«Нож, пуля и петля»

Роберт Говард Нож, пуля и петля

* * *

Стивен Элиссон, известный также как Сонора Кид, одиноко торчал у стойки бара "Золотой песок", когда туда влетел Джонни Элкинс. Он мельком взглянул на бармена и, тронув Элиссона за локоть, невнятно пробормотал сквозь зубы:

– Стив, они добиваются тебя!

Тот и виду не подал, что расслышал. Кид был очень молод, среднего роста, стройный, но сильный, как пума. Кожа его лица потемнела, видно, солнце и ветры немало потрудились над этим. Сонора выглядел совершенно так же, как и множество других ковбоев, участвующих в ежегодных скачках в Чизхольме. Если бы не глаза. Внимательные серые глаза, временами поблескивающие холодом стали из-под широких полей шляпы.

Две пушки, с рукоятями под слоновую кость, в потертых кобурах висели на бедрах явно не просто для вида.

Кид осушил стакан и спросил:

– Кто добивается?

Стрельнув глазами на дверь, Элкинс тревожно прошептал страшное имя:

– Гризли-Простак! Город кишит охотниками за бизонами и они как на шиле! Эти парни не трепачи, и я носом чую, за кем они охотятся на этот раз. За тобой!

Кид подбросил монетку, проследил, как она покатилась зигзагами по стойке бара, сгреб сдачу и повернулся на выход. Кривоногий коротышка Элкинс поспешил следом, стараясь подстроиться к широкому шагу приятеля. Они вышли из салуна и протопали несколько ярдов, прежде чем заговорили снова.

– Ей-богу, Кид, – пыхтел Элкинс, – ты меня бесишь! Я тебе говорю, кто-то в здешнем коровнике подначивает этих шкуродеров на всякую чертовщину!

– Кто?

– Откуда я знаю? Ну, хотя б Майк Конноли. Помнишь, как ты увел у него парней, которых он укрывал, когда мы сшивались здесь в прошлом году. Ведь он тоже когда-то охотился на бизонов. Его ребята держатся с ним заодно, так что, если тебя посадят в лужу, он и пальцем не пошевелит.

– Его никто и не просит шевелить пальцами! – обозлился Элиссон, и глаза его блеснули. – Я не нуждаюсь в каких-то скотоводах, чтоб разогнать банду охотников!

– Да чего ждать! – убеждал Элкинс. – Ребята ж вчера отправились.

– Ну, ты ж знаешь, – ответил Элиссон. – Мы пригнали в город большое стадо, самое большое в этом году, и продали скот Блейну – новому перекупщику. А он еще не полностью рассчитался: у него не хватило наличных, но дал достаточно, чтобы расплатиться с гуртовщиками, да еще я кое-что послал в Абилену. Полный расчет будет сегодня. Вчера я отправил ребят вниз по тропе, а то ведь продуют все деньжата с этими охотниками! Вот я и прогнал их на юг от греха подальше. А сам получу остальные деньги и догоню ковбоев в Арканзасе.

– Старик Донноли иногда так напивается в дороге, прям до невозможности. Почему бы Блейну не послать ему чек или еще как-нибудь?

– Старик Донноли не доверяет банкам. А знаешь, он держит все деньги в огромном сейфе на ранчо и всегда требует, чтобы с ним расплачивались большими купюрами.

– Мало того, что ребята рвут жилы, гоняя скот с низу Рио-Гранде до Канзаса, – проворчал Джонни, – так еще каждый сосунок должен рисковать своей шкурой, перевозя кучу налички. Черт, Стив, по двадцать долларов за голову – это ж какая куча пачек! Мула задавить можно! Да любой грабитель за такое продырявит шкуру кому хошь и не задумается!

– Я должен сейчас же встретиться с Блейном, – резко прервал его Кид. – И с деньгами или без, но я не выметусь отсюда, пока Гризли не откроет карты. Он не будет хвастаться, что выставил меня из города!

Элиссон повернул в сторону правления, некрашеного строения, заодно служившего и офисом и жильем для деловых людей города.

Когда Кид вошел, Блейн разулыбался, он явно был рад встрече. Перекупщик скота был крупным мужчиной, холеным, упитанным и хорошо одетым. Выглядел он, как самый типичный представитель племени перекупщиков, одного из многих племен авантюристов, проносившихся железными осколками с Запада через Канзасские равнины, где, как от волшебного прикосновения этого железа, в одну ночь возникали новые города, открывались новые каутауны – торжища крупного рогатого скота.

До того как из западных районов протянули сюда железную дорогу, с чего и начался бум скототорговли, Блейн был картежным шулером на рудниках Невады. Сейчас он не носил оружия в открытую, но поговаривали, что во времена его картежной карьеры ему не было равных в искусстве владения пушкой.

Умный, честолюбивый, образованный, этот человек являлся центральной фигурой в новоиспеченном городке, быстро разрастающемся в надежде не только успешно конкурировать, но впоследствии и затмить такие старинные каутауны, как Абилена, Ньютон и Вичита.

– Я думал, вы будете позже, Элиссон, – улыбнулся Блейн. – Ну вот, они здесь, пришли сегодня утром!

Он дотянулся до огромного сейфа и выложил на стол объемистую пачку денег.

– Пересчитайте!

Кид тряхнул головой:

– Вы дали слово.

Он вытащил из кармана черный кожаный мешок, затолкал туда деньги и туго перевязал веревкой, стараясь сделать пакет менее громоздким.

– Вы собираетесь везти с собой эти деньги? – поинтересовался Блейн.

– Прямиком на ранчо Томагавк, – осклабился Кид. – Старик Донноли распорядился, чтоб только так.

– Вы сильно рискуете, – грубовато сказал Блейн. – Почему вы не хотите, чтобы я выписал чек на Первый Национальный Банк Канзас-Сити?

– Старик не хочет иметь дела ни с какими банками. Предпочитает иметь наличные всегда под рукой.

– Что ж, это его и ваше дело, – ответил перекупщик. – Документы о продаже мы оформим в другой раз, но, думаю, вы не откажетесь подписать квитанцию: у меня останется доказательство, что я заплатил вам оговоренную сумму в должном виде.

Кид подписал квитанцию, а Блейн, закинув бумагу в пасть сейфа, заметил:

– Я так понял, что ваши гуртовщики отбыли вчера?

– Ага, так.

– Значит, вы намерены ехать в одиночку со всеми этими деньгами? – удивился Блейн.

– Ага! Думаю, все будет в порядке! Поверьте, на тропе в прерии, с деньгами или без, все же спокойнее, чем здесь, в городе.

Кид, естественно, умолчал, что его будет сопровождать Джонни Элкинс, помощник хозяина Томагавка. Джонни появился в Канзасе в прошлом году и теперь, утомленный северными просторами, двигался на юг со своим старым приятелем.

– Но, пожалуй, я ненадолго оставлю пакет у вас. Мне еще надо уладить одно дельце, а потом загляну к вам: поздно вечером или завтра утром.

Как только Элиссон вразвалочку вышел из офиса Блейна, и его шпоры небрежно зазвякали в уличной пыли, к нему бочком приблизилась какая-то облаченная в неописуемые лохмотья личность и едва слышно произнесла:

– Гризли-Простак с ребятами хотят знать, хватит ли у тебя характера заглянуть в Буффало Хамп?

– Вернись и скажи им: я там буду, – так же тихо ответил Кид.

Личность тут же растворилась в сумерках, а Кид заторопился в отель, а потом в платную конюшню. Вскоре он опять появился на улице, но уже верхом на крепком мустанге.

Каутаун еще не спал, ночная жизнь была в полном разгаре. Жестяно бренчали пианино в дансингах, каблуки отбивали остервенелую дробь на дощатых настилах, двери салунов неистово хлопали. Шумное веселье кутил сопровождалось визгливым женским хохотом, а иногда и выстрелами; гуртовщики выплескивали накопившуюся в тяжелой работе нервную энергию.

Ничто не сдерживало, не смягчало, не облагораживало эти сцены. Все было дико, безвкусно и примитивно, как безвкусны и примитивны были голые стены домов, неряшливо разбросанных под звездами прерии.

Майк Конноли с ребятами шествовали от дансинга к дансингу, свирепо оглядывая каждый салун. Они поддерживали порядок в заведении с помощью револьверов и не испытывали никаких симпатий к тощим, бронзоволицым объездчикам, которых, зло подшучивая, называли "чизхольмами".

Среди объездчиков и в самом деле было немало темных личностей. Тяжелая жизнь воспитывала жестких людей. На первых порах погонщикам скота не раз приходилось в поисках спокойного рынка сбыта прокладывать свой путь через земли, кишащие индейцами и белыми бандитами. В Канзасе они рассчитывали найти отдых, безопасность и самые простые удовольствия.

Но вскоре каутауны переполнились шулерами, авантюристами, профессиональными убийцами и прочими паразитами, масса которых всегда двигалась вслед за любым бумом; золотым ли, серебряным, нефтяным или бизоньим. И наивных ковбоев на перегонах в прерии ждали опасности гораздо меньшие, чем в городе, возникшем на волне бума.

Но парни они оказались крепкие и, подвесив револьверы низко на бедра, научились в любой миг быть готовыми к каким угодно разборкам: с индейцами или белыми преступниками на тропах перегона, с шулерами или полицейскими в городах. Истребители же, прежде обретавшиеся в среде шулеров и полицейских, заняли свое место среди гуртовщиков.

К племени истребителей принадлежал и Стив Элиссон, поэтому старик Донноли назначил его боссом на перегоне своего стада.

Кид привязал коня к столбу возле Буффало Хамп и широким шагом направился к пятну золотистого света у входа. Его встретил звон стекла, пьяное веселье и орущие песню голоса:

Июль месяц, помню, стоял на дворе. Шел поезд на Денвилл по звездной поре. Сейф полный два парня тихонько открыли... И золота нету в казенной норе!

Кид приостановился у дверей, правая рука его тихо скользнула к револьверу, но тут он услышал шипение:

– Стив, ты чего, спятил?

Пальцы Джонни стиснули руку Элиссона и он понял, что малый нервничает. Лицо обьездчика бледным пятном расплывалось в тусклом свете.

– Не ходи туда, Стив! – убежденно прошептал Джонни.

– А кто там? – тихо спросил Кид.

– Самые отпетые! Гризли-Простак клялся и божился, что вырвет твое сердце и съест его сырым! Я говорил тебе, Стив, они знают, что это ты убил Билла Гелта. Охотники с тебя скальп снимут!

– Что ж, пусть снимут, если кишка не тонка!

– Но ты ж знаешь их манеру, если войдешь и сцепишься с Простаком, они стрельнут тебе в спину. Вырубят свет и пойди разберись, кто это сделал!

– Знаю! – Никто лучше Кида не знал штучки каутаунских головорезов. – В прошлом месяце несколько хвастунов так же свалили Джо Орда, старшего гуртовщика Триппла. Наверное, они же и ограбили, потому что при парне не нашли денег, полученных за скот. Но то были картежники, а не охотники.

– А какая разница?

– Никакой, если дело дойдет до пули, – ухмыльнулся Кид. – Слушай, Джонни! – сказал Элиссон и перешел на шепот.

Элкинс напряженно слушал, согласно кивая головой, и, когда Кид зашагал к освещенной двери, кривоногий ковбой покатился следом.

Едва фигура Кида показалась в дверях, шум в зале мгновенно затих. Поющие, точнее, ревущие парни тотчас прекратили свои жалобы на Джесси Джеймса и, словно огромные медведи, развернулись в сторону входа.

Кид окинул взглядом весь салун, забитый охотниками и снующими между ними официантами. Кроме них да бармена, в салуне находился еще один человек – начальник полиции Майк Конноли, широкоплечий мужчина с большим неподвижным лицом и тяжелым револьвером на бедре.

Охотники – все как один здоровенные бородатые мужики. Глаза сверкают в свете ламп, одна рука всегда около огромного мясницкого ножа, притороченного к поясу. Многие в штанах из оленьей кожи и индейских мокасинах. У них темные, как у индейцев, лица и длинные волосы. Живя невероятно примитивной жизнью, охотники были жестоки и свирепы, как краснокожие, но намного опаснее.

В центре зала угрожающе возвышался косматый громила, больше похожий на медведя, чем на человека – Гризли-Простак. Он хохотал во все горло, но когда повернулся в сторону вошедшего, глаза его сверкнули, а руки потянулись к оружию.

– Что ты здесь делаешь, Элиссон? – его голос, казалось, заполнил все помещение и даже керосиновая лампа замигала.

– Слышал, ты мечтал со мной встретиться, – спокойно ответил Кид, ни на миг не отводя взгляда от зверской морды Простака.

Гризли-Простак взревел почище буйвола, замотал головой и схватил оружие. Большинство охотников обычно носили револьверы и ножи, но тот длинный мясницкий нож с широким лезвием, который Гризли неизменно подвешивал к ремню слева, выглядел просто чудовищно.

– Ты убил Билла Гелта! – заорал он, и толпа его друзей угрожающе загудела.

– Ага! – согласился Кид.

Лицо Гризли потемнело, вены набухли. Он выкинул вперед обутую в мокасин ногу, словно пытаясь ударить, и завопил:

– Ага?! Ты убил его до смерти!..

– Я застрелил его за дело, – огрызнулся Кид, и его серые глаза вдруг заледенели. – В прошлом году, когда клеймили стадо у хозяина Томагавка, он крепко повздорил с одним ослом, пригнавшим на ранчо гурт. Парни взяли с собой одного из помощников хозяина и отошли за сотню шагов на обрыв, и Билл разделал того осла, как отбивную. Когда в этом году мы гнали скот, я встретил его в Канаде и навсегда погасил... Но у него все-таки был шанс...

– Врешь! – рявкнул Гризли. – Ты выстрелил ему в спину! Гуртовщик, которому ты хвастался, все рассказал. Ты убил его и бросил валяться, как собаку!

– Собаку я не бросил бы валяться! – ухмыльнулся Кид. – Когда я отъезжал, Гелт стал уже падалью для стервятников и не было особой надобности прикрывать его. Но я не стрелял в спину!

– Ты не выйдешь отсюда! – взвыл Гризли, размахивая огромными кулачищами.

Кид бросил беглый взгляд в зал и увидел потемневшие от ярости лица и напряженные позы. Это было нечто большее, чем застарелая вражда между охотниками и ковбоями. Майк Конноли молча стоял поодаль...

– Ну, что ж вы не начинаете! – поинтересовался Кид, слегка пригнувшись и положив руки на обе кобуры.

– А мы не убийцы, как ты, – презрительно хмыкнул Гризли. – Конноли должен увидеть честную игру. Ты ж вооружен. Или тебе не хватит пороху на драку с нами?

– Честную? Гризли, выбирай оружие сам. Я не боюсь встретиться с тобой.

– Хорошо! – рыкнул охотник, сбросив портупею к ногам Майка Конноли. – Ах да, ты ж не носишь ножей. Джо! Дай ему один!

Бармен нырнул под стойку, где у него был целый арсенал смертоносного оружия, заложенного в разное время безденежными посетителями, и выложил несколько ножей. Кид вытащил оба револьвера, отдал их Джонни Элкинсу, который, как бы случайно, отступил к дверям. После короткого осмотра Элиссон выбрал нож с тяжелой рукояткой и узким, сравнительно коротким лезвием, безошибочно определив испанскую работу.

Остальные расположились вдоль стен, очистив место для драки. Кид не испытывал никаких иллюзий по поводу того, что сейчас произойдет. Он знал о своей репутации отличного стрелка, и понимал, что ему подстроили ловушку: петлю затягивали так, чтобы в первую очередь избавиться от столь опасных в его руках револьверов. А вот если нож Гризли потерпит неудачу, то не миновать Элиссону пули в спину. Кид немного потоптался по опилкам, словно проверяя опору для ног, чуть-чуть передвинулся и... оказался возле раскрытого окна. Наконец он повернулся и изготовился.

Гризли рывком выхватил свой нож и был готов рвануться в атаку, как медведь, с которым его обычно и сравнивали. При всей своей массивности охотник был ловок, как кошка, и ногами орудовал не хуже, чем руками. А противостоял ему сильно уступавший по комплекции ковбой в ботинках на высоких каблуках, совершенно непригодных для быстрого передвижения по полу, засыпанному опилками. Да и нож в руке Стива казался игрушечным по сравнению с клинком противника. Но охотники не учли или просто не знали, что Кид был родом из местности, где буквально толпами бродили мексиканцы, великолепно орудовавшие ножами.

Кид, стоявший лицом к лицу со своими оскорбленными, орущими врагами, знал, что если дело дойдет до рукопашной – он погиб. Гризли держал нож в левой руке, поскольку правое плечо его было когда-то задето ковбойской пулей. Вдруг он подпрыгнул, как огромный зверь, взмахнул ножом, целясь прямо в сердце врага, и, зарычав, бросился на противника. Рука Кида ушла назад и вдруг резко вылетела вперед. Испанский клинок сверкнул пучком голубого света и вошел в грудь Гризли – рукоятка дрожала под самым его сердцем. Гигант запнулся и зашатался, изумленно разинув рот. Кровь хлынула потоком... И он рухнул, головой вперед.

Тело Гризли еще не успело коснуться пола, а левая рука Кида, спрятанная до того под рубашкой, вынырнула с небольшим двуствольным крупнокалиберным пистолетом. Не глядя, Сонора дважды выстрелил в сторону лампы; свалился охотник, успевший поднять шестизарядный револьвер, со звоном разлетелась лампа, поливая толпу горящим керосином. В наступившей темноте охотники и вовсе сорвались с цепи: началась дикая стрельба, треск мебели смешался с воплями и проклятьями, раздался зычный голос Майка Конноли, требовавшего зажечь свет.

Едва зал погрузился во тьму, Кид развернулся и кинулся в окно. Он, как кошка, приземлился на ноги и помчался к столбу, у которого был привязан его конь. Вдруг перед ковбоем возникла чья-то тень, он инстинктивно вскинул пистолет, но тут же признал Элкинса:

– Джонни! Мои револьверы?

Две гладкие, хорошо знакомые рукоятки ткнулись Кипу в руки.

– А я сразу пошел в обход посмотреть, что делается вокруг, а то мало ли что. – Джонни даже слюной брызгал от возбуждения. – Ты пригвоздил его, Стив? Да?! Ух, ей-богу!

– Берись за дело – топчи свою тропу, Джонни! Стряхни городскую пыль и жди меня у ручья, на развилке в трех милях к югу. Я буду там, как только заберу деньги у Блейна. Ну! Катись!

Несколько минут спустя, перебросив поводья через голову коня, он скользнул к освещенному окну и увидел работающего за письменным столом Ричарда Дж. Блейна. Услышав свист ковбоя, тот оглянулся, раскрыл рот и побагровел. Кид толкнул приоткрытую створку окна и прыгнул в комнату.

– У меня нет времени обходить дом вокруг, – извинился он. – Как только вы отдадите деньги, я немедленно дам тягу из города.

Чем-то изрядно сконфуженный, покрасневший Блейн поспешно скомкал лист бумаги, на котором только что писал, и попытался запихнуть его в карман, потом повернулся к сейфу, стоявшему открытым за его спиной. В глубине разверстой пасти сейфа Элиссон увидел свой черный кожаный мешок. Блейн вдруг обернулся:

– Какие-нибудь неприятности?

– У меня – никаких. Если только у тех придурков – охотников за бизонами.

– О! – Казалось перекупщик понемногу приходит в себя. Во всяком случае лицо его постепенно приобретало нормальный цвет.

– Вы меня здорово напугали, Кид. Мне померещилось, что сам дьявол явился за мной! Так что с теми охотниками?

– Их возмутило, что я убил клеймовщика Гелта. Не пойму, как они это раскопали – ведь я никому в городе не рассказывал о Билле, кроме вас и Джонни Элкинса. Наверное, кто-то из моих приятелей раззвонил. Не то, чтобы меня это рассердило, но просто я не имею привычки трепаться повсюду о койотах – я в них стреляю, если надо. А эти кретины решили поквитаться со мной. – И в нескольких словах Кид рассказал о происшествии в Буффало Хамп. – Теперь, думаю, парни постараются меня линчевать и при этом будут еще клясться, что я – убийца!

– Ну, это вряд ли, – улыбнулся Блейн. – Может отдохнете здесь до утра?

– Не могу, я сейчас же отправляюсь.

– Ну, хоть выпьем на дорожку, – настаивал Блейн.

– У меня совсем нет времени. – Кид прислушался, нет ли погони. Могло случиться так, что обезумевшие от ярости охотники уже напали на след, а Кид знал, что Майк Конноли не стал бы защищать его от толпы.

– Ну, несколько минут ничего не изменят. Подождите, сейчас я принесу выпивку.

Местные правила вежливости в подобном случае отказа не допускали. Блейн вышел в приемную, и Кид слышал, как он что-то ищет. Кид стоял посреди комнаты нервный, настороженный и по привычке внимательно оглядывал все вокруг. Вдруг он заметил на полу смятый комок бумаги, очевидно, часть письма, поспешно скомканного и отброшенного Блейном. Он не обратил бы на листок никакого внимания, если бы среди каракулей не увидел случайно свое имя.

Он наклонился, поднял бумагу и, разгладив ее, быстро прочел. Оказалось, что это послание к Биллу Донноли.

Ваш старший гуртовщик Элиссон убит сегодня в баре во время потасовки. Я рассчитался с ним за скот и получил квитанцию с его собственной подписью. Однако денег при нем не нашли, это может засвидетельствовать начальник полиции Конноли. Ваш человек сильно проигрался и, вероятно, воспользовался вашими деньгами. Это, конечно, тяжело, но...

Дверь открылась и появился Блейн с бутылкой виски и двумя стаканами. Увидев свое письмо в руках Кида, он мертвенно побледнел и выронил ношу.

Бутылка и стаканы разлетелись вдребезги. Рука Блейна только метнулась к поясу, а в правой Кида уже блеснул "тексан". Двойным эхом прозвучали выстрелы, но сорок пятый грохнул первым. За спиной Элиссона звякнуло окно, а Блейн рухнул на пол и остался лежать в растекающейся красной луже. Кид схватил свой черный мешок, засунул его под рубашку и выскочил в окно. Потом взлетел на коня и понесся к развилке. За его спиной к привычным звукам ночного города прибавился и все нарастал зловещий рев: бушевали охотники. Надо признаться, что Элиссон, как, впрочем, и каждый, даже самый последний, человек в Канзасе, не задумываясь, повесил бы такое чудовище, каким сейчас выглядел сам в результате столь неудачного стечения обстоятельств. Кид стиснул зубы – нож, пуля, петля – всего хватало этой ночью.

Джонни Элкинс ждал его в условленном месте, и ковбои сразу же отправились в свой обратный путь – на тысячу миль по Южной тропе.

– Ну? – Джонни прямо корчился от любопытства.

Элиссон коротко рассказал обо всем, что произошло.

– Теперь я все понял. Блейн делал капитал на грабеже, получая и скот и деньги. Понимаешь, он думал, что я в городе один, и нарочно задержал расчет за стадо. Потом напустил на меня охотников. И у Блейна оставалась квитанция, доказывающая, что деньги мне переданы. Если бы меня убили, а денег при мне не оказалось... Он даже постарался задержать меня, наверное, надеялся, что подоспеют охотники.

– Но он же не мог заранее знать, что ты оставишь баксы в его сейфе, – деловито заметил Джонни.

– Ну, если б не оставил, то Конноли забрал бы деньги, стоило охотникам меня прикончить. Он человек Елейна. Должно быть, так же обстояло дело и с Джо Ордом.

– А все считали Елейна таким большим хозяином, – протянул Джонни.

– Ага. И вспомни, сколько крупных гуртов пропало даром. Я думаю, что, вообще-то, он мог и впрямь стать большим хозяином. Однако большой или маленький – сорок пятому все равно.

И это суждение заключало в себе всю философию "истребителя".