«Литературная Газета, 6582 (№ 01-02/2017)»

Литературная Газета, 6582 (№ 01-02/2017) (fb2) - Литературная Газета, 6582 (№ 01-02/2017) 1694K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Литературная Газета

Целительный талант

Целительный талант150 лет назад родился Викентий Вересаев

Литература / Первая полоса

Фото: РИА "Новости"

Теги: Викентий Вересаев

Когда в загорающемся сиянии славы, средь гула восторженных приветствий в литературу вступает молодой талант, мне всегда бывает за него страшно и больно. Как будто на большой высоте человек пошёл по слабо натянутому канату. Знает ли он, какой это опасный путь, знает ли, что из многих десятков людей до конца дойдут хорошо если двое, трое? Знает ли, что с каждым шагом всё больше должна расти его строгость к себе, что не нужно прислушиваться к доносящимся снизу восторженным крикам и рукоплесканиям?

Можно всё это знать, и всё-таки голова начинает сладко кружиться, исчезает подобранность тела, ноги бойко и развязно ступают по канату – и летит человек вниз, и расшибается насмерть. И никто даже не ахнет, не подбежит к его трупу. Равнодушно поглядят и скажут: «Ещё одна несбывшаяся надежда!»

Я замечал на себе в начале литературной работы: каждый успех снижал требовательность к себе, с каждым успехом начинало писаться «легче». И как в это время бывал полезен жестокий щелчок – отказ редакции, суровая встреча критики!.. Просите, товарищи, судьбу, чтоб она была к вам построже и позлее.

Викентий Вересаев   (из лекции «Что нужно для того, чтобы стать писателем»)

Продолжение темы на стр. 6, 12, 13

И стала „ЛГ“ еженедельником

И стала „ЛГ“ еженедельником

Литература / Первая полоса / Третий век с читателями

Теги: Литературная газета

В первый день наступившего года «ЛГ» – старейшему российскому культурологическому изданию страны – исполнилось 187 лет. В 2017-м мы не можем не отметить ещё одну важную веху. Пятьдесят лет назад, 1 января 1967 года, подписчики и читатели получили первый номер 16-полосного еженедельника.

Читатели наши быстро привыкли к новому объёму и полюбили газету нового типа, которую делала команда во главе с легендарным Александром Чаковским и его единомышленниками. Она с первых номеров отличалась от всех остальных разнообразием жанров и стилей, полемичностью, широкоохватностью, что было возможно только в многостраничном еженедельнике и никак не в том ведомственном издании, наследницей которого стала полвека назад «ЛГ».

Которую делали журналисты, фамилии многих из них знала вся страна: В. Сырокомский, О. Чайковская, А. Рубинов, А. Ваксберг, Ю. Рост, Л. Графова, Ю. Щекочихин, А. Левиков и другие. Наша уникальная редакционная картотека хранит десятки тысяч пожелтевших от времени карточек с названиями репортажей, критических статей, судебных очерков, фельетонов, рассказов, поэтических подборок, которые были у всех на слуху. Наши поздравления всем, кто в эти непростые для «ЛГ» годы работал в редакции, сотрудничал с газетой!

Особо следует сказать о нашем «Клубе 12 стульев», создавшем особый тип сатиры и юмора и научившем страну шутить по-новому.

Мы рады всем нашим подписчикам и читателям – давним и новым!

Все ипостаси

Все ипостаси

Книжный ряд / Первая полоса / Книга недели

Теги: Юрий Поляков , Перелётная элита

Юрий Поляков. Перелётная элита. - М.: Книжный мир, 2017. - 384 с. - 2000 экз.

Новая книга главного редактора «ЛГ» в определённом смысле представляет читателю «нового» Полякова. Или уж, во всяком случае, не в самом привычном ракурсе романиста. Для кого-то могут стать неожиданностью блестящие, искренние и тонкие стихи о Великой Отечественной войне, написанные ещё в 70-е годы. Кто-то удивится острым, афористичным «записным книжкам»: «Наше правительство напоминает мне Змея Горыныча: голов много, а желудок один…» Есть в книге и раздел драматургии с пьесой «Чемоданчик», поставленной в Театре сатиры, – смешной, смелой, без ложной политкорректности. А ещё – интервью, по которым можно узнать реакцию Полякова-гражданина на самые злободневные вопросы. Но всё-таки основной массив издания – это публицистика: эссе, статьи, часть из которых впервые вышла в «ЛГ». Заголовок одной из статей стал названием книги и точно отражает отношение автора к политическим процессам, происходящим в постсоветской России. Многое из этой публицистики уже вызывало ожесточённые споры, но при новом прочтении статьи и эссе не теряют актуальности, наоборот, со временем возникают новые смыслы, а значит, автор мастерски определил «болевую точку», задел нечто важное, глубинное.

Встреча с автором пройдёт 31 января в 19.00 в магазине «Библио-глобус» (ул. Мясницая, д. 6/3, стр. 1)

Именем Революции

Именем Революции

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Болдырев Юрий

Теги: Февральская революция , Октябрьская революция

Без проливов, зато с компрадорами

Вот и 2017-й. Через месяц – столетие Февральской революции. Отношение к ней в обществе противоречивое. С одной стороны – сокрушение абсолютизма. С другой – подрыв основ жизни (пусть и несовершенных, устаревавших) государства, которое ещё чуть-чуть и было бы среди победителей в Первой мировой войне. И не пели бы мы: «Не нужен мне берег турецкий». Наш он был бы, этот берег: наши были бы проливы и выход в Средиземное море – независимо ни от кого.

Правда, многие считают, что Англия этого не допустила бы. Вплоть до разворота Антанты (только уже без России) и побеждённых – на войну против нас…

Но фиксируем факты. 100 лет назад (в феврале 1917 г.) рухнула самодержавная Россия. По утверждениям современников, тогда мало кто понимал, что рушится страна. Были энтузиазм и уверенность, что начинается настоящая жизнь.

А 25 лет назад (в декабре 1991 г.) был разрушен СССР. И тоже мало кто что-то понимал – были охмурены сказкой о «переформатировании» СССР в ещё лучшее СНГ. Во всём Верховном Совете РСФСР, ратифицировавшем Беловежские соглашения, нашлось всего семь депутатов, проголосовавших против. Четверть века спустя, 22 декабря 2016 года, в Зиновьевском клубе МИА «Россия сегодня» мы провели с ними встречу. Смогли прийти четверо: Исаков, Лысов, Павлов и Полозков (ролик в Сети можно найти по названию: «25 лет без СССР: будут ли продолжены десоветизация и декоммунизация?»). Это оказались люди с разными взглядами и даже разным пониманием тогда происходившего. Объединило их одно: на переломном этапе они не согласились своей рукой уничтожать свою страну. Но таких оказалось мало.

А осенью нынешнего года – 100-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Отношение и к ней разное. Однозначное – лишь у власти и служащих ей СМИ: преступление, сбившее Россию с пути всей остальной цивилизации.

Пригласили меня в Общественный комитет (инициирован КПРФ) по подготовке к 100-летию Октябрьской революции – дал согласие. Во-первых, это событие, определившее историю ХХ века. Во-вторых, позволившее нам совершить рывок в развитии и выстоять в беспрецедентном нашествии – в Великой Оте­чественной войне. И, в-третьих, я – сторонник иных акцентов в дискуссии об этой революции, нежели те, что насаждаются нынешней властью.

Представим, что мы четверть века назад пошли бы иным путём, как тогда шутили: «по китайскому пути в сторону Швеции». И жили бы мы сейчас в развитом социальном (в реальности) государстве, без нынешних уродливых контрастов. Не чемпионы по долларовым миллиардерам и без массовой бедности и даже нищеты. В стране с сильным национально ориен­тированным капиталом, двигающим экономику вперёд, но и не менее сильным обществом, не позволяющим капиталу нами манипулировать и на нас паразитировать.

Тогда взгляд назад мог бы быть чисто историческим: мол, вот таким тернистым был наш путь к лучшей жизни.

Но мы вновь в тисках эксплуатации и олигархического паразитизма, да ещё и компрадорского, подающего как великие победы каждую очередную сдачу стратегических активов иностранному капиталу; ведущего не просто к несправедливости, но ещё и к нацио­нальному упадку и научно-технологической деградации. Да и к социальной деградации. Кстати, после всех сказок о развитии фермерства вместо колхозов проблема сверхкрупных частных земельных латифундий опять, как и сто лет назад, встаёт в полный рост.

Можно ли в этих условиях не признавать, что идеи радикальной социальной революции – той, столетие которой мы будем отмечать в октябре-ноябре, – вновь становятся актуальными?

Китай и критики

Китай и критики

Панорама / События и мнения / Вести из Поднебесной

Селиванова Светлана

Шанхай сегодня

Теги: Китай , политика , общество

Что не даёт покоя конкурентам?

Пресс-канцелярия Госсовета Китая опубликовала очередную «Белую книгу», десятую по счёту. На этот раз она носит название «Право на развитие: концепция, практика и вклад Китая». Приведу из неё несколько цифр и фактов, которые разбивают расхожие представления о Китае, внедряемые в массовое сознание и нашими, и зарубежными его критиками.

Миф первый: КНР, дескать, тоталитарное государство, где напрочь отсутствует гражданское общество.

Однако число неправительственных организаций, зарегистрированных в ведомствах гражданской администрации Китая, к концу 2016 года достигло 670 тыс. В стране 329 тыс. массовых организаций, 5028 фондов, 336 тыс. частных некоммерческих учреждений.

В стране более 300 тыс. пунктов добровольной помощи инвалидам, а число волонтёров к концу 2015 года составило 8,5 млн. человек.

Миф второй: якобы социальное обеспечение в Китае находится в зачаточном состоянии.

Что на деле? В стране действует крупнейшая в мире система социального обеспечения. Следствие: продолжительность жизни китайцев повысилась с 35 лет в 1949 году до 76,34 года в 2015 году. По этому показателю КНР – в первых рядах среди развивающихся стран. Ещё одно следствие: более 700 млн. человек избавилось от бедности, что составляет более 70% от общего числа освободившихся от бедности жителей планеты. В 2015-м в Китае 99,88% детей младшего школьного возраста училось в начальных школах, полное девятилетнее обязательное образование было доступно для 93% юных китайцев.

Миф третий: в Китае низкий уровень жизни.

Но в 2015 году среднедушевой располагаемый доход в Китае достиг 21 966 юаней (1 долл. США – 6,9 юаня). В частности, доход на душу городского и сельского населения составил соответственно 31 195 и 11 422 юаня.

В 2015 году 127 млн. 860 тыс. граждан КНР ездили за границу. Из них 121 млн. 720 тыс. выезжали по личным делам. К концу прошлого года в стране насчитывалось 87,93 млн. личных легковых автомобилей.

Или такие цифры. К концу 2015 года число абонентов телефонной связи в КНР составило 1 млрд. 536 млн. 730 тыс., а пользователей мобильных телефонов стало 1 млрд. 305 млн. 740 тыс. На каждые 100 человек приходилось 96 мобильных телефонов.

Светлана Селиванова , собкор «ЛГ», Пекин

Подвижник

Подвижник

Политика / События и мнения / Евразийский контекст

Теги: Казахстан , политика , общество

Марат Тажин назначен первым заместителем руководителя Администрации Президента Республики Казахстан. «ЛГ» горячо поздравляет нашего друга и соратника, сделавшего безмерно много для укрепления связей литератур России и Казахстана в бытность Чрезвычайным и Полномочным Послом Республики Казахстан в России. Благодаря его радениям вышло в свет два российско-казахстанских литературных альманаха, родился конкурс перевода «Золотой мост», а из нашего приложения «Евразийская муза» читатели регулярно узнавали о современной литературе Казахстана. Уверены, что и на новом посту его подвижническая деятельность по укреплению дружбы между Россией и Казахстаном продолжится.

Фотоглас № 1-2

Фотоглас № 1-2

Фотоглас / События и мнения

Фото: ИТАР-ТАСС

Возвращение Исаакия

Возвращение Исаакия

Политика / Новейшая история / Позиция

Щипков Александр

Теги: общество , политика , религия

Лишь при прочной связи духовного и мирского, веры и культуры можно успешно двигаться вперёд

Известие о возвращении Церкви петербургского Исаакиевского собора вызвало необычайный резонанс. Новость активно обсуждается. И это значит, что вопрос переходит на более высокий уровень – не городского, а федерального значения.

Что касается истории вопроса, здесь всё более или менее ясно. Санкт-Петербургская епархия в 2015 году обратилась к правительству города с просьбой передать ей Исаакиевский собор. Наконец было принято решение на уровне правительства. Существовал ли разброс мнений? Да, конечно. Людям неверующим, особенно чиновникам, порой нелегко преодолеть инерцию исторических стереотипов. С одной стороны, они готовы признать дискриминацию верующих пережитком прошлого. С другой – не всегда готовы осознать, что восстановление справедливости в отношении Церкви означает и признание её как действующего социального субъекта. И тогда уже нужно говорить об историческом праве. Ошибки прошлого невозможно исправлять наполовину.

Рискну предположить, что дело не только в шаблонах чиновничьего мышления, но и в отношении к культуре, которое у нас пока ещё несколько фрагментарно. Это следствие многократных разрывов традиции, которые мы, русские, переживали и за последний век. Сегодня мы эти разрывы преодолеваем, нащупываем общие сакральные точки. И очень важная роль в решении задачи принадлежит Церкви. Ведь она, как известно, – единственный общественный институт, устоявший на протяжении трёх эпох, переживший и дореволюционную, и советскую Россию.

Почему к возвращению Исаакия приковано общественное внимание? Собор – важная точка нашей российской сакральной географии. В любом городе существует сакральный центр. И, между прочим, это далеко не всегда самое большое и красивое здание или сооружение. Основной критерий другой: суть в народном признании этого места. Исаакий, вне сомнения, признан петербуржцами в этом качестве – именно здесь его подлинное величие, а не в ошеломляющих, действительно ошеломляющих архитектурных решениях. Область духа выражается и в культурных формах, с этим не поспоришь, но сама по себе она намного выше. Именно поэтому разговоры о том, сколько, например, стоят реставрация и поддержание Исаакия в требуемом состоянии – в данный момент совершенно неуместны. Они ведут в тупик и заслоняют главную проблему – возвращение к естественному состоянию национальной традиции. Это то необходимое условие, без которого невозможно дальнейшее культурное строительство.

Наиболее крупные и известные храмы охотно посещают туристы. Их, как правило, интересует всё сразу: и особенности службы, и архитектурные решения, внешняя и внутренняя отделка. Главный плюс, что гости из разных стран узнают много нового о красоте православия и русской культуры, которые нераздельны. Но при посещении храма туристы, как правило, чувствуют, что это в первую очередь религиозный объект, и они здесь гости. И лишь в связи с этим храм ещё и объект культурно-исто­рический. Наиболее образованные из них прекрасно понимают, что при этом их интерес удовлетворяется в большей степени, чем если бы объект был просто «залакирован» в качестве городского экспоната. Умного, вдумчивого человека интересует аутентичный срез культуры, то есть живая жизнь, в том числе жизнь религиозная. А это возможно лишь тогда, когда храм находится «у себя дома», то есть принадлежит Церкви.

Совсем иная ситуация возникает, когда исторический статус-кво не восстановлен. Как правило, в этих случаях мы наблюдаем сознательную десакрализацию культурных локусов, непосредственно связанных с русским православием. Так, например, сегодня обстоит дело с Соловецким архипелагом, возвращение которого в исконное состояние искусно заматывается представителями модерна уже несколько лет. Такая участь могла ждать и Исаакий, где любители перформансов, чтобы обозначить необходимый им, хотя и мнимый разрыв между наукой и православной культурой, повесили маятник Фуко. Это был только первый шаг к переписыванию под себя культурного текста Исаакия. Теперь такой опасности нет. Церковь, насколько это возможно, спасает свои храмы. Сегодня это, слава Богу, проще, чем в советское время. И хотя попытки секулярной модернизации религиозного пространства и православной традиции постоянно предпринимаются (в литературе, кинематографе, музейном деле и т. д,), мы уже выработали к ним иммунитет.

Поэтому некорректна и даже кощунственна постановка вопроса, которая противопоставляет интересы туристов и прихожан и объясняет это проблемами финансирования. Вопрос о возвращении храмов и о том, как расширить их возможности по привлечению туристов, как выстроить бюджет – это два разных вопроса. Решать необходимо и тот и другой. Но что точно невозможно, так это решить один вопрос за счёт другого.

С 1991 года в России идёт возвращение Церкви уцелевших храмов. В первое время процесс продвигался с огромными трудностями: нам, православной общественности, приходилось преодолевать инерцию бюрократического аппарата. Потом «в верхах» пришло осознание важности происходящего. Возвращение старых храмов, строительство новых – всё это происходило в рамках исторической сатисфакции, было восстановлением справедливости. Но сегодня мы подошли к завершению данного периода нашей жизни. Исаакий служит своеобразной вехой.

Что происходит, какая такая смена времён? Это очень важная тема.

25 лет, четверть века, мы решали вопросы своего прошлого. Это был ретроспективный взгляд на самих себя, со своими плюсами и минусами. Теперь мы на переломе – прожили эту эпоху и переступаем невидимую границу. Возвращение Исаакиевского собора, как и недавняя установка в Москве памятника князю Владимиру – символы перехода в будущее. Эти события крепко связаны, их перекличка играет огромную роль и в историческом диалоге двух столиц. Немного позднее это двойное событие будет по-настоящему осознано русским народом.

Князь Владимир не только крупнейший в истории Руси-России религиозный подвижник, но и государственный деятель, открыватель великой византийской культуры. У него тройная миссия, хотя какая из трёх сторон главная, вполне очевидно. Такая же зависимость просматривается и в истории Исаакиевского собора. Это объект религиозный, но также культурный и исторический: недаром расположен рядом с Синодом и Сенатом. Это символично, это часть российской государственности и русской традиции.

Вот эта неразрывная связь духовного и мирского, веры и культуры есть то, что мы теперь осознаём и без чего не можем успешно двигаться вперёд.

Ещё недавно мы решали проблемы нашего прошлого, а теперь мы решаем проблемы строительства общего национального будущего. И возвращение Исаакия задаёт ту веху, с которой мы начинаем христианизацию социокультурного ландшафта.

Кто-то из историков сказал: «Храм – это Библия в камне». Очень верно. Ансамбль религиозных смыслов скрывается за ансамблем архитектурным. Культурные связи между одним и другим позволяют воспринимать храм и как образ всей национальной традиции. Почему?

Потому что только в общем культурном пространстве возможно исполнение евангельских заповедей. Где нет «ближнего», не может быть и любви к нему, а без любви вера мертва. Но чтобы любить ближнего, надо понимать его – его боль, надежды, ожидания. И уровень такого понимания есть важнейший коммуникативный слой культуры, он отражён в её символах, среди которых символы религиозные играют важнейшую роль. За этим слоем идёт другой, на котором уже наблюдается культурное и идейное много­образие.

В богословской традиции этот принцип единства, континуальности имеет собственное отражение. Его имеют в виду, когда говорят о «литургичности» всей жизни христианина, а не только его участия в храмовой литургии и причащении Святых Даров. Вот почему граница между секулярным и религиозным в культуре в действительности очень условна. И вот почему любое культурное строительство невозможно без возвращения религии и Церкви на их историческое место. Вопрос о судьбе храмов здесь, конечно, первостепенен.

Церковь – единственный институт, переживший все катаклизмы и революции, но удержавшийся на плаву во время исторического шторма. Она – посредник между эпохами. И сего­дня Церковь вновь обретает свои социальные функции, восстанавливает распавшуюся связь времён, соединяет края разрывов и разломов, которых так много.

Именно этим вызвано упорное противодействие Церкви со стороны воинствующих модернистов, призывающих её раствориться в стихии теснящих друг друга секулярных трендов.

Но, несмотря ни на что, Церковь социализируется, не желая существовать в гетто, границы которого были очерчены для неё советским и постсоветским модерном.

Это очень важный по­ворот.

Редакция готова предоставить место для высказывания других точек зрения.

Уроки и значение 1917 года

Уроки и значение 1917 года

Политика / Дискуссия / Век революции

Чураков Димитрий

Б. Кустодиев. Большевик

Теги: Октябрьская революция

Разрушительные течения Февраля большевики смогли перевести в созидательное русло

Актуализация интереса к урокам и значению 1917 года в России произошла даже не сейчас, когда событиям, будто бы покрывшимся музейной пылью, исполняется 100 лет, а примерно… четыре года назад. Тогда, в 2013-м, ещё до окончания «арабской весны», мир начала накрывать новая волна «оранжевых революций», всё ближе подступавшая к нашим границам. Целью стала уже и не Украина или другая родственная России страна, а исключительно сама Россия.

Наступивший год возвращает в центр нашего внимания тему Февральской и Октябрьской революций не только потому, что они юбиляры, но ещё и потому, что 2017 год предшествует году новых выборов президента страны, а значит, нам опять придётся решать, какими тропинками и дорогами дальше двигаться в своё завтра.

Мы – историки – до сих пор спорим, сколько же революций было сто лет назад: одна или всё же две? Представляется, что если бы события февраля и октября 1917 года разделяло не несколько месяцев, а несколько десятилетий или хотя бы лет, вопрос отпал бы сам собой. Оба события столь масштабны, что вполне дотягивают до уровня революций не местного, а всемирного значения. Сегодня для нас главное не в том, кто и как назовёт происходившее в 1917-м – переворотами, мятежами, революциями, и не то, сколько их насчитают. Важнее другое: хорошо ли мы все учились в школе жизни и прочно ли усвоили уроки «второй русской смуты» (определение 1917 года, которое предложил лидер Белого движения А.И. Деникин).

С выученными уроками дело обстоит, как мне кажется, далеко не блестяще. Мы справедливо гордимся нашей армией, уверены, что никакой внешний супостат не страшен. Но такие настроения в российском обществе были и в 1913 году. А вскоре оказалось, что большие войны, время которых настало в XX веке, выигрывают не на фронтах, а в тылу. Это урок революции даже не 1917-го, а 1905 года. Его мы выучили к 1941-му, а вот царское правительство его в своё время не учло. Перед Первой мировой войной внутри России оставалось множество нерешённых вопросов, в условиях военного молоха они только обострялись. Нет смысла перечислять все болезненные точки, но куда деться от аграрного, рабочего или национального вопросов? А разве не возникал антагонизм между состоятельными классами, в цивилизационном плане чётко ориентированными на западные образцы, и народом, который стоял на исконных, традиционных ценностях? Свои проблемы имелись и внутри правящего слоя, расколотого на костную бюрократию, вороватую буржуазию, а также и у хронически хворающей оппозиционностью всему и вся интеллигенции…

Под грузом этих и множества других проблем рухнула привычная, понятная большинству русских людей самодержавная власть. Настало время непонятной, но зато напористой либеральной России. Стремление либералов к власти было осознанным и подкреплялось целенаправленными, в том числе заговорщическими, усилиями. Многое заставляет считать февраль 1917-го прообразом современных «оранжевых революций». Фундаментальным условием падения самодержавия стало предательство критически значимой части «элиты». Отколовшаяся часть верхушки всецело была связана с Западом. Да, французский посол Палеолог, английский посол Бьюкенен или американский посол Фрэнсис не раздавали печеньки на Невском проспекте, но они устраивали балы, приёмы, организовывали салоны для знати, вели работу с теми её представителями, кто разочаровался в своей стране… В руках оппозиции оказались средства массовой информации, которые дискредитировали любые усилия власти. Проводились протестные акции, создавались альтернативные центры силы в думах, земствах, предпринимательских и других органи­зациях…

Но с развитием революции произошло то, что почему-то не было предусмотрено в привычных схемах «революционеров во фраках». Отстранив продуманным натиском царя, они остались один на один с русским народом и с теми проблемами, которые ослабили власть царя и сделали его свержение столь лёгким. Так же, как и все современные государства, переболевшие «оранжевыми» переворотами, Россия в феврале 1917 года оказалась в руках людей, мало пригодных к решению задач государственного управления. Результаты были налицо: если перед февралём экономика стояла на краю катастрофы, то после прихода к власти новых людей показатели производства, финансового благополучия, снабжения продовольствием оказались в крутом пике. Инфляция и рост цен превысили все нормы приличия. В деревню потянулись мешочники и карательные отряды – хлеб нужен был всем. От Временного правительства крестьяне получали лишь обещания. Не были решены ни рабочий, ни национальный вопросы. Никуда не делись и культурно-цивилизационные противоречия между праздновавшей «победу» верхушкой и нищающим, обманутым народом. Не смогла либеральная оппозиция решить даже главный для всякой революции вопрос – вопрос о власти: Учредительное собрание постоянно откладывалось, переносилось, смысл в нём терялся.

Социальная напряжённость возрастала. К осени масштаб протестов превышал уровень периода свержения монархии. Массовые выступления низов ещё вчера охотно использовались либералами для шантажа слабевшего монарха. Теперь же, неожиданно для «победителей», отдельные вспышки народного гнева развернулись в действительно широкое движение. Оно постепенно начинало создавать собственные формы объединения, мало подконтрольные организационным усилиям либералов и правых социалистов. Наряду с респектабельным Временным правительством по всей России начинают действовать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Россия из временно либеральной готовилась стать народной, советской. На смену «оранжевой» шла настоящая красная революция. Это ещё один урок 1917 года – начавшись, революция не станет считаться с издержками и жертвами, она не завершится до тех пор, пока самые глубинные чаянья народа не будут удовлетворены. Поэтому легче не доводить дело до катастрофы, чем потом пытаться ввести её в спасительные берега.

И всё же большевикам удастся именно это. Разрушительные течения, вырвавшиеся в феврале 1917 года, они смогли перевести в конструктивное, созидательное русло. Началось решение вопросов, которые не решили ни царское, ни Временное правительства. Причём стартовые условия, в которых начинали большевики, были несоизмеримо хуже тех, что получили либеральные оппозиционеры в феврале. Экономика фактически уже умирала, хлеба в городах не было, страна распалась на пытавшиеся выжить в одиночку уделы, фронт развален, армия разбегалась, центральной власти никто не подчинялся. Подобно Петру I, большевики поставили Россию на дыбы, повернули на путь постепенного выхода из катастрофы. Красный Октябрь сказался, конечно, на судьбах всего мира. Но для нас, русских и представителей других жителей большой исторической России или, как теперь говорят, Русского мира – главное значение Октября именно в этом. Большевики, внешне, на публику выступавшие с крайне интерна­ционалистскими лозунгами, на практике смогли понять и воплотить в жизнь наиболее глубинные национальные интересы. Это позволило им стать из партии революционеров и низвергателей партией прагматиков и созидателей.

Анализируя причины прихода большевиков к власти и их победы в Гражданской войне, крупный деятель эмиграции, один из теоретиков сменовеховства профессор Н.В. Устрялов сформулировал её с предельной откровенностью. «Противобольшевистское движение, – признавал он, – … слишком связало себя с иностранными элементами и потому окружило большевизм известным национальным ореолом, по существу чуждым его природе». Большевикам удалось убедить огромные массы людей, прежде всего крестьянства как носителя традиционного народного патриотизма, что именно они являются защитниками целостности и независимости России. «Живой и понятный лозунг, умело брошенный большевиками, имеющий конечной целью объединение России и сохранение её целостности, сам собой поднимает народ и заставляет его браться за оружие. А тот же призыв за «единую неделимую» в устах вождей антисоветского движения оставался в большинстве случаев немым для широких масс населения», – должен был признать, осмысливая причины неудачи Белого движения, видный участник сначала антибольшевистского подполья, а затем главком вооружённых сил коалиционной Уфимской директории генерал В.Г. Болдырев.

И это ещё один урок 1917 года – наш народ невозможно долго обманывать радужными и заманчивыми лозунгами. Нужны дела, нужны солидарность и сопричастность каждого. Только признав правоту народа, поддержав живущее в нём стремление к справедливости, можно не только уберечь страну от потрясений, но и сделать новые шаги вперёд. Ведь именно на прочном фундаменте Красного Октября 1917 года стоят две другие главные Победы нашего народа в XX веке: Победа 1945 года и космический прорыв 1961-го. Что мешает сдать на «отлично» экзамен по истории сегодня и столь же решительно начать движение завтра, тем самым избежав исторических ловушек и потрясений?

Наказание, благо или каприз истории?

Наказание, благо или каприз истории?

Политика / Дискуссия / Век революции

Шульгин Владимир

Теги: Октябрьская революция

Христианский взгляд на Октябрьскую революцию

Вяземский считал, что в России революционной являлась царская власть, а народ в массе своей и до XIX в. оставался консерватором. Как и его учитель Карамзин, высказывающийся о «вине» Пётра I, как Пушкин, назвавший великого монарха «протестантом царём», Вяземский понял, что глубинную причину отечественной революционности следует искать в «петербургском» уклонении от «московской» традиции.

Задолго до XX века верховная власть продемонстрировала плюсы и минусы эпохальных перемен «по теории», реформ, презревших обычай, «привычку – душу держав» – по меткому определению Пушкина. Тогда создание передовых армии и флота обернулось расколом народа.

Исходя из этого, и 1917 год стоит воспринимать как великий, но частный случай революционной модернизации, в которую наша страна вступила ещё во второй половине XVII в. Россия, с одной стороны, противостояла Западу, с другой, завидовала ему, при этом нередко забывая о своих самобытных началах. Так что у большевиков были и отечественные предшественники.

Наше общество до сих пор расколото в оценке Революции, выпавшей на 1917 год, величие которой вполне соответствует месту России в мире, родившей Сталина, этого «красного Августа», человека поистине «земшарного» масштаба.Не утихают «либеральные» нападки на большевизм, который подчас воспринимается, как нашествие марсиан, напавших сначала на чистых реформаторов Февраля 1917-го, а уже затем ударивших по народу. Конечно, все эти инвективы – следствие забвения единства и преемственности отечественной истории. Говоря коротко, если бы не случилось измены либералов законному царю, совершённой ради перехвата верховной власти, то у большевиков не было бы возможности осуществить очередную «властную рокировку».

Люди здравого смысла это понимают. Как-то проф. С.П. Капица вспоминал, что его отец, столь много сделавший для создания «ядерного щита» России при Сталине, цитировал Апостола Павла, учившего, что всякая власть «от Бога». Эта истина помогает нам пролить свет и на природу государственности, и оценить Революцию с христианских идейных позиций. Государственная власть либо делегируется Богом, и тогда по молитвам народа к нему нисходит Царство, либо народу попускается (разрешается), если он того желает, попробовать самому установить верховную власть. В первом случае люди соглашаются жить «по Богу», во втором, революционном – «по человеку». И таким человеком сначала, после Октябрьского завершения дела Февраля, стал Ленин, а затем, в результате ожесточенной борьбы за лидерство, всю власть взял Сталин.

Вспомним предысторию воцарения большевиков. Смута в умах, генералитет за исключением буквально единиц изменяет законному царю, потребовав от него отречения, то есть нарушения Основных Законов Российской Империи. Позже генерал Алексеев, зачинатель Белого движения на Дону, будет раскаиваться, что сыграл страшную роль по организации коллективного неповиновения командующих Императору, поняв – не будь измены, не случилось бы и Гражданской войны.

Ужас был и в том, что преобладающая часть священноначалия Русской Церкви не осмелилась сказать «нет» разрушительному Февралю, думая, что наступила возможность, наконец, отказаться от казенной обер-прокурорской опеки Синода, которую установил Петр Великий. Даже церковные люди попали на время в плен революционного сознания, не умея предположить, что заклейменный Синодальный период при царях очень скоро покажется им сущим раем по сравнению с тем положением, которое установится при Ленине, когда верующие будут изничтожаться тысячами. Поэт Максимилиан Волошин был прав, когда пенял России, одурманенной революционными лозунгами: «Ты царевой быть не захотела...».

В результате самочинных действий революционеров-февралистов, законный Государь был пленён в собственном поезде. Царь почувствовал всеобщую «измену, трусость и обман», о чём и записал в дневнике. Что же произошло в глубинных основах бытия России? Была устранена законная Христианская государственная верховная власть . Теперь сами люди решили «всем володети». В середине XIX в. архимандрит Феодор (Бухарев), размышляя о священном, сокровенном характере русского Царства, говорил, что царскую власть «вымолило» у Небес немощное людское бессилие. В 1917 же году множество людей возомнило, что Бога нет, значит и Царя не надо . Сейчас как Божий день ясно, какого преступного масштаба была эта ошибка! Недаром солдаты падали в обморок во время прощания с ними царя, которого лишили власти генералы, обернувшиеся революционными «фуриями».

В общем, народ проявил всю полноту свободы, забыв на время о необходимости меры во всём (да и сам царь ослушался!) Так, отвернувшись от Провидения, революционные вожди и вед о мый ими смущенный народ получили безблагодатную и незаконную (по церковным канонам) власть. Моление за Царя было заменено молением за Временное правительство. Услышало ли Небо это ложное прошение?

Взгляд на историю, отстаиваемый проф. Капицей, многое проясняет. Сталин как квинтэссенция Революции, при всей своей силе, был, во-первых, представителем интеллигентского ордена, увлекшего за собой активную часть народа, во-вторых, он сыграл роль главного бича божия за отступничество, в-третьих, он же вступил на путь выхода из революционного ужаса. Это было сделано в форме «углубления революции», но и с разрушением некоторых старых марксистских утопий, вроде «мировой революции», что объективно было полезно для России, начинавшей под бичами вождя опамятоваться от революционной смуты.

Ошибкой обвинителей Сталина традиционно является его вычленение из рядов той массовой радикальной интеллигентской среды, к которой принадлежал Сталин вместе с другими вожаками революции. Не будем сейчас углубляться в объяснение причин этого заблуждения, сокрытых в магической цифре «1937», ограничимся его констатацией. Аналогичной ошибкой является демонизация исключительно большевиков с невниманием к их союзникам «справа» по так называемому Освободительному движению . До сих пор мы слышим славословия наших «новых правых» в адрес кадетов. Между тем, Милюков вместе со своей массовой радикальной партией, лицемерно назвавшейся Партией Народной Свободы, сделал по расшатыванию традиционной России гораздо больше, чем нелегалы-большевики или эсеры-бомбисты. Милюков сотоварищи относился к верхам Империи. Он и другие заговорщики состояли Членами Государственной Думы, а рядовые либералы в массе своей участвовали в полугосударственных общественных формированиях, разрешенных царской властью ради объединения общественных сил для победы над Германией.

Милюков в составе государственной делегации как глава парламентской фракции в ходе войны посещает Англию, дорожа своим правом называться по английскому образцу «оппозицией Его Величества». Однако он вместе со своей партией ведет подрывную работу против законной власти, и это в годы страшной войны, требовавшей единства народа! Милюков перед Февралём выступил в Госдуме с поджигательской речью, проникнутой клеветой на царскую семью, обвиняя её в предательстве интересов России. Подобные пропагандистские заявления тут же доводились до сведения публики через партийную печать, смущая Россию. Сейчас не место говорить о действительных ошибках Николая II, но всем было ясно, что никаким «глупцом или изменником» он не был, это был явный злобный поклеп политикана-карьериста, мечтавшего «вскочить» на «царское место».

Итак, если бы масса либералов, рвавшихся к верховной власти не раскачивала огромный корабль Российской Империи, никакой Ленин не захватил бы власть в октябре 1917 года. Ленин, находясь в Швейцарии, подумывал уже о переезде в США ради подготовки мировой революции, не ожидая подарка «справа» в виде Февраля. Сталин, будучи в тот момент в сибирском заключении, также ничего и не подозревал о государственном перевороте, который в условиях военного времени готовила либеральная компания. Троцкий, сын купца-миллионщика, сидел себе в нью-йоркской квартире с холодильником, мечтая о «мировом пожаре». Эти вожди большевиков, конечно, ненавидели кадетов как трусов и лицемеров, но находились с ними в одном и том же интеллигентском лагере ниспровергателей христианского государства, «проклятого царизма», по их общему выражению.

Современные «милюковцы» демонизируют «сталинщину», не желая признать, что большевики не несут ответственности за свержение законной власти генералитетом в союзе с Думой. А уж то, что ленинцы воспользовались государственным переворотом и сами взяли власть в свои руки, отстранив либеральную маниловщину от владычества, так этого и следовало ожидать. Было очевидно, что Керенский и Милюков – это фигуры марионеточно-кратковременные, торящие дорогу железным большевикам, не умевшим петь сладких песенок о «парламентской демократии».

Нашим гениям задолго до «победного» Февраля такое развитие событий было очевидно. К.Н. Леонтьев, например, прямо пророчествовал о «социализме консервативном», который найдёт «путь умственного первенства» над пошлой «западной демократией». Он предрекал, что отвращение российских западников от родного самодержавия и духа русизма в ответ обернётся социализмом с «новым рабством», которое заставит мечтать о старом законном крепостничестве. Русская вселенская ширь и удаль «делают нас малоспособными к той буржуазно-либеральной цивилизации, которая… так крепко держится в Европе». Но кто же из наших передовых прогрессистов верил своим пророкам, от Пушкина и Лермонтова до Леонтьева с Розановым? Верили в Канта, Конта, Спенсера и Маркса, «учивших» о непременном «светлом будущем» объединённого человечества.

А.И. Солженицын имел полное право ещё в начале 1970-х гг. упрекнуть нашу оппозиционную «образованщину», готовившую новый Февраль с Горбачевым и Ельциным, в непонимании того, что большевизм – это проявление общероссийской дореволюционной болезни нарастания безбожия. Прежде об этой болезни наших радикалов-интеллигентов говорили Пушкин, Тютчев и Достоевский, вместе со своими последователями из «русской партии». Для описания этого интеллектуального недуга наши классики пользовались следующими выражениями, описывающими поврежденное состояние «образованных классов» общества: «полупросвещённая», «полуобразованная» интеллигенция (или «интеллигенции»), болеющая «чужеземным идеологизмом», «подражательностью», «чужебесием», не понимающая спасительности русской «самобытности», «русской идеи», «русской Триады».

Сваливать на Сталина вину за ГУЛАГ, репрессии, и не верно, и безнравственно. Тем более, что Сталин со своими «национал-большевиками» вывел страну из хаоса, сотворённого Милюковыми и Керенскими, объективно играя столь же контрреволюционную роль, что и Наполеон. Наполеон и Сталин стали новыми императорами, власть которых (в воздаяние грехов либеральных элит) была и обширнее, и многократно деспотичнее, чем у их законных предшественников с крестом на груди.

Сталин был человеком своего времени, забывшего о Боге и Царе. Он исхлестал Россию именно за это забвение . Но он же первым и создал предпосылки для понимания нами путей выхода из того состояния ужаса, в котором и сам сыграл страшную роль. Он первым из вождей большевизма так обозначил своё отношение к русскому народу 24 мая 1945 г.: «… поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение». Эти качества и обеспечили «историческую победу над... фашизмом». Вина не только Сталина, что среди его сменщиков не нашлось вожака, который бы искренне поднял на щит коренную державостроительную идею НАРОДНОСТИ.

На вызов Петра Россия ответила гением Пушкина, на вызов Сталина она ответила гением представителей русского самосознания, таких как Шукшин, Высоцкий, Солоухин, Раушенбах, Шафаревич, Распутин, Белов, Бородин... Пока наш (опять новый) политкласс почти не слышат их вопиющего гласа, также как в своё время западническая элита Империи не слышала советов Пушкина, Тютчева, Достоевского, допустив скатывание России в Революцию.

Но всё-таки лёд тронулся. Мыслящая Россия размышляет о титане Советской эпохи Сталине, который сумел противостоять хаосу, рожденному «прекраснодушной» ложью папаш Верховенских-Милюковых.

История России неисповедимыми путями направилась к обретению новой соборности и самобытности нашего отечества. Процесс этот не завершен. Всё зависит от силы нашей воли и способности к жертвенному поступку, а возможно и подвигу.

Пора перестать разрывать нашу великую трагическую историю на противостоящие «белые» и «красные» периоды, начав опять «всё совокуплять» по Карамзину. Идя путём историографа-учителя, Пушкин оставил нам великое правило – боготворить Россию, «ибо нет убедительности в поношениях и нет истины, где нет любви».

От редакции. Приглашаем к участию в дискуссии авторов и читателей.

Мы ждём перемен

Мы ждём перемен

Литература / Литература / Из редакционной почты

Фото: Фёдор Евгеньев

Теги: литературный процесс

Почему никто не знает, чем занимается центральный аппарат СП России?

Перемены в СПР давно назрели, и они должны состояться. В противном случае произойдёт самоликвидация. И не по вине отдельно взятых «оппозиционеров» и «раскольников».

Что особо волнует?

Во-первых, очень некачественный подход к приёму новых членов в писательское сообщество. Устав полагает пополнение организации за счёт тех литераторов, которые выпустили две книги своих произведений. Сегодняшний коммерческий день позволяет достаточному количеству пишущих издавать книги за свой счёт, что даёт им право рассчитывать на приём в СПР. Поверхностное рассмотрение текстов в приёмных комиссиях приводит к тому, что писательские ряды последние годы пополняются очень слабыми литераторами, количество которых становится угрожающим. Не в силах пробиться своими текстами на литературный олимп, эти писатели пробиваются путём вхождения в руководящие органы региональных отделений. Придя к власти, они начинают окружать себя людьми лояльными и неталантливыми. Последнее очень важно. На фоне таланта можно очень сильно проиграть. Поэтому приём новых членов предсказуем. Это должны быть люди тихие, покладистые и бесталанные, коих становится всё больше и больше. А как быть действительно талантливым и к тому же несостоятельным финансово авторам, тем, кто никогда не сможет издать даже одну книгу за свой счёт, но при этом имеющим многочисленные публикации в «толстых» журналах и в разных альманахах и сборниках? До конца жизни ходить в кандидатах на потеху уже принятым графоманам? Этот очень важный вопрос не решается никак.

Во-вторых, что мы знаем о работе головного органа СПР? Чем он занимается для того, чтобы улучшить положение нынешнего писателя, повысить его статус в обществе, помочь ему в творческом росте? На протяжении всех тех лет, что мы состоим в СПР, никаких подвижек в положительную сторону по решению вопроса о писательском статусе так и не случилось. Разговоры так и остались разговорами. Мы как были бесправными с юридической точки зрения, так ими и остались. Ни пенсий, ни медобслуживания, ни минимальных зарплат. Что касается помощи в творческом росте, то писатели в основном предоставлены сами себе. Ни разу не приходилось слышать, чтобы кого-то направили на учёбу в Литинститут, вызвали на мастер-классы в столицу, помогли с редактурой и т.д. и т.п.

Вообще трудно уловить общую целенаправленность организации, её структуру деятельности, единую рабочую атмосферу. Чёткой информации о текущей работе, планах на завтра и перспективу нет. Своя газета «Российский писатель» давно не выпускается, на сайт РП заглядывают далеко не все писатели (некоторые и вовсе не знают о его существовании), головной же сайт СПР совершенно бездействует. А по тем сведениям, что доходят до простого писателя, видно только то, что одни члены правления активны и на слуху, другие не слышны вовсе, и при этом ощущение, что каждый сам по себе. Знаковые решения открыто практически не обсуждаются, принимаются небольшим числом «избранных». Что уж говорить о рядовом писателе. Он вообще в расчёт не идёт (только когда надо «одобрям-с»).

Вот и сейчас появилась информация о возможном переизбрании лидера СПР. И что же? Опять всё кулуарно, между «близковластными». Кандидаты не выдвигаются и не обсуждаются открыто. Всё решится на съезде «победителей». Предложат, проголосуют, выберут единогласно. И это ещё ближе подведёт СПР к последней черте, к Рубикону…

Можно ещё много перечислять тех моментов в работе как руководства Союза писателей, так и региональных отделений, которые требуют изменений и коррекции, но предоставим это другим.

Дмитрий Воронин, Светлана Супрунова, Калининград;

Ирина Силецкая, Республика Крым – Прага;

Владимир Скворцов, Санкт-Петербург

«ЛГ» выражает удовлетворение тем, что обращение к писателям России «Спасём наш союз», опубликованное в № 50 (2016), вызвало такой широкий резонанс. Мы напоминаем, что все, кому не безразлична судьба Союза писателей России, могут присылать свои соображения на эл. адрес zamshev@yandex.ru.

Гражданин Москвы

Гражданин Москвы

Литература / Литература / Вересаев – 150

Теги: Викентий Вересаев

Библиотека имени Вересаева помнит о тесной связи его творчества и жизни со столицей.

Он приезжает сюда уже как известный автор «Записок врача». Не теряется, а уверенно входит в культурную, научную и творческую среду.

Москва не забывает о своём замечательном гражданине и по сей день. Готовится к выходу снятый Кареном Шахназаровым сериал и полнометражный фильм «Анна Каренина», сценарий которого составлен как компиляция романа Л. Толстого и повестей Викентия Вересаева «Записки врача» и «На японской войне». Имя Вересаева включено в московские энциклопедии. О нём рассказано в книге «Русские писатели в Москве», а городской клинической больнице № 81 Департамента здравоохранения города Москвы присвоено его имя.

Фотовыставка «Их именами называли московские больницы», посвящённая российским врачам, чьи имена присвоены лучшим столичным больницам, работала осенью 2016 года на Чистопрудном, Никитском, Гоголевском бульварах. Выставка с таким же названием прошла в галерее «Метро» станции «Выставочная» Московского метрополитена. На почётном месте – сведения о враче и писателе В.В. Вересаеве.

Его именем названа одна из улиц Москвы на территории района Можайский Западного административного округа. Есть и библиотека им. Вересаева. В 1991 году, к 125-летию со дня рождения писателя, по решению Правительства Москвы московской библиотеке было присвоено его имя. Неслучаен был выбор биб­лиотеки в Ружейном: она расположена на пересечении московских жизненных путей Вересаева – между Зубовским бульваром и Шубинским переулком. Вересаев проживал в этих местах в окружении улиц, окрестностей, зданий, связанных с именами горячо уважаемых и любимых им людей.

В библиотеке оформлена мемориальная комната В.В. Вересаева, создан именной фонд. Также есть и литературно-краеведческая экскурсия «Москва Вересаевская».

Светлана Жуликова , заведующая библиотекой № 6 им. В.В. Вересаева

Литинформбюро № 1-2

Литинформбюро № 1-2

Литература / Литература

Литнаграды

За заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность Указом Президента Российской Федерации от 26 декабря 2016 года орденом Дружбы награждён многолетний сотрудник и автор «Литературной газеты» писатель Валерий Дмитриевич Поволяев, медалью Пушкина награждены петербургские писатели Елена Всеволодовна Невзглядова и Валерий Георгиевич Попов. Звание «Заслуженный работник культуры РФ» присвоено директору издательства «Время» Алле Михайловне Гладковой.

Литюбилеи

Поздравляем с юбилеями Льва Котюкова, Михаила Шаповалова, Станислава Иванова, Мариэтту Чудакову, Аллу Гербер, Ивана Букова, Сергея Луконина, Ильгиза Каримова, Эдуарда Боброва, Владимира Сабирова, Надежду Притулину. От всей редакции «ЛГ» желаем им творческого долголетия и профессиональной реализации!

Литутрата

Ушел из жизни новгородский поэт Сергей Иванов, автор двух поэтических книг: «Мета» (1990) и «Ветер да поле» (2003). Его стихи публиковались в журналах «Роман-журнал XXI век», «Север», альманахе «Вече» и других изданиях. За свою жизнь он успел поработать музыкантом, учителем пения, режиссёром, художником-офор­мителем, преподавателем художественной школы, художником-постановщиком театральных коллективов, директором клуба и Дома культуры.

На 81-м году жизни не стало известного театрального критика, кандидата искусствоведения, заместителя художественного руководителя Малого театра Веры Максимовой. Она была и автором нашей газеты.

Литпамять

Исполнилось 110 лет со дня рождения Залмана Афроимовича Румера, много лет работавшего в «Литературной газете». Его жизненный путь был ярким и трагическим. Самый молодой член редколлегии «Комсомольской правды», он был по ложному обвинению арестован 31 декабря 1938 года и 16 лет провёл в лагере и ссылке. После полной реабилитации Румер нашёл в себе силы вернуться в печать и с 1962 года заведовал отделом писем «Литературной газеты». Почта «ЛГ» в те годы – это многие тысячи читательских писем, за которыми стояли судьбы людей и проблемы страны.

Дефицит личностей

Дефицит личностей

Литература / Литература / Навстречу съезду

Гусев Евгений

Торжественное заседание писательского сообщества, посвящённое 100-летию со дня рождения А.М. Горького. Фото 1968 года

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: литературный процесс

Спасение Союза писателей уже начинается в регионах

Думаю, призыв «Спасём наш союз!» («ЛГ» № 50 от 21–27декабря 2016 г.) несколько запоздал.

Спасение организации идёт полным ходом. Жаль, что Москва от этого движения до сих пор была в стороне. Дотянули до последнего, дождались революционной ситуации, кризиса, разрухи. Но брошенные спасательные круги всё равно очень кстати.

О роли личности в любом деле не мне вам говорить. Сегодняшнее положение вещей в «центральном аппарате СП России» вызвано отсутствием такой личности.

«Никогда ещё авторитет нашего объединения не падал столь низко», говорится в обращении-призыве. Возможно, и так. Но ведь не вчера, не год и даже не пять лет назад началось это падение – гораздо раньше. Ещё в прошлом и позапрошлом годах правительство России давало нам шанс выплыть из кризиса, заявить о себе громко и внятно, объявив сначала Год культуры, а затем и Год литературы России. Похоже, что ни в малейшей степени не смогли этим воспользоваться руководители нашего общероссийского Союза писателей. Возможно, потому, что не было на то желания. А может, виной тому стала боязнь тревожить властные структуры, завязывать «разумный диалог с властью», а порою и публично ссориться с тем или иным чиновником, которому на деле-то глубоко плевать на всякие там «духовные скрепы».

Кстати, Владимир Путин ещё в ноябре 2013 года на президентском Совете по культуре сказал, что уход от культуры, литературы, отечественных традиций – угроза национальной безопасности. Затем гарант Конституции, узнав, что в госреестре нет профессии «писатель», поручил – кому? – «немедленно исправить это позорное положение». О, с каким воодушевлением, помню, было воспринято это пишущим сообществом! Но воз, как известно, и ныне там.

Год культуры, как и Год литературы, прошли, на мой взгляд, неудовлетворительно, бездарно. Ни одного мало-мальски значимого мероприятия назвать нельзя. И вина в этом не только Министерства культуры, но и нашего «Министерства литературы».

Нет у меня задачи поёрничать, охаять деятельность нынешнего руководства Союза писателей России. Более того, с глубочайшим уважением и благодарностью отношусь к Г.В. Иванову, с которым всегда было легко и приятно работать. Не было случая, чтобы он не откликнулся на какую-либо нашу просьбу, не дал дельный профессиональный совет, не ответил бы даже в выходные дни на телефонный звонок из Ярославля, не поддержал в трудную минуту, когда пришлось оттаскивать нашу организацию буквально от края пропасти, куда её вёл предыдущий руководитель.

Но речь не о Геннадии Викторовиче, а о проблеме в целом, то есть о пресловутом кризисе в нашем деле. Не хочется вспоминать профессора Преображенского из «Собачьего сердца», но всякие кризисы устраиваются или ликвидируются конкретными людьми. Поэтому предлагаю на съезде избрать в руководство Союза писателей, кроме Г.В. Иванова, людей энергичных, деятельных, инициативных, пробивных, не боящихся потревожить покой тех или иных чиновников, вплоть до президента страны. И если вдруг таких пассионариев у нас не сыщется, «вот тогда точно наступит разруха».

«Спасём наш союз!» – под таким лозунгом три года назад мы решили возродить Ярославскую писательскую организацию, поставить её на ноги, поднять паруса и «плыть в революцию дальше». Для этого потребовалось немало усилий и непростых решений. Пришлось на общем собрании членов ЯОО СПР выражать недоверие и снимать с занимаемой должности бывшего председателя правления. Это решение далось непросто. Но писательский коллектив понял нас, поверил и был единодушен при голосовании. Правда, затем пошли интриги, начался демонстративный выход из организации «ввиду нежелания работать с грубым и самоуправным Гусевым». Причём и работать-то в полную силу мы тогда ещё не начали, я только предложил активизироваться нашей пишущей братии, призвал её жить нуждами организации. Но тлетворное влияние бездельников, целенаправленно уничтожавших наше региональное отделение СПР в течение десятков лет, сыграло свою роль. Перепуганные предстоящей работой, некоторые господа и дамы возопили о посягательстве на их право писать романы и стихи в тишине и уюте. Что ж, многие из нас тоже, наверное, предпочли бы творческое уединение, если бы не суровая необходимость заняться той самой – рутинной, но нужной! – оргработой. Ведь сегодня деньги из областного бюджета дают нам не за усидчивость, а за конкретные дела – за организацию и проведение творческих вечеров, семинаров, мастер-классов, конкурсов, презентаций книг и т.д. Пришлось нам пройти и два суда по иску к организации «о защите чести и достоинства» одного нашкодившего полуписателя-полуполитика, которые сей деятель с треском проиграл.

В прошлом году, наконец, «отшумев, закончились бои», корабль очистился от «попутчиков», набрал ход, и нас теперь уже не остановишь. Работает «Писательский клуб», молодёжное ЛИТО, проводятся тематические творческие вечера. В декабре в нашем Писательском доме был открыт Музей литературного наследия Ярославской области, где первые экспозиции посвящены прославленным нашим землякам – А.А. Суркову, Л.И. Ошанину, М.С. Лисянскому и, конечно, Н.А. Некрасову. Постоянно с нашим участием проходят вечера памяти и радиопередачи, посвящённые жизни и творчеству писателей-фронтовиков, не жалуются на отсутствие внимания и ныне живущие ветераны творческого цеха. Издаются книги, литературные альманахи, выходит литературно-художественный журнал «Причал». Ежегодно принимаем в свои ряды одного-двоих талантливых поэтов или прозаиков. Возвращаемся к старой доброй традиции приглашения на Всероссийский Некрасовский праздник поэзии в Карабиху делегаций из соседних областей и республик, московских писателей.

Несмотря на не нравящееся кому-то наше «почвенное» мировоззрение, мы нашли понимание и поддержку у областной администрации, у ряда депутатов областной думы, в департаменте культуры. Удалось вылезти из финансовой ямы, получить в безвозмездное пользование на пять лет, а затем отремонтировать Писательский дом, провести в него отопление. Третий год подряд ЯОО СПР становится победителем конкурса среди социально ориентированных НКО Ярославской области.

Это я к тому, что в жизни ничего невозможного нет, всё можно сделать, если задаться конкретной целью и не сидеть сложа руки. Но, обращаясь к членам Оргкомитета, прошу их постараться избежать каких бы то ни было «крутых мер» по отношению к нынешним руководителям, которые привели к упадку некогда славной и могущественной нашей организации. Бог с ними, они просто не родились борцами. Это не вина их, а беда. Может быть, их настоящий удел – то самое творческое уединение, о котором я упомянул выше. Тогда пусть просто пишут стихи и прозу, а не руководят общероссийской организацией.

Есть, конечно, на пути грядущего обновления и ещё одна опасность – не выплеснуть бы нам вместе с застоявшейся водой и ребёнка, не отдать бы организацию в руки «горланам-главарям», беспомощным в творческом отношении, но очень желающим порулить. Тогда наш корабль пойдёт совсем не в ту сторону. Надеюсь, у писательского сообщества достанет мудрости не поставить к штурвалу крикливую бездарь.

Общественный оргкомитет создан, теперь нужно бы сформулировать конкретные предложения, осуществление которых кардинально изменит ситуацию, – и обсудить их всем писательским сообществом. Спасём Союз писателей России, дабы избежать клейма геростратов!

Дискуссию о настоящем и будущем Союза писателей России в следующем номере продолжит статья Светланы Замлеловой.

Приметы памяти сердечной

Приметы памяти сердечной

Литература / Литература / Сороковины

Теги: Михаил Петрович Лобанов

Верящим в силу литературного слова посвящается…

О своём учителе Михаиле Петровиче Лобанове (на фото) вспоминает Геннадий Рязанцев-Седогин, выпускник Литературного института им. А.М. Горького (1987), писатель, лауреат Всероссийской литературной премии имени Святого Благоверного Великого князя Александра Невского, протоиерей Русской православной церкви, настоятель храма Михаила Архангела в городе Липецке (который построил помощью Божьей и тщанием прихожан).

В 2016 году ушли в иной мир два главных человека в моей жизни. Двадцать восьмого апреля отошёл ко Господу мой отец Седогин Николай Яковлевич, ветеран Великой Отечественной войны, не дожив один месяц до своего 88-летия, а 10 декабря, на 92-м году жизни, ушёл в лучший мир мой литинститутский учитель Михаил Петрович Лобанов. Две опоры отлетели, и я почувствовал сиротство.

Михаил Петрович Лобанов, как один из последних столпов русской литературы, должен был упасть, как падает в лесу вековое дерево-великан, с шумом и треском так, чтобы содрогнулось всё пространство. Но он ушёл из жизни, по свидетельству жены Татьяны Николаевны, как христианин, тихо, трижды причастившись святых Христовых тайн, пособоровавшись и получив по молитвам церкви кончину «безболезненную, непостыдную, мирную». Михаил Лобанов умер в Боге, Которому он верил и Которым жил всю свою жизнь, исполнив две главные заповеди (по свидетельству близких людей): Любви к Богу и человеку.

Однако масштаб его личности ещё предстоит оценить на фоне современной обмельчавшей литературы, которая заботится не о благодатном влиянии на сознание народа, а о самой себе, в угоду низким, страстным проявлениям человеческой природы, культивируя пошлость, вульгарность, цинизм. Для Михаила Петровича русская литература никогда не вмещалась в рамки искусства, она выходила к проповеди, делалась учительницей и наставницей народа. Он был одним из последних литераторов, мыслителей, которые продолжали верить в непреходящую силу художественного слова. И как ему было, видимо, тяжело наблюдать, как вытесняется живое, литературное слово, имевшее огромное влияние на общество в полемике 60-х–70-х годов, и заменяется телевизионной индустрией и новыми технологиями для манипуляции сознанием людей... Как-то на одном из семинаров в Литературном институте в конце восьмидесятых годов он говорил, приведя тогдашнюю статистику, что на триста тысяч человек в нашей стране приходится один писатель. Это, по его мнению, очень мало! Литература связана с мышлением людей, утверждал Михаил Петрович, и как важно, чтобы по-настоящему русских писателей было бы больше! Он много говорил о правде, что это то в литературе, что выжигает вокруг себя всё фальшивое, ложное, искусственное. Для него самым важным на семинарах прозы в стенах Литературного института, где он прослужил профессором более 50 лет, было не ремесло писателя и освоение приёмов письма, а личность самого автора, возрастание его духа, те смыслы, которые и рождают настоящую литературу. Личностью можно назвать только того человека, который переживает, говорил Михаил Петрович.

Я помню, как Михаил Петрович рассказывал о посещении деревни Иншаково, своей родины в Рязанской области, как на него в местном сельсовете произвёл глубокое впечатление простой крестьянин, истопник, изучающий по книге электрическое дело.

– Зачем вам это нужно? – спросил его Михаил Петрович, заинтересовавшись его внимательным погружением в книгу.

– А вдруг свет отключат в деревне, надо же кому-то знать, как поправить.

Он часто повторял, что в литературе остаётся только то, что проходит через время. Он имел в виду литературу, которая отображает саму жизнь средствами художественных образов.

Позже я понял Михаила Петровича и вывел для себя формулу. Труд писателя заключается в том, чтобы изображать живую ткань жизни. Чтобы жизнь, которую он изображает, становилась частью опыта другого человека. Без правды и художественности достичь этого невозможно.

В 1982 году в журнале «Волга» была опубликована статья писателя Лобанова «Освобождение», которая стала событием в литературной и общественной жизни страны. Мы, студенты Литинститута, достали номер журнала и вслух читали в общежитии на Добролюбова.

Я был потрясён стилистикой автора, его причастностью к трагедии народа, которую он переживал как собственную трагедию. Это было мужество человечности (так называлась и его книга 1969 г.) – отождествиться со своим народом и высказать всю правду тогда, когда «народ безмолвствует». Я понимал, что критик Лобанов – русский человек, который отстаивает национальную честь и достоинство своим творчеством, своей жизнью, как воин на передовой.

Но статья имела большие последствия для писателя Михаила Лобанова, потому что её прочитал генсек Ю.В. Андропов и отдал распоряжение Г.М. Маркову «принять меры». Началась проработка автора статьи (с соответствующим постановлением ЦК по этому же вопросу)...

Я достал номер журнала и периодически возвращался к статье. Мысли Михаила Петровича совпали с воспоминаниями моего отца о голоде и в средней полосе России, через который ребёнком прошёл и он со своей матерью Анастасией Сергеевной, моей бабушкой. И я решил написать повесть об этом времени, которая станет дипломной работой по окончании Литинститута. Я назвал её «Рождественские загары» и принёс на суд руководителя творческого семинара. Михаилу Петровичу повесть понравилась, но на лице его выразилось сомнение. Михаил Петрович едва не подвергся репрессиям вплоть до изгнания из института. Я всё понял по взгляду учителя.

– Я переделаю повесть или напишу другую, – сказал я.

– Да, не вовремя для меня вы написали эту повесть, – слегка смущённо, характерно сощурив глаза, произнёс Лобанов. – Напишите более невинную вещь, – добавил он.

Я сделал вариант «Рождественских загаров» и назвал его «Солнечный город», прибавил к этой «невинной» маленькой повести несколько рассказов, получив «отлично» за творческую дипломную работу.

В середине восьмидесятых я подвергся травле от Комитета государственной безопасности (КГБ). Да вот как пишет об этом сам Михаил Петрович:

«Были и другие истории с моими студентами, в которых отразились характерные особенности времени. Ещё одна судьба моего студента, связанная с КГБ. Было это уже в середине восьмидесятых годов, в начале перестройки».

В Литинститут из какой-то организации города Липецка поступила бумага, в которой сообщалось, что наш студент Геннадий Рязанцев прислуживает в церкви, прилагалась вырезка из областной газеты с разоблачительным фельетоном о нём. Вскоре в институт явился Рязанцев. Я решил поговорить с ним наедине, прежде чем состоится совместный разговор с ректором.

Меня интересовало главное – серьёзно ли он верит или тотчас же откажется при первом же вопросе об этом? И когда я спросил его, он как-то растерялся, заговорил, что хочет писать повесть на церковную тему, поэтому ему необходимо знать, что делается в церкви, как проходит служба, поближе узнать священников. После того как наш разговор у ректора закончился, и мы вдвоём выходили на улицу, он вдруг остановился, сильно взволнованный, с дрожью в голосе заговорил: «Михаил Петрович, я сказал неправду, что пришёл в церковь, чтобы писать повесть… я верующий». Почему-то я почувствовал облегчение, услышав это: значит, дело очень серьёзное и человека надо спасать. А спасать было от чего. После фельетона на работе его травили, даже зная, что его пятилетний ребёнок с больным сердцем находится на волосок от смерти. Здесь надо заметить, что ребёнку пришли на помощь: я связался с писателем Иваном Дроздовым, другом и соавтором известного хирурга Ф.Г. Углова, и Фёдор Григорьевич через знакомых врачей помог поместить маленького больного в лучшую клинику Москвы, где ему сделали очень сложную операцию, и он выздоровел. А сам Рязанцев был спасён довольно необычным, по тем временам неожиданным образом. Ректором Литинститута был тогда Владимир Константинович Егоров (будущий министр культуры России). После наших совместных раздумий, что же делать, Егоров решил обратиться за помощью к… КГБ. По его просьбе кто-то из сотрудников Комитета позвонил своему коллеге в Липецк, после чего прекратились как преследования Рязанцева, так и шедшие оттуда в Литинститут требования «принять меры». Признаться, чтобы доставить особое удовольствие липецким недругам моего студента, я постарался добиться того, чтобы его дипломная работа была принята как отличная. Впоследствии я узнал, что Рязанцев был рукоположен в священники и служит в храме в Липецке».

В книге «В сражении и любви» я обнаружил молитву, составленную Михаилом Петровичем.

Вот она:

«Господи, нет предела милосердию Твоему! Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие, и чем я ответил Тебе?

Ты знаешь все мои грехи и сохраняешь милость Твою ко мне. Прости мне слабость мою и греховность. Ты же знаешь, как я верую, что если есть во мне что-то доброе, способное к добру, то это не моё, а Ты дал мне, как и те неиссякаемые дары благодати, которые к великому милосердию Твоему проливаются на нас, на Твои, Господи, творения» .

Воистину «от избытка сердца уста глаголют» (Матфея 12:34). Так высказалась молитва покаяния и благодарности из глубин сердца ныне покойного раба Божьего Михаила, дорогого Михаила Петровича Лобанова, учителя жизни и духовного наставника. И я высказал «приметы памяти сердечной» в память праведного воина, «на передовой» сражавшегося за души человеческие. «В память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится». («Вечно в памяти будет праведник, от злой молвы не убоится»). (Псалом 111).

Ступени Беляева

Ступени Беляева

Литература / Литература / Классики

Харитонов Евгений

Александр Беляев не боялся всевозможных экспериментов

Теги: Александр Беляев

75 лет назад скончался знаменитый писатель-фантаст

В канун православного Рождества 1942 года в оккупированном немцами Пушкине умер в возрасте 57 лет классик советской жанровой литературы Александр Романович Беляев.

Его похоронили прямо во дворе дома, где он жил и умер. Гроба не было. Тело писателя просто обернули газетами (как он и завещал) и закопали в воронке от снаряда. А вскоре очередная бомбардировка разрушила дом, уничтожив не только архив фантаста, но и место захоронения.

Со смертью А.Р. Беляева связаны две легенды.

Легенда первая. Когда фашисты вошли в Пушкин, имя писателя попало в расстрельный список – ведь многие его рассказы носили ярко выраженный антифашистский характер. Прикованный к кровати многолетней болезнью, истощённый Александр Беляев умер за минуту до того, как немцы вошли в его квартиру.

Легенда вторая. Во время скорых безлюдных похорон во дворе дома «руководивший» захоронением немецкий офицер вдруг признался: «Этот писатель не заслужил такой смерти. В молодости я зачитывался его романами».

Есть ли правда в этих историях – мы уже не узнаем.

Окидывая взором жизненный и творческий путь первого отечественного профессионального фантаста, лишний раз поражаешься: сколь же порой непредсказуема и извилиста судьба человеческая! Наверное, неслучайно первому своему опубликованному художественному произведению – сказочной пьесе «Бабушка Мойра» (1913) – писатель дал имя хозяйки Судьбы. Уж он-то не понаслышке был знаком с капризами и причудами этой самой непостояннейшей из женщин.

Родился Александр Романович в семье священника, и сызмальства ему была уготована нелёгкая планида служителя церкви. Однако семь отроческих лет, проведённых в духовной семинарии, выковали из него убеждённого атеиста. Оно и понятно – нравы в семинарии были ещё те. К примеру, без особого письменного разрешения ректора семинаристам строго-настрого воспрещалось чтение газет и книг в библиотеке! Да и трудно представить в роли аскетичного священно­служителя человека, который с детства «увлекался Жюль Верном. Совершал «кругосветные путешествия», не выходя из своей комнаты. Мечтал о полётах. Бросался с крыши на большом раскрытом зонтике, на парашюте, сделанном из простыни, расплачиваясь изрядными ушибами» . Это его собственная автохарактеристика, данная им в письме к исследователю межпланетных сообщений профессору Н.А. Рынину.

Он неплохо рисовал, бредил театром, и судьба, смирившись с первым поражением, давала ему уникальный шанс – стать, быть может, выдающимся актёром. Восемнадцати лет от роду он стал знаменитостью Смоленского драмтеатра. А вот ещё один штрих: «Если вы решитесь посвятить себя искусству, я вижу, что вы сделаете это с большим успехом» . Это напутствие юному Беляеву дал не кто-нибудь, а сам Станиславский.

И Беляев преданно служил театру 15 лет.

Другой его страстью была музыка. Окончив консерваторию по классу скрипки, он великолепно играл и на рояле. Но и музыка оказалась лишь очередной ступенькой, хотя и оставалась его неизменной отдушиной на протяжении всей жизни.

Дальше: окончил юридический факультет и добился немалых успехов на адвокатском поприще. Преуспел и в области журналистики – прошёл путь от корреспондента до главного редактора газеты – статьи, путевые и криминальные очерки, рецензии на театральные премьеры за подписью Александра Беляева в газетах начала ХХ века появлялись часто.

Ступени, ступени, ступени.

А ещё – «мастерил планер, летал на аэроплане одной из первых конструкций инж. Гаккеля, за границей – на гидроплане. Любил изобретать. В 16–18 лет изобрёл стереоскопический проекционный аппарат. Через 20 лет такой же был изобретён в Америке <...> Изучал историю искусств, ездил в Италию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Германии, Австрии, на юге Франции. В студенческие годы зарабатывал одно время игрой в оркестре цирка Турции. В 1905 году студентом строил баррикады на площадях Москвы <...> Уже во время адвокатуры выступал по политическим делам, подвергался обыскам <...> Был музыкальным и театральным критиком. Сотрудничал в детском журнале «Проталинка» в Москве...»

И это не всё: уже в 1920-е – следователь уголовного розыска, воспитатель детского дома, служащий Наркомпочтеля, матрос на рыболовном траулере... Такой биографии позавидовал бы любой прозаик, любой мемуарист! Беляев, правда, мемуаров не писал.

Однако что-то давно мы не вспоминали старушку Мойру.

Однажды судьба жестоко отомстила ему. Беляеву было тридцать, и вся увлекательная жизнь, казалось, ещё впереди, когда врачи объявили суровый, страшный приговор: костный туберкулёз позвонков. Болезнь, не излечимая в те времена, до конца не побеждённая и сегодня. Это означало не просто конец грандиозным планам и мечтам, это почти пожизненное заключение в гипс, полная неподвижность, в «лучшие» дни – в гуттаперчевом корсете. С 1916 по 1922 год он провёл в гипсовой кроватке. Тяжёлый недуг будет преследовать его всю жизнь.

И тогда он стал писать фантастические книги. Он снова обманул судьбу. Первый фантастический рассказ А. Беляева «Голова профессора Доуэля» (в 1937 году он переделан в роман) появился почти одновременно в журнале «Всемирный следопыт» и в «Рабочей газете» в 1925 году, а последнее произведение – роман «Ариэль» – в 1941 году. Между этими двумя датами – целая библиотека фантастики и приключений: 16 романов, 7 повестей и около 60 рассказов, среди которых не только фантастика, но и реалистическая, детективная, историко-приключенческая проза; киносценарий, более десятка биографических очерков о деятелях науки и культуры, литературная критика и публицистика, литературные переводы с французского и английского, и даже две книги популяризаторского и справочного характера. Свыше 100 публикаций за 16 лет – неравноценных, неровных, как и сама жизнь писателя. Создав библиотеку увлекательных, ярких сюжетов, он был и страстным популяризатором и защитником фантастики – даже тогда, когда жанр оказался фактически под запретом.

Он умер в 1942 году в оккупированном немцами Пушкине. Книги его живут и поныне. Беляеву мог бы позавидовать любой из российских фантастов прошлого и настоящего – восемь собраний сочинений за 1963–2010 гг. Правда, в течение нескольких десятилетий самый знаменитый отечественный фантаст не удостаивался чести быть изданным в полном объёме – большой пласт текстов никогда не переиздавался с 1920-х годов. В течение почти 20 лет, с начала 1990-х, автор этих строк безуспешно «проталкивал» издательствам идею подготовки полного собрания сочинений советского фантаста. Осуществить её удалось лишь в 2009 году совместными усилиями с моим коллегой по журналу «Если», критиком и сценаристом Дмитрием Байкаловым: в шести объёмнейших томах серии «Отцы-основатели» издательства «Эксмо» мы собрали и откомментировали все обнаруженные художественные тексты выдающегося советского прозаика и частично его публицистику. Многие из произведений были изданы впервые с момента их первой публикации. Радостно стирать «белые» пятна с литературной карты.

Но даже если бы и не было этого собрания, пожизненная судьба Александра Беляева счастлива, ведь о жизни и творчестве Александра Романовича написано бесконечное число статей и, правда, всего две биографические книги – тоненькая книжка Б.В. Ляпунова «Александр Беляев» (1967) и первая биография в серии «ЖЗЛ» (2013), которую написал израильский литературовед Зеев Бар-Селла. При всей неоднозначности жэзээловской биографии её появление именно сейчас, как и выход полного собрания сочинений, говорит о новом витке интереса к творчеству советского писателя.

А он заслужил право на бессмертие.

„Меня исключили“

„Меня исключили“

Литература / Литература / Прецедент

Судьба писателей-бунтарей всегда была печальна...

Теги: литературный процесс

Что делать и кто виноват?

Скандал разразился в связи с исключением из русского ПЕН-центра журналиста Сергея Пархоменко. Это первый случай исключения за 25 лет существования организации.

В конце декабря прошло заседание исполкома ПЕН-центра, на котором постановили: «За отступление от непреложных принципов, заключённых в Хартии Международного ПЕН-клуба, систематическое невыполнение требований настоящего Устава, за провокационную деятельность, несовместимую с целями и задачами русского ПЕН-центра, и высказывания, задевающие честь и достоинство личности, – прекратить членство С. Пархоменко в русском ПЕН-центре с 10.01.2017». Это событие вызвало ожесточённые споры и активную дискуссию.

Вот как отреагировал на это Сергей Пархоменко в своём блоге на сайте «Эха Москвы»:

«Чтоб в новый год не тащить. Там уже новая глава начнётся… Надо всё-таки как-то завершить эту часть эпопеи с Русским ПЕН-центром, умудрившимся в середине декабря организовать, пожалуй, самое позорное событие в своей долгой истории: фальсифицированные выборы своего президента и исполкома.

Так вот.

Интересующимся печальной судьбой этого «руководства» некогда славной правозащитной организации рекомендую осмотреть недавно опубликованное «Заявление» исполкома по поводу Олега Сенцова.

Смело, правда?

Решительно. Правозащитно. Свободолюбиво. «…содействовать смягчению условий содержания…» Что может быть точнее, нужнее и своевременнее при описании случая Олега Сенцова?

Причём, как видим, смягчать должен кто-то другой, например, Всемирный фонд дикой природы или, скажем, ЮНИСЕФ, а «Президент Российской Федерации и российские судебные инстанции» должны уж как-нибудь посодействовать. По возможности. Если будут так любезны и если не затруднит.

Ну и дальше руководство ПЕН-центра подробно, аргументированно, с упоминанием некоторых статей Уголовно-исполнительного кодекса сообщает, почему помиловать Олега Сенцова никак невозможно. Ну, это чтобы Их Высокопревосходительство себя не затрудняло поисками аргументов для отказа. И чтоб, не дай бог, не прогневалось.

Такая удивительная «правозащита» случилась оттого, что Русский ПЕН-центр очень опасается неприятностей с двух сторон одновременно: в отношениях не только с разными Их Превосходительствами в России, но и с Международным ПЕН-клубом.

Дело в том, что несколько десятков членов ПЕН-центра (в своём личном качестве, не от имени организации, конечно), а также еще большая группа литераторов и историков несколько дней назад опубликовали заявление с требованием помилования Сенцова. И руководству Русского ПЕН-центра пришлось публиковать специальное опровержение о том, что он тут ни при чём, никого ни о чём не просит и вообще, дяденька, пожалуйста, простите, это не мы, это вон они, а мы ничего такого…

Можно себе вообразить, в каком изумлении от этого фортеля Русского ПЕН-центра пребывает Всемирный ПЕН-клуб, чья основная задача – защита свободы слова и организация акций солидарности с теми, кто пострадал от её ущемления. Ну вот и приходится российскому писательскому «руководству» садиться на оба стула сразу и осторожненько выдавливать из себя по капле, через силу… А то ведь и на всемирный конгресс, чего доброго, не позовут…

Ну и напоследок – для тех, кому всё-таки важен выборный сюжет. Два дня назад нынешнее «руководство» ПЕН-центра совершенно хладнокровно выложило на своём официальном сайте фальсифицированный протокол собрания, где это руководство было как будто бы выбрано...»

Из блога С. Пархоменко на сайте «Эха Москвы»

По завету Джона Голсуорси

По завету Джона ГолсуорсиЭхо скандала

Литература / Литература

Бершин Ефим

Теги: литературный процесс

Есть ли у членов клуба право на своё мнение?

Конфликт в ПЕН-центре начал созревать довольно давно – года три назад. Правда, полагаю, о нём поначалу не знали даже сами члены организации, потому что зарождался он в среде руководства. Хотя лично я в ПЕН-центре состою давно, до меня долетали лишь отголоски этого конфликта. В полной мере я начал понимать происходящее только два года назад, когда стал членом исполкома. И сполна оценил завет первого президента Международного ПЕН-клуба, лауреата Нобелевской премии Джона Голсуорси, который призывал писателей бороться за свободу слова, свободу творчества, ни от кого не зависеть и ни в коем случае не заниматься политикой. Именно политика, к моему глубокому сожалению, и породила нынешний раскол в сегодняшнем Русском ПЕН-центре.

Как я понимаю, в 2013–2014 годах в ПЕН была поспешно принята группа людей, некоторые с нарушением устава, которые попытались нашу организацию превратить в оппозиционную политическую партию. При этом не учли, что в ПЕН-центре состоят писатели самых разных возрастов и политических убеждений. До поры их объединяли приведённые выше слова Голсуорси, потому что не бывает писателя, который не хотел бы свободы слова и творчества. А вот неосторожное вступление на поле политики немедленно породило взрыв.

В сегодняшней сложнейшей политической ситуации мы продолжаем регулярно выступать в защиту деятелей культуры и искусства, невзирая на их политические убеждения. Мы считаем, что нужно защищать всех писателей, а не только политически близких. При этом стараемся всё делать по российским законам и уж ни в коем случае не призывать к нарушению закона российские власти. Все очень просто: в стране есть Конституция, и её обязаны соблюдать все: и власть, и все остальные граждане. Мы не забыли требование одного из первых наших диссидентов Александра Есенина-Вольпина к тогда ещё советским властям соблюдать собственную Конституцию. Именно этого мы и хотим. И если видим, что есть нарушения реальные, а не выдуманные средствами информационной войны, выступаем немедленно.

Лично я всегда считал и считаю, что любой человек имеет право на собственное мнение, тем более писатель. Я по своим убеждениям демократ и даже либерал. Но любая замечательная идея, если её довести до абсурда, становится абсурдной и даже становится собственной противоположностью. Ничем иным я не могу объяснить того, что некоторые члены нашего ПЕНа иногда докатываются до поддержки самых настоящих нацистов, как было в истории с поддержкой некоего автора, написавшего гимн УПА. После этого я просто не мог не выступить с протестом. Здесь ещё и личные мотивы. Бравые воины этой самой УПА моих еврейских прадеда и прабабку во время войны живьём закопали.

В нынешнем конфликте есть ещё и этическая составляющая. Мы всегда были против того, чтобы кого-либо исключать из рядов ПЕНа. Но откровенное хамство, оскорбления коллег, диффамация, публичные заявления о желании уничтожить ПЕН-центр просто вынудили нас прекратить членство в организации журналиста Сергея Пархоменко. Знаю, что многим это не понравилось. Мне самому это не нравится. Но в сегодняшней ситуации, когда мы пытаемся спасти саму организацию от распада, а вместо помощи вынуждены противостоять собственным членам, этот шаг, скорее всего, был неизбежен. Тем более что на очередном отчётно-перевыборном собрании группа людей вновь пыталась сорвать его работу, ссылаясь на несовершенство устава.

Мы неукоснительно работаем по уставу, принятому общим собранием в 2008 году. В силу разных причин он не зарегистрирован Минюстом, но другого устава у нас пока нет. По нему мы и проводили последнее собрание в декабре. Проблемы с уставом вызваны неопределённостью статуса, а также тем, что члены нашего ПЕНа разбросаны по всему миру. В Минюсте считали, что мы подразделение Международного ПЕН-клуба, штаб-квартира которого расположена в Лондоне. Лондон же отправлял нас для регистрации назад в Москву, потому что мы национальный ПЕН. В такой неопределённости предыдущий исполком жил много лет. И только мы теперь занялись этой проблемой. Уже создана и работает комиссия по внесению исправлений и дополнений в устав. Комиссию возглавляет Марина Кудимова, в неё была введена имеющая юридическое образование поэтесса Мария Ватутина, привлечён профессиональный юрист. Сегодня комиссия собирает и анализирует все поступающие предложения. Дело в том, что мало учесть пожелания членов ПЕНа. Пожелания эти должны совпасть с российским законодательством. Но это процесс долгий, займёт около года вместе с утверждением в Минюсте.

Если говорить о моём отношении к сложившейся ситуации, то я все усилия направлял на то, чтобы всех примирить, чтобы все работали в едином направлении, невзирая на свои политические убеждения. Выступления в политическом поле противоречат хартии ПЕН-клуба. Каждый член ПЕН-центра имеет право выступить и говорить всё, что хочет, но не от имени ПЕН-центра. Повторяю: наша главная задача – это защита свободы слова, свободы творчества, защита писателей и деятелей искусства и культуры, подвергающихся гонениям за свою профессиональную деятельность. То есть надо соответствовать тому, что было сформулировано в 30-е годы Джоном Голсуорси в хартии во время основания международного ПЕНа.

Я лоялен к разным взглядам, разным людям. Я лично готов всех понимать, я готов к любому диалогу, потому что понимаю: нынешний разрыв губителен, страшен. Потому что с обеих сторон и у меня, и у других есть близкие друзья, с которыми связывают десятилетия дружбы. Выбор сделать почти невозможно. Но можно ещё сесть за стол и поговорить, попытаться разобраться в ситуации. В том случае, если есть желающие разговаривать, а не воевать.

ВсПЕНенные

ВсПЕНенныеЭхо скандала

Литература / Литература

Кудимова Марина

Теги: литературный процесс

В эпицентре медийной войны

События в Русском ПЕН-центре стойко держатся в новостных топах. Кому интересно, те уже знают о произошедшем во всех подробностях. Вот только подробности искажены и однобоки. Лично мне важно, что впервые за много лет писатели попали в эпицентр медийной вой­ны в связи с приключениями не в имущественных катакомбах, а с проблемой нравственного выбора. Правда, попали не из-за творческих разногласий, а из-за блогера С. Пархоменко, но такое уж «тысячелетье на дворе». Заголовки бодрят: «Пархоменко пожизненно исключён из ПЕНа». Но посмертно не исключают, а реабилитируют. Пусть хоть завтра снова вступает – только соберёт пакет документов, а не как в прошлый раз – на арапа.

«Нобелевский лауреат Алексиевич вышла вон». Откуда? Алексиевич никогда не писала заявления о вступлении в Русский ПЕН и взносы не платила. При каких обстоятельствах был выдан членский билет, демонстрируемый в соцсетях, спросить не с кого – тогдашнего директора уже нет на свете. И почему на билете № 544, если в ПЕНе и сейчас состоят едва 400 человек, а в 1995 г. было вполовину меньше? «Писатели массово покидают ПЕН-центр». «Массовый исход» был инициирован В. Войновичем публикацией в «Новой газете» и развит письмом Л. Рубинштейна. Но и Вой­нович, по собственному признанию, тоже не вступал как положено!

Ладно, у названных по крайней мере есть имена. Но об абсолютном большинстве «покиданцев» никто прежде не слыхивал. Это в основном статисты улицкого призыва, и в конфликтной ситуации, вместо того чтобы «бороться и искать», они первыми побежали с корабля. Организацию после предновогоднего решения исполкома (см. Протокол № 12 от 28.12.2016) с фейерверковым треском (но без заявлений о выходе) покинула 10-я часть списочного состава. Остальные 9/10 пока на месте. МХАТ и Таганка когда-то разделились пополам, и в Москве стало на два театра больше. Может, и ПЕНов станет больше. Есть вариант, что один из них не признает Лондон? Так в России главное, чтобы Минюст признал. Об уходе некоторых искренне сожалеем.

Это сильную организацию, какой был СП СССР, демонстративно покинуть – всё потерять. Не помню, чтобы те из ныне вышедших, кто постарше, бросали писательские билеты в лицо Ю. Верченко, когда исключали Е. Попова. А Русский ПЕН слаб и беден, как все нынешние писательские структуры. Чем рискуют «побегушники»? Ничем, но пиар лишним не бывает. И в лицо Евгения Попова их плевки теперь летят совершенно безнаказанно: солидарность в литературной среде нулевая. Зато в антилитературной – полное единомыслие!

До появления компании Улицкой Русский ПЕН придерживался традиции, заложенной Дж. Голсуорси: «ПЕН выступает за Литературу в смысле Искусства (ни журналистики, ни пропаганды)…» В Англии в некогда элитарный клуб сегодня за деньги берут любого прохожего, как и в Штатах. Некоторые наши писательские организации в наши дни тоже так делают. Вот и Улицкая привела с собой незнамо кого, но со всем несогласных. И они без устали повторяют, что Русский ПЕН из правозащитного центра превращается в Союз писателей. Увы, это либо лукавство, либо тайная мечта, либо дремучее невежество. Зайдите на сайт американского ПЕНа. Там вам и фестивали, и журналы, и книжные серии, и 25 (!) премий.

Чего всё же больше в прощальных пиар-акциях – подлости, глупости или саморазоблачения? Вот один из убежавших клеймит оставшихся: «Вы же организация, которая по самой своей сути обязана отстаивать свободу слова! А как там у русского ПЕНа дела с правозащитными функциями?» Когда в упор расстреляли Олеся Бузину, что-то о «правозащитных функциях» храбрец не вспоминал. И последние лет 15, когда ПЕН был «великим немым», монологов о свободе слова не произносил. Куда делся правозащитный пыл обличителя, когда Пархоменко писал гнусности об А. Битове? А когда пьяный Петухов на собрании 15 декабря «тыкал» Е. Евтушенко и орал пакости, отчего никто из протестантов его не осадил?

«Лелейте свой конформизм и дальше – авось что-то перепадёт от государственного пирога», – жжёт глаголом тот, кто и на собрание-то явиться не удосужился. «По словам» судит и по компактной видеонарезке Вишневецкой. Так создаётся негативный информационный фон: «А-а-а, им денег обещали!» Учитесь! Только за руками фокусника следите.

Самое же ловкорукое – накрыть сугубо внутреннее дело, по сути моральный конфликт в общественной организации лоскутным политическим одеялом, так чтобы края дотянулись до Лондона и Вашингтона. Но в пункте Устава 4.11 чётко прописано, а в протоколе процитировано, за что прекращено членство С. Пархоменко и подвергнуты взысканиям Г. Петухов и М. Вишневецкая. «Привлекли по хулиганке», как говорят в русских дворах. Человеческое терпение, в отличие от божественного, имеет свойство лопаться. А терпел нынешний исполком всяческие поношения и клевету больше года.

Собрание 15 декабря «недовольные» пытались так же дезорганизовать, в идеале – сорвать горлом Петухова и иже, как и прошлогоднее. Ход собрания надо было удержать в уставном русле во что бы то ни стало: ПЕН из-за болезни А. Битова два года жил фактически без президента. Так продолжаться не могло, и Андрей Георгиевич первым это признал. Сносить оскорбления Пархоменко «во имя мира и прогресса» далее не имело ни малейшего смысла: и мир не наступал, и прогресс откладывался на неопределённый срок. В результате кто-то из ПЕНа ушёл, а кто-то, напротив, решил в него вступить. Это ли не демократия?

Двери ЦДЛ с 90-х годов украшает объявление: «Киракосяну Хачику Мисаковичу запрещено посещение Дома литераторов в связи с недостойным поведением и дискредитацией членства в клубе». Никто не помнит, чем Хачик Мисакович отметился в литературе, забылась и первопричина репрессии. Но объявление с дверей Дома или из воображения литераторов не исчезает. Мораль: в каждой хаточке – свои хачики.

Хотелки „единомышленников“

Хотелки „единомышленников“Эхо скандала

Литература / Литература

Мориц Юнна

Теги: литературный процесс

„Диктатура либералов, тирания либералов...“

Прочла письмо Владимира Войновича друзьям, где он предлагает снести российский ПЕН, как «на Манхэттене постоянно какие-то небоскрёбы сносят до основанья, а затем на местах сноса возводятся новые: бывает так, что возвести новое дешевле, чем ремонтировать старое. Этот подход касается и российского ПЕНа».

Войнович имеет право хотеть всё что угодно, однако свои хотелки он разукрасил кучей вранья. Оказывается, кроме Льва Тимофеева, никто в ПЕНе не был правозащитником. У Войновича память отшибло: он забыл, как его правозащитники, абсолютно мне не знакомые, явились ко мне с просьбой передать детские вещи для других правозащитников, абсолютно мне не знакомых. И когда от Войновича пришли ко мне за этими вещами, обнаружили, что там, кроме всего прочего, были книги знаменитых русских писателей, классиков, запрещённых в те времена. Эти книги взять отказались те самые правозащитники, сказали – опасно, оставьте их у себя!!! Вскоре я дала прочесть эти книги множеству прекрасных людей, это было не так опасно, как теперь описывают, потому что множество прекрасных людей не были стукачами, доносчиками, а среди правозащитников стукачи и доносчики были во множестве, и теперь некоторые из этих стукачей назначены быть правозащитниками, жертвами режима, оков тоталитаризма.

Я не только подписывала письма в защиту Синявского, Даниэля, Солженицына, – так поступали многие писатели. Но именно я написала и напечатала в «Общей газете» статью «Миротворческие бомбы Бомбельцина» – против первой чеченской войны, в её первые дни, когда «профессиональные правозащитники» ещё только собирали подписи. Именно я дала рекомендацию для вступления в Союз писателей Алине Витухновской, сидящей в тюрьме под следствием, и эта рекомендация была в то время абсолютно правозащитной, спасающей от катастрофической ситуации. И я, конечно, была общественным защитником на этом судебном процессе. Более того, я постоянно в одиночку, без всяких организаций, вопреки Льву Тимофееву и другим друзьям Войновича, занимаюсь правозащитой граждан России, а не защитой террористов, фашистов и зоологических русофобов. Войнович советует брать пример с Надежды Савченко, пусть Войнович берёт, если получится из него наводчик на убийство российских журналистов, профессия наводчика – очень правозащитная, с его точки зрения!..

Также Войнович советует брать пример с Александра Сокурова, который вступился за своего коллегу Олега Сенцова. Пусть Сокуров и Войнович объяснят, состоял ли Сенцов в группе террористов, которые обладали средствами для взрывания и уничтожения мирных граждан. Если это клевета, надо немедленно использовать все средства правозащиты. А если это не клевета?

«При любом руководстве, но в настоящем составе и в данной внутриполитической ситуации российский ПЕН-центр останется тем, что он есть, организацией фальшивой, имитирующей борьбу за свободу слова и потому не заслуживающей уважения или желания её сохранить, – пишет Войнович своим «единомышленникам», чьё наглое враньё и хотелки снести ПЕН, чтобы «возвести» свой ПЕН, очень похожи на ОПГ – организованную преступную группировку, образно говоря, в переносном смысле, метафорически.

А в прямом смысле фальшивой, имитирующей борьбу за свободу слова и не заслуживающей уважения ни в малейшей степени является хамская манера Войновича – оскорблять прекрасных русских писателей, чьи имена постоянно защищали права человека в России, но чьи мозги никогда не были отравлены ненавистью к России.

«А ещё есть большинство, состоящее из людей советского воспитания, робких, равнодушных, которые, предвидя малейшее недовольство власти, никогда не поднимут руку в защиту несправедливо гонимого даже близкого товарища…» – пишет Войнович, рядом с которым было множество несправедливо гонимых близких товарищей, в чью защиту он никогда не поднял и не поднимет руку. Жаль, что Войнович не включил свои правозащитные силы, когда травили и затравили насмерть его преданного друга Татьяну Бек. Испугался правозащитник, и я знаю кого…

16.12.16

Комментарий «ЛГ».

Редакция внимательно следит за тем, как развивается ситуация в российском ПЕН-центре. Готова и в дальнейшем предоставлять свои страницы всем, кто захочет высказаться по этому животрепещущему вопросу.

В поисках идеала

В поисках идеала

Литература / Литература / Вересаев - 150

Леонов Борис

В. Вересаев и Л. Андреев, 1910 год

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: Викентий Вересаев

Воспоминания о прожитом и пережитом

Переходные эпохи всегда чреваты не только обострением социальных проблем в обществе, но и заинтересованным вниманием людей мыслящих, живущих духовными интересами времени в поисках выхода из очевидного тупика развития страны и народа.

Именно такой была порубежная эпоха в России конца XIX – начала XX века, когда в большую литературу входили молодые писатели, оставшиеся верными либо идеалам классики, либо решительно опровергавшими их наследие. Среди этих молодых был и Викентий Вересаев (Смидович). Он на всю жизнь сохранил «завещание» отца, который на дарственной сыну книге стихов А.К. Толстого написал стихотворение А. Навроцкого, в котором были строки: «Действуй свободно, не уставая, / К свету и правде людей призывая!»

От отца – врача и общественного деятеля Тулы – он позаимствовал интерес к острым проблемам жизни, умение трезво оценивать возникающие в миру коллизии и способность самостоятельно искать выход из создавшегося положения. Неслучайно в дневнике выпускника гимназии 1884 года появляется запись: «Вперёд, вперёд! В жизнь, в кипучую жизнь. Бросить эту мёртвую схоластику, насколько можно, окунуться в водоворот современных интересов, выработать в себе убеждения живые!» О его понимании этих «живых убеждений» свидетельствует сам В.В. Вересаев, вспоминая годы учёбы на историко-филологическом факультете Петербургского университета: «Если в петербургское моё время общее настроение студенчества было нерадостное и угнетённое, то теперь, в конце восьмидесятых и начале девяностых годов, оно было чёрное, как глухая октябрьская ночь. Раньше всё-таки пытались хвататься за кое-какие уцелевшие обломки хороших старых программ или за плохонькие новые – за народничество, за толстовство, за теорию «малых дел», – тогда возможна была проповедь «счастья в жертве». Теперь царило полное бездорожье».

Речь шла о смысле жизнедеятельности человека, жаждущего сделать что-то полезное, нужное людям. Именно это осознание привело В. Вересаева в Дерпт, где он занимался медициной, а затем долгие годы практиковал как врач.

Уже в гимназии, а затем в университете он пробовал свои силы в литературе: писал стихи, рассказы. Настоящий успех принесла ему повесть «Без дороги» (1894), явившись свое­образным итогом идейных и художнических исканий этих лет. Она открыла список цикла произведений В. Вересаева об интеллигенции, среди которых был рассказ «Поветрие» (1897), повести «На повороте» (1901), «К жизни» (1908) и др.

В центре повести «Без дороги» оказавшийся на идейном бездорожье доктор Дмитрий Чеканов, от имени которого ведётся повествование. Трагическое мироощущение, коим он пронизан, порождено бесперспективностью дел, какими приходилось заниматься. На вопрос кузины Наташи, как жить, за что бороться, он честно признаётся: «Я не знаю! – в этом вся мука». Сам он едет в Донбасс, где вспыхнул очаг холеры. Думает, что его участие в борьбе с эпидемией принесёт пользу. Но всё обернулось трагедией – он оказывается жертвой толпы, увидевшей в нём источник бед и болезней. В записи умирающего Чеканова, адресованной Наташе, писатель воспроизвёл свои мысли и раздумья о будущем, о смысле жизни, которые придают повествованию оптимистическое звучание: «И я говорю ей, чтобы она любила людей, любила народ, что не нужно отчаиваться, нужно много и упорно работать, нужно искать дорогу».

В процессе художественного поиска идеала Вересаев вырабатывает свою стилистику, откровенно тяготеет к форме дневника, которая позволяет напрямую выявить мировоззренческую позицию. Наибольшим успехом его раздумий, суждений и выводов о судьбах русской интеллигенции явилась книга «Записки врача». Она была замыслена ещё в 1892 году как «Дневник студента-медика». Писал же он её на протяжении пяти лет, с 1895 по 1900 год. Книга органично связана с его повестями и рассказами. Как отмечала критика, в ней писатель проявил себя как жёсткий и объективный реалист. Именно это обстоятельство привлекло к ней внимание Л.Н. Толстого и обусловило её огромный общественный резонанс. Кстати, в 1903 году он посетил великого художника в Ясной Поляне. А до этого познакомился с А.П. Чеховым и Л.Н. Андреевым.

Практикуя на селе, автор-рассказчик обращается к социальным проблемам деревни, которая вырождается, брошенная на произвол судьбы властями предержащими. Но неужели она погибнет из-за того, что у нас мало врачей? – задаётся вопросом автор «Записок». И он приводит читателя к выводу о несостоятельности проповеди совершенствования частной жизни, призывает к общественной заинтересованности в судьбе русского села, что помогло бы изменить социальный статус крестьянства. Заканчиваются «Записки» призывом русской интеллигенции: «Единственный выход – в сознании, что мы – лишь небольшая часть одного громадного, неразъединённого целого, что исключительно лишь в судьбе и успехах этого целого мы можем видеть и свою личную судьбу и успех».

Дом № 82 на Гоголевской улице в Туле, где родился писатель

В 1904 году В.В. Вересаев был мобилизован и отправлен на Дальний Восток в качестве военного врача. Тут он провёл два года, участвуя в Русско-японской войне. Впечатления о пережитом воплотились в двух циклах произведений – «На вой­не. Записки» и «Рассказы о войне». «Записки» – это свое­образный дневник свидетеля событий. Писатель рассказывает о солдатах, о военных эпизодах, очевидцем которых ему довелось быть, о карьеризме высших чинов, о настроениях, царящих в действующей армии. Главный вопрос, с которого начинается книга, как и ответ на него, звучат так: «Из-за чего эта вой­на? Никто не знал». И последующее изложение событий как бы развёрнуто подтверждает абсурдность происходящего, что порождает вражду народа к самодержавию.

Глубокой горечью отмечены страницы записок, где говорится о позорном поражении русской армии, о скитаниях солдат и офицеров, добравшихся вроде бы до дому и ставшими свидетелями продолжения войны уже в новой обстановке: в карьеристских своих устремлениях. М. Горький высоко оценил «Записки», заметив, что сделаны они великолепно.

Принципиально важной для себя, своих поисков идеала В.В. Вересаев считал книгу «Живая жизнь» (1909–1914), состоящую из двух частей, особенно первую часть, посвящённую творчеству Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Книга, по мнению современников, была антитезой книге Д. Мережковского «Толстой и Достоевский». Трагическому мировосприятию Достоевского Вересаев противопоставляет отношение к жизни Толстого-художника, который знает, что «человек сотворён для счастья, что человек может и должен быть прекрасен и счастлив на земле…». Герои Л. Толстого тоже страдают, но «чудесная, могучая сила жизни не боится никаких страданий, она само страдание преображает в светлую ликующую радость».

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Вересаев вновь был мобилизован в армию в качестве полкового врача. С конца этого года заведовал санитарным отделом Московского железнодорожного узла.

В годы революции предпринял попытку сотрудничества с Советами, возглавив в качестве председателя художественно-просветительскую комиссию Московского совета рабочих депутатов. Опубликовал в эти годы несколько статей и брошюр («Бей его!», «Наплевать!», «Тёмный пожар!» и др.), в которых отстаивал свои идеалы творчества и прежде всего свободу художника от всевозможных догм и социальных заказов.

В 30-е годы Вересаев обратился к документалистике, создал своеобразные биографии А.С. Пушкина («Пушкин в жизни», «Спутники Пушкина») и Н.В. Гоголя («Гоголь в жизни»). Критики отмечали большую ценность для истории литературы и понимания личности самого Вересаева его воспоминания о прожитом и пережитом. В 1927 году он публикует книгу «В юные годы», в 1929-м – «в студенческие годы», в 1941–1945 гг.– «Невыдуманные рассказы» и литературные портреты А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, Л.Н. Андреева, В.Г. Короленко и др. В 1943 году за литературную работу был удостоен Сталинской премии.

В одном из своих выступлений перед молодыми литераторами он словно подводил итог своим поискам идеала жизни. Художнику, говорил он, нужно быть всегда самим собой, сохранять духовную свободу и усердно учиться смотреть на жизнь и внутренний мир человека своими глазами и слышать так, как только может слышать собственное ухо, а не пользоваться чужими подсказками. Только при таком отношении к миру человек и особенно художник может сформировать идеал, сквозь призму которого ему откроется живая жизнь, её красота и мудрость.

Сумма истории – суть бытия

Сумма истории – суть бытия

Литература / Литература / Вересаев – 150

Федякин Сергей

Викентий Вересаев читает А.С. Пушкина

Фото: РИА НОВОСТИ

Теги: Вересаев , память , литература , творчество

Автор „ Пушкина в жизни “ отказался быть личным врачом Льва Толстого

Конец 1990-х, двор Литературного института. С Джимбиновым очередной разговор о «розановстве»: кто же ещё хотя бы как-то пытался сделать нечто подобное. Рцы с его довольно-таки вялым «Листопадом» («А ведь помните? Розанов: трёх человек я встречал умнее меня…»), Арсений Голенищев-Кутузов, «На летучих листках» («Знаете эту книгу? Он, конечно, такой – крайний консерватор!»), Фёдор Жиц («И вы знаете, его «Секунды» выдержали четыре издания! Да, да, конечно, эпигон, вы правы. Но всё-таки – четыре издания!..») Почти случайно я упомянул Вересаева, и Станислав Бемович вдруг встрепенулся:

– Ну, Вересаев, он всё-таки середнячок. Так ведь? Как вы думаете?

Да, и я так думал. И всё же… Есть писатели от Бога, есть литераторы от профессии. И есть работники, труженики. Имя им – «Помяловский». Или «Гарин-Михайловский». Или – «Вересаев». Иногда случается маленькое чудо: старанием и настойчивостью они пробивают какую-то границу «им недозволенного», в них просыпается та внутренняя свобода, которой не хватало для подлинного художества. Или удаётся найти что-то своё, неповторимое. Тему, как у Помяловского в «Очерках бурсы», или дивные корейские сказки, как у Михайловского. К тому же у каждого неповторимо его собственное детство…

Вересаев и сам понимал то место, которое ему было предназначено: «Мне кажется, я мог бы быть крупным писателем, если бы имел другой темперамент. По склонности я – кабинетный учёный, мне бы сидеть в кабинете с книгами…» Что бы ни говорили про его повести и романы, а тем более про рассказы, как бы ни пытались, включая в «программу для филологических отделений вузов», показать его почётное место среди других прозаиков «рубежа веков», с тем, что он «заслуженный» соглашаешься, но перечитывать «Без дороги», «Поветрие», «Два конца» и так далее до «Исанки», до слегка нашумевшего в постсоветские времена толстого произведения «В тупике» особого желания не испытываешь. Он не просто «кабинетный учёный», он слишком «умственный», слишком «рационалист». И когда поставишь (по возрасту) между двумя другими писателями-врачами, – Чеховым и Булгаковым (с обоими был знаком), – сразу испытаешь «незаконность» этого ряда. С Булгаковым, правда, он не только общался, но и помогал ему, и весьма серьёзно, в работе над пьесой о Пушкине. Но здесь как раз брал на себя роль «кабинетного учёного». С Чеховым – даже сопоставлять неловко. Как все хорошие врачи Вересаев был наблюдателен, но он начисто был лишён способности чувствовать «странности бытия», в его прозе не было той «иррациональной» подкладки, которая столь ощутима у писателей по-настоящему крупных. Не потому ль он и противопоставил их своему скучноватому «кабинету с книгами»?

«Умственники», впрочем, тоже бывают интересны: в жанре записок (то, что может приблизиться к очерку или к дневнику), в записных книжках, вообще там, где не нужно полагаться на выдумку. Потому из «традиционного» Вересаева всего интереснее «Записки врача» (этой книги он в старости не любил за её «неврастеничность») и «Записки о Японской войне» (понравились даже Толстому). Настоящий же выход за пределы «серединности» произошёл, когда привычная форма стала ему скучна.

«Если я нахожу в своих записных книжках ценную мысль, интересное, на мой взгляд, наблюдение, яркий штрих человеческой психологии, остроумное или смешное замечание, – неужели нужно отказываться от их воспроизведения только потому, что они выражены в десяти-пятнадцати, а то и в двух-трёх строках, только потому, что на посторонний взгляд – это – «просто из записной книжки»? Мне кажется, тут говорит только консерватизм». Реплика из предисловия к «Невыдуманным рассказам». То есть перелистал многочисленные заготовки для повестей и романов, то, что хотел когда-то «разогнать листа на три, на четыре» (из того же предисловия), но вдруг увидел, что выйдет лишь жалкая литературщина. Зато если сжать, подчистить, точно выстроить повествование, может получиться что-то настоящее, если и не «великая литература», то по меньшей мере честная и – в житейском смысле – весьма полезная.

Эти невыдуманные истории, «сюжеты из жизни», и на самом деле читаются с заметно большим интересом, нежели его прежние, «старательные» сочинения. В них будто проступает иное измерение жизни. В каждой маленькой новелле он по-прежнему такой же наблюдатель и «запечатлитель», как и в прежних своих записках. Но «сумма историй», хотя и не каждая вышла вполне удачной, даёт ощущение стихийности человеческого бытия. То это случай, то всего лишь короткое соображение, то целая судьба. И когда всего этого становится много, жизнь человеческая предстаёт явленной как бы под предметным стеклом микроскопа. Здесь есть своя жутковатость: метания людей в чём-то подобны беспокойству амёб или инфузорий под зорким глазом кабинетного «врача». Но книгу и сейчас иногда хочется перелистать, выхватывая – в любом порядке – эти незатейливые «житейские истории». Как можно перелистать и его воспоминания (о детстве в большей мере, нежели о юности). Мемуары о писателях, конечно, уступят сочинениям подобного рода, возникшим под пером любящих свой объект авторов, и «Живое о живом» Цветаевой даст портрет «Макса» ярким и незабываемым, тогда как коктебельские зарисовки Вересаева – это в каком-то смысле тот же «микроскоп». Правда, объект «под стеклом» – Волошин и его окружение – достался особенно причудливый, «с вывертами», и как бы Вересаева от них ни коробило, но скрыть яркость самого образа он не мог. Зато когда приходят вполне добродетельные народники (Михайловский) или, напротив, обидевший своим невниманием другой Михайловский (который ещё и Гарин), то сразу появляется ещё один экспонат для «Невыдуманных рассказов».

И всё же две книги из кабинета Вересаева вышли весьма примечательные – сначала «Пушкин в жизни», потом подобные ему тома о Гоголе. Кропотливо собранные фрагменты воспоминаний, разбитые на отрывки и уложенные в соответствии с жизненной канвой. Вересаев уверен был: один современник соврёт, зато другой скажет правду. И если рядом положить и то, и другое, и третье… Корить Вересаева есть за что. Ходасевич полагал, что, не дав места стихам, Вересаев биографию лишил того творческого воздуха, без которого нет и Пушкина. В.Н. Турбин заметил, что есть и у времени свой почерк, что окружение поэта – люди с «ролью»: «ленивец Дельвиг», «рубака Давыдов», «эпикуреец Батюшков», «повеса праздный Пушкин». А значит, клочки мемуаров, сколь бы тщательно коллажист ни подклеивал один к другому, дадут не подлинный портрет, но именно «повесу», «баловня судьбы». Можно к этим замечаниям прибавить и ещё одно: не все современники способны ощутить масштаб личности. От Пушкина видели лишь малую его часть. К тому же Пушкин – фигура не только своего времени, облик его могли иной раз лучше разглядеть на рубеже XIX–ХХ веков, нежели в 1820-е и 1830-е. И как тогда не вспомнить прутковское: «Суди не выше сапога». Но ведь и «сапоги» великого современника – раз плохо разглядели его лицо – бывают интересны. И жанр документальной хроники оказался необычайно жизнеспособным, почему и стали появляться подобные книги («как у Вересаева») о Гоголе (до «Гоголя в жизни»), о Блоке, о Лермонтове…

Викентий Викентьевич Смидович, он же Вересаев… Мог быть интересным, хотя и небезупречным, эссеистом, на свой лад перетолковывая Бергсона и примеривая откровения французского интуитивиста к творчеству Достоевского, Толстого, эллинских трагиков и Ницше («Живая жизнь»). Оказался любопытным, хотя и с массой устарелых страниц, автором фрагментов и выписок (книга «Записи для себя»). Одной замечательной книги так и не написал. А возможность была.

Однажды Вересаев получил приглашение стать личным врачом Толстого. Но сразу представил: он, автор «Записок врача» (полных профессионального скепсиса), берёт за руку Льва Николаевича, а тот в ответ: «Да будет вам, мы-то с вами отлично знаем, что никакого пульса нету». Вересаев отказался. Позже узнал, что врачебных предписаний Толстой всё-таки слушался. И вот берёшь в руки книгу Маковицкого, его «Яснополянские записки», эти ежедневные записи. Текст самого Душана Петровича – скучный, вялый, «голая информация». Потом – схваченные им фразы Толстого: яркие, незабываемые. Да, есть ещё и Валентин Булгаков («Л.Н. Толстой в последний год его жизни»), есть Александр Гольденвейзер («Вблизи Толстого»). Но могла бы быть и книга Вересаева. При редкой его любви к Толстому-художнику – быть может из лучших. Свои воспоминания о Льве Николаевиче Вересаев, конечно, написал. Но это – лишь редкие встречи.

– Всё-таки он середнячок…

Понятно, почему именно Викентий Викентьевич вызвал тогда возражение Джимбинова. Ни Рцы, ни Жиц не упоминались в учебниках. Голенищев-Кутузов если и мог мелькнуть, то лишь как поэт. Вересаев упоминался – и «не через запятую». Пожалуй, и правда середнячок, если знать только романы и повести. Там же, где он не вписывается в «программу», Вересаев добился большего. Сумел оказаться шире данного ему судьбою таланта. Здесь он не «историческое прошлое», здесь он всё ещё современный писатель.

Энтропийная проза

Энтропийная проза

Книжный ряд / Библиосфера / СУБЪЕКТИВ

Казначеев Сергей

Теги: Виктор Пелевин , Лампа Мафусаила , или Крайняя битва чекистов с масонами

Виктор Пелевин. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами. - Большой полифонический нарратив. – М.: Издательство «Э», 2016. - 416 с. – 55 000 экз.

В предисловии к «Игре в классики» Хулио Кортасар писал, что его роман – это несколько книг. То же самое можно сказать и о книге Виктора Пелевина.

Начинает он с производственной повести «Золотой жук», посвящённой трудовым будням фондового рынка, потом переходит к космической драме «Самолёт Можайского», потом сворачивает на исторический очерк «Храмлаг», а закольцовывается всё оперативным этюдом «Подвиг Капустина».

Разнородные куски прозы связывает семейная династия Можайских, главные фигуранты которой – Марциан, Мафусаил и Кримпай – оказываются тесно связанными с конспирологической и мистической историей России, человечества и, не побоюсь этого слова, Вселенной. Вторым сюжетообразующим элементом книги служит образ генерала ФСБ Капустина, который благодаря пронзающим времена и пространства технологиям присутствует в прошлом и настоящем героев.

Начинается всё с откровений финансового аналитика Кримпая, который, будучи одержим мечтой о золотом тельце, в ходе биржевых спекуляций теряет огромную сумму денег, принадлежавших Капустину. Для успокоения души он с помощью фармакологических препаратов впадает в транс, где встречается с Золотым жуком и другими представителями наркологической паранойи. Такова завязка.

Перечислить все перипетии романа невозможно и ни к чему. Как всегда, у Пелевина накручено выше крыши, а душевного, тёплого эпизода, мотива не сыщешь днём с огнём. Тут и любимые пелевинские заморочки: гомосексуализм, политические метаморфозы, увлечение галлюциногенами, исторические фантазмы, насмешки над либералами, доморощенная футурология… Словом, Пелевин как Пелевин. Равен самому себе.

Тема книги: извечное противостояние сил российской государственности (чекисты) и космополитической западной цивилизации (масоны). Несомненно, рациональное зерно в этой оппозиции есть: 50 тысяч потенциальных читателей книги, в массе – молодое поколение – хотя бы задумается о проблемах, которые в их среде высокомерно именуются «пресловутой теорией заговора». Может, прочитав «Лампу Мафусаила» некоторые иначе осмыслят «болотный опыт» и откажутся от прямолинейных представлений о жизни. Таким образом, новое сочинение Пелевина может оказаться отчасти полезным. Говорил же Е. Замятин, что вредная литература полезнее полезной, так как она антиэнтропийна.

Но, если говорить серьёзно, то сочинение Пелевина как раз энтропийно. Оно направлено на размывание мировых законов, а не на их постижение. Более того, уровень проработки столь ответственного материала тут чисто игровой, с элементами стёба. Тема космических рептилоидов, управляющих галактикой, явно навеяна «шокирующими гипотезами» Игоря Прокопенко (РЕН ТВ). История с Храмлагом, сооружённым для советских масонов на Новой Земле в оазисе геотермальных вод, отчётливо напоминает фильм «Земля Санникова», «Самолёт Можайского» явно соотносится с модными провалами во времени, куда то и дело попадают герои П. Деревянко…

Автор, как всегда, увлечённо играет словами, каламбурит (иногда удачно, иногда не очень), бравирует знанием сленга и иностранных языков, в том числе иврита и идиша. Некоторые словесные гипотезы по-своему забавны, но не более того. В «Храмлаге», например, вымышленный историк масонства Голгофский выдвигает версию происхождения блатной фени от масонской терминологии. Так, например, братки и брателлы выводятся из принятого у вольных каменщиков обращения «братья», а самонаименование «пацаны» трактуется как искажённое «масоны». Соответственно, в татуировках уголовников усматривается влияние франкмасонской символики.

Виктор Олегович, конечно, большой выдумщик. И чуйка на то, что погорячее, у него отменная. В следующий раз он, вероятно, напишет историю про то, как Трамп занимается геронтологическим блудом с Хилари, а русский чекист светит им из-под кровати фонариком. Если, конечно, его Владимир Сорокин не опередит.

Все дороги ведут к морю

Все дороги ведут к морю

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Галкина Валерия

Теги: Эльчин Сафарли , Расскажи мне о море

Эльчин Сафарли. Расскажи мне о море. - Роман. – М.: Издательство АСТ, 2016. - 320 с. – (Бестселлеры Эльчина Сафарли). – 20 000 экз.

Эльчин Сафарли – молодой азербайджанский прозаик, пишущий на русском языке. Известность получил после публикации романов «Сладкая соль Босфора» и «Туда без обратно».

В своих романах Сафарли рассказывает русскому читателю о восточной культуре, быте, традициях, природе. А ещё – о простых, «маленьких» людях. Его герои замкнуты на своём маленьком мирке: семья, друзья и природа. Всё, чего они хотят от жизни – проживать каждый новый день, находя крупицы счастья в таких мелочах, как чашка вкусного кофе, луч закатного солнца, прорвавшийся сквозь занавески, инжир, которым угостила улыбчивая соседка… Однако назвать его героев обывателями в привычном смысле слова (со знаком минус) всё же нельзя: их чуткость к красоте мира делает их по-своему незаурядными.

А ещё его герои буквально разговаривают мудрыми изречениями (которые в некоторых случаях являются красиво обёрнутыми прописными истинами), что выглядит несколько неестественно. Впрочем, здесь это скорее не недостаток, а проявление восточного колорита: всем романам Сафарли присуща притчевость.

Новый роман писателя – «Расскажи мне о море» – трудно назвать романом в полном смысле этого слова. Эта книга состоит из множества маленьких историй, объединённых главным героем – мальчиком по прозвищу Финик, который является либо участником, либо очевидцем, слушателем каждой сюжетной зарисовки. Всего их в книге сорок три, и небольшой жизненный урок каждой вынесен в заголовок: «Удел бессильных – объявлять войну тем, кто слабее», «Счастье приходит изнутри, а не снаружи», «Без мечты сердце тускнеет» – и всё в таком духе.

А в центре этой небольшой вселенной воспоминаний – море, которое символизирует всё большое и значимое в человеческой жизни: Бога, судьбу, саму жизнь, смерть, любовь… Все дороги этой книги ведут к морю: оно исцеляет героев величественным спокойствием и губит в своих волнах... Оно и друг, и враг. И даже, если угодно, смысл жизни.

«Три буквы – «б», «о», «г», – и ты там. Что там? Волны, расписанные лучами июльского солнца. Берег с горячим песком, почти жёлтым. Как солнце. Пересыпаю его руками, кожа теплеет, покрывается слоем матовой пыли. Смотрю на море, вокруг никого, мне хорошо. Я в истинном доме».

Трёхкнижие № 1-2

Трёхкнижие № 1-2

Книжный ряд / Библиосфера

Биография

Николай Борисов. Михаил Тверской. - М.: Молодая гвардия, 2017. - 284 с.: ил. (Жизнь замечательных людей). 3000 экз.

Это книга о тверском князе Михаиле Ярославиче (1271–1318), жившем в страшные времена ордынского владычества. Первым из русских князей он нанёс поражение монголам в Бортеневской битве 1317 года, за что и поплатился жизнью, приняв мученическую смерть. А спустя несколько веков был причислен к лику святых и ныне почитается православными людьми как небесный заступник града Твери и всей Русской земли.

Автор книги, доктор исторических наук, профессор Николай Борисов, рассказывает о жизни и деятельности тверского князя с максимальной подробностью и объективностью, привлекая все имеющиеся к настоящему времени исторические источники и восстанавливая сложную и многообразную картину борьбы Москвы и Твери за главенство над Северо-Восточной Русью в конце XIII – первых десятилетиях XIV века.

Альбом

Михаил Шапошников. П. Соловьёва. В. Брюсов. М. Волошин. А. Блок. А. Белый. Кочевники красоты [вступительная статья О.А. Клинга, Н.А. Дровалё­вой] М.: БОСЛЕН, 2016. - 240 с.: ил. 1000 экз.

«Кочевники красоты» – это альбом, содержащий художественные работы пяти поэтов-символистов: Поликсены Соловьёвой, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина, Александра Блока и Андрея Белого.

Открывают альбом литературоведческие статьи филологов Олега Клинга, Натальи Дровалёвой и историка Михаила Шапошникова, посвящённые синтезу художественных исканий на рубеже веков.

В издании опубликованы подборки наиболее интересных рисунков и эскизов, выполненных поэтами. Каж­дая работа сопровождается развернутым комментарием и соотносится с поэтическим творчеством авторов.

Альбом открывает новые грани поэтов Серебряного века: даже среди людей, интересующихся русской литературой, мало найдётся тех, кто знаком с карандашными портретами современников, выполненными Брюсовым, или с пейзажными и архитектурными этюдами Блока.

Детская литература

Юлия Ермилова. Магазинчик бабушки Эммы. Повести. – М.: Водолей, 2016. - 188 с.

Это третья книга московской журналистки и филолога Юлии Ермиловой. В данный сборник вошли повести «Магазинчик бабушки Эммы» и «Самая трудная работа в мире». Оба произведения поучительны без назидательности, написаны живо и легко.

Любопытна идея «Магазинчика бабушки Эммы»: он открыт для всех желающих, однако товары в нём нельзя приобрести за деньги. Бабушка Эмма торгует душами, обменивает смерть на жизнь, ноги на бездонные кошельки, свободу на власть и способность любить на красивую внешность. Посетители знают, что цена у колдуньи высока и нужно тщательно обдумать, стоит ли платить такую цену за осуществление своих сокровенных желаний? Потому что «всё в голове у самого человека. Всё зависит от него. И часто, ох как часто мечта сбывается, а справиться с ней ты не можешь»! «Магазинчик» можно назвать книгой не столько детской, сколько психологической сказкой для взрослых.

Перуна на вас нет!

Перуна на вас нет!

ТелевЕдение / Киномеханика / Опять двойка

Кондрашов Александр

Главную роль в фильме «Викинг» исполнил Данила Козловский (слева)

Теги: "Викинг" , премьера , отзывы

На что потрачены миллионы из бюджета и 250 рублей из моего кармана?

Премьера «Викинга», шумно отпразднованная и рьяно продвигаемая дружиной викингов Первого канала, – его многолетний воевода Константин Эрнст один из продюсеров фильма – вызвала необыкновенно яростные споры

Ударили в грязь лицом

В патриотических кругах фильм был подвергнут тотальной обструкции. Ярко и едко «стыдобище под названием «Викинг» критиковал (точнее высмеивал) публицист и телеведущий Егор Холмогоров: «Фильм позволит каждому пришедшему зрителю постичь: как видит русскую историю тот, кто её не знает, не любит и ею не интересуется. А видит он её как сплошную грязь».

Известный блогер Дмитрий Пучков с историком Климом Жуковым по косточкам разложили историческую составляющую «унылого, занудного полотна» и обнаружили его вопиющее несоответствие летописям, сохранившимся артефактам языческой культуры, патриархальным нравам княжеского быта, архитектуре и укреплениям древних городов, а также доспехам витязей Киевской Руси… В Сети даже объявили голосование за запрещение очередного фальсификата, пачкающего и порочащего историю наших предков.

Удивительно, что всколыхнулись не только консерваторы-патриоты, фильм не приняли и при дворе византийствующего Первого: нож в спину князя канала сего вонзил завсегдатай «Вечернего Урганта» кинокритик Антон Долин. Оный Зоил бесстрашно обрушился на «истукана у Боровицких ворот», воплощённого в блокбастере: « Это – отталкивающе-жестокое, натуралистическое, полное насилия зрелище. <…> Если резюмировать идею «Викинга» в нескольких словах, доводя мысль авторов до предела, то она сведётся к простому тезису: «Никогда России не быть христианской страной». Вскрыл, чертяка, русофобскую сущность блокбастера.

Но телевизор надрывался в похвалах и зазывал в кинотеатры: «Время пришло!», сообщал о январских рекордах «шедевра» в прокате (которые, впрочем, скоро побило голливудское «Кредо убийцы»).

Попутно стало известно о фантастическом, вполне голливудском бюджете «Викинга»: 1 250 000 000 рублей. Комфортабельный современный город можно построить, а не те хибары, что в фильме.

Вспомнилось, как в рецензиях на исторические фильмы Михаила Задорнова о Рюрике и Олеге, снятые на народные (собранные по подписке) деньги, «ЛГ» сетовала, что у создателей не было голливудского финансирования: « Ах, какую красочную картинку можно было бы создать, реконструируя вхождение дружины Олега в Смоленск и Киев, «отмщение неразумным хазарам» и «взятие» Царьграда!» Эти возможности у дружины создателей «Викинга» были. Только как они ими воспользовались?

Задорнов в интервью «ЛГ» признавался: « Как сатирик, я обращал внимание на наши недостатки. Но потом понял: всё, хана всем! Нельзя больше чмырить собственный народ, так можно всё потерять. Нам нужно учиться чтить свою историю, чтить свой национальный характер». Фильмы сатирика, ставшего историком, о вещем Олеге, Рюрике, Гостомысле и других доказывали, что русская история началась не с Крещения Руси и даже не с Рюриковичей. Подобно другим народам Европы (тем же грекам) наши далёкие предки были вовсе не дикарями. У них за много веков до крещения были и богатая культура, и духовная жизнь со своими богами, жрецами и былинными героями.

Каковы они в произведении конунга Эрнста, воеводы Андрея Кравчука и многочисленной дружины постановщиков и лицедеев «Викинга»?

Кровь христианских младенцев

Купил за 250 руб. билет и пошёл в кино, конечно, не с целью выискивать недостатки, а получать удовольствие – создатели обещали не разочаровывать. Продюсеры (К. Эрнст и А. Максимов) вроде никогда не ошибались. И режиссёр Андрей Кравчук, снявший успешного «Адмирала» (а ещё «Улицы разбитых фонарей» и другие популярные сериалы), – тоже, и кастинг выдающийся. И шикарные трейлеры со сказочной русской зимой, мужественными витязями и женственными княгинями через каждые 15 минут показывались на Первом, и, собственно, драматичная летописная история буйного язычника-многоженца Владимира, ставшего праведником, интриговала – всё обещало незабываемое зрелище. В главной роли Данила Козловский, который после «Легенды № 17» и «Экипажа» главный у нас артист. И другие звёзды: Максим Суханов (Свенельд), Владимир Епифанцев (Фёдор), Светлана Ходченкова (Ирина), Игорь Петренко (Варяжко). И, конечно, маститый Андрей Смоляков (Рогволд) с совсем юной, но уже много чего добившейся белорусской актрисой Александрой Бортич (Рогнеда)… Всё пред­вещало.

И начало фильма оправдало ожидания. Потрясающей красоты девственный лес, первобытная зима, снежная пушистая перина на елях, и богатырская погоня за диким вепрем (отличная работа оператора Игоря Гринякина). Восхищение сказкой кончилось, когда шикарный компьютерный зверь был повержен и начались разборки между охотниками. Оказалось, что они хуже зверей. Жестокие, лживые, коварные. Олег, Свенельд, Блуд, Ярополк. Не сочувствуешь никому и диву даёшься, зачем их такими сделали? Да ещё за миллиард с гаком?

Красавец Козловский, на удивление, тоже не вызывает сочувствия. Его образ невнятен, как и весь сценарий, написанный Виктором Смирновым и Андреем Рубановым (последняя его работа – сериал «Мурка») в соавторстве с летописцем Нестором (как пошутили продюсеры) и с эпиграфом из Мао Цзэдуна (?!). Из здешних хунвейбинов и урок вообще никого не жалко. Даже изнасилованную Рогнеду. Создатели, видимо, старались приблизить героев к нашему времени и перестарались. Братья Олег и Ярополк тут – уголовники-беспредельщики, Владимир – хипстер-наркоман, случайно попавший в бандитскую разборку IХ века, белокурая красотка Рогнеда – вздорная, злобная олигархесса, абсолютная дура. Пришедшего свататься красавца-князя она, несмотря на предостережения отца, прилюдно оскорбляет, обзывает фактически ублюдком. Владимиру и его бандитской ОПГ, разумеется, слышать такое невместно, он обязан мстить, берёт город штурмом вместе с княжной, которую по настоянию викингов-дикарей насилует публично, потом блюет и засыпает в луже. А Рогнеда, между прочим, будущая мать Ярослава Мудрого, праматерь Владимира Мономаха, Александра Невского и других великих князей и царей русских. Понятен гнев патриотов – «преданья старины глубокой» смешаны с дерьмом.

За кем здесь следить, кому сочувствовать? Пытаешься, несмотря ни на что, хоть кому-нибудь, но… не получается, не веришь ничему. И никому. И с каких мухоморов фильм называется «Викинг», а не, например, «Креститель» или «Князь Владимир»? Или на худой конец «Варяг»? Так на Руси называли балтийских пиратов, среди которых, кстати, были не только скандинавы, но и славяне, а слова «викинг» в русских летописях и былинах отродясь не было. Или потому что это ныне раскрученный бренд, недавно прошёл англоязычный сериал с таким же названием, и вот наш «Викинг» на его хвосте?.. Неужели продюсеры настолько самонадеянны, что с продуктом такого качества рассчитывают на мировой прокат? Впрочем, кто знает. С учётом принятой в западном киномире идеологии всё в фильме правильно: русские – грязные инфантильные скоты – нуждаются во внешнем руководстве. Так что всё может быть.

Мудрые мужественные викинги Свенельд (воевода Владимира, которого сценаристы перепутали с его славянским дядей Добрыней) и Варяжко (воевода Ярополка) здесь главные действующие лица, они двигают сюжет. Владимир же не совершает ни одного самостоятельного поступка , делает, что ему велят другие.Почему он крестит Русь? Потому что перешёл из-под опеки язычника Свенельда к греческому монаху Анастасу? Но решение Владимира о Крещении Руси по важности для страны сравнимо с деяниями Петра Великого и Владимира Ленина. Почему Владимир выбрал именно христианство, и Русь приняла его, и жители стали называться крестьянами?

Славянские языческие жрецы в фильме какие-то отвратительные уроды, как будто позаимствованные из сокуровского «Фауста». Видны эстетические пристрастия создателей блокбастера – по всему фильму щедро разбросано дерьмо из германовского «Трудно быть богом».

Конечно, были конфликты между служителями Перуна и христианами, но зачем здесь омерзительная, длинная сцена про принесение в жертву христианского младенца? Почему так мерзки эти с косыми избами и кривыми башнями покрытые соломой русские города и так грязны и убоги их защитники? Киев в Средневековье был большим европейским городом, одним из центров мировой торговли. Отец Владимира Святослав разговаривал на равных с византийским императором, и сам Владимир породнился не только с Царьградом, но и со многими правителями Европы. Почему в сравнении с провинциальной Корсунью Киев так сир и убог?

Ложка мёда с Пушкиным

Надеюсь всё же, что даже у тех зрителей, что не смогли досмотреть фильм до конца, появится желание обратиться к книгам о родной истории и к первоисточникам. Увлекательнейшее занятие. «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог её дал».

«ЛГ» начинает дискуссию об отечественном историческом кино.

Ждём ваших мнений по электронному адресу: klv2004@bk.ru

Спастись, чтобы погибнуть

Спастись, чтобы погибнуть

Искусство / Искусство / Театральная площадь

Лаврова Людмила

Манон Леско – Айноа Артета

Фото: Дамир Юсупов

Теги: опера , "Манон Леско" , Анна Нетребко , премьера

Премьера оперы Джакомо Пуччини „ Манон Леско “ в Большом театре

Неисповедимы пути искусства. В России одна из лучших опер Джакомо Пуччини «Манон Леско» впервые была исполнена в 1893 году в Петербурге силами итальянской труппы. На русском языке – в том же году в Тифлисе. А на сцене Большого театра «Манон», оказывается, до нынешнего сезона не шла никогда. А тем, что её постановка в Большом театре всё же состоялась, мы обязаны Анне Нетребко.

Удивительно, но факт: до недавней премьеры «Манон» Анна, будучи желанной гостьей на лучших оперных сценах мира, никогда не пела в спектаклях главного театра нашей страны. И вот звёзды сошлись: твёрдое желание руководства Большого театра пригласить мировую знаменитость и выбор Анной Нетребко партии Манон для своего первого выступления в постановке Большого. В итоге – тройной дебют: третий – драматический режиссёр Адольф Шапиро, позволивший себе смелость включиться в «проект века».

Несмотря на то что современник Пуччини Жюль Массне уже написал оперу «Манон» по мотивам романа аббата Антуана-Франсуа Прево «История кавалера де Гриё и Манон Леско» и она имела большой успех, а один из семи(!) либреттистов Пуччини и влиятельный музыкальный издатель Джулио Рикорди предупреждал молодого композитора об опасностях, которые таит уже использованный сюжет, Джакомо упорно и непоколебимо продолжал работать над своей версией истории Манон Леско. Пуччини говорил, что его героиня сильно отличается от героини оперы Массне: «Его Манон – француженка, это пудра и менуэт; моя – итальянка, то есть страсть и отчаяние».

Первые премьерные спектакли «Манон Леско» в Большом театре пела Анна Нетребко (Манон), а влюблённого в неё студента Рене де Гриё – азербайджанский тенор Юсиф Эйвазов, «по совместительству» супруг примадонны. В «моём» же спектакле главные партии исполняли, соответственно, испанская певица Айноа Артета и итальянец Риккардо Масси. Казалось бы, в проекте «под Нетребко» постановщики должны были расстараться, чтобы соответствовать её имени. Но очевидно, что самое громкое имя не поможет, если у режиссёра и художника (Мария Трегубова) не хватает идей, а, может, не только их. Не отсюда ли вырезанный из чего-то похожего на белый ватман бумажный городок в первом акте, словно из детского набора для творчества «6+»? Перешагивая через его бумажные стены и башни, нарочито веселится стайка студентов в странных гномьих колпачках цветов итальянского флага. В таких же колпачках, только белых, Манон и её кукла, которую по воле режиссёра героиня почти не выпускает из рук. Этой куклой вроде как подчёркивается инфантильность Манон, хотя инфантильной её назвать трудно: эта девушка очень хорошо знает, чего хочет – устроенности и достатка, если не сказать богатства, и добивается этого, как может. Так что кукла здесь ни при чём, так же как и колпачки. Однако вскоре кукла, скопированная с реальной игрушки, которой в своё время играли зрительницы старшего возраста и их ровесницы, увеличивается до гигантских размеров – высотой едва ли не до колосников и занимает добрые две трети сцены, хотя назначение её малопонятно. Эта пластмассовая великанша поводит зелёными глазами и шевелит пухлыми ручками, как бы реагируя на всё, что происходит с Манон. Пупсиха, которую Манон небрежно таскала с собой, «выросла» и теперь смотрит на свою хозяйку свысока. А ещё она служит объектом, по которому омерзительно ползают гигантские муравьи, они же облепляют и Манон. И здесь, по-моему, чувство реальности изменило и режиссёру, и художнице: насекомые тучей ползают по трупам, а до смерти Манон ещё далеко.

А с Манон происходит вот что: будучи содержанкой богатого немолодого казначея Жеронта (Отар Кунчулиа), она всё больше и больше «прикипает» к роскоши, но перед чувствами любящего её де Гриё устоять не может и встречается с ним. Жеронт обвиняет свою любовницу в распутстве и вызывает полицию. Манон готова бежать с де Гриё, но хочет сперва собрать свои драгоценности. Она лихорадочно катает по сцене бусины размером поболе шаров, которые по-хозяйски придерживают лапой бронзовые львы на набережной Невы, мечется между этими шарами, и задержка оказывается роковой: прибывшие полицейские арестовывают её за кражу.

На пристани в Гавре ссыльные арестантки, среди которых и Манон, идут к кораблю, отвозя­щему их в Новый Свет. В этом шествии, напоминающем поклоны в цирке, участвуют разные типы и типажи: женщина-змея, культуристка, чернокожая невеста, трансгендерная особь в женско-мужском костюме, представительница древней профессии и ещё несколько. И все они проходят перед поющей Айноа, отвлекая на себя внимание зрителей и «загораживая» им звук голоса певицы. Впечатление такое, что визуальный ряд спектакля, каким бы спорным он ни был, для Шапиро – главное, а певцов он воспринимает, как реквизит.

Артета исполняла партию Манон красиво и громко, но недостаточно для веристской оперы страстно: то ли певице не близок образ Манон, то ли в её собственном художественном «я» отсутствуют присущие её героине эмоции. А как актриса она просто выполняла указания режиссёра: сесть там, встать здесь и т.п., словно давая понять, что естественная живость и врождённое актёрство – привилегия Анны Нетребко.

Дирижёр Ядер Биньямини, приглашённый в постановку по рекомендации Нетребко, корректно управлял оркестром, и чувствовалось, что это «его» музыка. Риккардо Масси, обладая красочным тенором, пел своего де Гриё с высокой концентрацией чувств. А в последнем акте, где студент пытается спасти любимую Манон, погибающую в американской пустыне, куда они, заблудившись, попали, спасаясь от немилости начальника тюрьмы, их кажущийся бесконечным дуэт звучал, разрывая сердца публики.

Обертональное богатство и сила голосов Артета и Масси, помноженные на потрясающую музыку Пуччини, сделали своё дело: в финале спектакля зрители прониклись состраданием к Манон. Куклы и бумажные домики исчезли в небытии, а на «повестке дня» остались пронзительное звучание оркестра и прекрасный вокал, которые в несчётный раз подтвердили старую, как мир и как смерть, истину, что красота и любовь – великая сила.

Про драконов и людей

Про драконов и людей

Искусство / Искусство / Театральная площадь

Фомина Мария

«Дракон»-2017. Сцена из спектакля

Теги: театральные премьеры , постановки

Новая постановка режиссёра Татьяны Казаковой

В Театре комедии в Петербурге прошли премьерные показы новой постановки «Дракона» – той самой пьесы Евгения Шварца, которую ставил сам основатель театра, режиссёр и художник Николай Акимов.

У спектакля была трудная судьба: созданный в разгар Второй мировой, он был запрещён, возобновлён в 1960-е, подвергался цензурным изменениям. На этот раз, в наши сверхсвободные времена, режиссёром спектакля выступила художественный руководитель театра Татьяна Казакова, а сценографом и художником по костюмам – известные петербургские мастера, часто работающие вместе, Эмиль Капелюш и Стефания Граурогкайте.

Сцена встречает зрителя минималистским, но эффектным решением, в котором доминирует чёрный цвет – это проекционный экран, зубцы гигантских шестерёнок в глубине, приподнятый планшет, прорезанный люками. Большую роль в спектакле играют световые проекции – этот ныне постоянный спутник постановок, в которых часто свет заменяет живописный цвет. Элементы игры в условную старину подчёркнуты необычайно изысканными костюмами в благородной серо-коричневой гамме (фирменный почерк С. Граурогкайте); старинными книгами, пюпитром с огромной лупой, которые призваны создать атмосферу кабинета архивариуса Шарлеманя. Именно его прелестная дочь Эльза (юная Любовь Виролайнен) должна стать новой ежегодной жертвой Дракона, уже 400 лет правящего городом. Именно её будет спасать «профессиональный герой» странствующий рыцарь Ланцелот (Денис Зайцев). Дракон, как и задумано автором, предстаёт в человеческом обличье – демонический образ закутанного в чёрный плащ не то мафиозо, не то тоталитарного правителя прекрасно ложится на фактуру народного артиста России Юрия Лазарева.

Татьяна Казакова – актёрский режиссёр, создавая сложную игровую композицию спектакля, она ни на секунду не упускает из виду актёрское воплощение образов, не манипулирует актёрами, как куклами-марионетками, а выявляет их внутреннюю характерность. Подбор исполнителей кажется весьма убедительным: Бургомистр (заслуженный артист России Сергей Кузнецов), у которого «вовсе нет души», по сути, виртуозно играет свой комический моноспектакль – но так, что подчас становится страшно и жутко от этой гротесковой подлости и жажды власти; его сын Генрих, недостойный жених Эльзы (молодой, но уже снискавший популярность Александр Матвеев) – достойный преемник папаши, обликом и образом напоминающий нестарого Мефистофеля или нового претендента на пост Дракона; подхрамывающий и увенчанный цветами Садовник (заслуженный артист России Сергей Русскин) – воплощение умильного и даже обаятельного в своей беспринципности приспособленчества; наконец, мил и очарователен Кот (Виталий Куклин), который и приносит Ланцелоту необходимое ему оружие – ковёр-самолёт, шапку-невидимку и меч дивной работы. Идеальная пара героев-любовников – Эльза и Ланцелот – не кажется приторной или чересчур «голубой», это живые люди, способные на страдание и подлинную любовь. Удивительно хороша сцена, когда Эльза, целый год не знающая, что сталось после сражения с её любимым Ланцелотом, уподоблена сломанной кукле: она движется, как автомат, последовательно пережив гнев, скорбь и равнодушие, но исцеляется, увидев вернувшегося возлюбленного. Великолепно решена с помощью визуальных эффектов и комментирующего «хора» горожан, жадно жующих и пьющих за огромным «столом», сцена сражения Ланцелота с Драконом: мы не видим, как в античном представлении, само действо, но конструкция над сценой, отдалённо напоминающая крылья, постепенно разрушается, меняет конфигурацию, а скелет трёхголового ящера в углу теряет свои головы, вызывая трагикомические «военные сводки» прислужника Дракона Генриха и самих горожан с их искалеченными душами («Обессиленный Ланцелот потерял всё и частично захвачен в плен… Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову, с зачислением её в резерв первой очереди» и т.п.).

Как известно, пьеса была написана в 1943 году и воспринималась прежде всего как символическое воплощение растления умов и сердец, которое несёт нацизм; как выражение надежды на торжество добра над коричневым мраком, застилающим горизонт, как дым из пасти дракона. Но история, аллегорически написанная вроде бы про фашистский режим, оказывается актуальной и для советской действительности, и для нашей невеликой эпохи всяческих свобод, мелких дел и корыстных интересов. Призыв «убить дракона в себе», несколько затёртый от частого употребления, как и фраза про «выдавливание раба», однако, обретает новую свежесть в наше время общемирового и отечественного нарастания всяческой «оруэлловщины» и «кафкианства», время увеличения энтропии, хаоса и исторической неопределённости.

Новый спектакль Театра комедии следует всем классическим правилам искусства, от времён древности до Тридентского собора – он развлекает и радует, он трогает сердца и поучает умы. Ещё одна большая удача режиссёра, художников и актёров после «Визита дамы», о котором мы тоже писали.

От Москвы до Владивостока

От Москвы до Владивостока

Искусство / Искусство / Событие

Пешкова Виктория

Лауреаты премии имени П.М. Третьякова 2016 г.: Н.В. Окуренкова, Е.А. Илюхина, С.А. Плешивцева

Теги: благотворительный фонд имени П.М. Третьякова , юбилей , Елена Бехтиева , Виктор Бехтиев

Благотворительный фонд имени П.М. Третьякова отметил своё 10-летие и назвал имена новых лауреатов премии, носящей имя основателя одного из знаменитейших художественных музеев мира

В 2006 году Государственная Третьяковская галерея – дело жизни Павла Михайловича Третьякова – праздновала полуторавековой юбилей и среди многочисленных даров, полученных виновницей торжества, был такой, что имел, пожалуй, все основания считаться самым неординарным. Во имя сохранения памяти семьи выдающихся русских меценатов и предпринимателей был создан Благотворительный фонд имени Третьякова. Для его учредителей – Елены Владимировны и Виктора Михайловича Бехтиевых – он стал таким же делом жизни, как для Павла Михайловича его галерея.

В работе фонда находится место и большому, и малому. Восстановлен мемориал семьи Третьяковых на Даниловском кладбище в Москве. В разных городах страны осуществляются просветительские и художественные проекты: «Москва и Кострома в жизни семьи Третьяковых», «Корпус гуманизма. Скульптор Алексей Благовестнов», «Нателла Тоидзе. Живопись»... Обширна и разнопланова издательская деятельность: ежегодные научные сборники «Третьяковские чтения», переиздание книг Александры Боткиной и Веры Зилоти, журнал «Русское искусство».

Особое место в деятельности фонда занимает продвижение русского языка за рубежом. Диалоги с французской, итальянской, португальской, греческой, грузинской культурами воплощаются в такие акции, как выпуск тематических журнальных номеров, творческие встречи, участие в международных фестивалях.

10 лет не такой уж большой срок, но для тех, кто работает в фонде, время измеряется не годами, а делами, приносящими пользу обществу – правило это было принято от Павла Третьякова как эстафета. Неслучайно в юбилейном поздравлении от главы Совета Федерации Валентины Матвиенко прозвучали слова выдающегося мецената: «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу…». Замечательную идею могут подхватить многие современные благотворители, если их деятельность получит чёткое законодательное регулирование. Об этом на торжестве говорила председатель Комитета СФ по науке, образованию и культуре Зинаида Фёдоровна Драгункина.

Одна из незыблемых традиций фонда – организация третьяковских вечеров, которые устраиваются в декабре, месяце рождения Павла Михайловича. Попав туда впервые ровно 10 лет назад по заданию редакции «ЛГ», я словно бы оказалась в ином историческом измерении, где царила атмосфера русских музыкально-литературных салонов, кои бытовали в отечественной культуре XIX века. Каждый вечер посвящается одной из страниц жизни семьи Третьяковых. Тема нынешнего, состоявшегося 27 декабря, – «Павел Третьяков и преподобный Павел Латрийский» – объясняла происхождение имени Третьякова, который был назван в память этого византийского святого. Список с иконы прп. Павла Латрийского фонд передал храму Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее.

Как и всегда, день рождения Третьякова был полон музыки: звучал и страстный Шопен, и томительный русский романс, и духовные сочинения наших выдающихся классиков – Чайковского и Рахманинова. Но самым волнующим моментом стала, опять-таки по традиции, церемония награждения лауреатов премии имени Третьякова – дань уважения и благодарности музейщикам, продолжающим дело Павла Михайловича. Изначально награда присуждалась только сотрудникам галереи, но вскоре вышла за пределы родного дома: партнёрские проекты ГТГ с региональными музеями одно за другим открывали имена замечательных людей, сберегающих отечественное художественное наследие. И премия Третьякова стала в буквальном смысле всероссийской. В 2016 году правительство РФ приняло решение о внесении её в перечень премий за выдающиеся достижения в области культуры и искусства.

Памятный знак лауреата в виде вензеля семьи Третьяковых

За 10 лет звания лауреата удостоены тридцать сотрудников российских музеев, и новые имена продолжают пополнять этот список.

Вся жизнь Надежды Владимировны Окуренковой связана с фотоархивом Третьяковской галереи. Формирование фототеки, поиск и сохранение редких снимков, издание диапозитивов, организация первой музейной студии и создание видеофильмов по коллекциям музея – кропотливая повседневная работа, требующая не только настойчивости и целеустремлённости, но и вдохновения.

Евгения Анатольевна Илюхина – один из ведущих специалистов по искусству русского авангарда, хранитель фонда графики Михаила Ларионова и Наталии Гончаровой, куратор целого ряда выставок ГТГ. В круг исследовательских интересов входит и многообразная художественная жизнь Парижа начала XX века, и театр русского зарубежья, и искусство русской эмиграции.

Светлана Антоновна Плешивцева – художник-реставратор Приморской государственной картинной галереи Владивостока, где работает без малого 50 лет, столько же, сколько существует и сам музей. За эти полвека было отреставрировано более 2000 произведений, некоторые из них сейчас экспонируются на выставке в Третьяковской галерее, проходящей в рамках проекта «Золотая карта России».

Отмеченная благодарностью попечительского совета фонда за плодотворную работу по формированию коллекции отечественной скульптуры ХХ – начала ХХI века Людмила Викторовна Марц в ответном слове сказала: «В родном музее прошла лучшая и счастливейшая часть моей жизни». Так могли бы сказать о себе не только многие из третьяковских сотрудников, но и каждый, кто самоотверженно служит музейному делу в России. Благодаря подвижничеству этих сотен и тысяч людей красота и искусство, по точному выражению директора Третьяковской галереи Зельфиры Трегуловой, вновь начинают обретать для всех нас спасительную силу. 

По следам одной тяжбы

По следам одной тяжбы

Общество / Общество / Возвращение к теме

Сорокин Владимир

«ЛГ», 2014, № 32–33

Теги: литературный процесс

Как автора и „ Литературку “

засудить хотели

После выхода моей статьи («Как в Крыму создают «пятую колонну», «ЛГ», № 32–33, 2014) её герои, литераторы Валерий Басыров и Вячеслав Килеса, бросились, по собственному их признанию, «сушить сухари» в ожидании неминуемого ареста. Видимо, на то имелись веские основания! Когда же за ними в зловещем «чёрном вороне» страшные гэбисты почему-то не приехали, они, придя в себя, стали вынашивать планы возмездия.

Как всё начиналось

Сначала они отправились к начальнику 2-го отдела полиции «Киевский» по Симферополю с требованием возбудить против меня уголовное дело «за клевету». Их заявление, между прочим, было принято к производству, но без последствий: полиция, очевидно, не захотела, чтобы её использовали с целью зажима свободы слова.

Тогда, поразмыслив, наши герои решили подать исковые заявления в суд на меня и «ЛГ». Да не просто подать, а ещё и обогатиться, то есть взыскать в свою пользу с меня и с газеты по 600 000 руб­лей (!) каждому. Совокупный же размер ущерба, объявленный ими к возмещению, составил аж два миллиона четыреста тысяч рублей.

Застрельщиком в этом деле был, вероятно, В. Килеса, «заслуженный юрист «Автономной Республики Крым» (т.е. ещё украинской), который придумал довольно хитрую штуку. В суд, с разницей по времени в три недели, подаются от разных людей два совершенно идентичных, за исключением личных данных, исковых заявления. И если предположить, что суд признает мою правоту по первому иску, то на рассмотрение дела по второму заявлению «истец» явится уже во всеоружии, заранее зная все нюансы моей защиты.

Думается, далеко не случайно незадолго до последнего Майдана, потрясшего Украину, финансовая группа «Приват», возглавляемая Игорем Коломойским, решила подмять под себя Крымское республиканское отделение Национального союза писателей Украины (КРО НСПУ). Для этого в члены союза был в срочном порядке принят соратник Коломойского, глава крымского отделения «Приватбанка» Борис Финкельштейн, который в 2012 г. и возглавил КРО НСПУ. И несмотря на то что после присоединения Крыма к России Б. Финкельштейн был вынужден быстренько покинуть пределы Российской Федерации, возглавляемое им КРО НСПУ как ни в чём не бывало продолжало свою работу на территории другого уже государства.

Но 13 мая 2014 г. на сайте организации появилось любопытное распоряжение: «События последних двух месяцев, – говорится в нём, – существенно изменили экономическую, политическую и социальную среду, в которой мы живём, творим и работаем. Учитывая все обстоятельства, на заседании Президиума (КРО НСПУ. – В.С. ) , было принято решение рекомендовать ежегодному общему собранию перерегистрировать нашу творческую организацию под новым названием: «Союз писателей Республики Крым» .

Подпись: председатель КРО НСПУ Б.Г. Финкельштейн» .

Во исполнение этого распоряжения 6 июня 2014 года проводится «собрание учредителей», на котором три человека, а именно В. Басыров, Л. Рябчиков и В. Чепурин, создают «общественную организацию «Союз писателей Республики Крым». Казалось бы, что с того – заурядное событие, собрались «на троих», учредили общественную организацию, назвали её «Союзом писателей»? Но вскоре мы узнали истинную подоплёку «союза писателей на троих».

По совпадению, в тот же день, 6 июня 2014 г., на заседании секретариата Правления Союза писателей России было принято решение о создании в Крыму региональной организации на основе объединения пророссийски настроенных членов КРО НСПУ с крымчанами, членами СП России. При одновременном самороспуске КРО НСПУ, естественно. Решение было ожидаемое и оправданное. Однако не всем оно, оказывается, пришлось по душе. Заместитель Финкельштейна В. Басыров, на словах поддерживая объединение, но умалчивая о собрании своей «тройки» 6 июня и документах, уже поданных на регистрацию в Минюст, приложил максимум усилий, чтобы сорвать проведение учредительной конференции Крымской организации СП России. Когда же его планы провалились, он организовал альтернативное «собрание литераторов», пытаясь таким образом расколоть писательское сообщество Крыма.

Нравственные страдальцы

Уже тогда мне стало понятно, что новоиспечённый «Союз писателей Республики Крым» находится под киевским управлением. Именно об этом и была статья «Как в Крыму создают «пятую колонну».

Валерий БасыровВячеслав Килеса

Однако господа Басыров и Килеса в своих судебных исках-близнецах интерпретировали мои слова довольно неожиданно: «В. Сорокин и «Литературная газета» фактически обвинили меня (нас) в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РФ, 205-1 (содействие террористической деятельности), 205-4 (организация террористического сообщества и участие в нём), 210 (организация преступного сообщества (преступной организации) и участие в нём (ней)), 275 (государственная измена), 281-1 (организация экстремистского сообщества). Всё это якобы таилось за моими опасениями, что в Крыму создаётся «пятая колонна». И далее: «…прочитав эту статью, я и члены моей семьи были уверены, что вскоре последует мой арест, – тем более что предположительно именно эту цель преследовала публикация данной статьи» (стр. 3 обоих исков).

Причём оказалось, что у «истцов» совершенно одинаковые недомогания при стрессах (здоровья, впрочем, им!), и они одинаково безграмотно употребляют склонения в русском языке, даром что «писатели»: «Переживания по поводу статьи и её последствий нанесли существенный вред моему (нашему) здоровью, выразивШЕМся в частых головных болях, бессоннице и усилениЮ гипертонии». «ВыразивШИЙся», гг. «писатели»! И «усилениИ», дай вам Бог ослаб­ления!

На вопрос судьи, что же такого оскорбительного, порочащего честь и достоинство, написано в опубликованной статье, Басыров заявил, что упоминание его имени в контексте таких одиозных фигур, как Игорь Коломойский и Борис Финкельштейн, «порочат его честь и достоинство, портят деловую репутацию и причиняют ему душевные муки и нравственные страдания». Просто удивительная ранимость, если учитывать, что президиум КРО НСПУ, в который входил и Басыров, в украинские времена был своеобразным филиалом Крымского отделения «Приватбанка» и проводил свои заседания не где-нибудь, а в кабинете его руководителя Б.Г. Финкельштейна! Не смущало Басырова и то, что Финкельштейн, соратник объявленного в розыск в России Коломой­ского, официально продолжал возглавлять КРО НСПУ вплоть до перерегистрации его в «Союз писателей Крыма», то есть до сентября 2014 г.

Для полноты картины добавим, что Басыров ещё и «филаретовский орденоносец»: в 2007 г. он был награждён отлучённым от Русской православной церкви фашиствующим лжепатриархом «Киевским и всей Руси-Украины» Филаретом орденом Святого равноапостольного князя Владимира Великого III степени «за заслуги в деле возрождения духовности в Украине» («Хмельницкий портал», официальный сайт). Этот же «орден» с точно такой формулировкой в 2010 г. Филарет прицепил на грудь одного из украинских «фюреров» Олега Тягныбока. Но Басыров, отметим, удостоился этой «чести» на три года раньше! А позже компанию Басырову и Тягныбоку составили Надежда Савченко и известный на весь мир своей русофобией американский сенатор Джон Маккейн. Но, видимо, такое соседство не доставляет Басырову нравственных страданий.

Ещё Басыров в своей биографии пишет, что, «в 1990 году возглавил Славутское городское отделение организации «Народный Рух Украины», был зарегистрирован кандидатом в народные депутаты Верховного Совета УССР по Славутскому избирательному округу № 406 от 10 января 1990 года. Победил в двух турах голосований. Но в результате подтасовки голосов депутатом стала Архипова А.Г., первый секретарь Славутского горкома КПУ». По сути, он признаёт, что стоял у истоков создания националистической, профашистской организации, которая стала колыбелью нынешнего поколения украинских неонацистов. Видимо, по поводу этих грехов молодости душевных мук и нравственных страданий Валерий Магафурович тоже не испытывает. Он страдает только, когда ему напоминают публично о чём-то подобном.

Не брезгуя и подлогом

Судебное разбирательство – дело небыстрое, больше года потребовалось на то, чтобы преодолеть все перипетии от судов первой инстанции до Верховного суда Республики Крым. Приведу показательный пример, как пытались доказать свою правоту «истцы». Для достижения заветной цели они не брезговали и банальным подлогом. Так, Басыров на своей странице в «Фейсбуке» выложил грамоту за подписью не кого-нибудь, а самого председателя Союза писателей России Валерия Николаевича Ганичева, якобы выданную ему за неустанные литературные бдения. Но вот незадача, грамота оказалась… поддельной. Я сделал о ней запрос в Правление Союза писателей России и получил официальный ответ, что руководство СП России решение о награждении Басырова почётной грамотой не принимало и подпись председателя организации является поддельной.

Попытки запутать, заморочить голову, ввести в заблуждение не только суд, но и писательское сообщество – отличительная манера поведения г-на Басырова. Ещё в августе 2014 г. крымские писатели рассказывали, как Басыров уверял их, будто бы у него в Москве «всё схвачено» и он находится «на связи с Ганичевым» (председателем Правления СП России), а мы, создатели Крымской организации СПР, –«самозванцы». Тогда я тоже попросил у нашего московского сопредседателя А.В. Воронцова узнать у В.Н. Ганичева, находится ли он действительно «на связи» с человеком, препятствующим созданию нашей организации в Крыму, на что Валерий Николаевич сказал: «Никогда».

Так кто же они после этого – Басыров, Килеса и примкнувшие к ним? Я лично, глядя на них, вспоминаю предприимчивых пассажиров «Антилопы Гну» из «Золотого телёнка», выдающих свою колымагу за головную машину официального автопробега.

Возвращение «Антилопы Гну»

Для нашего народа слово «Крым» имеет волшебное значение, отблеск которого падает и на всех гостей с полуострова Свободы. Наши «комбинаторы» решили это обстоятельство максимально использовать. Отправляясь в различные туры по городам и весям России-матушки, они без зазрения совести стригут купоны крымской славы, как это делали с хлебом-солью доверчивых провинциалов участники лжепробега у Ильфа и Петрова.

В своих вояжах они представляются членами «Союза писателей Крыма», умалчивая, что по-прежнему состоят членами… Национального союза писателей Украины. Правда, в исковом заявлении, поданном в августе 2015 г., Басыров членство в НСПУ скрывать не осмелился. Там же написано, что он является «главным редактором журнала Крымской республиканской организации Национального союза писателей Украины «Крым» (2012 по н/в)». Килеса же в своём иске обошёл молчанием факт членства в НСПУ, но газета «Крымские вести», поздравлявшая его с юбилеем (№ 46 [3452] от 19. 11. 2015), представила Килесу именно как члена Национального союза писателей Украины. Опровержения не последовало. Значит, так оно и есть. Зачем, спрашивается, они остаются членами писательского союза другого государства, если в их «крымском союзе», как они уверяют, есть украинская секция? Подстраховываются, что ли, на всякий случай?

А как вам странная фраза, опубликованная на сайте КРО НСПУ 13 августа 2014 г. в ответ на наш призыв к объединению? «Крым – это не оккупированная территория, мы – не «младшие братья», а полноправные жители субъекта Российской Федерации, добровольно сделавшие свой выбор, намеренные и в дальнейшем поступать таким же образом». Интересно, в какой связи вспомнил здесь об оккупантах Валерий Магафурович, один из подписантов документа? Может, он что-то напутал и вместо того, чтобы адресовать это послание Киеву, адресовал его Москве? А что значит «намеренные и в дальнейшем поступать таким же образом»? В каком таком «дальнейшем»? Вчера, дескать, мы сделали выбор в пользу России, а завтра можем – в пользу Украины? И подписал Басыров, между прочим, это послание как «исполняющий обязанности председателя Крымской республиканской организации Национального союза писателей Украины». А это, на минуточку, происходило, когда Крым уже почти полгода был в составе России.

Здесь стоит добавить, что НСПУ – это не просто писательское объединение другой страны. А.В. Воронцов ещё в 2014 г. напоминал Басырову: «НСПУ в целом, и особенно в лице киевского руководства – профашистская, русофобская и антисемитская организация, прямо идеологически ответственная за ту трагедию, что происходит ныне на Украине».

После одного из проигранных судов Басыров грустно писал в апелляционной жалобе: «Признав сведения, изложенНЫМИ (вообще-то – «изложенНЫЕ». – В.С. ) в «Литературной газете», юридически правильными, суд, естественно, отверг мои требования возмещения морального вреда…» Ну, естественно! А в августе нынешнего года все претензии, выдвинутые «истцами» в мой адрес и в адрес «ЛГ», были Верховным судом Республики Крым отвергнуты. Сунуться с апелляцией в Верховный суд РФ «комбинаторы» уже не отважились.

Однако не скрою, по ходу утомительных судебных разбирательств иногда мне казалось: может быть, я действительно погорячился с разоблачениями двухлетней давности? Ведь не террористы же Басыров и Килеса, не «отмороженные» экстремисты, не диверсанты, подобные тем, что ловят в Симферополе и Севастополе… Ведь все они добропорядочные граждане, в их карманах лежат российские паспорта, они не кричат на площади: «Героям слава!», не носят «вышиванки», не вскидывают руку в нацистском приветствии. А что они там думают и кому симпатизируют – так это их личное дело.

И всё-таки такое право у меня есть. За это право сложили головы наши отцы и деды в войне с фашизмом; за это право поплатились жизнью десятки тысяч донбассцев, безвинно принявших смерть от рук новоявленных фашистских молодчиков. Это право окропили своей кровью Олесь Бузина, Игорь Корнелюк, Антон Волошин, Андрей Стенин, Анатолий Клян… Кто-то отдаёт свои жизни, а кто-то кляузничает, крючкотворствует в судах, выхватывает из воздуха подложные грамоты…

Как-то живо вспомнилось бездарное прошлое в составе «незалежной»…

Сегодня Басыров и Килеса – уже, конечно, «патриоты России». Патриоты из патриотов! Ещё нас поучат патриотизму! Побоку «Рух» и Финкельштейн! Но нам не нужны «патриоты», вылезшие из тёмной дыры прошлого. Потому что мы, крымчане, на референдуме 16 марта 2014 года выбрали будущее.

Ниспровергатели

Ниспровергатели

Общество / Общество / Отражения

Локощенко Михаил

Вот это и называется «массовое помрачение рассудка»

Теги: политика , история , СССР

Четверть века назад, 26 декабря 1991 года, Верховный Совет принял декларацию о прекращении существования СССР

Тогда, в декабре девяносто первого, был не просто спущен флаг. Страшная беда чёрной тенью опустилась на нашу землю. Единая страна оказалась разодранной на части, и новые границы вдруг пролегли там, где их не было уже триста лет.

Есть даты, которые не пристало встречать с излишним шумом. В этот день, двадцать пятого декабря, лучше всего было просто помолчать, склонив голову, и вспомнить. Четверть века – много это или мало? Для истории – одно мгновение, для жизни человека – срок огромный. Глухое отчаяние в том приснопамятном, чёрном декабре девяносто первого года и посейчас сжимает горло. Тогда, увы, ничего нельзя было изменить.

Истерзанная многострадальная страна летела в пропасть, а толпы фанатиков с именем своего пьяного кумира на устах бесновались от радости, ликовали и хлопали в ладоши. Долой Союз, долой Союзный центр и Союзный договор! Помните? Если кто-то забыл – пусть откроет газеты тех последних дней, перечтёт и вспомнит, как это было. На полинявших от времени фотографиях – бесконечные митинги «демократов». Безумные глаза, кричащие рты, перекошенные ненавистью ко всему советскому, к своему родному государству. Откуда их столько взялось в то смутное время – целые многотысячные сборища неистовых хунвейбинов? Ещё в недавнем прошлом – обычных советских людей. Какая нечистая сила погнала их, этих ниспровергателей, на улицы? Как и почему вдруг случилось в том чёрном декабре массовое помрачение рассудка?

Тогда же, в том чёрном декабре, на съезде гайдаровской партии все делегаты, входя в зал, должны были вытереть ноги о поверженный советский флаг, расстеленный у входа вместо половика. И вот они, соратники Гайдара, вытирали ноги о красное полотнище, топтали его с остервенением своими дорогими лакированными туфлями.

Все мы знали со школьных лет хрестоматийную притчу о венике – крепком, пока он единый, но который легко разломать по отдельному пруту. Так пали в тринадцатом столетии одно за другим раздробленные древнерусские княжества под натиском диких орд. И казалось, народная мудрость и сама родная история будут нам порукой и защитой, предательство и раскол не повторятся впредь, чаша сия минует нашу Родину.

Увы, случилось то, что случилось. Поначалу развал великой страны казался нелепостью, дурным сном, который скоро кончится. В душе жила надежда, что пройдёт год-другой, разум восторжествует и здравый смысл победит. Ведь вот же, случалось уже подобное в далёком семнадцатом году, когда отчизна распалась было на части. Но прошло пять лет, и на руинах старого строя воссияло новое, обновлённое государство. Казалось, надо только запастись терпением и переждать очередное лихолетье. Однако шли годы. Выросло целое поколение новых людей, уже не живших в Советском Союзе и не знающих правды о стране социализма. Кругом – нескончаемая грязь и хула, бессовестная ложь льётся потоками в новых исторических фильмах и книгах, продажные режиссёры и писатели по-прежнему плюют в наше общее прошлое.

Что же остаётся, что делать обычному человеку? Помнить. Помнить всё хорошее и светлое, что было в прежней жизни, в мирное время. Помнить, не поддаваться обману. Сопротивляться лжи с телевизионных экранов и со страниц новых, наспех написанных учебников истории. Сохранить собственную память вопреки бессовестной и лживой пропаганде – это уже немало. Сберечь правду о прошлом и передать её детям. Поставить заслон перед ложью, сделать крепость из собственной совести и памяти. Пока хватает душевных сил – сопротивляться промыванию мозгов. Не слиться с толпами воинствующих манкуртов, ниспровергателей советского строя – уже успех. Наша большая и великая страна жива до тех пор, пока живы мы – её граждане. Мы повсюду, и нас, советских людей, ещё много.

Я давно у России в долгу...

Я давно у России в долгу...

Литература / Литература / Поэзия

Теги: Михаил Ножкин , поэзия , юбилей

Михаил Ножкин

Любимец нескольких поколений зрителей, лауреат Государственной премии РСФСР, народный артист России Михаил Ножкин 19 января отмечает 80-летие. Его помнят и любят за роли Бекаса в фильмах «Ошибка резидента» и «Судьба резидента», причём многие до сих пор уверены, что песню «А на кладбище всё спокойненько», исполненную Ножкиным, написал не он, а Владимир Высоцкий. Были замечательные киноработы в нескольких фильмах эпопеи Юрия Озерова «Освобождение», Сергея Герасимова «У озера», он блистательно сыграл Вадима Рощина в экранизации романа А. Толстого «Хождение по мукам»... Но нам особенно приятно поздравить Михаила Ивановича с юбилеем в первую очередь как поэта, прозаика, публициста и драматурга. Многие песни, написанные на его стихи, заслуженно популярны несколько десятилетий – «Я люблю тебя, Россия!», «Последний бой», «Образованные просто одолели», «Последняя электричка». Издательство «Вече» некоторое время назад выпустило двухтомник избранного М. Ножкина. «ЛГ» публикует его стихи разных лет. Единственная просьба автора – обращать внимание на годы их создания. Это важно для понимания многих проблем, происходивших или происходящих в нашей стране.

Как давно!..

Как давно я стихов не писал,

Судьбы мыслям своим не вершил,

В омут чувства себя не бросал, —

Не хватало вулкана души!..

Только слышу — опять трубный глас,

Конь крылатый копытами бьёт,

Не гневись, мой красавец Пегас,

Мы догоним, догоним ЕЁ!

Ногу в стремя и только вперёд! —

Путь сквозь тернии к звёздам лежит,

Мы догоним, догоним ЕЁ,

Бесконечно прекрасную ЖИЗНЬ!

С ней поскачем в едином строю

На неведомые рубежи,

Рифмы лёгкие вновь запоют,

Людям сможем ещё послужить!..

Я давно у России в долгу —

Как артист, гражданин и поэт,

Я готов, я хочу, я могу!.. —

Только б силы хватило... и лет...

2006 г.

Не вдруг

Нет, стихи по приказу не пишутся,

В каждой жизни для них — свой черёд...

Что-то видится вдруг, что-то слышится,

Что-то за душу душу берёт.

Что-то память взорвёт задремавшую,

Что-то нервы натянет струной,

Миг от завтрашнего до вчерашнего

Обозначится жизнью одной.

Что-то вызовет радость ответную,

Что-то в слёзы тебя окунёт,

Что-то вырвет мечту твою светлую

Из-под гнёта обычных забот.

Что-то вечное вдруг да разрушится,

Что-то совесть твою обнажит,

В чем-то истина вдруг обнаружится,

И спокойствие прочь побежит!

Чувства, мысли, надежды, созвучия

В сердце хлынут разгулом стихий! —

Вот тогда, может, что и получится,

Вот тогда и родятся стихи.

Знаю

Я в чёрный список чёрною рукой

Давно уж занесён, я это знаю!..

За что же мне, за что почёт такой? —

За то, что я с надеждой и тоской

Люблю тебя, земля моя родная!

За то, что я с тобою навсегда,

За то, что твой до капельки, до крошки,

За то, что не предам и не продам,

А надо будет — жизнь свою отдам

За негасимый свет в твоём окошке.

За то, что помню Отчество твоё,

Великое и грозное былое,

И не приемлю о тебе враньё,

И вечно разгоняю вороньё

Над буйною твоею головою.

За то, что верю — свет твоей звезды

Путь озарит грядущим поколеньям,

И семена твои дадут плоды,

И нету в мире силы и беды,

Чтобы тебя поставить на колени!..

1983 г.

Солдатское слово

Весна, Победа, Родина, Народ —

Слова дороже сыщутся едва ли,

Мы с этими словами шли вперёд,

Мы с этими словами погибали.

Мы пали, укрепляя плоть земли,

Вошли, как сваи, в русские равнины,

Дорогою Победы пролегли

До самого проклятого Берлина!

И не вернулись мы домой, назад,

Просрочили заветные свиданья,

И выплакали матери глаза,

И высохли невесты в ожиданьи...

Но наш огонь бесследно не угас,

Жизнь, как известно, вечное движенье,

И пробил час, и мы воскресли в вас,

Вы — наша память, наше продолженье!

Мы верим в вас! Мы знаем, что не зря

За ваше счастье шли навстречу смерти,

Хоть между нами, честно говоря,

Так не хотелось умирать, поверьте!

Ведь многие из нас моложе вас,

Мы из-за школьной парты в строй вставали,

На фронте мы взрослели каждый час,

Там нам на возраст скидки не давали.

Хотели мы допеть, дотанцевать,

Дожить и доучиться так хотели,

Невест своих хоть раз поцеловать,

Ведь многие и это не успели.

Как вы, такими мы хотели быть,

И вам за нас шагать по всей Планете,

За нас дожить, достроить, долюбить

И в будущем за прошлое ответить!..

1984 г.

Не суетись!..

Сидели двое высоко в горах,

Вокруг цвело абхазское раздолье,

Прекрасная осенняя пора,

Уютное домашнее застолье.

Дым от костра среди каштанов плыл,

Текла неторопливая беседа,

И журналист хозяина просил

О тайнах долголетия поведать.

Скажи, отец, открой нам свой секрет,

Как людям в долголетье окунуться,

Как ты сумел прожить сто двадцать лет

И устоять, не дрогнуть, не согнуться?!

Старик взглянул в заоблачную высь,

Вздохнул, сказал как будто между прочим, —

Ты главное, сынок, не суетись,

Ни в чём, ни перед кем, ни днём ни ночью.

Не суетись, и с малых лет трудись,

И не завидуй никому на свете,

И от людских пороков открестись, —

И ты сто двадцать лет с улыбкой встретишь!..

Старик сидел, спокойствием дыша,

За горизонт орлиный взор нацелив,

Дым от костра лениво, не спеша

Тянулся меж каштанов еле-еле.

Абхазия, Новый Афон. 1979 г.

Господа нехорошие...

Обманули вы нас, облапошили,

Нет в вас совести, чести, стыда,

Вы — жульё, господа нехорошие,

Нехорошие вы господа...

Мы вас вовремя не уничтожили,

Вот в чём главная наша беда,

Только хватит вам злобствовать, пожили,

Нехорошие вы господа.

Ваше время вот-вот уж закончится,

Оживает российский народ,

Потому-то от злобы и корчится

Ваш бесстыжий, бессовестный сброд.

И уйдёте вы с наглыми рожами

В пустоту, навсегда, в никуда,

В никуда, господа нехорошие,

Нехорошие вы господа!..

А Россия на совести держится,

Добрым делом победы верша,

Да всё верит, всё ждёт да надеется

И шагает в века не спеша.

2008 г.

Стишок

Я настрочил стишок, ты накатал поэму,

Рецензию он тиснул на неё,

Хорошие, талантливые все мы,

И равные в величии своём!..

В величии?.. В безличии, конечно,

В бесцветии, в бездушии творим,

В угоду дня своим стихом поспешным

Безнравственность взахлёб благодарим.

Воссели чинно на домашних тронах,

Собой, судьбой довольные вполне,

Меня не тронь, и я тебя не трону,

Меня похвалишь — я тебя вдвойне!..

Мы славные, хорошие ребята,

Идём по жизни дружною гурьбой,

Бежим, спешим, торопимся куда-то

И пьедесталы тащим за собой.

Мякину слов рифмованных хватая,

В редакции торопимся тотчас,

В уме доход построчечный считая...

И странно убеждаться каждый раз,

И страшно констатировать подчас —

До слёз, до дыр не нас народ читает,

Не нас народ цитирует, не нас!..

Кого ж тогда? Да классиков, опять же...

Но сколько ж можно классиков зубрить?

Что нового они сегодня скажут,

Чем нынешних способны одарить?

Слова не те, и темы устарели!..

Вот разве мысли, чувства всё живут,

Да истиной, да правдой с колыбели

Нас к лучшему да к вечному зовут?..

Вот разве что... А современность где же?

Где темпы, ритмы, скорость, суета?

Где, наконец, поэзия труда?

Бегут года, — а в классиках всё те же,

А нынешних там что-то не видать.

Но мы же есть! И пишем, и рифмуем,

Отображаем и воссоздаём,

Общественное мнение куём,

На сценах монументами встаём,

Ликуем, и воркуем, и кукуем,

И крепко спим, и сладко так жуём!..

Вот потому-то, серость отметая,

В наш славный век, и год, и день, и час,

До слёз, до дыр не нас народ читает,

Не нас народ цитирует, не нас!..

И песни их поём

Мы живём и песни распеваем,

Радуемся, любим мы с тобой,

Только никогда не забываем

Тех, кому обязаны судьбой.

Нам они ровесниками были,

И у них в душе цвела весна.

Не допели и недолюбили,

Не успели — началась война.

И пошли они навстречу пулям,

И смотрели все смертям в глаза,

Навсегда в бессмертие шагнули!..

Было это много лет назад.

Не забудем их, простых и скромных,

И великих в подвиге своём.

Помним их, бесстрашных, неуёмных,

Любим их и песни им поём.

Моя молитва

Помоги мне, Господь, не болеть!

Помоги мне врагов одолеть!

Помоги мне подольше пожить,

Чтоб России подольше служить!

19.01.2010 г.

Быть хочется

Мечтал я в детстве

стать художником,

Завидовал волейболистам,

Но выбрал путь, судьбой предложенный,

И стал, друзья мои, артистом.

Но сердце вслед за музой носится,

Зовёт в поэзии упрочиться,

И авторучкой в руки просится.

И кем же быть теперь мне хочется?

Быть хочется, конечно, лириком,

И пародистом по возможности,

И, разумеется, сатириком,

В известных рамках осторожности.

Быть хочется в томах упитанным,

В тиражных тысячах расхватанным,

Быть хочется до дыр зачитанным,

Или хотя бы напечатанным!

1959 г.

Твоей любви неловкие слова

Твоей любви неловкие слова

Литература / Обозрение / Лирика

Теги: Татьяна Маругова , поэзия

Из нового поэтического сборника «Уроки бытия»

Татьяна Маругова

* * *

Гроза гремит! Гремит гроза!

Стучит по крыше дома.

Раскрыты грозные глаза

У праведного грома.

Рыдая, рдеет мой восток –

Небесная бравада!

А сквозь асфальт пробьёт росток,

Он вырастет, как надо!

Жучок спешит залезть под лист

И спрятаться на отдых.

Включает дворники таксист,

И мчатся пешеходы.

Сверкают окна, и ручьи

Бегут, подобно рекам...

…А псы бездомные – ничьи,

Скулят без человека.

Любовница

Так дерзко, гордо и так страстно

Вы предложили мне любовь...

Но как напрасно, как напрасно

Вы волновали мою кровь,

Напрасно душу теребили,

Скользя рукою по плечу.

Вы налегке не отлюбили:

Любовницей быть – не хочу.

Я не хочу быть чей-то тенью,

Антракты в жизни заполнять.

Любовница, как привиденье:

Её удел – всё время ждать.

«Любовница» – так неуютно

В моей ложится голове.

Нам никогда не встретить утро

Законным кофе на столе

И говорить всегда негромко

Слова о пламенной любви.

Для Вас останусь незнакомкой.

Прощайте же, мой визави..

* * *

Тоской удушливой гонима,

Я забрела в старинный храм,

Где горний мир необозримый

Моим представился глазам.

Свечей приятное мерцанье

И запах ладана густой...

И я – как будто на свиданье,

С моей бессмертною душой.

Мне не сдержать её молений

И слёз горючих золотых,

В миру – ей нужно наслаждений,

Здесь – отрекается от них...

* * *

Как не предать тебя мне, правда?

Как чистой душу пронести?

Пошли, Господь, мне, как награду,

Прямые, верные пути.

«Обаче милостью...» – Ты помнишь,

Как псалмопевец говорил.

Я в этом мире – прах всего лишь

Из праха чьих-нибудь могил...

Я – опыт поколений верный,

Где войны, страсти, стыд, мольба...

И я молю: «Из них же первый...»

Спаси меня!

Твоя раба...

* * *

Потерял ты меня, черноокую,

Чернобровую – потерял...

Буду я без тебя одинокою,

Без меня беззащитным ты стал

Перед горестью, перед болезнями,

Перед завистью, перед судьбой.

Потерял ты свою полезную,

Недоласканную тобой,

Недолюбленную, недопитую –

Не испитую чашу до дна...

Словно птицу, в небе убитую, –

Не ищи теперь, где она...

* * *

«Любимый» – я чужому говорила,

«Желанный» – не тому, кого ждала.

Я верной быть хотела до могилы,

Кому хотела – больше не жена.

Свободна, словно птица в небе синем,

Пьяна шумящей вешнею грозой,

Люблю того, о ком я не просила,

Того, кто никогда не будет мой.

Пишу скупые строчки ночью тёмной.

Так холодна предательски постель.

…Куда же подевалась моя скромность?

Я в кружевах и шёлковом «Эстель».

* * *

Всё время дождь… И серость небо кроет,

И тёмных крыл касается листва.

И снова мою душу беспокоят

Твоей любви неловкие слова.

И что бы нам ни обещало время,

Всё смоет дождь из памяти моей.

Мы проживём с тобой одно мгновенье,

Что будет целой вечности длинней.

* * *

Устоять я была бы не в силах

И не в силах была б не любить...

На руках меня волны носили,

Когда сил моих не было плыть.

Мне кричали: «Погибнешь, опомнись!

И его ты погубишь сама...»

Только ветер с грозой познакомясь,

Неминуемо сходят с ума.

Есть минуты такого бессилья,

Когда, руки ломая, молчу...

Что за боль моё сердце пронзила?

За какие грехи я плачу?

Письма и газеты найдут адресата

Письма и газеты найдут адресата

Общество / Обозрение / На своём месте

Барыкин Константин

Фото: Фёдор Евгеньев

Маша-Машенька, Мария, а сейчас уже Мария Арсентьевна… По авторитетному словарю Даля – «почталион, присяжный почтовый служитель для провожания, отвоза почты и разноски писем». Всё-то вроде правильно, и всякий раз подходит к тому, что делает день за днём вот уже 41 год Мария Арсентьевна Косоротова.

Но недостаёт определений – заботливый, доброжелательный, очень пунктуальный человек. Не было случая – по крайней мере я не припомню, – чтобы произошёл какой-то сбой в работе по недосмотру Марии Арсентьевны. Думаю, не ошибусь, полагая, что в нашем московском восьмиэтажном доме на пять подъездов её знают многие, хотя состав живущих менялся не раз. Люди приезжают и уезжают, но пока они здесь, о них заботится Мария Арсентьевна. Если по какой-то причине не пришла на почту та или иная газета, непременно позвонит, объяснит, растолкует.

А ещё мне нравится, что когда её спросишь, как работается, она не ворчит, не жалуется на непростую, но недооценённую многими очень ответственную службу. И всегда найдёт доброе слово, когда говорит о своих коллегах: «Да в нашем 85-м отделении все такие. У нас по-другому не принято».

А в заключение цитата уже из интернета: «Почтальон – самый важный работник в почтовой системе. Он не только доставщик писем, газет и пенсий, но и представитель государства, социальный работник в одном лице». И это также полностью относится к Марии Арсентьевне.

Сегодня она принесёт и положит в почтовые ящики первый номер «Литературной газеты» за 2017 год.

Флоренция. Вид с холма

Флоренция. Вид с холмаГлава IX

Литература / Однажды с Алисой Даншох

Теги: Современная проза

Глава IX

Мизерикордия,

или Милосердие по-флорентийски

Однажды мы с мужем летели из Лондона во Флоренцию и попали в сильнейшую зону турбулентности. Трясло так, что некоторые позвонки шейного и поясничного отделов не справлялись с чрезвычайными условиями полёта и, несмотря на ремень безопасности, покинули полагающиеся им места, в результате чего у мужа появилась страшная боль в спине. Мы с трудом добрались до гостиницы и немедленно связались с доктором Белигом, к которому, собственно говоря, и направлялись на очередной курс лечения. Доктор Ральф Белиг не только замечательный человек, но и великолепный остеопат. Он помогает людям справляться с опорно-двигательными проблемами, возникающими из-за травм или в силу возраста, а чаще из-за того и другого, вместе взятых.

Доктор появился, как только закончил дневной приём. Пока он колдовал над вышедшими из строя позвонками, я успела сбегать в аптеку за лекарствами. Сделав обезболивающий и противовоспалительный укол, Ральф дал мне чёткие инструкции по уходу за пострадавшим от турбулентности, сказал, что утром необходимо инъекцию повторить, и распрощался до следующего вечера.

Я спустилась к консьержу, пожаловалась на непредвиденные жизненные ситуации и попросила помощи в организации утренней процедуры укола. Сочувственно поцокав языком, консьерж ободряюще улыбнулся: «Синьора, не волнуйтесь», – и набрал, судя по всему, хорошо ему знакомый номер. Поговорив несколько минут по телефону, он ещё раз улыбнулся и жизнерадостно сообщил, что завтра от девяти до одиннадцати к нам придёт медсестра и сделает всё необходимое.

И консьерж, и медицинский работник сдержали данное ими обещание. На следующий день в 11 часов 05 минут дверь нашего номера впустила весёлую, чуть полноватую брюнетку лет тридцати. На ломаном английском она долго и путано извинялась за то, что должна взять с нас десять евро за оказанную услугу, – мол, таковы правила. Вот если бы пациент пришёл в медпункт самостоятельно, тогда бы его укололи задаром, а за вызов на дом, к сожалению, надо платить. Однако если у нас материальные затруднения, то выписанная ею квитанцию поможет нам вернуть деньги по страховке.

Наконец инъекция была введена, евро заплачены, квитанция выписана, новая заявка на завтра принята, и мы распрощались с говорливой медсестрой. Правда, в дверях она успела сообщить, что завтра придёт её напарница, потому что она работает через день, и только по будням, и только в утренние часы, пока дети в школе. Выходные же дни она проводит дома с семьёй. Ещё я узнала, что теперешняя работа ей нравится, она любит общаться с людьми и помогать им, что она окончила специальные курсы по оказанию первой медицинской помощи, потому что вообще-то по профессии она историк, но семейные обстоятельства не позволяют ей вести научные изыскания. В общем, спасибо Мизерикордии: благодаря ей у неё важное и нужное занятие.

У разговорчатой тётеньки я не стала выяснять, что такое Мизерикордия, а обратилась за разъяснениями к всезнайке дядюшке Гуглу. Вот что он мне ответил. Слово misericordia в переводе с итальянского имеет несколько значений: это и милосердие, и сострадание, и жалость, и пощада, и прощение. В русском языке милосердие – синоним сострадательности, сердобольности, жалостливости и отзывчивости. Словарь Даля толкует милосердие как любовь на деле, как готовность делать добро всякому. Мне кажется, что именно такая трактовка больше всего соответствует целям и задачам братства Мизерикордия, появившегося во Флоренции в 1244 году.

Само по себе понятие «добро» всеобъемлюще и расплывчато, поэтому первые члены братства сосредоточились лишь на некоторых его аспектах, связанных с больными людьми.

Жить во Флоренции в XIII веке было очень непросто по соображениям как экономическим, так и идеологическим. С одной стороны, тяжёлый, низкооплачиваемый труд, а с другой – нескончаемые кровавые разборки между властью и церковью, то есть между гибеллинами и гвельфами. Каково было тем, кто не мог, или не хотел, или просто не успевал определиться «с кем вы, товарищи?», поскольку расстановка сил менялась скоропалительно! А тут ещё ко всему прочему появились опасные ереси, которых папская власть ни за что не хотела терпеть, сама же справиться с ними не могла, поэтому позвала из Вероны знаменитого доминиканского проповедника Пьетро, чтобы он возглавил крестовый поход против еретиков. Надо сказать, что веронский Пьетро блестяще справился с возложенной на него задачей. Из храбрых, мужественных флорентийцев, граждан правильной религиозной ориентации, он организовал 12 отрядов и во главе каждого из них поставил самого доблестного, дав ему звание капитана.

После того как поборники «чистой» веры безжалостно расправились с инакомыслящими, Пьетро из Вероны сумел так прочистить победителям мозги, что из состояния ненависти и мести они молниеносно перешли к демонстрации любви и сострадания, став в день Вознесения 1244 года членами основанной доминиканцем «Лиги Веры». Чтобы заставить всё население города правильно мыслить и действовать, при «Лиге Веры» были созданы три благотворительные организации, позволявшие флорентийцам выбрать занятие по душе: заботиться о сиротах, об осуждённых, больных, бедных… Одна из этих трёх организаций впоследствии стала называться Мизерикордией. Во всяком случае, такова официальная версия. К сожалению, никаких документов, подтверждающих её, не сохранилось. Однако из дошедших до нас записей достоверно известно, что проповедник Пьетро из Вероны действительно несколько месяцев провёл во Флоренции, а в 1252 году был зверски убит еретиками. Уже на следующий год его причислили к лику святых, и он стал называться святым Петром великомучеником из Вероны.

Существует и другая версия возникновения флорентийской Мизерикордии, её создала коллективная народная память, и мне эта легенда нравится. Жил-был в XIII веке грузчик из артели шерстянщиков по имени Пьетро ди Лука Борси. Был он человеком набожным и трудолюбивым. Работа грузчика во все времена считалась тяжёлой и не слишком хорошо оплачиваемой. Думаю, что в XIII веке легче и прибыльней она тоже не была. В короткие минуты отдыха Пьетро молился, а его коллеги расслаблялись, наливаясь дешёвым вином, смачно ругаясь и конфликтуя друг с другом.

Синьору Борси поведение сотоварищей не нравилось. Он стал пугать их муками ада за недостойное времяпрепровождение и сквернословие. В конце концов Пьетро удалось уговорить собратьев подумать о спасении души, и для начала он предложил за каждое поминание Господа всуе платить штраф. Идея работягам понравилась, дело пошло. Не все смогли перестроиться и прекратить богохульствовать, в результате чего накопилась приличная сумма. Наш праведный Пьетро задумался, как действовать дальше, как правильно использовать штрафные деньги и внушить сослуживцам мысль теперь уже об искуплении вины делом. Вот что он придумал.

На собранные средства было куплено шесть огромных корзин-зане, крепящихся на спине. В зане легко помещался больной человек, и, доставив его на себе в «работный дом», где тогда оказывалась посильная медицинская помощь, грузчик-скверно­слов совершал благое дело. Поначалу за каждую «ходку» ему ещё полагалось и небольшое вознаграждение. Постепенно в сознании «недостойного» укреплялась мысль, что его добрый поступок выгоден и больному, и ему самому, и окружающим. Ведь в те времена, в отсутствие профсоюзов, единственным защитником простого человека был Господь Бог, и имело смысл заручиться его поддержкой. Если в XIII веке богатеющие флорентийские ремесленники, думая о спасении души, жертвовали деньги на строительство и украшение храмов, то их наёмные рабочие тратили своё время и физические силы на то, чтобы стать истинными христианами.

Последователи Пьетро ди Лука Борси оказались чрезвычайно востребованы обществом. Образовав братство, посвящённое Святой Деве Марии Мизерикордии, они фактически стали первыми добровольными социальными работниками. Члены «Общества сострадания» в первую очередь помогали сирым и убогим. Свою деятельность они первоначально сосредоточили на двух направлениях: транспортировке больных (прообраз скорой помощи) и погребении усопших (бесплатные похоронные услуги). Кстати, во время частых и страшных эпидемий эта услуга членов братства была особенно важна и чрезвычайно высоко ценилась.

На протяжении последующих веков к первым двум направлениям добавились и другие виды деятельности: посещение больных и заключённых (особенно тех, кто попал в тюрьму за долги), приём пилигримов, раздача нищим продуктов питания и одежды и, наконец, выдача замуж бесприданниц из бедных многодетных семей.

В Музее Мизерикордии, который находится в самом престижном месте Флоренции – на площади Дуомо, в доме, подаренном братству великим герцогом Тосканским Франческо I из рода Медичи, хранится маленькая коробочка, похожая на современный миниатюрный лототрон. Она использовалась для вытягивания кандидатками счастливого билетика в замужество. Сколько бы ни было дочерей в семье, только одна могла претендовать на материальную помощь братства, а вот которая из них, решал слепой жребий.

По уставу, членом братства мог стать любой флорентиец (до конца XIX века речь шла, само собой разумеется, только о мужчинах). Принцип работы Мизерикордии всегда был прост: или личное время, или личные деньги, но и то и другое при полной анонимности. У благих дел нет физического лица, это потребность души. Анонимность поддерживалась также и формой одежды членов братства. С XV века они носили длинные чёрные робы с капюшонами, наподобие ку-клукс-клановских, с прорезями для глаз, чёрные перчатки и нечто типа бахил того же цвета. Чуть ли не до конца XX века братский «прикид» оставался неизменным. Его отменили по очень простой причине: при виде людей в подобных одеяниях дети пугались и громко плакали.

Сегодня в братстве многое изменилось. «Добро» открыло лицо: носит фирменную яркую спецодежду с бросающимся в глаза словом «Мизерикордия», разъезжает на новеньких машинах, оборудованных по последнему слову медицинской техники. На белом боку авто вместо «скорая помощь» и «Красный Крест» огромными красными буквами выведено «Мизерикордия».

Братства милосердия существуют и в других городах Италии, и в других странах. Их представители собираются время от времени для обмена опытом и всякий раз убеждаются в том, что их объединяет христианский дух сострадания и желания помочь нуждающимся. Как здорово, что он остался неизменным и иногда витает над городом, особенно в тяжёлые дни испытаний! По-прежнему членство в братстве доступно каждому жителю тосканской столицы, и не только для М, но и для Ж. Впрочем, есть одно новшество: теперь, чтобы стать полноправным мизерикордцем, нужно пройти годовую стажировку и набрать необходимое количество баллов.

Однажды, когда наш симпатичный, всезнающий и почти всемогущий флорентийский водитель Анжело стремительно прижал автомобиль к тротуару, чтобы пропустить машину Мизерикордии, я спросила его, чем отличаются друг от друга три типа флорентийской скорой помощи. Анжело ответил, что, пожалуй, только одним: вызывая неотложку, человек, как правило, просит прислать Мизерикордию. Просьба объясняется тем, что население полностью доверяет себя и здоровье близких этому старинному братству волонтёров. Доверие так велико, что ни Красный Крест, ни городская служба скорой помощи не выдерживают конкуренции с Мизерикордией. В сознании людей она ассоциируется с бескорыстным служением простому человеку, что является непреувеличенной правдой.

Оказалось, что водитель Анжело уже много лет член братства и так же, как это было в XIII веке, оказывает транспортные услуги нуждающимся в них. Конечно, на себе он никого не носит, его автомобиль успешно заменяет старинную корзину-зане. В разговоре выяснилось, что среди знакомых Анжело есть немало людей, подобно ему дарящих внимание и заботу тем, кому это необходимо. Мне показалось интересным, что, как и восемь веков назад, сегодняшние члены братства – почти все католики, но без фанатизма. Они придерживаются разных политических взглядов, относятся к разным социальным слоям и имеют самые разные профессии. Но все они хотят одного – быть нужными, востребованными, оказывать посильную пользу другим людям, что приносит огромное моральное удовлетворение. Увы, близкие не всегда ценят твои усилия, принимая их как должное, как само собой разумеющееся и забывая произнести даже обычное «спасибо».

Меня до глубины души тронули слова Анжело: «Быть членом братства – это для меня огромная привилегия». И так считает не он один. Без громких слов, фанфар и аплодисментов скромные наследники благочестивого синьора Пьетро ди Лука Борси создают в суровой Флоренции позитивную городскую энергетику, воплощая в жизнь теорию малых добрых дел.

Интересно, что членство в братстве Мизерикордия передаётся по наследству, о чём я недавно узнала из крутого детектива про флорентийскую жизнь. Вернувшись с великосветского приёма, сын влиятельного графа поспешно скидывает фрак и переодевается в джинсы и кожаную куртку, мчится на мотоцикле на ночное дежурство в хоспис, где становится свидетелем изощрённого преступления. Позже он рассказывает инспектору, что все мужчины его рода из века в век не только финансово поддерживали Мизерикордию, но и лично посещали больных и заключённых. Сами понимаете, потомок древней аристократической семьи просто обязан выносить ночной горшок за умирающим бомжом.

Вот оно, оказывается, какое, милосердие по-флорентийски! Вместо того чтобы беззаботно сидеть у подъездов, флорентийские старушки-пенсионерки проводят время в больничных палатах, отвлекая пациентов от грустных мыслей. Молодые юноши и девушки в свободные часы выводят на прогулки инвалидов. Высокооплачиваемые юристы бесплатно дают советы, а артисты – концерты. Не редкость, когда врачи продолжают рабочий день, консультируя в бесплатных пунктах медицинской помощи, организованных Мизерикордией. И так далее, и так далее...

Однако не обольщайтесь, дорогой читатель. Членство в братстве Мизерикордия никоим образом не мешает истинным флорентийцам оставаться высокомерными, насмешливыми и крайне самоуверенными. Просто они очень скрытные, не хотят портить свой имидж и по-прежнему продолжают считать служение добру делом анонимным и сугубо личным.

Предыдущие главы опубликованы

в № 25–26, 27, 37, 39, 45, 47, 48 (2016 год)

Мы живём впотьмах…

Мы живём впотьмах…

Литература / Литература / Почерк

Геннадий Калашников 

Поэт. Родился в 1947 году в Тульской области. Окончил филологический факультет МГПИ им. В.И. Ленина. Работал в еженедельниках «Литературная Россия», «Литературная газета», в издательствах «Современник», «Эксмо». Первая публикация стихов – журнал «Юность», март 1971 года. Печатался в журналах «Юность», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Грани», «Новый берег», «Дарьял», «Гостиная», в альманахах «День поэзии», «Поэзия», «Паровоз», «Лед и пламень», «Диалог», «Ковчег», «Ямская слобода» и других. Автор нескольких книг стихов: «Ладонь» (М., 1984), «С железной дорогой в окне» (М., 1995), «Звукоряд» (М., 2007). Лауреат конкурса «45-й калибр» и премии Пушкинского общества Америки «Душа в заветной лире» (2016).

* * *

Разве я опоздал на пустынный вокзал,

голубиный причал, на заснеженный путь,

где товарный состав разгибает сустав,

на начало начал, на прогон, на финал?

Это мне посигналил стальной семафор

лунно-белым огнём в предрассветном свету?

Разве знаешь хоть что-нибудь ты наперёд,

даже если посмотришь назад,

где обманчиво всё и не видно ни зги?

Разве руку твою удержу я в своей,

если кровь разбегается врозь

и лукавая правда стоит за спиной?

Ветер воздуха полную грудь наберёт

и, слепую опору найдя в пустоте,

накренит всю округу, держа небеса,

лязг железа, гул крови, глухой разговор

– черновик этой ночи – всё сразу и здесь.

Снегопад перебелит страницу, начнёт

свой подробный осмотр-пересчёт,

где и мы учтены, как спешащие вдаль

вдоль железных путей, меж небесных огней

между жизнью и чем-то ещё.

* * *

Дождь переходит в снег, а снег

обводит мелом дороги и кровли…

Мы с тобой давно задумывали побег

туда, где крестьянин свои обновляет дровни.

Нет, наверно, задумывал я один,

прослышав о счастье, покое, воле,

сам себе царь, себе господин,

но – один всего лишь на миг – не боле:

ведь и в глуши очерченных мелом лесов,

застывших с разбегу рек, в тесноте просторов

ты расщепляешься на множество голосов,

ведущих невнятные разговоры и бесцельные споры.

Всё то, что читал, что тебе напевала мать, 

что сверстник рассказывал, невпопад, украдкой,

всё это не спит и мешает спать,

листает, нервничает, шуршит закладкой.

Ты тёмную реку переходишь вброд,

ища во тьме огонёк папиросы,

словно на берегу тебя встречает тот,

кому задаёшь и на чьи отвечаешь вопросы.

При чём здесь крестьянин и санный след

и пушкинский почерк по белому белым?

Татуировка синеет, мол, счастья нет,

а есть только свет и тьма, обведённые мелом.

Мы живём впотьмах, впопыхах, и весь этот мир,

где досужий крестьянин успел обновить свой полоз,

всего лишь эхо, неясный, зыбкий пунктир,

надтреснутый, запинающийся, негромкий голос,

говорящий чудную, чýдную весть

о том, что ты здесь и уже с пути не собьёшься…

− Господи,− пробормочешь,− если ты есть…

И тут же заткнёшься.

* * *

Отнюдь не подступающая нищета,

а то, что не получается ни черта;

что не входят слово и строчка в паз,

что Ничто вокруг разевает пасть,

что Нигде оказывается тут как тут,

Никогда своих не развяжет пут,−

так мешают жить, как пальца порез:

ушибаешь всегда, куда б ни полез,

хоть в зазубрины времени, чей ход

стучит куда-то наоборот,

уволакивая тебя, как мышь в нору

кухонный трофей: не вру, умру.

Живёшь, как в курьёзе одной строки,

для запятой не хватает длины руки:

Помиловать нельзя казнить,

вот и утеряна смысла нить,

что-то там про порез и паз

в бред ли, в сон завело рассказ,

только знаю, даже не открывая глаз:

свет стоит в окне, озирая нас.

* * *

На земле, на воде не оставишь следа,

жизнь богата и так скудна,

камениста земля и у дна вода

не такая, как не у дна.

Ты всю жизнь играешь в нечет и чёт,

твоё время идёт на слом,

кропотливой волною о берег бьёт

подмосковный твой водоём.

Этой лёгкой волны ледяной перелив,

эта ржавая жадность глин.

Сердцевина воды, сердцевина земли,

сердцевина всех сердцевин.

Затихает времени длинный гул,

всё некстати, не (нрзб), вразброд,

шевелюру взъерошил, в лицо дохнул

узкий ветер иных широт.

Нынче день какой – четверг, среда?

А ты ещё не одет, не обут…

Камениста земля, вода тверда.

Когда понадобишься – тебя найдут.

«ЛГ» поздравляет нашего автора с 70-летием! Творческих удач, здоровья, счастья, любви!

Фотошип

Фотошип

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Перед своим уходом с поста президента США Барак Обама не поскупился на резкие высказывания в адрес России.

Обама, весь обиженный,

Нагадить нам спешит.

Но дядя Том из хижины

Ему сказал бы: «Shit!»

Аристарх Зоилов-I

Ёлки-палки

Ёлки-палки

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / Фейсбука

Захар ГУСТОМЫСЛОВ

Есть что-то глубоко несправедливое в судьбе новогодних ёлок.

Истекает отведённое для праздничной эйфории время, выпито всё, что пьётся, и съедено всё, что естся, и пушистая лесная красавица из предмета, почти обожествлённого, превращается в докучную деталь интерьера и источник противного колючего мусора. Иным, если верить анекдотам про ленивых мужей, удаётся прокантоваться в доме до мая, но большинство уже к концу января заканчивает карьеру в мусорных контейнерах. Прощайте, лесные гостьи! Мир вашему праху. Гостьи – надо же! Позвал волк зайца на банкет...

Короче, я давний и убеждённый сторонник ёлок искусственных. Перед такой не стыдно за неизбежный процесс разборки в финале; твёрдо знаешь, что год спустя, извлечённая с антресолей, она вновь предстанет перед тобою во всей красе.

А какой океан фантазии являет население при создании «ёлок» из подручных материалов! Интернет переполнен изображениями конструкций, собранных из пустых пластиковых бутылок, деталей LEGO, автомобильных автопокрышек, старых видеокассет, книг, ниток мулине, носков...

А ещё меня очень порадовала одна знакомая супружеская пара. Искусственной ёлкой они в суматохе конца года не успели обзавестись, а от натуральной решили отказаться раз и навсегда. Родившаяся идея стара как мир и в то же время вечно юна. Всего-то и нужно что комнатное растение (в данном случае бересклет декоративный) и листок бумаги. Результат – на фото.

Как вас теперь называть?

Как вас теперь называть?

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Обухов Евгений

* * *

– Как тебя начальник называет?

– Везувий!

– За твою кипучую энергию?

– За перекуры. Дымлю я на них, как вулкан.

* * *

– Марь Степанна, говорят, вас зять снежинкой называет? Неужели за красоту и изящество?

– Нет, это из-за того, что я в гости всегда неожиданно, как снег на голову.

* * *

– Я на фитнес записалась, так тренер меня рекордисткой кличет. Говорит, что я в спортивной экипировке, точно как корова-рекордистка смотрюсь.

* * *

– А я свою жену каждые выходные на шопинг вожу. Она у меня Гагарин.

– Это почему? При чём тут Гагарин и шопинг?!

– Да она ещё с утра начинает: «Поехали» да «Поехали»…

* * *

– А вас как друзья зовут?

– Меня? Хрущёвым. Я всех тем самым словом обзываю, каким Хрущёв на выставке в Манеже абстракционистов охарактеризовал.

– Я вас правильно понял?

– Да.

г. Дедовск

8Х4

8Х4

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Выход

Мы понимаем всё, друзья –

Не идиоты.

Коль воровство пресечь нельзя –

Введите квоты!

Виктор Сумин, Белгородская обл.

Ролевые игры

– Хочу Владычицей морскою... –

Старуха молвила, но нет –

То стриптизёршей из «Плейбоя»,

То медсестрой нарядит дед.

Притяжение

Когда твой вес такой, что нету мочи,

То поневоле предаёшься аналитике –

Что тянет к холодильнику средь ночи?!

И понимаешь, что, скорей всего... магнитики.

Цена победы

Когда жена уйдёт к соседу,

Без грусти ей гляди вослед,

И ты одержишь вновь победу,

Ведь это ты теперь сосед!

О пользе образования

Задавил интеллектом своим

Пятерых, а потом ещё двух.

Я дубасил дипломом по ним;

Как же – ух! – ненавижу я мух!

Владимир Кузьмичёв, Уфа

Дальновидность

От хлама в доме тесно нам,

Но этот хлам – сейчас лишь хлам;

Ведь в веке эдак двадцать пятом

Он станет антиквариатом.

Настораживающее сравнение

В брак с тобой вступить? Я – за!

Заживём с тобой счастливо.

Я люблю твои глаза,

Светло-карие, как пиво!

Александр Зуев

Траволечение

От клептомании и от вранья

Травами в детстве лечили меня.

«Как так?!» – воскликнет читатель пытливый.

Так, мой любезный. По попе крапивой.

Сергей Сатин

Кляксики и современники

Кляксики и современники

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Соколов Леонид

«Дама с заначкой».

«Дети аббата».

«Мастер-класс и Маргарита».

«Тариф и море».

«Трое с водкой, не считая собаки».

«Оплаченные иллюзии».

«Чук и чек».

«Пил во время чумы».

«Ром, Ева и Джульетта».

«Москва и «москвичи» (1-я часть),

«Москва и «Жигули» (2-я часть),

«Москва и иномарки» (3-я часть).

Уфа

Посленовогодние сказочные открытия

Посленовогодние сказочные открытия

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Антонов Валерий

Мало кто знает, что:

* * *

Хрустальный гроб Спящей царевны был её единственным приданым;

* * *

Тамбовский волк стал для Маугли товарищем;

* * *

Только волею случая оказавшись в пруду, Буратино понял, что дайвинг – это не его;

* * *

Снежная Королева была первым спонсором проекта «Ледниковый период»;

* * *

Коротышки в Цветочном городе появились после случайного, но очень мощного короткого замыкания;

* * *

Отправляя Золушку на бал, добрая фея забыла перевести часы на летнее время;

* * *

В погоне за длинным рублём лилипуты периодически залезали в карман спящего Гулливера;

* * *

Дюймовочка была продуктом сказочных нанотехнологий.

Челябинск

Двойная жизнь Шехерезады

Двойная жизнь Шехерезады

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / Апокрифы "Клуба ДС"

Воронков Владимир

Шехерезада пала низко:

Она, крутая феминистка,

Вдруг стала шаха ублажать

И с ним в гареме возлежать.

Не спится, видите ли, дяде

Ночами душными в Багдаде –

Подай ему, и не греши,

«Спокойной ночи, малыши!»

Не зная о грядущей славе,

Она весь день стучит по «клаве»,

С мечтой извечной секретарш

Пустить начальника на фарш.

Строчит она, загнув манжеты,

Беря бродячие сюжеты –

Про то, как жадный ибн Дауд

Купцом из Басры был надут;

Про то, какая эскапада

Была на море у Синдбада,

Или про то, как шустрый вор

Угнал летающий ковёр…

Ночные завершив проказы,

Она печатает приказы,

Которые диктует шах

С лапшой, висящей на ушах.

А между тем Шехерезада

Была сотрудницей Моссада.

Шах, оказавшись лопухом,

Всё время был под колпаком.

Два раза по сорок

Два раза по сорок

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / Клуб Любителей АФоризмов

ЗавКЛАФом Николай КАЗАКОВ / kazakov-aforizm@mail.ru

Есть такое расхожее выражение: «Ему стукнуло восемьдесят!» В отношении нашего юбиляра – замечательного нижегородского писателя-афориста и поэта, кандидата филологических наук и переводчика, постоянного автора «Клуба ДС», лауреата многих литературных премий Владимира Лебедева справедливее было бы сказать: «Ему вкрадчиво постучало два раза по сорок…»

Как сорокалетний – он полон сил и творческой энергии: пишет и издаёт книги. Как ещё один сорокалетний – активно выступает перед благодарными читателями и почитателями.

Так дай же Бог, чтобы Вам и в третий раз постучало сорок!

Поздравляем! Читаем! Наслаждаемся!

● Слуги народа! Не водите своих господ за нос!

● Когда опускаешься на колени, перед тобой открываются совсем другие перспективы.

● Студент – это человек, с которым можно пойти в разведку. Если за ним нет хвоста.

● Законы джунглей пишутся не для ботаников.

● Хорошенько подумать, как правило, мешает собственная голова.

● Здоровье – не бумеранг: запустишь – не вернётся.

● Отбиться от стада чаще всего мешает общая кормушка.

● Никогда мы не жили так хорошо, как никогда.

● Ни о чём не думать? Это мысль!

● Финансы поют романсы: вот что значит культура на подъёме!

● Вышел из народа. А мог бы ещё ему послужить!

● Оратор – это человек, который говорит лучше, чем думает.

● Не чиркай спичкой, чтобы узнать, сколько пороху в бочке.

● Какой скачок вперёд: вчера ноль прогресса – сегодня уже два нуля!

Дон Кихоты "Клуба ДС"

Дон Кихоты "Клуба ДС"

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Фото: Алексей Талимонов

Владимир Солдатов

Оглавление

Целительный талант И стала „ЛГ“ еженедельником Все ипостаси Именем Революции Китай и критики Подвижник Фотоглас № 1-2 Возвращение Исаакия Уроки и значение 1917 года Наказание, благо или каприз истории? Мы ждём перемен Гражданин Москвы Литинформбюро № 1-2 Дефицит личностей Приметы памяти сердечной Ступени Беляева „Меня исключили“ По завету Джона Голсуорси ВсПЕНенные Хотелки „единомышленников“ В поисках идеала Сумма истории – суть бытия Энтропийная проза Все дороги ведут к морю Трёхкнижие № 1-2 Перуна на вас нет! Спастись, чтобы погибнуть Про драконов и людей От Москвы до Владивостока По следам одной тяжбы Ниспровергатели Я давно у России в долгу... Твоей любви неловкие слова Письма и газеты найдут адресата Флоренция. Вид с холма Мы живём впотьмах… Фотошип Ёлки-палки Как вас теперь называть? 8Х4 Кляксики и современники Посленовогодние сказочные открытия Двойная жизнь Шехерезады Два раза по сорок Дон Кихоты "Клуба ДС" Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg