«Российский колокол, 2016 № 1»

Российский колокол, 2016 № 1 (fb2) - Российский колокол, 2016 № 1 (Российский колокол (альманах), 2016 - 1) 1873K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Альманах Российский колокол

Альманах «Российский колокол» № 1 2016

Слово редактора

Анастасия Лямина,

журналист, публицист

Ми ищем таланти

Писатель талантлив, если он умеет представить новое привычным, а привычное – новым.

Сэмюэл Джонсон

Начинаем этот год активно: новые авторы вливаются в наши творческие ряды! И это здорово! Рада приветствовать всех новых авторов и старожилов на страницах первого в этом году нетематического альманаха № 1 «Российский колокол»!

Простое счастье, истинные ценности, переживания и размышления о событиях прошлого, настоящего и будущего, – этому и еще многому другому посвящён сегодняшний альманах.

Как и раньше, на страницах нового выпуска мы объединили обычных, но творческих людей разных поколений и интересов.

Людей, которые хотят сделать мир лучше и поделиться счастьем, наполнить окружающих своими эмоциями, опытом и позитивом. Каждый автор, с которым сегодня встретится читатель издания, уникален: талантлив, одарён и гениален. С каждым происходили невероятные истории в жизни, ставшие в итоге толчком к творчеству и написанию замечательных произведений.

Некоторые авторы остерегались того, что у них мало опыта в написании достойной внимания читателя поэзии или прозы. Но мы дали им возможность попробовать себя, и эти пробы пера получились интересными!

Простота, где-то местами непрофессиональный слог, избыточные эмоции в произведениях сегодняшних мастеров слова, по моему мнению, наполнили альманах № 1 жизнью.

Приятного чтения!

Современная поэзия

Ирина Богдашкина

Образование высшее. Дефектолог (олигофренопедагог и логопед высшей квалификации). Музыкант (фортепиано, аккордеон).

Номинант Национальных литературных премий: «Поэт года» (с 2012 г.), «Наследие» (с 2014 г.), литературной премии им. Сергея Есенина «Русь моя».

Финалист Национальной литературной премии «Поэт года – 2014», «Поэт года – 2015».

Автор книг стихов: «Подари себе жизнь!», «Просто жить?!», более 1600 стихотворений, многочисленных публикаций в различных сборниках стихов.

Член РСП, кандидат в члены ИСП.

Ажурной пеленою падал снег…

Ажурной пеленою падал снег И покрывал собою всё пространство — Луга, кусты, деревья, глади рек, Даруя им богатое убранство. Кружатся в вихре танца на ветру Искрящиеся белые снежинки. Последний взгляд небесному шатру. Невидимые будто бы пружинки Незримо режиссируют полет. Они и рады – жизни их продлятся. Чем продолжительнее перелет, Тем больше поводов, чтоб удивляться Их эфемерной неземной красой, Разнообразием ажурной вязи. На руку сядут – окропят росой, Падут на землю – в кашицу из грязи — Затопчут их, и красоте – конец. Найдут спасение на крышах, в кронах. Слоями лягут, заплетясь в венец. Вершины гор – в сверкающих коронах.

Под праздник

Морозец легкий. Голубое небо, Не блеклое – морозной белизной Разбелено. Каким бы лютым не был Мороз вчера, всё ж праздничной волной, Что от людей исходит в этот праздник, Великий день Христова Рождества, Смягчен – теплом и светом. Всё ж, проказник, Как только сядет солнышко, едва Закроет очи день – опять он в силе. Свиреп и беспощаден – берегись! Давно погоду о зиме просили — Морозной, снежной. Вот и напорись На то, за что боролся, люд наивный. Пословицы не зря, чай, сложены. Метели, вьюги будут. Вечер дивный, Когда ты дома: свечи зажжены, Тепло, светло и дорогие рядом С тобою люди. Тишина, уют. А за окном – определяешь взглядом — Морозы обрели себе приют. Пурга бушует, мечутся снежинки, Узор рисует холод на окне, Где было солнце, снег подтаял – льдинки Образовались. Только по весне Теперь уйдут снега, пурга и стужи, В наряд зеленый облачится лес. А нынче снег природе очень нужен — Исполнить долг. Весна придет – исчез До будущей зимы. Нам насладиться Сейчас приспело красотой полей, Загадочностью леса – нарядиться Успел в убор под праздник и смелей Глядит, уверенней и величавей — Осенняя прикрыта нагота. Доселе ветви голые торчали, А нынче неземная красота. В ажурных кронах иней серебрится, Седые пряди ветел и берез Едва колышет ветер… Расхрабрится, Рассердится – потреплет и всерьез…

Большое дело

Человеком быть – большое дело. Много нас на маленькой Земле. В этом Мать-Природа преуспела. Но не всем, увы, дано в седле Жизни удержаться. Этот спился, Тот, глядишь, пошел на поводу У страстей. А кто-то оступился И упал так низко, что в бреду Не приснится этот ужас. Боже, Трудно сохранить свое лицо. Только предавать себя негоже — Как же жить с собою, подлецом?..

02.11.15

Марта Валешевска

Будем знакомы, Марта Валешевска – Доронина (Хмель) Галя. Родилась в Германии, г. Хемниц, в 1951 году. Училась в Кузбассе. Институт в Томске. ТИСИ. Карьера от мастера до гендиректора АО «Строитель». Стихи пишу с детства, с 14 лет. Но никогда не издавала, кроме студенческой газеты и поздравительных открыток. Стихи мои дневниковые. Перед тем как вы надумаете открыть хотя бы одно из расположившихся ниже сочинений, хочу сказать: поэт для меня всегда был небожителем. Это Есенин, Цветаева, Фирдоуси, Хайям… и т. д. Мое творчество – это поэтический слог всей жизни вокруг меня, энергетический выдох радости и боли, восхищения и замирания в прекрасном проявлении души. Моя душа в момент стихотворения – небожитель, когда легко и плавно слово соседствует с другим словом…

Строитель

Училася в Сибири я, И край мне этот дорог… Училась б лучше, бестия, Была бы стоматолог!!! Работа то не пыльная, Начальству смотришь в рот… Будет квартира стильная И домик через год. Не слушала я маму, Жалею я с тех пор… Жизнь протекает как вода… А я мешу РАСТВОР. По аналогии с врачом, Всю жизнь раствор мешала… В большом количестве причем, Богатой я не стала. Домов построила не счесть, Трудясь за трудодни… Строителю одна лишь честь… Дома-то не мои…

Ушел наш мальчик

О Господи, запретна вроде тема, На суд людей свою беду несу. Кто пережил мой ад, поймут, дилемма лишь в том, нужна ли эта боль кому? Уверена, нужна, поэтому нагая Стою пред вами, душу оголя, Пишу как есть, словами не играя. И не боюсь услышать: «О-ля-ля!!!» Мой сын, мой мальчик гениальный, Писал стихи и музыку любил, Рос он в семье, в семье вполне реальной, Где мама, папа, братья, жизнь любил. Послушный, занят музыкой и спортом, И под присмотром бабушек, дедов. Срывал он лавры в школе, правил кортом На теннисе и блюл он честь род в. Красивый, умный, ласковый, послушный, Трудолюбивый, наш левша любимый. Был долгожданным и нам очень нужным, Читал он много, был слегка ранимым. Когда пришла беда? Да рано, в школе, Сначала травка, а потом и герыч. Узнали поздно, но мы бились вместе, Пытаясь победить болезнь и горечь. И победили. В армии служил, Любил, работал и учился много. Но заболел он. Не смогли спасти. Ушел наш мальчик. Он теперь у Бога.

Бегемотиха

Стала толстой я, как бегемотиха. Глянешь в зеркало, аж жуть берет! Мне бы на больные ноги ботики, Да блузон, что пузо уберет. Только чувствую себя матроною, Воспитавшей трех богатырей, Хочется мне очень стрижку новую, Да «прикид» поярче, помодней!

Алексей Вдовенко

Вдовенко Алексей Николаевич родился в 1958 г. и постоянно проживает в г. Керчи; образование среднее; инвалид с детства первой группы; Руководитель совета Керченского городского литературного объединения «Лира Боспора». Публикации: альманахи «Истоки» (Москва), «Лира Боспора» (Керчь), «Поэтическая карта Крыма» (Симферополь); журналы: «Крымуша», «Брега Тавриды», «Полюс-Крым» (Симферополь), «Мурзилка» (Москва), «Надежда» (Минск), «Союз писателей», «Откровение души» (Новокузнецк). Авторские поэтические сборники: «Бусинки» (Керчь, 1994 г.), «Кораблик», «Монолог» (Симферополь, «Школа», 2005 г.), «Керченский мотив» (Симферополь, «Таврия», 2011 г.). Член Союза русских писателей Восточного Крыма с 2009 г., Межнационального союза писателей Крыма, Союза писателей Республики Крым.

Песня неисправимого бродяги

Ты накопил на склоне лет не много. В кармане у тебя гуляет ветер, А в рюкзаке – лишь дальняя дорога». Да, я не строил барские хоромы. Мои счета не держат сотни банков. Зато знакомы мне рассветы в поле И тишина далёких полустанков. Знаком мне чудный вкус ржаного хлеба, И сладость соли знаю я наверно. Люблю я высоту ночного неба И красоту лесов люблю безмерно. Когда умру я, то заплачет дождик, Отправит тризну воробьёв ватага, Свои листы наклонит подорожник, А мой рюкзак возьмёт другой бродяга.

Ностальгия

Продали отчий дом, И мамы больше нет. И память о былом Теряет звук и цвет. Житейская стезя Ушла за горизонт. Вернуть, увы, нельзя. Жалеть – какой резон. И только иногда Сожмёт вдруг сердце грусть О том, что никогда Домой я не вернусь.

Лидия Вдовченко

Вдовченко Лидия Андреевна родилась в конце шестидесятых годов на Кустанайщине, в семье поволжских немцев, депортированных в Казахстан во время Великой Отечественной войны. «Рифмованные строчки написала в 11 лет для школьной стенгазеты. С переменными успехами писала без должных знаний и науки стихосложения до 2009 года, пока не пришла в литературное объединение «Парус» в г. Ейске. Россия стала моей второй родиной после Казахстана в тяжёлые годы перестройки. В 1998 году перебрались на Кубань, в г. Ейск.

В каждом стихотворении или песне, даже если они написаны по заказу моих друзей, есть моя правда, моё отношение к жизни и людям. Каждое стихотворение – это мои ожившие картинки!»

Член Народной самодеятельной общественной организации поэтов и композиторов г. Ейска «Парус» с 2009 г. Член Международной общественной организации союза писателей и мастеров искусств с октября 2015 г. Лауреат Первого Всероссийского литературного фестиваля-конкурса «Поэзии прекрасный свет» (г. Анапа, 2015 г.).

Печаталась в сборнике поэтов г. Ейска: «Ейчане» (2012 г.) «Под парусом вдохновения» (2014 г.), «Ода Ейску. Пером и кистью» (2014 г.), «Под парусом из музыки и слов» (2015 г.) и в альманахах ЛитО «Парус». А также в сборнике поэтов и прозаиков Краснодарского края: «Мозаика Юга» (№№ 1, 2, 2011 г.). В газетах г. Ейска: «Приазовские степи», «Совет Приазовья», «Колокол православия». Публиковалась в краевой газете Союза писателей России «Кубанский писатель» (2012, 2013, 2015 гг.), в газете «Магнетит» (г. Рудный, Казахстан).

Награждена грамотами и дипломами литературных фестивалей, проводимых департаментом культуры Краснодарского края и краевым отделением Союза российских писателей. Выпустила собственные книги стихов: «Год полнолуния» (2011 г.) и «Судьба моя, мечта и явь» (2013 г.).

Ейску

Не спит приморский городок, В гранитной люльке порт качает. Здесь улочки, как стая чаек, Летят на северо-восток. Здесь домиков нарядный ряд В зелёных фартуках заборов, Церквушек узкие притворы Святыми ликами манят. Он с высоты рыжебород От парков и садов медовых; На берег выгнулся подковой Азов у Северных ворот. Рассвета Божья благодать Простёрлась на морские нивы, А колокольни говор дивный Зовёт заутреню стоять. Двузвона вышний голосок Мир дольний потревожит словом, И кто-то из поэтов снова Опишет райский уголок.

Поездка в Египет

Горящая пустыня. Дикий вид Обугленной горы в щетине рыжей. Как солнца кровожадного отрыжка, Горячий дух тяжёл и ядовит. Чего ищу в кочующих песках? На сотни вёрст ни пса, ни человека. Небесные дары? Святую Мекку? Десятислов на древних языках? И святости, и вечного греха, Как в женщине, всего полно в пустыне. Златой телец влечёт сюда поныне, И откровенье ветхого стиха… Я думала: пески не полюблю! Пугали гривы вздыбленных барханов. Но зычный голос вещих барабанов Зачем-то каждой строчкою ловлю. Насыщусь и скажу, что повезло Открыть своё в Египте Эльдорадо. Кого-то мир богатства лихорадит, Меня же лихорадит ремесло. Так, возвращаясь в зимние дома, Кладут в кубышку золото, каменья, А я кладу в тетрадь стихотворенья, Доставшиеся, в общем, задарма.

Римма Гаджимурадова

Я лезгинская поэтесса. Несколько моих стихов переведены на русский язык.

Родилась в 1960 году в г. Сиазань Азербайджнской ССР. Училась в Манкулидхюрской средней школе Кусарского района. Поэзией увлеклась еще в школьные годы. Мои стихотворения печатались в газетах «Кизил Кусар», «Самур», также в журналах «ЧиРаг», «Алам», в альманахе «Выйди на прямую», в «Антологии лезгинской поэзии». Четыре года назад в Баку была выпущена книга «Не угасай, моя звезда». В настоящее время живу в Хачмасском районе Азербайджанской Республики.

Не угасай, моя звезда (перевод Гузели Гасановой)

Не угасай, моя звезда, Не время, прошу, не угасай… Есть еще в душе мечта И не одна, не угасай. Мы одиноки: ты и я. Хоть одни мы – проживем, Будем рядышком вдвоем, То улыбнемся от счастья, То заплачем в миг ненастья… Не угасай, моя звезда, Не время еще, не угасай… Прошу тебя, судьба моя, Я умоляю, не угасай. Песни тайные остались, С ними я хочу грустить, И тревоги мне достались, Их мне надо пережить. В каждом миге, в каждом дне Моей звезды остался свет, А в задержавшейся весне Я еще соберу букет. В сердце искорка живет, Кому бы подарить ее? В душе кручина словно лед, Согреет сердце ль кто мое? Не угасай, моя звезда! Моя звезда, не угасай! На тропу, что я иду, Каплю света проливай! Я золу в душе раздую, Ты в ней новый, чистый, яркий Огонь любви разжигай! Не угасай, моя звезда, Пока рано, не угасай!.. Есть в моей душе мечта, И не одна, не угасай…

Зима (перевод Бести Нифтиевой)

Пришла зима, идет тихонько снег, Мир в снежные объятья погрузился. Быть может, это жемчуг, снежный блеск, Узнать весны приход с небес спустился? Земля надела белый свой наряд, Задумалась она под вой метели. Зимой природа любит засыпать, Словно младенец в снежной колыбели. Падает снег, как серебро он чист, Быть может, это неба торжество? Встает пред нами мир как белый лист, Чтоб заново мечты вписать в него. Рассказывает сказку нам зима, А снег, кружась, бесцветный ткет ковер. Без пятен, чистый, словно кружева, Коснется ль солнца луч, уйдет узор. Снежинка за снежинкой, снег идет, Цветы ль на праздник шлет нам небосклон? Держу в руках снежинку я, но вот Она растает, как мечта, как сон…

Галина Глоба

Вся жизнь связана с изобразительным искусством. Окончила художественно-графический факультет Магнитогорского государственного университета. Работала реставратором в Магнитогорской картинной галерее. Являюсь руководителем детской изостудии.

Волшебные часы

Белый Ангел в небесах Крутит стрелки на часах. Утро, полдень, вечер, ночь — Исчезают сутки прочь. Семь кругов – и дни недели Друг за другом пролетели. Месяцы – один, два, три, Уплывают, посмотри: Вот Весна – и тает лед; Лето – соловей поет; Осень – кружит листопад; И Зиме я тоже рад! …Ангел, ты не торопись, Отдохни, остановись И замедли стрелок ход, Ведь сегодня – Новый год!

Зима

Лес укутан снежным пледом, Мчится тройка санным следом. Упряжь инеем блестит, Дед Мороз в санях сидит! Смотрит, весело смеется, Борода по ветру вьется, Вихрь снежинок кружевной Рассыпает за собой! Колокольчик: динь-дилень! — Шубку теплую надень, Шапку, шарф и рукавицы, Чтоб зимой не простудиться. И тогда ты сможешь смело По сугробам бегать белым, Строить замок ледяной! А потом? – Скорей домой!

Светлый Ангел Рождества

Ангел серебристый Надо мной кружится — Яркий свет лучистый На его ресницах, Голубые крылышки, Золото волос. Я ему чуть слышно Прошепчу вопрос: «Ты скажи, дружочек, Этим утром ранним, Если верить очень, Сбудется желание?» — Чтобы все здоровы И любимы были, И про Светлый праздник Знали, не забыли…

Снежное чудо

В день холодный зимний Не хочу скучать — В сонный лес волшебный Поспешу опять. Дремлет лес хрустальный, — Долог снежный сон. Мне мечты о сказке Навевает он. Снег все сыпет, сыпет, Тихо все вокруг… Девочку-Снегурочку Замечаю вдруг! Рождена из неги И мерцания звезд, Не страшны ей вьюги, Ветер и мороз! Где под легкой ножкой Оставляет след, — Там снежинки блещут И струится свет! Белой рукавичкой Бережно взмахнет, — Грусть моя утихнет И совсем уйдет. Яркими огнями Заискрится лес В ожидании тайны, Сказки и чудес!

Аркадий Гумбольдт

Поэт и композитор. Родился 23 июня 1960 г. в Твери. Образование высшее. Двадцать лет своей жизни посвятил служению Родине. Боевой офицер, военное звание – подполковник. Поэтому стихи и песни о Родине, войне, о солдатской дружбе занимают в творчестве особое место.

Большую часть произведений автора занимает любовная лирика, стихи и песни о красоте и женственности, дружбе и предательстве. Каждое произведение – это отражение светлой и чистой души автора, гармония слов и музыки.

Творчество Аркадия Гумбольдта высоко оценили Римма Казакова и Белла Ахмадулина, Оскар Фельцман, Илья Резник. Является членом Интернационального Союза писателей, обладателем Золотого диплома за высокохудожественные произведения, опубликованные на страницах альманаха «Российский колокол» (2014 г.), который является приложением к известному толстому литературному журналу Союза писателей России «Российский колокол». Награжден медалью Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) и ИСП имени Адама Мицкевича (2014 г.), медалью Министерства культуры РФ «200-летие М.Ю. Лермонтова».

«Бывает так, что вроде случай…»

Бывает так, что вроде случай Меняет все, чем дорожил. И хорошо, и будет лучше, Когда поймешь, что ты не жил. А так – влачил существованье Частицей серой – массы лет. Чуть-чуть любви, чуть-чуть желаний, Чуть-чуть мечты, чуть-чуть страданий. Куда ни глянь, кругом чуть-чуть, Убогость, жалкие копейки, Ещё желание всплакнуть Под звуки стонущей жалейки. Полуживой и полусонный, Срывая малость на большом, Не строил храм, а жил бездомным И думал чаще о плохом. А надо взять и разобраться. Да время вспять перевернуть. Мечтать, любить, творить стараться, В себя Вселенную вдохнуть. И далеко – совсем не случай, А провидение с небес, Куда красивей жить научит, Наперекор, судьбе вразрез.

«Мы так решили! Мир создать!..»

Мы так решили! Мир создать! Совсем иной, не тот, что раньше. Не станем прошлое листать, Где цель на день, никак не дальше. Теперь пойдем другим путем, Там цель сливается с мечтою, Мы изнутри весь мир взорвем, Себя и всех лишив покоя. Довольно хныкать и хромать Да нищетою душу полнить, Уже давно пора унять Желанья от запросов скромных. На всю катушку! До небес! До звезд! До солнца! До галактик! В стремленье будет перевес, Когда проявится характер. Пусть мозг работает с лихвой И мышцы от натуги ноют, Идем дорогою другой, А это дело непростое! Но мы не будем отступать И ждать волшебных превращений, Никто не сможет помешать В таком решительном движении. Кто усомнится – тот чужой, Кто посмеется – не заметим, Идем дорогою другой, И путь наш ясен, чист и светел!

Василий Гурковский

Гурковский Василий Андреевич – публицист, поэт-песенник. Кандидат экономических наук, профессор, академик. Член Союза писателей России; член творческого объединения композиторов и поэтов-песенников Подмосковья. Автор нескольких сборников прозы и поэзии, а также около ста разноплановых песен (слова и музыка).

«Я родился в Слободзее…» (про себя)

Я родился в Слободзее. Не Париж и не Дубай. Для меня же всех милее Этот добрый, теплый край. Мы – потомки тех могучих Из отчаянных веков, Верных, храбрых и певучих Запорожских казаков. Как мы вырасти сумели, Пацаны военных лет, Без лекарств и «Актимелей», Без игрушек и конфет! Как смогли с низов подняться До космических высот, Мир заставив удивляться, Ну такой уж мы народ! Довелось в стране единой Быть в строю не год, не два. Казахстан и Украина, Приднестровье и Москва. За любое брался дело, Строил, хлеб косил, пахал, Все, что надо, то и делал, Только в космос не летал! Пережил войну и голод, Перестройку и развал. Был системой перемолот, Но не сдался, не упал. И на мир глядел с улыбкой, С добротой, не свысока, В общих бедах и ошибках Виноватых не искал. Хотя все мы виноваты, Я, конечно, в том числе, Что позволили проклятой Лжи разлиться по Земле. Что беспечно наблюдали Из домашних крепостей, Как Союз наш разрушали Проходимцы всех мастей! Чтоб бороться, нужна смелость, В то же время надо знать: Раз не можешь переделать — Лучше и не начинать. А чтоб жить не расхотелось, Чтобы многое успеть, Можно в мире столько сделать! Стоит только захотеть. Понял я, коль волей Бога Обречен творить Добро, У меня – своя дорога, Надо браться за перо. Поделиться интересным, Людям души отогреть. Получилось. Книги, песни Разлетелись по Земле! Ведь не хлебом же единым Хочется на свете жить! А любить и быть любимым, Песню спеть и гол забить. Покачать в коляске внука, И еще всего… всего… Без чего не жизнь, а скука, И не надо ничего! Я успел, тому порука — Вся семья наперечет — Мы с женою, дети, внуки Правнукам открыли счет. Все при деле, все на месте, Не стесняясь говорю: «Юбилей встречаю честно, Если надо – повторю!» А сегодня что тут скажешь?! Не такой чтоб молодой. Может быть, снаружи старый, Но внутри – еще герой! Не поверив, спросит встречный: «Не валяй, мол, дурака, Сколько ж лет тебе?» Отвечу: «75 уже… пока». Повезло мне, что родился, Повезло и на людей. Повезло на самых близких, Самых преданных друзей. Всем за помощь и поддержку Я спасибо говорю, От души, от всего сердца За себя БЛАГОДАРЮ!

Людмила Денисова

Кандидат химических наук. Писать стихи и прозу начала относительно недавно. Участвую в литературных конкурсах на разных литературных сайтах, а также публикуюсь в коллективных сборниках, выпускаемых этими сайтами. Есть публикации в журнале «Союз писателей», в газете для детей «Школьник». Номинант премии «Поэт года – 2014» от сайта «Стихи. ру».

Зимняя зарисовка

Сегодня ночью выпал первый снег, Запорошив раскисшие дороги. Зима, начав решительный разбег, Уже успела выстроить чертоги. Ещё вчера промокшие дубы Стояли вдоль аллеи в скорбном танце. В немом порыве искренней мольбы Тянули к небу скрюченные пальцы. Сегодня ж ту аллею не узнать: Украсил снег деревья шубой белой, Придав им сразу царственную стать. И ель в саду вдруг стала королевой. А тронешь ветку – вычурный изыск, — Она качнётся виртуозно тихо, И свежим снегом, как фонтаном брызг, Осыплет словно царская шутиха. Тропинок нет – один сплошной покров, Земля оделась в белую сорочку. И на газоне никаких следов, Лишь от сорок причудливые строчки. А меж перин, укрывших берега, Под сенью веток, тяжестью склонённых, Пока ещё не вставшая река, Журча, бежит блестящей лентой чёрной. Зима явилась снежным мотыльком, Сменила осень в вечном марафоне. И с первым снегом дышится легко, И настроенье тоже на подъёме.

Новый год под Сталинградом (из рассказа ветерана)

Тихий вечер. Канонады Не гремят. Наоборот. В блиндаже под Сталинградом Мы встречаем Новый год. От печурки свет полоской, От свечей чуть слышный треск, В гильзе веточка берёзки, Просто ёлок нет окрест. Но украшена как надо Из обёрточных чудес. Дали к празднику «награду» — Из пайка деликатес: Колбасу, тушёнку, сахар И заветные сто грамм. Ах, какой витал там запах: Спирта с мясом пополам! Командир, его мы Дедом Называли, поднял тост. «За скорейшую победу!» — Он серьёзно произнёс. И за то, чтоб были живы И вернулись все домой, Чтобы дружбу сохранили, Закалённую войной. Разомлели мы не сразу От тепла речей таких. Полились рекой рассказы О любимых и родных. Каждый знал, что состоится Бой решительный на днях И не каждый возвратится, Бой решительный приняв. Но об этом мы молчали, Не гадали наперёд. Просто весело встречали Сорок третий Новый год.

Антонина Димитрова

Родилась 27 марта 1966 года в городе Пазар-джик, Болгария. Замужем. Работаю учительницей младших классов. Член Союза независимых писателей Болгарии. Автор двуязычной книги «Картини на една душевност/Картины моей души». Пишу стихи на болгарском и русском языках. Делаю переводы стихов современных русских поэтов.

Номинант национальной литературной премии «Поэт года – 2015», в . Международный конкурс «70 лет Победы в Великой Отечественной войне» – высшая награда. Международный конкурс «Верен, Отчизна, тебе» (Самара, Россия, 2015 г.) – второе место в номинации «Литература зарубежья». Диплом «Гордость России» I степени на Международном конкурсе переводов (Болгария – Россия, 2014 г.). Участие в международном фестивале «Мир без границ» (Вязьма, 2011; Владимир, 2012; Вязьма, 2013 г.). Третье место на международном конкурсе «Каблуковская радуга» – 2013 г. в разделе «Зарубежная литература». Многие награды на международных конкурсах переводов.

Мои стихи переводятся на русский язык, а публикации моих стихов размещены в литературных альманахах «Параллели» (Самара, 2014, 2015 г.) и «Новый Енисейский литератор» (Красноярск), в конкурсном альманахе «Георгиевская лента» как участник литературного марафона, посвященного 70-летию Великой Победы, в конкурсном альманахе «Поэт года – 2015».

Героям России

Лётчикам, воевавшим против террористов в небе над Сирией, посвящается

Берёзовая роща зарыдала. Умолкли птицы. Вдруг опять война… На сердце скорбно и печально стало. Добились вы бессмертья навсегда. Горела птица. И душа горела… Заплакали в тот день колокола… А небо над Россией потемнело, От горя закачались облака. Не слишком рано ль начал враг гордиться, Забив коварно в спину нож рукой? Не свергнуть вам с Небес Свободы птицу! Не умирает русский наш герой! А мы, живые, помним всё и знаем. Ваш подвиг не забудем никогда. Поклонимся. Вам свечи зажигаем И имена возносим на алтарь.

Ёлка Новороссии

Зима. Донбасс встречает Новый год И ёлку патронташем украшает. В подвалах – Малороссии народ. Война идёт… А праздник наступает… Все дети ждут, когда же Дед Мороз Им принесёт свободу и надежду. Льют слёзы скорбью сломанных берёз И молят Бога, жизнь чтоб стала прежней. Добра, любви и блага тишины Дождутся ли изгнанники в подвалах? Им снятся белые по будням сны: Свободы праздник, полные бокалы… Все верят, что фашизм – не пройдёт! Что не допустит Матушка-Россия! Пусть мирным, светлым будет Новый год, Свободу обретёт Новороссия! И будет процветать народ-герой, Навеки тучи чёрные растают. Светиться будет ёлочка звездой, Роскошные гирлянды засияют!

26.12.2014 г.

Кремлёвские куранты

Кремлёвские куранты бьют — Любимый город пробуждают. Горячую зарю я пью — Дыханьем утро зажигаю. А осень шелестит мотив… Коврами стелет землю ветер. Огонь Божественной любви Над утренней Москвою светит… Стремлюсь я мыслями к тебе. Как без тебя на сердце пусто! Но я летаю лишь во сне… Проснусь – вокруг печально, грустно… Любимый город согревал, Когда гуляла по бульварам. Ты сердце мне околдовал, Сияешь сквозь года стожаром. Курантов слышу сердцем звон, В душе моей он постоянно. И сердце бьётся в унисон Под ритм ударов покаянно.

Прощанье с Россией

Раскрыли крылья облака, Обнять чтоб ласково Россию. В моей душе скулит тоска — Расстаться нет с тобою силы. И рвется шёпот в небеса. А в нём – родным мне ставшим слово: «О Русь моя, моя краса! Увижу ли тебя я снова?..» Но вспоминаю дом я вновь И жизни яркие мгновенья… На Родине моя любовь, Он ожидает с нетерпеньем. Я знаю, ждёт, когда вернусь, Поймет меня он с полуслова… Я улетаю! Ну и пусть! К Руси вернётся сердце снова. Во мне бушует столько чувств! Огонь, и лёд, и гроз стихии! Нахлынут в сердце боль и грусть Иль лихорадка ностальгии… Прощай, Москва! Как хороша! Ты озарила душу светом. Близка мне, Русь, твоя душа, И непонятная при этом…

Русский храм

Мне церковь святая приснилась. Храм русский явился во сне! Видением светлым спустилась Средь утренних грёз по весне… Каштаны огни зажигали На крестном ходу по пути. Под утро тюльпаны пылали, Светили, чтоб дальше идти. Препоны, напасти, ненастья… Помехой не стали они. Я тайной святого причастья Свои искупила грехи. И вспыхнуло радостью сердце: Славянский разлился напев. Вещал нам: «Спаситель воскресе!» Пел колокол, душу согрев. И храм в поднебесье простёрся, Как будто всегда был он здесь. Рублёва в иконах суровость, Святой православия крест!

21.05.2013 г.

Самара

Самару полюбила я. К Самаре сердце прикипело. Земля ты древняя моя! Ты Родина! Душа и тело! Течёт здесь Волга не спеша, Под солнцем светится, искрится… И счастьем полнится душа! В неё нельзя мне не влюбиться. Стремлюсь к тебе, моя река! К тебе всегда все мысли рвутся! И еду я издалека К тебе ладонью прикоснуться. И знамени[1] я поклонюсь. И подвиг предков не забуду. Болгария, Святая Русь Всегда пусть в мире вместе будут!

20.07.2015 г.

Александр Душкин

Душкин Александр Иванович. Родился 7.02.1958 г. в посёлке Анзёба Братского района Иркутской области, русский. Служил в Советской армии. В 1984 году окончил юридический факультет Воронежского госуниверситета. Работал в органах прокуратуры следователем, прокурором района, заместителем руководителя следственного управления Следственного комитета РФ. Почётный работник прокуратуры РФ. Ветеран органов прокуратуры. Полковник юстиции.

«А март забыл, что он весны начало…»

А март забыл, что он весны начало, И отступил под натиском зимы. Вновь холода, и это означало, Что звон ручьев напрасно ждали мы. Во всей красе зима нам показала Холодный свой завьюженный азарт, Набросив снежное победно одеяло На нерешительный весенний март. С печалью буду ждать весны капели. Зима позлится напоследок пусть. Дождусь, чтоб в синем небе птицы пели, Растает снег, а с ним исчезнет грусть. Пройдет тоска, с ней зимние метели. Все сбудется, когда с надеждой ждешь. И верю я, что как в святой купели Очистит души нам весенний теплый дождь. Пусть март забыл, что он весны начало, И отступил под натиском зимы. Пусть холода, но в сердце прозвучало: Веселый звон ручьев дождемся мы. Влюбился март, забыв о снеге талом. Весна не знала, и с ней не знали мы. Он крепко спал под снежным одеялом В плену объятий полюбившейся зимы.

«Небо цвета ультрамарина…»

Небо цвета ультрамарина Тучей серою занавесилось. Краснощёкая девка-рябина — Как на выданье, заневестилась. Обнимает, словно сватает, ветер — Разрумянилась на морозе, На опушку ложится вечер Отдохнуть, погружаясь в грёзы. Быть желаниям не напрасными — Приглянулась ему, оголтелому, И рассыпались бусами красными Кисти рябины по снегу белому.

«Расплакалась зима, снег тает…»

Расплакалась зима, снег тает с грустью – словно выпал зря. Весенние сюжеты в начале января нам ветер за окном листает. Не плачь, зима, метелью вытри слёзы, пушистый подари нам снег на Рождество и, осчастливив всех, Господь пошлёт крещенские морозы.

«Вдали всегда я думал о России…»

Вдали всегда я думал о России И твердо верил – я туда вернусь, Иль по земле, или по небу сини, Когда-то мига этого дождусь. И своего дождусь я откровения — Зажгу свечу и в храме помолюсь, Перед тобою встану на колени я, Моя любимая и ласковая Русь.

«Россия, может, ты забыла предназначение своё…»

Россия, может, ты забыла предназначение своё, Что в православной вере сила и правда победит враньё? Вокруг сплошное вороньё – погибель кличут да беду. Очнись, Великая Россия, довольно пребывать в бреду. В колокола пора ударить, Россия-мать для нас одна, Ну сколько будет нами править губитель веры сатана? Господь дал силу и ума, когда, устав от бездорожья, Свой путь ты выберешь сама – твоя судьба и воля Божья. Мы верим все в твою звезду, и православный наш народ, Словно по треснувшему льду, – с надеждой в Господа идёт.

Вадим Зайцев

Вадим Зайцев родился в 1968 году в Новокузнецке, где и проживает по настоящее время. Начал писать стихи в начале 90-х. В 1994-96 гг. обучался на двухгодичных курсах «Поэт-минимум» в заочной литературной студии «Россияне» при одноименном журнале. Ведущим секции стихосложения был член СП России Геннадий Крылатый.

Публикуется с 1995 года. Неоднократно публиковался в новокузнецких газетах («Кузнецкий пенсионер», «Седьмой день» и «Наш университет»), а также в журнале «Озарение» (г. Новокузнецк) и конкурсных альманахах «Поэт года», издаваемых в Москве. Автор поэтического сборника «О счастье и несчастий земном, о счастии ином» (г. Новокузнецк, 2008).

И вдруг купол тут добавил…

«Все мое», – сказало злато, «Все мое», – сказал булат. «Все куплю», – сказало злато. «Все возьму», – сказал булат. Александр Пушкин Серп и молот тут сказали: «Ваши споры – сплошь мура! Вы уже нас так достали, За границу вам пора!.. Лет на 70, наверно, Будут наши времена. А потом прибудет скверна, В тьму погрузится страна…» И вдруг купол тут добавил: «После ваших всех страстей Мне придет вновь время править, Ради блага всех людей! Ведь унять все их печали Может Вечный лишь Отец!.. Но не барин иль селянин, Пролетарий иль делец…»

Лев Иванов

Иванов Лев Анатольевич родился 5 августа 1980 года в поселке Кировское Тымовского района Сахалинской области.

В 2002 году завершил обучение в Академии гражданской авиации (г. Санкт-Петербург).

Автор четырёх сборников стихотворений: «Эльтиген. Крымские баллады», «Парабеллум», «Верхом на солнечных лучах», «Кузнечный переулок».

Холодный май

Донецку и Луганску

Холодный май – проклятие зимы. Еще февраль его нам зачитал. Казалось нам, что всё – финал войны! Что наконец-то этот день настал! Казалось, рухнула кошмарная стена И в эту Троицу мы вновь увидим сны! Мы думали, что это тишина… Они не слышали «Режима тишины». И вот опять на улицах война, И мины рвутся здесь – у наших ног! И там, где прячется в подвалах тишина, Они воронки ковыряют вдоль дорог! В Пятидесятницу, с оружием в руках, Мы просим их: «Создайте тишину!», Но эти черти на своих рогах Опять в наш край несут свою войну. Холодный май закончился вчера, Как перемирие – остатком от зимы… Не отдадим врагу ни дома, ни двора, Даже в условиях вселенской тишины!

Май – июнь 2015 г.

Сорок восемь

Друг, Пройдя по Дерибасовской, Спроси ты: «Почему в Одессе не поют?» Тебе ответят: «Сорок восемь одесситов Из огня ночами восстают. Только Солнце отойдет ко сну Красиво, За морем найдя себе приют, — Сорок восемь Непреклонных одесситов На защиту города встают. Ночь поселится в порту, Среди софитов, Под окнами цикады запоют, А сорок восемь Стражами встают, Не скрывая лиц своих побитых. И в тусклом свете окон неразбитых Сорок восемь пар Пытливых глаз В квартирах ищут, шторами закрытых, Своих убийц, Живущих среди нас. И так – из ночи в ночь, Из года в год Они в огне закатном оживают И ждут, Когда Одесса оживет — Их палачей нещадно покарает!» Когда пройдешь по Дерибасовской, Спроси ты: «Отчего в Одессе не поют?» Так там ответят: «Сорок восемь незабытых На защиту города встают!»

2 мая 2015 г.

«Теперь я Ладогой крещенный…»

Теперь я Ладогой крещенный (Как в водах Иордана мутных) В её течениях попутных, Её волною освященный! Её ветрами в старых соснах, В её камнях, песках наносных Частично растворённый, стёртый В её объятиях распростёртых! Святого Ладожского моря (Его накатам песней вторя) Паломник, вечный пилигрим, Его приливами гоним По местным пляжам, вдоль палаток! В молчании долог, в текстах краток, В финале прошлых лет ненастных, Я стал вдруг к Ладоге причастный! В потоке дней последних смутных Я тем Причастием прощенный, Его волною окрещенный, Как в водах Иордана мутных!

Санкт-Петербург – Боровичи, 2015 г.

Вера Коваль

Коваль Вера Фёдоровна родилась в Новошахтинске Ростовской области. Член Керченского городского литературного объединения «Лира Боспора», МСПК. Публикации: альманахи «Поэтическая карта Крыма» (1-М, г. Симферополь), «Лира Боспора» (Керчь), «Планета друзей» (г. Мелитополь, г. Ялта); журналы и коллективные сборники: «Брега Тавриды» (г. Симферополь), «Поэтический календарь» (г. Феодосия), «Вечные чувства в стихах современных поэтов» (в двух номерах, г. Новокузнецк), «Берег Судьбы» (г. Симферополь), «Золотая лира», «Крылатая душа», «Пламя Вечного Огня» (г. Керчь). Активный участник и дипломант крымских поэтических фестивалей. Авторские книги: «Жемчужное ожерелье» (г. Керчь), «Зимний вальс» (г. Керчь), «Мария. Семейные хроники» (г. Керчь), «Семь Я» (г. Симферополь), «Сто четыре признания в любви» (г. Симферополь). Стихи для детей: «Кирюшка» (г. Керчь), «Разноцветное море» (г. Керчь), «Рисуют дети на планете» (г. Керчь), «Душистый хоровод» (г. Керчь).

Керчь

Тебе, мой город, 26 веков, И ты свой возраст не скрываешь. Цветёшь, родной мой город моряков, И в летописях утопаешь. Плывёт над морем утренний дымок, Пронизан солнцем и лучами. Земли здесь райский уголок, Морскими он богат дарами. Из века в век сплетались кружева Для бухт и пляжей всюду дивных. Свидетелей, увы, нет мастерства Твоих достоинств древних, видных. Люблю тебя, седой мой город Керчь, За новизну домов уютных. Достойно гордость ты сберёг и честь, В заботах весь сиюминутных. Мой город-воин, ты других милей, И это не пустые речи. От парков до столетних ковылей Люблю я дух старинной Керчи — Мирмекий и Пантикапей, Курган, Музей античного Боспора, Здесь стены стонут от военных ран. За всё люблю тебя, мой город.

Керчь

Керчь моя, ты – юная девица, Пусть говорят про возраст твой. В тебя ведь невозможно не влюбиться, Хоть ты с седою головой. Повенчана ты с мудрым Митридатом В веках, и каждую весну Ты расцветаешь, в бархате богатом, И надеваешь вновь фату. Натруженные подставляешь плечи Ты всем семи морским ветрам. Закат твой пламенеет каждый вечер, И он ложится к берегам. Чарует бухт лазурных ожерелье, И на губах вода горчит, Но любишь ты, как девушка, веселье, И пусть тебя ничто не омрачит, Покой и славу золотом венчают Церквей святые купола, Волна судов армаду там качает, Где в Керчь дорога пролегла.

Раны Аджимушкая

Трагических мест на земле немало. Не обошла война нас стороной. И ей, злодейке, места не хватало. Пришла бедой незваной в край родной. Разрушив город весь до основанья, Фашисты заняли Аджимушкай. Не помогли мольба и заклинанья. И был здесь ад, где был когда-то рай. На человеческие судьбы, жизни Валились с неба бомбы словно град. В воронки превращая степь отчизны. Земля пылала жутко, дым и смрад — Таким запомнился отцам посёлок. И в каждом рве – трагический исход. Об этом знает здесь любой ребёнок. И в этих «ямках»[2] лишь трава растёт. Мне эти рвы напоминают раны. Незаживающие раны, стон… Здесь столько раз происходили драмы — Гражданской и Отечественной войн… Мы к этим рвам цветы приносим в мае — К могилам павших – горечи полны: Мы знаем: это так ничтожно мало За наши годы жизни без войны.

Преодоление

Мне жизнь сюрпризы преподносит: То взлёты, то паденье вниз. Но сердце всё полётов просит. И это вовсе не каприз — Души мятежной состоянье. По мне – лететь бы ввысь орлом, Преодолеть все расстоянья, Вершин коснуться чуть крылом. Над бездной пролететь глубокой, Не зная страха. Не упасть В неё и быть там одинокой. И чтоб не поглотила пасть, Как жертву, богомерзкой твари. Но если я и упаду Туда, где зло и скверна правят, Я выход всё-таки найду. Подумаю, как мне подняться С достоинством и вновь взлететь. Перед врагом не распластаться, Невзгоды все преодолеть. Лезть вверх я буду без сомненья. Пусть руки все сотрутся в кровь. Пока во мне живёт терпенье, Надежда, Вера и Любовь.

Молитва

Прошу, Господь, даруй здоровья, Не раз ещё мне встретить Новый год, И положи у изголовья Сон светлый про мечтательный полёт. В молитве не ищу я слово — Оно само бьёт в сердце, как в набат. В тревоге этой я готова Спешить туда, где заживо горят. Молюсь за Славянских детишек, За всех детей Донбасса бью поклоны: Не дай им, Боже, больше слышать Снарядов взрывы и родных погибших стоны.

«Не спится вновь до самого утра…»

Не спится вновь до самого утра, И Муза ночь со мною коротает, А ночь ведь и для творчества пора, И говорит со мной, не улетает. И вылетают птицей в мир слова, Молитвенные речи и святые. К утру слегка кружится голова, Но не молчат уста, на слог скупые. Порой я слышу даже звонкий хруст. Слова святые в шторм людей спасают, Слова-убийцы сыплются из уст, Безжалостно, жестоко убивают. Слова целебные – пью как нектар. Они и ожерелье ярких строчек. Порой сжигают судьбы, как пожар. Слова для рифм таинственный источник. Слова мои уходят за порог, И им предела нет для совершенства, А первым словом было слово «Бог», Которое таит в себе блаженство.

Колокольный звон

Исцели меня, звон чудотворный. Исцели в мрак одетую плоть. Обещаю, что буду покорной И унынье смогу побороть. Звон божественный землю накроет Всей бескрайней России моей, Слова колокол силу утроит, Чтобы мир становился добрей. Торжествуют звенящие волны, И былинная вздрогнет земля. И смиренно кладу я поклоны, Крест перстами во храме творя. Ой ты Русь златоглавая наша! Родники твои так же звенят. Колоколен твоих – нету краше, Силы Духа Святого – роднят. Напоённая хором воскресным, Плачу я просветлённо, друзья, Исцелённая звоном чудесным, Восхищенья ничуть не тая.

Лист осенний

Теряет дерево листву в ненастье, А ветер раздевает донага. Печаль – лишь до весны. И будет счастье, Когда растают зимние снега. В мерцающей глуби ночного сада Пред образом сверкающих небес, Где теплится прохладная лампада Луны, я трепещу, я лист – не лес. Я – хрупкий лист осенний, одинокий, Оставшийся на дереве пустом, И в непогоду оказался стойкий, Сражался долго с ливнем, ноябрём. Но где вы, братья, сёстры, – вопрошаю, — Куда вас, неразумных, занесло? Под деревом собака орошает, Иль вы успели залететь в седло? Паду ли наземь я и где? Убого И зябко дом стоит глухонемой, Где поселилась сирость у порога, Где нет живой души там, за стеной. О Господи! Не дай упасть под ноги, Свободу дай мне высоко взлететь. Пусть будет нескончаемой дорога, Чтоб с высоты на землю мог смотреть.

Ночь на Казантипе

Горит закат над Казантипом. Мне кажется – горят и облака. Садится солнце, но «со скрипом», И в этот час рождается строка. Я руки поднимаю к небу, Молю: «Прошу, постой, не уходи! Вот дописать строку лишь мне бы, Темна и глубока ночь впереди». Слова из волн морских струятся И, как мелодия, звонки, легки, На белоснежный лист ложатся — Не остановишь бег строки. Жизнь Казантипа в ночь воспета, Но колобродит над моей землёй. В томленье буду ждать рассвета, Стихами буду я бороться с тьмой.

Музыка моря

Проснулось море ранним утром И заиграло будто бы на скрипке, Покрылось сверху перламутром, В широкой расплылось улыбке. По галечке – по кнопочкам баяна — Волной тихонько море застучало, И закачались волны, словно пьяно: Оно, видать, по песне заскучало. Но вдруг послышался Бетховен, Волною синею взыграло море, Разволновалось, час неровен — И с Нептуном оно сейчас поспорит. Из вод пучины еле слышно Звучат то Бах, то Брамс, переплетаясь, То гимн неведомого смысла, Трубой гудит прибой, вверх подымаясь. И вот слышны раскаты грома. Парит, плывёт в холодном поднебесье, Будто пиратского отведав рома, Наш буревестник напевает песню. Теперь оркестр играет в море: По клавишам ударит, то ль по струнам. И разыгрался шторм в мажоре: Вовсю гуляют там Нептун с Перуном.

Слова

Кто ищет клад, кто счастье, кто забаву. Я – в шёлк и в золото одетые слова. Кто ищет коронованную славу, А я – от чувственных и ярких слов жива. Ищу слова в горах, в лесу, в пустыне, В ночной тиши, во сне и в суматохе дня. Но только где найти мне золотые, — От них душа чтоб согревалась без огня. И обладали чтоб они волшебной силой, Как чистый снег, искрились на лету, Мои слова, чтоб были сердцу милы, Могли б дарить земную красоту. Могли б они и жажду в теле утолить. Слова целебные – на вес карата. По капле стану собирать, чтоб не пролить. И только с ними стану я богата.

«В родную гавань Крым вернулся…»

«В родную гавань Крым вернулся», — С трибуны Путин наш сказал. На древке триколор взметнулся, По праву Крым российским стал. Мы помним подвиги святые. Вам не сломать священных уз. Была и есть – одна Россия, И не расторгнуть наш союз. Нас обошли беда, печали, И с нами есть и был Господь. Крым на века к Руси причалил, И русских вам не побороть.

Топор войны

Топор войны, что был зарыт, Кто выкопал, друзья, на Украине? Был долго путь к нему закрыт, Он в сорок пятом был зарыт в Берлине. Костры горят, и всё в дыму: Сжигаете людей, не только души. И зарево видать в Крыму. И кто за всё ответит, кто потушит Тот яростный огонь войны? За что брат жутко убивает брата? И ненависти вы полны… Одумайтесь! Ведь к вам придёт расплата. Была, есть правда высока. История не может измениться, Она писалась все века, И только вы смогли в ней усомниться. Вы кровью полили страну. Что в ваших головах сейчас случилось? Топор заройте, и войну Гасите, чтоб судьба в ад не скатилась.

Душа

Не убивайте словом душу. Отдайте больше ей тепла. Её порой ведь надо слушать, И у неё есть два крыла. Обидчиков прощаем часто И говорим им те слова, Которые горят напрасно, Как в поле жухлая трава. Скорей простим кинжала рану, Чем в душу меткий, злой плевок. На теле заживут все раны — В душе тлеть будет огонёк. Душа порой уходит в пятки, А иногда зовёт в полёт. Вы не играйте с нею в прятки — Вдруг ей и вам не повезёт. Душа горит от потрясений, То вдруг она под коркой льда, А в хаотичности течений Коль вылетит, то навсегда.

Не сдамся

Не иду, а бреду по просторам, Словно странник я, с посохом грубым. Равнодушна к пустым разговорам, Вот года не вернуть мне на убыль. Днём горят, но а к ночи сгорают. Как видны и души все изъяны. С каждым днём мои силы всё тают, В ночь бреду сквозь туман и бурьяны. Я не знаю, что за поворотом И какая меня ждёт дорога: Может, тракт, а быть может, болото, Но хочу, чтоб пропала тревога. Я не сдамся судьбе равнодушно, И пусть ночь разомкнёт те объятья. Знаю я, мне сейчас это нужно, Чтобы выйти в простор в новом платье. Час заката я свой отодвину, Пусть в пространстве побродят там годы. Час настанет, приду я с повинной В Храм Господень, на лоно природы.

Кузнец

Раздуть огонь, стучать по наковальне — Не каждый бы мужчина это смог. Здесь не нужны слова, сойдёт молчанье, Терпение от пройденных дорог. И руки кузнеца куют, как в храме. Молотобоец бьёт: удар, ещё удар. Играет молотом, а не словами, По наковальне, а из печи – жар. И выдуют меха горячий воздух, Рычаг качнётся снова вверх и вниз. Минуты от творенья нет на отдых, Кузнец скуёт для всех любой каприз. Чтоб под рукой булат звенел как бубен, Чтоб он вздыхал, смеялся и рыдал, Здесь дар благословенный, опыт нужен, Тогда всю красоту отдаст металл. Под смуглой кожей отбивают руки Изделье чьё-то – розу – на заказ. И льётся пот, и радостные муки, — Итог труда сияет, как алмаз. Глубокие легли на лоб морщины, Из меди сковано его лицо. Из стали выкованы те мужчины, Которые сплетают жизнь в кольцо.

Смех и слёзы

Люди одинаково смеются на планете, Пусть какого б ни был цвета человек. Ах, как заразительно везде хохочут дети, Лечит души смех спасительный вовек. Смех рождает чувства радости, любви, покоя, В душах оставляет чистый тёплый свет. В сердце никогда не будет гнева, зла застоя, Жизнь короткую продлит на много лет. Люди одинаково и плачут на планете. Слёзы радости и горя есть у всех. Как надрывно плачут маленькие дети, Но и тот, кто совершил великий грех. Говорить на разных языках бы вы хотели, Но а плакать и смеяться на одном? Одинаков смех и плач всегда из колыбели, Только говорят все – каждый на своём.

Треугольник

Беру я снова треугольник И помню эти строчки наизусть. Никто мне слова не проронит, Но каждый раз он мне наводит грусть. И всё равно его читаю, Одно-единое отца письмо, И каждый раз над ним рыдаю, Как драгоценно нам, живым, оно. Затёртое до дыр, но дышит. Он не успел нам больше написать. Корявые те строчки вышли, Но их зацеловала наша мать. От слёз пустились буквы в бегство. Мы неразлучны с ним, одно звено. Прошло давно и наше детство, Но ты был с нами, папа, всё равно. Твой пульс вибрирует, он рядом, И слышим мы дыхание твоё. Твой треугольник как награда Для всех для нас, там, где твоё жильё.

«Я злато осени в строку вплетаю…»

Я злато осени в строку вплетаю. Вкрапляю в них и серебро дождя И по крупице жемчуг собираю, Нелёгкий и житейский путь пройдя. А стих любой – не пустоцветный колос — Пробьёт дорогу он к людским сердцам И с Лирой к будущим подаст свой голос Летит навстречу к новым племенам. Раскрашу строки в цвет зелёных сосен, Эол отправит их увидеть свет. Как яблоня, стих станет плодоносен, В другие страны понесёт привет.

«Сегодняшний день не вернётся…»

Сегодняшний день не вернётся, А жизнь идёт, уходят годы навсегда, Но память наша остаётся, Пусть не останется она с кусочком льда. А завтра то же, что сегодня, И на вчерашний так же будет он похож, Но день прожит, он был Господний. Прошедший каждый день по-своему хорош. Жить дальше будем непременно, И если даже обожглась душа огнём, Боль убивает не мгновенно, Всё худшее оставит память на потом. Сегодняшний день не вернётся, И пусть хоть как неистово он бьёт в набат, С годами эхом отзовётся, Увидишь лишь его сгорающий закат.

Крик души

Что же вы наделали, славяне? Сколько можно братьев убивать? Мы – одной планеты, мы – земляне, И нельзя такое забывать. Сколько крови пролито напрасно! Сколько детям плакать по ночам? От огня и крови в поле красно… «Будьте прокляты! – старик в ночи кричал. — Я прошёл войну, живым вернулся, Я Победу вёл на пьедестал. Мир сошёл с ума, перевернулся, Коль меня сейчас снаряд достал…» Зло, как бумеранг, – оно вернётся К тем, кто с безрассудством палачей Пулями и дымом гасит солнце, Не жалея стариков, детей. И расплата им придёт за это — Ад, презренье и проклятья ждут. Вас, убийцы, не простит планета. За кровавый грех ждёт Божий суд.

Игорь Кондратьев

Родился в семье староверов, правда, весьма лояльных к ценностям этого мира. В деревне недалеко от небольшого шахтёрского городка в Кемеровской области. Тайга – мой дом родной, весьма любимый мной. В ней сплетаются реальность и невозможное, что ярко отражается в моих стихах. Писал в молодости, потом сжёг стихи, в 2013 начал писать вновь. Мне 46 лет.

Февраль

Февраль сегодня веселился, снежинок тысячей пуржился, второю под ноги кидался, а третьей туч, смеясь, касался. Он веселился как умел, и как бы вроде, между дел, меня хватая за плечо, шептал на ухо горячо: – Смотри, Снегурочка какая! Волос лавина завитая на груди падает с плечей, а глубина её очей Меня так вовсе поражает! Одно лишь только раздражает: она снегов моих боится, никак ко мне не приручится! – Стыдись, февраль! – ответил я, Ведь я, по правде говоря, и без тебя всё это видел, но разве я мечту обидел? Мечта мечтою остаётся, пускай другому достаётся, а мне достаточно стихов во избежание грехов. На что февраль толкнул меня, не удивлён нисколько я, такой ответ предвиден мной, и я вечернею порой Её метелью обниму и поцелую ко всему. Попробуй только тронь её! Не трожь, постылый, не своё! Февраль в ответ: – И это знаю, себя бесстыдником признаю. Куда деваться, коль распущен мой снегопад, что нынче спущен Метелью белою с цепей. Ах, погоди, так ты о ней? Видать, и вправду хороша, коль очерствевшая душа Сегодня тронута очами, как тьма кромешная свечами, где, воском падая, грехи рождают новые стихи, Что льются страстью на листок, рифмуя строчки завиток. Уж не влюбился ли, дружище? — спросил февраль, копаясь в тыще Своих снежинок белоснежных, от доброты февральской нежных. На что качаю головой: февраль, дружище, бог с тобой! Ты слишком скор на самосуд, хотя сие напрасный труд, ответа я тебе не дам, однако, может, передам Стихом запрятанный ответ, где слово «да» за слово «нет» стремится скрыться постоянно во избежание изъяна.

Анна Кожокина

Мне 16 лет. Живу в городе Алачково Чеховского района Московской области. Учусь на первом курсе Серпуховского колледжа по специальности «Туризм».

Увлекаюсь чтением книг по психологии, люблю фантастику, а также произведения зарубежной современной прозы и прочее.

С детства мечтала стать журналистом. В колледж поступила потому, что люблю путешествовать. Также увлекаюсь фотографией. Было бы здорово путешествовать, фотографировать все, а потом писать статьи для какого-нибудь журнала.

Сейчас пишу стихи на любую тему. Есть мечта издать собственную книгу. Уже существуют некоторые наброски. Мои стихи печатались ранее в малоизвестной газете «Добрый Пастырь».

Весть о Рождестве

Под сводами неба, в безликую ночь, Небесный воин спустился на землю. Вся нечисть земная спряталась прочь, Глаголам его вся Вселенная внемлет. Ступал он по миру, всему даря свет И тихую песню для нас напевая, О том, что свершается Божий завет, Ребенок родится, грехи искупая. И пепельны крылья, и голос безгрешный. Он шел так не считано дней, Ни в чем не повинный, брел ангел-приспешник, На миг не смыкая прекрасных очей. И вот путь окончен, божественный вестник, Припал он к землице без сил. Его, озаренным свеченьем небесным, Божественный вихрь уносил…

Мы за победу

Посвящается женщинам

Мы за победу руки стерли в кровь, Наши сердца от взрывов так дрожали. Про ненависть забыли, про любовь, И из последних сил детей мы защищали. Мы за победу лили слезы черные, Штыком, снарядом, взглядом били. Враги всё шли и наслаждались, гордые, Как трупы наших сыновей в болотах гнили. Мы за победу ничего не пожалели, И наши души пред тобой, война, чисты! За вашу жизнь наши сыны Германию разбили. Мы – женщины великой той войны.

Жизнь прожита

Когда во мраке тело и душа, А в легких серый, едкий дым, Слезы стекут из глаз бесцветных не спеша, И не вернешь ты цвета волосам седым. Так вспоминаешь прошлое ты чуть дыша, А мир сегодня не такой, как был. Кусочки памяти, как улей, вороша, Поймешь, что молодость свою уже забыл. Когда во мраке тело и душа, А в легких серый, едкий дым, Ты пишешь строчки смысла всякого лиша, Как старости боялся молодым.

Восставший

Убийство без желания убить? Считается, что лишь несчастный случай. Ты не хотел родному брату жизнь губить. А зависть повторяла, что так лучше. Не можешь себе этого простить? Скитайся же по проклятой пустыне! Поступок твой уже не изменить, Стал отреченный богом ты отныне. Себя на вечные страданья обреча, Не думай, что убийство то забыли. Прислушивайся лучше по ночам, Ведь брат уже не спит в своей могиле.

Не передать, что было в тот момент

Не передать, что было в тот момент, В такой невзрачной, серой обстановке. Врезался в память незаметный элемент. Главным героем был я в этот момент. Пусть на минуту нужность ощутив, Я навсегда запомнил эту сладость. Вы не заметили, был короток прилив. Я наконец-то ощутил, что значит радость. И, сидя с вами в гулкой тишине, Смотря глазами, полными надежды, Я понял: «Мои люди, вы, Вы – те, что скрыли свои крылья под одеждой».

Рыцарь

Наверно, есть на этом свете рыцарь, Которому ночью даже не спится, И только-только успел родиться, Он сразу рыцарем храбрым стал. Наверно, он зло победить стремится, Под храброй рукой его нечисть ложится. Красив он и быстр, как райская птица, И никому не известно, где силу он взял. Наверное, есть у него кобылица, Чуть стоить присвистнуть – она сразу мчится. Он только с нею сумел подружиться, А всех остальных он лишь защищал. Но только рыцарь успел забыться, И редко девчонкам маленьким снится. А сейчас без дела сидит в Ницце, Ведь он ненужным в этом мире стал.

Татьяна Копыленко

Татьяна Копыленко родилась в Севастополе, уже много лет живет в Карелии. По образованию – профессиональная пианистка. Пишет прозу и стихи.

Литературные награды: награждена дипломом «За творческую индивидуальность» за подписью председателя Интернационального Союза писателей Сергея Лукьяненко и председателя правления Союза Александра Гриценко; дипломом и кубком победителя Первого альтернативного Международного конкурса «Новое имя в фантастике» в номинации «Надежда» за повесть «Лемурийские хроники. Звезда Времени»; роман-сказка «Тайна Янтарной комнаты» награжден дипломом Девятого Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг – 2015» «За продвижение национальной идеи»; книга «Севастополь. Женщины. Война. Любовь» награждена кубком как лучшая книга в номинации «Большая проза» книжной серии «Библиотека журнала «Российский колокол».

Сайт Татьяны Копыленко http://art-slovo.ru.

Живи!

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

С. Есенин Что знаешь ты о Счастье? Ничего… Оно придёт – ты даже не заметишь… Когда на перепутье Счастье встретишь — Узнаешь? Или – не узнаешь ты его?.. Что знаешь ты о Счастье? Ни-че-го… Оно умрет, как будто стон печальный Струны – отчаянно прощальный! В душе… Далёко… далеко… Что знаешь ты о Жизни? Ничего! Она пройдет – как будто дверью хлопнул: Открыл… Перешагнул порог… Захлопнул… И – все… Ты словно и не жил её… В минуту рокового расставанья, Когда почти перешагнул порог, Что скажешь Жизни прошлой на прощанье? «Прости! За то, что я проЖИТЬ тебя не смог!» P.S. Что знаем мы о Смерти? Ничего… Её прихода мы не понимаем. Свои долги мы Жизни возвращаем Уже с небес — Чужими для неё… И горечь сожаления напрасна — Ведь Жизнь могла быть так прекрасна! Ведь Жизнь могла бы – БЫТЬ! Любить! Смеяться! И творить!

Татьяна Левченко

Левченко Татьяна Владимировна родилась в 1957 г. в Севастополе, живёт в Керчи. Образование среднее. Секретарь Керченского городского литературного объединения «Лира Боспора».

Публикации: альманахи «Лира Боспора» (Керчь), «Поэтическая карта Крыма» (Симферополь); журналы: «Крымуша», «Брега Тавриды» (Симферополь), «Союз писателей», «Откровение души» (Новокузнецк). Авторские поэтические сборники: «Крошка Мир», «Звезда над Керчью» (Симферополь, «Школа», 2005 г.), «Притяжение Керчи» (Симферополь, СГТ ТПО «Вариант», 2011 г.). Член Крымской ассоциации писателей, Союза русских писателей Восточного Крыма, Межнационального союза писателей Крыма, Союза писателей Республики Крым.

«Быть знаменитым некрасиво…»

«Быть знаменитым некрасиво…» — Кто б этой истины не знал! Таким и был он – неспесивым, И жил как жил – не унывал. Импровизатор высших истин, Не заявлял на них права И жестом иллюзиониста Их вынимал из рукава, В толпу бросая, как монеты: Берите! Пользуйтесь! Дарю! И ни один из тех Поэту Не прошептал: «Благодарю!» Ломали, рвали, искажали Не форму лишь, но – самоё, И заносили на скрижали: Мол – достояние моё. А он – безвестным отошедши, Всё улыбался с камня им, — До пониманья не дошедшим Тех истин истинных глубин.

«На пламя, – и не однажды…»

На пламя, – и не однажды, — Палящее жарким светом, Судьба меня заносила, Как парусник злые ветры. Но я мотылёк отважный. Я буду играть на флейте, Покуда достанет силы. — Вы только меня согрейте…

Тася Мейерхольд

Кордикова Елена Георгиевна (творческий псевдоним – Тася Мейерхольд) родилась в г. Краснодаре. Поэт, баснописец, писатель, учёный, философ, переводчик с европейских языков, лингвист, либреттист, художник, музыкант; кандидат геолого-минералогических наук (1992, Москва); доктор геологии и палеонтологии (2001, Бонн – Бад Годесберг); автор многочисленных публикаций, в том числе более 20 поэтических книг по 336 страниц каждая; член литактива Союза российских писателей; член Товарищества кубанских художников.

Мейерхольд Тася

Поэзия. Книга 14. КАК УПРАВЛЯТЬ ЛЮДЬМИ.

Таганрог: Ньюанс, 2014. – 336 с.

Tasya MEIERHOLD

Poesy. Book 14. HOW TO MANAGE PEOPLE.

Taganrog: Nuance, 2014.

336 p.

© МЕЙЕРХОЛЬД Тася – Tasya MEIERHOLD 2003–2014 © КОРДИКОВА Елена – Elena G. KORDIKOVA 2003–2014 ISBN: 978-5-98517-334-5

Резюме: История многогранной и разносторонней души человеческой, в её краткий миг, без тщеславного желания возбудить участие или кого-то удивить, в стихах, романсах, песнях, баснях, притчах и переводах (английский, немецкий, итальянский, испанский, польский).

Все мы ждём, и беспечно приходит весна

Все мы ждём, и беспечно приходит весна, и любви ароматы приносит В беззаботный наш мир, где щебечет листва в азуритовом небе, чья проседь Облаков робко блещет в продрогшей дали и трепещет в воздушном эфире, И уносит частичку восторга души в счастье цвета ультрамарина, Где жар-птицы, свой веер удачи раскрыв, алым пламенем вьются, сверкая, И перо волшебства, факел звёздных вершин, людям с грустью всевышнею дарят.

Гений и Баран

Притча-басня по эпилогу Л. Толстого из «Войны и мира»

Для стада из овец, ягнят в рогах Бараном тот лишь будет, Кого по вечерам в барак овчары гонят, чтоб желудок Тот драгоценный свой набил, – отборным кормом, став шутливым, — И сало с маслом отложил, умерив гнев с «бараньей силой», Не думал, «в рог кого скрутить», а, с ленью томной размышляя О кознях жизни и любви, чтоб свой талант на кон поставил. В овечьем стаде он – вожак, на рог посадит, если надо, Подраться может, – как без драк? – чтоб приструнить овечье стадо. Он – первый прародитель ферм, один всё стадо покрывает, Один поёт – пример для сцен, – и гениально всех бодает. Без спору, – Гений – честь, почёт. Закономерность эпилога Даров и почестей всё ждёт. Ан нет, брат Случай у порога Глаголет: «Гений ты, Баран, – об этот век давно не спорит. Но я – главнее разных лам, и смерть твоя талантов стоит». В чём боль сей сказки, господа? В курдючном аппетитном сале И в жире постного труда, который все с овцой узнали.

Когда поля зазеленеют

Когда поля зазеленеют и будет урожай хорош, Когда, зардевшись, станут ели пыльцою опылять погост, Тогда земля, набравшись света, сумеет с потом отдавать Созревшие колосья лета, чтоб истин семена вобрать Над бесконечным летним полем, где ситца яркие цветы, Где разнотравья запах вольный венчает высоту мечты.

По бледно-голубой эмали. Серебряный век

К 125-летию со дня рождения Оси Мандельштама

По бледно-голубой эмали, надув тугие паруса, Летела с юга птичья стая… И прикипела к ней слеза, К стремящимся домой вернуться: к платанам вековым в саду, К дубам, в листву чтоб окунуться, прильнуть к сирени, что в цвету. Писать чтоб ярко то, что любо, пейзажи, что мечта растит, Не удивляясь жизни грубой, чей запечатан дух в гранит, Взлетать легко чтоб с правдой роста, внимая млечности пути В туманах нежных жизни острой, и ненавидеть, как любить.

Георгий Мединцев

Мединцев Георгий Петрович, родился 6 октября 1939 г. в Северной Осетии, мои родители донские казаки.

В Новочеркасске в 1962 году окончил политехнический институт, получил специальность «Геология и разведка месторождений полезных ископаемых». Работал в Забайкалье в Хапчерангинской геологоразведочной экспедиции, участвовал в гидрохимическом обследовании полосы Кавказского побережья Чёрного моря от Джубги до Дагомыса, работал в Тляратинском районе Дагестана.

30 сентября 1968 года был призван в ряды Советской Армии. Служил в Казахстане на Курдайском перевале (Панфиловская дивизия) и в селе Узунагач, в Советской Гавани и в Оренбурге. В 1989 году в звании подполковника был уволен на пенсию.

Сейчас живу в Ессентуках. Стихи начал сочинять в возрасте 4–5 лет в селе Харауз, сидя на подоконнике и любуясь пейзажем, но они не были никем записаны, ибо шла Великая Отечественная война.

Печатался в газете «Советская звезда» (г. Советская Гавань), на Кавминводах в газетах «Ессентукская панорама» и «Кавказская здравница», постоянно печатаюсь в альманахе «Литературный Кисловодск». В 2003 г. вышла моя первая книга «Эолова арфа». Мои стихи были напечатаны в сборнике «Библиотека «Литературной газеты «ЛИК» в городе Ленинск-Кузнецк Кемеровской обл., в лит. альманахе «Современник» № 20 (май 2012 г.).

В 2015 году в Москве в издательстве «Продюсерский центр Александра Гриценко Интернациональный Союз писателей России» в серии «Современники и классики» вышла моя книга «Я вам дарю свой стих певучий», в этом же году печатался в спецвыпуске альманаха «Российский колокол», за что был награждён медалью им. Адама Мицкевича. За книгу «Ты неба милое творенье», изданную в серии «Современники и классики» в Москве в издательстве «Продюсерский центр Александра Гриценко» 5 сентября 2015 года получил Московскую литературную премию в номинации «Поэзия» имени Михаила Юрьевича Лермонтова.

Тридцать пятому блокноту

Ты часто слушал в тишине Меня и днём и при луне, Когда с тобой наедине Тебе я мысли доверял, Надежды, чувства и мечты. И твои белые листы, Набрав чернил, пером марал. Бежали строчки за строкой. Я их зачёркивал порой И новые, спеша, писал. Былое часто вспоминал. Оно ушло уже давно; Но, словно старое вино, Ещё сильней меня пьянит, И мою душу пламенит, И ум ленивый бередит. Я, вдохновляясь, рифмовал Или, кручинясь, тосковал. А чтоб вместить свои мечты, Не раз подклеивал листы. Свои претензии к судьбе Я доверял всегда тебе. А ты, как лучший друг, молчал И откровениям внимал. За что тебя благодарю! И стих тебе я свой дарю.

6, 15 мая 2001 г., Ессентуки

Гряда облаков

Летит по небу голубому, Как будто стая лебедей, Из своего родного дома И удивляет всех людей Жемчужно-белой красотою Гряда беспечных облаков По воле ветра над землёю, Не оставляя и следов. Лишь тень её, непринуждённо Скользя, затронет холма склон И прочь бежит, как побеждённый Бежал в Париж Наполеон.

29 мая, 5 июня 2001 г., Ессентуки

Лета первый день

Вот и лета первый день. Наконец явилось лето! От жары не прячет тень. Птичий звон! И столько света! Парк кудрявится листвой. Клумбы в скатертях цветочных. Милых дев порхает рой. И газоны в травах сочных. По аллее я иду И любуюсь красотою. Нынче я со всем в ладу И, конечно же, с собою. Даже хочется летать. Жаль, что крыльев не имею. Но зато шагать, шагать По родной земле я смею.

3 июня 2001 г., Ессентуки

Безнадёжная любовь

Позабыл уже ты наши встречи. Не волнует голос мой тебя. И сегодня в Новогодний вечер Не позвонишь мне. И никогда Не придёшь ко мне ты на свиданье, Не обнимешь ласково рукой, Не уйдёшь, сказав мне: – До свиданья! Не скажу тебе я: – Милый мой! Ты навек с другой теперь повенчан. Разошлись дороги навсегда. Но зачем же?.. Ах! теперь зачем же Я безумно так люблю тебя?!

3 января 1999 г., Ессентуки

У Верхних ванн

У Верхних ванн опять звучит Весёлый перезвон капелей. Под снегом ручеёк журчит, Выводит жаворонка трели. Ноябрь. Погода – как в апреле. В тени таёжной стройной ели Давид стоит всегда нагой, Могучей каменной рукой Дубину каменную держит. Вдруг раздаётся рёв и скрежет… И лев поверженный лежит У ног его окровавленный. Полуразрушенный, забвенный Фонтан струями не шумит. В одеждах, сотканных из света, Лицо своё рукой прикрыв, На нём, улыбчив и стыдлив, Сидит малыш уж много лета (А время всё бежит, бежит) И в чашу пыльную глядит, Былые годы вспоминая, Когда вода здесь голубая, Цветами радуги играя, Струями звонкими лилась, Прохладой чашу наполняя. И хор наяд резвился в ней — Нептуна дивных дочерей, Их песня нежная звучала, И в небе полная луна (О, как светла была она!) Таинственно всё освещала. Жасмина куст благоухал. Он дарит всем в июне радость, Напоминая жизни сладость. Дриады чудный глас шептал. В ветвях цветущих Пан дремал. Средь роз прекрасных соловьи Слагали милым рубаи. Восторгом жизни всё дышало И красотою обольщало, И серебрился след луны, И средь деревьев жили сны. И звёзды яркие сияли. Огни далёкие мерцали. Любовью сердце наполнялось, И с красотой душа сливалась. И приходил сюда не раз Я в ночи сказочный тот час, Здесь с Афродитою встречался, Её глазами любовался, Цветов букеты ей дарил И красоту боготворил. Нередко прихожу сейчас И вижу: вот кряжистый вяз, И слышу мне знакомый голос. Вот рог и мох, как серый волос. О, Пан! да это твой наряд — Царь леса и хранитель стад! В прозрачных камнях вас, наяды, Я узнаю. И вас, дриады, Я слышу в шорохах берёз. Картины всюду сладких грёз. О, други младости далёкой, Весны прекрасной, синеокой, Ушедших тех чудесных лет! Привет! Привет вам! Всем привет!

16 марта 1998 г., Ессентуки

Петр Новицкий

Нелитературное о литературном

Опять внутри испытываю рези я, Как год литературы – псу под хвост, И там, где быть должна живой поэзия, Теперь для здравомыслия – погост. Бывало, что, листая номинации, Я ставил о полезности вопрос, Но мне гласили: «…это – инновации, И ты до них, тупица, не дорос!» Я не был с ними лебедем на озере И не стремился к тайным островам… Зато чумным на импортном бульдозере В смятении гонял по головам. Фрагменты для меня те будут памятны, Хоть я тогда на жизнь не занимал: Идейные – в любви чрезмерно грамотны, А я – по новым меркам – глуп и мал. Но всё же есть пространство для парения Душе, держащей с трепетом перо, Где мило предлагается творения, Как стопки фишек, ставить на зеро.

Традиционное

Миллениум назад князья в светлице, Не взвесив все последствия толково, На счастье прикупили у блудницы За золото – блестящие подковы, Потом себя поспешно подковали И под кимвал плутовки танцевали. Теперь, вцепившись в доллары когтями, Гордящиеся липой патриоты В подковах тех заморскими путями Несутся, состязаясь, к эшафоту: Мистическое племя Тумба-Юмба Опять нашло для бартера Колумба.

Притча о хлебе

«…хлеб наш насущный дай нам на сей день…»

Из молитвы Господней Различны смыслом – слова, Системы, взгляды, науки… Лишь хлеб – всему голова И доктор, лечащий муки. Он был ниспослан с небес В период света затменья — Не в пользу тучных телес, А душам ради спасенья. И если прямо пойдешь, Заботясь сердцем о главном, Не пробуй зелья вельмож, Живущих пиром тщеславным. Верь – тьма однажды пройдёт И чисто станет под небом, И жить настанет черёд Нетленным благостным хлебом.

Сергей Носов

Родился в Ленинграде в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы является ведущим научным сотрудником Института русской литературы (Пушкинский дом) Российской Академии наук. Автор большого числа работ по истории русской мысли и литературы, и в том числе следующих книг: «Аполлон Григорьев. Судьба и творчество» (М., 1990); «В.В. Розанов. Эстетика свободы» (СПб., 1993); «Лики творчества Вл. Соловьева» (СПб., 2008); «Антирационализм в художественно-философском творчестве И.В. Киреевского». Как поэт входил в «Антологию русского верлибра» и неоднократно издававшуюся «Антологию русского лиризма». Публиковал произведения разных жанров в журналах «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал» и др. изданиях. Живет в Санкт-Петербурге.

«У этой осени красивые глаза…»

У этой осени красивые глаза и иней на опущенных ресницах я ничего о счастье не сказал оно мне просто кажется и снится оно мне снится словно нежный сон в котором мы всегда друг друга любим и чуть хрипя играет патефон из прошлого оставшегося людям.

«Руки тянутся к небу…»

Руки тянутся к небу а ноги не могут стоять на земле подгибаются просят упасть в эти серые лужи и узоры мороза растаяли вновь на стекле и прошли в пене ветра декабрьские стужи снова тихо и сонно и влажно вокруг никаких поворотов судьбы среди старых в грязи извалявшихся листьев словно жизнь заготовила всем постояльцам гробы и все пишет на них запоздалые мысли.

«Приходи в этот дворик…»

Приходи в этот дворик где старый фонарь и огромные черные лужи скучают где так близко заброшенный сад и гуляющий ветер кусты словно пальцы сгибает приходи и найди меня здесь как копейку на пыльном асфальте и с собой унеси на окраину новой судьбы.

«И снова осень…»

И снова осень лежит среди опавших листьев в ногах у холодов в обнимку с тишиной на простыни тумана так бывает нищий все ждет кивка судьбы и безнадежно ищет свой вожделенный пухлый кошелек на площади пустой среди пустого сора оставшегося от пустых торжеств.

«Помчимся мы в ландо…»

Помчимся мы в ландо в клубах весенней пыли на новенький вокзал где вдоль перронов дым пыхтенье паровозов крики дамы с зонтами в длинных платьях и с прислугой похожей почему-то на собак держащих тросточки в зубах чтобы не лаять на белый свет по всяким пустякам.

«Прогуляюсь…»

Прогуляюсь по улице хмурого дня где холодные лужи как память застыли на мокром асфальте и в красивую белую урну опущу расписание сказочных снов, по которому ездят автобусы детства до площади старой печали.

Эмилия Офледи

Образование медицинское и заочный курс журналистики.

Стихи начала писать в шестилетнем возрасте. В студенческих литературных конкурсах занимала первые места, была редактором стенгазеты, нештатным корреспондентом в областной газете, получила рекомендацию на поступление в Литературный институт, но рождение детей и работа помешали учебе. Жила в Греции, писала стихи, прозу, произведения печатались в русскоязычных изданиях: «Афинский курьер» (приложение

к «Московскому комсомольцу») (2005–2006 г.) и «Афины-пресс». Изданы книги в издательстве «РЕНОМЕ» – роман «Не причините мне любви» (2008 г.), сборник стихов «Пока сияет солнце на небесах» (2009 г.), роман «Звезда по имени Счастье» (1 том – 2010 г., 2 том – 2013 г., 3 том – 2015 г.). В Издательском Доме «Серебро слов» вышли с моим участием международные альманахи «Серебряный дождь» (№ 1, 2, 3, 4, 5); сборники: «Акварели любви» (№ 1 и № 2), «Серебро слов», «Серебряных слов волшебный родник», «Философия жизни», «География жизни», «Литературная мозаика»; журнал Союза писателей № 2 (2014 г.), Хрестоматия для старших школьников (книги 1 и 2). Имею благодарность Издательского Дома «Серебро слов», дипломы номинанта национальной литературной премии «Поэт года – 2013», «Поэт года – 2014», «Наследие – 2014». Номинант премии «Поэт года – 2015», «Писатель года – 2015». Член Российского Союза писателей.

Страницы на сайтах: ; https://www. stihi.ru/avtor/ofledi; ; / forummenu/forum/13/?show=104; ; http://www. Iitprichal.ru/users/emilia/; -pisatelei.ru

Жизнь

Порой одолевают размышленья, Усталость ли причиной, потому, Но уверяю, это не от лени — Ревизия поступкам и уму. Покажется вдруг, что-то упустила В потоке дней и в лабиринте лет, Возможно, я кого-то не простила, Самой за что-то мне прощенья нет. Случается, что вольно иль невольно Бывает, каждый человек грешит. На добром слове я не экономна, Но время так стремительно бежит. Прошу прощения, и слезы градом: Всевышний, храни тех, кого люблю, Кто далеко, или, быть может, рядом, Пусть наполняют светом жизнь мою! Свою судьбу я измеряю часто Не возрастом и кошельками, но Понятием – любовь, константой счастья, Что свыше человечеству дано. И забываю обо всем на свете, Как будто бесконечны мои дни, Когда взрастают жизни крылья – дети, Да будут только радостью они!

Мария Панина

Родилась 2 июля 1984 года в Москве. В 2006 году окончила филологический факультет МПГУ по специальности «Преподаватель русского языка и литературы», в 2013-м второй университет – РГГУ по специальности «Лингвист-переводчик» (английский и испанский языки).

Пишет стихи и прозу, но публиковаться начала недавно, с 2014 года. В том же году вышел в свет первый поэтический сборник – «Стихотворения», в который вошли стихи, написанные за последние годы.

С июня 2015 г. – кандидат Интернационального Союза писателей.

«За окном непонятная серость…»

За окном непонятная серость, Все окутал туман вокруг. Оттого и теряется вера, Мой единственный преданный друг. Вера в то, что наступит ясность, Не в погоде – скорее в душе. Я тогда бы совсем не боялась И того, что одна я уже. В переплете сует в этом мире, Встретив яркий твой огненный взгляд, Поддалась я невидимой силе, От которой пути нет назад. Этой силе названье – коварство, Безрассудно к тебе притяженье. Ты проник в мое тихое царство Тихим светлым любви дуновеньем. Ты открыл мне неведомы дали, Бесконечного счастья простор. Мои дни одиночества стали Как хранитель святыни собор. За окном непонятная серость, Все окутал туман вокруг. Я надеюсь, укрепится вера, Что с тобою я буду, мой друг.

«Ты не посмотришь на меня – мне плохо…»

Ты не посмотришь на меня – мне плохо, Лишь отвернешься – я умру, поверь. И только знает, как же сердцу одиноко, В моей квартире хлопнувшая дверь. Не обернешься ты – едва столкнуться взглядом Нам предстоит сегодня иль потом, Не будешь никогда со мною рядом И не войдешь в мой одинокий дом. Ты не увидишь слез моих, украдкой Что изливаются из недр моей вселенной, Не разгадаешь никогда загадку Ты сущности моей навеки бренной. Я думала, нетленны разума приливы, Что негасимо чувства освещенье — Оно лишь для тебя могло красиво Преобразиться в форму наслажденья. Как мимолетны звуки сотен лир, Оно умрет, едва успев родиться. По праву можешь этим ты гордиться, Что вкруг тебя сосредоточен мир.

«Прильнув губами к смятому письму…»

Прильнув губами к смятому письму, Вдыхая вкус чернил едва засохших, Ты воскрешенье чувств давно усопших Стремишься воссоздать, чтоб не уснуть. Ты пишешь мне, в воспоминаньях грезя, Что мир любви пред нами вновь открыт, Что он в глубинах сердца не сокрыт, Что он предстанет в новом нам разрезе. Но знаешь ты – читать невыносимо, Мне будут невдомек твои слова, Негодованья сила лишь права — И разума присутствие бессильно. Осознавая это как никто другой, Ты подойдешь к камину равнодушно, Сомнешь письмо дрожащею рукой И вовлечешь его в огонь послушно. И лист сгорит, не оставляя слов — Улик твоей души или сознанья, Найти никто не будет в состоянье, Я также не найду любви следов.

Признание

Зазвучали слова нестерпимо и робко, Тишина раскололась на несколько тем, Разнеслись голоса мелодично, но колко, Слышим шорох упавших к паркету колен. И признаний поток, и шуршание платья, Безнадежный рывок и натянутый тон. Безответна любовь – это, право, несчастье, Это сердца страдающий жалобный стон.

«Ты был как все и остаешься тем же…»

Ты был как все и остаешься тем же В полуденном заливе суеты. Мы видимся с тобой намного реже, И говоришь со мной уже не ты. Так познакомившись случайно, незаметно Мы вдохновляли жизни до конца. Воспоминания все наши уж запретны, Но четко помню я черты лица. И те мгновения, и миг необъяснимый Потухли, как каминные угли. Все эти чувства вновь неповторимы, Но повториться в жизни все ж могли. Быть может, от отчаянья и скуки Сей чистый лист вновь окроплен слезами, Но чувства неминуемой разлуки Искусственно создали мы же сами. И до сих пор с трудом я верю в чудо, Что вновь окутает меня твой нежный взгляд, Что утопать в твоих объятьях буду И что былое ворочу назад. Мы разбираемся теперь намного проще В хитросплетениях любви, хотя отчасти. Наш век, увы, становится короче И повторить все прежнее есть счастье.

Ольга Пашкевич

Пашкевич Ольга Иосифовна – поэт, прозаик, выпускница Иркутского государственного педагогического института. Кандидат филологических наук, член Союза писателей России. Заслуженный работник культуры Республики Саха (Якутия). Живет в Якутске.

«Вот кто-то по дороге разбросал…»

Вот кто-то по дороге разбросал Листы календаря на снег, на белый… Весь старый год передо мной лежал, Смотря глазами дней своих несмело. Я вглядываюсь в жёлтые листы, Как в фотоснимки прожитого нами, Былого, затуманенного снами, В котором навсегда остался ты. Остался март. На улицах огни. Тепло июля. Помнишь то свиданье? И телефонов скромное молчанье, И будни все, и праздничные дни. Чернеют цифры белою зимой, По ним проходят, топчут их ногами. А я к листку, словно к цветку губами, Прижалась к дню, когда ты был со мной.

«Это просто странно, просто дивно…»

Это просто странно, просто дивно: Как усну, до самого утра Снится почему-то город Мирный, А я в нём ни разу не была. Словно вижу улицу чужую, Тусклый свет в зашторенном окне… Может, в этом городе тоскует Человек, не встретившийся мне?

Емельян Роговой

Родился в ст. Ново-Александровка Херсонской области, Украинская ССР. Служил в пограничных войсках с мая 1972 по ноябрь 1992 г. на Дальнем Востоке. Офицер запаса.

Бродит душа неприкаянно

Бродит душа неприкаянно, По закоулкам Небес. Избита она и изранена, Видно, долго бодал ее бес. Припев: Спаси Бог заблудшую душу, Земные грехи ей прости! Ты создал и море, и сушу, Помилуй, прости и спаси! Чья ты, душа непрощенная? Кто твой хозяин, скажи? Боже, прошу тебя, смилуйся, Дорогу ей в Рай укажи. Может, ты старого воина? А может, поэта, – скажи? Помолимся вместе мы Господу, Не все потонули во лжи. Спустилась душа, что не признана, На Землю, к молящимся нам. Коснувшись креста, там – очистилась, Опять вознеслась к Небесам. Открылись ворота ей райские, Простились земные грехи. За грешные души мы молимся, Чтоб им отпускались грехи.

Олёна Ростова

Потомственная вольная донская казачка. Родилась и выросла на берегах славного тихого Дона. Поэтесса, сценарист, публицист и прозаик, актриса, педагог, ведущая и фотомодель. Окончила Ростовский государственный педагогический университет, Северо-Кавказскую Академию государственной службы при Президенте РФ, Школу телерадиовещания «Останкино» и Высшую школу рекламы, кино и телевидения «Киношанс».

Актриса и модель Актёрского и модельного агентства Александра Кошеля Artcasting.tv. Член Союза независимых авторов и издателей (СНАИ) и Академии русской народной поэзии, кандидат Интернационального Союза писателей (ИСП).

Неоднократно мои произведения публиковались в альманахах «Золотая строфа», «Дом стихов», «Атланты», «Российский колокол», «Яснополянские зори».

Участница сборников «Антология (Италия)», «Антология (Болгария)», «Антология (Польша)».

В 2012 году стала дипломантом международного поэтического конкурса «Золотая строфа» в номинации «Стихи для детей».

Лауреат международного литературного конкурса «Любви все возрасты покорны – 2015 (январь – март)».

Лауреат международного литературного конкурса «Яснополянские зори – 2015 (октябрь – декабрь)».

Автор поэтических сборников «Пусть строчки так легки, но в них всей жизни суть» в серии «Новые поэты России», «Автограф» – серия «Библиотека журнала «Российский колокол» – по итогам 2015 года сборник был удостоен приза читательских симпатий журнала «Российский колокол», «По осколкам» – серия «Современники и классики», аудиокниги «Узнай меня», книги «Путешествие в наш Крым! Публицистика» – серия «Премия имени Владимира Гиляровского представляет публициста», книги «Мгновения…» – серия «Таврида».

Поэтические сборники «Пусть строчки так легки» и «По осколкам», а также книга «Путешествие в наш Крым! Публицистика» были представлены на стенде Содружества современных литераторов и на объединённом Российском национальном стенде на Франкфуртской книжной ярмарке в октябре 2015 года.

Участница проектов ИСП и Союза независимых авторов и издателей: «Поздравительные открытки к 70-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне и ко Дню России» (2015 год).

Участница II Международного литературного конкурса «Верлибр» в Ульяновске – 2015 год.

Участница литературного конкурса, посвящённого 125-летию со дня рождения Б. Пастернака – 2015 год.

Участница концерта-слёта в честь Дня народного единства РФ в Центральном доме литераторов (ЦДЛ, г. Москва) 3 ноября 2015 года, награждена дипломом «Часовые Памяти».

Участница «Круглого стола» в Ялте в Крыму (октябрь 2015 года). Доклад представлен в «Сборнике докладов. Ялта – 2015».

Участница «Нобелевских чтений» при Литературном институте имени А.М. Горького – 2015 год.

Участница «Рубцовских чтений» в книжном магазине «Библио-глобус» —

2016 год.

Участница II Всероссийского ежегодного литературного конкурса «Герои Великой Победы – 2016».

По итогам 2015 года награждена дипломом ИСП «За неиссякаемый творческий потенциал и плодотворную деятельность».

Номинант премии «Поэт года» на портале «Стихи. ру» за 2015 год.

Награждена медалью Московской литературной премии и Международной медалью имени Адама Мицкевича Организации Объединённых Наций по вопросам образования, науки и культуры – ЮНЕСКО.

Дыхание весны

Благоуханье разлилось по улицам и переулкам, Стих ветерок, стал легче и нежней. Запрыгал зайчик солнечный по лужам в закоулках, А щебет птиц стал звонче и плавней. И волны облаков пушистых белых-белых Навеяли мечты о светлых днях, Где в шёлк и бархат одевались Королевы, В причёсках – розы, аромат духов и блеск – в глазах. Как шлейф лились рекою комплименты, Балов веселье раздавалось тут и там. Ах, эти чудные, волшебные мгновения, И вальс чарующий закружит голову всем нам. Весны настало дивное правление, И ожила природа, ожила и жизнь. И учащённее вновь стало сердца страстное биение, С дыханием весны пришёл любви волнительный каприз!

На город спускалась ночь…

На город спускалась ночь, Спешил последний автобус, Прохожий, попавший в дождь, Ворчал, что промок до дрожи. Деревья скрипели в такт Надрывным порывам ветра, И чудилось, что Земля, Как зверь, бьётся в тёмной клетке. И грома шальной раскат Стрелою бил прямо в сердце, А молнии мощный разряд Сверкал в этой мрачной бездне. Но где-то в кромешной мгле Светилось одно оконце, Где в комнате с мебелью с белой резьбой Как будто сияло солнце. И нянюшка с книгой большою в руках Читала Настёне сказку — Про рыцарей смелых, прекрасных дам, Про подвиги, доблесть и храбрость. И всё, что творилось за хрупким стеклом, Сюда не могло пробиться, Ведь в комнате с мебелью с белой резьбой Летала волшебная синяя птица. И маки алели в бескрайних полях, И яблочки спелые ветви клонили, А добрая Фея – легка и стройна — Всем-всем на планете подарки дарила… На город спускалась ночь, Настёна вскоре уснула сладко, И пусть лил стеною дождь, На личике Ангела нам улыбалось счастье!

Вербочки

Вербочки тонкие, прутики гибкие, Сколько в них силы, сколько огня! Вербочки стройные, чудо весеннее, Их освятила природа сама. Гнутся сердешные, но не ломаются И чистотой осеняют глаза. Вербочки милые, неба посланники, Самого Красного, Светлого Дня! В День Воскресения храмы украшены, Птицы поют, и ликует Земля. Вербочки лёгкие в воздухе ласковом, А на душе мягкая теплота. Льётся мелодия звонкая, сладкая, Колоколов переливы слышны. Вербочки – лучики солнышка ясного, Снова приносят надежды мечты! Вербочки-звёздочки ласковым облаком Нас унесут в море веры, любви. Вербочки-девочки в бантиках розовых В райское царство откроют дорогу в блаженном пути!

Расплещет весна…

Расплещет весна пусть свою красоту, Подарит сияние лунного света, Оденет в шелка, жемчуга и парчу, Окутает негой и спрячет от ветра. Цветов аромат унесёт в сладкий сон, Где остров надежды сверкает огнями, Где вечно живут доброта и любовь, А радуги мост синеву рассекает. Поёт соловей свою дивную песнь, И речка бежит по камням самоцветным, И каждое слово – лишь добрая весть, А жизнь преподносит подарки один от другого чудесней!

В День рождения…

Александру Гриценко посвящается

Февраль непостоянный на дворе Приносит то метель, то ветер с юга, Но в этот День – весь праздник – он в душе, Пусть даже заметёт или завьюжит. Пусть в этот День Вас окружит любовь, Забота близких и большая нежность, И средь снегов внезапно расцветёт Весны посланник – белый трепетный подснежник. И вдохновенье не оставит Вас, Летит как птица, поднимаясь к неба сини, А ангел за спиной всегда стоит И дарит крылья и преумножает силы. Пусть в месяц зимний лето вдруг придёт, Засветит солнце яркими лучами, И праздник детства в дом светло войдёт, Чтоб навсегда остаться вместе с Вами!

Цвет неба

Какого цвета небо? Голубого, синего?.. Цвета морской волны — Глубокого, неотразимого… Цвета стального клинка Или лёгкого серого, Цвета кучевых облаков Иль искристого снега белого. Цвета утренних звёзд, Цвета ночи бездонной чёрной, Цвета дождинок-слёз Или лучистых глаз влюблённых… Ярких солнечных брызг, Алого цвета заката, Пролитого Млечного Пути, Гроздьев спелого винограда… Цвета дыма большого костра, Цвета стелящегося тумана, Драгоценных бриллиантов, янтарной смолы, Льда кристального, света и мрака… Цвета бликов томной луны Или пенных вод океана, Цвета бус из камней бирюзы Или яблок райского сада… Какого цвета, скажи, оно? Голубого, синего?.. Посмотри на небо, Оно – твоё… Какого цвета?! Выбирай свой – любимый…

Бирюзовый зонт

Что видишь ты в прозрачных каплях, В росе блестящей на бутонах нежных роз, что цвета томных лун. И в глади озера торжественно-манящей, И в шумном ливне стройных, звонких, самых лёгких струн. Что ощущаешь в рокоте призывном водопада, Несущем вод потоки с высоты окрестных скал, Или в мелодии поющего волшебного фонтана, Что слух ласкает, отпуская мысль в полёт свободный всех тревожных глав. Что понимаешь, погружаясь в волны океана, И только бездна окружает, глубокое молчание царит со всех сторон, Иль в речку гладкий камушек бросаешь, А он уходит вглубь, и лишь круги, и вскоре нет, совсем уж нет следов. Что ждёшь, когда фрегат вдруг к пристани подходит, Или уходит вдаль от милых берегов, А ветер надувает парус корабля, скользящего по морю, И дух захватит, как в мечтах или картинах снов. Что чувствуешь, в пучину водную как в космос улетая, Морские дали бороздя, как будто покоряя галактический простор, И как часов песочных время засекая, Вдруг кинешь якорь близ далёких островов. Что разум твой таинственный откроет, Безбрежной сини созерцая горизонт, И что услышит сердце, на мгновенье замирая, В прекрасной музыке, что собрана в ярчайший бирюзовый зонт.

Ранним утром

Ранним утром на окошке Умывались чудо-кошки: Чёрная как уголёк, Беленькая как снежок, И рыжуля-красота — Изумрудные глаза. А на ветке канарейка Пела песню так лилейно. Раскрывал бутон пион, Муравьи спешили в дом, За собой неся поклажу… А на страже Бобик с Глашей Подавали голосок, Чуть заслышав шепоток. Раскрывала Маша очи И всему дивилась очень. И неслась стремглав к окошку, Где сидели чудо-кошки: Чёрная как уголёк, Беленькая как снежок, И рыжуля-красота — Изумрудные глаза. Оживал красавец-дом, Лился гомон, шум и звон, Раздавался Машин смех, Что заливистее всех. И бежали по углам Чудо-кошки, хвост подняв: Чёрная как уголёк, Беленькая как снежок. И рыжуля-красота — Изумрудные глаза. Начинался славный день — Вечных будней канитель…

Иринке

Летний дождь спешит к тебе с улыбкой, Радуга раскрасит небеса. Будь счастливой, милая Иринка, Пусть как лучик светятся глаза. Розовых бутонов ожерелья, Виноградных бусин красота, День подарит солнечную песню, Ночь, вся в звёздах, позовёт тебя. Палочка волшебная от феи Закружит как в вальсе колдовство, И чудесной сказки откровения В жизнь твою влетят легко-легко… Заиграют арфы нежной струны, И романс старинный зазвучит, А жар-птица с ярким опереньем Всю судьбу сияньем добрым озарит!

Сирень-колдунья!

Ах, как кружится голова от аромата, Так буйно расцвела сирень в моём саду, И каждый день теперь с восхода до заката Спешу в свой уголок увидеть красоту. Ласкают словно шёлк нежнейший руки, плечи Персидской пятилистной красавцы-лепестки. И погружают в сон, где льются плавно речи, А сердце защемит, любви узнав ростки. Благоуханный рай соцветий пышноглавых, Ты мне даёшь полёт мечтаний наяву, И новую весну с тобою я встречаю, А глаз от дива отвести вновь не могу. Ах, как дурманит взор от чаши упоения, И разорвётся в кровь душа напополам, Сиреневые чудные, как божество, мгновения Уносят нас опять к далёким сказки островкам… И надувает вмиг фрегат свой алый парус, А девочка Ассоль всё ждёт на берегу, И знает Грей, что скоро счастье за плечами… Колдунья, ах, сирень! Пою, люблю, живу!..

Игорь Снежинский

«Январь пришел, стучится на постой…»

Январь пришел, стучится на постой, Ночь очарована, встречает в платье инея, Лес дремлет, убаюкан тишиной, Укутан шалью белоснежной зимней. С небес стеклянной изморози пух Искрится пылью лунного сияния, Воистину – вселенский правит дух, Земли касаясь кистью мироздания. Холстами светятся стволы берёз, Морозом выбелены, стынут в ожидании Весны капельной, первых гроз И жизни новой чистого дыхания… Январь пришел… стучится на постой.

2010 год

Александр Степанов

34 года. Родился и живу в городе Солнечногорске Московской области. Первые стихи пробовал писать ещё в 12 лет, потом прекратил. Учился в местной школе. Потом поступил в университет культуры в Москве, там снова стал писать стихи, но уже сатирического характера, участвовал в конкурсе переводов на кафедре немецкого языка. После института печатался в альманахах на сайте «Стихи. ру». В 2015 году участвовал у себя в городе в конкурсе стихов, посвящённых 70-летию Победы над фашизмом.

По профессии музеевед-историк. Занимаюсь реконструкцией казачьей формы и традиций, а также реконструирую Русскую Императорскую армию. Стихи пишу о войне и любви, но чаще о войне, состою в поисковом отряде, что тоже даёт вдохновение для написания стихов о войне.

Их так мало сейчас остаётся в живых. Посмотрите внимательно в глаза своим бабушкам и дедушкам, потому что завтра вы можете не услышать их рассказов о войне. О той войне, которую пережили они, а не о той, которую показывают в кино и пишут в книгах.

Ветеран

Посмотри на того ветерана, Что стоит белёсый как дым. Может, был он лейтенантом Или просто служил рядовым! Помнит он свои первые раны, Запах смерти в траве луговой. Ему снятся во снах тараны В небе под Курской дугой. Политрук поднимает в атаку! И, шатаясь, на землю упал. Даже в снах ветераны помнят Той войны жестокой накал.

Про лейтенанта

Две звезды на погоны упали вчера, Молодому старлею всего двадцать лет. И приказ на прорыв обороны врага; Дома матушка ждёт, и детей ещё нет. Что поделать, такая, видно, судьба. Санинструкторша в роте смеётся в ответ: – Ведь война же не вечна, она пройдёт. Лейтенант промолчал и ушёл на обед. А потом также молча в атаку пошёл, И никто не запомнил, как он погиб: За берёзу цепляясь иль землю скребя. Простояла инструктор всю ночь у костра… И глаза застилала от слёз пелена. И на сердце тяжесть утраты такой, Ведь, возможно, старлей погиб как герой.

Им было всего 18!

Им было всего восемнадцать, Недавно со школы пришли. Теперь вот в поле открытом Снега сокрыли тех, кто до Победы не дошли. ………….. Вдали деревенька простая, Из труб валит чёрный дым. Им было всего восемнадцать, Тем, кто погиб молодым.

Борис Фроенченко

Автор по профессии – историк-археолог (ХГУ им. Каразина), по второй профессии – кандидат в мастера по альпинизму и водному туризму, из-за чего попал под Чернобыль и стал инвалидом, а в результате – и уже более зрело – вновь обратился к поэзии, а затем и к прозе… Своими наблюдениями над жизнью, людьми и природой автор стремится поделиться с читателем… Печататься начал с 2009 г. На сегодня в его арсенале – 3 сборника стихов: «Капли сердца», «Караван», «Вехи», и сборник прозы – «Я время воскрешать могу». В 2014 г. его произведения были включены в сборник стихов под брендом «Стихи, ру», а в 2015 г. он стал активным участником российских литературных проектов: уже вышли из печати сборники «Автограф» и «Атлант» с участием Бориса Фроенченко, а вскоре выйдут сборник «А6», состоящий непосредственно из произведений автора, а также аудиодиск под брендом журнала «Российский колокол». В настоящее время произведения автора принимают участие в проекте «Украина и Россия после Майдана». Стихи Бориса Фроенченко победили в конкурсе «Поделись своим творчеством с руководством страны» – как к Дню Победы 9 Мая, так и ко дню России 12 июня.

Является членом Союза писателей России, Российского Союза писателей, Интернационального Союза писателей, Межрегионального Союза писателей Украины и Конгресса литераторов Украины.

«Борис Фроенченко – самобытный талант, ни на кого не похожий поэт, владеющий очень многими индивидуальными способностями. Как говорил когда-то В. Маяковский: «Поэты интересны тем, чем они отличаются друг от друга». Вот такой самобытностью выделяется и поэзия Б.Фроенченко. Без сомнения, Борис Фроенченко достоин быть членом любого творческого союза, т. к. своей одаренностью будет содействовать повышению общего уровня профессионализма!» (Валерий Дьяченко – председатель секции литературной критики ХОО НСПУ, лауреат республиканской и областной премий в области литературы и публицистики).

Татьяна Фроенченко

«Я не музам, кажется, служу…»

Я не музам, кажется, служу, Рифмы в нетерпенье теребя, Я в стихи, наверно, ухожу, Прячась от людей и от себя… По бумаге чистой скрип пера — Разума и чувств обильный пир… Может, это детская игра — Одинокий, выдуманный мир? Может, это сказочный балет И круженье сказочных фигур? И лежит единственный билет На промокшем жизни берегу… Пусть ничто не вечно под луной — Даже чувств извечных хоровод… Может, это окна в мир иной? И туда для всех открытый вход…

«Сколько мне собирать пенки…»

Сколько мне собирать пенки, Суп варить из былых лавров… А во сне – Бизенги стенки Или светлый простор Тавра… Енисейской тайги замять, Голубые глаза Колы… Что со мной ты творишь, память, Что ты поишь меня болью? Может, ночь расколоть криком? Может, утро взорвать смехом? Вновь топтать серебра блики — Не считать по годам вехи… Бригантины поднять парус — Жизнь наполнит его бризом… Я тебя не боюсь, старость, Я бросаю тебе вызов!!! В абордаже взмахнуть шпагой, Грудь подставить штормам встречным… И не стоит плестись шагом, Надо вскачь пронестись в Вечность!

«Кто сказал, что мужчины не плачут?..»

Кто сказал, что мужчины не плачут? Просто боль они в сердце прячут, Просто скорбь они в сердце прячут… Душу язвят рубцами потери… Кто потерь глубину измерит? Кто морей глубину измерит? Сердце ранят чужие обиды… Но ведь сердце никто не видит, Но ведь душу никто не видит!!! Под ножом горько плачет береза И роняет смолинки-слезы, В ночь роняет смолинки-слезы… Мы усмешкой, как флагами, машем, А когда переполним чашу, Что ж, тогда переполним чашу… И, тая боль от жизни отметин, Мы уходим в знобящий ветер, Мы уходим в пьянящий ветер… Кто сказал, что мужчины не плачут? Просто скорбь они в душу прячут, Просто боль они в сердце прячут…

«Начало жизни – бос и наг…»

Начало жизни – бос и наг, Зачатки мышленья и речи… Но это – только первый шаг, Твой первый шаг мечте навстречу… Потом – нелегкие пути И тяжесть жизненного груза… Но должен ты к мечте идти!!! Ты человек, а не медуза… И, завершая дней кольцо, Костлявой опершись на плечи, Обороти к мечте лицо — Последний шаг к мечте навстречу…

Ушедшим…

Года плетутся длинным караваном, По небу хороводы солнце водит, И словно вехи, тропы метят раны, Оставленные теми, кто уходит… И встреч уже не ожидать в грядущем — Что проку в сожаленье о потерях? Пытать судьбину на кофейной гуще И слепо пустоту дороги мерить? Искать касанье дружеской ладони И звука слов, почти полузабытых? И знать, что там, в заоблачности, кони Уже промчались, цокая копытом… Промчались! И не нужны стали речи, Потоки славословья и награды… Но где-то там, путь измеряя вечный, Идут все те, кто был с тобою рядом… И, может, повинуясь высшей воле, Откинув бытия последний полог, Услышу так знакомое до боли: – Ну что ж, давай шагай – ведь путь наш долог!

«Зачем мне царствие небес…»

Зачем мне царствие небес И райский плод на ниве тучной? А есть ли там дремучий лес? Нет, там прилизано и скучно… Меня не привлекает ад, Хоть заслужил его, бесспорно… Там только преисподней смрад — Не ароматы выси горной… Зачем твое мне царство, Бог? Зачем мне Сатаны покои? Я делал только то, что мог, — Оставьте вы меня в покое… Когда придет моя пора, Я откажусь от жизни вечной… Там нет бумаги и пера, И я останусь тут, конечно!

«Мы все пылинки, сор на божьей длани…»

Мы все пылинки, сор на божьей длани — Что ж, каждый по себе свой жребий мерит… Я не услышу ни похвал, ни брани, Когда за мной закроет Время двери… И проскрипит петлей дверная створка, Но там меня никто уже не встретит… И там не будет радостно иль горько За то, что ты вершил на белом свете… И неподвластен буду укоризне — Там не сковать ни славой и ни ложью… Я не боюсь ни смерти и ни жизни, И значит, я не верю в милость божью… Я жив, пока купаюсь в жизни гуще, И эту веру я еще не предал… А серный ад иль божья рая кущи? Кто видел их? Кто нам о них поведал???

Поверь, что я дождусь тебя…

И что мне в горести бадье, И что мне в призрачности света, Когда в Хароновой ладье Переплыву я струи Леты… И что – пожатие руки, Любви отточенные грани… Ведь там, за водами реки, Забуду все, что было ране… И что мне посулы наград Иль божьей милости остуда… Зачем мне вечный божий сад, Коль помнить я тебя не буду? И пусть Харон, в рожок трубя, Сулит покой… отдохновенье… Поверь, что я дождусь тебя, Не переплыв реки забвенья!

«Не расставляй над «i» все точки…»

Не расставляй над «i» все точки, Не жди зимы в начале лета — Не написав единой строчки, В душе старайся быть поэтом… Ищи красу в листве опалой, В старушке, жизнью утомленной, В предветренном закате алом И в тихих голосах влюбленных… В раскатах грозового неба, В колючей прелести акаций… Сплетая вместе быль и небыль, Красы старайся доискаться… В ветвях, корнях могучих дуба, В безмерной грации оленя… И даже в носороге грубом Ищи мотив для вдохновенья… Пусть кто-то шепчет: «Песнь не спета, И Музы кончилась опека…» Мне не судилось стать Поэтом — Быть постараюсь Человеком!

Владимир Шишкин

Родился 8 января 1962 года в городе-герое Волгограде, а правильнее – Сталинграде, в семье экономистов. Если бы родился на полчаса раньше, мог бы стать вторым «мессией».

Рос не совсем хорошим мальчиком. Однажды даже был лишён права носить пионерский галстук сроком один месяц. Права вступить в комсомол был удостоен последним. Из предметов особенно выделял физкультуру и литературу.

Стихи начал писать в семнадцать лет – в период первой влюблённости. Немного продолжил в армии. Затем случился перерыв длиной в тридцать лет.

Начал опять писать стихи, видя несправедливости существующего мира, обличительного характера на политические темы. Затем плавно перешёл на написание лирики, иногда даже любовной, текстов и музыки в виде мелодий. Написано шесть песен, пока не востребованных исполнителями. В 2015 году был номинирован на звание «Поэт года» за два песенных текста. Но не найдя денег для публикации в альманахе и наглости носить это гордое имя, с премией «пролетел».

Образование медицинское и экономическое. Имею соответствующие звания – врач-стоматолог и экономист. По первому образованию работал, по второму – нет.

Счастлив в браке. Имею трёх сыновей и жену-красавицу.

Сохраняю «внеблоковый» статус, хотя и придерживаюсь левых взглядов.

В настоящее время увлекаюсь написанием фантастической повести. В ближайших планах – издать вышеназванную повесть и уговорить Стивена Спилберга снять по ней фильм.

Эльдару Александровичу Рязанову

Вот и не стало его с нами. Ушёл, в бессмертие шагнув. И пусть мы не были друзьями. Он был наш брат, он был всем друг! Как друг сердечной теплотой Готов был нас согреть от стуж. Он был нам братом – не по крови, Но по родству мятежных душ. Он был во многом с нами схожий, И не звезда его зашла. Мы ощутили нашей кожей — От нас Вселенная ушла! Он был! – о нём звучит нелепо! Ты в нас останешься навек, Наполненный теплом и светом, Наш славный мегачеловек! Спокойно спи! Оставил миру Ты часть своей большой души! Свои бесценные «картины», Свои бессмертные стихи!

Дарья Ягода

Ягода Дарья Анатольевна. Родилась 22 апреля 1998 года в ст. Тацинская Ростовской области. За свою недолгую жизнь пожила во многих краях любимого Донского края. Уж такие были семейные обстоятельства. Из села – в город, из города – в село. По тем же причинам сменила три школы. Последняя – МБОУСОШ № 3 г. Сальска, в которой я обучаюсь с 1.09. 2014 г., сыграла большую роль в становлении меня как личности. За год я доказала себе, что могу больше, чем я думаю.

Монолог расставания

Меня любить Вы не способны. Меня любить Вы не могли. Зачем же то, чего и нету, Мы так усердно берегли? Зачем тогда эти страданья, Пустые слёзы, суета, Когда в глазах твоих блистают Лишь боль утрат и пустота. К чему же страстные мечтания О тихом доме у реки, Где Вы мне с нежностью шептали Свои небесные стихи. К чему тогда за мной бежали Вы торопливою ногой, Когда я быстро убегала, На Вас обидевшись, домой. Твои уста – венцы разлуки. Твои слова – они пусты, Полны томлением тёмной муки, Как чёрно-белые холсты. Меня любить Вы не способны. Меня любить Вы не смогли. Лишь поцарапали пластинку Моей лирической души.

Современная проза

Дмитрий Вощинин

Первые новеллы «Алжирский ноктюрн» и «Музыка севера» о ярких воспоминаниях юности опубликованы в 2004 году издательством «Книжная находка».

В 2005 году издательством «АПБ» выпущен роман «Купола» о судьбе провинциальной русской семьи в 19 и 20 веках. В 2006 году опубликован мистический роман «Третий глаз». Человек, потусторонние силы, психология, эстетика и любовь на страницах этого произведения.

В 2009 году написана новелла «Портрет» об истории изображения последнего императора России Валентином Серовым, опубликованная в журнале «Чешская звезда».

В 2013 году издательством «Чешская звезда» выпущен роман «Время иллюзий» о современном молодом человеке. Роман о незримом разложении российского общества. В 2015 году роман опубликован в России издательством «У Никитских ворот» и номинирован на премию «Русский буккер».

В 2014 году издательством «Эра» опубликован роман «Солнце, сердце и любовь» о современном взгляде человека на постулаты Египетской цивилизации.

В 2016 году журнал «Чешская звезда» опубликовал электронную книгу новеллы «Сиреневый ангел», два отрывка из которой предлагаются читателю.

В основе произведений Дмитрия Вощинина присутствуют философия, религия, современная наука, эстетика, творчество и любовь.

Сиреневый ангел (отрывки из новеллы)

В детстве Алеше казалось, что лучше родителей людей не существует. Он безмятежно был влюблен и восхищался ими. Это было очень ясно, понятно и близко сердцу.

Старший брат, как казалось Алеше, немного завидовал ему из-за большего внимания родителей. Возможно, эта особенность сыновних отношений в детстве, да и на протяжении дальнейшей жизни, препятствовала поиску братского восприятия окружающего мира. Что-то всегда мешало Алексею искренне доверяться ему и делиться сокровенным даже в годы становления.

Возможно, это было результатом того, что у них были разные отцы, и родители незримо поделили их: маме достался старший, а папе – он, младший.

Прародителей Алеша в начале своей жизни застал только двоих. Они также любили его и были любимы внуком.

Бабушка ему досталась по маминой линии, а дедушка – по папиной. О других бабушке и дедушке он узнал намного позже из многочисленных рассказов родителей и родственников, а также позднее по документам, доставшимся по наследству. Он со временем почувствовал и осознал влияние характеров прародителей внутри себя.

Характер бабушки и мамы были похожи своей твердостью, однако первая имела еще и зашторенную духом прошедшего времени определенную загадку, тогда не очень понятную, но которую Алеша всегда чувствовал. Мама в сравнении с бабушкой была намного строже к Алеше, что, впрочем, не вызывало в нем никакого протеста.

Дедушка и папа были немного разными. Они, несомненно, тоже были похожи, хотя понятно это Алеше стало не сразу. Дедушка казался необычно странным: он был молчалив и больше общался с ним и братом созерцательно мягкими доброжелательными взглядами, поглаживанием по голове, неповторимыми и неожиданными подарками, которые, как ни странно, запомнились на всю жизнь. Во всех его поступках ощущалась неподдельная искренняя непосредственность и доброта. В противовес своему характеру дедушка имел очень твердое имя – Петр. Когда его не стало, Алеше было неполных 8 лет. Дедушку отпевали всю ночь в церкви, и только тогда Алеша узнал, что он был глубоко верующим человеком.

Отец никогда серьезно Алешу не наказывал и тем более не поднимал на него «воспитательную» руку. Когда в детстве они вместе посещали кладбище, где был похоронен дедушка, отец всегда заходил с сыном в церковь и, как казалось Алеше, очень искренне крестился. Тогда, в советское атеистическое время, это казалось необычным. На тему вероисповедания отец с ним никогда не говорил и тем более не пытался приобщить.

Бабушка Алеши почти каждое воскресенье ходила в церковь и соблюдала престольные праздники. О значении этих праздников она иногда рассказывала внуку. В то же время Алеша не помнил, чтобы они заходили в храм с мамой, и потому, несмотря на влияние бабушки, у него из детства не осталось глубокого внимания к православию. Хотя из рассказов мамы он знал, что бабушка окрестила его в младенчестве одновременно со старшим братом.

В комнате бабушки была икона Николая Чудотворца и интересные статуэтки ангелов.

Алеша знал, что мужа бабушки и его умершего очень рано второго дедушку звали Николай, и потому у него не было сомнений о выборе бабушки этой иконы. А вот очень привлекательные, загадочные и милые ангелы волновали его юное воображение значительно больше.

Он долго не решался спросить, но однажды бабушка сама заметила его взгляд:

– Тебе нравятся эти лики ангелов?

– Да… Очень интересные изображения людей с крыльями.

– Это вовсе не люди, – ласково посмотрела на внука бабушка. – Это ангельские духи, свободные от голода, жажды и всякого людского греха.

– Какого греха? – поинтересовался Алеша.

– Тебе пока трудно это объяснить… Например, непослушание родителей, обида на кого-либо…

Алеша молчал: он всегда старался слушаться и от природы не был агрессивен для того чтобы обижать. Но слово «обижаться» несло нечто другое.

– И еще… ангелы пребывают на небе и в отличие от людей не умирают, – поясняла бабушка.

Это обстоятельство было самое удивительное для Алеши. О смерти он слышал много, и она казалось ему такой же загадкой. В ней было что-то странное и непонятное.

Со временем Алеша узнал, что «вход во врата Божьи» духовных людей начинаются именно с послушания. Послушники с этого начала принимают свою монашескую жизнь, похожую на жизнь ангелов. Хотя надо иметь большое желание и решительность, чтобы вот так отказаться от всего мирского, приятного и кажущегося необходимого и благожелательного. Это представлялось бегством из окружающего мира, подобно непослушанию родителям и бегству из дома для воплощения своей дерзкой мечты быть моряком или путешественником. Алеша позже понял стремления этих божьих людей, потому как светский мир сполна наполнен грубостью, издевательствами, фальшью отношений и многими другими жизненными противоречиями.

А пока в жизни Алексея все это волновало больше, чем объясняло.

Запомнившиеся ему ангелы являлись в детских снах. Они приходили во сне и в дальнейшей жизни.

Однажды Алеша рассказал бабушке о высоком дяде с крыльями, который явился ему во сне. Он излучал сиреневый свет со светлым нимбом вокруг головы. Загадочный гость смотрел внимательно и молчал.

– Тебе повезло увидеть его во сне… Это архангел Гавриил… он строг, но справедлив, и близость к нему несет благость.

– Благость? – поинтересовался внук.

– …Это Благодать Господня, которая передается через молчание.

Там, в детстве, было много противоречий, которые со временем преодолевались, но не всегда в пользу прячущейся истины. Многие дети видели озорство или просто хулиганства своих доморощенных сверстников, но вслух им не противоречили. Более того, такого рода сообщения об этом для родителей или учителей считались ябедничеством. Несомненно, это потворствовало неправильному поведению. Мало кто замечал, что такое поведение вело молодого человека к ложному восприятию воспитания. Но это было общепринятым тогда поведением.

Когда Алексей повзрослел, у него стало меньше сомнений в жизни: кругом была бурная молодая жизнь, пышущее здоровье, мироощущения силы и счастливых возможностей в будущем, ему во сне неожиданно явился тот же архангел Гавриил. Он тихо и назидательно прошептал: «Не ищи счастья, а береги его…» После пробуждения Алексей отнесся к этому спокойно, но глубины смысла этих слов не ощутил. Ему тогда казалось все ясным и без назидания. И потому, когда время заставило понять эту простую фразу, он почувствовал неожиданное прозрение, которое было похоже на прыжок лягушки из грязного болота на берег.

* * *

После уроков Алеша часто пропадал дома в просторной комнате своего друга Игоря и его старшего брата Дмитрия. Дмитрий учился в «Гнесинке» и появлялся домой обычно позднее. Иногда Алеша слышал, как он играл на фортепьяно в гостиной. Дмитрий и неплохо рисовал. Игорь рассказывал о походах с ним в музеи и на выставки. Иногда они брали с собой и Алешу. Дмитрий хорошо разбирался в искусстве и интересно рассказывал о живописи, скульптуре, архитектуре. Особенно Алеше запомнились походы в Пушкинский музей на Волхонке и Третьяковку. И вовсе не случайно Игорь и Алеша скоро начали собирать художественные открытки и много спорить об искусстве. Игорь благоволил к западной школе, а Алеша, в душе тоже восхищавшийся Рафаэлем, Рембрандтом, Тицианом, Рубенсом, Караваджо и Фрагонаром, все же защищал русскую. Важным аргументом в спорах всегда было необычное и часто оригинальное мнение Дмитрия. Арбитр не брезговал издевательскими шутками, но друзья тихо замолкали: преклонение было непререкаемым. Игорь боготворил брата и во всем ему доверялся. Алеше даже казалось, что Игорь очень гордится им.

Настоящее знакомство с классической музыкой произошло для Алеши неожиданно и даже забавно. Он помнил этот день. Зайдя чуть позже обычного к Игорю домой, Алеша увидел выходящего из своей комнаты возбужденного Дмитрия и услышал, как его ругает мать:

– Какая же ты все же гадина, испоганил всю стену…

Алеша часто слышал в этом доме довольно резкие слова, но они были непосредственные, не скрывающие неожиданных чувств, обязательно с юмором и вовсе не оскорбительные.

Дмитрий громко смеялся и так же беззлобно отвечал:

– Между прочим, гадина – женского рода.

Мать продолжала его укорять. Их пикирующие голоса уже слышались из кухни. Они с другом зашли в комнату и увидели нарисованный на обоях крупный, во всю стену, портрет грозного старика с каменным взглядом. Рисунок был сделан углем или крупным карандашом, так что об его удалении со стены не могло быть и речи. Алеша заметил в углу комнаты довольно дорогую по тем временам магнитолу с колонками.

– Это брат купил на стипендию, – пояснил Игорь.

Дмитрий вошел в комнату неожиданно. Он включил почти на максимум магнитолу и внимательно сочувственно посмотрел на подростков:

– Слушайте Гродберга, засранцы!

И полилась музыка Баха. Именно полилась, другого слова просто нет. Звуки органа завораживали. Как будто люди все пропали вокруг, да и сам человек еще не появился на свете, а была только мерцающая Вселенная. На Алешу обрушился поток звездного неба с приближающимися светилами, палитра красок сменялась раскатами грома с пронзительными молниями, стремительно проплывали перед глазами пейзажи природы. Ласковые пасторальные мелодии флейты и гобоя играли вместе с сердцем. Никакие слова не смогут это описать. Разве что стихи Валентина Гафта: «Там истина оголена и не испорчена словами». Именно тогда мир повернулся к Алеше своей яркой романтической стороной и нестерпимо захотелось жить с этими звуковыми образами.

Как показалось Алеше, Игорь и вошедшая чуть позже от громкого звука его мать были также заворожены. Рисунок на стене дополнял таинство общения с мастером, придавая величию звука необъяснимую загадочность и волю автора.

До этого Алеша к классической музыке относился вообще никак. Он постоянно слышал ее по радио, и она служила каким-то безликим фоном, как осенний дождливый день. А тут он впервые почувствовал дух восприятия искусства и поймал частицу передаваемого вдохновения.

Дмитрий часто устраивал подобные концерты, знакомя подростков с другими композиторами, в том числе и русскими. Он обожал Чайковского, Скрябина. Позднее позволил ребятам слушать концерты и без него. Скоро Алеша и Игорь начали покупать пластинки. У Алеши в доме был проигрыватель, и он мог сам теперь слушать Баха, Гайдна, Бетховена. Он даже не задавал себе вопроса, почему ему не нравился модный тогда джаз. По словам Дмитрия, музыка – это поэзия Вселенной, и глубина ее восприятия неповторима и своеобразна для каждого. Он считал, что непонимание мелодии и музыкальности стихосложения – большая потеря для человека.

Через некоторое время Игорь начал учиться в музыкальной школе и по совету Дмитрия выбрал виолончель. Так Алексей познакомился с этим инструментом. И виолончель, как и Бах, навеки заворожила его. С этих времен он был твердо уверен, что никакая скрипка, альт или другой инструмент не могли соперничать с виолончелью.

– Не напрягайся, Ростропович, а то смотри, пукнешь, – шутил Дмитрий, когда младший брат усердно занимался в присутствии друга.

Легкие остроумные анекдоты типа: «Движение – это жизнь», – радостно произнесла какашка, вылезающая из заднего прохода», – были его слабостями в ореоле веселого откровенного смеха. Рассказывая о своих товарищах в училище и сослуживцах на работе, он называл их не иначе как «сопердники». Доставалось «Могучей кучке» и композитору Глинке. Запомнилась его насмешливая фраза: «Моцартов у нас… пруд пруди, а вот Сальери ни одного…» Или еще интересная и неожиданная мысль: «Вода, огонь и медные трубы… Постой!.. Да это же самогонный аппарат!» – однажды, заливаясь смехом, воскликнул он.

Алешу и Игоря он всегда насмешливо величал «ничтожествами» или чем-то подобным, что никогда у друзей не вызывало протеста. Напротив, они даже дорожили его вниманием. Это всегда звучало не зло, а поучительно. Он интересно рассказывал о простых на первый взгляд вещах, заставляя по-иному воспринимать окружающее.

Совсем недавно, проходя мимо зала Чайковского на Маяковке, Алексея Петровича поразила афиша того самого Гродберга.

«А он… ведь бессмертен…» – мелькнул «нежданчик», как сказал бы с усмешкой Дмитрий.

После окончания училища Дмитрий работал дирижером в оркестре, потом поступил в МГУ на юридический и через год, будучи студентом, уехал по обмену учащихся в Польшу, как оказалось, навсегда. Он, конечно, приезжал, но редко. Дом лишился веселого, шумного и необычайно интересного обитателя. Квартира стала тихой и молчаливой. Через несколько лет Дмитрий женился, и мать ездила на свадьбу, но ничего особенного не рассказывала. Было заметно, что она очень переживает разлуку со старшим сыном.

Алексей никогда уже не видел Дмитрия, о чем неоднократно сожалел, и всегда помнил его насмешливый и проницательный взгляд. Помимо своих талантов Дмитрий был удивительно заразительным человеком. Несомненно, благодаря ему Алексей на всю жизнь приобщился к миру искусства и старался впредь на все иметь свое собственное суждение.

Сейчас Алексей Петрович с грустью думал про себя: «А ведь не покинь Дмитрий этот дом так рано, Игорь, да и он, Алексей, еще много хорошего могли перенять, и жизнь, возможно, была бы другой… Нет, неправда, что незаменимых людей нет…»

Он понимал, что не хватает главного – споров с Игорем и разговоров с подвижником Дмитрием. А они были тогда не только об искусстве. Доставалось и воспитанию в школе, и Хрущеву. Политбюро Дмитрий называл не иначе как «старыми пердунами». Его анекдот – «Чем отличаются портки от парткома? Где в первом случае – одна задница, а во втором – их несметное множество». Он был прав – отсутствие свежих прогрессивных идей породило застой.

Несмотря на то, что прошло много времени, все так незабываемо осталось в памяти.

Портрет Баха на стене Игорь не раз обводил фломастером, и оттого он не тускнел от времени до самого последнего посещения Алексеем этого дома. Все очень привыкли к нему и всегда мысленно вспоминали автора.

Дмитрий и Игорь были от разных отцов. И их отчим был также неродной по крови. Странно, но по-своему уважая, они называли его с легкой усмешкой «Пантелеич». Алексей не знал полного имени и отчества их отчима, правда, и никогда с ним не разговаривал. Пантелеич не любил шумных компаний, возможно, прощал детям язвительные шутки. Алексей часто видел, как он одиноко и тихо сидел на балконе со своими мыслями.

Перебирая сейчас эпизоды школьных лет, Алексей Петрович думал, что так глубоко связало его со школьным другом. Он часто вспоминал о нем и искренне жалел об уходе из его жизни так рано. Они были такие противоположные: легко учившийся Игорь – лидер в классе, и немного застенчивый и очень спокойный Алеша. Что-то вроде дружбы Штольца с Обломовым. Игорь искренне благоволил этой дружбе, что очень удивляло окружающих и порой даже самого Алешу, когда он нередко против своей воли увлекался выдуманной другом выходкой. Жизнь распорядилась совершенно противоположно сюжету известного романа, и его школьный друг неожиданно скончался. Причиной было самоубийство. Это было так непонятно, тем более что Игорю было неполных 30 лет. Алексей находился тогда в длительной командировке за рубежом. После школы они оба попали в армию, потом всегда встречались и с интересом доверительно обсуждали текущую жизнь. Игорь служил в войсках МВД, как он говорил, охранял зеков, и пришел из армии немного психологически надломленным. Это было заметно по рассказам о необычной жизни заключенных, о санкционированных расстрелах при побегах, о скрепляющем души «романтическом» воровском законе. Игорь полюбил чифирь, стал злоупотреблять алкоголем, забросил виолончель и с удовольствием задумчиво слушал записи блатных песен. По настоянию матери он поступил на вечерний юридический факультет МГУ и работал судебным исполнителем. Через год его пригласили на работу в органы. Он согласился, так как мечтал о карьере в сфере юриспруденции. В то время молодых сотрудников посылали летом и осенью на полевые работы «на картошку». Игорь там однажды изрядно выпил, отключился и стал, как объяснили потом, «заговариваться». После этого случая его вызвали в кадры и объявили об увольнении. Для Игоря это был второй моральный надрыв, которого он уже не выдержал. Это и стало результатом проявления суицида. Мать Игоря в момент самоубийства была в гостях у старшего сына. Говорили, что к убийству причастна какая-то девушка. Думая часто об этом, Алексей не раз «прокручивал» и вспоминал разговор их последней встречи. Именно тогда впервые Алексей услышал от друга о «Бесах» Достоевского и казавшиеся тогда необычными слова: «Убей себя и… будешь Богом». Игорь всегда был искренен и, видимо, понимал, что его образ останется в жизни друга навсегда. Взрослея уже без своего друга, на каком-то тонком, едва уловимом уровне Алексей стал это ощущать. Он всегда подспудно чувствовал, что даже мать ревновала Алешу к своему сыну, и он не раз замечал, как она часто холодно разговаривала с ним.

Однажды он обратил внимание на это своего друга.

– Ты знаешь, она мне рассказала о последнем родительском собрании в школе.

– И что?

Алексей представил, как их в очередной раз ругали за какую-нибудь выходку.

– Твой отец просил оградить тебя от дружбы со мной и даже, кажется, плакал…

– Плакал… Зачем? – недоумевал Алексей.

Этот разговор был быстро забыт: они увлеклись другой темой. Алексей никогда не говорил с отцом об этом.

Но сейчас Алексей Петрович вдруг вспомнил.

Семьи Игоря и его были такие непохожие.

Отец и брат, который никогда не имел большого авторитета для Алексея, были совсем другие. Немного окающий говорок или игра отца на балалайке и гитаре всегда вселяли теплоту и желание повторить.

И Алеша таки научился играть и на балалайке, и на гитаре – это были первые и, к сожалению, последние музыкальные инструменты, на которых ему пришлось играть самому.

– А может, сама жизнь определила мне быть более покладистым, послушным и… даже осторожным? – почти вслух говорил старик.

И то, что Алексей Петрович понял сейчас, оправдывало характер отца. Он был истинным православным русским человеком. Слезы были своеобразным протестом против инородного активного воспитания и влияния на сына. В этом и было созерцательное русское назидание. Его заботу, так же как и теплоту семьи, Алеша всегда чувствовал и даже не задумывался об этом. Все родственники в один голос говорили, что отец очень любил его.

Александра Клюкина

Родилась на родине известного поэта Николая Михайловича Рубцова в селе Емецк Архангельской области. В 1992 году была избрана зам. председателя ЛитО «Емца» имени Николая Рубцова Холмогорского района, а в 2003 году – председателем. Лауреат районной Рубцовской премии. Выпущено шесть книг. Составитель и один из авторов двух сборников. «Отблагодарила», «Емецкие изюминки», «Будет славиться всегда Ломоносовска(Я) верста», «Под Рубцовской звездой» и «Родное и близкое» (2 книги). В первой части пятой книги написано об истории родной больницы. Это мой 25-летний краеведческий труд. Во второй части книги напечатаны мои рассказики и зарисовки. Составитель и один из авторов сборников «Ломоносовский венок» и «Поклонимся великим тем годам», выпущенного к 70-летию Победы.

Были публикации в журналах «Русский писатель» (СПб), «Родина Ломоносова», «Бель», «Таёжный костёр», «Три желания», «Известия Русского Севера», в областной газете «Графоман», в книгах «Поэт года – 2012», «Поэт года – 2013. Юмор», выпущенных в Москве, в пяти альманахах «Родничок», альманахе «Брусника», «Форма Слова», сборниках «Радуга над Емцей», «Ломоносовский венок» и «Верхняя Тойма – поэтическая пристань». В 2014 году получила диплом 2 степени за участие в областном конкурсе «Нерассказанные сказки Сени Малины», который проводился в Музее народных промыслов и ремёсел Приморья, посёлок Уемский, диплом читательских симпатий в областном конкурсе литературного интернет-объединения (ЛИНТО) «Брусника», Архангельского литературного музея и радио «Поморье» за сезон – весна 2014 года в поэзии. В ноябре 2014 года ездила в Вологду на международный фестиваль «Плюсовая поэзия», небезуспешно участвовала в семинаре прозы.

Внештатный корреспондент районной газеты, ежемесячно веду литературную страничку, моё хобби – частушки.

Незимняя фантазия

В природе всё течёт как у людей: Все полосы – матросская тельняшка. Сегодня на душе тревожно, тяжко, А завтра запоёт вдруг соловей…

Добрый Февраль, как неоперившийся юнец, рано в этом году сдал свои позиции. А секрет я вам сейчас открою: его любимая Метелица с бродягой Ветром умчались на снежной колеснице далеко на Север. Как ни заливался соловьём Февраль, как ни настраивал гитару на любовный лад, ничего у него не получилось. Не раз пожалеет потом и величавая Метелица, что изменила Февралю. Ведь проказник шалый Ветер тут же умчался искать свою любимую красавицу Осень в тёплые края. Вот и льёт слёзы Февраль, превращая их в метровые сосульки, а приземлённая Метелица тоскливо воет в далёких краях.

А весеннее мартовское солнышко тут как тут! Любит оно полакомиться: то хрумкает хрустинки снежного наста, то лижет тёплым языком февральские сосульки, то своими солнечными лучиками, как ребёнок руками, запихивает в рот снежную пудру. Вот поэтому оно такое кругленькое, как аппетитный масленичный блин!

Жаль стало ушедшему в отставку царю Январю своего младшего брата. Открыл он окно и зычным голосом закричал: «Ветры, бури, ураганы, дуйте что есть мочи! Вихри, вьюги и бураны, разыграйтесь к ночи!» Что тут началось! Бродяга Ветер со своими братьями всех на ноги поставил. Больше всех радовались госпожа Метелица и опьяневший от счастья Февраль. Метелица сшила ему богатую белую шубу, украшенную сказочными снежинками, которые даже без солнца переливались всеми цветами радуги. Снежная шапка с хрусталиками льда, как царская корона, украсила голову Февраля.

«Неоперившийся птенец» превратился в изящного принца, что ни в сказке сказать, ни пером написать. В него нельзя было не влюбиться. Молодые сыграли свадьбу. Каких только гостей не было на этой свадьбе! Даже Дед Мороз явился без опоздания, только ещё проснувшись после новогодних праздников.

Всех больше старался Ветер. Его завывания были похожи на чудесную классическую музыку, под которую молодые танцевали «Белый танец». Они бросали людям в окна снежки, чтобы те тоже порадовались их счастью. Скоро, очень скоро молодожёны отправятся в свадебное путешествие, уступив бразды правления плаксивому юному Марту. Скоро, очень скоро прилетит красавица Весняночка и утрёт слёзы слишком эмоциональному Марту своим разноцветным платочком.

Слышите, Красно Солнышко, как колобок, уже катится по небу, заставляя плакать сосульки радостными слезами. Оно растопит лёд и в наших застывших сердцах. Ведь юный Март успел приготовить Солнышку снежную кашу, чтобы оно быстрее полнело, округлялось и было горячее! А наши любимые подарят нам на Восьмое Марта цветы, которые краше всяких слов, дороже объясненья! Да и не может быть иначе!!!

Ура!!! Всех с Весной!!!

Вера Коваль

Галин платок

На дворе уже смеркалось, когда Галя вышла из здания госпиталя подышать свежим воздухом. Девочки по очереди выбегали на улицу. Военный госпиталь переполнен ранеными солдатами. Тяжелый воздух и усталость давали о себе знать.

Сегодня для всех был особенно трудный день, хотя легких дней давно уже не было. Утром пришел состав с ранеными из полевых госпиталей. Передохнуть не было времени ни у кого. Бедный Иван Петрович, самый опытный и уже в возрасте, хирург госпиталя, не отходил от стола целый день. Вот только покурить ему давали в перерыве между операциями. Зажигали папиросу, и с рук медсестрички затягивался, делая глубокие вдохи едкого дыма, чтобы надольше сохранить его в лёгких. Вредная привычка, но он не мог и не хотел её оставить. Перед самой войной умерла жена, и он стал курить ещё больше. Несколько затяжек – и снова в «бой».

Галя ещё немного постояла, вдыхая глубоко чистый осенний воздух. Было начало ноября 1944 года, но морозов еще не было. Галя посмотрела на небо, на котором была видна огромная синяя туча. Листья на деревьях почти опали, и земля была покрыта толстым слоем золотых листьев, словно пуховым одеялом. Галя посмотрела вдаль, и ей почему-то пришли в голову слова из есенинского стихотворения:

Отговорила роща золотая Березовым веселым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком.

– Да, хорошо журавлям, они домой улетели, а я вот здесь, далеко от дома, – вслух сама себе сказала Галя. Совсем недавно, казалось, с ребятами пели песни вечерами. – Ой, что это я в воспоминания ударилась, – также вслух произнесла она и оглянулась, как будто её мог кто-то услышать. – Еще чуть-чуть постою и пойду, – уже шепотом сама себе сказала Галя, как вдруг неожиданно очень робко сначала, а затем смелее стал падать снег. Она даже руки подставила, чтобы убедиться, не привиделось ли ей, но оказалось, что нет. Действительно, снег падал такой крупный и пушистый, что ей захотелось его ловить в ладони, как в детстве. Галя с плеч надела на голову пуховый платок, так как стало совсем холодно. Его дала мама, когда провожала свою кровинушку на фронт. Галя не хотела брать, но мама настояла, сказав при этом: «Галиночка, доченька, он убережет тебя, согреет, и я всегда буду рядом с тобой», – обцеловала дочь и перекрестила по-матерински. Ну как после этого не взять?

– Ну, вот и маму вспомнила, – и у Гали скатилась слеза. Она быстро ладонью смахнула её, как будто кто подсматривал за ней. Мамин платок такой мягкий и теплый, как мамины руки. Ей казалось, что и сейчас она чувствует их тепло.

– Галя, ты где? – услышала голос Наташи, подруги, операционной сестры. Вместе заканчивали краткосрочные курсы медсестер, вместе попали в один госпиталь. Вот только Галя не смогла быть операционной, даже ассистенткой боялась присутствовать в операционных, а Наташа – нет. Она такая смелая и бойкая девушка.

– Я здесь, – отозвалась Галя, – сейчас иду! – она оставила свое место отдыха и пошла к зданию госпиталя, когда уже совсем стемнело. Когда вошла в здание, то обратила внимание на себя. Она была вся усыпана снегом. Первым её заметил Толя, медбрат и на все руки мастер, и как закричит:

– Посмотрите! К нам Снегурочка пришла! Вся в снегу!

– Ой, и правда вся в снегу, – сказала удивленно Галя.

– А что, на дворе снег идет? Вот здорово! Зима! Галя к нам зиму принесла! – радовался как ребенок Толик.

Никто, кроме Гали, и не заметил, что шел снег, некогда было даже в окно глянуть. Толя начал сгребать с неё большими ладонями снег и прикладывать к своему лицу, освежая его.

– Браты, как здорово, зима пришла! – было и радостно, и грустно. А грустно от того, что надо было согревать как-то больных. И радоваться пришлось недолго. Из операционной вышел Иван Петрович весь бледный, и если бы не расторопность Толика, то он мог бы упасть прямо в коридоре. Толя его подхватил и скомандовал:

– Носилки, быстро – и на воздух! – его положили на носилки и вынесли на улицу. – Пусть немного отдохнет. Разойдитесь, дайте воздуха!

Через минуту Иван Петрович открыл глаза и сказал:

– Дайте лучше закурить. Восемь часов, как не курил.

Толя быстрым движением достал из своего кармана пачку папирос, вытащил одну, подкурил и дал в рот Ивану Петровичу, не выпуская её из своих рук. Иван Петрович сделал глубокую затяжку и закрыл от удовольствия глаза, как будто у него во рту была самая вкусная на свете конфета. Толик держал папиросу в своих руках, чтобы руки хирурга немного отдохнули. Сделав несколько затяжек и выдохнув дым, сказал:

– Сейчас немного отдохну и встану, а ты, Галя, нужна там одному хлопцу. Совсем еще юнец, мамку кличет. Жаль мне его. Боюсь, что до утра не дотянет. Ранение было сильное в живот, пошли осложнения. Вчера оперировали. Сделали всё, что смогли. Теперь вся надежда на организм молодой да на Господа Бога. Сделай укол обезболивающего, погладь по голове, возьми за руку, ну, в общем, как мамка сделала бы.

– Хорошо, Иван Петрович, а как я его найду? Ведь там столько солдат лежит.

– Найдешь. Он маму зовет. Вот и будешь ему мамой, на время, правда. Ступай.

Гале ничего не оставалось делать, как подчиниться старшему. Ивана Петровича вся молодежь называла «Батя». Он всем почти в отцы годился.

Галя вбежала в процедурную, взяла шприц, набрала из ампулы лекарство и крупными шагами направилась по коридору искать палату с больным под именем «X». Пройдя почти весь коридор, Галя услышала стон, затем зов:

– Мама, мамочка, родненькая!

Галя уверенно открыла дверь и вошла в палату. «Да, это он, – подумала Галя, – бедный мальчик», – прошептала она. Он действительно был похож на подростка, совсем худенький, молоденький.

– От мамки сбежал, что ли? – шепотом сказала Галя соседям по палате, подходя к кровати.

– Сестричка, помогите ему. Мучается пацан. Нам его жаль. Еще и повоевать не успел, а ранение такое получил. Мамку всё зовет, бредит, жар у него, – сказал сосед.

– Сейчас, сейчас сделаю укол, станет легче, – Галя ввела препарат, поправила одеяло, подушку, потрогала лоб. Да, он горел. Взяла его руку в свою. Протерла бинтом его лоб, лицо. – Тише, тише, хороший мой, сейчас уснешь, потерпи еще немного.

– Мама, мама, это ты? Как ты меня нашла? – шептал раненый.

– Да, да, это я, с-с-сынок, – едва выговорила Галя, заикаясь. У неё застучали зубы, как будто его боль передалась ей, в её тело вошел жар, страх. Гале ничего не оставалось делать, как играть роль мамы, ради спасения, хотя ей самой исполнилось всего девятнадцать лет.

– Что же мне делать, ведь я не знаю даже, как его зовут? Ладно, буду называть его «сынок», – сказала Галя соседям по палате.

– Мама, мама, – уже тише шептал раненый. Галя сняла с себя пуховый платок и накрыла им больного под самый подбородок к ушам, как бы обнимая. Вытерла со лба пот и нагнулась, чтобы поцеловать в лоб, но вдруг вспомнила, что так целуют покойников, и отдернулась.

– Мама, ты здесь? Я знаю, ты здесь. Это твои руки.

– Спи, сынок. Я не оставлю тебя, – так же тихо сказала Галя.

Через некоторое время в палату зашел Иван Петрович и спросил:

– Ну, как дела?

– Плох еще, но уже тише бредит. То ли уснет, то ли умрет, но лучше первое.

– Галя, ты умничка. Платком укрыла, как мать родная. Может, выкарабкается. Ты везучая. Вот и его спасешь, – по-отцовски сказал «Батя».

От этих слов ей стало легче, как будто это были слова её отца, настоящего.

– Галя, вот еще что, зачем приходил. Как только уснет, сразу ко мне. Ты мне очень, очень нужна. Тут такое дело… – и посмотрел в её глаза так глубоко, как в душу. Ей стало интересно, зачем она ему нужна, что за такое дело. Ей даже жутко стало. Что он хочет ей сказать?

– Нет, сначала час на сон, а затем ко мне и без лишних вопросов. – Галя съёжилась, как провинившийся щенок.

– Я что-то не так сделала?

– Нет, сейчас не могу сказать, потом.

Иван Петрович ушел, подопечный уснул, а Галя пошла в ординаторскую, прилегла на кушетку, но сон не шел. Через час Галя еле поднялась и пошла искать Ивана Петровича. Он её сам первый увидел.

– Галина, хорошо, что пришла. Вот такое дело. У нас один раненый лежит, очень тяжелый, потерял много крови, но кровь у него очень редкой группы… – и тут Галя догадалась. У неё четвертая группа. Это и есть, значит, важное дело.

– Я готова, – сказала бодро Галя, не дав договорить хирургу.

– Идёмте!

Прямое переливание для неё было первое в жизни.

– Затем в столовую. Там тебя будут ждать, чтобы накормить.

– Иван Петрович, я сначала сбегаю в палату к своему «сынку», посмотрю, как он там, хорошо?

А «сынок» мирно спал, дышал, правда, тихо, но живой. Галя перекрестила его и тихонько вышла из палаты.

После переливания Галя отдохнула до утра, а затем пошла проведать своего больного. Открыв дверь, она увидела, что он лежит с открытыми глазами. Хоть они не были широко открытыми, но Галя увидела их голубой цвет. Она чуть не запрыгала от радости у дверей.

– Живой! Как я рада! Мы все за тебя переживали. Значит, долго будешь жить.

– Девушка, а правда, что вчера ко мне мама приходила? Вот даже и платок её. Это она накрыла меня им?

– Да, я вчера была твоей мамой, а платок это мой. Ты всё маму звал, бредил, ну я и решила стать тебе мамой.

– Сестричка, а у моей мамы точно такой же платок. А как вас зовут?

– Галей.

– Вот и мою маму Галей звать! Надо же!

Галя сияла от счастья.

– Видишь, вчера была тебе мамой, а сегодня девушкой и сестричкой меня называешь, но лучше быть сестричкой, чем мамой. Тебе сколько лет-то и как тебя звать, братец?

– Мне семнадцать, скоро восемнадцать. А зовет меня мама Николкой – Николаем, значит. Я в день Святого Николая родился. Так и назвали.

– Да, у тебя сильный покровитель, – сказал сосед по палате. – Крепко тебя держал, не отпускал. Да вот и Галина не дала тебе уйти. Всю ночь возле тебя нянькалась, молитвы читала, платком своим укрыла, как крылом ангел-хранитель. Всю жизнь должен благодарить её. Хорошая дивчина.

Коля протянул Гале пуховый платок.

– Спасибо, сестричка! Ты теперь навсегда останешься моей сестрой. Ты спасла меня, мама и пуховый платок.

– Живи, братик! – Галя подошла и по-матерински погладила его по голове. Коля был еще слаб, бледен, но живой, как этого очень хотела Галина.

Свой день рождения Коля встретил в госпитале вместе с соседями по палате и Галей.

Гармонь

Шура, как всегда, подоила корову, процедила молоко и занесла в комнату, где его ждала многочисленная семейка – мама, бабушка Катя и шестеро ребят – четверо братиков и две сестрички. Шура – самая старшая из детей, ей уже двадцать лет, а старшему братику – пятнадцать, но он в семье за отца, всю мужскую работу делает он. Когда папа уходил на фронт, он так и сказал: «Остаешься за меня, за мужика, во всём матери помогай и младшим ребятишкам». А бабушка Катя – это наша соседка. Она осталась совсем одна. На мужа и двух сыновей получила похоронки. Внуками не успела обзавестись. Мама в зиму забрала её к нам. Зачем ей топить дом всю зиму, да и с нами легче. Большой семьей легче выживать в трудное время.

Сегодня очередь настала их семье брать молоко. А вообще в деревне установили очередность на получение молока. Коровы всего три, а деревня большая. Остальных коров забрали кормить фронтовиков. Мы как-то проживем без молока и мяса, а солдат нужно кормить.

Молоко давали старым, больным и многодетным семьям. Цельного молока приходилось пить редко. Мама варила из него большую кастрюлю каши или супа. Разводила его водой, чтобы на всех хватило на целый день. Бабе Кате налили в кружку и сестренке Оле. Она еще маленькая – три годика всего. Родилась, когда уже началась война, без папы.

Шура быстро управилась по хозяйству, помыла всю посуду после вечери и села возле печи. На дворе давно уже темно, завывал ветер, нанося сугробы снега. Был декабрь 1944 года. Но, несмотря на холод, ей так хотелось пойти к подружке Муське. Давно не виделись. Как маме сказать? Все-таки решилась.

– Мама, можно я пойду к Муське? Работа вся сделана. Может, какие новости расскажет, как там дела на фронте. От папы долго нет писем. Сама говорила, что душа болит, всё думаешь о нем, – начала проситься жалобно Шура. Когда речь заходит об отце, она сразу становится добрее, слезу тихонько утрет, а так она у нас строгая.

– Ладно, Шура, сходи, может, и правда что узнаешь, у них ведь радио есть. – Мало у кого в деревне «тарелки» были. Все завидовали им. Да и свет не в каждом доме был. Считали, что у кого свет и радио, те богатые люди, такие, как председатель, учительница и еще несколько семей. – Возьми мои валенки и варежки, а то замерзнешь. Нынче такой холод. Целый день снег сыпет.

Шура быстро оделась и вышла на улицу. Было светло от снега и холодно от мороза, но им не привыкать. Муся жила не так уж и далеко. Ей девятнадцать лет и вовсе она не Муся, а Мария. Это мы её так сокращенно называем. Живет она с мамой и двумя сестричками. Отец на фронте. Шура быстро дошла, постучала в окно. Лампа горела на кухне. Дверь открыла сама Муся, даже не спросив: «Кто там?» Чужих в этих местах давно не было, и притом зимой.

– Шурка, ты чего так поздно? Что случилось?

– Да ничего не случилось. Просто хотела тебя увидеть, да и девчат наших. Видимся редко.

Шура зашла в теплую комнату, разделась.

– Мусь, а Мусь, так хочется с девчатами собраться, потанцевать, как до войны. Давай соберем девчат и что-нибудь придумаем. Поговорим, у кого можно собраться. Может, кто разрешит у себя в доме.

– Шур, а может, у деда Прокопа, – предложила Муся, – он один живет, хата большая. Всю семью отправил к дочери в Ташкент, побоялся оставить дом и всё нажитое. Вот к нему и пойдем, только его надо уговорить, короче, задобрить.

– Ладно, это я беру на себя. Молодец, Муся. Только вот музыки нету. Ну, что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее, – сказала Шура.

На этом и порешили.

На другой день, когда Шура сделала всю домашнюю работу, вспомнила, что ей надо идти к деду Прокопу в гости. А с чем идти – не знала.

– Ой, кажется, у бабы Кати я видела что-то в бутылке. Кажется, настойка какая-то, – сама себе шепотом проговорила Шура. Она тихонько пошарила в углу шкафа и нашла заветную бутылку. – Бабе скажу, что отнесла деду спину мазать. Думаю, ругаться не будет, зато мы потанцуем, – все раздумывала девушка.

Дед любил выпить. Шура сказала матери, что хочет сходить проведать деда Прокопа, как он там. Одевшись и прихватив бутылку, она пошла в сторону его дома. Постучала в дверь сеней. Дед вышел, удивился и обрадовался одновременно приходу девушки.

– Чтой это ты так поздно? Дело какое есть или что случилось? – спросил дед.

– Дедушка, я в гости к тебе, узнать, как ты тут поживаешь, жив-здоров ли? Да вот и гостинец принесла, – и Шура вытащила из-за пазухи теплую бутылку с неизвестным напитком. Дед аж руки стал потирать, предвкушая радостное событие.

– А что это у тебя?

– Даже не знаю, у бабы Кати попросила для тебя, – соврала Шура. – Она делает какие-то настойки на травах и на самогоне. В общем, какая-то растирка, что ли. В общем, не отравишься, попробуй.

Дед тут же взял кружку, плеснул в неё маленько, понюхал, а затем выпил, даже крякнул, ставя кружку на стол.

– Хороша настоечка, крепкая. Дак зачем-то пришла, Шурка?

– Деда, да ты наливай да пей, я сейчас скажу.

Пока дед выпивал, Шурка осматривала комнату. Она была большой, но грязной. Дед не очень любил чистоту, да и некому было её там наводить. Дедушка, захмелев, стал улыбаться. Шура не знала, с чего начать разговор.

– В общем, мы с девчатами придем, поможем тебе убраться, чтоб было чисто, а ты нам разрешишь у тебя потанцевать. Место есть, да и тебе будет веселее, а то сидишь дома один. Ты любил в молодости танцевать? Наверное, любил. Рассказывали, что и гармошка у тебя есть. Деда, нам так хочется потанцевать! Разреши приходить к тебе, ну хоть один раз в месяц. Мы тебе будем всегда помогать, даже еды приносить. Ты только печку будешь хорошо топить, а то мы валенки скинем, чтоб ногам тепло было.

Дед сначала отказывался, а потом, хорошенько выпив, не смог устоять против уговоров Шурки.

– А как вы будете танцевать, музыки-то нету.

– А у нас Надька умеет губами музыку делать. У неё это так хорошо получается. А ты на ложках будешь ей помогать. Вот и оркестр уже будет. Мы попросим подружку, она не откажет.

– Ну что с вами делать? Эх, была не была, ладно, приходите.

Пока Шура уговаривала деда, она все время сверлила глазами комнату, где могла быть спрятана гармошка. «Наверное, в сундуке», – подумала Шура.

Она ушла от деда, облегченно вздохнув. Всё, дело было сделано. Всё получилось! В воскресенье устроим танцы. По дороге домой она зашла к Муське, чтобы поделиться новостью, а та обошла бы девчат и сказала, что в воскресенье собираемся у деда Прокопа.

Наконец-то настало воскресенье. Когда повечеряли, Шура оделась, предупредив своих, что идет к деду Прокопу помочь прибраться, сама же пошла к Наде, чтобы вместе у деда навести порядок. Идя по улице, они увидели, как из трубы у деда валит густой дым – значит, печку топит – это хороший знак, значит, будут танцы. По дороге к дому деда встретили девчат. Постучали в дверь, но она не была запертой. «Значит, ждет», – догадались девушки.

Они зашли в дом, а там уже было чисто, наведен порядок. Вот так дед! Девочки только вымыли посуду, а в это время дед ушел в спальню и вышел оттуда в чистой рубахе. Ну прямо как жених. Девчат шесть человек пришло, а он один, мужичонка. Годков вот только, пожалуй, за восемьдесят. Он заулыбался во весь свой беззубый рот, пригладил свой вихрастый чуб, как будто его сватать пришли.

– Надь, а Надь, ну начинай!

– Да я давно не играла, – сказала Надя.

– Ну, ты сможешь, вот увидишь!

И Надя начала сначала робко, а затем громче, уверенней. У нее получалось так: «Пр-прр, пр-пр-пррр…»

Это было смешно, но девчата еле сдерживали смех, боялись, что Надя может обидеться. Было похоже, как «барыня-барыня, барыня-барыня».

– Надя, ну что ты нам «Барыню» играешь, давай что-нибудь веселенькое. Частушки какие-нибудь или Шульженко, – советовала Ольга.

Надя начала издавать звуки, похожие на «Омскую полечку». И это уже было что-то похожее на пляску. Дед принес ложки и начал ими выстукивать, да так озорно, как будто только вчера играл на них.

– Вот видите, без моих ложек у вас плохо выходит. Значит, и я вам пригодился.

– Девчата, а вы подпевайте, так лучше будет выходить, задорно! – скомандовала Шура.

– А давайте частушки петь по очереди, – предложила одна из девушек. – Помните, как раньше пели, когда войны еще не было. Мы же много их знаем. А то за годы войны забыли, как и петь надо.

Надя с дедом начали играть. Как на него было приятно смотреть! Он, кажется, даже помолодел, раскраснелся, даже приплясывал, сидя на табуретке, хотел угодить молодым девушкам.

Первой начала Ольга, у неё голос звонкий:

Ой, подружка моя Шура, Подруженька верная, Давай споём про наши думки, Думки сокровенные.

Дальше подхватили все девчата:

Мы б хотели, чтоб наши Города и сёла Ещё б краше расцветали, Не знали б горя.

А припев вышел так весело и задорно:

Правда, Шура? Правда, Катя! Наше слово золото. Пусть звучат везде и всюду Наши песни молодо!

Девчата так расходились в пляске, что стали румяными, как пироги в печи. Дед не выдержал и тоже начал плясать. У него это так смешно получалось, что девчата не знали, что делать, то ли петь, то ли с деда смеяться.

– Деда, дай водички, а то Надька совсем, бедная, выдохлась, загорелась, хоть туши, – попросила Оля.

Дед ушёл по воду, а Шурка тем временем приоткрыла сундук и рукой начала искать в нем гармошку. И вдруг рука надавила на что-то твердое. У неё аж дыхание перехватило.

«Она, она, точно она!» – думала Шура, что аж в висках застучало. И ей стало и совестно оттого, что в чужом сундуке роется, и радостно, что нашла заветную гармонь, как самый дорогой клад. Но дело было сделано, и отступать было уже поздно. Девушка вытащила руку, прикрыла крышку сундука. Теперь перед Шурой стояла другая задача: как уговорить деда достать из сундука гармошку. Девчата попили водички, сели на лавку отдохнуть после пляски. И Шура начала:

– Дедуля! А вот если бы была гармошка, ты бы разрешил приходить к тебе танцевать? Мы же знаем, что твой сын играл на гармошке. Ведь вся деревня знает. А где она? Он что, на фронт её с собой забрал? – девчата обступили деда. Он, бедный, не знал, что и говорить.

– Что вы от деда хотите? Мне восемьдесят годков минуло, а вы с такими расспросами. Негоже так. И гармони у меня нет.

– Деда, а в сундуке что там спрятано? Разве там не гармонь? – спросила бойкая Шура.

– А ты откуда знаешь? Что, мой сундук тебе рассказал? Нет там ничего, – раздраженно стал оправдываться дед Прокоп.

– Дедушка, мы бы Надьку попросили научиться играть. Она способная. Мы бы потанцевали под гармошку, и тебе было бы с нами веселей. В общем, мы знаем, что она в сундуке. А на гармошке надо играть, а то она испортится. Это правда. Что тебе скажет сын, когда вернется и она играть не будет? – не унималась Шура. Девчата закивали головами, подтверждая слова Шуры.

– Не дам! – вдруг взорвался дед. – Когда сын придет, что я ему скажу? Зачем давал и кому?

– Дедуля! Да он еще спасибо скажет, что гармонь сохранили, играли на ней. Она должна быть в работе, звучать, меха чтоб работали, – уверенно убеждала Надя старика.

Дед задумался, а девчата притихли.

«А вдруг правда то, что сказали девчата», – думал дед. Он не знал, что ему делать, как поступить. И гармонь жалко, и девчат. Подумав, спросил:

– Надька, а ты сможешь на ней играть? Ведь ты никогда не играла. Тут наука нужна – ноты называются. Я сыну вместе с гармонией покупал. Он по ним учился. А ты как сможешь без них? Ноты пропали куда-то. Да они уже и не нужны были, когда он научился играть.

– Деда, Надька сможет. Она умная. Видел, как она на губах играла? – похвалила Оля.

– На губах – это другое дело, а то – гармонь.

– Да у Надьки такие пальцы и уши, что она всё сможет, – подхватила Шура.

– Да не уши у меня, а слух музыкальный, – обидчиво ответила Надя. – Такой слух не у каждого есть, как у меня, – гордо произнесла Надя. – Вот если бы не война, я бы в музыкальное училище пошла поступать, хотела на каком-то инструменте играть. Моя мечта не сбылась. Ну, хоть на вашей гармошке поучусь. Обещаю, что научусь играть, ну уж не так, как ваш сын, но не хуже. Честное слово.

Слова и обещание девушки вовсе растопили деда.

– Ладно, уговорили, – дед подошел к сундуку и дрожащей рукой открыл его. Девчата притихли. – Ну, Шурка, доставай, только осторожно.

– Деда, да всё будет хорошо, мы аккуратненько.

Шура достала гармонь так, как будто она была стеклянная. Вытащила из чехла и подала Наде.

– Ну, подруга, пробуй.

В комнате стало так тихо, казалось, что слышалось биение сердца каждого, только потрескивали дрова в печке, даже пламя от лампы замерло на месте.

Надя торжественно села, взяла гармонь в руки, надела ремень, как настоящий гармонист, и начала осторожно нажимать на кнопки и раздвигать меха. Все услышали первые звуки. Как это было волнительно и радостно! От волнения у Нади чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Она сделалась красная, как роза. Все взгляды были устремлены на неё и гармошку. Она чувствовала себя такой гордой и счастливой.

– Ладно, на сегодня хватит, – смущенно сказала Надя.

– Да, да, хватит, – подхватил эстафету дед. У него сегодня и так стресс.

Девчата разошлись по домам, а дед Прокоп еще долго не мог заснуть. Всё думал, правильно ли он поступил, что разрешил играть на сыновней гармошке. И ему в эту ночь приснился сын, а это хороший знак. Дед вечером рассказал сон Наде, она подтвердила, что он одобрил его поступок.

Целую неделю Надя по вечерам приходила к деду учиться играть. Он хоть и не умел играть, а подсказывал, если у Нади что-то не так выходило. В общем, уроки не прошли даром, и через неделю девчата устроили настоящие танцы под гармонь.

А еще через неделю слух разнесся на всю деревню, что у деда в доме танцы. Разве можно было спрятать музыку гармошки в исполнении Нади? Все хвалили подругу, радовались её таланту. Дед Прокоп остался доволен, что его дом ожил, что из его дома льется музыка, а Наде больше не надо было играть на губах, а деду на ложках.

А какое было счастье, что сын вернулся с фронта, ранен, но живой. Отец всё рассказал сыну честно, про девчат и про гармонь.

– Батя, а я ведь там слышал гармошку. Значит, это была моя гармонь, она меня звала домой. Спасибо ей.

Виорэль Ломов

Ломов Виорэль Михайлович. Родился в 1946 году в Москве. В 1969 году окончил Московский энергетический институт. Работал на предприятиях и в организациях Минатома России (Новосибирск, Москва), в редакции журнала «Сибирские огни» (отв. секретарь) и др.

В «Роман-газете», журналах «Сибирские огни», «Октябрь», «Крещатик» (Берлин) и др., а также отдельными изданиями в Москве, Новосибирске, Ногинске и т. д. опубликовал романы, повести, очерки, эссе, стихи.

В 2008–2014 годах в издательстве «Вече» вышли в свет шесть книг из серии «100 великих»: биографии русских и зарубежных писателей, меценатов и филантропов, великие романы, научные достижения России, судебные процессы.

Лауреат ряда литературных премий: 1-го Всероссийского конкурса стихотворений хайку (1998); Большой премии «Русского переплета» (МГУ) за роман «Мурлов, или Преодоление отсутствия» и «Русские трехстишия» (2007); I премии «Писатель года – 2013»; I и III премии «Народный писатель – 2014» и т. д.

Кошка черная с тополя зеленого

Подняв из сундука несколько вещей, потерявших для нее всякий смысл и значение, старуха извлекла смятый портфель с двумя застежками, одна из которых была вырвана с мясом. «Мадонна, – погладила она портфель и от слабости присела на сундук. – Васенька, как ты там?..»

Лет сорок назад первой любовью Васеньки была Лаура из аргентинского фильма, название не запомнилось. Он тогда собрался ехать к ней. «Куда? – спросила она. – Тебе только тринадцать!» – и не получила ответа. Чем она взяла его? Глазищами…

На день рождения Ольга Ивановна подарила сыну портфель с двумя отделениями. «Лаура», – мурлыкнул Вася, заглядывая вовнутрь. Портфель служил штангой в воротах, доской для катания, булавой в драках. За зиму он так обтрепался, что сменил имя на «Мадонну» – почему, никто не знал. А Васенька о Лауре к весне забыл, так как ему вскружила голову другая красавица – Джанки.

На экраны города перед Новым годом вышел индийский фильм «Новый Дели». Там было столько страстей, что, выйдя из кинотеатра на остановку трамвая, хотелось застрелиться. Вася посмотрел фильм семь раз и стал копить деньги на поездку в Новый Дели. «Я, ма, как приеду в Мадрас, сразу на киностудию, к директору: позовите Джанки, я из СССР».

После школы Ольга Ивановна уговорила сына идти в летчики. Благо, в городе было прославленное летное училище. Хоть еще несколько годков побыть вместе… «Военного скорее пошлют за границу», – привела она железный довод.

Васенька стал летчиком, и настали годы разлуки. Его направляли в разные концы страны, и отовсюду он присылал письма, начинавшиеся: «Милая мамочка! Опять очередь в ж/д кассы. Странно даже, я летчик, а разъезжаю по железке…»

В конце концов он попал в Индию. Зимой девяносто шестого отпраздновал там свое пятидесятилетие. Тогда еще пришло письмо, в котором сын удивлялся, что в двадцативосьмиградусную жару индийцы греются возле костров, как солдаты у Смольного. Ольге Ивановне самой было впору погреться у костра. «Всю жизнь одна, всю жизнь одна… И внука нет», – эта мысль не оставляла ее.

Ольга Ивановна уснула, и ей снился Васенька в летной форме на слоне возле костра. А впереди его сидит внучек, с ясным личиком и озорными глазенками… Приснился как наяву далекий-далекий день, когда к дому привезли саженцы, топольки и сирень… Жильцы дружно вышли на воскресник. Ольга Ивановна с сыном посадили два тополька, прямо под окнами. Деревца быстро набирали рост, и «сыночек» (так она называла тополек Васеньки] опережал в росте и ее тополек, и все остальные. Она гордилась этим не меньше, чем успехами сына.

А когда Васенька улетел из дома, тополь заменил сына. Хоть раз в день Ольга Ивановна подходила к дереву и гладила рукой по шершавой, а местами удивительно гладкой коре. По стволу сновали вверх-вниз муравьишки, грелись большие серые мухи, красивые жирные гусеницы, складываясь и раскладываясь, отважно преодолевали открытое пространство. Ей в этот момент казалось, что она гладит Васеньку по голове, а тот сидит, притихший, и слушает ее рассказы о войне. О войне у нее почему-то было много светлых и даже веселых воспоминаний.

Тополь стал для Ольги Ивановны своеобразным передатчиком ее состояния – более тонким, чем письма или телефон. Она была уверена, что тополь доносит до Васеньки сказанное ею без малейшего искажения, а то, что она не сумела выразить словами, передает каким-то одному ему ведомым способом. Ночью она часто открывала окошко и вполголоса обращалась к «сыночку»: «Милый сыночек! Я сходила в магазин, полила цветы, убрала квартиру, сготовила еду, поела, почитала газеты, посмотрела телевизор… Смотри, как спокойно на небе!..»

Одно время на тополь повадилась лазить черная кошка. Она устраивалась в развилке и лежала часами, свесив лапы, как пантера. Ольга Ивановна поначалу беспокоилась, но потом перестала обращать на нее внимание. Лазит – и пускай лазит. Но через год ей показалось, что кошка часто стала смотреть в ее окно. Она открыла окно: «Ну, чего тебе?» Кошка встала, прогнулась, поточила когти и снова улеглась. «Ну, лежи, лежи». И тут Ольга Ивановна со смятением заметила, что у кошки открыт рот и видны язык и зубы. Как гроза в ночи.

Ольга Ивановна страшно боялась грозы, еще с детства, когда на ее глазах молния сожгла бабку Броню с края хутора. И сейчас молния заливала всё небо так густо, что страшно было смотреть, она задернула шторки и вдруг увидела, как тополь заслонил всё небо, расставив веером свои ветки и листья. «Милый ты мой сыночек! – зарыдала она. – Ты думаешь обо мне, ты защищаешь меня!»

Она иногда ловила себя на том, что ее диалог с тополем выглядит странно, но тут же успокаивала себя, что ничего нет странного в общении двух живых существ. «Я говорю с ним, он отвечает, дышит – ведь я слышу его слова и его дыхание!»

Однажды Ольга Ивановна вышла из подъезда, и в глаза ей ударил белый цвет – изрядный кусок почерневшей от времени коры был содран, и обнажившийся ствол белел, как кость! Ольга Ивановна невольно отшатнулась. Ей сделалось плохо. Потом она достала в питомнике специальную мазь и, причитая, покрыла ею рану.

И в ту же неделю тянули кабель, и ее тополь спилили. Хорошо, оставили «сыночка».

* * *

«Неужели и в этом году не приедет? И не пишет уже сколько». Вместо писем приходят телеграммы: «Нахожусь Энске здоров вернусь напишу Василий». Деньги приходят, но от них делается пусто внутри.

Как-то сын приехал в отпуск с женщиной, милой, но уже под сорок, и всего на два дня.

– А потом?

– Путевки взяли в Домбай. Семенов рекомендовал. На обратном пути к тебе заедем.

– Зачем лишние траты? Вы уж сразу билеты до дома берите.

– Мне, ма, Светку всё равно завезти надо в Москву. Там у нее семья.

Два дня Ольга Ивановна крепилась, чтобы не сорваться, а на прощание перекрестила и поцеловала их обоих в лоб, как покойников.

С каждым годом встречи с Васенькой давались ей всё тяжелее. Чем дольше была разлука, тем сильнее сжигало время, как огнем, ненужный мусор мелкого, надрывного общения.

В первый день они, конечно, бывали счастливы. Васенька разоблачался, переодевался в трико и майку, усаживался за стол и под ее взглядом, переполненным любовью, уминал несколько тарелок, сковородок, чашек домашней еды. Она суетилась, подавая всё новые и новые блюда, подливала винцо [дома он потреблял только «сухонькое»), расспрашивала и, не слушая ответы, задавала всё новые и новые вопросы про службу, карьеру, дальние страны. О личной жизни в первый день она никогда не спрашивала. День длился вечность и пролетал как миг.

А уже на другой день Вася с утра собирался к старым друзьям, обзванивал их, договаривался о встрече, молчал, соображая что-то, хмурил брови, вздыхал под ее настороженными взглядами и часов в пять уходил, чмокнув в щечку: «Не волнуйся, мамуль». Он уходил, а она думала: «Еще день прошел».

От друзей он приходил крепко выпивший, отяжелевший, с мыслью, что уже устал от отдыха и что пора возвращаться на службу. Утром он долго отсыпался и болел. В обед, похмелившись и похлебав борща, вновь обретал довольный вид и, балагуря, рассказывал ей о вчерашнем вечере и о том, что изменилось в жизни каждого из его друзей. Когда он неосторожно упоминал об их детях, а потом и внуках, она робко касалась темы:

– А ты как, Васенька, сам-то думаешь?..

– Конечно, думаю, – делая вид, что не понял, отвечал Василий. – Как же мне не думать? В моем деле, мамуль, надо всё время думать. Техника сегодня такая, не успеешь подумать, как уже в раю, – невесело смеялся он.

– Я не о технике, Вася. Я о семье, думаешь обзаводиться?

– Потом, мама, после, – досадливо морщил нос сын, – куда спешить? Вон мои друзья обзавелись семьями, и что? Все почти развелись или так врозь живут. Зачем? Наша профессия, мамуль, такая, что в ней лучше быть холостяком.

– Ты же сам говорил, тебе в два раза сократили полетные часы…

– Сократили, сократили! – раздраженно вскипал Василий. – А я что, удлиняюсь? Тоже уже сокращен, во как, – он провел ладонью по шее. – Всё, ма, хватит! Спать давай. Надо отоспаться, завтра на рыбалку едем. Рыбки принесу, поедим до отвала.

– Столько славных женщин вокруг, одиноких… – не унималась мать, и сын неожиданно шутил:

– Можно, конечно, есть изюм горстями, но по мне лучше искать изюминку в кексе.

А на пятый день, вернувшись с двухдневной рыбалки с десятком судачков, он и вовсе не открывал рта. Пил чай или квас, тяжело кивал головой, то и дело бегал в туалет. Ольга Ивановна вздыхала, но не лезла с расспросами. А уже перед сном, «оклемавшись манёхо», сын начинал шутить, совсем не смешно, о том, как его угощали «заливной говядиной из мяса курицы» и петровской водкой московского розлива.

После этого дни неслись под уклон, чем ближе к расставанию, тем больше дергались оба, тем больше таилось внутри обид, неспрошенных вопросов, непроизнесенных ответов. Разлука приближалась и, как пресс, выдавливала из оставшихся дней горечь и раздражение. За несколько дней до конца отпуска Ольга Ивановна брала сына, что называется, за горло, доводя его «вечными вопросами» до белого каления. Тихая квартирка взрывалась ожесточенным скандалом, после которого казалось, что всё покрыто пеплом. В конце концов наступал последний день, и оба с облегчением, и болью сердца, и неутоленной жаждой общения расставались на год, на два, как Бог даст.

* * *

В последний приезд Василий не сообщил матери точную дату, сказал: «по весне», и она готовилась к встрече каждый день два с половиной месяца. Каждый звонок пугал и радовал ее, она металась, запинаясь о тряпку, между телефоном и входной дверью. Сколько продуктов извела, так как одной их было не съесть, да и не хотелось.

* * *

В аэропорту Василий сел в такси и через полчаса был возле дома. В окне те же беленькие занавески, тот же гигантский кактус, похожий на крокодила. Завернув за угол и пройдя под вторым окном комнаты и окном кухни, уловил родной запах дома, который у него, оказывается, был, есть и останется вовеки. С кухни донеслись слабые звуки копошения…

Он взлетел по лестнице на второй этаж, не обращая внимания на сорванную с петли подъездную дверь, на запах мочи под лестницей, утыканный горелыми спичками потолок, с замиранием сердца нажал на кнопку звонка – и с этого момента время приобрело совершенно иной размер, ритм, смысл. Каждая секунда тянулась вечность, несла с собою вечность и забирала ее из души. Сколько раз он пережил это мгновение! Звук звонка он отличил бы от сотен тысяч других таких же звонков, сердце колотилось всё сильнее и сильнее, пока не открывалась дверь и на пороге не появлялась мать, с каждым разом всё меньше и меньше ростом и всё прозрачнее и прозрачнее.

Дверь открылась. Маленькая старушка протягивала к нему руки. Она беззвучно плакала, слезы текли по щекам. Он наклонился к ней, ощутив присутствие смерти, осторожно обнял ее, она легкими руками стала гладить его по голове и причитать.

Зашли в комнату. Василий не мог отвести глаз от ее редких седых волос, бесцветно-голубых глаз, бледной кожи рук и лица. Хотел сказать: «Ты хорошо выглядишь, мама», – и не смог. На буфете рядом с его фотографией была новая: группа преподавателей и сотрудников на фоне института. Он спросил:

– Недавно фотографировалась?

– Да, на 9 Мая. Участники войны, кто еще живой.

Он стал выискивать ее среди старичков и старушек с орденами и медалями, и не нашел.

– А ты не ходила?

– Почему? Ходила. Вот она я.

Она стояла с самого края в первом ряду, без двух своих орденов и пяти медалей, сгорбившись, и такая старенькая, что Василий с трудом удержал в себе рыдание. Он отошел к окну, комок стоял у него в горле.

– Тополь-то вырос как, – с трудом произнес он, не видя тополя, и закашлялся.

Ольга Ивановна, объяснив состояние сына по-своему, стала рассказывать о том, как они жили с «сыночком» всё это время, пока его не было.

«Это время» представлялось Василию непреодолимой пропастью. Какой у нее слабый, дребезжащий голос…

Как он омужичился, думала она, когда на мгновение немеркнущий в памяти облик сына-школьника заслоняла грузная, кряжистая, пугающе чужая фигура Василия. Какие залысины, шрам, какие мускулистые руки.

– На тополе иногда лежит красивая кошка. Вон там. Обрати внимание.

– Обращу, – с улыбкой сказал Василий.

Он с детства не терпел кошек, и мать-то наверняка знает об этом. «Бедная, для нее тут и кошка целое событие. Что еще, кроме телевизора? Двадцать лет одно и то же, одно и то же… Я за это время полмира повидал, а она… – Василий вспомнил, что и мать во время войны прошагала пол-Европы, но для нее это сейчас ровным счетом ничего не значило, словно и не было вовсе… – А для меня мои полмира? Мир-то мой тут».

Мать, радуясь открытой улыбке сына, вновь видела перед собой мальчика, а не заматерелого вояку. И ей хотелось отложить всё в сторону, не суетясь сесть за кухонный стол и поговорить по душам, но… всё шло как-то не так…

«Ну и ладно, потом, – успокаивала она себя, – после посидим, поговорим…»

* * *

Всю обратную дорогу к месту службы Василий думал о том, как хорошо было в детстве, когда он сидел возле матери, закрывал глаза и отдавался ее ласковой руке, ее бесконечным воспоминаниям. Это была его сказка, волшебная и неповторимая.

Закрыв глаза, он думал о том, что же мешало ему и сейчас, как в детстве, провести с ней так хотя бы один вечер. Всего-то один вечер в году! Не получилось, однако. Еще лет десять назад такой вечер был бы возможен. Позавчера у него вырвалось:

– Мне, ма, каждый раз страшно возвращаться с неба на землю.

– Ты хоть счастлив, сынок? – дрогнул ее голос.

– Сверху так красиво всё, – сказал он, почувствовав, как в сердце его вошла игла.

– Может… в отставку, Васенька?.. Ты побледнел что-то…

Мать возилась с жарким, а Василий сидел за столом и, незаметно для матери массируя себе слева грудь, глядел на тополь. Тополь стал раздражать его. Мать совсем зациклилась на нем, и уход за «сыночком» стал для нее ритуальным действом. При этом Василий с детства знал, что где-то внутри тополя хранится шкатулка с его, Василия, жизнью. Надо же, всю жизнь простоял на одном месте, не суетился, не рисковал, не рвался в люди, просто рос вверх, а о жизни знает больше меня, да и жизнь дала ему больше, чем мне. Он наполнен ею от вершины до корней. Он понимает мать лучше, чем я, а она – его, чем меня.

Василий вдруг вспомнил Джанки, а потом – Лауру, но вспомнил только глаза, без имени.

* * *

В мае стали срезать деревья, потихоньку приближаясь к их домам. С трепетом и нарастающей тревогой ожидала Ольга Ивановна ужасных событий.

Кошка не давала ей покоя. Вроде бы кошка сама по себе, она тоже сама по себе, а что-то не так. Лежит мурка в развилке, а Ольга Ивановна места себе не находит. А с чего, спрашивается? Ну, глядит иногда кошка на ее окно, на мух, наверное, или воробьев. Больно я ей нужна. Ей вдруг стало казаться, что кошка принесет несчастье. Что же неспокойно так, Господи? Однажды глянула в окно и вздрогнула – на подоконнике снаружи сидит кошка и смотрит на нее. Открыла окно: «Ну чего смотришь? Заходи».

Кошка зашла. Ольга Ивановна погладила ее по шерстке. Защелкали, пронзая кончики пальцев, искорки. Ольга Ивановна отдернула руку: «Какая ты!» Кошка протерлась по руке, обняла ее лапками, чуть-чуть выпустив коготки, легонько куснула зубами и спрыгнула на пол. «Надо же, – расчувствовалась Ольга Ивановна, – признала, значит, меня за свою».

– Молочка будешь? – она налила ей молока.

Кошка понюхала и отошла. Впрыгнула на буфет, обнюхала предметы, лежащие там десятилетиями. Долго принюхивалась к фотографии сына, а потом скинула ее на пол, спрыгнула и стала грызть уголок.

– А вот этого не надо, – Ольга Ивановна протянула руку к фотографии.

Кошка вдруг зашипела, схватила карточку в зубы и выпрыгнула в окно. Ольга Ивановна метнулась за ней, но той и след простыл.

Господи, да что же это такое? Чья это кошка? Она вышла из дома, стала звать кошку, спросила у ребятишек, не видели те черную кошку, красивую, стройную, с фотографией. Те рассмеялись. «Как же так? Ведь другой такой фотографии нет. Что же делать-то?» Она прошла по всем квартирам, но ни в одной не держали черной кошки. Подошла к тополю, погладила кору, тополь сегодня был странно молчаливый. Мимо прошел рыжий мужчина. Странное лицо, безбровое совсем. Когда-то египтяне в знак траура по умершей кошке сбривали себе брови.

Ночью она, сморившись от колготы, присела на табуретке в кухне, задумалась. Почувствовала, как потянуло по спине холодком, оглянулась и обмерла. На подоконнике стояла черная кошка с рыжими бровями, рот ее был открыт, торчал красный язычок, белели четыре зуба. Ольга Ивановна встрепенулась и едва не свалилась с табуретки. Перешла на кровать и уснула.

Проснулась поздно, совсем разбитая. Лишь бы приступа не было. Самое ужасное ощущение во время приступов – глубокая, неуловимая, как комариный зуд, настораживающая тошнота. Днем расходилась. Кажется, обошлось. Вот настроение только неважное. Больше недели она не могла успокоиться, всё выглядывала за окном кошку, но та больше не появилась.

* * *

Несчастий долго ждать не пришлось. Дворник откуда-то узнал, что завтра будут пилить тополя. Ольга Ивановна развила бешеную деятельность. Полдня обзванивала знакомых, и когда в десять утра к месту работы подъехала бригада «озеленителей», ее встретила общественность, защитившая зеленые насаждения. Вечером сюжет показывали по телевидению, и жители выискивали в массовке себя.

Весь июнь Ольга Ивановна пролежала в больнице, начисто забыв о коварных чиновниках. После выписки первым делом проверила, как там ее «сыночек». Никому не нужен, земля, как бетон. Чтоб взрыхлить и полить, потратила все силы.

Приснилась мама, ясно так, близко… Будто в детстве их дом, ночь на дворе, мама в доме, а она снаружи стучит в стекло и машет ей рукой. Машет и удивляется: неужели ее не видно? И вдруг мама положила ей руку сзади на плечо и упрекнула: «И не заходишь к нам».

Утром занялась стиркой, а когда ближе к обеду глянула в окно, увидела «озеленителей», уже дорезавших деревья на соседней аллее. Оставался последний тополь. Из-за стирки ничего не слышала. Застучало в висках, и такая тоска взяла, такая тоска! На очереди была их аллея. Не помня себя, выскочила на улицу.

* * *

Рабочие стали обсуждать, начинать тополиную аллею до обеда или уж после. Они не обращали внимания на кружащую вокруг них старуху. Странная какая-то, бормочет чего-то, глядит дико.

– Бабка, чего надо? Иди отсюда! – несколько раз прогоняли ее, но бабка не уходила.

– Ладно, парочку срежем, а потом прервемся, – решил бригадир. – С этого и начнем. Красавец какой!

Услышав это, старуха стала прыгать вокруг тополя, с пеной у рта крича: «Вася! Васенька!!!» Мужики со смешком вполсилы оттеснили сумасшедшую из опасной зоны. Та вдруг с пронзительным криком прорвала оцепление и припала к тополю.

– Вот же зараза! – крякнул бригадир. – Пиявка! Да оттащите же ее! Зашибет!

В этот момент тополь с треском стал медленно валиться на землю. Рабочие отскочили в сторону, с ужасом понимая, что уже ничем не помочь ни бабке, ни бригадиру, смотрели, как тополь как-то ласково накрывает старуху, не сделавшую ни малейшей попытки хотя бы отлепиться от ствола.

– Сыноч… – донеслось из-под тополя. И тихо так стало…

* * *

– Прямо на моих глазах, сам видел – черная кошка на тополь прыгнула, откуда только взялась…

– Из «Места встречи…»

– …а он так ме-едленно стал туда-туда-туда, наклоняться, наклоняться, наклоняться и бух на асфальт! И асфальт, как консервным ножом, мягко так стал взрезаться, по кругу, ровно так, а потом корни стали лопаться… И ничего такого больше не было, даже ветра.

– А кошка?

– Кошка? Чего кошка?

– Ну, кошка – может, она прыгнула и тополю когтями душу зацепила.

* * *

«Милый Васенька!

Получишь ли ты это письмо? Успею ли написать его? Режут тополя, бегу…»

* * *

– «Болит?» – спросил меня. «Да, – отвечаю, – побаливает». «Отсечем больной орган». Представляешь, отсечь печень?! – Семенов хрипло засмеялся. – «Он у меня не один такой». – «Вижу. Отсечем все». Представляешь, все! «Если отсечь всё, – спрашиваю, – что останется?» Знаешь, что он?

– Душа? – Василий взглянул на Семенова. Тот ничего не ответил.

Полеты у летчиков во всех смыслах заканчиваются на земле. У Василия они закончились в летном училище. Дали однокомнатную квартиру в офицерском доме, на одной площадке с Семеновым.

Он по возможности звонил и регулярно писал матери. Она сама не звонила, но раз, а то и два в неделю присылала письма. Писала о своем состоянии и ощущениях от меняющейся, но неизменной жизни. Он по субботам отвечал. Те письма, что он писал, когда ему было лет сорок, помнил ясно, но письма последнего времени писал машинально, и потом мучительно вспоминал, отправил на этой неделе письмо или нет. По субботам часто напивался и потом смутно помнил события минувшей недели. Не виделись они давно, всего ничего, а пять лет прошло. И тут Василий ясно вспомнил, что последний раз написал письмо матери еще… в прошлом году.

– Сволочи, – буркнул Семенов, – эти лекари. Лишь бы деньгу сорвать.

– Не лечись у сволочей.

– У кого ж тогда лечиться? – махнул тот рукой и вышел в туалет.

Василий задумался, крутя тяжелый стакан в руке. Виски маслянисто обегало стенки, успокаивая его. «Что же я столько не писал ей?»

Как только Семенов скрылся в туалете, зашел майор Горзень. Майор подошел к нему и протянул конверт с черной каемкой:

– В конце дежурства принесли.

Василий провел пальцем по траурной полоске и ощутил тепло. Письмо было от матери, ее рука. «Потом прочту», – решил он.

Зашел Семенов.

– Письмо, да? От матушки?

– Да, письмо, – Василий сунул письмо мимо кармана, не заметив, как оно упало на пол.

* * *

Через полчаса они были дома и разошлись каждый к себе. В комнате было свежо, даже зябко. Выключив кондиционер [от него болела голова], Василий разделся до трусов. Кожа стала гусиной. Поводил лопатками, сделал несколько согревающих движений. Через десять минут стало жарко и душно, в голове образовалась каша, и нельзя было избавиться от легкой, как запашок кондиционерного воздуха, тревоги. Рассеянно огляделся, ища письмо, но тут же и забыл о нем. Потной ладонью смахнул пот со лба и полез под душ. Стоял под ним долго, пока не устал. Еще сорок минут как не бывало. Стрелка приближалась к трем. Выходной перевалил на вторую половину.

Василий постучал к Семенову. Тихо. Приоткрыл дверь (Семенов никогда не закрывался], тот лежал на кровати. Духота в комнате была страшная. Такая жара была в Индии, где он пробыл невыносимо долгие пять месяцев. Кашлянул, но приятель не отреагировал. Надулся пивом, толстяк. Василий прикрыл дверь и вернулся к себе.

Сел за стол и вспомнил вдруг Джанки. Откуда выплыли ее лицо и фигура? Забытое ощущение трепета перед встречей с неизведанным пронзило его. Тело его дрожало, и нетерпение разрывало душу. Томление и нетерпение, будто снова он мальчик, и вокруг так много всего чистого… И где-то в страшной глубине памяти таял, как фруктовое мороженое детства, пронзительно чистый голос Джанки, и никак не мог растаять. Он наполнял его ледяной прозрачностью, от которой всё сильнее и сильнее продирал озноб.

Василий почувствовал страшную слабость, в сердце что-то журчало, и из него будто выдергивали нити. Вены позеленели, точно по ним побежала тополиная кровь. Холодный пот покрыл его с головы до ног, глянул в зеркало – бледный как смерть.

Без стука зашел Семенов.

– Ну и что пишет матушка? – спросил он.

И тут вслед за ним в комнату зашла, грациозно изгибая тело, а хвостом рисуя знак вопроса, черная кошка. Она села у ног Василия и уставилась ему в глаза. В зубах она держала конверт с черной каемкой. Василий вздрогнул, его пронзила тоска, как от взгляда матери, в котором он всегда видел вопрос, на который так и не нашел ответа.

Он взял письмо, распечатал, взглянул на расплывающиеся строки и, положив руки на стол, опустил на них голову, которую, знал, больше не поднять. И не больно, а сладко было ощущать, как сердце расползается, словно ветошь.

Потом, мама, отвечу… После…

2013 г.

Анатолий Мерзлов

Детство и юношество прошли в солнечном Батуми на самом берегу Черного моря. Жизненные принципы во многом почерпнуты у прекрасного грузинского народа, там же зародилось творческое начало. Мореходка стала естественным продолжением биографии. После окончания, в должности судового механика-универсала дальнего плавания, посчастливилось посетить все континенты, включая Арктику и Антарктику. Не миновали судьбу военные конфликты во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, блокада на Кубе. После работы на флоте – высшая школа управления сельским хозяйством. И кто знает, куда бы привела жизненная тропа, если бы не перестроечный кризис. Дальше – предпринимательство и начало активной творческой деятельности.

Кусок хлеба

Белая полоса прибоя, теряющаяся во мгле картинных желтокрасных барханов, так и застыла в памяти с высоты заходящего на посадку самолетика остановившимся экзотическим кадром. Вряд ли кто-то из нас сумел бы оценить сполна, под воздействием внезапно обуявшего чувства новизны, в раскрывающейся картине истинную сущность ее содержимого. Она затаилась памятным многим детям пейзажем с конфетной обертки «Кара-Кум», или совсем недавнем – на пачке сигарет «Кэмел». Осмысление предстоящих трудностей пока не состоялось. Под крылом голубым пятном разрасталась гладь залива, сказочно вклинившегося в пески. В материальном пейзаже осоловевшие от болтанки и тяжелой дремы глаза с трудом отыскали крошечный оазис – жалкую крупицу в бескрайнем море пустыни. Горстка поселений вжалась в прибрежную черту, и на фоне вздыбленных в небо колонн будущих эстакад, перегородивших залив, она казалась крошечной. Такое несоответствие сверху можно было выдать за масштабную оплошность картографа.

После потворств и ласк цивилизации все настолько опошлилось мыслями о достигнутом совершенстве, что, побывав здесь по случаю, назад вернуться захотел бы далеко не каждый.

Одержимый этнолог, или, может быть, увлеченный ихтиолог осмелились бы повторить знакомые по прошлым впечатлениям телесные надругательства, да и то, только те из устремленных, что оставались патриотами дела до конца своих дней, до конца живущие верой в возможное, доселе невиданное и чрезвычайно для человечества важное.

Прибрежные воды, кишащие расцвеченной всеми цветами радуги живой экзотикой, могли бы привлечь сюда праздных туристов, но атмосфера особых климатических условий далека от их предпочтения. Слабовольные здесь не задерживались. Редкостное изобилие, в известном сочетании, могло привлечь в этот земной ад и увидеть в нем скрытые прелести, лишь отщепенцев-энтузиастов и поисковиков. Эти прибывали сюда больше для утоления жажды от собственных авантюрных проектов, те, что с годами закалились в трудностях – таких совсем немного, но, к счастью, малая толика их все еще сохраняет ставшую ископаемой популяцию одержимых. Сегодня, при всем уважении к этим столпам человечества, речь пойдет о других – тоже одержимых, но далеких от высокой миссии истинных самородков, и вовсе не причастных к классике высокой морали.

Насыщенный испарениями, знакомый любителям глубинного телесного очищения, воздух в этой преисподней земли сгущается к ночи до атмосферы хорошей русской бани, В отличие, он не спасает от скопившихся шлаков – тяжелый дух выжимает из слабеющего тела сохраняемые огромной силой воли да господом Богом последние драгоценные жизненные капли. В бесконечные недели противостояния редкие поборники аскетизма, не обремененные ранними излишествами, и те дают психологический сбой. Здесь собрался не лучший генофонд нации: все те, у кого ритмично возбужденное сердце, кого в условиях, сдерживающих бурный всплеск развития родной экономики, надоумило заложить то последнее, чем он обладал до сих пор бесспорно – свое здоровье. И всего-то в обмен на мыльное лидерство среди прочей серой неприхотливой массы, в среде опостылевшей социалистической уравниловки. Если бы сложившиеся обстоятельства обязывали просто дышать или перемещаться в пространстве, тогда бы полностью отпала необходимость в освещении данных событий. Обстоятельства достоинства и чести вынуждали не только продолжать заданный предшественниками ритм, но и рвать с опережением, со свойственной времени самоотрешающей эйфорией.

Единственным наслаждением, скорее заветным желанием, оставалось растянуться после шести часов дневных пыток в бараке резервации на жестком одноместном топчане, потягивая отдающий далекой ностальгией, охлажденный до зубовного скрежета приятно вяжущий смородиновый морс. В атмосфере, контрастно противоположной твоей природе, завершался процесс, начатый задолго до тебя, но который «кровь из носа» обязан был подтвердить авторитет родной державы именно этой, последней плановой вахтой. Всего через три месяца, исчерпав срок заключенного контракта, с пуском первой очереди грузового терминала, ждали два первых судна с грузами, так нужными для отправного толчка народной власти новой демократической республики. Классическое «быть или не быть» и здесь, в далеких от дома, пожирающих море песках, подтверждало аксиому безусловности.

Всего лишь некоторое послабление в атмосфере преисподней ожидалось с приходом сезонных дождей. Однако в тот год безжалостная природа загнала в угол даже повидавших всякого и обосновавшихся здесь на века. Свой блеклый выцветший холст, поиграв воображением, небо лишь слегка припудрило изреженными облаками, едва ли дополнив колорита в натюрморт пустыни. Под грустные взгляды ожидавших спасения пушинки-облака эстетически умилили взор. Они растворились летучей дымкой, не успев окропить безнадежно умирающие клочки колючки, разбросанной по пологим склонам барханов.

Вездеход «УАЗик» военного образца, сильно порыжевший от пыли и солнца, сновал между сооружениями строящегося терминала, надрываясь раскаленным двигателем, оперативно по мелочи доставляя все, чего требовал бесперебойный трудовой процесс. Временный городок, где обосновались строители, в шутку прозвали «резервацией», и в действительности – это было отгороженное от «живых» песков скорее местнической особенностью, чем суровой необходимостью, поселение из нескольких белых вагончиков, приспособленных под окультуренное обиталище нескольких десятков квалифицированных рабочих. За спиной, сколько охватывал взор, раскинулась дышащая раскаленной сковородой безжизненная пустыня. Впереди, на небольшом удалении от «резервации», мерной чередой прибоя терялись в песке воды Красного моря. Вода манила призрачным спасением – в этом убеждались после первых ожогов. Да и разве можно насладиться прохладой, окунувшись в горячую горько-соленую жидкость? Продукты закупались здесь же, на побережье, в двух милях отсюда, на местном рынке. Трудно представить, что еще несколько недель назад нагромождение томящегося на солнечной сковороде провианта виделось отвалом ненужных потребностей. Когда вопрос жизни становится острее, неустоявшееся мнение быстро сдает старые позиции.

Рои назойливых мук и каких-то алчных летучих тварей успевали урвать свое на торговых рядах, расположившихся прямо на песке под разномастными балаганчиками. – они управлялись со всем, что излучало запахи подобия съестного. Они яростно кидались к малейшему расчесу на экзотической здесь твоей белой коже. Страшное слово «лепра» плавилось живым воплощением на некотором удалении под безжалостным солнцем. Разлагающееся мясо копошащихся бугорков ограничилось невидимой магической чертой, которая непонятной силой сдерживала их на определенном удалении от рынка. На несчастных перестали обращать внимание – с этим смирились, но проклятая жара выжимала жизненные соки и из здорового тела.

Шофер-экспедитор, сухонький, сморщенный лицом, молчун Василий Никанорович, пятидесяти девяти лет от роду, крутил баранку «УАЗика», считай, третью вахту. В легких дырчатых туфлях, белых, затертых на коленях и заднице льняных брюках, в вылинявшей, некогда голубой рубашке с длинным рукавом, Никанорович молодцевато, где-то ухарски, восседал на треснувшем дерматине горячего сиденья. Он приехал на подмену, с условием на одну вахту, взамен заболевшего лихорадкой послеармейского пацана, да так и застрял, не пытаясь что-то изменить в своей нелегкой доле.

«Сколько ему осталось? – говорили за спиной, – А туда же, вцепился мертвой хваткой в длинный рубль».

Смуглый, похожий на поджарого сверчка, Никанорович смахивал на инородца, но в рыночной сутолоке, среди иссиня-черных аборигенов, все же отличался приветным отливом кожи. На фоне молодого рабочего люда его почтительный возраст все же вызывал восхищение: он из всех был более стоек к трудностям, никогда, как большинство, не спешил окунуться в холод вагончика. Никто никогда не слышал от него обычного здесь матерного брюзжания по поводу климатических крайностей. И он оставался до такой степени естественным, будто был выкормлен матерью в этой забытой богом пустыне. «Никанорыч, слетай…» – и он летел без противоречий и претензий, если можно было назвать полетом те козлиные прыжки на неровностях вязкой песчаной дороги рыжего от пыли, его раскаленного чихающего «скакуна».

Стальные колонны причальной линии со временем дополнялись бетонной причальной стенкой, ниспадающей отвесно к самой воде. В приливную фазу она наполовину уходила под воду. В это благодатное время великое множество ярко расцвеченных голодных рыбешек оголтело устремлялось к сгинувшим на жаре моллюскам. В течение некоторого времени продолжалась ненасытная вакханалия – до тех пор, пока приливное течение не умеривало свой стремительный поток. Потом вдруг кто-то неведомый режиссировал новый сценарий: всю пестроту слизывало, как языком, и из небесно-прозрачной глубины наползали серые алчные головы пожирателей этого живого калейдоскопа. Единичные туземные рабочие, каким-то хитрым образом не занятые на работах, совершали вожделенное для всех рыбаков таинство с насаживанием наживки «в подол». Все видели, как что-то обычное, внешне похожее на традиционного живца, шлепало в воду. Мгновенно из толщи синевы выворачивала зубастая «щучья» морда, заглатывала наживку, и в следующий момент начиналась борьба за отвоевывание пространства, где почти всегда побеждал человек. Обессиленный, сдавшийся, с виду безжизненный приличный чурбак рыбины подхватывался длинным сачком на высоту причала. Последний бросок рыбины уже наверху открывал сохранившуюся мощь этого существа. Чурбак тут же, на месте, ловко потрошился – содержимое летело вниз. Там, сквозь призму воды, откуда ни возьмись, коварно поигрывая в толще широкими плавниками, появлялись легко узнаваемые черные силуэты акул. Содержимое выпотрошенной рыбы заглатывалось одним из сородичей единым махом, резанув на вывороте гладь залива костистым клином плавника – остальным оставалось процедить сквозь выразительные жаберные щели искусительную сукровицу, беспорядочно суетясь и рассеивая пустую кровавую муть. Подобный сценарий назавтра повторялся с точностью до минут, только туземец мог быть другим. В одинаковой смуглости, со стандартной раболепской мимикой, в одинаковых марлевых обмотках – без пристрастия с трудом удавалось найти какое-то различие между ловцами. Но главная суть вовсе не в этом.

Никанорыч с молчаливой настырностью иногда уж очень откровенно пытался раскрыть элемент таинства. При его ретивой назойливости туземец с застывшей дурацкой улыбкой замирал, пряча что-то в полу «пиджака на голое тело». Никанорыч болезненно вспыхивал: ему оставалось искать невероятные аналогии с рыбалкой у себя на родной Оке.

Рыба, выпотрошенная туземцем, из узелочка на поясе натиралась незамедлительно смесью зеленой соли. Спустя всего два часа готовая к употреблению, в какой-то затрапезной, видимо, многоцелевой рогожке, аппетитно пахнувшая, предлагалась на «бакшиш». Никанорыч занимался провиантом, и если ему удавалось променять чурбачок рыбы на брусок хозмыла – это считалось большой удачей и жизнь в «резервации» в этот вечер дополнялась восхищенными возгласами. В начале строительства, в первый срок, за брусок мыла ему давали три увесистых чурбака, но здесь как на классическом рынке: повышенный спрос рождал новое изощренное предложение.

У опробовавшего и знающего вкус этой рыбы при торге загорались страждущие глаза. Суметь скрыть интерес – было искусством особым. Никанорыч это умел, но часто пасовал – ему мешали. Оправданием высокому спросу являлось строго охраняемое аборигенами таинство поимки этой рыбы. Если отбросить престиж, оставался немаловажный козырь: малосоленая, нежная, тающая во рту рыба восстанавливала в организме нарушенный солевой баланс, следствием чего и являлась тяготившая слабость. Колонисты-англичане, жившие здесь до поры, питались исключительно этой рыбой – притом, рассказывали, сохраняли длительную активность в условиях тяжелого климата.

Выдурить рыбу «за так» требовалось время и терпение, кто-то со стороны не выдерживал долгой тяжбы, и тонкий психологический ритуал Никанорыча бездарно срывался.

Никанорыч весь процесс ловли наблюдал до страстности внимательно – лицо его искажала откровенная зависть. Чего он только не перепробовал своим прагматичным умом рыбака: и кальмара, и мясо той же цветной рыбешки, и традиционный мякиш со всевозможными наполнителями, – заветная рыба на его приманку не шла. Купить, обменять – пожалуйста, секрет же успеха аборигены держали в строжайшей тайне. Немудрено – это было их куском хлеба еще с колониальных времен. На иссиня-черном теле аборигена марлевая повязка контрастировала снежной белизной: русское хозмыло творило чудеса – самый недалекий из них смекнул бы здесь своей выгодой. Жалкие с виду аборигены не виделись предприимчивыми, но суровые условия выживания, наверное, способны научить и не такому. Запасы мыла быстро иссякали. Тяжелый климат убивал – силы безнадежно таяли. Таинственная рыба виделась единственным спасением. Надо отдать должное воле большинства: раньше срока не уезжал никто – заболевшие являлись редким исключением.

Никанорыч испробовал все возможное и невероятное. Он добавлял в мешанку «Нептун» – медвянопахнущий болгарский табак, пытался приспособить «кильку в томатном соусе», но ей гнушалась даже самая неразборчивая рыбешка. Он испробовал все, чем мог блеснуть изобретательный мозг рыбака со стажем. Никанорыч плевал на наживку один раз, дважды, трижды. Однажды в сердцах помочился на нее – рыба, как заговоренная, оставалась недосягаемой – интерес проявляла, но в рот наживку не брала. Секрет по случаю открылся – он оказался простым, но стоил Никанорычу до чрезвычайности дорого.

Жаркие во всех смыслах будни тягостно тонули в мареве испарений, до окончания строительства оставалось совсем немного. Причальные комплексы уже оснащались электроникой, управляющей грузовым процессом. Основная масса начального персонала занималась одуряющими занудностью мероприятиями по защите металла опор от коррозии. Темп и остатки задора сошли на нет: все подспудно понимали, что от этой части работы не зависит ничего. Терминал заработает в любом случае с пуском управляющих систем. Во время прилива рабочие беседки висели в трех метрах от поверхности воды. В это время отчетливо наблюдались застывшие в толще воды темные силуэты ждущих любой оплошности акул. Страховка ли, ежедневные ли подписи в журнале инструктажей – чрезвычайных происшествий за время массированного строительства не произошло. Случай падения монтажника в воду в самом начале работ имел место, но все обошлось благополучно.

Лениво поругиваясь, уставшие люди кропотливо исполняли свой долг, думая о том светлом дне, когда легкий самолетик вновь поднимет их в воздух над просторами, ставшими частью их биографии. Мысли о кооперативной квартире, луженой экспортной «копейке», об отдыхе на черноморском побережье и всяком прочем материальном и сопутствующем затмевали последние трудности – в действиях и характерах начали острее проявляться позитивные, утраченные на время особенности. Сквозь брюзжание чаще проскакивали шутки, нарастая с каждым следующим к финалу работ днем.

Со дня на день ждали прихода первых наливных судов. Караваны комиссий топтались по причальным линиям, белыми грибками пробковых шлемов высвечивая линию их интересов. Что-то не ладилось в электронной оснастке, да и немудрено: мастика заполнения кабельных трасс вытекала, превращаясь (чтобы удачнее подобрать аналогию] в безнадежно распластавшихся земляных червей. Место нестыковок, даже с подвесок, висящих над водой, определялось без труда по мобильным белым палаточкам, продвигающимся по линии залегания кабеля. С отливом беседки уже не опускались вниз – по переменному поясу работы завершились неделю назад, и теперь всегда висели под верхотурой.

Никанорыч исправно доставлял термосы с обедом – в этот день всех ждал деликатес: вареная картошечка в «мундирах» с хорошим шматом заветной рыбы. Предпраздничное настроение чувствовалось во всем. Выбравшись из беседок в благанчик, монтажники смоктали выразительные розовые косточки, многозначительно закатывая глаза. В перерывах подначивая Никаноровича самым для него больным. Оказалось, заслуга его здесь была минимальной: подкатить на своем «козле» от кухни «резервации» да дождаться грязной посуды. Рыбой в этот раз одарила местная администрация в счет сверхплановых достижений. Никанорыч в отместку говорунам молчаливо играл желваками и как-то особенно слезно лупал выгоревшими ресницами. Когда его удавалось разговорить, застрельная тема всегда начиналась с баек о хитростях рыбалки. Последние дни пребывания в этой богом забытой пустыне означали его полное фиаско. Беда его веселила застоявшихся «жеребцов» – тайна оставалась там, где родилась. И, казалось, окажись хотя бы малейшая возможность остаться здесь еще на один срок – Никанорыч потянул бы и его ради достижения своей главной цели.

Ближе к вечеру в отдалении приветственно гуднуло – в створы залива зашло первое судно. Ночью недалеко от него зажглись стояночные огни другого.

Наутро предстояло главное действо. Спозаранок, пока солнце не успело раскалить настил причала, на него высыпали все принимающие участие в работах. По аналогии с пуском объектов на Родине в России, соорудили возвышение-трибуну. Европейские одежды и снежно-белые одеяния аборигенов смешались в единую пеструю массу. Мелькающие под ногами угольные рожицы подростков сверкали белками глаз-попрошаек. Видя подобревшие лица, каждый из них пытался что-то заполучить себе в подарок, дергая то за брелок ключей, то затаенно дотрагиваясь до предметов одежды – сдерживающие границы все же работали. Прилив нагонял в залив свежей воды. Еще не остановились бурунчики от потоков ее вокруг свай, как одно из судов снялось с якоря, медленно, но уверенно двинувшись к новой причальной стенке.

Вдруг все лица устремились на корму приблизившегося судна – до него оставалась какая-то сотня ярдов. На месте замершего буруна от винта взметнулся смерч. На корме засуетились моряки, набрасывая на турачку швартовного шпиля извивающийся за бортом конец толстого пенькового стропа. Оказывается, в самый неподходящий момент на ранее брошенную приманку поймалась огромная акула. Слышно было, как командир на корме судна отчитывает нерадивого матроса. Швартовку приостановили и акулу быстро подняли на высоту борта. Она так и осталась висеть в подзоре кормы. Судно мягко коснулось кранцев, на причал метнули мячик выброски, едва не угодив в голову черному швартовщику. Еще немного и непомерно большой огон швартовного конца, прозванного за неподъемную тяжесть «понедельником», лег на причальный кнехт. Жутких размеров акула висела на расстоянии нескольких метров от любопытствующих, устрашающе клацая зубастой пастью.

В отдалении треснувшим басовитым тоном гуднул тифон – это в створы приветственно входило второе судно, неуклюжим лаптем выбирая курс к причалу.

Мальчишки суетливыми черными таракашками сновали вокруг – старшие из них оттесняли на задний план младших. Между нами затаился худенький, тщедушный, чернее черного мальчонка, жалкими глазенками моля нашего участия в несправедливой разборке. К нему незаметно подобрались сзади, по-видимому, сделали очень больно – он взвизгнул и кинулся в сторону. Не удержавшись на краю, беспорядочно махая руками, с высоты причала полетел вниз. Металлическая лестница уходила к воде примерно в ста метрах от места падения. Курчавая головка пропала в веере брызг от усердно работающих рук – он видел лестницу и устремился туда. В нескольких десятках метров в стороне гладь бухты вспорол черный плавник – он стремительно развернулся и взял нужный курс. Все застыли в ужасе от неизбежного финала. Мальчонка что-то почувствовал – он закричал в голос. Так отчаянно безнадежно кричит настигнутый зверем заяц.

За нашими спинами что-то дико ухнуло. Под трубный звук нападающего быка, головой вперед, между атакующей бестией и мальчонкой вытянулась в полете поджарая фигура Никанорыча. Коснувшись воды, он ожесточенно забил по воде всеми конечностями. Этому учили на инструктажах: акулы сторонятся белого. Он увеличивал белое пятно своей одежды создаваемым им пенным буруном. Атакующий плавник на мгновение застыл, потом со стремительностью ракеты описал вокруг него выразительный зигзаг. В воду с причала полетел бесполезный пробковый круг, оттеняя на своем белом фоне русское печатное «Ходейда». Происходящее заняло какие-то секунды. В духоте воздуха остановился душераздирающий заячий крик. Курчавая головка резво достигла лестницы – в прыжке ухватилась за ступеньку повыше. Проворной ящеркой легкое тельце взвилось по ней вверх. Толпа собравшихся все это время не дышала, и только сейчас произошел тяжелый выдох. Все находилось в одном страстном порыве. Черные, голубые, карие – все эти глаза находились в одинаково завороженном мгновении ожидания. Никанорыч, ожесточенно барахтаясь, приближался к принесшей спасение лестнице. Миссия его была удачно выполнена: он собой отвлек хищника. Акулий плавник ушел из поля видимости. Никанорыч коснулся первой ступеньки, поднялся до пояса – толпа облегченно загалдела. Еще миг, еще один резкий выброс… но, как видно, силы его покинули. В последнее мгновение зубастая пасть огромного чудовища вывернулась в паре метров от лестницы. Никанорыч с трудом выполз наверх, но нога его на осклизлой ступени сорвалась, и он по пояс ушел назад в воду. По поверхности, совсем вблизи, ударил чудовищно черный акулий хвост. Никанорыч неестественно изогнулся, выпрыгнул вверх и тут же обмяк. Бурое пятно окутало его ноги. Рослый монтажник Виктор из соседнего вагончика буквально выдернул Никанорыча наверх.

Самолетик поднялся над знакомым до малейшей извилины рельефом. Мы улетали домой, оставляя в желтых песках часть своего сердца. Гигантомания поселилась в сердце надолго. И в безобидных водах Черного моря еще долго чудилось затаившееся ненасытное чудовище.

Перед отлетом все побывали в местном госпитале. Русские врачи наряду со строителями, желающими лучшего в жизни удела, спасали Никанорыча. Одну ногу пришлось отнять, за другую шла борьба. При прощании слившееся с белой подушкой лицо Никанорыча тронула улыбка – он прошептал:

– Отец мальчонки открыл для меня тайну. Секрет-то оказался очень прост…

Он тяжело опустил веки, лицо ушло в себя, но таинственная улыбка так и не покинула его мертвенно-бледных губ. Никто из нас не осмелился нарушить его умиротворенный покой.

Врачи Никанорыча вытащили. К чужой ноге он вполне адаптировался – так казалось внешне. Да и вообще Никанорыч никогда не был канюкой. Через три года мы рыбачили у него дома, на Оке. Где другие могли без пользы убивать время, он творил чудеса изобретательности. Не помню случая, когда бы он возвращался домой без улова.

«Никанорыч знает рыбий язык», – шутили мужики. А Никанорыч посмеивался над ними, похмыкивал многозначительно мне и что-то украдкой, укрывшись полой брезентовой куртки, насаживал на крючок. Тайну для меня он открыл. С ехидцей, как только могут вредные старики, он процедил сквозь зубы:

– Небось теперь мою тайну всему белому свету разнесешь в своих рассказах?..

Я же, глядя на его тщедушную фигурку, дал себе зарок: «Так дорого купленная тайна должна остаться его полным правом». Прекрасно зная добрый нрав брюзжалочки-Никанорыча, я все же не сомневался: пройдет время, и он обязательно позволит мне открыть вам свою тайну.

Красное море.

Южный Йемен. 19… год.

Иван Рассказов

Иван Рассказов (творческий псевдоним), Наумов Герман Евгеньевич окончил Московскую академию труда. Женат, воспитывает пятерых детей. Параллельно занимается общественной деятельностью, благотворительностью. Неоднократно избирался депутатом городской Думы. Инвалид труда. Член президиума Иркутской региональной организации Всероссийского общества инвалидов. Член правления Московского офиса Интернационального Союза писателей.

Во время своей работы на предприятиях за активную общественную деятельность награжден орденами и медалями, орденом Чести, орденом В.К. Тредиаковского, орденом Сергия Радонежского. Медалями за доблестный труд Правительства Москвы, медалью за вклад в празднование 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, медалью «200-летие М.Ю. Лермонтова» Министерства культуры. От Императорского Дома Романовых её Императорского высочества Великой княгини Марии Владимировны награжден Императорской медалью «Юбилей Всенародного подвига. 1613–2013». Награжден международной медалью имени Адама Мицкевича, учреждённой Организацией Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) и Интернациональным Союзом писателей; дипломом «За вклад в развитие современной русской литературы и сохранение русского языка» оргкомитетом премий «Народный поэт» и «Народный писатель» (Москва, 2013). С рассказом «Саласпилс. Концлагерь Куртенгоф» стал финалистом премии «Народный писатель» (2013). В марте 2015 года удостоен звания лауреата Национальной литературной премии «Писатель года». Финалист премии «Народный писатель» (2014). За рассказ «Ангелы» получил огромное количество благодарностей и отзывов, в том числе от руководителя Фонда социально-культурных инициатив Светланы Медведевой. Лауреат, в сентябре 2015 г. награжден почетной грамотой Правительства Москвы. Финалист и номинант более 19 литературных премий. А также имеет поощрения – более ста грамот и благодарственных писем.

Публиковался в изданиях Московской организации Союза писателей – журнале «Российский колокол», в альманахе «Российский колокол» Интернационального Союза писателей: «От сердца к сердцу», в русско-шведском, русско-японском и итальянско-российском сборниках, в российских сборниках: «Проза» (том 9), «Писатель года – 2013» (том 5), «Писатель года – 2014» (том 8), «Российские писатели» (том 5), «Наследие» (том 7), в альманахе «Георгиевская лента», посвященном 70-летию Победы в Великой Отечественной войне, в приложении «Российской газеты» – журнале «Регион», региональном журнале «Любимый край», местных – газета «Ленский шахтер», «Пилигрим», журнале «Бодайбинская панорама», «Бодайбо – золотая столица Сибири», в книге, посвященной 100-летнему юбилею города, – «Город на Витиме».

Изданы книги из серии «Таежные повести»: первая – «Таежные приключения», вторая – «Тайна Шаман-камня», третья – «Избранное», четвертая – «Стихи и проза Ивана Рассказова», пятая – «Военная тайна ветерана», шестая – «Сборник произведений» в серии «Таврида», седьмая – «Рассказы о войне» в серии «Библиотека журнала «Российский колокол». Выпущен аудиодиск на студии Интернационального Союза писателей и радиогазеты «Московская Правда».

Является корреспондентом журнала «Российский колокол», учрежденного Московской городской организацией Союза писателей России.

Отомсти за нас, президент!

Всем невинно погибшим от рук террористов посвящается

На Дворцовой площади Петербурга стояло огромное количество народу. Одни за другими подходили всё новые и новые люди со всего города, принося цветы, игрушки и поминальные свечи погибшим в авиакатастрофе над Египтом пассажирам рейса 9268. Возлагая их вдоль стены, где уже горели сотни огней мерцающим, неровным на ветру пламенем. Почти все молчали или плакали, прижимая к лицу промокшие от слез платки. В воздухе стояла гнетущая тишина страшного вселенского горя родных, потерявших в один миг близких и друзей!

Немного от всех в стороне стоял высокий крепкий мужчина, принесший с собой фотографии своих погибших детей и жены. Его плечи сотрясали рыдания, и слезы одна за другой катились по лицу, оставляя мокрые следы на мужественном лице. Поставив в ряд к другим фотографиям снимки своей семьи, он вдруг до конца осознал, что уже никогда больше не увидит их живыми. Боль как острый нож пронзила исстрадавшееся сердце, сжигая в душе последние искры надежды. До этого момента, вслушиваясь в каждую новость, доносившуюся с экрана телевизора, мужчина надеялся, что жена с детьми каким-то чудом выжили. Думая, что если даже, не дай бог, они покалечены, он продаст квартиру, машину и всё, что у него есть, но поставит на ноги семью, лишь бы только остались в живых. Но чуда не произошло! Только сейчас он понял, что остался один на этом свете. И от этого мужу и отцу, потерявшему весь смысл жизни, было невыносимо тяжело и больно, как никогда.

В это время в небе над головами собравшихся висели сотни небольших по размеру облаков, невидимых глазу обычного человека, наблюдая за находившимся на площади народом и мысленно переговариваясь между собой.

– Мама, мама! – наперебой закричали два облака третьему. – Смотри, наш папа пришел! Он плачет, мама, ему очень плохо без нас!

И, устремившись вниз, дети-облачка полетели к отцу, ещё сами не понимая, что с ними произошло.

Мужчина не мог видеть, но сразу почувствовал тепло, которым его окутали, как одеялом, души детей, и ему стало очень хорошо и спокойно. Он с самого утра стремился попасть на эту площадь, словно предчувствовал свою последнюю встречу с семьей! Дети-облака как ни в чем не бывало играли с отцом, как и раньше, залезая ему на шею и скатываясь оттуда кубарем на мягкий ковер его рук, как они это делали ещё недавно при жизни. Большие и сильные руки отца подхватывали их в самом низу, предохраняя малышей от ушибов. Вот и сейчас смотревшие в его сторону люди с удивлением увидели, как сидевший на корточках человек играл с детьми, невидимыми больше никому. Со стороны это выглядело очень странно, но он чувствовал своих деток и, отрешившись от всего мира, радовался последней возможности попрощаться с ними! Вдруг мужчина ощутил присутствие своей жены, положившей голову ему на плечо. Прижав к себе любимую и детей, он замер, закрыв глаза, боясь снова потерять семью.

– Родные мои, вы вернулись, – шептали его губы. – Я так ждал этого!

Прошло несколько минут вселенского счастья человека, потерявшего недавно всех родных! И тут он услышал голос жены:

– Хороший наш, мы с детьми тебя очень любим! Но всё! Нам пора!

– Прощай, папочка! – закричали дети, и всё исчезло как сон, словно его и не было! Сотни душ, прощаясь в последний раз со своими родственниками, устремились облаками вверх в другой, уготованный для них убийцами, мир!

В это время на площадь въехал кортеж президента. Огромное количество вышедших из машин людей возложили к фотографиям погибших пассажиров авиарейса венки и детские игрушки. Путин в скорбном молчании стоял один и о чем-то думал!

– Смотрите, – закричали почти уже улетевшие облака-души, – наш президент приехал!

Несколько самых больших облаков устремились обратно к Владимиру Владимировичу, окружив его, они пытались рассказать ему о том ужасе, который они пережили с детьми в последние секунды гибели самолета. И тут, используя свою возможность последний раз обратиться к главе страны, души-облака все вместе закричали:

– Отомсти за нас, президент! Отомсти за смерть наших детей!

Путин, подняв лицо вверх, смотрел на падающие с неба редкие снежинки. И, словно услышав столь отчаянный крик, – ответил негромко вслух:

– Я за вас отомщу, обязательно! Весь наш народ отомстит!

– Что вы сказали, Владимир Владимирович? – спросил стоящий рядом помощник.

– Начинаем операцию возмездия над ИГИЛ в Сирии! Прямо сегодня! – ответил президент. И быстрым шагом направился к машине. Будучи человеком, наделенным особым природным провидением, Путин услышал мольбу обращавшихся к нему небесных посланников и узнал, от чего погибли российские граждане.

– Теперь, – решил президент, – надо уничтожить каждую мразь до последнего подонка, совершившую это чудовищное убийство ни в чем не повинных людей!

Народ на площади стал понемногу расходиться, с неба каплями падал дождь. Это души-облака, исчезая, прощальными слезами падали на лица своих близких, словно пытаясь последний раз в этой жизни поцеловать родных людей!

Сентиментальный палач! (черный юмор)

«Ох, какой я стал сентиментальный!» – думал про себя мужчина, который исполнял при дворе обязанности палача. Ему жена велела отрубить голову петуху для супа, который вырос на его глазах. Палач часто кормил петуха зерном с рук, после работы делясь с ним мыслями вслух про своё тяжёлое ремесло, и не мог этого сделать. Из его глаз лились слёзы, и он, как бы оправдываясь перед петухом, произнёс ему очень интересные слова:

– Дружок, если бы я был на работе, то уже пяток голов отрубил, потому что я никого из них не знаю. А с тобой мне это трудно сделать, мы же вместе столько вечеров скоротали!

Сердце его рыдало и сжималось от горя, но ослушаться сварливую жену он не мог. Палач, бросив топор на землю, пошёл просить выполнить просьбу жены своего старшего сына.

Вечером, когда вся семья палача с аппетитом хлебала похлёбку, он смотрел на них и глотал слюну. Наконец его голодный желудок не выдержал, и, налив себе тарелку супа, мужчина уже с первыми ложками стал ругать себя за свою слабость:

– Вот старый дурак, расчувствовался, так недолго с работой расстаться, если всех жалеть.

С этими мыслями он пошёл в курятник и отрубил всем оставшимся курам головы, проверяя свою профессиональную пригодность! Тут его взгляд упал на поросёнка, и, войдя во вкус, он с топором в руке пошёл прямо на него. Когда до порося оставалось несколько шагов, в голове у палача раздался вдруг такой звон, ноги его подкосились, и он упал как мёртвый.

Через несколько минут сознание к нему вернулось, и он, открыв глаза, увидел над собой орущую рожу своей любезной жены, которая кричала так громко, размахивая при этом огромной сковородкой, что мужик, быстро вскочив на ноги, пустился бежать куда глаза глядят. Вслед ему летели проклятья, и он понял, что жена ему никогда не простит отсутствие каждое утро на столе яичницы, которую она так любила.

Палачу платили за каждую отрубленную голову, и он знал, что в ближайшее время казней не будет, тюрьма пустая. Единственно, что могло его спасти от гнева жены, это покупка новых кур. Но где взять деньги? С этой мыслью он брёл по улице, и тут на него чуть не наехала повозка, в которой сидел живущий напротив него очень богатый и важный сосед, которого звали Амис. Сосед закричал на палача и огрел его плетью, испуганный палач отскочил в сторону. И тут в его голову пришла мысль: «Вот гад, напишу на тебя донос, и если всё получится, послезавтра отрублю тебе голову, и ещё деньги получу».

Прошло полгода, и все, кто раньше знал палача, теперь навряд ли бы его узнали, он стал таким важным и жил не в своей старой хибаре, а в большом доме напротив, там, где раньше жил его богатый и высокомерный сосед, купив дом за бесценок у родственников казненного. По вечерам он выходил во двор к своим петухам, которых было уже больше двух десятков. И, подозвав самого первого, которого он назвал Амис, говорил им смеясь:

– Когда-то Амис меня плёткой бил, но я потом голову ему отрубил.

Так, разговаривая по очереди с каждой птицей, которых палач называл по имени, на кого доносил, он пытался успокоить свою подлую совесть. И жил не тужил палач ещё бы долгое время, но кто-то оказался хитрее и написал на него донос. Напрасно петухи каждый вечер ждали палача, вытянув свои шеи в сторону, откуда он появлялся. Приходил к ним только старший сын палача, каждый раз после его посещения птиц становилось на одну меньше.

Дамир Сагдиев

Родился 24 апреля 1972 года в г. Новокузнецк. В 1973 году родители переехали жить в шахтёрский город Междуреченск. С тех пор так и живу в этом прекрасном, расположенном среди двух горных рек, уголке природы! Окончив среднюю школу, я получил профессию «слесарь подвижного состава» и отдал железной дороге шесть лет своей жизни. После я менял сферу своей деятельности не раз, но меня с детства тянуло к фантастике, и я понял, что это моё призвание – писательское творчество.

Размышления самоназванного философа о жизни и смерти, о космосе и окружающем нас мире, о цели нашего существования на Земле и предназначении в следующей (бестелесной) жизни

Здравствуй, дорогой читатель!

Наверное, каждый человек задумывался о смысле своего существования на Земле. Наверное, каждый спрашивал себя – почему я существую? Есть ли у человека душа, и если есть, то где она находится? Есть ли жизнь после смерти, и если есть, то какая?

Дорогой читатель, я тоже задавал себе этот вопрос, и неоднократно, но никак не мог получить ответ. Наконец-то я его получил, и теперь хочу поделиться этим знанием с тобой.

Тогда (происходило это в январе 2010 года] я стал искать дополнительную информацию, решив для начала узнать как можно больше о человеческом теле, о процессе зарождения и развития человека от сперматозоида и до самого телесного конца.

Для этого пригодился учебник «Анатомия человеческого тела». Ты, наверное, недоверчиво усмехнёшься, но этот учебник позволил мне понять, что первородная яйцеклетка, оплодотворённая сперматозоидом, не прекращает своего существования на протяжении всей жизни человека. Такие выводы я сделал, узнав о существовании стволовых клеток. А как известно, стволовые клетки бессмертны и могут делиться бесконечно при необходимых условиях. Первородная клетка [давайте дадим ей имя, по аналогии с геометрией, допустим, имя – «Я», давайте так и будем называть её в дальнейшем, хотя вы можете дать ей произвольное имя, на свой вкус) и есть их прародительница, а значит, бессмертна и она.

По-моему, дорогой читатель, пока всё ясно, логично и понятно. Дальше мы полезем в дебри, где логика начнёт с нами спорить, но мы легко сможем убедить её в нашей правоте.

Стволовая клетка делится бесконечно, пока кто-то «сверху» не пошлёт сигнал превратиться в клетку кожи, или, допустим, в клетку сердца. В дальнейшем клетка произведёт ограниченное количество делений и погибнет. Таким образом, я для себя определил, нашёл место, в котором должна находиться наша душа, – в клетке «Я»!!! Ведь недаром человеческий организм носит её в себе до самой смерти! А где же находится эта клетка?

Я предположил, что эта клетка может находиться в мозжечке. Функции мозжечка очень интересны и не полностью изучены. Мозжечок управляет координацией движений. Но не будем отвлекаться от темы.

Итак, что мы имеем? Мы имеем бессмертную клетку «Я», которая находится, предположительно, в мозжечке. В этой бессмертной клетке и находится душа человека. Что же произойдёт, когда клетка «Я» погибнет? Вот теперь мы и полезем в те самые дебри, о которых говорилось выше.

В истории медицины существует множество случаев клинической смерти, после которой пациенты рассказывали удивительные истории о путешествии вне тела. Кто-то ясно описывал действия врачей во время его реанимации, как будто смотрел сверху, кто-то летел к какому-то концу тоннеля и т. д. Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что тоже прошёл через подобный опыт.

Да, я вылетал из тела. Произошло это в 1991 году после продолжительных по причине ухода в очередной отпуск вечеринок с такими же, как я, счастливцами. Как вы понимаете, после долгого потребления контрафактного алкоголя [другого в то время с огнём не найдёшь] я стал себя чувствовать очень плохо. Алкоголь перестал задерживаться в желудке, сразу просясь наружу, и я прекратил его пить.

И вот, лёжа ночью в постели совершенно трезвый и мучаясь от тяжеленного похмелья, я услышал тихий и тонкий звон, который очень медленно, незаметно нарастал, становясь громче и насыщенней. Резко сев на кровати, я попытался определить источник звука, но – звук исчез! Я принял горизонтальное положение и вновь услышал тот тихий тонкий звон, который очень медленно, незаметно нарастал, становясь громче и насыщенней. Резко сев на кровати, я опять попытался определить источник звука, но увы – звук исчез опять! Тогда я снова лёг и стал ждать, а когда появился нарастающий звон, решил в этот раз не вставать, а просто послушать и понять, что это. То, что произошло со мной дальше, заставило меня взглянуть на мир другими глазами.

Внезапно звон резко усилился, раскалывая мои мозги на части, я попытался резко сесть на кровати, но, к своему ужасу, не смог пошевелить и пальцем, как ни старался, и в следующее мгновение увидел звёзды, хотя до этого момента мой взгляд упирался в потолок, побеленный извёсткой!!! Одновременно я почувствовал резкое ускорение и с усилием остановился, и очень медленно, не веря самому себе, развернулся на 180 градусов!!!

То, что я увидел сзади, не описать двумя словами…

Да, забыл добавить о звуках… вокруг раздавались какие-то гармонично звучащие басовитые мелодии, поскрипывания и еще что-то, и я увидел Землю, висящую передо мной, но довольно далеко от меня, размером она была примерно с баскетбольный мяч в вытянутых руках. В левом верхнем от неё углу я увидел солнце, небольшое, но очень яркое. Слева от солнца я увидел блестящий космический аппарат, который медленно плыл по орбите!

Честно – я был в ужасе! Желание вернуться в комнату заставило меня вглядеться в центр ночного полушария Земли, так как освещена была лишь серповидная часть Земли. Резко усилив желание, я оказался в кровати и увидел потолок, но звук вновь появился… Новое появление звёзд ужаснуло, и я, не веря самому себе, медленно развернулся и вновь увидел Землю, солнце, вот только космический аппарат, проплыв далеко от меня, стал удаляться по орбите направо.

Вдруг я увидел приближающееся ко мне облачко газа, не держащее постоянной формы, и неожиданно, по мере приближения, оно стало приобретать форму лица улыбающейся женщины, а в мыслях застучал вопрос – просьба – требование… РАССКАЖИ ВСЁ О СЕБЕ… РАССКАЖИ ВСЁ О СЕБЕ… РАССКАЖИ ВСЁ О СЕБЕ…

Это было уже выше моих моральных сил. Решив, что это инопланетяне таким образом выходят со мной на связь, я отчаянно потянулся-рванулся назад на Землю и оказался в комнате. Но потолок стремительно исчез, появились звёзды, я рванулся назад на Землю… Так повторилось несколько раз – потолок – звёзды, потолок – звёзды… В конце концов с огромным усилием я смог сесть на кровати, и всё прекратилось. Лишь сердце билось лихорадочным темпом.

Поначалу я не сомневался, что выходил на связь с инопланетянами, то есть, они со мной. Но, проанализировав свои воспоминания и ощущения, я понял, что неизвестный объект был то ли спутником, то ли орбитальной станцией! Так как космический аппарат имел отчетливые крылья солнечных батарей и двигался по орбите.

И я стал думать: что же со мной произошло? Что за облачко со мной говорило? Думал я, думал и прозрел. Это облако было реально разумным и пыталось заговорить со мной, а никакие это не инопланетяне. Их корабль могли бы давно уже заметить!

Вот такие я сделал выводы, дорогой мой читатель, как бы ни дико это звучало. Я понял, что душа человека бессмертна и не ограничена телесными рамками. Поверив в это раз и навсегда.

А то облачко – повстречавшаяся мне одинокая душа, хотевшая пообщаться с новым, неизвестным ей человеком.

Можно мне верить, можно не верить, но не я один проходил через это. К моему величайшему изумлению, многие мои друзья испытывали похожие ощущения, но не покидали помещений, довольствуясь лицезрением собственного тела, в чём неоднократно признавались после моего рассказа. А со своими переживаниями необычайного опыта я делился со всеми своими друзьями.

Так что как-то так, дорогой читатель, представляю я нашу жизнь на Земле. Мы родились для того, чтобы развивать наш Разум, продолжать наш Род и зшиться управлять окружающей нас Материей! Тем более для этого нам дано такое шикарное тело.

Возникает резонный вопрос – а что дальше??? Долго ломал голову, пытаясь понять наше дальнейшее предназначение. И вот совсем недавно, несколько часов назад [не более двенадцати] я это понял. И помогло мне в этом детальное изучение всей информации о Космосе. Благо Интернет есть. И вот теперь я хочу поделиться с тобой этим знанием, мой дорогой читатель!

Итак, мы выяснили, что душа бессмертна, находится в мозжечке, а после гибели тела покидает его.

Как же она выглядит, эта душа? – спросите вы. Почему её никто не видел? Но, скажу я вам, сперматозоид невооруженным взглядом тоже не виден, тем не менее он есть. Хотя в принципе, о чём мы спорим, совсем недавно проведён опыт с двумя тысячами безнадёжно больных добровольцев, которых погружали в состояние клинической смерти. Опыты доказали, что душа есть.

В общем, душа очень мала и нам не видна, я думаю, душа – это некий энергетический сгусток, а энергия, как нам известно, притягивает частицы как магнит.

Отсюда можно сделать простой, но очень волнующий и захватывающий вывод, мой дорогой читатель. Как говорится – от простого к сложному! Сначала ты со мной не согласишься, то, что я скажу дальше, трудно понять с первого раза, но перечитав этот текст несколько раз, начнёшь задумываться – а в принципе заманчивая перспектива и очень даже ладная, и было бы замечательно, если бы было так на самом деле.

А через какое-то время, я надеюсь, ты захочешь, чтобы так и было на самом деле! И спешу успокоить тебя, мой дорогой читатель, – поверь мне, так и будет!!! Поделись этой идеей со своим другом, братом, сестрой, прочитайте рукопись вместе! Возможно, что кто-то из них поймёт меня, поверит и сможет вместе со мной, тобой и всем окружающим миром жить в счастье, мире и гармонии, даря радость Общения близким, помогая нуждающимся, плодя Детей, а это ведь новые и невинные Души, которые смогут продолжить наш Род.

Заключение

Душа человека после гибели телесной оболочки переместится в окружающее пространство в виде энергетического сгустка, и скорее всего, она будет микроскопического масштаба. Уверен, что энергетический сгусток души сможет легко притянуть к себе один атом водорода. Человеческий палец и сейчас притягивает, например, один волосок.

Души могут общаться между собой. Поверь мне, я – общался, точнее, ко мне обращалась душа, но я не смог ответить! Хочешь возразить – как я мог увидеть такую микроскопическую душу? Попробую ответить и на этот вопрос.

Как я говорил, души могут притягивать частицы, и, притянув к себе достаточное количество газа и пыли, можно предстать в виде газового облачка [без шуток). Но не надейся появиться в таком виде на Земле! Тебя не пропустит атмосфера, отберёт весь газ – только «нагишом».

Теперь, если включить логику и фантазию, можно зайти очень далеко.

Например, я дошёл до того, что если долго притягивать к себе атомы водорода и собирать их в одной точке пространства, со временем может скопиться достаточное количество для рождения хотя бы малюсенькой новой звезды!

Вот так запросто? – захочется возразить недоверчивому читателю.

Да! Вот так вот, но не запросто, попробуй собери газ в одном месте хотя бы на одну маленькую звёздочку в тот момент, когда он летает мимо в различных направлениях. Трудно, но возможно при желании.

Мы сможем общаться с подобными себе душами, с родными и близкими, ушедшими раньше нас! Сможем творить – было бы желание, сможем путешествовать со скоростью своего взгляда.

Неужели тебе, мой дорогой читатель, не нравится такая концепция развития мира? Не могу поверить – что в ней не так? Слушаю возражения! Слишком просто? А зачем нам всё усложнять? От простого действия – к сложному действию. От малого объекта – к большому объекту!

И всё-таки, попробуешь ты возразить, зачем же мы будем нужны дальше, зачем нам эти возможности – притягивать газ и пыль?

Постараюсь дать ответ, дорогой читатель. Сложно в это поверить с первого раза, но я верю, что поверишь и ты!!! Газ может нами использоваться в различных целях, по крайне мере живя на Земле, мы используем его повсеместно.

Например, для того чтоб зажигать новые звёзды на небосводе совместными усилиями разумных индивидуумов! Чтобы создавать новые галактики! Для того чтобы Свет не потух, а Человечество на Земле не вымерло!!!

Вселенную, в которой живём мы, создали наши предки и, видимо, продолжают свой труд до сих пор, создавая новые галактики, и одновременно наблюдают за нами и за нашим развитием, так как Разум бессмертен. Вот и нас, как я свято верю, ждёт участь творцов звёздных систем и галактик, и мы сможем путешествовать среди россыпей прекрасных разноцветных звёзд и с удовольствием будем наблюдать чудеса галактик и Вселенной. Пусть даже всё это будет в иной, следующей жизни.

P.S. Хочу обратиться ко всем людям, живущим на планете Земля. Ко всему Человечеству!

Человечество! Не гонись за богатством! Но стремись к знаниям!

Жизнь на Земле коротка, и после смерти невозможно забрать с собой все материальные ценности, накопленные за долгие годы. Не гонись за наживой любыми путями, переступая через человеческие судьбы! Достаточно просто жить, принося обществу пользу на достойной работе, и в то же время пользоваться его ресурсами и ценностями. Нужно понять – нет ничего важней, чем человеческий Разум! Нужно беречь его. Помогай близкому своему и далёкому в тяжёлую минуту. Не проходи мимо несправедливости.

Дико и недостойно разумному Человеку разжигать козни и вражду среди людей. Дико и жестоко вдвойне отбирать жизнь у Человека.

Жизнь на Земле коротка, наслаждайся каждой её минутой, каждой её секундой, – второй земной жизни не будет. И помни – тело и душа были даны тебе для того, чтобы ты смог почувствовать материю, понять, что это такое, насладиться её мягкостью и вкусом и научиться ею управлять в своё удовольствие и пользу. Не теряй времени даром! В следующей жизни у тебя не будет тела и не будет рук! Ты больше не сможешь взять на руки тёплый комочек – ребёнка и почувствовать, как бьётся его крошечное сердце. Ты не сможешь обнять родных и близких, прижать их к своей груди в тягостную минуту, чтобы утешить своим добрым словом. Наслаждайся же каждой минутой столь краткого бытия на Земле!

Всё материальное на Земле дано тебе на время Солнцем, и тебе лично не принадлежало и не принадлежит. А принадлежит это всему Человечеству – прошлому и будущему. Живи в мире с самим собой! Человечество! Войны тебе не нужны! Не бери в руки оружие – не марай их! Солдат – не стреляй в самого себя! Нет рас, нет и наций – ты их придумало! А есть лишь только – Общность различных индивидуумов Разума! Человечество – ты едино!!! Но, увы… не в данный момент на Земле! Пойми Человечек, твой Мир един и реален, он есть сейчас здесь и в данный момент, и ты вместе с ним существуешь и будешь существовать после физической смерти, здесь и сейчас. Не оглядывайся на прошлое, оно не повторится, извлекай из него уроки. Твоя задача выжить – выжить в любых условиях! Ведь если ты погибнешь – кто тогда будет плодить зародыши Разума всего Человечества? О ком ты станешь заботиться в своей следующей жизни, если Земля погибнет? Поверь мне, все твои предки живы и могут сейчас в данный момент наблюдать за тобой! И что они увидят?

Высший Разум Человечества в данный момент смотрит на нас и видит, как мы в беспричинных войнах приносим страдание и боль самим себе, и страдает вместе с нами от боли за самого себя и за нас!

Если ты ударил кого-то – разве тебе не больно? Нет? Разве тебе не больно, если рядом кто-то страдает? СКАЖИ! Разве тебе не больно, если рядом страдает твой близкий! СКАЖИ, ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Ответь на вопрос. Не руби руки самому себе!

Существуют разные концепции происхождения и развития Мира, и их можно условно разделить на религиозные и научные ветви. Но ни одна из них, к сожалению, не может дать Человечеству ответ на все его вопросы. Хочу предложить к рассмотрению следующую идею происхождения и развития Мира, которая сможет дать ответ на любой вопрос любому, самому требовательному вопрошающему, если он поверит в неё!

У меня нет желания обращать верующего в Бога, неважно какой религии, в свою веру. Отнюдь! Каждая религия имеет зерно Истины, но ввиду своей разобщённости все они неполноценны.

Проповедники говорят, что существует Создатель, а Человек и всё сущее есть его творенье. И Бог есть в каждом из нас. Да, говорю тебе, проповедники правы! Эту Вселенную построило Человечество, построило для самого себя, чтобы не прекращалось рождение и распространение Разума в этой части Вселенной. Проповедники говорят, что Бог зажигает звёзды, значит, Человечество, ты и есть этот Бог. Ведь в следующей жизни, покинув это бренное тело, ты сможешь их зажигать.

Покинув это бренное тело и вернувшись обратно, я получил опыт и знание. И вот теперь я делюсь им с тобой, Человечество! Религия едина, Бог един и Человечество едино, ибо оно и есть Создатель всего сущего вокруг нас. Религии всех стран, объединяйтесь, так как нет смысла во всех ваших спорах, Человечество едино, и религиозная вера в Создателя тоже едина, так как ты, Человечество, и есть – Создатель!!!

Это учение даёт ответ и на вопросы учёных. А многие вопросы, которые стоят на повестке дня, просто отпадают сами по себе.

Вот зачем, скажи, тебе нужен Большой Взрыв из несуществующей точки, которая очень горячая и плотная? Вселенную построило ты, Человечество! А если нужна тебе такая мощная точка, радиус которой равен нулю, то это ты и есть, Человек, в следующей жизни! Только на пустом месте, голыми руками, без материала, дом не построишь. Об этом Человечество знает по опыту. А в следующей, основной жизни, у тебя уже и рук не будет… Останется только радость Общения и Созидания!

Прими эту Истину, Человечество, и я знаю, что с тобой произойдёт!

Сначала я плакал, потом я смеялся, сейчас я плачу и смеюсь! Я забыл про еду, я забыл про воду и забыл про сон – осознавая эту Истину!

На этом всё.

Да пребудет с нами Энергия, и не иссякнет поток Информации!

Андрей Шаргородский

Шаргородский Андрей Вадимович родился и вырос в городе Ухта, Россия. Жил и работал в Тюменской, Орловской, Винницкой и Харьковской областях. Автор трёх книг, которые издавались в России, Украине и Канаде. Его произведения опубликованы в десятках литературных изданий и сборников. Неоднократный лауреат и дипломант различных международных конкурсов. Шаргородский А.В. член Российского и Интернационального Союза писателей, член Международного Союза писателей «Новый современник». Награждён медалью Московской литературной премии.

Гробы фирмы «Боинг»

Часть первая

Глава первая

Если вам кто-то скажет, что Билл Клинтон больше не любит свою жену, – не верьте! Это наглая ложь! Билл Клинтон просто люто её ненавидит!

В эту ночь он не спал. Бывший хозяин Белого дома, демократ Билл Клинтон после выхода на пенсию купил два дома. Двухэтажный белый особняк за миллион семьсот тысяч долларов в престижном Нью-Йоркском пригороде Чаппаква, где сейчас и находились они с Хиллари. В доме было 11 комнат, 5 спален, рядом гараж на две машины. Второй дом почти за три миллиона долларов был приобретен для Хиллари в Вашингтоне. Ей намного удобнее было жить там – работа все-таки в столице. Двухэтажный просторный дом с пятью спальнями был построен из красного кирпича и очень нравился ей. По воскресеньям они обычно встречались в его доме, чтобы побыть вместе. Подойдя вплотную к спящей жене, он стал разглядывать её лицо. Без макияжа и натянутой, для лоска, напряжённости, это было лицо старухи. Сморщенное, некрасивое и даже противное. Его чуть не стошнило. Он вышел, сел в кресло и, как ни пытался, не мог ответить себе только на один вопрос: «Где?» Где были его мозги, когда он женился на ней? И какого чёрта он тогда пялился на неё в библиотеке Йельского университета в 1970 году, где они вместе учились? В итоге через пять лет они поженились, и уже через год он стал генеральным прокурором штата Арканзас, что само по себе было головокружительным взлётом, но всё-таки, отдавая ей должное в становлении своей карьеры, он грустно осознавал каждую секунду, что никогда не любил эту женщину с приклеенной улыбкой на лице. Он всегда мучительно переживал совместное нахождение с ней в постели и свой супружеский долг по четвергам, как было оговорено в брачном контракте. Поначалу он пытался избегать всего «этого», но она сразу всё поставила на свои места: «Оргазм нужен моему здоровью, и мне не важно, как ты к этому относишься». Радовало только одно – тогда, 11 октября 1975 года, перед самой церемонией бракосочетания, она рассказала ему о своих некоторых женских пристрастиях, называемых в простонародье – лесбиянством, и сразу же предупредила, что в будущем не собирается что-то сильно менять в своей интимной жизни. Тогда же всплыла давняя связь Хиллари с Йоко Оно, женой Джона Леннона, с которой её связывал бурный роман. Билл ничего против не имел, но, не будучи дураком, оговорил для себя возможность мелких сексуальных шалостей. Хиллари категорически была против гомосексуализма, поэтому разрешила ему иногда баловаться оральным сексом с дамочками. Именно это его спасало и в случае с Мелиссой, очень красивой женщиной, работавшая в Литтлроккском универмаге «М.М.Кон», в конце восьмидесятых годов, и в случае с Моникой Левински и другими, не столь одарёнными в мужских утехах женщинами. На козыри Хиллари Билл отвечал покером из набора её партнёрш, среди которых особо выделялись Хума Махмуд Абедин, Саманта Коитан [в замужестве Когельман], Кристина Агилера и ещё десяток менее известных дамочек. Так и жили, так и терпели друг друга, потому что тандем Хиллари и Билла был блестящим во всех отношениях, который устраивал всех, кроме Билла. Он до сих пор считал, что загубил свою молодость на выполнение брачного контракта и похотей матёрой лесбиянки.

Тяжело вздохнув, он пошёл ложиться в свою постель, уже не замечая, как недремлющее око старухи приоткрылось и проводило его недобрым взглядом.

«Когда же это было? – напряжённо вспоминал он, плюхнувшись в свою кровать. – Да, это было во время визита в Вашингтон Бориса Ельцина в 1995 году, когда американские спецслужбы ловили пьяного президента России на улицах американской столицы в одном исподнем. Тогда, после ночной попойки, Ельцин пропал из своих апартаментов в особняке Блэр-Хаус, в котором размещаются высокопоставленные иностранные гости президента. Позже, в 3 часа ночи, сотрудники секретных служб обнаружили российского президента на Пенсильвания Авеню, напротив Блэр-Хаус, в одном нижнем белье. Ельцин пытался поймать попутную машину и, еле выговаривая слова, объяснял американским охранникам, что хочет поесть пиццы. Пиццу привезли, Ельцина отнесли в кровать, а на следующее утро он, мимоходом, как ни в чём не бывало, спросил его: «Как там твоя старуха Изергиль?» Тогда он ничего не понял и только рассмеялся в ответ, но через годы, уже после смерти Бориса, он вспомнил об этом и несколько раз перечитал это произведение Горького, так и не поняв, что имел в виду Борис – её судьбу, как отражение судьбы Лары, или его судьбу, как отражение судьбы Данко. Но сейчас, подбирая слово, чтобы им назвать свою жену, он понял, что лучшего, чем придумал Ельцин, не найти. Именно старуха, и именно Изергиль, которая как последняя дура по поводу и без повода орёт это дурацкое «вау!», как будто у женщины с её уровнем нет ничего лучшего в словарном запасе. В последний раз, когда она перед камерами заорала это, увидев кадры смерти Каддафи, он захотел, чтобы бог предоставил ему в этот момент шанс – дать со всей дури этой твари в морду.

Но не сложилось, и только старый друг саксофон мог его понять как никто другой, потому что друзей настоящих у него уже не было, да и не могло быть с такой продвинутой «леди», которую так точно обозвал его хороший товарищ Боря Ельцин.

Глава вторая

Капитан Ван Амран Ван Хусейн спокойно прилёг в номере гостиницы и приготовился к сладкому сну. Уже засыпая, он увидел своего десятилетнего сына Юнуса и восьмилетнего Ирфана. Возле них в белом шёлковом хиджабе стояла его жена, Мериам Юсофф, а также многочисленные родственники. У него была большая семья. И хотя он работал уже почти двадцать пять лет в авиации – ему приходилось заботиться о своей семье [он был седьмым из 10 братьев и сестер), особенно после смерти своих родителей. «Слава Аллаху, что все живы и здоровы», – подумал он, засыпая, но резкий звонок телефона быстро поднял его на ноги. За годы работы пилотом в авиакомпании «Малайзия Эйрлайнз» он привык ко всему. Но сейчас, когда он находился на отдыхе в отеле, в составе резервного экипажа, ему стало не по себе. Он поднял трубку и услышал срочное приглашение прибыть в аэропорт для выполнения рейса из Амстердама в Куала-Лумпур, на «Боинге-777». Ничего необычного в этом не было, но всё же он разволновался. Быстро одевшись, он вышел из номера и направился к выходу. Уже на ходу он взял себя в руки и успокоил себя тем, что очень скоро увидит своих детей и жену, причём полетит он капитаном экипажа, что даже при его опыте ему очень льстило.

На медосмотре встретились все, включая тех, кто не должен быть в составе их экипажа. Особо выделялся Санджид Сингх, который решил лететь в Куала-Лумпур рейсом МН17 чуть ли не в последний момент. Он, смеясь, рассказывал всем, как его мать, называвшая его, сорокалетнего мужчину, по-детски Бобби, так как он был единственным сыном в семье, только что учила покупать продукты на рынке. Этот парень был известен всем благодаря его жене, так как год назад она, тоже стюардесса, чудом спаслась в трагедии с исчезнувшим рейсом МН370 – она поменялась с коллегой и не полетела в тот раз. Всё это скрасило несколько нервную обстановку в экипаже, так как стало известно, что и первый и второй экипажи лететь отказались. Изучив лётное задание, он и первый пилот, сорокапятилетний Юджин Чоо Джин Леонг, поняли, в чём дело, и им стало не до смеха. Лететь нужно было через Украину, воздушное пространство которой пользовалось дурной славой после сбитого 4 октября 2001 года ТУ-154М авиакомпании «Сибирь». Ван Амран уже хотел отменить вылет, но вспомнил о сыновьях и жене, которым десять минут назад отправил смс, в котором обещал, что в ближайшее время они увидятся. Представив их счастливые лица, он не смог сделать того, что подсказывала ему интуиция.

– Летим, командир? – спросил его второй пилот Фирдаус Рахим. – А то у меня послезавтра день рождения, и я уже всем сообщил, что праздновать будем все вместе.

– Летим! – и уверенно, и как-то обречённо ответил он, но успокоился, взглянув на улыбающегося стюарда Санджида Сингха, и подумал, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Взяв бумаги, он скомандовал экипажу: «На выход» и первым уверенно зашагал в зону посадки.

Возле него не по рангу оказалась стюардесса Азрина Джакоб, которая уже однажды летала с ним в экипаже. Как оказалось, она тоже поменялась с коллегой по его просьбе и теперь очень гордилась, что в свои сорок один она грациозно шагает рядом с капитаном, который её узнал.

Зайдя в самолёт, все занялись своей работой.

– Капитан, а вы верите в нумерологию? – неожиданно за его спиной зазвучал ангельский голосок.

Это была стюардесса Пермила Раджандаран, самая молодая в экипаже.

– А что?

– А то, что рейс у нас МН17. И первый полёт наш самолёт совершил 17.07.97. Время эксплуатации нашего самолётика – ровно 17 лет.

– Ну и что это значит?

– Число 17 в нумерологии – число божественного (духовного, высшего] вмешательства в земные дела.

– То есть, на всё воля Аллаха?

– Или Бога, как хотите.

– Ты что, специально это всё узнавала?

– Да, я перед каждым рейсом всё узнаю и потом решаю – лететь или нет.

– А сейчас?

– На всё воля божья, но я отправила смс своей семье, чтобы они присмотрели за моей собачкой Лекси, – она забрала стаканы из-под воды и, опустив задумчиво глаза, вышла.

Никто из них ещё не знал, что дата гибели этого самолёта – 17.07.2014, время гибели – 17 часов 17 минут.

Глава третья

Из офиса страховой компании Zurich American Insurance Group в Нью-Йорке вышел человек в чёрном плаще, шляпе и очках. Ничего необычного в этом не было бы, если бы это не происходило в середине июля. И хотя утром было около 18 градусов, днём синоптики обещали до плюс двадцати пяти, без осадков. Тем не менее человек в плаще, с красивой чёрной бородкой, поднял руку и через минуту уже сидел в такси, называя адрес: «Олд Хаус-Лейн, Чаппаква». Такси тронулось, и он, набрав номер, спокойно сообщил, что будет через полчаса.

В это же время в квартиру Моники Левински в Нью-Йорке позвонили в дверь. Дверь открыла она сама. На пороге стояла крупных форм женщина в жёлтом коротком платье с глубоким декольте. Синие очки и рыжие волосы делали даму неотразимой.

– Привет, ты готова? – заходя в дверь, спросила красотка.

– Я всегда ко всему готова! Или ты забыла, с кем имеешь дело?

– Ах, да! Нучто, переодеваемся?

– Да, я уже опаздываю.

Белоснежный халат Моники рухнул с её роденовского тела и тут же очутился в руках рыжей. Та с не меньшим проворством стала скидывать с себя одежду, парик и очки и передавать стоящей рядом Монике. Через пять минут всё было готово: теперь уже было невозможно распознать, кто из них заходил мгновения назад в дверь квартиры.

– Ну как?

– Хорошо, тебя теперь мать родная не узнает. Вызывать такси?

– Нет, я поймаю на улице.

Через три минуты она спокойным голосом, внятно, произнесла: «Китл-роуд, 11, Чаппаква», после чего набрала номер в телефоне и сообщила: «Буду через полчаса».

Водитель высадил человека в очках на перекрёстке Бетфорд-роуд и Олд Хаус-Лейн. Тот расплатился, вышел и направился к красивому дому, где, по слухам, обитала семья Клинтонов. После непродолжительного звонка его впустили.

– Привет! Всё по плану?

– Да, сэр!

– Тогда давай по-быстрому!

Мужчина снял ботинки, плащ, шляпу, очки и передал это Клинтону. После этого отклеил бородку и снял брюки и пиджак. Билл кинул ему спортивный костюм, в котором минуту назад встречал гостя. Они быстро переоделись, и после того, как была приклеена борода, Клинтон спросил:

– Ну как?

– Всё в порядке, сэр!

– Хорошо, я пошёл, пиво и закуски в холодильнике, внутреннее наблюдение отключено.

– Через сколько ждать?

– Как обычно, через четыре часа, – с этими словами дверь захлопнулась.

Такси он быстро поймал на перекрёстке и, садясь, назвал адрес: «Китл-роуд, 11, Чаппаква».

Его такси подъехало раньше, и он, показав визитную карточку, сообщил: «Как в заказе, люкс на четыре часа. Сейчас подъедет моя жена, проводите её, и очень прошу вас нас не беспокоить». Он быстро поднялся наверх, снял с себя плащ, шляпу, очки и отклеил бороду. По коридору послышались шаги. Он отворил дверь, узнав её по походке. Сказав горничной: «Спасибо», она дала ей десять долларов и, подождав, пока та повернётся и уйдёт, юркнула в номер.

Глава четвёртая

Самолёт плавно оторвался от земли и начал стремительно набирать высоту. Стюарды и стюардессы начали выполнять свою работу, авиадиспетчер подтвердил эшелон и все параметры, всё шло как обычно, в штатном режиме. Ван Амран устроился поудобней и приготовился к завтраку, так как с утра ничего не ел. Стюард Санджид Сингх, как обычно, зашёл в кабину, и за ним захлопнулась дверь. Капитан оглянулся на стюарда и увидел в его широко раскрытых глазах страх.

– Капитан, в самолёт забыли загрузить еду!

Все резко повернулись к обезумевшему стюарду.

– А когда вы принимали самолёт, это было не заметно?

– Кухню принимала Азрина Джакоб.

– Это та, что перед вылетом неожиданно поменялась?

– Да!

– И что она говорит?

– Говорит, что не заметила.

– Не заметить отсутствие на кухне двухразового питания для трёхсот пассажиров?

– Я не знаю, что мне вам сказать, капитан, но питания нет.

– Напитки есть?

– Да!

– Начинайте раздавать напитки, побольше вина, без ограничения, а через пятнадцать минут я чуть-чуть покачаю самолёт, и мы отменим кормление в связи с вхождением в зону повышенной турбулентности, ты меня понял?

– Да, командир!

– Выполняй.

– Рахим! – обратился командир ко второму пилоту.

– Да, командир!

– Свяжись с авиакомпанией и выясни, в чём дело. Мы же не будем экстренно сажать самолёт из-за двенадцатичасовой, пусть вынужденной, диеты пассажиров и экипажа!

Он глянул на Юджина, первого пилота, и тот, встретившись с ним взглядом, опустил глаза.

– Чёрт знает что такое! – только и смог он сказать от внезапного бессилия. – Сколько ещё до вхождения в зону ответственности Днепропетровского РПИ?

– Ещё почти час, – ответил Рахим. – А что?

– Ничего, – успокоил его командир, – просто спросил, потому что там придётся менять эшелон, следи за этим.

– Хорошо. Ни у кого нет ничего перекусить? – с детской наивностью спросил Рахим.

Все улыбнулись, поняв тонкий намёк второго пилота.

А вот в салоне стюардессам и пассажирам было не до смеха. Хуже всех пришлось дедушке Нику Норрису из Австралии. Трое его внуков – Мо, Отис и Эви, с которыми он летел к себе в город Перт, буквально замучили дедушку своим голодом и грозились его съесть, если он их немедленно не накормит. Самолёт закачался, загорелось табло «Пристегнуть ремни!» Стюардессы на нескольких языках выражали сочувствие в связи с тем, что не могут покормить их до выхода из зоны турбулентности. Пассажиры покорно пристегнулись и принялись усиленно сосать леденцы, которые отыскали стюардессы. Обилие вина и отсутствие еды сделало через полчаса своё дело, и большая половина пассажиров погрузилась в сон. Стюардессы нервно обсуждали, что делать дальше, припоминая невероятные истории, которые им кто-то когда-то рассказывал.

– Командир, из авиакомпании сообщают о досаднейшем недоразумении и просят объявить пассажирам, что в аэропорту Куала-Лумпур их накормят в лучшем ресторане, а те, кто не захочет, – получит денежную компенсацию.

– Хоть что-то. Позовите ко мне стюарда. Вот что, Санджид, я поручаю вам это деликатное дело, только вам! – командир развернулся и, глядя прямо в глаза стюарду, продолжил: – Кормления не будет, и это уже вам известно. Сейчас вы будете обходить всех пассажиров по очереди и каждому, повторяю, каждому объяснять, что произошла досадная неразбериха при подготовке самолёта к полёту, в результате чего завтраки и обеды не были загружены. Пассажиры получат денежную компенсацию, или шикарный обед в лучшем ресторане аэропорта прибытия.

– Я понимаю, капитан, но я вряд ли вернусь живым оттуда, – он пальцем указал на салон с пассажирами.

– А вы возьмите с собой двух очаровательных стюардесс, которые будут нагло заставлять всем своим видом пассажиров напиться, повторяя, что лететь осталось недолго, пара бокалов вина и пара часов сна – и мы на месте.

– А что объяснять детям?

– А детям говорите, что те из них, кто выдержит это испытание голодом, получит после приземления отличные подарки.

– Вы серьёзно?

– Да, я постараюсь это уладить с авиакомпанией. Спрашивайте у детей их имена, возраст и что они хотели бы получить за мужественное терпение. Расскажите им, в конце концов, что и Шварценеггер, и Рембо потому такие здоровые, что умеют терпеть голод, или что-то в этом духе. Идите, и я жду от вас спокойствия в салоне и храп пассажиров. Теперь всем внимание, входим в воздушное пространство Украины, где полёты ниже 7900 метров от земли запрещены в связи с тем, что там стреляют, – он пальцем показал вниз, – часто не целясь. Свяжите меня с Днепропетровским диспетчером.

Глава пятая

Джефф Спенсор лежал на мягком кожаном диване, давая возможность желудку спокойно переварить пинту ирландского эля, перемешанную с фунтом финского сервелата. Клинтон умел подбирать продукты и напитки. Всё в его холодильнике, как, впрочем, и во всём доме, всегда было безупречно. Легкое, сытое полу-дрёмное состояние вдруг откинуло его на много лет назад, когда он впервые познакомился с Биллом. Это было в 2001 году, после возвращения Клинтона из поездки в Австралию. Там, во время ужина с бизнесменами 10 сентября, за день до атаки на небоскрёбы, он сказал: «Я почти настиг Усаму бен Ладена. И я мог убить его, но мне бы пришлось уничтожить небольшой город под названием Кандагар в Афганистане и убить 300 невинных женщин и детей, тогда бы я был не лучше его. Поэтому я не сделал этого». Майкл Крогер, который и передал запись той речи Клинтона, на следующий день стал заядлым другом Клинтона, хотя тот и не давал разрешения на предание гласности своего выступления. Клинтон стал негласно участвовать в расследовании событий 11 сентября. И вот тогда, через несколько дней после трагедии, его, простого страхового агента, прямо из офиса страховой компании привезли в небольшую конспиративную квартиру в пригороде Нью-Йорка, где они встретились в первый раз. Он его сразу поразил тем, что знал всю суть этой тёмной истории. Особенно его интересовал тот факт, что за шесть недель до трагедии Всемирный торговый центр, приносящий его владельцам многомиллионные убытки, вдруг решил взять в аренду на 99 лет за баснословную сумму – более трёх миллиардов долларов – бизнесмен Ларри Сильверстайн, тесно связанный с правительственными кругами. Причём он пророчески заключил договор таким образом, что арендная плата вносилась небольшими частями, и до 11 сентября выплатил всего несколько десятков миллионов долларов. Зато приобретение свое застраховал на $3,6 миллиарда. Отдельный пункт – страховка на случай теракта! Все видели на телеэкранах, как падали башни-близнецы. Но мало кто знает, что следом рухнул 47-этажный ВТЦ-7. За него Ларри тоже получил страховку! Так вот Клинтон первый понял, что такой бизнес не может быть чистым – вложить 14 миллионов долларов, а получить страховку в 600 раз большую – более 8 миллиардов. А поскольку договоры на страхование заключал он, Джефф Спенсор, то и вопросы все были к нему. Почему сумма страховки в два раза превысила сумму стоимости объектов? Почему страхование производилось на случай терактов? Почему отдельно не страховалось золото, которое хранилось в подвалах, а это, между прочим, 3800 золотых слитков общим весом двенадцать тонн и стоимостью сто миллионов долларов, а также серебра на сто двадцать миллионов долларов, которое потом бесследно исчезло? Каждое утро господин Сильверстайн завтракал в ресторане «Окна на Мир» на самом верхнем этаже одной из башен. Однако утром 11 сентября 2001 года он не пришёл туда. Также не пришла в офис его дочь, работавшая в соседнем здании комплекса Всемирного торгового центра, которое тоже было разрушено. Почему?

Вспоминая все эти «почему?», он отчётливо представил, что Клинтон, задавая эти вопросы, уже знал на них ответы. Наверняка знал он то, что для того, чтобы башни-близнецы обрушились за столь короткий период и с такими минимальными последствиями для окружающих зданий, должен был осуществляться подрыв несущих балок. Только при использовании достаточного количества взрывчатки и работе профессиональных подрывников Всемирный торговый центр мог сложиться. Знал он и то, что с 1996-го по 2000-й год компания Securacom, которая обеспечивала безопасность ВТЦ, устанавливала в нём какую-то новую систему.

A Securacom до 2000 года возглавлял Марвин Буш – младший брат президента Джорджа Буша-младшего. А генеральным директором фирмы до 2002-го был Уирт Уокер – двоюродный брат Марвина и Джорджа Бушей. Знал он и то, что именно теракты 11 сентября стали началом череды войн под прикрытием борьбы с терроризмом. Также он знал наверняка ответ на вопрос – почему все остатки рухнувшего металла были немедленно отправлены как металлолом на переплавку?

Тогда, производя его допрос, Клинтон не стал делать из него «стрелочника» и изложил все результаты комиссии, которая, как и следовало ожидать, сделала выводы, которые были наверняка написаны ещё задолго до трагической даты. Смерть огромного количества людей не имела никакого значения для кучки людей, для которых не существовало ничего, кроме шуршания купюр в собственном кармане.

После того случая они ещё не раз встречались с ним, но уже по совсем другому поводу. Они оба понимали, что Клинтон спас тогда Джеффа, и он этим воспользовался. Никто кроме него не знал, что его частые визиты к нему совершенно не связаны со страховыми делами. Вернее, каждый раз, когда он приходил к Биллу, договоры заключались – благо у него было что страховать, однако главное было не это.

Глава шестая

Лев Булатов выскочил на улицу со своим моноклем «Светлана». Он всегда его брал с собой. Когда все жители Петропавловки при звуках приближающихся самолётов прятались в подвалы, он, наоборот, лез на чердак – наблюдать. Тогда, 17 июля, он отчётливо увидел в небе три самолёта. «Боинг» спокойно шёл в сторону России, а за ним мчались две «Сушки». «Сопровождают, от греха подальше», – успел подумать он. Неожиданно один из военных самолётов резко направился к «Боингу» и открыл огонь по нему. От растерянности он протёр стекло и начал наблюдать дальше.

Пассажирский самолёт резко пошёл на снижение и стал разваливаться в воздухе. «Сушки» резко развернулись и полетели в сторону Днепропетровска. Кабина «Боинга» падала прямо на кукурузное поле возле посёлка Рассыпная, что в шести километрах от Грабово. Владимир Бережной, глава Грабовской сельской администрации, как и все жители Грабово, выбежал на улицу и увидел жуткую картину: с неба сыпалась смесь обломков, вещей и людей. Подбежал Женя Волков и сказал, что к нему во двор упало тело женщины, Лена Захматова тащила сиреневое покрывало с логотипом Malaysia Airlines, все были шокированы. Таня Грибова, хормейстер Петропавловского сельского дома культуры, кричала, что видела, как «Сушка», которая каждый день летает стрелять в Саур-Могилу и Снежное, сбила «Боинг». В руках она держала цветастое детское платье, которое упало к ней на абрикос. Послышались сирены пожарных машин. Подъехали спасатели. Люди все вышли помогать искать выживших. Искали до темноты. Живых не было. Но люди полушёпотом, со страхом в глазах начали говорить о странных и страшных вещах.

Добровольцы из Шахтёрска очень сильно удивились тому, что у трупов не было крови и большинство из них были голые, но не обгорелые. Женя Волков сказал, что из тела женщины, которое упало к ним во двор, вытекала не кровь, а какая-то желтоватая жидкость. Многие детали самолёта были в разобранном виде, хотя в самолётах всё прикручено «намертво», говорили о чемоданах, в которых была в основном зимняя одежда, о пачке новеньких паспортов, многие из которых были с дырочками. В полиэтиленовом пакете, который не пострадал, помимо продырявленных паспортов находились и целые, но в них не было визовой отметки об отбытии. Странным было и то, что, несмотря на усилия всех, кто участвовал в спасательной операции, не было найдено ни одного посадочного талона, ни одной бирки, которые прикрепляют прочно к багажу. Именно поэтому непонятно, что это за самолёт, откуда и куда он летел. Журналисты, которые быстро прибыли на место крушения, рассказывали, что самолёт летел из Амстердама в Куала-Лумпур и на его борту были 192 подданных Нидерландов, 44 гражданина Малайзии [включая 15 членов экипажа), 27 граждан Австралии и 12 индонезийцев. 10 погибших были подданными Великобритании. Среди погибших четверо немцев и бельгийцев, трое филиппинцев, один гражданин Канады и один – из Новой Зеландии. Многие участники поисковых работ утверждали, что все найденные трупы азиатской внешности. Говорили и о том, что хотя в списке жертв было около восьмидесяти детей, детских трупов нашли не более двадцати. Но главное всё же было не это. Все как один утверждали, что от тел погибших исходил сильный трупный запах, который не мог образоваться в пасмурную вечернюю погоду за несколько часов до их обнаружения. Журналистка, которая участвовала в поисках и всё снимала, была занята поиском сведений в Интернете. В конце концов, она повернулась к нам. Все обратили внимание, как она побелела. На вопрос: «Что случилось?» она шепотом сообщила: «Я проверила в Интернете, и выяснилось, что все погибшие пассажиры в один день [21 апреля 2013 года) создали странички в «Фейсбуке». И ничего туда не выложили! Все эти профили схожи в том, что ничего, кроме фотографий, загруженных в день регистрации, на этих страницах нет. Также у этих пользователей нет ни друзей, ни каких-либо публикаций, ни отметок о понравившихся страницах – абсолютно ничего! Страницы пустые. Скажи, это совпадение, что три сотни пассажиров, оказавшихся в одном самолете, все в один день создали себе аккаунты на «Фейсбуке»? Не мне вам говорить, что эта соцсеть является детищем ЦРУ».

В воздухе повисла атмосфера, угнетающая всех. Договорились продолжить поиски в пять утра.

Глава седьмая

В тот день, 17 июля, всё было как всегда: Утром Билл связался с Хиллари, которая накануне из их дома в Чаппакве выехала в очередную предвыборную поездку по стране. Жена сообщила, что днем у нее встречи, а вечером – выступление на телевидении, так что домой она попадёт не раньше вечера в пятницу. Затем он набрал номер Моники и сообщил, что «сегодня на небе ясно». После этого он набрал Джеффа и сообщил: «Мы готовы через час посмотреть договоры страхования по старым адресам». Уже через полчаса из офисов двух страховых компаний выехали агенты – мужчина и женщина, а через некоторое время произошло быстрое превращение Билла в Джеффа и Моники в Сьюзан. Уже через полчаса бывшая стажёрка Белого дома обмякла в объятьях бывшего президента США, предварительно повесив на дверную ручку табличку «Не беспокоить». Со стороны соседей парочки всё всегда выглядело до банальности естественно: приходил страховой агент, через полчаса уезжал готовить документы, а ещё через четыре часа возвращался к клиенту, после чего довольный выходил из двери с бумагами в руках, которые уже на улице, на глазах всех соседей, складывал в кейс и спокойно удалялся. Поскольку это действо происходило четыре раза в год, все к нему привыкли. Ни Билл, ни Моника агентов не меняли, так же как те не меняли неизменные атрибуты своей внешности – очки, запоминающаяся одежда, бородка и парик.

Через час Моника в чёрном пеньюаре гладила грудь своего давнего любовника:

– Как сердце после операции?

– Нормально.

– О чём думаешь?

– Глядя на твои прелестные формы, только об одном: как бы вскочить на тебя, как олень на свою партнёршу, и сделать то, что предназначено природой.

– Так в чём дело, нападай! – Моника приподнялась и, как самка, начала привлекать движением бёдер своего партнёра. – Мне уже сорок лет, и я по-прежнему хочу от тебя ребёнка! А судя по огромному количеству любовного сока, от которого я тебя освободила сегодня, у тебя кроме меня уже никого нет.

Она вопросительно посмотрела на него, ожидая ответа, не прекращая при этом соблазнительных движений. Билл раздумывал недолго. Он кинулся на неё, как самец, победивший в долгих боях соперников, но оставивший силы на то, ради чего он был предназначен природой, – на продолжение рода. Это было очень страстно, очень ярко и так долго ожидаемо, что потом, откинувшись на кровати с широко расставленными руками, у них не осталось сил на слова. Они лежали так рядом и наслаждались каждой секундой внезапно обрушившегося блаженства.

– Билл, я очень хочу пиццы! И кофе большой стакан!

– Ты хочешь, чтобы я заказал всё в номер?

– Да!

– А не «спалимся»?

– А ты попросишь оставить всё там и просунешь деньги под дверью!

– Ладно, – подумав, ответил он, – только я всё равно оденусь в Джеффа.

Он позвонил, и через двадцать минут они за обе щёки уплетали огромную пиццу с сыром и грибами.

– Ну и что дальше будем делать? – наевшись, спросила она.

– Не знаю, Моника, не знаю. Понимаешь, до выборов я не имею права её бросить. Она сильно мне помогла на выборах, поэтому мой уход будет ножом в спину.

– А вдруг наоборот? Все станут её жалеть, сочувствовать, и на этой волне она выскочит, или вскочит в наш оральный кабинетик.

– Нет, она эту роль не потянет. Она олицетворяет сильную, жесткую Америку, поэтому, играя две роли одновременно, можно с грохотом провалиться. Тем более в случае проигрыша во всём буду виноват я, и можешь себе представить, какой ад нам устроят журналисты?

– Да, ты, наверно, прав. Нельзя дразнить судьбу. Она и так к нам благосклонна. Уже почти семнадцать лет мы с тобой дурачим всю планету.

– И ни разу не прокололись!

– Спасибо Джеффу и Сьюзан, без них ничего бы не получилось.

– Если бы тогда я его не спас, неизвестно, как бы всё сложилось.

– Что-то бы всё равно придумали. Нельзя было терять такой куш! Согласись, мы с тобой великие актёры: строить из себя бедных и несчастных, брошенных и покинутых, при этом получая миллионы долларов за книги, интервью и всякую прочую хрень, – это большое искусство.

– Одно синее платье с моими следами чего только стоит! – Билл уже не скрывал своих чувств, ласково шлёпая Монику по красивой попке.

Вдруг зазвонил телефон. Он посмотрел на экран, тут же приложил палец к губам, требуя полной тишины.

– Привет, – в трубке зазвучал голос Хиллари, не предвещающий ничего хорошего.

– Да, привет!

– Чем занимаешься?

– Страховку на машину оформляю, ты же знаешь, она у меня заканчивается через неделю.

– Билл, слушай внимательно. Час назад под Донецком был сбит пассажирский самолёт. Я готовлю заявление по этому поводу. Так вот, мне нужно, чтобы ты просмотрел все телеканалы, включая русские, с тем, чтобы определить реакцию большинства населения. Я хочу знать – насколько можно быть резкой по отношению к русским, ты меня понял?

– Да, понял. Сделаю. Когда будешь звонить?

– Часа через четыре-пять, когда у них там будет ночь.

– Хорошо. – Он положил трубку, посмотрел на Монику, и она всё поняла.

– Выходить будем вместе?

– Да, как и заходили. Потом разойдёмся в разные стороны, и каждый себе поймает такси.

– Что-то серьёзное?

– Приедешь домой, включи телевизор, всё узнаешь.

Быстро одевшись, они вышли. Уже в такси Билл предупредил Джеффа и Сьюзан о скором приезде.

Глава восьмая

Журналистка, которую все называли «девушка», что в её 26 лет никак не могло соответствовать действительному положению вещей, не вставала из-за компьютера уже три часа. В небольшую комнату, где она расположилась в углу, приходили и уходили какие-то люди. Не умолкали телефоны, звучали крики и ругань, но к полуночи всё стихло, и молодой парень с автоматом наперевес наклонился и тихо спросил её: «Хотите кофе с бутербродом?» Она оторвалась от монитора и, улыбнувшись от неожиданности, тихо шепнула ему на ушко: «Конечно, да!» Парень отошёл в другую комнату, но быстро вернулся с тарелкой, на которой было четыре бутерброда с сыром, а в другой руке он держал два большие чашки с дымящимся ароматным кофе. Она ела быстро и жадно. Когда в её милом ротике исчез третий бутерброд, она вспомнила, что она не одна:

– Вы, наверно, тоже хотели поесть?

– Нет, я недавно кушал, а вот вы, наверно, с утра ничего не ели.

– Да, это правда, спасибо вам.

Вошли трое военных и, рассевшись кто куда, повернулись к ним.

– Спать где будем? – обратились они то ли к ней, то ли к парню, который принёс ей кофе.

– Я немного здесь подремлю, скоро уже рассвет, надо будет идти.

– Может, отвести вас к кому-то, чтобы нормально поспали?

– Нет, не надо, у меня ещё очень много работы.

– Ну как знаете, мы тоже здесь будем ждать рассвета, так что не обижайтесь, если будем храпеть сильно.

– Хорошо, я сегодня тоже находилась так, что ещё неизвестно, кто громче будет храпеть.

Все солдаты смотрели на неё с какой-то жалостью и сочувствием, что она захотела немного поговорить:

– А хотите, я вам расскажу сказку на ночь?

– Очень хотим, – ответил за всех старший.

– Тогда слушайте. 8 марта 2014 года «Боинг 777-200ER», совершавший пассажирский рейс 370 Малазийских авиалиний из Куала-Лумпур в Пекин, «исчез» в полёте с 227 пассажирами из 15 стран на борту, включая русского и двух украинцев, а также с 12 членами экипажа. До сих пор не найдено ничего, что могло бы принадлежать исчезнувшему самолёту. Ни обломков, не считая какого-то фрагмента какого-то Бинга, найденного около Мадагаскара, на расстоянии около четырёх тысяч километров от места предполагаемой катастрофы, ни одного чемодана, ни одного тела. 17 июля 2015 года из Амстердама вылетает такой же Боинг, в ту же Куала-Лумпур, тех же авиалиний, с бортовым номером, который практически идентичен, и отличаются от номера пропавшего в 2014-м только на одну букву – О и D:

– Бортовой номер рейса МН370, пропавшего в марте 2014 – 9M-MRO.

– Бортовой номер рейса МН17, «упавшего» в ДНР, – 9M-MRD.

Самое интересное, что на табло в Амстердаме вылет рейса МН-17 показан как «отменён». Но через 17 минут ещё один «Боинг 777» всё же вылетает из Амстердама и летит на Украину. По странному стечению обстоятельств борт президента России и малазийский «Боинг» пересекались в одной и той же точке и на одном эшелоне. Это произошло близ Варшавы на 330-м эшелоне на высоте 10100 метров. Борт номер один был там в 16.21, малазийский самолет – в 15.44.

Контуры самолетов схожи, а раскраска на достаточно отдаленном расстоянии практически идентична. Так вот, в 17 часов 17 минут малазийский «Боинг» расстреливает капитан героических Украинских ВВС Владислав Волошин из двуствольной встроенной 30-миллимитровой пушки [боекомплект – 250 снарядов) на своём Су-25, после чего заявляет на весь мир: «Самолет не тот… Оказался в ненужное время в ненужном месте».

Remarks: 19 июля 2014 года – через два дня после катастрофы «Боинга» – капитан Волошин в секретной обстановке получил орден «За мужество» III степени. Его фото висит на почетном месте в администрации Порошенко вместе с портретами других героев АТО.

Когда обломки сбитого «Боинга» сыпались с неба на Донецкую область, другой «Боинг» был благополучно направлен украинскими диспетчерами через так называемый «южный воздушный коридор», находящийся в сфере действия Херсонской диспетчерской службы. Этот самолет был зафиксирован локаторами ПВО России, размещенными в Крыму, при пролете в районе Геническа. Тут следует отметить, что диспетчерская служба Херсона не получила в 2014 году сертификата Госавиаслужбы Украины. Херсонская и Запорожская диспетчерские службы могут обслуживать воздушное пространство только по системам CNS [связь, навигация, наблюдение) и не имеют возможности пользоваться более современными системами АТМ и ATS. По этой причине «южный коридор» на Россию практически не используется для транзитных полетов международных рейсов. После пролета над Геническом самолет был успешно передан российским диспетчерам, которые повели его далее – в Казахстан. После пролета над территорией России казахские диспетчеры благополучно передали самолет далее. При приемке самолета российскими диспетчерами самолет «представился» как некий чартерный рейс, но скрыть свою принадлежность к Малайзийским авиалиниям он, естественно, не мог. Однако в расписании аэропорта Амстердама никаких чартеров зарегистрировано не было. Не приземлялся чартер и в аэропорту Малайзии.

Дальше – ещё интересней. Падающие обломки самолёта удивительным образом полностью освобождаются от крепёжных деталей, чего ранее при крушении самолётов никогда не наблюдалось. Багаж трёхсот пассажиров удивительным образом не сгорел, хотя в баках самолёта в момент крушения находилась половина топлива. Мало того, сумок и чемоданов удалось обнаружить не более сотни, и то в них находились дешёвые зимние вещи, учитывая, что в аэропорту прибытия было около 30 градусов жары. Практически все трупы упали на землю голые, без крови, и тут же стали излучать сильный трупный запах. На всей этой свалке из обломков, вещей и трупов аккуратно лежал пакет с новенькими паспортами, причём половина из них – просрочена, и в них проделаны характерные дырочки. Вторая половина паспортов не имеет отметки об убытии из страны. С такими документами не пустят ни в один самолёт в Европе. Ни у кого нет посадочных талонов, весь багаж без бирок, которые в обязательном порядке прочно прикрепляют к любому чемодану. Все погибшие пассажиры, как в сказке, регистрируются в «Фейсбуке» за более чем год до крушения самолёта. В один день, при этом выставляют только свои фото. На страницах нет больше ничего. И последнее – никто не показывает толпы обезумевших родственников, как это было в случае с пропавшим «Боингом». От лица всех выступают несколько человек. Остальных родственников не особо волнует судьба потерпевших крушение. Это ещё не всё, но, мне кажется, достаточно для первой серии сказочки, которую все мировые СМИ окрестили как «Жестокие русские и их пособники на Востоке Украины варварски уничтожили 300 живых людей и даже не каются. Нужны жёсткие меры – вплоть до введения всеобъемлющих санкций против России». Я не смогу со всем этим уснуть, но вам больше не буду рассказывать, что я успела «нарыть» в Интернете. Завтра будет продолжение, спокойной ночи, ребята!

Она надела наушники и всё-таки уснула на столе через полчаса, вместе с бойцами ополчения, для которых такие сказки были не впервой.

Глава девятая

В то время, когда «девушка» под Донецком засыпала, у Билла зазвонил телефон:

– Да, я готов, но давай лучше по спецсвязи.

Когда она перезвонила по защищённому каналу, он сразу изменился в голосе:

– Хиллари, не смей лезть в эту тухлую историю!

– Ты что, дорогой, не выспался?

– Я не спал, а битых пять часов смотрю на этот плохо сыгранный спектакль. Ты понимаешь, что здесь всё намного хуже, чем было разыграно 11 сентября? Но любой, у кого есть мозги, тебе скажет, что почерк легко узнать. Там в пыль были уничтожены три огромных небоскрёба, и чудесным образом на сгоревших останках лежали документы террористов, от которых и пепла не могло остаться. Здесь то же самое, падает самолёт с тоннами керосина, однако после падения находят новенький пакет с просроченными и недействительными паспортами якобы жертв катастрофы. Тела все голые, без крови, от них на километр разит трупным запахом, кабина пилотов разбита в хлам пулемётным огнём, а все орут о каком-то «Буке». Я когда это всё увидел и услышал, тут же позвонил нашему общему знакомому, чтобы тот прислал мне снимки со спутников. Сама понимаешь – это единственное стопроцентное доказательство того, как произошла катастрофа. Так знаешь, что он мне сказал?

– Что?

– Эти снимки запрещено показывать даже президенту!

– Что у нас творится в стране, ты мне можешь объяснить?

– Ты не понимаешь, Билл…

– Я всё понимаю, – прервал её Билл. – Я отчётливо понимаю, что тебе нельзя вляпаться в это дерьмо!

– Почему?

– А потому что это не может быть правдой. Если нет доказательств с наших спутников – это всё ложь! Ты представляешь, если у русских есть такие снимки и они не сегодня-завтра их опубликуют?

– Мы скажем, что это подделка!

– Но специалисты не смогут опровергнуть оригиналы!

– Билл, кому больше поверит это стадо баранов – мне, или какому-то там эксперту?

– Стадо баранов – это кто? Население Европы, США и всего остального мира?

– Стадо баранов – это все, кто смотрит и слушает «наши СМИ», а таких в мире, как ты знаешь, около девяноста процентов! И главное, Билл, меня очень попросили сделать нужное заявление. Срочно нужны санкции и мировое давление на Россию. Ты что, не замечаешь, что если её сейчас не ослабить, то через пять, максимум семь лет уже они, а не мы, будут олицетворять справедливость, миролюбие и духовность? Что с тобой, дорогой, неужели это мне приходится объяснять тебе? Утри сопли и никому ничего не доказывай, а то скандал с Моникой тебе покажется лёгким недоразумением.

Она бросила трубку. Через некоторое время все мировые СМИ облетела срочная новость: «Первым из политиков, кто открыто обвинил Путина в катастрофе и призвал ужесточить санкции, была Хиллари Клинтон: «Я считаю, если раньше кто-то и сомневался, то сейчас сомневающихся просто нет. Президент Российской Федерации Владимир Путин, конечно, не самостоятельно, а при помощи сил ополчения в Донецкой Народной Республике, несёт полную ответственность за то, что случилось», – заявила она на весь мир.

Клинтон спал, и ему снилось, как он видел катастрофу: последними словами пилотов были: «Нас сбил Владимир Путин! Фото отправляю на «Фейсбук» Авакову! Рисунок траектории ракеты я засунул в «чёрный ящик»! Пожалуйста, быстрее ужесточите санкции! Я верю только в заявления Псаки!!! Похороните меня рядом с героями небесной сотни, которые своими телами прикрывали Майдан от пуль снайперов ФСБ. Украина – величайшая страна в мире, а России скоро конец!!! Слава Украине… героям СЛАВА…» Рядом хор пел гимн Украины. В хоре особо выделялись настоящие украинцы Яценюк, Порошенко, Турчинов, Гройсман и Кличко.

Часть вторая

Глава первая

– Итак, чуваки, мы сильно облажались. Надо срочно делать, чтобы сохранить существовавший статус-кво. Итак, я рассказываю, а вы предлагаете, что делать.

Как вы знаете, Стратегическая разведка США ведется четырнадцатью органами исполнительной власти США, образующими так называемое «Разведывательное сообщество». Работу этого сообщества координирует директор центральной разведки, который также является директором ЦРУ Так вот, ни ФБР, ни БРИ, ни АБН, ни РУМО нас сегодня не интересуют. Но нас сегодня, в данном конкретном случае, очень интересует Научно-исследовательское управление ЦРУ которое несет ответственность за техническую разведку, и подразделение НУВКР – американская спецслужба, отвечающая за ведение стратегической воздушно-космической разведки и воздушного наблюдения. Они осуществляет свои функции с помощью космических спутников и самолетов-разведчиков U-2. Так вот, снимки, полученные и расшифрованные вчера специалистами этого подразделения, представляют исключительную важность и должны быть категорически засекречены от просмотра любого, пусть даже самого влиятельного лица. Это касается снимков со спутников оптико-электронной разведки КН-11 и КН-12, которые были сделаны 17 июля с 17 до 20 часов над Донецком в Украине. Эти снимки противоречат официальной позиции Госдепа США по вопросу сбитого вчера малазийского «Боинга». Это первое. Второе: сегодня в Интернете появилась следующая статейка, цитирую: «Министерство обороны США является постоянным заказчиком компании DigitalGlobe, которая с помощью спутника WorldView-З делает снимки довольно высокого разрешения. Также за территорией России постоянно следят американские спутники оптико-электронной разведки КН-11 и КН-12, которые передают информацию в режиме реального времени с высоким разрешением. Так вот, сегодня известный репортёр «Ассошиэйтед Пресс» Роберт Пэрри сообщил о его источнике в разведке США, который ему сообщил, что у США есть снимки со спутника, показывающие, как украинские военные сбивают самолёт малазийских авиалиний. При этом Пэрри вспоминает важную роль, которую играли «Ассошиэйтед Пресс» и «Ньюсуик» в сокрытии скандала Иран-Контрас. И расследования Пэрри по вопросам деятельности разведок, за которые он получил награду Джорджа Полка, предполагает, что информация его источников заслуживает серьёзного внимания.

Третье: как вы знаете, сегодня, несколько часов назад, сенат США принял в окончательном чтении законопроект, который предоставил Украине статус союзника Соединенных Штатов без членства в НАТО. Это весьма странное совпадение по времени (через сутки после крушения «Боинга») заметили не только мы, но и наши противники. При этом все понимают, что в случае прямой военной агрессии против кого-либо из новых союзников США могут ввести войска, в том числе на территорию Украины, с целью защиты ее от внешней агрессии. Четвёртое: о поражении «Боинга» ракетой «воздух-воздух» или снарядами бортовой пушки свидетельствует, как показано на опубликованных уже в сети снимках, и характер повреждений упавших фрагментов самолета. Появление штурмовика объясняет также, почему украинские диспетчеры дали указание экипажу «Боинга» снизиться в эшелон ниже десяти километров. Как известно, эта высота для штурмовика Су-25 – предельная, на которой он может пребывать лишь короткое время. Поэтому для надежного поражения малазийского авиалайнера экипажу дали команду спуститься ниже, в зону надежной досягаемости его ракетой штурмовика. Естественно, что пролетавший в момент катастрофы американский спутник зарегистрировал приближение штурмовика Су-25 к «Боингу» и пуск им ракеты, а также последовавший затем развал пассажирского лайнера. Тогда становится понятной причина засекречивания спецслужбами США полученных со спутника снимков и тем самым сокрытия уголовного преступления, совершенного какими-то руководителями Украины. Необходима срочная публикация снимков со спутников, которая высветила бы ложь многих официальных лиц разных стран о российских псевдотеррористах и якобы причастности России к гибели малазийского авиалайнера. Это вызвало бы мировой скандал. Но он еще может произойти. Как показала пресс-конференция Министерства обороны России, район боев на юго-востоке Украины находится «под колпаком» не только НАТО.

Итак, у вас есть время до утра, чтобы сократить мой перечень хотя бы вдвое. И последнее: мне совсем не понятно, почему сообщение о заявлении Клинтон по этому поводу не идут повсеместно круглосуточно? Как вы знаете, Хиллари Клинтон считает, что за крушением «Боинга 777», упавшего накануне под Донецком, скорее всего, стоят украинские ополченцы, вооружённые российской военной техникой. Она также призвала Европу решительным образом отреагировать на инцидент с малазийским самолётом.

Глава вторая

Стивен Кларк, однофамилец известного гитариста, умершего от наркотиков и алкоголизма, не употреблял спиртных напитков с самого рождения. И хотя ему шёл тридцать второй год, он категорически никогда ничего не пил. Нельзя сказать, что жена за это носила его на руках, но те семь лет, что они прожили в браке, она называла чудесными «двумя с половиной тысячами дней». Их жизнь ничем не отличалась от жизни любой американской семьи, кроме одного. Жена прекрасно знала, что фирмы «Электрик интерпрайз», где он работал по документам установщиком опреснительных установок, скорее всего, не существует. Знала она и то, что там, где он работает, очень хорошо платят за молчание. Однажды, когда она засомневалась в правдивости рассказов своего мужа о его работе, ей пришло в голову нанять частного детектива. Через три дня ей молча вернули аванс и посоветовали гордиться своим мужем. После этого она уже не удивлялась срочным вызовам его на работу в любое время, включая выходные.

Однако в этот день, 19 июля, он всё же ей сказал неправду. Его действительно вызвали срочно на работу, но перед тем как ехать туда, он почему-то твёрдо решил заехать к бывшему своему напарнику на кладбище, которое находилось в пригороде, практически по пути на работу. Случилось это также в воскресенье, на следующий день после пропажи малазийского «Боинга». Натан Розенберг ехал по вызову на работу, где накануне расшифровывал снимки со спутника в районе предполагаемого крушения самолёта. Утром 9 марта на пустынном шоссе встречный мусоровоз потерял управление и врезался лоб в лоб в «Тойоту» Натана. Шансов выжить у него не было. Все в отделе подшучивали над его еврейским происхождением и даже говорили в шутку, что он двойной агент израильской разведки «Моссад». После того как произошла авария и он погиб, все были уверены, что так оно и было и его убрали за измену. Но сегодня, когда Стивен оказался в аналогичной ситуации, интуиция разведчика подсказала ему, что всё дело в снимках. Позавчера, когда он относил расшифрованные и увеличенные снимки боссу, он заглянул в них, просто из любопытства, и отчётливо увидел, как военный самолёт атакует «Боинг». Босс, взяв в руки пакет, очень пристально посмотрел на него и резко спросил:

– Смотрел?

– Что вы, сэр, это запрещено инструкцией.

– Хорошо, иди.

Сейчас, когда он вспоминал в деталях события 17 июля, он вдруг вспомнил, что в момент, когда он тайком взглянул на снимки, его могла снимать камера внутреннего наблюдения, которая практически всегда не работала. «Могла работать», – подумал про себя он и лихорадочно стал соображать: весь вечер 17 июля и весь день вчера он просидел перед телевизором и ждал сообщения, в котором официальные лица США признают, что самолёт был сбит не каким-то там «Буком», а самолётом украинских ВВС. Но сейчас, когда все кто мог уже объявили виновной Россию, он понял, что если кто-то видел, что он рассматривал снимки и знает правду, ему конец. Возле могилы Натана он присел и стал оглядываться. Визуально всё было спокойно. Он поднялся и пошёл в сторону машины. Внезапно справа появился парень в кожаной куртке. В руках у него был пистолет с глушителем. Последнее, что мелькнуло в голове у Стивена, была мысль, что так же, как и в случае с Натаном, никто не прочитает нигде некролог о внезапной смерти, потому что ведомство, где они работали, не давало никому ни малейших шансов на нарушение существующих правил.

Стрелявший подхватил подмышки обмякшее тело Стивена и потащил его к могиле Натана. После этого он тщательно вложил пистолет в его правую руку, достал из кармана бутылочку виски «Тичерс Хайленд крим», влил половину в рот убитого, второй половиной облил футболку, а затем вложил её в левую руку.

После этого аккуратно расправил траву вокруг, снял перчатки и, спокойно уходя в сторону дороги, набрал номер. Когда на том конце ответили, он спокойно произнёс: «Первый пункт можете вычёркивать».

Глава третья

– Ну хорошо. Я уделю вам, девушка, 15 минут времени, только сформулируйте чётко, что вы хотите от меня услышать, и пообещайте, что вы не будете записывать наш разговор. При опубликовании сведений, которые я вам расскажу, вы не будете делать никаких ссылок и малейших намёков на меня, по крайней мере, пока я жив.

– Хорошо, Игорь Дмитриевич, я обещаю вам, что ваши условия будут выполнены.

– Идёмте в комнату, где нам никто не будет мешать.

Он направился быстрым шагом, слегка кивнув сопровождающему его молодому человеку в тёмном костюме и очках. Тот кивнул в ответ и побежал впереди них. Через минуту они подошли к двери, которую учтиво открывал тот самый молодой человек. Они вошли в небольшую комнату, сели напротив друг друга за стол.

– Через пятнадцать минут зайдёшь, через двадцать выезжаем, – отдал приказ генерал своему помощнику, и тот поспешно вышел. – Итак?

– Игорь Сергеевич, что за тайна такая с этими «Боингами»?

Он ухмыльнулся, глянул на часы и начал:

– 6 сентября 1976 г советские Военно-Воздушные Силы потрясло невиданное доселе чрезвычайное происшествие. В этот день в истребительном полку войск противовоздушной обороны во время тренировочного полета исчез с экранов радаров новенький по тем временам перехватчик МиГ-25П с бортовым номером 31. Пилотировал его молодой, но уже опытный летчик, старший лейтенант Виктор Беленко. Случилось это ЧП в Дальневосточном военном округе на авиабазе Чугуевка. Вскоре мировые агентства передали из Японии: в аэропорту Хакодате приземлился советский боевой истребитель. Командованию полка, да и не только полка, стало ясно – это Виктор Беленко. Вскоре японскими властями было сделано официальное уведомление, что Беленко попросил политического убежища. 9 сентября он был вывезен в США. Самолёт был разобран, подвергнут детальному изучению японскими и американскими специалистами и возвращён в СССР 15 ноября 1976 года. Советской стороне пришлось после этого менять начинку самолета, секретный шифр «ЯСС» («Я – свой»], дающий возможность «опознавать» радиолокационными станциями наши самолеты. Авиаполки перегоняли МиГ-25 на ремонтные заводы, куда поставлял необходимое оборудование Горьковский авиазавод. С ремзаводов машины отправлялись назад – в авиаполки. Предательство Беленко дорого обошлось Советскому Союзу – в миллиарды тогда еще твердых рублей.

Дело Беленко было закрыто в ноябре 2001 года с формулировкой «За давностью времени», когда исполнилось 25 лет со дня вынесения заочного приговора.

Военной коллегией Верховного суда СССР гражданин Беленко Виктор Иванович, 1947 года рождения, заочно осужден по статье 64 УК РСФСР за измену Родине и приговорен к высшей мере наказания [расстрелу].

Но главное в этой истории не это. Назад японцы возвратили не все части угнанного самолёта. Они не вернули главное – большинство электронных блоков, в частности, систему опознавания «свой-чужой». В конечном итоге японцам был выставлен счет в восемь миллионов рублей, что по тогдашнему курсу соответствовало примерно одиннадцати миллионам долларов, которые они, за исключением небольшой суммы, выплатили. Исследования же этих невозвращённых блоков велись Японией почти три года. Результатом стало безоговорочное господство Японии на рынке электронной бытовой техники, на котором они на тот момент уже были лидерами. Они знали, как делать деньги. Но на этом история не заканчивается. 30 января 1979 года во время выполнения грузового рейса «Боинг 707-323С» борт PP-VLU компании Varig через полчаса после вылета из Токио исчез над Тихим океаном. Несмотря на обширные поиски, продолжавшиеся 8 дней, не удалось найти никаких следов. Этот инцидент считается одним из самых загадочных случаев в истории авиации. Командиром экипажа был Жилберту Араужу да Силва, известный как один из немногих, выживших в катастрофе рейса RG-820 под Парижем 11 июля 1973 года. Ничего не нашли и потом, в течение последующих лет. И знаете почему? Да потому что именно этот рейс вёз электронные блоки советского МиГ-25 из Японии, которая изучила и перекопировала всё, что им надо, в США. Советская разведка, узнав об этом, немедленно сообщила куда надо, и самолёт тут же расхерачили в щепки, чтобы уже никто никогда ничего не мог сделать с этими блоками. – Игорь Дмитриевич Сергун, начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации, ухмыльнулся и продолжил: – А вы говорите – тайна с пропавшим «Боингом». Этих тайн около десятка.

– У нас ещё есть время, расскажите.

– Ладно, только держитесь крепче за стул…

Глава четвёртая

Хиллари зашла в дом и, не разуваясь, плюхнулась в кресло.

– Привет, – устало поздоровалась она с Биллом.

– Я слушал тебя, ты знаешь, я больше не хочу быть твоим мужем!

– Да? Ну тогда я снимаю свою кандидатуру с выборов, если в этом причина, – она пристально посмотрела на него.

– Ты зачем опять нагло врёшь?

– Откуда ты знаешь, вру ли я?

– Хиллари, послушай, для того чтобы кого-то обвинять, нужно иметь доказательства. Зачем ты врёшь, что его сбили каким-то «Буком»? Ты знаешь, что след от ракеты этого «Бука» видно невооружённым взглядом на десятки километров. Ты знаешь, что след, огромная белая полоса, не исчезает, а остаётся прекрасно видимой с округи более часа. Скажи мне, почему сотни корреспондентов, десятки наблюдателей и десятки тысяч жителей прилегающих районов не видели никаких следов на небе? Это тебе не Африка, там, на Донбассе, у каждого есть мобильный телефон, но никто, слышишь, никто ничего не видел и тем более не сфотографировал. Как ты смеешь без малейшего расследования объявлять виновных? Это было бы приемлемо только в одном случае – если бы ты в прямом эфире предъявила крупным планом фотографии катастрофы, на которой было бы любому видно, кто, как и когда сбил самолёт. Но у тебя нет таких фотографий и не будет. Зато они есть у русских, и поверь мне, в один прекрасный день паренёк по имени Вова Путин достанет и небрежно бросит их на стол перед носом Обамы, или перед твоим носом. И тогда, чтобы не оказаться подлыми мразями в лице всего мира, нам придётся подарить Путину, а соответственно и России, такие преференции, такие подарки, что после этого уже не мы, а вернее – не только мы будем писать правила жизни на этой планете. И тогда тебе будет не только стыдно, тебе будет…

– Мне будет наплевать. Вспомни пробирки Колина Пауэлла. Он показал, мы зашли в Ирак, захватили все месторождения, а Колин Пауэлл стал миллионером. И плевать, что там не нашли химического оружия. Никто, слышишь, Билл, никто уже об этом не вспоминает. В политике все средства хороши. А была ракета, не было ракеты, кто её запустил – уже не имеет никакого значения. Волна санкций обрушится на Россию и сотрёт её в порошок, а мы потом голыми руками зайдём к ним и будем брать из её недр всё, что нам захочется.

– Дура ты, Хиллари, тебя лечить надо. Всё, что случилось в Ираке, Ливии, Афганистане, Египте, Украине и в Сирии – это гвозди в гроб США. Мы уже четверть века являемся самыми крутыми после развала СССР, и что? Что мы имеем? Госдолг растёт космическими темпами, в мире полная неразбериха. Мы потеряли много друзей и хороших партнёров. То, что мы имеем сейчас, – это не друзья, это холопы, как говорят русские. Эти клоуны и попугаи никак нам не помогают. Они только утвердительно кивают с открытыми ртами, как последние проститутки, и ждут только денег. А те, кто у нас числится в друзьях по принуждению, спасибо АНБ, типа Меркель, Олланда или Абэ Синдзо, так это не друзья. С такими друзьями и врагов не надо. Ты думаешь, кто-то забыл, как мы бомбили ядерными бомбами Японию? Ты думаешь, граждане Германии или Франции в восторге от того, что всё время находятся на прицеле наших ядерных средств, о чём недавно сообщили рассекреченные данные? Нет, Хиллари, Америку всегда двигала вперёд сила соперничества. Только имея хорошего соперника в любом виде спорта, ты будешь прогрессировать. Иначе случится как с нами сейчас. Мы, уверовав в свою исключительность и превосходство, проспали колоссальный рывок России в наиболее важных отраслях, на которых и строится превосходство. Теперь, когда русские чуть-чуть показали миру, что они умеют, половина мировых лидеров наложила в штаны. И половина наших хвалёных генералов обмочились. А ведь это ещё не всё. Теперь никто у нас не даст гарантии того, что мы находимся в полной безопасности. А по моим сведениям, у русских появился такой козырь, который нам бить нечем.

– И тем не менее, Билл, дело сделано, и мы с тобой будем биться за президентское кресло, у нас нет другого пути. А там как бог даст. Одно знай: жить с тобой мы будем долго, поэтому все твои шалости пусть так и будут шалостями, или ты что-то уже придумал?

Хиллари посмотрела на него так, как будто всё знала, и у него хватило смелости только на то, чтобы опустить глаза и отрицательно покачать головой.

Глава пятая

Джон Бреннон совсем не удивился, когда у него в кабинете раздался звонок от Обамы.

– Да, сэр, я слушаю вас, – бодро, по-военному отрапортовал он.

– Привет, Джон, – начал Барак разговор, как с каким-то пацаном. Начальника ЦРУ покоробило от тона президента. – Слушай, найди возможность и после шести вечера приезжай ко мне в Белый дом, есть разговор.

Джон глянул на свой график и, совершив быстрые прикидки за несколько секунд, ответил:

– Сэр, я буду у вас в восемнадцать тридцать шесть, – подчёркнуто официально доложил он.

– Ладно, жду.

Обама очень доверял Бреннону. Сын ирландских эмигрантов, разведчик с отличным послужным списком, человек, который уничтожил Усаму бен Ладена, и так был всегда на хорошем счету и у Клинтона, и у Бушей, и у него. Главная причина, конечно же, заключалась в деньгах. Именно он, Джон Бреннон, финансировал избирательную кампанию Обамы в 2008 году. И хотя свой пост главы ЦРУ за вложенные деньги он получил только в 2013 году, Обама после победы на выборах назначил его помощником президента по делам национальной безопасности и противодействия терроризму. Все преданные Бреннону люди, а их было 22 человека, впоследствии получили ряд руководящих должностей в американских ведомствах по обороне и разведке.

Всё то время, что оставалось до встречи с президентом, Джон думал, зачем тот его вызывает. Если бы что-то случилось, то вызов был бы срочным. Скорее всего, разговор будет о будущем – о том, что может случиться, а коль так, то и нет смысла заморачи-ваться. Он спокойно стал разглядывать последние сводки от всех подразделений.

Ровно в восемнадцать тридцать шесть [а иначе и быть не могло) он вошёл в Овальный, или, как его все тут называли после Клинтона, – оральный кабинет. Тёмный сидел, как обычно, в свинской американской позе – с ногами на столе. Так и хотелось подойти и переломать эти ноги, а потом объяснить, что столы не предназначены для ног, а тот, кто так делает, тот дебил и скотина. «Тёмным» они его назвали после событий в Крыму, он тогда ходил чернее тучи. Поскольку кличка «Темнейший» уже твёрдо закрепилась за Путиным, называть его чёрным было неполиткорректно, то назвали его просто – «Тёмный», чтобы было понятно как в прямом, так и в переносном смысле, о ком идёт речь.

– Господин президент, я прибыл по Вашему распоряжению…

– Ладно, садись, тут не может быть прослушки, да ты и сам прекрасно об этом знаешь.

– Меркель тоже была уверена, что её никто не слушает, однако попалась рыбка в сети, и всё, конец безоблачной жизни.

– Да, – засмеялся Обама, – теперь тётенька будет исполнять любые желания господина.

– Рассказать бы об этом Гитлеру в сорок первом году, что канцлер Германии будет ходить на цыпочках перед… – Джон замялся.

– Негром, – продолжил Обама. – Гитлер бы сразу застрелился. Весь народ Великой Германии бы застрелился от позора. А теперь – ничего, терпят, как стадо баранов, и никто даже пикнуть не смеет. Ну ладно, это всё шуточки, перейдём к делу. Я вот для чего тебя пригласил, Джон. Мы ведь можем поговорить с тобой откровенно?

– Конечно, сэр! Мы достаточно долго знакомы и провернули не одно дельце, чтобы быть не откровенными.

– Скажи мне прямо – почему я в лице всего мира стал таким засранцем?

– В каком смысле? – опешил он.

– В прямом. В мире мало найдётся людей, которые бы не захотели плюнуть мне в морду! Как это произошло?

– Тут трудно что-то сразу ответить, Барак… – он задумчиво откинулся на кресле. – Но я попробую, только я буду предельно откровенен и не буду подбирать слова, – как думаю, так и скажу, хорошо?

– Идёт, валяй!

– Ну, во-первых, ты мусульманин. И не важно, ходишь ты в мечети или нет, твоё прошлое само за себя говорит. Да что там прошлое! Из тебя, как из прорванного мешка, сыплет свидетельства своего трепетного отношения к исламу. Это и старательная имитация арабского акцента при упоминании о Коране с непременным прибавлением эпитета «священный». И ностальгическая хвала «одному из самых прекрасных звуков, слышимых на закате» – пению муэдзина, созывающего правоверных на молитву. И признание твоего духовного отца пастора Джеремайи Райта в беседе с журналистом Эдом Клайном, что когда ты пришел в его церковь, ты «был буквально напичкан знаниями об исламе, но практически ничего не знал о христианстве».

И твоё заявление с трибуны ООН, что «будущее не должно принадлежать тем, кто клевещет на пророка ислама». И золотое кольцо с надписью арабской вязью «Нет бога кроме Аллаха», которое ты носил в течение 30 лет на безымянном пальце левой руки – на месте для обручального кольца. Это знают все, поэтому для всех ты – мусульманин. И, как сказал один знакомый, «Билла Клинтона называли «первым негритянским президентом США» в знак признания его настойчивого и успешного флирта с афроамериканской общиной Америки. Если следовать этому критерию, даже если Барак Хусейн Обама и не является формально мусульманином, он вполне заслуживает звания «первого исламского президента США». А в мире их не очень-то любят, особенно в свете последних событий. Во-вторых, все уверены, что ты – гей. Да, не смотри на меня так, все знают, что в 1990-е годы ты был завсегдатаем гей-клуба Man's Country Chicago. Плюс заявления в прессе Ларри Синклера, который утверждал, что употреблял кокаин и имел интимные отношения с тобой, когда ты был еще сенатором штата Иллинойс. И доказательства Джерома Кореи, которые он сделал в сенсационном заявлении, уличив президента США Барака Обаму в тайном гомосексуальном браке с соседом по комнате во времена учебы в Колумбийском университете. И никогда уже никто не переубедит людей, что ты – нормальный. В-третьих – ты чёрный. А это в мире совсем не многим нравится. Но всё равно, главное не это. Главное то, что получив в 2009 году Нобелевскую премию мира практически сразу после избрания тебя президентом, что само по себе ненормально, ты тут же погрузил планету в войны, а это уже совсем никому не нравится. Ливия, Сомали, Судан, Египет, Тунис, Сирия, Осетия, Украина, продолжение операций в Косово, Ираке, Афганистане… Ничего я не забыл? Кому это понравится, спрашиваю я Вас, господин президент, лауреат Нобелевской премии мира?

– Не мне тебе говорить, Джон, Америка «надорвана» войнами, но ей нужна нефть и имя лидера в борьбе с ИГИЛ.

– Сотни тысяч жертв, разрушенные страны, миллионы беженцев, горе матерей и отцов – это Вы называете миром? Неужели Вы ждали другого результата? Вам миллиарды людей хотят не просто плюнуть в морду, они готовы Вас разодрать на кусочки, или, как говорят русские, – порезать на ремни. Но и это ещё не всё.

Обама вопросительно поднял глаза, которые держал опущенными на пол.

– Вы самый паскудный лжец, которого знал мир! Вы врали всем про Усаму бен Ладена. Ведь не было никакой героической операции по его уничтожению. К моменту его убийства он уже был инвалидом, несколько лет содержавшимся в пакистанской тюрьме, и лишь случайность помогла американцам выйти на его след. Вы врали про своего деда, Хусейна Онянго Обаму, служившего поваром в британской армии в 1949 году. В частности про то, как британцы «пороли его каждое утро и каждый вечер» и зажимали его яички металлическими прутьями. Он ведь никогда не был в плену. Далее, когда в Гааге Вы говорите, что Россия не представляет угрозу для национальной безопасности Соединенных Штатов, а 6 и 17 марта 2014 года заявляете, что Россия представляет необычную и чрезвычайную угрозу для национальной безопасности и внешней политики Соединенных Штатов, то когда Вы говорите правду? Когда мы размещали ПРО в Европе, Вы что пообещали? Что выведете ПРО из Европы после решения Иранской ядерной программы. Проблема решена, но Вы теперь говорите, что никому это не обещали. Но Вы ведь обещали, господин президент? Обещали, но соврали. Когда Вы, говоря о России, сказали, что средняя продолжительность жизни мужского населения в России – 60 лет и что население России сокращается – Вы опять соврали. Средняя продолжительность жизни русских мужиков уже более 65 лет, а население России неуклонно растёт за счёт увеличения рождаемости с 2007 года почти на четверть миллиона в год! Зачем Вы врёте, господин президент?

– Так ведь все врут!

– Нет, ошибаетесь, не все! Есть и более-менее честные президенты.

– Например?

– Например – Путин!

– Ха, а Крым?

– А что Крым? Он никогда не утверждал, что не будет захватывать Крым. Да никто никогда его об этом не спрашивал. Так что Крым здесь как раз ни при чём. А вот про Украину врали только Вы. Я когда уезжал из Киева 13 апреля 2014 года, помните? Ну, когда я ещё Вам говорил по телефону: «Где Вы взяли этих придурков – Турчинова, Порошенко, Кличко, Яценюка, Авакова? Они, видите ли, ждали прямого указания на начало военной операции на Юго-Востоке Украины. Это только размазня Янукович мог молча смотреть на нарастающие протесты экстремистов и ничего не делать. Хотя нам это только сыграло на руку. Гнали его как загнанного волка, жаль, тогда не получилось его шлёпнуть, ну да ладно. Плохо, что визит мой не удалось скрыть». На что Вы мне ответили, что нам уже давно наплевать, кто и что где-то что-то скажет.

– Помню, ну и что?

– Всё, что Вы говорили об Украине, каждое слово было и есть ложь. Зачем Вы соврали про то, что «Боинг» сбили из «Буков»? Вы что, видели снимки со спутников?

– Нет!

– А я видел. Вы почему меня не спросили? Мы же были готовы придумать более правдоподобную историю. Теперь русские будут Вам выкручивать руки. А Вы опять – соврали. Почему Вы врёте, что в Косово проводился референдум? И ещё очень много «почему». Знаете, как о Вас говорят люди?

– Как?

– Обама врёт только тогда, когда у него шевелятся губы. Или так – американцы выбрали темнокожего президента, чтобы не видеть, когда он краснеет от лжи. А вот Эрик Зюсс говорит следующее: «Такие великие президенты как Линкольн и Франклин Делано Рузвельт заслуживают своих высоких почестей – они их заработали. Аналогично, любой президент, оказавшийся таким же подлым, каким был Буш и является Обама, заслуживает заключения под стражу до конца своей жизни». Лучше и не скажешь. Так что Ваше триумфальное вхождение в историю Америки откладывается. Я даже представить не могу, как Вас будут называть потомки, поэтому «хромоногая утка» – будет наверняка не худшим вариантом. И не забывайте, господин президент, что госдолг США вырос при Вас более чем на $70 тысяч на семью.

Они попрощались молча. Джон Бреннон, возвращаясь в Лэнгли, был доволен тем, что произошло. Он выполнил свой долг и то, что его терзало. Ну а Обама тихо закурил и со словами: «А, плевать!» включил свою любимую песню «Роллинг Стоунз» «Укрой меня».

Глава шестая

– 1 сентября 1983 года пилот «Боинга 747», который, кстати, до службы в этой гражданской корейской авиакомпании был пилотом в чине полковника южнокорейских ВВС, залетает на нашу территорию с Камчатки. Его засекли наземные радиолокационные станции (РЛС), в воздух поднялась пара наших истребителей, но пилот «Боинга» снизился с 10 до 3 километров, вошел в непроницаемую для РЛС зону камчатских вулканов. Станции наведения наших истребителей потеряли его и не смогли навести поднятую в воздух пару. Та, израсходовав топливо, села. «Боинг» снова появился на экранах локаторов, тогда подняли в воздух еще пару истребителей, но он уже был так далеко, что у них не хватило топлива его догнать. Затем кореец залетел на Сахалин, там были подняты в воздух еще два наших истребителя, но «Боинг» опять сманеврировал и вошел в зону, недоступную наземным РЛС, и наши станции наведения его снова потеряли, то есть снова оказались неспособными навести на него истребители. Однако поднятый в воздух подполковник Осипович на своем Су-15 все же успел засечь наглеца бортовой РЛС и разыскать его. Однако при подлете, когда Осипович хотел показаться «Боингу» и потребовать от него посадки, тот сделал еще один маневр – «Боинг» сбросил скорость с 900 до 400 км/час. Су-15 с такой скоростью лететь не может, он проскочил корейца и вынужден был делать новые маневры для разворота и сближения с «Боингом», после чего в баках нашего перехватчика осталось мало топлива, а кореец был уже недалеко от границы. В результате, не успевая набрать высоту, Осипович задрал нос самолета и произвел пуск двух ракет вдогонку из нетипичного положения – снизу вверх, с расстояния 5 км. Так что скажем похвальное слово покойному пилоту «Боинга»: он был та еще штучка: умел летать и умел уклоняться от боя с истребителями. Глубоководные аппараты, которые прибыли на место крушения, на дне кое-что обнаружили. Не фюзеляж огромного «Боинга», не его крылья, не сотни кресел и т. д., а немного очень мелких авиационных обломков, сплющенных каким-то взрывом. И среди обломков не было найдено ни единой обгорелой вещи. А то, что было найдено, не то что у экспертов, а уже у водолазов вызвало кучу вопросов. Одежда была как со свалки – из нее вырваны куски. Мало было и носильных вещей – курток, плащей, туфель, – очень мало. А то, что находили, – какое-то рванье! Вот нашли, скажем, россыпь пудрениц. Они остались целыми, открывались. Но что странно, у всех разбитые внутри зеркальца. Пластмассовые корпуса абсолютно целые, а зеркальца все разбитые. Или зонты: все в чехлах, в целых чехлах – даже не надорванных. А сами – измятые, нерабочие. Ножи, вилки покореженные. Но главное не это, главное то, что из почти 300 человек, летевших на этом «Боинге», не было найдено НИ ОДНОГО тела! А ведь они должны были быть там, пристегнутые к креслам, как к якорям, или всплыть, если успели надеть спасательные жилеты. За все время поисков были сфотографированы клок волос и якобы оторванная кисть руки в рукаве и перчатке. Все! А где же пассажиры? Ведь то, что они погибли, – это точно, но где их тела?

Насколько от этого «места катастрофы» несет фальшивкой, можно судить по таким вот примерам.

Через 2 года в небе над Атлантикой на высоте десять километров взорвался точно такой же «Боинг 747» индийской авиакомпании. В первый день поисков нашли тела 123 пассажиров, на следующий день еще 8 и через 4 месяца, при глубоководном исследовании, – еще одного, пристегнутого к креслу.

Через 5 лет, в 1988 году, взорвался «Челленджер» с 7 астронавтами на борту на высоте около пятнадцати километров. Со дна океана подняли 254000 фрагментов космического корабля, 90 % фрагментов кабины и тела всех астронавтов. А тут ни одного пассажира?

И наши, и японские спасатели собрали всего 1020 фрагментов этой катастрофы корейского авиалайнера, среди которых японцы подобрали 13 фрагментов тел, но, как оказалось, не в месте поисков. Через 8 дней после трагедии куски обшивки, обломки, остатки багажа в больших количествах выбросило на японское побережье острова Хонсю, их находили на Хоккайдо. Объяснение было дано такое: «вещественные доказательства» с погибшего «Боинга» дрейфовали по течению и таким образом «приплыли» к японским берегам с севера, от того места, где упал поверженный самолет. Вроде бы все логично. За исключением одного, весьма существенного обстоятельства, которое не удосужился проверить до сей поры никто – в конце августа и в сентябре в районе острова Монерон и Сахалина нет ни одного течения, которое гнало бы волны с севера на юг. Только с юга на север! И добавим к этому: согласно метеосводкам, в то время дул устойчивый ветер в сторону материка. Теперь растолкуйте мне, пожалуйста, как могли куски «Боинга» и вещдоки доплыть до Японии против ветра и против течения? Официальная версия не может объяснить поведение «Боинга» на японских радарах, но если предположить, что Осипович сбил не «пассажира», а какой-то другой самолет, тогда все становится на свои места: лайнер продолжал полет, и в этом случае становится понятно еще одно очевидное «таинство», связанное с рейсом «КАЛ-007», – выход его пилотов в эфир спустя 50 минут после того, как «Боинг» был «похоронен» советским истребителем. (Это тоже не фантастика, а официальная запись переговоров летчиков «КАЛ-007», которая фигурирует как официальный «документ» и в Японии, и в США.) Как вам схожесть со сбитым «Боингом» под Донецком?

– А что же с тем, что пропал 8 марта?

– Да ничего тут загадочного нет! Самолёт не потерпел крушения, а совершил посадку на Диего-Гарсия. Потом туда прибывает батальон эпидемиологов и микробиологов. – В дверь постучали, Игорь Дмитриевич посмотрел на часы и продолжил: – Очень заманчивое это оружие – вирусы. Они могут действовать конкретно против людей одной расы, её подвида, возраста. И работы эти, повторим, не останавливались ни на минуту. И сегодня можно за пару недель уничтожить такие страны, как США или Россия, а потом и мир, так как процесс этот будет не остановить. Когда-то на одном из островов Аральского моря в некой лаборатории произошло боевое столкновение двух отрядов, до зубов вооруженных, – нашего и американского. И предметом нападения для одних и отражения этого нападения для других служили некие документы и материалы вирусов в очень хорошо упакованных контейнерах. Потерь со стороны российских спецназовцев не было, американцы были уничтожены полностью. Претензий США к России не было. Так вот, на борту «Боинг 777» находился подозрительный груз, прибывший в Куала-Лумпур окружным путём. 17 февраля груз был выгружен с судна «MaerskAlabama», доставлен в международный аэропорт Сейшельских островов и погружен на рейс авиакомпании «Эмирейтс», направлявшийся в Куала-Лумпур. После промежуточной посадки в Дубае сопровождавшие груз двое высококвалифицированных спецназовцев ВМС США были найдены на борту контейнеровоза «MaerskAlabama» мёртвыми «при подозрительных обстоятельствах». Удивительно, не правда ли? 8 марта этот груз был отправлен злополучным рейсом Куала-Лумпур – Пекин, но не прибыл к месту назначения.

Когда рейс уже был в воздухе и вышел из зоны ответственности малайского авиадиспетчера, поступило сообщение, что китайские диспетчеры на основании указания службы госбезопасности запретили посадку в Пекине и направили самолёт в альтернативный аэропорт Хайкоу Мейлан [код НАК) на острове Хайнань.

С чего бы это? Вам все это еще не кажется странным? Что такое могли везти в этом самолете, что оправдало бы все эти странности и выкрутасы?

Но странности на этом не закончились: над Южно-Китайским морем, перед входом в воздушное пространство прикрытых ПВО Народно-освободительной армии Китая островов Спратли, самолёт резко отклонился от заявленного полётного плана и взял курс на атолл Диего-Гарсия в архипелаге Чагос, расположенный примерно в 3450 км от точки отклонения. Чуть ли не сразу же (отсчет времени у нас тут идет с той же даты – 8 марта 2014 года) на базу прибыли не менее четырёх пассажирских авиалайнеров.

Среди прибывших пассажиров было много врачей. Среди них ведущие специалисты-эпидемиологи и микробиологи из американского Центра по контролю и профилактике заболеваний и их китайские коллеги. А теперь скажите, если воздушное пространство во всём этом регионе контролируется так, что там летучая мышь не пролетит незамеченной, как же там потеряли самолет? Так что, извините, как вас зовут?..

– Девушка, меня все называют «девушка», и я не скажу вам, что это мне не нравится.

– Да, девушка, «Боинги» – это всегда была хорошая могила для ни в чём не повинных людей. Вопрос всегда был один: «Когда и где будет катастрофа со следующим?» Кстати, вы знаете, что один из электронных приборов на «Боингах» устанавливается неизвестно где, и никто не знает – какова его функция. Так вот, без наличия этой маленькой чёрной коробочки не принимается в эксплуатацию ни один «Боинг». Когда мы попробовали этот прибор аккуратно отсоединить, самолёт просто перестал быть управляемым. Когда мы попытались эту коробочку вскрыть – она самоу-ничтожилась. Вот так-то, девушка. До свидания, – он встал и направился к выходу. – Мне пора, но помните наш уговор.

На блокноте журналистки, который остался лежать на столе, была всего одна запись: «Москва, Международная конференция по Афганистану, 8 октября 2015 года».

После неожиданной смерти Игоря Дмитриевича Сергуна ей совсем не важно было – случилось ли это 1 января в Ливии, или 3 января после новогодних застолий. Важно было одно – перед ней тогда стоял настоящий офицер, который исполнил свой долг до конца. И смотря на него тогда с гордостью, она подумала: «Нет, с такими военными нам никто не страшен! Так было на Руси, так есть, так и будет всегда!»

P.S. По данным сайта Aviation Safety Network, самым опасным самолетом в мире из ныне эксплуатируемых по коэффициенту который высчитывается исходя из количества полетов, числа погибших и общего числа крушений, является Boeing 747. Далее в списке значатся Boeing 737–300/400/500, Boeing 757, Airbus А320/319/321, Airbus A310, Boeing 767… Согласно данным BusinessWeek, одна авиакатастрофа со смертельным исходом приходится на 507500 летных часов самолета Boeing.

Всего с 1974 по 2015 год, по данным издания «Фориншурер» (), «Боинги» унесли жизни 5147 из 11508 человек, а это, между прочим, 45 % всех жертв авиакатастроф. Каждого второго в авиации убил «Боинг».

Лет через 20–30 фильм снимут, как один «Боинг» подменили другим и сбили над Донбассом. По сюжету фильма мир узнает, что организовала преступление страна, которую звали США, которой к тому времени не будет на картах мира. Помощь в афере века оказывало другое государство – Украина, которое к тому времени тоже канет в Лету и чьи территории отойдут Великой России. Но в Европе этот фильм не вызовет интереса. Арабам и неграм, заселившим её, будут неинтересны проблемы белой расы. И только в России скажут: мы об этом еще в 2014 знали.

Дарья Ягода

К вершинам

Когда я открыл глаза, ещё окутанный пеленою сна, моему взору предстал прекрасный вид из окна: мимо пролетали ярко-зелёные пятна деревьев, изысканные фигуры папоротников, длинная цепь небывалых размеров гор, извивающаяся лента прозрачных вод Белой реки, сквозь которую виднелись серебристые камни разных размеров. Я смотрел на всё это как заворожённый. И вдруг осознал, что все проблемы, вся суета и тот грязный, суетливый, пыльный мир остался за рамками этого потрясающего места.

Мы приехали – это была республика Адыгея. Машина остановилась возле леса. Не замечая недоумевающих взглядов и вопросов приятелей, я выбежал из автомобиля и побежал вглубь леса, чтобы полной грудью вдохнуть запах этого нового, сказочного для меня мирка. Я бежал куда глаза глядят. Ничего для меня в тот момент не имело ровно никакого смысла. Я лишь желал только одного: стряхнуть с себя всю эту грязь и суету, что так долго копились в моём сердце. Душа требовала свободы, чистоты, беспечности. И здесь я всё это обрел. Я остановился, когда на моём пути появилась быстротечная Белая река, столь знаменитая среди местного населения. О Боже, сколько чувств и эмоций пробудили во мне эти прозрачные воды. Река чиста, словно сердце младенца, которому неподвластны ещё те чувства гнева, зависти, негодования, что так часто находим мы в своей душе.

Я долго стоял и смотрел на сумасшедший водоворот, который живо представился мне неумолимо мчащимся временем, которое словно пучина затягивает человека, делая его беспомощным. Я посмотрел вдаль: недосягаемые вершины гор погружались в ярко-красную пелену огненного шара. О, как они прекрасны и величавы, эти горы в лучах уходящего солнца. Там, на этих небывалых высотах, остались несбывшиеся человеческие мечты и грёзы. И вот я уже наблюдаю, как сумерки заволакивают их в свои оковы. И я твёрдо сказал себе: «Нет, так нельзя! Нельзя допустить, чтобы наши мечты вот так вот растворились во времени». Я крепко-накрепко решил, что завтра же я покорю эти вершины и начну с величественных и таких неприступных гор.

Примечания

1

Речь идёт о Самарском знамени, которое создано в Самаре для болгарского ополчения в 1976 г.

(обратно)

2

«Ямки» – воронки, заросшие травой. Местный диалект аджимушкайцев.

(обратно)

Оглавление

Слово редактора

  Ми ищем таланти

Современная поэзия

  Ирина Богдашкина

    Ажурной пеленою падал снег…

    Под праздник

    Большое дело

  Марта Валешевска

    Строитель

    Ушел наш мальчик

    Бегемотиха

  Алексей Вдовенко

    Песня неисправимого бродяги

    Ностальгия

  Лидия Вдовченко

    Ейску

    Поездка в Египет

  Римма Гаджимурадова

    Не угасай, моя звезда (перевод Гузели Гасановой)

    Зима (перевод Бести Нифтиевой)

  Галина Глоба

    Волшебные часы

    Зима

    Светлый Ангел Рождества

    Снежное чудо

  Аркадий Гумбольдт

    «Бывает так, что вроде случай…»

    «Мы так решили! Мир создать!..»

  Василий Гурковский

    «Я родился в Слободзее…» (про себя)

  Людмила Денисова

    Зимняя зарисовка

    Новый год под Сталинградом (из рассказа ветерана)

  Антонина Димитрова

    Героям России

    Ёлка Новороссии

    Кремлёвские куранты

    Прощанье с Россией

    Русский храм

    Самара

  Александр Душкин

    «А март забыл, что он весны начало…»

    «Небо цвета ультрамарина…»

    «Расплакалась зима, снег тает…»

    «Вдали всегда я думал о России…»

    «Россия, может, ты забыла предназначение своё…»

  Вадим Зайцев

    И вдруг купол тут добавил…

  Лев Иванов

    Холодный май

    Сорок восемь

    «Теперь я Ладогой крещенный…»

  Вера Коваль

    Керчь

    Керчь

    Раны Аджимушкая

    Преодоление

    Молитва

    «Не спится вновь до самого утра…»

    Колокольный звон

    Лист осенний

    Ночь на Казантипе

    Музыка моря

    Слова

    «В родную гавань Крым вернулся…»

    Топор войны

    Душа

    Не сдамся

    Кузнец

    Смех и слёзы

    Треугольник

    «Я злато осени в строку вплетаю…»

    «Сегодняшний день не вернётся…»

    Крик души

  Игорь Кондратьев

    Февраль

  Анна Кожокина

    Весть о Рождестве

    Мы за победу

    Жизнь прожита

    Восставший

    Не передать, что было в тот момент

    Рыцарь

  Татьяна Копыленко

    Живи!

  Татьяна Левченко

    «Быть знаменитым некрасиво…»

    «На пламя, – и не однажды…»

  Тася Мейерхольд

    Все мы ждём, и беспечно приходит весна

    Гений и Баран

    Когда поля зазеленеют

    По бледно-голубой эмали. Серебряный век

  Георгий Мединцев

    Тридцать пятому блокноту

    Гряда облаков

    Лета первый день

    Безнадёжная любовь

    У Верхних ванн

  Петр Новицкий

    Нелитературное о литературном

    Традиционное

    Притча о хлебе

  Сергей Носов

    «У этой осени красивые глаза…»

    «Руки тянутся к небу…»

    «Приходи в этот дворик…»

    «И снова осень…»

    «Помчимся мы в ландо…»

    «Прогуляюсь…»

  Эмилия Офледи

    Жизнь

  Мария Панина

    «За окном непонятная серость…»

    «Ты не посмотришь на меня – мне плохо…»

    «Прильнув губами к смятому письму…»

    Признание

    «Ты был как все и остаешься тем же…»

  Ольга Пашкевич

    «Вот кто-то по дороге разбросал…»

    «Это просто странно, просто дивно…»

  Емельян Роговой

    Бродит душа неприкаянно

  Олёна Ростова

    Дыхание весны

    На город спускалась ночь…

    Вербочки

    Расплещет весна…

    В День рождения…

    Цвет неба

    Бирюзовый зонт

    Ранним утром

    Иринке

    Сирень-колдунья!

  Игорь Снежинский

    «Январь пришел, стучится на постой…»

  Александр Степанов

    Ветеран

    Про лейтенанта

    Им было всего 18!

  Борис Фроенченко

    «Я не музам, кажется, служу…»

    «Сколько мне собирать пенки…»

    «Кто сказал, что мужчины не плачут?..»

    «Начало жизни – бос и наг…»

    Ушедшим…

    «Зачем мне царствие небес…»

    «Мы все пылинки, сор на божьей длани…»

    Поверь, что я дождусь тебя…

    «Не расставляй над «i» все точки…»

  Владимир Шишкин

    Эльдару Александровичу Рязанову

  Дарья Ягода

  Монолог расставания

Современная проза

  Дмитрий Вощинин

    Сиреневый ангел (отрывки из новеллы)

  Александра Клюкина

    Незимняя фантазия

  Вера Коваль

    Галин платок

    Гармонь

  Виорэль Ломов

    Кошка черная с тополя зеленого

  Анатолий Мерзлов

    Кусок хлеба

  Иван Рассказов

    Отомсти за нас, президент!

    Сентиментальный палач! (черный юмор)

  Дамир Сагдиев

  Андрей Шаргородский

    Гробы фирмы «Боинг»

      Часть первая

      Часть вторая

  Дарья Ягода

    К вершинам Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg