«Клуб любителей фантастики, 2016»

Клуб любителей фантастики, 2016 (fb2) - Клуб любителей фантастики, 2016 (Из журнала «Техника — молодёжи» - 2016) 1546K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Журнал «Техника-Молодёжи» - Валерий Николаевич Гвоздей - Павел Подзоров - Анна Чутко - Юрий Молчан

СБОРНИК ФАНТАСТИКИ Из журнала «ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ» 2016

*

© «Техника — молодёжи», 2016

© Рисунки Николая ДОРОНИНА. №№ 1, 2, 4, 5, 6

© Рисунки Геннадия ТИЩЕНКО. №№ 7–8, 9, 10, 13–14

;

Король запахов Андрей АНИСИМОВ

техника — молодёжи || № 01 (994) 2016

— Изумительно! — Кирилл с наслаждением втянул сочащийся из трубочки аромат и закатил глаза. — Просто восхитительно! Что это такое?

— Выделения желёз чёрного прядильщика с одной из планет Фомальгаута. — Хозяин дома, маленький человечек по фамилии Мортон, протянул Кириллу другую трубку. — Попробуйте вот это.

Ещё овеянный пряными флюидами первой трубки, Кирилл взял другую и чуть не задохнулся от восторга.

— Боже, какой запах! Невозможно оторваться. Это что-то поистине волшебное.

— Для аборигенов Дирдуса это самая мерзкая вонь, которую они только знают. — Мортон заткнул пробками обе трубки и поставил их в специальную нишу в стене, которая тут же автоматически закрылась крышкой. — Так пахнет ляк — особый корнеплод, растущий на очень большой глубине. Исключительно редкий вид.

— Никогда не слышал о таком, — признался Кирилл. — Да и о такой планете тоже.

— Не удивительно. В исследованной нами вселенной так много миров.

— И вы хотите сказать, в вашей коллекции есть ароматы с каждой из них?

— Конечно, — улыбаясь, ответил Мортон. — В общей сложности у меня собрано более чем три с половиной миллиона всевозможных запахов.

— Ого! — вырвалось у Кирилла. — Невероятно!

— И, тем не менее, это так.

— Теперь я понимаю, почему ваш дом называют Дворцом ароматов. Но я никогда не думал, что в этом дворце их такое количество. Даже не верится.

— Это занимает совсем немного места, на самом деле, — заверил его Мортон. — Образца каждого запаха хранится всего по несколько миллиграммов, это величиной с горошину, не больше. Я нашёл способ усиливать запах, и поэтому большие количества пахучих веществ мне не нужны.

— Усилитель запаха? Это что-то новенькое.

— Побочный продукт некоторых изысканий.

— И всё же о коллекции, — напомнил Кирилл. — Я так понял, это святая святых и доступ к ней посторонним строго ограничен. В любом случае никто никогда её не видел.

Мортон рассмеялся неожиданно звонким смехом.

— Она представляет собой полностью автоматизированное хранилище, и я сам хожу туда лишь в том случае, если приходиться что-нибудь чинить. А так любой из ароматов я могу получить меньше чем через десять секунд, просто запросив его через эту панель управления. — Мортон указал на маленький пультик, вделанный в стену. — Каждый запах имеет свой код, и доступ к коллекции сводится к запросу этого кода. Пополняется она таким же способом, каким я получаю из неё требуемое, — через это вот устройство.

Кирилл посмотрел на закрытую крышкой нишу в стене, из которой Мортон до этого вынимал трубочки с разными ароматами и где исчезли две последние. Задавать вопрос, где же всё-таки находится оно, это хранилище, в доме или под ним, было в высшей степени безрассудно. Это сразу вызвало бы подозрение. Метки, которые он незаметно поставил на нескольких трубочках, побывавших в его руках, должны были показать его местонахождение, но, не имея сейчас при себе чувствительного детектора, сделать это было трудно. Этим он займётся потом, когда покинет этот дом-крепость. Если хранилище не бронировано и если не находится слишком глубоко, всё должно получиться. Тогда его ждёт хорошее вознаграждение, плюс неплохая реклама. Он сумел обвести вокруг пальца самого Мортона! Лучше рекомендации не найти.

Первую часть задания он выполнил с блеском. Он сумел добиться встречи, а одно это уже чего-то да стоило. Мало кто мог похвастаться, что был в этом загадочном доме, и уж тем более тем, что разговаривал с одной из самых загадочных личностей современности.

А Мортон был в высшей степени загадочным человеком. Он появился ниоткуда лет двадцать назад и за короткое время сумел приобрести широкую известность. В ряду заслуг, которые обеспечили ему эту известность, не последнее место занимали его успехи в области услады ценителей экзотических запахов. Созданные им ароматы сметались с полок парфюмерных магазинов со скоростью уносимой ураганом палой листвы. Он превращал свалки бытовых и промышленных отходов, отравляющих своим зловонием всё вокруг, в благоухающие долины, придавая приятный аромат тому, что по природе своей пахнуть так никак не должно. Он создавал поражающие воображение композиции, которые казались окошками в реальный мир, — настолько они были реалистичными, благодаря мастерски подобранным запахам. Его ароматы использовались в качестве терапевтических средств, он наполнял мир тысячами разнообразнейших запахов, заставляя воспринимать обычные вещи по-другому. Ну и, конечно, уникальная коллекция… Одна она уже делала его выдающимся человеком. Молва именовала его не иначе, как Король запахов, и интерес к нему был вполне объясним. Многих разбирало любопытство, что он там ещё прячет в стенах своего неприступного жилища, причём любопытство не всегда праздное. Кое-кто, следя за деятельностью Короля запахов, точнее той её части, за которой можно было следить, давно понял, какую силу в плане воздействия на человека таят в себе запахи. По этой самой причине попыток заглянуть в его «кухню» ароматов было предпринято немало. И ни одна не закончилась успехом.

— Хотите ещё что-нибудь? — вежливо поинтересовался Мортон.

— Пожалуй, нет, — отказался Кирилл. — Если уж вашу коллекцию нельзя осмотреть в привычном смысле этого слова, просто расскажите о ней.

— С удовольствием, — ответил Мортон. — Как я уже говорил, в ней собраны больше трёх с половиной миллионов разнообразнейших запахов с более чем шестидесяти различных планет. Всё, сколь-нибудь заслуживающее внимания в этих мирах, собрано за многие годы поисков, и пополнение коллекции продолжается по сей день. Не покидая стен этой комнаты, вы можете узнать, как пахнут ползучие джунгли Полюссидора, смоляной песок пустынь Оранжевой, вечно кипящее море Кассандры и многое-многое другое. Однако, наряду с запахами, привезёнными с далёких планет, в моей коллекции имеются и такие, которые мирно сосуществуют бок о бок с нами многие годы, оставаясь при этом нами незамеченными. Почему? По ряду причин. Зачастую они просто слишком слабы и теряются на фоне других. Выделенные же из «букета» и усиленные, они не могут не поражать воображение своей новизной и необычностью. Для многих это оказывается настоящим откровением.

— И всё-таки это так странно — коллекционировать запахи, — заметил Кирилл. — Почему именно запахи?

— Люди собирают всё подряд: от пуговиц до космических кораблей. Почему бы не коллекционировать запахи? Это и оригинально и в то же время необычайно увлекательно, поверьте мне. — Мортон снова улыбнулся своей слабой, хитроватой улыбкой. — Кроме того, имеется и огромное практическое значение такого коллекционирования. Запах — одна из важнейших составляющих человеческого восприятия окружающего мира. На первое место обычно ставят зрение или слух, но это не всегда верно. Запах может дать вам куда больше информации о предмете, нежели все органы вместе взятые. А как огромна власть запахов над нами! Ольфакторное, то есть запаховое воздействие, куда сильнее и глубже, чем это принято считать. Правильно подобранные компоненты той или иной пахучей смеси способны влиять на человеческую психику не хуже наркотических веществ. Можно сделать вас весёлым и беззаботным, добрым, можно грустным, подавленным, раздражённым, любым. Можно воздействовать на ваши эмоции и чувства, можно, в конце концов, влиять на суждения и поступки. И всё это при помощи тончайших запахов, которые подчас вы даже не сможете уловить. Кроме того, особый интерес представляет отдельная категория запахов, которые чётко ассоциируется не просто с тем или иным предметом, а с вещами совершенно особого рода.

— Например? — поинтересовался Кирилл, весь обратившись во внимание.

— Вы когда-нибудь слышали такие выражения вроде «запах наживы» или, например, «запах азарта»? На самом деле это не фигура речи и не просто образные выражения. Такие запахи действительно существуют. Есть запах славы, есть запах удачи. Особый аромат источают могущество и власть, неповторимый запах имеет надежда, ни с чем невозможно спутать запах веры. Возьмите любой из них, и на вас, простого журналиста, будут смотреть как на толстосума, проповедника или на эстрадную «звезду». Вы сможете изменить имидж, социальный статус одним движением руки. Достаточно лишь изменить свой запах. Несколько миллилитров особой смеси определённого состава — и вас все будут воспринимать, скажем, аристократом, хотя ни внешним видом, ни манерами вы даже отдалённо не будете на него походить. При помощи запахов в этом мире можно преобразить что угодно до неузнаваемости. Ведь свой запах есть у всего. Даже у света и тьмы.

— Звучит, как сказка, — вздохнул Кирилл.

«А ты — маленький колдун-затворник, корпящий над своими колбами и ретортами, — добавил он про себя. — Ничего, я найду, где ты прячешь свою алхимическую лабораторию, и секреты зелья, которое там варишь».

— Просто необычная реальность, — скромно ответил Мортон. — При правильном подборе запахов, человеческое обоняние вполне может обмануть все остальные органы чувств. Предлагаю небольшой эксперимент. Сейчас я предложу вам на суд одну запаховую комбинацию, а вы расскажете о своих ощущениях. Хотите?

— Давайте, — согласился Кирилл. Мортон быстро набрал нужный код на панели управления, и через пару секунд из ниши появилась тонкая серебристая трубочка. Откупорив её, Мортон протянул открытый край Кириллу.

— Всего один вдох.

Кирилл послушно потянул носом и удивлённо поднял брови. Содержимое трубочки почти не пахло, точнее сказать, запах был настолько тонким, что едва угадывался, и уж тем более нельзя было понять, чем пахнет. Взглянув на Мортона, он хотел было спросить, в чём вся соль этого аромата, но тут же озадаченно сдвинул брови. Комната посветлела, причём настолько, что если б Кирилл не был уверен, что не на миллиметр не сдвинулся с места, он решил бы, что его переместили в другую комнату. Тёмные дубовые панели стен обрели нежносалатовый оттенок, потолок стал как будто выше, и даже пейзаж за окном преобразился: вместо унылой равнины, посреди которой стоял дом Мортона, там теперь зеленели луга и голубело совершенно нетипичное для этой планеты небо. Да и сам хозяин дома стал другим. Его строгий костюм, выдержанный в тех же тёмных тонах, что и кабинет, обрёл золотистый оттенок, став цвета спелой пшеницы.

— Ну-с, каково?

Поражённый переменами, Кирилл по очереди ощупал кресло, на котором сидел, ближайшую стену и собственные брюки, превратившиеся из белых в насыщенно-малиновые.

— Это галлюцинации…

— Можно сказать и так, — кивнул Мортон. — Только для создания устойчивых видений доза слишком мала, согласитесь. Количество галлюциногена должно быть во много раз больше, здесь же воздействие схожее, но механизм несколько иной. Предложенный «букет» воздействует на ваш эмоциональный настрой и восприятие цвета. Поэтому, если, например, пропитать этим ароматом что-нибудь находящееся в этой комнате, она всегда в ваших глазах будет выглядеть такой, какой вы её видите сейчас. Так можно менять своё жизненное пространство, ничего в нём, собственно, коренным образом не меняя. Кроме запаха.

— Это надолго? — спросил Кирилл, тараща глаза на изменившийся интерьер кабинета.

— Сейчас всё пропадёт.

Едва Мортон произнёс эти слова, видение пропало, как по мановению волшебной палочки. Всё снова стало таким, каким и было. Кирилл огляделся, глубоко вздохнул и потрясённо покачал головой.

— Никогда бы не подумал. Неужели это всё вызвано запахами?

— Конечно. Хотите ещё?

— Да!

Мортон кивнул и набрал другой код. На сей раз он оставил трубочку открытой, держа её на коленях и молча глядя на Кирилла. Тот вопросительно поглядел сначала на трубочку, потом на Мортона, как вдруг в его лицо дохнуло сыростью и отвратительным запахом гнили. В комнате заметно потемнело, она точно наполнилась туманом, и вместе с этим стало так холодно, что у Кирилла сразу защипало кожу. Он попытался что-то сказать, однако загадочного происхождения холод проник сквозь кожу, сковав и обездвижив мышцы лица, рук и ног. Кирилл почувствовал, что покрывается льдом, который всё глубже и глубже проникает в его тело.

— Как ощущения? — донесся до него голос Мортона. Король запахов поднялся со своего места, став вдруг огромным, нависнув над Кириллом, точно вставший на задние лапы гризли. Трубочку он по-прежнему держал в руках, не затыкая пробкой. — Я не знаю, как вас зовут на самом деле, молодой человек, и кто вас нанял, но скажу одно — вы совершили серьёзную ошибку, решив, что меня можно так легко обмануть. Глупец! Ваше липовое репортёрское удостоверение и прочее сделано профессионально, но ваш запах выдал вас с головой.

Кирилл промёрз до самых костей, совершенно не чувствуя своего тела. Всё, что у него ещё работало, так это бешено колотящееся сердце и мозг. Внутри у него всё оборвалось от ужаса, он зашёлся в немом крике, а голос Мортона, правда, уже не такой отчётливый, по-прежнему звучал в его ушах.

— Я говорил вам о том, что всё имеет свой запах. И от вас тоже исходят запахи — запахи лжи, подлости и алчности, который вы подцепили от ваших хозяев. Вы смердите ими, как и ваши метки, которые вы ставили на образцах. Жаль, что вы не чувствуете этого запаха, вас бы вывернуло наизнанку от собственной вони. Жалкий шпион, прихвостень разбогатевших и возомнивших о себе невесть что недоумков! Вам нужны были мои запахи? Ну так что ж, получайте их!

Холод достиг сердца, и оно, ударившись о ставшую ледышкой грудную клетку, сбилось с ритма и замерло, готовое остановиться совсем. Кирилл начал падать во мрак, у которого нет дна, и уже теряя сознание, на пороге небытия, услышал:

— Дышите, дышите глубже! Почувствуйте во всей полноте и силе самый необычный из созданных мною запахов. Запах смерти! ТМ

Ажиотажный спрос Валерий ГВОЗДЕЙ

техника — молодёжи || № 01 (994) 2016

В ожидании стандартного ответа на запрос я пялился в экран.

Станция напоминала в этом ракурсе наборную гантель — чёрная рукоять, серые «блины» разного диаметра. Как правило, станциям придавали форму тел вращения. Думаю, на случай, если гравитаторы сдохнут. Тогда команда сможет, раскрутив станцию по её продольной оси, получить искусственную гравитацию другим путём. Центром станционной орбиты выступал гигант — разумеется, газовый. И сейчас гантель проплывала на фоне рыжего круга, расчерченного полосами. От гиганта исходило свечение, мягкое, ровное, мощное, затмевающее точки звёзд поблизости от границ окружности.

Город-мегаполис в космической пустоте, сияющий огнями.

Фактория. Подобных торговых станций много, в нейтральных секторах пространства, на перекрёстках торговых путей.

В таких факториях соприкасаются миры и взаимодействуют культуры. Но главное здесь, конечно, торговля. Сюда прибывают — чтобы с выгодой продать, купить.

Та же цель — у меня.

Ответ.

На экране коричневое лицо — трапециевидной формы, с жёсткими чёрными волосами и с круглыми глазами. Диспетчер явно принадлежал к тэйт. На станции работают представители самых разных космических рас. Ксенофобам тут не место.

— Руководство станции приветствует торговца Алексея Норова, — проговорил в микрофон диспетчер на торговом интерлинге. — Добро пожаловать. Даю причальный вектор. Успешной вам торговли. Посредник извещён о вашем прибытии.

— Спасибо, — кивнул я. — Вам — спокойной вахты.

Аппаратура станции начала диалог с корабельной. Причаливание здесь в автоматическом режиме.

Я встал, проверил карманы, чтобы не осталось ничего, смахивающего на оружие. Не дай бог. Оружие в фактории под запретом.

Поймают с оружием — попадёшь в чёрный список. Всё, бесславный финал карьеры.

Лёгкий гравитационный шок при вхождении судна в поле станции. Видны очерченные «габаритами» ворота ангара. Ворота увеличивались на глазах, росли.

Автоматика ввела судно в створ, в освещённый как днём ангар, с множеством кораблей. Затем — в отдельный бокс.

Створки неторопливо сомкнулись. Заклубился нагнетаемый воздух. Приехали. Выходим.

Предъявил таможне декларацию на свой товар.

Лемуроподобные ребята с глазами, видящими, кажется, в нескольких спектрах, уяснили, что это не оружие. Проблем с растаможкой не возникло. Пройдя экспресс-карантин, направился в блок азотно-кислородных атмосфер. Когда вышел из терминала, навстречу мне шагнул рептилоид.

Тонкие, слабо выраженные губы растянулись, открыв пасть с множеством острых зубов.

Мимика рептилоидов скуповата, в силу чисто анатомических причин, но Щщщссс как-то выкручивался. Улыбка выглядела, конечно, страшновато, зато была искренней. Красноватые глаза лучились дружелюбием.

Чёрная майка, жилет поверх неё, шорты, в которых сзади проделано солидное отверстие, специально для солидного хвоста. Надевать штаны ему, наверное, тяжеловато. Серо-жёлто-зелёная кожа с разводами, кое-где морщинистая или «тиснёная», похожая на крокодилью.

Четырёхпалые могучие руки. Татуировки на затылке, на плечах, на предплечьях, в основном пиктограммы, в завитках орнамента.

Большие ступни Щщщссса прятались в коротких сапогах, оснащённых шнуровкой.

На одежде люминесцентные узоры, логотипы.

Есть такие знаки и на моём комбинезоне, свидетельствующие о том, что я — член гильдии вольных торговцев, работающих в одиночку, владею небольшим кораблём.

Старина Щщщссс.

Представьте себе ящера-интеллектуала, покрупнее человека раза в полтора, наделённого чувством юмора, склонного к иронии, любящего спорт, хорошо физически развитого.

Портрет Щщщссса.

Он посредник. Их в факториях изрядное количество.

Посредники, знающие конъюнктуру, знающие несколько языков, помогают совершению торговых сделок, получая определённый процент.

В своё время, как многие из посредников, Щщщссс перенёс операцию на гортани, чтобы усовершенствовать речевой аппарат.

Как правило, выступает посредником в сделках между гуманоидными и рептилоидными торговцами. Ранг Щщщссса невысок — иначе бы он не работал с одиночками вроде меня. Сразу направились в бар.

Взяв по кружке пива, сели в углу за круглый столик. Отсалютовав кружками, сделали по глотку.

Стены бара сплошь увешаны мониторами. Каждый из них транслировал что-то своё — от биржевых котировок до развлекательных программ. В зале не было какофонии, для клиента звук настраивался индивидуально, в зависимости от предпочтений, выраженных с помощью коммуникатора на запястье. Можно вообще отключить звук, что мы и сделали. Несколько минут ушло на обмен любезностями: как здоровье, как дома, как бизнес, как — вообще.

Щщщссс поведал, что недавно перевёз на станцию жену и сына.

Вокруг нас разговаривали, заключали соглашения, веселились по завершении сделок. На подиуме грациозно танцевали удивительно гибкие создания — войты, гуманоиды, похожие на хрупких подростков-акселератов.

Цветные дымки сигарет, цветные дымки ароматических палочек, тянущиеся к потолку.

Невнятный гомон.

Я ткнул пальцем в лежащий на столике плоский, наподобие газеты, новостной дайджест. На листе запестрели названия коротких сообщений.

Пробежал взглядом, по диагонали. Ничто меня там не заинтересовало.

Чуть помолчав, Щщщссс начал деловой разговор:

— Что привёз? Сколько?

Пока я думал, как лучше охарактеризовать товар, на листке замигал фиолетовый огонёк: поступила новость.

* * *

Щщщссс коснулся дайджеста пальцем, скосил левый глаз. Я тоже полюбопытствовал.

К станции подходило судно йоллов, довольно большая редкость в наши дни. Гуманоиды йоллы были известны как поставщики носителей информации, на чистейших природных кристаллах. Спрос на приборы йоллов велик: у них ёмкость просто невероятная.

Говорят, что органические носители ёмкость могут иметь на порядки выше.

К примеру, человеческий мозг во много раз превосходит любой компьютер — по целому ряду параметров. Человеческий мозг — сто миллиардов нейронов. Соединений около десяти в четырнадцатой степени. Огромная сеть, при этом мозг человека потребляет всего пятьдесят ватт, не перегреваясь. А компьютерам нужна система охлаждения.

В современных условиях человеческий мозг наиболее совершенное устройство. Хотя, наверное, так о своём мозге думают и прочие разумные.

Создать аппаратуру, не уступающую мозгу, учёным пока не удаётся.

Приборы йоллов постоянно росли в цене. Ходили упорные слухи, что залежи кристаллов истощаются.

Носители информации на основе природных кристаллов — главная статья экспорта йоллов, коронный товар. Иссякнут залежи кристаллов — галактическая торговля йоллов рухнет. С ней — рухнет экономика в целом. Если тревожные слухи верны, йоллам не позавидуешь. Земля тоже покупала устройства йоллов. До поры до времени. Два года назад их боевые корабли захватили трансгалактический лайнер землян, хотя противоречий в отношениях рас не имелось. Последовал военный конфликт, довольно бурный.

К военным действиям собирались присоединиться гуманоиды харси, на стороне йоллов, — вот с харси у землян кое-какие противоречия намечались.

К счастью, наши политики сумели прекратить войну раньше. Воевать с людьми один на один харси не отважились.

С йоллами заключили перемирие. Земные дипломаты сначала полагали, йоллам нужны пленные, чтобы добиться выгод на переговорах. Но йоллы почему-то решение вопроса о пленных всячески затягивали.

Впрочем, разгребать дипломатические завалы — не моя работа.

А покупателей на свои носители йоллы найдут — из-за перебоя в поставках ажиотажный спрос гарантирован. Вынув декларацию, показал Щщщсссу объёмную картинку.

Товар красный, с никелированным рулём, с никелированными крыльями, над передним и задним колёсами. И звоночек на руле никелированный. И педали. Загляденье.

Круглые зрачки Щщщссса превратились в узкие вертикальные щели:

— Э-э… Что это, Лёша?

— Велосипед, — сообщил я, понизив тон. — Короче, велик. Раритетная вещь.

— Да?.. У него колёса. Велосипед — транспортное средство?

— Более чем. На велосипеде ездят.

— Ты покажешь — как?

— Нет проблем. Через двадцать минут, в зоне прогулок. Не задерживайся.

— Приду в срок.

Зона прогулок — что-то вроде парка. Деревья, кусты, фонтаны, аллеи, скамьи.

У нас там постоянная точка, скрытая кустами скамья, неподалёку от полянки, заросшей низкорослой травкой, — в дальнем уголке зоны. Уголок посещают редко, да и то одни хозяева домашних зверюшек: полянка — негласное место выгула.

Нёс я велосипед сложенным, в кофре, не желая привлекать внимания раньше времени.

Лишь на полянке снял кофр, приготовил велосипед к демонстрации. Щщщссс явился, ведя на поводке ящеровидное животное, бесшёрстное, тигровой масти, не лишённое обаяния, чем-то напоминающее собаку.

— Наш любимец, — смущённо объяснил Щщщссс. — Выгулять просили.

— Как зовут?

— Я могу сказать, но человеческое ухо не воспримет. А сколько мороки с ним было. Ветеринарный контроль, прививки.

Любимец оказался воспитанным. Обнюхал мои ноги, вежливо мотнул голым хвостом.

— Ну, где велосипед? — нетерпеливо спросил Щщщссс.

— Недалеко.

Сейчас на полянке находились только мы.

Отойдя в кусты, я вывел пред светлы очи посредника свой роскошный велик. Щщщссс вроде уже давно преодолел обыкновение периодически высовывать язык — для контроля обстановки.

Но, увидев велосипед, так сказать, во плоти, — язык высунул.

Дважды обошёл вокруг.

Зрачки, превратившись в щёлочки, остались в этом положении.

Когда же я, с видом фокусника, позвонил в звоночек — рептилоид аж задрожал.

А ведь на Земле говорили, что втюхивать рептилоидам велосипеды — совершенно дохлый номер.

Чтобы закрепить успех, сел на велик, сделал круг по травке.

Любимец начал с поводка рваться. Облаял меня, как поступают земные собаки. Вернее — обшипел, ведь питомцу гортань не оперировали.

Щщщссс цыкнул. Любимец виновато смолк, завилял хвостом.

Седло я покинул. И мы забрались в кусты, сели на скамейку.

— Есть перспективы? — заговорил я, нежно погладив велик.

— У тебя велосипедов много?

— Нет. Привёз один, на пробу. Если дело пойдёт — я привезу ещё.

Помявшись немного, Щщщссс неожиданно проговорил:

— Слушай, продай его мне.

— Ты зарабатываешь на комиссионных. — Я был удивлён.

— Вряд ли потеряю очень много, ведь экземпляр всего один. Продай, а?

— Для тебя велик маловат.

— Я не себе, я — сыну. Ему как раз. Завтра годовщина вылупа. День рождения, по-вашему.

— Наверно, правильнее, всё же — день вылупления.

— Пусть так. Хочу сделать подарок.

— Ты наверняка приготовил что-нибудь заранее.

— Приготовил. Но велосипед круче — моему сыну понравится. У сына друзей много. Они тоже велик захотят. Рептилоиды любят детей — возникнет ажиотажный спрос. Тебе же лучше.

* * *

Я молчал. Я прикидывал свои потенциальные убытки.

— На Терре живут террористы. — буркнул Щщщссс обиженно. — Причём, все — жмоты.

Понимал, что я собирался выручить за велик гораздо больше того, что мог дать он, с его довольно скромными заработками. Щщщссс демонстративно закрыл плёнкой обращённый ко мне левый глаз. Понять его можно. И меня тоже — можно.

Вообще-то Щщщссс права не имел — ставить клиента в столь неловкое положение.

Оба надулись.

Полосатый любимец, сделав выгульные дела, тоже затих, видно, почувствовал состояние хозяина.

Послышались негромкие шаги, негромкий шелест травы под ногами.

Любимец и Щщщссс раньше уловили, потому что у них слух тоньше — не говоря уже про обоняние.

Затем послышались и приглушённые голоса.

— Никого, — заговорил кто-то на интерлинге. — Показывайте аппарат. Несколько щелчков. Похоже, открыли кофр или что-то вроде.

Новый голос:

— Сами видите, размеры небольшие. Зато ёмкость — феноменальная.

— Сколько потребляет?

— Чуть выше пятидесяти ватт — устройство на кристаллах не сравнится. Проверьте.

Снова шорохи и щелчки. Очевидно, с аппаратурой совершали какие-то манипуляции.

Вновь первый голос:

— Да, ёмкость превосходит ваши старые устройства — на порядки. Но как же вы добились такого роста?

— Могу сообщить вам, что основа приборов — органическая.

— Псевдоорганика?

— Напротив — чистая органика, самая натуральная.

— То есть… — Говорящий словно догадался о чём-то, не произнесённом вслух.

— Да.

— О-о. Выходит, габариты носителя обусловлены размерами. органической базы?

— Именно.

— Всё равно цена устройства слишком высока.

— Предлагаем оптовые партии на льготных условиях. Получите огромные преимущества. Навигация и средства наведения оружия превзойдут нынешний уровень многократно. И ваш боевой флот станет доминирующим в секторе. Он станет гораздо сильнее земного.

— Хотите стравить нас с людьми?

— Конфликт между харси и людьми назрел — война уже на пороге. С нашей аппаратурой вы победите. Гарантируем покупку всех захваченных пленных. О цене — договоримся. Это не вызовет затруднений.

— Вы правы, не вызовет.

Ну, дела.

Как молнией вдруг пронзило. Кристаллы у йоллов закончились. Оказавшись перед угрозой неизбежного экономического коллапса, йоллы предприняли, в общем-то, судорожные, преступные действия — захватили земной лайнер. Провели на людях чудовищные эксперименты. Вполне успешные, судя по всему. И создали новые устройства — носители информации.

Меня затрясло.

Второй голос продолжил:

— Напоминаю: устройства — не вскрывать. Техника защищена от попыток копирования. Попытка вскрыть аппарат приведёт к взрыву.

— Известная практика… Забираем всю партию.

В галактической торговле правила строгие. За малейшее отступление — суровая кара.

Если, неровен час, вы устроите разборку в фактории — станете разгильдяем, несчастным, исключённым раз и навсегда из гильдии.

Крест на карьере.

Только вот как сдержать эмоции, когда слышишь такое?

Бог с ним, с бизнесом.

Щщщссс тут не помощник, он законопослушный. Ему семью кормить надо. Выскочив из кустов, я кинулся в бой. Их было шестеро: йоллы, харси, по трое. Крайний йолл держал в руках небольшой кофр, немногим больше головы человека.

От гнева я чуть не ослеп.

Мой натиск, само внезапное появление — ошеломили гадов.

Впрочем, они быстро опомнились. Завязалась схватка, при неравных силах, — я думал, из зоны живым не выйду. Но к веселью подключился наш законопослушный Щщщссс.

Хвостом, с разворота, врезал одному йоллу. Да так, что йолл полетел в одну сторону, его зубы в другую. Хвост у Щщщссса длиннее рук, просто грех не пользоваться. У каждого своя фишка в драке. Подключился любимец. Уложил троих на землю. При всяком движении возникал рядом, грозно стоял над лежащим врагом, шипя, скалил клыки, с которых эффектно капала слюна.

Удачно получилось, что посредник захватил на переговоры домашнего любимца.

И мы с Щщщсссом уложили троих. Подоспела станционная полиция. Щщщссс приказал любимцу утихомириться.

* * *

Началось следствие.

Харси и йоллы отрицали всё, кроме драки, причина которой, по их мнению, — вопиющая расовая ненависть, понятно — чья.

Благо, что корабль йоллов не успел скрыться. На корабль и груз был наложен арест — до выяснения. Сканирование показало, что ядром новой аппаратуры йоллов стал человеческий мозг, ловко встроенный.

Скандал разворачивался грандиозный.

Теперь йоллов и харси вышвырнут из галактической торговли. А Совет галактики обяжет йоллов возместить материальный и моральный ущерб, нанесённый людям.

Меня и Щщщссса оправдали, с учётом вскрывшихся обстоятельств. Когда выпустили, я первым делом потребовал, чтобы вернули мой велосипед.

Улучил момент.

— Щщщссс, — потупившись, сказал я. — Твоему сыну.

И подкатил велик к рептилоиду. Посредник расцвёл:

— Спасибо, Лёша!..

Так сын Щщщссса получил велосипед. Даром.

Я сам учил пацана кататься. ТМ

Ветка сирени Павел ПОДЗОРОВ

техника — молодёжи || № 01 (994) 2016

…Кульков лежал на своей кровати. Белые льняные простыни, высокая подушка. Весеннее солнце заливало комнату, оставляя причудливые тени. За окном, прижимаясь к стеклу, покачивалась ветка сирени. Её запах проникал в комнату и наполнял ощущением, что жизнь продолжается.

Кульков прожил долгую жизнь. Хватало в ней и горя, и радости. Всего хватало.

И вот теперь он в весьма преклонном возрасте в окружении детей, внуков и даже правнуков готовится покинуть этот мир. Он свыкся с этой мыслью и воспринимал грядущий приход старухи с косой спокойно. Кульков в последний раз осмотрел всех, улыбнулся и закрыл глаза. Последний вздох, и Кульков умер.

* * *

Кульков(?) открыл глаза (все шесть) и непонимающе осмотрелся. Ах, да. Сон. Он зашевелился, приходя в себя, и наконец проснулся полностью. Фиолетовый свет двух солнц заливал хлюпающую равнину. Из сиренево-розового тумана выступали дрожащие ветви хвощей.

— Доброе утро, дорогой! — телепатема незаметно вползшей в нору жены заставила его повернуть к ней половину глаз.

— Доброе, — ответил он также мысленно.

Изящно шевеля ложноножками, жена переползла поближе:

— Опять смотрел гипносны про двуногих?.. Пора бы уже угомониться. Они так выбивают из колеи. И придумал же какой-то умелец таких невозможных существ. Собирайся — опоздаешь на плантацию.

Уложив все 12 щупалец в узел за спиной, она заскользила к выходу. Он плавно потёк за ней.

Впереди левее маячила его плантация. Тело легко скользило по мягкой жиже. «Прочь всякие сны! Привидится же такое». Он окончательно проснулся и настроился на работу. Его мир — самый лучший. В этом нет никаких сомнений.

…А перед его мысленным взором, наполняя всё ароматом, покачивалась ветка сирени. ТМ

Тот самый… Анна ЧУТКО

техника — молодёжи || № 02 (995) 2016

Я — журналистка, притом опытная, тёртый профи, на своём веку повидала всякое: убийства, грабежи, преступные разборки и семейные драмы с кровавой развязкой. Мой конёк — разоблачение: кутежи олигархов, беспредел власть имущих и разврат их отпрысков, грязные подробности личной жизни народных любимцев и прочее в этом роде. Мало что может меня удивить, а уж тем более напугать. Я привыкла ко всему, но лишь про один случай до сих пор вспоминаю с содроганием. И ведь, как говорится, ничто не предвещало: стандартное редакционное задание — смотаться в глубинку, взять интервью у местного дурачка, который мнит себя потомком барона Мюнхаузена. Шеф заверил, что дурачок не буйно помешанный, а вполне себе мирный, лишь слегка чудаковатый. И я двинулась в путь. Помню, вначале досадовала, что мне досталась такая скучища. Наивная!

После двух часов тряски в душной электричке я сошла на захолустном полустанке. Глушь, тоска и безысходность — сразу ясно, почему местные с ума сходят. И ещё добрых полтора часа плутала я в дорожной пыли. В поисках нужного мне дома пару раз заходила в чужие дворы. Словоохотливые деревенские не только указывали дорогу, но и соглашались рассказать про своего чудачка. Странно, но местные жители почитали его чуть не священной коровой. Отзывались о нём кто ласково, кто почтительно, а кто и просто весело, но всегда так… по-доброму, что ли. Интересно, подумала я, обычно таких, как он, не жалуют.

Вскоре я нашла нужный двор, калитка была открыта, на пороге домика стоял хозяин — мужичок лет 40–50 на вид, точнее определить было сложно, волосы пшенично-русого цвета, окладистая борода. Если бы не линялые джинсы, его вполне можно было бы принять за типичного русского крестьянина 19 века. Завидев меня, он просиял и, раскинув руки, пошёл навстречу. Я улыбнулась в ответ, хотя в голове была только одна мысль: «и этот мужик называет себя потомком знатных баронов? Что ж, забавно», — подумала я и двинулась навстречу.

Радушный хозяин провёл меня по участку, демонстрируя предметы традиционной гордости любого огородника — небывалых размеров капусту, наливные яблочки, действительно очень неплохие на вкус и, «так её, растак», не уродившуюся в этом году свёклу. Меня же больше интересовали другие вещи. Как и следовало ожидать, двор его был несколько необычным, однако не настолько, чтобы выдать в своём хозяине местного чудака. На крыше хижины притаилась спутниковая тарелка, я не удивилась, сейчас практически каждая хибарка в глуши имеет такую. К ней вела хлипкая на вид верёвочная лестница, которая, правда, заканчивалась не на крыше, а терялась в ветвях векового дуба, там, где сквозь листву просвечивало небо. Недалеко от дома, нанизанные на бельевую верёвку, сушились ощипанные птичьи тушки, судя по всему утиные, замыкал гирлянду небольшой кусочек сала. Под окнами дома обнаружилась горка пушечных ядер, хотя сложенные вместе они, скорее, напоминали причудливую завалинку, но в том, что это были именно они, сомнений не возникало. «Да, конечно, в данном случае короля, вернее барона, играет окружение, то есть вот эта самая декорация», — подумала я. После некоторых расспросов выяснилось, что происхождение их весьма заурядно — в местном лесу таких ядер ещё с позапрошлого века можно встретить немало, а в умелых руках это действительно хороший строительный материал.

Я отметила в блокноте все эти достопримечательности, и мы прошли в дом. На кухне, которая, видимо, служила и гостиной, главное место занимало масштабное художественное полотно во всю стену. Заголовок, выполненный фломастером, гласил: «Биография нашего рода» и ниже, золотой краской, — «Мюнхаузены». В оформлении не обошлось и без пары куртуазных вензелей. Далее следовали запутанные схемы с облаками — надписями и не менее смутными комментариями, в самом низу притаилось облако моего героя. Я перечертила пару основных генеалогических линий себе в блокнот — пригодится.

— Позвольте-позвольте, — хозяин засуетился, обустраивая нехитрое деревенское угощение — солёные огурцы, жаркое с грибами, запечённая птица.

— И ещё один момент! — с этими словами хозяин достал пару гранёных стаканчиков. Затем ловким движением вынул из холодильника почти полную поллитровку водки и непочатую бутылку портвейна — приобретённую, видимо, по случаю: специально для дамы. Я улыбнулась, на этот раз вполне искренне, хоть и не без иронии. Но тут же скептически подумала, что, кажется, нашла источник бурной фантазии моего героя. Наверное, нужно было отказаться, но я решила, что в этой истории рюмочка-другая явно не будет лишней. Пропустив по одной, мы перешли к делу.

— Итак, Евгений Петрович, ваша настоящая фамилия Швейцер, я правильно поняла?

— В некотором роде, — мой собеседник замялся, даже вернее застеснялся, — видите ли… Ну в общем да, но… Я тут провёл некоторые изыскания. Вы не думайте, у меня зять работает в К-ском архиве. Вот по моей просьбе он и нашёл, что наш род ведёт своё начало от «нижнесаксонского баронского рода Карла Фридриха Иеронима фон М», который, как известно, состоял с бароном в дальнем родстве! — последнюю фразу, произнесённую особенно торжественно, мой собеседник явно заучивал наизусть. — Я вам могу сейчас всё показать, документы ж есть, — он встал, видимо, намереваясь-таки достать «документы», воображение живо нарисовало мне груду каких-то невнятных бумаг.

— Да что вы, Евгений Петрович, я вам верю и так, безо всяких там доказательств — «выписать легенду поубедительнее» — черкнула я в блокноте.

Мужик — «барончик» — как я его про себя окрестила, крякнул и присел обратно на табуретку — «ну оно и лучше, а то я ведь в этом… ну сами понимаете. Только вы не волнуйтесь, там всё в лучшем виде — печати, подписи, этого, главного, заведующего…»

Я ободряюще улыбнулась, хотя мне всё уже было ясно. «Ну, хоть антураж сам по себе довольно колоритен и то спасибо, — подумала я, — ещё и не на таком матерьяльчике выезжали, состряпаем сенсацию.

Мужичок приободрился и предложил ещё по рюмочке. Мы выпили по второй, и речь его сразу потекла гладко и весело.

Он поведал мне о том, что всегда чувствовал в себе «предназначение для чего-то большого» — с этими словами он воздел кряжистый палец к пыльной «лампочке Ильича». Я поняла, что надо переходить к конкретике и плавно подвела разговор к местным легендам о чудесах, якобы имевших здесь место. Мой вполне прагматичный вопрос вернул его на землю, и со словами «так чудеса, да это сейчас, мигом!» он повёл меня в сарай.

С виду хозяйственная постройка была самой обыкновенной, но, как только мы вошли внутрь, меня прошиб холодный пот. Передо мной, как живой, то есть он и был живой! стоял олень с ма-а-леньким росточком между рогов. Спутать было невозможно, я точно видела, что вот они, рога, и вот он росток — зелёный ещё побег с парой мелких клейких листочков, которые подрагивали от каждого движения своего хозяина. Наверное, с минуту я ничего не могла сказать, а только открывала рот и хлопала глазами. Что очень развеселило хозяина, и он принялся бить себя по коленям и приговаривать: «Ну, что я вам говорил, а? Как я вас, у!».

Это было весьма неприятно, и, смерив его взглядом, я нарочито спокойным тоном произнесла:

— Ну, уважаемый Евгений Петрович — на его настоящем имени я сделала особый акцент — у всего должно быть рациональное объяснение. Теперь, извольте рассказать, как же это вышло-то?

— Эх, вы! Мало вам настоящего чуда, загадку загадал, ещё и разгадку подавай! — барончик натурально всплеснул руками — Ну, да ладно, деревенские народ простой, показал — поверили. Но вам уж расскажу. Есть у меня приятель, Ванька Купченко, служили мы с ним на Урале в 83-м на секретной базе, они там всё химикаты какие-то изобретали, не, я в этом не горазд, а вот…

Он поймал мой выразительный взгляд, собрался и перешёл прямо к делу.

— Значит, что да как… Чего сам не знаю, того не скажу. Приехал он ко мне давеча, отдохнуть, как говорится, душой, и телом, да привёз подарок — маленького оленёнка, с виду самого обыкновенного. Ну, слово — за слово…

«И рюмку за рюмкой», — не без сарказма подумала я.

— В общем, он мне и говорит, что у них в лаборатории, — ой, не спрашивай даже, что за лаборатория! — ну в общем, опыты разные ставили, наука — интересная вещь, скажу я вам! Ну, значит, посидели мы с ним так душевно…

«Ага! — подумала я, — опять-таки выпивали, хотя дела это не меняет, — факт, как говорится, на лицо, точнее на морду, оленью».

Барончик поймал мой блуждающий взгляд и продолжил:

— В общем, он мне и говорит: «Жень, надоела вся эта наука, ну прям хоть режь! Всё — сплошные теории, год за годом одно и то же. Изобрели, говорит, наши принцип квазихимического тождества биоматериала разных видов (эту фразу, видно тоже старательно заученную, барончик произнёс с заметной гордостью) и, пока не измусолим его окончательно, дальше ни шагу. Выведем раз в три года новый вид карасей, — и ну их изучать ещё пяток лет. А знаешь, как хочется больших дел, чтобы о-го-го! Надо ж после себя след на этой вот земле оставить, свершить что-нибудь эдакое! Ну я и…» В общем объяснил мне, что зверь-то не простой, но этого бояться не нужно, скотинка спокойная, а ежли что необычное замечу, сразу сообщить. Почему Ванька его у себя не оставил? А кто ж его знает, но я думаю, начальство б в миг узнало и не обрадовалось бы, а может ещё почему, но, в общем, осталось это диво природы у меня.

Генетика, значит, понятно — уже без прежнего энтузиазма подумала я и пометила, что надо бы дать «врезку» научного обоснования сего феномена. У нас по таким справкам Андрю-ха, наш бухгалтер, хорош, под что хочешь научную базу подведёт, и как будто так и было.

Я пришла в себя и, театрально озираясь по сторонам, «изумлённо» осведомилась:

— Небось, у вас где-то ещё и половина лошади припрятана?

— Да бог с вами! — засмеялся он — это ж ерундовина какая! Кому нужна половина коня? Разве что народ забавлять!

«Ловко, сначала раззадорил, а потом урезонил мою разошедшуюся было фантазию, ещё и посмеялся надо мной», — с досадой подумала я. Барончик видно решил меня воодушевить и со словами «ну а вот тут у меня настоящее диво» повёл меня в птичник, там среди деревенских несушек важно прохаживался павлин. Действительно, настоящий, только самый обыкновенный, как мне сначала показалось. И только я открыла рот, чтобы спросить, где же здесь «диво», как павлин приподнялся на лапах, встрепенулся, нахохлился, ну точно как петух, я даже приготовилась было услышать традиционный петушиный клич. Но хлопая крыльями и далеко вытягивая шею, павлин издал чудесные соловьиные трели. Я, конечно, очень удивилась, но на сей раз сохранила спокойствие.

— И это, наверное, дружок детства постарался? — ядовито спросила я.

— Да нет, это племянница из этой, как её… имени Тимирязева привезла, там их учат, ну вот, он у меня…

— Да-да, исследования в этой области велись уже давно, — небрежно бросила я, а сама строчила в блокнот — «придумать что-нибудь поромантичнее».

Барончик окончательно сник. Сдался старик, подумала я. Мне стало немного неудобно, поэтому я поспешила заверить его, что напишу хорошую, очень интересную заметку обо всём его чудесном хозяйстве.

Вскоре мы попрощались, он присел на свою импровизированную завалинку и, глядя мне в след, неспешно закурил. За калиткой я оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на мой «колоритный антураж», и тут случилось то, от чего волосы у меня на голове натурально зашевелились. Он широко улыбнулся, помахал мне рукой, потянул себя за конец окладистой пшеничной бороды, тихонечко приподнялся над землёй и, сидя на пушечном ядре, плавно поплыл по воздуху. Вот тогда мне стало действительно жутко. Стараясь сохранять самообладание, я быстро пошла к станции. В голове билась мысль, что этого не может быть, не бывает, не было и нет-нет-нет! Я не выдержала и, наконец, не думая уже ни о чём, помчалась прочь от этого дикого места.

По дороге к Москве я постепенно приходила в себя. Обретая ясность мысли, прокрутила в голове все события прошедшего дня и сама себе поразилась:

— Ну, мать, а ты сдаёшь! Какой-то фокусник, пусть даже очень ловкий фокусник, смог довести тебя до такого состояния. Ну, ничего, уж я тебя, голубчик со всем твоим хозяйством так «выпишу»! Ославлю на весь мир со всеми твоими сказочками! О чудесах и думать забудешь! — успокоенная этой мыслью, я уснула. ТМ

Инженеры разумной жизни Юрий МОЛЧАН

техника — молодёжи || № 02 (995) 2016

Вот уже вторую неделю робот-техник Гордон тщетно пытался починить двигатель и энергетический блок корабля. Было ранее утро, и восходившая над горизонтом звезда заливала отражавшийся в реке лес и дискообразный корпус звездолёта нежно-розовым светом. На траве лежала роса, в воздухе таял, выжигаемый солнечными лучами, рассветный холодок. Близкие горы на горизонте ярко горели, освещённые восходом солнца.

Спустя час из корабля вышел мальчик в комбинезоне поверх футболки. Его серые глаза красиво контрастировали с рыжими кудрями и веснушками на лице. Мальчик широко зевнул. Заспанный и слегка неряшливый вид придавал ему шарма.

— Привет, Гордон.

— Доброе утро, Максим, сэр, — ответил робот, не отрываясь от дела.

— Ты опять работал всю ночь?

— Конечно. Вы, наверное, забыли, Максим, сэр, что вскоре из гор вернутся остальные члены экспедиции, и нам нужно будет улетать. Вы возвратитесь на Землю.

Мальчик подошёл к роботу и задумчиво коснулся пальцем его головы, в детских глазах мелькнула грусть.

— Земли больше нет, Гордон. Ты снова про это забыл.

— Этого не может быть, Максим, сэр. Я никогда ничего не забываю. Забывают — люди, а я робот.

— Ну да. Ты робот.

Максим не стал напоминать Гордону, что при падении корабля электронный мозг робота повредился, и Максиму пришлось сделать перезагрузку, а затем запустить робота-техника заново. Гордон вновь начнёт спорить — ведь он не помнит, что корабль оказался на этой планете в результате падения. Он уверен, что экипаж совершил запланированную посадку для ремонта системы двигателей и энергоблока. И теперь остальные члены экипажа ушли в горы, туда, где радар показал наличие строений и работающих электронных приборов. Они оставили мальчика и звездолёт на попечение Гордона. А также поручили ему закончить ремонт к их возвращению.

— Я пойду, прогуляюсь. Вернусь только к вечеру, не паникуй.

— Паникуют обычно люди, Максим, сэр. А я…

— Да знаю, знаю, — отмахнулся мальчик, — ты — робот.

— Возьмите с собой завтрак, сэр.

— Хорошо.

— Куда вы всё время ходите, сэр, Максим?

— Лучше не спрашивай, Гордон.

— Это чтобы я знал, где вас искать, если что-нибудь случится.

— Всё будет в порядке, — заверил его мальчик.

Он взял с собой сэндвичи и чай в маленьком термосе. Также положил в рюкзак складной нож, зажигалку, бинокль и пистолет. Его лучи при выстрелах расщепляли материю на атомы — стандартное оружие космолетчиков. Максим нашёл его и всё остальное своё снаряжение в каюте старшего пилота. Тому оружие всё равно уже не понадобится. Старший пилот, вместе с остальными членами экипажа, лежали в камерах анабиоза. Камеры повредились при падении корабля, и выжил один лишь Максим да робот Гордон, который ничего не забывает и никогда не паникует.

Сегодня Максим вновь собирался пойти к тем самым строениям у подножия гор, где радары показали включённые электронные приборы. Оружие у Максима есть, еда тоже. Туда к строениям два с половиной часа, обратно — чуть дольше, с поправкой на усталость. Убрав провизию обратно в рюкзак и повесив пистолет на пояс, Максим двинулся в путь.

* * *

Он проделал путь через равнину и холмы без каких-либо проблем. Тем не менее в этот раз его поход к строениям затянулся. Не дойдя до них совсем немного, Максим подвернул ногу, когда перебирался через развалины нескольких стоявших рядом домов. Обходить их было бы слишком долго, поэтому Максим всегда шёл прямо через них.

Последние триста метров дались ему с большим трудом, комбинезон его испачкался в земле, пыли и ржавчине… Он принял болеутоляющее.

Вскоре прямо перед собой мальчик видел серебристые одноэтажные коробки трапециевидной формы. Окон не было, только двери. Но Максим знал — несколько ярусов помещений расположены под землёй. И почти все они соединены переходами. Стены были помечены полупрозрачными символами в человеческий рост, которые видны только под определённым углом.

Мальчик добрался в пункт назначения, но теперь он не представлял, как к вечеру сможет вернуться на корабль. «Блин горелый», — с досадой подумал Максим.

* * *

Он медленно вошёл в третье слева здание и спустился на движущейся металлической ленте на два яруса вниз. Максим уже был в этой постройке раньше. Вокруг едва слышно гудели приборы. Светились большие мониторы на стенах, показывая идущую обработку данных, графики. Горели многочисленные лампочки, светились тумблеры. В углу лежали проржавевшие насквозь останки робота. Такие металлические головы, торсы и конечности попадались здесь во многих бункерах, и Максим к ним уже привык. Он подошёл к клавиатуре возле монитора, передававшем спутниковое изображение поверхности планеты. Максим стал называть её про себя «Исида» в честь древнеегипетской богини. После нескольких визитов Максим увидел на некоторых мониторах изображения заполненных жидкостью больших цилиндров, в которых находились тела людей. Некоторые были очень похожи на обезьян, некоторые — на стереотипных инопланетян, которых Максим видел на картинках в учебниках истории.

В одном из бункеров он нашёл приборы, подключённые к мощным генераторам, — он определил это по значкам-иероглифам. Он каждый день приходил сюда, чтобы разобраться в их работе. Мальчик хотел найти способ зарядить от них энергией свой звездолёт. Но пока что далеко не продвинулся. Поэтому он попутно искал способ подать с помощью этих приборов радиосигнал, чтобы за ними прислали корабль. Увы — без успеха.

* * *

Услышав шорох, Максим развернулся и вытащил пистолет. Он не зря носил с собой оружие — когда мальчик приходил сюда каждый день, то обнаруживал следы пребывания в этих строениях кого-то ещё. Судя по всему, этот кто-то появлялся здесь по ночам, тогда как мальчик приходил сюда днём. И Максим был уверен — «ночной посетитель» это разумное, даже — умственно развитое существо, а не какой-нибудь случайно забредший сюда медведь или волк. Мальчик поправил на спине рюкзак и вышел из освещённого зала в тёмный коридор. В углу на полу лежал робот, неподвижный и забытый, как и всё в бункерах, в которых гулял Максим.

Тревога оказалась ложной. Максим сел у стены и съел оставшиеся сэндвичи, запив их остывшим чаем. Оружие он положил перед собой. Боль в подвёрнутой ноге утихла, и мальчик задремал прямо у стены, возле пятна солнечного света, падавшего на пол по ступеням через открытый дверной проём.

* * *

Когда Максим проснулся, пятна света больше не было — снаружи царила темнота. Глянув в сводчатый проём входа, он увидел усыпанное звёздами небо. Звёзды были похожи на драгоценные камни.

Он положил в рот последнюю капсулу болеутоляющего.

* * *

На нижнем этаже было темнее — горели только лампочки на приборах, свет исходил также от мониторов. Но в полумраке Максим всё равно заметил фигуру гуманоида, стоявшего к нему спиной.

Максим взялся за пистолет обеими руками и направил на него.

— Эй, — медленно подавляя снова возникший страх, произнёс он, обращаясь к чужаку. — Повернись.

Существо, наблюдавшее за звездой, молча повернулось. Максим от изумления оторопел.

— Что ты здесь делаешь, Гордон? Как ты сюда попал?!

— Прошу вас, Максим, сэр, опустите оружие, — сказал робот, выходя из темноты в распыляемый одной из невидимых ламп свет. — Не нужно в меня стрелять.

К Максиму вернулось самообладание.

— Я пытался найти способ подключить наш корабль к местному генератору, чтобы можно было зарядить наш и улететь.

— Я тоже пытался это сделать, но пока не вижу такой возможности, Максим, сэр.

Максим неудачно наступил на больную ногу, и стопу пронзила острая боль. Гордон вколол ему обезболивающее — в металлическом бедре робота всегда хранилась аптечка первой помощи. Оно подействовало сразу.

— Зачем ты мне врал, Гордон? Ты притворялся, что верил, будто весь экипаж жив, но они просто ушли сюда. Почему?

— Я пытался спасти вашу психику, сэр Максим, делая вид, что всё в порядке, и все живы-здоровы.

— Я же уже не маленький.

— Вам всего тринадцать лет.

— Да какая разница?!

Робот поднял руку, призывая его к молчанию.

— Я хочу вам показать кое-что интересное, — сказал робот. — Сэр Максим, идите за мной.

* * *

В оказавшейся ярусом ниже кабине лифта робот отвёз мальчика вниз. Максим не мог сказать наверняка, насколько именно они глубоко забрались, но подумал, что глубина там солидная. Они вышли из лифта в зал, который был намного больше тех, что он видел наверху. Потолок здесь намного выше обычного.

Максим остановился, поражённый увиденным.

В огромном кресле перед гигантским монитором восседал скелет. Втрое больше, чем любой самый высокий человек, про которых Максим читал в Терранете. Широкую, как дверь, грудную клетку и плечи покрывал слой пыли. Череп тоже был намного больше и сильно отличался от привычного человеческого. Пустые глазницы смотрели в потолок поверх монитора, руки лежали на подлокотниках. В груди у него торчало два длинных шеста, очень похожих на древки копий. Вокруг скелета, в зоне досягаемости его двух рук, были приборы, рычаги, кнопки. Мониторы располагались перед ним, а также справа и слева.

— Похоже на рубку управления, — сказал мальчик.

— Посмотрите сюда, Максим, сэр, — робот указал на широкий экран монитора.

Изображение там было поделено на три части. И с каждого из этих «экранов» на Максима и Гордона смотрели такие же огромные черепа, насаженные на широкие плечи. Целых четыре великана.

— Они — пилоты, — нарушил молчание робот. — А эта планета — не что иное, как огромный космический корабль.

— Откуда ты знаешь, Гордон?

— Я проверял по приборам на нашем звездолёте — радар показал наличие ещё трёх точек на планете, похожих на эту — т. е. бункеры в горах. Эти места находятся в самой северной, южной и западной точках этой планеты. Мы сейчас — в самой восточной.

— К тому же, — добавил Гордон, пока мальчик в молчаливом изумлении смотрел на громадный скелет в таком же огромном пилотском кресле, — мне удалось скачать информацию с блока памяти одного из роботов, которые лежат здесь повсюду, обесточенные и совершенно нефункциональные. Теперь я знаю многое из того, что знали слуги этих «инженеров разумной жизни». Эти великаны сами так себя называли. Это перевод с их языка.

Максим выглядел озадаченно.

— Как, по-твоему, они создавали жизнь, Гордон?

— Сэр Максим, в блоке памяти того робота сказано, что здесь множество подземных лабораторий, где они выводили разные формы разумной жизни. Эти «инженеры» создавали разум и разносили по всей Вселенной — на поверхности этого гигантского корабля жили разумные существа, а потом их отправляли на другие планеты, возле которых эти четверо останавливались. Каким-то образом они могли преодолеть известные нам законы физики и не сдвигали с орбит планеты, к которым приближались, несмотря на размеры и массу своего корабля. Я подсчитал процент вероятности — может быть, именно так когда-то давно появилось и человечество.

— Обалдеть, — подытожил Максим. — Они просто огромные. Как, по-твоему, они выбирались на поверхность, Гордон?

— С помощью молекулярных перемещателей. — Робот указал на висящий в углу зала на высоте в три человеческих роста крупный предмет. Он был похож на перевёрнутую тарелку. Под куполом едва заметно горел зеленоватый свет. Похоже, прибор был до сих пор активен. Тут же стояла длинная панель с клавишами. — Их расщепляло на молекулы, а собирало уже на поверхности. Но они, должно быть, как-то увеличивали для себя силу притяжения, иначе не смогли бы передвигаться по поверхности планеты. И, судя по записям в роботе, которые я скачал, они выходили нечасто. Мальчик протянул руку и дотронулся до торчавшего из груди великана древка копья. Оно тут же упало — и так еле-еле держалось в костях — с грохотом обрушив и весь скелет с кресла на пол.

Внезапно вокруг всё начало рушиться. По стенам змеями побежали трещины. Пол трясся, с потолка сыпалась пыль, будто некто, ещё больше, могущественнее и сильнее, чем этот громадный давно истлевший пилот, тряс этот подземный корабль, точно ребёнок погремушку.

— Бежим! — крикнул Максим Гордону и бросился к выходу, но робот поймал его за край комбинезона. — Мы не успеем, Максим, сэр! Идите за мной. Гордон подошёл к панели управления и нажал несколько клавиш. Купол с зеленоватым свечением опустился и завис у него и мальчика над головами.

— Что ты делаешь?! — крикнул Максим в страхе. — Вдруг эта штука не работает?!

— Она работает, Максим, сэр, я проверял, — до тошноты спокойным в этом апокалипсисе голосом отозвался робот.

Он нажал ещё комбинацию клавиш, и зелёное сияние вспыхнуло ярче. Оно окутало Максима, и мальчик почувствовал вокруг себя жар. Его словно засасывало в этот купол. На мгновение вокруг вспыхнул ослепительно-яркий свет, а потом всё исчезло. Всё тело покалывало, безумно хотелось пить, но вокруг было тихо и темно. На Максима подул тёплый ветерок. У него подкосились ноги, и он упал. Над головой его сияли мириады звёзд.

Гордон стоял рядом. На месте бункеров оседала пыль — все они провалились под землю.

— Всё в порядке, Максим, сэр?

— Да, Гордон. Как ты это сделал?

— Информация о работе этого устройства была в блоке памяти того робота. К тому же настройки переноса сохранились. Нас перенесло туда же, где обычно высаживался этот пилот.

— Что там произошло? — спросил Максим устало. — Отчего все вдруг начало рушиться?

— Вероятно, включился какой-то защитный механизм, — предположил Гордон, — который почему-то не сработал, когда сотворённые «инженерами» же существа пришли и убили своих создателей. Похоже, агрессия — это спутник разума в какой бы то ни было форме.

Некоторое время они молчали. Максим сидел на земле и отдыхал. Гордон стоял рядом. У него на корпусе было несколько свежих царапин и одна вмятина на спине.

* * *

Когда они вернулись к звездолёту, робот сказал:

— Две ночи назад я сумел отправить из бункера радиосигнал, сэр Максим. Будем надеяться, что на Плутоне его получили, и скоро за нами прилетят.

— Ладно, — устало отозвался мальчик. — Но давай устраиваться на ночлег, меня ноги не держат.

Он не стал подниматься на борт корабля, а отправился спать в гамаке, который висел под деревьями рядом. Ночь выдалась тёплой, и спать в каюте ему не хотелось.

Лёжа в гамаке, он смотрел на звёзды, что мерцали над головой, и думал о человечестве, которое сейчас расселилось по всей Солнечной системе, но Землю не уберегло. Он думал о том, что бездну веков назад эти четыре гиганта, возможно, привезли на Землю первых людей. А теперь эти четыре «бога» истлели до скелетов и покоятся в пилотских креслах, всеми забытые.

Максим провалился в беспокойный сон, а Гордон работал в нескольких метрах от него, пытаясь починить двигатель и энергетический блок корабля. Он был рад, что нашёл Максима и привёз назад. Он осознавал опасность, которая грозила этому юному смелому человеку, если бы тот остался на этой планете совсем один. Можно сказать, что по-своему Гордон за мальчика волновался. Даром, что он всего лишь робот. ТМ

Экскурсия Владимир МАРЫШЕВ

техника — молодёжи || № 02 (995) 2016

— Ну вот, я так и знала, что с вами намучаюсь. Дети, нельзя ли вести себя чуточку потише? Такой мыслешум подняли — у меня голова трещит. Можно ведь немного потерпеть? Тем более что экскурсия сегодня очень интересная.

А вас, Ввок и Ммук, надо персонально попросить? Не надоело ещё перемигиваться? Думаете, наверное, что ничего не замечаю.

Да вы такую иллюминацию развели — за три парсека видно!

Итак, начинаю. Сегодня нам предстоит ознакомиться со звёздной системой Аакку. В её центре — яркое светило, великолепный представитель класса Ттии. Как видите, по размерам оно уступает тому, возле которого зародилась наша цивилизация. Но у него есть свои достоинства. Обратите внимание на яркий насыщенный цвет и восхитительную игру протуберанцев! Это говорит о том, что…

Ггук, не отвлекайся. Что там такое? Комета летит? Подумаешь! Вы же их проходили ещё на третьей ступени обучения. А у этой к тому же глядеть не на что. Голова тусклая, хвост жиденький…

Так, прекращаем вертеться и глазеть по сторонам, все слушают меня. Рассмотрим, как следует, вон те планеты — газовые гиганты. Их в этой системе целых четыре, и у каждой свои визуальные особенности. Одна даже имеет кольцо, да какое широкое и нарядное! Проверьте мне, это большая редкость.

Ллок, прекрати жевать! Во-первых, как не стыдно показывать всем своё бескультурье? А во-вторых… Разве ты не знаешь, что жвачка кишмя кишит бактериями? Что? Говоришь, они полезные, их вводят специально? Ну да, вводят — чтобы вызвать реакции, усиливающие вкус. Этим вас и заманивают. А пользы для организма никакой, один вред. Так что избавься от неё, да побыстрее. Я как-нибудь потом расскажу, из чего жвачку делают, — после этого никто из вас её в рот не возьмёт!

На чём я остановилась? Ах, да! Газовые гиганты наиболее заметны, но система состоит не только из них. Ближе к солнцу мы видим… О, великая Галактика, дай мне спокойствия! Ллок, объясни, пожалуйста, зачем ты выплюнул жвачку? Знаешь, кто так поступает? Ах, догадываешься… Так неужели трудно было её тихонько вынуть, спрятать, а по возвращении — утилизировать? Космос, конечно, велик, но это не значит, что можно превращать его в мусорную яму! Уф… Ну что, сейчас все готовы слушать? Наконец-то! Итак, дети, теперь я попрошу вас обратить внимание…

* * *

Из информации на сайте «Наука сегодня»:

«Скандально известный биохимик Барт Лоусон вновь заставил коллег говорить о себе. На этот раз он заявил, что раскрыл тайну тайн — докопался до истоков происхождения жизни на Земле!

Лоусон утверждает, что всё богатство флоры и фауны породил метеорит, упавший около четырёх миллиардов лет назад на территории нынешней Африки. Точнее, породил не он сам, а содержавшиеся в нём микроорганизмы.

Да, упомянутый небесный камень резко отличается от других причудливым видом и поистине удивительным составом. Но достаточно ли этого, чтобы делать сенсационные выводы?

Несколько серьёзных учёных уже высказались об открытии Лоусона скептически. По их мнению, он пытается сделать себе громкое имя на пустом месте». ТМ

Один день урбаниста Андрей АНИСИМОВ

техника — молодёжи || № 04 (997) 2016

Роман приехал на работу позже обычного: помимо привычной уже сутолоки на дорогах, на этот раз он лишние полчаса проторчал в «пробке», объезжая участок дороги, которую переносили в соответствии с новым планом расширения жилых массивов. Магистральщики начали работать всего за минуту до того, как он достиг этого участка, и сообщение о переносе трассы пришло слишком поздно. Пришлось терпеливо ожидать, покуда тебя пропустят по узкому временному перешейку, проложенному сквозь нагромождение соседних домов, а потом навёрстывать, рискуя напороться на крупный штраф. В результате большую часть опоздания он всё же «отыграл». Когда он появился в кабинете начальника Управления градостроительства 226-го района, Александр Понс, которого он должен был сменить, уже выказывал признаки беспокойства.

— Я думал, ты век не доедешь, — проговорил он, уступая кресло Роману. — Ты опоздал на целых шесть минут.

— В 316-м районе информационная сеть вечно работает не так, как надо. Постоянные задержки… — Роман устроился за столом и сразу переключился на деловой лад. — Ну-с, что тут?

Понс указал на аккуратно разложенные на столе стопки карточек.

— Планируется ликвидировать сквер в 19-м квартале. А так, всё как обычно. Роман кивнул, тут же, не теряя драгоценного времени, принимаясь за изучение карточек.

В стопке «Запланированные мероприятия» действительно лежал приказ о застройке сквера в 19-м квартале. Прочитав его, Роман поморщился. Ликвидация этого крошечного клочка зелени наверняка вызовет недовольство жителей близлежащих домов, однако если в Главном строительном управлении решили, что это жизненно необходимо, значит, так оно и есть. В прилагающихся к приказу расчётах указывалось, что на освободившемся месте смогут разместиться в общей сложности две тысячи новых квартир. Солидный аргумент в пользу плана, однако потока жалоб не избежать.

Разгребать эту кучу придётся и ему, и его сменщикам, что, впрочем, для всех них было обыденным занятием. К жалобам им не привыкать. Перед ним и сейчас их лежало немало. Стопка с жалобами содержала в себе только коллективные заявления, поступившие за последние часы, всё остальное, что помельче, брала на себя Сервисная и Юридическая службы. Просмотрев их все, Роман задал несколько вопросов, затем перешёл к стопке «Требования».

Как обычно просили дополнительные материалы, и вечно не хватало рабочих рук. На сей раз острый дефицит ощущался в операторах монтажных машин, транспортниках и дизайнерах-иллюзионистах — специалистах, создающих ощущение большого пространства в каморках современных горожан.

Стопка карточек, обозначенная как «Выполняемые работы», была самой толстой, и, просматривая их профессиональным взглядом, Роман отметил про себя, сколько всего нового начали возводить за ночь и остаток предыдущего дня. Район не просто рос — пух буквально на глазах. Жилья с каждым новым днём требовалось всё больше и больше. Где же здесь уцелеть какому-то скверу? Проштудировав последнюю карточку, Роман привычно бросил взгляд на часы. До начала его смены оставалась ещё почти минута. Несмотря на опоздание, передача дежурства завершилась точно в срок.

— Сверх этого ничего?

— Нет, — коротко ответил Понс.

— Ну, что ж, тогда хорошо отдохнуть, — сказал Роман.

— Хорошо поработать, — пожелал в ответ Понс и исчез за дверью. Часы на стене проиграли короткую мелодию, отмечая наступление восьми часов утра. С этой минуты и до пяти часов вечера он становился главой Управления градостроительства 226-го района, со всеми полномочиями и всей полнотой ответственности. Его рабочий день начался. То, что он будет нелёгким, Роман понял после первых же звонков, которые посыпались на него как из рога изобилия. Для непосвящённого могло показаться, что район 226 не что иное, как разворошённый муравейник, в котором только и делают, что что-то строят и перестраивают. Когда-то, придя в Управление, он и сам был шокирован объёмом дел, которые проходили через руки и головы многочисленных служащих, но то было раньше, и нынешняя суета уже давно стала привычным рабочим ритмом. За многие проработанные здесь годы, Роман привык к нему и не находил ничего необычного, например, в том, что, читая отсчёты рабочих групп о выполнении заданий, держал на связи одновременно ещё кучу народа, успевая при этом с ловкостью фокусника раскидывать по различным отделам и службам Управления всевозможные задания, снабжая их, вдобавок, своими комментариями и руководящими указаниями. Стопки карточек на его столе постепенно перекочевывали на противоположный край столешницы, в специальный лоток «в архив», однако система экспресс-доставки то и дело подбрасывала новые. Их приходилось читать, визировать и готовить к выполнению, уплотняя свой и без того сверхплотный рабочий график до состояния аврала. Он был занят не то что ежеминутно — ежесекундно. И так каждый из двух с половиной тысяч служащих Управления градостроительства 226-го района, пяти тысяч обслуживающего персонала и техников, и, по меньшей мере, вчетверо большего числа строителей и ремонтников самых разнообразных специальностей, непосредственно работающих на объектах. Любая задержка здесь грозила тем, что вся эта масса людей, весь этот грандиозный механизм начнёт стопорить, что неминуемо должно было привести к чудовищным перекосам в генеральных планах развития города. Этого нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах! Ведь в них всё также было расписано по дням, часам и даже минутам…

Ближе к полудню пришло сообщение, что в сквере 19-го квартала собралась небольшая толпа протестующих. Как и следовало ожидать. Можно было решить дело одним звонком, однако собравшиеся желали поговорить с начальством. Пришлось пойти на встречу.

Переключив все вызовы на свой мобильный коммуникатор, Роман поднялся на крышу Управления, с удивлением отметив, что за время его отсутствия здание стало на пару десятков этажей выше. Заняв один из стоящих там вертолётов, он задал автопилоту нужный курс и принялся с интересом рассматривать плывущий внизу город, не прекращая при этом, естественно, исполнять свои руководящие обязанности.

За тридцать семь лет, прожитых Романом в городе, лик его изменился до неузнаваемости. Малоэтажные здания исчезли полностью, теперь всюду высились небоскрёбы, причём многие сливались воедино, в этакие архитектурные агломерации, пронизанные трубами скоростных монорельсовых дорог и лентами автомобильных трасс, и тянущиеся иногда на километры. То там, то тут на стенах домов виднелись яркие пятна зелени. Урбафермерство в последние годы приобретало размах настоящей пандемии. На специальных террасах и ярусах, лепящихся к домам, выращивали всё подряд, начиная от прозаических цветов и травы до небольших деревцев. Как правило, назначение посадок было чисто прагматичным: каждая ячейка такой террасы представляла собой крошечное подсобное хозяйство, где для себя выращивали что-нибудь съестное, и реже — декоративное. Иногда даже держали небольших животных. Как бы их не использовали, террасы с зеленью вносили приятное разнообразие в среду, состоящую из бетона, стали и стекла, тем паче, что естественных зелёных зон почти не осталось.

Одна из них по графику вот-вот должна была исчезнуть под ковшами экскаваторов и отвалами бульдозеров. Демарш, устроенный протестующими, ничего не менял. Только немного отодвигал сроки начала нового строительства.

Спорный участок Роман увидел только тогда, когда его вертолёт, сделав плавный разворот, пошёл на снижение: он был так мал, а окружающие его дома так высоки, что сквер казался дном огромного колодца. Там, на этом дне, уже стояла наготове строительная техника, несколько полицейских машин и кучка людей, держащих в руках плакаты. Из-за такого скопления народа и машин свободного места здесь почти не оставалось, и автопилот с трудом нашёл пригодный для посадки пятачок. Увидев выходящего Романа, толпа недобро загудела. В основном её составляли пенсионеры. На плакатах — больших листах бумаги — красовались наскоро написанные лозунги: «Оставьте нам хоть клочок природы» и «Город — не только дома и дороги».

— Не понимаю, что вас так возмутило, — начал первым Роман. — Разве в городе мало зелени?

— Что проку от ваших висячих огородов! — раздался визгливый старушечий выкрик. — Наши внуки скоро забудут, что такое ходить по настоящей земле!

Остальные тоже загомонили, наступая на стоящего во главе строительных бригад Романа.

Роман вздохнул и принялся объяснять необходимость данного шага, видя, что его слова не доходят до распетушившихся стариков. Да он и не рассчитывал на понимание. Всё, что он сейчас говорил, было просто, что называется, для очистки совести. Когда время, оставшееся до начала строительства истекло, Роман позволил себе подискутировать ещё минут пять, потом просто повернулся и пошёл к вертолёту, сделав знак полицейским. Взлетая, он видел, как пикетчиков быстро окружили и мягко, но настойчиво оттеснили в сторону, давая дорогу ринувшемся на обречённый сквер строителям. Обратную дорогу он проделал над теми же кварталами, но город, который сейчас плыл под брюхом вертолёта, уже был не тем городом, над которым он пролетал ещё час назад. Это был мир вечной изменчивости, в котором ничего не оставалось статичным надолго. Особенно в последнее время.

Постоянно увеличивающееся, несмотря на все принятые меры, население требовало жизненного пространства, которое уже попросту негде было взять; город и так заполонил собой едва ли не всю сушу и даже, частично, прибрежные воды морей и океанов. Поэтому приходилось идти на всевозможные ухищрения. Вроде того же увеличения этажности. Из-за этого человек, отсутствующий в своём доме, скажем пару дней, вернувшись, мог его и не узнать. Дома росли, как грибы. Если конструкция уже не позволяла производить достройку, дом попросту демонтировался, и на его месте строился новый, уже с учётом всё возрастающих требований.

За истекший час «подрасти» могло и Управление градостроительства 226-го района. Двадцать новых этажей — не предел для здания, которое оно занимало.

Управление за время его отсутствия не выросло, но карточек на столе заметно прибавилось.

Роман быстро просмотрел всю накопившуюся почту, чуть задержавшись лишь на одной карточке. Из того, что в ней было написано, явствовало, что Главное строительное управление предписывает провести в районе 226 так называемую «оптимизацию жилых площадей, с учётом вновь введённых норм». Иначе говоря, уменьшить площади квартир. Ещё одно ухищрение.

Прочтя прилагающееся к предписанию обоснование, Роман ненадолго задумался. Судя по приведённым цифрам, информацию, которой он располагал утром, можно было считать устаревшей: спрос явно опережал предложение. А поскольку увеличение этажей и застройка оставшихся свободных клочков не спасало положение, было решено ужать уже имеющиеся квартиры. Конструкции современных домов позволяли делать это достаточно быстро и без больших затрат, а строителей, которые производили такие работы, так и называли — «ужимщики». Это, естественно, всегда вызывало бурные протесты жильцов, однако закон был на стороне Управлений. Тем более в 226-м квартале это будет сделать достаточно просто. Здесь селились в основном мелкие служащие, так что больших проблем с его населением быть не должно. Не то, что в его элитном 1312-м. Там живут солидные люди, привыкшие к излишествам и не обременяющие себя плебейскими занятиями вроде урбафермерства. Попробовали бы они провернуть такой фокус в его районе!

Начало работ планировалось на 23–00 этого дня, и Роман подумал, что у здешних жильцов будет беспокойная ночь.

Прочтя весь документ от начала до конца, он завизировал его, введя в таймер время начала работ, и через минуту уже забыл о нём.

* * *

Сменщик появился без пятнадцати восемь — минута в минуту. Проведя стандартную процедуру передачи дежурства, Роман пожелал ему хорошо поработать и, получив в ответ обычное «хорошо отдохнуть», направился к двери. Когда она закрывалась за ним, часы на стене показывали ровно пять часов вечера.

До дома он добрался без особых приключений. В подземном гараже вроде бы всё было как обычно, однако, поднявшись на свой этаж, он понял, что в его доме что-то изменилось.

На площадке было не шесть дверей, как утром, а девять.

Предчувствуя недоброе, он открыл свою, и сразу всё понял. «Ужимщики» поработали и над этим домом. Его квартиру было не узнать. Теперь она стала на добрую четверть меньше, и от былого уюта не осталось и следа. И хотя большая часть интерьера всё же сохранилась, это уже было не то, далеко не то.

На полу лежали два пакета. Подняв и вскрыв первый, Роман обнаружил внутри стандартное письмо, которые рассылались Управлениями жильцам.

«Управление градостроительства района 1312 уведомляет Вас о том, что, согласно предписанию Главного строительного управления № 1458755 от 18 июля сего года, квартиры дома № 456-Д16 подлежат оптимизации в размере от первоначальной площади.»

Дальше Роман читать не стал. И так всё было ясно как божий день. Видимо, дела обстояли настолько паршиво, что Главное управление решило ужать всё, что только можно, в городе, невзирая на статус жилья и статус его владельца. Скоро их квартиры превратятся в пеналы, где места останется только для кровати и унитаза. Вот тебе и элитный район. Весьма возможно, что решение было принято на самом высшем уровне, возможно даже в Правительстве. В любом случае протестовать бесполезно, это он знал точно. Его соседи, конечно, поднимут шум, но это ничего не даст.

Потратят нервы и время, только и всего.

Пока он торчал на работе, разгребая невообразимый ворох дел, метался над подведомственным его Управлению районом, кому-то что-то доказывал и колесил по бесконечным утренним и вечерним дорогам, они успели и принять решение и реализовать его.

«Оперативно», — невольно подумал Роман.

Второй пакет содержал в себе множество крошечных пакетиков с семенами и инструкцию. Тупо глядя на содержимое, Роман поднял голову и только сейчас заметил, что за окнами виднеются фермы террас. Держа пакет в руке, он точно сомнамбула прошёл к балконной двери, открыл её и выглянул наружу.

Строители установили не только террасы, но и поставили на них пластиковые лотки, уже наполненные искусственным грунтом. Оставалось только бросить в него семена.

Роман поглядел на то, что держали его руки. Пакетики с семенами различных цветов, разнотравье, а ещё огурцы, укроп, кабачки… Кабачки! Это уже не лезло ни в какие ворота. Он, житель, имеющий второй социальный статус, будет сажать кабачки! Да что они позволяют себе!

Швырнув пакеты на пол, Роман заметался по квартире, душимый бессильной злобой, топча разбросанные по полу пакеты и яркие рекламные буклеты, воспевающие многочисленные выгоды от урбафермерства. А потом, движимый каким-то необъяснимым импульсом, собрал их в одну охапку, вскрыл и принялся, не разбирая, что сажает, яростно втыкать содержимое в рыхлую почву. ТМ

Николенька Дарья ЗАРУБИНА

техника — молодёжи || № 04 (997) 2016

— Потерпи, зайчик, ещё полчасика, — прошептала мама на ухо. От прикосновения её губ стало щекотно, и Николенька принялся изо всех сил тереть ухо, щеку, а заодно и мамин нос, то и дело попадавший под руку. В «таврии» было тесно.

В ней было тесно и с бабушкой, а уж с тётей Зиной места не оставалось вовсе. Но Николенька старательно делал вид, что не замечает тётки: смотрел в окно на проплывающие мимо бревенчатые дома, стариков, продающих у дороги грибы и чернику, на плотную полосу ельника. Потом скинул с ноги сандалию и попытался дотянуться большим пальцем до ручки стеклоподъёмника, но непослушная нога соскользнула и ударилась о мамино колено.

Мама прошептала ещё что-то утешительное и щекотное, пересадила со своей правой ноги на левую, под самый бок к необъятной тёте Зине. О стеклоподъёмнике можно было забыть. Зато тётка тотчас протянула полные рыхлые руки и зашептала странным тоненьким голоском, который у взрослых всегда есть в запасе на случай встречи с кем-то небольшим и молчаливым, вроде Николеньки:

— Иди ко мне, мой калосий, иди к тёте.

Николенька не стал кричать. Хотя хотелось. От одной мысли, что сейчас тётка ухватит его и поволочёт к себе на руки, хотелось открыть рот и зареветь так, чтобы дедушке за рулём заложило уши. Но Николенька только намертво вцепился в мамину футболку и сурово, исподлобья, посмотрел на тётку.

— Ой, какие мы мамины! — восхитилась та, прижимая руки к груди. — Может, ему конфетку, Надя? Мамин подбородок прошёл туда-сюда, легко коснувшись волос на макушке Николеньки. Коля понял, что конфетки не будет и снова уставился в окно, где были ели, ели, ели.

Николенька начал дремать. Привалился к маминому плечу. Между передними креслами стала видна дорога. Длинная серая лента крупными волнами бежала до горизонта и там падала за край. А по этой ленте ползли навстречу разноцветные букашки встречных машин.

Одна из них, бордовая, то и дело выглядывала из-за белого короба медленно катившейся хлебовозки. Водитель неторопливого фургона посигналил, мол, не высовывайся. Однако водитель бордовой не утерпел, резко выскочил на встречную, надеясь успеть вклиниться перед газелью с хлебом. И понёсся прямо навстречу зелёной «таврии». Дедушка вцепился в руль и ударил по тормозам. Мама — в Николеньку и изо всех сил упёрлась коленями в переднее сиденье. Завизжали тормоза и тётя Зина. И Николенька закричал. Закричал так громко, что проснулся. Но всё кричал и кричал, пока мама тормошила его, заглядывала в рот — не прикусил ли во сне язычок.

— Может, ногу отоспал? — лезла тётя Зина.

— Что, сыночек, что? — спрашивала мама, осматривая с врачебной дотошностью. — Приснилось что-то? Пить? Сикать?

— Не-е! — кричал Николенька, отбиваясь от шарящих по нему рук.

— Пап, останови, — попросила мама дедушку, и тот покорно съехал на обочину. Женщины выскочили из дверей, из багажника достали горшок и усадили на него вмиг замолчавшего Коленьку.

— Не буду, — через минуту резюмировал он. Мама вытащила из упаковки салфетку. Тётя Зина, пыхтя, принялась упихиваться в машину. Дедушка курил и смотрел на дорогу.

— Вот ведь идиот, — подумал он, глядя, как бордовая легковушка лихо обходит по встречной хлебный фургон. — Допрыгается.

Все загрузились в машину. Дедушка забросил вымытый горшок в багажник, втоптал сигарету в песок и вернулся за руль.

И снова были ели. Потом сосны вперемежку с пыльными берёзами. Через белые опоры моста блеснула река. Осталась позади. Стал накрапывать дождь. Припустил сильнее. И ровная стена деревьев за окном потемнела и насупилась. Песок по обеим сторонам асфальта мгновенно расползся в жидкую грязь. Но дождь стал затихать. Задремала мама. Задремал Николенька. Задремала тётя Зина. Дедушка неторопливо пристроился в хвост КАМАЗу, гружёному кругляком. В приоткрытое окно пахло влагой и пилёной сосной. Дедушка включил радио, покрутил ручку, ловя волну.

Но тут идущий впереди КАМАЗ начало кренить на повороте. В лобовое стекло «таврии» полетела жидкая грязь. Грузовик ревел, стараясь справиться с грязной жижей и вновь встать на асфальт. Что-то лопнуло, звякнула цепь. И несколько брёвен покатились из кузова, целясь прямо в лицо дедушке.

Николенька не стал раздумывать. Он сердито ткнул маму кулачком в бок и заревел.

— Что? — встрепенулась она, сонно моргая. — Что такое? Придавила? Извини, зайчик, уснула мама… — Не-е, — кричал Николеньлка, — нада! На-ада!

— Что, что надо? — переспросила мама. — Болит? Кушать? Водички?

— На-ада! — закричал Николенька, стараясь выжать из глаз слёзы.

— По заднице бы надо, — философски заметил дедушка, всё же неторопливо убавляя газ.

Машина остановилась. Под тёткины «да что ж это такое?» мама вытащила Николеньку, собираясь всё-таки последовать совету дедушки. Но Коля тотчас затих.

— Пить, — спокойно сказал он. — Ку-сить.

И показал пальцем в рот, где томились в бездействии четыре новых молочных зуба.

Мама со вздохом взяла сумку, открыла пюре, достала ложечку и бутылочку.

— Да, у семи нянек. — брезгливо подумал шофёр КАМАЗа, глядя в зеркало заднего вида на высыпавшее из «таврии» семейство, нервно плясавшее вокруг маленького тирана. — По заднице бы его.

— Где мой сладкий мальчик! — воскликнула бабушка, как только машина остановилась у крыльца. Мама протянула ей в дверь Николеньку, и бабушка тотчас подхватила его на руки и принялась целовать в круглые щёки: — Вот он, мой ангелочек!

— Ангелочек, — устало пробормотала мама, выбираясь их машины. — Видела бы ты, что этот ангелочек в дороге творил.

А Николенька покорно повис на руках у бабушки, чувствуя, как неотвратимо слипаются глаза. ТМ

По доступной цене Валерий ГВОЗДЕЙ

техника — молодёжи || № 04 (997) 2016

Муж в тот вечер пришёл довольно поздно, и в приподнятом настроении.

С порога сообщил новость.

Пока я разогревала ужин, не мог усидеть на месте.

Расхаживал по кухне, продолжая говорить.

Не спешил приступить к еде, зная, что его не ждёт ничего потрясающего.

Никогда я не любила, да и не умела готовить. Муж давно смирился.

— Долгое время создание телепортатора было невозможным, — вещал он. — Препятствий имелось три. Прежде всего, это — недостаточная мощность сканеров, фиксирующих атомную структуру объекта. Затем — недостаточная мощность компьютеров, у которых попросту не хватало ёмкости носителей информации для хранения огромного количества данных. Третье препятствие — недостаточная энерговооружённость человечества. Но препятствия снимались — одно за другим. Сначала появились сверхчистые искусственные кристаллы, позволившие весь хай-тек поднять на более высокий уровень. Состоялся переход с двоичной системы — на троичную. Раньше-то было: «единица» — «ноль», как «да» и «нет». Стало как «да», «нет» и «вероятно». Компьютер наделили подсознанием. А ведь подсознание запоминает всё — даже информацию, которую человек и не заметил, и — не осмыслил. Тем же качеством обладают современные компьютеры. Мощность сканеров возросла. И в массивах данных, посылаемых сканером, точно описан каждый атом, включая его спин. Ну а кварковый синтез — решил проблему энергии, необходимой.

— Лучше скажи, почему — ты? — прервала я. — Потише, дочка спит. Немного смутившись, муж отвёл взгляд:

— Командировки на Загурон дадут импульс моей карьере. Мы купим новую квартиру. И наконец, заведём второго ребёнка.

— Твои коллеги не мечтают о карьере?.. Они ведь не согласились. Из-за телепортаций.

— Вред телепортаций — не доказан. Вред телепортаций — миф, следствие недоверия людей ко всему новому. Работа есть работа. Я не могу отказаться, пойми. На Загуроне у фирмы крупный и важный проект. Там нужен контроль.

— Неужели туда нельзя попасть иначе?

— Кораблём — тридцать лет. На Земле века пройдут. Командировка, на пятьсот лет.

До меня, с некоторым запаздыванием, дошли его слова о ребёнке:

— Ты. правда хочешь второго?

— Мальчика.

В груди разлилось тепло:

— Всё — для блага семьи? Как ты обещал?

— Конечно.

— И ты не перестанешь любить нас? Подойдя, улыбнувшись, муж обнял меня, крепко, нежно:

— Вечный женский вопрос. Нет, я буду любить вас ещё больше. Тебя и нашу дочку. И — нашего сына.

Я закрыла глаза, приникла всем телом.

** *

Голос в телефоне был квакающий. Причём, каждый его «квак» сопровождало головокружительное, долгое эхо.

Телепортируем людей к звёздам, а междугороднюю связь наладить — лень.

Услуга предлагалась всем желающим, по доступной цене.

Хотя цена как раз была — не очень доступна.

Телепортатором пользовались только очень богатые люди.

И богатые компании, в том случае, когда нужно срочно отправить груз или сотрудника в другую планетную систему.

На Загурон, к примеру.

Квакающий голос назначил время аудиенции, напомнил, что старший менеджер — крайне занятой человек, нужно заранее послать вопросы электронной почтой. Квакающий голос назвал адрес, под запись. Я записала адрес. Послала вопросы.

Дождалась назначенного срока… Выйдя из метро, зашагала к офису компании. Фасад огромного здания венчал радужный слоган «Телепортация — по доступной цене».

Рядом с офисом находился магазин.

В большой витрине стояли манекены, лишённые торса и всего, что к торсу прилагается, — рук, головы. Наверно, манекены укоротили, желая привлечь внимание к товару, который они рекламировали, — к брюкам.

Вот такая брюклама.

Охранник в тёмно-синей форме, стоящий на входе, нашёл меня в компьютере. И впустил. Пристегнул к лацкану моего жакета бейджик с фотографией. Достал сотовый. Переговорив с кем-то, вызвал сопровождающего — паренька в тёмно-синей паре. Вестибюль роскошный, под старину: ковры, зеркала, хрустальные люстры. Устланный коврами, освещённый мягким светом коридор.

Тихо распахнув дверь приёмной, сдав гостью секретарше, паренёк откланялся.

Мебель неброских тонов.

Юная, деятельная секретарша в тёмно-синем костюме занялась выяснением — согласован ли визит. Говоря, она прикрывала серые глаза, хлопала наращенными ресницами. Удовлетворив свою любознательность, проводила в кабинет.

За массивным голым столом, как за баррикадой, сидел мужчина средних лет, в строгом тёмно-синем костюме-тройке.

Выражение лица такое, словно он постоянно то ли принюхивался, то ли прислушивался. Руки лежали на столе.

Заученным движением кисти предложив сесть, менеджер выдавил заученную улыбку:

— Давайтесь определимся. Для чего, с какой целью вы пришли сюда?

— Я корреспондент электронной газеты. И сейчас я работаю над статьёй о преимуществах телепортации. Надеюсь, вы будете откровенны.

— Постараюсь не разочаровать вас.

* * *

Раскрыв блокнот, я приступила к интервью:

— Растолкуйте женщине, мало разбирающейся в технических вопросах, как человек, без корабля и скафандра, преодолевает космические расстояния с помощью телепортации?

— Но телепортация была создана, чтобы избавить человека от необходимости физически преодолевать огромные космические расстояния, теряя десятки лет своей жизни. Всё просто. Объект в точке отправления сканируется. А потом в форме волновой матрицы информация передаётся в конечную точку путешествия. Не объект передаётся, а лишь пакет информации. В точке прибытия объект воссоздаётся из набора атомов, находящихся там.

— А человек, который остался в передатчике?

— Объект не остаётся в передатчике, он дезинтегрируется.

— Как — дезинтегрируется?

— Мгновенно и безболезненно разбирается на атомы.

— Зачем?

— Ну, хотя бы для того, чтобы телепортируемые объекты не множились. Допустим, ваш супруг десять раз пользовался телепортатором. Нужны вам — одиннадцать мужей? К тому же многомужество запрещено. Дезинтеграция — лучший выход.

— В рекламе не говорится о дезинтеграции.

— Подробности важны для специалистов и, как правило, неинтересны для пользователей. Впрочем, не в правилах компании скрывать что-либо от своих клиентов — любой желающий получит доступ ко всем деталям.

— Вы не боитесь, что некоторые «детали» отпугнут ваших потенциальных клиентов?

— Я согласен, какой-нибудь склонный к суевериям человек может испугаться. Но тысячи людей воспользовались нашими услугами. Телепортация — безопасна. Компания гарантирует клиенту сохранение жизни и здоровья.

— Откуда вам известно, что дезинтеграция — безболезненна? Сообщили те люди, которые были дезинтегрированы?.. С того света?..

— По крайней мере, никто из клиентов не жаловался.

— Ещё бы. Ведь их собрали из других атомов, причём, на основании данных, полученных до процедуры дезинтеграции. При втором телепортировании из приёмной камеры выходит копия, снятая не с оригинала, но — с предшествующей копии. Так что каждая последующая копия расходится всё больше и больше с оригиналом. Тогда как сам человек — уничтожен.

— Не уничтожен — дезинтегрирован. Вы забываете, что копия у нас снимается на атомном уровне. Точнее быть не может.

— Даже самая точная копия не равна оригиналу. Будете спорить?

Он помолчал, стуча пальцами о крышку стола. Затем буркнул:

— Несколько последних вопросов не значились в списке.

— Немного импровизации не повредит нашей беседе. Наоборот, добавит живости.

— Вы не стремитесь раскрыть преимущества телепортации. Мне кажется, у вас — личный мотив.

— Угадали.

— Какой? Можете сказать?

* * *

— Да. Мой неосторожный муж не раз пользовался телепортатором. За довольно короткое время он сильно изменился. Мы на грани развода. И причина изменений — в телепортациях. Вы научились копировать атомную структуру человека. Но вот способны ли вы копировать душу? Вряд ли. Телепортатор убивает личность. Убивает человека.

Менеджер выпрямился, не вставая с кресла. Выпятил грудь и развернул плечи.

Его голос налился металлом:

— Ваши утверждения бездоказательны. Вас привлекут за диффамацию.

— Выступая на первом канале, вы заверяли всех, что услуга всесторонне протестирована и признана стопроцентно безопасной. Вы лгали.

— Я не выступал на первом канале.

— Такие провалы в памяти… — Я сочувственно покачала головой. — У вас явные признаки церебрального склероза. Вызванного — телепортациями.

У него задёргались руки. Вот-вот разразится гневной речью.

Но он промолчал.

— Я напишу статью о телепортации, — пообещала я. — Настрою общественное мнение, как следует, как вы заслуживаете.

— Критических, даже обличительных статей о телепортации появлялось немало. И что?

Мне в голову пришла новая мысль:

— Я подам в суд на вас.

— За какую провинность?

— Вы забрали одного человека, вернули другого. Подменили, скрыв данные о возможных разрушительных последствиях для его личности. Я хочу получить — не отдалённую копию. Хочу получить оригинал. Человека, за которого я выходила замуж.

Менеджер, не таясь, расслабился.

Это была сфера, в которой он чувствовал себя уверенно:

— Хорошо, подавайте. Никто из ваших предшественниц выиграть процесс не сумел. Как вы докажете в суде, что причина разлада с мужем в телепортации? «После того» не означает — «вследствие того». С годами люди меняются. И нередко утрачивают всякий интерес друг к другу. Ссоры, обиды, взаимное раздражение. А может, дело в том, что вы — не любите и не умеете готовить?

Я вздрогнула.

Старший менеджер с холодной иронией смотрел в глаза:

— Вы тоже проиграете. Никакое общественное мнение вам не поможет. Телепортатор слишком удешевляет перевозки. Он заменит весь транспорт.

Да. По доступной цене.

— Увидим, — сказала я, вставая. ТМ

Изделие Валерий БОХОВ

техника — молодёжи || № 05 (998) 2016

— Слушайте! А вам не кажется, что скучновато мы живём?

— Что значит «не кажется»? Кажется! Да ещё как кажется! Я давно говорю всем знакомым: чего-то очень не хватает. Всё очень однообразно. Одноколейно — всё в одну сторону — и муторно как-то.

— А почему это так, как вы полагаете?

— Ну это же ясно. Людей на Земле не осталось — болезни, инфекции, эпидемии, эболы всякие, птичьи и прочие гриппы… Они свели людей, человека, на нет. Ведь нет же их? Кругом остались одни роботы. Да, только мы. Мы когда-то говорили: за нами будущее, мы быстрее заполняем мир. Робот — царь природы! Ну и вот — заполнили, уселись на трон.

— Да, идей свежих нет, мыслей, чувств. А уж о трепете души, что в книгах пишется, подавно нет.

— Действительно, и мозг, и сердце у нас физически есть, а функционально отсутствуют. Они атрофировались. Все наши помыслы и устремления — в экономике, в политике, в жалком сегодняшнем искусстве — свелись к экономии. Это же примитивно.

— Но это же привело нас к богатству, к изобилию.

— Вероятно, творчество, высокое искусство, конструктивизм в философии и в науке, конструктив и динамика в жизни могут вернуться на нашу планету, если мы сможем воссоздать гомо сапиенс.

— По большому счёту, если говорить о восстановлении популяции человека, то нужно немногое: нужны голова и сердце. И всё! Для того чтобы размышлять и чувствовать, больше ничего не требуется.

— Отчего же мы не можем размышлять и чувствовать, не способны?

— Может быть, и не способны. Где-то что-то недоконструировали. В устройстве не учли. А потом, известно же, что думать нельзя, когда у тебя всё есть, всего в изобилии, и ты ни в чём не нуждаешься. Когда-то люди говорили, что сытый желудок уму помеха. На сытый желудок и голова не варит.

— Так они говорили?

— Да. И говорили, и писали. И думали, конечно, так. Ну желудок и еда — это не наше. Нам, слава Норберту Винеру, есть не надо.

— Давайте-ка, коллега, поступим так. Сейчас у нас в Думе заканчивается перерыв. Большинство депутатов будет, как всегда, дремать да письма друзьям писать, а мы с вами предложим аудитории восстановить человечество, пусть пока в малом масштабе. Зал проголосует, и дело пойдёт. Что вы скажете?

Два импозантных робота-депутата, сложив бильярдные кии, вышли из бильярдной и отправились в зал заседаний. На заседании Думы выдвинутое предложение, давно витавшее в воздухе, было принято большинством присутствовавших. Практическая реализация предложения по восстановлению человека была поручена Институту изучения проблем человека.

Прошло полтора месяца. В дирекции НИИИПЧ раздался телефонный звонок:

— Аллё! Это директор? Вы меня узнали?

— Безусловно! Здравствуйте!

— Дума интересуется ходом работ. Когда к вам можно приехать, узнать, как идут работы по реконструкции человека?

— Давайте завтра. У нас на десять назначено заседание учёного совета. Будет выступать лаборатория, которая проводит интересующие вас работы.

— Хорошо! До завтра!

— До свидания.

Зал НИИИПЧ. 10:00 утра. На кафедре — робот последней модели, ведущий специалист института.

— Коллеги! Мы зря время не теряем. Месяц мы провели в тиши библиотек. Мы — это девять сотрудников. Мы так решили независимо друг от друга, не сговариваясь, изучить различные источники, описывающие человека как такового. То есть узнать и описать, что же такое человек. С точки зрения химии, физиологии, прочих наук… Следует отметить, что робонарод в нашей лаборатории подобрался работящий, задорный, амбициозный. Человека никто из нас живьём не видел, не застал. Но это и неважно. Главное — энтузиазм! Если свести установленные нами сведения в общую сумму, к общему, так сказать, знаменателю, то в сухом итоге останется следующее.

Человек, если подойти по-крупному, имеет в своём составе клетки (только клеток в организме свыше 30 трлн), межклеточную массу и вещества, которые обеспечивают механическую поддержку и трассировку химических веществ, создающих ткани, которые, в свою очередь, образуют органы человека.

Если подробнее посмотреть на составляющие, то на схеме можете видеть, что организм человека состоит из кожи, костного кластера, зубов, мускулатуры, головного и спинного мозга, печени, сердца, лёгкого, селезёнки, почек, поджелудочной железы, кишечника, жировых и прочих тканей, крови и лимфы. Всё перечисленное служит созданию воды, жиров, белков и минералов, углеводородов, витаминов. Всё представленное в соответствующих пропорциях и будет человеком…

— Разрешите мне слово. Слово от депутатов Думы. Вижу, что дела у вас идут… У меня пожелание молодым учёным. Роботы! Помните, что обществу нужен человек, заряженный на идеи, на новые свершения; чтобы был он не нюней, а задиристым таким, энергичным.

Спустя три месяца в Думе встретились два знакомых нам импозантных депутата.

— Коллега! Знаю, что вы вчера снова были в Институте изучения проблем человека. Как там наше с вами детище, растёт?

— Вы знаете, коллега, оно благополучно выросло и называется оно «бойцовый петух». Сэкономили на материалах и вот результат. ТМ

Доминантная форма жизни Валерий ГВОЗДЕЙ

техника — молодёжи || № 05 (998) 2016

Войдя после завтрака в рубку, я застал нашего капитана Олега Ракитина в позе человека, охваченного глубочайшим изумлением.

Ракитин стоял, чуть согнувшись, у терминала связи. Глядя на экран, перечитывал свежий приказ.

Левой рукой сжимал подлокотник кресла.

Видимо, читал поначалу сидя, но потом вскочил.

Истукан с застывшим взглядом, приклеенным к монитору.

Картина довольно редкая.

Олег Ракитин — надежда и гордость Космофлота. Единственный капитан звездолёта класса А, занявший пост в 38. Два года успешной службы в этой немалой должности.

Сама компетентность, мужественность и представительность.

Форма отглажена просто идеально. Золочёные пуговицы и погоны сияют, как звёзды.

Не пьёт, не курит. Ну и третьего греха не имеет вопреки холостому состоянию. Всего себя отдаёт работе.

И вот — истукан.

Что же там, в приказе?

Так.

Галактическое время, координаты.

В указанной точке встретить корабль с планеты Рэгия.

Принять на борт Её Высочество Элфи Рист, дочь верховной правительницы. Организовать перелёт на Землю согласно дипломатическому статусу наследницы.

Внутренний голос сказал мне: «Ага». Но поскупился на комментарии. Наверное, был шокирован.

Почему наследница вопреки статусу полетит на земном судне?

Тут, наверное, был какой-то политический нюанс. Должно быть, визит неофициальный, с оттенком демонстративно выраженного доверия принимающей стороне.

Земля и Рэгия много лет ведут переговоры о налаживании связей. Препятствием к такому налаживанию был строй, господствующий на Рэгии.

Визит дочки на Землю — это, возможно, симптом потепления, возможно — первый шаг к установлению дипломатических отношений.

Политика в любые времена — скользкая материя.

Отсюда сложности.

Не дай бог дочке хоть что-то не понравится в ходе перелёта. В шею погонят и Ракитина, и меня, далёкого от совершенства.

— Говорят, на Рэгии матриархат… — сквозь зубы напомнил капитан. — Но фактически — рабовладельческий строй. Идеология там базируется на аксиоме, согласно которой женщины — доминантная форма жизни. Там женщины владеют мужчинами. И каждый мужчина там произносит ритуальную формулу: «Я твой раб. Отдаю себя навеки, до скончания времён». Что, мы должны прислуживать рабовладелице? Да её присутствие на корабле — оскорбление!

— В нас говорят предрассудки?.. — дипломатично поинтересовался я. — Девушка родилась на Рэгии, в семье правительницы. Рабовладельческий строй установлен не ей. Для неё он — данность, исходная, привычная. Впитала с молоком своей матери.

— Именно. Пусть только попробует забыться.

— Ну и что мы сделаем? Получен вполне конкретный приказ. Её дипломатический статус прописан чётко. Выбора нет… Всего неделя до Земли. Как-нибудь выдержим.

Олег помолчал. Скрипнул зубами:

— Доведи приказ до команды, разъясни ситуацию, предупреди о строгой дисциплинарной ответственности. Всячески подчёркивай дипломатический статус гостьи.

— Пассажиров надо предупредить, среди мужчин есть горячие головы, причём нетрезвые, как правило.

— Да, пассажиров тоже предупреди, но в корректной форме, вежливо. Пассажиры — это не команда.

— Ясное дело. Не впервой.

Тут я покривил душой немного.

В такую щекотливую ситуацию мы ещё не попадали.

* * *

Женщины Рэгии издавна славились яркой внешностью.

Но и для уроженки Рэгии девятнадцатилетняя Элфи Рист была неимоверно красива.

Не секрет, что многие из нашего брата смущаются в присутствии красавицы. И начинают спотыкаться на ровном месте, говорить всякую чушь, да ещё — заикаясь.

Ракитин не таков. В прошлом, говорят, у него имелся некий печальный опыт, который и подорвал навеки доверие Олега Ракитина к женщинам.

Может, даже сформировал иммунитет. В общем, когда гостья в сопровождении пышной свиты из женщин и мужчин ступила на борт звездолёта, ничто в лице Олега не дрогнуло.

Капитан предельно корректно отдал честь, согласно дипломатическому статусу. Ровным тоном произнёс официальное приветствие.

Наследница эту предельную корректность и ровный тон заметила, ведь дамы улавливают подобные вещи сразу, верхним чутьём.

Элфи Рист поджала губы.

От протокола капитан не отступил. Выдал необходимую информацию насчёт корабля. И лично проводил гостью в отведённую для неё каюту повышенной комфортности. Разместить сопровождающих поручил, как заведено, мне.

Церемония прошла довольно гладко. Ни одного сбоя ни у нас с Олегом, ни у команды.

Упрекнуть Ракитина было не в чем, на мой взгляд.

Но гостья, видно, упрекнула про себя. И выработала программу ответных действий.

Начала проявлять норов. Стала она по устоявшейся привычке строить мужчин, которые имели неосторожность попасться ей на глаза. Не только членов команды, пассажиров — тоже. Все должны оказывать наследнице почести, как на Рэгии, все должны выполнять заведённые ритуалы.

Этого капитан стерпеть не мог. Открытых конфликтов пока не было. Да вот нужно ли их дожидаться?

Мы с ним пошли к фифе для объяснений. Гостья приняла нас в своих апартаментах, сидя в роскошном пурпурном кресле, обтянутом бархатом. Вся такая величавая, гордая, красивая. Длинное атласное платье эффектно подчеркивало её стать, её статус. Придворные выстроились справа и слева от кресла.

Вытянув руки по швам, Ракитин в мягкой, дипломатической форме изложил несогласие с поведением гостьи на борту, каковое задевает мужскую часть пассажиров. Затем напомнил: в других мирах гендерное рабовладение, господствующее на Рэгии, не встречает понимания. Заключил свою речь просьбой изменить поведение хотя бы на время нахождения в пути и по отношению к мужчинам, которые не имеют счастья быть собственностью Её Высочества.

Мне в процессе выступления казалось, что фифа просто рассматривает капитана — очень внимательно, я бы даже сказал детально, скрупулёзно.

Когда Ракитин замолчал, воцарилась пауза, гнетущая, тревожная.

Хотя неловкость, похоже, ощущали только мы с Олегом.

Наследница продолжала сидеть, не опуская глаз, задрав подбородок. С каменными лицами стояли придворные, разодетые в пух и прах.

Наконец, величественно кивнув, гостья заявила, что слова капитана примет к сведению.

Чего ещё было ждать?

Мы с Ракитиным откланялись.

По дороге в рубку я поделился наблюдениями:

— Слушай, наследница в тебя не влюбилась часом?

Олег фыркнул:

— Влюбилась?.. Да она смотрит на мужчин как на потенциальную собственность!

— Ну может, девушке новая игрушка понадобилась.

— Я произвожу впечатление лёгкой добычи? — усмехнулся Ракитин. — Я не лёгкая добыча. Я вообще не добыча. Кроме того, наследница мне в дочери годится.

— Разве когда-нибудь это становилось препятствием для красавиц?

— Не болтай ерунду.

* * *

Вызывающее поведение гостьи сменилось утончённой предупредительностью.

Я бы это не стал называть улучшением ситуации.

Потому что контраст на капитана произвёл сильное впечатление.

— Знаешь, она меня заинтересовала, — признался Олег сдержанно.

Я решил уточнить:

— В клиническом смысле?

— Прекратите ваши неполиткорректные высказывания, — поморщился капитан.

— Есть прекратить, — сказал я.

Но лишь убавил громкость.

И продолжал упражняться в неполиткорректных высказываниях.

Тем более что периодически замечал капитана рядом с гостьей. Они то прогуливались в оранжерее, то осматривали центральную рубку, то любовались звёздами на обзорной палубе.

Взгляд у Ракитина стал несколько туманный.

Я скрипел зубами. Нервы-то всё-таки не железные.

Что же, капитан влюбился?.. Дал слабину?..

Только этого не хватало.

Вот же доминантная форма жизни. Мало капитану его печального опыта? Как всегда бывает, если дело касается девушек, я понятия не имел, чем всё обернётся.

В сутках от Земли капитан зазвал к себе и после чая, пряча глаза, поведал невероятное:

— Элфи моя дочь. Совершенно точно. Двадцать лет назад у меня как-то вышли довольно сложные отношения с одной студенткой. Я тогда был курсантом. Ну кто мог знать. И что студентка — наследница правящего дома Рэгии, правительница в скором будущем. И что мы расстались, когда она забеременела… Я не понял, в чём причина разрыва. Может, студентка осознала, что я никогда и ни в каком виде не приму рабовладение. Дочка выросла. Захотела увидеть своего отца. Мама отправила посольство. Да, всегда была с норовом.

Олег вздохнул, глядя, наверное, в прошлое.

А потом в апартаментах наследницы я наблюдал картину, от которой свело челюсти.

Элфи Рист и капитан Олег Ракитин сидели за столом друг против друга. Элфи гладила своей нежной ручкой лапу капитана, лежащую на скатерти, и, заглядывая в папины глаза небесными очами, ворковала:

— Скажи: «Я твой раб. Отдаю себя навеки, до скончания времён».

И что вы думаете?

Олег Ракитин, надежда и гордость Космофлота, растаяв, промямлил:

— Я твой раб. Отдаю себя навеки, до скончания времён.

Как подобное случиться могло? Капитан звездолёта класса А.

Сама компетентность, мужественность и представительность.

Заклятый враг рабовладения.

Хм. Доминантная форма жизни — где бы то ни было — дети. И когда речь о них.

Ладно, что говорить.

С другой стороны, в душе росло волнение.

Элфи Рист — дочь Ракитина, а не возлюбленная.

Сам Олег — в мечтах о давней любви, матери Элфи.

Может, взгляды, которые иногда бросает в мою сторону Элфи, не просто любопытство.

Она такая милая. Спасу нет.

Ведь если на то пошло (а на то явно пошло), я не рядовой космолётчик.

Я второй человек на звездолёте класса А.

Ну и разница в годах у нас — каких-то восемь лет.

Капитан сказал, на Рэгии начаты реформы, которые приведут к отмене рабовладения.

А мне, когда я смотрю на Элфи, мучительно хочется произнести ритуальную формулу:

— Я твой раб. Отдаю себя навеки, до скончания времён. ТМ

Мифландия Владимир МАРЫШЕВ

техника — молодёжи || № 05 (998) 2016

Куда податься в отпуск, Зигфрид решил без колебаний. Мифландия и только Мифландия! Давно желанная, а теперь, когда он стал хорошо зарабатывать, наконец-то достижимая.

Эта искусственная планета в системе Эпсилона Индейца славилась уникальным парком развлечений — «Мифпарком». Он выполнял две задачи: помогал землянам зарабатывать деньги и знакомил представителей других разумных рас с некоторыми особенностями человеческой культуры. Чудо-мастера воссоздали во плоти персонажей сказок, легенд, преданий самых разных народов — от давно исчезнувших шумеров до здравствующих и поныне австралийских аборигенов.

Биоинженеры проделали огромную работу, и теперь Мифландию действительно осаждали туристы с разных концов галактики. Кому-то было достаточно просто поглазеть на невиданных существ, другие мечтали пообщаться с ними, а кое-кто был не прочь и сразиться с грозным монстром.

Вскоре Зигфрида захватила пред-отпускная горячка. Попасть на Мифландию оказалось совсем не простым делом. Ему пришлось обойти целую кучу инстанций — в каждой выдавалось всего одно разрешение. На полёт в зону с интерпланетным доступом, на получение боевого оружия, отдельно — на право воспользоваться им…

И вот настал последний день перед отлётом. Зигфрид собирал дорожную сумку, а жена ходила вокруг и причитала:

— Чего тебе дома не сидится? Ещё и отдыхать не начал, а уже весь извёлся! Пострелять захотелось, так можешь отвести душу в любом фантоматоре. Зачем лететь за тридевять парсеков?

— Скажешь тоже — фантоматор, — хмыкнул Зигфрид. — Я не пацанчик, чтобы гоняться за виртуальными монстрами. Мне настоящих подавай! Знаешь, что гласят легенды? Много веков назад один мой тёзка пошёл на дракона и одолел его! А я чем хуже?

— Господи, — всхлипнула жена, — это же так опасно! Вдруг…

— В наше время не может быть никаких «вдруг», — отрезал Зигфрид. — Фирма гарантирует и всё такое… Короче, жди меня с победой!

Главный город Мифландии казался вышедшим из Средневековья. Большей частью он состоял из небольших разноцветных домов с островерхими крышами и затейливыми шпилями, на которых красовались золотистые флюгеры. Внушительнее всех выглядели отели — ни дать ни взять рыцарские замки!

Звездолёт совершил посадку утром, а после обеда новоприбывшие туристы ринулись в «Мифпарк». За его воротами толпа быстро начала редеть. Одни отправились на луг — полюбоваться танцем эльфов, другие — в чащу, чтобы поболтать со словоохотливым лешим. Третьи в надежде познакомиться с очаровательной русалкой подались на озеро, четвёртые решили проверить, правду ли говорят легенды о единорогах. Но Зигфрид был настроен воинственно, а потому, глядя на указатели, двинулся к логову дракона.

Вскоре он вышел к экипировочному пункту. Здесь ему выдали лучемёт, снабдили защитным экраном от огненного драконьего дыхания и провели инструктаж. Зигфрид узнал, что чудище заковано в несокрушимую чешуйчатую броню. Единственное уязвимое место — ямка между ключиц, туда и нужно попасть. На первый взгляд непростая задача, но героя заверили, что оружие с активной системой наведения ему поможет.

Дракон был огромен. Он лежал у входа в пещеру и от нечего делать пускал из ноздрей струйки густого вонючего дыма. Увидев противника, гигантская рептилия открыла пасть и издала хриплый протяжный рёв. Затем расправила сложенные на спине широкие кожистые крылья. И начался бой…

Зигфрид смотрел на распростёртую среди валунов уродливую тушу. С трудом верилось, что ещё недавно дракон летал и изрыгал огонь. Несколько раз во время битвы Зигфриду казалось, что он вот-вот поджарится, но защитный экран не подвёл.

— Поздравляю вас! — Из-за ближайшей скалы вынырнул сияющий служитель парка. — К сожалению, вещественные трофеи отсюда вывозить нельзя. Но вы получите чудесное головидео всего сражения. А сейчас позвольте заснять вас на фоне… — Он кивнул в сторону туши.

Минут пять после их ухода ничего не происходило. Затем в спине поверженного монстра откинулась крышка, и из люка появилось странное существо. Оно напоминало ёжика с торчащими в стороны длинными гибкими ножками. Опытный ксенолог признал бы в нём жителя планеты Фиаза.

Какое-то время фиазиец с явным удовольствием разглядывал синее безоблачное небо, затем спустился и поспешил к пункту гиперсвязи. Вскоре он уже разговаривал с женой:

— Хвала создателю шести небес, мой контракт закончен! Только что прошла последняя схватка, сегодня же получу расчёт и поеду отдыхать в престижное место. Куда? Что ж, больше скрывать не буду. Слышал я, что на краю галактики открылся ещё один парк развлечений. Они там на все вкусы, а одно будто специально для меня готовили. «Охота на двуногих хомо» называется. Ох, отведу душу, за всё отыграюсь!

И он тоненько завизжал, что у фиазийцев выражает высшую степень веселья. ТМ

Сор из избы Константин ЧИХУНОВ

техника — молодёжи || № 05 (998) 2016

— Ну и где мы сейчас? — рослый и широкоплечий Смолин навис над штурманом, склонившимся над навигационным оборудованием.

— Далеко, капитан, очень далеко от Земли, — пальцы Голицына быстро бегали по сенсорным клавишам приборов. — Но к счастью, точка невозврата не пройдена. Если нам удастся правильно откорректировать вектор перехода, энергии как раз хватит для возвращения домой.

— Почему точка выхода так сильно отклонилась от заданной?

— Произошёл сбой системы навигации, капитан. Точную причину установят специалисты на Земле, а мы согласно инструкции должны попытаться вернуться в аварийном режиме. Мы тестируем новый тип корабля-разведчика уже несколько месяцев, и это не первый сбой экспериментального оборудования, но так далеко нас ещё не забрасывало.

— Так далеко ещё никого не забрасывало, — поправил штурмана капитан. — И всё же, где мы?

— На самом краю галактики, — сообщил Голицын. — Ближайшая звезда — тусклый красный карлик в окружении нескольких планет земного типа.

Дверь командной рубки бесшумно отошла в сторону, и на пороге возник третий член экипажа экспериментального разведывательного космолёта — бортинженер Курилов.

— Капитан, основные системы корабля работают нормально, — доложил он. — На полное тестирование оборудования уйдёт несколько суток.

— Проверь всё, — приказал Смолин. — Время у нас пока есть, а вот права на ошибку мы не имеем. На обратный переход нам даётся всего одна попытка.

— Капитан! — голос штурмана волнительно дрогнул. — Приборы зафиксировали очень слабый сигнал искусственного происхождения. Источник — четвёртая планета системы красного карлика.

— Содержание? — заинтересовался Смолин.

— Передача не поддаётся расшифровке, но по периодически повторяющейся записи могу предположить, что это сигнал бедствия.

— Как далеко источник?

— Пятьдесят два часа на форсаже, — сообщил Голицын после непродолжительных вычислений.

— Время у нас есть, — повторил капитан. — Мы обязаны проверить.

Курилов сидел на полу коридора, возле снятой стенной панели. Обнажённые электронные цепи слабо мерцали огоньками индикаторных ламп. Но привычная и понятная работа сегодня не ладилась. Неизвестно откуда взявшееся раздражение мешало сосредоточиться и точно рассчитывать движения. Всегда спокойный и рассудительный бортинженер удивлялся своему состоянию и пытался с ним бороться но, несмотря на все усилия, эти попытки успеха не принесли.

А всё потому, что день не заладился с самого утра. Сначала капитан позволил себе резкое замечание в его адрес по поводу пятиминутного опоздания на завтрак. А потом ещё и Смолин одарил его насмешливо-презрительным взглядом. Бортинженер приложил немало усилий, чтобы сдержать себя и прямо в столовой не вцепиться в кадык обидчику.

В довершение ко всему эта чёртова клемма никак не хотела входить в разъём. Зло выругавшись, Курилов яростно рубанул инструментом по сплетению проводов. Посыпались искры, а техник, потеряв контроль над своими эмоциями, вскочил на ноги и несколько раз с остервенением пнул ногой пластиковую стену.

Голицын параллельно с центральным компьютером корабля проводил расчёты обратного прыжка, права на ошибку он не имел. В его руках находились не только собственная жизнь, но и судьбы товарищей.

Оставалось надеяться, что эта ошибка не проявит себя снова. Именно эта мысль не давала штурману возможности работать с полной отдачей. Червь сомнения, поселившийся в его разуме, вселял неуверенность и страх.

Страх в душе нарастал, перерождаясь в ужас, а щемящее чувство безысходности было настолько сильным, что Голицыну пришлось прибегнуть к помощи антидепрессантов.

На какое-то время штурману стало легче.

Смолин вглядывался в черноту космоса. Туда, где ־тусклый свет умирающей звезды окрашивал в кровь стремительно приближающуюся планету. Поведение экипажа настораживало капитана, его людей будто подменили. Прежде всегда доброжелательные, сегодня они буквально излучали ненависть и злобу.

Смолин чувствовал, что и с ним самим происходит что-то неладное. Давно забытые воспоминания снова будоражили его память, всплывали старые обиды, болезненными уколами отзывались в душе малоприятные события минувших дней. Не требовалось располагать семью пядями во лбу, чтобы понять: на экипаж корабля оказывается какое-то постороннее воздействие, усиливающее отрицательные человеческие эмоции. Возможно, самым правильным решением сейчас стало бы немедленное бегство из системы красного карлика, но до источника сигнала оставалось совсем немного, и Смолин решил его достичь.

Капитан не заметил, как собственные мысли, подобно якорю, тянут его всё глубже и глубже в чёрный омут памяти. Как в ускоренном фильме, перед ним мелькали кадры из прошлого, и он, как ни старался, не находил в них ничего радостного и светлого. Складывалось ощущение, что жизнь свою он прожил зря, и осознание этого вызывало чувство гнетущей тоски и безысходности.

Крики товарищей вывели его из оцепенения.

Голицын пил кофе в кают-компании, когда туда ввалился разъярённый Курилов.

— Чего уставился? — прорычал он с порога. Штурман, пребывающий в не лучшем расположении духа, даже не собирался спускать обиду.

— Да пошёл ты… — получил лаконичный ответ бортинженер.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы Курилов бросился в драку. Он через стол схватил противника за грудки, но, получив удар кулаком в челюсть, отлетел к противоположной стене. Голицын прыгнул к сопернику и попытался ударить его ногой, но тот умудрился увернуться и быстро вскочил.

Несколько минут мужчины обменивались любезностями, разбивая лица и кулаки, а потом у Голицына блеснул в руке непонятно откуда взявшийся нож.

— Убью! — зло прошипел он и занёс руку для удара.

Курилов ухватил металлический стул и поднял его перед собой.

— Стоять! — прозвучало с порога.

В дверном проёме стоял капитан с парализатором в руке.

Как же Смолину хотелось нажать на курок! А потом долго и с удовольствием бить ногами нарушителей устава — до крови, до хруста костей.

Капитан встряхнул головой, сбрасывая наваждение:

— На выход, — скомандовал он и отконвоировал драчунов в медицинский отсек, где и запер их в смежных изоляторах.

Но этого оказалось недостаточно. Мужчины выкрикивали друг другу проклятия и бились в разделяющую их стену, размазывая кровь по белому пластику. Пришлось пустить усыпляющий газ. Вернувшись на мостик, Смолин обнаружил, что неизвестная планета приблизилась достаточно близко для наблюдения. Он включил торможение и приготовился выйти на круговую орбиту. Поверхность небесного тела размером с Марс напоминала лунный пейзаж. Никаких признаков присутствия разумных существ приборы не определяли.

Смолин чувствовал себя ужасно. Гнетущие размышления о бессмысленности собственной жизни вызывали нестерпимую боль. Ему казалось, что, если это никчёмное и бесполезное существование сейчас прервётся, он только избавится от мучений. Лишь могучая сила воли не позволяла ему с головой погрузиться в мутные глубины отчаяния.

Выйдя на орбиту, Смолин повёл корабль вокруг планеты и, пролетая над южным полюсом, увидел это. Тысячи квадратных километров поверхности были завалены предметами всевозможных геометрических форм. Цилиндры, кубы, шары, пирамиды размером от совсем небольших до гигантских, в сотни раз превосходящие земной звездолёт. Разбросанные в полном беспорядке, они громоздились друг на друга и вызывали ассоциацию с какой-то колоссальной свалкой. Одного взгляда на это место оказалось достаточно, чтобы понять: сейчас тут нет уже никого, кто бы нуждался в помощи.

Из последних сил сопротивляясь негативным эмоциям, стремящимся взять контроль над разумом, Смолин дал команду центральному компьютеру выводить корабль из системы красного карлика. А сам, собрав в кулак остатки воли, добрался до амбулатории и велел боту погрузить себя в медикаментозный сон на сутки.

Просыпался он медленно. Сознание упорно не желало возвращаться в измученное тело. Оно до последнего цеплялось за иллюзорный мир грёз в надежде спастись от разрушения и неминуемой смерти. Наконец Смолин открыл глаза и попытался встать. Онемевшее от долгого сна тело послушалось не сразу. По дороге в командную рубку он отметил, что внутри его поселилось полное безразличие к окружающему миру, словно кто-то выжал из него все эмоции, как сок из лимона. Добравшись до капитанского кресла, он тяжело опустился в его удобное лоно и потребовал у центрального компьютера журнал событий за последние сутки. С возрастающим интересом Смолин всматривался в монитор, отказываясь верить полученной информации.

Через час вся команда корабля собралась в кают-компании. Вызволенные из-под замка Голицын и Курилов избегали смотреть в глаза своему капитану, смущённо косились друг на друга и украдкой ощупывали свои разбитые лица.

Некоторое время в помещении стояла напряжённая тишина. Смолин уже минут десять размешивал кофе в маленькой чашке. Он напряжённо пытался уловить хоть малейший эмоциональный оттенок в своих мыслях, но пока так и не преуспел.

— Капитан, а что это было, — решился нарушить молчание Голицын. — Что за сигнал мы получили?

— Сигнал, который мы приняли за сигнал бедствия, таковым не являлся, — ответил Смолин. — Это было предупреждение, призывающее всех попавших в этот район, держаться подальше от свалки.

— Свалки? — поднял голову Курилов.

— Да, — подтвердил капитан. — Точнее и не скажешь.

Он наконец вынул ложечку из давно остывшего кофе и, глядя на чёрную поверхность жидкости, продолжил:

— Всем известно, что каждый человек излучает вокруг себя особое пси-поле, отражающее его эмоциональное состояние. Эти поля сливаются, образуя единое энергоинформационное пространство. Если в обществе довлеют отрицательные эмоции, то они, в свою очередь, будут способствовать и общему ухудшению обстановки. В таком эгрегоре учащаются случаи преступлений и суицида, велика вероятность возникновения войн и революций.

Оказывается, в нашей галактике существуют множество разумных рас, и некоторые из них научились снимать психоэмоциональную нагрузку со своих миров искусственным способом. Они помещают на орбитах своих планет специальные контейнеры-накопители, избирательно поглощающие негативные диапазоны пси-поля.

— А откуда ты это узнал? — осторожно спросил Голицын.

— Центральный компьютер нашего корабля сумел расшифровать послание, там всё это говорится.

Развитые расы по совместной договорённости выбрали забытую планету на краю галактики и стали сгружать туда свои отработанные контейнеры. Дело в том, что эти накопители со временем сами превращаются в мощнейший источник негативной пси-энергии, и входить в систему красного карлика стало небезопасно. Для того там и был размещён маяк с предупреждающим сигналом. Мы, к сожалению, не смогли расшифровать его сразу, вот и влипли.

— Секунду, — насторожился Курилов. — Мы ведь не располагаем официальными данными о наличии разумной жизни во Вселенной. Откуда взялись все эти развитые расы?

— А кто до нас улетал дальше пяти световых от Земли? Что мы вообще знаем даже о нашей собственной галактике? — парировал Смолин.

— Да, — философски изрёк Голицын. — Высокоразвитые расы. А то, что сор выметать из избы нехорошо, не знают.

Он попытался усмехнуться, но лишь скривился от боли в разбитой губе. ТМ

Вступительный экзамен Андрей АНИСИМОВ

техника — молодёжи || № 06 (999) 2016

Голос Распорядителя был негромок, но здесь, во внутреннем дворе Храма Долины, он звучал гулко, как раскат грома.

— Слушайте меня! Готовы ли вы вступить на Поле Обмана и побороться с лукавством Долинных Демонов?

— Да! — рявкнула стоящая во дворе шеренга, и Долт постарался, чтобы его голос прозвучал в общем хоре так же, как и голоса остальных, — громко и грозно. Однако внутри у него всё трепетало.

Чуть подавшись вперёд, он стрельнул взглядом вдоль шеренги выстроившихся во дворе воинов — своих соперников. Каждый клан прислал сюда лучших из лучших, и то, что он, Долт, в их числе, наполняло его сердце гордостью, правда, с привкусом горечи. Всё было бы хорошо, если б не одно но. Вместе с ним сюда пришли ещё четверо его соплеменников, но если бы Фира не покалечился при схватке с рогатой ящерицей, вместо Дол-та здесь стоял бы он. Долт не был самым-самым в своём клане, он просто занял внезапно опустевшее место, и его шансы на успех в предстоящем испытании были не так уж и высоки. Но так или иначе, он здесь. И постарается доказать, что не хуже остальных воинов и охотников, собравшихся на Большой Отбор в этом году. Он докажет им всем…

Долт сжал древко своего копья и замер, ожидая дальнейшего.

Что будет дальше, он знал.

Дальше их поведут на Поле Обмана. Распорядитель сошёл с помоста, на котором до этого стоял, и взмахнул жезлом, призывая всех следовать за собой.

Они вышли со двора, миновали распахнутые настежь ворота, очутившись на узкой тропе, ведущей куда-то в клубящийся утренний туман. Долт напряжённо всматривался в плывущую вокруг белесую муть, пытаясь представить себе Поле и то, что их ждёт там. Он слышал о Поле десятки историй, рассказанных теми, кого оно оставило без награды, и каждый раз те, кто возвращался, рассказывали что-то новое. Поле постоянно менялось, и опыт прежних попыток ничего там не значил. Каждый раз Долинные Демоны придумывали новые головоломки для людей, и каждая новая группа, пришедшая на Большой Отбор, сталкивалась с тем, чего не было раньше. Заранее подготовиться к тому, что преподнесёт тебе Поле, было невозможно. И что оно преподнесёт в этот раз, оставалось только гадать.

Тропа завела их в небольшую расщелину. Здесь тоже висел туман, однако, пока шеренга шла, он заметно поредел, открыв взору лежащее впереди и чуть внизу открытое пространство, окружённое кольцом невысоких скал и каменистых холмов. Сорок пар глаз жадно впились в эту наполненную остатками утренней сырости долинку. Эта долина и была Полем Обмана.

Выйдя из расщелины, они остановились.

Шедший впереди Распорядитель махнул жезлом, указывая на выложенную камнями фигуру, изображающую полукруг всходящего солнца с расходящимися во все стороны лучами. Лучей было ровно сорок; Долт знал это, даже не считая. Ровно столько, сколько пришло на Отбор. Подняв жезл, Распорядитель объявил:

— Пусть каждый встанет у луча и ждёт. Когда над Полем Обмана взойдёт солнце, вы ступите на него, и да пусть Долинные Демоны будут к вам благосклонны. Победит тот, кто к закату выйдет на противоположный край и пересечёт границу Поля. Все слышали меня?

— Да! — тем же стройным хором ответили воины и рассыпались вдоль полукруга.

Долту достался третий луч справа. Встав рядом с ним, он повернулся к Распорядителю, глядя на по-прежнему поднятый жезл и, одновременно, на венчающую выход из расщелины скалу. Как только её вершина вспыхнула в первых лучах нового дня, Распорядитель резко опустил жезл и выкрикнул:

— Начали!

Каменное солнце тут же взорвалось разбегающимися в разные стороны человеческими фигурками. Долт тоже понёсся во всю прыть вдоль тонкого каменного луча, но потом перешёл на более спокойный бег. Скорость — не главная составляющая успеха на Поле. Так говорили. И сила — тоже.

Впереди показалась стена дрожащего, как марево, воздуха. Долт с некоторой опаской вошёл в неё, не испытав при этом ничего: стена не была ни горячей, ни холодной. Зато весь окружающий его мир преобразился до неузнаваемости. Неведомо откуда взялись каменные столбы, множество стоящих вертикально плит, низкие горки с отверстиями пещер — и ни единого человека вокруг.

Долт с удивлением огляделся. Его ближайшие соперники должны были быть сейчас на расстоянии нескольких десятков шагов, но он не видел никого. Словно все они растворились. Долт поёжился, чувствуя, как по коже пробежал холодок. Долинные Демоны не дремали и уже начали свою игру.

Насколько велики их хитрость и коварство, Долт понял уже через минуту.

Каменная стенка, возникшая перед ним, не казалась непреодолимым препятствием, тем более что небольшая осыпь и вьющаяся по ней тропинка значительно облегчали задачу. Долт направился было к осыпи, намереваясь подняться наверх по этому пути, и замер в паре шагов, остановленный каким-то предчувствием. Тропа выглядела как обычно: узкая полоска утоптанного каменистого грунта, но что-то в ней было не так. Силясь понять, в чём дело, Долт внимательно оглядел осыпь, коря себя за мнительность и потерю времени, однако, занеся на неё ногу, он снова остановился в нерешительности. Он и сам не мог сообразить, что его удерживало, но что-то внутри говорило: «Нет, сюда нельзя». Этот путь был ловушкой. Какой только?

Долт обошёл осыпь с другой стороны и вдруг понял. Тени. От камней, которые лежали на середине тропы, не было теней, или были, но они совсем не соответствовали положению солнца. Эта осыпь была миражом, обманом, который мог скрывать всякое. Что именно, он узнал, когда ткнул туда копьём. Тропа и большая часть осыпи мгновенно исчезла, открыв взору яму, сплошь заросшую вириллой. Насколько яма глубока, видно не было из-за густых побегов липкого вьюна, но оказаться в ней всё равно было неприятно. Вирилла смягчила бы падение, но она же и помешала бы выбраться обратно, цепляясь за человека своими усиками. Сколько бы ему понадобилось времени, чтобы освободиться? В любом случае — немало. А он только начал свой путь по Полю.

«Воистину Поле Обмана», — подумал Долт, карабкаясь на стенку. Перебравшись через неё, он двинулся дальше, всматриваясь в каждый попадающийся на глаза предмет и проверяя наконечником копья вьющуюся меж камней тропинку. На всякий случай.

Через два десятка шагов Поле или, вернее, обитающие здесь Демоны подкинули ему новую головоломку, и дальше — в том же духе.

Он забыл обо всём на свете, о времени и невидимых соперниках, не замечая ни острых колючек, царапающих обутые в сандалии ноги, ни палящего, медленно карабкающегося в небо солнца. Теперь всё его внимание и все его мысли целиком поглотило Поле.

Иногда ему приходилось использовать ноги и руки для преодоления препятствий, но чаще всё же — голову. Он шёл, обливаясь потом, слыша где-то за спиной и из-за соседних камней ехидное подсмеивание Долинных Демонов. Сначала он шёл, стиснув зубы, стараясь не замечать их противного хихиканья, потом начал ругаться вполголоса, накликая на их головы всевозможные проклятья. А они продолжали подсовывать ему одну каверзу за другой. И он справлялся с ними, не всегда гладко, но всё же справлялся. И после каждого испытания останавливался на мгновенье, вытирал залитое потом лицо и смотрел вперёд, на медленно, но верно приближающуюся цепочку скал. Противоположный край Поля с каждым шагом становился всё ближе, а хихиканье Демонов — всё злее. Долт награждал их новой порцией проклятий и шёл дальше. Навстречу новому испытанию.

Солнце уже почти коснулось гребенчатой линии горизонта, когда Долт, вконец измотанный, грязный и исцарапанный, вышел к краю Поля. Шатаясь от усталости, он перешагнул через обозначенную камнями границу и повалился на песок, жадно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Пот заливал ему глаза, он ничего не слышал из-за ударов готового выпрыгнуть из груди сердца, но душа его ликовала. Он прошёл Поле Обмана, несмотря на всю изощрённую хитрость Долинных Демонов! Прошёл от начала и до конца, и в положенный срок. А это означало, что он победил и как победитель достоин награды. Его наградой будет Дом Небожителей. Туда попадают только самые-самые, и один из них отныне он — Долт. Придёт Святой Иаким и заберёт его с собой туда, где перед ним раскроют все таинства неба. А после этого он и сам сможет стать одним из небожителей, перелетающих от звезды к звезде. Разве это не прекрасная награда? Куда лучше, чем все богатства и звания.

Опираясь на древко копья, Долт кое-как поднялся на ноги и выпрямился, глядя на приближающихся к нему служителей Храма. Спокойно и гордо. Как и подобает настоящему воину.

* * *

Святой Иаким появился у ворот Храма Долины на следующий день, под вечер. Один, без свиты и лишней помпы. Как обычно. Стоящая у ворот стража пропустила его, приветственно подняв короткие мечи, прислужник отвёл его в покои Настоятеля.

Настоятель был один. Впустив гостя, он закрыл за ним дверь и протянул Святому Иакиму руку.

— Ну здравствуй, Васильевич. Чертовски рад снова тебя видеть. Садись.

— Здравствуй, Макс, — гость пожал протянутую руку и уселся в предложенное деревянное кресло. — Давненько мы с тобой не виделись. С позапрошлой осени, пожалуй.

— Ну да, — Настоятель, он же Максим Солопов, задумчиво кивнул. — Пожалуй. В прошлый раз Святым Иакимом Евгеньевич был… Точно! С позапрошлой осени и не виделись.

— Полтора стандартных года.

— Какие полтора! Считай уж два.

— Верно, — Васильевич помассировал вытянутые ноги и вздохнул. — Давно не ходил так далеко пешком.

— Хилое дитя цивилизации, — усмехнулся Максим. — Не то что местные.

— Кто же спорит. — Васильевич посмотрел на заваленный свитками стол. — Как прошёл Отбор?

— Нормально. То есть — как обычно. Только на сей раз прошедших испытание пятеро. — Максим выудил откуда-то пачку фотографий. — Особо интересен вот этот. — Он вытянул из пачки одну фотографию и протянул её Васильевичу. С фотографии на него смотрел Долт.

— Не очень силён по сравнению с другими, но сообразительный. Из всех прошедших Отбор он сделал меньше всего ошибок. И вообще очень любознательный юноша.

— Такие нам и нужны, — кивнул Васильевич, возвращая фотографию. Максим положил фотографии на стол и вздохнул.

— Только вот не нравится мне всё это.

— В смысле? — не понял Васильевич.

— В смысле — вся эта возня. Отбор и прочее.

— Почему?

— Потому что так не должно быть, вот почему. Мы набираем людей в Академию Космической Разведки, и кого — дикарей! Мыслимое ли дело.

— Они не дикари, — отпарировал Васильевич. — Они уже поднялись достаточно высоко от уровня дикарей. Их цивилизация на той же стадии развития, как наша, ну, скажем, во времена Римской империи.

— Всё равно. Это люди более низшего уровня развития.

— А что делать, если люди более высшего, то есть мы, не справляются с поставленными задачами, — устало проговорил Васильевич. — Не начинай опять этот спор. Мы существа, избалованные благами цивилизации, изнеженные, привыкшие полагаться на различные устройства и механизмы, а полевой разведчик должен в первую очередь полагаться только на себя. В этом мы проигрываем обитателям более примитивных миров. Они более приспособлены к выживанию, чем мы. У нас есть всё, что нужно: корабли, способные домчать до самых дальних звёзд, оружие, способное уничтожать целые планеты, любопытство, чёрт его дери, но нет тех качеств, которые необходимы для работы во вновь открытых мирах и которые есть у этих детей природы. Так что, если не использовать, как ты их называешь, дикарей, нам придётся их растить самим. Это во-первых. А потом, мы подготавливаем их планету к будущему контакту с нашей цивилизацией. Рано или поздно они дорастут до этого. Именно поэтому тут и создали это Поле, и основали Храм, и этот культ Дома Небожителей. Программа рассчитана на многие столетия. Не мы её начали, не нам её и заканчивать.

— Это я знаю. — Максим пожал плечами. — И всё равно от этого попахивает каким-то авантюризмом.

— А разведка и есть авантюризм… До некоторой степени, — улыбнулся Васильевич. — Впрочем, если тебе что-то не по нраву, можешь выйти из программы.

— Ещё чего! — Максим поднялся со своего места и шагнул к двери. — Ладно. Пойду распоряжусь насчёт ужина.

— Надо сообщить, чтобы прислали транспорт, — сказал Васильевич.

— И что б готовили маскирующие поля и прочие оптические эффекты. Завтра состоится шоу под названием «Святой Иаким берёт избранных в Дом Небожителей». Где у тебя передатчик?

Настоятель указал на стоящий в углу ларец.

— Там, где и раньше. — И вышел. Святой Иаким тоже встал, но прежде чем отойти от стола, взглянул на лежащие среди прочих бумаг фотографии. Дикари, вспомнилось ему.

— Добро пожаловать в Академию Разведки, курсанты!

И подсел к передатчику. ТМ

Вирус среди людей Юрий МОЛЧАН

техника — молодёжи || № 06 (999) 2016

Глядя на лежащий на столе ноутбук, неизвестно сколько провалявшийся в аномальной зоне у Молебки, что под Пермью, Эдик Чистоплавов размышлял, может ли каким-то образом аномальная энергия, или атмосфера, или что там у них в аномальных зонах повлиять на электронику. Перед Чистоплавовым лежал простенький ASUS X501A с интерфейсом USB 3.0, процессором Intel и четырьмя гигабайтами «оперативки». Простенький бюджетный середнячок, в Интернете стоит тысяч десять. Возможно, его залили чаем или гороховым супом и решили, что он уже «нежилец».

И поэтому его просто оставили в этой самой аномальной зоне, чтобы меньше барахла тащить назад.

Тем не менее, друг Эдика Сашка-уфолог, великий собиратель всего, что плохо лежит, проверил ноут — тот включался. Поэтому он приволок компьютер Чистоплавову на диагностику. Эдик включил ноутбук и быстренько пробежался по панели управления. Всё вроде бы было в порядке, Виндоуз семёрку вообще как будто недавно поставили, монитор новенький, без царапины, почти новая клавиатура радовала глаз.

Руки Чистоплавова лежали на клавишах, как вдруг он ощутил лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Голова его и взор затуманились — то ли от двух банок ледяного пива, которые он употребил около часа назад в честь жаркого июньского дня в родной Москве, то ли причиной стало что-то другое. Эдика вдруг разобрал смех. Он хохотал целых три минуты, ни о чём ровным счётом при этом не думая, а потом что-то другое заставило его взять ноутбук, словно книжку, и с торжественной миной поцеловать экран, а потом — клавиатуру. Чистоплавов, разумеется, не заметил, как от сияющего чуть зеленоватым, точно плесенью, экрана отделилась маска, похожая на театральную. Она искрилась и переливалась серым, красным и фиолетовым.

Словно специально созданная для Чистоплавова, она идеально накрыла его лицо и, вспыхнув по краям, — приросла к нему, заменив собой настоящее лицо Эдика, и растворилась в нём. Отныне то, что находилось в ноутбуке ASUS X501A, смотрело на этот мир через глаза программиста Чистоплавова.

* * *

Эдик посмотрел на ноутбук из Молебки, протянул руку и провёл по воздуху перед компьютером ладонью. Экран «Асуса» мигнул, на нём зажглось синее «окно смерти», затем изображение сделалось чёрным с серыми надписями, возвещавшими о сбое системы. Внутри компьютера что-то тихонько треснуло, мелькнула искра. В следующий миг монитор погас, и из-под клавиатуры пошёл слабенький дымок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — ноутбуку крышка. Посмотрев на стоявший рядом телевизор, Чистоплавов включил его нажатием кнопки на пульте, пару минут щёлкал каналы, прослушал новость, что известный православный священник отец Андрей Вылусков поступил на работу в антивирусную компьютерную службу МВД. Когда Эдику надоело, он вытянул над телевизором руку, точно посылая проклятие. Широкий и тонкий экран дорогого «Самсунга» с треском лопнул. Брызнули искры, едко запахло палёными проводами. Эдик ощутил удовлетворение, но «смерть» ноутбука была ему более приятна. Размышляя об открывшихся перспективах, существо, занимавшее тело Эдика Чистоплавова, вышло из квартиры, позволило лифту отвезти себя на первый этаж и оказалось на улице.

Он шёл по залитым полуденным солнцем улицам Москвы и вспоминал, что раньше он мог только наводить хаос в человеческих телах, в организмах людей, неся им болезни и смерть. Рядом с ним и навстречу ему шли бесчисленные прохожие: бизнесмены, офисные работники, курьеры. Когда-то для него они все были жертвами, пищей. Захвативший сознание Чистоплавова вирус останавливал сердца, вызывал пневмонию, чесотку, проказу, сифилис. Он жил уже очень долго и был бессмертен, так как у него никогда не было плоти.

* * *

— Ну что, — сказал Андрей, — берём его?

Пётр кивнул, молча проверяя снаряжение. Этим двоим выдали электрошокеры, наручники, а также планшеты «Айпад» последней версии — для немедленной связи по видео и координации расписания задач на неделю.

— Уверен, что это он? — снова спросил Андрей, дымя электронной сигаретой в салоне тойоты, в которой они выслеживали Чистоплавова. Он был новеньким и готовым на всё ради повышения, пусть даже он этим с коллегами не делился.

— Мы же следим за ним уже почти час, — Пётр вёл машину, следуя за Чистоплавовым вдоль тротуара по Тверской в среднем ряду. — Мне звонил Антон из офиса, дал ориентировку.

— Крутое это новое ПО, скажи, — Андрей затянулся, светодиод на кончике его пластиковой сигареты засветился, имитируя огонёк тлеющих крошек никотина, — думаешь, возможно, чтобы вирус поселился аж в человеке?

— Это, наверное, всё секретные эксперименты в Сколково, — сказал Пётр неодобрительно и поморщился, когда Андрей выдохнул похожий на сигаретный дым водяной пар ему в лицо, он был противником любых сигарет, даже электронных. У него брат умер от рака лёгких два года назад. — А вообще я уже раньше слышал про компьютерные вирусы в людях. Поп один пошёл работать в компанию, которая производит антивирусы. Он вроде был отчитчиком, демонов изгонял, а потом решил, так сказать, повысить квалификацию и расширить кругозор.

— Слушай, прикольно, — кивнул Андрей, — священник, изгоняющий вирусы…

Они вышли, негромко захлопнув двери, в руке у каждого электрошокер, Пётр ещё и держал шприц с транквилизатором. Оба были в полицейских камуфляжных рубашках и штанах, чтобы не смущать прохожих тем, что будут скручивать руки человеку в центре Москвы среди бела дня. Чистоплавов сопротивлялся всего минуту, а потом получил электрошокером от Андрея и укол транквилизатора от Петра.

* * *

В просторном зале для переговоров с белыми стенами и широким монитором на стене, кроме Петра и Андрея, находились ещё семь человек. Четыре инвестора, директор «Апостол электроникс» Григорий Сорокин и два инженера-программиста. В кресле на колёсах сидел привязанный ремнями Чистоплавов с беспроводными датчиками, похожими на очень крупных жуков, на голове, руках и голой, без единого волоска груди под расстёгнутой рубашкой. Пётр и Андрей должны были сдерживать пациента на случай, если он придёт в себя, и снова вколоть ему дозу транквилизатора.

Инвесторы выглядели заинтересованно. Один был в строгом костюме и галстуке, лет сорока, с густой чёрной шевелюрой, худой, как жердь. Второй — лысый толстяк со здоровенным носом картошкой. Третий — молодой человек в рубашке и джинсах, с лицом, усыпанным веснушками. Четвёртым оказался массивный в кости высокий старик в очках с тростью. Он здесь выглядел самым главным.

— Что ж, господа, — произнёс старик с тростью, обращаясь к Сорокину, программистам, а также Петру и Андрею. Вам известно, что нам четверым пришлось оставить важные дела, чтобы придти сюда. Объясните, будьте добры, почему этот человек без сознания, почему он привязан к стулу?.. Сорокин откашлялся и кивнул инженерам-программерам. Они поколдовали над клавиатурами, и на широком мониторе на стене появилось лицо привязанного к креслу, находившегося без сознания Чистоплавова. Крупный план пошёл на его голову, и черепная коробка сменилась схематическим изображением его мозга.

— Господа, — начал Сорокин, — благодарю вас за то, что нашли время. Разрешите представить вам первый в мире компьютерный вирус, поразивший биоэлектрическую сеть человеческого мозга. Техники нашей компании сконструировали экспериментальную модель прибора, который будет фиксировать выход вирусов за пределы аппаратной части компьютеров и переход на компьютер биологический, коим является человеческий мозг.

— Что вас подвигло на создание такого прибора? — задал вопрос инвестор в строгом костюме. — Вы же не могли создавать его, что называется «от фонаря», просто так?

Сорокин принялся подробно рассказывать внимательно слушавшим его венчурным капиталистам об этой украденной из Сколково разработке, о том, что этот вирус можно усовершенствовать для запуска в компьютеры, планшеты и смартфоны.

— Мы можем превратить это в вирус совершенно нового поколения, — продолжал воодушевлённо говорить Сорокин, программисты изредка посматривали на него, внимали его командам и, показывая, что сейчас происходит в мозгу Чистоплавова, демонстрировали поражённые вирусом нейроны. Выводили на монитор схемы, графики, таблицы и диаграммы. — Отправить его в свободное плавание в Интернет, а следом — запустить созданный на его базе новейший антивирус. Прибыли обещают быть огромными. Двести, а то и триста процентов. К тому же, по моему мнению, этот «органический компьютерный вирус» и его интеграция в человеческий мозг — первый шаг к переведению человеческого сознания в цифровой формат. А здесь перспективы и прибыли открываются просто невероятные. — Он закончил говорить и сделал глоток воды из стакана. Изображение на мониторе внезапно пропало, сменившись синим «окном смерти» с характерными надписями. Из-под экрана ударили искры, все ощутили едкий запах горелой проводки.

— Господин Сорокин, — ахнули программисты одновременно, — вирус исчез!

— Как это?! — директор «Апостол электроникс» бросился к ноутбуку своих программеров.

В это время раздался стук упавшей на пол трости, инвесторы бросились к высокому старику, которому вдруг стало плохо. Но вот он снова открыл глаза и высвободился из участливых рук своих коллег. Ему подали трость.

— Мне уже лучше, спасибо. Благодарю вас, господа, извините. Наверное, это из-за палёной проводки. Ненавижу этот запах.

Одновременно с этим с экрана ноутбука исчезло «окно смерти», и вирус вновь появился там, где его видели в последний раз — на экране и в мозгу спящего Чистоплавова.

Инвесторы в полголоса совещались. Наконец, старик с тростью, в облике и взгляде которого что-то едва заметно изменилось — с лица исчезло угрюмое и скептическое выражение, глаза из голубых превратились в серые, острые, с оттенком озорства, — повернулся к Сорокину и программистам.

— Господа, мы примем участие в вашем проекте, но с одним условием.

— Каким же? — поинтересовался Сорокин.

— Мы дадим сумму вдвое больше той, что вы просили, при условии, что вы займётесь изучением воздействия вируса на человеческий мозг и организм в целом. Вы научитесь искусственно переносить вирус в организм и поставите это на поток. И тогда мы спонсируем создание сверхмощного лекарства-антивируса против этой новой болезни. Что скажете?

Сорокин в глубине души поразился такому жестокому решению инвесторов, но спорить не стал.

* * *

Высокого старика с тростью, в которого перешёл вирус, звали Юрий Алексеевич Крылов. Владелец двух банков, пяти казино и сети пятизвездочных отелей он мог позволить себе инвестиции в сомнительные проекты, к которым он отнёс и предложение Сорокина. Но теперь вирус, который завладел телом инвестора и оставил крохотную часть себя в теле Чистоплавова, решил вложить деньги в изучение себя самого и своего взаимодействия с телом человека. Для него это было познавательно и полезно, — Сорокин со своей командой исследователей могли найти способы для него оставаться в телах и менять их намеренно и уверенно, а не случайно, как это произошло сегодня. Попрощавшись со всеми, вирус отправился в туалет на первом этаже. Он почувствовал, что его новому телу это в данный момент необходимо. Выйдя из кабинки, он помыл руки и увидел, что рядом с ним у раковины тем же самым занимается массивный широкоплечий человек в чёрной одежде священника. На шее у него висел солидный позолоченный крест. Подержав руки под сушилкой с холодным воздухом, Крылов собрался уже выйти в коридор, как священник внезапно загородил ему дорогу. Небось начнёт просить на строительство церкви, подумал вирус-Крылов брезгливо. Но священник ни о чём не просил, он просто ударил Крылова массивным, как детская голова, кулаком в живот. Юрий Алексеевич охнул и отлетел к окну.

— Какого чёрта? — выдохнул он. Но батюшка с размаху засветил ему правой в челюсть.

Дверь за его спиной распахнулась, и в туалет вошли двое в серых плащах. Подойдя к Крылову, они заломили ему руки так, что голова запрокинулась назад.

— Служба антивируса, сын мой, — произнёс священник Андрей Выпусков, — не дёргайся и больно не будет.

О том, чтобы клиент «не дёргался», позаботились парни в серых плащах, и им это неплохо удалось.

Священник выудил из кармана коротенький шнур для USB порта, подсоединил один его конец… к своему кресту на груди, а второй конец аккуратно вставил Крылову в ноздрю.

— Изыди, нечистый цифровой дух, — произнёс он гнусаво, размашисто перекрестив широкую, как дверь, богатырскую грудь.

Нос Юрия Алексеевича вспыхнул изнутри зловещим багровым светом, которым на миг осветился и крест отца Андрея. Его позолоченный крест на самом деле был хитроумным и дорогостоящим прибором из Сколково. Экспериментальная модель, что-то вроде съёмного жёсткого диска и «ловушки» из мультфильма «Охотники за привидениями» одновременно.

— Что с этим дедом делать-то? — спросили его коллеги в плащах. — Унесите его в машину и вколите препарат 66 — надо частично стереть ему память. А Чистоплавову, наоборот, вколите стимулятор, чтобы проснулся, только дозу маленькую, а то сердце остановится.

Когда священник остался в туалете совершенно один, он дождался, пока шаги за дверью удалились и стихли окончательно. Затем он посмотрел на свой позолоченный прибор-крест, на шнур USB, всё ещё подсоединённый к кресту. Чуть помедлив, он вставил свободный конец себе в ноздрю и проговорил:

— Войди в меня, о цифровой дух. Подчиняйся мне, как своему единственному повелителю и господину.

Крест отца Андрея вспыхнул багровым, а затем таким же кровавым светом заката осветился и нос священника.

— Покажи мне то, что видел ты, я хочу знать то, что знаешь ты. Покажи мне прошлое, покажи мне истину, покажи мне Господа Бога, ангелов и райские кущи. Я хочу всё увидеть и всё познать, но при этом — остаться человеком. Проведи меня по кругам ада, но верни назад, ибо я — твой повелитель и господин, биоэлектрический вирус. С лицом священника произошла неуловимая для глаза метаморфоза, тело передёрнулось, отец Андрей медленно открыл ставшие озорными серые глаза, в которых было удивление и неверие и появился золотистый оттенок.

— Вот уж не думал, что всё-таки удастся вырваться, да и ещё и в теле ловца вирусов, — произнёс он и поднёс широкую, как лопата, ладонь к кресту. — В конце концов, в основе этого мира лежит хаос, вот тут всё и перемешалось. Свет, который захотел совершить экскурсию в мир тьмы. — Он усмехнулся. — Священник, ты был обречён, с огнём — не играют.

У новейшего прибора в виде креста изнутри ударил фонтан искр, в нос шибанул запах палёной проводки.

Он вышел из туалета и направился к выходу, не зная, что оглушённое сознание могучего отчитчика по кличке «поп-антивирусник» уже пришло в себя и готовилось подавить вирус постом, молитвой и силой духа, а также особыми медитативными техниками, чтобы поменяться с вирусом местами назад. В конце концов, «поп-антивирусник» изгонял из людей демонов, несколько раз обуздывал компьютерные вирусы в человеческих телах, которые туда сажали в качестве экспериментов в Сколково. Что ему какой-то мелкий, неапгрейденный вирус с примитивной структурой из туристической аномальной зоны под Пермью, который возомнил себя Люцифером. Отцу Андрею такие передряги были не впервой. ТМ

Бессмысленный шум Юрий ЛОЙКО

техника — молодёжи || № 06 (999) 2016

Рослый человек с проседью в тёмных волосах задумчиво глядел на простирающееся перед ним салатовое поле, окаймлённое берёзами. Серебристая река извилистой змейкой рассекала яркую картину на две половинки, что вызывало у мужчины лёгкую улыбку. Он стоял недвижно, опустив руки вдоль тела.

Из окон, возвышавшихся за спиной наблюдателя домов, выглядывали люди.

— Чего он там забыл? — презрительно говорила бабушка с балкона второго этажа. — Битый час уже стоит, как памятник.

— М-да, нечем заняться, — пробубнил пузатый жилец с лысиной на макушке. Докурив сигарету, он бросил её вниз и, ехидно ухмыляясь, следил за странным человеком.

— Не уснул, приятель? — крикнул во всё горло парень с пятого этажа. — Забыл, где живёшь?

— Эй! — вмешался жилистый старик с третьего этажа. — Крыша у тебя поехала, что ль? Куда смотрят врачи! Люди работать должны, приносить пользу, а не на природу любоваться!

С каждой минутой к общему недовольству присоединялись всё больше жителей домов и случайные прохожие с бесстрастными лицами. Их пустые, как у кукол, глаза взирали на романтичного человека и оживали, расширялись от удивления.

— Прошу прощения, — заговорил сутуловатый прохожий в сером плаще. Ему приходилось повысить и без того дрожащий от волнения голос, так как гул скандалистов не смолкал. — Вы меня слышите?

Человек не отвечал, лишь умилительно продолжал любоваться пейзажем.

— Скажите, — продолжал любопытный прохожий, — как вам удаётся их игнорировать? — Он указал на кричащих людей. — Они ведь готовы съесть вас с потрохами.

— Крис! — негодовала низкорослая женщина с сумками в руках. — Догоняй! Дома дел невпроворот, а ты задумал поговорить с ненормальным?

— Иду, дорогая, — ответил Крис и тут же затараторил вновь. — Скажи, как тебе удаётся быть таким… таким счастливым? Ответь!

— Скоро закат, — внезапно сказал человек. — Очень живописно, правда? — Закат? — переспросил прохожий и, ошарашенный, побрёл к ворчащей жене. — Живописно. Как так? — Проходи, не задерживайся, — кричала с балкона бабушка на Криса, — а то и тебе достанется!

* * *

Апельсиновый диск солнца катился к горизонту, тени удлинялись, небо алело, а воплей и недовольства становилось всё больше. Спустя полчаса вокруг мечтательного человека сгрудилась толпа. Женщины взмахивали руками, мужчины вглядывались в безмятежные глаза человека и перекрикивали своих жён, бабушки и дедушки качали головами, а дети, выпятив губы, всхлипывали от бессмысленного шума.

В суматохе никто не обратил внимания на появившегося коренастого мужчину с копной рыжих волос, который радостно взвизгнул и бросился к стоящему. Толпа замолкла, когда рыжеволосый распахнул на его груди рубашку, нажал на мигающей в режиме ожидания панели кнопки и повернулся к разгневанным людям.

— Прошу прощения, потерял своего помощника, новая модель, — начал он. — Я запрограммировал его на простое наблюдение в случае сбоя программы.

— Так он робот, а не человек? — переспросил старик.

— Конечно, а что, собственно, случилось? Ему не ответили. Люди молча и лениво разошлись по домам. ТМ

Григорий ПАНЧЕНКО ДЕЛО о паровом элефанте

техника — молодёжи || № 7–8 (1000) 2016

Этот слон (почему-то африканский, а не индийский), являющийся частью жюльверновского аттракциона города Нант, обладает получасовым запасом хода и может нести на себе 49 человек со скоростью 2 км/ч. Но… он, как видим, не является шагающим в полном смысле слова.

Первые представления о роботах — если не буквально разумных и тем более живых, то хотя бы самодвижущихся и выполняющих какую-нибудь работу автоматах, — сложились задолго до кибернетической эпохи. Строго говоря, даже до эпохи паровых и электрических двигателей: древнейшие андроиды, точнее, как их тогда называли, «автоматоны», появились никак не позже XVII в. В ту пору они, конечно, представляли собой ещё не паровые, а чисто механические заводные куклы с пружинным мотором, действовавшим по принципу часового механизма или автоматической шарманки. Причём специалист, который составлял программу для валика, управлявшего действиями этих протороботов, именовался… программистом!

Впрочем, почему мы говорим именно об андроидах? Среди предтеч роботов были не только антропоморфные устройства: по меньшей мере столь же часто инженерная мысль шла по пути создания зооморфов — или, как их теперь называют, «мехов».

Ничуть не в меньшей степени мехи обязаны своим существованием ранней фантастике. Первым из них вообще принято считать заглавного героя романа «Паровой дом» — а ведь Жюль Верн писал, так сказать, с чистого листа, вдохновляясь отнюдь не проектами каких бы то ни было шагоходов, а самыми обычными паровозами. На самом деле история зооморфных механизмов куда как старше, но. фантастика в ней действительно представлена с самого начала.

Пожалуй, самым ранним прототипом мехов был так называемый «деревянный вол», он же «деревянная лошадь», вроде бы из китайской эпохи Троецарствия, то есть не позже III в. н. э., но на самом-то деле главным образом из романа «Троецарствие», написанного ближе к концу XIV в. Был ли его автор Ло Гуаньчжун реалистом или фантастом, какова степень достоверности тех цитат из хроник, на которые он якобы опирался, и действительно ли он на них опирался — вопросы в китайской литературе извечные и нерешаемые. Так или иначе, «вола/лошадь» этот писатель вряд ли сам придумал: есть и другие упоминания, смутные и краткие, тоже позднесредневековые, хотя повествующие о древности (может быть, все они восходят к одному и тому же не дошедшему до нас… фантастическому роману?). Но вот что представлял собой этот механизм, понять не удаётся.

Наиболее «дружелюбные» к идее быка-шагохода современные реконструкции допускают возможность того, что укреплённая на дышле повозки фигурка действительно «переступала» конечностями, но для этого требовалось сконструировать сложные передачи от тележных колёс к ногам быка… И конечно, в любом случае кто-то должен был катить ту телегу, придавая движение как ей самой, так и быку.

Часть сведений явно фантастичны: якобы «вол» мог передвигаться без управления человеком и без каких-либо источников энергии, проходил за день десятки ли (ли тех времён условно приравнены к полукилометру), неся при этом на себе около двух центнеров груза. Но в целом описания настолько разнятся, что по одним источникам речь идёт о транспортном средстве для подвоза продуктов, по другим — о какой-то осадной конструкции, под прикрытием которой сапёрная команда подбирается к стене вражеской крепости, по третьим — вообще о разновидности ручной колёсной повозки, которая «гибридизирована» то ли с носилками, то ли с рикшей, то ли даже с парусным буером. В этом последнем случае её бычье или лошадиное название только метафора, хотя есть версия, что некоторые из таких повозок использовали естественное раскачивание груза как дополнительный источник энергии. Этот принцип транспортировки тяжёлых грузов в Китае известен издавна, но, конечно, само транспортное устройство при этом необходимо катить или тащить, иначе и раскачиванию неоткуда взяться.

«Электрический Боб» в электрическом страусе с электрическим (хотя по выстрелу и не скажешь!) оружием.

Впрочем, механизмы, позволяющие сконструировать нечто вроде четвероногой шагающей куклы, тоже не запредельно сложны. В этом случае не механический зверь тащил повозку, а она «толкала» его перед собой (её же саму двигала впряжённая сзади лошадь — или толпа китайцев)… короткое расстояние и по хорошей дороге. Практического смысла в этом не было, но такая демонстрация чуда способна оказать огромное психологическое воздействие.

В Европе XVII в. даже толкователь Апокалипсиса всё-таки ставил лошадь впереди телеги, какой бы шагающей она ни была.

В Европе самый ранний из известных проектов — шагающая телега — относится к XVII в.: это разработка иногда связывается с именем великого учёного Роберта Гука, многолетнего куратора Лондонского Королевского общества, «отца» экспериментальной физики и изобретателя «мелочей» вроде часовой пружины или микроскопа, однако на самом-то деле Гук лишь давал на телегу отзыв. А автор конструкции — некто Фрэнсис Поттер. Достаточно характерная для ранних лет Королевского общества фигура: в научном активе у него первые удачные опыты по переливанию крови, в пассиве — попытка вывести «математическую формулу» числа Апокалипсиса («просто верить», что оно составляет 666, в XVII в. уже было недостаточно), а между этими полюсами масса других работ. Отзыв Гука как научного куратора, кстати, был отрицательным. И действительно: если этот шагоход на конной тяге воссоздать в дереве и железе, у него немедленно «подломятся колени».

В эпоху раннего стимпанка «ноги» дополняли колёса, но когда наступил дизельпанк, начали их заменять. Любопытно, что этот ещё довикторианский паровой омнибус успешно совершал коммерческие рейсы, а вот его «коллеги» из 1920-х гг. так и остались на стадии то действующей модели, то опытного образца.

Это была ещё безмоторная эпоха. Но после появления первых двигателей, ещё вполне стимпанковских, но при этом абсолютно реальных, многие конструкторы продолжали использовать толкающе-ступающие «ноги» как движитель колёсных экипажей: чаще даже не паровозов, а паровых дилижансов, кстати, успешно ездивших на такой вот гибридной тяге. Уж очень сильна была инерция мышления, привыкшего считать, что колесо лишь пассивно вращается, а тягловую силу создаёт нога. Собственно, и месье Верн со своим железным элефантом исходил из этого — хотя и чуть запоздало. Любопытно, что «лошадиный» (бычий, слоновий — нужное подчеркнуть) принцип» действует даже там, где его не сразу распознаешь. Например, знаменитая паровая повозка Николя Кюньо ещё до Французской революции обладала совершено достаточной энергетической вооружённостью (развитой социа… пардон, стимпанк посмеивался над её над тихоходностью — и зря: ведь Куньо разрабатывал не пассажирский экипаж, а самоходный лафет для тяжёлых пушек). К краху же повозку привели проблемы не с двигателем, а с компоновкой и управлением: тяжелейший паровой котёл, сам мотор, ёмкость для угля — всё это было вынесено перед повозкой. Тут не просто ошибка: изобретатель подсознательно исповедовал правило, что телегу впереди лошади не ставят.

Немецкая карикатура на механическую лошадь.

Когда стимпанк по-настоящему развёл пары, шагоходы ему оказались уже ни к чему. В реальности. А вот по страницам викторианской фантастики они продолжали шествовать, заменяя там уже не столько паровозы, сколько. верховых и тягловых животных, альтернативы которым тогда на бездорожье не было. Если уж «бремя белого человека» по пустыням и джунглям помогают распространять лошади, мулы, слоны и верблюды, то отчего бы им не стать паровыми или электрическими? Ну и заодно число «носителей» можно расширить за счёт неосвоенных человечеством зооморфов: наземных (особенно полюбились тогдашним фантастам страусы и почему-то козлы), летающих, плавающих и «промежуточных». В последнем случае особо ценилась способность ходить по дну, а иногда и прокапываться сквозь препятствия, что способствовало появлению морских субмарин в стиле омара или трилобита, а болотно-речных — в стиле крокодила.

Некоторые писатели откровенно ориентировались на Жюля Верна, но другие успели создать своих мехов даже раньше… правда, не сказать, чтобы лучше него. В основном это были труженики поджанра, впоследствии получившего название «эдисониада» — занимательные фантастико-приключенческие истории о гениальных учёных и их изобретениях.

Французская действующая модель (времён Наполеона III), намного меньше натуральной величины…

Один из наиболее популярных авторов британских эдисониад конца позапрошлого века вообще известен под псевдонимом Томас Эдисон — младший, а подлинное его имя так и осталось неизвестным; он больше специализировался по морской механофауне. Его американский современник Роберт Т. Тумбс (тоже явный псевдоним, до сих пор не раскрытый), использовал более обширный арсенал зооморфов: страуса, аллигатора, орла, верблюда, акулу, тюленя. Причём это были механические существа в духе трансформеров: нечто среднее между экипажем и экзоскелетом. Защищённые лёгкой, но прочной бронёй и оснащённые «электрическими автоматическими пистолетами», действующими по принципу то рельсотрона, то молниемёта. Во всех произведениях Тумбса этих зверюшек создавал некто Электрический Боб, 10-летний изобретатель-вундеркинд, чей нежный возраст не менялся от книги к книге и никоим образом не препятствовал чудо-ребёнку за милую душу палить по разного рода бандитам пулями и молниеподобными разрядами.

Два абсолютно нешуточных английских патента механической лошади в натуральную величину!

Столь запредельная молодость для эдисониад всё же нетипична, но вообще их герои сплошь и рядом были юными (это, кстати, достаточно характерное отличие от «правильной» фантастики того времени, строившейся вокруг приключений солидного джентльмена, месье или херра средних лет), и читатели подразумевались не старше. Такие, кому особенно интересны путешествия и приключения в жюльверновско-майнридовском стиле.

А ещё для этого направления характерна сериальность. И частое использование приёмов, характерных для современного поджанра типа мэшап, то есть жанра, в котором за основу берутся реальные исторические фигуры или классические произведения. Например, малоизвестный ныне американский фантаст Эдвард Эллис свой цикл «Дикий охотник» оформил как облегчённое переосмысление куперовских «Прерий» в век пара и электричества. Главное фантастическое допущение там — шагоходы типа «паровой человек» и «паровой конь», при помощи которых герои повествования выходят из разных опасностей. Другой «американский Жюль Верн» (во всяком случае, так его называли), Луис Филип Сенарес, фактически приблизился к принципу литературного комикса: героем серии его рассказов, повестей и романов стал юный Фрэнк Рид, представляющий собой нечто среднее между жюльверновскими героями-изобретателями и последующими комиксовскими «супергероями» в роботизированных костюмах-экзоскелетах анималистического покроя. Потом от первоначального цикла отделяется аналогичная серия, главным героем которой становится Джек Райт, второстепенный персонаж некоторых историй про Фрэнка Рида. ну, такое нам тоже знакомо, за этим даже нет нужды нырять в 1890-е. Пар, электричество, механические орлы в стиле Бэтмена или скорее уж Бёрдмена, олени, «морские чудовища» (тут и подводная лодка а-ля «Наутилус», и рыбокиты, и спрутокрабы)… Всяческие приключения «в небе, на суше и на море» с чудесными спасениями и победами над суперзлодеями.

«Аватабарское МЧС» в крылатых экзоскелетах спешит на помощь.

Конечно, только к эдисониадам дело не сводилось. Например, британско-американский фантаст Уильям Ричард Брэдшоу (1851–1927) в своём романе «Богиня Аватабара» даёт описание совершенно невероятного мира, одновременно напоминающего что-то среднее между перенесённым в викторианскую эпоху путешествием Гулливера, марсианскими опусами Берроуза — и… «Плутонией» Обручева (все приключения происходят не на иной планете, а внутри полой Земли, куда попадает экспедиция на пути к Северному полюсу). При этом он чрезмерным изобретательством не увлекается, но как «деталь фона» в Аватабаре присутствуют страусообразные шагоходы и крылатые экзоскелеты-махолёты: не орнитоптеры, но с «крыльями мотыльков». Движет их не пар и не электричество, а некая высокоэнергетическая абстракция, напоминающая скорее холодный термояд, — конечно, не в современном понимании, а так, как это виделось в последние годы XIX в.

Впрочем, поискам «альтернативных источников энергии» уделяли особое внимание многие авторы даже из числа очень известных. Наибольшую оригинальность в этом смысле проявил, пожалуй, Натаниэль Готорн, ещё в 1840-х гг. написавший рассказ «Творец красоты» — про механическую бабочку, которая, хотя и была творением рук искусного часовщика, порхала не при помощи пружинного механизма, а под воздействием положительных эмоций: восторженного внимания ценителей прекрасного, детского восторга… И вот она уже почти совсем накопила в своих загадочных аккумуляторах достаточный заряд, чтобы взмыть ввысь, и там, перейдя на подпитку за счёт «всемирного эфира», обрести бессмертие, — как вдруг грубые эмоции завзятого материалиста портят всё дело.

Киборги (мозг разумного существа, пересаженный в тело инопланетного робота) из романа Нейла Роберта Джонса «Спутник Джеймсона» (1931) пребывают словно бы «на грани» между старой и новой фантастикой. С одной стороны, в них ещё есть что-то от уэллсовских марсиан, представляющих собой единый комплекс из человека и боевого треножника; с другой — они оказали большое влияние на Айзека Азимова. Любопытен совершенно рациональный «принцип кентавра»: ходовая часть — четвероногая, а «руки»-щупальца размещены в верхнем отделе тела.

Однако едва ли стоит упрекать предков в отказе от принципов научности. Им-то рассуждения о «духовной», нематериальной энергии отнюдь не мешали двигаться вперёд, открывая новые рубежи: в науке, технологии, литературе, да уж и духовности как таковой, что бы под ней ни понимать. А вот сможем ли мы такое сказать о себе и о своей эпохе?.. ТМ

Валерий ГВОЗДЕЙ ВОЗМОЖНЫ СБОИ

техника — молодёжи || № 7–8 (1000) 2016

На тыловом экране тусклое пятнышко, едва различимое.

Это Плутон, когда-то лишённый статуса планеты, а затем вновь им наделённый.

Еле ползёт.

Чем дальше от Солнца, тем медленнее движение планет, летящих по орбите, поскольку слабее действие гравитации.

Бог с ним, с Плутоном. Есть зрелища поинтереснее. Лишь переключиться.

Невооруженным взглядом с Земли можно увидеть около двух с половиной тысяч звёзд яркостью примерно до шестой звёздной величины. Конечно, при наличии хорошего зрения.

Совсем иначе — в космосе.

Фокус телескопа установлен на бесконечность. И показывает чудеса.

Кластер молодых звёзд, сверкающих подобно россыпи драгоценных камней, оттенённых вихрящимися облаками космической пыли.

Звёзды голубые, облака багровые, зеленовато-бурые, какие-то ещё.

Сменим картинку.

Пурпурное складчатое кольцо, будто из бархата, зависшее в пространстве. Это газовый пузырь диаметром в 23 световых года. Последствие взрыва сверхновой 500 лет назад. Впечатляет, что и говорить.

Время текло незаметно…

В обсерваторию вошёл капитан, невыносимо элегантный в своей белоснежной форме. Я, к сожалению, постоянно забываю, как зовут мужественного красавца.

Посмотрев на мои занятия, он решил прокомментировать:

— Снимки обработаны спектроскопом. Красиво, да? Синий цвет — кислород. А красный — сера. Зелёный — водород.

Бортовой компьютер искусно расцвечивал изображение туманности на основе данных о спектре элементов, составляющих наблюдаемый объект.

Капитан, помолчав, добавил:

— Койпер, Оорт — позади. Вышли за пределы эклиптики, за пределы гелиосферы.

Хорошая новость.

В пределах эклиптики свободный водород менее разрежен, нежели в открытом космосе. Такой свободный водород мог стать причиной аварии, даже гибели корабля.

И поэтому эксперимент проводится в открытом космосе.

— Ну что ж, — сказал я, вставая. — Пошлите запрос на Землю. Требуется подтверждение.

Земля очень далеко.

Но связь базируется на эффекте квантовой спутанности парных частиц.

Пара фотонов составляет нерасторжимую систему, в ней фотон знает состояние другой частицы на огромных, космических расстояниях, реагирует на все изменения в тот же миг.

Незримые связи парных частиц принизывают Вселенную, создавая грандиозную паутину коммуникации.

Поднеся к губам свои часы-браслет, красавец приказал отправить подготовленный текст.

Корабельный связист выполнил распоряжение.

Ответ не заставил себя ждать. Нам дали подтверждение через три секунды.

К рубке, ставшей отчасти научной лабораторией, мы двигались через оранжерею, вдыхая цветочные ароматы. В невесомости растения утрачивают способность поглощать воду. Здесь поддерживалась гравитация в треть земной. Пышная зелень как знак благодарности людям за уход, заботу.

Войдя, заняли специально оборудованные кресла, предусмотренные для всех, кто сейчас на корабле. В ходе эксперимента возможны сбои. Нужно как-то защитить людей. Хотя знать, что нас ждёт в нештатной ситуации, просто невозможно.

Хорошая теория обладает предсказательной силой.

Что-то я могу с некоторой уверенностью предвидеть, но лишь в общих чертах.

Никто ещё не делал того, что планируем сделать мы.

В головной части корабля установлен нагнетатель массы. Как раз с его помощью экипаж намерен достигнуть скорости луча света в чистом вакууме.

Капитан из вежливости оглянулся на меня.

Я кивнул. И красавец величественно кивнул пилоту.

Корабль начал разгон.

Пока ускорение почти не ощущалось.

* * *

Я смотрел в панорамный экран.

При очень большом ускорении форма, яркость, цвет объектов меняются.

На пороге световой впереди — пятно ярчайшего света, а за спиной всё тонет во мраке.

Что и наблюдалось.

Ускорение росло. Компенсаторы наших кресел чуть подвывали.

Эксперимент шёл нормально.

Пространство и время — две стороны единой субстанции — могут сжиматься и растягиваться, перетекать друг в друга.

Современная космонавтика учится манипулировать ими.

Корабль, двигаясь с очень большим ускорением, способен уйти в будущее.

Надеемся избежать подобной участи. Надеемся уйти подальше в пространстве, заставить время трансформироваться в расстояние. Уповаем на помощь нагнетателя.

Время не абсолютно.

Всё, что имеет какую-то массу, — гравитирует. Ход времени зависим от тяготения.

К примеру, на Земле время течёт медленнее, чем на орбитальном комплексе.

И чем солиднее масса, тем существеннее замедление.

Гравитация не самостоятельное поле вроде электромагнитного.

Гравитация — лишь следствие искривления пространственно-временного континуума.

А кривизну пространства определяет плотность вещества.

Нагнетатель массы, вынесенный далеко вперёд и почти от корабля отделённый, позволит довести находящуюся там массу до максимальных значений, граничащих с бесконечностью.

Если верить моим выкладкам, наш эксперимент долгим не будет.

Судя по шкале, подбираемся к световой.

Ох!..

Просто ослепительная вспышка!..

Несколько секунд ушло на то, чтобы как следует проморгаться.

Электроника в рубке выдержала.

Мониторы, замерцав, ожили, выдали устойчивую картинку.

Чернота. Слабые осцилляции.

Вокруг нас — межгалактическое зияющее пространство.

Чистая, можно сказать, почти абсолютная пустота, разбавленная парой-тройкой молекул ионизированного газа на километр в кубе.

Точные приборы это подтверждали.

Галактики, звёзды, планеты и луны — в немыслимой дали.

— Стойте, — пробормотал красавец, позабыв, что его слова могут истолковать как приказ. — Если мы видим картинку, значит, корабль не идёт на световой.

— Но мы за пределами Галактики, — хмыкнул я. — В световых годах от Земли… Так что эксперимент себя оправдал.

Капитан наморщил лоб. Повернулся к пилоту:

— Секции маршевой тяги?

— В норме, — чётко ответил пилот, глянув искоса на приборы.

Красавец подумал ещё.

— Даже на световой мы не могли выйти сюда за одну секунду, — сказал он.

Теперь задумался я.

Предложил вариант даже для меня спорный:

— Время и гравитация не распространяются постепенно. Сразу охватывают пространство. Некоторые учёные считают, гравитационные возмущения распространяются быстрее света — по внепространственным каналам. И в других измерениях, бог знает в каких.

— Чем тогда объясняется пауза?

Новая вспышка, не столь яркая.

Масса тянется к массе.

Нагнетатель сориентировался.

И нашёл массу.

* * *

Уж масса так масса.

У меня дух захватило от того, что показывали экраны.

Вихри искривлённых пространства и времени вблизи двух сливающихся чёрных дыр.

Миллионы, если не миллиарды солнечных масс.

Электромагнитные поля закручиваются и закручивают поток частиц.

Море энергии.

Внутри чёрной дыры энергия не рассеивается, а накапливается в огромных количествах.

Джет — струя радиации, потоки рентгеновского и гамма-излучения, рождающие мощные ударные волны.

Говорят, из джетов чёрной дыры можно извлекать вращательную энергию. Хотя найти способ, доступный в данный момент для реализации, ох как непросто.

— И что, нас затянет? — поинтересовался капитан нейтральным тоном.

— Хороший вопрос, — улыбнулся рассеянно я.

Задумался.

В чёрную дыру падают не только объект, но и пространство, и время.

Существует внутренний горизонт в центре чёрной дыры. Если там лишь пространство и время, то пространство, развернувшись, может выйти наружу. Вместе со временем, с нами.

Есть надежда, хоть и слабая, конечно. Есть чем утешаться.

Вспышка ударила по глазам.

Так.

Ну и где мы?

Когда мы?

Судить не берусь. На экранах чернота.

Существует, конечно, разница между временем и пространством.

У времени другая структура поля.

В пространстве человек может вернуться, пусть с оговорками.

Вернуться по временной оси намного сложнее.

Мои собратья-учёные твердят о необратимости времени, асимметрии времени.

С другой стороны, я слышал о теории обратной причинности.

— Землю увидим снова? — поинтересовался капитан нейтральным тоном. — Меня команда спрашивает. Или вы не ожидали всего этого? Ну. Скачков, резких перемещений.

— Ожидал, конечно же. — Я добавил, желая успокоить людей: — Погрешность — в пределах допустимой. Нужно подумать немного.

— Думайте.

Красавец тяжело вздохнул. Пожалел, наверное, что подписался на эксперимент.

Да, нужно подумать немного.

И поскорее.

В паузе, когда нагнетатель ищет другую массу.

Найдёт — корабль совершит новый скачок.

Материя, достигшая скорости луча света в чистом вакууме, должно быть, выходит как-то на другой уровень, с другой энергетикой, с другими вибрациями.

Хорошо, если возможен обратный переход.

Стоп.

Мы совершили переходы? Сквозь «кротовые норы», «червячные ходы»?

«Червячные ходы», по Джону Уил-леру, могут возникать лишь в тех районах Вселенной, где пространство сильно искривлено — вблизи чёрных дыр.

Когда покинули эклиптику, ближайшая чёрная дыра находилась в центре Галактики.

Вот куда первым делом устремился нагнетатель массы. И мы с ним.

Судно, как ни в чём не бывало, отмахивает световые годы. А каждый световой год — чуть меньше девяти с половиной триллионов километров.

Мы уже неизвестно где. И можем уйти вот так ещё дальше.

Корабль скачет по Вселенной, как блоха.

* * *

Выключить нагнетатель?..

В паузе, когда он вынюхивает очередной сверхмассивный объект.

Но тогда встанет естественный вопрос: как я собираюсь вернуть корабль в Солнечную.

Ответа пока нет.

Протяжённость Вселенной — свыше девяноста миллиардов световых лет.

К тому же Вселенная расширяется на двадцать миллионов километров в минуту.

Галактик в ней — сотни миллиардов. Все их перебирать?..

Навигацией даже и не пахнет. Управлять процессом весьма затруднительно.

Представил, что со мной сделают члены экипажа, столь предупредительные, заботливые всего-то полчаса назад…

Передёрнуло.

Тут же почувствовал себя крошечным, маленьким, в планковском духе.

На планковских расстояниях такие понятия, как размер или же расстояние, смысла уже не имеют.

Пространство состоит из микроскопических червоточин и представляет собой квантовую пену.

Квантовая неопределённость. Макропроцессы и микропроцессы, а также макрообъекты и микрообъекты соприкасаются, границ между ними уже нет. Взаимодействуют напрямую.

Время, гравитация, корабль движутся по этим червоточинам.

Вот что бывает, когда преодолеваешь световой барьер.

Остро захотелось вернуться назад, вернуться домой, на Землю.

Я сидел у себя в кабинете. Вместо кресла, оборудованного компенсаторами, неудобный и скрипучий любимый стул.

Перед глазами ноутбук с новой статьёй о квантовой неопределённости.

Мерещится?..

Хотя при сверхсветовых взаимодействиях следствие может опережать причину.

Ох.

Снова я в рубке.

Смотрю на экран в ожидании следующего прыжка.

— На траверзе планета, — вдруг доложил пилот ошеломлённо. — Земля.

Он не ошибся.

Господи, мы вернулись.

Слёзы на глазах не только у меня.

Случайность?..

Везение?..

Через пару дней, сидя на любимом стуле, я писал статью о квантовой неопределённое.

Вывод получился очень спорный.

Порядок и смысл в квантовую неопределённость вносит разум.

Нужно только очень захотеть, нужно представить то, чего желаешь.

И всё получится.

Идеализм чистой воды, согласен.

Но я там был.

А вы? ТМ

Благоприятные условия Андрей АНИСИМОВ

техника — молодёжи || № 09 (1001) 2016

Обстряпать это дело, было, что называется, раз плюнуть. Группа во главе с профессором Функом выезжала на поиски почти каждый день, пропадая в окрестных горах с раннего утра и до вечера, оставляя в лагере всего одного, максимум двух человек, справиться с которыми не составляло никакого труда: оружия у них не было, да и будь оно у этих ребят, Панина это всё равно не остановило бы. Они были учёными, экзобиологами, и хотя по роду работы иметь дело со смертоносными железяками им всё же приходилось, вряд ли они смогли оказать ему достойный отпор. Тут он был на голову выше их всех, вместе взятых. Охранно-защитной системы в лагере тоже не было. Здесь, на этой мёртвой планете, она была совершенно лишней вещью, и, видимо, Функ решил, что устанавливать её — пустая трата сил и времени. С одной стороны, он был прав, но упустил одну существенную деталь: помимо животных, на планете могли оказаться и разумные двуногие, которых очень интересовала собранная им коллекция. Эта была его ошибка. За которую ему теперь придётся расплачиваться.

Даже и не думая прятаться, Панин спокойно подрулил на своём вездеходе к центральному куполу лагеря, так, словно приехал к себе домой. На шум двигателя из купола выскочил человек в простом рабочем комбинезоне и тут же упал, сражённый выстрелом из парализатора. Панин оттащил обмякшее тело в сторону и нырнул в купол. Кроме этого бедолаги, сегодня в лагере больше никого не должно было остаться, и через несколько секунд Панин убедился, что так оно и есть. Закончив осмотр, он забрался в хранилище.

Там на специально подготовленных для них стеллажах лежали яйца. Панин уже видел их, на фотографиях, но сейчас, стоя перед коллекцией Функа, у него зарябило в глазах. Зойт был прав: это были удивительной красоты штуки. Каждое величиной с футбольный мяч, идеально круглые и все-все совершенно разные. Каких их тут только не было! Начиная от совершенно чёрных в жёлтую крапинку, до перламутрово-белых с затейливым розовым узором. Яйца были гладкие, точно отполированные и как будто бы даже светились изнутри. В них словно ещё теплилась жизнь, но это только казалось. Они все как один были мёртвыми, окаменевшими и уже как минимум несколько десятков, а то и сотен тысяч лет. Существа, когда-то отложившие их, давным-давно вымерли, как и вся другая фауна и флора на этой богом забытой планете. Остались только кислород да вот эти вот яйца, зародыши, так никогда и не вылупившиеся. Сейчас они представляли собой просто необыкновенно красивые и редкие вещицы. А потому и очень дорогие.

Панину пришлось сделать не меньше двух дюжин рейсов, чтобы перетащить их все. Яиц было шестьдесят восемь штук. Весили они немного, так что Панин просто складывал их в мешок, сколько уместится, и тащил его к вездеходу. Это отняло у него с полчаса. Загрузив последнюю партию, он проверил пульс у сражённого дежурного по лагерю, запрыгнул в вездеход и поехал к спрятанному за ближайшей грядой кораблю.

Он не торопился. Функ не вернётся раньше вечера, а дежурный будет ещё как минимум два часа в отключке. Он сможет спокойно взлететь, совершить «нырок» и к тому времени, когда оставленный в лагере человек начнёт только приходить в себя, уже повидается с заказчиком и передаст ему груз. В обмен на солидную сумму, разумеется.

Накрытый куполом маскировочных полей, корабль казался каменистым холмом. Сняв поля, Панин закатил вездеход в трюм, поднял аппарель и уселся в пилотское кресло. Яйца он оставил в вездеходе и, взлетая, подумал, что несколько штук хорошо бы оставить себе. На память. Уж больно занятные они, эти яйца! Зойт говорил, что их примерно шесть десятков, но пока Панин готовился к этому делу, Функ нашёл ещё несколько. Эти можно было прикарманить. Хотя, с другой стороны, оставить что-то у себя, значило оставить улики. Поддавшись этой слабости, можно было и попасться. Чёрт с ними! Пускай Зойт забирает все!

Выйдя за пределы атмосферы, Панин задал автопилоту курс и, развалясь в кресле, принялся строить планы.

Куш, который он сорвёт за эту маленькую операцию, обеспечит ему безбедное существование не на один год, даст возможность поправить дела и даже побездельничать. Всё, что пока у него было, — так это его корабль, в покупку и оснащение которого он вбухал бешеные деньги, в долги залез. Но это себя окупило. Желающих воспользоваться услугами специалиста по разного рода авантюрам было немало, вот только со временем это начало надоедать. Прыжки от планеты к планете, разнообразие миров и прочее уже потеряло прежнюю романтичность, хотелось покоя и более размеренного образа жизни. Да и обосноваться где-нибудь на твёрдой почве тоже не мешало. Дом с садом цветущей вереники, на тихой планете — вот как раз то, что ему надо.

Панин улыбнулся, представив себе эту картину. Что ж, если всё пройдёт удачно, его мечты в ближайшее время станут реальностью.

Автопилот пискнул и сообщил, что цель «нырка» достигнута. Панин выпрямился и, положа руки на манипуляторы, принялся следить за приближающейся планетой. Оставалось сделать совсем немного: сесть в указанном месте, поменять груз на звонкую монету и слинять отсюда, пока патруль не вышел на этот мир по оставленному его кораблём ионному следу. После этого его уж точно не найдут. На Харуте полно космопортов, с которых ежедневно стартуют тьма кораблей. Так что его стартовый след просто сольётся с массой других. Идентифицировать их невозможно. Это вам не отпечатки пальцев.

Панин начал насвистывать что-то легкомысленное, нацеливая корабль по лучу радиомаяка на нужную ему площадку, как вдруг далеко позади, в кормовом трюме, что-то хрустнуло. Продолжая насвистывать, Панин внёс небольшую поправку в курс, а в это время в корме снова захрустело, и куда громче. Оборвав свист, Панин, недоумённо обернулся, прислушиваясь к этим звукам. Теперь в корме захрустело ещё сильнее. Казалось, кто-то топчет там еловые шишки. Чертыхнувшись, Панин выскочил из кресла и метнулся в корму. Заглянув в трюм, он встал, как вкопанный. Сложенные в вездеходе яйца лопались одно за другим. По их изумительно гладким поверхностям змеились трещины, из которых наружу пёрло что-то похожее на сосульки тёмного стекла. На глазах у изумлённого Панина, они начали быстро вытягиваться, достигнув едва ли не полуметровой длины, завершив рост зубастым воронкообразным расширением. Сами яйца при этом почти полностью исчезали: теперь вместо них, в центре каждого такого ежа было что-то ажурное, как тело радиолярии.

Трансформируясь и увеличиваясь в размерах, эти невероятные существа выталкивали друг дружку из вездехода, и рядом с машиной вскоре уже копошилась чуть ли не половина того, что он вынес из хранилища. Окончательно сформировавшись, эти твари покатились к Панину.

Вытаращив глаза, Панин смотрел, как они приближаются всё ближе и ближе, совершенно обалдевший от увиденного. Это было немыслимо! Просто невозможно! Яйца были мёртвыми, это стало ясно после первых же находок. Ничего органического в них уже давно не было: только толстая скорлупа с необычайно красивым и никогда не повторяющимся рисунком и очень необычной структурой. А внутри пустота. Пустой красочный каменный шар. И вдруг такое!

Это было столь же дико и нелепо, как проросшее пушечное ядро.

И, тем не менее, именно это сейчас и происходило.

— Что такое, — пробормотал Панин, невольно пятясь. — Что за чертовщина! Стуча, как бильярдные шары, твари переваливались через борт вездехода, пополняя скребущуюся на полу массу тускло поблескивающих, переплетённых друг с другом лучей и ажурных сфер. Те, кто выбирались-таки из этой мешанины, тоже катились к выходу из трюма, жадно раскрывая зубастые раструбы на концах лучей.

— Но-но! — грозно прикрикнул на них Панин, выхватывая пистолет.

Первую тварь, подкатившую к нему слишком близко, он разнёс вдребезги одним выстрелом. Впечатление было такое, словно он угодил в огромную ёлочную игрушку или вазу: тварь просто рассыпалась на куски, оставшись лежать грудой сверкающих черепков. И — ни капли крови. Панин ожидал увидеть хоть что-то, заменяющее столь жизненно важную жидкость, однако в этой куче обломков её не было ни капли. Это был, скорее, какой-то механизм, а не живое существо.

Топча останки своего собрата, твари кинулись в атаку уже целой гурьбой, толкаясь и мешая друг дружке. Панин принялся палить, стараясь не задеть что-нибудь из корабельной начинки. Твари лезли сплошным валом, не страшась ни выстрелов, ни участи, которая постигала соседей. Кормовой отсек теперь был заполнен ими полностью, и если б не узость прохода, они накрыли бы его, как волна цунами.

Панин успел расстрелять девять штук, когда пистолет его, клацнув затвором, выплюнул последнюю стреляную гильзу и замолчал. Чертыхнувшись, Панин быстрым тренированным движением сменил обойму, но и её хватило всего на несколько секунд. Твари продолжали напирать, хищно сверкая острыми, как бритвы, кремнёвыми челюстями. Бросив бесполезный пистолет, Панин метнулся к оружейной стойке, но за те мгновения, которые потребовались ему для того, чтобы привести в боевое состояние мощное лучевое ружьё, лавина тварей успела преодолеть проход и широким валом вывалилась в центральную секцию корабля.

Испустив боевой клич, Панин направил на прущую орду ствол своей пушки, и тут же едва не выронил её, закричав от боли. В правый бок словно вогнали раскалённый прут. Боковым зрением Панин успел увидеть, как один из зубастых лучей выдернул у него клок комбинезона вместе с куском его тела. И ещё несколько было готово проделать то же самое.

Панин ударил по ним прикладом ружья и вслед за этим выстрелил, почти наугад. Рядом что-то полыхнуло, разбрасывая дымящиеся куски. Завоняло горелой изоляцией, но Панин не обратил на это никакого внимания. Он отчаянно отбивался от лезущих через друг дружку тварей, стреляя и молотя прикладом налево и направо, и всё равно бессильный сдержать их. Зубастые лучи то и дело впивались в него, рвали на части; комбинезон его весь покрылся дырами и пятнами крови, а нападающие продолжали отрывать от него кусок за куском.

Изрыгая ругательства, Панин отступал и отступал под напором неорганической плоти, пока не очутился в кабине управления. Дальше отходить было уже некуда.

Упёршись спиной в спинку пилотского кресла, Панин предпринял отчаянную попытку контратаки, но та захлебнулась, не успев и начаться. Произведённый со слишком близкого расстояния выстрел ослепил его самого, опалив при этом лицо. Он замотал головой, всего на миг ослабив сопротивление, ничего не видя из-за прыгающих перед глазами зайчиков, и тут же поплатился за это. С десяток лучей немедленно впиявились в него, точно стая пираний. Перекатившись через авангард наступающих, твари обрушились на него сверху, подминая под себя обезумевшего от боли и отчаяния человека. Последнее, что он увидел, — переплетение лучей над ним, и чёрная тень, мелькнувшая за бортом. Потом наступила тьма.

* * *

Выкарабкиваться из мрака оказалось очень больно. Он двигался к мерцавшему где-то невероятно далеко свету, чувствуя себя так, словно полз по трубе, сплошь усаженной иглами. Но усилия не прошли даром: свет стал ближе и ярче. Панин открыл глаза и обвёл взглядом окружающее его пространство.

Он лежал в небольшой белой комнате, без окон, с квадратной световой панелью в потолке. Рядом громоздился какой-то диковинный аппарат, от которого к нему тянулись толстые косички трубок и проводов. Кроме аппарата, были ещё закрытая дверь и стул. На стуле сидел человек.

Панин заморгал, пытаясь вспомнить, где он его видел, а потом сообразил. Профессор Функ!

— Вы меня слышите? — спросил Функ, увидев, что Панин открыл глаза, и замахал ладонью перед его лицом. — Э-эй, вы видите меня?

— Да. — Панин попробовал пошевелиться и застонал. — О-ох, меня словно через мясорубку пропустили.

— А это и была мясорубка, дражайший грабитель, — заметил Функ. — Вы просто не представляете себе кровожадность этих существ. Ещё немного — и от вас не осталось бы даже костей. Скажите спасибо патрулю.

— Но это же мёртвые яйца! — простонал Панин. — Зойт говорил.

— Ваш заказчик — глупец, милейший, — прервал его Функ. — Да, первоначально мы действительно считали, что это — погибшее потомство некогда обитавших на той планете зверей. И этот ваш Зойт даже не потрудился выяснить, что мы узнали в дальнейшем. Грязный собиратель редкостей! Кстати, не удивляйтесь, что я знаю о нём. Он уже давно проявлял интерес к моим изысканиям, но я никогда не думал, что он пойдёт на такое. А потом вы сами упомянули его, когда находились в беспамятстве. Под воздействием стимулирующей аппаратуры многие начинают разговаривать. Так вот, он и представить себе не мог, что было бы, окажись у этих зародышей более медленная реакция на биополя.

— На что?

— Биополя, — повторил Функ. — Яйца, которые вы выкрали, на самом деле не были пустыми. Это мы выяснили совсем недавно. Их оболочка, скорлупа этих яиц, на самом деле не скорлупа — это и есть зародыш, причём зародыш особой неорганической формы жизни, которая начинает пробуждаться только при особых, благоприятных для неё условиях. Когда-то на той планете кишмя кишела жизнь, но потом что-то произошло, и планета стала мёртвой. Последние представители этой уникальной формы жизни успели отложить энное количество кладок, которые так и остались в виде яиц, ожидая своего часа.

— Не понимаю, — промолвил Панин. — При чём тут биополя?

— Условие для начала процесса — биополя, указывающие на наличие органической жизни.

— Почему?

— Пища, — лаконично ответил Функ. — Пока их не было, яйца оставались яйцами. Биополя, которые излучал мой организм, и организмы моих помощников были слишком слабы, чтобы запустить механизм их роста. Биополя должны были быть сильными, указывая на то, что мир снова полон жизни и есть на кого охотиться. Поэтому когда ваш корабль с грузом зародышей оказался возле Харута…

— Они начали… вылупляться!

Профессор кивнул.

— Харут — живая планета. И биосфера богатая, и людей полно. Аура биополей вокруг неё — мощнейшая. По этой самой причине мы и не вывозили пока яйца с той планеты. Рядом с большим скоплением органики им не место. Это необходимое, непреложное условие для их размножения. И начало проблем для тех, кто окажется рядом. — Функ встал. — Вот и всё, что я хотел вам сказать.

— Минуточку, профессор, — остановил его Панин приподнимая голову. — А что будет со мной?

— Лично я к вам ничего не имею, хотя вы и уничтожили всё собранное нами за несколько лет. А вот Межпланетная Служба Безопасности хочет упрятать вас подальше. За попытку незаконного ввоза опасных инопланетных существ. И, насколько я знаю, за вами числятся ещё немало. гм, разных подвигов. Панин бессильно откинулся на подушку и скрипнул зубами.

— Какой срок вам грозит, сказать не могу, — донёсся до него голос Функа, — но меня заверили, что вам это пойдёт только на пользу. Тюремные психологи и психокорректоры знают своё дело. Говорят, в изоляционных зонах исключительно благоприятные условия. для морального выздоровления. ТМ

Цветок Виктор ЛУГИНИН

техника — молодёжи || № 09 (1001) 2016

— Мама! Смотри, что я нашла!

Таня вбежала в квартиру и громко хлопнула дверью. Прошла узкий коридор и вошла в светлую кухню, где мать готовила ужин.

— Ты чего кричишь? — спросила мама, не оборачиваясь от плиты. — Отец смотрит телевизор!

— Прости, — понизив голос, произнесла девочка. — Но ты должна это увидеть! Мам!

— Иди мой руки и садись за стол, — сказала мать. — Пойдёшь в свою комнату и сделаешь уроки, ясно?

— Мам! — В голосе Тани звучала обида. — Я уже давно сделала уроки! Я хочу…

— Не спорь со мной! — Мать резко обернулась. — Лучше не попадайся отцу до утра.

Таня вздрогнула. Для своих семи лет она была очень сообразительной. Но почему-то здесь сплоховала, не поняла сразу. И теперь вынуждена смотреть на большой синяк под глазом мамы.

— Эй! — раздался грубый мужской голос из спальни. — Какого дьявола вы там орёте? Я футбол смотрю!

Таня опустилась на табурет и понурила голову.

После того как отца уволили с предыдущей работы, он начал много пить. По несколько бутылок пива за вечер, но этого оказывалось достаточно, чтобы превращаться из любящего папы в чудовище. Маме доставалось за двоих, потому что Таню он не мог и пальцем тронуть. Зато колотил жену каждый вечер, лишь только прикасался к бутылке. Причин находил множество, но ни одна не могла оправдать такое отношение к матери.

— Иди мой руки. что это?

Мать только сейчас заметила цветочный горшок в руках дочери. Вытерла руки о фартук и подошла ближе.

— Я нашла его в огороде дяди Лёвы, — пролепетала Таня, поднимая горшок вверх. — Он упал с неба.

— Что за ерунду ты говоришь, — покачала головой мама. — Ты что выкопала чужой цветок? Таня — это же нехорошо! Хочешь прослыть воровкой?

— Нет! — бросила девочка. — Я никогда не вру тебе, мам! Я возвращалась от подружки и вдруг увидела падающую звезду. Загадала желание, как ты меня учила. А звезда упала в огород дяди Лёвы.

— Дай сюда посмотреть. — Мать не верила ни слову дочери, но цветок заинтересовал её. — Какой-то он странный.

Таня протянула горшок.

Мать открыла рот от изумления. Никогда раньше она не видела подобных растений. Фиолетовые лепестки оплетали жёлтое соцветие, откуда тянулись длинные пестики.

И цветок светился, едва заметно, но лепестки излучали фиолетовое свечение.

— Это упавшая звёздочка, мама! — продолжала гнуть своё Таня. — Она превратилась в цветок. Как в сказке.

— Не понимаю. Что, прямо в горшке нашла?

Мать с трудом оторвала взгляд от цветка. Словно гипнотизировал, притягивал к себе, не давая возможности соображать.

— Нет, цветок рос в неглубокой ямке, — покачала головой малышка. — Оттуда шёл пар, словно от чайника. И было горячо. Я подождала немного, пока остынет. А горшок взяла с крыльца дома дяди Лёвы.

— Значит всё-таки без спроса, — растерянно улыбнулась мама. — Думаю, что он нам простит этот поступок. Таня, скажи мне честно! Ты не врёшь? Это не очередная фантазия на тему деда Мороза в шкафу, как в прошлый Новый год?

— Дед Мороз там был! — буркнула девочка и в глазах зажглись огоньки. — Но цветок правда упал с неба, я сама видела! Хочешь отведу и покажу? Ямка в огороде до сих пор.

— Не надо, милая, я верю, — сказала мать и поцеловала дочь в лоб. — А теперь иди мой руки. Проголодалась же?

Таня кивнула. Протянула руку, чтобы забрать цветок. Но мать положила горшок на середину обеденного стола.

— Он никуда не денется, — сказала мать. — Давай скоренько. И не привлеки внимание папы.

Таня состроила рожицу и высунула язык.

— Не смешно! — произнесла мать, но на губах застыла улыбка.

Таня довольно подпрыгнула. Всё-таки развеселить маму приятное занятие, особенно после очередного запоя отца.

— Ты куда бьёшь! — раздался вопль из спальни. Послышался топот и удары о стол. — Идиот! Какого хрена пасть раззявил? С пяти метров в ворота попасть не может!

Девочка зависла на месте. Маленькое сердечко отбивало учащённый ритм. Когда команды папы проигрывала, тот становился свирепым словно бык.

— Стадо баранов, а не игроков! — орал отец, продолжая дубасить беззащитный столик. — Я бы всем мяч в задницу засунул! И судья придурок, заколебал с офсайдами! Настя! Пива! Быстро!

Мать вздрогнула и скривилась, словно от жуткой и нестерпимой боли. Сколько раз умоляла отца бросить пить, пытаясь привести в чувство, но всё тщетно. Лишь новые тумаки и брань. Иногда Таня думала, что нужно уехать, сбежать от отца. Мама предлагала это однажды, когда отец избил её особенно тяжело. Но Таня не согласилась. Всё ещё верила, что самого лучшего папу на свете можно вернуть.

— Помой руки здесь, — проронила мать, кивая в сторону умывальника. — Я сейчас…

Таня повернула кран и смыла грязь с рук. Всё-таки копаться в земле не лучшее занятие для семилетней девочки. Она выросла и не собирается больше сидеть в песочнице, как детсадовские ребята.

Мать открыла холодильник и издала негромкий крик.

— Нет! Как я могла забыть! Вот же дура!

Таня повернула голову в сторону матери. Та стояла на месте и схватилась руками за волосы.

— Мам, что случилось? — спросила она, подбегая к ней и обнимая за талию. — Что-то плохое?

— Я забыла купить пива папе, — ответила мать и побледнела от собственных слов. — Тань, ты должна уйти в свою комнату. Запрись там и надень наушники.

— Нет! Я тебя не оставлю. Папа не тронет тебя, пока я буду рядом!

Девочка крепко вцепилась в фартук матери.

— НАСТЯ! ГДЕ МОЁ ПИВО?!

Крик отца разносился по квартире, а вслед раздался очередной удар по столу. Сейчас разозлится ещё больше, начнёт материться и.

— Я сказала — уходи в свою комнату! Мать стала уводить девочку из кухни, несмотря на то, что та упиралась ногами в пол. В красивых голубых глазах появились слёзы.

Таня схватилась руками за дверной проём.

— Нет! Не пойду! Мам, он ничего тебе не сделает! Я не дам!

Девочка упрямо посмотрела вверх на материнское лицо.

— Ладно, твоя взяла, — обречённо ответила мама и присела на табурет. — Я попробую объяснить ему всё. Схожу в магазин за пивом, и всё наладится.

— Сука! Ты нарвалась! — закричал отец, и послышался топот ног. — Только попадись мне, дрянь такая.

Таня решительно встала возле дверного проёма. Папа увидит её и тут же отступит. Так всегда происходило. Ну максимум запрёт девочку в комнате.

Иногда Таня жалела о том, что отец не пьёт водку. Так бы отрубался после первой же бутылки и не распускал руки.

Цветок на столе шевельнулся. Таня, занятая мыслями, заметила это не сразу. Фиолетовые лепестки задвигались, словно внутри цветка сидел какой-то зверёк.

Девочка хотела сказать об этом матери. Но не успела — отец появился на пороге кухни.

— Вы что, оглохли обе?! — заорал он. — Где моё пиво?!

— Не кричи на ребёнка! Она ни в чём не виновата! — бросила в ответ мать. — Сейчас сбегаю в магазин и куплю тебе.

— Что?!

Таня никогда не видела папу в такой ярости. Конечно, он постоянно злился, когда выпивал бутылочку-другую, но сейчас в него словно бес вселился. Девочка видела несколько ужастиков по телевизору, несмотря на жёсткие запреты матери. И сейчас отец очень походил на вампира. Если, конечно, можно представить такого монстра в мокрой линялой майке и семейных трусах. Покрасневшее и небритое лицо исказила жестокая гримаса, глаза налились кровью, а рот обнажил кривые желтоватые зубы.

— Ты мне ещё за это ответишь! — ткнул пальцем в мать он. — А ты.

Отец неожиданно схватил Таню за руку и больно сжал, словно в тисках.

— Ай! Папочка, больно! Отпусти! — закричала напуганная девочка.

— Тихо! — гаркнул отец. — Сейчас же вали в свою комнату, и чтобы ни звука! Поняла?

— Пойду! Если пообещаешь, что не будешь бить маму! — Таня не могла удержать слёз, чувствовала жуткую боль возле локтя. — Пожалуйста, пап.

— Ты мне ещё будешь условия ставить, малявка! — взревел отец. Резко отпустил девочку, и та рухнула на пол. — Вся в мать! Такая же упрямая, наглая.

— Идиот! — крикнула мать, опускаясь на корточки рядом с Таней и помогая подняться. — Пошёл вон! И чтобы духу твоего здесь больше не было! Как ты мог тронуть ребёнка? Она же твоя дочь, пьяная скотина!

— Не ругай папу, — прошептала Таня. — Это не он говорит. это всё пиво. Отец ничего не ответил. Глаза расширились от удивления. Руки сжались в кулаки, и он двинулся на семью.

Но в шаге от них неожиданно остановился. Взгляд переместился с плачущих жены и дочери на стол.

— А это ещё что такое? — спросил он, кивая в сторону цветка. — Кто припёр? Я же сказал — в моём доме никаких цветов! Я их ненавижу!

— Я, — пискнула Таня и тут же ощутила ладонь матери, сомкнувшуюся на губах.

— Вы хотите меня совсем довести, да? — бросил отец. — Вы обе поплатитесь, сначала я изобью тебя, Настя, а потом этого неблагодарного ребёнка. плачу за них, забочусь, а они.

Мать резко рванула в сторону, обнимая девочку. Они забились в угол, словно это могло спасти.

— Не смей! Или я…

— И что ты сделаешь? — усмехнулся отец. — Да ты с самого замужества не могла и шагу ступить без меня, сама как ребёнок, глаз да глаз нужен и дочь такую же воспитала!

Таня сильнее прижалась к матери. Страх завладел сердцем, горячие слёзы заливали лицо. Она никогда не была плаксой, но сейчас хотела спрятаться и больше никого не видеть. Идея защитить мать больше не казалась такой разумной. Да и что она могла сделать? Семилетняя девочка, которая даже таблицу умножения толком не знала.

Цветок засиял. Лепестки не просто задвигались, а стали расти, удлиняться. Отец раскрыл рот для очередного ругательства и замахнулся рукой на дрожащих мать и дочь. И в этот миг кончик лепестка, вытянувшийся с середины стола, коснулся его.

Отец издал жуткий нечеловеческий вопль, полный ужаса и боли. Схватился руками за голову и упал на пол. Свернулся калачиком и тихо заскулил, словно щенок, которому дали пинка.

Цветок усилил фиолетовое сияние, бросая блики на лица изумлённых матери и дочки. Лепестки втянулись внутрь горшка, продолжая колыхаться. И откуда-то послышалась музыка, приятная и гипнотизирующая. Тане захотелось перешагнуть через отца и прикоснуться к цветку.

— Вова? — нерешительно произнесла мать, бросая взгляд на скулящего мужа. — Что с тобой?

Вопрос показался Тане глупым. Она ребёнок и то понимает, что папе сильно досталось.

— Тебе больно? — продолжала допытываться мать. — Боже мой, что же это за цветок такой?

Отец пошевелился. Перевернулся на спину и оторвал руки от лица. Бледное лицо растерянно разглядывало кухню, глаза бегали туда-сюда, словно он не знал, куда попал.

— Настя? — Взгляд остановился на жене. — Любимая, пожалуйста прости меня… Я не хотел тебя трогать.

И отец разревелся. Здоровый мужик хныкал, словно ребёнок. Мокрое лицо повернулось в сторону цветка.

— Это всё он! — сказал он, тыкая пальцем. — Будто ледяной водой меня окатило. И вся жизнь промелькнула перед глазами. Я видел себя со стороны, и мне стало так мерзко… боже, дочка, прости! Я не хотел тебе причинять боль!

— Вова, ты.

Мать не могла найти слов. Отпустила Таню, и та с криком радости обняла отца. Он не только отрезвел, но и стал прежним.

— В жизни больше ни капли, — сказал отец, с трудом вставая на ноги. — Где ты нашла этот цветок, Таня?

— С неба упал, — ответила девочка. — Это звёздочка. Она прилетела, чтобы помочь нам. Я загадала желание, и всё сбылось.

— Ты загадала, чтобы папа бросил пить? — спросила мать.

— Да, и чтобы у нас всё стало как раньше.

Таня протянула руку, чтобы коснуться цветка.

— Нет! — Мама схватила дочь за руку и отвела в сторону. — Мы не знаем, что будет, если ты до него дотронешься.

— Мам, не будь глупой взрослой! — скорчила гримасу девочка. — Как по-твоему я его выкапывала? В перчатках?

Мать опешила и отпустила дочь.

— Тогда он был просто цветком, — сказала Таня. — А сейчас он стал чем-то большим. Он живой, мама!

И больше не тратя время попусту, девочка коснулась нежных лепестков растения.

Перед глазами побежали разноцветные радуги. Что-то словно подхватило девочку и подбросило в воздух, она уплывала по бурному течению, ощущая лёгкость и беззаботность. Сердце обволакивало тепло необычайной доброты. Таня не могла даже шевельнуться — лишь смотрела вперёд, туда, где заканчивались радужные мосты.

И она увидела Вселенную. Раньше девочка смотрела лишь пару фильмов по телевизору, где непонятным научным языком рассказывалось о космосе, планетах и звёздах. А теперь понимала всё, наслаждаясь знаниями, что цветок вкладывал в юный мозг. Огромная галактика раскинулась перед Таней — миллиарды звёзд, образующих облако. Девочка летела туда, с невозможной скоростью пролетая мимо огромных красных сверхгигантов, жёлтых карликов, пульсаров и звёздных скоплений. И остановилась возле газового гиганта синей расцветки, на орбите которого висел маленький зелёный шар. Это и была родина цветка. — Таня!

Чья-то рука с силой вырвала девочку из дальнего космоса. Она покачнулась и едва не упала. Отец успел ухватить девочку и с беспокойством переглянулся с матерью.

— Ты минуту стояла и не двигалась, — сказала мать, опускаясь на корточки возле девочки. — Как будто заснула с открытыми глазами.

— Я видела Вселенную, — сказала Таня. — Ничего страшного. Он просто показал мне свой дом и научил кое-чему.

— Чему же? — Мать со страхом оглянулась на цветок. — Таня, не молчи.

— Тому, что во Вселенной царит гармония добра и справедливости. А ещё он сказал, что прибыл на Землю, чтобы помочь всем нам стать частью этой Вселенной.

— Он, что, собрался вылечить от пьянства всю страну? — с иронией спросил отец. — Ему понадобится не одна сотня лет.

— Главное начать, ведь так? Он всего лишь авангард, — серьёзным тоном отвечала девочка. В глазах читались недетские мысли. Таня словно повзрослела на много лет. — Скоро они начнут падать по всей планете… Помогут нам.

— Для начала может испробуем его на дяде Лёве? — предложила мать. — Вов, как считаешь?

— Он уже неделю не вылезает из запоя, — кивнул отец. — Жена бросила, а хозяйство разладилось.

— Цветок согласен. — Таня кинула взгляд на растение. — И он радуется. Цветок зашевелил лепестками. Свечение вокруг не только стало ярче, но и подмигивало. Инопланетный разум хотел изменить человечество.

«Только вот захотят ли этого сами люди?» — подумала Таня и улыбнулась родителям, которые впервые за целый год поцеловались. ТМ

Еще раз об относительности вещей Сергей ХОРТИН

техника — молодёжи || № 09 (1001) 2016

Глеф. Так для краткости мы будем называть его, ибо настоящее имя этого представителя инопланетной древней и, соответственно, весьма мудрой расы, как уже наверняка успел понять искушённый в фантастике читатель, достаточно труднопроизносимо для любого земного языка. Так вот, Глеф размышлял — и в который уже раз: «Эти земляне явно дураки. Нет, конечно, их никак нельзя назвать круглыми дураками — стоит лишь однажды увидеть эти их летающие колесницы. Абсолютные дураки такого построить просто не в состоянии, это неоспоримо. Зрелище, кстати, действительно весьма и весьма впечатляющее, — этакая громадина, спускающаяся с неба в огне и дыме. Однако эта их страсть к дешёвым побрякушкам из жёлтого металла и разноцветных камешков — их готовность отдавать настоящие сокровища за горсть почти ничего не стоящего барахла. Как же они его называют? Жёлтый металл вроде бы золото, а камни. Кажется, некоторые они называли сапфирами, ещё точно было слово, звучащее как изумруды, а другие названия совершенно невозможно запомнить. Да, вот до чего же неприятный, буквально царапающий слух язык, наверняка ещё и для общения жутко неудобный.»

Глеф надул щёчные мешки (что примерно соответствовало земной улыбке) и погладил перепончатой рукой лежащий перед ним на столике предмет. Это дивное украшение он сумел выменять сегодня, отдав за него значительную часть привезённого в тележке жёлтого металла. Пришлось даже побороться за него с другим покупателем, также твёрдо вознамерившимся купить эту вещь. Но Глеф сумел дать более высокую цену, и предмет достался ему. Невероятно искусная работа, а уж до чего же красивый материал — он подарит его завтра Нифе, и та точно согласится стать его первой женой. Да после такого подарка любая бы согласилась. В следующий раз надо будет постараться привезти к месту торга разноцветных камней — как ему показалось сегодня, пришельцы брали их охотнее. Наменяв же различных ценностей, он сможет потом их выгодно продать, а там, благодаря полученному таким образом начальному капиталу, вполне можно открыть собственную лавку, да, пожалуй, и немаленькую.

Глеф снова потрогал лежащие перед ним пластмассовые бусы и замурлыкал от представившихся ему радужных перспектив. ТМ

Стратегический ресурс Валерий ГВОЗДЕЙ

техника — молодёжи || № 10 (1002) 2016

— Хабар!..

С ворохом документов в кабинет вошла потомственная секретарша Нюша, представитель секретарской трудовой династии. Крупный специалист — на женщин вроде неё следовало бы вешать габаритные огни.

— Хабар! Я — выяснила. — Стоя рядом, секретарша отыскала строчку и зачитала вслух: — Гарантийный залог — шесть процентов от завяленной… от заявленной стоимости.

— Шесть процентов — слишком много, — возразил я. — Должно быть четыре.

— Но так написано, — возразила Нюша.

— Ты уточни. Был заключён эксклюзивный договор, нам тогда специальное предложение сделали. Забыла?

— Ты со мной разговариваешь — безаля-пиционно!

— Как я с тобой разговариваю?..

— Безаляпиционно! Опять к словам цепляться будешь?

— Не буду, солнышко. Уточни.

— Хорошо. — Посопев, Нюша добавила: — Завтра истекает срок лицензии.

— Большое спасибо, что напомнила. Шестой раз.

— Пожалуйста.

Вышла, победно вскинув подбородок. Захотелось сделать второй глоток пива — из банки, зажатой в руке. Но тут с мелодичным звоном сработал факс на столе. Аппарат выплюнул заполненный текстом лист бумаги.

Я понуро уставился на счёт.

Плата за место на космодроме, за обслуживание корабля, за продление лицензии пилота-судовладельца.

Где я возьму столько денег? Персонал ждёт зарплаты уже третий месяц.

Команда у меня как на подбор: Нихт Ферштейн, Чао Бамбино, Сакэ Фудзияма.

Сам я, кстати, — Хабар Липа.

Это не имена-фамилии. Это наши творческие псевдонимы, заработанные, можно сказать, непосильным трудом на стезе космических перевозок. Коллеги и конкуренты остры на язык. По вине моего творческого псевдонима грузопассажирское судно, которым я владею пятый год, неофициально именуют «Липучий Голландец».

Сделав второй глоток, я скрипнул зубами. Нужен фрахт. Большой. Срочно. Или фирме — конец.

Заглянул в базу Кроме нас, сертифицированные услуги перевозчиков сейчас предлагали Фуа Гра и Ноу Хау. У них безупречная «кредитная история». Мечта всякого банка.

Чёртовы конкуренты. Им достаются лучшие фрахты…

Снова мелодичный звон.

На экране замигало изображение кулака с вытянутым указующим перстом.

О, боже!

Неужели — заявка?

Неужели кто-то предпочёл «Липучий Голландец»?

— Вы обратились в фирму… — начал я бодро.

Скрипучий голос перебил:

— Разовый контракт. Оплата — по достижении конечного пункта.

— Э-э, нет, — с ходу возразил я. — Сорок процентов — вперёд. Наши расценки знаете?

— Кхм… Знаю. Груз захватим по дороге.

— Что за груз?

— Вылет — немедленный. В противном случае позвоню Фуа Гра с Ноу Хау.

— Лишнее. Увидимся на борту.

Нажатием кнопки отправив вызов команде, я ринулся к выходу.

Щадящая гравитация Луны была кстати. Я нёсся прыжками.

* * *

Космодромный транспортёр вёз меня к стартовой площадке. Вдали сияли горы, залитые светом Земли. А на противоположном краю поля, где базировался каботажный лунный флот, весело мерцала огнями эстакада с несколькими рядами направляющих.

Глядя в иллюминатор на привычные картины, я прикидывал, с чем придётся иметь дело.

Незаконный трафик наркотиков, спиртного? Торговля оружием?

Кто знает.

А фрахт нужен — до зарезу… Транспортёр начал подруливать — в иллюминаторе появился выпуклый массивный обод судовой кормы, освещённый фонарями.

Наш корабль — «дырокол». Прокалывает тоннели в складках пространства. Оборудование для прокола находится в ободе. Недешёвое, разумеется, но с лихвой окупает себя. Когда есть фрахты. Едва транспортёр пристыковался к шлюзовому рукаву, я поспешил на корабль.

У шлюза меня ждал невысокий, полный кок Сакэ Фудзияма, с благодушной улыбкой на губах. Он не японец — разрез глаз слегка восточный, от папы. Вопреки мягкой внешности — опытный летун, хлебнул вакуума. И кок превосходный.

Впрочем, круг его должностных обязанностей на корабле неопределённо широк. Отдав поклон, кок замер в ожидании распоряжений.

— Кажется, у нас — фрахт, — сказал я небрежно. — Сейчас прибудет клиент. Приготовь ему лучшую каюту, из пассажирских.

— Да, шкипер!

Сакэ, преисполненный энтузиазма, ринулся в каюту.

Искусственная гравитация на судне — как двойная лунная. Уже не до прыжков.

Через минуту в коридор ступил высокий худой старик.

Прямой. Каменное лицо. И — ледяной взгляд голубых дальнозорких глаз.

Седые волосы коротко пострижены. Вероятно, бывший военный: свой цивильный костюм носит так, словно это генеральский мундир.

— Насколько я понимаю, вы капитан судна, — проскрипел клиент, вынимая документы.

— Вы не ошиблись.

Судя по документам — Виктор Корин, предприниматель. На фото он — в том же костюме. Возникло подозрение, что паспорт изготовлен недавно.

Липа?..

Такая перекличка с моим творческим псевдонимом, честно говоря, не порадовала.

В накладной десять транспортных контейнеров. Подробно расписано содержимое. Вроде бы ничего криминального, запрещённого к ввозу на планеты. Сельскохозяйственные орудия, семена растений.

— Всё доставим быстро и вовремя, — сказал я. — Где загрузимся?

— На Рете.

— Планета «оффшор»?..

— Верно. Когда примете груз, я назову конечный пункт.

— Ну что ж, давайте подпишем контракт. Вы готовы заплатить сорок процентов вперёд?

— Не вижу проблем. Скоро взлёт?

— Как только наш контракт зарегистрируют.

Мы взлетели спустя час. Платежи я с корабля отправил.

Световой год — чуть меньше девяти с половиной триллионов километров. Совершая бросок, «дырокол» разом оставляет за кормой тысячи световых лет. Притормаживал нас микроволновый космический фон.

Вселенная пронизана реликтовым излучением, буквально заполнена им. Все космические тела и частицы неизбежно теряют часть энергии, взаимодействуя с этими фотонами.

Раньше давлением реликта пренебрегали, но с появлением «дыроколов» стали учитывать как фактор, влияющий на точность навигационных расчётов.

* * *

В расчётах наш штурман Чао Бамбино — темноволосый красавец с карими глазами — руку набил изрядно. Вывел прямо к Рете.

Выйдя на орбиту, найдя грузовой терминал, я поставил судно к погрузке. Складские автоматы поместили в трюм десять ребристых контейнеров серого цвета. Пора двигать.

Я вызвал клиента по интеркому, доложил о завершении погрузки.

Он, сонно моргая, ответил:

— Капитан, я хочу вздремнуть. Не тревожьте меня до посадки.

— Но куда лететь?

— На Вирту.

Корин вырубил связь.

— Мы не забирались настолько далеко. — Штурман невольно поёжился. — Расчёты займут несколько часов.

— Приступай, — кивнул я.

— Погоди, есть кое-что ещё. — Бамбино смотрел на экран терминала. — Вирта находится в буферной, а по сути, в спорной зоне. Претендуют и Земля, и Союз выхытов. Сейчас там и человеческие, и выхытские поселения. Согласно договору, сторонам запрещено доставлять на планету новые контингенты. Пусть сам ход развития поселений и темпы освоения земель наглядно покажут, кто из соперников достиг б льших успехов, не повредив экологии. Раз в год можно забросить груз сельскохозяйственных орудий, семян. Объёмы невелики. Планету в итоге получит сторона, победившая в соревновании. А за происходящим с орбиты следят представители обеих рас.

— В политику вляпались.

— Тебя не интересует, почему этот груз везёт гражданское, частное судно? Официальные поставки, ими занимаются федералы. При чём тут мы, а? Старик намерен доставить на Вирту что-нибудь сверх лимита?.. Нас же распнут, когда схватят! Помолчав, я сказал:

— Ты считай. Пока наведаюсь в ходовую часть.

Инженер выглянул из-за колонн-накопителей.

— Проблемы, шкип? — Он выдал свою коронную улыбку висельника.

— Пойдём на груз посмотрим.

Нихт Ферштейн — лишь на словах нихт ферштейн. На самом же деле — сразу понял, что к чему. Захватил мощные сканеры.

Надев скафандры, прошли сквозь трюмный шлюз.

Повинуясь сервоприводам, массивная дверь поползла вверх.

Контейнеры стояли плотно, в двухэтажных боксах.

Идя к ближнему, Ферштейн активировал сканер.

Я, встав рядом, смотрел на экранчик. Ровный серый тон.

— Ну-ну… — пробормотал Нихт и повысил чувствительность.

Сканер обиженно загудел.

Ничего.

Ровный серый тон.

Не помог и второй сканер.

Мы с инженером переглянулись.

Да уж.

Материал, из которого изготовлены контейнеры, не позволял установить, что за груз там, внутри.

Такой материал использовался военными, когда нужно перевезти секретное оружие. В общем, вряд ли груз соответствует накладной.

Снова — липа.

И снова перекличка с моим творческим псевдонимом радости не доставила.

* * *

Видимо, люди на Вирте проигрывают соревнование. Готовятся к военным действиям.

А вдруг нас перехватит выхытский боевой корабль, досмотрит? Каково будет наказание?

Стать крайним в политической игре двух космических рас?.. Нет уж, спасибо.

У Корина имеется биометрический единый ключ от контейнеров.

Но старик просил не тревожить до посадки.

— Сумеешь вскрыть контейнер? — спросил я.

— Всю ответственность шкипер возьмёт на себя?

— Разумеется.

Нихт приступил. Я нервно расхаживал за его спиной.

Что же в контейнерах?

Автономные боевые роботы? Установки тактических, а то — стратегических ракет? Через полчаса хитрое запирающее устройство контейнера — сдалось. Мой инженер хлеб не даром ест.

Рифлёные металлические створки раскрылись.

— О, чёрт… — простонал Ферштейн.

— Согласен, — кивнул я.

Контейнер был доверху набит криокапсулами. Только в середине оставлен проход, куда выведены контрольные датчики жизненных показателей. Сквозь прозрачные колпаки я видел нежные лица девушек, спящих низкотемпературным сном.

— Мерзавец. — выдохнул инженер.

— Согласен, — кивнул я, глядя на датчики. Жизненные показатели — в норме. А вот остальное.

Бедняжек, скорее всего, продадут в публичные дома. Вряд ли на Вирте, поскольку там не ко времени. Значит, Вирта — не конечный пункт, старик обманул. Живой товар предназначен для каких-нибудь диких миров, где работает система галактического секс-туризма. Девушки станут игрушками в руках похотливых самцов разных космических рас.

Торговля живым товаром карается пожизненным заключением, без амнистии, но зато — с конфискацией всего имущества.

Надо же, в какую пакость втравил нас старый хрыч.

Почти втравил.

Потому что мы — разрываем контракт. Неустойка будет огромной. Возможно, я буду вынужден продать корабль.

Эй, что за бредни! Корин — преступник. Любой суд оправдает нас.

Скрипнув зубами, я бросил:

— К старику.

Инженер тихо вскрыл дверь каюты. Мы вошли.

Нихт вынул пистолет из-под шёлковой подушки. Я сдернул одеяло.

Клиент растерянно озирался, приходя в себя.

— Ты хотел использовать нас втёмную? — Фыркнув, я швырнул одеяло на пол. — Дураков ищи в другом месте!

Корин сунул руку под смятую подушку. Не обнаружил пистолета.

Взлетел, как пружина, и кинулся на меня. Рефлексы у него оказались на уровне. Так что если бы Ферштейн не перехватил и не съездил в челюсть, я бы заработал синяк.

Отбивающегося Корина мы скрутили вынутыми ремнями. Клиент был зафиксирован.

— Куда его девать? — спросил Нихт.

— Сунь в мешок для биологически опасных материалов, — сердито буркнул я, направляясь к выходу. — Когда вернёмся на Луну, сдадим властям.

— Идиот!.. — зарычал старик. — Ты срываешь федеральную операцию!..

— Ну да, конечно. — Я повернулся. — Расскажи нам сказочку.

— Это сверхсекретная программа!.. Ферштейн в ответ рассмеялся и выдал свою коронную улыбку висельника.

Поняв, что развязывать его мы не собираемся, клиент начал говорить.

* * *

Соревнование двух рас на Вирте займёт десятилетия.

Работы всё больше. Освоенная территория — всё больше. Нужен прирост населения.

В отрядах землян-первопоселенцев крайне мало женщин.

А каждый выхыт, как неожиданно выяснилось, — двуполое существо, никаких проблем с размножением.

В такой ситуации незамужние девушки — стратегический ресурс.

Комиссия по колонизации провела конкурс. Девушки нашлись.

Провезти стратегический ресурс нужно тайно, в тот момент, когда выхыты будут заняты проверкой официального груза. Для отвода глаз земляне устроят шум при досмотре.

Конфликт почти на грани боевого столкновения потребует одновременного присутствия всех кораблей выхытов. Необходимо сесть на другой стороне планеты. Выгрузить контейнеры с капсулами. И, взлетев, раствориться в пространстве. Конечно, риск был.

Как раз поэтому груз лучше доставить чужими руками. Если что сорвётся, акцию можно выдать за частную инициативу.

— Чепуха, — сказал я. — Допустим, всё удалось. Появились дети. Выхыты разве не спросят вас: малыши откуда? В капусте нашли?

Старик отмахнулся:

— По сути, конфликт из-за Вирты — первый контакт выхытов с людьми. Выхыты мало что знают о людях. Возможно, думают, что люди, как выхыты, существа двуполые.

— Но ведь узнают.

— Вирта занимает выгодное положение, Земля не может уступить. Ну и — победителей не судят. Развяжите меня.

— Ещё чего. Кто подтвердит ваши слова?

— Операцию курирует федеральная служба внешней разведки. Я дам номер. Свяжетесь.

— Хорошо, допустим, вы сказали правду Какой смысл нам рисковать жизнью?

— Плачу вдвойне.

— Риск слишком велик.

— Плачу тройную цену.

— Жизнь-то всего одна.

Хотелось поторговаться.

Корин так легко повышал ставку. Наверное, кредит неограниченный.

Хотя наглеть — тоже не следовало. В разведке быстро от наглецов избавляются.

— Как насчёт пятикратной цены? — спросил я, прикинув.

— Ладно. Только это предел.

— Ну, а гарантии? Что вашим коллегам мешает устранить перевозчиков — нежелательных свидетелей? Ведь игра серьёзная. Клиент посмотрел в глаза:

— Придётся вам подписать кучу бумаг о неразглашении.

— Подпишем. Нихт, развяжи нашего гостя.

Ферштейн развязал мигом.

Сидя на краю постели, Корин массировал запястья.

— Вы случайно выбрали нас? — поинтересовался я.

— Разумеется, нет. Проверили, вдоль и поперёк… Десантное прошлое. Несколько боевых наград. Моему руководству показалось — справитесь.

— Хм. И, конечно, устроили нам простой, чтоб мы не воротили нос.

По номеру я позвонил. Убедился.

Вопрос с документами утрясли.

Попутно выторговал некоторые льготы в профессиональной сфере.

Грех было не воспользоваться.

Лишь потом я собрал команду — начал планировать акцию.

Хороший перевозчик сто очков вперёд даст федеральной службе внешней разведки. ТМ

Без надежды в рай Анна ЧУТКО

техника — молодёжи || № 10 (1002) 2016

Градин прибыл в космопорт. Оглядевшись, он был вынужден признать, что слегка разочарован. Конечно, глупо было бы ожидать здесь произведений киберарта, но всё было каким-то откровенно простым и даже местами грубоватым. Раскинувшийся перед ним город был ничем не примечателен, а за стенами купола тянулся унылый пустынный пейзаж лишь к горизонту разбавленный изгибами пологих гор.

Градина, как человека уже немолодого, мало заботили внешние эффекты, да и не за тем он прибыл на эту планету «А вот, поди ж ты — огорчился, как ребёнок!» — он слегка корил себя за эту, не солидную, как ему казалось, досаду. «А ведь это первая примета надвигающейся старости — в волнении становиться раздражительным». И он списал своё разочарование на счёт плохого настроения.

У терминала его встретила молоденькая проводница, весьма привлекательная — отметил он про себя.

— Добро пожаловать на Венеру! — Её лицо озарилось лучезарной улыбкой. — Вы находитесь в Фибусе — втором по величине городе планеты. Население — 2,5 тысячи человек, температура воздуха составляет 15 градусов по Цельсию. Рассказать вам о культурной программе города на ближайшие дни?

— Девушка, спасибо, — мягко прервал её Градин, — вы мне лучше подскажите, как попасть в 11-ю гостевую, меня там друг ждёт.

— Следуйте за мной.

По дороге Градин размышлял: зачем здесь, на Венере, понадобился химик-фарматтрактолог, специалист по синтезированию феромонов — попросту парфюмер, а впрочем, женщины даже на других планетах хотят обольщать мужчин и кружить им головы. Но почему же тогда его направили в секретную лабораторию? Вот и первая загадка планеты любви, — весело подумал Градин. «Да и какая тебе разница, старый брюзга, — сказал он себе. — Венера — это же всё! Даже если придётся до конца жизни пахать младшим научным сотрудником, раз ты тут — жизнь устроена, научная карьера, считай, уже состоялась!

В гостевой его ждал Константин Егоров, старый приятель, знакомый ещё по студенческим временам. Распределение на Венеру он получил одним из первых, ему тогда весь факультет завидовал, за глаза даже прозвали «венерическим».

— Данилка, сколько лет прошло! Ну, хоть одна родная душа! — Егоров ничуть не изменился, подумал Градин, всё такой же балагур.

Ты знаешь, нам вообще-то положено сразу явиться в лабораторию, но. — тут Егоров многозначительно подмигнул, — я кое-что подправил в рапорте. В общем, ты прилетаешь следующим рейсом. Часа два в запасе у нас есть. Давай посидим где-нибудь, поговорим обо всём. Расскажешь, как оно!

И они отправились в город. Многое Градину здесь было знакомо. Фибус часто показывали в новостях и в кино. Добрая половина Голливуда в своё время перебралась сюда в поисках вдохновения, экзотической натуры и элементарного пространства, которого так не хватало на родной планете. Фибус очаровывал с первого же взгляда. Тихие улочки, почти безлюдные в это время дня, были залиты ясным и ярким солнечным светом, изредка эту пасторальную тишину нарушали шаги случайного прохожего или мерный рокот гравилёта. В конце улицы Градин даже заметил нескольких ребятишек. Некоторые поселенцы, видимо, даже успели создать семьи и обзавестись детьми.

Всё здесь внушало покой и дарило отраду душе уставшего странника.

— Пожалуй, ради этого стоило сбежать с Земли, — блаженно подумал Градин, но тут же с неясной тревогой повторил про себя, — сбежать?

Во время своей недолгой прогулки особых новшеств Градин не заметил. Уровень технического развития здесь мало чем отличался от большинства земных городов, на Земле даже, пожалуй, техника шла на полшага впереди. Что вызывало удивление — это реклама. Кафе, кинотеатры и концертные площадки ни словом не упоминали об угощениях, громких премьерах и прочих традиционных преимуществах подобных мест. Будто сговорившись, все заманивали посетителей уникальной атмосферой и особым настроением. Увеселительные заведения призывали гостей ощутить «подлинную любовную негу», «безудержное дружеское веселье» и даже что-то вроде «благородной светлой печали». «Ну, везде свои причуды», — заключил Градин.

Он шёл, смотрел по сторонам и вдруг ощутил, что находится в самом прекрасном месте Вселенной, в воздухе как будто разлита эйфория. Мысли звенели в его голове: «Венера — воплощённая мечта, рукотворный рай, и вот я здесь!». Его переполняло невероятное счастье. На миг даже показалось, что он готов подпрыгнуть и полететь прямо к звёздам. Каждая проходящая мимо женщина — как давно он закрыл для себя эту тему? — казалась ему необыкновенной, прекрасной, загадочной, манящей! Градин заглянул в глаза Егорова, надеясь разделить с ним этот миг неземного блаженства, но тот был серьёзен и даже, кажется, помрачнел. Да что с него взять, — подумал Градин, — он-то, поди, привык ко всей этой красоте.

— Так, понятно, попался, — пробормотал Егоров, — как же я забыл. Планы меняются — сразу в лабораторию! — скомандовал он. Градин слегка удивился, но противиться не стал. В конце концов, вся жизнь впереди и какая, ах! После всех необходимых формальностей регистрации они сразу прошли в номер Егорова.

И тот первым делом налил в колбу неизвестной синеватой жидкости и велел выпить.

— Что это?

— 2Н модулятор-подавитель… как его… ай, долго объяснять, пей!

Градину на миг представилось, что его вызвали на Венеру для того, чтобы ставить на нём опыты, и добрый приятель оказался настоящим злодеем. В душе стала нарастать паника, а ноги предательски ослабели. Волевым усилием он отогнал странное наваждение. Что-то не то здесь со мной происходит, подумал он: то охватывает беспричинная эйфория, то ужасы в голову лезут. И залпом выпил предложенную жидкость — она оказалась довольно противной на вкус. На Градина тут же навалилась такая усталость, что, добравшись до своей комнаты, он моментально уснул. Утром его разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Егоров.

— Ну, как здоровье новобранца? — бодро поинтересовался он. Однако видно было, что ему как-то неловко — ты извини, я должен был тебе сразу сказать, но я. Взгляд его упал на часы — о, а время-то уже, тебя ждёт шеф! Потом всё объясню, давай собирайся. И не забудь коктейль выпить, — только сейчас Градин заметил, что в углу на столике уже дымился завтрак, и среди тарелок его ждала знакомая колба — ты же не хочешь, чтобы тебя опять. Егоров запнулся, но Градин понял, что у того чуть не вырвалось «оболванило».

Он осушил эту колбу одним глотком, на этот раз вкус жидкости показался ему вполне терпимым.

Шефом оказался невысокий бесцветный человек лет 40, хотя при современных технологиях омоложения и придания солидности утверждать наверняка это было трудно. Он был вполне приятным, хоть и несколько суховатым человеком, с таким не поговоришь по душам, а впрочем, это даже лучше, подумал Градин. Начальник подробно рассказал о работе, а затем выразил готовность обстоятельно ответить на все вопросы. Конечно, больше всего Градина интересовало, что же с ним вчера происходило и каково назначение загадочной синеватой жидкости. И как только получил возможность, он осторожно поинтересовался этой темой.

Оказалось, всё дело в особой атмосфере Венеры, в составе которой преобладает смесь высокорадиоактивных газов. Воздух в куполах городов приближен к земному искусственно, поэтому у многих людей наблюдаются некоторые побочные эффекты. Для подавления их и был изобретён синеватый коктейль — «Комплексон-2Н». «Беспокоиться не стоит, всё проверено, всё безопасно». Эта версия вроде бы всё объясняла, однако осталось смутное ощущение, что рассказали не всё, а только то, что положено было знать. «Да начальники все такие», — подумал Градин и решил для себя, что раз проблема решена, то и беспокоиться о ней не стоит.

До конца дня нужно было выполнить тестовое задание, довольно простое, в расчётах только нужно было делать поправку на использование катализаторов ускорения реакции. На Венере не любили долго ждать результатов.

В конце рабочего дня к нему заглянул Егоров:

— Заканчивай, нюхач, пойдём кутить! Выпив предварительно по порции заветного коктейля, «пропустив по рюмочке», как они для себя окрестили этот ритуал, приятели отправились в город.

По дороге их охватило радостное возбуждение, но не беспричинное, как вчера: они вспоминали…

— А помнишь, Костя, как ты единственный из всего курса провернул молекулярный синтез 2-замещённого кислорода. Головастый ты уже тогда был.

— А помнишь, вэмээсника прикололи. Он ещё полгода нам жизнь портил, я у него потом три раза пересдавался.

— А помнишь. её?

— Конечно, как забыть.

— Как она там, вы видитесь?

— Она… замуж вышла, двое мальчишек, а больше я ничего не знаю.

Они помолчали.

— А ты, Кость, не женился ещё? Пора-пора, — Градин ласково пожурил приятеля, — где же ещё создавать семью, как не здесь! А женщины тут.

— Нет, и не собираюсь, — оборвал его Егоров, — по крайней мере, здесь. Понимаешь, тут всё не так, как на Земле. Счастье, любовь — всё другое. Ты только не думай, что я, сопливый иммигрант, тоскую тут по родным берёзкам. — Егоров посуровел, и Градин понял, что да, тоскует, стыдится этого, но тоскует!

— Понимаешь, когда 20 лет назад только начиналось освоение Венеры, и сюда прилетели отцы-основатели, они были счастливы, что проложили человечеству путь к звёздам, открыли далёкие миры, что началась новая эра в истории человечества, и все проблемы Земли теперь решаться на «раз-два». Да что я тебе объясняю, это каждый землянин знает с пелёнок. Но постепенно стало понятно, что наши возможности не так безграничны, как это казалось.

Например, считается, что всё необходимое для жизни здесь мы производим на месте, что урожаи наши бьют рекорды, — якобы на Венере наука достигла небывалого расцвета.

Чёрта с два! Пройдёт ещё лет 20, прежде чем тут вырастет хоть что-то.

Дальше, по официальной версии, мы сами для себя производим кислород. На завод экскурсии водят, показывают-рассказывают, каких успехов достигла наука.

На самом деле синтезированного кислорода, разведённого в годной для человека пропорции, хватает от силы на десятерых в день. И так во всём. По сути, мы здесь ещё больше зависим от Земли, без поставок оттуда мы не протянем и трёх дней, — Егоров говорил настолько невероятные вещи, что Градин готов был подумать, что он пьян, но на Венере запрещена выпивка.

— Как это ни прискорбно, мы зашли в тупик. Только мало кто об этом знает.

— А для чего тогда всё это.?

— Враньё? — подхватил Егоров, — ты знаешь, какие деньги выделяет земное правительство на венерианский проект? Да дело и не в них. Надежда! Ничто не стоит так дорого и не продаётся так дёшево, как надежда. На Земле перенаселение, голод, эпидемии, теракты, миллиарды людей спят и видят, как собирают чемоданы и покидают грязную, унылую, голодную, увязшую в войнах и насилии Землю. Всего-то двое суток лёту, и ты в раю!

Градин был шокирован. И сейчас, вдали от родной планеты, ужасы прошлой жизни не померкли, а лишь ещё ярче проступили. На фоне рукотворного райского блаженства вспоминать о реалиях земной жизни было особенно горько. И горше всего видеть, что и рай на Венере и ад на Земле создал человек. Все проблемы меркнут по сравнению с тем, что люди утратили последние капли человечности. Те, кто может что-то изменить, преступно бездействуют. Облечённые властью заняты упрочением своего положения и приумножением состояния, наживаясь на бедствиях более слабых. Кто-то буквально озверел, отчаяние поставило их за грань добра и зла, как одержимые, они грабят, насилуют, убивают и, в конечном счёте, гибнут от рук таких же зверей.

Остальные впали в сонное оцепенение, вяло ожидая проблеска хоть какой-то надежды, хоть единого шанса на лучшую жизнь, они ждут его, как нищий ждёт подачки. Переселение на Венеру — новая «американская» мечта, сверкающая надежда всех страждущих, голодных, униженных и тоскующих, растиражированная идеология золотого миллиарда, обещание лёгкого пути в рай для каждого. И каждый замер в ожидании возможности улететь от ужасов земной жизни и зажить себе без забот в цветущем краю. Прощение грехов и пропуск в рай — самая упоительная мечта человечества.

Изощрённые идеологи земного правительства и особо ловкие дельцы шоубиза уже запустили механизм раскручивания Великой Надежды: многочисленные шоу, лотереи с розыгрышем вида на жительство, продажа туров на Венеру, фильмы, музыка — все и вся кричит: беги, беги с Земли, скорее в рай! Но куда бы мы ни убежали, от себя не убежишь…

— Так может всё это того стоит? — не отступал Градин, — счастье, надежда? Ну, стоит же!

— Даня-Даня, ты всегда был идеалистом. Всё те эмоции, радость, счастье, эйфория — не больше чем иллюзия. Вся эта затея с синтезом кислорода — не просто обман доверчивых дилетантов, а хитроумное прикрытие грандиозной каверзы. В общем, мы синтезируем высоколетучие психотропные соединения. По сути, это газ на основе феромонов, нейролептиков, транквилизаторов и другой дряни. Его распыляют по всему городу через систему вентиляции: ни цвета, ни запаха он не имеет, всё чисто. Почти все на Венере подсажены на такие стимуляторы и только некоторые — научное звено проекта — принимают антидот, этот самый синий коктейль. И это тупик, Даня, тупик, ты понимаешь?!

Химия, фармакология — единственное, что здесь развивается, в этом мы достигли небывалых высот! Уж искусством самообмана человек всегда владел в совершенстве. Именно этим мы и занимаемся. И не смотри на меня так! — Егоров злился, и Градин понял, что ему стыдно. Стыдно за человечество, за науку и больше всего стыдно за самого себя. — Мы же не боги, только такой рай у нас получился.

Градин улетал на Землю. У терминала его встретила та же молодая проводница.

— Добрый день, господин Градин, мы с Вами уже знакомы. Как вам понравилось на Венере?

— Знаете, на Земле лучше.

— Правда? — Лицо девушки на миг озарилось изумлением, которое тут же сменилось привычной безучастной вежливостью. — Счастливого пути, господин Градин! ТМ

Выход Владимир МАРЫШЕВ

техника — молодёжи || № 10 (1002) 2016

Было далеко за полночь. Серая громада Научно-исследовательского института кибернетических систем могла навести на мысль о великане, погружённом в сон. Если бы не одно «но»: в третьем справа окне на втором этаже до сих пор горел свет.

Уже около года жизнь в лаборатории робототехники бурлила вокруг новой разработки — андроида «Одиссей».

Он и в самом деле мог сойти за античного героя — высокий, стройный, с мужественным выражением лица.

По правде говоря, научный сотрудник Порохин и лаборант Стёпа остались на ночь вовсе не из-за «Одиссея».

У них горел план по доводке одного из вспомогательных блоков, и приходилось вкалывать сверхурочно, пока не попало от завлаба. Но сегодня в самый в разгар работы случилось кое-что, заставившее их взглянуть на андроида новыми глазами.

Первым делом Порохин внимательно осмотрелся. Это было смешно, но он не мог отделаться от дурацкого ощущения, что кто-то спрятался за стойками с аппаратурой и собрался подглядывать.

— Ну, поехали, — скомандовал энэс, убедившись, что лазутчиков нет.

Стёпа кивнул и, вооружившись отвёрткой, подошёл к «Одиссею». Затем, фальшиво насвистывая модную, но беспросветно глупую песенку «Лизка, Лизка, моя киска», начал откручивать почти невидимые, под цвет пластика, винты. Вскоре он отсоединил переднюю панель робота и тут же залез в его распахнутую грудную клетку обеими руками.

— Полегче ты, что ли! — не выдержал Порохин. — Ковыряешься так, будто свёклу пропалываешь, ей-богу! Повредишь чего-нибудь — и месяца три работы насмарку. Начинай потом всё по новой!

— Да ладно вам, — беспечно ответил Стёпа и засунул правую руку в нутро «Одиссея» ещё глубже — по самый локоть. — Он на промежуточных испытаниях держался молодцом, а там с ним такое вытворяли…

— Сейчас что-нибудь с тобой сотворю, — грозно засопел Порохин. — А ну-ка, пусти, я сам. Понабирали молодёжь на мою голову!

Стёпа хмыкнул и без лишних слов освободил место. Энэс был дядькой ворчливым, но не злым, и его бесконечные сетования по поводу «безрукой молодёжи» не стоило принимать близко к сердцу Порохин осторожно раздвигал переплетения проводов — они были всевозможных цветов и диаметров, одиночные и собранные в жгуты. Из-под них выглядывали усеянные микросхемами платы и коробочки модулей.

— Ага! — сказал он, добравшись до искомого модуля 3Б14. — Вот ты где, мой дорогой…

Энэс ощупал модуль самыми кончиками пальцев и стал медленно сдвигать прикрывающий его кожух, пока не показался блестящий продолговатый контакт.

Порохин стёр со лба выступившую испарину, а Стёпа оборвал свист. Стало слышно, как в помещении гудит вентиляция.

— Ну давай, — непривычно тихо сказал энэс.

— Даю, — ещё тише отозвался лаборант. Он вплёл пальцы в курчавые волосы на затылке «Одиссея» и, найдя кнопку питания, нажал её. Потом нащупал чуть ниже регулятор мощности и сдвинул в положение «максимальный режим». Следующая минута прошла в полном молчании. Наконец, бросив взгляд на часы, Порохин вынул из лежащей на столе пачки сигарету и наклонился к нагревшемуся контакту. Вскоре кончик сигареты покраснел.

Энэс жадно затянулся и, запрокинув голову, выпустил в потолок длинную струйку дыма.

— Уф! — блаженно выдохнул он. — Сразу себя человеком почувствовал, а ведь ещё минуту назад думал — повешусь. Тебе, Стёпа, этого никогда не понять, — ты не куришь.

— Да ладно, — усмехнулся лаборант и снова принялся насвистывать. — Будто я вас первый день знаю!

И в самом деле — что тут понимать? Когда у заядлого курильщика посреди ночи отказывает зажигалка, примитивных нагревательных приборов в суперсовременном НИИ нет, а на улицу не выпускает автоматическая система охраны, — поневоле захочется в петлю лезть. Как здорово, что в эпоху технического прогресса всегда найдётся выход! ТМ

Альтернативный вариант Геннадий ТИЩЕНКО

техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016

— Скорее всего, причина — в родовой травме, — сказал врач, осмотрев меня, пятилетнего. — И, к сожалению, с годами, миопатия будет лишь прогрессировать. Атрофия мышц ног, затем рук. Ну, вы понимаете.

А ведь первые годы жизни я не только ходил, но и бегал. Я этого не помню, но мама говорила. И ещё мама старалась убедить меня, что в будущем прогресс науки позволит мне встать на ноги. Так что первый импульс к идее машины времени дала именно она. Сама того не желая.

Потом пропал отец. Мама говорила, что он мог погибнуть во время войны в Ливии, когда наши спасали Каддафи. Но я ей не верил. Впрочем, отца я не осуждаю. Заботиться о больном ребёнке так, как заботится о нём мать, не каждый мужик сможет.

Мне как инвалиду делали скидку на трафик, и я вообще мог не выходить из Сети. Для этого маме пришлось побегать по разным инстанциям. Она всячески пыталась вселить в меня веру, что со временем всё станет лучше. Она рассказывала мне о Николае Островском и Алане Маршалле, книгу которого «Я умею прыгать через лужи» мама читала мне, когда я ещё сам не умел читать. В детстве я перечитывал эту книгу, когда бывало особенно тяжко. Но позднее меня особо заинтересовала судьба Стивена Хокинга. Может быть, потому, что он был учёным?

Нет худа без добра: пока сверстники играли в футбол и маялись прочей дурью, я сутками сидел у компьютера. К счастью, я вовремя осознал пагубность виртуальных игр, хотя именно они создавали иллюзию того, что я двигаюсь, бегаю и сражаюсь. Но я хотел «прыгать через лужи» в мире реальном.

Меня грела мысль о том, что многие инвалиды, наперекор своим невзгодам, добились неизмеримо большего, чем их розовощёкие мускулистые современники. К примеру Циолковский, который из-за глухоты не мог учиться в нормальной школе. Или Александр Беляев, годами прикованный к постели.

* * *

…Переход прошёл штатно. Я находился на глубине пятнадцати метров, под дюнами Финского залива. То есть пять этажей песка и глины давили на хронокапсулу, но я об этом не думал. Конечно, я волновался — не хотелось завалить дело на финальном этапе. Ведь это был многолетний труд тысяч людей. Которые, правда, не подозревали, на кого они работают. Теперь я пребывал в давно забытом состоянии. Это просто непередаваемо, ощущать, что от тебя отключились тысячи серверов с миллиардами терабайт информации. Странно было осознавать, что теперь от плавного течения мыслей тебя не отвлекут никакие сообщения, вызовы или звонки. Наконец-то я остался наедине с собой. Компьютеры во мне — не в счёт. Это капля в море по сравнению с тем, что было.

Мысленно пробежал по базам данных. Блоки хроноскачков, невидимости и телепортации были в норме. Знания по эпохе, в которую попал, всплывали мгновенно.

Невидимый дроид пробился на поверхность, и я осмотрел окрестности. Свинцовое небо нависало над Сестрорецком. Ветер гнал к песчаным дюнам волны, бурлящие, как шампанское, наливаемое в бокал. «Надо же, какие ассоциации, — подумал я. — За дам, господа!»

* * *

Слава богу, я родился не в Древней Спарте. Там меня ещё в детстве сбросили бы с утёса. Но если уж мне суждено было жить, то в глубине души я надеялся, что когда стану всезнайкой, обязательно придумаю такое, что смогу не только ходить, но и в космос летать, и вообще много чего добьюсь из того, о чём мечтал, читая фантастику. Лет в семь я уже представлял себя на месте героя фильма «Аватар», разгуливающего в чужом теле по экзотической Пандоре (у Стругацких, что ли, Камерон заимствовал название планеты?), а в четырнадцать лет — занялся разработкой интерфейса «мозг — компьютер».

В те годы были очень популярны идеи трансгуманизма, дарившие массам надежду на бессмертие. Если, уж, не в своём теле, то в теле робота. Короче, я высосал из Сети всё об интерфейсе мозг-компьютер, и, видимо поэтому, в шестнадцать меня приняли на работу в крутую секретную лабораторию. В виде исключения.

В двадцать лет я уже мог силой мысли руководить действиями особых роботов, а в двадцать пять стал киборгом. Не таким, конечно, как Робокоп, но вроде того. Меня поместили в металлическое тело, внутри которого болтались мои атрофированные конечности. В нём я вскоре не только ходил, но и бегал.

И даже летал.

И всё-таки это было не то, о чём я мечтал. Я чувствовал себя хилым придатком к могучему механизму.

И я продолжал работать над созданием хронокапсулы. Как ещё можно покончить с моей бедой?! Ведь только наука будущего могла вернуть меня к полноценной жизни, поскольку современная медицина ни на йоту не приблизилась к излечению моей болезни.

* * *

Прошло ещё несколько лет. Я упрямо шёл к поставленной цели и к тридцати пяти годам внешне уже мало отличался от обычного человека. Теперь я обладал квазиорганическим телом, в которое было включено около половины моих натуральных органов. Но мозг мой был на порядок мощнее мозга обычного человека, потому что он напрямую был связан с мощными компьютерами, которыми я нашпиговал своё тело.

Тюнингом своего мозга и синтетического организма я занимался тайно, и никто в лаборатории не подозревал, каких высот я достиг. Теперь я мог усилием воли войти не только в Сеть, но и, взломав практически любые коды, погрузиться в интересующие меня банки информации.

Как, впрочем, и в банки финансовые. Вся армия хакеров планеты не могла бы выполнить и доли тех взломов и операций, которые я совершал. К тому же я научился разнообразным финансовым афёрам, позволявшим доставать средства, необходимые для дальнейших исследований. Промышленный шпионаж, создание подставных фирм, выходы в оффшоры — я не брезговал ничем. Десятки исследовательских фирм и научных лабораторий проводили необходимые мне исследования, не подозревая, на кого работают.

Естественно, я всячески конспирировался. На это дело у меня работали десятки мощнейших компов и серверов. Проводя свои исследования, руководя финансовыми потоками и корпорациями, внешне я мог выглядеть, к примеру, спящим или прогуливающимся по полигону для отработки координации движений конечностей нового тела. Руководители лаборатории не могли нарадоваться моим достижениям, не представляя, чего я достиг в действительности.

Для подстраховки я создал цифровые копии своего мозга и десяток дублей тела. Их я снабдил автономными источниками питания и надёжными системами жизнеобеспечения. Естественно, с ними я поддерживал мысленную связь. Когда я, к примеру, занимался видимостью какой-нибудь рутинной работы для своей захудалой лаборатории, мои дубли подписывали где-нибудь в Гонконге или Вашингтоне необходимые документы. Конечно, дубли уступали мне в интеллекте (я же не враг себе!), но кое на что годились. Некоторые, к примеру, знали множество языков, другие были финансовыми гениями, а пара дублей работала в самых передовых физических лабораториях.

Не раз на пятки мне наступали службы безопасности корпораций, но мне удавалось водить за нос даже ЦРУ и Моссад. Я не такой идиот, чтобы делать дублей похожими на себя. Мои новые дубли с внешностью европейцев, африканцев и азиатов работали на всех континентах. Они руководили исследовательскими институтами, корпорациями и секретными лабораториями, многократно ускоряя исследования в интересующих меня областях знаний и технологий.

И количество моих знаний переросло в новое качество: я-таки создал хронокапсулу! И даже побывал в будущем!

Увы, оно оказалось ещё мрачнее, чем пишут в антиутопиях. Ни городов-садов, ни плавучих островов, ни космических лифтов. Лишь руины и пустыни. При этом радиация была в норме. Значит, человечество сгинуло не из-за термоядерной войны. И не у кого было спросить из-за чего же. Делать в этом будущем мне было решительно нечего. Значит, надо было найти в прошлом такую развилку во времени, чтобы изменение в ней могло предотвратить подобный финал человечества.

* * *

…За неделю до казни он увлечённо чертил схему летательного аппарата. Когда я материализовался в тюремной камере, он насторожённо прислушался.

— Не пугайтесь, — тихо сказал я. — Я не призрак и не привидение. И вы не сошли с ума. В том, что вы слышите меня, нет мистики. Моё появление здесь стало возможным, благодаря достижениям науки будущего, которые позволяют перемещаться во времени.

— Вы из будущего? — с недоверием спросил Николай Иванович.

— Я понимаю, что в это трудно поверить, но это так, — я сделал несколько шагов в сторону Кибальчича. — Можете потрогать меня. Пришлось стать невидимым, чтобы не привлекать внимания тюремщиков. Кибальчич осторожно протянул руку, которая упёрлась в моё бедро.

— Значит, меня… то есть нас помнят? — чувствовалось, что мой ответ очень важен для него.

— Иначе зачем я появился бы здесь? — ответил я.

В коридоре послышались шаги надзирателя.

— Нам пора! — прошептал я.

— Вы хотите забрать меня?! — едва слышно спросил Кибальчич.

— И как можно быстрее, — подтвердил я.

* * *

По моим расчётам именно спасение Кибальчича, додумавшегося до идеи ракеты за два десятка лет до Циолковского, могло сделать Россию передовой державой. А это могло предотвратить её поражение в войне с Японией. Ведь во многом из-за этого поражения произошла революция 1905 года, после которой Россию начало лихорадить. Я надеялся, что в дальнейшем, по мере нарастания российского могущества, желание какой-либо страны воевать с Москвой и вовсе пропадёт. Подобный пример имелся в двадцатом веке моего мира: экономически более мощные Соединённые Штаты Америки так и не посмели развязать войну с Советским Союзом.

Понимали, что могут в этой войне и проиграть.

* * *

Мы сидели на берегу Финского залива. На наше счастье погода прояснилась. По берегу прогуливались чайки, смешно переступая перепончатыми лапками. Вдали дефилировали барышни с белыми зонтиками и кавалерами. А я передавал Кибальчичу его новые документы и объяснял, за кого теперь он будет себя выдавать. Переодетый Николай Иванович (неузнаваемый со сбритой бородой) был рассеян и задумчив.

— Неужели нельзя больше никого? — в который уже раз спрашивал он. — Перовская и Желябов нужнее, чем я!

И в который уже раз я объяснял, что спасение вместо одного человека нескольких может слишком изменить историю, и последствия этого могут стать непредсказуемыми. И без того нас ждали тяжелейшие испытания. Недооценивать царскую охранку не следовало. Тем более что здесь, без всемирной паутины и мобильной связи, я по своим возможностям не намного превосходил собеседника. Более того: Кибальчич был лучше приспособлен к этому миру. Он в нём родился и вырос.

А я был здесь чужим.

Впрочем, к чему прибедняться: я обладал бездной информации, хранимой в компьютерах моего тела, мог, подобно Фантомасу, принимать любое обличие. К тому же я мог переноситься в любую точку пространства и времени.

Моё воображение уже рисовало картинки того, как я знакомлю Кибальчича с Циолковским, который, пока народовольцы пытались осчастливить Россию убийством царя, мечтал о гигантских цельнометаллических дирижаблях. Я прямо-таки видел эти дирижабли с установками залпового огня реактивными снарядами Кибальчича. После первой же демонстрации мощи такого воздушного флота один их вид наводил бы на врага панику. И наполнены эти воздушные корабли будут не водородом (я помнил о судьбе «Гинденбурга»), а гелием. Тут уж я постараюсь…

* * *

— Забудьте о терроризме и революциях, — повторял я Николаю Ивановичу. — Только прогресс науки, техники и культуры вместе с просвещением широких масс приведут Россию к счастливому будущему. Ну и, конечно же, постепенные политические реформы.

— Не желают крестьяне просвещаться, — жаловался Кибальчич. — Знаете, сколько просветителей они властям сдали?! Думаете, не пробовали?!

— Вы забываете о моих, то есть теперь уже наших возможностях, — напоминал я. — Вместе мы горы свернём!

И мы с Кибальчичем перенеслись в Боровск, где в то время, по моим данным, проживал Циолковский.

Но Циолковского в Боровске мы не нашли. И это несмотря на то, что, по моим данным, он в соответствии с приказом попечителя Московского учебного округа № 630 должен был преподавать арифметику и геометрию в Боровском уездном училище с 24 января 1880 года.

Только тут я всё понял: мы оказались в прошлом альтернативного мира!

То есть путешествие в прошлое возможно, но лишь в прошлое альтернативного мира! Только в этом случае снимаются проблемы с причинно-следственными связями, эффектом бабочки, хроноклазмами и тому подобными парадоксами!

Покопавшись в цифровых архивах, я выяснил, что Константин Эдуардович, которому в ту пору не было ещё и двадцати четырёх лет, до Боровска репетиторствовал в Вятке.

Туда мы и телепортировались. Однако в Вятке Циолковского тоже не оказалось. Хотя в этом городе о нём говорили, что он «понятно объясняет алгебру», поэтому у него отбоя не было от частных учеников. Порывшись в цифровых блоках, я узнал, что в 1878 году отец Кости Эдуард Игнатьевич перебрался в Рязань. Я предположил, что, возможно, в альтернативном мире, молодой Циолковский после смерти матери проживает вместе с отцом.

* * *

В Рязани Константина Эдуардовича мы нашли. Каково же было моё удивление, когда навстречу нам из добротного дома вышел бодрый, бородатый красавец.

— Я вас слушаю, — вежливо сказал мужчина, отдалённо похожий на основоположника космонавтики, измождённого (во всяком случае, в нашем мире) годами полуголодного существования, пока он занимался самообразованием.

— Вы меня слышите?! — не поверил я своим ушам.

— Да, конечно, — сказал Константин Циолковский с удивлением. — Что в этом странного?

Через полчаса мы выяснили, что никакой глухотой Константин Циолковский этого мира не страдал. Да скарлатиной он в десять лет переболел, но осложнений она, слава богу, не дала. С отличием окончив школу, Костя некоторое время помогал отцу по хозяйству. У него, как и у отца, были «золотые руки», он любил поработать и рубанком, и пилой, поэтому хозяйство Циолковских было образцовым. Позднее, сдав экстерном экзамены, он, как и отец, стал преподавателем естественных наук в таксаторских классах. Были в те годы такие средние учебные заведения, готовившие специалистов по учёту лесонасаждений.

Всё! Ни о каких цельнометаллических аэростатах, полётах в космос и будущем человечества этот Константин Циолковский не задумывался. Хотя новостями науки интересовался. Интересовался, но не более того!!!

— Ну, что делать, — со вздохом сказал я, когда мы с Кибальчичем оказались в хронокапсуле. — Придётся обойтись без него. Хоть и печально это, конечно.

* * *

Летом 1883 года мы с Кибальчичем поздравляли с относительно удачной пробой Александра Фёдоровича Можайского и его помощника Голубева, пилотировавшего первый в мире самолёт. Кибальчич, существенно изменивший внешность, работал (под фамилией Волков) в комиссии Русского технического общества под председательством Рыкачёва. Хотя, надо отметить, что первые три тысячи рублей на самолёт Можайского за семь лет до того выдала комиссия под председательством Дмитрия Ивановича Менделеева. А уже в 1884 году на самолёте контр-адмирала Можайского стоял двигатель внутреннего сгорания моей конструкции. Естественно я помогал Александру Фёдоровичу и финансово и советами, хотя Волков (Кибальчич) настаивал на том, чтобы на его самолёт был поставлен реактивный двигатель. Однако уровень технологий того времени пока не позволял осуществить его мечту.

Именно — пока!

В 1904 году, благодаря моим и Волкова (Кибальчича) стараниям, в Порт-Артуре, кроме нашей морской эскадры, базировался могучий российский воздушный флот. В его составе не было дирижаблей, но были самолёты. Да-да, именно самолёты, а не примитивные этажерки, только-только появившиеся в США. Кроме того, в обороне Порт-Артура применялись установки залпового огня реактивными снарядами (типа «Катюша»), созданные человеком, спасённым мной от казни.

Немало сил, конечно, уходило на борьбу со шпионажем, но тут нам помогали патриоты России, воспитанные нами из революционно настроенных представителей молодёжи. И ни один из новейших видов вооружения России не попал ни в Японию, ни в США, ни в Европу.

Потому здесь не был потоплен крейсер «Варяг», не произошло Цусимского позора и не был сдан Порт-Артур. А главное — двадцатый век в этом мире не знал ни Первой мировой войны, ни Второй. А в двадцать первом веке не происходило ни информационной войны, ни гибридной.

Да и Аляску после истечения срока её аренды американцами Россия себе вернула. ТМ

Защита от коррупции Михаил ЗАГИРНЯК

техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016

Президент с утра был не в духе. Кидался соломой и носился, как угорелый.

В секретной комнате двое напряжённо всматривались в экран.

— Что с ним? — шёпотом спросил гость, ослабив галстук.

— Да откуда я знаю, — сквозь зубы процедил смотритель.

Любой другой не посмел бы так отвечать высокопоставленному чиновнику, но распорядителю смотровой комнаты и не такое сходило с рук. Ведь он обеспечивал преимущество — конкуренты посетителя, осторожного бюрократа, в отличие от него, не видели, в каком состоянии руководитель. Но чей проект поддержит президент в таком состоянии? Предсказать невозможно…

— Сделали, как надо. Вы — в мисочке с кедровыми орешками, — сообщил смотритель.

«Проблема в том, что в таком состоянии президент может выбрать всё, что угодно», — подумал чиновник, но вслух сказал:

— Да-да, скоро? — он бросил взгляд на дорогие швейцарские часы.

— Сейчас вынесут.

Зажглась лампочка.

— Ну всё, эфир пошёл, — сказал смотритель.

Стряпчий, как всегда, вынес поднос с едой и направился к инкрустированному столу, где в расписной клетке нервно бегал хомяк Павел. Осторожно открыл дверку — президент юркнул в домик.

В центре клетки были поставлены спаянные в форме ромашки пять крошечных мисочек с разной едой. Стряпчий закрыл клетку и удалился. В каждой мисочке — перечень заявок по всем направлениям развития бизнеса. Осталось выяснить, какие проекты профинансировать. И выбор хомяка обеспечит защиту от коррупции.

Павел подошёл, понюхал первую мисочку. Отвернулся от овощей. Лапкой схватил кедровый орешек из второй…

— Ну же, господин президент, — не выдержал у экрана чиновник.

Павел отбросил орешек, потянулся за другим… и вдруг схватил зубами кусочек сухофруктов из третьей миски.

Крупный план. Откусывает. Усики шевелятся. Слышно, как жуёт. Распорядитель смотровой комнаты подавленно молчал.

Чиновник сжимал кулаки.

Прошли инициативы от другой партии. Теперь сидят, потирают руки, наверное.

Следующая возможность сделать предложение президенту на стол — только через год.

— Не переживайте, в следующий раз…

— Да-да…

К чему утешения?

Не прощаясь, чиновник покинул смотровую, где 24 часа в сутки следили за здоровьем руководителя страны. И посторонним вход сюда был запрещён. Но деньги решают всё. Деньги״ Сколь пришлось потратить, чтоб по заказу месяц отслеживали предпочтения хомячка! И — насмарку…

Через год президент будет стар. И если умрёт до определения победителей, за него судьбу проекта будет решать новый избранник. Кому он отдаст предпочтение — неизвестно… Впрочем, страхуйся — ни страхуйся — может не помочь. Как сегодня. Конечно, специалисты проверят, добавляли ли чего президенту в еду, обеспечивали ли здоровый моцион. Может, кто-то вчера пугал президента? Или сломал колесо в клетке?

Но интуиция подсказывала, что никакой подковёрной игры не было… Чиновник сдёрнул ненавистный галстук и выдохнул:

— Как теперь жить? ТМ

Столкновение Андрей АНИСИМОВ

техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016

Горковец был уверен, что с той минуты, как он взялся за отсчёты исследовательских групп, в его кабинет не заходила ни единая живая душа. Однако, услышав деликатное «кхы-м», он, оторвав взгляд от страницы, неожиданно обнаружил сидящего в кресле для посетителей человека. В его обличье было нечто этакое, но что именно Горковец понял не сразу, а когда понял — обомлел: прямо перед ним сидела точная его копия. Одет он был совсем по-другому, но сходство черт лица было разительное. Вернув на место отвисшую челюсть, Горковец поправил съехавшие на кончик носа очки и спросил:

— Вы, простите, кто?

— А вы разве меня не узнаёте? — вопросом на вопрос ответил незнакомец. — Странно. В таком случае, разрешите представиться: Горковец Игорь Петрович, руководитель проекта «Хронос».

— Вот как? — удивился Горковец. — В таком случае я хочу сообщить вам, что меня, как ни странно, также зовут Горковец Игорь Петрович, и я, к вашему сведению, также являюсь руководителем проекта «Хронос».

— Всё правильно, — кивнул двойник. — Так и должно быть.

— Что должно быть?

— Полное сходство. Идентичность. Ну, за исключением, разве что мелочей.

— Это почему это?

— А потому что, дорогой мой коллега, — с ноткой торжественности объявил двойник, — что мы из двух так называемых «зеркальных» потоков.

— Простите, — нахмурился Горковец. — Из зеркальных чего?

— Потоков. Темпоральных, то бишь, временных потоков. Возможно, у вас это называется иначе, но я полагал, что схожесть терминов будет прямым следствием общей схожести наших реальностей. Значит, различия куда больше, чем мы предполагали.

— Что-то я ничего не пойму, — проговорил Горковец. — Вы о чём толкуете? И как вообще сюда попали?

Двойник открыл было рот, желая что-то сказать, затем лицо его посерьёзнело. Секунду или две он молча разглядывал Горковца, потом в его глазах что-то мелькнуло.

— На какой стадии находятся ваши исследования? — быстро поинтересовался он.

— А какое это имеет.

— Вот оно как. Понятно, — перебил его двойник и вздохнул. — Стало быть, до теории темпоральных потоков вы ещё не добрались. И до хроноскопии тоже, не говоря уж о переброске. Скверно. Я-то думал, что ваши достижения аналогичны нашим. — Он снова вздохнул и досадливо мотнул головой. — Ничего не попишешь, придётся кое-что вам объяснить. Теряем бесценное время, но что делать. Теория Мультиверса вам, надеюсь, известна?

Этот неожиданный вопрос привёл Горковца в некоторое замешательство.

— Вы имеете в виду теорию множественности миров? Известна, конечно.

— Отлично. Так вот основой основ каждого из этих миров является, разумеется, время. Точнее темпоральный поток. Что это такое объяснять долго, скажу просто: каждый из этих потоков — это отдельная, изолированная от других реальность, обособленная вселенная, со всем многообразием наполняющих её объектов, вещей и явлений. Потоки вложены друг в друга, имеют одинаковую направленность движения, но различные характеристики, благодаря чему миры, на основе которых они зиждутся, мирно сосуществуют, как радиоволны разных частот, почти не взаимодействуя друг с другом. Почти — означает, что время от времени такие взаимодействия всё же происходят: энная часть одного потока входит в резонанс с другой, образуя перемычку, через которую и осуществляется контакт между двумя мирами. Так возникают перехлёсты, а то и наложения. В первом случае такое взаимодействие проявляется в виде всевозможных аномальных явлений, как то: неопознанные летающие объекты, призраки и прочая чертовщина. А вот во втором всё намного серьёзнее. Тут уже одними оптическими эффектами не обходится. При наложении какая-то часть одного потока как бы накладывается на другой — отсюда и название — благодаря чему в определённой точке пространства оказываются сразу две реальности. К чему это может привести, надеюсь, догадываетесь. Кроме того, после наложения зачастую один поток вырывает из соседней реальности точку, где произошло это самое наложение, с тем, что, или кто, оказалось в данный момент в этой точке. Так пропадают или наоборот — появляются ниоткуда люди, предметы, а то и целые районы поверхности с населяющими их народами. Исчезновение Атлантиды, к примеру, явление как раз из этого разряда. Из вашего потока она пропала, зато объявилась у нас.

— То есть вы хотите сказать, что являетесь, э-э-э… пришельцем из параллельного мира, — проговорил, начавший потихоньку приходить в себя Горковец.

— Правильнее сказать — из параллельного темпорального потока, — поправил его двойник. — Да, именно так и есть.

— И что же, вас тоже, э-э-э… занесло сюда в результате этого, э-э-э… наложения?

— Нет. Моё перемещение вызвано искусственно. Переброска. Это новая технология, ещё не до конца отработанная, но, как видите, переброска удалась на славу.

— Ну да, — неопределённо отозвался Горковец. Сняв очки, он положил их перед собой, как всегда делал, готовясь начать контратаку на оппонента или учинить хороший разнос кому-нибудь, но двойник не дал ему произнести ни слова.

— Так вот, уважаемый Игорь Петрович, моя миссия заключается в том, чтобы, во-первых, предупредить вас о возможном в ближайшие часы наложении и, по всей видимости, достаточно крупном.

— Это что ж, вторая Атлантида получится?

— Атлантида не Атлантида, но в радиусе пятнадцати километров от этой точки вероятность этого очень высока: почти семьдесят пять с половиной процентов. Более чем тревожный прогноз. Где конкретно в пределах данного района это произойдёт, сказать не могу, это пока выше наших возможностей, а уж как там с перемещением, тем более. Разумеется, оно будет иметь место, а вот какая реальность возобладает и перетянет наложенную, тут всё зависит от массы факторов, учесть которые мы все не в состоянии. Слишком много неизвестных.

— А во-вторых? — поинтересовался Горковец.

— А во-вторых, попытаться предотвратить наложение. Однако. — Двойник сделал паузу.

— Однако что? — нетерпеливо спросил Горковец.

— Однако, учитывая слишком низкий, можно сказать, зачаточный, уровень ваших знаний и возможностей, полагаю, это едва ли удастся.

— Выбирайте-ка выражения, сударь, — окрысился Горковец. Этот невесть откуда взявшийся тип начинал его не на шутку раздражать. Явился без спросу, отнимает время, городит какую-то околонаучную ахинею, да ещё и оскорбляет. И как он, чёрт его дери, всё же прошёл сюда?

— Я не хотел вас обидеть, — заверил его двойник, — но если бы вы имели оборудование, коим располагают наши лаборатории, вы бы давно уже зафиксировали наши коммуникационные сигналы и неоднократные попытки пробить разделяющий наши миры барьер. Поскольку вам незнакома даже основополагающая теория темпоральных потоков, следовательно, о дальнейших разработках и созданных на их основе устройствах, например тау-генераторе, вы и понятия не имеете.

— Совершенно, — ледяным тоном согласился Горковец. — Никаких тау-генераторов мы не строим.

— А жаль. С его помощью, имея один в вашем потоке, а один в нашем, мы могли бы избежать наложения. Ну или, по крайней мере, снизить его негативный эффект до минимума. А так. — Он развёл руками. — Остаётся только одно средство — эвакуация.

— Это куда же это, позволю спросить?

— За пределы вышеуказанной пятнадцатикилометровой зоны.

— Вот вы и эвакуируйтесь, — раздражённо бросил Горковец.

— Нам нет смысла, — спокойно ответил двойник. — Тот район, где находится ваш комплекс, в нашем потоке — обычный незаселённый пустырь. Кроме железной дороги, там ничего нет; это одно из немногих отличий в наших потоках, нарушающих общую «зеркальность». Риск, в общем-то, минимальный для обеих сторон, но в случае, если наш поток перетянет этот район к себе, вы окажетесь в чужом для вас мире. Поэтому лучше не искушать судьбу и уйти.

— То же самое я посоветовал бы сделать и вам, — сказал Горковец, окончательно теряя терпение. — И желательно побыстрее.

— Я понимаю ваш скептицизм, на вашем месте я повёл бы себя аналогичным образом, однако сейчас вам придётся поверить мне на слово. Выведите хотя бы людей из этого здания. При наложении обычно потряхивает, ведь, по сути, это столкновение… Послушайтесь хотя бы этого совета. А впрочем, как вам будет угодно. — Двойник полез зачем-то в карман пиджака, но остановился. — Знаете что. Я дам вам чертёжи коммуникационного варианта тау-генератора. В качестве, так сказать, технической помощи. Это не запрещено. Если всё обойдётся, используя эти чертежи, вы сможете создать данное устройство, наладив, таким образом, между нашими реальностями устойчивый информационный контакт. Я специально захватил с собой, как чувствовал… — Двойник раскрыл тонкую кожаную папку, которую доселе держал на коленях, и протянул Горковцу тонкую пачку листов. Нацепив на нос очки, Горковец взял предложенные бумаги и чисто автоматически пролистал их, обнаружив на четвёртой или пятой странице рисунок диковинного аппарата.

— Это что, и есть ваш… — начал он, но, подняв глаза, обнаружил, что остался один. Только что сидевший напротив него двойник бесследно и также бесшумно, как и появился, исчез. Словно в воздухе растворился.

— Эй, где вы?

Горковец растерянно оглядел пустой кабинет, потом выскочил из-за стола, почти бегом пересёк кабинет и выглянул в коридор. Там тоже было пусто. Лишь в самом его конце стояли, разговаривая, две женщины. Закрыв дверь, Горковец вернулся к креслу для посетителей, ещё хранящему след сидевшего в нём человека, и, вспомнив о приоткрытом коридорном окне, поспешил выглянуть из своего.

Как ни странно, улепётывающего во все лопатки двойника не было и снаружи.

— Вот ловкач, — пробормотал Горковец. — Ускользнул и затаился где-то.

Теперь он был уверен, что это розыгрыш, состряпанный кем-то из его сотрудников. Если это так, то искать исполнителя бесполезно. Не говоря уже о инициаторе. Перебрав в памяти всех коллег, Горковец только головой покачал. Вот уж не думал, что среди них окажется кто-то, способный на такие проделки. И кому он насолил?

Надо будет предупредить вахтёра, чтобы не пускал кого попало, подумал Горковец. А то шляются всякие. Из параллельных миров.

Ещё раз обойдя кабинет, заглянув для верности за шторы, Горковец снова уселся за стол. Оставленные визитёром чертежи по-прежнему лежали поверх отсчётов. Взяв их, Горковец перелистал всю пачку, от начала до конца, скользя взглядом по рядам строчек и формул, фыркнул, однако бросать бумаги в корзину не стал. Выдвинув один из ящиков стола, он небрежно метнул их туда; почитать как-нибудь, что за «литературу» ему подбросили. Избавившись, таким образом, от лишних бумаг на столе, он привычно поправил сползшие на кончик носа очки, и вернулся к прерванному неожиданным появлением визитёра занятию.

До самого конца рабочего дня его никто не беспокоил. Без двадцати пять Горковец закрыл последний отсчёт, подумывая, не обойти ли напоследок лаборатории, как вдруг здание как-то странно качнуло. Словно под ним прошла волна. Вслед за этим что-то с силой подбросило Горковца вверх, едва не выбросив его из кресла. Испуганно ойкнув, Горковец поглядел вниз, с изумлением обнаружив, что под ним, взломав старый паркет, тянется пара рельсов, уложенных на обычные бетонные шпалы. Совершенно сбитый с толка происходящим, Горковец тупо уставился на эти два куска отполированного колёсами металла, пока из этого ступорного состояния его не вывел надрывный тепловозный гудок. Повернув голову на звук, он взглянул на ближайшее к нему окно и похолодел от ужаса. Рельсы, по всей видимости, тянулись и за пределами здания, и сейчас по ним нёсся отчаянно тормозящий и гудящий локомотив.

Одну бесконечно долгую секунду Горковец смотрел, как приближается эта стремительно движущаяся масса железа, и вдруг всё понял. Он вскочил, вопя во всё горло, но было уже поздно: в следующий миг его крики потонули в грохоте рушащейся стены и диком скрежете раздираемого металла. ТМ

Оглавление

Король запахов Андрей АНИСИМОВ

Ажиотажный спрос Валерий ГВОЗДЕЙ

Ветка сирени Павел ПОДЗОРОВ

Тот самый… Анна ЧУТКО

Инженеры разумной жизни Юрий МОЛЧАН

Экскурсия Владимир МАРЫШЕВ

Один день урбаниста Андрей АНИСИМОВ

Николенька Дарья ЗАРУБИНА

По доступной цене Валерий ГВОЗДЕЙ

Изделие Валерий БОХОВ

Доминантная форма жизни Валерий ГВОЗДЕЙ

Мифландия Владимир МАРЫШЕВ

Сор из избы Константин ЧИХУНОВ

Вступительный экзамен Андрей АНИСИМОВ

Вирус среди людей Юрий МОЛЧАН

Бессмысленный шум Юрий ЛОЙКО

Григорий ПАНЧЕНКО ДЕЛО о паровом элефанте

Валерий ГВОЗДЕЙ ВОЗМОЖНЫ СБОИ

Благоприятные условия Андрей АНИСИМОВ

Цветок Виктор ЛУГИНИН

Еще раз об относительности вещей Сергей ХОРТИН

Стратегический ресурс Валерий ГВОЗДЕЙ

Без надежды в рай Анна ЧУТКО

Выход Владимир МАРЫШЕВ

Альтернативный вариант Геннадий ТИЩЕНКО

Защита от коррупции Михаил ЗАГИРНЯК

Столкновение Андрей АНИСИМОВ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg