«Верой и правдой»

Луис Ламур Верой и правдой

Предисловие

Начинать писательскую карьеру всегда нелегко, и произведения, вошедшие в этот сборник, созданы именно в тот период, когда дела у меня обстояли не самым лучшим образом. Никто не хотел покупать книги писателя, который носил такое «не ковбойское» имя — Луис Ламур, и поэтому одно время я подписывался именем одного из своих героев, взяв себе псевдоним Джим Майо.

Материал для своих рассказов я собирал, сидя на тюке сена где-нибудь в тенистом уголке близ оросительного рва или же на горном склоне за обедом в компании местных старожилов, среди которых у меня было немало друзей. Они не рассказывали мне всех этих историй, сюжеты которых являются исключительно плодом моего воображения, а просто разговаривали, вспоминая о былых временах, о перестрелках и бесконечной борьбе с ворами; о том, как когда-то загоняли и клеймили скот, как разбивали лагерь и готовили на костре еду, и о странствующих ковбоях, отправлявшихся в путешествие по необозримым просторам.

Тогда, много лет назад, я научился больше слушать других и поменьше говорить самому. Старики же рассказывали много, охотно предаваясь воспоминаниям, разговаривая по большей части между собой и почти не обращая внимания на меня. Я же просто тихо сидел рядом, стараясь сохранить в памяти то, что мне доводилось услышать от них.

Они говорили о виски и женщинах, о стадах и диких мустангах, о ковбоях, арканивших и объезжавших лошадей, о вечерах в городе и долгой дороге домой, о золотых жилах, заброшенных рудниках, зарытых в землю кладах и о грабителях.

Они жили на Западе, когда он еще был Диким, и их воспоминания не померкли, оказались неподвластными времени. Детство некоторых из них пришлось на те годы, когда с гор спускались последние маунтинмены 1 со связками добытой пушнины; видели они и охоту на бизонов, и отряды воинствующих индейцев.

Они познали вкус дорожной пыли, им был знаком запах дыма костров, в огне которых раскаляли железные клейма, и запах горячего кофе, булькавшего в железных кофейниках на стоянках ковбоев. Я прислушивался к их разговорам, к этой нескончаемой саге о Западе, принятой мной из первых рук, и затем бессонными ночами не раз перебирал в памяти рассказанное, думая о том, как жилось здесь людям в те времена, когда эти замечательные старики были молоды.

Мой заглавный рассказ «Верой и правдой» начинается с того, что главный персонаж берет себе имя человека, с которым он никогда не был знаком, и заявляет о своих правах на его собственность. Не будет преувеличением предположить, что его действия некоторым образом перекликаются с тем положением, что сложилось вокруг выхода данного сборника.

Мы вместе с моим издателем «Бантам Букс» торопились поскорее выпустить эту книгу, а также второй сборник рассказов о фронтире «Долина голландца» («Duchman's Flat») в связи с тем, что некий, совершенно посторонний издатель опубликовал ранние журнальные варианты моих рассказов в книге с тем же названием, что и данное издание, и на обложке которой значится мое имя. Все это делается без моего согласия; более того, они даже не удосужились поставить меня в известность о том, что именно они собираются издавать.

В 1983 году без моего ведома тем же издателем было выпущено два сборника («Закон рожденного в пустыне» («Law of the Desert Born» и «Холмы убийцы» («The Hills of Homicide»)), в которые вошли некоторые мои вестерны и детективы. Для того чтобы предоставить моим читателям возможность ознакомиться с этими рассказами в надлежащем изложении, издательство «Бантам Букс» быстро опубликовало их в полном варианте, и я с большим удовольствием отмечаю, что спрос на авторизованные издания «Бантам Букс» оказался так велик, что растиражированные пиратским способом книжки быстро исчезли с рынка.

И вот теперь, два с половиной года спустя, этот же самый издатель вновь заявляет о себе, пытаясь извлечь собственную выгоду из плодов моего нелегкого труда.

Их публикация неавторизованного варианта «Верой и правдой» возмутительна и неправомочна. К сожалению, старый и несовершенный закон об охране авторских прав не может защитить рассказы, взятые ими для своих сборников. Но, как я уже говорил, даже если с точки зрения закона этот издатель считается вправе осуществлять подобные публикации без ведома и разрешения на то автора, то каждый из нас должен задуматься и об этической стороне этого вопроса.

Мой гнев длился недолго, на смену ему пришло ощущение спокойной уверенности, побудившее меня издать свои рассказы в том виде и изложении, в каком я считаю необходимым донести их до читателя.

Я отложил свой новый роман и работал дни и ночи напролет, отбирая и редактируя рассказы, вошедшие в этот том, а также подготовив вводные исторические заметки, которые, по моему замыслу, должны были предварять каждый из них. Многие сотрудники издательства «Бантам Букс» также засиживались на работе допоздна ради того, чтобы эта книга попала к вам как можно скорее.

Неавторизованные издания обкрадывают читателя, предлагая ему меньше рассказов, чем я отобрал для своего сборника, и к тому же ни одно из них не содержит недавно написанных мной комментариев.

«Бантам Букс» является моим официальным издателем, оставаясь таковым вот уже на протяжении более тридцати лет. Это единственное издательство, имеющее право публиковать мои рассказы в виде сборников.

Я знаю, что мои верные поклонники — которые конечно же умеют отличить подлинную вещь от подделки — пожелают иметь в своей библиотеке только самое полное, более подробное издание этой книги, выпущенное «Бантам Букс». Они воспримут как должное и то, что я никогда не поставлю своего автографа ни на одном экземпляре неавторизованного издания сборника «Верой и правдой». И уж коль скоро речь зашла обо мне, то для меня его просто не существует.

Мне очень хочется верить, что вам пришлась по душе эта новая книга, и я искренне благодарю вас за вашу преданность.

Луис Ламур

Лос-Анджелес, Калифорния

Февраль, 1986

ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ

От автора

Выражение «служить верой и правдой» подчеркивало преданность человека своему работодателю или конкретному хозяйству, на которое он работал. В полуфеодальном обществе это считалось наивысшей похвалой. Если человеку не нравилось ранчо или же его не устраивала постановка дела, он имел право взять расчет, что многие и делали, но уж если работник решал остаться, то он был предан хозяйству до конца и ожидал того же по отношению к себе.

О человеке чаще всего судили только по его поступкам, без оглядки на прошлое. Очень многие из тех, кто переселялся на Запад, хотели бы забыть о своем прошлом, поэтому задавать вопросы здесь было не принято. Многое прощалось тому, кто смел, прямодушен и справлялся с доверенным ему делом. Если же он трудился вполсилы, спустя рукава, то кому-то неизменно приходилось работать за него, самостоятельно восполняя образовавшийся пробел, таких людей не уважали, от них старались избавляться.

Верой и правдой

Прошло уже больше часа, а он все еще лежал на земле, зорко наблюдая за крытой повозкой. Было совсем тихо: нигде ни движения, ни шороха, ни звука. В траве, на самом виду, валялись туши двух волов, которые тащили повозку. Поодаль, примерно в миле, пасся одинокий бизон, и в серой дымке чернел его темный силуэт.

Вблизи от повозки все тоже выглядело спокойно, но Джед Эсбери слишком хорошо знал повадки индейцев, любой из которых мог в случае необходимости пролежать без движения несколько часов кряду, а он вовсе не собирался рисковать собственным скальпом и не имел ни малейшего желания испытывать судьбу, тем более что на место трагедии он набрел случайно, будучи совершенно голым и безоружным.

Два дня назад его угораздило попасть в плен к индейцам, которые сорвали с него всю одежду и пустили сквозь строй, но он, вопреки ожиданиям, проявил необыкновенную прыть и сумел удрать, отделавшись при этом всего несколькими пустяковыми царапинами.

Теперь же, когда позади остались многие мили, силы начинали покидать его. Однако несмотря на голод и жажду, он еще вполне мог бы продолжать путешествие, если бы не сбитые в кровь и распухшие ноги.

Короткими перебежками от одного укрытия до другого, соблюдая предельную осторожность, Джед устремился вперед, все ближе и ближе подбираясь к повозке. Когда же до цели осталось не более полусотни ярдов, он снова залег в траву и принялся наблюдать за обстановкой.

Очевидно, на одинокую повозку нападение совершили недавно. Тела двух мужчин и одной женщины остались лежать в траве.

Повсюду были разбросаны одежда, кухонная утварь и какие-то бумаги — видимо, грабители действовали наспех. Какие бы честолюбивые устремления и мечты не вели этих людей, всему разом пришел конец — очередная жертва, принесенная во имя победного марша империи к западным рубежам. И наверное, мертвые не станут возражать, если он прихватит что-нибудь из их вещей: им-то это уже ни к чему, а ему еще может пригодиться.

Поднявшись с земли, высокий, хорошо сложенный, но давно небритый и нестриженный молодой человек, Джед осторожно подошел к повозке.

Мертвецов он обошел стороной. Довольно странно, но трупы оказались не изуродованы, а мужчины даже остались в ботинках. Напоследок он возьмет пару для себя, но для начала необходимо обследовать повозку.

Если повозку ограбили индейцы, то они, очевидно, слишком торопились, ибо теперь в ней царил полнейший беспорядок. Покопавшись в сундуке, он отыскал отличный костюм из черного сукна в рубчик, а также пару новых сапог из кожи тонкой ручной выделки, шерстяную рубаху и еще несколько белых рубашек.

— Чья-то парадная одежка для воскресного выхода в церковь, — пробормотал он. — Ноги у меня совсем распухли, так что сапоги пока примерять не стоит.

Разыскав чистое нижнее белье, он принялся одеваться, выбрав себе все в том же сундуке кое-что из одежды попроще. Прикрыв наконец от палящих лучей солнца свое бренное тело, Джед зачерпнул воды из полупустой бочки, стоявшей у стенки повозки, промыл раны на ногах и перевязал их, разорвав на бинты кое-что из чистого платья.

Он почувствовал себя гораздо лучше, да к тому же сапоги оказались на размер больше, чем он носил обычно. Примерив их, Джед поначалу ощущал некоторое неудобство, но в конце концов получилось довольно сносно.

Орудуя лопатой, снятой с боковой стенки повозки, он вырыл могилу, на дно которой и уложил рядком троих покойников, накрыл их найденными среди прочих вещей одеялами, а затем засыпал землей, выложив сверху холмик из камней. После этого, держа в руке шляпу, прочел вслух Двадцать Третий Псалом.

Дикари, или кем бы еще ни оказались грабители, лишь наскоро порылись в вещах, так что теперь он вернется обратно в повозку и обстоятельно примется за дело. Может быть, удастся найти что-либо полезное или узнать хоть какие-нибудь подробности об убитых.

Среди прочего скарба он обнаружил и какие-то официальные бумаги, завещание и несколько писем. Сложив свои находки на краешек расстеленного пончо, заметил корзинку для рукоделия. Памятуя о бабушкиных привычках, он быстро вытряхнул клубочки и катушки и извлек из-под выстилавшей дно подушечки большой заклеенный конверт.

Распечатав сверток, Джед удовлетворенно хмыкнул. В руках у него оказалось двадцать золотых двадцатидолларовых монет, каждую из которых их бывшая владелица любовно завернула в листок тонкой папиросной бумаги. Ссыпав деньги в карман, он приступил к более подробному изучению недр сундука, все вещи в котором лежали аккуратно сложенными. Ему посчастливилось обнаружить еще кое-что полезное для себя из одежды. Несколько раз ему приходилось ненадолго прерывать свои изыскания, чтобы оглядеться по сторонам, но вокруг по-прежнему стояла тишина. Повозку беда настигла в укромном месте, так что случайный путник мог запросто проехать в каких-нибудь нескольких ярдах от нее и ничего не заметить. Похоже, увидеть ее можно было лишь с той стороны, откуда он пришел.

Но наиболее ценная находка ждала на самом дне сундука. Там лежал стальной ящичек. Сбив замок, Джед открыл крышку. На лоскуте бархата покоилась пара замечательных, украшенных затейливым серебряным орнаментом револьверов с перламутровыми рукоятками. Рядом в прикрытом полотенцем свертке он нашел два черных кожаных ремня-патронташа, две кобуры и мешочек с патронами 44-го калибра. Он быстро зарядил оба револьвера, а затем рассовал патроны по петелькам-кармашкам обоих патронташей. Проделав это, попробовал прицелиться, взвешивая оружие в руке. Оставшиеся патроны он ссыпал в карман.

В следующей сложенной тряпице его ждала еще одна замечательная находка: нож с перламутровой ручкой, настоящий боевой испанский нож из закаленной стали, весьма элегантная вещица. Ремешок ножен он закрепил на шее так, чтобы рукоятка ножа оказалась у самого воротника.

Сложив, наконец, свои новые пожитки, он завернул их в пончо и перетянул ремнем так, чтобы получившийся вещмешок можно было нести за спиной. Бумаги и письма спрятал во внутренний карман сюртука. В задний карман брюк сунул небольшую книжонку в кожаном переплете, найденную на земле среди прочего скарба, выброшенного из повозки. Сам он читал мало, но знал цену хорошей книге.

В свое время ему довелось три года походить в школу, где учили всему понемногу: чтению, письму и арифметике.

Он нашел флягу и наполнил ее водой. Пошарив еще, наткнулся на почти пустой ящик для провизии, из всего содержимого в котором оставалось лишь немного кофе да заплесневелый хлеб. Больше поживиться оказалось решительно нечем. Он взял кофе, небольшой чайник и жестяную кружку, после чего взглянул на солнце и отправился в путь.

Джед Эсбери привык сам заботиться о себе. Он со спокойной душой забрал найденные вещи и не видел в этом ничего зазорного, ибо любой другой на его месте поступил бы точно так же. В этой трудной жизни каждый устраивался как мог. А есть ли у убитых наследники или нет, он узнает из их писем или из завещания. Потом, когда предоставится такая возможность, он расплатится с ними. Никто не имеет права упрекать его за то, что он присвоил кое-что из найденных вещей, так необходимых ему, чтобы выжить, но решение вернуть этот долг он принял заранее.

Джед родился на ранчо в Огайо, но родители его умерли, когда ему исполнилось всего лишь десять лет от роду. Круглого сироту отослали в Мэн к сварливому дядюшке, жившему в рыбацком поселке на побережье. Целых три года он как проклятый батрачил на своего родственника, отправлявшего его вместе с остальными рыбаками на промысел к берегам Большой Ньюфаундлендской банки. В конце концов Джед сбежал с корабля, оставив навсегда и рыбный промысел, и скрягу дядюшку.

Он пешком пришел в Бостон, откуда всеми правдами и неправдами добрался-таки до Филадельфии. Служил рассыльным, работал на мельнице, а затем сумел устроиться учеником в типографию, где и познакомился с одним человеком, который довольно часто туда захаживал. Немногословный, даже молчаливый темноволосый парень, с большими серыми глазами и высоким лбом, занимался литературной критикой, сам писал рассказы и иногда давал Джеду что-нибудь почитать. Звали его Эдгар По, и являлся он приемным сыном Джона Аллана, самого богатого, если верить молве, человека в Вирджинии.

Но и в типографии Джед долго не задержался, взяв расчет, поступил на готовившийся к выходу в море парусник, на котором и обошел вокруг мыса Горн. Из Сан-Франциско он отправился в Австралию, где провел целый год на золотых приисках, откуда судьба занесла его в Южную Африку, а затем вернулся обратно в Нью-Йорк. К тому времени он стал уже крепким, умудренным жизнью двадцатилетним юношей. На речном пароходе отправился на Запад, а затем спустился вниз по течению Миссисипи к Натчезу и Новому Орлеану.

В Новом Орлеане Джем Мейс обучил его приемам бокса. Прежде познания и умения Джеда в области рукопашного боя сводились лишь к тому, до чего он сумел дойти своим умом. Из Нового Орлеана он направился сначала в Гавану, потом побывал в Бразилии и снова возвратился в Штаты. В Натчезе он уличил в мухлеже карточного шулера. Джед Эсбери оказался чуть проворней того пройдохи, и тот умер на месте, пав жертвой правосудия, свершившегося при помощи револьвера. Джед покинул город незадолго до того, как в погоню за ним пустились несколько разгневанных приятелей пристреленного им шулера.

Сев на пароход, он поднялся вверх по течению Миссури до Форт-Бентона, а там сошел на берег и уже по суше добрался до Баннока. Оттуда вместе с обозами отправился в Ларами, а затем достиг и Доджа.

В Таскосе ему суждено было нарваться на брата и двоих дружков покойного шулера из Натчеза. Двоих своих противников он убил и ранил третьего, сам отделавшись при этом лишь незначительным ранением в ногу. Следующим городом у него на пути стал Санта-Фе.

В двадцать четыре он оставался молодым человеком без особых привязанностей и все еще ищущим свой путь в жизни. Нанявшись на работу погонщиком волов, совершил путешествие до Каунсил-Блаффс и обратно, а затем присоединился к обозу на Шайенн. Осуществлению этого плана помешал отряд воинствующих команчей, и получилось так, что он единственный уцелел в том бою.

Джед догадывался о своем теперешнем местонахождении. Скорее всего он где-то к юго-западу от Доджа, и, наверное, отсюда ближе до Санта-Фе, чем до дороги, ведущей к городу. А раз так, то тут поблизости должна проходить тропа, по которой перегоняли скот. Вспомнив об этом, он отправился в ту сторону. По оврагам наверняка бродят некогда отбившиеся от гуртов животные, так что в ожидании очередного стада он рассчитывал разжиться и мясом.

Шагая по пыльной дороге, испепеляемый жаркими лучами солнца, он то и дело перекладывал с плеча на плечо свой небольшой тючок с одеждой, настороженно озираясь по сторонам. Он находился в самом сердце индейского края.

На утро третьего дня Джед, наконец, увидел вдалеке огромное облако пыли, поднятое двигавшимся по дороге на Канзас скотом и поспешно отправился в ту сторону. Двое из троих всадников, сопровождавших стадо, развернули коней и выехали ему навстречу.

Настроенные вполне дружелюбно, они издали приветствовали его.

— Привет! — крикнул старший, худощавый краснолицый человек с пшеничными усами и насмешливым взглядом лукаво прищуренных глаз, явно удивленный подобной встрече. — Что, приятель, вышел прогуляться с утреца?

— По милости шайки команчей. Я гнал волов, наш обоз держал путь из Санта-Фе в Шайенн, когда у нас с ними вышел небольшой спор. Все козыри выпали им, — коротко объяснил он.

— Тебе нужен конь. Со скотом управляться умеешь?

— Приходилось. А вам нужен работник?

— Сороковник в месяц и еда — сколько сможешь съесть.

— Кофе такой, что того и гляди глаза на лоб вылезут, — добавил второй ковбой, плотный и коренастый, на пегой лошади. — Этот толстопуз не может сварить нормальный кофе, все у него какой-то щелок получается!

На привале вечером того же дня Джед Эсбери занялся изучением найденных им в повозке бумаг. Он развернул и прочитал первое письмо, попавшееся ему в руки.

«Дорогой Майкл,

когда ты получишь это письмо, тебе, скорее всего, уже будет известно о том, что Джорджа нет в живых. Он упал с лошади неподалеку от Уиллоу-Спрингс, и на следующий день его не стало. Угодья главного ранчо составляют шестьдесят тысяч акров и плюс к тому еще несколько хозяйств, площадь земель под которыми в два раза превышает эту цифру. Все это достанется тебе или твоим наследникам, если с тех пор, как мы получили от тебя последнее письмо, ты уже успел жениться, и лишь в том случае, если ты сам или твои наследники прибудут на место в течение одного года после смерти Джорджа. Не востребованное за этот срок наследство перейдет к следующему из претендующих на него. Возможно, ты помнишь, кто такой Уолт, мы упоминали о нем в предыдущих письмах.

Естественно, мы с нетерпением ожидаем твоего приезда, так как вполне отдаем себе отчет в том, что здесь начнется, если все достанется Уолту. Тебе сейчас должно быть лет двадцать шесть, и я уверен, что ты вполне сумеешь справиться с Уолтом, но все равно будь осторожен. Он очень опасен и уже успел отправить на тот свет несколько человек.

В остальном дела идут нормально, но, похоже, назревает конфликт с Бисови, нашим соседом. Если хозяйство перейдет к Уолту, то этого наверняка избежать не удастся. Тем более что он первым делом прогонит всех нас, тех, кто жил и работал здесь на протяжении многих лет.

Тони Коста».

Письмо было адресовано Майклу Лэтчу в Сент-Луис, штат Миссури. Глубоко задумавшись, Джед сложил его, а затем бегло просмотрел остальные. Ему удалось узнать довольно много, но далеко не все.

Майкл Лэтч приходился племянником Джорджу Баке, наполовину американцу, наполовину испанцу, владевшему огромной гасиендой в Калифорнии. Ни сам Бака, ни Тони Коста никогда в жизни не видели Майкла, как и человек по имени Уолт, который, судя по всему, являлся сыном сводного брата Джорджа.

По обнаруженному среди бумаг завещанию, составленному отцом Майкла, Томом Лэтчем, сын после его смерти наследовал еще и небольшое ранчо в Калифорнии.

На основании прочих бумаг и неотправленного письма Джед сделал вывод, что один из двух похороненных им мужчин, тот, что помоложе, и есть Майкл Лэтч. Письмо называло имена второго мужчины и убитой женщины — это оказались Ренди и Мэй Кеннер. В письме упоминалась также девушка по имени Арден, которая также путешествовала вместе с ними.

— Наверное, индейцы забрали ее с собой, — пробормотал Джед.

Сначала он решил отправиться на ее поиски, но затем отмел эту идею как не имеющую никаких шансов на успех. Легче отыскать иголку в стоге сена — хотя и эта задачка не из простых, но все же поле деятельности ограничено; а выследить одну-единственную из множества кочующих с места на место банд команчей — нет, это совершенно невозможно. И тем не менее он все равно поставит в известность о случившемся армию и фактории. В большинстве случаев можно начать переговоры, и если девушка еще жива, то не исключено, что ее удастся вернуть, предложив в обмен какие-нибудь товары.

Но тут его посетила еще одна мысль.

Майкл Лэтч мертв. Его ожидало большое наследство и безбедная, благополучная, размеренная жизнь, которая наверняка пришлась бы по душе этому Лэтчу. Теперь же все достанется какому-то там Уолту, если только он сам, Джед Эсбери, не назовется именем Майкла Лэтча и не вступит во владение причитавшимся ему наследством.

Тем временем его новый босс, завершив объезд стада, возвратился в лагерь. Он взглянул в сторону Джеда, убиравшего письма обратно в карман.

— Так как, говоришь, тебя зовут?

Джед помедлил с ответом лишь самую малость.

— Лэтч, — ответил он. — Майкл Лэтч.

Стоял ясный безоблачный день, и теплые солнечные лучи ласкали огромные просторы владения гасиенды «Каса Гранде». Дворовые псы, мирно дремавшие в тени раскидистых деревьев, лишь на мгновение приоткрыли глаза, провожая ленивым взглядом высокого чужака, когда тот направил своего коня к воротам и въехал во двор. Чужаки на «Каса Гранде» объявлялись довольно часто, а атмосфера неопределенности, витавшая над обширными угодьями ранчо последнее время, была не доступна собачьему пониманию.

Тони Коста подошел к двери и принялся разглядывать всадника, прикрывая ладонью глаза от ослепительного света.

— Сеньорита, сюда кто-то едет!

— Это Уолт? — По выложенному каменными плитами полу торопливо и звонко застучали каблучки. — Что же теперь делать? О Боже, если бы только Майкл оказался сейчас здесь!

— Сегодня последний день, — мрачно заметил Коста.

— Гляди! — Девушка взволнованно схватила его за руку. — Прямо за ним! Это Уолт Сивер!

— И с ним еще двое. Знаете, сеньорита, рискни мы остановить его, то мало нам не покажется. Он не станет уступать ранчо женщине.

Осадив своего вороного у самых ступенек крыльца, высокий незнакомец в черной шляпе с низкой тульей спешился. Костюм из черного сукна в рубчик ладно сидел на нем, и почти новые, сшитые на заказ сапоги из хорошей кожи ручной выделки сияли. Но когда взгляд девушки остановился на его револьверах, она едва удержалась, чтобы не крикнуть:

— Тони! Револьверы!

Молодой человек поднялся по ступенькам, снял с головы шляпу и учтиво поклонился. Правильные, чуть резкие черты лица, красивые серые глаза…

— Вы Тони Коста? Десятник «Каса Гранде»?

Тони ни успел ничего ответить, как во двор ворвались следовавшие за незнакомцем всадники, и ехавший впереди рослый парень с наглым, свирепым взглядом спрыгнул с коня. Взбежав на крыльцо и не обращая никакого внимания на гостя, он остановился перед десятником, по-хозяйски расставив ноги, и заявил:

— Итак, Коста, с сегодняшнего дня это ранчо мое, и ты уволен!

— Не думаю, — раздался голос.

Теперь все взгляды обратились к незнакомцу. Широко распахнутые от удивления глаза девушки вдруг сделались настороженными. Это сильный человек, неожиданно для себя подумала она, он не из пугливых. Гость держался уверенно и с нескрываемым чувством собственного достоинства.

— Если вы Уолт, — невозмутимо продолжал он, — то можете убираться отсюда туда, откуда приехали. Это ранчо мое. Я — Майкл Лэтч.

Судя по недоверчивому выражению лица, подобное заявление вызвало у Уолта Сивера двойственное чувство: ярость и безграничное изумление.

— Ты? Майкл Лэтч? Но этого не может быть!

— Отчего же? — Джед сохранял абсолютное спокойствие. Он не сводил взгляда с Сивера и поэтому никак не мог видеть, какой эффект его слова произвели на Косту или же на девушку. — Джордж посылал за мной. Вот я и тут.

И все же помимо безудержного гнева в выражении лица Уолта угадывалось еще нечто, некое страшное подозрение или тайная осведомленность. У Джеда возникло внезапное ощущение, будто Уолт знает, что никакой он не Майкл Лэтч. Или, по крайней мере, сильно в этом сомневается.

Тони Коста выступил вперед и встал рядом с ним.

— Отчего же? Мы ожидали его приезда. Дядюшка посылал за ним, а когда Бака умер, то я тоже отправлял ему письма. А если ты еще сомневаешься, то взгляни вот на эти револьверы. Разве во всем мире сыщется еще одна пара таких револьверов? И разве мастер, их изготовивший, не является единственным в своем роде?

Сивер бросил взгляд на рукоятки револьверов, и Джед увидел, как на смену его недоумению приходит суровая решимость.

— Мне нужны более веские доказательства, чем просто какая-то там пара револьверов!

Джед вынул из кармана письмо и протянул его Сиверу:

— Это от Тони. Еще у меня при себе имеется завещание отца и другие письма.

Бросив беглый взгляд на письмо, Уолт Сивер швырнул его в пыль.

— Едем отсюда! — обронил он, направляясь к своему коню.

Джед Эсбери глядел вслед удалявшимся всадникам. Реакция Уолта показалась ему довольно странной. До тех пор, пока Сивер не увидел письма, он был определенно убежден в том, что Джед не Майкл Лэтч. Впрочем, теперь он как будто уже утратил свою уверенность. И все же откуда у него такая первоначальная убежденность? Что ему известно?

Девушка прошептала что-то Косте. Джед обернулся и улыбнулся ей:

— По-моему, Уолт не слишком-то обрадовался, увидев меня здесь.

— Да, сеньор, — лицо Косты сохраняло прежнее непроницаемое выражение, — он вам не рад. Он рассчитывал, что это ранчо достанется ему. — Коста обернулся к девушке. — Сеньор Лэтч, позвольте представить вам сеньориту Кэрол Джеймс. Она… она воспитанница сеньора Баки и его хороший друг.

Джед с благодарностью принял представление.

— Вы должны ввести меня в курс дела. Мне необходимо знать все, что вам известно об Уолте Сивере.

Коста и Кэрол переглянулись между собой.

— Конечно, сеньор. Уолт Сивер — это очень malo hombre 2, сеньор. Он убил уже несколько человек, очень жестоко с ними расправился. Те двое, что его сопровождали, — Гарри Страйкс и Джин Фили. Оба знают толк в стрельбе, да к тому же поговаривают, будто бы они и воровством промышляют.

Джед Эсбери слушал внимательно, несколько смущенный реакцией Кэрол на его появление. Догадывалась ли она о том, что он вовсе не Майкл Лэтч? Знала ли, что он не тот, за кого себя выдает? Если так, то почему не сказала этого сразу? Почему промолчала?

Джеда удивило и то, с какой готовностью его приняли на ранчо, потому что, даже приняв решение занять место погибшего человека, он очень сомневался, удастся ли ему довести • свой замысел до конца. Он никак не мог отделаться от преследовавшего его чувства вины и угрызений совести, но, в конце концов, настоящий Майкл Лэтч погиб, и единственный человек, чьи интересы он ущемлял, похоже, отъявленный негодяй, задавшийся целью первым делом выгнать с ранчо десятника, достойного человека, который свою жизнь посвятил этой гасиенде.

Он проделал длинный путь, и ему пришлось очень поспешить, чтобы в срок добраться до назначенного места, и все это время он мучил себя сомнениями, придирчиво рассматривая со всех сторон все положительные и отрицательные аспекты своего поступка.

Что он представлял собой до сих пор? Да ничего. Просто странствующий парень, мастер на все руки и, если угодно, авантюрист, в общем, не лучше и не хуже сотен других людей, кто отправлялся в путешествие по необозримым просторам Запада и зачастую не возвращался обратно, чьи кости оставались лежать в какой-нибудь непроходимой глуши, а плоть становилась частью древней земли.

Он никогда не встречался с Майклом Лэтчем, но ему казалось, что при жизни тот был человеком честным и порядочным. Так почему бы тогда не попытаться уберечь от Уолта Сивера ранчо и самому, наконец, не обрести дом и не зажить здесь той жизнью, которая судьбой предназначалась Майклу Лэтчу?

Всю дорогу сюда он боролся с собственной совестью, пытаясь убедить сам себя в том, что поступает правильно. Лэтчу это уже никак не сможет повредить, а Коста и Кэрол, похоже, даже очень обрадовались его приезду. А уж как вытянулась физиономия Сивера! Ей-богу, уже только ради этого стоило проехать через полстраны.

Но теперь ему не давала покоя еще и странная реакция Уолта Сивера на его слова, когда он представился Майклом Лэтчем.

— Так, говорите, — Джед обратился к Кэрол, — Сивер не сомневался, что наследство достанется ему?

Она кивнула:

— Да. Еще три месяца назад он негодовал по поводу того, что Джордж Бака завещал ранчо вам. Но затем вдруг успокоился, сменил гнев на милость, будто уж точно знал, что наследство перейдет к нему, оставшись невостребованным вами.

С тех пор как Джед Эсбери набрел на одинокую повозку и трупы троих убитых людей, прошло как раз около трех месяцев. Видно, он поспешил обвинить во всех грехах индейцев: напавшие оставили убитых в одежде, да и повозку, по существу, не разграбили, что уж совсем не похоже на краснокожих.

Зерно сомнения упало на благодатную почву. Должно быть, Сиверу хорошо известно об убийствах. Не поэтому ли он вдруг уверовал в то, что наследство достанется ему? Если так, с теми троими расправились уж точно не индейцы, и в таком случае дело принимало совсем иной оборот и в нем возникало много неясностей. Как получилось, что одинокая повозка заехала в такую глушь, оказавшись вдали от всех дорог? И что случилось с той девушкой, Арден?

Если же индейцы не нападали на повозку, то, стало быть, и Арден не у них, а значит, ее похитил кто-то другой, и как бы там ни было, но уж ей-то доподлинно известно, что он никакой не Майкл Лэтч. Для нее Джед Эсбери не более чем посягатель на чужое имущество. Но в то же время ей может быть известно, кто совершил те убийства.

Остановившись на краю просторной террасы, с которой открывался вид на зеленеющую долину, Джед смотрел вдаль, и душу его переполняли сомнения и тревожные предчувствия.

Гасиенда располагалась в благодатном, щедром краю с хорошим поливом. И обладая достаточными знаниями по скотоводству и земледелию, он смог бы продолжить дело, начатое Джорджем Бакой. Он сделает то, что предназначалось сделать Майклу Лэтчу, и, возможно, даже сумеет превзойти его в этом.

Несомненно, он рисковал, но разве он когда-нибудь пасовал перед опасностью? Да и обитатели ранчо, по всему видно, порядочные, честные люди. Уже только то, что он намерен уберечь ранчо от Сивера и его головорезов, могло послужить достаточным основанием для того, чтобы самому занять место убитого. Хотя, с другой стороны, все эти доводы нужны ему лишь для того, чтобы найти себе оправдание.

Револьверы, которые он нацепил на себя, безусловно имели какое-то значение. Кэрол узнала их, и Сивер тоже. Интересно, что в них такого необычного?

На этот счет Джед не имел ни малейшего понятия. Ему придется быть поосторожнее в словах. Даже если прежде никто из родни и не видел его воочию, то наверняка у семейства есть какие-то предания и свои традиции, о которых ему ровным счетом ничего не известно. За спиной у него послышались тихие шаги, и Джед Эсбери обернулся. День тем временем уже клонился к вечеру, и в сгущающихся сумерках он увидел Кэрол.

— Ну и как, вам здесь нравится? — спросила она, указав на долину.

— Красота! Никогда не видел ничего прекраснее. Тут есть где развернуться. Эту землю можно превратить в рай.

— Знаете, а вот я представляла вас совершенно другим.

— Правда? — Он насторожился, ожидая, что она все-таки разовьет свою мысль.

— Вы оказались гораздо решительнее, чем я ожидала. Дядюшка Джордж считал вас слишком тихим, боялся, что увлечение книгами лишило вас интереса к делам. Но как вы обошлись с Уолтом Сивером! Я просто поражена.

Джед пожал плечами:

— С возрастом человек меняется. Он становится старше, а затем отправляется на Запад, навстречу новой жизни, и это тоже прибавляет ему веры в собственные силы.

Она заметила засунутую в карман книгу.

— Что это у вас за книга? — с любопытством поинтересовалась она.

Он извлек потрепанный экземпляр Плутарха, и на этот раз опасаться ему было нечего, ибо на титульном листе красовалась надпись: Майклу от дядюшки Джорджа.

Джед показал ей книгу, и она сказала:

— Любимая книга дядюшки Джорджа. Он ее считал второй по значимости после Библии и утверждал, что все великие люди изучали труды Плутарха, предпочитая его всем прочим авторам.

— Хорошая книжка. Мне понравилась, я читал ее по ночам. — Он обернулся к ней. — Кэрол, а что, по-вашему, теперь может предпринять Уолт Сивер?

— Постарается убить вас — собственноручно или же наймет кого-нибудь ради такого случая, — ответила она и, немного помолчав, добавила, указывая на револьверы: — Вам не помешало бы научиться пользоваться вот этим.

— Вообще-то я умею. Немного.

Он не посмел уточнить, насколько хорошо он владеет оружием, ибо приобрести подобный навык за один вечер невозможно, как нельзя за то же время научиться сохранять выдержку и хладнокровие, оказываясь лицом к лицу с вооруженным противником.

— Сивер очень рассчитывал, что имение достанется ему, ведь так?

— Он много распространялся об этом. — Она подняла на него глаза. — Видите ли, Уолт и дядюшка Джордж не являются кровными родственниками. Он сын женщины из лагеря старателей, на которой женился сводный брат Джорджа Баки.

— Понятно. — Получалось, что у Уолта Сивера не больше оснований претендовать на наследство, чем у него самого. — Насколько мне стало известно из писем, дядюшка Джордж пожелал, чтобы имение досталось мне, но я чувствую здесь себя чужаком. И, на мой взгляд, не очень справедливо присваивать себе ранчо, созданное трудом других людей. Возможно, Уолт имеет больше прав на него, чем я. А что, если, вступая во владение наследством, я совершаю роковую ошибку?

Он чувствовал на себе ее испытующий взгляд. Наконец она заговорила, старательно взвешивая и подбирая каждое слово, как будто приняв для себя какое-то решение:

— Майкл, я вас совсем не знаю, но только для того, чтобы превзойти самого Уолта Сивера и стать злобнее и опаснее его, вам пришлось бы оказаться просто-таки отъявленным негодяем. И, на мой взгляд, как бы ни сложились обстоятельства, лучше всего вам остаться. Хотя бы пока страсти не улягутся.

Что это? Просто намек, или же ей известно больше, чем кажется на первый взгляд? Хотя для человека в его положении естественно искать тайный смысл в каждой фразе. Необходимо решиться, а иначе он рискует выдать себя, оказавшись в дурацком положении.

— И все же хочу вас предупредить, что дело, которое вы затеяли, гораздо более рискованное, чем может показаться на первый взгляд. Дядюшка Джордж предвидел заранее, с чем вам здесь придется столкнуться. Он хорошо знал, какой коварный и злобный тип этот Уолт Сивер. И его мучили серьезные сомнения, хватит ли у вас изворотливости и твердости противостоять ему. Поэтому должна предупредить вас, Майкл Лэтч, если вы все же надумаете остаться — а я лично уверена, что вы так и сделаете, — вас скорее всего убьют.

Он улыбнулся, глядя в темноту. С самого детства ему приходилось не раз рисковать жизнью, порой оказываясь на волосок от смерти. Он давно перерос бессмысленное безрассудство и показной героизм, ибо хорошо знал, что по-настоящему отважный человек никогда не позволит себе быть безрассудным. Он знал, что в случае необходимости ему вполне по силам обойти смерть стороной, сглаживая острые углы. Тем более что и кое-какой опыт в этом у него уже имелся.

Он взял на себя смелость заняться чужим делом, но, с другой стороны, человек, именем которого он назвался, умер, и, возможно, нет ничего плохого в том, если он еще какое-то время побудет на его месте, постаравшись уберечь ранчо для тех, кому оно действительно дорого. А потом можно отправиться и дальше, оставив хозяйство Кэрол на попечение Тони Косты.

Джед развернулся.

— Я устал, — сказал он. — Пришлось провести много времени в седле, путь сюда неблизкий. Хочу отдохнуть. — И, немного помолчав, добавил: — Но я останусь, пока…

Джед Эсбери уже крепко спал, когда Кэрол вошла в столовую, где за длинным столом сидел Тони Коста. И что бы она только делала без него? Действительно, что? Он тридцать лет проработал вместе с ее отцом, прожил на гасиенде всю жизнь, а ведь ему уже перевалило за шестьдесят. Но старик был по-прежнему крепок и бодр, сохранив юношескую стройность и ясный ум.

Коста взглянул на нее. Он пил кофе, и на столе перед ним одиноко горела свеча.

— Ну вот, сеньорита. Уж не знаю, к худу или к добру, но это началось. И что, по-вашему, теперь будет?

— Я предупредила его, но он решил остаться.

Коста разглядывал кофе на дне своей чашки.

— И вам не страшно?

— Нет. Он осмелился выйти против Уолта Сивера, и уже только одного этого для меня вполне достаточно. По мне — кто угодно, но лишь бы не Сивер.

— Да, — согласился Коста. — Сеньорита, а вы, случайно, не обратили внимания на его руки, когда они с Сивером оказались лицом к лицу? Каролита, он не уступил бы. Этот парень готов в любую секунду выхватить револьвер. Он стрелял, и не раз. Он сильный человек, Каролита!

— Да, наверное, ты прав. Он сильный.

В течение двух дней из города не поступало никаких вестей. Уолт Сивер и его бывалые дружки как будто исчезли с лица земли, а вот на ранчо «Каса Гранде» жизнь била ключом, события следовали одно за другим, и Тони Коста по большей части весело посвистывал, пребывая в прекрасном расположении духа.

Джеду Эсбери почти не пришлось учиться, но он хорошо знал людей, умел руководить ими и добиваться наилучших результатов. К тому же он мог похвастаться большим практическим опытом работы на пастбищах.

На следующее утро он встал в пять часов, и, когда Кэрол проснулась, Мария, их старая кухарка, доложила ей, что сеньор занят работой в кабинете. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и, проходя мимо, девушка увидела, что он сидит за столом, углубившись в счета. Перед ним лежала карта угодий ранчо «Каса Гранде», в которую он часто заглядывал, выверяя местонахождение стад.

Позавтракав на скорую руку, в восемь часов он выехал из дома. Пообедал на стоянке у ковбоев и вернулся обратно на ранчо уже далеко затемно. За два дня он провел в седле больше двадцати часов.

Утром третьего дня он позвал Косту в кабинет и послал Марию, чтобы та пригласила Кэрол. Недоумевая и сгорая от любопытства, девушка поспешила присоединиться к мужчинам.

Джед сидел в белой рубашке и черных брюках; на ремне у пояса висели револьверы с посеребренными ручками. Лицо его казалось несколько осунувшимся, но, взглянув в ее сторону, он улыбнулся.

— Вы живете здесь дольше меня и поэтому являетесь в некотором смысле напарником. — Прежде чем она успела возразить что-либо, он обернулся к Косте: — Я хочу, чтобы ты продолжал исполнять обязанности десятника. А пригласил я вас сюда за тем, чтобы обсудить кое-что из намеченных мной изменений.

Он обозначил точку на карте.

— Вот за этим узким ущельем открывается долина, из которой есть проход в пустыню. Здесь я обнаружил следы скота, коровы направлялись как раз к нему. Возможно, мы имеем дело с ворами. На мой взгляд, небольшой взрыв на склоне скалы позволит завалить камнями эту лазейку.

— Здорово придумано, — согласился Коста.

— Вот это поле… — Джед обвел большой участок земли, расположенный недалеко от дома, — его необходимо огородить. Мы засеем его льном.

— Льном, сеньор?

— Для него здесь есть хороший рынок сбыта. — Он указал на участок поменьше. — А вот тут нужно разбить виноградники, и склон вот этого холма замечательно сгодится для этого. Настанут времена, когда мы уже не сможем рассчитывать только на скот и лошадей, так что стоит заранее позаботиться об иных возможных источниках дохода.

Кэрол изумленно наблюдала за происходившим. А он очень шустрый, этот новый Майкл Лэтч. Он сумел мгновенно оценить ситуацию и принялся решительно воплощать в жизнь изменения, о которых дядюшка Джордж в свое время лишь только мечтал.

— И еще, Коста, нам необходимо провести загон скота. Сгоняйте стадо и отделите от него всех коров старше четырех лет. Мы их продадим. К тому же в дальних зарослях я видел предостаточно пятилетних и даже восьмилетних животных.

После того как он уехал, чтобы проинспектировать очередной участок угодий, Кэрол отправилась в кузницу, собираясь переговорить с Патом Фладом. В прошлом кузнец ходил по морям и являл собой пример настоящего морского волка на деревянном протезе вместо одной ноги. Дядюшка Джордж подобрал когда-то нищего, без гроша в кармане, на побережье Сан-Франциско, и впоследствии он на деле доказал свое умение замечательно обращаться с инструментами.

Кэрол застала Пата за починкой поношенных башмаков. Встав у порога, она хотела было что-то ему сказать, но кузнец, глянув на нее из-под кустистых бровей, опередил ее:

— Послушайте, а этот новый босс, Лэтч, похоже, и в море хаживал?

— С чего ты это взял? — удивилась девушка.

— Видел вчера, как он набрасывает булинь на бухту. Нечего говорить, чистая работа. Он так ловко затянул узел, как будто всю жизнь только этим и занимался.

— Мне кажется, многие люди умеют хорошо управляться с веревками, — вскользь заметила она.

— Но не так, как моряки. И к тому же он называл бечеву «концом». «Брось мне этот конец!» — так и сказал. Взять хотя бы меня: я так долго не выходил в море, что и сам уже привык называть бечеву просто веревкой, он же — нет. Готов побиться об заклад, что ему не раз приходилось подниматься на палубу.

Джед Эсбери возвращался в город, движимый желанием выяснить состояние дел там, а также разузнать, что горожане думают по поводу их ранчо и каково их отношение к Джорджу Баке и Уолту Сиверу. Вполне возможно, что ему удастся переговорить с какими-то серьезными людьми, прежде чем им станет известно, кто он такой. Его немного раздражало то, что окончательное выяснение отношений с Сивером откладывалось на неопределенное время, и надеялся, что его появление в городе каким-то образом ускорит дальнейшее развитие событий или же подтолкнет Сивера к активным действиям, если он и в самом деле что-то задумал. Раз уж миновать выяснения отношений все равно не удастся, то Джед стремился поскорее покончить со всем и получить, наконец, возможность спокойно заниматься делами на ранчо.

Он никогда не бежал от трудностей. Такая уж у него была натура, побуждавшая его идти навстречу опасности, неизменно оказываясь в самой гуще событий. Для этого первого своего визита-разведки в город он оделся соответствующим образом: поношенные серые брюки, сапоги, видавшая виды черная шляпа и пояс с револьверами, рукоятки которых украшал серебряный орнамент. Он надеялся, что его примут за странствующего ковбоя.

К тому же, разъезжая по окрестностям ранчо и время от времени беседуя с работниками, ему удалось разузнать довольно много. Решив, что первым делом следует наведаться в заведение под названием «Золотая жила», Джед отправился прямиком туда. Прибыв на место, он оставил коня у коновязи и вошел в бар.

У стойки расположились трое мужчин, явно томившихся от безделья. В одном из них, верзиле со шрамом на губе, он узнал Гарри Страйкса, того самого, что составлял компанию Сиверу, когда тот наведывался на ранчо. Пока Джед заказывал выпивку у стойки, сидевший за одним из столов человек поднялся и подошел к Страйксу.

— Я его впервые вижу, — кивнул он в сторону Джеда.

— Ну так что? — спросил с издевкой Страйкс, обращаясь к Эсбери. — Самый умный, что ли? Кишка у тебя тонка против моего босса. Так что хватай револьвер или же проваливай обратно в свой Техас. Выбирай!

— Убивать тебя — много чести! — спокойно произнес Джед. — Хотя твои манеры меня тоже не устраивают, но если ты только попробуешь взяться за пушку, то мне придется выпустить тебе кишки. Впрочем, проучить тебя следовало бы. Чтоб знал на будущее.

С этими словами он ухватил левой рукой Страйкса за пояс и, тряхнув, с силой толкнул назад, делая подсечку и выпуская из рук ремень.

Не ожидавший такого поворота дела Страйкс с грохотом повалился на пол. Еще какое-то мгновение он оставался лежать, не в силах прийти в себя от изумления, но это оцепенение быстро прошло, и он вскочил, изрыгая проклятия.

Джед Эсбери тем временем уже вальяжно устроился у стойки, держа в руке стакан с выпивкой. Он стоял, поставив согнутую левую ногу на медную поперечину, и, как только Страйкс, широко замахнувшись крепко сжатым правым кулаком, попер на него, выпрямил ногу, отодвигаясь от бара. Удар пришелся мимо цели, а незадачливый боец, не удержавшись на ногах, рухнул на стойку. В то время как грудь верзилы пришла в соприкосновение с краем стойки, Джед выплеснул ему в лицо остатки выпивки из своего стакана.

Отойдя от бара, он не спешил атаковать противника, терпеливо дожидаясь, пока тот тер кулаками глаза, размазывая по лицу жгучее виски. Когда стало ясно, что Страйкс, наконец, похоже, снова обрел возможность видеть, Джед слегка подался вперед и одним движением расстегнул пряжку на его ремне. Штаны Страйкса упали вниз, и тот судорожно вцепился в них, успев подхватить у самых колен. И тогда Джед скова легонько толкнул его. Стреноженный собственными штанами, Гарри уже не мог отступить назад, чтобы удержать равновесие, и опять оказался на полу.

Джед обернулся к завсегдатаям салуна, с любопытством наблюдавшим за этой сценой:

— Покорнейше прошу извинить за беспокойство, джентльмены! Меня зовут Майкл Лэтч. Если вам когда-нибудь доведется побывать в наших краях, то милости просим к нам в гости на «Каса Гранде».

Он вышел из салуна под громкие раскаты дружного хохота: Страйкс барахтался на полу, пытаясь подняться и поскорее натянуть штаны.

И все же он хорошо запомнил того человека, что подошел к Страйксу и сказал, что Джеда он никогда не видел. А что, если этот парень знаком с настоящим Майклом Лэтчем? Или Уолт Сивер узнает о крытой повозке и троих убитых? Он тут же сообразит, что Джед Эсбери совсем не тот, за кого себя выдает, и постарается найти способ это доказать. Обширные и плодородные владения ранчо «Каса Гранде» того стоили.

Пустившись в обратный путь, Джед мысленно перебирал все возможные варианты. Разумеется, некоторая опасность разоблачения все же существовала, но в то же время пока поблизости не объявился человек, который мог бы его опознать.

Да, короткая стычка со Страйксом застала его врасплох. Вне всякого сомнения, его заметили при въезде в город, а незнакомец, возможно, встречался с настоящим Майклом Лэтчем. Но как бы там ни было, а только благодаря этому, с позволения сказать, поединку он, может статься, приобретет себе несколько новых друзей. Во-первых, вряд ли человек из окружения Сивера пользовался здесь всеобщей любовью; а во-вторых, он дал всем ясно понять, что вовсе не является сторонником выяснения отношений при помощи оружия. В ближайшем будущем поддержка друзей ему очень пригодилась бы, тем более что сам он и впредь не собирался потакать хамам, которые могли оказаться приятелями Сивера.

Но теперь Сивер наверняка полезет в драку, из которой, возможно, ему, Джеду, уже не будет суждено выйти живым. Нужно придумать, как надежно передать ранчо и бразды управления им в руки Кэрол. Если же это не удастся, то ему придется убить Уолта Сивера.

Джед Эсбери предпочитал не лишать жизни другого человека, кроме, конечно, тех случаев, когда приходилось защищать жизни близких ему людей или же защищаться самому. Он даже представить себе не мог, что наступят такие времена, когда будет вынужден кого-то выслеживать и убивать. А как еще он мог защитить Кэрол и Тони Косту? Джед поймал себя на мысли, что гораздо больше думает о Кэрол, чем о себе самом, а ведь они едва знакомы.

Нет, тот парень определенно знал, что он никакой не Майкл Лэтч. В следующий раз ему напрямую и при свидетелях бросят это обвинение и предъявят доказательства. Всю дорогу домой Джед ломал голову над выплывшей таки на свет проблемой.

Джим Пардо, считавшийся на ранчо одним из самых сильных работников, с которым, впрочем, Джед еще не встречался, побывал в городе вслед за ним. По возвращении домой Пардо осадил коня перед кузницей, решив заодно проведать Пата Флада. Старого кузнеца поистине можно было назвать великаном: ростом не меньше шести футов и пяти дюймов, весил он, пожалуй, все три сотни фунтов, а может, и того больше. Он редко выходил из своей кузницы, так как заменявшая ногу деревяшка неизменно причиняла ему большие неудобства.

— Ну, он дает! — объявил Пардо, слезая с коня.

Флад закурил трубку и ждал.

— Наехал на Гарри Страйкса.

Флад попыхивал трубкой, предчувствуя, что все самое главное еще впереди.

— И выставил его перед всеми идиотом.

— Поколотил, что ли?

— Не то чтобы очень… хуже того, он сделал его посмешищем.

— Страйкс теперь убьет его за это.

Пардо тем временем свернул самокрутку и пояснил:

— Если Страйкс не дурак, то он оставит его в покое. Этот Лэтч вовсе не желторотый птенец. Он хорошо знает, что делает. Мне ничего подобного в жизни не приходилось видеть. Даже бровью не повел, когда Страйкс налетел на него. Парень не робкого десятка, и бьюсь об заклад, что он первоклассный стрелок и очень скоро все мы в этом убедимся. И клянусь тебе, ему не впервой.

— Круто, — покачал головой Флад, покусывая черенок трубки.

— А старина Джордж говорил, что Лэтч тихоня и только книжки свои читает.

— Ну, вообще-то… — Флад задумался. — Шуму от него действительно немного, да и книжки он читает, что верно, то верно.

Тони Коста узнал о дневном происшествии от Пардо, а Мария пересказала историю Кэрол. Сам Джед не обмолвился об этом ни словом даже за ужином.

Коста смущенно встал из-за стола.

— Сеньор, после смерти сеньора Баки сеньорита позволила мне столоваться в доме. Обычно всегда находится какое-то дело, требующее немедленного обсуждения. Но если вы желаете, я могу…

— Не стоит беспокойства, садись, если, конечно, никуда не торопишься. Ты столько сил и души отдал ранчо, что заслужил свое место за этим столом.

Джед взял кофейник и разлил кофе по чашкам.

— Вчера я проезжал по Фолл-Вэлли и видел там много скота, помеченного тавром «Бар О».

— «Бар О»? Ну вот, снова они за свое! Тавро, сеньор, принадлежит очень крупному хозяйству — ранчо Фрэнка Бисови. Он большой человек, сеньор, и к тому же весьма скандальный. Фрэнк уже давно пытается прорваться в нашу долину, но если ему это только удастся, то потом он положит глаз еще на что-нибудь. Таким способом он подмял под себя много ранчо.

— Возьми кого-нибудь из ребят и выгони их скот с нашей земли.

— Будут неприятности, сеньор.

— Неужто, Коста, ты испугался неприятностей?

Лицо десятника сделалось очень серьезным.

— Нет, сеньор!

— И я тоже так считаю. Значит, гоните их в шею.

На следующее утро, когда ковбои собрались в дорогу, Джед Эсбери сел на коня и отправился вместе с ними. Их ожидали неприятности. Джед понял это сразу же, как только они въехали в долину.

Несколько всадников группировались вокруг рослого чернобородого человека. На их лошадях стояло клеймо «Бар О».

— Я сам поговорю с ним, Коста. Хочу выслушать этого Бисови.

— Очень опасный человек, — предупредил Коста.

С первого взгляда Джед Эсбери понял, что стычки избежать не удастся. Бисови и его люди, по-видимому, уже заранее настроились на самые решительные действия. Джед не стал терять время на уговоры, а попросту молча направил своего вороного прямиком на серого коня Бисови. Глаза огромного бородача гневно засверкали.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — взревел он.

— Прикажи своим людям собрать весь скот «Бар О» и перегнать его на вашу территорию. Или же тебе придется самому гнать свое стадо обратно, но уже пешим порядком!

— Что? — Бисови ушам своим не верил. — И ты говоришь это мне?

— Ты слышал. А теперь действуй!

— Черта с два! — вспылил Фрэнк.

Джед Эсбери знал, что дело можно быть уладить только двумя путями. Если сейчас он выхватит револьвер, то неминуемо начнется перестрелка, в которой наверняка погибнут несколько человек. И он избрал другой путь.

Он внезапно ухватил Бисови за бороду, притянул его к себе, резким движением сапога выбил ногу ранчеро из стремени и с силой оттолкнул обмякшего от неожиданности гиганта от себя. Застигнутый врасплох Фрэнк свалился с коня, и в тот же миг Джед оказался рядом с ним.

Вскочив на ноги, тот поспешно схватился за оружие.

— Что, испугался рукопашной? — презрительно бросил Джед.

Бисови свирепо сверкнул глазами, а затем расстегнул ремни с револьверами и протянул их ближайшему из своих всадников. Джед тоже снял пояс и передал его Косте.

Фрэнк принялся медленно наступать на него, и Джед тут же заставил себя сосредоточиться. Он осторожно отступал, передвигаясь по кругу, разглядывая своего соперника.

Джед по весу уступал ему по крайней мере фунтов тридцать. Одного взгляда на могучие плечи его хватило, чтобы понять, какая сила кроется в руках этого здоровяка. Но для того чтобы выйти победителем в поединке, одной лишь грубой силы всегда недостаточно. Стремясь разгадать, какому стилю борьбы Фрэнк отдает предпочтение, Джед перешел в наступление. Сделав обманное движение, он как бы вынуждал Бисови принять ответные меры. Тот попытался ухватить его за левое запястье, и тогда Джед, ловко отведя его руку в сторону, влепил ему крепкую оплеуху левой по лицу.

Показалась первая кровь, и ковбои с ранчо «Каса Гранде» одобрительно закричали. Пардо внимательно наблюдал за происходившим, перекатывая во рту кусочек жевательного табака. Ему и прежде доводилось видеть, как дерется сосед. Могучий ранчеро продолжал наступать, а Джед — передвигаться по кругу, будучи готовым ко всему. У Бисови наверняка уже появился некий план действий. Он не из тех, кто лезет в драку, без разбору размахивая кулаками.

Джед снова сделал обманное движение и затем провел один за другим два стремительных удара левой в челюсть. Оба достигли цели. Пардо с удивлением увидел, как черная борода взметнулась вверх и голова Бисови запрокинулась назад. Но он продолжал наступать. Когда Джед попытался обрушить на него очередной удар, здоровяк ловко увернулся и, подскочив поближе, обхватил противника могучими руками. Джед замешкался, не успев вовремя отскочить назад, и уж тогда ему пришлось испытать на собственной шкуре силу поистине медвежьего захвата. Если эти огромные ручищи сомкнутся вокруг него, то он окажется в серьезной опасности. И тут он внезапно поджал обе ноги, заваливаясь на спину.

Это неожиданное падение лишило Бисови равновесия. Пытаясь сохранить его, он подался вперед, и невольно ослабил хватку. Джед высвободился и успел вскочить на ноги, но тут его настиг мощный удар точно в челюсть. Джед устоял, и Пардо смотрел на него во все глаза, раскрыв от удивления рот: на его памяти еще никому и никогда не удавалось удержаться на ногах, получив такую затрещину от этого ранчеро.

Джед снова сделал выпад и провел два мощных удара — левой и правой. Ранка над рассеченной бровью Фрэнка стала немного шире, а кулак правой руки, угодивший в подбородок, заставил силача пошатнуться и отступить назад, а Джед, воспользовавшись этим, двинул обоими кулаками в лицо противнику. Защищаясь, бородач вскинул обе руки, и тогда соперник что есть силы пнул его в живот. Однако Фрэнк сумел-таки обхватить его одной рукой, а второй дважды наотмашь коротко хлестануть по лицу. Вырываясь из железных объятий, Джед изловчился и резко вскинул голову, ударяя Бисови прямо в лицо.

Но только на сей раз он не стал отступать назад, а, обхватив левой рукой голову ранчеро, сделал резкий рывок, заставляя того наклониться навстречу сокрушительному апперкоту правой, в результате которого у Бисови оказался сломан нос. И прежде чем он успел прийти в себя, поспешно оттолкнул его и провел серию из семи коротких, быстрых ударов. Огромный ранчеро стал похож на гигантского слепого медведя, он попробовал снова атаковать противника, но Джед ловко увернулся и в очередной раз с силой обрушил оба кулака на его тело.

Фрэнк пошатнулся, с трудом удерживая равновесие, и Джед отступил назад.

— Ладно, Бисови, хватит с тебя. Жаль убивать такого достойного бойца. Пожалуй, я смог бы забить тебя насмерть, но для этого мне, наверное, пришлось бы напрочь стесать об тебя кулаки. Может, ты все же заберешь свое стадо и уедешь отсюда?

Ранчеро стоял, нетвердо пошатываясь и вытирая кровь с разбитого лица.

— Черт возьми! Будь я проклят! Вот уж не думал!.. Давай, что ли, пожмем друг другу руки?

— Вряд ли мне еще когда-либо предоставится случай пожать руку более сильному и достойному сопернику!

Их руки встретились в крепком рукопожатии, и Бисови неожиданно рассмеялся:

— А знаете что, приезжайте к нам как-нибудь на ужин, ладно? Матушка давно уже предупреждала меня, что когда-нибудь мне надают по шее. Она будет рада познакомиться с вами! — Он обернулся к своим всадникам: — Ладно, парни! Представление окончено! Сгоняйте наш скот, и поехали домой.

У ранчеро были в кровь разбиты губы; над правым глазом красовалась глубокая ссадина и еще одна — под ним. Второй глаз заплыл и совершенно закрылся, а вокруг него наливался чернотой огромный синяк. На скуле у Джеда тоже темнел синяк, который на следующий день наверняка станет еще темнее и больше; но все же он выглядел так, что никто не сказал бы, что ему пришлось пройти через рукопашный поединок, да еще с таким противником.

— Не понимаю я его, — позднее говорил Пардо Фладу. — Он что, струсил? Побоялся выхватить револьверы? Или ему очень нравится махать кулаками?

— Просто он хорошо соображает, — усмехнулся кузнец. — Видишь, зато теперь они с Бисови друзья. А если бы он довел дело до конца и уложил бы его на обе лопатки, то Фрэнк никогда в жизни не простил бы ему этой победы. Он сохранил Бисови репутацию, как это принято у борцов в Китае. А что случилось бы, схватись он за оружие?

— Думаю, что тогда четверо или пятеро наших ребят не вернулись бы живыми домой.

— То-то же. Уж этот-то парень точно знает, что голова ему дана не только для того, чтобы шляпу носить. Сам подумай. Он задружился с Бисови, и все остались живы и здоровы.

Джед же, вытирая разбитые в кровь руки, не чувствовал себя столь уверенно. Ему не нравилось ходить по лезвию ножа. Бисови все же мог схватиться за оружие; или это сделал бы кто-нибудь из его людей. Он пошел на риск и выиграл; но не исключено, что в следующий раз все сложится куда менее удачно.

Зато теперь у ранчо «Каса Гранде» стало одним недоброжелателем меньше и на одного друга больше. Если с ним что-то случится, то Кэрол придется рассчитывать на помощь друзей. Уолт Сивер затаился, и Джед понимал, что тот скорее всего дожидается доказательств, чтобы припереть его к стенке и убедить всех, что он не Майкл Лэтч. И тогда у Джеда появилась идея. В эту игру, несомненно, могли сыграть двое.

Утром он вышел из дома и увидел, как Кэрол седлала свою лошадь. Она взглянула в его сторону, и ее взгляд задержался на синяке.

— Похоже, вы обладаете редким даром искать и находить приключения на свою голову! — проговорила она, улыбаясь.

Он вывел вороного из стойла.

— Нет, просто, на мой взгляд, бесполезно стараться во что бы то ни стало избежать неприятностей. Сами они никуда не уйдут, а будут нагромождаться одна на другую. И в конце концов наступит момент, когда управляться с таким грузом станет весьма и весьма затруднительно.

— Кажется, вы с Бисови теперь друзья?

— А почему бы и нет? Он хороший человек; только привык прибирать к рукам все, на что только глаз ляжет, но он будет нам неплохим соседом. — Джед немного помолчал, отводя глаза, чтобы нечаянно не выдать себя, а затем добавил: — Если со мной что-то случится, вам без друзей не обойтись. И мне кажется, Бисови поможет вам.

Ее взгляд заметно подобрел.

— Спасибо, Майкл. — Она как будто слегка запнулась, произнося это имя. — Вы сделали так много из того, о чем дядюшка Джордж лишь говорил.

Коста сгонял стадо, которое Джед собирался продать, и Пардо тоже отправился вместе с ним. Джед не стал спрашивать Кэрол, куда она собралась, но долго глядел ей вслед, когда она выехала со двора, направляя лошадь в сторону долины. Затем он набросил седло на своего коня и затянул подпругу. Услышав у себя за спиной цокот лошадиных копыт, Джед обернулся.

Во двор ранчо въезжал Уолт Сивер в сопровождении Гарри Страйкса и Джина Фили. Четвертым оказался тот самый парень, которого он на днях видел в салуне, тот, что сказал Уолту, что он не настоящий Майкл Лэтч. Вспомнив, что не взял с собой оружие, Джед ощутил себя нагим и беззащитным. Да и на ранчо, насколько ему известно, не осталось никого.

Сивер натянул поводья и опустил руки на луку седла.

— Привет, Джед! Как жизнь?

Ни один мускул не дрогнул на лице Джеда Эсбери. В случае чего он набросится прямо на Уолта Сивера.

— Неплохая игра, — продолжал Сивер, упиваясь своим успехом. — Если бы только не мои сомнения, то, пожалуй, этот номер у тебя прошел бы.

Джед выжидал.

— Но теперь, — объявил Сивер, — представление окончено. Полагаю, мне следовало бы позволить тебе сесть на коня и убраться отсюда восвояси, но, честно говоря, не хочется.

— Собираешься убить меня, как убил Лэтча и его друзей?

— Считаешь себя слишком умным, да? Ну что ж, ты сам вырыл себе могилу.

— Полагаю, вот этот твой дружок с перекошенной рожей и был одним из тех, кто отправил на тот свет Лэтча, — заметил Джед. — Сразу видно, что за птица.

— Уолт, дай мне прикончить его! — взвился их угрюмый попутчик, хватаясь за рукоятку револьвера. — Позволь я его пристрелю!

— Что мне действительно не терпится узнать, — сказал Сивер, повелительным жестом останавливая своего разобиженного приятеля, — так это где ты взял револьверы?

— В повозке, разумеется! Убийцы, которых ты подослал, чтобы остановить Лэтча, перевернули в ней все вверх дном. Но по-видимому, слишком спешили и не подожгли ее. Мне же примерно в то же время удалось бежать от шайки индейцев, оставивших меня совершенно голым. В повозке я нашел одежду. И там же револьверы.

— Я так и думал. Так что теперь мы со спокойной душой избавимся от тебя, а «Каса Гранде» достанется мне.

Джед дожидался своего шанса и теперь всего лишь тянул время.

— Воры, подобные тебе, отчего-то всегда не обращают внимания на очевидные вещи. А как же Арден?

— Арден? Какая еще, черт возьми, Арден?

Джед сделал небольшой шаг вперед. Они убьют его, но уж Уолту Сиверу живым не уйти. Он усмехнулся:

— Они прозевали ее, Уолт! Арден — это девушка, и она ехала вместе с Лэтчем, когда его убили.

— Девушка? — Сивер обернулся к своему угрюмому попутчику. — Кларк, про девку ты мне ничего не говорил!

— Не видел я там никакой девки, — возразил Кларк.

— Он убил троих, а ее в то время просто не оказалось рядом с повозкой. Она уходила в прерию. Собирала дикий лук или что-то там еще.

— Врешь! Их было только трое! — выкрикнул Кларк.

— А как насчет тех модных платьиц и безделушек, что вы выбросили из повозки? Думаете, что в них щеголяла старуха?

Уолт даже позеленел от негодования.

— Будь ты проклят, Кларк! Ты же клялся, что вы всех их прикончили!

— Никакой девки там не было, — твердил Кларк. — В конце концов, я ее там не видел!

— Но она там была, Уолт, и теперь она в безопасности. А если здесь что-то случится, то тебе придется ответить за все. Как видишь, у тебя нет никаких шансов!

Лицо Сивера исказилось от переполнявшей его гнева.

— Но зато до тебя-то мы добрались! Считай, что ты уже труп! — Его рука потянулась к револьверу, но прежде чем Джед Эсбери успел сдвинуться с места, раздался выстрел, а за спиной Джеда прозвучал голос Пата Флада:

— Держал бы ты руки подальше от револьверов, Уолт. А то из этой винтовки я могу запросто отстрелить все пуговицы с твоей рубашки, но если тебе этого недостаточно, то на этот случай у меня и ружьишко тут же имеется. Так что давайте, парни, расстегивайте пояса, да смотрите, поосторожнее! Сивер, ты первый!

Джед проворно отступил назад и взял в руки ружье.

Когда незваных гостей разоружили, Флад отдал новый приказ:

— А теперь слезайте с коней! Ну, живо! — Всадники неохотно спешились, и Флад спросил: — Что прикажете сделать с ними, босс? Похоронить их сразу или все же дать шанс попробовать убежать?

— Пускай отправляются обратно в город пешком, — предложил Джед. — Все, кроме Кларка. Я хочу с ним поговорить.

Сивер хотел было что-то возразить, но, похоже, ружье для охоты на бизонов и винтовка показались ему более убедительными аргументами, чем его собственные доводы. И тогда он развернулся и отправился восвояси.

— Отпустите меня! — взмолился Кларк. — Они же убьют меня!

Подобрав с земли ремни с револьверами, Джед Эсбери направился к кузнице, заставив Кларка идти впереди себя.

— И как много ты услышал? — спросил он у Флада.

— Все от начала и до конца, — мрачно ответил могучий кузнец, — но только память у меня, случается, бывает совсем дырявая. Я сужу о человеке по его поступкам, а ты служишь этому ранчо верой и правдой. А до всего остального мне нет никакого дела.

Джед обернулся к Кларку:

— Давай выкладывай все как есть. У тебя осталась только одна возможность выжить, и смотри не упусти ее. Расскажи нам о том, что случилось, кто послал тебя и что ты сделал. — Он взглянул на Флада: — Записывай, что он будет говорить. Все, каждое слово.

— Сейчас возьму карандаш и бумагу, — заторопился Флад. — Мне всегда приходилось вести судовой журнал.

— Итак, Кларк, твое чистосердечное признание, и в обмен на него получаешь коня и фору.

— Сивер меня убьет.

— Что ж, выбирай. Или ты подпишешь признание, или же умрешь прямо здесь, когда на шее у тебя затянется тугая петля из крепкой веревки, другой конец которой будет привязан к вырвавшейся на волю лошади. А Сивер больше никого не убьет. Никогда.

Кларк еще немного поколебался и наконец приступил к рассказу:

— Я сидел в Огдене без гроша в кармане. Сивер разыскал меня там. Я знал его раньше. Он приказал мне выследить повозку, которая тогда еще только-только отправилась в путь и находилась где-то западнее Сент-Луиса. Он говорил, что я любой ценой должен остановить их, сделать так, чтобы они никогда не добрались бы сюда. Он не предупредил меня, что вместе с Майклом ехала еще и женщина.

— Кто поехал вместе с тобой?

— Парень, которого звали Куинби, и еще один его приятель, Бак Стэнтон. Я встретил их в Ларами.

Джед не мог скрыть своего изумления, и Флад взглянул на него.

— Ты с ними знаком?

— Я убил брата Бака. Его звали Кейл.

— Так, значит, это они тебя повсюду разыскивали! — воскликнул Кларк.

— А где они сейчас?

— Думаю, что едут сюда. Сивер зачем-то послал за ними. Наверное, они и должны доказать, что ты не тот человек, за которого себя выдаешь.

— Убийство заказал Сивер?

— Да, сэр. Он самый.

Еще несколько вопросов, и наконец бандит подписал признание.

— А теперь садись на коня и проваливай отсюда на все четыре стороны, пока мы не передумали и не вздернули тебя.

— Можно мне забрать револьверы?

— Нельзя. Поторапливайся!

Кларк мигом вскочил в седло и опрометью помчался со двора во весь опор, беспрестанно пришпоривая коня.

Флад протянул бумаги Джеду:

— Собираешься воспользоваться этим?

— Не сейчас. Пока что пусть полежат в сейфе. Если они когда-либо понадобятся Кэрол, она достанет их оттуда. А если я обнародую это сейчас, то все сразу же поймут, что я не Майкл Лэтч.

— Я догадался, что ты не он, с самого начала, — улыбнулся Флад. — Старина Джордж много рассказывал мне о нем, и когда ты впервые объявился здесь, то я сразу же скумекал, что ты уже успел поколесить по свету, от него никто этого не ожидал.

— А Кэрол что, тоже все поняла?

— Не думаю, а там кто ее знает… Она девчонка сообразительная.

Коль скоро Стэнтон и Куинби направлялись на Запад, то, должно быть, Сивер вызвал их сюда телеграммой, и теперь они наверняка станут его союзниками. Только этого ему еще не хватало!

Коста и Джим Пардо въехали во двор ранчо, и Коста тут же устремился к Джеду, который к тому времени уже надел ремень с револьверами, украшенными серебром.

— Там оказалось полно скота! Намного больше, чем мы рассчитывали! Мы приехали за подмогой. Может, парней из Уиллоу-Спрингс попросить помочь нам?

— С этим пока подождем. Мисс Кэрол с вами?

— Нет, сеньор. Она поехала в город.

Джед выругался от досады.

— Флад, пригляди здесь за хозяйством. Мы едем в город!

Сивер теперь не остановится ни перед чем, и даже если Куинби и Стэнтон уже в городе, то все равно Джед должен любой ценой добраться до него. Вне всякого сомнения, Сивер знал, где разыскать этих негодяев и как с ними связаться. Скорее всего от них же ему стало известно и его имя. Одного словесного портрета Сивера оказалось бы достаточно, чтобы Стэнтон мигом признал его.

Город замер в полуденной истоме, раскинувшись под лучами жаркого солнца. Вдали на фоне голубого неба белели снежные вершины Сьерра-Невады. Какой-то человек, околачивавшийся у крыльца «Золотой жилы», развернулся и вошел в заведение, когда на улицу выехал Джед Эсбери в сопровождении ковбоев с «Каса Гранде». Уолт Сивер возник на пороге салуна, — напустив на себя небрежный вид, он был исполнен решимости.

— Я знал, что ты приедешь. Мы, так сказать, позволили себе немного задержать леди, зная, что ты бросишься сюда за ней. Теперь она может идти, потому что нам нужен ты.

Джед слез с коня. Так и есть, он прямиком угодил в западню.

— Там у почты маячит какой-то парень, босс, — сообщил Пардо.

— Спасибо. Следи за окнами, — попросил Джед. — За теми, что наверху.

Джед не спускал глаз с Сивера. Все, что произойдет, начнется по его команде. Он отошел от коня. Незачем губить хорошее животное. На Косту и Пардо оглядываться не стал. Они сумеют и сами оценить ситуацию и сделают все от них зависящее.

— Я рад, что ты избавил меня от необходимости гоняться за тобой, Сивер, — произнес он спокойно.

Сивер стоял на краю тротуара и казался могучим и неприступным.

— Нас обоих это избавляет от ненужных хлопот. В здешних краях чужаков не слишком-то жалуют. Они скорее смирятся с тем, что хозяином ранчо станет такой, как я, чем там обоснуется чужак. Так что бросай сюда свои пушки, садись на коня и проваливай из города.

— Не делайте этого, босс! — предостерег Пардо. — Он пристрелит вас, как только вы повернетесь к нему спиной.

— Ранчо перейдет к мисс Кэрол, Сивер. Может, ты и убьешь меня, но только и тебе тоже не жить. Это я тебе обещаю.

— Черта с два! — Сивер порывисто схватился за рукоятку револьвера. — Я убью!..

— Берегись! — закричал Пардо.

Джед отступил в сторону, и как раз вовремя: из чердачного окна конюшни прогремел винтовочный выстрел, и тогда он сам вскинул револьверы. Его первая пуля угодила Сиверу в грудь, вторая пошла в полумрак конюшни, чуть повыше винтовочного ствола, видневшегося в окошке чердака.

Сивер покачнулся и подался вперед, оказавшись на дороге. Он палил наугад. Не обращая внимания на разом загремевшие со всех сторон выстрелы, Джед сосредоточился на Сивере, и только когда тот упал, роняя револьвер, он огляделся по сторонам, стараясь не смотреть на только что убитого им человека, один вид которого вызывал у него глубочайшее отвращение.

Коста опустился на одно колено; на рукаве его рубахи расплылось кровавое пятно, но лицо по-прежнему сохраняло бесстрастное выражение, и свой револьвер он держал наготове.

Еще один мертвец остался лежать на чердаке конюшни, перегнувшись через подоконник слухового окна. Легкий ветерок перебирал его светлые, как песок, волосы. Это Стэнтон. Пардо убрал револьвер в кобуру. Ни Страйкса, ни Фили нигде не было видно.

— Вы в порядке, босс? — спросил Пардо.

— Все хорошо. А ты как?

Тони Коста поднялся на ноги.

— Меня немного задело, — сказал он. — Но ничего серьезного.

Из окон и дверей на улицу глядели встревоженные люди, боясь выйти. Затем где-то хлопнула дверь. К ним бежала Кэрол.

— Ты ранен? — Она схватила его за руку. — Куда?

Он обнял ее за талию, и все произошло так естественно, что никто даже не обратил на это внимания.

— Тебе надо перевязать руку, Коста. — Он взглянул на Кэрол. — Где они держали тебя?

— Страйкс и Фили отвели меня в дом на той стороне улицы. Когда Фили увидел, что ты не один, он стал уговаривать Гарри Страйкса бежать, пока не поздно. Потом Фили выглянул из двери на улицу, и Пат Флад увидел его.

— Флад?

— Он приехал вслед за вами, зная, что здесь будет жарко. Подоспел как раз вовремя и велел мне забрать их оружие. Он собирался тебе на помощь, когда началась стрельба.

— Кэрол… — Он запнулся. — Я должен признаться. Я не Майкл Лэтч.

— Правда? Только-то и всего? А я знала это с самого начала. Видишь ли, ведь я все-таки была женой Майкла Лэтча.

— Кем?

— Прежде чем я вышла за него, меня звали Кэрол Арден Джеймс. Майкл единственный называл меня Арден. По дороге на Запад я заболела и почти не выходила из повозки, потому-то Кларк меня и не видел.

Он убедил Майкла, что по тропе на Санта-Фе направляется караван повозок и что он знает кратчайший путь, проехав по которому мы смогли бы нагнать его и сберечь таким образом уйму времени. Но только он все врал от начала до конца. Они хотели, чтобы мы оторвались от остальных повозок, но Майкл послушался, потому что тот обоз, с которым мы ехали, шел только до Ларами.

После того как мы выехали на тропу, Кларк оставил нас. Сказал, что отправился на поиски каравана. Ренди Кеннер и Майкл решили устроить небольшой привал, и, воспользовавшись случаем, я пошла к пруду за холмом, чтобы помыться и привести себя в порядок. Уже одеваясь, услышала стрельбу и, решив, что это индейцы, бросилась на землю. Потом ползком добралась до вершины холма. Наша повозка стояла совсем недалеко, на склоне.

Кларк вернулся с двумя бандитами, и они тут же начали стрелять. Без предупреждения. Тем несчастным они не дали ни единого шанса. Я видела, как один из негодяев расстрелял раненого Ренди, ногой выбив у него из руки револьвер. Чем я могла им помочь? Я просто спряталась.

— Но как ты оказалась здесь?

— Когда они уехали, я не стала возвращаться к повозке. Я просто не смогла пойти туда — боялась, что они возвратятся. И тогда я решила вернуться на ту дорогу, по которой двигался покинутый нами караван. Я не успела уйти слишком далеко, когда увидела Старушку Нелли, нашу верховую лошадь. Она знала меня и подошла ко мне. На ней-то я и догнала караван. А уже в Ларами села в дилижанс и приехала сюда.

— Так, выходит, ты все это время знала, что я вас обманываю?

— Да, но когда ты осадил Уолта, я шепнула Косте, чтобы он молчал.

— Так что же, и он тоже знал?

— Да. Я показала ему свое брачное свидетельство, которое всегда носила с собой вместе с небольшой суммой денег.

— Почему же ты молчала? Я же не находил себе места, боролся с собственной совестью, пытаясь решить, правильно ли поступаю. От одной мысли, что рано или поздно мне придется давать объяснения по этому поводу, меня бросало в дрожь.

— Ты управлялся с делами на ранчо гораздо лучше, чем это получилось бы у Майкла. Мы с Майклом выросли вместе и ощущали себя скорее братом и сестрой, чем мужем и женой. Когда пришло письмо от дядюшки Джорджа, мы уже поженились и были счастливы.

Тут до Джеда, наконец, дошло, что они стоят посреди улицы и он обнимает Кэрол за талию. Он поспешно убрал руку.

— Так почему же ты не вступила во владение имением на правах жены Майкла?

— Коста опасался, что Сивер убьет меня. Когда ты объявился на ранчо, мы были в полном отчаянии, не знали, что делать и чего еще ждать.

— А что такого особенного в этих револьверах?

— Их сделал мой отец. Он был оружейным мастером и делал оружие для дядюшки Джорджа. Он и подарил эти револьверы Майклу, когда тот решил отправиться на Запад.

Джед избегал встречаться с ней взглядом.

— Кэрол, я соберу вещи и уеду. Ранчо твое по праву, и теперь, когда Сивера больше нет, тебе нечего опасаться. Все будет хорошо.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал.

Он подумал, что ослышался.

— Ты… что?

— Не уезжай, Джед. Останься с нами. Я не управлюсь на ранчо одна, а Коста, с тех пор как ты здесь объявился, как будто даже помолодел. Ты нужен нам, Джед. Ты… ты мне нужен.

— Что ж, — нерешительно проговорил он, — конечно, дел еще непочатый край, да и скот необходимо продать, а еще хорошо бы подвести воду к участку близ Уиллоу-Спрингс.

Пардо, доселе лишь молча наблюдавший за происходившим, взглянул на Флада:

— По-моему, Пат, он все же собирается остаться.

— Конечно, — согласился Флад. — Знаешь, в чем сходство между кораблями и женщинами? И тем и другим необходимо, чтобы при них всегда находился дельный мужчина!

Кэрол потянула Джеда за рукав.

— Так что, останешься?

Он улыбнулся:

— Ну да… Разве Коста справится тут со всем без меня?

ЧЕТЫРЕ КАРТЫ НАУДАЧУ

От автора

Как я уже писал в свое время, в наши дни не приходится гадать о том, что происходило на Западе. Потому что мы это знаем.

Сохранились газетные материалы, описывающие большинство событий того беспокойного времени. Остались также и судебные протоколы, и записи о событиях военного времени; кроме того, с тех времен до нас дошли письма, дневники и просто заметки. Некоторые из них опубликованы, другие же так и остались в рукописном виде, и ознакомиться с ними можно в архивах университетов, библиотеках и исторических обществах. Более того, с тех пор до нас дошли фотографии, так как после завершения Гражданской войны по просторам Запада путешествовало множество фотографов.

Во многих случаях мы располагаем несколькими источниками, так что их можно сравнить между собой, даты сверить. Если они имеют принципиальное значение, то делать это просто необходимо, так как у людей, переселившихся на Запад, редко когда оказывались под рукой календари, а уж внимание на дни и даты они обращали еще реже. Понятие точного времени, по сути, является относительно новым, будучи по большей части результатом появления железнодорожного расписания.

У маунтинменов, ковбоев или старателей не было каких-то особых причин вести учет дням и часам. Считалось большим везением, если кому-нибудь из них удавалось правильно угадать хотя бы месяц. Нам, привыкшим самым пристальным образом следить за временем, довольно трудно поверить в это. Но согласитесь, за исключением некоторых случаев, если, например, необходимо вовремя выставить на продажу скот, чтобы получить лучшую цену, в повседневной жизни часы и календари скотоводам были без надобности.

Новые материалы, повествующие об истории Запада, можно найти и в наши дни, когда открываются старые сундуки и из них на свет Божий извлекаются давно позабытые, доселе никому не известные источники. Кроме того, у нас, как и во всем мире, существует еще множество архивов, которые до сих пор никто не изучал и не систематизировал. Собранные там документы все еще дожидаются своего часа. Когда-нибудь люди найдут время, чтобы заняться ими. Открытия уже давно стали делом привычным, но как знать, что ожидает нас впереди, оставаясь непознанным, неизведанным?

Четыре карты наудачу

Вытаскивая из колоды четыре карты, всякий надеется, что и в его жизни произойдет нечто подобное. И случается же такое! Только теперь у него будет собственный дом, и он сохранит его любой ценой. А Бен Тейлор, похоже, прав, фортуна действительно отвернулась от него.

Отыскать нужное место оказалось совсем нетрудно. И уже с того самого момента, как Аллен Ринг въехал в долину верхом на своем буланом коне, его не покидало чувство, что он возвращается домой. Все точно, это должно быть где-то здесь. Вот тут он и остановится. Почти десять лет он мотался вдоль и поперек по западным просторам, и теперь настало время остановиться, остепениться, если такое вообще возможно. Ну вот он, пожалуй, и приехал.

С виду хижина сохранилась совсем даже неплохо, хотя Тейлор предупредил его, что дом уже вот как три года стоит пустой. Все делалось прочно и на совесть, и хотя долина и участок вокруг дома сплошь заросли высокой травой, доходившей порой до пояса, он замечал на земле следы, оставленные копытами неподкованных диких мустангов и оленей. И еще он обнаружил там следы одной-единственной подкованной лошади, всегда одной и той же.

И эти самые следы неизменно приводили прямиком к двери и обрывались, но ему удалось разглядеть и другое: кто-то подходил к хижине и заглядывал в окна, оставляя после себя на земле очень маленькие следы. Зачем кому-то раз за разом заглядывать в окна пустого дома, в котором давно никто не живет? Подойдя к хижине, он тоже бросил взгляд в окно. Ничего особенного: полутемная комната, в которой на всем лежит толстый слой пыли, лучик серого света пробивается сквозь мутное стекло противоположного окна, стол, пара стульев и прекрасный старый камин — сразу видно работу хорошего мастера.

— Этот камин мог выложить кто угодно, но только не ты, Бен Тейлор, — пробормотал Ринг, — потому как более или менее нормально ты управляешься лишь с клеймами да еще, может быть, с колодой карт. И за всю свою жизнь не сумел бы создать столь великолепной и полезной вещи, как эта.

Хижина стояла на вершине пологого холма, у самого подножия возвышавшейся позади нее красной скалы, и всего в какой-нибудь полусотне футов от дома бил родник, маленький ручеек вытекал из камней, сбрасывая свои воды в небольшую заводь, а затем продолжал свой неспешный, извилистый путь по долине, чтобы впоследствии соединиться с более полноводным ручьем, что протекал примерно в четверти мили отсюда.

Вокруг хижины росло несколько елей; еще пара сикамор и один тополь нашли себе место у ручья. Был здесь и свой небольшой сад — несколько кустов крыжовника и пара яблонь. Сразу видно, что в свое время ветви деревьев аккуратно подрезались.

— И к этому, Бен Тейлор, ты тоже руки не прикладывал! — рассудительно произнес вслух Аллен Ринг. — Да, жаль, конечно, что я ничего не знаю об этом домишке.

Время летело, словно испуганная антилопа. Отыскав в сарае косу, он скосил высокую траву вокруг дома, залатал дыры, которые крысы прогрызли в полу, и даже проредил кусты — судя по всему, последний раз здесь этим занимались несколько лет назад, — и починил сарай.

В тот день, когда он собирался расчистить родник, к дому подъехала Гейл Трумэн. Аллен как раз заканчивал разравнивать дно. Он услышал, как звонко цокнула о камень лошадиная подкова, тут же выпрямился и принялся разглядывать девушку на гнедом мустанге. Она изумленно смотрела по сторонам, переводя взгляд со стога скошенной травы на блестевшие чистыми стеклами окна дома. Он видел, как она спрыгнула с лошади и подбежала к окну, и тогда, отложив инструмент, направился к ней.

— Ищете кого-нибудь, мэм?

Резко обернувшись, она осуждающе смотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами.

— Что вам здесь надо? — строго спросила девушка. — Почему вы считаете себя вправе вот так взять и самовольно вселиться?

Он улыбнулся, однако, без сомнения, вопрос его слегка озадачил. Бен Тейлор ни словом не обмолвился о том, что сюда станет наведываться девчонка, да еще такая, как эта.

— Вообще-то я владелец всего этого! — объявил он. — Вот, привожу в порядок хозяйство, буду здесь жить.

— Вы хозяин? — В ее голосе слышалось явное недоверие, граничившее с отчаянием. — Но этого не может быть! Не может! Владелец этого дома в отъезде, и он никогда не стал бы его продавать! Слышите, никогда!

— К вашему сведению, мэм, он его и не продавал, — вежливо заметил Ринг. — А просто проиграл мне в покер. Мы встретились по пути в Техас.

Она ужаснулась:

— В покер? Уит Бэйли играл в покер? Никогда не поверю!

— Человека, у которого я выиграл это ранчо, звали Бен Тейлор, мэм. — Ринг вынул из кармана бумагу и развернул ее. — Хотя припоминаю, Бен в самом деле говорил мне, что если кто-либо станет расспрашивать об Уите Бэйли, то я должен сказать, что он умер на Гваделупе — избыток свинца в организме.

— Уит Бэйли мертв? — Известие глубоко потрясло девушку. — Вы в этом уверены? Надо же!

Ее лицо побледнело, как будто умерла какая-то частичка ее души. Отвернувшись, она смотрела на долину, и он взглянул в том же направлении. Аллен Ринг вспомнил, какой восторг испытал он, когда перед ним впервые открылся этот вид. Он просто замер на месте, стоя как вкопанный, охваченный необычным и в то же время каким-то до боли знакомым чувством, суть которого даже не пытался выразить словами.

Перед ним расстилалась долина, поросшая высокой, но местами несколько подвядшей с приходом осени травой. Справа темнели подтянутые ели, выстроившиеся ровной шеренгой, словно строй солдат на параде; за небольшим перелеском виднелся кусочек холмистой местности, а дальше открывался вид на еще более широкую долину, необозримые просторы которой таяли в сизовато-лиловой дымке, и лишь кое-где виднелись золотые свечи тополей, листья на которых в преддверии приближающихся холодов сделались ярко-желтыми.

Словами этого не передать; о такой красоте можно лишь мечтать, но воспроизвести ее в точности кистью или словом все равно никому никогда не удастся.

— Как… как тут красиво, вы не находите? — проговорил он.

Девушка обернулась и, похоже, только теперь, в первый раз за все время, сумела по-настоящему его разглядеть. Перед ней стоял высокий юноша, с виду как будто ковбой, с копной густых рыжевато-каштановых волос, печальными серыми глазами и взглядом страдающего от одиночества человека.

— Да, очень красиво. Знаете, я так много раз приезжала сюда, чтобы посмотреть вот на все это. И на хижину тоже. Мне кажется, это самое прекрасное место, где мне когда-либо приходилось бывать. И тогда я мечтала, как… — Она замолчала, внезапно смутившись. — Прошу прощения. Мне не следовало бы этого говорить. — Девушка мрачно посмотрела на него. — Мне пора. Полагаю, теперь все это ваше.

Ринг стушевался.

— Мэм, — искренне проговорил он, — этот дом мой, мне здесь хорошо, и я никогда и никому не собираюсь его уступать. Но только открывающийся отсюда вид не может принадлежать никому. Им владеет всякий, кто способен смотреть и видеть его красоту, так что вы можете приходить сюда в любое время и глядеть на все, на что только пожелаете. — Ринг усмехнулся. — Дело в том, — добавил он, — что я собираюсь заняться интерьером дома, а опыта в подобных вещах у меня нет никакого. Возможно, вы смогли бы помочь мне в этом. Мне бы хотелось домашнего уюта. — Он густо покраснел. — Видите ли, вся моя жизнь прошла на чужих ранчо, в общих спальнях, где жили рабочие. Я никогда не имел собственного угла.

Она понимающе улыбнулась:

— Ну конечно же! Я бы с радостью, но вот только, — лицо ее помрачнело, — жить здесь вам не дадут. Вы же еще не встречались с Россом Билтоном, ведь нет?

— А кто это? — поинтересовался Ринг. Он кивнул в сторону всадников, направлявшихся к ним. — Уж не он ли к нам в гости?

Бросив беглый взгляд назад, она утвердительно кивнула:

— Будьте осторожны! Он городской шериф. А с ним — Бен Хейген и Стэн Брюле.

Брюле он запомнил хорошо, но вот только припомнит ли Брюле его?

— Кстати, меня зовут Аллен Ринг, — представился он, слегка понизив голос.

— А я Гейл Трумэн. Мой отец — хозяин ранчо «Тол Т».

Билтон оказался рослым человеком в белой шляпе. Ринг сразу понял, что он ему не симпатичен, и догадывался, что этому чувству в скором времени суждено перерасти во взаимную неприязнь. Брюле он знал в лицо. Выходит, коренастый и есть Бен Хейген. Если за все это время Брюле и изменился, то очень несущественно — ну, разве что похудел немного, но его узкое лицо с резкими чертами сохраняло привычное злобное выражение.

— Как дела, Гейл? — как бы между прочим обронил Билтон. — Это что, твой приятель?

Аллен Ринг принадлежал к числу тех, кто любил сразу раскрыть свои карты.

— Да, я ее друг, и к тому же владелец этого дома.

— Хозяин «Красной скалы»? — В вопросе Билтона сквозило недоверие. — Но это будет очень нелегко доказать, друг мой. К тому же именем закона на это хозяйство наложен арест.

— От чьего имени? — поинтересовался Ринг. Он чувствовал, что Брюле относится к нему настороженно, но пока не находил подтверждения своим ощущениям.

— От моего. В этом городе я шериф. Здесь совершено убийство, и пока оно не будет раскрыто, а убийцу не призовут к ответу, здесь ничего нельзя трогать. Вы же начали здесь что-то переделывать, но, может быть, суд все-таки отнесется снисходительно к вашим действиям.

— Так, значит, вы шериф в городе? — Аллен Ринг сдвинул шляпу на затылок и потянулся за табаком. — Это уже довольно интересно. Но в таком случае разрешите напомнить, что сейчас вы находитесь за пределами города.

— Нет никакой разницы! — Голос Билтона стал резким. Сразу видно, что он не привык к тому, чтобы ему перечили, и ожидал беспрекословного подчинения ото всех. — Чтобы до темноты и духу твоего здесь не было!

— А на мой взгляд, разница имеется, и довольно существенная, — спокойно возразил Аллен. — Я выиграл это хозяйство в покер, поставив на кон против него все, что имел. Я вытащил четыре карты, потому что мне было необходимо выиграть: девятка и три туза. Рисковое дело, конечно, но игра стоила свеч. К тому же я надлежащим образом оформил сделку. Так что все официально. И я не знаю такого закона, который бы предписывал накладывать арест на дом только потому, что там произошло убийство. А уж коль скоро прошло уже три года, а следствие все еще топчется на месте, то я посоветовал бы городу сменить шерифа.

Росс Билтон пришел в ярость, но ему все же удалось сдержаться.

— Я тебя предупредил и приказал убраться отсюда. Если ты не сделаешь этого по доброй воле, я выдворю тебя отсюда властью, данной мне законом.

Ринг улыбнулся:

— А теперь, Билтон, послушай, что я тебе скажу! Возможно, с теми, кто любой ценой избегает неприятностей, у тебя такой номер и прошел бы! И он, бедолага, поверил бы, что у тебя и в самом деле имеется такое право. Но меня обдурить тебе не удастся, я не из пугливых, правда, Брюле?

Он так резко обернулся к Брюле, что тот застыл в седле, готовый в любое мгновение выхватить оружие. Он досадливо поджал губы, но тут его как будто осенило.

— Аллен Ринг! — воскликнул он. — Снова ты!

— Угадал, Брюле. Но только на сей раз мне не придется перегонять стадо через Индиан-Нейшен, чтобы столкнуться в пути с шайкой гнусных воров и бандитов, одним из которых был ты. — Ринг перевел взгляд на Билтона: — Ты считаешь себя представителем закона? И имеешь дело с ним? Так ведь на него уже давно объявлен розыск по всему Техасу, да и подвигов за ним числится предостаточно: от убийств до конокрадства.

Росс Билтон смерил Ринга долгим, пристальным взглядом.

— Тебя предупредили, — повторил он.

— А я остаюсь, — резко заявил Ринг. — И если снова решишь наведаться сюда, то держи своих койотов подальше. Терпеть их не могу!

Брюле держал руку наготове, лицо его окаменело, губы зло поджались. Ринг спокойно наблюдал за ним.

— Ты свое дело знаешь, Брюле. Подожди, пока я повернусь спиной. Потому что, если ты начнешь дергаться сейчас, то я вышибу тебе мозги.

Стэн Брюле медленно опустил руку, а затем, ни слова не говоря, последовал за Билтоном и Хейгеном, с суровым видом наблюдавшими за происходившим.

Гейл Трумэн пытливо глядела на него.

— Слушайте, Брюле вас испугался! — воскликнула она. — Так все же, кто вы такой?!

— Никто, мэм, — усмехнулся он. — Никакой я не ганфайтер, обыкновенный парень, у которого не хватает ума на то, чтобы толком испугаться. А Брюле известно об этом. Он знает, что может выхватить револьвер первым, и в то же время помнит о том, что даже в этом случае я могу убить его. Он присутствовал при том, когда я прикончил одного их приятеля, парня по имени Блейз Гарден.

— Но… но тогда вы, должно быть, отличный стрелок. Блейз Гарден настоящий убийца! Я слышала, как отец и наши работники говорили о нем!

— Нет, и стрелок я самый обычный. Блейз выхватил револьвер быстрее меня. Честно говоря, свой первый выстрел он сделал, когда мой револьвер еще лежал в кобуре; он очень спешил и поэтому промахнулся. Вторым и третьим выстрелом он задел меня, когда я наступал на него. Третий выстрел оказался довольно удачным, потому что я подходил все ближе, прицеливаясь поточнее. Он запаниковал и отступил назад, а его четвертая пуля прошла выше цели. И тогда я нажал на спуск, стреляя почти в упор. Только один раз. Если стрелять с умом, то одного выстрела всегда оказывается достаточно. — Он указал на дом. — А что это за история с домом? Может, расскажете?

— На самом деле все очень просто. И если уж на то пошло, то дом здесь абсолютно ни при чем. Попадая сюда, люди почему-то намного чаще, чем где-либо еще, начинают хвататься за оружие, и один конфликт порождает другой.

Раньше этим домом владел Уит Бэйли — мастер на все руки: постоянно что-то лудил, чинил, выпиливал, строил. Такой высокий, красивый — все девушки были влюблены в него…

— И вы тоже? — осторожно поинтересовался он.

Она покраснела.

— Да, наверное, и я тоже. Но мне и сейчас еще только восемнадцать, а это случилось три, а может, и все четыре года назад. Я не красавица — так, неприметная девчонка, да еще и малолетка.

Сэм Хэзлит — один из самых богатых и влиятельных людей во всей округе, и получилось так, что Уит повздорил с ним из-за лошади. В то время в наших местах процветало воровство, но Хэзлиту удалось отыскать коров, пропавших у него из стада, и установить, что следы вели к этому ранчо, или, по крайней мере, он так объявил. И еще он обвинил во всем Бэйли, а Уит сказал ему, что, мол, не надо дурить. И еще он предупредил Хэзлита, чтобы он держался подальше от его ранчо. Конечно, шло много споров о том, кто прав, а кто нет, но Уит имел много друзей, а у Хэзлита было четыре брата — крепкая семья, в которой все друг за друга стояли горой.

По прошествии некоторого времени люди с ранчо Бака Хэзлита, проезжая неподалеку отсюда, увидели тело, лежавшее на земле, возле родника. Но когда они подъехали поближе, думая, что с Уитом случилось несчастье, оказалось, что это Сэм Хэзлит. Его застрелили в спину наповал.

Тогда они отправились прямиком в город, на поиски Уита, и вскоре нашли его. Он все отрицал, но они все равно собирались его повесить, накинули ему на шею веревку, и тогда я… я… ну в общем, я сказала, что он в тот день не возвращался к себе на ранчо.

— Но это было не так? — вкрадчиво спросил Ринг, пристально глядя девушке в лицо. Она избегала встречаться с ним взглядом, и слегка покраснела.

— Нет… ну, не совсем. Но я знала, что он не виноват! Я просто знала, что он никогда не выстрелил бы человеку в спину! Я сказала, что он сидел у нас на ранчо, мы там разговаривали, и поэтому он не мог вернуться к себе и убить Сэма.

Людям это не понравилось. Кое-кто из них не сомневался, что Сэма убил именно он, а другим просто пришлось не по душе то, как я сказала об этом; они считали, что он ухаживает за мной, а я слишком молода для него. Но это не так, и я всегда говорила об этом. Вообще-то в тот день я действительно видела Уита недалеко от нашего ранчо, а все остальное я выдумала. Прошло еще несколько недель, а потом Уит уехал.

— Понятно… а кто убил Сэма Хэзлита, до сих пор неизвестно?

— Этого не знает никто. И непонятно, куда подевалась записная книжка Сэма — такой блокнотик размером чуть больше чековой книжки. Он вел в ней разные записи и всегда носил при себе. Она пропала у него из кармана. Ее так и не нашли. Разыскали только карандаш Сэма — он валялся на песке рядом с телом. Отец всегда считал, что Сэм Хэзлит прожил довольно долгую жизнь, и ему было что записать, и поэтому-то убийца украл блокнот и уничтожил его.

— А как насчет работников? Разве они не могли подобрать его? Об этом Билтон у них не спрашивал?

— Что вы! Тогда Билтон еще не был шерифом. В то время он работал на ранчо у Бака Хэзлита! Он-то вместе с другими ковбоями и нашел тело Сэма!

После ухода девушки Аллен Ринг возвратился к дому, раздумывая над услышанным. Он не собирался никуда уезжать. Это ранчо устраивало его со всех сторон, он намеревался остаться жить здесь, и все же история явно заинтриговала его.

Поселившись в доме и пристальнее приглядываясь к окружавшим его вещам, он скоро составил собственное представление об Уите Бэйли. Гейл оказалась совершенно права, назвав его «мастером на все руки», потому что, помимо отлично выложенного камина и аккуратных яблонь, на ранчо нашлось множество других вещей и вещичек, служивших наглядным доказательством многочисленных талантов бывшего хозяина. Ринг мог бы побиться об заклад, что Бэйли не убийца.

Тейлор сказал, что его нашпиговали свинцом. Но кто убил Бэйли? И почему? Завязалась ли лишь рядовая перестрелка из-за какого-то ерундового спора, или все же кому-то из местных удалось выследить его и свести счеты? Или, возможно, кто-то считал, что он слишком много знает? «Тебе там понравится», — уверял Тейлор… А вот об этом-то он раньше как-то и не подумал. Выходит, Тейлор бывал здесь и видел ранчо собственными глазами! И чем дольше Ринг обдумывал ситуацию, тем запутаннее она начинала казаться, и тогда после ужина Аллен вышел на улицу и, расположившись на земле у стены хижины, закурил.

Сэм Хэзлит выследил угнанный из его стада скот, и следы вывели его к этому ранчо. И если Уит не вор, то кто тогда? Куда перегоняли коров? Он почти неосознанно обратил свой взгляд к Моголлонам. Что ж, это вполне логично. Он нахмурился, припоминая, как в один из вечеров за игрой в карты зашел разговор о родниках и источниках и как Бен Тейлор рассказывал о Фоссил-Спрингс, гигантском роднике, обрушивающем на поверхность земли из самых ее недр тысячи галлонов воды.

«Там можно пасти огромное стадо, — усмехнулся он и подмигнул, — никто не подкопается!»

После того разговора прошло довольно много времени. Тогда о том, чтобы поставить на кон ранчо «Красная скала», не могло быть и речи, а эти два события отстояли друг от друга на несколько месяцев. Ринг вспомнил, что севернее протекал Фоссил-Крик. Возможно, он брал начало у Фоссил-Спрингс, — но скорее всего Бен Тейлор рассказал об этом ради красного словца. Дело было в Техасе, а это Аризона; случайный разговор никого ни к чему не обязывал и казался вполне безобидным.

— Что ж, Бен, посмотрим! — хмуро пробормотал Ринг. — Посмотрим!

В то время, когда случилось убийство, Росс Билтон работал на ранчо у Хэзлитов, и он одним из первых очутился на месте преступления. Теперь он стал шерифом, но в то же время очень заинтересован в том, чтобы ранчо пустовало, — с чего бы это?

Бессмыслица какая-то, и, в общем, уж его-то это, казалось бы, должно волновать меньше всего. Но, поразмыслив еще немного, Аллен Ринг решил, что и его это тоже в какой-то мере касается. Теперь ранчо принадлежало ему, и он жил здесь. Если его теперешнее житье ставится в зависимость от давнишнего убийства, то ему просто-таки необходимо установить подлинные факты. Этот довод в какой-то мере оправдывал его любопытство.

Настало утро, время приближалось к полудню, но ни Билтон, ни Брюле так и не появились. Ринг зарядил винтовку и держал ее под рукой; при себе у него имелась пара револьверов. До этого он редко когда носил более одного, но теперь благоразумно рассудил, что запасной ствол ему не помешает. К тому же на полу у самой двери со стороны хижины стояла прислоненная к стене заряженная двустволка.

Все свое внимание он сосредоточил на роднике. Ему не хотелось никуда отлучаться со двора, а это означало, что наступило самое время расчистить источник. Нельзя сказать, чтобы того требовала насущная необходимость, но все же на дне заводи набралось довольно много камешков и мха. Если все это убрать, то воды будет больше, и она станет гораздо чище. И тогда он принялся за работу, то и дело бросая настороженные взгляды на въезд в каньон.

Раздавшийся стук копыт заставил его выпрямиться. Его винтовка стояла тут же, прислоненная к камням, оба револьвера заряжены, но как только всадник выехал на открытое место, Ринг понял, что этого человека он прежде никогда еще здесь не видел.

Незнакомец, далеко не молодой человек, с длинными усами, статный и плечистый, ехал верхом на прекрасном гнедом мерине. Возле хижины он осадил коня.

— Здравствуйте! — приветствовал он Ринга и, мельком оглянувшись по сторонам, перевел свои незлые голубые глаза на него. — Я Ролли Трумэн, отец Гейл.

— Очень приятно. — Ринг вытер мокрые руки красным платком. — Рад познакомиться с соседями. — Он кивнул в сторону ручья. — А я вот тут работенку себе нашел. Сказать по правде, источник глубже, чем показалось мне на первый взгляд!

— Да уж, родник хороший, — согласился Трумэн. Он задумчиво пожевал кончик своего уса. — Приятно видеть такого парня: молодого, работящего, начинающего собственное хозяйство, можно сказать, с нуля.

Аллен Ринг ждал. Этот человек явно к чему-то клонил, но пока он не догадывался, к чему именно. Ждать пришлось недолго, так как визитер начал осторожно, но довольно уверенно переходить к сути дела.

— Тесновато здесь, конечно, — добавил Трумэн. — Вам бы пастбище побольше. А вы когда-нибудь бывали в Сидар-Бейсн? Или чуть подальше, у подножия Ист-Верде? Земли там просто-таки замечательные, правда, не до конца еще освоенные, но уж там-то есть где развернуться человеку деловому, имеющему в своем распоряжении небольшое стадо.

— Нет, я там не бывал, — ответил Ринг, — но мне и здесь хорошо. Я не стремлюсь захватить побольше земли. С меня хватит и небольшого клочка, и это ранчо мне вполне подходит.

Трумэн беспокойно заерзал в седле, и Ринг чувствовал, что ему ужасно неловко.

— Дело в том, сынок, что очень многим твое появление здесь пришлось не по нраву. Так что с твоей стороны было бы разумнее всего уехать отсюда.

— Сожалею, — холодно отрезал Ринг. — Мне не хочется никого обижать, но это ранчо я выиграл в карты. Может, я в некотором роде фаталист, но только я убежден, что должен остаться здесь. Вряд ли, вытаскивая из колоды четыре карты, человек вправе рассчитывать на то, что ему удастся что-то выиграть, но мне повезло, хотя игра была не из легких. На карту я поставил все свое имущество. Зато теперь у меня есть вот это ранчо.

Ранчеро покачал головой. Он по-прежнему оставался в седле.

— Сынок, ты должен уехать отсюда! Сейчас здесь наступило затишье, но оно так хрупко, так ненадежно. Зачем же испытывать судьбу и бередить старые раны? Если ты останешься, то могут начаться большие неприятности, отвратить беду уже будет не под силу никому, и всем станет только хуже. Кроме того, каким образом Бен Тейлор заполучил право собственности на это ранчо? Ведь Бэйли всегда недолюбливал его. Вряд ли суд признает твои права на это хозяйство.

— Ничего не знаю, — упорствовал Ринг. — У меня есть бумаги, все оформлено по закону; к тому же я официально зарегистрировал эту сделку, а вместе с ней и свое тавро. Мне удалось выяснить, что наследников у Бэйли нет. Так что, полагаю, я останусь здесь до тех пор, пока не объявится еще кто-нибудь, чьи притязания окажутся законнее моих.

Трумэн провел рукой по лбу.

— Ну что ж, сынок, я не вправе тебя осуждать. Наверное, мне вообще не следовало приезжать сюда, но только я слишком хорошо знаю повадки Росса Билтона и его людей. Просто подумал, что таким образом и мне и тебе удалось бы избежать многих неприятностей. Моя Гейл очень высокого мнения о тебе. Вообще-то ты первый мужчина, к кому она проявила интерес с тех пор, как Уолт уехал из наших мест. А ведь она тогда была еще совсем ребенком. Он в ее глазах стал героем, она просто-таки боготворила его. Я не хочу, чтобы случилась беда.

Аллен Ринг стоял, опершись на лопату и внимательно разглядывая своего собеседника.

— Трумэн, — вымолвил он наконец, — а тебе не кажется, что, стараясь во что бы то ни стало избежать неприятностей, ты сам напрашиваешься на них? Ответь честно, каков твой интерес в этом деле?

Ранчеро неподвижно сидел в седле, лицо его сделалось бледным и измученным. Затем он слез с коня и устало опустился на камень. Сняв шляпу, вытер пот со лба.

— Сынок, — медленно проговорил он, — мне кажется, тебе можно доверять. Ты наверняка уже наслышан о Хэзлитах. Они не знают жалости ни к кому, живут интересами своего клана, полагаясь по большей части на силу собственного оружия. Сэма убили. И ни для кого не секрет, что, как только им удастся узнать, кто застрелил их брита и почему, начнется серьезная заварушка. Будут большие неприятности.

— Это ты убил его?

Вздрогнув от неожиданности, Трумэн вскинул голову.

— Нет! Нет, что ты! Ты меня не так понял, но… это… ты же знаешь, как это бывает с небольшими ранчо. Случалось, что и приворовывали друг у друга, а у Хэзлитов большое хозяйство. И у них пропадал скот.

— И на некоторых из тех коров теперь красуется твое тавро? — понимающе поинтересовался Ринг.

Трумэн кивнул:

— Полагаю, так оно и есть. Но их совсем немного. К тому же я не один такой. Пойми меня правильно, я вовсе не оправдываюсь. Да, часть их попала ко мне, но я виноват не больше других. Нас было восемь или десять, тех, кто при случае не упускал возможности шлепнуть свое тавро на коров из стада Хэзлитов, зато теперь по крайней мере пятеро из нас стали хозяевами благополучных ранчо, некоторые из которых по величине едва ли уступают владениям Хэзлитов.

Аллен Ринг задумчиво глядел вдаль. Старая история. На Западе довольно часто случалось нечто подобное. После окончания войны между штатами люди возвращались домой, в Техас, и отправлялись дальше на юго-запад, где по широким просторам бродили бесхозные стада неклейменого скота, насчитывавшие тысячи голов. Владельцем их становился тот, кто успевал, опередив конкурентов, заклеймить коров своим клеймом.

Нередко посредством аркана и клейма люди сколачивали себе внушительные состояния. Затем, когда незаклейменного скота почти не осталось, ранчо погрузились в решение своих насущных проблем, и славные времена случайных клейм безвозвратно прошли, но пастбища еще не обнесли заборами, и человек тем же арканом и клеймом все еще мог довольно быстро обзавестись собственным стадом.

Владельцы больших хозяйств сплошь и рядом именно так и начинали свой бизнес, а многие из них и впоследствии продолжали ставить свое тавро на отбившуюся от стада скотину. Вне всякого сомнения, то же самое происходило и здесь, и многие местные скотоводы, такие как Ролли Трумэн, люди трудолюбивые и достойные, сумевшие одержать верх над индейцами и собственноручно создавшие свои хозяйства, начинали с того же. Теперь владения по большей части обнесены заборами, количество хозяйств уменьшилось, но Ринг хорошо представлял себе, чем для них чревато упоминание о прошлых грехах.

Сэм Хэзлит выслеживал угонщиков скота… Ему удалось установить, кто промышлял этим и куда перегоняли украденных коров, после чего его и застрелили в спину. Загвоздка заключалась в том, что блокнот, в котором он вел все свои записи, до сих пор найти не удалось. В записной книжке могли содержаться многочисленные подтверждения тому, что к краже скота причастны и те, кто считался столпами общества, и тогда над ними нависла бы угроза расправы со стороны жаждущих мести членов семейства Хэзлит.

Живущие на Западе зачастую склонны к обобщениям. Если Сэма убил угонщик скота, то виновными в его смерти будут считаться все, кто только когда-либо промышлял этим занятием. Любой живущий на ранчо мог найти тот блокнот и тем самым ввергнуть всю округу в кровопролитную междуусобицу, которая унесет жизни очень многих людей, тех, кому придется расплачиваться за ошибки молодости.

Форсировать события действительно не стоило, но только у Аллена Ринга имелись и кое-какие собственные соображения на сей счет. Помогая убийце спрятать концы в воду, уйти от ответственности, они, из опасений за собственную шкуру, могут скрывать какое-то гораздо более страшное преступление. Ролли Трумэн хмурился, он не на шутку тревожился, что явно не приличествовало такому благополучному, преуспевающему ранчеро, каковым он считался.

— Извини, — сказал Ринг. — Я остаюсь. Мне здесь очень нравится.

Весь день в воздухе витало тягостное ожидание. Было очень знойно и душно, а в небе над горами сгущалась дымка. Неподвижный раскаленный воздух словно уплотнился; наступило затишье, какое обычно предшествует буре. Ринг выпил кофе и собирался уже снова вернуться к оставленной работе, когда в каньон въехали трое всадников. Он остановился на пороге, проведя языком по пересохшим губам.

Они остановились перед домом — трое суровых, закаленных самой жизнью бойцов, у каждого наготове винтовка, пристроенная поперек луки седла, а в кобурах — револьверы. С одного взгляда Аллен понял, что люди такого склада не отступят ни перед какой опасностью. Неотесанные деревенские парни, одержимые фанатики, поджимающие губы при воспоминании о старых обидах.

Первым заговорил старший:

— Ринг, я уже наслышан о тебе. Меня зовут Бак Хэзлит. Это мои братья, Джо и Дольф. Говорят, ты собираешься остаться жить на этом ранчо. Вот уже на протяжении многих лет по городу ходят упорные слухи о том, что Сэм спрятал свой блокнот где-то здесь. Мы полагаем, что убийца уже нашел его и сжег. Возможно, так оно и есть на самом деле, а может, и нет. Нам нужен этот блокнот. Хочешь остаться в этих краях — твое дело, оставайся и живи. Но если найдешь книжку, то принесешь ее нам.

Ринг переводил взгляд с одного на другого, и картина происходящего представлялась ему довольно ясно. Не удивительно, что Ролли Трумэн и другие ранчеро забеспокоились, имея под боком таких крутых соседей. За годы успехов и процветания Ролли и ему подобные утратили бдительность, привыкнув к комфорту и покою. Об этих парнях такого не скажешь. Хэзлиты же по-прежнему жили интересами своего клана, и кровная месть для них оставалась делом чести.

— Хэзлит, — поднял голову Ринг, — мне понятны ваши чувства. Вы потеряли брата, и это, безусловно, очень печально, но если блокнот все еще существует — что мне лично кажется невероятным — и он каким-то образом попадет ко мне в руки, то я уж сам решу, что мне с ним делать. Я не сторонник междуусобиц. На мой взгляд, иногда стоит относиться к некоторым вещам проще. Возмездие должно настигнуть именно того, кто убил Сэма Хэзлита.

— Мы с этим сами разберемся, — угрюмо заметил Дольф. — Найдешь книжку и принесешь ее нам. А если нет… — Лицо его посуровело. — То мы будем считать, что и ты с мошенниками заодно.

Ринг перевел взгляд на Дольфа.

— Это твое дело, — вспылил он. — Я поступлю с той книжкой так, как сам сочту нужным. Но только зря вы, ребята, так разволновались. Вероятность девять из десяти, что убийца уже нашел ее и уничтожил.

— Я так не считаю, — холодно заявил Бак. — Мы знаем, что он возвращался сюда за ней. И с ним была девушка.

Ринг посерьезнел.

— Вы и в самом деле считаете?..

— Что мы считаем, это наша забота, тебя не касается. — Бак Хэзлит натянул поводья, разворачивая коня. — Я тебя предупредил. Принесешь блокнот нам. А рискнешь пойти против Хэзлитов, и тебе здесь не жить.

Ринг начал злиться, невольно чувствуя, как его захлестывает волна холодного гнева.

— А теперь послушай, что я тебе скажу, и заруби это себе на носу, приятель, — хрипло заговорил он. — Я приехал сюда для того, чтобы остаться. И никто — ни Хэзлит, ни кто-либо еще — не сможет изменить мои планы. Я не собираюсь лезть на рожон, но если вы пойдете против меня, то я отвечу вам тем же. Отправлю на тот свет любого, кто встанет у меня на пути, будь то Хэзлит или кто-либо другой!

Все трое сочли ниже своего достоинства принимать близко к сердцу подобное заявление. Развернув коней, они направили их шагом обратно вдоль каньона, выезжая из него на раскаленную под лучами жаркого полуденного солнца долину. Аллен Ринг вытер потное лицо и прислушался к глухим раскатам далекого грома, сердито ворчащего где-то за каньонами, словно огромный медведь гризли, у которого разболелись зубы. Собирался дождь. Ну да, ясно как белый день, будет дождь — обычный ливень в горах.

Но у него еще оставалось немного времени, чтобы окончательно привести в порядок родник, и тогда он подобрал с земли лопату и снова взялся за работу. Каменную чашу он почти уже расчистил и заканчивал выгребать из нее камни и разросшийся мох. Затем немного расширил протоку, чтобы ускорить ток воды, тонкая струйка которой журчала среди камней, наполняя каменный резервуар.

Ручеек вытекал из трещины в скале, бежал по камням и впадал в небольшую заводь. Заканчивая работу, Ринг придирчиво огляделся по сторонам, желая лишний раз убедиться в том, что дело доведено до конца. На камнях, среди которых бил родник, осталось еще немного мха, и тогда, опустившись на колени, он принялся соскабливать его. Работа подходила к концу, когда Аллен обратил внимание на небольшое углубление, оставшееся в том месте, откуда не так давно вывалился камень. Счистив мох, он отбросил в сторону еще один булыжник… Ему открылась узкая каменная ниша, в которой лежала маленькая записная книжка в черном переплете!

Очевидно, умирая, Сэм Хэзлит все же успел сунуть ее в трещину между камнями, в надежде, что когда-нибудь ее там найдут. Он заботился о том, чтобы она не попала в руки убийцы.

Опустившись на корточки, Ринг раскрыл выцветший коленкоровый переплет. Внутри блокнота края страничек оказались заправленными под обложку, а сам переплет застегивался на маленький язычок, конец которого вставлялся в петельку на коленкоровой обложке. Открыв блокнот, он увидел, что страницы отсырели, но написанное еще вполне можно было разобрать.

А в следующий момент в него угодила молния. По крайней мере, ему тогда так показалось. Загремел гром, и что-то сильно ударило его по голове. Он попытался подняться, и тогда его ударило снова. Глядя перед собой широко раскрытыми глазами, он чувствовал, как первые капли дождя падают ему на лицо, но потом последовал новый удар, и он провалился в темноту, в отчаянии судорожно цепляясь за траву, изо всех сил пытаясь удержаться, чтобы не соскользнуть в эту зияющую бархатистой чернотой бездонную пустоту.

Очень сыро. Он немного повернулся, оставаясь лежать. Первая мысль — он, наверное, забыл закрыть окно, а дождь… Ринг открыл глаза, чувствуя, как по лицу стекают потоки дождевой воды. Он глядел перед собой и видел не сапог с калифорнийской шпорой, а просто выгоревшую на солнце, пожухлую траву, теперь совсем мокрую от дождя, и гладкие, до блеска обточенные водой камни. Он промок до нитки.

С трудом встав на колени, оглянулся по сторонам, ощущая в голове необыкновенную тяжесть. Язык и губы распухли и онемели. Он глядел на серый, окутанный пеленой дождя мир, на низкие тучи, на то, как небо над вершинами гор пронзали ослепительные стрелы молний, сопровождаемые залпами далеких громовых раскатов.

Осторожно поднявшись на ноги и слегка пошатываясь, добрел до хижины и, перебравшись через порог, повалился на пол. Собравшись с силами, снова встал, закрыл дверь и принялся полубессознательно стаскивать с себя одежду, а затем неуклюже вытерся попавшимся под руку грубым полотенцем.

Он не мог думать и действовал скорее по наитию. Достал сухую одежду, переоделся и упал у стола. Спустя какое-то время он пришел в себя и сел на полу. Стало уже совсем темно. Он зажег свечу и едва не уронил ее. Затем добрался до рукомойника и ополоснул лицо холодной водой. Потом промыл раны на голове, осторожно нащупывая края порезов и ссадин.

Сапог с калифорнийской шпорой.

Это все, что ему удалось увидеть. Блокнот исчез. Значит, его забрал тот человек в новых сапогах со шпорами, сделанными на калифорнийский манер. Ринг поставил вариться кофе и, дожидаясь, пока вода закипит, достал свои револьверы и принялся усердно их протирать. Он вытащил и вытер насухо каждый патрон из патронташа и заново снарядил его сухими патронами, взятыми из коробки, что стояла на полке.

Перезарядив револьверы, он накинул плащ и вышел на улицу за оставленной там винтовкой. Потом, сидя у стола, то и дело отпивая из кружки кофе, он приводил в порядок винтовку до тех пор, пока не остался доволен результатом. Затем, когда, наконец, все сделал, набрал побольше патронов для винтовки и ссыпал их в карманы плаща.

Помимо всего прочего у него еще имелся обрез, который он спрятал под плащом, перекинув ремень через плечо, а затем взял фонарь, вышел в конюшню и принялся седлать буланого. Выведя коня на улицу под проливной дождь, он вскочил в седло и поехал по дороге, ведущей в Бейсн.

Дождь продолжал лить не переставая. С неба на землю обрушивались бесконечные потоки воды, но буланый покорно нес его вперед, то принимаясь скакать неуклюжей рысцой, то снова переходя на быстрый шаг. Зябко поеживаясь, Аллен Ринг поднял воротник плаща, пряча в него подбородок. Тяжелые дождевые капли падали с полей его стетсоновской шляпы. Приклад обреза, спрятанного под полой плаща, время от времени давал ему о себе знать.

Он лишь мельком видел тот маленький блокнот, но был абсолютно уверен, что из-за этой находки может разгореться самая настоящая война, и тогда оправдаются все самые страшные опасения. Оценив крутой нрав Хэзлитов, он не сомневался в том, что уж они-то ничего не оставят без внимания, неся смерть и разорение всякому хозяйству, которое, на их взгляд, могло иметь хотя бы отдаленное отношение к гибели их брата.

Почти спустившись вниз по крутому склону, конь направился к противоположному берегу русла некогда протекавшей здесь широкой реки. И тут Аллен осознал вдруг, что вот уже несколько минут он слышит далекий, нарастающий гул, и, вздрогнув, вскинул голову. Конь испуганно захрипел, а Ринг в ужасе уставился на то, как овраг захлестывают потоки мутной воды и огромная водяная стена катится прямо на него.

Пронзительно закричав, он что было сил пришпорил буланого, и конь испуганно рванулся вперед во весь опор, едва касаясь земли. Времени на то, чтобы сдерживать бег коня у подножия противоположного берега, не осталось. Буланый на одном дыхании взлетел вверх по склону, но поскользнулся у самого края и начал сползать назад.

Ринг мигом спрыгнул с коня, выкарабкался на берег и, когда грохочущий поток уж ревел совсем близко, из последних сил потянул за повод, помогая коню выбраться на край обрыва, где тот и остался стоять, испуганно дрожа. Тихо выругавшись, Ринг счистил грязь с сапог и снова вскочил в седло. Он ехал вперед, а у него за спиной бесновался стремительный поток.

Низкое небо над погруженным в ночную мглу городом все еще затягивали грозовые тучи, когда он проехал по раскисшей от дождя главной улице, первым делом направляясь к конюшне. Здесь он слез с коня и передал поводья подручному конюха.

— Вытри его хорошенько, — велел он. — Я скоро вернусь.

Он направился к двери, но остановился, глядя на трех лошадей в соседних стойлах. Конюх заметил его взгляд и посмотрел на него.

— Хэзлиты. Они приехали где-то час назад. Злые как черти.

Аллен Ринг стоял перед раскрытой дверью, широко расставив ноги и мрачно разглядывая улицу. Он был совершенно спокоен, чувствуя, как к нему возвращаются прежнее хладнокровие и уверенность. Он старательно вытер руки.

— Билтон в городе? — спросил он у конюха.

— А где же еще. Играет в карты в салуне «Мазатцал».

— А шпоры он какие носит? Случайно не мексиканские? Такие с большими колесиками?

Конюх задумчиво почесал подбородок.

— Не помню. Вот уж чего-чего, а этого не знаю. А ты смотри будь поосторожнее, — в свою очередь посоветовал он. — Парни на взводе.

Ринг вышел на улицу и, шлепая по грязи, выбрался на тротуар перед городской лавкой. Свет в окнах не горел, и дом полностью погрузился во тьму. Счистив с сапог липкую грязь, он осторожно расстегнул плащ и снова старательно вытер руки.

Это последний шанс. Он понимал, что его появление в салуне лишь только приблизит развязку. Но если уж взрыв все равно неизбежен, то он собственноручно запалит фитиль и сделает это на свой манер.

Ринг одиноко стоял в темноте, раздумывая над ситуацией. Они собрались все вместе. Это все равно что бросить зажженную спичку в ящик с динамитом. Он подумал о том, что ему прежде не помешало бы научиться более искусному обращению с оружием или хотя бы позвать себе кого-то на подмогу, но он привык со всем управляться самостоятельно и не имел никакого опыта совместных действий с напарником.

Широко шагая, Ринг быстро шел по дощатому тротуару, и звук его тяжелой поступи тонул в бесконечном шелесте дождя. Четыре лошади стояли у коновязи, уныло опустив головы и дожидаясь возвращения своих хозяев, набросивших свои непромокаемые плащи поверх седел. Подойдя поближе и поглядев повнимательнее, он выяснил, что животные принадлежали трем разным хозяйствам. По оконному стеклу барабанил дождь, но Ринг все равно пробрался к дому и, затаившись у стены, заглянул внутрь.

В просторной комнате было многолюдно. В воздухе висело облако табачного дыма. Завсегдатаи вальяжно расположились у стойки бара. У столов, расставленных по залу, собрались игроки. Похоже, все сумели найти себе здесь убежище от дождя. Аллен заприметил и троих Хэзлитов: они держались вместе, расположившись у дальней стены. Потом он высмотрел и Росса Билтона. Он сидел заа столом лицом к двери и игра в карты. Стэн Брюле стоял у ближнего конца стойки бара, а Хейген занял место за столом у стены напротив, и выходило, что все вместе эти трое образуют своего рода треугольник, в основании которого находилась дверь.

Нет, это не могло быть простым совпадением. Выходит, Билтон ожидал неприятностей и старался по возможности заранее быть готовым к ним. Он явно не обращал на Хэзлитов никакого внимания, но немного поразмыслив, Ринг упрочился во мнении, что при данной расстановке сил огонь со всех трех направлений с одинаковым успехом в нужный момент сосредоточивался на них. Партнер Билтона по карточной игре сидел напротив него спиной к двери. У стойки бара недалеко от Хейгена стоял Ролли Трумэн.

Трумэн вертел в руках стакан с выпивкой, не зная, как еще убить время. Казалось, что все ждут чего-то.

Может, они дожидаются его? Нет, вряд ли такое возможно. Ведь им неизвестно о том, что он нашел книжку. Хотя более чем вероятно, что по крайней мере один из собравшихся здесь об этом знает. Или не один? Может всех их не оставляло в покое тягостное чувство, возникшее, когда он обосновался на ранчо «Красная скала»? Аллен Ринг осторожно опустил воротник плаща и снова вытер ладони.

Нервы его натянулись как струны, во рту пересохло — так с ним случалось всегда в моменты, подобные этому. Он еще раз дотронулся до рукояток своих револьверов, а затем шагнул на крыльцо и распахнул дверь.

Все разом обернулись, и все без исключения взгляды оказались устремленными на него. Росс Билтон замер с картой в руке, прерывая процесс раздачи и оставаясь в таком положении добрых десять секунд, пока Ринг закрывал дверь. Снова обведя комнату взглядом, он увидел, что Росс наконец положил карту на стол и что-то едва слышно сказал человеку, сидевшему напротив него. Тот слегка повернул голову, и Ринг не поверил своим глазам — Бен Тейлор!

Игрок обернулся, сохраняя выдержку и с интересом наблюдая за ним, и на какое-то мгновение их взгляды встретились, и тогда Аллен Ринг направился к нему через весь зал.

В салуне наступила непривычная тишина, и стало слышно, как по крыше барабанит дождь. Ринг заметил, как дрогнул взгляд Тейлора, и тогда в его глазах появился сардонический блеск.

— У тебя легкая рука, приятель, ты мне здорово удружил в Техасе, — произнес Ринг. — Просто мастер!

— Тебе не помешало бы взять еще несколько картишек, — ответил Тейлор. — Пока у тебя в руках лишь одна пара!

Тейлор отвернулся от него, и Ринг отвел от него взгляд. Теперь его внимание привлекли звякнувшие шпоры — не совсем обычные, с большими колесиками, сработанные на калифорнийский манер. В этих краях такие шпоры были в диковинку. Он остановился рядом с Тейлором, так что тому пришлось запрокинуть голову назад, чтобы иметь возможность глядеть на него. Ринг вполне сознавал, что теперь он оказался как раз на линии огня между Брюле и Хейгеном. Хэзлиты с любопытством смотрели на него, не вполне понимая, что происходит.

— Отдай ее мне, Тейлор, — тихо проговорил Ринг ледяным тоном. — Отдай. Прямо сейчас.

Осознав, наконец, всю опасность своего положения, Тейлор вскочил на ноги, оказавшись лицом к лицу с Рингом.

— О чем это ты? — вспылил он.

— О чем?

Ринг стоял, слегка расставив ноги; согнутые в локтях руки находились на уровне груди, и одной рукой он придерживал полу плаща. Из этого положения он и нанес короткий удар левой, оказавшийся слишком мощным и стремительным для Бена Тейлора.

В тишине раздался хруст ломающейся челюсти, после чего железный кулак Ринга точно угодил шулеру в солнечное сплетение, и у того тут же подогнулись колени. Развернув его лицом к себе, Ринг одним рывком распахнул на нем куртку, отчего по полу покатились оторванные пуговицы, и выхватил из внутреннего кармана ту самую записную книжку.

Он видел, как Хэзлиты разом повскакивали со своих мест, а Билтон выскочил из-за стола, опрокидывая попутно стул.

— Кончайте его! — орал Билтон. — Живее!

Ринг изо всех сил оттолкнул от себя Тейлора. Заваливаясь, тот обрушился на стол, отлетевший под ноги Билтону, и тому пришлось поспешно отскочить назад, чтобы удержать равновесие. В то же самое мгновение заметив, как Брюле уже направляет на него свое оружие, Ринг пригнулся, поворачиваясь влево, и спешно выхватил револьвер. Раздался выстрел!

Лицо Стэна Брюле исказила злобная гримаса ненависти, сквозь которую проглядывало неподдельное удивление. Он так и не успел спустить курок. Пуля угодила ему в подбородок. Он покачнулся, и тогда Ринг снова выстрелил, проворно выпрямляя согнутые колени и вскакивая с пола. Затем он стрелял снова и снова. Ощутив удар, Аллен понял, что в него попали: выстрел Хейгена все же достиг цели. Но это не остановило его. Еще выстрел — и на рубашке Билтона чуть повыше пряжки ремня возникло и начало на глазах расти алое пятно.

События разворачивались на редкость стремительно; он действовал рискованно, но отнюдь не наугад. Все сражение длилось менее трех минут.

Отступив назад, Аллен подобрал с пола оброненную записную книжку и сунул ее в карман. Билтон корчился на полу, харкая кровью. Хейген держался за перебитую руку, хрипло матерясь.

Стэну Брюле больше было не суждено схватиться за оружие. Его сразило наповал. И тут Хэзлиты бросились к Рингу. Он отступил еще на шаг, отбрасывая в сторону револьверы и одним движением переводя обрез, все еще висевший у него через плечо, в положение для стрельбы.

— Назад! — прохрипел он. — Живо назад, или я уложу всех троих! Оставаться на местах!

Они замерли, не сводя с него хищных глаз, но выглядывавшее из-под плаща дуло обреза отбивало всякое желание спорить, и все трое с явной неохотой попятились, переступая медленно, шаг за шагом.

Ринг взмахнул обрезом.

— А теперь — к стене!

Люди поднимались и с опаской отступали, настороженно и растерянно глядя на него.

Аллен наблюдал за ними, чувствуя поразительную легкость и совершенно не будучи уверенным в своих дальнейших действиях. Он попытался не обращать внимания на пульсирующую боль в голове, ощущая, однако, как его начинает одолевать непонятная слабость.

— Боже милосердный! — охнул Ролли Трумэн. — Его же подстрелили! Он кровью истекает!

— Назад! — хрипло приказал Ринг.

Его взгляд остановился на раскаленной докрасна пузатой плите, и он направился к ней, держа обрез на уровне пояса, не сводя глаз с людей, которые, в свою очередь, тоже разглядывали его.

Перекинутый через плечо ремень обреза закреплял его на уровне талии, и Ринг лишь слегка придерживал его рукой, снимая палец со спускового крючка. Левой рукой он распахнул дверцу плиты, а затем принялся шарить в кармане.

Бак Хэзлит в ужасе выпучил глаза.

— Нет! — взревел он. — Нет, не надо!

Он устремился вперед, и тогда Ринг слегка наклонил ствол обреза и выстрелил, так что пуля угодила в пол всего в нескольких дюймах от ног Хэзлита. Ранчеро застыл на месте, будто споткнулся, и едва не падал, с трудом удерживая равновесие. Теперь дуло обреза смотрело прямо на него.

— Назад! — прорычал Ринг. Он стоял пошатываясь. — Назад! — А затем выудил, наконец, из кармана злополучный блокнот и бросил его в огонь.

Толпа испуганно охнула, с благоговейным страхом глядя на то, как языки пламени жадно набрасываются на открытую книжку, на то, как огненные пальцы листают страницы, заставляя бумагу быстро темнеть. Став, наконец, черной, она рассыпалась в золу.

Все зачарованно глядели в огонь. Затем Ринг перевел взгляд на Хэзлита.

— Его убил Бен Тейлор, — пробормотал он. — Билтон находился вместе с ним. Он… все видел.

— И мы что, должны верить тебе на слово? — взревел Бак Хэзлит вне себя от гнева.

Сделав над собой некоторое усилие, Аллен Ринг воззрился на него, стараясь держать себя в руках.

— А ты что же, сомневаешься? Или ты хочешь назвать меня лжецом?

Глядя на него, Хэзлит провел языком по пересохшим губам.

— Нет, — проговорил он. — Я и сам думал, что это они сделали.

— Я говорю правду, — повторил Ринг, но тут у него подогнулись колени, и он упал на пол.

Толпа подалась вперед, и Ролли Трумэн глядел на Бака, в то время как тот подошел к плите. Открыв дверцу топки, он еще с минуту смотрел на огонь.

— Ладно! — сказал он. — Пожалуй, так оно и к лучшему! Проклятая книжка висела камнем на душе!

Солнце ярко светило за окном, когда Гейл Трумэн приехала навестить его. Ринг сидел в постели, чувствуя себя уже почти здоровым. Хорошо бы поскорее вернуться на ранчо, ведь там дел — непочатый край. Она вошла в комнату, улыбаясь и постукивая хлыстом по голенищам сапог.

— Поправляешься? — радостно спросила она. — Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Вон, даже побрился.

Он усмехнулся и потер ладонью подбородок:

— Да уж, а то совсем зарос. Почти две недели в постели. Наверное, меня здорово зацепило.

— Ты потерял много крови. Хорошо еще, что у тебя сильное сердце.

— Нет… теперь уже не такое сильное, как раньше, — усмехнулся он. — Мне кажется, в последнее время оно все чаще и чаще бьется неровно.

Гейл покраснела.

— Вот как? В самом деле? И кто же это, твоя сиделка?

— А она хорошенькая, правда?

Гейл встревоженно посмотрела на него:

— Хочешь сказать, что ты ее…

— Нет, милая, — ответил он, — тебя!

— Ой! — Еще некоторое время она глядела на него, а затем потупилась. — Что ж, мне кажется…

— Так ты согласна?

И тут она вдруг улыбнулась радостно и безмятежно:

— Согласна.

— Я давно хотел просить тебя об этом. А впрочем, нам все равно пришлось бы пожениться.

— Пришлось бы? Но почему?

— Пошли бы разговоры… Такая молодая, красивая девушка, как ты, изо дня в день наведывается на ранчо к холостому мужчине… Разве до них дойдет, что ты оттуда просто любуешься окрестностями?

— А кто станет так думать, — быстро ответила она, — глубоко ошибется!

— И это ты мне говоришь? — спросил он.

БРАТСКИЙ ДОЛГ

От автора

Ганфайтеров было много, но в большинстве случаев они оставались неизвестны за пределами своей местности. Те же немногие, кто все же обращал на себя всеобщее внимание, путешествовали из города в город, будучи либо заядлыми игроками или же поборниками порядка.

Так называемых «охотников за вознаграждением» практически мало кто знал, и те немногие, кто решался ступить на эту довольно сомнительную стезю, промышляли на данном поприще лишь время от времени. Размеры вознаграждения обычно были довольно скромны, получить обещанное нелегко, да и обыватели только радовались, когда опасный преступник покидал их края. Им совершенно не хотелось, чтобы его привозили назад, и уж тем более оплачивать кому-то убийство, когда при необходимости они могли бы сделать это и сами. Мне известно несколько случаев, когда «охотника за вознаграждением» попросту презирали, и тогда популярность он имел не больше чем гремучая змея.

Ганфайтер — это всего лишь самый обыкновенный человек, который, будучи ловок в обращении с оружием, имел несчастье угодить в перестрелку и по счастливому стечению обстоятельств выйти из нее победителем. После нескольких подобных разборок он приобретал себе известность. И таких знаменитостей бродило из города в город немало, хотя их прототипы и не стали персонажами кинофильмов.

Джонни Оуэн один из них — стройный, привлекательный и обычно хорошо одетый человек. Он был заядлым игроком, но не курил и не пил (людей, обладавших такими качествами, встречалось много, но есть сведения, что он убил двадцать человек, стоя на страже закона и будучи вынужденным защищаться).

Братский долг

— Ты трус, Кэсиди! — выкрикнул Бен Керр. — Ты трусливый койот! Давай же начинай, мать твою! Хватай пушку, чтобы я мог, наконец, прикончить тебя! Тебе все равно не жить! — Керр сделал шаг вперед, держа свои огромные ручищи в опасной близости к револьверным рукояткам. — Давай начинай же!

Побледнев, Рок Кэсиди медленно отступил назад, немея от страха. Справа и слева он видел изумленные лица друзей, тех, с кем ему довелось работать на «Бар О»; затаив дыхание, они наблюдали за происходившим и не верили своим глазам.

На лице у него выступили капли холодного пота. Он почувствовал, как внутри все сжалось и похолодело. Внезапно развернувшись, Рок опрометью бросился к двери и выбежал на улицу.

Некоторое время спустя вслед за ним один за другим медленно потянулись к выходу, сконфуженно пробираясь сквозь толпу, его приятели с «Бар О». Они возвращались домой, понуро опустив головы. Рок Кэсиди — трус. И это человек, вместе с которым они работали, с кем жили бок о бок, кого считали товарищем. Вот уж на кого никогда не подумали бы. Трус!

А Рок Кэсиди тем временем уезжал один в ночь, направляясь на Запад, подставляя разгоряченное лицо потокам ветра, чувствуя, как на глазах закипают непрошеные слезы, и то и дело пришпоривая коня, копыта которого выбивали на каменистой тропе бешеную дробь.

Он не останавливался. Держась подальше от людей, Рок неуклонно ехал на запад, прокладывая себе путь среди холмов. Порой ему приходилось голодать, в другое время удавалось добыть дичь: чаще всего это была пара перепелок, застреленных метким выстрелом из револьвера, пули из которого, похоже, всегда точно попадали в цель. Один раз он подстрелил оленя. Города он объезжал стороной и еще старательно заметал свои следы, зная, однако, что никто не станет пускаться за ним в погоню или беспокоиться о том, где он и что с ним.

Четыре месяца спустя сильно похудевший, небритый и утомленный долгой дорогой, он въехал во двор ранчо «Три Спицы в Колесе». Издалека завидев его, Том Белл, здешний десятник, взглянул на своего босса, рослого человека по имени Фрэнк Стокмэн.

— Взгляните-ка, кто к нам едет. У него такой вид, словно с гор спустился. Может, скрывается там от кого-нибудь?

— Скорее всего ему нужны харчи. Рослый, здоровый парень, похож на работягу. Пойди спроси, работу он не ищет? Пит Ворис все еще шляется по округе, нам теперь придется завлекать к себе чужаков, а иначе помощи ждать больше неоткуда!

Зеркало, что висело на стене в хижине, где жили работники, к большому разочарованию Рока Кэсиди, не было разбито и не потускнело. Вымывшись и побрившись, он смотрел в него и видел измученные глаза загорелого, привлекательного молодого парня с волнистыми волосами и волевым подбородком.

Ему и прежде доводилось не раз слышать, что его считают красавцем, но только на этот раз, глядя в глаза своему отражению в зеркале, он понял, что смотрит в глаза трусу.

Он смалодушничал.

В первый раз в жизни — да, всего один-единственный раз — он малодушно отступил перед вооруженным противником. Убежал, словно какой-то мальчишка. Пошел на попятный.

Высокий, могучего телосложения молодой мужчина, умело управлявшийся с лассо и лошадьми, опытный погонщик — он всегда считался лучшим работником на любом ранчо. Непревзойденный стрелок — друзья да и враги говорили, что не хотелось бы им выйти против него в поединке. Он много и усердно работал, жил, стараясь взять от жизни все, что только можно, до того дня в салуне Эль-Пасо, когда Бен Керр, бандит и вор, промышлявший угонами скота, игрок и задира, вызвал его на поединок, а он отступил перед ним.

Том Белл был человеком понимающим и душевным. Чувствуя, что Кэсиди что-то гнетет, он задал ему работу и уехал, оставив его в одиночестве. В первое же утро, увидев нового работника верхом на норовистом мустанге, Стокмэн переглянулся с Беллом.

— Если он и все остальное делает так же здорово, как ездит верхом, то о таком работнике можно только мечтать!

И все остальное Кэсиди тоже делал мастерски. Уже через неделю он работал за двоих, с готовностью хватаясь за те поручения, выполняя которые приходилось работать в одиночку, от чего обычно все старались по возможности уклоняться.

— Вы видели? — как-то раз спросил Белл у хозяина ранчо. — Этот новый работник берется за любую работу, лишь бы только быть подальше от ранчо.

Стокмэн кивнул.

— Подальше от людей. Это довольно странно, Том. За все время, с тех пор как приехал сюда, он так ни разу и не побывал в Трех Озерах.

Сью Лэндон вскинула глаза на своего дядюшку.

— А может, он на мели! — воскликнула она. — Когда ковбой на мели, то ему не до прогулок в город и не до веселья!

Белл покачал головой:

— Нет, дорогая. Он приехал сюда с деньгами. Я сам видел. Сотни две долларов. Для ковбоя, надрывающегося на чужом ранчо за четыре десятки в месяц, это внушительная сумма!

— А больше ничего не заметил? — спросил Стокмэн. — Он никогда не носит при себе оружия. Единственный на всем ранчо. Тебе следовало бы предупредить его о Пите Ворисе.

— Уже говорил ему. — Билл нахмурился. — Что-то не пойму никак этого парня, босс. Я его предупреждал, а он с того же дня начал напрашиваться на все самые незавидные работы. Ведь он единственный на всем ранчо, кто согласился возить харчи Кэту Мак-Леоду и кого не приходится уговаривать!

— Ездить в Скалистый каньон? — Стокмэн улыбнулся. — Путь туда неблизкий. Я понимаю ребят, но старика Кэта обижать тоже негоже. За последние три месяца он отстрелил девять пантер и сорок два койота! Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то потери в нашем стаде заметно сократятся!

— Жаль, что он не охотится на воров, — усмехнулся Белл. — А что, если натравить его на Пита Вориса?

Пятнистый мерин Рока Кэсиди размеренно двигался вперед. За ним мирно вышагивали две вьючные лошади, которые, очевидно, тоже радовались случаю оказаться за пределами ранчо. Кэсиди начинало одолевать прежнее беспокойство, а ведь он пробыл на «Трех Спицах» всего две недели. Рок знал, что на ранчо он пришелся ко двору, что, несмотря на его замкнутость и стремление к одиночеству, ковбоям он понравился не меньше, чем Стокмэну или Беллу.

Он справлялся со всякой работой, делал даже больше, чем от него требовалось, и вообще зарекомендовал себя примерным работником. Избегая неприятностей, он не играл в покер и не ездил в город. И теперь он напряженно изобретал предлог, под которым мог бы отлучиться с ранчо в следующую субботу, так как ему стало известно, что все общество собирается на шумную вечеринку с танцами, устраиваемую в Трех Озерах.

Рок мало говорил, стараясь больше слушать. Ему уже порассказали о затянувшемся конфликте, разгоревшемся между хозяйством «Три Спицы в Колесе» и шайкой Пита Вориса. Последний разъезжал по всей округе и жил в свое удовольствие, имея в собственности небольшое ранчо, находившееся к северу от Трех Озер, неподалеку от города. На него работало с дюжину крутых парней. Он сорил деньгами направо и налево. Все его сподручные тоже были при деньгах, и, хотя никто из обывателей не решался заявить об этом вслух, все знали, что он промышляет кражей скота. Стокмэн тоже так считал, однако был убежден: верховодил в шайке вовсе не Ворис. За ним стоял кто-то другой, весьма поднаторевший на этом поприще; он, видимо, лишь в последнее время присоединился к скотокрадам, ибо с недавних пор произошли большие перемены. Теперь пропадало больше скота, а следы заметались с особой тщательностью. О небрежности Вориса ходили легенды, а тут, напротив, все выполнялось старательно и с умом.

О Пите Ворисе, человеке могучего телосложения и горячего нрава, говорили много. Убийца, на рукоятке револьвера которого красовалось по меньшей мере семь зарубок, в росте и весе превосходил Рока. Скандальный и драчливый тип, он, казалось, только и искал подходящую возможность для того, чтобы схватиться за револьверы или всласть помахать кулаками. Всего лишь несколько недель тому назад он избил до полусмерти Сэнди Кейна, ковбоя с «Трех Спиц». Ворис давно снискал себе славу жестокого и властного парня, с которым лучше не связываться.

На «Трех Спицах» подобралась хорошая компания работящих людей. Они трудились на совесть и были готовы постоять за себя, но только ни один из них не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы выйти против Вориса с оружием в руках или же противостоять ему в кулачном поединке.

Кэт Мак-Леод занимался выделкой шкуры, когда Рок объявился в лагере, разбитом им в долине Голубого Родника. Он поднялся с земли, вытирая руки о джинсы, и улыбнулся:

— Привет, сынок! Ты — услада глаз моих! Я не любитель красивых слов, но не сомневаюсь, пока ты работаешь на этом ранчо, харчи мне будут доставлять вовремя! Хоть бы ты задержался там подольше!

Рок слез с коня. Ему нравилось бывать в долине у Кэта.

— Возможно, я уеду оттуда, Кэт. — Он огляделся вокруг. — Или переберусь сюда. Мне здесь нравится.

Мак-Леод краем глаза взглянул на него.

— Буду только рад, сынок. Хотя, конечно, для молодого мужчины это не самое подходящее место. Единственные развлечения — охота да рыбалка. Женщин нет. Да и работы — кот наплакал, сказано — сделано.

Кэсиди молча расседлал коня. Уж лучше это, чем стычка с Ворисом, думал он. По крайней мере, никто здесь не знал, что он трус. Они любили его, но, даже став одним из них, он держался чрезвычайно осторожно.

— Ну как там дела, все тихо? Ворис много крадет? — Старик заметил, что Рок приехал при оружии.

— Не очень. Я слышал, как ребята говорили о нем.

— А сам его никогда не видел? — поинтересовался Кэт. — С тех пор как ты приехал к нам, я много думал об этом, сынок. Вот тебе бы выйти против Вориса! Ты почти такой же большой, и к тому же подвижен и ловок, словно рысь. Поверь мне, уж я-то в этом разбираюсь! Никогда еще не видел человека более легкого на подъем, чем ты.

— Нет, это не по мне, — натянуто произнес Рок. — Я человек мирный, Кэт. Мне не нужны никакие неприятности.

Задумавшись, Мак-Леод вернулся к прерванной работе. Он уже давно догадался, что Рока Кэсиди что-то гнетет. И возможно, его последняя фраза о том, что он не хочет неприятностей, и есть ключ к разгадке?

Кэт Мак-Леод разбирался в людях, а также хорошо знал повадки зверей, которых он сделал основным объектом своего ремесла. За многие годы, проведенные на рубеже и в самых отдаленных уголках мира, ему приходилось встречать немало людей, которым просто нравилось жить на безлюдье, и тех, кто искал себе убежища в одиночестве. Если Рок и в самом деле не хотел неприятностей, то уж определенно не из-за того, что не мог постоять за себя.

Это случилось в тот раз, когда Кэт споткнулся и упал, да так и остался стоять на четвереньках. На земле прямо перед ним, меньше чем в трех футах от лица, на расстоянии ближе вытянутой руки, лежала огромная гремучая змея — наверное, самая большая из тех, каких ему только доводилось когда-либо видеть. Извиваясь, змея вскинула голову, готовясь к броску, но в тот же момент прогремел оглушительный выстрел, и змеиная голова отлетела в сторону: на земле бешено извивался обезглавленный хвост, а на том месте, где прежде угрожающе шипела голова, виднелся лишь кровавый обрубок!

Побледневший Кэт поднялся на ноги и обернулся. Рок Кэсиди вставлял в револьвер недостающий патрон. Взглянув на старика, он усмехнулся.

— Это же близко! — весело сказал он.

Мак-Леод отряхнул ладони, не сводя глаз с Кэсиди.

— Мне приходилось слышать о парнях, выхватывающих револьвер раньше, чем змея успевает совершить бросок, но собственными глазами наблюдаю такое впервые!

С тех пор он увидел, как все тот же револьвер 44-го калибра точно отстрелил головы двум перепелам, а меткий винтовочный выстрел с бедра перебил шею оленю. Вспомнив об этом, он возвратился к исходной теме разговора.

— Если этот Ворис и в самом деле связался с каким-то чересчур умным парнем, то здесь всем не поздоровится! Сам-то Пит никогда звезд с неба не хватал, но зато норова у него хоть отбавляй! А если за него еще будет кто-то думать, то тут и вовсе житья не станет.

Позднее, сидя у костра, Мак-Леод обернулся к Року.

— Знаешь, — сказал он, — если бы у меня была цель завести собственное ранчо, да так, чтобы жить подальше от людей, то, чего тебе, собственно говоря, и хочется, я бы перебрался в Желанную долину. Есть такая к югу отсюда. Глушь, конечно, но только очень уж там места замечательные!

Двумя днями позже Рок латал упряжь, когда к нему подошла Сью Лэндон. В ладно сидевших на ее стройной фигурке джинсах и обыкновенной мужской рубашке она выглядела обворожительно.

— Привет! — радостно улыбнулась она. — Это вы новый работник? Что-то вас совсем не видно. Вы уже столько времени на ранчо, а я вас до сих пор ни разу не встречала!

Он сдержанно усмехнулся:

— Наверное, я такой тихоня. Будь моя воля, я бы навсегда остался на выселках у Кэта.

— Так, значит, работа, которая у меня для вас имеется, вам тоже скорее всего не понравится! — задумалась она. — Нужно доехать со мной до Трех Озер, закупить там кое-какие припасы и погрузить их на двух вьючных лошадей.

— В Три Озера? — Он так пронзительно взглянул на нее, что ей вдруг сделалось не по себе. — В город? Я никогда не бываю в городе, мэм. Мне там не нравится. Ни в одном из городов.

— Но ведь это же просто глупо! И к тому же мне больше некого попросить, а из-за того, что по округе шляется Питер Ворис, дядюшка Фрэнк не отпускает меня одну.

— Но ведь он не обидит даму, правда?

— О, вы не знаете Пита Вориса! — мрачно проговорила Сью в ответ. — Он поступает так, как ему заблагорассудится, а все молчат, потому что боятся. Хотя, — добавила она, — теперь, когда у него появился этот новый напарник, он как будто немного попритих. Ну да ладно, так вы едете?

Он поднялся на ноги с явной неохотой. Она с интересом разглядывала его, и похоже, подобное его отношение ничуть не задело ее. Любой другой работник на его месте с радостью ухватился бы за такую возможность, и, предвидя это, прежде чем подойти к нему, она специально выбрала такой момент, когда все остальные уже занялись своими делами. Рок Кэсиди, которого Сью прежде видела лишь несколько раз, да и то издалека, привлекал ее внимание, и девушке хотелось познакомиться с ним поближе.

Но уже в самом начале пути Сью пришлось признать, что ей попался твердый орешек. Возможно, до некоторой степени его замкнутость объяснялась природной застенчивостью, хотя обычно даже самый робкий из парней заметно смелел, оставаясь один на один с ней. За всю длинную дорогу она не сумела вытянуть из Рока Кэсиди ничего, кроме маловразумительных односложных ответов.

Чем ближе подъезжали они к Трем Озерам, тем беспокойней становилось у Рока на душе. Прошло вот уже полгода с тех пор, как он в последний раз заглядывал в город, и хоть вероятность того, что здесь он может случайно столкнуться с кем-то из давнишних знакомых, практически равнялась нулю, все-таки подобная опасность существовала всегда. Ковбои были необычайно легки на подъем и неприхотливы. Если и здесь станет известно, как вместо того, чтобы с честью принять вызов, он постыдно бежал от противника, ему придется уехать и отсюда. Как же он устал от всего этого!

Три Озера мирно дремали в тишине на горячем солнце. Проскакав легкой иноходью по главной улице, всадники осадили коней перед входом в лавку. Рок вопросительно взглянул на Сью.

— Мэм, — вежливо попросил он, — я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы не задерживались там долго. Города действуют мне на нервы.

Она стрельнула в него глазами, начиная сердиться. Их совместная поездка, так удачно задуманная ею, явно не удалась, хотя такого красавчика, как этот парень с бесхитростной располагающей улыбкой, ей встречать еще не приходилось.

— Я недолго. А почему бы вам не сходить пока в салун? Возможно, это пошло бы вам на пользу! — Последняя фраза прозвучала довольно ехидно, и он взглянул на нее, но Сью уже решительно входила в магазин — и шла она такой походкой, как только может ходить девушка, надевшая джинсы.

Он медленно свернул сигарету, поглядывая на вход в салун под вывеской «Недоуздок», находившийся на противоположной стороне улицы, и не мог не признать, что искушение было велико. Возможно, зря он опасается, что, всего на минутку заскочив туда, нарвется на неприятности или же кто-нибудь в этом городе опознает его. И тем не менее Рок упрямо сел на краешек тротуара и закурил.

Он все еще сидел там, когда сначала кто-то тяжело протопал по дощатому тротуару, а затем чей-то хриплый голос громко произнес:

— Эй! Вы только гляньте, кто к нам пожаловал! Придурок с «Трех Спиц» приперся в город! Вот уж не думал, что кто-то из них обнаглеет до такой степени!

Невольно обернувшись, Рок сразу же понял, что перед ним стоит не кто иной, как сам Питер Ворис — широкоплечий, узкобедрый, смуглолицый, с темными, сверкающими глазами. Судя по всему, он уже явно успел пропустить стаканчик-другой виски, но был далеко не пьян. Сопровождали его двое грозного вида работяг, и теперь оба они злорадно усмехались, цинично разглядывая Рока.

Ворис явно напрашивался на драку. Будучи абсолютно уверен в собственной исключительности, он не допускал и мысли, что кто-то способен оказать ему достойное сопротивление и уже тем более одержать над ним верх в ожесточенном поединке. А этот новенький с «Трех Спиц» с виду казался довольно крепким, так что зрелище обещало быть интересным.

— Да и не ранчо это, а вонючая дыра, — продолжал глумиться Ворис. — Я вообще-то подумываю как-нибудь наведаться туда к ним. Просто так, ради смеха. Интересно, и где они только этого чудика подцепили?

Рок почувствовал, как совершенно помимо его воли в душе у него начинают закипать злоба и возмущение. Он не взял с собой оружие, а Ворис был вооружен. Тогда он вытащил изо рта сигарету и поглядел на нее. А между тем вокруг них уже начала собираться толпа зевак. Рок ощутил, как у него краснеет шея.

— Эй, ты! — Ворис с силой и довольно чувствительно пнул Кэсиди в спину сапогом и вдобавок ко всему шлепнул его своим сомбреро. Чтобы привести человека в ярость, вряд ли можно придумать что-либо более обидное.

Рок порывисто вскочил, успев одной рукой ухватиться за голенище сапога Вориса у лодыжки, а затем кулаком левой изо всех сил ударил его в живот, одновременно блестяще проводя подсечку. Это движение оказалось столь внезапным, таким совершенно неожиданным, что у его противника не осталось ровным счетом никаких шансов отпрянуть назад. Пит Ворис тяжело рухнул на тротуар на лопатки.

Толпа одобрительно загудела. Какое-то мгновение Пит Ворис лежал посреди тротуара, ошалело глядя по сторонам, а затем поспешно вскочил с земли, нещадно матерясь и на чем свет стоит проклиная всех и вся.

Рок отступил назад, широко разводя руки.

— Я без пушки! — предупредил он.

— Она тебе не понадобится! — рявкнул Ворис. В первый раз за все время его уложили на обе лопатки, и теперь негодование его не знало предела.

Пит сделал выпад вперед, нанося точный удар левой в голову. Рок же вовсе не считал себя боксером. Да и сказать по совести, он дрался редко, разве что ради забавы, а потому сокрушительный удар пришелся ему точнехонько в скулу. Однако ответ не заставил себя долго ждать — широко размахнувшись, он крепко врезал Ворису в челюсть, и тот отшатнулся.

Испытывая скорее крайнее изумление, чем физическую боль, Пит рванулся вперед, нанося один за другим два зубодробительных удара в подбородок, увернуться от которых Рок не сумел. Ему показалось, что перед глазами у него вдруг вспыхнуло ослепительно яркое зарево, но в следующий момент противник вдруг оказался уже у него в руках. Позабыв обо всем на свете, Кэсиди ухватил его одной рукой за ремень, а второй за шиворот и, приподняв над землей, швырнул на дорогу. Все еще не придя в себя от ослепляющей боли, он набросился на пытавшегося отбиваться силача и прежде, чем тот успел постоять за себя, рывком подхватил верзилу с земли и, подержав его над головой на вытянутых руках, с размаху снова бросил в пыль!

И так четыре раза он поднимал незадачливого драчуна в воздух и низвергал на землю под восторженные возгласы и улюлюканье собравшейся толпы. В последний раз, когда туман в мозгу начал уже рассеиваться, он левой рукой ухватил Вориса за ворот рубахи и правой отвесил ему три смачных оплеухи, ломая тому нос и разбивая в кровь губы. После этого он снова поднял противника на руках и сунул его в стоявший поблизости огромный чан с водой с такой силой, что во все стороны полетели фонтаны брызг.

Не довольствуясь этим и все еще будучи вне себя от ярости, Рок переключил внимание на двоих дружков Вориса, обескураженно наблюдавших за дракой. Не дав им опомниться, он ухватил обоих за ремни. Один все же попытался ударить Рока в лицо, но тот с легкостью увернулся и изо всех сил рванул парней на себя. Высоко взметнув ноги, обидчики опрокинулись навзничь, оказавшись один под другим. Копошась в пыли, кто-то из них попытался подняться, и тогда Рок заехал ему в челюсть, с размаху усадив на дорогу. Затем, схватив беднягу за шиворот, Рок швырнул его в тот же чан с водой, в котором уже барахтался Ворис, пытаясь выбраться наружу. Проделав это, он отправил и третьего вслед за первыми двумя, попутно запихнув обратно в воду вылезавшего Вориса.

В то время как улица сотрясалась от хохота и одобрительных возгласов, Рок неподвижно стоял, тяжело дыша и тупо уставившись перед собой. Ему вдруг стало не по себе. Ослепленный яростью, он даже не подумал о том, каковы могут быть последствия, но теперь к нему пришло внезапное осознание того, что за ним устроят настоящую охоту. Так что волей-неволей ему придется стреляться или же опять пускаться в бега, чтобы оказаться как можно дальше от этих мест!

Резко развернувшись, он начал пробираться сквозь толпу, чувствуя, как кто-то настойчиво дергает его за рукав. Оглянувшись, увидел рядом с собой Сью. Ее глаза радостно сверкали, она восторженно глядела на него.

— О, Рок! Какой ты молодец! Вот это здорово! Просто здорово!

— Нам нужно уехать из города! — раздраженно бросил он. — Прямо сейчас!

Она была так счастлива и горда тем, что ковбой с «Трех Спиц» в одиночку одержал верх над Питом Ворисом и его приятелями, что не обратила никакого внимания на подобную спешку. У него заплыл глаз, а из носа все еще то и дело начинала идти кровь, и они пустились в обратный путь, выехав на тропу, ведущую к ранчо. Всю дорогу домой Сью без умолку болтала о том, какой он молодец и герой, что постоял за честь «Трех Спиц», и как это важно для всех. Року же не давала покоя одна-единственная мысль: Ворис ни за что не оставит его в покое и возьмется за оружие, а он не сможет противостоять ему. Лучше уж избежать поединка, чем показать, что ты трус. А если он уедет сейчас, то на ранчо никогда не забудут о том, что он сделал, и найдут какое-нибудь оправдание его внезапному бегству. Если же он останется и распишется перед всеми в собственной беспомощности, то это будет конец.

Когда они въехали во двор ранчо, Фрэнк Стокмэн стоял на ступеньках крыльца. Взглянув на покрытое синяками и ссадинами лицо Рока и его разорванную рубаху, он немедленно сошел вниз.

— Что случилось? — строго спросил он. — Опять этот Пит Ворис? Совсем житья от него никакого не стало.

От дома для работников в их сторону направлялись Том Белл и еще двое ковбоев. Рок расседлывал лошадей, а Сью Лэндон тем временем подробно, не упуская ни одной мелочи, рассказывала о необычайном происшествии, приключившемся с ними в городе. И все узнали о том, что Рок Кэсиди, ковбой с «Трех Спиц», не только как следует отделал Пита Вориса и двоих его бывалых приятелей, но еще и окунул их всех вместе в чан с водой!

Ковбои обступили Рока со всех сторон, что-то наперебой говорили, хлопали по плечу и радостно смеялись. Сэнди Кейн пожал ему руку.

— Спасибо, напарник, — мрачно произнес он. — Теперь мне стало легче!

Рок слабо улыбался, но на душе у него скребли кошки. Наверное, со стороны это будет выглядеть кощунственно, но ему необходимо уехать. Он промолчал, но после ужина вывел из конюшни собственного коня, оседлал его, а затем украдкой собрал свои немногочисленные пожитки. Когда решительно все было готово к отъезду, он глубоко вздохнул и направился к хозяйскому дому.

Стокмэн, Белл и Сью сидели на широкой веранде. Когда он подошел поближе, девушка поднялась ему навстречу, и глаза ее радостно заблестели. Рок избегал встречаться с ней взглядом, неожиданно почувствовав, как много для него значат ее расположение и симпатия. И хотя за те несколько недель, проведенных на «Трех Спицах», он вплоть до сегодняшнего дня так ни разу и не заговорил с ней, но его взгляд все время следил за каждым ее шагом.

— Ну, сынок, как дела? — благодушно спросил Стокмэн. — Благодаря тебе этот день станет одним из самых памятных в истории «Трех Спиц»! Да ты проходи, не стесняйся! Мы тут с Беллом кое-что обсуждали; он говорит, что ему нужен segundo 3, и мне кажется, он прав. Ну как, согласишься? За восемьдесят в месяц?

Рок натужно сглотнул.

— Извините, босс. Я должен уехать. Я хочу взять расчет.

— Ты… что? — Белл вынул изо рта трубку, во все глаза глядя на него.

— Мне пора сматывать удочки, — натянуто проговорил ковбой. — Не хочу неприятностей.

Фрэнк Стокмэн решительно встал со своего места.

— Послушай, приятель! — возразил он. — Ты только что всыпал по первое число самому крутому парню во всей округе! И твое место теперь здесь! Ребята в тебе души не чают! И я тоже! И Том! А уж Сью… она нам уже все уши прожужжала о том, какой ты распрекрасный! Сынок, ты приехал сюда после долгих странствий и нашел среди нас свое место! Останься, прошу тебя! Такие люди, как ты, нам нужны!

Кэсиди колебался, сам не зная почему. Ведь он всегда мечтал об этом, и эта мечта не покидала его на протяжении всех долгих месяцев скитаний и одиночества. Место, где бы он смог почувствовать себя как дома, где ему всегда были бы рады и где его ждала бы славная девушка…

— Оставайся, — тихо повторил Стокмэн. — Тебе под силу справиться с любой невзгодой, у тебя получится, а я, со своей стороны, обещаю, что «Три Спицы» всегда поддержат тебя в любом твоем начинании! Да вместе с тобой мы в два счета выкинем из наших мест и Пита Вориса, и его подонка-напарника, этого Бена Керра!

Кэсиди мертвенно побледнел.

— Как Бена Керра? Вы сказали — Бена Керра?!

— Ну да! — Стокмэн удивленно разглядывал его, поражаясь эффекту, какой произвело на Рока это имя. — Бен Керр, тот парень, который приехал сюда, чтобы помогать Ворису! Он и есть тот умник, который вкладывает в пустую башку Пита все затейливые идейки! Говорят, он доводится Ворису каким-то родственником. То ли шурином, то ли деверем — точно не знаю!

Бен Керр здесь!

Это сообщение решило все. Ему нельзя здесь больше оставаться. Времени нет. Рок судорожно соображал. Ворис наверняка расскажет о том, что с ним приключилось. Упомянет его имя, или, на худой конец, опишет внешность. Керр узнает его и уж тогда времени терять не будет. И даже сейчас…

— Отдайте мне мои деньги! — резко заявил Кэсиди. — Я уезжаю немедленно! Спасибо за все, но я должен уехать! Я не хочу неприятностей!

Взгляд Стокмэна похолодел.

— Конечно, — пожал он плечами, — если уж тебе так невтерпеж! — Вытащив из кармана пачку банкнотов, он хладнокровно отсчитал деньги, а затем, ни слова не говоря, резко развернулся и ушел в дом.

Кэсиди направился к загону, чувствуя, как сердце замирает в груди. Он услышал у себя за спиной легкие торопливые шаги и почувствовал нежное прикосновение руки. Обернувшись, он встретился взглядом со Сью, чувствуя себя глубоко несчастным.

— Не уезжай, Рок! — тихонько попросила она. — Пожалуйста, не уезжай! Нам всем так хочется, чтобы ты остался!

Он лишь упрямо покачал головой:

— Не могу, Сью! Я не могу остаться. Не хочу, чтобы началась стрельба!

Все. Это конец.

Изменившись в лице, она отступила назад. Воспитанная в традициях Запада, Сью хорошо знала, что мужчина, будучи вызванным на поединок, должен сражаться — с оружием ли в руках или без, — но никак не бежать.

— Вот оно что? — Ее презрительное изумление ранило больнее удара кнута. — Так вот, значит, как? Ты испугался взяться за пушку? Боишься за свою шкуру? — Она в ужасе глядела на него, когда, наконец, все поняла. — Эх ты, Рок Кэсиди… трус ты, вот ты кто!

Прошло уже несколько часов, он ехал совсем один в темноте среди гор, а ее слова все еще звенели у него в ушах. Она назвала его трусом! Она считает его ничтожеством!

Скрепя сердце Рок медленно удалялся в ночь. Сначала он взял наугад, одержимый единственной мыслью — бежать! Но затем благоразумие и самообладание стали понемногу возвращаться к нему, и тогда настало самое время обдумать сложившуюся ситуацию со всех сторон. Лис-Ферри находился к северо-востоку, а путь на юг преграждал каньон Колорадо. К северу отсюда простирались владения Вориса; городишко Три Озера — к западу, и все дороги вели к нему. С востока от окружающего мира его отсекают каньоны, но, с другой стороны, места там пустынные, почти совсем необжитые, куда не заезжает никто, кроме, может быть, Кэта Мак-Леода, охотящегося на диких хищников, то и дело посягающих на скот из стада «Трех Спиц». В такой глуши, возможно, ему и удалось бы отыскать себе укромное местечко, где бы он и отсиделся. У Кэта еды еще достаточно, так что он мог бы одолжить у него кое-что из провизии… Внезапно Рок вспомнил про каньон, о котором упоминал Кэт, про Желанную долину.

К Кэту он не поедет. Там должно быть достаточно дичи. К тому же он прихватил с собой кое-что из продуктов, когда скатывал свое одеяло. Выехав к извилистому ручью, что бежал по дну оврага к каньону Кейна, он направился к Желанной долине, которая, по его расчетам, находилась несколько южнее Кейна. Это место станет для него надежным убежищем. А когда страсти немного поулягутся, он незаметно сбежит из этих краев.

В пустынном каньоне, предварявшем Желанную долину, Рок нашел островок зеленой растительности — милый и укромный уголок. Вокруг валялось полно плавника, в огромной глыбе кайбабского песчаника стараниями ветра и воды, подтачивавших скалу, образовалась пещерка, в которой он и расположился. Летели дни, одна неделя сменила другую, а Рок все еще жил там, добывая на охоте дичь, ловя рыбу и собирая ягоды. И все же в мыслях он постоянно возвращался обратно, на северо-запад, где остались «Три Спицы», и эти думы не давали ему покоя.

Как-то вечером, почти три недели спустя после побега, Кэсиди ставил воду для кофе, когда его внимание привлек тихий шорох. Подняв глаза, он увидел перед собой Кэта Мак-Леода.

— Привет, сынок! — усмехнулся старик. — Ну, скажу тебе, и в глушь ты забрался! Я уж не надеялся найти тебя! Все, конец поискам и прогулкам верхом против течения!

Рок смущенно поднялся.

— Привет, Кэт. Вот, поставил только что кофе. — Он отвел глаза и занялся приготовлением ужина.

Кэт уселся у костра, будучи, по-видимому, нисколько не смущен и не разочарован не слишком радушным приемом. Вытащив из кармана трубку, он набил ее табаком, а потом завел тихий, неторопливый разговор об охоте, рыбалке и горных тропах.

— Старый Мормонский перевал недалеко отсюда, — махнул он куда-то рукой. — Я могу показать тебе, где он находится.

После ужина Мак-Леод расслабился, привалившись спиной к валуну.

— На «Трех Спицах» большие неприятности. Думаю, что ты разумно поступил, вовремя убравшись оттуда. — Кэсиди никак не прореагировал на эту новость, и Мак-Леод продолжил развивать свою мысль: — Питу Ворису здорово досталось. Пара сломанных ребер, сломанный нос и несколько выбитых зубов. Этот парень, Бен Керр, приезжал на «Три Спицы» и разыскивал тебя. Заявил, что ты трусливый пес и что он давно тебя знает. Говорил об этом и смеялся, и сказал еще, что все на «Трех Спицах» такие же трусы. Такого оскорбления Стокмэн снести не мог и схватился за оружие. Керр подстрелил его.

Рок мгновенно вскинул голову.

— Стрелял в Стокмэна? Убил его? — Это сообщение заставило его ужаснуться. Ведь все из-за него — только из-за него!

— Нет, он выжил. Хотя плоховат, конечно. В довершение ко всему Керр угнал из стада «Трех Спиц» пару сотен голов. В перестрелке погиб один из парней.

Наступило долгое молчание. Двое мужчин задумчиво курили, сидя друг против друга. Наконец Кэт взглянул на Рока сквозь пламя костра:

— Сынок, поверь мне, храбрость храбрости рознь. Я видывал много собак, которые запросто набрасывались на гризли, но убегали, поджав хвост, от скунса. Все болтают, что ты трус, но я лично так не считаю.

— Спасибо, Кэт, — униженно ответил Рок. — Большое спасибо тебе за твою доброту, но ты ошибаешься. Я трус.

— Полагаю, нужно быть довольно смелым, чтобы признаться в этом, сынок. Да и если судить по тому, что мне довелось услышать, ты не спасовал перед Питом и его ублюдками. Ну и задал же ты им жару!

— Кулачный бой — это одно. Но стреляться…

Мак-Леод молчал. Он сунул в огонь небольшую веточку и заново раскурил успевшую погаснуть трубку.

— Ты убил человека, сынок? — Рок слегка кивнул. — Кто это был? Как получилось?

— Это был… — Он поднял глаза, и лицо его стало бледным и изможденным. — Я убил своего брата, Кэт.

Мак-Леод потерял дар речи.

— Ты убил брата? Своего родного брата?

— Ага, родного брата, единственного дорогого мне человека на всем белом свете!

Еще какое-то время Кэт неподвижно сидел, устремив взгляд куда-то в пустоту, а затем вскинул брови, морща лоб.

— Сынок, — мягко произнес он, — а почему бы тебе не рассказать мне об этом? Может, тогда тебе станет легче.

Снова наступила долгая пауза, и наконец Рок заговорил:

— Это произошло в Техасе. Мы с Джеком имели небольшое ранчо. Он совсем ненамного постарше, но всегда опекал и защищал меня, хотя я сам в этом нисколько уже не нуждался. Словом, отличный парень, лучше всех на свете.

Нам пришлось защищаться от воров. А в шайке верховодил Бен Керр. Как-то раз я крепко повздорил с Беном, и он поклялся пристрелить меня. Как ты знаешь, держать в руках револьвер я умею, и тогда я решительно настроился на то, чтобы потягаться с ним. Один из наших работников рассказал мне, что Керр в городе, и тогда я, ничего не говоря Джеку, вскочил в седло и отправился туда.

Керр быстр и ловок и стреляет превосходно, но я не боялся его. Я знал, что в городе у меня почти нет друзей или знакомых, а он будет там со всей своей шайкой. Получалось, что я один против десятка головорезов, но я все равно ехал туда, имея при себе пару револьверов и во всем полагаясь на них.

Добрался до города я довольно поздно. Один знакомый сообщил мне, что Бен и его люди все еще там, но помогать мне никто не станет, потому что все боятся Бена и его банды. И еще предупредил, что Бен Керр при первой же возможности постарается выстрелить мне в спину, с него, мол, станется.

Я отправился на его поиски. Прежде мне никогда не приходилось ни с кем стреляться, и я немного нервничал. Совсем стемнело. Вдруг я увидел, как из двери одного дома выходит парень из шайки Бена. Он крикнул: «Бен, вот он! Давай уделай его!» И тут у меня за спиной послышались чьи-то торопливые шаги, потом этот кто-то внезапно остановился, и тогда, мгновенно развернувшись, я выстрелил, — произнес Рок дрожащим голосом, переходя на трагический шепот.

Кэт подался вперед.

— Ты выстрелил? И что?..

— Это был Джек. Мой брат. Узнав, что я отправился в город, он пустился за мной вдогонку, чтобы прийти мне на помощь. Я уложил его наповал!

Не находя слов, Кэт в ужасе глядел на него. В глубине души он мог только догадываться, каким потрясением все это оказалось для Кэсиди, тогда еще почти совсем мальчишки, когда он взглянул в лицо мертвеца и узнал в нем своего брата.

— Боже ты мой, сынок. — Он сочувственно покачал головой. — Не удивительно, что ты не выносишь поединков! Еще бы! Но?.. — Он нахмурился. — Откуда же тогда… — Он замолчал, так и не закончив фразы.

Рок глубоко вздохнул:

— Я продал ранчо и уехал из тех мест. Нанялся работать в одно хозяйство в окрестностях Эль-Пасо. Как-то вечером мы с ребятами отправились поразвлечься в город, и надо же такому случиться, что именно там я столкнулся лицом к лицу с Беном Керром! Он решил, что я бросил все и бежал, потому что испугался его, потому что вот он какой крутой. Бен вызвал меня на поединок — прямо при всех. Я хотел выхватить револьвер, но перед глазами у меня стояло лицо Джека, и во лбу у него зияла та страшная пороховая дыра! И тогда я развернулся и убежал.

Кэт Мак-Леод еще какое-то время смотрел на Рока, а затем перевел взгляд на огонь. Ничего удивительного, мысленно отметил он про себя. Возможно, сам он, не приведи Господь оказаться на его месте, тоже убежал бы. Потому что иначе, выхватив оружие, парню пришлось бы стрелять в образ брата. А это равнозначно тому, что снова убить его.

— Сынок, — медленно проговорил он наконец. — Я представляю, каково должно быть тебе, но ты все же остановись на минутку и подумай о своем брате, подумай о Джеке. Ведь ты говоришь, он всегда защищал тебя. Он всегда был на твоей стороне. Так неужели ты думаешь, что он тебя бы не понял? Ведь ты думал, что один в городе. И ты имел тогда все основания считать, что за спиной у тебя стоит Бен Керр. Я бы тоже так решил и выстрелил бы не раздумывая.

От себя все равно не убежишь. Некуда больше бежать. Когда-нибудь тебе все равно придется встать перед выбором, и, возможно, это время уже пришло. Ты посмотри на это с другой стороны: разве такой жизни желал тебе твой брат? Неужели ты полагаешь, что он обрадовался бы, узнав, как ты, подобно загнанному зверю, живешь в постоянном страхе? Конечно же нет! Сынок, каждый человек должен расплачиваться за свои долги и жить собственной жизнью. Никто не сделает этого за тебя, но будь на твоем месте, я бы рассудил иначе: я бы обвинил Бена Керра в смерти моего брата и перестал бы прятаться!

Рок медленно поднял глаза.

— Ты прав! — согласился он. — Я все понимаю. Но вдруг, решившись на поединок, я взгляну на него и снова увижу перед собой лицо Джека?

Обезумев от ужаса, Рок Кэсиди вскочил и в отчаянии бросился бежать вниз по ручью, то и дело спотыкаясь и проклиная все на свете, не находя себе места от страха, скорби и одиночества.

Кэт Мак-Леод проснулся на рассвете. Какое-то мгновение он оставался лежать неподвижно. Затем, вспомнив, где он и зачем приехал, повернул голову. Рок Кэсиди, а также весь его нехитрый скарб и конь бесследно исчезли. Поспешно натянув сапоги, старик выбежал из пещеры в одной нижней красной рубахе. Следы вели на юг, прочь от Трех Озер и Бена Керра. Рок Кэсиди снова бежал.

Тропа к югу от каньона была коварной и многотрудной. Аппалуза уверенно шел вперед, конь привык к путешествиям по горным тропам, и все же он как будто нервничал, словно сомневаясь в том, что путь выбран верно.

Кэсиди угрюмо и безучастно глядел вперед, его не трогала красота огненно-красных и рыжеватых склонов скал из песчаника. Перед его глазами стояло волевое, добродушное лицо Фрэнка Стокмэна, он вспоминал радушный прием, оказанный ему на «Трех Спицах». Рок думал о Сью, вспоминая ее нежное прикосновение и милую улыбку, думал о Томе Белле, неказистом на вид старике, на которого теперь легло тяжкое бремя забот о вверенном ему стаде и людях. Он внезапно остановился, а затем, развернув коня, свернул на узкую тропу. Он возвращался.

— Джек, — вдруг сказал он вслух, — помоги мне, братишка. Ты мне так нужен!

Насупившись, хмурый Сэнди Кейн остановил коня перед входом в лавку и спешился. Сью Лэндон приехала вместе с ним.

— Мисс Сью, вам придется поторопиться с покупками, — предупредил он. — И постарайтесь, чтобы вас не заметил никто из людей Вориса. С тех пор как этот бандит подстрелил босса, эти подонки, наверное, возомнили себя хозяевами города.

— Ладно, Сэнди. — Она смело взглянула на него и крепко сжала руку ковбоя в своей ладони. — Как-нибудь прорвемся, все будет хорошо. — Ее взгляд погрустнел. — Все-таки жаль, что я не мужчина. Тогда я повела бы наших парней за собой, и мы бы разогнали эту шайку к чертовой матери!

— Мисс Сью, — тихо проговорил он, — не изводите себя так. В конце концов, наши ребята всего-навсего лишь обыкновенные труженики. Среди нас нет ни одного ганфайтера, никого, кто смог бы выйти против Керра или Вориса. Каждый готов стоять до конца, но по существу это чистейшее самоубийство!

Девушка уже стояла у двери в лавку, как вдруг взволнованно схватила ковбоя за руку.

— Сэнди, — прошептала она срывающимся голосом, — гляди!

Высокий широкоплечий парень осадил лошадь у коновязи и спешился. Накинув повод на перекладину, он поправил оружейный пояс. Рок Кэсиди пристально огляделся по сторонам. Он был сосредоточен и полон решимости.

Пыльная улица длиной в три квартала дремала в лучах полуденного солнца. Серые фасады домов сонно смотрели темными окнами друг на друга. Несколько оседланных лошадей время от времени лениво били копытами, то и дело помахивали хвостами, отгоняя назойливых муз. Эта улица совсем не отличалась от той улицы из прошлого.

Кэсиди надвинул черную шляпу с низкой тульей на глаза. Он чувствовал себя не в своей тарелке, душа от страха уходила в пятки. Во рту все пересохло. Он провел дрожащим языком по губам. Какой-то человек на противоположном конце улицы заметил его, медленно поднялся на ноги и остался стоять словно зачарованный, а затем попятился и поспешно юркнул в дверь «Недоуздка».

Рок глубоко вздохнул, расправил плечи и медленно пошел вдоль тротуара. Со стороны могло показаться, что он в трансе и ни на кого не обращает внимания. Солнце продолжало припекать, а горячий неподвижный воздух струился волнами. Рок слышал за спиной приглушенные голоса, изумленные возгласы. В городе еще не забыли того, как он отделал Пита Вориса, и теперь все догадывались, зачем он вернулся сюда.

На этот раз на поясе у него висели два револьвера. Второй вместе с ремнем он выудил со дна седельной сумки. Где-то хлопнула дверь.

— Бен, объявился этот трус Кэсиди, идет прямо сюда! — заорал с порога парень, ворвавшийся в салун. — У него револьвер!

— Правда, что ль? — Керр отодвинул от себя стакан с остатками выпивки. — Джим, ну-ка плесни мне еще! А я тут пока отойду ненадолго. Через пару минут буду!

Он вышел на улицу.

— Ну что, надумал, наконец? — язвительно крикнул он. — Или опять убежишь?

Рок Кэсиди не ответил. Он медленно и размеренно шагал по тротуару. У перекрестка сошел на пыльную дорогу и пересек улицу, а затем снова поднялся на тротуар.

Керр слегка прищурился. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что в наступавшем на него человеке будто произошла некая перемена. Он пристально разглядывал своего противника. Но затем, отрешившись от мрачных мыслей, шагнул ему навстречу.

— Ладно, трусливый пес! Ты сам напросился! — Его рука стремительно метнулась вниз, и пальцы сомкнулись вокруг рукоятки револьвера, выдергивая его из кобуры.

Рок Кэсиди глядел на Бена Керра и видел только его — вот оно, лицо Керра. Вдруг ему показалось, что где-то рядом прозвучал голос Джека: «Давай, братишка! Не бойся!»

Прогремел выстрел, и Рок ощутил у себя на щеке его горячее пороховое дыхание. И тогда, совершенно неожиданно, он рассмеялся! На душе у него стало легко и спокойно, и он почти играючи шагнул вперед. Внезапно его револьвер тоже начал оглушительно стрелять, дергаясь у него в ладони, вздрагивая, словно живой. Револьвер Керра отлетел далеко в сторону, колени его подогнулись, и он повалился на землю ничком, зарываясь лицом в пыль.

Рок Кэсиди быстро направился ко входу в «Недоуздок», где в дверях остолбенело застыл бледный как смерть Пит Ворис.

— Ну что, Пит! Сам вытряхнешься из города или отправить тебя вслед за твоим дружком куда подальше?

Ворис оторвал взгляд от изрешеченного пулями тела и перевел глаза на стоявшего перед ним ковбоя.

— Конечно, я сам уеду! — с готовностью кивнул он. — Вон мой конь, стоит рядом. Я сейчас… — Он подобрал поводья, собираясь вставить ногу в стремя, но голос Рока за спиной сковал его движения:

— Нет, Пит. Коня оставь. Проваливай отсюда на своих двоих, да порезвее!

Бандит, столько времени наводивший ужас на всю округу, взволнованно облизал пересохшие губы. Его взгляд снова скользнул по неподвижному телу посреди улицы.

— Конечно, Рок, — опять кивнул он, осторожно отступая назад. — Ладно, пусть на своих двоих.

Развернувшись и немного пошатываясь, он зашагал прочь, и чем дальше уходил, шел все быстрее и быстрее, как будто что-то подталкивало его в спину.

Рок обернулся. На тротуаре стояла Сью Лэндон.

— О, Рок! Ты вернулся!

— Считай, что я и не уезжал, Сью, — медленно проговорил он. — Мое сердце всегда оставалось здесь, с вами!

Она взяла его за руку, радостно глядя на него и улыбаясь. Он смотрел ей в глаза.

А потом произнес вслух:

— Спасибо, Джек!

Она удивленно вскинула голову.

— Что?

Он усмехнулся.

— Сью, — сказал он, — я никогда не рассказывал тебе о своем брате? Он был потрясающим парнем! Когда-нибудь ты узнаешь эту историю.

Они шли вместе к оставленным у коновязи лошадям, и она держала его под руку.

ВСАДНИКИ С ИНДЮШИНОГО ПЕРА

От автора

Джеймс Б. Жиллет был техасским рейнджером с 1875 по 1881 год. В своей книге «Шесть лет с техасскими рейнджерами» он указывает на то, что «рейнджер мог вести беспрерывный огонь из своего карабина, в то время как его конь мчался во весь опор, и девять пуль из десяти попадали точно в цель».

Вспоминая позднее о семействе Хоррелов, одной из сторон в конфликте кланов Хоррелов — Хиггинсов, он говорит: «Они выросли с оружием в руках и обладали молниеносной ловкостью и быстротой в обращении с ним, будь то винчестер или револьвер».

Позднее он пишет об отряде рейнджеров под командованием лейтенанта Рейнолдса, в котором сам служил: «Практически каждый в отряде в большей или меньшей степени имел опыт боевого офицера, и все без исключения были поразительно меткими стрелками».

В 1889-1890 годах техасские рейнджеры согласно заметкам Жиллета взяли под стражу 579 преступников, среди которых оказалось 76 убийц.

Книга Жиллета и по сей день является одной из лучших работ, посвященных техасским рейнджерам, будучи не просто изложением истории этого формирования, а живым свидетельством человека, имевшего собственный опыт службы в его рядах.

Всадники с Индюшиного Пера

Джим Сэндифер слез с коня, еще с минуту оставаясь стоять неподвижно, глядя поверх седла на темневшую вдали громаду Бэруоллоу-Маунтин. Это был тяжелый, настороженный взгляд человека, привыкшего к одиночеству, на которое он, видно, обречен и в погожий день, и в ненастье. Вот уже три года он жил и работал на ранчо «Бар Б», оставаясь на протяжении последних двух лет десятником. То, что он собирался сделать, положит конец этому благополучию: конец работе, жизни здесь и всякой возможности завоевать расположение любимой девушки.

Из дома доносились знакомые голоса: низкий рокот баса Грея Боуэна и высокий, звонкий — его дочери, Элейн. При одном только звуке ее голоса у Сэндифера перехватило дыхание и тоскливо защемило сердце. Привязав коня, он быстро поднырнул под перекладину коновязи и поднялся по ступенькам крыльца, звеня шпорами и громко стуча сапогами по чисто выскобленным доскам.

Звук его шагов заставил находившихся в доме прервать разговор, на мгновение наступила тишина. Потом торопливо застучали по полу каблучки Элейн, и она выбежала ему навстречу. Этот звук он никогда не устал бы слушать, звук, от которого его сердце переполнялось неописуемой радостью, неведомым ранее ощущением счастья. Она возникла на пороге, но, когда их взгляды встретились, ее ослепительная улыбка померкла.

— Джим! Что случилось? — Затем она увидела кровь у него на плече, разорванную пулей рубашку, и ее лицо мертвенно побледнело. — Ты ранен!

— Нет… всего лишь царапина. — Он отвел в сторону ее руку, пытавшуюся удержать его. — Подожди. Сначала мне необходимо поговорить с твоим отцом. — Он взял ее за руки и, когда она подняла на него глаза, вздрогнув от неожиданного прикосновения, искренне продолжал: — Что бы теперь ни случилось, знай: все это время, со дня нашей первой встречи, я любил тебя. И не думал больше ни о ком, поверь мне. — Затем он выпустил ее и прошел в огромную комнату, где, удобно расположившись в кресле с обивкой из коровьей шкуры, его дожидался Грей Боуэн.

Роуз Мартин находилась тут же, и рядом с ней — ее высокий красавец сын, Ли. Джим даже не взглянул в их сторону, ибо уже успел хорошо изучить эти физиономии; он прекрасно знал, что скрывается за безмятежным, умиротворенным выражением лица Роуз Мартин, что это не более чем маска, прикрывавшая ее лживую сущность, ибо мать была столь же хладнокровна и расчетлива, насколько вспыльчив и безудержен в своих поступках ее сын. Эта парочка оказывала самое губительное влияние на дела «Бар Б», и именно по их вине огромное ранчо оказалось на грани кровопролитной междуусобицы. Если бы он не вмешался, то эта война началась бы уже нынешним утром.

Едва открыв рот, Джим понял, что каждое его слово здесь истолкуют отнюдь не в его пользу, после чего места ему на ранчо уже не будет, и Грей Боуэн с дочерью останутся совершенно незащищенными от махинаций этой женщины и ее сынка. Но больше молчать он не мог. От этого разговора зависели жизни слишком многих.

Боуэн поджал губы, заметив кровь.

— Виделся с Кэтришеном? Он что, снова наезжает на наших?

— Нет! — сверкнул глазами Сэндифер. — Если Кэтришена оставить в покое, то от него нет никаких неприятностей. Никаких, если только мы сами не станем первыми на них нарываться. Прошу тебя, Грей, вспомни, ведь на протяжении последних двух лет. мы жили в мире с семейством Кэтришенов. Все неприятности начались месяца три назад. — Джим выдержал паузу, надеясь, что хозяин догадается связать последние события с появлением на ранчо Мартинов. — Он не станет нам докучать, если только мы оставим его в покое!

— Чтобы он спокойно захватывал наши земли! — вспылил Ли.

Сэндифер окинул его тяжелым взглядом:

— Наши земли? А вы что, уже успели заделаться компаньоном «Бар Б»?

Ли улыбнулся, поспешив прикрыть свою оговорку снисходительным пояснением:

— Будучи другом мистера Боуэна, я считаю необходимым отстаивать его интересы как свои собственные. Что же тут такого?

Боуэн нетерпеливо отмахнулся от него:

— Сейчас не до этого! Так что же случилось?

Ну вот он, решающий момент. Прощайте, мечты, планы и надежды.

— Это не Кэтришен. Стрелял Кли Монт.

— Кто? — Боуэн порывисто вскочил со своего кресла. — Монт стрелял в тебя? Но почему? С чего бы это, черт возьми?

— Монт приехал в компании братьев Мелло. Арт Данн был тоже с ними. Они задумали выжить Кэтришенов с их угодий на Айрон-Крик. Если бы они только попробовали сунуться туда, то началась бы самая настоящая война, которая не пощадила бы никого. Я остановил их.

Роуз Мартин опустила вязание на колени и, взглянув на него, расплылась в самодовольной улыбке. Поведя бровью, Ли начал сворачивать самокрутку. Именно это они и хотели услышать, потому что он один стоял у них на пути и портил всю картину. На остальных Мартины могли надавить, но с Джимом Сэндифером у них этот номер не прошел бы.

Глаза Боуэна метали молнии. Раздражительный, легко подверженный внезапным вспышкам ярости, он терпеть не мог, когда ему перечили или же начинали обсуждать отданные им приказания.

— Ты их остановил? А разве они не сообщили тебе, чей приказ выполняют? Разве нет?

— Сообщили. Я велел им подождать, пока сам не переговорю с вами, но Монт и слушать ничего не желал. Заявил, что у него есть приказ и он выполнит его в точности.

— Он все делал правильно! — продолжал разоряться Боуэн. — Так, как надо! А ты посмел остановить их? Ты отменил мой приказ?

— Да, — откровенно признал Сэндифер. — Я сказал им, что до тех пор, пока я еще остаюсь десятником на этом ранчо, они никого не убьют, и пожара тоже не будет. Я им сказал, что не позволю стравливать нас с соседями и не допущу междуусобицы.

Грей Боуэн сжал свои огромные ручищи в кулаки.

— Ну, ты, Джим, и нахал! В следующий раз будешь знать, как отменять мои распоряжения! А уж то, какое пастбище мне необходимо, а какое нет, я как-нибудь и без тебя решу! Кэтришену на Айрон-Крик делать нечего! И я велел ему убираться ко всем чертям! А что до войны, то все это пустая болтовня. Он не станет драться!

— Выгнать его оттуда ничего не стоило, — ненавязчиво вставил свое слово Ли Мартин. — И если бы ты, Сэндифер, не совал повсюду свой нос, то сейчас все бы уже уладилось в лучшем виде.

— Не уладилось бы! — взорвался Джим. — И с чего вы взяли, что Билл Кэтришен вот так запросто сдастся? Во время войны он служил офицером в действующей армии, а потом сражался с индейцами на равнинах.

— Должно быть, вы с ним очень хорошие друзья, — не повышая голоса, предположила Роуз Мартин. — Вы так много про него знаете.

В этих словах скрывался довольно прозрачный намек, и Грей Боуэн его понял. Он прекратил расхаживать по гостиной. Лицо его сделалось каменным.

— Ты говорил с Кэтришеном? Ты переметнулся на его сторону?

— Я работаю на вашем ранчо. И я предан вам, — ответил Сэндифер. — Конечно, я знаком с Кэтришеном, и я с ним разговаривал.

— А с его дочкой? — поинтересовался Ли, злорадно сверкая глазами. — А с его красавицей дочкой еще не успел поговорить?

Краем глаза Джим видел, как Элейн тревожно подняла голову, но он проигнорировал коварное замечание Ли.

— Остановитесь и подумайте, — обратился он к Боуэну. — Когда это все началось? Да когда здесь появились миссис Мартин и ее сынок! А до тех пор вы с Кэтришеном замечательно ладили! Ведь это они подбили вас объявить войну соседям!

Боуэн гневно прищурился.

— Все, с меня довольно! — резко объявил он.

Теперь он пришел в ярость по-настоящему, а не просто сердился. Его охватил тот безудержный гнев, утихомирить который не по силам никому, и Джим знал об этом. И тогда, в первый раз за все время, он понял, что все его попытки переубедить старика ни к чему не приведут. Роуз Мартин и ее сын слишком хорошо вписались в жизнь Грея Боуэна.

— Вы хотели получить от меня отчет, — тихо произнес Сэндифер. — Монт не стал слушать меня, хотя я просил его всего-навсего о том, чтобы они дали мне совсем немного времени. Он настаивал на том, что ему уже отданы распоряжения, и я для него не указ. Тогда я предупредил его, если он сделает хоть еще один шаг вперед — я буду стрелять. Он рассмеялся и схватился за оружие. Мне пришлось его подстрелить.

Грей Боуэн удивленно заморгал.

— Ты подстрелил Монта? Ты опередил его?

— Да, это так. Мне не хотелось убивать его, так что своим выстрелом я лишь выбил револьвер у него из руки да еще с минуту подержал его на мушке, чтобы он на собственной шкуре почувствовал, что значит быть на волосок от смерти. А потом пустился в обратный путь и приехал прямиком сюда.

Гнев Боуэна мгновенно сник, давая место изумлению. Он вдруг вспомнил, что за все три года работы на ранчо Сэндифер ни разу не хватался за оружие, чтобы выяснить таким образом отношения с кем бы то ни было. За это время произошло несколько стычек с апачами и один раз с угонщиками скота, но тогда в ход шли винтовки. Кли Монт — настоящий убийца, на совести которого висло уже по крайней мере семь трупов, и к тому же он считался одним из самых ловких и быстрых ганфайтеров к западу от Рио-Гранде.

— Очень странно, — сдержанно заметила миссис Мартин, — что вы решили обратить оружие против людей, которые работают на мистера Боуэна так же, как и вы. Несомненно, вами двигали самые благие намерения, и тем не менее все это очень странно.

— Нет ничего странного. Нужно просто знать Кэтришена, — мрачно ответил Джим. — Еще до того как он перебрался на Айрон-Крик, Билла заверили, что мы не претендуем ни на что по ту сторону от Уиллоу-Крик и Хилит-Крик.

— И кто же, — вставил свое слово Ли, — заверил его в этом?

— Я, — холодно ответил Джим. — С тех пор как я стал десятником этого ранчо, мы никогда не выгоняли стадо за эти пределы. Айрон-Меса в этом смысле является природным барьером, который отсекает нас от земель, расположенных к югу отсюда, и к тому же восточные пастбища гораздо лучше и доступнее для нас, а на юге они простираются до самого Бивер-Крик и Миддл-Форк.

— Так, значит, это вы решаете, какими пастбищами пользоваться, а какими нет? По-моему, для наемного работника вы слишком много на себя берете. Лично я все никак не могу понять, каким образом распределяется ваша преданность. Если такое вообще возможно. Сдается мне, что вы действуете скорее как сторонник Кэтришенов — или приятель их дочки?

Сэндифер сжал кулаки.

— Что, Мартин, — Джим смотрел ему прямо в глаза, — хочешь сказать, что я подставил босса? В таком случае ты лжец!

В глазах Боуэна появился холодный блеск, чего Сэндифер никогда не замечал за ним раньше.

— Достаточно, Джим. Можешь быть свободен.

Сэндифер развернулся и ушел.

Когда он вернулся в хижину для работников, все уже собрались. В комнате царило тягостное молчание, но он явно ощущал на себе исполненный ненависти взгляд холодных голубых глаз Монта, который вальяжно растянулся на кровати с перебинтованной правой кистью. Братья Мелло храпели на своих койках, а сидевший у стола Арт Данн с безучастным видом раскладывал карты. Все четверо совсем недавно появились на ранчо уже после приезда Мартинов.

— Привет, счастливчик. — Монт приподнялся на локте. — Что, выперли тебя?

— Нет еще, — отрезал Джим, замечая, как в глазах у Монта загораются злые огоньки.

— Ну так скоро выпрут! — заверил его Монт. — А если к тому времени, как эта рука заживет, ты еще будешь околачиваться в этих краях, я тебя прикончу!

Джим усмехнулся в ответ. Он знал, что старые работники хотя и не подают вида, но тоже прислушиваются к их разговору.

— Ты тут назвал меня счастливчиком, Кли. На самом же деле счастливчик из нас двоих ты, хотя бы потому, что я не имел намерения тебя убивать. Я ведь вовсе не промахнулся — целился именно в эту руку. И никогда впредь не пытайся наставить на меня пушку. Слишком уж ты медлителен.

— Медлителен? — Лицо Монта побагровело. Он подскочил на своей койке. — Это я-то медлителен? Ах ты, врун двурукий!

Сэндифер пожал плечами.

— Ты на руку на свою посмотри, — тихо произнес он. — Если до тебя не дошло еще, в чем дело, то уж я-то знаю наверняка. Эта пуля не отстрелила тебе большой палец, и рана получилась сквозная, а не продольная.

Все поняли, что имелось в виду. Пуля Сэндифера, должно быть, достигла цели прежде, чем его противник успел поднять руку с револьвером, и все указывало на то, что Джим оказался намного проворнее Монта. Это и сам Кли понимал очень хорошо, а намек оказался настолько прозрачным, что лицо его гневно побагровело, и он яростно стиснул зубы. Когда Монт снова поднял глаза на Сэндифера, взгляд его переполняла неприкрытая ненависть.

— Я убью тебя! — злобно пообещал он. — Я тебя убью!

Когда Сэндифер направился к двери, Реп Дин тоже поднялся со своего места и вышел следом на улицу. Он принадлежал к числу старейших работников ранчо, коими помимо него считались еще и Граймс со Спаркмэном.

— Слушай, Джим, что здесь происходит? Ведь всего лишь полгода назад во всей округе не было более благополучного хозяйства, чем наше.

Сэндифер ничего не ответил, и тогда Дин достал табак и принялся сворачивать самокрутку.

— Все из-за этой ведьмы, — выговорил он наконец. — Она вертит боссом как захочет, водит его за нос. Если бы не ты, я уже давно бросил бы все и уехал отсюда, полагаю, к большой радости старой стервы, которая спит и видит, чтобы все прежние работники взяли бы поскорее расчет.

Спаркмэн и Граймс вышли из хижины вслед за ними. Спаркмэн, стройный парень, успевший проявить себя в битвах с индейцами, родился в Техасе.

— Ты смотри будь поосторожнее, — предупредил Граймс. — Теперь Монт уж точно постарается пристрелить тебя!

Завязался общий разговор, во время которого Сэндифер мысленно восстанавливал в памяти события последних нескольких месяцев. За это время он достаточно наслушался разного рода скрытых намеков миссис Мартин, чтобы понять, каким образом ей удалось так обработать Боуэна, что тот отдал приказ выдворить Кэтришена с пастбища, но вот мотивы этого поступка по-прежнему были не ясны. Всем давно стало очевидно, что сметливая дама задумала женить на себе Грея Боуэна, но какое отношение к этому имели ее происки против Кэтришена?

Территория под угодья «Бар Б» выделялась и спланировалась Сэндифером с учетом интересов и хозяйственных нужд ранчо. Границы земель, находившихся в распоряжении хозяйства, проходили по ручьям и горным хребтам, тучным пастбищам, контроль за которыми мог осуществляться силами нескольких работников, здесь хватало воды. К тому же угрозу посягательства на стадо со стороны индейцев, воров или диких хищников общими силами ковбои свели до минимума.

Он и Кэтришена-то пустил на пастбище близ Айрон-Крик — Железного ручья — опять же заботясь о благополучии «Бар Б». Джим хорошо понимал, что территория, столь отдаленная от основных угодий ранчо, не может долго оставаться в запустении, а Кэтришены добропорядочные, честные люди, которые могли бы стать хорошими соседями и союзниками. Сэндифер запомнил тот день, когда на ранчо начали распространяться первые слухи, большинство из которых исходило от самого Ли Мартина. Позднее один из братьев Мелло возвратился на ранчо, демонстрируя всем желающим простреленную тулью своей шляпы и утверждая, что якобы в него стреляли со стороны Айрон-Меса — Железной горы.

— Я только одного никак не могу взять в толк, — заметил Граймс, — что за интересы у этой сволочи, Ли Мартина, на Индюшином Пере?

Сэндифер вскинул голову.

— На Индюшином Пере? Это же как раз за Айрон-Меса! Дальше начинаются земли Кэтришенов!

— Ну да, это я и сам знаю! Я выслеживал того пятнистого быка, который постоянно уводит стадо в каньоны, когда увидел, как Мартин переезжает вброд через Уиллоу. Ехал он очень осторожно, хотя явно бывал там уже прежде! Я вовремя заметил его и отправился следом. А потом в скалах близ Индюшиного Пера потерял из виду.

В доме хлопнула дверь, и они увидели Ли Мартина, который тут же спустился по ступенькам веранды и направился в их сторону. Над долиной уже начинали сгущаться сумерки, но оставалось еще достаточно светло. Мартин подошел прямиком к Сэндиферу.

— Вот твой расчет. — Он протянул конверт. — Ты уволен!

— Я бы предпочел получить это лично из рук Боуэна, — натянуто ответил Сэндифер.

— Он не желает тебя видеть. Передал записку. — С этими словами Мартин протянул ему листок грубой коричневатой бумаги, на каких обычно Боуэн вел записи, подсчитывая прибыль и убытки. Это было уведомление о его увольнении, написанное рукой Боуэна.

«Мне не нужен работник, не подчиняющийся моим распоряжениям. Уезжай сегодня же вечером».

Сэндифер снова и снова перечитывал короткую записку, с трудом разбирая слова в тусклом свете сумерек. Сколько он сделал за время своей работы на «Бар Б», старался изо всех сил, и вот она, благодарность!

— Ладно, — отрубил он. — Можешь передать ему, что я уезжаю. На то, чтобы коня оседлать, времени много не уйдет.

Мартин усмехнулся:

— На это тебе время не понадобится. Ты пойдешь пешком. Ни один конь не покинет пределы этого ранчо.

Джим обернулся, чувствуя, что бледнеет.

— Руки коротки, Мартин. Это мой собственный конь. Так что уползай обратно в свою нору и не вякай!

Мартин начал надвигаться на него.

— Это ты мне говоришь, трепло поганое?!

У Джима уже давно чесались руки, так что теперь все произошло очень быстро. Сокрушительный удар левой пришелся Мартину точно в подбородок, и, не удержавшись на ногах, он опрокинулся на спину и растянулся в пыли. Выругавшись, вскочил и бросился на обидчика с кулаками, но Сэндифер сделал шаг вперед, блокируя удар справа, и тут же с размаху погрузил кулак правой руки в живот Ли. Мартин согнулся пополам, и тогда Джим для начала заставил его распрямиться ударом снизу левой, а в следующий момент с силой впечатал его в забор загона.

Резко развернувшись, Сэндифер взял седло и принялся седлать коня. Спаркмэн выругался от досады.

— Я тоже ухожу! — объявил он.

— И я! — подхватил Граймс. — Ноги моей на этом ранчо больше не будет! Будь я проклят!

Мартин с трудом поднялся на ноги. На его белой рубахе темнели пятна крови, и даже в наступающей темноте всё разглядели кровь и на лице. Прихрамывая, он заковылял прочь, не переставая при этом что-то угрожающе бормотать себе под нос.

— Спарки, — тихо позвал Джим, — не уходи. Вы оба должны остаться. Мне кажется, что битва еще не окончена и боссу может понадобиться помощь друга. Останьтесь здесь. Я буду поблизости!

У Сэндифера пока не возникло никакого плана дальнейших действий, но теперь ему не давала покоя мысль о поездке Ли Мартина на перевал Индюшиного Пера, и к тому же конь его как будто сам по себе выбрал ту же дорогу. В пути Джим напряженно анализировал создавшуюся ситуацию со всех сторон, тщетно пытаясь найти хоть какие-нибудь мотивы, объясняющие поведение Ли. Попытка отомстить Кэтришену за какие-то старые обиды? Вряд ли. Его не покидало навязчивое ощущение, что какими бы соображениями ни руководствовались Мартины в своих ухищрениях, так или иначе они прежде всего рассчитывали на прямую выгоду.

Конечно, что может помешать Роуз Мартин при желании женить на себе Грея Боуэна? Старик прекрасно понимал, что Элейн красива и молода и ухаживания ковбоев и прочих визитеров-мужчин, то и дело под тем или иным предлогом наведывавшихся в гости, являлись только лишним доказательством тому, что дочь не задержится в отчем доме надолго. Вот и придется ему тогда доживать свой век в одиночестве. Роуз Мартин, женщина сообразительная и достаточно привлекательная для своих лет, хорошо знала, как и чем утешить Грея, и умела завоевать его расположение. И все-таки Джим подозревал, что за всеми происками Мартин нечто большее, чем простой флирт, и мысль об этом не давала ему покоя.

Взяв на восток, Сэндифер переправился вброд через Айрон-Крик неподалеку от Клейтона и повернул на юго-запад, где дорога шла по сильно пересеченной местности. Стало уже совсем темно. Призрачный лунный свет пробивался сквозь густые ветви сосен и елей, стройными колоннами выстроившихся по обеим сторонам тропы. Дважды Сэндифер придерживал коня и ненадолго останавливался, ощущая странное беспокойство, но сколько он ни прислушивался, ему так и не удалось уловить какой-то посторонний звук, — лишь легкий ветерок, заблудившийся в ветвях деревьев, мягко шуршал сосновой хвоей и шелестел листьями. Джим продолжил свой путь, но теперь он намеренно избегал освещенных луной прогалин, держась тени, царившей под деревьями.

Обогнув склон Джерки-Маунтинс, он направился к Индюшиному Перу. Откуда-то слева, из непроглядной тьмы, сливавшейся с отбрасываемой горой тенью, послышался тихий шорох, словно сухая ветка чиркнула по коже седла: такое бывает, когда всадник проезжает через заросли кустарника. Он остановился и прислушался. Шорох больше не повторился, но чувства не лгали ему.

Вынув из чехла винчестер, Джим отправился дальше, внимательно следя за своим конем, который вдруг настороженно запрял ушами, а во время короткой остановки поднял голову и глядел куда-то в темноту. Сэндифер продолжил путь, решив соблюдать крайнюю осторожность.

Слева от него темнел хребет перевала Индюшиного Пера — при свете черная каменная громада высотой в добрых пять сотен футов представляла собой довольно зловещее зрелище. Деревья расступились, оставляя его на заросшей высокой травой тихой поляне. Где-то неподалеку в стороне журчал по камням Айрон-Крик, воды которого тихонько шептались о чем-то с прибрежными валунами. Ночное безмолвие оглашалось скорбным криком одинокой перепелки. Наконец он выехал на край поляны.

Остановившись под сенью деревьев у ручья, Джим спешился, наказав коню не шуметь. Взяв винтовку и ступая бесшумной поступью волка, рыщущего в поисках добычи, он обошел вокруг поляны, держась в тени деревьев. Тот, кто притаился в лесу, видно, поджидал его, чтобы убить при первом же удобном случае, или, возможно, просто следил, куда он отправится дальше. В любом случае Джим хотел выяснить, кто шел за ним и что ему нужно.

Внезапно впереди он услышал тихий шорох — скрип седла. Застыв на месте, прислушался, и вскоре снова до него донесся все тот же звук, за которым последовало шуршание гравия. Потом серебристый свет луны блеснул на вороненом стволе винтовки, и Джим осторожно двинулся, изменяя свое положение так, чтобы силуэт невидимого противника стал заметен на фоне ночного неба. Сэндифер вскинул винтовку.

— Ладно, — спокойно произнес он, — брось винтовку и руки вверх! Иначе ты труп!

Услышав окрик, человек упал на землю ничком. Сэндифер выстрелил, и в ответ из темноты раздался сдавленный вскрик, вслед за которым прогремел ответный выстрел. Пуля тонко просвистела у самого его уха. Бесшумно ступая, Джим поменял позицию и принялся усиленно вглядываться в темноту перед собой. Человек лежал совершенно неподвижно, но его тяжелое и хриплое дыхание наводило на мысль о том, что выстрел все-таки достиг цели. Джим затаился, ожидая движения со стороны противника, но ничего не последовало. По прошествии некоторого времени, успев немного отдышаться и успокоиться, он все же решил рискнуть.

— Лучше сдавайся по-хорошему! — предложил он. — А то подохнешь здесь!

В ответ молчание, а затем тихий шорох гравия. Потом брошенный из темноты револьвер пролетел по воздуху и шлепнулся на траву между ними.

— А винтовка? — осторожно поинтересовался Сэндифер.

— Обронил… ради Бога, помоги… мне!

Говоривший явно задыхался. Поднявшись с земли и держа палец на спусковом крючке винтовки, ствол которой был направлен в ту сторону, откуда доносился голос, Джим Сэндифер осторожно подошел поближе и едва не споткнулся о раненого, не сразу разглядев его в темноте. Это оказался Дэн Мелло, и, судя по всему, ранившая его пуля засела глубоко в теле — выходного отверстия Джим не обнаружил.

Действуя быстро, он усадил незадачливого убийцу поудобнее и осторожно очистил рану от лохмотьев рубашки. Вне всякого сомнения, Дэну не повезло. Рана выглядела угрожающе. Дав раненому напиться, Джим развел небольшой костер. Его опасения насчет того, что пуля не прошла навылет, подтвердились, но, проведя рукой по спине Мелло, он почувствовал что-то твердое под кожей у самого позвоночника. Когда он, наконец, выпрямился, Дэн не спускал с него глаз.

— Лежи и не двигайся, — предупредил Сэндифер. — Пуля застряла рядом с позвоночником. Я приведу доктора.

Джим не на шутку встревожился. О подобных ранах он почти ничего не знал и опасался, что начнется внутреннее кровотечение.

— Не бросай меня одного! — взмолился Мелло. — Вдруг здесь объявится какой-нибудь хищник! — Слова давались ему с большим трудом, он снова начал задыхаться.

Джим Сэндифер тихо выругался, не зная, как поступить. Он очень сомневался в том, что Мелло удастся спасти, даже если немедленно привезти доктора. Ближайший город находился за много миль отсюда, а трогать Дэна значило подвергать его опасности. Да и страхи Мелло тоже имели под собой реальную почву. Пантеры, волки и койоты часто встречались в этих краях, и кто-нибудь из хищников наверняка рано или поздно забрел бы сюда, привлеченный запахом крови.

— Ноги… отнялись, — выдохнул Мелло. — Ничего не чувствую.

— Тебе лучше не волноваться, — посоветовал Джим, решив, наконец, что делать. — Тут поблизости ранчо Кэтришена, к тому же Билл, возможно, знает, как оказать первую помощь. Это всего каких-нибудь три-четыре мили, — добавил он. — Так что я на всякий случай верну тебе револьвер и разведу костер побольше.

— А ты… ты вернешься? Ведь вернешься, правда? — взмолился Мелло.

— Неужели ты думаешь, что я такая сволочь? — раздраженно воскликнул Сэндифер. — Вернусь сразу же, как только смогу. — Он взглянул на Мелло. — Зачем ты охотился за мной? Это Монт тебя послал?

Мелло отрицательно замотал головой:

— Монт, он… он не плохой. Это все Мартин… его берегись. Он подлый… как сам черт.

Оставив огонь ярко гореть, Джим возвратился к коню и вскочил в седло. Луна поднялась уже довольно высоко, и весь лес теперь заливал ее колдовской серебристый свет. Джим уезжал в ночь, то и дело пришпоривая коня, подставляя лицо прохладным потокам встречного ветра. Однажды на тропу прямо перед ним выскочил вспугнутый олень и тут же бросился наутек, исчезая среди деревьев, а в другой раз ему показалось, что где-то поблизости мелькнула неуклюжая тень старого гризли.

Бревенчатая хижина Кэтришена мирно спала в неверных лучах лунного света, когда Джим на полном скаку влетел во двор ранчо. Гулкий перестук конских копыт и его громкий окрик нарушили сонную идиллию.

— Кто там? Что случилось? — спросил из-за дверей знакомый голос.

Сэндифер коротко объяснил, что произошло, и минуту спустя дверь распахнулась.

— Заходи в дом, приятель. Я недавно слышал выстрел. Так, говоришь, Дэн Мелло? Тот еще негодяй.

Отправившись в загон, Джим вывел двух мустангов, которых и впряг в повозку. Вскоре Билл Кэтришен — высокий, седеющий человек — вышел из хижины, держа в одной руке зажженный фонарь, а в другой — черную шляпу.

— Я, конечно, не знахарь, — заметил он, — но с пулевыми ранами в свое время мне дело иметь приходилось. — Он забрался в повозку, и один из его сыновей сел рядом с ним. Сэндифер указывал путь, и они последовали за ним.

Когда они добрались до места, Мелло все еще был в сознании. Не веря собственным глазам, он взглянул на Кэтришена.

— Ты приехал? — ахнул он. — И ты знал, кто… кто я такой?

— Но ведь ты же ранен, разве нет? — испытующе спросил Кэтришен. Он осторожно осмотрел рану и затем так и остался сидеть рядом на корточках. — Мелло, — проговорил он, — врать я тебе не собираюсь. Дела твои очень плохи. Похоже, пуля отскочила от бедренной кости и засела в тебе глубоко. Если нам удастся перевезти тебя в дом, то возможно, еще что-нибудь и можно сделать, но я не уверен, выживешь ли ты после этого.

Раненый с мертвенно-бледным лицом тяжело дышал, переводя взгляд с одного на другого. Он был испуган и сильно потел.

— Ты думаешь, — выдохнул он, — все в порядке… со мной?

— Мы втроем переложим тебя в повозку на одеяла. Джим, подложи руки ему под спину.

— Постой. — Блуждающий взгляд Мелло остановился на лице Джима. — Берегись… Мартина. Он очень… очень опасен.

— Что ему нужно, Мелло? — спросил Джим. — Что он ищет?

— Зо… золото, — выдохнул Мелло и внезапно обмяк.

— Сознание потерял, — сказал Кэтришен. — Давайте погрузим его в повозку.

Весь остаток ночи они пытались спасти парня. От Силвер-Сити и ближайшего доктора их отделяли многие мили горных дорог, да и вряд ли даже доктор смог бы ему помочь. Рано утром на рассвете Дэн Мелло умер.

Билл Кэтришен устало встал со стула, стоявшего у кровати.

— Джим, что происходит? Зачем он выслеживал тебя?

Помедлив самую малость, тот рассказал ему все: и о колких намеках Роуз Мартин, и о тайных махинациях, к которым она вместе со своим красавцем сынком имела самое непосредственное отношение; и о том, что братьев Мелло наняли именно по их настоянию; а также и об Арте Данне с Кли Монтом. Затем он перешел к событиям, предшествовавшим его разрыву с «Бар Б». Кэтришен задумчиво кивал, он выглядел явно озадаченным.

— Я никогда в глаза не видел эту женщину и слыхом о ней не слыхивал, Джим. Ума не приложу, и с чего это только она вдруг на меня ополчилась? А что Мелло имел в виду, когда сказал, что Мартину нужно золото?

— Понятия не имею. До денег они оба жадные, но ведь ранчо… — Он осекся на полуслове, поднял голову и прищурился. — А ты, Билл, случайно ничего не слышал о том, чтобы в этих краях водилось золото?

— Разумеется, есть и оно. Неподалеку от каньона Куни. Этот Куни был армейским сержантом, а потом, когда уволился из армии, отправился на поиски золота, на которое наткнулся еще в свою бытность солдатом. Закончилась его экспедиция печально. Он нарвался на апачей, но золотишком разжиться-таки успел.

— Может быть. Все может быть, Билл. Мне нужен конь.

— Сначала отдохни немного. А о Дэне мы с ребятами сами позаботимся. Кара приготовит тебе что-нибудь на завтрак.

Солнце стояло уже высоко, когда Джим Сэндифер поднялся с койки и, сонно пошатываясь, направился во двор, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, налитой из ведра в жестяную лохань. Услышав его шаги, Кара подошла к двери, осторожно ступая, и остановилась, положив руку на косяк.

— Привет, Джим. Ну как, выспался? Отец с ребятами похоронили Дэна Мелло вон там, на холме.

Джим успокаивающе улыбнулся ей:

— Спасибо, отдохнул хорошо, но мне придется уехать сразу же после завтрака, Кара. — Он взглянул на стройную рыжеволосую девушку с бледными веснушками. — А ты пока присмотри за ребятами, ладно? Не хочу, чтобы они подставились под пулю. Я пойду на все, жизнь отдам за то, чтобы только в этих краях снова установился мир.

— Ты хороший парень, Джим, — проговорила девушка. — Побольше бы таких людей.

Сэндифер мрачно покачал головой:

— Не такой уж хороший, Кара. Просто обыкновенный человек, который надеется со временем построить здесь свой собственный дом. Полагаю, я ничем не лучше других. Эта страна должна жить свободно и благополучно. Но мы ничего не добьемся, если будем продолжать убивать друг друга.

Он дал отдых своему коню, оставив его в стойле на ранчо, одолжив мышастую лошадь из конюшни Кэтришена, вполне подходившую для поездок в горы. Джим щурился на солнце, поглядывая на дорогу из-под полей низко надвинутой на глаза серой шляпы. Ему нравился смолистый запах сосновой хвои, терпкий аромат шалфея. Он неспешно ехал вперед, высматривая на земле следы подков коня, на котором Ли Мартин проезжал здесь в тот день, когда Граймс заприметил его.

Дважды он терял след и дважды находил, но в конце концов все же снова потерял на песчаном дне высохшего русла, где поток когда-то сбегал по крутому склону скалы, о чем свидетельствовал открытый шрам, выточенный водой на поверхности камня. Занесенная песком площадка казалась сравнительно небольшой, и тем не менее след здесь обрывался. Спешившись, Сэндифер приступил к более тщательному осмотру местности и вскоре обнаружил уединенный пятачок близ скалы, скрытый со всех сторон зарослями кустарника; траву на полянке и листву с одной стороны кроны небольшого деревца кто-то основательно общипал. Здесь Ли Мартин, должно быть, оставлял коня, а сам дальше шел пешком.

На земле валялся камень, совсем небольшой, размером в два раза меньше его кулака, но именно этому булыжнику и суждено было стать ключом к разгадке. По виду камня он сразу догадался, что его извлекли из-под ближайшего куста, который легко поддался у него под рукой. Хоть часть корней растения все еще оставалась в грунте и оно сохраняло свежесть, другая часть их была выдернута из земли, и куст запросто откидывался в сторону, обнаруживая под собой зияющий лаз шириной не более пары футов и примерно фута четыре в высоту. Этот туннель, судя по всему, вырыли довольно давно.

Отведя мышастую лошадь Кэтришена в лес, подальше от лаза, Сэндифер вернулся и, настороженно оглянувшись по сторонам, спустился в туннель. Подземный коридор скоро начал расширяться и привел его в довольно просторное помещение. Когда-то здесь добывали руду. Подняв повыше зажженную спичку, Джим огляделся. Дрожащее пламя осветило рукотворную пещеру. И тут что-то блеснуло у стены. Наклонившись, он поднял небольшой осколок розового кварца с золотыми прожилками!

Засунув образец в карман, отправился дальше, пока не увидел, наконец, зияющий провал, рядом с которым лежал столб с вырубленными в нем выемками — во времена господства испанцев индейцы выбирались по ним из шахт рудников. Заглянув в провал, обнаружил, что там, уходя в темноту, торчит еще один, более длинный столб. Он еще какое-то время всматривался в яму, а затем выпрямился. Так вот, значит, что имел в виду Дэн Мелло! Мартины искали золото.

Спичка догорела, и уже потом, неподвижно стоя в прохладной темноте и размышляя над увиденным, Джим понял. Этот рудник оказался на земле, используемой Биллом Кэтришеном, который, возможно, со временем естественно, не преминет заявить о своих правах на участок, так что, прежде чем заняться разработками, отсюда следовало прогнать людей Кэтришена. Но поверит ли ему Грей Боуэн? И как поведет себя Ли, если планы его раскроются? И отчего Мелло так настойчиво твердил, что Мартин очень опасен?

Пригнувшись, Сэндифер направился в обратный путь. У выхода из туннеля он застыл как вкопанный: снаружи его поджидали Ли Мартин, Арт Данн и Джей Мелло. Ли держал винтовку, ствол которой смотрел на Джима; он только успел отскочить назад, скрываясь за углом подземного коридора, как прогремел выстрел.

— Ты, вонючая трусливая крыса! — выкрикнул он. — Дай мне выйти, и тогда посмотрим, кто кого!

Мартин рассмеялся в ответ:

— У меня на этот счет несколько другое мнение! Ты сейчас как раз там, где надо! Вот и сиди себе смирно!

Джим в отчаянии огляделся по сторонам. Мартин таки загнал его в западню. Он выхватил револьвер, в надежде, что ему предоставится случай пристрелить Мартина, но, выглянув украдкой из-за угла, не увидел ровным счетом ничего. Внезапно до его слуха донесся стук металла о камень, шорох осыпавшихся камешков, за которым последовал оглушительный грохот, и туннель в одно мгновение заполнило плотное облако пыли. Ли Мартин завалил вход в подземный коридор, и теперь он оказался заживо погребенным в этой шахте!

Джим Сэндифер устало привалился спиной к каменной стене и закрыл глаза. Ему стало страшно. Его охватил дикий, животный страх, пронизавший все его существо. Как одолеть эти каменные своды и пройти заваленный щебнем душный туннель?

У него просто нет времени, чтобы выбраться наружу: воздуха осталось совсем мало, уже сейчас нечем дышать!

Пыль медленно оседала. Но воздух оставался спертым и горячим. Решив поберечь несколько оставшихся спичек, Джим опустился на колени и на четвереньках вполз в туннель, в котором теперь уже не мог развернуться. Прикинув расстояние до выхода, он понял, что перед ним не менее пятнадцати футов каменного завала. Преодолеть их, может, и есть шанс, только бы камни не осыпались с потолка на голову. Вспомнив, как выглядит гора снаружи, он пришел к выводу, что вход в туннель скорее всего завален довольно обширным оползнем.

Стояла мертвая тишина. Не поднимаясь с колен и шаря руками в темноте, Джим в конце концов добрался до провала и столба с вырубленными выемками-ступеньками и остановился, размышляя над тем, что находится внизу под ним, на дне провала.

Может, там вода? Или даже змеи? Он слышал немало историй о том, что змеи облюбовывают себе под жилища заброшенные рудники, и однажды, спускаясь в старую шахту, увидел своими глазами самую огромную гремучую змею из всех, каких ему приходилось встречать в жизни, обвившуюся вокруг лестницы как раз прямо под ним. И тем не менее он полез вниз — вниз, в бездонную черноту. Спуск показался ему очень долгим, но наконец его нога ступила на твердую почву.

Выпрямившись и придерживаясь одной рукой за столб, он вытянул другую руку вперед и пошарил ею в темноте перед собой. С трех сторон вплотную к нему подступали каменные стены, а с четвертой — ничего, пустота. Он отправился туда, но не успел сделать и несколько шагов, как налетел со всего размаху на каменную стену, отчего у него из глаз посыпались искры. Отступив назад, снова пошарил рукой, нащупывая вход в туннель. И тут его рука коснулась небольшого каменного выступа, своего рода полки, высеченной в скале, и на ней — его сердце радостно дрогнуло — свечи!

Джим поспешно достал спичку, зажег свечу и двинулся в туннель. Здесь было больше розового кварца, и весь его щедро пронизывали золотые прожилки. Ли Мартину крупно повезло. Разглядывая стены, он обнаружил следы старых разработок, произведенных прежним владельцем рудника или, возможно, еще испанцами, хотя, судя по всему, работы здесь велись и на протяжении последних нескольких недель. Тут на глаза Джиму попался валявшийся на полу заступ, и он довольно усмехнулся. Может быть, ему все-таки удастся найти дорогу отсюда? У него ушло еще несколько минут на то, чтобы окончательно убедиться в том, что второго выхода из подземелья нет. Так что, если он все еще надеется выбраться, идти нужно тем же путем, каким он пришел сюда.

Прихватив все свечи, Сэндифер поднялся наверх по шесту и поставил горящую свечу на камень. Затем, держа под рукой заступ, принялся разгребать перегородивший туннель завал, вытаскивая камни один за другим.

Прошел час; он взмок, но продолжал прокладывать себе путь к выходу, то и дело останавливаясь, чтобы убедиться в прочности нависшей у него над головой скальной стены. В тесном туннеле работа продвигалась медленно, так как каждый камень приходилось откатывать назад. Он добрался до того места, где потолок туннеля треснул и просел, и, когда сдвинул один из обломков, сверху соскользнуло еще несколько кусков породы. Джим продолжал работать, тяжело дыша и обливаясь потом, стекавшим по лицу и шее и попадавшим на руки.

Но тут до его слуха долетел новый звук — тихое постукивание. Оглушенный ударами тяжело бившегося сердца, он замер, напряженно прислушиваясь, пытаясь сдерживать дыхание. И снова услышал это — стук, ошибки быть не могло!

Схватив заступ, он тоже ударил по камням три раза, выждал время и снова постучал трижды. Затем стало слышно, как кто-то отбрасывает камни с другой стороны завала, и его сердце ликующе забилось. Его нашли!

О том, как прошло несколько последующих часов, у Сэндифера остались довольно смутные воспоминания. Он работал как одержимый, прокладывая путь через границы времени, отделявшего его от внешнего мира и свежего воздуха, напоенного ароматом сосновой хвои. Внезапно один из камней откатился, и темноту пронзила тонкая стрела света, и в лицо ему повеяло свежестью. Он вдохнул полной грудью, наполняя легкие сырым воздухом, свежим и прохладным, словно ключевая вода, а затем снова взялся за работу, помогая рукам, разбиравшим завал снаружи, побыстрее расширить проход. Наконец ему удалось просунуть в лаз голову и плечи, а затем, подтянувшись, он выбрался наружу и встал во весь рост, отряхиваясь от пыли, оказавшись лицом к лицу вовсе не с Биллом Кэтришеном и не с одним из его сыновей, а с Джеем Мелло!

— Ты? — Он не верил собственным глазам. — Ты вернулся? Но почему?

Джей вытер свои огромные руки о джинсы и потупился.

— Заживо хоронить человека — это уж слишком, — пожал он плечами. — Идея Мартина. К тому же Кэтришен рассказал мне, что ты сделал для Дэна.

— А он, случайно, не говорил тебе, что это я убил его? Мне очень жаль, Джей. Но вышло так, что или он, или я.

— Конечно. Я предвидел такой исход, когда он отправился вслед за тобой. Мне это сразу не понравилось. Я имел в виду… Ведь ты же мог и не возвращаться за ним. Тебя бы никто не осудил. Когда я узнал, что ты жив, то тут же отправился на поиски Дэна, уже тогда догадываясь, что он погиб. Кэтришен отдал мне его одежду, и еще я нашел вот это…

Вне всякого сомнения, раненый нацарапал записку неровным почерком на клочке бумаги, положенном на приклад винтовки или на гладкий камень, в то время, пока Джим ездил за помощью.

«Джей,

Уезжай от Мартина. Сэндифер в порядке. Он поехал за помощью к Кэтришену. Я ранен. Сэндифер ни при чем. Пока, Джей, счастливого пути.

Дэн».

— Прости, Джей. Так получилось.

— Да, конечно. — Джей Мелло нахмурился. — Это Мартин втравил нас в свои делишки. Он и Кли Монт. Мы же никогда раньше никого не убивали. Ну, украли несколько лошадей да увели несколько коров из чужого стада. Только и всего.

— Сколько я пробыл здесь? — Джим взглянул на солнце.

— Часов пять-шесть. Скоро начнет темнеть. — Мелло немного помолчал, а затем добавил: — Думаю уехать отсюда — самое время рвануть в Техас.

Сэндифер протянул ему руку:

— Удачи, Джей. Может, еще свидимся.

Бандит кивнул. Он стоял, уставившись в землю, а когда, наконец, решился поднять глаза, то в лучах клонившегося к закату солнца его волевое, небритое лицо казалось на редкость отрешенным.

— Жаль, что с Дэном так вышло. Мы с самого детства повсюду вместе. — Он вытер губы тыльной стороной загрубевшей ладони. — И знаешь еще что, та девчонка… дочка Кэтришена… Она принесла цветы ему на могилу! Это ж надо!

Обернувшись, он направился к своему коню, вскочил в седло и поехал шагом по тропе, и вечернее солнце коснулось своими лучами его уныло опущенных плеч, прежде чем он скрылся за деревьями. Джим заметил, что жилетка всадника расползлась на спине, и на тулье его шляпы тоже зияла дырка.

Мышастая лошадь терпеливо дожидалась его среди зарослей кустарника. Сэндифер отвязал ее и мигом вскочил в седло. Он ехал быстро, и на обратную дорогу до ранчо на Айрон-Крик ушло совсем немного времени. Сняв седло с мышастой, он оседлал собственного коня, успев все рассказать Кэтришену.

— Я уезжаю, — объявил он. — Ли Мартину не место в наших краях.

— Нам поехать с тобой? — спросил Билл.

— Нет. Они решат, что мы хотим начать войну. Так что вам лучше остаться здесь, ведь нам не нужна междуусобица. Так что оставайтесь. Я сам со всем управлюсь.

Он свернул с дороги, не доезжая до «Бар Б», и продолжил путь по берегу ручья сквозь заросли тополей и сикамор. Затем, подъехав к постройкам, остановился у загона. Когда он слезал с коня, кожаное седло скрипнуло, и возле загона раздался тихий шорох.

— Кли, это ты? — спросил голос Арта Данна. — Ну и как там, в доме?

Джим Сэндифер решительно выступил вперед.

— Нет, Арт, — выпалил он, — это я!

Данн поспешно отступил назад, хватаясь за револьвер, но Джим опередил его, с самого начала предвидя это движение. Сэндифер ухватил Арта за запястье, одновременно нанося сокрушительный апперкот правой в солнечное сплетение.

Данн охнул, колени у него подогнулись. Джим выпустил его руку, а затем резко ударил противника в подбородок. Данн лязгнул зубами — удар пришелся точно в цель. Джим нанес еще подряд четыре удара в челюсть, а напоследок, ткнув противника под ребро, ухватился за пряжку ремня Данна и одним рывком расстегнул ее.

Ремень вместе с кобурой соскользнул вниз, а Данн, покачнувшись, опустился на колени. Он яростно размахивал руками, пытаясь вцепиться в Джима, задыхаясь и не в силах перевести дух.

Дверь хижины, в которой жили работники, распахнулась, и на пороге появился Спаркмэн.

— Что тут такое? — строго спросил он. — Что происходит?

Сэндифер тихо окликнул его, и, охнув от неожиданности, Спаркмэн сбежал вниз по ступеням крыльца.

— Джим! Ты здесь? У нас тут черт знает что творится! Не знаю, что уж там случилось, но только дело дошло до стрельбы! Мы бросились было в дом, но Монт отогнал нас. У него ружье.

— Присмотри пока вот за этим. Я сам все разузнаю. А Граймс с Репом где?

— Реп Дин поехал в хижину на Кэбин-Крик, чтобы в случае чего собрать ребят на подмогу. Граймс в доме.

— Тогда бери Данна и не спускай с него глаз! Возможно, мне понадобится помощь. Как только я крикну, хватайте оружие и мигом ко мне! Нужно быть готовыми ко всему!

Развернувшись, Джим Сэндифер поспешно обошел вокруг здание и остановился у парадного входа, через который ходили крайне редко и лишь в особо торжественных случаях. Эта дверь вела в большую старомодную гостиную, неуютную и помпезную, где царили плюш и фальшивая позолота. Домочадцы заглядывали в нее нечасто. Обычно парадный вход закрывался на замок, но не так давно в этой части дома переставляли мебель, и Джим не помнил, чтобы его запирали. Вполне возможно, что дверь открыта до сих пор.

Прокравшись на веранду, он осторожно повернул ручку. Дверь подалась, и Сэндифер неслышно скользнул в темноту. Ворсистый ковер на полу приглушал звуки его шагов, и он прошел через гостиную к двери в смежную комнату, где горел свет и откуда доносились чьи-то голоса.

— Ну и как старик? — спросил Мартин.

— В порядке, жить будет, — ответила ему на это мать.

Мартин досадливо чертыхнулся.

— Если бы только эта девка меня не толкнула, я бы его убил, и мы бы разом избавились от него. Тем более такой подходящий случай. Можно во всем обвинить Сэндифера.

— Не спеши, — перебила Роуз Мартин. — Вечно ты бежишь впереди лошади. Девка здесь, и нам от этого прямая выгода. До тех пор, пока она у нас, старик перечить не станет; а коль скоро он болен, она будет делать все так, как ей велят.

Мартин понизил голос.

— Если бы мы вовремя прикончили Сэндифера, как я и хотел, все вышло бы гораздо лучше, — раздраженно бросил он. — Если бы он не брякнул, что заваруха с Кэтришеном началась с нашим здесь появлением, старик бы и не задумался. Его слова навели Боуэна на размышления, и теперь, мне кажется, он уже пожалел о том, что прогнал десятника.

— Не имеет значения! — резко оборвала его Роуз Мартин. — Мы сумели прибрать к рукам это ранчо, так что и с Кэтришеном мы тоже как-нибудь сами справимся. Теперь, когда Сэндифера больше нет, времени для этого у нас будет больше чем достаточно.

Раздались шаги.

— Ли, старик приходит в себя. Он хочет видеть дочь.

— Перебьется! — сухо ответил Мартин. — А ты глаз с него не спускай!

— Ты не видел Арта? — поинтересовался Кли, явно обеспокоенный. — Он уже давно должен был вернуться. Что-то случилось!

— Да ладно тебе… И кончай скулить! А то растявкался тут, как паршивый койот!

Сэндифер слушал затаив дыхание. Он думал. Элейн не видно, значит, ее держат взаперти, возможно, в ее комнате. Дверь из гостиной рядом со старым пианино как раз и вела в нее. Он осторожно пересек гостиную, взялся за ручку и попробовал ее повернуть. Заперто.

В тот же момент в комнату девушки кто-то вошел, и из-под двери, рядом с которой стоял Джим, выбилась полоска света. Он услышал, как испуганно вскрикнула Элейн и насмешливый голос Ли Мартина произнес:

— Чего ты испугалась? — Мартин рассмеялся. — Я заглянул на минутку, убедиться, что с тобой все в порядке. А если бы ты поменьше болтала языком, то с твоим отцом ничего не случилось бы! Зачем тебе потребовалось втолковывать ему, что Сэндифер правильно поступил с Кэтришеном и что он не должен его увольнять?

— Он не должен был этого делать, — тихо повторила девушка. — Если бы он сейчас оказался здесь, то убил бы тебя. А теперь убирайся из моей комнаты.

— А может быть, я еще не готов уйти? — продолжал издеваться Мартин. — Учти, отныне я буду приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.

Ли неторопливо прошелся по комнате, и пальцы Джима еще крепче сомкнулись вокруг ручки двери. Он хорошо помнил этот замок и знал, что укреплен он не слишком надежно. Но тут ему на ум пришла новая идея. Обернувшись, он схватил старую лампу под стеклянным абажуром, довольно массивную, украшенную замысловатым узором, и, взвесив ее в руке, запустил в окно.

На пол веранды со звоном посыпались осколки разбитого стекла, а лампа, с грохотом скатившись по лестнице, осталась лежать на земле. Кто-то вскрикнул, и он услышал, как со всех сторон раздался топот бегущих ног.

— Что такое? Что случилось? — спрашивали друг друга люди.

И тогда он со всего размаху ударил плечом в дверь.

Как и ожидал, хлипкий замок не выдержал, и Джим влетел в спальню Элейн. Удержавшись на ногах, проворно развернулся и подскочил к двери, открывавшейся в комнату, где сидела Роуз. Он оказался там в тот самый момент, когда Монт открывал ее с той стороны. Не желая рисковать жизнью девушки, Джим, вместо того чтобы выхватить револьвер, пустил в ход кулаки, влепив Монту сокрушительный удар в челюсть, отчего тот отлетел обратно и рухнул к ногам миссис Мартин. Джим Сэндифер последовал за ним.

— Давай, Ли! — приказал он. — Хватай свою пушку!

Ли Мартин был убийцей, но никак не ганфайтером. Мертвенно побледнев, с широко раскрытыми от ужаса глазами, он спрятался за спину матери и схватил ружье.

— Стреляй, Джим! — закричала Элейн. — Стреляй!

Он не мог. Роуз стояла между ним и его целью. Джим сделал резкий бросок вперед, опрокидывая стол со стоявшей на нем лампой, которая со звоном разбилась об пол. Он выстрелил два раза подряд. В ответ из темноты прогремело ружье, и он прижался спиной к стене, перекладывая револьвер в другую руку. Вспышки выстрелов подобно алым стрелам пронзали темноту, от грохота сотрясались стены, а затем неожиданно все прекратилось, и стало тихо как в могиле. В воздухе витал горьковатый пороховой дым, смешавшийся с запахом керосина и еле уловимым, сладковатым запахом крови. Держа револьверы наготове. Джим сидел пригнувшись у стены и прислушивался к малейшему шороху. Кто-то застонал, а затем испустил глубокий вздох; шпора царапнула по полу. Из дальней комнаты донесся слабый голос Грея Боуэна:

— Дочка? Доченька, что случилось?

Никто не ответил.

По-прежнему было тихо и неподвижно, но глаза Джима начинали постепенно привыкать к темноте. Теперь он видел, что никто больше не стоял посреди комнаты. Голос Элейн нарушил затянувшееся молчание.

— Джим? Джим, с тобой все в порядке? О, Джим… ты не ранен?

Возможно, этого-то они только и ждали.

— Все хорошо, — успокоил он. — Лампу зажги.

Он осторожно пошевелился. Ничего! С улицы донесся топот бегущих ног. Затем дверь распахнулась настежь, и на пороге возник Спаркмэн с ружьем, а за ним и Граймс.

— Похоже, порядок, — подвел итог Сэндифер. — Мы тут немного постреляли.

Элейн вошла в комнату, держа в руке лампу, и в ужасе застыла на пороге. Джим взял лампу у нее из рук.

— Лучше иди к отцу, — быстро сказал он. — Мы тут сами обо всем позаботимся.

Спаркмен огляделся по сторонам.

— Вот это да! — ахнул он. — Покойники! Все до одного!

— И что, женщина тоже? — Сэндифер побледнел. — Надеюсь, что это не я…

— Не ты, — подтвердил Граймс. — Ее со спины подстрелил собственный сын. Ведь он палил в темноте наугад, как сумасшедший.

— Возможно, и к лучшему, — почесал в затылке Спаркмэн. — Так ей и надо, старой церберше.

Одна из пуль угодила Кли Монту в бровь, а вторая засела в ребрах. Отойдя от него, Сэндифер остановился над Ли Мартином. Он лежал на полу, широко раскинув руки, оказавшись буквально изрешеченным пулями, лицо его искажал странный оскал.

— Похоже, ты не промахнулся, — мрачно произнес Спаркмэн.

— Мне тоже так кажется, — откликнулся Джим. — Пойду загляну к старику, а потом и вам помогу.

— Забудь об этом. — Граймс взглянул на Джима, как тому показалось, немного насмешливо. — Оставайся там. Только не проводи все время у постели старика. Нам еще нужно обсудить новый план пастбищ, а уж с таким зятем, который к тому же еще и первоклассный скотовод, Грею не о чем беспокоиться!

Сэндифер остановился в дверях, держась рукой за портьеру.

— Может, ты в чем-то и прав, — задумчиво проговорил он, — глядя на Элейн, остановившуюся на пороге.

— Уж поверь мне, — подхватила она, направляясь к нему, — он действительно прав! Прав, как никогда!

НА ЗАПАД, В ТЕХАС

От автора

В прежние времена, направляясь сквозь заросли к другому костру или к соседней хижине, человек обычно зажигал пучок шелухи от кукурузных початков, чтобы освещать себе в темноте дорогу. В дальнейшем выражение «light a shuck» (то есть буквально «поджечь шелуху») стали употреблять, когда хотели сказать, что кто-то собирается в путь или же уже уехал.

Зачастую, если человек отправлялся на Запад, после его имени делали коротенькую приписку: «GTT», что означало «gone to Texas» — «уехал в Техас», давая тем самым понять, что он окончательно порвал с привычным и знакомым миром, словно сквозь землю провалился, и справедливости ради следует заметить, что многие из отправлявшихся в столь дальнее путешествие действительно погибали.

И тем не менее огромное число людей собирало вещи и уезжало из обжитых мест. Очень часто, когда о ком-либо говорили, что он «отправился на Запад», имелось в виду, что человек умер, хотя большинство из тех, кто решался уехать туда, оставались в живых, но уже так никогда и не возвращались обратно домой. Они просто ехали дальше, куда глаза глядят. Обосновавшиеся на Западе поселенцы были легки на подъем. За каждым поворотом дороги, за вершиной любого холма могло таиться что-то неизведанное, и для того, чтобы увидеть все своими глазами, от человека требовалась лишь самая малость — оседлать коня и внимательно глядеть вперед.

На Запад, в Техас

Спустившись вниз по крутому берегу, Малыш Сэнди пришпорил своего чалого и направился по дну узкой лощины, где, сидя верхом на большом жеребце мышастой масти, его дожидался Джаспер Уолд. Новичок в этих краях, девятнадцатилетний Малыш осадил коня, стараясь держаться на некотором расстоянии от своего босса. Его серый жеребец был под стать седоку: столь же норовист и коварен, как и сам Уолд.

— Привет, босс! Вы только взгляните, что я нашел вон там, в скалах к востоку отсюда.

Уолд хмуро сдвинул брови, принимаясь разглядывать камень, протянутый ему юным всадником.

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты булыжники собирал, — объявил он наконец. — Возвращайся в ущелье и сгоняй отбившийся от стада скот. Пора отрабатывать свой хлеб.

— Я просто подумал, что вас это заинтересует. Мне кажется, что там есть золото.

— Золото? — усмехнулся Уолд, смерив ковбоя презрительным взглядом. — Это здесь-то? Не будь идиотом!

Сунув камень в карман штанов, посрамленный Малыш развернул коня и направил его обратно к зарослям. Возможно, и в самом деле не слишком-то разумно мечтать о том, чтобы найти здесь золото, но уж очень подобранный камень с виду походил на кусок золотоносной породы, да и по весу казался необычно тяжелым. В свое время ему приходилось слышать о том, что золото весьма тяжелый металл.

Выехав на окраину неудобий, Малыш заметил одинокого быка, трусившего в сторону густых зарослей, и пришпорил коня, который мигом сорвался с места и пустился вскачь. Хитрый бык оказался прытким, как олень. С резвостью голодного бродяги, устремившегося вдогонку за походной кухней, он деловито направился к высоким скалам, но когда они уже совсем поравнялись, бык низко опустил голову и галопом бросился наутек к зарослям ивняка, то и дело шарахаясь из стороны в сторону и делая резкие повороты.

За ивами начинались непролазные заросли колючего кустарника, перемежавшегося с кактусами и огромными валунами — место мало подходящее для поездок верхом, а уж на то, чтобы бросать там аркан, мог решиться разве что самоубийца. Стоит только быку исчезнуть в тех дебрях, и поймать его уже будет невозможно.

Малыш схватил аркан и попробовал набросить петлю на удиравшего нахала, хотя расстояние было слишком велико для хорошего броска. И тем не менее у него все получилось, но в тот самый момент, когда петля аркана настигла быка, чалый споткнулся, угодив ногой в мышиную норку, и Малыш Сэнди на всем скаку вылетел из седла, перелетев через голову чалого.

Шлепнувшись на землю, он мельком взглянул в сторону быка и похолодел от ужаса. Развернувшись и низко наклонив голову с острым рогом длиной никак не меньше пяти футов, разъяренный зверь бросился к нему.

Взвизгнув, парень хотел было выхватить револьвер, но кобура оказалась пуста, и тогда, не долго думая, он в отчаянии бросился к расселине среди камней, чувствуя у себя за спиной горячее дыхание быка, или, по крайней мере, ему так представилось.

Бык перескочил через расселину, взрывая копытами облако пыли, и щедро осыпал ею ковбоя с ног до головы. Немного отдышавшись и оглядевшись, Малыш обнаружил, что лежит в каменной трещине около трех футов шириной и глубиной по меньшей мере футов тридцать. Забравшись сюда, он удачно приземлился на узкий каменный карниз, частично закрывавший просвет между двумя каменными стенами.

Осторожно привстав, он поднял голову над краем расселины и, испуганно охнув, тут же спрятался обратно, так как коварный злодей с налитыми кровью глазами никуда не спешил уходить, а остановился поодаль, всего футах в десяти, и смотрел в его сторону.

Порывшись в кармане, Малыш выудил из него кисет и бумагу и принялся сворачивать самокрутку. В конце концов, чего расстраиваться из-за пустяков? Бык через какое-то время уйдет, и он благополучно выберется наверх. К тому же здесь, среди камней, царила приятная прохлада, слышалось журчание и тихий плеск воды, и вообще все получилось просто замечательно.

Мысль о воде напомнила Малышу о том, что ему уже давно хочется пить. Немного поразмыслив, он решил, что, действуя с определенной осторожностью, пожалуй, сумеет спуститься на дно расселины, ничем при этом не рискуя. А там внизу по камням бежала вода, и он мог напиться. О коне не волновался, так как еще раньше, выглянув из расселины, успел заметить своего чалого, который щипал траву поодаль, волоча по земле поводья. Теперь умное животное будет терпеливо стоять так сколь угодно долго.

Выпавший при падении из кобуры револьвер тоже лежал в траве всего в каких-нибудь двух десятках футов от края обрыва. Окажись он сейчас при оружии, то без хлопот отогнал бы быка. Но вот только как заполучить револьвер обратно? Попытаться проделать это под самым носом разъяренного быка равноценно самоубийству.

Спустившись на дно расселины, Малыш огляделся. Здесь царил таинственный полумрак. В полдень, когда солнце стояло в зените, тут, наверное, бывало светлее, но все другое время на камнях лежали глубокие тени. Опустившись на колени у тоненького ручейка, сбегавшего по камням, Малыш вдоволь напился. Затем, оторвавшись, наконец, от воды, поднял голову и, взглянув вниз по течению, едва не лишился чувств: прямо на него смотрел пустыми глазницами человеческий череп.

Малыш Сэнди был не робкого десятка. Ему доводилось сражаться с апачами и команчами и еще пару раз проезжать по дороге, ведущей на Додж. Но теперь, когда на земле всего в нескольких футах от него скалился человеческий череп, ему сделалось не по себе.

— Черт возьми, кажется, до меня здесь уже кто-то успел побывать, — пробормотал он. — Похоже, бедняга сломал ногу, не смог выбраться и помер с голоду.

Но подойдя поближе и рассмотрев скелет получше, он понял, что ошибался. Жизнь этого человека оборвал выстрел в голову.

Малыш осторожно повернул череп. Пуля прошла навылет и расплющилась о камень.

Он был поражен.

— Ну дела! Кто-то пристрелил парня, когда он лежал здесь, — заключил Малыш.

Оставаясь сидеть на корточках, Малыш Сэнди попыхивал самокруткой и размышлял над ситуацией. Имея за плечами большой опыт следопыта, ему не составило труда увидеть и понять очевидное. Обращало на себя внимание и еще кое-что. Этого человека уже ранили, когда он упал или его сбросили на дно расселины, после чего другой человек, вооруженный винтовкой, наклонился над краем обрыва и выстрелил ему прямо в голову!

На кожаном ремне сохранилась заметная бороздка, оставленная пулей, а в простреленном коленном суставе засел кусок свинца.

Малыш размышлял о том, каким образом могла появиться царапина на ремне, но, обратив внимание на неестественную позу мертвеца, в конце концов решил, что, судя по всему, человек был ранен очень серьезно, и не только в ногу.

Рубаха на скелете истлела, и от нее остались лишь одни лохмотья, а на земле среди камней валялось с полдюжины пуговиц, старый складной нож и несколько монет. Тут же притулились и иссохшие высокие башмаки — не такие, как обычно носят ковбои, а с низкими каблуками, типа тех, что в ходу у рудокопов и старателей. Покрывшийся налетом ржавчины револьвер остался на земле поодаль, и Малыш поднял его, убеждаясь, что барабан полностью заряжен.

— Похоже, выстрелить он так и не успел, — задумчиво пробормотал Сэнди. — Ну дела! И что за чертовщина?

Продолжая разглядывать скелет, он заметил между ребрами небольшой кожаный кисет, который покойник, очевидно, носил за пазухой. Поначалу он принял его за булыжник. Жесткая ссохшаяся кожа лопнула, когда он попытался развернуть находку. Внутри кисета оказалась пригоршня камешков, таких же, как и найденный им кусок породы!

Запихнув камни вместе с остатками кисета под валун, Малыш сунул за пояс ржавый револьвер и принялся карабкаться вверх. Выбравшись на скальный карниз, осторожно выглянул из расселины, убеждаясь, что бык уже ушел.

Чалый прял ушами, то и дело всхрапывая, и, судя по всему, вовсе не удивился, заметив, как хозяин выползает откуда-то из-под земли. Второго аркана ковбой не имел, очевидно, веревка так и осталась висеть на бычьих рогах, но только он теперь не думал об этом. Все мысли его сосредоточились на мертвеце со дна расселины.

Проснувшись на следующее утро, Малыш перевернулся на бок и обвел взглядом комнату. Все еще спали, и только тогда он понял, что наступило воскресенье.

Не обнаружив нигде поблизости Уолда, Сэнди отправился прямиком к летней кухне. Над трубой медленно поднималась струйка дыма, так как Чолли Купер, лучший повар в округе, подходил к своей работе со всей ответственностью. Не имело никакого значения, появлялся ли работник раньше или позже других — он всегда с радостью кормил его завтраком. В глубине души Сэнди радовался тому, что ему удалось избежать встречи с Уолдом, он недолюбливал своего угрюмого, вспыльчивого босса.

Компания на ранчо подобралась не из самых приятных, и Купер единственный по-дружески ровно относился ко всем. Джаспер Уолд чаще молчал, а говорил, лишь когда возникала необходимость отдать какое-нибудь приказание или же сделать кому-либо замечание, и тогда в его голосе звучали нотки сарказма. Джаспер, сорокалетний силач, производил впечатление человека, успевшего уже многое повидать на своем веку. Ходили слухи, что за ним числилось не одно убийство. Он держал при себе двоих постоянных работников, вот уже долгое время трудившихся на него: Джека Суорра, вечно небритого здоровенного громилу из Канзаса, и худощавого Датча Швайтцера — немца по происхождению и горького пьяницу.

— Привет, Сэнди. — Чолли приветливо взмахнул рукой с вилкой. — Садись к столу, я сейчас принесу кофе. Что-то рано ты сегодня поднялся.

— Ага. — Малыш пододвинул к себе глиняную чашку. — Хочу проехаться до Форкса. Нужно прикупить кое-чего. Пару рубашек и еще там по мелочи.

Чолли выложил на тарелку два огромных куска вареной говядины и четыре яйца.

— Вот, поешь, — предложил он. — Негоже отправляться за покупками на пустой желудок.

Разливая кофе, Чолли спросил, понизив голос:

— Когда босс вчера увидел, что ты не вернулся вместе с остальными, он прямо-таки позеленел от злости. С чего бы это вдруг?

— Наверное, был просто не в духе. Я вчера погнался за старым быком и потерял аркан. У чертовой скотины один рог, но зато такой, что хватило бы и на двоих быков.

Купер усмехнулся:

— Ты не первый остался без аркана, погнавшись за Стариной Однорогим! Благодари Бога, что сам жив остался.

— Ну и места в той стороне — не пройти, не проехать, — сказал вслух Малыш. — Ты бывал там когда-нибудь?

— Дальше ручья никогда не заходил, да и не имею такого желания. Кроме апачей, в тех краях хорошо ориентировался только один человек — его звали Джим Керлэнд. Он все твердил, что там есть золото, но над ним только смеялись.

— Ранчеро?

— Нет, скорее старатель. До приезда сюда он, кажется, работал где-то на рудниках. Но теперь его, скорее всего, уже нет в живых. Примерно с год назад он уехал куда-то в те края, и с тех пор никто его больше не видел ни живым, ни мертвым. Жена его умерла месяца три-четыре назад, а дочка поступила на работу в лавку Райта, дела на почте ведет.

Джим Керлэнд. Это имя нужно запомнить. Малыш Сэнди знал, что рискует. Убийца Керлэнда — если его скелет он нашел на дне расселины — мог все еще оставаться где-то поблизости, и любое упоминание имени Керлэнда могло навлечь на него большие неприятности. Так что разумней всего умерить свой пыл и действовать с предельной осторожностью.

Малыш Сэнди вовсе не считал себя героем. Он не чувствовал благоговейного страха перед человеком, нацепившим на себя звезду шерифа, и, как и большинство ковбоев того времени, полагал вершимое им правосудие досадным недоразумением, придуманным исключительно для того, чтобы не дать человеку пожить в свое удовольствие. Везде и во всем он поступал по собственному усмотрению, предпочитая разбираться со своими обидчиками по-свойски. Он стыдился обращаться за помощью к кому-то и был твердо уверен в том, что шерифы везде одинаковы.

Его влекло к себе золото. И если где-то находился рудник, столь же богатый золотом, как и найденный им кусок породы, то он и сам не отказался бы прибрать такое богатство к рукам. Еще бы! Ведь разжившись некоторым количеством золота, он обзавелся бы собственным ранчо и занялся разведением коров эмментальской породы, которые дают гораздо больше мяса, чем лонгхорны. Ах, как бы он развернулся, имея в запасе небольшой начальный капиталец!

Приехав в Форкс, ковбой отправился прямиком к лавке Сима Райта, работавшей без выходных в течение всего года. Пить он в тот день не собирался. Малыш Сэнди, высокий стройный юноша с копной светлых волос и кротким взглядом серых глаз, осадил своего чалого перед лавкой, поднялся на тротуар и прошел внутрь.

Поначалу ему показалось, что там никого нет. Затем он заметил девушку, глядевшую на него из-за прилавка.

Сняв шляпу, он подошел к ней.

— Мэм, мне нужна пара рубашек. Нет ли у вас чего-нибудь в клетку? — начал он разговор.

— В крупную клетку? — улыбнулась она в ответ.

— Ага, побольше.

Она выложила перед ним несколько рубашек, одна из которых, в черно-белую клетку, очень смахивала на шахматную доску.

Малыш принялся задумчиво щупать материю и наконец спросил:

— Ваше имя Керлэнд, мэм?

— Это моя фамилия. А так я Бетти.

— А я Сэнди, — представился он. — Обычно меня зовут Малыш Сэнди.

Не без некоторого колебания он сунул руку в карман и вытащил оттуда складной ножик, который тут же положил поверх рубашек.

Лицо девушки сделалось мертвенно-бледным. Подняв на Малыша полные скорби глаза, она прошептала:

— Откуда это у вас?

Он подробно объяснил ей, как все случилось. Она внимательно выслушала его рассказ от начала до конца, ошеломленно глядя на него.

— Вы считаете, что его убили? — спросила она после того, как он закончил. — Почему?

— У него при себе имелись образцы золотой руды, мэм. А ради золота некоторые готовы пойти на все, что угодно. Я сам такой. Давно хотел найти золото и решил, что буду помалкивать об этом, а когда найду жилу, то просто по-тихому застолблю то местечко для себя. Потом я прознал о вас и подумал, что следует вам все же сообщить об отце, чтобы хоть похоронить его по-человечески.

— А кто его убил?

— Откуда же мне знать! Думаю, что если очень постараться, то можно выяснить и это, но вам лучше еще какое-то время помалкивать о том, что его нашли.

— А если я пообещаю молчать, вы найдете убийцу? А я вам за это уступлю этот участок.

— Нет, мэм. Я не смогу принять от вас такую жертву. Мужчины в нашей семье воспитаны иначе. Но я никогда не прощу себе, если тот негодяй, способный так подло убить человека, останется безнаказанным, а поэтому, если вы не возражаете, мэм, я займусь этим в свободное время.

Девушка смотрела на него большими, печальными глазами, и Малыш Сэнди глядел в эти бездонные глаза и не мог оторваться — никогда еще не встречал он такой девушки. А ее губы! Ну просто замечательные губы! Не слишком полные, но и не совсем тонкие. Ему это нравилось. И шея у нее была белой-белой… Она улыбнулась ему. Малыш густо покраснел.

— Вы, наверное, думаете, что я раньше никогда не видел девушек, — смущаясь все больше, произнес он. — Вообще-то, возможно, я и в самом деле никогда не приглядывался к ним. Но ведь они тоже не баловали меня своим вниманием.

— Спасибо, Сэнди.

Всю обратную дорогу на ранчо он думал о том, как прекрасно прозвучало произнесенное ею имя.

Хозяйство «Бар У» располагалось в самом конце долины, совсем недалеко от города. Три загона для скота, неказистая хижина с некрашеными стенами, в которой жили работники, и хозяйский дом с пристройкой, где располагалась кухня, сложенный из необожженного кирпича. Когда Малыш со своими новыми рубашками въехал во двор ранчо, над кухонной трубой поднимался дым.

Расседлав чалого, он направился прямиком на кухню, собираясь выпить кофе. Вся команда собравшихся за столом встретила его молча. Только Чолли, предупреждающе глянул на него. Взяв чашку, Малыш налил себе кофе и направился к столу.

— Где тебя носило вчера вечером? — сурово спросил Уолд, сидевший во главе стола.

— Меня? Просто не повезло. Погнался за этим чертом Однорогим, да потом сам насилу ноги унес. Остался без аркана.

— А тот камень все еще у тебя?

— Тот? — Малыш Сэнди небрежно пожал плечами. — Нет. Я выбросил его. Да и на что он мне? Скорее всего это колчедан или что-то в этом роде.

На этом разговор и окончился, но Малышу отчего-то сделалось не по себе. Ему не нравилось работать на Джаспера Уолда, и чем скорее он подыщет себе какую-нибудь другую работенку подальше отсюда, тем лучше, решил он про себя. В недобром взгляде Уолда угадывалось нечто такое, что наводило его на неприятные размышления.

— Утром, — распорядился Уолд несколько минут спустя, — отправишься на работу к Там-Бьютт.

Малыш с готовностью кивнул, оставляя это решение без комментариев. Район Там-Бьютт находился в шести милях от неудобий, где он вступил в схватку с Однорогим, на другой стороне долины. Что это: расчет или случайность? Что заставило Уолда услать его в другой конец ранчо?

И все-таки на следующий день он скоро понял, что его новое место работы предоставляло ему определенные выгоды. Все утро он трудился в поте лица, успев отловить и привести в устроенный среди гор загон сорок коров, до этого бесхозно блуждавших в зарослях пиний.

Затем, оседлав гнедого мустанга, Малыш направился к ущельям, что вели на юго-запад, в сторону от ранчо. Примерно через час он выехал на дорогу, что вела к небольшому городку Арго-Спрингс. Там находилась единственная на всю округу контора земельного управления, где регистрировали заявки на получение в собственность участка под старательские разработки.

Беглый просмотр конторских книг, в которых велись регистрационные записи о сделках с государственной землей, показал, что заявок на открытие рудника в окрестностях неудобий еще ни от кого не поступало. Выходит, если убийца Джима Керлэнда что-то и нашел, то свои разработки он вел тайком. Малыш полистал еще кое-какие бумаги, но ответ на не дающий ему покоя вопрос получил совершенно случайно. Все произошло самой собой, когда Пит Мэллинджер, служивший при конторе курьерской службы «Уэллс Фарго», обратил внимание на тавро, каким был помечен его конь.

— Ты с «Бар У»? Так, значит, это ты возишь нам ящики? Те, что Уолд отправляет в Эль-Пасо?

— Я? Нет, я заскочил табака прикупить. — Он доверительно усмехнулся. — Босс даже не знает о том, что я уехал с ранчо.

— Ну тогда не буду тебя выдавать. А то он такой крутой, этот ваш Джаспер Уолд. В его сторону и не посмотришь лишний раз — тут же пушку наставит. И денежки у него водятся. Похоже, он задался целью скупить участки в районе каньона Агуа-Дулсе.

Сэнди свернул сигарету и внимательно слушал, обводя взглядом узкую улочку с коновязью и обшитыми досками фасадами домов. Дела у «Бар У» шли не лучшим образом, и ранчо не приносило Джасперу Уолду тех денег, которых хватило бы на покупку земли, даже если учесть махинации с клеймами. Так, ничего особенного, все больше по мелочи, но только тавро «Бар У» неизменно появлялось на всех коровах, забредавших в угодья ранчо и попадавших в поле зрения ее работников.

Перед отъездом домой Малыш сумел заполучить и интересовавший его адрес в Эль-Пасо. Тяжелые ящики переправлялись Генри Уолду, брату Джаспера.

Погрузившись в раздумья, Малыш Сэнди побрел прочь от конторы «Уэллс Фарго» и перешел на другую сторону улицы, направляясь к салуну. Раз уж он все равно оказался здесь, то не помешает и выпить. Толкнув створки дверей, он вошел в неуютную, грязную комнату, в которой и находился бар. Датч Швайтцер стоял, облокотившись о стойку, и глядел на него.

— Привет. — Малыш прошел к бару и заказал выпивку. — Похоже, сегодня утром не я один отбился от стада.

Датч мрачно глядел на него.

— Нет, я-то как раз на работе. Меня сюда босс послал. А тебя он не посылал.

— Разумеется. Я сам приехал. Хорошенько поработал с утра, согнал столько скота, сколько порой за день не согнать. Совсем замучился, вот и решил заскочить, промочить горло.

— А с каких это пор в «Уэллс Фарго» наливают?

Малыш пожал плечами. Взяв стакан с выпивкой, он разом опрокинул виски.

— Ладно, я возвращаюсь, — бросил он, направляясь к выходу, но окрик Швайтцера заставил его остановиться.

— Подожди!

Малыш Сэнди обернулся, и внутри у него все похолодело. Он еще никогда ни с кем не сходился в поединке! Немец глядел на него с холодной ненавистью. Малыш стоял, расставив ноги, чувствуя неприятную сухость во рту. Он ни минуты не сомневался в том, что Датч собирается убить его.

Швайтцер пил и до его прихода, но вовсе не выглядел пьяным. Этот сморчок мог влить в себя огромное количество выпивки и редко допивался до такой степени, чтобы не держаться на ногах или начать трепать языком. Напиваясь, он ожесточался, становясь еще более подлым, чем обычно.

— А ты умен не по годам. Слишком уж умен, — зло процедил он сквозь зубы.

Двое мужчин, сидевшие до этого за столиком у дальней стены, разом поднялись и тихо выскользнули из комнаты через черный ход. Малыш Сэнди видел, что и хозяин бара не на шутку испугался.

Как это не покажется странным, но только в тот момент Малыш почему-то совсем не испытывал страха. Он пристально разглядывал Датча, догадываясь, что тот напрашивается на неприятности, будучи не в силах унять в себе яростное, настойчивое стремление к насилию. Это чувство не давало ему покоя, оно точило его изнутри подобно тому, как червь точит яблоко, оно ослепляло его неукротимой ненавистью — это чувство, которое он обычно испытывал по отношению ко всему происходившему и ко всем людям, его окружавшим. Малыш Сэнди знал, что его ненависть не имела ничего общего с личной неприязнью. Просто в душе Датча Швайтцера жил убийца и насильник. Небольшой искорки достаточно было, чтобы вывести его из себя.

Как это бывает в минуты сильных потрясений, разум Малыша работал четко, и он поймал себя на мысли о том, что обращает внимание сразу на множество деталей — мокрый кружок на стойке бара, оставшийся на том месте, где только что стоял его стакан, полупустую бутылку перед Швайтцером, два пустых столика у дальней стены. Он видел мертвенную бледность на мясистом лице хозяина заведения и рыжие волоски на руках Швайтцера.

— Ты сунул нос не в свое дело. — Швайтцер взял бутылку в левую руку, собираясь налить себе еще виски. И тут его лицо исказила яростная гримаса отчаянного гнева, и он замахнулся бутылкой, собираясь запустить ею в голову Малышу.

Потом, как ни старался Малыш, так и не смог припомнить ни своих ощущений, ни того, как все в точности произошло. Он просто выхватил револьвер и выстрелил в бутылку.

Она взорвалась россыпью стеклянных брызг, обдавая Швайтцера водопадом виски. Немец в изумлении отскочил назад, и когда снова взглянул на Малыша, то от его былого похмелья не осталось и следа.

С вытаращенными глазами, бледнея, Швайтцер медленно поднял вверх обе руки. Он сдавался.

— Я не стреляю, — предупредил он, стараясь унять дрожь в голосе. — Я вообще не пошевелюсь.

— Вот так-то лучше! — сурово ответил Малыш Сэнди. Бросив взгляд на оторопевшего хозяина салуна, он попятился к двери и вышел на улицу, убирая револьвер в кобуру. Не сводя глаз с салуна, он перешел на другую сторону улицы, где оставил коня, вскочил в седло и поехал прочь из города.

Малыш делал все как во сне. Ведь он никогда не считал себя ганфайтером. Кто он такой? Обыкновенный странствующий ковбой, мечтающий когда-нибудь обзавестись собственным ранчо. Ему никогда не приходилось хвататься за оружие в стремлении опередить противника на какую-то долю секунды, от которой зачастую могла зависеть его жизнь, хотя, разумеется, он самостоятельно практиковался в стрельбе.

Вот уже на протяжении многих лет он не расставался со своим револьвером, и порой эти тренировки продолжались час за часом, внося хоть какое-то разнообразие в монотонность долгих ночей, когда ему приходилось сторожить стадо, а вовсе не потому, что его переполняло желание отточить мастерство. Самое обычное занятие, ничуть не лучше, чем тасование колоды карт, раскладывание пасьянса или же фокусы с камешками. Тогда все этим грешили…

Как и любой выходец из Техаса того времени, он умел неплохо драться и хорошо стрелять, почти всегда попадал точно в цель, но такой расторопности и точности, какую ему пришлось продемонстрировать в салуне, он от себя никак не ожидал.

Оказавшись за пределами города, он не спешил домой. Вернувшись на ранчо, Датч Швайтцер обязательно расскажет о случившемся Джасперу Уолду. И тогда начнутся неприятности, в этом Малыш нисколько не сомневался. Его просто-напросто постараются убить. Однако тут он сообразил, что в городе ему надо провернуть еще одно небольшое дельце. А поэтому, скрывшись за поросшими можжевельником холмами, он свернул с дороги, объехал вокруг города, слез с коня и начал ждать.

Вскоре на повозке уехал Датч. Время шло, и народу на улицах становилось все меньше. Солнце садилось. С наступлением темноты Сэнди добрался до города и направился к конторе «Уэллс Фарго».

Вытащив нож, он отковырял замазку, удерживавшую стекло форточки, просунул руку и открыл задвижку. Подняв окно, забрался внутрь.

Еще с минуту он стоял неподвижно, прислушиваясь к малейшему шороху. Успокоившись, чиркнул спичкой и, прикрывая пламя ладонью, огляделся по сторонам в поисках ящика. Зная адрес, найти нужную посылку оказалось нетрудно. Небольшой, сколоченный на совесть ящичек стоял на виду. Взяв с полки молоток, Малыш оторвал одну из досок крышки. Он зажег новую спичку и заглянул внутрь. В обернутом мешковиной свертке лежала та самая руда, образцы которой он нашел в кожаном кисете рядом со скелетом Джима Керлэнда!

Задув спичку, Малыш приладил доску на место, для верности слегка ударив по ней пару раз молотком, затем выбрался обратно на улицу, опустил окно и вставил на место вынутое из форточки стекло, укрепив его при помощи нескольких деревянных лучинок.

Выходит, Джаспер Уолд убил Джима Керлэнда и захватил его золотоносный участок! Или он сам сначала нашел участок? Богатую золотом руду он переправлял небольшими партиями в Эль-Пасо, где его брат, скорее всего, ее измельчал.

Процесс, конечно, медленный и трудоемкий, но руда была отменного качества, и, вне всякого сомнения, Уолд рассчитывал подать заявку на этот участок, когда страсти по поводу исчезновения Джима Керлэнда поулягутся и уже никому не придет в голову связывать эти два события между собой. Все в округе от Форкса до пустыни Стоун-Три и каньона Агуа-Дулсе хорошо знали о том, что Керлэнд — единственный старатель в этих местах, как и то, что он регулярно наведывался в пустыню, успев исходить бесплодные земли Стоун-Три вдоль и поперек.

Выехав на дорогу, Малыш Сэнди пустил коня быстрой рысью. Мысленно он укорял себя за то, что влез не в свое дело. С его стороны было бы куда благоразумнее поскорее забыть об увиденном сразу же после того, как он выбрался из расселины в горах. И даже сейчас еще совсем не поздно все бросить и уехать подальше отсюда, отправиться, к примеру, к Голубым горам или податься в Аризону, куда-нибудь в район Большого каньона, который он сам никогда не видел, но слышал о нем массу небылиц от других ковбоев.

Даже не будучи большим знатоком по части золота, он мог с уверенностью сказать, что в найденном им куске руды его содержалось достаточно много, породу буквально насквозь пронзали золотые прожилки, и сам кусок оказался слишком тяжелым для обыкновенного камня. Обнаруженный им в конторе курьерской службы ящик с рудой мог запросто потянуть на две или даже все три тысячи долларов.

Теперь, начав всерьез задумываться об этом, он стал догадываться, где мог находиться золотоносный участок. Примерно в полумиле от того места, где он соскочил в расселину, спасаясь от быка, находился крутой обрыв, и отвесный склон плато высотой около пятидесяти или шестидесяти футов нависал над безводной и лишенной растительности землей пустыни Стоун-Три. Очевидно, разлом произошел в результате вулканической деятельности, благодаря чему золотоносная жила и оказалась на поверхности.

Конечно, все это не более чем его собственные догадки и предположения, но Малыша Сэнди не покидало ощущение, что он идет по верному пути. К тому же он отдавал себе отчет в том, что подобная его заинтересованность в данном деле не имела ничего общего с рыцарством. Он впутался в это вовсе не ради того, чтобы бескорыстно помочь отчаявшейся леди. Вступать в противостояние с Джаспером Уолдом и двумя его подручными-головорезами из-за ерунды не стоило, и если уж он отважился на такое, наперед зная, на что идет, то уж только отчасти из-за прекрасных глаз Бетти Керлэнд.

Малыш продолжал убеждать себя, что совершает большую глупость. Его никогда не мучила страсть к богатству. Ей-богу, неплохо бы обзавестись собственным ранчо, но получить ради этого пулю в лоб — нет уж, увольте. В конце концов он признался себе, что если бы не Бетти, то никогда не посмел бы ввязаться в столь гиблое дело.

— Да пошли они все к черту! — зло крикнул он ветру. — Сейчас же возвращаюсь на «Бар У», хватаю свои пожитки, и только меня здесь и видели!

Однако, подъезжая к последней развилке, Малыш все же отправился еще дальше, в горы. Сделав небольшой крюк, он свернул в заросли ивняка и позволил мустангу самому выбрать темп. Он почти уже добрался до края скалы, с которой открывался вид на Стоун-Три, когда выпущенная из винтовки пуля угодила в луку его седла, а вторая тонко пропела у него над головой, у самого уха. Лишь по счастливой случайности она не срикошетила ему в живот или в голову мустангу.

Вслед ему неслись раскаты эха прогремевших выстрелов. Мгновенно соскочив на землю, он схватил поводья, увлекая гнедого в заросли. И потом, привязав коня к кусту, выхватил из чехла винчестер 44-го калибра и, крадучись, словно индеец, выполз по-пластунски на опушку зарослей.

Выстрелы дали ему понять, что шутить с ним не намерены, так что Малыш тоже сразу настроился на серьезный лад. Он неплохо управлялся с винчестером и поэтому, выбрав себе достаточно надежную позицию, откуда открывался хороший обзор, принялся оглядываться по сторонам, пытаясь установить, где прятался злодей, выпустивший по нему две пули. Поблизости он никого не заметил.

Однако Малыш Сэнди отнюдь не был легковерен. В прошлом ему уже приходилось иметь дело с команчами, и он с разумной настороженностью и опаской относился к кажущимся на первый взгляд безлюдными горам и лесам. Взглянув вниз со скалы, Малыш увидел на земле нечто похожее на груду камней и породы, выбранной из недр рудника, но в данный момент его это мало занимало. Хотя в другое время он обязательно бы поинтересовался, не золото ли это.

Приглядевшись попристальнее, заметил какое-то движение среди валунов поодаль. Щурясь и изо всех сил напрягая глаза, он пристально разглядывал каждый камень. Похоже на каблук сапога! Не слишком-то удачная мишень на таком расстоянии, но если он даже и попадет, то большой беды не случится.

— Ну держись! Сейчас я тебе задам! — прошептал ковбой и, взяв в руки винчестер, нежно прижался щекой к прикладу. Грянул выстрел.

В воздух взметнулось облако пыли, но никакая пыль не могла скрыть раздавшийся испуганный вопль. Кто-то выскочил из-за камней, и Малыш Сэнди разинул рот от изумления. Он узнал Бетти Керлэнд! В мужских брюках и рубахе, она прихрамывала на одну ногу, так как его пуля начисто отсекла каблук ее сапога. А эти волосы? Он не мог ее ни с кем спутать!

Выскочив из своего укрытия, Малыш, размахивая руками, бросился ей навстречу. Обернувшись, она была уже готова снова вскинуть винтовку, когда, приглядевшись получше, узнала его. Девушка сделала еще пару шагов и остановилась, гневно сверкая глазами.

— Я думала, что ты мне друг! — запальчиво крикнула она. — А ты в меня стреляешь!

— Так ты же первая начала! — попробовал оправдаться он. — Откуда же мне знать?

— Это совсем другое дело!

Пораженный подобной женской логикой, он лишь натужно сглотнул и пожал плечами.

— Тебе не следовало приходить сюда, — заметил он. — Это небезопасно!

— Я хотела разыскать останки отца, — ответила она. — Где они?

Он провел ее к краю скалы, и затем они нашли дорогу вниз. Для начала Малыш хотел осмотреться в пустыне. Они подошли совсем близко к тому месту, что издали напоминало шахту рудника, когда из темнеющего в земле провала вылез какой-то человек.

— Пойду соберу, что там еще осталось от Керлэнда, — объявил он. — Здесь его никогда не найдут!

Малыш Сэнди тихонько выругался: он настолько увлекся девушкой, что позволил себе, утратив всякую осторожность, легкомысленно разгуливать по окрестностям, и опомнился лишь теперь, под дулом винтовки, которую держал в руках Джаспер Уолд. Ранчеро увидел их первым.

— Так-так! — протянул Уолд. — Как мило! Ты со своей барышней вышел прямо на нас!

— Я бы на твоем месте не стал дурить, — посоветовал Малыш. — В городе всем известно, куда отправилась эта девушка, так что если она не вернется обратно, то к вам нагрянет шериф.

Уолд усмехнулся:

— Ну и что? Если он даже и приедет, то долго тут не задержится. Я просто скажу ему, что ты тайком встречался с дочкой Керлэнда и что вы сбежали в Лордсбург или куда подальше, чтобы там пожениться. Так что искать вас никто не станет!

Джек Суорр, вылезавший из свежевырытой могилы, усмехнулся:

— Хорошая идея, босс! Мы зароем их в одной могиле с ее отцом!

— На вашем месте я бы хорошенько подумал, — сказал Малыш. — Я только что из Арго-Спрингс. Мне все известно о той золотой руде, которую ты и прежде отправлял в Эль-Пасо. И к тому же я не единственный, кто разнюхал об этом.

Джаспер Уолд замер в нерешительности. Идея избавиться от этих двоих пришла ему на ум сама собой и казалась довольно удачной, но мысль о том, что Малыш мог рассказать о золоте еще кому-то в Арго-Спрингс, не на шутку взволновала его. Это означало, что тогда ему пришлось бы затаиться на какое-то время, и к тому же, что еще хуже, на него уже могли пасть подозрения.

Внезапно послышалось шуршание гравия, и все, кроме Уолда, державшего Малыша на прицеле, обернулись. Прибыл Датч Швайтцер.

— Босс, вы с ним поосторожнее! — хрипло посоветовал немец. — А то глазом моргнуть не успеете, как он пристрелит вас обоих!

— Он? — недоверчиво переспросил Суорр. — Вот этот мальчишка?

— А Биллу Бонни 4 сколько было лет? — саркастически переспросил Датч. — Он наставил сегодня на меня пушку так быстро, что я даже этого движения заметить не успел!

Встревоженный Джаспер Уолд не сводил с Малыша гневного взгляда. Суорр быстро объяснил немцу, в чем дело.

— Не стоит беспокоиться, босс, — махнул рукой Датч, — он все врет. Я немного послонялся по городу после его ухода. Он ни с кем не говорил.

— Так как в таком случае я узнал о золоте в ящике, который ты привез? В том, что адресован Генри Уолду в Эль-Пасо? — ехидно спросил Малыш.

— Он, наверное, просто видел ящик, — принялся оправдываться Датч.

Сэнди лихорадочно соображал, в надежде найти хоть какой-нибудь выход.

— К тому же, — заявил он, — я проверил этот участок. Ты ведь никогда не подавал заявку на него, так что я записал его на себя.

— Что?! — взревел Уолд, багровея от злости. — Ты подал заявку на свое имя? Ах ты… — Он больше не мог сдерживать себя. — Я пристрелю тебя, разорву в клочья, брошу подыхать на солнце! Ты…

— Босс! — закричал Суорр. — Успокойтесь! Возможно, он все врет! И про заявку придумал только сейчас. В конце концов, — многозначительно добавил он, — наверное, все же не стоит его убивать прежде, чем он отпишет участок в нашу пользу?

Уолд несколько смерил свой гнев и обернулся к Суорру.

— Ты прав, — согласился он. — Еще не все потеряно.

Малыш Сэнди усмехнулся:

— Не дождетесь. Руки коротки. Ничего я вам не подпишу.

— Запросто, — резко оборвал его Уолд. — Мы начнем с того, что свяжем твою девчонку и снимем с нее сапоги. И когда мы подпалим ей пятки, ты подпишешь все, что угодно!

Датч Швайтцер взглянул на босса. Затем он помог Джеку Суорру связать девушку. Опустившись на одно колено, Суорр стащил с нее сапоги. Глубоко затянувшись сигаретой, он поднес ее к ступне Бетти.

Увидев это, Датч внезапно пришел в крайнее волнение.

— Только не это! — крикнул он. — Я думал, ты шутишь! Прекрати немедленно!

— Шучу? — недоумевающе взглянул на него Суорр. — Сейчас я покажу тебе шуточки! — Он поднес сигарету еще ближе, и Бетти пронзительно завизжала.

Датч Швайтцер побледнел и с отчаянным криком схватился за оружие. В тот же самый момент Джаспер Уолд наставил на него ствол своей винтовки. Малыш Сэнди только этого и ждал. Его револьвер заговорил одновременно с винтовкой Уолда.

Первая пуля Малыша угодила в живот Джеку Суорру как раз в тот момент, как тот бросился вперед, отчаянно пытаясь освободить револьвер от кобуры. В руке у Датча появился револьвер, и теперь он стрелял. Малыш видел, как немец содрогнулся всем телом, когда в него попала пуля из винтовки Уолда, на бой с которым он вышел лицом к лицу.

Стоя слегка покачиваясь на широко расставленных ногах, Малыш Сэнди какое-то мимолетное мгновение зачарованно смотрел на то, как из его кольта, наставленного на отстреливавшегося Уолда, вырывались короткие вспышки. Он стрелял как одержимый, расстреливая противника почти в упор.

Вдруг свирепое лицо Джаспера Уолда начало бледнеть у него на глазах. У ранчеро подогнулись колени, и он тяжело осел на землю, не переставая сверлить Малыша Сэнди злобным взглядом. Затем он снова попытался направить на него револьвер, но Малыш тут же бросился вперед, одним ударом обезоруживая его. Лицо Уолда судорожно исказилось, и он повалился ничком, зарываясь головой в песок.

Суорр уже умер. Это Малыш определил с первого взгляда, и, судя по всему, по крайней мере один выстрел немца точно достиг своей цели. Лицо бандита заливала кровь, на лбу зияла глубокая рана.

Швайтцер лежал на спине, обратив лицо к небу. Малыш Сэнди опустился на землю рядом с ним, сознавая, что ни он сам, ни кто другой уже ничем не смогли бы помочь раненому.

Датч глядел на него.

— Не выношу, когда обижают женщин, — еле слышно пробормотал он. — Никогда… не выносил.

Малыш Сэнди обернулся к Бетти Керлэнд, которая стояла у него за спиной и во все глаза смотрела на Датча.

— Он всегда казался странным, не от мира сего, — задумчиво проговорила она.

— Давай-ка лучше выбираться отсюда, — предложил Малыш. Взяв девушку за руку, он увлек ее за собой вверх по склону на тропу, по которой сюда спустился Швайтцер.

На вершине скалы они остановились и еще некоторое время молча стояли рядом. Бетти выглядела несчастной и напуганной, а ее глаза смотрели еще печальнее, чем обычно. Он обратил внимание на то, что она совсем не хромала.

— Нога болит? — спросил он. — А то я даже помочь тебе не догадался.

— Совсем не болит! — ответила она. — Я успела отдернуть ногу, прежде чем он коснулся ее своей сигаретой.

— Но ты же закричала, — недоумевающе напомнил он.

— Да, кричала. — Она в упор разглядывала его. — Я хотела дать тебе шанс выхватить револьвер, ведь они не догадались отобрать его у тебя. И еще мне рассказывали кое-что о Датче Швайтцере.

— И что?

— Апачи убили его жену. Сожгли ее живьем. Вот я и подумала, что он не выдержит… Наверное, он поэтому и пил так сильно.

Когда они выехали на дорогу, ведущую к Форксу, Сэнди украдкой взглянул на нее и тут же отвел глаза.

— Ну вот и все. Теперь участок твой, — сказал Малыш. — Остается только застолбить его и оформить бумаги. Я не подавал никаких заявок. Отца своего ты тоже нашла. Похоже, все в порядке. А я думаю собрать пожитки и уехать из этих мест. Вольного коня всегда влекут новые пастбища!

— А как же я? Мне нужен хороший человек, который занялся бы этим рудником! — возразила она в ответ. — Разве ты не сделаешь этого для меня? К тому же я пообещала тебе половину доходов!

— Мэм, — Малыш Сэнди почувствовал, что краснеет, но ничего не мог с этим поделать, потому что Бетти Керлэнд и в самом деле была очень хорошенькой, — мне кажется, я никогда не осяду надолго где-нибудь. Так что я беру свой вещевой мешок и отправляюсь дальше. А если кто-нибудь приедет и будет спрашивать Малыша Сэнди, то скажи, что, мол, так и так, он решил сняться с насиженного места и отправился в Техас!

Доехав до развилки, он свернул с дороги и отправился на «Бар У». Там дожидался Малыша его чалый, а так как этот гнедой мустанг Уолду больше не понадобится, то он, пожалуй, уведет его с собой. На Западе, по дороге в Аризону, такой конь ему здорово пригодится. К тому же он собирался во что бы то ни стало увидеть собственными глазами Большой каньон, по дну которого протекает река Колорадо глубиной в целую милю. Конечно, все это безбожное вранье, но только река и в самом деле может оказаться довольно глубокой, если уж на то пошло.

Он лишь однажды оглянулся назад. Там, далеко-далеко, все еще темнела хрупкая фигурка, еле различимая на фоне безоблачного неба.

— Вот так, мы с тобой и опомниться не успели бы, — проговорил он вслух, обращаясь к гнедому мустангу, — как она в два счета нарядила бы меня в рубашку с жестким воротничком и потащила бы к алтарю. И тогда уже не вырваться мне из узды.

Гнедой мустанг взмахнул хвостом, переходя на рысь, а Малыш Сэнди затянул песню, и его сильный баритон заставил гнедого заложить уши.

Жил-был красавчик Джонни,

Он ездил на черном пони,

Любил красотку Полли

И счастлив был вместе с ней.

И не было лучше доли.

Любить красотку Полли.

Ни разу верная Полли

Не выпроводила Джонни за порог.

«НАСЕДКА» И ПАЙУТ

5

От автора

Ценность того или иного предмета во многом зависит от времени и места. Иной раз человек готов отдать последнюю рубашку за чашку хорошего кофе, так что, собираясь украсть что-нибудь у кого-то, далеко нелишне иметь хотя бы некоторое представление о том, какую ценность представляет данный предмет для своего владельца.

Обычно у человека на любой счет имеется свое собственное мнение, и уж коль скоро он собирается полакомиться горячими плюшками с медом, то вы, несомненно, рискуете, отбирая у него это угощение.

«Наседка» и Пайут

Когда мы заметили его, он ехал верхом, непринужденно держась в седле, и к тому же был при оружии. Из седельной кобуры виднелся старый карабин, но сама кобура находилась не под ногой, а так, что ствол оружия был направлен четко вниз, а приклад оказывался у самой руки. И дураку понятно, что подобная экипировка мало подходит для мирной работы на пастбище, винтовка будет мешать. Вот если он только рассчитывал, что, возможно, ему в любую минуту придется воспользоваться оружием, то такое положение кобуры, несомненно, наиболее удобно. Надо сказать, подобная экипировка уже выглядела не вполне привычно для Спрингса того времени. За пределами городка, выезжая на пастбища, большинство парней брали с собой оружие, чтобы дать отпор, например, обожравшемуся астрагалом быку или защититься при встрече с гремучей змеей, но для города шериф Тодд ввел своего рода запрет на его ношение.

Я видел его второй раз в жизни, но все же у меня появилось ощущение, что нынче утром он какой-то не такой, и, минуту-другую поразмышляв, я решил, что причиной тому отчасти, конечно, его ружье, но отчасти и то, как он глядел на нас.

Осадив буланого коня перед домом Грина, он повернулся в седле, вытащил одну ногу из стремени и перекинул ее через луку.

— Привет.

— Привет. — Хэтчер оказался единственным из нас, ответившим на это приветствие, потому что остальные просто молча разглядывали приехавшего. Сунув руку в нагрудный карман рубашки, он достал кисет и стал сворачивать самокрутку.

Все выжидающе молчали, желая для начала убедиться в его истинных намерениях.

Закончив сворачивать самокрутку, он закурил, держа спичку в левой руке, и я успел хорошо рассмотреть его глаза холодного серого цвета, взгляд которых держал нас как под прицелом.

Все мы вот уже на протяжении многих лет жили в Спрингсе и его окрестностях. Все, кроме него. Он переселился сюда не очень давно и сразу же обосновался близ Скво-Рок, а в краю скотоводов «наседок» не слишком-то жалуют. Хотя со временем все меняется, и мы, понимая это, с ним не враждовали, как случалось прежде, несколько лет назад, когда эти земли еще только обживались. Словом, среди нас он не завел друзей, но и врагов у него тоже не появилось.

— Никто не видел высокого парня на вороном коне?

Спросил он с таким видом, будто выполнял лишь обычную формальность, с которой ему хотелось поскорее покончить, а поэтому он не ожидал получить ответ на свой вопрос.

— Какого еще парня?

Это снова вылез Хэтчер, который словно нанялся говорить от лица всех нас.

— Примерно две сотни фунтов весу, немного прихрамывает, кажется на правую ногу. Ездит на вороном коне, довольно быстром, и носит при себе два револьвера.

— Где вы видели его?

— Его я не видел. Только следы.

Янелл, также живший где-то неподалеку от Скво-Рок, взглянул на него из-под полей своей шляпы и сплюнул в пыль. Очевидно, он думал о том же, о чем и все мы. Если этот чужак мог так здорово разбираться в следах и к тому же если он, по-видимому, задался целью выжить Пайута из окрестностей Скво-Рок, то он далеко не робкого десятка.

Данное им описание в точности подходило к Пайуту, теплых чувств к которому в Спрингсе не питал никто. На протяжении последних шести лет, прошедших со времени его возвращения в эти края, он жил в холмах, где-то в районе Уайт-Хиллс. Пайут промышлял конокрадством, время от времени угонял чужой скот, и все мы знали об этом, но ни у кого из нас не возникало ни малейшего желания связываться с ним.

И дело совсем не в том, что мы его боялись. Просто еще никому не удалось поймать его на месте преступления, поэтому мы, как и полагается в таких случаях, предоставили разбираться с этими делами шерифу Тодду. Однако, похоже, что у этого чужака имелись собственные соображения на сей счет.

— Нет, — покачал головой Хэтчер, — я не видел никого похожего. По крайней мере, за последнее время.

Пришлый фермер — его звали Бин Морли — кивнул, как будто и не ожидал услышать ничего другого.

— Ну что ж, тогда я поехал, — закончил он разговор. — Счастливо оставаться!

Он перекинул ногу обратно через седло и вставил ее в стремя. Буланый конь тронулся дальше, как будто получил от хозяина некий сигнал к действию, а мы молча глядели вслед всаднику, пока он, наконец, не исчез в рощице тополей на самой окраине города.

Хэтчер откусил кусочек от плитки жевательного табака и перекатывал его во рту.

— Если он встретится с Пайутом, — задумчиво изрек он наконец, — то у него будут большие неприятности.

Янелл сплюнул в пыль.

— Думаю, он справится, — сухо заметил он. — У меня такое ощущение, что Пайут совершил большую глупость, угнав коров у этого парня.

— Интересно, что теперь скажет шериф Тодд? — спросил Хэтчер.

— Похоже, этот Морли, — усмехнулся Янелл, — сам себе закон. На такого парня, как этот, шерифская звезда Тодда скорее всего не произведет никакого впечатления!

Буланый конь чужака шел осторожной иноходью по тропе, уводившей в Уайт-Хиллс — Белые холмы. Время от времени Бин Морли ненадолго останавливался, чтобы оглядеть дорогу, но теперь его задача заметно упрощалась. Он хорошо знал след большого вороного, а судя по тому, что говорилось ранее, Пайут, на мой взгляд, не ожидал неприятностей. Что же до меня, то я просто умирал от любопытства. Мой отец не уставал повторять мне, что до добра это не доведет, и все-таки через несколько минут я спустился по ступеням веранды, направляясь туда, где на пыльной дороге у коновязи, поджав одну ногу, стоял мой серый мерин. Вскочив в седло, я отправился вслед за чужаком.

Возможно, в свое время я наслушался историй о долгих перегонах скота и ожесточенных сражениях с индейцами, о чем часто рассказывали старожилы. Стоит только начать слушать эти рассказы, как и самого тебя вскоре одолевает желание попасть в подобную переделку.

Теперь я знал о том, кто такой Пайут. Вообще-то он был лишь полукровкой, и в его жилах вместе с индейской текла кровь кого-то из бледнолицых, а как известно, в результате подобного смешения кровей получалась достаточно гремучая смесь. И именно по этой причине все с такой готовностью согласились с шерифом Тоддом, когда тот заявил, что сам разберется с ним именем закона. Должен заметить, что в нашем городе шериф оказался на своем месте, с обязанностями справлялся очень хорошо, пока не решил взяться за Пайута.

И удивляться здесь нечему. Этот индеец оставлял после себя не больше следов, чем змея, проползающая по каменной плите, и какие бы только подозрения ни одолевали нас, но конкретными доказательствами, свидетельствовавшими бы против него, не располагал никто. Сам шериф Тодд добрую дюжину раз нападал на его след, но всегда неизменно терял его. И поэтому я догадывался, о чем думал Янелл, так как и меня самого не оставляла в покое та же самая мысль. Тот, кому удалось выследить Пайута от самого Скво-Крик, не станет просто издали грозить вору-индейцу веревкой, а будет действовать довольно решительно.

Будучи попросту любознателен сверх всякой меры, я во что бы то ни стало хотел увидеть собственными глазами, что случится, когда этот чужак все же загонит в угол Пайута, рослого, сурового вида детину. Ходили слухи, что он уже отправил на тот свет с полдюжины человек, так что, разумеется, прежде тоже выискивались храбрецы, полные решимости настичь негодяя и воздать ему по заслугам, хотя больше в городе они так и не объявились, а позднее кто-то набредал на их трупы, но и в тех случаях доказать что-либо оказалось невозможно из-за полного отсутствия каких бы то ни было улик. Пайут мастерски управлялся с оружием, и, когда незадолго до празднования Дня благодарения мы отправлялись на индюшиную охоту, более меткого стрелка, чем он, никто из нас не видел, — в девяти из десяти случаев он первым добывал себе индюшку, стреляя из револьвера и почти не прицеливаясь при этом. Так что представьте себе человека, который не оставляет после себя никаких следов, умеет бесшумно пробираться сквозь заросли и ступать по камнями еще так метко стреляет, и вам станет ясно, почему ни у кого не появилось особого желания с ним связываться.

Я проехал шесть миль, когда, наконец, увидел издали чужака. Его буланый конь шел легкой рысью — при взгляде со стороны вроде бы ничего особенного, но его продвижение вперед казалось довольно быстрым.

Уже перевалило за полдень, и я старался держаться зарослей, не зная, как Морли отнесется к тому, что я увязался за ним. Затем я увидел, что он вдруг свернул с дороги и, резко осадив коня, соскочил на землю. Он на минуту задержался там, и, подъехав поближе, я увидел, что он склонился над телом человека, лежащего на земле. Потом снова вскочил в седло и выехал на дорогу.

Выждав, пока он скроется за ближайшим бугром, я направил своего коня вниз по склону. И еще не доехав до места, уже знал имя убитого. Его конь лежал на земле поодаль, среди разросшихся кактусов. Лишь один-единственный человек во всей округе ездил на гнедом с белой отметиной на лопатке — это шериф Тодд.

На земле остались следы, и мне хватило даже беглого взгляда, чтобы понять, что произошло. Шериф Тодд совершенно внезапно наткнулся на Пайута и в первый раз за все время застал его на месте преступления со стадом ворованного скота. Но только судя по всему, для самого Тодда эта встреча оказалась тоже полнейшей неожиданностью. Он сумел выхватить револьвер, но так и не успел выстрелить, сам получив две пули в живот.

Глядя на тело, я почувствовал, как что-то во мне меняется. Я знал уже тогда, что как бы там ни сложились дела у чужака, но только теперь у меня появилась собственная причина для того, чтобы ехать дальше, присоединившись к погоне на свой страх и риск. Потому что когда шериф Тодд упал на землю, он все еще был жив, и тогда чертов Пайут склонился над ним, приставил к виску револьвер и снес ему выстрелом полголовы! На коже виска вокруг отверстия, проделанного пулей, виднелись пороховые ожоги. Хладнокровное, жестокое убийство!

Вскочив в седло, я снова отправился в путь, но тут вдруг подумал об оружии и, повернув назад, подобрал револьвер, выпавший из руки шерифа Тодда. Я также забрал его винтовку, вытащив ее из седельной кобуры, после чего, ориентируясь по следу, оставленному чужаком, двинулся дальше.

Я с трудом пробирался вперед. Пайут знал о том, что в случае поимки ему несдобровать, и умело уничтожал следы, так что если бы не Морли, сам бы я никогда не выследил его и до половины пути.

Мы успели проехать несколько миль, когда мне пришла в голову ужасная мысль, и я почувствовал, как внутри у меня все похолодело. Пайут повернул у Биг-Джошуа и теперь направлялся по дороге, ведущей к Райс-Флэтс!

Это не на шутку встревожило меня, так как именно на Райс-Флэтс в одинокой хижине и жила моя девушка вместе со своей матерью и младшим братом. Они жили одни с тех пор, как ее отец однажды заснул по дороге домой и сорвался в каньон вместе с повозкой. Пайут уже давно рыскал в том районе, заставляя волноваться Джули, и мне кажется, что удерживало его от появления там лишь пристальное внимание со стороны шерифа Тодда.

Теперь же, когда шериф погиб, у Пайута развязались руки, хотя он не мог не понимать, что это убийство наверняка станет последней каплей, которая неминуемо переполнит чашу всеобщего долготерпения. И ему придется побыстрее смотаться из этих мест, поскольку в конце концов его все равно поймают и вздернут на виселице.

Мой мерин был быстрым конем, и я пришпорил его. Передернув затвор шерифского карабина, я дослал патрон в патронник и уже почти даже не вспоминал о чужаке. Но добравшись до хижины, затерявшейся среди равнин, я с ужасом увидел, что опоздал.

Мой серый влетел во двор на полном скаку, и я тут же соскочил на землю и бросился к дому. В комнате царил страшный беспорядок. Матушка Фрэнк лежала на кровати, и на голове у нее зияла огромная кровоточившая ссадина, но она была в сознании.

— Обо мне не беспокойся! — приказала она. — Догоняй индейца! Он забрал Джули, увез ее на своем вороном!

— А как же вы? — ради приличия спросил я, хотя, видит Бог, мне просто-таки не терпелось сорваться с места и броситься выручать Джули.

— Броуз должен скоро вернуться. Он уехал за мясом к Элмеру.

Броуз сокращенно от Эмброуз, так звали ее четырнадцатилетнего сына, и зная, что он вот-вот должен вернуться, я вскочил в седло и что есть силы пришпорил коня, направляясь к холмам. Почуяв неладное, мой конь мчался во весь опор, как будто спешил поскорее возвратиться домой после долгой и трудной дороги.

Пайут, этот безжалостный убийца, забрал Джули! Ему уже нечего терять, потому что даже если его возьмут живым, то верное место на виселице ему обеспечено. Похищение женщины и убийство человека, тем более такого уважаемого всеми, как шериф Тодд, никому не сойдет с рук, и злодею придется закачаться на крепком суку ближайшего тополя. Что до меня, то я считаю себя человеком вполне миролюбивым, но, увидев убитого шерифа, даже я начал выходить из себя. А теперь, когда проклятый Пайут украл мою девчонку, я вконец озверел.

Вы никогда не бывали в Уайт-Хиллс? Наверное, под конец трудов Своих Всевышний наводил порядок в уже созданном Им мире, когда появился этот край, куда Он, должно быть, сваливал лишнюю землю вперемешку с камнями, огромные груды которых и остались лежать там по сей день. Девяносто процентов территории Уайт-Хиллс занимают горы и холмы, а где их нет, стоит сушь и жара, как в пекле.

Пайут знал здесь каждый камень, и теперь в полной мере давал нам это понять. Мы ехали через раскаленный солнцем заброшенный мир, где, причудливо переплетаясь в своем безумном танце, поднимались с земли клубы горячей пыли, где нет ничего, кроме жары и пыли, и где не будет пощады ни зверю, ни человеку. Во всей округе ни единого кактуса, ни даже солончаковой травы. Здесь не росло ничего, и те легкие порывы ветра, проносившиеся над пыльными склонами, наводили на мысль о змеях, тихо скользивших по земле.

Мой мерин замедлил свой бег, и мы продолжали плестись дальше, и где-то далеко впереди, за колышущейся пеленой дрожащего зноя, над равниной поднималось облако пыли, обозначая тонкую, призрачную тропу, по которой, обгоняя меня на несколько миль, ехал чужак. Примерно тогда же я проникся уважением к его буланому длинноногому коню, который продолжал без устали скакать вперед, и расстояние между нами продолжало с каждой минутой увеличиваться.

В конце концов нам удалось выбраться из той чертовой долины и выехать на извилистую тропу, начинавшуюся у подножия какой-то полуразрушенной скалы и уходившую вверх по склону, туда, где острые зубья вершин впивались в небо, словно голодные койоты в пору засухи. Эта тропа пролегала по склону скалы, которую мы объехали стороной, а потом где-то далеко впереди прогремели один за другим два выстрела. Я знал, что это стрелял Пайут, потому что карабин чужака я лицезрел собственными глазами. Это был «спенсер» 56-го калибра.

Никогда не видели? Оружие мощное, настоящая пушка, можете мне поверить; единственное, чего ему недостает, так это лафета и колес! Стреляет свинцовыми тупорылыми пулями. Какие это может иметь последствия для человека, наверное, сами понимаете. И я точно знал, что стрелял не чужак, потому что голос «спенсера» похож на рев взбесившегося быка на дне каменного каньона.

Солнце закатилось за горизонт, на землю спустилась ночь, с гор повеяло приятной прохладой. Остановиться? Нет, времени на привал я не имел. Хотя мой мерин ни в чем не уступал коню Пайута, сделав даже небольшую паузу в погоне, я бы его не догнал ни за что. Судя по стрельбе, Пайут уже понял, что чужак идет за ним по пятам, поэтому устраивать привал с риском для собственной жизни он не станет.

Так что же теперь? Честно сказать, я уже гораздо меньше волновался за Джули. Конечно, Пайут мог убить ее, но в этом я сильно сомневался, так как, судя по всему, он решил увезти ее с собой. Так что ему оставалось либо ехать вперед, либо же выяснять отношения при помощи оружия.

Чем дольше я ехал, тем большим уважением проникался к Бину Морли. Он прицепился к Пайуту как репей, неотступно следуя за ним, и его буланый конь, склонив голову, бодро шел извилистыми тропами, как будто родился для поездок в горы.

В небе зажглись звезды, затем взошла луна, а они все продолжали двигаться вперед. Мой серый уже еле переставлял ноги, и я знал, что долго так продолжаться не может. Но развязка случилась не раньше, чем наступило утро.

Я уже не имел никакого понятия о том, как далеко мы заехали и где находились. Представлял лишь то, что где-то впереди меня ехал Пайут, увозивший мою девчонку, и я страстно хотел одного — поскорее пристрелить его. Я давал себе отчет в том, что сам никогда не одолею Пайута в честном поединке. Он был гораздо проворней меня.

Но вот небо стало светлеть, из темноты выступили склоны холмов, и, заехав за тополя, я наткнулся на буланого коня, равнодушно щипавшего зеленую траву — первую растительность за многие мили пути.

Ни чужака, ни Пайута я не видел, но спешился и, держа наготове заряженный карабин, начал осторожно пробираться между деревьями, не имея ни малейшего представления о том, куда они могли подеваться и что ожидает меня впереди. Но тут совершенно неожиданно для себя я вышел на край обрыва, у подножия которого, в сотне футов подо мной, раскинулась поросшая травой низина, где стояла хижина, до которой отсюда было никак не меньше добрых четырехсот ярдов.

Перед хижиной стояли две лошади. Я почувствовал, как бледнею, у меня начало подводить живот, но я все равно направился к тропе, ведущей вниз, когда услышал истошный крик Джули!

Затем со стороны хижины раздался окрик, и я увидел, как чужак выходит из своего укрытия и идет прямиком к дому, до которого ему оставалось пройти каких-нибудь ярдов тридцать.

Этот придурок, видать, сам напрашивался на неприятности. Пайут мог запросто пристрелить его из-за косяка двери или из окна, однако чужак, возможно зная, что я иду за ним, хотел таким образом отвлечь внимание индейца на себя, чтобы я снял его выстрелом из своего карабина. Или, возможно, он думал, что его появление заставит того оставить в покое девушку. Но какими бы соображениями он ни руководствовался, это сработало. Пайут вышел из хижины.

А что я? Я стоял разинув рот, как идиот, в то время как Пайут на моих глазах собирался убить человека. Или нет?

По-видимому, теперь он вообразил себя великим индейским вождем. Возможно, он решил порисоваться перед Джули или же подумал, что чужак испугается. Но только — уж можете мне поверить, мистер — тот не боялся его нисколечки!

Пайут прошел вразвалочку дюжину шагов от хижины и остановился, засунув большие пальцы обеих рук за ремень и криво усмехаясь. Наш чужак же продолжал не спеша идти ему навстречу, держа свой старенький «спенсер» в опущенной правой руке с таким видом, как будто он начисто забыл о том, что у него при себе имеется оружие.

Я следил за происходившим со стороны, как на сцену смотрел. Пайут схватился за револьверы, а чужак в тот же момент вскинул свой «спенсер». Прогремело два выстрела, потом еще один.

Я лишь чудом не свернул себе шею, спускаясь по крутому склону, но только когда я подбежал к ним, Пайут лежал на спине, устремив в небо невидящий взгляд. Я взглянул на него и тут же отвернулся. Вы можете назвать меня слабаком и все такое, но меня стошнило. Мистер, а вы сами-то видали когда-нибудь человека, в которого угодили две тупорылые пули 56-го калибра? Да еще прямо в живот?

Бин Морли вышел из хижины вместе с Джули. Я выпрямился, а она подбежала ко мне и все расспрашивала о своей матушке. С ней все было в порядке, так что чужак успел как раз вовремя.

Лошадей мы увели с собой, а потом я поотстал немного и пошел рядом с чужаком. Я кивнул в сторону того места, где остался лежать Пайут.

— Вы не собираетесь хоронить его? — спросил я.

Он посмотрел на меня как на полоумного.

— Чего ради? Он ведь сам решил подохнуть тут, разве нет?

Мы сели на коней.

— К тому же, — сказал он, — из-за него я потерял целых два дня. Работы полно, а помощи мне ждать неоткуда. — Он усердно запихивал что-то в скатку, привязанную позади седла.

— Что это? — спросил я.

— Ветчина, — мрачно ответил он, — целая палка ветчины. Я привез ее из Тусона, а чертов Пайут украл ее у меня. Прямо из хижины. Матушка собирала ягоды, когда это случилось.

— Так вы хотите сказать, — уточнил я, — что все это время вы гонялись за Пайутом исключительно вот из-за этой ветчины?

— Мистер, — чужак сплюнул, — вы чертовски догадливы! Вот уже три года мы с матушкой не ели мяса, с тех самых пор, как уехали из Миссури! — Мой серый тронулся с места вслед за мустангом, на котором ехала Джули, но я услышал, как чужак сказал: — Терпеть не могу говядины. Слишком жесткая. В зубах застревает!

БАРНИ БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО

От автора

С самого начала было необходимо, чтобы люди, отправляющиеся на Запад, умели хорошо стрелять. В своих записках полковой врач Джон Гейл, участвовавший в Миссурийской экспедиции 1819 года, рассказывает об учениях, проводимых для солдат на марше. Во время стрельб использовались боевые патроны.

«Те, кто с расстояния в пятьдесят ярдов три раза из шести поражали мишень, представлявшую собой круг диаметром в три дюйма, производились из новобранцев во второй ранг. Те же, кто три раза из шести мог поразить ту же мишень, но уже с расстояния в сто ярдов, возводились в первый ранг. Солдаты делали большие успехи. Среди них оставалось всего лишь несколько человек, кого еще не произвели в первый ранг».

Барни берется за дело

Ослепительно белое солнце сияло над густым облаком похожей на просеянную муку дорожной пыли, и росший при дороге растрепанный куст меските стал серым от все той же пыли. Между ранчо и далекими холмами, склоны которых окутывала призрачная сизая дымка, простиралась бескрайняя, поросшая полынью пыльная равнина, над которой колыхалась дрожащая пелена зноя.

Тесс Байе стояла на пороге, щурясь на солнце и прикрывая ладонью глаза. Дорога была пуста, пуста до самого горизонта, за которым находился маленький скотоводческий городишко Блэк-Меса.

Тяжело вздохнув, она отошла от двери. Прошло еще совсем мало времени. Даже если Рекс Тилден уже получил ее телеграмму и решил приехать, то все равно так быстро добраться сюда он не смог бы.

Спустя час, в течение которого она изо всех сил заставляла себя ни разу не взглянуть на дорогу, девушка снова вернулась к двери. Ничто не остановило его взгляд на дрожавшем от зноя просторе. Затем она посмотрела в другую сторону, туда, где на краю пустыни широкая дорога начинала постепенно сужаться, превращаясь в почти нехоженную тропу, уводившую на неудобья, где не могло выжить ничто живое. В какой-то момент ей показалось, что от жары у нее начались галлюцинации, так как теперь на фоне далеких скал показалась крохотная человеческая фигурка.

Сгорая от любопытства, она стояла на пороге дома и наблюдала. Она была стройной, улыбчивой девушкой с упрямо вздернутым носиком и лучистыми глазами.

Прошло довольно много времени, прежде чем удалось разглядеть незнакомца получше. Человек пустился в путь без шляпы. Волнистые черные волосы и густая щетина, покрывавшая его давно небритые щеки и подбородок, от пыли казались седыми, пыль толстым слоем осела на волосатой груди, видневшейся из-под расстегнутого ворота теплой шерстяной рубахи.

На госте красовались подпоясанные широким кожаным ремнем, тисненным затейливым узором, необычные джинсы, совсем не такие, какие носили ковбои, а на ногах еле держались изодранные остатки того, что когда-то величалось башмаками.

Оружия он не имел.

Несколько раз незнакомец спотыкался и, наконец свернув с дороги, остановился у калитки. Ухватившись за нее своими огромными ручищами, он довольно долго разглядывал Тесс Байе, в то время как она пыталась подобрать какие-то слова, а затем опустил руку и принялся нащупывать щеколду. Он вошел в калитку и закрыл ее за собой. Вроде бы пустяк, но, принимая во внимание его состояние, девушку это навело на некоторые размышления.

Человек направился к дому, и, когда Тесс увидела его лицо, у нее перехватило дыхание. Сгоревшая на солнце кожа потрескалась до крови, и в ранках запеклись кровяные сгустки. Вконец изможденное лицо превратилось в ничего не выражавшую маску, и лишь глаза придавали ему жизни.

Вдруг опомнившись, Тесс бросилась в дом за водой. Попыталась взять ковш, но он выпал у нее из рук. И тогда она вынесла целое ведро и подала его незнакомцу, который обхватил его своими огромными ручищами и поднес к губам. Она протянула было руку, чтобы остановить его, но он лишь набрал в рот глоток воды и сам опустил ведро.

У него был умный, понимающий взгляд, и ей вдруг стало казаться, что этот человек знает все, ничего не боится и ему все под силу. Она могла себе представить, как его тело, должно быть, изнывает от жары и жажды, но он знал, каковы могут быть последствия поспешного и обильного ее утоления, и сумел заставить себя оторваться от ведра, морщась при этом, словно усмехаясь над своим страстным желанием снова припасть губами к его холодному краю.

Он сделал еще небольшой глоток и снова поморщился, а затем взял стоявшую у двери лохань, налил в нее воды и принялся медленными, осторожными движениями мыть лицо и руки. За все это время гость не проронил ни слова, не попытался ничего объяснить.

Когда-то давным-давно Тесс вместе с братом заехали на неудобья, раскинувшиеся по ту сторону пустыни. Ей казалось, что они попали в настоящий ад, где нет ни капли воды; повсюду лишь мертвые камни да корявые кактусы, там просто не могло выжить ничто живое.

Откуда пришел этот человек? Как удалось ему проделать весь этот путь через пустыню? О том, что он шел пешком, красноречиво свидетельствовали его изодранные в клочья башмаки, а на том месте, где он стоял, земля окрасилась кровью.

Вытерев лицо, он, не говоря ни слова, поднялся на крыльцо и вошел в дом. Испугавшись, она попыталась что-то возразить, но он не слушал ее, растянулся на полу прохладной комнаты и почти тут же уснул.

И снова она обратила свой взгляд на дорогу. Там ничего не изменилось. Но если Рекс Тилден не хочет опоздать, то ему придется поторопиться, подумала Тесс. Судья Баркер сказал ей, что до тех пор, пока она остается здесь хозяйкой, у них есть шанс.

Если же ее выживут отсюда прежде, чем он успеет вернуться из Финикса, то, вероятнее всего, исправить уже ничего будет нельзя.

День клонился к закату, когда она увидела их. Рекс Тилден приехал бы один. Это были те, другие — Харрингтон и Клайд. Их-то появления здесь больше всего и боялась Тесс.

Они въехали во двор легким галопом и осадили коней на углу веранды.

— Ну что, мисс Байе, — слащавый голос Джорджа Клайда звучал зловеще, — вы уже собрали свои манатки?

— Нет.

Тесс стояла неподвижно. Она знала, что ждать от Клайда снисхождения не приходилось. Харрингтон был груб и вероломен. Клайд же, наоборот, подчеркнуто обходителен. Больше всего она опасалась Клайда, хотя вся грязная работа, скорее всего, целиком ляжет на плечи Харрингтона, огромного, жестокого.

— Тогда, боюсь, нам придется выселить вас силой, — заявил Клайд. — Вы имели достаточно времени. Теперь же мы дадим вам еще минут десять на то, чтобы собрать кое-что из вещей и убраться со двора.

— Никуда я не уйду, — гордо вскинула голову Тесс.

Клайд поджал губы.

— Пойдешь как миленькая. — Он облокотился о луку седла. — Если хочешь, можешь переселиться ко мне. Думаю, я смогу обеспечить там тебе все условия. Если же нет, то в Блэк-Меса тебе делать нечего.

— Я останусь здесь.

Тесс стояла перед ними, с ужасом сознавая, что все пропало. Она чувствовала, что это именно так. Рекс опоздал, и теперь все складывалось против нее. Да и куда она пойдет? Одна, без денег, не имея друзей, которые смогли бы ей помочь. Кроме Тилдена, у нее не осталось никого на всем белом свете.

— Ладно, Харрингтон, — сердито распорядился Клайд. — Начинай. Для начала выпроводи ее за ворота.

Злобно поглядывая на нее, Харрингтон слез с коня и шагнул к крыльцу.

— Стой, где стоишь! — раздалось у нее за спиной.

Тесс вздрогнула. Она совершенно забыла о незнакомце и теперь страшно удивилась, услышав его голос. Говорил он тихо и очень спокойно, но жесткие угрожающие ноты звучали в его словах совершенно явно.

— Еще Один шаг, и тебе не жить! — предупредил он.

— Тесс Байе, а это кто еще такой?

— Заткнись! — бесшумно ступая, человек вышел на крыльцо. — А теперь давайте выметайтесь отсюда.

— Послушай, друг мой, — начал вкрадчиво Клайд, — ты напрашиваешься на неприятности. Я вижу, здесь ты человек новый, и сам не знаешь, что говоришь.

— Зато я в два счета узнаю скунса по вони. — Незнакомец подошел к краю веранды, не сводя с Клайда покрасневших, воспаленных глаз. — Я сказал, проваливай!

— Ах ты…

Харрингтон замахнулся на него.

Но тут незнакомец молниеносным движением выбросил вперед левую руку, ухватил Харрингтона за горло и приподнял над землей. Удерживая его в таком положении, свободной рукой чужак отвесил ему две пощечины, после которых у верзилы изо рта потекла тоненькая струйка крови. Затем незнакомец опустил его на землю, не забыв при этом хорошенько тряхнуть напоследок, отчего могучий Дик Харрингтон, не устояв на ногах, опрокинулся навзничь и остался лежать в пыли, растянувшись во весь рост.

Лицо Клайда исказилось гневом. Он взглянул на Харрингтона, затем на незнакомца, и его рука рванулась к револьверу. Но чужак и на этот раз оказался проворнее. Схватив повод, он одним рывком развернул коня и, поймав Клайда за правую руку, стащил его с седла. Тот рухнул в пыль. Револьвер выпал, а незнакомец ловко подхватил его и сунул себе за пояс.

— А теперь давайте топайте, — приказал он. — Когда дойдете до горизонта, я отпущу ваших коней. А до тех пор придется вам пройтись пешком!

Харрингтон неуклюже поднялся с земли; Клайд тоже встал следом за ним, хотя и не так поспешно. Его черный сюртук посерел от пыли. Незнакомец взглянул на Харрингтона.

— Твой револьвер все еще при тебе? — спросил он. — Жить надоело? Тогда почему бы тебе не попытаться выхватить его?

Харрингтон провел языком по пересохшим губам. А затем потупил взгляд и отвернулся.

— Это всех касается, — продолжал незнакомец. — Если решите пострелять от дороги, то пожалуйста, не стесняйтесь. За эту неделю я еще не убил ни одного гада!

Двое посрамленных визитеров понуро заковыляли со двора, а незнакомец остался стоять на крыльце, провожая их взглядом. Затем он взял ведро и вволю напился. Выждав, когда непрошеные гости отошли достаточно далеко, он выгнал на дорогу их коней, наградив каждого звонким шлепком по крупу.

Теперь они не остановятся до самого города, в этом он не сомневался.

— Я собираюсь поужинать, — сказала ему Тесс. — Хотите есть?

— Вы же прекрасно знаете, что хочу. — Он на мгновение задержал на ней взгляд. — А потом расскажете мне, что тут у вас приключилось.

Тесс Байе ловко управлялась на кухне, и, когда сковородка с жарившейся на ней ветчиной уже стояла на плите, а кофе уже закипал, она обернулась, чтобы получше разглядеть человека, только что пришедшего ей на помощь. Он сидел ссутулившись у стола.

— А вы сами не с Запада? — спросила она его.

— Жил я на Западе… раньше, — ответил он, — но давно, очень давно. Я жил в Техасе, Оклахоме, а затем перебрался в Юту. Теперь я снова возвращаюсь на Запад. Надеюсь, что навсегда.

— А дом у вас есть где-нибудь?

— Нет. Говорят, что дом — это то место, где ты оставил свое сердце, а мое сердце пока что вот здесь, — он дотронулся до своей груди, — со мной. Думаю, я еще не разучился мечтать. Вот и мечтаю до сих пор о девушке, которая, может быть, живет где-то и не знает обо мне.

— Вам пришлось много пережить, — произнесла она сочувственно, снова взглянув на него.

Еще никогда в жизни не встречала она такого решительного человека, не видела столько силы, скрытой в перекатывающихся под рубахой железных мускулах.

— Расскажите мне о себе, — предложил он. — И кто те двое, что приезжали сюда?

— Харрингтон и Клайд, — сказала она. — «Скотоводческая компания X и К». Они приехали сюда около двух лет назад, во время засухи. Купили скот и землю. И вот теперь процветают. Хозяйство у них небольшое, но так другие тоже не больше их.

Шерифу не нужны неприятности. Клайд затыкает рот всем, кто против него. Мой отец его ненавидел, просто терпеть не мог, но молчать не стал. Он умер, разбился насмерть, упав с норовистой лошади. Это случилось примерно год назад. Так вышло, что за ним остались кое-какие долги. Он задолжал Неверсу, хозяину лавки в Блэк-Меса. Не слишком много, но, очевидно, больше, чем мог заплатить. Клайд выкупил у Неверса его расписки.

Уонтрелл, адвокат из Финикса, который хорошо знал моего отца, пытается доказать, что у нас на участке есть вода. Если это действительно так, то мы могли бы довольно быстро расплатиться со всеми долгами. Если бы мы имели воду, то я даже могла бы занять денег в Прескотте. На государственной земле рядом с нами есть вода, и именно поэтому-то Клайду так и не терпится прибрать к рукам наш участок. Вначале он пытался выселить меня отсюда, а потом предложил отдать мне расписки и пообещал приплатить еще пятьсот долларов.

Когда же я отказалась, он приказал своим людям устроить запруду на ручье, которая совершенно перекрыла и ту воду, которой мы пользовались. В стаде начался падеж. У меня угоняли лошадей. Затем он снова приехал и привез еще несколько счетов и объявил, что я должна либо заплатить, либо убираться отсюда. У него на эту землю имеется какая-то бумага. В ней говорится, что мой отец якобы пообещал Неверсу это ранчо, в случае, если он не сможет уплатить ему по счетам или что-нибудь с ним случится.

— А друзей у вас нет? — спросил он.

— Есть. Его зовут Рекс Тилден, — сказала Тесс. — Одно время он работал на отца, а потом обзавелся собственным ранчо. Он хороший стрелок, и когда я послала ему телеграмму, то он пообещал приехать. Вот уже пять дней прошло, как он должен быть здесь.

Незнакомец понимающе кивнул:

— Знаю. — Он вытащил из кармана небольшое портмоне. — Это его?

Бледнея, она взяла у него из рук вещь, которую ей приходилось видеть так много раз.

— Да! Вы знаете его? Вы с ним встречались?

— Он мертв. Убит три дня назад неподалеку от Сантоса.

— Вы были с ним знакомы? — повторила свой вопрос Тесс.

— Нет. Я отстал от обоза. Нашел его уже умирающим. Он рассказал мне о вас и попросил помочь. Вокруг больше никого не было, вот я и пришел.

— О, спасибо вам! Но Рекс! Рекс Тилден умер! Это все из-за меня!

Выражение его лица не изменилось.

— Возможно. — Он вытащил из-за пояса отобранный у Клайда револьвер и проверил заряд. — Может быть, это мне пригодится. Так где, говорите, эта запруда?

— Недалеко отсюда, на холме. Но они охраняют ее.

— Правда? — Похоже, это его не интересовало.

Она поставила перед ним тарелку, на которую и выложила ветчину, а затем налила в чашку кофе. Он ел молча, а на дворе тем временем уже совсем стемнело.

— Оружие у вас есть? — вдруг спросил он.

— Небольшая винтовка, стрелять зайцев.

— Вот и держите ее под рукой. Если услышите чьи-либо шаги, то стреляйте.

— Но ведь так я и в вас могу попасть! — попробовала возразить она. — Я имею в виду, когда вы будете возвращаться!

Он улыбнулся, и его лицо, казалось, просветлело.

— Если услышите что-то подозрительное, стреляйте. Будьте уверены, это буду не я. Когда я вернусь, вы этого не услышите.

— А кто вы? — в первый раз за все время спросила она.

Он немного помедлил с ответом, сначала опустил взгляд, потом посмотрел на нее, и в глазах у него сверкнули озорные огоньки.

— Меня зовут Барни Шоу, — представился он наконец. — Вам что-нибудь говорит это имя?

Она покачала головой.

— А что, должно?

— Нет, думаю, что нет.

Еще какое-то время он сосредоточенно ел, а затем опять поднял на нее глаза.

— Несколько лет назад я работал погонщиком. Затем нанимался на рудники. Однажды в драке меня заприметил один человек. Он начал тренировать меня, и за два года я стал одним из лучших. Потом во время игры в кости я убил человека и получил за это два года отсидки. Тот человек жульничал, а когда я уличил его в шулерстве, то он первым ударил меня.

Когда прошли два года — вообще-то приговорили меня к десяти годам, но выпустили после двух, — я нанялся на корабль и ушел в море. Я проплавал четыре года. А потом решил возвратиться обратно и найти себе место здесь, на Западе. Но для начала мне нужна работа.

Тесс понимающе поглядела на него.

— Мне нужен работник, — кивнула она, — но у меня нет денег, чтобы платить ему.

По-прежнему глядя в тарелку, он спросил:

— А как насчет того, чтобы взять в долю?

— Согласна. Пятьдесят на пятьдесят. — Она искренне улыбнулась. — Но это совсем немного. Мне кажется, что в конце концов все достанется Клайду.

— Но только не теперь, когда за дело берусь я. Итак, сколько мы должны?

— Тысячу долларов. Но для меня хоть тысяча, хоть миллион. У нас осталось всего полсотни голов скота да четыре верховые лошади.

Он вышел на улицу через заднюю дверь и исчез. Или, по крайней мере, так ей показалось. Выглянув на улицу несколькими мгновениями позже, Тесс не увидела ничего. Она хотела рассказать ему о Сильве, охраннике, сторожившем дамбу, отъявленном убийце, хитром и ловком, как змея.

Вернувшись в дом, Тесс принялась наводить порядок. Первым делом она забаррикадировала переднюю дверь, а затем приподняла раму окна. В образовавшуюся узкую щель выставила ствол винтовки, проверила ее и положила рядом небольшой запас патронов.

Еще раньше, направляясь по дороге к дому, Барни Шоу заметил овраг, и поэтому теперь он прямиком отправился туда. Овраг оказался достаточно глубоким, и дальше он продолжил свой путь по его дну. На его счастье, овраг, в котором раньше протекал ручей, выводил прямиком к дамбе.

Притаившись в тени огромного валуна, он разглядывал запруду. Ничего особенного — хворост, бревна и земля, сразу видно, сделано на скорую руку. Из своего укрытия он вел наблюдение в течение двадцати минут, когда наконец заметил сторожа. Мексиканец Сильва выбрал себе такое местечко, откуда с легкостью контролировал все подступы к дамбе.

В небе светила луна, а под ветвями горного кедра царила уютная темнота. Барни Шоу направился туда, но Сильва вдруг повернул голову, и он тут же замер на месте. Ему пришлось простоять неподвижно довольно долго, пока Сильва отвернулся, и потом он неслышно проскользнул к кедру и спрятался под сенью его ветвей.

Теперь со сторожем его разделяла какая-нибудь дюжина футов, и сквозь густые кедровые ветки он мог разглядеть вытянутое, худощавое лицо Сильвы и даже аккуратные усики.

Когда Сильва встал, Шоу увидел, что он высок, необычайно гибок и подвижен. Потягиваясь, Сильва направился в сторону кедра. Винтовку он не взял, и вообще у него был вид ничего не подозревавшего человека. И все-таки что-то в этой подчеркнуто небрежной походке заставило Шоу насторожиться.

Сильва прошел мимо дерева, а затем стремительно развернулся и кинулся к Шоу, и в лунном свете блеснуло лезвие ножа!

Барни спасся лишь чудом. Он интуитивно отступил назад и сделал это как раз вовремя, а потом левой рукой всадил Сильве в челюсть. Удар пришелся точно в цель, и, не удержавшись на ногах, мексиканец упал.

В следующий момент он проворно вскочил с земли и, злобно оскалясь, снова набросился на обидчика. Шоу шагнул вперед и, увернувшись от ножа, ребром ладони рубанул мексиканца по шее, но немного не рассчитал, и удар пришелся выше, угодив в ухо и висок.

Сильва повалился на колени и выронил из рук нож. Барни бросился вперед, и в тот момент, когда мексиканец попытался опять подняться на ноги, изо всех сил ударил его — один раз, затем еще. В ночной тишине раздались две звонкие оплеухи, и охранник упал, зарываясь носом в землю.

Первым делом Шоу бесцеремонно переволок поверженного противника из-под дерева на поляну, где поспешно связал его по рукам и ногам. Затем, пройдя несколько шагов, поднял с земли винтовку незадачливого сторожа. Это оказался винчестер хорошей работы, и притом находившийся в довольно приличном состоянии.

После недолгих поисков он также нашел топор и заступ. Бросив беглый взгляд на охранника, Шоу расположился на насыпи дамбы и рубанул топором по одному из ее столбов. Он порядком намучился и вспотел, подрубая столбы и подпиравшие их бревна, понимая, что в ночной тишине стук топора будет слышен по крайней мере за милю отсюда.

Отложив топор, он взялся за заступ и принялся долбить им землю и выворачивать камни, которыми выложили насыпь дамбы со стороны воды. Его труды вознаградились, и через несколько минут по земле заструился небольшой ручеек, превратившийся скоро в средних размеров поток.

Взяв в руки винтовку, он возвратился к краю оврага, к тому месту, где концы бревен были заколочены в высеченные в камне пазы и закреплены там двойными клиньями. Ему пришлось потратить больше часа на то, чтобы откатить в сторону и эти бревна.

Наконец, бросив инструменты, он подошел к Сильве. Мексиканец уже пришел в сознание, и его глаза светились в темноте дьявольским блеском, когда Шоу, усмехаясь, взглянул на него.

— Можешь не беспокоиться, — угрюмо проговорил Барни. — Здесь ты в безопасности, к тому же, когда запруду прорвет, сюда все сбегутся очень быстро.

Шоу развернулся и отправился прочь, стараясь держаться в тени кедров. Он не успел пройти и сотни ярдов, когда у него за спиной раздался громкий плеск, сменившийся мягким журчанием.

Воды за запрудой собралось не слишком много, да и сила потока оказалась явно невелика, но и этого хватит, чтобы наполнить заводи, к которым приходили на водопой коровы Тесс Байе.

Сзади не раздалось ни единого окрика, и он еще находился довольно далеко от хижины, в которой жила девушка, когда темноту разорвала вспышка винтовочного выстрела. В тот же миг что-то тяжелое с неимоверной силой ударило его по голове, и он упал ничком, зарываясь лицом в гравий. Барни почувствовал, что проваливается в темноту, словно падает куда-то вниз головой, и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, стало уже совсем светло. Утро было в самом разгаре, и солнце уже стояло довольно высоко в небе — Шоу спиной ощутил горячее прикосновение его палящих лучей.

Кровь на лице и в волосах высохла и запеклась. Он попытался поднять голову, и все его тело пронзила обжигающая боль. Тогда он замер, еще какое-то время лежа совершенно неподвижно, собираясь с силами для новой попытки.

Наконец, превозмогая боль, сумел встать на колени. Перед глазами все поплыло. Подождав немного, он принялся озираться по сторонам.

Он лежал на каменистом склоне. Внизу, наполовину скрытый за зарослями горного кедра и примерно в двух милях от него, виднелся дом Тесс Байе. Откуда-то справа доносилось тихое журчание воды, а это означало, что выпущенный им на волю поток еще не перекрыли.

Винтовка и револьвер оказались при нем. Подняв руку, он осторожно прикоснулся к голове, нащупывая большую шишку в том месте, где пуля сорвала кожу. Очевидно, он потерял много крови, а преследователи, найдя его здесь, наверняка решили, что череп прострелен.

А как же Тесс? Неужели ее вышвырнули из дома? Или, может быть, она до сих пор удерживает ранчо? Он прислушался. Стояла зловещая тишина.

Тот, кто стрелял в него, очевидно, также освободил Сильву. Сколько врагов приобрел он здесь? Знать этого он не мог, а Тесс об этом ему ничего не рассказала. Харрингтон, Сильва и Клайд действуют заодно. Самый опасный из них — Джордж Клайд, так как из всех троих он производил впечатление самого умного.

Спрятавшись за валунами и кедрами, Шоу разглядывал маленький домик ранчо. Ни какого-то движения, ни следов борьбы он не заметил.

Затем в доме хлопнула дверь, и он увидел, как какой-то человек вышел на крыльцо и как ни в чем не бывало отправился к загону. Там он заарканил двух лошадей, и через несколько минут два всадника выехали со двора, направляясь в сторону города. В одном из всадников он узнал Сильву.

Мучительных полчаса ушло у Барни Шоу на то, чтобы незаметно добраться до стены дома. Остановившись за углом, он осторожно выглянул. На ступенях веранды, всего в каких-нибудь десяти футах от него, сидел человек. На коленях у него лежала винтовка.

Человек не мог похвастаться высоким ростом, но мощный квадратный подбородок его выглядел довольно грозно. Барни все еще наблюдал за охранником, когда тот, прислонив винтовку к столбу навеса, достал трубку и принялся набивать ее. Шоу лихорадочно соображал. Наскоро прикинув свои шансы, он все же решил не рисковать. Возможно, с Харрингтоном его номер и прошел бы, но только вот с этим типом шутить не стоило.

Оглядевшись вокруг, Барни заметил валявшийся на земле обломок тонкой трубки, и это натолкнуло его на другую, не менее удачную, как ему показалось, мысль. Подняв находку и убедившись, что изнутри она полая, он принялся собирать мелкие камешки. В свое время в школе, много-много лет назад, он умел мастерски стрелять фасолью из трубки, не имея себе равных среди товарищей.

Большой крючковатый нос охранника на веранде выступал над его квадратной челюстью на манер носа корабля. Старательно прицелившись, Шоу выстрелил первым камешком. Мимо.

Повернув голову, человек взглянул в ту сторону, где упал на землю камешек, но, не заметив ничего подозрительного, снова отвернулся, довольно попыхивая трубкой. Барни выстрелил второй раз, и выпущенный из трубки камешек угодил охраннику прямо в нос!

Вскрикнув от боли, тот вскочил на ноги, хватаясь рукой за нос и роняя на землю дымившуюся трубку.

И в то же мгновение Барни стремительно выскочил из-за угла. Державшийся руками за нос охранник, у которого к тому же еще слезились глаза, так и не заметил его приближения и обернулся, лишь когда Барни схватил его винтовку. Тогда Шоу, орудуя винтовкой, словно дубиной, с размаху огрел его прикладом по голове.

Парень повалился на землю и попытался выхватить револьвер, но вовремя подоспевший противник ногой выбил у него из рук и это оружие. Видя, что силач не оставляет попыток подняться с земли, Шоу ударил его в висок стволом револьвера, после чего тот затих, потеряв сознание.

Хладнокровно взвалив поверженного врага на плечо, Барни направился в конюшню, где первым делом старательно связал его, а затем уложил в ларь с овсом. После этого он вышел на улицу и заарканил коня, оседлав его, прошел к дому и огляделся по сторонам. Тесс исчезла. Прихватив запасную винтовку, он вскочил в седло и, пришпорив коня, галопом пустился к городу.

Надо сказать, когда Шоу въехал на главную улицу, выглядел он довольно впечатляюще: спутавшиеся черные волосы в пыли; лицо перепачкано кровью; два револьвера за поясом и винтовка, готовая к бою, в руках. Сильву он заприметил на скаку.

Мексиканец направлялся в салун и, увидев Барни, чертыхнулся и схватился за револьвер. Шоу вскинул винтовку и выстрелил поверх луки седла.

Первым выстрелом с плеча он выбил у Сильвы из рук револьвер, а вторым заставил его отступить назад к стене. Сильва замер, тупо уставившись перед собой.

Спешившись, Барни привязал коня и пошел по тротуару. Кое-кто из услышавших стрельбу горожан поспешил выйти на улицу. Таких набралось около дюжины человек, но Шоу не обращал на них ни малейшего внимания. Он просто подошел к Сильве и остановился. Еще какое-то время Барни молча разглядывал его.

— В следующий раз я тебя пристрелю! — пообещал он наконец и прошел в салун.

У стойки бара сидели трое. Один из них — могучее телосложение, большие руки и приплюснутый нос — невольно обращал на себя внимание. На стене висело несколько его фотографий, на которых он позировал в стойке боксера.

— Ты борец? — поинтересовался Шоу. — Если так, то я вызываю тебя на поединок!

Человек сурово смерил его взглядом.

— Я дерусь на деньги, — ответил он.

— И я тоже, — кивнул Шоу. Он перевел взгляд на хозяина салуна: — Я буду бороться с этим парнем, победитель получает все, бой в тонких перчатках, до конца!

Хозяин заведения побледнел, а затем его лицо начал заливать румянец.

— Да ты знаешь, кто это такой? — спросил он. — Это же сам Вайомингский Громила!

— Очень хорошо! Готовьте все для поединка, — распорядился Шоу и, немного помешкав, добавил: — И вот еще что — приз победителю должен быть не меньше тысячи долларов.

Хозяин салуна рассмеялся:

— Ты обязательно получишь свою тысячу. Если победишь. Ребята любят смотреть, как дерется Громила!

Удовлетворенно кивнув, Барни Шоу вышел на улицу.

— Кто это заходил? — с порога заорал Харрингтон, врываясь в помещение из дальней комнаты. — Кто приходил сюда только что?

— Какой-то парень с окровавленным лицом, весь в пыли, оборванный и грязный, как смертный грех, желает за тысячу долларов сразиться с Громилой в поединке!

— С Громилой? За тысячу долларов? — Харрингтон нахмурился. — Ну ничего, я ему еще покажу!

— Не покажешь. — В комнату вошел Клайд. — Пусть дерется. Громила прибьет его как муху. И все уладится само собой!

Тем временем Барни, держа винтовку под мышкой, подходил к городской гостинице. Поднимаясь по ступеням на крыльцо, он вдруг увидел Тесс. Она во все глаза смотрела на него.

— Я думала… что ты убит или ушел! — воскликнула она.

— Нет. — Он пристально поглядел на нее. — Что произошло?

— Они застали меня врасплох. Это случилось незадолго до рассвета. С ними явился шериф, и он заставил меня уехать с ранчо. Они привезли какие-то бумаги, в которых говорилось, что я не должна там оставаться. Если в течение десяти дней я расплачусь с долгами, то смогу вернуться обратно.

— Через десять дней ты расплатишься сполна, — пообещал он и прошел к стойке. — Мне нужна комната и телеграфный бланк, — объявил он портье.

В ответ тот лишь покачал головой:

— Свободных комнат нет.

Барни протянул руку и, ухватив портье за шиворот, слегка приподнял его, едва не вытаскивая из-за стойки.

— Ты меня слышал, — хрипло произнес он. — Мне нужна комната и бланк для телеграммы! Полностью заселить эту дыру вам не удавалось никогда, с тех самых пор, как ее построили! Так что место ты для меня найдешь!

— Да, сэр! — Портье сглотнул и подвинул к нему регистрационную книгу. — Я только что вспомнил. У нас действительно есть одна свободная комната.

Он выложил на стойку телеграфный бланк, и Барни торопливо набросал текст телеграммы: «Настало время прийти на помощь своим», поставил под ней свою подпись и велел портье отнести послание на почту и проследить, чтобы телеграфист отправил его немедленно.

Тесс подошла и встала рядом с ним.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Я побью Громилу и получу за это тысячу долларов, — спокойно ответил он. — Этого хватит, чтобы ты заплатила долги.

— Громилу? — Она побледнела. — О нет, Барни! Только не это! Он ужасен! Однажды он уже убил человека во время поединка! А эти дружки его чего стоят! Этот Дирк Хатчинс, Мак-Класки и все остальные! Это же настоящие звери!

— Правда? — улыбнулся ей Барни. — Тогда сейчас я поднимусь к себе, умоюсь и завалюсь спать. — Сказав это, он развернулся и направился к лестнице.

Сидевший у противоположной стены человек поднялся со своего места и прошел через всю комнату, останавливаясь у стойки.

— Ну и как он тебе, Мартин? — ненавязчиво поинтересовался он.

Мартин Толливер — так звали портье — оторвал взгляд от своих бумаг и серьезно поглядел на собеседника:

— Это особый случай, Джо. Я поставлю на него.

— Думаю, что я тоже, — согласился Джо. — Но, пожалуй, мы с тобой будем единственными.

— Да, — кивнул Мартин. — Но как он меня ухватил! Джо, у этого парня поистине железная хватка! Ручищи как тиски! Клянусь, такого страха я не испытывал в жизни!

К середине дня, на который назначили поединок, в городе собрались ковбои с окрестных ранчо и рабочие с рудников. В центре большого загона огородили ринг. Портье из гостиницы и Джо Тодд принимали ставки.

После полудня в город прибыл дилижанс. К тому времени все зрители уже устроились в загоне и с нетерпением ожидали начала поединка, и поэтому свидетелем прибытия дилижанса в город стал один Сильва. Из двух почтовых карет вышли девять мужчин. Четверо напоминали скотоводов; один — огромный бородач, на предплечьях обеих рук которого красовались татуировки с изображением якорей, и еще четверо господ в костюмах из джерси и шляпах. Их внешний вид ничего не говорил о роде занятий.

Вайомингский Громила первым появился на ринге. Он перелез через канаты и стоял, озираясь по сторонам. Как и Джон Л. Салливан 6, он коротко стриг волосы и носил черные усы. Его голубые глаза смотрели холодно, а очень смуглая кожа напоминала по цвету мореный дуб.

Харрингтон и еще какой-то парень заняли место у угла Громилы. В рефери выбрали шерифа.

Барни вышел из гостиницы в наброшенном на плечи старом плаще. Когда он перелезал через канаты, к нему подступил коренастый человек в костюме из клетчатого джерси и привычным жестом похлопал его по плечу.

Соперники вышли на середину ринга. Громила оказался на полголовы выше Шоу и тяжелей его. Широкие скулы и сросшиеся у переносицы брови придавали его лицу свирепое выражение. Коротко стриженный затылок, плавно перетекая в мощную шею, выглядел совсем плоским.

Шоу тоже постриг свои волнистые черные волосы. Его кожу покрывал бронзовый загар, и когда он развернулся, направляясь в свой угол, то в походке его чувствовалась неожиданная легкость.

Вайомингский Громила скинул с себя накидку, и толпа ахнула, восхищенно разглядывая упругие мускулы, перекатывавшиеся под кожей могучих плеч и рук. Он имел борцовское телосложение, и основная часть его веса приходилась на эти гигантские плечи и широкую грудь.

Натянув тонкие, плотно облегавшие руки перчатки, он прошествовал к черте. Шериф подал знак, и тогда Барни одним движением сбросил накинутый на плечи плащ и направился навстречу противнику. У него тоже были широкие, могучие плечи, а мощный торс переходил в узкие бедра и стройные, сильные ноги. Громила встал в боевую стойку, и Барни нанес свой первый стремительный удар левой, разбивая в кровь тонкие губы противника. Громила бросился в атаку, но Шоу удалось выскользнуть из захвата, после чего самому провести короткий удар правой в живот.

Громила продолжал наступать, и тогда Барни попытался ударить левой в голову, но промахнулся, и тут, ухватив за талию, соперник опрокинул его на землю. Шоу с размаху шлепнулся в пыль, и выскочивший вперед шериф встал между единоборцами.

— Раунд! — прокричал он.

Шоу вернулся в свой угол.

— Сильный, черт, — сказал он, отталкивая от себя предложенную ему бутылку с водой.

— Тебе надо было драться по новым правилам Куинзберри 7, — чуть слышно проворчал его помощник. — Правила Лондонского Призового Ринга в этом смысле куда хуже. Нокдаун считается концом раунда — куда же это годится?

Объявили следующий раунд, и поединок продолжился. Барни выжидал. Громила ринулся на него, и тогда Шоу повторил свой короткий удар левой, рассекая губы противника, а затем зашел с другой стороны и ударил снова. Соперники сошлись еще ближе, изо всех сил тузя друг друга. Затем Барни отступил, и тут сокрушительный прямой правой Громилы все же достиг цели.

Острая боль пронзила Шоу с головы до пят, но он все же устоял на ногах и отступил. Опыта ему было не занимать, и он продолжал осторожно нащупывать слабые места в обороне противника. Его соперник казался несокрушимым, как скала, — огромный и очень-очень сильный. Придется как следует повозиться, чтобы одолеть его. Барни пробовал различные приемы, желая выяснить, какими будут ответные действия.

У каждого борца есть свои привычки: определенные приемы для ухода от ударов, отражения их слева, нанесения встречных с одновременным парированием удара противника. Повторяя по нескольку раз один и тот же прием, Шоу присматривался к стилю, выбранному для себя Громилой, и у него уже начинал созревать план.

Второй раунд продолжался уже четыре минуты, когда после крепкой оплеухи он снова упал, на чем раунд и завершился.

После перерыва он стремительно выскочил на ринг. Громила вскинул руки, и Барни с ходу влепил ему левой в живот. Не ожидавший такого натиска силач отступил. И Барни тут же набросился на него. Отчаянно молотя кулаками, он осыпал Громилу градом стремительных ударов, каждый из которых достигал цели, и наконец отбросил соперника на канаты. Затем, собравшись с силами, с размаху рубанул правой точно по ребрам!

Толпа дико бесновалась. Отскочив от канатов, Громила широко замахнулся. Барни ловко увернулся и тут же влепил ему правой под сердце, но, наткнувшись на железный кулак, не удержал равновесие и опять растянулся на земле!

В углу Том Райан по прозвищу Индюк, помощник Барни, усмехнулся, подбадривая его.

— Будь поосторожнее, — посоветовал он. — Этот бандит деликатничать не станет!

Громиле вытерли кровь с лица. Вид у него оставался весьма воинственный. Барни заметил Джорджа Клайда, стоявшего неподалеку от угла его противника.

Барни спокойно подошел к черте, и когда Вайомингский Громила бросился к нему, то наткнулся на мощный удар левой в рот, а Шоу легко парировал его выпад левой и затем нанес еще один сокрушительный по корпусу. Подступив поближе, он принялся что есть сил колошматить соперника. Железный кулачище Громилы с размаху опустился ему на голову, и из глубокой ссадины на лбу немедленно хлынула кровь. Но Шоу знал, чувствовал, что пробил его час, и вместо того, чтобы отступать, собрался с силами и ринулся в бой, яростно размахивая кулаками и ощущая, как его удары достигают цели.

Соперник начинал терять самообладание. Он пытался отражать стремительные атаки, но оказался слишком тяжел и неповоротлив для этого. Ему удалось провести несколько весомых ударов, в то время как Барни избивал его меткими, отточенными движениями: короткий отвлекающий удар слева, и тут же затянутый в тонкую перчатку кулак крепко впечатывался в лицо Громилы; аккуратное отступление назад — точный апперкот в корпус. Потом еще один и еще.

Громила начал оседать на землю, но тут Шоу схватил его под подбородок и, хорошенько встряхнув, послал на канаты, а затем изо всех сил обеими кулаками шарахнул в челюсть.

Толпа взревела. Шоу отскочил в сторону, а Вайомингский Громила соскользнул с канатов и ничком повалился ему под ноги.

В то же мгновение помощники борца перелезли через канаты и принялись хлопотать над ним. Вдруг Харрингтон выскочил на ринг и, ухватив Барни за руку, заорал, что у него в перчатках свинец.

Подоспевший Том Индюк отпихнул его, а Шоу стащил с руки перчатку и показал ему кулак. Харрингтон проворчал что-то, а Барни съездил ему по ребрам. Покачнувшись, детина начал оседать в пыль, один из его дружков подоспел ему на подмогу, и ринг в мгновение ока превратился в арену для грандиозной потасовки, участие в которой приняли многие зрители.

Минут через десять ринг удалось очистить от посторонних, и к тому времени Громила был готов к продолжению поединка. Он тут же атаковал, Шоу постарался увернуться, но поскользнулся, и удар огромной силы обрушился на него. Он упал на колени и тут же попытался подняться, когда получил новый, еще более сокрушительный. Барни со всего маху плюхнулся в пыль, и на этом раунд закончился.

Он едва успел вернуться в свой угол, как снова раздалась команда «Время!», и, нетвердо держась на ногах, Барни пошел обратно к черте. Вайомингский Громила сделал выпад. Шоу успел увернуться, соперники сошлись в клинче, и, проведя захват, он бросил Громилу через бедро. Тот тяжело шлепнулся на землю.

Все еще испытывая легкое головокружение, Барни вернулся к черте, но на этот раз, когда соперники сошлись снова, он сделал внезапный ложный выпад и, в то время как Громила замахнулся, чтобы отразить нападение, провел мощный удар правой. Не ожидавший ничего подобного Громила оказался отброшенным на канаты. Пока ему удалось обрести равновесие, Шоу успел ударить его еще пару раз, и это произошло так быстро, что два удара практически слились в один.

Громила опрокинулся на спину и растянулся на ринге. Прошло еще десять минут. Продолжать поединок он был уже явно не в состоянии. А когда, в конце концов, ему с трудом удалось принять вертикальное положение, раздался внезапный крик Харрингтона. И тут же его дружки кинулись к рингу и принялись обрывать канаты и валить столбы.

Но в тот же миг четверо приезжих, те, что напоминали скотоводов, а вместе с ними и бородатый здоровяк с татуировками на руках, в мгновение ока выскочили на ринг, на ходу выхватывая оружие, и образовали вооруженный кордон, в центре которого оказался сам Барни, двое счастливчиков, сорвавших банк, и вопивший во все горло Том Индюк.

Перед такой преградой головорезам Харрингтона пришлось отступить, и процессия под охраной все тех же скотоводов и друзей Шоу направилась к гостинице.

В дверях их встретила Тесс, от беспокойства не находившая себе места.

— Ты как? В порядке? Я так переживала! Боялась, что тебя искалечат или вообще убьют!

— Жаль, что вы не видели Громилу, мэм, — усмехнулся Том Индюк, обнажая пять золотых зубов. — Вид у него сейчас, прямо скажем, не цветущий!

— Теперь у нас есть деньги, чтобы расплатиться с долгами, — сказал ей Барни и улыбнулся. Его разбитые в кровь губы распухли, а рядом с ухом темнел огромный синяк. — Мы можем рассчитаться и взяться за дела.

— Да, но это еще не все! — Вперед выступил один из скотоводов — высокий человек в черной шляпе. — Когда ты прислала телеграмму насчет воды, я заглянул в контору Зеба. Мы вместе отправились к губернатору и уладили с ним этот вопрос. Я приехал сюда, чтобы предложить тебе взять у меня на откорм сотен пять эмментальских коров — так сказать, вступить в долю!

— Ничего не выйдет! — рявкнул хриплый голос у них за спиной.

Все тут же обернулись. На пороге, решительно стиснув зубы, стоял бледный как смерть Джордж Клайд.

— Ничего у вас не выйдет, потому что там находится месторождение минералов, и я уже подал заявку на участок, который включает в себя и родник, и сам источник воды!

Его лицо искажала злоба. За спиной у него возвышалась мощная фигура Харрингтона, все еще перепачканного в крови. И тут здоровяк с татуировками на руках выступил вперед, пристально разглядывая Клайда.

— Шериф, это тот самый человек, который убил Рекса Тилдена! — объявил он вдруг.

Джордж Клайд побледнел еще больше.

— Что ты мелешь?! — выкрикнул он. — Той ночью я спал здесь!

— В ту ночь я видел тебя в Сантосе. Ты подкараулил Рекса. Тилдена на подъезде к городу и застрелил его. Когда это случилось, я находился на склоне холма и успел хорошо тебя разглядеть. Ты стрелял в него из винтовки «Крэг Йоргенсон»! Я подобрал одну из гильз.

— У него действительно есть «крэг», — решительно подтвердил шериф. — Я видел эту винтовку! В прошлом году он выиграл ее в карты у какого-то датчанина. Такого оружия здесь больше нет ни у кого!

Барни натянул брюки и рубашку поверх борцовского трико. Надевая сюртук, он чувствовал тяжесть оружия, оттягивавшего карман. Отвернувшись, сунул за пояс револьвер.

— Никакие минералы тебе уже не понадобятся, Клайд, — холодно произнес он. — К тому же, насколько мне известно, никаких разработок на горе не проводилось, а раз так, то и считать себя хозяином участка ты тоже не имеешь права!

Клайд прищурился.

— Это все из-за тебя! — взревел он. — Если бы ты не совал нос в чужие дела, то все сработало бы как надо. Смерти моей ты не дождешься! И ареста тоже!

Он в ярости схватился за револьвер, но Барни Шoy его опередил.

Клайд пошатнулся и ничком повалился на пол. Харрингтон тоже было потянулся к кобуре, но тут же отдернул руку от нее, словно обжегшись.

— Я тут ни при чем, — жалобливо заныл он. — Не знаю ни о каком убийстве! Я никого не убивал!

После того как шериф увел Харрингтона, Барни Шоу взял Тесс за руку.

— Тесс, — неуверенно начал он, — как насчет нашей сделки пятьдесят на пятьдесят? Она еще в силе?

Девушка подняла глаза и глядела на него с невыразимой словами нежностью.

— Да, Барни, и так долго, как ты сам захочешь.

— Тогда, — тихо проговорил он, — я останусь с тобой навсегда!

ПО ПУТИ НА ЗАПАД

От автора

Фрэнк Коллинсон написал о Джиме Уайте, охотнике на бизонов, которого он лично знал, следующие строки: «Уайт был непревзойденным стрелком, самым лучшим изо всех, кого мне когда-либо приходилось встречать… Мне известен случай, когда во время охоты на Дак-Крик он застрелил сорок шесть бизонов, израсходовав при этом сорок семь патронов».

В другом месте он цитирует слова самого Уайта, утверждавшего: «Я могу попасть в пятидесятицентовик с пятидесяти ярдов».

Англичанин Фрэнк Коллинсон, уроженец Йоркшира, перебрался на Запад в 1872 году, работал ковбоем, охотился на бизонов, а затем обзавелся собственным ранчо. Он умер в Техасе, в 1943 году.

По пути на Запад

Трое мужчин сидели у костра, когда Джим Гери подъехал к их лагерю, разбитому у подножия скалы. Прямо напротив него с противоположной стороны костра оказался могучий здоровяк, а на земле рядом с ним лежала винтовка. Гери сделалось не по себе, потому что погонщики, за которых он принял этих людей, обычно не носили ружей, особенно когда перегоняли стадо.

Вечерело, и коровы уже разбрелись по лугу вдоль берега ручья, где им предстояло провести ночь. Судя по виду животных, это стадо скорее всего гнали издалека. Еще не стемнело, но по небу ползли низкие облака, готовые вот-вот пролиться на землю дождем.

— Может, кофейком угостите? — спросил Джим, останавливая коня. — Путь неблизкий, а я устал, и есть хочется, что сил никаких нет.

Где-то вдали за горными вершинами послышались глухие раскаты грома. Тихо потрескивали дрова в костре, воздух застыл в предгрозовой истоме — ни ветерка; на ветвях плакучих ив не шелохнулся ни один лист. Немного поодаль стояли три оседланные лошади. На одной — потертое седло с широкими крыльями в стиле Матушки Хаббард 8.

— Проходи, садись, — отозвался узколицый светловолосый парень. — Я и сам не сторонник путешествий на голодный желудок.

Гери чувствовал себя скованно, как никогда. Остальные промолчали. Все трое производили впечатление людей бывалых. По всей видимости, они давно не мылись и не брились, но Джима смутило вовсе не это, а холодное подозрение, с каким они разглядывали его. И тем не менее он слез с коня, а затем расстегнул подпругу и, сняв седло, положил его под нависавший над землей скальный выступ, бросая попутно взгляд на лежавшее там старое седло.

Выступ образовывал над землей довольно просторный навес, под которым путники развели костер и где рассчитывали спрятаться от надвигавшейся грозы. Джим сел на сухое бревно, кора с которого уже давно пошла на растопку, и протянул свою жестяную тарелку парню, занимавшемуся стряпней. Тот бросил в нее пару толстых ломтей мяса и кусок лепешки с налипшими на нее мясными шкварками. Гери так проголодался, что, не сказав ни слова, сразу же набросился на еду, в то время как другой из хозяев наполнил его кружку кофе.

— На Запад едешь? — несколько минут спустя поинтересовался белобрысый.

— Ага, вниз по склону. В Плезент-Вэлли.

Остальные двое дружно обернулись и молча посмотрели на него. Джим явно чувствовал, как они ощупывают его с ног до головы, цепляясь взглядом за револьверы у пояса. В долине Плезент-Вэлли шла самая настоящая междуусобная война между соседними скотоводческими хозяйствами.

— Меня зовут Ред Слейгл. А это Тоуб Лейнджер и Джитер Дирксен. Мы гоним стадо в Солт-Крик.

Лейнджером оказался здоровяк, которого он заприметил с самого начала.

— А я Гери, — ответил Джим. — Джим Гери. Я еду вон от тех самых гор. Со стороны Доджа и Санта-Фе.

— Говорят, в Плезент-Вэлли сейчас в спешном порядке нанимают ганфайтеров.

— Наверное, — пожал плечами Джим, старательно избегая оказаться втянутым в обсуждение этой темы, хотя у него появилось ощущение, что после упоминания о том, что он держит путь в долину, его постараются разговорить.

— Так нам же по пути, — сказал Ред. — Хочешь заработать? Нам как раз нужны люди.

— Было бы неплохо, — согласился Гери. — И кормите вы хорошо.

— По прибытии в Солт-Крик получишь сороковник. Мы уже замаялись, а дальше дорога станет еще тяжелее, да и, похоже, гроза надвигается.

— Итак, договорились. Когда мне приступать?

— Для начала вздремни пару часов. Тоуб поедет первым. Потом ты его сменишь. Если потребуется помощь, только позови.

Гери расстелил на земле одеяла и тут же забрался под них. За мгновение до того, как его сморил сон, он припомнил, что весь скот в стаде помечен тавром «Дабл А» и все клейма казались выжженными совсем недавно. В этом не было бы ничего особенного, если бы только он уже не слышал однажды, как Март Рей упоминал об этом хозяйстве.

Когда пришла его очередь отправляться объезжать стадо, шел дождь.

— Все спокойно, — сообщил ему Лейнджер, — да и дождь не сильный. Так что все хорошо. Ну, пока!

Он поехал в сторону лагеря, а Гери поднял воротник плаща и принялся наблюдать за стадом, насколько это было возможно в темноте. Коровы мирно лежали на мокрой траве. Джим ехал верхом на сером коне, направив его легкой иноходью в дальний конец луга. В сотне ярдов от него темнела черная громада холма, подступавшего к долине с противоположной стороны. Время от времени небо озарялось вспышками далеких молний, но раскатов грома сюда не доносилось.

Слейгл нанял его лишь потому, что действительно нуждался в работниках, но Джим сразу почувствовал настороженность и закрытость компании, однако решил держаться до конца и посмотреть, как будут развиваться дальнейшие события. А поглядеть, видно, будет на что, поскольку, если он только не ошибался, это стадо краденое, а Слейгл вор, впрочем, как и его дружки.

Если стадо гнали быстро и издалека, то он проделал больший путь еще более поспешно, и на то у него имелись довольно веские причины. В дорогу его гнали неприятности, и в конце пути его не ждало ничего, кроме безрадостных лет скитаний в поисках такого уголка, куда еще не успела дойти слава о нем. Но там, впереди, он надеялся встретить Марта Рея, своего единственного друга.

Ганфайтерами многие восхищаются, лишь некоторые относятся к ним с уважением, все без исключения их боятся, и не рад им никто. Отец предупреждал, что ожидает его на этом поприще. Их разговор состоялся давным-давно, незадолго до того, как сам старик погиб в перестрелке. «Ты многого добился, сынок, — говорил он тогда, — мало кто может сравниться с тобой в быстроте и ловкости, так вот и постарайся, чтобы кроме тебя об этом никто не знал. Никогда не хватайся за оружие в минуту гнева, и проживешь свою жизнь счастливо. А слава ганфайтера обречет тебя на одиночество, да и конец у этого пути неизменно один и тот же».

Он внял отцовскому совету и всячески старался не лезть на рожон. Март Рей, тоже ганфайтер, знал об этом. На его счету уже числилось шестеро убитых — случаи, о которых стало известно Джиму Гери. Несомненно, помимо них имелись еще и другие. Они с Мартом вместе трудились в Техасе, и еще раза два на пару перегоняли стада в Монтану. Это их сблизило, хотя в своих взглядах на жизнь они во многом расходились.

Рей всегда удивлялся тому, с каким упорством Джим старается избегать любых проблем, хотя понятия не имел о причинах для столь необычной настойчивости. «Будет тебе, — говорил он, — уж ты-то точно не в отца. Судя по тому, что мне довелось услышать, твой папаша был матерым волком, а ты, его сынок, бежишь от неприятностей. Если бы я не знал тебя так хорошо, то, пожалуй, решил бы, что ты трус».

Но Март Рей знал его достаточно хорошо. Однажды, когда в гурте началась паника, то именно Джим бросился наперерез обезумевшим коровам и спас жизнь сбитому с ног Рею. Тогда им чудом удалось выбраться, потому что через секунду по тому месту, где только что упал Рей, прошлось тысячное стадо.

С месяц назад в районе Биг-Бенда с Джимом произошла неприятность, избежать которой у него не оказалось никакой возможности. Она настигла его в небольшом мексиканском салуне на берегу реки, явившись перед ним в образе смуглого, темпераментного мексиканца с холеными руками. Однако болтавшиеся у него на поясе револьверы выглядели весьма внушительно, а его черные глаза светились дьявольским светом.

Джим Гери танцевал с молоденькой мексиканкой. Совершенно неожиданно тот парень выхватил у него из рук партнершу и у всех на глазах отвесил ей звонкую пощечину. Одним ударом Джим поверг его на пол, и когда парень поднялся, в глазах у него загорелись злобные огоньки. Ни слова не говоря, он схватился за револьвер, и в тот ужасный момент у Джима перед глазами замаячило его безрадостное будущее. Тем не менее в следующее мгновение его рука отточенным движением тоже выхватила револьвер из кобуры. Раздалось два выстрела. Мексиканец замертво рухнул на пол.

В воздухе еще не успело рассеяться облако порохового дыма, когда охваченный отчаянием Джим Гери развернулся и вышел на улицу, оставляя покойника лежать на полу посреди комнаты, в которой воцарилась мертвая тишина. Лишь по прошествии двух дней ему удалось узнать, кого он убил в тот вечер.

Хрупкого мексиканца звали Мигель Сонома, и в приграничных районах он был личностью весьма известной, можно сказать, даже легендарной. Он слыл крутым парнем, считался опасным противником и даже успел завоевать себе репутацию убийцы.

На третью ночь банда головорезов, перейдя границу, совершила нападение на принадлежавшее Гери небольшое ранчо, желая отомстить таким образом за безвременную смерть своего главаря, и двое из них расстались с жизнью после первого же выстрела, оказавшись расстрелянными почти в упор.

Укрывшись в хижине, Гери в одиночку отражал их атаки на протяжении трех дней, прежде чем дым от загоревшегося амбара призвал соседей на помощь. Когда подоспела подмога, Джим Гери тут же прославился на всю округу. Во дворе ранчо и на подъезде к нему осталось лежать пятеро убитых. Раненых бандиты увезли. А на следующее утро Джим передал ранчо банку, поручив выставить его на продажу, а сам отправился восвояси — куда подальше из Техаса.

Разумеется, Март Рей не имел понятия об этих самых последних событиях. Прежде чем оказаться на берегах Солт-Крик, Джим проехал через пол-Техаса и весь штат Нью-Мексико или большую его часть. Март Рей заправлял делами на «Дабл А», и уж у него-то наверняка найдется работа и для Джима.

Развернув коня, Джим Гери не спеша поехал обратно, объезжая стадо с другой стороны. Коровы поднимались с травы и, немного постояв или побродив по лугу, снова ложились на землю. Моросил мелкий дождик, и Гери не погонял коня, позволяя ему самому выбрать темп.

Ночь выдалась темной. Лишь мокрые коровьи рога поблескивали в потемках, а сами они казались лишь размытыми черными пятнами. Один раз, остановившись возле ив на берегу ручья, Джиму показалось, что слышит какой-то еле различимый звук. Он выждал еще минуту, напряженно прислушиваясь. В грозовую ночь вряд ли кому-нибудь придет в голову выбраться из дома. На рыщущую в поисках добычи пантеру тоже не похоже, хотя возможно и такое.

Он отправился дальше, но теперь все его чувства обострились, а рука под плащом легла на рукоятку револьвера. Джим находился на дальнем конце стада, когда внезапная вспышка молнии осветила холмы, возвышавшиеся по другую сторону узкой долины. И тут он увидел всадника! Тот привстал в стременах и казался поразительно высоким, а в ослепительном свете молний его лицо выглядело потрясающе белым, словно с костей черепа содрали кожу!

Вздрогнув от неожиданности, Гери хмыкнул и взял в руку револьвер, но тут снова наступила темнота, и сколько он ни прислушивался, уловить какой-либо посторонний звук ему так и не удалось. Когда молния опять выхватила из ночного мрака склон холма, там уже никого не было. Гери сделалось не по себе. Он оглянулся назад, всматриваясь в непроглядную ночь и внимательно следя за поведением коня. Серый стоял, подняв голову и настороженно навострив уши. Легонько послав серого вперед, Гери поехал в том направлении, по, добравшись туда, не обнаружил ничего.

Уже почти рассвело, когда он наконец вернулся к костру, которому не давали погаснуть всю ночь, и, спешившись, принялся будить Дирксена.

— Вот это да! — воскликнул он спросонья. — Ты что, забыл меня разбудить?

Джим усмехнулся:

— Просто подумал, что я и так уже не сплю, а хорошему повару поспать не помешает.

Джитер уставился на него:

— Ты хочешь сказать, что отработал за меня? Слушай, а ты отличный парень!

— Ну что ты! — Гери потянулся. — Ночь прошла спокойно — по большей части.

Разбуженный их разговором Ред Слейгл сел на одеяле.

— То есть как это — по большей части? Что ты имеешь в виду?

Джим помедлил с ответом, не зная, что сказать.

— Вообще-то, по правде говоря, я до сих пор не пойму, видел я что-то на самом деле, или же мне все почудилось. Хотя скорее всего там действительно что-то было, и оно напугало меня.

— И что же это такое? — Слейгл принялся натягивать штаны, но взгляд его стал серьезным. — Пантера?

— Нет, это человек на коне. Высокий, с мертвенно-белым лицом, словно голый череп без кожи. — Гери махнул рукой. — Возможно, вы решите, что я спятил, но только в какой-то момент мне показалось, будто я видел призрака!

Ред Слейгл пристально разглядывал его, а Джитер побледнел и испуганно вытаращил глаза.

— Призрак? — чуть слышно переспросил он. — Ты сказал «призрак»?

— Ерунда, — отмахнулся от него Гери, — такого не бывает. Это, видно, какой-то парень на большом вороном коне, и он проезжал неподалеку отсюда, вот и все! Но только, увидев его при свете молнии на вершине холма, любой бы на моем месте испугался! Зрелище, уверяю вас, не для слабонервных!

Тоуб Лейджер проснулся и теперь тоже казался чем-то обеспокоенным. Слейгл подошел к костру и сел перед огнем, держа в руке сапоги. Наклонившись вперед, он перевернул носок так, чтобы из дырки не выглядывал большой палец, а затем принялся натягивать на ногу промокший сапог.

— А у того коня, — осторожно поинтересовался Лейнджер, — ты случайно не заметил белой звездочки на лбу?

Гери удивился:

— Ну да, была! Вообще-то да! А ты что, знаешь его?

Слейгл наконец отпустил голенище и притопнул ногой, добиваясь того, чтобы сапог сидел как можно лучше.

— Ага, этот парень как-то попадался нам навстречу. Ехал верхом на большом вороном коне.

Слейгл и Лейнджер отошли на некоторое расстояние от костра и принялись что-то тихо обсуждать. Джитер нервничал. Это сразу бросалось в глаза, и теперь Джим принялся задумчиво разглядывать его. Вообще-то щуплый невысокий Джитер Дирксен чаще молчал, но временами казался уж слишком нервным. В его поведении не чувствовалось той силы и напористости, что отличали Слейгла и Лейнджера. Так что если Гери и хотел узнать какие-нибудь подробности об этом стаде, то до всего ему придется доходить своим собственным умом или, возможно, удастся выведать что-либо на этот счет у Джитера. Тем более что его все больше и больше начинало разбирать любопытство.

Если это стадо «Дабл А», и оно украдено, то для чего, в таком случае, коров гонят в сторону этого самого «Дабл А», а не куда-нибудь подальше от него? Внезапно он понял, что ровным счетом ничего не знает ни о самом Реде Слейгле, ни о его людях. Итак, наступило самое время навести кое-какие справки.

— А ты уже давно работаешь на «Дабл А»? — вдруг спросил он.

Дирксен пронзительно взглянул в его сторону и склонился над костром.

— Не очень, — ответил он. — Их ранчо находится на Солт-Крик. Слейгл там помощник десятника.

— Кажется, я знаю тамошнего десятника, — заметил Гери. — По-моему, он вел речь об этом самом ранчо. Того моего знакомого зовут Март Рей. Слыхал о таком?

Джитер резко обернулся, расплескивая кофе. Раскаленные угли злобно зашипели, а двое других ковбоев обернулись и взглянули в сторону лагеря. Джитер протянул кружку Гери, пристально разглядывая его. Затем он позволил себе осторожно кивнуть:

— Да, Рей там десятником. Ранчо принадлежит одному синдикату, который находится где-то на побережье. Так, говоришь, вы с ним знакомы?

— Ага. Одно время мы работали вместе.

Лейнджер и Слейгл вернулись обратно к костру, и Дирксен налил им кофе.

— С кем это ты работал? — переспросил Слейгл.

— С вашим боссом, Мартом Реем.

Двое вновь подошедших озабоченно переглянулись, а затем лицо Слейгла просияло, и он широко улыбнулся:

— Вот это да! Я сразу ведь так и подумал, что уже слышал где-то твое имя! Так, выходит, ты и есть тот самый Джим Гери! Сын старого Стива Гери. Март рассказывал нам про тебя.

Лейнджер вдруг усмехнулся:

— Значит, ты и есть тот тихоня? Тот, которому нравится ни во что не ввязываться. Да уж, наслышаны о тебе!

Презрение, с каким прозвучали эти слова, болезненно задело самолюбие Джима, и он чуть не бросил в ответ что-то очень грубое и нелицеприятное, но в последнюю минуту сдержался и заставил себя промолчать, вспомнив о недавних событиях. Если он снова войдет в раж и убьет еще кого-нибудь, то ему не останется ничего иного, как отправляться странствовать дальше. Так что оставалось одно: не нарываться на неприятности. Но как ни раздосадовало его то, что Лейнджер позволил себе усомниться в его смелости, только, с другой стороны, это замечание дало ему ясно понять, что до этих мест еще не дошли слухи о его подвигах.

— На мой взгляд, — произнес он немного погодя, — убийство — весьма неблагодарное занятие. Если бы люди это сознавали, то они бы запросто смогли договориться между собой и не хватаясь за оружие. Что же касается меня, то мне это все совершенно не по душе.

Лейнджер усмехнулся, Слейгл промолчал, а Дирксен посмотрел на него как будто даже с пониманием.

Весь последующий день стадо медленно, но верно продвигалось на запад, но теперь Гери заметил некоторые перемены в поведении своих попутчиков, ибо они час от часу становились все более и более осмотрительными, беспрестанно оглядывая склоны близлежащих холмов и проявляя крайнюю осторожность на подъезде к любому препятствию.

Однажды Джитер оказался рядом с Джимом. Убедившись, что всадники на другом конце стада, маленький человечек тихо проговорил:

— Ты видел не призрак. Ред заезжал на холм и нашел там следы. Следы довольно большого вороного коня.

— Интересно, почему же он не спустился к лагерю? — принялся размышлять вслух Гери. — Ведь он наверняка видел костер!

Дирксен хмыкнул:

— Если это тот парень, о ком думает Ред, то вряд ли встреча с нами входила в его планы!

Прежде чем Гери успел расспросить его поподробнее, Джитер пришпорил коня и погнался за отбившимся от стада быком, а возвратив его обратно, поехал дальше. Джим поотстал и, оказавшись позади всех, глубоко задумался над тем, что услышал. Кто же тот таинственный ночной гость? Что ему нужно? Боялся ли он Слейгла?

Большой пестрый бык удирал в кусты, и Джим отправился за ним вдогонку, но по пути к ручью бык угодил на топкое место и стал увязать в трясине. Провалившись в грязь, животное начало отчаянно барахтаться, бешено выпучив глаза.

Джим схватил аркан и набросил его на крутые бычьи рога, надеясь, что с его помощью ему все же удастся вызволить бедолагу из болота, пока тот еще не успел увязнуть слишком глубоко.

Остановив коня на твердой почве, он принялся что есть силы тянуть за веревку и вскоре их совместные с быком старания увенчались успехом: усталое животное, с трудом переставляя ноги, выбрело на берег, где и улеглось на траву. Размахивая арканом, Гери развернул коня и направился к быку, чтобы заставить его подняться с земли. Но подъехав поближе, он вдруг заметил на боку упрямца то, что заставило его слезть с коня. Клеймо оказалось правленным!

«Дабл А» выжгли поверх «Слэш 4»!

— Что-нибудь не так? — окликнул его спокойный ледяной голос.

Застигнутый врасплох Джим виновато вздрогнул и обернулся. И не поверил своим глазам.

— Март! Вот так встреча! Как я рад тебя видеть!

Рей во все глаза глядел на него.

— Будь я проклят, если это не Гери! Ты как тут очутился? Но только не говори, что ты нанялся сюда в погонщики.

— Именно так! Твое хозяйство? Я встретился с ними по дороге. Тут у меня бык увяз в трясине. Пришлось вытаскивать. Ты уже виделся с Редом и ребятами?

— Нет еще, мы немного разминулись. Давай поднимай быка, и мы с тобой их мигом догоним.

Назад они возвращались вместе, и все же, несмотря на дружеское расположение Рея, Гери встревожился. Что-то во всем этом было не так. Клеймо «Слэш 4» переправили на «Дабл А», тавро того хозяйства, на котором Рей служил десятником. Если коровы краденые, то, выходит, и Март Рей тоже приложил к этому руку наравне со Слейглом, Лейнджером и Дирксеном! А если его самого поймают в компании с этими людьми, да еще при ворованном стаде, то получается, что он тоже с ними заодно!

Однако Джим как ни в чем не бывало отвечал на расспросы Рея, и в какой-то момент он заметил, что его друг почти не слушает его, думая о чем-то своем. И все-таки в глубине души бывший ранчеро радовался тому, что Рей не стал интересоваться причинами, заставившими его покинуть дом.

Затем, проехав немного вперед, Март Рей нагнал Слейгла, и Джим видел, как они, следуя рядом, принялись с серьезным видом что-то обсуждать. Во время остановки на ночлег, возможности продолжить наедине прерванный разговор им больше не представилось, и Гери ничуть не жалел об этом, потому что ситуация, в которой он оказался, нравилась ему все меньше и меньше. О ночном всаднике тоже никто не вспоминал. Когда наступило утро, Март Рей уже исчез из лагеря.

— Он уехал в Солт-Крик, — сообщил Ред. — Мы встретимся с ним там. — Он пристально и с явным интересом разглядывал Джима. — Март велел оставить тебя, сказал, что ты отличный работник.

Джим пропустил этот комплимент мимо ушей, на душе у него скребли кошки. Что еще успел Рей наговорить Слейглу? Он прищурился. Как бы там ни было, а только он ни за что не останется с ними. Уедет при первой же возможности. Все, что ему нужно от них, так это заработанные деньги. Он все время думал об этом, но попросить расчет еще как-то не решался.

Дирксен сделался еще более молчаливым и как будто намеренно избегал Лейнджера и Слейгла. Джим с недоумением наблюдал за ним, но так и не смог подобрать подходящего объяснения такому поведению, кроме того, что этот парень, видимо, чем-то напуган. В конце концов Джим как бы случайно попридержал коня и поехал рядом с Джитером.

Маленький человечек взглянул в его сторону и озабоченно покачал головой:

— Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Какое-то странное затишье.

Гери молчал, ожидая, что ковбой продолжит развивать свою мысль, но тот опять замкнулся. И тогда Гери решил сам подтолкнуть разговор.

— Очень тихо, — согласился он, медленно выговаривая слова, — но я лично не вижу в этом ничего особенного. Я не ищу неприятностей на свою голову.

— Неприятности, — сухо заметил Джитер, — все же иногда случаются, вне зависимости от того, ищешь ты их или нет. Так что послушайся доброго совета и не задавай вопросов. А в случае чего не зевай и смывайся отсюда!

— Почему ты предупреждаешь меня? — спросил Гери.

Джитер пожал плечами.

— Ты хороший парень, — тихо ответил он. — Жаль, конечно, что тебе пришлось впутаться в такое грязное дело, тем более что ты к нему ни с какого боку не имеешь отношения.

Несмотря на все его дальнейшие расспросы, Джитер больше не проронил ни слова, и в конце концов Гери отстал от него и поехал позади всех. Земля все еще оставалась сырой, а пыль прибита дождями, и все-таки ехать за стадом не стало менее утомительно: дорогой животные постоянно норовили отстать. Джим заметил, что Лейнджер и Слейгл проводили больше времени, разглядывая склоны холмов, чем наблюдая за стадом. Оба они, подобно Дирксену, жили в напряженном ожидании чего-то. Ближе к вечеру Ред покинул стадо и свернул в каньон, направляясь к холмам.

Слейгл задерживался, и Джим сидел на корточках перед костром, глядя на то, как Джитер возится со стряпней, когда откуда-то со стороны северных холмов прогремел одинокий выстрел.

Лейнджер, до этого нервно расхаживавший из стороны в сторону, замер на месте и обернулся туда, откуда раздался выстрел, держа при этом руку на рукоятке револьвера. Джим Гери медленно поднялся на ноги, замечая, что Джитер с такой силой вцепился в ручку сковороды, что суставы у него на пальцах побелели.

Лейнджер первым пришел в себя.

— Это, наверное, Ред подстрелил индейку, — объяснил он. — В холмах водится полно индеек, а он уже давно говорил, что не прочь отведать индюшатники.

И тем не менее Гери заметил, что после этого случая Лейнджер намеренно избегал подходить близко к костру и старался держать винтовку под рукой. Послышался стук конских копыт, и тогда Лейнджер осторожно взял винтовку в руки и положил ее себе на колени, но это приехал Слейгл. Он спешился и взглянул на Лейнджера.

— Хотел подстрелить индейку, но промазал, — усмехнулся он, а затем добавил, не сводя глаз с Лейнджера: — Беспокоиться не о чем. Все точно на этот раз.

Дирксен внезапно вскочил с земли.

— Я ухожу, Ред. Мне это совсем не нравится. Я ухожу.

Слейгл грозно посмотрел в его сторону.

— Сядь и заткнись, Джитер, — нетерпеливо обронил он. — Завтра последний день. Рассчитаемся со всеми еще по эту сторону Солт-Крик, и если уж тебе так не терпится рвать когти, то насильно удерживать тебя никто не станет.

Гери поднял голову.

— Думаю, я тоже возьму расчет, — тихо сказал он. — Мне надо в Плезент-Вэлли.

— Ты? — фыркнул Лейнджер. — В Плезент-Вэлли? Лучше бы ты оставался там, где о тебе будет кому позаботиться. Уж где-где, а только там у них пугливых не держат.

Гери почувствовал, как его начинает захлестывать горячая волна возмущения, и ему стоило больших усилий подавить в себе этот гнев.

— Держи свое мнение при себе, Тоуб, — также негромко произнес он. — А я уж как-нибудь сам о себе позабочусь.

Лейнджер издевательски захихикал:

— Так ты же трус! Слышал я про тебя! Что, думаешь, только потому, что твой папочка хорошо палил из пушки, тебя теперь все должны бояться?! Ты же трус! И ты не избегаешь неприятностей, а просто трусишь перед ними!

Побледнев, Гери вскочил с места.

— Тебе, наверное, зубы надоели? Тогда давай, Тоуб, подходи!

— Что? — взревел Лейнджер, быстро поднимаясь. — Ах ты, вонючий…

Джим Гери с размаху ударил его левой наотмашь. Все произошло так неожиданно, что Лейнджер, застигнутый врасплох и никак не ожидая, что Джим полезет в драку, опоздал увернуться. Кулак Гери угодил ему точно в нос, разбив его в кровь, алый фонтан тут же оросил ему рубаху.

Обезумев от боли и досады, Лейнджер накинулся на обидчика, отчаянно размахивая руками. Гери выстоял под его натиском, осыпая противника градом мощных тумаков. Наконец соперники сплелись, отчаянно тузя друг друга, и затем Гери умышленно отступил назад. Лейнджер с готовностью набросился на него, и тогда Джим нанес снизу вверх мощнейший удар правой, заставивший Тоуба подняться на мыски, а довершил дело ударом слева, опрокинувшим его на костер.

Взревев от боли, он вскочил с углей, рубаха на нем дымилась. Гери хладнокровно ухватил его одной рукой за ворот рубахи, врезал кулаком правой в живот, затем в голову и, отпихнув верзилу от себя, широко размахнулся и боковым слева разбил ухо, которое лопнуло, словно перезрелый помидор. Лейнджер тяжело рухнул на землю.

Ред Слейгл даже не попытался вмешаться, чтобы разнять дерущихся, а лишь внимательно, с озадаченным видом наблюдал за Гери.

— Интересно, с чего это Рей решил, что ты не можешь драться? — спросил он наконец.

Взяв флягу с водой, Гери плеснул на сбитые в кровь кулаки.

— Возможно, он заблуждался на мой счет. Не всем по душе драки и лишний шум. Но это совсем не означает, что в случае необходимости человек не сумеет постоять за себя.

Лейнджер с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, заковылял к ручью.

Ред смерил Джима оценивающим взглядом.

— А что бы ты стал делать, — неожиданно спросил он, — если бы Лейнджер выхватил револьвер?

Гери обернулся и спокойно посмотрел на Слейгла.

— Ну, тогда мне пришлось бы убить его, — просто сказал он. — Надеюсь, у него достанет ума, чтобы не сподобиться на такую глупость.

Над землей забрезжил холодный серый рассвет, и Джим Гери пришпорил коня, направляя его в сторону холмов, туда, где он слышал выстрел. Он прекрасно понимал, что если Слейгл заметит его, то у него начнутся серьезные проблемы, но он хотел все знать.

Накануне ночью шел дождь, но на мокрой земле еще достаточно хорошо сохранились следы. Отыскав отпечатки подков гнедого, на котором ездил Слейгл, Гери шел по ним, пока не добрался до того места, где следы гнедого сливались со следами большого коня. Джим осторожно направился дальше, не сводя глаз с цепочки следов, которая оборвалась совершенно неожиданно.

Посреди небольшой поляны лежал конь с простреленным черепом. А в дюжине футов от него — высокий старик, его невидящий взор был устремлен в нависшее над землей низкое небо, а руки широко раскинуты в стороны. Склонившись над ним, Джим определил, что он убит тремя выстрелами в грудь. В него стреляли три раза! Он увидел еще одну рану, старую, полученную, наверное, несколькими днями раньше, чем три остальные.

Конь носил тавро «Слэш 4». И теперь поначалу разрозненные факты начинали понемногу складываться в общую картину. Пошарив по карманам старика, Джим нашел потрепанный конверт, в котором лежали какие-то расписки и квитанции. Сам конверт был адресован Тому Блейзу, Дуранго, Колорадо.

Том Блейз… «Слэш 4»!

Том Блейз, отважный воин, закаленный в битвах с кайовами, отличный скотовод, владелец ранчо «Слэш 4», одного из самых крепких хозяйств на всем Западе! И как только он не подумал об этом раньше! Но факт оставался фактом: о том, кто стоит за «Слэш 4», он вспомнил лишь только сейчас.

И Том Блейз мертв.

Все сходится. То старое седло а-ля Матушка Хаббард снято с коня Тома, так как стреляли в него все-таки уже не в первый раз. Раньше, должно быть при угоне стада, его подстрелили и бросили среди холмов, решив, очевидно, что он умер, однако прихватили седло. Чтобы справить такое седло, ковбою пришлось бы вкалывать не покладая рук два, а то и три месяца, а поэтому такими вещами никто не бросался.

К тому же убийцы держались чересчур самоуверенно, до тех пор, пока Гери не заметил Блейза, который преследовал их невзирая на серьезную рану. После этого ими овладело беспокойство, и тогда Слейгл стал искать Блейза, и, заметив его накануне днем, выследил и пристрелил.

Когда парни с «Слэш 4» найдут тело Тома Блейза, то начнутся большие неприятности. Дирксен все знал и именно поэтому заторопился с расчетом. И именно поэтому Ред Слейгл и Тоуб Лейнджер так спешили пригнать стадо на Солт-Крик, где краденый скот мог затеряться среди других или разбрестись по многочисленным ложбинам в холмах, окружавших «Дабл А».

Когда он возвратился обратно к костру, все уже встали. Лицо Лейнджера распухло, на нем еще кровоточили две глубокие ссадины — одна на скуле и другая над глазом. Мрачный, он не желал даже глядеть в сторону Гери.

Слейгл с подозрением оглядел коня Джима, обратив внимание на мокрую шерсть на ногах — как это обычно бывает после поездок по высокой траве и через заросли кустарника.

Но высказать своего мнения по этому поводу он так и не успел. Джим Гери налил себе кофе, но пить его не торопился, по-прежнему держа кружку в левой руке.

— Ред, мне нужны мои деньги. Я ухожу.

— Не возражаешь, если я спрошу о причине? — взгляд Реда оставался невозмутимым. Он выжидал.

Гери знал, что Слейгл ганфайтер, но мысль об этом нисколько не беспокоила его. Он хоть и старался избегать неприятностей, но чувство страха было ему неведомо, чему в немалой степени способствовала также и его непоколебимая уверенность в себе. И хотя за все время ему довелось помериться силами лишь с одним-единственным человеком, он верил в себя, и залогом этой веры являлись его отточенное мастерство и ловкость, результат долгих тренировок.

— Нет, не возражаю. Сегодня утром я нашел труп Тома Блейза. Он лежал как раз на том самом месте, где ты убил его вчера. Я знаю ребят со «Слэш 4» и не хочу иметь ничего общего с вашей шайкой, когда их люди накроют вас здесь.

Его откровенность привела Слейгла в замешательство. Он не ожидал услышать на свой вопрос такой ответ. Но его обескуражила не только искренность, Слейгл не совсем понимал позицию Гери. Из его слов Слейгл сделал для себя вывод, что Гери собирается выйти из игры потому, что хочет избежать неприятностей, а вовсе не потому, что ему претит воровство.

— Лучше оставайся с нами, Джим, — предложил он. — Ты хороший парень, в этом Март абсолютно прав. На «Слэш 4» никогда не докопаются до того, что здесь случилось, а нам с этого дела перепадет хороший навар.

— Ну, это уже без меня, — коротко отрезал Джим. — Я ухожу. Отдай мои деньги.

— А у меня их нет, — развел руками Ред. — Рей обещал заплатить на месте. Я при себе денег не вожу. Ладно тебе, Джим, помоги нам. Остался всего один день; послезавтра мы уже будем у истоков Солт-Крик, и все получат заработанное.

Гери лихорадочно размышлял. Он и в самом деле очень нуждался в деньгах. В кармане у него ни гроша, а прежде чем отправляться дальше на Запад, нужно запастись провизией и кое-чем еще. Если уж он заехал так далеко, то вряд ли еще день сделает погоду.

— Ну ладно, я закончу перегон.

На этом разговор и окончился. Не прошло и часа, как стадо снова отправилось в путь. И все-таки Гери не находил себе места от беспокойства. Ему передавалось всеобщее напряжение, и он знал, что и остальным тоже приходилось совсем несладко. Март Рей, который по идее должен был их встречать, где-то запропастился.

Но самое скверное заключалось в том, что и скот начал беспокоиться. Короткие переходы и продолжительные остановки на отдых позволили животным до некоторой степени восстановить силы, и вот теперь несколько коров под предводительством большого рыжего быка пытались прорваться к зарослям кустарника. Выгонять их оттуда стоило огромных усилий. По небу по-прежнему ползли низкие облака, собирался дождь, стояла предгрозовая духота.

Джим Гери начал этот день, оседлав для работы поджарого коня серой масти, на котором ему уже приходилось ездить и раньше, но ближе к обеду он заменил окончательно выбившееся из сил животное на собственного коня. С него ручьями лил пот, стекавший по телу под рубашкой, и он работал на совесть, подгоняя бестолковых быков вниз по тропе, по обеим сторонам от которой раскинулись заросли пиний и можжевельника, окружавшие огромные валуны. Впереди открывался вход в широкий каньон. Где-то там, совсем недалеко отсюда, Джим рассчитывал отыскать Рея и забрать у него причитающиеся ему деньги.

Все тот же рыжий бык внезапно сделал новый рывок к кустарнику, и конь среагировал на это так быстро, что Гери едва не вылетел из седла. Тихо чертыхнувшись, он позволил коню отправиться в погоню за быком. Они быстро догнали беглеца и завернули к стаду. Но поворачивая обратно, Джим мельком взглянул вперед и увидел, как Лейнджер и Ред Слейгл исчезают в зарослях кустарника. Куда запропастился Дирксен, он не имел понятия, пока не услышал его дикий вопль.

Развернувшись, он увидел, что с обеих сторон к тропе, прокладывая себе путь сквозь заросли, направляется дюжина запыхавшихся всадников на взмыленных лошадях. С одного взгляда на них Джим понял, что бежать бесполезно. И все же Джитер Дирксен попытался рискнуть.

Вонзив шпоры в бока своего мустанга, Дирксен устремился в заросли в направлении, выбранном Слейглом и Лейнджером, но ему удалось проехать не более дюжины ярдов. Выстрел выбил его из седла. Дирксен покатился по земле, перевернулся последний раз и остался неподвижно лежать под низким небом, затянутым серыми тучами.

Гери положил руки на луку седла и мрачно разглядывал чудаковатого маленького человечка, который так не вписывался во всю эту бандитскую авантюру. Всадники тем временем окружили его со всех сторон; оба его револьвера были выдернуты из кобуры, а винтовка — из чехла под седлом.

— А ты чего не бежишь? — спросил хриплый голос. — Или, может, конь заупрямился?

Джим встретился взглядом с холодными серыми глазами. Обветренное лицо, плотно сжатые тонкие губы, аккуратно подстриженные седеющие усы. Джим Гери улыбнулся, хотя в подобной ситуации ему не приходилось оказываться никогда в жизни.

— Должен признаться, бегун из меня никудышный, — сказал Джим, — к тому же я не совершил ничего такого, чтобы пускаться в бега.

— Так, по-твоему, в убийстве моего брата нет ничего особенного? И в краже скота тоже? Извини, приятель, но мы так не считаем. За это вешать нужно.

— Согласен, но только я ничего такого не совершал. Я нанялся к этим ребятам по дороге сюда. Сорок баксов до истоков Солт-Крик… и, кстати, они со мной еще не расплатились.

— С тобой расплатимся мы! — произнес стройный юноша с волевым лицом. — У нас тут как раз и веревка имеется!

К собравшимся вокруг Джима подъехала молоденькая всадница, стройная и очень привлекательная. На ее щеках горел румянец, хорошенький носик украшали едва заметные веснушка. Ее миндалевидные глаза теперь очень строго смотрели на него.

— Дядюшка Дэн, кто это? Почему он не попытался убежать?

— Говорит, что он наемный работник, — ответил дядюшка Дэн.

— Вон тот мертвец тоже поклялся бы в этом! — заявил молодой ковбой. — Позвольте нам с ребятами отвезти его к тому тополю, что мы заприметили по дороге сюда. У него прочные, крепкие ветви.

Гери повернул голову и взглянул на девушку. Дядюшка Дэн, должно быть, и есть сам Дэн Блейз, а это, наверное, дочь убитого старика.

— А ваши люди нашли тело Тома Блейза? — спросил он. — Они оставили его вон в тех холмах. — Осторожно подняв руку, он запустил ее в карман рубахи, доставая конверт и пачку квитанций. — Вот, это его.

— Ну вот, видите? Какие могут быть разговоры? — вмешался ковбой. Подъехав к Джиму, он ухватил его коня за повод. — Поехали, ребята!

— Угомонись, Джерри! — резко одернул его Дэн Блейз. — Когда мне будет угодно его повесить, я скажу об этом. — Он снова перевел взгляд на Джима. — А ты довольно невозмутимый клиент, — усмехнулся он. — Допустим, ты говоришь правду, и все-таки как эти бумаги оказались у тебя?

В нескольких словах Джим объяснил всю ситуацию и закончил свой рассказ словами:

— А что мне оставалось делать? Мои сорок баксов мне так и не отдали, я честно их отработал и собирался получить свои деньги.

— Так, говоришь, стадо гнали трое? А те двое, которым удалось бежать, Тоуб Лейнджер и Ред Слейгл?

— Все верно. — Джим не знал, упоминать ли ему о Марте Рее, но затем решил промолчать.

Блейз разглядывал коров и затем снова обернулся к Джиму:

— А почему коровы мечены клеймами «Дабл А»? Ведь это порядочное хозяйство. Ты об этом что-нибудь знаешь?

Этот вопрос застиг Гери врасплох. В душе он не сомневался, что Рей Март не просто один из воров, а главарь этой шайки, но, с другой стороны, Джиму вовсе не хотелось выдавать его.

— Не слишком много. Я сам не местный. Еду из Техаса.

Блейз криво усмехнулся:

— Оно и видно. А зовут-то тебя как?

— Джим Гери.

Ковбой, которого Блейз назвал Джерри, вздрогнул, как будто его ударили.

— Джим Гери? — ахнул он, и в его голосе послышалось недоверие. — Тот самый, что угрохал Соному?

— В общем-то да.

Все взгляды опять устремились на него, но в глазах этих людей угадывался уже интерес совсем иного рода, так как тех двух переделок, в которых ему довелось побывать, оказалось достаточно, чтобы слава о нем разнеслась по равнинам и пустыням, а его имя стало легендой. Ковбои могли услышать о нем от какого-нибудь заезжего торговца продовольствием или странствующего пастуха.

— Джим Гери, — задумчиво проговорил Блейз. — Мы слыхали о тебе. Сын старины Стива, да? Знавал я его.

Джим поднял на него глаза, взгляд его по-прежнему оставался беспристрастным.

— Мой отец, — мрачно произнес он, — был очень достойным человеком!

Взгляд Дэна Блейза немного потеплел.

— Ты прав. Он был хорошим человеком.

— Ну и что теперь? — угрюмо поинтересовался Джерри. — Этот парень убийца. И мы все это знаем. Он находился при стаде. У него оказались вещи Тома. Что вам еще нужно?

Внезапно в разговор вступила девушка:

— Мы видели следы еще одного всадника, он сначала присоединился к вам, а затем снова уехал. Кто это?

Все, время пришло, и Джим вдруг понял, что теперь он не станет ничего скрывать.

— Март Рей, — тихо сказал он. — С «Дабл А».

— Гнусная ложь! — вдруг запальчиво выкрикнула девушка. — Что вы такое говорите?

— А доказательства у тебя есть? — горячился Джерри. — Ты хочешь оклеветать нашего друга.

— Он был и моим другом тоже. — И Гери рассказал им все, что знал о Марте Рее. — Почему бы вам не отпустить меня? — предложил он. — Я съезжу за Реем и доставлю его к вам. Скорее всего Слейгл и Тоуб тоже будут вместе с ним.

— Ты доставишь его к нам? — фыркнул Джерри. — Тоже мне, сказанул!

— Свяжите его, — неожиданно распорядился Дэн Блейз. — Мы едем в Солт-Крик.

Следом за Дэном Блейзом ехала его племянница, девушка по имени Китти. Возможно, впервые за все время пути Джим Гери неожиданно осознал всю опасность своего положения. Тот факт, что расправа над ним откладывалась на некоторое время, мог послужить лишь слабым утешением, потому что он оказался в руках отчаянных людей, и сомневаться в их намерениях не приходилось, ибо погиб один из них, а возможно, и не только он.

Чувства страха Джим прежде не ведал, хотя он порой оказывался в довольно опасных ситуациях, все это проходило мимо, почти не задевая его. Настоящее же его положение вызывало ощущение нереальности, мысль о том, что на сей раз ему на самом деле что-то угрожает, казалась неправдоподобной. Однако, прислушиваясь к разговорам окруживших его людей, он переменил свое мнение на сей счет, запоздало осознав, что, сам того не ведая, оказался в самой большой опасности в жизни. И разговоры ковбоев между собой не имели никакого значения. Они располагали вполне достаточным и столь очевидным доказательством, как труп Джитера. Потому что предсмертный свой крик Джитер обратил к нему; он предупреждал об опасности, давал сигнал, чтобы он бежал.

Им овладел холодящий душу страх, от которого немели пальцы, во рту пересохло и засосало под ложечкой. Развеять его не помог даже вид лепившихся друг к другу домов городка Солт-Крик, а когда они проезжали по улице, он был готов провалиться сквозь землю от стыда за то, что его привезли сюда под конвоем, со связанными руками, как какого-нибудь дешевого воришку.

Март Рей сидел на ступеньках и, завидев процессию, поднялся, сдвигая на затылок шляпу. Рядом с ним стоял Ред Слейгл. Тоуба Лейнджера нигде видно не было.

— Привет, Дэн! Кого это ты поймал? Конокрада, что ли? — спросил Рей вкрадчиво, окинув приехавших приветливым взглядом, — Что-то вы слишком большую компанию собрали ради такой малости.

Блейз натянул поводья, и, следуя его примеру, вся небольшая кавалькада всадников остановилась. Он перевел взгляд с Марта на Слейгла.

— И как давно ты здесь находишься, Ред? — спросил он.

— Я? — с невинным видом переспросил Слейгл. — Не больше четверти часа, может, минут двадцать. Только что приехал с «Дабл А». А в чем дело? Что-нибудь случилось?

Холодно взглянув на Джима Гери, Блейз снова обратил свой взгляд к Рею.

— К востоку отсюда мы обнаружили стадо, принадлежащее «Слэш 4», Март. Все наши клейма переправлены на «Дабл А». Как ты это объяснишь?

Рей пожал плечами.

— Не знаю, — просто ответил он. — А как это объясняет парень, которого вы привезли сюда с собой?

В разговор вмешалась Китти Блейз:

— Март, ты когда-нибудь встречался с ним раньше? Вы знакомы?

Рей задумчиво разглядывал Гери.

— Что-то не припоминаю, — серьезно сказал он. — Я его впервые вижу!

— Блейз, — возмутился Гери, — развяжите мне руки и дайте револьвер, и я улажу дело в три минуты! Я докажу, что он лжет! Докажу, что он знает меня, а я — его!

— Если не сумеешь доказать это на словах, то оружие тебе не поможет! — бесстрастно заявил Блейз. — Если тебе и в самом деле что-то известно, то давай выкладывай так! Иначе тебя вздернут на ближайшем суку! Хватит ходить вокруг да около!

Тронув коня коленями, Джим Гери выехал немного вперед. Глаза его гневно сверкали, и этот взгляд, казалось, мог испепелить любого.

— Март, — начал он, — я всегда подозревал, что ты негодяй и подлец, но мне даже в голову не приходило, что ты падешь так низко. Я не собираюсь ни перед кем перечислять, что когда-то сделал для тебя, но мне хотелось напомнить тебе о том случае, когда в нашем стаде началась паника, и что это именно я вытащил тебя оттуда. Ты так и не хочешь ничего сказать?

Рей улыбнулся и покачал головой.

— Да, Дэн, похоже, мы имеем дело с тяжелым случаем. Так что забирай этого придурка отсюда и поторопись вздернуть, пока я не разозлился по-настоящему и не пристрелил его.

— Что, Март, боишься выйти против меня с оружием? Я так и знал! Ты же всегда дрейфил! — Джим открыто издевался над ним. — Вот почему ты оставил Реда и Тоуба со стадом. Ты мечтал загрести денежки чужими руками, но не хотелось неприятностей! Зато теперь ты в дерьме по самые уши! Если бы мне дали револьвер, ты бы у меня землю жрал!

Лицо Марта Рея перекосилось от злобы.

— Заткнись, придурок! Как ты смеешь называть меня трусом? Все знают, что дрейфло это ты, потому что!.. — здесь он осекся на полуслове, бледнея так, что это стало заметно даже под загаром.

— Что я слышу, Рей? — Взгляд Дэна Блейза посуровел. — Что всем известно о нем? Если ты никогда не видел его в глаза, то откуда же тебе знать, что все считают его трусом?

Рей отмахнулся.

— Треплет языком слишком много! — Он развернулся и поднялся на тротуар. — Он твой. Со своими делами разбирайся сам.

Рей уже собрался уходить, когда Джим окликнул его:

— Март, если мы с тобой не знакомы, то откуда же мне знать, что у тебя на правом боку есть белый шрам, оставшийся после того, как тебя лягнул бык?

Рей рассмеялся, но это было явно вымученное веселье. Он оказался в ловушке и невольно отступил назад.

— Какая чушь! — фыркнул он. — Нет у меня никаких шрамов!

— А почему бы тебе не снять рубашку? — внезапно подал голос Джерри. — Это же минутное дело. — На лице молодого ковбоя появилось сомнение. — Вообще-то я припоминаю, что у тебя на теле есть похожий шрам. Я обратил на него внимание, когда ты купался в Сан-Хуане. Так что снимай рубаху.

Март Рей снова попятился, отступая еще на шаг, со злобой и презрением оглядывая толпу.

— Еще чего! Я не собираюсь раздеваться посреди улицы из-за какого-то вонючего проходимца! — рявкнул он. — Вы и так уже зашли слишком далеко!

— Развяжите мне руки! — шепотом взмолился Джим. — Я сам его раздену!

Китти посмотрела в его сторону. Лицо ее по-прежнему оставалось бледным и неприступным, но теперь и в ее глазах он заметил тень сомнения. Но первым опомнился Джерри, который внезапно развернул Джима к себе и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, острым словно бритва ножом полоснул по путам, связывавшим его руки, и отшвырнул обрезки веревок в сторону. В тот же момент он ловким движением сунул револьверы в обе кобуры Гери.

— Ладно! Возможно, я сошел с ума! — проворчал он. — Ну а теперь давай делай свое дело!

Все, что случилось потом, заняло меньше минуты. Пока Блейз размышлял в нерешительности, не зная, как ему поступить, Март Рей развернулся и отправился восвояси. Ред Слейгл первым заметил, как Джим Гери соскочил с коня.

— Босс! — истерично завопил он. — Берегитесь!

Рей резко обернулся и, увидев, что Джим Гери направляется прямиком к нему, растирая на ходу затекшие запястья, остановился, оказываясь застигнутым врасплох. Затем к нему вернулось самообладание, и он рассмеялся:

— Ну ладно, трус! Ты сам напросился! Но только на этот раз избежать разборки тебе не удастся! Так что можешь прощаться с жизнью, гад!

Его настолько охватила ярость, что он не сознавал еще в полной мере всей важности собственных слов и стоял, опустив плечи, держа руки над рукоятками револьверов. Из этого состояния его вывел Джерри, потому что именно его замечание, оброненное вскользь, дало Марту Рею понять, на что он идет и чем рискует.

— Знает там Рей его или нет, но держу пари, он еще не слышал о том, как Джим Гери пристрелил Мигеля Соному!

Март Рей вздрогнул.

— Соному? — ахнул он. — Ты убил Соному?

Джим Гери стоял теперь перед человеком, которого считал своим другом. На душе у него было гадко. Он работал с ним рука об руку, делился последним куском хлеба, считал своим напарником, а тот подло обманул и не моргнув глазом предал.

— Да, Март, это я убил Соному. И я никого не боюсь. Я никогда не боялся. Просто мне не по душе драки и убийства!

Рей провел языком по пересохшим губам и прищурился. Он еще ниже опустил плечи, и толпа расступилась, отходя подальше к обочине. Посреди улицы, в каких-нибудь двадцати футах друг напротив друга, стояли двое мужчин.

— Сними рубаху, Рей. Или я сам это сделаю, но сниму ее уже с твоего трупа!

— Черта с два! — хрипло выкрикнул Рей и невероятно быстро схватился за рукоятки револьверов.

Все замерло в жаркой пыльной тишине, прогретой солнцем улицы. Было слышно, как где-то плакал ребенок и как кто-то из стоявших на тротуаре переступил с ноги на ногу. Все затаилось в ожидании, которое, казалось, длилось уже целую вечность. А посреди дороги сошлись друг против друга двое мужчин.

Для Китти Блейз время остановилось. Вместе со всеми она следила за развитием событий, будучи не в силах справиться с охватившим ее ужасом. Движения мужчин были чрезвычайно стремительны, но в тот момент ей казалось, что все происходит ужасно медленно. Она видела, как Март Рей вскинул револьвер; видела его лицо, искаженное злобой, плотно сжатые, бескровные губы, яростно сверкавшие глаза.

И она видела незнакомца, этого Джима Гери. Высокого, стройного и сильного; его смуглое лицо оставалось бесстрастным. И она видела стремительные, едва уловимые движения его рук, и как пламя выстрела вырвалось из дул его револьверов, и как Марта Рея отбросило назад, назад, назад! Она видела, как он упал, ударившись боком о коновязь, как испуганно попятилась стоявшая там лошадь, едва не задев копытами человека на земле. Как выстрелил револьвер в руке упавшего, и облачко пыли, взвившееся над плечом чужака, и как Гери, хладнокровно отступив в сторону, поточнее прицелился в своего противника, который теперь делал отчаянные попытки снова подняться на ноги.

Словно зачарованная глядела она на то, как Джим Гери на мгновение перестал стрелять, давая Рею возможность встать с земли. В то невероятное, умопомрачительное мгновение она не сводила с него глаз и слышала его голос, прозвучавший на редкость отчетливо в тишине притихшей улицы.

— Мне очень жаль, Март. Но зря ты так. Уж лучше бы это случилось во время той паники.

И тут Рей снова вскинул оружие. Его рубашку заливала кровь, из-за разорванной пулей щеки лицо перекосил жуткий оскал, но в глазах по-прежнему пылал дьявольский огонь. Рей прицелился, сейчас его палец нажмет на спуск… Алые вспышки вырвались из револьверов Гери, и тело Марта дернулось, облачко пыли взметнулось у него за спиной, он покачнулся и с размаху сел на край тротуара, а затем, как будто не находя себе места от нестерпимой боли в паху, подался вперед, падая на дорогу. Он так и остался лежать в пыли. Где-то вдалеке раздались раскаты грома.

Еще долгих несколько минут никто не мог сбросить с себя оцепенение. Затем, наконец, кто-то осмелился нарушить молчание.

— Пошли по домам. Дождь собирается.

Джерри мигом соскочил с коня и в два счета оказался рядом с убитым. Задрав край рубахи, он обнажил бок, на котором и в самом деле красовался шрам, оставленный бычьим копытом.

Дэн Блейз порывисто обернулся.

— Слейгл! — выкрикнул он. — Где Ред Слейгл? Поймайте его!

— Здесь я. — Слейгл сидел, прислонившись спиной к стене дома и прижимая к груди окровавленную руку. — Подстрелили меня. Я стоял позади Рея. — Он взглянул на Блейза: — Гери говорит правду. Он ни при чем, он ничего не знал. Это была идея Рея, чтобы сначала втянуть его в это дело, а потом сделать козлом отпущения.

Дэн Блейз опустился на землю рядом с ним.

— Кто убил моего брата? — спросил он. — Ты или Рей?

— Сначала в него стрелял Рей. Я довел дело до конца. Я выслеживал его, а он выехал из зарослей прямо на меня. Он держал в руке клюку, на которую опирался при ходьбе, а я не разглядел этого сразу и принял ее за винтовку.

— А что с Лейнджером? — сурово спросил Гери. — Куда он подевался?

Ред усмехнулся презрительной, кривой ухмылкой:

— Дал деру. Ты его так отделал, что он, кажется, с перепугу в штаны наложил. Такого задал стрекача, что даже не остановился ни разу. Так и уехал без денег.

Сунув руку в карман, он принялся что-то нащупывать там.

— Да, кстати. Вот твои сорок баксов.

Джим растерянно принял от него деньги, будучи не в силах опомниться от изумления. Слейгл с трудом поднялся с земли. Явное недоумение Гери, похоже, раздражало его.

— Ты ведь заработал их, не так ли? Ведь это я нанял тебя, разве нет? К твоему сведению, я еще никогда в жизни не зажимал честно заработанных денег своих ковбоев! К тому же, — добавил он, криво усмехаясь, — судя по виду вон той веревки, полагаю, мне самому эти денежки уже вряд ли пригодятся. Удачи тебе, парень! Впредь тоже избегай неприятностей!

По небу прокатились раскаты грома, и на пыльную городскую улицу обрушился ливень, тот самый неистовый, проливной дождь, воды которого пронесутся потоками по канавам и оврагам, возвращая к жизни траву на просторах бескрайних пастбищ, раскинувшихся на многие и многие мили к северу и западу.

КАЖДЫЙ ЗА СЕБЯ

От автора

В былые времена вода на Западе считалась едва ли не самой большой ценностью, что вполне справедливо и для наших дней. Не имело никакого смысла обзаводиться землей, если на ней не было источника воды, и поэтому подавляющее большинство скотоводов не приобретало в собственность тех земель, что использовали под пастбища. Они попросту находили подходящий участок и начинали пасти там свой скот до тех пор, пока пастбище не истощалось, и тогда им не оставалось ничего другого, кроме как отправляться дальше. Десятки людей погибли от жажды в Тинахас-Альтас близ старой Калифорнийской тропы, в то время как совсем рядом, в огромных каменных резервуарах, затерявшихся среди скал, плескались многие тысячи галлонов воды.

Для человека неопытного, незнакомого с пустынями юго-запада, эти начисто лишенные растительности скальные хребты представляли собой зрелище пугающее и малопривлекательное, и дилетант даже не мог мечтать найти воду в таких местах. И все же она там была — дождевая вода, собиравшаяся в скальных резервуарах, стекавшая сюда с каменных склонов окрестных вершин.

Никто никогда не брался утверждать, что освоение Запада шло просто. В случае удачи все труды и усилия вознаграждались сторицей, но ради этого приходилось работать не покладая рук.

Так же, как и сейчас.

Каждый за себя

Положив левую руку на заднюю луку седла, Мак-Марси обернулся и обвел взглядом дно оврага. Его загорелое, с тонкими чертами лицо омрачилось. Все как будто бы хорошо, стадо здесь, но вот только что-то коров в нем осталось слишком мало.

Стоял жаркий полдень, обычно в это время дня, вытянувшись длинной вереницей, скот неуклонно тянулся к водопою.

Где-то впереди протяжно замычал бык, потом еще один. Что там еще? Кроме мычания скота до его слуха доносились и другие звуки, заставившие его помрачнеть еще больше. Где-то у ручья стучали молотки.

Ему не требовалось лишних объяснений, чтобы догадаться, что происходит. Это могло означать только одно: Джингл Боб Кенион обносил водопой забором!

Когда Мак-Марси появился из-за поворота, стук молотков на какое-то мгновение смолк, но лишь только на мгновение, не более. Затем работы возобновились.

Два ряда колючей проволоки были уже туго натянуты между столбами, преграждая выход из оврага. Несколько ковбоев натягивали третий ряд. По-видимому, планировалось ограждение из четырех рядов проволоки.

Коровы Марси уже толпились перед забором и мычали от жажды.

По мере того как он подъезжал ближе, двое из работников отложили молотки и встали у забора. Прищурившись, Марси перевел взгляд на рослого человека, сидевшего верхом на чалом коне. Джингл Боб Кенион поглядывал в его сторону с мрачным злорадством.

Марси намеренно избегал встречаться взглядом с двумя работниками у забора — там стояли Вин Рикер и Джон Соли, — ибо их присутствие здесь не сулило ему ничего, кроме больших неприятностей. Вин Рикер снискал себе славу ганфайтера и отъявленного убийцы. А Джон Соли станет делать все, что прикажет ему Вин.

— Кончай дурить, Кенион, — гневно заявил Марси. — По такой жаре у меня вся скотина передохнет!

Взгляд Кениона оставался непреклонен.

— А это уже не моя забота, — невозмутимо заявил он. — Я с самого начала предупредил тебя, чтобы ты убирался отсюда подобру-поздорову. А ты остался. Так что сам напросился. Вот и вертись, как хочешь, или же проваливай к чертовой матери.

Чувствуя в душе безудержную вспышку раздражения, Марси яростно сверкнул глазами. Но давать волю чувствам не стал, постаравшись умерить свой гнев. В данной ситуации он не имел ни малейшего шанса выиграть стычку. Одолеть в одиночку Рикера и Соли ему не по силам, и к тому же кроме них пришлось бы иметь дело с остальными работниками и с самим Кенионом.

— Если тебя что-то не устраивает, — ухмыльнулся Рикер, — то почему бы тебе не попробовать нам помешать? До меня тут дошли слухи, что ты считаешь себя очень крутым.

— А ты, похоже, только и дожидаешься удобного случая убить меня? — ответил вопросом на вопрос Марси. — Попомни же, Рикер, попадешься ты мне когда-нибудь без этих вот своих пушек, и тогда я от души надеру тебе задницу.

Рикер расхохотался:

— Не охота руки об тебя марать, а иначе я бы не поленился, подошел бы, и ты бы у меня как миленький взял свои слова обратно. Если ты когда-нибудь и застанешь меня без пушек, то тут же сильно об этом пожалеешь.

Марси перевел взгляд на Кениона:

— Кенион, вот уж не ожидал от тебя такого. Без воды мои коровы и трех дней не протянут, и ты это прекрасно понимаешь. Без ножа меня режешь!

Кенион остался непреклонен.

— У этой земли есть хозяин, Марси, — сухо отрезал он. — Здесь каждый сам за себя. Так что добывай себе воду сам, и нечего ныть. Тебя сюда никто не звал, сам приперся и зацепился. Вот и выкручивайся теперь, как хочешь.

Развернув коня, Кенион поскакал прочь. С минуту Марси глядел ему вслед, не находя себе места от негодования. Затем, словно опомнившись, он тоже развернул своего вороного с бурыми подпалинами коня — подвласой масти — и направился в обратный путь по дну оврага. Оглянувшись назад, отметил про себя, что только шесть тощих коров остались понуро стоять у заграждения из колючей проволоки.

Он уже успел проехать поворот, когда его поразила внезапная мысль. Всего шесть от нескольких сотен, которые он пригнал сюда! По идее сейчас все стадо должно было бы собраться у водопоя или же хотя бы направляться к нему. Немало озадаченный своим открытием, он отправился дальше.

По всем правилам сейчас сюда должны направляться практически все коровы. Куда мог подеваться скот? По дороге к своей хижине он взволнованно обозревал окрестности. Коровы исчезли, испарились! На всем своем протяжении его пастбище было совершенно пустынно.

Воры? Он нахмурился. О случаях угона скота в этих местах ему слышать еще не приходилось. Разумеется, от Рикера и Соли ожидать можно чего угодно, но Марси знал, что оба они выполняли определенную работу на ранчо у Кениона.

Он возвращался домой с тяжелым сердцем.

Собирая деньги на собственное стадо, он в течение семи лет отказывал себе во всем, экономя каждый цент, в тяжелейших условиях перегонял стада в Додж, Абилин и Эллсуорт. И вот ему подвернулась возможность основать свое хозяйство, шанс получить некоторую независимость и обзавестись, наконец, домом.

Дом! Он с горечью глядел на горные вершины, возвышавшиеся на дальнем конце его владений. Иметь дом означало завести семью, и на всем белом свете не было и не могло быть другой такой девушки, как Салли Кенион. И надо же быть такому, что именно она и оказалась дочерью старого Джингла Боба!

Не то чтобы она обращала на него внимание. Но еще до того, как противостояние с Джинглом Бобом превратилось в ожесточенную вражду, Марси нередко издалека наблюдал за ней и, в конце концов, влюбился без памяти, надеясь на то, что со временем, когда его хозяйство поднимется, а сам он как следует обустроится на новом месте, им представится возможность познакомиться поближе. Может быть, он даже наберется храбрости и сделает ей предложение.

Это были совершенно дурацкие фантазии. И день ото дня они начинали казаться все более и более несбыточными. Теперь он не только стал первейшим врагом ее отца, но и оказался к тому же на грани полного разорения.

Опустившись на корточки перед очагом, он принялся готовить скудный ужин, все еще будучи не в силах отрешиться от мрачных дум. На душе скребли кошки. Куда мог подеваться скот? Если стадо украдено, то в таком случае коров неминуемо прогнали через владения Джингла Боба. Другого пути из этого уголка облюбованных Марси пастбищ попросту не существовало. Со всех сторон к ним вплотную подступали горные хребты. Всадник еще как-то пробраться мог. Но для скота там нет дороги.

Донесшийся до него стук копыт заставил его очнуться. Выпрямившись, он отошел от очага и выложил ветчину на тарелку. Стук копыт тем временем приближался, и тогда, оставив ужин на столе и поправив торчавший из кобуры револьвер, Марси подошел к двери хижины и остановился на пороге.

Солнце уже скрылось за горами, но оставалось еще довольно светло. Бросив взгляд на кобылу серой масти, появившуюся из зарослей у подножия горного хребта, он едва не поперхнулся от удивления.

К нему скакала Салли Кенион! Перешагнув через порог, он вышел во двор. Заметив его, девушка приветственно помахала рукой, а затем, натянув поводья, осадила лошадь.

— Попить не дадите? — с улыбкой спросила она. — А то так жарко.

— Конечно, — произнес он, тоже пытаясь улыбнуться. — Есть кофе. Я тут как раз собирался перекусить. Может быть, присоединитесь? Конечно, — поспешно добавил Марси, — я по части стряпни не очень-то силен.

— От чашки кофе не отказалась бы.

Спешившись, Салли поспешно стащила с рук перчатки. Она всем всегда казалась высокой девушкой, но теперь, когда они стояли рядом, она доставала ему только до плеча. У нее были золотистые волосы цвета меда и серые глаза.

Девушка Огляделась по сторонам, и он поймал на себе ее быстрый взгляд. А цветущая клумба во дворе перед домом просто сразила ее. Их взгляды встретились.

— Вообще-то у меня пока руки не дошли обустроить здесь все как следует, — виновато признался он. — Хотелось бы, конечно, сделать это место поуютнее.

— А цветы вы посадили сами? — поинтересовалась она.

— Да, мэм. Моя мать очень любила цветы и умела за ними ухаживать. Мне они тоже нравятся, поэтому, построив хижину, я решил разбить тут цветник. Это дикие цветы, я пересадил их сюда из степи.

Он налил кофе в чашку и протянул ей. Салли отпила маленький глоток обжигающего напитка, продолжая пристально разглядывать его.

— Я слышала о вас, — сказала она наконец.

— От Джингла Боба?

Она кивнула.

— И от других тоже. Например, от Вина Рикера. Он вас терпеть не может.

— А еще от кого?

— От Чена Ли.

— Ли? — Марси покачал головой. — Что-то не припоминаю.

— Он китаец, работает у нас поваром. Похоже, он достаточно много знает о вас. Считает вас замечательным человеком. И непревзойденным стрелком. То и дело говорит о шайке какого-то Маллена, которому якобы от вас крепко досталось.

— Шайка Маллена? — переспросил Марси. — Так это же было в… — Он осекся на полуслове. — Нет, мэм, боюсь, он ошибается. Я не знаком ни с одним китайцем, и о банде Маллена в этих краях тоже никогда не слышал.

Он лукавил. Его стараниями вся шайка Маллена в полном составе покоилась на кладбище в Бентауне. Так что объявиться в этих краях они определенно не могли.

— Думаете остаться здесь? — невозмутимо спросила она, глядя на него поверх чашки.

Он сверкнул глазами.

— Вообще-то собирался, но, полагаю, теперь, после того, как ваш папаша обнес забором водопой, придется срочно менять планы. Тяжелый он человек, ваш отец.

— Жить в этих краях тоже нелегко. — На ее лице не осталось и тени улыбки. — У него свои виды на эти земли. Он выжил отсюда краснокожих из племени мескалеро. Самолично разогнал все ворье, что промышляло в этих местах; забрал под себя это пастбище. Он даже и слышать не хочет о том, чтобы теперь какой-нибудь, как он считает, лодырь и белоручка поселился бы здесь, явившись на все готовенькое.

— На все готовенькое? — вспылил Марси. — Лодырь? Вот ведь старый козел!

Салли направилась к оставленной в стороне лошади.

— Мне ничего высказывать не надо. Ему скажите. Если духу хватит!

Он подошел и взял ее лошадь за повод. Его взгляд сверкал решимостью.

— Мэм, — он изо всех сил старался говорить как можно спокойнее, — вы замечательная, добродетельная леди, однако, при всем своем уважении к вам, я все же смею заметить, что ваш отец просто старая сволочь. И если бы не Рикер…

— А вы боитесь его, что ли? — язвительно заметила она, уже сидя в седле и глядя на него сверху вниз.

— Нет, мэм, — тихо ответил он. — Просто я не убийца. Я воспитан в традициях квакерства 9. И поэтому воевать ни с кем не собираюсь.

— В этих краях живут сильные, воинственные люди, — предупредила она. — И вы прихватили часть пастбищ одного из них.

Развернув лошадь, Салли поехала прочь, но затем внезапно натянула поводья и взглянула назад через плечо.

— Кстати, — небрежно бросила она, — на вершине хребта есть вода.

Вода на вершине хребта? Что она имела в виду? Обернувшись, он задрал голову, окидывая взглядом вершину огромной скалы, черная громада которой возносилась высоко над землей, пронзая вечернее небо. От подножия хребта его отделяло расстояние в добрую милю, хотя со стороны и могло показаться, что горы подступают едва ли не вплотную к хижине.

Но как ему попасть на вершину? Салли приехала откуда-то с той стороны. Он тоже мог бы попытаться, но прежде нужно дождаться утра. В неподвижном, прозрачном вечернем воздухе откуда-то издалека донеслось протяжное коровье мычание. Коров не пускали к воде. Шесть коров — все, что осталось от его стада, — просили пить!

Марси прошел в загон, оседлал коня и галопом поскакал в сторону водопоя.

Его появление не осталось незамеченным, и в тени тополей Марси заметил легкое движение, а потом раздался голос:

— Стой! Что тебе тут надо?

— Уберите забор, пропустите скот! — закричал Марси.

В ответ — хриплый смешок:

— Извини, амиго. Ничего не выйдет. Этот водопой только для коров Кениона.

— Ладно! — рявкнул Марси. — Тогда это коровы Кениона. Я дарю их ему. Только уберите забор и дайте им напиться. Не хочу, чтобы из-за какого-то старого идиота сдохли ни в чем не повинные животные. Пропустите их!

Затем он увидел Салли. Знакомая серая кобыла стояла рядом с конем старого Джо Линджера, ее телохранителя, наставника и друга. Старик, научивший ее ездить верхом и стрелять, в свое время был разведчиком и состоял на армейской службе.

Теперь в разговор вмешалась Салли, и Марси слышал, как она сказала:

— Дай им пройти. Если теперь это наши коровы, то, в самом деле, незачем их морить.

Марси развернул коня и отправился в обратный путь к своей хижине, признавая свое окончательное поражение и не находя себе места от горечи и досады…

На следующее утро он проснулся рано на заре, скатал одеяла, наскоро позавтракал и, оседлав коня, отправился к подножию скального хребта. Оброненная Салли накануне фраза не шла у него из головы: «На вершине хребта есть вода». Почему она сказала ему об этом? И какая ему может быть польза от той воды, если ради нее нужно карабкаться вверх по склону?

Должна же быть какая-то дорога, ведущая наверх. Придерживаясь следов, оставленных накануне лошадью девушки, он, пожалуй, и смог бы отыскать этот путь. К тому же его немало беспокоила участь, постигшая его собственное стадо. Проблема загадочного исчезновения скота мучила его. И это явилось еще одной, и, пожалуй, основной причиной, подвигнувшей его на эту поездку. Если коровы все еще находились на землях ранчо, искать их следовало в ущельях у подножия скального хребта.

Проезжая по следу серой кобылы, он все чаще и чаще замечал на земле отпечатки, оставленные коровьими копытами. Очевидно, какая-то часть его стада, покинув пастбище, побрела в этом направлении. Это обстоятельство очень озадачило Марси, и он вынужден был со стыдом признать, что его познания о здешних местах чрезвычайно скудны.

Подумать только, всего только год назад, когда он пригнал свое стадо на это пастбище, здесь зеленела сочная трава и созревали стручки меските. Скот отъедался и тучнел. Когда же на эти земли пришла жара и сушь, животные стали все чаще и чаще забредать в тенистые ложбины и каньоны и оставаться там.

Постепенно коровьи следы стали попадаться все реже и наконец исчезли совсем, но след, оставленный лошадью Салли, вел его дальше. И чем выше поднимался Марси, тем больше нарастало его недоумение. Остановившись в тени огромной скалы, он размышлял о том, что тропа, ведущая на вершину, наверное, очень крута. Ну конечно же Салли выросла в этих местах, и с самого детства она ездит верхом. И еще ее повсюду неизменно сопровождал Джо Линджер. Старый Джо одним из первых белых поселенцев обосновался в этих краях.

Объехав по пути небольшие заросли пиний, Марси оказался на небольшой и достаточно ровной песчаной площадке прямо у подножия скалы. Когда-то давным-давно здесь, видно, бежал ручей, горный поток, бравший свое начало где-то на вершине скалы и стекавший сюда, а затем несший свои воды дальше, на его пастбище.

Затем он заметил и тропу. По узенькому каменному карнизу она взбиралась на такую головокружительную высоту, что при одном взгляде на нее в горле у Марси пересохло, и он нервно сглотнул. Тропа вела вверх по практически отвесной каменной стене и затем исчезала в глубокой расщелине, совершенно незаметной снизу.

Конь зафыркал и поначалу как будто заупрямился, но, повинуясь зову крови, все же осторожно ступил на тропу. Через час после начала восхождения Марси уже стоял на самой вершине хребта. Здесь все вокруг зеленело. Трава и листья на деревьях казались даже более сочными и яркими, чем внизу. Все указывало на то, что вода где-то поблизости, но скота опять-таки он нигде не видел. Пожалуй, совершить восхождение по тому пути, которым только что приехал сюда Марси не по силам даже коровам, вся жизнь которых прошла на пастбище.

По следам все той же серой лошади Марси ехал сквозь заросли карликового кедра и пиний, когда до его слуха донесся приглушенный гул. Выбравшись из зарослей, он неожиданно оказался на берегу большой заводи, до противоположного берега которой было никак не меньше двух десятков футов. В естественную чашу впадали воды довольно бурного потока. Здесь било сразу несколько родников, и источник воды выглядел поистине неиссякаемым. Но куда все это девалось потом?

Спешившись, Марси спустился к воде и, опустившись на колени, заглянул вниз.

Над сверкающей гладью нависал кустарник, буйно разросшийся на каменном карнизе, выступавшем на каких-нибудь три фута над поверхностью воды. Именно под карнизом виднелся чернеющий пустотой провал протяженностью по крайней мере в восемь футов. И вода из огромного скального резервуара водопадом обрушивалась в эту черную дыру.

Поднявшись с земли, Мак-Марси обошел вокруг заводи и выбрался на карниз. Заросли оказались очень густыми, и ему пришлось с трудом продираться через колючие кусты. Крепко ухватившись рукой за ветви толокнянки, он перегнулся через выступ, стараясь заглянуть под него. Кроме черной стены воды, обрушивавшейся куда-то вниз, разглядеть ему ничего не удалось.

Тогда он наклонился пониже и в тот же момент с ужасом почувствовал, как куст, за который он держался, дрогнул и пополз, выпрастывая из земли корни. Марси сделал отчаянную попытку удержаться на берегу, хватаясь за соседний куст, но уже в следующее мгновение оказался в ледяной воде.

Его закружило, и он ощутил, как что-то непреодолимое начинает тянуть его вниз, вниз, вниз! Марси отчаянно барахтался, пытаясь плыть, но мощное течение подхватило его, затягивая в разверзшуюся черную пасть, зиявшую под каменным карнизом провала.

Темнота сомкнулась у него над головой, и он понял, что куда-то проваливается, с размаху налетая на нечто, не выдержавшее его тяжести, а затем что-то больно ударило его по голове. Чернота и ледяная вода сомкнулись над ним.

Он очнулся от стука зубов, насквозь вымокший и продрогший до костей. Еще какое-то время неподвижно лежал в темноте на гладком камне, пытаясь сообразить, что же с ним приключилось. Ноги совсем замерзли. Он подтянул колени к груди, а затем сел на каменном полу просторной пещеры, с большим опозданием понимая, что все это время его ноги находились в воде.

Где-то вверху, на недосягаемой высоте, блестел призрачный свет — солнечное отражение, отбрасываемое черной стеной падающей воды. Закинув голову, он всматривался в полумрак. Этот тусклый свет, дыра, сквозь которую он ввалился сюда, находилась по крайней мере в шестидесяти футах над ним!

Падая, он, должно быть, налетел на какое-то препятствие, оказавшееся на пути у водяного потока, — возможно, это было бревно, принесенное течением и застрявшее поперек узкого каменного мешка, или же какой-нибудь куст. Именно это смягчило его падение и в конечном итоге спасло ему жизнь.

От отсыревших спичек не будет никакого проку. Пошарив в темноте по полу пещеры, он нащупал несколько сухих деревянных обломков, которые, должно быть, пролежали здесь уже не один год. Револьверы оказались при нем, так как обе рукоятки он на всякий случай привязал сыромятными шнурами. Достав револьвер, он вынул один патрон и вскрыл его при помощи охотничьего ножа и осторожно поставил на камень рядом с собой, затем настрогал стружек и растер в ладони куски сухой коры, а сверху все это посыпал порохом из патрона.

Теперь он принялся добывать огонь, стараясь высечь искру от соприкосновения камня и тыльной стороны стального лезвия ножа. В неподвижном воздухе не чувствовалось ни малейшего сквозняка. Но несмотря ни на что, Марси пришлось повозиться более получаса, прежде чем искра угодила на порох.

Последовала яркая вспышка, и охваченные пламенем сухие стружки затрещали. Он подбросил дров в огонь, выпрямился и стал оглядываться по сторонам.

Он стоял на широком карнизе в мрачной, глухой пещере у подножия первого обрыва, куда его принесло водой. Вода разбивалась о камни всего в десяти футах от него. Немного левее уходила вниз крутая стена еще одного обрыва. Видимо, на этот выступ попадали все случайные предметы, подхваченные наверху потоком, поэтому здесь скопились залежи плавника — сучьев, ветвей, попадались даже бревна.

Сам скальный карниз имел вогнутую форму, вода до гладкости отполировала его поверхность. Соорудив факел, Марси обернулся и вгляделся в темноту. Здесь, среди камней, находился старый пересохший канал, по которому некогда с гор стекала вода.

Когда-то этот каменный желоб служил подземным руслом потока. Но затем, в результате землетрясения или горного обвала, вода нашла себе новый путь вниз.

Марси погрузился в раздумья, анализируя ситуацию, в которой оказался.

Он ясно осознавал пугающую безнадежность своего положения. Понимал это с того самого первого мгновения, когда судьба обрекла его очнуться в этой кромешной тьме. Нет ничего ужаснее на свете, чем страх оказаться заживо погребенным, задохнуться и остаться беспомощно лежать в темноте.

Мак-Марси не обольщался на свой счет. Помощи было ждать неоткуда, это он знал наверняка. Его конь остался пастись на лугу, где хватало травы и воды. Так что вороной с бурыми подпалинами жеребец никуда оттуда не уйдет.

Никто, кроме, пожалуй, Салли, не поднимался на вершину хребта. Но вряд ли она снова выберется в горы в самое ближайшее время. Скорее всего успеют пройти многие недели, прежде чем кто-то, наконец, обратит внимание на опустевшую хижину Марси, выстроенную им на отшибе. Так что выбираться отсюда придется самостоятельно, полагаясь только на собственные силы.

Одного взгляда вверх было достаточно, чтобы потерять всякую надежду вернуться тем же путем, каким он попал сюда. Осторожно спустившись на один шаг вниз по склону, Марси вытянул перед собой руку, сжимавшую факел, и посмотрел вниз. Там царила бездонная чернота, а в воздухе веяло холодной сыростью.

Им начал овладевать безотчетный ужас, но усилием воли он заставил его отступить, строго приказав себе успокоиться и попробовать рассуждать трезво. Старое пересохшее русло еще оставляло некоторый призрачный шанс на спасение. Но судя по всему, каменный канал тоже уходил далеко в глубь пугающей черноты земных недр. Подбросив дров в костер, он продолжил свои изыскания. К счастью, дерево оказалось абсолютно сухим, и костер почти не дымил.

Взяв в руку факел, Мак-Марси отправился вниз по пересохшему руслу. Когда-то в прошлом, на протяжении многих и многих лет, по этим камням стекала вода, безупречно отполировавшая стенки и дно каменного желоба и сгладившая все неровности камня. Пройдя каких-нибудь шестьдесят футов, он оказался на развилке.

В каменной стене слева от него зияла пугающая дыра, протиснуться через которую он смог бы, лишь согнувшись в три погибели. Похоже, что большая часть воды стекала именно здесь, обточив камни стен и пола в этом месте больше, чем где-то еще, да и само русло казалось глубже.

Справа темнел большой проем, куда запросто мог войти человек. Подойдя к нему, Марси посветил перед собой факелом. Темно, ничего не видно, но у него почему-то появилось ощущение, как будто он стоит над бездонной пропастью. Отступив назад, он подобрал небольшой камешек и швырнул в провал справа от себя.

Прошло довольно много времени, а он все стоял и прислушивался. Наконец где-то далеко внизу раздался тихий всплеск. По самым приблизительным подсчетам, глубина провала составляла несколько сотен футов. Он уходил далеко в глубь земли, намного дальше того уровня, на котором находилась его хижина.

Марси отпрянул назад. На лбу выступили крупные капли пота, и когда он коснулся его ладонью, то кожа показалась холодной и липкой на ощупь. Взглянув в сторону небольшой дыры слева от себя, он вдруг почувствовал, что все его существо оказывается в цепких объятиях животного страха, граничившего с умопомешательством. Он попятился еще дальше назад и взволнованно облизал пересохшие губы.

Факел в его руке уже почти догорел. Развернувшись и не теряя времени даром, он вернулся обратно на каменный выступ близ водопада.

Марси понятия не имел, сколько времени он уже провел под землей. Взглянув вверх, различил в полумраке слабый свет, который словно успел потускнеть еще больше. Может, уже стемнело?

Он почти не верил, что выберется отсюда. Однако провал слева оставлял хотя бы какую-то совершенно ничтожную надежду, но прежде нужно как следует его осмотреть. Мак-Марси принялся старательно сооружать новый факел.

Надвинув шляпу пониже, он снова отправился к развилке, где старое русло раздваивалось, заканчиваясь провалами в скалах. Упрямо стиснув зубы, он опустился на четвереньки и вполз в темневший перед ним туннель.

Усеянный камнями коридор под скалой довольно круто шел вниз. Оказавшись на склоне, он тут же соскользнет и будет лететь добрых десять футов. Оглядев спуск, наверняка понял одно — если спуститься он как-то сумеет, то выкарабкаться обратно — ни за что!

Подняв факел над головой, Марси смотрел вперед. Темнота, и больше ничего. Возвращаться назад смысла нет, это его последний шанс, и затем, не без некоторых колебаний, он пригнулся, протиснулся в дыру и тут же съехал вниз по склону.

На этот раз он не имеет права на ошибку. Путь назад отрезан. Он двинулся по туннелю, идущему под уклон. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. Факел догорал. Еще каких-нибудь несколько минут, и он окажется в кромешной темноте.

Марси ускорил шаг, затем пошел еще быстрее и наконец, подгоняемый диким страхом, сорвался на бег. Внезапно что-то заставило его остановиться, и поначалу он даже не сразу сообразил, что могло привлечь его внимание. А затем в душе снова затеплилась робкая надежда.

На песке, прямо у него под ногами, виднелись чуть различимые следы! Он склонился над ними. Крыса или какая-нибудь другая небольшая зверушка? Поднявшись, Марси снова заторопился вперед. Увидев перед собой неясный свет, бросился бежать. Тут туннель делал поворот. Еще несколько шагов — и перед ним открылся выход из пещеры, за которым догорал день. Факел у него в руке зашипел и погас.

Выбравшись из пещеры и все еще будучи не в силах унять в себе нервную дрожь, он стоял на дне пересохшего русла среди валунов, находясь в паре миль от своей хижины.

Марси побрел домой, еле переставляя ноги, и, добравшись до койки, тут же повалился на нее и заснул, сумев, однако, собрать последние силы и раздеться…

Он проснулся от того, что кто-то отчаянно колотил в дверь его хижины. Поднявшись, сунул ноги в башмаки, откликаясь на стук. Затем, натянув джинсы и рубашку, распахнул дверь, стараясь одной рукой застегнуть пуговицы.

На крыльце стояла мертвенно-бледная Салли. Рядом с ее серой кобылой благодушествовал конь Марси — вороной с подпалинами. Увидев хозяина, он поднял голову и запрял ушами.

— Боже мой! — вскрикнула Салли. — А я-то уж думала, что ты погиб… утонул!

Марси вышел ей навстречу.

— Нет, — улыбнулся он, — кажется, я все еще на этом свете. А вы, похоже, чем-то очень напуганы, мэм? Что вас так взволновало?

— Он еще спрашивает! — вспылила она, — Да если бы ты… — Девушка вдруг смущенно осеклась на полуслове. — В конце концов, — продолжила она, взяв себя в руки, — ведь никому не хочется узнать, что твой друг утонул.

— Мэм, — пылко воскликнул он, — если бы я только мог предположить, что вы станете так переживать из-за меня, то, честное слово, я ходил бы топиться каждый день!

Салли еще какое-то время молча разглядывала его, а затем улыбнулась.

— По-моему, ты просто дуралей, — в сердцах заявила она. Но, сев в седло, обернулась: — Хотя дуралей довольно-таки милый.

Марси задумчиво глядел ей вслед. Вот теперь, может быть…

Опустив глаза, он посмотрел на свои башмаки. Они так промокли, что даже не думали высыхать. А в одном месте к грубой коже пристал маленький зеленый листочек. Наклонившись, Марси отлепил его, помял между пальцами и уже хотел было выбросить, когда его посетила неожиданная идея. Развернув листок, он принялся разглядывать его прожилки. Внезапно лицо его просветлело, и он чему-то загадочно улыбнулся.

— Ну что, парень, — сказал он, обращаясь к вороному, — я, конечно, понимаю, что тебе хочется отдохнуть, но только нас с тобой ждет еще одно небольшое дельце. — Вскочив в седло, он направился обратно, к старому руслу, не переставая при этом посмеиваться чему-то про себя.

День близился к полудню, когда он с довольным видом возвратился к себе в хижину и не спеша, с аппетитом пообедал. Затем, снова оседлав коня, отправился к водопою, вокруг которого накануне Джингл Боб Кенион приказал соорудить забор.

Выехав из-за поворота, Марси тут же догадался, что, по-видимому, случилось что-то из ряда вон выходящее. Вокруг источника толпилось около дюжины ковбоев его соседа. Салли наблюдала за происходившим со стороны, сидя верхом на своей серой кобыле.

Мужчины о чем-то сосредоточенно совещались, так что на появление Марси никто не обратил внимания. Подъехав поближе, он остановился и, оперевшись на луку седла, с улыбкой глядел на собравшихся.

Внезапно Вин Рикер поднял глаза и увидел его. Лицо его тут же посуровело.

Мак-Марси слез с коня, неспешно подошел к забору и небрежно прислонился к столбу.

— Что тут стряслось?

— Источник иссяк! — негодующе взорвался Кенион. — Пересох! В нем не осталось ни капли воды!

С трудом сдерживая улыбку, Марси принялся сворачивать самокрутку.

— Что ж, — философски изрек он, — Бог дал, Бог взял. Держу пари, Всевышний покарал тебя за твою жадность, Джингл Боб.

Кенион с подозрением уставился на него.

— Тебе что-то об этом известно? — спросил он. — Слушай, ведь по такой жаре мои коровы начнут дохнуть как мухи. Нужно же что-то делать.

— Сдается мне, — сухо заметил Марси, — я это уже где-то слышал.

Салли с озадаченным видом вопросительно глядела на него поверх головы отца и молчала, не выражая ни согласия с ним, ни своего неодобрения подобной выходке.

— У этой земли есть хозяин, — серьезно проговорил Марси. — Здесь каждый сам за себя. Так что добывай себе воду сам, и нечего ныть.

Кенион густо покраснел.

— Марси, если тебе только известно об этом хоть что-нибудь, то, ради Бога, расскажи мне. Мои коровы передохнут. Возможно, я был слишком несправедлив к тебе, но тут происходит что-то очень странное. За двадцать лет этот источник ни разу не пересыхал и не подводил нас.

— Позвольте мне самому разобраться с ним, — прорычал Рикер. — У меня просто-таки руки чешутся поскорее добраться до него.

— Лучше умерь свой пыл, а то смотри, как бы тебе первому не набили морду, — презрительно процедил сквозь зубы Марси, а после этого пролез между рядами натянутой проволоки. — Ладно, Кенион, давай поговорим о деле. Вчера ты мне подложил большую свинью. Сегодня я отплатил тебе той же монетой. Я перекрыл воду, чтобы как следует проучить тебя. Потому что ты, старый интриган, уже давно напрашиваешься на то, чтобы тебе пересчитали зубы.

Никто, кроме меня, не знает, как и где перекрыта вода. Так что если я не пожелаю возвращать ее тебе, то больше этого никто сделать не сможет. А поэтому слушай, что я скажу. Теперь у меня самого на пастбище будет достаточно воды, но вот этот водопой останется открытым для всех. Никаких заборов.

Сегодня утром, когда я отправился перекрывать твою воду, мне на глаза попались коровьи следы. Последнее время я недосчитывался огромного числа коров. Вот по этим-то следам я и выехал в одно весьма уединенное и скрытое от посторонних глаз ущелье, где и обнаружил три сотни своих коров и еще примерно сотню голов из твоего стада. Все они уже стояли в загонах, так что оставалось только перегнать их через границу.

Выбрав себе местечко поукромнее, я наблюдал за этой идиллией и увидел Рикера. Попозже туда прибыл и Джон Соли, пригнавший около трех десятков твоих коров, которых они тут же поместили в загоны вместе с остальными.

— Врешь! — гневно выкрикнул Рикер, меняясь в лице. Он стоял, широко расставив ноги и держа руки с растопыренными пальцами в опасной близости от револьверных рукояток.

— Нет, это чистейшая правда, — спокойно ответил Марси. — Лучше расскажи всем, где ты шлялся сегодня утром, часов около девяти. Втянуть меня в перестрелку тебе не удастся, не надейся. Сам я стреляться с тобой не собираюсь, а пристрелить меня безоружного при свидетелях тебе слабо. Но вот если ты снимешь пояс с револьверами, то я…

На лице Рикера застыло свирепое выражение.

— Сниму! Можешь не волноваться! Уж сейчас-то я твою рожу разукрашу.

Одним движением расстегнув ремень, он бросил его Соли. И тут же кинулся с кулаками на противника.

Мощный удар правой обрушился на голову Марси, повергая его на песок прежде, чем он успел положить на землю свои револьверы и освободить руки, чтобы отразить атаку/

Рикер остервенело подскочил к нему, стараясь во что бы то ни стало посильнее пнуть ногой, но Марси успел откатиться, встать и наотмашь ударить противника правой в висок, а затем провести мощнейший левой в живот. Потом они сцепились и принялись отчаянно колотить друг друга.

Будучи людьми простыми, они не обучались ни боксированию, ни борьбе и, сойдясь в ближнем бою, озлобленные и окровавленные, отчаянно размахивали кулаками. Самоуверенный громила Рикер пер на Марси. Один из его ударов пришелся противнику в глаз; другим был разбит нос. Собравшись с силами, Рикер попытался нанести последний сокрушительный правой в челюсть, но промахнулся, так как соперник успел опередить его, влепив ему точно по корпусу, отчего Рикер пошатнулся.

Они снова сошлись в схватке, и огромный кулачище Марси разбил в кровь губы бандита, вынуждая того отступать. Ранчеро продолжал атаковать, отчаянно молотя обеими руками. Дыхание его сделалось прерывистым, но глаза светились дьявольским блеском. Он наступал, не давая Рикеру ни секунды передышки, и наконец внезапным ударом справа сбил почти выдохнувшегося ганфайтера с ног, повергая его на колени. Дав бандиту подняться, Мак-Марси снова уложил его, и тот упал, зарываясь лицом в песок. Рикер еще пытался встать на ноги, но не смог и беспомощно опустился на землю, окровавленный и побитый.

В то же мгновение, прежде чем медлительный Соли успел сообразить, что произошло, Марси стремительно развернулся и, подхватив с земли один из своих револьверов, наставил дуло на вора.

— Бросай оружие! — приказал он. — Расстегивай ремень и отойди назад!

Джингл Боб Кенион сидел в седле, облокотившись на луку и задумчиво покусывая черенок трубки.

— Ну а что, — протянул он, — что бы ты делал, если бы он все же выхватил револьвер?

Марси недоумевающе взглянул в его сторону.

— Тогда бы мне пришлось его пристрелить. — Посмотрев на Салли, он перевел взгляд на Кениона. — Однако мы отклонились от темы нашего разговора. Давай закончим с нашей сделкой. Я верну воду в этот источник — мне известно место в горе, где ее можно перекрыть, — но, как я уже сказал, этот водопой останется открытым и доступным для всех. И еще, — Марси немного покраснел, — я женюсь на Салли.

— Что? — воскликнул Кенион и порывисто обернулся, чтобы взглянуть на дочь.

Глаза Салли сияли от счастья.

— Ты слышал, что он сказал, отец, — холодно ответила она. — Я забираю с собой те шесть коров, которые он как бы подарил тебе, чтобы хоть таким способом напоить их.

Все еще продолжая в упор разглядывать Кениона, Марси вдруг усмехнулся:

— Полагаю, этот урок тебе запомнится надолго. А нам с Салли еще надо поговорить очень о многом.

Он вскочил на своего вороного, и вместе с Салли они отправились прочь.

Джингл Боб Кенион проводил их долгим печальным взглядом.

— И все же интересно, — задумчиво повторил он, — что бы он делал, если бы Рикер схватился за пушку?

Старина Джо Линджер хитро взглянул на Кениона из-под своих кустистых бровей.

— Что и сказал. Пристрелил бы его, и вся недолга. Это же квакер Джон Мак-Марси, тот парень, что в одиночку расправился с шайкой Маллена. Просто он терпеть не может кровопролития, вот и все.

— Да уж, причина, конечно, уважительная, — глубокомысленно проговорил Кенион. — Можно считать, что мне еще повезло. В наши-то дни обзавестись хорошим зятем ох как трудно!

ДОМ В ДОЛИНЕ

От автора

В основу очень многих моих рассказов легли реальные исторические события, такие, как, например, описанный в нескольких источниках конный переезд из Найтс-Лэндинг в Портленд. Эта быль пришлась мне по душе, я подумал, что упоминание об этом поступке стоит сохранить для истории, и использовал некоторые факты в своем романе «Ситка». На самом деле человека, совершившего переезд, звали Луис Ремме, а обстоятельства, подвигнувшие его на это, сходны с теми, что описаны в данном рассказе.

В те времена лошади Запада не были такими неженками, в которых мы превратили их в наши дни. Хорошие и даже замечательные лошади сейчас не редкость, на Западе же обходились обычно мустангами, и в жилах почти каждого коня текла кровь диких скакунов. Те лошади не боялись дальних и тяжелых переездов. А проезжать семьдесят пять миль за один день считалось тогда делом вполне обычным, и зачастую ковбои проделывали этот путь, отправляясь на танцы и возвращаясь обратно на следующее утро.

Участвуя в гонках на выживание, проведенных в 1903 году из Чедрона, штат Небраска, до Чикаго, каждый всадник ехал на одном коне, и еще одного разрешалось вести в поводу. Для того чтобы вовремя добраться до финиша, приходилось ежедневно в течение тринадцати дней преодолевать расстояние в семьдесят пять миль. Отличная работа, если, конечно, у вас есть достаточно сил, чтобы справиться с нею, и подходящие лошади!

Дом в долине

Стив Мейен положил сложенную газету рядом с тарелкой и глядел, как официант наливает ему кофе. Он чувствовал удовлетворение, испытывая приятную усталость, как это обычно бывает после хорошо выполненной работы.

Джейк Хитсон, ранчеро-ростовщик, чьи угодья находились в самом конце Пайуте-Вэлли, лишь посмеялся, прослышав о его дерзком замысле, а приятели-скотоводы с сомнением закачали головами, когда Стив рассказал им о своем плане. Согласились они на предложенную авантюру только потому, что другого выбора у них все равно не осталось. Ведь он задумал перегнать стадо коров из Невады в Калифорнию в самый разгар зимы!

К северу все ущелья давно завалило снегом, а к югу на многие мили раскинулись нехоженые и почти безводные просторы пустыни. Но если до первого марта скотоводы не расплатятся с Хитсоном, вернув ему деньги, взятые в свое время взаймы, им всем придется лишиться своих ранчо, которые перешли бы к ростовщику в счет возмещения долгов. Сумма долга была ничтожно мала, но у Хитсона оставались их долговые расписки, и он, похоже, всерьез вознамерился прибрать к рукам их хозяйства.

Стиву Мейену уже доводилось проезжать по тому пути, когда несколько месяцев назад он сам возвращался в Неваду. «Золотая лихорадка» достигла своего пика, толпы людей съезжались в Калифорнию, где держался высокий спрос на говядину. Еще в пору своего детства он изъездил большинство местных троп и дорог с караванами, груженными товарами, и хорошо знал этот край, так что в конце концов ранчеро сдались.

Все прошло как нельзя лучше. Он благополучно, с минимальными потерями перегнал стадо в Центральную Калифорнию, где и распродал его по частям, получив за коров хорошую цену.

Теперь пятеро ранчеро из Пайуте-Вэлли, доверившие ему свой скот, могли чувствовать себя в безопасности. Двадцать тысяч долларов пятидесятидолларовыми золотыми слитками Стив положил на депозит банка «Дейк и компания» здесь же, в Сакраменто.

Довольно улыбнувшись, он взял в руки чашку с кофе. Но тут на стол, за которым он сидел, легла чья-то тень, и, подняв глаза, он увидел перед собой Джейка Хитсона.

Ростовщик уселся на стул, придвинутый с другой стороны стола, торжествующе глядя на него, что внезапно заставило Стива насторожиться. Хотя теперь, когда золото уже находилось в банке, опасаться как будто было нечего.

— Что радуешься, воображаешь себя героем? — злобно поинтересовался Хитсон. — Думаешь, что провел меня? А заодно лишний раз выпендрился перед Бетти Брюс, да и ранчеро теперь примут тебя с распростертыми объятиями? Ну да, они-то уже смирились, что все потеряно, а тут объявился ты и спас положение.

Мейен пожал плечами:

— Теперь у нас есть деньги, чтобы расплатиться с тобой, Джейк. И пять ранчо в Пайуте-Вэлли будут жить и процветать. Похоже, этот год обещает быть удачным, и мы сможем снова прогнать стадо по тому маршруту, каким я шел в этот раз, так что теперь они обойдутся и без тебя. И все это несмотря на неудачи последних лет и постоянные происки твоих нечистых на руку и промышляющих воровством приятелей.

Хитсон, рослый человек с густыми, пшеничного цвета бровями и невыразительным красным лицом, усмехнулся. Из некогда небольшого ранчо, затерявшегося где-то на окраине Пайуте-Вэлли, его хозяйство превратилось в некоего местного монстра, постоянно расширяющего свои границы за счет поглощения соседних владений. Ростовщик ухитрился прибрать к рукам значительную часть земель долины. Он действовал своими, одному ему известными методами, и на окрестные с его ранчо просторы продолжался наплыв неведомо как оказавшегося там скота, тут же пополнявшего поголовье его стада. Трудные годы и потери, вызванные холодами или продолжительной засухой, казалось, обходили стороной его пастбища, и он постоянно наращивал свое стадо за счет каких-то других источников.

Хитсон охотно давал деньги в долг и оставался единственным во всей округе, кто мог оказать помощь подобного рода. Но окружающие явно недолюбливали его за грубость и высокомерие. А то, что он водил дружбу с разного рода подозрительными личностями, лишь усугубляло дело.

Хитсон злорадно усмехнулся:

— Газетку-то еще не успел прочитать? Если хочешь лишиться аппетита, разверни ее на третьей страничке.

Стив Мейен взглянул в маленькие поросячьи глазки Хитсона, чувствуя, как внутри у него все холодеет. По довольному виду Джейка ничего не стоило догадаться, что новости его ждут и в самом деле плохие.

Стив еще только развернул свою газету, когда вновь подошедший посетитель задержался у соседнего столика.

— Слыхали? — взволнованно спросил он. — Банк «Лэтч и Эванс» разорился. А значит, «Дейк и компания» тоже. Они закрывают свои конторы. Там уже выстроилась очередь на добрую сотню ярдов, и народ все прибывает!

Стив медленно открыл газету. Вот она, новость, читайте все. «Лэтч и Эванс» разорились. Управляющий сбежал с деньгами, так что, как говорится, комментарии излишни. Теперь обанкротится банк «Дейк и компания», тесно связанный с «Лэтчем и Эвансом». И в конце февраля 1855 года пять хозяйств Пайуте-Вэлли прекратят свое существование. Это будет крахом всех его планов, всему, о чем он мечтал, что хотел сделать для Бетти.

— Ну и как? — гадко захихикал Хитсон, с трудом вылезая из-за стола. — Попробуй теперь повыпендриваться! Теперь, к моему великому удовольствию, ты вместе со своими шибко гордыми дружками оказался там, где всем вам и место! Так что первого марта я с огромной радостью пущу их по миру! И тебя, Стив Мейен, это тоже касается!

Стив почти не слушал его. Он вспоминал этот ужасный переход. Валивший с ног ветер, холод, пронизывавший до костей, жалобное мычание коров. А потом пустыня, индейцы, отчаянные попытки прорваться, сохранив при этом стадо, — и вот такой бесславный финал. Полное поражение. Выходит, что и принесенные в жертву жизни двоих людей, погибших по дороге сюда, — все впустую.

Мейен вспомнил последние слова Чака Фартинга, одного из тех двоих, кто погиб в пути, сраженный пулей из ружья индейца племени мохаве.

«Ты должен дойти любой ценой, парень! Мой старик не может остаться без ранчо. Я больше ни о чем не прошу!»

Это была небольшая цена за две человеческие жизни. А теперь получалось, что все старания и потери — зря.

Осознание этого казалось до боли невыносимым и обидным, как пощечина, и Стив Мейен вскочил со стула, стиснув зубы и бешено сверкая глазами.

— Разрази меня гром, если это так! — воскликнул он, и никто, кроме него самого, не знал, что он имеет в виду.

Он поспешно направился к двери, оставив на столе неоконченный завтрак. Мысль работала четко. Картина происходившего в Калифорнии теперь уже всем предельно ясна. Весть о банкротстве наверняка уже достигла отделений «Дейка и компании» в Мэрисвилле и Грасс-Вэлли. И в Плейсервилле тоже уже знают об этом. Так что ехать туда нет никакого смысла.

А Портленд? Он замедлил шаг и глубокомысленно прищурился. А филиала в Портленде у них разве нет? Ну конечно же есть! И ему это прекрасно известно. Пароход из Сан-Франциско отплывает завтра утром, и именно он принесет туда первым эту новость. А вдруг ему удастся опередить пароход?

Самому плыть на пароходе не имеет смысла, так как в таком случае в Портленд он прибудет одновременно с печальным известием, и у него не будет никаких шансов на то, чтобы получить обратно свои деньги. Он заторопился дальше, высматривая в уличной толпе Пинка Игана и Джерри Смита, погонщиков, вместе с ним перегонявших стадо, и мысленно прикидывая свои шансы на успех. Сакраменто и Портленд разделяло расстояние в семьсот миль, многотрудный и опасный путь, некоторая часть которого пролегала по землям воинственного индейского племени модок.

Стив, высокий молодой человек с рыжевато-каштановыми волосами и худощавым, умным лицом, остановился, оглядываясь по сторонам. Какой-нибудь сторонний наблюдатель мог запросто принять его за небрежно одетого доктора или адвоката из западного городка. Он же вырос в этих диких краях и всю жизнь провел в седле.

За крышами домов поднимался дым из трубы речного парохода «Красавица», готовившегося к отплытию в Найте-Лэндинг, находившийся в сорока двух милях вверх по течению.

Он быстро зашагал к пристани и уже достиг цели, когда кто-то схватил его за рукав. Резко обернувшись. Стив увидел Пинка и Джерри.

— Слушай! — окликнул его Смит. — Куда это ты так припустил? Мы бежали два квартала, чтобы догнать тебя.

Стив быстро им все объяснил. Пароход загудел, и команда направилась убирать сходни.

— Это наш единственный шанс! — воскликнул Мейен. -Я должен опередить пароход, что отходит в Портленд из Сан-Франциско, и успеть забрать деньги прежде, чем они там обо всем узнают! Никому не говорите, где я и куда уехал! И не спускайте глаз с Хитсона!

Взбежав по сходням, он поднялся на борт. Дурацкая, безумная, невыполнимая затея! Но это их единственный шанс. Стив с грустью вспоминал свой последний разговор с Бетти Брюс перед тем, как он уехал из долины.

— Я доставлю этот скот до места, дорогая, чего бы мне это ни стоило!

— Возвращайся поскорее сам, Стив! — просила она. — Мне больше ничего не надо. Мы всегда можем отправиться куда-нибудь еще и начать там все заново. Главное, чтобы нам быть вместе.

— Я знаю, дорогая, но как же твой отец? А Пит Фартинг? Они уже немолоды, им поздно начинать жить с нуля, а кроме этих ранчо у них больше ничего нет. Они работали как проклятые, воевали с индейцами, полили эту землю своим потом и кровью. Я не допущу, чтобы теперь их вот так запросто вышвырнули из собственных домов. Чего бы мне это ни стоило, но я доведу дело до конца.

Пароход отчалил от берега, и он оглянулся назад. Джейк Хитсон, хмурясь, глядел ему вслед. Джейк его заметил, и это очень плохо.

Мейен старался не думать о плохом. Путь до Найтс-Лэндинг не займет много времени, а уж там он может вполне рассчитывать на помощь Найта. Этот человек переселился сюда пятнадцать лет назад из Нью-Мексико, и к тому же он знал отца Стива, вместе с которым ему не раз приходилось путешествовать по тропе Санта-Фе. Благодаря его стараниям на месте глинобитной хижины, притулившейся на прибрежном склоне индейского кургана — участка, доставшегося в наследство его жене, мексиканке по происхождению, — появилась прекрасная усадьба, и возникший затем на этом месте город жители назвали в его честь.

Интересно, догадался ли Хитсон о том, что он задумал? А если догадался, то что предпримет? У него есть деньги, много денег, а такой человек с деньгами, как Хитсон, не погнушается и убийством. Стив подозревал, что это Хитсон подговорил индейцев напасть на стадо, в результате чего погиб Чак Фартинг. И он имел все основания полагать, что обвал, под которым погибла Дикси Роллинз, вызван не одними природными факторами. Но никакими конкретными доказательствами на сей счет он не располагал.

Его единственный шанс заключался в том, чтобы успеть добраться до Портленда раньше, чем там узнают о закрытии банка. Он не беспокоился о том, что ему не пожелают выплатить деньги. Банки удерживали полпроцента со всех изымаемых сумм, размер которых превышал тысячу долларов, так что агент в банковской конторе будет даже рад получить легкий дополнительный доход.

К тому же Стив хорошо знал здешние места, так как провел в этих краях два года, работая погонщиком на местных ранчо, охотясь в северных долинах, порой доходя почти до самой границы с Орегоном.

Наконец громада «Красавицы» неспешно причалила к берегу у Найтс-Лэндинг, Мейен не стал дожидаться, когда спустят сходни. Ухватившись за парапет, он спрыгнул на берег, приземляясь на руки и колени.

Найт стоял на ступенях крыльца своего дома и смотрел вниз, на реку.

— Коня, говоришь? — переспросил он. — Разумеется, какой может быть разговор. А что случилось?

Седлая высокого гнедого, Стив в нескольких словах объяснил суть дела.

— Сынок, да ты, видать, с ума сошел! — возразил старик. — Путь туда трудный и неблизкий, да и от модоков житья не стало. — Он задумчиво пожевал ус, а Стив тем временем уже вскочил в седло. — Сынок, — продолжал он, — когда доберешься до Гранд-Айленда, то прямиком отправляйся к тамошнему судье. Мы с ним давние приятели, так что коня он тебе даст. Удачи!

Развернув гнедого, Стив выехал на улицу и отправился на север. Он пустил гнедого крупной рысью, то и дело погоняя его, и длинноногий конь рвался вперед, как будто переполнявшее всадника нетерпение поскорее преодолеть этот путь отчасти передавалось и ему.

Сразу же по прибытии в Гранд-Айленд Стив поменял коня и помчался на север, упрямо придерживаясь проторенной дороги. Конечно, не мешало бы остановиться хотя бы ненадолго, чтобы наскоро перекусить и немного отдохнуть. Но времени в обрез, он должен спешить, чтобы успеть до прибытия парохода. Большая часть его пути пролегала по неудобьям, и чем дальше он будет продвигаться, тем труднее ему придется.

Друзья на ранчо еще помнили его, так что Стив без проблем менял лошадей и ехал дальше, нигде не задерживаясь. Когда в предгорьях Мэрисвилл-Бьюттс он в четвертый раз сменил коня, солнце уже садилось за горизонт. Небо пылало багрянцем заката, когда он снова выехал на дорогу.

Имея при себе небольшую сумму, Мейен, в случае необходимости оставляя загнанного коня, приплачивал немного наличными хозяину свежего. Но обычно дружелюбно настроенные скотоводы, так же как и попадавшиеся ему на пути бравые парни, сопровождавшие караваны с товарами, все с радостью оказывали ему посильную помощь. После Найтс-Лэндинг он уже не рассказывал никому о подлинной причине, подвигнувшей его на столь многотрудное путешествие, объясняя всем любопытствующим, что преследует вора. В каком-то смысле он говорил правду.

В десять часов вечера, через десять часов после своего стремительного отбытия из Сакраменто, его конь пронесся галопом по погруженным в темноту улицам Ред-Блаффс. И всего пять минут спустя, успев за это время в очередной раз поменять коня и сжимая в руке сандвич, он снова отправился в путь.

Винтовку с собой Стив не взял и ехал вооруженный лишь одним револьвером, который он всегда носил при себе вместе с достаточным запасом патронов.

На землю спустилась ночь. Стало так холодно, что ему пришлось поплотнее запахнуть на себе пальто и подоткнуть длинные полы под ноги. Он тихо заговорил с конем, который тут же навострил уши. Его всегда это больше всего поражало в лошадях — как много они могут отдать за ласку. Пожалуй, ни одно другое животное не способно с такой готовностью откликаться на заботу и доброту, и никакое другое животное не станет ради человека выбиваться из сил и бежать до изнеможения, — кроме, пожалуй, собаки.

Глухо стучали по земле конские копыта, выбивая бешеный ритм, и Стив подался чуть вперед, привставая в седле, пригибая голову, стараясь преодолеть сопротивление ветра и уберечь лицо от промозглой сырости. Он внимательно следил за дорогой, хотя усталость уже начинала заявлять о себе, заставляя неметь мускулы, лишая их силы и упругости.

Через двадцать миль от Ред-Блаффс он заметил небольшой огонек за деревьями и заставил коня замедлить бег, похлопав ладонью по взмыленной шее животного. Впереди был чей-то костер. Он видел, как неровный свет пламени выхватывает из темноты уголок крытой повозки, и слышал приглушенные голоса. На стук копыт его коня все лица обернулись разом.

— Кто здесь? — выступил навстречу высокий парень с винтовкой в руке.

— Мейен, скотовод. Я преследую вора, и мне нужен новый конь.

— Что ж, слезай и рассказывай, что там у тебя. На этом коне ты уже далеко не уедешь. Отличный конь, — добавил он, — но, похоже, ты уже загнал его.

— У него хорошее, сильное сердце! — Стив похлопал ладонью по конской шее. — Конь просто замечательный! А вы, случайно, не кофе пьете?

Сидевший у костра бородач взял в руки кофейник.

— Его самый! Так что давай, приятель, присоединяйся к нам! — Налив полную кружку, он протянул ее Стиву, а затем подошел к коню. — Ерунда, его бы только растереть как следует и набросить попону, и все будет в порядке. Я вот что тебе скажу: у меня здесь есть замечательный, выносливый конь. Будет скакать до изнеможения, пока совсем не выдохнется и не упадет. Дай мне двадцатку в придачу к этому красавцу, и он твой.

Мейен согласно кивнул:

— По рукам, но тебе со своей стороны не мешает прибавить пару сандвичей.

Бородач рассмеялся:

— Сделаем. — Он взглянул на седло, в то время как Стив принялся расседлывать своего коня. — У тебя что, нет винтовки?

— Нет, только револьвер. А там уж что будет, то будет.

— Запасной винтовки у меня сейчас нет, но кое-что предложить могу. — С этими словами он протянул Стиву четырехствольный магазинный «брэндлин». — Честно говоря, мистер, мне очень нужны деньги. Моя семья живет в Ред-Блаффс, а мне не хочется возвращаться к ним без цента в кармане.

— И сколько?

— Еще двадцать.

— Идет, если к нему и патроны имеются.

— Сотня наберется. Отдам вместе с пушкой. — Он принялся выгребать патроны. — Джо, заверни-ка еще пару сандвичей для нашего гостя. А табак у тебя есть?

— Есть пока что. — Стив вскочил в седло и сунул в карман «брэндлин». Патроны он ссыпал в седельные сумки. — Счастливо оставаться.

— А тебе поймать того вора! — пожелал ему бородач.

Стив слегка пришпорил коня и исчез в темноте, оставляя позади маленький костерок, пламя которого одиноко мерцало среди могучих стволов деревьев-великанов, и, когда он спустился вниз по склону, миновав вершину холма, огонька больше не стало видно; он снова остался совсем один в кромешной темноте, и конь нес его вперед быстрой рысью.

Позднее он увидел, как по небу разлилось белое сияние, предшествующее восходу луны, и еще что-то — белую сверкающую заснеженную вершину горы Шаста, одну из красивейших гор в мире. Она возносилась на четырнадцать тысяч футов над окрестными долинами, словно трон Великого Духа — высшего индейского божества.

Быстро продвигаясь вперед, Стив Мейен проехал городок Шасту, держась дороги, ведущей дальше на север, в Вискитаун.

Пьяный рудокоп, появившийся из-за угла одного из домов, бросился ему наперерез, отчаянно размахивая руками.

— Не стоит спешить. — Язык у него заплетался. — Все это вранье!

— Что вранье? — Стив недоуменно разглядывал его. — Ты что имеешь в виду?

— Да этот чертов ручей, Виски-Крик. Враки! В нем течет обыкновенная вода, такая же, как и в других ручьях! — Он сплюнул в сердцах. — А я приперся сюда ради него из самой Ирики!

— Ты приехал из Ирики? — Стив схватил его за плечо. — Ну и как дорога? Индейцев много?

— Дорога? — Рудокоп опять сплюнул. — Нет там никакой дороги! Ну, может быть, какой-нибудь выживший из ума мул продрался пару раз через заросли, вот тебе и вся дорога! Индейцы? Модоки? Черт, леса просто-таки кишат ими! Буквально за каждым кустом прячется краснокожий! У них за скальпами охотятся все — и старый и малый. Если собираешься туда, то шансов у тебя никаких. Не успеешь и глазом моргнуть, как твой скальп уже будет болтаться в каком-нибудь вигваме!

Нетвердо ступая, он заковылял прочь, пытаясь затянуть песню, но журчание ручья заглушало слова.

Мейен подвел коня к воде и дал напиться.

— Виски нет? Что ж, мы с тобой и воде будем рады, правда?

Когда-то он слышал, что ручей получил свое название из-за давней истории с вьючным мулом. У того из поклажи вывалилась бочка, содержимое которой и вылилось в воду, дав имя ручью.

Стив Мейен снова сел в седло, направляясь к почтовой станции в Тауэр-Хаус, до которой оставалось проехать еще десяток миль. Его конь устал, но все еще бежал достаточно резво. Впереди, чуть справа от него, возвышалась вершина Шасты, казавшаяся теперь еще выше, хотя их все еще разделяло довольно приличное расстояние.

На рассвете, когда зарево залило восточный небосклон над горными гребнями, он, наконец, добрался до Тауэр-Хаус и спешился, едва не падая от усталости. Почтовый служащий уставился на него, сонно моргая, а затем перевел взгляд на коня.

— Похоже, лошадь вы совсем загнали, мистер, — покачал он головой. — Наверное, спешите?

— Гонюсь за вором, — буркнул в ответ Стив.

Его собеседник почесал небритый подбородок.

— Наверное, он перед вами в чем-то очень провинился, — с сомнением заметил он. — Что-нибудь желаете?

— Завтрак и коня.

— Запросто. Вы ведь на север не собираетесь ехать, правда? Потому что, если вы все же задумали отправиться туда, то будет лучше этого не делать. Модоки вышли на тропу войны и настроены очень агрессивно. К северу отсюда пути нет, имейте в виду.

Наскоро позавтракав и выпив за один присест, наверное, целый галлон кофе, Стив Мейен оседлал коня и пустился в путь. Его новый конь серой масти, казалось, был просто-таки создан для дальних поездок. Стив чувствовал себя отупевшим от усталости, его веки отяжелели, глаза закрывались сами собой. Но теперь он не позволял себе ни на минуту расслабиться.

Переправившись через Клир-Крик, он выехал на сильно пересеченное плоскогорье, через которое никогда не вела ни одна дорога. Припомнив кое-какие ориентиры, известные ему по прошлому опыту, Стив ехал между деревьями, придерживаясь редких прогалин на земле, оставшихся, должно быть, от некогда проложенной здесь узенькой тропы. Он въехал в лабиринт каньонов, следуя по еле заметной тропке, которая провела его по дну узкой, залитой водой теснины и вывела из нее. Поднявшись по уводящей вверх крутой тропе, он пересек поросший травой склон длинного, пологого холма.

Заметно похолодало, несколько раз начинал идти снег. Временами он просто неподвижно сидел в седле, крепко держась руками за луку, и позволял коню самому выбирать дорогу, лишь бы только тот держался курса на север. Оказавшись в полумраке дремучего леса на склоне Тринити-Маунтин, где росли огромные ели и лиственницы, он снова потерял из виду тропу, но упрямо продолжал ехать вперед, ориентируясь строго на север. И вскоре ему по чистой случайности снова удалось наткнуться на то, что когда-то именовалось тропой.

Все его тело болело, и ему приходилось делать над собой неимоверные усилия, чтобы не заснуть. Наступил даже такой момент, когда ему пришлось покинуть седло и идти пешком несколько миль, — так он боролся со сном и давал коню небольшой отдых. Затем снова сел в седло и продолжал путь верхом.

Где-то далеко позади остался Джейк Хитсон. Он не сдастся вот так запросто, и Стив прекрасно знал об этом. Если ростовщик только догадался о его намерении, то не остановится ни перед чем, чтобы помешать ему осуществить задуманное. Но для этого у него оставалась только одна возможность: сесть на пароход, отходивший на север, и прибыть в Портленд раньше него самого. И хуже этого ничего нельзя было представить, так как если пароход причалит в Портленде раньше, чем он, Стив, успеет оказаться там, то все уже будут знать о банкротстве. В этом смысле самое страшное, что мог сделать Хитсон, так это разнести эту новость по всему городу.

Иган и Смит, конечно, будут приглядывать за Джейком, но не исключено, что ему все-таки тем или иным образом удастся ускользнуть от них. Только и остается что утешать себя мыслью о том, что никакая конная погоня ему уже не страшна.

Похолодало еще больше, ледяной ветер заунывно завывал под темными лапами угрюмых елей. Холод пробирал до костей, и Стив дрожал, ежась и кутаясь в пальто. Однажды, уже снова начав засыпать, он едва не вылетел из седла, когда серый вдруг отпрянул назад, испугавшись внезапно выскочившего на тропу зайца.

Индейцы пока что нигде не объявлялись. Он пристально вглядывался вперед, присматриваясь к суровому и мрачному пейзажу, но все вокруг дышало безмолвием и покоем. И вскоре он наконец свернул на наезженную тропу, которая вела к Тринити-Крик.

Подъехав к бревенчатой хижине, в которой жили рабочие с прииска, он спешился. У двери праздно ошивался один из старателей.

— Коня? — усмехнулся он в ответ на заданный вопрос. — Да уж, приятель, не повезло тебе! Тут по всей округе коня не сыщешь ни за какие деньги!

Стив Мейен обессиленно привалился к стене дома.

— Мистер. — пробормотал он, — мне очень нужна лошадь. Очень нужна!

— Извини, сынок. Но лошадей у нас нет. Никто в городе не уступит тебе своего коня. Лишних лошадей нет ни у кого! Так что лучше зайди и выпей кофе.

Стив расседлал серого, снял с него уздечку и вошел в дом. Не помня себя от усталости, он тяжело опустился на стул. Несколько старателей, сидевших за карточной игрой, как по команде обернулись и взглянули в его сторону.

— Слушай, амиго, — усмехнулся один из них, — положил бы ты куда-нибудь свои пожитки.

Мейен с трудом поднял голову, принимаясь разглядывать говорившего, который оказался рослым, светловолосым парнем в красной клетчатой рубашке.

— Я не спал от самого Сакраменто, — сообщил он. — Всю дорогу в седле.

— От Сакраменто? — недоверчиво уставился на него юноша. — Да ты совсем спятил!

— Он гонится за вором, — пояснил старатель, встретивший его у крыльца. Теперь он подал Стиву чашку горячего кофе. — Наверное, что-то очень важное, раз он летит как угорелый.

— Я должен быть в Портленде до того, как причалит пароход, — объяснил Стив. В каком-то смысле он лгал, но с другой стороны, говорил чистейшую правду. — Если я не успею, то тот парень скроется вместе с пятнадцатью тысячами долларов!

— Пятнадцать штук… — Юноша опустил руку, сжимавшую карты. — Черт возьми, — с сердцем воскликнул он, — за такие деньги я, пожалуй, тоже поехал бы!

Стив одним залпом осушил чашку и встал со стула.

— Мне нужно найти коня, — бросил он и вышел на улицу.

Меньше чем через полчаса он понял, что его желание неосуществимо. Никто и слышать не хотел о том, чтобы продать коня, а его собственный конь представлял плачевное зрелище.

— Ничего не выйдет! — говорили ему. — В наших краях человеку без коня никак не обойтись! Приехать-уехать можно только на коне. Так что ничего не получится у тебя, парень, дохлый номер!

Он вернулся обратно в конюшню. Нечего было и думать, чтобы продолжить путь на сером — на нем уже далеко не уедешь. Как бы он ни старался, а только теперь бедное животное сможет пройти с грехом пополам дай Бог несколько миль. И все. Так что нет смысла губить хорошего коня. Вконец расстроенный и обескураженный, буквально валясь с ног от усталости, Стив стоял на холодном ветру, потирая дрожавшей рукой заросший колючей щетиной подбородок.

Это конец! Подумать только, и это после того, что ему пришлось пережить, — долгий, многотрудный перегон стада через горы и пустыню, а затем выматывающие торги, в стремлении продать подороже, и наконец вот этот побег на север — все, решительно все впустую! А где-то за многие мили отсюда, в Пайуте-Вэлли, его ждали люди, для которых он оставался последней надеждой. И вот теперь все кончено, он не смог до конца выполнить свою миссию. Он всех подвел.

Еле переставляя заплетавшиеся ноги, он вернулся в хижину старателей и опустился на стул. Взял кофейник и, усилием воли унимая дрожь в руках, в конце концов наполнил еще одну чашку. Ноги онемели, и, по правде говоря, раньше он даже представить себе не мог, что человек может так смертельно, безумно устать.

Белобрысый силач в клетчатой рубашке оторвался от карточной игры и участливо посмотрел на него:

— Что, не повезло? Ты столько сил положил на это и вот проиграл.

Стив расстроенно кивнул.

— Это деньги общие — мои и моих друзей, — горько объяснил он. — Вот что хуже всего!

Белобрысый опустил руку и сгреб со стола фишки. Затем он снова взялся за трубку.

— Мой гнедой, тот, что сейчас стоит здесь в конюшне, лучший конь во всей округе. Бери его и уезжай, но только ты уж постарайся хоть немного отдохнуть, когда приедешь в Скотт-Вэлли. Иначе долго не протянешь.

Мейен вскочил на ноги, и в душе у него затеплилась робкая надежда, тут же прогнавшая сон и усталость.

— Сколько? — поспешно спросил он, запуская руку в карман.

— Ничего, — просто ответил парень. — Только если все же тебе повезет, и ты поймаешь этого вора, то привези его сюда на моем коне. Я собственноручно помогу тебе повесить его. Обещаю.

Стив немного смутился.

— А как быть с конем?

— Захвати его с собой, когда будешь возвращаться обратно, — ответил белобрысый, — и получше заботься о нем. Он никогда не подведет тебя.

Десять минут спустя Стив Мейен покинул Тринити-Крик, и его новый гнедой пустился в путь с такой прытью, выезжая на тропу, ведущую в Скотт-Вэлли, будто знал, что поставлено на карту.

По мере того как Стив Мейен продвигался дальше на север, становилось все холоднее. Задувая все сильнее, ветер плевался в лицо дождем со снегом. Подняв воротник пальто из шкуры бизона, Стив то и дело пришпоривал коня, тихо разговаривая с ним. Конь прял ушами, как будто прислушиваясь к его словам, и мчался вперед, чередуя быстрый шаг с быстрой, размашистой рысью.

Через шесть часов после отъезда из Тринити-Крик Стив Мейен прибыл в Скотт-Вэлли.

Служащий почтовой станции лишь взглянул на него и тут же указал на койку.

— Отдохни с дороги, путник, — сказал он. — Я позабочусь о твоем коне!

Собрав последние силы, Стив добрался до койки и рухнул в мягкую постель…

Стив Мейен внезапно открыл глаза. Было уже совсем светло, и в лицо ему светило солнце. Он взглянул на часы. Полдень!

Вскочив на ноги, он принялся натягивать сапоги, которые кто-то снял с него, пока он спал, и схватился за пальто. Служащий почтовой станции, рослый рыжеволосый детина, вошел в комнату и стоял, наблюдая за ним.

— Я вижу, у вас конь Джо Шалмера, — заметил он, заткнув большие пальцы обеих рук за ремень на поясе. — Откуда?

Стив обернулся к нему:

— Преследую вора. Он одолжил мне его.

— Я знаю Шалмера. Он не одолжил бы этого коня даже самому Моисею во время исхода евреев из Египта. Только не этого коня. Так что, странник, придется тебе объяснить кое-что.

— Я уже сказал, — хмуро повторил Стив, — он одолжил мне этого коня. Я оставлю его здесь, у вас. А сам хочу купить нового, чтобы ехать дальше. Есть у вас лошади на продажу?

Рыжий с сомнением покачал головой:

— Даже не знаю. Чутье подсказывает мне, что не следует ничего тебе продавать. Странно все же, что у тебя конь Джо. С Джо-то все в порядке?

— В общем, да, — устало ответил Стив. — Когда я с ним разговаривал, он как раз прибрал к рукам банк, скинув три тройки, так что, думаю, с этим он как-нибудь справится.

Рыжий усмехнулся.

— Да уж, он игрок! И парень что надо. — Помедлив еще самую малость, он затем махнул рукой. — Ладно, уговорил. В конюшне стоит вороной со звездочкой на лбу. Гони пятьдесят долларов, и он твой. Добрый конь. А теперь поешь на дорогу.

Хозяин расставил на столе тарелки, и Стив торопливо принялся за еду. Когда он одним глотком осушил свою чашку кофе, рыжий протянул ему бутылку с пинтой виски:

— А это возьми с собой. В дороге может пригодиться.

— Спасибо. — Мейен вытер губы и встал из-за стола. Теперь он чувствовал себя намного лучше и сразу же направился к двери.

— А ты что, без винтовки? — Рыжий откровенно удивился его беспечности. — Это тебя так модоки в два счета угрохают.

— Пока что мне по пути ни одни не попался! — улыбнулся Стив. — Я начинаю подозревать, что, возможно, на зиму они подались куда-нибудь на восток.

— Не очень-то на это рассчитывай! — Рыжий взнуздал вороного, в то время пока Стив затягивал подпругу седла. — Никуда они не делись, а уж в Орегоне дела совсем плохи. В окрестностях Грейв-Крик набеги краснокожих не прекращаются, а уж в долинах, где протекают Кламат и Рог, от них и вовсе никакого спасу нет.

Где-то по темным морским водам сейчас плывет пароход, направляясь к Астории и устью реки Колумбия. Путешествие оттуда вверх по течению Уилламетт до Портленда не займет много времени.

Вороной вышел из города быстрым галопом и впоследствии сохранил заданный темп. Вне всякого сомнения, конь ему достался просто замечательный. За Кэллаханс Стив выехал на старую Эпплгейтскую тропу. Здесь дорога стала лучше, и продвигались они теперь быстрее. Всего через семьдесят часов после отъезда из Найтс-Лэндинг он прибыл в Ирику.

Наскоро перекусив и напившись, Стив взял нового коня, вскочил в седло и выехал из города, держа путь к границе с Орегоном. По дороге ему пришлось миновать Хамбаг-Сити и Хокинсвилл, через которые он проехал не останавливаясь, придерживаясь извилистой тропы, проложенной по склону ущелья Шасты.

Однажды, поднявшись на вершину пологого склона близ Кламат, он заметил вдали небольшой отряд индейцев. Они тоже заметили его и развернули коней в его сторону, но он продолжал ехать дальше, сохраняя прежний быстрый темп, и вскоре переправился через Хангри-Крик, оставляя позади сложенную из камней пирамиду, которая обозначала границу Орегона. Свернув с тропы, Стив поехал напрямик, направляясь в самую глушь, рассчитывая таким образом побыстрее выехать к Бэр-Крик и деревне Джексонвилл. Индейцы остались где-то позади.

Он продолжал погонять коня. К тому времени дождь прекратился и повалил снег. Стив выезжал из зарослей, когда на присыпанной снегом земле заметил четкий след мокасина — комочки земли по краям только-только осыпались.

Спешно развернув коня, он что есть силы вонзил шпоры в бока. Испуганное животное стремительно сорвалось с места, и в тот же самый момент прогремел выстрел, и пуля просвистела там, где он находился всего за мгновение до этого. Его конь мчался сквозь заросли, не разбирая дороги.

Индеец выскочил из-за камня, вскидывая винтовку. Стив выхватил револьвер и выстрелил. Краснокожий выронил оружие и, громко застонав, повалился на землю.

Со всех сторон неслись леденящие душу пронзительные вопли, и еще один выстрел просвистел мимо цели, ломая где-то в вышине ветки деревьев. Стив выстрелил снова, потом еще.

Сунув обратно в кобуру «смит-и-вессон», он выхватил четырехствольный «брэндлин» и, держа его наготове, выехал из зарослей кустарника, продолжая путь по открытой местности. Модоки пустились в погоню. Направив своего быстрого и выносливого коня в объезд рощицы, Стив спустился на дно оврага и погнал во весь опор. Вскоре он выехал к небольшому ручейку и продолжал путь вверх по течению уже более осмотрительно. Проехав с полмили, он снова выехал на равнину и, перезарядив оружие, направился к лесу.

Он продолжал упрямо продвигаться к цели, меняя лошадей при каждом удобном случае. И вот через сто сорок три часа после отъезда из Найтс-Лэндинг он въехал на улицы Портленда, оставив у себя за спиной расстояние в шестьсот пятьдесят пять миль. Спешившись перед конюшней, он первым делом поинтересовался:

— А где пароход из Сан-Франциско?

— Я слышал гудок, — ответил помощник конюха. — Он уже поднимается вверх по реке.

Но Стив не дождался его последних слов. Он развернулся и помчался во весь дух.

Агент в конторе почтово-банковской компании выжидающе поглядел в его сторону, когда Стив Мейен вбежал в дверь.

— Я покупаю скот, — с порога объявил он, — и мне нужны деньги. Вы можете оплатить мой депозитный сертификат?

— Давайте поглядим, что тут у вас.

Стив протянул ему бумагу и стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Клерк долго читал документ, изучая каждую букву, а затем перевернул листок и принялся разглядывать обратную сторону. И вот наконец, когда от нетерпения Стив уже едва не вышел из себя, агент оторвался от бумаги и взглянул поверх очков на давно небритого, осунувшегося молодого человека с темными кругами под глазами.

— Полагаю, что могу, — ответил он. — Разумеется, мне придется удержать полпроцента с суммы, превышающей одну тысячу долларов.

— Тогда выплачивайте все, — заявил клиент.

Он облокотился на стол, и в этот момент с реки донесся низкий гудок парохода. Агент тем временем уже выкладывал на стол стопки золотых слитков. Прервав свое занятие, он поднял голову.

— А вы знаете что? Прибывает пароход из Портленда. Мне бы надо сходить туда и глянуть…

На что собирался сходить поглядеть клерк, Стив так и не узнал, потому что в следующую минуту он ухватил его за шиворот и встряхнул.

— Сначала расплатись со мной! — резко потребовал он. — Сейчас же!

Агент пожал плечами:

— Ладно! И вовсе незачем шум поднимать. Времени полно.

Он выкладывал слитки на стол, а Стив мысленно прикидывал причитавшуюся ему сумму. Когда все было готово, сложил слитки в мешок — почти пятьдесят фунтов золота. Перекинув свою ношу через плечо, он развернулся и направился к двери.

В тот момент, как он вышел на улицу, прогремел выстрел, извещавший о прибытии парохода. Со стороны пристани бежали четверо мужчин, и самый первый из них — не кто иной, как Джейк Хитсон!

Увидев Стива Мейена, Хитсон резко остановился, багровея от злости. Он так и стоял посреди улицы, широко расставив ноги, буравя своими маленькими голубыми глазками человека, который все-таки опередил его по дороге в Портленд.

— Вот как! — взревел он, заставив испуганно вздрогнуть и обернуться случайных прохожих, оказавшихся в этот момент неподалеку. — Обогнал, значит? И денежки свои заграбастать успел? — Казалось, он все еще никак не мог поверить в то, что кто-то его обошел, что у Мейена все получилось.

— Именно так. Теперь тебе уже никого не удастся выкинуть из дома и пустить по миру, Джейк, — тихо сказал Стив. — Надеюсь, ты не слишком обидишься!

Невысокого роста человечек в черном сюртуке обогнул их компанию и направился к банковской конторе. За ним появились двое: первым спешил Пинк Иган, а по пятам за ним шел смуглолицый парень, очевидно, один из приятелей Хитсона.

Хитсон набычился. Он стоял посреди городской улицы под мелким, моросящим дождем, и в его душе закипала ослепляющая ярость.

— Ты никуда отсюда не уйдешь, — произнес он ровным, бесцветным голосом. — Черт с тобой, ты пришел первым, но героем Пайуте-Вэлли тебе не стать никогда: я убью тебя!

— Так же, как ты убил Дикси и Чака? — вызывающе поинтересовался Стив. — Ведь это твоих рук дело. Ты устроил тот обвал, и краснокожих тоже ты подбил.

Хитсон не ответил. Он просто стоял посреди улицы — огромный и грозный, словно разъяренный бык, и глаза его зло сверкали из-под белесых кустистых бровей.

Внезапно его рука метнулась вниз.

Несколькими минутами раньше, издали заметив приближавшегося противника, Стив предусмотрительно опустил мешок с золотом на землю. Теперь он откинул полу пальто, выхватывая свой собственный револьвер. Он вовсе не был ганфайтером, и молниеносная быстрота движений Хитсона заставила его душу уйти в пятки, но вот оружие у него в руке, и он выстрелил.

Из дула револьвера Хитсона тоже вырывалось пламя. И в тот момент, как Стив успел нажать на спусковой крючок, пуля выбила у него из руки «смит-и-вессон», который отлетел в сторону и остался лежать в грязи! Стив отскочил назад и услышал сухой победоносный смех Джейка Хитсона.

— Вот теперь-то тебе конец! — выкрикнул он.

Холодно глядя на него, убийца поднял револьвер, но в тот же момент Стив бросился на колени, выхватывая четырехствольный «брэндлин».

Хитсон вздрогнул от неожиданности, застигнутый врасплох стремительным маневром Стива. Он слишком торопился и поспешил с выстрелом. Пуля прошла у самого плеча Мейена, порвав пальто. И тогда выстрелил Стив. Один раз, второй, третий… Он вскочил на ноги, отступая в сторону, настороженно глядя на противника, готовый произвести свой последний, четвертый выстрел.

Хитсон неподвижно стоял, ошеломленно глядя перед собой. Кровь струилась у него из горла, большое алое пятно медленно расплывалось на белой рубахе. Он попытался что-то сказать, но стоило ему только открыть рот, как на губах появилась кровавая пена, и он начал пятиться назад. Потом, словно споткнувшись, упал. Медленно перекатился на живот и затих, оставаясь лежать ничком посреди улицы. Кровь окрасила камни в алый цвет, а спина его пальто потемнела от дождя.

И тогда Стив Мейен заставил себя поднять взгляд и оглядеться вокруг. Пинк Иган с непроницаемым лицом стоял рядом, направив оружие на приятеля Хитсона.

— Он свое уже получил, — решительно заявил Пинк. — И ты давай проваливай отсюда!

— Конечно! — с готовностью согласился тот, не сводя глаз с тела Хитсона. — Разумеется! Уже ухожу! Мне не нужны неприятности! Я просто так, за компанию, я…

Невысокий человечек в черном сюртуке вышел из дверей банковской конторы.

— Успел как раз вовремя, — весело поделился он своим успехом. — Я казначей с этого парохода. Вытряхнул-таки свою тысячу из этого банка. Все, больше никто ничего не получит. — Он улыбнулся, взглянув на Мейена. — И выиграл пари еще на тысячу. Спорили на то, успеешь ты или нет. Я поставил на тебя и выиграл два к одному. — Он усмехнулся. — Конечно, я знал, что нам придется дважды причаливать к берегу, чтобы высадить солдат, направлявшихся на север. Это тоже сыграло мне на руку. А так, вообще-то, я ужасно азартный человек. — Он звякнул слитками в мешке и довольно усмехнулся, лихо закручивая ус ухоженным белым пальцем. — До какой-то степени, разумеется, — добавил он с улыбкой. — В разумных пределах!

ЗАПАД, ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ СВОЕ СЕРДЦЕ

От автора

Джон Говард Пейн, драматург и актер, написавший в 1823 году слова песни «Дом, милый дом» для оперы «Клари, Миланская дева», планировал также издать «Историю племени чероки». И хотя он собрал большое количество фактического материала, работу эту так и не сумел завершить.

Пейн родился в 1791 году в Нью-Йорке, три года посещал колледж, и в 1809 году состоялся его первый артистический дебют, принесший ему славу и сделавший его одним из самых известных актеров в Америке. Позднее он жил и работал в Англии, где влез в большие долги, за которые даже попал в долговую тюрьму. В сотрудничестве с Вашингтоном Ирвингом он написал «Ромул, король-пастух». Затем он был американским консулом в Тунисе, где и умер в 1852 году.

В тюрьме ему довелось познакомиться с Джоном Россом, вождем племени чероки, боровшимся против переселения своего народа в Индейскую Территорию 10.

Если не принимать в расчет интерес Пейна к племени чероки и его попытки помочь им, известность на Западе ему принесла песня «Дом, милый дом», которая на протяжении многих лет оставалась одной из самых популярных в этих краях.

Эту песню часто пели и в моем доме.

Запад, где ты оставил свое сердце

Джим Лондон лежал, прижимаясь к земле, уткнувшись лицом в сухую траву прерии. Его стройное, некогда могучее тело, измученное жарой и голодом, одолевала нечеловеческая усталость, перед глазами все плыло, но несмотря ни на что, он упрямо твердил себе: чтобы выжить, он должен оставаться незаметным.

Жаркое солнце нещадно палило спину, но он продолжал лежать, вдыхая застоявшийся, кислый запах пропитанной потом одежды и давно немытого тела. Позади остались дни пути, когда он шел вперед, стараясь не нарваться по дороге на отряды команчей, и ночевки на голой земле среди камней или в зарослях кустарника. Он шел один, не имея при себе ни оружия, ни еды, и вот уже девять часов во рту у него не было ни капли воды. В последний раз он пробовал напиться, слизывая росу с листьев.

Крики умирающих до сих пор звенели у него в ушах, перекрываемые грохотом беспорядочных выстрелов и воинственными кличами индейцев. Трагедия произошла у него на глазах. Тогда с вершины холма он заметил холщовые верхи крытых конестог 11 и направился в ту сторону, наперерез каравану. Но когда он уже совсем достиг цели и собирался просить о помощи, на караван напали команчи.

Судя по тому, как началась атака, индейцы, должно быть, заблаговременно укрылись в высокой траве, а затем, когда повозки проезжали мимо, выскочили и набросились на возчиков. Совершенная тактика. В этом случае у каравана не оставалось никакой возможности образовать круг из повозок и вести оборону. Правда, передние повозки начали разворачиваться, но двоих других возчиков убили на месте, и еще один отчаянно отбивался от набросившегося на него индейца. Развернуть эти повозки стало уже невозможно. Две первые оказались отсеченными от последних четырех, и на них набросились по меньшей мере два десятка краснокожих. Повозка отчаянно отбивавшегося возницы перевернулась, угодив колесом в канавку, заросшую высокой травой, это и решило судьбу храброго парня. Его убили.

Через двадцать минут все кончилось. Разграбив повозки, индейцы отправились восвояси, оставив на земле забитых волов, изуродованные и лишенные скальпов тела возчиков и женщин, убитых ими или наложивших на себя руки.

Но Джим Лондон продолжал неподвижно лежать на земле. Далеко не первый раз переходил он через равнины и не впервые встречался с индейцами. Прежде ему доводилось воевать с команчами, а также с кайовами, апачами, сиу и шайенами. Он родился на Орегонской тропе и в юности успел поработать возчиком на тропе Санта-Фе. Джим не спешил уходить, знал, что в любую минуту сюда может нагрянуть кто-нибудь из индейцев, чтобы проверить, нельзя ли взять из разграбленных повозок еще что-нибудь.

В воздухе пахло дымом, поднимавшимся над горевшими повозками, но он упрямо выжидал. Прошло не меньше часа, прежде чем Лондон осмелился ползком двинуться к вершине холма. Притаившись за торчавшим пуком травы, он окинул взглядом открывшуюся его глазам печальную картину.

Над обугленными останками дощатых повозок лениво клубился сизый дымок. Землю усеивали изуродованные тела зверски убитых людей. Прошло еще довольно много времени, а он все смотрел на разоренные повозки и обводил пристальным взглядом склоны ближних холмов. Наконец убедившись, что вокруг ни души, пополз дальше, со всеми предосторожностями спускаясь к подножию холма, невидимый среди высокой травы.

Это оказался не первый разграбленный караван на его пути, и он надеялся, что среди обломков ему все-таки удастся найти флягу с водой и что-нибудь из еды, а может быть, оружие, оставшееся незамеченным индейцами. Краснокожие грабили наспех, забирая то, что попадется на глаза, обычно разбрасывая еду и круша все, что нельзя взять и унести с собой.

До его дома оставалось более двухсот миль, и жена, которую он не видел вот уже целых четыре года, ждала его. Он знал, чувствовал сердцем, что она ждет его возвращения. На войне же именно эта его уверенность и стала поводом для насмешек окружавших.

— Слушай, Джим, она ведь не знает, где ты и что с тобой! Она даже не знает, жив ли ты! Никакая женщина не будет ждать так долго! Тем более что за все время ты ни разу не дал о себе знать. Особенно если живет там, где одной ей не прожить, а вокруг полно мужиков!

— Она будет ждать. Я знаю Джейн.

— Ни один мужчина не может знать женщин настолько. Так не бывает. Ты же сам говорил, что приехал с караваном в шестьдесят первом. Теперь на дворе уже шестьдесят четвертый. За это время ты побывал на войне, получил ранение. Ты не был дома и ни разу не получил весточки от нее. Она тоже о тебе ничего не слышала. Хуже всего, конечно, то, что ты оставил ее на клочке земли, где стоит всего одна-единственная хижина. Земля не обработана, да и соседей нет поблизости. Джим, ты сошел сума! Поехали лучше в Мексику вместе с нами!

— Нет, — упрямо твердил он. — Я еду домой. К Джейн. Я отправился на Восток, чтобы привезти ей кое-что из вещей, хотел обзавестись каким-никаким имуществом для нашего ранчо. Так что я вернусь домой и привезу все, за чем ездил.

— А дети у тебя есть? — спросил дородный сержант, настроенный весьма скептически.

— Очень жаль, но нет. Хотя, — задумавшись, добавил он, — возможно, и есть. Джейн казалось, что она беременна, когда я уезжал, но точно она сказать еще не могла. Я ведь думал, что уезжаю только месяца на четыре, не больше.

— А получилось, что на четыре года? — Сержант покачал головой. — Забудь о ней, Джим, поехали с нами. Никто не спорит с тем, что она хорошая женщина. Судя по твоим рассказам, так оно и есть, но ты оставил ее одну, и, скорее всего, она думает, что тебя уже нет в живых. Она снова выйдет замуж, может, у нее уже есть семья.

Джим Лондон упрямо покачал головой:

— Я никогда даже не смотрел на других женщин, и Джейн тоже не примет никого другого. Так что я еду домой.

Поначалу ему везло. Он откладывал почти каждый цент из своего жалованья, а когда война закончилась, то сумел немного подзаработать, провернув несколько удачных торговых сделок. Он отправился на север с небольшим, но хорошим караваном, и у него было две повозки — с домашним скарбом, цыплятами и свиньями; за одной из них шли еще шесть мулов (в Нью-Мексико за мулов давали больше, чем за волов); шесть коров и годовалый бычок. Когда он глядел на свои приобретения, душу его переполняла гордость. Он даже нанял пару мальчишек, следовавших с тем же караваном, чтобы те помогли ему управляться со второй повозкой и живностью.

Команчи напали на них, когда они еще не успели заехать слишком далеко. Индейцы убили двух мужчин, одну женщину и разогнали часть скота. Но караван продолжал свой путь, и на развилке близ Литтл-Крик нападение повторилось. Джим Лондон оказался единственным оставшимся в живых. Он потерял все свое имущество и спасся бегством, оставшись без оружия, без воды и пищи.

Он неподвижно лежал в траве на краю выжженного участка. Еще раз как следует оглядев склоны холмов, он, наконец, поднялся на ноги. Ближайшая к нему повозка дымилась. Колеса частично сгорели, дощатые стенки обуглились, изнутри валил дым. До нее все еще было горячо дотронуться.

Он пригнулся, прячась за передним колесом, и принялся изучать обстановку, избегая глядеть на трупы. Оружия он нигде не нашел, впрочем, как и ожидал. Всего повозок оказалось шесть. Те, что шли во главе каравана, стояли в стороне, ярдах в сорока-тридцати, а три повозки, возчиков которых атаковали индейцы, стояли в середине, и одна из них перевернулась. Последняя, четвертая, возле которой он находился, выгорела больше остальных.

Тут Джим заметил мертвую лошадь, лежавшую на боку, у ее седла виднелась фляга с водой. Он немедленно направился туда и, оторвав флягу, первым делом сполоснул рот водой. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, заставляя себя не пить. Затем он снова прополоскал рот и смочил водой сухие, растрескавшиеся губы. И только после этого осмелился сделать первый небольшой глоток.

Решительно отложив флягу, он оставил ее в тени и принялся шарить в седельных сумках. Минуту спустя в его руках оказалось целое богатство. Он нашел большой кусок твердого, как железо, темного сахара, с полдюжины сухого печенья, ломоть завернутого в бумагу вяленого мяса и нетронутую плитку жевательного табака. Сложив находки на земле рядом с флягой, он отвязал плащ, скатка с которым прикреплялась к седлу сзади, и присоединил его к общей куче.

Обыскивая одну за другой все повозки, Джим чутко прислушивался к каждому шороху и время от времени делал перерыв, чтобы подняться на вершину холма и оттуда оглядеть равнину. К тому времени, как он закончил поиски, уже совсем стемнело. И только теперь он смог напиться, до этого позволяя себе лишь редкие глотки. Утолив жажду, он съел одно печенье и принялся жевать кусок вяленого мяса, а затем немного поскреб ножом плитку жевательного табака и свернул самокрутку из обрывка бумаги, как это обычно делали мексиканцы.

Его не покидало беспокойство, и что-то подсказывало ему, что уйти отсюда следует еще затемно. Его коробило от мысли о том, что тела придется оставить непогребенными, но он также прекрасно понимал, что предавать их земле крайне небезопасно. Индейцы могли снова проезжать этой дорогой, и тогда они увидели бы, что мертвецы похоронены, и тут же пустились бы в погоню за ним.

Пробираясь ползком среди травы вдоль края канавы, где перевернулась повозка, он резко остановился. Здесь, на земле у самого края островка травы, четко отпечатался след подошвы сапога!

Он осторожно ощупал свою находку, едва касаясь ее пальцами. След оставил бегущий человек, по всей видимости, рослый или же обремененный тяжелой ношей. Ощупью пробираясь по следу, Лондон снова остановился, так как на этот раз его рука пришла в соприкосновение с самим сапогом. Он потряс его, но ни движения, ни ответа не последовало. Подобравшись поближе, он коснулся руки человека, лежавшего на земле. Она оказалась холодной, как мрамор в сырой стыни ночи.

Он снова принялся шарить по земле перед собой, и рука его коснулась куска холстины. Ощупав находку, он заключил, что это длинный холщовый мешок. Очевидно, незадолго до смерти убитый выхватил из повозки этот мешок и бросился наутек, ища спасения на дне канавы или ложбины. Скорее всего его застрелили наповал, но когда Лондон снова принялся обыскивать мертвеца, то его рука коснулась патронташа. Выходит, команчи не нашли его! Сняв патронташ с трупа, Лондон тут же надел его на себя, а затем проверил револьвер. Он оказался полностью заряженным, и все петли пояса-патронташа также заполнены патронами.

Что-то зашуршало в траве, и он тут же замер, немедленно выхватывая охотничий нож. Подождал несколько минут, а потом опять услышал все тот же шорох. Что-то живое лежало в траве совсем рядом с ним!

Кто-нибудь из команчей? Вряд ли. Индейцы предпочитают не совершать ночных вылазок, к тому же до наступления темноты он не заметил нигде в округе ни одного индейца. Нет если где-то здесь поблизости и в самом деле притаилась живая душа — будь то зверь или человек, — то она должна иметь отношение к этому каравану. Еще довольно долго он лежал совершенно неподвижно, со всех сторон обдумывая сложившееся положение, а затем все же решил рискнуть, хотя и не очень-то рассчитывал на успех.

— Эй, если есть тут кто-нибудь, то отзовитесь.

В ответ — ни звука. Он терпеливо ждал, вслушиваясь в тишину. Прошло пять минут, десять, двадцать. Затем он осторожно пополз по траве, меняя позицию, и тут же замер. В траве определенно что-то шевелилось, и оно виднелось совсем рядом!

Он резко протянул руку вперед и с ужасом обнаружил, что его пальцы сжимают худенькую детскую ручонку с лохмотьями у запястья! Ребенок отчаянно вырывался, и тогда он хрипло прошептал:

— Тише! Я твой друг! Если ты побежишь, то индейцы могут снова прийти сюда!

Сопротивление немедленно прекратилось.

— Ну, вот! — выдохнул он. — Так-то лучше. — Он отчаянно соображал, не зная, что сказать, и в конце концов проговорил: — Сыро здесь, правда? А ты что, без пальто?

Наступило непродолжительное молчание, и затем тоненький голосок ответил:

— Оно в повозке.

— Ничего, скоро мы пойдем туда и отыщем его, — прошептал Лондон. — Меня зовут Джим. А тебя как?

— Бетти Джейн Джоунз. Мне пять лет, а моего папу зовут Даниэл Джоунз, и ему сорок шесть. А тебе уже есть сорок шесть?

Лондон усмехнулся:

— Нет, Бетти Джейн, мне пока что только двадцать девять. — Помолчав с минуту, он заговорил снова: — Бетти Джейн, я знаю, ты очень смелая маленькая девочка. Ты вела себя так тихо, что когда я в первый раз услышал, как ты шуршишь в траве, я поначалу принял тебя за кролика. Как ты думаешь, ты сможешь и дальше так себя вести?

— Да, — тихо согласилась девочка, но теперь в ее тоненьком голоске слышалась уверенность.

— Хорошо, Бетти Джейн. Послушай, что я тебе скажу. — И он тихо рассказал ей о том, как он оказался здесь и куда направляется. Он ни словом не обмолвился о ее родителях, и она ничего не спросила о них, из чего он сделал для себя вывод, что девочка поняла, что случилось с ними и с другими их попутчиками, путешествовавшими с тем же караваном.

— Тут на земле валяется мешок, и я хочу поглядеть, что в нем. Возможно, что-нибудь из этих вещей нам с тобой пригодится. Я поищу еду, Бетти Джейн, и еще бы хорошо раздобыть винтовку. А потом, может быть, найдем лошадей и немного денег.

Он говорил тихо, ровным голосом, и, похоже, его спокойствие придало ей уверенности. Девочка подползла поближе к нему. Ощупав мешок, она заявила:

— Это папочкина сумка. Он держит в ней свой карабин и свою лучшую одежду.

— Карабин? — Лондон принялся развязывать мешок, чувствуя, как дрожат его руки.

— А карабин это как винтовка?

Он сказал, что да, так оно и есть, и тут же отыскал и оружие. Карабин был старательно обернут тканью. Ощупав свою находку со всех сторон, Лондон заключил, что оружие если и не совсем, то почти новое. Здесь же лежали патроны к нему, еще один револьвер и маленький холщовый мешочек, в котором тихо позвякивали золотые монеты. Все это он рассовал по карманам. Старательный обыск остальных повозок не принес никаких результатов, но теперь это вовсе не расстроило его. Ему удалось обзавестись хорошим оружием, небольшим запасом еды и флягой с водой. Нахмурившись, он взял Бетти Джейн за руку, и они отправились в путь.

Они шли уже целый час, когда девочка начала уставать, и тогда он взял ее на руки и понес. К тому времени, как с приближением утра небо начало светлеть, они успели уйти примерно на шесть-семь миль от сожженных повозок. Отыскав среди зарослей тростника на берегу болота небольшой клочок твердой земли, он решил расположиться там и переждать день.

Сварив кофе, горсточку которого Джим нашел в одной не сгоревшей дотла повозке, он дал Бетти Джейн кусочек вяленого мяса и одно печенье. Затем ему впервые за все время представилась возможность получше рассмотреть попавший к нему в руки карабин. При первом же взгляде на оружие глаза его восторженно загорелись. Это был магазинный карабин «болл-лэмсон», оружие, только что появившееся на рынке, и вполне возможно, что теперь он держал в руках один из первых проданных семизарядных стволов, стреляющих патронами 56-50-го калибра. Карабин имел почти тридцать восемь дюймов в длину и весил немногим более семи фунтов.

Новыми также оказались и шестизарядные револьверы «прескотт-нэви» 38-го калибра с рукоятками из палисандрового дерева. Бетти Джейн взглянула на них, и на глазах у нее навернулись слезы. Он тут же взял ее за руку.

— Не плачь, твой папа не стал бы возражать, если бы узнал, что я взял их, чтобы защитить его дочку. Ты очень храбрая девочка. Так будь умницей.

Подняв глаза, она жалобно посмотрела на него, но плакать перестала и некоторое время спустя наконец уснула.

Они лежали совершенно неподвижно на самом краю зарослей в невысоком тростнике, почти не дававшем тени, и он не решался встать с земли. Однажды до его слуха донесся приближающийся конский топот, а потом стали слышны гортанные голоса и хриплый кашель. Он лишь мельком увидел одного из проехавших стороной всадников, надеясь, что индейцы не наткнутся на их следы.

С приходом ночи они снова отправились в путь. Он шел размеренным шагом, ориентируясь по звездам. Большую часть пути ему пришлось нести Бетти Джейн на руках. Время от времени, шагая рядом с ним, она начинала говорить, без умолку рассказывая о своем доме, о куклах и родителях. Затем на третий день пути она упомянула имя — Хеблерт.

— Он плохой человек. Папа говорил мамочке, что он нехороший. И еще папа сказал, что он спит и видит, чтобы прибрать к рукам денежки мистера Болларда.

— А кто такой этот Хеблерт? — спросил Лондон, скорее от стремления занять ребенка разговором, нежели потому, что его это как-то заинтересовало.

— Он хотел украсть папин новый карабин, и мистер Боллард назвал его вором. Он ему так и сказал.

Хеблерт? Возможно, ребенок не совсем точно произносит это имя, но все это было вполне похоже на правду. В Индепенденсе в свое время жил огромный бородатый детина, которого звали Хелберт. И там его, мягко говоря, недолюбливали — он прославился на всю округу своим склочным нравом.

— Слушай, Бетти Джейн, а борода у него есть? Такая длинная, темная борода?

Девочка с готовностью закивала.

— Сначала была. Но потом, когда он вернулся вместе с индейцами, она куда-то делась.

— Что? — Джим так порывисто повернулся к девочке, что та вздрогнула от неожиданности и испуганно заморгала глазами. Он положил ей руку на плечо. — Так говоришь, этот Хелберт вернулся с индейцами?

Она серьезно кивнула:

— Я его видела. Он ехал позади всех, но я видела его. Это он стрелял из револьвера в мистера Болларда.

— Ты сказала, что он вернулся, так? — переспросил Лондон. — Ты думаешь, что перед нападением он куда-то уезжал?

Она глядела на него широко открытыми глазами.

— Да, он уехал, когда мы остановились у большого пруда. Мистер Боллард и папочка заметили, как он берет чужие вещи. Они связали его веревкой — руки и ноги. Но когда я утром пошла посмотреть, он уже исчез. Папочка решил, что он уехал из каравана, и надеялся, что с ним ничего не случится.

Хелберт. Выходит, он уехал, а потом возвратился и привел с собой индейцев. Предатель. А в Индепенденсе что болтали о нем? Джим несколько раз проезжал той тропой. Возможно, Хелберт и есть пособник индейцев.

Бетти Джейн легла спать на подстилке, устроенной им для нее из охапки травы, а затем Джим Лондон, соблюдая крайнюю осторожность, выбрался на разведку, желая получше осмотреться на местности. Возвратившись обратно, тоже растянулся в траве. Прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось задремать, и во сне он увидел Джейн. Пробуждение было безрадостным: съестные припасы закончились. До сих пор он так и не опробовал винтовку, хотя по дороге они дважды видели антилопу. Но он опасался, что выстрел может привлечь внимание команчей.

Бетти Джейн худела на глазах, и даже во сне ее личико казалось болезненно-усталым. Внезапно он услышал легкий шорох и повернул голову. Всего в дюжине футов из тростника выглядывал индеец, прицеливавшийся в него из винтовки! Бросаясь в сторону, он выхватил один из револьверов. Прогремел винтовочный выстрел, Джим выстрелил в ответ. Выронив из рук винтовку, индеец опрокинулся навзничь и остался неподвижно лежать на земле.

Лондон настороженно огляделся по сторонам. Холмы по-прежнему выглядели безучастно пустынными, по крайней мере команчей больше не увидел. Совсем неподалеку мирно щипал траву пятнистый мустанг. Держа оружие наготове, Лондон подошел к индейцу. Его пуля угодила в шею под самым подбородком и прошла навылет, перебив позвоночник. На широком ремне из сыромятной кожи висел скальп, еще не успевший просохнуть от крови, а винтовка, из которой стрелял индеец, выглядела совсем новой.

Он подошел к коню. Животное испуганно попятилось назад.

— Спокойно, мальчик, — тихо произнес Лондон. — Все хорошо.

Конь навострил уши и стоял, выжидающе глядя в его сторону.

— Ты, похоже, и по-английски понимаешь? — тихо заметил Джим. — Что ж, может быть, раньше у тебя уже был белый хозяин. Сейчас посмотрим.

Он поймал поводья и протянул руку к коню, который сначала замер, а потом потянулся носом к его пальцам. Собрав поводья, Джим провел ладонью по конской спине. Уздечка тоже принадлежала белому человеку. Но седло заменял чепрак.

Когда он вернулся обратно, Бетти Джейн тихонько плакала, очевидно, напуганная выстрелами. Он взял ее на руки, затем подобрал с земли винтовку и направился к коню.

— Не плачь, теперь у нас есть лошадь.

В ту ночь она заснула у него на руках, а он продолжал ехать вперед, не останавливаясь. Он погонял коня всю ночь, пока маленький пятнистый мустанг не начал спотыкаться, после чего он спешился и вел коня в поводу, оставив Бетти Джейн сидеть верхом. С наступлением утра они расположились на отдых.

Два дня спустя, усталый, небритый, в одежде, превратившейся в лохмотья, Джим Лондон проехал по пыльной улице Симаррона, направляясь к лавке Максуэлла. Ярко светило полуденное солнце, и его блики играли на лоснившихся боках сытых оседланных лошадей у коновязи. Остановившись перед домом, Лондон слез с коня. На просторной веранде, пристально разглядывая его, стоял сам Максуэлл, а рядом с ним Том Боггс, внук Даниэла Буна, которого Лондон помнил с тех пор, как ему довелось пожить в Миссури.

— Похоже, путник, тебе здорово досталось по дороге сюда. А что это у тебя на коне? Похоже на индейский ковер. Или часть от него.

— Так и есть. Сам краснокожий отправился на тот свет. — Он взглянул на Максуэлла. — У вас здесь где-нибудь поблизости есть женщины? Девочка очень устала, ей нужен отдых и покой.

— Разумеется! — с готовностью воскликнул Максуэлл. — Здесь полно женщин! Моя жена в доме!

Он взял на руки спящего ребенка и позвал жену. В это время малышка открыла сонные глаза, еще какое-то время глядела перед собой и вдруг скривила губки и громко расплакалась. Все трое мужчин обернулись и посмотрели в том же направлении, куда устремила испуганный взгляд девочка. Там стоял Хелберт, с таким ужасом уставившийся на ребенка, что можно было подумать, он вот-вот провалится сквозь землю.

— Что такое? — недоуменно спросил Максуэлл. — Ты что?

— Это он убил мистера Болларда! Я видела его!

Хелберт мертвенно побледнел.

— Да вы что, малышка меня с кем-то путает! — забормотал он. — Я ее впервые вижу! — Он обернулся к Джиму Лондону. — Где вы разыскали эту кроху? — спросил он. — И кто вы такой?

Джим Лондон ответил не сразу. Он в упор разглядывал Хелберта, и внезапно все, что накипело у него на душе за время долгой дороги: бессильная злоба и боль, пережитые во время нападения индейцев и потом, при виде изувеченных тел на земле рядом с разграбленными повозками, — все это вернулось к нему, закипая в душе праведным гневом, готовым выплеснуться на этого человека. Ребенок остался сиротой — и все это из-за этого негодяя.

— Я подобрал девочку на земле рядом с сожженной повозкой из разграбленного индейцами каравана, — сказал он. — Того самого, вместе с которым ты выехал из Миссури!

Лицо Хелберта гневно побагровело.

— Ты лжешь! — злобно заявил он. — Это неправда!

Джим не спешил хвататься за револьвер. Он не мигая смотрел на Хелберта.

— Тогда как же ты добрался сюда? Ты был в Индепенденсе, когда я уехал оттуда. Мимо нас не проехало ни одной повозки. Так что ты мог ехать только с тем караваном Болларда.

— Я не был в Индепенденсе вот уже два года! — выкрикнул Хелберт вне себя от негодования. — Ты, видать, совсем рехнулся, точно так же, как и твоя девчонка, будь она неладна!

— Довольно странно, — холодно проговорил Максуэлл. — По приезде сюда ты продал две винтовки, и у тебя завелось золотишко. Ребята говорили мне об этом караване; наверное, будет лучше посадить тебя под замок, а самим тем временем навести справки, был ты на самом деле в Индепенденсе или нет.

— Черта с два! — запальчиво выкрикнул Хелберт. — Я не изменник и в тюрьме сидеть не буду!

Джим Лондон неспешно шагнул вперед.

— Вот эти револьверы, Хелберт, принадлежали Джоунзу. Думаю, он бы порадовался, увидев тебя за решеткой. Ты навел индейцев на караван. Тебя уличили в воровстве, поймали за руку. Я узнал об этом от Бетти Джейн, а ребенок о таких вещах почем зря врать не будет. Она рассказала мне все, прежде чем мы пришли сюда. Так что в тюрьме тебе сидеть не придется. Ждать тебе нечего. У тебя есть единственный шанс — выхватить револьвер.

Хелберт изменился в лице. Он затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг начала собираться толпа, но никто из горожан не вымолвил ни слова в его защиту. Все они против него, и он это знал. Внезапно он схватился за оружие, и тогда оба «прескотт-нэви» Джима Лондона мигом выскочили из кобуры, и тот, что находился в правой руке, громко и отрывисто рявкнул. Хелберт неуверенно отступил на два шага назад и упал ничком — над глазом у него зияла пробитая пулей дыра с синеватыми пороховыми краями.

— Чистая работа, — хмуро констатировал Боггс. — Меня уже давно грызли подозрения насчет этого парня. Он ведь палец о палец никогда не упарит, но зато всегда при деньгах.

— Останешься погостить? — спросил Максуэлл, глядя на Лондона.

— Нет, — тихо ответил Джим. — Меня ждет жена. Я не видел ее с шестьдесят первого.

— С шестьдесят первого? — недоверчиво переспросил Боггс. — А весточки-то хоть от нее ты получал?

— Она не знала, где я. И к тому же она совсем не умеет писать. — Он слегка покраснел. — Я тоже не умею. Только свое имя.

Люсиан Максуэлл отвел глаза, неловко кашлянув.

Затем он осторожно предложил:

— Может, тебе лучше остаться, сынок? Ведь столько времени прошло. Почти пять лет.

— Она ждет. — Он глядел на них, переводя взгляд с одного на другого. — Ведь была война. Меня забрали в армию, и я прошел ее всю, от звонка до звонка.

— А что будет с девочкой? — спросил Боггс.

— Думаю, к завтрашнему утру она отдохнет. Я возьму ее с собой. Ей нужен дом, и к тому же я чувствую себя в долгу перед ней вот за эту винтовку и револьверы. И еще, — он спокойно взглянул на них, — у меня в кармане лежат девятьсот долларов золотом и ассигнациями. Это ее. Я нашел их в дорожной сумке ее отца. — Он тихонько откашлялся. — Думаю, этого ей хватит, чтобы купить участок земли в тех местах, где мы сейчас живем, и к тому же там у нее будет дом, семья. Мы всегда хотели дочку. Когда я уезжал, моя жена, похоже, ждала ребенка, но не знаю, вышло ли из этого что-нибудь или нет…

Оба его собеседника молчали, и наконец Максуэлл произнес:

— Послушай, Лондон, ведь за это время твоя жена могла умереть. А может, она снова вышла замуж? В любом случае, она могла бы жить в одиночку на том вашем ранчо. Послушай доброго совета, оставь девочку у нас. Деньги возьми себе. Ты их честно заработал хотя бы уже тем, что привез ее сюда живой и здоровой. Ну пусть она останется, пока ты сам не определишься.

Лондон лишь покачал головой.

— Ты не понял меня, — терпеливо возразил он, — меня ждет моя Джейн. Она обещала ждать меня, а слов на ветер она не бросает.

— А где она живет? — полюбопытствовал Максуэлл.

— У нас ранчо на Норт-Форк. Хорошие пастбища, есть ручей и лес. Моя жена любит лес. Я выстроил хижину и навес. Мы собирались засеять примерно сорок акров пшеницей и, может быть, потом построить мельницу. — Взглянув на них, он чуть заметно улыбнулся. — Мой отец был мельником, и он всегда говорил мне, что хлеб людям будет нужен всегда и повсюду. Будешь печь хорошие караваи, повторял он, и станешь жить, не зная нужды. Он держал мельницу близ Орегонской тропы.

— Норт-Форк? — Боггс и Максуэлл переглянулись. — Так ведь пару лет назад по тем местам прошлись индейцы. Потом кое-кто из местных, правда, возвратился обратно. Но теперь там обосновался Билл Кетчем. Вместе с ним туда перекочевала и его шайка — таких же прощелыг, как он сам, они там все друг друга стоят. Люди говорят, что он промышляет конокрадством. И вообще, похоже, ничем не гнушается.

…Когда Джим выехал из-за поворота у ручья и увидел впереди старенький мостик, во рту у него пересохло, а сердце учащенно забилось. Он пустил коня шагом, придерживая рукой сидевшую впереди девочку. Этот мост он построил собственными руками. Затем его взгляд остановился на перилах. Их сколотили из древесины молодого тополя. Он же в своей работе использовал кедр. Кто-то чинил мост, и относительно недавно.

Построенная им хижина стояла на вершине пологого холма, на небольшом пятачке, сзади к которому вплотную подступали скалы. Джим ехал под сенью сосен, пытаясь успокоиться. Что, если все случилось так, как ему говорили?

Может, она продала ранчо и уехала. Или умерла. Или вышла замуж за другого. Или же индейцы…

Хриплый насмешливый голос заставил его вернуться к действительности.

— А ну, иди сюда! — говорил мужчина. — Теперь ты будешь моей женщиной. Этими небылицами я сыт по горло!

Въехав во двор, Джим Лондон не остановил коня, который продолжал идти дальше. Он только взял на руки сидевшую перед ним малышку и, опустив на землю, шепнул:

— Бетти Джейн, вон та леди — твоя новая мама. А теперь беги к ней и скажи, что тебя зовут Джейн. Поняла?

И та торопливо побежала к стройной сероглазой женщине, стоявшей на крыльце и завороженно глядевшей на всадника.

Билл Кетчем резко обернулся, желая узнать, что происходит. Очень худой всадник с узким, темным от загара лицом, сдвинул на затылок видавшую виды шляпу и сидел в седле, подбоченясь. Кетчем оторопело уставился на незнакомца с квадратным, волевым подбородком, физически ощущая на себе его тяжелый взгляд, и почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

— Я так понимаю, — угрожающе заговорил Лондон, — ты и есть Билл Кетчем. Жулик и конокрад, а может, и того хуже. Слышал я сейчас твои речи. Так что выметайся отсюда, и чтоб я тебя больше здесь не видел. Снова попадешься мне на глаза — пристрелю на месте. Проваливай!

— Говоришь ты как крутой. — Кетчем продолжал разглядывать Джима, начиная злиться. Что он о себе возомнил? Надо поставить на место этого наглеца.

— У меня слова с делом не расходятся. Хочешь проверить? — спокойно сказал Лондон. — Вчера перед домом Максуэлла я уже уделал одного умника вроде тебя. Хелберт — гореть ему в огне. Слыхал о таком? На этой неделе я больше никого не собирался отправлять на тот свет. Но если ты спешишь, то давай хватайся за пушку.

Кетчем помедлил, а затем в сердцах развернул коня и выехал прочь со двора. Он уже добрался почти до опушки леса, когда все его существо вдруг охватила нестерпимая, требующая немедленного выхода ярость. Он схватил винтовку, и в тот же момент прогремел выстрел, и он почувствовал, как тяжелая свинцовая пуля чиркнула по прикладу, отскочив от него рикошетом.

— Я попал туда, куда целился, — донеслось до Кетчема. — У меня семизарядный карабин, так что если хочешь еще одну точно в сердце, попробуй снова.

Лондон подождал, пока бандит скроется за деревьями, выждал еще минуту и наконец обернулся к своей жене. Она сидела на ступеньке крыльца, прижимая к груди рыдавшую Бетти Джейн.

— Джим! — прошептала она. — Мой Джим!

Он тяжело слез с коня, направился к ней и вдруг остановился. Из-за угла выбежал мальчуган лет четырех, крепкий парнишка с палкой в руке и восторженными глазенками. Увидев Джима, он резко остановился. Где-то он уже видел этого дядю! Малыш озадаченно морщил нос. И вдруг озорно улыбнулся. Точно! Этот незнакомец очень похож на человека со старой фотографии на мамином столике. Только на фотографии он изображен в пальто, хорошем пальто из магазина.

— Джим! — позвала мальчугана Джейн, не сводя глаз с мужа, и лицо ее уже не казалось таким бледным. — Это Маленький Джим, дорогой. Твой сын.

Джим Лондон натужно сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает ком, подошел к жене, чувствуя себя неловким и неуклюжим, и заключил в свои большие ладони.

— Столько лет прошло, родная! — произнес он срывающимся голосом. — Столько лет!

Она немного отстранилась от него и вдруг засуетилась.

— Давай… я кофе поставила. Мы… — Она поспешила в дом, и он вошел вслед за ней.

Нужно немного времени. Немного времени им обоим — и в первую очередь ей, чтобы преодолеть в себе это странное чувство. Женщинам всегда необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть к переменам.

Он оглянулся, и его взгляд сам собой остановился на заветном участке в сорок акров. Поле зеленело молодыми всходами. Пшеница! Он улыбнулся.

Она поставила на стол чашку кофе; он опустился на стул, и она тоже села за стол напротив него, подперев голову кулачками. Маленький Джим смущенно глядел на Бетти Джейн, и она тоже с любопытством смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— А у нас под мостом сидит большая жаба, — вдруг объявил Маленький Джим. — Спорим, я заставлю ее прыгать!

Дети выбежали во двор, залитый лучами яркого солнца, и Джим взял жену за руку. Как хорошо все-таки снова оказаться дома. Лучше ничего и быть не может!

Примечания

1

Маунтинмены — искатели приключений, устремившиеся в первой половине XIX в. в регион Скалистых гор в поисках ценной пушнины, особенно меха бобра. Этим они содействовали заселению отдаленных районов страны.

(обратно)

2

Плохой парень (исп.).

(обратно)

3

Второй (исп.); здесь: заместитель, первый помощник хозяина или управляющего на ранчо.

(обратно)

4

Бонни Уильям Г. (1859-1881) — знаменитый главарь банды из Калифорнии, известный под прозвищем Малыш Билли.

(обратно)

5

"Наседка» — прозвище фермера или владельца земельного надела, поселившегося на земле, пригодной для пастбищного животноводства.

(обратно)

6

Джон Лоуренс Салливан (1858-1918) — американский профессиональный боксер. Чемпион в тяжелом весе с 1882 по 1892 г.

(обратно)

7

Маркиз Куинзберри — титул сэра Джона Шолто Дугласа (1844-1900), английского аристократа, который в 1867 г. ввел новый свод правил для профессиональных боксерских поединков. Новыми правилами в том числе ограничивалось количество трехминутных раундов и предусматривалось обязательное использование боксерских перчаток.

(обратно)

8

Матушка Хаббард — персонаж детского стихотворения английской писательницы Сары Кейтрин Мартине (1768-1826). На книжных иллюстрациях Матушка Хаббард изображалась в широком и длинном платье без пояса.

(обратно)

9

Квакеры — члены религиозной христианской общины, основанной в XVII веке в Англии. Отвергают институт священников, проповедуют пацифизм, занимаются благотворительностью.

(обратно)

10

Индейская Территория — земли, расположенные в южной части Великих равнин, на востоке современного штата Оклахома. Закон о переселении индейцев 1830 года предусматривал переселение сюда индейских племен с земель к востоку от реки Миссисипи.

(обратно)

11

Конестога — тяжелая и прочная повозка, в которую запрягали четыре или шесть лошадей, и на первой упряжке обычно сидели возчики.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ

  От автора

  Верой и правдой

ЧЕТЫРЕ КАРТЫ НАУДАЧУ

  От автора

  Четыре карты наудачу

БРАТСКИЙ ДОЛГ

  От автора

  Братский долг

ВСАДНИКИ С ИНДЮШИНОГО ПЕРА

  От автора

  Всадники с Индюшиного Пера

НА ЗАПАД, В ТЕХАС

  От автора

  На Запад, в Техас

  От автора

  «Наседка» и Пайут

БАРНИ БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО

  От автора

  Барни берется за дело

ПО ПУТИ НА ЗАПАД

  От автора

  По пути на Запад

КАЖДЫЙ ЗА СЕБЯ

  От автора

  Каждый за себя

ДОМ В ДОЛИНЕ

  От автора

  Дом в долине

ЗАПАД, ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ СВОЕ СЕРДЦЕ

  От автора

  Запад, где ты оставил свое сердце . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте