеверия, «они как будто в центре водоворота фантазии». Окуная читателя в этот водоворот, Стокер частенько путается в венгерских, немецких, славянских географических названиях и фамилиях (чего стоит болгарский связной Дракулы по имени Петроф Скински!), но и эти авторские погрешности, если исходить из сверхзадачи романа, скорее забавны, чем огорчительны. Просидевший не один месяц в библиотеке Британского музея над исследованиями о юго-востоке Европы (никакого Интернета, никакой мобильной связи, никаких микрофильмов, никакой электронной почты — только рукописи и книги), Стокер считает себя вправе при создании художественного произведения непринужденно обращаться с историей региона. Трансильванию автор «Дракулы» описывал не по географическому атласу; не исключено даже, что Стокер преднамеренно перепутал его страницы. «В Карпатах Брэма Стокера цивилизация теряет контроль над порядком, здесь даже поезда отклоняются от расписания», — иронизирует в статье ««Не-мертвый» девяностых годов» Деклан Кайберд.

Одним из основных источников информации о фольклоре Восточной Европы, которым пользовался Стокер, считают опубликованное в 1886 году обширное эссе шотландской писательницы Эмили Джерард «Суеверия Трансильвании», позже включенное в книгу «Земля за лесом». Кавалерийский полк, в котором служил муж Джерард, офицер австро-венгерской армии Мечислав де Лозовски, был несколько лет расквартирован в городке Темешвар (сейчас — Тимишоара на западе Румынии). В тамошнем захолустье леди Эмили, автор пары успешных сентиментальных романов, и почерпнула свои оккультные знания. Именно в ее текстах содержится, например, упоминание о школе колдунов Шоломанча, в которой Дракула перенимал магические знания у самого дьявола. У Эмили Джерард, по-видимому, Стокер заимствовал и термин nosferatu, который употреблял в синонимичном к понятию «вампир» значении. Этимолог слова nosferatu непонятна, исследователи выдвигают и греческую, и романскую, и славянскую версии его происхождения.

Литературоведы из Ирландии обязательно заметят: у романа Стокера несколько национальных «перспектив» и географических «углов зрения». «Дракула» по-разному воспринимается, скажем, в Лондоне и Дублине, поскольку писал его перебравшийся в Англию ирландец, на мировосприятие которого наложили отпечаток специфические социальные обстоятельства развития Ирландии вроде взаимоотношений католиков и протестантов, смешения в настроениях ирландцев ирредентизма и лоялизма, национальной гордости и имперского комплекса. Ирландец Деклан Кайберд утверждает, что окружающие замок Дракулы леса порождают в душе англичанина то же ощущение неопределенности, что и просторы гэльской[16] Ирландии; описания крестьянок из трансильванских деревушек, снабжающих чужестранца-путешественника вырезанным из рябинового дерева распятием и пучками заговоренных трав, — парафраз картинок сельской жизни обитателей второго по величине острова Британии. Те же аналогии проводят и в отношении портретных характеристик графа Дракулы. Он, как ирландские сельские хозяева, собственноручно готовит гостю постель, поскольку в его замке нет слуг; у него та же привычка поздно выходить к трапезе. Хотя Дракула никогда не бывал в Британии, он говорит на безупречном английском, и эти его знания почерпнуты из книг. Таким же образом в XIX веке получали лингвистическое образование дети в состоятельных ирландских семьях. Даже отвратительные манеры вампира (приехать из-за моря и высосать кровь прекрасных английских дам) напоминают повадки ирландских молодцов, явившихся в Лондон, Йорк или Бристоль, чтобы вытянуть финансовые соки у наследниц местных достопочтенных фамилий. Иными словами, для Дракулы и создателя его образа Англия — в равной степени чужая земля.

Графский замок Стокер помещает где-то на границе Трансильвании (в которой реальный воевода Влад Дракула никогда подолгу не жил и лишь частью которой фактически управлял) с Буковиной и Молдовой. Трансильвания веками входила скорее в венгерский национально-культурный круг (двумя историческими центрами образования румынской государственности были княжества Валахия и Молдова). В пору путешествия Джонатана Харкера (конец XIX века) область принадлежала Австро-Венгрии. Затем Трансильвания была занята румынской армией и в 1920 году включена в границы Румынии. Для Брэма Стокера вся эта земля — и болгарский порт Варна, и румынский придунайский город Галац, и перевал Борго на границе Молдовы и Буковины, и трансильванские города с немецкими названиями Бистриц и Клаузенбург — общее пестрое пространство восточноевропейской фантасмагории. В этом сказочном краю стираются грани не только между выдумкой и реальностью, но и между человеческим естеством, животным миром, потусторонними силами, природными явлениями. Трансильванская цивилизация Стокера в равной степени населена цыганами и словаками, волками и вампирами, летучими мышами и крысами, громом и тьмой. «Есть там пещеры и расщелины, которые неизвестно где кончаются, есть вулканы, которые до сих пор извергают потоки воды со странными свойствами, и газы, которые убивают или оживляют. Сочетание этих оккультных сил, странно влияющих на физическую жизнь, обладает специфическими магнитными и электрическими свойствами», — записывает в дневнике герой романа.

Стокер прямо противопоставляет главных действующих лиц, графа Дракулу и профессора Ван Хелсинга. Они — олицетворения зла и добра, но в равной степени замечательные личности, отношения между которыми основаны не только на ненависти и вражде, но и на уважении к силе духа, хитрости, знаниям соперника. Вот какую характеристику дает Дракуле доктор Ван Хелсинг: «Он обладал большим умом и необыкновенными способностями. Он изучал даже схоластику, и, кажется, вообще не было такой области науки, с которой он не был бы знаком. Если бы мы не встали на его пути, он сделался бы родоначальником новых существ, которые будут существовать в смерти, а не в жизни».

Стокеровские описания внешности и характера Дракулы совсем не однозначны, они делают графа не столько отвратительным, сколько притягательным. У Дракулы «грациозные жесты», «тяжелая рука», «острые волчьи зубы», «демоническая улыбка», «изысканный поклон», «он совершенно необыкновенный человек», ведущий себя «с величавым достоинством». Он не только ужасный аристократ — командир угрожающих человечеству потусторонних сил, но и символ балканского таинственного героического хаоса, восточноевропейской мистики страха.

Голландец Абрахам Ван Хелсинг (в Нидерландах такой фамилии нет; исследователи предполагают, что Стокер выбрал для своего героя имя скандинавского происхождения) — олицетворение европейского рационализма, научного познания мира, размеренности, точности и строгости Нового времени. С этим героем Брэм Стокер до некоторой степени отождествляет самого себя: они ровесники (в год выхода романа писатель отметил пятидесятилетие), более того, тезки, причем совпадают даже черты внешности, которые в облике Ван Хелсинга приобретают более законченный характер. Вот цитата из дневника Мины Харкер: «Это человек среднего роста, здоровый, широкоплечий, с быстрыми движениями. Видно, что он очень умен и обладает силой воли; у него благородная крупная голова. Лицо чисто выбритое, с резким, квадратным подбородком, большим, решительным, подвижным ртом, большим прямым носом. Темно-синие глаза широко расставлены, и выражение этих живых глаз то ласковое, то суровое. Рот его твердо очерчен, как у завоевателя, и даже во сне полон решимости». Какой зрелый мужчина не будет польщен таким словесным портретом!

Как и Стокер с Дракулой, Ван Хелсинг чужак в Англии, и он приехал из-за пусть и неширокого моря. Этот человек — воплощение серьезности, безупречной социальной и деловой этики, асексуальной морали, позитивизма: «Я никогда ни над кем не насмехаюсь. Я ничего не делаю без причины и прошу не возражать мне». Ван Хелсинг — материалист, убежденный, что человечество не отдает себе отчета в том, где пролегает граница познания. Поэтому профессор, воспитанный в христианской традиции, и не отрицает существования загробной жизни: «Мне приходилось слышать такое определение веры: это то, что дает возможность поверить в то, что мы считаем невероятным. На жизнь надо смотреть широко, и не следует допускать, чтобы маленькая ничтожная истина подавила великую истину, как маленький утес — вагонетку железной дороги». Образ голландского профессора положил начало целой героической типологии — Ван Хелсинг вышел своего рода комиссаром большого отряда «охотников на вампиров», сформированного массовой культурой XX столетия. Образ этого героя напоминает природоведов и естествоиспытателей Жюля Верна, в поведении профессора есть что-то и от сыщика Шерлока Холмса, и от инженера Сайреса Смита.

До того как заняться изучением образа Дракулы (книга «Новые комментарии к Дракуле» вышла в конце 2008 года), американский литературовед Лесли Клингер посвятил две объемные монографии образу Шерлока Холмса. Знаменитого детектива с Бейкер-стрит Клингер считает образцовым героем викторианской литературы. «Образ Дракулы не менее выразительно очерчивает характеристики этой эпохи, — пояснил Клингер в интервью авторам этой книги. — Если вы попросите простого читателя назвать двух самых знаменитых персонажей викторианской литературы, без сомнения, услышите в ответ два этих имени. Какие еще вымышленные герои наряду с Дракулой и Холмсом известны буквально всем и каждому? Разве что Микки-Маус и Санта-Клаус». Свое изучение Дракулы Клингер построил, представив, что события, описанные в романе Стокера и стилизованные им под документальное повествование, происходили в действительности. «Я не утверждаю, конечно, что «Дракула» — документальная книга, — поясняет Клингер. — Я лишь отталкиваюсь от предположения, что такие события теоретически могли иметь место, обеспечив себе куда большую свободу творческого маневра. Кто-то, может быть, назовет такой метод исследования «металитературой», а я называю его проще — это Игра».

В романе «Дракула» не только день сражается с ночью, сталкиваются не только здоровая и дурная кровь. Стокер тоже играет: он дирижирует схваткой феодализма и нового буржуазного миропорядка. Британия сталкивается с Балканами, разум и прагматизм Западной Европы борются с мифами и традиционализмом Европы Восточной. Мистике и таинствам Трансильвании противопоставлена Англия с ее размеренным распорядком и разумно устроенным бытом, куда Дракула «заносит» вампиризм, как СПИД из Африки. Критики и здесь придумали жанровое определение. «Дракула» Брэма Стокера (как, скажем, и «Война миров» Герберта Уэллса) относится к так называемой литературе вторжения, повествующей о попытках захвата Великобритании (читай: цивилизованного мира) инопланетянами или загробными силами, вообще пришельцами. Эта повествовательная линия получила особое развитие в творчестве эпигонов Стокера. В 1992 году британский литератор Ким Ньюмэн опубликовал первый из серии романов Anno Dracula, в котором Дракула обосновывается в Англии и женится на королеве Виктории, после чего прибирает власть в стране к своим рукам. В полицейском государстве вампира самым популярным видом наказания становится сажание на кол.

Венгерский ученый и путешественник Арминий Вамбери в жизни был приятелем Брэма Стокера, а в книге стал приятелем Абрахама Ван Хелсинга.

Брэм Стокер, конечно, не мог позволить себе такой насмешки над монархией. В его книге уходящий класс, загнивающая средневековая знать, затхлая кровь которой требует освежения, все-таки проигрывает бой силам нового мира, ведомым врачом-гигиенистом Ван Хелсингом. Всем холодящим душу и высасывающим кровь тайнам вампиризма «знаменитый диагност» ищет научное объяснение. В этом поиске его консультирует реально существовавший знакомый Стокера, будапештский профессор Арминий Вамбери (в романе он назван только по имени), специалист по культуре славян и других народов юго-востока Европы[17]. И если на стороне Дракулы — три превращенные графом в вампиров безымянные красавицы-сестры (их принято называть «невестами Дракулы»), балканские цыгане, волки с летучими мышами да еще полубезумный пациент клиники для душевнобольных Ренфилд, то под руководством Ван Хелсинга с силами зла сражаются лучшие представители новой цивилизации. Это будущее англосаксонского мира, это завтрашний день Европы.

Троицу молодых людей, добивающихся руки Люси Вестенра, Стокер прямо противопоставляет трем прекрасным вампиреллам, совратившим в графском замке помощника стряпчего Джонатана Харкера. Юная английская леди оказывается столь же растерянной в понимании своих чувств, сколь и бравый Джонатан, который не в силах даже вспомнить об обете верности невесте. В конце концов Ван Хелсинг собственноручно забивает каждой из грешных сестер по осиновому колу в грудь; профессор, очевидно, не так падок на женскую красоту, как его молодые товарищи по борьбе с вампирами. Кто же они? Помимо Харкера это врач «с мужественным подбородком и великолепным лбом» Джон Сьюард; пышущий здоровьем и энергией Артур Холмвуд, по ходу действия после смерти своего отца наследующий состояние и титул лорда Годалминга. Под стать Артуру, Джонатану и Джону американец Квинси Моррис. «Если Америка сможет и дальше производить таких парней, — размышляет доктор Сьюард, — она и вправду станет мировой силой». Как и его английские друзья, Квинси отважен и «многое повидал»; в одном из эпизодов Моррис вспоминает, как его и Артура Холмвуда «преследовала стая волков под Тобольском».

Молодой аристократ, молодой ученый, молодой юрист, молодой представитель Нового Света — этот образцовый союз под руководством умудренного опытом профессора Ван Хелсинга («великого континентального учителя», по ироничному замечанию одного из исследователей книги Стокера) способен отстоять ценности буржуазного мира. Для этого Ван Хелсинг и создает нечто вроде комитета, регламент работы которого Стокер расписывает едва ли не так же скрупулезно, как должностную инструкцию клерка британской администрации в Дублине. Ведь Дракула изощрен в своем кровавом бизнесе, словно транснациональная преступная группировка: пусть у трансильванского графа нет слуг, зато он в состоянии купить кого угодно и на любом расстоянии организовать что угодно. Его кровавая агрессия поддается и другому прочтению, политико-экономическому: к моменту выхода романа Стокера Карл Маркс уже написал в «Капитале» о «вампировой жажде живой крови труда». Капитал, по Марксу, «живет тем дольше, чем больше труда высасывает».

Четверо главных борцов с Дракулой породнены тем, что их кровь перелита Люси Вестенра, а затем выпита ужасным графом. Знатоки европейских социокультурных обстоятельств конца XIX века, поры упадка асексуальной викторианской эпохи, в этой связи вспоминают о «кризисе маскулинности», еще одной излюбленной теме тогдашних светских дискуссий. Крови нескольких здоровых мужчин (даже американца, а у того вообще кровь с молоком) оказывается недостаточно, чтобы спасти одну хрупкую Люси. Учитывая, что кровь из груди Дракулы пришлось выпить и другой его жертве, Мине Харкер (Стокер тут смешал материнскую и сексуальную функции, подметит психоаналитик), отношения между героями романа выстраиваются в кровавый круговорот.

В эссе «История болезни вампира» московский автор Елена Фанайлова обращает внимание на то обстоятельство, что Стокер рассматривает вампиризм и как медицинскую проблему, особенно в случае новообращенных вампиров. «Переносчиком зла как эпидемии является женщина, через эротическую привязанность к ней зло приходит в мир и распространяется в мире, о чем презрительно сообщает Дракула восставшим против него людям», — пишет Фанайлова. Превращение Люси Вестенра в вампира Стокер описывает как клинический случай массовой анемии неясного происхождения и лишь на последних этапах — как нечеловеческое поведение. При этом действия врачей, прежде всего Ван Хелсинга, не оставляют сомнений в том, что викторианская психиатрия была карательной.

Главные женские образы романа — скорее объекты, чем субъекты действия — типичны для английской романистики перелома XIX и XX веков. Один из этих характеров подчеркнуто викторианский: Люси Вестенра невинна, восторженна, доверчива, неопытна, беспомощна и, как следствие этих своих качеств, несчастна. Невесту, а затем супругу Джонатана Харкера Мину один из критиков назвал «типом новой женщины, использующей пишущую машинку». Мина — настоящая героиня грядущего столетия, по самоотверженности, силе духа и выдержке не уступающая товарищам-мужчинам; надежная подруга, заботливая жена, вся она устремлена в будущее, в котором наверняка станет нежной матерью и уважаемым членом общества. Мина — ценный участник мужского отряда по борьбе с Дракулой, при этом еще и носитель особой миссии: только она способна проникнуть в мысли вампира, после того как граф проник в ее тело. И если Люси у Стокера есть символ пуританской чистоты, то Мина — символ примерной честности, образцовой верности и несколько агрессивной женственности, но, как ни парадоксально, асексуальной. Ведь Мина и Джонатан соединили свои судьбы по инициативе невесты, что противоречило тогдашним британским общественным навыкам. Несмотря на это, никакой чувственности нет не только в поступках Мины, но даже в ее помыслах. Зато чувственность в избытке проявляется у Люси — после смерти, из гроба она встает эротичной хищницей, подобной «невестам Дракулы». Вся эротика, все сладострастие жизни у Стокера — «по ту сторону», «по эту» писатель оставляет героям только наслаждение схваткой.

Философия крови, основа вампиризма в романе Стокера, своего рода манифест борьбы против рациональных начал мироустройства — продуманная писателем до мелких ритуальных деталей концепция nosferatu («не-мертвого»). Ее излагает Ван Хелсинг: «Этот вампир, живущий среди нас, сам по себе обладает силой двадцати человек; он хитрее смерти, потому что его хитрость — плод веков; все люди, к которым он может приблизиться, — в его власти; он зверь, даже больше, чем зверь, так как он дьявол во плоти. Он может управлять стихиями: бурей, туманом, громом. Он может повелевать низшими существами: крысами, совами, летучими мышами, молью, лисицами, волками. Он может увеличиваться и уменьшаться в размерах. Он может временами исчезать и неожиданно появляться».

Одно из последних рабочих названий романа Стокера (первоначально он озаглавил свой труд «Граф Вампир») — «Мертвый «не-мертвый»», Dead Un-Dead, а к моменту сдачи рукописи в издательство автор еще и упростил его до «Не-мертвый», — пожалуй, еще лучше отражало эту идею вампирского бессмертия. Биографы Стокера свидетельствуют, что судьбу заголовка романа решил интерес его создателя к таинственному слову dracul. В поверхностных параллелях упрекают сейчас ирландского писателя специалисты: дескать, он не потрудился как следует изучить румынское прошлое, а остановился на привлекательном звучании имени одного из валашских воевод. «Брэм Стокер и понятия не имел о воеводе Владе Цепеше, — пояснила авторам этой книги вице-президент Трансильванского общества Дракулы, культуролог из Бухареста Даниела Диаконеску. — Писателя впечатлило имя Дракула, которое он переводил как «дьявол»». С таким же успехом, полагает канадский исследователь творчества Стокера, историк и литературовед Элизабет Миллер, писатель мог бы обратиться к другой трагической фигуре, венгерской графине Эржебете Батори (1560–1614). Эта графиня, как гласит молва (исторических подтверждений нет), пытаясь отыскать секрет вечной молодости, купалась в крови убиенных ею крестьянок. Графиня Батори — еще одна восточноевропейская тайна, смешивающая вымысел с реальностью. Такая биография тоже дает отличный сюжет для романа или киносценария. В 2008 году на экраны вышел чешско-словацкий фильм режиссера Юрая Якубиско, в котором графиня Эржебета предстает не палачом, а невинной жертвой обстоятельств.

За прошедшее с момента выхода романа Брэма Стокера время поколения интерпретаторов сделали свое дело. Многие предметы и понятия, бывшие повседневностью для современников Стокера, исчезли, зато эксперты нашли в книге немало смыслов и замаскированных намеков, о которых, не исключено, автор не имел и представления. В частности, не первое десятилетие продолжается литературоведческая дискуссия о том, в какой степени на страницах романа нашли отражение увлечение Брэма Стокера мистикой и его участие в ордене «Золотой зари». Одни исследователи считают, что секрет привлекательности романа кроется в эротической связи между вампирами и их жертвами («демоническая сила Дракулы заключается в том, что он стал психосексуальной аллегорией, чего до конца, наверное, не понимал и сам Стокер»); другие предпочитают рассуждать о социальной ценности книги как выражении политических и общественных проблем fin de siecle; третьи указывают на мастерскую постановку автором гендерных вопросов; кто-то делает акцент на роли позитивизма в разоблачении дьявольского характера вампира.

Нужны ли более убедительные разъяснения причин, по которым написанный «второразрядным» автором роман, не воспринятый современниками как литературный памятник той современности, теперь вызывает такой живой («не-мертвый») интерес и столь противоречивые комментарии, почему он допускает множество трактовок и различные прочтения? Эта книга, похоже, сочетает в себе характеристики «энциклопедии британской жизни» и учебника по борьбе с нечистой силой, пособия по психоаналитике и руководства по купированию сексуальных комплексов, страноведческого справочника и сборника сказок. Брэм Стокер отыскал ключ если не к настоящему, то к будущему: граф Дракула становится все более и более занимательной фигурой. В 1997 году, к столетию первой публикации романа Стокера, британское издательство Penguin Books выпустило специально заказанный под юбилей писательнице Фреде Уоррингтон сиквел под названием «Дракула, «не-мертвый»». Выбор автора случайным не казался: Уоррингтон уже освоила тему вампиризма — пятью годами раньше написала роман «Вкус кровавого вина». Следите за книжными новинками, ведь скоро столетие со дня кончины Брэма Стокера.

Эпиграф к главе, которую вы дочитываете, цитирует письмо, полученное Джонатаном Харкером от графа Дракулы по приезде в гостиницу «Золотая корона» в трансильванском городе Бистриц. Сто лет назад такой гостиницы «в старинном стиле» в Бистрице не существовало, зато согласно туристическим законам такой отель (естественно, «в стиле Дракулы») существует в этом городе теперь. Пожелание вампира не исполнилось: после знакомства с ним сон Джонатана Харкера перестал быть сладким и спокойным.

2. Далекая земля: мистика Трансильвании

Все другие края для меня — океан; Моя суша, моя земля — здесь.

Шандор Каняди, современный трансильванский поэт

Координаты местности

На северо-западе Румынии раскинулось обширное холмистое плато, частью покрытое густыми лесами, а частью поросшее только степной травой. С давних времен эту труднодоступную для западноевропейцев страну называли Трансильванией. Trans значит «за»: за рекой, за горами, за морем. Мистики в реальной и выдуманной истории этого края столько, что о трансе как о болезненном психическом состоянии тоже стоит задуматься. Второй слог, silv, скорее всего, указывает на лес. Поэтому и толкуют слово «Трансильвания» нередко как «страна за лесом». Впрочем, подробное прочтение всех версий происхождения этого названия может навести даже на ассоциации со словом silver — «серебро». А кого разили серебряными пулями? Как правило, всяческую потустороннюю нечисть, но не только ее. Герой оперы немецкого композитора Карла фон Вебера «Вольный стрелок» Каспар, продавший душу дьяволу, отливает под аккомпанемент ночной бури семь волшебных серебряных пуль для влюбленного охотника Макса…

Трансильванию в Румынии часто называют Ardeal, Ардял, и самое близкое соседство усматривают с венгерским словом Erdely. Одно из возможных толкований обоих названий — «горы, поросшие лесом». Примечательно, что перевод того же понятия на турецкий язык дает еще одно географическое наименование — Balkan. Сторонники венгерской теории, согласно которой трансильванские земли исторически являются мадьярскими, говорят, что «ардял» происходит от «эрдели», но румыны считают наоборот. Раздоры между двумя народами в связи с «исторической принадлежностью» и «национальной идентичностью» — обширная и порой весьма конфликтная тема. Нам же достаточно привести цитату из «Летописи Страны Молдавской», составленной в первой половине XVII века молдавским боярином Григоре Уреке. Он пишет: «Ардялом называется земля за горами, которая частично включает в себя территории древних даков и окружена почти со всех сторон горами, как если бы огорожена она была отовсюду. Называют эту землю еще и Страной Семи Городов, если переводить с немецкого. А жителей этой земли называют ардялцами, с запада их соседями являются венгры, населяющие земли, которые зовутся Паннонией. Ардял, однако, — не просто страна, а сердцевина широко раскинувшейся страны. По краям ее находятся страны поменьше, которые льнут к Ардялу и потому ведут себя с ним послушно»[18].

Современные Румыния и Трансильвания. Брэм Стокер поместил замок Дракулы северо-восточнее Бистрицы.

Страна Семи Городов, Семиградье, Siebenbürgen, — это название приводит и Григоре Уреке — еще одно распространенное наименование Трансильвании. Оно очень конкретно, в отличие от абстракций «за горами», «за лесами». Тем не менее городов в Трансильвании было не семь, а десятки. Те же, что составляли «большую семерку», расположились там, где ныне находится румынский уезд Сибиу. Поэты воспевали Трансильванию как «усталую, но прекрасную землю», «потерянный рай», «дунайскую Азию», «месильное корыто» и «сени Европы, распахнутые во все стороны». За эти земли, богатые серебром и золотом, углем, солью, целебными минеральными водами, испокон веков шли жестокие войны. Кто только не провозглашал себя «властителем» и «владыкой» Трансильвании!

В античные времена здесь жили воинственные фракийские племена даков. К концу I века энергичный вождь Децебал сумел объединить разрозненные племена сородичей. Постепенно этот племенной союз настолько усилился, что стал представлять угрозу для пограничных укреплений Римской империи, рубеж которой проходил в то время южнее, по реке Дунай. Не сумев нанести врагу поражения, император Домициан вынужден был заключить с даками договор, по которому римляне обязались выплачивать им ежегодный денежный «подарок», по сути дань. Эти события запечатлены в нашумевшей исторической кинодраме, снятой в Восточной Европе в 1967 году. Румынско-французский фильм режиссера Серджиу Николаеску «Даки» появился и в советском прокате. Пионеры и школьники едва ли не впервые смогли увидеть на экране батальные сцены, качественно отличавшиеся от того, к чему привыкли зрители «Александра Невского». В одной из главных ролей, молодого римского полководца Септимуса Севера, снялся французский кинокрасавец Пьер Брис, в ту пору блиставший на европейских киноэкранах как вождь апачей Виннету. Образ могучего свободолюбивого вождя Децебала (актер Амза Пеля) в череде кинокумиров поместился рядом со Спартаком в исполнении Керка Дугласа. Графу Дракуле предстояло стать главным трансильванским демоном только через восемнадцать столетий после дакского вождя Децебала…

В Риме не собирались мириться с унизительными для империи условиями договора с варварами. В 101 году в Дакию вторглись легионы императора Траяна. Преодолевая фанатичное сопротивление даков, римляне взяли штурмом горную крепость Апулу, блокировавшую проход в глубь Дакии. Путь к столице Децебала Сармизегетузе (нагорье Орэштие на юго-западе Трансильвании) был открыт. Хитрый вождь заявил о готовности капитулировать. Даки обязались выдать римлянам беглых рабов и дезертиров, срыть земляные укрепления, передать победителям метательные машины и другое вооружение. Траян приказал разместить римские гарнизоны в некоторых городах и построить мост через Дунай — там, где река, зажатая склонами гор, сужается до 150 метров. Это одно из красивейших, по мнению знатоков, мест Европы, так называемые Котлы, ныне известное путешественникам как дунайские стремнины у Железных Ворот. Ворота дали название и крупнейшей на Дунае ГЭС. Римский мост, строительством которого руководил выдающийся архитектор Аполлодор, — многоарочное сооружение, опиравшееся на двадцать быков, — предназначался для надежной переправки в Дакию войск и грузов.

Принятые римлянами меры предосторожности оказались не напрасными. Коварный Децебал и не думал соблюдать условия мирного соглашения. Он готовился к новой войне и в поисках союзников даже послал гонца в далекую враждебную Риму Парфию (территория современных Ирана и Туркмении). Гонца перехватили, и Траян узнал о вероломстве Децебала. Тот, получив известие о провале своих планов, решил действовать. В 105 году орда даков обрушилась на римские укрепления, защищавшие мост через Дунай, однако взять их оказалась не в состоянии. Вскоре к берегам реки подошла большая римская армия во главе с самим Траяном. Железный удар римских легионов оказался сокрушительным. Когда стало ясно, что отстоять Сармизегетузу и ее шесть крепостей не удастся, многие фанатики покончили с собой. Децебал укрылся в горных лесах, но в его окружении нашлись предатели. Гордец не стал дожидаться, пока его схватят, и бросился на меч.

В 107 году Дакия стала римской провинцией, большинство ее населения было обращено в рабство. Чтобы укрепить свое владычество, римляне основали поселения так называемых колонов, свободных людей, не имевших земли в собственности. Постепенно смешиваясь с остатками дакских племен, поселенцы превратили эту окраинную область римского мира в процветающую землю. О прочных связях с Римом говорят и установленные в разных городах современной Румынии статуи Капитолийской волчицы. Не обойдены эти связи и в саркастических отзывах западных путешественников, которые подтрунивают над румынами: мол, единственная страна, которая гордится тем, что в прошлом была колонией. Но империя слабела, и Дакия все чаще подвергалась опустошительным набегам враждебных варварских племен. В 274 году римляне окончательно утратили власть над этими краями. Легионы ушли, разрушив знаменитый мост Аполлодора. Сейчас под водами Дуная остаются 12 из 20 мостовых опор. В сегодняшней Румынии помнят о славе Дакии и гордятся ею. Основанное в 1967 году национальное автомобильное производство (сейчас входит в концерн Renault) получило название Dacia. Совпадение с датой съемок исторического кинофильма о героизме Децебала и его соплеменников не случайно: после прихода к власти в 1965 году Николае Чаушеску социалистическая Румыния активно искала в прошлом дополнительные подтверждения того, что и будущее непременно окажется великим.

Рим отступил, но никакие сожженные мосты не способны были остановить варваров. Из глубин Азии в Европу двинулись всесокрушающие потоки диких кочевников. Потомки Траяновых поселенцев скрывались от этих орд в глухих горных ущельях. Только спустя несколько столетий, в XI–XII веках, они вновь появились на исторической сцене, сначала в горных районах, а затем и на равнинах — под именем влахов, валахов, волохов. Область к югу и юго-востоку от Трансильвании получила название Валахия (хотя в Румынии предпочитают употреблять название Tara Romäneascä, Страна Румынская). Сами эти народы позднее стали именовать себя румынами, то есть римлянами. Для русского уха между «румыном» и «римлянином» не так много сходства, как для румынского, слышащего то, что написано по-румынски: roman со шляпкой над «а» — это «румын», а без шляпки — «римлянин» (читается соответственно «ромын» и «роман»). Что же касается представления о том, что Румыния населена цыганами (ромами) — даже литературный классик Шандор Каняди в одном интервью говорит о «семи миллионах» цыган, трети населения страны, — то оно не имеет ничего общего с реальностью. Цыган в Румынии — до полумиллиона.

В Средние века Трансильвания не раз подвергалась нашествиям как со стороны соседей, так и со стороны воинственных пришельцев. В XII веке область перешла под власть венгерского короля. После татаро-монгольского нашествия, стремясь пополнить население своей страны и защитить ее южные границы, король Бела IV призвал сюда колонистов из Германии. Многие из них, преимущественно выходцы из Саксонии, поселились в Трансильвании, получив политическую автономию и торговые льготы. Саксы и дали стране германское название Семиградье. Удивительным образом это переселение нашло отражение в преданиях о Крысолове из немецкого города Хамельна, вдохновивших Иоганна Гете и Генриха Гейне, Сельму Лагерлеф и Марину Цветаеву…

А история такова. В 1284 году некий пестро одетый человек пообещал городскому совету за плату извести всех грызунов в Хамельне. Он заиграл на флейте, и крысы стадом двинулись за ним к реке Везер, где и утонули все до единой. Жители Хамельна, пораженные простотой способа, решили крысолову за работу не платить. Тогда дудочник снова пришел в город и так же, с помощью нехитрой мелодии, увел за собой всех детей. По одной из версий, крысолов не утопил малышей, а волшебным образом вывел их в район Семиградья, в Трансильванию! В сказке братьев Якоба и Вильгельма Гримм слепой старец приходит в Хамельн, чтобы поведать о далеком городе, который населен одними юношами и девушками: «И показалось мне: сложен весь этот город из светлого камня и солнечных лучей». А обитатели города рассказали слепцу, что, «когда были они детьми, увел их из родного города человек в зеленой одежде, игравший на дудке. Видно, был это сам дьявол, потому что завел он их в глубину высокой горы. Но не хватило у него власти, чтобы загубить невинных детей, и после долгих скитаний во мраке прошли они сквозь гору и очутились в безлюдном месте. Сначала жили дети в шалашах, а потом стали строить город. Легко поднимали они огромные камни, словно камни сами хотели сложиться в стены и башни… И когда закончил слепец свой рассказ, услышал он старческие вздохи, рыдания, идущие из самой глубины души. Понял странник, что вокруг него одни старики. И весь город показался ему мрачным, печальным и сложенным из темного камня. Стали спрашивать старики: «Но где же, где же, в какой стороне лежит тот юный, светлый город?» Ничего не мог им сказать нищий слепой странник…»

Историки спорят о происхождении знаменитой легенды о Крысолове. А что случилось на деле? Может, разбушевалась буря, может, был обвал в горах, как раз тогда, когда в город пришел бродячий музыкант? Никто не знает. Но кое-кто из этнографов связывает хамельнскую историю с перемещением немцев на восток, особенно бурным именно в XIII веке. К этому времени и относится появление поселений саксов в Трансильвании. Может, это все-таки были юноши и девушки из Хамельна, а завлекательные речи их предводителя превратились в мелодию романтической дудочки?..

В XIV веке на юге и юго-востоке от Трансильвании консолидировались два получивших самостоятельность (но остававшихся в вассальной зависимости от более мощных соседних государств) румынских княжества, сначала Валахия, а затем Молдова. Мало-помалу они укреплялись, однако все сильнее становилось давление с юга агрессивной Османской империи. Событием, определившим развитие истории на юго-востоке Европы в ту пору, когда на валашский престол претендовал князь Влад III Дракула по прозвищу Цепеш, стало взятие турками в 1453 году Константинополя.

Вот что рассказывает об этом периоде известный румынский историк, автор книги о Владе Цепеше Штефан Андрееску, с которым мы встретились в Бухаресте: «Румынские княжества сохранили государственную самостоятельность, несмотря на чудовищный натиск Османской империи. Султаны Мехмед II Завоеватель, Сулейман Великолепный неоднократно предпринимали походы на территории к северу и югу от Дуная. В результате этих походов утратили независимость Сербия, Босния, Болгария, Греция. Румынские князья оказывали упорное сопротивление. Фигура Влада III в нашей истории — в ряду тех, кто до конца сражался за сохранение государственности Молдовы и Валахии. Но были и другие примеры, например брат Цепеша Раду Красивый, «человек султана», принявший условия турецкого властителя. В конце второго срока правления Влада Цепеша бояре также решили перейти на сторону его брата, посчитав, что сопротивляться султану неразумно. Помимо храбрости таких воевод, как Цепеш, и свободолюбия народа, есть и другое объяснение причин, по которым Валахия и Молдова сохранили государственность хотя бы в форме вассальной зависимости. Примерно в середине XVI века турки стали рассматривать два небольших княжества в качестве «буферных территорий». Стамбул предпочитал эксплуатировать эти страны, используя помощь местных бояр, вместо того чтобы насаждать здесь свою администрацию. До конца турецкого владычества на юго-востоке Европы предпринимались попытки трансформировать статус княжеств, но успеха они не принесли».

Пока султаны затевали все новые и новые броски в Европу, Венгрия продолжала поиск союзников на южных границах. У валашских и молдавских воевод появились дополнительные возможности для политического маневра. Они по мере сил балансировали между Будой и Стамбулом, выторговывая себе деньги, влияние и власть, а также поддержку в борьбе с боярской вольницей. Однако отчаянное сопротивление, которое оказала набегам турок валашская армия Влада III, оказалось лишь эпизодом османской завоевательной эпопеи.

На карте Трансильвании начала XVIII века названия указаны на немецком языке и латыни: «Наша земля», «Старая земля»…

В начале XVI века Венгерское королевство подверглось сокрушительному турецкому нашествию, следствием которого стало появление Трансильванского княжества, вышедшего из-под власти Буды и признавшего сюзеренитет турецкого султана. В книге «Австро-Венгерская империя» историк Ярослав Шимов так описывает этот период: «После взятия султаном Сулейманом Белграда (1521 год) и победоносной для турок битвы у Мохача (1526 год) османская экспансия приняла устрашающие размеры. Фердинанд I, преемник Ягеллонов, унаследовал лишь западную часть Венгерского королевства (так называемая королевская Венгрия). На востоке было создано Трансильванское княжество, вассал Турции, не признавшей права Габсбургов на венгерскую корону. Третья часть расчлененной страны («турецкая Венгрия») перешла под непосредственное управление правительства Османской империи. В 1529 году османские полчища подступили к стенам Вены, но защитникам города удалось отбить оба штурма, предпринятые турками. Зато в 1541 году османы взяли столицу Венгрии Буду, которая оставалась под их властью более 140 лет».

В Трансильвании веками сталкивались и боролись турецкие, венгерские, австрийские интересы. Внутренними делами области руководили земский сейм или избранные им князья. Князя утверждал султан, Трансильвания платила Высокой Порте ежегодную дань. Существенным было и северное направление трансильванской политики: эта область играла немалую роль в борьбе Венгрии против завоевательной стратегии Габсбургов. Широкий отклик в 1604 году получило восстание под руководством трансильванского дворянина Иштвана Бочкаи. Император Рудольф вынужден был признать свободу вероисповедания протестантов и отдать Бочкаи несколько районов нынешней Прикарпатской Украины и северо-восточной Венгрии. Когда в 1630 году трансильванским князем был избран Георгий Ракоци I, под его контролем оказались значительные земли, входящие сейчас в состав Венгрии, Словакии, Румынии, Украины.

Конечно, государствообразующего порыва румынских князей оказалось недостаточно, чтобы противостоять великим империям. В 1698 году Трансильвания оказалась под властью Габсбургов и оставалась в составе Австрийской империи и Австро-Венгрии вплоть до окончания Первой мировой войны. Влияние на исторических румынских землях Габсбурги поделили с Османской и Российской империями. В конце 1850-х годов был запущен процесс объединения Молдавского и Валашского княжеств, завершившийся созданием в 1881 году независимого королевства Румыния. В 1920 году к Румынии отошла и Трансильвания, однако после арбитража, проведенного в 1940 году в Вене Германией и Италией, Бухарест передал северные районы этой области Будапешту. После Второй мировой это решение аннулировали, и Трансильвания по сей день целиком входит в состав Румынии.

Вера и крест

Уместен еще один экскурс в историю, на сей раз в историю румынской церкви. По сообщениям Ипполита Римлянина в труде «Апостольские предания» и Евсевия Кесарийского в «Церковной истории», христианство на придунайские и причерноморские территории принесено апостолом Андреем Первозванным. Распространение новой веры шло постепенно, параллельно с процессом становления румынского этноса, который, напомним, формировался в результате смешения даков с римскими колонистами. Румыны и молдаване и составляют два самых восточных романских народа.

После 106 года, когда римляне завоевали значительную часть Дакии, здесь возникли более благоприятные условия для продвижения христианского учения на север от Дуная. Археологические находки подтверждают: в III–IV веках на территории современной Трансильвании уже исповедовали новую религию. Лингвистические исследования приводят к выводу, что основу христианской лексики в румынском языке составляют слова латинского происхождения: церковь, вера, закон, Отец, Дева, ангел, алтарь, крест, молитва, грех, язычник, крещение и т. д. Наконец, есть неоспоримые доказательства того, что уже в IV веке на карпато-дунайских территориях существовала церковная организация. По свидетельству Филострогия, на первом Вселенском соборе[19] присутствовал епископ Феофил, духовной власти которого подчинялись христиане «гетской страны». У румын не было массового обращения в христианство благодаря видному миссионеру или политическому лидеру. Они воспринимали новую веру постепенно, в течение веков, параллельно с процессом становления национального сознания, так что можно утверждать, что румынский народ рожден христианским.

Около 600 года социально-политическая организация жизни на нижнем Дунае разрушилась под давлением аварских и славянских племен. Отрезанные от Запада венграми, которые оставались язычниками до конца X века, а от Византийской империи — славянами, утвердившимися в V–VII столетиях в Балканском регионе, румыны постепенно утрачивали связи с романскими народами. В начале X века они приняли славянскую литургию, составленную святыми Кириллом и Мефодием, которая использовалась до XVII века. Основание Болгарской православной церкви и распространение ее канонической территории на север от Дуная в то время, когда Румынская церковь не была еще единой, повлияли на установление крепких духовных связей румын со славянами, проживавшими южнее.

Валахия и Молдова завоевали независимость в борьбе против Венгерского и Польского государств. Румынские господари часто находили союзников среди правящих славянских династий, которые много раз становились их ближайшими родственниками. Семейные узы, основанные на единстве веры, укрепляли и политические связи. Основатели румынских княжеств, движимые «высшим культурным инстинктом», смотрели поверх славянского мира, желая упрочить отношения с Константинополем. Благоприятное для развития религиозной жизни сотрудничество прекратилось после турецкого нашествия. Падение Константинополя привело к тому, что значительная часть православного мира на Балканском полуострове подпала под турецкую юрисдикцию. Желая избежать жестокостей со стороны турок, многие жители завоеванных или приграничных территорий принимали ислам или мигрировали на Запад и на Север. Этот процесс коснулся и румынских княжеств.

Вынужденные покидать страну беженцы увозили культурные сокровища: рукописи, церковные облачения, иконы. На новые территории пришли монахи-славяне, проживавшие прежде в духовной атмосфере обителей на горе Афон в нынешней Северной Греции, и при денежной поддержке румынских господарей основывали на их землях монастыри, превратившиеся в настоящие культурные центры. Наиболее известен среди этих монахов серб Никодим, который по прибытии в Валахию основал два монастыря: Водица на Дунае и Тисмана. Сербское влияние не ограничилось Валахией, некоторые из учеников Никодима добрались до Нямца и Бистрицы (Молдова и Трансильвания), где возникли новые монашеские обители.

В Трансильвании православное сообщество румын выжило вопреки политике окатоличивания, проводимой королями Венгрии. Сохранению веры помогало существование православных монастырей, основанных в XI–XIV веках; некоторые из них существуют до сих пор. Церковь играла важную роль в политической жизни валашского и молдавского княжеств, определяя их культурный и социальный обиход. Румынские и молдавские господари защищали православную веру перед турецким нашествием и были глубоко втянуты в церковную политику своего времени, в частности сами назначали епископов. Такими были Штефан Великий на территориях, завоеванных им в Трансильвании; Михай Храбрый, который планировал создать союз румынских церквей в трех провинциях — Трансильвании, Валахии и Молдове. Господари основывали церкви и монастыри, не скупясь жертвовали на скиты или храмы Афона, Константинополя, горы Синай или Иерусалима. Румынская православная церковь помогала другим христианским конфессиям в издании книг на греческом, арабском, грузинском языках. Среди румынских князей особое место в этом отношении занимает Нягое Басараб, правивший в начале XVI века. Он выделялся щедростью по отношению к православным монастырям христианского юго-востока, от горы Афон до Иерусалима. Нягое Басараб построил монастырь в Куртя-де-Арджеш, его считают первым румынским церковным писателем, причем творил он на старославянском языке.

Организационная структура православной церкви в Трансильвании сложилась к началу XIV века. Архиепископы или митрополиты не имели здесь постоянной резиденции, но должны были находиться там, где им разрешали светские правители. В Трансильвании Румынская православная церковь не была государственной, православие в Венгерском королевстве имело статус не законно признанной религии, а лишь терпимой властями (tolerata); православное население выплачивало оброк в пользу католического духовенства. В отличие от Молдовы и Валахии, в Трансильвании не строили больших монастырей, поскольку в этой области не существовало правящего класса, способного такие проекты, как сказали бы сейчас, профинансировать. Тем не менее первые рукописи на румынском языке созданы именно в Трансильвании и датированы XV–XVI веками (так называемые Воронецкая псалтырь, Шкеянская псалтырь, Хурмузакиевская псалтырь). Впервые Библия целиком переведена на румынский язык в 1688 году в Бухаресте. К концу XVIII века завершилась румынизация литургической службы. К тому моменту старославянский язык и православие в течение более чем семи веков оставались важными факторами этнической самоидентификации румын.

Для истории Дракулы — реального господаря и литературного персонажа, носящего его имя, — ключевым является суеверие, бытующее у румын: человек, перешедший в католицизм, якобы обречен на то, чтобы стать вампиром. Влад III по настоянию венгерского короля сменил веру, за что подвергся жесткому осуждению православной церкви. Любопытная версия этого эпизода изложена в работе «Миф о вампире и русская социал-демократия» современного петербургского исследователя Михаила Одесского: «Переход в католицизм Влада III, некогда грабившего католические монастыри, безусловно, стал весьма впечатляющим событием для его подданных-единоверцев. Вероятно, что возникновение этого верования обусловлено механизмом своеобразной «компенсации». Отрекаясь от своей веры, православный, хотя и сохранял право на причащение телом Христовым, отказывался от причащения кровью, поскольку у католиков двойное причастие — привилегия клира. Вероотступник должен был стремиться компенсировать «ущерб», а коль скоро измена вере не обходится без дьявольского вмешательства, то и способ «компенсации» выбирался по подсказке сатаны». В XV веке тема вероотступничества стала особенно актуальной: это эпоха наиболее интенсивной католической экспансии. Гуситы воевали со всем католическим рыцарством, отстаивая «право чаши» (то есть право причащаться кровью Христовой, будучи католиками-мирянами), за что их и прозвали «чашниками». Борьбу с «чашниками» возглавил император Сигизмунд Люксембургский, и как раз в ту пору, когда отец Дракулы стал ««рыцарем Дракона», главным противником этого ордена были не турки, а мятежники-гуситы». Поскольку, по мнению православных, поменять религию можно только по совету сатаны, возникает простой логический ход: недостаток божественной крови компенсируется кровью сатанинского происхождения.

Нечистая сила

Пристальный взгляд в прошлое помогает понять истоки одной из главных особенностей Трансильвании: фантастического смешения национальностей, удивительной многоликости культуры края, народного творчества, фольклора. В западной и южной частях Трансильвании население было преимущественно румынским, в восточной начиная с XII века жили венгры, на «земле саксов» — немцы. Сформировались субэтнические венгероговорящие группы: секели (секлеры, секеи) и чангоши, большая часть которых осела в соседней Молдове. В крупных городах селились трансильванские армяне-торговцы, успешно конкурировавшие с местными евреями и греками. По всей области кочевали цыгане, еще на этой земле обитали чехи, словаки, болгары, сербы… Столкновение верований, языков, обычаев рождало не только противоречия. Оно заставляло искать и способы примирения, формировало уникальное духовное пространство. Все это способствовало частой смене княжеских и королевских династий, непрочности государственных образований, исходу гонимых в разные концы света. После вхождения в состав Румынии (в частности, вследствие политики «румынизации») Трансильвания становилась более однородной по национальному составу. Сейчас здесь преобладают румыны (75 процентов населения), по-прежнему многочисленны венгры (около 20 процентов, однако это почти вполовину меньше, чем в начале XX века). Другие общины — украинцы, евреи, сербы, ранее довольно многочисленные, — в последние десятилетия склонны к эмиграции или растворению в румынской среде. Потомками немецких колонистов в Трансильвании считают себя около 60 тысяч человек.

На трансильванской земле в течение веков шли кровопролитные бои. Местная знать возводила на склонах Карпат неприступные мрачные замки, беззащитным простолюдинам оставалось искать спасения разве что у Бога. Человеческая жизнь мало чего стоила. Глубоко религиозные крестьяне свято верили, что душа человека может отлетать от тела еще при жизни и путешествовать по миру, как птица или животное. Летучие мыши в трансильванском фольклоре не играли сколько-нибудь значительной роли. Вампиризм обитающих на Балканах или на Британских островах летучих мышей[20] — изобретение европейских писателей. Для жителей средневековой Трансильвании вампир (он же упырь, вурдалак, вукодлак) вовсе не был страшной сказкой. Вампиров часто воспринимали гораздо прозаичнее, как вполне конкретную напасть, нечто вроде смертельно опасной болезни. А в современной массовой культуре вампиры и летучие мыши связаны неразрывно, иногда это две метафоры одного и того же. Виктор Пелевин писал в романе «Ампир В»: «У художника Дейнеки есть такая картина — «Будущие летчики»: молодые ребята на берегу моря мечтательно глядят в небо, на легкий контур далекого самолета. Если бы я рисовал картину «Будущий вампир», она бы выглядела так: бледный юноша сидит в глубоком кресле возле черной дыры камина и завороженно смотрит на фото летучей мыши».

В Трансильвании и прилегавших к ней областях Юго-Восточной Европы на протяжении столетий верили в существование живых мертвецов и приводили в доказательство множество случаев, нередко подтвержденных показаниями десятков свидетелей. Одно из рациональных объяснений этого феномена — страшные эпидемии Средневековья, молниеносно распространявшиеся по округе и опустошавшие целые города. Непрерывная череда смертей усиливала народную веру в вампиров, на злодеяния которых традиционно списывали внезапную кончину еще вчера вроде бы здорового человека. Беспомощные перед мором, оставшиеся в живых торопились как можно скорее закопать своих мертвых. Это приводило к трагическим ошибкам: несчастного больного порой хоронили заживо, пока он пребывал в состоянии каталепсии, при которой дыхание может прерываться. Эти неупокоенные жертвы просыпались в могилах и пытались выбраться наружу. Позднее грабители кладбищ или обычные жители, встревоженные мыслями о том, что похороненными могут оказаться вампиры, вскрывали могилы и обнаруживали к них скрюченные тела тех, кто безуспешно пытался выбраться из гробового плена. Нетрудно предположить, какой ужас охватывал малограмотных суеверных крестьян, когда они вскрывали захоронение и видели у трупа кровь под ногтями и рот, разинутый в последнем крике. Тут, конечно же, становилось ясно, что отрыт очередной вампир. А уж если гроб открывали, когда тело еще подавало признаки жизни, все характерные особенности вампиризма были налицо, и тогда жестокая расправа прекращала мучения несчастного.

Вампиризм в представлениях жителей Трансильвании напоминал заразу: укушенный вампиром после смерти сам превращался в вампира. Меры для «лечения» человека, подвергшегося нападению вампира, народная медицина предлагала специфические, это отнюдь не ветка шиповника, чеснок, крест и оградительные молитвы, как в романе Брэма Стокера. На юге Европы главным и самым действенным средством считалась земля с могилы вампира, смешанная с его кровью. Этим малоаппетитным снадобьем следовало натереть место укуса, а самого вампира обязательно требовалось уничтожить. Согласно верованиям, тело вампира не подвержено тлению и трупному окоченению. Члены сохраняют гибкость, глаза обычно открыты. У вампира продолжают расти ногти и волосы, во рту полно свежей крови. Самым испытанным средством уничтожения нечистой силы в Трансильвании, как и во многих иных областях Европы, почитали осиновый кол, который нужно загнать упырю в сердце. Когда кол пронзал тело вампира, свидетели часто слышали звуки, чаще всего хрипы, видели излияние темной крови. Звуки возникали, поскольку выходил оставшийся в легких воздух, но это воспринималось иначе: значит, тело было живо и оно принадлежало вампиру! Раздутый труп в гробу и следы крови во рту и в носу сегодня считаются обычными признаками разложения примерно через месяц после смерти. Как раз именно в этот период большинство тел подвергалось эксгумации на предмет выявления вампиров.

Даже осиновый кол в сердце часто считался недостаточным оружием против вампира, поэтому такой прием обычно сочетали с отрубанием головы и последующим сожжением трупа. Могилу подозреваемого в вампиризме вскрывали, наполняли соломой, протыкали тело покойника колом, а потом все это вместе поджигали. Порой трупу еще и отрубали голову, используя лопату могильщика. Затем отделенную от туловища голову размещали у ног или у пояса покойника, для надежности отгородив ее от тела валиком из земли. Венгры и румыны хоронили покойников с серпами у шеи на тот случай, если труп захочет подняться из могилы: он сам срежет себе голову. Наиболее рьяные борцы с нечистой силой клали еще и серп у сердца — специально для тех, кто никогда не был женат и потому подвергался повышенному риску превратиться в восставшего мертвеца.

По всей Юго-Восточной Европе на окнах и дверях домов вывешивали крушину и боярышник. У некоторых народов считается, что терновый венец — и есть венец из веток боярышника. Смысл заключался в том, что вампир напорется на колючки и не пойдет дальше. Зерна проса, по преданию, могли отвлечь внимание восставшего из гроба: он, дескать, бросится их собирать и забудет о жертве. Считалось также, что, как и прочие злые духи, вампиры боятся серебряных изделий и изображений креста, вывешенных на дверях и воротах. А вот стрельбу серебряными пулями местные знатоки вопроса почитали не более чем дилетантскими фантазиями.

Если обобщить множество, в общем-то, похожих историй и суеверий разных народов, вырисовывается следующая картина. Вампирами, как правило, становятся люди, отрекшиеся от Христа, но захороненные в земле, освященной по христианскому обряду. Они не могут найти упокоения и мстят за это живым. В отличие от героя романа Брэма Стокера (равно как и множества героев других подобных романов) вампир не наделен никакими эмоциями, он почти не имеет сознания, это просто тело, которое хочет себя напитать. Главная разница между фольклорным и литературным образами — в представлениях о том, как становятся вампирами. Из произведений массовой культуры мы знаем, что вампиром становятся после укуса другого вампира. Есть укусы резкие, когда высасывается вся кровь — и человек просто умирает. Но в отдельных случаях, когда вампир почему-то испытывает к своей жертве привязанность или порочную любовь, он выпивает кровь медленно, в несколько приемов, и тогда жертва тоже становится вампиром. И фольклорный вампир часто становится вампиром в результате укуса, но кроме этого народная молва перечисляет множество других необходимых условий превращения. Например, если через гроб покойного перепорхнула курица или перепрыгнула кошка, если гроб, когда его выносили, задел за косяк двери, если в момент выноса тела шел дождь и крышку не успели вовремя закрыть, если у покойного был брат-близнец, если покойный остался должен кому-то деньги, если он при жизни был очень плохим, злым, гневливым человеком, если он был очень скаредным, если его все очень не любили или, наоборот, любили слишком сильно… А еще — если человек был пятым сыном в семье, если перед этим в семье были только мальчики, если, как уже упоминалось выше, покойный никогда не был женат… Подозревали родившихся в «сорочке» младенцев, рыжеволосых, появившихся на свет в Рождество, вообще всех родившихся при необычных обстоятельствах или с теми или иными физическими изъянами, например с «заячьей губой», деформацией черепа или конечностей. Любопытно, что в Греции, где люди в основном темноглазые, потенциальными вампирами считаются те, у кого голубые глаза.

И все-таки в чем причина того, что вера в вампиров особенно распространена именно на Балканах? Московский филолог-германист Татьяна Михайлова заметила по этому поводу: может, разгадка в том, что вампиры там просто водятся? Однако истоки столь странной веры, вероятнее всего, следует искать в сложной и запутанной истории Трансильвании, в частности в религиозных аспектах этой истории. В народных рассказах о появлении вампиров и борьбе с ними редко встречаются упоминания о священниках и практически отсутствуют обращения к церковным таинствам как средству защиты от живых мертвецов. Похоже, все связанное с вампирами и верой в их существование есть порождение самой темной стороны народной фантазии, тесно связанной с язычеством и мрачными сатанинскими культами. Вспомним еще раз о давлении, которое Трансильвания испытала и со стороны турок-мусульман, и со стороны Габсбургов-католиков. Местные румыны в основном придерживались православной веры, немцы были и остаются протестантами. Люди переходили из одной религии в другую. Менялись ритуалы, и эти конфессиональные переходы могли осмысляться как деяния сатаны. В противовес католической церкви, доктрина которой гласит, что не подвержены гниению только освященные тела, в православии распространено другое поверье: тело отлученного от церкви не разлагается после смерти до тех пор, пока ему не даровано отпущение грехов[21].

Конечно, не одна только Трансильвания, но и вся Европа была несвободна от предрассудков и суеверий. Вера в оживших мертвецов оказалась настолько сильной, ужасные предания так глубоко укоренились в памяти людей, что образованнейшие умы эпохи стали записывать конкретные рассказы. В 1706 году в Богемии вышла книга Карла Фердинанда де Шретца Magia Posthuma, автор которой рассматривал вопрос вампиризма с юридической точки зрения и предлагал средства борьбы с таинственными существами. Много сведений о вампирах собрал французский монах-бенедиктинец и библиограф Августин Кальмет, опубликовавший в 1746 году «Диссертацию о появлении ангелов, демонов и призраков, а также о проявлениях вампиров в Венгрии, Богемии, Моравии и Силезии». Кальмет допускал реальность вампиров: «Те, кто верит в них, обвинят меня в поспешных и надуманных выводах, в том, что я выражал сомнения или же подвергаю насмешкам сам факт существования вампиров; другие заявят, что я понапрасну трачу время на пустяки, которые выеденного яйца не стоят. Но, что бы об этом ни думали, я все равно буду заниматься темой, которая представляется мне важной с религиозной точки зрения». Кальмет пытался объяснить загадочные стороны вампиризма: как, например, тело может покинуть могилу, плотно засыпанную толстым слоем земли? Или на самом деле в каждом человеке заключается дух, покидающий тело после смерти? Что придает трупам дьявольскую силу? Кальмет рассказал историю о солдате, стоявшем на довольствии в крестьянском хозяйстве на границе Венгрии. Обычно постоялец обедал с хозяевами поместья. Однажды с ними за стол уселся незнакомый мужчина, появление которого сильно напугало присутствовавших. На следующий день хозяин поместья умер, а когда солдат спросил, что же случилось, ему объяснили, что этот странный человек — отец хозяина, скончавшийся более десяти лет назад. Он, вампир, принес сыну известие о его скорой смерти. Селяне выкопали тело несчастного, и «оно было в таком состоянии, будто его только что зарыли, и кровь была как у живого». Специальная комиссия обследовала в этом районе останки других вампиров, включая человека, похороненного более 30 лет назад. У всех трупов отрубили головы, а тела сожгли. Кальмет пришел к заключению: «Обстоятельства, упомянутые в отчете об этом событии, настолько уникальны, а также весомы и прилежно задокументированы, что невозможно во все это не поверить». Но теолог выказал и долю скепсиса, предположив, что поспешное захоронение человека, находившегося в состоянии комы, транса или паралича, также может вызвать такие удивительные превращения. Кальмет назвал практику умерщвления и сжигания мертвых тел ошибочной и удивлялся тому, как власти могут давать на это разрешение.

Еще через сотню лет, в конце XIX столетия, французский ученый Адольф Д’Асье в книге, посвященной призракам, пришел к заключению, что тела вампиров наполнены неизвестной живой субстанцией. Д’Асье считал, что призрак вампира становится ночным мародером по воле своего повелителя: «Борьба за существование продолжается в могилах с теми же ожесточением и цинизмом, как и среди живых людей». Эти изыскания продолжил английский католический клирик, исследователь оккультизма и литературной готики Монтегю Саммерс, работы которого мы уже упоминали в первой главе. Он посвятил много лет изучению «ужасных вещей, что лежат на самом дне цивилизации», в том числе и вампиризма. Вышедшие в конце 1920-х годов работы Саммерса «Вампир и его родня» и «Вампир в Европе» до сих пор ценят специалисты. Эксцентричный Саммерс серьезно увлекался демонологией и исследовал любые превращения как таковые. Вампиризм он считал одним из проявлений дьявольщины.

Все эти исследования и литературная, а затем и кинематографическая разработка образа вампира и темы вампиризма шли параллельно, но мало влияли друг на друга. Как «реальные» вампиры, то есть существа, рожденные народной фантазией, имеют мало общего с вампирами «литературными», так и стокеровского Дракулу объединяют с его историческим прототипом только имя и место действия. Однако метафизическая связь все же прослеживается. Об этом пишут в классическом труде по дракулистике «В поисках Дракулы» американские авторы Раймонд Макнелли и Раду Флореску: «Не будь вампира, подлинный Дракула значительно уменьшился бы в масштабах. Окончательное прочтение истории Дракулы кроется в мифе о Владе III, а не в реальности. Брэму Стокеру нужно отдать должное: без ассоциации личности Влада Дракулы с вампиризмом образ валашского господаря мало-помалу канул бы в бездну истории».

3. Родная кровь

Всякая вещь определяется по сути,

По явлению и по партнерству.

Дракула, например, по явлению — вурдалак,

По сути — мощная реальность,

А по партнерству — соавтор чуда.

Дмитрий Александрович Пригов

Тень вампира

Знакомство с вампирами начинается, как правило, не с книги, а с экрана. Знакомиться есть с чем: в лучшем кинематографическом интернет-справочнике Internet Movie Database упомянуто около двухсот фильмов, действующим лицом которых является граф Дракула, еще почти пятьсот кинолент тем или иным образом отсылают зрителя к связанной с вампирами тематике. Во второй половине ХХ века исследователи выявили возникновение так называемой субкультуры Дракулы. Появился англоязычный термин Dracula-media, обозначающий совокупность художественных произведений и объектов, интерпретирующих роман Брэма Стокера или его мотивы. Богатый мир осмысления образа и наследия Дракулы вобрал в себя художественные, документальные и анимационные фильмы, комиксы, драматические и музыкальные театральные постановки, фольклорную, классическую, рок-музыку, художественную литературу, поэзию и документальную прозу, научные и псевдонаучные исследования вкупе с конференциями и симпозиумами, на которых все это обсуждается, видеоигры и интернет-порталы, уличные перформансы, фестивали и хэппенинги, арт-акции, произведения живописи и скульптуры, изделия народных промыслов, сувенирную продукцию, промышленный дизайн и костюмирование, рестораны, кафе и ночные клубы, разнообразные мультимедийные и междисциплинарные проекты, а также деятельность многочисленных обществ обожателей, последователей или противников Брэма Стокера&Сº в десятках стран мира. Дракулистика стала междисциплинарной наукой, отдельные направления которой изучают теологи и философы, кинокритики и литературоведы, психологи и историки, врачи и журналисты, этнографы и сексологи, не говоря уже о любителях оккультизма и магии. Все эти интеллектуальные игры популярны еще и потому, что их диапазон ограничен только возможностью полета мысли. Отталкиваясь от фигуры вымышленного графа Дракулы или реально существовавшей графини Батори, от стремления постичь феноменологию вампиризма или изучить его толкования, каждый пытливый ум выбирает то, что ему по нраву. В строку поиска достаточно в качестве первого шага ввести ключевое слово: «кровь», «чеснок», «Стокер», «Трансильвания»…

Но почему все-таки именно Дракула? Остроумный ответ предлагает петербургский философ Александр Секацкий. В работе «Выбор вампира» он вычленяет причины вечной популярности вампирической темы, перебирая древние и современные общественные обычаи — от вегетарианства как формы отказа от употребления мяса с кровью до обрядов братств по поддержанию воинского духа, непоправимый ущерб которым причиняет перерыв в сражениях. Даже кладбище философ рассматривает как эталонное место хранения трупов, обращая внимание на тысячелетиями обуревающую человечество страсть к сохранению (консервированию) продуктов без сохранения их витальности. Способность вампиров к ежесуточному воскрешению предстает в этом контексте как удачная рецептура мумификации. Секацкий вводит в оборот термин «гарлические[22] меры предосторожности» для определения группы запретов, связанных с борьбой общества против вампиризма, и понятие «осиновый call», которое трактует как сопротивление зову крови. Конечно, это только один из десятков возможных подходов к осмыслению темы: интеллектуал препарирует проблему, рассматривая ее несколько свысока. С иронией писали о Дракуле в советское время братья Аркадий и Борис Стругацкие. Закравшиеся в текст фантастической повести «Понедельник начинается в субботу» неточности легко обнаружит любой читатель: «Дракула, граф — знаменитый венгерский вурдалак XVII–XIX веков. Графом никогда не был. Совершил массу преступлений против человечности. Был изловлен гусарами и торжественно проткнут осиновым колом при большом скоплении народа. Отличался необычайной жизнеспособностью: вскрытие обнаружило в нем полтора килограмма серебряных пуль».

Отечественных исследователей феномена Дракулы единицы. В западных странах за десятилетия серьезных научных и художественных поисков, в которых лишь иногда есть место сухой усмешке, накоплен столь фундаментальный опыт, что в рамках одной книги его результаты не подлежат даже неполной кодификации. В СССР к этому огромному массиву информации относились как к убедительному свидетельству тлетворности буржуазной морали. Но вот что любопытно: теоретически-умозрительное осмысление связанной с вампирами тематики в Стране Советов отвергали, зато масштабные практические попытки продлить избранным жизнь с помощью чужой крови предпринимались именно в Москве.

В 1926 году видный белорусский большевик, соратник Владимира Ленина и основатель Пролеткульта Александр Богданов при поддержке Иосифа Сталина добился открытия в столице СССР Государственного института переливания крови. Это было первое в мире научное учреждение, где проводились опыты по омолаживанию организма важным старикам, ветеранам Коммунистической партии, в числе которых была, например, сестра Ленина Мария Ульянова. В развитии практики обменного переливания (кровью обменивались представители разных поколений: молодым передавались воля и опыт, пожилым — физическое здоровье и энергия) широко мысливший Богданов видел предпосылки создания в социалистическом будущем нового типа общения людей, который называл коллективизмом. Самые сложные и рискованные опыты ученый ставил на себе. В 1928 году, пытаясь привить зараженному туберкулезом студенту собственный иммунитет к болезни, Богданов погиб. Представлявший на похоронах исследователя Политбюро ЦК ВКП(б) Николай Бухарин заявил: «Идеи Александра Богданова о переливании крови покоились на необходимости своеобразного физиологического коллективизма, где отдельные сочеловеки смыкаются в общую физиологическую цепь и тем самым повышают жизнеспособность всех вместе и каждого в отдельности».

Вскоре и философские, и медицинские концепции Богданова, которого в начале двадцатых годов за уклонизм исключили из компартии, окончательно объявили «анти-ленинскими». Однако идеи чудесного омоложения организма не исчезли. Слухи о переливании свежей (молодой, детской, девственной, младенческой) крови престарелым авторитарным лидерам возникали на всем протяжении XX века. О предпринимавшихся опытах такого рода упоминалось, в частности, в связи с румынским социалистическим вождем Николае Чаушеску и главой Северной Кореи Ким Ир Сеном. Подобные разговоры велись на уровне гипотез и никогда не находили серьезного подтверждения. Однако причина их возникновения понятна: она в концепции неограниченной личной власти, которой в вымышленном мире так жаждал неумирающий трансильванский граф и которой в реальной жизни пользовались диктаторы. «Смычку сочеловеков в общую физиологическую цепь», в конце концов, ставил своей целью не вампир Дракула, а советский революционер Богданов, современник первых экранизаций романа Стокера.

Карикатура на Николае Чаушеску. Румынская листовка времен антикоммунистической революции 1989–1990 годов. Из архива авторов.

Двадцатые годы ХХ века — время излета авангардизма, пора мощного наступления кино как нового популярного вида искусства. Стокеровский герой — пока без прямого отсыла к автору романа — появился на экране в самом начале десятилетия, хотя еще за несколько лет до этого слово «вампир» мелькало в титрах немого кинематографа. В апреле 1923 года (по другим данным, первая демонстрация картины прошла в Вене еще в 1921 году) в Будапеште состоялась премьера фильма режиссера Кароя Лайты «Смерть Дракулы». Лайту, выходца из города Тыргу-Муреш (Марошвашархей) вполне можно считать соотечественником страшного графа, поскольку в моменты рождения каждого из них Трансильвания была под властью Венгрии и оба они были секелями. Немая лента Лайты, как указано в аннотации, использовала «литературную идею Брэма Стокера», но снималась по вполне самостоятельному сценарию. Фабула такова: девушку-сироту Мэри отправляют в психиатрическую лечебницу, один из пациентов которой воображает себя вампиром по имени Drakula и бесцеремонно вторгается в сны главной героини. Мэри удается бежать из больницы, она даже выходит замуж за благородного лесника, однако ночные видения девушку не оставляют. Существовал ли Дракула из лечебницы в реальности или только пригрезился впечатлительной Мэри, так и остается для зрителей загадкой.

Загадкой, по всей вероятности, навсегда останется и фильм Кароя Лайты. Первое десятилетие после мировой войны выдалось в потерявшей имперский статус и лишившейся большей части своих территорий Венгрии политически бурным и творчески скудным. Из 600 немых фильмов, снятых в этой стране с 1912 по 1930 год, сохранилось менее пятидесяти. От «Смерти Дракулы» остались лишь разрозненные фрагменты кинопленки и несколько фотографий. Тем не менее эксперты высоко оценили и мастерство довольно известного режиссера (Лайта снял полтора десятка фильмов, в основном «немых ужасов»), и талант исполнителя главной роли, популярного в Австрии и Венгрии в послевоенные годы актера Пауля Ашконаса.

Первой экранизацией романа «Дракула» принято считать немецкую ленту 1922 года «Носферату. Симфония ужаса», поставленную на берлинской студии Prana Film режиссером Фридрихом Вильгельмом Мурнау (настоящая фамилия — Плумпе) в экспрессионистской манере. Прокатная судьба этой картины сложилась драматически.

Продюсеры не обращались за авторскими правами к вдове Брэма Стокера. Миссис Стокер, узнавшая о выходе фильма, сценарий которого в деталях следовал сюжету романа, из письма живущей в Германии родственницы, подала в суд — и выиграла иск. Похожим образом Мурнау на пару лет раньше обошелся и с произведением другого британского писателя, Роберта Льюиса Стивенсона: экранизировал «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда», а потом выпустил картину под названием «Голова Януса», не озаботившись соблюдением авторских прав. В случае с «Носферату» закон оказался суров: все копии фильма подлежали уничтожению. Prana Film, чтобы не выполнять решение суда о выплате компенсации, объявила о банкротстве. В историю мирового кино эта компания вошла тем, что произвела всего один, пусть и знаменитый, фильм. Однако считаное количество экземпляров «Носферату» (говорят всего о пяти копиях) сохранилось, и сейчас фильм не считается редкостью. Кроме того, решение немецкого суда не удалось выполнить быстро и повсеместно, и в некоторых странах (в том числе, в Советской России) картину Мурнау какое-то время все же демонстрировали. В специально восстановленной в 1994 году версии-копии фильма, которая сейчас доступна ценителям готики, почти всем персонажам «присвоены» стокеровские имена и указано, что лента снята по роману «Дракула».

Главного героя фильма Мурнау зовут граф Орлок, исполняет его роль немецкий актер Максимилиан Шрек, фамилия которого переводится на русский язык как «ужас». Картина «Носферату» давно считается классикой немого кино. Мурнау экспериментировал с камерой, отснял несколько эпизодов при замедленной скорости пленки, впервые смонтировал встык негатив и позитив, на открытом воздухе снимал настоящую гиену, в микроскоп — живых инфузорий. Вряд ли сегодня можно оценить всю степень технического новаторства этого режиссера: экспрессия его фильма давно превзойдена, звук и цвет отучили зрителей ловить изменения контраста и выразительность черно-белого изображения. Однако и сейчас «Носферату» смотрится без скуки, а сразу после выхода на экраны этот фильм производил на аудиторию шокирующее впечатление. Русский поэт-символист Михаил Кузмин включил в поэтический сборник 1929 года «Форель разбивает лед» такое навеянное образом Носферату стихотворение:

Не богемских лесов вампиром — Страшным братом пред целым миром Ты назвался, так будь же брат! Тихо капает кровь в стаканы — Знак обмена и знак охраны.

Обратите внимание: символист Кузмин, как и большевик Богданов, воспринимает кровь как «знак обмена», очистительного круговорота жизни, завтрашнего рассвета, нового рождения.

Актер Максимилиан Шрек, первый прославленный киновампир. Кадр из немецкого фильма 1922 года «Носферату. Симфония ужаса».

Мурнау кое в чем расширил философскую основу стокеровского романа: появление в 1838 году вампира в вымышленном городе Висборг («лондонская» часть действия перенесена в Германию; городские сцены снимали в Висмаре, Трансильванию — в Словакии; логово вампира — это замок Орава на севере республики) сравнивается в фильме с эпидемией чумы. Трактовкой страсти к чужой крови как заразной болезни теперь не удивишь, но для двадцатых годов это было новаторством. Фильм не лишен ни оттенков черного юмора, ни толики добропорядочной немецкой сентиментальности. Заметив в руках Томаса Хуттера (не Джонатана Харкера) медальон с фотографией его красавицы-жены Эллен (не Мины), граф Орлок (не Дракула) с восторгом восклицает: «Какая шея!» Готовясь к роковой встрече с вампиром, Эллен вышивает для своего супруга на подушечке надпись Ich Liebe Dich! Элегантно решена проблема наказания злодея. Из пособия «Книга о вампирах» фрау Хуттер узнает, что с Носферату можно покончить, если «чистая сердцем» девушка останется со злодеем наедине до первого утреннего крика петуха, а такое, согласитесь, иногда не обходится без последствий не только при общении хорошеньких женщин с вампирами. Как только закричал петух, напившийся свежей крови и забывший о времени граф Орлок схватился за горло и бесследно исчез, оставив на экране лишь секундную вспышку пламени.

Как выяснилось, фильм Мурнау обозначил одно из двух основных направлений кино о вампирах. Носферату, в отличие от Дракулы, не вызывает ни симпатии, ни сочувствия, он вовсе не эротичен, он ужасен и отвратителен; он не аристократ, он — омерзительный старик. Это хищник, лишенный человеческой души: угловатый, словно у летучей мыши, профиль, лысая голова, втянутая в высокий воротник длинного сюртука, заостренные уши, выступающие из-под верхней губы зубы-клыки… У Максимилиана Шрека выразительнейшая пластика, он точно пародирует мелкие и острые жесты существа, столетия проведшего в гробу. Главные спутники Носферату — крысы, а не волки; длинные ногти его бледных рук — прообраз пальцев-ножниц Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Такого однозначно отрицательного вампира убьет и дневной свет, осиновый кол не обязателен.

Фильм сделал Мурнау легендой немого кинематографа, а легенды редко переживают свою эпоху. В 1931 году, когда звук уже прочно воцарился на экране, Мурнау, во второй половине двадцатых получивший контракт на съемки в Голливуде, погиб в автомобильной катастрофе в Калифорнии. Его лучшая работа ни в коем случае не забыта. В 1979 году лидер западногерманской «новой волны» Вернер Херцог с отменным вкусом и чувством уважения к первоисточнику снял ремейк картины Мурнау «Носферату. Призрак ночи». «Смерть — это не самое страшное; есть вещи, куда более страшные, чем смерть», — разъяснял с экрана граф Орлок в блестящем исполнении Клауса Кински. Херцог пунктуально следовал истории Носферату, изменив только финал, но с ним — и весь смысл фильма. Джонатан Харкер (актер Бруно Ганц, будущий исполнитель роли Адольфа Гитлера в нашумевшем фильме «Бункер» Оливера Хиршбигеля о последних днях Третьего рейха) в финальной сцене превращается в вампира, заменив погубленного Люси (совсем молоденькая и бледная как полотно Изабель Аджани) ценою собственной жизни nosferatu. Как и Мурнау, Херцог снимал замок Дракулы в Ораве. Режиссер в полной мере воспользовался преимуществами нового века кино: небольшая съемочная группа побывала и в Нидерландах, и в Мексике, и в Чехословакии. Через три десятилетия после выхода на экран эта мастерская работа Херцога остается образцом леденящего душу саспенса. Заботясь о кассовом успехе, режиссер работал сразу над двумя версиями фильма, англо-и немецкоязычной. Ожидания сбылись: только в Западной Германии картину посмотрели более миллиона зрителей. Еще через десятилетие появился сиквел фильма Херцога «Носферату в Венеции». А в 2000 году модный голливудский режиссер Элиас Меридже поставил «Тень вампира» — философскую притчу о том, что Макс Шрек (актер Уиллем Дефо) был вампиром на самом деле, а режиссер Фридрих Вильгельм Мурнау (актер Джон Малкович) снимал не вымысел, но едва ли не documentary.

Universal монстр

Целая эпоха в развитии жанра фильмов ужасов связана с именем американского актера венгерского происхождения Белы Лугоши, видимо, самого великого киновампира всех времен, хотя, по мнению большинства критиков, и не самого одаренного актера. Принесший ему всемирную славу псевдоним Бела Ференц Дежо Блашко взял по названию родного города Лугош, что расположен в том районе Южной Венгрии, который в 1920 году обернулся Западной Румынией. Лугош, небольшой городок в провинции Банат, известен большими историческими традициями. В середине XIX века именно здесь, на берегах тихой речки Тимиш, нашли укрытие от австрийской армии и русского экспедиционного корпуса генерала Ивана Паскевича последние венгерские революционеры. Здесь перед бегством в Османскую империю простился с родиной поэт и политик Лайош Кошут. Однако в глухой, пусть и родной, провинции мечтавшему о сцене юноше Блашко делать было нечего.

Он уехал в Будапешт. Начало театральной карьеры прервала Первая мировая война. Послужив в австровенгерской армии, получив три ранения и три боевые награды, капитан-пехотинец Бела Блашко, сын провинциального банкира, заразился свободомыслием: он симпатизировал Венгерской Советской Республике. Демобилизовавшись, Блашко под именем Аристид Олт еще пару лет играл в театральных постановках (чаще шекспировского репертуара, но однажды даже перевоплотился в Иисуса Христа). Потом снялся в нескольких немых фильмах, в том числе в роли Казановы, и принял участие в организации левого профсоюза в Будапеште. После разгрома венгерских коммунистов 35-летнему актеру пришлось эмигрировать в Германию, где он попытался продолжить карьеру. Лугоши, в частности, сыграл небольшую роль в фильме «Голова Януса» Фридриха Вильгельма Мурнау — режиссера, который через пару лет примется вольно экранизировать «Дракулу». Однако к тому времени будущий знаменитый Дракула уже окажется за океаном.

В США Лугоши пришлось пробираться нелегально. В изгнании его постигла первая из многих семейная неудача: Лугоши развелся — по политическим причинам, не сойдясь во взглядах на мироустройство с родителями супруги. Второй брак продлился совсем недолго: Лугоши продержался в мужьях богатой калифорнийской вдовы лишь несколько дней, пока не вскрылась его связь с актрисой Кларой Боу. К тому времени (конец 1920-х) Бела Лугоши уже осваивался в Голливуде, предварительно сыграв Дракулу на бродвейской сцене в драматической версии романа Стокера.

Обаяние зла сделало Белу Лугоши самым знаменитым Дракулой мирового кино.

Впервые этот спектакль поставил в 1924 году в английском городе Дерби (получив разрешение вдовы писателя) режиссер Хэмилтон Дин. Вскоре театральный Дракула добрался и до Лондона; спектакль пользовался у публики большим успехом. В зале постоянно присутствовали сестры милосердия — на тот случай, если кому-то из зрителей сделается дурно. В 1927 году эту опасную для здоровья сценическую версию обновил опытный американский драматург Джон Балдерстон. Режиссер Хорас Ливрайт пригласил на заглавную роль в новой постановке худощавого эмигранта, говорившего по-английски с тяжелым венгерским акцентом («заокеанский» язык непросто давался Лугоши, реплики Дракулы он учил на слух). Спектакль целый год с аншлагами шел на Бродвее, затем труппа, иногда исполняя пьесу по нескольку раз в день, провела долгие гастроли по всем США, от Восточного побережья до Западного.

Лугоши, понравившийся зрителям, не нравился критикам, многие из которых считали, что актер пережимает с внешней выразительностью образа. Газета Herald Tribune писала в рецензии на премьерный спектакль: «Действие воспринималось бы эффектнее, если бы чудовище не изображалось так неестественно. Лугоши играет малоподвижного персонажа, похожего на витринный манекен; скорее манерного людоеда, чем ночного интригана». Но публика принимала Дракулу с восторженным ужасом. Лугоши объяснял свой успех так: «Зрители подсознательно стремятся в объятия смерти. Смерть — упорный любовник, она всегда получает то, чего домогается».

Когда в 1930 году кинокомпания Universal Pictures (Universal Studios) приступила к реализации первого в истории мирового кино проекта «Дракула Брэма Стокера», Бела Лугоши сразу предложил себя на главную роль. Однако получил отказ, поскольку фаворитами считались другие актеры. Для Universal съемки «Дракулы» оказались трудным проектом, компанию в ту пору преследовали и творческие, и финансовые неудачи. В США начиналась экономическая депрессия, Universal вынуждена была сильно сократить бюджет и этого фильма, что сказалось на качестве сценария и точности экранизации романа Стокера. За работу взялся немецкий режиссер Пауль Лени, но он неожиданно умер.

Его заменил известный в Голливуде мастер Тод Броунинг (Чарльз Альберт Броунинг-младший). Броунинг считался опытным профессионалом, которому выбиться в первый ряд знаменитостей помешало пристрастие к спиртному. Выбор главного исполнителя ему казался естественным: Броунинг дружил со звездой немого кино Лоном Чейни, а того не случайно называли «человеком с тысячей лиц». Этот актер обладал редкой способностью к перевоплощениям. Оба родителя Чейни были глухонемыми, он блестяще освоил искусство миманса, тонко работал с гримом, сам мастерил реквизит, изготовил тридцатикилограммовый горб для Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери». Накануне съемок «Дракулы» скончался и Чейни, в сорок семь лет.

Проект снова оказался под угрозой, однако молодой президент Universal Pictures, сын основателя компании Карл Леммле-младший, не хотел отступать еще и потому, что знал: «Дракулой» серьезно интересовались конкуренты из Metro-Goldwyn-Mayer. Тогда вспомнили о Лугоши, которому в силу его малоизвестности предложили небольшие гонорары в 500 долларов за съемочную неделю (исполнитель роли Джона Харкера Дэвид Меннерс получал две тысячи). Для усиления творческой группы в помощь Броунингу пригласили известного немецкого оператора Карла Фройнда (в 1937 году он получит премию «Оскар» за фильм «Хорошая земля»), в Германии имевшего опыт работы и с Мурнау, и с Фрицем Лангом. Параллельно, в тех же декорациях, только по ночам, режиссер Джордж Мелфорд снимал испаноязычную версию «Дракулы» с Карлосом Вильяриасом в заглавной роли. Такое часто практиковалось на заре эпохи звукового кино.

Как пишут киноведы, по всему было видно, что фильм у Броунинга получался неудачным. Актеры критиковали сценаристов за напыщенность реплик, режиссер перепоручил свои обязанности помощникам и не всегда появлялся на съемочной площадке. «Дракула» оказался первым звуковым фильмом Броунинга, и неопытность режиссера в этом отношении дала себя знать. Сценарное прочтение романа Стокера предполагало использование музыки только во время вступительных и заключительных титров (ставший знаменитым саундтрек американский композитор Филип Гласс написал в 1998 году специально для отреставрированной версии «Дракулы»). Манерная игра Лугоши при всех стараниях актера не вызывала восторгов. Карл Фройнд решил многие эпизоды в неспешной пластике немого кино, продюсеры сочли картину затянутой, и рулоны кинопленки оказались в мусорной корзине. Под ножницы попала, например, сцена повторного убийства на кладбище несчастной Люси Вестон, в финальной версии картины девушка осталась неупокоенной. Другие сокращения были вызваны требованиями цензуры[23]. Даже после тщательного монтажа (а может быть, как раз из-за него) фильм казался неровным.

Большие надежды на кассовый успех, как ни странно, руководство Universal связывало с испаноязычной версией, предназначенной для мексиканского кинорынка. «Латинский» фильм о Дракуле (главную героиню звали не Миной, а Евой, Харкера — Хуаном, а не Джоном) в результате оказался почти на полчаса продолжительнее англосаксонского собрата. Сравнение их качества — дело вкуса, мнения разнятся, однако никто не сомневается в том, что из всех довольно многочисленных «фильмов-двойников» компании Universal эта пара самая удачная.

Премьера главного «Дракулы» состоялась 14 февраля 1931 года, в день Святого Валентина, афиши обещали «самую невероятную историю любви из всех когда-либо воплощенных на экране». Предварительной рекламной раскрутки не было, в день первого показа съемочная группа даже не выходила на сцену кинотеатра. Несмотря на предохранительные цензурные купюры, пресса восприняла новинку с негодованием, сочтя ленту «развратной и кощунственной»; моралисты требовали немедленного прекращения проката. A box-office свидетельствовал о другом: за несколько месяцев затраты на производство фильма (300 тысяч долларов) окупились троекратно. Лугоши стали узнавать на улицах. Его венгерский акцент вошел в моду. Пятидесятилетний актер (кстати, он снимался в «Дракуле» почти без грима) наконец превратился в мегазнаменитость.

«ДРАКУЛА» (DRACULA), 1931

70 МИН. РЕЖИССЕР Т0Д БРОУНИНГ, СЦЕНАРИЙ ХЭМИЛТОНА ДИНА И ДЖОНА БАЛ-ДЕРСТ0НА ПО РОМАНУ БРЭМА СТОКЕРА. В РОЛЯХ БЕЛА ЛУГОШИ (ГРАФ ДРАКУЛА), ХЕЛЕН ЧАНДЛЕР (МИНА СЬЮАРД), ДЭВИД МЕННЕРС (ДЖОН ХАРКЕР), ДУАЙТ ФРАЙ (РЕНФИЛД), ЭДВАРД ВАН СЛОАН (ВАН ХЕЛСИНГ), ХЕРБЕРТ БАНСТОН (ДОКТОР СЬЮАРД), ФРЭНСИС ДЭЙД (ЛЮСИ ВЕСТОН). МУЗЫКА ФИЛИПА ГЛАССА (1998) В ИСПОЛНЕНИИ КВАРТЕТА KRONOS.

В день накануне Вальпургиевой ночи, ночи Зла, перепуганные пассажиры дилижанса стремятся поскорее добраться до постоялого двора в Трансильвании. Местные жители запирают двери домов и молятся Деве Марии. Однако молодой англичанин, юрист Ренфилд — в деловом костюме и шляпе-канотье по моде двадцатых годов — намеревается отправиться через перевал Борго. Его отговаривают от поездки и встречи с графом Дракулой: по местным поверьям, граф и его жены принимают обличья волков и летучих мышей, после захода солнца пьют кровь живых. Ренфилд настаивает. Провожая его, крестьянка дает молодому человеку нательный крестик: «Это защитит вас».

Наступает ночь. В замке Дракулы из гробов встают девушки-вампиреллы в длинных белых одеждах. Перепуганный возница доставляет Ренфилда к перевалу Борго и бросает пассажира у присланной графом кареты. На козлах сидит кучер, оборачивающийся летучей мышью. Замок графа зарос паутиной, населен крысами. Ренфилда приветствует хозяин в широком черном плаще. Услышав вой волков, граф восклицает: «Дети ночи! Послушайте эту музыку!» Ренфилд привез из Лондона бумаги на аренду аббатства Карфакс и ярлыки для багажа, но Дракула намерен взять в Лондон лишь три больших ящика. Ренфилд неосторожно царапает палец скрепкой для бумаг. Увидев каплю крови, Дракула бросается к гостю, однако графа отпугивает выпавший из кармана англичанина крест. Ренфилд выпивает бокал вина и теряет сознание. Появляются девы-вампиреллы, но Дракула отгоняет их, хищно склоняясь над несчастным.

Направляющаяся в Англию шхуна Vesta попадает в шторм. После захода солнца Ренфилд, ставший верным слугой вампира, выпускает Дракулу из стоящего в трюме гроба: «Хозяин, вы позаботитесь о том, чтобы я получал жизни? Не человеческие, маленькие, но с кровью…» Шхуна с мертвым экипажем прибывает в бухту Уитби. В трюме находят потерявшего рассудок Ренфилда. В клинике доктора Сьюарда под Лондоном, неподалеку от аббатства Карфакс, Ренфилд поедает мух и пауков.

В тумане лондонских улиц Дракула кусает молоденькую продавщицу фиалок. В ложе оперного театра безукоризненно элегантный граф знакомится с доктором Сьюардом, его дочерью Миной, женихом Мины Джоном Харкером и их романтичной подругой, Люси Вестон. «Человека ожидают гораздо худшие вещи, чем смерть», — подводит Дракула итог светской беседе. Ночью, обернувшись летучей мышью, вампир через открытое окно проникает в спальню Люси и награждает девушку страшным поцелуем…

Люси больна. Врачи не в силах остановить неестественную потерю крови. Девушка умирает. На улицах Лондона находят обескровленные трупы с двумя ранками на шее. «Господа, мы имеем дело с «не-мертвым», — делает вывод «выдающийся ученый» профессор Ван Хелсинг. — Это nosferatu, вампир». Доктор Сьюард считает рассказы о вампирах предрассудками. «Предрассудок может стать научной реальностью», — возражает Ван Хелсинг. Профессор и доктор осматривают Ренфилда. Слышится волчий вой (это в подвале своего аббатства Дракула поднимается из гроба).

Дракула пробирается в спальню Мины Сьюард… Случившееся кажется девушке сном. Она рассказывает жениху, что чувствует себя так, словно из нее «вытекла вся жизнь». На горле Мины Ван Хелсинг замечает две ранки. Тут появляется Дракула, завязывается куртуазный разговор. Ван Хелсинг обнаруживает, что граф не отражается в зеркале. «Для того, кто не прожил и одной жизни, вы мудрый человек», — усмехается Дракула, прощаясь. «Сила вампира в том, что люди в него не верят», — говорит Ван Хелсинг, убеждая друзей в том, что Дракула — «не-мертвый». В это время в саду граф заключает в объятия покорную его воле Мину.

Газеты пишут о том, что по ночам таинственная женщина в белом кусает за горло маленьких детей. Мина рассказывает Ван Хелсингу, что ночью видела «похожую на волка» Люси, словно восставшую из гроба. Профессор обещает девушке, которая понимает, что стала жертвой Дракулы, спасение души. «Есть единственный способ остановить вампира, — объясняет Ван Хелсинг Сьюарду и Харкеру, — найти его укрытие и вбить ему в грудь осиновый кол». Появившийся Дракула предлагает Ван Хелсингу уехать, но профессор отказывается: «Мы знаем, как можно спасти душу Мины, если не удастся спасти ее жизнь. Я разрушу аббатство Карфакс, найду ящик с землей и вгоню кол в твое сердце». Используя гипнотическую власть, Дракула заставляет Ван Хелсинга подойти к нему, однако воля профессора сильнее. Ван Хелсинг отгоняет вампира распятием.

Профессор понимает, что Мина находится во власти Дракулы. Девушка на глазах превращается в вампира и едва не кусает Джона Харкера, объясняющегося ей в любви. Ван Хелсинг отпугивает Мину крестом. На время Мина очнулась: она рассказывает жениху, что Дракула вскрыл вену на руке и заставил девушку напиться его крови. Ночью страшный граф приходит снова. Гипнотической силой он заставляет служанку открыть двери спальни Мины. В это время Ван Хелсинг, Сьюард и Харкер осматривают аббатство Карфакс. Там же появляется Ренфилд, а чуть позже и граф в сопровождении обращенной в вампиреллу Мины. Граф убивает Ренфилда, несмотря на его заверения в верности. Наступает рассвет. В подвале аббатства Ван Хелсинг обнаруживает ящик с землей, в котором спит Дракула. Профессор вбивает вампиру кол в сердце. Мина спасена!

Начало тридцатых годов оказалось для Белы Лугоши во всех отношениях удачным. Он наконец получил американское гражданство, наконец подписал выгодный контракт с Universal Pictures, наконец удачно и надолго женился (брак с Лилиан Эрч, в котором родился сын, названный именем отца, продержался два десятилетия). На экране Лугоши представал в образах отъявленных негодяев, и названия фильмов с его участием говорят сами за себя: «Убийство на улице Морг», «Ворон», «Поцелуй смерти», «Влюбленные дьяволы», «Клуб самоубийц», «Белый зомби», «Остров потерянных душ». В 1935 году Броунинг снял Лугоши (в роли графа Моры, отца молодой вампиреллы Луны) еще в одном фильме ужасов на заданную тему, «Знак вампира» (другое название — «Вампир в Праге»). Metro-Goldwyti-Mayer не успокаивалась и дала этой картиной ответ конкуренту, впрочем, не слишком убедительный. Фильм привлекает внимание только выразительными центральноевропейскими именами героев: среди жертв графа Моры — богемский аристократ Карел Боротын и его дочь Ирэна, борьбу с вампирами ведут полицейский инспектор Неуманн, профессор Зелен и доктор Доскил, а помогают им барон Отто фон Зенден и граф Федор Венченти.

Высокий творческий взлет Белы Лугоши быстро закончился. Новых громких успехов не последовало, расширить амплуа актеру не удавалось. Лугоши неудачно пробовался на роли Распутина в картине «Распутин и императрица», красного комиссара Дмитрия Горотченко в ленте «Товарищ». Диапазон возможностей актера сужал его венгерский акцент, мешали и сильные конкуренты. Несколько интересных ролей у Лугоши «выиграл» Борис Карлофф (настоящее имя Уильям Пратт), талантливый английский актер того же злодейского амплуа. Биографы утверждают, что в этом творческом состязании Лугоши уступил, совершив тактическую ошибку. На волне настигшей его после выхода на экраны «Дракулы» популярности Лугоши отказался играть Чудовище Франкенштейна в экранизации романа Мэри Шелли, поскольку роль главного героя предполагалась немой. К тому же Лугоши заявил продюсерам, что не выносит тяжелого грима. Согласился попотеть Карлофф — и стал яркой звездой.

Лугоши не оставлял театральной сцены, где выступал много и разнообразно, но в кино снимался в основном в эпизодах второразрядных фильмов. В редких крупнобюджетных проектах ему неизменно доставались острохарактерные роли. На переломе 1940-х годов Лугоши сыграл злобного горбуна Игоря в дилогии «Сын Франкенштейна» и «Призрак Франкенштейна», а позже все-таки согласился на роль Чудовища в фильме «Франкенштейн встречает Человека-Волка». Но постепенно в Universal Лугоши фактически перевели в кадровый резерв.

Директор компании Карл Леммле после успеха «Дракулы» — когда стало ясно, что вроде бы несчастливо зачатый проект нежданно породил концептуальный прорыв, — вычислил, из каких ингредиентов следует печь кассовые фильмы ужасов. Компания Universal принялась чередой снимать картины о монстрах. Конкуренты спешили включиться в эту «гонку кошмаров», но Леммле выгодно использовал возникшую фору. Фильмы ужасов Universal Pictures тридцатых-сороковых годов вошли в историю Голливуда под термином «универсальные чудовища», Universal monsters. Заметны в этом чудовищном ряду и реинкарнации трансильванского графа: после выхода «Дракулы» нанятые Universal режиссеры сняли еще пять картин о вампирах.

Эта «ужасная полудюжина» и стала первой в истории кино серией прямо или контекстуально связанных друг с другом историй о вампирах. Именно фильмы Universal Pictures заложили основательный камень в фундамент кинематографического замка снов графа Дракулы. Именно Universal раньше других озаботилась всесторонней разработкой загробного образа, который в результате пережил себя, даже несмотря на собственное бессмертие. Это в кадре Дракула никогда не умирает, а за кадром о его вечном существовании миллионы зрителей легко могли бы позабыть. И пусть в шеренге Universal не оказалось шедевров, зато эти крепко, по меркам, моде и запросам массового зрителя сколоченные картины отвечали главным требованиям продюсеров: они развлекали и пугали. Дракула отлично умел делать и то и другое.

В 1936 году режиссер Ламберт Хиллаер снял сиквел киноленты Броунинга, фильм «Дочь Дракулы». Связь времен и сюжетов обеспечил не только сценарий (его замышляли по мотивам рассказа «Гость Дракулы», однако в итоге от стокеровского сюжета ничего не осталось), но и актер Эдвард Ван Слоан, исполнитель роли Ван Хелсинга в «Дракуле», по непонятным причинам названный в новом фильме Вон Хелсингом. Однажды на экране явилась тень Белы Лугоши в виде покоящегося в гробу воскового бюста актера. Наследницу трансильванского графа красавицу Марию Залеску (в первой версии сценария — графиню Секельски) сыграла Глория Холден. Роль в «Дочери Дракулы» оказалась самой заметной в ее кинокарьере.

Пытаясь избавиться от пагубных вампирических склонностей, героиня Холден, графиня Залеска, с помощью слуги Шандора похищает у английской полиции тело своего отца и сжигает труп, однако страшный зов свежей крови оказывается сильнее. В финале фильма графиня погибает от пронзившей ее сердце вместо осинового кола стрелы злого Шандора, разъяренного тем, что хозяйка отказалась даровать ему бессмертие. В промежутке дочь Дракулы совершает фирменные семейные злодеяния, утащив в Трансильванию прекрасную Джанет, возлюбленную положительного героя и ученика Вон Хелсинга психолога Джеффри Гарта. Картина Хиллаера заработала приличную прессу, но не принесла кассовых доходов, на которые рассчитывали в Universal Pictures. Возможно, причина в том, что «Дочь Дракулы» в каждом из компонентов — и сценарном, и режиссерском, и актерском — хоть немного, да уступала «Дракуле». Кинокритики разглядели в фильме Хиллаера скандальные по предвоенным меркам лесбийские интонации, однако фильм миновал цензурные рогатки и не подвергся заметной редактуре. Напомним, что истоки лесбийской традиции вампиризма историки культуры ищут в повести Шеридана Ле Фаню «Кармилла». Эта книга впервые была экранизирована еще в 1930 году датским режиссером-новатором Карлом Теодором Дрейером. Его фильм франко-германского производства «Вампир», классика готического жанра, в Европе вышел в 1932 году, а на американские экраны — в 1934-м, то есть до начала работы съемочной группы Хиллаера над «Дочерью Дракулы».

Еще через семь лет у графа Дракулы появился и сын. Над заключительной частью трилогии Universal о восточноевропейских вампирах работали выходцы из Германии братья Сиодмак — режиссер Роберт и сценарист Курт, — поделившие свою кинематографическую карьеру между Европой и США. Сиодмаки перенесли действие на юг Соединенных Штатов, куда новый трансильванский гость из Будапешта граф Энтони Алукард (попробуйте-ка прочесть его имя наоборот!) является по приглашению дочери богатого плантатора Кэтрин Колдуэлл. Эта девушка Кей, склонная к морбидным реакциям, влюбляется в графа и закономерно получает от него в награду кровавый вирус бессмертия. Тут в борьбу вступает безутешный жених красавицы Фрэнк Стэнли, который в конце концов уничтожает обоих «не-мертвых», предав их гробы очистительному огню и освободив любимую от заклятия вампира. Среди других героев этого B-movie цыганская гадалка мадам Зимба, венгерский профессор Ласло и доктор Гарри Брюстер, каждый из них вносит свою посильную лепту в разгадку загробной тайны Алукарда.

Из сюжета фильма «Сын Дракулы» не совсем понятна степень родства между Дракулой и Алукардом; приходится доверять названию картины. По уровню злодейства граф Алукард уступает не только графу Дракуле, но и графине Залеске; от фильма к фильму планка мастерства снижалась, а замес ужаса разжижался. Вклад братьев Сиодмак в развитие дракулистики заключается в том, что их Алукарду впервые в истории Голливуда довелось обернуться летучей мышью. Вампира Алукарда сыграл Лон Чейни-младший. Кинокарьера Чейни-сына, хотя в его фильмографии набралось почти две сотни ролей, не затмила славы знаменитого отца. Зато Чейни-второй сумел перевоплотиться во всех монстров из классических фильмов ужасов Universal Pictures: помимо вампира это были Человек-Волк, мумия Харис и Чудовище Франкенштейна.

Затем пришла пора режиссера Эрли Кентона: в 1944 и 1945 годах он выстрелил дуплетом, выпустив на экран картины «Дом Франкенштейна» и «Дом Дракулы». Курт Сиодмак предложил Universal сценарий, в котором вампирические мотивы переплетались с описанием злоключений Человека-Волка и Чудовища Франкенштейна. Та же мешанина в популярном тогда жанре multi-monster наблюдалась и в фильме «Дом Дракулы». На экране собрались лучшие творческие силы Universal: тот же Борис Карлофф, тот же Лон Чейни. В роли Дракулы, получившего имя барон Латош, в обоих фильмах снялся Джон Кэрредин, актер хорошей драматической школы со славой кинозвезды. Однако участие в загробной дилогии Кентона с невнятными сценариями не относят к числу творческих удач Кэрредина, который вошел в историю Голливуда не столько силой проникновения в характеры своих персонажей, сколько невероятной творческой плодовитостью. Сам актер (он скончался в 1988 году, успев справить 80-летний юбилей) утверждал, что снялся в четырехстах картинах, кинематографические справочники подтверждают наличие 340 ролей, хотя какие-то ранние работы Кэрредина, вполне вероятно, утрачены.

В 1948 году на экран в плаще Дракулы от модельеров UP вернулся Бела Лугоши. Правда, предварительно несколько поразмявшись: в 1944 году, в месяцы вынужденного простоя, он снялся в прошедшем без особого успеха фильме компании Columbia Pictures «Возвращение вампира», герой которого Арманд Тесла во всем, кроме имени, неотличим от Дракулы. Пытаясь придать живое дыхание загробным сюжетам о монстрах, Universal пригласила в проект двух самых популярных американских комиков того времени, Бада Эббота и Лу Костелло. Фильм получил название «Эббот и Костелло встречают Франкенштейна». В 1940–50-е годы Эббот и Костелло снялись в десятке картин, фирменным стилем которых стало упоминание имен этих знаменитых эстрадных артистов: «Эббот и Костелло в Голливуде», «Эббот и Костелло встречают убийцу», «…встречают Человека-Невидимку», «…мумию», «…доктора Джекила и мистера Хайда», «…летят на Марс».

Чудовище Франкенштейна, Дракула и Человек-Волк, попавшие волей сценаристов в одну компанию, стали первыми из монстров Universal, с которыми пришлось пересечься славной паре эксцентриков, чье появление на экране всякий раз вызывало у зрителей хохот. Режиссер Чарльз Бартон снимал «романтическую комедию ужасов» по сценарию, который Лу Костелло охарактеризовал так: «Моя пятилетняя дочь написала бы лучше». Однако и у такого жанра есть поклонники, а число поклонников Э&К в послевоенной Америке исчислялось десятками миллионов. Фильм, первая в истории кино комедия о вампирах, прошел на ура — благодаря не злому гению Дракулы, а веселому таланту эксцентричных комиков. По тому же принципу, в эпизоде малобюджетного комедийного сериала, Лугоши принял участие в британском проекте «Старая мамаша Рили встречает Дракулу». В ирландскую прачку мамашу Рили на сцене и на экране в течение двух десятилетий перевоплощался английский комик Артур Лукан. В 1952 году на пути мамаши встретился Лугоши в роли некоего Вон Хоусена, не Дракулы, но вампира. Это приключение для миссис Рили оказалось последним: актер Лукан умер вскоре после выхода фильма на экран.

Ни ярких ролей, ни новой славы, ни приличных денег у Белы Лугоши теперь не было. Причина крылась не только в несчастливой профессиональной конъюнктуре. Еще перед Второй мировой войной напомнили о себе старые боевые ранения, у Лугоши развился хронический ишиас. В качестве болеутоляющих средств широко использовались морфин и метадон. Эти лекарства, применение которых обернулось наркотической зависимостью, отодвинули актера от большого экрана. В 1953 году Лугоши оставила и третья жена. В ту пору о бывшем кумире публики вспомнил режиссер Эдвард Вуд, восхищавшийся старым фильмом Броунинга. Вуд пригласил экс-Дракулу в фильмы «Глен или Гленда» и «Невеста монстра», в которых Лугоши пришлось изображать очередного безумного ученого. Сбор от премьеры «Невесты монстра» летом 1955 года пошел на оплату курса лечения 72-летнего актера от пристрастия к наркотикам. Его жизнь и карьера клонились к закату, несмотря на очередную женитьбу и внимание продюсеров после успеха фильмов Вуда. В августе 1956 года, после выхода на экраны ленты «Черный сон», ставшей для Лугоши последней работой в кино, актер скончался от болезни сердца в своем доме в Лос-Анджелесе.

Знаменитый голливудский анекдот оказался правдой. По решению родственников Белу Лугоши действительно хоронили в сценическом костюме Дракулы, хотя это и не было предсмертной волей покойного. Циничная шутка гласит: простившись с усопшим, один из его коллег шепнул другому: «Действительно похож! Не вбить ли на всякий случай осиновый кол?» Символику в зловещем погребальном наряде усмотреть несложно. Бела Лугоши остался мастером одной роли. Актер так слился с образом своего Главного Героя, что ролей другого плана ему и не предлагали. Но сколь бы убедительным ни оказался кинематографический Дракула, из гроба он так и не встал, несмотря на то что через полвека после смерти актера модный готический музыкант Вольтер предупредил в одной из своих композиций: «Бела Лугоши не умер до сих пор». В метафизическом плане это утверждение верно, актер не забыт ни на своей родине, ни в Соединенных Штатах, ни зрителями, ни критиками. В одном из парков Будапешта ему установлен памятник, в венгерских театрах с успехом идет биографический спектакль «Тень вампира», а костюм трансильванского графа из фильма Броунинга хранится в музее Universal Pictures.

Журналисты уже три четверти века величают Лугоши «величайшим человеком-монстром». То, что поначалу казалось выспренним, натужным, смешным, с течением времени предстало естественным, стильным, страшным. В книге мемуаров Бела Лугоши-младший рассказывает об отце с заметной гордостью: «Его игра в «Дракуле» на десятилетия вперед определила стандарты мастерства. Паузы и интонации, медлительность и внезапная резкость; движения, исполненные почти ритуального изящества, одним словом, поведение аристократа; даже мода на строгий костюм со стоячим белым воротничком (этот воротничок до сих пор хранится в моей домашней коллекции) — все это Дракула Белы Лугоши, киновоплощение вечного зла». Поздний сын Лугоши (он появился на свет через семь лет после выхода «Дракулы», папаше уже исполнилось пятьдесят пять) с иронией вспоминает, как непросто приходилось ему в детстве: друзья-мальчишки в ужасе прятались по углам, стоило отцу появиться в комнате.

«Подобный жизненный путь дано пройти немногим, а полностью повторить не удастся никому, — взволнованно пишет Лугоши-младший. — Меня часто спрашивают, каким в реальной жизни, а не в кино был характер моего отца. Уж, конечно, отец не был монстром! Но ответить на вопрос непросто, слишком сложной личностью оказался старший Лугоши: дьявол, ангел, король, нищий; кроме всего прочего, человек, который любил все, что только может предложить жизнь». Судьба «вечного Дракулы» Белы Лугоши дает один весьма поучительный урок: всемирная зловещая слава даже самого талантливого актера может сделать Неприкаянным.

Молот ужасов

В конце 1950-х годов к производству фильмов ужасов приступила британская кинокомпания Hammer Film. С молотом название фирмы ничего общего не имело, ее основатель, лондонский актер-комик Уильям Хиндз, зарегистрировал бизнес, использовав свой сценический псевдоним Уилл Хаммер. Однако непреднамеренное лексическое совпадение с заголовком средневекового трактата по борьбе с демонологией, книгой «Молот ведьм»[24], вовсе не обязательно считать случайным. Hammer Film воскресила на большом экране Дракулу: не прошло и пары лет после смерти Белы Лугоши, как трансильванский граф восстал из небытия.

Он жаждал крови остро, как никогда.

Hammer Film не слишком удачно стартовала в 1930-е годы, когда на англоязычном horror-кинорынке царила Universal Pictures. После выпуска полудюжины посредственных развлекательных картин (в одной из них, «Тайна шхуны «Мария-Селеста»», был занят Бела Лугоши) еще и из-за экономических трудностей компания сосредоточилась на дистрибуции чужой кинопродукции. После окончания Второй мировой войны владельцы Hammer вместе со своими давними партнерами из компании Exclusive вновь наладили производство недорогих фильмов, которыми кинотеатры заполняли пробелы в расписании между более кассовыми картинами. Эти фильмы получили ироничное название quickies, они и впрямь были сляпаны «на скорую руку» — от утверждения сценария до премьеры проходило всего три-четыре недели. Постепенно дела у англичан пошли на лад: к началу пятидесятых Hammer Film Productions обзавелась собственной студией Bray на берегу Темзы, смогла получить выход на американский кинорынок и наняла на работу высокопрофессиональных актеров и режиссеров, один из которых, Теренс Фишер, прославился как автор самых прибыльных британских «ужастиков» своего времени.

Новых монстров Hammer Film не выдумывала, пойдя выверенным за океаном маршрутом: в Великобритании эксплуатировали классические сюжеты и давно полюбившихся публике (или давно напугавших публику) героев. Hammer Film предлагала зрителю гарантию качества: добротные костюмы, красивые интерьеры, крепкую литературную основу, уверенную актерскую игру, обольстительных блондинок. И никаких сюрпризов в художественных решениях, полное стилистическое единообразие. Эта кинокомпания не искала новинок по обе стороны камеры. Одни и те же постановщики, сценаристы, актеры, вплоть до гримеров и осветителей, переходили из фильма в фильм. История студии не знает серьезных конфликтов между режиссерами и руководством, ибо администрация обычно отдавала предпочтение профессионалам-середнякам без лишних творческих амбиций. В 1957 году Теренс Фишер, главный передовик производства Hammer Film, поставил фильм «Проклятие Франкенштейна», где на экране дебютировали в дуэте опытные уже актеры Питер Кашинг (ему предстоит шесть раз сыграть роль Ван Хелсинга или его потомков) и Кристофер Ли (семикратный Дракула). Кашинг и Ли в реальной жизни были близкими друзьями, а на экране, получилось, враждовали почти два десятилетия.

Критики шутят: секрет громкого успеха картины Фишера в том, что «Проклятие Франкенштейна» стало едва ли не первым фильмом ужасов в истории мирового кино, где кровь оказалась ярко-красного цвета. Авторы отказались от использования монохромной фотографии; фрагменты кадров каждой сцены ужасов на пленке Technicolor прокрашивали вручную. За «Проклятием Франкенштейна» последовал неминуемый сиквел, «Месть Франкенштейна», а потом очередь дошла и до Дракулы. Постановка новой серии фильмов потребовала от Hammer Film утомительных переговоров с Universal Pictures, поскольку вплоть до 1962 года права на экранизацию романа Стокера сохранялись за американцами. Договор объемом почти в сотню страниц был подписан уже после того, как в Великобритании окончились съемки. Сценаристу Джимми Сангстеру по прозвищу Джимми-Идея пришлось проявить изобретательность. Он выдумал сюжет, сохранявший основные мотивы романа, но не дававший поводов для обвинений в нарушении авторских прав. Сангстер, как и создатели немого «Носферату», перенес действие фильма в Германию, а режиссер Фишер в полной мере воспользовался новинками, внедренными в кинематографию со времени прежних экранизаций романа Стокера.

«Дракула» (на американском кинорынке «Ужас Дракулы») вышел на экраны в августе 1958 года и стал сенсацией, побив все кассовые рекорды фильмов своего жанра. Важное значение приобрел сексуальный подтекст, едва различимый в старом фильме Броунинга: томные вздохи жертв в момент, когда вампир покусывает им шею, горящие то ли от жажды, то ли от возбуждения глаза графа… Полтора десятилетия Hammer Film развивала этот успех. На экран один за другим выходили сиквелы и вариации на тему — «Невесты Дракулы» (1960), «Дракула: Князь Тьмы» (1966), «Дракула восстал из могилы» (1968), «Отведайте крови Дракулы» (1969), «Шрамы Дракулы» (1970), «Дракула, год 1972-й от Рождества Христова» (1972), «Сатанинские ритуалы Дракулы» (1973), «Легенда семи золотых вампиров» (1974). Эти фильмы сильно различались по качеству режиссуры и сценариев. Не все оказались успешными, например картина «Шрамы Дракулы» провалилась в прокате. Продюсеры и сценаристы искали разные варианты развития образа, тасуя страны и эпохи — перенося действие из Англии в Трансильванию, из викторианской поры в современность, — перемежая серьезность с пародией и иронией, но сюжетная основа оставалась все той же, а эротический элемент становился все более важным. Рекламный плакат четвертого фильма сериала, «Дракула восстал из могилы», предлагал публике изображение полуобнаженной блондинки с заклеенными полосками пластыря вампирскими укусами на шее. Формат фотографии — от пышного девичьего бюста до сладострастно приоткрытых губ — лишь усиливал фривольные ожидания того, что зрителям предстояло увидеть на экране. Дракула не только больно кусал, но и сладко целовал.

Действие седьмого и восьмого эпизодов серии перенесено в современный Лондон (Дракула обращает в вампиров молодых хиппи). Создатели девятого фильма отдали дань модному в ту пору увлечению восточными единоборствами, а самому Дракуле пришлось, уходя от возмездия, рядиться в одежды безумного тайского монаха. В своем киносериале Hammer Film предвосхитила известное правило массовой культуры: «Не требуется никакого правдоподобия, нужна только честность». Честность заключалась, например, в том, что если в финале фильма «Дракула: Князь Тьмы» граф проваливался под лед, то в следующей картине, «Дракула восстал из могилы», вампир не мог в прямом смысле слова подняться из гроба. Сценаристам приходилось придумать, как и при каких обстоятельствах был разбит этот лед, чтобы Дракула вырвался наружу.

Кристофер Ли, который в 2007 году отметил свой 85-летний юбилей, считается заслуженным киноактером, но его тем не менее обошли практически все крупные профессиональные награды. Ли работал со знаменитыми режиссерами, принимал участие в десятках громких проектов (три фильма с его участием собрали в прокате более 650 миллионов долларов, что и для Голливуда считается замечательным достижением), играл главные роли, получал отличную критику, но за шесть десятилетий кинодеятельности, составивших великолепную фильмографию из двухсот пятидесяти пунктов, удостоился лишь 13 второстепенных призов. Уж не Дракула ли заставил Кристофера Ли остановиться на роковом заговоренном числе? Компенсацией стала присвоенная актеру высокая государственная награда, орден Британской империи, которой Ли удостоился в 2001 году.

В кино этот актер, выходец из старинной итало-английской аристократической семьи (его далекие предки служили еще императору Фридриху Барбароссе), дебютировал в 1948 году в готическом фильме «Коридор зеркал». К тому времени он успел получить офицерские погоны сначала в британских Королевских военно-воздушных силах, а потом и в разведке. Высокий худощавый красавец с чуть брезгливым выражением малоподвижного породистого лица и острым взглядом глубоко посаженных глаз, Кристофер Ли идеально подходил для исполнения ролей отрицательных героев, в характере которых порочные наклонности сочетались с внутренним благородством. Режиссеры фильмов ужасов всегда питали к Ли, первому в истории кино Дракуле с красными «волчьими» глазами, слабость, он снялся в семидесяти таких картинах. К старости актеры с подобными внешностью и амплуа неминуемо приходят к ролям злых или добрых волшебников, и неудивительно, что Кристофер Ли в последние десятилетия появлялся на экране и во «Властелине колец», и в «Золотом компасе», и в «Звездных войнах».

Но до Сарумана Белого и графа Дуку он долго был графом Дракулой. Получив в 1957 году первое приглашение от Hammer Film, Ли приступил к серьезной работе над образом, порываясь принимать участие даже в написании сценариев, куда вставлял заимствованные из романа Брэма Стокера фразы. Для этого актера характерен философский подход к мистическим темам. Однажды в ответ на вопрос о том, какой кинокадр он считает самым завораживающим, Ли ответил: «Вид открытой двери». К творчеству сценаристов Ли зачастую относился критически. В мемуарах актер пишет, что его герой из фильма «Дракула: Князь Тьмы» стал немым персонажем именно потому, что он, Кристофер Ли, отказался произносить в кадре придуманные сценаристами глупые реплики. Зрителям Ли предложил новую интерпретацию образа вампира: его Дракула — не столько романтический герой-аристократ, сколько хладнокровное человекоподобное чудовище, заставляющее относиться к себе с содроганием, и при этом едва ли не эротоман.

Ли опасался, что постоянное появление на экране в роли вампира испортит ему кинокарьеру. Он отказался от съемок в первом же сиквеле, «Невесты Дракулы», и с трудом позволил уговорить себя вернуться в сериал пятилетием позже (об этом сам Ли пишет в мемуарах; по другим источникам, к актеру и не обращались с предложениями участвовать в съемках из-за скромных бюджетных возможностей проекта). Hammer Film, конечно, обошлась и без «отказника»: «Король вампиров Дракула мертв, но его ученики живы и разносят заразу по всему миру». Смерть вампира из-за временного отсутствия Кристофера Ли не помешала сценаристу Джимми-Идее возобновить проект, когда возникла такая возможность. В дебюте фильма «Дракула: Князь Тьмы» верный слуга вампира Клоув оживляет своего хозяина, пролив над его останками кровь убиенного путешественника Алана Кента. Эта сцена воскрешения, в которой злодей Клоув выпускает кровь из несчастного Кента, словно из барана, установила стандарт жестокости для кинематографии ужасов. Пресса, как водится, морализировала; зрители, конечно, пугались и восторгались. А жена (вернее, уже вдова) Кента прекрасная Хелен закономерно стала следующей жертвой любви и ярости Князя Тьмы.

Историки кино свидетельствуют и другое: Кристофер Ли (как и Бела Лугоши) сыграл Дракулу «раз и навсегда», его персонаж никуда не эволюционировал и никак не развивался, что, впрочем, не мешало картинам с его участием приносить коммерческий успех. Актеру могло это нравиться или не нравиться, но Hammer Film и не думала искать добра от добра. Коммерческие соображения часто не совпадали с творческими оценками профессионалов, тем не менее Hammer horrors давно признаны классикой жанра. Кристоферу Ли так и не удалось стать перворазрядной звездой мирового кино, как и его другу и партнеру, не менее талантливому актеру Питеру Кашингу, которого мир синема запомнил только в образах Виктора Франкенштейна и доктора Ван Хелсинга. Кашинг как-то сказал: «Немного найдется зрителей, которые хотели бы видеть меня в роли Гамлета, но миллионы желают видеть меня Франкенштейном. Даже если я сыграю Гамлета, зрители решат, что это новый фильм ужасов». Отношение к профессии сближало Кашинга и Ли, понятно, почему они водили дружбу. Кристоферу Ли приписывают такую фразу: «Оценивая роль, я не слишком думаю о том, что хотел бы делать в кино. Важнее другое: в какой роли воспримет меня публика. Думаю, ребятишкам понравится, если они увидят меня в «Звездных войнах»». Ли не ошибся: ребятишкам понравилось.

В пору творческого расцвета Кристофер Ли вступил в шестидесятые-семидесятые годы. Он успешно сыграл главную роль в фильме «Распутин: Безумный монах», Шерлока Холмса, брата знаменитого сыщика Майкрофта Холмса и сэра Генри Баскервиля в экранизациях произведений Артура Конан Дойла, злодея Франсиско Скарамангу в девятом эпизоде бондианы «Человек с золотым пистолетом», доктора Джекила и мистера Хайда в картине «Я, монстр». К этому добавлялись частые съемки на телевидении, работы по озвучиванию художественных, документальных и анимационных фильмов (у Кристофера Ли глубокий, приятный голос, он великолепно поет, кроме того, знает семь иностранных языков, немного говорит и по-русски), а позже — компьютерных и видеоигр, музыкальные аудиозаписи.

Просто так общение с трансильванским графом не проходит ни для кого. Кристофер Ли уже несколько десятилетий собирает книги по оккультной и «потусторонней» тематике, в этой его специальной библиотеке более 12 тысяч томов. Самая известная автобиографическая книга Ли (он опубликовал уже полдюжины) называется «Высокий, темный и отвратительный». Семь ролей Дракулы в фильмах компании Hammer (помимо этого Ли сыграл роли дракулоподобных вампиров в нескольких фильмах немецкого, французского и итальянского производства) остаются заметными событиями в творческой биографии этого актера. Однако, в отличие от Белы Лугоши, Кристофер Ли не есть сам Дракула. Еще и потому, что Ли никогда не страдал психологической зависимостью от кинематографического вампира и при необходимости мог по своей воле отречься от этой роли. В 1973 году, раздосадованный самоповторами и исчерпанностью сюжетов Hammer Film, Ли решил не участвовать в очередной кинопостановке. Последний фильм серии, «Легенда семи золотых вампиров», в сюжете которого готические мотивы соединялись с драками из боевиков, снимали с другим актером, Джоном Форбсом-Робертсоном. Что же касается Hammer Film, то компания остановила вампир-проект только после того, как стало ясно, что из своего Дракулы продюсеры и режиссеры выжали всю финансовую кровь до последней капли.

Это не означало окончания эпохи фильмов ужасов. В начале 1970-х годов сценарист Тудор Гейтс по заказу Hammer Film снова адаптировал для киноэкрана «Кармиллу» Джозефа Шеридана Ле Фаню, вдобавок сочинив еще и сиквел, и приквел. Фильмы этой трилогии — «Любовницы-вампиреллы», «Страсть к вампирелле» и «Близняшки зла», — объединенные судьбой главной героини Кармиллы Карнштайн, привлекли к себе внимание прежде всего очень свободной по меркам времени трактовкой лесбийской темы. «Близняшками зла», в частности, предстали настоящие двойняшки, модели журнала Playboy Мадлен и Мэри Коллинсон. Все три фильма о дважды греховном влечении — девы к крови и девы к деве — подверглись суровой оценке Британской ассоциации киноцензоров. Сразу после премьеры эти картины вызывали резкую критику поборников нравственности, но теперь-то самые рискованные их сцены смотрятся вполне невинно.

Трилогия Hammer Film дала очередной импульс развитию параллельного с приключениями графа Дракулы кинематографического маршрута, женского лесбийского вампиризма. Такого рода продукцию эксперты считают разновидностью так называемого эксплуатационного кино. Это категория малобюджетных фильмов, в которых с большой степенью натурализма интерпретируются табуированные темы вроде разных аспектов сексуальности, издевательств над женщинами в местах заключения, стереотипных историй об американском Юге и так далее. Крупнейшими проповедниками этого междужанрового направления в современном кино считаются режиссеры Квентин Тарантино и Роберт Родригес.

Вампиреллы-лесбиянки хотя и не могли сравниться по популярности с самим Дракулой, тем не менее пользовались постоянным вниманием кинематографистов. Еще в 1960 году повесть Ле Фаню экранизировал французский киномастер Роже Вадим («Кровь и розы»), снявший в главной роли свою очередную жену. Через поколение, в 1983 году, нашумел фильм Тони Скотта «Голод», история о роковом влечении врача-геронтолога (Сюзан Сарандон) и бессмертной готической пары в исполнении Катрин Денев и рок-звезды Дэвида Боуи. Тема получила продолжение и в последующие годы. Одним из последних в череде таких фильмов стал снятый в середине двухтысячных годов цикл эротических комедий с названиями вроде «Страсть для Дракулы» и «Эротические приключения Ван Хелсинга», в котором все роли исполняли женщины. Дракулу в женском обличье играла актриса Дэриан Кейн. Не дремали и литераторы: в середине 1990-х годов в США вышла двухтомная антология рассказов о вампиреллах-лесбиянках, «Дочери тьмы» и «Темные ангелы». Именно такой чувственный и опасный образ превратила в эффективный провокационный метод своего творчества французская рок-звезда Милен Фармер. Естественно, Дракула стал не менее популярным персонажем и гей-культуры. В конце 1960-х годов на Бродвее поставили мюзикл «Дракула и парни», а в 1983 году вышел порнографический фильм с замысловатым, но ясным названием «Гейракула». И это только два из множества примеров.

Компания Hammer Film выпускала на экраны классических монстров до конца семидесятых годов (в 1971-м, кстати, экранизирован роман Брэма Стокера «Сокровище семи звезд» под названием «Кровь из гробницы мумии»), только иногда пытаясь освоить чуждые для себя творческие территории. В конце концов зрительский интерес к готической тематике в том ее прочтении, которая вызывала ажиотаж в первые послевоенные десятилетия, исчерпал себя. Еще в середине 1960-х в Великобритании стали появляться эпигонские картины, на примитивном уровне имитировавшие стиль Hammer Film. Этот стиль стал восприниматься как набор клише, о чем свидетельствуют и многочисленные пародии, самая знаменитая из которых — фильм 1967 года «Неустрашимые убийцы вампиров» (известная еще и как «Бал вампиров») режиссера Романа Поланского. Вампира в этой картине звали граф фон Кролок, то есть Поланский целил и в Стокера, и в Броунинга, и в Мурнау. Целил — и попал: стало понятно, что сексуальная революция, шествие контркультуры, ослабление цензурных рамок поставили перед графом Дракулой в его старом облике невыполнимые задачи.

С новыми временами пришли новые герои и новые форматы. Дракула в этих триллерах уже не мелькал. Hammer Film переключилась было на производство телевизионных «сериалов ужасов», объединенных названием «Дом ужасов Hammer». Это правильное название, оно подводило своеобразный итог продлившемуся четверть века британскому киноисследованию потусторонних сил. Hammer horrors подтвердили славу Англии как родины самых кошмарных европейских ужасов и страны самых ужасных кинематографических кошмаров. Любопытными личными воспоминаниями поделился с авторами этой книги секретарь лондонского Общества Дракулы Саймон Тэпсон, чье увлечение героями романа Брэма Стокера длится уже несколько десятилетий: «Дракулу я впервые увидел в картинах Hammer Film, поэтому главный Дракула для меня с той поры — Кристофер Ли. Эти фильмы побудили меня прочитать роман Стокера. Потом я разыскал журнал о Hammer Film, а уже в нем увидел объявление о деятельности Общества Дракулы. Так все началось. Так все и продолжается».

Черное кружево

В послевоенном кинематографе не найти и года, когда на экранах не появлялись бы новые воплощения Дракулы и его неумирающих собратьев. Шестидесятые и семидесятые стали эпохой киноторжества трансильванского графа: никогда до и никогда после у Дракулы не было такого множества имен и обличий. Трансильванский граф как нельзя лучше пригодился эпохе сексуальной революции и «передового» представления о морали, следствием чего и стало развитие альтернативных форм массовой культуры. Всемирная фильмография вампиризма того времени — длиннющий перечень почти точь-в-точь повторяющих друг друга сюжетов и малоотличимых друг от друга злодеев-кровопийц. Создатели многих фильмов следовали проторенными Universal Pictures и Hammer Film творческими тропами.

В этот период Дракула набрал особенно широкую популярность на юге Европы, где расцвели все жанры популярного развлекательного кино, от евровестерна до триллера, от костюмированной исторической эпопеи до мелодраматической комедии. Многочисленные киновариации романа Стокера, как правило, имевшие лишь номинальную связь с литературным первоисточником, появились в Италии («Любовница вампира», «Маска Сатаны», «Черное воскресенье») и Испании («Парк развлечений», «Оборотень против вампиреллы»). Эти развлекательные ленты получили у киноведов поджанровое определение «романтический вампиризм». В середине шестидесятых годов, когда всю Западную Европу окатила волна контркультуры, молодой французский режиссер и сценарист Жан-Мишель Роллен приступил к работе над серией «откровенных фильмов» на соответствующие темы: «Насилие вампира», «Обнаженная вампирелла», «Дрожь вампиров», «Реквием для вампира», «Окровавленные губы». К любовным ужасам Роллена поначалу оказались не готовы даже продвинутые парижане: на первых киносеансах зрители свистели, негодовали, бросали в экран зажигалки и комки бумаги. Пресса выдумала обидный для режиссера термин «ролленада», теперь определяющий классический рецепт эротических фильмов ужасов, в которых визуальные эффекты, пышность декораций, экзотика «природных» съемок, яркость красок подчиняют себе и сценарий, и актерское мастерство.

Уже отметивший 70-летний юбилей режиссер Роллен, исследовавший за полвека карьеры в кино все закоулки Х-жанра, от мягкой эротики до порнографии, давно считается гуру качественного кино для взрослых и, несмотря на почтенный возраст, продолжает активную творческую деятельность. «Его бесконечный фильм — элегия о вампирах, о хрупкой красоте, красивом увядании и величественном запустении», — пишет доброжелательный критик. В последние годы Роллен снова вернулся к теме вампиров: в 1998-м он снял фильм «Две вампиреллы-сиротки» (по мотивам собственного романа), а в 2002-м — картину «Невеста Дракулы». В осмыслении эротических аспектов вампиризма от соседей-галлов поначалу старались не отставать итальянцы («Кроваво-черное кружево») и испанцы («Ночная оргия вампиров», «Странная любовь вампиров»), однако французский опыт осмысления темы в итоге оказался куда более обширным. Стоит упомянуть вышедшую на экраны в 1970 году дилогию испанца Хесуса Франко. Его лента «Граф Дракула», вольная адаптация романа Стокера, запомнилась точным портретным сходством главного героя (Кристофер Ли) с книжным прототипом, а «Вампиреллы-лесбиянки» несли на себе ту же печать освобожденного либидо, которой штамповал свои работы Жан-Мишель Роллен.

Эпоха диктовала обновленную идеологию: культ «страсти и крови-вина». Однако прямое допущение — кровь есть вино вампиров — кинорежиссеры осмелились позволить себе далеко не сразу. Дракула и его компаньоны стали поднимать бокалы и кубки с кровью только после того, как заметно ослабло влияние церкви на общественную мораль. Викторианцу Брэму Стокеру такое могло только в кошмарном сне присниться: укрывшиеся в замке Фалконрок в пустыне Аризоны граф Дракула и его подруга потягивают кровь невинных из коктейльных бокалов, наполненных слугой вампира Джорджем (сцена из фильма 1969 года «Кровь замка Дракулы» американского режиссера Эла Эдамсона).

В Соединенных Штатах шестидесятых-семидесятых годов Дракула то пробирался в современность («Возвращение Дракулы» Пола Ландреса), то оказывался на Диком Западе («Билли Кид[25] против Дракулы» Уильяма Бодина с уже отведавшим прежде крови Джоном Кэрредином в главной роли), то инфицировал подростков («Кровь Дракулы»; «Возвращение Дракулы» с идолом тогдашних тинейджеров Фрэнсисом Ледерером в заглавной роли), то менял цвет кожи и превращался таким образом в Блэкулу. Зараженного вампиризмом африканского принца Мамувалде в мелодраме Уильяма Крейна сыграл Уильям Маршалл, серьезный актер, запомнившийся театральным обозревателям в роли Отелло. «Блэкула» тоже относится к разряду эксплуатационного кино (еще точнее, это «блэксплотейшн синема», предназначенное для развлечения афроамериканской городской аудитории, наряду с «Блэкинштейном» о «черном Франкенштейне» или «Доктором Блэком и мистером Хайдом»). Хотя ленту Крейна тут же раскритиковали в серьезных газетах, она не только успешно прошла в прокате, но и сама послужила основой для импровизаций. В 1973 году на киноэкраны вышел сиквел под названием «Визжи, Блэкула, визжи!» (чернокожий вампир в этой киноистории увлекается культом вуду), а потом еще и порнографическая лента «Страсть Блэкулы».

К пятидесятилетию театральной постановки пьесы Хэмилтона Дина и Джона Балдерстона по роману Стокера о Дракуле вспомнили на Бродвее. Режиссер и художник Эдвард Гори придумал новые декорации и костюмы, классическому сценарию добавили комедийных ноток, но сюжетную основу решили не трогать. И правильно сделали: вышедший осенью 1977 года спектакль стал открытием сезона, завоевал несколько престижных наград, собрал аншлаги и отличную прессу, выдержал почти тысячу представлений. На сцене солировал актер итало-американского происхождения Фрэнк Ланджелла, в творческом портфолио которого, несмотря на молодость (костюм вампира Ланджелла надел в 27 лет, став, таким образом, едва ли не самым юным Дракулой в истории культуры), к той поре уже скопилось несколько интересных ролей. На заре кинокарьеры Ланджелла сыграл Остапа Бендера в комедии Мела Брукса «Двенадцать стульев», а через несколько лет — благородного разбойника Зорро в очередной комической экранизации романа Джонстона Маккалли. Сейчас Ланджелла — маститый театральный и киноактер, сыгравший десятки заметных характеров, среди которых и Шерлок Холмс, и Джеймс Тьернан в последнем фильме Роже Вадима «И Бог создал женщину», и президент Никсон из совсем свежего кинофильма «Фрост против Никсона», и Флегонт Тропачев в тургеневском «Нахлебнике», и Лесли в «Морском пейзаже» Эдварда Олби. Сценический Дракула Ланджеллы, по воспоминаниям знатоков, подкупал в первую очередь сильным драйвом, бешеной сексуальной энергией; это был совсем не тот слегка пресноватый, холоднокровный персонаж, в которого перевоплощался Бела Лугоши. А вот рецепты успеха за полвека не изменились. После триумфа спектакля, как и в конце двадцатых годов, решено было вернуться к идее экранизации романа Стокера. Осторожного не по возрасту Ланджеллу, опасавшегося «однобокой» известности в слишком уж характерной роли, режиссеру Джону Бэдхему удалось уговорить на съемки только после того, как стало известно, что исполнить роль Ван Хелсинга согласился крупнейший британский актер XX века Лоуренс Оливье.

Модный после выхода «Лихорадки в субботу вечером» Бэдхем снимал ужас вампира как мелодраму: «Во все времена Дракула наполнял сердца мужчин страхом, а сердца женщин — желанием». Идею откровенной комедийности отбросили, Ланджелла настоял на том, чтобы граф по крайней мере не появлялся в кадре с клыками и «волчьими» глазами. Фильм, действие которого перенесли в 1920-е годы, целиком снимали на английской студии Shepperton, без всяких выездов в Румынию или Словакию. Выход этого «Дракулы» летом 1979 года совпал с премьерами в Германии артхаусного ремейка «Носферату» Вернера Херцога и американской комедии ужасов «Любовь с первого укуса», где в роли знаменитого вампира снялся еще один Зорро, Джордж Хэмилтон. Может быть, поэтому кассовые сборы «Дракулы» оказались скромнее, чем ожидали дистрибьюторы компании Universal Pictures, всего около 20 миллионов долларов. Впрочем, многие кинокритики считают фильм Бэдхема незаслуженно недооцененным: это добротная режиссерская работа, грамотная экранизация классики. И талантливая актерская игра, несмотря на то что для великого Оливье роль Ван Хелсинга была скорее проходной (уже пожилой актер, которого одолевали болезни, боялся оставить семью без достаточных средств к существованию, поэтому редко отказывал режиссерам), а Ланджелла вовсе не собирался оставаться Дракулой навеки. «Когда в последний день съемок я повесил плащ вампира в шкаф, — вспоминает актер, — то был уверен в том, что уже никогда в жизни его не надену». Так и случилось.

В символ культурной глобализации Дракула начал превращаться на излете первого послевоенного десятилетия. Очевидно, именно с этого времени персонажа книги Брэма Стокера можно считать героем всемирной массовой культуры в полном смысле этого понятия — Дракула заинтересовал литераторов и режиссеров даже в тех странах, где христианская подоплека историй про вампиров вовсе ничего не значила. В 1953 году первым фильмом о Дракуле порадовал зрителей турецкий кинематограф. В качестве сценарной основы режиссер Мехмед Мухтар использовал написанный в 1920-е годы роман Али Ризы Сейфи «Влад Колосажатель», в котором сюжет Стокера соединялся с турецкой версией биографии воеводы Влада Цепеша. Киноведы указывают, что именно «Дракула Стамбула» — первый в истории звуковой фильм, где у вампира появляются длинные острые клыки. Эту картину, снятую в строгом соответствии с мусульманской традицией, отличает мягкая, если не сказать невинная трактовка потусторонних явлений. Граф-вампир впивается своими новыми резцами в тело красавицы Гюзин (турецкий вариант Мины Харкер) без всякого намека на эротизм.

Мода на вампиризм распространялась все дальше на восток. В 1967 году фильм по мотивам романа Стокера с вполне самостоятельным сюжетом вышел в Пакистане. На языке урду Дракулу звали профессором Табани, противостояли ему охотники на вампиров Первез и Асад. Один остроумный рецензент, определивший жанр этого фильма как «пакистанский мюзикл о вампирах», заметил, что исполнитель роли морбидного профессора актер Рехан выглядит братом Кристофера Ли, рожденным пакистанской матерью. «Дракула в Пакистане» (другое название — «Живой труп») стал первым снятым в Исламабаде фильмом, предназначавшимся только для взрослых зрителей. Несмотря на жесткую цензуру (многие танцевальные сцены из фильма были вырезаны как провокационные), картина вызвала нарекания местных моралистов. Среди женской части киноаудитории во время просмотров регистрировались обмороки.

В 1963 году фильм о Дракуле вышел на Филиппинах. К тому времени жертвой злой графской страсти пал и Дальний Восток. Японского вампира назвали Куекицуки Га. Сюжет одноименного фильма 1956 года был построен на серии убийств, жертвы которых оставались со следами зубов на шее, а в конце преступник оказывался вампиром. Ленты Hammer Film в начале 1970-х годов вдохновили режиссера Мичио Ямомото на создание фильма «Ночи вампиров», еще через год снят сиквел, известный на Западе под названием «Озеро Дракулы». Собственно Дракула впервые появился в Японии почти через десять лет, в фильме с красивым названием «Вампир Дракула приходит в Кобе: зло делает женщину прекрасной». Японская метафора расшифровывается так: в Кобе проживает перевоплощенная женщина, в которую влюблен трансильванский граф.

Всемирное помешательство на восточных единоборствах втянуло в бой с Дракулой гонконгский и тайваньский кинематограф. Еще в 1950-е годы основанные британцами на колониальной территории компании Shaw Brothers и Cathay снимали кино о вампирах в Малайзии, используя местную, не связанную с именем Дракулы тематику. В начале семидесятых годов киношки о вампирах принялись выпекать и в самом Гонконге, в стиле не Кристофера, а Брюса Ли, не в жанре хоррора, а боевики, часто еще и комедийные: «Вампир кунг-фу», «Дракон против вампира», «Вампир снова наносит удар», «Тесное столкновение с вампиром», «Беззубый вампир». Одновременно вампиры скакали по Тайваню: «Вампир показывает свои зубы» (целых три части), «Новый мистер вампир», «Ускользающая песня вампира», «Дух против зомби». Дальневосточные дракулы внесли свой вклад в развитие образа: их можно было нейтрализовать разными магическими талисманами, хорошим противоядием против укуса такого вампира считалось поедание клейкого риса.

Однажды страшному графу удалось пролезть даже в мир реального социализма. Это случилось в 1971 году, когда пражский режиссер Анна Прохазкова под видом партийной экранизации литературной классики поставила телефильм «Граф Дракула», обезвреженную адаптацию романа Стокера. В Аргентине куда более фривольный латино-Дракула дебютировал в 1968 году («Нужно убить Дракулу» Альберто Риналди), в Мексике — годом позже («Санто и сокровище Дракулы» Рене Кардоны). Неторопливые шведы включились в игру в 1973-м, бразильцы — в 1977-м.

Этапным для развития образа Дракулы многие критики считают снятый в 1973 году на кинофабрике Энди Уорхола режиссером Полом Моррисси фильм «Кровь для Дракулы». К середине семидесятых годов Уорхол и Моррисси уже вдоволь наэкспериментировались в области поп-арта, продвигая на экран самые разные и самые шокирующие образы сексуальной революции. Более или менее бессюжетные авангардистские фильмы продолжительностью едва ли не в сутки, в кадре которых беспрестанно бродили нагие актеры, стали казаться их создателям несовременными. Новый потенциал для эпатажа публики Уорхол и Моррисси принялись искать не только в форме, но и в содержании. К работе над фильмом о Дракуле привлекли лучшие творческие силы «кинофабрики» — заглавную роль сыграл 30-летний немецкий актер Удо Кир, красавцем Марио обернулся главный уорхоловский секс-символ Джо Далессандро. Новый и казавшийся недорогим проект затеяли на волне успеха предыдущего начинания фабрики Уорхола — вышедший годом ранее фильм «Плоть Франкенштейна» снимала в той же Италии та же творческая группа, в тех же интерьерах и с той же парой актеров в главных ролях.

«КРОВЬ ДЛЯ ДРАКУЛЫ» (BLOOD FOR DRACULA), 1974

ОРИГИНАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ 104 МИН., ДОПУЩЕННАЯ К ПРОКАТУ — 93 МИН. РЕЖИССЕР И АВТОР СЦЕНАРИЯ ПОЛ МОРРИССИ, ПРОДЮСЕР ЭНДИ УОРХОЛ. В РОЛЯХ: ДЖО ДАЛЕССАНДРО (МАРИО БАЛАТО), УДО КИР (ГРАФ ДРАКУЛА), ВИТТОРИО ДИ СИКА (МАРКИЗ ДИ ФИОРИ), МАКСИМ МАККЕНДРИ (МАРКИЗА ДИ ФИОРИ), МИЛЕНА ВУКОТИЧ (ЭСМЕРАЛЬДА), ДОМИНИК ДАРЕЛ (САПФИРИЯ), СТЕФАНИЯ КАСИНИ (РУБИНИЯ), СИЛЬВИЯ ДИОНИСИО (ПЕРЛА), АРНО ДЖУЭРГИНГ (АНТОН, СЛУГА ДРАКУЛЫ), РОМАН ПОЛАНСКИЙ (ЧЕЛОВЕК В ТАВЕРНЕ).

Слабеющий и больной Дракула решает покинуть свои владения: в Румынии 1930-х годов не хватает девственниц, свежая кровь которых только и может спасти графа-вампира от гибели. Вместе со своим неприятным слугой Антоном страдающий от голода и жажды граф отправляется в известную строгими католическими нравами и прочной семейной моралью Италию, где останавливается в скверной гостинице. Антон узнает, что неподалеку находится поместье маркиза ди Фиори, промотавшего состояние землевладельца, который, стремясь поправить материальное положение семьи, ищет богатого жениха хотя бы для одной из своих четырех дочерей с красноречивыми именами Эсмеральда («Изумрудная»), Сапфирия, Рубиния, Перла («Жемчужная»). Слуга добивается для своего хозяина приглашения маркиза погостить в поместье ди Фиори. Однако Дракула слишком слаб. Его спасает трагическая случайность: неподалеку от гостиницы под машиной гибнет юная крестьянка, и Антон успевает напитать ее девственной кровью хлебный каравай…

Дочери маркиза обсуждают достоинства будущего жениха. «Румыны выглядят как цыгане, которых мы видели прежде?» — спрашивает одна из девушек. «Нет, те были югославами, — поясняет другая. — Румынские мужчины рослые и темноволосые». Ни Дракула, ни его слуга и не подозревают о том, что двоих дочерей маркиза (проказниц Сапфирию и Рубинию, склонных к лесбиянству) лишил девственности Марио Балато, работающий в поместье молодой красавчик. Марио придерживается социалистических идей; на стене его убогой лачуги нарисованы рабоче-крестьянские серп и молот. В постели он предупреждает любовниц, к которым относится без малейшей ласки: супругу графа ожидает та же судьба, что постигла после революции дворян в России.

Граф прибывает в поместье. В его багаже — гроб, в котором якобы находится тело умершего в Риме дядюшки Дракулы, которое он намеревается похоронить на родине. Выбор ди Фиори-родителей падает на Сапфирию: ей поручают отнести в покои гостя диетический обед. «В кушаньях нет чеснока?» — уточняет Дракула. «Это правда, граф не выглядит идеальным мужем, — успокаивает маркиза свою дочь. — Однако все вегетарианцы бледны как смерть». Граф придирчиво расспрашивает Сапфирию, девственница ли она. Девушка изобретательно лжет. Дракула впивается в нежную шею Сапфирии, однако тут же в муках исторгает из себя выпитую кровь. Место старшей сестры занимает Рубиния, но графа вновь постигает неудача. Дракула обессилен; он производит впечатление тяжелобольного. Отчаявшись, вампир решает вернуться в Румынию.

Марио предполагает неладное. Он вскрывает стоящий в часовне поместья гроб — под крышкой пустота. Маркиз тем временем отправляется в Лондон навести справки о родословной будущего зятя. Дракула вызывает у девушек страх и непонимание; лишь старшая дочь ди Фиори, книгочейка Эсмеральда, пекущаяся о благополучии семьи, испытывает к странному гостю симпатию. Однако, узнав, что Эсмеральда однажды уже была помолвлена, Дракула отказывается от мысли сблизиться с ней. Зараженные вампиризмом Сапфирия и Рубиния пытаются привести к графу самую младшую сестру, 14-летнюю Перлу. Девочке удается вырваться; она бросается за помощью к Марио, который лишает Перлу девственности, чтобы спасти от страшного поцелуя вампира. Ставший свидетелем этой сцены Дракула лакает кровь, вытекшую на пол во время сцены любви; к вампиру неслышно приближается Эсмеральда…

Марио бросается на поиски Дракулы, но тот, насытившись, полон сил и энергии. Маркиза пытается остановить вампира и его слугу; в руке Антона оказывается нож. Смертельно раненная маркиза из последних сил пускает Антону пулю в лоб. Марио с топором в руках вступает в схватку с Дракулой и разрубает его тело на части. Возмездию едва не мешает Эсмеральда, готовая любой ценой спасти только что обретенного возлюбленного, но Марио одним и тем же колом пронзает и Дракулу, и его невесту. Из четырех сестер ди Фиори одной Перле удается уберечься от смертельного поцелуя вампира.

Удо Кир - слегка женственный и очень чувственный Дракула.

Фильм Моррисси, согласны критики, — захватывающее зрелище; картина отличается стильной режиссурой, остроумием, саспенсом, действительно способным порадовать тонких любителей «страшилок». Удо Кир, наверное, самый меланхоличный Дракула мирового кино; это слабак с грустным лицом Пьеро, а не великий магистр нетленного; несчастный наркоман, а не ужасный кровопийца. Вынужденный скитаться в поисках редкой по временам сексуальной революции девственной крови, такой вампир способен вызвать брезгливость или жалость, но не тот раболепный ужас, который внушали с экрана Бела Лугоши и Кристофер Ли. В этой трагической фигуре никакого полнокровия. Тем не менее Удо Кир — чудесный Дракула, с резким акцентом, утонченными манерами, прекрасная пара эксцентричному маркизу ди Фиори в исполнении режиссера Витторио ди Сика. Другой режиссер, приятельствовавший с Уорхолом, Роман Поланский (также не чуждый симпатий к вампирам), сыграл в этом фильме небольшую роль итальянского крестьянина.

Картина Моррисси имеет мало общего с книгой Стокера, однако замечательна тем, что, как и главный роман о Дракуле, вбирает в себя многие характеристики современной периоду съемок эпохи. Эта картина — и высококлассная профессиональная работа, и достойный хоррор, и социальная сатира, и манифест свободной половой жизни, и громкий политический лозунг. В охваченной левацким брожением и утомленной энергетическим кризисом Европе семидесятых годов новые социальные силы (пышущий здоровьем и мужской энергией Марио Балато) противостоят аристократии, которую по-разному, но в равной степени представляют и упаднический граф, и комичный фатоватый маркиз. Прежде только в одном фильме о вампирах — это вышедшая на экраны в 1969 году лента Ганса Гейсендорфера «Джонатан» — прослеживалась политическая тематика. Немец Гейсендорфер провел явную, но, по заключению критиков, не вполне удачную параллель между вампиризмом и фашизмом. Моррисси удалось с тонкой издевкой над поборниками морали и серьезной политики снять эротический триллер-пародию с яркой общественной подоплекой.

Как и почти любое изделие «кинофабрики Уорхола», «Кровь для вампира» полна не только откровенных для своего времени любовных сцен, но и неприкрытых гомосексуальных аллюзий. Режиссер не меньше, чем прелестями юных дочерей маркиза, любуется красотой молодого мужского тела; вишневые губы Дракулы на его почти женском, благородно-капризном лице столь же привлекательны, как мускулистый торс молодого итальянского коммуниста. Да и вообще между главными героями фильма не обнаружишь большой сущностной разницы. Марио Балато со своим жеребячьим стремлением овладеть юными дворянками сродни алчущему девственной крови графу. Сперма Марио приобретает то же сакральное значение, что и графские клыки; Балато овладевает возлюбленными с той же чувственной дикостью, с которой впивается в их плоть кровожадный вампир. Вот и вывод: фаллос настоящего мужчины не хуже укуса вампира. Любая красотка обречена на роль жертвы, если только сама не получает удовольствия от соития с реальным или потусторонним повелителем.

Провокация, пощечина общественному вкусу, вопиющая неполиткорректность сродни грубоватым шуткам о цыганах, которые отпускают с экрана молодые красавицы? Конечно. А зачем еще, если не развлечься как следует, талантливые Энди Уорхол и Пол Моррисси взялись за кинокамеру? Может, и не случайно, что именно им суждено было превратить выдуманного вампира в реального бойца фронта массовой культуры. Как раз об этом скажет Дмитрий Александрович Пригов:

Дракула… по явлению — вурдалак,

По сути — мощная реальность.

Удо Кир через три десятилетия еще раз снялся в кино о вампирах — в фантастическом триллере «Дракула 3000: Бесконечная тьма» в роли капитана Варны, пилота космического корабля Demetr, на пороге XXXI века перевозившего с планеты Трансильвания на Землю странный груз из нескольких десятков гробов. Вообще-то, нового в этом немного, ведь внеземные приключения Дракулы кинематограф осваивает уже пятое десятилетие. Сразу после полета на орбиту Юрия Гагарина итальянский режиссер Убальдо Рагона снял фильм «Последний человек на Земле» по роману известного американского фантаста Ричарда Матесона «Я, легенда», который и запустил вампира в космос. Чтобы сделать свою галактическую историю еще более впечатляющей, создатели вышедшего в 2004 году немудреного космического боевика украсили интерьеры звездолета советской символикой. Только за это «Дракула 3000» должен быть выведен из категории трэш, к которой его отнесли разборчивые кинокритики: выходит, бессмертны не только вампиры!

4. Господар Валахии

Легендарною жизнью не живешь, ею только любуешься; и не страшен легендарный ужас, он пленителен и красив. Прошлое всегда прекрасно и никогда не бывает трагично. Трагично одно настоящее. Отжитая трагедия и есть легенда.

Корней Чуковский

Влад Драконович

Одним из заметных исторических событий лета 1463 года стало появление к югу от Вены армии венгерского короля. Молодой монарх Матьяш Корвин из рода Хуньяди активно вел завоевательные войны; его королевство прирастало землями нынешних Австрии, Чехии, Словакии. Но Вену, где Матьяш юношей провел несколько месяцев в заключении, венгерское войско штурмовать не решилось. Военная кампания закончилась тем, что Корвин за 80 тысяч золотых флоринов выкупил у Габсбургов Святую корону Иштвана I (первого короля Венгрии из династии Арпадов), которая, торжественно возложенная на чело, стала символом новой дунайской славы. При Матьяше I Венгрия пережила последнюю эпоху средневекового расцвета; Буда слыла в ту пору одной из блестящих столиц Европы; при дворе Корвина собирались ученые, художники, музыканты, искавшие покровительства и денег просители-вассалы. Однако история не отпустила Венгрии долгого благоденствия: натиск Османской империи, соединившись с противодействием Габсбургов и Ягеллонов, разрушил мечту Матьяша о Дунайской монархии и объединении под его скипетром многих, если не всех, центральноевропейских земель.

Тем же летом, в 1463 году, увидела свет небольшая брошюрка, объемом всего в несколько страниц, на обложке которой помещался портрет усатого военачальника с гордым и хмурым лицом. В то время (а прошло менее десятилетия с момента появления первого типографски отпечатанного Иоганном Гутенбергом издания — Библии) это было новинкой. Титул гласил по-немецки: «Сказание о Дракуле-воеводе». На фоне вышедших до той поры книг, посвящавшихся сугубо религиозной тематике, это сказание произвело сенсацию. Посвященным было известно, что Дракула — прозвище валашского князя Влада III, плененного годом раньше по приказу Матьяша и заключенного в одну из крепостей на Дунае. В 1456 году с помощью венгерского монарха Дракула занял престол Валахии, пообещав превратить свое княжество в форпост христианского сопротивления туркам. Влад III исполнил это обещание: в пору его правления армия султана так и не смогла появиться у венгерских границ. Почему же Матьяш Корвин сменил милость на гнев? Почему еще через несколько лет венгерский король не только освободит Дракулу из заточения, не только вернет его на трон, но и женит на своей кузине Илоне Шилаги? Почему, наконец, не о блестящем будайском монархе, а о его вассале складывали повести и легенды? Что это вообще за имя — Дракула?

Исследователи сходятся во мнении, что Дракула (Draculea), или «сын дьявола», означает лишь «сын человека по прозвищу Дракул» (dracul) и что никакой связью с нечистой силой тут и не пахнет. В подтверждение приводят такие факты: византийский хронист Халкокондил именует Дракулой не только Влада, но и его младшего брата Раду Красивого, а в одной сербской летописи повествуется о том, как турецкий султан ходил с войском на Влада Дракоулика, то есть, говоря по-русски, Влада Дракуловича. Действительно, слово drac, в основе которого лежит латинское draco, чаще всего переводят как «дьявол». Но «дьявол» и «дракон» во многих языках в разные века являлись словами более или менее близкими по значению. Скорее всего, прозвище отца Влада Дракулы, воеводы Влада II, стало исключительно указанием на его принадлежность к ордену Дракона. Этот орден, рыцарями которого становились только монархи или ближайшие члены их фамилий, был основан в 1408 году Сигизмундом Люксембургским, королем Венгрии (а позже — императором Священной Римской империи), для борьбы с неверными. Преданный рыцарь ордена Влад II, став правителем Валахии, даже на монетах повелел изображать дракона и якобы именно поэтому получил прозвище Дракул. Его средний сын, будущий князь Влад III, был посвящен в рыцари ордена пятилетним малышом.

Многие сторонники этой версии оговариваются: современники, скорее всего, понимали такое прозвище буквально. Смысл орденской символики простым людям был неясен, зато изображение дракона вызывало определенные ассоциации. Орден Дракона был учрежден как орудие борьбы за ценности христианства, но ведь возник он в эпоху широкого распространения всякого рода ересей и чернокнижничества. Так, может, рыцари ордена поклонялись не просто дракону, но дракону-дьяволу? Прямых свидетельств того, что Влад Дракул считался колдуном, нет, однако, по мнению российского историка Михаила Одесского, если уж в фольклоре за господарем закрепилось прозвище Дьявол, немыслимое для христианина, то вне зависимости от причин появления имени это означает: именно таковым воевода и представал в народном сознании.

На русский язык румынское drac переводится прежде всего как «черт». Слово «дьявол» звучит одинаково на обоих языках и означает одно и то же. Но, как записал в мемуарах Уильям Уилкинсон, консул Англии в румынских княжествах в начале XIX века, валахи в XV столетии имели обыкновение называть особо смелых, отважных, пусть и жестоких, воинов «дьяволами». В наше время о таком бесстрашном воине сказали бы: чертовски (или дьявольски) смелый человек. Если смотреть под этим ракурсом, дракон ассоциируется не столько со злом, сколько с добродетелью, отвагой. Исследователь биографии Влада Дракулы французский ученый румынского происхождения Матей Казаку пишет, что точки зрения близкой к позиции Уилкинсона придерживался и румынский лингвист Василе Борджеа. В начале прошлого века Борджеа обратил внимание на употребление имени Дракулы в языке греков, населявших острова Эгейского моря, — оно звучало как «Голдрак». Казаку отмечает, что в звучании слова Dracula ему слышится и связь со старославянским «дрекольем». Тут мы уже напрямую выходим на «колья», что, собственно, признает и Казаку. Он выводит этимологический ряд и приходит к словам «кол», «колючка», в переводе на румынский — teapä, «цяпэ». Однако «цяпэ» ассоциируется с овеянным мрачной героикой именем Влада Цепеша, а отнюдь не с покрытым замшелой дьявольщиной именем Дракула. Такая вот карусель, при быстром вращении которой сливаются первоначально далекие друг от друга «дьявол», «Дракула», «кол», преобразуясь в одно ужасное имя: Тереs, Цепеш, Колосажатель.

Добросовестные исследователи решительно отделяют образ стокеровского Дракулы от исторической фигуры Влада Цепеша, хоть они волей случая и прихоти Брэма Стокера и однофамильцы. Одна из руководителей Трансильванского общества Дракулы Даниела Диаконеску в интервью авторам этой книги указала: Влад III не был и не мог быть прообразом стокеровского Дракулы, хотя бы по той причине, что в руки ирландского писателя, насколько известно, не попадали документы или иные свидетельства о жизни Цепеша. На имя Дракулы Стокер натолкнулся, читая в библиотеке записки Уильяма Уилкинсона, британского консула в Бухаресте; записки датированы 1820 годом.

На юге современной Румынии, там, где находилось Валашское княжество, свидетельства деяний Влада Дракулы давно исчезли. Даже официальная хроника Валахии, составленная в XVI–XVII веках, вспоминает о кровавом князе лишь вскользь, мимоходом. Из иностранных для Румынии источников чаще всего приводят немецкие, венгерские, поздневизантийские памфлеты конца XV века, повествующие о жестоких деяниях господаря-изверга, а также поэму мейстерзингера[26] Михаэля Бехайма, впервые исполненную при венском дворе в 1462 году. Легенды о Дракуле распространялись по разным городам, существуя независимо друг от друга. Румынский исследователь Николае Стоическу указывал, что к середине XVI века насчитывалось не менее десятка четырех-шестистраничных памфлетов, имевших хождение практически по всей немецкоязычной Европе, от городов Трансильвании до Гамбурга и Любека. Стоическу считает эти произведения образцами пропагандистской продукции, не соответствовавшими реальности. Первоначальный вариант, по мнению румынского историка, составлен саксонцем из Брашова или Сибиу (в ту пору эти города назывались Кронштадт и Германштадт). В утверждениях Стоическу при желании можно увидеть резоны: немецкие торговцы были недовольны притеснениями со стороны валашского господаря и его политикой централизации. Но имел ли веские основания другой историк, средневековый австрийский хронист Якоб Унрест, присваивать Дракуле титул «тиран тиранов»?

Есть и русские источники о Владе Цепеше, это повесть «Сказание о Дракуле Воеводе». Она начинается так: «Бысть в Мунтьянскои земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол. Толико зломудр, якоже по имени его, тако и житие его»[27]. «Сказание о Дракуле Воеводе» сохранилось в нескольких списках, оно не входило в хронографические летописные своды и было анонимно. Петербургский филолог XIX века Александр Востоков, крупный исследователь памятников письменности (ему, собственно, и принадлежит термин «старославянский язык»), предложил считать автором «Сказания…» Федора Васильевича Курицына, дьяка Посольского приказа при великом князе Иване III Васильевиче. Эта рукопись — старейший из известных на Руси памятников оригинальной художественной прозы (Николай Карамзин назвал ее «первым русским историческим романом»), как считалось в ту пору — «неправильная повесть», поскольку посвящена она была событиям светского характера и целиком состояла из анекдотов. Рассказы о Дракуле русский автор услышал во время пребывания на юго-востоке Европы. В 1482–84 годах, в пору установления дипломатических связей между Московией и Венгрией, Федор Курицын возглавлял посольство к Матьяшу Корвину и молдавскому господарю Штефану Великому. Влад Дракула к той поре уже несколько лет как лежал в могиле. Байки, положенные московским дьяком в основу короткой, в несколько страниц, «повести», записывали и другие посетившие придунайские земли иностранцы, в том числе авторы анонимных немецких брошюр «О великом изверге Дракола Вайда», а также итальянский гуманист Антонио Бонфини, составитель «Венгерской хроники». Интересно, что некоторые исследователи считают «Историю о Дракуле Воеводе» попыткой полемики с германскими сказаниями о Владе Цепеше. Очевидно, и в Средние века ощущалась разница в русском и западноевропейском подходах к царству справедливости, основанному на крови и страданиях. Великое княжество Московское, хотя и приняло на себя православные традиции Византии, в некоторых отношениях не слишком отличалось от восточной деспотии: тиранический опыт валашского господаря мог послужить русским государям хорошим оправданием для собственной пыточной практики.

С симпатией относились к Дракуле поздневизантийские историки Дука, Критовул, Халкокондил, которые, как и автор русской повести, главным образом пересказывали сказания о свирепых шутках воеводы. Собственно исторических документов о Владе Цепеше немного: сохранились лишь некоторые хроники (проигнорированные в переводах на латынь, немецкий и русские языки). Бухарестский профессор Штефан Андрееску, автор фундаментальной книги «Дракула. Влад III Цепеш: между легендой и правдой истории», в ответ на нашу просьбу дать короткую и точную характеристику своему герою назвал его «странным человеком». Этот военачальник и государственный деятель был ярым поборником справедливости, за что и снискал уважение в народе. Об этом писал в XIX веке румынский историк Петре Испиреску: обитатели многих валашских сел сохранили рассказы предков о том, каким справедливым был Дракула. «Я вспоминаю лекции своего университетского преподавателя, крупного историка профессора Михая Берзы, — говорит нам Андрееску. — Он утверждал, что Цепеш определял за разные преступления одну и ту же меру наказания. Украл ли крестьянин яйцо или боярин нажился за счет казны — кара была одинаковой, обоих сажали на кол. При этом Цепеш гордился легендами, которые о нем ходили».

Андрееску предполагает, что поступки Дракулы можно объяснить психической травмой, которую он получил в детстве. Придя к власти, Влад III повелел отчеканить серебряный дукат с изображением «хвостатой звезды». В ту пору на ночном небе была видна периодическая комета, траекторию движения которой два с лишним столетия спустя вычислит английский астроном Эдмонд Галлей. Сейчас известно, что именно в 1456 году комета прошла особенно близко к Земле, ее хвост растянулся на небосклоне более чем на 60 градусов. «Хвостатые звезды» в те богобоязненные времена считались предвестницами несчастий и не радовали никого. Никого, кроме господаря Валахии Влада III, который увековечил дату своего восшествия на престол таким вот странным для средневекового христианского правителя образом. Отец Цепеша Влад II, напомним, повелел отлить монеты с изображением долгохвостого дракона. Дракулешти, в отличие от других знатных европейских фамилий, для своих денежных единиц выбрали не льва, не лилию, не крест, они предпочитали чеканить другие символы власти.

Дьяк Курицын в «Сказании о Дракуле Воеводе» ужасается жестокости Цепеша: «И толико ненавидя во своей земли зла, яко хто учинит кое зло, татбу или разбои или кую лжу или неправду, той никако не будет жив. Аще ли велики болярин, или священник, или инок, или просты, аще и велико богатьство имел бы кто, не может искупитися от смерти, и толико грозен бысть»[28].

Новое открытие Дракулы произошло в XIX веке, когда германские, венгерские, русские историки исследовали и опубликовали старые предания о князе. Любопытно, что, когда румынские ученые периода коммунистического правления, в свою очередь, приступили к освоению этих текстов, они очутились перед дилеммой: князь, казалось, превосходивший по своей жестокости доступные воображению пределы, проявил-таки необычайную доблесть при сопротивлении войскам султана Мехмеда II и способствовал борьбе за свободу и независимость! Поскольку в румынском прошлом не обнаруживалось избытка великих героев, отвернуться от Цепеша историкам социалистической школы представлялось неправильным. Что же делать? Дано ли соединить в одном благородном образе жестокость и храбрость, патриотизм и злодейство? В конце концов после долгих обсуждений решили поставить Дракулу (точнее, Влада Цепеша) в ряд героев, боровшихся за государственность Румынии. В 1959 году в Бухаресте выпустили почтовую марку с портретом валашского князя. В середине 1970-х Николае Чаушеску распорядился провести празднества, посвященные 500-летию со дня смерти Цепеша. Сняли соответствующий случаю байопик патриотического содержания, под руководством идеологического отдела ЦК Румынской коммунистической партии выпустили несколько книг. В ходе пропагандистской кампании князя представили великим реформатором, несравненным полководцем, суровым, но справедливым властителем. Так Влад Цепеш превратился в румынского Ивана Грозного.

Строго говоря, «граф» Дракула никогда не был графом. В действительности титул правителя Валахии, «господарь», соответствовал княжескому достоинству. Влад III происходил из рода Басараба Великого, правившего Валахией с 1310 по 1352 год и в тяжелой борьбе с Венгрией отстоявшего самостоятельность своего государства. Дед Дракулы, воевода Мирча Старый, благодаря мудрости и военным удачам заслужил славу героя, хотя в итоге и вынужден был признать себя вассалом Османской империи. Сохранить независимость, воюя на два фронта с турками и венграми, для маленькой Валахии не представлялось возможным. Султан в религиозной политике отличался большей терпимостью, и Мирча Старый, выбирая меньшее зло, отдал предпочтение иноверцам перед католическими братьями во Христе. А отец Влада III — Влад II, тот самый Дракул — захватил престол в 1436 году при поддержке венгерского короля, свергнув собственного двоюродного брата.

Главная резиденция валашских князей располагалась в городе Тырговиште, отделенном от Трансильвании карпатской грядой, однако много времени они проводили в изгнании, военных походах и заграничных политических миссиях. Считается, что Влад Цепеш родился в 1431 году в Сигишоаре (в ту пору Шесбург), одном из главных торговых центров саксонского Семиградья, где нашла убежище после очередного боярского мятежа семья будущего валашского господаря Влада II Дракула. Этот городок и сейчас сохранил средневековое очарование. Со смотровой площадки Часовой башни открывается живописная панорама: островерхие черепичные крыши, золотой церковный крест на горе у протестантского кладбища, остатки мощных крепостных укреплений над сонной речкой Тырнава. В местном краеведческом музее о Дракуле — ни слова упоминания, зато он главный фигурант широкого туристического ассортимента. Представлен в обеих своих реинкарнациях — и исторической, и литературной. На толстостенном старом доме на центральной площади старой Сигишоары красуется табличка с упоминанием славного имени, внутри ресторан национальной кухни Casa Dracula; здесь вам и бюст воеводы, и его усатый портрет, и упоминание в меню. Сигишоара — одна из столиц туристического княжества Дракулы, присвоившая себе этот статус без особых на то исторических оснований. Но миф ведь часто сильнее правды. В этом мы убедились еще на вокзале в Праге, отправляясь в поездку по Трансильвании: узнав о конечном пункте нашего маршрута, кассир понимающе хмыкнул: «Значит, в город Дракулы едете!»

Мемориальная доска на стене Casa Dracula в Сигишоаре не имеет отношения к «тому самому» Дракуле. Надпись гласит: «В этом доме в 1431-1435 годах жил господарь Страны Румынской Влад Дракул, сын Мирчи Старого». Фото авторов.

В Сигишоаре-Шесбурге маленький Влад (еще не Цепеш и еще не Дракула) провел несколько лет своего детства. В 1444 году, уступая турецкому давлению, Влад II возобновил вассальные обязательства валашских господарей и оставил в заложниках при дворе султана двух своих сыновей, 13-летнего в ту пору Влада и его младшего брата Раду. Мальчики стали привилегированными пленниками и, похоже, объектами не только политического интереса султана или его визирей. Большинство историков считают, что Раду не случайно получил прозвище Красивый. Девиации в поведении Влада профессор Андрееску объясняет возможными последствиями от полученной в юности психологической травмы: «Кошмарный опыт в плену, возможно, и стал основой жестокости Цепеша». Кстати, из сорока пяти отпущенных ему судьбой лет земной жизни Влад Дракула не менее семнадцати провел в заточении, еще примерно восемь в изгнании и только около семи — у власти. В пору своего самого продолжительного, второго правления (1456–62) князь был по нынешним меркам еще совсем молодым человеком, он получил престол в 25 лет. Тот факт, что господарь провел втрое больше времени в тюрьме или в плену, чем на троне, конечно, не мог не сказаться на его поведении и характере. Даже этого короткого царствования могло не случиться: историки свидетельствуют, что оказавшийся в заложниках у турок княжич не раз «был близок к смерти», но султан рассудил, что молодой претендент на Валашское княжество может еще пригодиться.

Влад II, казалось, навсегда потерял двоих сыновей, и трон господарь готовил для старшего из наследников, Мирчи. Но Мирче не суждено было стать валашским правителем. Вместе с отцом, которому отрубили голову, княжич был жестоко умерщвлен восставшими в результате интриги царедворцев из Буды боярами. Предание гласит: юношу ослепили раскаленным железным прутом, а затем заживо закопали в землю. Выходит, не один Дракула отличался крутым нравом. Проявленную им позже жестокость при расправе над предполагаемыми убийцами отца и старшего брата некоторые историки объясняют соображениями мести. Есть и другая версия, согласно которой Дракула так и не простил отцу своего турецкого плена, а потому и не слишком горевал из-за смерти родителя. Трон Валахии после гибели Дракулы получил венгерский ставленник, и это не понравилось султану: в том же 1448 году турки посадили на княжение своего стамбульского пленника, юного Влада. Но ненадолго: Тырговиште вскоре заняли отряды венгерского короля. Юному князю пришлось снова бежать: сначала к своему дяде, господарю Молдовы Богдану II, а после его смерти в Буду — просить прощения у монарха. Влад III был прощен; вряд ли из милосердия, но наверняка — по политическим расчетам.

Колосажатель

В 1456 году, уже при поддержке не из Стамбула, а из Буды, Влад III вернулся на валашский престол и на сей раз сумел удержать его в течение шести лет. Эти годы были заполнены беспрерывными столкновениями с турками, интригами против венгерских магнатов, подавлением боярских мятежей, уничтожением внутренних противников, главными из которых считалась знатная местная семья Данешти (с нею Цепеш расправился весной 1460 года), усмирением крестьянских волнений и «наведением порядка» на территории княжества, еще не имевшего ни определенных границ, ни постоянных атрибутов государственности. Свою власть Влад Дракула утверждал страхом, разорениями, пытками, мечом. По меркам эпохи результаты его государственной политики были успешными: Влад III не только сохранил контроль над валашскими землями, но и сумел стать фактическим хозяином значительной части соседней Трансильвании, никому не подотчетным и ни от кого не зависящим.

Именно в этот период Влад и «прославился» как «сын дьявола» (в немецких источниках его называют wutrich, то есть «неистовый», «изверг», «лютый»). Веским поводом для таких эпитетов служила прямо-таки сатанинская жестокость, с которой Цепеш чинил расправу над захваченными в сражениях пленниками. После ужасных пыток этих несчастных, как правило, сажали на кол; очевидцы из местных крестьян, задыхаясь от ужаса, рассказывали, будто господарь собственноручно вырывал сердце и вырезал печень у живых еще людей и тут же пожирал внутренности врагов. Дракула был немыслимо суров и к противникам, и к неверным союзникам, и к проштрафившимся подданным: рубил головы, сжигал и варил заживо, сдирал кожу, принуждал к людоедству, вспарывал животы… Даже в венгерской тюрьме Влад III, согласно «Сказанию о Дракуле Воеводе», оставался верен своим жутким пристрастиям: ловил или покупал мышей и птиц, которых якобы пытал, сажал на кол и обезглавливал. Исследующий психологические фрустрации Влада Цепеша врач, наверное, мог бы сказать: кол для казни предстает в воспаленном сознании как метафора фаллоса, а конвульсии несчастных жертв на колу представляются мучительным совокуплением со смертью.

Профессор Андрееску перечисляет изощренные способы казни, которые Дракула практиковал: «Господарь приказывал насадить на длинную жердь двадцать человек, протыкая их поочередно в области грудной клетки, между ребер». Технологию ужасной казни хорошо отработали еще в древнем мире. Жертв обычно насаживали на толстый кол, верх которого был округлен и смазан маслом или опален. Кол вводился в анус или влагалище (в этом случае смерть наступала от обильной кровопотери) на глубину нескольких десятков сантиметров, потом орудие пытки устанавливали вертикально. Жертва медленно сползала вниз. Мучения порой не прекращались несколько дней, так как кол не пронзал жизненно важных органов, а лишь входил все глубже в человеческую плоть. Иногда на колу устанавливали горизонтальную перекладину, которая не давала несчастному сползти слишком низко и гарантировала, что смерть не наступит быстро.

Влад Цепеш оказался не одинок в своем зверстве. Колосажание было широко распространено на Ближнем Востоке. В античном мире и средневековой Европе эта изуверская казнь применялась эпизодически, хотя по мере продвижения с запада на восток единичные случаи сменялись массовыми экзекуциями. Конечно, в Средние века общая политическая культура и этика были по нынешним представлениям невероятно низки, но вот в России, например, политических противников, преступников и просто несчастных сажали на кол не только при татаро-монгольском иге, но и много позже. В 1570 году (через столетие после злодеяний Цепеша) Иван Грозный, наказывая новгородцев за выдуманные самим государем «сношения с Польшей», велел опричникам ежедневно сажать на кол по тысяче человек. Тем же способом царь-западник Петр I расправился с любовником своей первой жены Евдокии (Лопухиной) майором Степаном Глебовым, причем это истязание произошло в уже просвещенную эпоху, в 1718 году, на Красной площади при большом стечении народа и в присутствии неверной царской супруги. Интересно, что жутковатая лексика, связанная с колосажанием, попала в России даже в детские стихи. В безобидном и точно стилизованном под народную сказку «Коньке-горбунке», написанном Петром Ершовым в 1834 году с благословения Пушкина, государь грозит своему конюшенному:

«Не достанешь мне Жар-птицу В нашу царскую светлицу, То, клянуся бородой! Где-нибудь, хоть под водой, Посажу тебя я на кол. Вон, холоп!» Иван заплакал И пошёл на сеновал, Где конек его лежал.

Жестокий русский царь сам закончил в средневековом стиле: сварился в котле с крутым кипятком. Но такое бывало не только в сказках и не только в России. Известный эпизод, изложенный в греческой хронике о Владе Цепеше, повествует о том, что, когда Мехмед Завоеватель с войском приблизился к валашской столице Тырговиште, он будто бы увидел тысячи людей, посаженных на колья, расставленные в геометрическом порядке. Турецкий султан, продолжает летопись, оказался в такой степени поражен этой картиной, что отбыл в Стамбул, приказав подчиненным самим заканчивать войну. Другие многократно описывавшиеся в летописях свидетельства о нравах Дракулы скорее напоминают исторические анекдоты, правда, из области циничного «черного» юмора. Однажды Цепеш увидел монаха на ослике. Это показалось князю столь смешным, что он приказал посадить на кол ослика, а сверху монаха. Другой пример: как-то господарь увидел мужика в дырявой рубахе. Дракула начал выяснять, есть ли у того жена, достаточно ли супруг дает ей льна? Когда выяснилось, что все нормально, князь велел отрубить женщине руки и посадить ее на кол. Мол, безрукой руки не нужны, да и жить ей, в общем, незачем…

Федор Курицын описывает этот эпизод так: «Единою же яздящу ему путем и узре на некоем сиромахе срачицю издрану худу, и вопроси его: «Имаши ли жену?» Он же отвеща: «Имам, государю». Он же глагола: «Веди мя в дом твои, да вижю». И узре жену его младу сущу и здраву и глагола мужу ея: «Неси ли лен сеял?» Он же отвеща: «Господи, много имам лну». И показа ему много лну. И глагола жене его: «Да по что ты леность имееши к мужу своему? Он должен есть сеяти и орати и тебе храните, а ты должна еси на мужа своего одежю светлу и лепу чинити, а ты и срачици не хощеши ему учинити, а здрава сущи телом; ты еси повинна, а не муж твой: аще ли бы муж не сеял лну, то бы муж твой повинен был». И повеле ей руце отсещи и труп ея на кол всадити»[29]. Описания чинившихся Дракулой-воеводой ужасов продолжаются: «Некогда же обедоваше под трупием мертвых человек, иже на колие саженых, множество бо округ стола его; он же среди их ядяше и тем услажашеся. Слуга же его, иже пред ним ясти ставляше, смраду оного не могии терпети и заткну нос и на страну главу свою склони. Он же вопроси его: «Что ради тако чинишь?» Он же отвеща государю: «Не могу смрада сего терпети». Дракула же ту и повеле его на кол всадити, глаголя: «Тамо ти есть высоко жити, смрад не можеть тебе доити»»[30]. Эти ужасные картинки распространяли еще большие суеверия среди перепуганных валашских и трансильванских крестьян. Ходили слухи о том, что господарь пристрастился пить человеческую кровь, предпочитая кровь младенцев. Рассказывали и о том, что Цепеш продал душу дьяволу, отрекся от Христа и совершал черные мессы с человеческими жертвоприношениями.

Трапеза князя Дракулы. Немецкая гравюра конца XV века.

Многие легенды о Дракуле связаны с крепостью Поенарь на реке Арджеш, одним из главных опорных пунктов валашского правителя. Эта крепость неподалеку от Тырговиште возведена в XIII веке на высоком берегу бурной реки на месте древнего укрепления даков и существенно перестроена во времена Влада Цепеша, для чего местным жителям потребовалось немалое напряжение сил. Правда, жители разбросанных в горных распадках деревушек, на чьи плечи пали заботы о строительстве крепости, получили от Дракулы существенные фискальные послабления. Крестьянское ополчение обеспечивало охрану «орлиного гнезда» и уход за ним. Они же, эти селяне, организовали Цепешу безопасный переход через горы, когда Поенарь в 1462 году осадила турецкая армия. Под покровом ночи Дракулу вместе с семьей вывели из крепости пятеро проводников из села Арефу, спасая своего властителя от верной смерти. В 1746 году уже разрушенную крепость посетил митрополит Неофит. Вот фрагмент из его записок: «Говорят люди, что при возведении этих стен заметным человеком был мастер Маноле и что он якобы замуровал в стену свою жену, чтобы в стене она навек оставалась. И в те времена господаря Влада приходили к крепости турки и били по ней из пушек с другой горы, расположенной на востоке. И после того как турки разрушили стены, никого не нашли они, а господарь бежал в другие края».

Крепость Поенарь действительно уже давно разрушена, хотя не теми турками и не в том году, когда за ее стенами укрывался Влад Цепеш. Сегодня лишь овеянные легендами руины напоминают о средневековой славе. Но понятно, что на каждое княжеское имя должен приходиться хотя бы один сохранившийся в неприкосновенности старый замок. Поэтому пунктом паломничества для туристов, приезжающих в Трансильванию в поисках Дракулы, стали не романтичные развалины Поенарь, а крепость Бран неподалеку от города Брашова. Этот мрачный замок построен на перевале, через который когда-то вел торговый путь из Семиградья в северные области Валахии. Доподлинно известно, что Влад Цепеш побывал в Бране лишь однажды: осенью 1462 года (через несколько месяцев после бегства из Поенарь) в течение шести недель воевода находился здесь в заточении под охраной солдат венгерского короля. Молва превратила неприступный Бран, в ХХ веке ставший резиденцией румынской королевской семьи[31] и поэтому неплохо восстановленный, в «замок Дракулы». Сколь бы убедительной ни была экспозиция разместившегося в коридорах, переходах и башнях Брана исторического музея, фольклорная экзотика все равно сильнее. На бойком туристическом базаре у подножья замковой скалы Дракулу — в десятках вариантах и изображений на дереве, пластмассе, камне, стекле, металле, керамике — продают за гроши вместе с вампирами, Брэмом Стокером и всей карпатской и румынской историей в придачу.

Современный румынский историк, автор работы о замке Бран Ион Праовяну цитирует письмо, в 1456 году направленное Владом III жителям города Кронштадт (Брашов): «Когда властитель силен и могуществен, он может творить мир по выбору своему. Если он беспомощен, придет сильнейший и сделает с ним все, что пожелает». Цепеш, как мог и как умел, творил и устраивал мир по своему выбору. Есть легенда, согласно которой страх перед Цепешем и уважение к нему были столь сильны, что у питьевого фонтана на площади в Тырговиште постоянно находился золотой кубок. Ни один из жаждущих горожан или путников, даже если и попадались среди них вороватые, не осмеливался кубок украсть, понимая, чем это может обернуться. «Кровавый ореол вокруг имени Дракулы сделал его обладателя легендарным правителем и, быть может, наделил добродетелями, которыми он никогда не отличался, — писал в конце XIX века румынский историк Ион Богдан. — В представлении народа Цепеш получил характеристики господаря жестокого, но справедливого; поэты последовали народному представлению, а ученые-патриоты сделали Дракулу величайшим национальным гением, сражавшимся за свободу и водворившим в пределах своей страны справедливость порядка». Еще одно объяснение нравам того времени дал автор вышедшей в Санкт-Петербурге в 1909 году книги «История Румынии» Николай Борецкий-Бергфельдт: «Интересы нации вращались вокруг меча и пули, а величие государства определялось количеством вражеской крови, пролитой у его границ; даже выбор монарха основывался не на государственной пользе, а на том страхе, который внушала врагам данная фигура на троне. Замолкло все, остановилось течение культурной жизни, и народ остался в застывшей позе сторожевого солдата, бдительно следившего за одним только: как бы данную черту не переступил непрошеный чужеземец».

Именно поэтому жестокость Дракулы порой приобретала политический смысл, как, например, в многократно описанном летописцами эпизоде с послами турецкого двора. Когда вельможи, ссылаясь на обычаи ислама, отказались снять тюрбаны в присутствии господаря Валахии, Цепеш приказал гвоздями приколотить к их головам эти тюрбаны «для укрепления веры». Оценки общего количества жертв Влада Дракулы варьируются, по разным источникам, от двадцати до ста тысяч человек. Учитывая, что население подвластных господарю валашских и трансильванских территорий в то время составляло около полумиллиона человек, можно предположить: по злой воле Колосажателя всего за несколько лет был уничтожен чуть ли не каждый пятый. Как относиться к этим цифрам? Вот еще несколько легенд. Расправляясь с убийцами своих отца и брата, Дракула якобы собрал в Тырговиште пять сотен бояр с челядью — и умертвил всех. Но было ли в ту пору в Валахии столько бояр? Поместились бы они все в небольшом внутреннем дворе крепости? Однажды без всяких на то причин Цепеш якобы напал на свой же город и замучил до смертию тысяч ни в чем не повинных подданных. Но сколько требовалось для проведения такой быстрой массовой экзекуции технических средств, палачей и пыточников? В день святого Варфоломея в одном из городов Трансильвании, жители которого отказывались отпускать молодежь на строительство крепости Поенарь, Дракула якобы приказал посадить на кол 30 тысяч человек разом. Но каково в ту пору было население сакских городов и деревень Семиградья, ведь даже Париж в середине XV века насчитывал всего 100 тысяч жителей, а население Буды составило 30 тысяч человек только к 1800 году?

Размеры кровожадности Дракулы, вероятно, преувеличены, однако не ее степень. Вот свидетельства посланника папы Пия II в Буде Николаса из Модруссы: «Он убил некоторых, бросая под колеса повозок; с других содрал кожу заживо так, что вываливались внутренности; третьих сажал на кол или жарил на горячих углях, рассыпанных перед ним; четвертых сажал на кол, протыкая живот или грудь так, чтобы острие торчало у жертвы изо рта; он убивал и другими способами, пытая своих жертв многажды». А вот страстный, не без публицистической нотки вывод видного румынского историка, политика и писателя середины ХХ века Михаила Садовяну: «Горящие села на холмах освещали ночные кутежи в долинах. Простершиеся ниц холопы были вознесены гораздо выше, чем сидят обычно люди, — для этого в обозе Дракулы были заготовлены колья с опалеными остриями».

По всей видимости, большая часть дошедших до нас преданий о жизни и нравах Дракулы если не статистически, то по сути соответствует действительности. Реальные преступления Цепеша легли в основу рассказов о том, что и после смерти этот «сын дьявола» по ночам являлся живым и продолжал творить зло. Даниела Диаконеску из Трансильванского общества Дракулы предположила: «Если бы Брэм Стокер располагал хотя бы толикой той информации о масштабах изощренной жестокости Влада Цепеша, которая открыта историкам теперь, возможно, писатель создал бы иной образ, куда более впечатляющий патологической страстью к кровопролитию, нежели книжный Дракула, злодеяния которого все же укладываются в логическую схему. А вот мотивация леденящих кровь деяний Влада Цепеша — загадка посложнее вампирской. Убивать людей, подвергать их страшным мучениям, созерцать эти мучения и при этом оставаться, как сказали бы теперь, «уважаемым человеком» — феномен, которого мы не найдем даже в документах о геноциде двадцатого века. Все эти гитлеры, сталины, пол-поты не присутствовали на массовых экзекуциях».

Влад III Дракула. Иллюстрация из немецкой брошюры. Нюрнберг, 1488 г.

Штефан Андрееску, как и многие другие историки, считает, что точное количество жертв Влада Цепеша установить невозможно. «Сохранилось немного достоверных свидетельств, — говорит он. — Среди них письмо, посланное и февраля 1462 году Владом Цепешем Матьяшу Корвину с просьбой о помощи в проведении очередной военной кампании против турок. Дракула прилагает к своему посланию список неприятельских потерь, указывает, сколько жертв было в каждом из городов, где проходили боевые действия (более 23 тысяч человек). Князь утверждает, что эти данные он в состоянии доказать». Венгерский король, намеревавшийся в ту пору организовать католический крестовый поход против супостатов, своему православному вассалу не помог. Султан Мехмед, погубив Византию, вновь и вновь посылал войска на север. Очередная война за веру и крест, о последствиях которой Цепеш и докладывал своему сюзерену, началась в 1461 году. К тому времени Дракула почувствовал себя настолько сильным, что прекратил выплату Стамбулу дани (10 тысяч золотых дукатов и 500 мальчиков, которым предстояло стать янычарами). Небольшая, всего в 10 тысяч человек, армия Влада III отчаянно сражалась, удивляя решительностью и храбростью даже врагов. В княжеском войске был такой порядок: после боя раненного в грудь награждали, а раненного в спину сажали на кол. Но силы были неравными: Валахию в этом столкновении с турками, каждая по своим причинам, не поддержали ни Венгрия, ни Молдова. Валахи потерпели поражение, а их полководцу пришлось, оставив разгромленную армию, снова бежать во владения Матьяша Корвина.

Новым господарем Валахии в 1462 году стал Раду Красивый, присягнувший султану Мехмеду на верность и принявший ислам. Влада Цепеша венгерский король заточил в одном из своих замков, обвинив бывшего союзника в сговоре с турками. Историки расходятся во мнениях о том, обоснованным ли было это обвинение, однако сведения о «своих, предавших воеводу по крамоле» практически все исследователи оценивают как достоверные. Имеет хождение версия о том, что подметные письма о заговоре Дракулы против Матьяша Корвина составили и передали в Буду саксонцы из Трансильвании (впрочем, с тем же успехом это могли сделать и вероломные валашские бояре).

Так или иначе, в неволе Влад III оставался почти четырнадцать лет и получил свободу, лишь перейдя в католичество и связав себя узами брака с венгерской аристократкой, которая стала матерью двоих сыновей Цепеша. В ту пору Николас из Модруссы составил письменный портрет валашского воеводы: «Не очень высокий, но крепкий и сильный, с жестокой и ужасающей внешностью, прямым носом, раздувающимися ноздрями, тонким красноватым лицом, на котором широко открытые зеленые глаза обрамляли широкие черные брови, придававшие ему устрашающий вид. Усатое лицо и подбородок гладко выбриты. Голову поддерживала бычья шея…» Это описание подтверждают сохранившиеся живописные портреты Влада Дракулы. Самый знаменитый их них, написанный примерно в 1560 году неизвестным автором, хранится в замке Амбрас под Инсбруком. В Национальной галерее Любляны выставлена датированная 1463 годом картина «Христос перед Пилатом». Дракула изображен на ней в облике осуждающего Сына Божьего римского прокуратора. В 1470–80-х годах написано еще одно подобное полотно: «Мученичество апостола Андрея Первозванного», на котором Дракула взирает на страдания распятого на кресте несчастного. Сохранилось также несколько выполненных на дереве гравюр, с одной из которых, как предполагают, скопирован портрет 1560 года. На этих рисунках Влад Цепеш обычно наблюдает за мучениями своих жертв. Почти на всех картинах и рисунках Дракула изображен в инкрустированном жемчугом княжеском венце с высоким султаном. В оправу венца вставлен огромный сверкающий рубин — кроваво-красного цвета…

Проклятый и воскресший

В 1476 году, заручившись помощью Матьяша Корвина и своего двоюродного брата, господаря Молдовы Штефана Великого, Дракула во главе новой армии вторгся в Валахию и вернул себе власть. К тому времени скончался от сифилиса его младший брат и непримиримый политический противник Раду Красивый. Вскоре союзники Цепеша вернулись по домам, охранять господаря остался отряд в две сотни человек. Цепеш продолжил боевые действия, стараясь оттеснить турок к югу. В самом конце 1476 года (по другим данным, в январе 1477-го) он погиб в бою под Бухарестом.

Обстоятельства смерти Влада Дракулы противоречивы. По версии XV века, господаря приняли за турка собственные солдаты и, окружив, пронзили копьями, о чем, заметив ошибку, весьма сожалели. Дьяк Курицын пишет в своем «Сказании»: «Конец же его сице: живяше на Мунтьянскои земли, и приидоша на землю его турци, начаша пленити; он же удари на них, и побегоша турци. Дракулино же войско без милости начаша их сещи и гнаша их, Дракула же от радости возгнав на гору, да видить, како секуть турков. И отторгося от войска ближнии его, мнящися яко турчин, и удари его един копием, он же, видев, яко от своих убиваем, и ту уби своих убииць мечем своим, его же мнозими копии сбодоша, и тако убиен был»[32]. Историки спрашивают: если все так и было, почему же Влад, успев зарубить пятерых нападавших, не объяснил остальным, что он — их воевода? И зачем тогда, как пишет Михаил Одесский, «скорбящие» соотечественники, отрубив голову господарю, законсервировали ее в меду и доставили как трофей султану?

Есть и другая версия, вроде бы подтверждающая, что валашские воины обратили оружие против своего господаря из страха и мести, возможно, ради турецкой награды, а голову ему отрубили, дабы послать султану и тем самым выслужиться или наглядно подтвердить выполнение «заказа». Голову Цепеша, заклятого врага Порты, выставили в Стамбуле на всеобщее обозрение. Заметим, что воины Дракулы действовали именно так, как народный обычай предписывал поступать с вампирами: тело пробили острым оружием, а голову отделили от туловища.

Тело господаря предали земле неподалеку от места гибели, в православном монастыре Снагов, которому покровительствовал княжеский род Дракулешти. Могила Цепеша, как гласит поверье, находится в монастырском храме; ее холодная плита, на которой нет упоминания имени, вмурована в землю. Согласно тому же преданию, Дракулу сначала похоронили напротив алтаря, а затем опустили под каменные плиты пола. В 1868 году монастырь посетил румынский литератор Александр Одобеску, который в новелле «Несколько часов в Снагове» оставил такие сведения: «Митрополит Филарет якобы приказал стесать буквы с камня на могиле презренного правителя и положить этот камень на вечное попрание или на спасение несчастной души упокоенного под ноги священнику, когда тот выходит к прихожанам со святыми дарами». Почему в православном приделе погребли изменившего своей вере католика? Некоторые историки указывают: вернувшись на престол, Дракула был благословлен на княжение православным священником, то есть вернулся в лоно истинной для румын церкви. Так ли это? Влад Цепеш знал немало военных хитростей…

Монастырь Снагов расположен на острове посередине небольшого спокойного озера. К месту упокоения Цепеша на весельной лодке нас доставляет старый кривой перевозчик по имени Коста. Вряд ли Дракула — хоть граф, хоть князь — мог подобрать себе лучшего Харона. За высокими прибрежными ивами в сверкании солнца видны купола построенного в византийской традиции храма. Что за благостный пейзаж, это ли не умиротворение? Территория рядом с церковью размечена прямоугольниками, словно планом старого фундамента. Сопровождающий нас дьякон поясняет, что здесь много веков назад располагалась тюрьма. Значит, тут, прямо за святой околицей, несчастных, возможно, сажали на кол, отрубали им руки-ноги-головы? В своих заметках Александр Одобеску утверждает, что некоторых замученных выбрасывали с помощью баллисты прямо в озеро. Правда ли это? Кто знает, средневековая эпоха была жестокой, и один из творцов этой жестокости, Влад Цепеш Дракула, в итоге сам стал ее жертвой. Однако другие историки напоминают, что тюрьму на острове, рядом с монастырем, повторно организовали в конце 1820-х годов по приказу тогдашнего управляющего Дунайскими княжествами русского генерала Павла Киселева. Нравы к той поре, правда, смягчились.

В тридцатые годы прошлого века румынские археологи Дину Росетти и Джордже Флореску провели в Снагове вскрытие знаменитой могилы, но нашли в гробнице только следы осквернения: мусор и кости животного. Зато неподалеку обнаружили идентичное по размерам захоронение, где покоились скелет без черепа и остатки одеяния, подобающего валашскому господарю. По мнению исследователей, осквернили могилу и «перезахоронили» Дракулу монахи монастыря; сделано это было на рубеже XVIII–XIX веков. Не исключено, что, почитая господаря Влада III как национального героя, соотечественники никогда не забывали о другом его лике, страшном лике Цепеша, мучителя и колосажателя. На зыбкость памяти народной указывает профессор Штефан Андрееску: «Ни одного достоверного доказательства того, что Влад III похоронен в этом монастыре, так и не найдено, поэтому предание преданием и останется. Исторические хроники свидетельствуют, что Цепеш участвовал в перестройке монастыря Снагов, так что по крайней мере к этому святому месту он имеет непосредственное отношение». Под сводами монастырского храма как и пять веков назад, так и теперь сыро и прохладно. На стенах в проемах между стрельчатыми окнами различимы темные православные росписи…

После гибели Дракулы на монастырь Снагов (в XV веке он считался одним из трех крупнейших в Валахии) словно пало Божье проклятие. Обрушился купол храма Благовещения, обитель пришла в запустение. Монастырь возродился при господаре Нягое Басарабе, в XVII веке; здесь устроили первую в стране типографию, в которой местный просветитель епископ Антип Ивериану в 1693 году отпечатал перевод Евангелия на румынский язык. В 1940 году храм в очередной раз сильно пострадал, от мощного землетрясения; устоял лишь один купол из пяти. Но церковь опять восстановили, и православные кресты вновь птицами парят над смиренным озером. В предшествовавшую нашей политическую эпоху дух Влада Дракулы — если предположить, что он все-таки витает над этими местами, — встретился в Снагове с живым «карпатским гением». На берегу озера построили резиденцию для народного вождя Николае Чаушеску, который отдыхал здесь в промежутке между своими, часто вовсе не славными, деяниями.

В тихие вечера пелена сумерек разом накрывает и озеро Снагов, и монастырь с могилой обезглавленного валашского господаря Влада III Дракулы, и загородную резиденцию теперь уже казненного и скрытно похороненного коммунистического диктатора.

«КНЯЗЬ ТЬМЫ: ИСТИННАЯ ИСТОРИЯ ДРАКУЛЫ» (DARK PRINCE: THE TRUE STORY OF DRACULA), 2000.

90 МИН. РЕЖИССЕР ДЖО ЧАППЕЛЛ, СЦЕНАРИЙ ТОМА БАУМА. В РОЛЯХ: РУДОЛЬФ МАРТИН (ВЛАД ДРАКУЛА), ДЖЕЙН МАРЧ (ЛИДИЯ), РОДЖЕР ДЭЛТРИ (КОРОЛЬ ЯНОШ), МАЙКЛ САТТОН (РАДУ), КРИСТОФЕР БРЭНД (БРУНО), ПИТЕР УЭЛЛЕР (ОТЕЦ ШТЕФАН), РАЗВАН ВАСИЛЕСКУ (АРОН), ДАН БАДАРАУ (ОТЕЦ ВЛАДА).

«Легенда известна всему миру, многие знают миф, но правду — лишь единицы».

1476 год. Много лет Османская империя порабощала румынский народ. Туркам помогали предатели из числа румынских бояр. Привилегированный класс извлекал прибыль, эксплуатируя простых крестьян. Опасаясь дальнейшей агрессии со стороны турок, народ собрал армию румынских патриотов, чтобы изгнать войска султана. Предводитель этой армии князь Влад Дракула был грозой для врагов, называвших его Цепеш — Колосажатель. Но народ любил его. Князь вернулся, чтобы победить турок и раздавить предателей-бояр.

Армия Влада Дракулы возвращается в Трансильванию, намереваясь наказать предателей румынского народа. Обреченные на смерть бояре молятся в застенках, но нет им пощады. Во дворе замка Дракул жестокого князя встречает православный священник отец Штефан, который умоляет Влада не отрекаться от Бога: «Если тебя отлучат от церкви, ни твои дети, ни дети твоих детей не смогут носить титул румынских князей». Гордому воеводе не нужно отпущения грехов: церкви известно, что Папа Римский дал деньги на организацию военной кампании, а румыны бьются за освобождение своей страны. Все же, проявив смирение, Влад Дракула направляется в монастырь Снагов, где предстает перед православными иерархами. Они обвиняют князя в сговоре с папой, «пренебрежении ко всему православному миру», измене вере и браке с католичкой. Если Влад хочет, чтобы его сын был благословлен на румынский трон, он должен ответить на вопросы церковного суда. И Влад рассказывает историю своей жизни.

Он родился в 1431 году в трансильванском замке Дракул в грозовую ночь. При рождении присутствовал молодой монах, лицо которого скрывала тень. В момент появления младенца на свет икона Богоматери заплакала кровавыми слезами. Мать Влада умерла от лихорадки, когда мальчику исполнилось два года.

1446 год. Воспитанием и образованием своих детей — Влада и его младшего брата Раду — занимается князь Дракул. Влад легко побеждает Раду в бою на деревянных мечах. Князь дарит старшему сыну перстень, полученный при посвящении в рыцари ордена Дракона: «Носи его всегда, он сохранит тебя от зла. Если со мной что-нибудь случится, повидай короля Венгрии Яноша». Султан требует от Румынии выплаты дани: 10 тысяч дукатов и 500 мальчиков. Князь Дракул собирается в Тырговиште, чтобы убедить бояр выступить против поработителей: «Пока нам приходится платить дань, мы не можем быть истинно свободными». Ночью предатели похищают юных Влада и Раду и отвозят братьев в лагерь султана Мехмеда. «Я впервые увидел мир во всей его неприглядной наготе, и этот мир ужаснул меня». Султану, взявшему мальчиков в заложники, полюбился симпатичный черноглазый Раду. Вскоре братья узнают, что их отец зарыт предателями заживо в землю за отказ вступить в сговор с султаном. Влад несколько лет проводит в плену. Неожиданно султан отпускает его на родину.

1455 год. Влад отправляется за помощью к королю Яношу, дав себе три клятвы: отомстить за убийство отца, объединить страну и освободить Раду из плена султана. При дворе Яноша Влад встречает прекрасную девушку Лидию, дочь изгнанника, румынского боярина Петру Арона. Лидия собирается постричься в монахини в монастыре Брэила. Влад пытается отговорить девушку от этого поступка. Во время танца между молодыми людьми возникает светлое чувство. Влад обещает королю Яношу при поддержке Венгрии превратить Румынию в сильного союзника в борьбе против турок. Янош и Петру Арон с улыбкой говорят о народных преданиях: в Румынии должен появиться мессия, который спасет страну от врага. Вскоре Влад предлагает Лидии руку и сердце. «Бог предопределил, чтобы вы были рядом со мной», — уверяет он. «Или дьявол, — возражает девушка. — Это он распустил ваш язык». — «Чтобы завоевать ваше сердце, я приму помощь от любого». Молодые вступают в брак.

Венгерский король обещает Дракуле деньги и оружие. Янош повелевает князю собрать в Румынии армию и начать войну против турок и «всех, кто их поддерживает». «Имей в виду, — говорит король, — твой отец попытался, но проиграл». — «Отец однажды сказал мне, что жадность сильнее любой армии. Но есть еще большая сила — страх».

Влад приезжает в замок Дракул, где правит жестокий князь Карл. В уличной драке Влад знакомится с добродушным гигантом Бруно, который становится верным помощником молодого защитника румын. Вместе они собирают отряд бойцов и в ночном набеге захватывают замок. Влад жестоко расправляется с Карлом, которого считает убийцей своего отца. Народ приветствует Влада как освободителя. «Единственные, кому я предан, — это вы, румынский народ, — говорит Влад собравшимся на площади. — Я хочу сбросить турецкий гнет и покарать предателей, чтобы принести на родную землю справедливость и свободу». Влад собирает православных священников и спрашивает, что о нем думают землевладельцы и простые люди. «Они считают, что ты мстительный человек, — отвечает князю отец Штефан. — Бог говорит через пророков, а пророки говорят: придет человек, который освободит эту страну». — «Мессия?» — спрашивает Влад. «…Или Антихрист. Тот, кто только говорит о мире, но сам творит зло». Влад приезжает в монастырь Снагов к могиле отца. «Ты румын, ты православный, — говорит ему отец Штефан. — Если хочешь нашей поддержки, порви с королем Яношем и папой».

Влад просит Арона пригласить в замок Дракул местных бояр. «А что они будут праздновать?» — «Рождение справедливости», — отвечает князь. Влад скрывает от беременной Лидии цель этого «светского приема». За ужином господарь обвиняет бояр в предательстве; своих гостей Дракула приказывает посадить на колья. Лидия слышит крики ужаса; тут у нее начинаются схватки. Влад называет новорожденного сына своим именем. Князь обедает в чистом поле рядом с корчащимися на кольях боярами. Дрожащий от ужаса слуга наливает в кубок красное, словно кровь, вино, в которое князь обмакивает хлеб. Лидия подозревает неладное, однако принимает заверения мужа о том, что он не совершает излишних жестокостей. «Я посмотрел сыну в глаза и понял, что действовал справедливо».

1457 год. По Румынии ползут слухи о суровом Дракуле, который карает любого, кого считает виноватым. В страну вторгается турецкое войско. Враги сжигают поместье Арона, который предпочитает бою бегство. Отряд Влада выступает навстречу неприятелю. В смертельной схватке князь сходится с умелым турецким воином. Тот приставляет острие меча к шее обезоруженного Влада и сбрасывает шлем: это возмужавший брат князя Раду. Румыны одерживают победу. Пощадивший брата Раду оказывается у Влада в плену. Они беседуют о судьбах родины, но Раду предпочитает вернуться к султану: «Я счастлив там, где живу». Влад отпускает брата, однако предупреждает: следующая схватка станет для Раду последней. Лидия умоляет мужа пощадить Арона, которого Дракула считает трусом и предателем. Влад именем сына клянется не причинять тестю вреда.

Арон, опасаясь мести князя, тайно приезжаете замок Дракул повидаться с дочерью. На площади Лидию ужасает вид посаженных на колья воров и разбойников. Ей становится дурно. Сердобольная женщина подает кубок воды. Лидия замечает, что кубок золотой: страх перед князем так велик, что никто не осмеливается воровать даже золото. «Он принес мир и защиту, — говорит женщина о Владе. — Все думают, что он Мессия. В момент его рождения Богоматерь заплакала кровавыми слезами. Он не Бог и не дьявол, но он и не простой человек. Его винный погреб полон бутылок с кровью его врагов». Лидия встречается с переодетым в монашескую рясу отцом, но беглеца хватают солдаты. Лишь данная жене клятва удерживает Влада от расправы над тестем. «Я хочу создать лучший и справедливый мир», — говорит Лидии князь. «Только чудовище может позволить такое, что я видела сегодня на площади». — «Разве чудовище отпустило бы твоего отца?» — спрашивает Дракула.

1464 год. В Румынию прибывает посольство султана во главе с Раду. Послы требуют у Дракулы выплаты дани. В наказание за то, что вельможи отказались в присутствии князя обнажить головы, Дракула по совету своего восьмилетнего сына приказывает прибить послам тюрбаны к головам. Лидия в ужасе. Она намеревается уехать вместе с наследником, однако князь ссылает жену в монастырь Брэила и сам занимается воспитанием сына. В Румынию вновь вторгается многочисленная неприятельская армия, Влад терпит одно поражение за другим. Он вызывает из монастыря Лидию и просит о прощении и понимании: «Все, что я сделал в своей жизни, я должен был сделать». Во время очередного столкновения с турками Влад получает ужасный удар мечом; Бруно выносит князя с поля боя. Однако Дракула поднимается со смертного одра: «Разве я не говорил, что бессмертен?» Натиск турок крепчает. Ночью Влад приходит к Лидии: нужно бежать! «Ты же мертв! — восклицает Лидия. — Твоя душа не может вознестись на небо или спуститься в ад». Отчаявшаяся Лидия бросается с замковой стены в пропасть. Влад прощается с сыном и отправляется за помощью в Буду. Чтобы отомстить за смерть дочери, Арон составляет заговор: Яношу подсылают якобы подписанные Дракулой письма о его готовности вступить в союз с турками против Венгрии. Янош бросает князя за решетку. Румынский престол занимает Раду; он назначает Арона своим советником.

1476 год. Только через десятилетие Янош узнает о заговоре Арона. Король готов вернуть Владу румынский трон и поддержку папы, если Дракула примет католическую веру и женится на дочери венгерского короля. «Мне неважно, под каким флагом воевать с турками», — отвечает Влад. Вместе с выросшим сыном и верным Бруно он собирает новую армию и снова приходит к власти.

На встрече в Снагове — действие возвращается к началу фильма — священники обвиняют Дракулу в чудовищных преступлениях, пытках и смертях ста тысяч человек. Влад прерывает разговор. Его отлучают от православной церкви.

Дракула возвращается к сыну. «Мама говорила, что месть нужно доверять Богу», — говорит юноша. «Не мне судить об этом. Время покажет». Дракула передает сыну перстень рыцаря ордена Дракона. Штефан предлагает Дракуле примириться с братом, нашедшим убежище в Снагове, и заключить с Раду союз: вместе они станут сильнее; Румыния сможет противостоять и Венгрии, и Османской империи. Однако Раду обнажает меч. Братья сражаются; как в детстве, Влад одерживает верх. На помощь Раду приходят турецкие охранники. В монастыре появляются Арон и отец Штефан. «Почему он не просит пощады?» — недоумевает Раду. «Потому что с самого момента рождения он не такой, как все, — отвечает отец Штефан. — Если бы в ночь его появления на свет я был один, я задушил бы его в колыбели». Дракуле открывается страшная истина: убийца его отца — Штефан. «Ибо сказали пророки: придет Антихрист. Он пообещает мир, а принесет апокалипсис», — восклицает священник. Раду пронзает брата мечом. Прощаться с Дракулой в монастырь приезжают юный Влад и верный Бруно. Ночью отец Штефан обнаруживает, что тело Влада исчезло из гроба. Священнику кажется, что Дракула воскресает. «Вы дали мне вечную жизнь», — говорит призрак Штефану. Священник от ужаса умирает. Влад Дракула и Лидия воссоединяются в потусторонней мгле.

Несмотря на то что Влада Дракулу отлучили от церкви, его сын стал румынским князем. Но он правил всего два года и был убит боярами, когда находился в церкви. В 1931 году исследователи раскопали могилу Влада Дракулы Колосажателя, но нашли в гробу только кости животных. Румыния и сейчас помнит Влада Дракулу как спасителя страны. Многие молятся о его возвращении.

5. Живой труп

— А почему тогда люди считают вампиров злобными монстрами? — Это скрывает истинное положение дел. А потом, так веселее.

Виктор Пелевин. «Ампир В»

Абсолютный солдат

Итак, на восьмом десятке лет виртуального существования вампир Дракула прекрасно себя чувствовал. Как указано в названии одного комедийного фильма ужасов девяностых годов прошлого века, Дракула был мертвым, но довольным. Ему хватало свежих плоти и крови. Он стал универсальным героем массовой культуры. Рассказы о его приключениях разошлись на десятках языков тиражами в сотни миллионов экземпляров. Дракула попробовал и филиппинской, и японской, и бразильской, и европейской, и всякой другой кинематографической крови. Опубликованная в 1972 году и считающаяся с той поры классическим исследованием о вампирах книга американских авторов Раймонда Макнелли и Раду Флореску «В поисках Дракулы» стала всемирным бестселлером и из оккультного развлечения окончательно сделала дракулистику едва ли не общепризнанной гуманитарной наукой. Во многих странах (среди них теперь уже и Россия) возникли и более или менее активно действуют различные общества графа Дракулы[33]. Строго говоря, Дракула вообще не должен бы замечать государственных границ, поскольку не родился еще на Земле человек, в жилах которого не текла бы так волнующая графа-вампира теплая кровь.

Дракула любит всех нас, все мы ему интересны.

Однако реальные преграды для Дракулы смогла создать политика, потому что и перед ним тоже опустился непроницаемый «железный занавес». В романе американки Элизабет Костовой «Историк», действие которого происходит в 1950-е годы, переживший все чинившиеся ему неприятности и возжелавший покоя Дракула, чувствуя политический момент эпохи, укрылся в коммунистической Болгарии, где охотникам за вампирами было во сто крат труднее, чем в Великобритании, отыскать его гроб. Действительно, о неумирающем трансильванском графе почти ничего не было известно в тоталитарных странах, власти которых куда лучше своих граждан знали, что в жизни плохо, а что хорошо, когда наступает смерть, что можно читать и чего не следует смотреть. В список этих государств, так уж распорядилась история, попала и родина вампира, и наша с вами родина, где о существовании графа Дракулы толком услышали благодаря перестройке. Валашский князь Влад Цепеш в СССР был более известен, по крайней мере специалистам: исследования повести дьяка Курицына проводились и в советское время. А вот роман Брэма Стокера издали только за год до крушения страны, в прогрессивной Эстонии.

Обложка первого румынского издания романа Брэма Стокера «Дракула», вышедшего в 1990 году, через несколько месяцев после казни Николае Чаушеску. Обращает на себя внимание самобытность оформления книги, не следующего общепринятому канону. Из архива авторов.

Теперь политические трудности позади. Общественные перемены в мире конца 1980-х — начала 1990-х, заря компьютерной эры, очередной технологический переворот в кино обозначили для бессмертного персонажа новый старт. Совсем не случайно самый «старый» фильм, который вы можете приобрести в «народных» видеоколлекциях картин о Дракуле, — не с Белой Лугоши, Кристофером Ли или Фрэнком Ланджеллой (это для относительно немногочисленных любителей «другого кино»), а снятая в 1992 году режиссером Фрэнсисом Фордом Копполой лента «Дракула Брэма Стокера». И это закономерно, ведь мастера подпольной «нарезки» компакт-дисков хорошо ориентируются во вкусах массовой киноаудитории. Допотопных, не способных как следует испугать хотя бы детей вампиров народ не любит. А у Копполы играют кинозвезды, и сейчас находящиеся в зените славы: Гэри Олдман, Вайнона Райдер, Киану Ривз, Энтони Хопкинс. По особенностям причесок, выражению глаз и лиц актеров, по манере съемок, аранжировке музыки — словом, по всему тому, что составляет контекст эпохи, современной моменту создания фильма, «Дракула Брэма Стокера» представляет собой кино сегодняшнего дня. Это же относится и к художественной концепции фильма: в центре внимания режиссера находятся не противоестественные склонности Дракулы, не жестокость кровавых или откровенность постельных сцен, не богоборческое вольнолюбие (все эти творческие вершины давно покорили предшественники Копполы), а психологические портреты героев, тонкости и детали их мировосприятия, личная человеческая драма. Теперь принято в этом копаться. Не зря один из современных кинематографических вампиров вопрошает с экрана: «Сумею ли я заплакать хотя бы один или два раза за вечность?» Отчасти в «жанр ужасов» вернулся романтизм времен Байрона, с которого, собственно, и начиналась потусторонняя литературная классика: вампир стал немножко Чацким и слегка Чайльд-Гарольдом, он мятущийся и отверженный, любящий и страдающий, неупокоенный не только в прямом, но и в переносном смысле. Вампиры — «лишние не-люди».

«Любовь никогда не умирает», — гласит слоган к фильму Копполы. Высокое чувство освобождает князя Влада III от заклятия, жертвой которого он стал столетия назад. Вернувшись в Трансильванию из победоносного похода против турок, воевода находит бездыханной свою любимую жену Елизавету, совершившую самоубийство из-за ложного слуха о гибели супруга в бою. Влад отрекается от церкви, и кровь становится Богом и крестом вампира. Через четыре с лишним века обернувшаяся Елизаветой Мина Харкер, предмет страсти и жажды вампира, избавляет его от проклятия, вонзив в грудь милосердный кинжал. Коппола вложил в эту историю освобождения зла и любви весь свой талант и авторитет создателя трех «Крестных отцов» и «Апокалипсиса сегодня», а компания Columbia Pictures не поскупилась на сорок миллионов долларов. Расходы окупились почти шестикратно, картина Копполы стала самым успешным коммерческим проектом в истории экранизаций романа Стокера. Свой гонорар Коппола, говорят, потратил на обустройство виноградников — этот режиссер известен еще и как гурман и ресторатор.

Исполнитель главной роли, Гэри Олдман, к началу 1990-х зарекомендовал себя отличным плохим парнем. В 1986 году этот актер ирландского происхождения сыграл роль бас-гитариста группы Sex Pistols Сида Вишеса, неважного музыканта, зато образцового панк-рокера, лупившего журналистов велосипедной цепью, в фильме «Сид и Нэнси». Бывшим товарищам Сида по рок-искусству игра Олдмана в байопике так понравилась, что вокалист Sex Pistols Джон Лайдон назвал его «обалденно хорошим клоуном». Эта экспертная оценка подтвердилась. И впрямь отличный драматический актер и успешный кинорежиссер, Олдман уже четверть века перевоплощается в различных злодеев: он и брутальный футбольный хулиган («Фирма»), он и полицейский-«оборотень» («Леон»), и тюремный надзиратель с садистскими наклонностями («Убийство первой степени»), и русский террорист Иван Коршунов («Президентский самолет»). Две лучшие роли и два лучших негодяя Олдмана — граф Дракула и убийца президента США Джона Кеннеди Ли Харви Освальд в нашумевшем фильме Оливера Стоуна JFK. После выхода на экраны «Дракулы», как и в случае с рок-музыкой, мастерство Олдмана особенно оценили профессионалы. Актера наградили кучей призов разных вампироведческих организаций; он зачислен в почетные члены десятка обществ Дракулы. Среди наград, на которые был номинирован Олдман, есть и одна пикантная — MTV Movie Award «За лучший поцелуй». Эта премия Олдмана обошла, но с мнением жюри согласиться трудно: вряд ли кто способен поцеловать результативнее вампира.

В «Дракуле» опытный Энтони Хопкинс (Ван Хелсинг) умело погонял по съемочной площадке, по Англии и Трансильвании, золотую киномолодежь. Занятно, что еще через десятилетие и на другой съемочной площадке, фильма «Ганнибал», Хопкинс и Олдман снова оказались по разные стороны добра и зла, и опять старший преследовал младшего. Правда, на сей раз Олдман, сыгравший единственную оставшуюся в живых жертву гения-каннибала Ганнибала Лектора, оказался удачливее Дракулы и уцелел.

Лучшее определение вампиру Копполы дает влюбленная в Дракулу Мина Харкер, называющая его своим «странным другом». Элегантный денди в цилиндре и очках с синими стеклами, герой Олдмана олицетворяет и зло, и порок, однако не отвращает от себя, а к себе притягивает — и чужую супругу, и зрителей. Мина не в силах противостоять этому губительному магнетизму: она любит князя Влада Секельского, уже зная, что он вампир и извращенный убийца ее подруги Люси. Грешная страсть заставляет Мину отречься от друзей и преступить моральные нормы. Сцена с попыткой совращения обнаженной героиней Вайноны Райдер героя Энтони Хопкинса (старик едва устоял) попала в четвертьчасовку киноматериала, не вошедшую в итоговую версию фильма из-за негативной реакции зрителей на тестовых показах. «Это» показалось слишком, но все остальное, например провокационную сцену интимного общения Джонатана Харкера с не менее обнаженными «невестами Дракулы» (одна из них — совсем молоденькая Моника Беллуччи), оставили. Вот так сценарист Джеймс Харт извлек из классического романа Стокера современный мелодраматический сюжет, еще раз доказав, что умелому литератору под силу отыскать в уже тысячу раз прочитанной книге тысяча первый смысл. Однако, как и явствует из названия, «Дракула Брэма Стокера», если не считать средневековой прелюдии и отсыла к ней же в финальной сцене, — едва ли не самая точная киноадаптация первоисточника.

«Дракулу Брэма Стокера» не обошли вниманием музыканты. Поп-дива Энни Леннокс, сама похожая в видеоклипе на невесту «не-мертвого», исполнила проникнутую тоской и нежностью «Песню о любви для вампира». Другой британский рок-кумир, Том Уэйте, предстал на экране в роли безумного поедателя пауков Ренфилда. В общем, картина Копполы оказалась во многих отношениях удачным проектом; как червонец, она нравилась каждому. Помимо разного рода жанровых призов фильм завоевал три премии «Оскар» (правда, не в главных номинациях) и снискал славу едва ли не лучшего романтического фильма ужасов современности. Разве что кое-кто из критиков поругивал Киану Ривза за не слишком убедительное исполнение роли молодого Харкера да некоторые знатоки Викторианской эпохи укоряли режиссера за демонстрацию в сцене общения подружек Мины и Люси слишком откровенных по меркам того времени любовных картинок в сборнике восточных сказок, больше смахивавших на иллюстрации «Камасутры». Но это даже не ложка дегтя в бочке меда. Добротная, серьезная, качественная экранизация классики, на широкую ногу, с солидным бюджетом, с отличными актерами, с первоклассным саундтреком.

Дракула вечно живой! Понимая это, всего через два года ирландский режиссер Нил Джордан замыслил еще один фильм большого стиля о вампирах. После удачной работы Копполы прошло к тому моменту слишком мало времени, чтобы очередная адаптация романа Стокера могла оказаться успешной, и на волне нового интереса к наследию Дракулы Джордан взял за сценарную основу написанный в 1973-м и опубликованный в 1976 году роман американки Энн Райс «Интервью с вампиром». Райс (ее настоящее имя Ховард Аллен О’Брайен, она из семьи ирландских эмигрантов) — самая заметная современная писательница, до недавнего времени работавшая в жанре готической литературы.

Примерно в тот же период, в середине 1970-х годов, к вампирам проявил интерес Стивен Кинг, один из самых известных мастеров «литературы ужасов». В 1975 году вышел роман Кинга «Салемов Удел» (в русских переводах известен как «Жребий» или «Городок Салем») о злодеяниях вампира Курта Бэрлоу в маленьком американском городке Салем-Лот. В автобиографии «Пляска смерти» Кинг пишет о том, что этот свой роман он задумывал как литературную реминисценцию «Дракулы» Брэма Стокера: «Мне стало казаться, что я играю в интересную, по крайней мере для меня, игру — литературный ракетбол. Моя книга — мяч, а «Дракула» — стена, и я бью о стену, чтобы посмотреть, куда отскочит мяч, и ударить снова». В первой главе этой книги мы цитировали американского литературоведа Лесли Клингера — он тоже говорил о том, сколь обширны для талантливого интерпретатора «игровые» возможности романа Стокера. Так что не стоит удивляться: подобным образом сконструированы многие повести и романы о вампирах, написанные в последние десятилетия.

Несколько сот таких книг, вышедших в основном из-под перьев и клавиш компьютерной клавиатуры британских и американских авторов, обычно включаются в «широкую» библиографию о Дракуле и его компании. Перечень охватывает многие направления и жанры современной литературы: это и детские, и эротические, и молодежные, и психологические, и женские, и эзотерические, и семейные, и какие угодно еще романы. Дракула живет и под книжной, и под журнальной обложками, и как герой бесконечного комикса или сериала, он прячется в пластиковой коробочке для компакт-диска и в кассете с аудиокнигой. В долгом списке англо-американских писательских фамилий — таких, как Рассел, Форд, Пратчетт и Маккинли — одна обращает на себя внимание славянским звучанием. В 1982 году вышел в свет написанный на английском языке (и до сих пор не переведенный на русский) роман Юрия Капралова «Замок Дубрава». Речь идет, конечно, не о советском авторе, а об обосновавшемся в США эмигранте военной поры, стиль которого по понятным причинам американская пресса сравнивала с писательской манерой Николая Гоголя. Известный в нью-йоркских художественных кругах передовой галерист, скульптор и живописец, Юрий Капралов в своем романе сполна использовал обусловленное биографией знание восточноевропейских реалий. Критика приняла книгу неплохо, но сейчас о романе уже покойного автора, похоже, мало кто помнит. Что же касается Стивена Кинга, то он вернулся к теме вампиризма еще раз: в 1988 году в антологии «Изначальное зло» опубликовал рассказ «Ночное зло». Оба произведения мэтра современной готики экранизированы (в «Жребии» вампира сыграл голландец Рутгер Хауэр).

Плодовитая соотечественница Стивена Кинга Энн Райс обогнала всех своих коллег благодаря многолетней верности теме, жанру и собственным героям. Два десятка ее романов, почти все из которых так или иначе интерпретируют тему вампиров, изданы общим тиражом более ста миллионов экземпляров. В конце ХХ века некоторую конкуренцию ее вампирской цивилизации составила открытая в 1992 году книжная серия английского писателя Кима Ньюмэна. Успех дебютного романа «Год Дракулы» Ньюмэн развил еще в четырех продолжениях и многочисленных сопутствующих литературно-игровых проектах последних лет, но, в отличие от Райс, планетарной славы все-таки не добился. Недавно о вампирах для подростковой аудитории принялась писать бойкая американка Стефания Майер. С интервалом в год она выпускает по роману о потусторонних приключениях юной Беллы Свон, которую угораздило влюбиться в вампира: «Сумерки», «Новолуние», «Затмение», «Ломая рассвет». Первая книга тетралогии уже успешно экранизирована, однако о славе и тиражах коллеги Райс Майер пока остается только мечтать.

«Интервью с вампиром» — первая книга Энн Райс из цикла «Вампирские хроники». Хроники включают в себя десяток романов, большинство которых посвящены трудной судьбе вампира Лестата де Лионкура, а некоторые даже написаны от первого лица. Действие мемуара номер один завязывается в современном читателю Сан-Франциско, где репортер местной газеты встречается с героем своей будущей публикации. Герой носит аристократическое имя Луи де Пуан дю Лак и оказывается вампиром с почти двухсотлетним стажем. Главная сюжетная линия книги развивается в Новом Орлеане и Париже конца XVIII — начала XIX века, то есть до появления Дракулы в Лондоне остается еще не одно десятилетие. Но вампиры не спят: вечно молодого де Лионкура когда-то инфицировал и превратил в себе подобного «не-мертвый» по имени Магнус. Тонкий юноша, склонный к рефлексии и поискам ответа на вечные вопросы, Лестат обрел злосчастное, мучающее его самого бессмертие, а также потребность по ночам пить живую кровь. Этой потребностью он заражает утратившего после потери семьи волю к жизни луизианского плантатора Луи. Но Луи не намеревается лакомиться кровью, он остается человеком, уже не будучи таковым. Райс создает вполне самодостаточный вампирический мир, обрядовая сторона которого во многом отличается от классического стандарта Дракулы. Все эти малозначимые для нас с вами, но важные для охотников на вампиров и для жертв вампиров мелочи: чем отпугнуть, как приманить, как уничтожить… Герой романа Райс даже замахивается на «святое», называя графа Дракулу «грубой выдумкой боязливых ирландцев».

Книги Райс — рассчитанная на широкую публику мелодраматическая проза с некоторым уклоном в популярную философию и заметными гомоэротическими мотивами. Энн Райс (она родилась в 1941 году) прожила трудную жизнь, потеряла страдавшую гемофилией маленькую дочь, сама перенесла тяжелейшее заболевание диабетом. В 2004 году, после смерти мужа, художника и поэта Стэна Райса (он, хотя и не был вампиром, послужил прототипом Лестата де Лионкура), будучи не только признанной королевой жанра, но и автором нескольких откровенных эротических и садомазохистских романов, написанных под псевдонимами Энн Рэмплинг и А. Н. Рокелэр, она вдруг превратилась в истовую католичку. К ужасу миллионов поклонников литературной готики, Райс фактически отреклась от своего писательского прошлого и принялась сочинять трилогию из жизни Иисуса Христа. Две части уже опубликованы. Между выходом из печати последнего готического романа Райс «Песня крови» и публикацией ее первого религиозного творения «Христос Бог: Исход из Египта» не прошло и двух лет. Мотивы своего чудесного перерождения Райс объяснила в вышедшей в конце 2008 года автобиографии «Призванная из темноты. Исповедь»: «Обратить на службу Всевышнему все темные силы, о которых я писала три десятилетия, — это прекрасная, прекрасная, прекрасная возможность! Я надеюсь, что Господь примет мои книги». Забавно выглядит интернет-сайт Энн Райс: информации о фривольных романах из серии «Спящая красавица» вы здесь теперь не найдете, вампиры представлены скромно, но достойно, однако главное внимание уделяется Католическому Пробуждению писательницы.

Полтора десятилетия назад, по большому счету, в жизни и бессмертии Лестата де Лионкура все только начиналось. К моменту экранизации первого романа «Вампирских хроник» Райс уже сочинила четыре книги серии, но автором-мегазвездой, как это часто бывает, писательницу сделал Голливуд. Главные роли в фильме Джордана, получившем соединенное название «Интервью с вампиром. Вампирские хроники», сыграли Том Круз и Брэд Питт. Им ярко ассистировали Антонио Бандерас, Кристиан Слэйтер и 12-летняя вундер-девочка Кирстен Данст, исполнившая роль «вечного ребенка», маленькой вампиреллы Клодии. Режиссер добросовестно перенес на экран главное содержание романа-первоисточника; сценарий писала сама Энн Райс. Получился фильм об одиночестве и трудной судьбе не-людей, оказавшихся среди людей; не зря во время демонстрации финальных титров звучит музыкальная композиция «Сочувствие дьяволу». Злой, сатане под стать, вампир Лестат и его вызывающий сочувствие ученик Луи, «темный ангел», вампир подобрее, хотя и не являются любовниками, связаны выходящей за рамки традиционной мужской дружбы привязанностью, которая, впрочем, граничит с ненавистью. Не только ненормативные для общественной морали (но, может быть, вполне типичные для монстров — должен ли вампир следовать законам, если он не человек?) страсти томят их. Ведь укус вампира сам по себе уже соитие посерьезнее сексуального, это кровосмешение в прямом смысле слова. Зато увидеть мир глазами вампира — «все равно что взглянуть на землю с небес».

К чему человеку вечная жизнь, если он ждет смерти как спасения от боли? Как избавиться от зла, если ты сам есть зло? «Твое зло в том, что ты не можешь быть злым!» — в ярости кричит маленькая Клодия своему создателю Луи, который отказывается следовать традиционной жестокой морали вампиров. Клодию, свою первую жертву, Луи умертвил, спасая от чумы. Можно ли научиться жить без сожалений? Фильм Нила Джордана не столько о вампирах, сколько о подобных вечных и бесконечных вопросах. Что же касается секретов актерского мастерства, то известно, что Том Круз, согласившись на роль Лестата, просмотрел десятки часов документальных киносъемок охоты львов на зебр: в африканской саванне — та же жажда, та же жестокость, та же дикая грация…

По всем параметрам «Интервью с вампиром», как и «Дракула Брэма Стокера», — блокбастер, грамотно задуманный и ладно реализованный коммерческий проект, принесший немалую выгоду (225 миллионов долларов при бюджете в 60 миллионов), при этом, как верно заметил один критик, «вовсе не голливудский мусор». Да и как устоять зрителю, если Коппола и Джордан обратили в вампиров чуть ли не всех роковых красавцев Голливуда, сделав бледность и горящие «волчьи» глаза эталоном мужественности? На роль Лестата прочили, кстати, и Джонни Деппа.

Выход собравших огромную аудиторию вампир-муви продиктовал необходимость смены жанра. Поскольку и кинематографическая природа предпочитает хаосу баланс, то на готические мелодрамы вскоре нашлись комедийные ответы. В 1995 году режиссер Уэс Крэйвен снял фильм «Вампир в Бруклине» с темнокожим комиком Эдди Мерфи в роли вампира Максимилиана. Мерфи, сыгравший в этой картине еще и пару эпизодических ролей, писал сценарий под свои актерские способности и исходя из своего понимания жанра. Получился непритязательный смешной фильм, который любому зрителю нетрудно воспринять и еще легче забыть.

Серьезнее отнесся к своей комедии ужасов знаменитый постановщик голливудских буффонад Мел Брукс, один из немногих деятелей мирового кино, удостоившихся всех главных премий американской массовой культуры — «Оскара», Етту, Топу, Grammy. Картина Брукса «Дракула: Мертвый и довольный», вышедшая на экраны в том же 1995 году, удачно интерпретировала многие штампы экранизаций романа Стокера. Графом-вампиром стал седовласый актер-комик Лесли Нильсен, элегантный и неловкий. Его игра — бойкая пародия и на Белу Лугоши, и на Кристофера Ли, и на Гэри Олдмана в плащах вампиров. Величавый старик Нильсен — потешный злодей: восставая из гроба, он ударяется головой о люстру; время от времени ему отказывает в подчинении даже собственная тень. Загробные штучки в фильме Брукса не пугают, а смешат, хотя юмор, естественно, сплошь «черный». Кровь из пронзенной осиновым колом грудной клетки несчастной Люси хлещет, словно нефть из скважины, заливая нерадивого убийцу Джонатана Харкера с головы до ног. Эффектно смотрится в кадре танцевальная пара Дракула — Мина Харкер, в акробатическом стиле исполняющая чардаш. Вампир, как и следует, в зеркале не отражается — к ужасу собравшихся на бал гостей, девушка в пышном платье словно совершает головоломные пируэты в одиночестве. Тут-то Дракулу и разоблачают! Бессмертный вампир встречает смерть от снопа солнечного света, по ошибке пущенного сквозь крышу аббатства Карфакс сумасшедшим Ренфилдом. Граф сгорает дотла, и его верный слуга, прежде чем сомкнуть над бренными останками господина крышку монументального гроба с табличкой «Дракула», пальцем рисует на кучке пепла рожицу-«смайлик».

В роли Ван Хелсинга предстал сам 70-летний в ту пору Мел Брукс (ровесник Нильсена). После выхода фильма о Дракуле Брукс вдруг прекратил занятия кинорежиссурой. Уход из профессии оказался эффектным, каждому бы так! «Дракула: Мертвый и довольный» — прекрасная комедия с большим количеством смешных гэгов и тонких шуток, а знатоков творческого пути Дракулы в литературе и кино эта лента порадует еще и остроумной стилизацией под лучшие образцы вампир-муви. Здесь — один из рецептов качества: за кажущейся простотой диалогов, простотой построения кадра и сюжета кроется кропотливое изучение первоисточников. Удачно «переснять», как известно, куда сложнее, чем просто снять, а снять смешно куда сложнее, чем снять серьезно.

Heaven and hell

Теория вечного страдания вампиров быстро получила развитие — в кинопроекте «Дракула-2000». За тему в качестве продюсера на рубеже веков снова взялся мастер хоррора Уэс Крэйвен, прославившийся как создатель фильмов ужасов «Кошмар на улице Вязов», «Последний дом слева», «Даже у холмов есть глаза», «Крик». Съемки новой картины мэтр поручил своему давнему сотруднику Патрику Люссьеру, взявшемуся после многолетней практики киномонтажа за освоение профессии режиссера. К богохульству Крэйвена начинаешь относиться серьезнее, стоит узнать, что он вырос в семье баптистов и получил религиозное образование. Однако затем его отношения с Богом, видимо, изменились — в отличие от Энн Райс, жизненный путь Крэйвена вел его от поклонения к отрицанию. Через пятилетие после комедии про бруклинского вампира с Эдди Мерфи в главной роли Крэйвен спродюсировал триллер для молодежной аудитории, в динамичный и довольно поверхностный сюжет которого под звуки тяжелого рока вплел новый миф о происхождении Дракулы.

Вампир Крэйвена и Люссьера — это Иуда Искариот, в наказание за предательство Христа лишенный Всевышним доступа и в рай, и в ад, и в чистилище. Господь наложил на апостола-изменника заклятие в тот самый миг, когда Иуда удавился на ветвях осинового дерева (похоже, парафраз осинового кола), и оборвал веревку повесившегося, не позволив ему смертью искупить вину. Словно Вечный жид, Дракула (30-летний мрачный красавчик Джерард Батлер, мечта тысяч юных кинозрительниц и ухажер многих голливудских кинодив) обречен по крайней мере до Второго Пришествия скитаться среди живых. Таким образом, настойчивый Ван Хелсинг (маститый канадский актер Кристофер Пламмер) не только с давних времен ищет способ навсегда избавить мир от вампира, но и пытается снять с Иуды божественное заклятие. При этом ученый жертвует собой: чтобы сохранить во имя благородной цели молодость и продолжить охоту на Дракулу, Ван Хелсинг прибегает к инъекциям очищенной пиявками крови вампира: «Пока бессмертен Дракула, должен оставаться бессмертным и я».

В противостоянии со злом добро обращается к помощи своей антитезы — и поначалу проигрывает. Ван Хелсинг неожиданно погибает. А Дракула бросает вызов уже не профессору, не людям, но самому Богу: «Ты создал мир по подобию своему, а я его переделываю». Крэйвен и Люссьер обыгрывают некоторые сюжетные ходы романа Стокера и вносят ценные дополнения в миф о вампире: подкупленный за тридцать сребреников Иуда, обратившись в Дракулу, не переносит не только Библии и распятия, но еще и вида и прикосновения серебра. Простонародный чеснок в качестве оберега даже не упоминается. В финале Дракуле удается-таки получить прощение у Иисуса Христа и успешно повеситься на кабеле, ведущем электричество к огромному светящемуся распятию. Умиротворенного демона сжигают первые лучи восходящего солнца, а хранительницей тайны вампира и Иуды становится дочь Ван Хелсинга Мэри, сладкими поцелуями (и не только поцелуями) уже обращенная Дракулой в подобную себе.

Несмотря на все выдумки сценаристов, критики и знатоки жанра фильм Крэйвена-Люссьера приняли кисло. Один из рецензентов заметил: «Помимо вычурной теории о происхождении Дракулы, в этой картине нет ровным счетом ничего необычного». Но выяснилось, что молодые-то кинозрители такого раньше не видели: проект с бюджетом 30 миллионов долларов окупился двукратно, причем заметную часть дохода принес не кинопрокат, а продажа фильма для домашнего просмотра. Патрик Люссьер приметил это и решил самостоятельно продолжить тему. Уже без помощи Крэйвена он снял (для распространения только в видеопрокате) длиннющий сиквел, распилил его пополам и в 2003 и 2005 годах представил публике как два самостоятельных фильма под названиями «Дракула II: Вознесение» и «Дракула III: Наследие».

Главного охотника за вампирами (они разные — Дракула II и Дракула III, британец Стивен Биллингтон и голландец Рутгер Хауэр, уже имевший опыт киновоплощения в кровавого графа), католического священника-супермена отца Уффици, отряженного на святую борьбу Ватиканом, сыграл американский актер китайско-гавайского происхождения, к тому же еще и мастер восточных единоборств, Джейсон Скотт Ли (к Брюсу и Кристоферу Ли отношения не имеет). Этот святой отец носит долгополый кожаный плащ и для своего богоугодного дела использует устрашающие зазубренные серпы и острющие крюки, которыми ловко отсекает головы сначала различным подручным и невестам Дракулы, а потом и ему самому. Съемки II и III проходили в Бухаресте и Трансильвании. Отсюда в заключительной части трилогии появился диковатый политический контекст (в почему-то вечно окутанной туманом Румынии близкого будущего разгорается гражданская война, которую пытаются сдержать миротворцы НАТО), а в эпизодах заняты актеры с экзотическими для Голливуда именами вроде Никодим Унгуряну и Джорджета Марин. Расправившись с Дракулами II и III, отец Уффици не побеждает заразу, а сам становится предводителем вампиров.

В тот же период перенесен на киноэкран еще один сюжет о Дракуле, в котором образ охотника на вампиров важнее образа самого вампира. В 2004 году австралийская звезда Голливуда Хью Джекман предстал Габриэлем (Гавриилом) Ван Хелсингом, новым солдатом церкви, сохраняющим отдаленное сходство с персонажем Стокера. В фильме режиссера Стивена Соммерса «Ван Хелсинг» (Дракулу в выразительной и точной в смысле использования актерских умений манере, без передержек сыграл австралиец Ричард Роксберг) главный герой справляется с самой разнообразной нечистью, а компания Universal Pictures вспоминает о тех старых добрых временах середины прошлого столетия, когда на экране дружили и враждовали самые разнообразные монстры и чудовища. Ван Хелсинг помолодел и похорошел, обзавелся новым кожаным плащом подлиннее и яркой сексуальной харизмой, позволяющей покорять трансильванских принцесс, научился еще более метко стрелять, еще храбрее драться; он действует вовсе не в научном, а в ковбойском стиле. По замыслу Соммерса, образ этого потерявшего память о личном прошлом охотника за нечистью восходит к фигуре архангела Гавриила, «левой руки Господа». Чтобы уничтожить Дракулу, который командует армией сказочных карликов и прочих уродцев, а в промежутках между чудовищными деяниями с помощью своих зловеще-прекрасных невест производит отвратительное мертворожденное потомство, Ван Хелсингу приходится самому превратиться в оборотня. Премьера блокбастера с бюджетом в 160 миллионов долларов не случайно совпала с началом продаж на видео приквела этого фильма, получасовой анимационной ленты «Ван Хелсинг: Лондонское задание». Universal нанесла двойной удар по кошелькам и сердцам преимущественно юных зрителей. Мультяшный герой с фигурой и голосом Джекмана охотился за доктором Джекилом в облике его двойника мистера Хайда. Эта пара фильмов примечательна еще и тем, что выводит тему Дракулы в область страшной подростковой сказки. Возрастное ограничение «Ван Хелсинга» — 13 лет. Это не фильм ужасов, а история-фэнтези о стародавнем Джеймсе Бонде, переведенная на язык современного кино с помощью компьютерной графики. С той же или соседней полки районной видеотеки — «Золотой компас», «Властелин колец», «Звездные войны», «Гарри Поттер».

Еще через год вышел молодежный триллер «Путь вампира Брэма Стокера» (в российском видеопрокате — «Ван Хелсинг-2») с другим австралийцем, Реттом Гайлсом, в главной роли. И в этой киноленте персонаж номер один — не Дракула, а его противник Ван Хелсинг. Доктор снова предстает полнокровным супергероем, получившим от католической церкви или от самого Господа бессмертие вместе с лицензией на уничтожение Дракулы. До поры до времени вечно молодой Ван Хелсинг работает скромным врачом университетской клиники, но стоит только на улицах Лос-Анджелеса объявиться банде вампиров, как он собирает свою христианскую бригаду и принимается крушить нечисть не хуже ражего полицейского. Глубокой философии или тонкой драматургии в этом боевике немного. Ретт Гайлс, тем не менее, вошел в историю жанра. В 2006 году, после выхода австралийской ленты «Проклятие Дракулы», в которой людям противостоит целый сонм кровопийц, среди которых и графиня Батори, и Носферату, Гайлс стал вторым в истории (после Питера Кашинга) актером, сыгравшим роль Ван Хелсинга больше одного раза. Доктора назвали Джейкоб, но сути дела эта новация не изменила.

За почти столетие осмысления образа Дракулы в мировой массовой культуре этот главный вампир в зависимости от прихотей и потребностей времени предлагал аудитории то одни, то другие характеристики своей богатой нечеловеческой натуры. В довоенный и первый послевоенный периоды главными задачами писателей и режиссеров, бравшихся за адаптацию кровавой темы, были грамотная обработка литературного источника и освоение науки саспенса. Затем Дракула стал символом раскрепощенной эротики, этикеткой сексуальной революции. В разное время в книгах, фильмах, спектаклях о Великом Вампире преобладали то открыто комедийные, то психологические, то богоборческие, то патологические мотивы; Дракула представал аллегорией то несчастной любви, то космического одиночества. Довольно часто — еще и жертвенности человека, ведь чтобы уничтожить вампира, охотнику приходится либо умереть самому, либо забить осиновый кол в сердце самому любимому существу, как правило, жениху или невесте. Пожалуй, только в одном отношении роман Стокера до сих пор как следует не расшифрован. Дальше осмысления заразы Дракулы как общественной чумы ни один из сценаристов или режиссеров не пошел. Ни в литературе, ни в кино на первый план практически не выходила вроде бы лежащая на поверхности аллегория вампиризма как черной политической силы, тоталитаризма в его нацистском, националистическом, конфессиональном или коммунистическом вариантах. Дракула остался знаком темноты, дьяволом из сказки или демоном подсознания. Или — все чаще и чаще — собирательным образом клыкастого Зла, которому в лобовой борьбе противостоит вооруженное распятием Добро. Прямое столкновение небес и преисподней, матч Heaven vs. Hell.

В кинематографе двухтысячных годов главным полем для реинкарнации вампира и его компании стали высокотехнологичные боевики и фантастические триллеры. Смежные сюжеты разрабатывали создатели успешной кинотрилогии «Блэйд» о получеловеке-полувампире, одержимом идеей мести за смерть своей матери. Этого героя по имени Эрик Брукс, которого прозвали Лезвием за мастерское владение самурайским мечом, выдумали почти полвека назад, в популярной серии комиксов американской издательской компании Marvel Comics. Нарисованный темнокожий Блэйд впервые появился — в качестве второстепенного персонажа — в книжке комиксов «Могила Дракулы» в 1972 году, а всемирную известность приобрел в облике звезды Голливуда Уэсли Снайпса после выхода в прокат первой серии кинотрилогии, в 1997-м. Приключения Блэйда продолжились и в эфире телеканала Spike TV: летом 2006 года в его программе прошел двенадцатисерийный телефильм об Эрике Бруксе с рэпером Кирком Джонсом в главной роли. Эта телетрансляция продемонстрировала, что потенциал боевого образа Блэйда исчерпан.

Мелодраматическая романтика Дракулы в последние годы переместилась с экрана на сцену. Театральные постановки разных жанров в самых разных странах появляются одна за другой. В 2001 году в Калифорнии поставили мюзикл Фрэнка Вайлдхорна «Дракула»; через три года этот спектакль перебрался на Бродвей. Затем колумбийский композитор Эктор Торрес Кардона сочинил оперу «Дракула», а английский композитор Джон Гардинер — оперу-буффонаду «Дракула-Спектакула». В Монреале в 2006 году успешно прошли представления франкоязычного мюзикла «Дракула: Между любовью и смертью». Придумал этот проект и исполнил партию вампира самый популярный в Квебеке поп-певец Бруно Пеллетье. Теперь его труппа готовит обширный гастрольный тур по странам Европы и Азии. В Праге после перерыва в несколько лет восстановлен мюзикл «Дракула» с Казановой чешской рок-сцены Даниэлом Гулкой в главной роли.

В 2002 году канадский режиссер Гай Мэддин, умело стилизующий в своих фильмах манеру немого и первых лет звукового кино (критики за это называют его работы ультраконформистскими и антипрогрессистскими), экспериментирующий с наследием немецкого экспрессионизма и советской школы Вертова и Эйзенштейна, соединил все жанры и виды искусства. Мэддин неожиданно превратил балетный спектакль «Дракула» труппы Королевского балета Виннипега в удачную экранизацию романа Брэма Стокера со сложным названием «Дракула: Страницы из дневника девственницы». Сначала вышел телефильм, а еще через год — полноформатная художественная лента.

Танцевали под музыку Густава Малера в хореографии Марка Годдена. В главной партии занят харизматический китаец Чжанг Вей — Мэддин сделал Дракулу «пришельцем с Востока», чуть ли не символом столкновения цивилизаций. Этот фильм-балет шокирует поборников любой классики. В черно-белую ленту режиссер внес светофорные вкрапления: красную кровь, желтое золото, зеленый туман. Мэддин и Годден перевернули с ног на голову художественную концепцию Стокера: романтический гость, гений любовного пируэта, уничтожен невысоко оторвавшимися от земли посредственностями во главе с Ван Хелсингом. «Все мы однажды становимся охотниками за вампирами, — сетует Гай Мэддин, — либо как ревнивые дети, либо как пьяные от любви женихи. Чтобы увидеть темные силы за работой, вовсе не нужно дожидаться появления сверхчеловека, потому что эти темные силы живут в наших сердцах». Картину Мэддина вы обнаружите в видеотеке любого уважающего себя любителя авторского кино.

Однако и Голливуд не сдается, готовит новый масштабный проект. Первый в истории сиквел романа Брэма Стокера снимет режиссер Эрнест Дикерсон. Действие фильма «Не-мертвый» (напомним, таким был рабочий заголовок книги Стокера) будет происходить через четверть века после окончания «Дракулы»; участвуют те же герои. Реноме режиссера, опыт автора сценария Иэна Холта и итоги кастинга (на роль Дракулы утвержден знаменитый испанец Хавьер Бардем, Ван Хелсинга сыграет знаменитый британец Джон Харт, Люси Вестенра — знаменитая итальянка Моника Беллуччи) позволяют полагать, что речь идет о высокобюджетном блокбастере, создатели которого возьмут за ориентиры успех и профиль фильмов «Дракула Брэма Стокера» и «Интервью с вампиром».

История продолжается. И Дракула в ней поистине бессмертен.

Голодные духи

«Закрыть» тему вампиров не то что под одной обложкой, но даже за дверцами вместительного шкафа невозможно. Дракула закономерно стал одним из самых растиражированных персонажей мировой массовой культуры. Интерес к страхам и ужасам, любопытство по поводу того, что же находится «по ту сторону» жизни, будут удовлетворены только тогда, когда кончится жизнь, а значит, для каждого из нас не будут удовлетворены никогда. Возьмите детскую сказку, одну из тех, слушая которые малыш прячется под одеяло, но все же настаивает: «Читай дальше!» — и вы обнаружите в ней вечное противостояние добра и зла. Дракула — один из самых выразительных образов темной стороны людской натуры. Мало того, самим фактом своего существования и своей популярности этот вампир-аристократ доказывает, насколько зло умеет быть притягательным. Именно он — настоящий злой кумир затянувшегося до седин человеческого детства.

Чем ярче, чем ужаснее, чем талантливее воплощение этого зла, тем сильнее ощущается потребность в противовесе, в балансе, в противоядии — в добре. Одно без другого не существует и не может существовать — ни в одной стране мира и ни при каком политическом режиме. Поэтому попытки советской власти опустить «железный занавес» перед ирландско-трансильванским исчадием ада были обречены на провал. Пусть книги Брэма Стокера запрещались к переводу, а фильмы с Белой Лугоши и Кристофером Ли не допускались к прокату. В русской культуре Влад Цепеш отозвался «Сказанием о Дракуле Воеводе» дьяка Федора Курицына, а старые аглицкие вампиры предстали упырями Николая Гоголя и Алексея Константиновича Толстого. Дракула и сонмище обаятельных вампиров благополучно проспали в своих мрачных убежищах расцвет и крушение Страны Советов, чтобы появиться на новом, более вольном просторе — в романе Владимира Пелевина, в стихах Дмитрия Александровича Пригова, в философских эссе Александра Секацкого, в фильмах Тимура Бекмамбетова и книгах Сергея Лукьяненко.

У России последних лет есть и свое скромное «ноу-хау», свой маленький вклад в мировую дракулистику. Классическую стокеровскую историю переложили в сказку для детей литератор Ростислав Нестеров и композитор Виктор Попов. «Голос Дракулы вызовет мурашки, и холодок пробежит по телу, но злые силы отступят перед смелыми и находчивыми», — обещают авторы аудиокниги. «Голос Дракулы» (актер Александр Филиппенко, опытное «зло» отечественного масскульта, впервые явился на экране привидением еще в начале 1980-х годов в фильме «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты») в итоге утверждает все то же: после общения с вампиром сон малыша окажется сладким и крепким…

Впервые мы оказались в Сигишоаре, на родине Влада Цепеша, летом 1990 года, когда Румыния после почти полувекового социалистического эксперимента приходила в себя от шока декабрьской революции. Сравнение коммунистического вождя Николае Чаушеску с вампиром в ту пору было очень популярным в Румынии, и мало кому приходило в голову, что поспешный суд и немедленная казнь бывшего национального лидера могут без большой натяжки встать в один ряд с «правосудием» самого Влада Цепеша, когда «справедливость» берет верх над законом.

В провинциальной Сигишоаре революция обошлась без насилия: по центру города прошествовала немногочисленная демонстрация, сменили флаги, градоначальника, партийные вывески. Но, хотя эта объявленная новой жизнь быстро принесла ощутимые перемены к лучшему, счастье все-таки не наступило. Солнце в Сигишоаре и после вступления Румынии в Европейский Союз встает на востоке, из-за лесистых гребней Карпатских гор. Туристов под стенами средневековой крепости и сейчас бродит не так много; средств на ремонт черепичных крыш, покраску старых стен и замену брусчатки мостовых не хватает, почти как прежде. И не восстал из могилы жестокий, но справедливый Влад Цепеш, чтобы отчеканить вдоволь серебряных монет с изображениями хвостатых дракона и кометы, а нерадивых чиновников, по своему обыкновению, посадить на кол. Примечательно, что именно к этому — посажению на кол коррумпированных чиновников — призывают некоторые жители Сигишоары на форумах в Интернете.

Полтора десятилетия назад в Сигишоаре возникла идея организации «Дракула-парка», крупнейшего в Юго-Восточной Европе центра развлечений. Замысел казался перспективным и вполне реализуемым. В этом парке наряду с традиционными игровыми объектами — аттракционами, комнатами страха, показательной камерой пыток, экспозициями с макетами хитрых машин и орудий для казней — планировалось открыть музеи вампиров и истории Румынии, собрать серьезную мультимедийную библиотеку, построить конгресс-центр для семинаров и конференций, учредить первый в мире междисциплинарный Международный институт дракулистики, который обобщил бы исследования ученых-«вампирологов» в разных областях знаний. Словно в школьном кабинете естествознания, здесь можно было бы ставить эксперименты по взаимодействию Добра и Зла, чтобы стать образованнее и подготовиться к невероятным превратностям судьбы.

Разработчики концепции «Дракула-парка» преследовали еще одну цель. По их представлениям, наконец пришла пора развеять десятилетиями вызывавшие раздражение в Бухаресте «неправильные» заграничные мифы о Трансильвании как о «далекой дикой стране». Смешав национальное прошлое с фантастическими выдумками Брэма Стокера, «Дракула-парк» превратился бы в полноводный источник, но не предрассудков, а валютных поступлений, причем еще и обеспечил бы Румынии громкую рекламу во всем мире. Однако через несколько лет, миновав не одну стадию разработки, этот многообещающий развлекательный проект, стоимость которого оценивалась примерно в 50 миллионов долларов, захлебнулся. Затея оказалась плохо рассчитанной и продуманной, рассказала нам бухарестская журналистка, экономический обозреватель газеты Romania Liberä Лидия Моисе, не раз писавшая о деловой стороне «Дракула-парка»: «Предположим, один входной билет стоил бы 30 или 40 долларов. В Румынии, где до сих пор живут небогато, мало кто может себе позволить заплатить за развлечение такие деньги. Делать расчет на иностранных туристов? Но ведь им до парка надо еще добраться! Из Бухареста в Трансильванию — не один час пути через горы, из Будапешта добираться еще дольше, аэропорта в маленькой Сигишоаре нет, железнодорожный вокзал крохотный. Инфраструктура туризма развита недостаточно. Хороших гостиниц немного, не хватает скоростных дорог, сфера обслуживания требует модернизации, а значит, больших дополнительных денег».

Какой-то период «Дракула-парк» курировало Министерство туризма, в середине 1990-х годов организовавшее в Бухаресте первый Всемирный конгресс исследователей Дракулы. Возникло акционерное общество для проведения проектно-строительных работ. Однако начались протесты в Сигишоаре: не всем горожанам понравилось, что «Дракула-парк» разместится в заповедной лесной зоне. Историки и краеведы выражали беспокойство судьбой взятого под защиту ЮНЕСКО средневекового «ядра» города; протестовали, естественно, и представители Румынской православной церкви. В результате всех этих общественных дискуссий место строительства решили изменить, чтобы разместить парк неподалеку от Бухареста. Начался новый круг споров: главные достопримечательности, связанные с именами валашского господаря Влада Цепеша и мифами о трансильванском графе Дракуле, находятся слишком далеко от румынской столицы. Трансильванское общество Дракулы предложило строить парк у перевала Борго, считая это наиболее логичной отправной точкой пути по местам деяний вымышленного вампира и реального воеводы. Историк и краевед Ион Праовяну в своей работе, вроде ничего не упустив, наметил такую почти пятисоткилометровую «тропу Дракулы»: перевал Борго — Бистрица — Сигишоара — Брашов — замок Бран — крепость Поенарь — Тырговиште — монастырь Куртя-де-Арджеш — монастырь Снагов — Бухарест. Но ведь и такой маршрут для организованного туризма непросто и недешево обустроить! Вокруг имени и дела князя-вампира столкнулись разные просветительские, коммерческие, туристические, культурные интересы. Пока вампиры появляются в Трансильвании, только если в Брашове, Сибиу или Сигишоаре снимают очередной британский, немецкий или голливудский фильм с потусторонним сценарием. Но, вероятно, рано или поздно «Дракула-парк» станет реальностью. Тому порукой энергия Дракулы, которая доказала свою неисчерпаемость в многовековой истории искусства.

…Осиновые листья опускаются на землю, едва касаясь стен церкви, под сводами которой лежит стертая временем каменная плита. В монастыре на острове посредине большого озера тихо, безлюдно. Если в лунную полночь отодвинуть каменную плиту, выбраться из могилы и дойти-долететь до шоссе, оно выведет к старому, знакомому с детства городу. Одинокий прохожий на улице вдруг встревожится, заторопится к своему дому, откроет дверь и прошепчет перепуганным домочадцам: Dracula s-a intors astä noapte — «Дракула вернулся этой ночью». Но никто ему не поверит…

Влад Цепеш, Дракула и компания в истории и массовой культуре

1431…..В Трансильвании родился сын валашского господаря Влада II Дракулы Влад Дракула («Сын Дракона»), прозванный Цепешем.

1444–48.Влад и его младший брат Раду находятся в заложниках у турецкого султана.

1448….Первое княжение Влада III в Валахии.

1448–56 Влад III находится в изгнании в Молдове и Венгрии.

1456–62 Второе княжение Влада III в Валахии.

1462… Австрийский мейстерзингер Михаэль Бехайм при дворе императора Священной Римской империи впервые исполняет поэму о Дракуле.

1462–76 Влад Дракула находится в заключении у венгерского короля Матьяша Корвина.

1463… Первые немецкоязычные памфлеты о Дракуле.

1476… Влад III снова возвращается на валашский трон и вскоре гибнет в бою с турками под Бухарестом.

1480-е Дьяк Посольского приказа Федор Курицын составляет «Сказание о Дракуле Воеводе».

1645.. Католический автор грек Лео Аллатий включает в сочинение «О некоторых греческих дискуссиях по современным вопросам» описание вампира.

1706… В Богемии выходит книга Карла Фердинанда де Шретца Magia Posthuma с описанием вампиров и способов борьбы с ними.

1740 (или 1744) Итальянский архиепископ Джузеппе Давантаци пишет «Диссертацию о вампирах».

1746….Французский теолог монах-бенедиктинец Августин Кальмет сочиняет трактат о возможности существования вампиров.

1748….Короткое стихотворение немецкого поэта Генриха Августа Оссенфельдера «Вампир».

1764….Английский писатель Хорас Уолпол анонимно пишет роман «Замок Отранто», считающийся первым готическим романом в истории литературы.

1797….Баллада Иоганна Вольфганга Гете «Коринфская невеста».

1801….Ориентальная эпическая поэма Роберта Саути «Талаба-разрушитель».

1818… Выходит повесть Джона Полидори «Вампир». Мэри Шелли анонимно публикует повесть «Франкенштейн, или Современный Прометей».

1820….Во Франции поставлена театральная мелодрама Шарля Нодье «Вампир», сценарная адаптация сиквела повести Полидори «Лорд Рутвен, или Вампир» пера Сиприана Берара.

1828….В Германии поставлена опера Генриха Маршнера «Вампир».

1839….Выходит рассказ Алексея Константиновича Толстого «Семья вурдалака». Через два года А. К. Толстой публикует повесть «Упырь».

1847, 8 ноября В ирландском городке Клонтарф родился Брэм Стокер.

1845–47 Лондонский издатель Эдвард Ллойд выпускает 109 брошюр с романом «Варни-вампир, или Кровавый пир».

1851….Во Франции поставлена пьеса Александра Дюма «Вампир».

1860….Поль Феваль-отец публикует роман «Шевалье Тень». Позже им написаны романы «Графиня-вампир» и «Город вампиров».

1872… Повесть «Кармилла» Джозефа Шеридана Ле Фаню.

1879… Роман бельгийской писательницы Мари Низе «Капитан-вампир».

1886,1888 Исследования Эмили Джерард «Суеверия Трансильвании» и «Страна за лесом».

1893,1894 Граф Эрик Станислаус Стенбок публикует в лондонских журналах рассказы «Та сторона» и «Истинная история вампира».

1897… Выходит роман Брэма Стокера «Дракула». Художник Филип Берн-Джонс рисует картину «Вампир», а Редьярд Киплинг откликается на создание этого полотна одноименным стихотворением. Рождение стиля «вамп».

1912, 20 апреля В Лондоне скончался Брэм Стокер.

1913… Первая публикация романа Стокера в России под названием «Вампир (Граф Дракула)» в библиотеке петербургского «Синего журнала».

1914… Выходит посмертный сборник рассказов Брэма Стокера «Гость Дракулы и другие истории».

1915… Киносериал французского режиссера Луи Фейяда «Вампиры». «Вампирами» называют себя члены бандитской шайки.

1921 (или 1923) Фильм венгерского режиссера Кароя Лайты Drakula.

1922.. Фильм кинокомпании Prana Film «Носферату. Симфония ужаса». Режиссер Фридрих Вильгельм Мурнау, в роли графа Орлока Максимилиан Шрек. Восстановлен в 1994 году.

1924 Драматическая версия «Дракулы» Хэмилтона Дина (Великобритания).

1927.. Драматическая версия «Дракулы» Хэмилтона Дина и Джона Балдерстона (США). В заглавной роли Бела Лугоши. Восстановлена на Бродвее в 1977 году режиссером Эдвардом Гори с Фрэнком Ланджеллой в роли Дракулы.

1928, 1929 Книги английского священника Монтегю Саммерса «Вампир и его родня» и «Вампир в Европе».

1930.. Франко-германский фильм «Вампир» Карла Теодора Дрейера по мотивам повести Джозефа Шеридана Ле Фаню «Кармилла».

1931…Фильм «Дракула» кинокомпании Universal Pictures. Режиссер Тод Броунинг, в заглавной роли Бела Лугоши. Одновременно режиссер Джордж Мелфорд снимает испаноязычную версию картины с Карлосом Вильяриасом. Эксгумация предполагаемых останков Влада Цепеша в монастыре Снагов.

1935…Фильм «Знак вампира» кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer. Режиссер Тод Броунинг, в роли графа Моры Бела Лугоши.

1936…Фильм «Дочь Дракулы» кинокомпании Universal Pictures. Режиссер Ламберт Хиллаер, в роли графини Марии Залески Глория Холден.

1943…Фильм «Сын Дракулы» кинокомпании Universal Pictures. Режиссер Роберт Сиодмак, в роли барона Алукарда Лон Чейни-младший.

1944–45 Фильмы «Дом Франкенштейна» и «Дом Дракулы» кинокомпании Universal Pictures. Режиссер Эрли Кентон, в роли барона Латоша Джон Кэрредин. Фильм «Возвращение вампира» кинокомпании Columbia Pictures. Режиссер Лью Лендерс. В ролях Арманда Теслы и доктора Брюкнера Бела Лугоши.

1948..Фильм «Эббот и Костелло встречают Франкенштейна» кинокомпании Universal Pictures. Режиссер Чарльз Бартон, в роли графа Дракулы Бела Лугоши. Первая комедия о вампирах.

1952…Фильм «Старая мамаша Рили встречает Дракулу» британской кинокомпании Fernwood Productions. Режиссер Джон Джиллинг, в роли Ван Хоусена Бела Лугоши.

1953…Фильм «Дракула Стамбула» турецкого режиссера Мехмеда Мухтара. В главной Роли Атиф Каптан.

1956…Первый японский фильм о вампирах, «Куекитсуки Га».

1957…Первый звуковой итальянский фильм о вампирах «Любовница вампира». Режиссер Ренато Полселли. Далее, в частности, последовали: «Месть вампира» (1961), «Геркулес в мире Теней» (1961), «Хлыст и Тело» (1963), «Кроваво-черное кружево» (1964), «Планета вампиров» (1965), «Фракия против Дракулы» (1985), «Анемия» (1986), «Вампир в Венеции» (1988).

1958…Фильм «Возвращение Дракулы» (США). Режиссер Пол Ландрес, в роли Беллака Гордала Фрэнсис Ледерер.

1958…Первый в серии фильмов британской кинокомпании Hammer Film «Дракула» (в американском прокате «Ужас Дракулы») режиссера Теренса Фишера с Кристофером Ли в роли Дракулы и Питером Кашингом в роли Ван Хелсинга. Hammer Film сняла еще восемь сиквелов: «Невесты Дракулы» (1960), «Дракула: Князь Тьмы» (1966), «Дракула восстал из могилы» (1968), «Отведайте крови Дракулы» (1969), «Шрамы Дракулы» (1970), «Дракула, год 1972-й от Рождества Христова», «Сатанинские ритуалы Дракулы» (1973), «Легенда семи золотых вампиров»(1974). Фишер снял пять фильмов о Дракуле, Ли сыграл Дракулу семь раз, Кашинг шесть раз сыграл Ван Хелсинга или его потомков.

1960…Режиссер Роже Вадим экранизировал повесть «Кармилла»: фильм «Кровь и розы».

1962…В США основано Общество графа Дракулы. В Великобритании Общество Дракулы создано в 1973 году (существуют также Трансильванское общество Дракулы, Общество вампира, Гильдия вампира, Общество исследования вампира).

1964…Первый фильм о космических приключениях вампира, «Последний человек на Земле» итальянского режиссера Убальдо Рагоны. Экранизация написанного в 1954 году романа американского фантаста Ричарда Матесона «Я, легенда».

1966…Вышел первый из «откровенных фильмов» французского режиссера Жана Роллена, «Насилие вампира». Другие фильмы Роллена той же серии: «Обнаженная вампирелла» (1969), «Секс и вампиры» (1970), «Культ вампира» (1971), «Реквием для вампира» (1972), «Окровавленные губы» (1974). В 1988 году Роллен снял по мотивам собственного романа фильм «Две вампиреллы-сиротки», а в 2002 году — картину «Дочери Дракулы».

1967…Англо-американский пародийный фильм «Неустрашимые убийцы вампиров, или Простите меня, ваши зубы у меня на затылке» («Бал вампиров»). Режиссер Роман Поланский, в роли графа фон Кролока Ферди Мейн. Фильм «Дракула в Пакистане» («Живой труп»), режиссер Кхвайя Сарфаз, в роли профессора Табани актер Рехан.

1969…На Бродвее состоялась премьера гомосексуального шоу «Дракула и парни». Режиссер Эл Эдамсон снял фильм «Кровь замка Дракулы». В главной роли Александер Д’Арси.

1970…Фильм «Граф Дракула» испанского режиссера Хесуса Франко. В заглавной Роли Кристофер Ли. Позже Франко снял еще один фильм о вампирах, эротическую ленту «Вампиреллы-лесбиянки».

1970–72 Трилогия о женщинах-вампирах кинокомпании Hammer Film: «Любовницы-вампиреллы», «Страсть к вампирелле», «Близняшки зла».

1971…Чехословацкий телефильм Анны Прохазковой «Граф Дракула», в главной роли Илья Рачек.

1972…Первый гонконгский фильм о вампирах «Вампир кунг-фу». Издана монография Раймонда Макнелли и Раду Флореску «В поисках Дракулы». Вышла первая книга комикса «Могила Дракулы» компании Marvel Comics. Комедия о чернокожем вампире «Блэкула» режиссера Уильяма Крейна с Уильямом Маршаллом в главной роли. Вскоре последовали продолжения: «Визжи, Блэкула, визжи!» и порнофильм «Страсть Блэкулы».

1973…Музыкальная комедия «Сын Дракулы». Режиссер Фредди Фрэнсис, в роли графа Доуни Гарри Нильссон, в роли Мерлина — Ринго Старр. Фильм Пола Моррисси «Кровь для Дракулы» с Удо Киром в заглавной роли производства кинофабрики Энди Уорхола.

1975…Роман Стивена Кинга «Салемов Удел». В 1988 году в антологии «Изначальное зло» вышел рассказ Кинга «Ночное зло». Оба произведения экранизированы в США во второй половине 1990-х.

1976…Выходит из печати написанный в 1973 году роман Энн Райс «Интервью с вампиром», первая книга цикла «Вампирские хроники». Другие книги этой серии: «Вампир Лестат» (1985), «Царица проклятых» (1988), «История Похитителя Тел» (1992), «Мемнох-Дьявол» (1995), «Вампир Арман» (1998), «Меррик» (2000), «Золото и кровь» (2001), «Черная камея» (2002), «Песнь крови» (2003). В социалистической Румынии широко отмечают 500-летие со дня смерти Влада III Цепеша. Снят биографический фильм, выходит первое издание книги Штефана Андрееску «Влад Цепеш (Дракула): между легендой и правдой истории».

1979…Выходят три заметных фильма о Дракуле. Джон Бэдхем экранизирует роман Стокера с Фрэнком Ланджеллой в роли Дракулы и Лоуренсом Оливье — Ван Хелсингом. В США выходит комедийный фильм ужасов «Любовь с первого укуса» Стэна Драготи с Джорджем Хэмилтоном в роли графа Владимира Дракулы. Немецкий режиссер Вернер Херцог снимает фильм «Носферату. Призрак ночи» с Клаусом Кински и Изабель Аджани — римейк картины Мурнау. Готическая рок-группа Bauhaus записывает альбом «Подвиг Белы Лугоши».

1980…В Ирландии основано Общество Брэма Стокера.

1982…В США выходит роман эмигранта из СССР Юрия Капралова «Замок Дубрава».

1991…В Бухаресте основано Трансильванское общество Дракулы.

1992…Фильм «Дракула Брэма Стокера». Режиссер Фрэнсис Форд Коппола, в роли Дракулы Гэри Олдман, Ван Хелсинга — Энтони Хопкинс. Английский автор Ким Ньюмэн открывает серию из пяти романов о вампирах Anno Dracula.

1993,1995 Выходит двухтомная антология рассказов о вампиреллах-лесбиянках, «Дочери тьмы» и «Темные ангелы».

1994…Фильм «Интервью с вампиром. Вампирские хроники» по роману Энн Райс. Режиссер Нил Джордан. В роли Лестата де Лионкура Том Круз.

1995…Фильм «Вампир в Бруклине». Режиссер Уэс Крэйвен, в роли вампира Максимилиана Эдди Мерфи. Комедийный фильм «Дракула: Мертвый и довольный». Режиссер Мел Брукс, в заглавной роли Лесли Нильсен.

1996…Фильм Роберта Родригеса и Квентина Тарантино «От заката до рассвета», образец эксплуатационного вампир-муви.

1997…К столетию первой публикации «Дракулы» издательство Penguin Books выпускает сиквел романа Стокера — книгу Фреды Уоррингтон «Дракула, «не-мертвый».

1999…Фильм «Дракула-2000». Режиссер Патрик Люссьер. В роли Дракулы Джерард Батлер. В 2003 и 2005 годах выходят сиквелы «Дракула II: Вознесение» и «Дракула III: Наследие».

2000…Фильм «Князь Тьмы: Истинная история Дракулы». Режиссер Джо Чаппелл, в роли Влада Дракулы Рудольф Мартин.

2002…Фильм канадского режиссера Гая Мэддина «Дракула: Страницы из дневника девственницы», на основе спектакля Королевского балета Виннипега на музыку Густава Малера.

2005…Роман Элизабет Костовой «Историк». Первый из четырех подростковых романов Стефании Майер — «Сумерки» (экранизирован в 2008 году). Позже с интервалом в год появились книги «Новолуние» (экранизирована в 2009 году), «Затмение» (экранизация намечена на 2010 год) и «Ломая рассвет» (экранизация намечена на 2013 год).

2009…Франко-германская кинолента «Графиня» режиссера и актрисы Жюли Дельпи. Она же — в роли Эржебеты Батори.

Иллюстрации

Не ищите в его грустных глазах сострадания. В фильме Вернера Херцога «Носферату. Призрак ночи» (1979 год) граф Орлок и актер Клаус Кински убедительно доказали: есть вещи куда более страшные, чем смерть.

Влад Цепеш в облике римского проконсула в Патрах Эгеата Антипата. «Мученичество апостола Андрея Первозванного». Неизвестный художник, ок. 1470-1480 гг. Гэлерея Бельведер, Вена.

Влад Цепеш в облике Понтия Пилата. «Христос перед Пилатом». Тафельн из Веленья, ок. 1463 г. Национальная галерея, Любляна.

На фамильном гербе тирольских аристократов изображена эмблема ордена Дракона.

Святой крест над Южнокарпатским хребтом оберегает долину реки Прахова от злых сил. Здесь, в горном городке Синая, расположен один из самых почитаемых румынских православных монастырей.

Фото авторов.

Черепичные крыши Сигишоары. Город до сих пор охраняет средневековая крепость. Справа вверху — галерея Мушкетеров и башня Жестянщиков. Вид с Часовой башни. Фото авторов.

Замок Амбрас на окраине Инсбрука построен во второй половине XVI века. Эрцгерцог Фердинанд II положил начало великолепной художественной коллекции замка, в том числе — портретной галерее Габсбургов, насчитывающей около 300 полотен.

В Амбрасе уже четыре века хранится самый знаменитый из портретов Влада Цепеша (неизвестный художник, ок. 1560 г.).

Протестантский храм Святого Николая уже возвышался на Крепостном холме Сигишоары, когда здесь, как предполагается, появился на свет будущий господарь Валахии Влад III. Трансильванские саксы заложили эту церковь в XIII веке. Фото авторов.

Рядом расположено старое Евангелистское кладбище. Фото авторов.

Мрачная крепость Бран неподалеку от Брашова туристы ошибочно считают «замком Дракулы». Фольклорная экзотика побеждает правду истории. Фото авторов.

Церковь Благовещения монастыря Снагов. Под каменными плитами у алтаря — безымянная могила, в которой, согласно легенде, покоится Влад III. Историки в эту легенду не верят. Фото авторов.

Клуб Count Dracula в Бухаресте привлекает и поклонников Дракулы, и любителей плотно поужинать. Портреты Влада Цепеша развешаны в залах первого этажа, потусторонние владения графа-вампира — в подземелье. И хотя в стены подвала вмурованы настоящие гробы, кубок со свежей кровью (такой, как в руках актера Гэри Олдмана — на фото слева кадр из фильма «Дракула Брэма Стокера») посетителям клуба все-таки не предложат.

В 1992 году в фильме Фрэнсиса Копполы молодая Моника Беллуччи сыграла невесту вампира. Четверть века спустя в новом голливудском проекте о Дракуле Брэма Стокера Беллуччи прочат роль Мины Харкер.

Неотразимый как смерть. Том Круз в роли Лестата де Лионкура в фильме Нила Джордана "Интервью с вампиром. Вампирские хроники".

Массовая культура как двигатель торговли. Трансильванские мотивы в рекламе быстроходного автомобиля. Однако в полнолуние даже двух сотен лошадиных сил может не хватить, чтобы уйти от вампира. Плакат 1990-х гг. Из архива авторов.

Примечания

1

Колонизация Ирландии английской короной началась в хм веке, однако еще несколько столетий на острове оставалось множество формально самостоятельных правителей. Масштабное включение ирландских владений в состав Королевства Англия началось в XVI веке. В 1541 году Генрих VIII объявил о создании Королевства Ирландия. Окончательно остров был подчинен англичанами при Оливере Кромвеле. В 1801 году британский парламент принял так называемый Акт об объединении, провозглашавший создание Королевства Великобритании и Ирландии. В 1921 году три из четырех провинций бывшей британской Ирландии (кроме Ольстера, который остался под властью Лондона) получили независимость под названием Ирландское Свободное Государство. Позже это название было изменено на Ирландия, или Ирландская Республика.

(обратно)

2

Англиканская церковь, Church of England — одна из важных протестантских церквей, наряду с лютеранской и кальвинистской. Создана в результате так называемой реформации сверху в XVI веке. Формальным главой англиканской церкви является монарх, фактическим — архиепископ Кентерберийский.

(обратно)

3

Герметизм — религиозно-философское эзотерическое учение, возникшее в поздней античности. Сочетало элементы греческого платонизма, халдейской астрологии, персидской магии, египетского мистицизма. Мода на герметизм распространилась в Европе в конце XIX — начале ХХ века. Учение ордена «Золотой зари», основанного в Лондоне в 1888 году, соединяло герметизм и различные оккультные верования. В частности, в ордене изучались алхимия, таро, астрология, ритуальная магия. Орден распался и прекратил существование к 1923 году.

(обратно)

4

Здесь и далее цитаты из романа «Дракула» даны в уточненном авторами переводе Н. Сандровой 1913 года.

(обратно)

5

Перевал Борго (венг.; рум.: перевал Тихуца, 1201 м.) расположен в Восточных Карпатах, на дороге из города Бистрица (нем.: Бистриц) в Трансильвании к зимнему курорту Ватра Дорней в Буковине.

(обратно)

6

Секлеры (секеи, секели) — близкий к венграм народ, субэтническая группа в Трансильвании численностью около 700 тысяч человек.

(обратно)

7

Клаузенбург (нем.; Коложвар, венг.; сейчас — Клуж-Напока, рум.) — крупнейший город Трансильвании.

(обратно)

8

Берсерк (берсеркер) — в скандинавской мифологии: викинг, посвятивший себя богу Одину, перед битвой приходящий в безумную ярость. Берсерки переодевались в волчьи или медвежьи шкуры и считались неуязвимыми.

(обратно)

9

Шоломанча — в трансильванской мифологии: школа черной магии на берегу горного озера к югу от города Сибиу (нем.: Херманштадт). Десять соломонаров (колдунов, обладающих способностью изменять погоду) обучались здесь языку зверей и птиц, знаниям царя Соломона, магическим ритуалам. Одного из соломонаров дьявол избирал себе в помощники.

(обратно)

10

Ленстер — провинция в Центральной Ирландии.

(обратно)

11

Перевод Сергея Ильина.

(обратно)

12

Мельмот — персонаж готического романа ирландского писателя Чарлза Роберта Мэтьюрина «Мельмот Скиталец».

(обратно)

13

Саспенс — художественный эффект, продолжительное тревожное состояние читателя или зрителя; набор литературных или кинематографических приемов, используемых для погружения в это состояние.

(обратно)

14

Валахи (влахи, волохи) — термин, обозначающий народы — носители восточнороманских языков; название румын и вообще романского населения Балкан и Карпат в Средневековье. Слово имеет германское происхождение; в венгерском и некоторых славянских языках валахами назывались все романские народы.

(обратно)

15

Саксы (трансильванские саксы) — собирательное название потомков немецких колонистов в Трансильвании.

(обратно)

16

То есть «ирландской Ирландии», а не «английской», англоязычной.

(обратно)

17

Арминий Вамбери (нем.: Герман Бамберберг, 1832–1913) — венгерский востоковед, путешественник, лингвист. Собирая доказательства гипотезы о тюркском происхождении венгерского языка, в одежде дервиша путешествовал по странам Центральной Азии.

(обратно)

18

Перевод авторов.

(обратно)

19

Вселенский собор — собрание епископата христианской церкви для решения проблем доктринального и церковно-политического характера. Православная церковь признает легитимность лишь тех соборов, которые прошли до разделения церквей в 1054 году. Первый Вселенский собор состоялся в Иерусалиме в 49 году.

(обратно)

20

Почти все летучие мыши питаются насекомыми, большие особи некоторых подвидов могут использовать в пищу птиц, ящериц, лягушек, иногда рыб. В Южной Америке водятся три подвида летучих мышей, которые питаются кровью крупных млекопитающих (так называемые вампировые летучие мыши). Учеными они описаны в середине XIX века.

(обратно)

21

Прямые параллели обнаруживаются в русской литературе. В повести Николая Гоголя «Страшная месть» колдун-оборотень, связанный с нечистой силой, — тоже вероотступник, причем перешедший в католицизм: «В глубоком подвале у пана Данила, за тремя замками, сидит колдун, закованный в железные цепи; а подале над Днепром горит бесовский его замок, и алые, как кровь, волны хлебещут и толпятся вокруг старинных стен. Не за колдовство и не за богопротивные дела сидит в глубоком подвале колдун: им судия Бог; сидит он за тайное предательство, за сговоры с врагами православной Русской земли — продать католикам украинский народ и выжечь христианские церкви».

(обратно)

22

Garlic — чеснок (англ.).

(обратно)

23

В 1930 году американская Ассоциация производителей и прокатчиков фильмов приняла этический кодекс, получивший название кодекса Уильяма Хейса, по имени возглавлявшего ассоциацию политика. К прокату запрещались картины, «подрывавшие нравственные устои общества», «издевавшиеся» над законом и религией; ограничивались «сцены страсти», запрещались даже косвенные ссылки на гомосексуализм, В 1968 году этот свод положений, считавшийся национальным стандартом, заменен действующей по сей день Системой рейтингов Американской киноассоциации, регламентирующей возрастные ограничения кинопросмотра.

(обратно)

24

«Молот ведьм» — опубликованная в 1486 году инструкция «по распознанию ведьм и других посланцев дьявола», написанная немецкими инквизиторами Германом Крамером (Генриком Инститорисом) и Якобом Шпренгером. Книга оказала большое влияние на умонастроения католиков; официально не была признана церковью.

(обратно)

25

Билли Кид (Малыш Билли), он же Уильям Генри Маккарти, — американский преступник, один из символов Дикого Запада. Маккарти приписывают совершение в 1870-х годах десяти или двадцати убийств. В легенду он превратился после смерти в 1881 году и выхода написанной шерифом Пэтом Гэрреттом книги «Истинная жизнь Билли Кида». Стал героем многочисленных кинофильмов и бульварных романов.

(обратно)

26

Мейстерзингеры — «мастера пения», члены профессиональных цеховых объединений поэтов-певцов в германских княжествах в XIV–XVI веках, пришедшие на смену миннезингерам.

(обратно)

27

«Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему — Дьявол. Так жесток и мудр был, что каково имя, такова была и жизнь его». (Здесь и далее перевод со старославянского Олега Творогова.)

(обратно)

28

«И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что, если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет, не избегнуть тому смерти. Пусть будет он знатный вельможа, или священник, или монах, или простой человек, пусть он владеет несметными богатствами, все равно не откупится он от смерти. Так грозен был Дракула».

(обратно)

29

«Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: «Есть ли у тебя жена?» «Да, государь», — отвечал тот. Дракула повелел: «Веди меня в дом свой, хочу на нее посмотреть». И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил ее мужа: «Разве ты не сеял льна?» Он же отвечал: «Много льна у меня, господин». И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: «Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить ему нарядные праздничные одежды. А ты и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновна, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват». И приказал отрубить ей руки и труп ее воздеть на кол».

(обратно)

30

«Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его. Он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть трупного смрада и заткнул нос и отвернулся. «Что ты делаешь?» — спросил его Дракула. Тот отвечал: «Государь, не могу вынести этого смрада». Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: «Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!»

(обратно)

31

С 1866 по 1947 год Румыния управлялась представителями швабской линии младшей ветви династии Гогенцоллернов, Гогенцоллернами-Зигмарингенами. Первым румынским монархом в 1881 году стал князь Карл, короновавшийся под именем Кароль I. До провозглашения в стране республики на престоле сменились четыре монарха (последний, Михай I, занимал престол два раза).

(обратно)

32

«Конец же Дракулы был таков: когда был он уже в Мунтьянскои земле, напали на землю его турки и начали ее разорять. Ударил Дракула на турок, и обратились они в бегство. Воины же Дракулы, преследуя их, рубили их беспощадно. Дракула же в радости поскакал на гору, чтобы видеть, как рубят турок, и отъехал от своего войска. Приближенные же приняли его за турка, и один из них ударил его копьем. Дракула, видя, что убивают его свои же, сразил мечом своих убийц, но и его пронзили несколькими копьями, и так был он убит».

(обратно)

33

В США Общество графа Дракулы образовано в 1962 году, Общество Дракулы в Великобритании — в 1973 году. Среди подобных организаций в разных странах Общество вампира, Гильдия вампира, общество «Империя вампира», даже Общество исследования вампира, активисты которого занимаются разоблачением мифов о вампирах. В 1980 году в Ирландии основано Общество Брэма Стокера. Трансильванское общество Дракулы со штаб-квартирой в Бухаресте, основанное в 1991 году, имеет отделения в Германии, России, Канаде.

(обратно)

Оглавление

Неумирающий (пролог)

1. Князь тьмы

  Второй после библии

  «Британской музы небылицы…»

  Мертвый «не-мертвый»

2. Далекая земля: мистика Трансильвании

  Координаты местности

  Вера и крест

  Нечистая сила

3. Родная кровь

  Тень вампира

  Universal монстр

  Молот ужасов

  Черное кружево

4. Господар Валахии

  Влад Драконович

  Колосажатель

  Проклятый и воскресший

5. Живой труп

  Абсолютный солдат

  Heaven and hell

  Голодные духи

Влад Цепеш, Дракула и компания в истории и массовой культуре

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg