«Арсенал-коллекция 2012 №02 (2)»

Арсенал-коллекция 2012 №02 (2) (fb2) - Арсенал-коллекция 2012 №02 (2) 4339K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Коллектив авторов

Арсенал-коллекция 2012 №02 (2)

Научно-популярное издание

Андрей Харук

«Кинг-Конг». Самоходная артиллерийская установка М12

Самоходка, о которой пойдет речь в нашей статье, пожалуй, является одним из наименее известных образцов американской бронетехники времен Второй мировой войны. Несмотря на трудную и извилистую историю создания и относительно небольшое количество изготовленных образцов, самоходная пушка М12 завоевала популярность среди солдат благодаря своей огневой мощи – что и отразилось в присвоении ей неформального прозвища «Кинг-Конг».

Предыстория

Когда на завершающем этапе Первой мировой войны американский экспедиционный корпус высадился в Европе, на вооружение его артиллерийских частей в массовом порядке поступили французские орудия, ставшие основным вооружением американской армии и в межвоенный период. Одним из наиболее удачных образцов французского происхождения была 155-мм пушка GPF (Grand Puissance Filoux -т.е., «Большой мощности Филуа), спроектированная в 1917 г. капитаном французской армии Филуа. Орудие отличалось простой конструкцией, лёгкостью в обслуживании, надёжным и эффективным противооткатным механизмом, значительным углом горизонтальной наводки и большой дальностью стрельбы. Пушки французского производства на вооружении американской армии были стандартизированы как М1917. Впоследствии производство таких систем с некоторыми изменениями, касающимися, в частности, конструкции затвора, было налажено в США -такие орудия обозначались М1918М1. В течение 20-х гг. модификации, апробированные в М1918М1, были внесены и в орудия французского производства, которые получили индекс М1917А1.

При всех достоинствах, GPF была довольно тяжёлой артсистемой – не удивительно, что именно она стала одним из первых «кандидатов» на создание самоходного варианта. Уже в 1918 г. американцы изготовили десять самоходок Gun Motor Carriage Mk.II«моторизованный орудийный лафет»), представлявших собой артиллерийскую часть пушки М1917, наложенную на небронированное шасси гусеничного трактора «Хольт». В боях эти САУ не участвовали, но в первые послевоенные годы работы по их совершенствованию продолжались в 1925 г. был испытан модернизированный вариант Gun Motor Carriage Mk.IX.

Моторизация артиллерии американской армии, казалось бы, была неизбежной – ведь «Комиссия Вестервельта» («Комиссия калибров»), изучавшая итоги применения артиллерии в Первой мировой войне, рекомендовала «моторизовать» артиллерийские части, имеющие на вооружении пушки калибра выше 75 мм и гаубицы калибра выше 4 дюймов (102 мм). При этом вопрос, в чём же должна заключаться моторизация – во внедрении механической тяги, или же в принятии на вооружение самоходных орудий – был оставлен без однозначного ответа. Единственно отмечалось, что орудия калибром 155 мм и выше должны обладать способностью передвигаться со скоростью не менее 10 км/ч на гусеницах (или же на буксире гусеничных тягачей) и не менее 20 км/ч на колёсах (или же на буксире колёсных тягачей).

Выводы «Комиссии Вестервельта» на много лет опередили время и, как часто бывает, не были по достоинству оценены современниками. Командование полевой артиллерии не поддержало идеи моторизации, и вплоть до середины 30-х гг. подавляющее большинство полевых артчастей имело конную тягу.

Причин игнорирования рекомендаций «Комиссии Вестервельта» в части моторизации артиллерии было несколько. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов влияние «Великой депрессии» и политики изоляционизма, вследствии чего армия ощущала постоянную нехватку средств. Но нельзя сбрасывать со счетов и позицию самих артиллеристов, среди которых было ещё много сторонников конной тяги. И их мнение нельзя счесть таким уж необоснованным – ведь, в конце концов, у лошади никогда не заканчивается горючее. Травы и сена всегда хватало, а вот со снабжением топливом в полевых условиях вполне могли возникнуть проблемы. К тому же машина – будь то тягач или шасси САУ – требовала запчастей и специально подготовленного персонала для техобслуживания и ремонта. Коню же требовался лишь кузнец и ветеринар. Уровень технического совершенства механических транспортных средств того времени отнюдь не гарантировал необходимого уровня надёжности при эксплуатации в полевых условиях. Протяжённость и качество имеющихся дорог существенно ограничивали подвижность колёсных транспортных средств. Гусеничные машины могли двигаться по ограниченно пересечённой местности, но при этом их скорость была отнюдь не выше, чем у конных упряжек. Если же речь заходила о самоходных орудиях, то тут возникали новые аргументы: ведь в случае поломки шасси САУ полностью теряла боеспособность, тогда как у буксируемой артсистемы достаточно было сменить тягач. Буксируемые орудия также имели меньшие габариты по сравнению с самоходными, а, следовательно, их было легче замаскировать на местности.

Лишь во второй половине 30-х гг. Командование полевой артиллерии смягчило свою позицию и согласилось на внедрение механической тяги – к 1938 г. моторизовали уже 60 % артиллерии. О самоходках же и далее не могло быть и речи. Только начало войны в Европе и опыт «блицкрига» в Польше и во Франции наглядно показали значение подвижных войск. К тому же, в 1940 г. удалось, наконец-то, сломить сопротивление изоляционистов в конгрессе и значительно увеличить ассигнования на вооружённые силы. В итоге, когда во второй половине 1940 г. был создан довольно удачный средний танк (будущий М3), его шасси решили использовать для повышения мобильности 155-мм пушек.

Проект самоходки получил обозначение Gun Motor Carriage T6. В июне 1941 г.

Департамент вооружений министерства обороны заказал прототип T6 в Рок-Айлендском арсенале. Постройка его была завершена в феврале следующего года, после чего прототип отправили для испытаний на Абердинский полигон.

Средний танк М3 раннего выпуска с короткоствольной 75- мм пушкой. Абердинский полигон, весна 1941 г.

Прототип САУ Т6 на полигоне в Форт-Брэгге

Трудное «детство»

САУ T6 сохранила с минимальными изменениями нижнюю часть корпуса танка М3 и его ходовую часть. Остался прежним и двигатель – авиационный 9-цилиндровый звездообразный мотор воздушного охлаждения «Райт-Континентал» R975C1, но вот в компоновку машины внесли изменения. Для обеспечения монтажа в кормовой части довольно крупногабаритного орудия двигатель перенесли в среднюю часть корпуса. Укороченный карданный вал передавал мощность на расположенную в передней части коробку передач. При этом карданный вал располагался довольно высоко, проходя между местами водителя и его помощника. Пришлось изменить и расположение топливных баков – у М3 они находились в кормовых спонсонах, а у T6 их перенесли в среднюю часть корпуса.

Главное вооружение – 155-мм пушка – располагалось в кормовой части машины в открытом боевом отделении. Большая длина пушки не позволила организовать боевое отделение таких размеров, чтобы можно было свободно работать расчёту. Поэтому в боевом положении орудие обслуживалось с грунта. Кормовая стенка боевого отделения представляла собой опускаемый сошник с гидроприводом. Кроме того, в комплект САУ входили опорные башмаки, подкладываемые на огневой позиции под передние участки гусениц. Башмаки и сошник стабилизировали артустановку и воспринимали часть отдачи при стрельбе.

Именно сошник, а точнее – его гидропривод, оказался слабым местом T6. Во время испытаний после нескольких выстрелов гидроцилиндры, не выдержав ударных нагрузок, деформировались и вышли из строя. В итоге, самоходка оказалась обездвиженной – сошник, который нельзя было поднять, превратился в якорь. Пришлось срочно менять конструкцию гидропривода и самого сошника. После внесённых изменений T6 успешно завершила цикл испытаний в Абердине. Департамент вооружений предложил немедленно заказать 50 новых самоходок, министерство обороны решило дождаться окончания следующего этапа испытаний, начавшегося в мае 1942 г. в Форт- Брэгге. Главной задачей этого этапа была оценка подвижности T6. Результаты и этого этапа были признаны вполне удовлетворительными – САУ продемонстрировала полное преимущество над буксируемыми артсистемами в отношении быстроты марша, маневренности, тактической подвижности и времени производства первого выстрела после занятия огневой позиции. В ходе испытаний T6 переместилась на новую огневую позицию на расстояние 6 миль (10 км) за 35 минут, в то время, как гусеничному тягачу, буксировавшему пушку М1918М1, потребовалось для этого целых три часа. Но были высказаны и некоторые замечания, наиболее серьёзные из которых снова касались сошника – конструкция гидропривода не позволяла поднять его достаточно высоко, что затрудняло преодоление препятствий при езде по пересечённой местности. Также было признано необходимым принять меры для лучшей защиты механизма горизонтальной наводки пушки от грязи и пыли и внести некоторые изменения в планировку боевого отделения.

После учёта всех замечаний в июле 1942 г. САУ была рекомендована к принятию на вооружение, а в конце августа стандартизована как 155 mm Gun Motor Carriage M12. Одновременно Комиссия полевой артиллерии рекомендовала разработать машину сопровождения для М12, которая должна была перевозить боекомплект и расчёт. Разработка такой машины началась под индексом Т14.

Первый заказ, предусматривавший производство 50 САУ, был сделан компании «Прессед Стил Кар» ещё до официальной стандартизации М12. В августе 1942 г. было заказано ещё полсотни САУ. Самоходки первой партии были готовы уже к ноябрю, изготовление второй партии завершили в марте 1943 г.

Первый серийный экземпляр М12 отправили на полигон Эри, а затем в Форт-Брэгг для проведения дополнительных испытаний. Несколько САУ использовались для подготовки личного состава, остальные же со сборочной линии отправились прямиком на …склад. Такое решение командования мотивировалось необходимостью надлежащим образом подготовить личный состав, прежде чем внедрять самоходки в войска. Позиция командования может показаться странной, ведь в самом орудии не было ничего нового – оно применялось американцами ещё со времен Первой мировой войны, да и шасси танка М3 тоже было хорошо известно в армии. Тем не менее, лишь во второй половине 1943 г., под влиянием сообщений об успешном применении крупнокалиберных САУ вермахтом и Красной армией, американские военные «вспомнили» о находящихся на складах М12. Самоходки было решено применить в готовящейся высадке в Нормандии. Но при более пристальном анализе состояния М12 оказалось, что за время нахождения на складе они успели устареть. Дело в том, что шасси М12, как уже отмечалось, базировалось на конструкции танка М3. В американской же армии стандартным становился знаменитый «Шерман» М4. Применение М3 в боях в Европе не планировалось. В связи с эти могли возникнуть трудности в снабжении М12 запчастям. Поэтому было решено перед поставкой в части доработать самоходки, достигнув максимальной совместимости по узлам ходовой части с танком М4, попутно устранив и некоторые недостатки, вскрытые при эксплуатации САУ в учебных частях.

Одна из серийных САУ М12 на полигоне фирмы «Дженерал Моторc». Сентябрь 1943 г.

В декабре 1943 г. было решено доработать 75 САУ – количество, достаточное для комплектования шести артдивизионов (в каждом по три четырёхорудийные батареи; оставшиеся три САУ должны были составлять резерв). Работы проводились на заводе «Болдуин Локомотив Уоркс» с февраля по май 1944 г. По невыясненным причинам доработано было не 75 САУ, а только 74. К концу июля 1944 г. все доработанные М12 были доставлены в Европу.

Комплекс доработок М12 включал:

– замену тележек опорных катков на аналогичные агрегаты от танка М4 с усиленными пружинными амортизаторами;

– установку нового сошника на жёстких кронштейнах с приводом от ручной лебёдки. Такая конструкция была гораздо примитивнее применявшегося ранее гидропривода и требовала значительных усилий при обслуживании, но была более надёжной и позволяла поднять сошник выше, облегчая преодоление препятствий. Пространство между кронштейнами сошника было зашито металлическими листами, образовывавшими при опущенном сошнике ступенчатую площадку – это делало более удобной работу расчёта;

– аккумуляторный отсек перемещён в переднюю часть правого надгусеничного спонсона, который был удлинён. В связи с этим была ликвидирована входная дверка помощника механика-водителя;

– для защиты прицельных приспособлений орудия установлен небольшой щит толщиной 19 мм;

– в боевом отделении организована «боеукладка первых выстрелов» – ранее на М12 не предусматривалось размещение возимого боекомплекта;

– введён тент, закрывающий боевое отделение на марше и обеспечивающий защиту орудия и расчёта от пыли и осадков. На практике штатный тент применялся очень редко, поскольку, будучи установленным по всем правилам, при неисправности выхлопного устройства двигателя он рисковал превратиться в «газовую камеру» для расчёта. Расчёты чаще применяли различные импровизированные тенты, более безопасные в эксплуатации.

Серийная САУ на Абердинском полигоне. Начало 1943 г.

35-я серийная самоходка с увеличенной высотой левого борта для лучшей защиты расчета в походном положении. Такая доработка была внедрена на большинстве, но не на всех М12, отправленных на фронт

Доработанная САУ М13. Хорошо виден привод сошника от ручной лебёдки. На машине установлены дуги для тента

Батарея 991-го артдивизиона на огневой позиции. Для увеличения угла возвышения самоходки установлены на самодельные деревянные рампы. Солдат на первом плане снаряжает гильзы пороховыми зарядами

Боевое применение

В соответствии с подготовленным в конце 1943 г. планом, САУ М12 вооружили шесть отдельных артдивизионов – 174- й, 258-й, 557-й, 558-й, 987-й и 991-й. Все они приняли участие в боях в Северо-Западной Европе. Такие дивизионы придавались корпусам и служили для качественного усиления артиллерии дивизий, как в наступлении, так и в обороне. К типовым огневым задачам относилось участие в артиллерийской подготовке наступления, а также контрбатарейная борьба. С момента, когда бои во Франции обрели маневренный характер, дивизионы САУ М12 стали играть важную роль в организации преследования отступающего противника. Перемещаясь со средней скоростью 30-40 км/ч, они могли без особых проблем преодолеть до 200 километров в день. При благоприятных условиях эти показатели были ещё выше: на хороших дорогах М12 разгонялись до 56 км/ч, а рекордный показатель дневного марша для дивизиона М12 составил 320 км. Во время более чем годового курса подготовки расчётов М12 особое внимание обращалось на тренировку в частой и быстрой смене огневых позиций, а также в ведении огня прямой наводкой. Оба этих навыка оказались очень кстати в реальных боях.

Наиболее интересным документом, дающим представление о характере боевого применения частей, вооружённых САУ М12, является статья лейтенанта Льюиса Р. Соффера из 991-го дивизиона полевой артиллерии, опубликованная в январе 1945 г. в журнале «Филд Артиллери Джорнэл». В этой статье Соффер подробно рассматривает более чем трехмесячный период боёв – с конца июня до осени 1944 г. Указанный промежуток времени условно делится на четыре фазы, каждая из которых отличалась характером боёв. Первая фаза охватывает бои в Нормандии, когда М12 применялись так же, как и вся артиллерия 7-го корпуса 1-й американской армии (которому и был придан 991-й дивизион). Главными задачами был обстрел целей в рамках общего плана ведения огня, артиллерийская подготовка на участках прорыва ( в частности, при штурме Шербура 26 июня), подавление целей типа артиллерийских батарей и скоплений пехоты по данным передовых артиллерийских наблюдателей. Ввиду того, что боевые действия разворачивались на довольно ограниченном пространстве и велись с низким темпом, батареи М12 редко меняли огневые позиции, что позволяло хорошо оборудовать их в инженерном отношении: на позициях имелись окопы для САУ и укрытия для личного состава.

Во время подготовки к прорыву у Сен-Ло (операция «Кобра», начавшаяся 25 июля 1944 г.) к стандартным задачам корпусной артиллерии прибавилось обеспечение действий авиации. 991-й дивизион занимался подавлением батарей германских зениток, сковывавших действия союзнической бомбардировочной авиации.

После прорыва германских позиций у Сен-Ло и выхода американских войск на оперативный простор началась вторая фаза боёв 991-го дивизиона, характеризовавшаяся маневренными действиями. В августе союзники пытались завершить окружение германских войск в Нормандии в районе Фалэз – Аржентэн. В это время 991-й дивизион был придан 3-й танковой дивизии из состава 7-го корпуса. Лейтенант Софер писал: «Сразу же стало очевидно, что орудия [М12] являются намного более полезными в новых условиях, чем прежде, когда действовали в качестве общего средства поддержки корпуса. Дивизион оказался способным выдерживать темп наступления танковой дивизии и вовремя выполнял все смены огневых позиций. В кратчайший срок после занятия новой позиции орудия приводились в боевое положение. В итоге, начальник артиллерии дивизии мог рассчитывать на огневую поддержку дивизиона в почти весь период боёв. Дивизии были приданы и другие дивизионы средней и тяжёлой артиллерии [корпусного звена, но не самоходные, а на мехтяге], но только самоходный дивизион вовремя менял позиции и шагал в ногу с дивизией».

Вверху: «Огонь!» Орудие с личным названием «Adolph's Assassin» (батарея А 991-го дивизиона) на огневой позиции Корнельмюнстера. 4 ноября 1944 г.

Внизу: и во Франции иногда идет снег. Орудие батареи С 557-го дивизиона на позиции у Морто зафиксировано не только штатным сошником, но и импровизированными башмаками. 15 ноября 1944 г.

Орудие с личным именем «Choo-Choo-Ват» ведет огонь прямой наводкой. Люксембург, февраль 1945 г.

«The Persuader» – орудие батареи В 557-го дивизиона переправляется через понтонный мост Линниха. Германия, февраль 1945 г. Поднятый сошник образовывал удобную площадку для перевозки различных нужных «в хозяйстве» вещей

Хотя и значительно более подвижный, чем остальная артиллерия, дивизион М12 решал, в основном, задачи, типичные для корпусной артиллерии. Очень редко приходилось вести огонь лишь по данным карты – в большинстве случаев огонь корректировался передовыми артиллерийскими наблюдателями, в том числе и с самолётов-корректировщиков. Поскольку появление таких самолётов немедленно вызывало на себя огонь германских зениток, дивизион большое внимание обращал на подавление таких батарей. Классическая контрбатарейная борьба была редкостью – германская полевая артиллерия, в отличие от зенитной, не проявляла излишней активности, стараясь не демаскировать своих позиций. Также выполнялись огневые задачи по изоляции района боевых действий, связанные с ведением огня на дистанции, близкие к предельным.

14 августа 1944 г. 991-й дивизион выполнил одну из наиболее необычных боевых задач. Требовалось нанести удар по району населённого пункта Фроменталь. Дивизион занял огневые позиции в районе Ла Линьерес ла Дучелле и не мог продвинуться дальше. Но по картам выходило, что цель находилась на расстоянии 18500 м от ближайшей батареи дивизиона, что на 100 м превышало табличную дальность стрельбы орудий. Но, воспользовавшись благоприятными метеоусловиями, батарея открыла огонь. После занятия Фроменталя американскими войсками оказалось, что обстрел был вполне эффективным.

После завершения боёв в районе Фалэз – Аржентэн для 991-го дивизиона началась третья фаза боёв. 7-й корпус в составе 3-й танковой, 1-й и 9-й пехотных дивизий вместе с остальными соединениями американской 1-й армии начал преследование отступающих германских войск через территорию Франции и Бельгии. 991-й дивизион, как и ранее, был придан 3-й ТД, являясь единственной в подчинении дивизии артчастью, располагавшей орудиями калибра более 105 мм. Корпусные дивизионы средней и тяжёлой артиллерии на мехтяге ввиду высокого темпа наступления, как правило, отставали от танкистов в среднем на дневной переход. Таким образом, только самоходки М12 могли эффективно поддерживать дивизию контрбатарейным огнём и вести обстрел целей на средних и больших дистанциях, пока штатные дивизионы 105-сс самоходных гаубиц М7, обладавшие значительно меньшей дальностью стрельбы, подтягивались вслед за наступающими танками. Во время маневренных боевых действий дивизион САУ М12 не ощущал никаких трудностей в следовании за танками и мотопехотой. Единственной проблемой были перебои в снабжении топливом и боеприпасами, доставлявшимися автомобильным транспортом из Нормандии.

В первых днях сентября 1944 г. части 3-й ТД оказались растянутыми на таком большом пространстве, что между ними образовались «зазоры», в которые пытались просочиться остатки германских войск, обогнанные наступающими американцами. Вследствие этого, 3-5 сентября 991-й дивизион вместе с некоторыми тыловыми частями 3-й ТД вынужден был вести бой против частей немецкой 348-й пехотной дивизии, пытающимися прорваться из окружения. Дивизион занял круговую оборону, а самоходки подготовили для ведения огня прямой наводкой. К счастью, натиск германских частей не был сильным – они стремились не атаковать, а как можно быстрее обойти американские позиции. Единственным итогом трехдневных боёв для 991-го дивизиона стали около 500 взятых в плен немцев.

Самоходчики в борьбе с «генералом Распутицей». В таких условиях самоходная артиллерия оказалась более подходящей для поддержки пехоты, чем буксируемая. Люксембург, февраль 1945 г.

М12 на испытательных стрельбах. Абердинский полигон

Пополудни 10 сентября 991-й дивизион удостоился чести стать первой артиллерийской частью на западном фронте, которая открыла огонь по территории Германии. Целью был перекрёсток дорог у городка Бильдхен. Как и во многих других случаях, этот артобстрел корректировался с воздуха.

Достижение границы Германии отразилось на характере боевых действий – маневренная война сменилась позиционной. Для 991-го дивизиона началась четвёртая фаза боевых действий, в которой к типовым огневым задачам прибавилось уничтожение ДОТов и других укреплённых сооружений «линии Зигфрида». Батарея «В» была придана 9- й пехотной дивизии, а две другие оставались в подчинении 3-й ТД. За период с 15 по 24 сентября дивизион выполнил 35 огневых заданий, связанных со стрельбой прямой наводкой. В 28 случаях целями были ДОТы (некоторые пришлось подвергать обстрелу два или три раза), в остальных случаях – укреплённые дома либо наблюдательные пункты артиллерии. 16 заданий увенчались полным успехом – укреплённые сооружения либо были разрушены, либо их гарнизоны капитулировали. В среднем для поражения одной цели требовалось 10 выстрелов.

Результативность огня сильно зависела от качества укреплённых сооружений. Например, ни разу не удалось пробить бронеколпаки толщиной 355 мм. Также неуязвимыми для 155-мм снарядов были сооружения из качественного бетона. Но если материал был худшего качества, то результат был совсем иным – зафиксированы случаи пробития бетонных стен толщиной 2,5 м! В некоторых случаях для «выкуривания» гарнизонов ДОТов пытались применять дымовые снаряды – правда, без особого успеха.

В подавляющем большинстве случаев для поражения укреплённых объектов выделялись одиночные САУ М12. По мнению лейтенанта Соффера, оптимальной дистанцией для ведения огня по ДОТам является 1000-2000 ярдов (900-1800 м). При такой дистанции потери в начальной скорости снаряда и точности огня относительно невелики, а сама САУ и её расчёт находятся вне зоны поражения стрелкового оружия гарнизона ДОТа. Особо подчёркивалась необходимость тесного взаимодействия САУ со штурмующими ДОТ пехотой и танками – они должны были вести «нейтрализующий» огонь, в то время, как САУ вела огонь на поражение укрепления. На будущее Соффер настоятельно советовал для поражения укреплённого пункта выделять не одно, а несколько орудий М12, благодаря чему эффект можно было бы достигнуть гораздо быстрее.

Во время боёв во Франции связь между артдивизионом и вышестоящим штабом поддерживалась посредством секции офицера связи при штабе артиллерии дивизии либо корпуса. Секция располагала радиостанциями SCR-608 и SCR-509, установленных на автомобилях «Додж». Резервным каналом была смонтированная на «джипе» радиостанция SCR-284, обладавшая, однако, меньшей дальностью действия. Наконец, при помощи радиостанции SCR-193 велось постоянное прослушивание эфира для приёма заявок на огневую поддержку от передовых частей и подразделений. Передовые артиллерийские наблюдатели применяли, как правило, стандартные танковые радиостанции SCR-528. Если же ситуация на фронте стабилизировалась, даже всего на несколько часов, при первой возможности пытались наладить телефонную связь, в идеале – дублированную разными трасами. Как уже отмечалось, очень часто прибегали к помощи самолётов-корректировщиков. Ведение же огня без корректировки, по карте, применялось крайне редко ввиду его низкой эффективности.

Бои показали недостаточный диапазон углов наводки орудия в САУ М12 – как горизонтальных, так и вертикальных. Для увеличения угла вертикальной наводки, а, следовательно, – повышения дальности стрельбы, иногда применялись деревянные рампы, на которые САУ въезжала передней частью.

Ещё одним уроком, почерпнутым Соффером в ходе боёв, стала необходимость усиления средств самообороны САУ. Он рекомендовал ввести в комплект САУ М12 пулемёт или хотя бы пистолеты-пулемёты, поскольку штатное оружие расчёта – карабины М1 – были малоэффективными при отражении массированных атак неприятеля. Также рекомендовалось расширить обучение артиллеристов пехотной тактике.

В течение двух маневренных фаз кампании очень остро ощущалось отсутствие у дивизиона штатной колонны снабжения. Зависимость дивизиона от поступления топлива и боеприпасов из корпусных тыловых частей несколько раз приводило к срыву выполнения боевого задания. Также ощущалась нехватка штатной секции связи. Во время боёв такая секция организовывалась из имеющихся офицеров и сержантов дивизиона, но это означало отвлечение их от выполнения своих прямых должностных обязанностей. Соффер также рекомендовал оснастить секцию связи бронированными средствами (полугусеничными бронетранспортерами либо бронеавтомобилями М8) взамен имеющихся в дивизионе автомобилей повышенной проходимости.

В течение последней военной зимы, а также весны 1945 г. дивизионы САУ М12 действовали в соответствии с вышеописанными положениями. Как правило, они придавались в качестве средства усиления танковым и пехотным дивизиям. Лишь в отдельных случаях они привлекались для решения задач на корпусном уровне (например, при форсировании Рейна в марте 1945 г.).

Фотография из руководства по эксплуатации М12 отлично иллюстрирует компоновку САУ

Техническое описание САУ М12

Самоходное орудие М12 создано на базе среднего танка М3 «Генерал Ли». От него взята нижняя часть корпуса, ходовая часть, двигатель и трансмиссия. Корпус выполнен из катанных и литых бронированных деталей, соединённых, как правило, при помощи сварки. В М12 можно выделить три функциональных отделения: в носу – управления и трансмиссионное, в средней части машины – моторное и в корме – боевое.

В отделении управления находятся рабочие места механика-водителя (слева) и его помощника (справа). Между ними проходит карданный вал, соединяющий двигатель с коробкой передач. Доступ экипажа в отделение управления обеспечивают два люка над местами механика- водителя и его помощника, открываемые назад-вверх. Сиденья механика-водителя и его помощника регулируемые по высоте, что позволяет вести САУ, высунув голову из люка. Дополнительно механик-водитель располагает небольшой боковой дверцей, открываемой назад. Подобная дверца для помощника механика-водителя была ликвидирована при дооборудовании САУ в связи с удлинением правого спонсона и переносом туда аккумуляторного отсека. В лобовой бронедетали сделаны большие смотровые люки для механика-водителя и его помощника. При открытых бронекрышках в этих люках устанавливались плексигласовые стекла с дворниками.

Но эти приспособления, стандартные для танков М3, к моменту высадки в Нормандии были заменены другими устройствами, взятыми от танков М4 – своеобразными «капюшонами», одеваемыми на верхние люки, также с плексигласовыми стеклами. При закрытых смотровых люках обзор обеспечивался через имеющиеся в них смотровые щели с бронестеклами. Небольшая смотровая щель имелась и в боковой дверке механика-водителя. Отделение управления оборудовано вентилятором, установленным на лобовом бронелисте.

За противопожарной перегородкой, отделяющей отделение управления от моторного, смонтирован двигатель – авиационный 9-цилиндровый звездообразный мотор воздушного охлаждения «Райт-Континентал» R975C1 мощностью 400 л.с. при 2400 об/мин. Двигатель четырёхтактный. Рабочий объём 15,9 л, диаметр цилиндра 127 мм, ход поршня 138 мм, степень сжатия 5,7. Силовая установка «по паспорту» позволяла развивать САУ скорость 40 км/ч, но опытные механики-водители на хороших участках дороги ухитрялись существенно превосходить этот показатель. Мощность двигателя через двухдисковое сухое сцепление и карданный вал передается на коробку передач «Синхромех», имеющую пять скоростей вперёд и одну – назад. Затем через главный дифференциал мощность передается на бортовые передачи. Тормоза – ленточные.

– врезка-

ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ САУ М12

БОЕВАЯ МАССА, т: 26,786 ЭКИПАЖ, чел.: 6

ГАБАРИТНЫЕ РАЗМЕРЫ, мм: длина с поднятым сошником – 6769, ширина – 2685, высота – 2883, клиренс – 432 ВООРУЖЕНИЕ: 1 пушка М1917, или М1917А1, или М1918М1 калибра 155 мм

БОЕКОМПЛЕКТ: 10 артвыстрелов

ПРИБОРЫ ПРИЦЕЛИВАНИЯ: телескопический прицел М53, панорамный телескопический прицел Мб

БРОНИРОВАНИЕ, мм: лоб корпуса – 50,8, борт и корма – 19, крыша и днище – 12,7

ДВИГАТЕЛЬ: Continental R-975-EC2, 9-цилиндровый, карбюраторный, четырёхтактный, звездообразный, воздушного охлаждения; мощность 340 л.с.(250 кВт) при 2400 об/мин, рабочий объём 15 938 см3 .

ТРАНСМИССИЯ: многодисковый главный фрикцион сухого трения, карданный вал, пятискоростная коробка передач с синхронизаторами, двойной дифференциал, бортовые передачи.

ХОДОВАЯ НАСТЬ: шесть обрезиненных опорных катков на борт, сблокированных попарно в три тележки, подвешенные на вертикальных буферных пружинах, три поддерживающих катка, направляющее колесо, ведущее колесо переднего расположения со съемными зубчатыми венцами (зацепление цевочное); в каждой гусенице 79 траков шириной 406 мм, шаг трака – 152 мм. СКОРОСТЬ МАКС., км/ч: 38.

ЗАПАС ХОДА, км: 192.

ПРЕОДОЛЕВАЕМЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ: угол подъёма, град. – 30, высота стенки, м – 0,60, ширина рва, м – 2,29, глубина брода, м – 1,02.

МИНИМАЛЬНЫЙ РАДИУС РАЗВОРОТА, м: 10

Примечания: Cargo Carrier МЗО имел несколько отличающиеся ТТХ: Боевая масса в снаряженном положении – 20,7 т; Длина – 6040 мм; Высота (без пулемета) – 2840 мм; Клиренс – 480 мм.

– конец врезки-

Жалюзи притока воздуха к двигателю находятся на крыше моторного отсека. Выхлопные трубы выведены через отверстия в бортах между средними и кормовыми опорными тележками. Топливные баки вместимостью 755 л (топливо – 80-октановый бензин) расположены в бортовых спонсонах корпуса. Запас хода САУ составляет 225 км.

Ходовая часть САУ М12 после модернизации стала аналогичной танку М4. Применительно к одному борту она состоит из шести опорных катков размером 508x230 мм с резиновыми бандажами, сблокированными попарно в три тележки. Амортизация – вертикальные спиральные пружины. Сзади вверху каждой тележки расположен резиновый поддерживающий каток. Расположение ведущих колес – переднее. Применялись гусеницы шириной 420 мм нескольких типов: Т48 – резинометаллические с грунтозацепами в виде шеврона; Т49 – металлические с параллельными грунтозацепами; Т51 – резинометаллические гладкие; Т54Е1 – металлические с грунтозацепами в виде шеврона. Независимо от типа, гусеницы имели 79 траков.

В боевом отделении находится основное оружие САУ – 155-мм пушка. На большинстве М12 установлены орудия М1918М1, но примерно полтора десятка САУ (в том числе и прототип T6) получили более старые М1917А1. Орудие установлено на тумбе в люльке М4. Углы горизонтальной наводки составляют по 14° вправо и влево, вертикальной – от -5° до +30°. Приводы наводки ручные. Прицельные приспособления размещены слева от орудия и прикрыты щитом толщиной 19 мм (установлен при модернизации). В их состав входят: телескопический прицел М53 для стрельбы прямой наводкой, панорамный прицел Мб и артиллерийский квадрант М1918А1.

Орудие имеет нарезной ствол длиной 5639 мм (36,4 калибров). Затвор винтовой горизонтальный, открываемый вправо. Полная длина пушки 6045 мм, вес – 3953 кг.

Огонь ведётся выстрелами раздельного заряжания. Применялись три типа снарядов: осколочно-фугасный НЕ М101 массой 42,96 кг, бронебойный с баллистическим колпачком и дополнительным фугасным зарядом АР М112В1 массой 45,36 кг и дымовой WP М104 весом 44,53 кг. Максимальная дальность стрельбы осколочно-фугасным снарядом составляет 18400 м. Бронепробиваемость бронебойным снарядом гомогенной брони при угле встречи 60° составляет 127 мм на дистанции 500 ярдов (457 м) и 119 мм на дистанции 1000 ярдоз (914 м).

Возимый боекомплект составляет 10 выстрелов. Снаряды находятся в держателях на полу боевого отделения: четыре справа от орудия и шесть – слева. Два заряда находятся в контейнерах под казённой частью орудия, два – под ними в нишах пола, остальные шесть – в левом спонсоне.

Вид сзади прототипа САУ Т6 в первоначальной конфигурации – с гидравлическим приводом подъёма-опускания сошника

Вспомогательное вооружение представлено лишь личным оружием расчёта – пять карабинов М1, один из которых оборудован насадкой М8 для стрельбы винтовочными противотанковыми гранатами (боекомплект 10 гранат). Имеется также 12 ручных гранат.

Боевое отделение сзади закрыто опускаемым сошником. Кронштейны сошника обшиты металлическими листами, образующими в боевом положении ступенчатую площадку, делающую более удобным обслуживание орудия, а в маршевом служащими сиденьями для расчёта. В походном положении сошник фиксируется двумя крюками к задним стенкам бортовых спонсонов. Подъём/опускания сошника осуществляется посредством ручной лебёдки.

В боевом отделении на марше находятся четыре члена расчёта. Места двух из них расположены у левого борта отделения, довольно высоко. Во время модернизации эти места получили дополнительную бронезащиту из 19-мм листов. Ещё два номера расчёта располагаются на кронштейнах сошника – по бокам казённой части орудия. Все места снабжены ремнями безопасности.

Может показаться странным, но М12 не оборудовались радиостанцией. Имелся лишь телефон, служащий для связи на огневой позиции, и комплект сигнальных флажков. Не имелось и танкового переговорного устройства, так что на марше общение между механиком-водителем и его помощником, находящимися в отделении управления, и остальной частью расчета в боевом отделении было весьма затрудненным.

Транспортер боеприпасов М30

Слабым местом М12 был весьма ограниченный возимый боекомплект (а в исходном проекте размещение боекомплекта на САУ вообще не предусматривалось). Поэтому уже в марте 1942 г. было высказано мнение о необходимости создания транспортера боеприпасов с аналогичными САУ характеристиками подвижности и проходимости. Основой для транспортера боеприпасов, получившего обозначение Т14, стала конструкция САУ, а прототип был переоборудован из прототипа самоходки T6. В сентябре 1942 г. прототип успешно прошёл испытания на полигоне Эри, а уже в октябре компания фирма «Прессед Стил Кар» начала производство первой партии из 50 транспортёров. Первые 38 единиц были готовы в ноябре, а производство было завершено в марте 1943 г. Касательно общего количества выпущенных транспортёров точных данных нет. Предполагается, что их могло быть 100 – из расчёта по одному транспортёру на каждую самоходку, и никак не меньше 74-х, поскольку именно такое количество транспортёров было модернизировано в 1944 г. при подготовке к высадке в Нормандии. Неясным является и вопрос стандартизации транспортера. В официальных документах он именовался Cargo Carrier М30, но такое обозначение встречается в документах лишь с начала 1944 г. Так что вполне возможно, что оно относится лишь к модернизированным транспортёрам, а до модернизации они сохраняли обозначение Т14.

В компоновочном отношении М30 весьма походил на САУ М12 – с тем исключением, что вместо боевого отделения было организовано грузовое. В нем находились стеллаж на 40 снарядов.

Заряды перевозились в отсеке правого спонсона за топливным баком (5 единиц), в двух контейнерах на полу грузового отделения за стеллажом со снарядами (по 5) и в левом спонсоне (21). В отдельных ящиках перевозились взрыватели. Общий вес перевозимых боеприпасов составлял 2,5 тонны.

Вместо сошника транспортное отделение закрывалось опускаемой ступенчатой рампой, облегчающей подачу снарядов и зарядов к орудию. Подъём/опускание рампы осуществлялись силами расчёта. В опущенном положении рампа фиксировалась двумя цепями. В поднятом положении она служила сиденьем для трёх членов экипажа, четвёртый размещался в конце левого спонсона боком по направлению движения.

Кроме личного оружия экипажа, М30 вооружался 12,7-мм пулеметом «Браунинг» М2НВ, установленным на кольцевой турели. Боекомплект пулемёта составлял 1000 патронов.

* * *

Транспортер боеприпасов МЗО оказался необходимым ввиду ограниченного возимого боекомплекта САУ М12

Самоходное орудие М12 в целом неплохо зарекомендовало себя на завершающем этапе Второй мировой войны. Оно представляло собой мощное средство качественного усиления дивизионной артиллерии, позволяющее решать весьма широкий круг боевых задач – от изоляции района боевых действий до уничтожения прямой наводкой укреплённых сооружений. Но ввиду того, что в САУ было применено устаревшая артсистема, карьера М12 оказалась короткой. Уже в мае 1945 г. она была объявлена ограничено боеспособной, а в августе – устаревшей. Тем не менее, идеи, заложенные при создании М12, нашли продолжение. В феврале 1945 г. появился прототип самоходной пушки Т83. Повторяя в общих чертах компоновочные решения М12, он использовал шасси танка М4 и артиллерийскую часть новой пушки М2 «Лонг Том». После успешных испытаний САУ приняли на вооружение и стандартизировали как М40. На том же шасси создали и 203-мм самоходную гаубицу Т89 (после принятия на вооружение – М43). А вот созданный на шасси Т83 транспортёр боеприпасов Т30 так и остался прототипом.

Андрей Харук

«Вихрь», не ставший бурей

Основную тяжесть воздушных боёв Второй мировой войны в Королевских ВВС вынесли два типа истребителей, ставших настоящими символами – «Харрикейн» и «Спитфайр». Но в их тени остались самолёты, по тем или иным причинам не сумевшие выйти на первые роли, и «засветившиеся» в считанных боевых эпизодах. Среди них – двухмоторный «Уирлуинд», оригинальное изделие фирмы «Уэстленд».

Концепция

До середины 30-х гг. Королевские ВВС располагали весьма слабой истребительной авиацией – в январе 1935 г. в метрополии дислоцировалось всего 14 истребительных эскадрилий. Предполагалось, что в будущей войне основным способом борьбы с авиацией противника станут удары по вражеским аэродромам, перехват же бомбардировщиков на подходах к Британии считался малоэффективным из-за невозможности вовремя их обнаружить. Применение истребительной авиации в системе ПВО виделось, прежде всего, в форме дежурства в воздухе на направлении потенциальной угрозы. Созданные для этого «истребители зональной обороны» (zone fighter) должны были связать боем самолёты противника, пока на усиление не поднимутся истребители-перехватчики. Соответственно, формировался и парк Королевских ВВС. Почти идентичные истребители-бипланы проектировались в двух классах, различающихся продолжительностью полёта: если типичный перехватчик «Хаукер» «Фьюри» мог держаться в воздухе около 2 часов, то биплан «Бристоль» «Буллдог», относящийся к «истребителям зональной обороны» – на добрый час дольше. Назревавшая в середине 30-х гг. революция в истребительной авиации, связанная с переходом к скоростным монопланам, не отразилась на таком разделении ролей – Королевские ВВС наряду с истребителем-перехватчиком (идеальным воплощением этой концепции стал будущий «Спитфайр») считали необходимым обзавестись и новым «истребителем зональной обороны». Энтузиастом этой идеи стал заместитель начальника Авиационного штаба (фактически – командующий Королевскими ВВС) вицемаршал Кристофер Л. Кортни. Он сформировал самые общие требования к новому истребителю, поставив во главу угла большую продолжительность полёта. При этом расчёт строился так: 30 минут полёта на максимальной продолжительной мощности двигателя (набор высоты и выход в район дежурства); 1 час патрулирования на крейсерской мощности; 15 воздушного боя на максимальной мощности; возвращение на аэродром с резервом топлива на 15 минут полёта.

29 марта 1935 г. состоялось заседание Комитета оперативных требований, на котором были конкретизированы другие параметры спецификации к будущему самолёту, получившей индекс F.10/35: скорость не менее 315 миль в час (505 км/ч); потолок не менее 9100 м; вооружение из 6 (а в идеале – 8) пулемётов винтовочного калибра. Оборудование самолёта должно было обеспечивать возможность полётов как днем, так и ночью. Обязательной считалась приёмопередающая радиостанция. При этом машина виделась одномоторной и одноместной. А поскольку подобные требования по скорости, потолку и вооружению предъявлялись и к истребителю-перехватчику, возникла вполне логичная идея – а нельзя ли объединить качества «истребителя зональной обороны» и перехватчика в одном самолёте? Это было вполне возможным при некотором снижении требований к продолжительности полёта. К середине 30- х гг. в Великобритании были достигнуты значительные успехи в области радиолокации, что позволяло рассчитывать на успешное наведение перехватчиков на вражеские бомбардировщики без необходимости продолжительного барражирования в зоне. Так и могла закончиться, даже толком не начавшись, история героя нашего повествования. Но спасением для него стало другое следствие технического прогресса.

Появление в начале 30-х гг. цельнометаллических бомбардировщиков с мощным оборонительным вооружением вызвало вполне обоснованные опасения, что такие машины, следующие в плотном строю, будут трудноуязвимыми для пулемётных истребителей. Во-первых, конструкция бомбардировщиков считалась довольно прочной, чтобы выдержать несколько попаданий пуль винтовочного калибра, а во-вторых – сильный оборонительный огонь должен был помешать истребителям выйти на дистанцию эффективной стрельбы. Выход виделся в вооружении истребителей скорострельными пушками, обладающими куда большими огневой мощью и дальностью стрельбы. Но простая замена пулемётов на пушки представлялась невозможной: если пулемёт винтовочного калибра весил порядка 10 кг, а с боекомплектом – до 20 кг, то 20-мм пушка – 50-70 кг, а с боекомплектом этот показатель возрастал до 100 кг. Таким образом, 8 7,7-мм пулемётов (набор, считавшийся основным вариантом вооружения для перспективных британских истребителей) вместе с патронами весили 160 кг, а 4 20-мм пушки со снарядами – 400 кг, т.е., в 2,5 раза больше. Возрастание массы оружия можно было компенсировать применением более мощной, а значит, и более тяжёлой силовой установки. Но более мощный двигатель является и более «прожорливым» – значит, надо увеличить запас топлива. К тому же, и отдача при стрельбе из пушек существенно превосходила пулемётную – а это требовало упрочнения, а значит, и утяжеления конструкции планера. Вследствие всех этих мероприятий нагрузка на крыло выходила за принятые в середине 30-х гг. пределы – и приходилось увеличивать крыло, а значит, планер снова прибавлял в весе… Выход виделся в переходе на двухмоторную схему, но заказчик продолжал упорно утверждать, что истребитель должен быть одномоторным. Такое требование записали в спецификации F.37/35, изданной 21 июня 1935 г. и заменившей принятую всего тремя месяцами ранее F. 10/35. Теперь вооружение будущего самолёта описывалось как «20-мм либо 23-мм пушки в количестве, достаточном для производства смертельно эффективного, двухсекундного залпа». Требования к максимальной скорости возросли до 530 км/ч (на высоте 4500 м). Как и ранее, новая машина описывалась как «истребитель зональной обороны» – в противовес проектируемым как перехватчики «Харрикейну» и «Спитфайру».

Даже самые первые прикидки повергли авиаконструкторов в отчаяние – удовлетворить все требования F.37/35 при одномоторной схеме представлялось совершенно невозможным. Менеджмент фирм «Бристоль», «Супермарин» и «Уэстленд» объединенными усилиями «наехал» на директора Отдела технического развития Министерства авиации эйр-коммодора Р.Х. Верни – и слова «single engine» из спецификации были убраны. Путь к разработке двухмоторного истребителя был открыт, но, тем не менее, почти все участники конкурса предложили и одномоторные проекты. Так, «Болтон-Пол» сделал ставку на перспективные мощные моторы «Бристоль» «Геркулес» и «Роллс-Ройс» «Валчур» – но предложение было отвергнуто, поскольку движки находились ещё на ранней стадии развития. По той же причине забраковали «бристолевский» «тип 152», на котором предлагалось установить «Геркулес». Фирма «Бристоль» предложила и двухмоторный «тип 153А» с двигателями «Акила», но его сочли чересчур авангардным – проект напоминал будущий «Грумман» XF5F с фюзеляжем, начинавшимся практически у задней кромки крыла и сильно вынесенными вперед мотогондолами. «Хаукер» же и «Супермарин» пошли по линии наименьшего сопротивления, предложив пушечные варианты своих «Харрикейна» и «Спитфайра». Но «супермариновский» «тип 312» не отвечал требованиям по дальности полёта и скороподъёмности, а пушечный «Харрикейн» – ещё и по максимальной скорости. Конструкторы «Супермарин» отреагировали моментально, предложив проект двухмоторного «типа 313» с двигателями «Роллс-Ройс» «Госхок» (развитие знаменитого «Кестрела») общей мощностью 1250 л.с. Именно этот проект вышел в сентябре 1936 г. в финал конкурса – вместе с «уэстлендовским» Р.9, двухмоторным самолётом с двигателями «Роллс-Ройс» Перегрин» суммарной мощностью 1770 л.с. Полноценного сравнения произвести не удалось – Министерство финансов согласилось выделить средства для постройки прототипов лишь одной фирмы. После оценки предложений выбор сделали в пользу Р.9 – хотя фирма «Уэстленд» и выставила самую высокую цену среди всех участников конкурса. 11 февраля 1937 г. было заказано два прототипа истребителя, получившего название «Уирлуинд» – «Вихрь».

Неудачный двигатель «Перегрин» стал одной из причин, ограничивших выпуск «Уирлуинда»

Главное оружие «Уирлуинда» – 4 пушки «Бритиш Испано» – устанавливались на лафете в носовой части фюзеляжа

Проектирование и испытания

Разработка будущего «Уирлуинда» началась весной 1936 г. Главным конструктором назначили Артура Девонпорта, ранее занимавшегося созданием «Лайсендера».

В конструктивном отношении «Уирлуинд» был весьма новаторским – самолёт стал первым для «Уэстленда» образцом с фюзеляжем полумонококовой конструкции. Носовая часть фюзеляжа обшивалась листами магниевого сплава, центральная и хвостовая – дюралевого. Дюралевым был и набор. От первоначально предполагавшегося двухкилевого оперения отказались после продувок в аэродинамической трубе, заменив его однокилевым со стабилизатором, высоко поднятым на киль (из-за этого пришлось руль направления разделить на две части – верхнюю и нижнюю). Крыло состояло из центроплана, к которому крепились мотогондолы, и двух консолей, и также было выполнено в основном из дюраля. Как основные, так и хвостовая стойки шасси выполнили полностью убирающимися. «Уирлуинд» стал первым британским самолётом, получившим каплевидный фонарь кабины, обеспечивавший лётчику превосходный обзор.

Вооружение самолёта состояло из четырех 20-мм пушек «Бритиш Испано» Mk.l – лицензионного варианта «Испано-Сюизы» HS-404 (боекомплект 60 снарядов на ствол), установленных в носовой части фюзеляжа. Правда, такие орудия появились лишь на серийных машинах – прототипы вместо вооружения несли в носовой части балласт.

Отдельно следует остановиться на силовой установке. Выбранные для «Уирлуинда» 12-цилиндровые V-образные моторы «Роллс-Ройс» «Перегрин» представляли собой развитие хорошо отработанного «Кестрела», но с испарительной системой охлаждения, позволившей форсировать двигатель, и односкоростным центробежным нагнетателем. Это позволило при сохранении прежнего рабочего объёма (21,25 л) повысить взлётную мощность с примерно 500 л.с. (у «Кестрела») до 760 л.с. На высоте 4950 м «Перегрин» выдавал 885 л.с., а крейсерская мощность на 4100 м составляла 860 л.с. На «Уирлуинде» двигатели комплектовались трехлопастными винтами-автоматами «Де Хэвилленд».

Первый прототип «Уирлуинда». Сентябрь 1938 г.

Первый прототип «Уирлуинда» Внизу: сборочный цех на заводе в Йеовиле «Уирлуинды» делили с «Лайсендерами»

«Перегрин» имел тенденцию к перегреву, а его испытания сопровождались различными мелкими авариями. Увы, доводить мотор было некому – основные силы КБ «Роллс-Ройса» во главе с создателем «Перегрина» Артуром Роулиджем были брошены на новый 27-литровый мотор «Мерлин», обещавший куда более высокие характеристики. А для «Уирлуинда» недоведенность силовой установки стала одной из причин, ограничивших его производство и применение.

Дефектная работа двигателей стала причиной «случайного» первого полёта прототипа. 11 октября 1938 г., во время одной из скоростных пробежек с целью «прочувствовать» самолёт, лётчик-испытатель Гаральд Пенроуз заметил, что из-за перегрева моторов пробный разбег чрезмерно затягивается, и самолёт рискует выкатиться за пределы ВПП. Пилоту ничего не оставалось, как дать полный газ и оторваться от лётного поля на «кипящих» моторах. Машину удалось благополучно посадить, но в нескольких последующих полётах проблемы с «Перегринами» продолжались, и 10 ноября 198 г. прототип вернули на завод в Йеовиле для доработок. И хотя полностью избавиться от перегрева моторов не удавалось, большинство других замечаний были устранены. В воздухе «Уирлуинд» показал отличные лётные качества, весьма неплохой была управляемость. 31 декабря 1938 г. доработанный прототип перегнали в Фарнборо для государственных испытаний. В тот же день фирма «Уэстленд» получила уведомление о заказе 200 самолётов. В январе 1939 г. был подписан соответствующий контракт. Характерно, что к тому времени контракт на серийное производство моторов «Перегрин» ещё не был подписан – движки считались «сырыми». На первом прототипе «Уирлуинда», равно как и на втором, вышедшем на испытания 31 мая 1939 г., стояли моторы из предсерийной партии.

А в августе 1939 г. фирма «Роллс-Ройс» официально уведомила Министерство авиации о прекращении доводки «Перегрина». Это, а также успешный первый опыт взаимодействия истребителей-перехватчиков с наземными РЛС подтолкнуло Министерство авиации к отмене 31 октября 1939 г. заказа на «Уирлуинды». Но вскоре маятник качнулся в противоположную сторону – «истребитель обороны зоны» сочли нужным для прикрытия британских экспедиционных сил во Франции. 6 декабря 1939 г. фирма вновь получила заказ на производство «Уирлуиндов», правда, в меньшем количестве – 114 единиц. А с января следующего года удалось, наконец-то, начать выпуск серийных «Перегринов».

Первый серийный «Уирлуинд» Mk.l вышел на заводские испытания 22 мая 1940 г. Однако темп поставок был низким из- за систематических срывов сроков поставок моторов – были моменты, когда на заводе в Йеовиле простаивало без двигателей до 50 истребителей! Последний самолёт был передан заказчику только в декабре 1941 г.

Первый серийный «Уирлуинд». Май 1940 г.

Этот «Уирлуинд» демонстрирует типичную для самолетов Истребительного командования в 1940 г. окраску «брюха»: черная левая консоль крыла и белая – правая

«Вихрь» в бою

К моменту начала поставок серийных «Уирлуиндов» в строевые части предназначение самолёта вновь поменялось – задача прикрытия экспедиционных частей во Франции после поражения последней утратила актуальность. Поэтому новый самолёт попытались применить в системе ПВО Британии, вернувшись к его изначальному назначению «истребителя зональной обороны». Первоначально для перевооружения определили 25-ю АЭ, летавшую на переделанных из бомбардировщиков двухмоторных трехместных истребителях «Бленхейм» Mk.IF. «Уирлуинд» существенно превосходил их по скорости, маневренности и вооружению. Но «Бленхеймы» действовали ночью, а для этого одноместный «Уирлуинд» совершенно не годился – на нём нельзя было установить РЛС, как раз начавшие поступать в эскадрилью. В итоге, 25-я АЭ, получив в июне 1940 г. два «Уирлуинда», вскоре их сдала и была перевооружена новыми ночными истребителями «Бофайтер».

Первой частью, пошедшей в бой на «Уирлуиндах», волею случая было суждено стать 263-й АЭ. Эта эскадрилья, ранее летавшая на «Гладиаторах», почти полностью погибла в ходе эвакуации из Норвегии, когда в ночь с 8 на 9 июня 1940 г. перевозивший её авианосец «Глориес» был потоплен линкорами «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Уцелели лишь четыре пилота и часть наземного персонала, находившиеся на других судах. После прибытия в метрополию остатки эскадрильи сосредоточили на аэродроме Дрем в Шотландии. 24 июня новым комэском (прежний погиб на «Глориесе») назначили скуадрон-лидера Генри Илеса. В эскадрилью прибыло 9 молодых пилотов из частей переучивания, а вскоре – и несколько более опытных лётчиков. 6 июля Илес пригнал в Дрем первого «Уирлуинда», а 19 июля прибыло ещё две машины (в т.ч. второй прототип). Пилоты приступили к освоению новой техники. Главной задачей 263-й АЭ должно было стать прикрытие морских конвоев – ожидалось, что «Уирлуинды» будут для этого более подходящими, чем одномоторные машины.

Освоение «Уирлуиндов» молодыми пилотами проходило трудно. Машина была весьма «норовистой» на взлёте – из-за реактивного момента винтов она имела тенденцию к сваливанию на крыло. 7 августа был потерян первый серийный «Уирлуинд» – при разбеге «выстрелила» покрышка одного из колес шасси, и хотя взлететь удалось, пилотировавший самолёт пайлот-офицер И.Ф. МакДермотт не рискнул садиться «на брюхо» и, набрав высоту», выпрыгнул с парашютом.

Переучивание тормозилось и из-за медленного темпа поставок самолётов – к началу ноября в эскадрилье было лишь 8 «Уирлуиндов» из положенных по штату 18. 28 ноября эскадрилью передислоцировали в Эксетер в Девоне, а несколько дней спустя на посту её командира ушедшего на повышение Илеса сменил скуадрон-лидер Джон Г. Мунро.

7 декабря 1940 г. 263-я АЭ, так и недоукомплектованная до штата, приступила к вылетам на патрулирование юго-западного побережья Британии. Но первая потеря была понесена во время продолжавшейся боевой подготовки – 12 декабря при отработке стрельбы по надводной цели флайт-лейтенант А. Бриттон не смог вывести самолёт из пике, и врезался в воду.

Первый контакт с противником был отмечен 23 декабря – флайт-лейтенант Смит перехватил разведчика Ju 88, но тот сумел скрыться в облаках. А 29 декабря эскадрилья вновь понесла потери – два «Уирлуинда», высланные для встречи возвращавшейся из разведки «Каталины», в сложных погодных условиях (высота нижней границы облачности составляла всего 60 м) врезались в водную поверхность. Оба пилота – Смит и Вайн – погибли…

В январе 1941 г. 263-я АЭ получила несколько новых «Уирлуиндов» (хотя до штата их все равно не хватало). Прибыла и очередная партия молодых пилотов. В том месяце боевая работа эскадрильи свелась в основном к вылетам на перехват одиночных разведчиков и бомбардировщиков противника, которые, пользуясь плохой погодой, пытались прорваться к английским городам. 12 января пара «Уирлуиндов» настигла Ju 88 в районе о. Силли. Ведущий Д. Стейн выпустил 111 снарядов, но «юнкере», хоть и поврежденный, смог уйти. Тем не менее, Стейну засчитали «вероятную победу». Первый же сбитый «понастоящему» самолёт появился на счету «Уирлуиндов» 8 февраля. В тот день две пары истребителей последовательно атаковали гидросамолёт Аг 196, неосмотрительно приблизившийся к побережью Корнуолла между Фалмутом и Плимутом. Победу записали на счет пайлот-офицера К. Грэхема, но тому было уже все равно – из вылета он не вернулся. Причина гибели самолёта Грэхема до сих пор неизвестна.

18 февраля 1941 г. командиром 263-й АЭ назначили скуадрон-лидера Артура X. Дональдсона – младшего брата Джона У. Дональдсона, командира эскадрильи, погибшего на борту «Глориеса». На боевой деятельности эта смена командования не отобразилась – как и ранее, «Уирлуинды» безуспешно пытались перехватывать одиночные немецкие самолёты. А вот люфтваффе сумело причинить неприятности – в ночь с 12 на 13, а затем с 14 на 15 марта аэродром Сент-Ивэл, где временно базировалась 263-я АЭ, подвергался налётам, вследствие чего были повреждены 9 из 12 имевшихся «Уирлуиндов». После этого эскадрилью передислоцировали на новую базу Портрит в Корнуолле, северо-западнее Фалмута, а 10 апреля часть вновь сменила дислокацию – теперь её домом стал Филтон, заводской аэродром фирмы «Бристоль» в окрестностях одноименного города.

Судя по истертому камуфляжу, этот «Уирлуинд» из 263-й АЭ – далеко не новичок на фронте

Один из немногих «Уирлуиндов», несших именные надписи. Эта машина из 137-й АЭ несет название «Comrades in Arms»

Передислокация совпала по времени с резкой активизацией действий британских истребителей, имевшей целью завоевание превосходства в воздухе над Ла- Маншем и прилегающими районами Франции – в свою очередь, это должно было облегчить работу Бомбардировочному командованию. Для «Уирлуиндов» поначалу подходящих задач не нашлось, но в начале июня эскадрилья получила задачу нанесения штурмовых ударов по аэродромам базирования истребителей люфтваффе (операция «Уорхед»). Первый такой налёт был осуществлен 14 июня 1941 г. – по паре самолётов отправились для ударов по Керкевиллю и Мопертусу, аэродромам в окрестностях Шербура. Блин оказался комом – из-за плохой погоды выйти на цель смогла лишь первая пара, обстрелявшая аэродромные сооружения Керкевилля. Во второй половине июня и июле самолёты 263-й АЭ над Францией не появлялись, занимаясь рутинным прикрытием прибережных конвоев. Но 2 августа «Уорхед» был повторен – снова по два «Уирлуинда» отправились на те же цели. И в этот раз удалось атаковать лишь Керкевилль, где жертвами налёта стали несколько техников из эскадры JG 2. Вторая пара вновь не смогла найти цель, но на обратном пути её самолёты обнаружили и потопили в Ла-Манше германский патрульный катер.

«Уирлуинд» на аэродроме в Уармвелле, 1943 г. На заднем плане видны базировавшиеся там «Тайфуны»

Новенький «Уирлуинд» во время облёта на заводском аэродроме в Йеовиле. Хорошо видны элементы быстрой идентификации: белые коки винтов и белая полоса на хвосте фюзеляжа

6 августа в рамках «Уорхеда» 263-я АЭ последовательно выслала три четверки для ударов по Мопертусу. Первое звено вернулось ни с чем – снова истребители не смогли найти словно заколдованную цель! Но вторая группа, возглавляемая самим комэском, вышла на цель. Дональдсон уничтожил на лётном поле одного Ju 87, ещё несколько «юнкерсов» и «мессершмиттов» повредили его ведомые. Один Bf 109Е-7 попытался подняться в воздух, но сразу после взлёта был сбит пайлот-офицером Рудлендом. Эта победа стала для 263-й АЭ первой за период с февраля. Новых успехов долго ждать не пришлось. Третье звено, вылетевшее в тот же день для удара по двум судам, обнаруженным при возвращении звеном Дональдсона, было перехвачено «мессерщмиттами» из II/JG 2. Несмотря на пятикратное преимущество противника, британцы сбили два Bf 109Е, один из которых стал жертвой Рудленда, а второй – сержанта Брэкли. Самолёт последнего был поврежден, и пилоту пришлось идти на вынужденную посадку, но Брэкли отделался лишь ушибами.

12 августа 263-я АЭ перебазировалась со слишком тесного Филтона на расположенный несколько восточнее аэродром Черми Даун. В тот же день эскадрилья вылетела для сопровождения 54 бомбардировщиков «Бленхейм» в дневном налёте на электростанцию под Кёльном. Но дальности полёта «Уирлуиндов» хватило лишь до Антверпена, и в дальнейшем эти самолёты для эскортирования «бомберов» не привлекались. Эскадрилья вернулась к прикрытию конвоев, эпизодически поднимаясь на перехват одиночных вражеских самолётов. 26 августа «Уирлуинды» вновь появились над Францией – три самолёта в сопровождении «Спитфайров» из 234-й АЭ атаковали аэродром Ланнион. Налёт был успешным – согласно докладам пилотов «Уирлуиндов» на земле удалось уничтожить пять Ju 88. А 10 сентября два самолёта 263-й АЭ атаковали необычную цель – они обстреляли из пушек отделение гестапо в Куинвилле. При этом «мессершмитты» сбили самолёт пайлот-офицера Мэйсона, который погиб. Ещё один «Уирлуинд» был сбит зенитками 29 сентября при очередном налёте на Ланнион.

В октябре 1941 г. 263-я АЭ выделила нескольких пилотов для 137-й эскадрильи, перевооружавшейся на «Уирлуинды». А 7 ноября была одержана последняя воздушная победа 263-й АЭ на «Уирлуиндах» – С.П. Кинг над Францией сбил Bf 109. В дальнейшем до конца года эскадрилья снизила боевую активность, лишь изредка высылая пары и звенья для операций «Рубарб» — охоты за транспортными средствами на французских дорогах. В январе же 1942 г. нелётная погода практически сковала боевую работу 263-й АЭ. 10 февраля эскадрилья перебазировалась в Фэйрвуд Коммон в Уэльсе, где вернулась к привычному занятию – сопровождению конвоев.

Упомянутая 137-я АЭ стала второй и последней эскадрильей, воевавшей на «Уирлуиндах». Её сформировали 20 сентября 1941 г. в Черми Даун. Командиром назначили скуадрон-лидера Джона Сэмпла, а лётный состав собрали «с бору по сосенке»- среди него были и опытные пилоты, откомандированные из 263-й АЭ, и вчерашние выпускники центров переучивания, и представители доминионов (Южно-Африканского Союза) и даже шведский волонтер Ральф Хеггберг. Уже 24 октября 137-я АЭ выполнила первую боевую задачу, атаковав железнодорожный эшелон у Бреста. 28 октября не вернулся из учебного полёта Дж. Сэмпл. Новым комэском стал скуадрон-лидер Хэмфри Сент- Джон Коглен – один из ветеранов 263-й АЭ.

«Уирлбомбер» с подвешенными 250-фунтовыми бомбами

Подготовка к вылету самолёта из 263-й АЭ. Уармвелл, 1943 г.

С декабря 1941 г. 137-я АЭ дислоцировалась в Метласке севернее Норвича, на восточном побережье Англии. Как и коллеги из 263-й эскадрильи, она занималась прикрытием конвоев, разбавляемым безуспешными попытками перехвата одиночных немецких самолётов. Потерь не было вплоть до 12 февраля 1942 г. В тот день четверка «Уирлуиндов» вылетела с задачей прикрыть эсминцы 15-й и 21-й флотилий в рейде к побережью Бельгии. Пилотам обнаружить своих подопечных не удалось – вместо них они наткнулись на линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», шедшие в сопровождении тяжёлого крейсера «Принц Ойген» и эсминцев. Корабли прикрывало большое количество Bf 109F из группы III/JG 2. Несмотря на численное превосходство противника, британские пилоты вступили в бой – пока одна пара пыталась отвлекать истребители, вторая зашла в атаку на «Гнейзенау». Увы, героизм оказался напрасным – все четыре «Уирлуинда» были сбиты, а их пилоты, в числе которых был и швед Хеггберг, погибли.

В мае-апреле 1942 г. 137-я АЭ активно привлекалась к операциям «Рубарб» – налётам на наземные цели в северной Франции, Бельгии и Голландии. В ходе одного из таких полётов 25 мая Дж. Реббетой и Г. О’Нейл над Северным морем перехватили и сбили разведчик Ju 88D-1, ставший единственной воздушной победой «Уирлуиндов» 137-й эскадрильи. Правда, два дня спустя был сбит ещё один «Ju 88», на поверку оказавшийся метеоразведчиком «Бленхейм». Весь его экипаж погиб. Увы, подобные казусы случаются на войне…

Поскольку к середине 1942 г. обе эскадрильи «Уирлуиндов» уже практически не выполняли истребительных задач, работая как штурмовики, на повестку дня встал вопрос об усилении их вооружения – четырёх 20-мм пушки с небольшим боекомплектом во многих случаях не хватало для надёжного поражения целей. В течение июля самолёты обеих АЭ получили по паре подкрыльевых бомбодержателей для подвески 113-кг либо 227-кг бомб. Такая модификация самолёта получила неофициальное название «Уирлбомбер». После переоборудования самолётов эскадрильи передислоцировали в юго-восточную Англию: 263-я АЭ – в Мэнстон, а 137-я – в Уорнелл.

Боевой дебют «Уирлбомберов» состоялся 10 сентября 1942 г. когда восемь самолётов 263-й АЭ, ведомые комэском Робертом С. Вудвордом, вылетели в сопровождении «Спитфайров» для атаки четырёх вспомогательных тральщиков в Ла-Манше. Сброшенные с малой высоты бомбы нашли свои цели – два вражеских корабля были потоплены. В последующие месяцы обе эскадрильи продолжали систематические удары по наземным транспортным коммуникациям и прибрежному судоходству. Весной 1943 г. 137-я АЭ перешла к ночным действиям, нанося удары по поездам – при этом ставилась цель парализовать железнодорожные перевозки круглые сутки. Но в конце июня эскадрилья начала перевооружение на «Харрикейны».

263-я АЭ, усиленная «Уирлуиндами», переданными из 137-й эскадрильи, летала на таких самолётах ещё полгода. 8-9 сентября 1943 г. она участвовала в операции «Старки» – имитации высадки десанта во Франции, крупномасштабной разведке боем, имевшей целью вскрыть и подавить объекты немецкой береговой обороны. В течение двух дней «Уирлуинды» бомбили с пикирования береговые батареи в районе Ардело. Контроль результатов ударов показал, что одна из батарей была полностью уничтожена, а другая – серьёзно повреждена.

Двигатели:

тип Роллс-Ройс «Перегрин»

мощность, л.с. 885

Размах крыла, м: 13,72

Длина самолёта, м 9,83

Высота самолёта, м 4,95

Площадь крыла, кв. м 23,23

Масса, кг:

пустого самолёта 3770

взлётная 4710

Максимальная скорость, км/ч / на высоте, м 580/4570

Время набора высоты 4572 м, мин 5’58”

Практический потолок, м 9240

Дальность полёта, км 1015

25 и 26 ноября самолёты 263-й эскадрильи принимали участие в налётах на прорыватель блокады «Мюнстерланд». Авиации не удалось помешать судну с грузом стратегического сырья добраться до Шербура, но портовым сооружениям был причинён некоторый урон.

Итоги применения «Уирлбомберов» 263-й АЭ в цифрах за период с сентября 1942 г. до конца ноября 1943 г. выглядят так: выполнено 904 боевых вылета, уничтожено 13 малых плавсредств, 20 локомотивов и 34 железнодорожных состава, повреждено два путепровода и один мост, уничтожена трансформаторная подстанция у Сент-Ло. В декабре 1943 г. эскадрилья приступила к перевооружению на одномоторные истребители-бомбардировщики «Тайфун». Боевая служба «Уирлуиндов» завершилась.

* * *

Судьба «Уирлуинда» оказалась сложной – задуманный как «истребитель зональной обороны», он оказался невостребованным в этом качестве. Не вышло из него и истребителя сопровождения – дальность полёта, хотя и большая, чем у «Харрикейна» и «Спитфайра», была недостаточной. Наиболее эффективным самолёт оказался в роли истребителя-бомбардировщика. Хотя бомбовая нагрузка «Уирлбомбера» была сравнительно небольшой, именно в эскадрильях, вооруженных этими самолётами, накапливался опыт применения истребителей-бомбардировщиков и отрабатывались соответствующие тактические приёмы. Впоследствии они были положены в основу тактики «Тайфунов», успешно действовавших над Францией весной-летом 1944 г.

Второй прототип «Уирлуинда». Лето 1939 г.

Александр Котлобовский

Венгрия, пятидесятые: горячий фронт «холодной войны»

Венгерский Ми-4 с новыми 03. осень 1956 г.

Рутина конфронтации

Как известно, Венгрия по окончании Второй мировой войны оказалась в сфере влияния СССР, стала его военно-политическим союзником и продолжала оставаться таковым вплоть до краха «мировой системы социализма» в 1989 г.. В пятидесятые годы страна стала ареной весьма драматичных событий, грозивших превратить «холодную войну» в «горячую». Первым симптомом стали нарушения воздушных границ Венгерской Народной Республики (ВНР), резко участившиеся в первой половине 50-х годов. При этом воздушное пространство страны являлось как местом работы для нарушителей, так и транзитным пространством по пути следования в другие страны, например, в СССР, и обратно. Среди нарушителей отмечались американские, британские и югославские самолёты.

Например, официальный Будапешт с завидной регулярностью отвечал нотами едва ли не на каждое нарушение со стороны Югославии. Так, было опротестовано появление в воздушном пространстве страны двухмоторного югославского самолёта 28 ноября 1950 г.. Не оставлены были без внимания также инциденты, имевшие место 22 и 23 февраля 1952 г., когда югославы находились по венгерскую сторону границы от шести до девяти минут.

Случались «визиты» и несколько иного рода. Так, 18 апреля 1951 г. венгерскую границу пересек учебно-тренировочный самолёт «Тройка», управляемый двадцатилетним лётчиком-инструктором Алией Хайналовичем. Он сдался местным властям и заявил, что бежал в Венгрию, дабы попросить убежища «от усиливающегося террора фашистской клики Тито». Заметим, что венгерские порядки тех лет, если и отличались от югославских, то, отнюдь, не в лучшую сторону, и по части террора и прочих «прелестей» сталинистский режим Герё – Ракоши отнюдь «не плёлся в хвосте»…

Справедливости ради нужно отметить, что и Венгрия не оставалась в долгу – её самолёты периодически «прощупывали» воздушное пространство Югославии. В нескольких случаях венгерские МиГ-15 даже обстреливали сопредельную территорию. Все эти акции осуществлялись в рамках планировавшегося, как утверждается рядом историков, Сталиным вторжения в Югославию войск советских и союзных СССР государств. В августе 1953 г., уже после смерти «вождя всех народов», обе стороны сумели договориться о нормализации обстановки на границе.

В Венгрии в первой половине 50-х гг. действовали вооружённые отряды противников коммунистического режима. Одной из подобных организаций были т.н. «Белые партизаны». Среди прочей деятельности, они занимались подбором и подготовкой аэродромов и других мест, пригодных для приёма английских и американских транспортных самолётов, а также парашютистов. В октябре 1954 г. значительная часть организации была ликвидирована органами госбезопасности.

Партизанские отряды действовали в районах, примыкавших к границам с Югославией, Чехословакией (восточнословацким её участком), Бюккских горах, Баконийских горах и в некоторых других местах, примыкавших к р. Тисса. В этих же местах проходили и воздушные коммуникации, по которым шло снабжение антиправительственных формирований.

Видимо, с подобного рода работой связан инцидент, произошедший 19 ноября 1951 г.. В этот день, в 18.14, РЛС советской 59-й ВА, размещенной в районе г. Кечкемет, зафиксировано пересечение границы ВНР со стороны Румынии неизвестным самолётом, о чём немедленно было доложено командарму генерал-майору Котельникову. Поначалу на КП армии ограничились отслеживанием дальнейших действий нарушителя. Тот же продолжал свой полёт в чужом воздушном пространстве и шел по маршруту Уйкидеш – Сентеш – Чонград. В конечном итоге, решено было пресечь деятельность чужака, и в 19.22 Котельников приказал поднять истребитель. На задание вылетел МиГ-15бис 5-го ГИАП 195-й ИАД, пилотируемый командиром одного из звеньев ст. л-том А.А. Калугиным. В 19.30 лётчик перехватил нарушителя около г. Веспрем. Им оказался С-47 с опознавательными знаками ВВС США. Установленными международными сигналами он приказал американцам следовать за ним, а в 19.55, приведя их на аэродром Папа, принудил незваных гостей совершить здесь посадку. При приземлении американский бортрадист успел вызвать Франкфуртский аэропорт и передать им сообщение: «Нас вынудили приземлиться».

Сразу после приземления приступили к расследованию. Оказалось, что посаженная «Дакота» (з/н 43-16026) принадлежит 85-му крылу базового снабжения (85. Air Depot Wing) 12-й ВА ВВС США. Экипаж состоит из четырёх человек: командира капитана Дейва Хендерсона, второго пилота капитана Джефа Свифта, бортмеханика ст. сержанта Дофе и бортрадиста сержанта Дж. Альберта-Илама. На борту обнаружены предметы: одиннадцать карт областей Западной Германии, Италии, Австрии, Югославии, Венгрии, Чехословакии и одна карта Советского Союза до Урала; шесть парашютов, два ящика с инструментами и два тюка с двадцатью тёплыми одеялами. Опубликованное же 4 декабря 1951 г. Сообщение ТАСС добавило в этот список еще и «портативную радиостанцию в мягкой упаковке с приспособлением для выброски на парашюте и предназначенной не для действий на борту самолёта, а для использования в полевых условиях». Надо сказать, что в соответствующем донесении, отправленном в адрес Министра обороны СССР Маршала Советского Союза А.

Василевского, о рации ничего не говорится…

Навигационное оборудование самолёта находилось в рабочем состоянии. Остаток топлива в баках составлял до 200 литров.

Опрос задержанного экипажа показал, что он получил задание от командующего 12-й воздушной армии доставить с аэродрома Эрдинг, что в 30 км к северо-востоку от Мюнхена, груз в Белград. Был установлен маршрут: Мюнхен — Больцано – Венеция – Идибе – Любляна — Загреб – Белград. В районе Загреба американцы, согласно их показаниям, потеряли ориентировку и не смогли её восстановить. По этой причине они в 17.33 пересекли границу с Румынией, где, «поблудив», в уже отмеченное время вошли в воздушное пространство ВНР. Позже члены экипажа утверждали, что при пересечении границ их обстреливали из стрелкового оружия пограничники обеих стран…

Надо сказать, что РЛС у Кечкемета отслеживала полёт «Дакоты» над Румынией, а службы радиоперехвата контролировали радиообмен американского экипажа.

Исходя из результатов опроса, а также данных объективного контроля РЛС и обследования самолёта, генерал-лейтенант Батицкий, подписавший донесение Министру, имел все основания сделать следующее заключение:

«1. Совпадающие данные службы ВНОС ОМА [отдельной механизированной армии – так именовался советский военный контингент, находившийся в Румынии – прим. ред.] и службы ВНОС Венгрии о самолёте-нарушителе дают основания полагать, что американский самолёт, выполнив задание на территории Румынии, возвращался в район базирования через Венгрию.

2. Показания задержанного экипажа следует считать ложными, т.к. по этим показаниям самолёт должен был везти грузы в Белград, самолёт в Белграде посадки не производил, а при осмотре на самолёте грузов не оказалось, кроме … (см. выше).

3. О цели полёта американского самолёта на территорию Румынии и Венгрии необходимо дорасследовать».

Бывший американский С-47, принужденный к посадке 19.11.51, в составе венгерской а/к MALEVкак борт HA-TSA

Агитматериал для аэростатов

ТАСС, ссылаясь на «компетентные органы», сделало вывод о том, что «…посещение самолётом Югославии имело своей целью взять на борт этого самолёта югославских шпионов и диверсантов с тем, чтобы в дальнейшем выбросить их для подрывной работы на территории СССР и стран народной демократии». Ни отнять, ни прибавить…

Понятно, что и экипаж, и самолёт были задержаны. Американская сторона среагировала достаточно быстро: она принесла извинения за «непреднамеренное нарушение воздушного пространства страны», 28 декабря 1951 г. выплатила штраф в размере 120000 долларов, и в тот же день экипаж был освобождён и выслан из Венгрии. «Дакоту» же венгры не отдали, а включили её в состав своих ВВС, где та прослужила до 1957 г.. Затем она была передана венгерской авиакомпании MALEV, где, получив регистрацию HA-TSA, использовалась на внутренних линиях. Машину преследовал злой рок: в ходе гражданской эксплуатации с ней несколько раз случались аварии, пока в один из дней 1961 г. она по вине экипажа не потерпела катастрофу под Будапештом.

В августе 1951 г. Комитет «Свободная Европа» (КСЕ) провёл первую, небольшого масштаба и пробного характера, акцию по засылке агитаэростатов в венгерские пределы. Доставлявшиеся листовки снабжались текстами типа: «Будьте смелыми, терпеливыми, Запад не забыл о вас». Службы, занимавшиеся отправлением шаров, при этом отрабатывали подходящую методику их запуска, освоения воздушных потоков и т.п.

Более серьёзная работа началась в 1954 г., с началом осуществления т.н. операции «Фокус», целью которой было, по словам организаторов самой акции, «сплочение и сосредоточение венгерского сопротивления как в фокусе линзы». Она проводилась на протяжении всего года. С помощью шаров КСЕ провел заброску в страну книг, листовок, а также различной периодики типа газеты «Сабад Мадьярорсаг» («Свободная Венгрия»).

Отмечалось также использование с подобными целями и авиации. Так, в один из дней июня 1953 г., согласно одному из официальных сообщений, «иностранный самолёт пролетел над несколькими селами комитата (области – авт.) Ваш и сбросил листовки антикоммунистического содержания. Возмущённые крестьяне их собрали и передали властям». Скорее всего, это была чья-то акция частного характера. Весьма вероятно, что кто-то из эмигрантов на своём самолёте с одной из австрийских площадок и совершил свой «агитперелёт».

В первую половину пятидесятых годов отмечен ряд случаев перелётов венгерских авиаторов, как военных, так и гражданских, на Запад и в Югославию. Причины – как и в других странах «народной демократии» в то время: несогласие с новой властью и страх перед репрессиями.

Так, 24 февраля 1951 г. в Австрию, в американскую зону оккупации, на Як-11 перелетели старшина Имре Селиг и старший сержант Атилла Палачик. Самолёт вылетел с аэродрома Сольнок, где базировался учебный полк авиашколы имени Килиана.

Неделю спустя, 2 марта, два техника советско-венгерского авиапредприятия MASZOVLET, похитив По-2, отправились в Австрию. На перехват беглецов был поднят Як-9 24-го ИАП, в кабине которого сидел капитан Лайош Тот, весьма опытный лётчик. Стояла низкая и достаточно мощная облачность, которая затрудняла поиск «кукурузника». Истребитель около часа барражировал по предполагаемому маршруту следования, однако лётчик ничего не мог обнаружить. Топливо подходило к концу, и надо было идти на посадку. Лётчик развернул машину в сторону аэродрома Беч, где и сел, буквально, на последних каплях. Но, когда Тот ложился на обратный курс, перед ним промелькнула тень злосчастного По-2. Увы, капитан уже ничего предпринять не мог, считая, что не стоит рисковать потерей боевого самолёта из-за каких-то дурней. Но… В тогдашней Венгрии нравы были на уровне советских образца 1937 года, и госбезопасность имела другую точку зрения на случившееся. После возвращения Тот был арестован и отправлен в застенки. В происшествии был усмотрен злой умысел и пособничество беглецам. Не в пользу лётчика сработали и его 24 победы, достигнутые в годы Второй мировой войны в составе хортистских ВВС, пребывание в американском плену: налицо – классово чуждый элемент. 11 июня того же года Тота расстреляли. Заодно были репрессированы еще тринадцать человек, девять из которых являлись его сослуживцами времён войны…

Напряженность «холодной войны» приводила, подчас, к разного рода казусам, порой – не весьма приятным. Так, 30 мая 1954 г. границу со стороны Югославии пересёк неизвестный самолёт. На его перехват с аэродрома Кечкемет поднялся венгерский МиГ-15 из 24-го ИАП. В кабине сидел лейтенант Йожеф Ричу. Нарушителем, как утверждается, оказался советский Ил-14, который был посажен на аэродроме Шармеллек. По данным венгерских источников, произошёл небольшой скандал, поскольку на этом лайнере из Белграда в Прагу летел не кто иной, как сам Н.С. Хрущев, возвращавшийся из визита в Югославию, где он договаривался с маршалом Тито о налаживании отношений между двумя странами. Правда, не все здесь сходится: советский руководитель посещал Белград в июне 1955 г., а о каких- либо зарубежных поездках в указанный период сведений не имеется. И, кроме того, в мае 1954 г. Ил-14 еще не эксплуатировались. Скорее всего, это был Ил-12, на котором в Югославию летал, по заданию советского руководства, один из его представителей…

Группа курсантов школы им. Килиана на фоне Як-11

Обломки МиГ-17 5-го ГИАП сбитого в воздушном бою 21.01.56

Аэростаты, фотооборудование и листовки

Канун грозных событий

Первые дни нового, 1956-го, года ознаменовались весьма неприятным инцидентом, как будто предвосхищали те кровавые события, которые осенью потрясли Венгрию. 21 января было зафиксировано нарушение воздушного пространства страны неопознанным двухмоторным самолётом. На его перехват с аэродрома Папа был поднята пара МиГ-17 5-го ГИАП. Ведущим был старший лейтенант Коноклов. Одновременно и венгры с Шармеллека подняли пару МиГ-15бис из 24-го ИАП в составе лейтенантов Шандора Мадьяра и Ласло Ромшича. Практически одновременно обе пары были выведены в нужный квадрат. И здесь произошёл странный казус. Ведущий советской пары принял венгров за нарушителей, либо за беглецов и атаковал их. В завязавшемся бою было сбито по одному МиГ-15 и МиГ- 17, обломки которых упали на австрийской территории, у н.п. Памгартен. Погиб лейтенант Мадьяр, а Коноклов катапультировался. На Западе данный инцидент также был воспринят как неудачная попытка венгерских лётчиков бежать из страны. Так он и преподносился в СМИ…

В 1956 г. имели место три нарушения границы и самолётами-разведчиками: 30 марта «Канберрой», 2 и 9 июля – знаменитыми U-2. Венгерские и советские истребители безуспешно пытались их перехватить…

В рамках осуществления «Фокуса» с начала 1956 г. была возобновлена и засылка из-за границы аэростатов, как агитационных, так и разведывательных. Кроме КСЕ, шары с листовками запускала и организация, именовавшая себя «Крестовый поход за свободу». МИД ВНР, в официальной ноте протеста, направленной администрации США 28 июля 1956 г., указывалось, что с 8 февраля было зафиксировано 293 случая появления агитаэростатов в венгерском небе. А позже, в декабре того же года, официально было заявлено, что в период с 29 апреля 1954 г. по конец августа 1956 г. с территории ФРГ было запущено в сторону ВНР 400 воздушных шаров, которые, в общей сложности, доставили 250 миллионов листовок и других образцов агитпродукции.

Помимо морального воздействия, в ряде случаев аэростатами наносился и конкретный материальный ущерб. Так, в один из дней сентября 1956 г. четырнадцатилетняя дочь крестьянина Йожефа Головача из села Нярлеринц, область Бач-Кишкун, нашла в своём саду опустившийся воздушный шар с листовками. Недолго думая, она взяла и занесла его в дом. Здесь шар взорвался. Девочка, её брат и родители получили сильные ожоги, а в результате взрыва и пожара дом стал непригодным для дальнейшего проживания. По всей видимости, на оболочке скопились заряды статического электричества, которые, после того, как попали в человеческие руки, дали искру между оболочкой и ладонями, чего оказалось достаточно для воспламенения остатков водорода, которым шар был наполнен…

Несколько ранее, 19 июля, ВВС страны потеряли в столкновении с «большим воздушным шаром, запущенным с территории ФРГ», МиГ-15. Неясны причины: по одним данным, лётчик «зеванул» нарушителя и столкнулся с ним. По другим – пошёл на таран, не желая тратить на «какой-то пузырь» боеприпасы, и выполнил его, но неудачно. Есть также версия, что на перехват была поднята дежурная пара, но машины столкнулись на взлёте, одна из них разбилась, лётчик, старший лейтенант Йожеф Кочи, погиб.

В свете лишь этих двух примеров становятся понятны причины столь резкого реагирования венгерских властей на «аэростатное нашествие».

Помимо аэростатов и самолётов-разведчиков, в воздушном пространстве Венгрии по ночам появлялись транспортные самолёты без опознавательных знаков, которые с большой высоты сбрасывали агентуру и спецгрузы: оружие, радиоаппаратуру и т.п.. Нарушители взлетали с западногерманской авиабазы Графенвер, Бавария, и выполняли свою миссию вплоть до 23 октября, когда новые венгерские власти открыли границу с Австрией.

Венгерские МиГ-15. Еще с «советскими» 03.

Jlu-2 а/к MASZOVLET, угонявшийся 13.07.56.

В 1956 г. имели место очередные попытки противников режима совершить угоны самолётов на Запад. Одна из них, предпринятая 13 июля, увенчалась успехом. Тогда бывший лётчик хортистских ВВС Дьердь Пойяк, организовавший вооружённую группу из семи человек, захватил рейсовый Ли-2 и заставил экипаж изменить курс. Некоторые пассажиры пытались оказать сопротивление, но были избиты. Самолёт совершил посадку на западногерманском аэродроме Ингольштад. Вскоре по прибытии в ФРГ угонщики, по утверждению официального Будапешта, «связались с разведывательным органом».

Пример оказался заразительным. 17 октября «группой из пяти вооружённых противников народной власти» была предпринята попытка угона в Мюнхен пассажирского Ли-2 авиакомпании MALEV, выполнявшего рейс по трассе Будапешт – Сомбатхей – Залаэгерсет. Но, видимо, власти сделали соответствующие выводы после июльского инцидента и ввели в состав экипажей вооружённых сопровождающих. Возможно, что они были заранее проинформированы о готовящейся акции. Как бы там ни было, но, похоже на то, что действия угонщиков не были неожиданными: их уже ждали. Едва они попытались что- то предпринять, как по ним открыла огонь вооружённая охрана. В результате один террорист был убит, двое других получили ранения, четвёртый сдался, а пятого, некоего Золтана Ивна, арестовали накануне. Он и оказался организатором этого дела. Как выяснилось, Ивн являлся американским связником, ранее заброшенным в страну. Таким образом он попытался вернуться на Запад. Похоже, что «компетентные органы» его «вели» сразу после высадки, и взяли, едва получив информацию о готовящейся попытке.

Кроме того, в СМИ тех лет, со ссылкой на информацию эмигрантов, бежавших на Запад после разгрома осеннего восстания, сообщалось о попытке одного группы авиаторов покинуть в начале 1956 г. страну, угнав Ту-2, однако из этого ничего не получилось: беглецы были перехвачены парой советских МиГ-17 из 195-й дивизии и принуждены к посадке. Правда, современные венгерские публикации, касающиеся событий 1956 г., ничего не говорят об этом инциденте…

Все это происходило на фоне непростой обстановки, царившей в 1956 г., связанной с кризисом сталинизма, демократическим подъемом в венгерском обществе и оппозиционноподрывной деятельностью, проводившейся врагами компартийной власти как в самой Венгрии, так и за её пределами. В воздухе явно ощущалось приближение грозы, которая и разразилась 23 октября…

Несколько слов о венгерских ВВС. К началу пятидесятых годов, благодаря поставкам из СССР, они превратились в серьёзную силу. В 1952 г. они насчитывали 12 полков, сведённых в четыре дивизии. Правда, имевшаяся на вооружении поршневая матчасть (истребители Як-9, штурмовики Ил-10, бомбардировщики Ту-2) уже устарела как физически, так и морально, в мире начинался переход на реактивную технику. Рассматривая Венгрию как один из передовых рубежей в борьбе с «мировым империализмом и фашистской кликой Тито», Москва изыскала возможность, несмотря на потребности войны в Корее, в 1951 г. предоставить Будапешту партию МиГ-15. Поставки таких самолётов продолжались до середины десятилетия. Затем началось поступление новых истребителей МиГ-17Ф и оснащённых РЛС перехватчиков МиГ-17ПФ, а также реактивных бомбардировщиков Ил-28. Всего к началу событий в строю было порядка 360 боевых и вспомогательных самолётов и вертолётов. Резервом являлась старая техника, находившаяся на консервации (например, истребители Як-9, большинство бомбардировщиков Ту-2 и штурмовиков Ил-10). Их состояние позволяло, в случае необходимости, быстро ввести самолёты в строй.

Личный состав являлся достаточно разнородным. Здесь были как лётчики, служившие в ВВС страны ещё в годы Второй мировой войны, так и начавшие свою карьеру при новой власти. Достаточно много старых авиаторов, не разделяя коммунистической идеологии, тем не менее, были вполне лояльны к новому режиму, однако руководство правящей Венгерской партии трудящихся (ВПТ) не доверяло кадрам, «ставшим на крыло» в годы правления адмирала М. Хорти. По мере поступления нового пополнения, обученного в авиашколе им. Килиана, ветераны войны увольнялись со службы, ряд из них был репрессирован. Естественно, что уволенные со службы не питали «нежных чувств» к властям и готовы были принять участие в любой, мало-мальски, серьёзной антиправительственной акции.

Состав ВВС Венгрии к осени 1956 г.

Соединение Часть Вооружение Аэродром базирования Примечание 25-я истребительная авиадивизия Управление 35-й истребительный авиаполк В основном, МиГ-15 и МиГ-15бис Началось поступление МиГ-17Ф и МиГ-17ПФ. Тасар Также в каждом полку имелось для вспомогательных целей по одному — два лёгких самолётов: Як-11, Як-12 или Як-18    50-й истребительный авиаполк  66-я истребительная авиадивизия Управление   Кечкемет    24-й истребительный авиаполк   Шармеллек    31-й истребительный авиаполк   Калоча    47-й истребительный авиаполк   Кишкунлахаза  68-я штурмовая авиадивизия Управление Ил-10 Секешфехервар    30-й штурмовой авиаполк    32-й штурмовой авиаполк   Таполса    59-й штурмовой авиаполк   Бёргондь  82-я бомбардировочная авиадивизия Управление Ил-28, Ту-2 Кишкунлахаза    10-й бомбардировочный авиаполк   Кунмандараш     26-й бомбардировочный авиаполк   Кунмандараш     35-й бомбардировочный авиаполк    Кишкунлахаза, Шармеллек    37-й отдельный разведывательный авиаполк   Кунмандараш    16-й смешанный транспортный авиаполк Ан-2, Ли-2, Ми-4. Aero 45 Будаёрш, Лацхаза  Авиационная школа имени Лайоша Килиана Учебный авиаполк Як-11, Як-18, Ли-2, УТИ МиГ-15, МиГ-15, УИл-10, Ил-10 Сольнок, Кунмандараш* 

* Двк АЭ

Жестокие осенние дни

В нашу задачу не входит подробное рассмотрение хода боевых действий, охвативших Венгрию в октябре – ноябре 1956 г.. В общих чертах отметим лишь основные моменты, необходимые для понимания ситуации.

Советское руководство не исключало развитие в стране событий, ставивших под угрозу интересы коммунистического руководства и, стало быть, Советского Союза. Поэтому одной из задач сформированного в сентябре 1955 г. на территории Венгрии Особого корпуса (ОК) Вооруженных Сил СССР было поддержка правящего режима. В состав ОК входил сильный авиационный контингент (см. таблицу на с.27).

Исходя из опыта, полученного в ходе событий в ГДР в июне 1953 г. и в польском городе Познань в июне 1956 г., советское руководство стало более скрупулезно отслеживать обстановку в соседних «братских» странах. По указанию тогдашнего министра обороны Маршала Советского Союза Г. К. Жукова штаб ОК разработал «План действий Особого корпуса по возобновлению общественного порядка на территории Венгрии», утвержденный командиром корпуса 20 июля 1956 г. и получивший условное наименование «Волна». Для его осуществления предусматривалось привлечь как советские войска, так и части Венгерской Народной Армии (ВНА).

Уже в середине октября стало ясно, что положение начинает выходить из-под контроля, решено было приступить к осуществлению мероприятий по плану «Волна». В их рамках был поднят по тревоге и 19 октября сосредоточен в районе аэродромов гг. Вильнюс и Каунас, Литовская ССР, 108-й гв. парашютно-десантный полк 7-й гв. парашютно-десантной дивизии. 20 октября сюда прибыла военно-транспортная авиация: пятьдесят четыре Ли-2 и сорок пять Ил-12. Однако нелётная погода, стоявшая над Литвой, вынудила изменить планы. Десантников решено было перебросить в Венгрию со Львова, ну, а до самого города им надо было добираться по железной дороге.

Части Советской Армии начали боевые действия против повстанцев уже 24 октября. Основные бои велись в столице страны, г. Будапешт. В первый период конфликта, который длился по 30 октября, совместно с советскими войсками сражались многие части и подразделения ВНА. В ряде регионов страны, например, в г. Кечкемет и окрестностях, на стороне властей действовали, в основном, венгерские войска. Но ряд частей сохранял нейтралитет, во многих же начался переход военнослужащих на сторону повстанцев. В общем-то, в Будапеште частям ОК и его местным союзникам сопутствовал успех, однако со сменой руководства страны реалии изменились: венгерские части 28 октября были возвращены в казармы, а советская сторона вынуждена была принять требование правительства Имре Надя о выводе войск из столицы в течение 30 октября. На этом завершился первый этап боевых действий.

Применение авиации сторонами отмечено с первого дня боёв. Уже 23 октября, еще на мирной стадии восстания, над столицей летали несколько лёгких машин (Як-12, Як-18), а также вертолёты Ми-4, занимавшиеся как разбрасыванием листовок, так и наблюдением за развитием ситуации на площадях и улицах Будапешта. В течение дня экипаж Як-18 из 24-го ИАП в составе капитана Эрнё Кишша (аса 2-й мировой войны с шестью победами) и старшего лейтенанта Михаля Дебрецени выполнил разведку перемещения советских войск между Будапештом и н.п. Надькереш.

Советские авиачасти в ночь на 24 октября были подняты по тревоге. С утра наступившего дня двадцать семь Ил-28 177-й дивизии с аэродрома Дебрецен совершили над Будапештом и некоторыми другими районами страны 84 боевых вылета демонстрационного и разведывательного характера. 195-я дивизия перелетела с аэродрома Папа в Текель, откуда также начала совершать вылеты, пока что – как и у «бомберов»: демонстрационные и разведывательные. В частности, много их было отмечено над Дебреценом. В последующие несколько дней истребители продолжили перебазирование.

Что касается венгров, то они по 30 октября занимались, как правило, выполнением агитационно-демонстрационных, транспортных, разведывательных и связных полётов. Отмечено применение истребителей МиГ-15, транспортных машин Ли-2, учебно-тренировочных и учебно-боевых Як-11 и Як-18, связных Як-12 и Aero 45, вертолётов Ми-4 и даже «старичков» Ил-10 и Ту-2. В ряде случаев советские зенитчики вели по ним огонь, зафиксировано повреждение нескольких самолётов, но потерь, за исключением одного, сбитого 31 октября, не отмечено.

Вместе с тем, в районе Кечкемета было выполнено несколько полноценных боевых вылетов, приведших к трагическому инциденту. 27 октября находившийся в разведдозоре экипаж одного из танков доложил командиру 3 корпуса генералу Ласло Дюрко, что в районе н.п. Тисакечке, Кишкереш и Чонград им обнаружен «большой лагерь вооружённых контрреволюционеров». Ближе подойти и детально разобраться в обстановке танкисты не сочли возможным, и генерал решил организовать налёт авиации по обнаруженной цели. На задание было отправлено несколько МиГ-15 66-й ИАД. Пока самолёты шли к цели, оказалось, что разведцозор вышел не на каких-то контрреволюционеров, а на цыганский табор у Тисакечке. Срочно был отдан по радио приказ прервать выполнение задания и возвращаться на аэродром. По неясным причинам связь не сработала, и один из лётчиков, прибыв на место, открыл из своих пушек огонь по ничего не подозревавшим цыганам. В результате погибли семнадцать человек, а сто десять получили ранения. Позже в ряде источников этот факт преподносился так, будто генерал Дюрко приказал лётчикам расстрелять со своих боевых машин мирную антиправительственную демонстрацию…

Состав ВВС особого корпуса к осени 1956 г.

Соединение Часть Вооружение Аэродром базирования Примечание 195-я гвардейская Днепропетровская Краснознаменная ордена Богдана Хмельницкого истребительная авиадивизия Управление МиГ-17 Текель 24 — 27 октября переброшен на а/д Веспрем-Сенткиральсабадья     1-й гвардейский Красногвардейский Краснознаменный Орденов Ленина и Кутузова ИАП   Текель     5-й гвардейский Берлинский Краснознаменный Ордена Богдана Хмельницкого ИАП Две АЭ на МиГ-17, одна — на МиГ-19С Папа     14-й гвардейский Ленинградский Краснознаменный Ордена Суворова III степени МиГ-17 Папа     Им. А. Жданова ИАП       177-я гвардейская Бомбардировочная авиадивизия Управление Все — на Ил-28. Дебрецен     674-й гвардейский Висленский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого БАП   Дебрецен     727-й гвардейский Черкасский ордена Богдана Хмельницкого 2-й степени БАП   Текель     880-й гвардейский Висленский Краснознаменный БАП   Текель     201-я отдельная Берлинская орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского смешанная АЭ. Ли-2 — н.д., Ил-14 — н.д. Ми-1 — 5, Ми-4 — 5 Як-12 — 6 Текель 3 — 4 ноября переброшена на а/д Дебрецен 

Ли-2 ВВС Венгрии. Осень 1956 г.

Другой лётчик, старший лейтенант Элемер Иштенеш, прибыв в район Чонграда, нашёл поведение противника несколько странным (например, никто не стрелял по его самолёту) и решил уточнить истинное положение дел. Он снизился на минимально возможную высоту и начал на бреющем ходить над районом предполагаемой цели, пытаясь получить более точные данные об обстановке. Однако при этом лётчик не справился с управлением, и его машина врезалась в землю. Иштенеш погиб. Позже, уже после подавления восстания, власти заявили, что «самолёт был сбит огнём контрреволюционеров».

В частях, оставшихся верными новому правительству, 26 октября был зачитан приказ министра обороны П. Малетера, который предписывал избегать вооруженных столкновений с советскими войсками.

Не совсем обычный вылет был выполнен звеном МиГ-15бис 24-го ИАП 28 октября. В этот день ревсовет мотострелковой дивизии, стоявшей у н.п. Кестель, пришёл призыв о помощи: толпа напала на местные оружейные склады и приступила к их грабежу. Срочно в воздух была поднята четвёрка, ведомая старшим лейтенантом Ференцом Хорватом. Самолёты ушли на задание без боекомплекта: «венгры не должны стрелять в венгров!».

Впрочем, достаточным оказалось и моральное воздействие: истребители на бреющем полёте прошли несколько раз над толпой, вогнав ее в панику и вынудив грабителей прервать свое занятие. Склады были спасены.

К 30 октября часть аэродромов находилась в руках советских войск, а в распоряжении командования ВВС страны имелись ещё три крупные авиабазы. Когда же была достигнута договоренность о выводе советских войск, оно выступило с воззванием о том, что «если советские танки не оставят страну, то военно-воздушные силы предпримут бомбардировку». Сей опус был распространён в форме листовок, разбросанных с самолётов и вертолётов по всей стране. Заявление привело в ужас и министра обороны страны, и премьер-министра Имре Надя. Они немедленно отдали приказ об отзыве ультиматума, что и было выполнено с явной неохотой.

30-го же венгры продолжали выполнение разведывательных полётов. Так, с Шармаллека на задание летала пара МиГ-15бис 24-го ИАП – уже известные нам капитан Кишш и старший лейтенант Хорват. Эти самолёты были уже с новыми опознавательными знаками в виде национальных красно-бело-зеленых триколоров, нанесённых поверх закрашенных трёхцветных звезд. Для поддержки духа повстанцев пара пронеслась над улицами Будапешта на малой высоте, дабы все видели, чем те располагают. Затем пара облетела район между столицей и н.п. Юллё, где попала под зенитный обстрел советских войск. Выйдя из-под огня, Кишш и Хорват провели разведку между гг. Дебрецен и Ньиредьхаза. Везде было замечено скопление советских войск, к которым прибывало подкрепление. Обо всем увиденном лётчиками было доложено «наверх» по возвращении.

К 30 октября войска из Будапешта были выведены. В столице этот день был отмечен, прежде всего, боями на площади Республики и взятием штурмом повстанцами при помощи перешедших на их сторону танков ВНА расположенного здесь здания будапештского горкома ВПТ. Официально же армия не имела к этой акции никакого отношения и, «по идее», должна была, в сложившейся ситуации, отправить помощь его защитникам. Минобороны выслало самолёт-разведчик, который, прибыв около полудня, сделал несколько кругов над площадью и скрылся. Когда же предгоркома Имре Мезё связался с Минобороны, ему ответили, что, по докладу пилота, «на площади Республики народа немного, горком атакуют малые силы, поэтому нет смысла посылать туда войска».

Около часа дня над площадью появился второй разведчик – Ан-2. Лётчик выполнил несколько кругов и проходов, увидел стрельбу из различных стволов, включая танки, о чём и доложил. Снизившись над зданием горкома как можно ниже, он попал под разрыв танкового снаряда и пулемётный обстрел. Были пробоины по правому борту в пилотской кабине и фюзеляже. После этого Ан-2 ушёл. Вскоре горком пал, а его защитники угодили под жестокую расправу…

1 ноября венгерское руководство распустило силовые органы, в т.ч. и ВНА и объявило об организации Национальной гвардии. Кроме того, новое венгерское руководство объявило о выходе страны из Варшавского договора. Это было уж слишком для Кремля. Как раз, в те же самые дни Англия, Франция и Израиль осуществили агрессию против нового советского союзника – насеровского Египта. У арабов дела на фронте шли из рук вон плохо, и Москва смирилась с тем, что придётся терять Египет. Однако потеря Венгрии была абсолютно недопустимой, поскольку сей факт был чреват многочисленными и непредсказуемыми последствиями для «мировой системы социализма», вообще, и для самого СССР, в частности. Решено было провести военную операцию, получившую кодовое наименование «Вихрь», по разгрому восстания и восстановлению у власти «истинно марксистско-ленинского руководства».

В рамках её осуществления началась переброска из Союза новых контингентов войск: частей 38-й общевойсковой и 8 механизированной армий. Что касается авиации, то, в дополнение уже находившимся в ВНР авиачастям, по тревоге на территории Прикарпатского ВО были подняты ещё одна бомбардировочная и истребительная авиадивизии. Всего же к участию в операции было привлечено 158 истребителей и 122 бомбардировщика из состава всех четырёх авиасоединений.

После принятия решения о начале операции «Вихрь» по ликвидации вооружённого восстания в Венгрии силами Советской Армии, переброшенными из СССР в помощь контингенту ОВК, вновь в дело были введены части парашютистов и, соответственно, военно-транспортной авиации. В частности, в ВНР следовало перебросить личный состав и вооружение двух парашютно-десантных дивизий: 31-й гвардейской и 7-й гвардейской.

Переброске по воздуху подлежали оба полка 31-й гв. пдд (114-й и 381-й гвардейские пдп) и уже известный нам 108-й гв. пдп 7-й дивизии. Отправка десантников выполнялась с аэродромов Львов и Хмельницкий, в основном самолётами Ил-12. Полки были подняты по тревоге 29 октября.

30 октября, около 12.30, на аэродром Веспрем посадочным способом был десантирован 114-й полк в составе 1120 человек. Помимо личного состава с лёгким стрелковым оружием, самолёты также доставили 12 82-мм миномётов, 18 82-мм безоткатных орудий и шесть зенитных установок, а также 13 автомобилей ГАЗ-67 и ГАЗ-69. Вечером того же дня «илы» перебросили и 381-й полк.

3 ноября, около 19.30, на Текель был десантирован в полном составе 108-й полк. Это – ни много, ни мало, а 1046 человек, имевших на вооружении 891 автомат, 81 пулемёт, 81 ручной противотанковый гранатомёт, 12 82-мм миномётов, 18 82-мм безоткатных орудий, шесть ЗПУ и 14 автомобилей.

Впервые в истории Вооруженных сил СССР планировалось массовое участие в реальных боевых действиях крупной вертолётной группировки: 4 ноября в Венгрию была переброшена 35-я десантно-транспортная авиадивизия (35-я дтад) на вертолётах Ми-4.

В период относительного затишья советские ВВС продолжали вести свою работу. Так, с 1 по 3 ноября с аэродрома Дебрецен было эвакуировано в Союз более шестисот семей военнослужащих Советской Армии и гражданских специалистов. Также самолёты и вертолёты 201-й ОСАЭ выполнили ряд агитационно-пропагандистских полётов, в ходе которых было сброшено 27,2 т агитматериала – 14,5 млн. листовок, брошюр и т.п. Много это или мало? Например, в ходе Берлинской операции на позиции и тылы вермахта высыпалось «всего» 13 млн. листовок. А за всё время венгерских событий авиация распространила 30 млн. единиц агитпродукции.

Бедственное положение, в которое угодило население страны с началом боёв, вызвало соответствующую реакцию в различных странах мира, как на Западе, так и на Востоке, а также среди нейтралов. Решено было организовать по линии Красного Креста доставку в Венгрию медикаментов, продовольствия, донорской крови, медперсонала и т.п. как автомобильным, так и воздушным транспортом. В период с 24 октября по 4 ноября, был выполнен большой объём воздушных перевозок в аэропорт «Ферихедь» – воздушные ворота Будапешта. Летали как военно-транспортные машины, так и самолёты гражданских авиакомпаний. Так, 29 октября с венского аэропорта «Швехат» в Будапешт отправились 24 британских и четыре итальянских самолёта с гуманитарными грузами. К началу ноября «Ферихедь» посетили сто самолётов Красного Креста. 2 ноября в Будапешт прибыло тридцать самолётов, 3-го – уже семьдесят. Из Варшавы с 26 октября по 4 ноября было выполнено пятнадцать гуманитарных рейсов. Вместе с тем, в некоторых случаях западная сторона злоупотребляла знаком Красного Креста, под прикрытием которого, например, на борту сорока самолётов в Венгрию было доставлено около 500 противников коммунистической власти, большинство из которых являлись специалистами по партизанской борьбе, прошедшими соответствующую подготовку в учебном центре Траунштайн, Верхняя Бавария. Кроме того, отмечались факты перевозки в Венгрию в упаковках из- под продуктов, перевязочного материала и медикаментов легкого стрелкового оружия и боеприпасов к нему, а также ручных гранат. По данным МВД страны, опубликованным после разгрома восстания, в ходе боёв было захвачено до 2000 стволов иностранного происхождения, выпущенных уже по окончании Второй мировой войны. В принципе, это немного, поскольку в самой Венгрии оружия было достаточно.

Загрузки гуманитарной помощи для венгров на DC-3 швейцарской а/к Swiss Air

Совершили несколько рейсов и самолёты компании MALEV, однако, в ходе одного из них три Ли-2, прилетевшие в Вену за очередным грузом «гуманитарки», были с экипажами задержаны. Их «промариновали» здесь до окончания боёв. После машины были возвращены ВНР, и почти все авиаторы, кроме двух человек, вернулись домой.

Естественно, что усилилась и агентурно-разведывательная работа со стороны западных спецслужб, которые постарались воспользоваться благоприятной ситуацией для получения максимально возможной информации о советских войсках, расположенных в стране, в т.ч. и о ВВС. Характерным является факт обращения американского военно-воздушного атташе полковника Даллама к новому командующему ВВС страны полковнику Ференцу Надору с просьбой о предоставлении техдокументации по электрооборудованию МиГ-17ф. Надо полагать, что Надор удовлетворил просьбу американца….

Утром 4 ноября, по условному сигналу «Гром», началось осуществление операции «Вихрь». Наземные части Советской армии, неожиданно для венгров, перешли в наступление. Завязались бои за Будапешт и ряд других городов. В ходе его, помимо других объектов, были захвачены, вместе с находившимися здесь самолётами, и все венгерские аэродромы: Будапешт-Матьяшфельд, Сольнок, Калоча,Шармеллек, Папа, Текель (ту его часть, которую занимали венгры), Кунмандараш, Тасар и др.. Как правило, они брались без боёв, но в отдельных случаях дело доходило и до стрельбы, и с обеих сторон были жертвы, исчислявшиеся, впрочем, единицами. Так, при захвате сольнокского аэродрома было убито всего два венгерских солдата, а ещё несколько человек получили ранения.

К 12 ноября повстанцы в городах были разгромлены, а те, кто уцелел из них и всё ещё «рвались в бой», ушли в сельскую местность, где, примерно, до января 1957 г. продолжали вооруженную борьбу против советских войск и вернувшихся к власти коммунистов. Но и здесь уже к 17 ноября наиболее активные отряды прекратили своё существование.

Если на земле венгры оказали весьма сильное сопротивление, то в воздухе оно оказалось достаточно символическим: сказалась внезапность советского наступления, а также роспуск вооруженных сил со всеми вытекающими из этого факта «прелестями», нежелание ряда лётчиков, особенно новой формации, участвовать в никому не нужном кровопролитии. Некоторое время продолжались разведывательные полёты венгров, а также отмечено несколько ударов, выполненных одиночными самолётами либо парами. Так, несколько вылетов совершили Ил-28 37-го БАП с Шармеллека и Кунмандараша. В ходе одного из них был произведен налёт на советскую понтонную переправу через Тиссу. Пару – тройку вылетов против советских танков и пехоты совершили венгерские МиГ-15. И на этом боевая активность венгерских авиаторов сошла на нет – летать не было откуда.

Пара МиГ-17 1-го гвиап идет на взлет

Уже 5 ноября Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Г.К. Жуков докладывал в ЦК: «Вся венгерская авиация захвачена нашими войсками».

Вот итог деятельности венгерских ВВС в те дни. Всего было совершено 255 самолёто-вылетов с общим налётом 199 ч. 10 мин.. Наиболее активно работала транспортная авиация: самолёты Ли-2 и вертолёты Ми-4 198 раз уходили на задание, налетав 140 часов.

Было совершено семь налётов (десять самолёто-вылетов) против наземных целей, как советских, так и повстанческих, включая известный удар по цыганскому табору. При этом один раз налёт выполнялся звеном в составе четырёх машин, четыре раза – парами и два – одиночными машинами. Боевых потерь при этом не имелось. В ходе выполнения задания разбился, как уже указывалось, один МиГ-15бис, и погиб его лётчик.

Советские ВВС действовали куда интенсивнее. Показательной является боевая работа 195-й ИАД. Её «миги» в период с 24 октября по 24 ноября 1956 г. совершили 570 боевых самолёто-вылетов: 143 на прикрытие войск, 140 на разведку, 99 – перелёты на другие аэродромы, 96 – барражирование, 38 – на штурмовку позиций повстанцев, 23 – блокирование венгерских аэродромов, 16 – сопровождение своих транспортных самолётов, 15 – на перехваты нарушителей.

Подробностей обо всем этом многообразии боевой работы известно немного. Так, 7 ноября, в 14.50, восьмерка МиГ-17 1- го ГвИАП летала с Веспрем-Сенткиральсабадья на штурмовку позиций одной из венгерских зенитных батарей в районе н.п. Дунапентеле, оказывавшей ожесточённое сопротивление советским войскам.

5 ноября (ориентировочно) имел место не совсем приятный инцидент, по понятным причинам не получивший огласки. Барражировавшие в районе границы с Чехословакией пары МиГ- 17 дважды, из-за трудностей ориентирования, нарушали воздушное пространство сопредельного государства. При этом, во втором случае советские лётчики, встретившись с чешским Avia В-33 (выпускавшимся по лицензии штурмовиком Ил-10), который патрулировал границу в целях предотвращения проникновения повстанцев, атаковали самолёт и серьёзно его повредили. Очевидно, он был принят за венгерский, поскольку, как мы знаем, мадьяры располагали полком именно В-33, К счастью, штурмовик смог дотянуть до своего аэродрома…

С началом событий президент США Д. Эйзенхауэр запретил своей авиации выполнять разведывательные полёты над Венгрией, а также осуществлять снабжение повстанцев по воздуху – и так международная обстановка, в связи с Суэцким кризисом, была чрезвычайно взрывоопасна, посему американский руководитель, занятый ближневосточными делами, не хотел провоцировать СССР на «непредсказуемые действия». Однако руководители «на местах» старались, по возможности, обходить этот запрет. А уж европейских союзников указания Эйзенхауэра не касались вообще. И они действовали.

Так, 16 ноября западногерманский самолёт выбросил вблизи горы Хермашхатар (район Буды) груз с оружием для повстанцев. Утром же 20 ноября иностранный самолёт без опознавательных знаков произвел сброс грузовых контейнеров в районе горы Ремете под Будапештом. Было ещё несколько случаев незаконного проникновения чужих самолётов в воздушное пространство страны. Так что, лётчикам 195-й ИАД было кого перехватывать. Правда, в нашем распоряжении отсутствуют какие-либо данные об итогах данного вида боевой работы…

Вернемся же к операции «Вихрь». Весьма хорошо себя показали вертолётчики 35-й дтад (полки 239-й 825-й дтап). В период с 5 по 12 ноября на Ми-4 было перевезено 1033 человека, их них 355 раненых, а также 154 т различных грузов, в т.ч. шесть тонн боеприпасов. Опять-таки, в западных СМИ по окончании боев указывалось, что «вертушки» активно использовались для высадки мелких десантов при захвате венгерских аэродромов, и, что три Ми-4 были сбиты пулемётным огнём их защитников. Однако факт боевой потери этих машин записан со слов эмигрантов, которые, по всей очевидности, решили набить себе цену, и не подтверждается советской стороной. Известен лишь один случай потери вертолёта: 7 ноября один Ми-4 (борт «красный 33») в условиях плохой видимости врезался в гору и разбился. Из пяти находившихся на борту человек трое погибли, а двое получили тяжёлые увечья.

Ми-4 и Ми-1 из 215-й осаэ выполнили шестьдесят связных вертолёто-вылетов с общим налётом 45 часов. Ли-2 этой же части с 4 по 8 ноября совершили 28 вылетов на снабжение гарнизона в Текеле.

177-я дивизия и далее ограничивалась выполнением демонстрационных и разведывательных полётов. В ходе одного из них, выполнявшегося 8 ноября в 13.00 над островом Чепель, где располагалась одна из наиболее упорно сопротивлявшихся группировок повстанцев, попал под зенитный огонь и был сбит Ил-28Р из 880-го полка. Экипаж в составе лётчика капитана А.А. Бобровского, штурмана капитана Д.Д. Кармишина и стрелка-радиста старшего лейтенанта В.Е. Ярцева погиб. Всем им посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Некоторые ветераны, лично знавшие командира экипажа, говорят, что подобного исхода можно было избежать, если бы лётчик выполнял бы противозенитный манёвр. Но он, не прислушиваясь к советам «земли», продолжал полёт по прямой, в результате чего мадьяры пристрелялись и сбили его.

Помимо экипажа Бобровского, в наземных боях дивизия потеряла шесть человек ранеными.

Также разведполёты над территорией Венгрии выполняли Ил- 28Р из 48-го отдельного разведывательного авиаполка (орап).

Интенсивно работала транспортная авиация, доставлявшая грузы и подкрепления из Союза. Летали Ил-12, Ли-2 и даже переоборудованные Ту-4Т из 229-го, 336-го, 338-го, 374-го и 930-го военно-транспортных авиаполков. Надо сказать, что их работа включала в себя немалую долю риска: частенько при заходах на посадку самолёты подвергались перешедшими к партизанским действиям повстанческими отрядами обстрелам из стрелкового оружия. Несколько машин получили различного рода повреждения, однако сбитых не было. Экипажи Ту-4 в ответ открывали огонь из кормовых пушечных установок.

3 ноября в 23.40 из Борисполя, взяв курс на Будапешт, отправилась на задание четверка Ту-4. Самолёты вели подполковник Семенович, майоры Алтушов и Никитин, капитан Хромин. Их задачей было нанесение удара по узлу сопротивления повстанцев в квартале Корвин. Каждая машина несла по три тонны бомбовой нагрузки: по две ФАБ-500 и восемь ФАБ-250. Бомбардировку намечалось вести, пользуясь данными РЛС «Кобальт». Общая продолжительность полёта определялась в семь часов. Самолёты пошли сначала в сторону Румынии. Колонна бомберов растянулась аж на 15 км. Над Румынией четвёрка прошла уже полпути и собиралась поворачивать на венгерскую столицу. Однако внезапно пришел приказ о том, что задание отменяется, поскольку наземные войска уже сами разделались с «корвинцами». Но, не исключено, что здесь взяли верх политические соображения: на фоне тотальной критики бомбардировки англо-французами египетских городов подобное действие со стороны Советского Союза в отношении столицы дружественного государства (в это время Москва уже признала новое руководство во главе с Яношем Кадаром, а Имре Надь был объявлен вне закона) смотрелось бы весьма нелицеприятно. Бои же за кинотеатр «Корвин» продолжались до 5 ноября.

Самолёты развернулись на Киев и через некоторое время сели в Борисполе. Интересно отметить, что Ту-4, хранящийся в настоящее время в Монино (красная «единица») – один из самолётов, принимавших участие в этом вылете, точнее – машина подполковника Семеновича…

Всего же за время венгерских событий советские ВВС совершили порядка 1300 боевых вылетов.

После разгрома основных сил повстанцев уцелевшие отряды, желавшие продолжать борьбу, ушли в горы и леса, и их ликвидация затянулась до начала 1957 г. Серьёзной угрозы они уже не представляли, однако приносили определённые неприятности. Так, некоторые отряды обстреливали из стрелкового оружия советские транспортные самолёты, повредив некоторые из них. Кроме того, их огнём был сбит один Ми-4.

Авиация, главным образом лёгкая и вертолёты, принимала участие в операциях по ликвидации остатков вооруженных формирований повстанцев, занимаясь, главным образом, выполнением разведки, разбрасыванием листовок и т.п. Также на лёгких машинах типа Як-12 на разбрасывание листовок совершили несколько вылетов и венгерские лётчики, лояльность которых была подтверждена во время прошедших событий.

В начале 1957 г. в СМИ сообщалось, со ссылками на заявления различных представителей венгерской эмиграции, что Запад продолжает оказывать поддержку остаткам повстанческих отрядов, в т.ч. и при помощи авиации. Утверждалось, что американские транспортные самолёты над Западной Венгрией занимаются разбрасыванием листовок, доставляют оружие и боеприпасы…

После разгрома восстания, естественно, победителями были предприняты репрессивные меры, хотя не столь обширные, как ожидали от Кадара в Кремле. Тем не менее, в ВВС, как и во всех вооруженных силах страны, была проведена чистка, результатом которой было поголовное увольнение старых кадров, которые, как считалось, не проявили «должной преданности идеалам», даже если они и не принимали участия в боевых действиях на стороне повстанцев. Некоторые из них были арестованы и предстали перед судом, многие при увольнении получили «волчий билет», сделавший весьма безрадостными перспективы дальнейшей гражданской жизни. Некоторые авиаторы успели бежать на Запад.

Что касается бывшего командующего ВВС полковника Надора, то он поначалу укрылся на частной квартире югославского военного атташе полковника Вукнировича. Однако, как докладывал в ЦК тогдашний председатель КГБ генерал армии Серов, «по нашей линии» он был доставлен в распоряжение советских военных властей, а затем передан венграм.

Не была оставлена без внимания и матчасть. Из имевшихся ранее в ВВС самолётов и вертолётов всех типов осталось всего 96. 136 истребителей (93 МиГ-15, 11 МиГ-15бис, 21 УТИ МиГ- 15, 20 МиГ-17Ф, 12 МиГ-17ПФ) были возвращены в СССР под тем предлогом, что эта авиатехника являлась советской собственностью и передавалась мадьярам во временное пользование, и, отнюдь, не для борьбы на стороне повстанцев. Правда, позже советская сторона вернула венграм все «пээфки». Четырнадцать Ли-2 получила авиакомпания MALEV, три Aero 45 – Государственная Скорая Помощь. Военно-спортивной организации MHS, в дополнение к своему парку По-2, достались два Ан- 2, 46 Як-11 и 38 Як-18.

Воссоздание венгерских ВВС как таковых началось в марте 1957 г., но лишь к концу пятидесятых годов новая структура приняла вполне боеспособный вид.

Александр Дашьян

Внешние различия броненосцев типа «Бородино» постройки Балтийского завода

Кормовая часть «Императора Александра III» до заделки прикильного выреза

«Император Александр III» лето 1904 г.

«Князь Суворов» лето 1904 г.

Формально числящиеся однотипными, броненосцы типа «Бородино» имели ряд индивидуальных особенностей, обусловленных как постройкой на разных предприятиях, так и внесением в проект уже в ходе достройки разнообразных «изменений и улучшений». Из пяти кораблей два («Бородино» и «Орел») строились на казенных верфях «Новое Адмиралтейство» и Галерный островок», три («Император Александр III», «Князь Суворов» и «Слава») – на Балтийском заводе. О последних трёх броненосцах и пойдет речь.

Хотя имя всей серии из пяти броненосцев дал строившийся в «Новом Адмиралтействе» «Бородино», первым был закончен постройкой «Император Александр III» (сказалось лучшее техническое оснащение и более прогрессивная организация работ на Балтийском заводе[* формально Балтийский завод также принадлежал Морскому ведомству, но имел большую хозяйственную самостоятельность, благодаря чему сроки постройки на нём не уступали лучшим зарубежным судостроительным заводам.]). Именно быстрота постройки первенца Балтийского завода стала причиной того, что на этом корабле отсутствовал проход с юта на бортовой срез – решение об оборудовании такого прохода было принято, когда на «Александре III» уже успели «вывести» переход борта к спардеку (как на строящемся во Франции «Цесаревиче»[** Броненосцы типа «Бородино» создавались на основе технической документации «Цесаревича» и являлись, по сути, его развитием.]). На двух последующих балтийцах (как и на «Бородино» и «Орле») подобный проход выполнен был.

В ходе испытаний осенью 1903 г. была выявлена низкая динамическая остойчивость, вызванная наличием характерного прикильного выреза в кормовой части. Решение проблемы было найдено в укорачивании примерно на четверть боковых килей, заделке как упомянутого прикильного выреза, так и сквозного окна в районе винтов. Подобные работы были выполнены и на остальных кораблях серии во время постановки в док.

«Император Александр III» стал единственным броненосцем серии, лишённым сквозного прохода с бортовых срезов на ют

Характерной чертой «Императора Александра III» являлась форма носовой оконечности с далеко отстоящими от форштевня якорными клюзами и якорными подушками меньшего в сравнении с другими кораблями серии размера

«Слава», осень 1905 г.

«Князъ Суворов»

После спуска на воду «Александра III» на освободившемся стапеле был заложен «Князь Суворов». Удивительно, но различий между «Александром» и «Суворовым» едва ли не больше, чем между «Александром» и строившимся на Галерном острове «Орлом». Кроме уже упомянутого прохода на ют это были:

– форма и размеры якорных подушек и положение якорных клюзов;

– расположение шпилей и лебедок, разные якорные кран- балки;

– расположение и число киповых планок и кнехтов;

– форма основания носовой надстройки;

– форма и размеры носового и кормового мостиков;

– форма фальшбортов вокруг 6-дюймовых башен в оконечностях;

Кроме того, следствием изменений во внутреннем расположении, стало иное местоположение и общее число иллюминаторов.

Одним из объяснений такого количества изменений в проекте в общем то серийного корабля может стать тот факт, что за постройку «Александра III» и «Суворова» отвечали разные люди: первый строил В.Х.Оффенберг, второй – К.Я.Аверин. Последний отвечал за постройку и третьего балтийца – «Славы».

Неудивительно, что «Суворова» и «Славу» (единственных в серии) можно считать однотипными не только формально, но фактически – подавляющее число отличий «Славы» от старших собратьев обусловлено поздним вступлением в строй и попытками внести в проект улучшения, учитывающие опыт прошедшей войны. «Портят» картину башни главного и вспомогательного калибров – на «Славе» (как и на «Бородино» и «Орле») они относились к системе Металлического завода, в то время как на «Императоре Александре III» и «Князе Суворове» – Путиловского. Не отличаясь принципиально, башни обеих систем имели ряд незначительных внешних отличий – так, в частности, «металлические» башни ГК имели более «выпуклую» крышу. А вот с башнями вспомогательного калибра картина обратная – «выпуклая» крыша – у «путиловских», а у «металлических» – практически плоская.

Итак «Слава» во отличии от «Суворова» имел:

– увеличенное до 11 на борт число выстрелов противоминных сетей (на «Александре» и «Суворове» – по 9);

– иная форма опор носового мостика;

– оба яруса кормового мостика приподняты примерно на 3 фута. По этой причине переходный мостик приобрел «ступеньку»;

– сняты боевые марсы;

– фальшборты вокруг концевых 6-дюймовых башен срезаны по высоте примерно на 2 фута.

На приведенных снимках видно, что кормовой мостик «Славы» (вверху) поднят выше, чем на «Князе Суворове» (справа). Обратиете внимание – на «Славе» растяжки грузовых стрел крепятся к грот-мачте заметно ниже, чем на «Князе Суворове»

»Слава». При всей схожести с «Князем Суворовым», корабль лишен боевых марсов, фальшборты концевых 6-дюймовых башен срезан и увеличено число выстрелов противоторпедных сетей

«Император Александр III» лето 1904 г.

«Князь Суворов» лето 1904 г.

«Слава», осень 1905 г.

Евгений Пинак

Проектирование суперлинкоров японского флота

Линкор «Ямато» на ходовых испытаниях, 30 октября 1941 г.

От автора

Проектирование боевого корабля всегда считалось сложной инженерной задачей. И не удивительно: ведь конструктору надо совместить в одном корпусе разные, часто противоречивые требования. Создание же качественно нового корабля повышает сложность задачи на порядок. Ну а создание самого сильного корабля своего класса в мире, да ещё после 10-летнего перерыва в строительстве кораблей такого класса, делает задачу ещё более сложной. А ведь именно такую задачу пришлось решать конструкторам японских суперлинкоров типа «Ямато».

Надеюсь, что данная статья поможет читателю понять, насколько сложным и извилистым был процесс проектирования этих кораблей. Хотя этот вопрос уже освещался и в русскоязычных (В. Кофман) и в англоязычных (Г. Ленгерер) источниках, его освещение далеко от идеала. Впрочем, и данная статья является скорее отправной точкой для дальнейшего исследования, чем попыткой полностью закрыть эту тему.

При чтении статьи следует иметь в виду неполноту и противоречивость доступных источников, а также наличие в них ошибок и опечаток. Все данные, приведённые в источниках в английских единицах измерения, пересчитаны в метрическую систему с округлением до сотых. Всюду, где не указано особо, слово «водоизмещение» означает «водоизмещение на испытаниях»,[* Отличавшегося от полного водоизмещения тем, что учитывались только 2/3 от полного запаса топлива, смазочных масел, резервной котельной воды, продовольствия, питьевой воды, предметов обеспечения деятельности экипажа, и только 1/3 от запаса воды в переливных цистернах.] которое обычно использовалось при кораблестроительных расчётах в Японии. Все японские имена даются так, как это принято в Японии – сначала фамилия, а потом имя. Калибры вооружения даются в японской системе – для орудий в сантиметрах, для зенитных автоматов и пулемётов – в миллиметрах.

1. Условия проектирования суперлинкоров

1.1. Разработка тактико-технического задания на проектирование (Морское министерство и Морской генеральный штаб, Морской технический комитет)

Разработка тактико-технического задания на проектирование занимался Морской генеральный штаб (МГШ), ведавший разработкой стратегии применения флота. Именно его специалисты решали, какие вооружение, броня и скорость нужны новым кораблям. Предварительное тактико-техническое задание (ТТЗ) передавалось в Морское министерство, которое ведало всеми остальными вопросами развития флота, в том числе строительством новых кораблей. Министерство передавало ТТЗ в свой Морской Технический Департамент (МТД), а тот – в 4- ю (кораблестроительную) секцию МТД, которая создавала так называемые базовые проекты, пытаясь воплотить ТТЗ в жизнь. Если с первого раза это не удавалось, информация об этом передавалась обратно в МГШ с целью согласования (читай – «уменьшения») требований к новому кораблю. Согласование элементов ТТЗ обычно происходило на заседаниях Морского технического комитета, состоявшего из заместителей министра и начальника МГШ, руководителей основных департаментов министерства и управлений МГШ, начальника кораблестроительной секции МТД, одного-двух известных инженеров-кораблестроителей и т.д. Комитет созывался по требованию начальника МГШ.

Когда же, наконец, появлялся базовый проект, удовлетворяющий все стороны, он утверждался на совместной конференции морского министра и начальника МГШ, после чего министр официально приказывал МТД начать подготовку к постройке определённого количества кораблей.

1.2. Решение общих вопросов кораблестроения (Морской Технический Департамент Морского министерства)

Морской Технический Департамент отвечал за проектирование, строительство и обслуживание всех кораблей японского флота. Он делился на секции, каждая из которых возглавлялась капитаном 1-го ранга или контр-адмиралом. Официально секции не имели названий – только номера. С апреля 1933 нумерация была следующей:

1-я секция – артиллерия и броня;

2-я секция – торпеды и навигационное оборудование;

3-я секция – электрооборудование;

4-я секция – кораблестроение;

5-я секция – энергетические установки (ЭУ);

6-я секция – подводные лодки.

Секции активно сотрудничали друг с другом в процессе разработки проектов кораблей. Особенно важным это взаимодействие было в случае, когда вооружение, энергетические установки и иное оборудование разрабатывались одновременно с проектом корабля. Иногда мнение профильной секции оказывалось важнее требований МГШ, как, например, в случае с отказом от установки дизелей на линкоры типа «Ямато».

1.3. Разработка проектов кораблей (Кораблестроительная секция МТД)

Разработка проектов кораблей японского флота за редчайшими исключениями (одним из которых был проект «Ямато») поручалась 4-й (кораблестроительной) секции МТД, в состав которой входили, среди прочих, отделы базовых и детальных проектов. Первый из них занимался созданием базовых проектов на основании ТТЗ, выданных МГШ, и информации, полученной от других секций. После выбора одного из них руководством флота проект передавался в отдел детальных проектов, который превращал базовый проект в рабочий материал для верфей. Каждый отдел делился на группы по классам кораблей. Следует отметить, что начальник 4-й секции был одновременно начальником отдела базовых проектов и начальником группы проектов линкоров – причём как в отделе базовых проектов, так и в отделе детальных проектов.

Первоначально все базовые проекты линкоров имели латинскую букву «А» и порядковый номер, но всем вариантам базового проекта будущего суперлинкора был присвоен только один номер А-140, а сами варианты различались дополнительной латинской буквой после номера. При необходимости версии этих вариантов отличались друг от друга дополнительной цифрой и/или буквой.

1.4. Генеральные конструкторы (Хирага, Фудзимото, Фукуда, Эдзаки)

Создание кораблей типа «Ямато» неотделимо от фигур четырёх японских инженеров-кораблестроителей, сменявших друг друга во главе кораблестроительной секции МТД: Хирага Юдзуру (1878-1943), Фудзимото Кикуо (1888-1935), Фукуда Кейдзи (1890-1964) и Эдзаки Ивакити (1890-1986).

Хирага Юдзуру

Хирага Юдзуру был генеральным конструктором линкоров и линейных крейсеров программы «8-8», а также создал первые проекты японских тяжёлых крейсеров. За свою долгую службу инженером-кораблестроителем он хорошо познакомился как с последним японским, так и зарубежным опытом в сфере военного кораблестроения (в 1920-х гг. он был отправлен в командировку в Европу и США, где смог познакомиться с последними достижениями в этой сфере). Однако его неуступчивый характер и нежелание идти на компромиссы с МГШ привело к тому, что его «ушли» на должность директора Научно-исследовательского института флота, а в 1931 г. вообще отправили в запас. Впрочем, это не помешало флоту активно пользоваться его услугами, особенно после того, как выяснилась его правота в вопросах более осторожного подхода к проектированию боевых кораблей. Вследствие этого в некоторых источниках встречаются утверждения, что Хирага был чуть ли не главным создателем проекта «Ямато». Однако, судя по сохранившимся в его архиве документам, он занимался главным образом расчётом остойчивости разных вариантов проекта А-140.

Фудзимото Кикуо

Сменивший Хирагу Фудзимото Кикуо был гораздо более склонным соглашаться с порой весьма нескромными требованиями МГШ. Впрочем, он имел на это основания – созданные им проекты эсминца типа «Фубуки», крейсера типа «Могами» и миноносца типа «Тидори» несли необычайно мощное вооружение при достаточно ограниченном водоизмещении. К сожалению, достигалось это просто опасным пренебрежением к вопросам остойчивости и прочности корпусов. «Гром грянул» в марте 1934 г., когда во время шторма перевернулся миноносец «Томодзуру», почти весь экипаж которого погиб. Расследование показало, что практически во все проекты новейших кораблей японского флота, спроектированных Фудзимото, заложена недостаточная остойчивость. И хотя Фудзимото не решились сделать «козлом отпущения» (всем было понятно, что он только выполнял указания МГШ), его авторитет сильно упал. В ноябре 1934 г. – в самый разгар работы над новыми линкорами – его фактически отстранили от руководства 4-й секцией. И хотя позднее ему вновь разрешили приступить к работе, Фудзимото так не дожил до этого дня: 9 января 1935 г. он умер от кровоизлияния в мозг.

Фукуда Кейдзи

Фукуда Кейдзи не имел на своём счету известных на Западе проектов кораблей, что позволяет некоторым исследователям считать его чуть ли не подмастерьем Хираги, при создании «Ямато» только выполнявшим его указания. Однако послужной список Фукуды не даёт никаких оснований считать его не хватающим звёзд с неба инженером-исполнителем. Таких людей обычно не включают в состав делегаций на международные конференции (Фукуда был в составе японской делегации на Лондонской конференции 1929-1930 гг.), и не назначают преподавать в Военно-морской академии, Артиллерийской школе или Токийском университете. Учитывая весьма схожую карьеру Фудзимото, можно предположить, что назначение Фукуды в марте 1934 г. в 4-ю секцию было сделано с целью подготовить замену на посту её начальника. Более того: в отличие от Хираги или Фудзимото, Фукуда имел и свежий опыт по воплощению проектов в металле, отслужив в арсенале флота в Куре.

Эдзаки Ивакити

Эдзаки Ивакити закончил Токийский университет на три года позднее Фукуды. Кроме кораблестроительной секции он служил также в МГШ, был на преподавательской работе и служил в посольстве Японии в Англии. Он был другом и коллегой Фудзимото, участвовал вместе с ним в работе над крейсерами типа «Такао».

Среди прочего, он занимался расчётами прочности корпуса вариантов проекта А-140.

В 1943 г. он сменил Фукуду на посту начальника кораблестроительной секции.

2. Выработка концепции суперлинкора

2.1. Идея превосходства в скорости. Броненосные крейсера программы «6-6». Линейные крейсера типов «Цукуба», «Ибуки» и «Конго»

Японские адмиралы всегда придавали большое значение превосходству в скорости над противником. Ещё при планировании кораблестроительной программы «6-6» (1896-1897 гг.) в её состав, кроме шести хорошо вооружённых и бронированных эскадренных броненосцев, было включено шесть броненосных крейсеров, слабее вооружённых и бронированных, но обладавших большей скоростью.

По результатам русско-японской войны 1904-1905 гг. японцы решили, что эта концепция себя оправдала, и заказали для флота новые броненосные крейсера типов «Цукуба» и «Ибуки», которые при большей, чем броненосцы, скорости, даже несли одинаковые с ними орудия главного калибра. Эта система сохранилась и с началом дредноутной гонки – линейные крейсера типа «Конго» несли те же самые орудия, что и линкоры типов «Фусо» и «Исе».

2.2. Корабли программы «8-8» и зарождение концепции быстроходного линкора. Линейные крейсера типов «Амаги» и №13

Система «линкор/линейный крейсер» без изменения попала и в программу «8-8» (1910-1917 гг. – попытка создать мощный океанский флот, состоящий, среди прочего, из 8 линкоров и 8 линейных крейсеров). Однако опыт Первой мировой войны внёс свои коррективы, связанные с необходимостью увеличения защиты у линейных крейсеров и скорости – у линкоров. В результате, линейные крейсера типа «Амаги» при схожем вооружении и большей скорости оказались забронированы не хуже, чем их «ровесники» – линкоры типов «Нагато» и «Кага». От более поздних линкоров типа «Кии» их отличала чуть более тонкая броня и на 0,25 узла большая скорость хода. Таким образом, двигаясь с двух разных сторон, японские корабелы почти одновременно пришли к концепции единого корабля для эскадренного боя – хорошо вооружённого, сильно забронированного и при этом быстроходного линкора.

Следующий шаг был сделан в проекте линейных крейсеров типа №13.[* Эти корабли так и не получили названий и известны по порядковому номеру первого корабля этого типа в программе «8-8».] При скорости в 30 узлов и бронировании, превосходившем все предыдущие линкоры, эти корабли должны были нести уже не 41-см, а мощные 46-см орудия. Но появлению этих суперлинкоров в составе японского флота помешало Вашингтонское соглашение – ни один из них не был даже заложен.

Броненосный крейсер «Цукуба»

Модель линкора «Кага», изготовленная его строителем – верфью Кавасаки в Кобэ

2.3. Программа 1930 г. 35000-тонные линкоры «замены «Конго»

Вашингтонское соглашение, «похоронившее» программу «8-8», не прекратило полностью работы над проектами линкоров. Продолжались работы по испытанию крупнокалиберных орудий и проверке действия снарядов на броню (знаменитая серия обстрелов и экспериментов с корпусом недостроенного линкора «Тоса», которая, среди прочего, навела японских артиллеристов на идею «ныряющих» снарядов). Но настоящим толчком для работ над новыми линкорами стало приближающееся окончание «линкорных каникул». Согласно Вашингтонскому соглашению, в 1931-1935 гг. Япония имела право заложить по одному линкору в год, которые могли вступить в строй в 1934-1938 гг. соответственно. С вводом в строй этих кораблей Япония должна была сдать на слом четыре линейных крейсера (с 1931 г. переведённые в категорию линкоров) типа «Конго» и два линкора типа «Фусо». Поэтому проект новых кораблей обычно назывался «замена «Конго».

ТТЗ на проектирование новых линкоров было окончательно выработано в процессе подготовки новой кораблестроительной программы созданным в 15 октября 1927 г. специальным комитетом под руководством заместителя начальника МГШ вице-адмирала Номура Китисабуро. 8 августа 1928 г., проведя свыше 70 заседаний, комитет, наконец, огласил необходимый состав кораблестроительной программы на 1931-1936 гг., в которую, среди прочего, вошли 5 линейных кораблей стоимостью по 91 миллионов йен за корабль. Общая стоимость линкоров (455 млн. йен) составляла почти половину от намеченной стоимости новой программы (980,45 млн. йен).

Новые линкоры должны были стать самыми мощными кораблями этого класса в мире. При стандартном водоизмещении в 35 000 «английских» тонн (35 561,75 метрических тонн) и броне, обеспечивавшей защиту от 16-дюймовых снарядов в зоне от 17 до 28 км от корабля противника, они должны были нести двенадцать 41-см орудий главного калибра (ГК) и двенадцать 14-см противоминных орудий среднего калибра (СК). Явно «в наследство» от кораблей программы «8-8», торпедное и зенитное вооружение новые корабли получили «по остаточному принципу» – оно даже не указывалось детально. Зато в ТТЗ было впервые указано требование иметь на борту самолёты (4 штуки). При этом, в отличие от других кораблей программы, авторы ТТЗ не ограничили проектировщиков ни требованиями к максимальной скорости, ни к дальности плавания. Первоначально на эти корабли планировалось ставить такие же орудия ГК, что и на линкоры типа «Нагато», но потом было принято решение установить на них ещё более мощные 41-см 53-калиберные орудия.[** Хотя разработка этих орудий так и не была полностью завершена, их планировали поставить не только на эти корабли, но и на некоторые варианты проекта А-140.] Хочется особо отметить, что вопреки многочисленным историям о «японском коварстве», вышеуказанное водоизмещение было приведено не для обмана посторонних, а в качестве руководства к действию для конструкторов. Похоже, что окрылённые успехами создания новых тяжёлых крейсеров и эсминцев японские адмиралы искренне верили в реальность воплощения в металле и подобных кораблей.

Не желая «класть все яйца в одну корзину» при разработке таких важных кораблей, руководство японского флота поручило разработку проекта нового линкора не только Судостроительной секции МТД во главе с Фудзимото, но и НИИ Флота во главе с Хирагой. Так флот получил возможность взять лучшее из наработок обоих конструкторов.

Тем временем в мечты моряков вмешалась суровая экономическая реальность – экономика Японии находилась в состоянии глубокого кризиса. В результате, в окончательной версии кораблестроительной программы 1930 г. (от 14 мая 1929 г.) количество линкоров сократилось до четырёх, а стоимость одного корабля – до 85 млн. йен.

Но этой программе так и не было суждено попасть на утверждение в парламент – 7 октября 1929 г. японское правительство получило от Министерства иностранных дел Великобритании приглашение на новую конференцию по ограничению морских вооружений, которая должна была начать свою работу в январе 1930 г. в Лондоне.

Принц Фусими Хироясу – начальник МГШ в период 1932-1941 гг.

График выделения денег на строительство новых линкоров согласно окончательной версии кораблестроительной программы 1930 г.

Финансовый год Сумма, млн. йен 1930 3,00 1931 13,625 1932 35,875 1933 51,125 1934 69,375 1935 82,00 1936 85,00

2.4. Разработка 10-летней кораблестроительной программы. Суперлинкоры 3-й и 4-й программ по завершению военных приготовлений флота

Результат Лондонской конференции 1930 г. можно с полным основанием назвать «пирровой победой» сторонников ограничения морских вооружений в Японии. Хотя положения Лондонского договора, подписанного 22 апреля 1930 г., можно назвать благоприятными для Японии (среди прочего, США согласились сократить количество своих линкоров с 18 до 15, в то время, как Япония – только с 10 до 9), сам факт того, что Япония не смогла добиться равенства с США и Англией, вызвал бурю возмущения в японском обществе. Особо оскорбительным многим казался тот факт, что договор был подписан без предварительного согласия Императора и вопреки мнению начальника Морского генерального штаба, который считался единственным советником Императора по вопросам количества и качества морских вооружений. Это означало, что своим согласием с подписанием договора премьер-министр, морской министр и министр иностранных дел нарушили статью 12 Конституции, согласно которой организация и численность армии и флота относились к исключительной компетенции Императора. Эта формулировка позволила обвинять сторонников договора чуть ли не в измене, чем не преминули воспользоваться противники ограничения вооружений, развязав громкую кампанию осуждения заключённого договора.

В такой обстановке, усугублённой к тому же провалом Женевской конференции по ограничению вооружений (1932 г.) и выходом Японии из Лиги Наций (24 января 1933 г.), противникам любых ограничений японского флота было не трудно взять верх. 29 декабря 1934 г. Япония официально заявила, что отказывается от пролонгации Вашингтонского договора. После того, как на новой конференции по ограничению морских вооружений, созванной в Лондоне в конце 1935 г., США и Англия отказались признать требования Японии на равенство с ними в тоннаже флота, японская делегация 15 января 1936 г. покинула конференцию. Таким образом, с момента окончания действия Вашингтонского договора (т.е. 31 декабря 1936 г.) Япония больше не была связана никакими договорами по ограничению морских вооружений.

Но это была, так сказать, внешняя сторона японской политики. На самом деле, ещё в июле 1930 г. Высший Военный Совет в ответ на вопрос императора Хирохито официально заявил, что после окончания действия Лондонского договора в 1936 г. Япония должна строить свой флот так, как сочтёт нужным. И пока на заседаниях правительства вырабатывались «компромиссные» предложения, на которые США и Англия всё равно бы не согласились, в Морском министерстве и МГШ уже шли работы над созданием новых, «внедоговорных», кораблей, которые должны были обеспечить японскому флоту господство в западной части Тихого океана. Среди них важнейшее место занимали суперлинкоры.

Уже в 1933 г., под прикрытием легенды о разработке новых 41-см орудий, арсенал флота в Куре изготовил несколько стволов 46-см орудий. В октябре того же года капитан 2-го ранга Исикава Синго – «восходящая звезда» МГШ и ярый противник ограничения морских вооружений – направил начальнику Морского генерального штаба адмиралу флота принцу Фусими Хироясу меморандум, в котором обрисовывал план 10- летней кораблестроительной программы, не связанной никакими договорными ограничениями. Основой этой программы, базировавшейся на превосходстве японского «качества» над англо-американским «количеством», должны были стать пять суперлинкоров с 51-см орудиями и противоторпедной защитой (ПТЗ), способной выдержать попадание 10 торпед. Исикава уверял, что подобные корабли позволят японскому флоту гарантировано разгромить в решающей битве американский флот, особенно ослабленный предыдущими атаками японских лёгких сил. Новые сверхдальнобойные орудия позволят безнаказанно расстреливать американские линкоры, новые тяжёлые снаряды будут гарантированно пробивать их бронепалубы, а мощная ПТЗ позволит линкорам продолжать бой, даже получив несколько попаданий вражеских торпед.

План этот был хорош и тем, что даже узнав про строительство новых линкоров, США будет крайне сложно превзойти японский флот количественно, поскольку строительство новых линкоров будет требовать больших затрат на модернизацию кораблестроительной промышленности, строительство самих кораблей и кораблей их обеспечения и снабжения. Сейчас это кажется наивным, но тогда японцы действительно верили, что ослабленная Депрессией экономика США находится в глубоком спаде, а выделению дополнительных ассигнований на строительство боевых кораблей будут мешать засевшие в Конгрессе США «пацифисты и пуритане».

Второй «изюминкой» плана строительства суперлинкоров было то, что даже если американцы узнают истинные ТТХ новых кораблей, они физически не смогут превзойти их качественно. По мнению японцев, в шлюзы Панамского канала физически не влезет линкор стандартным водоизмещением больше 45000 т, который вряд ли могут вооружить чем-то более мощным, чем 16- дюймовые орудия. При этом складывается впечатление, что в возможность расширения шлюзов Панамского канала японцы не верили, а про существование пролива Дрейка и Магелланова пролива, позволявших американцам переводить корабли с Атлантического на Тихий океан без Панамского канала, похоже, просто не знали…

Первая фаза проектирования суперлинкоров происходила в обстановке секретности, невиданной даже для японского флота, никогда не славившегося своей открытостью. Дошло до того, что указания о разработке проектов новых линкоров и их орудий выдавались устно, безо всякой фиксации в официальных документах! Для обеспечения связи между МГШ и Судостроительной секцией МТД в качестве «секретного связного» использовался друг Фудзимото – Эдзаки, служивший в Генштабе. Не удивительно, что в такой ситуации данные о первоначальных ТТЗ суперлинкоров не сохранились. По известным проектам можно предположить, что проекты разрешалось вооружать орудиями калибром от 45 до 51 см, а в остальном не сильно отличалось от ТТЗ, выданного уже на бумаге в октябре 1934 г.

Как и в случае с проектированием 35000-тонных линкоров, разработка проекта была поручена сразу трём конструкторам: Фудзимото, Хираге и Эдзаки. Их проекты были готовы в июле-августе 1934 г. и представлены на специальном совещании, начавшем работу 31 августа 1934 г. После изучения этих проектов, опыта предыдущих гонок морских вооружений, политической ситуации в США и Англии, производственных и финансовых возможностей Японии и её флота на ближайшие 10 лет и т.п. в октябре 1934 г. было, наконец, выдано официальное ТТЗ на проектирование нового суперлинкора. Согласно ему, он должен был быть вооружён не менее чем восемью 46-см орудиями главного калибра. Средний калибр мог состоять из двенадцати 15,5-см (четыре трёхорудийных башни) или восьми 20-см (четыре двухорудийных башни)[* Скорее всего, именно тут берёт своё начало миф о том, что линкоры типа «Ямато» закладывались с 20-см башнями, которые в процессе постройки были обменяны на 15,5-см башни с крейсеров типа «Могами».] орудий. Бронирование должно было обеспечить зону свободного маневрирования от «тяжёлых» снарядов в полосе от 20 до 35 км, а силовая установка – скорость в 30 узлов и дальность хода в 8000 миль на 18 узлах. Ограничений на размеры и водоизмещение корабля не накладывалось. Следует отметить, что все варианты проекта А-140 несли трёхорудийные 15,5-см башни[** Только самый первый вариант предусматривал альтернативу в виде 20-см башен.] – японский флот явно решил сэкономить, где можно, и использовать на новых линкорах 15,5-см башни с крейсеров типа «Мотами», которые должны были высвободиться при планируемом перевооружении этих крейсеров на новые двухорудийные башни с 20-см орудиями.

Одновременно с проектированием новых суперлинкоров Морское министерство и МГШ начали согласовывать проект новой кораблестроительной программы, первые наброски которого 1-е управление (планирования) МГШ создало ещё в 1934 году. 3 июня 1936 г. МГШ предоставил расчёты, согласно которым японский флот в период с 1937 по 1945 г. должен построить четыре суперлинкора стандартным водоизмещением по 60000 т,[*** Непонятно, откуда взялась эта цифра, поскольку проект «Ямато» со стандартным водоизмещением 64000 т. к тому времени был уже готов. Скорее всего, точные данные не сообщали даже разрабатывавшему программу 1-му управлению МГШ.] два из которых должны были строиться с 1937 по 1941 г. по так называемой 3- й программе по завершению военных приготовлений флота, а два – с 1939 по 1945 г. по 4-й программе по завершению военных приготовлений флота.

3 июля 1936 г. морской министр вице- адмирал Нагано Осами представил 3-ю программу на утверждение правительства, которое официально утвердило её 19 ноября и передало в парламент 26 декабря 1936 г. После небольшого сокращения военного бюджета парламент официально утвердил её 31 марта 1937 г. – при этом на выполнение программы в течение пяти следующих лет выделялось 806,549 млн. йен. Среди прочих кораблей в её состав входили «корабль N91» и «корабль №2» – будущие «Ямато» и «Мусаси». Для сохранения секретности в сопроводительных документах указывалось, что новые линкоры будут иметь водоизмещение в 35000 тонн. Чтобы избежать неудобных вопросов о необычайно высокой цене новых «35000-тонных» линкоров, было принято беспрецедентное решение включить в состав программы фиктивные корабли, которые вообще не собирались строить, а выделенные на их строительство деньги изначально предназначались на строительство суперлинкоров.

Вид на носовую часть линкора «Мусаси» и башни 46-см орудий №1 и №2, 1942. Именно эти орудия должны были обеспечить японскому флоту гарантированное превосходство над американскими линкорами

Как это ни удивительно, но в разных источниках до сих пор указываются разные данные по цене линкоров типа «Ямато». Согласно Э. Лакруа, официальная цена каждого корабля составляла 98 млн., а фактическая – 107,933075 млн. йен. Если сложить увеличенную стоимость трех фиктивных эсминцев (по 9,679191 млн. йен) и фиктивной подлодки (13,062460 миллионов йен) из 3-й программы, разделить на два и прибавить к увеличенной стоимости линкора, то получится 128,9830915 млн. йен. Ёсимура Акира указывает фактическую стоимость «Мусаси», строившегося частной верфью концерна «Мицубиси», в 64,9 млн. йен,[**** Первоначально контракт был подписан на сумму 52,65 млн. йен, но потом стоимость возросла.] не включая стоимости ЭУ, брони и вооружения, которые государство поставляло за свой счёт. Дальше он пишет, что эта стоимость была «меньше половины» от бюджета строительства «Ямато». Эти данные подтверждаются «Историей кораблестроения эры Сёва», указывающей стоимость «Ямато» в 137,802 млн. йен.

Одновременно с утверждением 3-й программы началась детальная разработка 4-й программы, проект которой был окончательно утверждён 8 декабря 1938 г. Парламент утвердил эту программу 6 марта 1939 г., среди прочего выделив по 153 миллиона йен на строительство двух суперлинкоров, получивших программные номера 110 и 111. Как и в прошлый раз, в эту цену входила стоимость фиктивных кораблей (без неё цена была «всего» 133,847 млн. йен). Любопытно, что официальное стандартное водоизмещение новых кораблей указывалось в 40000 тонн, хотя эти линкоры были практически однотипны с «35000-тонными» линкорами типа «Ямато». По плану один из этих линкоров должен был войти в строй в 1944, а другой – в 1945 г.

Любопытно, но составленная 19 июля 1941 г. таблица расчётной стоимости кораблей 5-й программы по замене кораблей указывает стоимость линкора типа «Ямато» в 281,536 млн. йен – почти в два раза больше, чем стоимость линкоров 4-й программы. Даже с учётом инфляции разница выходит явно чрезмерная.

Авианосец «Синано», заложенный как линкор №110, на ходовых испытаниях, 11 ноября 1944

Фактическая стоимость линкора «Ямато» и стоимость линкора типа «Ямато» согласно расчётам от 19 июля 1941 г., в млн. йен

Категория Фактическая стоимость линкоре «Ямато» Расчётная стоимость линкора типа «Ямато» согласно расчётам от 19 июля 1941 г. Судостроение: 72,156 141,750 в т.ч. корпус 50 105 в т.ч. механизмы 22,156 36,75 Вооружение: 63,299 130,565 в т.ч. артиллерийское 46,714   в т.ч. минное 0,852   в т.ч. штурманское 1,044   в т.ч. электрическо< 13,355   в т.ч. авиационное 1,334   Административные расходы: 2,347 5,221 Всего: 137,802 281,536

Стоимость линкора с «50-см орудиями» согласно расчётам от 19 июля 1941 г., в млн. йен

Судостроение: 107,5 в т.ч. корпус 81 в т.ч. механизмы 26,5 Вооружение: 102,589 Административные расходы: 3,973 Всего: 214,062

2.5. Суперлинкоры 5-й и 6-й программ по завершению военных приготовлений флота. Проект А-150

Первоначально планы развития японского флота предусматривали строительство ещё двух суперлинкоров по 5-й и двух – по 6-й программам (т.е. к 1950 году их количество в составе флота достигло бы восьми). Но резкое усиление линейных сил американского флота по программам 1938 и 1940 г. (согласно им, к 1946 году общий тоннаж линкоров флота США должен был достичь 1 045 000 тонн) вынудило руководство японского флота требовать усиления своих линейных сил. В начале 1941 г. флот уже требовал 3 линкора по 5-й и 4 – по 6-й программе.

Мало того: теперь только один линкор 5-й программы должен был принадлежать к проекту А-140 (номер по 5-й программе – 797), а остальные шесть кораблей должны были вооружаться ещё более мощными 51-см орудиями. При этом оба линкора 5-й программы успели получить программные номера: 798 и 799.

Существует как минимум две версии появления проектов этих «гиперлинкоров». Согласно У. Гарцке и Р. Дулину, к созданию суперлинкоров, вооружённых 51-см орудиями, Япония приступила почти сразу же после окончания работ над доводкой проекта А-140 (1938-1939 гг.). В пылу шпиономании японцы убедили себя, что американцы узнают настоящий калибр орудий новых линкоров сразу же, как те войдут в строй, и не желали отдавать превосходство в качестве. Однако эта теория не объясняет, почему за целых два года японские инженеры оказались не в состоянии довести до ума проект, базировавшийся на уже строящемся «Ямато». Ещё более странным является то, что начав проектирование новых кораблей, японский флот не позаботился о начале работ над их главным оружием – 51-см пушками. Работы над этими орудиями началась в арсенале Куре только в 1940 г. и не были завершены до начала войны с США.[* В начале 1941 г. в производстве находился только один опытный экземпляр 51-см орудия. В том же году начались испытания, связанные с созданием башен для этих орудий.]

По этим двум причинам гораздо более вероятным является версия, изложенная Лакруа. Он утверждает, что решение о создании линкоров с 51-см орудиями было принято только в 1940 г. да и то вследствие ошибки. Неясно, была ли это намеренная дезинформация, решил ли Начальник морских операций Флота США адмирал Харольд Старк прихвастнуть в своём сообщении для прессы, или его не так поняли журналисты, или японцы просто ошиблись при переводе – но в результате руководство японского флота получило информацию, что заказанные в 1940 г. линкоры ВВ67-71 (будущий тип «Монтана») получат 18-дюймовые (45,7-см) орудия и будут иметь скорость в 33 узла.

Понятно, что подобные корабли превосходили линкоры типа «Ямато», что рушило всю концепцию качественного превосходства японского флота на корню и требовало адекватного ответа. Но «адекватный ответ» в виде 85000-90000-тонного быстроходного линкора с восемью-девятью 51-см 45-калиберными орудиями оказался настолько дорог и ресурсоёмок, что было принято решение строить новые линкоры, опираясь на проект А-140. Кроме денег, это решение позволило сэкономить и время, поскольку замена трёхорудийных 46- см башен на двухорудийные 51-см в рамках уже готового проекта была гораздо более лёгким заданием для проектировщиков, чем разработка нового проекта линкора.

Наиболее загадочной выглядит стоимость нового корабля. Согласно Фукуи, она почти на 67,5 млн. йен меньше, чем у заказываемого одновременно с ним линкора типа «Ямато»! Откуда взялась экономия более чем на 25% – совершенно непонятно. Создаётся такое впечатление, что, отчаявшись создать корабль, превосходящий новые американские линкоры по всем статьям, японцы решили создать эдакие «белые слоны» водоизмещением около 50000 тонн и со слабой бронёй, но вооружённые 51-см орудиями и имеющие большую скорость хода. Однако ни один источник не подтверждает проектирование японцами корабля с такими характеристиками.

В любом случае, проект новых линкоров так и не был завершён – в условиях приближающейся войны с США у Японии просто не хватало ресурсов на их строительство. В результате 5-я и 6-я программа остались на бумаге (их даже не подавали на утверждение парламенту), а в ноябре 1941 г. было принято решение приостановить и строительство линкоров №N9 110 и 111. Принимая это временное решение (формально от строительства линкоров не отказывались) никто в руководстве японского флота и не подозревал, что ставит жирную точку на развитии японских линкоров – в надвигавшейся войне Японии оказались нужнее не они, а авианосцы.

Проект линкора «замены «Конго» Хирага

3. Создание проектов суперлинкоров

3.1. Проекты 35000-тонного линкора

Как Фудзимото, так и Хирага достаточно быстро пришли к выводу о невозможности создания корабля с заданными характеристиками в пределах стандартного водоизмещения в 35000 т. Надо было либо до минимума урезать скорость, либо ослаблять бронирование, либо сокращать количество орудий.[* Для примера: артиллерия в проекте Хираги с 3x4 башнями весила почти на 30% больше, чем в проекте с 3x3 башнями – 8937 т. против 6594 т.] Похоже, это поняли и в МГШ, согласившись уменьшить количество стволов главного калибра, а заодно разрешив отказаться от торпедного вооружения и сократить количество бортовых самолётов до двух. Взамен от проектировщиков потребовали увеличить калибр противоминной артиллерии среднего калибра с 14 до 15,2 см.

Хирага закончил свой проект линкора «замены «Конго» 24 июля 1929 г. Его проект «X» («Икс») нёс 10 орудий в двух трехорудийных (№2 и №3) и двух двухорудийных башнях (№1 и N94). Подобная компоновка была невыгодной с точки зрения увеличения верхнего веса, но зато позволяла обеспечить надлежащую толщину ПТЗ в районе концевых башен (в противном случае барбеты и погреба «вламывались» бы в систему противоторпедной защиты). Следует отметить, что Хирага перепробовал много разных вариантов размещения орудий ГК: от пяти двухорудийных башен до трёх четырёхорудийных.

Интересным было и размещение среднекалиберной артиллерии – из 16 орудий восемь располагались в казематах, а восемь – в двухорудийных башнях. Подобное размещение любят объяснять «консерватизмом» Хираги. Но из рисунка сразу видно, что по-другому расположить такое количество орудий в районе цитадели, да ещё так, чтобы они не мешали стрельбе башен главного калибра, просто невозможно. Вдобавок броня казематов усиливала защиту барбетов башен ГК. Кроме того, в других вариантах Хирага безо всякого консерватизма размещал все орудия среднего калибра в башнях. При этом все орудия СК – даже казематные – имели угол возвышения в 75', что теоретически позволяло использовать их для ведения зенитного огня.

Любопытно, что в окончательный вариант своего проекта Хирага ухитрился втиснуть два торпедных аппарата. Однако ни в одной из многочисленных схем и рисунков не удалось обнаружить место их расположения. Судя по примечаниям к расчётам одного из вариантов проекта линкора, Хирага планировал разместить их по аналогии с проектом линейного крейсера «Амаги» – выше ватерлинии вне броневой цитадели.

Весьма новаторской и непохожей на предыдущие проекты Хираги была компоновка надстроек с эдакой «Пизанской башней» (наклонённой вперёд цилиндрической надстройкой), к которой крепились платформы с 12-см зенитками, и лихо загнутой назад дымовой трубой, обеспечивавшей гарантированный отвод газов из котлов подальше от носовой надстройки.

Но самые радикальные новшества проекта Хираги прятались внутри корпуса. Вынужденный при разработке проекта бороться за каждую тонну водоизмещения, конструктор решил сэкономить на самой «тяжёлой» статье развесовки проекта линкора – на броне. Но как можно экономить на бронировании корабля, если это самое бронирование является одним из важнейших его качеств? Хирага решил это вопрос путём радикального сокращения площади бронирования. В его проекте бронированная цитадель была не только максимально сокращена по длине – она шла под наклоном внутри корпуса, при этом максимально облегая погреба боеприпасов, в т.ч. и снизу.[** Подобная защита считалась весьма важной для предотвращения подрыва погребов боеприпасов торпедами с неконтактными магнитными взрывателями, срабатывавшими под днищем корабля.] Авторство этих идей отнюдь не принадлежало Хираге, но именно в его проекте эти две идеи в сочетании с бронированной переборкой ниже ватерлинии, предназначенной для защиты от «ныряющих» снарядов, превратились в целостный комплекс, обеспечивающий максимальную защиту при минимальных размерах, а значит, и весе.[*** Для дополнительного снижения веса конструктор не пренебрёг и сваркой, хотя можно быть уверенным, что она применялась не так обширно, как в проекте Фудзимото.]

Понятно, что такая система имела и свои недостатки. Во- первых, с уменьшением размера цитадели непотопляемость увеличившихся в размерах небронированных оконечностей обеспечивалась только большим количеством водонепроницаемых отсеков, которые, однако, были никак не защищены от разрывов даже небольших торпед, бомб и снарядов. Во-вторых, «облегающая» защита погребов боеприпасов гарантировала тесноту в них: все сохранившиеся в архиве Хираги схемы внутреннего расположения этого проекта посвящены именно проработке максимально компактного размещения боезапаса орудий главного калибра.

Схема внутреннего расположения проекта линкора «замены «Конго» Хирага

Фотография модели проекта линкора «замены «Конго» Хирага

К сожалению, об официальном проекте кораблестроительной секции МТД, разработанном под руководством Фудзимото, известно гораздо меньше. Известно, что его отличало классическое расположение башен главного калибра (две трёхорудийных башни в носу, одна в корме) и весьма нестандартное расположение калибра среднего: из шести спаренных 15,2-см артустановок (АУ) четыре располагались вне броневой цитадели в носу и корме. По другим данным, вне цитадели располагались все шесть 15,2-см установок (2 в носу, 4 в корме). Подобное расположение потребовало защитных экранов для прикрытия от воздействия дульных газов орудий ГК, но зато обеспечило им отличные сектора обстрела.

Почти ничего не известно о другой важной составляющей проекта Фудзимото – его бронировании. Можно только предположить, что основные принципы бронирования и расположение брони повторяли таковые на крейсерах типа «Могами». Следует отметить, что проблему сокращения веса брони Фудзимото решил весьма похожим образом – длина цитадели его проекта была не намного длиннее, чем в проекте Хираги (47,5% от длины корабля по ватерлинии против 42,2%).

Проект суперлинкора Фудзимото

Проект суперлинкора Хирага

ТТХ проектов «замены «Конго»

авторы проектов Фудзимото Хирага водоизмещение, т. 35561,75 — стандартное 35561,75 — стандартное   около 39880 — на испытаниях 39829,16 — на испытаниях размерения (длина х ширина х осадка), м 229x31,1x8,75 231,65x33,5x9,33  вооружение 3x3 41 -см, 2x2 и 2x3 41-см,   6x2 15,2-см, 4x2 12-см зен. 4x2 и 8x1 15,2-см, 4x2 12-см зен., 2x1 61-см ТА (надводн.)  Зона свободного маневрирования (ЗСМ), км ??? 17-28 км максимальная мощность ЭУ и её тип 73 000 л.с. (турбинная) 80 000 л.с. (турбинная) скорость хода, уз. 25,9 26,3 авиация 2 самолёта, 1 катапульта 2 самолёта, 1 катапульта

ТТХ первых проектов суперлинкоров

авторы проектов Фудзимото Хирага Эдзаки Эдзаки водоизмещение, т. 50000 — стандартное 62000 — стандартное 67000 — стандартное 50000 — стандартное   60000 — на испытаниях 65000 — на испытаниях 70000 — на испытаниях 70000 — на испытаниях размерения (длина х ширина х осадка), м 290x38x9,8 289,5x37,1x10,23 301,75x38,4x10,36 289,56x38,1x9,75  вооружение 3x4 51-см, 3x3 45-см, 3x3 45,6-см, 3x3 45,6-см,   8x2 15,5-см, 3x3 20-см, 4x3 15,5-см, 4x3 15,5-см,   5-9(?)х2 12,7-см зен. 6x2 12,7-см зен. 4x2 12,7-см зен. 4x2 12,7-см зен. ЗСМ, км (бронирование) ?? (макс. толщина брони: борт — 410 мм, палуба — 280 мм) погреба, башни и боевая рубка — 20-30 км, ЭУ — 25-30 км погреба — 20-35 км, ЭУ — 26-30 км погреба — 20-30 км, ЭУ — 25-30 км максимальная мощность ЭУ и её тип 140 000 л.с. (дизель-турбинная) 200 000 л.с. (дизель-турбинная; 4 вала) 140 000 л.с. (дизельная; 6 валов) 140 000 л.с. (дизельная; 4 вала)  скорость хода, уз. 30 32 31-33 28 дальность хода, миль 12000 (16 уз) 10000 (8 уз) 10000 (18 уз) ? авиация 12 самолётов, 3 катапульты 2 (?) самолёта, 2 катапульты ? ?

3.2. Первые проекты суперлинкоров (Фудзимото, Хирага, Эдзаки)

Проекты Хираги и Эдзаки были готовы в июле 1934 г. (4 и 5 числа соответственно), Фудзимото же представил свой проект уже на конференции по строительству суперлинкоров, начавшей свою работу 31 августа 1935 г. Вполне возможно, что эта задержка дала ему возможность доработать проект с учётом информации о проектах конкурентов.

Проекты всех трёх конструкторов выглядели весьма похожими друг на друга, что позволяет говорить о том, что они получили достаточно детальное ТТЗ на проектирование, которое включало, среди прочего, требование установить на корабле дизельную или дизель-турбинную ЭУ и разместить все башни ГК в носовой части. В противном случае становится непонятным такое единство мысли Фудзимото и Хираги,[* К сожалению, схему компоновки проектов Эдзаки автору найти так и не удалось.]которые дружно отказались от использования своих предыдущих наработок и независимо один от другого решили разместить все башни ГК именно в носу. И это не говоря уже об установке никогда до того не применявшейся на японских кораблях дизель-турбинной ЭУ. При этом Хирага предпочёл сосредоточить всю артиллерию СК в одном месте (в корме), а Фудзимото – разнести по кораблю (из восьми АУ шесть были сосредоточены в средней части корабля, а две – в носу, перед башнями ГК). Следует также отметить явно заниженное водоизмещение проекта Фудзимото. Будучи на 5000- 10000 тонн легче, он превосходил остальные проекты по вооружению и почти не уступал им по всем остальным ТТХ. Понятно, что реалистичным этот проект (как и современные ему проекты крупных японских кораблей, созданные Фудзимото) назвать никак нельзя.

3.3. Августовское совещание 1934 г. «Альтернативные» проекты малых линкоров

Ни один из проектов, представленных на августовское совещание, не удовлетворил руководство флота. Конечно, на бумаге лучше всех выглядел проект Фудзимото, но к этому времени уже были известны первые результаты расследования катастрофы миноносца «Томодзуру». И хотя Фудзимото так и не решились сделать «козлом отпущения», его проект уже не мог автоматически числиться в фаворитах. Впрочем, и остальные проекты не вызвали особого восторга. Было также отвергнуто альтернативное предложение Хираги установить орудия ГК в двух- и трёхорудийных башнях про примеру «линкора X».

Любопытно, что на том же совещании были представлены и проекты «договорных» линкоров с дизельной ЭУ стандартным водоизмещением 28000 т и 35000 т, причём первый был вооружён 35,6-см, а второй – 41-см орудиями ГК.[* Именно такие ограничения по водоизмещению и калибру ГК рассматривались в качестве предварительных вариантов для новой конференции по ограничению морских вооружений.] Оба проекта выглядели необычайно слабо по сравнению не только с представленным для сравнения «малым» (стандартное водоизмещение 55000 т) суперлинкором с 46-см орудиями,[** Непонятно, откуда взялся этот проект. Может быть, это первый проект Фукуды?] но и с линкором «Муцу». Подобная сравнительная таблица явно способствовала утверждению руководства флота во мнении, что любые договорные ограничения – зло для Японии. Впрочем, скорее всего, именно с этой целью она и была сделана.

Сравнение «альтернативных» проектов с линкором «Муцу»

  28000-тонный 35000-тонный 55000-тонный «Муцу» водоизмещение, т. 28000 — стандартное 35000 — стандартное 55000 — стандартное 38318 — стандартное   30000 — на испытаниях 39000 — на испытаниях 58000 — на испытаниях 42700 — на испытаниях размерения (дпина х ширина х осадка), м 212x29,6x8,75 232x32,5x9 259x36x9,76 220,8x35,05x9,3  вооружение 3x3 35,6-см, 3x3 40,6-см, 3x3 45,6-см, 4x2 40,6-см, 20x1 14-см,   6x2 15,5-см, 6x2 15,5-см, 4x2 15,5-см, 4x2 12,7-см зен.   4x2 12,7-см зен. 4x2 12,7-см зен. 4x2 12,7-см зен.   ЗСМ, км против 35,6-см снарядов 20-30 км 17-28 км 20-35 км ??? против 40,6-см снарядов 22-26 км нет 25-30 км   максимальная мощность ЭУ и её тип 57 000 л.с. (дизельная) 72 000 л.с. (дизельная; 4 вала) 100 000 л.с.(дизельная) 80 000 л.с. (турбинная) скорость хода, уз. 25 25,6 26 24,4 авиация 4 самолёта, 2 катапульты 4 самолёта, 2 катапульты 4 самолёта, 2 катапульты 3 самолёта, 1 катапульта

3.4. Выдача официального тактико-технического задания на проектирование (октябрь 1934). Базовый проект А- 140 – его первые варианты (весна 1935)

В результате, в октябре 1934 г. было приказано продолжить работы над новым проектом, который смог бы вобрать всё лучшее из предыдущих наработок. На этот раз МГШ выдал официальное ТТЗ, которое требовало иметь для новых суперлинкоров:

главный калибр – не меньше 8 46-см орудий; средний калибр – 4x3 15,5-см или 4x2 20-см АУ; скорость – 30 узлов; дальность хода – 8000 миль на 18 узлах; зона свободного маневрирования – 20-35 км против «тяжёлых снарядов».

Любопытно, что в ТТЗ отсутствуют требования к ПТЗ, хотя в других источниках (например, у В. Кофмана) подробно расписывается, что от неё требовали сопротивляемости взрыву торпеды с боевым зарядным отделением до 400 кг тринитротолуола. Кроме того, система контрзатопления обеспечивала спрямление крена до 5” даже при попадании четырёх торпед в один борт, что позволяло без помех использовать артиллерию главного калибра. Возможно, что первоначально использование ГК должно было обеспечиться при попадании пяти торпед в один борт, но при разработке промежуточных вариантов это требование смягчили.

10 марта 1935 г. Фукуда представил проект нового суперлинкора, получивший официальное обозначение А-140. Проект представлял собой любопытное сочетание предыдущих проектов. Например, расположение артиллерии главного и среднего калибра было похожим на проект Хираги, а расположение надстроек и авиации – на проект Фудзимото. Главным же отличием нового проекта (скорее всего, привнесенным самим Фукудой) была чисто турбинная ЭУ. Она была более надёжной, но менее экономичной, и поэтому была категорически отвергнута. Кроме того, размеры корабля посчитали слишком уж «супер» даже для суперлинкора.

Похоже, что по мере детальной проработки проекта японские адмиралы наконец-то начали понимать, чего будет стоить Японии новый суперлинкор – в прямом и переносном смысле. Ведь огромные размеры означали не только непомерную цену самого корабля, но и большие затраты на модернизацию инфраструктуры (верфи, доки). А бюджет флота был не резиновый: несмотря на самоуверенные заявления вице-адмирала Нагано в парламенте о том, что после выхода из системы договоров Япония сможет даже и сэкономить, строя только те корабли, которые ей нужны, денег катастрофически не хватало. Даже после увеличения бюджета на кораблестроение по 3-й программе вдвое (!) по сравнению с предыдущей 2-й программой, японскому флоту не хватило денег даже для заказа самых необходимых кораблей. Скорей всего, именно поэтому японские адмиралы настояли на проработке альтернативных, более скромных, вариантов суперлинкора.

Последовал новый раунд работы проектировщиков, и 1 апреля 1935 г. было представлено целых 8 версий вариантов А, В, С и D. Все они отличались большим радиусом действия (9200 миль на 18 узлах), бронированием в стиле Хираги и Эдзаки (погреба были защищены лучше, чем ЭУ), большой шириной (свыше 40 м) и расположением всей артиллерии СК в кормовой части броневой цитадели. Важнейшим отличием этих вариантов от первоначального проекта А-140 было уменьшение длины стволов 46-см орудий с 50 калибров до 45 – разработчики орудий пришли к выводу, что 50-калиберные пушки будут иметь чрезмерный вес и будут чересчур сложны в изготовлении. Кроме того, угол возвышения орудий ГК был сокращён с 50 градусов до 45.

Три версии варианта А-140А были самыми крупными и быстроходными. Для того чтобы обеспечить этим гигантам скорость в 30 узлов, Фукуда применил на них дизель-турбинную ЭУ небывалой для японских кораблей мощности в 200 000 л.с.

Варианты А-140В (три версии) и А-140С были значительно меньше за счёт сокращения скорости хода (и соответственного сокращения веса и размеров ЭУ) и запасов топлива. Однако эти корабли имели чисто дизельную ЭУ, и поэтому дальность хода удалось сохранить на высоком уровне.

Проект А-140A

Проект А-140A1

Проект А-140А2

Проект А-140В

Проект А-140В1

Проект А-140В2

Вариант A-140D был защищён только от огня 41-см орудий, но зато развивал неплохую скорость (29 узлов) при наименьшем среди всех предложенных вариантов водоизмещении («всего» 55000 т). Этот проект, как и его уменьшенная версия А-140К, является одной из самых любопытных альтернатив проекта «Ямато». Да, офицеры МГШ абсолютно правильно указывали, что в таком варианте не сбалансированы наступательные и оборонительные качества. Но в том то и соль, что при создании проекта А-140 японцы не верили, что противник может быть вооружён орудиями калибром больше, чем 16 дюймов (40,6-см). А значит, такая защита является вполне логичной. Результатом же применения такой концепции является значительная экономия в весе: бронирование A-140D было около 2700 т, легче, чем бронирование равного ему по размерам А-140С. При этом надо учесть большую длину цитадели у A-140D – при равной длине выигрыш мог составить до 3000 тонн.

Схемы бронирования и размещения орудий ГК вариантов проекта А-140 из таблицы расчётов остойчивости, сделанной Хирага Юдзуру 21 августа 1935. Слева направо варианты: Gl-A, G2-A, F, I, I (малый), К. Обратите внимание, что изменение водоизмещения и размещения башен орудий ГК не влияло на базовую схему бронирования. Единственным отклонением от стандарта был скос бронепалубы в вариантах I и К.

Вариант К (реконструкция автора)

3.5. Базовый проект А-140 – промежуточные варианты (середина 1934 г.). Поиски альтернатив

В процессе анализа первых вариантов базового проекта А- 140 стало ясно, что выполнение заявленных в ТТЗ требований возможно только в корабле с водоизмещением, изрядно превышающем 70000 тонн. Скрепя сердце, флот согласился уменьшить требования к максимальной ширине корабля, (а следовательно, к глубине ПТЗ и устойчивости при попаданиях торпед), его скорости и дальности хода. Мало того: флот на полном серьёзе начал подумывать о вариантах с 41-см орудиями, что сводило столь лелеемое качественное превосходство к весьма незначительному минимуму. Ещё одним существенным послаблением для конструкторов был отказ от чисто дизельных вариантов линкоров – явно вследствие проблем с дизельной ЭУ на плавбазе подводных лодок «Тайгей», вошедшей в строй в марте 1934 г.

Первым из промежуточных вариантов стал появившийся 25 мая вариант A-140G, являвшийся уменьшенной версией варианта А-140А. Он отличался увеличенной толщиной бронирования, но был на 2 узла тихоходнее и имел радиус на 1200 миль меньше. «Эконом-версией» этого варианта был ещё меньший G1-A, поданный на рассмотрение 30 июля 1935 г. Он был ещё на 2 узла тихоходнее, имел меньшую толщину бронепалубы и ещё меньшую дальность хода. «Эконом-версия» заказчика явно не удовлетворила, поэтому в первой половине августа последовал вариант G0-A – самый крупный из всех промежуточных вариантов. За счёт роста размеров удалось обеспечить и высокую скорость, и хорошую защиту, и нормальную дальность плавания. Новая версия варианта G1-A – G2- А, за счёт роста размеров отличалась большей, чем у предшественника, скоростью и увеличенной дальностью хода.

Весьма похожим на вариант G1-A был вариант F, поданный на рассмотрение 14 августа 1935 г. Главным его отличием было то, что все башни главного калибра не были сгруппированы в носовой части. Проблему увеличения длины цитадели при таком расположении Фукуда решил размещением двух башен среднего калибра над башнями ГК, что позволило вдобавок обеспечить им отличные сектора обстрела.

Как минимум две версии, поданные 30 июля, относились к варианту J, вооружённому 53-калиберными 41-см орудиями. Проекты оказались вполне удачными для кораблей с 41-см орудиями, но явно не обеспечивали гарантированного превосходства над «максимальным» (по мнению японцев, естественно) американским линкором стандартным водоизмещением в 45000 тонн. Даже представленный месяц спустя вариант А- 140J2 с двенадцатью 41-см орудиями в четырёх башнях не мог обеспечить гарантированного превосходства.

Превосходство мог обеспечить вариант I. Применив компоновку ГК «линкора X» Хираги, проектировщики смогли втиснуть в около 65000 т. целых десять 46-см орудий при достаточно высокой скорости хода и большой дальности плавания. Правда, за это пришлось заплатить артиллерией среднего калибра – вариант нёс только две 15,5-см башни, что по тогдашним воззрениям считалось недостаточным. Ну и бронирование было слабовато. Модернизированная версия проекта при том же вооружении была на 3000 тонн меньше.

1 августа Фукуда подал на рассмотрение самый маленький вариант суперлинкора – К. Несмотря на минимальные размеры (он был меньше даже вариантов с 41-см орудиями), в 50000-тонный корпус ухитрились засунуть целых восемь 46-см и девять 15,5- см орудий. Понятно, что за это пришлось заплатить: скорость данного варианта составляла всего 24 узла, а защита была хуже, чем у варианта J. Некоторое увеличение водоизмещения в позднейших версиях позволило увеличить скорость этого варианта, но не его защиту. К сожалению, Фукуда, похоже, не пытался создать более защищённую версию «минимального» линкора.

МГШ крайне негативно отнёсся ко всем «эконом-версиям», посчитав, что они не обеспечивают гарантированного превосходства над американскими линкорами (эти варианты, похоже, даже не подавали на рассмотрение сентябрьского совещания). Фаворитом генштабистов был самый крупный вариант A-140G0-A. Хираге, ясное дело, нравился вариант I, напоминавший его «линкор X», однако Фукуда с ним не согласился. Фаворитом Судостроительной секции стал вариант F.

Варианты проекта А-140 – состояние на 10 сентября 1935 г.

Вариант G-A G2-A G0-A F I Водоизмещение стандартное, т 57 286 58 960 60 824 57 965 60 620 Водоизмещение на испытаниях, т 61 600 63 450 65 450 62 450 65 050 Размерения, м 245,5x38,9x10,4 262x38,9x10,4 268x38,9x10,4 259,5x38,9x10,4 268x38,9x10,4 Главный калибр 3x3 (нос) 3x3 (нос) 3x3 (нос) 3x3 (нос и корма) 2x2, 2x3 (нос и корма) Средний калибр 4x3 (корма) 4x3 (корма) 4x3 (корма) 4x3 (нос, середина и корма) 2x3 (нос и корма) ЭУ (дизель/турбина), л/с 55 000/60 000 70 000/73 000 70 000/75 000 70 000/73 000 70 000/73 000 Скорость, уз 26 28 28 28 28 Дальность, миль/на скорости, уз 6600/16 7200/16 6600/16 7200/16 7200/16 ЗСМ, км 20-27 20-27 (борт — 456 мм, палуба — 233,5 мм; 20-30 (борт -в 381 (ЭУ)- 456 (погреба) мм, палуба — 247,6 20-30 20-27 Запас снарядов на орудие, шт     ГК - 100, СК- 150    

ТТХ окончательных вариантов проекта А-140 в сравнении с фактическими ТТХ линкора «Ямато»

  А-140 F3 А-140 F4 А-140 F5 »Ямато» водоизмещение, т. 57776 — стандартное 58260 — стандартное 62315 — стандартное 65027 — стандартное   61000 — на испытаниях 62545 — на испытаниях 65200 — на испытаниях 68200 — на испытаниях размерения (длина х ширина х осадка), м 246x38,9x10,4 248x38,9x10,4 253x38,9x10,4 256x38,9 (36,9 по ВЛ)х10,4  вооружение 3x3 46-см, 4x3 15,5-см, 6x2 12,7-см зен., 12x2 25-мм зен., 2x4 13-мм зен. 3x3 46-см, 4x3 15,5-см, 6x2 12,7-см зен., 12x2 25-мм зен., 2x4 13-мм зен. 3x3 46-см, 4x3 15,5-см, 6x2 12,7-см зен., 12x2 25-мм зен., 2x4 13-мм зен. 3x3 46-см, 4x3 15,5-см, 6x2 12,7-см зен., 8x3 25-мм зен., 2x2 13-мм зен.  ЗСМ под огнём 46-см орудий, км (бронирование) 20-30 20-30 20-30 20-30 максимальная мощность ЭУ и её тип (дизель-турбинная) 135 000 л.с. 135 000 л.с. (дизель-турбинная) 135 000 л.с. (дизель-турбинная) 153 553 л.с. (турбинная) скорость хода, уз. 27 27 27 27,4 дальность, миль/на скорости,уз 4900/16 7200/16 7200/16 св.10 100/16 авиация 6 (?)самолётов, 2 катапульты 6 (?)самолётов, 2 катапульты 6 (?)самолётов, 2 катапульты 6 самолётов, 2 катапульты 

3.6. Базовый проект А-140 – окончательные варианты (осень 1935 г.). Выбор варианта F

Совещание по поводу выбора окончательного варианта проекта А-140 состоялось 10 сентября 1935 г. Выступавший на нём Фукуда смог убедить руководство флота в преимуществе именно варианта A-140F. Скорее всего, сыграло свою роль хорошее бронирование корабля, а большие сектора обстрела башен главного калибра и меньшая их уязвимость при разнесённом расположении превзошли опасения в нежелательном воздействии дульных газов кормовых 46-см орудий на расположенные в корме самолёты и катапульты. Однако тут вмешались уже вопросы экономии и конструктору рекомендовали уменьшить размеры корабля. Для компенсации ему разрешили снизить скорость на 1 узел.

5 октября 1935 г. Фукуда представил на рассмотрение вариант A-140F3. Однако снижения мощности ЭУ не хватило и для того, чтобы уложиться в требуемое водоизмещение, пришлось пожертвовать ещё и запасом топлива. В результате дальность хода составила совсем уже неприличные 4900 миль на 16 узлах. В качестве альтернативы был представлен вариант A-140F4, где за счёт сохранения водоизмещения варианта F удалось сохранить все его ТТХ при уменьшении длины корабля. Именно вариант A-140F4 и выбрали для детальной проработки окончательного проекта суперлинкора.

Похоже, что по мере проработки варианта A-140F4 стало ясно, что мощности ЭУ в 135000 л.с. не хватает для достижения заявленных 27 узлов хода, что потребовало увеличения длины корабля для повышения пропульсивного коэффициента. Соответственно возросло и водоизмещение. Кроме того, в сентябре 1935 г. произошёл так называемый «Инцидент с 4-м флотом», когда группа японских кораблей во время учений попала в тайфун. Хотя ни один корабль не погиб, два эсминца лишились носовых оконечностей, а один крейсер и пять эсминцев получили серьёзные повреждения корпусов. Инцидент показал серьёзные проблемы с прочностью корпусов новых кораблей – особенно их сварных соединений. В связи с этим, корпуса построенных кораблей было решено укрепить, а прочность корпусов строящихся кораблей – пересчитать. Точно неизвестно, насколько это сказалось на проекте А-140 (например, увеличение веса могло наступить и вследствие необходимости укрепления корпуса). В любом случае, комитет по расследованию этого инцидента закончил свою работу только в апреле 1936 г., а до оглашения его рекомендаций завершение работ над проектом линкора было бы неоправданным риском – а вдруг уже утверждённый проект придётся радикально переделывать?

Таким образом, только 20 июля 1936 г. Фукуда и его команда смогли, наконец, представить на утверждение окончательный вариант проекта суперлинкора: A-140F5.

Казалось, работы над проектом окончены – но не тут-то было. Надёжность дизелей, которые планировали установить на будущих суперлинкорах, не внушала поводов для оптимизма. После долгих размышлений и опираясь на мнение контр-адмирала Сибуя Рютаро, отвечавшего за разработку ЭУ проекта А-140, руководство флота в марте 1937 г. решило установить на новых кораблях чисто турбинную ЭУ.[* Как оказалось впоследствии, новые дизеля оказались вполне надёжными, но тогда никто не мог быть в этом уверен. Трудно винить руководство японского флота в том, что оно не захотело использовать такие важные и дорогие корабли в качестве опытовых судов.] При этом мощность турбин увеличили на 15000 л.с., а длину корабля – на 3 метра. Водоизмещение также возросло вследствие необходимости размещения увеличенного запаса топлива. Это стало последним крупным изменением в проекте линкоров типа «Ямато», хотя работы по доводке проекта отделом детальных проектов не прекращались до самой закладки корабля.

3.7. Модернизации проекта А-140

Линкоры 4-й программы (№№ 110 и 111) внешне не сильно отличались от своих предшественников. Главным внешним отличием была замена 12,7-см зенитных орудий на новейшие 10-см пушки тип 98. Любопытно, что практически во всех источниках указывается, что 10-см АУ были того же самого типа, что и на ЭМ ПВО типа «Акидзуки» (в башенноподобных установках). Однако, фактически на «Синано» и последующих линкорах должны были ставиться палубные артиллерийские установки «модель А», модификация 3, прикрытые обтекаемым, куполообразным щитом (защищающим прислугу и материальную часть от воздействия дульной волны орудий главного калибра) подобно тому, как это было сделано с 12,7-см зенитными установками на линкорах «Ямато» и «Мусаси».

Внешний вид линкора «Ямато» при вступлении в строй, декабрь 1941 г.

Сводная таблица ТТХ основных вариантов базового проекта А-140

Шифр варианта базового проекта А-140 Дата подачи Водоизмещение, т Размерения (длина по ВЛ х ширина наиб, х осадка наиб.), м Скорость, уз Мощность ЭУ, тыс. л.с. Дальность плавания, миль/на скорости, уз Главный калибр 46-см (* 41-см) Размещение башен ГК (см. схему) Средний калибр - 15,5-см Зенитная артиллерия - 12,7-см МЗА - 25-мм ЗСМ под огнём 46-см орудий (* 41-см орудий), км  дизеля турбины  первоначальный вариант 10.3.1935 69 500 294x41,2x10,4 31 - 200 8000/18 IIIх3 А IIIх4 IIх6 IIх12 20-30 А 1.4.1935 68 000 277x40,4x10,4 30 68 140 9200/18 IIIх3 А IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 В 1.4.1935 60 000 247x40,4x10,3 28 140 - 9200/18 IIIх3 А IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 С 1.4.1935 58 000 247x40,4x10,2 26 105 - 9200/18 IIIх3 А IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 D 1.4.1935 55 000 247x40,4x10,1 29 140 - 9200/18 IIIх3 А IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 А1 1.4.1935 68 000 277x40,4x10,4 30 68 140 9200/18   В IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 А2 1.4.1935 68 000 277x40,4x10,4 30 68 140 9200/18   С IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 В1 1.4.1935 60 000 247x40,4x10,3 28 140 - 9200/18   В IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 В2 1.4.1935 60 000 247x40,4x10,3 28 140 - 9200/18   С IIIх4 Нх8 IIх12 20-30 G 25.5.1935 65 883 273x37,7x10,4 28 70 70 8000/18 IIIх3 А IIIх4 IIх8 IIх12 20-30 G1-A 30.7.1935 62 000 250x38,9x10,4 26 55 60 6600/16   А1 IIIх4 IIх6 IIх12 20-27 G0-A 14.8.1935 65 450 268x38,9x10,4 28 70 75 7200/16   А1 IIIх4 IIх6 IIх12 20-30 F 14.8.1935 62 750 261x38,9x10,4 27 70 73 7200/16   В1 IIIх4 IIх6 IIх12 20-27 К 1.8.1935 50 000 221x36x10,1 24 40 40 6600/16 IIIх2, IIх1 А2 IIIх3 IIх6 IIх12 *20-27 G2-A 10.8.1935 64 000 264x38,9x10,4 28 70 73 7200/16   А1 IIIх4 IIх6 IIх12 20-27 I 30.7.1935 65 500 269,5x38,9x10,4 28 70 73 7200/16 IIIх2, IIх2 С1 IIIх2 IIх8 IIх12 20-27 J 30.7.1935 52 000 242x36,2x10,1 27,5 60 60 7200/16 *IIIх3 А1 IIIх4 IIх6 IIх12 *18-27 J2 30.7.1935 54 030 235x38,3x10,2 29 70 65 6000/18 *IIIх3 А1 IIIх4 IIх6 IIх12 *18-27 J3 30.8.1935 58 400 252x38,9x10,4 28 70 65 7200/16 *IIIх4 С IIIх4 IIх6 IIх12 *20-30 F3 5.10.1935 61 000 246x38,9x10,4 27 60 75 4900/16 IIIх3 В IIIх4 IIх6 IIх12 + 13-мм IVx2 20-30 F4 5.10.1935 62 545 248x38,9x10,4 27 60 75 7200/16 IIIх3 В IIIх4 IIх6 IIх12 + 13-мм IVx2 20-30 F5 10.1935 65 200 253x38,9x10,4 27 60 75 7200/16 IIIх3 В IIIх4 IIх6 IIх12 + 13-мм IVx2 20-30 окончательный вариант (F6) 03.1936 68 200 256x38,9x10,4 27 - 150 7200/16 IIIх3 В IIIх4 IIх6 IIIх8 + 13-мм IIx2 20-30

Примечания к таблице: римскими цифрами указано число орудий в установке, арабскими – число установок.

Туманным остаётся и вопрос с бронированием. Общепринятым является утверждение, что по результатам полигонных испытаний 46-см орудий (баллистические данные которых служили основой для расчётов бронепробиваемости) толщина брони «Ямато» и «Мусаси» была признана чрезмерной и на второй паре её решили уменьшить. Толщина броневого пояса была уменьшена с 410 до 400 мм, бронепапубы – с 200 до 190 мм, лобовой плиты башни – с 650 до 630 мм, боковых плит башни – с 250 до 230 мм, задних плит башни – с 190 до 170 мм, крыши башни – с 270 до 250 мм. Высвободившийся вес использовали для усиления противоминной защиты дна и бронирования отдельных постов на надстройке. Однако, как минимум один японский источник приводит толщину бронепалубы «Синано» в 200 мм, а толщина лобовой плиты башни «Синано», которую после войны американцы обстреливали на полигоне, составляла 660 мм – т.е. даже больше, чем на «Ямато».

Об особенностях бронирования пятого линкора типа «Ямато» (корабль №797), строившегося по 5-й программе, ничего не известно. Внешне он больше отличался от своих предшественников, поскольку вместо бортовых 15,5-см башен на нём должны были располагаться дополнительные 10-см АУ, доводя их число на корабле до 10-12. По аналогии с суперкрейсером проекта В-65, также планировавшимся к постройке по 5-й программе, вполне возможно, что 10-см зенитные АУ на этом линкоре должны были стоять в башенноподобных установках.

3.8. Проект А-150

Данные об этом проекте японцы в конце войны уничтожали особенно тщательно, так что информации по нему очень мало, а та, что есть, – противоречива.

По одним данным, первые варианты этого проекта должны были иметь водоизмещение 90000 т и скорость в 30 уз. Их вооружение составляли 8 51-см орудий в двух четырёхорудийных башнях или 9 орудий в трёх трехорудийных башнях. По другим данным, при водоизмещении в 85000 т. корабль имел 8 51-см орудий в четырёх двухорудийных башнях.[* У. Гарцке и Р. Дуллин дают информацию о двух четырехорудийных башнях, но огромный вес и размеры таких башен делают весьма маловероятным возможность их применения даже на корабле таких размеров. Впрочем, возможно, что это просто опечатка.] Так или иначе, этот вариант посчитали слишком крупным и дорогим, поэтому окончательный вариант проекта А-150 фактически стал копией 5-го линкора типа «Ямато», но с 51-см орудиями. Он должен был иметь водоизмещение около 70000 т. и скорость в 27 уз. Главный калибр размещался в трёх двухорудийных башнях. По некоторым данным, 15,5-см орудия в проекте отсутствовали, за счёт чего было увеличено количество 10-см зениток. Бронирование новых линкоров должно было быть на уровне кораблей типа «Ямато».

Однако «ценник» этих кораблей, приведённый в предыдущем разделе, утверждает о том, что новый корабль должен был быть процентов на 20 меньше, чем «Ямато», а его ЭУ была приблизительно равной с «Ямато» мощности (если не мощнее). Если это так, то экономия веса при увеличении скорости должна была достигаться только за счёт брони. К сожалению, наличная у автора информация не позволяет сказать что-либо определённое по этому вопросу.

Литература

На японском языке:

Ку:бо Тайхо, Синано – дзосен гидзюцу но ики-о кэссю:дзю боугэ огата кубо иё: [Авианосцы «Тайхо» и «Синано» – великолепие большого авианосца, соединяющего новейшие технологии кораблестроения и защиту] //Гаккэн Рэкиси Гундзо Тайхэё Сэнсо Сиридзу, №22. – Токио, 2007.

Ниппон кайгун гункан кантэй сясинсю [Фотоальбом кораблей и судов японского флота], Т.1. – Токио, 2007.

Ниппон-но сэнкан па:фэктогайдо [Perfect guide, battleships of the Imperial Japanese Navy], – Токио, 2008.

Ниппон сэнкан си [История японских линкоров] // Сэйкай-но кансэн, №391. -Токио, 1988.

Сёва дзосэн си [История кораблестроения эры Сёва], Т.1. – Токио, 1977.

Фукуи С. Ниппон гункан кэндзо: си [История строительства японских военных кораблей]. – Токио, 2003.

Хирага Юдзуру диджитэру арукиву [Цифровой архив Хирага Юдзуру] – -tokyo.ac.jp/hiraga/

На русском языке:

Кофман В.Л. Японские линкоры Второй мировой. «Ямато» и «Мусаси». – М., 2006.

На европейских языках:

Characteristics of Japanese naval vessels, article 3. Surface Warship Hull Design: U.S. Naval Technical Mission to Japan, Report No. S-

01-3. – -tropsch.org/primarydocuments/ gvtreports/USNAVY/USNTMJ Reports/USNTMJ-200G-0085-0145 Report S-01-3.pdf

Evans D., Peatty M. Kaigun: Strategy, Tactics, and Technology in the Imperial Japanese Navy, 1887-1941. – Annapolis, 1997.

Garzke W., Dulin R. Battleships: Axis and neutral battleships in World War II. – Annapolis, 1990.

Japanese 18-inch guns and mounts: U.S. Naval Technical Mission to Japan, Report No.O-45N. – -tropsch.org/primary documents/gvt reports/USNAVY/USNTMJ Reports/USNTMJ- 200F-0384-0445 Report 0-45 N.pdf

Lacroix E. The Imperial Japanese Navy (1936-1941) // The Belgian Shiplover, No. 154.

Lengerer H. The Japanese Super Battleship Strategy // Warship, Vol.VII.

Okun N. Ballistic Tests on the UN Shinano's Turret Face Armor. – -040.htm

Outline of naval armament and preparations for war, Part II (1934- 1939) // Japanese monograph #149

Outline of naval armament and preparations for war, Part III (1939- 1941) // Japanese monograph #160

Веб-сайты:

-web.net/souko/index.html

Виктор Галыня

Маленький эпизод Великой войны

Коронель, Фолкленды, Доггер-банка, Скаггерак… Названия этих крупных морских битв Первой мировой войны хорошо известны любителям истории. В то же время, это всего лишь надводная часть айсберга под названием «Война на море». «За кадром» остаются небольшие стычки и столкновения противоборствующих сторон, происходившие практически каждый день. Среди громадного количества «боёв местного значения» случались иногда и такие, о которых ранее даже и не могли бы подумать ведущие военно-морские теоретики…

Утром 24 мая 1915 г. в 05:10 воздушный корабль (Luftschiff) германского флота L-10 поднялся в небо со своей базы в Нордхольце и направился в сторону острова Гельголанд. Это был первый из больших дирижаблей нового типа, которые только начали входить в состав Морского воздушного дивизиона (Marine-Luftschiff- Abteilung). Его длина составляла 163,5 м при наибольшем диаметре 18,71 м, объём водорода – 31 900 м3 ; четыре мотора «Майбах» мощностью по 210 л.с. позволяли достигнуть скорости 96 км/ч при максимальной полезной нагрузке 16,2 т; экипаж насчитывал 19 человек. L-10 совершил первый испытательный полёт только 13 мая, войдя в состав Кайзерлихе Марине через четыре дня. Командовал дирижаблем капитан-лейтенант Клаус Хирш. Он поступил на флот в 1903 году и к этому времени считался опытным офицером и воздухоплавателем.

Прозрачный воздух и лёгкий, 6-8 м/с, северо-восточный ветер прекрасно подходили для успешного выполнения специального задания командующего разведывательными кораблями (Befehlshaber der Aufklarungsschiffe – B.d.A.) вице-адмирала Франца

Хиппера, которое, будучи занесённым в КТВ, гласило: «Обыскать квадраты 135, 138, 122/3 (7) для поиска мин; после этого на западе, примерно на линии от 090 р до 097е обеспечивать защиту III флотилии тральщиков».[* 3 августа 1914 г. командующий флотом адмирал Фридрих фон Ингеноль отдал Оперативный приказ №1, в котором, помимо прочего, говорилось, что все крейсера, флотилии миноносцев, подводные лодки, дивизионы тральщиков, самолёты и дирижабли передаются в подчинение командующему разведывательных кораблей. Такое положение дел сохранялось до середины августа 1918 года, когда было создано отдельное командование воздушных кораблей и самолётов.]

Германский воздушный корабль над о. Гельголанд

Что же это за мины и как они там появились? Обратимся к британским источникам. Официальный историк английского флота Джулиан Корбетт писал во втором томе «Naval operations»: «В феврале и марте немцы, по-видимому, только два раза выходили к Гельголанду, считая апрель и май более подходящими месяцами. Адмиралтейство придерживалось того же мнения, и Джеллико получил приказание произвести тактические упражнения в Северном море и одновременно выставить минное заграждение на норд-вест от Гельголанда. Операция постановки началась в ночь с 8 на 9 мая с вновь оборудованных под заградители пассажирских пароходов «Принсесс Маргарет» и «Принсесс Айрен» под прикрытием крейсера «Аурора» и двух дивизионов эсминцев из Гарвича и закончилась две ночи спустя постановкой добавочных мин с заградителя «Орвието» под прикрытием лидера «Броук» с шестью эсминцами из Скапа». Содействие тральным работам на минном заграждении, выставленном именно «Орвието», и было целью специального задания L 10.

Немного информации о самом «Орвието». Этот пассажирский пароход водоизмещением 12 130 т был построен в 1909 году и принадлежал судоходной компании «Ориэнт Лайн». Порт приписки – Брисбен. С началом войны австралийское правительство реквизировало лайнер для перевозки войск в Египет. В октябре он в составе большого конвоя ушёл из Перта и направился на Средиземное море. Интересная подробность: 15 ноября, во время захода в Коломбо, на борту «Орвието» разместились немецкие военнопленные. Это была команда знаменитого крейсера «Эмден» во главе с его командиром фрегаттен-капитаном Карлом фон Мюллером. Выгрузив войска и военнопленных в Суэце, пароход покинул Средиземное море и прибыл в Лондон в январе 1915 года. 8 марта он вошёл в состав английского флота в качестве вспомогательного крейсера и минного заградителя, способного брать на борт до 600 мин. Командовал кораблём кэптен Гарри Г. Смит. Постановка минного заграждения к северо-западу от Гельголанда стала первой боевой операцией «Орвието». Согласно британским отчётам, заградитель выставил 577 мин между точками с координатами 54“51' с.ш., 7’18' в.д. и 54"40'45” с.ш., 7°2' в.д. По германской системе координат, оно располагалось между квадратами 114β(7) и 121β(7) и практически сразу успело доставить неприятности Флоту Открытого моря.

Впервые о появлении «рогатой смерти» в этом районе уже на следующий день после постановки сообщила подводная лодка LI- 39. Окончательное подтверждение было получено 17 мая, когда малый крейсер «Данциг» получил серьёзные повреждения при подрыве на мине, а оказывавший ему помощь малый крейсер «Берлин» чудом избежал неприятностей. Тем не менее, точная позиция и конфигурация минного поля оставались неизвестными. Дальнейшее указание на расположение заграждения предоставило 20 мая рыболовное судно из Гестемюнде (ныне это часть Бремерхафена). Его капитан сообщил, что 18-го был вынужден в точке с координатами 54"55' с.ш. и 6°55’ в.д. избавиться от сетей, так как в них попали мины. Указанная область приблизительно совпадала с местом подрыва «Данцига». 21 мая тральщикам III флотилии удалось определить точное положение заграждения – оно начиналось в точке с координатами 54”5Г с.ш., 7°18' в.д., проходя в юго-западном направлении на расстояние 6,5 морских миль до точки с координатами 5446' с.ш., 7°11' в.д.

В связи с тем, что из-за плохой погоды отсутствовала возможность провести авиаразведку, тральные работы смогли начаться только 24 мая. Охрану тральщиков осуществляли миноносцы 18-й полуфлотилии, а прикрытие с воздуха и дальняя разведка возлагалась на воздушные корабли SL-3 (командир – капитан-лейтенант Фриц Бёмак) и L-10.

L-10 пролетел на Гельголандом в 06:04, а в 08:17 в квадрате 119(3 наблюдатели заметили под водой три первые мины. При дальнейшей разведке нашлись и остальные, стоявшие в направлении с северо-востока на юго-запад. В 08:30 Хирш отправил в адрес B.d.A. радиограмму об обнаружении заграждения. Затем с цеппелина сбросили небольшой сигнальный буй с красным флагом. Некоторое время L-10 барражировал над минным полем, ожидая появления тральщиков. В 08:33 показался сторожевой пароход «Дойчланд». Когда он находился примерно в 800 метрах к югу от обнаруженного заграждения, на него передали световой сигнал: «Стой, мины!». В 09:10 последовало новое сообщение – Хирш приказал «Дойчланду» стать на якорь в качестве маркера для тральщиков. Через 15 минут на находившемся уже в квадрате 131(3 дирижабле заметили приближавшие миноносцы IX флотилии. Им световой морзянкой тоже сообщили о найденных минах. И, наконец, в 09:38 последовало последнее световое сообщение появившимся тральщикам III флотилии о том, что в 800 метрах к северу от «Дойчланда» начинается минное заграждение.

В 09:45 Хирш, в свою очередь, получил световой сигнал от флагманского миноносца «Намереваюсь занять позицию для защиты трального дивизиона 136β-152β и 117β-119β. Просьба, установите, имеются ли там мины». После этого цеппелин направился в квадрат 119β, откуда начал двигаться на юг до квадрата 117β. Стоит сразу отметить, что метеорологическая ситуация ухудшилась, препятствуя обеспечению тральных работ. Из-за этого L- 10 вынужден был держаться восточнее первоначально запланированного маршрута по линии 090β – 097ε. В 10:15. в адрес B.d.A. ушло очередное радиосообщение: «К западу от линии 119β- 097ε плотный, низколежащий слой облаков, поэтому здесь разведка ограничивается».

К часу дня дирижабль находился над квадратом 117/3, продвигаясь сквозь низкую облачность. В 13:12 с флагманского миноносца неожиданно получили радиосообщение: «Здесь поблизости вражеская подводная лодка». L-10 сразу же повернул на восток. Через пять минут в квадрате 132β(7) была замечена неподвижная субмарина, находившаяся в погружённом состоянии. В КТВ воздушного корабля записано, что её силуэт очень хорошо выделялся в солнечных лучах, просвечивающих воду. При этом время от времени можно было отчётливо различить рубку. Командир приказал атаковать противника, и в период с 13:32 до 14:13 с километровой высоты L-10 сбросил на лодку пять 50-килограммовых бомб с взрывателями замедленного действия.

Все же результаты бомбардировки оставались неясными. Так как миноносцы, ранее державшиеся поблизости, уже покинули квадрат, Хирш тоже решил продолжить полёт, чтобы ожидать на дистанции нового появления неприятеля. В 15:20 при повторном прохождении места бомбардировки, в условиях лёгкой облачности, L-10 внезапно был обстрелян разрывными снарядами. При этом на дистанции 1500 метров вновь обнаружилась теперь уже всплывшая вражеская лодка. К счастью для немцев, стрельба оказалось неточной, и оболочка дирижабля не пострадала. Цеппелин быстро поднялся с 500 на высоту свыше 1200 м и направился к противнику.

В 15:23 была сброшена бомба, взорвавшаяся в 10 метрах от правого борта субмарины. После этого экипаж L-10 уверенно наблюдал, как подводная лодка в течение 10 секунд после взрыва исчезла кормой в большом водовороте. Все были уверены в её гибели, и Хирш, надеясь на успех, отправил B.d.A. ещё одну радиограмму: «3 ч 20 м квадрат 132β(7) был обстрелян английской подводной лодкой. Атаковал бомбой. Лодка через 10 секунд после взрыва кормой ушла под воду. Так как лодка стреляла до самого конца, вероятно, потоплена».

L-10 находился квадрате 132β(7) до пяти часов вечера, в надежде вновь обнаружить субмарину или свидетельства её уничтожения. Однако становившийся все более плотным слой облаков постепенно полностью закрыл место предполагаемой гибели. Учитывая незначительную видимость и возможность нахождения в этом районе других неприятельских субмарин, Хирш решил покинуть район атаки. Вдобавок у дирижабля отказал один из двигателей. В итоге, цеппелин направился обратно на базу, о чём информировал радиограммой B.d.A. В 18.40 воздушный корабль благополучно приземлился в Нордхольце.

Кто же оказался целью для L-10, и какова судьба подводной лодки на самом деле? Ответ на этот вопрос дают британские документы.

Все германские мероприятия по оказанию помощи повреждённому «Данцигу» и поиску минного заграждения сопровождались усиленным радиообменом. Перехват и расшифровка этих сообщений помогли британскому адмиралтейству заблаговременно сделать вывод о том, что выставленное «Орвието» минное поле обнаружено. В связи с этим 21 мая был отдан приказ направить подводную лодку для действия против немецких тральных сил между Гельголандом и 55' северной широты. При этом срок нахождения в Немецкой бухте определялся в семь дней. В конце концов, в море из Гарвича ушли две субмарины – Е-4 (командир – коммандер Эрнест Уильям Лейр) и Е 8 (командир – лейтенант-коммандер Фрэнсис Гудхарт). Первой предстояло оперировать в районе между Гельголандом и 55" с.ш., второй – между 55” с.ш. и Хорнс-риф.

Е-4 принадлежала к первой подгруппе британских лодок типа Е. Водоизмещение в надводном положении – 655 т, в подводном – 796 т; размерения – 54,2x6,9x3,8 м. Два дизеля «Виккерс» общей мощностью 1600 л.с. и два электромотора общей мощностью 840 л.с. позволяли развивать ход 15/9 узлов. Лодка была вооружена четырьмя 450-мм торпедными аппаратами и могла принять на борт восемь торпед. Кроме этого на её борту было установлено четыре 57-мм орудия. Экипаж – 31 человек.

Командовал Е-4 с момента её вступления в строй 4 января 1913 г. Эрнест Уильям Лейр. Он родился 26 февраля 1883 г., на флот поступил в 1897 году. Лейр, будучи еще лейтенант-коммандером, отличился во время сражения в Гельголандской бухте 28 августа 1914 г. После потопления германского миноносца V-187 британские эсминцы «Дефендер» и «Госхок» спустили спасательные лодки для спасения его команды. Однако вскоре появился малый крейсер «Штеттин» и открыл по ним сильный огонь. Тогда британские корабли ушли, бросив две шлюпки, в которых находились офицер и девять матросов с «Дефендера» и спасённые немцы. Е-4 в это время находилась поблизости в погружённом положении, наблюдая за происходящим. Лейр выпустил в крейсер торпеду, но тот уклонился и попытался таранить субмарину, которая успела уйти на глубину. Когда Е-4 снова появилась на поверхности, то «Штеттин» уже успел скрыться. Тогда Лейр взял на борт моряков «Дефендера», а также в качестве военнопленных лейтенанта и двух нижних чинов с V-187. Англичане передали оставшимся в шлюпках немцам воду, немного продовольствия, компас и перевязочные материалы. Затем, указав направление на Гельголанд, Е-4 ушла в Гарвич.

Отправимся снова в 1915 год. 23 мая Е- 4 пришла в заданный район. Согласно её первому сообщению, тральные работы там не производились, зато были замечены германские «эсминцы». Записи следующего дня в вахтенном журнале Е-4 дают возможность обрисовать более полную картину произошедшего.

В 05:00 по Гринвичу с лодки заметили два цеппелина. В 09:30 по Гринвичу показались три парохода, которые классифицировались на основе их характеристик, как предполагаемые тральщики. Через час Лейр произвёл с дистанции 12,5 кбт. безрезультатный залп одной торпедой по неподвижной «группе эсминцев». И, наконец, искомое: в 16:30 по Гринвичу Е-4 произвела шесть выстрелов по цеппелину, который в ответ сбросил одну бомбу. И на этом всё – никаких повреждений, никаких дальнейших указаний.

Как видим, надежды капитан-лейтенанта Клауса Хирша на потопление субмарины оказались беспочвенными. Во всяком случае, Е-4 не получила существенных повреждений и 29 мая отправилась назад в Гарвич. На следующий день она встретилась с Е-8. Правда, на обратном пути, примерно в 40 морских милях к северо-востоку от острова Боркум, лодка Лейра была атакована германскими гидросамолётами, но это уже другая история… Таким образом, необычный бой между Голиафом и Давидом (учитывая размеры противников) в данном случае оказался ничейным.

Несмотря на то, что атака L-10 против Е-4 оказалось безрезультатной, командование германским флотом не могло не отметить, что дирижабль оказался способным обнаруживать под водой стоящие на якоре мины. Это выводы подтверждались успешными действиями L-10 в том же районе на следующий день, 25 мая, и L-5 – 26-го. Так как позиционное определение дирижаблей оказалось при этом слишком неточным, было решено, что в будущем при проведении операций по поиску мин на борту одного из них должен находиться офицер из состава трального дивизиона, знающий зону поиска и выставленные навигационные знаки. Всего же в операциях по тралению заграждения, выставленного «Орвието» приняли участие пять единиц из состава Морского воздушного дивизиона – SL-3, PL-25, L-5, L-7 и L-10. Вообще, как следует из записей в КТВ B.d.A., то, что дирижабли оказались не только эффективными морскими разведчиками, но и тральщиками, а также охотниками за подводными лодками, стало неожиданностью для немецких адмиралов. Правда, стоит сразу отметить, что все эти функции они могли выполнять при хорошей метеорологической обстановке и спокойном море.

Ну и в окончании немного о дальнейших судьбах героев этой статьи.

«Орвието» провёл всю войну в качестве заградителя (выставив всего в этом качестве 3000 мин), вспомогательного крейсера и войскового транспорта. В конце 1918 году лайнер вернули прежним владельцам. После ремонта он вернулся в Брисбен 1 ноября 1919 года. В течение следующих 11 лет он служил на старой линии без особых происшествий. В августе 1930 года пароход совершил свой последний рейс в Саутгемптон. Изрядно устаревшее судно не стали модернизовать и переводить на жидкое топливо, а в январе следующего продали на слом в Шотландию. 3 апреля «Орвието» в последний раз бросил якорь в гавани Бонесс, где затем его разобрали на металл.

История службы L-10 оказалось куда короче и несчастливее. В лётной биографии цеппелина 28 вылетов, из них восемь разведывательных и пять – на бомбометание. За 216 полётных часов воздушный корабль пролетел 16 180 км и сбросил на противника 9 900 кг бомб. Именно он в ночь с 17 на 18 августа 1915 года впервые бомбил Лондон. 3 сентября воздушный корабль отправился в очередной разведывательный полёт над Северным морем. Во второй половине дня капитан-лейтенант Хирш прислал радиограмму о том, что планирует приземлиться на базе в 15:30. Погода начала резко портиться, и при подлёте к Куксхафену L-10 попал в грозовой фронт. За 10 минут до возвращения, в 15:20, посетители офицерского казино в Нордхольце увидели, как облака внезапно изменили цвет на огненно-красный. Обломки горящего цеппелина упали в море. Вахтенные линейного корабля «Дойчланд», стоявшего в Альтенбрухе, также наблюдали катастрофу. В его КТВ имеется такая запись: «15:22: L-10, находясь над Куксхафеном, был, очевидно, поражен молнией и уничтожен». Только через час спасателям удалось добраться до гондолы дирижабля, находившейся у острова Нойверк. Когда её дверь была, наконец открыта, внутри целой обнаружили только пропитанную водой кожаную куртку дек-офицера (аналог кондуктора в российском императорском флоте). Весь экипаж L-10 погиб и частично сгорел вплоть до неузнаваемости. Капитан-лейтенант Клаус Хирш и его команда были похоронены на кладбище Ритцебюттель.

Судьба его противника сложилось также не очень счастливо. Е- 4 продолжала служить в составе 8-й флотилии, пока 15 августа 1916 г. во время учений в Гарвиче, находясь в погружённом состоянии, не была протаранена однотипной Е-41. Обе лодки затонули с тяжёлыми потерями в личном составе. Впоследствии Е-4 подняли, однако в строй она уже не вернулась и в феврале 1922 года была продана на слом.

Командир L-4 Э.У.Лэйр

И только карьера Лейра оказалась продолжительной и успешной, в связи с чем, уделим ему немного больше внимания. Этот достойный офицер, лицом напоминал Панча (персонаж британского народного театра кукол, похожий на русского Петрушку), обладал своеобразным чувством юмора, был героем многочисленных происшествий и считался в английском подводном флоте одним из самых главных «стрелков» чужих сигарет.

Во время одного из патрулей его лодка всплыла на поверхность прямо посреди германских траулеров, занимавшихся промыслом, и Лейр начал требовать у немцев «поделиться» выловленной рыбой, перемещаясь от одного судна к другому. Когда же к британской субмарине приблизились два вспомогательных сторожевика, то один из них был потоплен, а второму пришлось отступить. Британцы подобрали оставшихся в живых, поместили их в шлюпку, после чего отбуксировали к ближайшему немецкому плавучему маяку. Правда, перед уходом коммандер взял трёх спасённых матросов на борт в качестве военнопленных, позаботившись о том чтобы они, как он сам заметил, выглядели наиболее « и нтелле ктуал ьн о».

Во время Великой войны Лейр успел покомандовать субмаринами С-13, Е-4, J-1, а в 1916 году принял К-3 – первую вошедшую в строй эскадренную лодку типа К с паровыми турбинами. Эти монстры с самого начала стали настоящей «чумой» для британского флота. Однажды К- 3 посетил принц Уэльский (будущий король Георг VI), которого сопровождал главнокомандующий военно-морской базой Портсмута. Лэйр пришлось взять с собой визитеров на небольшой пробег в подводном положении, едва не закончившийся трагично для британской короны. Во время одного из дефферентований лодки, она внезапно клюнула носом, пошла вниз под большим углом, ударилась о морское дно и зарылась носом в ил. Так глубина в этом месте составляла всего 150 футов, то её корма торчала из воды и винты беспомощно молотили воздух. Пришлось потратить 20 минут, чтобы освободить К-3 и поднять на поверхность. Экипаж и высокопоставленные гости, к счастью, отделались только ушибами и синяками. После ремонта субмарина отправилась в Скапа-Флоу. Проходя мимо линкора «Куин Элизабет» – флагманского корабля вице-адмирала Битти, Лейр в качестве салюта лихо завалил дымовые трубы. Командованию такое приветствие пришлось не слишком по вкусу.

К концу войны коммандер Э.У. Лейр был назначен командиром 13-й флотилии, состоявшей из пяти лодок типа К – К-11, К-12, К-14, К-17 и К-22, подняв свой брейд-вымпел на лидере «Итюриэл». 1 февраля 1918 г. флотилия в полном составе вышла из Розайта, для участия в ночных учениях Гранд-Флита. Этот поход для лодок Лейра окончился весьма плачевно – в печально известной «битве у острова Мэй» К-22 столкнулась с К-14 и линейным крейсером «Инфлексибл», а К-17 была протаранена лёгким крейсером «Фиэрлесс» и затонула. И это не считая того что, К-6 из состава 12- й флотилии также тараном утопила К-4. Через многие годы Лэйр заметил: «Единственная хорошая вещь, которую можно сказать про лодки типа К, – они ни разу не вступали в бой с противником».

Впоследствии Э.У. Лейр командовал Портсмутской флотилией эсминцев. За успешные действия во время Великой войны он был награжден Орденом за выдающиеся заслуги. 8 октября 1931 г. получил чин контр-адмирала и на следующий день вышел в отставку. С началом Второй мировой войны старый моряк вернулся на флот и служил в должности коммодора конвоев. Умер контр-адмирал Эрнест Уильям Лейр 2 августа 1970 г. в возрасте 87 лет.

Литература

Conway's all the World Fighting Ship's 1906-1921. – London: Conway Maritime Press, 1986.

Corbett J.S. Naval operations. Vol. I-II. – London: Imperial War Museum, 1997.

Jach K. Seeaufklarer L 10 // «Marine-Nachrichtenblatt», № 4. – Oldenburg, 2010.

Эверит Д. Подводные лодки типа К. Пер. с англ. – М.: ACT, 2003. Материалы сети Internet.

Евгений Климович

Советский конструктор – оружейник А.И. Судаев (к 100-летию конструктора)

Судаев Алексей Иванович (1912 – 1946), советский конструктор стрелкового оружия, лауреат Сталинской премии. Разработал лучший пистолет-пулемёт периода Второй мировой войны. Награжден орденом Ленина, орденами Отечественной войны 1 степени и Красной Звезды, медалями. Окончил Артиллерийскую Академию им. Ф. Э.Дзержинского.

В ряду прославленных образцов отечественного стрелкового оружия периода Второй мировой войны одно из первых мест занимает пистолет-пулемёт, разработанный советским конструктором А.И. Судаевым. Пистолет-пулемёт Судаева (ППС) оказался одном из лучших пистолетов-пулемётов периода Второй мировой войны.

Алексей Иванович Судаев родился 23 августа 1912 года в годе Алатырь Чувашской АССР, в семье служащего. После окончания профшколы работал на заводе слесарем, затем поступил в железнодорожный техникум. В 1934 году был призван в Красную Армию. После демобилизации поступил в Горьковский индустриальный институт, со второго курса был переведен в Артиллерийскую академию им. Ф.Э. Дзержинского, которую закончил в 1941 году. В начале Великой Отечественной войны А.И.Судаев разработал проект упрощенной зенитной установки, производство которой было организовано на московских заводах из имеющихся материалов.

Исключительное значение, которое в ходе Великой Отечественной войны приобрели пистолеты-пулемёты, обусловило необходимость непрерывного совершенствование этого оружия. При этом естественно, учитывалось, что к 1942 году на вооружении Красной Армии уже имелся надежный скорострельный пистолет-пулемёт конструкции Г.С. Шпагина (ППШ -41). Но этот образец, обладая несомненными боевыми качествами и отвечая требованиям пехоты, был мало удобен для воинов других родов войск: артиллеристов, танкистов, разведчиков, сапёров и т.д. Кроме того потребность войск в суровое военное время в таком оружии требовала его массового производства и улучшения технологичности, т.е. сокращения трудовых и материальных затрат на его производство. В связи с этим в 1942 году перед конструкторами была поставлена задача создания пистолета-пулемёта, надежного в любых условиях эксплуатации, удобного в боевом применении, с легко сменяемым и снаряжаемым магазином, более легкого и простого, чем штатный образец (ППШ-41), но не уступающего ему по боевым качествам. Поэтому конструкторские работы в этом направлении продолжались.

А.И.Судаев участвовал в разработке новых пистолетов-пулемётов наряду с известными советскими конструкторами-оружейниками В.А.Дегтяревым, Г.С.Шпагиным, С.А.Коровиным, Н.В.Рукавишниковым и др. В результате проведенных испытаний ( с 25 февраля по 13 июля 1942 года) лучшим из всех представленных образцов был признан пистолет-пулемёт А.И.Судаева (ППС). Это было большим творческим успехом молодого конструктора А.И.Судаева, сумевшего в сложных условиях военного времени разработать первоклассный образец автоматического оружия. В соответствующем решении Комиссии, проводившей испытания, отмечалось: «…ППС конкурсные испытания выдержал, других равноценных конкурентов не имеет. По технологическим и боевым качествам значительно превосходит штатный образец ППШ-41. Необходимо ППС срочно поставить на серийное производство для отработки технологического процесса» / 1 /. ППС выгодно отличался от предшествующих отечественных образцов подобного оружия по основным технологическим и экономическим характеристикам: на его производство требовалось вдвое меньше металла и втрое меньше трудозатрат.

Пистолет-пулемёт Судаева действовал по принципу отдачи свободного затвора, вместо привычного деревянного приклада использовался складывающийся металлический. Капсюль разбивался бойком, жёстко закрепленным в чашечке затвора, с помощью возвратно-боевой пружины. Спусковой механизм допускал ведение только непрерывного огня. Предохранитель от случайных выстрелов, смонтированный в нижней части ствольной коробки, фиксировал затвор как в крайнем переднем, так и в крайнем заднем положениях. Экстракция и отражение стреляной гильзы осуществлялись с помощью подпружиненного выбрасывателя, расположенного в передней части затвора, и отражателя, жёстко закрепленного на дне ствольной коробки. Питание патронами происходило из двухрядного коробчатого магазина на 35 патронов. Пистолет-пулёмет оснащен перекидным прицелом на 100 и 200 метров. Для повышения его устойчивости при стрельбе в передней части кожуха установлен дульный тормоз-компенсатор. В крайнем заднем положении удар подвижных частей смягчается амортизатором затвора. Пистолет-пулемёт снабжен пистолетной рукояткой, для предохранения рук от ожогов ствол защищен кожухом с отверстиями для улучшения циркуляции воздуха. Благодаря удачному сочетанию высоких стрельбовых показателей с небольшими массо-габаритными характеристиками ППС широко применялся в десантных и танковых войсках, использовался войсковыми разведчиками, партизанами. Пистолет-пулемёт Судаева оказался лучшим пистолетом-пулемётом второй мировой войны. Невысокий темп стрельбы ППС обеспечивал лучшую кучность стрельбы и меньший расход боеприпасов, так как стрелок при надлежащем навыке мог вести одиночный огонь, несмотря на то, что спусковой механизм был рассчитан только на автоматическую стрельбу. Благодаря наличию откидного металлического приклада, который в походном положении легко складывался и не мешал при передвижении, и пистолетной рукоятке, ППС был весьма удобен в носке. Магазин его быстро и легко снаряжался и сменялся в любых условиях обстановки и положениях стрелка. Присоединенный к автомату, он не мешал при переноске на ремне и при переползании. При одинаковом носимом запасе патронов ППС был легче ППШ – 41 года с дисковым магазином на 2,2 кг, а с рожковым магазином – на 0,76 кг.

Наряду с высокими боевыми качествами ППС отличался высокой технологичностью. При его производстве более, чем в других образцах аналогичного оружия, применялись штамповочные и сварочные работы. Это обеспечивало простоту изготовления и сравнительно быстрое освоение массового производства на предприятиях, ранее не выпускавших подобной продукции, в частности , на предприятиях, имевших сравнительно маломощное прессовое оборудование ( не более 50 тонн). Как уже отмечалось, ППС был очень экономичен в производстве. Так, на изготовление одного ППШ – 41 требовалось 13,9 кг металла и 7,3 станко-часа, в то время как на изготовление ППС требовалось 6,2 кг металла и 2,7 станко – часа. В целом, как отмечалось, на изготовление одного пистолета-пулемёта Судаева затрачивалось более чем в два раза меньше металла и в три раза меньше станко-часов, чем на пистолет-пулемёт Шпагина. Это означало, что при производственной программе на уровне июля 1942 года (135 тыс.шт.), когда ППС представлялся на утверждение, замена штатного образца новым давала месячную экономию около 1000 – 1100 тонн металла и сокращение станочного парка и рабочей силы на 55-50 процентов. При сохранении же существующих производственных мощностей можно было в течение 5 – 6 месяцев без дополнительных затрат довести выпуск пистолетов-пулемётов до 300 – 350 тысяч в месяц.

В тяжелых условиях блокады Ленинграда при непосредственном участии А.И.Судаева было организовано массовое производство этого оружия. В течение 1943 года по чертежам опытного образца было изготовлено 46 572 пистолета-пулемёта Судаева обр. 1942 г., большая часть которых была направлена в части Ленинградского фронта для прохождения войсковых испытаний и успешно применялась при прорыве блокады Ленинграда. Следует также отметить, что ППС обладал значительным модернизационным потенциалом. При освоении производства и в процессе эксплуатации в реальных фронтовых условиях были выявлены некоторые недостатки конструкции, которые были учтены при организации массового производства образца, получившего наименование «Пистолет- пулемёт системы Судаева обр. 1943 г.» – ППС-43.

Опыт боевых действий во время Великой Отечественной войны показал, что получивший всеобщее признание пистолет-пулемёт позволял разрешить ряд задач, стоящих перед пехотой, так как обладал сравнительно небольшой массой и развивал весьма мощный огонь. Однако дальность действительного огня из этого вида оружия не превышала 200- 300 метров. Однако огонь стрелкового оружия 7,62-мм калибра (за исключением станковых пулемётов) применялся в основном на дальностях не свыше 600 – 800 метров. Винтовочные патроны были разработаны в начале 1ХХ века исходя из обеспечения убойной силы пули на дальностях свыше 2000 метров. Поскольку по опыту боевых действий огонь из стрелкового оружия на этой дальности не велся даже из станковых пулемётов, стало очевидным, что винтовочные патроны обладают излишней мощностью. В связи с этим встал вопрос о создании нового патрона, который по баллистическим данным, массе, габаритам занимал бы промежуточное положение между винтовочным и пистолетным патронами. Такой патрон обеспечивал действительный огонь на значительно больших дальностях по сравнению с пистолетным патроном. По сравнению с винтовочным патроном промежуточный патрон является менее мощным. Работы по созданию промежуточного патрона в нашей стране начались в 1939 году, однако в связи с войной конструкторы были переключены на более актуальные работы. В 1943 году работы по созданию промежуточного патрона были продолжены. В результате на вооружение был принят патрон, разработанный Н.М.Елизаровым и Б.В.Семиным. Принятие патрона обр. 1943 года открыло новые перспективы в конструировании автоматического оружия. Отсутствие фланца упрощало конструкцию механизма питания патронами.

Новый патрон ( масса патрона – 16,2 г, масса пули – 7,9 г, масса заряда- 1,6 г) мог применяться с обыкновенной, трассирующей, бронебойно-зажигательной и зажигательной пулей. Под этот патрон в 1944 году А.И.Судаев разработал новый пистолет – пулемет. Этот автомат имел деревянную ложу с пистолетной рукояткой, складную сошку и секторный прицел, обеспечивавший ведение огня до 800 метров. Магазин рожкового типа вмещал 30 патронов, спусковой механизм позволял вести непрерывную и одиночную стрельбу. В работу автоматики был положен принцип отдачи свободного затвора, имеющего для данного образца большую массу, соответствующую большей, по сравнению с пистолетным патроном, мощности нового патрона. Автомат прошёл полигонные испытания, на которых было рекомендовано доработать некоторые узлы. В мае 1944 г. проводились полигонные испытания этого образца. На испытаниях автомат Судаева хорошо зарекомендовал себя, но некоторые его детали (ударник, стопор газового поршня, выбрасыватель) показали низкую живучесть. Автомат рекомендовали доработать, повысив живучесть деталей и надежность работы автоматики.

В августе 1944 г. А.И.Судаев представил новый автомат, устройство которого значительно отличалось от предыдущего образца. Его автоматика построена на принципе отвода пороховых газов через отверстие в стенке ствола. Запирание канала ствола осуществляется перекосом затвора. Ударный механизм куркового типа, работает от боевой пружины. Спусковой механизм допускает ведение как одиночного, так и непрерывного огня с помощью горизонтально перемещающегося переводчика. Предохранитель флажкового типа размещён внутри спусковой скобы и запирает курок. Экстракция и отражение стреляной гильзы производятся с помощью выбрасывателя, смонтированного на затворе, и отражателя, жёстко закрепленного на левой стенке ствольной коробки. Питание патронами осуществляется из двухрядного коробчатого магазина на 35 патронов. Прицел секторный, допускающий ведение огня до 800 м. Автомат снабжен деревянным прикладом, пистолетной рукояткой и цевьем. На дульном срезе ствола установлен дульный тормоз – компенсатор. Впереди цевья смонтированы складные сошки. Для крепления штыка на стойке мушки предусмотрен выступ и на переднем торце тормоза-компенсатора – специальная проточка.

Основные технические характеристики пистолетов-пулеметов

Название характеристики Пистолет- пулемет Судаева обр. 1943 г. СССР Пистолет- пулемет Шпагина обр. 1941 г. СССР Пистолет- пулемет МР — 38 обр. 1938 г Германия Калибр, мм 7,62 7,62 9 Масса (без патронов), кг 3,0 3,6 4,2 Масса со снаряженным магазином, кг 3,7 5,4/4,3*   Масса снаряженного магазина, кг 0,67 1,8 /0,67*   Длина, мм 820/620** 840 830/630** Начальная скорость пули, м/с 500 500 390 Прицельная дальность, м 200 300/500 200 Темп стрельбы, выстр./мин 600 1 000   Боевая скорострельность, выстр./мин. 100-120 100- 120 80-90 Емкость магазина, патр. 35 71/35* 32 Масса патрона, г 10,8 10,8 10,6 Масса пули, г 5,52 5,52 7,4 Год принятия на вооружение 1943 1941 1938

Примечания:

* – с рожковым магазином

** – в сложенном виде

Комиссия, проводившая испытание этого образца, пришла к следующему заключению: «Автомат конструкции Судаева, как обеспечивающий вполне надежную работу автоматики в нормальных и различных условиях эксплуатации, а также живучесть деталей в пределах ТТТ, подвергнуть широким войсковым испытаниям, изготовив для этой цели серию автоматов» . В 1945 г. была выпущена серия автоматов системы Судаева, которые проходили полигонные и войсковые испытания. Недостатком автомата была признана большая масса по сравнению с пистолетом-пулемётом, в связи с чем Артиллерийский комитет ГАУ дал задание уменьшить ее.

Следует отметить, что в этот период к работе над созданием пистолетов-пулемётов были привлечены и другие известные конструкторы. Под патрон обр. 1943 года были разработаны самозарядный карабин Симонова (СКС), автомат Калашникова (АК) и ручной пулемёт Дегтярева (РПД). Наибольших успехов в проектировании автомата достиг М.Т. Калашников. В 1946 г, он разработал образец, на базе которого был отработан автомат, поступивший в дальнейшем на вооружение Советской Армии.

Скончался А.И. Судаев 17 августа 1946 года, ему было всего 33 года. Он похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Интересно отметить, что аналог пистолета-пулемёта Судаева производился в ФРГ в 1953 и 1959 годах для вооружения жандармерии и пограничной стражи.

Пистолеты-пулемёты состояли на вооружении почти во всех армиях, участвовавших во Второй мировой войне 1939 – 1945 гг. (например, немецкий пистолет-пулемёт МП-38). Всего за это время было произведено около 20 миллионов пистолетов-пулемётов, из них в СССР – свыше 6 млн.

Я помню Лётчик-истребитель Колядин Виктор Иванович

Колядин Виктор Иванович (фото военных лет)

Родился я в 1922 году в городе Голубовка (Кировск) Луганской области. Отец был рабочим, мать – домохозяйкой. Хотя в семье было всего трое детей, но жили не ахти как. В начале тридцатых годов семья переехала в Кадивку, где я окончил восемь классов. В 1937 году пошел учиться в аэроклуб, по окончании которого, в 1938 году, поступил в Луганскую военную школу пилотов. Освоил самолёты УТИ-4 и И-16 – должен был стать истребителем, а перед самой войной всю школу перевели на изучение СБ. Сначала, конечно, дали полетать на Р-5 и Р-6. В июне 1941 года уже вышел приказ о распределении в части, и тут война. Прибыли в Харьков, а оттуда перебрались в Богодухов, где располагался 289- й бомбардировочный полк, летавший на Су-2. Штурманом мне в экипаж назначили Михаила Федоровича Моисеенко. Мы так с ним и летали с 41-го по 43-й. Сначала на Су-2, потом на У-2. В 1943 году я переучился на лётчика-истребителя, а он на летчика-бомбардировщика – летал на СБ и Пе-2. Хороший такой деревенский парень, грамотный – с ним интересно было общаться. Мы с ним дружили – все делили пополам.

Что сказать о самолёте Су-2? В управлении он был не лёгким, но и не особо сложным. Если честно, то я его лётных качеств до конца не изучил – летал на нем очень мало. Возили мы где-то до 800 килограмм бомб. У штурмана стоял ШКАС, а потом поставили второй для прикрытия нижней полусферы. На боевые вылеты нас стали отправлять достаточно быстро, как только строем научились летать. Молодежь обычно ставили крайними ведомыми и основное внимание в этих вылетах было сконцентрировано на том, как бы удержаться в строю. Бомбили мы по ведущему и, честно скажу, что результатов я не видел. Ходить приходилось за Днепр редко когда с истребительным прикрытием – истребители били, зенитки… В общем полка хватило на месяц войны… Я за это время сделал примерно 15-20 вылетов, а поскольку самолётов не хватало, старички отобрали мой самолёт. На этом и закончилась моя эпопея на этих бомбардировщиках.

– Как воспринимались столь большие потери?

– Такого ощущения что нас бьют не было. Тебе все равно надо лететь, надо готовиться. Потеряли? Ну и что, завтра тебя потеряют. Я никак потери не переживал. Такое было «грубое» состояние, или я сам по себе такой… Ни каких страданий я не испытывал, вообще не обращал внимания.

Остатки полка отправили в ЗАП. Сначала шли пешком из Харькова до Валуек.

Там нас посадили в товарный поезд, который привез нас в Пензенскую область.

ЗАП располагался на аэродроме Большая Даниловка. Там столько лётного состава скопилось! Хотя в полку были самолёты Су- 2 и Ил-2, но летать мы не летали – валяли дурака. Лётчиков «улетанных» быстро брали, а мы продолжали бездельничать.

Городок Каменец-Белинский был небольшой, делать в нем было не чего и такое праздное шатание быстро надоело. Возле штаба полка повесили объявление о формировании полка на У-2 и Р-5 с приглашением желающих лететь на фронт записаться в такой-то комнате. Честно говоря, любителей воевать на У-2 было мало – хоть в ЗАПе и кормили плохо, а все же с неделю полк собирали. Так сказать, что все с энтузиазмом рвались на фронт и были готовы «летать хоть на палке» нельзя. В особенности не рвались те, кто уже понюхал пороху, понял что немец имеет преимущество и количественное и качественное, и на земле, и в воздухе. Некоторые сознательно, некоторые бессознательно начали не то, что осторожничать, а трезво смотреть на жизнь. Но мой штурман, Миша Моисеенко, говорит: «Пойдем, запишемся» – «Ну, пойдем». Вот так в конце августа мы попали в 597-й ночной бомбардировочный авиационный полк. Командиром полка стал капитан Петров, но он в 42-ом погиб при налёте на аэродром. Бомба попала в штаб, убив командира и комиссара полка. Остался в живых начальник штаба полка старший лейтенант Митюха. У него был ординарец по фамилии Заика, который ко всему прочему нёс охрану штаба. Ходил такой анекдот. Начальник штаба ему приказывает: «Заика, как появится самолёт, ты мне сразу докладывай – скорость, высота, намерение». И вот как-то раз это солдат подбегает, докладывает: «Самолёты идут со скоростью, с высотой, с намерением!» Вообще этот Митюха бы неприятный тип. Потом что-то натворил, и его выгнали из полка… Потом командовал полком Луговой Валентин Иванович.

Я отвлёкся. Вернемся к формированию полка. Когда полк сформировали, пришел приказ ехать в город Кузнецк, что между Сызранью и Пензой. Там человек пять инструкторов из гражданской авиации давали нам провозные полёты ночью на У-2. Ведь до этого мы никогда ночью не летали. Освоили ночные полёты довольно быстро – молодые были, быстро «влетались». Прошли программу полётов по маршруту, в зону слетали. Полетов на бомбометание не было. Из Кузнецка слетали за самолётами в Казань. Еще потренировались летать на лыжах, а тут команда – на фронт! Прилетели в Москву, сели на Тушинский аэродром. Полк задержали, заставили развозить по аэродромам людей, лётчиков, грузы. Фактически использовали, как транспортную авиацию. Примерно через месяц вылетели на фронт. Наш первый полевой аэродром располагался на краю деревни, которая находилась километров 20-25 от линии фронта. В то время в районе Демянска была окружена 16-я немецкая армия, вот мы по ней в основном работали. Летали на бомбометание по переднему краю, по станции Лычково, Рамушевскому коридору, по переправе через реку Пола. Кстати, эту переправу я первый обнаружил. В тот вылет я должен был сбросить мешки с сухарями нашим, попавшим в окружение, войскам. Сбросил груз и прошёл немного дальше. Выскочил на реку, смотрю, а по середине реки машина идет с зажжёными фарами. Прилетел, доложил, и потом много летали на её бомбардировку – она шириной метров 5-7, попробуй попади в нее без прицельных приспособлений, тем более, когда зенитка бьёт! Приходилось снижаться до 500 метров. За ночь удавалось сделать по нескольку вылетов. Один раз я одиннадцать вылетов сделал – аэродром был недалеко от линии фронта, а зимние ночи длинные. Что ещё об этих вылетах можно сказать? Случалось, что подбивали, садился на вынужденную, частенько тряпки на крыльях привозил, но сам ранен не был. Один раз Мишу ранило в голову осколком разорвавшегося по близости снаряда.

– Какую бомбовую нагрузку брали?

– Двести килограмм. Две сотки, как правило. Один раз я попробовал взлететь с 400 килограммами с бетонки в Выползово. Так даже на бетонке перед отрывом самолёт пробежал больше половины аэродрома! С таким весом самолёт становится неустойчивым, норовит свалиться. Так что этим не увлекались. Бомбы сбрасывал штурман. В правом крыле была стандартная прорезь, но ориентировались в основном по передней кромке крыла. Насобачились! Мишка бомбил довольно точно.

– Как проводились вылеты?

– Если аэродром был далеко от линии фронта, то под вечер перелетали на аэродром подскока. Линию фронта пересекали на высоте 400 метров. Летом – повыше забиралсь, а так полку выделялся эшелон 400 метров, что бы не столкнуться с самолётами других полков. Я никогда перед заходом на цель мотор не дросселировал – как шёл, так и бросал бомбы. Противозенитный манёвр не делал – на такой скорости ни от кого ты не увернешься. Все цели, кроме может переднего края прикрывались прожекторами. Прожектор вцепился тебя и ведёт. Отбомбился, потом пикируешь к земле и пошёл домой.

Кроме заданий по бомбометанию мы возили партизан, партизанам мешки с продуктами бросали, вывозили раненых из окруженной армии, листовки разбрасывали.

Поскольку я увлекался прыжками с парашютом, меня определи учить прыгать с парашютом разведчиков. На аэродром Максатиха, что за Бологое командир полка послал два самолёта – мой и ещё одного старшего лейтенанта. Пришла группа человек 10 – 15 парней и девчат разведчиков. Все в гражданском. Показал им как прыгать, провёз. В этом случае я пилотировал с задней кабины, а в передней сидел разведчик. Перед прыжком он выходил на крыло, становился ко мне лицом и по команде прыгал. Некоторых приходилось сталкивать – боялись. По рукам ему дашь, столкнешь его. Это поначалу, а потом наладилось, особенно когда им разъяснили, что если они не прыгнут в тот момент, когда я им прикажу, то он может сесть к немцам. Потом я в течение трёх месяцев где уже под весну 1943 года, я их бросал, а некоторых, тех кто отработал и выходил из тыла, и по два раза. Приезжали такие довольные, с подарками – только бросай.

Бывали и неудачи, конечно. Как-то раз выбрасывал разведчика. А этот вместо того, чтобы прыгнуть, дёрнул за кольцо раскрытия парашюта. Парашют, не раскрывшись полностью, ударил по стабилизатору и оторвал его левую половину. Он не зацепился, но уже не раскрылся и разведчик погиб, а я садился на вынужденную на край замерзшего озера. Ну как садился – падал! Минут через сорок после посадки ко мне подошли наши. Через несколько дней меня вывезли свои же лётчики.

До лета 1942 года потери в полку были относительно не большие. Потеряли не более четверти состава. А в июне 1942 нас днём заставили разведать аэродром на окраине Демянска. На этом аэродроме базировались истребители. Мы составили график и каждый день летали туда. Фактически посылали на смерть и, не смотря на это, отказов идти на разведку не встречал. Только я там появляюсь, вижу, пыль пошла – взлетают. А как уйдешь? Домой же без сведений не придешь, должен привезти данные. Уходишь к земле, ковыряешься по оврагам, скользишь, выёживаешься. Ушел, потом опять поднимаешься, е… его мать, возвращаешься к аэродрому. Разведал. Прилетел. Доложил. А чтобы проверить был или не был я над аэродромом, посылают еще самолёт. Вот так я вылетов двадцать сделал, но при этом полк потерял половину составу за дневные полёты.

Помню в одном из вылетов атаковали идущий впереди меня самолёт младшего лейтенанта Желткова со штурманом сержантом Матисом. Я запомнил, что они упали примерно километрах в 2-х от линии фронта. Меня командир полка послал туда вместе с врачом. А как сесть на У-2? Это же лето! Зимой-то на лыжи легко, а здесь на колёса. Надо найти аэродром… Но мы уже настолько были «влетанные». Мне площадки метров 250-300 уже мне хватало вполне. Самолёт подвесишь и он шлепнется. Нашли, сели. Пошли к самолёту… Летчик прямо в самолёте сгорел, а этот Матис выбрался из кабины и отползал от самолета. Он ещё тёплый был. Хороший парень был… Вот такие задания были.

– Летали с парашютами или без?

– Без.

– У штурмана была возможность взять управление на себя?

– Да. Штурмана были не обучены, хотя, конечно, Миша наблатыкался. Иногда когда идешь домой издалека, говоришь: «Ну, давай, поуправляй», но редко – у него своё дело, у меня своё дело.

– ШКАС у него стоял?

– Потом уже, перед тем, как мне уходить, поставили ШКАС на шкворне.

– Самолёты были камуфлированные?

– Обычные, зеленые. Зимой красили известкой.

– Задание на ночь ставили на одну цель или меняли цели в течении ночи?

– И так было и так. После каждого вылета штурман идёт на КП докладывает, и там уточняет задачу. Один раз был такой случай. Ночью возвращаемся после очередного вылета. Сели. Он пошёл докладывать, а я остался сидеть в кабине – вылезать было неохота – был сильный ветер, холодно, а в кабине так не задувало. Я пригрелся, задремал. Технари бомбы подтаскивают, вдвоём подвешивают, самолёт заправляют. Техник говорит: «Всё в порядке! Бомбы висят. Пошел!» Проснулся. Кричу: «От винта!» Взлетел. Лечу. Говорю: «Мишка! Скоро там?!» – Он молчит. – «Ты что, твою мать, молчишь?!» Оборачиваюсь – нет Мишки. Ну, я прицелился по расчалкалкам – я же помню их расположение относительно цели в момент сброса бомб – аварийно сбросил бомбы. Прилетел. Он встречает: «Виктор ты что?!» – «А ты что?!» – «Ну хоть отбомбился?!» – «Да».

– Как строился распорядок дня?

– Жили в деревне. После ночи поспишь часов до 10 утра, а потом разбор полётов. Пообедали и опять на аэродром километра 2-3 пешком. Кормили средненько, но во всяком случае, не голодали. Чёрный хлеб, белого хлеба не было. Осенью картошку давали, а так крупа – ячневая, перловая, иногда пшено, гречка была редко. Консервы. Мяса почти не было. Потом американские консервы пошли, повкуснее. Масло давали. Но бывало, конечно, что не подвезут … Бортпайка не было. 100 грамм давали, когда полк воюет. Если боевых вылетов не было – не давали. Водка такая дерьмовая была, так от нее воняло – ужас! Я вначале совсем не пил. Под конец начал пробовать. И курить начал.

– Шоколад давали?

– Нет. Когда я уже на истребителях воевать стал, там давали шоколад и кола-кола.

Весной 1943 года мне присвоили звание лейтенанта. Я уже был заместителем командира эскадрильи. Какой-никакой, а У-2 – это самолёт. И я чувствовал, что стал лётчиком, «влетался», все мог делать на самолёте, тем более, что до него я летал на СБ, УТИ-4, Р-5. Я уже чувствовал, что могу сделать больше на другом самолете. В это время была возможность переучиться на истребители, Ил-2 или Пе-2.

Запасной полк в знакомой Максатихе. Поехал. Быстро переучился на Як-1 и ЛаГГ-3. Летал. Командир учебной эскадрильи пригласил меня, предложил остаться инструктором. Я говорю: «Нет. Я воевать учился». – «Подучись, воевать лучше будешь». Я согласился. Некоторое время учил молодых лётчиков. Сырые пилоты, что могли, мы им там давали. Но некоторые даже не стреляли, потому что у нас буксировщика конуса не было. Вскоре пришла разнарядка, пополнить полк истребителей. Я первый пришёл записываться. Меня опять стали уговаривать остаться. Я говорю: «Нет, тем более, вы мне обещали, что пойду в боевой полк» и меня отпустили в 5-ю Гвардейскую истребительную дивизию. Она базировалась в Демянске. Вначале меня определили командиром звена в 68-й гвардейский истребительный полк. Через месяц или два стал заместителем командира эскадрильи. Месяца четыре полк не воевал, переучивался на «кобры». Я быстро сам переучился и стал вывозить лётчиков своей эскадрильи, а потом и полка. Только весной 1944 года нас направили на фронт в район Витебск-Полоцк. Командиром эскадрильи был Герой Советского Союза Грачёв Иван Михайлович очень осторожный человек, воевал аккуратно. Можно сказать, что он уже навоевался и никак не желал встречи с противником.

В одном из вылетов получилось так, что он вёл первое звено, а я – второе. Нам в хвост заходит группа штук шесть ФВ-190. Начинаю чуть-чуть разворачивать, думаю, сейчас они окажутся у нас в хвосте, а он так и идёт по прямой. Его сбили. Он был в плену. Его встречали после войны в лагере военнопленных и больше не видели…

Меня назначили на его место. Вообще, я как лётчик был «влётанный», но стрелял вначале слабовато. Меня часто атаковали и попадали, и сам много атаковал, стрелял, попадал, но они не падали – сбивать не получалось. Как-то раз шлепнулся – сбили в воздушном бою, и пришлось садиться на лес. Оказался в госпитале в Ярославле. У меня были ноги подбиты, лицо обгорело, а рядом со мной на топчане лежал человек – видно лётчик, прикрыт регланом. Он все молчит и молчит. Потом смотрю реглан отвернулся, открылась грудь, я по ней червячки ползают. Приходит нянька. Я ей говорю: «Вы что же, етить вашу мать?! Человека черви грызут, а вы?!» Пришла медсестра: «Чего шумишь?» – «Да у него рана гниет, а эти черви гной снимают». Во ведь какие лекарства были?! Потом этот лётчик пришёл в себя. Рассказал, что начал воевать в Испании, сбили его на Томагавке. Разговорились. Я ему: «Сколько не атакую, а не могу сбить самолёт!» Он меня стал спрашивать, какое вооружение стоит на «кобрах», как я прицеливаюсь, стреляю: «Так ты никогда не попадешь! Пока не увидишь закопчение на обшивке самолёта от патрубков мотора, не стреляй – все равно не попадешь». Я его поблагодарил за совет. В госпитале я пробыл не долго и не то, чтобы удрал, а попросил выписать. Приехал в полк. Деталями этого разговора особенно не делился – расскажи, смеяться будут. Пошли воевать – это уже лето 1944 года. Был такой момент, я атаковал немцев штурмовавших землю, вцепился за одного ведомого. Сближаюсь. Меня уже начало трепать в спутной струе. Закопчения я заметил метров с 50-100. На моей «кобре» стояла 37-мм пушка и два пулемета 12,7-мм. На одну гашетку я их не выводил – выстрелишь все и ни хрена не останется. Открыл огонь из пулемётов. Увидел, как он вздрогнул, от него дым пошёл и он упал. Это был первый сбитый. И в последующих боях дальше чем со 100-150 метров никогда не стрелял. А ведь в бою, когда идёшь в атаку, сзади почти всегда тоже идёт немец. Но тут надо идти ва-банк – если атакуешь, то атакуй, а если только начинаешь сомневаться, лучше не идти в истребители! У меня хватало выдержки сблизиться и сбить самолёт противника. За короткий срок сбил 15 самолётов.

– Кто у вас был ведомым?

– Вначале был осетин небольшого роста Коля Зибоин. Мне его рекомендовали и он мне понравился – летал отлично. Потом появилась вакансия командира звена и я его рекомендовал на эту должность. В полк пришли из ЗАПа лётчики, прошедшие небольшое обучение на Яках. На Кобрах они не летали и не видели их. В их числе был одессит Николай Подопригора. Он окончил школу на И-16, часов пять-шесть полетал на «яках» в ЗАПе. Вёл он себя безобразно – в карты играл, бузил. Никто не хотел его брать себе ведомым. Он ко мне привязался: «Командир, научи меня». Я его проверил на «яке», выпустил на «кобре», потренировал его ходить строем и держаться на манёвре. Надо сказать, что держался он не плохо. Как он после войны признался, где-то первые вылетов тридцать ничего не видел кроме хвоста моего самолёта. Летал на полном наддуве карбюратора, каждый рас рискуя, поскольку при таком режиме шатуны летели. Бензина американского у нас не было, а был наш Б-78. Мы использовали двигатель на 60- 70% мощности. Для этого устанавливали наддув 40 фунтов, а он взлетал на 40-ка, а потом давал все 65. Стук в двигателе был, но он держался. Так до конца войны со мной и летал. Сбивать не думал, лишь бы удержаться, за мной смотреть. А Зибоина сбили и он погиб.

– Говорят, что обычно, когда сбивают истребителя, он и не видит, кто его сбивает.

– Конечно. Под конец войны мы стояли под Кенигсбергом. Возле города Пилау немцы поднимали аэростаты для корректировки артиллерийского огня. Нас послали парой их уничтожить. Ведомым у меня полетел молодой лётчик Рожнев. Нашёл я аэростат. Он был на земле. Мы зашли, проштурмовали – он загорелся. Делаем повторный заход, смотрю мимо меня трасса проходит. Я манёвр – смотрю пара «кобр» выходит из атаки. Я прилетаю домой, докладываю: «Что же получается?! Свои бьют своих!» Разобрались. Оказалось, что это вылетал Леонид Быковец из 28-го ГИАП. Вроде он меня спутал с «мессером». Как он меня мог спутать, если в этом районе одни «фоки-190» были?! Он еще потом «героя» получил по блату. Сам москвич, а его тетя ведала торговыми организациями. Ездил в Москву, подарки привозил… Кстати это был мой последний воздушный бой, если его так можно назвать в Великой Отечественной Войне.

– Как вам Кобра?

– Хороший самолёт. Кабина элегантная, просторная. Дверь, как в автомобиле. Зимой делаешь любую температуру. Не шумит, не обдувает. Вооружение хорошее. Легко в штопор входила? Вот такой случай был. Прикрываем штурмовиков. Я перешёл с одной стороны на другую. Друг вижу, около меня разворачивается немецкий истребитель. Я на него. Прибираю газ и он прибирает. Потом переводит самолёт на горку и дает полный газ. Я за ним, но наддув больше 40 не даю. Он уходит вверх и я иду. Потянулись вверх параллельно крыло в крыло метрах в 15-ти друг от друга с хорошим углом. Идём, идём. Скорость уже посадочная миль 150 не больше, самолёт дрожит, зависает. Тут он бах – свернулся. И я еле-еле с горки ушёл. Но он-то первым свалился! Вроде упал он, но точно не знаю.

– Какой номер Кобры у вас был?

– Не обращал на это внимание. Отличительные знаки полка – белые полосы на хвосте и фюзеляже, но вообще-то на это внимание не обращал.

– Звездочки рисовали?

– Ни в коем случае, это серьёзно. Делом надо было заниматься.

– Где было тяжелее, в истребительной авиации или на У-2?

– Нет такого понятия – тяжелее.

– Где вам было комфортней?

– После войны на земле. Ты понимаешь, истребители тоже несли большие потери в воздушных боях. На У-2 ночью летали на хорошо защищенные цели – тоже свои неприятности. Война в любом случае – это плохо. Как-то можно к ней приспособиться, войти в ситуацию, быстрее решать внезапно возникающие задачи, но нравиться она не может. Я, например, никогда не трусил и был уверен, что чем больше человек думает о себе, тем меньше о том, что он делает. Я не тратил внимание на спасение собственной шкуры – знал, что ей надо платить. Все внимание я сосредотачивал на выполнении боевой задачи будь то бомбардировка цели или прикрытие группы штурмовиков.

Запомнилось еще, как своего единственного «мессера» сбил. Прикрывали мы бомбардировщики Пе-2. Они отбомбились и начали разворачиваться к себе. Откуда-то взялась пара «мессеров». Мы на них парой. Уцепился за ведущим. Поскольку бомбардировщики уже разворачивались домой, я решил: «Дайка его погоню подальше». Догнал его у самой земли. Подошёл к нему близко и сбил. Вообще «мессер» очень хороший самолёт. Маневренный, скоростной. Единственный недостаток – шасси, на пробеге мог развернуться, как и наш И-16.

– Насколько сложно освоить истребитель после У-2. От летчиков слышал, что тем кто переучивался с У-2 пилотаж давался с трудом.

– Это зависит от человека. Даже если ты летишь на У-2, ты всё равно летчик. Хоть на четырёхмоторный тебя посади, ты и его приведёшь. Что касается пилотажа, если человек морально и физически подготовлен, грамотный лётчик, тот он всё осваивал хорошо.

– Как Вас награждали?

– Когда летали на У-2, мы подчинялись ВВС 34-й общевойсковой армии. Командовал ей генерал Берзарин. Вот он мне и Мише вручал первый орден Красного Знамени летом 1942 года. Когда я переучивался в ЗАПе на истребитель, пришёл орден Отечественной Войны I степени. Этот орден на подвеске тогда котировался выше Красного Знамени. Вручал его Полынин, командующий 6-й воздушной армией. Ну а потом два ордена Красного Знамени получил, воюя на истребителях. Когда закончилась война получил звание Герой Советского Союза. За войну в Корее награжден Орденом Ленина и Красного Знамени. Последний орден Красного Знамени получил за освоение новой техники и полёты в сложных метеоусловиях.

Закончилась война. Мне «героя» присвоили. Я, честное слово, знать, не знал сколько я насбивал – считать их не входило в мою задачу. Если будешь считать – обязательно не вернёшься. Я делал свое дело. Ведь воевали не для того чтобы сбивать, а чтобы выполнить задачу – не дать атаковать бомбардировщиков или штурмовиков или не допустить бомбардировщики противника к линии фронта. Ни разу задачу сбивать не ставили. Хотя мы ходили

на свободную охоту, но мне не приходилось встречаться с воздушным противником. Когда домой иду, там мог проштурмовать паровоз, колонны. В 1947 году начали переучиваться на Миг-9. Базировались в Калинине Машина была ещё не совершенная. Аварий и катастроф было много. Где-то в 1949 году, я уже к тому времени был инспектором по технике пилотирования дивизии, дали Миг-15. В 1950 году нашу 5-ю Гвардейскую дивизию направляют в Китай в район Мугдена. Потренировались там сами, потом дают команду, переучить китайских лётчиков на МИГ-15. Вот так я два полка китайских лётчиков переучил. Можно сказать из ничего сделали лётчиков. Вообще, они педантичные, внимательные. Общались через переводчика, ну и конечно кое-какие фразы выучили. Самое трудное – это руководство полётами. Учили их на Як-17, а затем сразу выпускали на Миг-15. Летчик заходит на посадку. Я ему говорю через переводчика: «пониже», а переводчик понял: «Низко». Лётчик тянет ручку и сваливается. Этот эпизод нас заставил самим командовать. Сам брал микрофон и руководил этими полётами по-китайски, что мог. До того наблатыкались на китайском, что когда нам прислали переводчика из Москвы и мы с ним пошли в магазин, то китайский торговец меня понимал лучше, чем его.

Вскоре мы получили задание лететь в Корею. Перелетели на аэродром Андунь. Вначале на перехват американских бомбардировщиков поднимали лётчиков, которые не были заняты на переучивании китайцев. Потом стали и нас привлекать. Параллельно шло реформирование структуры наших войск в Китае и в результате я был назначен командиром 28-го Гвардейского полка. В полку больше 50% лётчиков имели опыт Великой Отечественной Войны. Они, как правило, были ведущими. В основном вылетали на отражение налётов, на прикрытие войск. У американцев поначалу летели на штурмовку Р-51 Мустанг. Мы их гоняли. Одного Мустанга я сбил. Потом появились Р-84 Тандержет, а за ними пришли Сейбры.

– Почему когда Вы, даже став командиром 28-го Гвардейского полка, вы все-таки продолжали летать, более того летали успешно?

– Я начал летать ещё не будучи командиром полка. А потом у этого самолёта было хорошее вооружение и скорость. Я чувствовал, что во мне есть не то чтобы избыток энергии, а желание померяться силами. Ну и потом летать – это то главное, что я умею, это моя работа… Всего в Корее я сбил пять самолётов – Мустанг, два Б-29 и два Ф-86. Однажды пошёл на разведку с ведомым тысяч на 7-8. Смотрим, внизу на юг в сторону Анею идет девятка бомбардировщиков. Я туда. Ведомый меня потерял. Я внезапно появился ответного огня не было. Сблизился хорошо. Конечно, не как с немецкими истребителями, но здесь и трепать раньше начинает – у него же размах крыльев вон какой. Метров с 600 как дал по двигателю… Получилось, загорелся. Это первый. Потом еще… Меня там один раз хорошо сбили, но я не выпрыгнул. Как получилось? Провели бой с Ф-86-ми. Я сколько смог своих собрал и повел на аэродром. Привёл, они стали заходить на посадку, а я прикрывал их вместе со своим ведомым. К нам на аэродром и «Мустанги» и 86-е ходили. Штурмовать не штурмовали, но сбивали при заходе на посадку. Потом и ведомого отправил садиться. Смотрю взлетает наша пара, которую вел мой заместитель Мухин Боря. Вдруг удар и что-то не то с самолётом. Обратил внимание, что на правой кромке крыла и что-то оторвалось. Фонарь спереди лопнул. Ну думаю: «П…ц! Все! Готов». Со скольжением ушёл. Чувствую, не слушается машина, приборы по нулям, направляюсь к аэродрому, подхожу. Прибор не показывает скорость. Фонарь разбит, ветер гуляет. Плохо было видно. По радио передал Мухину: «Заведи меня на посадку». Молодец, пристроился. Со снижением заводит меня на посадку. Он ушёл, я начал выпускать шасси, правая стойка вышла, передняя – на половину, левая совсем не вышла. Приземлился на полосу, меня потащило на грунт, хвост поднялся сейчас скапотирует…. и тут он опустился назад.

Был ещё такой курьезный случай. Провели бой. Как же получилось… Я остался один. Смотрю какой-то самолёт, я так крутнулся и мы с ним оказались рядом. Это был «Тандерджет». Чувствую, что лётчик меня видит, и я его вижу. Не то, что я струсил, но не мог принять решение как поступить. Разошлись.

– В свободное от полётов время, чем лётчики занимались?

– Кто читал, кто играл в карты, домино, обсуждали бои, спорили иногда.

– Во время обеих войн примеры, предчувствия, талисман были?

– Ничего не было. Я неверующий. Меня это никогда не беспокоило.

Такой еще случай был. Сменяла нас дивизия Кожедуба. Командный пункт полка был на сопочке, аэродром хорошо просматривался. На командном пункте находился Кожедуб. Его лётчики не летали, только мои. Нас подняли на перехват группы бомбардировщиков. Мы их разогнали и возвращались домой. Как правило, результаты бомбометания фиксировал самолёт-фотограф. И в тот момент когда мы подошли к аэродрому через него проходил этот Б-29. Кожедуб по радио говорит: «Видите его?» – «Вижу». – «Атакуйте». Я подхожу. Думаю: «Сейчас врежу!» Раз! Не стреляет! Перезарядил – нет ничего. Ведомый подходит – коротенькая очередь: «Командир – ничего нет». Что делать? Домой идти. Говорю: «Боеприпасов нет». – «Тарань». Я промолчал, ничего не сказал. Сел. Он улыбается: «Что же ты?!» – «А ты бы таранил? Чем таранить?» Он заржал…

– Что-то можете еще добавить о Великой Отечественной Войне?

Ну что тебе сказать о войне? Особо героического я там не видел и сам ничего такого не творил. Храбрецов особенных я тоже не встречал, но и отчаяния и паники не наблюдал. Мы просто выполняли разнообразную, опасную, постоянную работу. Отступали, потом начали медленно наступать. Мы так не думали: «Вот скорее бы кончилась война!» Просто работали. Перед самой победой летали мало. Все знали, чувствовали, что должен быть конец войне. Люди были рады, что конец войне, конец страданиям. Вот она кончилась, а что делать-то? Мы научились воевать, летать. Научились всё выжимать из самолётов. Дальше-то что? Месяца полтора просто болтались. Потом начали организовывать полёты….

Интервью и лит.обработка: А. Драбкин

Казусы

Польза немецкого орднунга

Март 1918. Германское командование готовит большое наступление на Западном фронте, должное решить исход войны в пользу Центральных держав. Секретность нужна строжайшая, и на всякий случай немцы меняют коды…

11 марта французская разведка докладывает: немцы поменяли коды, и, поскольку они всегда так делают за 8-10 дней до начала больших операций, следует ждать вражеского наступления.

Утром 21 марта, ровно через 10 дней после смены кодов, немцы начали «Весеннее наступление».

История с красными штанами

«Как всем прекрасно известно», консервативные французские генералы перед Первой мировой войной на предложения о вводе в армии маскирующей формы гордо заявили что «Красные штаны – это и есть Франция», и отправили солдат воевать в форме, соответствующей веку девятнадцатому, но никак не двадцатому. И только огромные потери открыли им глаза и принудили отказаться от «самого заметного из цветов» в пользу менее броских.

Для исторических мифов вполне типично предпочтение яркости и простоты реальным фактам. Поэтому таким мелочам как опробование французами маскирующей формы за несколько лет до войны, согласие генералов с отказом от красных штанов и продавливание ими через парламент кредита на переобмундирование армии в отвечающую новым веяниям форму еще за месяц до войны, в нем нет места.

Тем не менее, надо признать, что фраза таки была произнесена, и никем иным как военным министром.

Знакомьтесь – Эжен Этьен, ни разу не генерал, а наоборот – чистый политик, признанный лидер французских колониалистов, яростный сторонник создания колониальной империи в Африке. Благодаря тому что французский колониализм был делом рук военных «в степени чуть меньшей, чем полностью», Этьен был знаком с армией, хоть и в ее «африканском варианте», лучше чем многие его коллеги – что оказалось достаточным для занятия им поста военного министра в шести правительствах.

И что любопытно – смотря со своей «колониальной колокольни» Этьен был прав. Колониальной армии приходилось иметь дело не с регулярными европейскими армиями – а с представителями народов, с большим почтением относящихся к яркой форме и сейчас. Французский офицер, общаясь с африканцами – туарегами, арабами, неграми – должен был, только если не хотел уронить себя в их глазах – одет по всей форме. С возможным исключением относительно сапог.

И это работало в их пользу – те же туареги признавали, что французские офицеры по умению одеваться уступают только «народу вуали». Маскировочная форма такого уважения не вызывала – и в итоге получалось что да, «красные штаны» и впрямь работали на имидж Франции. С маленьким, но печальным исключением – не на франко-германской границе.

Материал подготовил Дмитрий Якимович

Справочный отдел

Примерное соответствие воинских званий ВВС РККА, Королевских британских ВВС, германских люфтваффе и Королевских итальянских ВВС

ВВС РККА Королевские британские ВВС Люфтваффе Королевские итальянские ВВС Маршал авиации Маршал оф зе РАФ (Marshal of the RAF) Генералфельдмаршал С Generalfeldmaschall)   Генерал-полковник Эйр чиф маршал (Air Chief Marshal) Генералоберст (Generaloberst) Генерале ди скуадра Аэреа (Generate di Squadra Aerea)    Эйр маршал (Air Marshal) Генерал дер флигер (General der Flieger)    Генерал-лейтенант Эйр вайс-маршал (Air Vice-Marshal) Генералльойтнант (Generalleutnant) Генерале ди дивизионе Аэреа (Generate di Divisione Aerea) Генерал-майор Эйр коммодор (Air Commodore) Генералмайор (Generalmajor) Генерале ди бригада Аэреа (Generate di Brigade Aerea) Полковник Групп кэптен (Group Capitan) Оберст (Oberst) Колоннелло (Colonnello) Подполковник Уинг коммандер (Wing Commander) Оберстльойтнант (Oberstleutnant) Тененте колоннелло (Tenente Colonnello)  Майор Скадрон лидер (Squadron Leader) Майор (Major) Маджоре (Maggiore) Капитан Флайт лейтенант (Flight Lieutenant) Гауптман (Hauptmann) Капитан (Capitano) Старший лейтенант Флаинг офицер (Flying Officer) Оберльойтнант (Oberleutnant) Тененте (Tenente) Лейтенант Пайлот офицер (Pilot Officer) Льойтнант (Leutnant) Соттотененте (Sottonente) Младший лейтенант Актинг пайлот офицер (Acting Pilot Officer)     Старшина Уоррэнт офицер (Warrant Officer) Штабсфельфебель (Stabsfeldwebel) Марескальо (Maresciallo) Старший сержант Флайт-сержант (Flight Sergeant) Фельдфебель (Feldwebel) Сержант маджоре (Sergent Maggiore)  Сержант Сержант (Sergeant) Унтерфельдфебель (Unterfeldwebel) Сержант (Sergent) Младший сержант Корпорал (Corporal) Унтерофицер (Unteroffizier) Примо авьере (Primo Aviere)    Лэнс корпорал (Lance Corporal) Гауптгефрейтер (Hauptgefreiter)      Сеньйор эйркрафтмэн (Senior Aircraftman) Обергефрейтер (Obergefreiter) Авьере шельто (Aviere Seel to)  Ефрейтор Лидинг эйркрафтмэн (Leading Aircraftman) Гефрейтер (Gefreiter)  Рядовой Эйркрафтмэн (Aircraftman) Флигер (Flieger) Авьере (Aviere)

Вышли в июле

Выходят в августе

Оглавление

«Кинг-Конг». Самоходная артиллерийская установка М12

«Вихрь», не ставший бурей

Венгрия, пятидесятые: горячий фронт «холодной войны»

Внешние различия броненосцев типа «Бородино» постройки Балтийского завода

Проектирование суперлинкоров японского флота

Маленький эпизод Великой войны

Советский конструктор – оружейник А.И. Судаев (к 100-летию конструктора)

Я помню Лётчик-истребитель Колядин Виктор Иванович

Казусы

Справочный отдел

Вышли в июле

Выходят в августе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg