«Знание-сила, 2004 № 08 (926)»

Знание-сила, 2004 № 08 (926) (fb2) - Знание-сила, 2004 № 08 (926) (Знание-сила, 2004 - 8) 4206K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Журнал «Знание-сила»

Знание-сила, 2004 № 08 (926)

Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал

Издается с 1926 года

«ЗНАНИЕ - СИЛА» ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 79 ЛЕТ!

ЗАМЕТКИ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Александр Волков

О спорт, ты - мир контрастов?

В тот день мы, два подмосковных школьника, изучали москвоведение по подсказкам тренеров. Из Текстильщиков мы ехали в Фили, чтобы оттуда, глядя на план метро, добраться до «м. Ждановская», а потом катапультой совета и вовсе были брошены за городскую черту и, приземлившись в подвале подольского дома номер восемь на улице **, услышали те же слова: «Нет, девятиклассников мы не записываем в секцию бокса. Где еще такая секция? Не ищите! Вам это не нужно».

Так я не попал в большой спорт. Вначале огорчался за себя, потом радовался, а огорчался уже за моих кумиров — боксеров семидесятых годов. Руфат Рискиев, Вячеслав Лемешев, Мохаммед Али и многие другие к 40 — 50-м годам стали инвалидами или умерли. То же происходило с другими известными спортсменами.

Большой спорт, большие победы, большие разрушительные нагрузки. В последние десятилетия занятия спортом поставлены на научную основу, но бог Науки — он, как известно, двуликий бог. Он преподносит добро вперемешку со злом. Вот и приглашенный на ристалиша атлетов, он попеременно дает им верные советы и подсказывает, как выжать из организма все соки, как сломить собственное тело ради рекорда. Стараться есть ради чего. В этом месяце, в пятницу тринадцатого, в Афинах открылась первая летняя Олимпиада XXI века.

«О спорт!.. Ты делаешь нас сильными, ловкими, статными, исправляешь недостатки, унаследованные нами от рождения».

А стоит ли «ломать копья» вокруг тела? Многие от рождения лишены надежды на чемпионство. За год до афинской олимпиады американский журнал «Medicine & Science in Sport & Exercise» опубликовал генетическую фитнес-карту человека. Она раскрывает нашу предрасположенность к занятиям теми или иными видами спорта. Ее создателям удалось обнаружить более ста генов, от которых зависят мышечная сила, выносливость спортсменов и другие качества, позволяющие добиться успеха в спорте. Подавляющее большинство этих генов лежат на хромосомах 1 — 22 (аутосомах), еще несколько — на хромосоме X (половой хромосоме) и в митохондриях.

Разумеется, коллекция «спортивных генов» будет прирастать. Особого внимания заслуживает ген, отвечающий за выработку фермента конвертирования ангиотензина (АСЕ) — гормона, повышающего кровяное давление и стимулирующего секрецию ряда гормонов. Имеются два варианта этого гена. Один — I — уменьшает активность фермента. В спорте, будь то в плавании или беге, обладатели этой версии гена отличаются поразительной выносливостью. Они — прирожденные стайеры. Другие люди, у которых на хромосоме 17 располагается укороченная версия этого гена — D, отличаются завидными спринтерскими качествами.

Еще один ген — ACTN3 — отвечает за выработку белковой молекулы, которая регулирует сокращение мышечных волокон. Если эта молекула имеет дефект, — а этим страдает каждый пятый европеец, — то такому человеку, сколько он ни старайся, не стать выдающимся спринтером. Зато ему удаются те дисциплины, где требуется длительная силовая выносливость.

Все имеет свою цену. На пути к высшим достижениям лежит генетический барьер. Уже сейчас пессимисты полагают, что недалек тот день, когда победам в спорте будут способствовать манипуляции генетиков. Идеальным чемпионом может стать любой ребенок... при условии вмешательства в его ДНК.

Пока же будущих чемпионов выискивают на глазок. Например, любопытный метод различать прирожденных бегунов и гимнастов предложила российский биолог Тамара Абрамова. Известно, что кожа пальцев, — а значит, и узор на них, — формируется в организме эмбриона вместе с образованием нервной системы. По наблюдению Абрамовой и ее коллег из ВНИИФКС, наиболее простые узоры встречаются у людей, предрасположенных к скоростным видам спорта, — бегу, конькам. А вот у людей, отличающихся тонкой координацией движений, рисунок на пальцах очень сложен. Особенности их нервной системы позволяют им успешно заниматься гимнастикой, фристайлом. В интервью «Известиям» Тамара Абрамова сказала, что «данный метод достаточно прост и информативен, вполне доступен даже в обычных спортивных школах».

Профессиональный спорт — это большой бизнес, где экономить на победах невыгодно. Спорт — и впрямь прогресс!

Из года в год мы наблюдаем стремительное совершенствование... спортивного оборудования.

«О спорт! Ты — прогресс! Ты способствуешь совершенству человека — самого прекрасного творения природы».

Впрочем, данный метод скорее для бедных. В ведущих странах мира возможности спортсменов будут про-

верять с помощью генетических тестов. Профессиональный спорт — это большой бизнес, где экономить на победах невыгодно. Спорт — и впрямь прогресс! Из года в год мы наблюдаем стремительное совершенствование... спортивного оборудования. К прошлой олимпиаде в Сиднее ученые неплохо подготовились. Вот некоторые технологии, опробованные четыре года назад.

* Велоспорт: синтетическая рама, армированная углеродным волокном. Она весит всего 900 граммов.

* Легкая атлетика (спринт): костюм-комбинезон; уменьшает сопротивление воздуха; влияет на температуру мышц.

* Стрельба: приклад и ложе винтовки из углеродного волокна.

* Прыжки в воду: компьютерный расчет траектории полета.

* Плавание: чешуйчатая структура комбинезона, уменьшающая сопротивление воды.

О судьбе итальянского марафонца Дорандо Пьетри читайте на с. 95

В век битов и байтов наука настойчиво вторгается в спорт. Никакой самодеятельности! Все должно быть просчитано. Во многих дисциплинах спортсмены практически достигли предела возможностей. Победу приносят миллиметры или тысячные доли секунды. Без новейшей техники не обойтись. Бицепсов и трицепсов уже недостаточно для победы. Все чаще успех приносят спортивные медики, диетологи, модельеры. Прежний наивный девиз «Быстрее, выше, сильнее» давно стал строкой в бизнес-плане крупных спортивных фирм.

* Так, американская фирма «Nike» разработала костюм для легкоатлетов, который регулирует температуру мышц во всех частях тела. Обувь для знаменитого спринтера Майкла Джексона испытывали в аэродинамической трубе, выверяя каждый ее дюйм.

* Поверхность купального костюма британской фирмы «Speedo» такова, что вокруг пловца возникают микроскопические завихрения; они уменьшают сопротивление воды. Костюм прижимает его мышцы, как корсетом, что позволяет экономить силы во время стайерских заплывов.

* Конструируются все новые модели спортивной обуви. Так, если снизить вибрации, возникаюшие в обуви во время бега, то улучшится кровообращение и возрастет скорость нервных импульсов, поступающих от мышц в головной мозг. Результаты повысятся на 4 процента, отметили ученые из лаборатории университета Калгари.

«О спорт!.. Ты учишь человека добровольно, сознательно, убежденно поступать так, чтобы никакие высшие достижения, никакой рекорд... не отразились на здоровье».

Человек поразительно вынослив. Некоторые первобытные племена в Австралии и Африке, преследуя добычу, не убивали ее стрелами или копьями, а загоняли до смерти. Так охотились на зебр, кенгуру и даже антилоп, способных развить в беге на короткую дистанцию скорость до 100 километров в час. Однако нагрузки в современном спорте так велики, что их порой не выдержит и человеческий организм.

По данным немецкой статистики (к сожалению, российские данные мне не удалось разыскать), каждый год в Германии умирают около девятисот спортсменов. В основном жертвами перегрузок становятся малоизвестные спортсмены. Непосредственными причинами смерти чаще всего называются проблемы с сердцем. В профессиональном спорте в последние годы добавилась еще одна причина: «повышенное количество красных кровяных телец в организме». Это — следствие применения такого допинга, как эритропоэтин. Если организм спортсмена, применяющего его, во время соревнования обезвоживается, его кровь становится вязкой и может образоваться тромб.

В последнее время участились случаи гибели спортсменов на соревнованиях. У многих любителей футбола перед глазами смерть игроков сборных Камеруна (Марк-Вивьен Фоэ) и Венгрии (Миклош Фехер) прямо во время матчей. Сердце не выдержало! Кроме того, за последний год внезапно умерли несколько известных велосипедистов.

Барон Пьер де Кубертен возродил Олимпийские игры

Все это не случайно! Уже сейчас, по мнению ряда специалистов, без стимуляторов, в том числе запрещенных, невозможно добиться успехов в плавании, легкой и тяжелой атлетике, гребле, лыжах и велоспорте. Сложилась международная сеть торговли допингом, и она процветает.

Нередко после вскрытия погибшего спортсмена обнаруживается, что его сердце необычайно увеличено. Если у нормального человека сердце весит 300 граммов, то врачи сталкивались со случаями, когда сердце весило более 500 и даже более 800 граммов. Одним словом, сердце — как у быка. Возможные причины гипертрофии — прием гормонов роста и анаболиков, то есть допинг. Не следует забывать, что миокард — это мышца, а значит, наращивая мускулы с помощью таблеток, человек увеличивает и объем сердечной мышцы. А вот его кровеносные сосуды с повышенной нагрузкой не справляются. Коронарные сосуды сердца слишком малы, чтобы нормально снабжать сердечную мышцу кислородом.

Специалисты говорят: «Нет такого органа тела, который нельзя было бы разрушить во время занятий профессиональным спортом». Врачи составили классификацию самых опасных видов спорта. В этом списке преобладают командные виды спорта — футбол, хоккей, гандбол, изобилующие столкновениями. Как бы осторожно ни вел себя спортсмен, он часто подвергается риску не по своей вине. Так что тот, кто профессионально занимается спортом, — враг своему здоровью.

Что говорить, например, о футболе, где один из основных приемов — удар головой — заведомо вреден для человека? Так, исследование американских нейропсихологов показало, что дети, которые более десятка раз за игру били по мячу головой, плохо справляются с тестами, требующими внимания и сосредоточенности. Руководитель исследования Фрэнк Уэбб подчеркнул, что детям до десяти лет надо запретить бить по мячу головой.

Еще хуже дела у мастеров хука и клинча. Бокс — единственный вид спорта, цель которого — нанести противнику тяжелую травму: отправить в нокаут, то есть добиться, чтобы он получил сотрясение мозга и потерял сознание. Лучшая реклама этого вида спорта — Мохаммед Али. Непобедимый чемпион, превратившийся в развалину из-за случайно пропущенных ударов. Как подсчитали, таких ударов за карьеру набралось около трех тысяч. А что уж говорить о том, как чувствуют себя те, кто проигрывал вчистую? «Гладиаторы современности» становятся инвалидами, теряют рассудок, лишаются дара речи.

А сколько видов спорта опасно для позвоночника? И травмы здесь чреваты потерей подвижности! Спортивная гимнастика (помнит ли кто-нибудь чемпионку Елену Мухину?), прыжки с трамплина, конные скачки...

Так что занятия профессиональным спортом — дело вкуса. Он не приносит здоровья, не продлевает жизнь, не лечит, а калечит. Если вы хотите прожить долгую жизнь, лучше податься в монастырь. Покой, созерцание, праведные труды — и никаких ударов по голове, никаких бромантанов.

А скажите-ка, ведь недаром монахи взяли и запретили Олимпийские игры? Те самые игры, что открылись в Афинах в пятницу тринадцатого. С боксом, падениями футболистов и гимнастов, допингом и множеством травм. Как не сломить собственное тело ради рекорда?

«О спорт!.. Ты осеняешь лаврами лишь того, кто боролся за победу честно, открыто, бескорыстно... Ты требуешь высокой нравственности, справедливости, моральной чистоты, неподкупности» — так восклицал в «Оде спорта», своего рода «конституции» современного олимпийского движения, его основатель барон Пьер де Кубертен. Ей-богу, хочется сказать потомкам Кубертена: «Соблюдайте вашу конституцию!»

Занятия профессиональным спортом — дело вкуса. Он не приносит здоровья, не продлевает жизнь, не лечит, а калечит. Если вы хотите прожить долгую жизнь, лучше податься в монастырь. Покой, созерцание, праведные труды — и никаких ударов по голове, никаких бромантанов.

Допинг для чемпионов

Расследование, проведенное недавно в США/ показало, что калифорнийская фармакологическая фирма BALC0 не только занималась торговлей допингом, но и создала целую сеть агентов, следивших за сотрудниками антидопинговой службы и выведывавших планы проверок, чтобы вовремя предупредить опекаемых ими спортсменов. По данным на март 2004 года, выявлено около 40 случаев выплаты американскими спортсменами «гонораров» руководителю фирмы. Выплаты проводились, например, перед летней Олимпиадой 2000 года и чемпионатом мира по легкой атлетике 2002 года. Известно также, что тренер греческой сборной по легкой атлетике вел оживленную переписку с руководством фирмы.

Адрес в Интернете:

Официальный олимпийский сайт:

Рафаил Нудельман

«Бешеный» прион - основа нашей памяти?

Как мы помним то, что помним? Это один из центральных вопросов науки о мозге. Недавно на него был получен неожиданный ответ: в процессе запоминания важную роль играют прионы. Прионы известны биологам как возбудители тяжелых нейрозаболеваний — «коровьего бешенства» у животных, «болезни Кройцфельда — Джэйкобса» у людей, и потому ответ этот и впрямь следует считать весьма экстравагантным: болезнетворный белок — и вдруг в роли стимула запоминания?! Однако, по мнению специалистов, экспериментальные данные, полученные Эриком Канделем и Сюзан Лундквист, не оставляют почти никаких сомнений в этом, и такой странный факт заслуживает нашего внимания. Расскажем подробнее.

Запоминание чего-либо состоит в том, что в мозгу образуется какой-то эквивалент полученного внешнего воздействия (будь то образ, переживание, звук или понятие).

Что конкретно является таким эквивалентом? Некоторые считают, что каждое воздействие на мозг запечатлевается в виде определенного изменения неких белков, которые содержатся в нервных клетках — нейронах.

Но, увы, молекулы белков существуют в клетках, как правило, кратковременно: лишь немногие — вею нашу жизнь, а большинство—дни, часы или даже минуты. Они распадаются, выполнив свою задачу в жизненном процессе, а на смену им производятся другие, согласно инструкциям тех или иных генов. И если только упомянутое «воспоминание» не запечатлено в генах (и в их инструкциях), то новые белки, в отличие от распавшихся, уже не будут их содержать.

Однако предположить, что воспоминания запечатлеваются в генах, мы не можем. Ибо тогда возникает тяжелейшая трудность. Если бы воспоминания нашей жизни запечатлевались в генах, то они передавались бы по наследству нашим детям. Дети рождались бы с памятью родителей. Страшная картина! Природа постаралась нас от этого избавить. Она придумала другой способ запоминать.

Этот способ — следы, сохраняющиеся в нейронных цепях.

Вообразим себе миллионы и миллиарды нейронов, упакованных в виде нашего мозга. Вообразим себе тысячи миллиардов точек соединения между нейронами, образующих невообразимо сложную сеть контактов. Держа в уме эту мысленную картинку, легко понять, что любой сигнал, запущенный в такую сеть, может идти по ней миллиардами миллиардов разных путей.

В нейрологии есть такой термин: говорят, что прохождение сигнала по нейрону «зажигает» этот нейрон, нейрон «вспыхивает». Если какой-то определенный сигнал стремительно пробежал по некоему замкнутому пути и зажег по дороге все пройденные им нейроны, на карте мозга вспыхнет след этого пробега; другой сигнал пройдет по другим нейронам той же общей сети и зажжет свой след и так далее. Каждый такой след есть мозговой эквивалент того воздействия (образа, звука, переживания или понятия), которое породило первичный сигнал.

Но это еще не воспоминание. Для того чтобы сохранить этот след в виде «воспоминания», то есть того, что можно затем снова вызвать в сознании, нужно каким-то образом «записать» этот след. Эту задачу как раз и выполняют синапсы - промежутки между точками соединения двух разных нейронов. При каждом прохождении данного сигнала по своей системе нейронов те — и только те - синапсы, которые соединяют эти нейроны в единый «след», становятся, грубо говоря, более «проводимыми». Многократное прохождение одного и того же сигнала создает на карте мозга небольшую «подкарту» измененных синапсов. Совокупность таких «подкарт» образует нашу память. Процесс «вспоминания» того или иного «воспоминания» — это повторное зажигание соответствующей ему «подкарты».

В этом процессе не все еще ясно, но можно представить себе, что едва лишь «волевой импульс», вызывающий воспоминание, зажигает несколько первых нейронов данной подкарты, как дальше сигнал уже «сам собой» бежит по самому легкому пути, то есть через более проводящие синапсы, зажигая всю «подкарту». Те, кому доводилось писать письма в системе E-mail, не раз сталкивались с этим явлением: стоит написать несколько первых букв электронного адреса какого-нибудь адресата, и внезапно «сам собой» вспыхивает весь этот адрес. (Заметим, что наше уникальное «Я» — это прежде всего наша уникальная память, оно слагается, в сущности, из всех наших «воспоминаний» в самом широком смысле этого слова, и потому совокупность всех таких синаптических «подкарт» можно назвать нашим «синаптическим Я».)

Исследования Канделя и Лундквист были направлены на выяснение вопроса о том, как происходит «усиление проводимости» синапсов при прохождении через них нервного сигнала. Объектом исследования служил нейрон морского слизня вида Aplysia.

Проведя специальные опыты, Си показал, что обработка какого-либо дендрита - «приемника» на данном нейроне сигналов с другого нейрона - серотонином (веществом- посредником) вызывает бурное образование в нем — и только в нем —особой метки: молекулы СПЕВ, включающей производство нужных белков. Оставалась одна загадка. Белки, как уже говорилось, распадаются каждые несколько часов, каким же образом СПЕВ мог обеспечивать долговременную память, то есть долговременное сохранение приобретенных данным дендритом изменений?

Разгадка пришла из другой области биологии — той, что занимается прионами. Прионы — это особые белки, имеющие, в отличие от всех других белков, две устойчивые пространственные конфигурации — растворимую и нерастворимую. Эту свою вторую форму они могут сохранять годами. Другая отличительная особенность всякого приона состоит в том, что, находясь в нерастворимой форме и войдя в контакт с себе подобными, но в растворимой форме, он каким-то образом переводит их тоже в нерастворимую, как бы «заражает» всех встречных себе подобных «нерастворимостью». (Именно это лежит в основе прионной природы коровьего бешенства": случайно возникший "нерастворимый прион" быстро "заражает" множество себе подобных, образуя в мозгу животного целые скопления нерастворимых белков, которые удушают целые участки мозга.)

Молекулы здоровых белков быстро распадаются. Прионы годами сохраняют свою конфигурацию (схематический рисунок на с. 10)

Изучая белок СПЕВ, Кандель и Си обнаружили, что одна его часть похожа на известный прион. Тогда они обратились к Сюзан Лундквист, которая является одним из ведущих специалистов по прионам (она первой открыла прионы неживотного происхождения — в дрожжах). Вместе с Лундквист они показали, что белок СПЕВ действительно действует как типичный прион, во всяком случае в дрожжах. Они обнаружили, что активна именно его нерастворимая форма. На этом основании они предположили, что нервный сигнал, приходящий в определенный дендрит, переводит небольшое количество находящихся там молекул СПЕВ в активную форму, те переводят в устойчивую активную форму остальные молекулы СПЕВ.

Пока это только гипотеза, ее еще нужно проверить на нейронах более сложных организмов, содержащих тот же СПЕВ (дрозофил, мышей и, может быть, людей), но если она подтвердится, это будет большой шаг в понимании механизма запоминания. А также, как выразился рецензент журнала "Science", большой шаг в реабилитации прионов, нормальные (не болезнетворные) функции которых до сих пор не были известны.

Федор Богомолов, Юрий_Магаршак

Интеллектуальный ренессанс: Утопия или Реальность?

Сальвадор Дали, "Нарцисс"

Публикацией этой статьи мы продолжаем тему, начатую в "Интеллектуальном мосте Россия — Запад" (2003 год, № 7; его участником был Ю. Магаршак) и в "Российском интеллектуальном ренессансе" (№ 5 за текущий год).

Всесилие и бессилие разума. Начиная с эпохи Возрождения, в Европейской Цивилизации росла уверенность во всесилии разума. Своей кульминации эта вера достигла в конце XIX века. К сожалению, в настоящее время эта уверенность серьезно поколеблена. Парадоксально, но фантастические успехи наук и технологий совпали с резким ослаблением веры в их возможности в области социальной.

С нашей точки зрения, это временное явление. Оно является следствием ряда факторов и, в частности, неприятием непрерывных изменений в жизни общества и отдельного человека, навязываемых все убыстряющимся технологическим процессом. Возникает разочарование от постоянной жизни на стройке-перестройке, где внешне незыблемые ориентиры неожиданно пропадают, где структура жизненных ценностей разрушается на глазах и заменяется новой, зачастую органически неприемлемой. Кроме того, подспудно люди ожидали от технологического прогресса большего для улучшения духовного качества жизни (ситуация, подмеченная Ильфом: вроде и радио есть, а счастья все равно нет). Виноват, конечно, и крах попытки построения общества на разумной, научной основе. Что подвело — общий принцип или излишне примитивный подход к его реализации. — покажут время и беспристрастный (опять же научный) анализ.

Это поражение уже привело, однако, к потере носителями этого прогресса того положения уважаемых жрецов могучего Бога-Прогресса, которым они пользовались совсем недавно. Знаменательными являются слова, сказанные чрезвычайно умным и образованным человеком, но не ученым, не инженером и не деятелем искусства, а одним из воротил Уоллстрит. Так вот: выслушав некую концепцию — не важно какую, но более чем осмысленную, — этот респектабельный господин изрек снисходительно: "Джентльмены, все, что вы говорите, прекрасно. Но ваши возможности ограничены. При этом когда я говорю "ваши", я не имею в виду ваш проект, я говорю вообще о всех вас, интеллектуалах, творцах..." После чего — не без пафоса — изрек сакраментальную фразу: "Вы, ученые и инженеры, художники и композиторы, технологи и программисты, можете всего лишь создать. А я могу продать!"

Этот диалог симптоматичен, так какой отражает реалию, доминирующую в западной цивилизации вот уже без малого век. В самом деле: кто такие сегодня творцы? Просители вроде мужиков, описанных у Некрасова в "Размышлении у парадного подъезда". Таково сегодня реальное соотношение творца и продавца. Нормально ли оно? Вряд ли. Должно ли оно сохраняться вечно? Сомнительно. Является ли оно неизбежным следствием развития цивилизации? Позволим себе высказать на этот счет скептицизм.

Деинтеллектуализация западной цивилизации. Она сказывается на многих сторонах жизни людей и общества. Одним из результатов этого стала подмена понятий и, как следствие, — манипуляция общественным мнением. Сегодня в мире быстро меняется все, включая базисную терминологию. Ключевые понятия меняют свое значение, делая конструкцию цивилизации хрупкой, а будущее неопределенным. Неадекватные термины мешают правильной оценке конкретных ситуаций и действий и толкают к неправильным выводам и решениям. Такое положение является ненормальным и чрезвычайно опасным. Необходим всеобъемлющий анализ понятий, на которых стоит современная цивилизация и новый синтез.

В конце двадцатого века человечество незаметно для себя пришло к ситуации, когда широта знаний, воплощенных в одном человеке, стала казаться невозможной, а эрудиция является чуть ли не синонимом поверхностности. Широко распространилось убеждение — с нашей точки зрения совершенно ошибочное, — что специалист может быть только узким. Сегодня профессионалы живут в ущельях своих предметов, которые они углубляют в течение своей жизни, являясь своего рода диггерами. Представление о том, что специалист подобен флюсу (сформулированное Козьмой Прутковым), за последние полтора века изменилось с точностью до наоборот: в современном обществе узкий специалист является нормой, а широко образованный человек — белой вороной, вымирающим динозавром, чудаком, обреченным на жизненную неудачу. Такое положение, однако, трудно признать нормальным. Тот факт, что современные технологии создаются специалистами, не представляющими целого, а знающими лишь порученную им часть, порождает общество, члены которого буквально не ведают, что творят. Образованный человек должен жить, имея достаточно полное и адекватное понимание окружающего мира. Этот подход в целом совпадает с тем, какой доминировал в XVIII и XIX веках, но был утерян примерно с началом Первой мировой войны. Естественной была бы совершенно другая картина: добытые личным опытом знания должны образовывать ближайший ландшафт, который плавно переходит в холмы окружающего культурного мира, а они в свою очередь — в далекие, но ясно различимые хребты отдаленных разделов науки и культуры, замыкающиеся общим для всех образованных людей горизонтом знаний. В настоящее время общий горизонт потерян, и многие фрагменты этой картины индивидуально заполняются мифологическим туманом.

Дени Дидро

Представление о том, что узкие специалисты должны доминировать в цивилизации, в настоящее время подвергается сомнению — причем, как ни странно, не интеллектуалами, а именно бизнесом. Недавно в университете Беркли состоялась встреча фундаментальной науки и бизнеса, так сказать, ученых и производственников — в Америке тоже такое бывает. Там был весь истеблишмент университета, с одной стороны, и руководители фирм, с другой. Причем последние выступали довольно вяло — в отличие от академической стороны. После подобия дискуссии, в которой активно выступала лишь профессура, один из представителей мира Дела неожиданно нарушил протокольное течение встречи и сказал представителям мира Истины откровенно и напрямик:

— Знаете, ваши Pii.D., конечно, умные ребята, даже очень, и иногда они нужны. Но редко. Я лично их предпочитаю на работу не брать. Мне ведь что надо? Широта! Сегодня требуется одно, завтра другое. А они на что натренированы? На преумножение знаний. Их научили, где бы они ни находились и что бы ни изучали, все глубже и глубже копать.

После чего изрек великую фразу: "Требование увеличения знаний есть враг широты!"

Последнее замечание, сделанное представителем делового мира, знающим, что и кому говорит, представляется исключительно важным, более того — стратегически важным. Оно означает, что цивилизация достигла уровня, при котором широко образованные люди вновь становятся востребованными, а доминирование узких специалистов в течение примерно ста лет было временным явлением.

Синтез возможен. Два с половиной века назад Дидро и Даламбер создали Энциклопедию, изменившую мир. Казалось бы, эти два человека всего лишь систематизировали знания человечества своего времени, которые и тогда казались несистематизируемыми и почти бесконечными. В действительности было сделано намного больше. Энциклопедисты показали, что общее понимание происходящих в человечестве процессов и знаний возможно, и создали глобальный язык общения высокого уровня для образованных людей. Именно это стало причиной последующей революции в системе образования и затем дало толчок к ускоренному развитию общества. К концу девятнадцатого века в Европе был создал в целом единый слой образованных людей, имевших близкую систему понятий, культурных и этических ценностей. Этот слой служил ядром общей культуры европейской цивилизации. Катастрофы начала XX века раздробили этот слой, и к его концу de facto стало доминировать убеждение, противоположное энциклопедическому: что эпоха эрудитов минула навсегда. В действительности синтез в XXI веке

возможен точно так же, как он был возможен три века назад. Новый синтез должен базироваться на новом уровне науки. Безусловно, наука сделала гигантский скачок. Но количество базисных результатов и принципов в современной науке все еще достаточно невелико, и овладение ими при правильной постановке образования все еще доступно современному образованному человеку. Этому должен способствовать фантастический прогресс доступа к информации, происходящий в наши дни.

Сегодня, как и триста, и сто лет назад, необходим высокий универсальный базис образования. Сейчас человеческий ум находится под воздействием чрезвычайно агрессивной и несбалансированной информации, наполненной сильными всепроникающими эпитетами.

Искусство фильтровать информацию стало как минимум столь же важным, как познание и созидание. Эта реальность, кардинально отличающаяся от таковой сто или пятьсот лет назад, вынуждает специалистов прятаться в зонах своих индивидуальных экспертиз, что замыкает людей внутри профессиональных групп с их узкими (местническими) интересами. Искусственно затрудненный, намеренно жесткий контакт с миром, внешним для замкнутых групп, порождает цивилизацию, раздробленную на ниши сектантских идеологий. Этот путь определенно меняет характер цивилизации. Она теряет логику развития. Происходит хаотическая смена доминирующих групп, имеющих диаметрально противоположное видение мира. Создание достаточно универсального и хорошо структурированного базиса знаний, культурных и этических ценностей позволит противостоять сектантским тенденциям в цивилизации. В идеале это приведет к созданию общества, в котором позитивная деятельность отдельных групп в принципе может быть оценена остальными, а контакты между отдельными группами носят взаимно обогащающий и неконфронтационный характер.

Еще несколько десятилетий назад интеллигенция не была распылена по кластерам. Во многих странах Запада, а также в России (СССР) существовал общий круг образованных людей с достаточно отчетливой, неформализованной, но общепризнанной пирамидальной структурой. Сейчас это ощущение единства повсеместно исчезло. Влияние интеллектуалов на происходящие события непрерывно уменьшается. Необходимо вернуть единство системы общих понятий для всех образованных людей.

Фазовый переход. В конце XX века в мире незаметно произошел фундаментальный скачок, заключающийся в том, что цепочка от изобретения до массового производства сжалась, причем повсеместно. Мы живем в среде, где происходит быстрая смена технологий, меняющих образ жизни людей. Новые вторгающиеся в жизнь технологии заставляют меняться самого человека и необратимо меняют его внутренний мир.

Более того: впервые в истории возможности создания новых технологий намного превысили потребности в технологиях (и в этом, технологическом, не экономическом смысле мечта о коммунизме — при которой, если есть потребность, то есть и возможность ее осуществления, — сбылась, точнее, почти сбылась). Новые возможности рождают и новые проблемы. Наличие формально огромного выбора лишает человека возможности сделать взвешенный свободный выбор и зачастую толкает его к отказу от всякого выбора. Свобода осознанного выбора своей технокультурной среды — одна из фундаментальных и необходимых свобод современного человека.

Интеллектуальный регресс при технологическом прогрессе. На фоне ускоренного научно-технического прогресса происходят отчетливый социальный регресс и моральная деформация общества. Скорость научнотехнологического прогресса превзошла скорость его усвоения, то есть общество не успевает освоить новую среду обитания до того момента, когда она опять радикально сменяется новой. Таким образом, каждые пять- семь лет возникает новое поколение с другой естественной средой обитания и новым восприятием мира. Это приводит к разрушению связей соседних поколений. Это же вызывает резкую реакцию отторжения, крайняя форма которого — создание замкнутых антитехнологических антицивилизационных сообществ, как правило, основанных на идеологии, резко отрицающей прогресс и выработанные им культурно-этические ценности. Создание общей научно-культурной платформы, адаптированной к научно-технологическому прогрессу, будет способствовать интеграции отдельных сообществ внутри цивилизации.

Как добиться этого? Конкретная начальная цель — создание общей научно-культурной платформы, приемлемой для всех тех, кто разделяет начальные общие принципы, и которая являлась бы для них объединенным ориентиром вне зависимости от их политических симпатий и интересов. Такой подход, который, как нам представляется, естественно назвать ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ РЕНЕССАНСОМ, изначально ориентируется на иную временную шкалу, нежели любая политическая структура. Мы считаем, что наличие интеллектуальной платформы, обшей для всех образованных людей, адаптирующейся к меняющейся реальности, создаст базис (общий язык и терминологию) для плодотворного диалога внутри всего сообщества. Это поможет в дальнейшем на новом уровне повторить культурологический феномен XIX века.

Подчеркнем еще раз, что Интеллектуальный Ренессанс как платформа развития цивилизации в XXI веке совместима с широким спектром политических взглядов, в основе которых лежит рациональный подход к решению практических задач. Она принципиально не связана ни с какой политической ориентацией.

Траектория познания. Научно-технический прогресс меняет не только знания, но и стратегию их получения. Как прозорливо заметил еще в 1965 году профессор А. Н. Леонтьев, "избыток информации ведет к оскудению души". Ныне текст создается с той же легкостью, с какой уничтожается. Если в Средние века (а также в веке двадцатом) книги сжигали, то в веке XXI уничтожение текста происходит рутинно: например, в Интернете для этого достаточно нажатия кнопки delete. Сегодня трудно найти информацию не по причине ее отсутствия или ограниченного доступа к ней, а по причине ее избыточности. Поэтому структурирование информации (знаний) индивидуумом, отбор и приспособление к требованиям дня становится столь же важным, как и ее создание и получение. Человеку XXI века нужно свободно ориентироваться в море информации, чтобы не быть погребенным под ее массой. Он должен как бы парить в пространстве знаний, выбирая в каждом случае оптимальную "высоту", меру детализации, скорость "перемещения" и "траекторию". Современная жизнь форсирует неоднократную смену деятельности в течение жизни. Это требует совершенно иной стратегии жизни человека, что является одной из важнейших характеристик общества грядущего века. Надежда заниматься одним и тем же делом всю жизнь становится призрачной. Наличие динамичной ориентации позволит человеку осознанно выстраивать свою траекторию жизни, выбор которой становится настолько же важным, насколько важны индивидуальные знания и навыки сами по себе.

Сказанное выше в совокупности определяет программу действий, следуя которой Цивилизация может вернуться на путь развития, основанный на вере в могущество человеческого интеллекта, поставленного на службу общества. Ибо этому пути развития человечества нет оптимистической альтернативы.

ГЛАВНАЯ ТЕМА Город, знакомый до слез

Город может повернуться к нам любым из сотен своих лиц: транспортная сеть, тороватый и хитроватый купец, веселый собутыльник й изысканный гурман, театрал и любитель классической музыки, собачник со своими спрятанными во дворах площадками для выгула — всего не перечтешь.

Но когда мы выходим из дома просто погулять, у нас появляется шанс встретиться с городом как он есть, целиком и полностью, как с живым существом со своими странностями, привычками, памятью. Есть шанс поговорить с городом. Если v вас но получится...

Кирилл Маслинский

Прогулка

Утром на работу: бежишь, спотыкаясь, а глаза провожают проплывающий мимо автобус — и нет времени заметить, что новый дом совершенно изменил панораму, открывающуюся при выходе со двора. Выбрался в центр за покупками: глаза шарят по витринам, в уме составляешь разумный маршрут — и новое кафе с вынесенными на тротуар столиками заметишь только на обратном пути, когда сумки оттягивают руки, ноги гудят и хочется присесть хоть на минуточку.

Общение с городом — особое занятие, ему предаются медленно и со вкусом, иначе просто не стоит. Предаются ему все, от младенцев в коляске с молодыми мамами до пожилых людей, "гуляющих" на скамеечке в парке. Оказывается, есть много видов прогулок по городу: туристический осмотр достопримечательностей, променад, охота за ракурсом и видом, глубоко личная, интимная экскурсия. И, оказывается, все их тоже изучают...

Прогулка обрастает традициями, ритуалами, моделями поведения.

У человека вообще довольно сложные отношения с пространством, особенно с городским.

К истории вопроса

Передвижениями людей по городу первыми, конечно, заинтересовались градостроители-проектировщики: как идут транспортные потоки, где перегрузка каналов создает пробки, в каких точках сходятся многочисленные траектории поездок и потому разумно располагать торговые центры, "фаст фуды" и прочее. Интерес сугубо практический. Со временем он трансформировался, как это обычно бывает, в интерес к человеку как таковому — его восприятию городского пространства, его способам ориентироваться в городе, выбирать те пути, а не эти.

У человека вообще довольно сложные отношения с пространством, особенно с городским. Он не всегда может сказать, на какие ориентиры опирается, когда прокладывает свои маршруты. Почему один избегает лишний раз пройти через Невский проспект ("Там всегда так тесно, толчея" — это же, честно говоря, не объяснение, за этим что-то стоит), а другой, куда бы ни шел, все время именно там и оказывается? Почему девочка делает лишнюю петлю по дороге из школы, а не идет дорогой короче? Она скажет: там темно, там неприятно — а все же не сформулирует городской стереотип, воспринятый ею из случайных разговоров, "из воздуха", и нужны специальные усилия, чтобы его вывести наружу: там общежитие, а мимо общежития ходить опасно...

Географ датчанин Хёгерстранд посчитал физические, культурные, социальные, биологические условия, ограничивающие передвижение человека, в том числе и по городу. У него прекрасная метафора: жизнь человека — это единая траектория движения, прерываемая более или менее длительными и регулярными остановками, как плавание между островками: плавает, плавает — причаливает к острову и проводит там некоторое время. Островки бывают маленькие, размером с комнату, или огромные, размером с город. Но "жизненная траектория" совсем не похожа на романтическое плавание "куда глаза глядят": человеку надо есть, спать, к определенному времени успеть в определенное место; он не может двигаться по автомобильным путям, не пойдет в слишком дорогое кафе или, наоборот, будет искать именно такое. Он то там, то здесь упрется в объявление "Посторонним вход воспрещен". И когда все эти запреты и ограничения суммируешь, оказывается, что всю жизнь человек движется по у-узенькой тропочке. То есть возможность твоих выборов чисто физически ограничена и в конце концов ничтожно мала.

Променад и туристы

Меньше всего нацелен на общение со средой променад. Это особое социальное действие, суть которого точнее всего передает поговорка "людей посмотреть, себя показать".

Променад есть везде и был, кажется, во все времена. В литературе XIX века множество его описаний. В Париже гуляли по Елисейским Полям и в Булонском лесу, в Вене — по Рингу, в Петербурге — по Невскому проспекту. Здесь знакомились и назначали свидания; здесь внимательно следили, кто в чем и кто с кем, и каждому выдавали соответственную социальную санкцию за подобающий или неподобающий вид и поведение; здесь демонстрировались последние моды в одежде, манере держать трость, кланяться дамам; здесь можно было почти безошибочно определить статус нового знакомого по тому, как обращались с ним остальные: "почти" безошибочно, потому что критерии были всем известны и некоторые специализировались на том, чтобы, строго их придерживаясь, вводить в заблуждение потенциальных невест, женихов, людей света и полусвета относительно своего положения.

Променад есть в любом городе, где есть город как таковой. В старых провинциальных небольших городах он особенно заметен: улица, набережная, крепостной вал от такого-то места до такого-то, обычно несколько сот метров, по которым в выходные, в праздники, в определенные, всем местным известные дни и часы люди ходят туда и сюда.

В Москве, кажется, сейчас нет променада, но относительно недавно он был на Тверской: "прошвырнуться по Бродвею".

Жители питерской Гражданки не пишется по Невскому все время; но если они поедут "в центр", то вероятность, что они окажутся на Невском, очень и очень велика. А у других, соответственно, отталкивание от этого — по тем же самым причинам — фи, Невский!

Для губернского города характерен именно променад — один маршрут, многих просто нет. Маленький по размеру центр, все скучено.

Не нужно примешивать к променаду туристический взгляд: красивая церковь, исторический памятник — не приманка. А вот панорама притягивает: вид должен быть контрастен с повседневностью. Поэтому из спальных районов едут в центр, идут на набережную, где панорама. Променад в Вологде — на реке Вологде, где шикарный вид плюс парк со скамеечками, и вся социальная жизнь раскручивается там.

Причем надо учесть, что поездка на автобусе на набережную — такое же событие, как в Москве, где то же самое занимает в два раза больше времени. Человек живет в масштабе города, и пригород для горожанина всегда далеко, даже если до него ехать 15 минут.

Туристы ориентируются на променад, когда их собственные клипы-стереотипы исчерпаны и нужны какие- то новые ориентиры, чтобы осмотреть город, не пропустив ничего особенно "достопримечательного".

Казалось бы, именно туризм, в отличие от променада, полностью посвящен общению с новым городом, это сознательное погружение в новую городскую среду. Но между подлинной средой и туристом стоит его заранее сформированное представление о городе, его образ, клип, стереотип. Город трех революций. Открытка с  Петропавловской крепостью. Картинки — в учебниках, в книгах, заставка в телевизоре. Эти разнородные клише составляют ориентиры. Петербург — это Александрийская колонна; ах, смотрите, вот же она! Туристы сбегаются к знакомому символу — и редкий из них повернет голову налево, посмотрит вдоль Адмиралтейства, поразится потрясаюшему виду, который для этого специально был сконструирован. Нет этого вида в путеводителях, на стандартных открытках; отдельно Александрийская колонна, отдельно Адмиралтейство с иглой и корабликом, а ют этого вида там нет — и нет его ожидания, и туда не смотрят.

Соберите туристические фотографии: я на фоне Ростральной колонны, я и Зимний, я и Нева, я на Невском. Фантастически мало разнообразия в этих фотографиях, сделанных разными людьми из разных городов и стран в разное время года, по сравнению с тем, что могло бы быть.

Впрочем, у нас свои стереотипы о туристах, а правда ли это? Стоило бы сравнить путеводители с реальным их поведением и узнать, что они по этому поводу думают; еще неизвестно, что получим. Ясно только, что есть какие-то механизмы, поддерживающие и воспроизводящие примерно однотипное поведение в этой ситуации...

Охота за ракурсом

У местных горожан тоже есть прямое желание окунуться в среду. В Питере оно особенно актуально. Эта традиция не вечна: у нее есть начало и, возможно, со временем будет конец. Собственно гулять петербуржцы начали с тех времен, когда отстроили город после войны и очень многие жители центра переехали в спальные районы. Возникло желание время от времени возвращаться к местам детства.

Жители спальных районов больших городов часто лет до 15 вообще не бывают в центре, если у родителей нет такой специальной задачи — возить ребенка в центр, или нет маршрута с ребенком, который туда ведет, к родителям, друзьям и т.д. Или ребенок учится в центральной школе и там какое-то время проводит со сверстниками. Это — отличительная черта крупных городов. В том числе губернских.

И тогда начали гулять по центру города именно как по центру. В шестидесятых возникает лирическое отношение к городу: Окуджава и несколько фильмов сделали актуальным отношение к городу как к среде. Явилось понятие ракурса, вида. Исследователь Петербурга Георгий Каганов изучил самые простенькие изображения города, которыми торгуют на базарчиках, от 20-х до 80-х годов и обнаружил, что на них именно в 60-х общие панорамы сменяются ракурсами. Какой-нибудь брандмауэр с трубой, какой-то дом на Мойке с деревом в неожиданном повороте — возник личный угол зрения на город.

Есть особые маршруты в Петербурге, полностью посвященные новому неожиданному ракурсу, когда тебя ведут на Петроградскую сторону в какой-то определенный дворик, входишь в проходной подъезд, выходишь через черный выход, а тут — БАХ! — совершенно неожиданный закат. Обшарпанные здания, грязный вонючий подъезд... Ходили именно ради этого заката, показывали его друг другу.

Так возникает в микросоциальной среде традиция, традиционные маршруты. Их ищут. Ищут крышу; ход на большинство закрыт, нужно найти открытую крышу, а с нее — совершенно неожиданный ракурс, вид, панорама.

Я говорю, конечно, о молодежных прогулках по городу — мне это кажется наиболее показательно.

Для таких прогулок характерна некая дезориентация, желание побыть как бы в чужом пространстве. "Я люблю гулять по Коломне" или по Петроградке — это районы с самой нерегулярной организацией пространства. Там есть свои оси, на которые ориентируются, типа Каменноостровского проспекта, а остальные улицы для человека, который там не живет, как-то сливаются друг с другом. И Коломна устроена примерно так же: есть какие-то общеизвестные ориентиры — и остальной район, внутренне устройство которого ты себе не представляешь или представляешь весьма смутно. И ты идешь туда гулять с осознанным желанием — нет, не потеряться, но двигаться с неполной определенностью, когда не знаешь, куда придешь. Психологическая потребность неопределенности в определенном. Такого типа прогулка даже лингвистически маркирована: я гулял по Коломне. Гулять по району — устойчивый тип прогулки. Залезать еще и на крышу — другой тип. Где гуляешь, где ходишь по.., где заходишь, сидишь и так далее. Хорошо прослеживается по глаголам: зайти.., дойти.., гулять по... Точки отсчета, любимые лингвистами.

У каждого есть "свой" город. У каждой малой городской общности есть "свои" места и маршруты. Они формируются не только интересами человека, но и особенностями среды — это взаимодействие человека и города, в котором оба почти равноправные партнеры.

У таких прогулок свои ограничения: например, традиционные места встреч. Определенная длительность маршрута, потому что вам надо к такому-то часу вернуться. Определенная скорость. Известное кафе — крыша — вид. Из этого и складывается городская традиционная прогулка, в которой много не случайного.

Мне интересны именно такие прогулки, которые оставляют тихие, неявные следы в среде, в которых много разнообразия. И странностей: по Мойке, например, все время гуляют в одну сторону. Уловить это можно, только накладывая индивидуальные маршруты друг на друга. А в одну сторону гуляют, потому что принято встречаться "на Климате" или "на Грибанале" — канале Грибоедова.

Такая прогулка обрастает традициями, ритуалами, моделями поведения: что нужно делать, куда зайти, посидеть, остановиться. И хотя нет жестких сценариев: встречаемся там-то — идем туда-то — заходим в кафе, заказываем пиво, посидим — идем туда- то, лезем на крышу — будут и перестановки, и неточности, и удвоения, но будут и определенные закономерности.

Есть особая прогулка по питерским дворам (не знаю, есть ли она в Москве). Понятие такое: "прикольный двор" — скорее всего ракурс или брандмауэр, или дерево, или памятник, оказавшийся во дворе, какая-то странная детская площадка. Или так: крохотный двор, 2 на 3, высотой в 6-7 этажей, чудовищно темный, жуткий колодец — таких не очень много. Они известны только в своей микросреде; их "открывают" именно в таких вот прогулках. И здесь обнаруживается разделенность Петербурга на внешний и внутренний: когда ты гуляешь, ты залезаешь внутрь города, присваивая себе право пребывать какое-то время в чужом пространстве. Этот двор — не мой, я через него не хожу на работу, мне здесь, собственно говоря, ничего не нужно. Если я просижу часа три, меня, конечно, заметят. Мои права ограничены: я могу что-то делать, а что-то — не могу.

Пафос открывания неизвестного, освоения среды — почему это так затягивает, каким потребностям современного горожанина отвечает?

Я тебе расскажу о себе

В городе, в котором вы выросли, есть места, с которыми у вас много личных ассоциаций; показать их — прекрасный способ себя представить. Такая спонтанная экскурсия — это стратегия знакомства.

На стадии первого знакомства люди часто предпочитают прогулки. К ним подталкивает желание побыть вне слишком сильного эмоционального напряжения — но вдвоем. А если дома — родители, к друзьям неохота, то просто некуда больше деваться. На улице можно чувствовать себя вдвоем и на людях.

Пространство — и я. Спонтанный комментарий: а здесь я... то-то, то- то... а здесь был такой случай... а тут мы обычно...

Это одна из форм передачи локальных сюжетов: местные анекдоты, рассказы о местных сумасшедших, о смешном человеке с таксой. В других обстоятельствах все это вряд ли кто- нибудь будет рассказывать, а на прогулке повод подвернется сам.

Могут быть и не конкретные сюжеты (мы прыгали с крыши, и Витя ногу сломал), а просто: здесь мы спрыгивали... пересказывать, из чего состояла твоя жизнь. И выстраивать ее. С историей как получается: я одного человека записывал три раза — один раз, когда он спонтанно излагал что-то свое во время прогулки; второй — он нанес на карту наш маршрут и повторил то же самое в сжатом виде. А потом я попросил его повторить рассказ через полгода, когда он уже основательно забыл, что именно говорил в прошлый раз, и я заметил шутки памяти, которые потом не раз повторялись. Сначала он рассказывает: вот там из окон общежития сбрасывали стекло, бутылки всякие, запросто могли поранить или еще чего похуже. Другой раз сказал: я однажды сам видел, как из окна выбросили стекло. То есть в одном из вариантов он свое личное впечатление превращает в слух о некоем традиционном регулярном действии: говорят, что... А в другом контексте он уже рассказывал о личном своем воспоминании. Историк в таких случаях попадает в ловушку: что было-то? Уже и сам человек не знает.

Это еще и способ оформить в слова чувственный опыт, память запахов прелой листвы и свежего хлеба, ощущений гладкого и шершавого, падений и ударов — всего, что, оказывается, хранилось где-то в нас и вдруг выплыло, обрело словесную плоть и, следовательно, статус чего-то, достойного упоминания.

Пройдя раз по городу, мы оставляем свой отпечаток в пространстве, дальше он будет направлять наше поведение. Если еще раз прошел потому же маршруту — будешь ходить еще и еще. Но если в тебе нет интереса к самому этому пространству, к тому, как оно устроено и какие может преподносить сюрпризы, нет ценности среды — представление о ней будет фрагментарное, состоящее в основном из "островов": дом — работа — магазин — кафе — дом друзей. Так бывает крайне редко. Чем больше интереса, тем более связное будет представление о пространстве. Да как это узнаешь?

Когда просишь рассказать о городе, вступаешь в разговор, у которого свои законы. От него могут отказаться. Могут изложить "деловой" вариант: магазины, как до них доехать, где перекусить по дороге. Могут предложить туристический вариант, который есть в любом путеводителе. Это зависит прежде всего от того, как собеседник понимает ваш интерес к городу. Но даже когда разговор заходит собственно о городской среде и о представлениях человека, с ней связанных, очень маловероятно, что вас потащат по маршрутам своей малой группы или уже тем более по своему, "личному" маршруту.

Тем не менее у каждого есть "свой" город. У каждой малой городской общности есть "свои" места и маршруты. Они формируются не только интересами человека, но и особенностями среды — это взаимодействие человека и города, в котором оба почти равноправные партнеры.

Законы этого взаимодействия, отношений человека и городской среды еще предстоит выяснять, уточнять, углублять. Тут может обнаружиться много интересного — и в человеке, и в городе.

Илья Ряшке, учении 11 класса Андрей Ряшко, ученик 9 класса школа № 380, г. Москва

Улица имени палача

Работа братьев Ряшко, присланная ими на пятый Всесоюзный конкурс исследовательских исторических работ старшеклассников "Человек в истории. Россия — XX век", —очень своеобразный путеводитель по Москве от Преображенской слободы до Новоспасского монастыря. Путь эти экскурсоводы проложили по местам расстрелов, мимо кабинетов, где принимались решения об этих расстрелах, по улицам имени тех, кого ссылали и расстреливали, и тех, кто ссылал и расстреливал. Их исследование так и называется: "Репрессированная Москва. Прогулки по городу в разное время". Приводим лишь один ее эпизод.

Улица совсем маленькая, даже непонятно, существует ли она вообще, ибо числится по ней одна "хрущоба" — дом № 4, да еще банк, расположенный в бывшем детском садике. Зачем-то понадобилось кому-то в 1961 году, спустя 36 лет после гибели кавказского чекиста, нанести его имя на карту Москвы. Жила-была маленькая уютная улица с деревянными домиками, которых было так много в старом Преображенском. Носила эта улица имя известного фабриканта - старовера и благотворителя, построившего не одну больницу и богадельню, — имя купца Котова. На старой Котовской улице стояла наша школа. Здание и сейчас еще стоит, только мы переехали. В 1961 году Котовскую назвали в честь "государственного и партийного деятеля Георгия Александровича Атарбекяна", вошедшего в историю Октябрьской революции и Гражданской войны под фамилией Атарбекова. А через три года улицу Атарбекова перекопали метростроевцы, оставив от нее два дома с огромной заасфальтированной нашлепкой посередине. Но его имя здесь, рядом с нашей школой, пока на улице его имени живут наши ребята, не подозревая о том, что это имя убийцы.

Атарбеков родился в 1892 году в армянском селе Эриванской губернии в семье письмоводителя, учился в бакинской и эриванской гимназиях, уже в 1908 году 16-ти лет вступил в РСДРП. Некоторое время жил в Москве, в 1910 — 1911 годах учился в Московском университете на юрфаке, но был арестован и исключен. Документального подтверждения того, что Атарбеков юрфак окончил, нет, хотя сам он указывал это в анкетах. Тем хуже: человек с юридическим образованием, а не какой-нибудь безграмотный озлобленный матрос творил такие беззакония и жестокости, что о них не только слагали легенды, но и назначались разбирательства. Обычно все в результате объявлялось клеветой на "неумолимого и беспощадного к врагам советской власти" коммуниста.

Он был не только участником борьбы за установление этой власти на Кавказе, но и с 1918 года — работником органов ЧК; говорили, что даже был почти другом Кирова и Дзержинского. "Железный Геворк", как его называли друзья, осенью 1918 года занимал пост заместителя председателя этой страшной организации в Пятигорске. Здесь и произошли первые чудовищные злодеяния человека, имени которого удостоена одна из 4,5 тысяч московских улиц. Особая комиссия по расследованию преступлений большевиков при

Главнокомандующем вооруженными силами на юге России расследовала его преступления в связи с убийством заложников в октябре 1918 года в Пятигорске. На Кавказе из города в город, из аула в аул, как кровавая легенда, плыла молва о "рыжем чекисте".

Аресты были произведены по всем Минеральным Водам, но сосредоточили заложников именно в Пятигорске. Это были представители буржуазии и бывшие офицеры, в основном пожилые люди, честно послужившие России, в том числе и во время империалистической войны. Бароны, князья, генералы и полковники, даже бывшие министры. Все они подлежали расстрелу в первую очередь "при попытке контрреволюционного восстания или покушения на жизнь вождей пролетариата". Среди обреченных отметим очень известных тогда генералов Рузского, прославившегося на германском фронте, и Радко-Дмитриева, национального героя Болгарии, а также генерала Багратиона- Мухранского, ибо представители его княжеского рода сегодня являются официальными претендентами на русский престол.

18 и 31 октября 1918 года были убиты 99 заложников, в том числе две женщины. Ни их имена, ни смехотворно маленькое количество "врагов всемирной революции" не скрывались: все было опубликовано в местных "Известиях" за подписью председателя местного ЧК Атарбекова.

Не будем рассуждать о правомерности института заложников в военных условиях, отметим другое. В газетной публикации была опущена существенная подробность: заложники не были расстреляны.

Они были зверски зарублены на окраине пятигорского кладбища. Это было доказано эксгумацией трупов и показаниями свидетелей.

Раздетым заложникам приказывали вставать на колени на краю ямы, вытянув шею. Рубили неумело, ударяя по несколько раз, иногда для потехи отрубая сначала конечности. Полумертвых сбрасывали в яму, не добивая. Стоны слышались до рассвета. Вся земля вокруг была усеяна осколками костей и так залита кровью, что могильщики утром проваливались по щиколотку в страшную гущу.

По показаниям свидетеля Тимрота, сам Атарбеков хвастался, что генерала Рузского он убил лично. Красноармейцы отказались убивать этого старика. На предложения сотрудничать с советской властью он неизменно отвечал отказом, даже в тюрьме, называя все происходящее "великим разбоем".

Остается лишь с горечью вспомнить, что смута в России началась все же с отречения Николая II, а сдался император в Могилеве генералу Рузскому. Он же и пал в числе первых жертв "русского бессмысленного и беспощадного бунта". Атарбеков похвалялся черкесским кинжалом, которым он заколол генерала в шею...

У подножия горы Машук давно уже нет больших братских могил, обустроенных добровольческой армией, а улица Атарбекова в Москве есть. В акте комиссии он вместе с другими чекистами назван "преступником и садистом, для которого пролитие крови и причинение страданий другим — источник нездоровых наслаждений". Мы вполне с этим согласны, считая само существование Атарбековской улицы насилием над моралью нормальных людей.

В 1919 году уже в составе политотдела РВС Кавказского фронта (председатель — Киров) Атарбеков с неслыханной жестокостью подавил местное восстание рабочих, расстреляв (?) до 1500 человек.

Само восстание было спровоцировано насилием и издевательствами комиссара, который хвалился, что подчиняется только Кирову, и наводил ужас, окруженный телохранителями из своих земляков. По ультимативному требованию Ударной коммунистической роты летом того же года "железный Геворк" был доставлен под конвоем в Москву после астраханской расправы.

Но вмешательство Сталина спасло чекиста. Отсюда он уехал с отрядом московской молодежи, по рекомендации Ленина возглавив очередной "Особый отдел". Окончилась Гражданская война, начались партийные разборки, сопровождавшиеся трагическими дорожными катастрофами. Был сбит почти единственным на всю округу грузовиком друг Атарбекова, террорист с дореволюционным стажем Камо. В 1925 году при неизвестных обстоятельствах разбился и самолет с пассажирами высокого ранга, следовавшими из Тбилиси в Сухуми на встречу со Сталиным. В семье родственников Атарбекова до сих пор живет легенда о том, что эта катастрофа была подстроена, и Геворк даже выпрыгнул без парашюта, хотя неизвестно, откуда такие подробности.

До перестройки дожила его сестра Софья, она была членом партии, репрессирована в 1938, муж — в 1936 году, отец (ее и "железного Геворка") расстрелян, мать сослана. Старший сын Гарик попал в плен на Западном фронте. После победы, ожидая репатриации, он узнал, что его ждет на родине, "наутро сел на велосипед, надел берет и объявил себя испанцем. Думал, ненадолго уезжаю, опомнится Сталин... Оказалось, на всю оставшуюся жизнь". 06 этом племянник Атарбекова рассказал корреспондентам журнала "Звезда" в 1989 году, когда у нас началась перестройка.

Дмитрий Равинский

Genius loci

Городская мифология как часть городской народной культуры

Мифология города — не просто один из жанров городского фольклора и рассказы о происшествиях чрезвычайных ("а в гастрономе номер 8 продавали сосиски из человечьего мяса"), исторические анекдоты, привязанные к какому-то городу или дому. Это одно из измерений городской культуры, далеко не исчерпываемое текстами и нередко вообще не формулируемое, это особый тип восприятия города, его "переживания", а разного рода "городские легенды" — лишь проявление, словесное закрепление такого восприятия в словах.

По-видимому, впервые отчетливо сказала об этом англичанка Вернон Ли в своей знаменитой книге "Италия. Genius loci.": "У некоторых из нас места и местности (...) становятся предметом горячего и чрезвычайно интимного чувства. Совершенно независимо от их обитателей и от их писанной истории они действуют на нас как живые существа, и мы вступаем с ними в самую глубокую и удовлетворяющую нас дружбу".

Живые города

"Город — это суммарный итог непрерывной творческой деятельности каждого из живущих в нем, — пишет Топоров, — это материализованный творческий порыв, проявляющийся в его наиболее полном, присущем каждому человеку содержании. Самый последний бродяга, не имеющий своего угла, является таким же творцом Города, как и прослаатенный архитектор, застроивший его великолепными дворцами. Разница лишь в "материале", в котором находит воплощение творческий порыв их жизни". Фольклорные тексты Топоров рассматривает не как рассказы жителей о городе, а как рассказы самого города о себе.

Городская мифология — своего рода культурная игра, своеобразный диалог, происходящий между городом и его обитателями. Классический пример — беседы, которые вел с петербургскими домами герой "Белых ночей" Достоевского, причем инициатива в диалоге принадлежала именно домам.

Горожанину необходимо мифологизировать городское пространство, чтобы "приручить" среду своего обитания, внести "человеческое измерение" в городской мир. Обычно как "античеловеческое" выступает "массовое", "стандартное".

В Советской России особое значение приобрело противопоставление "нового" и "старого", понимаемое еще и как "официальное" — "неофициальное", "навязанное" — "свое" и даже "ложное" — "настоящее". Не зря в антиутопиях о тоталитарном грядущем появляется образ "Старого дома", через который герой пытается выйти из- под всеохватывающего контроля. Городская мифология всегда неофициальна, несмотря на многочисленные попытки создать официальные легенды этого рода. Излюбленный мотив городской мифологии — "переосмысление" официальных сооружений.

Всякий — или почти всякий — город насыщен культурными ассоциациями, что придает ему "дополнительное измерение". Это может относиться даже к недавно возникшим городам, рабочим поселкам при заводах: и там есть "плохие места", и там бродят рассказы о пропавших людях.

Вокруг "старой" и "новой" семиотических систем города возникает интересная игра. Например, всякая власть стремится создавать новые святилища на месте прежних: памятник Ленину в Московском Кремле — на месте памятника Александру Второму, памятник Ленину в Костроме — на месте памятника Ивану Сусанину (даже пьедестал прежний) и так далее.

Карта сакральных городских мест остается как бы неизменной, будто именно этим местам и следует оставаться священными.

Нехорошее место

Любой человек, оказавшись в городе, испытывает гравитационно-тектоническое воздействие архитектурных сооружений, ощущение внутренней пульсации города. Не воспринимаемые рационально, они формируют особые свойства его обитателей и особые формы городского поведения. Возможно, стремление Достоевского выбирать квартиру только в угловых домах или обычай Гоголя ходить только по левой стороне улицы — лишь яркие и "замеченные" особенности взаимоотношений с городским пространством, которые возникают у многих горожан.

Мифологическая "семиотика пространства" органично вытекала из традиционных религиозных представлений.

Вот пассаж из очерка И.Ф. Тюменева о путешествии из Петербурга в Новгород: "Только что мы переехали Обводный канал, и в окнах прекратилось мелькание темных полос мостовой клетки, как старичок, вытянув шею по направлению к левому окну, стал набожно креститься на видневшуюся среди зелени белую массу собора Александро-Невской лавры. (...)

— А вы знаете ли, кому я молился?

— Должно быть, Николаю-угоднику.

— Нет-с, Николай-угодник будет в свое время, он в Колпине. А я отдал прощальный поклон хозяину всей здешней местности, от Новгорода и до Финского залива, благоверному князю Александру Ярославичу.

— Вот что! Ну, это мне не могло прийти в голову.

— А вот Петру-то Великому пришло. Перенес его именно сюда, на Неву".

"Плохие" или "хорошие" районы есть почти в любом городе. Говорят, например, о "дурной", "зловещей" атмосфере Скобелевской (впоследствии — Советской) площади в Москве. Во многих городах "нехорошие места" чаще всего там, где прежде было кладбище или место наказаний. Так, в Петербурге, в Московском парке Победы многим становится не по себе, и это объясняют тем, что парк разбит на месте массовых захоронений жертв блокады. Славу "проклятого места" получил и участок Обводного канала от Бровского моста до устья реки. А в Иванове своя история о том, как в течение советских десятилетий ничего не удалось построить на месте взорванного городского собора: сколько раз ни начинали работу — по тем или иным причинам ее приходилось "замораживать".

Разговоры героя "Белых ночей" с петербургскими домами — гротескное выражение того же, что в более спокойной форме обнаруживает князь Мышкин, когда говорит Рогожину, что сразу, хотя и непонятно почему, узнал рогожинский дом. В таких отношениях с городом многие горожане, но оно лишь иногда фиксируется в литературе ("умное лицо Технологического института" — Гарин-Михайловский). Диалог между городом и горожанином может быть и замаскированным — часто возникающие, особенно применительно к Петербургу, мотивы города-лабиринта, который "морочит", "водит" человека.

Мистические сюжеты

Мифологическое истолкование городского пространства опирается на давнюю культурную традицию, сложившуюся, "откристаллизовавшуюся" вокруг осмысления храмовой архитектуры. П.А. Флоренский пишет об эзотерическом значении пространственных ориентиров в церкви: "Понятия "право" и "лево" с мифологических времен являются одним из самых очевидных и действенных в осмыслении человеком окружающего пространства и своего места в этом пространстве. Христианство почти на всех европейских языках утвердило за "правым" положительное направление, а за левым — путь "козлищ" ("И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую" — Мф.25,33), переводя проблему выбора сторон из пространственной в нравственную".

Исходным здесь был прежде всего видимый путь солнца по небосклону, слева направо, по ходу часовой стрелки. Эта положительная протяженность, продолжительность зафиксированы, в частности, в продвижении ладьи Солнца в древнеегипетской Книге мертвых, в направлении устоявшейся европейской письменности, римском счете. Преимущество правого над левым установилось в церемониальных движениях и предстояниях, правилах ГАИ, порядке награждения на соревнованиях и т.д.

Символика пространства и передвижения ярко и подчеркнуто воплощается внутри храма. "Вся жизнь человека в храме проходит как бы по солнечному кругу, по часовой стрелке. Чтобы окрестить человека, совершить первое церковное таинство, его вносят в церковь с западной стороны, и ребенок оказывается на северо-западе, так как в большинстве храмов комната для крещения, баптистерий, находится слева при входе. Исповедь может происходить в северном пределе, причастие, венчание, соборование по центру — на востоке. Рукоположение — на востоке, в алтаре, а отпевание, прощание с человеком, всегда происходит в южном приделе (если он есть). Затем совершившего свой жизненный путь человека выносят из храма западными дверями ногами вперед. Круг жизни по часовой стрелке, по солнцу, пройден".

Рождаются мифологемы планировочной эзотерики города Санкт-Петербурга, например: "Существовал некий концептуально-идеальный план. Этот план представляет собой совершенную форму яйца (овала), а Петропавловская крепость является ключевой точкой в концептуальном и архитектурном плане города и зерном, из которого этот город вырос.

Строительство Петропавловской крепости было реальным вмешательством в судьбу России... и осуществлялось либо при непосредственном участии, либо при косвенном влиянии людей, умевших осуществлять архетипическое, концептуальное метапрограммирование через архитектуру и строительство".

Этот текст, опубликованный в журнале "Декоративное искусство", обладает всеми признаками мифологического (и автор обозначен как "А.Н. де Рокамболь"), хотя вполне серьезно заявлен как проект "День рождения города".

И вполне серьезный сотрудник НИИ Ленгенплана предлагает "расшифровку" эзотерики плана Гатчины, в который заложена "планиметрическая взаимоупорядоченность определенных элементов паркового пейзажа.., скрытая от непосвященных".

Самый последний бродяга, не имеющий своего угла, является таким же творцом Города, как и прославленный архитектор, застроивший его великолепными дворцами.

Обычай строить здания "со смыслом" весьма распространился в советские времена. Из многочисленных примеров можно назвать хотя бы здание Центрального театра Российской армии в Москве, спроектированное в форме пятиконечной звезды. Во время войны архитекторов едва не арестовали как германских диверсантов, внедренных в наше отечество: оказалось, что четыре луча звезды указывают на четыре московских вокзала, а пятый — на Кремль... (При этом существенной деталью оказалась невозможность замаскировать здание театра.)

Это осознанная "архитектурная магия": эзотерический план вводится при создании города или его части. Гораздо чаще такой план обнаруживается помимо желания строителей. В.З. Паперный в своей книге о советской архитектуре говорит о мифологичности ее восприятия в 1930-е годы: "Культура как будто верит, что если произнести вслух (или напечатать в книге) мысль о том, что население не увеличивается, оно тут же перестанет увеличиваться, а если в эмблеме серпа и молота молоток повернуть бойком к режущей кромке серпа, то это мгновенно приведет к конфронтации рабочего класса и крестьянства". (В последнем примере речь идет о павильоне "Механизация" на Всероссийской сельскохозяйственной выставке.)

Схожие коллизии возникали отнюдь не только в сталинскую эпоху, хотя в это время они действительно приобрели особый драматизм. Поучительная история связана с дворцом Кушелева-Безбородко на Гагаринской улице в Петербурге (ныне там размещается Европейский университет). Как известно, Кушелев- Безбородко скончался, "когда дом уже был совершенно отстроен, и оставалось только дополнить некоторые детали внутреннего убранства". Мемуарист Ф.Г. Тернер добавляет к этому важную подробность: "При постройке дома случилось обстоятельство, которому потом было дано значение некоторого предзнаменования. При доме были устроены два массивных подъезда (...), над подъездами красовалась в виде украшения графская корона, лежавшая на подушке. Это дало повод сравнить украшение с похоронным балдахином и усмотреть в нем предзнаменования кончины графа, который, находившийся тогда уже в последних стадиях чахотки, после того помер. Разумеется, что обо всем этом зашла речь только после смерти графа, а раньше об этом никто и не думал. Корона была снята с подъездов, которые до сих пор остаются в этом же, кажется, недоконченном виде". ("Воспоминания" вышли в 1910 году.)

Это история вроде бы о надуманности запоздалого поиска предзнаменований, но странным образом она согласуется с мифологемой "строительной жертвы", давно укоренившейся в народном сознании: "В некоторых местах Гродненской губернии начинают работу с того конца, где впоследствии будет красный угол, — пишет о "строительной магии" А.К. Байбурин. — При рубке двух бревен строитель-плотник непременно кого- нибудь заклинает: или какого-нибудь члена семьи, или животных — лошадей, коров. Из заклятых уже никто не будет долго жить — умрет в скором времени".

Вокруг темы "строительной жертвы" складываются особые городские легенды — например, нижегородская: о Коромыеловой башне, которая находится под Зеленинским съездом; существует предание, что с нее начали строить Кремль и что по тогдашнему суеверию для успешного строения его решили заложить в основание башни первое живое существо, которое придет на это место. Пришла девушка с коромыслом и ведрами за водою на речку Почайку, и оттого самую башню прозвали "Коромысловою".

Красные ворота. Начало XX в.

Городские талисманы

Существует ритуал загадывания желаний в определенных "локусах" многих городов. Например, в Новгороде, чтобы желание исполнилось, нужно взяться за хвост одного из двух львов, стоящих перед зданием бывшей губернаторской резиденции (лучше левого). В Петрозаводске с этой целью идут к так называемой Розе ветров. В Петербурге сложилось несколько ритуалов этого рода, связанных с грифонами на Банковском мосту через канал Грибоедова, Поцелуевым мостом через Мойку и др. Таким талисманом стал и недавно появившийся памятник Петру I работы М. Шемякина, установленный в Петропавловской крепости.

Любопытный пример московской ритуальной семиотики — поверье, сложившееся вокруг фигуры трубача, стоявшей над Красными воротами (снесенными в тридцатые годы): "Потому эту фигуру чтут, что существует поверье, будто бы когда она затрубит, то конец Москве будет. По крайней мере, некоторые старушки по утрам ходят к Красным воротам на всякий случай послушать: трубит трубач или нет. Больше общественных статуй в Москве нет — их до сих пор зовут истуканами и плюются, если где увидят".

В атеистическом государстве часто официально отвергнутые святыни становились объектами неофициального культа. В известном петербургском храме Спасса на Крови, как водится, долгие годы было овощехранилище ("Спас на картошке"), но все советские десятилетия сохранялся культ изображения распятого Христа над главным входом в собор. Рассказывали о стонах, раздающихся по ночам внутри собора. Очень известен культ, сложившийся вокруг могилы Ксении Блаженной на петербургском Смоленском кладбище. Скончавшаяся в XVIII веке Ксения, вдова певчего придворной капеллы, после смерти мужа переоделась в мужскую одежду и стала называть себя Андреем Федоровичем. За ней утвердилась слава пророчицы; говорят, она предсказала кончину императрицы Елизаветы Петровны. После смерти Ксении ее могила сразу же стала местом паломничества и поклонения. Культ сохранялся и в советское время, хотя в часовне была устроена мастерская.

Михайловский замок

Утверждали, что прикосновение к надгробной плите на могиле Павла I в Петропавловской крепости излечивает от зубной боли.

Особое дело — так называемая Ротонда: круглое помещение на первом этаже одного из домов на Гороховой улице, известное еще и как "Центр мироздания". Многие годы это — культовое место молодежной субкультуры. Говорят о его особых физических свойствах вплоть до возможности выйти оттуда в четвертое измерение, Молодежь верит, что тому, кто несчастен в любви, нужно прийти в "Ротонду" и оставить какую-нибудь запись на ее стенах.

Склонность к такого рода суевериям отличает совсем не только хиппи. В здании Высшего военно-морского политического училища (в прошлом — Морской кадетский корпус) есть Компасный зал с изображением на полу картушки компаса. По свято блюдущейся традиции напрямик — по картушке — холят только адмиралы, все остальные обходят ее вдоль стен.

Семиотическое обыгрывание отдельных предметов или отдельных деталей городской среды чаще всего в зловещей тональности связывает нас с еще одним жанром городской мифологии, который можно было бы назвать "городской криптологией". Поиск "тайных знаков" может стать увлекательнейшим занятием. Вероятно, самый известный, и не только в Петербурге, исторический пример этого рода — рассказ о пророчестве, связанном с надписью на фасаде Михайловского замка. Как известно, надпись, гласившая: "Да будет домом твоим в долготу дней", украшала замок, торопливо сооружавшийся ко дню рождения императора Павла. Но еще во время строительства распространились слухи о юродивом со Смоленского кладбища, утверждавшем, что количество букв в надписи соответствует числу лет, которые суждено императору прожить на свете. Вскоре после того как Павлу исполнилось 46 лет, он был убит заговорщиками.

В Петербурге есть немало поводов для возникновения слухов о "тайных знаках". На фасаде храма Спасса на Крови, построенного, как известно, на месте смертельного покушения на императора Александра Второго, можно увидеть изображение красных пятиконечных звезд. При определенном складе мышления легко истолковать их как масонские знаки, призванные сообщить посвященным, кто в действительности стоял за убийством царя. Другой пример — так называемый дом со свастиками на пересечении Московского проспекта и Обводного канала. Действительно, на фасаде дома виден орнамент, напоминающий множественные изображения свастики. Народное воображение породило легенду о том, что здание строили пленные немцы, которые и "отметили" здание таким образом. (На самом деле, дом построен в конце прошлого века.)

Такого рода домыслы часто возникают и приобретают роковую значимость в обстановке общественного психоза. Интересно, что это коснулось даже ставшей официозным символом скульптуры В. Мухиной. Когда скульптуру устанавливали на ее теперешнем месте, поступил донос, что в складках одежды можно разглядеть... портрет Троцкого. Комиссия долго разглядывала, но портрета не нашла.

Но иногда "тайные знаки" вовсе не выдуманы: букет цветов, положенный возле герба города Галича на одной из станций московского метро сразу после гибели в Париже Александра Галича. В Петербурге известный памятник Н.М. Пржевальскому в Александровском саду (а также профильное изображение Пржевальского на станции метро "Технологический институт") некоторые воспринимают как своего рода "тайный памятник" Сталину. То же относится и к многочисленным "исправленным" после 1956 года изображениям — например, мозаичный плафон на станции московского метро "Комсомольская- кольцевая", где можно видеть Ленина, выступающего с трибуны мавзолея. В Петербурге популярен "прикол" о профиле Наполеона, который, если приглядеться, вырисовывается в неудобосказуемом месте одного из коней на Аничковом мосту.

Город "читают", с городом разговаривают и "играют", играют друг с другом, опираясь на какие-то особенности города. И тем самым воспроизводят и дописывают городскую мифологию — неотъемлемую часть современной городской культуры.

Легенды Невского проспекта. Лаокоон

На Петроградской стороне, между улицами Красного Курсанта и Красной Конницы, есть маленькая площадь. Скорее, даже сквер. А в центре стояла скульптура. Лаокоон и двое его сыновей, удушаемые змеями. Фигуры человеческого роста. Античный шедевр бессмертного Фидия — мраморная копия работы знаменитого петербургского скульптора Паоло Трубецкого.

А рядом со сквером была школа. Однажды туда назначили нового директора, отставного замполита и серьезного мужчину с партийно-педагогическим образованием.

— А это, — спрашивает, — что такое?

Учитель рисования объясняет: это древнегреческая статуя.

— Мы с вами не в Древней Греции,

— кричит директор, обозленный этим интеллигентским идиотизмом.

— Может, вы еще голыми на уроки ходить придумаете? Убрать это безобразие!

Через недельку двое веселых белозубых ребят начинают с помощью молотка и зубила приводить композицию в культурный вид. Кругом собирается народ и смотрит это представление, как кастрируют двухсполовиной-тыщелетних греков. В толпе одни хохочут, другие кричат: варвары! Блокаду пережили, а вы! Кто приказал? Учитель рисования прибежал, пытается своим телом прикрыть. Голосит: Фидий! Зевс! Паоло Трубецкой! Вы ответите!

Отойди, отвечают, дядя, пока до тебя не добрались! Лишили древних страдальцев не потребных школе подробностей, сложили инструмент и отбыли. И всю неделю Петроградская ходила любоваться на облагороженную группу.

Но учитель рисования тоже настырный оказался, пожаловался, куда мог, потому что через неделю те же двое веселых белозубых ребят достают из своего ящичка три гипсовых лепестка и навинчивают их на штифты. Толпа держится за животы. Наконец-то, говорят. Вернули бедным отобранную насильно девственность. Если бы кругом стояли сплошные учителя рисования и истории, то, возможно, реакция была бы иной, более эстетической и интеллигентной. А так — люди простые, развлечений у них мало: огрубел народишко, всему рад. Не над ними лично такие опыты сегодня ставят — уже счастье!

А поскольку ленинградцы свой город всегда любили и им гордились, то еще неделю вся сторона ходила любоваться на чудо мичуринской ботаники — как на мраморных статуях работы Паоло Трубецкого выросли фиговые листья.

Но, видимо, учитель рисования был редкий патриот города, а может, он был внебрачный потомок Паоло Трубецкого, который и сам-то был чей- то внебрачный сын. Но только он дозвонился до Министерства культуры и стал разоряться: искусство! бессмертный Фидий!

Назавтра директор уволил учителя рисования. А еще через недельку приехал все тот же полугрузовичок, и из него вышли двое веселых белозубых ребят со своим ящиком. Как только их завидели, в школе побросали к черту занятия, и учителя впереди учеников побежали смотреть, что же теперь сделают с их, можно сказать, родными инвалидами.

Ребята взяли клещи и под болезненный вздох собравшихся сорвали лепестки. Потом достали из ящика недостающий фрагмент и примерили к Лаокоону. Толпа застонала.

Мастера навинтили на бронзовые штифты все три заранее изваянных мраморных предмета и отошли в некотором сомнении. И тут уже толпа поголовно рухнула друг на друга, и дар речи потеряла полностью — вздохнуть невозможно, воздуху не набрать — и загрохотала с подвизгами и хлюпаньем. Потому что... вновь привинченные места соответствовали примерно монументальной скульптуре "Перекуем мечи на орала". Так, на взгляд, в две натуральные величины. Это резко изменило композиционную мотивацию. Сразу стало понятно, за что змеи их хотят задушить. Теперь скульптурная группа являла собой гимн плодородию и мужской мощи древних эллинов... Мрамор за сто лет, особенно в ленинградских дождях и копоти, имеет обыкновение темнеть. Новый же мрамор имел красивый первозданный цвет — розовато-белый. И реставрированные фрагменты резким контрастом примагничивали взор. Следующую неделю уже весь город ездил на Петроградскую смотреть, как расцвели и возмужали в братской семье советских народов древние греки.

Но униженный и оскорбленный директор не сдался в намерении добиться своего. И через пару месяцев скульптуру тихо погрузили подъемным краном на машину и увезли.

Михаил Веллер

Воспитание пространства

Город и горожанин формируют Друг друга. А еще они вместе меняются: это происходит естественно, от эпохи к эпохе, у каждой — свой стиль, своя мода, свои взаимоотношения в городском сообществе. Но такие перемены можно — и нужно — не только изучать, их можно проектировать. В этом убежден доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института Вячеслав Глазычев. Спеииалист по организации и развитию городской среды, истории и теории проектирования, В.Л. Глазычев в качестве эксперта Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа организовал исследовательские экспедиции по двумстам малым городам Поволжья и серию проектных семинаров в сельских районных центрах Кировской, Оренбургской и Ульяновской областей, Мордовии, Татарии, Чувашии.

— Городская среда дисциплинирует людей?

— Смотря какая. Петербургская — да. Во всяком случае, там никогда не делали такой безвкусицы, как в Москве или Нижнем. Среда как-то задает стандарт, причем совершенно независимо от финансовой стороны дела. Это — как повязанный галстук или фрак: создает у человека чувство "подтянутости". А с ним — и чувство того, что — в какой бы то ни было области! — выдавать продукт ниже определенного уровня просто неприлично, "не носят".

Города могут увеличивать агрессию или несколько ее смягчать. Увеличивать чувство радости жизни или подавлять его.

Правда, относится это в основном к центру города. Огромный массив того же Петербурга достаточно убогий.

— Но высокоорганизованный иентр, наверное, все же как-то диктует характер того, что нарастает вокруг него?

— Увы: жесткой, однозначной связи ни в одном из известных городов не проглядывается. Центр часто так и остается автономным. Существует, например, имперско-папское ядро Рима, по-своему восхитительное, и при этом — огромный, безобразный, убогий Рим, и ужасный Милан, и все, что угодно.

Но такое влияние есть у ядра Парижа, у ядра Лондона. Несмотря на то, что и в Париже, и в Лондоне полно безобразных районов — общей картины они не создают, их словно бы нет: психический "вес" ядра города — в пропорциональном отношении небольшого — оказывается неизмеримо большим. Это своего рода гигантская инвестиция, которая накапливалась веками и теперь отзывается во всем: в деятельности фирм, в поведении людей, в характере атмосферы в барах или пабах, а не только в том, что делают художники или дизайнеры.

Конечно, это очень опасно переоценивать, вырывать из всей совокупности культурных процессов. Но все же города могут, например, увеличивать агрессию или несколько ее моделировать, смягчать. Увеличивать чувство радости жизни или подавлять его. Это с трудом поддается точному описанию, хотя все-таки поддается.

— А можно проектировать, моделировать такое влияние города на своих обитателей?

— Тут довольно тонкие связи. Целый ряд наших нефтяных городков на Севере фактически полностью сменили плоть. За десять лет они сломали все, что было построено в советские годы, и построились заново. Местами эффект фантастический: уровень аэропорта в каком-нибудь Нижневартовске на порядок выше, чем в Москве или Петербурге, — хай-тековая конструкция. Там возникают новые музеи на порядок сильнее столичных. Правда, при этом пока еще не наросла культура быта, которая бы качественно преобразила и жилую среду. Такую культуру не выдумаешь и сразу не создашь: она требует второго поколения людей, которые воспринимали бы приобретенную собственность как предмет своей заботы и ответственности.

Возможна — при меньших средствах — и более мягкая коррекция среды, по существу, не менее действенная. Вот, например, в наших экспедициях по Приволжскому округу мы столкнулись с одним замечательным городком, мэром которого стал бывший капитан второго ранга, отслуживший в Прибалтике. У него в сознании был эталон — Юрмала. И он стал внедрять эту Юрмалу в свой городишко. Стали стричь кусты, аккуратно белить бордюрные камни, группы школьников стали убирать город за умеренную копеечку... И это начинает работать! Люди, в принципе, обучаются такой "дисциплине умывания" публичного пространства довольно быстро — когда эталон задан.

Римская улочка

Есть еще один блестящий пример — Чебоксары. 10-12 лет назад это была жуткая, безобразная дыра с гнусным болотом на месте затопленного старого, тоже поганого городка. Николай Васильевич Федоров, президент республики, своему маленькому мирному народу задал цель: вырваться вперед, несмотря на отсутствие нефти, газа и тому подобных прелестей. За десяток лет они эту задачу в значительной степени решили. Сейчас Чебоксары — невероятно чистый город. Тротуары, правда, еще в колдобинах — денег не хватает, — но у города уже возникает жажда иметь лицо, он даже завел должность городского дизайнера. Здесь воля имеет гигантское значение — большее даже, чем деньги.

Вот сейчас мы работаем с Ижевском: любопытное место, где сначала возникли пруд и завод, а город нарастал вокруг них. А во время войны и эвакуации производства, чтобы люди могли добраться до работы как можно быстрее, заводы вообще всаживались прямо в lyiny жилых кварталов. В результате получился сложный меланж из промышленных и жилых зон и гигантский, самый большой в России промышленный пруд, который воспринимается как своего рода городское сердце.

— И что, такая среда тоже поддается осмысленному формированию?

— Поддается; хотя одной профессиональной волей проектировщика оформить такое пространство, заново придать ему смысл невозможно. Вообще любая городская среда жестка в одном отношении: она задает достаточно внятные, устойчивые маршруты, базовую сеть магистралей. Вот она-то поддается изменению с трудом, хотя и это бывает. А ткань городская, конечно же, пластична; она всегда и везде менялась и должна меняться — ну, без хамства, по возможности.

В том же Ижевске мы сейчас пытаемся в диалоге с бизнес-сообшеством, с административно-архитектурным и университетским сообществом, с городской общественностью нащупать наиболее чувствительные точки этой среды и выработать решение ключевых проблем города* Одна из них — скука...

— Это значит, аморфная организация среды "разваливает" душу городского жителя?

— Не только она, конечно. Но если в городе нет комфортного, внятного места, где можно, например, назначить свидание, он не до конца город, а городских жителей это, безусловно, упрощает и офубляет.

В городе должен быть внятный центр, который — это особенно важно — принадлежал бы всем и каждому. В том же Париже, в двух шагах от Форума, отбывшего Чрева города, на какой-нибудь улочке Сен-Дени вы найдете гостиничку с одной звездой, а рядом с "Максимом", за углом, в ста метрах — овощную лавочку. Вот такая рассчитанность на все карманы и на все сословия и придает центру подлинную живописность, живость, действенность в качестве центра.

— Делается ли в этом смысле что- нибудь с нашими городами ?

— Я наблюдал, работая по Приволжскому округу, несколько пешеходных улиц в центре. Казанская или нижегородская, хотя она сейчас будет реконструироваться, пока ближе всего к дурному московскому образцу. А вот в Саратове, где денег вложено гораздо меньше, просто потому, что их не было, — самая европейская улица из всех известных мне сейчас в России. И достигнуто это за счет того, что в одном и том же пространстве созданы свои ниши для людей самого разного социального статуса и уровня: от вполне состоятельных — до студентов с 50-ю рублями в кармане. На это наложилась еще удивительная филологическая культура Саратова, в котором сами названия мест являются частью городской среды. На той же пешеходной улице интернет-кафе, например, называется "Бешеная мышь"! И такого там много.

А Казань, вложившая сумасшедшие по нашим масштабам деньги в свою улицу Баумана, она же Немецкая, достойных результатов не получила. Потому что сейчас это место или дорогих бутиков, или плюгавых пивнушек, и между двумя полюсами нет промежуточных ступенек. А лишь множество ступенек образует опознаваемую городскую среду.

Если сердце города обладает этим многообразием, наполнено нишками и нишами для всех видов активности, есть основания ожидать, что и температура культуры будет там несколько выше. Насколько именно, сказать трудно, но факт, что без бедных ателье и бесконечных кафе Монмартра феномен Парижа XIX века вряд ли был бы возможен. Без множества пивнушек и кафе Берлина веймарского времени не было бы тогдашнего расцвета жизни берлинского "Вавилона" 20-х годов. Потихонечку начинаем к этому продвигаться и мы. Хотя бы Москва и Питер сегодня обеспечивают достаточное богатство выбора, а выбор сам по себе уже великая вещь. Насыщенная городская среда вообще отличается от негородской прежде всего многообразием выбора, не важно даже чего именно: магазинов, парков, маршрутов, кафе, наконец, маршрутов между точками А и Б. Если же путь у вас прост, как в учебнике математики — из точки А в точку Б, это среда еще не вполне городская. Всякий нормальный, восприимчивый человек кожей чувствует такие вещи, хотя дать им жесткую формулировку трудно, если возможно вообще.

— В какой степени подобные закономерности поддаются моделированию и существует ли такая научная дисциплина, как психология архитектурных ландшафтов?

Среда и человек не должны разрушать друг друга, это, кажется, ясно. Среда чутка к человеку и не травмирует его, когда человек сам к ней чуток и мягко, в режиме диалога, задает ей формы, благоприятные для него.

Конечно, среду надо формировать, и это имеет смысл делать вполне активно.

Я отнюдь не принадлежу к числу тотальных охранителей, которые считают, что любой кирпич начала XIX века непременно надо в том же виде сохранять. Правда, перемены требуют терпения и известной осторожности.

— В самом зародыше. По сей день делаются пока лишь отдельные работы. Вот недавно нью-йоркцы издали забавную книжечку, целиком посвященную маленьким площадям и "пятачкам", где люди проходят или присаживаются. Грубо говоря, городской скамейке. Американцы всего лишь нон-стоп фотографировали какие-то места, чтобы выяснить, как себя ведут люди. Как мужчины смотрят на женщин, как женщины смотрят на мужчин в том или ином месте. И так — на протяжении десяти лет.

Так обозначались точки естественного тяготения людей: куда они стекают, где задерживаются... При этом наблюдалось, как в каждом из таких мест ложится свет, какая ширина скамейки обеспечивает психическую комфортность, а какая создает дискомфорт... И для каждого места выстраивался своего рода алгоритм, имеющий огромное значение для инвесторов, которые именно здесь планируют рестораны, магазины и прочее.

Это огромная работа; городские власти, как правило, нигде ее не финансируют. Частных инвесторов больше интересуют интерьерные пространства, торговые молы, например, а за их стенами — трава не расти. Я не знаю еще ни одного университета в мире, который делал бы что-то подобное нон-стоп хотя бы в течение двух десятков лет, а только так можно накопить значимый объем информации.

Слава богу, в 1961 году вышла книжка Джейн Джекобе "Жизнь и смерть американского города": первая гуманитарная критика доктрины модернистского урбанизма. Но с 61-го уже минуло чуть ли не пол века. И все, что делается, в основном локально, разрозненно. Я вот перевел книгу Роберты Грац, ученицы Джекобе, "Город в Америке: жители и власти" — опыт тридцати лет прощупывания конкретных городских ситуаций. У нас Григорий Каганов когда-то сделал маленькое эссе на тему Никитских ворот в Москве. Хорошее, милое, но оно осталось изолированным.

— Есть ли сегодня у отечественных исследователей идеи, как можно сделать среду наших городов — вполне запущенных — более дружественной человеку?

— Мы начали нащупывать такие способы еще в 80-е годы. Один из них — представить себе возможный путь ребенка через город. Как только вы высвечиваете среду через какую-то задачу, понятную любому человеку, это многое дает для профессионального понимания предмета. Тут очень интересными собеседниками оказываются ГАИшники, врачи-диагносты, специалисты по детским правонарушениям. В свое время в Новоуральске в результате работы с милиционерами нам удалось построить карту наиболее опасных мест в городе, а на ее основе разработать план досветки этих мест. Давно известно: стоит увеличить освещенность в два раза, как в три-четыре раза падает немотивированная агрессия! Свет всегда подавляет агрессию, за этим стоит какой-то глубокий психофизиологический механизм. Сделали карту наиболее опасных переходов через дорогу, и сразу стало ясно, что есть места, где надо всего лишь передвинуть светофоры и остановки.

Конечно, среду надо формировать, и это имеет смысл делать вполне активно. Я отнюдь не принадлежу к числу тотальных охранителей, которые считают, что любой кирпич начала XIX века непременно надо в том же виде сохранять. Правда, перемены требуют терпения и известной осторожности. Тут, помимо всего прочего, темп очень важен. Если на город обрушивается стремительная реконструкция, он при самых благих намерениях реконструкторов всегда начинает трещать.

А вот, например, Эдинбург, который с начала XIX века стал выстраивать новую систему жилых комплексов, организованных еще и эстетически, а не только коммерчески, сберег замечательное старое ядро — до сих пор дома XV века по 7-10 этажей там торчат под замком — и спокойно пережил вторжение и неоромантизма, и неоготики, и неоклассицизма, и модернизма... Он все это перемалывает, потому что не очень торопится.

На одном из проектных семинаров московские дизайнеры, студенты- старшекурсники, предложили невиданную скамейку для тинейджеров. Они же никогда не садятся на сиденье, они садятся на спинку. Вот на этой скамейке и можно сидеть только на спинке. Вместо сидений там такие очень уютные уступчики. Пожилой человек на такую скамейку не сядет — ему неудобно. Значит, во-первых, каждому свое, а во-вторых, можно организовать среду обитания так, чтобы в ней чувствовали себя комфортно представители самых разных человеческих типов. Очень просто. А в Казани на пешеходной улице, чтобы на спинку не садились, она утыкана пиками! Вот вам два разных подхода: один — толерантный, а другой — полицейский.

К формированию городской среды сказанное относится непосредственным образом. Профессионал должен быть скромен: элементы культурного многообразия подвижны, очень меняются поколенчески, и надо сохранять любопытство и понимание того, что не все образцы можно воспроизводить без конца. Среда и человек не должны разрушать друг друга, это, кажется, ясно. Среда чутка к человеку и не травмирует его, когда человек сам к ней чуток и мягко, в режиме диалога, задает ей формы, благоприятные для него.

Для полноценной городской жизни просто необходимы формы устойчивого муниципального бытия. В Европе они формировались веками, а в России для этого не оказалось времени. Чуть-чуть начало что-то складываться к началу XX века, но было смято переворотами и прочим. Поэтому опять все начинается в некотором смысле с нуля. Я бы сказал так: есть города и негорода. Города — и слободы при чем-то: военном городке, заводе, прииске... Названия "городского", по-моему, достойно лишь такое сообщество, которое вырабатывает участвующее, хозяйское, ответственное отношение к той компактной территории, которую оно занимает. Человек должен чувствовать городское пространство своим: буквально продолжением самого себя. Только тогда будут позитивные результаты и вообще серьезные стимулы к тому, чтобы этих результатов добиваться.

Там, где культура городского сообщества восходит еще к XII — XIV векам, существовала ответственность за кусок стены, ворота, конкретную улицу. Вырабатывались институты этой ответственности: городское сообщество. Это имело огромное значение, потому что делало человека не только жителем, но гражданином, горожанином. Опыт показывает: для складывания того, что можно назвать в настоящем смысле городом, нужно, чтобы абсолютное большинство жителей были горожанами как минимум третьего поколения. Именно третьего, а не второго. И вот в этом смысле у нас в стране городов просто нет. Ни одного.

Городская история у нас, соответственно, только начинается. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что "ощупывание" города бытовым взглядом для лучшего его понимания Европа проходила уже в 60 - 70-е годы, а мы только начинаем. Нам вообще в этом отношении еще все предстоит.

Беседовала Ольга Балла

ВО ВСЕМ МИРЕ

Голос будущих бедствий

Лавины, ураганы, землетрясения приходят нежданно. Мы не слышим их приближения, но с недавних пор знаем, что близость беды предвещают инфразвуковые волны. Мы их не слышим, не понимаем данного нам знака. Сейчас, чтобы обнаружить эти сигналы, создается глобальная система контроля. Шестьдесят станций наблюдения расположатся на всех континентах и в различных районах Мирового океана. Система будет следить также за подземными испытаниями ядерного оружия. Она зарегистрирует даже взрыв мощностью 1-2 килотонны. Пока введены в строй лишь отдельные станции наблюдения, но уже отмечаются первые успехи. Так, близ Гавайских островов инфразвуковые сенсоры помогли обнаружить ураган Данизль еще в момент его зарождения.

Память по наследству

Швейцарские ученые обнаружили ген, который отвечает за накопление информации. Они утверждают, что возможности памяти на 50 процентов зависят от наследственности. Мы запоминаем информацию лучше или хуже в зависимости от того, какой из двух типов генов памяти у нас присутствует. Ген влияет также на возможность хранить полученную информацию на протяжении долгого времени.

Вискоза с грейпфрутом

Японская компания Omikenshi изобрела новую технологию ароматизации ткани и создала вискозу с сильным запахом грейпфрута. Компания планирует использовать и другие природные ароматы, например лаванду и лимон. По специальной методике растительный экстракт добавляется в сырье еще до того, как из него делают нити. Промышленные партии ароматной вискозы будут получены в 2005 году.

Ах, карнавал, карнавал, карнавал...

Существует много версий того, когда впервые состоялся знаменитый венецианский карнавал. Самое раннее упоминание о нем относится к 1094 году, когда Венецианская республика по договору с Византией получила дома в Константинополе и преимущества в налогообложении, что делало ее лидером морской торговли. Празднование этого события и стало якобы первым венецианским карнавалом. По другой версии, первый карнавал был проведен еще раньше, в 998 году, когда молодые венецианцы смогли отбить своих невест, похищенных пиратами.

Чем не повод выпить!

Согласно последним исследованиям английских ученых, тот, кто регулярно летает, ежегодно подвергается больтему радиоактивному излучению, чем работники атомных станций! Особо часто летающим рекомендуется принимать витамин С и красное вино!

Сколько на Земле растений?

А действительно, сколько? По мнению ботаника Дэвида Бромуэлла, на Земле примерно 422 тысячи цветковых растений, что на треть больше, чем считалось прежде. Вот как Бромуэла пришел к такому выводу. Сперва он посчитал все виды растений, которые встречаются в нескольких районах планеты. К этой сумме приплюсовал эндемичные виды растений, то есть те, что произрастают в отдельных, четко ограниченных географических регионах, например, на островах или в горных долинах.

"До сих пор все подсчеты растений велись ненадежными методами, — полагает Бромуэлл. — Оказывается, их царство больше, чем мы думали. Теперь важно классифицировать все виды растений, пока не поздно". Многие растения гибнут, потому что человек и в царстве флоры, как и в царстве фауны, ведет себя словно опасный хищник. Сейчас в Красную книгу включена 31 тысяча видов исчезающих растений. По оценке Бромуэлла, положение еще страшнее: почти 100 тысяч растений находятся под угрозой вымирания.

Хакер хакеру рознь

Интересную разницу между американскими и европейскими хакерами подметили на первой международной конференции хакерского сообщества DEF CON в Амстердаме. Если в США компьютерные взломщики в большинстве своем подростки, то в Европе киберпреступлениями занимаются все больше люди взрослые, степенные. Эксперты считают, что из-за отставания Европы в компьютерных технологиях и программном обеспечении хакерство здесь стало искусством и серьезной профессией, а не развлечением. Европейские хакеры чаще воздерживаются от взлома известных сайтов и саморекламы в средствах массовой информации. Зато европейцы чаще взламывают сайты в знак протеста против чего- либо или в защиту прав человека.

Аналитик по вопросам компьютерной безопасности Уильям Малик считает, что американцы действуют довольно просто — выучивают несколько приемов работы со скриптами и взламывают сайты "ради тренировки". А вот европейские хакеры склонны учиться самостоятельно разрабатывать уникальные методики взлома и обнаружения ""дыр" в программном обеспечении. Поэтому они слывут наиболее опасными в среде специалистов по компьютерной безопасности.

Мотоцикл для путешественников

Германская компания BMW, как известно, производит не только престижные автомобили, но и не менее "продвинутые" мотоциклы. Недавно баварцы продемонстрировали свою самую последнюю разработку в этой серии — модель R 1150GS Adventure. У мотоцикла мощный двухцилиндровый двигатель, вместительные контейнеры для багажа (их общая емкость 105 литров, почти как у некоторых городских автомобильчиков) и высокая посадка. Все эти качества позволяют совершать на новом мотоцикле неблизкие путешествия. Двигатель легко переносит низкооктановые сорта бензина: специальный электронный датчик мгновенно переориентирует характеристики мотора в зависимости от октанового числа горючего. Также в зависимости от характера дороги автоматически регулируется и задний амортизатор. На выбор предлагаются два бензобака — обычный, емкостью 22 литра, и специальный, вмещающий 30 литров.

КЛУБ "ГИПОТЕЗА"

Александр Волков

Мыслящая вселенная

Австралийский физик Реджинальд Кэхилл считает, что Вселенная устроена так же, как головной мозг человека. Ей изначально присуще сознание. Она развивается, потому что сознает себя. Все ее структуры от микрочастиц до макромиров — это подобие нейронов, составляющих наш мозг.

Мы теперь находимся у предела нового великого синтеза представлений о природе, последствия которого нам сейчас даже трудно учесть...

Владимир Вернадский

В февральском номере журнала "Знание — сила" за 2002 гол мы писали о том, что распределение галактик в нашей Вселенной обладает свойствами фрактала. Статья В. Барашенкова заканчивалась словами: "Фракталы имеют склонность к повторению структуры на каждом новом этаже, поэтому не получится ли так, что на некотором очень большом расстоянии плотность вешества Вселенной снова начнет возрастать, повторяя структуру атома... Но тут мы выходим далеко за рамки современной науки".

Но ученые продолжают выходить за рамки современной науки. После их экскурсов мироздание приобретает все более причудливый вид. Эти странные подкопы под известные истины меньше всего вызваны "чудачествами" любомудров, желающих по- новому объяснить то, что и так очевидно. Они-то как раз пытаются понять необъяснимое.

Есть ряд фундаментальных вопросов, на которые не дают ответа ни современная физика, ни космология, ни другие науки. Когда не поддаются познанию основы мира, хочется перевернуть мир вверх тормашками, чтобы понять, с чего он начался. А среди вопросов, перед которыми бессильны и нобелевские лауреаты, и любопытствующие с журналом на диване, есть, например, такие — подлинные — тайны бытия:

Что такое материя?

Почему пространство имеет три измерения?

Почему время течет из прошлого в будущее?

Действительно ли мироздание подчиняется строгим научным законам или случайно описывается некими формулами?

Почему мы можем осознавать действительность, отличать ее от своих умозрительных представлений?

А может, мы все-таки конструируем картину мира, но она до некоторой степени совпадает с реальностью? Наконец, что такое сознание? Откуда оно берется?

Существующие физические теории, какими бы необычными они ни казались, не дают ответа на эти вопросы. Пространство всегда бывает трехмерным; в противном случае законы природы имели бы совсем иной вид. Только теория струны априори предполагает, что пространство имеет гораздо больше измерений, но все они, кроме трех привычных нам размерностей, "свернуты" и существуют лишь в микромире.

Другое дело — течение времени. В принципе, все формулы физики симметричны относительно "стрелы времени"; прошлое и будущее в них абсолютно равноценно. Формулы не различают две стороны времени. Судя по ним, время могло бы течь в обратном направлении, но наш повседневный опыт убеждает нас, что этого быть не может.

Нет места в физике макромира и случайности. Лишь в хаосе микрочастиц возможны всякого рода странности. Ну, а вопросы о том, что такое сознание и существует ли внечувственное восприятие, по мнению теоретиков классической физики, вообще числятся по другому ведомству; они принадлежат науке психологии или же псевдонауке эзотерике.

И раз уж сама логика вынесла нас за рамки современной науки, приглядимся к необычной теории австралийского физика Реджинальда Т. Кэхилла из Аделаидского университета. В своей цельности она дает ответ на перечисленные выше вопросы и мимоходом решает ряд проблем квантовой физики, например, объясняет феномен "квантовой корреляции", при котором элементарные частицы, разделенные огромным пространством, ведут себя одинаково.

Может быть, похожая теория и станет со временем одной из основ новой физики. Время покажет. В любом случае, она любопытна.

Во вселенском мозге пространства

Пока все одни "около эколо". Читатель, наверное, ждет не дождется сути. Начнем опять же издалека. Зададимся вопросом: "Почему мы вообще осознаем мир?" Ответ вроде бы налицо: "Потому что наш мозг устроен так, что отражает реальность. Структуры мироздания, очевидно, отражаются в структурах процессов, протекающих в головном мозге". Кэхилл переиначивает эту фразу. Если мозг, познающий мир, соответствует ему и устроен подобно ему, то и мир, может быть, устроен так же, как головной мозг. Таким образом, идеальная модель головного мозга должна соответствовать модели мироздания.

Сейчас мозг чаще всего представляют в виде нейронной сети. Эта сеть состоит из множества "узелков" — ее "элементарных частиц". В головном мозге роль узелков играют нервные клетки. Между узелками (читай: нервными клетками) устанавливаются определенные отношения.

Две клетки иногда помогают друг другу (коэффициент соотношения равен +1), порой мешают друг другу (коэффициент равен —1), а порой могут не иметь ничего общего друг с другом (коэффициент равен нулю). Нейронная сеть разворачивается поэтапно. После каждого этапа между клетками-узелками всякий раз складываются новые отношения.

Динамику развертывания нейронной сети можно рассмотреть на примере головного мозга эмбриона. Нервные клетки размножаются; одни из них образуют комплексы, другие остаются в изоляции, третьи блокируют соседние клетки, то есть подавляют распространение нервных импульсов. Мозг становится все сложнее. Он напоминает космическое пространство, в котором периодически встречаются "комплексы галактик" — их скопления — или пространство атома, в котором тоже кое-где встречаются "сгустки", "комплексы": элементарные частицы.

Прошлое для этого мозга — время зарождения существующих в нем сейчас структур. Настоящее — это момент, когда начинается рост новых структур. Будущее неопределенно и непредсказуемо. Это звучит привычно.

Загадки впереди. Кэхилл не стал определять основные элементы своей гипотетической сети. Он решил оставить их в "неявном виде". Эти элементы не должны появляться даже в формулах. А потому Кэхилл обратился к теории фракталов. Ведь их тоже нельзя свести к первоэлементу.

Динамика формирования головного мозга эмбриона. По Кэхиллу, также постепенно формировалось мироздание

Вот классический пример теории фракталов — дельта реки. Она состоит из множества протоков. Если их рассматривать как звенья сети, то мы приходим к выводу, что никаких первоэлементов и нет, есть только бессчетные звенья.

В гипотезе Кэхилла мир тоже представляет собой бесконечную сеть, чьи узелки невозможно определить, чьи узелки — это "неявные первоэлементы", или же "монады". Название, данное им, заставляет вспомнить учение Лейбница. В его теории монада — это психически активная субстанция, воспринимающая и отражающая других монад и весь мир. "Монада — зеркало Вселенной" — говорил Лейбниц. "Монада — бесконечно повторяющийся элемент Вселенной, с которого начинается любой ее фрактал", — уточнил бы Кэхилл.

Монады Кэхилла в первые же моменты своего бытия сами превратились в сеть, чьи монады, в свою очередь, тоже превратились в разветвленные сети, чьи монады тоже превратились... — и так до бесконечности. Это бесконечное переплетение сетей извлекает себя из бездны несуществования, словно фокусник вытаскивает ленты из шляпы, словно Мюнхгаузен поднимает самого себя из болота за волосы.

Когда Кэхилл моделировал рождение подобной сети на компьютере, автоматически выявилось одно ее поразительное свойство. Количество узелков сети увеличивалось пропорционально квадрату расстояния. Чем не закон природы? Однако такое оказалось возможным лишь в трехмерном пространстве. Если во всех физических теориях трехмерность мироздания была его фундаментальным свойством, то у Кэхилла—лишь следствием существования Вселенной. Так, река иногда течет по прямой линии, а иногда петляет; это не является ее фундаментальным свойством. Вот и фрактальная Вселенная могла бы "разлиться" в восьмимерном или пятнадцатимерном пространстве, но она "втекла" в трехмерное пространство.

Не все фрактальные структуры заполняют пространство целиком, растягивая эту бесконечную сеть. Многие упорно замыкаются в себе, являются "искажениями", "дефектами" пространства. И именно эти ограниченные в своей целостности, "дефектные" фракталы образуют то, что мы называем "материей". Если сравнить фрактальную сеть с бескрайним океаном, то "дефекты" — это островки. Итак, материя, эта объективная реальность, данная нам в ощущениях, является искажением первозданного мира.

Любопытно, что эта образная идея издавна укоренилась во многих религиях. В мифах о сотворении мира часто говорится о том, что он изначально был заполнен однородной стихией, в которой постепенно образовались свои сгустки, "островки". Вот несколько примеров.

"Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так" (Быт. 1,9). "Первоначально не было никакой твердой земли и вообще ничего, кроме соленой воды в огромном первичном океане", — в это верили индейцы, жившие на юге Калифорнии. "Первоначально в мире ничего не существовало, кроме воды" — таково предание индейцев из Аризоны.

В компьютерных моделях между монадами возникали самые разные отношения. Одни из них протягивали свои "руки", находили других монад и образовывали комплексы. К ним присоединялись другие монады. Так возникали сети, существовавшие длительное время. Другие сети не выдерживали конкуренции, быстро распадались или сливались с имеющимися сетями. Члены этих сообществ узнавали друг друга, обладали памятью и, если у кого-то дела шли плохо, сочувствовали ему. Они, словно, элементарные частицы — участницы "квантовой корреляции", — были связаны незримыми узами, на каком бы расстоянии друг от друга ни находились.

В принципе, теория Кэхилла, скорее, напоминает дарвиновскую теорию эволюции, чем физическую модель. Его Вселенная рождается и развивается; монады в ней возникают и гибнут, вырастают и увядают. Законы их отношений — физические законы — тоже рождаются со временем и развиваются. Вселенная Кэхилла, как подметил один из критиков, извлекает сама себя из небытия. Ее бытие заключается в ее вечном становлении. Вселенная, словно растекающаяся вода, мчит свои барашки волн в несусветную даль, нескончаемо повторяя свою фрактальную рябь.

В формулах Кэхилла само собой появляется и "сознание". По его представлению, это не что иное, как элементы непредсказуемого в расчетах. Эти элементы не вписываются ни в какие математические формулы, не соответствуют никакой схеме. Они выбиваются из схем и формул. Кэхилл называет их "шумом". Их появление связано с теорией австрийского математика Курта Гёделя.

"Все яснее извечность жизни"

В 193! году Гёдель сделал сенсационное открытие. Оказывается, даже простейшие математические теории несовершенны, потому что содержат формулы, которые хоть и верны, но не доказуемы. Не существует такой целостной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы математики. До Гёделя теоретики были убеждены, что математическая теория может быть или верной, или неверной. Ан нет, она вроде бы во всем верна и в то же время невозможно подтвердить ее справедливость. Простейшая теория арифметики — учение о целых числах — и то содержало "шум", недоказуемые пассажи. Так, в математику пришло "гёделевское беззаконие".

Доказать справедливость гипотетической теории можно, лишь... опираясь на положения самой теории. Мы не в силах полностью абстрагироваться от нее и рассмотреть ее со всех сторон; мы всегда отчасти находимся внутри теории; мы сращены с ней. Так, формулируя учение о числах, Гёдель прибег к помощи... тех же самых чисел. Точно так же, чтобы понять, что такое сознание, мы обдумываем то, как мы думаем, Чтобы понять, как функционирует мозг, изо всех сил напрягаем мозг, анализируя любые его реакции. А чтобы описать, как устроена грамматика — этот космос букв, связующий людей, — прибегаем к его островкам, словам. В каждой из этих строгих теорий находится место произволу — условным допущениям. У каждой теории есть свой "шум".

Так, "гёделевское беззаконие" становится имманентно мирозданию.

Сознание постигается через... самосознание; созерцание оказывается неотделимо от самосозерцания. Эта сознательная рефлексия является частью формул, описывающих Вселенную, — их "шумом". Не будь этого шума — этого имманентного Вселенной самосознания, то, по модели Кэхилла, Вселенная быстро "умерла бы", перестала бы развиваться, обрела свою неизменную, законченную форму, абсолютно застыла. Этого не произошло.

Вселенная устроена также, как головной мозг человека?

Вселенная беспрерывно развивается и усложняется, как развивается и усложняется мозг. Вселенная — вся ее материя, привычно поделенная нами на живую и неживую, — наполняется сознанием, как наполняется сознанием мозг. "Вселенная, — пишет Кэхилл, — обладает особой жизненной силой, оставшейся непонятой физиками". Вот как тут, излагая рассуждения Кэхилла, не процитировать великого философа, наверное, неизвестного австралийскому ученому, — не процитировать В.И. Вернадского! "Живое не получено из мертвого, и нет ни малейшего успеха, никакого достижения в этих исканиях". "Логически возможно, что жизнь есть такая же вечная черта строения Космоса, какой является атом и его совокупности, формы лучистой энергии и тому подобное".

"Жизнь и все живые организмы являются неразрывной закономерной частью биосферы. Cam биосфера не является случайным образованием — она отвечает определенной форме организованности".

"Идеи вечности и безначальности жизни, тесно связанные с ее организованностью, есть то течение научной мысли, последовательное проявление которого открывает перед научным творчеством широчайшие горизонты".

Итак, в компьютерных моделях современного физика Вселенная предстает особо организованной структурой, которая "без явлений жизни не может существовать" ("Знание — сила", 2003, № 12). Жизненные, биосферные явления обусловливают формирование основных ее элементов: атомов, квантов энергии, симметрии, пространства, времени.

Аналогичные идеи высказывали и другие великие ученые. Так, французский палеонтолог Тейяр де Шарден нарисовал грандиозную картину космической эволюции, цель которой — все большее усложнение жизненных форм и сознания, присущего не только человеку, но и всему мирозданию. "Если рассматривать материю с самого низу,., то обнаруживается, что эта первичная материя представляет собой нечто большее, чем кишение частиц, столь замечательно анализируемое современной физикой... В цельной картине мира наличие жизни неизбежно предполагает существование до нее, беспредельно простирающейся преджизни". Его предшественник, немецкий биолог Эрнст Геккель, полагал, что у атома есть своя "кристаллическая душа", а французский физик Жан Харон считал, что электронам присуще свое элементарное сознание.

Все эти прозрения органически сливаются в теорию Кэхилла — в воссозданную на компьютере эволюционно-физическую модель. В ней мироздание — эта бесконечная Вселенная — так же, как и наше сознание — наша личная Вселенная, — постепенно рождается из ничего. Рождается, потому что отдельные узелки — монады, нейроны — встречаются друг с другом, контактируют, проникаются симпатией друг к другу, образуют новые, все более сложные структуры. Их элементы связаны друг с другом вопреки разъединяющим их внешне пространству и времени. Оставшиеся же в изоляции узелки (во вселенском масштабе — материальные объекты) со временем отмирают, перерождаются во что-то иное.

Картина, нарисованная Кэхиллом, близка религиозному видению. Каждой монаде как будто присуща бессмертная душа. Она поддерживает связь со всеми родственными ей душами, где бы, в какой бы части космоса они ни находились. Монады тянутся друг к другу, добрая — к доброй, злая — к злой. Из их симпатий рождается напряжение бескрайнего, биполярного мира. Из их отношений рождается сам вечно меняющийся Мир, в становлении которого — в становлении Будущего, в становлении этого бесконечного Поля сознания — равно участвуют атомы, звери, люди, звезды, скопления галактик.

Как прикажете вас называть?

У теории Кэхилла несколько названий: "физика процессов" (она занимается прежде всего динамическими процессами), "гераклитовская физика" (в своих рассуждениях Кэхилл опирается в том числе на знаменитую фразу древнегреческого философа: "На входящих в ту же самую реку набегают все новые и новые воды"), "физика монад" (это название напоминает об учении Лейбница о монадах) и даже — поклон острословам! — "физика Мюнхгаузена" (потому что мир Кэхилла творит себя сам подобно тому, как незабвенный барон поднимал самого себя за волосы). Следовало бы дать этой теории и еще одно название: "гёделевская физика", ведь в основе ее лежат выводы знаменитого математика Курта Гёделя (1906—1978).

Мэри Вейкфилд

Загадка исчезнувших звеньев

Недавно, на завтраке с моими подругами, в разговоре вдруг наступила пауза. "Поднимите руки, кто сомневается в дарвинизме", — сказала я. К моему удивлению, все трое — учительница, музыкальный агент и драматург — медленно подняли руки. Одна недавно прочла книгу Майкла Дентона "Эволюция: теория, переживающая кризис"; другая, религиозная христианка, высказала убеждение, что библейский рассказ о сотворении мира по-прежнему остается лучшим объяснением Вселенной; третья обвинила доктрину о выживании самых приспособленных в "ужасах капитализма и угнетении бедных". Спустя 150 лет после выхода книги Дарвина "Происхождение видов" табу на критику дарвинизма, кажется, начинает исчезать.

До недавнего времени сомневаться в дарвинизме было свидетельством религиозных предрассудков или попросту невежества. Я помню свой разговор с матерью. "Мама, ты веришь в эволюцию?" — "Разумеется, дорогая. Если ты будешь часто грызть ногти, твои дети тоже будут грызть ногти. И их дети тоже, и так начнут появляться на свет дети с уже обгрызанными ногтями".

Вся суть естественного отбора состоит в том, что он отрицает мысль, будто приобретенные в ходе жизни привычки могут передаваться по наследству. Согласно современному дарвинизму, новые виды появляются в результате нецеленаправленного, случайного процесса генетических мутаций. Если уж убежденные дарвинисты, вроде моей матери, могут так заблуждаться, ничего удивительного, что дарвинизм сегодня так атакуют. Нынешние сомнения являются результатом более чем десятилетней кампании, проводимой группой религиозных ученых, которые собрались в Институте открытий в Сиэтле. Их главный принцип — который они называют теорией Разумного Дизайна, или РД, — представляет собой осовремененный вариант "Доказательства от Сотворения" средневекового религиозного схоласта Фомы Аквинского.

В последние годы их систематическая кампания возымела серьезный успех. Некоторое время назад они сумели убедить одного американского издателя добавить в учебник биологии параграф, поощряющий студентов изучать и другие теории возникновения видов, кроме дарвинизма. За последние два года они убедили советы по образованию в штатах Огайо, Мичиган, Западная Вирджиния и Джорджия в необходимости знакомить детей с теорией РД. Индиана и Техас спешат последовать этому примеру. Эти люди финансируют дискуссии, учреждают стипендии для соответствующих исследований, публикуют книги и проводят опросы, последний из которых показал, что 71 процент взрослых американцев считают, что возражения против дарвинизма должны изучаться в школах.

В отличие от примитивных креационистов, слепо верящих в библейский рассказ о сотворении мира, сторонники РД стараются подкрепить свою теорию научными доказательствами. Они согласны, что Земля не была создана за шесть дней, а насчитывает миллиарды лет. Они даже признают дарвинову теорию микроэволюции, по которой виды могут с течением времени все лучше приспосабливаться к своей среде. Но они отрицают макроэволюцию, то есть мысль о том, что все живое произошло от общего предка, зародившегося когда-то в первобытном океане. Если непредвзято изучать жизнь, говорят они, то можно убедиться, что каждый отдельный вид был создан неким Разумным Дизайнером. Самыми выдающимися представителями РД являются биохимик Майкл Вехе и профессор-юрист Филипп Джонсон из Калифорнии. Их объединяет убеждение, что небольшие, "инкрементальные" изменения не могли создать нынешнее удивительное разнообразие жизни. Не может быть, что все организмы возникли по воле слепого случая, говорят они. "Тончайшая настройка" нашей Вселенной указывает на наличие Создателя.

Вехе атаковал дарвинизм в своей книге "Черный яшик Дарвина" (1996). "Если заглянуть в живую клетку, — пишет он, — можно увидеть, что это поразительно сложная микроскопическая машина. Каждая ее часть сконструирована так точно, что ее невозможно удалить или изменить, и точно так же невозможно представить себе ее функционирующей в промежуточном, менее совершенном виде. Как же такая клетка могла появиться в результате серии случайных приспособлений к окружающей среде?"

Далее следует набор аргументов, опирающихся на данные палеонтологии и прежде всего — на отсутствие каких бы то ни было промежуточных звеньев вроде полуящера-полуптицы, например. Аналогично не найдены-де никакие останки сложных организмов ранее так называемой Кембрийской эры, то есть старше 550 миллионов лет. Если Дарвин прав, то где же останки всех наших эволюционных предшественников?

Филипп Джонсон, автор книги "Дарвин на суде", говорит, что все новые виды были созданы Богом или другим Разумным Дизайнером, полностью сформированные и помеченные ярлыком "Сделано на небесах". Это не очень новая идея, но сегодня ее адепты публикуют статьи в респектабельных журналах и используют термины вроде "Кембрийский взрыв" и "несводимая сложность". Мало кто из простых людей (в том числе, можно думать, и те, кто одобряет школьные учебники биологии) способен опровергнуть эти аргументы. Особенно подавляет таких людей список членов Института открытий, который состоит из имен почти сотни ученых, включая тех, кого представляли на Нобелевские премии, которые не верят, что случайные мутации и естественный отбор способны объяснить всю сложность жизни.

Профессор Ричард Доукинз сравнивает этих ученых с группой хорошо финансируемых и хорошо организованных фальсификаторов, которые взялись бы доказывать, что Римская империя никогда не существовала, а вся латинская литература, сама латынь и все археологические свидетельства вплоть до останков Древнего Рима — это подложные фабрикации. "Над ними можно только посмеиваться, как мы посмеиваемся над членами Общества Плоской Земли". Что же, все эти люди — просто фантазеры и глупцы, использующие имена достойных ученых и вводящие в заблуждение простых людей? Если верить Доукинзу, то неодарвинисты располагают удовлетворительными ответами на все вопросы, поставленные сторонниками РД. Отвечая Майклу Вехе, Доукинз говорит, что сложный организм может выглядеть несводимым к более простым, но, на самом деле, это не так. Например, тот механизм свертывания крови, который Вехе приводит как пример такой несводимости, в действительности представляет собой модификацию тех белковых процессов, которые первоначально отвечали только за пищеварение. Матт Ридли, автор книги "Геном", объясняет, почему отсутствуют останки докембрийских организмов. "Потому что раньше было мало твердых частей. Мало челюстей, мало костей. В действительности докембрийских останков много, но это в основном останки микросуществ". А палеонтологи говорят, что многие "промежуточные звенья" давно уже найдены. Таковы, например, останки археоптерикса, который представлял собой полудинозавра-полуптицу.

"Ха!" — говорят сторонники РД. Археоптерикс вовсе не промежуточное звено — это просто исчезнувший вид птиц, которые были похожи на динозавров.

Спор вокруг РД мог бы быть полезен, привлекая внимание к серьезным проблемам дарвинизма, но сторонники этой теории попросту игнорируют тот факт, что ученые каждый день находят все новые доказательства эволюции. Кроме того, смущает способ финансирования авторов этой теории. Основная часть четырехмиллионного годового бюджета Института открытий поступает от христианских евангелических организаций. Одним из главных жертвователей является семья Ахмансонов, которая имеет давние связи с движением христиан-реконструкционистов, крайних представителей американской религиозной Правой, которые открыто стремятся заменить демократию фундаменталистской христианской теократией. И тут мы подходим к главному. Если, вслед за РД, признать, что отсутствие каких-либо научных доказательств свидетельствует о существовании Бога, тогда всякое новое научное открытие следует трактовать как отрицание такого существования. Было бы намного правильней, если бы сами дарвинисты (вроде того же Доукинза) не утверждали, будто дарвинизм вообще имеет какое-либо отношение к вопросу о Боге. Куда точнее пишет биолог Кеннет Миллер, христианин и эволюционист: "Те, кто ищет в науке окончательного решения вопроса о Боге, обречены на вечное разочарование. Как ученый, я утверждаю, что никакие самые революционные открытия не смогут сдвинуть баланс в ту или иную сторону. Но одновременно я утверждаю, что эволюционная биология не является препятствием для веры. Во многих отношениях она является, напротив, ключом к пониманию наших отношений с Господом". В сущности, это то же, что говорил еще в IV веке святой Василий Каппадокийский: "Почему вода [в библейском рассказе] дала начало птицам? Потому что есть семейная связь между тем, что летает, и тем, что плавает". Уж если архиепископ, живший за 1400 лет до Дарвина, мог примирить Бога с эволюцией, то наверняка Доукинз и сторонники РД могли бы последовать его примеру.

(Из журнала "Spectator", сокр. перевод с англ. Р. Нудельмана)

КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ?

Александр Зайцев

Дарвин и коварство лягушек

"Лягушка-крот" подрывает основы учения Дарвина?

Кто только не порывался спорить с Дарвином? Спроси любого прохожего: "Кто такой Дарвин?" Немедленно ответит вопросом: "Да разве может человек родиться от обезьяны?" А теперь в оппозицию подались даже лягушки. В 2003 году сразу в двух авторитетных научных журналах — "Nature" и "Proceedings" — появились статьи, где мнение Дарвина критикуют с точки зрения квакающих. Пусть задета отдельная истина, все равно обидно за классика. Но так ли повредили его репутации лягушки? Попробуем разобраться.

В своей знаменитой книге "Происхождение видов путем естественного отбора" Дарвин сказал, как отрезал: лягушки не могут плавать в морской воде и тем более не способны переплывать моря и океаны. Этот постулат считался незыблемым. Наблюдения подтверждают его. Брошенная в морскую воду лягушка быстро гибнет. Кожа ее изобилует порами, и организм животного не может приспособиться к соленой воде — не срабатывает система осморегуляции. То же касается почти всех остальных амфибий.

Дарвин подчеркивал, что ни на одном из островков, затерянных посреди океанов, нет по-насгояшему эндемичных амфибий, то есть земноводных животных, обитающих только на этих островах и нигде еще. Все они были завезены сюда людьми или же сами перебрались на острова в ту отдаленную эпоху, когда эти клочки земли были связаны с материком сухопутным перешейком, образовавшимся, например, в ледниковом периоде, — тогда уровень моря заметно понижался.

Вот на Сейшельских островах, к северу от Мадагаскара, живет семейство роющих лягушек — Soqglossidae. Наверняка у них есть родственники на континенте. Есть. Нашлись. Но где?! Бельгийский зоолог Фрэнки Боссюйт и его индийский коллега С.Д, Биджу описали на страницах "Нейчур" зоологическую диковинку — неуклюжую фиолетовую лягушку с коротким, вздернутым носиком. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы назвать ее живым ископаемым. В комментарии к статье ее окрестили даже "целакантом среди лягушек". Обитает Nasikabatrachus sahyadrensis на юго-западе Индии. Своими повадками она напоминает, скорее, крота. Она ведет подземный образ жизни и роет землю ударами лап.

Биджу и Боссюйт предложили включить эту странную "лягушку- крота" в отдельный род и даже отдельное семейство. У "сухопутного целаканта" не может быть родичей. Нашлись! За три тысячи километров от Индии. Те самые, на Сейшелах!

Что бы возразил Дарвин, не знаю. Сегодня биологи в спорных случаях прибегают к генетическому анализу. Сравнивая сиквенс "лягушки-крота" — ее последовательность генов — с теми же характеристиками других лягушек, ученые установили, что этому странному виду амфибий — 130 миллионов лет.

В этой цифре и крылась разгадка В ту далекую эпоху Индийский субконтинент не располагался на привычном нам месте на карте, а дрейфовал в южной части Индийского океана. Возможно, Индия еще соединялась сухопутными мостами с Австралией и Антарктидой и уж точно была связана с Мадагаскаром и Сейшелами. Для "лягушек-кротов" Индия стала чем-то вроде комфортабельного лайнера, домчавшего их за тысячи миль от родичей — на север, в Азию.

Казалось бы, "инцидент исчерпан", постулат Дарвина спасен, так вдруг напомнили о себе другие лягушки, и их громкий хор не могли перекричать географы.

Группа ученых из Испании и Германии — Мигель Венсес, Франк Гпо, Иоахим Козух и Аксель Майер — исследовали два вида лягушек, обитающих на Коморских островах, в 300 километрах к северо-западу от Мадагаскара. Это — острова вулканического происхождения, возникшие 10—15 миллионов лет назад. До недавнего времени местные лягушки считались представителями двух родов амфибий — Mantidactylus и Boophis, — населяющих Мадагаскар. Но тут генетический анализ все и запутал.

Лягушки с Коморских островов принадлежали к самостоятельным видам земноводных. Вероятно, линии развития их и их мадагаскарских родственников разошлись более восьми миллионов лет назад. В то время между Мадагаскаром и Коморами не было никакого сухопутного перешейка. Лягушкам наверняка пришлось добираться с острова на остров вплавь. И подмочили они не только свою чувствительную кожу, но и репутацию Дарвина. Так?

Да нет же! Лягушки не превратились в пловцов-марафонцев — тут Дарвин был прав, и все стрелы критиков вновь пролетели мимо него. Однако страдающие от морской боязни амфибии могли добраться до новой земли на каком-нибудь "кораблике" — стволе дерева или даже плотном, широком листе. А почему бы — Дарвину вопреки — так не пускаться в странствия и лягушкам, живущим на островах Юго-Восточной Азии или Карибского моря? Тут уж не рискнешь сказать: "Лягушки не могут переплывать моря". Дарвиновской уверенности не хватит!

Николай Николаев

И на полюсе есть вулканы

Модель хребта Ганнелл

Кто сказал, что время географических открытий прошло? На Земле еще есть белые пятна. Одно из них исчезло недавно. Обычная арктическая экспедиция принесла неожиданный результат...

Дно Северного Ледовитого океана пересекает несколько горных систем — хребты Ломоносова, Менделеева, Гаккеля. Последний назван в честь советского океанографа Якова Гаккеля: он впервые составил карту подводного рельефа Арктического бассейна.

Хребет Гаккеля протянулся почти на 1800 километров между северо-восточной оконечностью Гренландии и морем Лаптевых — там, где соседствуют две литосферные плиты, Евразийская и Северо-Американская. В зонах, где соприкасаются плиты, земная стихия обычно проявляет активность: там происходят землетрясения, извергаются вулканы. Вот только под арктическими льдами никто не рассчитывал найти ни вулканы, ни даже гидротермальные источники.

И вовсе не в холоде дело. Уж слишком медленно, со скоростью менее сантиметра в год, обе плиты удаляются друг от друга. Бурный темперамент присущ лишь тем районам планеты, где соседние плиты дрейфуют куда быстрее. Например, та же Северо- Американская плита движется относительно Тихоокеанской со скоростью 4 сантиметра в год. Вот и высятся вдоль западного побережья США вулканы — Рейнир, Лассен-Пик, Шаста. А в Арктике какие же вулканы? Лед да гладь.

Однако американо-германская экспедиция "Агпоге" — ею руководили Питер Майкл и Вилфрид Йокат — принесла иной результат. По сообщению журнала "Nature", было обнаружено столько действующих вулканов и гидротермальных источников, что это заставляет по-иному взглянуть на то, как образуются новые участки коры на океаническом дне.

До сих пор географы делили срединно-океанические хребты на две категории: быстро и медленно растущие. Чем быстрее разбегаются литосферные плиты, тем больше лавы изливается из зазора, разделяющего их. И, наоборот, чем спокойнее ведут себя плиты, тем медленнее прирастает лава. Теперь вот пришлось зачислить хребет Гаккеля в новую категорию — "ультрамедленный океанический хребет". Кстати, сюда можно отнести и хребет, расположенный к юго-западу от Индии, вдоль линии раздела Африканской и Антарктической плит.

По общепринятой теории, вулканы Moiyr существовать лишь возле западной оконечности хребта Гаккеля — там, где скорость дрейфа плит достигает 1,6 сантиметра в год. В восточной части хребта — здесь скорость равна 0,6 сантиметра в год — нет места вулканам. Однако, обследовав большую часть хребта Гаккеля — около тысячи километров — и близ Гренландии, и ближе к российским берегам, ученые обнаружили, что вулканы центрального типа, то есть конические вулканы с кратером вверху, встречаются здесь в среднем через каждые сто километров. По предположениям ученых, возраст самых древних вулканов — 25 миллионов лет.

Еще одно открытие: посредине хребта выявлен участок длиной 300 километров, где лава вообще не изливается из недр. Исследование показало, что здесь — такого нет нигде на планете! — участок мантии выходит на поверхность Земли. Его не скрывает оболочка из магматических пород.

"Все идет к тому, что надо бурить в Арктике", — говорят участники экспедиции. Обычно мантия Земли недоступна для исследователей; здесь же она буквально выставлена на обозрение. Впрочем, буровые работы в Арктике затруднены. Для их проведения потребуется несколько ледоколов, которые будут отгонять льды от бурильной установки.

Рядом с действующими вулканами обнаружено и множество гидротермальных источников. Похоже, что в районе хребта Гаккеля таких источников больше, чем вдоль "самого быстрого" в мире океанического хребта, что лежит в восточной части Тихого океана, — здесь плиты дрейфуют в десять раз быстрее, чем в Арктике.

Под полярными льдами найдено также 12 "черных курильщиков". Подобные объекты появляются там, где есть вулканическое тепло и глубокие расщелины, куда проникает морская вода. Снаружи, на поверхности хребта Гаккеля, достаточно холодно, зато расщелины в океаническом дне здесь, очевидно, встречаются.

В этом году немецкие географы планируют продолжить исследование хребта Гаккеля.

Адреса в Интернете:

Экспедиция "Атоге":

Гидротермальные источники: www.g-o.de/homeo4dn.htm

Тектоника плит:   /

Михаил Вартбург

Почти все о динозаврах

Почему динозавры были такими большими?

Почему слон — самое большое сухопутное существо?

Чем определяются размеры, которых достигают самые большие животные?

Этим, на первый взгляд "детским", вопросам посвящена недавняя серьезная научная работа группы биологов под руководством Дж. Барнесса, опубликованная в американском журнале "Доклады Национальной академии наук". Барнесе, Даймонд и Фланнери собрали огромный эмпирический материал, анализ которого позволил им показать, что условием существования очень больших животных является наличие больших массивов суши (континентов), а среди больших животных самыми большими являются травоядные. Среди травоядных же самыми большими должны быть холоднокровные. (Последнее утверждение может показаться противоречащим случаю слона, но подождем с недоумениями.) Барнесе и его коллеги проанализировали данные о самых больших позвоночных животных, травоядных и хищниках, по 30 континентам и крупным островам земного шара, начиная с ныне существующих и до тех, которые вымерли в течение последних 65 тысяч лет. Этот анализ привел к следующим результатам. Все травоядные (как теплокровные, так и холоднокровные) всегда больше, чем плотоядные, — как сегодня, так и в недавнем прошлом. И самые большие холоднокровные животные, как правило, больше самых больших плотоядных.

Чем это объясняется? Начнем с первого факта. Хищник потребляет более богатую энергией пищу. В этом плане он "выше" по эволюционной лестнице. Но на каждом ограниченном участке площади общее количество доступной потреблению энергии ограничено, и, как показывают давно накопленные экологией данные, с каждым шагом по эволюционной лестнице количество ее уменьшается почти на 90 процентов. Поэтому самый крупный хищник неизбежно должен быть на порядок меньше самого крупного травоядного животного. Слон больше льва.

Уже эти соображения показывают, что размеры животных определяются площадью суши, на которой они живут. Эта же площадь ограничивает численность животных каждого вида. Барнесе и его коллеги подтвердили правильность ранее сформулированного в экологии закона, по которому максимальный размер каждой данной группы позвоночных животных, живущей на данном участке суши (континенте или острове), пропорционален площади этого участка А в степени X, и рассчитали, что X в этой формуле равен примерно 0,5, а коэффициент пропорциональности различен для теплокровных травоядных и хищников, а также для холоднокровных травоядных и хищников.

Итак, размеры суши ограничивают численность животных данного вида. Этот факт можно назвать "экологической емкостью" данной площади. Существование такой предельной емкости вызвано тем, что каждое живое существо требует некой минимальной площади для питания и размножения. Большой организм требует большей площади. Из этих соображений в экологии был выведен еще один закон, согласно которому минимальная площадь необходимого данному животному участка суши (Н) пропорциональна размерам этого животного (М) в степени Z. Два этих экологических закона связаны через одну и ту же величину М (размеры тела), что позволяет вычислить, что X обратно пропорционально Z. Если X равно 0,5, то Z должно составлять примерно 2. Иными словами, животное вдвое больших размеров нуждается для пропитания и размножения во вчетверо большей площади. Но это как раз и означает, что самые большие по размерам животные нуждаются в самых больших доступных площадях.

Вот почему слоны являются прирожденными обитателями материков, а не островов.

Весь тот огромный эмпирический материал, который собрали Барнесе и его коллеги, подтвердил справедливость обоих этих законов. И тогда авторы поставили вопрос: можно ли перенести эти законы также на динозавров? В отношении динозавров давно существует спор — были они теплокровными или холоднокровными. Если предположить, что динозавры тоже были теплокровными, то возникает противоречие. Как показали Барнесе и его коллеги, данные о самых крупных динозаврах согласуются с общим соотношением: травоядные больше плотоядных, но не согласуются с законом: "Размер тела пропорционален размерам материка проживания, возведенным в степень 0,5". Самые крупные (из найденных) динозавры жили 100 миллионов лет назад в Южной Америке. Самый большой из них, травоядный Аргентинозавр, весил 73 тонны. Самый большой из плотоядных южноамериканских динозавров,

Гигантозавр, весил 9 тонн, то есть, действительно, на порядок меньше своего травоядного собрата. Но обе эти цифры на два порядка выше того, что должно получиться для теплокровных животных согласно формуле первого экологического закона (М пропорционально А в степени 0,5), если подставить в нее площадь южноамериканского материка и коэффициенты пропорциональности, характерные для теплокровных травоядных и хищников.

Остается заключить, что динозавры были холоднокровными. Это сразу улучшает согласие с экологическими законами, но все еще оставляет разницу в целый порядок. Теперь можно уже сказать, что самые большие динозавры были самыми большими животными за Земле, потому что были холоднокровными, но остается вопрос: почему они были ТАКИМИ чудовищно большими, если экологические законы предписывают им быть на порядок меньше?

Может быть, размеры материков были тогда больше, чем сейчас? Действительно, как говорят данные палеогеологии, перед тем как образовались нынешние материки, почти вся земная суша была собрана в единый сверхконтинент, который наука именует Пангеей. Огромные размеры этой суши могли бы объяснить огромные размеры динозавров, когда бы не тот прозаический факт, что Пангея раскололась на отдельные континенты (в том числе и южноамериканский) целых 180 миллионов лет назад, а самые большие динозавры, как уже сказано, появились на Земле лишь 100 миллионов лет назад, то есть когда Пангея уже не существовала.

Таким образом, количественные экологические законы не могут до конца объяснить "слишком большие" даже для вымерших холоднокровных животных размеры динозавров, и поэтому Барнесе, Даймонд и Фланнери выдвинули несколько дополнительных качественных соображений. Опираясь на данные палеоклиматологии, они указали, что во времена расцвета динозавров (так называемый меловой период, со 144 до 65 миллионов лет назад) содержание углекислого газа в земной атмосфере было в десять раз выше нынешнего, климат был жаркий и влажный, растительность пышнее и богаче энергией, и основная часть земной суши напоминала нынешние тропические и субтропические регионы.

Это означало, что доступная динозаврам "жизненная площадь" была больше, а ее "экологическая емкость" — еще больше по причине более богатой растительности. Возможно, все эти факторы и позволили динозаврам достичь таких больших размеров, говорят Барнесе и его коллеги.

Но даже в этом случае, заключают авторы, динозавры по-прежнему остаются биологической загадкой. По многим своим особенностям они походили на теплокровных. Их телосложение показывает, что они были более активно движущимися животными, чем нынешние холоднокровные. Судя по некоторым данным, они проявляли родительскую заботу о своих детенышах и имели довольно сложные "брачные ритуалы", подобно нынешним млекопитающим. И в то же время они заполняли сушу в соответствии с экологическим законом для холоднокровных. Возможная разгадка этих противоречий, по мнению авторов, состоит в том, что в случае динозавров и современных млекопитающих мы имеем дело с двумя совершенно различными ветвями эволюции, соответствовавшими разным условиям на планете и разным законам взаимодействия этих животных со своим экологическим окружением. В таком случае изучение динозавров поможет науке глубже понять сложные механизмы эволюции.

Когда ученым не спится...

Гибель динозавров не дает покоя некоторым ученым умам. И вот, размышляя среди ночи, они приходят к удивительным и странным выводам, которые потом не дают спать их коллегам.

Именно так произошло с британским геологом Адрианом Джонсом из Лондонского университета. Ему пришло в голову, что Земля напоминает надутый резиновый шарик, а падающий на нее метеорит или астероид может сыграть роль иголки, способной этот шарик проколоть.

При чем здесь динозавры? Сейчас увидите.

Скалы глубоко под поверхностью Земли, на глубине в десятки километров, раскалены до 2000 градусов. Они, однако, не плавятся. Их плавлению мешает вес лежащих выше слоев, создающий высокое давление. Но что если снять это давление? Если что-нибудь сорвет и сбросит вышележащие слои Земли, то нижележащие скалы немедленно превратятся в раскаленную лаву и выплеснутся наружу в виде сотен и тысяч вулканических извержений, способных растянуться на тысячи лет. Такой могучий перманентный вулканизм неизбежно насытит воздух горячей пылью и углекислым газом и истребит все или почти все живое. И уж во всяком случае — всех крупных животных, вроде динозавров, которые за миллионы лет владычества над Земле в высшей степени тонко настроились на существование в стабильной экологической среде.

Что же может сорвать такое количество слоев земной почвы, чтобы разом высвободить гигантскую энергию, запасенную в нижележащих скалах? Метеориты, вестимо. Астероиды. Те самые, которые уничтожили динозавров, как впервые предположил нобелевский лауреат Луис Альварец. Альварец и его последователи нашли ряд убедительных доказательств виновности метеорита, начиная со слоя повышенной концентрации иридия на всем земном шаре (как раз в слоях, отвечающих времени гибели динозавров) и до углеродных шариков-"баккиболлов", наполненных межпланетными газами (и в массовом количестве рассеянных в тех же слоях). Только Альварец и его последователи считали, что метеорит был один, упал он в районе нынешнего Мексиканского залива и вызвал такие сейсмические и атмосферные последствия, пережить которые даже динозаврам оказалось не под силу. А Джонс и его сторонники, канадец Аббот и американка Исли, утверждают, что метеорит был не один, их было множество, и более того — таких метеоритных бомбардировок Земля переживала за время своей истории несколько, девять-десять, и все они совпадают по времени с периодами мощной и длительной вулканической деятельности (вызванной вышеописанным действием этих метеоритов). Кроме "динозавровых метеоритов" (65 миллионов лет назад), время падения которых, по расчетам авторов, совпадает с периодом образования гигантских полей вулканической лавы на Девонском плоскогорье в Индии, Джонс, Аббот и Исли указывают на такие же поля в Западной Сибири, образовавшиеся, по геологическим оценкам, около 250 миллионов лет назад и совпавшие по времени с переходом от пермского к триассовому геологическому периоду и с произошедшей тогда же так называемой пермско-триассовой биологической катастрофой, в ходе которой погибло до 80 процентов всех живших тогда морских организмов.

Однако многие специалисты тут же поспешили заявить, что эта гипотеза представляется им неубедительной. Расчеты весьма приблизительны, говорит, например, американский профессор-планетолог Мелош, а совпадение времен вулканизма и биокатастроф имеет точность не больше нескольких десятков миллионов лет. И вообще, если метеорит углубится в земные скалы, он туг же рикошетирует, а Земля всего лишь встряхнется, никакого расплавления скал на глубине не произойдет. На это Адриан Джонс возражает, напоминая об Исландии, где таяние ледников снизило наружное давление настолько, что подземные вулканы и гейзеры действуют там до сих пор. Все эти споры так возбудили профессора-физика Мюллера из Калифорнийского университета, что он решился предложить еще одну "фантастическую", как он сказал, теорию возбуждения вулканизма ударом метеорита. В этой теории главным виновником является металлическое ядро Земли. По мере того как железо в нем уплотняется, более легкие кремний и сера всплывают в жидкую внешнюю часть ядра, где температуры ниже на добрую тысячу градусов, и образуют там гигантские "снежинки". Удар метеорита приводит к быстрому ехлопыванию ("коллапсу") этих снежинок, и тогда кора Земли оказывается напрямую подставленной воздействию раскаленного внутреннего ядра. Под этим воздействием потоки магмы начинают подниматься сквозь кору и вырываются на поверхность, образуя лавовые поля. Разумеется, гипотеза профессора Мюллера только добавила масла в разгоревшиеся дебаты ученых мужей.

Но динозавры могут спать спокойно. Им уже все равно, от чего они погибли.

Люди Науки

Александр Волков

Чудо по имени Гелл-Ман

Среди ученых XX века мало кто так же разносторонне одарен, как он. Кто он? Орнитолог, мимоходом придумавший кварки? Лингвист, ставший "Менделеевым", от физики? Антиглобалист, возвестивший восьмеричный путь барионов? Во всем и везде он опережал время. Первое открытие, принесшее ему мировую известность, он сделал в 24 года. Нобелевскую премию получил в сорок лет. А еще могли бы добавить его одноклассники, он меньше всего интересовался в школе физикой. А мы незаслуженно плохо знаем не только физику, но и его самого — Марри Гелл-Ман.

Но самым замечательным будет то, что горстка существ, находящихся на небольшой планете, обращающейся вокруг незначительной звезды, проследит свое происхождение до самого начала — небольшая крупинка Вселенной, постигающая все в целом.

М. Гелл-Ман

Если ты и впрямь хочешь стать ученым, то постарайся хотя бы полчасика в день думать совсем не так, как твои коллеги.

Альберт Эйнштейн

Американская мечта на грани голода

Марри Гелл-Ман живет в лучшем квартале Санта-Фе, на холме у подножия горы Сангре-де-Кристо. Его дом, обставленный старинной мебелью и окруженный соснами, напоминает индейское пуэбло. Выбор стиля неслучаен, ведь Санта-Фе — столица штата Нью-Мексико, где жили когда- то индейцы анасази, строители знаменитых "пуэбло", многоэтажных домов, высеченных в скалах. В окрестности Санта-Фе расположен десяток пуэбло, да и другие дома стараются походить на них: охристая окраска, плоские крыши, немногочисленные окошки. В старинных пуэбло прохладно даже в жару.

Сам Гелл-Ман, по словам репортера журнала "Bild der Wissenschaft", известен тем, что даже в жаркие дни неизменно носит галстук и жакет. Он говорит глубоким, приятным голосом; у него |устая седая шевелюра. В этом году ему — семьдесят пять!

Он — человек богатый: наука на Западе — дело весьма прибыльное. Профессор Калифорнийского технологического в Пасадене — один из самых высокооплачиваемых профессоров США. Он был советником президентов Никсона и Клинтона, а также консультантом знаменитого института прогнозирования "Рэнд корпорейшн" и Лос-Аламосского исследовательского института. Вместе с такими именитыми физиками, как Эдвард Теллер и Ханс Бете, он входил в состав так называемой группы JASON, консультировавшей министерство обороны США. Он — директор нескольких фондов. И еще — лауреат Нобелевской премии, стоившей тогда, впрочем, "всего 70 тысяч долларов", как язвительно замечает Гелл-Ман.

Жизнь Марри Гелл-Мана — это пример сбывшейся американской мечты. Бедный юноша из эмигрантской семьи стал знаменитым^ человеком. Марри родился в Нью-Йорке 15 сентября 1929 года — в год великого кризиса. Его отец — энтузиаст и самоучка — покинул Австрию в надежде разбогатеть. Вот только деловой человек был из него никакой; научные книги нравились ему больше биржевых сводок. А разве будет человек дела увлекаться математикой и физикой? Мировой кризис окончательно разрушил мечты Артура Гелл-Мана. Ему оставалось лишь радоваться успехам сына, а тот рос вундеркиндом.

Уже в три года мальчик не только читал, но и мог умножать в уме большие числа. В школе его звали "всезнайкой", "ходячей энциклопедией". Впрочем, в школе он учился недолго — он на три года раньше сверстников окончил ее, перескакивая из класса в класс.

"Я хотел учиться и учиться, — вспоминает Гелл-Ман. — Мне все на свете было интересно". Главным воспитателем стал брат Бен; он был на девять лет старше Марри. Вместе они посещали музеи и зоопарк. Особенно любили прогуливаться по парку в Бронксе, наблюдая за жизнью природы. Здесь Марри и увлекся птицами. Орнитология стала его страстью.

В семнадцать лет все мы делаем выбор. Чему учиться? lire учиться? Как часто в этом возрасте случайный, опрометчивый шаг становится судьбоносным. Инфантильное "Поступлю-ка я наугад вот туда-то" оборачивается проклятием, преследующим человека. С судьбой, выбранной ненароком, нелегко развестись.

Гелл-Ман делал свой выбор еще ребенком — в четырнадцать лет. Впрочем, руководители Йельского университета один ответ ему подсказали, предложив стипендию. Но что он собирается изучать? "Я обсуждал это с отцом, — рассказывает ученый. — Мою идею изучать археологию или лингвистику он отверг напрочь". "Ты умрешь с голода" — сказал он. Тогда отец предложил Марри стать инженером, а когда тот решительно отказался ("Лучше уж я умру с голода!"), вспомнил о физике. Физика? Между нами говоря, по физике у него успехи были хуже, чем по другим предметам. Рычаги, сила трения, ускорение свободного падения — скука невероятная! "Ты же будешь изучать совсем не то, что в школе. Подумай только: квантовая физика, теория относительности". И туг пересилило любопытство.

Звездные часы молодого человека

Решение выбрать физику было большой удачей. Марри приступил к учебе в университете в 1944 году. А всего через год Вторая мировая война завершилась атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки — и физика стала модной наукой. Ведь это ученые помогли выиграть войну! На них смотрели как на героев. И не водной бомбе дело. А радарные установки? "Внезапно физика стала специальностью, где легко делалась карьера", — говорит Гелл-Ман.

И еще один счастливый поворот в судьбе. В науке зародилось новое направление: "физика элементарных частиц". В лабораториях, занимавшихся их изучением, шло накопление фактов. Нужен был гениальный мыслитель, который упорядочил бы факты.

Ожидаемым гением стал Гелл- Ман. Окончив университет, он отправился в Массачусетский технологический институт, где в 21 год защитил докторскую диссертацию. Роберт Оппенгеймер убедил его перейти в Принстон, в Институт фундаментальных исследований — кузницу кадров теоретической физики. Оттуда в 1952 году Гелл-Ман переехал в Чикаго, к Энрико Ферми. В местном университете он начал заниматься поведением необычных частиц, открытие которых несколькими годами ранее потрясло здание современной физики.

Вот уже два десятилетия в физике открывали одну элементарную частицу за другой. В 1932 году британский физик Джеймс Чедвик обнаружил нейтрон. Казалось бы, картина мира упорядочилась. Материя, объяснили ученые, состоит из трех элементарных частиц: протона, нейтрона и электрона. Однако не успела публика привыкнуть к этому теоретическому конструкту, как вдруг со всех сторон посыпались сообщения о новых открытиях. Одни частицы, например нейтрино, "изобретались" учеными на основании расчетов (впоследствии существование того же нейтрино было экспериментально доказано). Другие обнаруживались во время опытов. Вскоре число элементарных частиц перевалило за двести — их было вдвое больше, чем химических элементов. Откуда только взялись все эти каоны, пионы или гиперионы? Большинство их были нестабильны, превращаясь за доли секунды в не менее загадочные и одиозные частицы. Воистину без своего Менделеева здесь было не разобраться.

Некоторые из частиц, открытых в экспериментах, проводившихся на ускорителях, вели себя очень странно. Они существовали достаточно долго — около миллиардной доли секунды. Однако, по тогдашним теоретическим воззрениям, они должны были распадаться, едва возникнув.

Противоречие между теорией и практикой разрешил молодой человек двадцати четырех лет от роду. Он — Гелл-Ман! — придумал понятие "странность". Это — целое квантовое число (нулевое, положительное или отрицательное), характеризующее элементарные частицы: например, странность частиц и античастиц имеет противоположные знаки. Странность сохраняется при сильных взаимодействиях, а при слабых нарушается. Странные частицы "выживают" до тех пор, пока не распадутся во время слабого взаимодействия.

Эта идея сделала Гелл-Мана знаменитым в кругу физиков-теоретиков. В 26 лет он получил приглашение занять должность профессора в Гарвардском университете. В свою очередь, в Чикаго ему предложили удвоить жалование. В конце концов, на этой "ярмарке вакансий" Гелл-Ман выбрал Калтех — Калифорнийский технологический институт на другом конце США. Этот вариант был не только самым денежным, но и самым перспективным. Там работал Фейнман, физик Ричард Фейнман, создатель новой разновидности квантовой механики.

Введение понятия "странность" стало первым шагом на пути к наведению порядка в хаосе элементарных частиц. В 1961 году Гелл-Ман попытался разделить все известные к тому времени частицы на несколько семейств; они содержали 1,8,10 и 27 членов. Сославшись на то, что некоторые семейства насчитывали по восемь членов, Гелл-Ман назвал свою систему "восьмеричным путем", иронично обыграв в этом названии восемь ступеней обретения совершенства и освобождения от страданий, о которых возвестил своим ученикам Будда.

Экспериментаторы быстро доказали правоту Гелл-Мана, обнаружив неизвестную прежде частицу — омега- минус-гиперион, предсказанную его системой. Любой теоретик может только мечтать об этом. Система Гелл-Мана стала вести себя по-менделеевски.

Еще один звездный час Гелл-Мана наступил в 1963 году, когда он, размышляя о том, что роднит частицы, объединенные в отдельные семейства, подумал, что, может быть, у них — "элементарных", то есть "неделимых" частиц, проще некуда! — есть своя субъядерная структура. Каждая из частиц может состоять из различных частичек, чей заряд составляет +2/3 или 1/3 заряда протона. К такому же выводу пришел и другой американский физик — Джордж Цвейг, работавший в Европе.

По преданию, название этим частичкам — "кварки" — придумал сам Гелл-Ман, заимствовав неологизм из романа Джеймса Джойса "Поминки по Финнегану". Впрочем, Гелл-Ман рассказывал эту лингвистическую историю и в ином варианте. "Все дело сперва было в звучании слова — quark или kwork". А уж потом, по словам Гелл-Мана, ему попалась на глаза фраза Джойса: "Three quarks for Muster Mark", "Три кварка для мистера Марка". С этого времени загадочно-звонкое слово "кварк" обрело окончательный вариант написания: quark. По гипотезе Гелл-Мана, барионы состояли из трех кварков, мезоны — из двух кварков.

Десять лет спустя Гелл-Ман — независимо от других ученых — предположил существование глюонов — частиц с нулевой массой, которые осуществляют взаимодействие между кварками.

В лаборатории знаменитого Центра ядерных исследований CERN Слева сверху: следы элементарных частиц в пузырьковой камере

Король не слит

В 1969 году Гелл-Ман получил Нобелевскую премию — не за открытие кварков, как подчеркивает он, а за "открытия, связанные с классификацией элементарных частиц и их взаимодействий". Ему было всего сорок лет. Представляя его, Ивар Валлер из Шведской королевской академии наук сказал, что Гелл-Ман "на протяжении десяти с лишним лет считается ведущим ученым в области теории элементарных частиц".

На праздничном банкете, устроенном в честь нобелевских лауреатов, Гелл-Ман поразил присутствовавших, произнеся заключительную часть своей речи на беглом шведском. Слегка задремавший от ученых монологов шведский монарх моментально проснулся и поглядел на мнимого соотечественника.

С Гелл-Маном вообще надо быть настороже. Обычно он — человек вежливый, веселый, остроумный. В научных же дискуссиях сразу преображается. Все побаиваются его резкого, саркастичного словца. В Калтехе студенты любили поспорить между собой, кто хитрее — Гелл-Ман или Фейнман? Поначалу оба физика ладили друг с другом — много дискутировали, даже написали вместе статью. Фейнман, нобелевский лауреат 1965 года, мог считаться непререкаемым авторитетом. Когда же Нобелевку получил его младший товарищ, между ними началось негласное соперничество, сперва шутливое, но потом все более неприязненное. Вершины нельзя покорять вдвоем; кто-то всегда хочет быть первым и лучшим. Как ни корректны научные споры, но в них часто рождается не истина, а неугасимая вражда.

Перед любым сколько-нибудь великим человеком открываются две крайности. По одну сторону от себя он видит заклятых критиков, готовых разругать любую его идею, всякое начинание. Их слова и поступки, как вериги на ногах человека, мешают двигаться вперед, заставляют топтаться на месте, растрачивая силы в бесплодных спорах, а то и валят с ног, ломают судьбу. Нужно быть очень волевым человеком, чтобы двигаться навстречу летящим в тебя стрелам, выдерживать любой их удар. По другую сторону — строй сладкоустых льстецов. Их похвалы метелью кружат человека, останавливают, отвлекают, ослепляют.

Дифирамбы Гелл-Ман не любит так же, как возражения противников. Появившаяся в 2000 году популярная биография Гелл-Мана "Strange Beauty" ("Странно красивый") — ее на четырех сотнях страниц изложил американский журналист Джордж Джонсон — была им нещадно раскритикована. "Книга хорошо читается. Но это не моя жизнь. Это — литература, — зло бросил Гелл-Ман. — Автор вообразил, будто я одержим поисками научной истины".

Насмешливый Гелл-Ман не захотел видеть себя в образе "идеального ученого" — навеки получать напрокат атрибуты, заимствованные из сотен популярных биографических покетбуков. Родился, увлекся, достиг... Жизнь знаменитости только с удобной позиции беллетриста кажется накатанной дорогой. Скорее, это хаос мелких событий, где лишь сам герой да некоторые талантливые знатоки душ могут навести хоть какой-то элементарный порядок — разглядеть в этом хаосе отрицательных и положительных событий свой "восьмеричный путь", предсказать систему ценностей, складывающихся в воображении героя. Всю жизнь, особенно молодые годы, Гелл-Ман, как и другие люди, совершал множество случайных поступков, напоминавших, скорее, хаотичные движения микрочастиц. Пусть он всегда стремился к вершине, но вершины достигают случайно; она — последнее звено в цепи непредсказуемых поступков, всех этих побед и поражений, которые нам не позволено отличать.

Даже отзывы коллег не успокоили Гелл-Мана. Например, Дэвид Гудстейн, вице-президент Калифорнийского технологического института, оценивая книгу, сказал, что это "самый точный портрет Марри, который когда-либо мне встречался". Впрочем, что называть "точным портретом" — послужную характеристику человека, хранящуюся в его досье, или его размышления наедине с собой? Марри, добавил Гудстейн, внутренне совсем другой человек.

Четыре тысячи птиц и другие увлечения теоретика

"В принципе, я уже не физик-теоретик, — сказал как-то Гелл-Ман, — я — ученый-теоретик". Когда-то его не интересовали рычаги и сила трения; теперь он не хочет замыкаться в рамках мультиплетов и триплетов, по которым рассортированы элементарные частицы и составляющие их кварки. Его интересуют взаимосвязи и структура всего мироздания.

Впрочем, теория не подменяет ему действительность. Он не случайно поселился в Санта-Фе, вдали от Калтеха. Здесь, на юге США, тесно переплетаются основные составляющие американской культуры — культуры индейцев, латиноамериканцев и англосаксов. Здесь рождается Америка завтрашнего дня. Ведь не секрет, что в скором времени в США будет доминировать испаноязычное население. Здесь, как в шестидесятые годы в Академгородке, возникает странный симбиоз "физиков и лириков" в его варианте made in USA. Все рядом здесь — картинные галереи и Лос-Аламосский институт, оперный театр и Институт Санта-Фе, одним из основателей которого стал Гелл-Ман.

Все рядом здесь, и все интересует Гелл-Мана — почти все на свете, а не только "научная истина". Он увлекается нумизматикой и историей — его первая жена, Маргарет Доу, была археологом (она умерла в 1981 году, через год после их серебряной свадьбы). У него есть отличная коллекция индейской и африканской керамики. Ему нравятся этнография и лингвистика. Беседуя с человеком, он любит пояснить ему, что означает его имя, часто удивляя собеседника. Говорить же он может на французском, испанском, датском и итальянском; читает и на других языках. Его живо интересуют праязыковые структуры, лежащие в основе различных языков мира. Не забыто и давнее увлечение птицами. Ради наблюдения за ними он ездит по всему свету. Из девяти тысяч видов птиц он успел повидать четыре тысячи видов.

Сохранение редких птиц так же волнует его, как и сохранение культурного богатства человечества. Под его словами могли бы подписаться многие антиглобалисты: "Эволюция человеческой культуры привела к огромному разнообразию жизненных укладов. Однако всего за несколько поколений это разнообразие может исчезнуть, потому что мы не знаем, как его сохранить. Нам не нужны новые фабрики, дымовые трубы, новое загрязнение окружающей среды. Вместо этого нам нужно повышать качество продукции, делать ее более миниатюрной и эффективной".

Вот уже четверть века Гелл-Ман входит в число директоров Фонда Мак-Артура, одного из самых влиятельных филантропических фондов США. Занимая этот пост, он поддерживает прежде всего междисциплинарные проекты, особенно те, что посвящены духовному развитию человека, становлению его личности.

Как развивается головной мозг ребенка в раннем возрасте? Как помочь подростку преодолеть переходный возраст? Как создать условия для полноценной жизни человека в старости? "Мы всегда задаемся вопросом, — подчеркивает Гелл-Ман, — что нужно сделать для того, чтобы человек мог преодолеть все открывающиеся перед ним ступени развития, чтобы он не остановился на этом пути?"

Перед самим Гелл-Маном открываются все новые области науки. Он, действительно, уже не физик-теоретик. Последние тридцать лет он — профессиональный строитель; он возводит монолитное здание науки. К середине XX века традиционный храм Науки постепенно превратился в средоточие отдельных, не сообщающихся друг с другом келий, в которых проживали весь свой научный век десятки тысяч ученых, деградировавших в "узких специалистов". Гелл- Ман по своей природе принадлежал к другой партии — "вечных бродяг", странствующих из одной кельи в другую и стремящихся непременно что- то прихватить с собой в одной комнатке и перенести в следующую. Люди его склада применяют законы астрономии к лингвистике, находят параллели между эволюцией живого и развитием математических идей, стремятся видеть музыку и слышать живопись. Сведя теоретическую физику к "самым элементарным" частицам — кваркам, он стремится свести в одно целое и все многообразие научных направлений. Вопреки скепсису классических ученых, привыкших считать, что "на стыках наук обычно растет бурьян", 1елл-Ман занимается междисциплинарным взаимодействием отдельных наук.

С семидесятых годов он все больше внимания уделяет исследованию комплексных систем, которые не укладываются в "прокрустово ложе" одной-единственной науки. Среди наиболее интересных ему "систем": живые организмы, головной мозг, экосистемы, человеческие культуры, экономические системы. Гелл-Ман убежден, что не следует разлагать все эти комплексы на отдельные части и пытаться описать поведение их фрагментов по отдельности. Надо относиться к ним как к неделимым объектам — этаким "кваркам" мироздания.

Для изучения подобных "мегакварков" Гелл-Ман и его единомышленники основали в Санта-Фе Институт исследования сложных феноменов. Девизом института стала фраза "emerging syntheses" — новый синтез. Примером подобного синтеза разных наук стала, по словам Гелл-Мана, теория дарвинизма, объединившая в одно — и совершенно новое — целое сведения, накопленные биологией, палеонтологией и геологией. Задачей создаваемого института должна стать всяческая поддержка подобных теорий, обобщающих факты, собранные учеными разных специальностей. Сейчас Гелл-Ман руководит научным советом института, который существует уже два десятилетия. Начав свою карьеру с провидческих открытий и предсказаний, он пытается угадать будущее уже не отдельных частиц, а огромных, целостных явлений. И в этом нет никакого чуда! В этом — весь Гелл-Ман.

Вокруг сна

Каждый из нас наверняка задавался вопросом: "Для чего мы спим?" Почему треть жизни мы проводим во сне? Сон — естественный, почти тривиальный процесс, фундаментальное свойство организма, которое не перестает нас удивлять. Каждую ночь мы спим, и, как ни приятно нам это занятие, мы не понимаем, что мы делаем. Назначение сна все еще остается загадкой.

В поисках ночного яда

Вырабатывает ли организм определенные вещества, погружающие в сон? "Чем дольше человек бодрствует, тем неодолимей становится потребность в сне. Очевидно, этот феномен связан с отравлением организма гипотететическим веществом, имеющим свойства токсинов", — писал в 1913 году французский физиолог Анри Пьерон. Он назвал это предполагаемое вещество "гипнотоксином", "сонным ядом". Во сне оно якобы разлагается и выводится из организма.

Несколько десятилетий назад в головном мозге человека были открыты вещества, действующие подобно опию и морфию. Они получили название эндорфинов и энкефалинов. Опыты, проведенные в ряде стран мира, показали, что при инъекции подопытным животным веществ, взятых из организма зверьков, которых долго лишали сна, первые быстро засыпают.

Что же касается современных снотворных, то они — вовсе не идеальные лекарства. Сравнение электроэнцефаллограмм показало, что сон, вызванный приемом снотворного, отличается от естественного сна. Излечить нарушения сна помогут лишь вещества, присущие организму Их нужно вводить паниенту подобно тому, как человеку, страдающему от диабета, вводят инсулин.

Взрослеем днем и ночью

Первые дни после появления на свет ребенок проводит во сне. Через каждые 2 — 6 часов он просыпается, пьет молоко и снова засыпает. Через полгода продолжительность сна сокращается До 12 часов. Постепенно ребенок все меньше времени спит днем. С достижением школьного возраста дети перестают спать днем. "Полифазный" (многоразовый) режим сна сменяется монофазным.

Поначалу сон младенца делится на две примерно равные стадии — обычный сон и стадию "быстрых движений глаз". Последняя напоминает сон взрослого человека. Периодически начинают быстро двигаться глаза; дыхание и пульс становятся нерегулярными. Впрочем, на этой стадии ребенок спит куда более беспокойно, чем взрослый. Его ноги и руки постоянно движутся; меняется выражение лица. У новорожденных эта стадия трудно отличима от бодрствования. Ее называют даже "активным сном".

Путеводитель по детским снам

Американский исследователь Дэвид Фолке систематически собирал сны, которые видели дети разного возраста, начиная от трех-четырех лет. (До этого возраста дети часто не могут рассказать увиденное, а то и вовсе не отличают сна от яви.) В 3-4 года дети видели во сне животных или игры в привычной им обстановке. В 5-6 лет дети много двигались во сне; с ними были родные или знакомые люди. Девочки чаще видели счастливые, приятные сны, а мальчики больше конфликтовали во сне. Позже эта разница исчезала. Дети младшего школьного возраста чаше сами проявляют активность во сне, тогда как дошкольники больше смотрят на других. В 9 — 12 лет действие в снах обычно разворачивается дома, на улице или в школе.

Среди персонажей сна — школьные товарищи и родственники, а мальчики еще и часто видят во сне неизвестных мужчин. В этом возрасте больше бывает приятных снов. Мальчики более старшего возраста в два раза чаше, чем девочки, видят агрессивные сны.

Давайте отдыхать на работе!

Жители северных и умеренных широт спят обычно один раз в сутки, в то время как в южных странах многие по-прежнему предпочитают спать еще и в жаркие дневные часы — в пору сиесты. Так, греческий исследователь Константин Солдатос провел опрос среди жителей Афин и установил, что 42 процента горожан, по крайней мере, три раза в неделю спят днем, хотя в последние десятилетия все меньше людей придерживаются этой традиции.

Впрочем, в Китае удалось совместить этот народный обычай с современными условиями жизни. На фабриках и в офисах среди сотрудников принято регулярно спать после обеда. Китайский исследователь сна Ши Лю, побывав в Европе, отметил: "На Западе люди спят слишком мало. В Германии, например, студенты по несколько раз в неделю до утра развлекаются в дискотеке. К чему это приведет?"

Три недели из жизни крыс

Эксперименты на животных показывают, что при полном лишении сна в организме подопытной жертвы нарушаются некоторые жизненно важные функции. Так, американские ученые в течение трех недель не давали крысам уснуть. Наконец, температура тела животных стала стремительно падать, и они погибли. Вот только проблема в том, говорит швейцарская исследовательница Ирена Тоблер, что "мы не можем сказать, отчего погибли эти зверьки — от нехватки сна либо от постоянного стресса", ведь ученые все время вмешивались в их жизнь, не давая животным спать.

Этот компьютер работает шесть часов

Исследователи из Чикагского университета Кимберли Фенн, Ховард Нуебаум и Даниэль Марджолкэш. наблюдая за студентами, убедились, что хороший сон укрепляет память — удерживает информацию, которая под наплывом новых впечатлений, казалось бы, окончательно подзабылась. Во сне мозг достает утерянную было информацию из "корзины", куда сбрасываются ненужные "файлы" нашего мозга, и подбирает ей подходящее местечко в нашей памяти.

В том же 2003 году сотрудники Гарвардской медицинской школы из Бостона в опытах со ста добровольцами выяснили, что оперативной памяти нашего мозга требуется около шести часов, чтобы подготовить информацию к длительному хранению. В эти 6 часов информация "затверживается" на клеточном уровне. На страницах журнала "Nature" руководитель опыта Мэттью Уокер так описывал происходящее: "В эти часы мозг как будто нажимает клавишу "Запомнить", и тогда массив информации, словно компьютерный файл, "перегружается на жесткий диск" — записывается в отдел долговременной памяти". Во время сна вся беспорядочно накопленная информация упорядочивается, классифицируется.

Усталость приносит апноэ

В последние два десятилетия у ученых возник интерес к так называемому апноэ — остановкам дыхания во время сна. Между тем это одно из самых тяжелых нарушений сна. Оно вызвано тем, что мускулатура дыхательных путей расслабляется во время сна и язык западает в глотку, перекрывая дыхание. Сигнал об этом тут же попадает в мозг, а тот побуждает человека на мгновение проснуться: фаза глубокого сна прерывается. Как следствие, человек нс может нормально выспаться. Он плохо спит, хотя и не замечает этого. По оценке специалистов, 80 процентов людей, имеющих проблемы со сном, страдают именно от подобного нарушения сна. Оно сказывается на самочувствии человека весь следующий день. Бедняга ощущает усталость, легко теряет концентрацию.

Испанский исследователь Х.Теран-Сантос, изучив людей с подобным нарушением сна, обнаружил, что риск несчастных случаев повышается для них в шесть раз, поскольку они медленнее реагируют на происходящее, а, например, сидя за рулем автомобиля, могут на какие-то мгновения засыпать и едут в этот момент "на автопилоте". Особенно опасно для людей, не выспавшихся из-за этого расстройства, потребление алкоголя даже в небольших дозах.

МОДЕРНИЗАЦИЯ В РОССИИ

Владимир Рыжков

Легко ли догнать Португалию?

В одной из радиопередач "Эхо Москвы", подготовленной совместно с журналом "Знание — сила", участвовал член Государственной думы РФ Владимир Рыжков. Речь шла о моделях модернизации в разных странах и прежде всего в России. Письменный вариант этой передачи предлагаем нашим читателям.

Прежде всего, надо разобраться, что такое модернизация, термин спорный. Думаю, объяснить его можно так. Подразумевается некая предпосылка: в некоторых областях экономики мы отстаем от других наций, которые сегодня лидируют в мире, и для того чтобы сократить отставание, а тем более преодолеть его, необходимы усилия — необходимо осуществить модернизацию. Путин несколько лет назад сказал, что по уровню экономического развития нам нужно догнать Португалию, одну из беднейших стран Европейского союза наряду с Грецией. Это как некий ориентир. Но чтобы догнать Португалию, нужна модернизация в самом широком объеме — модернизация экономики, инфраструктуры: дорог, мостов, аэропортов, линий связи, телефонизации. Модернизация образования, чтобы наши высшие учебные заведения, средние и технические школы были способны выпускать специалистов современного уровня, конкурентоспособных на мировом рынке. Нужна модернизация государства, необходимо, чтобы оно не было таким громоздким и коррумпированным, как сегодня, чтобы управлялось не начальниками, а общественными служащими (есть даже разница в словах). Если в Европе общественный служащий — это наемный работник на службе общества, то у нас — всегда начальник, которому виднее, что делать, и который не привык отчитываться перед гражданами за свои действия.

Наконец, модернизация культуры; наша культура должна быть более толерантной, более открытой. Нам совершенно необходимо бороться с ксенофобией, и не только потому, что это естественно и по-человечески справедливо, но и потому, что Россия — вымирающая страна (мы теряем 700 тысяч жителей ежегодно), и если не будет притока мигрантов, мы не сможем решать вообще никакие задачи, некому их будет решать. А для того чтобы приезжали мигранты, нужна более терпимая культура. Значит, как ни смотри, и здесь модернизация совершенно необходима.

Когда мы говорим о модернизации, многие считают, что страна отстала в результате того, что с нами происходило в XX веке, но на самом деле много раньше — начиная со Средневековья. Посмотрим: и в XVIII, и в XIX веках те же проблемы — проблемы отсталости и модернизации, рывка. И всякий раз встает вопрос о способах и методах: как это сделать?

XX век в этом отношении был очень интересен, потому что Россия в XX веке перебрала несколько моделей модернизации и от каждой из них последовательно отказалась в силу конкретных исторических обстоятельств. Можно напомнить.

Очень богатым и плодотворным было начало XX века. Время Николая II было исключительно интересным. При нем модернизировался политический режим и очень сильно модернизировалась экономическая система страны. Хочу напомнить, что первые 10—15 лет XX века — время, когда Россия фактически впервые обрела свою конституцию, основной закон Российской империи. 26 апреля 1906 года, в день открытия Первой Думы, царь подписал этот закон. Конечно, были причины и предпосылки — была революция 1905 года, было поражение в русско-японской войне, но тем не менее. Это было фантастическое время — мы получили парламент, первый в нашей истории, мы получили первые в нашей истории партии, партийную систему, впервые прошли выборы, пусть многоступенчатые, сословные, но первые в нашей истории выборы.

Была свобода слова, очень широкая свобода книгоиздания, издавалось огромное количество книг и журналов очень интересных, их и сегодня читать безумно увлекательно.

Начало века — удивительнейшее время! Расцвет России! Я уже не говорю о музыке, живописи, архитектуре. Но ведь и мощное экономическое развитие. Достаточно вспомнить реформы Столыпина, который сознательно разрушал крестьянскую обшину, создавая более эффективное землевладение, то есть частную индивидуальную форму. Тогда же Россия занимала огромные деньги на западных рынках, и ей охотно давали; хочу напомнить, что до 1914 года Россия была одним из крупнейших заемщиков в мире. На огромные займы осуществлялись гигантские инфраструктурные проекты, самый большой из них — это Транссиб, построенный Витте.

Когда мы говорим о модернизации, многие считают, что страна отстала в результате того, что с нами происходило в XX веке, но на самом деле много раньше — начиная со Средневековья.

На мой взгляд, это была очень успешная модернизация, одна из самых успешных в русской истории, и темпы экономического развития оказались самыми высокими. Напомню цифры. Сегодня даже дети знают слова Путина "удвоим ВВП", а для этого нужно иметь 7 процентов в год экономического роста. Так вот в России до Первой мировой войны темпы были значительно более высокие: 9, 10, 11, 12 процентов ежегодного прироста ВВП, и по этим темпам в эти пять-шесть лет перед Первой мировой войной она была на первом месте в мире. Тогда Россия была пятой экономикой мира и, бесспорно, входила в пятерку ведущих держав.

Потом, как мы все знаем, случилась трагедия: сначала мировая война, к которой Россия не была готова, распад хозяйства, потом власть захватила экстремистская партия большевиков, и они предложили вторую в XX веке модель модернизации. Правда, не сразу, сначала был период военного коммунизма, который кончился провалом и ужасным массовым голодом. Потом Ленин сделал резкий разворот, объявив новую экономическую политику — НЭП, который и при Гайдаре, семьюдесятью годами позже, моментально наполнил рынок потребительскими товарами и продуктами питания.

А потом Сталин предложил другую систему развития, которая продержалась многие десятилетия, — систему плановой экономики, руководимой отраслевыми министерствами. Она продержалась до Горбачева. Эта модернизация нам успеха не принесла. В военном смысле — да, безусловно, СССР был сверхдержавой, но если посмотреть статистику, скажем, доходов на душу населения, то окажется, что они за время советской власти постоянно снижались. Если в 1913 году Россия была в числе десяти стран по доходам, то к концу советской власти она стала 36-й, и доля Советского Союза на пике его развития в 1990 году в мировой экономике была 6 процентов, а Соединенных Штатов — 25 процентов.

Это была в значительной степени закрытая экономика — экономика распределения, экономика плановая, экономика уравниловки и экономика, которая не могла производить качественные товары по всему спектру. Все помнят, как наши женщины гонялись за финскими сапогами, румынскими куртками, за ГДРовской мебелью, за венгерскими огурчиками, советская экономика ничего этого не умела производить. Телевизоры взрывались и ломались, нужных вещей просто не было, и был огромный дефицит всего. Такая модернизация во многом держалась на ценах на нефть. Когда в 70-х годах случился энергетический кризис и нефть резко дорожала, то главный, кто выиграл от этого, был СССР: все брежневское благополучие держалось на нефтяных ценах. Когда же во времена Горбачева цены упали, тогда-то и понадобилась перестройка.

Потом новая модель была предложена командой Ельцина, тогда Анатолий Чубайс провозгласил принцип: для нас, реформаторов, главное — сделать перемены необратимыми, поэтому нужно раздать как можно больше собственности за короткие сроки.

Это привело к серьезным последствиям, одно из них — наша экономика сегодня очень монополизирована. По оценкам специалистов, десять крупнейших российских финансово-промышленных бизнес-групп контролируют около 40 процентов промышленного производства страны. Это совершенно ненормально. Понятно, что с этим было связано и политическое влияние этих групп, у нас их называют олигархами, и чудовищная коррупция, которая расцвела махровым цветом, потому что приватизация чаще всего шла по коррупционным схемам в центре и на местах.

Народ в 1990 году отверг советскую систему, тогда сотни тысяч людей выходили на улицы, проходили многочисленные манифестации. Но точно так же в большинстве своем он разочаровался и в ельцинской модели модернизации с ее политической нестабильностью, огромной коррупцией, олигархическим влиянием, концентрацией экономики и прочими "прелестями", я уж не говорю о бандитизме, снижении уровня жизни, снижении экономического развития: экономика страны уменьшилась вдвое за время радикальных реформ.

И это не говоря уже о Чечне и Татарстане...

Теперь о нынешней модели модернизации. Думаю, секрет популярности Путина, как и любого другого значительного общественного явления, имеет несколько причин. Помимо того, что Путин резко отличается от своего предшественника — он моложе, энергичнее, лучше говорит, много работает, — уже это само по себе дает ему большие преимущества. Дальше. Нам, как и при Брежневе, сильно подфартило с ценами на нефть. В 70-е годы я маленьким ребенком жил в шахтерском городке на юге Алтайского края и не понимал, конечно, что появление шоколадных конфет "Гулливер" и шоколадного масла в наших магазинах, чего отродясь не бывало, связано с мировым энергетическим кризисом. Не понимал, но время запомнил очень хорошо. Через четыре года все исчезло.

Сегодня тоже очень высокие цены на нефть позволили Путину и нам, и правительству, и Думе, которую я представляю, решить очень многие системные проблемы — например, за четыре года мы снизили внешний долг страны на 70 миллиардов долларов, огромная сумма, которую мы смогли заплатить. Или, скажем, мы нарастили золотовалютные запасы с 12 миллиардов долларов до почти 90 и т.д. Много было сделано хорошего. Но даже Греф, даже он признал, что из 7,3 процента экономического роста в прошлом году 5,4 — это благодаря ценам на нефть.

Это означает, что популярность президента и правительства — во многом следствие простого везения, фарта на мировых рынках. Но объяснять популярность Путина и его модели модернизации только личными качествами президента и выгодной экономической конъюнктурой, думаю, неверно. Мне кажется, дело в той модели развития, которую он принял, я называю ее авторитарной модернизацией. Она отличается и от советской, и от ельцинской, думаю, в лучшую сторону, и в этом причина ее популярности. Потому что народ в большинстве своем в Советский Союз возвращаться не хочет, люди привыкли к тому, что есть частная жизнь, что появилась масса возможностей в реализации своих самых разнообразных интересов, можно заниматься своим делом, читать что хочешь, слушать что хочешь, ездить куда хочешь, — никто не лезет в твои личные дела, в отличие от СССР, где лезли постоянно. Даже когда ссорились супруги, это становилось предметом разбирательства на парткоме.

Народ в 1990 году отверг советскую систему, тогда сотни тысяч людей выходили на улицы, проходили многочисленные манифестации.

Но точно так же в большинстве своем он разочаровался и в ельцинской модели модернизации.

Путин, безусловно, антикоммунист — он признает частную жизнь, частную собственность, рыночную экономику как единственное, что может привести нас к процветанию, одобряет иностранные инвестиции, хочет, чтобы Россия вошла в ВТО, в этом смысле он — абсолютный антикоммунист, хотя и вернул ряд советских символов, скажем, гимн Александрова, однако, думаю, это был тактический шаг для получения более широкой общественной поддержки. В принципе, он антикоммунист, и это очевидно.

Но точно так же путинская модель отрицает и ельцинский период. В этом смысле он — антиельцинист. В этом есть парадокс, потому что именно Ельцин сделал его наследником, но Путин отрицает ельцинский период, потому что он отрицает ельцинскую нестабильность, децентрализацию страны, которая была тогда, он — сторонник централизма. Он отрицает право других центров политической власти влиять на политику, поэтому он ликвидировал политическую автономию и Думы, и Совета Федерации, и политических партий. Поэтому он подчинил себе ведущие телеканалы, явив себя сторонником единовластия и твердой руки. Он не хочет, чтобы у власти были противовесы и конкуренты. И в этом, как ни покажется странным, может быть главный секрет его популярности, так как народ отрицает советскую модернизацию, народ отрицает в большинстве своем и ельцинскую модернизацию. Путинская модернизация ему пока нравится: стало больше политической стабильности, идет экономический рост, вводятся какие-то отдельные, но значимые реформы, внешняя конъюнктура способствует жизни. Да еще и президент лично симпатичен многим нашим людям. Думаю, можно говорить, что он создал свою собственную модель модернизации. Как может она работать? Есть ли аналогии с моделями в других странах? Посмотрим, сравним. Не забудем только, что люди пожилые хорошо помнят, что, начиная с 50-х годов, страна жила в жесточайшем дефиците самого необходимого, а урожай 1983 года называли "прическа Никиты Сергеевича": во многих районах был голод. Не забудем, по историческим меркам это было не так давно.

Если бы меня попросили коротко ответить, в чем главная причина успеха Китая, я бы еще раз сказал: сами китайцы.

Начнем с Китая. Китай, его феномен, на мой взгляд, требует более глубокого объяснения, потому что у китайцев так выходит, что они процветают при любой политической системе. Что я имею в виду? Есть Китай, где живут китайцы, есть Сингапур, где живут китайцы, есть Индонезия, где живет достаточно большая китайская община, диаспора, и есть Соединенные Штаты, где тоже огромное число китайцев. Политические системы везде совершенно разные, в Китае — советская система и правят коммунистическая партия, политбюро, власть передается на съездах КПК, и официальной идеологией там по-прежнему остается марксизм, хотя на днях в конституцию Китайской Народной Республики внесли очень важные изменения: впервые за последние десятилетия признается неприкосновенность частной собственности. А также недавно было принято решение на съезде КПК о том, что бизнесмены могут быть членами партии, и они действительно уже вступают в правящую партию.

Но есть Гонконг — это британская политическая система с выборами, партиями, газетами, со свободой слова, это маленький кусочек с британской политической системой, даже вестминстерской, я бы сказал, но и там китайцы процветают.

Сингапур — это диктатура, и нет никаких выборов, там есть смертная казнь, там железной рукой правит диктатор, но и там китайцы процветают.

В Индонезии ситуация очень похожа на Россию. Авторитарный, очень коррумпированный режим со ставкой на силовиков и коррумпированную бюрократию, но и там китайское меньшинство процветает.

Тайвань. Тайвань прошел путь от чанкайшистского режима до более или менее демократической системы, состоялись выборы президента, на которого уже и покушались, там есть политическая конкуренция, парламент, и... там китайцы процветают.

США. Там они находятся в американском обществе со всеми вытекающими из этого последствиями, но и там тоже китайцы процветают. Поэтому мне кажется, что главным секретом китайского успеха — подчеркну: экономического успеха — являются сами китайцы, а не политическая система, которая избрана в континентальном Китае. Добавим, что за время коммунистического режима Мао был нанесен такой урон китайской цивилизации, что только могучая многотысячелетняя культура этого народа смогла его преодолеть.

Если бы меня попросили коротко ответить, в чем главная причина успеха Китая, я бы еще раз сказал: сами китайцы. Это совершенно исключительные работники. Кто когда-нибудь сталкивался с ними, знает: это торговая нация, они великолепно сориентированы в торговле, ориентированы на экономический успех, у них очень высокая трудовая этика, очень высокая семейная этика, и китайцы всем нам в XXI веке бросают вызов.

Они сейчас имеют ВВП уже втрое больше, чем Россия, он составляет триллион двести миллиардов долларов. Это пока меньше, чем японский, у которого четыре, и намного меньше, чем американский, у которого 11-12 триллионов, но по темпам роста Китай сейчас опережает и Японию, и Соединенные Штаты и постепенно их догоняет. Но если говорить о китайской модернизации, я не стал бы идеализировать Китай и читателей призвал бы к тому же. Потому что авторитарная модернизация, которую проводит коммунистическая партия Китая, порождает огромные системные проблемы, и китайское руководство пока не знает, как их решать. Назову несколько из них. Первая — коррупция. В Китае ежегодно расстреливают три тысячи чиновников. Многие, может быть, возрадуются: у нас бы так! Не надо радоваться, потому что несмотря на эту внушительную цифру коррупция в Китае не сокращается, а возрастает с каждым годом. Это одна из проблем всех авторитарных систем, так как там нет политической конкуренции, оппозиции, нет свободы слова, нет открытости информации, нет независимого правосудия, независимой юстиции. А раз так — коррупция непобедима.

В прошлом году я был в Пекине, и мы с моим знакомым шли по улице и увидели, как две, пожалуй, самые дорогие машины остановились у молодежного дансинга, мы шли не торопясь, гуляя, и услышали обрывок разговора хозяев этих машин; оказалось, это дети партийных вождей с юга Китая. Это тоже картинка современного Китая, которую нужно помнить: чудовищная коррупция не может быть решена в рамках авторитарного режима.

Поэтому если мы сегодня в России, осознанно отрекаясь от советского опыта и отрекаясь от ельцинского десятилетия, говорим, хорошо, мы согласны, пусть будет единоличная власть, пусть не будет оппозиции, пусть не будет сильного парламента, но зато нам обещают экономический рост и процветание, мы должны понимать, что мы входим в эту модель вместе с коррупцией, которую в ее рамках искоренить невозможно.

Я не знаю ни одного случая в мире, кроме, пожалуй, Сингапура (но это отдельный случай, о нем много написано, желающие могут прочитать), где живут в основном китайцы и индусы, и, во-вторых, там город — не страна, при этом там большое британское влияние, так исторически сложилось, и там коррупция невелика. Им удалось создать независимую судебную систему, но это — единственное исключение. Все остальные страны — Казахстан, Узбекистан, Азербайджан, Туркменистан, уверен, и Белоруссия, тот же самый Китай, большинство стран Латинской Америки, где были авторитарные режимы, — это все очень коррумпированные страны.

Итак, первый предел авторитарного режима — невозможность победить коррупцию.

Второе. Путин и все мы постоянно говорим, что надо победить бедность и социальное расслоение. Но для этого надо иметь сильное гражданское общество и очень сильные профсоюзы. Сегодня главная проблема Китая — чудовищное социальное расслоение, которое не только не сокращается, но по мере экономического роста только нарастает. В Пекине, Шанхае, во многих китайских городах, а я их проехал много, вы видите такую картину: кварталы элитных домов, где живут новые китайцы, те, кто преуспел за последние двадцать лет, и вокруг — трущобы, колоссальное расслоение и между побережьем, и остальной страной, между развитыми районами и неразвитыми, и внутри развитых районов между богатыми и бедными. Эта проблема разрывает Китай, и китайское руководство ставит эту проблему на первое место.

В демократических моделях, которые мы видим, в частности, в Польше, Прибалтике, Чехии, Болгарии, в тех странах, где проводятся рыночные реформы и демократические, мы видим, что без ущерба для демократии они добиваются хороших экономических успехов.

Но... в авторитарном режиме не решается задача преодоления бедности и чудовищного расслоения.

Все, что мы знаем об Аргентине, Бразилии, Азии, о Центральной Азии, — все говорит за то, что в авторитарных режимах есть правящий класс, богатый, преуспевающий в рамках закрытой авторитарной системы, а основная масса населения остается вне этого праздника жизни. Потому что без сильных профсоюзов, без сильной политической конкуренции, без политической оппозиции, без давления гражданского общества доходы не выравниваются, это — факт бесспорный.

Европа победила бедность и социальное расслоение только тогда, когда появились политические партии, сильные парламенты, когда появилась социал-демократия и сильные профсоюзы. Когда социал-демократия стала навязывать сначала в Германии, а потом и в остальных странах (мы помним, что первое в истории трудовое законодательство было принято Бисмарком под давлением социал-демократии) свои законы, с этого момента началось преодоление бедности и кончился марксизм в его старом виде, ведь Маркс не предвидел, что социал-демократия и профсоюзы могут изменить в значительной степени природу капитализма!

И снова еще раз: если мы выбираем авторитарную модель в условиях доминирования коррумпированной бюрократии и в условиях доминирования десяти — пятнадцати групп, мы должны отдавать себе отчет, что такая авторитарная модернизация не позволит ни Путину, ни нам, ни парламенту, ни правительству решить проблему бедности и социального расслоения, как не могут эту проблему решить Китай, Казахстан и многие другие страны. Первое ограничение — коррупция, второе — бедность, третье — социальное расслоение.

Но есть и четвертое. Это эффективный госаппарат. Мы все хотим, чтобы наше государство было современным, чтобы чиновники не издевались над людьми, чтобы они не брали взяток, не требовали справок на каждый шаг, чтобы не занимались бесконечными безумными согласованиями. А вот этого как раз и невозможно добиться в авторитарной системе, потому что она опирается на чиновничество, на этот самый бюрократический аппарат, и она же хочет его реформировать!

Обратите внимание: первый срок президента Путина кончился безрезультатно в области административной реформы, ничего у него не получилось. Теперь считается, что виноват Касьянов, он "не давал и мешал". Теперь Фрадкову поручено заниматься административной реформой, в результате уже сегодня количество федеральных ведомств возросло с 54 до 70. Конечно, мы надеемся, что на этот раз все получится, но, на мой взгляд, ничего не получится. И через четыре года мы будем с той же коррумпированной бюрократией, что и сейчас.

Чтобы получить современную государственную службу, нужна более открытая государственная система, чтобы общество, оппозиция, парламент требовали и оказывали ежедневное давление на бюрократию, а она становилась бы эффективной и прозрачной. Печально, что в нашей истории еще никому — ни Александру И, ни Александру III, ни Николаю II — не удалось создать эффективную государственную службу.

Следующая проблема, которую не может решить в принципе авторитарный режим, — это демонополизация экономики. Все возмущены, что у нас олигархическая экономика, что слишком большие куски собственности находятся в малом количестве рук. Но правда заключается в том, что степень монополизации нашей экономики за последние четыре года не сократилась, а выросла, доля десяти промышленных финансовых групп выросла, а это означает, что они стали еще богаче и сосредоточили в своих руках еще большие активы. Сейчас Игорь Артемьев из "Яблока" назначен главой антимонопольного ведомства, он очень решительно настроен, очень хочет что-то изменить, посмотрим, удастся ли ему. Я думаю, что не удастся. Авторитарному режиму гораздо выгоднее контролировать десять финансовых групп, чем сто, гораздо выгоднее и удобнее иметь десять человек в комнате, с которыми можно договориться и что-то потребовать, чем тысячу, и поэтому - опыт других стран это подтверждает, это типично для авторитарных экономик.

При нормальном развитии существует не только политическая конкуренция, но и экономическая. Всем близкий пример — пошлины на иномарки. Понятно, что повышение таможенных тарифов на ввоз иномарок лоббируется буквально одной-двумя нашими группами ("Автоваз" и "Русский алюминий" Дерипаски, который купил Горьковский автозавод, и ряд других активов); конечно, они заинтересованы, чтобы иномарки ввозились по более дорогим ценам, тогда проще будет конкурировать. Сейчас опять идет разговор о том, чтобы поднять пошлины с 25 до 35 процентов, то есть еще больше закрыть рынок. И это подавление экономической конкуренции в авторитарных режимах, это их бич, они делают экономику закрытой и в результате — неконкурентоспособной, дорогой, затратной. В каком-то смысле это напоминает советскую экономику, предельно закрытую!

Перед нами — выбор: мы отказались от советской модернизации, отказались от модернизации, вернее, хаоса ельцинской, мы успокоились сегодня на путинской модернизации. Его авторитаризм достаточно мягкий и деликатный — "шелковый", узаконивший себя через демократические процедуры. Он не преступает конституцию, и это замечательно. Но у него есть внутренние противоречия и проблемы. И опыт десятков стран, где проходит авторитарная модернизация, показывает, что такие режимы могут добиться успеха и большого успеха, как Южная Корея в 60 — 80-е годы, и Китай в последние двадцать лет, но рано или поздно они приходят к тяжелому кризису в силу того, что государственная машина неэффективна, бюрократия коррумпирована, потому что в стране чудовищное социальное расслоение, высокая монополизация экономики, бедность и целый ряд системных проблем, которые не решаются в таких моделях.

В демократических моделях, которые мы видим, в частности, в Польше, Прибалтике, Чехии, Болгарии, в тех странах, в которых проводятся рыночные реформы и демократические, мы видим, что без ущерба для демократии они добиваются хороших экономических успехов.

Я не думаю, что России нужно останавливаться на модели авторитарной модернизации, и надеюсь, что уже со следующего избирательного цикла мы поймем все ее пределы и трудности и выберем все-таки демократический путь развития, который единственно может привести к процветанию.

ЖУРНАЛЬНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Александр Голяндин

Вторая тридцатилетняя война

Немецкая батарея во Франции

Под таким заголовком в "Шпигеле" опубликована серия материалов, посвященных очередной годовщине со дня начала Первой мировой войны — войны, на десятилетия перевернувшей весь ход европейской жизни. Это событие стало "Большим Взрывом", от которого ведется отсчет новой мировой истории. Вселенная XIX века была унесена им, как пыль, как прах. Поводом к разговору послужил также выход в свет тысячестраничной энциклопедии Первой мировой войны.

Ее подготовили Герхард Хиршфельд, Герд Крумайх и Ирэна Ренц.

Мировые трагедии обычно бывают прекрасно срежиссированы. История задолго готовит актеров, ей нужных.

Максимилиан Волошин. Поколение 1914 года Вечером 3 августа 1914 года, в ожидании разрыва дипломатических отношений с Германией, министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей, глядя в темное окно своего кабинета, сказа!: "По всей Европе погасили свет. Мы уже не дождемся, когда его зажгут вновь".

Слова министра оказались пророческими. Формально мировая война завершилась в 1918 году; фактически стабильность в Европе наступила лишь после 1945 года. Версальский договор положил конец боевым действиям, но огонь войны не утих. Параграфы международных конвенций лишь заслонили этот неугасимый огонь. Когда подросло поколение "нового пушечного мяса", конвенции туг же сгорели.

Это поколение росло на костях, усеявших Европу. Более 60 миллионов солдат воевали на фронтах Первой мировой войны. Около десяти миллионов солдат погибли.

Мировая война с первых недель задала мерку бедствиям XX века. Многое, что происходило тогда, особенно в тылу, предвосхитило трагедии Второй мировой.

* Свыше 800 тысяч бельгийцев бежали в 1914 году за границу, спасаясь от наступления немецких войск.

* Свыше 60 тысяч бельгийцев и 5 тысяч польских евреев были отправлены в Германию на принудительные работы.

* Сотни мирных бельгийцев были расстреляны "за поддержку партизан". Их казнили на центральных городских площадях; раненых добивали штыками.

* Был сожжен Левенский университет — "бельгийский Оксфорд". Уничтожена библиотека, состоявшая из 230 тысяч книг.

* А Восточный фронт? "В некоторые приграничные русские города врывались немцы или австрийцы. По ведение их было неописуемо — массовый грабеж, расстрелы заложников, насилия над женщинами. В Ченстохове были расстреляны 18 человек, богатейший Ясногорский монастырь был разграблен и осквернен" (Н. Яковлев. "Последняя война старой России"). Слишком многое напоминают нам подобные сообщения.

"Война австрийской армии началась с полевых судов. По целым дням висели подлинные и мнимые предатели на деревьях церковных дворов, наводя ужас на всех живущих. А живые разбегались куда глаза глядят" — так описывал "сумерки европейского разума" один из великих писателей Австро-Венгрии Йозеф Рот в своем "Марше Радецкого" (пер. Н. Ман).

* События, происходившие на "южном театре" войны — в Турции, — и вовсе оставались почти незамеченными. А там были убиты 1,5 миллиона армян и убиты или депортированы 1,5 миллиона греков — подданных Османской империи. (Так в наши дни никто не задумывается, какую грозную бурю истребления может предвещать не интересное никому событие в Руанде, где в 1994 году за короткое время были убиты около 800 тысяч человек. Без справочника даже не вспомнишь, кто победил в этой междоусобной резне. А ведь мы, может быть, увидели только бледную тень, отброшенную будущим! Искусство геноцида, освоенное европейцами в первой половине XX века, кажется, передано в надежные руки.)

Начало абсурда

Первая Тридцатилетняя война (1618 — 1648) опустошила Центральную Европу и оставила глубокий след в сознании европейцев. По подсчетам историков, к концу той войны, что велась крупнейшими державами Европы на территории Германии, население последней сократилось на 13 миллионов человек, или 75 процентов (!) Было разрушено 1629 городов и 18 310 сел, сожжено 1976 монастырей. Не менее глубокий след оставила и Вторая Тридцатилетняя война (1914 — 1945), которая начиналась так празднично.

"Я был вынесен на улицу, еще более людную и широкую. Сквозь тупой, почти ровный гул вспыхивали яркие лоскуты песни... Толпа текла, как ртуть... В ней... чувствовались мускулы внутреннего напряжения, шаги, заставляющие переходить на бег, захватывающие, кружащие, уносящие" — так описывал канун войны Максимилиан Волошин, случайно оказавшийся в Будапеште.

Сверкали новенькие мундиры. Бряцали офицерские сабли. Женщины с надеждой глядели на будущих победителей. Браво! "Я нахожу войну великолепной. Она как большой пикник, но без докучливых сборов и хлопот, которые обыкновенно составляют его неотъемлемую часть", — записал в те дни британский офицер Джулиан [ринфел.

Кто же думал, что на пикник привезут гранаты, огнеметы, ядовитые газы? Жертвами газовых атак, например, стали десятки тысяч русских, французских, британских солдат, но и это массовое убийство "не оказало заметного влияния на исход мировой войны".

Казалось, ничто не может повлиять на ее исход. И не скажешь же, что все как один шли на войну с радостью, чтобы "умереть за это". Радовались юнцы — недавние школьники, студенты и просто "молодые люди из приличных (то бишь буржуазных) семей". В рабочих кварталах в Германии, например, встречали войну без энтузиазма. Какой энтузиазм, когда единственный кормилец в доме идет на войну? А если его случайно убьют, кто детей поднимать будет? Пастор из Моабита, рабочего квартала в Берлине, записывал в те дни: "Мне кажется, здесь совсем нет воодушевления, я хотел бы сказать "ученого воодушевления", которое присуще людям образованным, коим нечего заботиться о пропитании. Народ мыслит очень трезво, и людей ждет тяжелая нужда".

Серьезные наблюдатели тем более мрачно смотрели на энтузиазм молодых. "Трудно описать то чувство, с которым слушаешь по ночам эти юношеские голоса, пение юнцов, и знаешь, что все они отправятся на смерть", — писал Эрнст-Людвиг, великий герцог Гессенский.

Смерть приходила с неба. Более половины погибших — жертвы артиллерийского обстрела. Так, перед началом битвы на Сомме (более 1,1 миллиона убитых и раненых) на каждый квадратный метр германских позиций было сброшено в среднем около тонны снарядов.

Британский математик Бертран Рассел цинично определил суть современной войны: "Maximum slaughter at minimum expense" ("Максимум убийств при минимуме затрат").

Западный театр

Уже в самом начале войны, с 15 августа по 10 сентября 1914 года, французская армия потеряла четверть миллиона солдат. Мэр Парижа готовился взорвать мосты через Сену и Эйфелеву башню, однако немецкое наступление захлебнулось на Марне.

С весны 1915 года окопы — порой их разделяло всего несколько метров — были обнесены колючей проволокой, изобретением американских скотоводов. Окопы становились все разветвленнее. Порой новобранцы не могли передвигаться по ним без проводника. В меловых известняках Соммы и Артуа глубина блиндажей порой превышала десять метров, что позволяло укрыться даже от мошного артобстрела.

С конца 1914 по 1917 годы линия фронта почти нс изменилась. Однако в этой позиционной войне преимущество постепенно перешло на сторону Антанты. Так, французское правительство, мобилизовав женщин, значительно увеличило объем военного производства. Уже осенью 1915 года страна ежедневно выпускала около 100 тысяч артиллерийских снарядов.

Пытаясь предотвратить экономический крах, Германия начала наступление под Верденом. Расчет был прост, если французы отступят, то потеряют важную крепость; если нет, погубят армию. Однако наступление приостановилось через шесть дней. Вновь началась окопная война. До сих пор местность под Верденом хранит следы тогдашних разрушений.

Автомобильная служба в английской армии

Немецкие авиаторы сбрасывают бомбы на французский город

Президент французской республика Пуанкаре и бельгийский король в действующей армии

Британский фельдмаршал Дуглас Хейг, чтобы помочь союзникам, предпринял наступление на Сомме. Оно стало, по словам историка Джона Кигана, "самой крупной катастрофой за всю историю британской армии". Уже в первый день сражения потери англичан в десять раз превысили немецкие потери: в тот день погибли около 60 тысяч английских солдат. "Хейгу совершенно все равно, сколько солдат он потеряет; он попросту швыряется жизнями этих парней" — возмущался премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж.

В 1917 году, после неудачного наступления французов, взбунтовались 54 дивизии. Солдаты отказывались и дальше выполнять бессмысленные приказы, погубившие десятки тысяч человек. По распоряжению нового главнокомандующего Анри Петена, 23 тысячи солдат были преданы военно-полевому суду, шестьсот зачинщиков приговорены к смертной казни и до 75 человек казнены.

Год спустя уже немецкий военачальник Эрих Людендорф после такого же неудачного наступления признал, что армия разбежится, если немедленно не заключить мир. Наступил "кризис германской боевой морали", так охарактеризовал заключительную стадию войны историк Нил Фергюсон.

Мобилизуя последние духовные ресурсы нации, Вильгельм II заговорил о "крестовом походе против зла — Сатаны — во всем мире" и стал называть себя "орудием Божьим". В этих напыщенных речах уже угадываются черты гитлеровской риторики.

26 октября 1918 года Людендорф подал кайзеру прошение об отставке. Вечером того же дня он сказал жене: "Вот увидишь, через две недели у нас не будет ни империи, ни императора".

Восточный театр

К тому времени германские войска давно одержали победу в "неизвестной войне", как назвал события 1914 — 1918 годов на Восточном фронте Уинстон Черчилль.

В 1920 — 1930-х годах в Германии, да и в других европейских странах, многие были уверены, что во время наступления русских войск в августе 1914 года "солдатня" устраивала массовые расстрелы мирных жителей, насиловала женщин, грабила и поджигала дома. Естественно, что в 1941 году война на советской территории велась теми же средствами. Война началась с мести "за муки отцов и матерей".

Лишь архивные исследования современных историков заставили Запад переменить взгляд на события 1914 года. Случаи преступлений против мирного населения Восточной Пруссии были редки. Тогда поведение русской армии разительно отличалось от действий германских военных в Бельгии.

Война на Восточном фронте, подчеркивал историк Голо Манн, исподволь приучала детей — будущих гитлеровцев — к жестокости. И дело не только в преднамеренной клевете и фальсификациях. Сама арифметика войны заставляла равнодушно относиться к человеческой жизни. "Именно тогда люди впервые слышат эти гигантские цифры: сто, двести пятьдесят тысяч погибших или взятых в плен врагов; отныне стар и млад любуется этими картинками, на которых видны расстрелянные, убитые, утонувшие русские, люди с оторванными головами, руками и ногами. Общественная мораль быстро ожесточилась".

Пленные немцы роды французскому "невоенному" хлебу

Офицеры индийских войск во Франции

Вокруг победителя в боях на Восточном фронте — генерала-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга - складывается культ вождя, "фюрера". В немецких городах устанавливают статуи Гинденбурга, называют в честь него улицы и города. Позднее "помазанником Гинденбурга" станет новый фюрер — Гитлер.

Уже к сентябрю 1915 года Россия потеряла территорию, равную по площади Франции. Однако оккупационные войска оказались не готовы налаживать мирную жизнь на захваченных землях. Многие немецкие офицеры смотрели на свое пребывание в западных областях России, как на приключение в какой-нибудь колониальной стране. Соответствующим было отношение к населению. Литовцы, отмечал в письме один из офицеров, "также способны самостоятельно управлять страной, как моя малолетняя дочь Ипьза годна сама себя воспитывать".

Будущее крупнейшей из "колоний" — Польши — оставалось неясным. Пангерманисты хотели аннексировать ее или превратить в слабый, нежизнеспособный "буфер", разделяющий Германию и Россию. Прусские консерваторы не желали разжижать немецкую кровь славянской и намеревались после войны вернуть Польшу России. Австрийские националисты мечтали укрепить польскими землями расшатавшуюся империю Габсбургов и превратить Австро-Венгрию в Австро-Польшу.

Однако Эрих Людендорф спутал все планы. По его настоянию 5 ноября 1916 года было объявлено о восстановлении Королевства Польского. Так возникла страна без границ, королевство без короля, держава, чья армия воевала на другой стороне. Польский лидер Юзеф Пилсудский, бывший студент Харьковского университета, начавший войну в рядах австро-венгерской армии, разорвал отношения с немцами. Польские легионеры стали сражаться на стороне Антанты, в послевоенных планах которой значилось создание независимой Польши.

Война на Восточном фронте кончилась Брестским миром — капитуляцией Советской России. Голо Манн писал: "Брест-литовский мир называют забытым миром, однако немцы его не забыли. Они знают, что победили Россию; иногда они вспоминают, что в той войне все-таки добились некоторых успехов, пусть и не оцененных никем".

В 1918 году Гинденбург и Людендорф планировали создать на захваченных территориях ряд протекторатов и немецких колоний. Восточные земли должны стать житницей Германии на случай британской блокады; они позволят ей проводить политику автаркии. Однако на смену Брестскому миру пришел мир Версальский.

Если в странах Антанты сразу после победы началась "переоценка ценностей" и поколение победителей превратилось в "потерянное поколение", а сама война была названа "бессмысленной катастрофой", то в странах Центральной и Восточной Европы итоги войны были встречены либо с эйфорией, либо с нескрываемой жаждой реванша. Так, Германия по итогам войны потеряла около 13 процентов своей территории и 10 процентов населения.

Победители оказались не способны извлечь урок из своей победы. Своей нетерпимостью к побежденным они пробудили у них националистические настроения, что привело к новым конфликтам. Один из британских офицеров так прокомментировал Версальский договор: "Этот мир подписан, чтобы навсегда покончить с миром".

Последствия передела мира в Восточной Европе остро ощущались в последующие два десятилетия и породили новую катастрофу. Движения государственных границ в чем-то были подобны движению литосферных плит. Начала накапливаться невероятная "подземная энергия". Она высвободилась в финальном акте этой войны. Европа сотряслась в 1939 году.

К тому времени в руководящих кругах Рейха — а неудачи в войне анализировались в Германии все эти годы — пришли к убеждению, что крах "восточной политики" Германии в 1914 — 1918 годах связан "с изъянами человеческого материала". В новой войне его надо ликвидировать.

Война 1914 — 1918 годов велась на нескольких континентах. Зрители европейского театра войны редко замечали происходящее вдали от их "центра мира".

В ноябре 1914 года Япония захватила китайский город Циндао — там находился немецкий гарнизон. Это событие стало прологом к японской оккупации Китая в тридцатые годы.

Ожесточенная войт развернулась в Германской Восточной Африке. В боях, продолжавшихся до ноября 1918 года, с обеих сторон погибли свыше 120 тысяч человек. Голод и эпидемии унесли жизни тысяч мирных жителей. В свое время на Берлинской конференции по Африке 1884 —1885 годов было решено в случае начала войны в Европе уважать нейтралитет колоний. Однако в 1914 году этот договор никто не стал соблюдать.

На Кавказе во время зимнего наступления турецкой армии в 1914 — 1915 годах из 90 тысяч солдат выжили лишь 12 тысяч. Большинство погибли от голода и холода.

Противники Турции тате несли большие потери. 29 апреля 1916 года в местечке Кут-ал ь-Амара, в 140 километрах от Багдада, капитулировали 9300 индийских и 2500 британских военных. Их поведут в Анатолию. Во время этого перехода погибнут почти половина пленных — 4250 человек.

Более 50 тысяч солдат погибнут во время штурма турецких позиций на полуострове Галлиполи. Среди них—много австралийцев и новозеландцев. Всего на стороне англичан сражались несколько сотен тысяч человек из британских доминионов —Канады, Австралии и Новой Зеландии, а тате полтора миллиона выходцев из Индии.

Первая мировая война предрешит судьбу европейских колоний в Африке. Победители оккупируют бывшие германские колонии, однако они получат их "во временное пользование" по мандату Лиги Наций, чтобы подготовить их к независимости. Но если одним колониям обещана независимость, другие тоже будут добиваться ее. Люди, отстоявшие свободу империй повели борьбу за свою свободу.

Войт ожидалось многими. Забытый сегодня политолог Фридрих Энгельс еще в 1887 году прогнозировал "мировую войну невиданного прежде размаха и накала". В этой войне "перебьют друг друга 8 — 10 миллионов солдат". Вся Европа будет "опустошена, как в Тридцатилетнюю войну". Европу ждут "голод, эпидемии, всеобщее... озверение армий и народных масс; безнадежный хаос... в торговле, промышленности и кредитном деле, что приведет к всеобщему банкротству; крушение старых государств... короны десятками покатятся по мостовой и никто не потрудится их поднять". Абсолютно невозможно предвидеть, "чем все закончится, и кто выйдет победителем из войны".

Рейхсканцлер Германии Теобальд Бетман-Гольвег говорил, что будущее принадлежит России и время работает против Германии. Война с Россией многими в Германии была встречена с энтузиазмом. Особенно усердствовали социалисты, считавшие царскую Россию "самой авторитарной и репрессивной страной Европы".

Скептик

Михаил Георгиади

Марафонский бег? Никогда

Кто из читателей не знает историю марафонского бега? Забудутся подробности древних сражений, но вряд ли из памяти изгладится рассказ о том, как после победной для греков битвы один из воинов побежал в родной город и, промчавшись десятки километров, рухнул замертво, успев сказать согражданам, что мы победили. А был ли этот подвиг? Что говорят историки?

О блаженная смерть движенья, когда мышцы ослабевают, как опущенные поводья, когда руки без сил повисают, словно в штиль труса.

Анри де Монтерлан (пер. Ю. Денисова)

Только что греческий отряд разбил персидское войско при деревне Марафон. Стратег Мильтиад, едва сражение стихло, выбрал его, скорохода, спеша обрадовать горожан.

Как стрела, выпущенная командиром, воин летит в сторону Афин, чтобы упасть там, чтобы разорваться в счастливых восклицаниях, которые не связать даже в слова. Сама дорога становится врагом, встает на дыбы, уходит в горы, но гордый гул победы бурлит в груди бегуна. Пока он несет память о победе, он жив; когда поделится ею с согражданами, умрет.

В туристском краю

Таково предание. Поныне оно осеняет Марафонскую долину у северо- восточного берега Аттики, а также деревушку, приютившуюся на ее краю. Сонная, скромная деревня, беленые дома, пара кофеен и сувенирная лавка. Так выглядит Марафон сегодня. Там, где стояли персы и саки, бродят туристы. Где варвары отплывали в море на уцелевших кораблях, плещутся, никуда не стремясь, дети. Лишь комары вечерами наводят ужас на них, как прежде мидяне — на эллинов.

Сразу за Пентеликоном — отрогом горы Парнет, затруднившим путь бетуну, — раскинулось море домов. Афины давно приблизились к Марафону, поглотив свои пригороды. Вцд огромной столицы теперь смутил бы любое варварское войско. И даже три асфальтовых шоссе не заманили бы врага.

В 490 году до новой эры, в год Марафонской битвы, нс было этих удобных дорог. Марафон с Афинами связывала тропинка, пересекавшая Пентеликон. По-видимому, по ней и бежал в свой последний раз греческий скороход. А, может быть, он огибал гору, не желая напрасно растрачивать силы? Кто знает? От древней тропы не осталось следа.

Исследователи пытались восстановить маршрут бегуна, но безуспешно. А был ли вообще этот бегун? Что говорят древние авторы?

Герой, не замеченный Геродотом

Если верить легенде, он ринулся в путь после битвы, в которой афиняне — их было почти в шесть раз меньше, чем персов, — наголову разбили противника. По словам Геродота, "в Марафонском сражении пало со стороны варваров около шести тысяч четырехсот человек, а со стороны афинян — сто девяносто два".

Гонец побежал в Афины, якобы даже не сняв доспехи; он мчался по камням, не обращая на них внимания, и, достигнув Афин, прокричал: "Радуйтесь, мы победили!" Потом рухнул наземь. Он умер.

Красивый рассказ, слишком красивый, чтобы быть похожим на правду. Первым описал войну греков и персов "отец истории" Геродот. Он поведал о том, как афиняне готовились к битве, как было построено их войско, как они устремились бегом на врага "без конницы и без стрелков из лука", как истребляли дрогнувших персов и как варварские корабли "отплыли обратно в Азию". Однако ни в одной его книге нет ни слова о "марафонском забеге".

Зато Геродот рассказал другую историю, героем которой был скороход. Оказывается, готовясь к сражению, афиняне отправили в Спарту скорохода Фидиппида, надеясь, что тот приведет подкрепление. "Вышедши из города афинян, он на другой день был в Спарте" и беседовал с ее правителями. Таким образом, менее чем за два дня Фидиппид преодолел расстояние в 230 километров, разделявшее две столицы. Правда, его старания были напрасны. Лакедемоняне отказались выступать в поход до ближайшего полнолуния, поскольку это было против их обычаев.

Подвиг не состоялся. Бегун явно поспешил не туда.

...Прошло пять с половиной веков — достаточно времени для того, чтобы во всех подробностях вспомнить день Марафонской битвы, описать все бывшее и не бывшее тогда. И вот в стороне от войск появилась фигура. Так, долго вглядываясь в даль, примечаешь какие-то очертания — или это лишь грезится? Вот и Плутарх заметил в дали веков странную фигуру; она появилась, словно фантом, творя "чистую музыку точных движений" (Монтерлан).

На страницах трактата, вошедшего в состав "Этики", Плутарх описал подвиг бегуна Евкла: "Многие говорят, что Евкл, будучи с оружием, еще разгоряченный боем, побежал (в Афины. — М.Г.) и, рухнув у ворот дома архонта (высшее должностное лицо в Афинах. — М.Г.), еще прокричал: "Разуйтесь, и мы радуемся!" и умер на месте".

Через несколько десятилетий другой греческий автор—Лукиан — описал историю "марафонского бегуна": "Фидиппид, скороход, отправившись из Марафона, со словами "Радуйтесь, мы победили" известил о победе архонтов, в беспокойстве ожидавших исхода сражения. Известив же, он умер, встреченный приветствиями".

Странная история, не правда ли? В одной книге упоминается скороход Евкл, в другой — Фидиппид. Может быть, это тот самый Фидиппид, побывавший перед битвой в Спарте? Но тогда он явно заблудился, перебегая из одной исторической книги в другую! Почему Лукиан пошел наперекор известным фактам и заставил "своего" Фидиппида бежать совсем в иную сторону?

А. может быть, в риторической прозе Лукиана этот Фидиппид-путаник возникает вовсе не для того, чтобы мерной поступью бежать вдоль дороги фактов? Что если, рассказывая эту историю, Лукиан думал не о правде событий, а об их символике? В образе война-бегуна, бросившего вызов не только варварам-азиатам, но и самой природе — ее просторам и высям, — идеально воплотился простой солдат-афинян — один из тысяч безымянных героев, отстоявших свободу Эллады, один из сотен неизвестных солдат, павших в бою за нее. И пока солдат бежит, еще Греция не погибла.

Так, поколения школьников, получавших классическое образование, пополнили багаж знаний еще одним "хрестоматийным примером героизма", а поколения спортсменов стали в последние сто лет соревноваться в беге на "марафонскую дистанцию", точную протяженность которой не назовут даже специалисты. В принципе, если считать, что легендарный бегун мчался по прямой, пересекая горную кручу, то он пробежал 36 километров. Однако соревнования по марафонскому бегу проводятся на дистанции длиной более сорока километров.

А как все-таки прикажете называть солдата, Евкл или Фидиппид? Да никак. В Древней Греции не принято было называть скороходов по имени.

Век олимпиад

В 1894 году барон Пьер де Кубертен предложил возродить Олимпийские игры, а один из его помощников, Мишель Бриль, загорелся желанием повторить в дни Афинской олимпиады 1896 года забег, известный любому гимназисту, — марафонский забег.

"Если оргкомитет олимпиады в Афинах будет настроен включить в программу соревнований беговую дисциплину, которая воскресит славный подвиг солдата из Марафона, то я буду рад учредить какой-либо приз", — заявил Бриль. Члены созданного недавно Олимпийского комитета согласились с энтузиастом. Ведь в конце XIX века в моде было все античное.

Так марафонский бег стал олимпийской дисциплиной. Первые соревнования выиграл грек Спиридон Луис. Ему пришлось бежать дистанцию, равную сорока километрам; она огибала Пентеликон с юга. На олимпиаде в Париже в 1900 году дистанция стала на четверть километра длиннее, а в 1908 году, на играх в Лондоне, достигла 42,195 километра.

Лишь в 1921 году чиновники МОК договорились взять за эталон марафонской дистанции... лондонский вариант. Можно лишь удивляться, почему никто не вспомнил, что именно в 1896 году в Греции соревнования проводились на трассе, максимально приближенной к исторической, и длина этой дистанции была другой. На Олимпиаде же в Лондоне многое зависело от случайности. Поначалу соревнования в марафонском беге решили проводить на трассе длиной 25 миль. Однако ее пришлось удлинить, чтобы детям королевской семьи в Виндзорском замке было удобно наблюдать за стартом соревнований. Эти "кривые цифры" — 42,195 километра — были признаны "длиной марафонской дистанции". Теперь лучшие бегуны преодолевают эту дистанцию всего за два часа с минутами.

В 1908 году: на Олимпийских играх в Лондоне первым финишировал в марафоне итальянец Дорандо Пьетри. Однако после забега он был дисквалифицирован.

Что же случилось? На финишную прямую Пьетри пришел первым, но тут силы оставили его, он упал и пополз вперед на четвереньках. Когда же позади показался соперник, двое зрителей бросились к Пьетри и, подхватив его под руки, помогли доковылять последние пять метров до финиша. За это его и наказали.

На предыдущей олимпиаде в Сент-Луисе чемпион также был дисквалифицирован "за использование автомобиля". Золото досталось американцу Томасу Хиксу, который, по нынешним меркам "фейр-плэй" ("справедливой игры"), тоже был не без греха. За десять километров до финиша он едва держался на ногах.

Тогда на помощь пришел тренер. Четыре яичных белка, 0,003грамма стрихнина и два бренди вернули силы спортсмену. В полубессознательном состоянии он добежал до цели, где удостоился золота.

ДОМ РОМАНОВЫХ

Елена Съянова

Сон Екатерины

Малоизвестный факт: один из идеологов Третьего рейха Альфред Розенберг, считаясь знатоком российской истории, выделял в ней две, выражаясь современным языком, "знаковые" фигуры: императрицу Анну Иоанновну — со знаком плюс и императора Павла Первого — со знаком отрицательным.

Анну Розенберг одобрял за "разодрание кондиций" (условий по ограничению самодержавной власти. — Авт.): "Вот баба, а всем показала, с чего следует начинать, если собираешься "самдержать" власть" (из письма Штрайхеру от 3 апреля 1932 года). Павла же в нацистском руководстве вспоминали в 34-м году, "разогревая себя" перед чисткой в СА в качестве примера того, КАК начинать не следует.

Розенберг, в частности, писал: "Заявляя себя реформатором на манер прадеда (Петра Первого. — Авт.), желая все переделать и перевернуть, этот самодержец освобождал место для новых людей, отодвигая старых в сторону. И они стояли там... до первого марта, рокового для русских дня". Гораздо откровенней по этому поводу высказался Геринг. "Из власти, — писал он жене Карин, — нельзя попросить уйти..; сегодня вам согласно кивнут, а завтра пырнут в печень". "Из власти вырезают" — подлинное выражение Геринга.

В середине двадцатых годов эти господа спокойно поступали так, как не мог позволить себе известный герой Шекспира в веке XV, то есть "пырнуть в печень" даже убийцу собственного отца. Недаром Адольф Гитлер из всех литературных персонажей особенно люто ненавидел принца Датского и недаром именно "русским Гамлетом" называли Павла Петровича при французском и прусском королевских дворах.

Способ допавловских самодержцев "вырезать из власти" своих предшественников в XV11I веке никак не импонировал предреволюционной Европе. Екатерина Вторая в этой цепочке радикальных монархов стала последней;

Павел же шагнул в век XIX, не оставив кровавого следа. И в этом отношении он стал первым цивилизованным правителем, всего л ишь "отодвинув старых людей в сторону", превзойдя даже добрейшую Елизавету Петровну, которая хотя на кол и не сажала и языков не рвала (как всего за десять лет перед ней Анна), но в каменных мешках гноила и младенцев.

Другое дело, были ли готовы придворные Павла к тому, чтобы оказаться вне власти, оставаясь при этом живыми и здоровыми?! Ведь собственная традиционная причастность к возведению русских монархов и монархинь на престол крепко сидела в головах офицеров гвардии. Характерный пример: братья Орловы настолько были уверены в собственной значимости, что. как та старуха из сказки Пушкина, получив от императрицы все мыслимые блага и нафады, пожелали стать и владыками России, то есть потребовали от Екатерины вступления в брак с Григорием Орловым, от которого к тому времени у императрицы уже был сын Алексей (будущий граф Бобринский). Если учитывать чувства Екатерины к Григорию, то можно сказать, что в какой-то момент Орловы действительно оказались близки к основанию новой династии, но туг противовесом выступили другие силы — Синод (тихо) и Панин — во весь голос, которому вторили Разумовские, Воронцовы, Нарышкины, Чернышевы, Салтыковы.., то есть уже сложившийся "ближний круг" императрицы. Кстати сказать, умение Екатерины "прикормить" возле себя этот круг (причем в данном случае из людей знающих и опытных) выгодно отличало ее в плане собственной безопасности от Павла, желавшего быть императором равно всем россиянам, и не раз открыто, подчеркнуто демонстрирующего это "фомкими отставками" и экстравагантной формой опалы и отодвигавшего от себя тех, кто не понимал, как переменился мир после Великой Французской революции.

Именно эти "отодвинутые" и отомстили императору — сначала кровавым Первым марта, искалечив, забив, изуродовав его тело и тем низведя себя до уровня диких холопских расправ над помещиками времен пугачевского бунта, а позже — клеветой, прямой ложью, осмеянием.

Анна Иоанновна

Павел Петрович

Физическое убийство Павла совершалось в течение полутора часов. Запущенная после Первого марта клевета убивает его уже третью сотню лет. И только теперь, в начале XXI века, имея доступ ко всем материалам екатерининской и павловской эпох, я утверждаю: больше половины написанного о Павле в XIX и первой половине XX века — ложь! Причем ложь эта даже не всегда негативна; часто пишут веши cyiy6o положительные, но — словно бы о другом человеке.

Екатерина Вторая

К сожалению, этот тон задала еще его мать, Екатерина. Ее знаменитые "Записки" — не более чем жалобы одинокой, нелюбимой и глубоко обиженной женщины. В них содержится, например, множество намеков и недомолвок уже по поводу самого происхождения наследника, но нет даже упоминания фактов, хорошо тогда известных при дворе. Вот совсем простой. Двух- — трехлетний Павел представлял собой точную копию своей родной бабушки — Анны Петровны (старшей дочери Петра Первого и матери Петра III). Обе "парсуны" (портреты. — Авт.) бабушки и внука в трехлетием возрасте висели у Елизаветы Петровны в кабинете; императрица часто меняла их местами, развлекаясь тем, что предлагала новому гостю отгадать, кто есть кто. Поступала она так не оттого, что в чем-то сомневалась, а оттого, что очень надеялась, что "Пуничка" (ласковое прозвище, данное ею внуку) унаследует от Анны Петровны ее "сурьезность и государственную обстоятельность в делах", которую, как мы теперь знаем, угадал в старшей дочери еще ее отец Петр Первый. К тому же трепетная бабушка Елизавета немножко переживала из-за носа-пуговки внука и, глядя на портрет сестры, говорила, вот, мол, и у Аннушки был такой же, да после "от любопытства, видать, наперед выскокнул и хорошеньким стал".

Нос у Павла так и остался курносым (как, впрочем, и у самой Елизаветы Петровны), зато любопытство и пытливый ум он от обеих бабушек унаследовал в полной мере.

Несколько слов стоит сказать и непосредственно о самом рождении Павла.

Не нужно заблуждаться: XVIII век отнюдь не был так уж развратен, как его представляют в вульгарной литературе. До Великой Французской революции, во всяком случае, это был "век традиций". И если при дворе последних трех Людовиков "секс" был продолжением античной традиции, то есть своего рода полезным физическим упражнением, обставленным с истинно галльским изяществом, то при дворе русском сохранялись иные установки и правила (отсюда и явное тяготение русских императриц к бракам со своими возлюбленными). При русском дворе не столько грешили, сколько "и1рали в ipex", подражая Версалю, то есть "махались" (флиртовали), а писучие французские диатоматы, вроде Корберона, перетолковывали все на свой лад.

Я бы определила русский двор Екатерины, как нечто среднее между Трианоном (резиденцией французской королевы Марии Антуанетты) и Сан-Суси — двором Фридриха Второго, учитывая, что сам король оставил свою супругу девственницей, демонстративно сохраняя верность первой возлюбленной, на которой ему не позволено было жениться.

Нужно принимать во внимание и такой факт: при Елизавете Петровне Малый двор (фрейлины и камер-юнкеры наследника и его супруги) был "растворен" в Большом дворе (при Екатерине Малый двор отделится и заимеет собственные резиденции в Павловске и Гатчине), и все нюансы отношений молодежи тут же становились заметны всем, тем более такой любопытной особе, как Елизавета. Императрица, сама не имея детей, была особенно озабочена продолжением рода Романовых и с самого начала взяла великокняжескую чету, что называется, "под контроль". Проблема состояла в том, чтобы склонить Петра Федоровича на несложную операцию (по типу обрезания), которая устранила бы его физический дефект. Когда операция наконец была сделана, Екатерина начала беременеть каждые три месяца, но несколько раз выкидывала, поскольку чрезвычайно увлекалась тогда верховой ездой. И только когда спохватившаяся свекровь запретила ей ездить на охоту, Екатерина благополучно выносила Павла (родившегося несколько ослабленным из-за недавних частых выкидышей матери). Затем история повторилась: несколько очередных выкидышей, запрет "скакать с утра до ночи" и рождение дочери Анны (девочка умерла трех лет).

Все это, впрочем, историкам хорошо известно, просто не нашло еще отражения в беллетристике.

Екатерина Алексеевна

Петр Федорович (Петр III)

До пяти лет, когда, как считают психологи, и закладывается в человека его суть, на Павла по-настоящему и своеобразно влияли трое: сама Елизавета, державшая внука в уютном мирке, населенном героями русских сказок и песен (к сожалению, и суевериями), молодой фаворит Иван Шувалов, открывший ему мир европейского рыцарства, и отец Петр Федорович, который превосходно играл на нескольких музыкальных инструментах (а не пиликал на скрипке назло жене Екатерине, которой, по ее же собственному признанию, "медведь на ухо наступил"!) Петр III сочинял собственную музыку к рыцарским балладам и пел их сыну, а еще приучал его к общению с животными, которых очень любил.

Вообще Петр III в нашей истории оклеветан не меньше Павла. Простейший пример — эпизод с крысой, которую он якобы повесил в наказание за то, что она сожрала игрушечного солдатика. На самом деле, Петр был слишком брезглив для такого действа. Екатерина это отлично знала и, описывая казнь крысы в своих "Записках", попросту мстила мужу как раз за эту брезгливость, поскольку он часто бранил ее за то, что она постоянно ест в постели и разводит в их спальне крыс и мышей. А ведь каких только "научно-исторических" выводов о личности Петра Федоровича ни сделали иные историки на примере этого ничтожного эпизода!

После мифа о незаконном происхождении наследника по степени лживости я бы поставила миф-клевету о том, что Павла не любили. Снова обратимся к простейшим фактам. Императрица Елизавета почти год после рождения внука держала его колыбельку в своей спальне, вскакивала к нему по ночам, чем, кстати, поначалу очень раздражала своего возлюбленного, обер-камергера Ивана Шувалова. Но уже на четвертый год жизни Павла в распорядке текущего дня обер-камергера, который тот с вечера диктовал секретарю, встречаем: "...с 10 на час — прогулка с Павлом Петровичем...", "4ч. — полчаса после чая чтение Его Высочеству". Или: "...непременно время для Павла Петровича" и т.д. По мере того как Павел рос, это "время" удлинялось. "Принял я от тебя, Иван Иванович, сердечко Его доброе и ум уже развитой" — писал Шувалову в 1762 году Никита Панин, вступая в должность воспитателя цесаревича.

Однако с наступлением отрочества атмосфера вокруг цесаревича изменилась. Шувалов уехал на четырнадцать лет путешествовать по Европе. (Во многом это было вызвано желанием увести подальше от русского двора свою дочь Елизавету от Марии Нарышкиной.) Был отставлен от Павла его любимый воспитатель Семен Андреевич Порошин (читатель может ознакомиться с его дневником, содержащим уникальную информацию о характере цесаревича и жизни двора). Духовник Павла Платон Левшин стал митрополитом Московским и, таким образом, также был разлучен со своим подопечным. "Выжав людей, как половинки от лимона, она отбрасывает их от себя с легкостью. Но у меня другое сердце..." — жаловался уже взрослым Павел своему другу Александру Куракину.

Отрочество надвинулось на Павла "дипломатическими обедами", то есть высиживанием по много часов за столом, от чего восьми- — девятилетний он или начинал беспричинно плакать, или засыпал, вызывая гнев Екатерины; ежедневным посещением итальянских опер — снова "высиживанием" до полного отупения ("Опер этих я в свое время наслушался столько, что при одном упоминании о них мне и теперь еще тошно делается". Из письма Ю. Нелединскому-Мелецкому.) Здесь и показательные поездки по монастырям, в которых он постоянно простуживался, и балы, на которых ему предписано было танцевать, невзирая на самочувствие и настроение, и тл., и т. п. К такому распорядку Павел не был еще готов ни морально. ни физически. Однако не нужно думать, что так проявлялось равнодушие, точнее, бездушие матери по отношению к сыну. Екатерина и Панин таким способом лишь стремились закалить и подготовить наследника к будущим трудностям; на деле же только основательно испортили ему нервную систему и выработали в нем стойкую неприязнь к придворным церемониям и соблюдению формальностей. (Сознательное их разрушение по неведению вменяется Павлу в вину как психопатия или в лучшем случае экстравагантность.)

Кстати сказать, Екатерина учла многие собственные ошибки в воспитании сына. Внуки ее, особенно старшие — Александр, Константин и Александра, росли в совершенно иной атмосфере и обстановке, более соответствующей их возрасту и типу нервной системы. Екатерина сама признавалась, что, активно занимаясь внуками, старается искупать вину перед сыном за "свои ошибки в его воспитании". Однако эти ее слова активно замалчиваются, поскольку противоречат глупой легенде о стремлении матери насолить сыну, отлучив от нею детей.

Иван Шувалов

Айна Иоанновна

Павла искренне и самоотверженно любили два его лучших друга — Александр Куракин и Юрий Нелединский-Мелецкий. (Именно в честь Куракина, однажды спасшего Павлу жизнь, Екатерина и согласилась назвать своего первого внука Александром, а внучку — Александрой.) Всегда молодой страстью и слепым обожанием одаривала Павла его вторая супруга Мария Федоровна. "Господь свидетель, каким счастьем представляется мне вскоре принадлежать Вам", — писала она еще в невестах. "Любовь моя, только будь покоен и помни, что все и всегда поймет твоя Маша", — после двадцати пяти лет брака, за полгода до его гибели в период влюбленности императора в юную Лопухину.

Павла обожал и преклонялся перед ним и его незаконнорожденный брат Алексей Бобринский (их отношения — особая история, совершенно обойденная историками).

Павла любили его дети, его солдаты, простые москвичи и петербуржцы, Европа. Наконец, Павла любила и его мать.

Материнское чувство пришло к Екатерине не сразу, как приходит оно к большинству женшин, и выражалось порой своеобразно, но миф об отсутствии его также требует развенчания. Снова обратимся к фактам.

Когда в 1772 году Павел тяжело болел, мать на три месяца забросила все государственные дела и сама за ним ухаживала, порою, по воспоминаниям Московского митрополита Платона, начиная "от горя заговариваться". Через пару лет произошел такой случай. Однажды Павел, тогда еще юный и неопытный, по наущению своей первой жены Натали показал матери тарелку с каким-то соусом, в котором, как ему показалось, было битое стекло, и сказал, что теперь, по-видимому, скоро умрет. Присутствовавший при этом Никита Панин стал стыдить цесаревича за мнительность, Екатерина же, страшно побледнев, взяла эту тарелку и тут же съела весь злополучный соус. "Я с укором спросил Ея Величество, что же это она сделала, на что государыня, ничего мне не ответивши, горько расплакалась", — вспоминал позже Панин. (Нужно учитывать, что Никита Иванович, мечтая увидеть своего воспитанника на престоле, был более заинтересован как раз в обесчеловечивании образа узурпаторши Екатерины, но туг, видно, и его проняло.)

Да, Павла любили. И он умел любить и прощать.

Когда Екатерина умирала, Павел плакал и молился в окружении всего своего многочисленного семейства, а не жег завещание. Какие-то бумаги действительно бросил в камин канцлер Безбородко, но что там было, никто не знает, поскольку Безбородко был при этом один.

Павел в первую же минуту простил Платона Зубова, неумного и спесивого фаворита слабеющей в последние годы жизни Екатерины, хотя натерпелся от него, как ни от кого иного. (Императрица о выходках Зубова не знала, а Павел пожаловался только один раз, после чего, по словам И. Чернышева, "Платоша был отогнан от спальни матушки на многие недели, покамест Его Высочество сам за него ни похлопотал".)

Когда над императрицей читали заупокойную молитву, Платон Зубов валялся в ногах у нового императора, стараясь припасть губами к его ботфортам... У этой сцены несколько десятков свидетелей. Павел поднял его, маленько встряхнул: "Исполняйте ваши обязанности дежурного генерала, Платон Александрович!" И все. И с тех пор ни одного упрека — только милости.

Павел простил и своего сына Александра. Прекрасно зная о заговоре, понимая, как втянут в него сын (для фальсификаторов это раздражающая загадка: как же так — все знал и ничего не предпринял?!), Павел всего за несколько часов до своей гибели, выйдя из-за стола после семейного ужина, долго и ласково глядел в глаза Александру и несколько раз его перекрестил. "Будь что будет. А ты не казни себя" — последние слова-завешание наследнику. (И снова — почти два десятка свидетелей, с вариантами описывающих эту сцену, но последние слова императора передающих одинаково.)

А потом?.. Потом сбылся сон Екатерины — тот, что она описала еще в 1775 году в письме к подруге своей матери |рафине Бьелке, с которой много лет состояла в довольно откровенной переписке: "...и там увидала я с десяток зверей с оскаленными лицами, с кровавою пеной вокруг губ.., кидающихся в дикой злобе на что-то распластанное у их ног... И увидала судорогою сжатые пальцы, протянутую вверх руку, грудь, в которой корчился умирая хриплый вздох... И голову в крови... И глаза молящие... Я глядела в них, точно падала... Господи, что же это быпо-то?!"

Никита Иванович Панин

Теперь мы знаем

Справедливости ради нужно отметить, что серьезных историков клевета и анекдоты о Павле никогда не вводили в заблуждение. "Царствованию Павла принадлежит самый блестящий выход России на европейской сцене" — считал В.О. Ключевский. И как бы отвечая на замечание Пушкина о том, что при Екатерине "все крало и все было продажно", тот же историк отмечает: "Чувство порядка, дисциплины и равенства перед законом было руководящим побуждением его деятельности, борьба с сословными привилегиями — его главной задачей".

А Лев Толстой в письме к историку Бартеневу признался: "Наконец-то я нашел своего исторического героя".

ТАМ, ЗА ГОРИЗОНТОМ

Владимир Гаков

Вперед - за кромку Европы

Романтик дальних плаваний, почти не выходивший в море, но, тем не менее, заслуживший у Истории гордое прозвище Мореплаватель? Случалось и такое. Мореплавателем прозвали португальского принца Энрике (Генриха) заслуженно — он был одним из тех, кто открыл для Старого Света целую эпоху, переоценить значение которой невозможно, эпоху Великих географических открытий. Мир расширился не количественно — качественно, и вся европейская цивилизация получила мощнейший толчок в своем развитии, последствия которого мы ощущаем и сегодня, спустя полтысячелетия. Открытие Нового Света, если не относиться к этому понятию слишком буквально, мы традиционно связываем с именем Колумба, однако по праву раньше должно быть произнесено имя Генриха-Мореплавателя. Удивительнее всего, что ученый принц, так и не ставший королем, лишь трижды сам отправлялся в плавание, и куда — в Северную Африку, всего за 150 миль от родного берега.

Рассказом о его необычной жизни и деяниях мы начинаем серию статей о путешественниках, открывателях новых земель, флибустьерах, морских волках и землепроходцах, о людях, главной целью жизни которых и было заглянуть за горизонт.

Принц Энрике Мореплаватель

Рыцарь пытливого образа

Рожденный 4 марта 1394 шла в Порту, принц Энрике был пятым ребенком и четвертым сыном основателя Ависской династии короля Жоао (Жуана) 1 и его жены Филиппы Ланкастерской.

О детских годах инфанта нам почти ничего не известно, кроме того что он получил хорошее по тем временам образование, увлекался богословием и науками. Хотя все биографы отмечают, что чтению книг Энрике предпочитал активный образ жизни, он был страстным охотником, а кроме того, преуспел в искусстве владения оружием, словом и манерами, то есть всем тем, чем тогда полагалось владеть истинному рыцарю. Можно сказать, что рыцарство, понимаемое прежде всего как военное и религиозное служение, стало тем пунктиком, который определил всю последующую жизнь Энрике. Мечтавший о рыцарской славе романтик, ученый и просветитель, заложивший основы университетской вольницы в Португалии, пытливый исследователь, стремившийся во что бы то ни стало заглянуть за горизонт известного к тому времени мира, и фанатичный в своей вере воин-крестоносец, одержимый желанием распространить слово божие среди дикарей, а также, если употреблять современную терминологию, расчетливый бизнесмен, не брезговавший наваром от колонизации и работорговли. Все смешалось в этой странной личности, тем более редкой для принца крови XV века.

Во времена, когда она только формировалась, в Португалии наблюдался взлет религиозно-монашеских орденов и культ рыцарства. Еще свежи были в памяти славные (с точки зрения правоверных христиан) страницы недавней истории — изгнание мавров, а по всей территории страны гордо высились укрепленные замки четырех главных орденов: Святого Иоанна, Святого Якова (Сантьяго), Авиза и Христа, великим магистром последнего со временем стад и принц Энрике. А ритуалы и кодексы рыцарства особенно расцвели при португальском дворе в годы правлении отца будущего Генриха-Мореплавателя: вместе с королевой-англичанкой в страну пришли и традиции английского рыцарства. По настоянию отца Энрике взял себе на герб девиз, на редкость созвучный будущим деяниям инфанта: "Талант к добрым свершениям".

В 1411 году король заключил мирный договор с могущественным соседом по Пиренейскому полуострову — королевством Кастилии и Леона. Взаимный пакт о ненападении продержался на удивление долго, более века, но уже после подписания договора Энрике и его братьям (к тому времени их стало на одного больше, в 1403-м у Жоао I родился сын Фернан), также помешанным на рыцарских подвигах, стало ясно, что совершить искомое на полях сражений в обозримом будущем им явно не светит. Взамен отец предложил сыновьям организовать в столице Португалии невиданный мировой турнир с приглашением всех лучших европейских рыцарей, однако это было совсем не то, чего жаждал Энрике. Он задумался над тем, где еще, кроме родной Португалии и соседней Испании, можно снискать воинскую славу и в бою, а не на турнире завоевать искомые рыцарские шпоры. И мысль образованного в географии юноши закономерно обратилась в сторону Африки.

Там, на другом берегу Гибралтарского пролива, всего в сотне — паре сотен миль от Португалии стоял укрепленный город мавров Сеута. Он служил форпостом для пиратских набегов на португальские суда, следовавшие через пролив на главный торговый перекресток Европы — Средиземное море. Ни для кого не было секретом, что в Сеуте начинался крестный ход многих жертв таких набегов — шгенников-христиан, освобождение которых было делом чести всякого уважавшего себя рыцаря.

Именно младший сын короля убедил отца в необходимости военного похода в Северную Африку, в котором и сам принял участие. Впрочем, возглавивший войско король, в отличие от сына-идеалиста, имел на Сеуту иные, более прагматические штаны: удачная военная операция не только обезопасила бы морской путь в Средиземноморье для португальских купцов, но и усмирила бы растущие аппетиты находившейся в вынужденном простое (благодаря тому самому мирному пакту с испанцами) военной знати.

В 1415 году португальские корабли атаковали Сеуту с моря, и не ожидавшие такой дерзкой вылазки мавры на удивление быстро сдали город-крепость. С этого года по традиции отсчитывают начало активной заморской экспансии Португалии, у истоков которой стоял двадцатилетний инфант Энрике. За проявленное при взятии Сеуты мужество отец посвятил сына в рыцари, добавив к этому и более вещественную награду — Энрике были поручены оборона и материальное обеспечение нового форпоста португальцев на африканском берегу. Для выполнения этой задачи все доходы казны, получаемые с северных провинций королевства, переходили в полное и бесконтрольное ведение принца.

Генрих у нарты

Крестом и парусом

А спустя пять лет король, испросив разрешение у папы, сделал своего неуемного сына великим магистром Ордена Христа. Теперь в руках инфанта оказалась сосредоточена огромная власть — духовная, военная и финансовая. И он распорядился ею по достоинству, во всяком случае, редким для принца и главы военно-монашеского ордена образом. Укрепляя и перестраивая главную резиденцию ордена в Томаре, участвуя в богословских диспутах, великий магистр не забывал и о делах мирских. Более того, если задуматься, всемерно укреплял бастионы будущего непримиримого врага воинов-монахов — университеты. При непосредственном участии инфанта Энрике в 1431 году был выработан статут Лиссабонского университета, провозглашена его относительная автономия от власти королевской (в меньшей степени — духовной), а в программу уже по прямому настоянию великого магистра Энрике были введены такие дисциплины, как математика и астрономия.

К тому времени удовлетворившим свои рыцарские амбиции принцем овладела еще одна сжигающая страсть, вступившая, очевидно, в противоречие с его богоугодной деятельностью, — научное любопытство. После взятия Сеуты, впервые увидев Африку воочию и услышав много интересного и даже невероятного от освобожденных узников-христиан, которым довелось побывать в африканской "глубинке", Энрике задумался: что за земли, приключения и богатства лежат за бескрайним песчаным океаном, начинавшимся, по рассказам, сразу же за горным хребтом, отделявшим узкую полоску суши у Гибралтарского пролива от остального континента?

Большая португальская каравелла времен принца Энрике

Пушка с этой каравеллы

Необходимую конкретику этим мечтам об открытиях и завоеваниях добавляли найденные в Сеуте географические карты, более точные и правдоподобные, чем те, которыми пользовались португальские купцы и моряки. Последние зачастую довольствовались не продуктом точного знания, а записями устных пересказов, а то и просто выдумками и легендами. Теперь же в их руки попали верные карты, которые чертили и копировали евреи на Майорке; в отличие от христиан, они пользовались у контролировавших Северную Африку и прилегавшие острова мавров (таких же "изгнанников веры") относительной свободой передвижения и занятия бизнесом.

До того сферой торговых интересов Португалии традиционно считалась Атлантика, в ту пору бескрайняя и бесперспективная водная пустыня; даже в Средиземное море, как уже говорилось, португальцев почти не пускали. После взятия Сеуты принц первым среди соотечественников разглядел, говоря по-современному, новый перспективный рынок — африканский, по слухам, сказочно богатый природными ресурсами и сырьем. К тому времени родина принца экспортировала в Европу соль, вино, фрукты, растительные масла, мед, рыбу и морепродукты, пробку, а в обмен закупала злаки и муку, молочные продукты, металлы, древесину, ткани и множество прочих товаров. Но все это ввозилось и вывозилось через северные порты, и долгое плавание по негостеприимным водам к северу от Пиренейского полуострова было сопряжено с немалым риском. А туг всего каких-то сотни миль — и желанный берег с городом-крепостью, который один насчитывал более 20 тысяч коммерческих предприятий, торговавших золотыми и серебряными изделиями, ценившимися буквально на вес золота (на самом деле даже дороже) специями, шелком и оружием. Чего же тогда ожидать от неведомых обширных территорий, лежавших южнее! Особенно интересовало португальскую корону, естественно, золото, доставляемое караванами торговцев из легендарной процветающей страны Гвинеи, лежавшей за бескрайней пустыней...

Правда, после прихода португальцев бурная торговая жизнь в Сеуте практически замерла. Возродить ее можно было двумя способами: либо установив прочный и долгосрочный мир с маврами, либо завоевав более обширные территории южнее Сеуты с превращением города в глубокий тыл широкомасштабной португальской экспансии в Африку. Поскольку первый был неприемлем ввиду негасимого религиозного конфликта с мусульманами, оставалось второе — начать массированное освоение (что почти с неизбежностью означало завоевание) Африки.

Этим и занялся принц Энрике. Неожиданную помощь он получил от старшего брата Педру, тот успел посетить многие королевские дворы Европы, а в Венеции ему подарили рукопись книги уже успевшего прославиться путешественника Марко Поло. С рукописью ознакомился и младший брат, после чего дал указание капитанам своих судов собирать любые сведения, касавшиеся морского пути в Индию и загадочной христианской страны на северо-западе Африки — Эфиопии. Энрике загорелся мыслью достичь этого "оплота христианства", обойдя территории, находившиеся под властью арабов-мусульман, с юга. Принц Педру во всем поддержал брата и обещал свою посильную помощь, после чего братьям не составило труда добиться куда более весомой поддержки — отцовской, королевской.

Таким образом, принц — государственный муж, исследователь и бизнесмен — поставил себе пять конкретных задач на оставшуюся жизнь, и все были непосредственно связаны с Африкой: узнать, что за земли лежат южнее Сеуты; установить с аборигенами выгодные для Португалии торговые отношения; ослабить врагов Португалии в этом регионе; найти союзников в будущих войнах с врагами истинной веры; насаждать саму ее среди язычников-дикарей, не знавших таинства причастия.

Бизнес, он и в Африке — бизнес

Принц Энрике не делал тайны из своих планов, напротив, он, говоря современными словами, грамотно организовал утечку информации, обеспечив своему проекту беспрецедентную рекламу.

Как только стало известно о планах португальских экспедиций на африканский материк, в небольшое местечко Сагриш на юго-западе страны потянулись опытные моряки, астрономы, картографы и географы со всей Европы. Именно там, поблизости от мыса Сан-Висенте, самой южной точки Португалии, великий гроссмейстер Ордена Христа на орденские средства основал обсерваторию и мореходную школу Вилла-до-Инфанте, со временем превращенную его стараниями в то, что можно было бы назвать первым "мозговым центром" в европейской истории. Во всяком случае, в полном соответствии с традициями последних в школу принимали всех — без сословных или религиозно-этнических различий. Энрике давал работу христианам, мусульманам, иудеям — лишь бы творили. В их работу "босс" и "спонсор" предпочитал не вмешиваться, ограничивая свое участие стратегическим планированием. А если и ввязывался в конкретные научные дискуссии, то на равных основаниях — как рядовой участник. В общем, редкое было заведение для католической европейской страны XV века!

Между тем результаты деятельности "мозгового центра" не заставили себя ждать. Португальские корабли один за другим отправлялись на юг, продвигались все дальше вдоль берега Африки и возвращались назад с ценной информацией и сведениями о новых открытых землях. В 1418-1419 годах был открыт остров Мадейра. Вскоре там появились первые поселенцы, так возникла первая колония португальской короны, откуда в метрополию потекли "колониальные товары": редкое по качеству даже для винодельческой державы вино, сахар с тростниковых плантаций и древесина ценных пород.

Затем были открыты Азорские острова. А в 1424 году отправились первые экспедиции, целью которых было миновать Канарские острова (открытые португальцами еще в 1341-м, но с тех пор захваченные испанцами) и двигаться южнее. Почти десятилетие непреодолимым препятствием для португальских мореходов оставалась самая южная точка архипелага — мыс Бохадор, чье название стало синонимом словосочетания "граница неведомого". Дальше лежали неизведанные водные просторы, которые инфант Знрике назвал "Морем тьмы", и африканские земли, помечаемые на древних картах предостерегающей ремаркой: "Место, где водятся драконы". Принц постоянно увеличивал награду тому, кто сможет пройти злополучный мыс, но с каждым новым плаванием приз оставался невостребованным, зато росло число жертв Бохадора.

Проблема состояла в том, что между мысом и африканской береговой линией разбросано множество скал (в том числе едва скрытых водой), на которые, как на мины, напарывались португальские корабли, не имевшие точных лоций; в отличие от испанцев, соотечественники принца Энрике не обладали большим опытом хождения по открытому океану и инстинктивно прижимались поближе к береговой линии, стараясь проскочить мыс с востока. Только в 1434 году капитан Жиль Ианиш рискнул обогнуть его с запада, уйдя далеко в открытый океан; когда корабль вновь взял курс на запад и приблизился к африканскому берету, Канары вместе с их гибельным мысом остались далеко за кормой. Путь для португальцев в тропическую Западную Африку был открыт.

Самый интригующий вопрос, на который четкого однозначного ответа не получено до сих пор: почему в этих экспедициях ни разу не принял участие сам Энрике? Версии выдвигались самые разные, например, та, что принц боялся попасть в руки арабских пиратов, хотя подобное предположение оскорбительно для воина, завоевавшего рыцарские шпоры при штурме Сеуты, да и ни одно из вооруженных португальских судов, посланных на разведку к берегам Африки, ни разу не подвергалось нападению пиратов. Но бытовали и еще более невероятные объяснения, например, ряд авторов считают, что тогдашние законы чести не допускали длительного пребывания особы королевской крови среди простого люда — матросов! Конечно, в вопросах чести принц был исключительно осмотрителен, но провел же он несколько месяцев среди простых солдат и матросов во время похода на ту же Сеуту и ничего, чести своей не уронил.

Так что пока за неимением более убедительного приходится довольствоваться самым очевидным объяснением. Принц просто обладал гипертрофированным чувством ответственности перед страной, его делом было руководить, координировать, анализировать отчеты экспедиций, отделяя в них правду от вымысла, и организовывать новые. И в этом уникальном качестве замены дону Энрике в то время действительно не было. Тогда, значит, он сознательно "закрыл" для себя море, совершив акт поистине рыцарского самоотречения.

Эта ответственность замечательным образом соединялась с недюжинной предпринимательской хваткой. В 1433 году после смерти отца на престол взошел старший брат Энрике — Дуарте. К тому времени важность для экономики и внешней политики Португалии "африканского направления" стала очевидной, и новый король предоставил младшему брату исключительные полномочия. Отныне все корабли, отправлявшиеся в плавание под эгидой инфанта, должны были платить обычную квоту (пятую часть добычи) не в королевскую казну, а непосредственно Энрике. Кроме того, королевским указом принц провозглашался донатарием (то есть полновластным правителем) Мадейры и всех открытых заморских территорий, а также получал монополию на рыбную ловлю в прибрежных районах.

Африка перестала быть для дона Энрике одной лишь романтической мечтой. Другое дело, как принц распорядился свалившимися в его руки огромными средствами: почти все вместе со средствами вверенного под его попечение Ордена Христа (также немалыми) он вкладывал в новые экспедиции, отправляемые к африканским берегам.

Пользуясь таким замысловатым, но нехитрым инструментом, португальские капитаны уходили в дальние моря.

Нао или каракка — дальнейшее развитие конструкции кораблей для дальнего плавания

Астролябия XV века.

Контртеррористическая операция в Танжере

Пока богатые денежные потоки и властные полномочия доставались одному Энрике, португальская знать чувствовала себя обделенной. Она также желала участвовать в дележе африканского пирога, а поскольку охотников отправляться в рискованные плавания к неизведанным землям при дворе нашлось немного, дворцовая камарилья настойчиво подталкивала короля и инфанта к новой "маленькой победоносной войне" на территории близкой и более-менее исследованной — в Северной Африке. На сей раз объектом атаки был выбран другой город на побережье — марокканский Танжер, без контроля над которым все труднее было удерживать в своих руках Сеуту. А предлогом — все то же: пиратская активность мавров в районе Гибралтарского пролива.

Король поручил командование "контртеррористической операцией" Энрике и его младшему брату Фернану, также жаждавшему рыцарских подвигов, к победной осаде Сеуты он не поспел по возрасту. Но, в отличие от той кампании, танжерская операция 1437 года закончилась неудачей. Португальцев в район боевых действий вместо запланированных четырнадцати тысяч прибыло всего шесть, и они были встречены хорошо организованным сопротивлением местного гарнизона. Трижды португальские солдаты подступали к городским стенам, и трижды атака захлебывалась. Более того, маврам удалось взять в плен Фернана, правда, и один из сыновей начальника гарнизона оказался в руках португальцев. После того как личный капеллан принца перебежал к маврам, открыв им планы четвертого приступа, Энрике понял, что положение его безнадежно. Пришлось договариваться с маврами о перемирии, условия которого поставили инфанта перед тяжелым выбором. Мавры соглашались на обмен высокопоставленных пленников только после того, как португальцы не только прекратят осаду Танжера, но и навсегда оставят Сеуту.

Для политика и государственного мужа последнее было неприемлемо. Опорный пункт христиан на севере Африки требовалось сохранить во что бы то ни стало, даже ценой свободы и жизни принца крови (на чем решительно настаивал и король, написавший принцу в Африку). После тяжких раздумий Энрике ответил маврам отказом, противник также не желал уступать (начальник танжерского гарнизона высказался в том духе, что сыновей у него хватает — одним больше, одним меньше...), и Фернан остался в заключении, где и умер спустя четыре года.

Его старший брат, тяжело переживая не столько военное поражение, сколько собственный выбор, покинул Северную Африку и навсегда "завязал" с военными авантюрами. Дон Энрике удалился в милый его душе Сагриш и с этого времени занимался единственно организацией новых экспедиций. Хотя и в успехах своих капитанов, посылаемых к африканским берегам, инфант видел отныне и месть коварным мусульманам за Танжер и за сгинувшего в тюрьме брата.

К тому времени принц-исследователь догадался использовать в качестве источников информации аборигенов, капитанам было приказано привозить с собой в Португалию пленников, желательно из местной "элиты". Они, как справедливо рассудил Энрике, знают больше, и их информации можно было доверять больше, чем россказням простого люда. Составив на основании полученной информации основополагающий отчет, принц отослал его в Рим, попросив у папы "духовных полномочий" на миссионерскую деятельность португальцев на завоеванных территориях. Кроме того, принц просил наместника Святого Петра приравнять всех погибших в этих экспедициях христиан к "участникам Крестовых походов" со всеми вытекающими отсюда привилегиями для членов их семей. Папа ответил согласием.

Плавание на закате

К концу жизни инфанта Энрике португальцы имели свои поселения- фактории по всему западному побережью Африки, находившиеся под неусыпным вниманием и пользовавшиеся постоянной поддержкой своего правителя — донатария. Принц освободил продукцию поселенцев на Мадейре и на Азорах, поставляемую в метрополию, от ввозной пошлины, а на сами острова организовал массовую миграцию рабочей силы из-за рубежа. Так, на Азорские острова при его содействии переселились около двух тысяч человек из немецких княжеств, впоследствии именно эти мигранты освоили на островах производство зерна, вина и сахара. Это была первая в истории серьезная попытка колонизации европейцами заморских территорий.

Между тем последние годы жизни неутомимого Энрике, теперь уже Генриха-Мореплавателя, известного всей Европе, прошли под знаком личных трагедий. Он всегда был человеком мрачноватым и замкнутым, так и не обзавелся женой, носил монашескую власяницу, а тут его совсем подкосила цепь неудач и горестных событий. Спустя год после поражения в Танжере умер король Дуарте. Регентом при наследнике престола, шестилетнем инфанте Афонсу (будущем Альфонсе V), стал брат покойного короля и Энрике — Педру. При нем были доведены до конца начатые в годы правления Дуарте эксперименты по созданию нового типа морского корабля — каравеллы. Но в 1449 году, вступив в борьбу со своим шгемянником, Педру был убит в битве при Альфарробейре.

Все эти события накладывали свой отпечаток и на продолжавшуюся португальскую экспансию в Африку. Тем не менее, несмотря на вынужденные простои и перебои в финансировании, обусловленные политическими причинами, капитаны Генриха-Мореплавателя в 1444 году открыли реку Сенегал, а спустя два года — устье реки Геба на территории нынешнего Сьерра-Леоне. Южнее этой точки при жизни своего инфанта-спонсора португальцы продвинуться не смогли. Но зато в 1455-1456 годах один из "птенцов гнезда Генрихова", венецианец Алвизе де Кадамосто, прошел вверх по течению реки Гамбии, а спустя год открыл острова Зеленого Мыса (Кабо-Верде), хотя вся слава первооткрывателя этой португальской колонии досталась другому капитану Фернану Гомешу, высадившемуся там в 1460 году.

Собор в городе Баталья, где похоронен Энрике Мореплаватель.

Знаменитый мореплаватель Васко да Гама

К этому времени в метрополию и в новые колонии потек еще один чрезвычайно ценный африканский товар — рабы. Инфант Энрике всячески поощрял работорговлю, а акт крещения чернокожих рабов считал верным способом спасения их душ. К тому же живой товар вместе со всеми прочими товарами, добытыми на завоеванных землях, немало способствовал обогащению португальских дворян и купцов. Именно это, а не слава первооткрывателя и исследователя, сделало инфанта национальным героем в глазах его соотечественников.

Сам он провел последние годы почти в полном уединении в Сагрише, пожалованном ему в собственность. Хотя и успел в третий раз в жизни сходить в море, снова в Танжер, но на сей раз в составе исследовательской, а не военной экспедиции. Там же, в Сагрише, окруженный своими учениками и соратниками, принц Генрих-Мореплаватель 13 ноября 1460 года отправился в свое последнее плавание, конца которому не будет. А его дело продолжила целая плеяда знаменитых португальских мореплавателей, начиная от Бартоломео Диаша и Васко да Гама и заканчивая самым великим из всех — Фернаном де Магальяшем, который, поступив на службу испанской короне, стал известен всему миру как Фердинанд Магеллан.

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Как это было

Каких только видов одежды нет в наше бурное время! Впрочем, некоторые из них считаются или неудобными, или бесполезными. Самым бесполезным предметом одежды чаще всего называют галстук. Однако бизнесмены и прочие деловые люди не могут отказаться от этого аксессуара.

Традиция носить галстук появилась в Англии в начале XX века. Причем выпускники колледжей носили галстуки одного цвета, военные — другого, члены клуба — третьего. Таким образом можно было определить, чем занимается обладатель того или иного галстука. Сейчас расцветка галстука уже не связана с какой-либо информацией, но сам галстук остался обязательным элементом мужского гардероба.

Считается, что родоначальниками галстука были шейные платки, которые носили воины, чтобы согреться во время дальних походов. Своим "европейским рождением" шейный платок обязан хорватам, воевавшим на стороне французов против турок. После победы ударный хорватский полк приехал в Париж. Во время парада ЛюдовикХ1\/ рассмотрел на шеях воинов платки, и вскоре все придворные — и мужчины, и женщины — украсили себя кружевными платками.

В XVIII веке появилось жабо — кружевная косынка, лежащая на груди, — которое со временем перешло в женский гардероб. Спустя несколько десятилетий в европейскую моду вошел отложной воротник, а вместе с ним и прототип современного галстука, который был длинным, гладким и узким.

В 1924 году американский предприниматель Джесси Лангсдорф запатентовал изобретение, которое и принято считать современным галстуком. А распространением галстуков мы обязаны первому режиссеру оперы "Мадам Баттерфляй", который потребовал от музыкантов оркестра надеть их на премьеру в Лондоне. Грандиозный успех постановки отразился и на популярности галстуков.

Что же касается умения завязывать галстук, то здесь не обошлось дело без учебников. Кстати, один из ник написал Оноре де Бальзак. Шли годы, и вместе с ними появлялось все больше новых способов завязывания узлов. Два английских физика из Кембриджского университета занялись даже подсчетом этих способов. Таковых оказалось 85. Но сегодня мужчины пользуются только четырьмя галстучными узлами. И самый популярный из них — знаменитый английский "Виндзор".

Прадедушка плащей

В середине XVIII века русскими мореходами были открыты, а немного позднее и исследованы Алеутские острова. До 1867 года они принадлежали России, но были проданы вместе с Аляской царским правительством. Местное население — алеут — немногочисленно, примерно пять тысяч человек. Одним из видов их старинной одежды был плащ, названный русскими промысловиками камлейкой. Она изготавливалась из кишок нерпы, сшитых жилами швом, не пропускающим влагу, тщательно украшалась мелкими кусочками окрашенной и натуральной тюленьей кожи, а швы декорировались пучками длинных ниток, создавая впечатление птичьих перьев. Так что это был в своем роде прадедушка современных плащей-дождевиков, только, пожалуй, более нарядный.

В США имеется лишь одна камлейка, вывезенная с Алеутских островов в 1820 году и экспонируемая в музее города Сейлема. Несколько таких плащей есть и в европейских коллекциях. Камлейки встречались в прошлом и у нас на полуострове Таймыре у долган, небольшой народности, сложившейся в XIX веке. Шили их из оленьих шкур, выделанных в замшу, сивучьих горл и тех же нерповых кишок.

Разрез был только до пояса, длина до колен, а на груди и на подоле камлейку украшали бисером.

Как и сотни лет назад

Квашеная капуста... Кто ее не пробовал! Сегодня, как и сотни лет назад, она занимает важное место в нашем рационе питания. Это прекрасная закуска, отличный гарнир, ароматная начинка для пирогов.

Квасят капусту во многих странах мира, но мало |де она употребляется в таких количествах, как в России. Да и такое разнообразие блюд из квашеной капусты вряд ли где еще встретишь.

Возможно, это связано с тем, что в период долгих российских зим и строгих постов именно квашеная капуста помогает нам не страдать от нехватки витаминов.

История появления кислой капусты уходит во времена, когда возводилась Великая Китайская стена. Трудолюбивые невольники, китайские кули, которые строили это чудовищное сооружение, извивающееся змеей на полторы тысячи миль поперек Азии, были выносливыми и сильными благодаря капусте, в качестве добавки к которой они ели рис и соевые бобы. Капуста квасилась с тмином, сельдереем, укропом и можжевеловыми ягодами, так был рожден чудесный новый вкус, кислый и приятный.

Славяне еще до того, как узнали капусту, занимались засолкой дикорастущих трав. Но и для славян квашеная капуста — любимое блюдо уже тысячу лет, чего не скажешь о других европейцах. Однако и они были вынуждены в конце концов признать ее достоинства. Капитан британского морского флота Джеймс Кук во время дальних переходов через моря и океаны ввел квашеную капусту в ежедневный рацион команды. Этим он спас своих матросов от страшной болезни, убивавшей многих путешественников восемнадцатого столетия, — цинги.

Анатолий Цирульников

Якутская ходьба как профилактика остеохондроза Очерки по этнопедагогике

Первый очерк — см. № 7 "Знание — сила".

Очерк второй

Рекомендую: заместитель по инновациям, физик, охотник и сын сказителя-олонхосута Геннадий Решетников — коллега Бугаева.

Собственно, все и началось в школе, руководителем которой был Геннадий, и продолжилось, когда тот стал администратором районного масштаба, а потом подключились другие.

И вот мы едем с ними на ночлег к кузнецу.

Почему к кузнецу? Потому что он делает воину меч, а шаману побрякушки. В иерархии ценностей кузнец стоит на первом месте (выше только горшечница, но она женщина и демиург), "кузнец сильнее шамана", сказано в мифологии, "шаман сильнее воина".

Хотя вообще-то все не слабые.

Мирный, умудренный жизнью кузнец ловит стрелы руками.

Если воин благороден (выстрелив из лука, кричит противнику: "Эй, летит оружие, берегись!"), его отношения с другими фигурами эпоса складываются хорошо. Но если воин бесчестен, его ждет возмездие.

По якутским обычаям, первое имя ребенку давали в возрасте от трех до семи месяцев. Оно было временным и исчезало, когда ребенок нарекался вторым именем. Его давали в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет, и отражало оно черты характера или физического облика. Это имя давалось навсегда. Потом ребенок вырастал, и ко второму имени добавлялось третье, говорившее о принадлежности к какому-то роду деятельности. Проявил себя как кузнец, мастер — получи имя и с ним пропуск во взрослость. А нет, сиди еще вместе с детьми, объяснял мне Бугаев хитрости якутской педагогики.

Фанерный чемоданчик с металлическими уголками

— Это хорошо или плохо, когда человек часто меняет школу, классный коллектив? — спрашивает Бугаев. — Может, благодаря этому сформировалась привычка путешественника, который не может долго на одном месте усидеть?

Сколько раз они переезжали? Сколько у него было школ — шесть, семь? Привычка к перемене мест вырабатывается и без частых смен школы и класса. Просто это сидит в нас.

Одновременно с обычной кончил заочно физико-техническую при МФТИ, получил приглашение. Но поступил в Якутске на филологический факультет университета. У учителей это вызвало удивление, а секрет заключался в его семье: сколько он себя помнил, в ней всегда царил культ книги. Когда возникала очередная ситуация переезда, родители давали ему небольшой старенький чемоданчик, тогда были такие, фанерные с металлическими уголками, и предоставляли право взять с собой столько книг, сколько войдет в этот чемоданчик. Он помнит, как сидел перед выбором — взять не взять, а остальные нес друзьям. Позже он проанализировал, какие книги умещались в том фанерном чемоданчике, и пришел к выводу, что одни и те же...

Институт бросил посередине и ушел в армию, о чем не жалеет. Служить было тяжело, но он увидел обнаженную до предела модель общества. Вернулся, снова учился и опять ушел, работал кочегаром, грузчиком, крановщиком... С крана его "сняла" куратор из университета: "Твое место не здесь".

В перестроечные времена он уже работал в институте усовершенствования. Ездил по стране, учился, как многие тогда, у педагогов-новаторов и писал об этом.

Вечно попадал в какие-то истории. В институте, где работал, сокращали пенсионеров. Он встал на собрании и сказал, что у якутов есть поговорка: "Пряча в котомке стариков, всегда спрашивай у них совета". Рассказал историю: когда предки шли к Лене, было решено убить стариков, чтобы те не мешали передвижению остальных. А один предок спрятал старика в переметной суме и благодаря его советам благополучно добрался до места.

Администрация с интересом выслушала эту историю. Ему пришлось уйти вместе с пенсионерами.

То, что собирал шесть лет, сгорело в компьютере.

Традиционные якутские имена, отраженные в эпосе.

Шаманизм: костюмы, ритуалы разных народов.

Пантеон божеств в якутской мифологии.

Утраченные старинные названия животных и растений.

Традиционный якутский эрос.

То, что систематизировал, описал, понятия, источники — вся работа сгорела.

...Мы едем-едем-едем. У человека три души, продолжают развивать мои спутники якутскую модель личности: земля-душа, то есть моя плоть, душа- воздух — мое психическое и мать-душа — духовное. Наличие этих трех душ еще не делает человеком. Нужен еще "сюр", энергетический стержень, проходящий через позвоночник, чтобы начать действовать.

Хорошо вам, думал я, вспомнив, как они прыгали в белую ночь якутскими прыжками то на одной ноге, то на другой, то на обеих вместе. А если — остеохондроз?

В одной школе, куда заезжали, учитель физкультуры сказал: "У меня есть программа: якутская ходьба как профилактика остеохондроза". — "А в чем суть?" — "В равновесии". Сказал и ушел.

Коновязи на футбольном поле Туора-Кюельской школы

Эрнст, известный у озера в стороне

В селе Туора-Кюель, которое можно перевести "У озера в стороне", живет Эрнст Алексеев. Он скульптор, член Союза художников, автор оригинальной малой "тальниковой скульптуры" и не менее оригинальных могильников, а также исполинского "мемориального комплекса", установленного в лесной чаще. Еще Эрнст Алексеев — директор местной школы.

То, что в школе директор — скульптор, видно сразу. Особое впечатление произвели на меня резные столбы — коновязи. Они стоят на футбольном поле рядом с обелиском в память погибших воинов — огромные, точно идолы с острова Пасхи или из Древнего Египта. Каждый год выпускной класс устанавливает один такой столб наподобие того, как в других местах сажают деревья, — в итоге за годы педагогической деятельности Эрнста вырос лес этих впечатляющих столбов.

По мнению Эрнста, пространственное мышление — архетип якутов. Алексеев досконально изучил, как мыслит якутский плотник, начиная от изготовления старинной игрушки, и пришел к заключению, что у мастера, по-якутски "ууса", сочетаются два качества: феноменальная жизнестойкость и преобладание духовности над материальным. Даже лопатка для выгребания навоза украшена орнаментом. Возможно, благодаря этому, полагает Эрнст, предки и выжили.

В здешнем уникальном музее сельскохозяйственной техники этот архетип хорошо просматривается. Музей вместе с учениками собрал коллега Эрнста, учитель Егор Сыромятников. Он тоже мастер. И каждая вещь в этом удивительном собрании свидетельствует о мастерах.

Вот, показывают мне, соха, лемеховый плуг, пароконная сенокосилка фирмы "Крупп". Этим орудиям труда больше ста лет, а какой металл! И работают до сих пор. Поэтому "Крупп" и ценится.

Довоенная молотилка 30-х годов... Оказывается, в те годы было много разных марок. Сноповязалка. "Самоскид" для уборки хлеба — сам скидывает. Назывался "Идеал".

Паровой котел 1955 года — настоящее чудище из преисподней, использовался в паровозах и пароходах, а в здешнем колхозе в конце 50-х — как электростанция.

Ярмо для быка. Жернова для мельницы. Колесо для молотилки, которое невозможно поднять даже мысленно, а у них в селе простой колхозник поднимал, и еще считалось, что он не очень сильный человек...

Заведующий удивительного музея Егор Иванович Сыромятников сказал, что Министерство сельского хозяйства, увидев это железо, хотело забрать его к себе, предложив взамен новый трактор "Беларусь", но они отказались. Народ у нас музейный, объяснили мне, любим музеи и сохраняем старое. "У нас не принято трогать то, что было раньше, — напомнил мне мой спутник Николай Бугаев. — Просто бережно к нему относимся".

Таежный скульптор Эрнст Алексеев

Вернемся к скульптору Эрнсту и его творениям. В школе Алексеева присутствует аромат "Мастера и Маргариты". Любовь и мастерство. Посмотрите на самодельные куклы из школьного кукольного театра села Туора-Юоель - в них любовь, они как живые.

Про Эрнста говорят, что он возродил национальную культуру. Начиная с игрушек.

"Вот такими коровами мы играли в детстве. А это коровы-сани. Я только на них детей посадил". Показывает и смущается. А вдруг не пойму, подумаю, безделица.

Вот, любовь называется. Лошади с головами, приникшими друг к другу...

Детская мебель, которую Эрнст увидел в разных семьях и сделал макеты — чтобы осталось.

Национальная табуретка, вырезанная с помощью одного ножа, без единого гвоздя. Девять якутских табуреток, одна другой меньше, ставим друг на друга — получается Пизанская башня. А одна в другую — русская матрешка. "Конструктор такой может быть для ребятишек" — поясняет Эрнст.

Следующий раздел — жилища. Макеты исследованных Эрнстом юрт с особенными углами из разных местностей. Есть "татгинский угол". К жилищу относились очень серьезно, как гарантии жизненного благополучия и части мироздания. Все было продумано: свет, вентиляция. Веками отобранная форма усеченной пирамиды. Чтобы было тепло, крышу обмазывали глиной, настилали в два слоя древесную кору, накрывали мхом, сверху дерном... А летний дом назывался "ураса" — это якутский дворец в форме конуса высотой пятнадцать метров.

Эрнст Алексеев создал удивительную коллекцию макетов национальных могильников на основе забытых, заброшенных оригиналов. Глядя на них, видишь, как хоронили предков. На лабазах, в подвешенных на столбах домовинах, в шаманских могильниках... В виде избушки с крышей.

Культура смерти забыта, а туг не было случайностей. Каждая деталь что-то значила. Человек умел читать смерть так же, как жизнь. Проходя мимо могилы, по насечкам, орнаменту можно было узнать, кто умер, сколько ему было лет, как его уважали...

Весь этот мир вещей от рождения человека до смерти Эрнст собрал и воспроизвел. Издал три учебных пособия для учителей с подробными рисунками, картами. И сам стал обучать учителей труда из разных школ. И теперь, спустя двенадцать лет, на кладбищах по всей Якутии — могильники в форме маленьких срубов. То есть искусство пошло в массы.

Правда, самое крупное произведение Эрнста труднодоступно.

К нему надо продраться через тайгy по едва заметной дороге, ехать через бурелом, неимоверно долго преодолевать этот "кес" пути — а разве можно коротко? — к концу, к исходу, смыслу, вечности...

Почему в будущее можно попасть только через прошлое? По якутским поверьям, человек, умирая, уходит назад, в детородный орган своей матери, к своим предкам, к мировому дереву. Вот для чего нужно мертвое сухое дерево, которое не трогают, оно может стать "мировым деревом" жизни, священным родовым деревом "Аап Луук Мае", соединяющим, как позвоночник, срединный человеческий божий мир, где мы живем, с иными сферами и мирами.

В том месте, где мы продирались через бурелом, на неожиданно появившемся из глухой тайги открытом месте у реки был захоронен один из самых знаменитых в Якутии сказителей- олонхосутов. Его родственник показал место, и Эрнст в память того олонхосута решил создать композицию.

Она состоит из трех частей.

Первая часть — страна Олонхо: миры верхний, средний и нижний. Вторая часть — надмогильник олонхосуту. Третья часть — беседка, балаган — так по-якутски называется помещение для отдыха.

Первая часть — высокое сухое дерево, а под ним из коряг, сучьев, пней — "шука смерти", "бык смерти", черепа богатырей, людские мослы. Нижний мир. По иронии судьбы, прямо под тем пригорком, на котором Эрнст сотворил мифологическую преисподнюю, образовалась реальная — с проваленной землей и изуродованным ландшафтом...

А вот и он за изгородью — единственный и неповторимый наш прекрасный мир, вырезанный Эрнстом на стволе и ветвях мирового дерева. Вот его иерархия, начинающаяся с человека, а не заканчивающаяся им, ют населяющие мир звери и птицы.

В третьей части этого ни с чем не сравнимого мемориала, в балагане-беседке под огромной старой лиственницей, крона которой не пропускает ни капли дождя, мы отдохнули. По натуре Эрнст человек не публичный. Мягкий, смущающийся человек — редкая черта в наше беззастенчивое время.

Редкая черта, редкая скульптура, другой такой, может, на целом свете нет. Ведь обычно скульптор делает напоказ, на всеобщее обозрение, а произведение Эрнста, как душа, спрятано в глуши...

Происхождение мастера

Сменилась жизненная ситуация, и сельская школа из единственного центра культуры стала, кажется, единственным на селе местом занятости — больше работать негде. Сельский учитель, а точнее, учительница — теперь единственный на селе работник, кормилец, а директор школы приобрел, можно сказать, статус управляющего, помещика без поместья. Хотя кое-где и поместья уже появляются.

Но, понятно, что дать всем работу школа не может. И остается что делать? Ее организовывать.

Давайте зафиксируем эту нарождающуюся, парадоксальную (в экономически слабо развивающейся стране) ситуацию. Новый этап сельского образования: школа — организатор новых рабочих мест. Центр социально-экономических инициатив.

Идея, кажется, заманчивая, но кто будет ее осуществлять? Нет кадров, которые решают все или хоть что-нибудь. И откуда взять?

Несколько лет назад Илья Аргунов стал директором родной школы села Игидэй, сел со своим однокашником Афанасием Лопатиным, и они стали думать, где найти мастеров, которые бы научили детей какому-нибудь полезному делу. Положим, кузнечному.

А кузнеца, народного мастера, "ууса", нет. Так говорили между собой молодой директор школы и его одноклассник Афанасий.

Он в Якутске — на сувенирной фабрике. Окончил художественную школу. Захотелось, говорит, чтобы на родине тоже произошли какие-то изменения. Вернулся домой, встретился с Ильей и стал вести в школе кружок технического творчества. Мастерили то, что пользуется спросом, — сенокосилки, самоходные агрегаты, вездеходы повышенной проходимости. Заинтересовались не только дети, но и взрослые. А что если, подумали друзья-товарищи Илья и Афанасий, вспомнить, кто и чем у нас в классе занимался, какой был интерес? Вспомнили Алешку, у которого была тяга к музыке, что-то мастерил. Варвара шила красиво. Софрон работал на пилораме, а хотел большего. Прокопий ковырялся в металле...

Начали с этого разговора и постепенно собрали одноклассников. И сложилось то, что теперь называется центром возрождения национальной культуры "Перевал".

Я спросил директора игцдэйской школы Илью Ильича Аргунова: "В каком смысле "Перевал"?" — "Во взрослую жизнь" — ответил он.

И представил своих народных мастеров. Я посчитал: три народных мастера республики Саха, четыре мастера-педагога (народных умельца), шесть педагогов дополнительного образования высшей категории.

Да откуда они взялись? А оттуда, из школьного выпуска.

Автор среди школьников

Алексей Хайдунов. Был кочегаром. Пять лет назад, когда открылся центр, пришел работать сапожником. Окончил курсы и учил детей шить северную меховую обувь. Но влекло к музыке. Старинные якутские инструменты почти исчезли. Стал читать, ходил в музеи, расспрашивал людей. В одном селе натолкнулся на человека, у него был старинный струнный инструмент (позднее это вылилось в систему — поиск таких людей, народных мастеров и обучение у них). Теперь Алексей — мастер по изготовлению и игре на старинных музыкальных инструментах, которые возродил. У мастера семь учеников разного возраста, мальчики и девочки уже сами изготавливают инструменты, играют и поют.

Прокопий Быгынанов — в прошлом электрик, сторож, тракторист, теперь изготовляет с девятиклассниками якутские ножи. Спрашиваю: не страшновато, что ребята с ножами? Нет. отвечает Прокопий, раньше нож давали четырехлетнему ребенку, и он висел у него на поясе. Специально не обучали — просто смотрел, как работает отец, и что-то делал, игрушки себе вырезан.

Варвара Матаннанова учит ребят перешивать одежду старших братьев и сестер, шить нарядное платье.

Альберт Попов — не из этого выпуска, бывший ученик физматшколы, шофер, жокей — руководит местной телестудией, в штате у него 13 ребят, есть репортер, диктор, два кинооператора. Когда я ходил по студии, мальчик снимал меня камерой.

Еще есть парикмахеры, ювелиры, мастера по изготовлению кумысной посуды. По видеозаписи я посмотрел, как тринадцатилетние ученики доят в летнем лагере диких кобылиц и осваивают технологию изготовления кумыса. Эта маленькая, довольно удаленная по нашим понятиям (день езды от Якутска) школа изготовляет более десяти сертифицированных национальных напитков из кобыльего молока! Я рассматривал изготовленные с помощью компьютерной графики фирменные этикетки, они наклеены на бутылках всех этих чудесных напитков, которые пользуются большим спросом по всей Якутии. Школа вышла на рынок. Причем с продуктами, производство которых требует не столько физических усилий, сколько интеллектуальных.

Теперь смотрите, что получается: в школе 247 учеников, и каждый вместе с аттестатом зрелости получит вот такое удостоверение, которое учителя разработали и утвердили вместе с Министерством образования республики: "Прошел двухгодичную подготовку и получил дополнительное образование по такой-то специальности".

Как третье имя по якутским обычаям. Пропуск во взрослость.

В центре возрождения национальной культуры "Перевал" всюду кипит работа. Мастерские открыты целый день.

На таких инструментах играют дети из села Игидэй

Мой горн уже горит

Не знаю другого такого случая, когда взгляды рядом живущего человека, односельчанина, его жизнь и деятельность, протекающие по соседству, кладутся в основу концепции школы, образования и воспитания. А в Баяге, как я понял, пытаются это сделать, опровергая утверждение о том, что нет пророка в своем отечестве.

Удивительно, не Ян Амос Каменский, не Монтессори, не Эльконин-Давыдов. Обыкновенный человек, сельский кузнец. Правда, не рядовой, а достигший самого высокого уровня мастерства. "Уус" высшей категории. Народный мастер Якутии, художник, этнограф. Свои книги, переведенные на разные языки мира (в Японии с его фотографией вышел перекидной календарь нового тысячелетия), он неизменно подписывает: "Кузнец Мандар". Мандар Барыс, по-русски — Борис Федорович Неустроев. На пророка похож мало. Худенький, прьпучий, чемпион по ходьбе на длинные дистанции.

Ходить есть где. Территория Баягинского наслега — две с половиной тысячи квадратных километров. Леса, охотничьи угодья, озера. "У меня свое озеро, — сказал кузнец-пророк, — приедете, будете селиться, мы вам тоже озеро дадим".

Просторное село на горках. Племянница Мандара, десятиклассница, написала работу о восприятии цвета народом Саха. Двадцать оттенков белого цвета. Дядя поправил — сорок. Белый с оттенком льда. Снежно-белый. Белый, как седина. Белый снег на широком поле в степи. Белый, как масть лошади. Белый, как лебедь. Как облака. Небесно-белый...

Имя предка — неизвестно, когда он жил, — сохранилось только Сойуппат, означает "никогда не гасите огонь в горне" или "не позволяйте ему остыть". От этого предка по отцовской линии пошла родословная. Неустроевы были кузнецы. В старину ремесло было родовым занятием.

И сейчас оказалось, что ребята любят мастерить то же самое, что их предки. В человеке продолжает жить генная сила. Поэтому вот первое правило педагогики по Мандару: "Сначала изучаем предков ребенка, только потом направление даем, тогда он идет по своему пути".

Он с детства — путешественник. Первый раз, было ему четыре года, переночевал на лесной опушке. По два месяца иногда путешествовал. Шесть раз ходил в большие походы. С собой ничего не брал — ни палатки, ни еды. Только удобную обувь да бумагу с карандашами. Ночевал в старых жилищах, амбарах, могильниках, срисовывал старые вещи и оставлял их на своих местах.

С животными все время разговаривал. Шел по лесу, а лисица, как собака, сбоку шла — не боялась.

После таких походов часы на руке тикают, как будильник. А про людей думаешь: зачем так громко говорят, будто не слышу?

Когда ходил в природу, все время копался в старых вещах — игрушки, хлам всякий попадается в брошеных жилищах. Думал: что это, для чего? Очень привык изучать, трогать старые вещи. От них через руки тепло проходит по всему телу, и сразу ощущаешь своих предков.

С глубокими стариками очень любил разговаривать, расспрашивать их. Во время этих походов, начиная с шестьдесят третьего года, разговаривал с восьмьюдесятью стариками и старухами, которым перевалило за сто лет. Свыше восьмидесяти разговоров у него записано на бумаге.

Борис Настроев — мандар

Маленькая мастерская Бориса Федоровича Мандара-Неустроева, где горн горит. Очень маленькая печь. Очень старый дом. В кузнице все время кто-нибудь находится, с утра до глубокой ночи. Все время в эту маленькую комнату очередь: совхоз распался, и кроме мастерской Мандара, других в селе нет. Приезжают и из других мест те, кто хочет вникнуть поглубже в кузнечное дело, тогда он учит. Живут у него неделю, месяц, сколько смогут, и учатся. Мандар смеется: бесплатное училище.

В это училише к нему приходят маленькие дети. И кузнец Мандар учит их, когда они начинают крепко держать молот. Никакого расписания нет, когда хотят, тогда и приходят. И только кто хочет. У кого кровь предков играет в жилах, это сразу дает фору и формирует привычку не бояться огня, умение побороть твердость металла, закалить клинок. После этого человек чувствует себя мужчиной. М&ченькие ребята, кузнецы в десять, двенадцать, тринадцать лет, они уверенно смотрят и с человеком разговаривают. Уже мужчинами себя чувствуют. Гордые такие, не хотят уступать. Вот такими тоненькими ручками начинают ковать металл. Сил физических мало. Но азарта, силы духа очень много. Побороть металл — побороть себя. Здешние мальчишки расхлябанные, как везде, а начнут с металлом работать — подтягиваются. К учебе иное отношение. К здоровью. Совсем другие дети.

Если работаешь с металлом, нрав становится мягкий. А человек — уживчивый и веселый.

Так он уходил и возвращался, и из заброшенных старых жилищ, из хлама, от стариков приносил рисунки. Много листов с изображением орнаментов, которые перерисовывал с разных вешей. На обороте каждого листа: что это такое, откуда взял, когда сделано — данные о вещи. Этнографически точная копия в единственном экземпляре.

Глядя на эти вещи, испытываешь гордость за предков. Тяжелые, торжественные и в то же время ажурные. Мандар вырисовывает каждую бисеринку, бусинку и оттеняет пространство, чтобы было лучше видно. Волка ноги кормят, а его — память и руки. На один рисунок иногда уходит полмесяца. А у него их тысячи.

Издал четыреста рисунков на дереве, ждут своей очереди орнаменты на одежде, металле, кости, бересте, глине...

Кажется, что через эти якутские орнаменты на нас смотрят глаза предков. Видишь то одно, то другое, узор превращается то в театральный занавес, то во взявшихся за руки людей. Как будто он обучает нас. идет от простого к сложному: от детской берестяной игрушки, ягоды-малины, завитушки и сердечка — к солнечному кругу, Вселенной и жизни человека в ней. А может быть, нет ничего простого — все сложно. Или все просто, но как прочесть и понять то, что написано?

Когда-то предки Мандара обладали письменностью, а потом утеряли. Есть легенда: прародитель якутов плыл на корабле, плохо привязал книгу, она утонула. Теперь только на скалах по Алдану, Лене встречаются письмена, тюркские рунические знаки... А когда письменность пропала, стали говорить орнаментом. Ведь орнамент — мать письменности, каждая закорючка что-то значит, каждый вид орнамента — это отдельный смысловой рассказ. Благодаря своему смыслу орнамент и сохранился, считает Мандар, а если бы был только украшением — вряд ли.

У Мандара — десять собственных книг, еще к двадцати книгам сделал иллюстрации. Оформляет книги поэтов, которых любит.

Вот концепция кузнеца Бориса Мандара, опирающаяся на народный эпос.

Есть девять ступеней умственного развития человека.

Первая — "мать-разум", дается свыше, из космоса, от космического разума. На солнце бывают вспышки, протуберанцы, вроде этого, говорит Мандар, мать-разум испускает лучи и лелеет другой тип разума, который оформляется у ребенка до семи лет. Ребенок ходит, ищет, творит — "движущий разум".

С семи до четырнадцати наступает пора "разума спорящего". Человек спорит, истину хочет найти.

Потом развивается "вперед идущий ум", вперед смотрящий, вперед думающий. Человек начинает шзанировать жизнь, думать о будущем. Следующую ступень можно перевести на русский язык как "ясновидящий разум". Человек созревает, смотрит ясно вокруг, вперед, туман проходит, колебания проходят.

Самая высшая точка развития человеческого ума, по якутской народной педагогике, — разум сказителя и кузнеца.

Не только кузнеца, а любого мастера, достигшего высшего мастерства в своем деле и приносящего наибольшую пользу людям. Реализовавшего свое предназначение.

Проявление человека как мастера — высшая точка развития его разума. Дальше, говорит Мандар, боги идут...

Ночлег закончен. Горит горн. В селе собираются кузнецы. Маленькое общество мастеров, куда приходят дети. Может, это и есть школа?

Эдуардо Вирапян

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН

Опыты советника

Л/. Псем.

Хронография. Краткая история.

СПб.: Алетейя, 2003

Жизнь, труды и судьба одного из крупнейших государственных деятелей Византии Пселла оставили о нем разноречивые суждения как современников, так и исследователей. Пселл, безусловно, был исключительно подготовленным, широко образованным хронистом. Он был учителем и советником нескольких императоров, но ему ставят в вину чрезмерную услужливость, что, полагают, сделало его труды удобными, поскольку от реальных событий они были якобы отведены. Но это далеко не так. Пселл обладал высоким самолюбием и говорил правду, когда писал: "Я сторонник истинной истории". Тем не менее период, в котором он жил (XI век в истории Византии, переход от Македонской армянской династии к Комниновской), был таким напряженным и сложным, что трудно сказать, что хотел скрыть или не скрыть автор, будучи на службе императоров.

Книга вмешает два сочинения. Первое (хронография) написано с завидным писательским мастерством и представляет события, свидетелем коих большей частью он был сам. Оно издавалось в советское время, и сейчас перевод воспроизводится снова неизменным.

Второй труд автора появляется впервые, он недавно был обнаружен, и авторство Пселла вызывает некоторое сомнение. Здесь представлены 106 кратких портретов и довольно оригинальных характеристик римских и византийских императоров, весьма любопытных еще и тем, что к части из них приложены их изречения. Скажем, император Леонтий говорил:

"Царь должен испытывать больший страх, чем узники, закованные в кандалы: ведь они, пожалуй, помышляют о том, как им освободиться, а он — как не стать узником".

Книга читается с огромным интересом и благодарностью к исследователям, ее нашедшим. И если впоследствии окажется, что авторство принадлежит другому мастеру и знатоку психологии и истории, что ж, читатель лишь порадуется, что в XI веке, кроме Пселла, были и другие талантливые и пристально смотрящие на перипетии жизни.

Гордое одиночество

Е.Г. Толмачева

Копты: Египет без фараонов.

М.:Алетейа, 2003

Самым благотворным, творческим и объединяющим временем для христианства было время, когда христианство являлось "партией" обездоленных и рабов. Число его сторонников тогда росло с каждым днем. Это была хорошо организованная сила без внутренних разногласий, в конце концов изменившая мир. На И Вселенском соборе в 381 году в Константинополе в ответ на напоминания и обвинения в том, что все оказалось не так, как задумывалось, был дан ответ: "Начало и конец не едины: ничто не завершается так, как оно началось, и не начинается так, как оно кончилось". Ответ скорее философский, а не богословский, однако даже у сторонников новой религии тогда еще не было ясного понимания, по какому пути новой религии идти.

В числе тех, кто принимал самое активное участие в богословских спорах, были египетские христиане, называемые коптами. Автор книги восстанавливает их путь с начала и доводит до нашего времени.

Коптская церковь находилась всегда в трудных условиях. Предпринятые Римом гонения против иудеев- христиан сильно коснулись и их. Здесь вспоминаются слова Августина Блаженного, который сказал: "Империя погибнет, Церковь же будет стоять и при ее врагах". И автор книги показывает, каких усилий стоило египетскому христианству сохранить себя и что оно дало христианскому миру.

Копты были коренным населением Египта. Сегодня совершенно очевидно, что христианство переняло многие традиции из египетских культовых церемоний периода фараоновских правлений и греческой философии. Параллельно развивалось и иудео-христианство, ставшее в какой-то момент объединяют им звеном всех христианских сил, потому что у них была политическая задача — разрушить ненавистный и поработивший их Рим.

В дальнейшем задачи христианства меняются. Тогда-то на арене последующих христианских действий первыми появляются копты. Они раньше других создали монашество, св. Пахомий Великий организовал первый в мире христианский монастырь в Верхнем Египте, возникает Александрийская школа, из которой выйдут Климент Александрийский. Ориген, Плотин.., набирает силу гностицизм, о чем со слов Э. Ренана в книге читаем: "Египет не знал иудео-христианства. Александрия уверовала исключительно через гностиков". И хотя Вселенский собор отверг гностицизм и учение Александрийской школы, автор отмечает, что "Климент впервые сделал попытку научно-философского обоснования христианского богословия. Его труды представляют собой систематизацию христианского вероучения и отношение к античной культуре в целом и философии, в частности".

Книга Толмачевой — большой научный труд. В первой ее части стоят богословские споры о христианстве.

Во второй — проблемы строительства коптских монастырей, пустыножительство, уставы христианских общин, чтение и писание религиозных книг, их распространение, свидетельства об удивительной стойкости и мужестве одной из самых притесненных христианских конфессий (копты часто называют свою церковь "церковью мучеников"), которой, невзирая ни на что, удалось выстоять и победить. Египетское христианство всегда привлекало к себе подвигом его пустынных отцов. Из их рядов вышли великие творцы христианского мира. Первым отшельником был Павел Фивейский, ему следовал св. Антоний Великий, ученик последнего св. Павел Препростой, к их ряду относятся св. Аммон и св. Макарий Александрийский, св. Аполлоний, св. Феона... Это было гордое уединение, стирающее грань между победителем и побежденным.

Перед читателем книги пройдут многие деяния коптской церкви, автор будет изучать их иконы, росписи, сравнивать с росписями, картинами и божествами династии фараонов, поэтому в названии книги есть двоякий смысл: что преобладало в христианской религии? То, что перенесло туда коренное население Египта из своего прошлого, или то, что принесли туда другие? Исследование вводит в самую суть этого вопроса, не претендуя на однозначность и окончательность решений. Но нет никакого сомнения, что, оставаясь единственной книгой на русском языке в форме научно-популярного очерка по этой теме, оно необыкновенно расширяет наши познания, пробуждая интерес не просто к истории, но к духовной истории.

Календарь ЗС: август

80 лет назад, 1 августа 1924 года, в Москве на Красной площади был открыт для посещения мавзолей В.И. Ленина. С тех пор мимо саркофага усопшего вождя прошли более 70 миллионов человек.

40 лет назад, 3 августа 1964 года, закрытым постановлением был утвержден план "космической пятилетки", в соответствии с которым на 1967 год был намечен облет Луны пилотируемым космическим кораблем Л-1, а на 1968 — экспедиция на Луну на космическом корабле Л-3, выводимом на орбиту сверхмощной ракетой-носителем Н-1. Этим планам не суждено было сбыться: четыре пуска ракеты Н-1 закончились неудачей.

20 лет назад, 5 августа 1984 года, атомная подводная лодка Северного флота К-162 "Комсомолец" совершила рекордное для военного мореплавания погружение на глубину 1000 метров.

225 лет назад, 7 августа 1779 года, родился Карл Риттер (умЛ859), немецкий географ, один из основоположников современной географии, автор монументального 19-томного труда "Землеведение".

75 лет назад, 7 августа 1929 года, был организован Гидрометеорологический комитет СССР и создана единая гидрометеорологическая служба страны.

50 лет назад, 7 августа 1954 года, вступила в силу Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в условиях вооруженных конфликтов, выработанная на основе так называемого Пакта Рериха, подготовленного в 1929 году специальной международной комиссией по инициативе выдающегося художника и мыслителя Николая Константиновича Рериха.

115 лет назад, 11 августа 1889 года, в Муроме Владимирской губернии в семье купца 1-й гильдии родился Владимир Козьмич Зворыкин (ум 1982), ученый и изобретатель в области электроники, которому человечество в наибольшей мере обязано созданием стандартной современной системы телевидения. В 1919 году как бывший царский офицер, опасаясь за свою жизнь, он не без приключений перебрался в США, где устроился в исследовательскую лабораторию компании "Westinghaus Electric", впоследствии возглавил лабораторию компании "Radio Corporation of America". Зворыкиным были разработаны главные элементы телевизионной системы: приемная и передающая трубки — кинескоп и иконоскоп, а в 1933 построена практическая электронная телевизионная система с разложением изображения на 240 строк. В 1936 году в США были начаты регулярные телевизионные передачи с использованием этой системы. Одержимость и целеустремленность Зворыкина в работе ярко описаны в популярном романе "Брат мой — враг мой" Митчела Уилсона.

175 лет назад, 13 августа 1829 года, родился Иван Михайлович Сеченов (ум.1905), ученый-физиолог, по выражению И.П. Павлова, "отец русской физиологии", один из основателей Бестужевских высших женских курсов. Крупнейшее научное достижение Сеченова — разработка концепции рефлекторной природы сознательной и бессознательной деятельности человека, доказательство физиологической подосновы явлений психики. Результаты своих исследований и систему взглядов, к которой он пришел, Сеченов изложил в знаменитом и ставшем классическим труде "Рефлексы головного мозга" (1866).

729 лет назад, 15 августа 1274 года, родился Робер де Сорбон, французский теолог, духовник короля Людовика IX, основатель богословского коллежа Сорбонна. С XVII столетия этим именем стали называть Парижский университет.

100 лет назад, 16 августа 1904 года, родился Уэнделл Мередит Стэнли (ум.1971), американский биохимик, разработчик первой вакцины против гриппа, удостоенный в 1946 Нобелевской премии по химии за получение вирусов в чистом кристаллическом виде, чем была продемонстрирована их белковая природа и показано, что они занимают промежуточное положение между живым и неживым миром.

80 лет назад, 17 августа 1924 года, во время поездки во Францию, купаясь на побережье Бретани, утонул 26-летний Павел Самуилович Урысон, феноменально одаренный математик, автор ряда основополагающих работ в области топологии, автор первого отечественного курса топологии.

75 лет назад, 19 августа 1929 года, в Венеции умер Сергей Павлович Дягилев (р.1872), выдающаяся фигура в истории мирового искусства XX столетия, один из основателей прославленного объединения "Мир искусства", организатор зарубежных выставок русских художников и триумфальных "Русских сезонов" за границей, крупнейший балетный деятель первой половины XX столетия, создатель труппы звезд классического танца "Русский балет". Дягилев похоронен на "русском участке" кладбища на острове Сен-Микеле в Венеции. Десятилетия спустя рядом с ним свой последний приют нашли Игорь Стравинский и Иосиф Бродский.

1925 лет назад, 24 августа 79 года, во второй половине дня произошло чудовищное по силе извержение Везувия, в результате которого расположенные у его подножия города Помпеи и Геркуланум оказались погребенными под 8-метровым слоем пепла и пемзы и 20-метровым грязевым слоем. Погибли почти 20 тысяч жителей. С раскопок Помпей и Геркуланума в середине XVIII века, поначалу варварских и грабительских, собственно, и ведет свою "биографию" современная археология.

80 лет назад, 29 августа 1924 года, в Москве Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорен к высшей мере наказания легендарный эсеровский революционер-террорист, глава боевой эмигрантской антибольшевистской организации Борис Савинков. Приговор был смягчен, и расстрел был заменен десятью годами тюремного заключения. Однако в мае 1925 Савинкова не стало — по официальной версии, он покончил самоубийством, выбросившись из окна тюрьмы на Лубянке.

55 лет назад, 29 августа 1949 года, на Семипалатинском полигоне в 7.00 утра была испытана первая советская атомная бомба — РДС-1. Первая отечественная атомная бомба была точной копией первой американской плутониевой бомбы, испытанной 16 июля 1945 в пустыне Аламогордо в американском штате Нью-Мехико, исчерпывающая информация по которой была добыта советской разведкой. В это время наши атомщики вполне были способны построить гораздо более совершенное устройство, но "хозяин" приказал сначала сделать "как у них".

Подготовил календарь Борис Явелов.

Поправка.

В рубрике "Календарь ЗС" в № 6 - 04 было сообщено, что фельдмаршал Паулюс шел во главе колонны, проведенной летом 1944 года по Садовому кольцу Москвы, во главе остатков своей армии. Все эти сведения не соответствуют действительности. Редакция приносит читателям свои извенения.

Мозаика

Влюблен в собор

Житель французского городка Газемона, некто Гастон Сантер, буквально влюблен в Миланский собор. Обожание его так велико, что все свободное время он посвящает изготовлению моделей этого сложного архитектурного сооружения. В течение четырех лет он потратил 9766 часов на строительство "домашней" копии храма высотой 2,27 метра, шириной

1,10 метра и длиной 1,87 метра. Внутри собора, изготовленного из папье-маше, 77 помещений, а венчают его 106 колоколен. Интерьер храма воссоздан стараниями архитектора до мельчайших деталей.

Вот это реклама!

Что человек неравнодушен к запахам — известно всем. Но кто бы мог подумать, что именно запах может заставить человека стремиться приобрести дорогой "роллс-ройс"!

Некоторые печатные рекламные объявления этой фирмы включают в себя полосу, пропитанную запахом высококачественной кожи, то есть запахом приятно пахнущей роскоши. Молекулы с этой полосы доносятся до носов читающих рекламу потенциальных покупателей, попадают на клетки органов обоняния, те передают соответствующие сигналы в мозг и... появляется настойчивое желание приобрести (хотя бы в будущем) так великолепно пахнущую машину. Конечно, если позволит кошелек.

Лучше что-нибудь полезное

Не так давно в одной из английских газет появилось забавное объявление, данное двенадцатилетним школьником: "Меняю пару белых перчаток, которые мне вчера подарила тетя Линда на день рождения, на белую крысу или еще что-нибудь полезное".

"Вкусный" банк

С недавних пор в системе Интернет Германией представлен "вкусный" банк данных. Набрав соответствующий код, любители кулинарного искусства могут порадовать себя и других, выбрав нужный рецепт из тридцати трех тысяч рецептов немецкой кухни.

Однажды вечером

В 1849 году в американском штате Вермонт родился Генри Дэвид Ли — будущий создатель знаменитых джинсов Lee. Он первым стал использовать застежку- молнию при изготовлении джинсов. Но это была не единственная новинка. Однажды поздно вечером после тяжелого рабочего дня предприниматель беседовал со своим водителем о бизнесе, о политике, о личных проблемах, ну и, конечно, не забывая о выпивке. Когда все темы были исчерпаны и бутылки опустели, Ли хотел было пойти спать, но к нему обратился его собеседник: "А мог бы ты сшить вместе куртку и штаны, чтобы получился комбинезон?" Ли пообещал попробовать. На следующий день он принес своему водителю комбинезон, и тот сразу же его надел. "Это самая удобная одежда, которую я когда-либо носил!" — заявил водитель. Через несколько месяцев комбинезон завоевал популярность у фермеров и рабочих. А вскоре начался настоящий джинсовый бум, который распространился и на Европу, где джинсы стали не только носить, но и производить.

Нельзя терять почву под ногами!

Читайте об этом в следующем номере

Оглавление

Знание-сила, 2004 № 08 (926)

О спорт, ты - мир контрастов?

«Бешеный» прион - основа нашей памяти?

Интеллектуальный ренессанс: Утопия или Реальность?

ГЛАВНАЯ ТЕМА Город, знакомый до слез

  Прогулка

  Genius loci

  Воспитание пространства

ВО ВСЕМ МИРЕ

Мыслящая вселенная

Загадка исчезнувших звеньев

Дарвин и коварство лягушек

И на полюсе есть вулканы

Почти все о динозаврах

Чудо по имени Гелл-Ман

Вокруг сна

Легко ли догнать Португалию?

Вторая тридцатилетняя война

Марафонский бег? Никогда

Сон Екатерины

Вперед - за кромку Европы

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Якутская ходьба как профилактика остеохондроза Очерки по этнопедагогике

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН

Календарь ЗС: август

Мозаика Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg