«Записки неординарной эльфийки»

Эльфарран Записки неординарной эльфийки

Эти записи были найдены на окраине мордорской пустыни вместе с использованным флакончиком лака для волос.

О великий Эру!

Все зло от женщин, как говорят наши старейшины. Не думаю, что в свои молодые годы, лет этак 700-800 назад, они тоже так думали, иначе на свет не появились бы мы слегка двинутые и веселые эльфики. И мы, особенно эльфийки, в отличие от своих братьев всегда знаем чего хотим и добиваемся своего, порой, вопреки всякому смыслу, и бываем счастливы, а иногда несчастливы, кому как повезет. Но главное сам процесс поиска и приключений, вот как у меня.

Кстати, меня зовут Эльфарран, это что-то связанное со звездами, хотя мне больше нравится день и солнце, но мои родители видно предпочитали ночь. Проживаю я, а точнее, проживала в Лихолесье откуда меня очень вежливо попросили убраться: мол, я дискредитирую облик светлой эльфийки и волосы у меня не так заплетены и цвет не тот. Подумаешь, выкрасила их в ярко красный и сделала небольшой ирокез. Зато все белки разбежались и теперь никто не ворует мои орехи. Вот только с цветомаскировкой полный облом, меня же за 1000 лиг видно, иные принимают за гномиху (они все сплошь рыжие) только изрядно похудевшую от забот и с идиотским луком. Вообще то я стрелять не умею, так таскаю для прикола и для устрашения, вдруг какой не в меру озабоченный гном попадется, и доказывай потом, что ты светлая эльфийка.

Стрелы я потеряла давно: главное помню, что при уходе они были; нет, ну точно были и когда я собирала свои выкинутые вещи тоже были, и когда громко выражала свое мнение по поводу путешествия, и потом еще день-два, а вот когда решила костер разжечь, гляжу нет их – может белки утащили в отместку за испорченные нервы?

Вот так я и очутилась здесь, в пустыне, нет ну надо так проколоться: из нежного душистого леса – прям в пустыню, и ведь шла-то я, совсем не сюда. Видно, где-то не там свернула, ирчи бы побрал эти указатели, они сами поворачиваются, куда ветер дует. Назад я не поверну из чисто эльфийского упрямства и оставляю эту записку под последним камнем, который мне попался, а чтобы легче найти, я прикрепила к ней прядь своих волос – отличная вышла заметка, главное, не выцветает, я то знаю, хожу с этим окрасом уже 100 лет, и ничего, по прежнему пугаю белок и особо впечатлительных эльфов.

Кстати прилагаю свой дневник: он не то, чтобы очень интересный, но тащить его по пустыне очень не хочется

Дневник, а точнее, несколько записей о моей веселой жизни

Первых лет я не помню, и мои родители как-то особо не распространялись на этот счет. Их можно понять, попробуй упомнить биографии всех тринадцати детей. Ясли и детский сад, как и у всех нормальных эльфов, не оставили теплых воспоминаний: эти белые крахмальные воротнички и переднички, тихие игры… до сих пор икаю от негодования

Малейшее пятно, и тебе читают такую лекцию об аккуратности, что под конец во мне просыпались ирчьи наклонности, да еще наш принц так врезал мне лопаткой по лбу (стащила его диадему, или как у них это зовется), что решение выйти за него замуж укрепилось окончательно – месть, растянутая лет эдак на 1000, достойна отдельной баллады.

Одной короной меньше, зато мой замок из песка был самый величественный.

Крики принца о том, что он не может, отчисть символ своего королевского достоинства от песка, меня мало волновали, и о каком достоинство он говорил. В общем, вошла я в этот мир треснутая лопаткой и с мечтой о замужестве.

Первый день в школе

Эру всемогущий, опять воротнички и переднички, нет, я окончательно свихнусь. Учитель как-то странно смотрит на меня, мои родители усиленно делают вид, что со мной не знакомы. Подумаешь, косы я обрезала накануне, празднуя окончание детского сада. Потом нам сказали, что каждый должен сделать что-то хорошее и доброе для школы. Откуда мне было знать, что они подразумевали нарвать цветов, листьев и прочей дребедени, позвать друзей на праздник и разучить вальс: в общем, я пришла в таком авангардном прикиде, что вальс танцевать со мной никто не захотел. Наплевать, зато все глядели только на меня. Долой воротнички!

Второй день в школе

Воротничок пришлось одеть, чувствую себя как пингвинка, хорошо хоть передник сдвинула на бок – это греет душу. Давали учебники: мне, конечно, достались старые, но зато, какие комментарии на полях. Хохотала два урока, потом выгнали из класса, говорят, учителя не было слышно. Я не виновата, что он такой тихоговорящий.

Дома выслушала наставление, как должна вести себя чистокровная светлая эльфийка, заснула уже в середине…

Всю ночь ловила жабу: попалась старая и злая (два укушенных пальца). Нет, ну я честно хотела выполнить домашнее задание, подружится с лесным жителем. А так как все остальные разбегались очень быстро, то жаба тоже очень даже ничего.

День третий

Если бы собрать все презрительные усмешки и высказывания в наш адрес, т.е. меня и жабы, можно было бы окончательно рассорить нас с гномами. Мне-то, конечно, не привыкать, но моя Доротея была очень недовольна (еще один укушенный палец, мой, разумеется). У других друзья были гораздо крупнее. Наша задавака Андиель привела оленя (одна отдавленная нога, моя). Виолейн явилась с лисой; кстати, они похожи, даже взглядами. Были еще еноты, зайцы, белки ну и прочие, кого можно поймать в нашем лесу. Принц притащил единорога: понятное дело, папочка постарался. Ну погоди немного, лет эдак сто, я и это припомню.

Все остальные дни и годы

Лучше бы мне уйти пораньше, хотя, тогда бы я не стала всеобщей достопримечательностью нашей школы – да что скромничать, всего Лихолесья, это точнее.

Я была единственной, кто с оглушительным успехом провалил все обязательные дисциплины и умудрился получить освобождение от второстепенных.

После того, как я точно положила стрелу между лопаток нашего преподавателя, перестреляв до этого некоторых обитателей школы (конец лисе) и немного поранив одноклассников, всеобщий совет принял решение не допускать меня к площадке для стрельбы ближе, чем на 300 лиг, а лук в моих руках признать стихийным бедствием. Понятное дело, со стрельбой пришлось завязать. Хотя, в последние дни я стреляла почти в том направлении, где была мишень, ай да я!

Такие занудные предметы, как травоведение и древоведение, я пыталась сдать экстерном. Это знает каждый эльф. Правда мандрагору вытащить не удалось, хотя я вопила гораздо громче ее, и с ивой вышел полный облом – ну я буквально грохнулась с нее в воду, когда полезла искать яблоки. Это позже я узнала, что они растут на сосне. Да, насчет сосен, белки забросали шишками, а мне и надо-то было только материал для лабораторной работы. Конечно, жалко было валить все прибрежные деревья, но я такая увлекающаяся натура.

С пением особенно жалко было расставаться, но учитель сказал, либо он, либо я… Всеобщий совет выбрал его. Зато, потом я так изумительно распевала гимны и народные баллады под их окнами, что они приняли решение подружиться с людьми и гномами, и если бы я не подхватила ангину (периодически меня обливали холодной водой), то и с ирчи у них вышла бы любовь до гроба.

Танцы видела издалека. Почему-то все сразу решили, что их ноги являются такими драгоценными, что и наступить нельзя (мне вот олень отдавил, и ничего, всего полгода хромала). А на общих танцах на земле почему-то вечно образовывалась небольшая кучка из танцоров, и я, как всегда, оказываюсь в самом центре. "Эльфи, – как-то сказал мне наш танц-мастер, – ты так выразительна, что если будешь упражняться одна, то возможно, лет эдак через 300, ты сможешь на заднем плане помахать ручкой". Ха, да через триста лет я буду королевой, и ручкой мне махать не придется, а если махну, то только, чтобы поприветствовать иностранные делегации. В общем, о танцах пришлось забыть.

В пятом классе произвела несколько небольших взрывов. И темы были такие простые: изготовить напиток невидимости – вышел нитроглицерин, он тоже прозрачный, ну зачем надо было трясти колбу. Заменили преподавателя. Сонный напиток у меня вышел, просто отпад. Сны сплошь эротические – долго еще наши старейшины пытались выведать мой рецепт. Если бы я помнила, то обогатилась бы. Всякие лечебные настойки, жидкости для заживления ран и прочие лекарства никто опробовать не захотел, жаль, зря старалась.

На уроках приручения животных была несколько раз искусана, дважды лягнута копытом, поклевана один раз, но очень здорово (кто же знал что орлы такие гордые, я же только хотела перекрасить его в павлина – получилось круче, чем у сумасшедшего хоббита), ну вывихнутые руки и облизанные волосы не в счет, хотя последние стали гораздо гуще и сильно отрасли.

На уроках кройки и шитья потеряла все иголки. До конца курса искала, нашла, но не все, одну обнаружила наша отличница, когда присела на стульчик. В общем, меня опять выгнали. Всего-то, одно уколотое филейное место, зато с каким удовольствием я под дверью слушала ее всхлипы. Доротея, ты отомщена.

Да, кстати, о мести: принца перевели из нашего класса, говорят, если я завтра устрою камнепад или торнадо, то его прическа может пострадать, а у них с этим строго. Представляю корону на лысой голове. Круто! В общем, месть откладывается лет на 50, точно

В целях безопасности и во избежание дальнейшего травмирования всех, находящихся ближе 20 шагов от меня, всеобщий совет вынес решение: перевести меня на домашнее обучение со сдачей зачетов на пустынной поляне в нескольких лигах от любого поселения. Учителям даже выдали дополнительные орехи, но желающих меня контролировать было мало, так что под конец мне выдали справку об окончании школы на 10 лет раньше, чем моим сверстникам. Вот и думай кто счастливчик.

Но на выпускной бал я, все-таки, попала хоть и ближе к его окончанию, точнее, вообще в конце, когда все разошлись, и весь пол был в моем распоряжении. Эльфы, эльфы, а грязи натащили – не вывезешь, и что бы они без меня делали. Несомненно, я очень важная персона. Мой начальник говорит: "Фарри, мы так тебя ценим," – и каждый месяц, на нарождающейся луне, выдает мне новую тряпку и хитро улыбается: наверное, мне еще и щетка полагается, но он загоняет ее проезжим назгулам.

50 лет спустя

Сегодня приезжали члены королевской семьи (семья называется – всего двое). Наши девчонки за несколько дней извели все запасы лунного света и сияния млечного пути – вот глупые, они стали такими белыми и почти прозрачными, что сразу и не определишь, эльфийка ты или заблудившийся призрак. Мода такая в столице; все так ходят и даже летают – врут наверное. На днях мне попался растрепанный журнал "Мода подземелий или как очаровать…", дальше было оторвано. В конце недели моя прическа приобрела законченный вид – ярко-красный ирокез, мохнатые ушки с пирсингом довершили картину. Весь день разглядывала себя в зеркало, ай да я, просто королевна, и по причине моего возможного скорого восшествия на трон, я отказалась тереть паркет в зале приемов . И потребовала отпуск за 50 лет работы, ну что я кентавр что ли.

На прием не пустили. Но я заняла выгодную позицию у входа, в толпе призрачных дев и опять удача: меня-то и было видно лучше всех. Не учла маленькой детали: нас было слишком много, а места мало, но принца хотели увидеть все. Я была крайняя, и в самый ответственный момент меня вытолкнули. Приземлилась я в единственную во всем Лихолесье лужу – ее тщательно маскировали дабы она не оскорбила взгляд царственных особ. Думаю мой вид очень впечатлил короля – таких глаз я не видела с моего последнего взрыва, когда прибежавшие на шум зеваки лицезрели только одну половину некогда изящной беседки, по преданию, построенной каким то потомком великого Эру, и в то, что я лишь опробовала новое чистящее средство, никто не поверил. Я постаралась принять крайне непринужденную позу и улыбнуться, говорят тогда меня от ирчи отличают лишь уши (у них их вообще нет). Королевские особы оказались очень вежливыми, они плавно обошли меня и направились в зал приемов, где для них был накрыт огромный стол, даже сейчас слюнки текут, и музыка была такая проникновенная и нежная, что когда я, наконец, вылезла из этой идиотской лужи, то невольно заслушалась и простояла бы так до утра, но ночная стража приняла меня за назгула и долго гоняла по окраине нашего леса .

Спустя 50 лет и один день

Пирсинг сняла, авангардный прикид не котируется, да и уши болят. Краска не отмылась – знающие эльфы говорят, она еще лет этак двести не выцветет. Впрочем, мне и так нравится, а окружающие привыкнут. Родители отказались привыкать – молча указали на порог. И как они единодушны в этом, обычно, по несколько дней шипят друг на друга, пока согласятся, а тут сразу, наверное, заранее договорились . Вот теперь я свободная эльфийка. От радости даже всплакнула: нет, это же надо, в столь юном возрасте, и без присмотра и нравоучений .

Второй день свободы

Надо срочно найти жилье, и поесть не мешало бы.

На утренней заре пыталась пробраться в дом – не получилось. Хорошо, хоть вещи отдали. Платье – одно, тапочки – одни, лак для волос – пять флаконов, а было семь, но какие счеты между родственниками, набор расчесок, набор пилок для ногтей, и лук без тетивы – ну и что еще надо для счастья? Наверное, немного поесть. Но с этим хуже: они так боялись, что кто-нибудь увидит меня в доме и подумает, что мы помирились. Замучаются оправдываться.

Стала вспоминать, где растут яблоки: все сосны облазила, но видно не сезон – одни шишки попадаются.

Третий день свободы (видала я ее в той самой луже)

Есть хочется просто ужасно, начала грызть шишки, поняла, что от белок мы отличаемся еще и строением зубов. Скоро одичаю. Сегодня кончился второй флакон лака.

Четвертый и последующие дни

Надо экономить бумагу и чернила, а то как последующие поколения узнают о моих подвигах, если они (бумага и чернила, для непонятливых) кончатся в самый неподходящий момент.

Орехи очень питательны – подозреваю, что вторглась на беличью территорию, но обитатели сбежали. Так что весь куст мой. Надо отъесться – кто знает, когда еще попадется такое богатство.

Мимо проезжали назгулы. Наших это обстоятельство здорово напрягает. Звали с собой, только я не поняла в каком качестве – то ли подружки, то ли, просто, съесть хотели . Если говорить о голоде, то я бы и сама кого-нибудь съела, даже назгула, хотя, говорят, они воняют.

Первый день, когда пишу под крышей

У меня есть дом. Даже, целое бунгало. Мне так нравится думать. Зато, теперь не надо сушить после каждого дождя запасное платье и можно разложить свои сокровища не опасаясь галок. Одно плохо – лак кончился, пойду ночью на преступление – стащу флакончик в ближайшей лавке

Второй день дома

Определенно, я – счастливица! Нашла целые залежи просроченного лака: его просто выбрасывают, когда приходят новые партии. Кто же захочет пользоваться старомодным баллончиком. Надо еще порыться за поселком.

Третий день дома

Произошло такое событие! Оно перевернет всю мою жизнь! Сегодня привезли довольно странного эльфа: почти лысого с грязной склизкой кожей, но зато, какие глаза. Подозреваю, что мы родственные души. Согласилась составить ему компанию в подземелье, там так много уютных закоулков, а у меня, все равно, крыша рухнула, и тапочки отсырели . Наши старейшины очень обрадовались, говорят, что лучше меня с этим делом никто не справится, да кто бы сомневался .

Первый день в подземелье

Не понимаю, почему тут сыро? Дождь идет только на поверхности земли, или здесь свои осадки? Горлум говорит, что еще и снег бывает, такой белый и обжигающий, но для чего он нужен, таинственно молчит. Вот уже между нами и появились недомолвки… А я хотела подарить ему пилочку для ногтей. Теперь не дождется!

Два месяца то в подземелье, то на поляне

Объясняла как делать чистящее средство. Мой милый друг очень заинтересовался. Вот уж не думала, что он поклонник чистоты, а так сразу и не скажешь.

Сегодня нашла его вычисления по подрыву нашего подземелья – значит врал насчет генеральной уборки.

Начальник караула потихоньку сбросил на меня свои непосредственные обязанности. Теперь я не только приглядываю за пленником, кормлю и прогуливаю его по 3 часа утром и по 2 часа вечером, но и командую караулом. Они скоро попросят отставки.

Караул сбежал.

Вожу Горлума на поводке. На эту картину приходят посмотреть даже из дальних селений – говорят, что подобного тысячу лет не видели. Очень приятно слышать.

Приезжал принц – один, без папочки (кстати, других родственников у него тоже нет). И без предупреждения, а то бы я подопечного щеткой почистила. Долго осматривал местность, пещеры и пленника. Велел регулярно чистить ему зубы. Заменил караул. Нет, я что, прозрачная дева, или голый красивше меня – столько ему внимания, а мне? Не буду кормить его сегодня вечером и завтра тоже – ладно, только утром; я же не ирчи какой-нибудь. Новый караул почему-то считает, что я то же наказанная и даже спорят: за прическу или за характер. Спела им песенку – пусть теперь мучаются временной потерей ориентации. Горлуму понравилось. Говорит, что уже слышал нечто подобное в поселениях энтов. Его еще тогда здорово трахнуло упавшей веткой, и он временно переместился в ирчий рай (по ошибке).

А в лесу весна!

Сплела венок этому знатоку песен, он очень мил, а глаза такие, что образ принца в памяти тает с каждым днем. Кажется, я нашла свое счастье. Вымыла своей лапочке голову и поняла: ну его, этого с королевским достоинством. Определенно, дело идет к счастливому финалу. Какая я везучая, однако!

Год спустя

Дело продвигается: я на верном пути к обретению статуса замужней эльфийки. Сегодня узнала секрет, что у моего дорогого где-то припрятано кольцо, и как только он освободится, сразу наденет его на палец – мой, разумеется.

Караул меняли пять раз. Долго наше общество выдержать ни один нормальный эльф не может, впадают в меланхолию, а иные буйствуют.

На днях приходили друзья моего котика. Говорят, все готово для свадьбы, вот только жених на поводке смотрится не очень. Пришлось пойти на нарушение режима, зато теперь никто не скажет, что я своего мужа насильно притащила к камню священных клятв. И что только любовь делает с нами! Горлум даже во сне шепчет: "Моя прелесть…" – я-то за стенкой все слышу и мечтаю о тихой семейной жизни, правда, закрадываются сомнения – эльф ли он? Впрочем, хоть ирчи, все равно, эльфа я из него сделаю.

Накануне свадьбы

Все готово, жаль, что все приготовления делались в ужасной тайне. Друзья жениха пообещали перерезать мне горло, если проболтаюсь… Это как же я буду выглядеть на торжестве с полуотрезанной головой, ведь невеста, все-таки.

После свадьбы

Одна, опять одна. И что я сделала не так? Все шло так мило. Приехали гости – караул несколько отвлекся. Видно, им не понравилась внешность прибывших: так ведь это наши приглашенные, нечего было вмешиваться.

Много будет работы у эльфов целителей…

Вот мы и у камня. Где, говорю, кольцо, а сама от счастья замираю. А он мне, мол закрой глаза, стесняюсь…

Долго я простояла с закрытыми глазами…

К вечеру поняла, что меня бросили прям у камня священных клятв. Теперь ясно, почему из ближайших кустов все время доносилось противное хихиканье.

На следующий день

Слышали бы вы выражения начальника караула, старейшин и, просто, их добровольных помощников, даже ирчи так не ругаются.

Узнала много интересного о себе.

Моя семья официально отреклась от всякого родства со мной, чем сорвала долгие аплодисменты.

Теперь, по закону, я должна покинуть родину.

Ура, еду в путешествие!

Кстати, вещи мои вылетели вслед за мной.

Впереди целый мир, он ждет меня, и я уже иду!

Дорожные дневники Эльфарран

В лесах 

Вот значит стою я на границе Лихолесья и решаю куда пойти такой славной эльфийке как я. Ничего не помню из уроков географии лишь только что земля плоская и довольно обширная. Наших родственников везде навалом. Ну какой эльфийский род не захочет принять такое чудо? Решено иду направо, там такая симпатичная полянка с цветочками.

Первый день в пути

Если бы я учила травоведение. ТО НЕ ВЛЕТЕЛА БЫ В ЭТО МЕРЗКОЕ БОЛОТО.

Цветочки – незабудки они же только там и растут. С виду лужайка с нежной травкой, а ногу поставишь тебя так и тянет вниз, а там вода – холодная. Простыть можно. В который раз я преисполнилась гордости за свой род, мы эльфы очень легкие на ходу и в прыжке А так же очень упрямые. Так и прыгала до сумерек, но назад ни за что.

2-й день

Прыгаю.

3-й день

Прыгаю. 

4-й день

Опять прыгаю, чувствую, превращаюсь в кролика. Морковки как-то захотелось.

5-й день

Допрыгалась. Потеряла последние тапочки, точнее одну, вторую я зашвырнула от злости и разочарования. Должен же быть конец этому болоту. Даже записи сделать не могу, тотчас засасывает. Краткость сестра таланта, значит я страшно способная, и это придает сил.

6-й день

Выбралась точнее выпрыгнула, попрыгала еще немного. Чувствую твердую землю, а остановиться не могу. Присела и еще ноги придерживала некоторое время. Они поняли, что уже хватит только к вечеру. Поэтому записи такие неровные. Ближе к утру рассмотрела окрестности. С сотню жалких березок. Все кривые и чахлые. Очень хочется пить и подкрепиться не помешало бы. Я весь хлеб съела во время прыжков. Его мне сунула чья-то добрая душа, когда выбрасывали мой ценные вещи. Пыталась договориться с лягушками, предложили комаров и водомерок, очень питательные только усики язык щекочут. Смеялась всю ночь, чем распугала всех новых друзей.

Правила поедания некоторых обитателей окраины болота.

Сначала их надо поймать. Лучше всего это сделают лягушки, а нам остается только навесить им лапшу на уши, или чего у них там есть, что мы одной крови и надо делиться, если не поймут, привязать травинкой за лапы и перехватывать их язык каждый раз, как только он будет возвращаться с добычей. Лягушка под конец совсем обалдевает и работает как пулемет, до тех пор пока ее не сморит окончательно. Затем едва трепыхающееся тельце надо спрятать, чтобы никто не подумал, что эльфы на такое способны. Репутация превыше всего.

Теперь надо все рассортировать: толстых и сладких гусениц на десерт, жестковатых жучков в маринад из фиалок, мелких комариков на пюре, водомерок в засол.

Гусеницы бывают с волосиками и без. Первых предварительно бреют, важно – против шерсти, тогда волоски не будут забивать ваш прелестный эльфийский носик, и вы не будете поминать Эру с компанией всякий раз, выковыривая их. После очистки желательно обвалять в чистейшем лунном свете, на худой конец, сгодится свечение трухлявого пенька, и живописно разложить на листе водной лилии. Самое главное, съесть данное блюдо надо очень быстро, потому что через полминуты сбегутся ваши сородичи, находящиеся на расстоянии в несколько лиг. Супернюх наша отличительная черта. Значит, начинаем с десерта, и для родственников остаются жучки плавунцы под фиалковым маринадом. Здесь тоже можно проколоться – голодный эльф жрет все без разбору, и если они не завтракали, то плакали ваши и жучки, и стрекозы, и даже водяные клопики. Маринад выпьют и не подавятся, троглодиты эльфийские.

Стрекоз лучше сушить, они дольше сохраняются, и как вкусны их крылышки, которые просто тают во рту.

Я решила записывать все полученные знания и со временем открыть свою школу, лет эдак через 600, хотя с моими способностями может даже через 559.

7-й день

Сегодня я сделала открытие. Увидев на стволе сборище насекомых, прикинула чем они там занимаются, оказывается, сок пьют. Нет и не стыдно, из дерева соки выпивать? Разогнала всех. Не пропадать же добру попробовала сама. Божественно. Пила и пила пока береза не стукнула меня веткой, сказав, что я потеряла всякую совесть. Объяснила – что я нездешняя, в первый раз и больше не буду. Вся березовая роща оказалась небольшой семьей а, точнее, гаремом одного энта.

Пристроился неплохо. Всех оставшихся энтих сманил. Забыла написать, его имя кажется Листвень или что-то вроде того. До вечера доказывала, что принадлежу к эльфийскому роду, а никакая не троллиха. ТОЛЬКО УШИ И ВЫРУЧИЛИ. Энты очень удивились моему незнанию их жизни и просвещали всю ночь. Они очень даже неплохое существа, и стволы у них не кривые, а изогнутые, и каждый изгиб имеет свое значение. Например, у моей кормилицы есть изгиб возле самой земли, это оттого, что в детстве были очень сухие годы, и все дерева жались к земле. Хранили утреннюю свежесть. Много тогда погибло молодых березок, в основном, неразумных выскочек, что стремились к солнцу и не берегли того, что у них было. Еще один изгиб связан с первой любовью Молоденькая березка потянулась к великолепному стройному тополю и переплелась бы с ним, только старейшины обеих родов воспротивились союзу. Долго плакала она, на сладкие слезы слетались бабочки, и вся округа казалось, была населена летающими цветами. Не захотела она разгибаться, хоть в этом взбунтовалась против мнения сородичей. Так и осталась. Сердце было разбито, и ствол изогнут. На прощание я выучила несколько фраз, которые, если не перепутаю, пригодятся в путешествии.

Словарь наиболее употребляемых энтских выражений.

Кто к нам с топором придет, тот уже не уйдет.

Расти но не отрывайся от коллектива.

Каждой белке – по феньке.

8-й день

Набрала полные карманы семян, чтобы посеять на протяжении всей дороги. С какой грустью их родители стряхивали своих деток мне в подол и давали наказы насчет выбора места посадки. Хорошо, все сделаю, если не забуду. Но все красивые и удобные местечки оказались уже заняты, придется тащить этот детский сад подальше. Насчет родственников, моих разумеется, ничего не узнала: вроде как на востоке видели длинноволосых но то ли эльфы, то ли гирфилды, непонятно. До чего тупые эти энты: мы ведь так просто различаемся – глазами – у нас как утреннее небо, а у них как грозовое небо. При встрече только загляни в глаза и сразу ясно, что делать дальше – улыбаться и обнюхиваться или, негромко взвизгнув, расцарапать эту наглую морду.

9-й день

Высадила самых нахальных деток, точнее, зашвырнула подальше, устав от их обсуждений моей прически. Остальные притихли – то-то, уважайте старших.

Дорога, а точнее, полное ее отсутствие, ведет меня на восток. Это так необычно, идти навстречу солнцу, каждый день встречая его первые лучи и нежась в предутреннем мятном тумане. Налетела на волколака, будь проклято это молочное марево. Так быстро никогда не бегала, даже от сумасшедшего учителя легкой походки. Тот впал в тихую истерику после тысяча второго объяснения, как ставить ноги в первую позицию. Говорят, он убежал на самый край леса и гонялся там за зайцами, с всхлипыванием объясняя им основы балетных па. То-то стали появляться обалдевшие орлы, резко ставшие вегетарианцами. Не могли загубить талантливых длинноухих.

10-й день

Какой упорный попался волколак: я его долго гоняла по всем кочкам и оврагам, или, точнее, он – меня. Ближе ко второму рассвету оборотень свалился в небольшую яму, и пришел мой черед поиздеваться. Я рассказала ему свою историю. Он выл не переставая еще два рассвета. На третий – вылез, и мы снова побегали. Прям соревнования какие то. Загнал меня на дерево. Ждет когда сама свалюсь, тошнит от его настойчивости.

 14-й день

Не видать ему нежного эльфийского мяса, во всяком случае сегодня. Посыпала его сверху семенами. Не помогло. Боюсь, как бы молоденькие энтики не заразились бешенством и не нахватали блох.

Из всех средств выживания остались два флакона лака для волос, набор расчесок и пилочек, неполный маникюрный набор. Все веши жизненно необходимы, и я буду умирать только с ними. Есть лук, попробовала стукнуть им этого нахала по голове. Он сначала офигел от этого удара, потом долго смеялся. Это его и погубило. Лопнул.

15-й день

Для верности посидела еще немного на дереве.

Кажется, 16-й день

Сегодня нашла обалденно вкусные ягоды, черные такие. Несколько костей в зарослях меня не смутили, надо же зверям где-то умирать, почему бы не здесь. Такая легкость во всем теле – кажется, сейчас улечу. Вот уж не знала, что умею летать. На небе три солнышка. Веселые медвежата порхают. Стоп. Что-то здесь не то.

(Далее неразборчиво.)

Счет потеряла, значит, начну сначала.

1-й день

Где я, и что со мной? Почему медвежата по прежнему порхают? Все куда-то несется! Волколак играет на арфе. Звездочки о чем-то спорят.

Кто-то усиленно пытается напоить меня какой-то гадостью, плююсь и отворачиваюсь – не тут то было, хватка железная, проглатываю остатки все внутри сводит И за что мне такое наказание!

Провал.

Медвежонок отвлекся от созерцания большой миски и убежал. Может, я умерла и по ошибке попала в медвежий рай. Надо прояснить ситуацию.

Провал.

Ну вот и все семейство в сборе: один большой медведь, один поменьше и два или три совсем маленьких, не разгляжу.

Может, хватит проваливаться.

С чего мне мерещились медведи? Не пойму. Лежу я в довольно тесной комнатке на чем-то жестком, никого не трогаю, приглядываюсь.

Дались мне эти провалы.

Довольно милая женщина в переднике пытается пригладить мне волосы и что-то напевает. Точно, я реинкарнировалась и теперь живу в этом прекрасном доме. Но кто я? После взгляда в зеркало окончательно запутываюсь. Несколько вариантов отметаю сразу, остановившись на драконе или панкующем ирчи. …Или рамолоке, фаире, науко, минерассе, эала – тьфу, я же эльф или эльфийка. Так, сейчас причешусь, ногти подровняю. Нет, все равно, что-то не то. МОЖЕТ, СМЕНИТЬ ПРИЧЕСКУ?

Несколько дней спустя, уже в приличном состоянии

Мне опять повезло. Начну с того что правильно напишу название этих ягод: морне квалмэ – Черная смерть. Восхитительно. Весь поселок ходит на меня смотреть, никто не верит, что после поедания данного продукта можно выжить.

Думаю, мои хозяева сделали неплохой бизнес на своем зелье для отпаивания отравленных. Меня как рекламу демонстрировали всем желающим. Правда волосы прикрыли, излишний шок только навредит их кампании.

Хозяина дома зовут Урсус. Обалденный мужчина с густой бородой и ростом под два метра. Широкие плечи, крепкие руки. Вот кто меня держал. Другой бы вряд ли справился. Жаль, что нам надо связывать свою судьбу только с соплеменниками – межрасовые браки не приветствуются.

Может, поэтому наши потенциальные женихи предпочитают так называемую дружбу с людьми, гномами и прочим отребьем.

Ой, прошу прощения.

Теперь я поняла, что это за дружба. А мы, чистокровные светлые эльфийки, должны только вздыхать, закатывать глаза и ждать, чего ждать, если они уже на стороне надружились. Вырождаемся помаленьку.

Его жена, Мелиса, тоже ничего, вот только злоупотребляет пением: я понимаю, утром на рассвете, днем и ночью. Но, зачем на вечерней заре – это неприлично, хотя, может у них другие понятия. Лучше промолчать.

Детки – прелесть. Двое. Хотя, несколько дней назад я не была в этом столь уверена. Мальчик и девочка. Варик и Рута. Первое время близко не подходили, но сейчас осмелели. Играю с ними в желуди. Интересная игра.

Питание приличное: на завтрак мед разливной, на обед – в сотах, на ужин – засахаренный. Что-то мне это напоминает.

Сегодня встала и прошлась немного. Так и знала: лежу на сундуке, и его ручка намертво впечаталась мне в спину. Мелисса помогла дойти до крыльца – свежий воздух и солнечный свет все что мне надо.

Просто день

Где мой лак для волос? Раздавленные флаконы нашли на тропинке, по которой меня принесли из леса. Попробовала смазать волосы медом. Ночью кто-то вылизал весь ирокез. На утро у всего семейства было расстройство желудков.

Краска в соединении с медом прекрасное слабительное.

Вот жизнь пошла: меня кормят, обихаживают, развлекают. По вечерам колыбельные поют. И что-то слишком часто облизываются. Как увидят меня, так слюна и идет – не думала, что эльфы им так нравятся.

Кошмарный день

О Элеберет, Валеониита, Галадриель, и все, вместе взятые, славные эльфийки, сегодня я испытала такое потрясение, что мои волосы до сих пор стоят дыбом без всяких подручных средств.

Я нахожусь в полном расстройстве всех нервных окончаний – сломала два ногтя!!!!!!!!! Все небесные кары призываю на голову того сумасшедшего медведя, что хотел принести меня в жертву своему толстозадому косматому идолу.

Сейчас напишу по порядку.

… Было раннее свежее утро, в траве перезванивались колокольчики, нежно ворковали голубки, пчелка, залетевшая стащить чуток меда, грациозно шлепнулась под моим изящным ударом. Возникла небольшая полемика насчет вежливости за столом, полемика с этой ворюгой, разумеется. Прошлись по внешности, умственным и нравственным способностям обеих. Но почему она назвала меня праздничным блюдом, располневшей вырезкой и гуляшом под прополисным соусом, не поняла. Обидно. А тут Урсус предлагает, прогуляться с ним. Мол, здесь недалеко, и местность очень приятная. А еще женатый человек, подумала. Но ладно, я ведь ему жизнью обязана. Жирный, вонючий, непричесанный, но такой сексуальный и мощный. Теперь понятно, почему Мелисса поет на вечерней заре. Нет, я-то петь не буду, хотя, зачем расстраивать его раньше времени. Решая такие важные проблемы, мы незаметно подошли к полянке. Восхитительное место. Посередине кто-то или что-то стоит, нет, сидит – просто, он такой большой, что сразу не поймешь. Вкусно пахнет душистыми травами, детишки резвятся. Мамаши что-то усердно размешивают в походных котелках. Даже ирчи понятно – меня пригласили на пикник. Надеюсь, что медом здесь и не пахнет, а то моя талия уже перестала отличаться… стоп, подробности ни к чему. Странно, за все время моего пребывания здесь я так и не выучила ни одного человеческого слова, а говорят, язык у них простой.

Решила поближе рассмотреть идола, а то как начнут угощать, станет не до достопримечательностей. Похоже, все отдыхающие тоже заинтересовались скульптурой, и я оказалась в круге этих доброжелательных поселян. Затянули какой то гимн, и такой проникновенный, что у некоторых на глазах навернулись слезы а у других, по-моему, появились слюнки. Так, когда кормить-то будут? Что-то, конца этому гимну не видать. Урсус принес дубинку, показал мне – ничего, хорошая вещь, но мы как-то больше лукам доверяем.

Увернулась дважды, третьим ударом он сломал мне сразу два ногтя. Так стыдно, но я потеряла наш неизменный эльфийский самоконтроль и завопила от огорчения и невыразимого горя (десять лет теперь надо ногти отращивать), как я покажусь на глаза родственникам без двух ногтей, что они подумают о моем нравственном облике. Когда пришла в себя от такого потрясения, на полянке осталось лишь несколько оглушенных медведей, полумедведей и тех, кто не успел сменить личину. С косыми глазами и вываленными языками.

Да что случилось? Где все?

Везде трещали кусты, кто-то ломился не разбирая дороги.

– Дракониха замаскированная, – прошептал один медведь и свалился без сознания.

МОРКО!!!!!!!!!! МЕДВЕДЬ!!!!!

После моего визга через кусты уже никто не пробирался, все полегли. Нет, ну надо меня так напугать. Весь пикник испортили. Оборотни невежливые. Так грустно – я разочаровалась в друзьях.

Опять новый отсчет.

1-й день

Ананта (но все же), травка зеленеет, солнышко блестит. На бегу успеваю заметить даже лютики, которые раскрываются – к отличной погоде. А куда я так припустила? Морки опомнятся только к вечеру, но головная боль пройдет лишь к новолунию, значит, погони в обозримом будущем не предвидится. Нервы совсем расстроились, кажется, нарезаю пятый круг – опять перелетаю через трухлявый пень. Вот наклоненная ветвь. Ухватилась, держусь. Так, теперь успокоиться и принять свою судьбу – два сломанных ногтя, растрепанная прическа, грязное платье и совершенно сломленное душевное состояние. Может морне квалме поесть. Быстро полегчает. Но все мои 800 или даже 1000 непрожитых лет возмущенно запротестовали. АВА, ну ава, так ава.

Через несколько рассветов

Иду, куда и зачем? Кому я теперь нужна, гордость моя сломана вместе с ногтями. Дурацкий лук больно бьет по затылку. Попробовала сделать стрелу, ничего, получилась. Только немного кривая, без оперения и наконечника. Странно, я раньше была уверенна, что стрелы растут на кустах – бери по мере надобности. И ведь я проучилась на уроке стреловедения целых полчаса. Сломала какую то раритетную стрелу и пыталась убедить мастера, что все так и было. Допустила несколько неверных выражений. Мастера держали всем классом, пока я убегала на край леса. По легкобеглости со мной никто не сравнится, сказываются ежедневные тренировки. Хотела попробовать подстрелить себе чего-нибудь покушать. То ли лук меня не уважает, то ли чего-то еще не хватает.

Сейчас разберемся – лук есть, стрела есть, эльфийка тоже есть, что не так? Через два дня упорных размышлений пришла к выводу: у меня неправильный лук.

Есть очень хочется.

 Прошло время…

У меня нет тетивы, то есть у лука, конечно, мне ведь было запрещено брать в руки наше боевое оружие, но так как я принадлежу к воинственному племени, то обязана иметь средства самозащиты и нападения. Вот наши старейшины и вышли из этого щекотливого положения – сняли веревочку, ту, что привязывают сзади Кинги.

Поиск чего-нибудь, что можно натянуть, пока отложила. Жалко отнимать жизни, чтобы перекусить деликатесом. Грибы восхитительны: сваренные, они были бы еще лучше, но мир несовершенен. Дважды меня вывернуло, зато, опыт мерзких ошибок трудно не оценить.

 Восхитительно – потрясающий день

Начинался обычно. Иду, перепрыгиваю, перелезаю, распугиваю даже воронов. А они-то за свою долгую жизнь многое повидали, но такое… Ладно, перестаю себя хвалить, получается мадригал какой-то. И тут – неллэ-река, даже, сире.

Я радостно огласила свою находку: "НЕН, МИЛАЯ, БЛАГОСЛОВЕННАЯ НЕН". Рыба, на всякий случай, отошла подальше от берега и издали принялась наблюдать. "Уванимо", – слышалось весь день, а еще говорят, что рыбы немые. Где-то тут должны быть мыльники. Цветы дающие обильную пену и отмывающие даже застарелые жирные пятна. Набрала огромный букет, испытывала его до вечера. Теперь знаю, что мыльников в нем не было.

Ненья уиле, вот что мне поможет – водоросли; и ваши волосы будут густыми и шелковистыми. Поначалу я просто запуталась в них и, обругав русалок, а они тут были совсем не при чем, вырвала несколько стебельков. Лучшее средство для мытья волос, и я уже укладывала свою шевелюру в двенадцать косичек – три толстые, шесть потоньше, две почти незаметные, по вискам, и одна наполовину заплетенная, теперь любой полуэльф поймет, откуда я, и что мне надо. От ирокеза пришлось ненадолго отказаться – пока не раздобуду смолы или клея, лак – неосуществимая мечта.

 Два дня мытья

Писать некогда, и бумага отсырела. Моюсь. 

3-й день

Уффф, наконец-то отмылась. Кожа по прежнему отсвечивает лунным сиянием, косы с ярко-красным оттенком как восходящее солнце. Поймала несколько пауков и внаглую экспроприировала всю нить. Зато, платье без дырок.

Инструкция по выкатыванию паучьей нитки из ее хранителей.

Надо найти укромные темные местечки и визуально оценить величину натянутых паутинок. Здесь главное не ошибиться, если нитки толстые, то лучше убраться с максимальной скоростью – возможно, что с данными обитателями взаимовыгодного сотрудничества не получится, и вам обеспечат вполне воздухопродуваемый гробик из блестящей ткани, где долго будете ожидать дальнейших действий гостеприимного хозяина. Поэтому, для особо спешащих эльфов надо выбрать экземпляр помельче и волокна потоньше. Теперь надо вымазаться в грязи, желательно, черной но подойдет и рыжая, хотя, на нее пауки идут не так охотно. Из старых листьев сделать подобие крылышек и, свернувшись калачиком, начать декламировать "Муху цокотуху", с чувством и расстановкой. Первую часть, разумеется, но не больше, иначе, оскорбите чувства жертв. Через некоторое время их соберется достаточно много. На первой степени обалдевания от мухи подобных размеров пауки становятся невосприимчивы к мягким касаниям ваших пальцев. Когда они переварят данную информацию и, осмелев, начнут выпускать паутинки, главное – не тормозить и, подхватив несколько ниточек, быстро начать разматывать. Пауки сориентируются не сразу, только на сто пятом метре. Ласково обрываем пучок и катаем клубок, при этом быстро перебирая ногами в направлении выхода из этого уютного гнездышка. При виде бегающей гигантской мухи пауки забывают все на свете и кидают лассо; быстро уворачиваемся и падаем в любой водный источник. Смываем маскировку и, подбежавшим паукообразным, объясняем, что никого не видели, ничего не знаем. К утру они, все равно, прекратят поиски, и можно будет вылезть на берег, сжимая свой трофей и хихикая от удовольствия.

4-й день

Сегодня рассчиталась с рыбами за радушный прием. Убедила их попробовать грибы моего приготовления. Те, которые я уже знаю. Ночью они (рыбки) набили морду волколакам. Я предусмотрительно сидела на сосне.

Будут знать как называть чистокровную эльфийку монстром.

5-й день

Весь день три особо упорные рыбешки ползали за мной с просьбой еще одной дозы. Нет, я не наркодиллер. Пообещали вернуться с водяным драконом. Так я и поверила.

6-й день

Лучше бы я поверила. Поутру кто-то бесцеремонно толкнул меня в спину. Спросонья попыталась лягнуть нахала, промахнулась. Затем меня довольно грубо встряхнули, удалив тем самым последние остатки дремоты. Здоровый, жирный, грязно-зеленый гигантский ящер держал меня на весу, вверх ногами, изредка покачивая из стороны в сторону.

– Опусти меня на место, мундо немытая – заикаясь просипела я.

Никакой реакции; видно, долго доходит. Сейчас я до тебя дотянусь и расцарапаю твой розовый носик. В какой-то момент мои волосы зацепились за прутики торчавшие из земли, ну все, останусь без скальпа, только и успела подумать. Шлепнулась на голову, перекувырнулась и рванула в лес. Через несколько шагов в спину как дубиной ударили. Последнее, что помню, это 12 кочек до воды и 2 ямки под водой.

Когда пришла в себя

У оборотней было гораздо чище. Здесь вся пещера покрыта тиной, глубокий слой ила на полу. Несколько валунов выполняют роль мебели. По стенам бегают мокрицы. Свет идет от какой-то рыбы в аквариуме. Стоп. Я на дне или где? Если дышу, значит есть воздух, прекрасно. А учитель по легкому дыханию не верил, что я смогу после кросса на 100 лиг нежно и легко выдыхать с подлинно эльфийским изяществом. А ведь получается! Даже после того, как меня протащили по всем кочкам берега и дна. Так, надо принять изящную позу, сейчас буду знакомиться.

Дракона зовут Кочедык, он принадлежит к славной семье водяных ящеров, вместо огня плюется струей грязной воды, мощь ее я ощутила на своей спине. Довольно косоглаз и промахивается два раза из трех. Везет же некоторым.

Стал наезжать:

– Где сырье берешь, рецепт приготовления, ингредиенты, крыша.

– Идиот полный, – пошутила я, но он обиделся и, привязав к старому якорю, пообещал развязать мне язык.

– Да, пожалуйста, – наконец-то я нашла хоть одного слушателя (волколак не в счет). – А зачем эта длинная рыба, от которой искры сыплются. ААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Ну все достал. Я не злая эльфийка, но это уж слишком. Дала ему рецепт из черных ягод. Пусть теперь бегает к морко за лекарством.

3-й день в пещере

Вот нахал, говорит, что я ему сразу понравилась, а мой крик буквально всколыхнул давно уснувшие чувства. Извращенец.

Надо делать ноги.

 4-й день

Выбирала водяных блох из его шкуры. Набралось с половину миски.

На обед несколько водомерок, не густо. Кочедык предложил мне быть его принцессой. В окрестностях нет ни одной подходящей: либо уже замужем; либо такие воинственные, что любой трезвомыслящий дракон десять раз подумает прежде чем отважится на похищение. Был тут один случай: местная царственная особа так разделала беднягу, что добрые поселяне целый месяц не резали скот, питаясь исключительно драконятиной.

5-й, 6-й, 7-й, …, 10-й день

Обживаюсь помаленьку. По вечерам чешу его редкую шевелюру, пою колыбельные песенки и перебираю в голове способы побега. Меня уже тошнит от водомерок. Ладно бы рыбой кормил, так нет, у него с этими чешуйчатыми пакт о ненападении. Худею потихоньку, и характер начинает портиться. Поутру, хотя здесь на дне это понятие относительное, дракон уплывает и запирает довольно внушительную дверь. Я разбила об нее два валуна поменьше, и хоть бы царапина появилась. Дверь сделана из мореного дуба, что сто лет пролежал под водой, только моим моющим средствам такая поверхность под силу.

11-й день

После продолжительных поисков нашла в углу ворох одежды. При ближайшем рассмотрении оказалась, что вся она мужская. Уроки домоводства не прошли даром. Светлая рубашка, облегающие штанишки, курточка – ну прям все как по мне сшито. Сапожки из мягкой кожи тоже мой размер. Чудесно. Полдня смотрелась в жирного зеркального карпа – неплохая замена платью, и не поддувает. Дракон испытал ошеломительный удар: сначала он не понял, кто перед ним, затем испугался, затем отупел, затем расхохотался, в общем, кончилось все икотой. Через некоторое время я устроила ему допрос с пристрастием – признался, что стащил одежду, когда какой то принц решил искупаться в речке. Долго тому пришлось плыть по течению, чтобы отыскать деревья погуще. Но если он такой любитель мальчиков, то можно и задержаться, моей чести ничто не угрожает.

12-й день

Почему он так на меня смотрит? Да, в этом прикиде я выгляжу вполне неплохо. Сегодня Кочедык никуда не пошел, свернулся вокруг меня кольцом и начал ласково нашептывать мне странные слова.

– Серебристокрылая чайка над изумрудными волнами, откуда ты прилетела ко мне, осветив унылую жизнь, свободная дочь морского простора и легкого бриза, навей мне сладостные грезы о невозможном счастье!

– Сам ты чайка!

– Я тону в твоих бирюзовых очах и блуждаю в густых ресницах, дай мне отдохновение от подводных тягот и вечной сырости. Подари надежду и пролей свое очарование на истомившегося дракона.

– А кто мне электрического угря под нос сунул?

– Сладкозвучная лира, нежно проливающая мелодии прошедших веков и связывающая воедино прошлое и неизведанное будущее, я очарован твоими нежными песнями.

И так далее в той же манере.

Ужасная скука.

13-й день

Интересно, кто такая чайка? Склоняюсь к мысли, что это мелкий летающий дракон. Поставила ему условие: если водомерок не наловит, больше его бредни слушать не буду. Обиделся.

Ближе к обеду услышала звук жующих челюстей. При осмотре убедилась, что это не голодные глюки. Множество лаково-черных ракушек с аппетитом вгрызались в стену пещеры. Я бы тоже чего-нибудь погрызла, но стену, увольте. Через образовавшиеся отверстия стала просачиваться вода. Нахватало еще утонуть. Плавать я умею, но недолго, потому что на уроках плавания освоила только стиль топора, утюга и жирного хоббита. Вода прибывает.

14-й день

Свободна как эта пресловутая чайка. Вот только высушу одежду на высоком берегу. Сюда дракон не доберется, и струя не долетит. Я эльфийка ученая и в водяных извращенцах кое-что понимаю. Жаль платье осталось в залитой пещере. Мои соплеменницы довольно часто одевают мужскую одежду и бродят по лесам в поисках приключений, а мне и искать нечего, они меня сами находят. Когда вода стала заливать помещение, я отчаянно старалась оказаться на поверхности потока и поднималась вместе с прибывающей водой. У самого потолка разглядела углубление, переходящие в коридор – протиснуться туда было делом минуты. Проползла по желобу и очутилась среди камней скалистого берега. Вот так открылась мне дорога к спасению, и осуществлялась вентиляция.

В горах

1-й день

Горы появились неожиданно. Я так быстро уходила от благословенной нен, поминутно оглядываясь, хотя знала что водяные драконы дальше одной лиги от сире не отходят. Они как лягушки. Только гигантские, пересыхают моментально.

Кстати, это единственные драконы вегетарианцы: основная пища для них водоросли и прибрежные растения. Вот почему мой Кочедык так стыдливо – тайно ловил для меня водомерок. Сородичи подняли бы его насмех. И все-таки он привязался к своей принцессе или принцу (я в подозрении) и, возможно, наша идиллия продолжалась довольно долго, только не люблю я замкнутых пространств.

Кстати, зачем драконы похищают принцесс я так и не выяснила, мой грязно-зеленый друг, похоже, тоже толком не проработал этот вопрос, затвердил как догму – надо, и никакой альтернативы. Сколько славных представителей рамолоке сгубили эти убеждения: кто погиб от меча и грубых оскорблений принцев, рыцарей и просто добровольцев; кто произвел самосожжение, устав от нескончаемых придирок капризных царственных дочерей; кто от невозможности взаимности избранной прелестницы, ушел в глубокие пещеры и занялся самоанализом, что у ящеров равносильно медленной агонии. Как грустно. И почему нет ни одного сказания о счастливой паре прошедшей через все испытания и обретшей свое трудное счастье. Пожалуй, на досуге я попробую сочинить, пусть это будет сущее вранье, зато, что-то новенькое и с хеппи эндом.

Упс, отвлеклась от основного повествования, и горы появились неожиданно. А все потому, что глаза у меня переместились на затылок, не совсем, конечно, но недалеко от истины. Такая походка имеет свои минусы – постоянное налетание на ветки, кочки и подобные препятствия, риск свалиться в различные ямы и канавы, и вообще, это неудобно. Но страх опять получить струей грязной воды, неотвратимо перемещал мои глаза за спину. Будь благословенна моя эльфийская сущность – передвигалась я довольно быстро, и вскоре водяные блики перестали меня нервировать.

На чем я остановилась?

А, горы появились неожиданно. Если еще точнее, я вмазалась в камень, очень чувствительно вмазалась. Синяк на коленке расползался прямо на моих слегка раскосых глазах с бирюзовым оттенком (это глаза такие, а не синяк, хотя и он получился похожим по цвету). Камни уходили в такую высь, что я сначала решила, что попала на край земли, и здесь конец всем дорогам. Я попыталась вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как меня выкинули из родного дома, и пришла к выводу, что не очень много. Значит, земля не такая уж и обширная, ну и враль же наш учитель географии.

Зря мои сокурсники корпели над картами и атласами: одно болото, роща березовых энтов, деревня медведей оборотней, сире без названия и гора. Все.

Земля кончилась.

2-й день

Назад не пойду, что я скажу своему покинутому другу, что любовь прошла, и завяли помидоры. Он юмор не понимает. Значит так, из двух возможных зол выбираю меньшее и начинаю карабкаться на гору, а может, утес – выясню на вершине.

Все привал. С непривычки сбила все руки и оцарапала нос. Поднялась примерно на полтора эльфийских роста. Может на следующий день мои результаты будут значительно лучше.

Ночь

Решила записать свои впечатлении от расстилавшийся картины: звезды кое-где выглядывали из-за рваных облаков, ветер обдувал мои косы и нежно трепал их. Где-то выли волколаки. Какая прелесть эта ночь. Камень, нагревшийся за день, медленно отдавал мне свое тепло и тихо нашептывал сказания о заблудившихся странниках и видах их погибели в трещинах и промоинах скал.

Язык камней очень простой – у них нет ни склонений, ни спряжений, ни мягких окончаний, все твердо и коротко.

– Брысь отсюда. – Это как приветствие.

– О твердолобые сыны великой горы Орон. Я всего лишь маленькая (но очень гордая) эльфийка, я пройду, и вы не заметите моих шагов на ваших широких спинах, я нежно прикоснусь к вашим выступам и перепрыгну как белочка через пропасти.

– Здесь белки не ходят. Слезай.

– Я знаю много старинных сказаний о подвигах прекрасных магических кристаллов, они вам родственники, кажется, и песен о прекрасных сказочных пещерах. Вы узнаете много нового о каменистых склонах и сокровищах спрятанных жадными гномами.

– С последнего места – поподробнее.

До утра пришлось врать о ценностях вроде ослепительного серебра и радужного золота, их великих запасах. И хотя горы знали, что это неправда, но ни разу не упрекнули меня, кому же не хочется выглядеть более значимо в чужих глазах.

 3-й день

Карадрас. Вот имечко у этого утеса. Сам сказал, когда, устав от моей трепотни и преисполняясь чувства собственного достоинства, показывал мне короткий путь через ущелье. Меня насторожило это его настойчивое желание и противное хихиканье. Но другой дороги я, все равно, не знаю, значит, решено – иду. 

4-й день и еще 3 дня

Ужасно холодно. Плетусь по извилистой тропинке между нависшими скалами, ни кустика, ни травинки. Сушеные грибы закончились вчера. Я пыталась попробовать мох, и поняла, что он годится только для устройства постели. Жаль что с уроков кулинарии меня выгнали после третьего занятия. Там учили как находить пропитание в любом уголке и готовить походные блюда на костре. Один пожар при приготовлении шашлыка, одно массовое отравление компотом, трое обваренных нетерпеливых дегустаторов, и кулинарные курсы для меня были закрыты. Очень обидно. С костром я конечно загнула: его блеск мне не приходилось видеть после оставления гостеприимных оборотней. Сейчас он очень пригодился бы. Коченею, начиная с носа. Тучи заволокли небо окончательно, сумерки подкрались неожиданно, и внезапно я увидала снег. Белый, блестящий и пронизывающе-холодный он кружил вокруг меня в каком-то причудливом танце, оседая на волосах, набиваясь в рот, ослепляя глаза. Его кружение становилось все яростнее, и, похоже, он решил скрыть меня с головой навсегда.

Укрытие было жизненно необходимо. Нащупывая ногами тропинку, а руками уступы горных выступов, я отчаянно боролась с силой снежного потока, от напряжения по щекам текли слезы и замерзали ледяным инеем на лице.

У меня даже крема для ухода за кожей нет. Что теперь будет с внешностью. Мы эльфы относимся к этому очень серьезно. Вот замерзну и буду здесь торчать как истукан, пугая проходящих путников. Данная перспектива мне не понравилась и, напрягая оставшиеся силы, я ввалилась в темную глубь пещеры. Снега здесь не было, немного на пороге не считается. Ослепшая, замерзшая и намертво-усталая я, эльфийка, лежала на грязном полу и была счастлива. Спасена. Хотя, возможно, и не надолго.

Буран бушевал всю ночь. Он с таким остервенением завывал у входа, что казался ожившей снежной сущностью, разочарованной неудачной охотой за мной.

…Утром разбудил лязг собственных зубов.

Хотелось лежать и не вставая мечтать о летнем зное у нас в Лихолесье, о манящей теплом печке, о горячих источниках в купальнях эльфов-целителей.

Казалось холод проник во все косточки, и моя воля тоже постепенно покрывается плотным настом. С трудом подняла руки, тонкие и прозрачные, абсолютно непослушные, как чужие. В голове вкрадчивый голос пел колыбельную песню, и я плыла за этим мотивом, вращаясь в колесе снежинок, неумолимо приближаясь к ослепительно-белой середине. Тишина. Покой.

Стоп.

Сон, конечно, дело хорошее. Но надо двигаться дальше. Легко сказать – двигаться, когда ни одна мышца тебя не слушается, оледеневшие конечности грозят расколоться при каждом шаге. Мысли и те окоченели. Сама себе приказываю подняться, шепчу ласковые слова ногам и разгибаю пальцы на руках по одному. Воздух такой густой что дыхание становится прерывистым.

Холодно, очень холодно.

Чернила замерзли. 

8-й день

Наконец, могу записать свои впечатления о подлой натуре Карадраса. Более грубого и противного утеса нет во всем Земноморье. С самого начала он придумал мне несколько ловушек. И чем я ему так не понравилась? Или он просто каменный маньяк-эльфоненавистник, или у него такое чувство юмора.

А началось все со снежного вихря. Дождавшись, когда я выйду в ложбину, он обрушил всю белую рать снежинок с оголтелым ветром на меня беззащитную. Но быть погребенной в сугробе – не судьба. Укрывшись в небольшой пещере, я долго уговаривала тело продолжить начатое путешествие, и оно послушалось.

Когда стихло бормотание ветра, я выглянула из укрытия и обозрела потрясающую картину. Вся земля до пиков вершин была ослепительно-белой. Снег переливался на солнце, как мифрил, что втридорога продают гномы на весенней ярмарке. Хуже всего было полное неведение о дальнейшем пути. Не могла вспомнить, откуда пришла, и куда идти дальше. Этот снежный круговорот так закружил меня, что все попытки вспомнить направление провалились. Пришлось идти на поклон к Карадрасу. Его речь была раздражительна. Хотя, разве камни испытывают эмоции? Прокричав по ихнему свой вопрос, я получила небольшой снежок в многострадальную голову и приказ идти за эхом. Следуя за ним, я на бегу согреваюсь, и мысли приобретают вполне разумное очертание. Надо поесть, поесть, поесть.

От голода я стала такая легкая, и талия вернулась к своей прежней форме. Весь стратегический жировой запас ушел на согревание искры жизни моего организма, и, если я в ближайшее время не подкреплюсь, то она потухнет.

Снег некалорийный. Утоляет жажду. А голод – ни в какую. Я по-прежнему голодна как волколак.

По насту ходить легко. Он твердый и скользкий. Съехав в очередной раз по склону, я заметила движение каких то существ внизу. Похожи на гномов. Тем более, когда смотришь с такой высоты. К вечеру потеряла их из виду.

 9-й день

Всю ночь шла, боясь замерзнуть, если остановлюсь. К утру решила – все! – и рухнула лицом в снег. От тепла моего анта (лица) наст подтаял, и проступила земля с неизвестными ярко– алыми ягодами. Мерзлыми как рубиновые льдинки и кислыми как микстура тетушки Мелиссы. Впрочем меня это обстоятельство не остановило, и уверенность в счастливом окончании горной экспедиции вновь окрепла.

К полудню снова увидела этих гномов. Здорово отстают от меня. Конечно, где им равняться с эльфами. Впереди длинноногий выскочка с луком (а может, эльфы?) прыгает по сугробам и издевается над отстающими. Затем скрепленные по трое две группы, то ли согреваются, то ли отстать боятся, сзади эти сладкие троечки подгоняет рыжий колобок с огромным топором. И еще один в рваной хламиде размахивает длинной палкой, ну пастух да и только. То вперед забежит, то сзади плетется. Нервный очень, издалека видно.

Засмотревшись на альпинистов, пропустила первый камешек. Хорошо что попал по мягкому месту и только краем в полете. От неожиданности высказала все, что думаю о скалах, высказала на квенья (обычно, общаюсь на синдарине), кто же знал, что Карадрас понимает это наречие. Град камней не замедлил спланировать на источник его оскорбления. Не тут то было: я, ловко увернувшись и поминутно подпрыгивая, продолжила гневную тираду и показала хозяину гор язык. Что здесь началось! Камни, камешки и просто комья земли слились в один чудовищный поток, я металась как молния, то прижимаясь к горной подошве, то взлетая и приземлялась, пока не кончились все снаряды, пригодные к метанию. Затем настала очередь лавин. Одна за другой они пытались заключить меня в свои тяжело-бледные объятья. Но каждый раз, оказываясь на их спинах, я в отчаянии кричала на смеси каменноугольного наречия с синдарином и квенья все пожелания этой горной гряде, вопила все, что думаю о их гостеприимстве и много всего другого, что приходило на язык. Ветер выл, я вопила, лавины громыхали, каменные осколки свистели и разрывались – да, устроили нехилую заварушку. Сейчас даже вспомнить стыдно.

Карадрас выдохся. Я тоже. Присев на один из задержавшихся валунов и посмотрев вниз, я отметила, что экспедицию тоже засыпало. Хотя, камни не причинили им особого вреда, но разгребая снег, они так поливали ругательствами какое-то кольцо и какого-то сарумана, что их голоса еще долго летали эхом по горным ущельям. Определенно, один из них эльф, на закатном солнце его волосы блеснули мне лучиком надежды.

10-й день

Вот так всегда! Только собралась знакомиться, а их и след простыл. Не везет мне с друзьями.

11-й день

(Следующие страницы несколько подпалены и измазаны золой.)

Полный провал в истинном смысле. Целый день провисела над пропастью с чавкающей лавой внизу. Выбравшись на осколок горной породы, пишу, возможно, мои последние впечатления. Сложу все записки в пустой колчан, все равно, он давно выполняет роль пенала, и подвешу где-нибудь в безопасном месте, может, кто-нибудь прочтет, и весь мир узнает о бесстрашной покорительнице Карадраса, а может и нет.

Утром десятого дня, пересекая очередной перевал, я почувствовала дрожание под ногами. Камни буквально вспучились и расползлись на несколько островков, мне достался средний по размерам, но трещины увеличивались точно толстеющие ветви деревьев, поминутно дающих новые побеги. Поначалу на меня нашел ступор. Зачарованно глядя на игру каменных трещин, не испытывая не страха, ни сожаления, вся моя сущность отказывалась осмыслить создавшиеся положение… Затем она приказала быстрее сваливать, и я дала такой чес, что ветер пел в ушах. Скачки с перепрыгиванием завершились трагическим финалом – на полном ходу я полетела в пропасть. Не скажу, что бы парила долго, скорее, не очень, но вполне достаточно, чтобы рассмотреть потоки лавы на дне. И так жить захотелось, что руки сами зацепились за что-то твердое на отвесной стене. До обжигающе-раскаленной лавы осталось лиги две или три. Проверять не решилась, если смотреть вниз обязательно свалишься.

…Невеселые думы стали посещать все чаще, по мере ослабевания рук. Горячий пар, подымающийся снизу, приятно наполнял теплом, но и страшил неминуемым падением. Напрягая зрения, я бессознательно искала путь к спасению. Ниже по траектории падения заманчиво выглядывал небольшой уступ, переливаясь кроваво-красными бликами. Если изловчиться, то можно попасть на эту небольшую площадку и немного отодвинуть решение вопроса дальнейшего спасения.

Лечу. Приземляюсь. Отбиваю нижние конечности. Все мысли односложные и короткие. Надо выбираться. Думаю, как.

12-й день

Потрясение не замедлило себя ждать. Через какое то время, точнее не определишь, мимо меня с оглушающим воем пронесся огненный вихрь, успела заметить рога и довольно милую мордашку. Опалило жаром. Мой дневник начал тлеть, и я своими нежными ручками сбила искрящиеся точки со страниц. За что и поплатилась двумя волдырями. Определенно, надо делать ноги. Следующее событие повергло меня в еще больший стресс – человек в сером одеянии промчался вслед тому огненному клубку с таким остервенением и такими выражениями… Я от зависти лишилась части своего самоуважения. Он ругался на ста тридцати языках и наречиях нашей необъятной родины. Мне бы его способности – Карадрас рухнул бы от злости. Снизу доносились жалобные всхлипы и мольбы, прерывающиеся могучим ревом и хохотом. Да что же там творится? Для облегчения наблюдения я легла на выступ и, свесившись вниз, разглядела окончание страшной бойни. Везде на стенах весели клочки рыжих и серых волос, тлели вышибленные глаза и поблескивали выбитые зубы. Удушливый смрад, поднимающийся вверх, вернул меня к действительности. Если победитель заметит меня, то погибну я совсем не героически – лучше замаскироваться.

13-й день

И кто сказал, что число 13 несчастливое? Подлый лжец! Когда я, вжимаясь в стену, пыталась стать незаметнее, она внезапно подалась назад и открыла коридор. Не рассчитанный на эльфов, но при моем душевном состоянии я бы залезла и в мышиную норку. Проползя его на четвереньках, постоянно натыкаясь на потолок, вывалилась в обширный зал. Колонны, уходящие в темноту, были местами разрушены, что-то хрустело под ногами, и отовсюду чудилось влажное дыхание тянущее болотом. Промелькнуло несколько сгорбленных фигур. Похоже, они не заинтересовались мной. Прекрасно. Засунув свою эльфийскую гордость подальше, я, прикинувшись тощим орком, прошмыгнула к воротам, где светящимся мелом было написано "Багровый рог". Нет там никакого рога, только выход на каменистую насыпь. От солнца я вмиг ослепла, но разве что-то могло помешать моей радости. Когда возвратившиеся зрение открыло всю прелесть моего положения, я пела и плакала, смеялась и декламировала баллады. Все-таки одиночество имеет свои плюсы. А то сидеть бы мне в смирительной рубашке где-то в лечебнице и пить витаминчики.

14-й день

Похоже прогревание пошло мне на пользу, даже насморк не подхватила.

Каскады водопадов, сверкающей нен, перелив хрустальных брызг, все складывалось в нежное ариозо водной стихии. Влажно-прохладная трава с удивительными цветами манила погрезить о несбыточном. Вихри стрекоз окружали меня и продолжали свой танец в полуденном эфире. Я подставила под искрящиеся струи руки и, набрав полные пригоршни воды, с наслаждением бросила ее в лицо. Вся свежесть звенящей нен окутала меня, и ликование разлилось до самых кончиков волос.

Волосы, мои волосы, они все в пыли и паутине, шишка на лбу, синяк на мягком месте, царапина на носу, ссадины на коленках; но главное, косички расплелись!

Оглядев прибрежную растительность на предмет подглядывающего дракона и убедившись в своем полном одиночестве, я быстро разделась и нырнула под сень водопадных струй. С каждой последующей минутой я отдалялась от образа ирчи и приближалась к человеческому. Для эльфийского прикида мне не хватало ерунды – моего косметического набора.

Стандартный эльфийский косметический набор.

Помещается в небольшой тачке или в походном варианте в рюкзачке.

Лак для волос на основе смолы меллорнов.

Шампунь из мыльников с добавлением светлячков для оттенка.

Бальзам для волос перед мытьем и после ароматизированный лесными ландышами.

Тончайшие сеточки с каплями росы для укладки основных прядей.

Оттеночные колера в основном мифрилового и золотого цветов.

Заколки с крошечными отверстиями для капли любимых духов.

Десять частых расчесок, девять редких расчесок, два гребешка.

Набор шпилек ритуальный.

Резиночки, общим числом не менее сотни, ленточки, кружева.

Кремы питательные для лица, век, щек, носа, подбородка и сверкающего лба.

Всякие мази и притирания от неприятных запахов и для отпугивания комаров.

Нежнейший мусс для сохранения бледного блеска лица и рук.

Капли из наперстянки для очаровательного взгляда.

Щеточки и щипчики в количестве не менее двенадцати для ресниц, бровей, мохнатых кончиков ушей, зубов, языка (чтоб речь журчала как ручеек).

Чесательные палочки для затылка под копной сложной прически.

Пластины из бивней элефантов для разглаживания век.

Пыльца цветочная для выразительности взгляда и подчеркивания неземной красоты.

Сажа с рога единорога для подводки глаз и губ.

Удлинитель ресниц и увеличитель глаз.

Десяток помад с блеском и без (из сала сверчков).

Лечебные жидкости и сухие смеси от прыщей.

Лосьоны из лунного света для холодной прозрачности.

Покрытие для ногтей, строго перламутровое, но с любым блеском.

Пудра из звездной пыли.

И еще много всяких вещей первой необходимости для эльфов.

Правила пользования всеми этими средствами для наведения эльфийского облика висят в каждом доме на самом почетном месте – в ванной. Несоблюдение правил карается по закону – публичное покаяние и месячная работа в парикмахерской. Мы, эльфы, обязаны под страхом лишения горячей воды посещать косметические салоны дважды в день, перед сном накладывать питательные маски, утром делать тысячу взмахов расческой и часовой массаж лица, согласно календарному периоду укладывать волосы и накладывать макияж. В перерывах между пением баллад и игрой на арфе принимать ванны и постоянно чистить ногти.

Ногти – это отдельная статья, они приравниваются к холодному оружию и всегда должны быть в боевой готовности – длинные, ухоженные, перламутровые, острые. Даже без традиционного лука эльф всегда может постоять за себя только при помощи ногтей, раны, оставленные ими долго, не заживают. У моего народа есть легенда, как в заключении один наш соплеменник прорыл себе туннель в каменной стене ногтями и не сломал ни одного из них. А у меня целых два сломано – трагедия на десять лет жизни.

Мужские наборы несколько бедноваты – помады без блеска, пилочки для ногтей более крупного калибра, зеркальце одно (а у нас не менее трех), кружева разрешается вплетать только по праздникам, и то исключительно в основную косу. Их мужественный облик должны подчеркивать лишь бежевые румяна и слегка подкрашенные ресницы.

По школьной программе уход за кожей и волосами шел как основной предмет на протяжении шести лет и сдавался всеобщий эльфийский экзамен. Если вы думаете, что меня выгнали с первого урока, то ошибаетесь – с двадцать пятого. Я намазала шар предсказаний мазью для ращения волос. Учительница-пророчица мужественно вынесла удар, лицезря густые черные кудри полностью скрывшие хрустальный блеск. После бритья шар приобрел форму эллипса, чем вызвал легкое заикание нашей гадалки.

Зеркальное озеро впечатления на меня не произвело, я заглядывала в него, чтобы удостоверится, что с прической все в порядке. А оно отражало то звездное небо, то игорные заведения Гондора. Ленточки сгнили от сырости, поэтому я вплела в волосы гибкие стебли трав и цветов.

Простирав и развесив одежду на пригорке, я продолжила плескаться, но уже в озере. Задев ногой острую железяку, порезала лодыжку. И пока моя голубая кровь капала на песок, все внимание поглотило рассматривание находки. Ржавый обруч с отростками в виде кристаллов горных пород, с маленькими вкраплениями желтых проволочек свернутых спиралями. На внутренней стороне зеленоватая надпись гласила – КОРОНА ДАРИНА. Дарина кому? За что? Непонятно. Может мне? Примеряя ее, я попала в неудобное положение. Голова пролетела и корона застряла на шее. Мой прекрасный подбородок уперся в выступ импровизированного кристалла и вопрос снятия данного символа королевского достоинства встал очень остро. Добрых полчаса я крутила головой, шеей, плечами, но добилась лишь того, что этот обруч еще плотнее утвердился в своем положении. Стало тяжело дышать. Подсовывая пальцы под корону я поняла, что либо она задушит меня, либо я сейчас дам страшную клятву, что никогда более ни один царственный венец не коснется моих волос, и сломаю ее. Второй вариант был более подходящим и, воспользовавшись подобранным камнем, я скривила обруч и вытащила мою, уже синеющую, голову. Бросив корону обратно в озеро, я наконец-то занялась своей порезанной ногой. Голубая кровь уже образовала небольшую лужицу, и если я не найду подорожник, то мой путь будет усеян сверкающими каплями переливающегося сапфирового цвета. Перепробовав несколько листьев и кое как перевязав ногу, я прихрамывая собрала одежду, взяла лук, колчан с записями и поплелась дальше.

15-й день

Опять сыро. Может, я попала в край рек и речушек? Мостов нет, переправ тоже.

Я решила заночевать на берегу. Рана на ноге болела нестерпимо, весь сапожок промок от крови. Снова и снова я прикладывала неизвестные травы и шептала заклинания для остановки крови. Все без толку. Силы и оптимизм начали покидать меня. Громко плача, я уже мысленно прощалась со всем, что мне дорого, как вдруг кто-то пропищал:

– Глупая эльфийка, ты в пяти шагах от исцеления, это Белогривка – она врачует любые раны, даже душевные, в чем ты, кстати, очень нуждаешься.

Пять, не пять, а за три прыжка я оказалась по колено в воде. Белоснежные пенные завитки окрасились в светло– голубой цвет, но боль прошла и снизошло удивительное спокойствие, уверенность в правильности пути и финального хеппи-энда. Поболтав ногами еще часа два, пока совсем не стемнело, я вспомнила про таинственный писк.

– Кто ты, зачем мне помогаешь? Может ты дух водяных брызг или прибрежный ветерок получивший дар голоса?

Долго мне пришлось ждать ответа. Между тем дремота ласково и настойчиво тяжелила мои веки, и грезы окружили меня.

– Я Нимродэль.

– Я Эльфарран.

– Я приведение!

– Я чокнутая эльфийка!

– Очень приятно познакомится!

– Мне тоже!

Вот здорово, никогда так запросто не болтала с приведением. Без испуганных воплей и причитаний не обходилось ни одно вызывание духов в нашей школе.

Я часто пыталась пощупать призраков, проверить их реакции на яркий свет, на укол стрелой. А когда для смеху сама принарядилась выходцем с нижнего мира, то распугала всех школьных духов, вызвав сильнейшие истерики особо самовлюбленных бесплотных сущностей. Я была круче всех: в пенистых лохмотьях (прости, мама, за испорченную простыню), с жабой на плече и блеском в воспаленных глазах. Почему воспаленных – побегайте три ночи подряд за юркими светлячками с сачком, затем попробуйте уговорить их дать светящиеся вещество, затем заберите его силой, затем выдворите оскорбленных насекомых. А вот загробный вой у меня от рождения получается и без репетиции.

Нимродэль оказалась очень стеснительной. Хотя для приведения выглядела она очень даже неплохо. Наши прозрачные девы и то прозрачнее. Устав от одиночества она рассказала мне свою трагическую историю.

Трагическая история Нимродэли.

В далекие времена, когда на земле уже не властвовали добрые духи верхних миров, и пошатнулось могущество великого союза добра и зла, когда эльфы впервые ощутили потребность в перемене мест, и самые мудрые решили уплыть первыми, они соорудили могучий корабль, с сотней парусов и двумя сотнями весел. Наловили орков для движущей силы и начали распространять подписку на лотерейные билеты. Выигрыш – билет на первый рейс. Всем хотелось поучаствовать в дебютном путешествии. Какие барыши заработали перекупщики, знают только гномы-банкиры, что спрятали в подземельях левые монетные доходы. Счастливые обладатели выигранных билетиков берегли их как свои выпавшие волосы (кстати, очень большая ценность – можно даже веревку сплести при необходимости; со временем волос набирается так много, что на набор подушек с матрасом хватает даже с избытком).

Бедняжка Нимродэль была такой счастливой избранницей, и всеобщая зависть разбивалась о ее невозмутимость что морская пена об утес. Накануне торжественного спуска плавсредства на воду она решила попрощаться с горными вершинами, с речными долинами, с тенистыми заводями, ну и так далее. Ее прощание затянулось всего ничего – на четыре недели, ведь надо было никого не пропустить – каждой травинке поклон, каждому деревцу ласковое слово, каждому камешку нежное поглаживание. А камней много, особенно на склонах Карадраса. Измучилась Нимродэль за несколько дней без сна, спешит, боится пропустить то улетевшую бабочку, то спрятавшегося зайца. Совсем счет времени потеряла. Вежливость ее сгубила. Расцеловавшись с последней улиткой, повернула назад светлая эльфийка, но дорога вывела ее к утесу, повернула в сторону и опять утес. Долго еще пыталась найти дорогу назад, но горы обступили кольцом. Карадрас потребовал, чтобы она осталась здесь навсегда, он проникся к ней нежными чувствами и решил не отпускать. Вот к чему ведут поглаживания камней. Тщетно просила его Нимродэль, показывала билет, тот был неумолим. Ведь, невдомек было этой каменной колотушке, что у нас история об исходе так плохо начинается. Не вынеся мыслей о дальнейшей жизни среди камней, и чтобы не прощаться по второму разу, она бросилась в пенные вихри Белогривки, и белоснежная волны навеки скрыли ее.

Так грустно, что в конце я опять разрыдалась доставив приведению неизгладимое удовольствие.

На прощание она подарила мне свой неиспользованный билетик. Интересно, возьмут меня на корабль по просроченным документам?

И еще, ненависть, что питает Карадрас к эльфам – это от неразделенной любви и вечных угрызений совести. Нимродэль теперь каждую ночь бродит по его спине, придумывая все новые обидные прозвища и проклиная его чувства. Кто тут не взбесится. Так ему и надо – а я-то думала, что ему просто мой рассказ не понравился.

16-й день и десять последующих

Высокие мэллорны вздымались в предутренней дымке. Торжественной тишиной встречал меня Кветлориен. Неслышно покачивались тонкие ветви, грезя о вечной весне. Аромат неведомых цветов разливался по слегка влажной от росы траве. Тончайший изумрудный шелк трав искрился на восходящем солнце. Маленькие капли бисером были рассыпаны под ногами. Сотни светлячков устроили кутерьму между серебряных листьев ясеней. Казалось, что сами деревья переливаются всеми бликами еще не ушедшей луны.

Я успела набрать росы в небольшой флакончик, освежающее качества ее известны издавна и пропустить такой случай непростительно. Мягко как большая кошка показалось рассветное солнце и залило всю долину золотистым переливом. И внезапно послышалась чудная песня, сотканная из множества звуков, скрипов, звонов. Нежные мелодии ромашек перекликались с треском кузнечиков, вздохи старого пня с капелью сладкого сока сорвавшегося с листьев, гомону добавили неизвестно откуда взявшиеся шмели, и ласточки, касаясь крылом росы, пили этот животворный напиток.

Зачарованная и слегка обалдевшая я не могла заставить себя продолжить путь.

"Вот где надо жить! Конец исканиям! Я нашла свой новый дом!" – такие мысли неслись роем в моей голове опережая другие более осторожные.

Оглянувшись в поисках строительного материала для будущего бунгало, я выбрала несколько стройных вязов, растущих очень удачно: если между ними протянуть тонкие побеги ивы и закрепить их прививкой, то разрастаясь они сами возведут лиственные стены. Крышу можно придумать из гигантских листьев лопуха, его здесь более чем достаточно. И только я все это так хорошо обдумала, как:

– Стоять. Руки за голову. Оружие на землю. Деньги, контрабанда, наркотики имеются? Молчать. Говорить по команде. Шаг в сторону – побег, стреляем без предупреждения.

Затем на земле оказались все мои богатства, впрочем, и я тоже, уткнувшись в кустик мятлика. Кто-то безжалостно вязал мои руки за спиной, придавив еще для надежности коленом.

– Я аркуэн аимарэа хекил (благородная благословенная странница), отпустите нармо (волки) недорезанные. Трава забила весь рот, и получилось неопределенное мычание. Но сдаваться в мои намерения не входило. Изогнувшись я крепко пнула сидящего возле меня, и он, ойкнув, тихо прилег рядом. Подскочив и перепрыгнув через противника, я, согласно нашей эльфийской тактике, рванула в лес.

Несколько стрел пригвоздили меня к ясеню как муху. Вроде ничего не болит, значит, жива. Стою, отдыхаю.

– Помогите, братья мои эльфы! Я ваша ононэ (сестра, на синдарине).

Подбежавшие преследователи на чистом квенья с лориенским акцентом выкрикнули не переводя дыхания:

– Какая ты нам сэлэр (сестра – чистый квенья), лазутчик мордорский. И не порти наш язык своим нечищеным ртом. От их наглости я потеряла дар речи, ну тоесть рот открываю, а звука не слышно. Погибнуть от рук родственников, к которым так спешила в гости, страшно обидно.

Разбирая мои вещи, лориенские эльфы сразу заинтересовались луком: разглядывая причудливую вязь загадочных знаков, они что-то обсуждали в полголоса. Что, не знаю. Уши, мои прелестные мохнатые острые ушки закрыли веревкой, когда привязывали голову, потому что я начала кусаться от отчаянья. Дневник с заложенным билетиком не читая бросили под ноги. Флакончик с росой, подвергли тесту на содержание опия, несколько ягод съели, троглодиты голодные.

Маникюрный набор реквизировали с презрительной усмешечкой. Но последней каплей было непочтительное обращение с единственной расческой – ее просто сломали. Перегрызя путы, держащие мою голову и, одновременно, рот, я на смеси синдарина, каменноугольного и энтского языков высказала все, что думаю о сородичах, чем окончательно привела их в состояние холодного бешенства.

Четверо против одной, и то эльфийки, хотя на последнею я была явно не похожа.

К вечеру предъявили обвинение в убийстве и грабеже честного эльфа или полуэльфа. Кто же по доброй воле отдаст лук, у нас его потеря приравнивается к бесчестью, и все попытки объяснить, что он мой по праву рождения, сводились лишь к судорожному всхлипыванию.

– Назгул, уже третий за неделю, неплохой улов, королева будет довольна, – радостно переговаривались мучители, пинками подгоняя меня к месту своей дислокации.

Долина уже не выглядела такой чарующей, и высокие октавы звонких струн птичьих голосов не будили добрые мысли. Только развяжите мне руки, я и восьмью ногтями расцарапаю ваши анты (лица).

Удачно упала на что-то мягкое. Оказалось, это мой теперешний брат назгул. Он очень вежливо ссадил меня со своей шеи, поинтересовавшись лишь моим именем. Я назвалась уменьшительным, потому что полное он все равно не смог бы запомнить до конца.

Сидим в клетке повешенной на высоком суку мэллорна, покачиваемся.

– Эльфи – приятно познакомиться.

– Взаимно – Байрак, а тот, что у дверцы – Валентин.

– Зачем они ловят нас? – спросила я, когда Байрак перепилил мне веревку на руках острым ногтем.

– Для утех ихней королевы, – ответил Валентин

– Или короля, поди разберись – кто оставался в живых был нем как рыба. Им выдергивали языки. А у назгула это единственное, что оставалось, кроме костей конечно, – добавил Байрак.

Воцарилось долгое сочувственное молчание.

– В каком часу здесь кормят? – не выдержала я гнетущей атмосферы, где каждый представлял себя уже без языка.

– Здесь не кормят! Изредка выплескивают воду на голову для смеха.

– Нет, мы так не договаривались, я не костлявый назгул мне есть надо!

– Кто ты?

– Эльфийка чистейшей голубой крови.

Хохот потряс стены садка, сверху посыпался сухие листья, и недовольный сонный голос часового пробормотал человеческое ругательство.

Вдоволь насмеявшись, мои сокамерники потребовали доказательств. Кто меня тянул за язык? Хорошо что они удовлетворились разглядыванием мохнатых ушек. Впредь надо быть осторожнее с высказываниями.

Мой дневник, после настойчивых просьб и завываний, бросили к нам, и первые литературные критики очень высоко оценили данный труд.

– Ну ты даешь!

– Супер.

Вот и вся рецензия – кратко и точно.

Затем я сделала эти записи при свете огромного фингала Валентина.

…Поутру нам пинками дали понять, что пора в дорогу. На мой протест идти натощак сунули сухую лепешку. Блаженство разлилось по всему желудочному тракту, когда, почти не жуя, я глотала отломанные куски. Еще два часа ушло на вычесывание гривы, кстати, мой стиль прически вызвал некоторый интерес часовых. Еще час ушел на перешептывание. Наконец, негостеприимные родственники подвергли меня осмотру. Цвет глаз проверили на солнце и в тени. Еще час совещались. Время шло к полудню, и назгулы улеглись на законную сиесту. Затем главный начальник предложил мне пройти более детальную идентификацию. Пришлось показать уши. До вечера извинялись, и ночь тоже прошла в слезных заверениях, что я не сержусь и понимаю их нервозность – без душа по три дня в дозоре. Вот только, как мне теперь в глаза друзьям назгулам смотреть? Перед рассветом, тщательно отворачиваясь, выпустила узников – жалко их языки, если не они, то кто прославит мои произведения на все Земноморье.

Быстрые заверении в дружбе и любви потонули в гуле двойного драпа. Прощайте мои недолгие приятели, может, еще встречусь с вами, и мы продолжим литературные чтения, с обсуждением сравнений и метафор. А пока, совсем другие сравнения и метафоры я выслушивала весь следующий день. Какие они все-таки грубые, эти эльдары.

С завязанными глазами, устами и руками провели меня тайными тропами в их главную ставку. Для надежности с головой прикрыли широким плащом, зашпилив его лесным чертополохом. Так вступила я в Кветлориэн. Слепая, немая, с мешком на голове…

В Лориэне и его окрестностях

Лориэн, если прислушаться кажется это колокольчик где-то вдали поет свою нескончаемую песню лицемерно обещая отдохновение от тревог и печалей.

Лориэн, это эхо отзывающиеся в эльдорских балладах, будивший несбыточные мечты о сказочном царстве покоя и справедливости.

Лориэн, и сквозь щели холщевой повязки пробиваются мягкие лучи закатного солнца, согревая мое обветренное лицо. Я нежусь в прощальных отблесках светила и споткнувшись лечу кувырком. Полет останавливает величественный тополь. Кажется. Спасибо. Одной шишкой больше – разница не существенна.

Может когда-нибудь я вспомню и это с улыбкой или с легкой грустью о беспечно глупо потраченной жизни лишенной какого бы то ни было смысла, без сердечных привязанностей, без дома, без семьи, без присущих мне по статусу недостатков. Странно, но мысли о будущем никогда не волновали меня, каждый день был заполнен отчаянными попытками выжить, не быть съеденной или еще хуже того растрепанной. И это без бантиков, резинок, головных кружевных наколок.

Другая эльфийка от такого расклада давно бы отправилась к престолу владыки Эру и была бы там принята как мученица. А я ничего, даже под плащом выгляжу неплохо.

Быстро наступившие сумерки улеглись на ветки меллорнов и мягко перетекли по коре и листьям вниз, съедая краски сочного дня. Окутали полумраком придорожные кусты, и одиноко бредущую группу из трех эльфов и меня в мешке. Усталые голоса приглушенно звучали в прохладе засыпающего мира.

– Стой. Да остановись ты светлейшая эльфийка, что у тебя ноги из мифрила?

– Чешет как к себе домой!

– И свалилась всего раз, может третий глаз есть?

– НЕ ЗНАЮ ЧЕГО У НЕЕ ТАМ ЕСТЬ, НО ДОГАДЫВАЮСЬ ЧЕГО НЕТ – СОВЕСТИ!

– Надо нас так обломать накануне праздника прибытия иностранной делегации – три жирных назгула испарились как сон в летнюю ночь.

Примерно так переговаривался мой почетный караул, располагаясь на краткий привал перед торжественным вступлением в главную ставку. А я размышляла. Праздник – это хорошо, это пение благодарственных гимнов потом баллад, потом кому что в голову взбредет, это танцы со значением и без, кончающиеся обычно несколькими свадьбами, но главное столы, столики и просто тумбочки с едой: эльфийской выпечкой, березовой кашей, борщом из заячьей капусты, котлетами из камыша, ягодами и грибами, орехами и корешками, нежнейшими побегами лопуха и компотом… много компота, очень много…

Где ты мой вожделенный праздник?

Плачу.

Какая я стала сентиментальная, или просто мои провожатые сапожки сняли?

Ни рожна не видно под плащом.

Предвечерняя тишина окутала наш маленький лагерь, ее торжественное молчание нарушал только звук работающих челюстей. Мне тоже перепало – когда сняли повязку с глаз и развязали руки. Кусочек ячменной лепешки проносимый четыре раза мимо рта, я умудрилась схватить зубами из онемевшей руки.

Ближе к ночи, когда мои караульщики вымотанные двухдневным беговым маршем отключились вместе с часовым, я поймала крупного светлячка дабы набросать те немногие строчки накануне великой встречи королевской четы Лориэна и меня. Завтра решающий день, и на предложение остаться здесь навсегда я, конечно, немного поломавшись, соглашусь. Они обалдеют от счастья.

Утром долго перепирались – кто заснул первым, и почему мой храп не разбудил даже часового. Эта перебранка вырвала меня из восторженного оцепенения вызванного красотой предутренних всполохов. Ну куда тут денешься от описания красот природы раскинувшейся по обеим сторонам дороги. Колоннада стройных тополей отсвечивала серебристой корой, и розовые тени деревьев ложились на слегка пробудившиеся травы, где-то верещал оголтелый кузнечик, и росы проливались искрящимися потоками от легкого прикосновения наших ног.

Ходить с мокрыми ногами не большое удовольствие, тем более что за этим последует и распухший нос.

Бежим довольно резво (без плаща на голове я продвигаюсь значительно быстрее).

Вдали мелькают странные гнезда на ветках с множеством фонариков и лесенками-переходами. Они все ближе. На бегу замечаю, что под ногами возникла дорожка из золотистого песка с разноцветными камешками по краям. Ухоженные лужайки с фигурно подстриженной травой тоже стали попадаться гораздо чаще. На одной пасся единорог – красоты неописуемой. Ослепительно-белоснежный, с проницательными глазами, он деликатно отряхивал комочки земли приставшей к пучку травы прежде чем отправить его в рот. Крепкие зубы поблескивали в лучах солнца. Несколько колокольчиков на атласной ленте обвивали его главное достоинство – рог и вызванивали на легком ветерке вальс бабочек в золотом лесу.

Засмотревшись я резко затормозила, и вся масса из трех лориэнских эльфов налетела сзади. Мы сплелись в какой-то невероятный клубок и продолжили свой путь слегка уклонившись от дорожки. Мелькали ноги, головы иногда руки, в скором вращении сметая все на своем пути. Последнее, что помню, это испуганно-удивленные глаза единорога…

Затем эти глаза трансформировались в эльфийские нежно-водянистые. Мягкий свет лившийся откуда-то сверху слегка ослеплял, и изображение получалось несколько размытое. Зажурчали слова лечебных заклинаний, и прохладные пальцы легли на мой воспаленный лоб. Оздоравливающая нега завладела всем сознанием и телом, разумеется. Резко захотелось почти забытых эльфийских удовольствий – лежать на цветущем лугу в венке из лаванды и сдувать пыльцу по ветру чтоб дальше летела.

Полезет же в голову такая чушь!

Сеанс психотерапии длился не очень долго, иначе быть бы мне одной из этих безликих прозрачных дев с одинаковыми мыслями и желаниями. Кошмар!

Дни в лечебнице

Вроде ничего не болит, все члены работают без капризов. Значит, опять повезло, а вот моему соседу – не очень. Стройные копыта слегка подрагивают в такт шагам медсестры в смешном балахоне из лесных трав. Так, приехали, я что в конюшне?

Замотанная голова лошади грустно смотрела на меня и глаза отчетливо выражали весь ужас пережитого. Я не виновата, не надо так осуждающе глазеть, дырку прожжешь.

День суда

После выздоровления мне предъявили обвинение в нарушении правил дорожного движения по тропам Золотого леса – резкое торможение и создание помехи последующе-бегущим эльдарам. Как следствие несколько выбитых зубов, два сломанных ребра, три фингала и один вышибленный рог. По первым телесным повреждениям покалеченные удовлетворились парой часов извинений, по последнему хуже – меня обязали заботиться о покалеченном животном всю оставшуюся жизнь.

Везет так уж везет, теперь к бесполезному луку добавился и единорог без рога. Интересно, как теперь его называть безрог или просто лошадь.

– Сама ты лошадь.

Привет, приехали, он еще и разговаривает. Кто же теперь меня слушать-то будет?

Примерно так я рассуждала, разглядывая нового нахлебника. С виду ничего – упитанный, гладкий. Только болтливый очень. Разговор у нас происходит очень просто – глазами: я смотрю и понимаю его мысли, так что переводчик не требуется.

Познакомились, его зовут Изумительно-поразительно изящнейший, превосходно потрясающий и восхищающий воображение, смущающий нечестивых, ослепительно сияющий, блестяще ослепляющий, единственно прекраснейший, несравненно обаятельнейший и бесконечно отупляющий. Вроде, правильно записала. Немного длинновато, а память у меня короче носа. В общем, запомнила только Изик, а на возмущенные взгляды привела очень веский аргумент:

– У меня аллергия на длинные имена, после третьего слога впадаю в буйство. Припомнив неприятный случай на дороге, тот согласился, что между нами можно и так, но в обществе пожалуйста полностью. Я записала на бумажке, но произнести это без трех-четырех ошибок все равно не получается. Ладно, буду тренироваться по вечерам.

Привязала Изика к своей осине, что мне выделили для временного жилья. Осинка дрожит даже от легкого ветерка, и я от постоянной вибрации начинаю подпрыгивать даже на твердой земле.

Накануне праздника

Визит к королевской чете все откладывается. Вроде, и живут недалеко, только их постоянно нет дома. Я несколько раз порывалась познакомиться, но все впустую: назначили прием на следующую пятницу после дождя. А если его не будет, дождя (для непонятливых), то встреча переносится еще на неделю. Хорошо, что дали талоны в столовую и пропуск в общественные бани. В местной лавке подержанных вещей выдали немного одежды, в салоне красоты бесплатно расчесали две гривы – мою и Изика, а вот косы пришлось укладывать самой. Выдача Лихолесского секрета плетения основной пряди карается бритьем налысо. Даже мурашки по коже от такого зверства. От ирокеза пришлось отказаться, здесь за порядком на голове смотрят очень строго, и, когда я только заикнулась о нем, пригрозили лишить статуса беженки и отобрать все льготы. Даже осину с тесным но сухим дуплом. Кстати, что бы получить этот самый статус, пришлось пройти небольшой экзамен на право называться эльфийкой из Лихолесья.

Экзаменаторша задала мне несколько вопросов о моей жизни, о родословной, о предках моих соседей, причем, каждый новый вопрос был на разных языках. Ну синдарин мой родной, квенья почти тоже, хуже было с наречием горных эльфов, и вообще, никак с языком перворожденных, после перворожденных и вообще не рожденных. Здорово что певучий говор Золотого леса я выучила по ругательствам моих недолгих спутников. Родословную вспомнила только до двадцатого колена, сбившись на девятнадцатом прадедушке. Кажется, соврала с тридцать пятой тетушкой и пропустила десятого четырехюрдного зятя.

Ближе к вечеру, разделавшись с предками по отцовской линии, перешла к дорогой мамочке. Сомлевшая дама слабым голосом предложила остальные сведения посмотреть в каком-то тазике с водой. Ну тазик так тазик, хоть корыто.

Мы спустились по мокрым ступенькам в небольшой грот, пахнущий тиной и освещенный гнилушками. В наступающих сумерках дополнительный свет не помешает. Пока я рассматривала толкотню мокриц на склизкой стене, в руках у моей спутницы появился невесть откуда взявшийся кувшин, прозрачный и запотевший. Слегка полюбовавшись своей изящной позой эльфийка вылила искрящеюся струю из этого сосуда и долго разглядывала появившиеся круги на воде. Вот тут я поняла, какой это обидный недостаток – небольшой рост. Моя соплеменница была под два метра, и даже слегка нагибалась для лучшего лицезрения волнения воды. А я со своим невысоким ростом измучилась: ничего не увидела даже несколько раз подпрыгнув, обидно. Оторвавшись наконец от водяных разводов, дама крепко задумалась. Прикрыв водянистые глаза (где-то я их уже видела) и поводя кончиками ушей она, казалось, решала уравнения с тремя неизвестными и каждый раз находила неверный ответ. Я вежливо ждала. И тут мне показалось что она уже спит. Любопытство взяло верх, хотя и не сразу, но скользкий кувшин как-то неудачно выскользнув из рук рассыпался миллионом сверкающих осколков, вымочив весь подол длинного платья этой сомнамбулы. На фоне ее возмущенного визга я не могла оторвать взор от небольшой лужицы, в которой отчетливо проступали картинки как в книжке, только очень быстро пролистывающейся.

Вот я лежу на дощатом полу, который еще подо мной и покачивается, страдаю от голода, а рыжий гном тычет вилкой в мою ногу; вот лезу на дерево от волколака, обдираю коленки и выплевываю хвоинки; вот стою в окружении нарядно одетых родственников со сладкими выражениями лиц и мне подносят чашу с лепестками роз и обручальным кольцом на дне; вот лечу на грязном и колючем драконе ужасно холодно и рваная черная накидка живописно развевается, ужас неминуемого падения заставляет крепче сжимать довольно грубый повод; вот оплакиваю потерю двух ногтей; вот завтракаю с ирчи, и мне достается уже обглоданный мосол; вот нечаянно рву какой то провод на башне с огненным глазом, меня слегка долбает током и глаз тухнет навеки…

Все, ведения кончились.

Ну и вранье, и ногти у меня почти отрасли.

Переведя взор на спутницу и увидев ее расширенные глаза и полуоткрытый рот, поняла, что ей тоже понравилось. Мы помолчали часок другой, вода уже впиталась в пол, кувшинчик живописно переливался мелкими осколками, немую тишину нарушал только стук капель падающих с платья. Ближе к рассвету эта добрая эльфийка, написав на свитке несколько слов, велела передать его в департамент внутренних дел Золотого леса, затем долго рассматривала меня и, поцеловав в лоб, отпустила.

Теперь у меня есть некое подобие дома, с небольшим гардеробом и столиком для косметических процедур.

А в городе определенное волнение – принесли весть о скором прибытии сюда группы героев. В их честь заменили все сгоревшие лампочки, подлатали основные дороги. Местные красавицы отряхнули бальные платья от пыльцы бессмертников, и весь вечер в воздухе стоял стойкий смог из смеси пыли и аромата сухих цветов.

Накануне великого прибытия

Прекрасное утро обещало сказочный день. Суматоха, поднятая еще два дня назад, достигла своей кульминации. Из всех окон слышалось натужное пыхтение фенов, летела, сбиваясь в плотные облака, пудра, а от воя настраиваемых арф звенело в ушах. Неспешно переругиваясь отцы благородных семейств запрягали легкие кабриолеты увитые розами с расшитыми подушечками на сидениях. Многочисленные флажки слегка трепыхались на утреннем бризе. Заготовленные конфетти из лепестков лилий мирно покоились в широких корзинах на самых верхушках меллорнов. Иногда по подвесным лесенкам пробегали легконогие молоденькие эльфики изнемогая под грудой новомодного белья. Вздохи и перешептывания сливались с шорохом надеваемых нарядов и мелодичным звоном выбираемых украшений. Хотя все и было продумано заранее, но самые удачные мысли и находки всегда приходят в последний момент.

В десятый раз проверив почтовый ящик, я стала подозревать, что приглашения мне уже не дождаться. Удивительная непорядочность местного комитета праздников слегка смутила меня, но гораздо больше возмутила. И дело не в том, что мне так уж трудно нарисовать это самое приглашение, нет, просто, это даже неприлично – я же прибыла первой.

Листок с изящной вязью вежливых слов был изготовлен в течение часа. С перечислением всех титулов моих предков, хвалебными виршами в мой адрес и нижайшей просьбой почтить своим присутствием скромный вечер встреч с последующим концертом. И тут кошмарная мысль посетила меня – до торжественного марша оставалось менее четырех часов. Наскоро расчесав косы (два часа), облачившись в поношенное платье и прикрыв его не менее антикварным плащом (еще один час), изящно запахнув заштопанные дырки, я предстала во всей красе. Особенно сзади и с правого бока. Если бы у меня было в запасе еще часа три, то можно было бы и макияж навести. Но уже играли сигнальные дудки. Топот многочисленных ног и ножек раскачивал лесенки, из каждого дупла то и дело выбегали разряженные, пахнущие цветочными эссенциями небесные создания, притворно щебеча о радости встреч с соседками и придирчиво сравнивая наряды. Небольшие выяснения прав на лучшие места в колясках потонули в музыке щелкающих бичей и скрипе колес.

Я, как истинная, но неместная эльфийка, отправилась пешком в сопровождении Изика. Единорог безрогий, подлый предатель, наотрез отказался меня подбросить до ближайшего места встречи, сославшись на больную спину. Зато весь путь читал мне лекцию на тему, как должна выглядеть его высоконравственная спутница. Мой взгляд невольно искал что-нибудь потяжелее для воспитательных целей. Единорогу повезло, мне нет. Еще издали стало понятно, что мы опоздали – все конфетти рассыпаны, флажки брошены в небольшие кучки для дальнейшего хранения, несколько белок с вытаращенными глазами пытаются раскусить золоченые бубенчики. И так всегда…

Зато на торжественную встречу успела.

Королевский выход был великолепен. По ста ступенькам ровно в полдень величаво спускались царственные супруги. Их длинные шлейфы, тоже с достоинством, шуршали, покрывая пройденный путь. Придворный оркестр играл гимн. Торжественность момента слегка нарушило наше запоздалое появление: не успев затормозить, я сбила пару зевак, падая, они задели еще троих. Но что такое небольшая свалка из двух десятков эльдаров на фоне божественной невозмутимости монархов.

В ходе приветственной речи, с синхропереводом на человеческий, король ясно выразил мысль о необходимости интеграции и нежного слияния вооруженных сил присутствующих народов для мочения непонятливых в местах отдохновения. А также попросил не приставать к его жене с непристойными предложениями. Королева, улыбнувшись, слегка дернула его за подол кафтана. Где-то я уже видела эти глаза. Слегка водянистые со сверкающей нежностью. Вспомнила – лазарет и лечебные заклинания, грот и тазик с водой, талоны и поцелуй в лоб.

Королева.

Она всегда была рядом.

Чувство безграничной признательности, нахлынув, мягко растворилось в слезах

Определенно сентиментальна.

Проплакав, проглядела героев, облом.

Собственно праздник

Ну наконец-то за стол, правда, с дальнего края и возле кухни, зато, всегда можно получить добавку.

Сначала пели гимны всех присутствующих рас, затем выражались восторги от встречи, затем ответные славословия. Издевательства начались сразу. Незаметно сунула пирожок в рот, но прожевать не успела, надо было петь общую заздравную песню. Неплохо получилось даже с набитым ртом. Ритуальная чаша со здравуром дошла до меня уже пустая. Кто-то выпил лишний глоток, и я знаю кто. За главным столом сидела шайка уже окосевших гостей. Что им один глоток, небось еще и с собой отлили. Здравур обычно хранится в надежных подземных помещениях, где его разливают по бочонкам и иногда разбавляют. Пить этот напиток в одиночку строго возбраняется, но какие совершались подвиги по его добыче: с подкопами, погонями и перестрелками, их описание достойно отдельного романа, который я напишу позднее. Так, значит пить его в одиночку преступление, но не пить на пиру – разочарование, особенно для тех кто в конце стола.

Недолгая трапеза была прервана дребезжащим фальцетом самого старого эльфа: этот маразматик решил вспомнить свою жизнь длиной в 1200 лет и вывести мораль из своих амурных похождений. Ну и пусть слушают, а я буду есть.

Приятное чувство насыщения настало у меня значительно раньше чем у остальных, что дало мне возможность рассмотреть новоприбывших гостей. Так и есть – это те, что были на перевале Карадраса, но только их было больше на одного. Тот, что с бородой, видно отстал по дороге. Смешные карлики со спутанными волосами испуганно прижимающиеся друг к другу, два человека довольно приятной наружности, особенно тот, что со щитом размером с хороший чайный столик. Рыжий колобок на поверку оказался молоденьким гномиком с нежной первой бороденкой, искусно заплетенной в мелкие косички. Интересно кто ему их заплел?

Кто-кто, единорог в пальто, все приехали. То-то косички со знакомым плетением.

Тихо сползаю со скамейки в направлении кухни, если смоюсь незаметно, то у меня еще есть шанс на счастливое проживание на данной территории в течение ближайших ста лет. Зацепляюсь за пустую здравурную чашу и в грохоте ее падения смутно осознаю свой конец. Поднимая взор я чувствую эти глаза, что преследовали меня постоянно в кошмарных снах. Все! Узнал, вспомнил и, отупев наполовину от здравура и на наполовину от такой встречи, идиотски заулыбался. Как же, я тоже тебя помню. Удар лопаткой в раннем детстве не прошел даром, с него начались все мои заскоки. Выдрать бы тебе все три косички. Подсыпать в шампунь пороху и дать искрящий фен. Положить стрелы в колчан вверх ногами. Сунуть паука за шиворот.

Примерно с такими мыслями я наконец ввалилась на кухню.

Теперь наябедничает королеве-хозяйке, и меня опять выгонят на большую дорогу.

А так хорошо начинался день…

Вторая перемена блюд прошла уже без моего участия. Я сидела в уголке закопченной кухни притянув колени к подбородку и, слегка покачиваясь, изливала свое отчаяние в протяжных всхлипах. Там меня нашел второй помощник повара по ягодным киселям, решив, что это расстройство желудка а не души, он предложил выйти на свежий воздух. Слегка поддерживаемая вежливым поваренком, я все дальше удалялась от нахлынувших воспоминаний (люди называют это ностальгией) и, в предвкушении дальнейших объяснений, заранее лихорадочно искала оправдания.

Изик мягко ткнулся в плечо и, пытаясь слизнуть слезы языком, окончательно обслюнявил, но я не рассердилась. Что он может понимать в крушении всех надежд на тихое пристанище с бесплатной столовой и сауной…

Остались позади и пиршественный зал блестевший как капельки росы на паутине, и легкий говор беззаботных эльфов, и смех, и чудесные ароматы блюд. Опять одна в темноте на дороге. Изик предложил остаток пути проехаться.

Так покачиваясь на его спине, я тихо добралась до пока еще нашего дома. Спать не хотелось. Мириады звезд завели свой нескончаемый танец, где-то проухала сова, заквакали лягушки в ближайшем болоте.

Надо собрать вещи и исчезнуть по холодку.

Но эта мысль как-то лениво и нехотя проплыла в моем сознании, и я снова, сидя возле корней осинки, предалась воспоминаниям. Лучи рассветного солнца нежно поцеловали мои ланиты, разливая золотистое марево и высвечивая темные закоулки кустов. Хор сверчков дружно взял верхнюю ноту соль и, отвечая ему, запели соловьи.

День потрясений и недоумений

С утра слегка покачивающийся патруль прошел мимо, скользнув по мне равнодушно-страдающим взглядом. Значит мой соотечественник еще не оповестил высшее руководство, хотя, судя по его вчерашнему состоянию, это было вполне возможно. Но к обеду, да если еще с рассолом, все подвиги опишет и приврет для красочности, сплетник лесной. Все мои подружки охотно сочиняли любовные романы о его похождениях, и он их не опровергал. Только загадочно улыбался.

Раздалось легкое позвякивание – начали разносить колокольчики для танцев в сумерках. Каждая молоденькая незамужняя эльфийка сладостно замирает от этого перезвона, ведь это приглашение со значением.

Объяснение подобного поведения эльфиек.

Создание правильной и гармоничной семьи является приоритетным направлением для нашего племени. Мы выбираем себе пары с раннего детства, затем лет сто присматриваемся, лет пятьдесят раздумываем и, взвесив все возможные варианты, убедившись в полном генетическом и этическом соответствии, идем закупать колокольчики. Данную продукцию продают только в королевских лавках под строгим контролем особо продвинутых в музыкальном отношении эльфов. Перед танцем предполагаемый будущий спутник жизни посылает своей любимой один из колокольчиков, объявляя тем самым всю серьезность принятого решения. Полное соответствие вызваниваемой ноты двух колокольцев в руках влюбленных подтверждает их серьезное согласие пройти весь оставшийся отрезок жизни вместе. Этим нежно-тихим перезвоном скрепляется обоюдное желание и оповещается родня о необходимости заготовки подарков. Очень романтично. Каждая эльфийка на выданье накануне праздника с замиранием сердца ждет посланца с колокольчиком, что говорит о твердом решении ее избранника. После такого танца он уж никуда не денется.

Дважды звякал колокольчик и у наших дверей в Лихолесье, мои старшие сестры притворно-стыдливо ахали и загадочно улыбались. Мамочка начинала вспоминать свой танец напевая старомодную мелодию, чем доводила отца до белого каления, и он, ругаясь сквозь зубы, уходил к соседу, чтобы забыться за чашей пива. Братья, а их было десяток, язвили и прикалывались, пытаясь угадать будущего жениха, заранее подготавливая ему домашнее имя.

После замужества сестер тишина на пороге как-то неприятно отдавалась в ушах моих родителей. После очередного обноса нашего дома мама вздыхала и бодро выражала мысль о следующем празднике, с надеждой заглядывая мне в глаза. Дохлый номер. Кто же отважится пройти с мной свой жизненный путь, только самоубийца. Дураков нет, а жаль. Ни тебе священных клятв, ни венчальных песен, даже кольцо и то уплыло. Собственно мне это замужество и не нужно, просто маму хотела порадовать.

Да, несколько отвлеклась от темы – значит позвякивали колокольчики и в унисон им бились сердечки. Ожидание с надеждой разливалось в воздухе.

Взяв ведро и щетку я принялась начищать Изика. Интересно, а кто его мыл до меня? Тот фыркал от удовольствия подставляя бока и перхоть сыпалась мелкими снежинками под стройные блестящие копыта. Протерев в очередной раз его выразительные ноздри и заплетя сто три пряди гривы, я выразила надежду, что он не изгваздается в ближайшие полчаса, и наше отступление из Лориэна пройдет весьма достойно.

Собрав вещи и закинув лук за спину, я ждала своей депортации. Выражение лица заранее отточила перед зеркалом.

Сижу…

Ближе к обеду осторожный стук в дверь прозвучал для меня торжественным набатом. С натянутой улыбкой превосходства я взяла послание и на деревянных ногах вернулась на свою оставляемую жилплощадь.

– Никто не должен видеть твоего горя, сохраняй самообладание, будь хоть на миг светлой эльфийкой спокойной и невозмутимой – дрожащим шепотом уговаривала я себя. Руки не слушались, глаза застилали предательские слезы. Неловко надорвав сбоку пакет, я пытаясь нащупать извещение о выселении и уронила какой-то предмет. Больше ничего в конверте не было. Переведя взгляд себе под ноги, я почувствовала, что схожу с ума: на коврике из сухих трав переливался в солнечных бликах маленький мифриловый колокольчик.

Вихрь мыслей и образов, медленно набирая обороты, начал закручиваться в причудливую спираль. Трое из дозора, вежливый парикмахер, повар по компотам, добрая дюжина соседей, строгий судья по дорожному движению? Кто?

В пятый раз читая надпись на конверте убеждаюсь, что это не ошибка. Мое имя обычно пишут с одной "р", даже в анкете миграционного центра ошиблись, а здесь все правильно две буквы. Слабый запах духов тоже показался довольно знакомым, но память упорно отказывалась мне помогать. Так мучаясь догадками, я совершенно забыла про оседланного Изика, который несколько раз принимался ржать по окном. Консультант по косметическому уходу за кожей лица, писарь выдающий талоны, кланяющийся при каждой встрече фонарщик, дворник с жалобой на обжору единорога, вчерашний поваренок? Изик охрип и в отместку начал выбивать степ в самой глубине аккуратной лужи. Тот самый бюрократ из королевской приемной, продавец подержанных расчесок, скинувший мне залежалый товар, смотритель общественной сауны с масляными глазками? Все. Но кто бы он ни был, на танцы я не пойду. Хватит с меня и вчерашнего конфуза.

Мягко наступившие сумерки обволокли город таинственной пеленой, счастливые обладательницы колокольчиков в окружении родственников изящно дефилировали в направлении танцевальной поляны, а все остальные просто шли поглазеть на чужое счастье. Развевались подолы бальных платьев, концы затканных золотом накидок трепетали на легком вечернем ветерке, невероятные смеси духов с цветочными эссенциями забивали носы заставляя непрерывно чихать. Все были в каком-то лихорадочном ожидании и томлении. Весь воздух казался пропитанным этими чувствами, и высыпавшие звезды старались светиться особенно ярко, озабоченные столь высокой миссией. Кстати, моя мамочка говорила, что я рождена под самой счастливой звездой, она вся переливалась и искрилась в день моего рождения и не было на небе ничего равной ей. Где ты моя счастливая звезда? Которая из них, может та, что так низко стоит на горизонтом со слабым молочным свечением, или та, что повыше вспыхивающая красным отблеском. Поди разберись.

Грязный и обозленный Изик выразил все свое разочарование в таком долгом взгляде, что я не выдержав отвела глаза. Положив ключ под коврик и приколов на дверь записку с благодарностью за приют, я с ноющим сердцем покинула гостеприимный город. Сегодня даже караул бросил свои посты, чтобы поглядеть на такое незабываемое событие. Мы неслышно пробрались к самой границе города и, ориентируясь по млечному пути, отправились на восток к Андуину. Уж очень Изику была охота на него посмотреть, а потом решим куда дальше. Ведь теперь нас двое, значит, и путь вдвое короче. Мифриловый колокольчик, завернутый в носовой платок, мирно покоился в небольшом кожаном мешочке с остальными ценностями между расческами и пузырьками с лаком для ногтей.

Где-то рядом с Изенгардом

Пробираясь через заросли душистых кустов, поминутно отряхивая одежду от желтоватой пыльцы на третий день мы вышли к величественной реке – сире Андуин. Красота этой широкой водяной дороги потрясла нас с Изиком одновременно. У моего друга даже недожеванный клочок травы упал изо рта. Обменявшись выразительными взглядами, мы замерли в восхищении, напоминая конную статую. Вода, правда, оказалась довольно холодной, зато очень чистой. На вечернем чаепитии единорог признался что больше всего на свете он любит стихи, причем, сам сочиняет, сам рецензирует и сам восхищенно слушает, жаль, что ночная мгла помешала мне насладиться его сочинениями. Но выяснения отношений разгорелись даже при слабом свечении ночных мотыльков-огников.

Изик недоумевал почему мы так спешно экипировавшись и даже не поужинав бежали.

– Там за столом был эльф из моего племени, из Лихолесья, он и меня знает, и то, что я отвергнута всем родом. Если бы мы не слиняли со всем имуществом, то возможно что бы нас отправили уже налегке. Ведь у меня статья с конфискацией.

– Так ты еще и вне закона.

– Начихать мне на их закон. Пусть законятся сколько хотят, я сама ушла и найду дом тоже сама. И какое тебе дело до моего прошлого, может у меня еще сердечная рана не затянулась.

Я всхлипнув вкратце рассказала о той несправедливости, что закрыла мне доступ к родному дому.

– Жаль, – резюмировал Изик, – знаешь, а он мне понравился. Красивый такой.

"Ещё один любитель мальчиков", – подумала я в полудреме. И закапавшись носом в теплую шерсть живота моего спутника заснула.

Этой ночью мне снился очередной кошмар – наш аранен Леголас почему-то с рыжей бородой заплетенной в косу обнимал минерассе – единорога – и целовал его в раздувавшиеся ноздри. Затем, посмотрев долгим взором на меня, протянул руку, и она начала вытягиваться, как древесная лиана все ближе подбираясь к моему горлу. Ужас сковал конечности, и я заворожено следила за этой рукой. Она все тянулась и тянулась, перебирая пальцами, искала меня. В какой то момент шею сжала страшная, неведомая сила. "Нет это не сон," – пронеслось в голове, и в тоже мгновение ресницы взлетели, я увидела черную тень нависшую надо мной. Тень, однако, была материальна. Железный захват не ослабевал. Подтянув колени и упершись ими во что-то мягкое, я резко выпрямила их. Одновременно проведя ногтями по предполагаемому лицу. Дикий вой потряс берега реки, и отброшенное тело рухнуло в заросли шиповника. Туда же полетели попавшиеся под горячую руку небольшой чайничек, ведерко с остатками воды, черствые лориэнские пирожки и под конец отломанный рог Изика. Душераздирающие вопли прекратились как то внезапно.

– Значит попала, – решила я и, оглянувшись на единорога, поразилась его безмятежному и спокойному сну. Глубоко выдыхая, тот дрых самым наглым образом. Дрожа от пережитого волнения и от предутреннего ветерка, я решила поближе разглядеть так напугавшее меня существо. Раздвинув колючие заросли и заглянув в самое нутро кустов, я увидела одетую в грязные лохмотья оркиху, она была не в себе, точнее вообще в полном отключении от красоты наступающего дня. Рядом валялся расколотый надвое рог.

– Бедняжка, – запричитала я, в тоже время прикидывая, что мне будет за убийство. Может награду дадут, а может срок изгнания набавят. В ходе рассуждений я забыла, что он у меня пожизненный. Присев рядом коснулась её щеки, пытаясь прочувствовать через изрядный слой грязи биение жизненной искры. Ничего. От страха я забыла, где искать пульс, и попыталась открыть ей глаза, может, очнется. Всё бесполезно. Послышался треск ломающихся кустов, и выспавшийся Изик воззрился на место преступления.

– Что замочила? Умница, теперь сама закапывай!

– Чем? Твой рог сломался

– Глупая неумеха, ты не могла воспользоваться веревкой. Что теперь я буду без него делать? Нет, положительно, ты действуешь мне на нервы.

Я всхлипывая подняла наш чайник и потянувшись к ведерку поймала боковым зрением смутное движение, в следующее мгновение увернувшись от огромного двуручного меча с криком:

– Она живая! – бросилась к своему другу.

Изик, оперативно оценив обстановку, взял с места в галоп и скрылся в остатках предутреннего тумана. Перелетая через некстати торчащие корни деревьев, я отчаянно начала бороться за свою жизнь. При этом успевая отметить, как блистает клинок на солнце, очень воинственно. Резкий свист рассекал неподвижной прибрежный воздух,

"Хорошо что я в своем старом костюмчике, – как то некстати пришла мысль, – может, примут за принца и похоронят с почестями."

Резкий выпад моей соперницы заставил меня, прокатившись по земле, припасть к острому камню, сноп искр, взорвавшись возле самого носа, погнал дальше. Вращая громадной железякой, оркиха дважды почти достала меня. Она напоминала неуклюжего повара пытающегося поймать верткого цыпленка. Но её силы понемногу утекали, и вращения становились все медленнее, вот, стараясь пригвоздить меня к стволу дерева, она промахнулась и пропахав изрядную борозду в еловом мху приземлилась на живот. Озадачено потерев нос и направив меч на исходную атакующею позицию оркиха снова бросилась вперед.

"Определенно, очень упорная дама," – опять некстати подумала я. Пробегая по кромке воды, забросала её мокрым песком и, пока она откашливалась, добралась до своего одиноко брошенного лука. Он лежал сиротливо выделяясь среди растоптанных вещей. Рядом был колчан заполненный высококачественными лориэнскими стрелами, прощальный подарок королевы.

Схватив лук и вложив стрелу, я впервые в жизни встала в правильную первую позицию для стрельбы и дрожащим голосом крикнула:

– Даро. Карин наэг эх! Сейчас выстрелю! Правда, правда!

Оркиха остановилась на полувзмахе и громко выдохнув воткнула меч в землю.

– Баста! Перерыв! – Тяжело дыша провозгласила она.

– Может, поговорим? – дипломатично отозвалась я, держа её все же на безопасном расстоянии.

– Давай. Ты, вообще-то, кто?

– Эльфи, Эльфарран из Лихолесья, путешествую в автономном режиме.

– Мата из Гнилой пустоши. Нахожусь в политическом изгнании за гуманистические убеждения. Тоже прохаживаюсь здесь. Отдыхаю.

Опустив лук, я предложила присесть. Она охотно приняла моё предложения, оставив меч стоять воткнутым в землю. Усевшись на землю, мы как старые подружки излили свои души в приукрашенных историях своей жизни.

История Маты (моя уже записана)

Впервые проснувшись в жалкой лачуге и оглядев закопченный потолок маленькая Ма твердо решила выбиться в приличные ирчи. Но таковых в деревне не наблюдалось, поэтому, научившись ползать, она предприняла первую попытку побега и была остановлена своей бабушкой. Трепка, пережитая в раннем детстве, оставила неизгладимый след в нравственном облике Маты. Повзрослев и окончив единственный класс по начальной военной подготовке, Мата увлеклась учением забредшего к ним орка. Тот проповедовал отказ от мясной пищи и идеи всеобщего братства. Его периодически лупили, но твердость убеждений оказалась заразительной. Правда, заразить он успел только Мату, благополучно сбежав в соседнее селение. Сотни насмешек вытерпела она от своих сородичей питаясь корешками и ягодами, но простила всех драчливых сверстников и наотрез отказалась служить в армии положенные сто сорок лет. Затем, написав несколько правозащитных статьей в местный периодический листок, окончательно вывела из ленивого равновесия старейшину деревни. Тот принял меры. Несколько раз получив по шее, Ма только утвердилась в правильности выбранного пути. После нескольких публичных выступлений ей выписали документы на странствия и вежливо проводили за околицу. Дабы она сеяла прекрасное и вечное подальше от жилищ добропорядочных ирчи.

Мата прошла восточные равнины и проплутав в окрестностях Золотого леса вышла к Андуину.

– Так ты всего и путешествуешь десять дней. Подумаешь, странница нашлась, – гордясь собственным опытом засмеялась я .

– Зато у меня документы в порядке, а у тебя они есть?

Я сконфуженно пожала плечами

– То-то же, – удовлетворенно рыгнув произнесла оркиха.

Мы еще посидели, Изик и не думал возвращаться и, вспомнив, я спросила:

– Почему ты хотела меня задушить?

– А зачем ты вцепилась в свой рюкзачок мертвой хваткой.

– Ты ворошка?!

– Нет, просто ограбить эльфа у нас считается удальством, и моим убеждениям это тоже не противоречит. Ваш брат стреляет без предупреждения а потом везде рассказывает анекдоты про глупых орков. Как после этого не придушить очень кстати спящего недруга. Я же не знала, что ты такая бешеная – три разреза на носу и отшибленный зад это тебе не переломанная шея. Не очень больно, но как обидно.

– Я испугалась, – вздохнув сказала я.

– Я тоже испугалась, думала, что ты парень, вы так похожи, прямо унисекс. Я в расстроенных чувствах прилегла после нехилого удара по макушке какой-то вонючей палкой, а тут ты, да еще меня по щеке гладишь, ну уж я не стерпела.

Мы помолчали.

– Есть хочется, аж кишки сводит. – Задумчиво почесываясь пожаловалась Мата .

– Можно наловить рыбы, смотри, она сама на берег лезет.

И спустя несколько минут окрестности огласились нашими криками и шумом взбаламученной воды. Мата пыталась своим мечом пронзить вертких придонных рыбок, а я, бегая по мелководью и поднимая фонтаны брызг, подгоняла их к ней поближе. Мы больше смеялись, чем охотились за этой мелочью. Мата два раза попала себе по ноге. (Хорошо у орков кожа грубая и твердая, только на сгибах нежнейшая как у новорожденных.) Накалывая очередную жертву оркиха издавала леденящий кровь вопль – крик атакующего ирчи, как после она мне пояснила.

Десяток жалких рыбешек сиротливо отсвечивали на дне ведерка, когда, набросав туда пахучих корешков и всыпав полгорсти каменной соли, мы с жадностью следили за кипением бульона. Вспомнив про пирожки, я отправилась на их поиски – два слегка обгрызенных лесными мышами мирно покоились среди высокой травы, а ещё один застрял на ветках. Значит, сегодня на обед будет три блюда – бульон, рыба, пирожки. Великолепно.

К моему возвращению Мата уже выхлебала половину ведерка кипятка и пришлось снова доливать, для верности привязав её к сосне. Запах вареной рыбы распространился по поляне. Слегка подвывая оркиха давала понять что пора за стол.

– Уф, – сладостно икнув закатила глаза Мата

– Да хорошо покушали,– поглаживая живот согласилась я. Уже под вечер, окончательно подобрев, она извлекла из-под лохмотьев изрядную бутыль. На половину полную. Сделав несколько глотков, протянула мне. Резкий запах основательно вскружил голову.

– Тебе пить нельзя, – авторитетно заявила Мата

– Почему нельзя? – Не согласилась я. – Кто мне запретит? Я уже вторую сотню лет разменяла. В подтверждение своих слов я храбро глотнула обжигающую жидкость. "Возможно, Мата была права," – запоздало прикинула я. Это все моя эльфийская сущность, которая диктует, что мы ни в чем не должны уступать грязным ирчи, даже в выпивке. Кстати о грязи. Поняв после двух глотков горючей жидкости, что мы родственные души, Мата и я дружно приняли решение стать сестрами – гвателями. Для этого надо было пройти обряд в ближайшей грязевой заводи.

– Не переживай, через несколько минут отмоешься, или к рассвету отпадет сама, – увещевала меня Мата накладывая грязевую маску.

– Может кожа посвежеет, а может и нет. – Ловя за хвост проскользнувшую мысль я попыталась осмыслить происходящие.

Наконец вывозившись в жирной пахнущей камышом жиже мы стали идентичны.

"А что, – подумала я, – грязь приятно холодит кожу и укусы хищных бабочек не так заметны." Здесь встав на колени мы дали клятву нерушимой дружбы. Выглянувшая луна залила серебристым светом медленно движущуюся реку, заводь, нас, спускающийся к воде терновник, отряд ирчи, стройные сосны вперемешку с волчатником, недозрелую землянику.

Отряд ирчи!!!

Взглянув осовелыми глазами Мата поинтересовалась:

– Эльфи ты вызывала мальчиков?

– Может, они ошиблись поляной, – резонно заметила я.

– Начихать на подробности, главное, что они очень кстати, что-то скучно стало, – вылезая из лужи докончила мысль Мата.

Мальчики, однако, весьма грубо сгребли нас в охапку и, потребовав документы, начали обыск. Нет, к нашим высоконравственным телам не притронулись, скривившись от запаха камыша, но вещи перетряхнули основательно, особенно мои. Громадный орк с полубеззубым ртом, грозно потрясая носовыми платками, угрожающие двинулся к нам. От его несвежего дыхания я начала тихо сползать на траву.

– Это мы эльфа грабанули. Того что с лошадью тут ошивался. Лошадь съели, – не моргнув глазом выпалила Мата.

Изучив её дорожные справки угрюмый одноглазый орк хмуро просверлил меня взглядом. Дыхание сперло так, будто лягушка попала в горло. Нечленораздельно пытаясь объяснить ситуацию я окончательно сникла.

– Это Фи из Чавкающей трясины, – врать так уж врать до конца, поняла я мысли своей спасительницы. Она бежала из эльфийского плена. Не обращайте внимания, что она потеряла речь после их извращенных зверств.

– Понятно, без документов, отправим на выяснение личности, сделаем запрос, но на обратной дороге.

– Хватайте вещи и айда за нами, – пискнул гнусавый и горбатый оркишка.

Вся колонна пришла в движение, и мы в том числе, успев подхватить только недопитую бутылку и лук со стрелами. Со своим дневником я не расстанусь… впрочем, орки все безграмотные.

Две недели с орками или жизнь на бегу

Отрезвление принесло свои горькие плоды – три флакона лака для ногтей, пилочки мелких калибров, новенький фен, освежающие салфетки и множество других приятных вещей, все-все осталось лежать на далекой поляне, но утро, возможно, моё последнее утро, было возмутительно прекрасным. Проламывая широкую просеку мы неслись на восток мимо Тол-Брандира, мимо водопадов, мимо каменистых уступов. Трещали ветки Приозерного леса, вызывая панику у его обитателей. В толпе нас орков было голов двести, впереди – самые крупные с провалившимися носами и огромными двуручными мечами. Они больше походили на небольшие мельницы попавшие в ураган, уследить за их движениями почти невозможно. Град опилок летел непрестанно. Весь день бежали, уставшие лесорубы периодически сменялись. Рядом со мной пристроился мужественный орк с отпечатком белой пятерни через все лицо

– Очень приятно познакомиться, Углук, – стараясь не сбить дыхание, приветливо начал он.

Сделав глубоко задумчивое лицо я многозначительно закатила глаза.

– На привале познакомимся поближе, цыпочка, – пообещал он и, дав пинок зазевавшемуся впередсмотрящему, захватил лидирующие позиции. Опустившиеся внезапно сумерки, наконец, утихомирили наш бег. Упав на выступающие корни кряжистых дубов и восстановив дыхание, я уединившись быстро записываю события дня, иначе все забуду, от такого бега в голове образуется холодящая пустота. Потирая усталые ноги, подползает Мата и шепнув:

– У тебя грязь на шее отвалилась, – ловко залепляет обнажившийся белоснежный кусочек кожи влажной дорожной пылью, для верности насыпает еще и на голову.

– Очень хорошо помогает от блох, – учись эльфочка.

Приятные ночные размышления взяли нас в оборот, и, слушая мечты Маты, я думала о своём доме, о маме.

Мечты Маты

– Когда-нибудь я поступлю на курс вершителей судеб, выучусь и буду судить своих родственников, буду и судья, и палач – все в одном лице. Надо только приобрести ростомер и щипцы для разжимания рта. Я буду самой честной судейской оркихой в мире и перед казнью буду даже кормить ужином, хотя, нет – чего зря продукты переводить, буду выдавать чистый передник, нет – тоже не годится, буду исполнять самое сокровенное желание, нет – тоже не то…

– Зачем тебе щипцы, – устало зевнув, поинтересовалась я.

Законы орков (всего два)

Закон первый

Всегда прав тот, кто выше ростом. – Это для орков.

Закон второй

Всегда права та, у которой больше зубов. – Это для орких.

Всё, весь кодекс. Желающие получить должность судьи обучаются ему в течение пяти лет, еще пять лет учатся измерять рост и считать зубы. Весь судебный процесс сводится к чисто измерительному циклу, что четко и честно указывает на осужденного. Гениально просто.

Треск сучьев явно указал на приближение чего-то или кого-то крупного.

Отдуваясь к нам подошел Углук неся уже порядком обгрызенный мосол, с которого завораживающе капал розовый сок.

– Проголодались девочки? – вежливо поинтересовался он, ловко разрубая в полете кость и подавая нам половинки с нежнейшим костным мозгом, довольно хрюкнув при этом.

– Я вегетарианка! – грозно вскричав, оскорбилась Мата.

– Да ладно, расслабься, чего завелась, пожуй сосновых иголок, – миролюбиво загоготал орк. – Кстати, ты тоже травоядная? – обратился он к мне.

"Не дождешься," – мысленно пробормотала я, начав спешно заглатывать халявное угощение. Видела бы меня моя мама.

– Умница, настоящая оркиха, – удовлетворенно заключил Углук, присел рядом и заразительно зачавкал.

Помолчав, он предложил мне свое сердце.

– Знаешь, Фи, у меня есть домик в Изенгарде аккурат в конце тупика Гниющих отбросов, мамаша старенькая, очень внучков хочет понянчить. Может, после зачистки ты переедешь туда, глядишь, и в наше окошко заглянет счастье. То что ты немая, очень хорошо, зато не будешь поносить меня на весь тупик, когда вернусь крепко навеселе, упившись сока перебродивших мухоморов. Сплетни тоже собирать не будешь, а вот барашка освежевать всегда у тебя будет время. Ты подумай, я не тороплю. Еще в середине его речи я вдруг отчетливо представила себе эти милые картины. Определенно, мое положение становится все более приятным.

– Ты эльфийка, повторяй за мной – я эльфийка, я эльфийка, – горячий шепот Маты вырвал меня из страны грез. Такое мечтание испортила, а ещё селер – сестра.

Короткие корявые и засаленные строчки

Бежим уже два дня, днем и ночью, я повторяю спасительную мантру:

– Я эльфийка, я эльфийка, я эльфийка…

Но с каждым часом все меньше верю ей. Положительно, в моей родне кто-то погулял с орком, или какая-нибудь отдаленная прабабушка была не кристально чистокровной.

Еще более корявые и сальные строчки

Бежим четыре дня. Самовнушение не действует. В открытую радуюсь скорому замужеству. Какая я все-таки удачливая оркиха, подцепила начальника колонны.

Домик под земляной крышей, и солнышко в единственном окне. Одно тревожит, понравлюсь ли я его маме.

Совсем корявые наборы слов и большое сальное пятно

Бежим шестые сутки, кушаем на ходу, многие умудряются и переобуваться тоже на бегу.

Мы с Матой докончили бутылку ещё два дня назад. К вечеру Углук командует: "Привал!" Мелкие мордорские ирчи вырубаются стоя, зато красавцы изенгарцы по джентельменски возводят временный лагерь с женским отделением. Мата спит, измученная долгим переходом, десяток корешков – плохая замена мозговой косточке. Глядя на небо подмечаю, что то звездное очарование, что было так явно в Лориене, здесь совсем померкло. Но мне не до звезд, надо узнать как свежевать барашка, ещё опозорюсь перед будущей свекровью.

Записки на полях

Пробег закончился, сидим в засаде.

Еще день сидим в засаде, ноги затекли с непривычки.

Далее следуют оборванные, но аккуратно склеенные листки.

Дождались. Утром напали на двух маленьких существ. Нас больше двухсот, но ловили этих двоих почти до обеда. Хохот и крепкие высказывания сыпались с обоих сторон, но недорослики были значительно изощреннее, наши больше повторялись. Потеха была в самом разгаре, когда из-за деревьев выскочил неумытый человек и тоже полез в свалку. Звук его рога создавал приятное музыкальное сопровождение. Ирчи, впрочем, мелодия не понравилась, пять стрел оборвали мотив. Мы с Матой к веселью не были допущены, нас привязали к елке, и мы лишь изредка выражали солидарность торжествующими визгами.

Дни возвращения

Я узнала, узнала их почти сразу, они меня, хвала Эльберет, нет. Вообще-то, за главным Лориенским столом они выглядели гораздо крупнее, и их было четверо, а теперь только двое. Как стемнеет, попробую узнать, что случилось с остальными. Выдать они меня не смогут – по оркски ни шиша не понимают, Углук на пальцах объяснял им правила поведения.

Еще пять дней на бегу

Опять бежим, но уже в Изенгард. Интересно посмотреть будет. Перепавшие дважды бутерброды с соленой кониной поддерживают во мне желание не отставать, а вот Мата определенно плоха. Споткнувшись падает и, закатив глаза, отдает приказания по организации собственных похорон. Углук взваливает её на дюжего гоблина. Я вижу как мотается её голова, и волосы, не знавшие шампуня, в беспорядке метут пыльную степь.

– Не бойтесь, я друг, – стараюсь промурлыкать охрипшим голосом, подсаживаясь к хоббиттам на привале. – Их начальник ко мне не равнодушен, значит, спасемся. Вот только дочапаем до того леса, что за тридцать лиг виднеется, – боюсь что смысл моих слов до них не дошел, или я разучилась говорить на синдарине.

Шестой день

Развязка наступила гораздо раньше, во второй половине дня, когда мы пересекали мустагримскую равнину. Всадники с развевающимися плюмажами на шлемах налетели на нас как орлы на стаю странствующих леммингов. Хотя их действия были не очень корректны, все же не могу не отметить, что их удаль пришлась мне по сердцу. К вечеру нас осталось вдвое меньше. Углук упрямо гнал к Изенгарду, добивая раненых и пиная отстающих. Нет, я не выйду за него, слишком неопрятен, кровь даже не отряхивает. К ночи заняли круговую оборону в ожидании нового налета. Мата, подняв меч дезертировавшего орка, тоже приготовилась к бою. Я перехватила лук, решив дорого продать свою честь. Для меня это главнее жизни. Первая атака захлебнулась. Мы издав победный вой сомкнули ряды. Вторая атака была ужасна, и только ночной сумрак скрывал истинный размер трагедии. Меня оттолкнули на дальний край к нашему тылу, где дрожали пленные недорослики. Те от переживаний совсем потеряли способность двигаться, и горбатый орк тащил их к лесу плотоядно облизываясь.

– Лимба лапсе . Оставь детей, извращенец, – крикнула я.

Тот от изумления остановился и обернувшись переспросил:

– Чего ты орешь, сейчас дотащим их до леса и съедим, я поделюсь, я не жадный.

– Брось малюток, пристрелю!

Тут до него дошло что я говорю на примитивном эльфийском.

– Эльфийка?

Больше он уже ничего не сказал, с мягким щелчком стрела вошла в маленькую ямочку у него на горле. Разжавшиеся руки упали и выпустили пленников. Малышня, рухнув, драпанула к лесу, оставив меня в состоянии сильнейшего стресса. Я попала. Первый раз попала в цель. От радости захлопав в ладони и подпрыгивая от избытка чувств, я пропустила предательский удар в затылок. Ошарашено покидая зримый мир, думала, что подобный финал жизни вообще-то совсем не плох.

Седьмой день

Стук копыт, свист ветра, листья хлещут по щекам, да где я? Кто-то большой и теплый уносит меня. Куда и зачем? Нащупав гриву, понимаю что сижу, а вернее лежу на лошади. Бешеный карьер мягко покачивает.

Хорошо что я не ужинала.

Занимается заря, проснувшиеся запахи приятно щекочут нос. Чихнув несколько раз, окончательно прихожу в себя. Да, действительно, лошадь, белая. Через спину лежит небольшая котомочка. Осмотр на ходу прояснил некоторые сомнения. Дернув за гриву я дала понять что спасение закончено. Резкая остановка, перелет прямиком в придорожную грязь.

Привет.

Обнимая такую родную шею, вымазала своего единорога как трубочиста. Но мы ничего не замечали, только собственные мысли и невысказанные переживания, сердца бились с удвоенной скоростью, всхлипывания разносились по всему лугу.

Успокоившись, Изик вкратце изложил череду своих подвигов в ходе розыска наших следов, обстоятельно перечислил спасенные сокровища, в число которых входил и меч Маты. Закончил он хвалебным гимном собственной храбрости.

Всё время он держался на расстоянии двух-трех лиг, выжидая момент для похищения, и прошедшей ночью этот миг настал. Сбив меня с ног от избытка чувств, он забросил затем мое тело себе на спину и спешно покинул поле битвы, короче, финал той заварушки остался для нас загадкой. По оркскому обычаю повыв до вечера, я посыпала себе голову трухой из гнилого пня, а затем отправилась на поиски мухоморов для напитка забвения.

Единорог безуспешно взывал к моей сущности, потрясая косметичкой. Нет, я решительно не понимала его взглядов, жестов, и только внушительный пинок слегка прояснил ситуацию. Пытаясь выбрать колючки из необъятной гривы, я вспомнила, что существует приспособление для приглаживания волос. Вот только как оно называется? Вроде как, прическа, нет – расческа, нет – гребешок, нет – щетка. Все, сдаюсь. Изик положил к моим ногам плоский предмет с блестящей поверхностью, там отражалось косматое, грязное чудовище, впрочем, не лишенное изящества, с небесно-голубыми глазами, в которых мелькали оттенки звездных бликов, у эльфов эти блики всегда в уголках глаз. К рассвету пришла к окончательному выводу о своей расовой принадлежности, хотя, не скажу, чтобы результат меня порадовал. Опять мыться, причесываться, чистить зубы и уши, удлинять ресницы и все такое. Тяжела ты участь простого эльфа.

Второй день обретения сущности

– Куда идем?

– Вперед!

– Но куда именно? Мы заблудились!

– Вперед, и меньше раздумий, от них морщины появляются.

Так мило беседуя, мы вышли на степной простор, где пыльные травы с усилием пробивались меж каменных нагромождений серых валунов. Полустертая надпись на гнилом указателе четко гласила: "Изенгард". Вдали маячила черная башня, и несколько избушек образовывали некое подобие города.

– Ну что зайдем на пару кружечек мухоморовой настойки к почтенной несостоявшейся свекрови. Ты что совсем шуток не понимаешь? – глядя на округлившиеся глаза друга, засмеялась я.

– Шутки у тебя достойны только ежиков, такие же бестолковые, – фыркнул Изик.

– Все же интересно взглянуть вон на ту голубятню.

– Это не голубятня. Голуби слишком крупные.

За разговором мы незаметно подошли к окраине Изенгарда.

Каменные исполины стали попадаться значительно чаще, скрипел песок под ногами, и даже редкие кузнечики прыгали вдвое ниже. Нас окутала плотная тишина, придавая даже обычным предметам флер таинственности. Кружившиеся голуби (или не голуби?) направились на запад, сбившись в небольшую стаю, а мы предусмотрительно взяли восточнее. Главный ориентир предстал перед нами во всей красе: "Дул-Гулдур" было написано на почтовом ящике, где среди газет "Вестник Мордора" и "Особенности оркской жизни" торчали листки прошений, любовные записки, два каталога на магические шары и прочая дребедень.

– Как насчет познакомиться с его обитателями? Может, покормят, у меня с прошлой недели ни одной косточки в зубах не побывало.

– Пойдём отсюда, – взмолился Изик. – Ну хочешь, загоним двуручник Маты в той кузнице, – и он выразительно мотнул головой в сторону полуразвалившихся прокопченных строений. Мелькающий огонь издалека выдавал ремесло хозяина.

-Хорошо, – смиловалась я, подниматься по двум тысячам ступенек башни мне тоже не хотелось.

Почтенный орк принял меч как величайшую драгоценность, при этом обнюхав рукоятку, и предположил, что в последний раз к нему приложили свою руку эльфы. Выручив два обкусанных грошика, мы тотчас отыскали местную столовую – едальню, по ихнему. Изик уже находился на грани помрачения рассудка, когда я жестами объясняла лоснившемуся официанту, что хочу вон ту бедренную кость из котла, а вовсе не собираюсь загнать ему эту чудесную тушу единорога. Ушли голодные.

– Ты жалкий, трусливый сказочный персонаж, ты питающийся пыльной травой тугой мешок на четырех копытах, ты растительноядный предатель, – перекрикивая урчание собственного живота причитала я.

– Хочешь улитку? – заискивающее спросил Изик.

– А она мне не родственница?

– А тебя это остановит?

– Резонно, – хмыкнула я.

Поднимая камни я осматривала их влажные нижние поверхности, там были целые залежи жирных, скользких улиток. Собрав почти половину ведерка, я развела костер и, прочтя традиционные слова прощания, бросила улиток в закипающую воду.

– Ты посмотрела в какую сторону у них завитки? Если влево то все в порядке, а если вправо, то до новолуния тебя будет тошнить, – глядя как закипает месиво, философски заметил Изик.

– Лишь бы не было среди них красильных, – неспешно бросила я через плечо, разворачивая похищенную газету "Новости Изенгарда" под редакцией Сарумана. На первой странице крупными буквами было написано: "Все на борьбу с вкуснейшими и нежнейшими захватчиками!" Все остальные страницы содержали подробнейшее описание способов убоя и приготовления различных рас. Мы, эльфы, вообще везде шли первыми. Удивительное постоянство нашей вражды сквозило между строк.

 Кстати об улитках

Есть улитки съедобные, условно-съедобные (только после отмачивания), несерьезно-съедобные (съеденные в плохом настроении вызывают длительный запор), удивительно-несъедобные (вкусные, но на любителя и только один раз), откровенно не съедобные (невкусные и любителей почти нет) и красильные. Вот с последними надо быть особенно осторожным, они выделяют ярко-красную слюну, но только в момент величайшего раздражения. Её мы используем для получения краски ярко– красного оттенка.

Способ получения краски

Для получения оной следует достать расписание гондорских скачек. Выбрав место, где красильные улитки улеглись на отдых, начать читать расписание и сравнивать скорость галопов лучших скакунов, при этом надо выразительно хихикать, глядя в сторону улиток. Да, это жестоко, ведь в каждой даже самой малюсенькой улитке скрывается мечта о стремительности передвижения, но зато каков результат. Видя, что они начинают дуться, надо быстро приготовить широкое блюдце или салатник, при этом продолжая восхищаться легконогостью красавцев жеребцов, бодростью боевых ослов, стремительностью разведывательных жирафов и мощностью элефантов. После упоминания беговых верблюдов улитки в крайнем раздражении начинают плеваться ярко-красной слюной, только подставляй посуду. Когда наберется достаточное количество краски, надо незаметно убраться без положенных слов прощания. К утру улитки успокаиваются, изорвав в клочья расписание и заплевав все в радиусе 50 минилиг, и достойно уползают. Смыть краску можно только крепким соляным раствором и то не всегда.

Мои волосы тому подтверждение, не отмываются ничем, и это хорошо.

Поужинав, мы прилегли на единственной лужайке среди камней. Глухие удары слегка сотрясали наше полуночное ложе. Они шли откуда то с глубины.

– Странно, – рассуждала я. – Никого нет. Дома как сироты брошены. Что могло заставить жителей покинуть столь живописные развалины, ну не газетная же статья, в самом деле.

– Может твоё появление, – попытался сострить зевающий Изик.

– Баран безрогий, – беззлобно усмехнулась я.

– Уже не безрогий. Смотри, у меня новый растет!

-Врешь! – раздвинув широкие пряди гривы на его лбу, я увидала маленький, в три пальца длинной, роговой холмик. Класс!

Довольный Изик объяснил, что если единорог теряет своё главное украшение, то на его месте вырастает новый рог. Причем, новый бывает гораздо длиннее. Есть даже такие, кто специально ломает рога, для последующей красоты. Хоть остальные их и осуждают, однако, число решившихся на подобную операцию растет. Для отрастания рога требуется специальная диета и полный покой, тогда рог получается идеально ровным.

Ночь прошла спокойно, где то вдали шла крупная потасовка, отблески её вели свой нескончаемый танец.

"Да, там, на западе, кому-то сегодня туго приходится," – убаюкиваемая грохотом осадных орудий грезила я. Мата как то грустно посмотрела на меня и медленно растаяла в ночной мгле. Затем выплыли Углук, Келеборн, гном в шлеме, два недорослика – они неспешно приблизились, уселись полукругом и, пересыпая песок в ладонях, многозначительно молчали. Приполз Кочедык, Листвень из березовой рощи. Причем последний произнес:

– Чего расселась, вода поднимается. Беги, давай.

Смахнув с себя остатки ночной дремоты я уставилась на знакомого энта.

– Бегите, вода уже гремит в узких щелях плотины, – шумели листья у него на голове.

Завораживающая картина буйства реки беспощадно притянула взор, мешая разумным мыслям пробиться сквозь завесу испуга. Обрушивающиеся холодные струи с вскипающими бурунами неслись сметая все: избы, валуны, землю, которая смешиваясь с водой мгновенно растворялась окрашивая её в грязно-зеленый цвет. Проплыло наше ведерко с остатками ужина. Вот и мы, закружившись в водовороте, понеслись на встречу своей судьбе. Спасительный хвост Изика и брошенная энтом ветка поддерживали меня на поверхности водной стихии. Глоток воды, ещё один, и я уже вижу расплывающиеся очертания гребущих ног, рыбу с выпученными глазами, русалку. Скользкий камень противно отталкивает моё тело, и я продолжаю свой путь меж высоких берегов с плакучими ивами. Перевернувшись вверх лицом, сосредоточенно наблюдаю небо, задумавшись о смысле жизни. Кажется, я могу так плыть до бесконечности. Удивительное спокойствие овладевает моей сущностью, я – маленькая кувшинка, я – резвая рыбка, я – прекрасная русалка, и мечты, одна приятнее другой, мечутся у меня в голове.

– Ты не русалка, и нечего загораживать проплыв, вылезай на берег, – грубо прервали все мои иллюзии.

Пологий песчаный берег мягко принял нас.

– Неплохо искупались, смотри, у тебя даже вся грязь отмылась. Эльфи, Эльфи, просыпайся. Будь хорошей эльфочкой. Не пугай меня, открой глазки.

Я фыркнула и, отряхивая волосы, пробормотала:

– Все нормально. Я только полежу немного. И затем, кажется, действительно потеряла сознание.

Тихий смех и плеск воды слегка отвлекли меня от роли полумертвой принцессы, да что тут происходит? Когда изображение немного сфокусировалась, я узрела возмутительную картину – на берегу в окружении полуголых девиц возлежал Изик, читая выдержки из моего дневника. Остальные листочки мирно сохли на песке. Присутствующие дамы расчесывали ему гриву, приглаживали шерсть и просто любовались выразительными ноздрями. Издали наблюдая эту идиллию, я думала, как это здорово иметь друзей и пусть они с копытами, с двуручным мечом, с листьями по всему телу, совсем неважно какая у тебя внешность, главное, то чувство внутреннего тепла, что согревает нас всех вместе, даже если мы разлучаемся. 

Мордор, милый Мордор

 Блаженство созерцания триумфа своего друга закончилось довольно быстро. Ветреные русалки, прослушав особо удачные отрывки из моего дневника, уплыли прихватив немного косметики. А тушь была не влагостойкая, так что не разживутся. Река после своего двухдневного буйства постепенно входила в прежнее русло, воды её светлели, и ряска не спеша затягивала широкие промоины. Мы находились в десяти лигах вниз по течению от Изенгарда, где реки делала резкий поворот, выливаясь на Мустангримскую равнину. Здесь бег её волн замедлялся, и она становилась обманчиво-равнодушной. В степи, куда ни глянь, везде один простор. Травы с пушистыми кисточками на концах слегка пригибаются под дыханием ветра. Мы идем вторые сутки, иногда Изик везет меня, но чаще ограничивается только моим рюкзачком. Кстати, изрядно похудевшим.

Третий день в степи

Новая встреча принесла новые неприятности. Нас опять поймали. И кто?! Лошади. Вольные жители степей.

Но начну по порядку.

На рассвете мы, как всегда, двигались все дальше в необозримые просторы, как вдруг вдали показалось облачко пыли.

– Торнадо, – уверенно мотнул головой Изик

– Ирчи, – неуверенно прошептала я.

Бешеный галоп временно прекратил нашу полемику. Стук копыт приближался.

– Ну Изик, ну постарайся, – захлёбываясь от встречного ветра, молила я.

Предательская нора суслика, предопределила финал нашего забега. Попав ногой в углубление в земле, минерассе споткнулся и мощным кувырком через голову полетел в душистые степные травы, так же слетели на землю и я, и мои вещи. Падая на колени он выдохнул:

– Больше не могу, прости, дальше беги одна.

От страха я позабыла, что теперь умею стрелять, лук так и остался в своем вышитом чехольчике. Дрожа как осенний листочек, я прижалась к груди единорога. Когда пыль осела, мы насчитали около двух десятков конских морд. Холеный белоснежный жеребец вышел из образованного их телами коридора и учтиво приветствовал Изика на гиппоязыке. Я ничего не поняла, этот язык входил у нас в разряд необязательных и изучался факультативно. Между тем, две молоденькие кобылки обследовав поврежденную ногу Изика, дружно подхватили сомлевшего единорога и повлекли его в центр табуна. Взяв с места легкой рысью, они оставили меня с вещами и открытым ртом.

– Эй, стойте, это мой минерассе. Отдайте, конокрады непарнокопытные. – На этих словах вся лавина вороных, гнедых, рыжих тел развернулась, выстроившись гигантским веером, и ринулась обратно.

"Все, – мелькнуло у меня в голове. – Погибну за длинный язык."

Обдав облаком слегка горьковатой пыли, кони окружили меня. Говорил опять тот белый самец, только теперь глазами, чтобы я поняла.

– Мы свободные дети степей, нет нам узды, мы не знаем седла, ветер живет в наших гривах кипучих, звезды сияют в наших глазах. Что ты поносишь нас, нагло хулу извергая?

– А я эльфийка чистейших кровей, под извечными звездами взглянувшая в свет, я вернейшая спутница минерассе прекрасного, и пожалуйста, позвольте мне остаться с вами, – сбившись с ритма жалобно протянула я.

Протираясь мордами и потряхивая ушами, лошади держали совет, единорог иногда вставлял что-то, и ближе к вечеру они разрешили мне ненадолго остаться с ними, с условием, что свои вещи я буду носить сама.

Идет!

Табун растворился в ночной дымке, неспешно подбирая пожухлую траву и лениво отмахиваясь от ночных мотыльков. Изик лежал около меня, положив свою большую голову мне на плечо, задумчиво перебирая губами пряди волос, слезы от предстоящей разлуки стекали по его шее. Поглаживая шелковистую шерсть, я грустила обо всём дорогом моему сердцу, улетая мыслями домой, в березовую рощу, к прекрасной королеве Лориена, и даже Карадрас вызывал лишь легкую жалость. Только об одном я старалась не думать, об участи моей мелдие Маты. Возможно она уже у престола Эру, а он орков не любит, кто защитит её, она такая нежная и доверчивая. Ночной мрак постепенно вступал в свои права, смешиваясь с белесым маревом; медленно таяли силуэты пасущихся лошадей, и лишь шорохи крыльев полуночных птиц слегка нарушали торжественность момента. Подошедший вожак подогнув колени бесшумно опустился рядом. Подарив мне, выразительный взгляд он начал.

– Извини. Мы поступили как последние пони. Всему виной война, наши братья сражаются вместе с твоими сородичами за свободу народов и за пастбища для нас. Сколько их ушло и сколько вернется, ведает лишь старый рыжий мерин, что живет на предвечной горе севера. Нет в моем табуне достойного вожака, я, последний, на рассвете тоже уйду в вечность и стану легендой. Отсутствие преемника удерживало меня, нельзя было бросить кобылиц без мужского руководства, но теперь я выполню свой долг. Твой друг достойный кандидат. Экстерьер правильный и, к тому же, скачет медленнее моих сестер, значит, никуда не убежит. Твоё место среди вольных народов, а его – здесь. Я чувствую, что великая миссия ещё не выполнена, и я окажу услугу всем, увезя на рассвете тебя навстречу судьбе. Запомни меня, мы еще встретимся. Светозар мое имя.

Вытянув шею, он задумчиво пожевал несколько травинок и уснул.

-Ты единорог, – некстати напомнила я Изику.

– Ну и что, наши роды очень близки, мы двоюродные родственники, как вы с полуэльфами, только, мы не стреляем в наших братьев и, даже, можем иметь потомство.

– Желаю тебе в этом преуспеть, – едко съязвила я и продолжила. – И потом, я должна о тебе заботиться…

– Пока не вырастет новый рог, – закончил мысль Изик.

Бросив взгляд на его лоб я поняла что должна отпустить единорога, зов крови непобедим, никто не устоит перед ним.

– Хорошо, я бросаю тебя!

Последовавшие рыдания, мои конечно, отдавались эхом в бескрайнем просторе всю ночь, пока свежий утренник не высушил глаза и сердце.

Четвертый день

Стараясь не глядеть на своего друга, проводившего утреннее построение вверенного ему косяка кобылиц, я молча влезла на спину Светозара и, пристроив свой мешочек на его холке, слегка подтолкнула коленями. Расставание было возвышенно-благородным: мы, не оглядываясь, просто исчезли в рассветном тумане. Так быстро я никогда не ездила, видно, опасаясь, как бы я в последний момент не передумала, жеребец уносил меня все дальше на север (кажется, на север, но я не уверена). Сменявшиеся ландшафты пролетали, не успевая поразить своей красотой. Где-то на середине дистанции к нам присоединились двое дезертиров: движимые раскаянием, они тоже рвались в легенду. Но я в эту историю не вписывалась, поэтому, ссадив меня неподалеку от Фангорского леса, они втроем ускакали, на прощание помахав хвостами.

Выскочки четвероногие…

Пятый день

Оставшись в одиночестве я продолжила свой путь согласно указателю с надписью "Благоухающая долина". Последующие дни, похожие как близнецы, не достойны отдельного повествования, поэтому перехожу к самой сути.

Итак, стою я на краю мордорской пустыни, мой дневник приятно отягощяет плечи, стрелам, определенно, тесно в колчане, но выбросить подарок Галадриэли – никогда. Сложное решение – оставить дневник под мшистым камнем и продолжить путь налегке – дается не сразу. Наконец, к утру прячу первые две части в каменную прохладу и, свернув оставшиеся записи, уютно помещаю их рядом со стрелами.

Теперь я опять готова к новым свершениям. И они не замедлили явиться.

Через некоторое время

Я опять попала в плен к своим братьям ирчи. Как же их много развелось! Хотя, в основном так, мелочь мордорская, рахитичные коротышки. Теперь, когда у меня остались только две ноги и пара глаз, поймать меня может даже трехногий паук. Выдал, конечно, ирокез, который я сразу начесала, оставшись в одиночестве. Два дозорных отряда даже передрались за право погонять меня по пустыне. Ну мы и бегали: их преимущество было в знании местности, моё……, ладно, у меня его не было. Загнав меня на узкий мост перед величественными воротами из вековых дубов, они жадной толпой вылились на перешеек, вытолкнув вперед двух особо жаждущих крови. Первый, с косым взглядом, демонстративно помахивал громадной дубиной, с тихим свистом пронзая ей предвечерние сумерки. Второй, хромающий сразу на обе ноги, распутывал аркан привязанный к поясу. Оба роняли обильную слюну, мысленно раскраивая меня на кусочки. Нас разделяли какие то десять шагов, мгновение, и они пошли в последнюю атаку. Дребезжащий скрип моих ногтей на отполированных перилах заставил их немного умерить свой пыл. Поднимая пять остро заточенных лезвий на пальцах, я с отвратительной ухмылкой поинтересовалась:

– Кому трахея мешает? Раздеру горло и напьюсь благодатной черной крови, я сегодня голодная. Ты жирный, подойди поближе, калории так и искрятся у тебя в венах.

Главное, что в те страшные минуты я почти поверила себе, мне казалось, что ещё немного, и я сама в затяжном прыжке упаду на загривок их лидера, и только смерть разлучит нас. В нерешительности почесав затылок, тот, что с арканом, ошарашено спросил:

– Чаво?

– Порву на месте! – От ужаса происходящего я уже не осознавала своего гибельного положения. Издав вопль атакующего ирчи, я сделала шаг навстречу недругам.

– Это, вообще-то, кто?

– По виду эльф, а по замашкам чистый орк.

– Это она.

– Свистишь.

– И не думал.

Так переговаривались передовые орки, поминутно поглядывая на меня и сомневаясь в собственных выводах, пока их предводитель не вынес свой вердикт.

– Отведем её к дежурному назгулу, он разберется, он умный.

Сверкнула летящая петля, захлестывая мои плечи, ужасающая вонь от немытой веревки подкосила ноги, и, падая на подставленные руки воинов, я лишилась сознания.

Проплывают мореные балки, косяк двери украшенный инкрустированными цепями, закопченный потолок со следами свежих протечек.

Меня несут через ворота, переходы, залы, снова переходы. Удовлетворенно хмыкнув, сгружают перед топорно сбитой дверью и, толкнув в спину, впихивают в довольно маленькую и грязную комнату. Весь ее противоположный конец занимает каменный стол с небольшим факелом на подставке. Сумрачная тень за столом лишь слегка колышется. Смрад плесени и прогорклого лампового масла плотно окутывают наши мерцающие тени. Стены с отпечатками раздавленных тараканов теряются во мраке.

– Вот поймали, крался к нашим запасам каменных ядер. Вы уж разберитесь, так прям премию получить охота, за непорочное несение службы.

– Разберемся не сомневайтесь.

Отдуваясь и сопя, мой конвоир согнувшись почти до пола выполз за дверь.

– Ну, – принуждая меня к исповеди начал назгул.

– Я не местная. Заблудилась. Смотрю, такая приятная полянка и песочек тоже, – окончательно переходя на шепот, сникла я. Врать я не умела. Пропала.

– Раса.

– Пожалуйста, отпустите, я больше не буду.

– Понятно. В расход. – И он отчеркнул на лежащих перед ним бумагах жирную галочку.

– Куда? Нет, я не хочу, я…, я очень уважаю назгулов, даже знакома с двумя из них. Сейчас скажу имена, – и, перевернув колчан вверх дном, я высыпала на мощеный пол свои сокровища. Найдя записи о встрече на опушке Золотого леса, прочитала, – Байрак и Валентин.

– Эльфи? Ты ли наше спасение?

– Ты Байрак? – Неуверенно начала я.

– Раскрой глаза. Я Валентин. Стой, я полюбуюсь тобой. Вот, свел таки случай. Я ежедневно молился о встрече, и наш святой назгул Низя послал тебя сюда. Как ты? Эти эльфы не причинили тебе вреда? Ты устала? Ты хочешь кушать? Ты здорова? Красавица наша, мечта назгула.

Слова сыпались из него как орехи из дупла нерадивой белки. Засыпая меня восхищенными комплементами, он кружился вокруг, нежно прикасаясь своими костлявыми пальцами и восхищенно замирая от полноты чувств. Когда стихли первые восторги, Валентин, присев на стол, нацарапал для меня охранный пропуск.

– Ты посиди здесь немного, я сменюсь и представлю тебя нашему господину, только наряд надо получше. Покопайся в сундуках и выбери себе что-нибудь.

И действительно, у дальней стены стояло два кованых полированных сундука с массивными накладками и грубо сработанными замками. С трудом приподняв крышку, я вытащила первое, что попалось под руку. Черная хламида с искусственно вырезанными лохмотьями сидела на мне как влитая; изящно накинув капюшон, я прошлась по комнате. Тихое шуршание одежд подтвердило догадку, что Валентин снова выскочил из-за стола и, презрев все правила, восхищенно зацокал языком.

Спустя некоторое время (тут не поймешь, сколько прошло часов – постоянный сумрак) друг проводил меня по узким сводчатым коридорам и многочисленным лестницам с чугунным узором перил в самый главный кабинет самого главного начальника. Грязь и запустение царили в каждом уголке величественного дворца. Сети паутины свисали с потолков и балок, слои сероватой массы покрывали выступающие головы фантастических чудовищ, неприятный запах плесени нахально лез в нос и перешил в горле. Эхо шагов приглушала плотная, свалявшаяся за столетия, густая пыль. Шорохи летучих мышей, нашедших здесь себе укромное жилище, перемешивалось со скрипом рассыхающейся мебели. Кое-где из сгнивших шкафов виднелись ржавые лезвия неведомого оружия. Длинные тяжелые занавеси раскрылись, осыпав нас объедками шерстяных волокон и куколками прожорливых молей, явив взору довольно мрачный кабинет, застланный дырявыми коврами и заставленный не менее изношенными креслами. Поначалу я решила, что здесь никого нет и, игнорируя настойчивые подергивания за плащ, нагло осмотрела каждый клочок громадного гобелена изображающего трапезу нескольких драконов на празднике жертвоприношения. И тут тень у противоположной стены, изначально принятая мной за вешалку, заколыхалась.

– Падай на колени, – прошептал назгул, насильно увлекая меня на пол.

Быстро уткнувшись носами в чьи-то следы, оставленные окровавленными сапогами, мы замерли. Было тихо и страшно.

– Повелитель! – от волнения глотая окончания, начал Валентин. – Мы твои верные слуги, и мы чтим закон. Закон гласит: стал назгулом – помоги стать товарищу. Эта девочка будет украшением твоей непобедимой армии. Да, она принадлежит к презренному племени эльфов, но перед превращением все равны. Её кожа облезет, и мышцы высохнут, сущность проявится быстро, и я сам берусь исполнить главную миссию – спустить кровь. Да поможет мне святой Низя.

Неприятный холодок пополз по спине. Шорох приближающегося то ли человека, то ли привидения, окончательно парализовал мою волю. Рука в обтягивающей кожаной перчатке, деликатно подняв мой подбородок, нежно потрепала по щеке.

– Ты эльфийка, так?

Не в силах разжать рот, я кивнула. От ужаса сложившегося положения судорога свела губы, и вид у меня был довольно глупый.

– Ты можешь здесь прибраться? – вновь зазвучал бархатистый голос. – Здесь не было уборки последние триста лет, немного пыльно, и шторы поменять тоже не помешало бы. Утухни Валентин, – уже более твердо загремел он. – Мне срочно нужна уборщица, что по теперешним временам дефицит. Эльфийка займет её место. Брось дубину.

Милый мой друг, пока шел найм на работу, перепробовал несколько боевых топоров и шестоперов, остановившись на небольшой палице из мягкой древесины. Взмахнув ею несколько раз, он удовлетворенно чмокнул и, зайдя сзади, приготовился к оглушению. Пара взмахов острым ножом, и тело, выставленное на башне судьбы, через неделю-другую приобретает черты славного назгульского облика. Затем следует обряд оживления, и новый член пополняет ряды темных служителей. Мечты, мечты, казавшиеся такими реальными, в один миг разлетелись в прах от стойкого желания хозяина дома провести генеральную уборку. Вздох разочарования вырвался из костлявой груди Валентина. Он уже так четко представил себе, как подсаживает меня на летающего ящера и даёт первые уроки вождения. Мне стало неловко, но радость сохранения облика вскоре погасила это чувство.

 Новые листы из выделанной кожи неизвестного происхождения.

Первые дни на постоянной работе

Мы подружились очень быстро. Ронни, так коротко я называю своего нового работодателя, а полное его имя Саурон. Он немного зациклен на родовом проклятии, ненавидит женщин и собак, периодически гремит костями и громко икает. Во всем остальном он очень даже приличный мужчина. Фронт работ небольшой: несколько залов, коридоры, оружейные, комнаты и чуланы. Всё. Бытовые помещения для воинского состава убирают специально пойманные новобранцы. Самое главное, не выкинуть чего-нибудь нужного, что со мной и случилось, аккурат в первый день.

– Элфани! – да, так он и заорал. – Элфани, ты убирала на моем столе? Где амулет неистребимости? Тот, что похож на ожерелье из драконьих зубов. Ведь только что был здесь?

– Он и сейчас здесь, – невозмутимо отозвалась я, перетряхивая нутро допотопного пылесоса. – Вот, пожалуйста, и зубы почти все на месте. Незачем так орать, я хорошо слышу.

Содержимое этого дряхлого пылесборника было притягательно-привлекательным. Несколько уморенных клопов с парадной мантии, два изодранных манускрипта, с дюжину летучих мышей, кости, перья и много-много рыбьей чешуи. Похоже, здесь раньше делали консервы, изумилась я.

Ронни увлеченно колдовал за обширным столом, переливая разные жидкости по стаканам, со стороны казалось – бармен за работой. Каждый раз, получая пенящийся состав, он недоумевая хмыкал и принимал позу растерянной задумчивости. Между тем, содрав все портьеры и выкинув их в окно, я, наконец, разглядела, что стены тоже покрыты узорами, но образовались ли они от постоянных протечек, или это такой авангардный прикид, не разобрала.

С тихим свистящим шипением из-под ветхого дивана показалась не менее ветхая змея. Её кожа высохла и была похожа на выцветшую кору березы. Сверкая злобными глазками, эта хвостатая бестия незамедлительно вцепилась мне в лодыжку. Сил на то что бы сомкнуть челюсти у неё уже не доставало, но чисто из вредности она все же прилепившись язычком, моталась из стороны в сторону с явно недобрыми намерениями.

– Старушка Зая! – оторвавшись от своих трудов, приветствовал нахалку Ронни

– Нечего сказать, очень злобная старушка, – отдирая извивающийся шланг, проворчала я. Щелкнув её но носу, живо усадила в одну из многочисленных колб стоящих здесь. Глядя через увеличивающие стекло, Зая, начала плеваться ядом. Что поделать, и у змей бывает склероз: куснуть она успела, а яд забыла выпустить и теперь в бессильной ярости громко хлестала кончиком хвоста по стеклу.

– Ничего, посиди и отдохни голубушка, кстати, на эльфов змеиный яд не действует, только яд бешеных белок и то через раз.

Внизу уже шла потасовка за портьеры, орки их рвали на сувениры.

Прошло два дня

Пыль столбом. Разъяренные летучие мыши нарезают круги над главной башней. Грохочет пылесос, мелькают метелки, ящеры чихают от аллергии на мыло.

Прошло пять дней

Повесился главный водонос. Вообще-то не до конца, а так, в знак протеста. Зацепил веревочку за неприметный кожаный воротничок и давай ногами болтать. Прикалывался до обеда, затем слез и уплел две порции собачьих отбивных. Потом ещё хвалился, что в петле здорово аппетит нагуливается. По прежнему борюсь за чистоту и порядок. Ронни слабо намекает на излишнее усердие.

Десять дней спустя

Большая уборка в библиотеке. Обе книжных полки подверглись тщательному осмотру.

Найдя целое семейство книжных червей, отправила их в вечное изгнание, на прощание они своими склизкими телами выписали на полу нехорошее прозвище.

Но как быть с дыркой, что прямо посреди первого тома радужной магии. Теперь все преображающие заклинания остались без заключительного вскрика. Поэтому получались либо полукорова-полумясорубка, либо монстр с ушами кролика, что до сих пор где-то прыгает в разрушенных коридорах, пугая местные привидения.

Хуже всего, что с древнейших свитков исчезли все буквы написанные кровью, когда я их протерла своим лучшим бальзамом. Ради получения крови объявили день донора. Потом Ронни по памяти диктовал, а я писала, макая перо в ванночку с темной жидкостью. Поминутно появляющиеся тени зарождающихся тварей, мой хозяин опрокидывал легким дуновением из своей волшебной трубки. Никогда больше не буду мыть книжки. От последнего исчадия до сих пор тик мучает, и ладно бы на один глаз, а то сразу на оба.

Ронни думает, что я ему подмигиваю.

В тот же вечер

Записка, влетевшая в окно, упала на мои колени. Валентин предлагал романтическую прогулку при луне. Знала бы, что буду летать на ящере, оделась бы потеплее. Холодные объятия ветра и страх высоты превратили свидание в пытку. Перегрузки при взлете не смягчили даже подпружиненные седла. Вой истинного назгула до сих пор звенит в ушах.

– Ничего, так всегда с непривычки, потом понравится, – нашептывал Лени, перекидывая меня через плечо чтобы отнести домой. Я в первый раз даже…, – нет, не буду писать, это уже неприлично.

Счастливые дни

Моя семья, моя новая семья. Все вечера мы проводим вместе: неспешная беседа о судьбах мира и мечты о всеобщем господстве приятно убаюкивают. Чуть слышно постреливают сырые поленья в обвалившимся камине, Ронни изготавливает монстров, Зая норовит прижаться своими холодными кольцами к моим ногам, Валентин ждет со своим Белобровым на взлетно-посадочной площадке. Тишь и благодать. Я растворяюсь в этой всеобщей любви и покое. Где-то воют усталые гоблины, кричат совы и пленники в пыточных камерах, рыгают орки, звенит оружие. Скоро-скоро наступление, перебежчики хором клянутся в неизбежности нашей победы. Саурон даже тайно заказал себе хвалебный гимн.

Конец счастливых дней

Небольшой реактор на кристаллическом топливе исправно освещает и обогревает наши многочисленные жилища, сканируя при этом всю поверхность Мордора на предмет возможных врагов. Нужная вещь в хозяйстве. Если что, то и шашлычок поджарить можно.

– Элфани, поддерживай огонь постоянно, это наш ориентир для обратной дороги, – напутствует меня Ронни, мы тут недалеко слетаем на пару часиков и скоро вернемся, не скучай, слушайся Заю она постарше, поумнее. Завтра проснешься, а мы уже тут, привет милая, встречай властелина Земноморья.

Валентин долго вздыхал и тоже обещал, что непременно вернется ко мне.

– Смотри если что, я ведь не посмотрю что он мне брат, – многозначительно кивнув в сторону Байрака, произнес он. – Замечу… – и он опять не договорил, сделав весьма красноречивый жест переламывания шеи. Лени всегда немногословен, но его боятся даже волколаки из службы охраны.

Вышло такое проникновенное прощание эльфийки, что ящеры рыдали!

Ожидание счастливых дней

Но ни на следующий, ни на послеследующий день, они не вернулись. Коротаю дни с Заей, что хуже любого наказания. Брожу по залам, вспугивая недоделанных чудовищ, и ничего не делаю, страдаю. Проходя многочисленными террасами, слегка касаюсь безобразных голов каменных химер, они мырлыкают и жмурятся, как ласковые кошечки. Сижу на гигантских ступенях парадной лестницы гоблинов, зажав ладони между коленей, и покачиваясь, мысленно молюсь святому Низе. Отблеск огненного глаза несколько раз скользнув по лицу растворяется в необъятных просторах Мордора.

Сегодня Зая приволокла какую то книжку с картинками. Говорит, что это сказки на ночь, для спокойного и глубокого сна. Нет настроения ни читать, ни писать.

Похоже мировое господство не так просто завоевать. Первые дезертиры принесли неутешительные вести о небольшом тактическом отступлении на заранее подготовленные позиции, а точнее, они ворвались в главные ворота с криками:

– Все пропало, спасайтесь, кто может и кто не может!

С каждым часом паникующих элементов становилось все больше. Надо было, что-то делать, иначе возвратившийся Ронни будет очень недоволен. И ковровую дорожку на лестнице затоптали.

Накинув его плащ, я с высоты главной башни призвала всех к повиновению. Не то чтобы они послушались, но появившиеся немногочисленные назгулы в небе очень укрепили мои позиции.

Ронни больше нет. Как он и предполагал, смерть его пришла от женщины, хотя в предсказании не было так конкретно указанно, вот от таких недомолвок и гибнут.

Наутро я, как обычно, а менять заведенный порядок не в моих убеждениях, поднимаюсь в башню к котлу с магическими энергетическими кристаллами, которые отдавая свое свечение неспешно подтаивают. Доложив топлива до отметки, я мрачно смотрю на Мордор. Избитые остатки некогда всемогущей армии стекаются к последнему оплоту империи. Ковыляющие, спотыкающиеся на все четыре ноги элефанты, грязно ругающиеся и кашляющие тролли и песочные человечки, орки – жалкое зрелище болью отдается в сердце. Как я ненавижу этих людей и их союзников, они просто звери – хищники какие-то.

Возможно последние, несчастливые дни

Их войско уже стоит на расстоянии десяти лиг. Я вижу, как горят на солнце начищенные доспехи, и слышу, как они уже делят содержимое башни сокровищ. Хоть тут они просчитались, там кроме дырявых мешков с кожаными деньгами старого образца, ничего нет.

Дописанные строчки из подклеенного листа гигантской вербы.

И вот, опять во всем виновата только я. Прям наваждение какое то. В самый разгар сражения, оторвавшись от занимательной картины жестокого боя, я, как обычно, направилась в главный энергоблок, исхитрившись не попасть между воюющими сторонами и ловко прошмыгнув за спинами доблестных защитников. Я честно выполняла свой долг, когда страшный взрыв вулкана потряс камни башни, кинув меня на раскаленный пол. Задыхаясь от ужаса, я бросилась вниз. Питающий шнур главного котла, некстати попавший под ноги, с треском лопнул, обдав на прощание жидким огнем. Вторично взвыв, я заметалась, опрокидывая сложнейшее оборудование, и только внезапно наступившая полная темнота, утихомирила меня. Лежа на остывающем полу, я плакала, вытирая нос рваным рукавом.

Ближе к вечеру. Всё кончено…

– Всё лежишь? – Раздалось противное шипение. – Когда всем требовалась твоя помощь, ты распустила нюни и погубила нас всех.

– Что я могла сделать? Вон их, сколько, и все с оружием.

– Ладно, идем, пока они все увлечены радостью победы, ты успеешь убежать.

Вкрадчиво нашептывая, Зая убедила меня вернуться в полуразрушенную главную башню за вещами. Мы незаметно проползли мимо веселящихся победителей, мимо сбитых ящеров, мимо поверженных защитников крепости. В моей комнате обвалилась стена, явив всему свету грубо сколоченный стол и охапку соломы – кровать. Сняв со стены лук и прихватив дневник, я опять ухожу в неизвестность.

– Возьми книжку на память, – ласково напомнила Зая.

Грустно подобрав валяющиеся в каменном крошеве сказки, я раскрыла их на первой странице. Изумрудная лягушка красовалась во всю страницу. Я рассеяно прочла первые строки. С глухим стуком падает кожаный переплет, взмахнув страницами, визг и хохот ударяют в виски, вихрем летят жабы, тритоны, удивленные золотые рыбки. Страшная сила, резко согнув, бросает меня в пучину боли.

– Ой мамочка, что со мной. Ква, ква, ква.

– Ну наконец-то, попалась, разлучница зеленая! Теперь я разделаюсь с тобой.

Резко взлетел зигзаг жемчужной петли. Оп, и… мимо! От неожиданности я высоко выпрыгнула с места и провалилась в зияющую пустоту. Распластав лапки и отчаянно квакая, я полетела навстречу своей судьбе, которая не замедлила явиться в виде раскрытого капюшона какого-то старика. Приземление было мягким. Ну вот, опять повезло.

"Умница!" – Мысленно похвалила я себя.

Взрыв, потрясший жилые комнаты, подтвердил догадку, что в пылу погони Зая разлила, настоянное на селитре, средство для чистки ковров – цвет пламени был с фиолетовым оттенком.

И тут началось самое неприятное.

Достав меня и оглядев мудрыми очами, седовласый мужчина улыбнулся, пряди его слегка уложенной бороды смешно затопорщились. Усаживая на ладонь, он незаметно повернул меня против солнца и серовато-зеленая кожа с бурыми крапинками сверкнула в закатных лучах. Я неуверенно квакнула, пытаясь освободится из сухих старческих рук, но он лишь с большим вниманием приглядевшись, произнес:

– Какая красавица, – и продолжая любоваться моим желтоватым горлышком, нежно проворковал, – чудно хороша.

Остальных его спутников мой вид не впечатлил, но, проявив вежливость, они все же обратили внимание на столь ничтожный предмет.

– Обыкновенная лягушка, – разочарованно протянул невысокий человечек в шлеме с медными бляхами.

– Выбрось её, – буркнул кто-то на эльфийском.

– Как она сюда попала, вокруг ни озерца, ни болотца. Что с тобой приключилось малютка? – обволакивающе-завораживающий голос восхитил меня.

Перебирая лапками в широких ладонях, я попыталась рассмотреть его источник. Высокий, статный, с потрясающе умными глазами, высоким лбом и чувственным подбородком, от него так и веяло спокойствием и рассудительностью. Я потянулась навстречу… Проклятая лягушачья сущность заставила сделать два невысоких прыжка, прежде чем я, окончательно развернувшись, вперила в него свои аквамариновые глаза.

Погладив пальцем между выпученных глаз, старик, подумав, наконец, закончил свою мысль:

– И какая жалость, что безобразная личина скрывает твои истинные черты. Не переживай, сейчас мы тебя расколдуем.

"Побыстрее бы!" – не отрывая взгляда от приятного брюнета, подумала я.

Грозно выкрикнув несколько фраз заклинания, которое, впрочем, не возымело должного действия, волшебник озадаченно почесал нос.

– Может забыл слова, а может моя магия вообще не действует, – неуверенно пробормотал он. – Что же делать? – Хмурясь он оглядел величественные развалины, дальние каменистые пустоши, пленных орков, спутников и, хлопнув себя по лбу, воскликнул. – Ну конечно, так проще и надежнее. Господа принцы, пожалуйте на эксперимент.

Довольный собой и в предвкушении занятного зрелища старичок противно захихикал.

– О чем базар? – невпопад влезли уже знакомые мальчишки.

– Вас это не касается, брысь отсюда! – напустился на них рыжеватый колобок, выталкивая их в некое подобие арки с разрушенной дугой, и попытался сам пролезть следом, растворившись в их компании.

– Гимли, извольте не отлынивать, – зычно вернул его в круг мой спаситель.

– Кто сказал, что я отлыниваю, я с удовольствием. А чё делать то надо?

– Все просто, чмокни разок лягушку и получи прекрасную принцессу.

– Это принцесса?

– Ну, я не могу точно поручиться, хотя, вполне возможно. По сказкам только особы королевской крови на время принимают облик земноводного, чтобы хоть как-то заставить принца обратить на себя внимание.

– А если не принцесса, – не слушая увещеваний, засомневался возможный кандидат на поцелуй.

– Тогда ты просто совершишь хороший поступок. Расколдуешь девушку, а она в благодарность будет твоей женой.

Последние слова повергли меня в шок.

– Эй, мы так не договаривались, – возмущенно проквакала я. – Ну вас с вашими нежностями, мне бы только до библиотеки добраться. – Воспоминания о пожаре и возможной гибели книги, однако, заставили меня прикусить язычок. – Ладно, хорошо, целуйте и расстанемся друзьями.

Пока я предавалась отчаянию, компания откровенно веселилась. Сначала они начали считаться, и каждый раз выпадало тому темноволосому – определенно, стоящий ко мне спиной эльф, его нагло надувал. Милашка брюнет закатывал глаза, изображая тоску по оставленной возлюбленной, и просил снова пересчитать. Затем они вдруг припомнили, что все уже помолвлены, и лишняя невеста им не к чему. При этом они так проникновенно изображали непоколебимое желание остаться верными рыцарями, что волшебник не выдержал и, высекая посохом искры из подвернувшегося камня, устрашающе прогремел:

– Если не прекратите прикалываться, сейчас все запрыгаете!

Обратившись ко мне, он уже более мягко произнес:

– Я искренне пытаюсь тебе помочь, извини, не получается, эти снобы скорее умрут, чем опустятся до помощи простой эльфийке. Огорченный взгляд и сгорбившиеся плечи почему-то вызвали во мне такую жалость, что я, сглотнув комара, потерлась о его большой палец.

– Она эльфийка? – перебил траурные мысли влюбленный брюнет. – Тогда это по твоей части, Леголас.

– Да чтобы я, да такую мерзость, да ни за что. У меня невеста строгая. – Пятясь и запинаясь, запротестовал эльф.

Услышав знакомое имя, я сумрачно подумала, что быть болотной жительницей тоже не плохо, только их век короток, к зиме засну вечным сном. И так мне стало жаль себя, что две слезы, как сверкающие льдинки покатились по уродливой мордочке.

– Она плачет, – не выдержав психологического давления, посочувствовал принц-человек. – Послушай, Лег, да поцелуй ты её, мы даже отвернемся и подглядывать не будем. Честно.

– Легко тебе говорить, – простонал загнанный в угол мой соплеменник.

– А она тебе расписку напишет, что никаких претензий в случае чего, ну и все такое. Так ведь?.. – и он выразительно глянул на меня.

Я энергично закивала, так хотелось жить и жить в эльфийском облике, что я готова была пройти даже через это.

– Ну наконец-то разобрались, – с облегчением произнес старец, передавая меня в гибкие пальцы принца-эльфа.

Тот, внимательно глянув в мои глаза, улыбнулся:

– Я, кажется, знаю, кто это. Было бы странно, если бы это был кто-то другой. Каким ветром тебя принесло, Эльфи?

Приговаривая так, он промокнул мою мордочку надушенным платком. Я зажмурила глаза и подставила щечку, или чего там есть у лягушек. Маленькое сердечко забилось часто-часто. Короткий чмок и вихрь разноцветных звездочек, мгновенно вспыхнув, закружился в бешеном водовороте. Резкий звон бьющихся зеркал оглушил и придавил всякое понятие о действительности. Вспыхивали и тут же гасли короткие всполохи голубого пламени, холод и жар попеременно завладевали моим бедным телом, тупая боль, оглушив, вдруг неожиданно отпустила. С треском лопнула кожа, обнажая белоснежные руки, взмахнув в воздухе, выпрямились ноги, густой волной упали волосы. Я же продолжала закручиваться в хмельном танце превращения. Уменьшился рот и проявился нос, бурые бородавки, пробежав по скулам, скрылись где то на спине, отпав вместе с зелеными лоскутами бывшего кожного покрова, последними исчезли перепонки между пальцами. Кажется, все в порядке.

Ой, нет не в порядке, эта трансформация отняла последние силы.

– Как мне плохо, – теряя остатки разума прошептала я.

Когда действительность снова начала проявляться, и смутные очертания окружающих предметов стали помедленнее прыгать и раздваиваться, я подумала: "Почему я в воздухе, может я пчелка или, на худой конец, летучая мышь." Взбрыкнув ногами я попыталась исправить положение, в ответ кто-то лишь крепче прижал меня к груди. В нос ударил до боли знакомый аромат розмарина и лесных орехов. Такой одеколон был у моего отца.

– Папа, – пробиваясь через застилающею все пелену, заплакала я. – Папочка, я устала, я хочу домой. Пожалуйста, прости меня, я буду самой послушной и самой образцовой. Я буду всем-всем, чем ты захочешь, только не бросай меня снова. Папа. Папа. – Слабея, стонала я, опять начиная проваливаться в пучину темных вод…

Горькая тягучая жидкость неспешно заливала рот, нос, тяжким покрывалом ложилась на глаза. Зазвучавшие слова лечебного заклинания не дали мне окончательно утонуть, они тянули наверх, разгоняя волнами воды забвения. Мрак небытия светлел. "Определенно возвращаюсь," – как-то отстраненно подумала я, фыркнув от щекотки, которую вызывали чьи-то губы у уха.

– Она уже с нами, – издалека прогудел чей-то бас.

Обняв отца за шею, я уютно свернулась на его руках. Воспоминания, нахлынув, взяли в плен моё сердце. Все как в детстве, когда нежно напевая колыбельную, папочка слегка покачивал меня и с улыбкой передавал матери. Как играя кружил, подбрасывал и почти всегда ловил.

Я так люблю тебя папа.

Удивительный покой снизошел на меня, выплыли лица уже знакомых персонажей. Добродушно улыбаясь, они придирчиво рассматривали меня.

– Жаль, ножниц нет, такая прядь украсила бы коллекцию.

– Стыдись, Гимли, девушка, считай, с нижних миров вернулась, а ты все о своем хобби думаешь, впрочем, она ничего, может, познакомиться на всякий случай, – задумчиво изрек тот темноволосый, что проявил ко мне больше всех сострадания.

"Сейчас знакомиться будем," – разглядывая застланное дымом пожарищ небо, равнодушно подумала я. Величественные птицы кружили в причудливых облаках, отблески зарниц вспыхивая мгновенно гасли, создавая напряженную картину всеобщего разрушения.

"Да, нехорошо получилось, с этим реактором."

И потом книга сказок, и метаморфоза, и страшный взрыв, и полет, и, о, Эсте милосердная, спасибо, я опять удачно выбралась. Все, вроде, на месте. Мои ручки – да, здесь, причем, ничуть не изменились, особенно левая. Ногти в порядке, маникюр сохранился, правая… Неловко повернувшись, я попыталась найти глазами свою вторую руку.

"О, нет, только не это, всё, что угодно, но только не это," – зажмурившись, я потрясла головой, безуспешно надеясь, что видение исчезнет. Зря рассчитывала, этот слишком знакомый взгляд резко возвратил в печальную действительность.

– Поставь меня на землю и отойди на десять шагов, – зашипела я, ну точно мамочка в минуты величайшего раздражения.

С ощущением твердой почвы уверенность быстро вернулась ко мне. Проведя осмотр своего костюма и прически, убедившись в наличии любимого лука и дневника, я окончательно взяла в руки свою панику. Это все издержки войны, я никому ничем не обязана и… пока. До встречи. Куйо нин меллон! И только я начала тактически отступать к чудом сохранившейся хижине привратника, как наш принц, согласно правилам этикета, начал меня представлять.

– Друзья, это эллет Эльфи из Лихолесья, и она моя гванур – родственница, – слегка запнувшись на слове "моя", торжественно произнес, Лег.

– В пятнадцатом колене, – пояснила я

– В шестнадцатом, – перебил он.

– В пятнадцатом, мне лучше знать!

– В шестнадцатом, не спорь!

Мир померк у меня в глазах. Оскорбленная в самых главных чувствах, я, упав на колени в песок, принялась чертить своё фамильное дерево с подробнейшими указаниями на дальних родичей, выводя ветку к королевскому роду. Презрительно хмыкнувший принц так же схематично изобразил родословную, хотя в более сдержанных проявлениях родственных уз, но, все же заражаясь от меня азартом установления истины, начал перечислять своих прабабушек, что приходились тещами моим прадедушкам. Отчаянно споря о достоинствах предков, мы и не заметил, как остались в одиночестве, неблагодарные зрители позевав почистили оружие и доспехи, перевязали ранения, похвастались трофеями и тихонько перетекли к огням ближайшей полевой кухни. Мы же вовсю приближались к десятому колену. Потрясающее открытие того, что его прапрапрапрапрабабушка приходилась двоюродной снохой моей прапрапрапратетушке с материнской линии, так ошеломило, что высчитывая доли крови я просчиталась на две сотые. Охрипнув на двенадцатом колене, я уже хотела сдаться и признать свою ошибку, но вспомнив главный девиз рода – всегда думай о родственниках, и они тебя не оставят, продолжила обсуждение достоинств дома. Возясь в песке мы поминутно сталкивались и отпихивались руками, наши косы цепляясь заколками, выдирали небольшие клочки волос, но момент торжества истинны неумолимо приближался.

Наконец, звонко стукнувшись лбами, мы, отлетев, сели каждый на своё дерево и перевели дыхание. Потирая назревающий синяк, я устало пробормотала:

– И все таки в пятнадцатом! Знаешь, держись от меня подальше, а то… – тут я решила сказать что-нибудь пообиднее, но ничего умного в голову не приходило, мысленно махнув рукой на ум, я продолжила, – …а то тебя аранель динэт – невеста заревнует.

– К тебе? – и отразившись от гладких стен разрушенных казематов, смех покатился по пустыне, он звенел в расщелинах седых валунов, пробивался в разбитых досках ворот, отражался от брошенных щитах погибших воинов, этот смех был так противен и омерзителен, что, зажав уши, я отвернулась.

– Ладно, пошли, – все еще вздрагивая от приступа идиотского веселья, примиряющее сказал, Лег. – Да успокойся, напишу я пропуск на временное жилье на родине, ну, пока твоя судьба не определится. В ближайшие дни наши ветераны отбывают в Лихолесье, поедешь с ними. Привет родителям!

Легко перепрыгивая через взрытые каменными снарядами воронки, он направился к гостеприимным огонькам, где уже битый час стучали ложками его однополчане. Я, постояв, задумчиво заровняла ножкой свой чертеж, пытаясь справится с нахлынувшем волнением.

"Домой! Я еду домой! Наш небольшой замок, мама на пороге, герань на окне," – возможно и далее милые картины всплывали бы в моих глазах, если бы не последующие события.

Новая тетрадка с обкусанными краями

Громадная угловатая тень накрыла меня, вой назгула, полный смертельной тоски и надежды, заставил поднять голову.

– Эльфи! Эльфи! Скорее беги ко мне, спасайся!

На посадку заходил белобровый дракон Валентина.

– Валентин, я здесь, я уже, я сейчас! – и, развернувшись, я бросилась к высоким развалинам на месте бывшей оружейной, куда уже планировал дракон.

Сидевший в комфортабельном седле назгул отчаянно махал мне руками, понуждая своего летающего коня идти на посадку. Запыхавшись я взбежала по покосившимся ступенькам и, упав на мокро-скользкую спину ящера, вцепилась в его спинные отростки. Тот, величественно всполаскивая крылами, спешно набирал высоту.

– Стой! Я приказываю тебе, вернись, Эльфарран! – Донеслось издалека.

Но ветер уже пел свою новую мелодию в моих ушах, чувство легкого недомогания, происходящие от слишком быстрого взлета, уже потихоньку отступало, и на сердце было свободно. Обжигающие струи ветра подхватили нас, когда, резко свиснув, стрела пробила глаз дракона, и он начал заваливаться на один бок. Дав крен, мы описали небольшой круг и начали заходить на второй. Вторая стрела окончательно ослепила дракона.

– Падаем! – в отчаянии закричала я.

– Дотянем! Наши на подходе, видишь летят! Нам бы только еще немного продержатся в небе.

Но слепой дракон уже цеплял верхушки взорванных башен. Валентин, работая поводом, не давал ему выпустить лапы для посадки, а я громко молилась все знакомым богам, как эльфийским, так и святому Низе.

С ближайшего ящера нам кинули аркан, захлестнув верхнюю челюсть слабеющего ящера, взяли на буксир и, неспешно разгонялись в полете, увлекли ввысь, унося меня все дальше от предопределенной судьбы.

Багровые облака пышными колоннами громоздились по обеим сторонам, лучи заходящего солнца, пронзая их неповоротливые тела, посылали прощальные отблески. Белобровый летел вслепую, но довольно уверенно. Две эльфийские стрелы, очевидно, не слишком мешали ему. Байрак выбирал самый короткий путь меж горных вершин, поминутно оглядываясь и подбадривая нас. Валентин тем временем пытался выяснить, чем это я там занималась в песке, пока он очень мужественно драпал прочь из Мордора.

Я презрительно молчала. Не след эльфийке столь высокого рода отчитываться перед каким-то там назгулом. О том, что он рисковал собой ради моего спасения, думать совсем не хотелось. Ладно, подуюсь немного и смилуюсь. Все таки так здорово, когда тебя спасают!

Немного приключений в Северных горах

Продолжение тетрадки с обгрызенными краями, тайно похищенной из стола Саурона.

Неспешно скользя в прозрачных утренних потоках, мы летели на север. Проплывающие верхушки величественных скал, покрытые вечными снегами, отражали наши синеющие тени, распластанные в эфире. В разрывах облаков иногда проглядывали спящие зимним сном леса, засыпанные блестящем инеем, склоны и чернеющие своей безграничностью пропасти. Холод, пробиваясь сквозь специально вырезанные для красоты лохмотья, начинал беспокоить меня всё более настойчиво. Сбив небольшую сосульку с носа, я пихнула в спину Валентина

– Ну ладно, хватит издеваться. Где твой обещанный ящеросервис?

Молчание было ответом.

Ну, и какое же это спасение, сейчас заморозят насмерть. А вот ехала бы я сейчас вместе с нашим доблестным войском домой, там весна, там сладко пахнут развертывающиеся листочки, сок стекает с их кончиков и тяжелыми каплями срывается вниз в весело журчащие ручьи. Заспанные лесовики шумно ворочаются в густых зарослях орешника, подставляя теплым лучам свои залежавшиеся бока. Оголтелые еноты, с фырканьем чистят норы, белки выкидывают залежавшиеся запасы, а благородные олени начинают подготовку к турниру. Все в радостном ожидании. Весь лесной народец почтительно приветствует великого Эру подателя жизни. Первый весенний бал. Легкий беззаботный смех молоденьких красавиц, добродушное спокойствие кавалеров. Все как на подбор высокие, светловолосые с огромными голубыми глазами и массой прочих достоинств.

Только нет среди них огненно рыжей неформалки, той, что вечно попадает в самую грязную лужу или в самую неприятную историю. Глазу не за что зацепиться. Убийственно однообразное зрелище. От воспоминаний немного потеплело на душе, но ноги уже грозили отвалиться, наклонившись, я энергично потерла их ладонями, руки тоже моментально замерзли. С обеих сторон, неспешно покачиваясь в леденящих потоках, парили назгулы. Выстоявшись клином и изредка подвывая, мы были похожи на стаю перелетных птиц, очень крупных птиц. Выбивая несложный мотив отмерзающими зубами, я попыталась прижаться к спине своего коня. На ощупь ящер был липко скользкий, всё его тело покрывала мощная чешуя, выделяющая едкую слизь, для лучшего скольжения в поднебесье. Но пахла она отвратительно.

– Может стянуть плащ с Валентина, – нехорошая мысль, прочно засела в голове. Материя добротная, из шерсти вылинявших волколаков. Перебирая окоченевшими руками, я уже неосознанно потянула её на себя, когда резкий толчок захлестнул дыхание. Мы падали на крошечный пятачок среди отвесных скал. Сложив крылья белобровый заходил на аварийную полосу.

– Пригнись ближе, посадка будет жесткая! – донёсся размеренный голос.

Меж тем мы продолжали головокружительные кульбиты в воздушных завихрениях. Друзья старались поддержать и направить нас в нужное русло, ящеры подставляли растопыренные лапы. Наш слепой конь безудержно рыскал по трассе спуска, уклоняясь все время влево, но красноглазый сосед упорно теснил на приближающуюся взлетно-посадочную полосу. Вспыхнули огни костров, указывая нужное направление. Уже можно было различить беспорядочно бегающих горных троллей; крики, волнение, холодный ветер, хлещущий по ушам – все смешалось в сплошной карусели образов: горы, снег, когтистые лапы, бьющий по глазам плащ, слепящее солнце, крик отчаяния и тишина. Тишина которая накрыла нас, как заботливая мать укрывает пуховым одеялом расшалившегося малыша. Вкус теплой крови во рту. Чьи то руки осторожно укладывают меня на снег, слегка прикасаясь к губам промокают набежавшую струйку бледно-синего цвета.

– Ну вот, – расставаясь с миром думала я, – точно пятнадцатое колено, кровь чисто голубая.

Мягкое ложе смешно прогибается под локтями. Неяркий, а точнее, тусклый свет жировой лампы высвечивает деревянный стол, широкую скамью, отбрасывающую неясную тень на сыреющую стенку, темное окно и котел, громадный такой котел с начищенными ручками. Где-то капает вода. Так неторопливо, медленно, дзинь и опять тишь. Лампа коптит и потрескивает. В углу возится мышка. Болит разбитая губа, голова замотанная какой то тряпицей тихо постанывает, а в спину будто штырь воткнули.

– А как там мои ноги?

Пошевелив им, я вспугиваю маленького зверька, что уютно устроившись согревал холодеющие ступни. По виду большая белка или карликовая лиса. Пискнув он скрылся за мохнатым пологом, закрывающим вход.

– Как у нас дела? – вкрадчивый голос принадлежал рослому троллю, с серебристой бородой и огромными клыками, торчащими до подбородка. Пригладив роговой гребень на затылке, он смешливо сморщился. Узловатыми пальцами размотал повязку на моей голове и, оглядев правый висок, покачал головой. – Ты под счастливой звездой родилась: всего-то прокушенная губа, разбитый лоб, свернутая шея, отшибленная спина, подмороженные ноги и сломанные ногти.

– Как, опять ногти?! – моему отчаянию не было предела.

Между тем, завязав концы длинной бороды на темени и обтерев засаленные пальцы о не менее засаленный фартук, он протянул их к моему вороту. Судорожно натянув одеяло, я испуганно замотала головой, при этом неосторожно приоткрыв ножки. Чем не замедлил воспользоваться новоявленный доктор. Зажав сразу обе лодыжки в корявых лапах, он дотронулся до пальцев. Дикая боль бросила мой измученный мозг в пропасть боли. Я дернулась, огласив комнату долгим стоном.

– Очень хорошо, – одобрительно кивнул мой мучитель. Ноги живые, отгрызать не придется. Три дня барсотерапии и сможешь стоять. Теперь давай отвяжем палку, твоя спина уже выправилась.

Тяжело вздохнув, я перевернулась на живот. Хорошо ошкуренная доска, плотно привязанная между лопаток, уже не воспринималась как чуждый элемент. Я как то даже сроднилась с ней, но рассталась без сожаления. Достав откуда то костяной рог, тролль выслушал сердце. Довольно порыкивая он ощупал шею и посмотрел язык.

– Под счастливой звездой родилась, – закончив осмотр, повторил он. – Тебе повезло.

– Валентин? Он жив? – Путаясь в горно-троллевом наречии, поинтересовалась я.

– Ну жив, хотя, после посадки он больше напоминал анатомический конструктор. Собрали один большой мешок и один поменьше.. Если бы не его брат, назгул Байрак, послуживший наглядным пособием для сборки, и не заныканная бутылочка живой настойки, возможно, ты была бы единственной пациенткой. Значится жив!

Приговаривая доктор не спеша спрятал импровизированный фонендоскоп, задумчиво пожевал листочек мяты и пробормотал:

– Осталось два лишних зуба. Куда вставлять не знаю, положил в сундучок как запасные.

– Это мои зубы, – обследовав языком рот спохватилась я.

– Угу, понятно, когда сможешь сидеть, вставим, а пока храни, – он передал мне довольно замызганного вида шкатулочку. Посидел ещё немного. Уходить ему явно не хотелось.

– В детстве какими болезнями страдала?

– Не страдала вообще.

– Превращения в ближайшие сто лет были? – многозначительно, продолжал он. – На комаров не тянет. Кошмары не мучают.

– Ну почему же, мучают, но я привыкла. А насчет смены образа, как вы догадались?

– Квакаешь во сне.

Мы помолчали. За окном начинался вечер, кружились снежинки, засыпая и без того белоснежную поляну. Постепенно скрывались под пушистым покрывалом дома. Нещадно давя искрящийся наст, протопал гоблин, неся вязанку дров.

Вздохнув, доктор продолжил:

– Чем лечилась?

– Поцелуем аранена.

– И все!

– Все. А что, что-то не так? – беспокойно заелозила я и вкратце рассказала о своих неприятностях.

Колмогор неодобрительно качал седой головой

– Все не так, поцелуй без чувства вообще не должен был подействовать. Недочитанное человеческое заклинание, дилетантский подход к освобождению и то, что ты в живых осталась, просто невероятное везение.

– Правильно! Книга, эта проклятая книга превращений, была предназначена для людей. Есть много человеческих сказок о подобных перипетиях, кончающихся, как правило, очень хорошо, но ни одной про эльфов. С нами все по другому. Магия с самого начала повела себя не так, поэтому не действовали стандартные заклинания, поэтому вместо радости освобождения и возникающей симпатии я чуть не отправилась в путешествие по нижним сумеречным мирам.

А Колмогор и не думал останавливаться.

– Возможно, болезнь ещё даст рецидив, – подливая масла в огонь, радовался он. – Тебе надо понаблюдаться в клинике для подобных существ. Там очень интересно, и общество нетрадиционное, ты неплохо впишешься в коллектив. У нас есть дева, что ходит в одних перьях и ворует яйца на кухне; гном стилист, занимающийся высокой модой женского белья и впадающий в истерику при виде горного инструмента; парочка вампиров вегетарианцев – пьют томатный сок; женщина-кошка – обожает молоко и боится мышей; с дюжину спящих красавиц и не красавиц; дракончик, слетавший на луну; оркиха, считающая себя эльфийкой.

"Стоп. Её зовут Мата? Она моя сестра! Моя милая потерянная сестра!" – про себя закричала я.

– Значит договорились? – естественно, ничего не услышав, продолжал тролль. – Надо, действительно, пройти противолягушиную терапию, ты уже здорово подсела на поцелуи королевских особ и без них, увы, вернешься к своему безобразному облику весьма скоро. Согласна?

Через три дня я убежала из ветеринарной лечебницы. А то, что это была именно она, гласила вывеска на фасаде. Все это время четыре мысли неотступно преследовали меня перегоняя одна другую: Мата, сестренка в беде среди жестоких троллей-санитаров; а вдруг он прав (это уже вторая мысль), и я снова стану лягушкой; где Валентин и Байрак (третья мысль); и почему я не поехала домой (четвертая). Не замечая угрожающего вида наметенных сугробов, я, как была – босиком и в одном ночном платье, бежала к небольшому запрятанному в молочном покрывале сараю. Там, вероятно, отдыхали наши летающие кони. Мерзлая дверь под тяжестью тела поддалась и впустила, не забыв кинуть небольшую сосульку за шиворот. Грубо сколоченные стойла с вбитыми железными кольцами. Цепи, протянутые к левой задней ноге воздушных скакунов. Горы сена. Запах запаренного зерна с чесноком. Размеренное дыхание обитателей. Пробивающийся свет из ржавого ночного фонаря лишь добавлял уюта и спокойствия. Я быстро шла, заглядывая во все углы и ища своих дорогих воздушных змеев. Но попадались все чужие, они спали, жевали жвачку или просто вздыхая вытягивали лапы, уставшие от многодневных трудов.

– Улетели, все улетели. Одна в заснеженных горах в компании гоблинов.

Сотый раз обругав себя за глупость (впервые в жизни!), я сжалась в комочек, привалившись спиной к овсяному коробу.

– Все кончено, клиника, опыты. Лягва с мохнатыми ушками и лазурными раскосыми глазами, квакающая на эльфийском. Бедная я, несчастная!

Чуть слышно завозился во сне соседский ящер, фыркнул другой. Темнота все прочнее завоевывала лидирующие позиции у поскрипывающего на сквозняке фонаря. Такой большой мир, а я такая маленькая. Упившись собственным горем, не заметила как заснула.

– Да, вот же она! – знакомый голос, буквально подбросил меня на месте. В проеме двери, слабо освещаемый коптящим факелом стоял Валентин. Его развевающийся плащ упруго бил по косяку.

– Эльфи, мы тебя обыскались, – выглянув сзади, прохрипел доктор Колмогор. – Нервный срыв, еще не повод бегать босиком по снегу. Я, как твой лечащий врач, заявляю со всей ответственностью, если ты не перестанешь делать глупости, я снимаю с себя всю ответственность.

– Не слишком ли много ответственности, уважаемый, – холодно остановил тролля Байрак.

Валентин тем временем накинул мне на плечи поношенную попону и, шутливо щелкнув по носу костяшками пальцев, понес к выходу. Чувство раскаяния грело меня всю дорогу. Позевывающие звезды шушукались и переглядывались наблюдая удивительную картинку – эльфийка на руках назгула.

Запорошенная избушка-кемпинг дохнула спертым теплом небольшой железной печки.

– Давай к огню. Босоножка.

Живительное тепло плыло, неспешно наступало на впущенный дверью холодный воздух. Мокрый пар тут же начал подниматься от замершего, гремевшего как старый глиняный черепок, подола платья. Байрак откуда-то принес уже ощипанного горного орла, кинул его в кастрюльку и принялся кухарничать.

– Отель "У замерзшего гоблина", вот мы где. – Подкладывая под мою ноющую спину подушки, просвещал Валентин. – Сеть двухместных номеров с сауной, отапливаемый сарай для ящеров и дешевая ветлечебница. Отличное место что бы отсидеться и подлечиться.

– Есть еще прокат горных санок – из своего угла вставил Байрак.

От очага побежал сытный запах непотрошенного орла. Что-что, а готовить назгулы не умеют. Они же не едят.

– Мы тут шестую неделю обитаем. Все разведали – перевалы надежно спрятаны лавинами, кругом пропасти и неприступные обрывы. Одна дорога, и та только по воздуху. Этот эльфийский киллер тебе больше не страшен. Кстати, что ты с ним не поделила?

– Он оскорбил мой род.

-Чем же? Тем, что битый час таскал тебя на руках, пока ты усиленно изображала обморок? – хохотнул Валентин.

– Кстати, играла ты бездарно, нам сверху было все видно. – Помешивая половником в кипящей кастрюльке, подколол и Байрак.

Я хотела надуться, но позвякивание снимаемого с огня котелка с супом отвлекло от разгорающегося было спора. А затем я ела, выплёвывая мелкие перышки, ела впервые за последние дни и уже не спорила, не доказывала своих прав, не перечила братьям ни в чем. Приятное чувство насыщения сделало меня покладистой, и настроило на лирический лад. Ночь шла своим чередом, луна беззастенчиво подглядывала в окно и неодобрительно покачивала серебристой головой.

– Белобровый погиб? – страшась услышать ответ, все же спросила я.

– Ну после такого падения в аварийный сугроб, двойного сальто через голову в группировке и приземления точненько на спину… Конечно вам повезло, что при первом кувырке вы как пробки вылетели из седла и шлепнувшись в разные стороны, откатились от бившегося в припадке ящера. Команда зоотехников-гоблинов только с третьей попытки зафиксировала его. Привязав голову к задним ногам, вставив предварительно палку промеж зубов…

– Так что с белобровым? – Теряя терпение повторила я.

– Что-что, насморк заработал, хронический, – устав от болтовни брата раздраженно подал голос Валентин. – Жив он, живей не бывает.

– А глаза?

– Глаза? – не понял Байрак. – Зрение отличное, а дальтонизм у него врожденный. Ветеринарный гоблин виртуозно провел операцию, вырезал стрелы там же на месте. Если ты не в курсе, то просвещаю: у ящеров, велика способность к регенерации, и пока мы здесь отсиживались, у него появилось два новых глаза с каждой стороны морды. Сказки надо читать почаще.

– Да, насчет сказок, – уже более серьезно продолжал он. – Надеюсь, Колмогор ввел тебя в курс дела относительно превращения. Мы тут с Валентином посоветовались. Принцев их ведь много, привезем тебе парочку или даже тройку для свободы выбора. Если это твоя слабость, то нам будет приятно немного тебя побаловать.

– Нет, нет и нет. Мы не будем похищать королевских отпрысков. Обойдемся медикаментозными средствами. Тут и клиника неподалеку. – Подводя итог разговору, категорично высказалась я.

Значит решено. Завтра отправляемся.

Братья начали спешно паковать вещи. Зачехлили складные копья, уложили в футляры легкие мечи, проверили наборы боевых дротиков. Разбирая, сваленные в общей куче, части сбруи и личные походные аптечки, откопали и мой рюкзачок. Вот здорово, а я думала, что он безвозвратно утерян. Кстати, перепало и ещё кое –что.

– Дарю! – Валентин бросил мне на колени две лориенские стрелы.

Блестящий продукт мастерских Золотого леса – ровные, с аккуратно подрезанным оперением из хвоста зеленого попугая. Полюбовавшись, я засунула их в свой колчан. Нечего добру пропадать. Хотя они и заметно отличались от моих, более изящных и предназначенных для женского лука.

Наутро явился доктор Колмогор, принеся с собой маленький чемоданчик с нарисованным упитанным дракончиком, зачарованно заглядывающим в чашу со здравуром. Приветливо поздоровавшись, он сообщил, что для дальнейшего успешного лечения необходим анализ крови. Небольшой, в длину локтя, ножичек, с хищно сверкнувшим лезвием, только подчеркнул твердость его намерений. Облизав его от прилипших сладких крошек, он попросил моей руки или ноги. Его предложение слегка напрягло братьев, и мгновение спустя связанный козлом доктор покоился на полу. Вращая белками глаз, тролль, ошарашено выругался.

– Все в сборе, – не обращая внимания на громкие завывания врача, удовлетворенно высказался Байрак. – Возьмем, этого клыкастого, он неплохой лекарь, и дорогу заодно укажет, – продолжил он развивать свою мысль, загружая связанного тролля на заднюю луку седла.

Наши летающие кони, выглядели отдохнувшими и готовыми к новым подвигам. Белобровый, щуря четыре глаза, отворачивался от ослепительного снега. Провожал нас весь персонал отеля, преподнеся в дар шкуру волколака. Как нельзя кстати.

Слегка тронутая кожеедами и вонявшая за десять лиг, благословенная шкура, грела как материнские объятья. Утреннее солнышко приятно скользило по разогревающейся чешуе ящера, он, слегка порыкивая, подставлял брюхо под его лучи. Набирая высоту, мы поднимались к заоблачным вершинам. Духи воздуха, сонно позевывая удивленно рассматривали, небольшой караван из трех летающих змеев, двух верховых и вьючного. Один расшалившийся эфирчик оторвал клок от пушистой необъятной тучи и бросил его нам в спину. Я, смеясь, погрозила ему пальцем. Он, приняв это за знак внимания, немедленно присоединился к нашей компании. Заходя то слева, то справа, играя, покачивал нас. Валентин недовольно подхлестнул Белобрового, и мы оставили расшалившегося духа далеко позади. Души воздуха очень тихоходны.

Пятые сутки в воздухе подходили к концу. У доктора наконец закончились ругательства и он ворчливо сказал, чтобы в сумерках мы повернули на запад.

Тридцатые сутки

Сокрытая вечным льдом и снегом клиника показалась на горизонте. Одиноко стоящая на кромке бездонной пропасти, казалась, она отчаянно пыталась удержаться на скользком крае. Две дозорные башни указывали вход. Подняв небольшую вьюгу, ящеры тяжеловесно шлепнулись на каменный настил. Слегка проехавшись по гладко отшлифованным камням, с отвратительным скрипом цепляющихся когтей они остановились. Ловко ссадив меня с седла, Валентин внимательно осмотрел замок.

– Может, все-таки, ты согласишься на наше предложение? – неуверенно начал он.

– Никаких предложений, – хрипел снимаемый доктор. – Процесс уже пошел. Её спасет только срочная медицинская помощь. На днях начнется ломка.

Отойдя к краю площадки, братья посовещались.

– Значит так косматый, – Валентин как всегда немногословен, – мы будем неподалеку. – Он кивнув на скрытые пеленой внизу развалины какого-то монастыря.

Байрак, взяв мои руки, замотанные полами плаща, вложил в ладони два кольца.

– Это единственная наша ценность, Эльфи. Мы привилегированные назгулы-кольценосцы. Валентин, он не умеет красиво говорить, поэтому считай, что это от нас обоих. Если тебе будет грозить беда, одень их, и мы придем. Обидчикам мало не покажется…

Валентин молча повесил мои вещи на спину доктора и отворачиваясь взлетел на Белобрового. Когда улеглась снежная пыль, на камнях остались отпечатки маленьких льдинок, сверкающих как алмазы.

Забыв о цели нашего прилета, тролль бросился собирать их. Слезы назгула – лучшее средство для лечения депрессии, как он объяснил позже.

Пройдя гулким темным коридором, мы вышли на чисто выстриженный газон. Внутри клиника была гораздо больше чем снаружи. Необъяснимый феномен.

Аллея из песочных драконов казалась бесконечной. Чуть слышно подшаркивал доктор, припадая на одну ногу. Откуда то доносился стук работающей швейной машинки. Главное и единственное здание, сложенное из серого песчаника, высилось над веселенькой полянкой, бросая густую тень. Стрельчатые окна, мрачные замшелые колонны балконов второго этажа, карнизы, нависшие над хитро сплетенным изречением. Прочесть его, конечно, не получилось – Колмогор торопил. Двери со скипом приотворились и тут же захлопнулись, внезапно вбросив нас в кромешный мрак. Сопение доктора точно указывало куда идти дальше. Для верности я схватила его за одежду. Спотыкаясь и утыкаясь носом в свой рюкзачок, что был на спине тролля, я спешила в неизвестность.

Неизвестность не заставила себя ждать и представилась в виде старой, ободранной вороны на сложном сооружении из ножки тумбочки и залитой чернилами столешницы, поставленной ребром. Разглядывая нас с невозмутимым спокойствием, она чистила клюв. Решив поздороваться, я отпустила доктора и приблизилась к мудрой птице.

– Приветствую тебя о мудрейшая дочь неба. Мы, прибывшие издалека путники, надеемся найти здесь приют и лечение. Ответствуй нам, о чернеющая надежда благодатного спасения. – Кажется правильно произнесла я на птичьем наречии.

Надежда молчала.

-Эй. Летающий комок перьев. Куда нам дальше идти?

Птица молчала, и сверлила меня взором полным презрения.

Может она немая, или глухая? Для верности я дернула её за хвост.

– Или ты проводишь нас дальше, или сами дойдем! – уже совсем страшным голосом начала я.

– В бесконечную палату, грубиянку! – четко чеканя каждое слово крикнула врановая.

Поздно, я уже ломилась в закрытую дверь. Ещё усилие, но тут дверь сама распахнулась, пропуская меня внутрь… Подняв глаза от мохнатого коврика, я увидела бесконечный ряд стройных никелированных ножек кроватей. Слева протопали, чьи то ноги в войлочных шлепанцах.

– Заходи, – ласково приветствовали меня ноги. – Теперь ты дома.

Невероятно длинная и узкая комната была заставлена только кроватями с одинаковыми одеялами и полотенцами. Дрожь от этого холодного порядка побежала по спине. Не было видно конца длинному, уходящему в неизвестность коридору.

– Не вздумай искать, его нет. Уйдешь и не вернешься, – продолжал всё тот же голос.

Я и не думала его искать. В данный момент я уже была занята дверной ручкой. Пусть хоть говорящая ворона, только не эта бесконечность. В какой-то момент дверь поддалась, но только для того, чтобы кто-то пихнул мне в руки мои вещи. С несчастным видом прижимая к себе рюкзачок, я простояла до вечера.

Ночной ужин начался ближе к полуночи. Когда, наконец, отогнав меня от двери и усадив на кровать, открыли проход для толстой троллихи в сопровождении такой же толстой медведицы. Последняя катила пузатый котел на тележке. Троллиха, достав из веселенького фартука в горошек бумажку и сверяясь с ней, начала одаривать обитательниц. Из одного котла она вынимала то крупно намолотое зерно, то желе с головастиками, то набор сахарных косточек. Каждой в соответствии с назначенной диетой. Закончив свою миссию, она устало присела рядом.

– Новенькая? Тебя нет в списке. Хотя у меня осталось немного болотной тины, давай накормлю.

Улыбка этой упитанной троллихи, как язычок пламени лизнула ледяную корку отчаяния и неприятия окружающей действительности. Вздохнув, я кивнула, приняв обгрызенную ложку и миску вкусно пахнущую стрекозиными крылышками.

Покровительственно глядя, как я давясь глотаю аппетитное варево, и покачивая головой, она слабо ахала, причитая:

– И откуда ты такая голодная.

– Из Мордора, из главной башни самого главного властелина, – стремясь запихать крупный кусок камышового корня в рот, промычала я.

– Да что ж он там тебя не кормил. Властелин-то твой. Жадный что ли?

– Не, занятый очень, был.

Побултыхав в котле еще немного, она предложила мне пару котлет, огрызок гигантской груши и горсть семечек.

– Ты у нас как? Лечиться будешь, аль от армии косить? Сколько у вас служат в стрелковых войсках?

Она ещё что-то говорила, но я уже плыла в сонные видения. Блаженный сон, первый за тридцать дней, сморил меня мгновенно и бесповоротно.

Записи на столовых салфетках

Не успев разлепить глаза, я уже услышала немного хрипловатый и ужасно настойчивый говор.

– Привет! Я фея-крестная, мое ремесло – выдавать замуж обиженных замарашек за лиц королевской крови, зовут меня Фараела или просто Фая. Успешно организовала два десятка свадеб и полна решимости устроить и твою судьбу. Вот заполни анкету, прилагающийся тест на определения характера, опиши или лучше нарисуй желательные черты будущего мужа, подготовь бюджет на ближайшие три года совместной жизни, придумай имена для детей, заполни пригласительные открытки и жди. Консультирую по средам после ланча.

Я, с трудом открыв правый глаз, тупо уставилась на кипу разноцветных листков, среди который затесались небольшие книжечки и два средних размеров плаката.

Вся эта бумажная куча лежала прямо на мне и с легким шелестом потихоньку сползала на пол. Выудив маленькую, с ладонь, брошюрку, я из вежливости прочитала:

КАК ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ПРИНЦА

Десять ценных советов.

1. Найдите принца, лучше единственного сына могущественного короля.

2. Обзаведитесь феей-крестной.

Вызов на утренней заре словами: фея-крестная, явись.

3. Доведите до белого каления мамочку или (лучший вариант!) мачеху своим послушанием и трудолюбием. Твердо отвергните её робкие попытки полюбить вас

4. Измучьте своими достоинствами сестер и братьев. Не поддавайтесь жалости, отметайте всяческие попытки вам помочь, при этом, укоризненно покашливая, выгребайте золу двумя руками и обязательно мойте полы дважды в день.

5. Одежду выбирайте в ближайшей лавке подержанных вещей, но главное, от ведущих кутюрье для нищих.

6. Узнайте расписание ближайших балов.

7. В течение трех встреч оставляйте своей жертве (далее читать – будущему мужу) часть себя: можно туфельку, перчатку, носовой платок, нижнюю юбку, локон парика, вставной зуб, смотря по обстановке и сообразуясь с его вкусами.

8. Если его поиски зайдут в тупик или, махнув рукой на вещественные доказательства вашей любви, он все же женится на другой, явитесь сами и проведите небольшую разборку отношений.

9. Не переусердствуйте с пунктом 8, иначе окончите дни в весьма неприятных условиях замковых подземелий.

10. Чаевые фее-крестной уплачиваются в день свадьбы, без задержек.

Далее были приведены пункты проката карет и платьев. Справочная литература по нескольким королевствам, где есть женихи на выданье, с нечеткими из-за плохой типографской краски портретами и краткими характеристиками последних.

– Значит так, – помогая разлепить левый глаз, наставляла она, – твоя очередь тридцать первая. Для позитивных мыслей повесь плакат нашей корпорации фей и желай, желай, желай…

Она ещё размахивала небольшой палочкой с облезшей мишурой на кончике, восторженно расписывая прелести замужней жизни, когда я, окончательно свалив на пол всю макулатуру, пошла, знакомится дальше.

– Лика, просто Лика, – миловидная молодая девушка с прекрасными зелеными волосами застенчиво кивнула головой.

Пара венков из лилий и длиннющий полупрозрачный балахон выдавали в ней обитательницу подводных глубин. Она сидела на самом уголке своей обширной кровати, нервно теребя полуоторванный манжет.

– Ты не думай, я не боюсь воды, просто… просто, она такая мокрая, – собравшись с духом, продолжила она. – У нас в придонном городе, она очень даже чистая, с пузырьками… – Жалобно всхлипнув, она отбросила все-таки поддавшийся клочок ткани и, быстро оглянувшись, сбивчиво зашептала. –Я русалка, самая настоящая морская русалка. Сейчас временно имею две ноги, видишь, – и она, приподняв подол, явила всем две маленькие ножки в безразмерных, растоптанных тапочках.

– А как же роскошный радужный хвост с изящным вуалевым спинным плавником, с двумя драгоценными ракушками и выложенным мелким жемчугом сердечком? – с ходу представив картинку из учебника, страшно заинтересовалась я.

– Это все в прошлом. Дом из раковины столетней устрицы на краю пещеры омаров, стайки беззаботных подруг, катание на волнах, смущение моряков одиноких кораблей, все в прошлом. Я не вернусь туда. Никогда. – Притянув мою голову, она резко выдохнула в ухо. – Я боюсь утонуть.

– Глупости, русалки не тонут.

Но моя новообретенная подруга, уже скользнув на другой конец кровати, залилась горькими слезами. С ужасом промокая капельки на щеках, она была безутешна.

– И вот так каждый раз, даже слез боится, все-таки тоже влага.

Белесое существо в перьях из подушки, выйдя из своего угла, присела рядом с русалкой и ласково погладила ее по плечам. Устроив мокрый нос у неё не груди, Лика, успокаиваясь, вздрагивала. Незнакомка нежно гладила её затылок, нашептывая слова утешения.

– А ведь какая блестящая была партия – некстати ввязалась фея. – Такой красавчик, умница, весь как котеночек на ладошке, лапушка, одним словом, и то не смогла привязать, скромница эдакая. Я всё для неё сделала: и ноги дала, и уму разуму научила, казалось бы, еще чуть напора, и бери его тепленьким, порази своими достоинствами. Так нет, хочу, чтобы он душу мою полюбил. Вот и финал, принц женат, но не на ней. – Словно отличница, отрапортовавшая урок, фея Фая победоносно обвела нас взглядом. – Теперь хоть бы какого водяного сосватать или человека дождя. Женихи нынче капризные, кому нужна русалка на ногах? Сложный случай, да не реви, выдам я тебя, водяная дракониха из горного озера обещала помочь. Есть у неё на примете кто-то.

– Замолчишь ты, старая ведьма, – угрожающе нахмурилось неясное существо.

Надувшись, фея вытащила из тумбочки чайник с отбитым носиком и, придерживаясь за спинки кроватей, пошла к двери. Глядя, как она прикрывает дверь, дама в перьях, вздохнула и, уложив сомлевшую русалку, махнула мне рукой в сторону окна.

– Здесь светлее и, тем более, это мое любимое место, – просто и открыто улыбнулась она. – Меня зовут Вельда, я из людей, простых людей. Моя проблема в том, что я хочу летать, – немного подумав она, печально покачав головой, прошептала. – Почему люди не летают. Вот вы, эльфы, можете, я знаю, и птицы могут, и мухи, и жуки. Может, им это совсем не нужно, но они летают, а люди нет. Может ты сочтешь меня сумасшедшей, но я все равно полечу, не знаю как, но все равно полечу, – она прижалась воспаленным лбом к решеткам закрывающим окно, с горькой болью отыскивая в безграничном небе горных орлов.

– Хочешь, отдам тебе свою подушку, – предложила я.

Мне так хотелось ободрить, эту нелепую и несчастную женщину, сказать ей что-то хорошее или просто разделить страдание. Но она уже не слышала меня и, погрузившись в свои мечтания, тоскливо поглаживала железные завитушки окна.

Глухой стук падающего тела раздался у противоположной стены, из неё, подняв тучу пыли, вывалилось всклоченное и оборванное существо.

– Граель явилась! – выкрикнула эта масса лохмотьев, цепей и паутины. – Всем привет. Новенькая? Ты откуда? Ты приведение? Ты театральное или музейное? Ты расплываешься или скользишь в лунных потоках? У тебя голова отделяется? Тебя зарезали? Тебя уморили голодом? Тебя…

– Стой! – взвизгнула я. – Сама ты приведение, а я эльфийка. – Подняв руку и оглядев сауроновский плащ, я уже более мягко продолжила. – Это прикид такой, для маскировки.

– Жаль, очень жаль, я думала, хоть один нормальный призрак разбавит это болото слезливых дамочек, – она нагло свистнула зеркало спящей на соседней кровати красавицы и приложила его к начинающей наливаться шишке. – Сколько хожу в этой стене, постоянно натыкаюсь на забытый строителями крюк.

Стащив через голову рваную мантию, Граель оказалась слегка голубоватой и прозрачно-хорошенькой толстушкой. Оглядев себя сзади, для чего она сняла голову и завела её за спину, Граель недовольно молвила:

– Все равно почти не просвечиваю. Ничего эти волшебники не смыслят. Хочу стать потоньше. Не получается. Но у меня впереди вечность, значит, можно и подождать. Ты это, располагайся, как хочешь, места много. Если чего надо, закрой глаза и пожелай, главное не желай много, иначе закопаешься. Так постепенно.

Вернув на место похищенное зеркало, она с усмешкой посмотрела на спящую подругу

– Гляди, Аврора опять спит, а ведь на самом деле лишь притворяется. Хочет попасть в отделение спящих красавиц, там больше шансов выйти отсюда. Каждый месяц один или два принца приезжают, походят, посмотрят и, глядишь, выберут. Счастливая невеста по этому поводу закатывает вечеринку, и нас тоже приглашают, везет же некоторым… – Мне показалось, что она завистливо вздохнула, отогнав какую-то неприятную мысль, и продолжила. – Там у двери Кассандра, гадалка-предсказательница, врет напропалую. Пристанет гадать, выманит даже завтрашний ужин. А еще она тайная клептоманка. Поосторожнее с ней. И с феей тоже, только поддайся, вмиг пристроит замуж. Эта злая ведьма совсем спятила: считает себя всеобщей крестной и рядится как стриженная пуделиха. Ты видела её розовые бантики? – зевнув, призрачная подруга, повернулась на бок и затихла, как шарик, из которого выпустили воздух.

Значит, желай и получишь, интересно.

Внимательно присмотревшись, я поняла, что, хотя все кровати стояли в ряд, но у каждой обитательницы была своя стена, мебель – шкафчики, диванчики, столики. Зажмурив один глаз, я это видела очень отчетливо, но раскрыв оба – только безликий ряд кроватей.

Так, мне нужен молоток и гвозди. Представив образ, получила необходимое. Потрогав воздух, я ощутила твердость невидимой стены. Так необычно, но гвозди вошли как в масло и без стука. Теперь мои извлеченные из под кровати лук и колчан заняли подобающие места.

Изрядно похудевший рюкзачок явил взору последний набор расчесок и раздавленный пузырек шампуня. Не густо, озадачилась я. Видно, большая часть косметики рассыпалась при падении в горах. Шаря рукой по дну, наткнулась на завернутый в носовой платок колокольчик. Он тихо и печально звякнул. Сотворив из небытия длинную ленточку, повесила его рядом с луком. Совсем как дома, где в ряд висели парадные луки всех членов семьи. Эта стена, была совсем как в оружейной, где хранилось боевое оружие, и являлась предметом гордости родителей. Теперь и у меня есть свой клочок родины, и ничего, что он существует только на воображаемой стене. Погладив лук, этого молчаливого спутника странствий, я подумала о том, что где-то далеко сейчас расцветают первые цветы, и жизнь кружится в легком хмельном танце, где друзья и просто знакомые открыто улыбаются, приветливо желая доброй весны. А здесь, здесь все застыло в печальном полусне, и грезы – единственно реальная вещь. Роскошь иметь маленькие осколки родин и воспоминания, это всё, что осталось мне и сухопутной русалке Лике, и суетливой свахе Фае, и целеустремленной красавице Авроре, и врунишке Кассандре и неунывающему приведению Граели, и молчаливо тоскующей по небу Вельде. Мы такие разные и, в то же время, такие близкие, в своих стремлениях к счастью, в своей смелости не быть как все…

Потерев защипавший нос, я улыбнулась:

– Девочки, давайте устроим здесь весну.

Записи о веселой жизни в клинике необычных существ

 Толстый ворох старых меню клиники, написано на обратной стороне.

Клиника магических услуг воплотила в себе самые амбициозные и сумасшедшие идеи, мага-основателя. Созданная для волшебной помощи всем ущемленным существам средиземья, она была буквально нашпигована магией. Здесь коридоры вели в никуда, а двери открывали только то, что сами хотели. Окна утром отражали припорошенные горы, а вечером – увеселительные дома неизвестного города. Шепчущие стены меняли свой цвет в зависимости от настроения. Все здесь было странно и непонятно.

Скользя на рассыпанных рекламных листках, я уговорила дверь впустить меня в нашу эльфийскую ванную комнату. Ручка согласно щелкнула и, повернувшись, открылась. Домашний бассейн, заросший лотосами, горки мыла, залежи ароматических солей, ряд идеальной чистоты полотенец и мое с краю, розовое со звездочкой. Дом, вот он мой дом, куда так долго я стремилась, пряча от своего сердца милые забытые образы.

– Мама, мамочка, я вернулась, – не обращая внимания на манящую водную гладь, я побежала к неприметной маленькой дверке ведущей в дом.

Бум!

Ударившись в невидимую преграду отскочила и опрокинулась на спину. Вскочив и не замечая боли, я царапнула воздух, он был крепче алмаза. Барабаня по этой стене я кричала, плакала, ощупывая преграду искала хоть малейшую лазейку.

– Я здесь, это я, Эльфи, пустите меня!

Дверь манила своей доступностью, ещё усилие, и я прорвусь. Кто-то сзади положил руки мне на плечи. Обернувшись я увидела незнакомого волшебника и, всхлипнув, остановилась. Он, подведя меня к каменной скамье, усадил, и, оттирая мокрые щеки полой мантии, попытался утешить.

– Это только магия и ничего более. Просто иллюзия. Там ничего нет. Многие, поддавшись ей, совершали и более глупые поступки. Болит? – проведя ладонью по моему лбу, тихо спросил он. И – о чудо! – разбитый лоб с несколькими ссадинами начал приобретать первоначальную белизну. Царапины ушли, забрав с собой и боль. Он глядел на меня с плохо скрываемым интересом.

Это было так необычно, сидеть в ванной моих родителей с незнакомым волшебником. Сидеть и просто молчать. Установившиеся чувство доверия и легкой симпатии незримо окружило нас.

– Меня зовут Морред, я из Хаврона, и сегодня дежурный по бесконечной палате. Вот съешь яблочко, и печаль пройдет, оно заколдовано.

Вытирая распухающий нос, я надкусила предложенный дар и расплакалась ещё громче. Колдун извлек из воздуха роскошную салфетку с фиалками, затем небольшое полотенце, затем скатерть средних размеров, затем двуспальную простыню.

– Прекрати истерику, – приподнимая ноги над скамьей, под которой уже образовался бойкий ручеек слез, потеряв терпение, приказал он.

Разбежался, я только во вкус вошла.

Так мы и сидели: я плакала, Морред неторопливо рассказывал. О великой гильдии магов, взявших под свое покровительство всяких необычных существ; о добрейших оборотнях, подрабатывающих в местном зоопарке в ночную смену а днем раздающих мороженное; о боевых черепашках с именами выдающихся художников, ведущих нескончаемую борьбу с вселенским злом; о великане-людоеде, служившем психологом семейных отношений и подсказывавшем в особо трудных ситуациях единственно правильный выход.

– Кстати, твой ирокез мне нравится, а вот с ушами надо что-то делать, ты в курсе что они у тебя несколько длинноваты. Ты же не эльфийка. Нет, не говори, что я не прав! Хотя, если… – он задумчиво поскреб пробивающуюся бороду. – Добро пожаловать к нам. Ты первая, обычно, у эльфов очень крепкие нервы.

Купаться расхотелось и, стянув полотенце, я направилась обратно. С легким хлопком оно лопнуло на пороге, на прощание обдав снопом разноцветных искр.

– Только иллюзия, – опять повторил Морред. – Она вполне реальна в придуманном мире, но при переходе исчезает.

В палате, между тем, шло всеобщее построение: девушки прихорашиваясь оправляли смятые халаты, венки, перья, тихонько переговаривались и поглядывали на суетливого гномика с зачесанными в изящнейший хвост обесцвеченными волосами. Одет он был в вышитый смокинг цвета вечерней зари. Маленькое зеркальце у пояса, гондорский маникюр, шлепанцы на шпильке с пушистыми помпончиками. Самое главное потрясение озадачило меня в тот момент, когда повернувшись он, слегка раскачиваясь, пошел ко мне. Борода, а точнее, её полное отсутствие, окончательно добило всякое понятие о подземных жителях. Приятно пожмуриваясь в лучах собственного совершенства, гном, оглядел меня с трех сторон:

– Эльфи, детка, выйди из ступора, – медовым голоском заворковал он. – У нас утреннее дефиле в каминный зал, ты идешь последней, переодевайся. И, пожалуйста, побыстрее, побыстрее, – закатив глаза он побежал взбивать прилепленные перья Вельды.

– Во что?

Две полоски меха горной крысы-отака терялись на просторной кровати.

– Это на голову накручивают или на ноги? – Разглядывая больше смахивающие на бинты странные повязки, да еще и с пуговками, удивлялась я.

– Ты еще не готова, без кинжала режешь, звездочка, живее, во имя всех богов. О, я пропал, о, моя коллекция. – Толкнув меня на кровать, он в мгновение стащил с меня сапожки, и, когда его проворные пальчики двинулись дальше, я, наконец, осознала, что собственно происходит.

Перехватив его запястья, зашипела:

– Ещё одно движение, и обломаю ногти.

– Лапочка, с твоей фигурой, это чудесное бикини, прямо создано для тебя. Этой ночью на меня снизошло вдохновение, прекрасное тело в роскошных мехах, это так ново и притягательно. Ну не кочевряжься. Так, это наверх, а это…

Дальше он уже не договорил. Ловко сбив старомодное пенсне с его носа, я одела эту сбрую на него.

– Противная девчонка.

– Спятивший портной.

С легким музыкальным перезвоном невидимых часов двери растворились. Слегка подталкивая друг друга мы вошли в сверкающий зал, залитый светом четырех горно-хрустальных люстр. Множество круглых столов на тонких ножках. Кресла с подлокотниками. Цветы в пузатых кадушках. Толстые темно-синие ковры заглушали шум наших шагов. Несколько уже завтракающих обитательниц оглянулись и со сдерживаемыми смешками проводили глазами нашу разношерстную компанию. Шумно двигая кресла, мы расселись.

– Гляди, эти богатенькие особы всегда здесь первые. – Граель презрительно перехватила направленный взгляд соперниц.

– А что они тут делают?

– Лечатся от излишних денег, – хмыкнула Кассандра.

– Худеют, толстеют, удлиняют ноги и волосы, меняют кожу, а, лучше бы, мозги, – влезла в разговор зевающая Аврора.

– Каждая исполняет собственные мечты, они-то могут себе это позволить, – это уже подала голос фея. Похоже, она более лояльно относилась к соседним дамам.

– Гном и семь девушек, что-то напоминает, – ядовито произнесла выхоленная дебелая дама неопределенного возраста. Её необозримые размеры удивительным образом помещались в тончайшее расшитое золотом изумрудное платье. Она медленно обмахивалась громадным веером, но предательские струйки пота настойчиво прокладывали свой путь в её роскошном декольте.

– У моей падчерицы было нечто похожее, ты помнишь Белоснежку. Нахальную дочку второго мужа, – вступила в разговор молодящаяся особа в черном бархатном наряде, рядом с ней, прислоненным в ножке стула, покоилось настенное зеркало в резной, мореного дуба, раме. Изредка она поглаживала стекло, как ласкают домашнего любимца приветливые хозяйки.

– Ту, что отобрала у тебя пятое королевство? Припоминаю – удивительная жадина, – и они углубились в перечисление недостатков родственницы.

К дискуссии вскоре подключился и весь стол, а нас оставили в покое.

Списком меню сегодняшнего дня гном завладел по праву сильнейшего. Выхватив его из прозрачных рук Граели, он сосредоточенно на каменных счетах высчитал калории и, ткнув пальцем в конец списка, заказал нам родниковой воды. Потом, смилостивившись, прибавил по ломтику лимона. Семь высоких слегка запотевших стаканов с приятным звоном материализовались на столе.

– Доброго аппетита девочки, помните, что лишний вес как коварнейший враг поджидает каждую из вас. Умеренность во всем – наш девиз.

Мои соседки, мужественно сжав стаканы, начали мелкими глотками пить содержимое. Они растягивали удовольствие, дабы не обидеть нашего маленького повелителя.

– Приятного утра, красавицы, – приветственно взмахнув руками, мимо нас прошли несколько молодых мужчин.

Фея сосредоточенно разглядев их спины, вынесла свой вердикт:

– Двое женаты, ещё двое женаты и имеют любовницу, пятеро живут с постоянной подружкой, остальные женщинами не интересуются. Сегодня не наш день.

– И вам приятного дня, – вежливо отозвалась я.

Они даже не обернулись.

Вельда, толкнув меня локтем с горечью промолвила:

– Это они не нам, а тем, что в парадном углу зала. Мы идет по категории безнадежные существа не сортированные. Какие из нас красавицы? Все красавицы там.

И действительно, в глубине зала на золотых, увитых розами кушеточках, с маленькими колесиками возлежали спящие принцессы. Одетые по последней моде, с королевскими регалиями и списком приданого под подушкой.

– Они что, все принцессы? – разглядывая, ажурные оборки подушек, спросила я.

– Да, те что здесь, все, а остальные спят в отдельном корпусе, и на общие завтраки их не вывозят.

– Ой они шевелятся, – заметив легкое движение ресниц, снова опешила я.

– Понятное дело, шевелятся, кушать охота, какой тут сон.

Потягиваясь и зевая, высочайшие особы, нехотя сползали со своих передвижных кроватей, рассаживаясь за уставленный со всевозможным излишеством стол. Смеясь и болтая, они поглощали похожие на мельничные колеса торты со взбитыми сливками, горы конфет, засахаренных бабочек, соты с медом гигантских пчел, всякие там рулетики, пастилки, разноцветные драже, джемы, варенья. Опорожняя очередную банку, они просто кидали её на пол, и она тотчас исчезала. Балуясь, веселые барышни бросали сладкие орешки в сторону столиков с молодыми волшебниками.

– Вот озорницы, им бы на балах блистать, а вместо этого проходится спать. Хоть здесь немного оттянутся, – любуясь, проказами принцесс нежно вздохнула фея.

– Аврора не реви, как только освободится место в корпусе, тебя сразу переведут, не век же с нами будешь.

Бедная наша доморощенная красавица, сморкалась в скатерть и терла распухшие глаза.

– Туда только по знакомству берут, а у меня нет связей!

Зал постепенно заполнялся посетителями: отдельная группа немного потасканных вампиров сосредоточенно лакала томатный сок, оборотни ковыряя в клыкастых пастях остренькими косточками рассказывали анекдоты, три цветочные нимфы заказав кувшин нектара строили глазки молоденьким энтикам, те зеленели от удовольствия. И странное дело, когда мы вошли в зале было от силы с десяток столов, а сейчас многочисленные обитатели клиники ели и пили, переговаривались, вежливо чавкали и икали, почесывались, сопели и удовлетворенно хрюкали за более чем сотней столов.

– Ты будешь пить свою воду? – жалобно спросила Лика, – Она меня немного нервирует.

– Я жду первой перемены блюд, а потом может быть и понадобится. Смотрите соседним дамам уже принесли жареных поросят.

– Это их лица, в салате, очнись Эльфи, нам больше ничего не дадут. Мы же безнадежные. – Вельда как всегда права, но кому от этой правды легче.

Молча передвинув бокал к рыдающей Авроре, я поднявшись направилась к отдыхающим королевам. Те уже ничего не замечали, выхлебав средних размеров амфору фаюмского вина.

– Милостивые государыни, не обменяете ли вы остатки своего завтрака на этот аристократичный ломтик лимона? – они что то осовело, буркнули. – Вы так добры.

К столу я уже явилась груженая половинкой окорока, тарелками с кашей, суповницей, банкой компота, пучком зеленого лука и тремя лепешками с повидлом, которые пришлось зажать в зубах.

Девочки налетайте, пока те не проснулись!

Шесть ртов одновременно открывшись работали как хорошие мясорубки. Я внимательно скользила взглядом по головам, стараясь найти ту единственную, родную, со спутанными черными волосами. И отчаявшись. Громко позвала.

– Мата, если ты здесь откликнись.

Нет ответа, ничего все равно найду.

Граель сегодня в сотый раз рассказывала историю своей смерти. Очень интересно. Будучи от природы пухленькой, она с детства мечтала похудеть. Доголодалась до летального исхода.

– И что же, все равно, ты взгляни, – она уныло развела прозрачными руками. – Жир так и остался.

– Не зацикливайся на этом, это все ерунда. Главное, как ты сама себя чувствуешь, – пытаясь её утешить, я полезла в философские дебри.

– Тебе легко говорить, с твоей фигурой. Дверь и та приоткрывается, когда ты проходишь мимо, а если задеваешь её бедром, так она краснеет от смущения.

– Глупости, двери неодушевленные, они не могут ни любить, ни ненависть.

– Тогда, как ты объяснишь, что для тебя они всегда открывают лучшие комнаты, а мне приходится лазить в пыльных стенах?

Наш разговор прервал Морред, вызвав меня к себе.

Старательно, с умным видом, перелистывая магическую книгу, он начал:

– Не могу обрадовать, ты превращаешься. Только медленно. Магия неполного заклинания, к сожалению, делает свое дело. Ты сколько раз сегодня купалась?

– Пять, – честно соврала я.

– Десять, – печально констатировал волшебник.

– Ты подглядывал, – моему возмущению не было границ.

– Мне это незачем делать, у тебя волосы не просохли. У нас мало времени, я должен разрушить прежнее наваждение, а затем исправить поцелуй. Это сложно. Я же должен полюбить тебя. А при таком твоем поведении я просто теряюсь.

– Сколько мне осталось?

– Не знаю, здесь время имеет свои особенности для одних оно идет быстрее, для других – медленнее. Попробуй договориться со временем.

Договорится со временем, знать бы где оно живет.

Унылые лица и плохо сдерживаемые рыдания, похоже, это становится визитной карточкой нашей палаты. Сегодня я рассказывала анекдоты, хохотала только буфетчица-медведица.

Ладно начнем с иного конца.

На волшебников надежды не много. Приходили, смотрели наши диагнозы, тайком смеялись. Дают какие-то порошки для замедления преображения.

Фея, пишет слезливые письма бывшим своим подопечным, вздыхает и сама не верит, что кто-то откликнется.

– Никому не нужна престарелая ведьма, даже, если она стала феей.

Я, присев сзади, обняла её за плечи.

– Фая, ты все устраиваешь чужие судьбы, почему бы тебе не заняться собственной?

– Но так не бывает, и потом, мне уже далеко за триста.

– Значит мы с тобой почти ровесницы, а я еще собираюсь лет двести погулять, если не загонят замуж. …Сначала избавимся от этих смешных бантиков, немного туши и румянец. Сиди, сиди, я сейчас.

Поймав из воздуха полный косметический набор моей старшей сестры, я принялась колдовать. Закрасив седые волосы и наложив легкие тени, поразилась:

– Фая! Ты красавица!

– Скажешь тоже, – смущенно оглядывая новое длинное платье, вертелась фея.

– И давай-ка выбросим твою работу, пусть эти дебютантки сами устраивают свою судьбу, нечего надеяться на посторонних, пусть шьют платья, пусть сами нанимают кареты и без подсказок очаровывают, принцев и не-принцев. Сами! Прочь анкеты и тесты.

Прыгая по кровати я кидала в окно бланки заявлений, заказные листочки, книжечки, плакаты. Последние иногда застревали в решетке, но я дотягивалась и пропихивала их на волю.

Прогуливающиеся выздоравливающие пациенты, были ошарашены дождем листков, которые кружась летели по ветру в сторону глубокого ущелья.

– Но как же так, Эльфи. Нет, я не смогу.

– Сможешь, больше уверенности, ты же бывшая ведьма.

… Сегодня, стащив зеркало из корпуса вдовствующих королев, подговорила его помочь фее. Типа – кто на свете всех милее. С дверями я тоже договорилась, они беспрекословно открывали мне нужные комнаты, только закрываясь так и норовили хлопнуть меня по заду. Приходится мириться с этим. Если хочешь свободы, надо чем то и жертвовать.

Всю ночь чертила устройство крыльев. С пятого раза получилось что-то отдаленно похожее. Выпросив на кухне орлиных перьев, прилепила их к тонким палочкам.

– Вельда, мы сегодня полетим.

… Лежим на своих кроватях со сломанными ногами. Прыгали с карниза пятого этажа. Вельда усиленно махала крыльями, а я так, за компанию. Кстати, то что эльфы летают – полное враньё.

… Высунув кончик языка усердно рисую седьмой проект, Вельда честно испытывает.

Морред пригрозил, что еще одно падение, и он больше не будет сращивать кости.

Ночью, зазвав несчастную икаршу под кровать, поделилась с ней последней пришедшей в голову идеей:

– Я привяжу тебя за пояс. Будешь прыгать со страховкой.

Ценой двух падений определилась длина веревки.

Аутотренинг с зеркальным гипнозом тоже уже дает свои результаты. Фея тайно начала ходить на свидания. Мы усиленно делаем вид, что ничего не замечаем.

Ночью облила Лику, теплой водой с ароматами водяных цветов.

Хвост, не появился.

Загадка.

Морред в ярости, вызвав меня на свидание, начал отчитывать:

– У тебя что мания помогать всем. Даже тем кто тебя не просит. Ты занимаешься самолечением. Мы хотим вернуть вас всех к привычным образам. А ты, как назло, хочешь осуществить бредовые мечты. …Эльфи, пожалуйста, будь разумна. Вчера исчезла коллекция верховного мага. Та, что с перламутровыми бабочками. Свалили на местную крысиную диаспору. Но вот что я нашел – и он быстро сунул мне в руку ленточку.

– Ой, совсем как моя, – я деланно удивилась.

Морред взорвался.

– Хватит делать из меня дурака. Я окончил школу магов на острове Рок не для того, чтобы какая-то эльфийка свела на нет все мои усилия. Уйди, иначе я развею тебя.

Кассандра тупо глядела на разложенные карты. Вроде как, свадьба, а вроде как, похороны.

– Эльфи, давай сыграем в глупого хоббита. Я научу.

К концу обучения я проиграла лук стрелы и колокольчик. Затем отыграла все обратно, поставив кольца. Рассматривая разноцветную юбку, также перешедшую в мое пользование, я решила.

– Зачем нам разорять друг друга, пошли щипать красавиц.

Первых жертв мы нашли на залитой солнцем полянке. Изнывая от безделья, две полуспящие принцессы мечтали о богатых женихах.

Через некоторое время, груженые списками ихнего приданого, мы с Кассой отправились дальше.

Были ещё вампиры, проигравшие нам свои вставные зубы; парочка подземных демонов, оставшихся без рулевых перьев на крыльях (мы их живо повыдергали); цветочные нимфы лишились прозрачных накидок, а первый помощник главного мага, продул книгу заклинаний своего шефа. Каждый раз, когда мне приходил козырь, я слегка щурила левый глаз, и Касса довольно поднимала ставки. Если игра не шла, то для этого случая была запасная колода в рукаве. Мы выиграли что-то очень много, и, погрузив честно заработанное богатство на передвижное ложе одной из принцесс, весело катили его домой, когда вызов Морреда остановил наше торжество.

– Отдайте книгу, шулера эльфийские.

– Бежим, – Касса первой догадалась, что надо делать. Теряя чьи-то волшебные палочки, жемчужные ожерелья, искусственные глаза, мы все же успели запихать кушеточку в расщелину скалы.

– Надо было с ним поделиться, – я задумчиво закладывала вход камнями.

– Ему сколько ни дай, все мало, – более опытная Кассандра озабоченно оглядывалась.

Волшебник появился неожиданно, будто вырос из-под земли. Схватив меня и подняв в воздух, затряс как сосну со спелыми шишками. Громко вскрикивая я теряла, сыпавшиеся у меня из рукавов, карты, драгоценные сильмариллы, зеленые листочки (у энтов больше ничего не было), звеня шлепнулись цепи призрака оперы, раскатились зубы дракона, и под конец мой опустевший карман достойно покинул взъерошенный отак. Он задолжал мне десять золотых зерен, и теперь, по-видимому, я их не получу.

Прокрутив такой расклад, Касса потихоньку растворилась в каменистых уступах.

Щелкнув пальцами, Морред переместил всю кучу чужого имущества в каминный зал, где безутешные владельцы уже предавались унынию.

В тот же день сбежала и фея, соблазнив седовласого библиотекаря-тролля.

Отчаянию Авроры не было границ.

– Я здесь навсегда, – она, зарывшись лицом в подушку, горько рыдала, когда раскрасневшиеся мы с Вельдой, вернулись с пробных полетов. Тридцатая конструкция наподобие крыльев бабочки, но из кожи летучих мышей, уже держала её в воздухе две минуты.

… В тот же вечер, накинув один из нарядов нашего сумасшедшего кутюрье, я поджидала экскурсию принцев, желающих обрести свое счастье. Они, испуганно оглядываясь, обреченно просматривали копии списков приданого, но внезапно упершись взглядами в мои стройные ноги, обтянутые тончайшим газовым облаком, остановились.

– Есть красавица, – я, перейдя на шепот, заговорщицки подмигнула. – Тут недалеко, прогуляемся.

Сглотнув, они тотчас свернули с правильного пути.

– Аврора, живо в кровать, – я заглянула в палату, и тут же гостеприимно распахнула двери.

… С третьей попытки мы все же заарканили добычу. Нет, главное, целовать были все не прочь, и не только Аврору, но чтобы потом жениться, тут – никак. И все же, смущаясь, один согласился. О чем торжественно объявил при свидетелях – наученная горьким опытом, я была непреклонна.

… На вечеринке пили цветочный нектар, что был выменян на большую перламутровую бабочку из коллекции. Я же ее не съела, а пересняла на чертёж.

Граель тает на глазах после разорения её тайника с конфетами.

Лика уже не падает в обморок меняя мокрые платья.

Вельда отрабатывает посадку, каждый раз сбивая герб клиники.

Морред со мной не разговаривает.

На зимнем празднике первых снежинок нас было уже всего двое. Помахав на прощание, Вельда, однажды улетела навсегда, а Граель просто растворилась в эфире и отправилась пугать родственников, что всю жизнь называли её жирной коровой. Не завидую я им, она была настроена очень решительно.

Лика стойко держалась мнения, что океан не для неё. Я и аквариум притащила, и морским песком коридор засыпала, и по ночам старательно изображала плеск волн в тазике из ванной. Бесполезно – хвост не появлялся.

И тогда я пошла на преступление. Стащив из корпуса омоложения и красоты последний выпуск журнала "Самые красивые мужчины средиземья", тайно оторвала нижнюю половину страниц и пририсовала всем рыбьи хвосты, ненавязчиво оставив преображенный каталог под ликиной подушкой. По вечерам мы пели песни, причем, только на морскую тематику, и Лика начала поддаваться.

Как-то сидя на краю бассейна, она не спеша вспоминала свою жизнь и рассказывала мне о великих законах придонного государства.

Решительный час настал. Подогнув колени, я испуганно забила по воде руками:

– Тону, спасите! – И выразительно глянула на бывшую русалку. Я играла очень убедительно, старательно изображая погибающую на водах. – Спасите! – И надрываясь, от злости уже действительно начинала захлебываться.

Лика смотрела на меня округлившимися глазами и кричала ещё громче:

– Спасите! – Но спасать меня из воды не решалась.

Подруга называется. Мне уже порядком надоело глотать эту пропахшую кувшинками воду, когда, подняв фонтан брызг, что-то тяжелое обрушилось сверху.

Крепко схватив меня за талию и подсадив на бортик, мокрый Морред стоял по пояс в воде.

– Здесь же мелко, Эльфи. Как тут можно было тонуть?

– Дурак! – отжимая подол купального платья, я поплелась переодеваться.

… Лика последнее время стала какая-то задумчивая, листая истрепанный журнал, она мечтательно смотрит на дверь.

А сегодня, как обычно направляясь в ванную, я столкнулась с ней, на ее плечах блестели капельки воды. Смущенно отведя взгляд, она неловко постаралась прикрыть что то сзади.

– Лика у тебя хвост появился, – без зазрения совести я откинула ей подол.

– Это нечаянно, так получилось, – заливаясь зеленоватым "румянцем", русалка, начала оправдываться. – Я, наверное, вернусь в океан. Вид мокрого волшебника, напомнил мне мою первую любовь. Тритона с кораллового рифа. Он был такой же решительный. Ты только не говори ему, а то он вообразит себе невесть что.

Вот это хвост, весь в блестящей чешуе, с устричными заколками. Отмачивая его Лика задумчиво оперлась на край ванны.

– Ты остаешься одна Эльфи. С этим тронутым гномом, может все же уплывешь со мной, прекрасный дворец моего отца станет тебе домом.

– Я действительно плавать не умею, – печально констатировала факт моя совесть.

– Так в чем проблемы, давай научу.

Вчера, проводив последнюю подругу по подземным каналам, я вынырнула в нашей старой ванне.

– Нас к главному волшебнику. – Морред обреченно шел рядом, растеряв всех пациенток, он тоже готовился к разборкам.

… – Симулянтос наглетос, вот твой диагноз, – седой маг в остроконечной шляпе недовольно ходил по кабинету. – Мы слишком долго ждали, когда ты, превратившись, дашь нам обширный материал для исследований рефлексов нервной возбудимости. Взгляни на себя. Ты же по прежнему эльфийка, где зеленая кожа, где бородавки, где кривые лапки? – Украдкой бросив взгляд на мои ноги, маг продолжил. – Ты отняла время у нас, распустила всех обитателей бесконечной палаты, довела волшебника до стойкой депрессии. Как понимаешь, держать тебя здесь я больше не намерен. Уплати в кассу времени сто своих лет и убирайся как не оправдавшая доверие.

Направившись к дверям, я ещё услышала:

– Провалить простейшее задание, я оставляю тебя, Морред, на второй год как не сдавшего практику.

Гном с уже собранными вещами сидел у двери.

– Я боюсь оставаться один. Как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться со мной в Морию, у меня там родители остались. Надо навестить.

– Ну Мория, так Мория. Снимая лук со стены, я в последний раз поглядела в темнеющею даль коридора. У меня никогда не будет такой просторной комнаты.

Жаркий летний день приветливо принял нас в свои зеленые объятья. Сто лет, как сон пролетели незаметно. Бывшие когда-то голыми, скалы встретили нас густым лесом.

– Ничего, лишь бы Мория сохранилась, – приговаривал гном, – Что мне до этого мира.

И мне, вроде бы, тоже.

– Эй погодите, – запыхавшийся Морред догнал нас к вечеру. – Я с вами, меня выгнали…

Мой бизнес в городе славного короля Уриме

 Небрежно сшитая тетрадь, залитая зеленоватой слюной летучих мышей и со следами кошачьих лап.

– С эльфами нельзя, – давно не мытый страж ворот, прикрыл широкой спиной проход. – Оставь её за воротами, вон там возле карантинной коновязи, а сам проходи. Морред смущенно оглянулся, мои уши видневшиеся из за рваного платка, нахально бросались в глаза.

– Мы тут проездом, к вечеру покинем ваш гостеприимный город.

– Не положено, с иными сущностями нельзя, у нас не проходной двор, а вполне приличный город. Пожалуйста, оставь её, ничего не случится, я пригляжу, за отдельную плату, разумеется.

Отойдя к стене, мы держали совет. Решили, что до вечера я погуляю здесь неподалеку, а ближе к ночи волшебник раздвинет немного стену, и я незаметно прошмыгну вовнутрь.

– Далеко не уходи, – выразительно глянув на прощание, волшебник взял по уздцы нашу старушку-ослицу.

– Ладно, договорились. А что с гномом делать? – Морред озабоченно глянул на спрятанного в куче тряпья в глубине повозки нашего третьего спутника. – Он тоже нелегал, поймают, всем на орехи достанется.

И действительно, гладковыбритый гном с бабочкой в косе, это тебе не усталая эльфийка, тут депортацией не ограничатся, загремим на ближайшие годы в подземелье, и это в лучшем случае.

– И все же я рискну, когда обустроимся на месте, вернусь за тобой. – Твердо давая понять, что дискуссия закончена, волшебник встряхнул заснувшую ослицу и двинулся к воротам во второй раз.

Удивительное животное, эта по годам весьма почтенная особа, она была нашим неутомимым спутником весь последний год. Появилась ослица неожиданно – я выиграла её в карты, у лесных разбойников. Те продули все свое оружие, но расплатились ослицей и нашими жизнями. Уже вчетвером, на следующий день мы спешно покинули гостеприимных хозяев, не расплатившись за ночлег и ужин. Морред старался не замечать как на нас глядят темные жители западных пределов. Они никогда не видели гномов и эльфов.

Что-то я отвлеклась…

– Цель визита, время пребывания, адрес хижины, – деловито слюнявя тупой огрызок карандаша, стражник заполнял временный пропуск. Гном лежал не дыша, свернувшись калачиком, прикинувшись ветошью. Безразлично глянув под сень выцветшего тента, он же таможенник, стражник настойчиво показал, какого фасона у него карман и, довольно поймав прыгнувший туда сам собой тугой кошелек, окончательно раздобрился. – Контрабанду можете сбыть в конце рынка в лавке моего шурина, что под вывеской "Лучший товар с таможни".

И он распахнул ворота. Стуча разбитыми колесами, наш маленький табор двинулся в город.

А еще час назад довольный Морред, рассматривая верхушки башен и мощные стены подкрашенные восходящим солнцем, вовсю обнадеживал.

– Вот мы и добрались до города славного короля Уриме. Здесь живет мой приятель, занимается частной магической практикой, а по вечерам подрабатывает астрологом в богатых домах, особенно в тех, где есть молоденькие дочери или веселые вдовушки. Клиентура, в основном, средней руки ремесленники и крестьяне ближайших поселений – на них, конечно, не разбогатеешь, но сытым будешь. Все хлебные места заняты столетними бородатыми пенсионерами, давно выжившими из ума, но подавляющими своим авторитетом талантливую молодежь.

Все те дни, что мы шлялись по дорогам Арды, он кружил нам головы своими успехами в области иллюзий но при этом не мог заработать на кусок лепешки. Мы же с гномом трудились не покладая рук.

– Какой нам прок от этого волшебника, – штопая носки очередного хозяина трактира, ворчал гном. – Хоть бы фокусы показывал что ли, долго мы будем кормить его болтливый язык.

– Он не может размениваться по мелочам, он мыслит масштабно, – чисто из дружбы, я оправдывала мага.

– Вчерашний масштаб был очень приличным, – припомнив здоровенную дочку местного старосты, эдакую цветущую деву, пышущею здоровьем и желанием, гном мечтательно причмокнул губами.

Раскладывая карты на цветастом платке, я уверенно предсказывала всем одно и то же. Люди очень примитивны в своих желаниях, всем хочется богатства, славы и зависти соседей. Ври по шаблону и не ошибешься. У меня все молоденькие девушки в ближайший год выходили замуж за принцев, все почтенные матери семейств растили в своем доме будущих героев, а все мужчины получали в ближайшее время наследство или встречу с глупенькой красавицей. За две медных монетки я раздавала счастье всем желающим. Теперь меня было совсем не узнать, одетая в разноцветные лохмотья, с платком на лбу, закрывающим уши я так походила на людей бродячего племени Дана, что за их соотечественницу меня и принимали.

Периодически нас выгоняли из деревень, порой, не дав даже пообедать, но это было меньшее зло, чем дыба или костер, куда мы чуть не угодили, в последний раз покушав. Вещей было мало и, схватив каждый свое (гном – мешочек с иголками и недошитые авангардные наряды, Морред – волшебную палочку, я – лук со стрелами и карты), сверкая рваными одеждами мы растворялись в ближайшем лесу. В последнее время за нами ещё бегала и ослица. Особо рьяные поборники морали не подпускали нас к колодцам и к домам, где есть маленькие дети, считая, что мы непременно должны своровать краснорожистых упитанных хозяйских деток, вскормленных на сливках и пирожках. Вечно голодные, мы ни за что бы не взяли, ещё один лишний рот. Но поди объясни это суеверным крестьянам. Иногда били Морреда, но чаще – гнома, и все за его упрямое желание одеть местных поселянок в прозрачные юбки.

Но только наступала ночь, и все менялось: неслышно скользили неясные силуэты, в ожидании чуда те же крестьяне тянулись к нашей повозке. Ночной мрак уравнивал всех. Гном торговал теми же прозрачными юбками, вызывавшими днем потоки негодования. Настороженно оглядываясь, женщины стыдливо прятали тонкие, расшитые блесками рубашки, самые отчаянные покупали даже эти пресловутые бикини. Гном хвалился, что сам придумал это название. Я продавала надежду, но чаще с сочувственным видом выслушивала откровения бедных женщин, входя в их печали и заботы. Проезжая ведьма лучший вариант для слития на неё своих проблем. Я обычно заканчивала утешение ударной фразой:

– Все мужики бараны, – и прибавляла, – винторогие.

Волшебник сосредоточенно считал звезды или, подхватив симпатичную крестьяночку, шел собирать лекарственные травы, возвращаясь под утро, обычно с подбитым глазом, отвечая что это он на сучок напоролся, и что лекарственные травы здесь не растут. Мы не вникали в его проблемы. Каждый был занят только собой. Порой казалось, что более непохожих существ найти трудно, но не успевала просохнуть роса, и мы опять все вместе брели куда глаза глядят и были довольны своей участью. Но однажды на рассвете, что-то оборвалось в моем сердце. Кто-то с тоской произнес:

– Эльфи. Где ты? Вернись. – Вскочив, я оглянулась. Усталый гном безмятежно спал, обняв узел купленных вчера тканей. Волшебник, как всегда, отсутствовал. Но тот же голос снова зазвучал. – Эльфарран. Мы уходим, догоняй, вспомни, кто ты, и приди. Корабль ждет в Серебристой гавани.

Упав головой в раскрытые ладони, я горько заплакала, эльфийская сущность, встрепенувшись, напомнила о себе щемящей болью. Мои родные покидали Арду.

Схватив лук я вскочила.

– Ты куда, – подошедший волшебник схватил меня за руку.

– Домой, меня ждут, – я извивалась, старательно выкручивая кисть.

– А где твой дом, ты знаешь? – Он спокойно отпустил меня. – Куда ты пойдешь? Наступает суровая пора северных ветров, дороги исчезнут под грязными потоками небесной воды, леса потемнеют, и люди, затворившись в своих жилищах, не дадут тебе приют. Ты погибнешь. Ну не плачь, – смягчаясь продолжил Морред. – Пересидим тяжелое время в Итиле и, с наступление теплых дней, двинемся в твою, как её там, Серебристую гавань. Ты мне веришь?

Голос разума наконец взял верх над чувствами,

– Но только недолго, хорошо.

А насчет Мории, как только я узнала, что она где то под землей, сразу наотрез отказалась лезть в эту дыру, мои друзья подумали и согласились. И Мату я тоже не нашла, но проходящие мимо странники, рассказывали, что где-то на окраинах Изенгарда живет одна ненормальная вегетарианка.

Так бродяжничая, мы и жили.

Высокие стены из пористого серого камня, местами обвалившегося, прерывались дозорными башнями под облезлой черепицей. Выцветшие флажки слегка шевелились под утренним ветерком. Бледные цветы, нашедшие пристанище в расщелинах стен, медленно разворачивали неприметные листочки навстречу выспавшемуся солнцу. Ящерки, извиваясь изящными хвостиками, занимали наиболее выгодные позиции на гладких площадках расколотых ступеней потайной лестницы. Страшно хотелось есть, с момента нашего последнего ужина прошло два дня, в тот раз прикрыв головы рваными плащами, мы спешно уходили от разгневанной толпы, а она с полным набором сельхоз инвентаря догоняла нас. Всего-то, вместо легкого ветерка для вращения крыльев мельницы, мы вызвали страшный ливень, уничтоживший весь неубранный урожай. Проводив толпу беспокойными глазами, уже сидя на ветках густой ели, мы делили гонорар.

– Нас опять надули. – Озабоченно, выбравший сам себя казначеем, гном считал медные монетки. Вместо десяти, только девять, вот и верь в человеческую порядочность, обхитрили, отвели глазки.

– Вынь из за щеки десятую, а насчет порядочности – в следующий раз, когда надо будет изображать гром, пожалуйста, воспользуйся железным листом, твой последний трюк с битьем пустым горшком по трубе дома стоил Морреду хорошей трепки. Звукотехник ты наш нетрадиционный. – Размахнувшись, я отвесила гному подзатыльник, от неожиданности он подавился монеткой, которую уже начал перемещать под язык. Посинев беспомощно замахал руками. Волшебник, быстро щелкнув пальцами ему по носу, поймал на ладонь вылетевшую десятую монетку.

– Полегче Эльфи, – он тот час припрятал извлеченную добычу.

– Пусть не утаивает от друзей деньги – работаем в команде, значит, всем поровну. Он же накупит на неё самых дешевых блесток и будет потом уверять, что это осколки звезд. Хоть бы раз покраснел.

– Учись, эльфочка, – отдышавшийся гном нехотя отдал мне три медных кругляшка. – Держи.

Итак, значит, остановилась я на голодном желудке, который смиренно ждал подходящего случая, чтобы напомнить о своих претензиях и, поняв, что решающий момент настал, он возмущенно заурчал.

– Ладно, потерпи, – уговаривая его, я полезла на стену. Запах просыпающегося города пробирался в нос, обещая поживу. Уже на вершине стены, обернув голову двумя слоями платка с бахромой, вымазав лицо золой из заброшенного очага и прикрыв лук плащом, я храбро спрыгнула вниз.

Многоголосый утренний шум рынка катился по узким улицам, растекался по площадям и, отхлынув от гладких досок ворот королевского дворца, оседал на крышах многочисленных лавок, зевающих лицах толстых торговцев, на пузатых винных кувшинах. Распространяя соленый аромат моря, меднокожий продавец из рыбного ряда, виртуозно орудовал тонким, как лист придонной осоки, ножом, нарезая узкие со стекающим жиром полоски из неизвестной розовой рыбы. Его сосед развешивал пустые крабовые панцири, вовсю нахваливая свою продукцию. Краснощекая женщина была занята вылавливанием раков из мокрой черной бочки, успевая при этом отчаянно спорить со сгорбленной благообразной старушкой. Крепость выражений приятно бодрила зевающего водоноса, что придерживая круглые чаны с чистой водой ожидал своей очереди, одобрительно кивая на особо замысловатые словосочетания. Он, казалось, затруднялся, кому отдать первый приз за красоту языка. Шелудивая собака с грустными глазами, настороженно следила как извиваясь, тянется из под ножа тонкая шкурка с серебристой чешуей. Погладив её обвислые уши, я покинула рыбников. Постукивая деревянными противнями, пекари несли свой румяный товар, ещё пахнущий ночным теплом прокопченных печей. Скрипела доверху набитая тележка зеленщика и тяжеловесно, в третий раз, пыталась припарковаться у двери. Когда, глухо ударившись об общественную коновязь, она открылась, на мостовую выкатились желтобокие тыквы. Громко вскрикнув, хозяин бросился догонять их. Тихонько засунув ближайшую желтенькую тыквочку под плащ, я тихо сбежала по направлению к площади. Здесь, на врытых в землю столбах, развевались пестрые полотнища бродячего цирка. Запах точно указывал, что в труппе присутствовали крупные животные. Несколько поодаль виднелась городская плаха, два довольно больших кострища ("Мостовую не жалеют", – отметила я невольно) и одна свежесколоченная виселица. Задумчивый человек с мечтательной улыбкой укреплял на ней новенькую веревку и скручивал аккуратную петлю. Стоя на расшатанной лесенке, он удивительным образом сохранял равновесие.

– Новенькая ведьма, на практику прислали? – Бросив скользящий взгляд, он продолжил свое дело. – Вы как тараканы: сколько ни жги, все равно лезете. И ещё где-то головой разжилась, шустрая какая. – Заглядевшись на круглящийся из под плаща, бок тыквы, палач, покачнулся и полетел вниз. – Тьфу, сглазила проклятая, – все ещё держа обрывок веревки в зажатом кулаке, он замахнулся ей на меня.

– Ужасно невоспитанный тип, – прижимая к груди свой обед, я уже была далеко.

Обегав все постоялые дворы, наконец, остановилась перед неприметным домиком, знакомый голос, раздававшийся из-за двери, дал понять, что поиски мои окончены. Вытряхивая пыльный коврик гном, озадаченно воззрился на меня.

– Явилась таки, а мы ждали только к обеду, чего надыбала?

Ставя на покосившийся стол сворованную тыкву, я победоносно ухмыльнулась.

Дом, в котором мы разместились, долгое время стоял пустым. Желающих поселиться здесь не было, хотя в городе чувствовался явный недостаток жилья. Всех отпугивала дурная слава этого места. Ранее дом принадлежал одной пожилой ведьме, водившей дружбу с черными магами. Закончив свою карьеру на костре, она прокляла дом и город, наслав на него ужасного дракона. Жители откупались прекрасными девушками. И хотя девушек было жалко, но зрелище сожжения ведьмы того стоило. Эксклюзивный костер из самого высококачественного леса с добавлением ароматизированных палочек, импортированных из-за моря, покрытый резьбой столб, бантики разноцветных веревок. Вовремя извещенные жители ближайших городов, прибывали загодя, ночуя тут же на площади. Лучшие места в первых рядах брали с боем, а владельцы окрестных домов весьма выгодно продавали право смотреть из своих окон. Но особенно преуспели торговцы, костер даже дважды заливали, прерывая казнь рекламными паузами, в ходе которых местные веселые дамы громко нахваливали свои услуги, а лавочники представляли свои товары, особенно хорошо шли метелки – прямо нарасхват – потому что ведьма из пламени выкрикнула слоган об их повышенной пушистости. Веселье было в самом разгаре, огонь приятно согревал публику, освещая темнеющую площадь, искорки, причудливо вращаясь, вихрем летели в поднебесье. Завораживающее зрелище чужой смерти, так раззадорило холодную кровь горожан, что они на бис сожгли ещё двух черных кошек. Угольщики бесплатно раздавали обугленные кусочки дерева из костра. Тут же кувыркалась группа скоморохов, выкрикивая неприличные частушки. И это последнее обстоятельство очень оскорбило ведьму. Обозвав жителей неблагодарными тупицами, променявшими истинную актрису на доморощенных фигляров, она достойно покинула сцену на одной из рекламируемых щеток. Владелец магазина после такого пиара озолотился.

Это мне рассказал гном, мечтательно вздыхая.

– Холодно здесь, – я поискала глазами, то что может гореть. Попадались только разбитые банки с червяками, пыльные тряпки, крысиные мумии. Раскрыв один из ветхих чемоданов, нашла груду костей. Ну хоть что-то.

Повалил необычайно густой дым. Клубясь, он принял вид высокого седого старца с длинным посохом в руке. Потянувшись призрак посмотрел на меня и, внезапно поклонившись, заговорил. Тихий голос был похож на шипение чайника:

– Преклоняюсь перед тобой великая владычица темных сил, – он уверенно ударил посохом по полу и, кряхтя, опустился на одно колено.

– Я эльфийка, – не понимая ничего, пролепетала я.

– Одно другому не помеха, прекрасная избранница нашего властелина. Он знал будущее, и погиб за тебя. Будь достойна своей участи и помни, что я Саруман радужный первый склонился перед твоим могуществом. – Дым начал расходиться и наполнять всю комнату.

– Пожар, горим, – с визгом вылетел на улицу гном, затем, проявив несвойственную ему заботу, вытащил и меня.

Кашляя, я все не могла забыть страшных слов призрака.

Прибежавший Морред затушил начавший тлеть пол, вытащив из воздуха полный котел воды.

– Одних оставить нельзя. Как дети. Кто из вас придумал жечь кости ведьмака. – И видя, что я сижу с раскрытым ртом, поправил мне челюсть и успокоил. – Врет, нагло врет. А что он сказал?

– Да так, напророчил мне корону темного королевства.

– Точно врет – стараясь убедить уже себя, Морред помог мне подняться.

– Жаль, муар мне к лицу, – вертясь перед самой большой лужей, я старалась успокоиться. Из мутной воды на меня глядела измазанная девчонка с рыжими грязными прядями. Со спины вид был не лучше, и сбоку тоже. Внезапно по воде пошла рябь, разбежались волны, потом вода внезапно посветлела и…

– Ой, это опять я, – только другая затянутая в черный креп, с черепом-чашей в левой руке и окровавленным тонким кинжалом в правой, – точно я, только странная какая то, злая очень или страшно обиженная. Швырнув в изображение камень, побледневший волшебник закрыл мне глаза, руками.

– Это все неправда. Это морок. Ты надышалась этой дрянью, так что сейчас ещё и не такое можешь увидеть. Отвернись и прочитай какую-нибудь молитву вашим богам.

Гном усиленно вытирал лужу ветхой скатертью.

– В ближайшие дни в зеркала не смотреть! – Войдя в роль лекаря Морред начал поучать.

– Да ладно, перестань, все понимаю, я однажды наелась ядовитых ягод, так глюки были гораздо красочнее. Все нормально, правда.

Местная ассоциация ведьм помещалась в расписном, похожем на пряник, домике. Скромная женщина в темном платье, строго повязанная небольшой шалью, плавным движением открыла маленькую дверку.

– Практикантка. – Она недовольно поморщилась. – Ты что училась по устаревшей программе, такой наряд сейчас не котируется. Клиент больше доверяет симпатичным колдуньям. Срочно переодеться. Так, как тебя зовут? – Она, близоруко сощурившись, рассматривала направление, которое мне состряпал гном, непревзойденный мастер фальшивок. – Эльфарран? Странное имя для ведьмы. Хотя, и не так ещё называют. Значит получи:

Она вытащила метлу.

– Метла – одна штука. Жидковата, больше тридцати лиг в час не дает, зато ручка удобная. Кот – один, черный. Набор магических порошков – один комплект. Книга заклинаний – одна. И не зачитывай, пожалуйста, сдашь через два полнолуния. Вот, кажется, и все. Да, колдовать можно с наступления сумерек до рассвета, после – ни-ни, здесь за этим очень строго смотрят специальные стражники: на первый раз предупредят, а потом на костер. Смертельные проклятия только с разрешения высшего совета ведьм города. С несовершеннолетними не связывайся – у них магическая неприкосновенность; с маразматических старух бери оплату вперед. Вот и все, дальше крутись сама, клиентов не переманивай и на чужой территории не работай. Так на всякий случай, напоминаю.

Притащив домой весь инвентарь, я поразилась странной тишине – вечно ворчащий гном и болтливый волшебник покинули меня. Забрав все деньги, гном нанялся в пошивочную мастерскую. У волшебника появились неотложные дела на острове Рок, кажется, пересдача магических заклинаний. Прекрасно. Как это по мужски. Бросили слабую эльфийку без средств к существованию.

– Тебя звать как, – погладив спину жирного кота, мысленно обратилась я к своему новому другу.

– А зови, как хочешь, – он философски замурлыкал. Все равно я с тобой ненадолго. Рыбу люблю всякую, только бери в крайней лавке. Она там самая свежая. Весной ухожу в загул, не ругайся, натура у меня такая. Днем сплю, но не храплю. Мышей не ловлю, сама договаривайся с ними. Молоко пью, умеренно. Немного линяю, когти точу исключительно на улице. Все остальное узнаешь в процессе нашего общения. Приятно было познакомиться.

– Угу, а что дальше?

– Как что, вывесь объявление о своих услугах и жди. Сразу, конечно, много клиентов не придет, но все зависит от тебя. Действуй.

Вдвоем мы сочинили реестр волшебных услуг.

Работа шла неважно. Конечно, посетителей немного напрягали зависшие под потолком вампирчики, хотя они вели себя тихо. Но обильная слюна, что катилась у них при виде людей, оставляла несмываемые пятна на полу и одежде. А еще недавно это были мои домашние мышки, от которых я попыталась избавиться заклятием развеяния по ветру, в результате у них только отрасли крылья. Однажды я попыталась сбить их волшебной метлой. Та решила, что пора показать, на что она способна. Сделав два круга по городу, отбив голову всаднику у конной статуи основателя города и распугав всех ворон, я, правильно выбрав момент, разжала руки и приземлилась во дворе своего дома. Гораздо позже, в тридцати лигах от города стражники поймали обезумевшую метлу, они объяснили мне, что на ручке сидят а не болтаются, уцепившись за нее руками. Предупредили: второй раз проколюсь – костер. Очень не хочется поджариться. Все волосы посекутся.

Похудевший кот принес сегодня маленькую рыбку.

– Сдается мне, что ты неправильная ведьма, – сочувственно глядя на пустой стол, он поделился добычей. – Может тебе заняться чем-нибудь другим? Жители опять подали жалобу, что твои проклятия не сбываются, привороты не действуют, а зелье для омоложения вызывает стойкое расстройство желудка. Я, конечно, только кот, но и у меня появляются сомнения. Ты ни разу не посетила заброшенное кладбище, ни разу не отобрала молоко у соседской коровы, ты не пляшешь без одежды в лунном свете, не пугаешь детей, и, в конце концов, не имеешь даже любовника. На меня уже кошки косо поглядывают – один с молодой ведьмой. Ну ты понимаешь, что так продолжаться больше не может, или ты перестаешь вести себя как законченная добродетель, или я снимаю с себя все полномочия, сама ори дурным голосом, помешивая волшебные зелья в котле. – Гордо выгнув спину, мой компаньон свернулся калачиком и прикрыл глаза.

В дверь постучали. Отметив, что днем ко мне еще никто не заходил, я осторожно приоткрыла дверь и, разглядев гнома, быстро пропустила его в дом.

– Чего тебе? Если денег, то не дам, у самой нет. – Раздраженно поглядывая в окно, я злилась больше от голода, чем от самой встречи.

За все время пребывания здесь этот бывший друг ни разу не поинтересовался, как я живу, хотя его упитанную рожицу я неоднократно видела на ярмарочных показах новейших нарядов: сидя с довольным видом, он глубокомысленно следил, как вывозили на вешалках его последние модели – строгие платья для охоты и не строгие для бала, узорчатые передники, воздушные накидки. Похоже, дела у него шли в гору. Откупив мастерскую, он уже сам заправлял производством.

– Что тебя надо? – чуя недоброе, я занервничала.

– Эльфи, детка, – как всегда с лести начал он. – Ты просто создана для роскошных нарядов. Я могу одеть тебя как королеву. Шелка, меха, сияющий атлас. Все я готов накинуть на тебя. Ты совершенна лицом и фигурой.

– В чем подвох? – твердо оборвав гнома и уперев руки в бока, я готова была вышвырнуть его вон.

– Ты так плохо обо мне думаешь. Я просто хотел предложить тебе подработку. Завтра на центральной площади будут варить трех фальшивомонетчиков, в кипящем масле. Я забронировал помост рядом с котлом. Лучшая площадка, обзор королевский. Зрителей море. Такая возможность. Согласись, и ты будешь знаменита.

– Я, конечно, эльфийка, и тугодумие наша фамильная черта, но в чем подвох?

– Заладила: подвох, подвох. Я хочу показать свои работы за последний год. Но не развернув их на вешалках. Я хочу, чтобы ты показала их на себе. Пройдешься пару раз по помосту, покружишься и все. Вот тебе одна серебряная монетка задатка. Жду тебя утром на площади.

Накормив в последний раз кота его любимой рыбой, я попросила у него прощения и призналась, что самозванка.

– Ну, тогда понятно, – кот сочувственно потерся о мою руку, а то я уже начал волноваться. Не все потерянно, могу по знакомству устроить тебя в вечернюю школу. Для начинающих ведьм.

– Мне уже за триста. Боюсь, что поздно. Но все равно, спасибо.

Гул множества голосов, создавал волнующий фон. Начищенный котел уже залили прогорклым жиром. Объяснили, что эти осужденные были слишком авангардны. Малюя на деньгах лик короля, они постоянно пририсовывали рога. Чем и вызвали его гнев.

– Были бы хорошими мастерами, и масло бы налили получше, – гном деловито раскладывал платья. Их длина сначала страшно меня заинтересовала, а затем, поняв, что все мои ноги будут выставлены на всеобщее обозрение, я попыталась незаметно скрыться. Гном взвыв, упал на колени.

– Эльфи, детка, я был плохим другом, но прошу всего один раз, у тебя же доброе сердце. Не погуби меня . Вот возьми, – он, развернув кусочек кружевного платка, подал мне кольцо. Тяжелый ободок был необыкновенно гладким, золото матово отсвечивало и, казалось, что в моей руке лежало маленькое солнышко.

– Я согласна. – Не в силах отвести взор от кольца, я одела его на палец.

– Это кольцо моего отца Дарина, конечно, я был внебрачным сыном, и его получила моя мать в качестве откупного. Она была иной расы, и разглашение тайны моего рождения стоило бы отцу уважения соплеменников. Храни его. Оно обладает способностью использовать силу и мастерство гномов. Мне оно ни к чему, я Даер. Сын Дарина, и я портной. Очень хороший портной.

– Так вот как тебя зовут!

– А ты думала, что у гномов имен не бывает?

– Но ты же не говорил.

– Ты не спрашивала.

Зачитывание приговора было длинным и скучным. Бедняги фальшивомонетчики в заляпанных краской рубашках, пользуясь, случаем, предлагали купить свои картины, написанный на них козел был очень реалистичен и, хотя сюжет повторялся на всех холстах, в каждом из них была своя изюминка. Организовав стихийный вернисаж, они до последнего пытались продать свои произведения.

– Зачем им деньги? – Я, уже одев первый наряд, осматривала свою голую спину.

– Деньги никогда не помешают, а такого шанса больше не будет. Народ все прибывает. Детка, ты иди. Да будет с тобой сила гномов.

Сжав кулаки и вдохнув побольше воздуха, я сделала первый шаг.

– Летнее платье для прогулок за город, ситец и немного рюша. Отличное сочетание строгости и изящества. – Как во сне я шла по одной доске, со всех сторон торчали недовбитые гвозди, и шаг в сторону грозил ранением ноги. Толпа ахнула как один великан, такой был долгий и сочный "АХ". Чувствуя спиной липкие взгляды, я шла, шла, и конца не было этой доске.

– Быстрее детка,– следующее платье, было ещё короче. Голые колени уже не отпускали взгляды всего мужского населения города. Даже крики связанных художников, зависших над котлом, не могли переключить внимание.

Поворачиваясь и слегка кружась я была королевой сегодняшнего представления.

Гном что-то выкрикивал, я послушно меняла наряды, фальшивомонетчики обреченно висели над котлом. Даже они с интересом следили за мной.

– Эльфи, это последний, для первой ночи. – Накинув на меня прозрачное покрывало, он неожиданно сдернул с моей головы повязку, и толкнув прошептал. – Покажи им, детка, что круче нет эльфийской расы, ты прекрасна, как моя мать.

Под конец казнь отменили, выгнав художников и порвав их холсты. Все переключились на нас с гномом. С криками ярости женщины ринулись первыми. Обрадованные внезапным изменением в программе, добропорядочные жители, разобрав в ближайшей палатке подгнившие фрукты, довольно точно кидали их в меня и вышедшего на поклон гнома. Сочный помидор, попав в лоб, на время отвлек внимание, поэтому, когда стражники растащили нашу импровизированную сцену, то арестовали только меня. Гном, как всегда, откупился.

Сырые стены и голый пол. Везде крысиные следы. Холодно и противно, но зато кольцо не отняли. К вечеру приволокли кота со связанными лапками, глубокие царапины на физиономиях стражников говорили, что без боя наше убежище он не сдал. Приняв на колени теплый комочек, я грустно погладила его ушки.

– Тебя-то за что? Ты же не потрясал моральные устои города.

– Я твой кот. И у меня тоже есть свой кодекс чести. Я всю жизнь готовился на должность колдовского талисмана и умру достойно. Как подобает.

– Ты просто не успел убежать, – задумчиво почесав за ухом своего друга, я поглядела на запертую дверь. –Попробовать открыть её заклятием?

– А если половина тюрьмы рухнет? – Наученный горьким опытом кот рассудил более правильно. – С твоими магическими способностями это будет катастрофой.

Печальное заточение закончились довольно быстро. На следующее утро нас допросил сам король. Из всей его длинной речи я уяснила только одно, что голые коленки и плечи – это ещё ничего, но обнаженные эльфийские ушки – уже слишком смело. Горожанки подали прошение о моем незамедлительном сожжении и начали собирать поленья – по одному с бедного дома и по два с богатого. Удивительное единодушие женского населения не оставляло шансов на помилование. Тряся остроконечной бородкой, противный старикашка все ближе придвигался ко мне, дыша запахом гнилых зубов, он недвусмысленно предложил:

– Можно уладить это недоразумение, вы, эльфийки, все такие красивые, – он игриво дотронулся до моего колена, – но такие глупые, – получив внушительный пинок в челюсть, обиженно закончил он.

Переведя дыхание, король громко произнес:

– Сожжение завтра, или все-таки договоримся?

Холодно взглянув на озабоченного короля, я внезапно поняла, кого изображали на своих холстах те фальшивомонетчики, и поразилась:

– Как они достигли такой реалистичности!

Грязные темные коридоры, освещенные только коптящими факелами, ряд грубо сколоченных дверей с чугунными засовами. Неприязненно поеживаясь, я иду в свою камеру.

Ужасно не хочется на костер, но ассоциация ведьм наотрез отказалась мне помогать.

– Вот такие и портят нашу репутацию, – этот гневный ответ передал мне кот, телепатически пообщавшись с главной ведьмой.

Подпрыгнув я схватилась за грубые решетки темницы. Небрежно сложенный костер скромно темнел в середине площади, аромат свеженарубленных поленьев навевал мысли о доме. Мой далекий дом. Похоже, наша встреча опять откладывается. Вьющийся виноград, душистый укроп на ровных грядках, и розы, много роз, всяких…

– Дыма много будет, – впавший в тихое отчаянье, кот в последний раз начищал когти.

– Значит задохнемся а не сгорим. Публика обманется в своих ожиданиях. Так им и надо. Ни капельки не жалко. – Кое-как, пригладив торчавшие прядки волос, я придирчиво оглядела свой наряд, все-таки завтра мы будем в центре внимания, а выглядеть неопрятно очень невежливо.

Наверное, это конец.

Жизнь полна неожиданных поворотов. Знай я ход дальнейших событий, непременно бы сразу захватила свой лук, а так пришлось возвращаться. Плохая примета, как говорят люди, и они правы.

Утром, плотно позавтракала напару с палачом. Он просто душка, такой деликатный и совсем не жадина. Расчувствовавшись признался, что покоренный моей красотой, специально заготовил несколько сухих охапок хвороста. Прелесть, а не человек. Предложил придушить незаметно. Но я не решилась воспользоваться его добротой. Незачем ему иметь из-за меня неприятности по работе.

Растолкав спящего кота, я обрадовала его:

– Знаешь, я придумала как тебя назвать – Уголек, правда здорово!?!

– Главное точно, – окуная усы в сметану, пробормотал он.

– Тебе удобно, красотка? – Со свойственным ему тактом, вежливо поинтересовался палач, привязав меня к столбу.

– Просто отлично, – с трудом ворочая головой, я, скосив глаза, следила, как обреченно кот подал передние лапки и замер, вытянувшись в струнку. Вместе мы представляли очень умилительную картину. Мурлыкая прощальную песню, он кивал многочисленным родственникам, что, облюбовав карнизы ближних домов, сидели с печальными мордочками. Одна заплаканная кошечка поднимала на вытянутых лапках симпатичного котенка ужасно похожего на отца.

– Извини, – я поняла, что поломала Угольку всю жизнь, – мне очень жаль.

– Да ладно расслабься. Я её, все равно, не любил. Так грехи молодости.

А вот зрителей было на удивление мало. В основной массе главенствовали женские лица всех возрастов. Они придирчиво следили за крепостью узлов, давая палачу множество полезных советов. В частности, предлагали облить нас ещё смолой или, на крайний случай, помоями из ближайшего трактира. Подняв лицо к небу, я мучительно решала сложную загадку: "Куда я попаду – в человеческий загробный мир или, все-таки, в эльфийский?" – оба они не сулили мне ничего хорошего. Маленькая тучка, появившаяся в утреннем эфире, окончательно испортила настроение.

– Гореть в дождь. Это уже слишком. – А тучка все приближалась и приближалась, приобретая очертания огромного дракона. Он, торопливо хлопая крыльями, стремительно летел прямо к нам. Крик ужаса и, одновременно, разочарования вырвался у толпы. Началась беспорядочная паника: напирая на крайних, толпа в едином порыве отступила в многочисленные улочки и переулки, примыкающие к площади. Опомнившись, палач бросил факел мне под ноги и скрылся в ближайшей подворотне. Радостно затрещав, сухой хворост занялся бурным пламенем. Охватив подол платья, огонь приятно согрел колени,

– Что-то паленым запахло, – я озабоченно посмотрела на кота. Он старательно сбивал искры, с начинающего тлеть хвоста, но язычки пламени уже подбирались к его лапкам, и, мгновение спустя, мы прыгали, насколько нам позволяли веревки.

– Жарко, очень жарко. – Капельки пота высыхали, не успев скатится по лбу. Чья-то чудовищная сила подняла нас, вырвала из пламени и, встряхнув как погремушку, отделила от столба. Тлеющие веревки лопнули. Больно ударившись о булыжник с острым краем, я разглядела нашего спасителя.

Обалденный дракон, сверкнув золотой чешуей хвоста, подмигнул:

– Чего смотришь, лезь на спину.

– Что я делаю? Наверно, сошла с ума – сама лезу ему в пасть, – поставив ножку на согнутую драконью лапу, я взгромоздилась ему на шею.

– Держись крепче, взлетаем. – И сбив несколько торговых навесов, мой спаситель стремительно взмыл вверх.

Спеша убраться подальше, мы с самого начала взяли неправильный курс, направившись в сторону королевского дворца. Несколько просвистевших каменных ядер заставили изменить направление.

– Я никуда не полечу, без своего лука. – Захлебываясь встречным ветром прокричала я в ухо дракону. – Надо вернуться, здесь недалеко.

– Хорошо, но только быстро. Ох уж мне эта эльфийка, и почему я не могу просто бросить её. – Рассуждая сам с собой, дракон уверенно повернул к нашему дому.

– Интересно, что ему от меня надо? – нежась в приятном ветерке, я прикидывала в голове варианты. Взяв лук, мы уже второй день, распугивая стада овец, летели подальше от города.

– Ничего, и прекрати пинать меня пятками. – С подозрительно знакомыми интонациями прорычал дракон. – У тебя талант находить неприятности. А я вечно отдувайся.

– Морред, ты где? – оглянувшись, я поискала глазами источник знакомого голоса.

– Прямо под тобой, и перестань елозить. У меня шея затекла.

– Ты дракон!

– Приз за сообразительность, ты долго думала?

– Спасибо. – Обняв покрытую шелковистой шерстью, морду дракона, я нежно чмокнула его в затылок.

Дракон от неожиданности провалился в воздушную яму.

– Полегче Эльфи. Хотя мне понравилось, ты не могла бы повторить ещё и за ушком.

– Обойдешься, ласковый какой.

Уютно свернувшись на широкой спине и положив под голову колчан, я задремала. Мягкое покачивание приятно убаюкивало.

– Серебристая гавань. Просьба покинуть спину, конечная остановка.

Благообразный старик, оторвав мечтательный взгляд от лунной дорожки, что расстилалась от горизонта до берега, вопросительно поглядел на нас.

– Это Серебристая гавань? – Приподнимаясь над устало вздрагивающими крыльями дракона, спросила я. – Когда ближайший рейс? У меня есть билет!

Старик, изумленно подняв брови, пробормотал:

– Последний корабль ушел уже давно. Все эльфы покинули Арду. Зачем вы беспокоите меня бесплодными воспоминаниями.

– Как же так, а я? Я тоже эльфийка!

– Корабля больше не будет. Тебя ждали до последней минуты. Ты Эльфарран, а меня зовут Сем, и я третьего дня проводил двух своих друзей. Они были последними, кто направился в Валинор.

– Третьего дня, а сегодня – пятнадцатое, ну ничего, догоню, – подобрав подол я вошла в море. Если чего задумаю, то остановить меня не сможет даже Карадрас.

– Стой ненормальная, – Морред, уже преобразившийся в человека, вытащил из кармана карту. – Значит, все время на восток, как думаешь, если ты заявишься к родителям по воздуху, это не будет нарушением традиций?

– Давай я тебя поцелую за ухом!

Наутро, взяв курс на Валинор, мы спешно догоняли моих соотечественников.

Первый десяток дней

Корабля не видно. Только сияющая голубая бездна. Везде, насколько хватает глаз.

Второй десяток дней

…и опять ничего, кроме этой уже порядком поднадоевшей бездны.

Третий десяток и небольшой ураган

Ну хоть какое-то развлечение.

Вот так развлечение: бешено закружившись во влажном потоке мириадов соленых капелек, мы потеряли скорость, сбились с курса, утонули в вихре. Дракон мужественно боролся с безумными духами воздуха. Отчаянно цепляясь за шерсть его шеи, я кричала от страха. В глаза били ослепительные блики морских брызг. Черпнув крылом волну, дракон из последних сил вырвался из бешеного круговорота и, тяжело дыша, рванул ввысь, подальше от предательского смерча. Он улетал. А я с вырванным клоком шерсти тонула. Меня нес изумрудный поток, то скрывая в белоснежной пене, то выталкивая на поверхность, захлестывая глаза. Под руку ткнулся крупный деревянный обломок. Видно, не только мне не повезло, Слабеющей рукой я закинула на него свой колчан – стрелы не должны вымокнуть, это, все-таки, подарок.

Очень хотелось пить, просто невыносимо. Насколько глотков соленой воды сделали жажду совсем нестерпимой. Непослушные руки, намертво сжав спасительный обломок, потеряли чувствительность. Несколько маленьких рыбок запутались в волосах. Встречая последний рассвет, я отчетливо поняла: "Кто не сгорит, тот, точно, утонет".

Уронив голову, я забылась тяжелым полусном.

Большая рыба, взглянув на меня синими эльфийскими глазами, произнесла на синдарине:

– Прекрасный денек для морской прогулки! Совершаешь круиз в одиночку? А видок у тебя не очень, Эльфи. – И подхватив под руки, рыба повлекла меня куда то вглубь.

"Зачем я ей? – Все же, судорожно прижимая колчан, я плыла, покорно повинуясь её воле. – Интересно, съеденные рыбами, становятся призраками или нет.

Путь домой и небольшие неприятности

Разношерстный набор серых листков, кусочков ткани.

Перепутанные страницы и недописанные строки, разъеденные морской водой.

Горький привкус морской воды во рту и полный упадок сил – это были все доступные мне чувства. Сквозь прикрытые ресницы я смутно различала два силуэта нагнувшиеся надо мной и тихо переговаривающиеся. Обрывки фраз постепенно стали складываться в предложения.

– А какая симпатичная была эльфочка. Каждое утро она, путаясь в длинном платье, за руку с мамой приходила на игровую площадку. Белая с ромашками юбочка, наивные аквамариновые глазки, всегда широко распахнутые, милая улыбка нежного ротика. Она так трогательно прижимала к себе изящно сплетенную корзиночку с набором для игры в песок и смущенно комкала кружевной платочек, порываясь положить его в карман. Строгая мать её незаметно одергивала, но по всему было видно, что в тайне она очень гордилась своей младшенькой. Тугие локоны, завитых по последней детской моде серебряных волос, слегка тронутые тушью ресницы. Мне казалось, что сама Нимродель из легенды застенчиво лепит рядом песочные цветы. Она серьезно относилась к свои играм и каждый раз беззвучно плакала, глядя как ветер превращает в пыль её песочный замок. Аккуратная и дисциплинированная, она во всем была совершенством. Эталоном эльфийки. – Немного помолчав, тот же голос продолжил. – Мы были очень близки в детстве и, возможно, дружили бы и теперь, если бы не та глупая ссора. Она изменила всё.

– Это ты о ком? – заинтересованно перебил другой неизвестный голос.

– О ней. Как видишь, за каких-то триста лет так измениться, может далеко не каждая. – Наступило долгое молчание, прерываемое смущенным басовитым покашливанием.

Теплое солнышко приятно согревало кожу и одновременно сушило одежду.

"Они разглядывают меня, – дошло, наконец, до моего сознания, – да по какому праву?" Но отяжелевшие руки, вздрогнув, отказались помочь мне подняться.

– Шевелится, смотри, она шевелится. Я уж думал – того…, опять за борт выкинем.

– Она ещё нас переживет, и ничего ей не сделается. В детском саду поспорила на два золоченных ореха, что спрыгнет в верхушки росшего неподалеку мэллорна и спрыгнула, конечно, не совсем с верхушки, но почти. С нашей воспитательницей был двухдневный обморок, а она только ногу сломала.

– А с кем спорила?

– Со мной.

– И получила, орехи?

– Нет, я что зря тащил её домой на своей спине, когда она отрываясь вовсю показывала язык встревоженным родственникам. Во время торжественного посещения королем школы, кидала в него шишками, за что была наказана двумя часами реверансов в большом тронном зале. Я хихикал за пустым троном все это время. Ты бы видел, как она делает большой эльфийский поклон, последняя белка сдохнет от смеха.

"Ах, от смеха! Ну все, теперь я поняла к кому попала, но вот что мне делать? За борт опять не хочется, там холодно и сыро". – Приняв единственно правильное решение презрительного молчания, я повернулась на бок и предприняла вторую попытку подняться. И кто-то, заботливо подхватив меня за талию, усадил, привалив к чему-то .

– Совсем обсмеял, такую девушку, прям, персик наливной.

– Скажи лучше, торнадо в юбке.

– Ты слишком к ней жесток, не знаю, чем она тебя так оскорбила, но может, на время забудешь обиду и наконец-то поможешь, ты ей как-никак родственник.

– Только ради нашей дружбы.

Искорки жизни, пребывающие в полубессознательном состоянии, услышав волшебное заклинание, вздрогнули и побежали в кровяных руслах к сердцу. Оно нехотя вздрогнуло, затем ещё раз, и, уже входя во вкус после вынужденного бездействия, забилось в прежнем ритме. Глубоко вздохнув, я выпрямилась. Так приятно вернуться к жизни после многодневных странствий на деревянном обломке.

Рыжий гном, заботливо обмахивающий меня рукавом, с улыбкой произнес:

– Солнышко, с прибытием в нашу компанию! Мы направляемся в Валинор, ты с нами? Впрочем, а куда денешься, на ближайшие полгода будешь довольствоваться нашим немногочисленным обществом, хотя есть ещё вариант – за борт. Твоё решение?

С трудом ворочая пересохшими губами, я простонала:

– Я с вами, кто бы вы ни были.

Холодный край хрустального стакана принес облегчение в виде нескольких глотков пресной воды.

Уж лучше бы орки, но выбирать не приходилось. Спустя некоторое время, поддерживаемая гномом, я хромая спустилась в маленькую каютку, где в беспорядке валялись секиры разных размеров, пара зазубренных топоров, куча образцов горных пород, все это выглядывало из под вороха поношенной одежды, а чьи-то кожаные штаны свешивались с грязной лампы посреди этого беспорядка.

– Мы не ждали гостей! – Ворчливо ответил гном на мой вопросительный взгляд. – Иди вон на ту половину, а я приберусь немного. – Стараясь незаметно сдернуть штаны с лампы, он оторвал её, и по полу разлилось душистое свечное масло.

Я присела на аккуратно заправленную соседнюю кровать: зеленое тонкое одеяло, кинжалы в изголовье и высокий лук на стене. Можно не быть специалистом, чтобы понять, чье место я заняла.

– Свой можешь повесить рядом, не дело, чтобы такой прекрасный лук болтался как поварешка. – Помогая мне снять оружие, эльф бережно погладил лук и внимательно прочел изречение, вырезанное на нем древними мастерами. Покачав головой, он слегка согнул его.

– Надо подтянуть тетиву, совсем разболталась. Ты, вообще, когда последний раз его смазывала? – Неодобрительно взглянув на меня, он занялся осмотром стрел. Каждую из них он проверял на стройность и остроту наконечника.

– Ты хоть понимаешь, что они когда-нибудь спасут твою никчемную жизнь, почему так легкомысленно относишься к порядку в колчане. А это уже моё, – он отложил две лориенские стрелы.

Со дна колчана выпал ворох сложенных листочков и несколько самодельных тетрадей.

– Ну и гадость, пойдет разве что на растопку. Гимли, это по твоей части. – Эльф небрежно швырнул мои рукописи в сторону пыхтящего по кроватью гнома, куда тот загнал щетку в порыве трудового уборочного энтузиазма.

– Не тронь, это моё! Забирай стрелы, но дневник оставь, он мой, слышишь! – Внезапно ощутив в себе ярость орка, я перехватила падающие листы, затем, бросившись на колени, сгребла остальные. Судорожно прижимая к груди исписанные листья, салфетки, кожаные обрывки, я была полна решимости отстаивать свое единственное богатство со всем пылом истерзанной души.

– Ну ты, полегче, – помощь пришла неожиданно. – Вот это тоже твоё, – гном принес ещё два листочка. – Я, конечно, ни уха, ни рыла не смыслю в вашем эльфийском письме, но мне кажется, что это нужная вещь. Хочешь, помогу сшить твои записи, – оттирая набежавшую слезинку, он смешливо мне подмигнул. – А если этот будет приставать, обращайся ко мне, договорились? Меня зовут Гимли.

Сидя на полу, мы заключили негласный договор взаимоподдержки.

Прекрасное судно, с лучших верфей, было стремительно как ласточка и послушно как ручная белка. Слегка обдуваемые попутным ветром, мы летели по волнам, взрезая узким носом неповоротливые бирюзовые волны.

– Прекрасный денёк, не находишь, солнечная? – гном неторопливо сворачивал какой-то крепежный канат.

– В час проходим по десять морских лиг, неплохо, – вторил ему эльф.

Теперь, при ярком свете дня, все казалось не таким уж пугающим.

– Спасибо вам за спасение, я не поблагодарила вас сразу, простите.

– Какие счеты, мифриловая моя. Мы с тобой не встречались? Оттенок твоих волос что-то мне напоминает…

– У тебя тогда ещё ножниц не было – насмешливо вставил эльф

Задумчиво подняв глаза к небу, гном пожевал губами. Припоминая всевозможные встречи с длинноволосыми эльфийками, он сосредоточенно загибал пальцы.

– Не было, не было, – он повторял последние слова. – Это не тогда, когда секирой я чуть не снес полголовы несчастной?

– Нет, не тогда. Это было в племени нолдор.

– А она откровенно стоила тебе глазки, такая остроносенькая вертушка. Останься мы там ёще на немного и…

Дальше пошли перечисления приятных встреч с очаровательными представительницами разных рас.

– Я, Эльфи, – потеряв всякое терпение и с досады топнув ножкой, я продолжила, – Эльфарран из Мордора.

– Еще скажи, из Изенгарда, совсем память отшибло, – разозленный перечислением его подвигов со слабым полом, едко выдавил эльф.

– Там я тоже была, жаль, конечно, что нас с Изиком смыло, на мустагримские равнины.

– Стоп, ребята, я совсем запутался, какой Мордор, какой Изенгард, там эльфам быть не положено, только по делам службы. А чтобы слабая эльфийка да в рассаднике орков? Кто-то из нас нагло врет. – Авторитетно закончив полемику, подвел итог Гимли.

Мой родственник, взяв его за плечи, зашептал что-то на ухо.

– Да мало ли, с кем ты целовался…, и на руках носил…, а она сбежала…, ну как всегда…, – обрывки восклицаний гнома я старательно ловила своими острыми ушками.

Наконец, они развернулись в мою сторону, и эльф запинаясь произнес:

– Нам надо подружиться и на время забыть обиды. Теперь, когда мы вместе в этой лодке, здесь должны царить согласие и доверие. Хорошо?

Вложив свои пальцы в протянутые ладони новых друзей, я кивнула.

Проверка началась уже следующим вечером. Нахмурившееся небо послало нам маленькую тучку, она росла, росла и, по мере её увеличения, ветер из ласкового превратился в бурю. Волны с рычанием обрушились на нас. Бедный Гимли, при первом порыве упавший на палубу, покатился к противоположенному борту. Я краем глаза увидела, как он барахтается отчаянно борясь с силой воды, что упорно тащила его вглубь.

– Держись за веревку, – перекрывая рев, следующего вала крикнула я ему, кидая конец веревки.

Но он, ослепленный соленой водой, только кашлял и отплевывался, безуспешно пытаясь встать на ноги. Зажав в зубах, вновь скрученную петлю, я, хватаясь за все выступающие детали корабля, поспешила на помощь. Трижды поскользнувшись и дважды приложившись к мачте, и ещё раз к той же мачте, я на четвереньках подползла к нему. Гимли принял меня за морскую ведьму, приплывшую за ним.

– Нет, не сейчас, – отчаянно замахав руками, задохнулся он.

На разговоры не было времени – третья волна на подходе. Обернув вокруг толстенькой гномьей талии спасительную нить, я на бантик привязала его к поручням, успев при этом тоже за что-то зацепиться. Грохот обрушившийся изумрудной массы воды, оглушил. Крепко держась одной рукой за веревку а другой – за Гимли, я в какой-то момент оказалась за бортом. С треском лопнул узел, и, увлекаемая мощной силой волны, что перекатывалась через наше суденышко, я полетела в синюю бездну, уже перестав сопротивляться и вручив свою сущность святому Низе, когда кто-то крепко схватив меня за руки втащил обратно.

– Нас несет на рифы, руль сломан, – в отчаянье кричал эльф.

– Мы погибнем, я плавать не умею, – еще громче кричал Гимли.

В бушующих волнах мелькнули зеленые косы – это русалки с интересом наблюдали, как борется наша маленькая яхточка с седым океаном. Для них это было единственное развлечение.

Упав на колени, я взмолилась на языке Лики. Русалки вздрогнули, прислушиваясь к воплю отчаяния. Стараясь не перепутать падежи подводного наречия, я взывала к их душам. В минуту затишья они приблизились к нам на безопасное расстояние и, ударив хвостами по волнам, поднырнули под днище и развернули нас против ветра, что немного смягчило следующий удар стихии.

– Мы сейчас, подождите.

Как норовистый конь, корабль все выше задирал нос, лопнули неснятые паруса. Все предметы пришли в движение: за борт полетели бочки, ящики, какие-то узлы, мимо проехал набор навигационных инструментов. И мы проводили его печальными взглядами.

Следующий удар был страшен – судно вздыбилось почти вертикально и с шумом ухнуло в страшную пропасть. Отплевываясь, мы уже не кричали, сосредоточившись на крепости наших рук.

– Дайте канат, – раздалось с правого борта, – скорее.

Вряд ли эльф мог знать язык русалок, но резким броском он кинул им несколько витков самого толстого каната. Шлепок и звонкий смех подтвердили точность попадания.

– Что они задумали, – тряся насквозь промокшей бородой, пробормотал гном.

Мы, пожав плечами, ещё крепче вцепились в поворотный брус. Резкий рывок, и натянувшийся канат повлек нас прочь от смертельно опасных рифов. Борясь с волнами и с полузатонувшим кораблем, гигантская черепаха упорно тащила нас туда, где из-за плотных туч уже пробивались лучи закатного солнца. Грозя лопнуть, жалобно скрипели доски обшивки. Теряя части такелажа и палубного оборудования, мы медленно ползли к спасению. Разочарованный океан, бросив нам вслед последний комок пены, переключился на других.

Свесившись за борт и протянув руки, я прикасалась к щекам русалок, благодаря их. Они с улыбками желали нам доброго пути, обещали передать привет Лике и навестить нас на рассвете.

Ночь окружила нас спокойствием, Гимли всхлипывая спал тут же на голых досках палубы. Накрытый единственным не улетевшим парусом, он походил на крупную куколку шелкопряда, и когда он ворочался, мне казалось, что сейчас покажется голова прекрасной бабочки. Море такое обманчиво ласковое, уже забыв о дневном буйстве, мягко покачивало нашу полуразрушенную лодочку. Всплескивая синеющую гладь, мимо проплыли дельфины, выставив на поверхность лоснившиеся спины со смешно топорщившимися мокро-солеными плавниками. Распевая песенку странствий, они плавно обогнули нас и затерялись в темнеющем просторе.

Мы сидели рядом с нашим другом, тут же на полу. Аранен, обхватив голову руками, предавался отчаянию, но со свойственной ему сдержанностью старался этого не показывать. Я, положив подбородок на притянутые к груди колени, также молча искала выход а точнее выплыв. Лунный отблеск скользнул по нашим лицам, обернувшись я увидела усталую печаль в уголках глаз Лега, две упрямые морщинки на лбу, руки сбитые в кровь с обломанными ногтями и, в первый раз забыв о своей мести, я пожалела его: бедняга, вот над кем вечно довлело ярмо больших надежд и ожиданий, к нему вечно были притянуты многочисленные взгляды, и каждый день надо было оправдывать высокое звание принца. Какое счастье выпало мне быть простой дочкой первого лорда совета двенадцати, самой младшей, когда твои сестры и братья уже поддержали авторитет рода, и ты свободна все вечерние два часа, абсолютно свободна, и можно влезть в самую глубокую пещеру за толстыми раками, вывозиться в черной глине и порвать воротничок, можно забраться на сухую сосну и пугать белок, можно просто болтать босыми ногами в многочисленных озерах поднимая тучи взбаламученной тины или бегать ночью за падающими звездами.

– Несчастный еж, – негромко и задумчиво произнес эльф.

– Еж? Причем здесь еж? – выпав из сладких грез, озадаченно спросила я.

– Притом, что пока мы бегали за звездами, ты в темноте наступила на него, – так же отстранено глядя на разгорающеюся зарю ответил он.

– Точно, в первом классе, мы сбежали с вечерних стрельбищ и бродили по лесу. Когда скатившаяся звезда, взмахнув искрящимся хвостом, упала на край нашей поляны, все побежали ловить её. Тогда я и наступила на этот коврик с торчащими иголками. Никто даже не заметил, как ойкнув я присела.

– Почему не заметили, я же вернулся.

– Вытащил все иголки из ноги и похоронил ежа.

Взглянув, друг другу в глаза, мы отвели взгляды. Шумно заворочавшись, Гимли осведомился:

– Уже приплыли?

Ярко красный рассвет, полыхая воспоминаниями вчерашней бури, обрушил сияние восходящего солнца на ещё темнеющие вальяжные волны. Отблески лучей закружились золотистыми ручейками и, все дальше пробиваясь в толщу сонного океана, защекотали медлительных рыб.

Внезапно с громкими всплесками и фонтанами соленых брызг к нам пожаловали вчерашние спасительницы. Ухватившись руками за борт, они, повиснув на ограждающих перилах, сперва смущенно засмеялись. Десять радужных хвостов задорно зашлепали по бортам, и, протянув изумительной красоты руки, морские девы приветливо поздоровались.

– Тебе письмо – самая высокая и красивая русалка приветливо помахала плотно сложенной раковиной мидии. Читай и завидуй. Подруги вторили ей новой порцией звонкого смеха. И вот тут я совершила ошибку, забыв про вечную тягу русалок к одиноким морякам, оставила всю веселую компанию, чтобы прочесть Ликино письмо в одиночестве.

Раскрыв створки, я увидела свернутый кусочек водоросли с вязью, вырезанных тонким шилом морского ежа, слов.

Лика сообщала, что, живя в подводном городе, она наконец обрела свое счастье, в виде очень симпатичного тритона. "Приплыть сейчас не могу, охраняю кладку икринок, она у меня первая и поэтому самая дорогая.. Кстати ты нашла своего принца?" Хихикнув, я представила эльфа с глупым лицом перед камнем торжественных клятв, эта мысль так рассмешила меня, что осознание того, что ребята в беде, едва протолкнулось в голове и, стукнув меня в лоб, настойчиво напомнила о клятве.

А на верхней палубе охмурение было в самом разгаре: поделив поровну русалок, мои спутники, раздувшись от восторженных признаний прекрасных девушек, заворожено перелезали через борт. Схватив Гимли за шиворот, Лега за косы, я настойчиво потянула их назад.

– Надо расплатиться эльфийка, – обиженно запротестовали подружки.

– Знаю я ваши расплаты. Сколько у вас в каповых пещерах одиноких моряков, тоскует о своих родных? Не отдам вам своих друзей.

– Ты не знаешь закона, – все же ослабив хватку, угрожающе прощебетало морское создание с хвостом тунца, она, по-видимому, была самая главная.

Быстро прокрутив в голове наши ночные беседы, когда Лика учила меня плавать в бассейне, я четко припомнила её слова – каждый моряк является собственностью русалки, но только до тех пор, пока не явится на дно морское его невеста или жена, которую он любит более обворожившей его проплывайки. Другой закон гласил об ответственности за похищение чужой икры, это было ни к чему. Еще закон о заплывах в пограничные, территориальные воды, тоже не нужен. Закон о катании на подводных течениях, нет, опять нет. Остановившись на первом варианте, я решительно начала действовать. И опять дилемма: их было двое и спасать надо было обоих.

С трудом подбирая нужные слова я начала врать.

– Этот – мой муж, а этот – мой дружок, – видя, как налились гневом четыре глаза, я поправилась. – Нет, этот – мой дружок, а этот – муж. В общем, они мне дороги оба, и по первому закону моря отпустите нас, иначе я пожалуюсь верховному тритону океана.

– Ничего не поделаешь, девочки. Она права. – Та что с хвостом акулы, огорченно вздохнула. Но отпускать свою добычу русалкам явно не хотелось.

– Доказательства! – Громко завопили они. – Предъявите доказательства!

– Народ требует подтверждение слов, пожалуйста, – с вновь вспыхнувшей надеждой твердо выкрикнула, тунцовохвостая.

Вот об этом мне Лика не говорила, она такая деликатная. Теперь пропадаем из-за её стыдливости. Рассевшись по краю борта, русалки, прикрывшись жемчужными веерами, приготовились оценивать доказательства, с любопытством перешептываясь и заключая пари на то, что я опять ошибусь.

Глубоко вдохнув и сжав кулаки я приготовилась.

– Так который твой муж? – начался суровый допрос.

Я твердо ткнула с спину эльфа – когда приходится врать, то надо врать правдоподобно, этому уже учила меня Мата.

– Просим, ваш выход, заявительница. – И десять пар глаз уперлись в меня

– Чего делать надо?

– Целуй, эльфийка, мы оцениваем, – довольные начинающимся спектаклем дочери моря замерли в ожидании.

О Эльберет, за что мне это!

Видя мое перекосившееся лицо, русалки насторожились, шепот неодобрения побежал по партеру.

– Я только возвращаю долг, – наконец, найдя себе оправдание и поднявшись на цыпочки, я чмокнула его в щеку. Эльф был в полном ступоре, я могла делать с ним все что угодно .

– Ладно согласны – кисло закивали зрительницы.

Один ноль в мою пользу. Умница.

– А я её дружок, – спешил спастись Гимли. – Она просто без ума от меня. Поцелуй меня, крошка гранитная, – не долго думая, он подскочил ко мне и, подпрыгивая, стал усиленно подмаргивать. На третьем прыжке нагнувшись я поцеловала его в лоб.

– Довольны?

Второй номер больше впечатлил мокрохвостых,

– На бис, пожалуйста, – захлопав плавниками, задорно взвизгнули они.

Пришлось целоваться еще два раза, пока довольные зрелищем русалки, обрушив на нас гром аплодисментов и сноп брызг, скрылись в морских глубинах.

– Уф, – перевела я дух, на ближайшие сто лет весь запас поцелуев был исчерпан. Фыркнув в сторону своих незадачливых спутников, спешно пошла чистить зубы.

Удручающие зрелище представлял наш расползающийся по водной глади корабль: с бульканьем тонули обломки рей, а предательская вода находила трещинки и просачивалась на нижнюю палубу.

– Мы тонем, – пытаясь расшевелись обалдевших друзей, я трясла их за плечи, кричала в уши.

Они глядели на меня пустыми глазам, особенно Гимли, который после такого выброса эмоций, как то сразу сник, мечтательно закатив глаза. Мы были на краю гибели, а рассчитывать приходилось только на себя, ну как всегда.

Проваливаясь по пояс в воду и отталкивая какие-то плавающие обломки, я обследовала трюм. Выводы неутешительные: три маленькие течи и одна пробоина, последняя, хоть и над поверхностью воды, все же впечатляла своими размерами. Скоро, набрав достаточно воды, мы начнем тонуть, и ничем не сдерживаемые волны ринутся сюда. "Может лучше было отпустить ребят с русалками, – запоздало сообразила я, – по крайней мере, остались бы живы." Быстро отогнав эту мысль, начала искать что-то толстенькое и плотненькое, эдакую надежную пробочку. Лихорадочно разгребая завалы веревок, досок, пустых бутылок, поминутно оглядываясь на прибывающую воду, я упрямо продолжала поиски.

– Солнечная, ты там надолго, – свесившись сверху, невинно поинтересовалась взлохмаченная голова гнома.

-Гимли, иди сюда, дело есть. – Стараясь придать охрипшему голосу, ласковые нотки позвала я.

– Хорошее дело? – Сразу поддавшись на уговоры, упитанный дружок, спешно спустился вниз.

– В точку, умница! – вслух подзадорила я себя. – Слушай, ты сядешь на эту пробоину, – твердо оборвав его заигрывания, я шлепнула гнома на уже подступающую к пробоине воду. Сиди и не вставай, слышишь. Ты наше спасение.

– Но, это как-то непривычно, Эльфи,– оглядываясь на намокающий зад, – ошарашено запротестовал гном.

– Сиди и перестань думать, просто сиди

– Ладно, не кипятись, сижу, только недолго, предупреждаю, – и, понизив голос до шепота, он добавил. – Вода холодная.

Угу, разделавшись с одной проблемой, можно было приступать к остальным. Выловив новенький котелок, стала черпать воду и, бегая по лестнице, выливать её за борт. Воды меньше не становилось.

– Может, надо сначала законопатить щели? – как всегда правильно и занудно осведомился эльф.

– Вот и займись, хватит прохлаждаться, пока мы с Гимли мужественно боремся с судьбой, ты раздумываешь

– Должен же кто-то на этой посудине работать головой, а не задом, – выразительно глянув на гнома, пробормотал себе под нос мозг нашего корабля

– Да я, не держи меня Эльфи, я сейчас, ненадолго, – порываясь вскочить со своего поста, гном шумно заворочался.

– Сиди, – молитвенно сложив руки, взвыла я. – Ради меня, сиди.

– Хорошо, только пусть этот ушастый не обзывается.

К вечеру совместными усилиями, мы отчерпали воду, замазали смолой щели, разобрали остатки провианта. Гимли смущенно сушил одежду, закрывшись от меня обрывком паруса. Лег возился со сломанным рулем, пытаясь хоть что-то наладить в эдаком беспорядке. Устало опустив голову на моток изорванного каната, я уснула.

На море полное затишье, ровная поверхность сапфирового зеркала, безмятежна и прозрачна. С грохотом отшвырнув бочонок из под пресной воды Гимли учинил допрос:

– Кто вчера мыл голову? – Мы, переглянувшись и сверкнув на солнце аккуратно уложенными прическами, уверенно показали пальцами друг на друга.

– Говорила мне мама, не дружи с эльфами, они за волосы голову продадут, – заворчал гном. Если вас это интересует, то у нас нечего есть. От подстреленного на прошлой неделе альбатроса остались только лапки, я их жевал всю ночь, но в животе не прибавилось.

– На горизонте пока нет птиц, потерпи друг – примиряющее отозвался эльф, высматривая хоть какую-нибудь добычу. Он сегодня уже с раннего утра заступил на пост со своим верным луком. Занятые вопросами питания, друзья совсем упустили из виду меня. Припомнив рыбалку с Матой, я, тайно стащив малую секиру гнома, попробовала оглушить проплывающих рыб: взмахнула разок этой тяжелой палкой и с шумом шлепнулась в воду.

– Эльфи за бортом, – громко вскрикнув, гном подбежал и, уже протянув мне руку, увидел, как красиво кружась уходит на дно его секира. Сначала он не поверил своим глазам, а когда, осознал потерю любимого оружия, еще громче выругался.

– Оставайся там, ты, ходячее несчастье. – Демонстративно повернувшись ко мне спиной, он сел на ограждение борта.

Стараясь не забрызгать косы, я, схватившись за доски обшивки, пыталась влезть обратно, и тут, напоровшись на некстати торчащий острый гвоздь, разрезала руку. Кровь, смешавшись с водой, моментально растворилась. Море взорвалось блестящими спинами хищных селедок, каждая размером с руку, они летели почти не касаясь волн, раздутые жабры жадно ловили запах крови. На время забыв о потере, Гимли бросился за своим топором, предоставив мне одной отбиваться от наседающих рыбок. С визгом пиная их зубастые пасти, я, подняв фейерверк брызг все старалась забраться на борт.

– Врешь – не уйдешь, – бил в виски коллективный разум этой хищной стаи. Ухватив за платье, они старательно стаскивали меня обратно в воду. Я вопила, била руками по их наглым мордам, укорачивалась от клацающих зубов, ныряла и снова карабкалась на корабль.

– Тебе помочь? – вежливо осведомился, эльф, сбивая одной стрелой сразу троих селедок.

– Если тебя это не затруднит, то пожалуйста, – ему в тон прошипела я.

Ухватив за руки, он одном движением выхватил меня из воды. Но селедки не хотели отпускать свою жертву. Взвившись над судном, они атаковали уже на нашей территории.

– Держитесь эльфы, я уже почти нашел свой топор, – орал из каюты Гимли. Громко щелкая челюстями, раззадоренные сопротивлением рыбки, градом сыпались на палубу, я, схватив обломок ящика, старательно прибивала их к дощатому настилу, эльф больше брал на лету – экономя стрелы, он сбивал по несколько тушек подряд, одним выстрелом.

Когда гном, воинственно размахивая найденным топором, выскочил из каюты, все уже было кончено, и поле битвы осталось за нами.

– Неплохо поработали, коллега,– пожав мне окровавленную руку, аранен в первый раз улыбнулся. А вечером, в тайне от гнома, подарил лак для волос. Королевский подарок.

Омываемые теплым течением, мы второй месяц дрейфовали в неизвестность. Эльф по солнцу примерно определил наше положение.

– Скоро должен показаться остовов Морон, населенный контрабандистами и перекупщиками. Гнездо всяческих злодеев.

– Зато какие там верфи, просто мечта, – вторил ему гном.

Они оба, составив список необходимого оборудования, посчитали примерную стоимость, выходило дороговато. Печально вздыхая, Гимли вытащил две серебряные монетки.

– Этого мало, – удрученно похлопав себя по карманам, заключил, эльф.

Еще сильнее помрачнев, гном, стащил золотую коронку с зуба.

– Все, клянусь барлогом, больше ничего нет.

– У тебя, ничего нет? – С надеждой они глянули на меня. Я, развернув платок на раскрытой ладони, преподнесла маленький мифриловый колокольчик.

– Ух ты, мифрил, настоящий, – ухватив моего звонкого друга, гном попробовал его на зуб, – высшая проба – пожалуй хватит на починку и даже останется на провиант.

– Нет, продавать его нельзя, – твердо сказал Лег, – и если ты, Гимли, ничего не смыслишь в наших обычаях, то не лезь. – Рассматривая выгравированное на ободке изречение, он продолжил. – Тайный поклонник. Сестренка, ты имеешь успех в определенных кругах. Кто бы мог подумать.

Взяв колокольчик, он бережно завернул его обратно в платок.

– Не кидайся такими вещами, не заколки.

Гнилые доски причала жалобно всхлипнув, приняли ободранный бок нашего судна. Несколько покосившихся избушек, вросших крышами в прибрежные дюны, ярко освещенный увеселительный дом с трактиром на первом этаже. Просторные сараи, небрежно раскиданные по берегу. Дым смоляных костров застилает пол неба. Разбросанные части кораблей, лодок и плотов довершали картину всеобщего хаоса. Ловко лавируя меж этого беспорядка, двигались темные личности.

– Морские тролли, – тихо прошептал мне на ухо эльф, – скройся внизу. Мы сами.

Гимли расчехлив свой боевой топор, потрогал его острие, и, кивнув другу, присоединился к встрече с прибрежным властям. Я, незаметно скользнув меж канатных ящиков, присела. Спряталась.

К вечеру покинув убежище и осмотрев наш плавучий дом, пришла к неутешительным выводам: никого нет. Зябко передернув плечами, стала ждать. Ночь, наполненная страхом и ожиданием, вступала в свои права. Трещали крылышками мелкие мышки-вампирчики, ласково терлись о причальные столбы волны, печально поскрипывало разбитое днище. Со стороны берега слышались громкие завывания и вымученный смех. Чей-то пьяный голос орал, что его обокрали. Где-то дрались местные псы.

– Святой Низя, спаси нас, пожалуйста, – непрерывно шептала я в темноту. – Спаси. Спаси.

Мрачные друзья явились на рассвете. Не глядя мне в глаза, они, держали совет.

– Это единственный выход. – Воровато оглядываясь, горячо шептал гном. – Двести серебряных рилли, двести. Слышишь. А она выкрутится. Ты же сам говорил, – счастливая.

– Эльфи, – позвал меня аранен. Печально вздохнув, он отвернулся и, пряча глаза, тихо произнес. – Мы тебя продали, сейчас придет распорядитель торгов. Прости.

Смысл его слов не сразу дошел до меня.

– Двести монет мы уже получили, и еще дадут, если в ходе аукциона цена подскочит, тут маленькая загвоздка, ты не думай ничего такого…, нет, я не могу, эльф, лучше ты спроси, – перебивая Лега, влез гном.

– Это ты хочешь подороже продать, ты и спрашивай, – эльф тоже начинал нервничать.

– Ты родственник, тебе ничего не будет, – Гимли упорно толкал его в бок.

Запинаясь, на придворном наречье, новоявленный братик смущенно спросил:

– Ты, ну…, девственница?

Выражение моего лица сначала страшно его озадачило, а затем увертываясь от моих ногтей, он завопил:

– Только не лицо, только не по носу, – а на его щеке уже расплывались четыре ровных глубоких пореза. В моих сжатых кулачках, развевались клочья его золотистых волос, когда, наконец-то справившись вдвоем со слабой эльфийкой, подлые предатели хором поздоровались с располневшим, увешанным драгоценностями троллем.

Тот, с интересом оглядев меня с заломленными за спину руками, довольно чмокнул:

– Какой темперамент, прям тигрица. Заверните товар.

И меня завернули все в тот же обрывок паруса, служивший все последние месяцы постелью гнома. Для верности еще и связали толстой веревкой.

– Не бойся, – раздался горячий шепот на эльфийском, мы тебя спасем, только деньги получим и выкрадем обратно. Ты там держись и не забывай, к какому высокому роду принадлежишь. Удачи.

Меня продавали в тот же день. Вышвырнув на нечищеный помост, назначили стартовую цену в двести руанских рилли. Высоченный орк в ржавых доспехах прибавил еще пятьдесят, бородатый горец с горящими глазами сразу перебил на две сотни. Демон из нижнего мира, с головой закутанной рваной тряпкой пискнул:

– Пятьсот!

В отчаянье оглянувшись, я увидела, белые лица друзей – если этот демон заберет меня под землю, то уже не будет никакой надежды на возвращение.

– Пятьсот пятьдесят! – задохнувшись от собственной смелости, выкрикнул гном.

– Тысяча!

Повисло почтительное молчание. В помосту пробивался устрашающих размеров гоблин. Кинув тяжело звякнувший мешок денег к ногам распорядителя, он, не глядя на меня, дал свой адрес. – Башня смерти, та, что в конце рыночной улицы, а не та что возле площади Перерезанных глоток.

– Да, да, все в лучшем виде доставим, – подобострастно кланяясь, так что звенели драгоценные цепочки, распорядитель успевал еще и пересчитывать монеты.

Тысяча серебряных рилли, неплохо. Теперь я точно знаю себе цену.

Вот и новый дом, высокая деревянная башня с узкой лестницей и огромными окнами. Крепко запертые шкафы вдоль стен и большой стол по середине.

– Ты уже здесь, проходи к столу, садись, – в упор, разглядывая мои руки, гоблин спросил – считать умеешь?

– А зачем, – невпопад фыркнула я .

– Деньги считать будем, мне счетовод позарез нужен. – Открыв один из импровизированных сейфов, он вытащил котел полный золота. – Это лепреконское золото, надо его срочно пересчитать пока не исчезло. Принимайся за работу, живее.

Замелькавшее блики денег ослепили меня, щурясь я начала передвигать эти желтые кругляши. К рассвету, выбившись из сил, я прилегла головой на стол – десять котелков с точным реестром их содержимого стояли ровным строем , готовые к отправке.

Позевывающий гоблин, довольно подведя итог, обрадовал меня известием, что надо помочь и его братьям.

– Мы же тебя купили в складчину. Работай.

– Сейчас, только отдохну немного, мне действительно надо поспать.

– Нет, – взревел гоблин, – золото пропадет, считай.

С трудом, складывая монетки в столбики, я все больше слабела.

– Быстрее – подгонял гоблин.

Кровь, выступившая под ногтями, пачкала золото, перед глазами вертелись разноцветные круги:

– Пожалуйста, мне надо немного…

– Считай! – Орал уже изменившийся в лице гоблин. – Считай до смерти. Сам он опасливо косился на стол. Боясь, даже прикоснутся к золоту.

"Лепреконское золото заколдовано жадными карликами, и кто дотронется до него, будет предан страшной участи, считать монеты до самой смерти," – сквозь дрему вспоминались мне слова учителя.

Оторваться невозможно. Уже все медленнее двигались пальцы, нарастала усталость.

"Если… кольца… Мало не покажется… – что-то старательно шевелилось в мыслях. – Если тебе будет грозить беда, одень их, и мы придем. Обидчикам мало не покажется."

Кольца! Они же в кармане. Согретые теплом моего тела, тонкие ободки металла, скользнув в руку, прочно взяли в оборот мои пальцы.

– Валентин, – падая на пол, скорее простонала, чем позвала я.

Грохот потряс башню. Взвившись сотней обломков, исчезла крыша. Протяжный треск разрываемых дверей и шкафов, был придавлен гортанным рычанием ящеров. Родной назгульский вой обрушился на еще ничего не понимающих гоблинов. Прикрывая головы руками, они присели пряча награбленные золотые котелки меж коленей. Стража ошеломленная внезапным налетом, спешно заряжала катапульты, выскочившие горные тролли тащили сети с драконьими когтями и тяжелые алебарды.

– Воздушная атака, все на крыши, – кричал дозорный, пока арбалетный болт не прервал его на полуслове.

Беспорядочно размахивая рогатинами, испуганные жители старались отбить пикирующих назгулов. Но силы были не равны. Стремительный натиск перерос в беспощадное истребление: всех, кто только попадался, назгулы били длинными, острыми, как жало, отравленными мечами и короткими пиками, отстреливали из арбалетов. Крик, визг, стон сливались в одну душераздирающую мелодию.

А я все считала золото… Голова гоблина, подкатившись как мячик, сшибла уже приготовленные к отправке столбики монет.

– Милая, у тебя небольшие проблемы? – Разрубая стол, совершенно спокойно спросил Валентин. Монеты посыпались дождем, они раскатывались по щелям и кружились на ступенях. Ловким движением назгул выбил из моих рук последний кругляшек и я вздохнула с облегчением.

– Ленни, ты так вовремя.

– Как всегда, – мне показалось, что его безразличный голос заметно потеплел. – Там внизу, тоже твои враги?

– Я не знаю.

– Не важно. Они все равно уже мертвые. Ребята несколько увлеклись.

Бой шел уже на дальних подступах к морю, кажется, даже местным псам досталось. Назгул в бою неутомим. Лишь густой бас рога остановил полное истребление жителей острова. Подтянувшись к башне, мои защитники, оставив ящеров отдыхать, почтительно встав на одно колено, поклонились.

– Что с ними, – начиная, беспокоиться, тихо спросила я.

– Совсем забыл, – спохватился Валентин, – с этими разборками, орк их побери.

Он достал из-за пазухи свернутый манускрипт с круглой красной печатью:

– Читай и удивляйся.

– Расскажи так, я поверю, – мне не хотелось обнаруживать перед столь могущественными воинами плохое знание орфографии Мордора.

– Саурон кроме хвалебного гимна заказал ещё один документ, и он перед тобой – это его завещание. Десять лет спустя была оглашена его последняя воля. При полном собрании всех оставшихся друзей.

– Мне что то перепало, – не в силах больше сдерживать любопытство, я запрыгала на месте.

– Да, Мордор. Весь, со всеми окрестностями и жителями, тайными воинскими организациями, складами оружия, войском из сотни тысяч орков, ну и так по мелочи: дворцы, темницы, пыточные… Здесь полный перечень. Ты теперь повелительница Мордора. Такова воля покойного.

Вот прикололся на последок властелин!

Встав так же на одно колено, Валентин надел мне на палец рубиновое кольцо тяжелого темного золота.

– Правь жестоко, но разумно – торжественно провозгласил он.

Надо было говорить что-то правильное, но как назло, ошарашенная такой вестью, я с трудом выдавила:

– Я, конечно, очень рада, только мне надо домой, маму повидать. – Наклонившись к по-прежнему коленопреклоненному Валентину, я быстро зашептала. – Слушай, сделай одолжение, поцарствуй там за меня, временно.

Он слегка обалдел от такого предложения, а затем громко произнес:

– Как прикажешь, повелительница, все будет выполнено, – и понизив голос, заговорщицки продолжил. – Только, ты не задерживайся долго, помни, Мордор ждет тебя, и я тоже. Только поверни кольцо на пальце, прочти надпись, и мы встретимся в тронном зале темного владыки.

Послав воздушный поцелуй улетающим друзьям, я долго не могла собрать воедино свои мысли, затем, тихо хихикнув, почесала ухо.

– Эльфарран Мордорская, звучит неплохо.

Перешагивая через разрубленные тела разбойников, я искала выход, когда единственная уцелевшая дверь, слетевши с петель, открыла мне двух покачивающихся друзей. Громко икая, Гимли удивленно воззрился на залитую кровью площадь.

– Мы уже здесь, сейчас начнем спасать тебя, солнышко, – вздрогнув от представшей перед ним картины, гном покачнулся и сел на подстреленного гоблина.

– А кто здесь нуждается в спасении? – тоже громко икая, с косым взглядом осведомился аранен.

– Вы, – разозлившись на нелепых спасителей рыкнула я, – идем быстрее отсюда. Пока не замели. – Поддерживая двух друзей, я поволокла их к нашему кораблю, Гимли, заливаясь слезами, просил прощения, Лег старался объяснить, что только крайняя необходимость подвигла их на такое предательство, и клялся, что больше никогда не продаст меня.

Выглядывающие из подземных убежищ уцелевшие жители, провожали испуганными взглядами повелительницу Мордора тащившую пьяного гнома и не менее пьяного эльфа, как знаменитая Шелоб двух мух.

Продолжение дороги домой, и опять не обошлось без неприятностей

 Утро следующего дня началось с протяжных вздохов и горестных всхлипов. Оставшиеся родственники погибших бандитов разбирали части тел, поминутно ссорясь за чьи-то неопознанные ноги.

– Этот мой, вот этот, с золотой цепочкой, – жалобно завывая кричала толстая троллиха.

– Нет мой, у твоего и цепочек никогда не было, хочешь побогаче покойничка, не получится, – угрожающе рычала повязанная выцветшим платком гоблиниха. Спор разгорающийся на высоком холме слышался даже здесь, но, перекрывая шум начинающийся драки, застонал гном. Лежа в обнимку с бочкой, он страдальчески закатил глаза

– Солнечная, рассольчику! Помираю.

Неодобрительно поджав губы, я зачерпнула с самого дна миску крепкого маринада из хищных селедок. Стараясь не расплескать эту ядовитого цвета целебную жидкость, поднесла ему. Гимли пил не отрываясь, шумно сопя распухшим носом. Опорожнив посудину, он сладко рыгнул и, снова привалившись к бочке, выпал из действительности.

Где же они так нахлестались?

С тревогой, посматривая на причал, я прислушивалась к погребальным крикам. В любую минуту сюда могли явиться безутешные родственники, и что мне делать – поворачивать с полпути назгулов? Нет, они и так, мгновенно провалившись в межвременное пространство по зову кольца, испытали колоссальные перегрузки. Рисковать их здоровьем я просто не имею права. Неуверенно сняв лук со стены, тронула тетиву, она, зазвенев, радостно приветствовала меня. Если придется отбиваться, попробую погибнуть как эльфийка, честно и благородно. Второй лук сиротливо отозвался на звон моего, привыкший к постоянной работе, он недоумевал, почему его хозяин задерживается. Если бы мой лук был эльфом, то он бы показал язык зарвавшемуся соседу.

Выйдя на верхнюю палубу, я достала стрелу и вгляделась вдаль. Главное не подстрелить невинного. Но как отличить его от предполагаемого противника, я не знала.

"Бей во все что движется," – чья то мысль, нагло влезла в голову.

Оглянувшись на разгромленный корабль, сломанную мачту и валяющиеся в беспорядке куски дерева, я приметила названого брата, перевешенного через борт – его мутило по черному.

– Хоть бы волосы подобрал, – настал мой черед поиздеваться. Вот тут я оттянулась, как мечтала еще с раннего детства, назвав аранена тупым бараном. Он согласно кивнул, прикладывая ко лбу мокрый платок.

"Похоже, ему действительно плохо," – наблюдая, как он медленно переваливается в воду, поняла я.

– И когда я избавлюсь от этих идиотов, – стонала я , втаскивая эльфа обратно. – Мухоморная настойка это вам не глоток здравура, алкоголики несчастные.

Ну почему я должна ехать домой именно с этими двумя, и сейчас мы рискуем остаться без будущего высшего руководства Валинора. Аранен, белый, как будто по ошибке вместо тонального крема наложил свинцовые белила, уже готовился отойти к богам. Шепча их имена, он приветливо здоровался с ними. Что со мной сделает король, когда узнает, что я не уберегла его сына, тут ссылкой не отделаешься, одно дело сбежавший горлум, а другое – погибший от передоза принц. Ой, мамочка, что делать?

Вспомнился наш просторный кабинет в роскошной вилле эльфа-врачевателя. Высокие окна, лившие целые водопады солнечного света на теплый мозаичный пол, нас рассевшихся в самом центре и старательно заучивающих лечебные заклинания. От ядовитой стрелы, от грязного меча, от камня, от огня, и еще от много от чего. Все хором в десятый раз повторяли сложные сочетания слов. Я украдкой выковыривала палочкой цветные камешки из пола. Чтобы вечером поставить их на кон в игре в орнаменты.

– Эльфарран, – громко и отчетливо роняет слова учитель, придет час, и ты пожалеешь о своем невнимании. Отдай камушки, покинь класс и живо в аптеку, толочь сушеных сверчков. Сколько я наделала порошка от икоты, хватило на год безостановочной продажи.

– Ну как же там начиналось… "куалме меллин"…, нет, "нункуэ оиялме"… Может просто сказать все, что я о нем думаю. Все равно помрет.

Присев на колени рядом с безжизненным телом и наклонившись к его уху, зашептала:

– Меллин меллон алаэ оия раава аимие куаиме, – стоп, я ведь хотела сказать совсем не это, но слова заклинания упорно лезли откуда-то изнутри. Память предков, не иначе. – Авали эго палан энтулессе энни…

– Эльфи, что ты тут делаешь. – Улыбнувшись, прошептал эльф. Положительно, у него отбило память.

– Тебя спасаю.

Решительно поднявшись с колен, я вернулась на свой пост. Уже разгорались первые похоронные костры, и заплаканные вдовы готовили поминки для жалких остатков семей, когда, пыхтящий перегаром гном вылез на палубу.

– Сейчас день или ночь? – Деловито осведомился он.

– А что тебе больше нравится? – также вопросом ответила я.

– Все равно, – помолчав он смущенно пробормотал. – Знаешь я все хотел спросить, как это у тебя получилось?

-Что ты имеешь в виду?

– Ну все это, – и он обвел нетвердой рукой остров. – Сотни три разделанных трупов, разрушенные до основания цитадель с пригородом, рынок засыпанный уже подгнивающим товаром, разбитые колодцы. Ты какой техникой владеешь?

"Я владею Мордором," – вертелось на языке, но предусмотрительно прикусив самого главного моего врага, одарила гнома, очаровательной улыбкой.

– Секрет!

– О, мы явно недооценили тебя. Ты круче королевы Золотого леса.

"И опять в точку, – снова про себя хихикнула я. – У нее одно кольцо, а у меня уже четыре."

– Кто там упомянул королеву, – подал слабый голос эльф. – Она самая прекрасная эльфийка на свете, и кто с этим не согласен, будет иметь дело со мной.

Мы громко рассмеялись,

– Ты сейчас и в бочку не попадешь с пяти шагов, – я была на вершине блаженства от радости возмездия. Право, стоило проделать весь этот путь, только чтобы увидеть, как эльф ползая на четвереньках ищет свой лук, а ему попадаются лишь обломки ящиков.

Прошло еще два дня, пока друзья наконец обрели свойственный им вид. Они по-прежнему смущенно отводили глаза, пока я сама не начала разговор.

– Где деньги, жалкие работорговцы.

Открыв единственный уцелевший ящик, гном вытащил несколько монет.

– Забирай, – нехотя протянул он.

– И все, что-то маловато.

– Ну, мы немного потратились.

– Я, кажется, знаю на что, – издеваться так до конца.

– Нет, это не то что ты подумала, – эльф упорно запротестовал. – Просто, нам было трудно явиться вот так, мы и …для храбрости. Давай закроем тему.

– Хорошо, но кое-кто пойдет сегодня со мной по лавкам и будет терпеливо ждать, пока я, перемерив все платья, буду торговаться.

Друзья, переглянувшись, повиновались. Все последующие дни они были просто идеальными спутниками, даже ссорились лишь шепотом.

Отгорели погребальные костры, и жизнь на Мороне потихоньку входила в свой обычный ритм. Ремонт корабля продвигался довольно быстро. Нанятые плотники тут же строгали свежие доски источающие одуряющий запах свежей смолы. Стучали молотки, жужжали машинки для шитья парусов. Довольные друзья, совершенно забыв обо мне, занимались лишь провиантом, канатами, якорями. Предоставленная самой себе, я целыми днями бродила по мелководью, подбирала мелкие ракушки, кидала их в море. Рвала пряно пахнущие цветы в прибрежном лесу, и, сплетя венок, шепталась с деревьями. Дикая яблоня дарила мне свои плоды, лесные пичужки выпевали сложные коленца. Будучи в таком романтическом настроении, я влюбилась первый раз в жизни.

Он был лесной фавн. Вынырнув из за стройных стволов сосен, под которыми я обычно отдыхала в полуденные часы и осыпав лепестками цветов, он взял в плен мое сердце.

Завороженная его синими с прозеленью глазами, золотыми вьющимися длинными локонами, я, открыв рот, пристально следила как он выделывает сложные фигуры полуденного танца. Сладко улыбаясь, он манил меня в лес. В ласковый, добрый лес.

– Эльфи, ты опоздала на обед. Это неправильно. – Кто-то, спугнув моего лесного ухажера, заскрипел сапогами по прибрежному песку.

– Чего растоптался, олень рогатый, – не глядя на подошедшего, я недовольно зашипела.

– Что с тобой, очнись. Эльфарран, приди в себя. – Меня немного потрясли, а затем, перекинув через плечо, понесли по берегу. Подняв голову, я удрученно следила, как скрывается за кустами объект моего обожания.

– Ты уверен, что с ней все в порядке, – грубый голос, встревожено вздыхая, звучал где то справа.

– Конечно в порядке. Это у эльфов бывает, – все же беспокоясь, кто-то начал щелкать пальцами перед моими глазами. Мне было неприятно, но видение могучего торса с ожерельем из плюща, заслоняло весь видимый мир.

– Он прекрасен. – Только это признание и смогли получить гном и эльф. А утром, прошмыгнув мимо уснувшего Гимли, я опять побежала на вчерашнее место.

– Стой, ты куда? – Аранен был не на шутку встревожен.

– Прощайте, ребята, мне было весело с вами, но я ухожу навсегда.

Любовь придала мне сил, и выбежав на берег, я обогнала эльфа шагов на десять. Прыгая по кочкам, я радостно махала руками спешившему мне на встречу другу. Миг счастья приближался. Но тут подоспел аранен. Вырвав меня из объятий фавна, он повернулся к удивленному сменой лиц лесовику. Не в силах вынести зрелища того, как гибнет моя любовь, я спрятала лицо в ладони.

– Пошли. – Мягко тронув меня за плечо, эльф деловито вытер кровь с разбитых кулаков. – И без выкрутасов. Что я скажу твоим родителям, если ты погибнешь почти у самого порога дома. Он же любовный вампир, – стараясь еще больше смягчить охрипший голос, ободрил, Лег.

Я непонимающе воззрилась на него.

– Потом объясню. Идем, Гимли беспокоится. Ну ты и бегаешь, сестренка. – Он еще что-то говорил, шутил, подбадривал.

– Завяжи ей уши, он будет звать её.

И гном заботливо обернул мою голову мокрым полотенцем.

– Не доглядели, не укараулили, чуть не потеряли, – тихо ворчал он. – Тебе удобно, солнечная. Пусть только явится сюда.

Проследив за его взглядом, я увидела начищенный топор.

– Я не эльф, я не то что набью ему морду, я башку снесу. Ну не плачь, Эльфи, ты рвешь мне сердце.

Момент выхода в море я проспала. Теперь рядом со мной неотлучно кто-то дежурил. Приступы тоски, беспричинный гнев или упрямое молчание друзья стойко сносили.

– Это пройдет. – Уверенно утешал аранен, поил травяным чаем и нашептывал анекдоты про эльфов.

Действительно прошло.

Остров Солеа появился на закате. Высокие остроконечные башни с разноцветными флажками, заросшие густым лесом берега, деловито сновавшие маленькие лодочки в акватории идеальной бухты.

– Может, не будем заходить, – гном недоверчиво покосился на эту красоту.

– Почему же, я думаю что нас ждет здесь теплый прием. – Заворожено рассматривая розовеющие в закатном солнце мощные стены, предположил эльф.

– Вода кончилась, – подведя окончательный итог, я пошла разматывать причальный канат.

Пара серебряных монеток, и мы уже готовились к выходу на берег. Эльф причесался, гном начистил медные нашлепки на кожаных доспехах, я лишь накинув плащ, беззаботно подумала: "И так сойдет."

– Постараемся не привлекать особого внимания, только наберем воды, и быстрее отсюда. Здесь пахнет большими проблемами.

– Это пахнет жареными цыплятами из вон того трактира. – Я невольно повела носом. – Может, зайдем, тут рядом.

– Когда ты бросишь свои привычки, есть все, что движется. Отвыкай, Валинор близко. – Положительно, эльф свел на нет всю маскировку. Потому что, обалдело, уставившись на него, портовый смотритель, присел на свой письменный прибор.

– Накинь капюшон, павлин неощипанный, – безнадежно протянула я.

Небольшая толпа незаметно набралась за каких-то полчаса. Все они, боясь приблизиться к нам, держались на безопасном расстоянии. Усталые натруженные руки они смущенно прятали за спинами. Покрытые оспинами детишки в рваной одежде испуганно жались к ногам взрослых. Жители с жалостью смотрели, как мы искали колодец.

– Совсем молодые, – тихо переговаривались они. – Тяжело им придется.

Но кроме этого всеобщего сожаления, ничего определенного я не услышала, как ни напрягала слух.

Страх и сочувствие ползли в этой грязной толпе, приглушенный ропот оборвали звонкие фанфары приближающихся всадников. Взмахнув хлыстами, они обратили в неорганизованное бегство толпу бедняков. Один ребенок, упав под ноги лошади, закричал от страха. Ничего не замечающий всадник в это время был занят охаживанием спины ближайшего бедняги. Вскрикнув, я выхватила маленькую девочку из под копыт, и в этот момент лошадь, поднявшись на дыбы, задела нас. Сильный удар в бок, кинул меня на мостовую, а замахнувшийся на нас стражник, вдруг внезапно осел и начал медленно заваливаться в седле. Между бровями у него торчала эльфийская стрела. Громко вздохнув, толпа отпрянула, от нас. Беспомощно оглянувшись, я спустила с рук маленькую замарашку, она нетвердым шагом подбежала к исхудалой женщине с больными глазами.

Мы стояли прижавшись спинами. Готовые к нападению. Подняв луки и обоюдоострую секиру.

"Ну, вот и конец, – как-то отвлеченно думала я, взяв на прицел самого жирного всадника. – В него точно попаду."

Но нападать всадники не спешили, с интересом рассматривая нашу немногочисленную группку, они медлили. Лошади фыркая трясли гривами, переступали точеными копытами. Пауза затягивалась. Мы тоже молчали. Лишь взволнованное сопение гнома оскорбляло эту напряженную тишину.

По раздавшемуся коридору к нам ехала высокая, молодая женщина. Строгое черное платье с высоким воротником и бархатный головной убор с маленькой диадемой. Темные, бездонные глаза смотрели прямо и уверенно. Правя вороной, богато украшенной лошадью, она держала сверкающую драгоценностями плеть. Всадники четко опустив головы, склонились. Размахнувшись, она ударила крепко скрученными ремнями по лицу старшего в отряде. Он скривился, но покорно принял удар.

– Опусти лук, – аранен толкнул меня в спину.

Нехотя я сняла с мушки, толстяка. Блистательная дама заговорила на неизвестном мне языке, мелодично протягивая окончания слов. Кажется, она учтиво приветствовала нас.

– О чем она говорит, – зашептал мне заинтригованный Гимли.

– Не знаю. – Отчаянью моему не было предела. На этом языке обычно ругались мои родители, знали, что я его не понимаю.

А аранен что-то уже отвечал ей.

– Сейчас узнаем, терпенье, друг.

– Вроде убивать нас сегодня не будут. Спасибо и на этом.

Меж тем, королева попала под обаяние нашего друга, и надежда на счастливый конец вспыхнула с новой силой. Глаза всадницы затуманились, она гортанно выкрикнув что-то, развернулась на поднявшейся на дыбы лошади и поскакала прочь.

– Что она сказала? – хором выкрикнули мы с Гимли.

– Она просит нас быть её гостями, и все, – недовольно фыркнул он.

Роскошные, пышно украшенные коридоры с анфиладами многочисленных комнат. Бесчисленные диванчики, расшитые драгоценным бисером ковры, картины, сверкающие бока золотой посуды за стеклами буфетов, все говорило о богатстве и могуществе местной обитательницы.

– Похоже, мы здесь задержимся надолго. – Гном, уже забыв утреннюю встречу, мечтательно рассматривал инкрустацию кофейного столика.

– А зачем так много стражи, – я недоверчиво косилась на добрый десяток шедших за нами тяжеловооруженных воинов.

– Почетный караул, глупенькая, – похоже, аранен находился в своём привычном мире и покидать его также не торопился.

– Хорошо, но мне здесь не нравится, – я твердо, сделав вывод, нащупала в кармане кольца. Так на всякий случай.

– А вам направо, – вежливый слуга, взял меня за руку.

– Я с ними.

Крепко схватив сзади и зажав рот, почетный караул вбросил меня в темную комнату. Скатившись по скользкой лестнице и звонко приложившись лбом о медный таз, я произвела удивительной чистоты звук.

– Новенькая пожаловала, – трое девушек в туго завязанных косынках, оттянув своеобразную дверь, бережно протащили меня в грязную комнату.

– Ой, кто это, – их изумлению не было предела; ахая они сбегали за лампой, и стали с любопытством разглядывать мое лицо.

– Вы что, эльфиек не видели, – все ещё не придя в себя после головокружительного падения, пробормотала я.

– Кого, – ещё более удивились они.

– Так, понятно, темнота, эльфов не знаете. Ладно, начнем с начала.

Весь остаток дня я, припомнив уроки истории, объясняла местным горничным, что такое эльфы. Они то верили, то нет. С ударом часов на главной башне, извинившись, разобрали сложенные в углу тонкие одеяла и легли спать, здесь же на полу.

Потрогав крепко запертую дверь и ощупав стены на предмет тайного хода, я поняла, что единственный выход через окно. Натужно заскрипев, гнилые ставни отошли назад и явили взору грубо выкованную решетку. Последний путь был отрезан. Подождем утра.

– Неси воду, щелоком три сильнее, надо успеть к полудню, иначе отведаем семихвостой кошки. Девушки усиленно мыли, большую парадную лестницу. Что ты стоишь, принимайся за работу, живее, живее. Сильным толчком в спину, меня бросили в самую грязь.

– Работайте, сегодня вас четверо, и норма увеличена в десять раз, чтобы не трещали, вертихвостки. – Тощий лакей, с рыбьими глазами на выкате, нервно оглядывался.

Сжав тонкие губы, мои подруги по несчастью, безостановочно терли затоптанные ступеньки. Взяв мокрую рванину, я присоединилась к ним – это так невежливо, прохлаждаться, когда другие работают.

К двенадцати все было закончено, задыхающиеся лакеи расстелили красную драконью кожу, положив для верности маленькие агаты на её концы. Мы, груженные своим инвентарем, незаметно скрылись в межстенном пространстве, натыкаясь в темноте, на узкие косяки .

– Передых на обед, и вас ждет бальный зал. И улыбайтесь, улыбайтесь девочки, вы работаете во дворце, такая честь. – Ловко пушенная щетка сбила нашего бригадира с ног.

– Бунт, – громко завопил он, выскакивая за дверь.

– Ну сейчас начнется… – безразлично сказала одна из подруг. – Тебя, эльфийка, ждет кошка.

– Я не ем кошек, – все же прислушиваясь к шагам на лестнице, я зажалась в самый темный угол. Шаги, прогрохотав, стали удаляться.

– Странно, – тихо пробормотала светловолосая поломойка. – Очень странно.

– Опять неси воду. Разводи мыло, – подбитый надсмотрщик с громадным синяком под глазом, торопит больше по привычке, чем из вредности. – Здесь все должно блестеть, госпожа любит идеальную чистоту. Не подведите, девочки, – кажется, удар пошел ему на пользу.

– Он совсем не страшный, – шепчет мне на ухо работающая рядом подружка. – Просто, по другому нельзя, он ведь тоже подневольный, у него жена, дети.

– Учту на будущее, если оно, конечно, будет.

Этой ночью никто не заснул, звуки придворного оркестра проникали в малейшие щелочки огромного дворца. Пели скрипки, всхлипывали арфы, рокотали барабаны. Ужасный диссонанс звуков резал мои мохнатые ушки. Зажав их, я мучительно шагала по комнате из угла в угол.

Утром, убирая опять тот же зал, нашла эльфийскую заколку. И это переполнило чашу терпения. Следующей ночью, вскрыв замок заклинанием открытия дверей, я отправилась на поиски этих, пока еще, друзей.

Уверенно прошмыгнув мимо прикорнувшего караула, я осторожно заглянула в парадные покои. Прекрасно видя в темноте, в сотый раз избежав столкновения с резным шкафчиком, обыскала все комнаты. Ловко притворившись приведением, неслышно скользнула по лунным лучам. Каждый раз открывая дверь, мысленно прорабатывала в голове то, что я им скажу, нечто очень обидное…

– Гимли. Бедняжка, что они сделали с тобой. – Вид гнома потряс меня. Избитый, с запекшейся кровью на лице, он сидел, прикованный за ногу в королевской сокровищнице, безостановочно натирая мифриловую сахарницу. Он даже не понял, кто, обняв за плечи, обрушил на него всю нежность изголодавшегося сердца.

– Я нашла тебя, милый гномик. – Вынув платок, я стерла грязь и кровь с его лица.

– Солнечная, – от избытка чувств гном прослезился. – Я думал, что вы меня покинули. Я дрался как лев, но их было гораздо больше, они сломали мою секиру.

Прижавшись к нему, я поведала о своих злоключениях.

– Тебе тоже досталось, – сочувственно вздохнул Гимли.

– Нам надо выбираться отсюда, вот только найду эльфа, и только нас и видели.

– Эльф не пойдет, – похоже, Гимли знал больше, чем говорил. – Он, точно, не пойдет. Горестно позвенев цепью, гном взял новую работу.

– За ухо притащу, – я явно была сегодня в ударе.

– Оставь, он счастлив, – гном, похоже, потерял последнюю надежду. С силой нажимая на отчищаемую поверхность чашки, он, казалось, хотел протереть её до дырки. Восходящее солнце напомнило о необходимости вернуться к себе и, чмокнув Гимли в нос для поднятия настроения, я спешно скрылась.

Я, конечно, не злая эльфийка, но всему есть предел. Вертя в руках кольцо Валентина, я отчетливо представила, как в пылу разборки назгулы перебьют и несчастных жителей острова, и гнома, и эльфа, всех, а потом будут дико извиняться, но мертвых не вернешь. С какими глазами я буду отчитываться перед нашим королем. Надо рассчитывать только на свои силы.

Сегодня в зале приемов вывесили богато изукрашенное золотыми завитушками объявление. С трудом разбирая незнакомые буквы, в чем мне помогал наш бригадир, (я с ним уже подружилась, действительно, неплохой человек) прочитала:

"В КОНЦЕ МЕСЯЦА НАЧИНАЮТСЯ КОРОЛЕВСКИЕ ИГРЫ,

ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ, СПОСОБНЫЕ ПОСТАВИТЬ ВЫСОКУЮ СТАВКУ,

ТРИ ИСПЫТАНИЯ И ПОБЕДИТЕЛЬ ПОЛУЧАЕТ ВСЕ ИМУЩЕСТВО ПРОИГРАВШИХ

ИЛИ СВОБОДУ ВЫБОРА СУДЬБЫ!"

Ловко, ничего не скажешь. Далее шел перечень испытаний: стрельба из лука, объездка дикого горного барана и, собственно, королевская игра.

– Нам нужен аранен, срочно, – я в отчаянье трясла Гимли. – Где он? Что ты знаешь? Говори, мохнатый рыжий коврик. – Гном обреченно мотал головой, храня стоическое молчание. – Если мы выиграем эти игры, нас отпустят, слушай, тебе и надо-то всего продержаться дольше всех на баране. Я договорюсь с бараном, он нам подыграет, – не краснея, вовсю врала я.

– Мы проиграем, Эльфи, – гном был близок к выдаче своей тайны. – Эльф выступит за королеву. Он теперь в её личной охране, я сам видел.

– Понятно, аранен отпадает, тогда стрелять буду я.

– Ты не умеешь.

– Ну, один раз я попала.

– Один раз не считаемся, мы продуемся, не успев перейти ко второму заданию.

– Тогда тебе ничего не грозит, – я уже твердо приняла решение, и отступать не в моих правилах. Сидя на кучах золота, мы выработали общую тактику.

Прибывающие гости добавили нам работы, но я уже не замечала её тяжести. В сердце жила жажда мести. Мести за угнетенных бедных жителей острова, моих подруг, надрывающихся без выходных над полами, за бригадира, робко заступающегося за нас, за поваров, тайно сующих нам лишнюю булочку в карман, в конце концов, за Гимли, умирающего среди золотых россыпей сокровищницы. Единственно о ком я не думала, так это об эльфе, с ним мне предстояло встретиться на поле состязаний. Холодно просчитав свои шансы против него, я, наконец, исполнилась чисто эльфийской презрительности к непреодолимому препятствию. Думаю, мой отец был бы доволен.

– Ты разминайся здесь, немного, – я растирала затекшие ноги гнома. Вот это поможет тебе. Протянув ему тайно сорванные на заднем дворе два здоровых репейника, я объяснила, как следует держаться за них.

– Мы проиграем. – Похоже, Гимли зациклило на одном. – Ты не сможешь.

– Послушай Гимли. – Я серьезно взяла его за руку. – Может я и не попаду в мишень, но я точно знаю, что одну стрелу, все-таки положу точно – промеж черных глаз. Ты скажешь моим родным, что, прожив совершенно неправильную жизнь, я все-таки хоть что-то сделала, как надо.

– Я не смогу сделать этого, Эльфи. Я погибну прежде, чем хоть один волосок выпадет из твоей прически.

Всхлипнув от избытка чувств, мы замолчали.

– Ставок больше нет, – звучно выкрикнул изящный глашатай.

Правители соседних островов неприязненно переглянулись, когда, подойдя к столу, я положила на красное сукно кольцо короля Дарина.

– Я ставлю кольцо подземных жителей, с их силой и знанием.

Тихий ропот побежал по рядам.

– Ставка принята, – видя, как кивнула королева, распорядитель сгреб кольцо.

Отведя меня в сторону, один из лакеев поинтересовался, как я буду выступать – сама или с заместителем.

Весь вечер мы с гномом, писали завещания.

– Ты думаешь, кто-то будет их читать, – Гимли примеривал к рукам подушечки репейников.

– Нет, конечно, но так положено, – я, подражая эльфу, выбирала стрелы, придирчиво сравнивая их стройность. Завтра твои стрелы мне помогут, светлая королева Лориейна, я буду достойна их.

– Ты главное сосредоточься. Не торопись, – новоявленный тренер старался во всем мне помочь. – Лук это продолжение твоей руки, а стрелы это мысли. И если ты не утратишь внутренней собранности, то может, что и получится. – Гимли упрямо прикрывал мою спину.

Первое испытание.

Заняв свое место, я оглянулась на ряд лучников, аранена не было видно. Как летние дни пролетали легкие стрелы, каждый раз попадая точно в цель, я представляла себе то серую свистящую Заю, то лопнувшего волколака, то горбатого орка. Похоже, я перебила бы всех своих недругов, но испытание кончилось.

– Я первая, слышишь, первая! – в радостном волнении кричала я встревоженному Гимли, когда, принеся мишени, строгие судья сравнили их. Все сверкающие белым оперением лориенские стрелы кучно топорщились в центре.

Передав отстрелянные стрелы, распорядитель поздравил нас с первой победой и пожелал удачи в главном состязании.

Гимли заботливо, как оруженосец, принял стрелы, и глухо заворчав, смачно сплюнул.

– Ты что делаешь, это неприлично, – я, начав отчитывать друга, обернулась. К нам шел эльф . Спокойно глянув в нашу сторону, он, прищурясь посмотрел на мишень.

– Посторонним покинуть поле!

– Иди, Гимли, я справлюсь, – беря три стрелы, заметила, как дрожали его руки. Но, боясь вывести меня из равновесия, гном послушно отошел к болельщикам.

Холодно глянув друг на друга, мы с эльфом подняли луки. Лориенские стрелы сверкнув растаяли в потоке воздуха. Вздох пронесся по трибунам – ничья.

Второй выстрел.

Он тоже ничего не изменил. Надо было, что то делать.

Полная отрешенность и сосредоточенность. Видя, как он последний раз сгибает лук, я незаметно наступила эльфу на ногу, так на всякий случай. Он вздрогнул и стрела сорвавшись ушла мимо.

– Эльфи. Что ты делаешь? – Как будто очнувшись, уставился на меня аранен.

– На данный момент – обыгрываю тебя, – следя как точно входит стрела в центр мишени, безразлично проговорила я.

– Солнечная, ты умница. Я знал. Я верил, я молился. Ты, ты совершенство.– Гимли и плакал и смеялся, обнимая меня и щекочя бородой. Я, наконец-то выйдя из холодного ступора, тоже смеялась и плакала, скакала по полю, размахивала луком и кричала в небо.

– Мы выиграли! Мы выиграли!

– Похоже, я недооценила тебя, эльфийка, – королева внимательно посмотрела на меня. На следующее испытание ты должна поставить еще одну ставку, есть ли у тебя еще что-то.

В полном молчании я положила на стол кольцо Байрака. Назгульское кольцо бесстрашия и неутомимости в бою.

– Ставка принята, – ядовито улыбнулась черноглазая ведьма.

– Гимли, ты не переживай, усидишь. – Я спешно готовила клеевой раствор из крыльев летучих мышей, главное, когда выиграешь, подъезжай ко мне. Я незаметно тебя срежу с его шкуры и про репейник не забудь, клей схватится только на второй минуте.

– А если не схватится?

– Тогда переходим к первому плану. Лук у меня с собой.

Громкие крики восторженно приветствовали гнома, как влитого сидящего на диком баране, даже когда последний начинал кататься по земле, гном упорно сидел и только кряхтя отпускал крепкие словечки по адресу ненормальной эльфийки. Позже о его подвиге сложили поэму. Другие участники сыпались как горох направо и налево, дольше всех сидел представитель королевы, обхватив ногами бока барана, он, казалось, сроднился с ним, но вот, взбрыкнув, и этот упрямец освободился. Гимли сделал круг почета, по утоптанной дорожке и, подъехав к королевской ложе, учтиво поклонился. Королева позеленела от злости. И когда он получал наше кольцо обратно, она подозрительно косилась на несколько срезанных лоскутов, висящих на его штанах. Торопливость враг аккуратности.

Теперь, став фаворитами игр, мы наслаждались заслуженным отдыхом.

– Солнечная, а у нас есть еще ставки, – гном завистливо смотрел на кольцо Дарина. – Я слышал, что в последнем состязании играет сама королева. Только самая достойная ставка даст право на дуэль с ней.

– В этом состязании кто-то потеряет все, – я задумчиво глядела в окно . – Какую игру предложит эта бестия?

– У нас ведь есть ставка? Правда? – Гимли буквально клинило на этом,

– Можно сказать, у меня есть еще два джокера в рукаве, – успокоила я.

Островок Орхов, графство Валли, побережье костей – сыпались ставки, каждый господин своего края, замирая от ужаса, ставил на кон своё владение. Перекрывая, их ставки, королева величественным жестом кинула на стол унизанное брильянтами толстое кольцо

– Остров Солеа, – громко произнесла она. – Моя ставка самая крупная, и игру выбираю я.

Эхом отозвались в расписном потолке её гордые слова.

Как всегда последней подошла я, положив на сукно главную свою драгоценность, рубиновое кольцо тяжелого красного золота,

– Мордор. Я ставлю Мордор.

Стук отпавших челюстей по столу, заглушил крик удивления.

– Выбирай игру, эльфийка, тьфу, повелительница Мордора, – теряя всю величественность, простонала королева.

– Желуди, – это была единственная игра, в которую я научилась выигрывать, еще тогда, в гостях у милых оборотней.

– Желуди? – не поверив своим ушам, ошарашенная королева, оглянулась. Выбери что-то другое.

– Это мое право, и я выбираю желуди. – Твердо стояла я на своем. Бессловесная дуэль взглядов и воль разгорелась в роскошном зале. Притихшие придворные невольно подались ближе ко мне, выглянувшие горничные смотрели расширенными глазами, прижав к губам руки, испуганно замерли лакеи. Гости боялись вздохнуть. Впервые в этих стенах кто-то перечил королеве.

– Хорошо! Принесите эти как их там, желуди, – с трудом оторвавшись от холодной ярости моих глаз, слабо попросила она.

Высыпанные горкой желуди, беспорядочно лежали на роскошном ковре.

– Мы будем складывать кучку, до тех пор пока первый желудь не скатится – объяснила я нехитрые правила. – Твой ход ваше величество.

Как во сне, королева, взяв с подноса спелый желудь, повиновалась.

"Враг деморализованный в начале боя, мертвый враг," – внутренний голос, придал мне уверенности. Незаметно выкладывая гнезда для последующих желудей, я методично строила свою свободу. Дважды скатывались круглые чашечки. Но не достигнув пола останавливались, по правилам это не считалось поражением. Королева с трудом справлялась со своими нервами, но простое везение помогало ей продолжать поединок.

Качнувшись мой желудь, оторвался от своих братьев, с едва слышным стуком скатился. Зацепившись за маленький выступ он неуверенно остановился. Вздрогнув, я на мгновение потеряла контроль движений.

"Святой Низя," – забыв своих эльфийских богов, я обратилась к назгульским.

Видя мое замешательство королева усмехнулась, ровно положив свой желудь она давила мыслями: "Ты проиграешь маленькая эльфийка, ты все проиграешь. Куда тебе до меня."

Прикусив до крови губу, я четко выложила свой. Желуди лежали как влитые. Звенящая тишина держала всех в каком-то страшном оцепенении. Решался спор двух королевств. Солей против Мордора. Мордор против Солея. Не выдержав напряжения неслышно опускались на пол завороженные зрители.

Следующая пара желудей легла уверенно. Но суживающаяся пирамида уже не оставляла много шансов. Игра заканчивалась. Подметив краем глаза слабо держащийся желудь, я незаметно мизинцем прижала его. Грохот упавшего желудя зазвучал набатом в ушах королевы. Её желудь катился вниз, не задерживаясь и не встречая на своем пути препятствий, он летел подпрыгивая и унося её королевство. Продолжая придерживать свой, я наконец выдохнула. Все. Игра окончена. Покачиваясь, королева, как ослепшая белка, тыкалась во все стороны. Её усадили в кресло. Стакан выдержанного вина вернул ей речь.

– Казнить, всех троих. – Она трясущимся руками указала на меня.

Вытащив последнее кольцо Валентина, я завертела его в руках.

– Стой, – истошно завопил, один из гостей. – Я отдам все, только не зови своих телохранителей. – И обращаясь к собравшимся, он, сбиваясь на визг, истерично кричал. – Они налетели неотвратимы как смерть. Порубили всех, я сидел в сундуке и видел, как катились головы гоблинов, пока она миловалась с предводителем. На следующий день даже вороны не досчитались половины своих. Все что угодно! Только не назгулы!

Пихая друг друга в спины, богатые гости вывались в соседние покои, и столь просторный зал мгновенно опустел. Я, деловито взяв со стола свои кольца и поцеловав последние, хмыкнула. Все хорошо, что хорошо кончается.

Честно выигранное кольцо Солеа, тоже незамедлительно перекочевало в мой карман. Одним больше, одним меньше, ерунда, а приятно.

– Эльфарран, – по коридору бежал эльф. Он бежал ко мне. Забыв всю обиду и беззаботно поддавшись рвавшемуся чувству безмерной радости, я потянулась навстречу. – Эльфарран, – задохнувшись от волнения, он подхватил меня на руки и закружил по залу.

Закинув голову, я звонко смеялась. Смеялась, летя как большая птица с распахнутыми крылами, золото стен слепило глаза, мраморные головки духов неба, разбросанные по потолку, перемешивались с вышитыми грифонами на занавесях, цветы, картины, косяки дверей, все неслось в безудержном потоке искрящегося веселья. Сомнения, страх и напряжение последних дней рассыпались мелкими осколками, исчезая в необъятных залах дворца. И когда, опустив на пол, он прижал меня к своей груди, я услышала биение его сердца.

– Эльфи, ты чудо. Ты больше чем чудо, ты настоящая эльфийка! – забывшись аранен целовал меня в прямой пробор волос на макушке.

Может это и есть счастье?

– Эй, голубки эльфийские! – Потерявший всякое терпение гном стоял в проеме дверей. – Пока вы здесь обнимаетесь, королева бежала с острова с отборными частями своей гвардии.

– Гимли, – вырвавшись из рук эльфа, я припала к его рыжей бороде. Ирчи с ней. Пусть бежит, я сделаю так, чтобы она никогда больше сюда не вернулась.

– Фу. Ты вымочила мне всю рубашку, что скажут твои подданные. Ты совсем не можешь держать себя в руках. – Довольный своей порцией моего внимания, гном пошел реквизировать королевскую сокровищницу. Слезы счастья потоком лились из глаз, улыбаясь, я не утирала их.

– Эльфи, – взяв меня за руку эльф спешил оправдаться, – я не предавал вас, мне обещали, что отпустят вас, если я останусь. Я остался. Я не знал. И пожалуйста, больше никогда не наступай мне на ногу, я и так бы подыграл вам. Просто я не мог поверить своим глазам, увидев тебя с луком, поэтому дважды стрелы уходи не туда. И взгляд полный вражды… Эльфи, тебе не идет такой взгляд. Ты мне веришь?

Вздохнув, я кивнула. Куда покатится этот мир, если мы перестанем доверять своим друзьям.

Наглотавшись канцелярской пыли и окончательно отупев от множества законов, я бессовестно свалила все на своего бывшего бригадира, назначив его наместником. Рассудив, что если он справился с четырьмя горничными, одна из которых была эльфийка с норовом, то и с островом справится. В последующие дни были открыты бесплатные столовые и бани. Я хотела, чтобы Солеа немного походил на Лориен, ну хоть чуть-чуть.

Друзья тоже времени зря не тратили. Гном деловито набивал самый большой сундук золотом и мифрилом.

– Это за моральный ущерб, – авторитетно заявлял он, – ты видела когда-нибудь, чтобы гном скакал на обезумевшем баране?

Эльф занимался починкой корабля. Советуясь с опытными мастерами, провел несколько улучшений ходовых качеств судна, укрепил мачты, заменил паруса, и, наконец, отвел мне отдельную каюту. Раньше я довольствовалась его постелью, изгнав бессердечно хозяина на пол. Он не спорил, тем более, что мы, эльфы, спим самое большее час за ночь. А можем и вообще не спать, смотря по обстановке.

На прощание жители Солеа преподнесли мне огромный букет полевых цветов. Вымытые дети с бубликами в руках уже не прятались за юбками своих матерей, они задорно махали нам ладошками.

В ночь накануне нашего прибытия в Валинор, когда уже мы все трое напряженно всматривались вдаль, гигантская волна, подняв кораблик как скорлупку сухого лесного ореха, забросила нас далеко на запад. Наученные горьким опытом, мы терпеливо пережидали, когда море успокоится. Оно и успокоилось, сыграв свою очередную шутку.

– Вода какая то странная, – гном недоверчиво опустив руку за борт, побултыхал ею. – Теплая очень.

– Это очень хорошо, – я беззаботно прыгнула в воду, и в то же мгновение выскочила обратно, наградив гнома порцией отменного визга. – Там кипяток, ты что, моей смерти хочешь?

– Да нет. Вода просто немного горячая. Всего-то. – Пока мы перепирались, аранен разглядел по всему горизонту выступающие из воды скалы.

– Не хочу вас пугать, – как всегда, издалека начал он, – но, похоже, мы в жерле большого подводного вулкана и должны молить богов, чтобы он в ближайшее время не начал извергаться.

– Но мы выберемся? – сразу забыв о споре, встревожился гном.

– Нет, если только другая волна не вынесет нас опять в открытое море, посмотри, вокруг острые как зубы дракона утесы.

– Что же делать? – Я предательски задрожала.

– Ждать.

К концу второго дня, обследовав все каменное кольцо, мы поняли, что можем надеяться только на чудо.

Чудо задерживалось.

Потекли однообразно печальные дни.

Страшная жара днем и почти кипяток за бортом. Даже ночь не приносит облегчения. Гном, раздевшись до пояса, стонет в самом темном углу. Я прикладываю ему ко лбу золотой слиток, немного охлажденный за сумерки. Выход на палубу ведет к неминуемым солнечным ударам, а длинные волосы, раскаляясь, оставляют ожоги.

– Потерпи. До свадьбы заживет. – Напевая, мажу целебным бальзамом спину нашего аранена. Ядовитые подземные газы, вырываясь на поверхность, кружат нам головы, а плотное марево лишает последней надежды подать знак бедствия. Нас не видно. Ни одной рыбки в воде, ни одной птицы в небе, здесь все застыло в немой ухмылке смерти.

Воды все меньше. Мы перестали умываться.

С едой еще хуже. Если бы вместо сундука золота мы взяли сундук сухарей. Никогда не прощу Гимли этой жадности. Мужественно заявив, что они совсем не голодны, друзья отдали мне последний кусок хлеба.

– Похоже, мы здесь навсегда, – тяжелые мысли лениво ворочаются в голове. Оборвав длинный подол выше колен и бесстыдно оголив руки и плечи, я все равно изнываю от зноя. Эльфу это определенно нравится – он не спускает с меня глаз.

Сегодня всю ночь он целовал меня в шею, шептал что-то о пробудившихся чувствах и при этом плотоядно облизывался. Надо взять что-нибудь потяжелее на следующею ночь. Сожрет и не подавится .

Но первым напал Гимли. Он, бедный, совсем помешался от жары, голода и жажды. С изящной серебряной вилкой он как во сне бродил по палубе. Я, лежа под небольшим парусом, закрепленным на подобие тента, с тревогой следила за его перемещениями. Сил отползти и спрятаться уже не было. Споткнувшись о мою ногу, он отупело потыкал её вилкой. Эльф, сохраняя последние остатки разума, молча оттащил гнома и выпал из действительности.

Счет дням потерян, все слились в один мучительный и жаркий.

Записи кончаю гном выпил последние чернила.

Грубый обрывок толстого холста

Мы спасены прекрасной циклопихой, высокой, как реликтовая сосна далеких северных гор, она пришла в кратер попарить ноги. Заметив нас, уже основательно проваренных и подкопченых, вытащила вместе с кораблем из импровизированного котла и, привязав за ленточку из косы, привезла к своему острову.

Молоко, мед и сыр – живем как короли. Просторная пещера поделена надвое. В первой содержится небольшое стадо коров, во второй – мы. Немного мебели, несомненно, из кукольного набора, игрушечный домик и грубые лоскутки. Один из них я приспособила под свои записи.

Первым делом отъевшись, мы попытались сбежать, отплатив черной неблагодарностью за спасение. Перелетев через подставленную ножку циклопихи и ударившись о противоположную стену мы хором вскрикнули. Упав на спину аранена, я оказалась на самом верху этой импровизированной кучи.

– Слезь с меня. – Он был явно не в духе. Спихнув меня на пол, эльф склонился над гномом, который уже посинел и закатил глаза.

– Три бегемота, эльфийских, – обретя дар речи, он громко выругался. – Чуть шею не сломали.

– Почему три? – Представив себе серую кожу этого зверя, я оскорбилась. – Нас было двое.

– Почему бегемоты? – эльф тоже был ошарашен.

– Откуда я знаю, – огрызнулся гном.

– Вы куда, малышня. Мамочка сердится, на непослушных детей. – Накрепко закрыв громадною дверь на чудовищный замок циклопиха ласково покачала головой. – Вы теперь моя семья. Будем жить долго и счастливо.

Безоружные, полураздетые мы обреченно вернулись в домик. Взяв лоскуток я прикрыла плечи. Он был грубый, но я терпела, потому что друзья все это время деликатно отводили глаза. Хорошо хоть, что я сейчас не в том миниплатье от гнома, старомодные представления о приличиях цепко держат их в узких рамках.

Циклопиха протяжно вздыхая заснула на своей широкой постели.

– Она очень одинока, – я задумчиво смотрела в темный угол.

– И ты желаешь скрашивать её жизнь все оставшиеся тысячу лет? У тебя мания всех жалеть? – эльфу тоже не спалось.

– Я помогу ей!

– Удачи. – Фыркнув, он взглянул на высокое окно. Затерянное где-то под крышей, оно лило на нас серебряную струйку света.

Пройдя между топорно нарисованными портретами одноглазых родственников хозяйки и споткнувшись на её каменных бусах, я поняла, чего не достает, на этом туалетном столике. Здесь совсем нет оружия первой необходимости каждой уважающей себя девушки, лишь редкая расческа со сломанными зубцами Пыльное зеркало, очевидно, не слишком радовало её, потому что плотный слой пыли, по-видимому, не стирался с него годами.

Гремя ведрами, циклопиха отправилась на утреннею дойку. Коровы, сверкая упитанными боками, нетерпеливо оглядывались назад и помахивали хвостами. Молоко тонкой струйкой брызгало в ведро, поднимая белоснежную молочную пену. Приятный запах парного молока пропитывал весь воздух пещеры, сливаясь с ароматами трав. Все дышало умиротворенностью и покоем.

Умело увертываясь от машущего хвоста я подошла поближе.

– Как ты рано поднялась дочка. Поспала бы ещё. Я вот вам и молочка с утра надоила. Попейте и вырастете . Оно очень полезно. – Похлопав корову по боку, мамочка накрыла подойник чистым полотенцем. – Хочешь пойти со мной на выгон?

– Конечно, – я довольно забралась на её широкое плечо и, деликатно подогнув ножки, вцепилась в грубые пряди волос. Помахивая зеленой веточкой, циклопиха выгоняла стадо. Из соседних пещер навстречу нам двигались такие же домовитые хозяйки. Повязанные аккуратными фартуками в крупную оборку, они деловито полировали и так начищенные до блеска рога своих любимиц, другие спешно завертывали в большие зеленые листья круги хлеба и сыра, стыдливо чмокая в щечки отправляющихся на работу мужей. Детишки с деревянными досками, хранившими следы мела, гуськом тянулись к дальней пещере с изображением лысого циклопа с книгой над входом. Натужно скрипя, мимо нас проехала телега, бесконечно длинные оглобли были сделаны из неизвестных мне деревьев, и вся конструкция дышала основательностью и мощью. Степенный циклоп, правивший сонным быком, игриво шлепнул по спине великаншу. От неожиданности , я полетела вниз. Испуганно вскрикнув, мамочка подхватила меня уже у земли.

– Что это у тебя? – возчик заинтересовался.

– Одна из моих дочерей, посмотри какая хорошенькая. – Любуясь она подняла повыше руку и у меня захватило дыхание. Как при резком подъеме на драконе. Земля снизу была такая маленькая и далекая. Схватив большой палец в крепкие объятия я зажмурила глаза.

– Это цветочная фея, вроде, – вглядевшись единственным глазом, заключил циклоп. – Они в неволе долго не живут. Когда ты только образумишься и создашь нормальную семью. Все подбираешь разных там зверьков.

Заблестевшие слезы булькнув, покатились из огромного глаза. Зажав меня в кулаке, циклопиха развернулась и побежала домой.

– Ты где была? – беспокоясь, встретили меня друзья.

– Коров выгоняла, – я, мысленно проработав разговор в голове, уже составляла план.

Весь день мамочка старательно шила нам одежки, гному разноцветный халатик а нам с эльфом по платью, похоже, она считает его тоже девочкой.

Нарядив нас она восхищенно вздохнула:

– Ах, вы мои красавицы, и ты тоже, лесной человечек, ничего.

– Я гном. Из рода истинных гномов, и мы не носим халаты, – грозно вскричав Гимли потянул с плеч лоскутное одеяние. У мамочки задрожали губы.

– Вы неблагодарные дети, ляжете спать без ужина.

– Допрыгался! – моему гневу не было предела, чудный сыр, прикрытый тяжеленной крышкой, покоился на высоком столе.

Путаясь в длинном подоле эльф обреченно вздохнул:

– Как твой план?

– Додумываю.

– Что-то ты не больно торопишься. Не можешь соображать побыстрее? – От бессильной злости он начал нарываться.

– А платье тебе очень идет, особенно к глазам. – Я не осталась в долгу.

– Не ссорьтесь эльфы, – Гимли меланхолично укладывался спать. – Вы шипите как старые супруги.

Надувшись, мы разошлись по разным углам домика.

– Почему ты все вечера дома? Сходила бы на танцы. – Помогая взбивать масло, а точнее, бултыхая ногами в сметане, я деланно беззаботно болтала.

Тяжело сопя, милая одноглазка наконец раскололась:

– Я некрасивая, у меня маленький глаз.

Так вот в чем твоя тайна! С визгом соскользнув в бадью с пахтой и разгребая волны, я подплыла к ней.

– Слушай, а если я сделаю тебе такой глаз, что все лопнут.

– Это как?

– Доверься мне. Я в три раза тебя старше.

Набрав сажи из очага и смешав её с молочным жиром, я мешала тушь для ресниц. Друзья демонстративно молчали. Мы не разговаривали с того памятного вечера, поворачиваясь спинами каждый раз, когда встречались. У каждого был свой план. И медлить было смерти подобно, вот только чьей?

– Сиди прямо. Не смейся. – Я, поместившись на широкой ладони и старательно макая в черную смесь половую щетку из кукольного домика, красила гигантские ресницы. Глаз преображался. Он теперь выразительно сиял посередине лба.

Не веря зеркалу, мамочка метнулась к бочке с водой. Несколько мгновений помедлив, она радостно проговорила:

– Как называется эта чудесная мазь?

– Тушь для ресниц. Рецепт я тебе записала. Ну что, теперь на танцы? – задержав дыхание, я мысленно молилась Эсте милосердной.

– Да, на танцы, – гордая великанша, накинув шкуру мускусного быка, беззаботно выскочила за дверь, торопясь, она оставила её приоткрытой.

– Бежим. – Хором взвизгнули мы и тотчас оказались на улице. Гимли, как всегда самый запасливый, сунул пол куртку кусок сыра. Кстати, и на корабль он прилетел первый, оставив нас далеко позади. Лихорадочно отчалив, мы еще долго слышали звуки немудреной деревенской свирели. Прощай наша милая названная мамочка.

Остров мечты, блаженный Валинор, где уходят все тревоги и опасности, сверкая в золотом ореоле восходящего солнца, выглянул из-за горизонта. Бодро расплескивая волны, мы с каждой минутой все ближе подходили к нашей новой родине, к дому и родным, к концу нашего путешествия. Залитые янтарным сиянием зеленеющие холмы, цветущие рощи вековых ясеней, прозрачные потоки высоких водопадов – остров, как красавица, открывая все новые грани совершенства, поворачивался к нам, гордый своей неповторимостью.

"Вот и все, конец странствий и приключений, конец нашей дружбы. Ступив на землю, я снова стану осужденной и вместо дома получу небольшое подземелье, – зябко передернув плечами, я продолжила ход грустных мыслей, – лишь бы сухое, и каждый день встречи с семьей, тогда я согласна здесь и задержаться. Мне бы маму повидать. Сказать ей: "Привет мам, это я Эльфи и у меня все хорошо.""

Ветерок трепал серебряные крылья волос, ласково суша набегавшие слезы.

Подойдя сзади, эльф набросил мне на плечи свой плащ.

– Холодно с утра, – он так же задумчиво глядел на приближающийся остров. – Тебя не арестуют, – поняв мои мысли, он заботливо обнял меня, – можешь наслаждаться своей семьей сколько захочешь.

Благодарно вздохнув, я ткнулась носом ему в плечо. Он пригладил выбившиеся из моей прически непослушные пряди отмывшихся в соленой воде волос и твердо продолжил:

– И с изгнанием что-нибудь придумаем, у меня есть план, как определить твою судьбу. Вытри слезы, сестренка, мы дома.

Конец, И я надеюсь, что это конец

 Книга в роскошном черном переплете из змеиной кожи.

К острову блаженной мечты мы должны были подойти во второй половине дня. Мои спутники начали сворачивать парус и готовить снасти для причала. Я стояла обдуваемая легким ветерком. Крики чаек становились все громче, они пикировали на наши рыбные запасы, не останавливаясь даже перед сеткой, натянутой для защиты от таких нахалок. Легкая грусть и ожидание встречи с семьей беспокоили меня всё больше. Ведь наказание никто не отменял, и нежелание моих родителей оживить давно угаснувшие чувства я пойму и не стану роптать. Мне надо жить с моим народом, ведь как я ни старалась я нигде не стала своей, даже спутникам я тоже достаточно надоела. Просто совместная борьба за обретение этого острова очень сблизила нас, порой мы уже понимали друг друга без слов. Всё четче вырисовывались причудливо изогнутые крыши, заросшие вьющимися розами, виднелись ухоженные палисадники, даже галки с вычищенными клювами строго и невозмутимо поглядывали на блестящие украшения беседок. Всё чисто и благопристойно.

Ворча, Гимли развернул причальный канат и набросил его на торчащие из воды сваи, лоснящиеся от влаги, черным переливающимся лаком. Несколько прибрежных зевак дружно воззрились на нас – весьма колоритную группу – и запинаясь поинтересовались, какого рожна нам надо. Эльф выразил свою радость от встречи с необразованными соотечественниками, затем представил нас с перечислением всех титулов и родственников до пятого колена, кратко описал наши приключения и в завершение сразил их всех простой фразой.

– А я ваш аранен.

Что тут началось! Каждый хотел пожать ему руку, заглядывая в глаза и воспевая дифирамбы его мужеству, все больше эльдаров окружало нашего друга, вежливо отирая нас на периферию. Оказавшись вне всё нарастающей толпы, Гимли сказал мне:

– Ну его, пошли к твоим родственникам, – и мы зашагали по направлению к городу.

Добрые жители показали небольшой домик, скрытый цветущим виноградом почти до крыши, маленькие окошки с традиционной пеларгонией, заросли мяты и укропа, вышитые коврики с котятами, да, это точно мой дом. На крыльце руки внезапно перестали меня слушаться, и я сдавленным шепотом попросили Гимли постучаться. Раздались легкие шаги, на пороге возникла моя любимая мамочка. Несколько морщинок под бирюзовыми глазами, устало поджатые губы сказали всё без слов. Я прижалась к такой родной и бесконечно милой маме. Наши слезы слившись в один поток залили порог и медленно перетекли в комнату. Оттуда донесся недовольный голос отца, божественная музыка этого голоса окончательно привела меня в восторженное настроение, и я, конечно, забыла представить гнома. Тот, вздохнув, поспешил ретироваться в направлении моря, ворча о нашей излишней сентиментальности. Когда утихли первые восторги, и речи наполнились смыслом, я узнала, что все братья женились, а сестры уже развелись и снова вышли замуж, так что мои предки остались одни, и лишняя дочь им не помешает. Отец высказал мысль о подаче прошения на высшее лицо нашей страны, короля Ар-Трандуила, о моей реабилитации за прошествием стольких лет. А мама пошла еще дальше, сообщив твердое решение, больше никогда со мной не разлучаться. Мне казалось, что я лопну от полноты чувств.

Дни летели незаметно. Окруженная родительской любовью, я старательно изображала примерную дочь. Довольно улыбаясь, мама по пять раз на дню переплетала меня, вознося благодарственные молитвы за возвращение моим волосам естественного цвета. Она перешивала мои старые платья, подгоняя их к последней эльфийской моде. Отец, как и обещал, подал прошение в совет двенадцати и каждый раз, проверяя почту, возмущенно фыркал не найдя оправдательного документа. Вечерами я убегала на берег моря, где уже застаивался наш корабль. Цепляясь длинными рукавами за прибрежные кусты спешила подбодрить покинутого друга, не оставляя его в одиночестве. Гном наотрез отказался жить во дворце и ютился на причале. Сидя с ним на корнях меллорнов, мы пекли лепешки. Я торжественно обещала, что поеду с ним в Морию. Только ещё немного поживу дома.

– Вы, эльфы, слишком привязаны к своим лесам, и сковырнуть вас отсюда очень сложно.

От скуки Гимли вырезал фигурки животных и раздавал их детям. В те дни я не могла решить, что для меня важнее, родной дом или вожделенная свобода и, раздваиваясь, сходила с ума. Конец этому мучительному чувству положила газета. Точнее, её первая страница, на которой крупным шрифтом было напечатано объявление о весеннем бале, внизу как всегда были приписки: форма одежды самая торжественная – белые цветы в руках дам и голубые галстуки на шеях кавалеров, тип прически строгий, без излишеств.

– Что-то странное, – мама насторожилась, – последний раз голубые галстуки надевали на бракосочетание короля. Ты не помнишь милый? Где твой галстук?

И начавшиеся поиски дали мне возможность незаметно ускользнуть.

– Зачем мне этот ошейник. Я же не собираюсь танцевать. – Отец начинал нервничать

– Нам не до танцев, – когда дело касалось семьи, мама была тверда как скала. – Надо вывести Эльфи. Глядишь, и она найдет свое счастье.

– Мое счастье с вами, – выкрикнула я, спотыкаясь о порог, – и почему я должна искать что-то ещё.

– Так положено, – хором ответили родители, не переставая перетряхивать один из многочисленных комодов.

Гимли был в отвратительном настроении. Грозно сопя, он разматывал парус.

– Если ты хочешь увидеть Морию, то собирайся. На рассвете я ухожу. Рассеяно хлопая густо накрашенными ресницами, я, внезапно ощутив слабость в ногах, села на песок, не заботясь о сминаемом белоснежном платье.

– Вы уходите, завтра? Что произошло?

– Я ухожу один. Эльф остается. – И видя, что я никак не войду в суть дела, он раздраженно добавил. – Он женится. Сегодня мне сказал. Так ты со мной или присоединишься к набираемой свите будущей принцессы?

Почесав затылок, я прикинула: мама, конечно, выбьет мне место, и потянутся скучнейшие годы – утреннее вышивание, пение, танцы, присутствие на длиннющих церемониях, смысл которых уже забыли самые старые мудрецы.

Подобрав, крепко накрахмаленный подол, я вошла в прозрачную воду прибоя, из темнеющей бездны на меня глянула выбеленная лунным светом, с тугими, серебряными косами, строгая повзрослевшая эльфийка.

Эльфи, где ты, где брызжущая энергия глаз, где смешливый рот, готовый хохотать над любой шуткой, где растрепанный рыжий ирокез. Ты ли это Эльфи?

– Я с тобой, Гимли. Только станцую разок на балу и уйду на рассвете. Если я задержусь ещё немного, то однажды проснувшись, рискую не узнать себя в зеркале.

Пожав ему руку на прощание, я побежала домой, на ходу соображая: "Надо взять лук, дневник и немного хлеба. И переодеться – как меня достали эти длинные подолы." Не обращая внимания на репьи, что крепко вцепились в верхние юбки, я прошелестев ими по комнатам братьев, выбрала все, что пригодится.

– Эльфи, присядь, – мама серьезно поглядела на меня. – Ты что задумала? Изволь быть на балу. Аранен представит всем свою динэт.

Но я уже не слушала, вывалив из плетеной корзины свежевыпеченный хлеб, старательно запихивала его в рюкзак. Отец меланхолично разглаживая галстук ворчал:

– Глупейший обычай, если кому-то приспичило жениться, то почему я должен выглядеть как попугай. Дорогая, отойди от окна, мы все равно скоро все узнаем. Мама старательно ловила ночные шорохи своими чувствительными ушками – на чьем пороге звякнет колокольчик? Тишина была удивительная. Похоже, не только в нашем доме старательно прислушивались.

Ближе к полуночи соседская девочка принесла приглашение. В это время мама усиленно втирала мне в волосы бальзам для придания блеска, поэтому послание прочел отец и, очень удивившись, подал вложенную в конверт записку, предназначенную мне. Она была запечатана малой королевской печатью, вскрытие оной грозило крупными неприятностями. "Возможно это моё прощение, ведь на бал приглашена, значит, так оно и есть," – думала я вскрывая послание. Всего одна торопливо написанная фраза:

Эльфи, возьми на бал колокольчик; надеюсь, ты еще не потеряла его?

– Зачем ему мой колокольчик? – Недоумевая, я протянула записку маме.

Та прочла и весьма изящно упала в обморок. Баночка с бальзамом упала и разлетелась на кусочки, по комнате поплыл терпкий запах зеленых яблок. Подумав, отец пришел нам на помощь – пара стаканов холодной воды вылитой на бесчувственную мамочку проявили своё действие весьма скоро, слегка отдуваясь, она в который раз пробегала глазами эту строчку. Наконец, не веря своим глазам, отдала записку отцу. Тот невозмутимо пожав плечами, сказал, что надо собрать родственников и достать схороненную бутылочку здравура. Последующий допрос о моих отношениях с принцем велся весьма подробно и с пристрастием. Я выложила все сказанные нами фразы, умолчав о тех эпитетах, которыми я наградила его королевское высочество, когда он продал меня, более мелкие стычки я опустила как и небольшие потасовки за его вечное занудство. Все наши отношения были разложены и протестированы. Был предъявлен колокольчик, как вещественное доказательство. Всю последующую ночь родители совещались со специально приглашенной родней и к утру вынесли мне своё решение:

– Ты примешь предложение, и наш род, соединившись с королевским, возродится к новым свершениям.

Это было произнесено так торжественно, что я не сразу въехала в смысл сказанного, но после третьего повторения по слогам что-то замаячило, и сопоставив факты с требованиями этикета, я поняла – замужество неизбежно. Тут пришел мой черед падать в обморок, а небольшая истерика придала сил и уверенности в совершенном нежелании перемены статуса. О чем и было объявлено, также торжественно, всем родичам. Повисла долгая пауза. Через час бледная как мифрил мама предположила, что я неудачно пошутила и, натянуто засмеявшись, предложила заняться платьем.

– Какое платье, вы что оглохли, никакого танца не будет, и танцевать я не умею.

– Научим, до бала еще двенадцать часов, успеем.

– Это ошибка, шутка, просто очередное издевательство, он всегда смеялся над мной, у него извращенное чувство юмора, он просто идиот! – Безуспешно взывала я, но меня уже никто не слушал.

Кумушки-тетушки перетряхивали мамины сундуки, придирчиво высматривая достойное платье, другие, мысленно просчитывая возможные выгоды, доставали косметический комбайн с несчетным количеством средств макияжа, третьи разбежались по лавкам – прикупить необходимые мелочи вроде шпилек с сердечками и блеском для глаз. Мама крутилась как гигантская стрекоза, отдавая сотню приказаний в минуту, половина которых тонула во всеобщем гаме. Меня окунули в небольшой бассейн, вылив туда предварительно все душистые масла бывшие в нашем доме, высушили, вычесали, наложили несколько масок, смыли и снова наложили. Макияжная основа отлетала как сухая штукатурка, облачка пудры взлетая осыпали всех присутствующих дам, мелькали лица моих сестер, проливались ароматные воды, куда-то пропадала тушь для ресниц – гомон стоящий в доме разбудил бы и мертвого.

В окна начали заглядывать любопытные соседи, но мои родственники, объединенные корпоративной солидарностью, свято хранили тайну этого переполоха. Испустив легкое облачко из сгоревшей резины, фен погиб от перегрузки. Разбилось несколько зеркал, что у нас считается к счастью. Лица тетушек порозовели, но они мужественно терли мои загрубевшие ладони смягчающим кремом, ногти в третий раз покрывались оттеночным лаком, одиннадцатая прическа, наконец, была ободрена большинством, и впавший в истерику лучший парикмахер города рухнул тут же на рабочем месте. Наши мужчины, оттащив его на свою половину, отпаивали пивом. Шел десятый час приготовлений. Всеобщая лихорадка достигла высшего накала. Шпильки дождем сыпались на пол. Платье предательски треснуло по шву после жесточайшей шнуровки. Новые туфельки жали. Кружева не хотели укладываться в причудливый цветок на затылке, и его немилосердно поливали лаком.

Затем наступила тишина.

Все отошли от меня, придирчиво осматривая работу своих коллег, послышался восхищенный шепот, и небольшая критика была воспринята весьма благосклонно, но менять уже никто ничего не хотел. Мама пригласила всех выпить немного мятного чая с укропом. А я так и осталась стоять посреди комнаты с растопыренными руками и выпученными глазами. Скосив взгляд, чтобы неловким движением не разрушить сооружение на голове, я похолодела – ко мне приближался учитель танцев. Как во сне, сделав несколько туров вальса по комнате, я окончательно выдохлась и, заметив, что отец уже стоит с бичом на пороге, поняла, что спасение близко. Разряженная мама в сверкающей диадеме из наследства моей десять раз прабабки нежно остановила учителя, напомнив, что пришла решающая минута.

Сестра накинула на мои онемевшие плечи широкую затканную мифрилом накидку и, давая последние наставления, всплакнула. Вторая сестренка уже забралась на расшитое сидение нашего кабриолета и свысока своего положения пыталась утешить меня на случай неудачи. Весь путь мне читали правила этикета в три голоса, а иногда и отец добавлял что-то с козел. Но я была совершенно спокойна и сосредоточенна, это розыгрыш, очередной розыгрыш, только зачем так жестоко шутить с моими родственниками, они не виноваты.

Хорошо, это я не закрепила веревочную лестницу, с которой он навернулся три дня назад, когда высматривал остров, да это я добавила мыла в его лекарство от морской болезни и посадила жирное пятно на парадную куртку, когда подстелив её на стол, тайно съела летучую рыбу. Только я и никто другой, хотя, он решил, что это сделал гном. Они тогда здорово подрались, а я скакала вокруг них, принимая то одну, то другую сторону, так было весело. Помирившись, они таинственно шептались, замолкая каждый раз, когда я проходила мимо, зная, что я обладаю тонким несравненным слухом. Вот и отмщение.

-Кстати, я забыла колокольчик!

Лютенель, развернув носовой платок, молча одела мне на мизинец этого звонкого предателя. Кабриолет, мягко подкатившись к парадному входу, остановился, и толпа уже прибывших родственников одновременно выдохнула, они опасались, что в последний момент я выкину такое, что и придумать сложно. Но все шло как по маслу, и я, как положено по этикету, между отцом и матерью поднялась по лестнице. Сзади шли мои сестры, а за ними братья. Многочисленная родня повалила за нами. От аромата дивных белых цветов кружилась голова. Левая нога ныла при каждом шаге, проплывали в какой-то дымке знакомые, а больше незнакомые лица, слышался приглушенный говор.

Мы заняли положенное нам по родству место, недалеко от трона. Вот уж не знала, что мы такие родовитые. Точнее, никогда не интересовалась.

Немного подождав припозднившихся гостей, заиграли торжественные арфы, и король почтил наше собрание своей величественностью. Он здорово сдал, постарел, седые пряди блестели под короной и спускаясь вниз сливались с серебристым плащом. Все ждали Лега. Он задерживался. Заиграли первый эльфийский общий танец, и большинство отвлеклось. Как танцевали мои сестры. Загляденье. Я тоже порывалась войти в общий круг, но отец цепко держал меня за подол, повторяя, что мой танец впереди. Как летний, утренний туман проходили второй, третий танец, кружились беззаботные юбки и ленты, мелькали развевающиеся косы. Я уже начала надеяться, что танца с значением не будет, и стала веселей поглядывать вокруг, когда первые аккорды вступления оглушили своей неизбежностью. Мама снова упала в обморок, отец, выпустив меня, занялся ею. Я, отвернувшись, пыталась помочь ему

– Обернись, – прошипел отец.

Но аранен, уже взяв меня за руку, резко развернул и повел на середину зала. Музыка стихла, слышался только звон разбившихся сердец и потрескивание свечей, моя родня победоносно переглянулась, мама пришла в себя, а король схватился за сердце.

– Постарайся не очень часто наступать на ноги, – прошептал принц.

Созвучия отдавались эхом отчаяния и крушением тайных надежд в многочисленных ушах прекрасных эльфиек, мы вальсировали уже второй круг, при этом он успевал в нужных тактах кружить меня, слегка подбрасывал на подъемах, одновременно подсказывая, что делать в следующею минуту. Мой кружевной цветок, отколовшись от прически и распавшись на несколько лент, на мгновение ослепил его и продолжил своё падение, отлетев к одной из колонн бального зала. Все кружилось: лица, стены, белые цветы, сомлевший король, гордые родители, несчастные первые красавицы. Все сплеталось в причудливую спираль, а в середине были мы. На последних звуках танца он легко коснулся моих губ в поцелуе. Всё. Точка поставлена. Назад дороги нет. Подведя меня к матери, новоявленный даэр приветствовал её, затем поклонился отцу и рысью побежал приводить в чувство своего.

Поздравления сыпались на мою бедную голову как горох, оказалось, что все меня знают, все за меня переживали и все так рады, что я снова с ними Вежливо растолкав толпу отец, усадил нас в повозку и, громко щелкая бичом, направился домой. Еще слышались мелодичные звуки последующих танцев, но поддерживаемая матерью, я с вконец окосевшими глазами ввалилась в парадную комнату и, рухнув на пол, отказалась подниматься. Силы оставили меня, как тогда в ледяной пещере. Меня трясли, прыскали в лицо водой, вежливо уговаривали, да вот орех вам, потешились старыми обычаями, теперь сами расхлёбывайте. Через некоторое время, все же, мне удалось подняться, и я как лунатик принялась распутывать многочисленные хитросплетения на голове. Спящая чутко мама осведомилась о моем состоянии и помогла с платьем при этом поглядывая как на лошадь, получившую первый приз, восхищенно-покровительственно. Ближе к рассвету общими усилиями мы справились с платьем и прической, макияж отковырнули пилкой для ногтей, заклеили натертые места на ногах, и приняв положенную ванну, отправились на завтрак.

Вообще-то, на завтрак ничего не было, все так были увлечены подготовкой к балу, что такую несущественную деталь как-то упустили из виду. Я предложила сбегать по холодку в ближайшую пекарню и, если там нет хлеба, то можно и тесто поесть – тоже вкусно. Матушка предложила мне оставить все свои выходки при себе: невеста королевского сына должна быть полна достоинства, что скажут добропорядочные эльфы, если заметят будущую принцессу облизывающей с рук сырое тесно из квашни, с носом измазанном в муке . Позор.

Из-за этого достоинства пришлось сидеть голодной до обеда.

В голову лезли только поганые мысли: "Туда не ходи, это не делай, с тем не разговаривай. Ну попадись мне Лег, весь нос исцарапаю, так приколоться по полной программе."

Бедный Гимли приходил два раза, но разговор отменили по причине нечищенных сапог. Родственники все прибывали, подарки уже заполнили кладовую и вываливались в кухню. Парадно одетые служители короля принесли тяжеленный ларец с драгоценностями. Ахающая мать, перебирая искрящиеся изумруды, то и дело вскрикивала от восторга. Мрачный отец, переговорив с посланцами, назначил день моего представления ко двору.

– Эти украшения ты оденешь на благословение короля. Будь паинькой. Действуй по плану, и королевские регалии у нас в кармане.

– Всё, достали!!!

Пнув ларчик здоровой ногой, я бросилась к двери. Мощным броском отец перехватил меня за талию и, приподняв над полом, некоторое время держал, пока мне не надоело брыкаться. Мама, воздев руки к потолку, безуспешно призывала знакомых богов образумить меня. Сестры собирали раскатившиеся зеленые камушки. Я извивалась, пытаясь вырваться из стального захвата отца.

– Всем доброго дня, – певуче произнес, даер.

Издав вопль атакующего ирчи, я рванулась к источнику всех моих несчастий, и это внесло небольшой диссонанс в церемонию полуденного приветствия. Мои родные четко и с достоинством откланялись – родители дважды, сестры с братьями трижды. Принц согласно этикету приложился к щеке моей мамы, пожал свободную руку моему отцу, поклонился сестрам, кивнул братьям и, не выдержав, подмигнул мне.

– Я могу поговорить со своей динэт? – На той же вежливой ноте проворковало это исчадие Дур-Гулдура.

Сглотнув вырывающиеся благодарственные слова, мои родичи согласно буркнули и скрылись в соседней комнате, предварительно вытолкав туда и сестер, братья ушли сами, заняв выгодные позиции у вентиляционных отверстий.

– Эльфи, разговор есть, только прекрати драться. Успокойся, сумасшедшая. – Уже своим обычным голосом произнес аранен, привычным жестом заламывая мне руки за спину.

– Ну и что ты хочешь мне сказать? Комедия кончина и занавес упал? Объясни тогда это моим родственникам, их за воротами уже с две сотни набежало. Все как белки под кокосовой пальмой.

– Оставь свои кровные связи в покое и слушай. Тебе нужно помилование? Нужно. Решения совета двенадцати никто не в праве отменить, даже таур, мой отец. Только члены королевского дома неподсудны, им прощается все. Это единственный выход. – Перейдя к насущным проблемам, он продолжил. – Через десять дней состоится твое представление ко двору, опозоришь меня, если не начнешь с сегодняшнего дня заниматься. Тебе будут присланы учителя, будь добра, не пугай их и принимай подарки, это обычай – выполняй!

– Сейчас, разбежался, выставил меня на посмешище. От подарков дом разваливается, и ещё тайно идет подписка на придворные должности.

– Ты будешь учиться?

– Нет!

– Будешь?

– Нет!

За дверью послышались протяжные разочарованные вздохи, и мы зашипели на пол октавы ниже.

Родители безнадежно напрягали уши и массировали поясницы. Я не могла дольше издеваться над ними и предложила аранену убираться

Вздохнув, он подвел меня к окну, за которым уже собрались многочисленные соседи и родственники, вздохнув ещё раз, поцеловал по всем правилам приличий. Вышел такой образцово-показательный поцелуй, что удовлетворенные зеваки зааплодировали. Вышедшие домашние присоединились к нескончаемым овациям. Так под приветственные крики королевское высочество отбыло. Я тоже попыталась проскользнуть в общей восторженной суматохе, но отец зорко следил и, призвав на помощь сыновей, установил круглосуточное дежурство. Была даже мысль привязать меня за ногу к столу.

Десять дней которые чуть не перевернули мой мир

Нескончаемой чередой потекли дни мучений. Уроки торжественного шага и изящных жестов, искусства носить шлейф, факультатив благородного взгляда и мыслей, тренировка реверансов и поклонов, вечерняя зубрежка приветственной речи. И это ещё далеко не всё. Галки, обжившие нашу крышу, оголтело выкрикивали сложные падежи придворного наречия. Дальние родичи прибыв раскинули палаточный городок под нашими окнами. Выпили все запасы отца и вытоптали весь огород мамочки. Мой родители стоически переносили все невзгоды ради великой цели. Дверь хлопала не переставая, от постоянных сквозняков чихали сестры и пеларгонии осыпалась багровыми лепестками. Десять дней на осадном положении подходили к концу. Вечерами я начинала подвывать от безнадежности. В последние сутки, после примерки платья поинтересовалась, есть ли в доме веревка.

Утром я уже стояла столбом в сложном придворном прикиде по последней моде со шлейфом в пятьдесят шагов ни больше, ни меньше, полностью экипированная для выполнения своей миссии. На диванах в живописных позах отдыхали самые близкие родственницы. Перед крыльцом расстилали плетеные коврики для торжественного выезда.

Оставалось менее трех часов.

В окно заглянул Гимли и, обозвав меня майской энтихой, поинтересовался дальнейшими планами.

– Кончай издеваться, видишь я в почете по самые уши. Дальше некуда. Умоляю, – продолжила я, молитвенно складывая руки, – подожди меня. Я сбегу. Зуб ставлю против пары дохлых крыс. Жди меня и будь готов отдать концы.

– С тобой это не проблема, – проворчал гном.

Как я люблю этот его голос, это добродушное ворчание и крепкие словечки, от них веет спокойствием и надеждой.

– Мы сбежим куда угодно, хочешь к трехглазым великанам острова Гарнор или к подземным владыкам темных гробниц Атуана. Я буду стирать и выучусь готовить, правда-правда. Только забери меня отсюда. Пожалуйста. – Всхлипнула я от полноты своих жертв.

– Опять надуешь, – резюмировал Гимли

– И изумруд тебе подарю

Гномьи глазки сверкнули с плохо скрываемой жадностью.

– Покажи!

Путаясь в длинном подоле и в не менее длинных разрезных рукавах, я доковыляла до ларца. Нащупав камень, кинула его ожидавшему Гимли. Короткий шлепок подтвердил точное попадание.

– Ну что нравится?

– Подойди поближе, и тебе понравится. – Потирая наливающийся фингал выдохнул гном. – Ладно, я жду тебя на причале, как сможешь, так и приходи

Удаляющиеся шаги моего рыжего заговорщика растаяли в предрассветной дымке.

Теперь, когда появилась четко обозначенная цель, средство её достижения придумать было значительно проще. Планы побега роем закружились в голове, даже ужас предстоящего дня мягко откатился и растворился, как волна в необъятном море.

Свет приближающегося дня вызвал легкое шевеление в рядах многочисленной родни. Их неторопливые сборы напоминали вылет заспанных весенних шмелей в предвкушении обильного взятка. Все с достоинством готовились к придворному маршу. Эльфы-адвокаты спешно сверяли списки приданного, присланный церемониймейстер составлял торжественный кортеж, прелестные девочки рассыпали лепестки роз и ромашек, хозяйственные службы раздавали ленты с королевскими гербами собирающимся поглазеть жителям. Почетный караул прибыл к самому выходу.

– По дороге сбежать невозможно – размышляла я, поглядывая в окошко.

Мои домашние также попали под власть придворных консультантов и запинаясь сдавали последний зачет на знание церемонии. А меня, наконец, оставили в покое, наедине с изумрудным ларцом.

– Ты еще не надела королевские украшения – завопила старшая сестра Лютенель, на бегу заглядывая ко мне.

– Какая ты неумеха, – подтвердила Камелия, сбивая первую с ног.

Общими усилиями на моей шее затянули ожерелье, пять цепочек с кулончиками и пять без, семь рядов изумрудных подвесок. Воткнули четыре сережки в правое ухо и шесть в левое. Лязгнув защемили руки тесными браслетами и под конец развернув как гирлянду драгоценную сетку, сотканную из тысяч зеленых крупинок, накинули ее мне на голову. Полюбовавшись своей работой, сестры слиняли. Следующей была мамочка: поправив на мне пышный ворот, а точнее, бесстыдно оголив плечи и шею, заплакала. Вбежавшие десять снох хором выкрикнули:

– Эскорт прибыл!

В поднявшейся суматохе я, направившись к двери и наступив на длинный подол, шлепнулась. Заботливые папочкины руки, встряхнув, снова придали мне вертикальное положение и, дав легкий шлепок пониже спины, быстро доставили на стартовую площадку.

Приветственные крики, звон переносных арф, яркие пятна лент, всё слилось в один параноидальный синдром. Сыпались лепестки лилий под колеса экипажей и, расплющиваясь, источали одуряющий аромат. Лошади, покрытые попонами с гербами, то и дело встряхивали головами, пытаясь скинуть белоснежные плюмажи. Упряжь светилась от сверчкового сала, сотни цветов были воткнуты в уздечки и хомуты. Копыта запутывались в благоухающих гирляндах, а гривы уложенные в лучших парикмахерских, поражали своим начесом.

"Бедный Изик, – некстати, подумала я, – ты всегда мечтал о таком убранстве, но не судьба. Водишь теперь табун своих жен и ребятишек где-то на степных просторах . Мне так не хватает твоих рассуждений, стихов, а особенно, неутомимых ног."

Дворец поразил своей легкостью и воздушностью – белоснежный изукрашенный лазуритом и бирюзой, с золочеными воротами и легкими террасами поднятыми к самому небу, с многочисленными занавесями трепетавшими из окон, журчащим мраморным водопадом спрятанным за листьями вековых ясеней.

Душистые снежинки, между тем, набивались в рот, нос, уши. Дамы сопровождения обмахивались платочками и величественно кивали как андуинские утки. Моё положение было самым поганым – полная невозмутимость и равнодушие. Эту позу я два дня репетировала на диване.

– Потерпи, уже скоро – горячо зашептала мне мама.

"Терплю," – подумала я.

Ужасно чесался нос и, прилипшие к нижней губе лепестки, тоже беспокоили. Незаметно облизнув губы, фыркнула, хотя это не остановило зуд, но на душе стало легче. Приветственные крики становились все восторженнее – значит приближаемся, четко определила я. И действительно, подобно гигантским кузнечикам почетный караул выпрыгнул из останавливающихся карет и выстроился по обеим сторонам дороги с зачехленными луками и начищенными кинжалами, моментально застыв, даже не моргая глазами. Вдохнув в себя побольше воздуха и подобрав подол, вывалилась из родового кабриолета. Отец предусмотрительно страховал на случай падения, но все обошлось как нельзя лучше, чинно и благородно. Сестры оперативно размотали шлейф и пискнув мне:

– Гоп, – подхватили его концы.

По команде распорядителя выезда подошли две колоны маленьких эльфочек и приподняли мой мифриловый хвост.

Началось торжественное шествие по направлению к парадной лестнице.

Её вид поверг меня сначала в тихую, а затем в громкую панику. Добрая сотня ступенек уходила в самое небо. Смутно догадываясь, что с черного хода забраться на эту верхотуру не дадут, на подгибающихся коленях начинаю восхождение. Вот и вторая ступенька, легкий передых, и ядовитый шепот напоминает, что мы уже выбиваемся из графика на пол минуты. Положительно, на Карадрасе было легче, и никто не следил за стройностью осанки и точной постановкой шеи (я лезла на утес на четвереньках – кстати, очень удобно). На первом десятке ступеней резко появляется желание повернуть назад, но умоляющие глаза родителей заставляют поменять решение. Иду, сбивая уже третье дыхание и, презрев все приличия, открываю рот – начинаю хватать воздух как рыба, выброшенная из родной стихии. Звенят мифрилово-изумрудный вериги, тяжеленный шлейф тянет опрокинуться назад, желудок сводит от мысли о пропущенном обеде. Онемевшие пальцы, намертво вцепившись в расшитые юбки, просто не слушаются. Вторая половина лестницы растягивается до бесконечности. Кажется, что конца нет моим, и не только моим, мучениям. Девочки-бедняжки выбиваются из сил и начинают потихоньку опускать шлейф, и я, как старая лошадь, тащу этот будто засыпанный мокрым песком подол.

Последние ступеньки иду в полусне, мысленно поминая известных богов и неизвестных строителей. На верхней площадке уже стоит мой друг и прохлаждается. Громко выдохнув, осиливаю последний подъем. Ожидаю слов сочувствия.

– Ты опоздала на целую минуту – сквозь зубы процедил он.

– Потаскай шлейф в гору, – огрызнулась я, стараясь при этом не испортить вежливой улыбки.

По обычаю изображаем радость встречи, получается не очень убедительно. Опять не доберу баллов по предмету торжественных визитов.

Холодно усмехнувшись, жених отлепляет потерявшую чувствительность мою левую руку от платья и, вывернув её до боли в кисти, тащит меня по зеркальному коридору.

– Быстрее, мы должны нагнать потерянную минуту, – торопит он.

Так я не бегала с моей последней встречи с орками, но и они были более милосердны. Споткнувшись несколько раз за расстеленные ковры, машу свободной рукой для равновесия. За что получаю дополнительную серию упреков. В зеркалах отчетливо вижу, что все почетные шлейфоносицы без зазрения совести бросили шлейф, и только мои сестры, держась из последних сил, тащатся следом. Отчетливо понимаю, что весь хвост я везла одна уже со второй половины лестницы, а заодно волокла и этих нахалок. На возмущение нет времени. Мелодичный бой часов застает нас возле опаловых дверей. Они распахиваются, и мы с торжественно-идиотским видом вступаем в малый тронный зал. Овальный, залитый светом матовых окон, он, кажется, мягко светится изнутри. Полукруглый ряд придворных с последним ударом часов размеренно выполняет полный эльфийский поклон. Мы встаём возле незаметной маленькой веточки с двумя листочками, положенной на пол для обозначения нашего места.

– Готова? На счет "три" начинаем кланяться, – шепчет, аранен.

Быстро прокрутив в голове требования заученные и успешно сданные три дня назад, я прикинула: "Угол спины 30 градусов, рука, описывая правильный эллипс, на пятом счете отводится в сторону."

– Раз, два, три – начали!

Изящно взмахиваем левыми руками, опускаем ресницы, на лицах растягиваем идентичные улыбки, одновременно сгибаем поясницы каждый на свой градус. Лег застывает, а я продолжаю движение вниз. В воспаленном мозгу слышатся вопли учителя: "Вдох в себя, не заваливайся, ниже, ниже прогиб!" На восьмом счете достигаю нужного положения.

– Держаться! – шепчет согнутый аранен.

"За что!" – вертится у меня на языке. Но молчу, потому что все последние силы быстро утекают на большой придворный реверанс.

"Девять, десять, одиннадцать, двенадцать, – как крупные дождевые капли падают слова. – Подъем!"

И тут я понимаю, что уже не разогнусь, в спине что-то хрустнуло, цепочки зацепились за кружева подола, а головная сетка съехала на одно ухо. Отчаянно выдыхаю.

– Не могу. Заклинило!

Эльф, не прерывая своего царственного распрямления, поддевает меня рукой под спину и рывком разгибает. Улыбки по-прежнему цветут на наших лицах. Удовлетворенно кивают особо приближенные к трону. Звеня катятся кулончики по паркету.

"Уф кажется, пролетела."

Речь принца не сияла новизной, все по шаблону: обоснование решения жениться, история развития чувств (наврал), восхваление моих достоинств (чистая правда) и твердое желание получить благословение – все как всегда.

К концу его речи я со страхом подумала, что сейчас моя очередь. Речь, приветственная речь, которая так упорно училась по вечерам, полностью выветрилась во время бега по коридорам. Полминуты паузы и одобрительных покачиваний прическами. Затем все воззрились на меня. Тихо икнув от волнения, я пересохшими губами начала: выразила восторг по поводу перемены статуса, затем пожелала всем доброго здоровья. Переведя дух, дала торжественное обещание быть хорошей королевой и, видя как наливаются пурпуром кончики ушей моего отца, поспешила закончить прошением этого самого благословения:

– Пожалуйста!

Король с интересом выслушал вторую речь, хотя первую благополучно проспал. Улыбнулся, и мелкие морщинки разбежавшись спрятались под величественными прядями. Протянув обе руки, он слегка коснулся наших голов, пробормотав заученные фразы. Пригласил занять соответствующие места – мне у подножия трона на расшитом пуфике, ему – за троном. Стоя.

"Опять повезло, – мысленно обрадовалась я. –Такая удача."

Расправив многочисленные юбки, бухнулась на сидение, вытянув гудящие ноги. Еще несколько минут укладывали шлейф. "Определенно, сестры сегодня будут крепко спать," – сочувственно отметила я. Теперь с высоты своего положения можно понаблюдать и за чужими мучениями. Далее выступали герольды с восхвалением наших родов; адвокаты с перечислением приданного, куда входил и остров Солеа; астрологи с гороскопами; предсказатели с продуманной ложью; психологи со сравнениями характеров и прочие специалисты, в конце сводя все к простой мысли: король сказал, что уже давно согласен, и пора закругляться. Обмен кольцами завершил церемонию. Официально объявленная невестой, я перешла под юрисдикцию королевского дома. Наступила положенная сцена прощания с семьей с всхлипами и наставлениями. Были и слезы, и обещания, и угрозы. Теперь я с ними увижусь только на свадебной церемонии, хотя писать письма не возбраняется.

К рассвету, пройдя анфиладу блистательных залов, очутилась в небольшой уютной ванной комнате. Теплый пар, поднимающийся от небольшого бассейна, неспешно заполнял помещение, клубясь у самого потолка. Светящиеся медные лампы неспешно парили в душистом чаду. Вся поверхность воды была затянута дикими кувшинками и лотосом, навязчиво приглашая окунутся в её темные недра. Что я и сделала, раскидав одежду по углам и свалив украшения в одну довольно внушительную кучку. Погрузившись по шею, сквозь прикрытые веки, неспешно следила, как смыкаются листья лотосов и бледные цветы кувшинок.

"Положительно переборщили с зеленью," – впадая в легкую дрему, равнодушно подумала я. Журчали струйки маленького фонтанчика, приятная теплота растворялась в неподвижном мареве тумана. Шорох шагов вырвал меня из сладостной неги. Резко обернувшись, я увидела аранена присевшего на край бассейна. Он вынул узкий зеленый конверт и, положив его на бортик, произнес:

– Это твоя амнистия, ты оправдана по всем статьям. Поздравляю.

– Не мог подождать до утра. – Пробормотала я, осторожно высовывая руку из под листьев. Конверт с золотым тисненном гербом содержал пышно украшенные два документа: первый – о полном прощении, второй – о состоявшемся факте помолвки.

– Причем здесь это? – Вздохнув, спросила я. – Весь спектакль был лишь для получения оправдания.

– Ошибаешься, – в тон мне усмехнулся аранен, – теперь ты уже никуда не денешься, мифриловое колечко – это не украденный горячий бублик, просто так не выбросишь. И это тоже тебе. – Достав из-за спины светлый изогнутый обруч изящной короны, нахлобучил её, на мою макушку, содрав кожу на лбу.

– Светлейшая аранель Эльфарран, звучит красиво.

Смысл подлого предательства потряс меня до кончиков ушей.

– Мерзавец. Подлец. Предатель. Баран винторогий.

Взвизгнув, попыталась начать драку. Стоп! Некоторая небрежность в моем наряде остановила порыв, и погрузившись по самый нос, я заплакала от невозможности предъявить свои претензии его лицу.

– Вот и хорошо, сиди и слушай, – все же слегка отодвигаясь, примирительно заговорил, жених. – Если слова "хорошая репутация" для тебя ничего не значат. То кто-то должен об этом позаботиться. Одна в компании двух мужчин. Весь последний год. – Он помолчал, собираясь с мыслями – И потом, я тебя знаю с детства. Хороший род, немалое приданое, ну и с виду тоже не уродина. Что ещё надо для успешной семейной жизни?

– Может быть любовь?

– Оставь человеческие выдумки, Королева золотого леса. Смотрящая в будущее предсказала – ты угроза всему светлому миру, просила удержать тебя и крепко привязать к эльфийским корням. Тогда, в ночь нашего приезда, она напрямую предложила мне твою руку и твой род. Я не мог отказать ей в такой мелочи. От моего имени она послала тебе колокольчик, желая обручить нас немедленно, и вернуть тебя под охрану королевского дома. Я, как видишь, честно выполнил её просьбу. Лучше поздно, чем никогда.

– Уйди подальше, пожалуйста, – чувствуя что уже теряю контроль, вежливо (из последних сил) попросила я.

Аранен вышел, мягко прикрыв дверь.

– Сделал таки из меня дурочку!

С возмущением всколыхнув волнами неподвижное зеркало бассейна, я вышла из воды, обрывая с себя приставшие кувшинки, закуталась в приготовленные полотенца. Моему гневу не было предела.

Наутро, разорвав зубами парадные королевские портьеры, спустилась с третьего этажа, угодив прямиком в объятия жениха, поджидавшего под окнами. Невозмутимо перекинув через плечо, он отнес меня обратно, и вручив разорванное полотно, велел вернуть ему первоначальный вид. За завтраком, сидя в огромном белоснежном зале, купаясь в солнечных бликах отраженных набранными из горного хрусталя окнами, я старательно пыталась поймать с помощью рыбного ножа кусочек яблока в десертной чаше. Король украдкой следил за моими маневрами, улыбаясь собственным мыслям. Даже когда, перевернув многострадальный компот, я облила ему колени, он просто положил на них салфетку. В другом конце стола аранен готов был уже придушить меня.

Самые страшные дни. С чего собственно все и началось

Штат из тридцати фрейлин. Во главе с моей старшей сестрой. Притворные улыбки и плохо скрываемая зависть, гадости исподтишка, как я отвыкла от всех этих штучек эльфов. Орки били сразу, и люди тоже не отличались излишней щепетильностью. Чуть что сразу тащат на костер. Все честно и быстро. Одно хорошо: поняв, что между нами нет вообще никаких чувств, они сразу переключились на аранена, оставив меня в относительном покое. Теперь уже я злорадно хихикала, видя, как он спасается от них на мужской половине дворца. С именами тоже вышла полная путаница. Отчаявшись их запомнить, я просто прикрепила каждой на грудь бумажку с именем. По вечерам, устав от постоянных нравоучений, я забиралась в самый темный шкаф и, зажав уши, предавалась унынию. Одна мысль не давала мне покоя: "Ну и вляпалась."

Затем меня находили, вытаскивали и, усадив в круг фрейлин, готовили на светлейшую аранель.

– Где мой лук? – Приперев к стене Лютенель, я начинала волноваться, сжав её плечи. – Где мои стрелы?

– Зачем тебе, – задыхалась, хрипела сестра, – ношение оружия в пределах дворца запрещено. Отпусти меня, принцесса, – потирая шею она сползла по стене и тихо добавила, – они в парадной королевской спальне. В изголовье большой государственной постели. Это знает каждая эльфийка. – Окончательно перейдя на шепот, она потеряла сознание. С ужасом взглянув на свои руки, я поняла, что чуть не стала сестроубийцей.

Нет. Хватит. Пора прекратить эту глупую пьесу, пока она не переросла в трагедию.

С помощью ножки стула и дверной ручки заперев свиту в зале танцев, я в полном королевском облачении скатилась по перилам беломраморной лестницы и вихрем влетела в покои короля. Растолкав опешивший караул, с треском распахнула двери. Удивленный Трандуил , деликатно улыбнувшись, приветствовал меня.

– Ты куда явилась, – это уже аранен, стараясь сохранить невозмутимое лицо, попытался выпихнуть меня обратно. – Выйди отсюда.

Упершись руками в косяк двери, я в отчаянии призвала на помощь короля. Повинуясь сурово сдвинутым бровям отца, аранен отпустил меня.

Передернув плечами и вздрагивая от пережитого волнения, я приблизилась к королю и доверчиво вложила свои руки в протянутые ладони.

– Эльфи, девочка моя, – мягко и проникновенно зазвучал его голос; такой твердый и гордый с другими, он нежно окружил меня своим обаянием. – Я так рад, что ты выбрала время, навестить нас. Посиди здесь немного.

Обернувшись, я показала язык жениху и, довольно расправив платье, уселась возле будущего отца. Он задумчиво глядя куда-то в себя, продолжил:

– Мы уже почти семья, и снова, как в далеком прошлом, у трона кружатся женские юбки, жизнь продолжается, после холода одиночества в нашем доме наступает весна. Весна несущая надежду и радость. – Похоже он был единственным, кто был счастлив в этом зале.

Опустив голову, я уже ничего не смогла сказать. Сказать, что все это обман, что это неправильная свадьба, и во всем виновата Галадриель, так бездумно распорядившаяся моей судьбой. Но слова замерли, комом застряв в горле. Учтиво поклонившись королю, я поплелась к себе, в обернувшись дверях:

– Но подружек невесты я выбираю сама!

"Хоть что-то отвоевала. Молодец." – Подбодрила я себя, но впервые в жизни эффекта бодрости не появилось. Угрюмо слушая жалобы фрейлин, я твердо решила добраться до лука и колчана, в котором вместе со стрелами лежали завернутые в платочек кольца. Одно из них обещало свободу. И если для этого придется пройти через свадьбу, то я согласна и на это.

– Ведьма, приведение, русалка – светлейшая аранель смеётся над мной? – Смущенный королевский гонец комкал в руках свадебные приглашения. – Королева Аврора – ну куда ни шло, гадалка Кассандра – найдем. Но как мне поймать женщину птицу? Это невозможно!

– Тогда никакой свадьбы не будет.

– Мы постараемся, но последствия приглашения оркихи будут катастрофичны.

– Ну уж это мне решать, – вставая, я дала понять, что аудиенция окончена.

Поклонившись первый гонец государства вышел.

– И не забудьте гнома!

– Он что тоже будет подружкой?

– Не откажется!

Успешно сдав экзамен на невесту, я была готова в главному событию моей жизни – побегу из королевского дворца. Теперь уже ничто не могло вывести меня из невозмутимого спокойствия.

Я даже начала улыбаться. Король расцветал, видя как на общей трапезе я уже просила добавки, как подставляла щечку под обязательный полуденный поцелуй, как покорно учила церемонию бракосочетания, используя в качестве аранена старый манекен. Свободнее вздохнули мои родители и родня. Все решили, что поняв бесполезность сопротивления, я, наконец, покорилась. Они ещё не знали, что за сюрприз я готовлю. Жизнь, полная опасностей, выучила меня терпению. Я была спокойна как стрела в натянутом луке, но это была лишь видимая неподвижность, в любой момент я была готова, сорваться улететь.

Гимли, единственный, что-то предчувствовал – принеся однажды пару дохлых крыс, он признал, что проиграл. Глядя на моё деланное удивление, он печально сказал:

– Останься, пожалуйста. Эльф не верит, что ты убежишь, но я вижу лихорадочный блеск твоих глаз. Меня не обманешь, я уже однажды видел такие глаза на Солеа. Это предвкушение свободы. Эльфи, остановись. Он любит тебя. Я точно знаю.

– Уходи и забирай своих крыс. – Поняв, что ещё немного и я расколюсь, убежала прочь.

Чем ближе подходил день свадьбы, тем несноснее я становилась, все считали, что это обычное состояние предсвадебного помешательства, и стойко сносили мои истерики. Зачеркивая дни на календаре, фрейлины молились Эсте милосердной и просились домой.

Крепкие словечки оркского наречия потрясли меня близостью счастья встречи. Отпихнув одевающих меня фрейлин и высунувшись из окна, я громко прокричала приветствие ирчи. Мата, подняв руки, приветствовала меня. С визгом, в наполовину застегнутом платье я бежала по многочисленным коридорам, сбивая не успевших увернуться придворных. Выскочив в парадные двери, я спрыгнула с верхней ступеньки прямо в объятия сестры. Она стойко выдержала мое падение и, сжав в грубых руках, засмеялась

– Ну ты и учудила, эльфочка, и кто этот смельчак? – Сразу же перейдя к подаркам, она протянула мне новенький двуручник, стража мгновенно взяла её на прицел, но слегка расслабилась, видя как я перехватила меч.

– Класс, – восхищенно оглядев меч, я попробовала им взмахнуть.

– Эй, полегче, это тебе не из лука стрелять. Тут сноровка нужна.

Как всегда с треском, из стены вывалилась Граель.

– Опять поправилась, – переходя в её объятия, я таяла от избытка чувств.

В дверях величаво показалась прекрасная фея, и целуя меня, шепнула на ухо:

– Я же говорила, что ты выйдешь за принца, я была права.

– Ты как всегда в своём амплуа. – Утыкаясь в её вышитую накидку, я, кажется, уже плакала от радости.

– Кучеряво живешь, – Касса быстро оценив обстановку, сунула мне новую колоду карт. – Сыграем на досуге. Но только без обмана.

Аврора привезла охапку красных бессмертников. А Лика всех сразила полной жемчуга раковиной, которую внесли два зеленоглазых тритона.

– Каждому сыну ты будешь вешать на шею по одной жемчужине, и им не будет страшен никакой океан, – украдкой оценив глубину раковины, я поняла – во всем роду у нас не наберется столько сыновей.

Наконец все подарки были рассмотрены, и радость перетекла в более спокойное русло, я вспомнила, что через час свадьба, и мне надо хотя бы застегнуть платье. Передвинув корону на затылок, неохотно оставила подруг, они тоже попали во власть придворных парикмахеров и стилистов.

Сама свадьба оставила кучу неприятных воспоминаний. Было много суеты и волнений. Для начала я свалила напольную вазу с цветами, зацепив её стошаговым шлейфом, и при этом вымочив подол. Затем я потеряла свой букет и, схватив красные бессмертники Авроры, вышла с ними к привезенному из наших краев камню клятв. Жених уронил чашу с обручальными кольцами, когда увидел моё окружение. Наиболее впечатлительные эльфы отводили глаза. Более нахальные, наоборот, пялились вовсю.

– Конечно, светлейшей аранели виднее, но это слишком, – они были в шоке, увидев как оркиха вытирает свой мокрый нос моим шлейфом.

Король, как всегда, был на высоте. Он сделал вид что это очень забавно, и придворным ничего не оставалось как последовать его примеру. Уже возле самого камня я долго не могла накинуть на склоненную голову аранена символическую цепь, знаменующею хомут супружеской жизни, наконец, с третьей попытки справившись, победоносно оглянулась. Подруги затаив дыхание сжимали кулаки на удачу.

Теперь кольцо – нащупав его в измазанной землей чаше с грязными розовыми лепестками, обреченно подала жениху.

– Согласна? – испытующе глянув мне в глаза, спросил в последний раз эльф.

– А у меня есть выбор? – Тихо буркнув это, я перешла в стан замужних эльфиек, когда надвинув кольцо на палец, новоиспеченный супруг поцеловал его на моей руке.

Девчонки плакали от умиления – хорошо, что у меня такой длинный подол.

Уже на торжественном застолье, пригубливая общую чашу, Лег признался:

– Я думал, ты все таки сбежишь, караул который день усилен, все порты закрыты, посты на дорогах, ты меня разочаровала, Эльфи.

– Ещё не вечер. – Вздрогнув, я отвела взгляд.

Хорошо, что вскоре набравшись, гости перестали различать, кто собственно виновники торжества и, обратив взгляды на милующеюся парочку в другом конце стола, пили за их здоровье. Мы обреченно осушили свою чашу, бросили её на пол, и разлетевшись на мелкие осколки, она предсказала нам тысячу счастливых лет – спецзаказ короля гномы-хрустальщики выполнили добросовестно. Тут ещё и Мата что-то незаметно подливала нам из маленькой бутылки, поэтому к концу пира, когда аранен должен был унести меня на руках, он с отупевшими глазами долго не мог вспомнить, кого надо нести, колеблясь между гномом и оркихой.

– Это я – твоя жена, но я пойду сама. – Дернув его за рукав, я уже по обычаю кланялась гостям.

– Мой любимый, как долго я ждала этого момента, – едва войдя в спальню, я тотчас разглядела свой лук и колчан, – столько вытерпела ради тебя.

Обалдевший от такого признания, аранен нерешительно обнял меня

– Ты серьезно?

– Серьезнеё не бывает! Убери руки, – оттолкнув ничего не понимающего мужа и вскочив на белоснежное покрывало, я побежала к спасению. Проваливаясь в необъятные просторы парадной кровати, падая и поднимаясь, добралась до изголовья.

– Только бы они были там. Святой Низя, ты всегда помогал мне. Помоги и теперь. Немного, – прыгая на расшитых подушках, я сорвала колчан со стены и, запустив в него руку, нащупала кольцо Мордора. Оно было горячим и отсвечивало грозным багровым румянцем. Уверенно прочитав слова на ободке, я одела его на правую руку и повернула на пальце.

Видимый мир качнулся и вспыхнул кровавым пламенем. С треском вылетели рамы стрельчатых окон. Расплывшись в горячем воздухе исчезли стены, богатый балдахин кровати, опаловые двери. Сияние, окутавшее меня, ослепляло, и закрыв глаза, я понеслась по переходам времени. Вскоре, немного адаптировавшись к полету и поудобнее устроившись на язычке пламени, я рассмотрела, что этой дорогой пользовались многие. Вот пролетели две старые ведьмы. Занятые выяснением отношений, они чуть не столкнулись со мной, свернув в последний момент. Помахав им ручкой я продолжила путь. Были ещё какие-то волшебники, средних размеров дракончики, группа демонов. Вздрогнув, в какой то момент я разглядела лицо Морреда, он что-то крикнул мне и исчез в витке гигантской спирали. Вихрь перемещения начал замедляться, и провалившись в темноту, я очутилась дома.

Полуразрушенный тронный зал Мордора. Тот же самый гобелен с завтракающими драконами. Высокое кресло черного кварцита, сгорбившийся назгул у его подножия.

Тихонько прошмыгнув мимо Валентина, я забралась с ногами на трон темного владыки. Холод сиденья тут же проник во все косточки – ничего, потом сошьём подушечки…

И в предвкушении встречи радостно крикнула:

– Угадайте с трех раз, кто приехал?!!

И выдохнув я поняла: "СВОБОДНА!!!"

Написав последние строки и отложив острое перо, повелительница трех подземных миров, глава совета демонов, грозная королева темных сил, усмехнувшись кроваво-красным ртом, отбросила прядь непослушных серебряных волос, выбившихся из под черного бархатного головного убора, и закрыла книгу. Сверкнув кольцом всевластья на правой руке и с досадой посмотрев на левую, где тускло мерцало эльфийское кольцо, она ядовито спросила свернувшуюся старую змею, что лежала тут же, на столе.

– Ну что, нравится моя история? Или твои сказки лучше?

Испуганная змея, соскользнув со стола, скрылась в расщелине пола.

Затушив рукой толстые, оплывшие за ночь свечи, Эльфарран Мордорская, твердо сжав губы, смотрела на разгорающийся рассвет.

– Светлая королева Галадриель была права. Я стала угрозой всему светлому миру. А все так хорошо начиналось!

Оглавление

Эльфарран Записки неординарной эльфийки

Дорожные дневники Эльфарран

В Лориэне и его окрестностях

Где-то рядом с Изенгардом

Мордор, милый Мордор

Немного приключений в Северных горах

Записи о веселой жизни в клинике необычных существ

Мой бизнес в городе славного короля Уриме

Путь домой и небольшие неприятности

Продолжение дороги домой, и опять не обошлось без неприятностей

Конец, И я надеюсь, что это конец

Реклама на сайте