«Автостопом по Индонезии и к папуасам»

Автостопом по Индонезии и к папуасам (fb2) - Автостопом по Индонезии и к папуасам 1047K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антон Викторович Кротов

Автостопом по Индонезии и к папуасам Суматра, Ява, Калимантан, Новая Гвинея, 2008 год Антон Кротов

© Антон Кротов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прилёт. Куала-Лумпур, Малайзия. Общая идея путешествия

Холодным зимним утром 31 января 2008 года я вылетел из Москвы самолётом на Ташкент. Там, посидев несколько часов в советском унылом зале ожидания, я пересел в другой самолёт – на Куала-Лумпур, и так наутро 1 февраля оказался в столице Малайзии.

Погода, сразу видно, февральская – +27 градусов, сыро, с неба капает дождём, всё в лужах и в зелени. Лумпурский аэропорт имеет вывески, гласящие, что это самый лучший аэропорт в мире. Не знаю, как в мире, а в целом неплохой аэропорт, уж получше ташкентского, удобный, быстрый и опрятный.

Я не планировал долго задерживаться в малайской столице. В моих планах было перебраться в соседнюю страну – Индонезию. Там, в Джакарте, поджидал меня друг – Игорь Коновалов из Петербурга, по прозвищу Длинный. Вместе с ним мы собирались обследовать Индонезию и добраться до самого восточного индонезийского острова – Новой Гвинеи.

Новая Гвинея – второй остров в мире по величине, после Гренландии. И как и на Гренландии, – дорог на Гвинее совсем немного. Новая Гвинея разделена пополам государственной границей: западная половина принадлежит Индонезии, а восточная образует отдельное государство Папуа-Новая Гвинея, где пока никто, из моих друзей-автостопщиков, не был. Посещение Новой Гвинеи и было основной целью путешествия.

Из аэропорта я сразу поехал в город – на электричке. Город очень современный, небоскрёбы, метро, монорельс. Первым делом, конечно, я стал разыскивать посольство Папуа. В России и СНГ посольств папуасских не имеется, да и здесь, в Малайзии, оно оказалось сильно запрятано – не каждый сможет найти.

Хотя и был у них праздник-выходной, вышел темнокожий папуас (одетый по-европейски), выдал анкеты и памятку – для получения визы нужны обратные авиабилеты, плюс приглашение или бронь гостиницы, делается 3 дня. Авиабилетов у меня нету, ждать три дня не хочется – ведь Длинный ждёт меня в Джакарте, и мы собирались делать визу совместно с ним. Так что попробуем обратиться там, в другое посольство папуасов.

Каждый человек, приезжающий в Куала-Лумпур, может полюбоваться на 88-этажные башни-близнецы Петронас. Это самые высокие башни-бизнецы в мире. Чуть повыше бывших нью-йоркских, благодаря шпилям-громоотводам – их высота превышает 450 метров. На половине высоты есть мостик, туда пускают всех желающих, но надо получить бесплатный билет на определенное время1. Это место – типа Красной площади в Москве или Сулейман-горы в Оше – как же, побывать в Куала-Лумпуре и не сходить на башни Петронас? С мостика виден весь город, другие «маленькие» небоскрёбчики, парки, автомобильные развязки, а на них – маленькие машинки. Жалко, что на самый верх башен подняться так просто нельзя.

Других дел у меня в этом мегаполисе не было. Побродил, пообедал, поискал в книжных магазинах карты и книги о Новой Гвинее (но их не было), покатался на метро – там есть автоматические поезда без машиниста, управляемые компьютером. Завершив беглый осмотр столицы, я погрузился в автобус и поехал в порт Мелакку, откуда каждый день ходит ракета в соседнюю Индонезию, в порт под названием Думảй.

Прибытие в Индонезию

Я прибыл в Мелакку поздно вечером, когда уже закрылись все храмы и мечети, которые я планировал использовать для ночлега. Поэтому я устроился спать под навесом – рядом с какой-то гробницей с лампадками, огороженной колючей проволокой (но комары её легко преодолевали). В девять утра – пароход в Индонезию, билет стоит 89 рингит (25 долларов). Оказался в порту Думай. Там же приобрёл визу Индонезии – ещё за $25. Правда, она всего на один месяц и непродляемая.

Индонезия, даже на первый взгляд, сильно отличается от Малайзии – всё попроще, погрязнее, подешевле. Отличие вызвано ещё и тем, что в Малайзию я прилетел на самолёте и в столицу, а сюда – приплыл на пароме в какую-то далёкую глухомань. По-английски почти никто не разговаривает. Правда, меня отловил в Думае местный учитель английского языка, который охотится за всеми иностранцами и приглашает гостить у него в школе (и общаться с учениками). Этот продвинутый учитель в минувшие годы уже выловил моих разных друзей, путешествовавших по Юго-Восточной Азии – всех, кто въезжает в Думай, он старается перехватить прямо с парома. Но в этот раз я не стал останавливаться у учителя – уехал на автобусе в крупный город Пеканбару.

Обычно я путешествую автостопом, и в этой повести основными видами транспорта будет авто-, гидро- и железнодорожный автостоп. Но от Куала-Лумпура до Джакарты я добирался на обычном, рейсовом транспорте, надеясь поскорее встретиться со своим другом и подать паспорта на визу Папуа-Новой-Гвинеи. Надо сказать, что движение на автобусах по Индонезии оказалось очень медленное – дороги тут извилистые, а автобусы останавливаются в каждой деревне, подбирая местных жителей со своими кошёлками.

Как приехал в Пеканбару – страшный ливень. Я подумал, что если так будет каждый день в Индонезии, то я попал. Величайший дождь. Было уже поздно. Пока пережидал ливень под козырьком у какого-то магазина – меня позвал в гости местный мужичок. Через два часа дождь прошел, поехали к нему (с его друзьями-работягами) на грузовике и я заночевал у него, на полу в его маленьком домике на окраине города.

Это был первый и редчайший пьяница, который мне попался в течение моего путешествия по стране. Вообще, Индонезия – страна трезвая, и проблем с алкашами быть не должно. Только среди папуасов встречаются любители выпить. А вот дожди, действительно, сопровождали меня всю дорогу – весь февраль, март, апрель и начало мая, что я провёл в этом путешествии.

Индонезия – расслабушная страна. Зелёная. Внешне – гибрид Танзании и Лаоса. Домả на ножках. Народ дружелюбный. Очень много мечетей, на каждом шагу. Впоследствии оказалось, что для ночлега тут можно использовать и мечети, и церкви, и храмы иных религий. Дешевизна средняя, на уровне обычных тропиков, но не супердешёвая. За один доллар дают более 9000 индонезийских рупий, так что здесь любой приезжий легко становится миллионером.

Индонезийцы – приятный с виду народ. Все довольно мелкие, ростом мне по плечо, редко выше. Длинных и толстых не видно. Почти не заметно и бородатых: не растёт у них борода. Встречаются волосатые, типа неформалов, но бородатые – большая редкость. Если и есть борода, то очень жиденькая. Ходят большинство в европейской одежде, но некоторые – в индонезийских юбках (такая называется соронг), все – в сандалиях на босу ногу. Английского и арабского языка почти никто не знает, – значит, нужно будет учить местный язык, бахаса индонезия. Малайский и индонезийский языки похожи между собой, и оба записываются латиницей. Немало слов заимствовано из арабского, английского и других языков. Русский язык не знает никто, коммунизм здесь так никогда и не был установлен.

Страна добрая, мягкая, милиции и военных видно мало, и интереса к приезжему они не проявляют. Могут улыбнуться, помахать рукой, покричать «Хеллоу-мистер». Нищие есть, но не так много, как в Эфиопии или Индии. Довольно много предлагателей услуг, педальных рикш и мотоциклистов, выполняющих функции такси.

Переночевал в Пеканбару и продолжил путешествие в столицу Индонезии, опять-таки автобусами, ошибочно полагая, что будет быстро. Проехал южную часть острова Суматра, перебрался на пароме на Яву и прибыл в Джакарту, на рассвете 4 февраля, в огромный десятимиллионный город с непонятной поначалу системой передвижения и ориентирования. Метро нет, зато есть миллион мотоциклистов. Все столичные города, в которые приезжаешь впервые, внушают ужас, – а через несколько дней уже привыкаешь к ним.

Игорь Длинный ждал меня и жил в Джакарте уже несколько дней, обитая на квартире у местной продвинутой тётки Нэнси. Нашёл он её через всемирный сайт гостеприимства [битая ссылка] , там было зарегистрировано более трёхсот тысяч человек, желающих останавливаться в гостях друг у друга во всех странах мира. Для ночлега в больших столичных городах пользоваться этим сайтом очень удобно (а в деревнях, пожалуй, можно найти и другие методы). Нэнси – около тридцати лет, у неё есть муж-вертолётчик, австралиец, который часто отсутствует, а также трое детей и трое собак. И почти всегда у неё дома обитают какие-то иностранцы, ей это очень нравится. Дом у неё большой, на окраине города, и вечный шум, производимый детьми, собаками и иностранцами, Нэнси ничуть не напрягает. Вот у неё-то в доме и остановился Игорь, сюда же прибыл и я. Нэнси христианка, как и многие её подруги.

Было очень приятно встретить Игоря – он уже путешествовал много месяцев. Минувшим летом мы, вместе со многими друзьями, жили в киргизском городе Ош, лазили по южной Киргизии, Таджикистану и Узбекистану. Потом Игорь поехал в Юго-Восточную Азию. Он испытывал босохождение, зарабатывал деньги игрой на флейте и удивлял всех мелких азиатов своим колоссальным ростом – 199 сантиметров. Большинство жителей южных стран приходились Игорю ниже, чем по плечо. Когда он доехал до Таиланда, его там встретила его подруга, Гульнара из Уфы, девушка тоже выше среднего роста. Она прилетела ему навстречу на самолёте. Игорь и Гульнара провели несколько недель в Таиланде, Игорь зарабатывал на флейте, и жил у нашего русского друга Демида. Гульнара устроилась на зиму в туристские гиды – эта работа популярна в тайской Патаййе. Тем временем, к Новому Году (примерно за месяц до описываемых событий), в Таиланд приехал и я – наземным путём через Китай и Лаос. Там мы, вместе с Демидом, Игорем, Гульнарой и другими россиянами встречали Новый Год. Дальше я планировал продолжать с Игорем наземное путешествие, а Гульнара осталась в Таиланде (работать гидом). Но случилось непредвиденное – в Москве заболел мой отец, Виктор Кротов, и я улетел из Таиланда в Россию.

Тем временем Игорь, не торопясь, ехал по Малайзии и Индонезии до Джакарты. В конце января мой отец пошёл на поправку, и я улетел в Юго-Восточную Азию обратно, догонять Длинного. А изначально я планировал весь путь до Новой Гвинеи проехать по земле (включая пароходы).

Игорь уже познал основные слова на индонезийском языке, я же только начал изучать его.

Так что наша встреча в индонезийской столице была очень радостной. Я отмылся и положил в стиральную машину вещи, которые за несколько дней уже начали гнить под влиянием тропических дождей.

В Джакарте

Первым делом мы с Игорем направились в посольство Папуа-Новой-Гвинеи. Оно находилось в другом конце огромного города. Передвижение по столице тут происходит на автобусах, маршрутках и на мотоциклистах-таксистах. Всё стоит в длинных, по-московски, пробках. Есть и «скоростной» автобус, ему выделена отдельная полоса, но в час пик и на неё залазят мотоциклисты и другие машины – не разгонишься.

Почти вся Джакарта состоит из маленьких домиков в два-три этажа. Много мелких улочек, вдоль почти каждой идёт маленький арык. Они сливаются в каналы и вонючие речки – вид наружной канализации. Хорошо, что много дождей, и все нечистоты смываются. Интересно, куда? В море, наверное.

В Джакарте и вообще в Индонезии очень много музыкантов, в основном это гитаристы. С целью заработка они проникают в автобусы и даже в маршрутки, как городские, так и междугородние. За одну остановку они успевают спеть какую-нибудь песню и получить несколько монеток, а потом выпрыгивают на очередном перекрёстке и забегают в соседний автобус, благо двери оных никогда не закрываются. Ещё много продавцов всякой еды на тележках. Есть и фрукты, и нормальные обеды, вкусно, дёшево и готовится тут же при нас на ходу.

В центре города стоит большой монумент в виде большого столба высотой в тридцатиэтажный дом – эта штука называется Монас (Монумент Национальный). Он посвящён независимости Индонезии. Вокруг монумента, в радиусе трёх километров – основной бизнес-центр города, три десятка небоскрёбов (не как в Малайзии – всего по тридцать этажей), банки и конторы, министерства и посольства. Посольство Папуа спряталось на шестом этаже банковского бизнес-центра и занимает несколько комнат.

Смешное такое посольство. В приёмной – диван. На стенах – семь портретов в золочёных рамах. Три из них одинаковые (премьер-министр ПНГ). Два других тоже одинаковые (не подписаны). Два третьих – разные, но один и тот же мужик, просто в разном ракурсе. Под стеклом – продукция, которую производит Папуа. Десять консервов. Двадцать сумок плетеных из бересты какой-то. И одна пластмассовая сумка. И три трубочки. Не подписаны для чего они. И три пачки чая. Пришли туда, вышел консул. Опять нужно иметь авиабилеты и приглашения. Консул вроде всё понял, согласился принять анкеты без авиабилетов, но пригласил прийти назавтра.

На другой день – опять в посольство. Вышел опять тот же консул, с виду добродушный темнокожий мужик с толстым носом, сказал:

– О, я конечно очень рад, всё понимаю и люблю, но я запросил Папуа, они вот-вот ответят. Но сегодня не oтветили. Завтра – китайский новый год. В Индонезии тоже выходной (за компанию). Папуасы тоже отдыхают. Пятница – святой день, как же работать? Суббота и воскресенье – сам Бог велел отдыхать. Поэтому в понедельник приходите, может быть, из ПНГ будет ответ.

Так мы остались ещё на несколько дней в индонезийской столице, общаться с Нэнси, с её гостями-иностранцами и ждать ответа из Папуа-новой-Гвинеи.

Также ходили на почтамт, старались получить бумажные письма, отправленные мне из Москвы месяца полтора назад. Отдел «до востребования» спрятан в подвале, где разбирают всю корреспонденцию. Сортируют очень неактивно. Один почтальон даже спал на столе с письмами и открытками. Столик «До востр.» всё же нашли – в подвале. Почтальоны предоставили нам возможность перебрать все письма и найти там что-то подходящее. Из РФ было одно, и то не нам. Так эти письма, посланные мне в качестве эксперимента, и исчезли. В обратном же направлении, из Индонезии в Россию, впоследствии дошла вся моя бумажная корреспонденция.

Ещё один индонезийский прикол. Решил пойти в банк, обменять деньги.

– А покажите их, пожалуйста.

Я показал новенькую купюру в 100 долларов, аккуратно сложенную пополам.

– Нет, к сожалению, никакой банк такие деньги не принимает!

– Это почему?

– Они сложены у вас пополам, видите. А такие доллары у нас в банке не берут!

Подумал, что это глупости. В других странах другие приколы – чаще всего такие, что 1, 5, 10-баксовые дешевле (в скупке) чем 50, 100-долларовые. Также обычно новые банкноты ценятся, а старше 2000 года выпуска не ценятся так высоко. Но чтобы пополам не складывать, таких нумизматов первый раз вижу. В других банках вообще не захотели менять.

– У нас есть маничейнджеры – поищите их, они меняют.

На другое утро нашёл ещё нескольких маничейнджеров. В одном та же история —

– Ваши деньги сложены пополам, так мы их не возьмём!

В другом месте сказали:

– Мы так и быть примем её, но вообще помните, что это Индонезия! Ваша купюра сложена пополам, и вот ещё на ней какая-то цифра. Так что примем, но чуть дешевле – 9100. (Обычная цена 9300.)

Товарищи, будьте внимательны! едучи в Индонезию, не складывайте СКВ пополам (или ещё как-нибудь).

Город с огромным количеством мечетей. В каждом квартале, маленькие и средние, в центре города – большие. Во дворах банковских и офисных небоскрёбов – маленькие, такие называются «Мушолла» (место для молитвы). Удивительно, но всюду есть посетители, и немало. Менты даже, банковские работники, и в галстуках, и в погонах, и тётки даже. В каждой мечети есть женское отделение. Но не строгое тут все, расслабушное. Есть женщины в платках, а есть и с непокрытым волосом, третьи даже с короткими рукавами.

Индонезия – редкая страна, где осталось морское пассажирское рейсовое сообщение. Из тысячи обитаемых островов, сорок самых населённых и больших сообщаются между собой пароходами «Пелни». Национальная пассажирская пароходная компания «Пелни» выполняет здесь ту же роль, что «РЖД» в России – развозит пассажиров, довольно медленно, в разные концы страны, дешевле, чем на самолёте. Но среди всех моих друзей, посещавших Индонезию, никто судами «Пелни» не пользовался – богатые летали на самолётах, экономили время; бедные плавали на попутных судах, экономили деньги. Чтобы изучить пароходы «Пелни», нужно иметь и то, и другое, что встречается редко.

Итак, я решил разведать сущность судов «Пелни», для начала – теоретически. В центре столицы есть главный билетный офис, а неподалёку – небоскрёб с начальством. Проникнув туда, я и получил распечатку формата А1 – на принтере – расписание всех пароходов на 2008 год. Основных пароходов, оказалось, 20 штук. Плыть на другой конец страны, скажем в Джайпуру – пять-семь дней со всеми остановками. В каждом городе стоит 3—4 часа – можно выйти посмотреть город. Но билеты не очень дешёвые – до Джайпуры проезд стоит миллион. Рупий. Это получается больше ста долларов, при том, что самолёт стоит полтора-два миллиона. Можно ли на этих кораблях плавать без билета и можно ли получить в кассе бесплатный билет – покажет недалёкое будущее.

На электричке – в город Богор. Системa поездов

Узнав (пока теоретически) систему пароходов, я решил разведать и систему поездов. Разведкой я занимался в одиночку, а Игорь Длинный сидел в это время в доме у Нэнси, и вот почему. Игорь применял практику босохождения, по методу известного пешехода Владимира Несина, пешком и босиком прошедшего около ста стран. Вот Игорь и уподобился ему, но на днях провалился в какую-то яму и поранил палец, который загноился. Я тоже, приехав в Джакарту, стал по примеру Игоря и В. Несина везде ходить босиком, для эксперимента, но в ямы пока не попадал.

Итак, пока Длинный на вписке залечивал свой палец, а папуасы решали, выдавать ли нам визу – я стал изучать железную дорогу. В Джакарте несколько вокзалов и довольно много поездов. Чаще всего ходит электричка в Богор – 4 раза в час, с 6 до 21 часа. Нашёл пригородный вокзал и сел на электричку, оказалось не на ту, а на «попугай» (как до Мытищ у нас ходят) – без остановки. Вагоны как в Москве в метро. Ехал часа полтора. Контролёры увидели, что у меня билет не на ту электричку, но плюнули на дурака-иностранца и пошли дальше.

Машинист вёл поезд в паре с 8-летним ребёнком. Даже так: когда я попросился в кабину, за рулём оказался мальчик. Спросил позволения сфоткать. Но машинист взрослый засмущался, что происходит нарушение безопасности, и выставил ребенка из-за пульта. В задней кабине, что любопытно, тоже было двое машинистов (на всякий случай?).

Приехал в городок Богор. Изобилие фруктов, зелень всякая, товары – всё дешевле, чем в Джакарте, в несколько раз. Бананы, рамбутаны, вкуснейшие фрукты дурианы, и прочее. Купил ложных незрелых бананов, потом под смех всех продавцов ходил и менял их (в других лавках) на настоящие (спелые). Также тут, в Индонезии, множество таких разных тропических фруктов, что и названия их мне неизвестны.

Посидел в богорском интернет-кафе, тут случился вечер, и дождь, как обычно. Богор – самый мокрый город во всей Индонезии. Купил дуриан, вижу – мечеть, пошёл спрятался там, с дурианом. Мечеть интересная – по стенам висят портреты десяти стариков, а над «алтарём» (михрабом) – портрет самого главного старика в чалме, в галстуке, без бороды и в звёздах-орденах (фотография, старик более-менее современный). Рядом огромный барабан стоит, сделан из железной 200-литровой бочки, перетянут шкурой.

Собравшиеся в мечети учуяли меня, увидели дуриан, посмеялись. Вечером повели в гости – мужик, религиозный активист (без бороды), у него вписочный дом и мусульманский «офис». Внутри всё в портретах стариков, 200 стариков. Из них 140 на одной огромной картине (14 на 10 портретов) под стеклом. По совместительству у них ещё и магазин. Утром, на рассвете, дочка хозяйки подарила мне (когда я уже отошёл от дома) маленький свёрточек – оказалось 20.000 рупий мелкими купюрами. Пошёл на вокзал, поехал обратно в столицу. На обычной электричке.

Из Джакарты ходят по разным направлениям два типа электричек. «Экономи» и с кондиционером. «Экономи» отличается тем, что двери на ходу все открыты. Люди в дверях висят гроздьями. Билет стоит 1500 рупий за 35 км, да и их не всегда проверяют. Вагоны, как у нас в метро, – лавки вдоль стен, а остальные пассажиры стоят. Самые хитрые ездят со своим стулом. В час пик народу уйма, но сквозь них ещё лезут продавцы. Они продают фрукты, газеты и полезные вещи, например – пинцет для вставления фитилей в керосиновые лампы. В каждом вагоне шесть широких дверей, все открыты нараспашку, пассажиры выходят и запрыгивают, как только поезд притормозит.

Поезд с кондиционером имеет такие же вагоны, но все двери закрыты и открываются только на больших станциях. Внутри чисто, ходит контролёр, наплевательский, билет в пять раз дороже, но всё равно очень дёшево, продавцов нет. Кроме этих электричек, есть поезда, их довольно много. Большинство поездов в стране сосредоточено на острове Ява, ещё несколько поездов есть на Суматре, а остальные острова вовсе лишены этого вида транспорта.

В столице четыре железнодорожных вокзала.

На другой день, оставив Игоря опять дома (он в это время сидел в Интернете, играл на дудке и на гитаре), я пошёл изучать другой вокзал, в стороне от центра. Вокруг продавалось всё. Сел на электричку, поехал в городок Серпонг. Вагоны и здесь как у нас в метро, лавки вдоль дверей – но все двери открыты, в них льёт дождь. В дверях висят пассажиры. В это же время по вагонам ходят. Во-первых, музыканты. В каждом вагоне наяривают – гитаристы, причём и с большой и с маленькой гитарой, и барабанщики, и с бубном, и со скрипкой, и клавишники, и даже с контрабасом двухметровым, и целыми оркестрами до восьми человек играют и поют, страшный шум порождают. И есть с элекричеством, везут на колёсиках аккумуляторы, поют в динамик с микрофоном. А другие ставят кассету с музыкой и ей подпевают. Такое музыкальное сопровождение. А через всё это – сто продавцов со жратвой, – предлагают фрукты, рамбутаны, воду, газировку, лёд, соевые жареные вкусные кубики под названием «таху» (на каждые несколько кубиков приходится один зелёный острейший перчик), одежду, фонарики, религиозные мусульманские книжки. Сквозь это ходит и контролёр. Я его обманул – купил билет, но не стал показывать. Он даже секунд двух на меня не потратил – видит, не показываю ничего, и дальше пошёл.

Я вышел в Серпонге, маленьком городке. Решил проехать ещё дальше от столицы. Через час подошёл другой поезд, уже не электричка – вагоны на тепловозе, типа нашего маневрового. Состав ещё лучше прежнего. Часть вагонов такие же старые, с распашными дверями, а впереди – товарные теплушки. В них пассажиры сидят на полу, стоят, продают, играют. Два раза вступил в дерьмо (человеков). Потому что туалетов то ли нет, то ли не дойти в тесноте. Другие пассажиры облепили сам локомотив. Да и кабине тепловоза – ещё 15 человек. Женщины с детьми, старухи, мужики. В обеих кабинах, передней и задней. Встречно проехал другой тепловоз, одиночный – весь снаружи тоже облеплен людьми, как мухами. Человек двадцать висело снаружи, держась невесть за что. Потом товарняк – весь тоже в людях, и сверху, и на буферах, а сзади целая тусовка прицепилась на последний вагон, прячась за ним от дождя.

Доехал до какого-то полустанка – решил, что пора возвращаться обратно. Как раз на полустанке стоял такой же поезд в противоположную сторону, поджидал встречного – я прямо перескочил из одного в другой. И тут в поезде много товарных вагонов-теплушек. Везут банан, дуриан, не один – сотнями килограмм, и что-то в мешках. Зашёл в локомотив, там уже много людей, а снаружи не было. Попросился вылезти, покататься на передке тепловоза. Машинист не против. А я первый раз в жизни так ехал. Свешивая ноги на рельсы, как герой гражданской войны, снимаю всё кругом на фотоаппарат. Скорость 57 км в час, больше поезд не разгоняется. Деревни, пальмы, проезжаю мимо, рукой машу, очень приятно. Да и дождь перестал. Вернулся в поезд, там опять музыка, двадцать музыкантов, одни – семьёй, с ребёнком однолетним и женой молодой в платке, поют. Другие тоже самовыражаются, как кто может. Вечером опять воротился к Нэнси домой – осваиваюсь в стране.

В один из дней, что мы находились в Джакарте и ждали ответа из посольства, у Нэнси прошла тусовка джакартских прогрессивных людей – членов «вписочного» содружества couchsuffing. Поводом был китайский новый год. С утра украшали дом, вешали китайские красные бумажные фонарики и прочее. Днём пришли человек десять индонезийских весёлых тёток, и столько же было иностранцев. Мы с Длинным – из России, несколько европейцев (в том числе пара, путешествующая по Азии с малолетним ребёнком), плюс Мохаммад Таджеран – кругосветный велосипедист из иранского города Машхад. Этот мужик путешествует по всему миру, агитирует сохранять леса и сажать деревья, и сам сажает их. Каждый из присутствующих рассказал о себе и о своих путешествиях. Во дворе у Нэнси расставили столы, сделали угощение, а белые иностранцы приволокли ещё и пиво. Мохаммед тоже пришёл с целым мешком пивных банок, на что я заметил ему, что пиво – харам (запретное) в исламе. Но его пиво оказалось безалкогольное.

Каждый день в доме у Нэнси собирались разные гости, почти как у меня в Москве. Однако, «информационное наполнение» квартиры тут отстуствовало. Я купил большие настенные карты Индонезии, достал расписания поездов и теплоходов, и мы всем этим украсили стены, для просвещения гостей индонезийской столицы.

Посольство Папуа и уезд из столицы

Посольство Папуа-Новой-Гвинеи в Джакарте можно отнести к известному нам типу «Ждите ответа». Консул, мистер Мосе, с виду такой хороший и приятный, но, мол, никак не может выдать нам визу в обход официальных требований (обратные авиабилеты из Папуа и др) без разрешения своего начальства, которое сидит в Порте-Морсби. А у начальства то выходные, то плохая связь, то просто нет ответа. Поэтому мы с Игорем поехали кататься по Индонезии, периодически позванивая консулу. Который нас (якобы) обещал помнить и будет иногда (якобы) пытаться связаться со своим начальством.

Если мы не получим визу Папуа-Новой-Гвинеи, у нас есть ещё два варианта. Во-первых, на дальнем востоке Индонезии, в Джайпуре (местный Владивосток), также имеется консульство ПНГ. Я дозвонился туда. Очень вежливое, но говорит, что тоже обязательно нуждается в обратном авиабилете. Боятся, что все русские мигрируют в Папуа и останутся там навеки?? Причём, этот билет нигде нельзя купить, кроме как в представительствах Айр Нугини, которые есть только в самой ПНГ, Сингапуре, Гонгконге, на Филиппинах и в Австралии. В Индонезию они вообще не летают. Так что даже «отмазочный» билет купить, а потом сдать – весьма затруднительно. Но можно будет попробовать доехать до Джайпуры и спросить о визе там уже лично.

При населении ПНГ в 4 миллиона человек, папуасы страшно боятся перенаселения страны иностранцами, которые приедут на райские земли без билетов и нелегально останутся жить в лесах и в горах.

Если же и в Джакарте, и в Джайпуре визу ПНГ получить не получится, – можно будет ограничиться путешествием по западной половине острова Новая Гвинея, которая принадлежит Индонезии. Там, говорят, много интересных мест, и регион даже ещё более дикий, чем восточная половина острова.

Есть ли там дороги или иные средства транспорта, – нам пока не было ясно. На картах, купленных мною в столице, были показаны новые автодороги, пересекающие весь остров вдоль и поперёк. По другим сведениям, дорог там не имеется. Но пока мы сможем проверить это, пройдёт немало времени. Пока же мы с Игорем отправились осматривать окружающий нас остров Ява.

Остров Ява – главный остров Индонезии. Здесь, на куске суши протяжённостью менее тысячи километров, уместилось 140 миллионов жителей – население, примерно равное российскому. Всего же население Индонезии – 227 миллионов (это четвёртая страна мира по количеству жителей, после Китая, Индии и США). Большая часть местных товаров производится именно на Яве, здесь есть фабрики, заводы и поля, самая плотная автодорожная сеть и бесконечное множество деревень. Из-за изобилия населённых пунктов двигаться быстрее не автостопом, а по железной дороге. Так что мы отправились в ж.д.путешествие по самому населённому острову земли.

Центральная Ява

Мы выехали из Джакарты во вторник по железной дороге, на восток, и в полночь приехали в город Семаранг. Было темно, мечетей не видно, легли спать на автозаправке, в комнатке, где уже спал сам заправщик. Никого не спросили, зашли и разлеглись в спальниках. Проснувшись, заправщик увидел нас и удивился, но нервничать не стал, а задремал опять.

Наутро автостопом по трассе поехали на юг, а дороги тут извилистые, узкие, красиво, и продают дурианы, очень вкусные, а также джек-фруты, огромные (наверное, и в 30 килограммов есть). И другие фрукты. Часа два поспали днём в одной из мечетей. Босиком ехать довольно горячо, асфальт не холодный. Приехали автостопом в посёлок Борбодур, где находится некий известный всем буддийский храм, очень большой (по сторонам наверное 100 на 100 метров, в высоту метров 25—30) с множеством скульптур Будд, построенный около 800 года (а в 1000 г. заброшенный из-за извержения вулкана Мерапи).

Популярный храм оказался огорожен большим и прочным забором километр на километр. Вход стерегли билетёры, хотящие за билет больших денег – более 100.000 рупий ($10). Мы решили найти тайный путь и перелезли через забор, оставив предварительно рюкзаки в камере хранения. Перелезши, мы оказались на территории капища, и преодолев ещё один забор, оказались при храме, который обсидели уже сотни туристов, большинство индонезийцы (для них вход в 20 раз дешевле), но много и белых, есть и русские. Полазили по этому храму. По-моему, ничего особенного, ну много скульптур, Будд каменных. Разве что большой очень. В три-четыре яруса. Вышли уже в обычный выход и поехали в другое место – на вулкан Мерапи, который один из действующих, находится у посёлка Село.

В село Село есть как бы две дороги, одна с востока (указанная на всех картах), другая с запада (указана на некоторых картах, на индонезийских нет). Но, думаем, при такой плотности населения должны быть дороги. Поймали грузовик, едущий на строительство плотины. Там и заночевали в домике мужика, охранника этой плотины (он нас зазвал). С ночлегом тут проблем нет, каждый день находится что-то подходящее.

Наутро (сегодня) дождя не было, пошли вверх, уже не босиком. Дорога была сперва асфальтовая, потом грунтовая, прикольные деревушки. Всюду растут бананы, выше – джек-фруты, огромные, никто не может их съесть, кокосы, и другое – помидоры, лук. Вошли в лес, большие папоротники и дикая малина, лес шёл выше, дорога ухудшилась в тропу. Наконец вышли уже на вулканическую почву, чёрную – это, наверное, застывшие порождения вулкана, сыпется под ногами, не очень удобно. Вершину Мерапи (2900) всё время скрывали тучи, это виноват сезон дождей. Как мы забрались ближе к вершине, такой сделался туман, тропинки нету, куда идти неясно, а ведь мы оставили рюкзаки внизу и потом должны были найти это место. «Ладно, думаем, хрен с ним, с Мерапи, а то заблудимся и провалимся в жерло в тумане, или спустимся в другую сторону и рюкзаки не найдём».

Мимо села Село мы как-то промахнулись. Пошли вниз, и сначала хорошо, потом дождь догнал нас. Потом на полчасика заблудились, но всё же разыскали ту деревню, где сдали рюкзаки на хранение. Ладно, Бог с ним, с Мерапи. Поехали автостопом в Джокьякарту.

Джокьякарта на русских картах – местные её называют «Джокджакарта», «Джоджа» или даже «Чукча», а пишется «Yogakarta» – тысячи туристов, целое гетто, как в Патаййе, Хургаде, Анталии, Манчжурии и других уголках. Очень много отелей, и очень дешёвых из-за конкуренции. Решили не мудрить, поселились в гостиницу, для разнообразия. Другие виды ночёвки в других местах ещё нами изучатся. Вокруг пасутся всякие хелперы, еда и интернет в гетто дорогие. На Яве, в некоторых местах многовато туристов; наверное на Калимантане или на Папуа попросторнее будет.

Автостоп второго рода (на товарняках)

Мы с Игорем решили исследовать Автостоп 2-го рода (управляемую езду на товарняках), и наш опыт был удачным.

Находясь в городе Джокьякарта, увидели, что там есть две ж.д. станции – одна для дорогих пассажирских поездов с туристами, другая – для поездов эконом-класса. На этой же станции и формировались товарняки. Зайдя к диспетчеру, увидел схему-график поездов, в том числе и не указанные в расписании поезда 2354, 1402 и др. Предположение, что это товарняки, оказалось верным. Согласно графику, вечерний товарный на Соло (Суракарту) отходил в 17:45.

За 40 минут мы прибыли на станцию. Товарняк уже стоял на задних путях. Я подошёл к кабине, залез к машинисту.

– Это товарный поезд 2354 на Соло, отправлением 17:45? – поинтересовались мы.

– Он самый.

– Мы двое тут к вам.

– Двое? а поместитесь?

– Конечно.

– Ну залезайте.

Тем временем товарные вагоны обсиживали другие пассажиры. Один даже с огромными мешками – прицепил их к тормозной площадке. Прошёл встречный товарняк, на тормозных площадках тоже люди. Тут никого ничего не беспокоит, террористов не боятся, «вещи не оставляйте» никто не объявляет, не боятся, что поезд взорвут попутчики.

Согласно расписанию, мы должны идти в 17:45. Прицепили ещё один локомотив, типа нашего маневровика, перешли в первую кабину. Должны были переждать проходящий пассажирский, но тот опоздал. И мы поехали в 17:52, всего на 7 минут позже графика. Ехали быстро, 60 км в час, фотографировали, и через часа полтора доехали до станции Соло (город Суракарта). Там и вылезли – дальше товарняк следовал в Семаранг, нам туда не надо, сами недавно оттуда. Пошли и заночевали в мечети, пристроив палатку от комариков. В мечети был же и душ.

Таким образом, научно обоснован товарнячный автостоп в Индонезии. Сегодня пойдём на утренний товарный на восток.

Товарняки короткие – по 10 маленьких вагонов. Состояние пути худое, даже на главных магистралях. Всё шатается, скрипит. Всего несколько товарных в день. Зато прикольно, конечно. Я никогда раньше, в других странах (кроме СНГ) не исследовал езду на товарняках. Интересно проверить и другие местоды.

Товарняки и локомотивы (продолжение исследования)

Переночевав в городе Соло в мечети, мы решили продолжить наутро передвижение на товарняках. Согласно расписанию, товарный должен был уходить около девяти утра. На товарной станции Соло-Балапан мы нашли товарняк, к нему был прицеплен локомотив под парами, но не было машинистов. Всё открыто, заходи, рули, угоняй поезд куда хочешь. Мы взобрались на тормозную площадку, сидели и ждали там целый час. Но когда машинисты пришли, они отцепили свой локомотив и уехали с другим товарняком в другую сторону. Мы поняли, что наш рейс отменили. Значит, всё-таки расписание грузовых поездов не абсолютно точное.

Пока ждали другой товарный, проехало два пассажирских на Маланг. Но нам очень хотелось уехать именно на товарном. Наконец в полдень, судя по графику, ожидался новый товарняк на восток, и он действительно поехал – всего через 8 минут после расписания. Мы ехали очень быстро – 90 км в час, хотя было предписано 30 в путевом листе. В кабине было два машиниста, двое нас и ещё двое каких-то попутчиков.

Приехали в Маланг и увидели, что дальше товарняк пойдет не скоро. Что-то их мало. Поэтому продолжили путешествие на пассажирском поезде. Решили вписаться в пассажирский локомотив, но машинист не взял, сказал – идите в вагон. Мы сели в вагон (поезд был сидячий, удобный и полупустой), разлеглись на лавках (мягких) и чуть не проспали город Моджокерто, где собирались выходить. Контролёры ходили один раз, но нас не обилетили – внимания не обратили.

Вечером поздно мы пришли в г. Моджокерто и заночевали в мечети с очень большим барабаном (диаметром 1 метр) – тут часто такие барабаны. Так закончился наш тест железных дорог. В целом – ездить на попутных товарняках можно, и локомотивщики с удовольствием берут, но это довольно медленно и товарняков мало, несколько в день. Однако, они имеют расписание и с некоторой вероятностью оно соблюдается.

Из города Моджокерто мы планировали поехать на вулкан Бромо, известную достопримечательность.

Поход на вулкан Бромо

Как писал известный мудрец В. Динец, «Вулкана кратер можно снять, и не выплевывая соски, / Но нужно очередь занять, чтобы билет купить в киоске». Таким вулканом, который может посетить каждый желающий, является вулкан Бромо (2200 м) на востоке острова Ява. Туда мы и направились.

Утром встали в Мождокерто и долго продирались автостопом в сторону г. Проболинго. Автостоп на Яве затруднён узкими дорогами и большим количеством машин. Едут сплошным потоком, но им тесно и поэтому можно по 15—20 минут торчать на одном месте.

Вулкан Бромо известен среди всех посещающих Индонезию – он непрерывно испускает дым. Имеется большой старый кратер вулкана, диаметром несколько километров, засыпанный чёрной вулканической пылью. Там ничего не растёт. Внутри кратера имеются два вулканических конуса, один из них и есть современный действующий вулкан, оттуда и идёт дым. Между двумя конусами построен индуистский храм, потому что это – священные горы для редких на Яве индуистов. Самым интересным зрелищем считается восход солнца в этом месте, и ради восхода солнца сюда каждую ночь приезжают сотни туристов. С наружной стороны большого кратера – обычные деревни, поля, дороги, капуста растёт. Ближе к вулкану (со стороны посёлка Сукапура) – много туристского бизнеса, отели всякие.

Вход в кратер вулкана стоит 25.000 рупий ($2,5), но мы с Игорем решили, что не заметили надписи. Огромный вулкан не огорожен. Вечером мы вошли внутрь в большой кратер, спустились к индуистскому храму (он оказался современный). Залезли через забор со свастиками (внутри никого не было), поставили палатку под навесом и ночевали, заведя будильник на 4:30 утра, чтобы не проспать восход.

Ночью ливень, как обычно. Утром кончился. В пол-пятого утра поднялись, чтобы первее других быть на краю действующего вулкана. И поднялись туда уже в 5:20 утра. Вулканический конус обустроен попсовой бетонной лестницей. Внутри нового кратера имеется глубокая яма, и из жерла исходит вонючий газ, весьма противный, и сквозь него мало что видно. Облака тоже имелись. Но к моменту рассвета видимость появилась, сернистый газ от нас отдалился, и мы посмотрели на то, как наступает утро в этой вулканической местности. К жерлу лазить не стали, можно отравиться газом. Бросили в жерло кусок камня, добытый с верхушки вулкана Мерапи, но извержения не последовало.

Как стали спускаться, начался туман и газ увеличился, и тут к вулкану подъехали сто туристов на лошадях со всего мира, желая насладиться видами, но было поздно. Мы же пошли по плоской долине большого кратера, и потом стали подниматься на его наружный склон – не там, где мы входили, а в другом месте. В сторону деревни Тосари – всем советую начинать походы оттуда, там почти что нет туристов и гостиниц, обычные крестьяне живут, продают дуриан.

Асфальтовая дорога идёт почти от самого края вулкана, но автостоп медленный, мы целый день ехали в Сурабайю. Особенно и то, что тут под Сурабайей было наводнение, и смыло автобан с несколькими деревушками (точнее – их подтопило), автобан закрыт, и все едут другой, узкой, дорогой.

Вкусный, но вонючий фрукт дуриан

Есть такой приятный тропический фрукт – дуриан. Почему-то он имеет довольно сильный запах. Я, как человек малочувственный, не сильно реагирую на запахи, да и товарищ Игорь тоже. Фрукт очень вкусный. Где-то было написано о нём «Вкус рая и запах ада». Похож на джек-фрут, весит от 1 до 6 килограмм, большой и колючий шар. Нам очень нравится. Внутри есть белые дольки, нежные как крем, с большими вонючими косточками. Если дуриан весит три кило, то съедобной мякоти в нём всего полкило, наверное. Но всё равно, очень вкусно.

Но некоторым людям он не очень нравится. Так, муж Нэнси из Джакарты, австралиец, сказал о нём: «Если кто-то принесёт в наш дом дуриан, я ухожу из дома» (видимо, до тех пор, пока дуриан не будет съеден, и запах его не выветрится). Также говорят, что когда вылетают, скажем, из аэропорта, проверяют нет ли у пассажиров дуриана. Также говорят, что когда машина везёт с Суматры на Яву дуриан, то нельзя эту машину везти на нормальном пароме, – нужен отдельный паром для этой машины. Также дуриан не продают на крытых базарах, а где он есть в супермаркете – то очень дорогой, и недозрелый (а когда созреет и запахнет, его прячут, или едят сами продавцы). В России дуриан не продается даже в больших супермаркетах (я не видел).

Спускаясь вниз с Бромо, мы ехали и думали о дуриане. Решили, что если будут продавать дурианы в каком-то селе, то мы вылезем из машины. Так и вышло, в одной деревне продавали дурианы связками. Мы купили четыре дуриана, после долгого торга. Два больших съели сразу, а два засунули в рюкзаки (завернув в пакеты, в несколько слоёв). Но пока мы ехали автостопом, один дуриан успел созреть! и завонял сквозь пакеты и рюкзаки. Это было с нами в кабине большого грузовика. Водители-дальнобойщики, ехавшие в Сурабаййю, вдруг не захотели туда ехать и сказали, что здесь сворачивают. Выставили нас в 47 км от города и сами покатили в город прямо. Мы подумали, что виной сему созревший дуриан, и съели его. А другой последний, недозрелый, в результате так и был оставлен нами на улице.

Итак, сменив ещё несколько машин и маршруток, мы вползли в вечернюю Сурабаййю.

Большой город Сурабайя. Расставание с попутчиком

Сурабайя огромна! На первый взгляд, кажется не меньше, чем Джакарта, хотя реально определить за миг население такого рода городов невозможно. Реально народу тут всего два-три миллиона, но передвижение медленней – почти нет больших автобусов, только мелкие маршрутки без номеров, медленно ползущие в потоке мотоциклистов и педальных рикш.

Мы заранее списались по интернету с мужиком, который готов был нас принять в городе. Звали мужика Джон Русдиа, был он китайцем в возрасте лет 50 и жил вместе с другим китайцем, совсем старым, на улочке Джалан Дохо. Сдавал он десяток комнат в своём доме разным индонезийским гастрбайтерам, а в пустующие комнаты мог вписать иностранцев – не за деньги, а так, ради любопытства, или для поднятия имиджа своего заведения.

Найти «коммуналку» Джона Русдиа было непросто. Хотя и была у нас карта Сурабайи, но улочка Дохо очень маленькая, а местные знают плохо, город большой, и уже вечереет. Поступили тогда простым ненаучным методом – взяли такси, и водитель нам быстро и дёшево эту улочку разыскал и доставил нас прямо к железным воротам.

Вписались мы в комнатке, которую нам выделили, а наутро пошли осматривать город, оставив рюкзаки в жилище. Город, действительно, большущий. Имеются и трущобы. Правда, не индийского типа, а более оптимистичные индонезийские трущобы, не голодные, но довольно-таки грязноватые. Несколько железнодорожных вокзалов (два основных), грязная река-помойка, мечети, мосты через реку, плотное дорожное движение и непрерывные гудки машин и мотоциклистов. Зашли мы с Игорем в интернет, и тут произошло чудо. Следующего рода. Игорь получил письмо от своей подруги Гульнары, которая сообщала о том, что уже купила авиабилет Бангкок – Джакарта и завтра будет в индонезийской столице. Игорь, получив столь радостную весть, срочно выскочил из компьютера, распрощался со мной, ринулся на вписку собирать рюкзак и побежал на ближайший поезд в Джакарту, который отправлялся около 14 часов. Всё это произошло так быстро, что Игорь забыл у меня свою дудку, а я у него в рюкзаке оставил путеводитель по Папуа-Новой-Гвинее и фонарик. Дудку и путеводитель мы потом передали друг другу, а самого Игоря я уже увидел только через три месяца в России, на фестивале «Пустые Холмы».

Таким способом мы расстались с Игорем Длинным, что было хотя и неожиданно, но весьма полезно для нас обоих. Я приобрёл свободу действий – мне теперь не нужно было ни с кем советоваться или обсуждать дальнейший маршрут, способы передвижения, места и время ночёвки; Игорь приобрёл Гульнару, а она, соответственно, – Длиннюка. Единственными обеспокоенными оказались мои родители, которые волновались, что без компании огромного Игоря меня поджидают на далёких островах множественные опасности. Будущее показало, как оно на самом деле.

Уже без Игоря я добрался до Главпочтамта, отправил несколько открыток своим друзьям в Россию и другие края, затем посетил Главную Мечеть города «Султан Ампел». Здесь, в Сурабайе, функционировал и был похоронен один из «Вали Сонго» (девяти мудрецов), когда-то распространивших ислам на острове Ява. Мечеть Султан Ампел оказалась в центре мусульманского квартала, окружена продавцами «святых вещей». Книги целыми коробами и ящиками (также и оптом), одеяния для мужчин и женщин, чётки, финики из Медины, Ирана и Египта (недорого), благовония и толкования Коранов, а также фотографии каких-то стариков. Сама мечеть, облепленная рынком, не видна ни с одной из улиц. Внутри мечети спало человек сто, спасаясь от жаркого экваториального дня. В мечети не было никаких излишеств, гробницу и потретов девяти святых я тоже не видел, всё очень аккуратно и скромно.

После «Султан Ампела» я пошел далее на север города, разыскивая порт, и упёрся в трущобный район. Здесь ко мне прицепился какой-то молодец в униформе на мотоцикле. Желая мне помочь, он повез меня на мотоцикле на пост охраны порядка, где в безделии скучал другой мужик, также в униформе.

В Индонезии, на Яве, много постов охраны – на разных улицах, перекрёстках, – там под козырьком сидят-скучают милиционеры в униформе, стерегут какой-нибудь шлагбаум или городскую площадь. Бездеятельные люди, зато вроде как при важном занятии – охраняют, чтобы ничего не происходило. Вот и не происходит. Мотоциклист, думаю, был одним из этих молодцов.

Тут у меня в первый раз в Индонезии спросили документы, причём хотел их увидеть человек с мотоцикла.

– Покажи сперва свои, – говорю.

– Да разве не видно, что это пост, и я в форме?

– Может быть и я в форме – Русского Путешественника. Давай ты свой документ.

Так как ни один из двух дядек в форме свои документы не показал, и я развернулся и ушёл под их ленивые крики «эй! эй!» Так и не показал я свой документ.

Когда выбрался в настоящий район порта, уже свечерело. Я решил оставить изучение порта назавтра, а ныне отправиться обратно на вписку, к старым китайцам в коммуналку, на улицу Дохо.

Порт и его устройство

Портовый город Сурабайя довольно интересен. В Индонезии он носит титул Кота Пахлаван – Город Героев, где началась или продолжилась их освободительная революция против колонизаторов. Но помимо героев, Сурабайя интересна портом, в который в некоторых местах можно проникнуть через ворота или дырки. В некоторые ворота не пускают, а в некоторые можно войти.

Есть несколько терминалов, видимо не сообщающихся внутри друг с другом.

В порту стоит немало пароходов, штук 50. Их сущность требует детального изучения. За один день мной случайно обнаружено аж три больших судна на самый восточный остров Ириан Джаю (один пароход в Мерауке, другой Маноквари, третий Джайпура), из чего можно предполагать, что на Ириан Джаю идёт активное проникновение цивилизации. Ещё несколько суден разгружались, а одно небольшое судно шло на Калимантан (порт Кумай) и отправлялось оно послезавтра. Капитан положительно отнесся к моей идее гидростопа. Но на флоте ничего точного не бывает, нельзя рассчитывать на какое-то конкретное судно.

В порту, помимо кораблей и грузчиков, есть все услуги – продавцы еды, риса, бананов, извозчики на мотоциклах. Урчат большие портовые краны, загружают в трюмы большие бочки, машины, мешки, и другие тяжести. Вещи до 50—60 килограммов, типа мешков с цементом, загружают вручную многочисленные носильщики. По порту ездят грузовички, подвозят товары с находящихся тут же складов. Система, как можно уплыть – не сразу ясна.

Кроме грузового сообщения, соседние терминалы рождают и пассажирское. Есть регулярные суда компании «Пелни», плавающие по всей Индонезии. Есть несколько паромов. Самый дешёвый и регулярный – паром на соседний остров Мадура, каждые 15 минут круглосуточно, за копейку или даром. Есть паромы в Макассар (остров Сулавеси), Баликпапан и Банджармасин на Калимантане и даже в Маумере на далёком острове Флорес.

Чтобы лучше разобраться с портом, надо и жить в нём, или хотя бы тусоваться там целыми днями. Я переночевал ещё раз в коммуналке у китайца и 21-го февраля утром покинул его. И вместе с рюкзаком прибыл в уже изученный мною терминал Джомбанг, который почти не охраняется.

Терминал порадовал меня опять несколькими пароходами, идущими на Ириан Джаю (индонезийскую половину Папуа2), причём в разные порты – Фак-Фак, Мерауке, Соронг, Джайпура и ещё куда-то – нашлось целых пять пароходов. На них грузили всё в беспорядке – газовые баллоны, машины разнородные частные легковые, баки для воды тысячелитровые, сумки левых пассажиров клетчатые китайские, железки арматуровые и другие вещи.

То, что никто из русских автостопщиков, известных мне, пока не уплыл гидростопом на Папуа, обусловлено лишь одним фактором – высокой среднероссийской зарплатой. Если в РФ зарплата, например, средняя 1000 рублей в день, то, значит, плыть дней 10, ждать дня 3, итого набегает на 13000 рублей рабочего времени – а ведь ещё как-то и возвращаться – не каждый россиянин позволит себе такой дорогой отдых-круиз (когда самолёт на Ириан значительно дешевле).

Но пока что я туда не плыву, а только примеряюсь к дальним судам. Меня интересовали суда на Калимантан, он же Борнео. Их уже обнаружилась целая пачка —

1. Таракан (восточная часть К.) – большой контейнеровоз.

2. Нунукан (самая северо-восточная часть К.) – большой всевоз.

3. Три небольших пароходика, пришвартованные к большой железной платформе (заправочной?) шли в Кумай (юг Калимантана) – вероятно, самый популярный порт.

4. Наконец, стояло деревянное чудо, на котором наши деды не достигли бы победы, так как наши деды плавали на железных пароходах, а эта посудина была деревянная и, стало быть, непотопляемая. На пятом десятке лет своих она смотрелась особо замечательно и тоже шла в Кумай следующим вечером.

Подружился со всеми командами, а капитанов не было в наличии.

Познакомился с одним негром – а он оказался папуас из Папуа-Новой-Гвинеи, родом из города Ванимо, что сразу за индонезийской границей. Он со своим другом-папуасом (одеты прилично) охраняет денно и нощно в порту железки арматурные, которые грузит на пароход тоже почему-то в Калимантан. О дорогах с Ванимо вглубь своей Новой Гвинеи папуас не ведает. Его папуасский английский отличается от русского и обычного. Я думаю, что он приехал на заработки, или командирован от фирмы – стеречь в сурабайском порту арматуру.

Я провёл между пароходами полдня, записывая названия судов, их взаимное расположение, порты назначения и даты предполагаемой отправки. Поскольку в этот день ничего на Калимантан не шло, я поехал ночевать на соседний остров Мадура, до которого всего двадцать минут паромной переправы.

Остров Мадура

Мадура – это особый остров. Если собирается тусовка индонезийцев, и кто-то из них окажется с Мадуры, он это подчеркнёт – «я, мол, с Мадуры, не просто так!». Мадурцы ходят (чаще чем яванцы) в чёрных индонезийских шапочках и в платьях (которые называются соронг). На Мадуру паромы отправляются круглосуточно, каждые пятнадцать минут, оплата по желанию. Сел и поехал. Капитан обрадовался, заманил в кабину, стал угощать и фотографироваться. Пролив узкий, через него уже строят мост3.

По выезду с парома оседлал грузовичок и уехал куда-то. У меня не было особой цели посетить какой-то конкретный городок на Мадуре – просто я захотел познакомиться с островом и заночевать у кого-то из местных, а назавтра вернуться в Сурабайский порт. Поэтому после небольшого проезда на грузовичке я пошел пешком. Дорога узкая, вокруг зелень, бананы незрелые растут, джек-фруты. Народ в деревнях улыбается, но ничего не происходит. Наконец одна семья зазвала меня в гости, я не стал отказываться. Я показал кипятильник, они поняли и сделали чая литра два, не меньше. Жили хозяева при дороге, ремонтировали машины, были в наличии муж, брат мужа, жена и пара детей мелкого школьного возраста. Во дворе была своя маленькая мечеть.

Вечером мужики говорят:

– Пошли в основную мечеть, на тусовку нашего села.

Пошли в темноте. Точно, собралась под молельным навесом вся взрослая часть мужского населения деревни. Все в юбках, шапочках, довольно темнокожие, но без бород (у одного жидкая бородёнка). Меня сразу на почётное место, типа шейх приехал. Все очень обрадовались и начали читать молитвы, на меня поглядывая. А я размышлял о том, что выпил чая слишком много – я же не знал, что на собрание поведут. Потом раздали всем еду, сладкую кашу. Сидят и не едят, я тоже не ем. А они, оказвается, ждут когда я начну. Минуту ждали все, смотрели друг на друга. Только я к каше прикоснулся, все ложками застучали и давай поглощать кашу. Потом же некоторые стали курить!

– Эй, – говорю, – что курите-то, мечеть – святое место!

– Да разве ж то настоящая мечеть? Навес просто!

Но те, которые не курили, на курящих поглядели укоризненно.

– А вы арабский понимаете? – интересовался я.

Один нашёлся, в Медине учился. Крутой. Остальные, вероятно, из молитв понимают не больше, чем верующие других религий. Потом пошли домой, и там накормили меня снова.

Утром покинул деревушку и поймал грузовик на паром обратно. В кузове ехали крестьянки, спрятавшись среди фруктов, чтобы не платить за паром. И вот я опять уже в порту.

Наутро в порту – несколько изменений.

Нашёлся капитан контейнеровоза на Таракан. Накануне вся команда меня зазывала, а кэпа не было. И вот он появился. Говорит – сегодня, иншалла, поплывём. Я ему: возьми меня. Но начались «Старые песни о главном».

«Мой корабль грузовой. Пассажирские вон там».

«Мое судно не берет пассажиров».

«Погода в океане сумасшедшая, укачает».

Наконец, он вспомнил коронное:

«Мой босс, моя компания, мой хозяин не разрешит брать пассажира».

Справки АВП и другие подтверждения его не убедили, у него были свои резоны. Ничего, научусь и плавать, и справок наделаю столько, что уже потом все будут меня брать. А пока Бог с ним, пошел к другому, который на Нунукан. Накануне уже подружился с командой, угощали меня на борту, кэпа не было. А сейчас есть. А сам пароход уже по ватерлинию погрузился в море, грузы и в трюме, и на палубе, и погрузка продолжается.

Капитан – вредного типа старикашка.

Так тараторил по-индонезийски, что я понял лишь то, что его судно грузовое, брать он меня не будет, и, кроме того Нунукан находится якобы в погранзоне, для чего я должен взять пропуск («Сурат джалан»). Ну, пока я буду делать этот пропуск, он конечно придумает ещё чего-то.

А платформа с четырьмя прикрепленными к ней судёнышками (которые тоже шли на Калимантан) уплыла, вместе с той деревянной посудиной, которая хотела меня взять – и след простыл! Конечно, в порту такая давка, суда стоят в три слоя (и всем нам приходится лазить, как обезьянам, с парохода на пароход по каким-то верёвкам, цепям, шинам), ну и отогнали эту платформу тоже, а я думал, она приделана навсегда. Так быстро всё меняется – непросто уследить. Надо, найдя любой приличный пароход, сидеть на нём до упора, пока не появится капитан, и быстро решать уплывательный вопрос, и с судна уже не уходить.

Морской заяц

С таким мыслями я вышел через дырку с территории порта и направился в интернет. Чтобы написать сообщения домой и скопировать на диски накопившиеся у меня фотографии. После этого, уже ближе к вечеру, я решил напоследок наведаться в порт, чтобы проверить, не изменилось ли там чего.

Пришли несколько новых судов, одно в Малайзию, другие ещё куда-то. Мой папуас всё сторожил железяки, никак его судно не появлялось.

Тем временем у соседнего причала, который не охранялся (он называется Ро-Ро-терминал) образовался большой пароход-паром «КМ КУМАЛА», идущий на Калимантан (город Банджармасин). Эта «Кумала» ходит каждые 2 дня и перевозит грузовики, легковушки, коробки, ящики и людей (за деньги). Как раз она только что разгрузилась и уборщики подметали внутри. Паром размером с советский длинный пятиэтажный дом.

Я зашёл в огромное чрево парохода и на недоуменные вопросы уборщиков сказал, что ищу капитана. Мне показали наверх. Капитан, как известно, обитает на самой верхушке парохода, чтобы утонуть последним. Перед ним тонут пассажиры ВИП-класса, до них – первого класса, самыми же первыми идут ко дну пассажиры экономического класса и грузовики в трюме.

Поднявшись наверх, капитана я не нашёл – он важная фигура, он на берегу чаи гоняет, отдыхает, не капитанское то дело – следить за погрузкой. Подумал, что уходить с судна не следует, тем более, что сегодня оно же и отходит, и я сел дожидаться капитана в буфете. Где имеется бесплатный кипяток. Потом я подумал, что капитану я срочно не нужен, ведь дело капитана – вести пароход, моё дело – на нём ехать, а уже дело Господа Бога устраивать все эти события лучшим образом. Поэтому я из буфета не уходил.

Через пару часов пароход стал заполняться грузовиками, в суете, панике, сыпались мешки с помидорами и коробки с невесть чем, примотанные к кабинам, крики… Еще через пару часов, уже темнело, смотрю – начали запускать пассажиров с билетами. Тоже с криками побежали сотни мужиков и баб с коробками и тюками занимать свои места в экономическом классе. Билет в экономклассе стоит 160.000 ($18), в третьем классе 170.000, во втором классе 175.000, в первом классе 180.000, в классе ВИП – 185.000 всего, т.е. разница небольшая. Недоумеваю, кто едет в сидячем экономклассе, когда с переплатой всего 15% можно купить место в каюте вип-класса? Но ведь индонезиец и за копейку удавится, и готов ехать, например, снаружи на тепловозе под дождём, но экономить 5 рублей на поезд.

Я думал, где бы мне поселиться, чтобы не мешать официальным пассажирам, и расстелил свой коврик на палубе. Но тут был замечен сотрудниками парохода.

– Мистер, мистер!

И меня отвели в каюту с лежачими местами первого класса, полагая что бедный мистер просто заблудился на большом пароходе, и положили на свободное место. Там я и уснул.

Поздно вечером, уже после отправки, по пароходу пошла ревизия, проверять билеты. Или искать злых пассажиров, купивших экономический билет и севших в каюту-ВИП. Пока я просыпался и думал, что ответить контролёрам, они уже ушли.

Наутро я повторил попытку встретиться с капитаном. В рубке сидело три мужика и ели лапшу. Капитана среди них не было (сказали, он спит). Я понял, что капитан самоустранился от выполнения каких-либо обязанностей и перестал искать встречи с оным.

«КМ Купала» идёт по морю до Калимантана 20 часов. К 16 часам в субботу вокруг показались пароходы, плавучие платформы с углем, влекомые буксирами, потом домики и лодки на берегу. Город Банджармасин стоит в устье реки.

А вот и Банджармасин, столица провинции Южный Калимантан. Мысленно говоря спасибо капитану, который так и не был встречен, я вылезаю из парохода (с большим трудом протискиваюсь в толпе с коробками и мешками среди грузовиков и машин, прыгая по капотам легковушек, стоящих в трюме…), выхожу на берег и в город. Очень влажно.

Город Банджармасин – не такой большой, как Сурабайя, но довольно скученный и грязный. Дурианы оказались тут дешевле, чем на Яве – решил отпраздновать фруктом прибытие на Калимантан. Сижу, ем дуриан. Подходит старикашка, вида когда-то интеллигентного, начинает по-английски:

– Хеллоу, мистер, добро пожаловать в наш город Банжармасин! Вы откуда, мистер?

– Из России, – отвечаю.

– О, Россия, Москва, социализем! Май нейм из Александр Громыко! ха-ха-ха! Михаил Горбочов! Ха-ха-ха! Я вообще-то местный гид здесь. Завтра я веду туриста из Щвейцарии туда-то. А где вы собиратетесь спать? Я знаю очень недорогой отель здесь…

– Нет, дешевый отель мне не нужен, я бесплатно переночую!

– А, бесплатно? Бесплатно, да, да, социализем! Александер Громыко! Ха-ха-ха! Социализем! Бесплатно!

…Откуда в памяти сего старичка остался образ старого члена Политбюро ЦК КПСС Громыко4 – вот чудеса! «Социализем!»

В Индонезии на удивдение мало кто знает о России, о СССР. На вопрос – откуда? я говорю – из России, а индонезийцы часто переспрашивают: Босния? Или: Сербия? Косово? Почему-то эти страны ассоциируются у них с Россией. Ещё одна версия, что Россия – это Узбекистан. Религиозные люди даже знают, что известный собиратель хадисов имам Бухари был из Узбекистана (из Бухары) – то есть из России, стало быть русский он был, так что Россия святая страна, раз оттуда такие граждане, типа имама Бухари, происходят!

То, что Россия – это нечто отличное от Боснии, Сербии, Узбекистана и Таджикистана, – трудно усвоить индонезийцу.

Съев дуриан, помыв руки и прополоскав рот, я пошёл в самую главную мечеть, думая там обрести вписку.

Некоторые здешние мусульмане думают, что нельзя есть дуриан. Беря в пример Пророка, который не ел лук и чеснок, так как к нему приходили посетители, и он не хотел, чтобы от него резко пахло. Но не все разделяют этот предрассудок. И всё же, после дуриана надо хорошо прополоскаться, чтобы за три метра от меня не несло дуриановым запахом, особенно в мечети.

Главная мечеть действительно очень большая, и много розеток (полезно – подключать кипятильник). И висит на цепях огромный барабан, внутри пустой. Выдолбленный из цельной колоды дерева. Везде в Индонезии в мечетях висят огромнейшие барабаны! Иногда полметра диаметром, иногда метр или больше, чаще деревянные, обтянутые шкурой. Иногда из железной бочки, перетянутой шкурой (как я видел в Богоре). В них колотят по утрам, ну и по праздникам.

Думаю, если прогонят из мечети, заночую всем назло в барабане (размер его позволял). Правда, если утром начнут барабанить, будет не очень приятно. Или если он от моего сна сломается или осквернится как-то, потом хлопот, наверное, не оберёшься. Но в принципе можно заночевать в барабане, как в трубе. Если будут гнать, то никто не догадается найти меня там ночью.

В самой главмечети моё появление не вызвало ажиотажа. Сюда приходят все, кому ночевать негде. Вот и сейчас пришло ещё два мужика с парохода, с сумками. Одному наутро ехать на автобусе в Самаринду, другому тоже куда-то. Только я устроился на втором этаже, спальник разложил, достал кипятильник – беспокоит охранник с надписью «Секьюрити».

– Мистер, мистер! Не нужно ночевать тут!

– А где? – злой я. В барабан, что ли, идти? Не люблю, когда мои приготовления к сну нарушают всякие охранники.

– А там! – повёл куда-то во двор, где стояли домики-офисы калимантанских имамов и улемов. Там охранник открывает дверь, показывает нам (всем троим) – цивильную комнату с вентилятором. Тут и устроились, хотя неудобство в том, что в три утра уже начались молитвы, ни свет ни заря. Ещё неприятность – перед сном, ходя босиком вокруг мечети, провалился ногой в какую-то канаву, упал, поцарапался и вызвал шум.

Наутро пошёл смотреть город, заодно выбираясь на северный выезд – а город оказался немаленький. По пути я даже стал участником демонстрации религиозных активистов. Молодые люди, человек тридцать, выстроились в переулке с чёрными флагами (на флагах – арабские надписи) и плакатами. Некоторые завесили лицо чёрными масками. Гнев и возмущение их вызвали некие карикатуры, напечатанные в западных газетах и высмеивающие ислам. Ребята предлагали разорвать все торговые и политические отношения с этими западными государствами, позволяющими себе такое. Я постоял вместе, сфотографировался с флагами и молодёжью и стал добычей пяти или шести тележурналистов с камерами, которые снимали происходящее. Почему демонстрация проходила в таком нецентральном переулке города – мне осталось неясным. Может быть, только на журналистов и рассчитывали.

Пока шёл дальше на выезд из Банджармасина, попал случайно и на свадьбу. Вижу – песни поют, электричество, музыка, столы стоят, люди. Подошёл взглянуть, меня зазвали, повели фотографироваться с женихом и невестой и кормить. Жених выглядел весьма довольным, невеста (разукрашенная) – не очень. Гостей человек сто или больше. Ростом все ниже меня на голову (индонезийцы, как правило, мелкие). Блюда всякие разные, одни вкусные, другие – странные. Зато была квашеная капуста (от пуза) – для Индонезии большая редкость. Дурианов не было. Женщины – половина одетая по-мусульмански, половина с открытыми волосами. Бородатых мужиков мало, а у кого и есть борода – жиденькая, маленькая. Меня опять сняли – на все видеокамеры, фотоаппараты и сотовые телефоны. Свадебный иностранец. Не у каждого на свадьбе случаются иностранные гости.

Дорога из Банджармасина на север, в Баликпапан, узкая, транспорта очень много, все грузовики с углем и из-под угля. Мешает автостопу избыточное количество машин. Стоишь по двадцать минут, проезжает куча водителей мимо, и все думают, что я тут жду автобуса.

В соседнем с Банджармасином городке Мартапура оказался большой базар и огромная красивая мечеть с голубыми куполами. Вдоль речки же стояли сотни деревянных домиков на ножках, а в реке плавали десятки плавучих санузлов – с них стирали, с них брали воду в дом и с них же сливали помои. А автостоп и здесь оказался плохой: сто грузовиков прошло за 15 минут, никто не брал, я залез в кузов одного, пока тот остановился по своим делам.

Ближе к ночи уже поймал автобус на Баликпапан, уговорился за полцены, но с трудом – готовы за копейку спорить до посинения. Ехал всю ночь – по карте вроде недалеко, но дорога извилистая. На всех индонезийских картах нарисованы дороги, и на Калимантане в том числе, но километры не проставлены нигде, кроме Явы. Только на острове Ява можно доверять картам и километрам на них, а на остальных островах – всё приблизительно.

В каждом автобусе имеется, кроме водителя, помощник-билетёр. Он загружает вещи пассажиров в багажник, выглядывает из двери на ходу автобуса – высматривая новых пассажиров, и кричит водителю: стой! Следит за посадкой, и когда все залезли, кричит: едем! Как в Афганистане, когда помощнику нужно кричать: бурубахайр! Здесь тоже помощник, его звали Гуля (видимо, кличка: это слово означает «сахар»), сообразительный парень лет четырнадцати. Работа помощником водителя – активная и тяжёлая, ночи напролёт ездить, кричать: стой! Поехали! Трамбовать всяких пассажиров, приматывать их бочки к крыше автобуса. Не удивительно, что такие ребята-помощники часто оказываются сообразительней и выглядят старше своих лет.

За проезд собирает или сам водитель, или помощник, и есть свои тарифы, но если хочется проехать со скидкой – дело неслыханное, сам водитель только может решить. Гуля, увидев что я-таки выторговал у хозяина 50% скидку, проникся ко мне уважением, и долго выспрашивал мою сущность, насколько позволял запас слов и жестов, – пока водитель не начал ругаться на него:

– За дорогой смотри, а не болтай! Из-за тебя чуть пассажира не пропустил!

Гуля отвернулся от меня и высунулся в окошко, высматривая во тьме ночи потенциальных клиентов, а я занялся своими записями – насколько позволяла тряска в автобусе. Асфальт был не идеальный.

Почетный гость г. Баликпапана

Вот я и в Баликпапане. Это вполне современный город (по калимантанским меркам), центр нефтяной промышленности на Борнео. Не очень грязный (почище Сирии и Пакистана, но погрязнее Иордании и Ирана). Большой. На базаре очень много бананов, а также овощей.

Я уже раньше имел план заняться общественной деятельностью в каком-нибудь городе Индонезии, чтобы журналисты напечатали про меня статьи, которые можно было бы показывать капитанам судов и чиновникам в портах. И также чтобы где-нибудь в управлении туризма мне написали справку на местном языке, и чтобы прочитать лекцию о своём путешествии и о свойствах мира в каком-нибудь университете или медресе. Но в Джакарте и Сурабайе я не занимался просвещением, подумав, что в столицы и так едут все, кому не лень, и культурная программа у них и без меня очень насыщенная. Поэтому, по моему плану, начать просвещение надо было с какого-нибудь мало посещаемого города, в котором бы почти не было туристов, приезжих и достопримечательностей. Балипкапан мне вполне подходил. «В этом городе смотреть нечего», – сообщал путеводитель. Это мне и было нужно.

И здесь, в этом городе, всего за 36 часов совершилось моё чудесное превращение из бомжа в Почётного Гостя Имама Всея Баликпапапана (титул условный). Это произошло постепенно, следующим образом.

Рано утром, задолго до рассвета, приехав в Баликпапан, я шёл по ещё тёмному городу и искал какую-нибудь плоскую поверхность, чтобы поспать часов до восьми. Такой плоскости всё не находилось. Я побывал на утреннем фруктовом базаре, потом отстирался в мечети и сидел кипятил кружку. Тем временем в мечеть принесли утренний выпуск газеты «Заморские вести» (название условное, а точнее – «КалТим Пост», сокращение от «Калимантан Тимор» – «восточный К.»). Узналось, что редакция находится не очень далеко, надо ехать на маршрутке. Туда и направился, желая обзавестись публикацией на местном языке.

Офисный билдинг Прессы содержал целых четыре этажа, и в нём жили – «Заморская звезда», «Заморская правда», «Заморские вести» и «Вечернее заморье» (названия условные). Меня накормили и сделали интервью (в редакции нашлась англоговорящая тётка). На другой день вышли три статьи про меня – в региональной «КалТим Пост» (с цветной фотографией) и в городской (чёрно-белая статья рядом с рекламой проституток). А также и в третьей газете, принадлежащих тому же концерну. Все тексты были почти одинаковы.

Пока готовили интервью – я спросил, есть ли у них карта Баликпапана. Они сказали, что нет, но таковая имеется в Управлении Туризма (оно называется на бахаса «Кантор Паривисата»). Отправился в Кантор Паривисата. Мне сказали, к кому обратиться.

Сотрудники Кантор, обрадовавшись, что я помогу им развить туризм в городе (который не очень многие посещают и знают), одарили меня картой и малоценными буклетами (от коих я поспешил избавиться). Я же подумал, что настал срок перевести Справку АВП на бахаса индонезия, что они и сделали. Одна моя знакомая, Валя из Магнитогорска, посетившая Индонезию в прошлом году, посоветовала мне сделать такую справку на местном языке, её советом я и воспользовался.

Нашлись и служебные бланки с фирменной надписью «Kantor Pariwisata. Balikpapan». Я приклеил фотографию, и на печатной машинке мне эту справку напечатали. Осталось дело за печатью, вот и печать – «Кантор Паривисата. Город Баликпапан. Калимантан». Потащил к директрисе на подпись, она сперва перепугалась, попросила сделать примечание «Сие есть перевод с оригинала АВП», и подписала не она, а кто-то другой из этой же конторы. Сделали несколько копий. Отвели в ресторан, кормили крабами – вот глупая еда, кто их ест, ума не приложу. Только для понта. Еды в них мало, ковыряться надо долго, ладно если живещь на острове и вокруг одни крабы и раки. Тогда можно. А когда столько нормальной еды, зачем эти крабы?

– А где бы тут университет, выступить перед народом? – поинтересовался.

– Есть такой. УниБа называется, Университет Баликпапан. – Повезли меня туда.

УниБа выглядел скромно, ну примерно как Гондарский Политехнический в Эфиопии (кто был там со мной, помнит). Оказалось, в Универе выходной. Видимо, 23 февраля. А может заотмечались – недавно был День Города, 111 лет. До сих пор прийти в себя не могут.

– Студентов нету, сегодня выходной. И завтра. Будут только преподаватели.

– А раз нету, можно я переночую у вас в ректорате?

Удивились весьма. Но оставили. Удобно – вентиляторы, столы, флаги Индонезии и местные флаги города и университета, розетки для кипятильника, и сторож, чтобы было на кого оставлять рюкзак.

Вечером пошел смотреть Город Над Морем. Тут есть трущобы, обычные люди туда не ходят. Набережной тут нет, всё застроено домиками на ножках! Прямо над океаном, не только над прибоем и пляжем, но и над самой водой, домики в десять рядов! Там и жгут костры, и моются (вода – с крыш), и гадят (в море), и стирают, и строят, и много религиозных людей. Видел, как тётка читала затрепанный Коран, весьма не новый. Мечеть тут же на берегу (не на ножках). Сперва настроженное ко мне отношение, ведь я хожу по их трущобным мосткам, захожу в квартиры, смотрю – где кто? А там спят, а там едят, а там моются, а там молятся. Потом все пришли в восторг. Лет двадцать (как стоят эти домики) белые мистеры в них не появлялись. В щелях под домом – море шумит!

Сырость 100%. Фотографировал. Приятный, колоритный и весёлый народ живёт на сваях! А рядом же – город, десятиэтажные билдинги строятся, банки, конторы. Реклама будущих новостроек и офисов. Искусственные пальмы со светящимися пластмассовыми кокосами – рядом с пальмами настоящими.

Внутри кварталов, по обычным улицам, растут всяческие виды фруктов – Джек-фрут, рамбутан, бананы и неведомые мне фрукты. Дуриана нет. Видимо, запах его пугает.

Спал я на столе ректора, под вентилятором. К утру стало холодно.

Наутро пришли учителя, некоторые студенты. Приехал очень понятливый парень, Хаким, знает английский и арабский, сразу подружился со мной. Ему 24 года. Вместе подошли к начальству университета. Оно уже пришло, было часов девять утра.

– Справочку бы сделать, вот такую. – решил продублировать недавний успех в Кантор Паривисата.

Вот у меня и вторая Справка АВП на бахаса, с печатью Университета на бланке оного. Хаким предложил:

– Я работаю на радио «Голос Имама» (Voice of Imam), пошли сделаем интервью!

Поехали с Хакимом. На его мотоцикле. Ливень, видимость 20 метров, среди воды и луж. Мой рюкзак (который я полюбил за его когда-то непромокаемость, «LoveAlpine») за 4,5 года стал промокать. Хорошо, что всё в десяти пакетах.

Приехали, мокрые до шлёмов, в Большую Мечеть «Istiqamah». Радио тут же размещалось, а также медресе. Многие продвинутые мусульманские люди тусили в этой мечети. Сделали запись. Я говорил по-английски, Хаким спрашивал меня, и всё это в этот же день перевели на бахаса и выпустили в эфир.

Днём большая молитва, имам – старичок добрый на вид, в очках и крошечной седой бороденкой. А у меня борода больше всех, и сам я крупный, все видят – приехал важный шейх. Попросили выступить перед народом.

Я и выступил, первый раз в таком формате – с переводом и микрофоном. Хаким, умнейший индонезиец, переводил. Сотни людей, вопросы. Потом, в частном порядке – мусульманские проповедники, со своими уже отдельными вопросами:

– Как продвигать ислам в Индонезии?

– Какие есть проблемы в современном исламском мире?

– Как, что, почему…

Ну, тут я им всю правду и сообщил. Что не нужно слишком арабизировать. Нужно поближе к народу. Не нужно увлекаться супердлинными проповедями на арабском. Ближе к народу, товарищи. Отвечайте на вопросы трудящихся.

Говорите на местном языке с ними. Не умничайте. Всё объяснил, как я это вижу. Задумались.

От имама мне досталась комната, где ночуют важные имамы и шейхи, приехавшие из-за моря. Шикарнейшая, называется «гестхаус», но особенный. Две кровати – одна 2х2 м, другая 2х1 м – за ширмой. Душ, 21 тарелка, куча пустых бутылок (от воды «Аква»), коробка фиников (а чем ещё должен питаться «святой человек»? ), Коран с переводом на индонезийский, большущий словать арабско-бахаса (1600 страниц), книга-шпаргалка «Проповеди на каждый день», другие аксесуары для приезжих имамов, холодильник.

– Пошли в магазин, купишь себе всё, что хочешь, мы платим! – предложили «святые люди».

Пошли, но я выбрал довольно мало, не по-имамски – какой-то сахар, бич-пакеты, ну что это такое, две булки… Святые люди решили одарить меня деньгами, сунули трое – три конверта, 550.000 рупий (1500 руб). Подумали, что я наверное потрачу их на богоугодное дело. Спонсорскую помощь принимаю, не отказываюсь.

– Тут рядом порт, хочу поехать в порт, поговорить чтобы уплыть на север – в Таракан или Нунукан.

Поехали с Хакимом в порт (на его мотоцикле). Сперва клерк – вроде как бы начальник Пелни Офиса, но не начальник с виду, а клерк конторский:

– Не, не могу, моё начальство сидит в Джарарте, оно всё решает.

– Да не нужно ничего, бумажку напиши, что ты не против.

Боится. Но послал к другому (начальнику порта), а оттуда – в третье место, а там сидит такой важный мужик, в военной форме и с орденом. Я подумал, что это генерал, наверное. Но реально он не был генералом, просто военный в чине, из местного КГБ. Напрямую к Пелни судам не относится. Очень серьёзный. Узнал моё ФИО и возраст (это обычно указывают в билете), и, весь светясь от собственной важности и полезности, снял трубку:

– Алло! Выпишите бесплатный билет до Таракана на ближайший пассажирский. Имя – как вас зовут? – А Н Т О Н К Р О Т О В, 32 года. – ОК, обратился он ко мне, завтра утром подходите в 9, и я вам вручу билет!

– А пароход до этого не уйдет? – забеспокоился я, – ведь по расписанию он в 8!

– Нет, конечно, нет. Капитан перед отправкой обязан у меня отметиться. Так что он подождёт, пока я приду. А я подожду вас, так что пароход без вас не отправится!

…Вечером, после вечерней молитвы и трансляции передачи «Голос Имама», – меня опять засыпали вопросами.

– Как вы относитесь у Усаме Бен Ладену?

– Если бы вы были премьер-министр Дании, что бы вы делали?

Мне потребовалось секунды три, чтобы допереть, что вопрос этот возник по поводу несчастных карикатур, в Дании опубликованных.

– Ну, – я отвечал, – поменьше надо лезть в чужие дела и думать, как плохо поступают другие. Если бы я был премьер-министр Дании.. Блин, если бы даже я был премьер собственной страны, и то сложно ответить, что бы я делал. Меньше ковыряйтесь в других, и не надо повсюду искать врагов.

Уже ближе к полуночи я притворился уставшим и скрылся в комнате для имамов.

И занялся ритмическими телодвижениями, чем обычно не занимаются имамы. Нет, не то, что вы подумали – не намазом, а отжиманиями, т.к. при активной пищевой нагрузке, которая на меня свалилась в Баликпапане, мне приходилось отжиматься и приседать больше, чем обычно, чтобы переварить всю эту пищевую энергию. Потом ещё собирал-перебирал рюкзак часа три. Готовился к завтрашней отправке. Заодно сфотографировал всё, что у меня в рюкзаке оказалось – значительное количество вещей. С каждым годом всё больше. И значительная часть – бумаги: книжки на показ, справки, статьи о себе, документы типа тех, что я получил в Баликпапане в Управлении Туризма и в Университете.

Конечно, верхом научности было бы попросить и в мечети (или в «Радио Голос Имама»), соответствующую справку, что я хороший. Но я уж не стал наглеть, понимаю, что со святыми людьми я и так, без справок разберусь.

Наутро – я, конечно, не стал дожидатся девяти – в 7:30 Хаким, умнейший индонезиец, доставил меня в порт на своём мотоцикле. Там уже стоял пароход, огромнейший 150-метровый восьмиэтажный пассажирский «КМ ТИДАР» компании Пелни. Официально он вмещает 2000 человек, реально там уже находилось значительно больше.

Вскоре пришёл уже известный мне офицер, и ему доставил билет какой-то офицер пониже. «АНТОН КРОТОВ, 32 года, Баликпапан-Нунукан, КМ ТИДАР», – было написано на нём. Несмотря на бесплатность билета, на нём почему-то была пробита цена – 331.000 рупий ($35). Может быть, тут все билеты уже пробиты одинаково, только в графе места было написано «БЕЗ МЕСТА».

Шикарнейший пароход! Многие цивильные туристы, ездившие по Индонезии, пугаются их. А зря. Конечно, народ лежит в каждом свободном месте, на палубах и под лестницей, в буфете и в столовой, со всеми видами немыслимого груза. Хотя и написано – груз позволен не более 0,1 кубометра, – не соблюдается никак. Кто везёт сто мешков риса, кто – пятьсот мягких игрушек, у всех короба и ящики, с невесть чем, одна тётка везла два купола мечети – диаметром 1 м, высотой 2 м, – как она их затащила по трапу на пароход – с помощью Аллаха, или грузчиков. Плюс многие берут с собой еду на всю дорогу.

Пароходы Пелни – типа поездов в РФ, идут по всем направлениям, можно ехать с пересадкой, самые дальние маршруты – 7 и 8 дней, типа Пенза-Владивосток – Макассар-Мерауке и прочие. Иностранцу на судне раздолье – никто не скажет «Нельзя!» Можно войти в капитанскую рубку (капитан, как всегда, спит, вместо него – какие-то побочные дяди, кэп является только при причаливании), – дуднуть в гудок океанского парохода, можно залезать наверх, где укреплён радар, на высоте 30—40 м над водой – только когда радар не вертится, иначе загремит по башке, – можно залезть в спасательную шлюпку и кричать – Отдать концы! Полный вперёд! – Всё равно никто не поймёт и не услышит.

На пароходе – пассажиры.

Восемь дядек бородатеньких, в халатах и тюбетейках, из Макассара, едут в Нунукан и далее в Малайзию, Тайланд, Бангладеш и в далекую Индию проповедовать там истинную веру (давват). В Пакистан они не едут – видимо, там таких и без них достаточно.

Мужик-бельгиец, подсел в Нунукане, лысый, немолодой, с великом.

– Мы с женой продали всё – квартиру, вещи, купили велосипеды и поехали путешествовать по миру. Я ехал из Европы через Россию. Ехал целый год. Полгода ехал, полгода по гостям. В России – самые гостеприимные люди в мире. В каждом месте нас звали в дом, на ночь, на обед, невероятно! Я прожил на Байкале, в Иркутске и Канске, несколько месяцев (зимой – иркутяне, вспоминайте!) Я оставил в России кусочек своей души, и обязательно хочу ещё раз. Потом мы с женой поехали в Монголию, там тоже очень гостеприимный народ, потом Китай (там в гости не звали), теперь – Индонезия…

Россияне, вспоминайте, наверняка был же такой.

Еда на пароходе – простейшего сорта, рис с мелкими невкусностями. Зато многие тащат с собой еду с самого дома, она киснет, и в пароходе при +32 стоит кислый запах чего-то измененного.

Пароходная мечеть на 250—300 человек наполняется битком во время молитв.

Громкоговоритель регулярно что-то объясняет на бахаса.

На пароходе не очень грязно, хотя бегают тараканы большие и мухи. Вообще для Азии довольно прилично.

Команда судна, найдя среди лежащих на полу на 4 этаже экономкласса меня, белого мистера, восхотела меня спасти. Но не удалось – все места ВИП-класса были забиты тоже. Я и рад, т.к. в вип-классе непрестанно работал кондиционер.

Пароход сперва зашел в Нунукан (это на самой границе с Малайзией на север), а потом вернулся южнее в Таракан, описав дугу. В Нунукане стояли 4 часа, можно было выйти осмотреться, что я и сделал. Можно было выйти и поехать сразу в Малайзию – до неё несколько километров, и ходит ежедневный катер, – но я хотел посетить город Таракан, прикольный своим названием, а также расположением (он на острове, типа Сингапура).

Кстати, вот интересное явление. Будучи в Тайланде в январе, встретив там Рому Печёнкина, я активно критиковал его за множество вещей, так как он имел много лишних. И вот всё, за что я его критиковал, пришло и ко мне! Мне стали активно дарить футболки, у меня их стало семь. Одну подарили сотрудники радио «голос Имама», другую в управлении туризма, третью в газете, четвёртую в универститете. Только седьмую я сам приобрел.

И избавляться от одежды не спешу. Думаю, вдруг я попаду в горы? Я же собирался на гору Кинабалу и на нагорья Новой Гвинеи. Вот и думаю – вдруг на Кинабалу будет холодно! И так и хожу, как мой друг Ромка, – семь одёжек, и все без застёжек, но не капуста.

Появилось у меня и индонезийское платье – соронг (кусок ткани свернутый трубой, вместо юбки). Долго никто не дарил мне соронг, опасаясь, что я не буду его носить. Сами индонезийцы редко ходят в традиционном платье, всё больше в европейском. А в соронге и в тюбетейке, или в индонезийской чёрной шапочке, можно встретить людей в мечетях или в деревнях. Но вот на пароходе мне подарили и соронг.

Поздно вечером пароход причаливает в Таракане. Момент причаливания интересен. На причале собираются сотни две мужиков – грузчики. И вперегонки бегут к кораблю. Как поднимут трап, бегом резво двести маленьких индонезийских мужиков влетают скоро внутрь, готовые снести всех – они охотятся за своими «призами» – какая-нибудь тетка с двадцатью сумками или куполами от мечети.

В результате я, продравшись через толпу грузчиков, таксистов и хелперов, вышел во тьму города Таракана. Так и назовем её – Тьмутаракань.

Таким образом я временно опять оказался в Северном Полушарии. Наступал самый редкий день года (29 февраля).

Город Таракан

В припортовой мечети, в которой я заночевал, были розетки и вентиляторы, а персонала и молящихся – не было. Наутро пошел смотреть Таракан и вскоре нашел в урне газету «Тьмутараканские вести», а точнее – «РАДАР ТАРАКАН». Прочитал адрес, но где это? Карты города у меня не было, возможно её нет и в природе. Занялся автостопом. И вот уже через десять минут грузовик с рабочими в касках, отставив все свои рабочие дела, поспешил доставить меня в указанную редакцию.

Как и в предыдущей газете «КалТим Пост», редакция размещалась в большом современном стеклянном билдинге в несколько этажей. На первом – приёмная и охрана, на верхних этажах – верстальщики, корректоры, журналисты, фотографы, отделы рекламы и приём заказов на полиграфические услуги – большой коллектив для газеты скромного стотысячного городка. На нулевом, цокольном этаже находится типография, где печатают газеты, календари, постеры, рекламные портреты мэров и других начальников, смотря по заказу.

В редакции имеется быстрый интернет. Как и в «КалТим посте», сперва я посидел в интернете, а потом пришли журналисты и взяли у меня интервью на бахаса (англоговорящих не нашлось во всей редакции…). Тут же меня сфотографировали и оперативно сделали статью. На другой день, 1 марта, она уже появилась в газете. Статья так себе, глуповатая, но я сам виноват, что не так хорошо знаю язык, как нужно было бы.

Особо поразил индонезийцев мой огромный, по тараканским меркам, рост. Они так и написали в газете: «к нам в редакцию пришёл огромный человек ростом 185 см с огромной бородой…» Реально 180 см, а не 185. Видели бы они двухметрового Игорька, была бы сенсация.

Город Таракан! Довольно цивильный. Ни одного педального рикши! И продаются дурианы, выращенные тут же на острове – особого сорта, с оранжевой мякотью по цвету морковки.

Как и в Баликпапане, я решил поехать в университет. Тут городок небольшой (150.000 жителей), и сам остров маленький (20 км в длину), но до университета пришлось ехать 20 км! Повезли меня на специальной машине из редакции. По дороге смотрел город. Процветание города создано нефтью. В одном месте прямо на площади в центре стояла нефтяная качалка, как у нас в Башкирии-Татарии, и крутилась. Я подумал – памятник, но потом на другой улице, прямо рядом с дорогой, стояла другая и тоже работала. Значит, настоящие. Сам город довольно приятный, ухоженный. Есть даже торговый молл «Гранд Таракан», трёхэтажный, правда продают фиготу и дорого, пустой наполовину. Есть всякие надписи типа «Клиника Таракан», «Запчасти Таракан» и даже «Таракан Рая» (т. е. Главный Таракан). Есть цивильнейший обменник, где можно купить малазийский ринггит.

Многие замечают, что по какой-то причине мусульмане живут там же, где нефть, или вернее нефть находится там же, где мусульмане. Вот в Индонезии добывают нефть на разных островах – на Суматре, на Яве, на Борнео, – но не найдено нефти на Бали, Флоресе и на Новой Гвинее, где живут буддисты и христиане. На Ближнем Востоке нефть добывается в Сирии, Иордании, Египте, Саудовской Аравии и в десятке других мусульманских стран, но не в Израиле. В СНГ нефтью богат мусульманский Азербайджан – в противовес Армении и Грузии. Прибалтика, Украина и Молдавия почти лишены нефти, но пару нефтекачалок я видел всё-таки в Литве, как и пару маленьких мечетей. Средняя Азия богата и мусульманами, и нефтью, а Китай и Монголия – нет. Северная мусульманская Африка имеет нефть, а южная христианская – нет. В мусульманской Малайзии добывают, в Тайланде и Лаосе – нет. Даже в России нефть добывают исконно мусульманские «княжества» Татарстан и Башкирия, а также Чечня. Портит картину только Западная Сибирь – но можно сказать, во-первых, что это исконные владения мусульманских сибирских ханств, хана Кучума какого-нибудь; портят картину также очень мусульманские, но безнефтяные Афганистан и Сомали, ну и Таджикистан до кучи, вроде бы там не видно нефтяных фонтанов. Готово у меня, конечно, и объяснение этим микро-аномалиям, но доводить его до читателя я не буду, пускай сам изобретает ответ – или ищет нефть.

Вот так и в городе Таракан наличие нефтекачалок указало мне на мусульманскую сущность этого острова; для другого, наоборот, наличие мусульман было бы поводом построить нефтекачалки.

В Университете всё красиво, но студентов нету – каникулы!

В одном кабинете висел портрет Имама Хомейни. Вот не думал, что увижу здесь знакомый портрет иранского деятеля! Поговорив с преподавателями и отклонив предложение вписки, вернулся (на машине редакции) обратно в центр города, в центральную мечеть, где уже собрался люд на пятничную молитву. Там отпустил редакционную машину. А в Универе не стал ночевать, потому что далеко от города и студентов нету.

Сама мечеть аж трехэтажная, на нижнем этаже – самые благочестивые люди, на втором – средней благостности (типа меня), на третьем – раздолбаи, шумят, вертятся во время проповеди. Я подумал, что если после молитвы стану у входа в мечеть на первом этаже, то мной заинтересуются и заберут в дом. Хотелось переночевать в доме у тараканского индонезийца. Так оно и вышло.

Благочестивый муж, лет сорока пяти, выходя с молитв, заметил меня и утащил меня к себе в дом. Сей человек имел свойства – говорил по-английски (второй англоговорящий на весь Таракан), было у него куча детей и большой простой дом (без стекол в окнах, в трущобном районе, так что найти очень непросто среди ста других домишек). А жена его делала вкуснейшие блюда ничтожнейшей себестоимости из риса и сои, простейшие и самые вкусные, из тех что я до того ел в Индонезии (кроме дурианов конечно). А ещё мужик был религиозником. Заставлял своих трёх детей (один мальчик десяти лет, две мелкие девочки) ходить в традиционном наряде и учить арабский.

Хозяин отправил со мной своего сына, толстого, пассивно-глуповатого Рамзи показать достопримечательность города – болото. Это болото с большими корнями деревьев (деревья как бы на ножках) имеется на берегу моря, и кусок его отгорожен, проложены мостки, пускают за деньги или со справкой из «Кантор Паривсата». Болото не понравилось. Отправил Рамзи домой – пошёл сам гулять. Вижу вдалеке – на горе телевышка. Открытого типа. Думаю, надо подойти, попроситься наверх – покажу справку, а если забор, полезу через забор. Поднимаюсь на гору – чудеса! Телевышка (рабочая, с кабелями, антеннами всех форм и размеров) не охранялась вообще. Наверх вела железная лестница, типа пожарной, с площадочками через некоторые промежутки.

Полез наверх (оставив внизу пакет со жратвой), видно хорошо – почти что весь остров! Но до самого верха не долез – к вершине лестница совсем искорежилась, а я боюсь высоты. Пофоткал себя и город Таракан сверху и полез вниз. Никто не охраняет! Чудеса!

В Малайзию из этой части Индонезии проехать по земле нельзя. Видимо, нет дороги, хотя виноваты и чиновники, разрешающие проезд только на транспортном средстве. Можно только плыть на моторке или на «ракете», из индонезийских городов Таракан или Нунукан в малайский Тавау. А выехать из Индонезии мне нужно было в любом случае, так как виза, которую мне поставили на въезде (2 февраля), действует только 30 дней и не продлевается. А срок уже истекал. Я планировал получить новую, уже двухмесячную, визу в малайской части Калимантана, и потом въехать в Индонезию вновь – как оно и получилось в дальнейшем.

Из Таракана я выплыл утром, в первый день весны – 1 марта в субботу. Билет стоит аж 200.000 ($22) за 4-часовую прогулку на ракете. Всё очень строго, я решил не выпендриваться и потратить часть имамских денег (другую часть поменял на ринггиты). Билеты проверяют четыре раза, паспорта отбирают и возвращают уже на малайском берегу. Если бы нужно сэкономить – вылез бы в Нунукане с большого судна, там до Малайзии пять километров оставалось, – но было интересно посмотреть Таракан.

Переплываю в Малайзию. По пути – чудесное дело – в местах мелководья, крестьяне-рыбаки сделали в море, очень далеко от берега (несколько км) – домики на ножках. Типа хижин. В них они сидят и ловят рыбу, а потом увозят её на лодках. Мелководье – несколько метров. Таких домиков в одном месте я насчитал 128.

ДО СВИДАНИЯ, Индонезия! Встретимся – очень скоро!

Всякие мелочи по Индонезии

азболелся зуб. Начал разваливаться ещё в момент выезда из Москвы, а теперь через месяц продолжил. Я всё не хотел идти к зубному, хотя они тут на каждом шагу, называются ДОКТЕР ГИГИ. «Гиги» – по-ихнему зубы. Видимо, слово «Гигиеническая зубная паста» от этого же слова происходит. – Думаю, за ту сумму, что в Москве стоит один зуб, – индонезийский доктер-гиги вырвет не только все мои зубы, но и свои, и заместо моих мне приставит. Правда, не факт, что его зубы окажутся лучше.

Но не хотел я идти к зубному, т.к. не знал, как по-индонезийски будет «АЙ!» Но на пароходе из Баликпапана зуб разболелся, и я уже решил идти в Таракане к любому тараканскому доктёру и избавляться от злого «гиги». Но только я так решил и прибыл в Таракан, зуб перестал болеть – испугался и больше не беспокоит. И сейчас я пишу эти строки, прошло полгода, гиги затаился и не болит ни чуточки, сидит на своём месте, как примороженный – очень уж напугала его перспектива быть выдранным индонезийским доктёром.

Хлеб. Индонезийцы почти не едят хлеб, и даже название хлеба на бахаса – «РОТИ» – пакистанского происхождения. У всех хлебных народов слово «ХЛЕБ» основное, и оно не заимствовано. А у них главная еда – рис, а хлеб привезли, поэтому и слово чуждое, и хлеб дорог, больше доллара за килограмм. А ещё нет у них кефира, почти нет картошки, не видно солёных огурцов. Молоко редко и дорого (доллар за литр – или дороже!).

Ещё нет турников – страна не турниковая, никаких тебе спорплощадок, как в Китае были, – народ мелкий, не очень сильный, больше хилый, много пузатых (что для Азии не свойственно), дети тоже нередко пухлые, укормленные. И мне тоже шевелиться лень, хотя иногда пинаю себя и заставляю отжиматься и приседать, на удивление всем индонезийцам.

Мало тут всяких сладостей, которыми так изобилен Ближний Восток. Наверное, это потому, что хлеб редок, вот и нет традиции сладко-печенья. Само печенье, кексики и тортики есть в супермаркете, а у тёток – лишь пять-шесть видов вкуснятин, это вам не Сирия и не Иран, товарищи.

Сырость высокая повсюду, – сезон дождей. По счастью, льёт не круглые сутки – дождь, в основном, вечером и ночью. Но регулярно нужно заглядывать в рюкзак, проверять – не просырилось ли там что? Но сухим тут не останешься! Трудно выйти, как говорится, сухим из воды.

Малайзия, штат Сабах

Малайский порт, куда въехал в первый день весны, называется Тавау.

Для россиян (а также украинцев, и для белорусов) для въезда в Малайзию визы не нужно. При въезде ставят маленький бесплатный штамп. Ничего не смотрят и не спрашивают. Малайзия сразу внешне отличается от Индонезии. В городе чисто, цивильно, нет никаких рикш, нет продавцов на собственных ножках, нет мото-таксистов, и в отличие от Индонезии, не стараются обмануть – цены везде написаны. А в Индонезии даже в обменнике курсы не стоят, спрашивать приходится, и в маршрутках сдачу мечтают недодать, хоть копейку. Малайская еда дороже, чем в Индонезии, вдвое. Дёшевы только бананы.

Город был весь завешан предвыборной агитацией. Жители штата (а может и всей страны) выбирали парламент. Правящая партия рекламировалась плакатами синего цвета и имела символ «весы». Агитация «голубых» висела повсюду, на стенах, заборах, перекрёстках, площадях. Были и другие цвета и другие партии, но в меньшем количестве. Выборы ожидались через неделю – восьмого марта. Все завешано плакатами, портретами. Агитация на трех языках – по-малайски, по-китайски и по-английски! Китацев тут примерно треть.

В Тавау я решил не задерживаться – поспешил сразу в столицу штата, город Кота-Кинабалу. До него около 600 км по трассе.

…Выбрался из города, поток машин хороших, никто в кузовах не ездит и минут 12 никто не стопится – я чуть было не разочаровался в восточно-малайском автостопе. Но вот, шурша, остановился красивый автобус – с кондиционером и туалетом.

– Только я бесплатно, – предупреждаю экипаж.

– Как это? Почему? Так не бывает, – удивились водитель и контролёр.

– Бывает, – я объяснил, и пораженные автобусники повезли меня в своем вагоне-холодильнике до самого «Ке-Ке» (как местные называют Кота-Кинабалу, свой главный город).

В четыре утра автобус выгрузил меня в центре тёмной, спящей столицы, среди утренних луж. Город сиял пустыми офисными десятиэтажными небоскрёбами (москвичи – не смейтесь). И только автобус уехал, шурша (он был проходной, в ещё более дальний городок) – из-под тёмных стен небоскрёбов ко мне устремились радостно… замёрзшие полуголые проститутки! Толстые, накрашенные, уродливые, крупноватые для Малайзии, с жирными губами.

– Мистер, мистер! – восклицали радостно они. – Гуд монинг, мистер!

Вот уже не думал, где кого встречу. Продираясь через их толпу, вышел к берегу моря, а потом направился в Главную Мечеть Штата, где планировал поселиться.

Главная Мечеть штата Сабах

находилась в это время на реставрации. Моления происходят, но также параллельно тут обитают днём рабочие, что-то чинят, бетонят. Меня встретил мужичок – скажем так: «по связям с общественностью». Вообще, в мечети (главной) никого не вписывают, но меня проверили и, убедившись в том, что я надёжный человек, дали разрешение на обитание. Итак, я на три дня посетился в Главмечети (один ночью во всей мечети – очень прикольно!) Из удобств – как всегда: кипяток, душ, вентиляторы, общение с благочестивыми мужами.

В первый же день я выступал перед собранием людей, после дневной молитвы. Так сбылось моё очередное желание – выступить в главной мечети Сабаха. Почему-то здесь нет ни молодёжи, ни детей, ни дам – в эту мечеть ходят одни дядьки 40—50 лет. Видимо, потому, что здание на реставрации. Говорил я по-английски – здесь, в Малайзии, английский язык понимает большая часть народу, в отличие от соседней, менее англофицированной, Индонезии.

Было у меня в КК и в штате Сабах несколько важных дел. Во-первых, заказать новую индонезийскую визу, как минимум на два месяца (здесь имеется консульство). Во-вторых, изготовить несколько публикаций в местных СМИ и получить справку на малайском языке от местного министерства туризма. (Малайский язык похож на индонезийский, но я хотел местную справку с печатью малайского Управления.) В-третьих, вооружась этими публикациями и справками, я хотел подняться на высочайшую гору Калимантана (гору Кинабалу, 4101 метр), не заплатив при этом за гидов. В-четвёртых, я мечтал увидеть самые большие в мире цветы раффлезии, которые росли в нескольких местах в мире, в том числе – в одном лесочке этого штата. И, наконец, мне хотелось проехать по единственной на Калимантане железной дороге, которая была построена около ста лет назад и до сих пор соединяла КК с городками Бэфот и Теном в глубинке Калимантана… Так что много всего интересного меня ожидало на самом восточном куске малайской земли.

Святая церковь и другие религии

Иду в воскресенье, слышу церковь, звуки доносятся. Оказалось, англиканский собор имени Всех Святых. Решил зайти.

В одном зале – сто китайцев. Китаец читает проповедь, рядом картинки и иероглифы на экране.

– Вы понимаете китайский? – спросил меня служитель.

– К сожалению, пока нет.

– Тогда пройдите в соседнее помещение.

В соседнем – 200 человек, и пастор (китаец, местный епископ – «бишоп») читает очень многословную и длинную проповедь по-английски. Для тех, кто не успевает понять (это типа меня) – рядом на экране возникает текст (в сокращении). Для ещё более тупых – всем раздали бумажки с тезисами по-английски. А кто совсем не умеет читать, для них на экране картинки. То мужик с рогами, то мешок с деньгами, то сыр в мышеловке.

Тема проповеди оказалась – предвыборная!

Епископ доказывал из Библии следующее – 1) всякой власти да подчиняйтесь, да будьте покорны, 2) отдайте кесарю кесарево, 3) молитесь за власть, 4) не забудьте проголосовать. Таким образом он повышал явку на выборах. За кого голосовать, я так и не понял. Возможно, это и не объяснялось, или было ясно и так, без проповеди, ведь повсюду на заборах были наклеены «синие».

Я подумал, что не обязательно надо каждую власть слушаться и решил, что нужно предупредить людей. Ведь когда израильский народ был угнетён фараоном, – Моисей не призывал голосовать в парламент фараонский, а увёл весь народ из этого сообщества. Поэтому я попросился выступить после епископа, и передал эту просьбу, для надежности, дважды, через разных служителей церкви. Мне обещали «да».

Но мне так и не удалось устроить шорох в данной церкви. После епископа сразу начался концерт, все начали петь и двигаться, как на митинге, а с последними звуками песен народ ломанулся к выходу. Так мне слово и не дали – может быть, к лучшему, а то я же наговорю много старого и нового на любимую тему «Что есть первое – Бог или правительство?» – как в Асуане в 1999 г…

А вообще тут полно всяких религиозных заведений, на все вкусы. Малайское правительство спокойно относится к разным религиям, тут сосуществуют шесть вер – христиане (есть и католики, и протестанты, и некоторые сектанты), мусульмане, сикхи (даже в КК имеется их храм), буддисты, индуисты и даоисты (китайцы). А вот атеистом или иудеем в Малайзии быть запрещается.

Храмы всех шести основных религий свободно конкурируют друг с другом, торчат на каждом проспекте, заманивают народ. Причём, все они посещаются, по воскресеньям в церкви идёт треть города, а по пятницам – другая треть.

После церквей и храмов я решил посетить Университет Борнео, надеясь на две пользы. Во-первых, думал я, может быть, можно будет выступить перед студентами, и, во-вторых, поселиться в общежитии. Университет штата Сабах, огромный и современный, находится очень далеко – в 10 км за городом. Чтобы студенты не разбежались?

Разбросан на десяток корпусов и много мелких домишек. Не вышло – ни выступления, ни поселения, а может, просто я не нашёл того человека, который нужен из начальства, а нашёл неправильного (ведь в таком большом коллективе всегда можно найти и сочувствующих). Но и рад был, что не придётся сюда ещё раз тащиться, очень уж далеко!

В целом Малайзия более формалистская, чем Индонезия. Если в Индонезии можно всё, например спать на столе ректора университета под вентилятором и государственными флагами, то здесь с этим туго.

Охота за визой Индонезии

В Ке-Ке имеется Генерельное Консульство Индонезии. Пошёл туда в понедельник утром, к самому открытию. Бюрократы, для получения туристской двухмесячной визы, требуют обратный билет. И у меня, и у других иностранцев из европейских стран, хотя все понимают, что никто навсегда жить в Индонезии не останется, а если и захочет остаться – тут билет не поможет. И ведь знают, что визу можно получить на границе – любые граждане приличных стран, включая РФ, могут взять по приезду месячную непродляемую визу за 25 долларов (а в посольстве – 45 долларов за двухмесячную продляемую). Но хотят билет и доказательства финансовой благонадёжности.

Мои справки из управления туризма г. Баликпапан и статьи про меня на бахаса индонезия оказали неверное действие – их поксерили и по факсу отправили в Джакарту. Это вид вежливого отказа. В Москве, когда я охотился на визу Индонезии зимой, – результат был такой же: мои книги (на русском языке) и статьи про меня послали в Джакарту особо тормозной почтой, и ответ так и не пришёл. И вот, как в Москве, так и здесь мне отвечают:

– Ждите ответа, мы вам позвоним. Или вы нам позвоните.

Тут я уже притворился очень злым :

– Как так, ждите ответа?! Я такие сказочки уже 100 раз слышал! Судан, Иран, ещё другие страны, теперь вы. В Москве до сих пор ждём ответа уже три месяца, как мои книги отправили в Джакарту – зачитались. Вы должны дать мне ответ ЗАВТРА!! Я приду завтра, и вы мне скажете своё решение!

Консул несколько опешил, и так вежливо:

– О’кей, сэр, о-кей-сэр, – приходите, мол, завтра. Не привыкли к русскому напористому стилю общения. Конечно тут важно и не переборщить, можно же совсем напугать, что азиат вовсе отключится и перестанет воспринимать собеседника. Так что нажимать иногда можно, но знать меру.

Но мне и терять нечего – я ведь могу получить визу на границе и дешевле (правда, опять это будет только месячная). Ну, или податься в другом консульстве – в Тавау или в Кучинге (тоже на Калимантане).

На другой день не тороплюсь, прихожу не рано, под закрытие, чтобы хорошо успели подумать.

– Где вы будете въезжать? – спрашивают меня.

– Я вот пока не знаю точно: может в Таракан, может в Понтианак, может – на Сулавеси, куда найду транспорт, пароход, – хитро говорю я, чтобы не потребовали билет.

– О’кей, о’кей, сэр, может быть у вас есть хоть какой-нибудь билет…

– У меня билет только с Бангкока в Москву.

– Ну давайте хотя бы его поксерим. – Поксерили билет, я заплатил 170 ринггит и оставил им паспорт. Платил не в посольство, а в банк по квитанции. Бюрократы!

На другое утро получил паспорт с визой. Двухмесячная. Меня ждут ещё два месяца в Индонезии – ну, наконец-то!

Наблюдения о Кота-Кинабалу

Дожди тропические лили и в Кота-Кинабалу довольно сильно, но все дома оборудованы козырьками, так что, идя по улице, можно почти всю дорогу идти под козырьком, и мокнуть только когда перебегаешь дорогу.

Ходил в Сабах Туризм (местный минтуризма), где сидит много не очень активных дядь и тёть. У них есть буклеты на всех языках, включая русский, а также туристические карты и схемы. В этом отношении Малайзия ушла далеко вперёд оносительно Индонезии. Тут и в магазинах есть приличные карты города, региона, страны. Обитатели минтуризма, однако, раздающие буклеты, не так идут на неформальную дружбу, как индонезийцы. Я запарил их приготовлением для меня Справки из Минтуризма на малайском языке. Они с неохотой за это взялись, и, в отличие от Баликпапана, – не только не стали водить меня по ресторанам, но даже и во внутренние кабинеты не позвали, назначили подходить в приёмную на следующий день. Типичные чиновники. Улыбчивые, только когда раздают буклеты. Тормозящие тогда, когда нужно сделать что-то, не относящееся к их прямым обязанностям.

По методу известного босого пешехода Владимира Несина, а также Игоря Длиннюка, я изучал удобства и неудобства босохождения. Некоторое время поэкспериментировав, нашёл такие трудности. 1. Днём асфальт горячий, ходить жарко. 2. Нужно бдительно смотреть, как бы ни на что не напороться. Удобства такие: 1. Экономится примерно 0,1 доллара в день (исходя из стоимости ботинок и носков и среднего времени их ношения). 2. Можно не бояться луж. 3. В тех местах, где нужно снимать ботинки, они уже сняты, удобно. Но в связи с пунктом 3 имеется и неудобство-3 – в помещения, вместе с ногами, проникает всякий сор.

Ходить в соронге (индонезийской трубе-платье) удобнее, чем в штанах – меньше потеешь. Сами малайцы и индонезийцы удивляются на такую причуду белого мистера. Сами тут почти все ходят в европейской одежде.

С остальными штатами Малайзии Сабах трудно сообщается – надо лететь. На острове Калимантан находится два малайских штата – Сабах (северо-восточный угол) и Саравак (северо-западный угол). Разделяет их маленькое, богатое и очень гордое государство Бруней. Он трудновизовый для россиян. Чтобы туда попасть, нужно ждать визу весьма долгое время – недели, месяцы. Можно обойти его пешком (неделю в сухой сезон, две недели – в период дождей). Пассажирских пароходов вдоль Калимантанских берегов нету. Также и в материковую часть Малайзии местные летят только на самолёте, а паромы так и не были никем обнаружены. Такая же странность имеется на юге Калимантана в его индонезийских провинциях: восточный Калимантан (Баликпапан, Таракан, Банджармасин) никак не сообщается с западным (город Понтианак), нет там ни дорог, ни судов вдоль побережья. Граждане, желающие приплыть с западного Калимантана на Восточный, плывут через Яву, и даже машины нужно поставить на паром, идущий на Яву, и потом обратно оттуда притянуть их на Калимантан. Так уж странно всё, на Калимантане, с транспортом.

Интересное наблюдение – как собираются деньги в Малайзии и Индонезии с прихожан мечети на общественные нужды. Во всех больших мечетях стоит несколько (до сорока, пятидесяти, ста) ящичков на колёсиках для подаяний, этакие машинки на колёсиках, форматом с книжную пачку. После каждой молитвы эти ящички, по числу рядов молящихся, пускают вдоль сидящих мусульман. Некоторые броса. т что-то в ящичек, некоторые просто перекатывают его на другой конец зала. Всё, ящички переехали с правого края мечети на левый, или наоборот. Отличие от наших же, например, церквей следующее: каждую неделю эти деньги пересчитываются и в каждой мечети есть бухгалтерская доска, где написано, сколько денег собрано за неделю, и сколько из них куда потрачено, а сколько и осталось. Каждый может сам увидеть размер «мечетных доходов». В Индонезии это в средних мечетях миллионы рупий (сотни долларов), в центральных мечетях Малайзии – значительно больше.

Что же касается сикхов, они пошли дальше в сборе и распределении пожертвований: к каждому храму приложен казначей, и сдающий пожертвование получает квитанцию (кроме мелких неутчённых пожертвований), хотя некоторые редко говорят «можно без квитанции», но их имена записывають всё равно. По итогам месяца вывешивается распечатка, кто сколько внёс: мистер такой-то пожертвовал 50000 ринггит, другой – 40000 ринггит, (начинают с самых крупных сумм), …, такой-то – 11 ринггит, столько-то ринггит появилось анонимно, и вот куда они делись: расход туда-то, туда-то, на строительство, на кухню, на ремонт, и столько-то осталось. Нашим бы церковникам поучиться.

Продолжение приключений в штате Сабах. Утрата штанов и их нахождение

Проживая в святой мечети, я был очень доволен, т.к. это было самое большое помещение в моей жизни, в котором меня оставляли на ночь (причём одного). Меня запирали поздно вечером, и прочие бомж-люди вынуждены были коротать ночь под стенами Храма, а я научился секретно выходить и заходить обратно. Очень интересно – один в зале размером с Храм Христа Спасителя, двухэтажный, но без икон и пониже малость. Так вот, я постирал свои штаны, и повесил их сушиться снаружи на ограду, т.к. постеснялся вешать их внутри мечети.

Вечером во вторник пошёл в город, а на обратном пути оглушил огромный шестичасовой ливень, еле добрался до мечети. Вернулся – штанов нет!

«Да ладно, я и так старался от них избавиться, – думаю я, – похожу теперь в юбке-соронге. Только отжиматься, на голове стоя у стенки, я теперь не смогу. Особенно если трусов под соронгом нету».

– Что, штаны украли? – заметили святые мужи. – Мы предупреждали! Без штанов – плохо, люди невесть что подумают!

А в мечети висят таблички очень смешные на трёх языках:

«СЛЕДИТЕ ЗА СВОИМИ ВЕЩАМИ, ЧТОБЫ ИХ НЕ СПЁРЛИ» – по-английски, по-малайски и на китайском!

Такая надпись нервирующе действует. При молитве святые мужи стараются положить перед носом часы, кошельки, мобильники и прочее. Таким образом сами шейхи подтверждают, что их учения ещё не всюду оказали своё благотворное действие. Но наутро, я стал уже уходить – штаны нашлись. Просто в наступлении дождя их переложили в другое место, чтобы не намокли.

Получение новой справки

Во вторник ходил в Управление Туризма раза четыре, мне сделали перевод на малайский, прицепили фото, осталось сделать на фирменном бланке и подписать у Начальника. Вроде всё было почти готово, но отношение какое-то другое, не индонезийское. Заставили сидеть в приемной, а к начальникам вместо меня ходил какой-то клерк. Сказали завтра приходить – а потом, как оказалось, пришел самый главный, сказал что не подпишет, и что дело это тёмное, и зачем оная справка мне нужна? И наутро гад улетел на Филлипины (хорошо быть начальником, к 16 на работу, а потом гуляй неделю). С трудом удалось выловить и уговорить его заместительшу, наконец сделали справку и подписали, а я её заламинировал – очень доволен. И поехал из города вон!

Автостоп, депутат и Раффлезия – самый большой цветок в мире

Самый большой цветок на земле – Раффлезия – водится только в нескольких местах Юго-Восточной Азии. Есть несколько разновидностей Раффлезий. Диаметром они с кастрюлю или с таз, лежат на земле, красные такие. Но цветок очень редкий – бутоном он живёт 9 месяцев, и потом только на 3—7 дней расцветает. Ищи такой!

Здесь, недалеко от Кота-Кинабалу, редкое место, где Раффлезия растет. Но эти цветы запрятаны в лесу. Поэтому сделан заповедник, где водится лесной гид. Он все время обходит лес, нашёл там 60 бутонов и их помечает. Иногда один или другой цветёт. Тогда можно приехать и смотреть. Можно приехать и наобум, но неизвестно, будет ли хоть один цветок.

Так я и сделал – поехал наобум, автостопом. Стоп плохой, особенно на магистральных дорогах. Никто не останавливается по 15 минут. А если везут, то мусоровозы на три километра.

Тоже мне тропики. Это вам не Иран – Пакистан – Сирия – Турция и прочие, где тебя сразу увозят. И ведь видят, улыбаются, машут и проезжают мимо. И так пробовал стопить, и ладонью, и «по-европейски» – пальцем, но результаты не радовали. Придумал новую технику. Вдоль дороги стоят в изобилии деревянно-фанерные щиты ростом 60 см. с портретами избираемых депутатов – вытащил один из щитов, фломастером написал «LIFT ME!»

Вскоре табличка сработала – остановился мужик, тойота с кузовом. Гружу в кузов рюкзак и депутата. Поехали. Вскоре мужик остановился в пустынном месте —

– Слушай, давай выброси скорей этого депутата. Ты иностранец, тебе всё можно, а мне из-за него влетит. Приеду в Тамбутан, увидят – депутат в кузове…

Пришлось выбросить. Приехали в Раффлезийский Информационный Центр.

Оказалось – повезло! Как раз один цветок накануне распустился. Тут редкий случай, где не обойдёшься без гида. Если ты не биолог, как Динец, то и не найдешь этот цветок в лесу. Гид уже поймал одного богатого японца, я докинул 20 ринггит (по дешёвке, как великий писатель со справкой), и мы поехали на машине, а потом пошли по лесу, смотреть Раффлезию.

Раффлезия оказалась не очень большая – примерно с кастрюлю для супа. Дело в том, что самые огромные экземпляры диаметром в метр, которые обычно на открытках изображают, – они совсем редки и растут только на Суматре, а тут, значит поменьше. Но я был очень рад. Говорят, Раффлезия очень мерзко пахнет, но у меня нет особенной восприимчивости к запахам, даже дурианы меня не пугают, тем более раффлезии.

Ещё с детства у меня был прикол к этим цветам, прикол чисто теоретический – была у нас такая «страна ККР» (об этом даже книжка есть, А. Кротов. «Страна ККР. 1984—1990»). И там пароль у нас был – «Раффлезия Арнольди». Но саму Раффлезию я никогда не видел, и даже не думал что увижу когда-нибудь. Но вот даже детские мысли и мечты воплощаются в жизнь – иногда не скоро, иногда 24 года спустя, – но нужно уметь ждать.

Гора Кинабалу не так проста оказалась

Дальше дело было так.

Насмотревшись на единственный цветок Раффлезии, я поехал стопом на Тамбутан – Ранау, чтобы наутро заняться попыткой вольного восхождения на гору Гунунг-Кинабалу, высшую точку региона. На глухой дороге машины подбирают хорошо. Заночевал в Ранау в харчевне, наутро опять стоп испортился (вышел на главную магистраль) – пришлось опять достать табличку с депутатом, написал LIFT ME!! и тут же меня подобрала предвыборная машина агитаторов, развозящая эти таблички и подобную хрень. Довезли прямо почти до ворот парка. Гора Кинабалу, как стена, возвышалась над дорогой справа, и средняя часть её была покрыта облаками. А зубчатая вершина виднелась из-за облачности. Как сказали местные, это бывает каждое утро, а потом днём облака поднимаются вверх и скрывают вершину.

Гора Кинабалу является символом района, города и штата. Она изображена на рекламных плакатах и туристских проспектах. В хорошую погоду зубчатая вершина видна прямо из города, который и получил от неё своё название – Кота-Кинабалу. Теорию, согласно которой названия этих мест произошли оттого, что здесь в лесу водятся каннибалы, – я считаю неверной.

Гора вся покрыта джунглями до трёх тысяч метров высоты. Пройти через джунгли напролом очень непросто, и заняло бы несколько дней. Но имеется тропинка, с воротами, гидами и конторой национального парка. Все известные мне люди, поднимавшиеся на Кинабалу, платили за восхождение парку и гиду. Так же, как и в Танзании в случае с Килиманджаро, подъём относительно несложен и безопасен, верёвок-кошек и другого альпинистского снаряжения не требуется, ледовых трещин тут нет, и гиды нужны не столько самим туристам, как национальному парку, который даёт работу местным жителям и собирает с каждого восходителя по 150—200 долларов за двухдневный маршрут. Для сравнения: пик Ухуру (Килиманджаро) в Танзании – в полтора раза выше (5895 метров) и втрое дороже (500—600 долларов с человека), а пик Ленина в Киргизии (7134) – последняя большая гора на планете, куда разрешено теоретически подняться без гидов и других принудительных затрат.

Контора национального парка находится близко от главной дороги. Пошёл к директору (главному менеджеру). Со справкой. Не тут-то было.

– Бесплатно в сам парк (у подножия горы) я вас пропущу, гуляйте сколько хотите. Но вот залезть на гору не позволю, тут нужно 100 ринггит за разрешение, плюс гид и страховка, и это не в моей власти, а идея центрального руководства. Тут без гида очень опасно, в 2000 году два туриста потерялись в тумане, потому что далеко были от гида! (я не спросил – их что, до сих пор ищут?) Так что гуляйте, но наверх не ходите, это федеральные правила и безопасность. А вообще, такие дожди, что наверху и ловить нечего.

Вообще на входе можно и не платить, такой бардак, толпы туристов. Привозят их автобусами из города КК. Японцы, немцы, молодые парни и девушки, и небольшой процент старичков. Но все они, в основном, бродят рядом, у подножия. Это и проще, и дешевле. Пять километров сперва идёт асфальтовая дорога. Вокруг всякие тропинки в лесу, маркированные. Лес красивый, только мокрый, всё чвякает и брызгает. Через пять километров – Тимпохон Гейт, ещё одни ворота, но строгие – решётка, железная решётчатая дверь, будка и в ней мужик недобрый. До вершины остаётся всего девять км по горизонтали или 2200 м по вертикали. Раз в году здесь даже забег проводится, от подножия до вершины и обратно. Особо бодрые спортсмены меньше чем за три часа делают этот маршрут туда-обратно. Значит, дорога нетрудная. Вопрос только в деньгах.

Сторож с ключами, отпирающий дверь, пропускает группы следующим образом. Группы на восхождение, уплатившие деньги (заранее в конторе парка), идут с гидом и со списком. Этот список, напечатнный на компьютере, они оставляют в воротах. Отмечаются в журнале – дата и время захода. На шею получают бирки довольно большого формата, видимые издали – группа номер…

Второй вариант – можно совсем недорого (иностранцам 15 ринггит, местным 5) пройти до половины, а вернее 4 км по горизонтали, 1 км по вертикали, до следующего чек-поинта. Этим тоже дают какие-то бирки. Гид здесь необязателен, хотя пытаются сунуть и его. – Они тоже отмечаются в журнале, а на спуске – вычёркиваются.

– Мужик, – говорю, – пусти погулять. У меня даже справка есть!

Но он стал связываться по рации с начальством, потом говорит: подожди, мол. Потом денег захотел, 10 ринггит, и только за то, что я погуляю до следующего чек-поста. Так и не знаю, это как взятка была бы или официальная цена. Думаю, взятка, так как билет для иностранцев 15, а для местных 5. А он с меня десятку просил.

Я говорю: «пять ринггит, как местному!» – Ни в какую!

– Ладно, я перехотел, смотрю: погода плохая, дождь, не пойду.

Погода и впрямь была нерадостная – сыро, капает с неба. Нацепил рюкзак, пошёл вниз, и думаю – облезу-ка я эти ворота через джунгли.

Спустился немного, там внизу слышу – речка протекает (метрах, может, в ста) – спущусь до речки и вдоль неё пройду мимо ворот, а потом обратно поднимусь.

Ха! ха! ха! Настоящие джунгли! Одно дело – ходить по тропинкам, а другое дело – напролом. Я же не биолог Динец, чтобы в экваториальном лесу разбираться. Неприятное дело, скажу я вам. Какие-то стволы столетние, мохом покрытые, под ногами валяются, за рюкзак цепляются лианы на каждом шагу, на высоте 1 метр над землей – переплетение всякой зелени, ни переступить, ни подлезть, плюс склон градусов 40—50, плюс часть растений колючие, а сверху всё это дождём поливает, и среди деревьев пыль водяная равномерно рассеивается на меня.

Дождь всё усиливался. Я надел непромокаемую накидку на себя и на рюкзак. Схему в полиэтилен завернул, но от схемы и проку нет, тут пни и колючки не показаны.

Добрался-таки до реки. А тропинки нету. Напролом по реке, всё равно ноги мокрые по колено, – но и тут незадача, над рекой в 1 метре высоты всякие стволы моховые, лианы и трава, а схватишься за неё – и весь склон на тебя грязью и камнями валится. А ещё сверху то и дело какие-то моховые камни на меня летят, а это, оказывается, не камни, а сволочные обезьяны с дерева на дерево поверху прыгают, пугают меня таким образом.

Пошёл вверх прямо по реке, а там водопады, что делать – пришлось лезть водопадами прямо в лоб, весь мокрый как рыба, плюс изнутри потный. Рюкзак запакован почти надежно, вроде не пострадал. Целый час или полтора продирался, а прошёл, получается, меньше километра, и весь устал и вымок, изгрязнился и поцарапался малость.

Вылез всё ж-таки на дорогу, облез ворота. Ради десяти ринггит корячился? Но зато опыт приобрёл, буду знать, что такое настоящий тропический лес, чтобы потом иллюзий не возникало: десяток-другой километров срезать где-нибудь через джунгли… Вылезаю, а как раз по дороге туристы идут навстречу, с зонтиками, портеры мешки тащат, они мне – о, мистер, вы наверное упали с тропы? – «да нет, говорю, всё в порядке!», а сам грязный как свинья.

Пошёл наверх по тропе. Дождь всё льёт, хуже и хуже, вверх прошёл ещё три с половиной километра по горизонтали, 800 метров по вертикали. Навстречу все туристы с бэджиками и гиды, наверх – ни одного. Верно, все утром ходили, теперь их смыло. Ничего, думаю я, больше чем сейчас – уже не промокну. Иду наверх. Осталось последние ворота обойти – наверное, ночью надо будет это сделать. Когда туристов не будет. Надеюсь, там, у вторых ворот, джунгли поразреженней малость.

На одном месте, уже подходя к КПП Лайянг-Лайянг (дальше уже только за большие деньги) меня останавливает мужичок, крепыш такой, с рацией на груди, с рюкзачком и с палочкой, в шортах, англоговорящий.

– Стой, – говорит.

– Саляму алейкум, – отзываюсь я.

– Ва алейкум ассалям, – отвечает, – стой, блин, кому говорю!

– В чём дело, парень?

– А вот в чём. Пошли вниз. Мне доложили (а сам в рацию переговаривает по-малайски – нашёлся, мол, преступный элемент!), что такой-то товарищ тут без гида на горе ошивается.

– Как же ты так догадался?

– Очень просто. Все же мы, гиды, знаем друг друга, и видели тебя, что ты без гида и без бэджика, доложили теперь кому надо, так что идём вместе вниз – нас ждут в конторе национального парка.

– Это у тебя работа такая, ловить туристов без пермита?

– Да, что-то вроде этого. Я рэйнджер национального парка.

Делать нечего, пошли вниз, мужик этот всё по рации переговаривался, мол, «веду его, не бойтесь». А и убежать некуда, я по джунглям не бегун, 1 км в час и то не прошел, а он похвастался – более 100 раз был на вершине. Спортсмен! А зовут его Дайкин, 26 лет ему оказалось, и сам он из какой-то горной деревушки рядом. Все места знает.

Дождь всё усилился до потопа.

На воротаx мы сели, ждя машину – проехать последние 5 км до конторы и въездных ворот.

– Конечно, за всякие такие дела у нас положен штраф бесконечная сумма ринггит, да и за моё сопровождение как гида обычно дают много ринггит, ну да ладно – мы все понимаем, но хотя бы 10 ринггит (72 руб) ты внесёшь в кассу национального парка.

– Может, пять? – опять попробовал поторговаться я.

– Нет, десять!

Приехав в контору, мы прошли в окошко кассы и гид проследил, как я заплатил червонец.

– И выше всё равно мы бы тебя не пропустили, там есть ещё один чек-поинт повыше. Туда ещё сто ринггит плюс услуги гидов и страховка.

Итак я, грязный и мокрый, вылез на большую дорогу, достал припрятанный портрет депутата с надписью «LIFT ME» и стал голосовать, но из-за моего внешнего вида мне останавливались одни деньгопросы. А может, и не внешний вид виноват, а место такое волшебное, таксистов приманивает. С трудом доехал до Ранау, где зашёл в интернет – поведать по горячим следам всякие новости! А потом отправился искать тёплый уголок – где бы просушиться в этом городке Ранау?

Так что гора Кинабалу не так проста оказалась.

Встреча со святыми старцами, и ночлег в Ранау

Предыдущую ночь я спал в этом же Ранау в придорожной столовой. Идти пугать всех в то же место не хотелось. Понимаю, что в таком виде у меня две возможности ночёвки – в гостинице или под кустом, т.к. в никакое приличное место меня попросту не пустят (в грязи, исцарапанного и вонючего). Но гостиницы в Ранау оказались так дороги, что за эти деньги можно было бы доехать на маршрутке в Кота-Кинабалу или любой другой город и остановиться в хотстеле там, а наутро приехать на автобусе обратно. Так что гостиницы я отверг.

Кусты тоже не помогли, так как последние 32 часа шёл дождь, всего с 2-часовым дневным перерывом, и это уже вызвало значительный потоп! (Так что хорошо, что я не на горе и не в джунглях!). Посему я направился в мечеть, понимая, конечно, что за мудрого шейха я вряд ли сойду в таком виде.

Но мудрые шейхи в мечети уже имелись и без меня. Это были пакистанцы (я сразу на вид определил – мужички из Пешавара! так и оказалось), но не кочевые, а работающие тут, в Ранау, каким-то бизнесом. Одни с чёрной бородой, другие без, все в халатах, один – как старец из древних, в чалме и с седой густой бородищей, высокого роста (крупнее мелких малайцев), классический породистый восточный старик. С таким одно удовольствие за руку поздороваться, сразу видно: очень добрый, но при этом важный такой.

Мечеть оказалась весьма передовая. Во-первых, цитаты из Корана (большими буквами на стенах) были переведены на малайский. В книжках, которые все, сидя в кругу зачитывали, суры тоже были напечатаны с переводом, что несомненно помогало усвоению (для местных жителей). Во-третьих, при мечети имелась кухня, где готовили большое количество еды. Для всех ли желающих, не знаю, – но мне досталось три порции и предлагали ещё. То, что я в непотребном виде, никого не смутило. После ужина я остался один в мечети, разложил все свои шмотки кругом, для проветривания, придвинул к себе вентилятор и отлично заснул.

Ботинки свои («крафт», из московского магазина «спецодежда Восток-Сервис», производство г. Торжок, куплены за 450 рублей в июне 2007) я навсегда оставил возле мечети в Ранау. Свой ресурс они выработали – за 260 дней непрерывной нỏски – протёрлись подошвы. Таким образом, их стоимость составила менее 2 рублей в день. В соседней Индонезии даже можно было бы их починить – в странах «второй сотни» по уровню жизни имеется сервис по пришитию новых подошв к ботам. Не только в Индонезии, например, и в Киргизии я видал такие услуги. А тут, в Малайзии, все богатые, никто не будет подошвы новые пришивать. Так что, хотя верх у ботинок остался цел, но подошва продырилась, и я без сожаления оставил их в Ранау навсегда и отправился в дальнейший путь босиком, как известный мудрец В. Несин. Примерно на неделю моего энтузиазма хватило – пока мне не подарили шлёпанцы в малайском городе Сибу.

А ботинки «Крафт», конечно, очень хороши. Зимой и летом. Я сносил уже не меньше чем десять пар!

Наутро обнаружил, что ничего не высохло, что дождь продолжается, но надо всё-таки ехать – далее по плану была Единственная На Калимантане Железная Дорога!

Последний Поезд Калимантана

Железная дорога Кота-Кинабалу – Бефот – Теном была построена около 100 лет назад и до сих пор является единственной ж.д. на всем Калимантане. До недавних пор вся она работала (134 км), но, наконец, часть её решили закрыть на реконструкцию. Действительно, на главном вокзале КК до сих пор ручные стрелочные переводы 1912 года выпуска – непорядок для такой современной страны. Так что участок Кота-Кинабалу – Бефот (85 км) сейчас не действует вовсе. А вот на участке Бефот – Теном остались поезда, и реконструкция там проходит, не прерывая движения: потому, что там несколько деревень, не имеющих автодороги и иных сообщений.

Поехал я в Теном. Автостоп не из лучших! В одном месте стоял 45 минут, куча машин, никто не берёт. Машу рукой – в ответ машут рукой, показываю шанинский палец – мне тоже показывают палец: мол, всё ОК, привет! Говорю: стоп! А они – не понимаю, мол. Достаю плакат – отличный депутат, тоже машет рукой, и написано по-арабски Ассаляму Алейкум, – но этот депутат на каком-то пластике оказался, и под дождем никак написать на нём не получалось, хотя там было как раз свободное место написать моё любимое LIFT ME!!

За 45 минут я успел невозлюбить весь автостоп в штате Сабах, – как, наконец, меня подобрал микроавтобус с рабочими, ехавшими километров на 120. Как потом оказалось, водитель был деньгопрос – ну да ринггит с ним. Я и десяти ринггит не пожалел, чтобы выбраться из этого мокрого места. Оттуда уже словил машину (обыкновенную, без корыстных побуждений) до Тенома.

Уникальный калимантанский ПОЕЗД ходит дважды в день. Он состоит из четырёх пассажирских вагонов, японских, 1962 года выпуска, без оконных стёкол. Вагоны дождепроницаемые, в месте туалета – дырка в полу. Плюс две товарные платформы. В поезд загружают всё – ящики, мешки, везли даже большой деревянный шкаф. На платформе едут более крупные грузы – мешки с бананами и другие фрукты. Ехал на платформе и один самоотверженный заяц – дядька с бородкой и палкой, прикрываясь от ливня фанерным щитом, вероятно, из-под предвыборного плаката. На что не пойдёшь ради экономии двух ринггит!

Поезд сильно трясёт во все стороны, качает, состояние пути плохое, скоростное ограничение 16 км/час во многих местах. Локомотив весь изломаный, боковых стёкол нет, приборы не работают, на приборной доске – топор, чтобы разрубать деревья, которые иногда падают на дорогу и преграждают путь. Вместо тормозов – деревянные бруски! На конечной стоянке машинист вставляет эти палки себе в колёса! У меня даже получилась уникальная фотография – «МАШИНИСТ ВСТАВЛЯЕТ ПАЛКИ В КОЛЁСА СОБСТВЕННОМУ ПОЕЗДУ».

Всюду полным ходом идёт реконструкция железной дороги. Строятся новые вокзальчики.

В Бефоте – шикарный (ну по юго-восточно-азиатским меркам) вокзальчик и даже мост через пути.

Конечно, дешевле и проще для малайцев было бы вовсе разобрать свою узкоколейку, как это делается в России и во многих других странах. Железнодорожный бум, достигший своего пика в мире в 1910—1930-х годах, в наши дни пошёл на спад. Всё больше грузов едет по автомобильным дорогам, а общая доля поездов в мировых грузоперевозках потихоньку снижается. И уж конечно, чем реконструировать вокзалы и пути, проще ничего не делать и везти всё на грузовиках и на автобусах. Но власти штата Сабах не хотят терять достопримечательность штата, разрекламированную уже во всех путеводителях. Всё же многие туристы хотят прокатиться на этой линии. Так что ж.д., ставшая уже одним из символов штата (наряду с раффлезиями, горой Кинабалу и проч.), останется навек для поклонников этого вида транспорта – как, например, единственная в Латвии узкоколейная ж. д. Гулбене – Алуксне.

49 километров поезд едет примерно два часа. Я вдоволь поснимал поезд изнутри и снаружи, а также из кабины машиниста. Сверху всё это время лил дождь, а слева по курсу бурлила внизу пенистая коричневая река.

Потоп («банджир» – малайск.). Городок Бэфот

К моменту моего прибытия в Бефот дождь шёл уже два дня, и на некоторых улицах вода поднялась выше чем по колено – на 60—70 см над асфальтом даже на привокзальной площади! Некоторые предвыборные плакаты, воткнутые в землю на палках, затопило по самые слова «Голосуй за…». Под зонтиками, в воде по колено, граждане расползались по городу.

Я думал в этот день ещё куда поехать автостопом, – но понял, что машин в такой вечер попросту может не быть. Поэтому я остался в Бефоте, сидел в интернете до 23 часов, закачивал фоты. Здесь связь лучше и быстрее, чем в соседней Индонезии, где на выкладывание одной фотографии можно было потратить минут двадцать.

Ночью выхожу из интернета – всё мокро, всё закрыто. Пошел в главмечеть, не очень надеясь, что там ещё какая-то жизнь – но на крайняк устроюсь под козырьком. Как ни странно, открыто, навстречу выходит дряхлый старичок лет 80-ти, наверное оставленный при мечети доживать свой век сторожем.

– И кого это опять принесло на ночь глядя? – обратился он ко мне.

Оказалось, в эту мечеть уже припёрлось до меня четверо дядек с сумками, может паломники, а может к выборам приехали на место прописки.

– Ты один? Давай сюда, – с этими словами старичок резво выхватил у меня 17-килограммовый рюкзак и потащил в какую-то комнату, где мне надлежало ночевать вместе с другими, уже прибывшими, постояльцами. Я побежал за ним… Наступало 8-е марта.

Утром, в день выборов в Малайзии и в день всех женщин в России, 8 марта, я покинул Бэфорт. Дождь наконец-то прекратился, и улицы в самых мокрых местах смогли чуток стечь. По дороге посетил китайский храм – в Китае их немного, так как там коммунизм, а в Малайзии китайские храмы на каждом шагу. Внутри – идолы, им жертвоприношения съедобные (фрукты), благовония, китайские курительные палочки двухметровой высоты и толщиной с ногу человека – стоят перед храмом, окуривают.

Из Бэфота я поехал автостопом в такой городок – Манумбок. Оттуда ходит паром на остров Лабуан. Переправа на остров имеется двух видов: на маленьких лодочках-моторках за 15 ринггит, и на большом пароходе за 5. Большой пароход дважды в день, лодочки раз в 15 минут. В Манумбоке – прикол. Зашёл в кафе пообедать, а там висит на стене портрет американского президента Джоржа Буша!

– Это ваш начальник, да? – спрашиваю у официантов. – Ваш шеф?

Не удержался – нашёл предвыборный плакат, оторвал слова «UNDILAH / UNDIO’NOH / VOTE FOR» (голосуй за) и приклеил скотчем к Дж. Бушу. Посетители кафе оценили шутку, но, наверное, потом отклеили её.

Остров Лабуан

Итак, подходит пароход на Лабуан. Большой и довольно-таки ржавый, что Малайзии, в целом, не свойственно. Тут я просто просочился, никого не спросив, – не 5 ринггит жалко, а за интерес. Тут бюрократы страшные! Скажешь билетёру «Можно даром?» – он пошлёт к начальнику пристани, а тот скажет: «Мой начальник на острове, едь туда и спроси, а если он даст разрешение, я тебе 5 ринггит верну на обратном пути!» А тот на острове пошлёт в Кинабалу, а там скажут – лети в Столицу к Самому Главному, а к нему ещё и не пустят (и всё из-за 5 ринггит). Такие тут бюрократы. В этом штате Сабах даже три раза пришлось доставать паспорт, чему я уже в Индонезии разучился.

Погрузился на паром, поплыли.

Капитан не пустил к себе подудеть гудком!! Кошмар!

…Итак, 2 часа морской прогулки, и я на острове Лабуан.

Остров Лабуан – в своём роде самостийный остров, с недавних пор – и свободная экономическая зона, чем жители гордятся. Здесь можно купить в супермаркетах товары со всего юго-восточного мира (не очень дёшево). Я вот приобрел себе налобник (взамен китайского, купленного мной в Иркутске, но оставшегося в Сурабайе у Длиннюка). В этот день тут шли выборы. В.В.Жириновский со своим лозунгом «Мы за бедных, мы за русских» набрал бы немного на Лабуане – ни бедных, ни русских не видно. В этом есть и плюс – можно купаться, не очень опасаясь, что твой рюкзак унесут. Море очень приятное. Сам остров размером примерно 20 километров, один город, рыбаки, продавцы, торговые комплексы, международный терминал порта, откуда несколько раз в день отходят суда на Бруней – безвизовый для местных, и весьма трудновизовый для нас. И плюс несколько «ракет» по соседним городкам. Обмены валюты, информационный центр с бесплатными картами острова, международный аэропорт. Всё чисто, прибрано, цены – довольно высокие.

На острове Лабуан я очень хотел отоспаться, т.к. за неделю хождения по святым местам на меня свалился недосып – вставать в 4—5 утра не всегда удобно, а ведь тут в каждой мечети ещё до рассвета и до утреннего азана (призыва на молитву) начинается жизнедеятельность. А вечером после всех молитв надо же отмыться, постираться, вещи просушить, цифрофоты проверить и половину стереть, так что долго всё, а в 4—5 утра – опять подъём.

Тут почему-то в главной мечети всё запрещено – надписи «DILARANG MEROKOK» (курить запрещено) английским и арабским шрифтом, «Makan DILARANG» (есть запрещено), «Tidur DILARANG» (спать запрещено) и даже DILARANG приводить мелких детей, во время молитвы шумящих. Я подумал, раз всё диларанг, надо переночевать в какой-нибудь школе, – но они все были заняты выборами. Так что я вернулся в мечеть, в самую большую мечеть Лабуана, нашёл там среди учебных и служебных помещений незапертую по раздолбайству комнату с вентилятором и благополучно отрубился. Заранее подготовив себе бутылки с водой, кружку, сахар, чай и кипятильник. Шоколадки прикупил в супермаркете, так что спать было вкусно.

Да, почти во всех мечетях, университетах, квартирах я спал рядом со включённым вентилятором. И это не столько для прохлады, сколько от мух и комаров, чтобы они на меня на садились. Воздух вентилятора разгоняет всех насекомых, и они не могут на меня приземлиться. Там же, где вентилятора не было или он был далёк, я ставил сетчатую палатку (москитную сетку), прицепяя её за верёвки к потолку, к стенам, к мебели – где что было. Без вентилятора и сетки тут можно стать добычей комаров, в том числе малярийных. Болеть малярией мне не очень хотелось (когда-то в Африке со мной было и такое). В этой поездке я вообще ничего не подцепил – ни малярию, ни амёбу. Только ножной грибок, который потом в России за месяц вывел мазью «Клотримазол» (она стоит 20 руб.).

Утром солнце, приятная погода, посмотрел музей истории и независимости Лабуана. С давних пор это был отельный островок-султанатик на обочине исламского мира – со своим султаном. Потом им владел султан Брунея, потом англичане-колонизаторы и малайское центральное правительство. Выбив себе полуавтономию, лабуанцы ужасно обрадовались, покрыли улицы новым асфальтом и подняли цены на бананы и на интернет на 30%.

Да! Что самое интересное, зачем ехать на Лабуан. Это вовсе не пляжи и не «Идеальное сочетание бизнеса и отдыха», как тут рекламируют. Каждый день отсюда отправляется несколько «ракет», а именно – две в день в Кота-Кинабалу, восемь раз в день – в Бруней (для счастливых обладателей брунейской визы и для безвизовых в него местных граждан), ни одного рейса – на западную половину острова Калимантан, в Мири либо Кучинг. Но раз в день – внимание – ходит ракета в Лимбанг. А что такое Лимбанг? Это городок, засунутый в щель между двумя частями Брунея! Сам Бруней состоит из двух половинок, между которыми втёрся малайский Лимбанг и несколько мелких деревень.

Бруней, выдающий визы неохотно, делит малайскую часть Калимантана на две половины – западную (Саравак) и восточную (Сабах). И попасть из одной половины в другую, обойдя обе части Брунея, можно или на самолёте (слишком просто и неромантично) или пешком (неделя, а то и две, по горам и джунглям). Я надеялся, попав в малайский Лимбанг между двумя частями Брунея, как-нибудь выскользнуть оттуда на запад, например в малайский порт Мири, или Сибу, или Кучинг, находящиеся в западном штате Саравак, и тем самым связать северо-восточный и северо-западный Калимантан ниткой мудрейшего наземного маршрута.

Гидростоп с летальным исходом

Вечером девятого марта, заплатив 28 ринггит, я покинул остров Лабуан – уплыл оттуда. И через пару часов уже стоял в порту Лимбанга, скромного городка в устье какой-то тропический речки. Тихий приятный сонный Лимбанг. Здесь уже нет шикарных торговых центров и пляжей с уборщиками. Городок с речными таксистами на моторных лодках, подплывающими к набережной на любом причале по зову голосующего и довозящими тебя до нужной точки на одном или другом берегу реки. Лимбанг вытянут вдоль обоих берегов; моста нет, у многих есть свои лодки. Некоторые рыбачат. Есть магазины и даже газета «Лимбангская правда». Интернет только в одной точке.

Но – выбраться оттуда в остальную часть штата Саравак непросто. Дорог в обход Брунея нету, а идти пешком в сезон дождей не хотелось. Я решил испытать гидростоп. Где здесь морской порт? Этим вечером найти грузовые суда не удалось. Я отправился переночевать в мечеть, где был встречен вопросом – прибыл ли я сюда на заработки, и если да, то как надолго? Ответил, что заработки меня не интересуют, ибо с первой возможностью я хочу из Лимбанга убраться на запад. О попутных и рейсовых судах в мечети не знали.

Ещё в городке я нашёл туристский информационный офис. Он был неофициальным, самодельным. При нём находился (периодически отлучаясь, но найти можно было) очень толковый мужик. Он говорил по-английски и знал всё. Я спросил его, возможен ли пеший поход вокруг половинки Брунея – судя по карте, идти нужно было через Гунунг Мулу и заповедник Мулу, где находятся огромные, уникальные своей величиной пещеры. Конечно, было бы неплохо их посмотреть. Мужик достал листочек и подробно начертил схему добирания. Во-первых, нужно плыть на моторке вверх по течению реки, и это стоит очень дорого. Во-вторых, от верховьев реки нужно идти в Мулу с гидом, потому что это заповедник и без гида там нельзя. В-третьих, в Мулу или в городок Мири значительно быстрее и дешевле попасть на самолёте. Что же до гидростопа, и об этом мужик был наслышан, и даже помнил неких иностранцев, которым удалось выловить судно на Кучинг. Информатор предупредил меня, что судов мало, берут они плохо и плавание на них скоростным не может быть названо, только как эксперимент.

Наутро, после ночлега в соборной мечети Лимбанга, я продолжил поиски судов. Если не считать рыболовных, – на реке стояло только одно судно. В двух километрах от центра оно было запрятано, и не сразу видно за изгибами реки. Вид у него был такой, что его достали с морского дна, где оно пролежало лет тридцать. Ржавое донельзя. Судно шло в Кучинг, как и все суда, появляющиеся в приниципе в этом городке. Порт не охранялся, и порта, как такового, не было – швартовались все где попало, судя по роду груза, ближе к складам той или иной продукции.

Капитан – индонезиец, команда – филлипинцы и бирманцы, прибывшие в Малайзию на заработки. Капитан сперва удивился, пытался отказать, а потом уже был и не против взять, и угощал кофеем-рисом, но выявилось три препятствия.

Во-первых, судно не сразу шло в Кучинг, а заходило опять на остров Лабуан (с которого я только что прибыл накануне), а потом в городок Лавас, и весь круиз занял бы дней девять. В принципе, я готов был и на круиз, но:

во-вторых, был ещё босс в порту – китаец в очках и в шлёпанцах, который мог не разрешить. Мы пошли к нему, и он не разрешил! потому, что,

в-третьих, судно должны были арестовать в Кучинге и уже ждали, чтобы арестовать за какую-то контрабанду. Так что китаец (созвонившись и со своим боссом в Кучинге) добро не дал. А может быть, и опасался, что я, явившись ниоткуда, подобно святому Хызру, что-нибудь нехорошее сделаю с судном5.

Так и не удался мне девятидневный круиз на ржавой калоше, которая, наверное, могла бы и потонуть по дороге. Капитан и сам был расстроен. Перед расставанием он выдал мне пять ринггит и вызвал по телефону речное такси, которое должно было привезти меня на другую пристань, где возможно парковались другие, идущие в Кучинг плавсредства. Лодочник прибыл через пять минут по телефонному звонку капитана и увёз меня на другие пристани по тяжёлой, быстрой и мутной коричневой реке.

На других пристанях ничего не стояло. Другие корабли в Кучинг могли прибыть через несколько дней, и я, вспоминая, сколько стоит рабочий день в Москве, пошёл в аэропорт, надеясь уболтать начальника и улететь даром или со скидкой. До аэропорта было десять километров, асфальт сильно подогревал ноги, а я свои ботинки оставил ещё в Ранау и ходил босиком. Идти надоело, подъехал автостопом и с приятностью вошёл в прохладное кондиционированное маленькое здание аэропортика.

Но начальник (главный менеджер) не уболтался. Более того, всё оказалось очень строго, и, хотя городок маленький и порождает всего 2 полупустых микросамолётика в день, цена улёта фиксированная – 135 ринггит (1000 руб) до Мири. Больше лететь некуда. Так как ринггиты у меня имелись, пришлось лететь.

Крошечный мокрый самолётик выпрыгнул из дождевой тучи и приземлился. Сотрудники каэропорта раздали всем зонтики… Полчаса лёта в тряской обстановке – и мы в городе Мири. Бруней перелетелся.

С 1 ринггитом через весь Саравак

Случайно вышло так, что по прилете в город Мири у меня оказался всего 1 ринггит. Обменники были закрыты, а те, что открыты, хотели только 100-баксовую купюру (а я недавно уже менял в КК таковую, вторую не хотелось). Поэтому решил поехать совсем пролетарием. Автостоп тут плохой. Половина народу китайцы, а то и более. И непонятливые, как индусы. Стоишь по полчаса и более, проезжает сто машин, приветственно руками машут. Если «шанинский» большой палец покажешь – тоже также отвечают: мол, всё отлично, молодец, парень! А табличек предвыборных уже нет, махать нечем. Автобусы стопятся плохо, без денег почти не везут.

Переночевал в мечети в Мири. Там особая комната оказалась, для ночлега странников. Некоторые там уже и обитали. У меня спросили, на сколько дней я прибыл, и узнав что всего на одну ночь, обрадовались и выделили самый удобный угол, где я пристроил свою сетчатую палатку. В этой же комнате для пилигримов жили какие-то совсем странные люди, казалось мне, что они то ли собирают мусор, то ли его продают, то ли ремонтируют.

Наутро выбрался из города – хорошо, что здесь, в Малайзии, есть бесплатные рекламные карты городов – и, честно автостопя, только к заходу солнца доехал-таки до следующего большого города, под названием Сибу. Проехал четыреста километров. Дорога асфальтовая, хорошая, ровная, вдоль дороги – поля, леса особой масляной пальмы (из её плодов выжимают масло, из которого можно сделать солярку, и в случае подорожания бензина на ней тоже можно ездить, как и на обычной соляре).

Некоторые деревни, через которые мы проезжали, населены «оранч асли» – аборигенами, которые живут в длинных домах, напоминающих наши пятиэтажки. Но они одноэтажные и на ножках. В одном доме-сарае может жить сотня человек, и он разделён на десятки отсеков, вход и спереди, и сзади. Аборигены одеты по-европейски, на верёвках сушится бельё, в некоторых длинных домах через открытые (незастеклённые) окна виден телевизор или лампочка, особо богатые могут иметь машинку во дворе дома. Жители длинных домов – не мусульмане, а формально христиане, многие же до сих пор держатся своих неведомых мне древних верований (хотя числятся христианами или муслимами).

Проезжающие водители казались мне все на одно лицо – довольно узкоглазые, низенькие, за рулём своих хороших машин без кузовов, приветственно машущие мне руками. Скорей бы в Индонезию!

Местные жители автостопом тут не ездили.

Прибыв в город Сибу, я подумал, что будущий читатель и изучатель моих похождений может решить, что тут одни только мусульмане обладают свойством гостеприимства. А ведь не так, тут все религии представлены. В Сибу, например, в основном христиане-китайцы. Думаю, что надо поселиться у христиан – для разнообразия.

Увидел христианскую китайскую методистскую церковь, шикарную, пошёл вписываться. Пастор сперва пытался перепихнуть меня к католикам («тут в конце улицы, мол, католический храм и получше нашего!»), – но потом вписал. Я поселился в каком-то учебном классе среди парт; вентиляторы и розетки были, а это самое главное. Пока я готовил чай, пастор ещё более возлюбил меня – вернулся. Повёз ужинать и наутро – завтракать, подарил шлёпанцы б.у. и ржавый зонтик, видимо, забытый кем-то из прихожан. Никогда в жизни не ездил в зонтике, и в шлепанцах. пытался отказаться, но он втюхал мне всё это, а также брошюры про Иисуса Христа, и вывез на трассу. Там я с зонтиком и оказался. Вот молодец пастор, выполнил все заветы своей религии, хотя сперва и пытался отмазаться, но вовремя врубился, что вписывать – хорошо. Теперь будет ему тема для проповеди!

На выезде из Сибу обнаружился платильник – дорога здесь платная (для водителей). Вот тут-то, думаю, я и останусь. Сел на стул (он там случайно оказался) под козырьком у того шлагбаума, где проезжают фуры. Нарисовал табличку «КУЧИНГ». Все большие фуры явно идут в Кучинг, столицу штата (или по крайней мере идут далеко, не в соседнюю же деревню). От легковушек вовсе решил отказаться – они проходили через другие ворота. Удобнейшая позиция, пока водитель расплачивается и ждёт, что ему откроют шлагбаум – я ему в стекло сую табличку КУЧИНГ и слежу за реакцией.

Реакции – НЕТ!!

Я считаю грузовики. Пять, шесть, семь. Уже заглядываю в кабину.

– В Кучинг едешь?

– Да.

– Возьми меня!

– Как? Куда?

– В кабину.

– Кучинг: есть автобус. – бип! Уезжает.

Очередной тормозит. Бип! Как обычно, кабина огромная, водителей двое, можно хоть целую бригаду стопщиков напихать… Главный водитель, китаец с огромными вылупленными глазами, кажется сейчас упадут глаза вниз, – в огромной фуре наверху колышется. Обращаюсь к нему.

– Ты едешь в Кучинг?

– Я еду в Кучинг, – согласен.

– Возьми меня! Я тоже в Кучинг!

– Если ты едешь в Кучинг, имеется автобус.

– Но у меня нет денег, остался 1 ринггит (что является истиной).

– Тогда ты НИКОГДА не попадешь в Кучинг, – равнодушно.

– Почему никогда? ты можешь взять меня к себе в кабину.

– … (попытка осознать неясный момент)…

Я объясняю…

– Ты пустишь меня к себе в кабину, и мы вместе поедем в Кучинг!

…Тяжелая работа мысли. Переговоры с напарником. Ведь никогда в жизни он никого не подбирал! И никто тут не стопит! Только стоят на автобусных остановках. Даже руками не машут.

Наконец, работа мысли проделана. Я забираюсь в огромную кабину (там ещё пятеро бы сели) и едем в Кучинг (450 км от Сибу). Слово «Кучинг» в переводе означает «Кошка». Весь день, что я ехал сюда, непрерывно лил дождь.

Кучинг. Городок Сериан. Малайзия, до свидания!

Город Кучинг – самый большой город малайской части Калимантана. Население его превышает 600 тысяч жителей. Он находится ровно по диагонали от Банджармасина, куда я приплыл три недели назад из Сурабайи. Но сильно отличается от него – своей цивильностью, дороговизной, организованностью, и тем, что здесь ничего нельзя, а можно только то, что можно. Здесь почти все говорят по-английски. Понятно? Всё понятно. Но думают по-малайски, или по-китайски. Ничего не понятно!

Вот пример. В автобусе (еду в пригород, билет 5 ринггит) – прошу билетёра (дяденька с сумкой денег и билетов):

– Дайте мне вместо одного билета за 5 ринггит, пять билетов по ринггиту (у него их масса, целые пачки).

– НЕТ! нельзя! НЕВОЗМОЖНО!

– Ну дайте, что жалко, что ли.

– НЕТ!!! – испуганно, в панике. Сейчас ментов вызовет… (Это было в тот момент, когда у меня были 5 ринггит).

Ещё что-нибудь, вне инструкции – не входит в их разум.

В интернете.

– Сколько стоит?

– 4 ринггита.

– Хочу скидку. У вас самый дорогой интернет во всем Калимантане! Давай за 3.

– ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!!!!

Но в мечети впишут, конечно же, без проблем. И розетки повсюду. И вентиляторы. И места для помывки-постирки. И супермаркеты, принимающие кредитные карточки (обычно лишь для больших покупок, от 50 ринггит). И бананы по 1 ринггиту за вязанку. И обменники на каждом углу, правда работают лишь с 9 до 16, зато принимают все виды валют (кроме мелких долларов США, на которых какой-то кризис местный – все их боятся, курс падает…) И офисы туристской информации – в каждом большом городе, карты города повсюду, и бумажные бесплатные, и настенные, и удобный городской транспорт, большие автобусы, и дешёвые пригородные авторейсы. Для вывоза за город работников соседних городков, кто работает в столице штата.

Для ночлега в Кучинге избрал, для разнообразия, храм сикхов, прямо посреди города. Уже позно вечером там оказался – на крыльце четырёхэтажного храмового комплекса сидели несколько благообразных бородачей, человека четыре, и вели неспешную беседу.

Я подошёл, поздоровался, объяснил сущность. Ведь в храмах сикхов, по правилам этой религии, может заночевать и пропитаться любой человек, который пожелает этого. Отказывать, по идее, не должны. (А откажут, не беда – в городе храмы всех религий, мечети, церкви, китайские пагоды…)

Но – о удивление! Сикхи несколько смутились моей просьбой.

– К сожалению… Извините… Но наше городское управление не разрешает иностранцам ночевать в нашем храме.

– Управление не разрешает? Но Бог ведь разрешает?

– Да, да… Это вы очень правильно подметили, что Бог ведь разрешает. А управление запрещает… Мы очень сожалеем… А почему бы вам не пойти в гостиницу?

– У меня сейчас только один ринггит, а обменники закрыты, – честно объяснил я. Действительно, и в Мири, и в Сибу, и в Кучинг я одинаково поздно приезжал вечером, когда все банки уже закрывались, обменники закрывались тоже, а частные менялы и лавочники не хотели менять мелкую, по их мнению, купюру в десять или двадцать долларов6. А менять $100 мне не хотелось, ведь уже назавтра уезжать, да и без денег как-то удобно, на всё есть отмазка: извините, у меня только один ринггит!

– О, ну давайте я вас отвезу и поселю в гостиницу, – вызвался один бородач на мотоцикле. Садитесь! – и он пристроил меня сзади и повёз меня в хотель неподалёку. Мне было неудобно, так как оказалось, что сикх решил заплатить за меня. Я-то сперва подумал, что он впишет меня безденежно, благодаря своим связям, – но он достал 40 ринггит, вручил мне их и завёл в ресепшен отеля. И он был очень доволен, что так быстро выполнил свою религиозную обязанность. Я же остался в приёмной, а сикх сразу же укатил, улыбаясь. Конечно, интересней было бы мне посетить и другие церкви и храмы, но ладно уж. Сорока ринггит хватило и на номер в отеле (не очень чистый), и на завтрак наутро. Наутро я нашёл-таки крупный банк, обменял доллары и стал ни в чём себе не отказывать.

Я осмотрел город Кучинг. Большой, довольно цивильный, туристический, вдоль реки Саравак. Главная мечеть здесь, как и в КК, – на ремонте (это наверное плановый одновременный капремонт главмечетей, приуроченный к какому-нибудь юбилею ислама в Малайзии). Посетил музей истории ислама и ещё один музей (такие же музеи я, кстати, изучил в Кота-Кинабалу). Поглядев город, не стал в нём задерживаться и выехал в другой город – Сериан-Бандар, уже ближе к индонезийской границе. Там я решил провести последнюю ночь перед въездом в Индонезию. Город этот интересен тем, что на въезде стоит памятник фрукту дуриан в сто натуральных величин!

Там, в Сериан-Бандаре, решил проверить других церковников (оказались католики, большой храм им. святой Терезы, не известной всем недавней, а более давно жившей). Однако, церковники постарались от меня избавиться. Сказав – «Подождите снаружи, сэр!» – они вызвали ментов, которые приехали втроём (как в анекдоте…) и в полном вооружении. Я сидел и пил чай, заваренный кипятильником (жутко полезная вещь в путешествии) и ел фрукты (купленные мною же на рынке). Не найдя в этом никакого правонарушения, менты уехали, разрешив мне ночевать в палатке под козырьком снаружи церкви. Почти всю ночь вокруг меня бродил сторож с радиоприёмником, слушал музыку и косо на меня поглядывал. Может быть полицейские поручили ему следить за мной?

Наутро от Сериан-Бандара до границы докатился быстро. Там большой контрольный пункт – Этиконг. Вот и закончилась малайская часть Калимантана. В ней я провёл, получается, примерно две недели.

Что теперь впереди – Понтианак, город на экваторе (в городе на Севрном полярном круге, в Салехарде, я уже был 11 лет назад, теперь значит Город На Экваторе), пароход в Джакарту, потом опять Сурабайя и самое интересное – уплыть на Ириан Джаю (Папуа) на пароходе, проехать там по новопостроенным там дорогам (если верить картам, шоссе Гвинею там и тут, соединясь, пересекут)…

В мае у меня самолёт в Москву – из Бангкока. Куда я попаду дальше и каковы будут мои приключения, узнает вскоре внимательный читатель.

Опять в Индонезию! На экваторе

Прокомпостировал визу на въедном посту в Этиконге и вышел на дорогу, и сразу увидел очередные отличия стран-соседей. Дорога опять стала узкой, еда – дешёвой, грязи стало больше, продавцы стали приставать чаще, появились рикши и мотоциклисты-таксисты. Денег на границе я не менял, так как у меня был заблаговременно подготовленный миллион рупий. Его я предусмотрительно заготовил заранее – месяц назад, будучи в Джакарте. В отличие от Малайзии, где много обменников и банков по приличному курсу, – в Индонезии обмен происходит на рынке или у редких менял, и курс определяется в процессе торга.

Как всегда и ежедневно, шёл дождь. Зонтик со ржавой ручкой, подаренный мне пастором, сломался при попытке его открыть, и я радостно воткнул обломки зонта в кучу мусора у дороги. Пошёл пешком, потому что машины не стопились. И вскоре выяснил, почему – в трёх километрах от границы был посёлок и автобусный терминальчик. Умокрённый, я не стал сопротивляться попыткам хэлперов усадить меня в автобус и увезти в Понтианак. Ехать до Понтианака пришлось полдня, и уже к вечеру я оказался на автобусном терминале этого известного города, прибыть в который я очень хотел.

Необъяснимо логически, но мне уже давно хотелось побывать в Понтианаке, в Городе На Экваторе, и пожить там хотя бы несколько дней. Все мечты свои я хочу исполнить, не откладывая надолго. И вот, передо мной город П., который я долго видел на карте, сейчас увижу и живьём – как только доберусь от автостанции (пустыря, заваленного мусором, таксистами и автобусами) до центра. Понтианак – столица провинции Западный Калимантан.

Город разделяет не только экватор, но и большая река Капуас. Автовокзал и Экваториальный монумент находятся на одном берегу, а центр города и рынки – на другом. Пока шёл к переправе, сфотографировался у монумента. Странный по форме знак, являл собой как бы перевёрнутую тарелку для супа, из которой торчала мачта-вышка с кругом и стрелой (обозначающей Земной шар и экватор). Что за архитектор состряпал такую штуку, не знаю. В основании монумента («тарелке») были даже дверцы (наверное, внутри музей экватора?) но они были заперты. Сфотографировался. Потом несколько раз обошел его вокруг, побывав за пять минут в нескольких полушариях.

Пришёл к переправе, вместе с народом и машинами втёк на паром и поплыл через широкий Капуас (пошире Москва-реки, поуже Волги). Пока плыл, на пароме увидел продавщицу газет, срисовал адрес «Экваториальной правды» (вернее, «Понтианак пост»), узнал, где та улица находится, и решил при возможности посетить газету, прославиться и здесь.

В городе – как радостно! – продавались дешёвые дурианы и очень дешёвые ананасы. Цена одного ананаса составляла стоимость нескольких коробков спичек. Ещё за копейку его могли почистить и нарезать. А редакция газеты была уже закрыта за поздностью часа.

Пора искать ночлег в этом большом и шумном центре. Решил проверить новых религиозных деятелей – оказалась китайская «Христианская церковь Нового Завета „Имманнуил“». Очень большая и населённая десятками китайцев, поющих под музыку религиозные гимны. Я сказал, что хочу ночевать у них. Собралось 20 китайцев, ничего не могли решить. Через 1,5 часа, когда я уже не знал, что будет (ни да ни нет), приехал интеллигентный пастор-китаец и сказал:

– Ночевать в церкви нельзя совершенно! – т.к. он боится за сохранность церкви (!), позвать в гости к себе он не может, т.к. это невозможно абсолютно, – но разрешил поставить палатку под козырьком. Про мою религию не спросил. Пытался сплавить меня в редакцию газеты напротив – «Иди туда, там любят всех», на что я сказал, что там уже закрыто, – как оно и было.

Впрочем, не все китайские христиане были такие строгие, как пастор. Некоторые прихожане, увидев поздно вечером меня и мою палатку, принесли мне подношения – рис и питьевую воду. Благодарность им за это! Потому что все едальни уже закрылись, пока я сидел и ждал пастора.

Ещё до рассвета, в четыре часа утра, меня подняли. Эти иммануиловцы начинают петь ещё раньше, чем в мечети! И попросили убираться. Я собрался и неторопливо вышел в утренний, медленно просыпающийся город. В редакции пока никого не было. Через некоторое время набрёл на школу, в которой уже начали появляться первые ученики и учителя.

Субботний праздник в школе

Моё появление в школе вызвало большое оживление. Учителя были рады показать меня народу. Притащили микрофон и огромный звукодинамик. Утром в каждой школе устраивают, перед началом занятий, торжественную линейку. На этой линейке я и выступил перед большой толпой учащихся старших возрастов (9—12 классы). Мои изречения на английском понимали не больше 1/4 учащихся и учителей (хотя английский они изучают, но ещё хуже, чем в РФ). Кто-то меня переводил, вроде учительница английского. После линейки не меньше 100 учащихся, в основном девушки, сфоткали меня на свои мобильные телефоны!

После того, как я выступил перед школьниками в «Официальном формате» с крыльца школы в микрофон, – я направился в газету. Там мне уделили всё внимание, состряпали про меня статью, сфотографировали, а я посидел в интернете. Тем временем в школе прошли первые два урока. Подружившись с газетчиками, я вернулся из газеты «Понтианак Пост» в школу (где оставлял свой рюкзак). Все занятия прервались. Меня сфотографировали ещё около 150 раз во всех видах (на все сотовые телефоны, – фотоаппараты реже), потом один учитель решил пожертвовать своим классом, завёл к себе, и посадил меня на место учителя. Я сперва засмущался, т.к. предмет (индонезийский язык) был мне не очень знаком. Но я быстро освоился и провел урок к большому удовольствию и учителя, и учеников.

После урока я боролся со школьниками (с самыми крупными из них, которые все равно мельче меня оказались), общался с теми, кто был более контактен. Потом школьники потащили меня питаться (за мой счет) и наслаждались зрелищем, как иностранец ест, а также вспоминает индонезийские слова. Потом я учил школьников отжиматься разными способами.

В целом обычный школьный день превратился в невесть что. Половину уроков отменили.

Школьники чрезвычайно заинтересовались мной, и – просили поставить им автограф на школьной форме (она у них светло-бежевого цвета) – как ручкой, так и маркером. Я успел расписать довольно много учеников, пока директор, увидев, не приостановил это безобразие (к огорчению не успевших на подпись). Однако в гости меня не потащили – ни ученики, ни учителя. Дети тут редко проявляют инициативу звать в гости, может быть не принято, или боятся родителей.

В школе была и мечеть. Всё учебное заведение было рассчитано только на мусульман (христиане учатся отдельно). Занятия длятся до половины первого, после этого – совместная молитва, и по случаю может быть проповедь. Некоторые прогуливают молитву, это не карается. Увидев меня в Доме Аллаха, один из преподавателей на мотоцикле взялся отвезти меня в Главную Мечеть, при которой размещался Совет Улемов (Понтианакских) и местное исламское СМИ «Радио Муджахеддин». Я с удовольствием туда проследовал.

На «Радио Муджахеддин». Вписка. Дуриановое счастье

На радио договорились сделать передачу, что и произошло на следующий день. Для этого им удалось найти девушку – переводчицу. Довольно толковую. Передача шла в прямом эфире. Сколько человек слушают это радио, я не знаю, но в целом район довольно населённый. Может быть, и слушают.

– Только, пожалуйста, не надо пропогандировать вражду, убийство всех евреев и подобные вещи, – предупредили меня. – У нас весьма миролюбивое радио, мы распространяем мир, а не вражду к другим странам и религиям.

– Это как раз правильно, я и не собираюсь раздувать вражду, а наоборот – братство, дружбу, единство всего человечества.

– А, ну это как раз лучше.

Я всё рассказал, и, по-моему, очень удачно (оставляя паузы для переводчицы. Которая заранее пообщалась со мной, прочитала статьи и прочее и в общем разобралась что к чему.)

Пока же готовилась передача и искалась переводчица, сотрудники Мечети и Радио решили поселить меня. В мотель напротив мечети. Произошло сдедующим образом. Приехали на мотоцикле (они и 120 метров – едут, а не идут) в мотель. За рулём – сотрудник радио.

– Вот, наш человек с Радио Муджахеддин, надо его бесплатно поселить!

– Э… опять притащили кого-то… М-м… – отвечает приёмщик людей в мотеле.

– Ну, мы же договаривались, что вы будете вписывать наших товарищей, – примерно так вежливо напоминает «святой человек».

– Ну ладно, ладно, но только на две ночи, у меня же бизнес, – согласился мотельщик и выдал мне ключи от номера – трехместного. Но не такой шикарный, как в Баликпапане, и в унитазе слив не работает. Ничего страшного.

Так как место жительства оказалось рядом с мечетью, то туда я и стал захаживать. Проболтался, что я люблю дурианы, а в России, мол, их нету. Святые мужи сразу решили спасти меня от бездурианья.

– Вот наш брат, милиционер, он спец по дурианам, после вечерней молитвы принесет самые лучшие.

Так оно и вышло. Полицейский в форме, видимо пользуясь служебным положением (Индонезия – страна коррупционная), приволок (привёз на мотоцикле) после 4-й молитвы целую большую связку огромных и очень вкусных дурианов, притащил прямо в служебное помещение при мечети. Я думал, вот для всех собравшихся. Оказалось – одному мне. Остальные отведали для приличия, видимо больше не могут уже.

Пришлось мне одному справляться с дуриановым изобилием. Целый почти час на это потребовался. Очень вкусно было, но последний дуриан уже с трудом помещался. Ну, а после всего этого, на ночь глядя, меня потащили кормить по-нормальному… С голоду я определённо не умер.

Кроме полезного мента, в мечети появляются и вредные. У меня три раза проверили паспорт разные личности. Все без формы.

– Для вашей же безопасности… Мы должны знать… Мы должны обеспечивать вашу безопасность…

– Господь Бог обеспечивает мою безопасность, кстати и вашу тоже, – отвечаю я.

– Но мы тоже вас оберегаем… Можно посмотрим ваш паспорт… Мы должны вас зарегистрировать…

(Смотрели паспорт, но никаких действий потом не последовало.) Так что в Индонезии, стране пофигизма, три раза в день смотрели паспорт – это много!

Мечеть Главная в Понтианаке действительно Очень Главная и имеет две фишки, которых наверняка нет ни в одной мечети Калимантана (а сразу две – и нигде в мире нет).

1) Минарет в форме экваториального Монумента. Он же является основанием для антенны, через которое транслируют «Радио Муджахеддин».

2) Копия Каабы (известный всем по картинкам мекканский черный «кубик»), изготовлена из бетона и покрашена под настоящую, расположена посреди зеленой лужайки рядом с пальмами и мечетью. На месте Черного камня, однако – вмятина. Кто-то унёс?

Кроме этих двух фишек, активно строится третья: очень высокая башня, неизвестно что – может, увеличенный минарет?

На второй день моего житья в Понтианаке, в мечети организовалась свадьба. Горько было по-настоящему. В отличие от прошлой свадьбы (в Банджармасине), где угощали квашеной капустой и другими редкими блюдами, – тут блюд было мало, и в основном какие-то горько-острые. Но и отвертеться нельзя – я в первом ряду сижу, почётный гость (в юбке и шлёпанцах, а остальные невесть как расфуфыренные).

Утром, пока меня ещё не захватили на свадьбу и на радио, – сходил в порт. Он находится в центре города. Пропустили легко. Стоит целая куча кораблей. Все (опрошенные) идут в Джакарту. Есть даже деревянные посудины, на которых наши деды не достигли бы победы. Одной, сказали, 90 лет. Врут, наверное, но с виду и впрямь не очень новая. Каждый день уходит несколько судов в Джакарту, полных грузов.

Есть в Джакарту и пассажирское сообщение. Но так много грузовых судов, и сухогрузы, и контейнеры, что упароходиться на них отсюда вполне возможно.

Новая газета про меня

Газета «Понтианак Пост» на другое утро родила статью про меня, самую приличную (с виду) из тех, что про меня были прежде в Индонезии. Вообще я в России не очень люблю журналистов. Я думаю, что лучше всего я сам донесу информацию до трудящихся, а журналисты всё путают или обращаются не к той аудитории. Впрочем, в последние годы, в связи с использованием журналистами книги «134 вопроса и ответа об автостопе и обо всём», статьи про меня и автостоп стали более правильными.

Здесь же, в дальних странах, я напротив стал пользоваться услугами СМИ, и вот для чего. 1) Чтобы проинформировать трудящихся (не знающих русского языка) через СМИ о своих мыслях, идеях. 2) Чтобы создать возможность нужным и полезным людям узнать о моем присутствии в их городе. 3) Чтобы облегчить дальнейшее путешествие, общение с чиновниками, ментами, пароходчиками и другими офицальными людьми, в большинстве – не владеющими английским и др. языками. Хотя, быть может, и тут журналисты всё напутают (здесь и в редакции не всегда находится англоговорящий человек), – но т.к. моих книг на бахаса нету, приходится доносить сведения доступным способом.

Ложный атлас мира

Удивительные атласы мира порождает индонезийская картографическая промышленность. Если в отношении Индонезии и Восточного Тимора тут, быть может, что-то и правильно, – но в России, Европе и в мире допускаются совершенно удивительные ошибки. И по таким атласам люди учатся в школе… а может быть и капитаны кораблей… и пилоты летают…

У меня в руках (был) атлас мира цветной («ИНДОНЕЗИЯ и МИР»), 128 страниц, выпущенный в Сурабайе без выходных данных, но после 2002 года (так как население стран и городов дано нередко на 2002 год). Что же мы там видим?

1. Южная Корея и половина Северной полностью отсутствуют, также и часть Японии. На их месте – море. Вероятно, уничтожены атомным взрывом от Ким Чен Ира.

2. Украинская Макеевка оказалась в России, неподалеку от Сталинграда. Зато Украине отданы Орел, Курск и другие местности.

3. Донецк назван Сталино, Душанбе – Сталинабад, и даже какой-то город Сталин оказался на территории Болгарии.

4. Все три прибалтийские страны, а также Калининградская область, превращены в единую страну-конгломерат.

5. Железная дорога Хабаровск – Владивосток идет через территорию Китая примерно 300—400 километров.

6. В Африке до сих пор существуют (судя по атласу) такие столицы гос-в, как Леопольдвиль, Форт-Лами, какой-то Лоренцо-Маркес (Мапуто?), Вилла-Чиснерос (в Западной Сахаре).

7. Соломоновы острова до сих пор принадлежат Англии, как и некоторые другие бывшие её колонии.

8. Карачи до сих пор является столицей Пакистана… ну и до бесконечности.

Вскоре мне пришлось изведать на своей шкуре, каковы особенности индонезийской топографической службы. Я купил в Джакарте карты всех провинций Индонезии, подробные, с указанием всех городков и дорог. Яванские карты оказались точны. Я купил карты всей страны, и на них были изображены дороги, вдоль и поперёк пересекающие самый дальний и глухой остров – Новую Гвинею. И на отдельных картах этого острова были нарисованы автодороги. Смущало немного то, что на всех четырёх картах дороги были нанесены по-разному. Но хоть какая-то из них точна? И я предался эйфории – совершенно зря. Спустя месяц я попал на Новую Гвинею и стал жертвой своих иллюзий – дорог почти не оказалось. Но об этом будет рассказано в своём месте!

Гидростоп – всё по-честному

В понедельник утром, увидев, что все мои дела в Понтианаке завершены, я пошёл в порт, чтобы убираться отсюда в Джакарту. В порту, как и накануне, стояло много судов (штук двадцать). Вчерашняя 90-летняя деревянная посудина так пока никуда и не ушла. Капитан её, старый и деревянный, как сама посудина, ничего от меня не понял. Следующим стоял огромный цементовоз – капитан оказался понятливей. Позвал к себе в каюту, поговорили, но оказалось, что идёт только через 3 дня и плюс 4 дня будет плыть. Посоветовал обратиться на контейнеровоз «MV MUARA MAS», что стоял неподалеку, в особом отделении для контейнеровозов.

Контейнерный отдел был огорожен особо, и таблички «ПОСТОРОННИМ вход СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!» отпугивали кого-то. Но на меня никто внимания не обратил, только покричали – Мистир, хауаю? Я не ответил и прошёл. Два контейнеровоза было, «Муара Мас» и ещё какой-то. Я подошёл к первому. На палубе – два дядьки в униформе, строгие, молчаливые такие, с неприязнью посмотрели на меня, с рюкзаком поднимающегося по трапу. Сегодня? – Сегодня. – В Джкарту? – В Джакарту. – Капитан? – Он спит, его не беспокоить. – Я подожду. (Было где-то 7:30 утра).

Вылезла потом тётка. Женщина на корабле? Удивительно, да, в платке, англоговорящая, менеджер. Ничего не возможно, ничем нельзя помочь, мы судно карго, не пассажирское. – Хорошо, я подожду капитана.

Наконец кэп проснулся – мужик обстоятельный, с бородкой, 47 лет, полжизни проплававший. Позвал к себе в каюту наверх, осмотрел все справки, газеты, паспорт полистал – и согласился взять. Причем решил сделать всё это ОФИЦИАЛЬНО.

Может быть, иначе он и не мог, фирма солидная, международные контейнерные перевозки, и только случайно сейчас они шли из Понтиниака в Джакарту, в пределах одной страны.

Сперва меня вписали в какой-то лист имён с печатью. В графе «Сущность» я написал «Путешественник». Лист унесли. Через час принесли целую анкету, на фирменном бланке компании, видимо напечатанный на принтере, полученный по Емайлу из головного офиса в Джакарте. Там были графы – ФИО, религия, гражданство, адрес и даже рост и вес.

Окажись я слишком толстым или длинным – неужто не взяли бы? Вдруг я не влезу в спасательную шлюпку? – Заполнив анкету, я думал, что это всё. Меня поселили в каюту с надписью «ФИТТЕР», и я лёг спать, но в 14 часов по Емайлу из офиса компании пришли новые листы. В трёх экземплярах, под фирменным грифом компании, я (ФИО, адрес, № паспорта 63—133521) подтверждал, что я знаю, что судно не пассажирское, и компания… снимает с себя всякую ответственность за всякий ущерб, болезни, смерть, утопление гражданина меня, и не отвечает ни за что, и никаких претензий. С печатью судна.

Я подписал все три экземпляра, и их унесли вместе с моим паспортом. Видимо, паспорт отправили по Емайлу в офис компании вместе с анкетами. Потом паспорт вернули, проинструктировали, где спасательные средства. На этом всё. Оформление длилось 6 часов.

Штатным расписанием на судне – 22 человека. Шлюпки и спасжилеты тоже на 22. Но почему-то на пароходе было только 20 сотрудников. 21-й, fitter (монтёр, слесарь) отсутствовал, и вот на его место поселили меня. 22-й моряк тоже отсутствовал – под его вывеской на пароход кто-то из старших моряков протащил свою жену.

Целый день мы стояли догружались в Понтианаке, и только в 3 ночи прибыли последние срочные контейнеры – холодильники, в которых специальный мотор поддерживает температуру -17 даже на экваторе. Что в них – наверное, какие-то очень вкусные рыбы к столичному буржуйскому столу. Много есть больших и вкусных в Индонезии рыб. И даже не очень костлявых. Есть также всякие осьминоги, кальмары, много кого можно прятать в холодильнике.

Наконец отошли. В предрассветной дымке прошло мимо меня с обоих сторон русло реки Капуас (на котором, в устье, стоит Понтианак). Проплыли мимо экваториального монумента, стоящего почти на берегу. В эти дни 17—25 марта, в полдень, солнце стоит тут прямо над головой, и столбы не отбрасывают тени. Прощай, экваториальный город!

Пароход погудел, пересекая экватор, отдавая таким образом салют покидаемому городу Понтианаку, и ушёл в море.

Плыли 42 часа, да 14 часов стояли вблизи столичного порта, ждали когда освободится причал. В ходе плавания я сделал некоторые наблюдения о пароходной жизни. В принципе, гидростоп (в пределах одной страны) возможен тут даже ОФИЦИАЛЬНО, что, правда, требует большой бумажной мороки и желания капитана. Между прочим, он сказал, что такого рода путешествия будут возможны ближайшие лет пять, а потом нет, т.к. плавания на пароходах всё усложняются.

На причале столицы нас встречал представитель фирмы и человек в погонах, но так как прибыли мы не из-за границы, никаких хлопот с моим приездом не было. Один из моряков проводил меня до ворот порта (в отличие от провинции, – столичный порт Танджунг-Приок охраняется более тщательно) и я оказался в Джакарте, спустя ровно 100 часов после того, как вошел в ворота порта Понтинанака, города на экваторе.

Зарисовки с парохода

Капитан. Серьёзен, нетороплив, если мимо проходишь – голову не поднимает, не оборачивается. Сидит в основном за компьютером у себя. Что в компе – не знаю (фильмы ли, или сведения о движении парохода?) В другое время – на корме, промывает клетки с канарейками (на пароходе много клеток с птицами, какой-то местный предрассудок), или же в столовой – важно ест, приходит первый, сидит во главе стола, посуду за собой не убирает. Если что-то нужно – берёт рацию, важно говорит: третий, третий! вызывает капитан! Но третий может и не реагировать – или спит, или рацию положил подальше. Типично индонезийское раздолбайство. Или, вызвав меня (через помощника), наслаждается общением «аристократическим» – по-английски. Капитан родом с Сурабайи, зовут его – Буди Тега Сартоно. С бородкой. Любит рассуждать о исламе, братстве всех мусульман и т. д. На вольное путешествие удивляется.

Курит всё время сигарету Мальборо, пачку за пачкой.

Уборщик-рабочий. Усат, слегка пузат, зовут Маснар Селан, родом с острова Амбон. Не очень культурен. Захожу в туалет – а там он, раздевшись до трусов, со шваброй в руке, стоит и писает на пол. Показывает жестом – проходи мол, унитаз свободен. Понимает, что раз ему сейчас туалет мыть, то можно и на пол пописать, всяко мыть придется. Другой раз смотрю – идёт с коробкой, в коробе – мусор, тряпки. Оп! за борт мусор! Я говорю – что ж, мусор за борт, море же, не принято, вот и написано (по-англицки) – сор не бросать! Показывает жестом – фигня, море же. По-английски не говорит. Подарил мне мыло.

Мальчик на побегушках (и на кухне) – эм-Сали Рахмат эн-Нур. 24 года, родом с Сулавеси, из маленького городка. Выглядит очень молодо. Сразу чрезвычайно полюбил белого мистера, и стал таскать мне всякие подарки. То полкило сахара, то банку сгущёнки, то несколько бич-пакетов. Я сперва опасался, что он это ворует на кухне, и думал, не являются ли такие дары греховными. Но потом смотрю, все потащили мне бич-пакеты, как я не отказывался – у одного взял, так другого не хочется обидеть. 17 бич-пакетов, 7 банок сгущёнки (одна лично от капитана), видимо им в добавку к зарплате дают бич-пакеты и сгущёнку, девать некуда. Эм-Сали всё забегал со мной фотографироваться. И все другие моряки очень любили фоткаться со мной, врывались ко мне среди ночи – Мистер! Фото! Или с подарками – мистер! угощайся жареными бананами! – эмСали записал мой адрес и телефон, мне оставил свой, и проявлял познания в английском языке, как настоящий моряк потенциально международного плавания.

Дженни Крисвалда – здоровенный мужик-папуас, с острова Новая Гвинея. Механик. С чертами лица не индонезйискими, ближе к неграм, наверное. Знает несколько слов по-английски.

Первый помощник капитана. Сразу меня почему-то невзлюбил (единственный из команды). «Ходят тут всякие, плавают, катаются, а мы работаем! Не забудь помыть за собой посуду! Не забудь убраться после себя в каюте!» – другие наоборот говорят: «нет, не мой, сейчас сами помоем», а этот что-то важничает. Накануне приплытия вызывает меня (через мальчика на побегушках) – зовут! Поднимаюсь. Сидит. Вручает мне с важным видом два фрукта неизвестного мне вида. Ага, спасибо. Один из фруктов уже начал портиться. Ага, ясно, завтра приплываем в столицу, решил избавиться от тухлятины. Ем. Из кармана он достает пачку денег, сложенных вчетверо, даёт мне:

– Возьми. В Джакарте сложно, люди злые, воры, грабители везде, всё дорого. Может тебе пригодится.

Спасибо.

– Не забудь утром убрать за собой каюту, чтобы всё чисто было!

Иду к себе разворачиваю – ба, 400.000 рупий да с мелочью какой-то, месячная зарплата на берегу (1050 руб). У него, конечно, зарплата другая, побольше будет. Раз в тридцать.

Второй помощник капитана, Байю Андрен. С бородкой, высок, строен, лет тридцати, всегда в униформе и почти всегда – с рацией. Тоже, как ни удивительно, англоговорящий. Очень приветливо ко мне относится, и видимо рад, что капитан взял меня на борт.

Младший промасленный персонал – механики, электрики, все весёлые, любители фотографироваться, пытающиеся подарить мне что-то – то ботинки 42-го размера (отказался), то ремень (отказался), то шорты ниже колен (взял), то снова сгущёнку или мыло, то стиральный порошок (отказался). Таково население парохода МУАРА МАС.

Внешний вид парохода. Длина 100 метров, грузоподъемность – 3500 тонн. Все надписи на судне – по-английски. Инструкции по эвакуации, по спасению утопающих, всякие запреты – всё по-английски. Везде написано НЕ ВХОДИТЬ! Вход запрещён! На каждой двери. Я поначалу стеснялся, потом привык.

«Внимание!!! КАЖДЫЙ находящийся на корабле ДОЛЖЕН иметь при себе паспорт и книжку моряка и перед посадкой ПРОЙТИ ТАМОЖЕННУЮ ИНСПЕКЦИЮ!! Отказ от проверки вещей влечёт удаление с парохода!!»

«Внимание!!! Пронос и провоз наркотиков и алкоголя строго ЗАПРЕЩАЕТСЯ!! Обнаруженные с наркотиком и алкоголем подвергаются САМЫМ строгим наказаниям!! (нарисован череп). ВЫ ПРЕДУПРЕДЖДЕНЫ!!!»

Подобные инструкции висят повсюду, и думаешь, что наверное каждый моряк здесь сдавал экзамен на должность Моряк Международного Плавания, раз язык – английский. Но реально только половина народу на нём как-то изъясняются, и то много для Индонезии.

Три дня и три ночи я провёл на пароходе (скорость оного – 10 миль в час), старался особо не лазить на всякие краны (чтобы не нервировать команду – и чтобы они потом легче брали других путешественников). Питание на судне куда лучше, чем на пассажирском или на пароме. Там кормят 3000 человек всякой дрянью, а тут – 20+2 человека, кормят вкусно, завтрак – рис с одной добавкой, днем – с другой, вечером в 17:00 – с третьей. Плюс сколько угодно чая и сгущенки, или кофе. Плюс душ и постирка (горячая вода, нагретая от двигателя, поступает в банную комнату). Плюс штанга на верхней палубе – за три дня я обмахался ею всячески. Очень приятно. Но если плыть, конечно, десять дней или две недели – то уже не так романтично.

А три дня —

какой кайф!!

Сидя на самом носу 100-метрового океанского теплохода, свесив ноги над океаном,

нос корабля покачивается на волнах, ветер дует в лицо,

справа – облака, заходящее солнце, закат

– кстати, какие красивые здесь, на экваторе, облака! —

сидя на носу, свесив ноги над водой (капитан не видит, свечерело), на небе появляются звезды и луна, и тёмные облака, и иногда вдали – точками света – другие океанские пароходы, —

сказать Господу Богу спасибо за всё, за эту удивительную планету, за всех людей, что мы встречаем сегодня, и раньше, в жизни, за всё —

независимо от того, где мы будем ночевать завтра.

Джакарта. Мелкие наблюдения по Индонези

Приехал в Джакарту и думал, что быстро сделаю тут все свои дела и уеду, а вышло иначе – остался на четыре дня, а виноваты во всём три человека, из них два весьма известных человека и Нэнси!

Первый известный человек – св. Пророк Мухаммед, чей день рождения и смерти (Мавлид) попал как раз на четверг 20 марта7, – а на пятницу 21 марта в Индонезии пришлось «Wafat Yesus Kristus», это Пасха, так в эти дни всё в городе закрыто, и посольства, и почта, и даже ксероксы не работают. Субботу и воскресенье соответственно тоже.

По причине длинных выходных Нэнси, её мужик, трое детей, и плюс две тётки поехали куда-то на своём старом вольксвагене, гулять на праздники, и оставили меня дома следить за собаками, которых они почему-то с собой не взяли, и с понтом сторожить дом. Мне выдали ключи, корм для собак и инструкции, так что я был предоставлен самому себе в столице Индонезии, один в доме со всеми удобствами (интернет, душ, еда и прочее). Оставили мне также и мотоцикл (предполагая, что какой же джакартинец да без мотоцикла), но я не умею водить. Зато компьютеры я включил сразу два – сразу два интернета – закачивать круглосуточно в Сеть мои индонезийские фотографии и видеоролики. Скорость связи тут такая, что ролики по одной-две минуты грузятся по пять-десять часов, и это же в столице, где по идее должен быть самый быстрый интернет в стране! Так что я запускал сразу два компьютера, с одного отправлял почту, с другого – заливал фоты и видео, а когда ложился спать или уходил гулять в город, оставлял их включёнными оба.

Вот результаты моих трудов:

Фотоальбом [битая ссылка]  – Индонезия (начальная часть, 175 фото)

[битая ссылка]  – Калимантан, от Банджармасина до Понтианака, не включая малайские штаты (171 фото)

[битая ссылка]  – 119 фото – штат Сабах, Малайзия

[битая ссылка]  – 34 фотографии «Последний поезд Калимантана»

[битая ссылка]  – 20 фотографий, подробно иллюстрирующие содержимое моего рюкзака, для тех, кто интересуется моим снаряжением

И, забегая вперёд,

[битая ссылка] /N-Gwinea – фотографии с Новой Гвинеи, 117 штук.

[битая ссылка] -2 – последние мои фотографии с Индонезии – возвращение: 137 фотографий.

Я раньше и не думал, что многие люди будут смотреть цифровые фотографии в интернете. Но современные технологии проникают повсюду. В эту поездку я выложил в Сеть около тысячи снимков, и, как ни странно – я сильно удивился – кому-то они были интересны. Фотоархив «Майл-ру» имеет счётчик просмотров, и эти фотографии посмотрели пара сотен человек, ещё за то время, что я был в путешествии.

А вот и итоги моих «видеосъёмок» на фотоаппарат.

[битая ссылка]  – два десятка видеороликов, от полуминуты до четырёх минут. Там и виды из кабины машиниста разных поездов, и пейзаж куала-лумпурского метро, и другие мелкие виды с машин, автобусов, пароходов из этой поездки Юго-Восточной Азии. Чтобы закачать десяток минут видеозаписи, мне потребовалось немало бесплодных попыток и около шестидесяти часов компьютерного времени в столице Индонезии! Кстати, в других городах страны интернет бывает ещё в несколько раз медленней, а вот в Малайзии – наоборот, шустрее раз в десять. Не все мои видеоролики грузились на «Майл-ру», почему-то некоторые, после двух-трёх часов работы, «вылетали» – переставали засасываться. Пришлось несколько «фильмов» засунуть на другой известный сайт, «Вконтакте.ру», который оказался более дружелюбен то ли к моим фильмам, то ли к индонезийскому компьютеру.

Многие спрашивали меня, как я писал свои заметки и новости на русском языке, сидя в Китае, Малайзии, Индонезии или в других странах, где на клавиатуре нет русских букв. Всё просто – обитая в нерусских странах, быстро можно освоить «слепую» систему печати на компьютере, и при помощи сайта «Транслит.ру» писать тексты так же легко, как если бы перед вами была клавиатура с русскими буквами.

Итак, порекламировал своё простецкое фото-видео-творчество, вернёмся к прозе.

Побывал в Главной мечети страны и увидел там Главный в Индонезии Барабан. Это самый большой барабан из тех, что я встречал. Диаметром 2,30 м, длинной около 3 м, выдолбленный из цельного куска дерева (это ж какую махину надо было деревянную найти и выдолбить!), висит на цепях, обтянут настоящими шкурами с обоих торцов, таблички грозно – Не барабанить! Может только по праздникам можно?

39 дней назад, перед уездом из Джакарты, я купил ананас, который по оценке Игоря был незрелый. Тогда я воткнул его в землю во дворе у Нэнси, надеясь, что он дозреет и его съедят. Но никто не обратил на него внимания, и вот он пустил корни – листья его возросли, а сам ананас сгнил и превратился в питательную среду для его корней, кои пошли из его зелёной верхушки!

Транспорт. Как въезжаешь из Малайзии в Индонезию – сразу заметно – появляется туча мотоциклистов, да и рикши педальные, а кое-где и вовсе чудный извоз – на велосипеде с большим сиденьем сзади (я таким ни разу не пользовался). А в горах, когда мы ехали с Длинным с вулкана Бромо, попалась и вовсе архаика – деревянный грузовой самокат! Мужик с довольным видом катился на нём с горы, вёз зелень какую-то – траву, то ли фрукты. Мы машиной обогнали его, и только через километров 12 ждали другую машину – опять его увидали, но сфоткать не успели. Ох, наверное, и тяжко же такую ДЕРЕВЯННУЮ колымагу на трёх маленьких колёсиках тащить потом обратно в гору! Но что ж – любишь кататься, люби и саночки возить.

Слово Канализация происходит от слова Канал, но при этом нам в РФ редко попадаются такие истинные канализации. А тут – пожалуйста. Даже столица исквадрачена каналами и канальцами, порой зловонными (чем ỳже, тем вонючей), куда сливаются сточные воды (и потом, видимо, в реку и океан). Совсем уж крупные помойные предметы вылавливают из реки специальные дворники-ассенизаторы на лодочках. В черте города, понятное дело, пляжей не имеется. Часть канальчиков проходят вдоль улиц прикрытые бетонными плитами, в которых вечно дыры, и тут провалиться в жижу труда не составляет. Много дыр даже в центре города. Но в целом в городе не пахнет, и понятное дело почему – тропические ливни смывают все соры и помои из города вон (в море – …) Комары, впрочем, расплодились за последние полтора месяца, так что даже в комнате с кондиционером я ставил свою сетчатую палатку от гадов.

В море официально нельзя выкидывать пластик, даже в центре моря-окияна, а всякие объедки и бумажки тоже нельзя в пределах 10 или 20 миль от берега. Но именно вдоль берега, и особенно при больших портах, в море плавает множество всякой грязи – в основном пакеты (остальное в море быстрее перерабатывается). Когда вытягивали лебёдкой якорь, вместе с якорной цепью и илом-глиной дна, на борт судна потащились пакеты и всякий сор, приклеившиеся даже на дне к якорной цепи.

ТОВАРИЩИ!! не выкидывайте в морем всякий пластик!! не засоряйте мировой океан!!

А вот ещё чем приятно в Индонезии – нет битых бутылок. Вообще стеклотара тут редкость. Грузчики в порту трезвые, моряки трезвые, капитаны трезвые, мужики вечерком в подворотнях трезвые, и если спят после обеда, привалившись на завалинке или в мечети – то тоже не спьяну, а с тропического тепла.

Русский мат я впервые за долгое время услышал, выйдя из столичного порта, – это русский моряк с какого-то интернационального парохода покупал баночное пиво (у порта продаётся) и телефонные карточки, торговался из-за рубля и ругался на продавщицу, которая тоже была отстаивала свою копейку. Единственный встреченный мной пьяница был увиден мной только в первый день моего приезда в Индонезию – он вписал меня в дождливую ночь в Палембанге.

Сикхи и их учение (особо краткое деловое изложение)

Посещая Исламский Центр Джакарты, увидел там ещё более крупный барабан, чем в ГлавМечети – диаметром метра три, длиной четыре метра! Правда, оказалось, что он сделан не из цельной колоды дерева, а аккуратно склеен из многих частей. Еще в этом центре был обнаружен, в мечети, огромный (рукописный?) Коран примерно 2,5х2 метра форматом. Кто-то же запарился его рисовать когда-то! С виду достаточно новый, раскрыт в середине, покрыт полиэтиленом, чтобы не трепался.

Из окна мечети увидел знакомые значки, похожие на иранский флаг. Неужели храм сикхов? Перешел дорогу, зашёл – обычный магазин спорттоваров, в нём – индус с бородой и в чалме. Тот сказал, что он сикх и есть, и знаки сикхов нацепил себе просто на жилой дом. А если меня интересует храм, то в Джакарте аж четыре храма, и он с удовольствием отвезёт меня в один из них. Прямо сейчас и отвезёт.

На его толстом мотоцикле мы поехали сперва к одному сикху, а потом в главный джакартский храм (построенный в 1925 году, большой). Единственной трудностью при передвижении на мотоцикле сзади от сикха является то, что от встречного ветра в глаза лезет борода сикха, причём в оба глаза – справа и слева, одновременно.

Мой новый знакомый, добрый и толстый Джаспар Сингх, лет сорока, раскрыл мне подробности о религии сикхов, даже то, что я раньше и не знал, ответил на все вопросы. А потом и отвёз до вписки. На следующий день утром я заглянул в храм на богослужение, задал оставшиеся вопросы, получил в подарок очередную футболку (…хм ещё одну!) и позавтракал. Если кто интересуется религиями, далее – краткое изложение религии, обрядов, обычаев сикхов.

Основателем религии сикхов является Гуру Нанак (1469—1539), странствующий учитель, родом из совр. Пакистана. Он неплохо перемещался – по всей Ю. Азии от Мекки до Бангладеш. Его преемником был другой гуру, Анганд Дэв (1505—1552), Амар Дас (1479—1574) и других семеро. Последний, 10-й Гуру Гобинд Сингх (1666—1708) завершил оформление религии и составление святой книги «Грантх Сахиб» («Ади Грантх»), которую начал писать ещё Нанак. 10-й гуру перед смертью заявил, что он последний гуру, и теперь все свойства Гуру и обязанности по обучению трудящихся переходят к книге Г.С., которая и является в сикхизме главным объектом.

Продолжительность жизни гуру составила, соответственно, – 70, 48, 95, 47, 43, 49, 31, 8, 54, 42 года. Многие умерли насильственным способом. Тела и мощи не почтитаются, т.к. их сжигают.

Многие считают, что Гуру Нанак и другие обладали сверхъестественными свойствами.

Учение сикхов. Строгое единобожие, Бог без образа, места и формы, св. книга – главный объект культа. Все хорошие религии равны, для спасения мусульманину достаточно быть правильным мусульманинином, христианину – правильным христианином, сикху – правильным сикхом, индуисту – правильным индуистом. Перевоплощение, но человек – лучший из 8,4 миллионов типов. Хорошие люди всех религий после смерти попадают в рай, где у Бога нет разных религий (т.е. нет спец. рая для мусульман, сикхов и пр). Нехорошие люди перерождаются вновь в виде всяких животных, комаров, собак и пр., пока не исправятся. Что происходит с атеистами и коммунистами, сикхи не знают. Миссионерства нет, никакого принуждения и призыва к другим людям стать сикхами не должно быть, напротив должно воспринимать по-братски граждан всех религий и уважать их.

Вегетарианство. Сикхи не запрещают мясо, и есть его можно, но желательно пореже, и чтобы животное не успело почувствовать боль, сразу ему голову отрезать. Но лучше всего – полное вегетарианство. В храме мясо запрещено. Мясо, зарезанное по-мусульмански, есть запрещено.

Алкоголь. Не запрещен. Но в храме запрещен.

Внешние черты. Бороду и волосы не стричь от рождения. Носить при себе кинжал, как символ – бороться с всяким злом. Но так как не у каждого есть справка от ментов, что можно носить с собою кинжал – оказывается, у каждого сикха кинжал спрятан в голове, в пучке волос под тюрбаном!! Я никогда раньше не видел, теперь мне показали. Кинжал очень маленький, в пол-мизинца не будет, и привязан на ниточке к гребню, который тоже под тюрбаном в волосах. Еще должны быть длинные трусы по колено, а не плавки. И плюс на правой руке обруч. Это оказывается важное отличие сикха! У некоторых – тяжёлый, в килограмм, но обычно маленький. Головной убор (тюрбан) обязателен вне дома, и мужчинам, и женщинам.

Некоторые современные сикхи отклонились от пути – бреют бороду, не носят кинжал, тюрбан и пр. Это считается неправильным. Задача правильных сикхов – их вернуть на истинный путь.

Делание хороших дел, это считается самым главным. Помощь нуждающимся, не спрашивая, какой они религии, не стараясь перетянуть их в сикхизм. Если 5 человек напали на 1-го и убивают его, задача сикха вмешаться и не допустить безобразия, даже если он сам при этом может погибнуть или пострадать. Если кто-то зовет нуждающийся, то сикх должен (по идее) всё бросить (свой бизнес и т.п.) и срочно в 2 ночи бежать спасать этого нуждающегося. После цунами 300 сикхов Джакарты быстренько собрались и поехали в Бандар-Ачех, наиболее пострадавший от цунами, и 3 месяца там его чинили и кормили всяких оголодавших. В общем, нужно быть хорошим человеком, как и во всех религиях, учениях.

Mолитва. Лучше всего всегда молиться, но официально – как минимум трижды в день – а) в 4 утра перед рассветом, совершив полное омовение, б) вечером, в) перед сном, но не позже полуночи или часа ночи. Святая молитва – на старопенджабском языке. Имеется и зикр (поминание Бога), именем Бога считается слово Вахегуру, хотя и другие имена тоже действительны (в книге Г.С. упомянуты и др. имена Бога, «Аллах» в том числе).

Подразделения и секты. Существуют, как и во всех религиях, свои секты и течения. Есть фундаменталисты, сепаратисты, террористы, а также такие, что считают что не имеющий бороды – не сикх. Есть модернисты, которые оторвались от корней св. учения. Названия и сущность сект я не выяснял.

Женитьба. Жениться можно, но только на 1 жене (и наоборот, у жены может быть только 1 муж). Развод разрешён, но в экстренных случаях, и весьма редок. Если жена умерла, вдовец может жениться повторно. Вдова тоже может выйти замуж повторно. Многожёнство не разрешено. Некоторые гуру тоже имели жену и детей. Они гурами не являлись.

Потомки Гуру. Считается, что прямых наследников гур не осталось. 4 сына последнего Гуру были убиты в разных войнах, но сам Гуру говорил, что истинные его дети – его последователи. У гуру Нанака тоже были дети, но есть ли сейчас в Индии их потомки, неизвестно.

Главный сикх. Существует и такой. Водится в Амритсаре. Выборная ли это должность или какая-нибудь жеребьёвочная, уяснить не удалось, равно как и функции главного сикха. Наверняка некоторые секты его не признают, наверное есть несколько других «раскольных патриархов».

Священники. Есть, только мужчины, водятся при храмах, отличаются хорошим знанием языка пенджаби! Поскольку других языков они часто не знают, функции священника мне неизвестны.

Паломничество. Весьма похвальным является паломничество в Амритсар. Если сикх оказался по какой-либо причине в Индии, то поехать в Амритсар ему становится обязательным.

Покойники. Их сжигают, а кости в речку или океан. Сикхских кладбищ не существует. Тела Гур также сжигались после смерти, кроме 1-го гуру, Нанака, чьё тело после смерти таинственно исчезло (чтобы не возникло почитания оного).

Воплощения Бога. Считается, что Гуру были воплощениями божественного света, а последним Гуру является книга, написанная гурами – Грантх Сахиб. Эта книга почитается как Бог – «это и отец мой, и мать, и для супруга – супруг, и брат для брата» (про книгу). Ко книге относятся со всем почтением (к каждой копии). Днём во время чтения её обмахивают от мух (даже если нет мух), а вечером в храме экземпляр книги несут в отдельную ароматную комнату на кровать – спать. Утром, совершив омовение себя, достают с кровати книгу и несут на постамент в храме. Читать может каждый (знающий язык, совершивший омовение, даже не сикх). Если экземпляр пришёл в негодность, его сжигают и пепел в речку. Выходя и входя в храм, сикх подходит к книге и совершает ей земной поклон. В целом, книга – самый почитаемый сикхами объект. Формат книги примерно 50 на 40 см, толщина свыше 1000 страниц довольно крупного шрифта (36 кегля). Бумага плотная примерно 120 г/кв. м. Оригинал хранится в Амритсаре. Имеет ли он тот же размер, мне неизвестно.

Переводы Книги. Поскольку Гуру Грантх Сахиб является воплощением Божества, никакого перевода целой книги не должно быть. Мы должны воспринимать каждую букву так, как она передана от Гуру (на старо-пенджабском языке). Однако, существуют переводы различных частей книги (в целом охватывающих всю книгу), их надо воспринимать как толкования или объяснения, помня, что истинное Слово непереводимо. Существуют переводы некоторых частей и на русский, индонезийский прочие языки, – их можно поискать в Амритсаре или в интернете.

Понимание языка. Как всегда, ухудшается с веками. Далеко не каждый сикх сейчас хорошо врубается в то, что говорили и писали Гуру в 1500—1700 годах. Для лучшего понимания, конечно, нужно в семье, дома говорить по-пенджабски. Но не все сикхи в мире соблюдают это, ведь живут в разных странах, некоторые приняли английский, или индонезийский или другие языки как родной и дома говорят так, посему знание и понимание смысла молитв утрачивается. В храме в Джакарте для усвоения можно взять книжечку с подстрочными переводами некоторых песнопений на бахаса и английский, а при большом стечении народу используется проектор. Привязанность к святым старинным языкам – свойство многих религий.

Паломничество. Весьма похвальным является паломничество в Амритсар. Если сикх оказался по какой-либо причине в Индии, то поехать в Амритсар ему становится обязательным.

Народные предрассудки. Среди некторых простых сикхских граждан можно видеть следующее – целование портретов Гуру, углов храма и других св. предметов. Официально это не одобряется. Ношение мотоциклетного шлема считается неверным, т. к. Бог оберегает всех обладателей длинной шевелюры и тюрбана, и тюрбан (чалма) лучше шлема защищают мотоциклиста-сикха. В машине принято иметь картинку с портретами гуру и молитвой на пенджаби (типа оберег).

Возраст совершеннолетия – остался неизвестным.

Мужчина и женщина равны (хотя и гуру, и священники – только мужчины).

Соблюдение чистоты – важное дело. Входя в храм, моют ноги. И руки – перед едой. С мылом. Посуду моют хорошо, с моющими средствами.

Если ребёнок в сикхской семье, подросши, перейдёт в другую религию, то это хотя и достойно сожаления, но больше огорчения для родителей (значит они были недостаточно хорошими сикхами). Сам отщепенец может продолжать жить, и по желанию посещать храм и т.п., никакая дискриминация к нему не должна применяться.

Переводы Святой Книги на русский язык есть только обрывочные. Я читал два перевода, и в первом же стихе – самом главном – важное разночтение! Если кому интересно,

Перевод первый,

Есть только Один Бог,

Он – Вечная Истина,

Создатель, Всепроникающий Божественный Дух,

Неустрашимый, не знающий ненависти и вражды,

Бессмертный, Сущий,

Нерождённый, Сам Собой Существующий,

Постигаемый по Своей Собственной Милости. (книга «Религия Сикхов»)

Второй перевод, всё аналогично, кроме седьмой строчки:

Един Творец,

Истина – Его Имя,

Он – Деятель, созидающий всё, что есть,

Вне страха, вне враждебности,

Неумирающий, Нерождённый,

Самосущий,

Постигаемый по Милости Гуру. (сэбхан гур прасад)

Ну вот и попали в гурупоклонство. Обожествление гуру, к которому подгоняется перевод, превращает книгу из книги единобожия в книгу гурубожия. А поскольку имя Господа в сикхизме – Вахегуру, – здесь и источник двойного понимания. Ну это так, к слову. А в целом – очень толковая религия, и что немаловажно – они говорят, что ни капельки не заинтересованы перетащить людей из других религий к себе. Говорят, что даже для спасения не обязательно быть сикхом. Это радует.

…Так, в изучении религий, в заливании фотографий и видеороликов, в кормлении нэнсиных собак и прошли эти дни в Джакарте. Консул Папуа-Новой-Гвинеи, которому я сдавал анкеты больше месяца назад, так и не получил разрешения на выдачу визы! А ведь обещал дать завтра-послезавтра. Под конец моей джакартской жизни у собак Нэнси кончился корм (эти псы привыкли всё время жрать!) и я ходил в супермаркет за новыми мешками и консервами пёсьего корма – дело, которым не занимался никогда в жизни. Я вообще не люблю домашних животных.

Наконец Нэнси и её семейство прибыли с пикника, и я засобирался в дальний путь, оставив на хранение на вписке множественные излишние карты, бумаги, книжки и одёжки.

Джакарта – Сурабайя – добыча бесплатного билета

Итак, я вновь покидаю Джакарту. Прощаюсь с Нэнси, её детьми и собаками, и еду на автобусе на вокзал. Там покупаю самый дешёвый билет до Сурабайи и мчусь на восток Явы. В окне проплывают города, поля и рис; по вагону идут сотни продавцов ста нужных и тысячи ненужных вещей. Ночь настала, но продавцы не иссякли, и музыканты тоже ходят, даже ночью, в том числе с электрическими усилителями. Все, кто не дремлет, – курят. В пол-четвёртого утра приезжаю на вокзал в Сурабайю – ух! Не выспался – в таком сидячем поезде уснуть может только смертельно уставший человек.

Досыпаю на втором этаже главной сурабайской мечети. В девять утра должен открыться офис компании «Пелни». Это солидное здание в пять-шесть этажей расположено в центре города, на одной из основных магистралей. Внизу находятся кассы, а верхние этажи заняты всякими начальниками.

Я пришёл и изложил свою идею – мне нужен билет до города Соронг, первого порта на западе Новой Гвинеи. От него, судя по карте, можно было бы проехать уже дальше по всему острову автостопом (если карта не врёт). Обычный билет до Соронга мне готовы были выдать, но мне нужен был бесплатный билет. С такой просьбой работники офиса столкнулись впервые. Пришлось подождать начальника – за это время меня угостили чаем и завтраком. Потом, в десять утра, пришёл начальник, он тоже с интересом меня выслушал, но отослал к Главному Боссу. Тот тоже через полчаса пришёл – в это время я пил чай и общался со всеми обитателями Пелни-офиса. Наконец, когда явился англоговорящий Главный Босс, я и все остальные ему истолковали мою сущность.

Главный Босс тоже был не против, но также опасался взять на себя такую ответственность – разрешение на это должны были дать в Джакарте, где сидит Самый Главный Босс. Начались телефонные и факсовые переговоры с Джакартой, куда послали информацию обо мне: копии моих справок, статью из «Понтианак пост» и копию моего паспорта. Через часок оказалось, что и там не против. Но им захотелось получить самую малость – бумажку от Генерального Директората Сурабайского Порта, что мол «отправьте, пожалуйста, мистера А. Кротова бесплатно в Соронг на вашем пароходе компании Пелни». Как только я такую справку принесу, мне билет выпишут обязательно.

Уже начиная беспокоиться – ведь судя по расписанию, ближайший корабль приходит сегодня, и тут же в обед отчаливает – я поехал на маршрутке в директорат порта, где сидят бюрократы, мужчины и женщины, занятые перекладкой бумаг. Ещё не просто было его найти. В жарком климате, без кондиционера, с маломощными вентиляторами, сидели малодеятельные чиновники, считая себя очень важными и полезными людьми. Поминутно в Дирекорат заходили клерки с бумагами, и разносили их по кабинетам, и забирали другие бумаги. Может быть, разрешения на отправления судов, или ещё что. Думаю: если откажут, узнаю, какие грузовые стоят в том направлении. Я полагал, что стоит мне приплыть в любой порт Папуасии, дальше мне будет проехать легко по нарисованным на карте дорогам.

В директорате не хотели давать мне ничего! Говорят:

– Мы государстенная Компания, поэтому не дадим ничего, ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!

…В отличие от Малайзии, где невозможно – это навсегда, – тут мне удалось ДОКАЗАТЬ ИМ, ЧТО ЭТО ВОЗМОЖНО, после чего они мне отпечатали в трёх экземплярах официальную НОТУ в конверте! Которую я и отвез в дирекцию Пелни, – и мне наконец выписали билет. Точнее, один экземпляр ноты остался в порту, второй – в компании «Пелни», третий я оставил себе.

В билете было написано всё, как нужно по правилам:

Компания «Пелни». Пароход «НГГАПУЛУ».

Мистер АНТОН КРОТОВ.

32 года.

СУРАБАЙЯ – СОРОНГ.

Цена: 632000 рупий минус скидка 623000 рупий = 9000 рупий. (Один доллар.)

– А что это такое? – удивился я. Почему 9000 рупий?

– Не беспокойтесь, это – портовый и страховой сбор. Его обнулить не может даже Самый Главный Босс, потому что сбор не относится к нашей компании Пелни. Но из уважения к Вам, мистер Кротов, Главный Босс заплатит за вас эти остаточные 9000 рупий из своего кармана!

Все, влючая меня, были очень довольны исходом дела. Мы сфотографировались на память, и я быстро направился в сторону порта, так как по расписанию мой корабль должен уже стоять на пристани и через час отходить. Правда, в «Пелни» меня заверили, что пароход опоздает, так что я могу не торопиться.

Посадка на судно

Как и предсказали мне в «Пелни» – спешил я преждевременно. Когда я, уже с бесплатным билетом в кармане, вылез из автобуса и устремился к зданию порта, – мой корабль там пока и не появлялся. Весь зал ожидания был полон людьми, сидели они и снаружи, их было тысячи три-четыре, а то и больше. Прямо на полу и на асфальте, подстелив картонки и тряпки – а иные и ничего не подстелив – спокойно ожидали своего часа тысячи пассажиров, с вещами и детьми, спокойно спали, ели, общались, многие курили, но никакой паники и суеты не поднимали. Всему своё время! Как оказалось, здесь накопились пассажиры двух разных судов, опаздывали оба. Среди толпы ждущих ходили коробейники, предлагали чай, кофе, рис в пакетиках, булочки, газеты, питьевую воду в бутылках и другие дешёвые товары. Интернет-кафе не было ни в порту, ни во всём припортовом районе – эта услуга пока мало востребована.

В зале ожидания – скамеек, конечно, никаких свободных не было – я расстелил пенку и завалился спать. После не очень комфортной ночи в поезде это было самое приятное. Но и когда я проснулся – солнце уже садилось – зал ожидания только наполнился дополнительными людьми. Наконец пошло оживление – это на горизонте, видимый через большие окна морского вокзала, показался пароход. Масса из пяти тысяч человек пришла в движенье, собирая свои шмотки и будя детей. Но для половины из нас тревога оказалась ложной – то подошёл другой, также опоздавший, рейс. Счастливчики устроили давку на каждом квадратном метре. Я собрал свои спальные принадлежности и сел на рюкзак, чтобы не быть затоптанным лёжа.

Вот и новое явление на горизонте – тысяча людей приклеилась к окнам, остальные люди приклеились к этой первой тысяче – что там идёт? Маленький мальчик тычет пальцем в сторону парохода, кричит: «Нгапула!» Действительно, это был наш долгожданный корабль, двухтысячеместная «NGGAPULU», опоздавшая с прибытием на семь часов – не из-за какой-нибудь поломки, а из-за типичной азиатской неторопливости.

И вновь пара тысяч людей пришли в движение, пытаясь со своими мешками, тюками, коробками и баулами, детьми и ящиками, проникнуть на причал, через пару-тройку узеньких дверей, в которых стояли суетливые контролёры, требующие показа билета, отрывающие контрольный квиточек. Без сильной ругани и эмоций – здесь российские эмоции редкость – толпа продралась через игольное ушко, я тоже просочился, встали на пристани, где уже в ночном мраке и в свете фонарей причаливала, пришвартовывалась, высовывала с грохотом трапы и лесенки, 150-метровая громадина – наш пароход.

И не успели выйти на берег те немногие пассажиры, что плыли до Сурабайи, – как мы все ринулись к этим трапам, толкая друг друга и пароходных контролёров, а среди нас бегут и сотни грузчиков, помогающих занести сумки уплывающих, сотни продавцов, желающих впарить на судне газеты, рис, булки, игрушки и воду питьевую… с криками «Эйр минум, эйр минум, эйр-минум!!» (вода питьевая), два десятка мальчишек, занимающих «блатные места» под лестницей и где попало для тех, кому места не досталось… Официальная вместимость судна – две тысячи человек (и столько же коек), но народу существенно больше. Я пронырнул в первых сотнях, захватил койку, постелил спальник, рюкзак засунул под кровать – место занято! Записал номер места (5365), купил пару бутылок с водой (очень дёшево) и пошёл глядеть с верхней палубы, как идёт догрузка.

Вот уже краном поднимают контейнеры и большие ящики на грузовую палубу (в носу каждого судна – товарный отсек), а грузчики нескончаемой чередой тащат огромные мешки, размером с самих грузчиков, правда, не тяжёлые – в них какие-то пустые бочки, пластиковые канистры – и складывают на всех палубах, на всех этажах и лестницах. Как позднее выяснилось, на Новую Гвинею везут всё, что только можно, каждый пароход туда идёт гружёный всем – от огромных вентиляторов до живых куриц, цыплят и петухов.

Погрузка в Сурабайе длилась четыре часа, и я уже спал, когда «Нггапула» отделилась от причала сурабайского порта и повезла меня и всех пассажиров на северо-восток, в ночь, в сторону отдалённой от нас Новой Гвинеи.

Пять дней на борту

Суда компании «Пелни» в Индонезии выполняют ту же роль, что в России – поезда дальнего следования. Линия Джакарта – Сурабайя – Соронг – Джайпура – аналог Транссибирской магистрали, а Новая Гвинея (Папуа) – это Дальний Восток. А внутренние районы Новой Гвинеи можно сравнить даже с Якутией или с Чукоткой. Сюда сложно попасть: очень долго – пешком, дорого – самолётом, с дорогами дело обстоит неважно. Все грузы сюда завозятся с Большой Земли (с Явы или Сулавеси), и цены на всё привозное тем выше, чем дальше посёлок отстоит от «Транссибирской магистрали» – главной береговой линии и портов.

Пароход «Нггапулу» идёт от Сурабайи до Новой Гвинеи пять дней, делает по пути некоторые остановки. Сперва – крупный порт, третий город страны Макассар на юге острове Сулавеси. Затем мы огибаем длинный Сулавеси с севера, заходя по пути в порты Паре-Паре и Битунг. В Битунге мы берём на борт сотни мешков с овощами, капустой, луком, сотни ящиков с курами, петухами и цыплятами – десятки тысяч цыплят! Хозяева груза располагаются на палубах; владельцы петухов – кормят их через прорези в коробках, некоторые даже выгуливают кур и петухов по палубе, привязав верёвкой за ногу; цыплят не кормят и не выпускают – их слишком много для этого. На каждом ящике с цыплятами этикетка – количество цыплят столько-то +3% на естественную убыль. Когда смертность уже заложена при упаковке, можно и не кормить.

Обладатели лука и капусты выкладывают овощи и перебирают их на палубе, выявляют подгнившие и выбрасывают их за борт. Непонятно – неужели Папуа – голодный край, и там нет даже капусты и лука?

– Куда везём, – спрашиваю, – в Соронг?

– Да, в Соронг.

– Папуа – голодный край? Еды нету?

– Нету. Земля плохая, не растёт у них ничего. Вот и везём!

Весьма непонятно, почему в тропическом климате, где столько воды и земли, почему здесь не вырастить что-то съедобное? Обычная зелень на островах повсюду, наверное и овощи могли бы быть.

Дурианы тоже везут, но немного. По ходу созревания их по две-три штуки выкладывают на палубе и продают другим пассажирам. Цены ломовые!

На каждом индонезийском поезде и пароходе проявляется неприятное мне свойство индонезийского народа – большинство людей тут курят. Прямо сидя в поезде, или в жилом отсеке корабля, несмотря на предупреждающие вывески «Диларанг мерокок» (курить запрещено) и регулярные повторы по корабельному радио, типа:

– Уважаемые пассажиры! Напоминаю вам, что курение внутри нашего судна строго запрещается! Куря, вы не только отравляете воздух, но и создаёте пожарную опасность на судне! Для курения используйте верхние палубы! За курение в пассажирских отсеках взимается штраф!

Несмотря на это, курит большинство. И справа, и слева от меня, и повсюду – дымовая завеса. Я решил бороться с курением и курильщиками. Когда кто-нибудь закуривал, я подходил, тушил пальцами сигарету и важно говорил: «Диларанг мерокок!» – курить запрещено! «Мерокок – сакит-сакит (болезни)!» Особо стойких я подводил к табличке «Не курить». Вскоре мне удалось отучить от вредкой привычки целый сектор в пассажирском отсеке (они, конечно, курили, но вдалеке от меня, на палубе).

Один дядя завёлся на полу в проходе. Он оказался настойчив. Пытался сорвать все мероприятия по оздоровлению. Когда я тушил его сигарету, он извлекал новую и невозмутимо её закуривал. Наконец, я решил отобрать всю пачку, но не для того, чтоб выкинуть, а чтобы показать ему надпись «Минздрав Индонезии предупреждает: курение вредит здоровью». Здесь тоже такие надписи, как и в России, только на местном языке. (А в Тайланде додумались и вот до чего – на каждой пачке большая фотография лёгких курильщика в разрезе, или других его поражённых болезнями органов – чтобы даже неграмотный понял, что курить вредно.) – Но когда я схватил пачку, он подумал, что я её отберу навсегда, тоже схватил её и нервно вскочил, цапнул меня за руку, я его, он злобно смотрит на меня – сейчас, думаю, будет бить. Он немножко ниже меня и такой злобненький. Но хорошо, что разняли нас пассажиры – а то, если бы мы оба потеряли душевное равновесие – вероятно, он бы пострадал. А так другие жители парохода посоветовали ему курить пореже, и так он отстоял своё право на курение: он дымил изредка, когда я не был на месте, а когда я возвращался, он делал вид, что тоже хочет прогуляться, и шёл бродить по палубам.

Чем на судне можно заняться? Времени пять суток. Я занялся интересным религиозным делом. В Джакарте сикхи вручили мне книгу-цитатник своих песнопений, 280 страниц на пенджаби, английском и в транслите. Я решил поискать косяки, вставки и противоречия в святой религии сикхов. Конечно, таковые были найдены. Так что результатом стало небольшое сочинение «Фильтрованная история сикхов» – оно будет приведено ниже.

Кроме чтения книги, на судне можно: 1) спать, отсыпаться за все прошлые и будущие активные ночи, 2) есть – в шесть утра, в полдень и в пять вечера на пароходе происходит питание. Повара решают трудную задачу – «накорми 3000 человек так, чтобы ни один не попросил добавки». Еда трёхразовая входит в стоимость билета. Это коробочки из пенопласта, в которых наложен варёный рис, и к нему ничтожная добавка – или рыбья варёная голова, или чуток салата или омлета, плюс пластиковый закупоренный стаканчик питьевой воды 200 граммов. Такая еда «на воле» стоила бы никак не больше 2000 рупий. Компания «Пелни» собирает сверхприбыли, продавая билеты по 200—250 тысяч рупий ($22—28) за один полусуточный перегон. Правда, стоимость самого корабля мне осталась неизвестной, а ведь она должна входить в стоимости билетов.

Далее, можно 3) прохаживаться по палубе, заходить в каюту капитана, в служебные отсеки, в рубку, залезать в спасательные шлюпки и даже лазить на вышку с антеннами и локатором, что над всем океаном и кораблём. Все эти места, где висит вывеска «Диларанг масук!» (вход запрещён) или «Вход только для персонала», всюду иностранец может залезть, и никто ему ни слова не скажет. Конечно, здесь я проявил некую непоследовательность – ведь сам же гонял других пассажиров за нарушение запрета «Не курить!» Но такова моя двойственная сущность. Индонезийцы и их дети, поражённые моей наглостью, лишь задирали головы и тихо завидовали, когда я шёл в капитанскую рубку или тащил спальник и пенку наверх, чтобы лечь спать на самой верхней плоской поверхности – на крыше капитанской каюты (если не было дождя). Все завидовали, но сами никуда не лазили – народ законопослушный в чём-то.

Кроме того, можно 4) подтягиваться, отжиматься и приседать на верхней палубе, вызывая удивление всех других пассажиров – а двигаться совершенно необходимо, чтобы не облениться; 5) посещать мечеть – трижды в день на судне звучит азан – призыв на молитву, и в пароходную мечеть набивается сколько влезет, до трёх сотен самых религиозных граждан, есть и женское там отделение; по пятницам на корабле звучит пятничная проповедь; в мечети можно познакомиться со всякими колоритными гражданами святого вида; 6) можно мыться в душе, благо – горячая вода имеется в безграничном количестве, и в помывочной не очень грязно; тут можно и постираться; 7) можно фотографировать пассажиров и их разнородный багаж, и, наконец, 8) забраться куда-нибудь на нос или на корму судна, глядеть на бесконечный океан, на проплывающие на горизонте другие плавсредства, на зелёные острова, и думать обо всём хорошем, пока очередной ливень не сгоняет меня в трюм.

Начиная с Битунга, а потом и Тернате, на пароходе стали появляться папуасы. Чёрные, кучерявые, плотного телосложения, с крупными чертами лица, и довольно хмурые на вид. Они поселились на разных палубах небольшими стайками, по три-пять-шесть человек, и предались пьянству. Точно как наши соотечественники. Пили какую-то жёлтую жидкость, внешне похожую на мочу, но с резким спиртовым запахом. Выпив, папуасы повеселели, кто-то достал гитару – пели что-то, смеялись. Некоторые напились до бесчувственности и валялись на палубе, прямо под ногами других пассажиров. Когда шёл дождь (а шёл он довольно часто), полутрезвые перетекали внутрь отсеков, но самые спившиеся не могли встать и так и валялись на мокрой палубе, под шум ветра, дождя и волн.

– Эй, мужики, пить вредно! Пьянство – харам! – говорю им.

– Это Папуа! Нет запретов, нет законов! – смеются пьяницы.

– Да, папуасы, им нет запрета, – подтвердил плывущий тут же на судне, по каким-то своим делам, милиционер.

После Тернате – последнего не-папуасского порта – появилось и подтверждение этих слов. На пароходе возник наркоторговец, парниша, предлагавший мне (и некоторым другим) какие-то сосисочки размером с мизинчик. Потом он совсем осмелел и выложил свой товар в одном месте на перилах теплохода. Для еды – слишком маленькая. Да и никто не спешит покупать (а еду обычно быстро разбирают). Наверное, наркотик!

– Что это такое?

– Это колбаса индонезия, – отвечает он.

– Это вредная колбаса. Это наркотик! Выкинь её за борт!

– Ой, не могу! Она очень дорогая! Если я её выкину, попаду на большие деньги!

– Колбаса очень вредная, парень, – объясняю я ему. – Те, кто будут употреблять эту колбасу, станут слабыми, дохлыми, больными (sakit-sakit) и умрут!

– Наоборот, она хороша для здоровья.

Я предложил наркоторговцу проверить свои качества. Над верхней палубой висели в виде перекладин железяки, к которым крепились шлюпки – на этих железяках (подпрыгнув и ухватившись) можно было подтягиваться. Я подтянулся 20 раз, наркоторговец – 6, тем временем вокруг уже собрался небольшой митинг. Под общие улюлюкания продавец «колбасы» свалился с перекладины и признал своё поражение, но товар выкидывать не стал – аккуратно собрал и перебрался в другое место.

На судне Пелни не было ни одного иностранца на несколько тысяч человек пассажиров.

Ещё из интересного. Возможен ли на Пелни метод одной остановки? Дело в том, что после каждого порта происходит проверка билетов. Таким образом – запираются все отсеки и все переборки (не дай Бог начнём тонуть в это время) и целый час по всему судну ходит орава билетеров-контролеров (человек двадцать, а может и другие в это ж время по другим отсекам шарят). У всех проверяют билеты. Пробую опыт. Пошел в душ, когда переборки заперли, стою, моюсь. В туалетную комнату врываются билетеры – ТИКЕТ, тикет, тикет!! – Я приоткрываю дверцу душа и тихонько ругаю билетеров. Те увидев мою бороду, все понимают (уже много раз проверяли) – а сосед моется в душе, и достает из-под душа, глянь, билет, и через верх кабинки протягивает его проверяльщикам! Те смотрят, ладно, мол, – потом проверяют другие кабинки на пустость и идут дальше. Потом переборки отпирают.

Несмотря на это, на судне есть много мест, куда кто бы не залез, не найдут. Индонезы просто скромные. А сколько мест для зайцев! Спасательные шлюпки те же. Пустые бочки, бессчетно везомые в Папуасию. Кабина-капитанская рубка, ну кто ж там будет искать зайца. Хотя конечно сидеть там бесконечно тоже неудобно. Лучше уж в шлюпке. Проверка билетов не сразу после отправления, а иногда, но раз в сутки как минимум.

Когда плыл на пароходе, специально подгадал момент пересечения экватора – приперся в каптанскую рубку на это время. Кэп, впрочем, редко присутствует у себя в рулевой. Он только в момент причаливания и отчаливания. Бумажки подписывает. В остальное время есть своя команда, навигаторы, ведут пароход по GPS – очень просто. Трудно только причалить и выйти в море обратно. На подходе к порту, уже в видимости порта, пароход останавливается и гудит; из порта к нему приплывает маленький теплоходик-буксир с лоцманом, или бывает даже два таких буксира. Они пришвартовываются к большому судну и медленно и аккуратно затягивают громадину в порт. Потом так же лоцманские буксиры вытаскивают гиганта «Пелни» из акватории порта в открытое море и там отцепляются от него.

Остальное автоматически, карта, GPS, иногда менять курс. Пересечение экватора не представляет особого события. Просто цифры перещелкиваются на приборе, ну и все. Зато в одну ночь я забрался спать на крышу рулевой рубки, никто там меня не видел, да и не лило в эту ночь с неба, а я как бы один под небом, а подо мной 3000 человек на пароходе, начнем тонуть – утону последним, забавно. Впрочем, вероятность утонутия такого парохода невелика, и льдин нету, чтобы как Титаник столкнуться с кем-то, и шлюпок полно, а кроме того – и ящики пассажиров тоже плавучие (в том числе и коробки с петухами…)

– А бывает ли, что падают за борт пассажиры? – спрашиваю рулевого.

– Ага, бывает. Пьяные. Особенно если маленького роста, проваливаются с перил. Это очень невыгодно. Пароход приходится останавливать, искать этого человека.

– И потом находят?

– Не всегда. Иногда находят. Иногда нет, особенно ночью, не видно, где. Освещаем вокруг, ищем. Если нет, делаем запись в судовой журнал, оставляем спасательный круг с фонариком и оповещаем другие суда. Потом плывем дальше.

Вот блин гнилое дело алкоголизм, свалишься за борт ночью и привет. Оставят тебе спасательный круг с фонариком – не пей больше!

Смешной на пароходе груз петухов в сумках и коробках. Нежные петухи – приходится прятать их от солнца, от дождя, таскаться с ними туда-сюда по палубе. А они и кукарекают все время с утра. А цыплят не оберегают, их 150 ящиков.

Есть много розеток, можно заряжать мобильники (но всё равно они не работают в открытом море). Некоторые пассажиры заряжают свои плееры и радиоприёмники, а самые хитрые берут на судно тройники и удлинители и утаскивают розетки себе на место, чтобы заряжаться током, не слезая с тюфяка.

На верхних этажах есть несколько кают для богатых. Проезд в них стоит в несколько раз дороже, чем переправа на самолёте. Что за публика там едет, не знаю: у них и кухня и столовая отдельно. Но тараканы наверное такие же. Ведь на пароходах – и Пелни, и контейнерном – тараканов полно.

На каждой остановке очень интересно наблюдать за грузчиками, стоя на одной из палуб. Как только пароход приближается к пристани, сразу там, на берегу, возникает оживление. К месту причала устремляются продавцы, грузчики, таксисты, хелперы, а также заниматели мест для пассажиров, за которыми пытаются пролезть и сами пассажиры. Пока корабль не подошёл, пока билеты не проверили, территория порта как бы заперта. Нетерпеливые граждане лезут через заборы – они покрыты колючей проволокой, но кто-то обычно уже прорезал дырку, – и даже сигают в воду в неогороженном месте, чтобы выплыть уже внутри ограды. Это, конечно, грузчики. Когда к судну подкатывают трап, вокруг него уже суетится несколько сотен человек: двести портовых грузчиков и другие. Ещё пароход не причалил, человек сорок взбирается на трап, остальные триста этот трап катают туда-сюда, чтобы подсоединить к судну. Уже самые ловкие, как насекомые, карабкаются по бортам судна, ещё до подачи трапа, а внизу десяток сотрудников порта не могут сдержать ораву. И вот – есть! Трап подан, и конечно тут надо бы пассажирам выходить, но не стойте в это время на главном проходе! По нему бегут со всех ног сто здоровых (по местным меркам) мужиков, они все бегут внутрь судна, надеясь увидеть скорее самых неповоротливых и обременённых багажом пассажиров и первыми предложить им свои услуги. Тут же за ними влетает и сорок продавцов всего на свете, за ними и между ними – пацаны-занимальщики-мест, а за ними уже тянутся помедленней грузчики с тюками и людьми, которых они проводят на пароход скорее занять место. Стой! А нам выходить-то где? Лавируя среди несущихся внутрь, аккуратно лезем к выходу – к выходам, их обычно два или три, но правило «сперва высадка, потом посадка» не соблюдается, скорей наоборот: сперва загрузка, потом выгрузка. Вот счастливые грузчики, неся на плечах огромные баулы, придерживая их обеими руками, спешат к выходу – при этом не забывая держать в зубах зажжённую сигарету и курить её; вот крики продавцов, а вот билетёры, пытающиеся проверить, наконец, билеты у отъезжающих. Можно продраться, выйти в порт и даже в город – у нас есть в распоряжении пара часов, чтобы сделать небольшой осмотр местности. Главное – не забыть с собой взять билет – иначе придётся на обратном пути лезть, как грузчики, через забор.

В Битунге погрузка шла необычным способом. На борт поднялись, кроме обычных грузчиков, десяток важных дядек с большими бухтами верёвки. Зайдя на верхнюю палубу, они привязали там два десятка блоков, пропустив через них верёвки. Тем временем внизу к борту судна подошло двадцать грузовиков с множеством мешков. В каждый кузов залезла пара-тройка человек, и стали привязывать мешки к верёвке, спущенной с борта. Как только они привязывали, за другой конец верёвки начинали усердно тянуть человек по пятнадцать молодёжи, от 13 до 20 лет, чуть ли не бегом – и груз возносился на седьмую палубу, где его отвязывали уже заранее устроившиеся там коллеги, распихивали мешки по палубе и по всему пароходу. В том числе и тащили на противоположный борт, а то судно бы накренилось. Тем временем верёвочный конец спускался вниз, там в кузове опять привязывали мешок, потные бурлаки опять бежали с канатом и т.д., и это повторялось десятки раз с каждой из двадцати верёвок. Многие тысячи тюков, мешков и коробок были подняты на борт всего за пару часов. Наконец, мешки кончились, и усталые, мокрые, разгорячённые грузчики попадали, как перезрелые груши, прямо в море с пристани, освежаясь мокрой и грязной водой с бензиновыми разводами, каковая имелась в близости причала.

Фильтрованная История Сикхов (1500—1708) в сокращении, составленная мной на пароходе

(Предполагается, что основные вещи про сикхов читатель знает. Годы даны по памяти примерно. Даже и проверять дома, в Москве, особенно не буду – уточнять даты могут разные буквоеды.)

Приступая к сему деликатному предмету, скажу что у меня на памяти только два источника – жёлтая книга «Религия сикхов», на русском языке у меня дома, составленная сикхами с сикхской позиции, – и жёлтый молитвенник (с текстами на языке пенджаби и на английском), содержащий тексты из главной книги сикхов – Грантх Сахиб. Альтернативных источников у меня нету, так что приходится профильтровать через здравый смысл всё прочитанное, чтобы ответить на интересный вопрос. Вот какой: Гуру Нанак говорил, что он не создаёт новой религии, что мусульманину достаточно стать правильным мусульманином, а индуисту – правильным индуистом. Первый Гуру говорил, что ритуалы, паломничество и ритаульное омовение – всё ничто перед именем Божьим. Но в результате, освящённая именем Нанака, возникла-таки новая религия, со своими ритуалами, паломничеством и омовением, и со своим культом. Как же это произошло?

Гуру Нанак (1469—1540) был воспитан в индуисткой традиции. Каким-то образом, Откровением свыше – или своим умом, он сумел выковырять из индуизма понятие об Едином Боге, и стал активно проповедовать Единство Бога и спасение, основным методом коего должно стать поминание Имени Бога. При этом он нашел определённое сходство между своим учением и мусульманской традицией, которая как раз распространялась в то время в северной Индии/Пакистане. И вот гуру Нанак решил отправиться (пешком – автостоп тогда не распространился) в дальнее путешествие – в Мекку.

Что так далеко? Таким образом Г. Нанак стал самым дальнобойным из основателей больших религий. Христос проповедовал в Палестине и навещал Иерусалим, ап. Павел (второй по дальнобойности после Нанака) добрался до Рима, Будда бродил по Индии лет 40, но в другие страны не хаживал. А этот пошел. Я думаю, тут были три причины, не указанные во всяких книгах. Первая – наверное, Нанак со своей проповедью очищения как индуизма, так и ислама, сильно достал местные индийские правящие круги, и мусульманскую верхушку тоже. Было это уже при Бабуре или до него? я не знаю, но предполагаю, что Нанак отправился в Мекку вскоре после того, как султан Бабур утвердился в районах Индии. Вторая причина – наверное, придя к осознанию Единого, г. Нанак пошел в Мекку, откуда за 900 лет до него распространилось учение Мухаммада, надеясь что его там поймут и поддержат коллеги-мусульмане. И, может быть, он думал, что проповедь в центре Земли, куда стекаются паломники со всего мира (от Магриба до Индонезии) принесёт какую-то особую пользу (так и Христос ходил на Пасху в Иерусалим, а апостолы Павел и Пётр – в Рим, в центр тогдашней цивилизации).

Добирание до Мекки в годы примерно 1500-е было делом неторопливым, и г. Нанак наверняка ухлопал не один год, путешествуя туда и обратно, он же и проповедовал по дороге. Ну а в самой Мекке самозванного учителя ждал, думаю, не самый тёплый приём. Г. Нанак не имел учёной степени, наверное и говорил он по-арабски с каким-нибудь акцентом, да и как святые мужи того и любого времени могли признать наличие какого-то другого Слова, откровения (пусть по смыслу и совпадающего). Хоть в истории и говорится, что г. Нанак поразил всех присутствующих своей мудростью и чудесами, – реально, полагаю, немного стало у него учеников, и поглядев, что и мусульмане того времени тоже чем-то не созрели, – г. Нанак потопал из Мекки прочь восвояси (и то хорошо, что его не кокнули там какие-нибудь ревнители чистоты и веры). Долго ли, может года ещё два, Нанак вернулся в родную Индию/Пакистан, за это время его недруги или успокоились, или умерли – может быть и Бабур его преследовал, но Гуру пережил его, – и вот Нанак решил распростанять свои поучения на родной почве Пенджаба.

Книгопечатание в Индии в начале 1500х гг наверняка было мало развито, и Нанак облёк свои поучения в песни, чтобы лучше запоминались – и меньше была вероятность искажений. В своих песнях г.Н. предстаёт очень скромным мужиком, этакой пылинкой перед Господом, не похож на Воплощение Бога и на Истинного Гуру, Спасителя Мира, коим его сделали последующие толкователи. В 1540 г.Н. благополучно умер, найдя перед смертью последователя – он увидел, что очищение вер (ы) индуизма и/или ислама – дело крайне долгое, и за одну жизнь тут не управишься. Были, вероятно, и другие ученики, Нанак был стариком одарённым. Хотя, наверное, сверхестественных свойств у него не было, их потом приписали поклонники и историки. А чудесное исчезновение тела Учителя после смерти (бывает же и такое, как нам известно) привело к умножению легенды.

Прошло 150 лет. Один гуру передавал преемственность другому, а дело спасения мира не продвигалось заметным образом. Как индуисты, так и мусульмане 16-го века в Индии, продолжали совершать недобрые поступки, отклоняться от пути, завещанного в их же священных книгах, а на гур и их последователей смотрели криво. Не считали их своими ни мусульмане, ни индуисты. Некоторых гур преследовали и убивали, чем состроили неплохую услугу новой зарождающейся религии. Видя, что мир лежит во зле, а носителей праведности – гур – мучают и убивают ни за что, – последователи г. Нанака и прочих поняли, что их община отдельная от всех, и очень хорошая. Гуру Рам Дас уже занялся сооружением Золотого Храма в Амритсаре, с водоёмом для омовений – последователей стало больше, стала нужна централизация культа. Гуру Нанаку приписали соответствующие пророчества и впихнули их в книгу (типа того, что омовение в святом водоёме гуру Рам Даса с верой – смоет все грехи и болезни). Явная вставка. Книгу дописали и выложили напоказ в храме, стали её повторять, как Божье слово.

Но настоящим основателем религии сикхов стал Гуру Гобинд Сингх. По-настоящему яркий и одарённый человек своего времени (1666—1708). Став 10-м Гуру, он извлёк максимум из своего гурного положения. Сикхов было уже много, тысячи (может, десяток тысяч?) Преследования от правящих мусульман и от жрецов-индусов привели их к обособленности, при этом со всеми признаками общинного хозяйства – общая столовая, молитвы, вписка всех паломников и прочее. Гуру Г. С. понял, что дальнейшая опора на единственного Гуру опасна – вдруг его убьют нежданно, и не успеет стать преемник – тогда разрушится религия (или преемник окажется неспособным). Поэтому Г. Г.С, объявил себя, фактически, божеством. Помогло ему и то, что он был десятым по счёту Гуру, а десять – достаточно удобное число, как и двенадцать. Вот, скажем, 11 или 17 гур как-то странно бы смотрелось. А 10, 9, 8 или 7 – нормально)

Для этой цели – 1) объявил Гуру Нанака носителем Божественного Света, Истинным Гуру (при том что сам Нанак считал Истинным Гуру только Создателя-Бога), 2) объявил Г.Н. спасителем всего мира, непогрешимым, 3) соотвественно Божий Свет передался всем 10 гуру, 4) себя Г. Г. С. объявил практически всемогущим, ему стали оказывать особые царские почести, чем он и пользовался для расширения влияния и создания Империи Сикхов, царства Божия на Земле (попытки создать оное нередко предпринимались ранее другими религиями). Чтобы подстраховаться, он объявил себя Последним Гуру, а после себя – Книгу Грантх Сахиб, которую сам же и подредактировал, и внёс в неё положения о Гуру, которых никто не мог внести ни до, ни после Г. Г. С. Убедившись, что некоторые из общины всецело доверяют ему даже жизнь, он крестил в Царство Божие (хальсу, т.е. общину) пятерых самых преданных сикхов и потом сам крестился от них. Сделал таким образом общину жизнестойкой, культ централизованным, книгу – единой, свою религию – отдельной от других религий, а культ Бога смешав с культом Гуру и, подтекстно, и себя.

Примерно в 1710 Гуру Гобинд Сингха убили (смертельно ранили). До этого враги убили и всех его сыновей, чему Гуру не сильно расстроился, видя дело Бога упрочнённым. Умирая, Г.Г.С. оставил общину, которая расширилась, дошла до этих дней и насчитывает примерно 20 млн. человек.

Цитаты приводить по памяти не рискну, двойной перевод тоже не улучшает (с пенджаби на английский, потом на русский), интересующиеся – обращайтесь ко мне, а лучше к самим сикхам.

Прибытие в Соронг

Пароход приближался к Новой Гвинее. По сторонам виднелись длинные зелёные острова. Горы, покрытые лесом, торчали из океана. Казались ненаселёнными. Редко-редко на каком-то из островов виднелся дымок. Ни домов, ни полей, ни людей не было заметно. Иногда встречались лодочки и кораблики, вероятно рыбацкие.

По дороге на судне многие (западные индонезийцы) ругали Соронг.

– Э, Соронг, Папуа, беспредел, ничего у них нет, ни веры, ни овощей! Джайпура тоже плохо, веры нет, люди всякие разные. Маноквари тоже плохо, и там нет веры, совсем нет, и все кругом разбойники. Вот Тернате лучше, один закон, одна вера, и прочее.

Сами папуасы хвалили:

– Э, Папуа – хорошо, люди хорошие, всё у нас есть, приезжай, будем рады!

В целом хороший знак. Когда пугают, значит всё будет отлично.

Вечереет. Наш корабль подходит к Соронгу, первому (с западной стороны) новогвинейскому порту. Виден какой-то остров и населённый пункт – но это не сам Соронг, а его двойник, отделённый от города проливом. А вот и сам новогвинейский берег. Видно здание порта, много лодок, пароходики, моторки, катамараны. Больших зданий нет в пределах видимости. Далеко на зелёной горе стоит китайская пагода, кажется, девятиэтажная. Вот чудеса. Других культовых заведений не просматривается.

Соронг! Слегка покачиваюсь после пяти дней плавания. Швартуемся. Через забор, уже привычно, лезут грузчики. Но это не дохлые мелкие грузчики Макассара, Битунга или Тернате. Это рослые, здоровые, чернокожие, похожие на негров-футболистов грузчики-аборигены, довольно мрачные. Такие уж точно снесут с ног. Пока с судна бросают канаты, пока прикатывают трап, папуасы замечают меня, с рюкзаком стоящего на палубе, улыбаются, машут руками, и они уже не такие пугающие.

Уворачиваясь от бегущих, влетевших на борт «спортсменов», я выбираюсь за ворота порта. Здесь выстроились таксисты. Рикш нету, все моторные. И продавцы. Отмахиваюсь, выхожу на улицу – она, видимо, здесь одна, главная улица, идущая вдоль берега на много километров. Прохожу в сторону ожидаемого центра города – никакого результата, всё какой-то портовый пригород, лодки, катамараны, цистерны. Ловлю маршрутку – время поджимает, солнце уж садится.

– В сторону Главной мечети едете?

– Садись, садись, по пути.

Город действительно вытянут вдоль единственной дороги. В центре она разветвляется на две полосы, типа бульвара. С обгрызенными статуями, скамейками и бетонными «грибками» от солнца. Много разных церквей. Народ пополам – и чёрный, и белый, – причём белыми кажутся обычные индонезийцы, а чёрными – папуасы. Приехали.

Главная мечеть города Соронг – плоское, не очень высокое здание, довольно большое и пустынное, с мраморными полами и парой бетонных минаретов. Немногочисленные обитатели, ожидавшие времени молитвы, сразу проявили ко мне интерес. Среди них – некий Тофи Ахмад в халате и тюбетейке, тощий дяденька с острова Биак, оказавшийся англоговорящим.

– Ты случайно не из Пакистана? Не «джамаат-таблиг»? Здесь, сейчас, в нашем городе, есть бригада пакистанских проповедников из «джамаат-таблига». Они уже полгода на Новой Гвинее. Поехали, познакомишься! После молитвы нас кто-нибудь отвезёт.

И вот, перезнакомившись со всеми постоянными посетителями мечети в Соронге, я отправляюсь (меня везут) в ещё какую-то мечеть. Уже совсем темно. Вместе со мной едет «переводчик». Интересно, что ж это за пакистанацы такие? На Новой Гвинее?

Действительность оказалась интересней любых предположений. Бригада из шестерых пакистанцев (рослых, с большими чёрными бородами, в халатах). Они идут, действительно, по Новой Гвинее пешком – в восточном понимании этого слова, то есть где пешком, а где на попутных машинах, пароходах, лодках. Уже больше полугода! Старшему из них – руководителю группы – лет сорок, остальным – по 25—30 лет. Сперва они прилетели в столицу острова – Джайпуру, там проповедовали целый месяц, оттуда пошли пешком в сторону Сарми (300 км) – это заняло других пару месяцев, так как они хотели встретиться со всеми мусульманскими собратьями. Отзывались о жителях очень хорошо, хвалили их гостеприимство, и хотя нередко им попадались полностью христианские деревни – их принимали и там, и относились дружелюбно. После Сарми они поплыли на Биак, потом в Маноквари и, наконец, достигли Соронга. От малярии никто из них не предохранялся (считали профилактику бесполезной – «всё равно не помогает»), и уже за полгода успели переболеть – кто четыре раза, кто пять, а кто и шесть раз (лечились таблетками). Всё это путешествие они совершают на свои деньги, оставив на время свои семейства и бизнес там, в Пакистане. Говорят по-английски, но и по-индонезийски научились немало, а когда нужно читать проповедь – им помогает кто-нибудь из местных, в данном случае – приведший меня переводчик. Ночуют пакистанцы в мечетях, где таковые встречаются, или в гостях у местных жителей.

«Вот кто мне скажет правду о дорогах!» – обрадовался я. Наличие автомобильных дорог на Новой Гвинее весьма занимало меня. На одних картах дорог вовсе не было. На других – дороги были обрывочными. От Набире вглубь «материка», на Энаротали, Вамену и Джайпуру дороги были указаны на большинстве карт. Ещё на двух видах карт Индонезии дороги пересекали Гвинею там и тут – вдоль северного и южного берега, а также поперёк острова и вглубь «материка». На особой карте Провинции Папуа была дорога из Набире вглубь острова, а на запад – не было. Ещё одну карту я потом присмотрел в школе в Соронге – там была ещё одна версия. В результате, имея на руках пять источников, я не знал, которому из них верить, – а всё же рассчитывал проехать от Соронга дальше до Джайпуры автостопом. И я расстелил карты на полу мечети и предъявил их пакистанцам.

– Этих дорог здесь нет! – ответили они. – Все дороги начинаются из городов, отходят от них максимум на 100 километров и теряются в джунглях. Все твои карты неправильные! Есть единственная дорога – от Сарми до Джайпуры. И другая, от Набире до Энаротали. Больше нигде нельзя проехать. От Соронга до Маноквари – твоя карта неправильная, тут нет дороги. От Соронга на Фак-фак – тоже нет дороги. От Маноквари до Набире – какие могут быть дороги? Тут болота, горы, реки… Дороги нет. От Набире до Сарми – тоже карта неправильная. И другие карты врут. Проехать тут никак нельзя.

Задал ещё несколько уточняющих вопросов и убедился, что в дороги они не веруют. Во Всевышнего веруют, а в дороги – нет. Грустно, но нужно будет это опять проверить наутро – найти Управление Дорог и Коммуникаций.

Я обдумывал, как пробраться на восток, – а пакистанцы собирались на запад, на мелкие острова архипелага Раджа Ампат. Здесь, к северо-западу от Соронга, в мировом океане растворились десятки мелких островов, на главный из которых каждые два дня ходит небольшое судно – в посёлок Вайгео. Назавтра вся джамаат-тусовка перебиралась туда. А пока наметился ужин. Я выложил пару буханок белого хлеба (подаренных мне в Главной мечети), пакистанцы сварили горох, и мы погрузились в беседу, обсуждая Индонезию и солнечный далёкий Пакистан. Удивительные люди! Провести уже полгода на Новой Гвинее, и ещё на месяц ехать на мелкие островки Раджа Ампат, чтобы проповедовать повсюду и всем! Однако, я удивился тому факту, что посетители мечетей все сплошь «белые» – индонезийцы, а «оранж асли» (аборигены) среди мусульман отсутствуют.

Пакистанцы признали, что действительно коренное население не спешит принимать исламскую веру, но в дальнейшем – пообещали мне – я ещё повстречаю аборигенов-мусульман, ибо такие действительно есть.

Жаль, конечно, что нет дорог. Хотелось бы верить, что они имеются – уж на столь многих картах они нарисованы. Но, возможно, картографическое ведомство получает сведения о дорогах не напрямую на местности, а от дорожного ведомства. А то, получая государственные средства на строительство дорог на Новой Гвинее, Калимантане и других далеких островах, просто разворовывает деньги, прокладывает трассы только на бумаге. Да, надо будет перепроверить.

Сфотографировать пакистанцев не удалось – они, как особо соблюдающие граждане, напомнили мне, что ислам (и другие святые религии) не одобряют изображений. Мне деликатно об этом сообщили, и я убрал фотоаппарат. А так совершенно нормальные, открытые люди, без заскоков и лишних советов, весёлые. Легли спать уже очень поздно – я в своей сетчатой палатке, пакистанцы в подобных сооружениях – под антималярийными сетчатыми пологами. Тофи Ахмад, переводчик, тоже устроился спать в этой мечети, завернувшись в какое-то одеяло.

Жизнь в Соронге

Перед рассветом встали, помолились, один из пакистанцев прочитал проповедь двум десяткам собравшихся местных жителей (переводил Тофи Ахмад), позавтракали и заново уснули – было только шесть утра и моросил дождь. Потом опять проснулись. В мечети начались какие-то торжественные приготовления, пришли разнаряженные люди, дети, женщины. Оказалось, будет отмечаться Мавлид – день рождения Пророка Мухаммада (на Яве его уже отмечали, но мне кажется, что там было преждевременно). Снова провели лекцию, всем присутствующим выдали продовольственный набор – сладости и рис, завёрнутые в банановые листы. Потом пакистанцы засобирались в порт – сегодня ожидался пароходик в островной посёлок Вайгео. Сперва меня тоже хотели заманить – и я согласился, такая интересная компания и на остров тоже хотелось – потом выяснилось, что судно очень маленькое и билеты на него все уже раскуплены. Пакистанцы ехали за свой счёт, на пароходы не вписывались. Кто-то из местных жителей отвёз меня в главную мечеть, откуда я пришёл вчера, а пакистанцев – на пристань. Больше я их не видел, только слышал легенды о них в каждом населённом пункте. Те, кто впервые видели меня и мою бороду, поначалу думали, что я тоже пакистанец из этой бригады.

Впоследствии узналось, что в Соронге – небольшом по населению, но длинном посёлке – имеется шестьдесят три мечети. Многие сорончане целыми неделями и месяцами не занимаются никакой производственной деятельностью, а только духовной – ходят из одной мечети в другую, и ночуют в них же, и проповедуют ислам другим мусульманам – «делают давват». В каждой из мечетей, что я посетил, стояли сумки, рюкзаки, чемоданы разных давватчиков, а если прийти утром (с семи утра до полудня) – то можно найти и палатки, навесы или просто одеяла, в которых спят местные проповедники. Также они ходят по окружающим деревням и посёлкам, плавают в соседние города (у кого есть время и средства). Другие же приплывают в Соронг с Явы и других островов. Если предположить, что в Соронге живёт пятьдесят тысяч жителей, причём половина из них – мусульмане (тысяч 25), – то не меньше одного процента людей (250 человек на город или даже больше) заняты давватом. Интересно, что они никак не воздействуют на аборигенов, «оранч асли». Никто не стоит на площади с проповедью, никто не раздаёт журналы типа «Пробудитесь» или листовки, весь давват проходит строго в кругу уже уверовавших. Не знаю, отчего – или они сами выбирают путь наименьшего сопротивления, или же местными законами запрещено перетягивать граждан из одной религии в другую.

Выражение «оранч асли» («оранг асли», «орандж асли») можно перевести как «настоящие люди», или точнее «люди происходящие» (имеется ввиду – отсюда, из этой местности). «Orang asli di sini» – «человек местный, происходящий отсюда», абориген. Кстати, однокоренное слово «Орангутан» означает «Orang hutan» – «человек лесной», обезьяна.

Кроме мусульман и христиан, в Индонезии есть буддисты и индуисты, и только эти четыре конфессии признаны государством. В Соронге буддистов и индуистов я не видел. Однако, вероятно, существует закон «о свободе вероисповеданий» – о том, что человек каждой из четырёх религий может отправить свои духовные нужды в каждом городе Индонезии. Поэтому, например, в Соронге стоит новая, шикарная, никем не посещаемая, многоэтажная китайская пагода (закрытая на замỏк), а потом я нашёл и буддийский храм-дацан типового образца, охраняемый сторожем-папуасом с сигаретою. Позднее в Джайпуре (столице острова) обнаружились и буддийский, и индуистский храмы – тоже почти непосещаемые, но зато свобода религии в каждой провинции. (В пределах района или села этот принцип не действует – слишком дорого ставить все четыре храма в каждой деревне.)

Итак, я воротился в главную мечеть. Здесь обнаружился небольшой второй этаж, с балконом. Тут сидели, пили чай и курили старики – сторож мечети и его друзья-коллеги по три-четыре человека, при мечети постоянно тусовавшиеся. Два-три человека оставались на ночёвку на втором этаже, который иначе и не использовался. А внизу, на первом этаже, сидели и полулежали обычно более молодые граждане в халатах, в числе пять-шесть человек, вели беседы на тему что нужно, что нельзя, а что можно, но всё-таки не стоит, тоже иногда пили чай. Там же перед каждой молитвой выкатывал свой ящик продавец тюбетеек, Коранов и духов.

По длинной улице вдоль всего города (улица проходила вдоль мечети) с утра до вечера двигались маленькие жёлтые маршрутки, обозначенные буквами – jalur (маршрут) A, jalur B, jalur C. Также машины и мотоциклисты. Несколько перекрёстков, несколько светофоров, закрытых решётками (чтобы камнями не разбили), много мечетей и церквей разных размеров и форм, несколько маленьких супермаркетов, ларьки, «банк Папуа», гостиница, медленное и дорогое интернет-кафе, редкие продавцы дорогих фруктов и овощей, едальни в виде ящика на колёсах – внутри на примусе варится кастрюлька или две. Вдоль моря – трущобные домики, маленькие деревянные лачужки рыбаков на сваях-ножках, тут же бегают дети, тут же разделывают рыбу и продают её и десяток других сигаретно-съедобных сопутствующих товаров. Много школ – раздельно обучаются коренные жители-папуасы (в христианских школах) и, в мусульманских школах, – «мухаджиры» (переселенцы-мусульмане). Колледжи, лицеи всякие, все внутри простецкие – классы, мел, доска, индонезийский флаг во дворе.

Каждое утро почти все граждане выстраиваются в торжественные линейки в своих местах: школьники – во дворе школы, с учителями во главе, под флагом Индонезии. Обещаем! Верим! Помним! Клянёмся! Свобода! Единство! Ура! Студенты – во дворе колледжа, менты и солдаты – во дворе своей полицейской или воинской части, дети-малолетки во дворе мечети, медресе, цекркви (куда родители суют малых детей-дошколят) – строятся рядами во главе с воспитательницей, и то ли гимн поют, то ли ещё что-то.

Каждое достойное госучреждение в Индонезии имеет плакат, вывеску или парадную арку с надписью «17 августа 1945. 62 года (независимости)!» Каждый год число лет независимости переправляют, хотя в глубинке бывает, что застряли на 60-ти. Верный признак – если на столбах ворот написано «MERDEKA (свобода). 62 TAHUN. 17.08.45» – перед вами государственная контора, школа, милиция или управление чего-нибудь.

В Соронге мне нужно было найти мэрию или управление провинции, чтобы узнать там их мнение о дорогах, может присмотреть карту. В городских магазинах карт не было. Не было и самих книжных магазинов, а газеты продавались с земли в двух местах у дверей больших магазинов. В полиции, в школах, в мечети и в интернете карты города не нашлось.

На многих картах Соронг значился как столица провинции Западное Папуа. Однако, даже это оказалось неверным – столицей провинции оказалось соседнее Маноквари, до него триста километров. Соронг же является районным центром, впрочем довольно крупным. Управление города (мэрия – Kantor Walikota) и правительство района занимают целый квартал одноэтажных домиков, обнесённых забором. Трёхэтажный небоскрёб, куда должны переехать все правительственные службы, пока стоит неготовый, и все офисы растыканы по офисному муравейнику. В этом лабиринте домиков запрятаны и Отдел Туризма, и Управление Дорог и Коммуникаций. Где бы найти карту города? – этим вопросом я озаботил всех начальников. Одни послали к другим, другие к третьим, наконец толстый важный человек (неужели сам мэр города? Конечно, нет, наверное один из его заместителей) сказал:

– Карта… Да, у нас была карта. Только кто-то её забрал. Эй, слуги! Разыщите и покажите карту этому мистеру!

Помощники разбежались и вскоре… я думал, что обрадуюсь – увижу карту города или района, с дорогами, улицами, деревнями. Но оказалось иное – внесли втроём огромный рулон пластика, метров пять на три – размером с добрый рекламный баннер в Москве, – развернули его – это оказалась огромная распечатка запада Новой Гвинеи с интернет-сайта Google. earth! Вид Новой Гвинеи из космоса, с облаками, океаном, островками и смутными очертаниями поселения, на котором было жирно напечатано «SORONG». Спасибо.

Ни для пересъёмки, ни для ориентирования карта, конечно же, не подходила. Наверное, её вывешивают на официальных мероприятиях на сцене, сзади от выступающих начальников. Никакого более практического применения ей быть не могло. Увидев, как я замолчал, служители Управления поняли, что карта произвела на меня большое впечатление, постояли с рулоном и опять скрутили его.

Ещё в одном управлении нашёлся план самого городка. Начерченный карандашом от руки. Я спросил разрешения сфотографировать; начальники позволили, но прикрыли картонкой заголовок «Соронг», чтобы возможный шпион, похитив мой снимок, не догадался, Соронг ли это или какой другой город, например Урюпинск. Пользы и из этой карты никакой не было.

В Кантор Паривисата – управлении туризма – о дорогах ничего не знали. Предполагали, что их нет. Я показал карты, где дороги нарисованы. «А, ну может быть и есть», отвечали мне.

А есть ли здесь пригородное пароходство? – с этим вопросом я пристал к другому чиновнику, ведающему водными путями. Но реакция была совсем неожиданной:

– О, садитесь, садитесь! Как я рад! Конечно, у нас кораблей нет. Пригородного сообщения нет. Но мы можем вместе его организовать! Вы можете вложить деньги, мы закупим судно, будем вместе возить грузы и народ и поделим прибыль!

– Вы, наверное, шутите, я писатель, и как-то не занимаюсь инвестициями в пароходства.

– Да вы подумайте! Это же очень просто! Нам как раз позарез необходим иностранный инвестор. Здесь, в Папуа, всё может быть очень выгодно, только нужно вложить деньги и немножко подождать – здесь грядёт экономический бум! Давайте и будем вместе развивать транспортное сообщение в Папуа!

Насколько я понял, никакого местного сообщения тут нет – ни в Маноквари, ни в Фак-Фак, – основным и единственным транспортом являются суда компании «Пелни». Еле избавился от общества назойливого англоговорящего чиновника, который управлял только исключительно собственным стулом и столом, хотя в мыслях у него были различные прожекты.

Итак, чиновники ничего не знают. Может быть, о дорогах знают самые пронырливые люди – журналисты? Заодно и узнаю про транспорт, и сообщу о себе в местных СМИ. Может, и интернет в газетах найдётся, быстрый и бесплатный.

Газет в Соронге целых три. Образцы я взял в мэрии. В двух газетах был обнаружен адрес, по которому я и принялся разыскивать редакции, третья газета не нашлась. Итак, начинаем.

Ежедневная «Радар соронг» – входит в большой все-индонезийский концерн (как и уже известная мне «Радар Таракан»). Выпускают её мусульмане. Уровень журналистики, скажем так, средне-папуасский. Интернета в редакции нет. Англоговорящих в редакции нет. Про дороги ничего не слыхали, знают только, что летать можно на самолёте. Единственный обнаруженный журналист, когда я пришёл, как раз опрашивал какого-то человека, чтобы составить репортаж. И тут я. Журналист поступил простейшим способом – взял уже имеющиеся вырезки про меня, сходил куда-то поксерил (ксерокса в редакции нет), сфотографировал меня на свой мобильный телефон и завещал приходить назавтра за образцом газеты.

Вторая газета – «Фаджар Папуа» («западная Папуа» или «вечерняя Папуа») находилась в другом районе города, на главной улице, в одноэтажном сарайном домике. Несколько пыльных комнат, заваленных бумагами и старыми газетами, прокуренных. Работники – папуасы (интеллигентные, один даже знает несколько английских фраз). Мои предыдущие газеты взяли и отнесли поксерить (ксерокса в редакции и тут нет нет), сфотографировали на мобильник, интернета в редакции нет, про дороги тоже ничего не слыхали, но предполагают, что нужно лететь на самолёте. Поинтересовался тиражем газеты. Шестьсот экземпляров! Печатается здесь же в сарае.

Молочных продуктов в городе почти нет, только в супермаркете за большие деньги. Яблоки «рекламная цена» – дороже, чем в Москве; капуста – целый доллар за килограмм; одно дешево – сахар и сгущенка. Интернет убойно медленный, даже в хотеле Мариотт (кстати, это не фирменный Мариотт, а папуасский сарай одноэтажный).

После всех дел и обследования города, в главной мечети, вечером, ко мне подсаживается мужик. Разговоры, разговоры, вдруг спрашивает – какой у меня размер? Я не понимаю слова «размер» на бахаса, мне другие подсказывают, жестами объясняют – размер одежды. Говорю: «не знаю, диаметр 42—44 см, смотря сколько съем, а так не знаю». «Тебе подарю одежду!» – говорит. – «Не надо», отвечаю, – да я и одет был прилично очень, вроде никак не походил на голого.

И вот – ушёл, через полчасика – глянь, идёт с пакетищем. Господи, помилуй! Целый мешок одежды, три тёплых футболки и ещё куча всего. Долго объяснял ему – не надо, у меня есть, таскать целый гардероб трудно, самолёт упадёт, пароход утонет, машина лопнет, если я буду гардеробы по всему свету возить (карту показываю). Или придётся в деревне на бананы менять все эти одеяния. Всё ж пришлось взять хотя бы 1 футболку, плюс один соронг (юбку) – уже третий – и шампунь-мыло всякое. Остальной мешок вернул мужику. Такими темпами пора уж одёжный магазин открывать. А я пока надеюсь встретить в лесу бедных, диких и голых, и замёрзших, и одарить их китайской курткой, шапкой и другими вещами, которые пока при мне (в ожидании холодных гор).

Мужик недолго горевал.

– Деньги у тебя есть?

– Вроде да, говорю.

– Э, возьми ещё, – и щедрой рукой вносит 100.000 рупий в фонд великой экспедиции. Видел бы он, как я лапшу в мечети завариваю, наверное весь бы кошелёк вручил мне, не задумываясь нимало. Вот какие интересные люди попадаются. Встречу в Росссии индонезийского путешественника – задарю тоже.

А ведь он ещё не читал завтрашних газет!

Соронг – 1 апреля 2008 года

Первого апреля моя физиономия появилась на первой странице обоих газет. Заголовок:

«Путешественник Антон Кротов, за 15 лет обошедший 45 стран. Не применяя денег, пересёк океан и добрался до Папуа! И появился в дверях редакции газеты Радар Соронг!…» – дальше шёл текст статьи.

На фотографии я держал в руках карту своих путешествий и газету «Радар Соронг».

Вторая газета «Фаджар Папуа» тоже разместила фотографию, но такого качества, что моя физиономия там напоминала лик Туринской плащаницы, мама родная не узнает. Что я там держу в руках – читателям осталось неизвестным, хотя я знаю, что это карта моих путешествий и книга «Вольная Азия». Заголовок и текст статьи мне перевести не удалось.

Таким образом, я пополнил коллекцию своих публикаций и по возможности просветил жителей Соронга, хотя прослойка читающих газеты граждан здесь, в Папуасии, не очень велика.

Интересно, что в редакции «Фаджр Папуа» работает аж 12 человек (при тираже 600 копий). Печатают тут же (я смотрел на процесс), фальцуют (складывают) руками, довольно криво. Продают её за 4000 рупий ($0,4), и всего в паре мест в городе (а некоторым, видимо, рассылают по подписке).

Бумага, используемая для печати газеты, вызывает опасение, что её однажды уже использовали, и может быть не для газет даже. Выживает же пресса за счёт объявлений о похоронах (каждый умерший считает своим долгом сообщить об этом всему городу через платное объявление в газете), а также печатая рекламные календари с мэром города и другими начальниками. Газета «Радар Соронг» поцивильнее, стоит аж 5000 (13 руб), в её же типографии клепают и «Новости Маноквари» и везут туда, вероятно, на попутном самолёте.

Я надеялся, что некоторые начальники и другие грамотеи смогут узнать о моём существовании в городе и помогут мне перепихнуться в другой город, например Набире.

Чтобы продолжить просвещение индонезийцев, я посетил несколько учебных заведений. В одном колледже (христианском, где обучались дети местных жителей, вполне цивильные и сообразительные) я оказался как раз к месту. Мне достался старший класс – парни и девушки лет 17-ти. Колледж был для особо умных папуасов: кроме индонезийского языка они изучали английский язык, немецкий и китайский! Правда, знали эти языки плохо (сужу по английскому). Изучение 4 языков одновременно явно не пошло студентам на пользу. Кроме языков, учат математику, географию, историю, самосовершенствование (ну и предмет!), святую веру (католическую), антропологию, музыку и туризм. А по утрам на линейке поют гимн, как и везде.

Сперва никто не проявил никаких знаний: я прочёл вводное слово, и в классе воцарилась тишина, никто не мог сформулировать ни одного вопроса. Тогда я пошёл по рядам и каждому из учеников задавал один или два вопроса по-английски. Учеников было человек тридцать. Знание английского никто не проявлял, но с моей помощью и общими усилиями контакт удалось наладить. Наконец нашлась одна девушка, которая умела говорить по-английски, но стеснялась. Она зашевелилась и стала помогать мне опрашивать население. Из опросов выяснилось, например, что почти все соронские ребята никогда не выезжали за пределы своего района. Два-три человека успели побывать (со своими родителями) в Маноквари, столице провинции; ещё два человека бывали в Джайпуре – столице острова. В оба этих города они добирались на пароходах, по земле не ездил никто. Также никто из класса никогда не покидал – не только свою страну, Индонезию, но и свой остров, Новую Гвинею (плюс его окрестности).

К концу пары примерно треть учащихся всё же сумели испускать из себя какие-то слова (две трети сидели молча, пытаясь вспомнить хоть словечко). Фотографировались с удовольствием, а одна студентка что-то даже спела для меня и для всех, тонким романтическим голосом. Какой это был язык, из четырёх изучаемых, я так и не понял.

Эта лекция в колледже оказалась относительно плодотворной – относительно того, что можно было ожидать от провинциального городка на первом градусе южной широты. Один из ребят, некий Хелми Ваттимури, через несколько месяцев после моего уезда из Индонезии срочно выучил письменный английский язык и стал бомбить меня SMS-ками, звонками, Емайлами и заставил меня завести профиль на сайте hi5.com (аналог известного многим «Вконтакте»). Англоговорящая девушка Лорина тоже завела со мной редкую Емайловую связь.

В других учебных заведениях я также имел успех (правда, без последующих контактов). В мусульманской школе я провёл ещё один урок английского языка для ребят 15—16 лет, а потом, с другим классом, бегал и отжимался на физкультуре. Дети были, как всегда, в восторге. Имеющие фотоаппараты и мобильники с камерой фотографировались со мной во всех ракурсах, все просили автографы – я расписывался в учебниках, в тетрадках и даже на белоснежных воротничках школьной формы. А также на других светлых одеждах и даже на организмах самих учеников. А вот в третьем месте посещение моё было не столь успешным – я попал в школу средних классов, и дети в страшной радости начали орать, выбежали из всех аудиторий (10—12-летние) и облепили меня. Сделав невозможным какую-либо деятельность в школе. Все уроки прервались, и дети в числе нескольких сотен выскочили во двор с воплями. Видя, что тут просветительской деятельностью заняться нельзя, я вскорости откланялся.

Но сколь хорошо и интересно было в Соронге, а дорог отсюда всё-таки не было. Аэропорт порождал самолёты по району на совсем небольшие расстояния, что означало, что автобусы в эти деревни не ходят. Никаких знаков того, что дорога на Маноквари (и далее на восток) имеется, – не было. Значит, надо постараться уплыть отсюда дальше на восток. В Набире. Из этого городка, судя по всем картам, дорога в центр континента (на Энаротали, Вамену, и далее на Джайпуру) всё-таки имелась. Пакистанцы, правда, и в неё не веровали, но дорога должна была быть – как иначе экспортируют лес и завозят товары в недра Папуасии? Итак, надо идти в порт. Послезавтра вечером обещался быть самый новый и вместительный гигант компании «Пелни» – 3000-местный «Лабобар» на восток.

Соронгский офис компании «Пелни», оборудованный печатными машинками и другим современным оборудованием, содержал человек 15 индонезийцев, один из них англоговорящий. Директор же папуас, толстый с рацией на брюхе. Как в СССР, политика «национальных кадров» – шеф из местных народностей, а замы – основной нации и посообразительней. Проблема тут и в том, что многие не умеют читать, даже начальники часто читают лишь по складам, водя пальцем по строчкам. Умеют деньги считать, это да. А прочесть газетную статью, даже одну – труд непосильный. Так вот, после того, как всем офисом Пелни все сумели втолковать ГлавНачальнику, что мне нужен бесплатный билет – тот так и не уверовал. Пришлось продемонстрировать Образец Бесплатного Билета из Сурабайи – удивился, что такое бывает, но как новый напечатать – не мог изобрести.

– Тогда, может быть, можно организовать проезд со скидкой?

– А, со скидкой – это можно. Завтра вечером, в 19:00, приходи, будет стоять пароход Лабобар, я тебя лично бесплатно на борт пропущу, а там уж разбирайся.

Не знаю уж, верить ли, нет ли, народ тут не очень обязательный – если пообещали, это лишь обзначили намерение. Да и 1 апреля – день шуточный. Но корабль «Лабобар» я очень хотел – это самый большой морской пассажирский пароход в Индонезии (по численности народу, на него влезающих). Но может быть, на Филлипинах больше есть.

До города Набире самолёты из Соронга не летают напрямую. Только с пересадкой через Джайпуру или Маноквари. Я всё надеялся, что с Набире может быть дорога на Энаротали, Вамену и другие селения в центре острова.

Разведал и сам порт. Там стоят сухогрузы с Большой Земли – с Макассара, с Сурабайи. На восток грузовых судов нет, и ясно почему – с Соронга нечего возить! В порт местные провели меня через дырку, и даже так: спросили, мне нужны ворота порта или дырка? В дырку ведёт широкая народная тропа, и даже лавки стоят вдоль этой тропы, поток народа здесь, видимо, существенный. В порту тусовались, курили, разгружали вручную мешки с цементом крупные грузчики-папуасы.

Еще в этот день я осмотрел китайскую пагоду – она имеется тут в городе, самое высокое здание. Но внутрь не пускают, ключи у сторожа, сторож незнамо где. Пагода стоит на горе, видна издалека, но вблизи она не наблюдается, не видна из-за зелени. Посетителей вокруг не имеется, но, наверное, редкие здесь китайцы, буддисты, индуисты, нацисты и другие поклонники свастик собираются сюда по праздникам.

Апрель начался!

Последний день в Соронге

Первого апреля вечером в городе отрубилось электричество (я уже привык к электричеству, забыл, что я в отдалённых краях), городок до утра погрузился во тьму, светились лишь фары проезжих мотоциклистов и редкие лампочки у тех, кто имел генераторы.

После выхода первоапрельских газет приношения со стороны местных жителей продолжились, в основном в натуральной форме.

Я стал обладателем ещё двадцати бич-пакетов, тюбетейки б.у., минералки, а также печенья, которое я скормил старожилам мечети (некоторые тут уже месяц вписываются. Весь город на чемоданах!) В темноте первоапрельского вечера один товарищ повел меня на ужин («У меня есть свой ресторан! Пойдём, накормлю!»), и мы пошли по ночному городу. А я всё думал, интересно какой же в этом городе может быть «Ресторан». Так и есть – гроб на колёсиках. Точнее, сундук, длиной 1 метр на двух велосипедных колесах, внутри – кастрюли, варится что-то (не в промышленных масштабах), прилагается тент, чтобы прицепить в любом месте и спасти от дождя клиентов. Сильно много есть не стал, опасаясь, что слопаю весь его бизнес на сегодня.

Все мечети тут имеют свои названия. Одна большая мечеть называется, например, Аль-Джихад. Почти все они совмещены с школами-медресе, и мелкие дети целый день хором повторяют строки из Корана на втором этаже многих мечетей. Итак, прихожу в мечеть Аль-Джихад, стал осматриваться. Гляжу, есть 2-й этаж, оттуда голоса – дети занимаются. Пока оглядываюсь, подбегает человек, несёт ключи, открывает дверцу:

– Тидур ди сини, – т.е. спать здесь!

– Не, говорю, я не спать, я так, разглядываю.

– А где ж ты спишь?

– В главной мечети.

– А, понял.

Так много людей, кто кочует из города в город. Как новый человек приезжает в Соронг, со впиской нет проблем, тут же пристроят, а всего мечетей в городе более шестидесяти, так что места много. К мечети Аль-Джихад пристроена начальная школа, и вывеска такая – «ШКОЛА ДЛЯ МАЛОЛЕТОК АЛЬ-ДЖИХАД». Смешно. Хвалятся – у нас преподаватель Оранч Асли (абориген), редкость.

В лучшем супермаркете города в кассе на сдачу – конфеты (вместо 100 рупий) и микрошоколадки (500). Монет в городе нету, их не завозят. Остальные деньги в кассе – бумажные, в картонных коробочках из-под печенья. Фотографировать кассиршу мне не позволили.

Нет в городе воровства (или очень мало). Все понаехавшие оставляют вещи где попало, и никто не думает о воровстве, только когда свет вырубился, предупредили, чтобы я был внимателен.

Да, продавали дурианы, прямо напротив главмечети – я пересилил себя и не купил (да и цена была выше яванской).

Здесь, в Соронге, конецформыначалоформ я впервые в своей жизни, стал потребителем духỏв. Всегда смеялся над чудаками с духảми, а тут сперва дарят одни духú (тут, знаете ли, многие святые люди в мечети перед намазом мажутся духảми), а потом другие. Я думал сперва – глупость, а ведь много комаров, думаю: вот, может, отпугивает комаров это дело, и тоже благоухаю иногда.

Покидание города Соронг

Когда настал день парохода «Лабобар», я с грустью покинул главную мечеть, в которой уже так успел прижиться. Неторопливые старики, с чашкой чая, булочками и сигаретами, сидящие на втором этаже на балконе мечети и толкующие о былом; молодые строгие ревнители правоверия на первом этаже, обсуждающие – можно ли носить усы и как часто нужно мазаться духами – все немного грустно провожали меня. Я распрощался со всеми и грустил, так как сильно прижился уже к Соронгу – изучил и газеты, и мэрию, и учебные заведения, и мечети, и аэропорт, и гостеприимных жителей, и обитателей приморских трущоб… Только первого моего знакомого, Тофи Ахмада, я не видел – то ли он уплыл с пакистанцами на острова Раджа Ампат, то ли просто жил в другой мечети.

В последний день в Соронге мне удалось найти и целую большую часть города, которая мне раньше не была известна. Я жил и гулял в одной стороне от порта, назовём её условно правой стороной города. Оказалось, что с другой стороны от порта (слева, если смотреть с борта судна на берег) есть ещё районы. Здесь нашёлся и большой продовольственный рынок с фруктами-овощами. Я думал, что здесь вообще ничего не растёт, так как нигде не продавали фруктов, а на пароходе всё везли сюда из Битунга и Тернате. Но всё же папуасская земля рождает – маленькие помидорчики, зелёные бананы, коричневые небольшие ананасики, а из воды извлекается куча рыб и морских гадов, которые также были представлены на рынке.

Некоторые люди продавали необычные вещи. Так, один мужик организовал бизнес по производству, расфасовке и продаже питьевой воды, которая стекала с неба в виде ежедневных обильных дождей. Три человека пристроились под навесом из пластика на базаре. Один из них подставлял под струи, текущие с крыши, вёдра и канистры. Другой с помощью воронки переливал воду в полиэтиленовые прозрачные пакеты и завязывал. Третий уже продавал готовые пакеты с водой за «серибу» – 1000 рупий (два с половиной рубля). Удобно и выгодно: ведь настоящая бутылочная вода дороже. Кто-то и покупал!

Также в этой половине города нашёлся ещё один буддийский монастырь. Ни одного монаха там не было, а был сторож-папуас с сигареткой, который и открыл мне капище. К капищу прилагался пруд, совершенно заросший, на котором когда-то было установлено подобие деревянной беседки, а напротив пруда красовалась белая статуя неизвестного мне божества. Судя по виду, учреждение это посещалось нечасто.

И тут я нашёл очередную мечеть, а точнее, меня туда отвёз, по собственной инициативе, какой-то случайный мотоциклист. Он был уверен, что мне нужно поехать в эту мечеть, и был прав. Там, как оказалось, обитало ещё несколько человек, включая моего англоговорящего знакомого Тофи Ахмада. Он жил уже давно тут, в маленькой комнатке при мечети, вместе с другими пилигримами. Сам он был с острова Биак. Что его занесло сюда? Видимо, поиск работы; не найдя её, он стал обитателем мечети. А так как он знал английский, то был рад общению с пакистанцами и со мной. Выдал мне вписки (адреса своих знакомых) в других городках – которые мне так и не понадобились.

Тофи Ахмад и его коллеги меня на прощанье одарили съедобными подарками, и я наконец окончательно поехал в порт, надеясь не пропустить тот момент, когда начальник Пелни-конторы выйдет из офиса и отправится на пристань. Шёл дождь, парохода не было. Вокруг, среди дождя и луж, играли дети, подставляя мокрые головы под стекающие с крыш тёплые струи – каждый использует дождии как может (кто-то же их и продаёт…) В конторе было пустовато и скучновато. Начальника не было видно. Я ходил вокруг да около, думал, когда появится начальник и запустит меня на борт судна, уже было 19:00 – назначенное мне время, но не было ни начальника, ни судна. Потом офис совсем опустел, и я понял, что меня позабыли.

Тем временем все сбежали встречать пароход – он явился на горизонте. Весь город потащился в порт. Таксисты, мотороллеры и мотоциклисты жадно столпились в ожидании добычи. Продавцы, грузчики и заниматели мест тоже стали просачиваться в порт через заслоны. Снаружи ждали и другие люди – встречающие. Я отправился вдогонку, продрался через два заслона, проверяющие билеты, ничего им не показал в общей суете – сзади напирали с тюками, мешками и детьми. Уже темнело. «Лабобар» подошёл и причалил, по размеру он оказался почти такой же, как предыдущие – где там помещается 3000 мест, пока не было понятно. С шумом и гамом сотни пассажиров с коробками лезли на трап, а навстречу им лезли сотни других пассажиров, и плюс сквозь всех пытались пролезть и грузчики, и это им удавалось.

На третьем контроле, у трапа, стоял тот самый жирный папуас и руководил посадкой. Он и запустил меня на судно. Но этим и закончилась его функция. Я думал, что он замолвит за меня словечко на самом пароходе, но вышло иначе.

Итак, я занял какое-то место, вышел на палубу, и смотрел на погрузку. Когда настала ночь, «Лабобар» испустил несколько громких гудков и отделился от берега. Поплыли!

И даже было грустно до слёз покидать Соронг, городок на обочине Земли, про который большинству жителей планеты и не случалось ни думать, ни слышать… Городок на окраине мусульманского мира, где я стал уже постоянным обитателем Masjid Raya. Испепеляющее солнце и тропические дожди, грузчики-папуасы в порту, карта города в мэрии, триста человек с палатками и семьюстами чемоданами, кочующие по 66 мечетям из одной в другую, и 1000 островов архипелага Раджа Ампат, на которых я так и не выбрался побывать.

СПАСИБО городу Соронгу и всем его жителям, за чудесные 4 дня (воскресенье, понедельник, вторник и среду), где все меня любили, где я встретился с тысячью людей – и, может быть, не придётся встретиться на земле больше ни с кем из них. – Так думал я и ронял сопли на мокрую от дождей палубу.

Мокрое море, тропический ливень очередной, вдаль уходящие огни города Соронга, и наконец темнота. Наш гигант «Лабобар» покинул соронгские пределы и направился на восток, в сторону Маноквари и Набире.

На пароходе. Обнаружение зайцев

После отправки пошла проверка билетов, меня замели, но отпустили, т.к. я показал Пароходнейшее Письмо. Но наутро после Маноквари началась особо жестокая проверка билетов, контролёры забрали с собой меня и также 40 папуасов, которые пролезли на судно без билета в качестве одной из форм Национально-Освободительной Борьбы Папуасского Народа. Папуасы все, ни одного «белого» индонеза. Нас загнали в самое редко используемое помещение (то оказалась Пароходная Церковь – оказывается есть и такая на борту) и держали. Папуасы смеялись, сосед подмигнул:

– Готовь полтинник (50 тыс.рупий = $6), они выпустят!

Наконец проверка закончилась и грозные «секьюрити», человек восемь, пришли в наш отсек.

– Ну что, зайцы, по 100 тысяч! – никто не согласился. Молчание было ответом.

Контролёры прочитали некую громкую речь, видимо, выбивая деньги. Никто не дал. Те подождали, наконец стали выпускать за 50 тысяч. Потянулась очередь на выход, у кого был «полтинник» – того отпускали (билет от Маноквари до Набире стоит около 130). Тех, кто давал меньше, обыскивали, довольно сурово, пинали, могли взять в качестве уплаты какой-нибудь предмет одежды. Каждый перегон для пойманного «зайца» стоит 50 тыс. Если едешь без билета далеко, цена договорная, занесут в специальный список. Некоторые в списке, оказалось, едут без билета с самого Макассара. Выпускают примерно так:

– Я папуас Иванов! С Макассара еду! Взятка уплочена!

«Секьюрити» достают особый список и проверяют. Да, есть такой Иванов, выходи, свободен. Если едешь два перегона, то в список не заносят, просто два раза попадёшься и два раза по 50 тысяч; а если с Макассара, то можно сэкономить 50% и даже 70% цены билета, в зависимости от наглости.

Я мог и дать денег, но решил смотреть, что дальше. Осталось в загоне три-четыре папуаса. Они сказались бомжами: «нету, ни копейки! Виноват, гражданин начальник!» (Или заранее спрятали деньги у друзей, кто едет с билетом). Их отругали, обыскали, попинали, но так как ничего достойного взять у них было нельзя, отпустили.

Остался один я. Сказал, что деньги есть, но не дам. В оправдание показал прежний билет, до Соронга, и справку – Пароходное письмо. Те, впервые столкнувшись с таким делом, проводили к главному контролёру. Тот не очень обрадовался, посмотрел письмо, статьи про меня в газетах, паспорт. Потом он меня отпустил. Однако, забрал Пароходное Письмо, с которого я заблаговременно сделал копии. Мне, конечно, 50 тысяч было не жалко, но интересно же узнать, что происходит с безбилетниками.

Всё почти как у нас! И здесь контролёры фактически заинтересованы в «зайцах», так как все собранные деньги (или большая часть) идёт проверяльщикам непосредственно в карман! Может, отстёгивают процент начальству на своём же судне, «чаевые».

Этот плавучий дом вмещает 3250 человек официально, но по размерам он не очень большой, всего 150 м. Вместимость большая потому, что койки двухэтажные (обычно – одноэтажные). Со всех нар свешиваются папуасы, их ноги, пьют и курят. Но запаха табака не ощущалось, так как одна тетка принесла 2 мешка дурианов и поставила около моей койки. После чего вокруг половина людей исчезла.

…Продажа на судне всего. Даже гитар. Хорошо, что хоть с контрабасами не ходят. Торгаши ходят круглосуточно. Продают, сперва прибывшим – места под лестницей (козырные), их занимают шустрые пацаны и продают, потом – картонки и бумагу на подстилки, потом – все виды еды и одежды, кольца всякие, книги и газеты, ну и что может потребоваться в недельном плавании (кроме туалетной бумаги). Папуас на палубе продавал бутылочки с ракушками внутри и рекламировал их:

– Настоящий папуасский членоподъемник! Только для мужчин!

Чтобы воспользоваться, надо было настаивать эти ракушки на чём-то. Почему-то считают и верят, что «оранч асли» (настоящие люди) владеют секретом мужской силы, а те пользуются суеверием, продают всякие снадобья.

Наконец в четверг вечером показались огни порта Набире. Всего плыли примерно сутки. Что ждёт меня здесь? Будет ли дорога в середину острова?

Набире – город мечты-2

Ну и дыра! Я не знал – поленился прочитать в путеводителе заранее – что от порта до города 20 км. По карте это неясно. Выгружаюсь – всё менее оживлённое, чем Соронг, хотя тоже есть таксисты и продавцы, но значительно меньше. И высадка-посадка тоже не такая, как в Соронге. И темно – солнце только что спряталось за горизонт, а в этих экваториальных областях темнеет мгновенно. И электрического освещения нет, только огни судна и фары таксистов. В портовых лавках и в мечети – какие-то керосиновые лампы, свечи. Выхожу из порта – вокруг колымская разруха, грязь. Сразу непонятно, где там дорога? Непонятно, но вот асфальт, развилка. Куда все, туда и я. Машины сворачивают в город, автобусов нет. Стою в темноте, стоплю, мигаю фонариком, пугаю граждан. Новая Гвинея нечасто посещается автостопщиками.

Наконец, джип меня подобрал. И ехали с полчаса до города. В джипе, кроме меня, ещё десять папуасов и папуасок. Смешные, чёрные. Я предупредил, что автостопом. Остальные скинулись по трёшке (3000 рупий). Где же город? И вот, какие-то огни, городок, базарчик, одна мечеть, а вот и конечная джипа и главная улица Набире. А вот и я! Где здесь Главная Мечеть?

В главмечети мое явление приобрело характер чуда. Все оживились, сколько там было – человек сто. Пакистанцы и тут успели наследить, меня приняли за одного из них. Но оказалось, я не они. Обступили меня, я объясняюсь, как могу, показываю газету. Из всей коллекции прессы обо мне есть одна, выжимающая слезу (почти) у всех завсегдатаев мечетей и других верующих. Статья называется «Не обязательно иметь деньги, достаточно верить в Бога». И далее повествуется, что А. Кротов посетил множество стран автостопом, с помощью всевышнего Аллаха.

Тут же, вечером, в мечети, произошла интереснейшая встреча. Знакомство с англоговорящим парнишей по имени Рашид (полное имя Абдул Рашид Харман). Рашиду исполнилось двадцать лет. Из них девятнадцать с половиной лет он прожил на далёком рыбацком острове на севере Индонезии, рядом с Филлипинами (городок Тахуна). Всю жизнь он мечтал о путешествиях и знал в теории, что есть на свете иностранцы, есть и путешественники, которые посещают разные страны, но сам он таковых людей не видел и со своего острова не выезжал. Однако, желая в будущем посетить дальние края, он изучил английский язык, а помог ему в этом случай: у него был друг, который получил знание английского от родителей. Этот товарищ и поделился знанием английского с Рашидом. Для пополнения словарного запаса он завёл себе карманный переводчик размером с калькулятор, где можно было набирать слово на индонезийском и получить его значение на английском, и наоборот.

Так бы и осталось знание Рашида невостребованным, так как на его острове никто, кроме его друга, английского не знал, но тут рашидовского отца заела бедность, и он решил переселиться на Папуа по программе мухаджирства, найти в жизни счастье и разбогатеть.

Программа мухаджирства состоит в следующем. На Яве – главном индонезийском острове – перенаселение. 140 миллионов человек – как население России! – живёт на одном острове длиной 1000 км и шириной 100 км. Также избыток населения есть на Сулавеси и на некоторых мелких островах (включая остров Сангир, где родился Рашид). В то же время Новая Гвинея – второй по величне остров на планете – имеет очень мало жителей. На индонезийской половине Новой Гвинеи, на площади около 400 тыс. кв. км., проживает всего четыре миллиона человек (а недавно их было всего два миллиона, остальные понаехали). Программа мухаджирства – переселение народа с сильно заселённых островов на пустынные Папуа и Калимантан – решает сразу три задачи. Во-первых, разгрузить основные острова; во-вторых, предоставить бедным безземельным и безработным жителям землю и возможности для процветания; в-третьих, исламизировать далёкие провинции и разбавить местное коренное население, склонное к независимости, патриотичными жителями центра. Всем желающим переехать в сельскую местность и заняться крестьянством предоставляется земля (до этого она, правда, принадлежала местным диковатым племенам, но разве их об этом спросили?), кредит, билет на пароход, помощь по доставке барахла и обустройству.

Итак, отец Рашида вместе со своим семейством, бросив свой маленький, густозаселённый рыбацкий островок, переехали строить новую жизнь на Дальний Восток Индонезии, в Набире, и сразу нашли там «престижную высокооплачиваемую работу». Так, Рашид, например, пришивает к одежде пуговицы. Мысль о возможностях путешествий не покинула его, но и здесь, в папуасском городке Набире, узнать технические подробности было не у кого.

И тут, такая удача! Настоящий иностранец! Более того, очень компанейский, англоговорящий, да ещё и вписавшийся в мечети! Лучшего и представить было нельзя. Рашид оказался единственным переводчиком и истолкователем моих изречений, стал важным человеком в городе. Его сразу заметили все (других лиц, знающих английский, в тот вечер не обнаружилось). Через время уже я мог ничего не говорить, а они сидели вокруг него кружочком. Он всем рассказывал обо мне, сам весь светился от гордости за себя, понимая, что теперь-то он узнает все секреты настоящей жизни.

Уже было поздно, все моления в мечети окончились, я закипятил чай, поставил палаточку от комаров. Тут он опять пришёл, вписался ко мне в палатку (дома отпросился). Достал тетрадку и стал выяснять, какова жизнь в России и в других странах, что нужно для того, чтобы путешествовать, и прочее. В палатке с такими разговорами не усидишь! Мы вышли за ворота мечети и пошли гулять по ночному городку.

Забежав домой (а жил он в лавке пуговиц), он вытащил своих предков на ночную гулянку (наверное, разбудил). Такое чудо! Иностранец, первый в городе и в жизни! Мы пошли в ночное кафе – на берегу моря всю ночь чайкуют, а утром отсыпаются. Потом вернулись в мечеть (она тоже прямо на берегу, но окружена забором с колючей проволокой, чтобы не залезли мифические воры). Два часа доспали в палатке, а вот уже и утренняя молитва! Во время неё я чуть не свалился, сказался недосып.

После – пошли досыпать. Собственно, это первый абориген, который изъявил желание не вписать меня у себя дома, а наоборот – вписаться в моей палатке. (А без палатки хуже, комары и малярия везде кругом.)

В полдень он опять появился – ну очень мечтал опять увидеть Живого Иностранца. (Пришивка пуговиц в эти дни в Набире снизилась.) Рашид оказался удивительно сообразительным. Где ему не хватало словарного запаса – он доставал свой электронный словарь-калькулятор (я раньше не видел людей, успешно пользующихся такими штуками). Потом он напросился со мной в интернет, чтобы я ему показал Хоспиталити-Клуб и другие вписочные сайты. В общем, появление такого местного друга очень интересно, хотя и требует от меня внимательности, т.к. он хочет узнать всё и сразу.

Заработки в Набире также оказались гнилые, так что через время он (с родителями) опять снимется с этого места в другое, в поисках ещё более лучшей жизни. Я говорю – бросай своё тряпье, едь на Яву, а то сгниешь тут в Папуасии! Да он и понимает, только всё непросто – билет до Явы стоит миллион (рупий). Говорю – ищи грузовые суда, они есть! Собирай рюкзак, будь готов, неделю-две поезди в порт, заберут тебя на Яву и даром, через дней восемь ты будешь в Сурабайе.

Конечно, с заработками на Яве тоже непросто. Самая низкая в стране зарплата и уровень жизни – именно на Яве (не считая Джакарты), самая высокая – как ни странно, на Папуа. Только скучно здесь, расти некуда! Пришивать пуговицы – не лучшее занятие для человека знающего и сообразительного, владеющего английским языком лучше, чем 99% индонезийцев.

Кроме знакомства и общения с Рашидом, у меня были в Набире и научные дела. Нужно было выяснить, есть ли дорога отсюда вглубь материка – на Энаротали, Мулью, Вамену и Джайпуру. Дорога эта была обозначена на четырёх купленных мной картах, но как она идёт и даже с какой стороны выходит из города – об этом карты врали по-разному. Здесь же, в крупном райцентре Папуасии, невозможно найти карты даже в мэрии и в департаменте дорог – и нигде! А какие есть? Рукописные схемы на картоне и даже акварелью. Нашёл картосхему Набирского района, сделанную в одном экземпляре, и опять же – от руки. У нас такие «чертежи земли сибирской» рисовали в конце шестнадцатого века. Дорога там в сторону Энаротали есть, а на границе района карта обрывается, нет дальше никакой информации. Водители, умные люди, работники мечети считают, что дальше, до Мулиа, нет ничего.

В самой Мулье никто не был. Только через пару дней я нашёл одного мужика, который летал в Мулью. Он говорит, что дороги туда нету. Но есть и другое мнение. Старик в мечети, проживший и повидавший многое, вот старик мне сей сказал, что от драйверов слыхал, что в Мулиа есть ДОРОГА, ходят машины, и всего за НЕДЕЛЮ можно проехать эти 600—650 км до Мулиа. Дальше до Джайпуры, по словам деда, остается два месяца пешком!

«Дуа булан джалан каки»! Неужели правда?

Город Набире – такая своеобразная Африка. Много темнокожих. Перед аэропортом стоит памятник двум папуасам, основателям города наверное: два голых человека с луками и приставными пиписьками. Эта накладная пиписька делается из высушенной тыквы и надевается на пипиську настоящую. Называется этот наряд в простонародье «котека». Это слово и эта часть одежды (а порой и единственная одежда) нередко встретится нам на трассе и в повествовании.

Рядом с памятником папуасам – статуя пожилого генерала в очках в позе «Хайль Гитлер!»

Но местные папуасы ходят по улицам одетые, с котеками не встретишь. Главная мечеть прямо на берегу моря. Спишь и слышишь прибой, волны, в пяти метрах. А утром видишь, как голые пьяные «оранч асли» купаются в море, показывая всем обитателям мечети голую жёсткую правду и своё отношение ко всем религиям. В мечети ни одного папуаса. Только понаехавшие индонезийцы. Из всех встреченных мной «белых» взрослых индонезийцев никто не родился в Набире. Большинство приехали с Макассара (остров Сулавеси), некоторые – с Явы и Малукку. Темнокожие папуасы, составляющие большинство населения, ходят не в мечеть, а в многочисленные христианские церкви.

В мечети меня попросили сходить зарегистрироваться в ментовке. Кстати, тут, в Папуа, каждый человек, к кому в гости пришел иностранец, – должен доложить в полицию в письменном виде! И таким образом обеспечить иностранцу БЕЗОПАСНОСТЬ! Ха. По просьбе имама мечети я сам сходил в отделение и зарегистрировался.

А городское отделение полиции большое, новое, современное, куча полицейских, у каждого в кабинете компьютер, все сотрудники – индонезийцы, приехавшие с Макассара или с Явы. Выписали мне бумажку – такой-то зарегистрирован там-то, по адресу: Набире, Главная Мечеть. Хотел получить у них и Сурат Джалан – дорожное письмо, пропуск во внутренние районы Папуасии, но менты поленились мне его делать, так и отложилось это дело до Энаротали.

Мусульмане говорят: вокруг очень опасно, папуасы убьют, возьмут в заложники «за свободную Папуасию». Якобы все папуасы пьяницы и воры. Папуасы на всё плюют и хохочут, с виду очень прикольные, рожи бандитские, и весёлые такие, в татуировках, очень большие встречаются, накачанные, до 120 кг. Цены в городе высокие, интернет втрое дороже, чем мне привычно.

Правда, на второй день в Набире у меня для интернета появился спонсор – местный «олигарх». Он повёл меня в Инет, чтоб узреть чудо – русские буквы, сидел просто так рядом и пялился в экран!

Через дорогу от интернета – христианские песни на весь квартал, даже шире. Целый стадион 400 папуасов (ни одного индонеза), пели под музыку – «О, Иисус!» и прочее. Их охраняли полицейские – ради национального спокойствия. Пятничную молитву в мечети тоже охраняли. Блюстители порядка хорошо экипированы. В городе много солдат и полиции. Утром, после линейки, менты и ментихи танцуют под музыку, поют, делают зарядку, а папуасы идут в полицию за бумажками и тихо разглядывают «оккупантов».

Еще про «олигарха». Он решил сперва потащить меня в лучший в городе ресторан. Оный ресторан похож на забегаловку где-то в Забайкалье, в Агинском, только «буряты» очень уж загорелые. Зазвал впридачу и моего нового друга-переводчика, коий в эти дни стал моей неотъемлемой частью. Многие думают, что без переводчика я не пойму, тот и рад до концов волос. Так вот, пошли есть, там порции двойные, а цены тройные, бедный переводчик слопал только 0,4 еды, мне досталось 1,6 порции, еле одолел.

Нищих и попрошаек не было ни одного ни в Соронге, ни в Набире.

На базаре смешные, толстые папуасские тётки продают всячину: еду, корешки какие-то, овощи, бананы. С фруктами остальными – напряжёнка. Говорят, земля плохая, не растёт ничего у нас. Кукуруза растет. Её варят и продают горячую, с паром, за «серибу» – всего 1000 рупий за один початок. Вкусно и дёшево. Но встречается и недоваренная.

Местный набирский аэродромчик – образец папуасского разгильдяйства. Сводное расписание никто не мог мне представить, даже диспетчер. Будки четырёх авиакомпаний («Мерпати», «Гаруда Индонезия» и ещё двух каких-то) знают только свои рейсы, причём – только ближайшие. Да и это время не вывешено – надо подходить и спрашивать. Местные сами знают, куда им лететь и во сколько, и меня тоже спрашивают. А я не признаюсь, мне нужно узнать в общем, что и почём отсюда летает. У диспетчера в каморке – полётная карта. Может быть, толковая? Нет, только координаты аэропортов, азимуты полётов между ними, а по белому полю надпись «ГОРЫ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО НИЖЕ 10.000 ФУТОВ». Ну…

Всё ж удалось узнать, что летают в Энаротали, Мулью и какие-то деревни в глубине материка. Все билеты дорогие. Грузовые самолёты найти не удалось, хотя они, возможно, и есть.

Последний день в Набире

Последний мой день в Набире ознаменовался несколькими любопытными событиями. Во-первых, нашлась пара человек, которые подтвердили наличие дальнейшей дороги из Энаротали на Мулиа, и ещё несколько человек, которые эту инфу категорически опровергли. Никто из них, правда, сам не ездил в данном направлении.

Ещё я продолжил свою просветительскую деятельность. Ходил в школу, общаться с учащимися 15—18 лет (христианская школа-колледж). Сперва я пошёл в другую школу, но там учительница английского языка не знала английского языка, и объяснить, что я хочу, мне не удалось. В другой школе, на счастье, учитель английского умел разговаривать и оказался умным дядькой, он согнал несколько старших классов в одно помещение, и самоустранился, с другими учителями отправившись гулять и курить. Я остался с народом (больше пятидесяти ребят). Говорил очень медленно и внятно, добавляя индонезийские слова, но когда потом предложил задавать вопросы, ответом было гнетущее молчание.

Тогда я сам стал спрашивать учеников, провёл опрос их и выяснил, что примерно 10% из них родились в Набире, 40% приехали из деревень в лесу (папуасы), а 50% переселились из других городов (Маноквари или остальная Индонезия, это больше обычные индонезы – с родителями переехали в детстве). Также узнал, что никто из них никогда не был в Энаротали и никогда не покидал о. Новая Гвинея (переселенцы – с момента переезда). Два человека были в Джайпуре (столице острова). Некоторые планируют после завершения школы переехать в Джайпуру или Маноквари. Одна умная девушка (оказалось потом – англоговорящая, просто стеснялась) хочет переехать на о. Бали, чтобы работать там туристским гидом. Ещё мечтает побывать в городе Рим. Но это весьма теоретически, ибо о методах попадания туда она не имеет представления. (Будем надеяться, что её, как активную католичку, отправят на самолёте на какую-нибудь всекатолическую конференцию за счёт западной церкви.) Другие идей не имели.

Час примерно я провел с учащимися и даже вспотел, выдавливая из них какую-то информацию. Узнал, что у себя в деревнях они используют свои, папуасские языки. В школе же учат и английский, и немецкий, но оказалось – без толку. Все христиане (католики). Потом предложил побороться (с ребятами папуасской внешности). Те оказались очень сильными и завалили меня несколько раз (а им 16—17 лет, и размером поменьше меня будут). Поражение «Белого мистера» вызвало вопли и восторг всего коллектива. Папуасы же зауважали меня, видя, что белый мистер почти такой же сильный, как они, Оранч Асли («настоящие люди»).

После урока целая депутация парней отпросились со школы (под видом практиковаться в английском языке) и пошли со мной шляться по жаркому городку (под видом быть моими гидами). Гидами оказались плохими. Мы два часа искали редакцию районной газеты Набире Пост (имея при этом её адрес, в маленьком городке), и закончили поиски на городском пляже (вода +30), где я угощал ребят мандаринами (единственный дешёвый и растущий тут фрукт). Так газету и не нашли. Ребята поведали мне, что 1) в лесу под Энаротали живут папуасы, у которых нет из одежды ничего, кроме «котека»; 2) фруктов и риса там тоже нет, и едят они только батат (сладкий картофель), 3) в аэропорту работают русские лётчики, которых они правда не видели, но по слухам они пролетают над нами; 4) они очень счастливы встретить в своей жизни белого мистера.

Бывали и раньше в Набире проездом какие-то мистеры, но проезжали они мимо на джипах, жили в гостинице и летали на самолёте, с местными жителями не общались и в школах не выступали. Поэтому я для местной молодёжи и оказался единственным образцом белого человека, «близкого к народу», компанейского, с которым можно пообщаться, погулять по городу, побороться и прочее.

Вернувшись в мечеть, я выявил десять причин, почему Оранч Асли не принимают ислам, а приехав из деревень в Набире, идут в церковь, а не в мечеть. 7 причин я обнародовал в мечети (при помощи уже известного нам Абдул Рашида). И записал им на бумажке, чтобы исправлялись (виноваты в этом, конечно, сами обитатели мечети, и вообще индонезы, создавшие разделение между индонезами и Оранч Асли и сохраняющие, и поддерживаюшие этот разрыв). Три причины не стал говорить, всё равно кое-что им не исправить.

Почему папуас, приехав из леса в Набире, идет в церковь, а не в мечеть

1. В церкви говорят на индонезийском, а в мечети в молитвах ничего не понятно.

2. В мечети строгий персонал. Нужно руки-ноги мыть, одеваться прилично. В церкви посвободнее.

3. Коран в переводе на бахаса в Набире не встретишь, он лежит в каморке, пахнет плесенью, и в нём живут муравьи. А Библия переведена на бахаса и встречается тут в каждом месте.

4. Вокруг мечети большой забор и колючая проволока, хрен знает что внутри, может лучше не заходить.

5. Никто из индонезов в народ не ходит, все отделились, типа мы хорошие, а папуасы пьяницы и злодеи.

6. Сами индонезы не понимают своего же арабского языка и ничего толково объяснить не могут.

7. В мечети в Набире нет женского отделения, а в церковь в воскресенье можно прийти всей семьёй.

И ещё три причины, которые могут назвать папуасы, но я не назвал —

8. Индонезийцы – оккупанты, понаехали тут со своей религией.

9. Индонезийцы – проклятые буржуи, понавезли из своего Макассара тучу барахла и продают за огромные деньги, а мы тут картошкой питаемся и продаём кукурузу за 1000 рупий, и то никто не берёт.

10. Начальники, полиция и менты понаехали тут, а мы люди местные.

На третий день моего пребывания в Набире, я познакомился с ещё одним англоговорящим сообразительным мужиком, членом правительства Набирского района, таким образом общее число умных англоговорящих людей в городе, найденных мною, достигло четырёх. Член правительства был единственным человеком на всю общину, который приезжал в мечеть на машине – остальные приходили, конечно же, пешком.

Трудный путь в Энаротали!

Шестого апреля 2008 года я утром прочитал особую лекцию в мечети о своём путешствии, плюс поднял тему «Почему папуас не идёт в мечеть». Я подумал, что это должно быть интересно индонезийцам. Переводили сразу два толмача – мой новый друг Абдул Рашид плюс автомобилист – член правительства. Второй переводил очень многословно, и делал так: когда я говорил какие-то слова, он слушал, а потом, когда запас его оперативной памяти иссякал, он хлопал меня по плечу и повторял то же самое на бахаса, но почему-то вставлял поминутно слово «Амрика». Также он почему-то уверил всех, что в РФ только 5% мусульман. В остальном он переводил адекватно. Видимо, это придало некоторый трагизм, и одновременно – героизм, моему положению и путешествию. Может быть, в заседаниях своей городской Набирской думы он также привык во всём обвинять Америку и уверять, что в папуасии всего 5% верующих, и оттого и все проблемы.

Обратные вопросы жителей ко мне переводил Рашид. Индонезийцы очень тепло со мной прощались, провожали до конца города, вручили гору жратвы и печенья. До конца города шёл со мной и мой новый друг, и прочие фанаты. Еле удалось отправить всех провожатых обратно. Один напоследок провёз меня на мотоцикле до конца посёлка, чтобы я не сбился с дороги – указателей выездных нет никаких, это вам не Европа.

Накануне целая делегация папуасских ребят («гидов») намерились идти со мной в Энаротали, отпросясь из школы. С трудом избавился от их компании. И ребята были очень хорошие, и отправиться они бы могли – в школе легко отпустили бы их на «стажировку», учить английский язык в моём обществе. Но с ними мы бы ехали в Энаро несколько недель, или потратили кучу денег, и в результате заблудились бы – как даже в пределах города умудрились заблудиться. Нет, в автостопе лучше быть одному, чем с местными сообщниками.

Дорога шла вглубь материка, и была она асфальтовой. Пока что. И очень красивой. По сторонам дороги шли сперва поля, а потом дикие экваториальные леса. Огромные зелёные деревья высотой по сорок метров были обплетены кучей лиан и растений-паразитов, а ниже ярусом, под ними, зеленели другие деревца и кустарники. Наверное, в этом лесу водится малярия (я выпил профилактическую таблетку). Надеялся, что будут лесовозы, везущие дрова из глубины континента в порт, чтобы сбыть лес в Китай. Этого не оказалось! Всё-таки наша Россия редкая страна, так щедро пилящая свои природные богатства. Говорят, только пока в Камеруне и Конго так активно пилят и вывозят древесину. За месяц поездки по Новой Гвинее я не встретил ни одной лесовозной машины, гружёной стволами. Это хорошо для леса – он сохраняется. Но плохо для меня – я-то думал, лесовозные дороги пересекают всю Новую Гвинею.

Сперва один мотоциклист, потом другой, подвезли меня километров по пять. Потом ещё пара джипов, едущих вглубь, в какие-то посёлки. Поднялись высоко в горы. И тишина! Свернули они в лес, и вот никаких машин, и посёлков нет, лес по обе стороны, дорога превратилась в грунтовку. Иду пешком, смотрю по сторонам, солнце жарит, я потею, рюкзак тяжёлый – килограммов тридцать – из-за даров, которые мне в Набире вручены. Еле влезло всё.

Но иду, не стоять же на месте – виды фотографирую. Наконец, долго ли, коротко ли – джип.

Трёхсоткилометровая дорога Набире – Энаротали действительно есть. И проходима она в любое время года. Основной пассажирский транспорт здесь – джипы с кузовом и крытым верхом. В них едут папуасы. Только папуасы. До восемнадцати человек в одном джипе. В кабине – особо ценные пассажиры, в кузове – менее ценные, на крыше кузова – совсем бесценные, и я впридачу. Полная стоимость проезда до Энаро составляет 200.000 рупий ($22). Возможен торг. Джипы эти называются «Стрảда». Это марка машины, но также и намёк на то, что поездка на таком джипе заставляет людей страдать. Действительно, дорога не очень хорошая; больше половины пути едешь по битой грунтовке, пересекаешь вброд реки, трясёшься на выбоинах, застреваешь в грязи. В одном месте сидел на корточках, разводя костёр, рядом с дорогой какой-то папуас, и у него из одежды ничего не было, кроме длинной тыквы-«котеки», похожей на здоровую рыжую морковку. Котека держалась на человеке при помощи верёвочки, опоясывающей организм вместо пояса. Это был первый традиционный житель, дальше меня ждали и многие другие.

Примерно на полпути попалась одна из худших дорог, что я видел.

Здесь, в грязевой каше, стоят в долгом ожидании десятки грузовиков и множество джипов. Грязь, в которую превратилась дорога, имеет глубину порядка метра, а кое-где – и более. Некоторые грузовики стоят, увязнув, по многу дней. Джипам везёт больше. Пассажиры все вылазят и чвякают пешком, по колено погружаясь, а то и более. Почему-то никто машины вручную не расталкивает. Водитель и его помощник пытаются провести машину через топи. Тачки влипают! Их соединяют цепями, тросами, тянут друг друга, толкают, подкладывают камни под колёса, но это малоэффективно. Вокруг в топи стоит порядка ста машин. Пока экипаж одной возится в грязи (или четыре-пять машин, сцепившись тросами, пытаются преодолеть болото вместе), все остальные триста человек на это смотрят безучастно. Водители залипшего транспорта жгут костры и варят кофе. Пассажиры «страд», забравшись на сухой пригорок, сверху глядят, как мучаются их водители. Понятное дело, они заплатили по 200 тысяч, теперь можно и отдохнуть.

Общая неорганизованность видна мне сразу. Любые другие известные мне народы уже решили бы эту проблему, причём каждый народ – по-своему. В таких местах даже эфиопы, уж на что раздолбайский люд, впрягались в машины – тянули их за верёвки, собрав сорок или пятьдесят человек – и даже грузовики вытаскивали из топей. Суданцы толкали свои грузовики по пустыне, собравшись сзади, а спереди подкладывали деревянные «лыжи». Китайцы бы, пользуясь скоплением машин и потенциальных клиентов, навели бы торговлю, открыли двести лавочек, базарчик и бесплатные туалеты, тем более что, судя по всему, грязевые участки остаются таковыми из года в год. А для водителей, стоящих в грязи неделями, открыли бы «мотель „Чёрная Грязь“» с рестораном, баней и интернетом, развесили бы рекламные лозунги типа «Из грязи – да в князи! Пятизвёздочный отель для водителей, застрявших в дороге!» А на более чистых участках открыли бы заправки и стекломойки.

Танзанийцы организовали бы из местных деревенских парней ударные бригады типа «Вытащим вашу машину из грязи за 100 (200) тыс. р.». Индусы построили бы капища Богу Дороги, надеясь, что их посещение поможет водителю преодолеть грязи благополучно. Афганцы сделали бы две транспортные линии – одна по маршруту Набире – Грязь, а вторая – Грязь – Энаротали (или даже N+1 компанию, где N = количество грязей); машины проезжали бы приличные участки, а грязи преодолевались бы пешком (а на другом берегу нас поджидали бы новые машины). Особые носильщики и проводники могли бы переносить и переводить граждан через самые опасные участки. Наконец, русские водители, пару раз залипнув в таких топях, плюнули бы на всё, вернулись домой пешком, взяли бы бензопилы и спилили бы окружающие джунгли, сделали бы из брёвен гать через болота (и от радости бы напились).

Итак, по моим наблюдениям, каждый в мире народ мог бы изобрести – и изобретает в подобном случае – какое-то решение проблемы. Но здесь, в недрах Папуасии, никто ничего не изобрёл!! Некоторые машины стоят, вмазавшись в грязь по лобовые стёкла, по десять и более дней! Не говоря уже о том, что можно было бы как-то починить дорогу. Засыпать, застроить, зачистить, есть же методы дорожного строительства.

Нам повезло – водитель «Страды» со своим помощником, и с помощью моей – как толкателя – всего за четыре часа продрался через грязевые преграды. Пока всё длилось, я раздал водителю и некоторым пассажирам почти все запасы печенья и хлеба, которые тащил в рюкзаке от Набире. Таким образом, рюкзак полегчал, избавившись от излишних «даров». Уже стемнело, стало сыро и холодно. Машина шла не в сам Энаротали, а в посёлок Мафия, находящийся в стороне от дороги. Там, на ночном повороте среди тропического леса, меня и нужно было оставить.

В дороге меня волновал такой факт – накануне, заходя в интернет в Набире, я обнаружил, что какие-то вражьи силы испортили мой почтовый ящик на Майл-ру, и все входящие сообщения там исчезли, сменился и пароль. Я не мог понять, что это такое за чудо. Сменил пароль и контрольный вопрос, но беспокойство осталось – вдруг как-то мои другие данные в интернете пропадут. Проверить этого в пути я не мог, а в проезжаемых нами деревнях не было не только интернета, но и мобильной связи, и электричества. Поэтому хотелось бы прибыть поскорее в Энаротали: вероятно, там где-нибудь имеется связь, и я смогу установить, не продолжились ли вредоносные изменения. Казалось бы, Папуасия – край земли, но и там могут одолевать такие, нетипичные для этой местности, беспокойства.

Водителя же волновало другое – что он оставит белого мистера одного среди ночного леса. Мне тоже было бы, признаться, неприятно идти пешком до ближайшей деревни или крыши, так как деревни тут редки, климат – холоден (мы уже поднялись в горы примерно на 2500 метров), а палатка у меня без тента, только сетчатая. Четыре месяца я провёл в Юго-Восточной Азии в этой поездке, и всё время у меня не было своей крыши над головой – я специально не взял палатку с тентом, чтобы активизировать себя в поиске ночлега у людей ежевечерне. – Но тут сзади показались фары и гудение – ещё один джип, забитый папуасами по самую крышу, ехал в следующее большое селение – Моанамани. Один водитель застопил другого, и меня пересадили – не без некоторой перепалки между водителями на тему «Куда ж я его дену? У меня семнадцать человек в джипе!»

Прицепился я наверх со своим рюкзаком, и стало совсем неуютно. Бывают же такие холодные места на экваторе. Я оделся, насколько можно было на ходу из рюкзака вытягивать вещи, и нацепил на себя жёлтый плащ от дождя – сей ночной дождь также охлаждал. К счастью, тут уже не было таких топей, как мы преодолели до этого места. Несколько ночных часов машина подпрыгивала на ухабах среди абсолютно тёмного и безлюдного леса, а если люди там и были, то они не подавали виду – ведь электричества там уже не было в деревнях. Наконец, вдали, подобные звёздочкам на зимнем холодном небе, выказались редкие огоньки какого-то большого посёлка. Потребовалось ещё полчаса, чтобы посёлок всё-таки приблизился. Это и был Моанамани (как говорили некоторые местные, «мани-мани»), главный перевалочный пункт между Набире и Энаротали.

Машина остановилась у постоялого двора. Деревянный дом, со своим собственным генератором, содержал ресторанную комнату, кухню и большую общую спальню (возможно, с клопами). Заведение это, как и все придорожные лавки в Моанамани, держали также индонезийцы, приехавшие с Макассара. Цены на все блюда здесь были просто злодейские, вдвое выше, чем на побережье. Однако, после трудной дороги покупатели были готовы на всё. Я же заказал кипятка, заварил растворимую лапшу, доел печенье из Набире и сожрал консерву с вкусными тропическими фруктами, которую тащил из Соронга, как продовольственный резерв.

Мне предлагали ночлег в общей комнате, но я испугался её блохастости и поставил сетчатую палатку под навесом (хозяева меня предупреждали, что я замёрзну, но я одел на себя все шмотки и шапку и сохранился хорошо).

Было около полуночи, когда я перешёл в мир сна.

Завершение дороги и прибытие в Энаротали

Утром, пока я собирал палатку и заваривал чай, все другие постояльцы куда-то разбежались, и моя машина уехала. Тем лучше для нас обоих – ведь там уже была перегрузка, да и мне не очень удобно было ехать на самом краешке на крыше джипа сзади, на багажной раме.

Можно было посмотреть на сам посёлок.

Моанамани – папуасский населённый пункт, свыше 99% населения составляют «оранч асли». Некоторые ходят с «котекой», но из-за холода на верхнюю половину тела одевают майки или даже куртки. Утро было прохладным и туманным. В посёлке несколько церквей и одна мечеть, которую посещают индонезийцы. Мусульмане-мухаджиры занимаются здесь придорожным бизнесом. Я пошёл пешком на выезд из посёлка, по дороге со мной заговорила по-английски папуасская тётка – оказалось, учительница. Она шла в школу. Босиком, как и большинство местных жителей. Вскоре меня подобрал грузовичок.

От Моанамани до Энаротали дорога шла по горной области, и таких огромных болот грязи, как накануне, я уже не видел. Все опрошенные мной водители говорили, что на Мулью никак не проехать, и в другое место – на Тимику – дорогу только начали строить. Посёлков становилось больше. В некоторых местах папуасы продавали огромный красный фрукт – он так и называется здесь – «Буах мера» – «Фрукт красный». Фрукт был размером с руку, и толщиной тоже с руку (толстую). Самые активные прямо выпрыгивали перед грузовиком на дорогу, размахивая огромным фруктом.

Другие занимались автостопом. Это тут несложно – скорость грузовика редко превышает скорость бегущего папуаса. Тот на ходу подбегает к кабине:

– Эй, шеф! Подвези до N!

– Сколько тебя там? (берапа оранч?) – не снимая ноги с педали газа, спрашивает водитель.

– Один я, один! – на бегу кричит в кабину потенциальный попутчик.

– Давай лезь в кузов! – не притормаживая, отвечает водитель, и деревенский человек лезет в кузов и потом, в своей уже деревне, спрыгивает.

Грунтовка подошла к Энаро, и сперва я оказался в Мади – это особый чиновнический пригород этого райцентра. В Мади сидят чиновники, менты и управление района. Подобно Магасу в Ингушетии. От Мади шесть километров – уже асфальтовой дороги – и я прибыл в Энаротали, в столицу Кабупатена (района) Паниай.

Энаротали!! Удивительно прикольный городок. Находится на берегу озера, как примерно эфиопский Гондар, или лучше Бахр-Дар. В поперечнике около километра, всё же меньше, чем города эфиопов.

На берегу – пристань, откуда отправляются маршрутные лодки во все концы озера, груженые папуасами (мелкие лодки-долблёнки и посолиднее некоторые моторки).

В день моего приезда в центре города проводилось шоу – приезжие миссионеры привезли самолетом Библии (на индонезийском языке) и обещали раздачу и проповедь. Собрался весь город, включая даже папуасов с котеками из деревень. Раздачи я не дождался – задержали полицейские. Здесь, как и в Набире, для моей безопасности я должен сдаться в полицию и получить Сурат Джалан, пропуск. Но договорились, что я приду к ним сам завтра наутро – всяко не сбегу.

Поселился я, конечно же, в мечети. Там крайне малолюдно, всё в десять раз хуже, чем в Набире. Совсем немного мусульман и среди них один папуас, гордость общины, добрый пожилой дядя (одетый обычно), с виду – чем-то пришибленный. Вероятно, он даже не продукт миссионерства мусульман, а так своими мыслями пришёл или с родичами поругался. Туалета в мечети нет, хотя есть комнатка для омовений. Есть маленькая мечетная школа. Книг никаких нет.

Половина населения города весь день проводит на базаре и продаёт. Пытается продать. Папуасы – овощи (помидоры, размером шесть штук влезает в спичечный коробок, мелкие перчики, морковки) и огромные, длинные красные фрукты. Бананчики, мандаринчики, ананасики, всё мелкое, дорогое и не очень сладкое.

И кроме папуасов есть и «белые» – индонезы, впаривают втридорога всё, что родила промышленность. Так, бутылка питьевой воды, стоящая 2000—2500 по всей стране, тут стоит 15.000. Ещё в городке есть нищие попрошайки (чем невыгодно отличается от Набире и Соронга) и назойливые гиды, желающие попрактиковаться в английском и находящие меня повсюду. Аэропорт в центре города, не охраняется, по взлётной полосе ходят папуасы и их дети. Фотографироваться тут желают не все! Некоторые очень смешные дядьки отказываются – так, на базаре шёл дядька с прикладной пипкой и в резиновых сапогах и бороде, больше ничего у него не было. Сниматься не стал.

Электричество и вода в городе с перебоями. Не очень жарко, днём градусов +25, ночью +15.

Некоторые привычные продукты цивилизации тут отсутствуют. Молока нет никакого. Супермаркетов тоже нет. Шоколад последний продавался в Соронге. С хлебом напряжёнка, хотя всё-таки папуасы пытаются изготовлять хлеб и продавать его на базаре, – просто нужно найти. Народ дружелюбный, все здороваются, но стоит остановиться – набегают зрители (напоминает Эфиопию) – как же, белый мистер! Пока я разглядывал на базаре фрукты и овощи, а меня с таким же интересом разглядывали папуасы и папуаски в самых разнообразных видах, нарядах и причёсках!

К счастью для себя, я обнаружил, с трудом, один-единственный интернет. Комп с интернетом стоял в Управлении Коммуникаций, и работники Управления пускали за него, но за час просили аж 30.000 рупий ($3,5), в восемь раз дороже, чем в городках на Яве. Торговаться особо не получалось. Пришлось пользовать, что есть, тем более что я хотел проверить, не продолжилась ли порча моего Емайла. Но и Емайл, и другие мои электронные дела все сохранились, так что «глюк пятого апреля» так и не удалось мне объяснить.

В Управлении коммуникаций карт города и района совершенно не было.

В мечети я легко освоился, занялся стиркой, зарядкой батареек и приготовлением чая. Делать это можно было лишь в определённое время – когда есть электричество в городе. Но то, что оно вообще есть – уже хорошо. Все посетители мечети – а их приходило на молитву человек по десять – относились ко мне со сдержанным любопытством, одаривали некоторыми продуктами, другие я покупал сам на базаре. Иногда я ел в харчевнях, чтобы поддержать энароталийскую пищевую промышленность.

Регистрация и изготовление пропуска

На рассвете я встал и поднялся на одну из гор, окружающих Энаротали, чтобы осмотреть окрестности. Так как хорошей карты у меня не было, пришлось собирать информацию о местности визуально. Сам городок размером километр или полтора был виден весь целиком, кроме пригорода Мади. Озеро тоже было всё видно, размер его составлял километров двадцать, а то и больше. Окружённое зелёными высокими горами, оно было очень красиво. На середине гор болтались облака, ещё не рассосавшиеся по причине раннего часа. Кое-где по берегам виднелись небольшие дымки, там вероятно были деревушки. Наблюдался и остров, скорее всего нежилой, на дальнем краю озера. Я, как мог, составил схему окружающей местности, а потом спустился вниз, в город.

Мне нужно было съездить-таки в главное районное отделение милиции, зарегистрироваться и сделать там Сурат-Джалан (пропуск). В центральных районах Папуасии иностранец может передвигаться только с пропуском. На трассе Набире – Энаро у меня ничего не проверяли (некому было), но в принципе он нужен. Без пропуска можно тоже путешествовать, но до первого мента. Заодно (опять надеялся я) узнаю о дорогах и обо всём остальном транспорте – должно быть, там же и Районное Управление Туризма.

Как я уже писал, все начальники, включая районную полицию, обитают в 6 км от города, в Мади. Отложились от народа! Маршруток в районе нет, есть только джипы, которые берут за проезд до Мади целых 10.000 рупий ($1). Можно подъехать и автостопом, что я и сделал.

Приезжаю в полицейское управление. Объясняю. Начинают на компьютере делать мне «Сурат джалан». Для этого взяли уже существующий чей-то сурат и на компьютере набирают ему аналогичный. Целый час рожают, вдруг крики по всему зданию – а! что-то делается! Мент спешно сохраняет файл и закрывает комп. И тут все электричество гаснет. Оказалось, свет в Главментовке от дизеля, в дизель забыли подлить охлаждающей воды, и он чуть не спалился. Пока полицейские выясняли, кто из них пойдет на речку за водой, прошло полчаса. Ещё потом 2,5 часа делали этот пропуск, удивительно непроворливые сотрудники! Все понаехали с Явы, один даже с Джакарты (в орденах) – почётная ссылка или новая возможность озолотиться? Приклеили фотографию, поставили печать, начальник расписался, сделали два экземпляра, один мне, другой для их архива. Всего потратили на лист формата А4 четыре часа!

В пропуск вписали, по моей просьбе, самые различные направления, Мулью, Вамену, свободный порт Тимику, Джайпуру и другие места – ведь так и не ясно, когда и куда я уеду отсюда! Денег за пропуск не взяли.

Ух! Вышел из полицейского управления, пошёл в Управление Туризма, оно разместилось в отдельном домике. Внутри – один папуас, толстый, имеет только кожаные кресла. Ни карт, ни информации, ничего не знает, дорог нет, самолеты только в Набире и Тимику, грузовых нет, желает мне приятно провести время в Энаро и почаще заходить ещё (никто ж не заходит, а как надо создать видимость работы!)

Итак, ура! Изготовил пропуск! Еду обратно в Энаро.

Там посетил и Главпочтамт. Он являет собой странный сарай. Главная комната была закрыта, во второй сидели вокруг большого очага сотрудники почты и грелись у огня. Решил с такой почты ничего не отправлять.

Дальнейший план таков: я решил наутро застопить на озере лодку и уплыть в настоящую глушь.

В гостях у натуральных папуасов

На следующее утро, покинув мечеть, я отправился на пристань, желая уплыть в какую-нибудь глухую деревню на озере, чтобы там не было магазинов, денег, почты, полиции, рынков и электричества. Названий деревень я не знал. Придя на пристань, увидел кучу лодок. Все накинулись на меня – очень хотели отвезти меня в Обано. Я подумал, что в Обано мне не надо, так как если туда все плывут, значит там делать нечего. На всякий случай спросил цену.

– Сату джута рупий (1 миллион)! – ответили алчные лодочники. Потом в ходе конкуренции цена упала до 0,5 млн. «За такие деньги сами плавайте», – подумал я (местные платят 20 тысяч) и я стал высматривать любую лодку, идущую НЕ в Обано.

На пристани столпилось больше сотни папуасов. В Новой Гвинее очень много языков – учёные насчитали до 1200 наречий на этом острове, так что наибольшее число языков в мире собрано именно здесь. Так вот, 100 папуасов вокруг меня болтали на своих 1200 диалектах, я ничего не понимал, они тоже, но все пытались спихнуть меня в Обано.

Я написал на бумажке по-индонезийски:

«ЕСТЬ ЗДЕСЬ ЛОДКА ПЛЫВЁТ НЕ В ОБАНО?»

Все были поражены, передавали бумажку из рук в руки. Но ничего не происходило. Если бы я знал точное название деревни, было б проще. Но что делать, если тут и в полиции, и в мэрии, и в управлении туризма, нет никаких карт?

Наконец нашлась лодка не в Обано, взяли и меня. Куда она плывёт, я так и не понял. Лодочник меня предупредил, что в Обано не поплывёт, и показал рукой куда-то в неопределённую даль. Я согласился. Кроме меня, в лодке-моторке уже сидело человек двадцать.

Стартовали вроде бы бесплатно, но потом лодочник захотел денег. Я дал ему однин соронг (индонезийское платье). Тот остался доволен. Дело в том, что я имел несколько целей посещения глухой деревни – одна из целей та, чтобы попасть туда, где живут в холоде и голоде бедные дикие папуасы и раздарить им запасы одежды, скопившиеся у меня за путешествие. Ведь всю дорогу, в каждом городе, мне дарили еду, деньги, соронги, футболки, тюбетейки. Пищу я съедал, деньги тратил, а одежда накапливалась. Более холодные места, чем эти, мне вряд ли встретятся на маршруте, дальше будет только теплеть, так что от одежды надо избавляться немедленно.

И также я хотел узнать обычаи, сущность настояших папуасов. Итак, избавися от одного соронга, плывём, 20 человек в одной лодке, вдоль берега (чтобы если тонуть, так близко), красивые гористые берега, покрытые лесом, в одном месте причалили – там ждали нас других пятеро дядек с луками и копьями, охотники, заждались верно, костёр жгли, грелись. Но зверей, результатов охоты, у них не было. Посадили лучников (лук у каждого деревянный, тетива тоже – не синтетическая, а из какой-то лианы) и поплыли. Всего полтора часа ходу, мужик отработал свой соронг хорошо. Приплыли. Низкий грязный берег, выгружаемся. Как потом узналось, деревня называлась Эпобуту (и ещё одна, к ней приложенная).

Деревни папуасов ограждены заборами, чтобы не разбежались дети и свиньи. Даже влезать надо через забор, нет низких входов. От пристани к деревне идёт тропинка. Перелезаешь через забор – вот она деревня, тоже вся в заборах.

Каждое поле и двор – также ограда, 2—3 метра высоты, наверху забора – какая-то земля, трава, папуасская технология. Света, базара нет, приплыл куда надо. В каждой деревне есть Кепала Деса, начальник деревни (назовём его по-советски Председатель Сельсовета), и как раз в день моего приезда был Сельский Сход. На дворе Сельсовета (сарай 5 на 8 метра) собрались сто мужиков, кто-то с копьями, кто с луком, кто с котекой, но больше обычные босые эфиопообразные дядьки и громко выясняли отношения. Все – мужчины. Кепала Деса, мужик в кепке, взялся разместить меня в помещении Сельсовета. Кроме большой общей комнаты, там было две маленьких. Одна Председательская, где стоял стол, заваленный бумагами, которые пришли из райцентра. Бумаги, вероятно, никто ни разу не читал. Другая комната – костровая, где Кепала Деса мог в отходе от работы жечь костёр и жарить батат.

– Хорошая комната! Спать будешь здесь! – и он отворил незапертую дверь в Председательскую.

– А это что?? – воскликнул я, указуя под стол. Там, под столом Председателя, спряталась огромная куча свежего человеческого дерьма. Видимо, оставленная одним из посетителей Сельского Схода. В знак своего отношения к деревенской демократии8.

– Это? а, дерьмо. Уберите! – и мужички с досточками пришли и соскребли. Но спать в этом помещении не хотелось. Зашли в костровую – там ещё хуже. Ладно, оставил рюкзак и пошёл смотреть деревню. Человек десять взрослых и двадцать детей пошли со мной, остальные остались во дворе сельсовета выяснять отношения. Сход происходил так: неровным кругом на траве стояли и сидели сто человек, и один кто-то выходил в круг и громко говорил, верней – кричал, минут пять-десять. Потом оратор сменялся. Я удалился от них, иду по улочкам деревни. Пытаюсь заглянуть в хижины. Часть людей последовали за мною.

В гости зовут не все. Скрытные. Боятся, сглазят? Некоторые пустили в дом. Сараи 2,5 на 2,5 метра, с узкой дверцей-скворечником, внутри очаг, спят они на полу в окружении своих 5—6 детей. Света нет. Еды почему-то тоже. Одни хижины сверху покрыты соломой, другие – самые богатые – жестью. Внутри никакой мебели, но могут быть разные артефакты: у одного в доме – игральные карты, у другого – Библия на индонезийском языке и очки, у третьего – на стене портреты первого и второго президентов Индонезии. Стульев и столов нет ни у кого. Посуды тоже не видно. Еду нигде не предлагают. Все до одного ходят босиком. Сразу после одной деревни Эпобуту началась другая, меньшая. И там был свой сарай-сельсовет, похож на первый, только совсем разбитый, ни окон, ни дверей. Но тоже есть отсек – «председательская» и бумаги кучей на столе. Перед сельсоветом – шест, воткнутый в землю, – на нём нужно воображать флаг Индонезии.

В тех домах, где я был, не было молодых женщин. Все девушки от меня попрятались. Может быть как раз в тех домах, куда меня не пустили (отпугивая воплями), там и находились женщины? Только нескольких старух и тёток явно немолодого вида безоязненно встретились мне в деревне. Они были одеты в многовековой сэконд-хэнд. Натуральную папуасскую женскую одежду я так и не увидал.

Пока я ходил, вернулся к рюкзаку и к первому сельсовету – дети создали базар, выложили бананы и грибы, на земле, по смешной цене – 1000 рупий (2,6 руб) за кучу. Я купил все бананы и часть съел, а остальные раздарил зрителям. Базар предназаначался для одного меня, т.к. вскоре он исчез и потом появился в другом месте на пути моего хода, там были уже только бананы (грибов не было). Когда я купил ещё 2 кучки зелёных толстокожих недозрелых бананов, а остальные не взял, – базар исчез. Выходит, и впрямь только для меня – на сельском сходе больше не было ни одного продавца и покупателя.

Тут меня и нашел Учитель Английского Языка. По имени Маркус.

О, Боже! Он ведь учился в ПедУниверситете в самой Джайпуре, столице острова! Каким чудным языкам его учили? Он и бахаса – индонезийский – знал хуже меня. Но Учитель привязался ко мне, и мы с ним уже вместе ходили по этой деревне и по соседней. Учитель поднимал свой престиж, а я пытался у него что-нибудь выведать о деревне, но на всё непонятное мне он отвечал однообразно: «локал традишион».

Еды, кроме бананов, не было. Потом узнал, почему. Папуасы днём все в поле, или на рыбалке, от рассвета до заката, и не едят. Чтобы не терять светлое время суток. Потом темнеет, они прячутся в дома и начинают печть в огне батат, сладкий картофель.

В деревне имеется церковь, католическая, население хотя и католики и протестанты, но собираются в одной церкви. Деревянная церквушка с земляным полом и колодами вместо скамей. Колокольня – странное сооружение в полтора метра высотой, на ней висит железная шестерёнка и ещё одна деталь, вместо колоколов. Священника нету, есть приезжий миссионер, который приезжает (на лодке) иногда из Обано. У него есть домик 2 на 4 метра, похож на зимовье в тайге. Рядом с церковью. В отсутствие миссионера церковью заведует Гуру Гережа, букв. Учитель Церкви, т.е. преподаватель христианства в школе.

Этот Гуру Гережа и переселил меня в церковный домик. Он подумал, что я тоже что-то вроде миссионера и поэтому мне очень подойдет это помнещение (а у самих папуасов и тесно, и блохи, и 10 человек в одном курятнике, и свиньи гадят). Я с удовольствием переехал из сельсовета – метров сто было, недалеко. Простая деревянная койка за занавеской.

В домике миссионера обнаружились смешные книжки, отпечатанные где-то на ротапринте, с рисунками, сделанными от руки; церковная касса (мелкие купюры и монеты), книга расходов-приходов, список всех членов церкви. Оказалось, максимальный возраст прихожан – 37 лет. Что с ними после 37? Или мрут, или перестают посещать церковь, или забывают свой возраст? Всего в деревне, судя по документации в сельсовете, – 1797 человек, 863 мужчин, 934 женщин. Но прихожан только человек 200.

Я всё думал, кому подарить одеяния, и тут случай – старуха (лет сорока) шла беззубая, в рванье. Редкаяиз женщин, моложе тут не найти – прячутся. Открыв свой пустой рот, остановилась и уставилась на меня в тот момент, как я с рюкзаком проходил на церковный двор. «Стой!» – говорю старухе. Полез в рюкзак, и хлоп – нацепил на неё жёлтую автостопную китайскую куртку. И скрылся во дворе церкви. Постояв две секунды, старуха, поняв, что это дар, визжа, унеслась к себе в сарай, больше её не видел. Боялась, что отберу назад. Я же побоялся, что все придут за подарками. Но нет тут ни коммерции, ни попрошайства, все удивились, но никто ничего не просил. Я потом вручил некоторые другие дары, но цепной реакции не было, по счастью.

Вечером всё стемнело, Инглиш Тичер Маркус обещал еду:

– Я принесу тебе еду! Картофель сладкий!

Но еды всё не было. Попросил принести мне кипятка. Кружку мою с водой унесли и через полчаса принесли нагретой (кипела ли?). Вечерело. Я уж открыл последнюю консерву сгущенки, и тут понесли мне дары! Первым пришел чинно Гуру Гережа, учитель церкви, неся три картофелины, и важно произнёс —

– Господь Бог посылает людям пищу, вот нам, например – батат. Бери, вкуси этот батат, ибо другой жратвы у нас не имеется!

(Мясо своих свиней они едят, наверное, только по большим праздникам, а продукты охоты достаются им совсем редко – я многих видел папуасов с луками и стрелами и ни одного – с добычей.)

Я взял, благодаря. Солнце тем временем зашло, и дымки поднялись над хижинами. И тут пошла цепная реакция, и все понесли батат, стучались в домик и несли. Я благодарил, брал, откусывал, в темноте прятал в пакет, принимал, благодарил, в темноте прятал в пакет. Потом уже не прятал, а мне всё несли, горячие, сладкие, обугленные, с привкусом земли, бататы. Стало совсем темно. Электричества нигде не имелось. Сказал спасибо, устал, сплю, и поставил палаточку на койке миссионера и уснул. Со мной в этом же домике миссионера спал папуас – тот самый Гуру Гережа. Под утро образовался и Маркус, встают они до рассвета.

Ночью ливень до утра, протекает дом миссионера, ай! В пять утра встал, выдал последние дары своим новым знакомым. Лишние продукты, включая полбанки сгущёнки, я оставил учителю. Узнал – до Обано всего три километра пешком (враньё, три часа потом вышло). Решил идти пешком, по деревням. Попрощался с теми, кто уже вылез во двор на рассвете.

– Тебя проводить? – спросил учитель Маркус.

– Нет, сам дойду, один («сендири»).

Дождь, горные тропинки в грязи, тропинка идёт вдоль озера. То поднимаясь, то спускаясь вниз. Проходит через несколько типовых деревень, окружённых заборами. Я раза три упал в грязь, весь в грязи добрался до Обано. Босиком тут ходить удобней – все местные босиком. Я в шлёпанцах сперва шёл, потом тоже опростился и спрятал шлёпки.

В Обано оказался я не очень сытый и уставший. Там было больше шансов найти лодку в город, чем в Эпобуту. Обано – большое село, здесь есть даже один таксист (на мотоцикле), и тот не папуас, а приезжий с Макассара. Есть и рынок, до которого я не дошёл – ждал лодку на берегу. Час ждал лодку, сфотографировался с ещё одним папуасом в натуральном облачении. Потом на пристань пришёл толстый цивильный мужик, директор местной школы.

– Что это ты тут устроил? – обратился он к гордому своей котекой папуасу.

– Извини, начальник, вот иностранцу котеку показываю, он не видел никогда.

– В таком виде не разгуливай!

И папуас с пипкой куда-то растворился.

Тем временем подошла лодка, её вызвал директор школы. Ну не по мобильнику, наверное просто сказал кому надо, местные подогнали лодку. И я наконец уплыл в Энаротали. Думал, автостопом, но захотели денег. Отдал 20.000 = 52 руб, но не миллион всё же. Бензин тут, в Энаро, стоит вдвое дороже, чем на побережье.

Приехал в Энаро. Весь грязный, как папуасская свинья. Свиньи тоже есть в этом городе, ведь большинство местных – не мусульмане. Отмылся на озере, опять притопал в мечеть.

Итак, идти пару месяцев в Мулью, Вамену и Джайпуру не хочется. Мне одной утренней прогулки («три километра до Обано») хватило, под дождём, в грязи по уши. Жрать по дороге одни бататы, неделями топать – не очень приятно. Наличие автодороги, указанной на всех картах, объективная наука не подтверждает.

Как можно уехать дальше? Произвёл дальнейшее исследование городка. Аэропорт не производит хорошего впечатления. Отсюда есть только три рейса – Набире, Тимика и куда-то в деревню. Нет ни Мулиа, ни Джайпуры, эти мелкие самолёты дотуда просто не долетают. Билеты в Тимику и Набире дотируются – 225 и 400 тысяч рупий соответственно. Ведь всюду в мире, где самолёт стỏит, по пересчёту, дешевле $20, значит он дотационный, независимо от расстояния. За этими дотационными билетами тут стоят в очереди с семи утра. Потом, кто не успел (самолёт делает несколько рейсов в день), тем уже дороже. Ясно, что утром улететь авиастопом нелегко, ведь все первые рейсы забиты битком. А вечером можно улететь разве что на последнем, когда все богатые уже улетят и место останется. Но ведь не факт, что останется, самолёт крохотулька, и всё равно до Джайпуры не улетишь.

В самом аэропорту разруха, нет никакого зала ожидания, расписания или чего приличного. Просто взлётная полоса, по которой гуляет народ, и куда несколько раз в день садится самолётик. Билеты проверяют при посадке. Конечно, интересно напроситься в самолёт, но лететь-то некуда.

Итак – я забил на аэропорт и на попадание в Мулью и в более центральные районы острова. Решил назавтра утром выезжать обратно стопом в сторону Набире. А оттуда ловить суда далее на восток.

На прощание папуасы на базаре Энаротали меня сильно полюбили, угощали бататом, продавали самые интересные фрукты своих полей (кроме красного, который мне и варить негде, большой слишком). Папуасия центральная (горная) для меня на этом завершилась. Конечно, интересно тут прожить и подольше, но у меня в мае билет на самолёт из Бангкока в Москву, остаётся примерно месяц, а повсюду столько интересных мест!

Опять в Набире

Переночевал в последний раз опять в мечети в Энаротали. Ещё до рассвета собрался, вышел в утреннем прохладном тумане – о счастье, дождя не было! И вскоре поймал целую пачку (четыре штуки) джипов-страд, ехавших в Набире почти порожняком. Может быть, у них был какой-то срочный заказ – например, привезти из порта и доставить в Энаро очередную партию мухаджиров-переселенцев.

Поехали быстро. По дороге встретили целую кучу папуасов с накладными пипками, некоторых даже подобрали в сторону города, взяв с них немалые деньги (где они прячут деньги? В котеке, больше нет вариантов). Нафоткал целую серию снимков «только для взрослых». Стояли и обедали опять в Моанамани, в той же столовой, где я ночевал шесть дней тому назад.

Страшные грязи были на прежнем месте, и машины опять потратили несколько часов, чтобы их преодолеть. Теоретически при путешествии автостопом можно и отделиться от машины – как только водитель застрянет, покинуть его, пройти пешком грязь и сесть на другую машину, которая уже вылазит из грязи, а когда она застрянет – бросить и её. Но я подумал, что это несколько неприлично. Так я могу хотя бы быть полезным в выталкивании джипа. Ведь платные пассажиры все бездельники, стоят в лесу, подняв к небу свои жёлтые «котеки», и ждут, пока водители мучаются. Водители джипов в основном индонезийцы; водители грузовиков наполовину местные, наполовину приезжие; пассажиры все папуасы. Ни один нормальный индонезиец пассажиром налегке по такой дороге не поедет, если только не будет сопровождать какой-нибудь важный и тяжёлый (нелетабельный) груз.

Всего 15 часов «гонки» по особо приятной дороге – и, миновав 300 км, меня выгрузили (22:00) возле знакомой мне мечети в Набире, к удивлению сторожа. Вечером начался дождь и шёл всю ночь и всё утро, так что быстро я успел проскочить супер-дорогу. Жители Набире (включая А-Рашида) были очень рады моему возвращению. Я тоже.

Наутро пошел в единственый в Набире относительно большой маркет (в Энаротали таковых нет, только лавочки) и купил себе конфет и других благ цивилизации. А также наслаждаюсь туалетами, ибо в Энаро их тоже нет! Яванцы, понаехавшие предприимчивые люди, привезли в Энаро все блага, но не догадались открыть хотя бы один, хотя бы платный общественный туалет – а ведь отбою не было бы от посетителей!

А ещё интересно, что папуасы никудышные коммерсанты. Вот сколько пробок на дороге, в одних и тех же местах грузовики буксуют сутками! Скопляется десятки грузовиков и сотня человек. И открыл бы хоть один папуас торговлю бананами или бататом – спрос был бы огромный (а в Китае в таких местах уже и рынок, и толчки). Никто. Или открыть кооператив «Вытащим машину из грязи за 100.000 рупий». Собрались бы деревней и вытаскивали. Нет же! Даже сами водители ленивые, а пассажиры тем более не хотят мараться. Я говорю – вас тут сотня одних только водителей, за час вручную пробку бы растащили быстро! Те только улыбаются, жгут костры, ждут когда что-то само образуется. А кто не успел, так сутками будет стоять, такой ливень.

Если дождь идёт, то движение по трассе ещё больше замедляется.

Но жить в Набире вновь я не собирался. Как только дождь завершился, я попрощался с Абдул-Рашидом и остальными набирцами и поехал автостопом в порт – желая хоть на пароходе, на восток, убраться отсюда9.

Гидростоп: Papua Shipping Lines

Когда я прибыл в порт, особого оживления там не было. По расписанию, пассажирский «Нггапуллу» должен был прийти только завтра. Проверил порт, наудачу – вдруг что-то подвернётся на восток, – ничего не нашёл и заночевал в припортовой мечети. В ней обычно никого, кроме имама, не содержится, и только в дни прибытия пароходов (и особенно при их задержке) можно ожидать явления и молящихся, и ночующих.

Наутро ещё раз пошел в порт – а вдруг? И мне повезло – у причала стояла облезлая грузопассажирская посудина «Km Papua Empat», принадлежащая компании «Papua Shipping Lines». Посудина шла в нужном направлении, причём с остановками по деревням. Мне крупно повезло – сие плавсредство только раз в две недели могло меня поймать, стоянка всего два часа, шло с опозданием от расписания на сутки, да и это расписание висело только в самой посудине. На кораблике ехали мешки, тюки, коробки и папуасы, сопровождающие эти грузы, человек сорок. Этакий водяной лорри. Конечно же, я очень был доволен, что пришёл в порт до появления гиганта Пелни, ведь мне было интересно пригородное морское сообщение!

Капитан взял меня бесплатно, изучив мои справки. Конечно, можно было и заплатить (проезд тут недорог), но и сами моряки постеснялись бы, наверное, взять с меня деньги. Обилечивание происходит уже на борту после посадки и отправления. Билетёр ставит свой столик посреди пассажирского отсека и начинает взывать: «Эй, кто пока не оплатил проезд? Подходим!» И выписывает билет. В пассажирском отсеке – несколько десятков двухъярусных коек, на них лежат разные мужики, дети и бабы. Продают друг другу мандарины и другие фрукты, которые везут с собою. У кого есть что продать, выкладывает на своей полке небольшой кучкой. На нижнем этаже имеется буфет, где буфетчик продаёт бич-лапшу, печенье, чай, кофе и выдаёт мне кипяток. Команда судна, человек десять, питается отдельно на верхнем этаже, варят себе рис, жарят курицу и засыпают перцем.

Компания Папуа Шипинг Лайнс имеет несколько кораблей, из них вдоль северного берега Новой Гвинеи ходят два. По своему расписанию. С остановками во всяких глухих деревнях, на островах, заходит в устья рек. Очень интересно. Как причаливает пароход, бросая канаты с борта, и дети на берегу привязывают их к пальмам и другим прибрежным деревьям… Как собирается народ на берегу, привлечённый гудком парохода, – ведь только в две недели раз приходит сей Гость из Большого Мира, а тут чудо чудное – белый мистер! Компания Папуа Шиппинг не сильно пострадала от моего проезда, наоборот, Белый Мистер имеет некую рекламную сущность – глянь-ка, не так всё плохо, раз даже Белые Мистеры плавают на наших судах! Команда судна старалась создать мне приличные условия плавания, кормили со своего стола, предоставили помывочную комнату, все улыбались. Хотя, конечно, плавание на таком судне не очень комфортно. Плывет он 10 миль в час (вдвое медленнее Пелни), качает его в пять раз сильнее, локатора нет, капитан ведёт судно по компасу визуально, ночью предпочитает стоять (спать), пришвартовавшись к пристани (ничего ж в океане не видно). Запах на судне стоит от дурианов до удобрений каких-то, что везут пассажиры. Плюс разные насекомые, грязь, всё ржавое. С водой напряжёнка. Это вам не «Пелни». Путеводитель «Лонели планет» предупреждает туристов, что плавать на этих посудинах весьма некомфортабельно.

На пристанях папуасы подтвердили свойство некоммерческого народа. Нет бы выложить на продажу бананы всякие, фрукты, еду, ведь только дважды в месяц пароход. Нет! В основном, бетель (жевательная гадость, мерзкая на вкус), ну и редко какие плюшки, и морские гады, живые и жареные, огромные раки. Арбузы продавали только в одной деревне. Я честно вылезал в каждом селе, надеясь поддержать наиболее предприимчивых папуасов, купить у них чего вкусного. Часто и поддерживать некого было, в других случаях я потом чувствовал себя не так хорошо, как хотелось бы (после употребления блюд).

Вновь подтвердилось отсутствие дорог. В некоторых сёлах, через которые (судя по карте) должна была проходить большая приморская дорога – не было ни одной машины, ни следов машин на земле. Другие посёлки были островками цивилизации, там были мотоциклы, но, видимо, привезённые с Большой земли на пароходе. В некоторых устьях рек, пароход ждал «лонгбоат» – длинная лодка, в которую пересаживались пассажиры, мечтающие уплыть вверх по реке, в ещё более удалённые посёлки. Такие реки выполняют роль дорог на Новой Гвинее. Если иметь много времени, можно попробовать уплыть далеко вверх по течению, в центральные районы острова, и там застрять на пару недель, в ожидании обратного рейса, и стать новым подобием известного путешественника Миклухо-Маклая.

Именно здесь, на Новой Гвинее, прожил много лет с папуасами известный путешественник и этнограф Миклухо-Маклай. За сто с лишним лет до нас, в конце XIX века, он попросил себя высадить на далёком неведомом берегу, и за много лет жизни там освоил и язык, и обычаи тамошнего папуасского племени, а под конец даже стал для папуасов кем-то вроде божества. При этом он не демонстрировал местным жителям ничего сверхъестественного, и взял себе за принцип никогда не врать папуасам. Несколько раз Маклай уезжал оттуда в Большой мир с попутным судном (с которым заранее договаривался), потом опять возвращался, и в конце концов уехал навсегда. Не удивлюсь, если окажется, что в тех местах папуасы до сих пор ждут его нового пришествия. Я был в другом месте, чем наш великий соотечественник, и никаких легенд о нём от папуасов не слышал.

В итоге, через два дня, покачиваясь, я выхожу с судна в порту Сарми, это большое село (даже городок, побольше Энаротали будет) – отсюда, по очередным данным, должна-таки быть наземная дорога в Джайпуру.

Опять, о, поиски дороги! Не было её в Соронге. Нет и в Маноквари. Не было дороги из Набире на Мулью, хотя по всем четырём картам должна была быть. Но здесь дорога должна быть, по сведениям от пакистанцев – то были единственные на Новой Гвинее люди, чья информация всегда подтверждалась.

Пароходы Папуа Шиппинг Лайнс, конечно, очень интересны. Но медленны. Например, от Джайпуры до Маноквари посудина идет неделю (Пелни – 1,5—2 суток). Зато малоденежные граждане ими пользуются, пролетариат, так как проезд значительно дешевле, чем у супермонополиста Пелни. Но обратно из Джайпуры на таких посудинах я бы не поехал!

У меня прежде была гипотеза, что так как Новая Гвинея вся покрыта лесом, то лес должны активно пилить китайцы и весь остров должен быть покрыт лесовозными дорогами, и большие суда должны везти лес в Китай. Так вот, нигде этого ничего не видно на северо-западном берегу Гвинеи. Ни одной лесовозной машины, ни одной лесовозной дороги и ни одной баржи с брёвнами я пока не увидел. Единственной заготовкой леса заняты сами папуасы, которые, как видно, идут порой пешком за много километров, чтобы отнести куда-то найденное и обточенное в лесу бревно. Некоторые продают доски, но штучно, видимо сами настрогали в лесу. Так что моя мысль, что на лесовозах можно куда-то уехать, не подтвердилась. Нет здесь ни дорог, ни лесовозов.

Зато интересно, как колонизируют Новую Гвинею. Как русские осваивали Якутию, Сибирь, Чукотку, Крайний Север. Как заселялась Аляска, север Америки, Африка. Опорными пунктами колонизации служат прибрежные фактории. Сюда везут с «метрополии» людей, товары, ментов, идеи великой и неделимой Индонезии (как где-то и когда-то – России, Великой Британии и прочее). Здесь наибольшая концентрация приехавших индонезийцев, доходящая уже до 50%. Самый «европейский» город – Джайпура. Там ясно показаны всем папуасам преимущества цивилизованной жизни над дикой. Единый язык, письменность одна – вместо 1200 бесписьменных языков, школы, колледжи, магазины и даже (зачаточные) супермаркеты. И даже газеты, интернет, электричество, машины. И раздача старья – сэконд-хэнда – беднейшим папуасам, в обмен на обещание не пугать народ традиционными нарядами, может быть раз в десять лет что-то раздают (иначе я не пойму, откуда они берут эти свои маечки и курточки над голыми задницами).

Кстати, почему куртки есть, а попа – голая? Легко заметить (а может быть зажравшиеся россияне и не замечают уже), что из одежды быстрее снашивается нижняя половина. Носки и ботинки исчезают быстрее всего – обуви хватает примерно на полгода, редко на год; носки рвутся значительно быстрее; штаны тоже полгода носки выдерживают в тёплом климате, в холодном – побольше; трусы тоже истираются, а курткам и шапкам вообще сносу нет. Поэтому не удивительно, что у папуасов голый зад и старая куртка или майка: штаны или износились, или вовсе до них не дошли, а каждый год доставать новые штаны – очень трудно, где их взять-то? Так только учитель, гуру гережа, кепала деса и другие редкие бюджетники могут позволить себе раз в пару лет купить штаны (бывшие в употреблении) на развале в Энаро. А куртки наверное им раздавали в каком-нибудь случае, ну может быть раз в пять лет, когда выборы проходят, или в 1960-х годах, когда папуасов присоединили к Индонезии – вот с тех пор в куртках и ходят, куртка на голое тело, а под курткой – тыква одна на верёвочках.

…Дальше, вдоль побережья, по редким дорогам, по устьям рек, мелкие посёлки, в каждом из них – несколько лавочек, которые держат индонезийские купцы. Пристрастить папуасов к цивилизации. Тут же и сами папуасы учатся торговать, но с земли, у них лавок нет. Торгуют они фруктами и бататом, рыбой и самогоном. Индонезийцы открыли Пед. Университет, мечети и медресе, пытаются внедрить святую исламскую религию, но без толку – всего меньше одного процента папуасов исламизировались. Сильны у них родовые связи, видимо, если примешь «религию оккупантов», так станешь отщепенцем для всего рода. Товары центрального производства из Макассара и с Явы стоят втридорога в далёких посёлках, а в Мулью и Вамену всё везут самолётом – тут и в десять раз может быть накрутка в цене.

Кто же покупает? Что же покупают? На что же покупают?

Понятно, что папуасу нужно продать не одну тысячу бататов, чтобы купить, например, одну лопату для сажания этих бататов, и не одну сотню досок, чтобы купить один топор для изготовления оных. Понятно, что папуас из деревни никогда не сможет позволить себе, например, генератор электричества или телевизор со спутниковой тарелкой (даже если вся деревня типа Эпобуту сложится всем трудом, товаром и деньгами). Но покупают что-то и сами индонезийцы друг у друга; есть и бюджетники – учителя; есть видимо и доплата (за лояльность центральной власти) председателям сельсоветов. Но всё – работа на будущее, цивилизовать папуасов – дело не одного десятка лет.

Может быть есть деньги у миссионеров, священников, – или их снабжают тряпками – ведь важно подкупить тех, кто контролирует умы, воспитывает поколение молодёжи. Детям в школе тоже могут что-то раздавать, конечно не в самых далёких от цивилизации районах, но хотя бы там, куда можно на лодке довезти тряпьё.

Конечно, «западный образ жизни» – его олицетворяют здесь индонезийцы, – вытеснит вскоре «традиционный», как это произошло у 99% населения планеты. Вряд ли кто-то из москвичей, кто на словах любит «экологический стиль жизни», захочет жить в реально экологически чистой деревне типа Эпобуту, спать на земле вокруг тлеющих углей, в хижине, полной дыма, есть на завтрак и ужин один батат, носить в качестве одежды одну котеку, а в случае недовольства политикой правительства – нагадить под столом председателя сельсовета.

Послание понаехавшим индонезийцам от Старого Папуаса

Понаехали к нам все города и веси, Что забыли, мужики? С Явы, с Сулавеси! Нам привычней жить без вас – мы ведь папуасы, Не заморыши, как вы – мы особой расы. Понаехали к нам все, полные товаром, Мы яванский ширпотреб не возьмём и даром. Что б не думали вы тут, гордые невежды — Лучше писек накладных нет в лесу одежды! И религию свою вы нам не привьёте, В юбках ходите смешных, клетчатых. Не пьёте. Как не выпить, мужики, браги натуральной, От природы от самой, экваториальной? Все чиновники, менты, продавцы, имамы — Чемодан! Летим домой! ждут вас папы-мамы! Нам привычней жить без вас — мы же всех умнее! Подпись: Старый Папуас. Новая Гвинея.

Сарми и его жители

Городок Сарми – на мысу на побережье океана. Большой процент индонезийцев, торговцы, оказыватели услуг, рыбаки и крестьяне. Приятный городок. В мечети даже несколько папуасов обратилось в ислам. Но не все сармийцы мудры. Так, после моего приезда решили сдать меня в полицию. Для этого – как это делать? для моей же безопасности и для спокойствия своей шкуры! – повезли меня на мотоцикле к авторитетному знающему Хаджи, который жил аж за 100 метров от мечети. Пешком дойти не было возможности? – Тот сказал, чтоб я ждал его в мечети, он совершит омовение и приедет за мной, и мы поедем в отделение. Привезли назад, ждал 45 минут, приехал он весь красивый наряженный с сыном на машине, погрузил меня, и мы проехали ещё 70 метров до ментовки, она оказалась в том же квартале. Сотрудники были ленивые, сказали, что меня надо сдать не в это отделение, а в центральное районное, до него пять километров. Но так далеко хаджи поехать не смог и вернул меня в мечеть. Там я высказал всё, что думаю, об интеллектуальных способностях «святых» сармийцев. Чтобы искупить свои грехи, жители Сарми принесли мне 6 килограммов пищевой продовольственной помощи + денежные пожертвования в сумме 250 тыс.рупий. Рюкзак мой, было полегчавший в папуасских нагорьях, опять очень отяжелел.

Дорога Сарми – Джайпура и колониальная политика центрального правительства

От Сарми до Джайпуры, столицы (индонезийской части) острова, 300 км дороги есть на всех картах и даже на местности. Но сквозных машин почти нет. Дорога – приличная грунтовка, красивая, но! Есть две реки, не очень широких – метров сорок в ширину. Мостов пока нет. Они строятся. Пока нет мостов, папуасы устроили переправу. Паром сделан как плот: берётся 40 железных бочек из-под-соляры и прицепляется досчатый настил, и один лодочный мотор. На платформу влезает одна легковушка или маленький грузовичок.

Речки узкие, 30—50 метров. Но, внимание! Переправа стоит – на мотоцикле 50 тысяч, на машине 500 тысяч, на грузовичке 1.000.000 рупий ($110)!! Сгонять на грузовичке из Джайпуры в Сарми и обратно – отдать +500 долларов на переправах. Папуасы работают на переправах и стар и млад. Видимо, в доле и местное правительство, и, как могут, затягивают строительство мостов! Поэтому транзитных машин нет. Автобусов в Джайпуру тоже нет, все желающие туда добраться – пользуются пароходами.

Есть мотоциклисты. По грунтовке на мотоциклисте ехал, ужасно! Думал, свалюсь! Дорога виляет, дыры в дороге, кочки, колдобины. Падать будет немягко, похуже, чем с поезда прыгать. Повезло – застопил джип с «оккупантами». Солдаты с гранатомётами и девахой-«красавицей». Христианка, полураздетая.

(Мусльманки скромнее одеваются, хотя здесь ношение хиджаба – не обязанность, а добровольный выбор. Некоторые одевают платок только в мечети, а другие и постоянно ходят в платке. В некоторых мечетях на входе лежат специально запасы платков и накидок для мусульманок не очень зачехлённых. А христианки совсем вольготно наряжены, но не как в России, конечно – поскромней.)

Фотографироваться отказались. Ехали в воинскую часть. Переправы бесплатно, таким не откажешь! Миновали речки. Прибыли на солдатскую заставу. Пара деревянных домиков на ножках среди небрежно выпиленного и выжженного участка леса. Туалет, курятник, пара невесов, под которыми несут свою службу ленивые автоматчики.

Да, все с Явы. Солдаты все христиане, специально сюда таких находят. Чтобы папуасы не говорили, что мусульмане ведут с ними религиозную войну. На Яве тоже есть немного христиан, для службы в армии на далёкой Новой Гвинее – вполне хватает.

Условия службы… да… В бывшем СССР ещё не так плохо. Зато, может, у них нет дедовщины. Как будет «дедовщина» на бахаса, не знаю, поэтому не уточнил. Зато есть малярия и антисанитария, насекомые и грязь. Собирают в лесу папайи дикие и другие фрукты, выращивают курей, воинский домик на ножках (от половодья), у порога 10 резиновых сапогов, в туалет ходить по очереди в дождь. Сеток москитных нет. Электричество от дизеля по вечерам. Да… Охраняют сами себя от лесных папуасов – обозначают своё присутствие на местности.

Пошёл дальше пешком. Видел все стадии колониального освоенья земель. Мухаджиры. Сперва жгут лес вдоль дороги, потом ставят таблички типа «Иванов», «Петров», «Сидоров». Корчуют пни, ставят времянки (как у Ивасей «На даче Евгений-Иваныча»), всякие навесы, бельё сушится, электричества нет, потом начинают строиться, кто пооборотистей – уже к дому магазинчик пристроил, расширится, будет лавка придорожная, ночью – свечи, коптилки, костры, жгут лес, все приехавшие. Дым над дорогой, угли, костры.

Папуасов не спросили, их оттеснили вглубь леса, никто вдоль дороги с пипкой не ходит. Где-то уже таблички – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КАМПУНГ АНУС! (название подлинное) – и подобные. Где-то уже склепали мечеть, где-то церковь, где-то тянут электричество.

Ближе к Джайпуре есть движенье грузовичков, это уже после этих переправ. Вечером повезло – грузовичок шоколадный, скупщики какао-бобов. Они, оказывается, здесь выращиваются повсюду. Скупщики (родом с Макассара) едут, скупают эти шоколад-бобы по 35 рублей за килограмм. Они уже то ли сушёные, то ли жареные, в общем, похожи на горький шоколад по вкусу. Взвешивают каждый мешок и кидают его в машину. Заранее знают, у кого есть какао-боб, подъезжают, достают весы-коромысло. В каждом мешке – килограмм по тридцать, сорок, редко пятьдесят. Я как раз рад возможности размяться, чем обрадовал водителей – процесс ускорился. Один взвешивает, я закидываю в кузов, а напарник там эти мешки утрамбовывает.

Выращивают тоже приезжие, ни одного папуаса. Вообще, папуасы что-то неторопливы на перемену жизненного стиля. (Хотя есть начальники – папуасы.)

Ехали, начался дождь, надёжно укрыли шоколад, а меня – не надёжно. Залило дождём, ливнем, как в первый мой день в Индонезии: 6 часов ночью под дождём! Вымок, как какашка, замёрз, да и рюкзак, хотя и спрятан был под тентом, но почему-то именно в него сбежался весь ливень Индонезии.

Сейчас пишу, вспоминаю и думаю – а что я в кабину не полез? Вот уже и не помню. Может, и не позвали – хотя водители были очень приятные, и обедом меня угощали на остановке в харчевне, так что не со злобы, а так, просто не догадались. Может быть и мне было сначала приятно ехать на мешках на кузове, пока дождь не усилился, а когда уже я промок, то подумал – и шут с ним, мокрей мокрого не стану. Но рюкзак я старался сберечь, и вот – не вышло, всё там просырело. Ну сам виноват, нужно было после ужина в кабину напроситься – не видел что ли, какой ливень на дворе?

В таком виде, мокрый, замёрзший, в полночь я прибыл в Энтроп – рабочий пригород Джайпуры, и хорошо, что меня в этот момент никто не видел. Потому что оказалось, что по дороге порвал штаны свои, причём совершенно вдоль. Хорошо, имелись подарочные другие штаны и соронг. Залез в мечеть через окошко, оставил грязные следы, поставил палатку посреди, развесил вещи и предоставил событиям течь вместе с каплями из моего рюкзака (ну чай, конечно, вскипятил). Наутро подарил единственному в городе бомжу очередной комплект продуктов (из врученных мне в Сарми) и продолжил свою индонезийскую жизнь…

Консульство Папуа-Новой Гвинеи в Джайпуре

Джайпура – последний край изученной (мной и другими учёными АВП) обитаемой земли, самый восточный город Индонезии, столица индонезийской половины острова. Из четырёх миллионов обитателей индонезийской Папуа, здесь, в Джайпуре и её окрестностях, живёт больше полумиллиона, а может, и миллион. Но все они не в едином мегаполисе, а в мелких городках, расположенных в просветах между большими зелёными горами, морем и озёрами. Из одного городка в другой идёт дорога-серпантин, едут потоком мотоциклисты и маршрутки. Один городок из другого не виден, из-за неровностей рельефа. Поэтому можно считать это единым поселением, а можно подразделять, как и делают местные, – на собственно Кота Джайпура, городки Кота Энтроп, Кота Аргапура, аэропортовский городок Сентани (до него 60 километров) и другие поселения. Здания здесь – деревянные, в два-три этажа.

Джайпура находится примерно в середине северного побережья острова. Дальше на восток, в 60 километрах, проходит ровная, как по линейке, граница. Здесь соседствуют Индонезия и независимое государство Папуа-Новая-Гвинея.

Формально, примерно с 1600 года, Новая Гвинея считалась собственностью одного из индонезийских султанов, но так как сам султан и его друзья туда не ездили, – папуасам никто не сообщал об этом. Султан же стал вассалом европейцев, но папуасы этого также не знали.

Когда белые люди-европейцы заграбастали весь мир, остров Папуа разделили надвое. Западную часть, вместе со всей Индонезией, получили голландцы, а восточную – сперва англичане, а позже австралийцы. Граница была проведена по карте, на местности она не существует. В 1960-х годах, когда весь мир сбрасывал оковы империализма, западным папуасам (точнее, их племенным вождям и старейшинам) было предоставлено право свободно выбрать присоединение к Индонезии, что они и сделали. С тех пор западная половина Новой Гвинеи является индонезийской. А восточная тем временем стала Независимым Государством Папуа-Новая-Гвинея (Papua Nugini).

«Акт свободного выбора» оспаривается папуасскими националистами до сих пор.

Папуа-Нугини – отдельная страна с 1975 года. Что там происходит, мало кому известно. С дорогами там похуже (ещё хуже), чем на индонезийской половине острова; товары ещё дороже, всё завозят не пароходами, а самолётами, и не из Индонезии, а из Австралии. Из моих знакомых в ПНГ не был никто никогда. Из московских турфирм только одна предлагает эксклюзивный тур в ПНГ за 172 тысячи рублей, не думаю, что много желающих. Посольства ПНГ в Москве нет (а в столице ПНГ, Порт-Морсби, нет российского посольства). Самолёты в Папуа-Нугини летают только из пяти стран – из Сингапура, с Филлипин, с Соломоновых островов, из Японии и Австралии. Пассажирские корабли из Индонезии или других стран туда не заходят.

Порт-Морсби, по редким отзывам в интернете, – самый опасный город. Все богатые жители его живут за огромнейшими заборами, за колючей проволокой, каждый спасаясь от соседа, а на улицах живут всякие воры, приехавшие из деревень и вдруг увидевшие сытую жизнь, но её не попробовавшие. В самих же деревнях и маленьких городах народ чрезвычайно добрый и гостеприимный, как в самых дружелюбных странах на Земле. Цены на все товары в ПНГ космические, привозят всё оттуда, из Австралии, а сами производят только батат. Папуа-нугинийцам принадлежит и ещё несколько островов в море, один из них – остров Бугенвиль, пытавшийся отделиться от основной страны. Из-за мятежа сепаратистов туда давно никто из иностранцев не ездил – не пускали. Ну, вот и все сведения о ПНГ из вторых рук, как оно там по-настоящему – узнать бы.

Интересно было бы попасть в страну независимых, не «оккупированных» папуасов. Проблема, как нередко бывает, заключается в бюрократах. Визу Независимого Папуа можно получить только в нескольких местах в мире, где имеется папуасское посольство. Это Куала-Лумпур, Сингапур, Джакарта, Нью-Йорк, Австралия, плюс одно посольство в Европе и консульство в Джайпуре. И, как ни странно, все эти посольства строго хотят видеть в руках у потенциального туриста приглашение и обратный авиабилет!

И даже если можно обойтись без приглашения, то без авиабилета – ни в какую. Более того, все анкеты заявителей отправляются в Порт-Морсби, где только и могут принять решение о выдаче визы. В Джакарте консул даже принял анкеты, но сказал: «Ждите ответа, звоните, я свяжусь с Портом-Морсби», – и ответ не пришёл ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Здесь, в Джайпуре, по многим слухам, консульство ПНГ выдавало визы всем желающим. И хотя по телефону (я позвонил заранее) мне сказали, что авиабилет обязателен, – я поехал в посольство уже лично. В первое же утро, в Джайпуре.

Не жалко было бы и купить этот авиабилет, если бы в нём был хоть какой-то толк. Но нет никаких самолётов между независимой и индонезийской частями острова. И не летают из Папуа-Нугини в Индонезию вообще! Почти все немногочисленные рейсы – в Австралию. А самый дешёвый билет не-в-Австралию стоит 1400 долларов в один конец (Порт-Морсби – Манила (Филиппины)).

Один мой друг прислал мне из России по интернету копию настоящего билета. Я распечатал его на принтере в Джайпуре и с ней поехал в консульство.

Консульство находится в городке Аргапура, куда ходят маршрутки и мотоциклисты. Я взял мототакси, чтобы поскорее добраться (это самый быстрый способ найти что-то, пожертвовав копейкой). Прибыл, узнал. Для получения визы нужно —

1) сочинить на компе Письмо на имя Генерального консула ПНГ в Джайпуре (мистер Билл Верти) с просьбой о визе, обычная справка АВП не совсем годится, нужно чуть переделать,

2) принести авиабилет (отдать им ксерокопию),

3) ждать, якобы, 5 рабочих дней, иншалла, так как эти анкеты отправляются в Порт-Морсби! Цена обычная (225 тыс.рупий = 25 долл).

Стало быть, если даже тут же податься на визу, – придется целую неделю тусить в Джайпуре в ожидании визы, без всякой гарантии – ведь в Джакарте мы это уже проходили, ожидание длится неделями! И даже если визу получить, придётся потом в папуасском городке Ванимо тоже ждать – пароходов дальше в Папуа-НГ. Ведь дорог там нет! И потом обратно, потом в Ванимо получать визу Индонезии, она тоже там может не за час делается + опять в Джайпуре ждать, искать варианты свалить в Джакарту. А ведь сейчас уже вторая половина апреля, а в мае у меня уже билет из Бангкока в Москву. Не хотелось провести этот месяц во всяких пяти ожиданиях (визы, парохода, парохода, визы, парохода-самолёта).

Так что я перестал двигаться на восток. Всё – Джайпура оказалась последним городом. Может быть кто-то, кто последует за мной, будет более удачливым?

(Вслед за мной, с отставанием примерно в один месяц, ехали по Индонезии другие автостопщки – Илья Алигожин с Надей Максимовой. Они тоже напечатали себе авиабилет, подались на визу, но им устно сказали, что ждать ответа придётся около месяца. Так что и они не стали ждать, и тоже повернули назад с Джайпуры. Говорят, в Джайпуре встречаются иностранцы, неделями ждущие визы ПНГ! Так что просочиться в независимую Папуа в этом году никому не удалось.

И чего они боятся? Что россияне в массовом порядке иммигрируют в Новую Гвинею? Идиоты!)

Кто-то и подумает – вот Кротов, нашел отмазку, долго, мол, визу ждать, нет бы раскупорить Папуа-Новую, забил бы на свой самолет в Москву, тоже мне причина. На что и скажу, что уже немало чего было мной раскупорено, а вам, товарищи читатели, последний лакомый кусочек планеты оставляю на закуску. Только чтобы его слопать, тут две недели не хватит, очень уж тут все приятно, интересно, медленно и бездорожно, на Новой Гвинее, что на этой стороне, что, думаю, и на той10.

Джайпура

Похожа на летний Владивосток. Бухта, окружённая зелёными горами, корабли в порту, улочки, уходящие вверх по склонам, ну и весь город такой живой, активный, шумный, хотя и поменьше Владивостока. Интернет недорогой и очень медленный. Ежедневно выходит газета – «Цендераваши пост». Цендераваши – некая особо красивая птичка, якобы райская птичка, обитающая здесь на Папуа. В честь неё называют и улицы, и фирмы, и даже газету.

Население – почти все понаехавшие. Центр колонизации. Папуасов оттесняют в горы, в лес, а Джайпура образцовый град, Новая Индонезия среди леса, супермаркеты, менты конечно же (безвредные для меня). Стройки. Музыка, огни… совсем не Энаротали!

Город Джайпура и окрестности полны шоколада. Внимание всем шоколадоманам! Отличнейший шоколад стоит тут примерно 9 рублей в пересчете на 100-граммовую плитку, а батончики местного типа-сникерса – 2,5—3 рубля, и это при местной всеобщей дороговизне. При этом произведены шоколады не в Папуасии, а в яванском Бандунге. Подозреваю, что в самом Бандунге они вряд ли дешевле. А то и дороже (проверю при случае). Думаю, что причина такова – папуасы возмущались, что у них растёт шоколадный боб, а потом его везут на Яву и им, папуасам, шоколад достаётся втридорога, – и вот бандунгский завод специально дотирует ту часть шоколада, что идет в Джайпуру, чтобы папуасы не ворчали! Так что в Джайпуре наелся до отвала шоколадками, их тут столько видов, что каждую по разу и не попробовать даже! Хороший шоколад, почти не тает на солнце, всем рекомендую.

Кины – деньги Папуа-Новой-Гвинеи – можно приобрести в обменниках Джайпуры (курс 3000/3200 рупий, кина дорогая). Продаются и монеты. Так что я стал обладателем целой горсти папуа-новогвинейских копеек, а также однокиновых монет (с дырочкой) и одной новенькой двухкиновой купюры, отпечатанной не на бумаге, как обычные деньги, а на пластике. Заходите в гости в Москве – покажу.

Стал искать приличное местожительство. Переехал с городка Энтроп в центральную Джайпуру, и оказалось, что зря:

Главмечеть в центре города оказалась вся в ремонте, жить в ней не очень уютно.

Всего, на Индонезию, от Суматры до Нов. Гвинеи, у меня ушло почти 80 дней (в одну сторону). Конечно, за 80 дней вокруг света можно облететь, но Индонезия такая приятная страна, что как раз это, наверное, такой необходимый минимум, чтобы что-то посмотреть, в чём-то разобраться, подучить язык, получить почти все индонезийские удовольствия.

Итак, результат. Как читатель помнит – я прибыл в Джайпуру на шоколаде, в виде бомжа с мокрым рюкзаком и разорванными штанами, и в полночь забрался через окно в мечеть в пригороде Джайпуры, п. Энтроп. На другой день поехал в саму Джайпуру, выяснил неутешительные свойства консульства и решил поворачивать назад. Как и в других местах Индонезии, я, понимая, что нахожусь на острове, решил применить прежнюю стратегию – через СМИ сообщить всем нужным людям о моем наличии в городе. В надежде, что за пару дней в городе возбудятся какие-то силы, которые перенесут меня в центральную часть Индонезии – на остров Сулавеси (на котором я пока что не был) или на Яву.

На второй уже день мой цветной портрет и огромная статья про меня появилась в «Цендараваши пост», на первой полосе, оттеснив на страницы 2—12 предыдущую ГлавНовость региона – кончину местного Главмента. Мент скончался на днях в центральном военном госпитале, и все чиновники слали через газету платные соболезнования – форматом от 1 полосы до 1/8 полосы. Все соболезнования были в точности одинаковые, только менялось название организации, которая соболезнует. И портрет главмента был всюду один и тот же, дурацкий, единственный, какой нашёлся в газете в отделе рекламы. А сами соболезнователи, ни один, не имели фотографии, чтобы представить в газету. Итак, «Управление коммуникаций и связи скорбит о…», «Магазин-супермаркет такой-то скорбит о…», «Управление деревенского округа такого-то скорбит…», «Мечеть / церковь / община скорбят…», «Колледж / школа / директорат рынка / коллектив нефтебазы / моторная группа такая-то / гостиница / Кабупатен Мерауке скорбят…», «Служба по уходу за беременными / фирма комнатных цветов / контора «Рога и котеки» скорбят… о безвременной кончине… генерала Анди Лоло, главмента Папуа, скончавшегося 16 апреля 2008 года в 16:04 в центральном госпитале.» Все эти объявления занимали страниц десять.

Но портрет А. Кротова выгодно отличался от главментовского и был цветным и помещен на стр.1, а статья огромная – неясно, как сочинённая, т.к. никто в редакции не знал английского, а моих 200 слов, что я знаю на бахаса, явно меньше, чем в статье (другие статьи обо мне они не ксерили). Итак, я стал Новостью №1, меня стали узнавать на улицах, в мечети и проч.

В городке Энтроп находилась не только редакция газеты, – там же нашлась и Папуасская Академия Путешествий (!) единственная на острове. В ней (это институт туризма) учится человек 50, преимущественно – дамы. Там я и провёл самую восточную лекцию по автостопу в своей практике (и самую южную) – Джайпура и Энтроп находятся восточнее Владивостока и Комсомольска-на-Амуре, где у меня были другие восточные лекции. Народу собралось поболе, чем в Комсомольске-на-Амуре, но вряд ли будет большой прок – движение вольных путешественников в Папуасии нам ещё развивать и развивать!

Да, в Академии подтвердили, что автодороги на Вамену, Мулью и Мерауке нет.

Один из преподавателей Академии решил повезти меня к себе в гости (на мотоцикле), но сперва надо было заехать на ужин к его матушке (которая, как оказалось, жила в 25 км отсюда). Иначе бы матушка обиделась. Итак, приехали туда, и тут начался дождь. Поужинали. Я говорю – поехали назад (вписывать он меня собирался в другом месте), т.к. мой рюкзак в мечети, а то закроют на ночь.

– Нет, сейчас не поедем, потом поедем: сейчас дождь.

– Дожди здесь всегда. Поехали, или я покину тебя и пойду сам за своим рюкзаком!

Мужик недовольно нацепил куртку, и мы поехали. Под усиливающимся дождём, по мокрым ночным улицам Джайпуры. Я зашёл в мечеть за рюкзаком, а тем временем мужика след простыл. Вернулся в мечеть. Глупо получилось как-то.

Заночевал в развалинах главной мечети. Как я уже писал, её разобрали, с целью выстроить новую и большую, а пока моления проходили под каким-то дощатым навесом. Здесь же и спали те, кто хотел этого. Жить под навесом дальше мне не хотелось, тут было неуютно, какой-то проходной двор, тесно, да ещё и курят (но курильщиков в мечети я строго пресёк этим вечером). Лучше, конечно, было вернуться в Энтроп, в ту самую мечеть, в которой я спал первую свою ночь после приезда в город. Знал бы, что Главмечеть в ремонте, – не стал бы переезжать.

На другой день я вернулся в Энтроп, и с утра я стал лучшим другом всей детворы Энтропа (от 5 до 14 лет). Дети ходили со мной по всем окрестным свалкам-помойкам (Энтроп оказался дивно трущобен), вели за обе руки, так что и отойти невозможно было, так как только отлипали одни дети, так прилипали другие. В дополнение, в мечети нашлось 2 штанги (небольшого веса, для индонезийских подростков), мы начали тягать эти штанги, отжиматься, бороться. Трое ребят проявили большую физическую силу и настойчивость, в целом индонезийцам не свойственную. Наверное у папуасов научились. Я оценил их, а они оценили меня; потом угощал детей конфетами и печеньем (остатки даров Сармийских). Фанаты не отставали от меня с 9 утра до 9 вечера, и под конец я ужасно устал, т.к. они сменялись, а я нет, и их было человек пятьдесят. Дети были в восторге.

На ночь меня приютил мужик-религиозник, живущий очень просто (почти бедно) в одной из трущоб Энтропа, и я с грустью переехал из большой чистой мечети в каморку к мужику. Но надо ж ближе к народу! Мужик жил в полуторакомнатной квартирке общей площадью 10 квадратных метров, с женой, несколькими детьми и телевизором. Книг было много, и почти все религиозные, например сочинения известного шейха Ахмада Дидата на индонезийском языке. На ужин и завтрак – рис с соевыми котлетками, чай, долгие разговоры – мужик был англоговорящим. Приехал сюда из Макассара, занимался ремонтом автомобилей. А в Макассаре у него и такого дома не было.

На третий день я подумал, что пора переезжать дальше, из Энтропа в Сентани – аэропортовский городок. Он в 60 км от Джайпуры. В самой Джайпуре самолёты сажать негде – рельеф не позволяет. А там, к западу от столицы, есть озеро Сентани, как раз вдоль него протянулась и взлётная полоса, и сам Сентани, обрамлённый горами в 2500 метров и выше.

На маршрутках переехал туда. Пошёл к начальнику аэропорта – мол, нужно улететь на Большую землю, причём бесплатно. Плыть на пароходе на Яву обратно мне совсем не хотелось. Уже наплавался!

Аэропортовский начальник сказал, что, по его мнению, багажных бортов на Большую Землю нет, грузы идут водным путём, а если срочное что – то суют военным. Бывает и комбинированный пассажирско-грузовой рейс, но он платный, за перелёт нужно отдать около миллиона (2600 руб). Но можно пойти договориться с милитаристами. Как раз должен был быть военный самолёт в этот день.

Я пришёл на военную базу. Самый главный начальник был как раз занят левыми пассажирами. Кто только не летел – бабы с коробками, папуас с гитарой, мужики с сумками… Но мне отказал. Сказал, что я – как иностранец – не могу лететь. Шпиономания, и боится он, что на прилёте, в Джакарте на военной базе, как-то не так воспримут, и он очень сожалеет, что я не индонезиец, а то бы взял. Надо было, конечно, мне сказать ему, чтоб он позвонил в Джакарту и предупредил генералов обо мне… Но тут прилетел самолёт (большая жирная сосиска тёмно-зелёно-коричневого цвета с маленькими вентиляторами), и начальник пошёл встречать борт на лётное поле. Пока я смотрел на секретный самолёт, мелкие и средние чины деликатно выперли меня с территории военной базы. Оставалось обедать и глядеть, как всего через 45 минут большой самолёт, гудя, поднялся в воздух и исчез, унося местных авиастопщиков (те, вероятно, платили некоторую взятку).

Скинул рюкзак в мечети «Баб-аль-Джаннат» (Ворота Рая) и пошёл разыскивать интернет, потому что в Джайпуре мне с оным не везло, всё было очень медленным. За полчаса не грузился даже один емайл! Городок Сентани оказался довольно длинным, здесь был и базар, и стоянка маршруток. Но интернет не был найден. Не успел я найти интернет, как произошла моя встреча с местным миллиардером (рупиевым). Звали его Бово. Произошло это так.

Я шёл по улице, несколько возмущённый всем происходящим (не стопились не только самолёты, но даже и городские маршрутки), и тут затормозил шикарнейший джип. Бово, увидев, что по улице его родного Сентани идет бородатый герой вчерашней статьи «Цендераваши пост», сразу признал меня и приказал своему водителю остановиться.

…Итак. Бово, немногим старше меня, интеллигентный, безбородый, ростом на полголовы ниже меня, родился и жил здесь в Сентани, а родители его приехали сюда с Макассара лет сорок назад, до того, как эта земля стала индонезийской. Занимались они каким-то хорошим бизнесом, видимо, интерьерно-гостиничного направления.

– Антон Кротов! Я читал о тебе в газете. Я приглашаю тебя в гости на обед!

Я не стал отказываться и погрузился в джип.

Обитал Бово в 200 метрах от аэропорта и всего в 100 метрах от интернета, в эти дни, правда, закрытого. Его двухэтажный особняк за забором выглядел внушительно. Как только я зашёл в дом и увидел обстановку, стол и прочее, я понял, что имеется в наличии человек очень не среднего достатка. На уровне хорошего сытого москвича. Только те продукты, которые мы покупаем за обычные деньги в магазинах, сюда привозят из Тайланда и Китая и стоят они тут дороже, чем в России.

Кроме Бово, в особняке жили: его родители – подвижные, умные, почти англоговорящие старички лет семидесяти; жёны, сёстры, братья в неизвестном количестве, рассованные по разным комнатам; сын Бово, очень толстый и ленивый мальчик лет десяти, просто позорно толстый, шарообразный, годный к транспортировке только на машине (настоящий сын миллионера с советских карикатур); обслуга и шофёр. В квартире стояли тяжёлые массивные столы, стулья, понтовая мебель из дерева, шкафы, часы и зеркала, всё то, чего была лишена моя предыдущая вписке в Энтропе. Вся безмебельная квартира, где я вписывался минувшей ночью, поместилась бы в любую из комнат сегодняшнего особняка.

Бово спросил, что я делаю в Сентани. Я рассказал – улетаю, но лётчики не взяли. Тем временем Бово узнал, что из всех 5 больших островов Индонезии я не был только на Сулавеси (родина его предков) и спросил, не собираюсь ли я побывать на Сулавеси, например в Макассаре. Я сказал, что если такая возможность подвернётся, то полетел бы. Тогда Бово, посовещавшись с родителями, вышел в соседнюю комнату и скоро принёс оттуда целую пачку разноцветных купюр денег (и красные, и синие, и зеленые, и фиолетовые бумажки – всего больше миллиона) и вручил мне их:

– Это тебе подарок. Можно купить билет в Макассар, или куда угодно.

После обеда мы поехали с Бово за билетами, он спросил – ты хочешь на пароход или на самолёт? Я сказал – на самолёт (уже наплавался. Уплыть я могу и без всякого билета.) Купили билет в Макассар на понедельник (на воскресенье уже не было), я говорю: спасибо! Он – «ерунда, не стоит благодарности, давай до понедельника поживешь у меня». Я согласился.

Бово (может это и не настоящее его имя, а кличка) оказался редким продвинутым человеком, очень знающим, англоговорящим, и я получил возможность узнать у него всё, что меня интересовало про Папуасию и Индонезию (его точку зрения). Он же расспрашивал про РФ, тоже очень интересные вопросы задавал.

Вечером в субботу мы поехали в какую-то деревню, в часе езды от города. В ней жили переселенцы с Явы. Там, оказывается, каждую неделю, в субботу, сход (вечером). Прибыли, в очень простом доме на циновках сидело 30 мужиков очень пролетарского вида, но трезвые. Пили чай, разливая из большого кувшина, ели рис, заверченный в листья пальмы, курили и говорили о чём-то. Несколько женщин тоже присутствовали, обслуживали гостей нехитрым угощением, другие сидели снаружи на веранде, тоже на полу. Я, Бово и два других человека, что приехали с нами, тоже сели в круг. Часа полтора посидели, поговорили, потом все стали расходиться, на прощанье всем раздали в пакетах еду, рис и прочее, Бово тоже взял, я тоже.

– Что это было? – спросил я.

Оказалось, это селяне собираются обсуждать свои нужды, и Бово тоже приезжает – узнать, не надо ли чего – может, у кого ребенок заболел и нужно отвезти в город и пристроить в больницу, или ещё какие-то нужды, и всем им он старается помочь (и христианам, и мусульманам). «Я уверен, что Бог даст мне больше, чем это», – так он объясняет. Сам он мусульманин, но к христианам очень вежливо относится – «Наши братья-христиане», говорит. Большой он специалист оказался по всяким религиям, присутствующим в Индонезии, и о проявлении папуасского сепаратизма.

О НЕЗАЛЕЖНЫХ ПАПУАСАХ. По его мнению, из 4 миллионов народа в индонезийской части острова, 1—1,5 миллиона являются сторонниками независимости. Им Австралия раздаёт обещания, что как только они отделятся, то разбогатеют. Хотя это не так – уже несколько или много лет все деньги, добываемые в Папуасии, достаются самим папуасам, и плюс регион щедро дотируется; губернатор – папуас, христианин, и главы всех районов – коренные местные. Папуасам раздали все правительственные должности, чтобы они могли бездельничать, и вообще никак их не угнетают (в отличие от американских индейцев или австралийских аборигенов), – а создают им все условия. Но есть такие вредные активисты-сепаратисты. Их два вида, одни сидят здесь, в городе Сентани и ведут разложение умов, это идеологи независимости. Эти люди вредят самим же «оранч асли», пытаются отторгнуть их от благ, порождаемых Индонезией. Второй тип сепаратистов – те, что живут в джунглях и убивают солдат, ну а солдаты отвечают тем же. Все эти граждане – жертвы австралийской пропаганды.

О ЯЗЫКАХ. В одной Джайпуре папуасы говорят на двадцати языках, вдоль озера Сентани тоже несколько языков. Всего много сотен, может 800 языков. Но письменность есть не у многих, а газет и книг на местных языках не выходит, т.к. очень мало народу на каждый язык приходится. Поэтому в общественной жизни все пользуют гос. язык. Школы есть везде, даже в лесу. Вот мужик (показал мужика) работал много лет в школе в лесу, у него было всего 6 учеников, а учитель – он один, на все предметы! (прикольно!) За зарплатой и покупками каждый месяц ходил пешком в райцентр.

О РЕЛИГИОЗНОЙ СВОБОДЕ. В Индонезии можно исповедовать четыре религии (ислам, христианство (двух подвидов – католичество и протестантизм), буддизм и индуизм). Всем религиям равные якобы условия. Но всё раздельно – школы отдельно для детей разных религий. В каждой провинции есть храмы всех 4 религий (под Джайпурой тоже есть буддийский и индуистский храмы, но в них почти никто не ходит, буддисты-индуисты тут – переселенцы с Бали). Сменить веру очень сложно. Если ты хочешь перейти в иную религию, то надо в комитете той религии получить справку – мол, этого берём к себе, – и потом уже в конторе в деревне менять запись о себе, бумаги пойдут в район, потом в провинцию и в Джакарту, так как данные о всех людях хранятся там. После всего поменяют тебе паспорт, будет записана иная религия. Но очень муторно.

А вот атеистом быть нельзя! Нет такой законом данной возможности. Поэтому атеисты хотя и есть, но прикрываются разными религиями. Чаще всего они (по мнению мужика) пишут себе «Ислам», но реально не верят ни во что. Евреев-иудеев в стране тоже нет, и ни одной синагоги Бово не встречал, хотя был такой случай – одна деревня на Яве решила, что они евреи, и написали коллективное письмо в Израиль, чтобы их забрали. Но оттуда пришел им отказ. Возможно, то были ложные евреи. Мусульмане-шииты есть в Джакарте и на Суматре. Исмаилитов нет (он не встречал). Есть обширная секта – Ахмадия, они считают, что был ещё один пророк в Индии, Ахмад, самый последний что ни на есть.

О ПАПУАСАХ дополнительно. Они не бизнесмены, не сеют, не пашут почти никогда, больше охотники или государственные служащие. Но стоит каким-либо индонезийцам приехать распахать сию землю, которая всё равно пустует, – может появиться какой-нибудь папуасский вождь и требует – это моя земля, вы понаехали, платите мне, скажем, 100 тысяч в день с деревни. И тогда часто приходится прикрывать хозяйственную деятельность. А сами они не занимаются земледелием. Но мы, индонезийцы, всё равно их любим, никак не угнетаем, и если говорят они, что это их земля – ну пожалуйста, мы вас не трогаем.

О ЗОЛОТОЙ ШАХТЕ. Как известно, на юго-западном побережье острова находится «свободный порт» Тимика. От него идёт дорога на золотые рудники. В посёлке Темагапура (закрытом для посторонних) находится самый большой в мире золотой рудник. Каждый год добывается золота на миллиарды долларов; сотни миллионов одних только налогов платит зототая компания. Фирма принадлежит Америке, но все эти налоги, по мнению моего нового друга, остаются в бюджете острова. Поэтому Папуа – самый многоденежный край. Но из-за того, что много денег водится в Тимике, там повсюду процветает разврат, проституция, наркомания и СПИД. В других районах этого зла почти нет.

Вот такие подробности рассказал мне Бово. Всё воскресенье я провёл у него, интернет и все заведения в городе были закрыты. Бово сделал попытку отвезти меня на радио, но и оно не работало, или просто народ тут ленивый. Так что я отъедался, отстирался, а утром в понедельник в аэропорт – и чудесным образом оказался в Макассаре, третьем городе страны!

Всё, Папуасия кончилась. Теперь вокруг меня – обычная юго-восточно-азиатская цивилизация. Теперь я занимаюсь возаращением домой.

Напоследок о моём пребывании в Джайпуре:

Сентанийский миллиардер Бово оказался единственным жителем Папуа, который НЕ обращался ко мне «МИСТЕР». Все остальные жители Папуа упорно считали меня Мистером, да и на других островах тоже. Хоть и самый б.у.шный, но мистер!

За несколько дней в Джайпуре/Энтропе/Сентани я сменил несколько ролей —

1. А. Кротов – бомж.

2. А. Кротов – друг всех детей и исследователей свалок и помоек.

3. А. Кротов – друг святых мужей и специалистов по религии.

4. А. Кротов – знатный коллега из российской Академии Путешествий.

5. А. Кротов – друг миллиардера из Сентани.

Одна роль у меня не вышла – А. Кротов – «друг военных самолётчиков». Ну ладно, не последний раз.

О происхождении сигарет

Разглядывая папуасов, даже в самых глухих деревнях нередко курящих какой-то тростник, – я подумал, отчего возникли сигареты. В древности не было спичек, огонь надо было как-то переносить – из дома в дом, в лес на охоту или ещё как, – и вот додумались носить во рту эти тростинки, и чтобы они не потухли, вдувать через них воздух. Так и появились сигареты, как палочки для перенесения огня. Потом придумали табак, чтобы дольше тлел и не гас, и меньше расход топлива, а потом уже перешло во всеобщую вредную привычку.

В Макассаре

Огромный город МАКАССАР, торговый и перенасыщенный предлагателями услуг, рикшами, таксистами, зазывалами, но, по счастью – интернета тут тоже много. Не удивительно, что трудно тут пристроиться новому человеку, и многие едут на Папуа, где больше неосвоенного пространства.

В Макассаре – значительный процент китайского населения. Имеется и свой «Китай-город» (но без метро). Огромный китайский храм в 5—6 этажей, официально считающийся буддийским, содержит сотни ужаснейших идолов китайской религии. Такие физиономии у этих идолов, что просто страх! При случае посмотрите фотографии.

Большой очень порт содержит кучу судов – пассажирские, контейнеры, сухогрузы… К большому моему удивлению, случайно, мне на набережной встретился капитан «моего» контейнеровоза «Mv Muara Mas», который вёз меня когда-то с Понтианака в Джакарту. Сейчас он шёл в Сурабайю. Конечно, было бы прикольно к нему заново напроситься, но всё ж неудобно как-то: уходя – уходи, а не просись заново. Более того, уплыть в Сурабайю слишком просто и легко завершится тогда мой круг по Индонезии, а ведь можно уплыть на какой-нибудь другой остров. Например, ходит пассажирский пароход на Маумере (остров Флорес).

В Макассаре – много всего вкусного и фруктового. Бананы, помело и рамбутаны, дурианы и другие фрукты, недорого. Вкусные заведения – «Warung Makan» (поле еды), выбирай что хочешь и набирай себе разного вкусного (потом подсчитают). На любого желающего найдётся самая лучшая ЕДА. Всем рекоменудую. Ночевал в одной из многочисленных мечетей. Опять остался босиком – шлепанцы, подаренные мне в малайском Сибу, пришли в негодность и были выброшены мной. Но они много прослужили – пару месяцев. Если посчитать по их средней удельной стоимости – самая выгодная обувь. Если их стоимость в Малайзии составляла, например, 50 рублей, то, значит, что они обошлись бы покупателю менее чем в 1 рубль в день. А если учесть, что они мне достались уже б.у.шными и даром… Сплошная выгода!

Завершение Макассара

Три дня в Макассаре я провёл в разложении, не занимаясь общественной деятельностью. Наслаждался быстрым дешёвым интернетом, большими магазинами, вкусностями и ночевал в мечетях мегаполиса. Когда подошёл срок уплывания, я совсем обленился. Не стал искать гидростоп или бесплатный билет (офис Пелни находился далеко от центра), пошёл в агентство и взял обычный платный билет (143 тыс.рупий = 360 руб). Вечером направился в порт, ждать.

Я сижу в порту Макассар, ожидаю парохода. Пароход придёт не скоро, он обычно не спешит. Рикши, грузчики, таксисты, в предвкушении дохода, Тоже ждут вокруг его же, масса движется, шуршит. Тётки с рисом, парни с чаем, попрошайка – с костылём, Мы, конечно, не скучаем, все при бизнесе своём. Только я сижу с тетрадкой, с рюкзаком и с бородой, На народ гляжу украдкой, что скопился над водой

Потом мне, впрочем, надоело пассивно ждать, я решил проверить, насколько сильны грузчики и другие завсегдатаи порта. Мы боролись при большом стечении народа (и полицейских, которые пришли на шум). Вывод – грузчики Макассара дохлые, не чета папуасам! Под конец я всё же поддался одному молодому продавцу, чтобы сохранить у индонезийцев веру в свой народ.

Заполночь приплыл кораблик – старенький тысячеместный «АВУ», народу, впрочем все 1,5 тысячи. На моём билете честно написано «Палуба 0. Нет места». Не такой комфртный, как «Тидар» или «Нгапуллу». Устроился на палубе под лестницей. Плыть до Флореса примерно сутки.

Остров Флорес

Не зря он называется Флорес! Весь зелёный, в горах и цветах, а дорога извилистая, как 12-перстная кишка, огибает каждую гору и речку, повороты на 180 градусов, машины едут легковые с заблёванным стёклами, т.к. их рвёт в окна, людей-то. От того, что укачивает.

Остров христанский на 90%. Машин немного. Останавливаются все, но сперва не везло, все деньги хотели. Притормаживают и сразу кричат в окно:

– Мони! Мони!

И даже мотоциклисты, стоплю, они вопросительно:

– Мони?

Я их всех посылаю вон, они уезжают. Только потом узналось, что следующий городок по трассе называется Мони. Туда едут многие иностранцы, посмотреть на разноцветные озера. Я не стал смотреть. Ехать очень медленно из-за гор. Виды офигенные. В деревнях – дома из бамбука, крыши то жестяные, то соломенные. Тутошние подогадливей папуасов – в каждой деревне продают вдоль трассы бананы, мандарины, вкусно и недорого. Имеются пассажирские грузовики во множестве, в кузове делают сиденья, наваливают народ и барахло, и наверх тоже, как в Судане. В деревнях – церкви здоровенные. Мечетей меньше. С гор иногда море видно, роскошный вид открывается, поля, леса разные. Ночевал в Баджаве – холодина (в горах! а всего-то 1200 м), в мечети, три человека там в мечети всего, и те приезжие. Ехал на крыше автобуса, вместе с козами, мешками, камнями (!) и какими-то сундуками и другими пассажирами. Билетёры прикольные ребята, они же и грузчики одновременно, экипаж хоть в космонавты, вестибулярный аппарат, двигательные способности отлично развиты, залазят на ходу, как пауки, по всему автобусу снаружи, вешают мешки, бочки.

В городке Энде меня до выезда из городка довёз добрый старик на мотоцикле. Он увидел меня в центре и спросил по-английски, куда я иду. Я ответил, что ищу выезд из города на такую-то трассу. Старик посадил меня сзади на мотоцикл и действительно вывез до конца Энде в нужном направлении, а на прощанье оставил свой адрес и имя – звали его Клетус Карбонилла. Просил меня прислать открытку, когда я вернусь в РФ. Прошло некоторое время, я вернулся в Россию, открытку ему послал, а он мне ответил пространным письмом. В адресе на конверте значилось: «Dear Mr.Anton Krotov!» – Дорогой мистер Антон Кротов!

Спасибо, старик Клетус, удачи тебе в твоём далёком, не указанном на картах мира городке!

…Проехав за два дня остров Флорес, приезжаю я вечером в Лабуанбажо на западной окраине острова…

Городок Лабуанбажо и «святые старцы»

…Роскошнейший вид, когда спускаешься с горного серпантина, открывается на бухту с островами (обитаемыми и не), сто рыбацких судёнышек, паромный причал и городок снизу. От Флореса до Явы надо ехать по земле через три острова промежутковых – Сумбава, Ломбок и Бали. Эти острова связаны паромами. Паром Флорес-Сумбава ходит раз в день, старт 8 или 9 утра, идёт 8 часов – морское расстояние большое. Но сейчас вечереет, гляжу – большая мечеть, пошёл в неё. И тут, как говорят, – с корабля на бал!

В этот субботний день в Главной (и может быть, единственной) мечети Лабуанбажо происходило собрание всех «святых» жителей острова. Человек 20—30 было передвижных – агитбригада, «джамаат таблиг». Ещё человек 200 собралось из города, да таких колоритных! Как восточный базар веке в 19-м. Халаты, чалмы, тюбетейки, и даже бороды – климат Флореса не только флору выращивает, но и бороды тоже.

Я тоже вид приличный принял, как надо – клетчатый соронг нацепил, а другой признак «святости» у меня тоже был – синяк на лбу. (Не от поклонов, правда, а от другого – ударился в тесном и тёмном туалете башкой). Думаю, вот как раз и меня попросят рассказать что-нибудь. Не тут-то было, у них говорунов много, часами вещают и очень эмоционально, а слушатели растирают и массируют друг другу затекшие спины и иногда при случае восклицают: «Аллаху акбар!» или: «СубханАлла!»

И старики с бородами-Дед-Мороз, и парни лет 14-ти, все в сборе, только тёток нет. Но никто не расходится, поскольку обещан ужин, так сказать братская трапеза на все 200 человек. Кто кого угощал (местные кочевых или, наоборот, кочевые местных) – не узналось.

Тут ко мне интерес у всех и проснулся, но не такой, что я ожидал. «Святые» люди, желая чтобы я тоже освятел, стали мне давать разные важные и ценные советы, среди них:

1) Сбрить усы. Борода у меня хорошая, а усы – нехорошие, и пища, которая на них попадает, становится тоже нехорошая, поэтому для всего мне нужно сбрить усы, как это делал Пророк (мир ему и благословение – МЕИБ).

2) Пить воду сидя, как это делал Пророк (МЕИБ), и если мне за вечер три или пять раз предлагают стакан воды, я должен пять раз сесть и выпить воду сидя (хорошо ещё, что не советовали, как рекомендует одна иранская книжка, «во время питья воды поминать имама Хусейна и проклинать его убийц»! )

3) Жениться. Причём, не надо отмазываться «Иншалла», а нужно сделать сразу же непременное намерение жениться, как это делал Пророк (С.А.С), и в таком случае жену можно приискать непосредственно на месте, т.е. в Лабуанбажо.

4) Носить одежду с длинными рукавами.

5) Носить тюбетейку. Все 220 человек были в головных уборах, кто в тюбетейке, кто в индонезийской чёрной шапочке, а кто посвятее, целые простыни навертели на головы. Чтобы мозг, так сказать, не был раздет. А у меня нет любви к головым уборам (так меня мама и не приучила), а для индонезов у меня отмазка – сваливаются, мол, с головы тюбетейки. «Ах! Сваливаются!» Обсудив это, «святые» мужи порылись в своих мешках, и оп! Находят такую как резиновую шапочку пловца, вот такую растяжную тюбетейку, и хоп мне на голову! – «Не свалится!» Все довольны. (Я через два часа снял, мозги плавятся.)

6) Сменить имя со странного и труднозапоминаемого «Антон» на обычное, правильное, легко запоминающееся имя, типа Абдурахман, Абдувахид, или хотя бы Ибрахим.

7) …И наконец, самое важное предложение, идти с ними завтра по деревням, пропагандировать то же самое (питьё сидя, тюбетейки, длинные рукава и прочее). Я отказался наотрез, видя что и пользы от меня не будет, поработаю лишь примером – вот, даже из России приехал, и тот в тюбетейке.

Мне хотелось их встречно пнуть за курение, но на сей раз святые мужи не курили.

– Надо, чтобы мусульмане были сильными в религии, не то что евреи или христиане. (Вероятно, это означает – брили усы, пили воду сидя и вовремя женились, но женщин в мечеть не приводили). Тогда наша религия процветёт. А иначе всякие землетрясения, цунами, эпидемии, бедность, всё из-за нечестия мусульман!

Много я видел «святых» мужей, но эти что-то тягостное произвели впечатление. Как же можно все основы религии видеть в таких бытовых вещах? Вот пакистанские агитаторы были куда приятнее, видно было – люди просветлённые, классные и добрые, а эти компостизаторы. Ночевали в мечети человек 30. А, наутро, подъём в три утра! Я уже привык в 4:30, а тут в 3, никуда не годится. После начали опять же лекцию. Я удрал от них на паром.

Сфотографировать собрание не смог, так как среди умников нашлись бы и те, кто вспомнил бы, что Пророк (мир ему и благословение) никогда не фотографировался.

Переправа на Сумбаву

Работает каждое утро в 8—9 утра. Вместо билета я показал справку. Было несколько проверок, но справка помогла. На пароме едут грузовики – некоторые до самой Джакарты (неделя хода, с переправами между островами). На пароме почти нет еды, вся торговля монополизирована хозяевами парома.

Плыть с Флореса до Сумбавы восемь часов. В трюме едут грузовики. Пустые. Удивительно, но некоторые из них идут до самой Джакарты, через пять островов – Флорес, Сумбаву, Ломбок, Бали и Яву. Такая дорога занимает примерно неделю. И едут они на Яву порожняком. Хорошо было бы на одном из грузовиков проехать за ночь всю Сумбаву! Я нашёл водителей с пустым кузовом, которые обещали всю ночь не спать, в их кузове я выехал с парома на Сумбаву, но они довезли меня только до города Бима.

Сумбава, в отличие от Флореса, вся исламская, и Бима – столица местного фундаментализма. Интернет отыскался с большим трудом, лишь с помощью извозчика-мотоциклиста. Сам городок приятный.

В городке Бима я провёл долгое время в интернете, вылез – а город уже уснул. Главная мечеть была заперта, и я поставил сетчатую палаточку рядом, на кладбище. Но только я залез, меня стал преследовать трупный запах. Не иначе, какого-то покойника забыли похоронить, и он разлагается рядом (погребальные носилки 2 шт тоже имелись, я к ним палатку и пристегнул). Осмотрев и обнюхав снутри и снаружи, понял что покойник ближе, чем ожидалось. Это какая-то ящерица залезла мне в чехол от палатки, пока я не видел, там недобросовестно сдохла и уже дня два разлагалась. Пришлось идти на умывальник, отстирывать палатку от прилипших останков. Других трупов не было.

Утром встал, умылся и потопал на выезд из Бимы. По дороге меня заманил в гости и угостил некий бородатый лавочник, оказавшийся очень правоверным мусульманином. Одарил, как обычно, печеньем и газировкой. Пока я ел, вокруг собралось всё село. И притопал учитель английского языка.

– О, я тоже очень хочу путешествовать, но никогда не выезжал с Сумбавы, – пожаловался он. – На учительскую зарплату далеко не уедешь!

Я объсянил ему, что можно путешествовать и научным способом.

– Вот смотри, вот она – главная дорога! Ты встанешь на ней, поднимешь руку, и уедешь, например, в Сумбаву Бесар (столицу острова), потом на Ломбок, Бали, на Яву… Всё возможно! Как будут у тебя каникулы, так и поезжай! Вся страна открыта, десять тысяч островов! Весь мир открыт для того, кто этого хочет. Можно! Всё можно!

Изъяснив учителю и всей собравшейся толпе премудрости путешествий, я откланялся и вышел на дорогу, где меня вскоре подобрал грузовик с кобылами в кузове, которые перевозились в Сумбаву-Бесар (городок – столица острова). Ехать туда было часов семь, не меньше. Ещё шестеро всадников ехало в том же кузове со мной.

Из кузова я снимал красивые виды, смотрел по сторонам, и сочинял стихи.

Первомай! С праздником!

Хоть я никогда и не был ни коммунистом, ни даже комсомольцем, а всё-таки в преддверии 1 мая, проезжая по острову Сумбава в кузове грузовика с лошадями, – сочинил для Первомая следующее ПОЗДРАВЛЕНИЕ :

ПЕРВОМАЙ! Счастливый праздник для свободного труда! Пролетарий! Брось РАБоту! Не РАБотай НИКОГДА! Заявленье об уходе нá стол боссу положи, Брось свой офис – на свободе солидарность поддержи! Бросим кресла и лопаты! Школьник – выбрось свой дневник! Откажись идти в солдаты, новобранец-призывник! ПЕРВОМАЙ! Проснёмся дружно, мир покрасим в новый цвет: На себя – работать нужно. На других – спасибо, НЕТ!

Остров Сумбава и другие, маленькие

СУМБАВА, извилистый красивый зелёный горный остров протяжённостью 14 часов автостопной езды, – отличается от Флореса, хотя острова и рядом. Дороги на Сумбаве в полтора раза шире (если на Флоресе главная магистраль имеет ширину в один большой грузовик, и разъехаться порой непросто, – здесь на Сумбаве как-то повеселее). Население Сумбавы – 90% мусульманское (в отличие от 90%-христианского Флореса). А вот фрукты здесь почему-то почти не растут, и даже бананы везут с Флореса грузовиками. Машин немного – как раз столько, чтобы не было пробок и удобно было ехать автостопом. Интересно, что с Бимы (о. Сумбава) уже существуют прямые автобусы до самой Джакарты, идут через три парома и четыре острова, трое суток! Едут в этих автобусах только фанаты автобусной езды. Или те, кто боится плавать и летать. Я сам ехал в таком до Джакарты три месяца назад, всю попу отсидел, больше не хочу.

Деревни тут другие, своеобразные, дома на деревянных ножках, как избушка Бабы-Яги, покрыты черепицей, вместо огородов – болотца, где выращивают рыбу. Квадратные загончики полей идут ступенчато от моря вверх к деревне, и небольшие насосики перегоняют воду из нижних в более верхние. Не знаю, пресная вода в этих огородах или солёная? Там, где пресная, крестьяне параллельно выращивают рис.

Многое, и дома, и заборы, построено из бамбука.

На выезде из городка Сумбава Бесар поймался супертрак, едущий на Яву; с ним я проехал до конца Сумбавы, погрузился на паром на Ломбок и пересёк также и Ломбок, оказавшийся маленьким. Дороги тут были лучше, машин – больше, и паромы ходили чаще. Той же ночью проник по справке АВП на паром на Бали (грузовик остался в очереди) и через пять часов плавания, на рассвете, оказался на этом известнейшем индонезийском острове.

Остров Бали принимает ежедневно тысячи туристов из Западного мира. Из России тоже много самолётов летят напрямую на Бали. Иностранцев привлекают пляжи и буддийские храмы, а сами иностранцы привлекают алчных местных жителей, хелперов, гидов и продавцов.

Долго наслаждаться красотами о. Бали я не стал. Стоило мне заехать в столицу острова, г. Денпасар, и увидеть надписи на русском языке на некоторых магазинах (что напомнило мне другие «туристические резервации» – Хургаду в Египте, Анталью в Турции, Патайю в Тайланде…) – понял, что пока не готов ко встрече с соотечественниками, и они могут пока немного подождать, а я свалю на Яву. Так и вышло. Сел на обычный автобус и доехал до переправы на Главный Остров. Тут множество паромов, каждые 20 минут, плывёшь и видишь в пределах видимости ещё четыре-пять паромов, циркулирующих через пролив в обе стороны. Самый простой паром, проезд осуществляется по справке АВП. Множество машин и автобусов следует на Бали и обратно на этих паромах. Да, о. Бали оказался не таким дорогим, как я ожидал, – все товары и услуги, предназначенные для местных, стоят тут как обычно, дёшево. Населяют же Бали одни буддисты и индуисты (на 90%), много храмов, а мечетей почти нет. Вот так, что ни остров, то свой религиозный стиль.

На другом, яванском, берегу – большие мечети, и – ж.д.станция Новые Баньюванги, началась ж.д.цивилизация, ура! На мелких островах ж.д. нет. Отмылся, поел, сел на поезд и приехал в Проболинго.

На этом, кстати, можно и завершить рассказ – кольцо замкнулось. Здесь, в этих местах, мы когда-то с Игорем Длиннюком ехали и потом шли на вулкан Бромо. Казалось бы, всего два с половиной месяца прошло с тех пор. А какая длинная жизнь уложилась в эти 80 дней! Мадура, переправа на Калимантан, почётный гость Баликпапана, Таракан, паромы, пароходы, газеты и мечети, 13 судов гидростопом, 5 платных переправ и 4 мелких парома-посудины, Кота-Кинабалу, малайские Сабах и Саравак, цветы раффлезии и дурианы, выступления во всевозможных школах, мечетях и медресе, Понтианак со всеми экваториальными благами, опять Ява, Папуасия со всеми самыми добрыми и классными людьми, обладатели накладных пиписек, жители лесов и озёр, папуасская деревня и чудо-городок Энаротали, Сарми, Джайпура и волшебный перелёт в Макассар, Флорес и Сумбава – все со своим лицом… Теперь всё осталось проще – обычная транспортировка моего организма обратно в Джакарту, в Малайзию, Тайланд и в Москву.

Снова в Джакарте

Позвонив из Сурабайи в Джакарту, узнал, что Нэнси на днях улетает в Австралию на каникулы к своему мужу, и поспешил в столицу, где у меня на хранении оставалось немалое количество карт и вещей. В последний день «гудел» в Сурабайе – ел всякие вкусности, добивал в пузо всё, что не успел попробовать раньше в Индонезии. Даже зашёл в глянцевый ресторан для богатых, где заказал кальмаров и неизвестных мне гадов из моря. По цене в десять раз выше нормальной еды – но ради эксперимента можно. Вернулся на вокзал.

Поезд Сурабайя – Джакарта проходит 825 км за 17 часов. Данный поезд – самый дешёвый (36 тыс.рупий = $4) и содержит только сидячие вагоны. За 17 часов, и днём и ночью, по нему тянется вереница продавцов, музыкантов и попрошаек, так что всего их прошло мимо меня, может быть, тысяча человек! (Хотя некоторые проходили два или более раз.) Нищие всех типов – одни просто демонстрировали свои увечья, другие пытались совершать «полезные действия» для пассажиров – подметали пол (и потом эти кубометры мусора выгребали на ходу в открытые двери поезда), другие опрыскивали воздух между пассажирами каким-то дезодорантом, третьи пели или голосили, ударяя при этом в бубенчики и звенелки, одна изобретательная девочка раздавала листочки с указанием причины, почему ей нужны деньги, а дяденька в «святом халате» разнёс по вагону и всем раздал (а потом собрал) красивые конвертики с печатью и надписями (вернулись они к нему, правда, почти все пустые). Музыканты играли на гитарах и барабанах, особо поразили меня в два ночи ребята с электрическим динамиком – весь вагон пытается спать в невообразимых позах, а тут эти оглушительные песняры. В России их бы побили и выкинули из поезда, а тут, глянь-ка, даже бросали чего-то. Особо энергичный попрошайка под утро пришел с мегафоном и стал громко возвещать о причинах, отчего вдруг понадобились деньги. Некоторые бабули побирались молча. Некоторые ходили с большими мешками и искали, не выбросили ли пассажиры что-то из вторсырья (бумаги и пластик).

Кроме этих нищих (с метёлками, мегафонами, звенелками, конвертами и дезодорантами) по поезду сновала супербригада продавцов, предлагавших кофе и чай, бананы и яблоки, соки-растворимки в полиэтиленовых пакетах, ручные электронные игрушки «Тетрис» и плееры за 1 доллар уже с батарейками, кроссворды, воду, сигареты, веера для обмахивания, шлёпанцы, рис, тюбетейки, подушки в аренду на время следования поезда, утренние стремительно устаревающие газеты за копейку, светоотражающие полосы для автостопа или не знаю для чего и сто других вещей. Не продавали в принципе – расписаний поездов, книг, шоколадок и вещей дороже 10 тыс.рупий ($1). Мороженого тоже не было.

Понятное дело, на 140 миллионов человек, всё, каждый метр засеян и вспахан. Многие граждане не находят себе занятий по интересу и идут торговать в поезда, электрички или просто попрошайствовать. А если торговать, то по демпиноговой цене, иначе конкуренты всех покупателей перехватят. Интересно, что на Папуа ровно противоположное – земли много, пахать некому, нищих тоже нет (только в Джайпуре несколько попрошаек), цены тройные, и работать некому, даже бананы вдоль трассы нет желающих продавать. Прожиточный минимум на Яве – 520.000 рупий (55 долларов), минимальная зарплата 500 тыс (но она не у всех есть), – на Папуа – 1,6 миллиона (170 долларов руб) и 1,2 млн. соответственно, а в целом статистику по провинциям я нашел в газете, но боюсь, что читателю неинтересно будет.

А вот что интересно точно! Туры для богатых индонезийцев существуют во все стороны света. Дешевле всего, конечно, съездить на Бали (300 долл., да и то непонятно, куда столько денег за 4 дня просадить). В Тайланд (Патайя) – от 700 долл (неделя). Австралия – 2000 долл, Штаты – 2500, Африка – тоже 2500. Но самые дорогие туры (из рекламируемых в газете) – это поездки в РОССИЮ. Тур «Великая Россия + Дубай» (8 дней. А при чём тут Дубай? наверное пересадка на самолёте делается, ну и в город их выпускают на день-два подзатариться) – 3500 долларов! Тур «Великая Россия + Скандинавия» (на всё девять дней. Что успеют посмотреть в «Великой»? ) – 4500 «зелёных». Целых девяносто месячных прожраточных минимов! Понятное дело, недельная турпоездка в РФ – признак крайней крутизны. Европа, Америка, Австралия и Африка значительно дешевле. Радуйтесь, товарищи россияне!

«Уважаемые пассажиры! Согласно новым правилам, у нас на ж. д. ЗАПРЕЩАЕТСЯ —

ездить в локомотивах (как на фото 1), на крыше поезда (фото 2), снаружи локомотива (фото 3), на буферах (фото 4). Нарушителей ждёт (якобы) штраф в 15 миллионов рупий (1700 долл…).» – Объявление на ж.д. вокзале Джакарта-Пазар-Сенен. Ага, так мы и перестанем ездить… Или 15 миллионов заплатим…

Прикольно, что для иллюстрации транспортных нарушений приведены настоящие фотографии этих нарушений.

Назад, на Суматру

Нэнси, самая полезная обитательница Джакарты, была дома. На днях она собиралась лететь в Австралию, а пока и она, и её дети, и трое собак, и служанка были на месте. Было приятно встретиться очередной раз. Я рассказал о своих приключениях на востоке страны – Нэнси там не была никогда. Путеводитель «Треккинг в Папуа-Новой-Гвинее» 1994 года выпуска я оставил у Нэнси на хранение – в залог того, что я ещё раз появлюсь в Джакарте и постараюсь-таки побывать в далёкой и загадочной стране ПНГ.

Как моё путешествие по Индонезии подошло к завершению, – я купил в киоске авиабилет «АйрАзия» на 5 мая из Палембанга до Куала-Лумпура (Малайзия). Цена оказалась около 65 долл. со всякими сборами (кроме аэропортовского сбора, который надо оплачивать отдельно). Почему не стал лететь сразу из Джакарты? Можно было, но тогда весьма интересная Железная Дорога Суматры осталась бы мной неизученной!

Итак, 2 мая днём я покинул дом гостеприимной Нэнси и поехал по железной дороге в сторону Мерака – то есть на запад от столицы, чтобы проехать всю «железку» Явы от востока (Баньюванги – паром на Бали) до запада (Мерак – паром на Суматру).

Индонезиец, как я уже замечал, удавится и за грош, поэтому когда на станции есть два поезда до Рангкаса (84 км) – один за 2500 рупий, другой за 4000 рупий с кондиционером, – все, конечно, едут в первом. Индонезийская ж. д. несёт, я думаю, убытки, перевозя пригородных пассажиров в 15 раз дешевле, чем в России (дальние поезда – в 10 раз дешевле) при том, что топливо дешевле всего в два раза. А почему так происходит? А вот почему.

1) Кто в Джакарте работать-то будет? В Москве есть таджики и киргизы, в Кувейте и Саудии – филлипинцы и бангладешцы, а в Джакарту кто поедет работать из дальних стран? Даже китаец не поедет, а если поедет, то разбогатеет и наоборот индонезы будут на него работать. Поэтому столица нуждается в рабочих, которых взять откуда? Из деревни. Каждый день приезжает около 200.000 человек на работу, но живут в своих сёлах и поэтому не нуждаются в большой зарплате.

2) Индонезийские железные дороги (ООО «ИЖД») – смычка между городом и деревней. На Яве живет 140 миллионов народу – 2/3 населения страны, и это 2/3 избирателей. Стало быть, голоса Явы делают правительство, и от голосов яванского пролетариата зависит состав парламента, а на других 1000 островах может не быть железных и асфальтовых дорог, и незачем им куда-то ездить, когда Ява довольна и пролетариат не в ущербе. А пролетарско-крестьянский люд должен иметь возможность съездить в город, продать там свой банан и купить серп или молот. Как Жириновский предлагал, чтобы каждый самый бедный трудящийся мог сесть в поезд и доехать в общем вагоне до Владивостока или Сурабайи. – Также в Египте и Индии ж. д. имеет большое политическое значение и поезда дешевы. А у нас? Смычка между городом и деревней нам не нужна, в деревне всё равно три старухи осталось, народ голосует 70% «за», а больше нам и не надо. На работу у нас есть таджики и другие угнетённые нации, так что возить за копейку чернорабочих из Тамбова резона нет. И российская железная дорога, как обычно, жалуется на убытки. Вот как.

Вечером я приехал в Рангкас. Заночевал, по обыкновению, в мечети. Наутро пришёл на ж.д.станцию – ждать поезда на Мерак. А Индонезия не хотела отпускать меня. Действительно, не хотела.

На перроне в Рангкасе в меня влюбилась женщина с первого взгляда, моя ровесница. Ей было сильно одиноко, она ехала в Джакарту (ждала поезд) и увидела у вокзала меня. Англоговорящая. Подружились, она зовёт в Джакарту обратно, обещает все радости. Я говорю, только что оттуда, я еду в другую сторону, в Мерак. «Ах, тогда и я поеду в Мерак!» – Взяла билет себе и мне (грошовый), поехала в Мерак со мной.

А ездила она в Рангкас вот почему, вот какая у неё судьба. Родилась она в Рангкасе, и родственники её жили там. В возрасте примерно 24 лет она поехала в Малайзию на заработки, и там оставалась на протяжении нескольких лет. Как и у нас ездят, например, из Украины или Молдавии в Москву, или в Сургут. Поработала она там несколько лет, и вернулась в Джакарту, а оттуда поехала в родной Рангкас. И что же? Ни родительского дома, ни самих родственников, никаких их следов не удалось найти! На этом месте жили совсем другие люди и о родичах Юли Хандаяни не имели никакого представления.

– А ты переписывалась с ними по Емайлу?

– Нет, они даже и слова такого не знали – Емайл. Я писала им бумажные письма. Но пару лет назад они перестали отвечать.

Конечно, всегда есть разные методы розыска пропавших граждан, но они очень трудоёмкие. Я думаю, что можно было бы развесить объявлнения по городу, и по соседним городам. Но вряд ли эта женщина способна на какую-то организационную деятельность; от огорчения она не знала, как и действовать. Потом говорит: «Ты на Суматру? и я с тобой!» По пути стала писать мне любовное письмо на английском, скрытно, но я подглядывал. Но всё же постеснялась его мне отдать. Еле расстались! Я уплыл на Суматру, а она сошла с борта теплохода грустная и отправилась по своим делам, коих у неё, по-видимому, не было.

Ну только я сказал «Слава Богу» и уплыл, – со мной познакомились артисты на пароме. Они ехали петь в опере в город Бандарлампунг. Позвали и меня. Поехал с артистами (их двое, догоняли основную труппу). В Лампунге три часа искали театр (они впервые тут), пока другие не пригнали за нами машину. Вечером долго двигали тяжёлые декорации, заночевали в общежитии артистов.

Говорят – оставайся, в 14:00 начнётся опера. Но я всё-таки убёг рано утром, а то можно и не поспеть в Палембанг.

Железные дороги Южной Суматры

Лампунг – Палембанг – в ОТЛИЧНОМ состоянии, каждый час товарняк с углем, до 50 вагонов! Новые локомотивы. Есть и пассажирские. Проехал и в товарном, и в обычном поезде. 400 км поезд проходит за 12 часов, так как однопутка, и каждом разъезде ждётся встречный товарняк. Очень интересно! Машинисты добродушные, берут всех.

В некоторых локомотивах в Индонезии едет столько народу, что если каждого оштрафовать на 15 миллионов, как обещано, то на эти деньги можно покупать новые локомотивы. На Суматре, видимо, так и делается – все локо новые, едут даже по два сцепкой. Машинисты, правда, ошибочно думают, что белый мистер – ему неудобно в паровозе, вот пассажирский – это да, а товарный – неприлично. Я объясняю – люблю железную дорогу, поэтому и еду с ними.

Сам Палембанг – здоровый город, весь светящийся, много денег, нефти и еды. Сюда я приехал 95 дней назад, ничего не знал, а теперь полюбил эту страну и понял в ней многие вещи. СПАСИБО большое всем индонезийцам, которые встречались в пути, в машинах, поездах, в мечетях, которые вписывали меня, перевозили на пароходах и мотоциклах, одаривали деньгами и одеждой (почти все сии дары я постарался оставить в Индонезии – деньги растратил, одежду раздарил). СПАСИБО всем, безымянным в большинстве, людям, которых я встречал в школах, в деревнях, в институтах, в редакциях, на улицах… ЖЕЛАЮ им также быть счастливыми, сытыми, иметь вписку и уверенность в том, что завтра всё будет ОК.

«Бандиты и воры» в Палембанге

Я приехал в вечерний Палембанг, предупреждённый о том, что многие из его жителей – разбойники и бандиты (это мне говорили и сами местные жители; путеводитель «Лонели Планет» тоже предупреждает о том, что в городе часты бандиты).

Итак, я пошёл в интернет. Вообще интересная вещь интернет, как люди путешествовали раньше? Всё становится и ближе и удобней, правда порой слишком просто. Все мои друзья, тоже путешествующие по Азии, тоже отчитываются о своих приключениях в интернете, кто чаще, кто реже. Игорь Длинный, с которым я расстался в Сурабайе два с половиной месяца назад, уже находится на пути к России. Он с Гульнарой завершил путешествие по Индонезии (Калимантан и Сулавеси), перебрался в Малайзию (штат Сабах), оттуда они уплыли на Филиппины, оттуда вернулсь в Таиланд и там успешно добыли визу Китая для наземного возвращения на Родину. Хорошо, что у них всё благополучно, а у меня и ещё лучше: индонезийский язык подучил, до Новой Гвинеи добрался, правда только до западной её половины, но и то интересно. А вот ещё мои друзья, Илья Алигожин и Надя Максимова, они только движутся на восток, как раз на Новую Гвинею (но и им в Джайпуре виза ПНГ не досталась). Кто-то в России, кто-то в Африке, кто-то в Азии, так интернет связывает людей, но всё равно самые интересные места – те, в которых интернет пока отсутствует.

Пока сидел и наслаждался благами цивилизации в виде интернетаЮ, сгустилась ночь. Люди на улицах поисчезали. Интернет-кафе стали закрывать на ночь – оно не круглосуточное. После сего, в десять вечера, иду и думаю: как бы не наскочить на бандитов и воров? Прихожу к мечети, она закрыта, но я за 3 месяца в Индонезии научился проникать и в «закрытые» помещения. Пролез в мечеть, палатку поставил от комаров, сплю. Вдруг нежданно включается свет и мечеть заполняет народ. Вроде ж не утро ещё? И какой народ – с палками, дубинами, досками, арматурой, всё мужики, такие смешные, тёток нет. И разбегаются по мечети. Я почему-то не подумал, что они бандиты. Думаю только – вот, блин, спозаранку свет врубили, дурачьё. И громко говорят. Наконец обступили палатку, я выглядываю:

– Свет погаúте, не спится, что ли?

Они изумлённо. Выделился один, англоговорящий.

– Э… э… А ты, случаем, не вор?

– Нет, не вор, – правдиво отвечаю. Тот переводит.

Толпа, постояв немного, ворчливо начала расходиться. Последний выключил свет. Но за дверями долго слышались голоса. Видимо, решали, что теперь будут бить того, кто поднял ложную тревогу. А так вышло – я пока ставил палатку, засветился (фонариком), кто-то просёк, но думая, что в мечети воры, идти в одного побоялся, разбудил целый квартал мужиков, и они пошли с дубьём и колом – держи вора! Вот так-то. Наутро всем было стыдно немножко за побудку, так что все разошлись после утренней молитвы, не накормив меня завтраком, а я купил вязанку бананов и пошел в аэропорт, до которого оказалось прилично далеко.

До самого аэропорта подвезла меня аэропортовая старуха-уборщица на мопеде. Прощай, Индонезия!

Перед вылетом с меня слупили 75.000 рупий улётного сбора, отмазаться не удалось.

…С тех пор, как мои шлёпанцы, подаренные мне пастором в Сибу, развалились и я их выкинул в Макассаре, – я вновь решил следовать вновь методам Владимира Несина, который, как известно, пешком и босиком пересёк около 100 стран.

Но скоро мне подарили другие шлёпанцы, в мечети. Они были не так прочны, как церковные, и развалились в тот же день. Потом я опять ходил босиком, но было жарко днём. Потом в поезде Сурабайя-Джакарта я купил шлёпанцы за 5000 рупий (13 руб), но их хватило только на одни сутки, так как у Нэнси в Джакарте дома три собаки, и один шлёпанец они съели. В Рангкас я опять поехал босиком, но там приобрел новые шлёпанцы (25 руб), с большим трудом подобрал, т.к. в Индонезии самый большой размер – 41, а 43-й есть только в уникальных случаях, а 45-го нет нигде.

Но и они недолго жили, развалились в Палембанге. Там – я опять приехал босиком в аэропорт – в самом зале улёта мне подарили очередные тапки, теперь я в них. Никогда не любил шлёпанцы, сандалеты и прочее. Приеду в Москву, куплю себе любимые ботинки «КРАФТ», их хватает на полгода.

Перед вылетом, когда я уже регистрировался на рейс, – оказалось, что норма багажа пятнадцать килограммов, я думал, что двадцать. За излишние 5 кило захотели кучу денег. Я не растерялся, выкинул часть тряпок, а остальную одежду надел на себя трёхслойно. Влез в 15 кг (ручная кладь у меня тоже имелась в изобилии). В помойку полетел и простынюковый спальник, привезённый ко мне в Москву из Кургана Антоном Весниным в 2002 г. Такая судьба у простынюкового спальника – шесть лет, от города Кургана, до урны в аэропорту Палембанга.

Прилетел самолёт в Куала-Лумпур, который называют здесь «КЛ» – но не в главный аэропорт, а в побочный. В прошлый раз ехал в город на скоростной электричке, а сейчас поехал автостопом. Двадцать минут останавливались одни таксисты, но потом на старом ржавом грузовике остановился мне индонезиец – гастарбайтер – и повёз меня в Лумпур, находящийся в 60 км от аэропорта, как и известная читателям Джайпура.

Еду и думаю: как бы найти ночлег в столице? В главной мечети наверное будут всякие разговоры, главная мечеть страны – типа Храм Христа Спасителя, вдруг не впишут. Хорошо бы найти храм сикхов, спрошу вопросы, что не успел в Джакарте. Но на карте храма сикхов не было. И как наудачу, как раз на грузовике едем, рядом смотрю – храм сикхов. Стой, говорю, выхожу. Поселили без вопросов, накормили, поговорили о религии, говорят – приходи ещё раз, будем рады. Утром покинул храм, пошёл в центр – искать обменники на индонезийские деньги и интернет.

Куала-Лумпур уже кажется довольно знакомым, хотя я и был-то здесь всего один день, 1 февраля11.

Дорога до Бангкока

За пару дней быстро проскочил кусочек Малайзии, не было в планах задерживаться. Малайзия, конечно, сильно отличается от Индонезии. И народ другой, и на улицах чисто, пристают меньше, продавцы не охотятся за тобой толпою, нет всяких рикш и граждан, предлагающих услуги перевозки на велосипедах… Покатался в метро и поснимал сие интересное чудо – автоматические поезда без машиниста. Затем стал исследовать пригородную ж.д. сеть. В КЛ пересекается два направления электричек – Сентул – ПелабуханКланг (60 рейсов в день) и Раванг – Серембан (63 рейса в день). Электрички дешёвые (не такие, как в Индонезии, правда), и никто в них не курит, не ест, не торгует, всё это запрещено. Даже обидно, что ничего не предлагают в дороге. Цивильно, малолюдно, на полу не нагажено, попрошаек нет. Кондиционеры, окна закрыты.

В Раванге прямо напротив ж.д.вокзала через пути – опять храм сикхов, зашёл, а там на столах кастрюли, в них – еда (оставшаяся с обеда), и никакого персонала. Долго звал, не нашёл никого и пообедал без спросу. Дальше пустили электрички ещё севернее, до ККБ (Куала-Кибу-Бару) – 32 pейса в день, но зато в ККБ ночные поезда не останавливаются. Доехал автостопом до Таджунг Малама, там сел на ночной поезд, который шёл в Тайланд до Хатьяя. Решил для интересу пересечь границу поездом. В Паданг-Бесаре (граница) от поезда отцепили все дешевые вагоны, оставили только два дорогих, штампы поставили моментально (и малайский и тайский), никаких трудностей. Следующим же утром я был в Хатьяе, в котором 4 месяца назад мое путешествие так неблагополучно прервалось – однако же, всё происходит в результате хорошо, и вот я опять приезжаю в ХатЯй – уже не с северной, а с южной стороны. Отсюда, продолжив своё ж.д. путешествие, я приехал в Бангкок – известную многим азиатскую столицу.

Рядом, в курортной Патаййе, уже две зимы подряд обитал мой друг и братишка – Демид Манышев. Он работал там в качестве гида. Этот Новый Год мы встречали вместе в компании друзей на острове под Патаййей. А сейчас он завершил туристский рабочий сезон и укатился в соседнюю Бирму (Мьянму). Так что я мысленно шлю ему привет, – а задерживаться в Таиланде у меня больше нет нужды. Иду искать представительство «Узбекских авиалиний». Успешно нашёл. Места до Ташкента имелись.

Итак, быстро, даже суток не проведя в этом столь известном и интересном городе, я улетел оттуда в Москву, с пересадкой в Ташкенте. Всё, путешествие закончилось. До следующего раза!

Всё завершилось, и хотя может быть не всё прошло так, как задумывалось заранее, – поездка прошла удачно и успешно. Удалось не только само путешествие, не только перевозка моего тела и рюкзака с острова на остров – удалась и некая полезная деятельность, лекции, выступления, статьи, какое-то просвещение. Но конечно основным просвещением, лекциями и выступлениями я буду заниматься дома – в России. Здесь я полезней всего, здесь меня знают и ждут.

Остаётся поблагодарить всех известных и неизвестных, большей частью безымянных людей, которые помогли мне провести это путешествие. Спасибо всем местным жителям, в Индонезии и Малайзии, которые принимали меня в гостях и мечетях, делили пищу и кров, дарили деньги, одежду, подвозили на своих транспортных средствах – машинах, локомотивах, кораблях. Спасибо индонезийскому народу, среди которого я провёл это время, а также родителям и Господу Богу, что позволили мне осуществить такое путешествие. Спасибо и всем тем, кто интересовался ходом этой поездки, читал мой «живой журнал», электронные письма, задавал вопросы и просто – кто желал мне удачи.

На этом я и завершаю свою повесть. Удачи и тебе, читатель – и в путешествиях, и дома. Всё!

Среди лесов Калимантана,

Среди фруктовых насаждений,

В зубах – клочки от дуриана,

И в брюхе много наслаждений,

Под шум, под запахи мотора,

Под вспышки гроз и грохот неба,

Среди вселенского простора,

И в городах, где раньше не был,

Достигну дальнего предела

Я, забираясь все южнее,

Но не забыть – вернуться К ДЕЛУ

В страну, которой я НУЖНЕЕ,

С Калимантана и с Памира

Домой я возвращаюсь, чтобы

Тащить тепло и солнце мира

Сюда, в российские сугробы,

Где больше пьют, смеются реже

И климат может холоднее,

Но не забыть – на свете есть же

Страна, которой я нужнее.

А. Кротов, август-ноябрь 2008

Послесловие

Прошло восемь лет с момента моего первого путешествия по Индонезии. Очень понравилась мне эта замечательная страна, и я ещё дважды побывал в этом регионе. Сперва в 2011 году, я два месяца провёл в Индонезии, и ещё полтора – в Папуа-Новой Гвинее, получив наконец папуановогвинейскую визу. А в 2015 году я прожил в Индонезии ещё три месяца, организовал там – в городе Джокьякарта – «Дом для всех», в котором пожили более 140 человек из России, Украины, Индонезии и других стран, а многие просто приходили к нам в гости. Побывал я и на Восточном Тиморе и в других странах и городах региона.

Все методы, которые я опробовал и протестировал в первом путешествии, я смог применить и развить и в последующих. Уже более ста газет и журналов в Индонезии напечатали статьи про меня; лекции о моих путешествиях прошли во многих городах страны, включая крупнейшие Джакарту, Джокьякарту, Сурабайю; местные путешественники полюбили меня, я познакомился со многими индонезийскими автостопщиками, а кое-кто из них – моих индонезийских друзей – даже побывал и в России.

Я выпустил три путеводителя по региону – «Индонезия и Малайзия», «Индонезия: везде как дома» и «Индонезия: от Суматры до Папуа». Последний, 2015 года издания, содержит много свежей полезной информации о стране. Ведь я изъездил Индонезию, за три путешествия, от края до края, от Бандар-Ачеха до Мерауке.

И при всём при этом, Индонезия, страна 17000 островов, таит в себе огромное количество неизведанных мест – где не бывал не только я, но и никто вообще из «белых мистеров». Здесь вы можете почувствовать себя не просто туристом, но и настоящим путешественником, первооткрываелем. И после всех приключений в Индонезии вам захочется возвращаться в Индонезию снова и снова, как это делаю и я.

Россия, Нижний Новгород, 2016

Примечания

1

Так было в 2008 году. Сейчас посещение башен и мостика платное (Примечание 2016 года).

(обратно)

2

Двойные и даже тройные названия в этом регионе – довольно частое явление. В дальнейшем будем помнить, что остров Новая Гвинея называется также «Ириан Джая» или «Папуа». Отдельное государство Папуа-Новая-Гвинея, занимающая восточную часть этого острова, называется на местном языке «Папуа-Нугини» и никак больше не называется. «Ириан» – так называют исключительно индонезийскую половину, хотя официальное название тамошних двух провинций – «Папуа» и «Западное Папуа». В дальнейшем тексте я, чтобы продолжить путаницу, буду использовать все три наименования, обозначая, как правило, индонезийскую часть (в которой мне в результате и довелось побывать). Также следует помнить, что остров Калимантан имеет дублирующее название «Борнео», эти два названия ходят и в английском, и в местных языках, и по-русски, и я считаю их полностью эквивалентными. Местные чаще скажут «Калимантан». Город Макассар на острове Сулавеси на многих картах обозначен как Уджунпаданг, – но я буду называть его Макассаром, как и все местные жители. Другие двойные и тройные названия в этой книге не будут встречаться.

(обратно)

3

В настоящее время мост на Мадуру уже готов. – Примечание 2016 года.

(обратно)

4

Громыко (по-настоящему его звали Андрей Андреевич Громыко, 1909—1987), советский партийный деятель, министр иностранных дел (1957—85), под конец жизни – Председатель Верховного Совета СССР.

(обратно)

5

См. Коран 18:71 о том, что св. Хызр сделал с судном. («И было, когда они были в судне, он его продырявил. Сказал ему – ты продырявил судно, чтобы потопить находящихся на нём? Поистине, ты совершил дело удивительное!» – пер. Крачковского.)

(обратно)

6

Плюс ко всему в эти дни случился какой-то очередной обвал доллара, он подешевел на несколько пунктов, и вот ещё почему связываться с моей быстро дешевеющей американской мелочью лавочникам не хотелось.

(обратно)

7

По российскому календарю – не 20, а 30—31 марта 2008. Может быть, здесь Мавлид отмечается несколько дней?

(обратно)

8

А может быть, такие проявления сельской демократии и называется «дерьмократия»?

(обратно)

9

С Абдул-Рашид Харманом мы встретились в следующий мой приездд в

(обратно)

10

Спустя три года после описанных событий, в 2011 году, в следующий свой приезд в это регион, я-таки дождался визы Папуа-Новой Гвинеи, доехал до неё и изучил подробно эту страну, проведя в ней 43 дня. По итогам путешествия у меня вышла книга с фотографиями «В нагорья и джунгли Новой Гвинеи», а также путеводитель «Папуасы – без прикрас».

(обратно)

11

После описаных в книге событий я более десяти раз побывал в Куала-Лумпуре, прожив там суммарно более месяца, и даже провёл там несколько лекций о путешествиях.

(обратно)

Оглавление

Прилёт. Куала-Лумпур, Малайзия. Общая идея путешествия

Прибытие в Индонезию

В Джакарте

На электричке – в город Богор. Системa поездов

Посольство Папуа и уезд из столицы

Центральная Ява

Автостоп второго рода (на товарняках)

Товарняки и локомотивы (продолжение исследования)

Вкусный, но вонючий фрукт дуриан

Большой город Сурабайя. Расставание с попутчиком

Порт и его устройство

Остров Мадура

Морской заяц

Почетный гость г. Баликпапана

Город Таракан

Всякие мелочи по Индонезии

Малайзия, штат Сабах

Главная Мечеть штата Сабах

Святая церковь и другие религии

Охота за визой Индонезии

Наблюдения о Кота-Кинабалу

Получение новой справки

Автостоп, депутат и Раффлезия – самый большой цветок в мире

Гора Кинабалу не так проста оказалась

Встреча со святыми старцами, и ночлег в Ранау

Последний Поезд Калимантана

Потоп («банджир» – малайск.). Городок Бэфот

Кучинг. Городок Сериан. Малайзия, до свидания!

Опять в Индонезию! На экваторе

Субботний праздник в школе

На «Радио Муджахеддин». Вписка. Дуриановое счастье

Гидростоп – всё по-честному

Зарисовки с парохода

Джакарта. Мелкие наблюдения по Индонези

Сикхи и их учение (особо краткое деловое изложение)

Джакарта – Сурабайя – добыча бесплатного билета

Посадка на судно

Пять дней на борту

Жизнь в Соронге

Соронг – 1 апреля 2008 года

Последний день в Соронге

Покидание города Соронг

На пароходе. Обнаружение зайцев

Набире – город мечты-2

Последний день в Набире

Трудный путь в Энаротали!

Завершение дороги и прибытие в Энаротали

Регистрация и изготовление пропуска

В гостях у натуральных папуасов

Опять в Набире

Гидростоп: Papua Shipping Lines

Послание понаехавшим индонезийцам от Старого Папуаса

Сарми и его жители

Консульство Папуа-Новой Гвинеи в Джайпуре

Джайпура

О происхождении сигарет

В Макассаре

Завершение Макассара

Остров Флорес

Городок Лабуанбажо и «святые старцы»

Переправа на Сумбаву

Первомай! С праздником!

Остров Сумбава и другие, маленькие

Снова в Джакарте

Назад, на Суматру

Железные дороги Южной Суматры

«Бандиты и воры» в Палембанге

Дорога до Бангкока

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg