«Пропавший крейсер»

ПРОПАВШИЙ КРЕЙСЕР

ЕНЭ РЕЙТЭ

Эта удивительная история не попала на страницы мировой печати лишь потому, что британское адмиралтейство постыдилось придать ее огласке. Где это видано, чтобы прямо из порта бесследно пропал новейший крейсер?! Можно было подумать, что к исчезновению крейсера причастны какие-то потусторонние силы, хотя они здесь ни при чем. Потому что на самом деле крейсер… Но не будем пересказывать эту историю, полную захватывающих событий и ярких персонажей. Добавим лишь, что дело здесь не обошлось без женщины, а точнее, без юной девушки по имени Эдит. Шерше ля фам, как говорят французы, и они совершенно правы. Однако намерения у Эдит были самые благородные…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Это был самый странный молодой человек, какого можно было только себе представить. А если учесть, что Крокодил держал его за горло мертвой хваткой, юноша вел себя на редкость хладнокровно. Не исключено, что он успел задохнуться, поэтому-то и терпеливо сносил — молча и с закрытыми глазами — столь неудобное положение. Напротив компании Палачей (Крокодил заправлял в этой компании всеми денежными делами) выстроилась Исповедников; они стояли вроде бы с безразличным видом, но в то же время явно настороженные. Прозвищем своим эта троица была обязана исчезновению двух французских военных моряков. Упомянутые моряки регулярно переправляли украденное троицей барахло на крейсер «Маршал Жоффр» — разумеется, без ведома командования, — и однажды ухитрились уйти в море, «позабыв» заплатить за товар. Крейсер отправился в долгое плавание к берегам Индии, и моряки спустя год преспокойненько вернулись в гавань, уповая на свойственную людям забывчивость. Однако троица контрабандистов оказалась не из забывчивых — в результате легкомысленных матросов и след простыл. Поговаривают, будто бы поначалу понесшие урон дельцы пытались склонить матросов выдать тайник, где была спрятана привезенная ими контрабанда. Дело в том, что матросы эти не только сбывали на сторону здешний товар, но и кое-что привозили с собой. Поговаривают также, что во время той оживленной беседы один матрос приказал долго жить. Другой, уяснив себе, чем грозит отказ от «исповеди», выложил все как на духу, и ущерб, нанесенный троице контрабандистов, был возмещен немалым количеством наркотиков, припрятанных на дне спасательной шлюпки. С тех пор троицу и прозвали Исповедниками.

Компания же собутыльников, именуемых Палачами, занималась вопреки прозвищу, благотворительной деятельностью в пользу безработных матросов, причем не совсем бескорыстно, поскольку члены сего объединения — безработные матросы — сами нуждались в помощи. Так что компания эта, в сущности, была обществом самовспомоществования, ибо помогали они сами себе, и тут уже все средства были хороши, будь то нож или кастет.

Итак, ситуация выглядела следующим образом: компания Палачей заняла позицию неподалеку от входа в таверну, плотно сбившись вокруг своего казначея по кличке Крокодил. А тот стиснул шею некоего молодого человека с явным намерением спровадить его к праотцам путем удушения. Напротив них с напускным безразличием, но явно выжидая, как развернутся события, стояли Исповедники во главе с Ржавым, который спокойно потягивал сигарету. Второго из этой компании почтительно величали Господином Доктором, и не без причины: одного из своих приятелей, который при дележе добычи вздумал было прикинуться дураком, сей Исповедник, очень терпеливо и не жалея времени, отволтузил столь успешно, что приятель этот, три недели провалявшись на больничной койке, возвратился к своим подельникам в полном блеске интеллекта и, во избежание повторного курса лечения, внял справедливым притязаниям Господина Доктора. Третий Исповедник по кличке Дубина, стоял справа от Господина Доктора, вроде бы почесывал плечо, а на самом деле нащупывал под курткой скрученный вчетверо стальной трос со здоровенной железякой на конце. Этому своеобразному средству убеждения Дубина и был обязан своим прозвищем.

— Эй, Крокодил! Чего вы привязались к Мальцу? Мне показалось, он хотел подсесть к нашему столику, — сонным голосом проговорил Ржавый.

Крокодил чуть ослабил хватку, поскольку не в его правилах было во время беседы заниматься убийством.

— Мы давно охотимся за шпиком, который нам немало крови попортил. По-моему, птичка попалась мне в руки, вот я и намерен свернуть ей шею.

— Послушай, Крокодил! Я признаю за каждым право по своему усмотрению решать, кого придушить, а кого погодить. Но этот малый как раз собирался подсесть к нашему столику, когда ты схватил его за глотку. Так что пускай он выложит, какое у него к нам дело, а уж потом, если ты и впрямь полагаешь, будто он легавый, убивай его себе на здоровье.

— А может, наоборот: сперва я его порешу, а потом ты с ним потолкуешь?

— Невыгодная позиция, — тихо заметил Дубина. — Вряд ли нам удастся отбить у них парнишку…

— Я тоже так думаю, — сказал Доктор и вытащил нож с длинным лезвием.

— Хотите с нами поссориться? — оскорбился кто-то из Палачей.

— Отпустите Мальца, — ответил Ржавый более решительным, хотя и по-прежнему миролюбивым тоном и шагнул вперед.

Молодой человек, шея которого была зажата словно тисками, испуганно моргал, косясь по сторонам, однако пикнуть не смел, или же не имел возможности. Физиономия его от страха приобрела зеленоватый оттенок. Крокодил, дабы положить конец затянувшейся сцене, с силой рванул на себя свою жертву и принялся трясти. При этом он не стоял на месте, а двигался к середине зала, удаляясь от своих собутыльников. В руках Ржавого мелькнул бог весть откуда взявшийся кастет, и в следующий миг Крокодил получил такой удар по затылку, что рухнул, будто оглушенный бык, боднув головой стойку бара. Хозяин таверны, не растерявшись, мгновенно зажал под мышкой две бутылки настоящего шотландского виски и поспешно ретировался во внутренние комнаты, спасая драгоценный напиток. Господин Доктор мощным рывком отшвырнул назад юношу, столь неожиданным образом оказавшегося на свободе.

На несколько мгновений воцарилась многозначительная тишина. В заварушке принимали участия люди сплошь спокойные и уравновешенные.

Для Исповедников путь к отступлению был закрыт: у выхода из таверны впятером выстроились Палачи, в том числе Гарпунщик, которому ничего не стоило завязать узлом железный прут. У стойки недвижно валялся Крокодил, и не понять было, жив он или уже отдал концы. За стойкой вновь появился трактирщик, спохватившийся, что жертвовать бренди было бы тоже неразумно: пойди-ка потом раздобудь. А посему бренди он тоже прихватил с собой и тщательно запер дверь в свою комнату.

В руках у Дубины появился скрученный трос с металлическим наконечником. Ржавый отлично понимал, что преимущество не на их стороне, а стало быть, надо сматываться. Пятерка неприятелей медленно, но грозно двинулась им навстречу. Ржавый торопливо шепнул Доктору: «Займись лампой» — и, не дожидаясь ответа, уверенный, что его поймут с полуслова, схватил ближайший столик и метнул его в приближающихся бандитов. Цепочка врагов на миг распалась, а Доктор, воспользовавшись заминкой, при помощи стула благополучно расправился с лампой.

Едва успела воцариться темнота, как Ржавый левой рукой ухватил стул, а правой сгреб в охапку перепуганного парня. Сперва он метнул стул в выходящую на улицу витрину, отчего стекло с эффектным звоном разбилось вдребезги, а следом вышвырнул и юношу, который под градом осколков ухитрился невредимым вылететь на улицу. Сам Ржавый выбрался на улицу тем же путем. Юноша робкой тенью пристроился к нему.

— Жми во все лопатки! — крикнул ему Ржавый и бросился бежать, на ходу отбив занесенный бандитов нож.

Вздумай Дубина и Доктор последовать за своим главарем, им пришел бы конец: ножевые удары настигли бы их с тыла. Поэтому они, избрав единственно верную стратегию, рванули навстречу атакующим Палачам.

Те несколько растерялись от неожиданного натиска. Дубина перепрыгнул через стойку, а Доктор вскочил на нее, принялся ожесточенно забрасывать атакующих бутылками. Одна из увесистых бутылей разбилась о голову Гарпунщика. Наступающие были вынуждены на шаг отступить. Трактирщик забился под кровать, нервно закурил, пытаясь по звону бьющейся посуды определить степень понесенного урона. При этом он твердо решил, что вставлять новые стекла в витрину не имеет смысла.

Воспользовавшись секундной передышкой, Доктор и Дубина опрокинули заставленную ликерами полку, чтобы перекрыть путь преследователям, и, с маху выбив дверь в комнатушку трактирщика, выбрались оттуда на улицу через окно. Они еще успели заметить, как Ржавый и юнец скрылись за углом. Вдогонку им полетел какой-то темный предмет и, и чудом миновав их головы, с грохотом упал на мостовую. Дубина и Доктор мчались без оглядки. Генеральное направление им было известно; все трое уже давно условились, что в случае серьезных дискуссий с упрямыми оппонентами надлежит давать деру, а потом встречаться в кафе, где они были завсегдатаями.

Кафе это помещалось близ сухого дока, посещали его исключительно известные в округе личности, а над дверью светилась неоновая вывеска:

КАФЕ-РЕСТОРАН

«У ЧЕТВЕРКИ ДОХЛЫХ КРЫС»

ДЛЯ ПРИЛИЧНОЙ ПУБЛИКИ — ТАНЦЫ!

2

— Теперь уж точно придется сматываться отсюда, и побыстрее, — подвел итог Ржавый, когда вся компания была в сборе.

Молодой человек поочередно бросал испуганные взгляды на каждого из трех своих грозных спасителей, уже расположившихся в кафе-ресторане «У четверки дохлых крыс», где приличной публике сулили танцы (и, если верить другому объявлению, с иностранцами изъяснялись по-немецки).

Приличная публика, развлекающая танцами, состояла по большей части из безработных боксеров и торговцев с черного рынка, а также дамочек на любой вкус (попадались среди них как негритянки и малайки, так и белокожие). Дамы все, как на подбор, были облачены в коротенькие платья с глубоким декольте и пребывали в состоянии подпития.

— По-моему, нам пора отсюда сваливать, — согласился Господин Доктор. — Палачей этих здесь пропасть, всех не перебьешь. Я и так удивляюсь, чего это мы ввязались в потасовку из-за какого-то незнакомого хлюпика.

— Я вам искренне и глубоко признателен… — заговорил молодой человек по-прежнему дрожащим голосом, но Ржавый добродушно прервал его:

— Да ладно тебе миндальничать, мы же не в школе танцев! У меня давно руки чесались врезать как следует этой скотине. Да и вообще осточертело мне здесь, в Пирее. Айда, ребята, в Северную Африку, повеселимся на полную катушку в Порт-Саиде! А тебя отныне станем звать Мальцом, потому как вид у тебя, будто ты только вылез из коротких штанишек.

Тем самым за юношей окончательно закрепилось прозвище Малец. Обряд «крещения» в этой среде был чрезвычайно простым. Здесь никогда не докучали человеку неделикатной просьбой назвать имя, данное ему при рождении. Предпочитали снабдить новичка кличкой, с которой он был волен расстаться в ближайшем порту. Подлинных имен друг друга здесь, в сущности, никто не знал. Если кто-то ловко орудовал ножом, за ним закреплялась кличка Мясник, если у кого-то было лицо в оспинах, тот, не трудно догадаться, ходил в Рябых. Некий широкоплечий, коренастый индеец-апач был здесь известен под кличкой Буйвол, и, когда он до срока погиб в поножовщине, установить его подлинное имя так и не удалось. На надгробии написали: неизвестный. Однако возлюбленная этого Буйвола со временем накопила денег на памятник, и ныне апач спит вечным сном под роскошной гранитной плитой, на которой высечена надпись:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ БУЙВОЛ.

ЖИТИЯ ЕГО БЫЛО ПРИМЕРНО

ЛЕТ СОРОК.

— Ну а теперь, Малец, давай выкладывай, зачем мы тебе понадобились, — обратился к юноше Дубина.

— Мне сказали, будто Ржавый… то есть господин Ржавый… сбежал из Иностранного легиона.

— Вот оно что! — удивился Ржавый. — Дыма без огня не бывает. А чего к тебе Крокодил прицепился?

— Я разыскиваю брата… а мой брат пропал.

— Тогда понятно, сынок, почему людей нервируют твои расспросы, — кивнул головой Ржавый. — Среди здешних матросов вряд ли сыщешь такого, у кого на совести нет парочки отправленных на тот свет. В порту подобные вещи случаются сплошь и рядом: был человек, да сплыл, пропал бесследно. И выспрашивать про такие дела не принято. Ты сам-то каким ремеслом промышляешь?

— Слесарь я.

— Ты, брат, ври, да не завирайся, — укоризненно одернул его Ржавый. Он поднес к глазам маленькую грязную руку юноши. — Неужели эти руки знали физический труд?

Юноша упрямо молчал.

— Ну вот что, парень, — сказал Ржавый, — ежели ты вздумал нам врать, мы тебя своей защиты лишаем. Жаль только, что и от опеки Крокодила мы тебя тоже избавили. Ну да ладно, вали на все четыре стороны.

— Спасибо вам за все.

Молодой человек встал из-за стола и поспешно удалился. После его ухода три приятеля какое-то время сидели молча.

— М-да… — пробормотал наконец Дубина. — Нескладный он какой-то, этот малый. И все же его почему-то жалко.

— По-моему, дело было так, — изложил свои соображения Ржавый. — Братца этого парня наверняка порешили тут, в наших краях, ну а Малец околачивается здесь в надежде напасть на его след. Семейка его, видать из благородных. Я ведь и сам господского рода. Чего вы ржете?! Думаете, я появился на свет с раскрытым ножом?

Ржавый расплатился за выпивку.

— Куда мы отсюда подадимся? — спросил Дубина. — Может, и впрямь рванем в Порт-Саид?

— Вот и прекрасно, — равнодушно произнес Ржавый и поднялся. — Пока, ребята! На рассвете потолкуем с Шефом, а там и двинем в Порт-Саид. Привет!

С тем он и удалился. Странный тип был этот Ржавый. Разумеется, кличкой своей он был обязан медному цвету волос. Рыжина его не была вызывающе броской, но все же обращала на себя внимание, а нос и щеки покрывали чуть заметные веснушки. Однако они очень ему шли. Глядя на его пропорционально сложенную, ладную фигуру, трудно было предположить, что перед вами хваткий драчун, снискавший славу в нескольких гаванях. Выражение лица у Ржавого было ребяческим, а рот почти всегда растянут в улыбке.

Едва Ржавый вышел из кафе «У четверки дохлых крыс» (где приличная публика развлекалась танцами), как напротив, у входа в узкий переулок, при свете тускло мерцающего газового фонаря приметил тщедушную фигурку паренька.

Малец робко шагнул ему навстречу. Ржавый радушно махнул рукой:

— Ладно, так уж и быть, топай сюда, желторотый!

Паренек поспешно пристроился рядом и молча шел, куда вел его Ржавый. Он и сам не мог объяснить, отчего он испытывал такой безмятежный покой рядом с этим весельчаком-бродягой с ребяческим лицом, усыпанным веснушками.

— Ну, так чего тебе все-таки надо? — ободряюще спросил Ржавый. — Я тебе охотно помогу, если это в моих силах. Или ты не меня здесь поджидал?

— Вас… Просто не хотел рассказывать в присутствии остальных. Но вам, господин Ржавый, я выложу все как на духу.

— Что же, давай выкладывай. Сигаретку?

— Благодарю. — Молодой человек закурил. — Итак, если не возражаете, я расскажу вам, господин Ржавый, свою историю от начала до конца.

Они двинулись вдоль улицы.

— Брось ты эти церемонии. Будь проще! Обращайся ко мне на «ты» и зови попросту — Ржавый.

— Благодарю за доверие. Видишь ли Ржавый… — робко проговорил молодой человек, — по-моему, на тебя можно положиться. Открою тебе все без утайки. Пропавший человек, которого я разыскиваю, — мой брат. Еще два года назад он служил капитаном при генеральном штабе британской армии. Причем не просто служил… Долгое время он трудился над неким очень важным изобретением. Если не ошибаюсь, суть его заключалась в радиопередатчике, с помощью которого можно на большом расстоянии взрывать подводные мины. Брат никому не рассказывал о своем изобретении; осведомлен был лишь его ассистент и, к сожалению, одна женщина, которую брат мой любил и которой слепо доверял. Это и погубило его. Когда брат завершил работу и собирался доложить начальству, что опытный образец аппарата может быть представлен для демонстрации, выяснилось, что его коллега сделал заявку на аналогичное изобретение. Имени этого офицера я не знаю: когда дело касается военной техники, все, вплоть до незначительных подробностей, становится тайной. Брат решил представить комиссии чертежи, что бы доказать свой приоритет, однако комплект оказался неполным: наиболее важные листы были похищены, да и остальные наверняка скопированы и также переданы лжеизобретателю. Том — брата моего зовут Томас Ливен — сразу же догадался, что преступление совершила его невеста. Лишь у этой девушки, Элен Олдингтон, был свой ключ от квартиры брата, и порой она часами бывала там в его отсутствие. Томас тотчас же поспешил к ней, и, судя по всему, между ними разыгралась бурная сцена — брат требовал вернуть похищенные чертежи. Привратник видел, как Томас выбежал из дома — возбужденный, без шляпы…

Через полчаса, когда кто-то из прислуги заглянул в квартиру Элен Олдингтон, хозяйка была мертва: заколота ножом для разрезания бумаги. На письменном столе лежал пистолет моего брата, здесь же, в комнате, обнаружили и его шляпу. Поскольку было известно, в каком состоянии он явился для решительного объяснения со своей невестой, к тому же прислуга слышала, громкую перебранку, вина Томаса не вызывала сомнения. Арест не заставил бы себя ждать, если бы Томас пошел к себе домой. Но он, в полнейшем отчаянии, бросился к своему другу капитану Финли. Вечерние газеты уже сообщили об убийстве. Слава богу, капитан не поверил, что Томас способен на такое преступление, и помог ему пробраться под чужим именем на военный самолет, направляющийся в Грецию. Военный трибунал заочно осудил брата; он был лишен воинского звания, изгнан из рядов армии и приговорен к смертной казни… Последнее письмо от него мы получили более полутора лет назад. Отсюда, из Пирея, он сообщил, что, по всей вероятности, вступит в Иностранный легион. Наша несчастная мать не вынесла такого удара, и я остался сиротой. Поступил на службу в пароходное агентство…

— Я же говорил, что ты не похож на слесаря, — негромко вставил Ржавый.

— Месяца два назад меня неожиданно пригласил к себе весьма высокопоставленный джентльмен — контр-адмирал в отставке и, насколько мне известно, директор крупнейшего военного завода Британии. Он спрашивал, не сохранились ли у нас какие-либо чертежи брата. Я ответил, что среди бумаг Томаса чертежей мы не обнаружили — он либо уничтожил их, либо взял с собой. Дальше, со слов контр-адмирала, выяснилось, что изобретение, аналогичное тому, на какое делал заявку мой брат, оказалось неудачным. Изобретатель — человек в высшей степени порядочный и несправедливо заподозренный Томасом в бесчестном похищении его идеи, — видимо, где-то допустил ошибку в своих расчетах, и все попытки усовершенствовать модель оказались неудачными. А между тем изобретение это, заметил контр-адмирал, сулит переворот в военной технике, и весьма вероятно, что замысел брата был верным. «Конечно, на совести Томаса Ливена тяжкие грехи: он обвинил в плагиате коллегу, который по чистой случайности натолкнулся на сходную идею, и лишил невесту жизни, однако это не исключает возможности нашего сотрудничества, — сказал контр-адмирал. — Похоже, Томас Ливен в своих исследованиях был на правильном пути, а в таком случае он мог бы нам помочь. Если он продал свое изобретение другой державе, то в наших интересах также приобрести у него чертежи. Если изобретение по-прежнему у него в руках, то для нас тем более важно завладеть им первыми. Преступления Томаса Ливена наше ведомство ни в коей мере не интересуют. А вот за его изобретение, если оно окажется результативным, я готов заплатить пятьдесят тысяч фунтов. По величине суммы можете судить, какое значение мы придаем работе вашего брата. Кроме того, даю честное слово и письменную гарантию, что судебное дело против Ливена будет приостановлено на время его пребывания в Англии в связи с работой над изобретением. Если результат исследований окажется успешным, мы приобретаем патент за пятьдесят тысяч фунтов; в случае неудачи Томас Ливен вновь сможет беспрепятственно отбыть за границу. Не стану у вас допытываться, — добавил контр-адмирал, — однако же допускаю возможность, что вам известно местопребывание брата. Мне кажется, предложенная нами баснословная сумма стоит того, что бы вы попытались его разыскать. Пожалуй, разумнее всего будет вам лично постараться уговорить его восстановить чертежи по памяти. В том случае, если он их действительно уничтожил… Знаю, что вы не располагаете средствами, поэтому ассигную вам пятьсот фунтов на дорогу к брату: если потребуется, поезжайте хоть в Южную Америку, хоть в Австралию».

Ржавый долго молчал, обдумывая услышанное.

— Чуть что хвататься за нож — этого я не одобряю, — произнес он наконец. — Отколошматил бы бабенку, и дело с концом. Ну да эти изобретатели все без царя в голове и воображают, будто другому до их идей ни в жизнь не додуматься… Выходит, ты получил для брата такую бумагу, которая разрешит ему свободный въезд и выезд из Англии, пока он работает над своим изобретением?

— Вот она, — сказал Малец, протягивая ему заветный документ.

— Гм… любопытно…

— Уважаемый Ржавый, на вас… то есть на тебя у меня вся надежда. Мне во что бы то ни стало надо отыскать брата. Подумать только: бедняга мыкается где-то на чужбине, а мог бы жить в довольстве и счастье, если бы продал Британии свое изобретение!

— С чего тебе вздумалось обратиться именно ко мне?

— Говорили, будто бы ты служил в Легионе.

— Я действительно служил в Легионе, приятель. Перед тобой одни из немногих счастливчиков, кому подфартило сделать оттуда ноги. Если твой братец завербовался в Легион, то ты можешь со спокойной совестью поворачивать обратно в Лондон. Из Легиона раньше чем через пять лет никому не вырваться — ни за деньги, ни хитростью, ни мольбами. А человек ведь не железный… Выдержать такой срок куда как нелегко!

— Мне бы хоть узнать… правда ли, что он в Легионе?

— Ну, что ж… Это я, может быть, и смогу разузнать. Пойдем-ка к Фараону, уж у него-то должны быть такие сведения.

Приятели отправились к упомянутому лицу. Неопрятный, лысый, с крючковатым носом человек никак не оправдывал своего прозвища. Фараон обитал в порту, в сколоченной из досок конуре, украшенной французским гербом и табличкой со следующей надписью:

OFFICE FRANC

RENSEIG NEMENTS

POUR VOYAGES

Смысл надписи расшифровывался примерно так: дощатая будка есть не что иное, как французское бюро путешествий, где желающий может получить необходимую информацию. Обстановка «бюро» состояла из обитого кожей дивана и бутылки с выпивкой; внутри, кроме Фараона, возлежащего на диване, и несметных полчищ мух, не было ни души.

— Добрый день! — учтиво поздоровались посетители.

— Дверь закрой снаружи! — рявкнул Фараон.

— Заткнись, мы по делу! — укоризненно ответил Ржавый. — У тебя есть шанс заработать пять драхм.

— Плевать я хотел на заработки. Сказано тебе было в прошлый раз, что с контрабандой я завязал. Ты имеешь дело с французским государственным служащим.

— При чем тут контрабанда, придурок! Я привел тебе надежного клиента. Ты не смотри, что он такой хлипкий на вид: парень только сегодня из каталажки, два года отсидел за то, что пощекотал ножиком капитана фрегата. Он хочет навести справки о своем брате.

Французский государственный служащий сделал попытку приподняться на своем ложе, дабы взглянуть на юношу.

— Не сочтите за обиду, — учтиво обратился он к молодому человеку, — у меня нет оснований сомневаться в вашей честности, но два года каторги еще не гарантия, что вы и впрямь захотите расстаться с пятью драхмами.

— Я готов расплатиться заранее. — Парень поспешно вытащил деньги.

— Что вы хотели бы узнать? — поинтересовался Фараон, ковыряя в зубах кончиком ножа.

— У меня есть основания полагать, что в прошлом году один англичанин, некий Томас Ливен, записался здесь во Французский Иностранный легион. Хотелось бы выяснить поточнее.

— Нет ничего проще: сейчас посмотрим в архиве.

Фараон не спеша опустился на колени, затем его руки и голова полностью скрылись под диваном, где и хранился «архив».

Фараон в свое время отслужил пять лет в Легионе, а после того как уволился, ему предложили ответственную должность в пирейском порту. Если кто-либо обращался во французское посольство с просьбой, принять его в Легион, добровольцу отвечали, что вербовать легионеров на территории Греции французы не имеют права, но если уж ему позарез этого хочется, он может получить подорожные и самостоятельно добраться до Джибути, где размещен Легион. Ну а до отплытия парохода о нем позаботится французский государственный служащий, под опекой которого находятся люди, попавшие в бедственное положение. Этим служащим и был Фараон.

— Томас Ливен, Томас Ливен… — Фараон водил пальцем по строчкам конторской книги. — Нашел! Смотрите! — Он с торжествующим видом показал запись. — «Томас Ливен, тридцать шесть лет от роду, отплыл в Джибути на пароходе «Констанца» два года назад, девятого февраля».

3

Молодой человек от неожиданности лишился дара речи. Ржавый задумчиво уставился в пол.

— Так и быть, докажу тебе свою дружбу, Ржавый! Безо всякой приплаты сообщу еще кое-какие сведения о об этом Томасе Ливене. Слушай. Ливен сел на пароход с неким бельгийцем по фамилии Лакруа. Через два месяца я после их отъезда я получил письмецо от Лакруа, где он просил меня уладить одно дельце с его подружкой, у которой он оставил кое-что из своего барахла. В том же письме бельгиец упоминал, что они вместе со своим попутчиком прошли в Джибути трехнедельный курс обучения, после чего их направили в Сайгон, в расположении первого батальона. Так что этот Ливен сейчас обретается в Индокитае… Ну, а теперь не мешайте мне спать! Да захлопните дверь поплотнее! — рявкнул он вслед уходящим.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Над гаванью занимался рассвет. После дождя грязь в зловонных портовых закоулках стояла по колено. Новоявленные приятели молча брели бок о бок.

— Вот что я тебе скажу, Малец, — нарушил наконец молчание Ржавый. — Самое разлюбезное дело податься тебе домой. Если уж твой братец улепетнул в Сайгон, то его, считай, вроде как бы и нету на свете.

— А далеко он… Сайгон этот?

— Спрашиваешь, далеко ли до Индокитая? Четыре-пять недель морем, да и то если попадешь на быстроходное судно. И без визы на въезд лучше не суйся.

— Но я же еду к брату!

— Решил прямиком отправиться на тот свет?

— А хоть бы и так! Брата я все равно не брошу.

— Ну и олух ты, значит. Отродясь таких не видал! Больше я тебе, парень, не заступник и не советчик. Катись-ка ты на все четыре стороны… Кстати, подходящее судно здесь, в Пирее, отыскать не хитро.

— Как ты думаешь? — немного помолчав, спросил Ливен-младший. — Без этой дурацкой визы удастся мне в Индокитае сойти на берег?

Ржавый не сразу ответил, про себя на все корки костеря парнишку.

— Топаем к Шефу, — буркнул он наконец. — Без его подмоги тут не обойтись. Я как раз к нему направлялся. Если хочешь, валяй, присоединяйся. Доктор и Дубина наверняка тоже туда притащатся.

— А в эту пору удобно его будить? — усомнился Ливен-младший.

— Приемные часы у него с трех ночи. Смотри: вон он сидит у себя в конторе.

Ржавый ткнул пальцем в сторону большущего мусорного ящика, в котором весьма оригинальным образом обосновался какой-то старик: головой подпирал полуоткрытую крышку ящика, тем самым надежно защищая себя от дождя. В правом углу ящика — укрытая от непогоды той же крышкой — горела свеча. Голову Шефа украшала черная широкополая шляпа, из-под которой выбивались длинные седые космы, морщинистую обветренную физиономию от левого виска до угла рта пересекал прямо-таки пиратский шрам. Пенсне в простой металлической оправе придавало старцу солидности, и, когда он с важным видом поводил головой из стороны в сторону, его вполне можно было принять за старого филина. «Контора» Шефа и впрямь была оборудована весьма практично: при появлении нежелательного гостя хозяину достаточно было просто наклонить голову. Крышка ящика захлопывалась, одновременно гася свечу. Примостившись на садовом стуле, старик вполне свободно помещался в ящике. С рыжим бродягой они, судя по всему, были накоротке, поскольку при виде гостя Шеф удовлетворенно кивнул головой и смачно сплюнул в сторону.

Этот старик был в порту персоной не из последних. Начинал он свою деятельность со сбыта краденного, однако впоследствии — благодаря одной поистине гениальной идее — ему удалось основать вполне современную и доходную предпринимательскую отрасль. Портовые жулики и грабители, относящиеся к числу его постоянных клиентов, по исконной воровской традиции из своей добычи уничтожали все, что могло послужить полиции уликой: кошельки и бумажники, фотокарточки и документы, словом, все лишние предметы, с их точки зрения ничего не стоящие. И вот лет двадцать тому назад Шеф объявил своим клиентам, что готов скупать у них за приличную цену всевозможные документы, попадающие им в руки. Обрадованные воры с воодушевлением откликнулись на это предложение, а Шеф, который, если верить его собственным документам, являлся германским подданным по фамилии Морбитцер, с годами стал обладателем невероятного количества всяких свидетельств и удостоверений. Так что теперь каждый, кому не терпелось покинуть Пирей, преспокойно мог обратиться к господину Морбитцеру за новеньким паспортом, визой или удостоверением личности. Правда, бывали случаи, когда доводилось за пятьдесят драхм приобретать для себя тот же самый документ, что две недели назад был продан Мирбитцеру за восемь.

— Добрый вечер, Шеф, — поздоровался Ржавый.

— Вечер не вечер, какая разница, — пробурчал в ответ старик. — Говори, чего надо.

— Вот этот малец намылился в Индокитай. Да и я не прочь прокатиться куда подальше.

— Самое время! — одобрил старик. — Дано пора очистить наш порт от всякого рода подозрительных типов. Но в Индокитай требуется въездная виза, а это, парень, удовольствие не из дешевых.

— Хватит мне зубы заговаривать! Я сказал: нужен паспорт с въездной визой в Индокитай, и желательно с правом на жительство. Сколько просишь?

— Смотря что выберешь. Есть у меня свеженький, всего лишь месячной давности документик, там и въездная виза проставлена, и отметка о праве на жительство — все честь по чести. Покойный владелец паспорта — датский терапевт, приват-доцент университета — получил визу как известный целитель сонной болезни. А хочешь — выдашь себя за английского геолога-нефтяника. Гарантированно право двухмесячного пребывания с лицензией на геологическую разведку. Сверх того прилагается рекомендательное письмо лорда Детердинга.

Ржавый задумался, а потом неожиданно для самого себя, вдруг спросил:

— А за два паспорта дорого сдерешь? Пожалуй, я тоже прокачусь в том же направлении… Да ну тебя к лешему, не цепляйся! — Эта реплика относилась к Мальцу, который на радостях бросился обнимать Ржавого.

— Сто драхм за оба комплекта документов, и я расстанусь с ними скрепя сердце.

— Ну ты и хватил, дружище! Даю половину.

Начался ожесточенный торг, в ходе которого Ржавый не раз прикладывал Шефа башкой к крышке ящика. В конце концов они сошлись на восьмидесяти драхмах, их Морбитцеру предстояло получить наутро у входа в здание морского вокзала в обмен на документы.

Едва успели поутихнуть страсти, как прибыли очередные клиенты: небезызвестный Грязнуля Фред в обществе Господина Доктора и Дубины. Козлиная бородка Фреда стала еще длиннее — пальцы его с траурной каемкой ногтей непрестанно теребили эту сальную бурого цвета поросль. На данный момент Фреду было под шестьдесят, а когда-то, в давние времена, он служил на британском военном флоте капитаном фрегата, покуда не запятнал офицерской чести убийством, после чего был вынужден со службой расстаться. Вот уже несколько лет он промышлял контрабандой: на утлом суденышке перевозил оружие в Индокитай, а обратным рейсом под видом специй доставлял в Грецию наркотики.

— Ба, да это никак Ржавый!

— Привет, Грязнуля Фред! Какими судьбами?

— Я слышал, нынешним вечером у вас с одной компашкой вышла небольшая размолвка, — начал Фред. — Вот я и сговорился с ребятами, что они сопроводят меня в Шанхай, надо забросить кое-какой груз. Но сперва им честь по чести нужно выправить у Шефа матросские книжки, я темными делишками не занимаюсь. Может и ты махнешь с нами?

— У меня свои заботы. Я, видишь ли, еду в Индокитай: подрядился младенца нянчить.

— Сделал свое дело и проваливай, нечего свет застить! — окрысился на Ржавого Шеф. — Давай, Фред, если по делу, быстро выкладывай, зачем пожаловал. Нечего тут болтать попусту, тут тебе не харчевня, а деловая контора.

— Намылился в Индокитай? — удивился Дубина. — А нам даже словом не обмолвился.

— Да я и сам не знал… Постойте! — воскликнул вдруг Ржавый. — Мне в башку пришла великолепная мысль! Не желаете заработать по пять тысяч фунтов на брата?

— Смотря на чем заработать. А впрочем, чего тут смотреть!..

— Надо основать компанию на паях, — предложил Ржавый.

— Это можно. — Грязнуля Фред согласно кивнул с видом человека, который всю жизнь только тем и занят, что утверждает акционерные общества.

2

Учредители компании на паях отправились в ближайшую распивочную, где Ржавый вкратце пересказал им историю Томаса Ливена. Правда, Малец пытался было протестовать, однако его новоявленный покровитель решил отныне действовать по своему усмотрению. Охранная грамота Томаса Ливена пошла по рукам.

— Итак, господа, — подвел итог Ржавый, — если мы создадим акционерное общество с целью вызволить Томаса Ливена из индокитайского гарнизона и доставить его в Лондон, где он получит за свое изобретение пятьдесят тысяч фунтов, нашему обществу за его плодотворную деятельность выдадут вознаграждение в размере пятидесяти процентов этой суммы. Таким образом, за свободу Ливена мы огребем по пять тысяч на нос.

— Ну а как ты намерен провернуть это дельце на практике? — поинтересовался Шеф.

— Очень просто. У нас есть команда из трех человек, есть капитан, то бишь Грязнуля Фред, и есть Шеф — всему делу голова. У капитана есть свое судно, да и опыта ему не занимать. Испытанная команда — троица Исповедников — уже не раз доказала свою оборотистость. Да и кроме того, у Мальца водятся кое-какие деньжата… Впрочем, и Шеф, председатель нашего акционерного общества, вдохновитель и организатор всякого рода темных делишек, мог бы раскошелиться и подкинуть недостающий капитал. Надеюсь, Грязнуля Фред согласен позаботиться о судне и экипаже?

— Значит, ты мыслишь эту идею так: я должен отвести вас в Индокитай, где мы вызволим из казармы легионера и доставим его в Англию? — сформулировал задачу Грязнуля Фред. — Ты, видно, забыл, приятель, что я бедный контрабандист и если не повезу запрещенный товар, то на какие шиши мне содержать судно, снабжать его горючим, а команду — жратвой и выпивкой!

— Верно! Но ведь Шеф не поедет с нами, а свои пять тысчонок получит за то, что финансирует наше предприятие. С него причитается пятьсот фунтов, и тогда — дело на мази: компания на паях начнет свою деятельность! А успех сулит по пяти тысяч на рыло.

— А кто поручится, что этот молодой человек говорит правду? — поинтересовался Шеф.

— Малец показал нам бумагу от британского контр-адмирала, и мы все внимательно ее изучили. По-моему, это достаточная гарантия, — рассудил Ржавый.

— Я согласен заплатить двадцать пять тысяч из денег брата, если вы его вызволите, — вмешался Малец.

— А что, если твой брат, после того как мы его вызволим, попросту заявит, что ему дела нет до твоих посулов? — озадачил его вопросом Господин Доктор.

— Такого оборота не стоит опасаться, — ласково промурлыкал Капитан Фред. — Если мы поможем братцу бежать, то ведь он поплывет обратно на нашем судне, а там уж пара пустяков убедить его, чтобы раскошелился… Хуже другое: если изобретение окажется неудачным.

— Тогда, почтенные господа акционеры, признаем, что мы попусту потратили время и деньги, — чистосердечно заявил Ржавый. — Но ведь без риска банк не сорвешь.

— Мне эта затея по душе, — прервал его Грязнуля Фред. — На кону пять тысяч фунтов, так что стоит рискнуть. Но сначала я должен забросить товар в Коломбо. Там я раздобуду судно и экипаж. Натурально, за наличные.

— Я вхожу в долю, но при условии, что при окончательном расчете мне вернут вложенные в это предприятие пятьсот фунтов, — ввернул Шеф.

Снова вспыхнул спор. Для пущей убедительности Ржавый добавил Шефу несколько тычков и затрещин, в результате чего акционерное общество было создано. Условия были закреплены письменно. Шеф субсидирует Фреда, что тот нанял в Коломбо судно и команду, а себе в качестве гарантийного залога оставляет подписанный контр-адмиралом документ, без которого Томас Ливен не сможет ступить на территорию Британии. Малец тоже подписал это соглашение. Господин Доктор, Ржавый, Малец и Дубина на средства Морбитцера отправляются в Коломбо. За председателя расписался Морбитцер, за директора-распорядителя — Грязнуля Фред.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

С утра зарядил проливной дождь. Члены акционерного общества сошлись для заключительных переговоров. Шеф вручил Мальцу выправленную честь по чести лицензию на разведку нефтяных месторождений и пожелал успеха. Бумага была составлена на имя Гарри Ливена. К сожалению, документ, доставшийся Ржавому, представлял собою пластмассовую карточку с целлофановым покрытием, а поэтому внести в него какие-либо поправки не представлялось возможным. Там по-прежнему фигурировало имя доктора Верхагена, которому в качестве специалиста по лечению сонной болезни представлялось право на жительство в Бирме. Господин Доктор и Дубина получили по обычной матросской книжке, правда выписанной на другую фамилию, поскольку оба Исповедника за свои давнишние грешки были вычеркнуты из списков команд судов всех стран. Господин Доктор некогда служил корабельным механиком, а Дубина — телеграфистом. Впрочем, это было в давние времена.

— А теперь вот что я вам скажу, — заявил на прощание Шеф. — Поскольку я финансирую наше предприятие, я вправе оплатить часть расходов натурой. Проезд четырех человек до Коломбо по самому скромному счету обойдется мне в сто пятьдесят фунтов, а значит, эту сумму я сразу же с вас и удерживаю. Зато все четверо получите по билету до Коломбо с полным пансионом. Дело в том, что сегодня ночью в гостях у моего приятеля расхворалась целая компания. Гостей было четверо, и по чистой случайности у каждого оказался при себе билет на пароход до Коломбо. Эти несчастные уже не причинят вам хлопот — во всяком случае, так сказал мой приятель, а ему верить можно. Вот он и перепродал мне эти билеты по пароход «Вулкания», который отчаливает сегодня в полдень. Два билета первого класса — ими могут воспользоваться Ржавый и Малец, а места третьего класса, где едет народ попроще, вполне подойдут для Доктора и Дубины.

— Если посчитаешь все билеты за полсотни, тогда, так уж и быть, примем, — сказал Ржавый.

— Ну хотя бы сто двадцать, — заканючил Шеф.

После доверительного обмена тумаками и тычками стороны сошлись на девяноста фунтах. Морбитцер вручил путешественникам билеты, а Фреду — четыреста десять фунтов наличными, с тем чтобы тот к прибытию акционеров в Коломбо нанял там судно.

— Да, совсем из головы вон! — воскликнул Ржавый. — А об экипировке ты и не подумал? Доктор и Дубина могут ехать и так, но если мы с Мальцом в таком виде усядемся за картишки в салоне, то вызовем у общества вполне понятное недоумение.

В конце концов удалось раздобыть два вместительных саквояжа, и близкие знакомые Шефа наполнили их всем самым необходимым. Нашлось там место для смокингов и легких полотняных костюмов, а в гардеробе Ржавого оказался даже зеленый полосатый костюм для игры в гольф. Путешественники условились, что Грязнуля Фред будет ждать их в Коломбо, поскольку он со своими контрабандистами отплывает раньше.

— К вашему приезду судно и команда будут ждать вас в гавани. А там на всех парах двинем к Рангуну. До встречи на далеком меридиане.

2

«Вулкания» оказалась поистине роскошным пароходом. Непрестанно жужжали вентиляторы, слуги разносили прохладительные напитки, черные штиблеты проворно сновали вверх-вниз по лестнице, нежно позвякивали бокалы, а динамо-машина новейшей марки — сердце корабля, снабженная всевозможными резиновыми прокладками, работала почти бесшумно. «Инженер» Ливен несколько опоздал к ужину, так как ему пришлось изрядно повозиться со смокингом. Пассажиры первого класса уже собрались в кают-компании — огромном салоне с ослепительно сверкающим паркетом; дамы все до единой в шелковых платьях, мужчины в смокингах. Особенный фурор произвел доктор Верхаген, также не пожалевший время на туалет и в результате остановивший свой выбор на полосато-зеленом костюме для игры в гольф. Всеобщий шок присутствующих он принял за восхищение. Гарри Ливен, разведчик нефтяных месторождений, от неожиданности уронил на брюки ложку с каким-то белым соусом.

В этот момент в кают-компанию вошел принц Сюдэссекский в сопровождении капитана британской армии. Принцу, состоящему в побочном родстве с английским королевским домом, на вид можно было дать не больше девятнадцати, хотя на самом деле ему пошел двадцать третий год. Стройный молодой человек с тонкими чертами лица, невзирая на юный возраст, носил чин полковника королевской гвардии. Сопровождавший его капитан генерального штаба Брэдфорд был коренастым среднего роста мужчиной лет сорока с серьезным, умным лицом. По отношению к принцу Сюдэссекскому он держался так, словно был его флигель-адъютантом. Его высочество пожелал во время путешествия принимать участие в трапезах за общим столом. Глядя на этого хрупкого молодого человека и его лицо с девически нежной кожей, трудно было угадать в нем закаленного солдата и превосходного стратега: не так давно он весьма успешно выполнил поручение министра колоний, уладив миром конфликт с вождем одного из влиятельнейших пленен Кении, когда война казалась неизбежной. О принце поговаривали как о будущем государственном секретаре по колониальным вопросам, тем более что опыта ему было не занимать: пять лет воинской службы он провел в африканских и индийских колониях.

Принц Сюдэссекский отвесил общий поклон и представился гостям, в ответ на что все, будто по команде, встали.

— Занятный тип, — шепнул доктор Верхаген своему другу-инженеру. И, подумав, чуть слышно добавил: — Иногда военный мундир производит не меньшее впечатление, чем костюм для игры в гольф.

Принц всячески старался завязать непринужденную беседу с соседями по столу, однако те чувствовали себя довольно скованно. К несчастью, доктор Верхаген также сидел поблизости, и принц — должно быть, пораженный его столь экстравагантным костюмом, — обратился к нему:

— Вы впервые путешествуете в тропики, сударь?

— О нет, сэр, — несколько смутившись ответил Ржавый. — Я занимаюсь изучением сонной болезни. Меня зовут доктор Верхаген.

— Доктор Верхаген? Постойте! Ага, вспомнил! Года два назад в одном из британских научных журналов была напечатана ваша статья о распространении сонной болезни в бассейне Конго.

— Неужто моя статья привлекла ваше внимание, сэр? — растерянно пробормотал «ученый».

— Разумеется! Сонная болезнь причиняет немало хлопот нашим колониальным войскам. Рад познакомиться с вами, доктор. Особенно любопытным мне кажется ваше замечание о социальной и моральной взаимосвязи инкубационного периода болезни с криминогенной обстановкой среди туземцев.

— Да-да, знаете ли, весьма примечательная взаимосвязь… По-моему, ваше высочество, лучше отложить разговор до другого случая. Боюсь, присутствующим эта тема не так уж интересна, — выкрутился Ржавый.

Принца не удивило странное поведение ученого. Он привык, что люди теряются перед его высоким титулом и не способны непринужденно вести беседу с ним.

Спокойный взгляд капитана Брэдфорда был прикован к физиономии Ржавого. Чувствовалось, что он не из тех, кого проведешь. «Ну и документы мне подсунул этот Морбитцер, черт бы его побрал!» — про себя подосадовал Ржавый и испытал истинное облегчение, когда ужин подошел к концу.

Приятели стояли рядышком возле палубного ограждения. Малец в смокинге был чудо как хорош и походил на профессионального танцора. Вот только бы не это неизменно грустное выражение его лица! Ржавый прекрасно отдавал себе отчет, что, не проникнись он симпатией к этому юноше, ему бы и в голову не пришла идея основания столь странного акционерного общества. Сами по себе деньги его никогда не прельщали… Примерно такие мысли владели им, когда он повернул к своей каюте. В центральной части судна, непосредственно под капитанским мостиком, находились рядом две каюты: принца и капитана Брэдфорда. Качка здесь была менее ощутимой, поэтому апартаменты эти считались на корабле наилучшими. Из иллюминатора пробивался свет и доносилась негромкая беседа.

Вдруг Ржавый замер как вкопанный и весь обратился в слух.

Из каюты ясно, отчетливо слышался голос принца:

— Так ты уверен, что Томас Ливен сейчас в Индокитае?

— Уверен на сто процентов, ваше высочество!

3

Полночи Ржавый ворочался без сна. Ну и ну! Какая непостижимая игра судьбы! Что за дело этим высоким персонам до Томаса Ливена? Мальцу Ржавый ничего говорить не стал, к чему раньше времени пугать парня. Во всяком случае, хорошо бы узнать, куда они едут. Пароход следует рейсом до Коломбо — как же исхитриться выпытать планы этих шишек? Обе каюты расположены в центре судна и с остальными каютами не соприкасаются. Вся палуба вокруг залита ярким светом прожектора, капитан почти неотлучно торчит на мостике, а у дверей высокопоставленных лиц несет круглосуточную вахту матрос.

Гм… И все-таки необходимо завтра же выведать их тайные намерения. Да-да, именно завтра.

Наутро Ржавый прогуливался по кораблю и, словно бы повинуясь господской прихоти, заглянул на палубу третьего класса. Завидя, что в уголке теплая компания развлекается картами, он взял курс на них и не ошибся в своих предположениях: в центре играющих он обнаружил Доктора и Дубину.

— Господа, — обратился к играющим Ржавый, — нет ли случаем среди вас портного? Вчера у меня распоролся смокинг, и, если кто-нибудь возьмется его зашить, я хорошо заплачу за труды.

— Я умею хорошо обращаться с иголкой, сударь, — поднялся с места Доктор. — Починить ваш смокинг мне пара пустяков, вот только денег за работу я не возьму.

— Тогда, надеюсь от хорошей, сигареты вы не откажитесь. Как только наскучит играть в карты, приятель, поднимись в пятую каюту.

— Могу пойти прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

— Стряслось что-нибудь? — поинтересовался Доктор, когда они на пару с Ржавым стали подниматься к каютам первого класса.

— Пока что нет, но ситуация того и гляди осложниться. Видишь вон те две каюты? Перед ними постоянно околачивается матрос, вот и теперь торчит как пришпиленный. Сейчас ты заберешь мой смокинг, а вечером, во время ужина вернешь, вернешь обратно. Я на ужин не пойду — спрячусь здесь, под мостиком, за той трубой. Ты подойдешь к матросу и скажешь, что тебе нужно отнести смокинг в пятую каюту, а ты, мол, не знаешь, где она. Уговоришь матроса проводить тебя и занесешь смокинг ко мне в каюту.

— Понял. Пока матрос будет меня провожать, ты прошмыгнешь в чужую каюту и выпотрошишь ее до дна?

— Дурень! Я же не воровать иду, а подслушивать!

— Ладно, дело хозяйское… А ежели передумаешь, то бери меня в долю.

— И не забудь самого главного: в полночь ты перережешь электропроводку. Ясно?

В восемь вечера, когда все изысканное общество, за исключение доктора Верхагена, собралось за ужином, матрос, несущий вахту у каюты принца, готов был лопнуть от злости. Некий подвыпивший портняжка донял его своими приставаниями, слезно умоляя спеть с ним на пару «Боже, храни короля» и заодно проводить его в пятую каюту. Со смокингом в руках он вис на шее у матроса, пока наконец тому все не осточертело, и матрос, ухватив подгулявшего портняжку за шиворот, отволок его к каюте доктора Верхагена. Когда матрос, запыхавшись, прибежал на свой пост, его высочество и капитан Брэдфорд поднимались по трапу из кают-компании.

Ржавый тем временем прошмыгнул в ванную комнату капитана. Он надеялся, что господа, как и накануне вечером, расположатся в апартаментах принца, коротая время за чашечкой кофе или рюмкой ликера. Если же против ожидания принц не пригласит капитана к себе в каюту, осложнений не миновать.

Удача, однако, сопутствовала Ржавому: господа отправились на половину принца пить кофе. Ржавый выскользнул из ванной комнаты и прижался ухом к тонкой перегородке между каютами. Отсюда каждое, даже негромко сказанное, слово было отчетливо слышно.

О Томасе Ливене речь, увы не шла.

И все же Ржавый не пожалел, что подслушал этот разговор.

— Вы полагаете, этот Чан родом из Китая?

— По-моему, — ответил капитан, — Чан ни в одной армии не служил. Вероятно, был главарем какой-нибудь китайской банды и сам себя произвел в генералы.

— А я лично не вижу его в роли бандитского главаря. Для начала мы вступим с ним в переговоры. Если Чан примет меня за короля, я охотно приму его за генерала. Ясно одно: он — важная фигура, а военные акции на северной границы Индокитая стоили бы немалых человеческих и финансовых жертв.

— Французы тоже не стремятся к войне, но они пойдут на любые жертвы ради того, чтобы через эту территорию не поставлялось контрабандное оружие не только во Внутреннюю Индию, но и в Индокитай.

— Да, конечно… Отрадно сознавать, что интересы Британии и Франции в этом совпадают.

— Если вдруг не удастся прийти к соглашению с этим Чаном, то из Внутренней Индии и Индокитая ударят английские и французские войска и объединенными усилиями разделаются с генеральской бандой.

— На этот шаг я решился бы лишь в самом крайнем случае, — после некоторого раздумья произнес принц. — Сначала применим тактику «круглого стола». Неужели не удастся воздействовать на Чана уговорами, подкупом и лестью? Если же Чан проявит крайнюю неуступчивость, я вынужден буду санкционировать военные действия со стороны французов, ну и, естественно англичан.

— Не забывайте, ваше высочество, с генералом Чаном ведет переговоры и противная сторона.

— Вам доводилось беседовать с людьми, которые уже встречались с этим Чаном?

— Нет, ваше высочество. Он хитрый лис. Стремится окутать свою личность таинственностью. Засел в джунглях с аннамитами и китайцами и до сих пор не вступал в переговоры ни с кем из европейцев. Не сомневаюсь, что он является безраздельным хозяином приграничной области и, если пожелает, может пропустить через свою территорию партию оружия, которую направят из Китая.

— Прежде чем эта партия поступит, мы либо договоримся с ним, либо начнем против него военные действия вместе с французами. Правда, я непоколебимо верю в победу «круглого стола», а поэтому мне не хотелось бы задерживаться в Коломбо.

— Четырнадцатого за нами выходит крейсер «Роджер», и, следовательно, к тому времени, как мы прибудем в Коломбо, он уже будет ждать нас.

«Ну и скучища», — подумал Ржавый. Хотя не исключено, что и эти сведения когда-нибудь могут пригодиться. Но сейчас пора выбираться из каюты Брэдфорда, ведь, поди, скоро полночь.

В этот момент вдруг разом погасли все фонари и прожекторы, словно чья-то невидимая рука перерезала провод. Ржавый увидел, что палуба за окном каюты погрузилась во тьму, и бесшумной тенью выскользнул за дверь.

4

На следующее утро Ржавый все рассказал Мальцу. Ливен-младший оказался лучше информирован в делах высокой политики.

— Помниться, не так давно газеты писали относительно миссии принца Сюдэссекского, — сказал он. — На севере Индокитая есть одна спорная территория, которая станет франко-английской подконтрольной областью под административным управлением принца.

— А с какой стати они упоминали Томаса Ливена?

— Этого я и сам не знаю, — задумчиво произнес Малец. — Похоже, мой брат оказался замешен в разных темных делах, которые мне не известны. Чутье подсказывает мне, что по отношению к нему допущена вопиющая несправедливость.

— Но ведь как ни крути, а все же его обвиняют в убийстве. Признаться, тоже случалось убивать, но всегда в честном поединке и исключительно в целях самозащиты. Но если человек поднял руку на женщину… ты меня извини…

— Вот что, Ржавый… Ты, конечно, волен смеяться надо мной, но, по-моему, есть в этой истории с убийством нечто загадочное, и мне хотелось в ней разобраться лично, прежде чем судить о поступках брата. Зачем он сразу после убийства отправился с визитом к своему приятелю? Почему ударился в бега лишь после того, как узнал из газет, что на него пало подозрение? Чего ради оставил шляпу на месте преступления? Отчего вышел из дома через парадный подъезд да к тому же, как писали газеты, еще какое-то время стоял у входа в ожидании такси и неспешно курил сигарету? Все это странно… Мой брат человек незаурядного ума, и уж если бы он пошел на убийство, то вряд ли совершил столько нелепых промахов.

— Гм… Действительно, если вдуматься, то расклад получается странный. Я слышал, что убийце дать честное слово — раз плюнуть, но что бы на месте преступления дожидаться такси и покуривать… А чего же он тогда дал деру из Англии, если на нем нет вины?

— Ты бы на его месте сделал бы то же самое. Против него набралось столько улик, что ему было не оправдаться, будь он хоть невиннее младенца.

— Но ведь дамочку все-таки кто-то порешил?

— Хочешь услышать анализ?

— Анализ тут при чем? Она что, болела?

— Нет. Анализ — это детальный разбор события или ситуации, которые можно понять, лишь вникнув в детали. Итак: сразу же после ухода брата некий человек проникает в квартиру Элен Олдингтон. Увидев там шляпу Томаса Ливена, он убивает женщину в расчете на то, что все подозрения падут на Тома. Как тебе такой вариант?

— По-моему, анализ — это такая штука, которую можно схватить вместо убийцы, но нельзя отправить на виселицу. А теперь выслушай мой анализ: в чьих интересах было убрать твоего брата и расправиться с той женщиной? Скорее всего, это дело рук того человека, который с ее помощью спер у твоего брата изобретение.

— Браво! Совсем недурной анализ. Во всяком случае, если бы узнать, кто именно представил заявку на аналогичное изобретение, мы бы приблизились к разгадке. Если даже не сам изобретатель убил мисс Олдингтон, то, по всей вероятности, кто-то, связанный с ним. Что скажешь?

— Скажу, что хватит пережевывать этот анализ, и айда в буфет, что-нибудь пожуем.

— Наступил вечер. Над темной, маслянистой поверхностью океана время от времени светлой черточкой мелькали летающие рыбы. Южный Крест, подобно гигантскому Знаку доблести на бескрайнем мундире небосвода, ярко выделялся среди мириад сверкающих звезд. Вдали все отчетливее виднелось множество огней, и наконец, затмив сияние портовых прожекторов, из тьмы проступил огромный светящийся транспарант с рекламой:

LIPTON`S TEA

Путешественники прибыли в Коломбо.

5

Ржавый велел Доктору и Дубине разыскать Грязнулю Фреда, а сам на пару с Мальцом, наняв рикшу, отправился в Форт — красивый, фешенебельный район города, где жили богачи и останавливались состоятельные туристы. Для пассажиров первого класса естественным было обосноваться в отеле «Гранд Ориенталь».

Под вечер посланные в разведку члены акционерного общества возвратились. Вид у обоих был весьма удрученный.

— Что поделывает Грязнуля Фред? — спросил Ржавый, чуя недоброе.

— Он решил проведать приятеля, — с тоской в голосе ответил Дубина.

— Ну и что?

— Что «ну и что»? У приятеля на окраине города таверна, где к тому же можно сыграть в рулетку, и угоститься опиумом. Фред закатился туда с самого утра и с тех пор не просыхает пьет и играет. Похоже, из всех наших денежек осталось дай бог пятьдесят фунтов. Остальное — тю-тю!

Малец побледнел.

— Мы попытались было вызвать его оттуда, — продолжал Дубина.

— А он что?

— Послал нас к чертям собачим.

— Ведите нас туда! — воскликнул Ржавый, впав в благородное негодование.

Душным вечером путники потащились к окраине города.

Вскоре они очутились среди глинобитных хижин; из слабо освещенных окон на них таращились туземные женщины, на смуглых лицах сияли улыбки, отовсюду неслась резкая визгливая музыка.

Изрядно поплутав по узким улочкам, они наконец обнаружили своего капитана в одном из злачных притонов.

Небрежным кивком поприветствовав своих товарищей, Грязнуля Фред с большим интересом воззрился на игорный стол. Малаец-крупье запустил рулетку, и костяной шарик покатился по кругу. Блестящие от пота желтые и черные лица были напряженно повернуты в одну сторону. Выиграл тридцать четвертый, и Грязнуля Фред отодвинул от себя стопку банкнот. Исповедники и Малец понимали, что капитан у них на глазах просаживает денежки, отпущенные на снаряжение экспедиции и их собственное пропитание, но что тут можно было поделать! По привычке теребя свою грязно-бурую козлиную бородку, Фред заплел ее в три одинаковые китайские косички и, обернувшись к приятелям, с лучезарной улыбкой спросил:

— Как поживаете?

Однако приятелям было не до учтивости. Они впились взглядом в костяной шарик: ему надлежало замереть у цифры двадцать, что бы экспедиция не провалилась окончательно. В небольшой комнатушке, застланной циновками, стоял жаркий, удушливый смрад, вокруг стола тесно сгрудились оборванцы со всех концов света: тамильцы, негры, китайцы, — а с лица крупье — луноликого малайца в пенсне на носу — не сходила гнусная ухмылка. Откуда-то из заднего помещения доносились звуки цитры. Шарик застыл против цифры десять. Не переставая улыбаться, Грязнуля Фред встал с места и рывком подтянул штаны.

— Прошу прощения, господа, но, по-моему, тут шельмуют! — проговорил он, и в руке у него сверкнуло стальное лезвие.

Фред полоснул острием по сукну стола, и показалась резиновая трубочка, подсоединенная к рулетке так, что другой конец ее был под рукой у крупье. Это нехитрое приспособление давало возможность одним нажатием резиной груши вытолкнуть шарик из лунки с номером, на который падал самый крупный выигрыш.

6

Крупье, по прежнему ухмыляясь, поднялся из-за стола и сунул руку в карман. Однако не успел он вытащить пистолет, как Грязнуля Фред двинул его по башке глиняной плошкой, подвешенной к лампе, куда падали сгоревшие москиты. Малаец, обливаясь кровью, опрокинулся навзничь, а лихой капитан сгреб со стола подвернувшиеся под руку банкноты и сунул их за пазуху. Вся эта пантомима разыгралась с молниеносной быстротой, положив начало всеобщей потасовке. Кто-то из завсегдатаев притона сзади набросился на капитана с ножом, однако Доктор сгреб нападавшего в охапку и швырнул через стол.

Грохнул выстрел, и теперь у каждого присутствующего оказался наготове пистолет или нож. Грязнулю Фреда как пить дать разорвали бы на части, если бы не находчивость Ржавого, который неожиданно навалился всем телом на игорный стол; стол опрокинулся, подмяв под себя стоящих вблизи. Грозное оружие Дубины — скрученный трос — проломило голову здоровенному китайцу-носильщику, а Доктор, повинуясь внезапному наитию, принялся палить вслепую.

Послышались вопли испуга и боли.

Малец, охваченный ужасом, прижался к стене. Убьют их, как пить дать убьют! Затем взгляд его упал не Ржавого, и, несмотря на драматизм ситуации, Малец не в силах был удержаться от восхищения.

Тот стоял, расставив ноги, плетка его мелькала вправо-влево, и после ее ударов оставались рваные раны, поднятая для пинка нога бессильно падала, на руке с занесенным ножом разжимались, бессильно повисая, перебитые пальцы. Стоило кому-нибудь подобраться к Ржавому вплотную, как тот, крутанув недруга волчком, тараном запускал его на нападавших. Под конец, подобно разъяренному дьяволу, он сорвал свисавшую с потолка керосиновую лампу и швырнул ее в попятившихся на миг врагов. На некоторых бандитов вспыхнула одежда, и они с воплями стали кататься по полю. Огонь перекинулся на циновки, на поваленный стол, и призрачные, пляшущие языки оранжевого пламени осветили дерущихся.

Между тем в дверь один за другим ввалились на подмогу хозяевам притона обитатели окрестных лачуг. Господин Доктор, вооружившись сломанным стулом, раздавал направо и налево сокрушительные удары. Грязнуля Фред, ползая под ногами у дерущихся, собирал разбросанные банкноты, пока его не треснули по затылку, тогда он вскочил и стал пробиваться к выходу. Толпа расступалась перед ним, словно он шел, раздвигая камыш. Разгадка была простой: Фред зажал в обеих руках по ножу, и спокойными, размеренными движениями на каждом шагу тыкал в стороны поочередно то одним ножом, то другим. Благополучно добравшись до задней двери, он в прощальном приветствии поднял шляпу и нырнул наружу. В комнате было не продохнуть от дыма. Люди, шатаясь, брели к стеклянной двери притона, куда им неожиданно для всех проложил дорогу Дубина: с маху швырнул в дверь тело мощного негра — профессионального костолома, так что тот, всей своей грузной тушей выбил стекло и раму, ввалился в питейный зал да так и остался лежать, обливаясь кровью. Исповедники, чем ни попадя отбиваясь от наседавших врагов, проделали отступной маневр к заднему входу и вскоре очутились на улице, под спасительным покровом ночи. Стены глинобитной хижины лизал огонь, изнутри неслись ругань и крики, у входа в притон метались человеческие фигурки.

Почуяв свободу, боевая четверка пустилась наутек.

— Стойте! — закричал вдруг Ржавый. — Мальца-то мы потеряли, чтоб ему пусто было!

Они резко повернули обратно. Ржавый мчался проворнее всех. Никогда прежде не испытывал он такой тревоги за другого. Ведь пропадет желторотый ни за грош! Лишь сейчас он почувствовал, насколько дорог стал ему этот мальчишка. Ржавый ворвался в дом с заднего входа. В лицо ударил густой, удушливый смрад. Обвязав рот носовым платком, он бросился через дымовую завесу. Из комнаты, где стояла рулетка, вырывались языки пламени. Как тут отыщешь парня? Дым застилает глаза, на каждом шагу спотыкаешься о неподвижные тела… Слов нет, приятели потрудились основательно.

Ржавый задыхался, у него кружилась голова. Наконец при яркой вспышке пламени он увидел у стены юного Ливена: потеряв сознание, тот сполз вдоль стены на пол да так и замер. Ржавый взвалил его на плечо, словно мешок, и понес. Он почувствовал, что кожа на лице лопается от нестерпимого жара и пламя лижет одежду. Ощупью брел он вдоль стены. Рядом обрушилась горящая балка, осыпав его снопом раскаленных искр. Еще секунда, и он сам рухнет без сознания… Но тут Ржавый наткнулся на пролом в стене и через мгновение оказался под звездным небом.

Он очутился позади хибары, в нескольких шагах от дороги, по которой приятели совсем недавно улепетывали прочь. Ржавый вздохнул полной грудью и опустил Мальца на землю. Дорогу освещало заревом пожара, так что не составило большого труда углядеть троих приятелей. Заняв оборонительную позицию у дома напротив, они героически отбивались от нападавших туземцев, которых собралось не менее пяти десятков. Защищенным с тыла стеной дома, им пока что удавалось удерживать врагов на расстоянии, однако чувствовалось, что через считанные минуты разъяренная толпа разорвет их в клочья. Ржавый вытащил плеть, еще раз сделал глубокий вздох и начал осторожно подбираться к дерущимся, чтобы, внезапно обрушившись на них с тыла, проложить путь к товарищам. Но тут со стороны Форта с отчаянным воем сирены подоспела полицейская машина.

На этом представление окончилось: участники словно тараканы разбежались кто куда. Обитатели сей округи не делились на истцов и ответчиков, на правых и виноватых: они все до единого — белые и цветные, побитые и обманутые, нападавшие и обороняющиеся — относились к распространенной категории обвиняемых.

Ржавый тоже поспешно ретировался, прыгнув в придорожную канаву. Он бежал, согнувшись в три погибели, и бесцеремонно, словно куль, волочил за собой тело бесчувственного Мальца.

Через пол часа Ржавый остановился передохнуть на краю хлопкового поля. С трудом переводя дыхание, он опустил свою ношу на землю. Поначалу, пока они находились в поле зрения полицейских, он тащил Мальца волоком, а затем подхватил на руки. Юноша был без сознания.

— Эй! — Ржавый потряс его за плечо. — Нашел время неженку строить!

Присев на корточки, он похлопал Мальца по щекам, а когда это не помогло, распахнул куртку, что бы помассировать сердце. Распахнул — и тут же снова запахнул полы куртки.

Перед ним без чувств лежала девушка.

Дружным хором стрекотали цикады, а поникшие цветы на выжженном солнцем хлопчатнике удивленно покачивали головками в такт дуновению легкого ночного ветерка, прилетевшего с приливной волной. На неподвижно сверкающем небосклоне дрогнула звездочка и покатилась за горизонт, прочертив узкую, светлую полоску.

Ржавый присвистнул и в растерянности почесал затылок. Надо же влипнуть в такую историю! Нет уж, благодарю покорно! Но вспомнив, какую непосильную ношу взвалила на себя эта девушка и в каких переделках ей довелось побывать хотя бы с того момента, как он вырвал ее из лап Крокодила, он проникся к ней искренним уважение. Где еще найдешь девицу, которая пошла бы на такие жертвы ради брата!

Он тотчас же решил не говорить девушке, что узнал ее тайну. А уж приятелям его и подавно не к чему знать об этом.

Малец открыл глаза, глубоко вздохнул и сел.

— Ну как, оклемался? — грубовато спросил Ржавый.

— По-моему, да…

— Тогда ноги в руки и живо мотаем отсюда!

Бок о бок они молча зашагали к городу.

7

— Ты как был мерзавец, так мерзавцем и остался. Горбатого могила исправит!

— Что за манера сразу переходить на личности, — недовольно поморщился Грязнуля Фред. — Плакали наши денежки, ну и нечего об этом толковать.

Господин Доктор в сердцах плюнул ему в физиономию.

— Хуже нет, как вести деловые разговоры с психами! — Заметил Фред, утираясь. — Чего вы ко мне прицепились? Я обязался раздобыть приличное судно и сегодня вечером отправить вас в Индокитай, а потом доставить обратно. Сейчас пять часов утра, так что приберегите ваши грубости до вечера, на случай, если к половине одиннадцатого судно не будет подано.

— Хотелось бы уточнить, каким это образом ты рассчитываешь нанять судно, если у тебя ни гроша в кармане?

— Я должен обеспечить вас транспортом, командой и пропитанием, а вот на вопросы ваши отвечать не обязан. Так что к половине одиннадцатого извольте быть на южной оконечности острова, у дамбы Пуан-де-Галль — на рыболовецком причале. И предупреждаю: не опаздывать! Корабль отчалит точно по расписанию.

— А что за корабль? — поинтересовался Ржавый.

— Почем я знаю, — небрежно процедил Грязнуля Фред. — Какой раздобуду, такой и будет. Всем привет.

Он отвернулся и зашагал прочь.

Приятели с искренним восхищением смотрели ему вслед. Сунув руки в карманы, походкой вразвалочку он брел не спеша — не проигравшийся неудачник, а воплощенная уверенность в себе. Акционеры условились о месте встречи вечером, после чего разошлись кто куда. Дубина и Доктор решили навестить давнего приятеля, который на несколько лет обрел пристанище в местной тюрьме, а Малец отправился в отель отдохнуть перед дальней дорогой.

— Ну, пока! — Он протянул руку Ржавому. — Ты второй раз спас мне жизнь, я прямо не знаю, как тебя…

— Хватит молоть чепуху! Чтоб больше об этом не заикался, если хочешь жить со мною в дружбе.

— Конечно, хочу! — пылко воскликнул Малец, и его большие сияющие глаза засветились преданностью.

Ржавый, смущенный этим взглядом, вынужден был отвернуться.

— Ладно, топай в отель. Вечером я за тобой заскочу, — поспешно распрощался он и, не оборачиваясь, пошел по своим делам.

А вздумай он обернуться, увидел бы, как его друг, не двигаясь с места, задумчиво смотрит ему вслед.

8

После прощания с Мальцом с Ржавым приключилась оказия, какой не бывало в их семье ни с кем, даже если проследить его фамильную хронику до времен глубокой древности. Наш герой отправился в библиотеку! Да-да, в городскую библиотеку Коломбо.

Получив толстую подшивку лондонских газет двухлетней давности, он углубился в чтение. Занятие это отняло у него немало времени, и вся его одежда, башмаки, стопа газет, стол, пол и даже левое ухо оказались засыпаны пеплом от великого множества выкуренных сигарет.

Ржавый выискивал в газетах материалы, связанные с делом Томаса Ливена. В одной из газет, к примеру, ему попался подробный план дома, где было совершено убийство, с обозначением всех входов-выходов. В другой проскользнуло упоминание о том, что Томас Ливен подозревал мисс Олдингтон в похищении своего изобретения, имеющего оборонное значение. Об этом было сказано вскользь ввиду секретности дела. Зато детали преступления были описаны подробно: злополучная шляпа, забытая капитаном; протокол вскрытия, установивший, что удар был нанесен спереди острым ножом для разрезания бумаги, обычно лежавшем на письменном столе; удар пришелся в самое сердце и вызвал мгновенную смерть. Там же, на письменном столе, лежал и револьвер Томаса Ливена, которым капитан почему-то не воспользовался. Вслед за тем шли хвалебные гимны полиции, которая проявила редкую оперативность, выполнив массу фотоснимков и умело допросив прислугу. Кроме того, удалось снять отпечатки пальцев с рукоятки ножа, а также отыскать шофера такси, везшего капитана Ливена. Убитая лежала возле двери ничком, ящики письменного стола были выдвинуты, должно быть, преступник что-то искал. Ржавый отметил для себя все эти детали.

Затем он перекочевал в портовый кабак, где собирались моряки, плавающие под флагами всех стран мира, заказал себе пшеничной водки и три часа предавался размышлениям.

А несколько позже портье отеля «Гранд Ориенталь» доложил по телефону капитану Брэдфорду, что некий господин желает лично побеседовать с его высочеством. Добиться приема у принца Сюдэссекского можно было лишь только через капитана.

— Кто этот господин?

— Доктор Верхаген.

— Объясните ему, что его высочество может принять лишь в том случае, если подано письменное прошение об аудиенции с достаточно убедительной мотивировкой.

Через полчаса к капитану явился негритенок-посыльный с конвертом адресованным капитану Брэдфорду. Письмо было следующего содержания:

Д-р Верхаген почтительнейше просит у его высочества аудиенции в связи с делом Томаса Ливена. Засим остаюсь в совершенным почтением.

— Приведите ко мне этого человека, — сразу же распорядился капитан.

Вскоре на пороге появился Ржавый в приберегаемом для торжественных случаев экстравагантном зеленом костюме для игры в гольф.

Капитан не предложил ему сесть. Умным, испытующим взглядом он изучал своего посетителя.

— Что вам угодно? — осведомился он наконец.

— Я желаю поговорить с его высочеством о деле Томаса Ливена.

— Вы имеете в виду офицера, два года назад приговоренного к смертной казни за убийство своей невесты?

— Совершенно верно. Я пришел к поразительным выводам в связи с этим делом.

— Не понимаю, какое дело его высочеству до той давней истории и ваших поразительных выводов?

— Насколько мне известно, поездка его высочества в определенной степени связанна и с этим делом, — дерзко парировал Ржавый.

— Откуда вам это известно? — В тоне Брэдфорда появились металлические нотки.

— Извините, но я просил аудиенции, а не о допросе. Что и откуда мне известно — это мое личное дело.

— Остерегайтесь дерзить, сударь! Военные тайны Британской империи ни в коем мере не являются вашим личным делом. Советую изложить мне все, что вы желаете сообщить, а я, если сочту нужным, передам его высочеству.

— Если его высочество не заинтересуется моим сообщением, я переадресую его властям повыше, — вскипел Ржавый. — И не забуду упомянуть, что здесь меня не пожелали выслушать.

— Ах, вы еще и угрожаете? Да как вы смеете так себя вести!

— Позвольте мне откланяться.

— Вы пытаетесь блефовать, выдвигая совершенно нелепые предположения, — сказал Брэдфорд. — Вашей цели я не знаю, но сам этот факт считаю достаточным, чтобы отказать вам в просьбе. А также полагаю своим долгом предупредить, чтобы вы поменьше интересовались делом Томаса Ливена, иначе вам это дорого обойдется.

— Если бы я доказал невиновность Томаса Ливена и передал в руки правосудия истинного преступника, я помог бы Британии завладеть крайне важным изобретением, не так ли?

Капитан молча смотрел на него; видно было, что он колеблется, стоит ли обсуждать эту тему с незнакомым человеком.

— До сих пор вы, как я понял, вроде бы занимались сонной болезнью, — проговорил он наконец. — Пожалуй, лучше бы нам побеседовать на эту тему. На днях я получил посылку: трипаносомы между двух стеклянных пластин. Я, видите ли, в частной жизни страстно увлекаюсь микроскопическими исследованиями и отовсюду выписываю себе инфицированные капельки крови на стекле. Ну так вот: вокруг трипаносом я заметил какие-то белесые пятнышки. Не могли бы вы объяснить мне, что это значит?

— Я пришел к вам по поводу Томаса Ливена…

— Обещаю выполнить любую вашу просьбу в том случае, если вы скажите мне, что такое трипаносома, — непреклонным тоном изрек Брэдфорд.

Воцарилось напряженное молчание. Так и не дождавшись ответа, капитан изрек:

Трипаносома, о которой вы, приятель, впервые слышите, это бацилла сонной болезни. Да-да, той самой болезни, знаменитым исследователем которой вы якобы являетесь. У меня возникли подозрения, что вы не тот, за кого себя выдаете, еще на пароходе, но мне хотелось избежать унизительного для вас разоблачения. Не знаю, агентом какого государства или преступного сообщества вы являетесь, но абсолютно уверен: никакой вы не врач и не Верхаген, а самый заурядный авантюрист и шпион. Возможно, вы рассчитывали получить с принца деньги, возможно, вам поручили всего лишь сплести интригу. Но вот вам мое последнее слово: убирайтесь отсюда, пока я не распорядился навеки закрыть вам доступ на территорию Британской империи.

— Господин капитан, — ответил Ржавый, сдерживая гнев, — придет час, когда вы пожалеете о столь суровом обхождении.

— Вы удалитесь сами или же желаете узнать поближе, что означает суровое обхождение?

— Я желаю только одного, — парировал Ржавый уже с порога, — в один прекрасный день встретить вас в таком местечке, куда не дотянется рука британского закона.

Правда, после такого заявления Ржавый удалился весьма поспешно. И уже очутившись на улице, он все еще продолжал возмущаться про себя. На редкость надменный тип! Подумаешь — капитан генерального штаба! Ну и чего тут заноситься? Но затем с ребяческой непоследовательностью мысли его переключились на другое: вот ведь какая занятная штука эти стеклянные пластины. Прижмешь их плотно одну к другой, и тогда они защищают зараженную капельку крови надежнее, чем запаянная консервная банка — сардины. И можешь посылать пробы крови хоть на другой конец света, ничего им не сделается, даже белесые пятнышки и те сохранятся в целости. Клади стеклышко под микроскоп и изучай сколько влезет. Вот здорово

Зайдя в другой бар, Ржавый заказал себе водки и накатал длиннейшее дружеское послание министру обороны.

9

Ранним вечером принц Сюдэссекский капитан Брэдфорд после устроенного в их честь торжественного парада отбыли на крейсере «Роджер».

В десять часов наши путешественники — Ржавый, Дубина, Доктор и Малец — шагали по обсаженной пальмами дороге к причалу Пуан-де-Галль. Небо заволокло низкими тучами, надвигалась неприветливая, беззвездная ночь. Воздух застыл в оцепенении, предвещавшим бурю. В этом заброшенной гавани обитали всего лишь несколько рыбаков; их сети были развешаны для просушки, а лодки вытащены на берег. Чуть дальше виднелась неровная цепочка фонарей: там находилась карантинная зона порта Коломбо — обширная изолированная территория с выступающим в открытое море причалом, где на якоре стояла унылая группа судов под желтым флагом. Желтый флаг означал, что в пути кто-то из команды или пассажиров подцепил какую-то заразу, например холеру. Всем кто плавал вместе с больным или больными, надлежало провести шесть недель в специальных карантинных бараках в южной части острова. Вокруг этих неуютных обшарпанных длинных сараев со стоном гнулись под порывами внезапно налетевшего муссона стройные пальмы. Если Грязнуле Фреду удалось подбить на авантюру кого-нибудь из своих дружков-контрабандистов, то лучшего места, чтобы забрать на борт четверку путников, не сыскать.

Вскоре показался какой-то пароходик. Друзья приготовились к посадке, однако судно, не замедляя хода, скрылось в направлении Коломбо. Назначенное время миновало. Куда же запропастился Фред? На горизонте возник силуэт военного корабля. Не зажигая ходовых огней, корабль направлялся к карантинному причалу. Черт бы его побрал, заявиться так некстати! Фреду и его деловым партнерам вряд ли понравиться такое соседство. А красавец-крейсер вздумал маневрировать именно здесь. Стоит Фреду заметить его, и он ни за что не осмелится войти в гавань со своим суденышком.

— Думаю, сегодня нам не отчалить, — подытожил вслух Дубина. — Если Фред заприметит крейсер, он до завтра носа сюда не сунет.

Неожиданно в темноте послышались всплески весел, большая шлюпка причалила к берегу, а оттуда выпрыгнул Грязнуля Фред.

— Усаживайтесь, да поживее! — быстрым шепотом скомандовал он.

— А где же корабль? — поинтересовался Доктор.

— Разуй глаза! Это тебе что, не корабль? Скорость хоть сто миль в час, запасы угля, горючего, спиртного и карт для покера на добрых десять лет… Пошевеливайтесь! С краденным военным судном надо действовать по военному быстро.

Пораженные, они не в силах были двинуться с места. Такой беспрецедентный в мировой истории случай кого угодно выбьет из колеи. Нельзя же вот так запросто взять и угнать новехонький крейсер, оборудованный по последними слову военной техники. Но еще удивительнее была та непосредственность, с какою Грязнуля Фред изложил им суть дела, искренне недоумевая, что же тут особенного. Создавалось впечатление, будто он с младых ногтей специализировался на угоне безнадзорных военных судов.

— Ты спятил! — воскликнул наконец Ржавый. — Да ведь за это нас всех вздернут на виселице!

— В таких делах не стоит мелочиться! Конечно, дело пахнет веревкой, а ты на что рассчитывал? Получить за кражу военного корабля Алый знак доблести? Ну, так вы плывете или остаетесь? Пять склянок уже пробило, а я люблю точность, когда выхожу в море.

Дубина, не сводя восхищенного взгляда с красавца-крейсера, голосом, срывающимся от восторга, провозгласил:

— Фред, ты великий человек!..

Двадцать минут спустя линейный корабль «Белморэл», один из новейших крейсеров восточной эскадры его величества, с членами акционерного общества на борту уже шел на всех парах к Малаккскому проливу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Эта история не попала на страницы мировой печати, поскольку британское адмиралтейство стыдилось разоблачений. Факт был из ряда вон выходящий: кучка отчаянных парней, у которых не оказалось денег на дорожные расходы, походя стащила крейсер, подобно тому как шалопай-подмастерье хватает первый попавшийся под руку чужой велосипед, — да и была такова.

На рассвете бешено заработали беспроволочный телеграф и радио, посыпались распоряжения и приказы. От Лондона и до Сингапура летели отрывистые команды, и из разных точек Индийского океана на всех парах неслись эсминцы и катера, чтобы принять участие в поисках своего похищенного собрата.

Первые результаты расследования были малоутешительными. Удалось выяснить, что у одного из матросов крейсера «Белморэл», следовавшего от Южно-Тиморских островов на Коломбо, в пути появились подозрительные симптомы, и корабль бросил якорь у мыса Пуан-де-Галль, близ карантинной службы, однако довольно далеко от берега. На крейсер был доставлен врач, и поскольку у него возникло подозрение на холеру, то вся команда во главе с капитаном была переведена в инфекционный барак. В тропиках нет большей опасности, чем угроза эпидемии. Будь то ветхая китайская джонка или мощнейший британский военный корабль, оба в равной степени подлежали обследованию и карантину, разве что последнему (как самому кораблю, так и экипажу) оказывался особый прием. За судами, стоящими на якоре у карантина, присматривал сторожевой катер, готовый стрелять в каждого, кто без разрешения вздумает приблизиться с суши или моря.

Необходимость соблюдения строжайших карантинных мер в состоянии оценить лишь тот, кто бывал в тропиках и знает, что какой-нибудь корабельный канат, мешок или ящик с судна, на котором хотя бы один больной, способны передать заразную болезнь, против которой бессильны все новейшие достижения медицины по обе стороны экватора. Эпидемия может распространиться за несколько дней и в считанные недели унести десятки тысяч человеческих жизней. А потому карантин — самое настоящее военное учреждение, дисциплина в котором должна соблюдаться неукоснительно.

Густая завеса низких туч, ветер и непроглядная южная ночь позволили Грязнуле Фреду «увести» крейсер, стоящий довольно далеко от берега.

Фреду с самого утра приглянулся этот красавец-крейсер, и мысль о его похищении засела в его мозгу как заноза.

Капитан вернулся в Коломбо, где на старом кожевенном заводе, в заброшенном канализационном люке обитали его приятели. Один из них, одноглазый толстяк по имени Паттерсон, некогда служил комендантом порта в Голландии. Однако с должности его прогнали за пьянство, и с той поры он с двумя своими дружками: Поджигателем, который в лучшие времена был корабельным механиком, и Горбатым Лемом, во время одной из афер повредившим позвоночник, в результате чего и обзавелся горбом, — промышлял в Коломбо доставкой дешевой рабочей силы для иностранных компаний. Трое «работорговцев» доставляли из глубины острова оглушенных туземцев и грузили их в трюмы тех судов, с которыми были заранее заключены сделки. Бедолага приходил в себя уже связанным, в куче с другими несчастными на палубе или в трюме судна, идущего, скажем, на Маркизские острова или на острова Содружества, где частные предприниматели, не знакомые с совестью, заготавливали гуано или древесину ценных пород.

Как правило, Паттерсон, пропив деньги, вырученные за очередную партию «рабов», снова возвращался вместе с приятелями в свой канализационный люк на кожевенном заводе.

Здесь-то и отыскал его Грязнуля Фред, что бы подбить на авантюру и уговорить наскоро подобрать подходящую команду.

— Эй, Пат! — обратился к нему Фред. — Мне нужно десятка два крепких парней да вас троих в придачу. Наклевывается выгодное дельце.

— Давай выкладывай, — буркнул Паттерсон осипшим от пьянки голосом.

Начались долгие переговоры. Фред все как есть рассказал Паттерсону и его компаньонам. Посулил две с половиной тысячи фунтов на всю братию, в услугах которой сейчас нуждался. Эту сумму Фред собирался выделить им из своей доли. Он также пообещал, что и другие члены акционерного общества не останутся в долгу, если экспедиция увенчается успехом. Паттерсона и его приятелей долго уламывать не пришлось. Среди здешних контрабандистов было немало опытных матросов, готовых «поразвлечься».

К вечеру нужная двадцатка была в сборе: судовая команда в полном составе, от механика до кока.

Завывал ветер, сгущался ночной мрак, двадцать четыре спокойных, решительных моряка на шлюпке под парусом (и разумеется, без ходовых огней) вышли в море.

Поравнявшись с карантином, они убрали паруса и бесшумно заработали веслами. В клубах влажного тумана, под прикрытием волн их не разглядеть было даже в бинокль. Пройдя несколько кабельтовых, шлюп наконец уткнулся в борт крейсера. Один из матросов по якорной цепи вскарабкался на палубу, и через двадцать минут уже вся команда была на борту. Последний матрос, прежде чем покинуть шлюп, вышиб у него дно. Еще несколько минут — и посудина пошла ко дну.

Поджигатель с фонарем в руках тотчас встал к котлу. Среди членов вольной команды нашлись и механик, и рулевой, и канонир — словом, специалисты всех мастей, умением ничуть не уступавшие «штату» военного корабля. Через полчаса, когда буря усилилась, из трубы крейсера поднялась тонкая струйка дыма.

Пошел двенадцатый час, и крейсер, подобно хищнику, выскользнувшему из-за куста, начал разворачиваться носом к волне. Погода благоприятствовала дерзким похитителям. В густых клубах теплого, влажного тропического тумана не разглядеть было собственной ладони, поднесенной к носу.

Ловко и незаметно крейсер скользил по волнам, уходя все дальше от суши. Дым из трубы повалил густой и плотный; набрав хорошую скорость, путешественники скрылись за мысом острова, чтобы из карантина их не могли заметить, и взяли курс на север, к рыбачьему поселку Пуан-де-Галль. По палубе проворно сновали люди, наскоро осваивая системы корабля, его механику и управление, и когда Грязнуля Фред отдал команду: «Зажечь огни!» — крейсер за две минуты озарился прожекторами. Вблизи Коломбо залитый светом крейсер выглядел не так подозрительно. Тем временем, к превеликой радости Грязнули Фреда и его товарищей, ветер усиливался, а небо все больше заволакивалось тучами.

Вскоре на борту крейсера поднялись члены акционерного общества, и «Белморэл» на всех парах двинулся навстречу бурной ночи…

Впоследствии было установлено, что в полночь «Белморэл бросил якорь в гавани острова Сабанг и капитан потребовал от коменданта порта, несмотря на неурочный час, немедленно доставить на крейсер питьевую воду, три ящика сигарет и огромные запасы консервов. Просьбу эту, ссылаясь на позднее время, не пожелали удовлетворить, тогда крейсер навел свои пушки на берег (отчетливо было видно, как с орудий снимали чехлы), и капитан заявил, что если в течении пяти минут не приступят к погрузке, британский крейсер обстреляет Сабанг.

Разумеется, погрузка не заставила себя ждать.

После Сабанга следы крейсера затерялись. Разразившийся ровно в час ночи страшный ураган, какого не помнили на своем веку старожилы, сделал преследование невозможным. Вызванное ураганом цунами смело с лица земли целые города, под водой оказались острова, а множество судов, не успевших укрыться в гавани, пошло ко дну.

Наутро «Белморэл» исчез. Сквозь кольцо устремившихся отовсюду преследователей — разного типа военных судов, поддерживающих между собой связь, — не могла бы проскочить незаметно даже парусная лодка. Куда же девался «Белморэл», так и осталось загадкой. Поскольку он не мог улететь, то должен был находиться где-нибудь в гавани или в открытом море. Но крейсера не было ни там, ни там. Адмиралы и начальники портов, рядовые и генералы Британских военно-морских сил были не в силах постичь происшедшее чудо. Десятки самолетов утюжили сверху каждый клочок океана, всматриваясь в каждый корабль, проверяя, там ли он находится, где ему положено быть по регистру. В конце концов был установлен несомненный факт: за шесть часов, что были в его распоряжении, «Белморэл» исчез из Индийского океана. Хотя за шесть часов только самолет мог пересечь океан.

Адмиралтейство вынуждено было признать, что совершено преступление века, граничившее с чудом. Украсть военное судно — это совсем не то, что угнать туземную пирогу или прихватить чужое пальто из ресторанного гардероба. Бронированный крейсер со всеми его орудиями и боеприпасами, с прожекторами и камбузной утварью был снят с якоря, угнан и припрятан в надежном месте. Старики-адмиралы даже многие годы спустя багровели от ярости, стоило им вспомнить о похищении «Белморэла».

2

Ветер утих, к черные клубящиеся тучи нависали над водой так низко, словно крыша одноэтажного дома. Тяжелый, неподвижный воздух, знойная духота — все указывало на затишье перед бурей.

— Ну и как быть дальше? — забеспокоился Ржавый. — С рассветом на нас ополчится весь белый свет.

Разговор этот велся уже после штурма Сабанга, на пути к Малаккскому проливу, и все члены команды спокойно покуривали сигары.

— Как я понимаю, с минуты на минуту на нашем любимом море разыграется веселенькое представление с участием тропического ливня и северо-восточного муссона, — отозвался Грязнуля Фред. — Будем надеяться, что в ближайший час пропажу судна не обнаружат, ну а после преследование станет невозможным, и мы без помех пройдем через Малакку до Сингапура. Там бросим якорь, прихватим с собой, сколько сможем унести, и смотаемся на берег. Дальше останется лишь переправиться через Сиамский залив, и мы в Индокитае. А беспризорный крейсер, если уж он им очень нужен, пусть сами переправляют обратно.

— Но как же мы переправимся через Сиамский залив? — поинтересовался Доктор.

— Что значит «как переправимся»? — удивился Паттерсон. — Он, похоже, совсем охрип от спиртного и то и дело срывался на сиплый шепот с астматическим присвистом. В данный момент он приканчивал бутылку французского коньяка из капитанской каюты. — К чему задавать идиотские вопросы!

— Ну и как мы переправимся?

— Разве в Сиамском заливе нет судов? До утра наш крейсер покроет большую часть пути, в особенности если я спущусь к кочегарам и подбодрю их пинками. Ну а после опять подберем себе что приглянется, — парусную лодку или другой военный корабль.

Палубные матросы перешли на спорую матросскую пробежку: видя вздымающуюся волну, экипаж трудился не покладая рук. По умению и сноровке морская вольница ничуть не уступала прежней команде «Белморэла».

Малец лежал на койке в каюте капитана: он тяжело переносил качку.

Грязнуля Фред, стоя на капитанском мостике, отдавал команды с четкостью, достойной бывшего капитана фрегата. Крейсер летел на всех парах, как при торпедной атаке. Вдали, в дымке клубящегося тумана проступали зубчатые очертания Малайского полуострова. Небо вроде бы посветлело.

— Эй, Фред! Оглянись ради всего святого!

Фред невозмутимо повернул голову, ожидая увидеть какой-нибудь военный корабль, пущенный им вдогонку. Ничего страшного! Если это торпедный катер, то можно сделать вид, что они сдаются, а когда преследователь подойдет поближе — открыть по нему огонь, пустить ко дну, да с тем и концы в воду. Так что и шума поднимать не из-за чего.

Но когда Фред обернулся, его бросило в жар.

У горизонта в небе сияла яркая, светлая брешь, сквозь которую проступали редкие звезды; это странное, неправильной формы око зловещим зеленоватым светом подсвечивало бешено клубящиеся черные тучи. Там, где тучи обрывались, у светящегося ока, с неба свешивался черный, продолговатый отросток, по форме напоминающий воздушный шар. Он стремительно приближался, а идущий от него к поверхности океана изогнутый хобот, быстро перемещаясь закручивался спиралью…

— Резкий рывок рукоятки. «Малый вперед! Самый малый! Лево руля!»

Надвигался ураган

Отблеск далекой молнии выхватил из темной, душной, лишенной кислорода воздушной толщи бледные, взволнованные лица. Моряки с надеждой оборачивались назад, но надежда была иллюзорной. Беды не миновать! Облако, похожее на гигантскую красную луковицу, своим узким хоботом уже коснулось поверхности моря и неудержимо летело на них…

Надо было любой ценой остановить корабль, мчащий на крейсерской скорости, а значит, надо как можно скорее заглушить топки. Вся команда сейчас была занята только этим. Если они не успеют стравить пар и идущий полным ходом корабль будет захвачен ураганом, котел взорвется, как шрапнельный снаряд, и все они взлетят на воздух. До гавани им уже не добраться… Стремительно мчащееся облако, похожее на багрово-красную луковицу, неудержимо приближалось, оно свесилось еще ниже, вытянулось в длину, и теперь напоминало раковину гигантской улитки.

Моряки трудились с бешеной энергией, чтобы затормозить движение стального монстра, которого они сами же напичкали горючим, добиваясь предельно быстрого хода. Натужно скрипели блоки, натягивались тросы, распахивались люки, лязгали рукоятки рычагов. Полуобнаженные люди катили железные тачки с раскаленным углем и опрокидывали их за борт. Ржавый, стоя по колено в маслянистой жиже, весь избитый о переборки пляшущего на волнах судна, пытался спустить воду… Насколько было возможно, скорость сбросили.

И вдруг с оглушительным грохотом, от которого казалось, лопнет череп, вмиг разорвалось душная завеса тумана, и гуща облаков разразилась ливнем. Вода хлестала сплошной стеной. Раскаты грома слились в сплошной грохот. Свисающий до поверхности моря изогнутый хобот настиг корабль и втянул его в гигантскую водяную воронку. «Белморэл» подхватило и подняло так высоко, что зияющая меж волнами впадина предстала словно с высоты птичьего полета. Корабль камнем рухнул в эту бездну, чтобы, подхваченным следующей волной, вновь взлететь в поднебесье.

У кочегаров положение было катастрофическое. Беднягу Поджигателя бросило на топку, он раскроил себе череп и, получив тяжкие ожоги, отдал концы, не приходя в сознание. Но пары все же нужно было ставить. Один из матросов упал со сломанной рукой, многие получили ожоги; тяжелый крейсер швыряло из стороны в сторону, как кусочек льда в шейкере у бармена, однако люди не прекращали борьбы за выживание. К тому моменту, как буря достигла предельной мощи, давление в котлах удалось свести к минимуму.

Подняться на палубу было невозможно: дверь плотно прижало ветром. Вода — сплошной стеной ливня и вздыбленными волнами океана — обрушивалась на корабль многотонной массой, так что о каком-нибудь маневрировании нечего было и помышлять. Взвихренные ураганом гигантские валы заливали палубу. Непрерывные оглушительные раскаты грома перекрывались воем ураганного ветра, столь мощным, словно десятки тысяч карет «скорой помощи» с включенными сиренами неслись на корабль.

Не один час швыряло крейсер на водных горах в черном мраке грозовых туч, прорезаемых зигзагами молний.

Расчет Грязнули Фреда полностью оправдался. К трем часам ночи над кораблем прокатилась последняя волна урагана. «Белморэл» оказался не только прочным, но и счастливым судном. Ведь при встрече с циклоном не бывает судов плохих и хороших. Есть только удачливые или невезучие. «Белморэл» выдержал природный катаклизм, отделавшись небольшими повреждениями.

И вот уже на небе вновь высыпались звезды, а молочный просвет у горизонта возвестил о приближении солнца, спешившего из другого полушария. Раненых снесли в каюты первого и второго помощников капитана, и матросы взялись устранять неполадки.

Грязнуля Фред появился на капитанском мостике с большущей сигарой в зубах. Почесав бороду, он наклонился к переговорной трубке и отдал команду:

— Поддать жару! Полный вперед! А ну пошевеливайтесь, остолопы!

Ржавый поспешил к Мальцу, который во время бури свалился с койки, ударился головой о переборку и разбил лоб.

— Что там такое стряслось? — поинтересовался он, пока Ржавый бинтовал ему голову.

— Погода слегка испортилась, — ответил тот. — Говорят, буря прошла. Ты не проголодался?

У Ржавого сильно кровоточила рука, и теперь настал через Мальца оказывать помощь. Он быстро и ловко перевязал раненую руку Ржавого. Вид у его приятеля был ужасный: одежда порвана в клочья, лицо и тело в кровоподтеках и ссадинах, весь он с головы до ног перепачкан сажей и машинным маслом.

— С тех пор, дружище, как ты связался со мной, я третий раз вижу тебя в столь плачевном состоянии, — грустно заметил Малец. — Лучше бы тебе со мной не встречаться.

— Никогда нельзя знать, что к лучшему, а что — нет. И вообще потерпи часок, пока я приведу себя в порядок, а там налюбуешься. Хочешь, надену зеленый костюм для гольфа?

Малец не успел отговорить приятеля от этой затеи, как в дверь каюты просунул голову Дубина.

— Ну наконец-то я тебя отыскал! Слышь, Ржавый: поблизости отсюда, на широте Борнео, к юго-востоку терпит бедствие судно. Они тонут.

— Надо поспешить на помощь!

— А Грязнуля Фред говорит, не стоит, мол, им мешать.

— Что-о?! — взревел Ржавый. — Да я ему всю рожу расплющу кочегарной лопатой!

— Самое время! — одобрительно кивнул Дубина и поспешил вслед за приятелем, который в сердцах выскочил из каюты.

— Эй, Фред! — обрушился Ржавый на капитана в ту же минуту, когда тот, обнаружив, что сигара его потухла, и ленясь зажечь снова, заталкивал ее за щеку. — Что за пакость ты удумал? В океане тонет корабль, а ты преспокойно жрешь сигары.

— Если я перестану жевать сигары, корабль от этого не удержится на плаву.

— Вот что я тебе скажу, Фред! Я простой контрабандист, а не член какого-нибудь аристократического общества спасения на водах. Но если тонет корабль и взывает о помощи, я бросаюсь туда, пусть мне потом и придется раскаяться. Пусть меня сразу же закуют в кандалы и потащат в тюрьму. И если ты сейчас же не повернешь судно на юго-восток, подлюка ты этакая, я схвачу тебя за загривок и буду колошматить башкой о бортовой поручень так, что потом за неделю не соскрести оттуда твои куриные мозги!

— Что за дурацкая манера: чуть что переходить на личности! — раздраженно огрызнулся капитан и гаркнул в переговорную трубу: — Четыре градуса на юго-восток, полный вперед!

— Ржавый прав, — просипел пропитым голосом толстяк Паттерсон. — Скотина ты бессердечная, Фред. Такому не место среди порядочных джентльменов.

— Плевать я на вас хотел! И не просите, чтобы я еще хоть раз уволок для вас крейсер. Паршивой торпеды вы не стоите!

Тем часом на капитанском мостике снова появился Дубина, который успел наведаться в радиорубку.

— Тонущее судно на запросы не отвечает. Зато по радио со всех широт несутся приказы: любой ценой задержать «Белморэл» и, если он не сдастся по первому требованию, обстрелять из орудий.

— Слыхали?! — торжествующе воскликнул Фред и выплюнул разжеванную сигару на куртку Паттерсону. — Так что же предпочитают джентльмены: как можно скорее избавиться от крейсера и спасти свою шкуру или мчаться на помощь судну, которое, можно сказать, уже затонуло?

Ржавый вытащил револьвер.

— Еще одно слово, Фред, и десяток пуль в брюхо тебе обеспечено.

— Экий тут, право, нервный народ собрался, — недовольно буркнул Фред. — Оттого вам и не удалось ничего путного в жизни добиться, что вы недостаточно рассудительны. Мое мнение таково: рисковать не стоит.

— А наше мнение таково: нельзя бросать на произвол судьбы десятки людей на тонущем корабле!

— Вполне возможно! Хотя, на мой взгляд, тут есть о чем поспорить… — не сдавался Фред. — А впрочем, смотрите сами: перед вами — Борнео. Весь западный берег как на ладони, а корабля нет как нет. Видать, и впрямь пошел ко дну…

Ему никто не ответил. Водная поверхность океана, где совсем недавно разыгрался заключительный акт трагедии, вызванной циклоном, где люди взывали о помощи, возносили к небу молитвы, цеплялись за обломки досок, — теперь была спокойной и ровной. Океан, поглотив в свою утробу корабль, отдыхал, подобно гигантскому насытившемуся монстру. Большинству моряков «Белморэла» не раз доводилось самим попадать в кораблекрушения, и сейчас каждый из них мысленно возвращался к тем незабываемым, страшным минутам. В неподвижном воздухе, словно эхо, витали только что смолкнувшие предсмертные крики. Кроваво-красный бог солнца вздыбился над восточной кромкой горизонта, усилив оргию в лилово-багровых тонах. Из глубины океана вдруг вынырнула на поверхность бочка и весело заколыхалась на водной ряби. Значит, и четверти часа не прошло, как водная толща сомкнулась над несчастными жертвами катастрофы, и из глубин воронки, образовавшейся на месте затонувшего судна, лишь сейчас высвобождаются легкие или наполненные воздухом предметы. В одном месте вода с шумом вскипела белыми бурунами и выплюнула обломки досок и еще какие-то предметы. Посреди этой все увеличивающейся свалки хлама мелькала белая, с синей лентой, матросская бескозырка: должно быть, зацепилась за столик, который мирно колыхался рядом.

Солнце, подобно огромных размеров розе «Ля-Франс», распростершей алые лепестки, восходило над пастельно-нежным абрисом гор Борнео, и снопы его лучей простирались над скромной полотняной бескозыркой, словно скорбно склоненные знамена.

Контрабандисты, отпетые мошенники, гроза портовых закоулков, неподвижно замерли на палубе крейсера. Доктор осенил себя крестом и чуть слышно забормотал слова молитвы.

Все, как один, обнажили головы.

3

Через некоторое время моряки «Белморэла» выловили из воды перевернутую спасательную шлюпку с надписью на боку: «Роджер».

— Это был военный корабль! — воскликнул Ржавый.

— Что я вам говорил? — ухватился за его слова Фред, не способный долгое время предаваться грустным эмоциям. В первый момент, при виде матросской шапки он часто-часто заморгал глазами, стряхнув со своей козлиной бороденки слезинку и растерянно бормоча: «Вот беда-то, ей-богу… Матросская бескозырка. Глядеть невозможно, какая жалость… Право слово, сердце разрывается…»

На самом деле он смотрел на дело совсем с другой стороны.

— Если уж вы такие безмозглые дурни, то хотя бы умного человека слушались! Вы понимаете, что этот «Роджер» — военный корабль? Надеюсь, теперь-то вам ясно, что мы чудом избежали участи того недоумка, который, подобрав на снегу гадюку, сдуру решил отогреть ее у себя на груди. Если бы мы спасли моряков королевского флота, они бы первым делом арестовали нас всех, а то и прямо на месте порешили бы. Или попросту швырнули бы за борт, как балласт.

Неизвестно, какой грубостью ответили бы его товарищи на это весьма логичное умозаключения Грязнули Фреда, если бы вахтенный не крикнул:

— Внимание! Слева по борту шлюпка!

Со стороны берега к «Белморэлу» приближалась лодка. Судя по всему это была уцелевшая спасательная шлюпка с «Роджера». Пассажиры ее поначалу направились к берегу безлюдного гористого острова Борнео, однако при виде военного корабля обрадовано устремились ему навстречу. Со шлюпки махали руками, привлекая к себе внимание.

— Плывите сюда, плывите, — пробормотал Паттерсон.

— Гм… странно, — заметил Грязнуля Фред. — В шлюпке «Роджера», а одеты в форму, но не в морскую.

Ржавый, с молниеносной быстротой взлетев на капитанский мостик, схватил бинокль. Приставив его к глазам, он удивленно свистнул:

— Знаете, кто эти двое в шлюпке? Принц Сюдэссекский и капитан генерального штаба Брэдфорд.

От Ржавого не укрылось, что товарищи его растерянно и даже с некоторым испугом смотрят на приближающуюся шлюпку. Осененный внезапной идеей, он вдруг воскликнул:

— Братва! У меня отличный план — мы берем в плен эту парочку!

— Ты что, сдурел?! — прикрикнул на него Горбун. — За это нам веревка обеспечена.

— Два раза не повесят, — парировал Ржавый, — а один раз — за кражу крейсера — нам так и так петля причитается. Если, конечно, нас схватят… Братва! Игра начинается по-крупному, план у меня гениальный, только сейчас некогда рассказывать. Положитесь на меня. Не исключено, что всех нас и вправду повесят, но уж если мы избежим виселицы, то заживем как короли.

— Лично я вполне полагаюсь на Ржавого, — просипел Паттерсон. — А кто ему не доверяет, пусть выходит из игры.

Все единодушно решили, пусть Ржавый действует по своему усмотрению.

— Ладно, заметано, — подвел итог Ржавый. — А теперь, Горбун, живо лети к Дубине в радиорубку. Если какой-либо самолет, корабль или порт запросит название нашего крейсера, пусть Дубина отвечает, что это крейсер «Роджер» с принцем Сюдэссекским и капитаном генерального штаба Брэдфордом на борту. Идет курсом к Малаккскому проливу.

— Ясно, — одобрительно крикнул Грязнуля Фред и, задумчиво теребя лапой свою бороденку, разделил ее на две косицы.

Горбун помчался выполнять поручение, а Ржавый обратился к команде:

— Трое из вас пусть приведут в порядок кают-компанию и постелют там для двоих. А остальные четверо сбросьте канат и помогите господам взобраться на палубу.

Кто-то коснулся его руки: сзади стоял Малец.

— Не стоит затевать эту опасную авантюру…

— Никак, ты струсил?

— Я только за тебя боюсь… — печально проговорил Малец. И смущенно добавил: — Ведь ты мой лучший друг.

— Выходит, братец твой пусть так и пропадет? Так знай: он ни в чем не виноват! И я докажу его невиновность.

— О-о!.. — только и вырвалось у Мальца, но в голосе был такой неподдельный восторг, что Ржавый покраснел до корней волос и поспешил убраться с капитанского мостика.

Тем временем мускулистые парни вытащили на палубу четверку спасшихся при кораблекрушении: двоих матросов и двоих офицеров. Последние с удивлением озирали живописное скопище оборванцев, по всей видимости составлявших команду одного из лучших крейсеров британского флота.

— Какой это корабль? — поборов изумление, осведомился капитан Брэдфорд.

— Благодарим за вопрос. Очень даже хороший корабль, ответил Грязнуля Фред. — Не в пример вашему. Ваш-то, видать, размок от сырости.

Из группы оборванцев выступил вперед Ржавый, и на его веснушчатой, ребяческой физиономии заиграла озорная усмешка.

— Я тут подумал над вашим давним вопросом… — заговорил он, обращаясь к Брэдфорду. — Эти трипано… трисанопомы оттого были все в белых пятнышках, что кто-то схватился за стекло выпачканными в муке руками.

Брэдфорд растерянно озирался по сторонам.

— Но ведь этот крейсер… — начал было принц, однако Ржавый перебил его:

— Не стоит ломать над этим голову, ваше высочество. Крейсер мы приобрели на распродаже. Капитан попался заядлый картежник, вот и спустил нам это жестяное корыто за долги.

— Короче говоря, вы похитили корабль его величества? — суровым тоном спросил Брэдфорд. — Не понимаю, как вам это удалось, но предупреждаю: каждому из вас грозит виселица. И если вам взбрело в голову, будто всякий сброд…

— Вот что, господин капитан, — перебил его Ржавый. — Если наше общество вас не устраивает, мы готовы сей же момент спровадить вас за борт. Только намекните.

— В ваших же собственным интересах, — ровным голосом проговорил принц, — предлагаю вам сдаться. Это позволит властям смягчить наказание.

— Что я говорил?! — торжествующе воскликнул Грязнуля Фред. — Пригрели гадюку у себя на груди!

— Выходит, если спасешь от верной смерти английского принца и капитана генерального штаба, за это смягчают наказание? — уточнил Ржавый. — А зря! За это бы стоило наказывать построже… Почту своим долгом заверить вас, господин капитан, что если бы не этот сброд, то при жаре в шестьдесят пять градусов вы бы за считанные часы отдали Богу душу от жажды на скалах Борнео. А в наших собственных интересах разумнее всего было бы пустить вам пулю в лоб и вышвырнуть за борт.

— Здесь вы правы, — кивнул принц. Но ведь еще не поздно это сделать.

— Вы мне весьма симпатичны, ваше высочество, — сказал Ржавый и отвесил принцу галантный поклон. — А вот о капитане Брэдфорде так сказать у меня язык не повернется! Если бы он в свое время дозволил мне побеседовать с вашим высочеством, то мы наверное не торчали бы сейчас на этом крейсере и не воспрепятствовали бы вам в достойном намерении отправиться на тот свет.

— Я не знал, что вы желали побеседовать со мной, — сказал принц Сюдэссекский и вопросительно взглянул на Брэдфорда.

— Этот человек — агент иностранной державы. Он пытался шантажировать…

— Как известно, крейсер пользуется правом экстерриториальности, — перебил его Ржавый, — значит, здесь мы на равных. И если вы еще хоть раз позволите себе уничижительное высказывание, я вам так звездану по башке, что ваши белые пятнышки заиграют всеми цветами радуги.

Капитан сунул руку в задний карман и выхватил револьвер, который мгновенно вышибли у него из рук — и, не вмешайся вовремя Ржавый, наверняка что-нибудь вышибли бы и из капитанской головы.

— Стойте! Я сам с ним разберусь! — прикрикнул он на портовую вольницу. — Придется привыкать, ребята, что с сегодняшнего дня вы — военные моряки, и если не сумеете вести себя соответствующим образом, всем вам и впрямь не миновать виселицы.

— Верно! — прохрипел Паттерсон и смачно сплюнул. — Пусть Ржавый командует, а мы все ему будем подчиняться.

— Сми-ирно!

Проба удалась. Повинуясь давней привычке, каждый моряк более или менее правильно встал по стойке «смирно». Принц Сюдэссекский, склонный заглядывать в суть проблемы и в первую очередь отыскивать глубинные моменты человеческих поступков, забыв о собственном незавидном положении, с интересом наблюдал за этим странным людским обществом. Так, к примеру, его внимание привлек невероятно грязный и оборванный старик, который стоя на капитанском мостике, вполне профессионально отдавал в переговорную трубу команды, не переставая жевать длинную сигару, словно плитку шоколада. Принц видел, что рулевой отлично держит штурвал, и крейсер, точно на военных маневрах, на предельной скорости выписав правильный полукруг, взял курс на северо-восток. Не будь эта пестрая публика столь разной по возрасту и столь непривлекательной по внешнему облику, она вполне сошла бы за команду крейсера. Неужели эти люди воображают, будто им удастся хотя бы полдня проплыть на похищенном крейсере по водам Индийского океана, кишащего британскими военными судами? Нет, конечно: ведь они не идиоты.

— Горбун! Ты назначаешься квартирмейстером, — продолжал распоряжаться Ржавый. — Присваиваю тебе чин капитана. Возьми под свою команду четверку парней и займись пленниками. Офицеров отвести в кают-компанию, остальных — в матросский кубрик. Если кто посмеет тронут пленников, тому по всем правилам выбьешь глаз. Если кто из пленников вздумает сунуться за дверь, закуешь в железо по рукам и ногам. Ясно?

— Так точно! — гаркнул Горбун, застывший по стойте «смирно». Затем, обернувшись к матросам, скомандовал: — Эй, Мэрдок, Хайнес, Тоби, Рябой, сми-ирно! Арестованных под конвой! За мной — марш!

Процессия тронулась. Принц сжал руку капитана Брэдфорда, заставляя подчиниться приказу. Его высочество не являлся сторонником неоправданных решительным действий; впрочем, он правильно рассудил, в них и не было смысла. Так, по крайней мере, им удалось сохранить хотя бы его револьвер. Как знать, может, оружие еще пригодится.

— Прыщ, Мартин, Трепач! — не унимался Ржавый. — Подберите со склада каждому члену команды подходящее обмундирование. Паллок, Душегуб и Проныра, вам задание: подвесить к борту люльку, какой пользуются при чистке корпуса. Доставить со склада белой и черной краски. Спуститься в люльке и белой эмалью закрасить надпись «Белморэл», а поверх белого черной краской написать «Роджер».

На миг воцарилась тишина, а затем, когда до них дошел смысл затеи, бродяги разразились громогласным «Ура» и пустились в пляс вокруг Ржавого.

— Ребята! Теперь все зависит от вас: сумеете ли вы сыграть роль военных моряков, подчиняющихся строгой дисциплине. Помните, что нам предстоит миновать Сингапур и еще ряд гаваней, где при малейшем промахе нас мгновенно разоблачат. Так что держите ухо востро!

— Осмелюсь доложить, господин капитан, — гаркнул Душегуб, снискавший себе грозную славу в портовых поножовщинах, — нет причин беспокоиться. Будем вести себя как монастырские послушники. Более дисциплинированных матросов вам не сыскать. — Он заразительно захохотал.

— Нет, брат, ты меня с кем-то путаешь, со смехом возразил ему Ржавый. — Я вовсе не капитан «Роджера».

— Зовите его попросту «ваше величество», — великодушно просипел Паттерсон.

— Так тоже не годится, — отмел сие лестное предложение Ржавый. — Зарубите себе на носу: я капитан генерального штаба Брэдфорд, а вот он, — Ржавый сделал величественный жест в сторону Мальца, — принц Сюдэссекский.

— Гениально! — восторженно причмокнул губами Грязнуля Фред.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Итак, Грязнуля Фред стал капитаном крейсера. Поначалу он радовался сему обстоятельству, ведь в былые времена ему доводилось служить офицером на крейсере, — но когда, угрожая расправой, его заставили помыться, радость его померкла. Требование навести чистоту было встречено в штыки многими, но в конце концов уговоры подействовали. Вся команда отправилась под душ, затем вчерашние бродяги кое-как пригладили космы и сбрили щетину, чтобы хоть чем-то походить на моряков военного флота Британии. После этого каждый должен был подобрать себе на складе подходящее белье, одежду и обувь, что так же оказалось непросто. Капитанскую форму для Грязнули Фреда пришлось слегка подогнать по фигуре, зато не Докторе мундир первого офицера сидел как влитой. Прежняя команда ничего не снимала с крейсера, так что одежды, обуви, оружия, боеприпасов и лекарств было предостаточно.

Теперь оставалось подзаняться муштрой, освежить основные команды и навыки управления. Все шло как по маслу, да оно и неудивительно: ведь на крейсере собрались профессиональные моряки, хоть и списанные на берег, и сейчас, как в сказке, осуществилась их заветная мечта. Они вновь были облачены в славную морскую форму, и подобно тому, как озорные мальчишки обожают играть в войну и эти люди — только всерьез и на настоящем военном корабле.

И все же на несколько минут дисциплина была нарушена, когда Грязнуля Фред в фуражке с золотым позументом и отмытой добела физиономией, с белоснежной бородой, похожей на «сахарную вату», украшенный всеми регалиями, не только положенными капитану, но и позаимствованными у первого и второго офицеров, с любезной улыбкой салютуя направо и налево, появился на капитанском мостике.

Команда опознав наконец своего капитана, разразилась громогласным «ура». Удивительно, что его не приветствовали орудийным салютом. Фред с учтивой улыбкой кивнул приятелям и обратился к ним краткой речью.

— Моряки! — начал сей новоявленный адмирал Нельсон. — Горделиво взирая с высоты капитанского мостика на вашу пеструю компашку, хочу пожелать вам удачи в лихой затее. Абордаж крейсера останется беспримерным подвигом в мировой истории. К сожалению, не могу рассчитывать, что вы станете такими же порядочными людьми, какими были, когда впервые примеряли эту форму. Зато хочу заверить вас в следующем: после того как в свое время я расстался с этой формой, я стал негодяем и, когда снова сниму ее с себя, вновь превращусь в негодяя. Но пока я ношу ее, я чувствую себя британским военным офицером, и, кстати, все вы тоже являетесь британскими моряками. Клянусь Господом Богом, что располосую от паха до глотки любого, кто посмеет в этой форме совершить какой-нибудь бесчестный поступок. Вы меня достаточно хорошо знаете, чтобы не сомневаться — я свое слово сдержу. Мы подрядились за деньги освободить человека из неволи. Это честная пиратская сделка. Но если во время нашей экспедиции кто-нибудь вздумает поживиться сверх того, пусть заранее считает себя покойником.

Команда встретила эту речь дружными одобрительными возгласами, после чего выступил вперед Господин Доктор; вытянувшись в струнку перед капитаном, он взял под козырек и отрапортовал:

— Честь имею доложить: команда из восемнадцати человек построена в полном составе!

— Разойтись!

Грязнуля Фред с довольным видом вытащил было из верхнего кармашка мундира сигару, затем медленно засунул ее обратно, вспомнив, что на капитанском мостике курить не полагается.

Послышался гул мотора, и над крейсером закружил самолет.

«… Сообщите… название… крейсера… курс… Военный… самолет… номер… сто… сорок… шесть… Прием…»

Дубина, облаченный в форму радиста, подскочил к рации и тотчас отбил:

«… Крейсер… «Роджер»… к Сингапур… с его… высочеством… принцем… Сюдэссекским… на борту…»

«… Благодарю… Похищен… крейсер… Белморэл…»

«… О похищении… слышали… Никаких… сведений… о крейсере… не имеем…»

Самолет шел предельно низко, и пилоту хорошо было видно в бинокль, как сверкающий на солнце крейсер, рассекая зеркальную гладь океана, на всех парусах движется к Малаккскому проливу. По палубе проворно снуют одетые в белую форму моряки, а на борту корабля красуется надпись: «Роджер».

2

— Уму непостижимо! — возмущался Брэдфорд. — Слышно, как над нами летают самолеты, вижу в иллюминатор, как встречным курсом проходят военные корабли, и все словно сговорились не замечать у себя под носом «Белморэл». Конфуз на вес мир!

— Конфуз, — согласился принц. — Но я, кажется, понял в чем дело. «Роджер» затонул, и, если не ошибаюсь, эти парни перекрасили на борту «своего» крейсера надпись. Так что теперь это не «Белморэл», а «Роджер». На каждый радиозапрос они отвечают, что держат курс на Сингапур, что также соответствует координатам «Роджера». Так что, друг мой, мы имеем дело с кем угодно, только не с идиотами. Хотелось бы знать, какие у них планы относительно нас.

— И откуда им известна цель нашего путешествия.

— Неужели не догадываетесь? Помните, как однажды вечером на пути к Коломбо мы говорили о генерале Чане. Речь шла о нашей миссии заключить с Чаном мир взамен совместных англо-французских экспедиций. Вдруг произошло короткое замыкание, и погас свет. Так ведь?

— Да, было такое…

— Ну, так примите к сведению, что через стенку из вашей каюты наш разговор был подслушан, а затем, когда сообщник заинтересованного лица устроил короткое замыкание, человек этот, воспользовавшись темнотой, выскользнул из каюты.

— Браво, ваше высочество! — воскликнул Ржавый, который до этого момента подслушивал у двери, а теперь вошел в каюту. — Если когда-либо со всеми военными делами будет покончено, полагаю, ваше высочество вполне подойдет на должность сыскного инспектора.

— Нам обязательно сносить ваше присутствие? — резким тоном перебил его капитан Брэдфорд.

— Лично вам необязательно. Вы, старина, показали себя во всей красе: не разрешили мне встретиться с принцем, хотя не имели на это права… Так что заткнитесь!

— Берегитесь! Стоит мне вырваться на свободу, и уж я постараюсь отправить вас на виселицу.

— Ваше высочество, — с поклоном обратился Ржавый к принцу, — я еще в Коломбо просил аудиенцию и напоролся на грубый отказ со стороны этого типа. Хотя, насколько мне известно, истинно английский принц обязан выслушивать каждого, как обращается к нему как джентльмен. Забудем, что в данный момент вы наш пленник. Мне хотелось бы, чтобы выслушали меня по делу одного офицера, осужденного на смертную казнь. Если капитан Брэдфорд выставил меня тогда за дверь в соответствии с вашими указаниями и просьба моя невыполнима, я тотчас же удалюсь и перестану вам докучать.

Принц не мгновение задумался.

— Во всяком случае, капитан Брэдфорд полномочен решать вопросы, связанные с моим распорядком дня. Однако, пожалуй, он слишком строго обошелся с вами. Если у вас нет иного намерения, кроме как побеседовать со мной, я готов вас выслушать. Извольте, господин доктор… Верхаген.

— Ваше высочество, окажите честь, зовите меня просто Ржавый, — с усмешкой предложил молодой авантюрист. — Все равно господин капитан уже установил, что как доктор я не способен даже насажать белых пятен вокруг мазка крови на стекляшке.

— Говорите, — повелел принц и опустился на стул.

Капитан Брэдфорд отвернулся к иллюминатору и нервно забарабанил пальцами по стеклу. Ржавого отвлекал этот стук, поэтому речь его получилась несколько сбивчивой.

— Два года назад, если я правильно помню… то есть откуда мне помнить, ведь два года назад… я занимался морской перевозкой грузов и забыл пройти таможню… В таких делах я бываю рассеянным… В результате чего возникли некоторые осложнения с портовой службой, и меня полгода продержали в Порт-Саиде на казенных харчах… Словом, я и не мог тогда ничего знать, ведь только в этом году, когда я в Греции снова начал играть с таможней в прятки, я познакомился с Мальцом… то есть… ваше высочество! — внезапно вырвалось у него, — Томас Ливен ни в чем не виноват!

— Выражайтесь яснее, друг мой. Сейчас вы не пират, а я не пленник и даю вам аудиенцию, так что спокойно изложите суть дела. Что у вас общего с упомянутым Томасом Ливенон?

— Упомянутый мной юный господин с девичьей внешностью, а вернее, девушка, выдающая себя за юношу, — это младший брат… точнее младшая сестра Томаса Ливена.

Брэдфорд не миг перестал барабанить по стеклу, за что Ржавый был ему благодарен. Но затем капитан вновь вернулся к прерванному занятию.

— Ах, вот оно что! Значит, этот молодой человек в действительности юная леди. Насколько я помню, — принц на мгновение задумался, — сестру незадачливого капитана звали Эдит. Каким же образом она очутилась среди пират… то есть среди военных моряков?

— Пожалуй, имеет смысл рассказать все по порядку. — И Ржавый вкратце изложил историю создания акционерного общества по спасению Томаса Ливена.

К сожалению, все старания принца сохранить серьезность пошли прахом. Когда в рассказе Ржавого один за другим возникли комические персонажи: Шеф, Фараон и, наконец, капитан Грязнуля Фред, проигравший фондовый капитал и из своеобразного понимания джентльменского долга позаимствовавший у Адмиралтейства крейсер, — принц расхохотался так неудержимо, что стул под ним угрожающе заскрипел.

Брэдфорд смотрел на него строгим, укоризненным взглядом. Да, какие бы дифирамбы ни пели принцу газеты, он всего лишь зеленый юнец! Школяр в мундире полковника. Смеяться над дурацкой, крайне безнравственной историей, которая непременно вызвала бы возмущение у любого дисциплинированного офицера… Исполненный презрения, Брэдфорд отвернулся к окну и снова принялся барабанить по стеклу — еще быстрее и раздраженнее.

В Коломбо я прочитал британские газеты, — продолжил Ржавый, — и попробовал поступить, как полицейский с преступником. Ну, когда они… как бы это сказать… заставляют подозреваемого изобразить, как все было на самом деле. К примеру, человек идет контрабандной тропой, несет, скажем, несколько коробок кубинских сигар, тут на него вроде бы нападают бандиты, и он должен вытащить нож и показать, как, обороняясь, ударил ногой одного и пырнул ножом другого… В общем, это называется…

— Реконструировать события… Ведь вы это имели в виду?

— Ей-богу, ваше высочество, в вас пропадает полицейский инспектор! Конечно, именно это я и имел в виду. Я реконструировал события. Когда речь идет о технических тонкостях, не обращайте внимания на мои ошибки. Итак, допустим Томас Ливен был прав и некий офицер заставил Элен Олдингтон лист за листом скопировать все чертежи. А для того чтобы изобретение Ливена оказалось не доведенным до конца, необходимо было изъять два самых важных чертежа. Мисс Олдингтон вручила копию изобретения другому офицеру, который выдал его за свое. Вы, ваше величество, еще слишком молоды и, полагаю, еще не слишком хорошо знаете женщин. Они вечно требуют гарантий — все боятся, как бы их не облапошили. И, осмелюсь заметить, не без основания, Словом, эта женщина, когда на изобретение уже была подана заявка, решила попридержать у себя два последних чертежа и потребовать с заинтересованного офицера крупную сумму денег, а может, еще чего, кто ее знает. Например, клятву вечной верности… А только факт, что эти самые важные чертежи она ему так и не отдала, поэтому и демонстрация изобретения не состоялась. Тем временем Томас Ливен прознал, что кто-то перебежал ему дорожку с изобретением, и тотчас помчался к дамочке. Должно быть, вид у него был страшно разъяренный. Он выложил на стол револьвер и заявил, что если в течении пяти минут не получит свои чертежи, то продырявит ее хорошенькую головку так же просто, как подгулявший отец семейства — яичную скорлупу в тире. Наверняка, по нему было видно, что он не отступится от своего намерения, и дамочка тут же выложила ему чертежи. Томас Ливен осыпал ее проклятиями и бросился к своему другу обсудить положение, тем более что прохиндейка по всей вероятности не скрыла от него имени охотника до чужих изобретений. На плане дома, помещенном в газете, отмечен задний вход со стороны сада. Так вот, по-моему, если бы Томас Ливен был убийцей, то, прихватив свой револьвер и шляпу, он должен был улизнуть через сад. Но он и не думал таиться: вышел через парадный подъезд и еще дожидался у двери такси. Так что нелепо предполагать, будто он убил дамочку. А дальше, думаю, события разворачивались так. Вскоре после ухода Ливена со стороны сада в дом проник другой офицер или его соучастник. Хотя лично я считаю, что это был похититель изобретения собственной персоной. Если покопаться в его прошлом, наверняка выясниться, что он был по уши в долгах. Словом, офицер заявился к Элен Олдингтон. Та ударилась в слезы и принялась осыпать его упреками. И тут бесчестный «изобретатель» узнал, что Томас Ливен унес с собой оба важных чертежа. Внезапно он заметил на столе шляпу и револьвер и сообразил, что Томас Ливен вышел через парадный подъезд, зато его собственный приход для всех остался незамеченный. И тут на глаза ему попался нож для разрезания бумаги… Один удар, и единственная, главная свидетельница и участница кражи изобретения, которая к тому же наверняка знала о других темным делишках этого офицера, отправилась на тот свет.

— Довольно! — решительно оборвал его принц. Лицо его побледнело и приобрело суровое выражение. — Вы несете бред…

— Нет, отчего же? — резко обернулся Брэдфорд. — Пусть говорит! Значит, офицер, который подал заявку на конструкцию, аналогичную изобретению Томаса Ливена, по-вашему, и был убийцей?

— Совершенно верно! И я это докажу…

— А знаете ли вы, кто этот офицер?

— Нет! И самое мое заветное желание — узнать это.

— Считайте, что оно исполнилось, — холодно произнес Брэдфорд. — Я и есть тот самый офицер.

3

— Мне было в высшей степени неприятно слушать всю эту галиматью, и, разумеется, я не поверил ни одному умозаключению этого парня. Не принимайте близко к сердцу, Брэдфорд! У этого Рыжего или Ржавого чересчур бурная фантазия.

— По-моему, он агент-провокатор, скорее всего Германии, — ответил Брэдфорд, — спит и видит впутать генеральный штаб Британии в грязную историю.

В каюту вошел Горбун в сопровождении четверки вооруженных моряков.

— Покорнейше прошу господ офицеров выйти на палубу для прогулки, поскольку в Сингапуре вам нельзя будет покинут каюту.

Пленники молча повиновались.

Прогуливаясь по палубе, принц Сюдэссекский исподволь приглядывался к самозваной команде крейсера: опрятные, подтянутые военные моряки. Чувствовалось, что службу они знают досконально. Корабль сверкал чистотой, капитан, весь увешанный знаками отличия, со своей снежно-белой бородой вполне мог сойти за адмирала на флагманском корабле. Выстроив экипаж, он проводил по всем правилам осмотр, как и положено военным морякам перед заходом в порт.

Заметив Ржавого в компании юного Ливена, принц сделал им знак подойти. Между тем прогуливающиеся пленники приблизились к строю моряков, к Доктор при виде принца громогласно скомандовал «смирно» и «равнение на…». Брэдфорд наверняка осудил бы принца, узнай он, что тому нравится поведение кучки бандитов, объединившихся в какое-то дурацкое акционерное общество.

— Скажите, — обратился принц к поспешившим на его зов Ржавому и Мальцу. — Как вы, собственно, мыслите себе эту нелепую затею? Уж не собираетесь ли вы штурмом брать Сайгон?

— Разве что слегка оккупируем его, — ответил Ржавый. — У нас разработан стратегический план.

— Ну, расскажите, — попросил принц, заранее улыбаясь очередной выдумке.

— Не план, а конфетка, — ухмыльнулся Ржавый. — Крейсер прибывает в Сайгон, где ожидают юного полковника и капитана генерального штаба.

— А они не приедут, — подхватил принц, которому передалось задорное настроение Ржавого.

— В том-то и шутка, что приедут! Малец с его нежным девичьим румянцем вполне сойдет за ваше высочество, а я возьму на себя менее приятную роль — сыграю капитана Брэдфорда. Здорово удумано?

Улыбка на лице принца угасла. При таком неожиданном повороте событий ему трудно было сохранить юмор.

Вдали свернул на солнце борт военного судна, идущего встречным курсом, и стража увела пленников обратно в кают-компанию.

— Закрой-ка, друг мой, вентиляционное окошко, — обратился принц к вооруженному матросу, приставленному для охраны и оказания услуг пленникам.

— Осмелюсь доложить, оно вовсе не открыто.

— Но я же чувствую сквозняк, черт побери! — раздраженно воскликнул принц. — Вероятно, оно неплотно закрыто.

— Закрыто оно плотно, да только Ржавый вышиб стекло. После обеда вставим.

Капитан Брэдфорд взглянул на иллюминатор и побледнел как смерть. Колени у него подкосились, и он поскорее опустился на стул.

4

Крейсер встал на якорь на рейде Сингапура. Моряки команды, расположившись живописной группой на броневой площадке орудийной башни, распевали фривольные куплеты.

Вдали виднелась гавань и гигантский памятник Стэнфорду Рафлсу. Воздух был насыщен влагой, закат отливал всеми оттенками меди. К застывшему крейсеру устремились катера и парусные лодки, их пассажиры с улыбкой разглядывали веселящеюся компанию «военных моряков». Горбун даже потешил их игрой на банджо. Плавно скользили по воде изящные сампаны, туземные женщины-торговки предлагали всем прибывшим экзотические фрукты в корзинах, выстланных зелеными пальмовыми листьями. Матросы купили несколько корзин с фруктами и, развлекаясь, бросали в воду мелкие монеты, а мальчишки-малайцы с визгом ныряли за ними. Затем корабль окружили китайские джонки: торговцы украшениями знают, что военные моряки любят покупать побрякушки на память для своих подруг. Дубина, в сотый раз отвечая на очередной радиозапрос, сообщал координаты корабля, не забывая добавить, что на борту крейсера находятся следующие в Сайгон принц Сюдэссекский в сопровождении офицера генерального штаба. «Его высочество… просит… избавить… от официальных… визитов… вежливости… После ночного… шторма… принц… испытывает… легкое… недомогание… «Роджер»… «Роджер»… «Роджер»…»

«… «Белморэл»… замечен… в районе… Сабанга… Крейсер… шел… курсом… на юго-восток… Сообщите… что… вам… известно… Адмиралтейство… Сингапур…»

«На широте… Борнео… встретили… крейсер… На требование… остановиться… крейсер… пользуясь преимуществом… хода… подняв… пары… скрылся… в северо-восточном… направлении… Выполняя… приказ… в кратчайшие… сроки… достичь… Сайгон… преследование… были вынуждены… прекратить… Дальнейшая… судьба… крейсера… неизвестна… «Роджер»…»

Наконец похитителей оставили в покое. Благодаря своей важной миссии и высокой персоне принца на борту, «Роджер» с невозмутимостью аристократа мог продолжить свой путь по взбаламученному поисками «Белморэла» океану.

Правда, еще до отплытия из Сингапура капитан крейсера и его импозантный первый офицер вкупе со Ржавым и Мальцом сошли на берег. Решено было нанести визит приятелю Грязнули Фреда: тот держал на окраине города солидное торговое заведение по сбыту краденого. Руководствуясь справочником, наши герои оделись с головы до ног, закупив все необходимые предметы экипировки, положенные по уставу офицерам британского генерального штаба. Ржавый настоял на покупке белых перчаток, вычитав в справочнике, что по торжественным случаям членам офицерского корпуса предписано быть в перчатках.

Вечером праздная публика с катеров и парусных лодок имела удовольствие наблюдать эффективное зрелище. На крейсере «Роджер» протрубили общий сбор, команда сперва полностью выстроилась на палубе, а затем распалась на группы в зависимости от служебного назначения. Капитан с мостика отдавал четкие команды, но при этом по совершенно непонятной причине время от времени вытаскивал из верхнего кармашка кителя сигарету и тотчас снова прятал в карман. Матросы проворно сновали по палубе, каждый выполнял свой маневр, мерно позвякивала цепь, и свет восходящей луны играл ослепительными бликами на меди и стальных боках крейсера, взявшего курс на Индокитай.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

В широком устье реки Меконг, в преддверии Индокитая, расположена гавань под название Сайгон. Единственная выдержанная в европейском духе часть этой полудикой местности — приморский бульвар: желтая песчаная аллея в живописном обрамлении пальм и агав. На бульваре выстроился гарнизон сайгонской крепости. По торжественному случаю вдоль аллеи были развешаны особо мощные светильники. Перед строем напряженно замерших легионеров застыли по стойке «смирно» четверо офицеров, и впереди них в более свободной позе — полковник Лурье, комендант крепости. Справа от них заняли свое место оркестр, цвет полка легионеров, а за оцеплением — огромная толпа зевак, полуголых туземцев.

И тут из-за мыса внезапно появился «Роджер» — сияя огнями, с выстроенной на палубе командой. Перед строем капрал и первый офицер. На капитанском мостике — капитан при всех регалиях, рядом с ним популярный благодаря своей юношеской внешности принц Сюдэссекский в парадном облачении и весьма импозантный рыжеволосый капитан генерального штаба.

«Смирно! Равняйсь! На караул!»

Единый шорох, и легионеры застыли по стройке «смирно». Офицеры с обнаженными саблями, головы чуть повернуты вправо; комендант поднес руку к фуражке, и все замерли в готовности для торжественной встречи. Военный оркестр заиграл британский гимн. Сверкающий огнями крейсер, с выстроенное вдоль борта командой в белом, медленно приблизился к берегу. Капитан и оба офицера британского генерального штаба замерли, отдавая честь. Мощные аккорды гимна стихли.

Бум!.. Бум!.. Два приветственных выстрела, поданных с крейсера «Роджер», сотрясли воздух. Высланные для почетной встречи четыре французских самолета на бреющем полете стали выписывать круги над крейсером.

— Так меня еще нигде не встречали… — растроганно прошептал Ржавый.

Малец от страха лишился дара речи, а Грязнуля Фред от давних приятных воспоминаний совсем растрогался. Правда, он быстро совладал со своими чувствами и снова начал отдавать команды через переговорную трубу. Подчиняясь им, работающий вполсилы мотор начал кашлять и чихать, первый офицер давал отрывистые указания, загрохотали цепи, с громким плеском бултыхнулся в воду якорь, на берег полетел причальный линь, корабль стал медленно разворачиваться кормой, и наконец с палубы спустили трап.

Оркестр заиграл «Марсельезу». Раздались четкие звуки команды, и снова все замерли по стойке «смирно».

Принц и капитан Брэдфорд, запертые в глухом отсеке, предназначенном для боеприпасов, угрюмо прислушивались к топоту ног над головой, звукам оркестра, пушечному салюту. Да, с этими торжествами после сраму не оберешься.

2

Торопливо поднявшихся по трапу коменданта гарнизона и офицеров встречали принц и капитан генерального штаба. В празднично убранной кают-компании стюард обнес присутствующих освежающими напитками и сандвичами. От духоты того и гляди мог хватить удар, но капитан (согласно уставу, не распространяемому на колонии) щеголял в белых перчатках. Должно быть, этот человек придерживался консервативных взглядов. И еще что удивительно: он ни на минуту не расставался со стеком. Даже во время еды повесил его на спинку стула. Ну, а принц Сюдэссекский в точности соответствовал описаниям. В самом деле, глядя на этого стройного, миловидного юношу, ни за что нельзя было сказать, будто он — опытный военный и искушенный дипломат.

В первые пол часа разговор вертелся вокруг морского путешествия и грозного циклона; принц был немногословен и сдержан, зато капитан производил впечатление приятного собеседника и любителя острого словца.

— Британские радиостанции вот уже несколько дней заняты поисками пропавшего военного корабля, — упомянул в беседе комендант. — Как это возможно?

Да откуда же нам знать! — отшутился Ржавый. — Ведь у Великобритании такая прорва военных кораблей, что лишь при последней инвентаризации выяснилось: одного не хватает. Видать, куда-то запропастился.

Гости от души рассмеялись, отметив про себя, что находчивый капитан своей остроумной шуткой весьма ловко обошел щекотливый вопрос.

Комендант после этого не стал выпытывать неприятные подробности и, сердечно распрощавшись с британскими офицерами, покинул корабль.

А «Роджер» вскоре взял курс вверх по течению реки к конечной цели своего пути: к сердцу Индокитая — Камбодже.

Прием, оказанный крейсеру в Камбодже, пышностью даже превзошел предыдущий. К параду в честь высоких гостей были выставлены рота босых аннамитов в мундирах красного цвета, легионеры в парадной форме и целый кавалерийский полк спаги. При появлении «Роджера» пятьсот ракет взлетели к небу и двенадцать пушечных залпов из крепости перекрыли оглушительный гул самолетов, низко кружащих над крейсером. Звуки фанфар… Британский гимн… Пять ответных залпов с «Роджера»… Мелодия «Марсельезы»… И наконец крейсер причалил. В этот момент яркая вспышка зеленых, красных и желтых бенгальских огней озарила бастионы крепости. Жара — за шестьдесят градусов. Пальмы с маслянистыми листьями понуро свесили свои волосатые кроны, а крокодилы реки Меконг в ужасе уползли подальше от этой необычной шумихи и зарылись в тину. На берег спустили трап, и высокие гости, оказавшись на твердой почве, любезно поприветствовали собравшихся офицеров. Те же с любопытством рассматривали известного всему миру совсем еще молодого военного дипломата, которого, по соглашению между Англией и Францией, прочили в правители провинции Санг, расположенной в районе Тонкинского залива. Он выглядел в точности так, как его описывали газеты: этакий миловидный юноша. Хрупкая фигурка сгибается под тяжестью раззолоченного парадного мундира, украшенного орденом Подвязки. (Его раздобыли в угоду Грязнуле Фреду, в запасниках его сингапурского приятеля ордена не оказалось, и тогда, по заказу торговца, он был спешно похищен прямо с парадного мундира некого английского лорда, остановившегося в отеле «Стэмфорд».)

А каков был торжественный марш!

Под знаменитым парадным шагом легионеров дрожала земля. Кто никогда не видел их парадную поступь — длинные прямые ноги, — тот и вообразить себе не мог такого. За время обучения, не выдержав чрезмерной нагрузки, как правило, гибнет несколько новобранцев. Следом за легионерами под хриплый визг трубы, держа ружья над головой, мелкими, подпрыгивающими шажками трусили босоногие аннамиты; замыкали их шествие три барабанщика, поспешавших вприпрыжку и на ходу непрестанно колотивших в барабаны. Затем — также держа равнение на Мальца — короткой рысью промчался полк спаги. За ними прошествовали охотники-сенегальцы с зелеными петлицами на форме, с ружьями у плеча, поддерживаемыми ладонью; при каждом шаге воинственно взлетали вверх левые руки; черные головы, как одна, были обращены в сторону Мальца.

Комендант видел, как в душном, лишенном кислорода воздухе лицо молодого полковника заблестело от пота, и сочувственно вздохнул. Поэтому свою приветственную речь он свел к нескольким словам; Малец, собрав остатки сил, двумя заранее заученными фразами поблагодарил его, а затем вместе с генералом сел в машину; рыжий капитан генерального штаба и комендант гарнизона заняли места в другом автомобиле, после чего торжественная кавалькада проследовала в губернаторскую резиденцию.

Накрепко запертые в складском помещении «Роджера», оба высокопоставленных пленника, бледные от волнения, расхаживали из угла в угол. Сюда доносились приветственные выкрики, звуки музыки, орудийные залпы салюта. Страшно подумать, какой скандал разразится, когда вся эта история с подменой выйдет наружу. А рано или поздно это неизбежно случится.

3

Убийственный климат Индокитая культивировал этикет, отличный от общепризнанного. Обедов с тостами, долгих застолий здесь не бывает. Предписанное протоколом облачение очень скоро взмокает от пота и теряет форму, обильную перемену блюд невозможно выдержать, а сидеть за столом переговоров в наглухо застегнутом мундире и вовсе глупо. В этих краях чуть ли не круглые сутки могут лить проливные дожди, а редкие минуты, когда проглядывает солнце и земля отдает обратно впитанную в себя влагу, шестидесяти градусная жара окутывает все вокруг густым облаком пара. Поскольку почва представляет собою гниющий тысячелетиями гумус, отдаваемая землею влага насыщена сероводородом, аммиаком и прочими нездоровыми миазмами. Этот уголок света не похож ни на одни другой — он поистине выморочное дитя матери-земли: деревья здесь какой-то странной формы, луна, подобно гондоле, выгнутой частью своей свисает вниз, местные жители худы, как скелеты, изнурены и медлительны в движениях. Суставы и черепные швы ревматической ломотой отзываются на тяжелый, сырой климат; воздух еще больше походит на влажный, банный пар из-за размытого светового венца вокруг цветных лампионов. Даже в хорошую погоду с крыш, медленно набухая, падают капли; все металлические детали покрыты влагой, а вывешенное для просушки белье никогда не высыхает. Каждый вновь прибывший офицер с удивлением замечает, что новенькое бритвенное лезвие всего за каких-то два дня успевает покрываться слоем ржавчины.

Автор вынужден был остановиться на этих подробностях для того, что бы читатель мог в должной мере оценить удачу, выпавшую на долю двух отчаянных самозванцев.

Ужин, во время которого необходимо было сидеть в мундирах со стоячим воротничком, прошел с молниеносной быстротой. Меню состояло из нескольких легких блюд, свой приветственный тост генерал свел к одной фразе, не требующей пространственного ответа, и, заранее предупредил принца адъютант генерала, в Индокитае не сочтут невежливостью, если его высочество сразу же после ужина удалится к себе в апартаменты. Такое поведение не только поощряется, но прямо-таки предписывается как необходимое. Зато час спустя гость должен «дать десерт», — таков здешний ритуал. Небольшую компанию костей принято угощать черным кофе и сладостями в так называемой smoking room, то бишь курительной комнате, обставленной мягкими креслами. В помещении к потолку подвешены гигантские вентиляторы, лопасти которых постоянно вращаются, но не освежают воздух, а попросту гоняют вверх-вниз душные слои. Приемы в курительной, как правило, проходят с отступлением от этикета. После ужина все сбрасывают с себя парадное платье, освежаются под душем, облачаются в легкий парусиновый или чесучовый костюм и в таком виде являются к десерту.

Адъютант во всем облегчил Мальцу жизнь: у него уже был заготовлен список из пяти человек, которых надлежало пригласить, а кроме того, он вызвался все подготовить к приему гостей. В распоряжение Мальца был предоставлен обширный гардероб, начиная от белых смокингов и кончая пижамами. Ржавый расположился в апартаментах по соседству, так что до начала десерта можно было посоветоваться с рыжим другом, который, весело насвистывая, любовался в зеркале собственной персоной. Ребяческое тщеславие было единственной слабостью Ржавого. Впрочем, и оно проявлялось как-то по-детски мило. Молодой человек был в восторге от бежевого смокинга из тонкого полотна, который сидел на нем как влитой. В верхний кармашек он засунул шелковый платок небесного цвета, который вышитыми на нем звездами заставлял вспомнить мелодию «Янки дудль». Понадобилось самое энергичное вмешательство Мальца, чтобы уговорить Ржавого отказаться от неподобающих случаю белых перчаток и хлыста для верховой езды.

— Экий ты, право, несносный с вечными своими придирками! Капитану генерального штаба просто неприлично появляться на людях без хлыста! А перчатки особо упоминались в служебном уставе — том, что в Сингапуре стащили специально для нас с тобой.

— Но это правило не распространяется на колонии. Ржавый, ну будь ты посерьезней! Страшно подумать, что мы натворили. Захватили в плен высокопоставленных лиц, похитили крейсер, обманули целую нацию…

— Есть о чем плакать! Что сделано — то сделано.

— А каким образом ты собираешься вызволить моего брата?

— Пока не знаю. Может, для начала обстреляем Камбоджу? Все равно сегодня вечером ничего не удастся предпринять. На сегодня наша задача — обсудить военные операции. Кстати, заруби себе на носу: в первую очередь долг, а уж потом — личные дела.

— Боюсь, при первых же наших фразах они догадаются, что мы ничего не смыслим в военном деле.

— Не спеши с выводами! До сих пор нашей стратегии мог позавидовать сам Наполеон. Ты только старайся, дружок, пореже открывать рот и держись как можно напыщеннее, тогда вполне сойдешь за принца. На все их речи знай тверди: «Господа, я верю в возможности мирного урегулирования». Ну, а если чего не поймешь, не тушуйся. «Да-да, — говори, — конечно, но позволю себе напомнить: наша основная цель — собрать «круглый стол»». Как я уразумел из слов его высочества, от этого предмета обстановки тут много ждут.

Появившийся в дверях младший офицер доложил о прибытии гостей. Все пятеро: генерал, комендант, майор, капитан и некий штатский — господин Мюриель, отставной капитан и шеф секретной службы, — были в легких полотняных костюмах. Вскоре двое слуг внесли сигары, сигареты, черный кофе и сладости. Разговор вертелся вокруг нейтральных тем. Малец чувствовал, что приступить к основным переговорам надо бы гостю. Но как начать? Видно было, что офицеры едва сдерживают нетерпение.

— Дорогие друзья, — произнес он наконец, подражая несколько ленивой манере принца и его легкому, небрежному тону. — Отбросим формальности. Забудем, что я гость, а вы радушные хозяева. Здесь собрались британские и французские офицеры, так давайте без околичностей обменяемся информацией.

Он почувствовал, что вступление оказалось удачным. Глаза Ржавого загорелись, как световая реклама. Генерал сразу же вскочил с места и, скрестив руки на груди, зашагал по гостиной. Наконец, собравшись с мыслями, он произнес:

— Потолкуем о генерале Чане или… — остановившись на миг, он продолжил: — начнем с истории Томаса Ливена?

4

Наступила невольная пауза. Наши герои силились прийти в себя после неожиданного упоминания о Томасе Ливине. Первым нашелся Ржавый.

— По-моему, с делом Ливена мы управимся походя, и тогда уж можно будет целиком посвятить себя более важной проблеме.

— Как вам будет угодно, — согласно кивнул генерал. — Майор Лафайет, который занимался этим делом, доложит о результатах. Неудачный исход ни в коей мере не свидетельствует о недостаточном усилии с нашей стороны, ведь военные изобретения являются общим достоянием наших государств, поэтому расследовать эту историю для нас было так же важно, как и для Англии.

— Изложу вкратце, — начал майор. — Томаса Ливена вместе с новобранцами первой роты из Джибути доставили пароходом в Сайгон. К тому моменту, когда британское военное ведомство сделало запрос о Ливене, он находился в части, ведущий военные действия у Нонгхей. Год назад ту часть отозвали с передовой… Томас Ливен тогда находился в госпитале в связи с ранением в голову.

— Желаете глоток воды, ваше высочество? — участливо спросил капитан.

— Да… — едва слышно промолвил Малец и, чуть успокоившись, с улыбкой обратился к офицерам: — Недавний циклон все еще дает о себе знать. — Он сделал несколько глотков и закурил сигарету, глубоко втягивая дым. Это помогло ему вернуть самообладание. — Продолжайте, господин майор.

— Первую осторожную попытку кое-что выведать у Ливена мы предприняли год назад. К нему подослали сотрудника секретной службы, переодетого в форму легионера. Неделями он втирался к Ливену в доверие, кормил-поил, угощал его, но так и не смог ничего выведать. Тогда мы вплотную взяли его в оборот, действуя как посулами, так и угрозами. Безуспешно! Ливен начисто все отрицал. Заявил, что никакого изобретения у него нет и не было. Возможно, следовало бы применить методы инквизиции, но мы считали себя не вправе поступить так с прекрасным солдатом, раненным в бою и удостоенном медалей за храбрость.

— А где сейчас этот человек? — поинтересовался Ржавый.

— Ваш вопрос кстати, — улыбнулся майор. — Кое-что мы все же предприняли. — Откомандировали его сюда, в болотистые районы Камбоджи — надзирать за отбывающими наказание туземцами. Назначение, прямо скажем, хуже некуда. Правда, в частном порядке мы пообещали Ливену, что, если он согласится за любую цену продать свое изобретение Англии или нам, он тотчас же будет освобожден от должности тюремщика. Однако этот человек показал себя редким упрямцем. Вот уже два месяца он сносит все лишения: гнилые болота, тучи москитов и окружение преступников-аннамитов, которые умащают себя невероятно вонючими маслами.

— Позвольте еще воды?.. Благодарю. — Малец повернулся к генералу. — Я полагаю, с нами как с соотечественниками он будет сговорчивее.

— Блестящая идея! — воскликнул Ржавый. — Завтра же самолично наведаюсь к нему. А если бы господин майор дал ему увольнительную на день, я принял бы Ливена как почетного гостя. Скажем, мы прогуляемся в город, затем я словно мимоходом приглашаю его осмотреть крейсер, а там он увидит несколько офицеров, с которыми знаком лично. Таким образом мы, думаю, скорее добьемся конкретных результатов.

— Да, надо использовать все средства, — согласился капитан. — И вам нет никакой нужды ехать в джунгли. Я просто вытребую его сюда, в крепость.

— Нет-нет! — с улыбкой возразил Ржавый. — На него должен произвести впечатление резкий поворот событий; ведь Ливен сейчас под строжайшей охраной, а мне вдруг в нескольких словах удается договориться с комендантом об отпуске.

— Как вам будет угодно.

Ржавый позднее объяснил Мальцу, отчего он выдвинул именно такой план. Если Томас Ливен, доставленный в город, неожиданно увидит своего брата, он вряд ли сможет срыть удивление, что, в свою очередь, могло бы погубить их всех. А втайне Ржавый опасался, что и Малец может дать слабину, если вдруг увидит брата: Бог знает, какие страсти кипят сейчас в его душе.

— Ну, а теперь, если вы не против, — заговорил генерал, — мы могли бы приступить к делу генерала Чана. — Он достал карту и, ткнув в какую-то точку, пояснил Ржавому: — Вот в этом секторе с объединенного оперативного плацдарма мы могли бы развернут наступление.

Ржавый наклонился в перед и оторопело уставился на толстый, поросший волосками генеральский перст.

— Здесь наши взгляды в основном совпадают, сдвинув брови, уклончиво произнес он.

Его одолевала тревожная мысль: уж не готовят ли им гнусную ловушку вроде той, что в свое время подстроил ему Брэдфорд с каплей крови и белыми пятнышками на стекле.

— Во всяком случае, действовать нужно решительно, — вмешался Мюриель, шеф секретной службы. Вот уже три недели, как в джунгли отправили значительный транспорт оружия, и, прежде чем он достигнет китайской границы, мы должны обрушиться на Чана.

— Тем более надо торопиться, — поддержал его капитан, — потому что этот Моррисон Шнайдер, — американский авантюрист на японских кормах, — с бандой таких же, как он головорезов засел где-то в глубине джунглей. Насколько мне известно, он заигрывает с Чаном. В данный момент японцам выгодно мутить воду, а значит, если Шнайдер и Чан столкуются и провезут оружие, заполыхает вся Внутренняя Индия.

— Как, по-вашему, удалось этим мерзавцам столкнуться? — задал вопрос Ржавый.

— Пока они друг друга не трогают. Их банды держатся каждая сама по себе. Но Чан в любой момент может выкинуть фортель.

— Лично я убежденный сторонник «круглого стола», — подал свою реплику Малец, поскольку взгляды всех присутствующих обратились на него. — Быть может, мирным путем удастся достичь большего результата?

— Не думаю, — возразил генерал. — Время поджимает, и надо выработать общую позицию, прежде чем поступит партия оружия. Чана мы пригласили на переговоры, но он разумеется, не явился. По вашей просьбе мы отправили к нему посланца и уведомили, что ваше высочество намерены посетить генерала Чана. Он ответил, что ждет вас.

— К сожалению, — вмешался Ржавый, — нам не удалось отговорить его высочество от этой затеи.

— Нет! — решительно воскликнул Малец, смекнув, что на сей раз он действительно отстаивает точку зрения принца. — Я считаю, что, пока остается хоть какая-то надежда на мирное урегулирование, нельзя хвататься за оружие. Я желаю побеседовать с Чаном лично.

— Очень трудный и опасный замысел. Снарядить с его высочеством отряд мы не можем — это все равно, что перед быком махать красной тряпкой, а отправиться с несколькими проводниками в джунгли…

Речь генерала была прервана внезапно вошедшим адъютантом.

— Некий матрос с крейсера «Роджер» спрашивает его высочество принца Сюдэссекского.

— Что ему нужно? — неуверенно поинтересовался Ржавый, понимая, что, если кто-то из его сообщников заявится сюда, беды не миновать. — Пусть войдет.

Матрос шагнул внутрь, замер по стойке «смирно» и отсалютовал.

— Честь имею доложить…

Взгляды присутствующих устремились к вытянувшемуся в струнку моряку в белоснежной форме.

Это был его высочество принц Сюдэссекский.

Побег удался благодаря исключительной находчивости принца. После того, как праздничная церемония прибытия в порт была завершена, с капитанского мостика прозвучала отрывистая команда Грязнули Фреда:

— Пива!

Команду встретили всеобщим энтузиазмом: запасы пива на крейсере подходили к концу, и потому у очередного бочонка выбивали дно лишь в редких случаях. Сейчас, по мнению Грязнули Фреда, был именно такой случай, и, дабы поднять настроение тоскующим в трюме пленникам, он самолично сопроводил матроса, который отнес им две кружки пива. Брэдфорд сухо отклонил все попытки к сближению, зато принц вынужден был признать, что самое разумное в его положении — опрокинуть кружечку холодного пива. Поднимая кружку, он машинально сделал приветственный жест в сторону самозваного капитана крейсера.

— Нет ли у вашего высочества каких пожеланий? — галантно осведомился Грязнуля Фред, которого капитанская форма делала великодушным.

— О да! Мне бы хотелось получить в услужение одного из своих матросов. Даю слово офицера, что он не сбежит.

Оба матроса, захваченные вместе с принцем, были заперты в отдельном трюме. Грязнуля Фред прекрасно понимал, что на слово принца можно положиться, поэтому тотчас распорядился приставить одного из пленных матросов к высоким гостям.

Новый слуга сновал между камбузом и трюмом, приносил господам то кофе, то воду со льдом. Никто не препятствовал этим хождениям, ведь старший по званию поручился за него своим честным словом, словом настоящего джентльмена.

Матрос действительно не сбежал с корабля. Но ведь юный полковник не давал слова, что сам не устроит побега. Он поменялся с матросом одеждой; взяв поднос с посудой, прошел по полуосвещенному коридору и, улучив момент, из кладовки за камбузом, через иллюминатор выбрался наружу и спустился в джонку.

Таким образом принц и объявился в гостевой резиденции крепости к самому концу военного совета.

В безукоризненной белой матросской форме, неподвижно замерев в стойке «смирно», принц остановился у двери, и лишь в глазах у него прыгали искорки победного веселья. Самозванцы оторопели, а местные офицеры с легким любопытством посматривали на вновь прибывшего, не подозревая всей значимости момента.

— Честь имею доложить, — повторил матрос, — получена радиограмма в ответ на запрос вашего высочества относительно крейсера «Белморэл».

Небрежным движение Ржавый запустил руку в задний карман. Это не укрылось от внимания принца. Он прекрасно понимал, что, по всей вероятности, там находится кольт. Затем рыжеволосый капитан, ничуть не потеряв присутствия духа, негромко проговорил:

— Выйди, дружок, и обожди за дверью. Совещание скоро закончится. Надеюсь, судьба «Белморэла» не повернулась к худшему.

— Осмелюсь доложить: на этот счет мне ничего не известно, — ответил матрос и, подчиняясь приказу, шагнул за дверь.

— Прошу прощения, господа, — через силу проговорил Малец, — но здешний климат для меня пока еще непривычен. Мне кажется, целесообразнее будет продолжить совещание завтрашним утром. Тогда и примем окончательное решение. Уж настолько-то время терпит, не так ли?

— Вы абсолютно правы, ваше высочество, — подхватил его слова генерал. — Если учесть усталость после длительного путешествия и сегодняшней торжественной церемонии, нам и так удалось многое сделать. Завтра с утра соберемся у меня и обсудим конкретные меры.

— Что касается Томаса Ливена, то я дам распоряжение начальнику охраны, — сказал майор.

Последовал обмен рукопожатиями, и, откозыряв, гости удалились. После их ухода Ржавый, обращаясь к слуге, убиравшему со стола, сказал:

— Оставь все как есть, старина, и отправляйся спать. Порядок наведешь завтра. Да, кстати, пусть войдет этот наш матрос.

Войдя, принц плотно прикрыл дверь и молча окинул взглядом обоих самозванцев. Достав сигарету, долго постукивал ею по коробке, затем закурил и сел.

— Ну, голубчики, что же теперь будет?

— Скандал, — холодно ответил Ржавый. — Кое-кого из французских и английских адмиралов вынудят подать в отставку, Британия на долгие десятилетия станет всеобщим посмешищем, нас повесят, а впоследствии, может быть снимут про нас фильм.

Воцарилось молчание. Ржавый лихорадочно соображал, как бы обернуть в свою пользу ту осторожность, с какой принц подходил к вопросам военной дипломатии. Да, видимо, теперь уже не так-то просто разоблачить их перед всеми. Похоже, принц намеревается вступить с ними в переговоры. Должна же быть какая-то причина, помешавшая ему сразу же вывести их на чистую воду.

— Ваша игра проиграна, господа, — бросил принц.

— Вряд ли, — ответил Ржавый. — Боюсь, что сейчас из игры нам уже не выйти. Я всерьез озабочен тем, как вытащить вас, ваше высочество, и Британию из этой передряги…

— Друг мой, — перебил его принц, — у меня было достаточно времени свыкнуться с вашей наглостью, но на сей раз, кажется, никакой блеф вам не поможет.

— Давайте говорить начистоту, ваше высочество. Ваша блестящая военная карьера стоила вам таких трудов и риска, что жаль жертвовать ею ради этой анекдотической истории. Да и на репутации страны это сказалось бы скверно. Ведь как ни крути, а мы, прикрываясь британским флагом, выставили на посмешище целую нацию. Кроме того, вы понимаете, ваше высочество, что этих отчаянных парней на «Роджере» не так-то легко скрутить в бараний рог. Поэтому я рад, что вы поступили столь осмотрительно, иначе неизбежно пролилась бы кровь — в первую очередь капитана Брэдфорда. Так что давайте не будем запугивать друг друга. Приступим к переговорам, как подобает серьезным политикам.

— Согласен, — насмешливо сверкнул глазами, ответил принц. — Только заранее предупреждаю: я не в силах спасти вас от наказания и не в моей власти гарантировать вам помилование.

В комнату вошел капрал. Едва только дверь приоткрылась, принц Сюдэссекский уже был на ногах, навытяжку, перед старшим по званию.

— Первый офицер «Роджера» прибыл с сообщением, ваше высочество, — доложил капрал.

— Пусть войдет.

Капрал вышел, уступив место Доктору, который оторопело замер при виде странной кампании.

— Ну, в чем дело, приятель? — поинтересовался Ржавый. — Что-то вид у тебя неважнецкий. Климат, что ли не на пользу?

— Я приехал за вами. Корабль готов к отплытию. План у нас: если они тут вас схватили, мы предъявим его высочеству ультиматум. Или они отпускают вас на свободу, или мы разносим эту их Камбоджу в пух и прах. Снарядов на корабле хватает.

— Редкостная у вас на корабле подобралась компания! — спокойно заметил принц. — Два десятка парней взбаламутили целую часть света, захватили генеральный штаб и теперь уже готовы обстрелять город… Вот что я вам скажу. Возвращайтесь на крейсер и передайте остальным, что ваши друзья целы и невредимы. Запаситесь терпением и не делайте глупостей.

— Чеши обратно и скажи нашим, что все мы целехоньки и выйдем в море. Ручаюсь.

— Чего не могу сказать о себе, — вмешался принц.

— С вашего дозволения, достаточно моего слова. А еще скажи им, Доктор, что, если кто осмелится пальнуть из пушки, будет иметь дело со мной. Ступай!

— И все же, — с достоинством произнес Доктор, — мы на корабле ждем вас, и неплохо бы вам каждый час давать о себе знать. Иначе может статься, мы все-таки раздолбаем это воронье гнездо. — Он козырнул и вышел за дверь.

— Ну, а теперь, — продолжил принц, вновь усаживаясь в кресло, — первым делом расскажите, каких глупостей вы здесь натворили, действуя от моего имени.

— По-моему, никаких, — и Ржавый рассказал по порядку, как шли переговоры. — По ходу дела заходила речь о разных иностранных понятиях вроде «сектор», «спектр», «оперативный простор» и тому подобное. Тут я с французами не спорил, соглашался, но, если что не так, завтра же возьму свои слова обратно.

— Похоже, серьезных промахов вы не допустили, — принц задумчиво расхаживал по комнате. — Если этот Моррисон Шнайдер самолично заявился сюда, значит, в деле замешаны японцы. Необходимо действовать без промедления.

— Ваше высочество, — неожиданно вмешался Малец. — Завтра утром я должен освободить брата. Я проделал долгий путь из Лондона — ценою каких страданий и риска, вам известно. Возвращаться без Томаса я не намерен.

Принц сочувственно смотрел на печальное, измученное лицо юного Ливена.

— На карту поставлены куда более важные интересы, чем судьба одного человека. Максимум, что я могу сделать, это предложить вам вернуться на корабль и уносить ноги как можно быстрее.

— Нет, ваше высочество, мы остаемся.

— Тогда я буду вынужден поставить в известность генерала…

— Я мог бы помешать вам, но не стану. — И с наигранным пафосом Ржавый воскликнул: — ваше высочество, мы остаемся и согласны понести наказание: да свершится правосудие!

— Скажите же наконец, чего вы добиваетесь! — нетерпеливо перебил принц. — Ведь вы же англичанин и любите родину. Если я завтра же не отправлюсь на встречу с генералом Чаном, погибнут люди. Много людей… Ни пощады, ни помилования я вам гарантировать не могу, это не в моей власти.

— Так много мы и не просим. Желаете коньяку? — Ржавый разлил по рюмкам коньяк и закурил. — Я делаю вам следующее предложение. Ваше высочество дает на двадцать четыре часа форы. Завтра утром Малец отправляется в путь в сопровождении трех матросов. Одним из них будете вы, ваше высочество, вторым капитан Брэдфорд, а третьим — Доктор. Как вы сами убедились, Доктор знает толк в шутках, к тому же он не робкого десятка. Я доставлю на крейсер Томаса Ливена, ровно в полдень Доктор и Малец возвращаются на «Роджер», а вы с капитаном следуете дальше. Мы берем курс на Сайгон и к вечеру будем уже в открытом океане, так что вы ваше высочество, из ближайшего пункта телеграфируете обо всем в Адмиралтейство. Тогда ни Британия, ни вы сами не будете выглядеть перед миром в комическом свете. Мы заполучим Томаса Ливена, а вы, ваше высочество в кратчайшие сроки доберетесь до Чана и подставите подножку этому пройдохе Моррису Шнайдеру. Утром, перед отъездом, Малец в последний раз сыграет свою роль, тогда французу не узнают о подмене.

Наступила долгая пауза.

— Мне нравится ваше предложение, — заговорил наконец принц. — Однако честно предупреждаю, что из Станга я безо всяких околичностей передам всю истинную информацию, так что уже к вечеру по вашим следам броситься целая эскадра.

— Ничего, — отмахнулся Ржавый, со времен ко всему привыкаешь.

— Скажу откровенно, у вас подобрались незаурядные люди! — рассмеялся принц. — Мне так и не удалось ни разу всерьез рассердиться на этих авантюристов. Ну, а ваши способности, друг мой, и вовсе пропадают втуне. А жаль.

— У меня к вам последняя просьба. Согласны ли вы, ваше высочество, подтвердить истинный факт, который, однако же, не имеет значения?

— Не понимаю…

— Скажем, вы могли бы написать следующие: «Подтверждаю, что обладатель данной бумаги, будучи на крейсере, выбил окно в каюте, где я и капитан Брэдфорд находились долгое время».

— Странно… — задумчиво пробормотал принц и достал ручку. — Право же, не вижу в этом смысла, но, поскольку все обстояло именно так, я готов подтвердить это письменно.

— Благодарю. Тем самым реальный факт занесен в протокол. От всей души желаю вам, ваше высочество, за каждым круглым столом вести переговоры с таким же успехом.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

После утренних переговоров Малец в сопровождении первого и второго офицеров и двух матросов двинулись в путь. В роли матросов, как догадывается читатель, выступали принц Сюдэссекский и капитан Брэдфорд. Маленький отряд дополняли пятеро солдат-аннамитов. Принц подробнейшим образом проинструктировал Мальца, что тот должен говорить на совещании офицеров. В последний момент выяснилось, что капитан не может выступить в поход, так как ожидает важных указаний из Лондона. Это послужило Ржавому предлогом остаться.

Снаряженный в дорогу небольшой караван, сопровождаемый мулами и носильщиками, ждал во дворе крепости. Первый офицер ни на миг не отходил от матросов. Тем временем высокие чины, то бишь Малец и Ржавый, стояли чуть поодаль, тихо переговариваясь между собой.

— Сейчас восемь часов, — сказал Ржавый. — В два пополудни вы с Доктором вернетесь повернете обратно. К тому времени вы успеете уйти далеко от города. Такой длинный путь будет очень утомителен…

— Ты забываешь, что я из семьи потомственных военных!

— Надеюсь, все пойдет по плану. Постарайся пробраться на корабль, не привлекая излишнего внимания. А к вечеру я наверняка сумею переправить Томаса Ливена на борт «Роджера». Держите пары, поднимите якоря и ждите в полной готовности, что бы отплыть в ту же минуту, как мы ступим на борт. Принц и капитан доберутся до Станга примерно к одиннадцати вечера, к тому времени мы уже будем в открытом океане, а может, и вовсе успеем высадиться на острове Натуна. Тогда только нас и видели.

Караван готов был выступить. Малец обеими руками жал руку Ржавого, не сводя с него широко раскрытых, повлажневших глаз. Затем он резко повернулся и поспешил присоединиться к поджидавшим его путникам. Ловко вскочил в седло и уверенно тронул коня. Вскоре небольшой отряд скрылся в туннеле густых деревьев, смыкавшихся кронами над узкой лесной тропой.

Беззаботно насвистывая, рыжий капитан вновь натянул отвергаемые этикетом белые перчатки и, поигрывая изящным хлыстиком с костяной ручкой, направился в город. Остановив первого встречного рикшу, он удобно расположился в коляске, и китаец помчал его к рисовым полям. Через час они добрались до болотистой низины, где велись осушительные работы. Местечко сквернее некуда! Торфяная трясина источала невыносимый смрад, от палящего зноя негде было укрыться, и понапрасну размахивал капитан своим щегольским хлыстом: от москитов не было спасения.

Раздались звуки горна, малочисленный караул построился, и, когда капитан, с улыбкой на губах раздавая приветствия направо и налево, соскочил с коляски, взвод замер по стойке «смирно». О высоком визите со всеми вытекающими последствиями здешнее начальство было уже извещено.

Через пять минут привели Томаса Ливена.

Ржавый, хоть и был человеком закаленным, внутренне содрогнулся. Англичанин выглядел жутко. Худое мрачное лицо было обтянуто сухой кожей, глаза глубоко ввалились, скулы выпирали на впалых щеках, редкие волосы поседели, уши торчали как у чахоточного, покатые плечи поникли, и по бокам бессильно свисали исхудалые, как палки, руки. Невозможно представить, что всего лишь два года назад этот человек был блестящим британским офицером.

Вскоре они уже сидели бок о бок в коляске, и китаец мчал их к гавани. Ржавый молчал, ожидая, что Ливен заговорит первым.

— Господи… — тоскливо вздохнул легионер.

Не стоит обрушивать на него сразу все радостные известия, надо выдавать их постепенно, рассудил Ржавый. Похоже, малый не на шутку болен. Ляпнешь ему, что сестра его здесь дожидается, а он, чего доброго, от волнения дуба даст.

— Вам, вероятно, известно, что я капитан генерального штаба, — осторожно начал Ржавый. — Не тревожьтесь, ничего плохого с вами не случится. Догадываюсь, что вам немало досаждали из-за вашего изобретения.

— Разрешите, я слезу, — взмолился легионер. — Нет у меня никакого изобретения!

— Ну а сестра-то у вас есть?

— Прошу вас, господин капитан… Позвольте мне слезть.

— Спятил ты, парень что ли? Его хотят освободить, а он скулит и причитает! Чего ты трусишь? Неужели не хочешь повидать сестренку?

— Дайте мне умереть спокойно!

— Значит, и сестру не желаешь видеть?

— Нет, нет и нет! Никого не желаю видеть! Господи, когда же кончатся мои мучения?!

«Чтоб тебе повылазило!» — в сердцах подумал Ржавый. Как это бравый офицер вдруг превратился в плаксивую старуху? Стоило Мальцу страдать ради такого слабака!

Наконец они добрались до корабля. Из трубы валил густой столб дыма. Ржавый решил временно оставить Ливена в покое. Он свое дело сделал, и точка. А с братом пусть объясняется Малец, когда вернется из джунглей.

— Пока все в ажуре, — крикнул Грязнуля Фред с капитанского мостика. — Насчет «Белморэла» больше никто не запрашивает.

— Можешь не беспокоиться, — ответил Ржавый, сегодня в десять вечера радиостанции возобновят этот номер программы. Эй, Горбун! Живо тащи этому малому поесть, снабди выпивкой и сигаретами, а после проводи в душ и раздобудь приличную одежду. Ах, чтоб их всех… — Проглотив ругательство, он снова взгромоздился в коляску рикши, чтобы отвезти на почту небольшую посылку и письмо.

Когда Ржавый вернулся на корабль, несчастный легионер, накормленный и вымытый, в чистой матросской робе спал сном праведника в каюте первого офицера.

2

— Предупреждаю, — сказал принц Мальцу на прощание, — вечером из Станга я обо всем сообщу Адмиралтейству, и будут приняты все меры, чтобы вас задержать.

— Спасибо за предупреждение, ваше высочество, мы будем начеку, — заверил его Доктор и повернул на тропу назад.

Принц на минуту задумался, а потом протянул Мальцу руку.

— Жаль, что вы попадете в беду. Ваши действия были продиктованы благородными мотивами. Если всех вас схватят и вы предстанете перед судом, можете рассчитывать на меня, мисс Ливен.

— Мисс… Вам известно, что я… женщина?

— Разумеется. Этот ваш приятель, рыжий весельчак, и посвятил меня на сей счет.

И принц поскакал вдогонку за каретой.

Значит, Ржавый все знает!

Открытие это привело мисс Ливен в крайнее смятение. Теперь ей стало понятно, почему ее друг иногда смотрел на нее с таким участием. Интересно, а остальные тоже знают об этом?

Долгое время она молча ехала рядом с Доктором. Кровь приливала к щекам всякий раз, стоило ей подумать, что Ржавый обо всем знает. Каким же тактом, какой деликатностью надо обладать, что бы утаит свое открытие!

— Побыстрее ехать не можешь? — поинтересовался Доктор.

— Могу. Просто я задумался. А как ты считаешь, удастся ли нам добраться до устья Меконга, прежде чем принц и Брэдфорд окажутся в Станг-Тренге?

— Для нас это плевое дело. К шести будем в Камбодже и самое позднее в десять оставим Сайгон позади. А как выйдем в открытое море — только они нас и видели. Вперед, да поживее!

Последний отсвет заката еще не успел погаснуть на небе, когда Доктор и Малец, затаившись на дне джонки, скрытно подплывали к борту крейсера. Лошадей они бросили на подступах к городу, а сами, отвязав лодчонку, осторожно, с оглядкой, подобрались к крейсеру, где их уже ждали и помогли подняться на палубу.

Тем временем Ржавый доложил генералу, что по распоряжению штаба их корабль выходит в море и пробудет там до возвращения принца. Вроде бы где-то поблизости промелькнул небезызвестный крейсер «Белморэл», и, хотя «Роджера» это прямо не касается, он также примет участие в поисках.

Через четверть часа после возвращения Мальца и Доктора крейсер на всех парах двинулся вниз по Меконгу.

Малец, задыхаясь от волнения, ворвался к Ржавому.

— Он здесь? Ты освободил его?!

Крейсер стремительно скользил по течению. Вдали слабо мерцали огни Сайгона.

— Идем! — торжествующе выпалил Ржавый и, схватил за руку дрожащего от волнения Мальца, увлек его за собой к каюте первого офицера, где в это время брился Доктор.

Разбуженный шумом легионер, отупевший спросонок, приподнялся на койке.

— Вот твой братец! — горделиво провозгласил Ржавый. — Прошу любить и жаловать.

Малец, замерев на пороге, несколько мгновений молча вглядывался в легионера, а затем удивлен обернулся к Ржавому:

— Кто это? Я его впервые вижу.

3

Доктор как брился, так и застыл с бритвой в руке, у Ржавого отвисла челюсть, и он окаменел в позе витринного манекена. Легионер испуганно заморгал, чуя, что снова пахнет тумаками. А Малец с выражением отчаяния на лице ждал ответа на свой вопрос, и ужасное предчувствие сжимало его сердце.

Стремительно несущий крейсер рассекал волны, оставляя за собой пенистый след, густая полоса дыма из трубы стлалась на рекой траурной вуалью.

— Говоришь, это… не он?

— Ничего похожего! Мой брат гораздо выше ростом, и черты лица у него совсем другие.

— Ну и историйка, черт побери! — присвистнул Доктор. И вдруг, приставив к горлу легионера бритву, заорал: — Говори, негодяй, кто ты такой!

Легионер уставился на покрытую мыльной пеной физиономию Доктора, как уготованный к обеду цыпленок на кухарку с ножом.

— Господи Боже мой! Чего вам от меня надо? Умоляю, отпустите меня на берег… — захныкал он, чувствуя у горла острие бритвы.

— Послушай, — оттолкнув Доктора, вмешался Ржавый, — если ты расскажешь все честно, как на духу, даю слово офицера высадить тебя на берег, где сам пожелаешь.

— Клянусь, нет у меня никакого изобретения! Не умею я ничего изобретать… Как же я намучился, как исстрадался…

— Успокойся, паршивец, — увещевал его Ржавый. — Знаем, что нет у тебя никакого изобретения, раз уж ты вовсе не Томас Ливен. Но если ты сей момент не откроешь, кто ты такой и что тебе известно о Томасе Ливене, я велю привязать тебя к якорю и спустить поближе к воде, чтобы каждый голодный крокодил мог угоститься твоими потрохами. Этот способ уже был однажды опробован китайцами при сходной ситуации и, после первой же откушенной ступни, принес блестящие результаты.

— Господа генералы, — убитым голосом произнес легионер, — мне больше не выдержать. Я расскажу вам все со всей откровенностью, а там делайте со мной что хотите: вздернете на мачте или четвертуйте…

— Там видно будет, отмахнулся Ржавый, — из-за таких мелочей спорить не будем. Вот тебе, парень, сигарета — и раскалывайся, не тяни. Для твоего же здоровья полезнее, если нам не придется тебя подгонять.

— Зовут меня Габриэль Амьен. По собственному скудоумию я загубил свою карьеру. Была у меня непыльная работенка: подносчик на крытом рынке. Но нервы, господа… Нервы у меня и тогда пошаливали. Дело было к вечеру. Я поссорился со своей подружкой, она меня оскорбила, а я разнервничался и решил ее проучить. Запустил в нее керосиновой лампой. А она возьми да и перекинься. За это я, может, еще и не схлопотал бы срок, но нервы, господа, нервы… Когда я увидел, что моя ненаглядная горит ясным пламенем и ее теперь уже все равно не спасешь, я быстренько выгреб из шкафа все драгоценности и деньги, какие были. Теперь, если бы судьи по недомыслию посчитали это убийством с целью ограбления, мне бы от гильотины уже не отвертеться. От толпы зевак я удрал через чердачный ход и по крышам соседних домов. Но покоя мне больше не было, я жил в постоянном страхе угодить под нож гильотины. Как я очутился в Пирее, не важно. Достаточно сказать, что лишения и расстроенные нервы привели меня в Легион. Плыли мы в Джибути вместе с Томасом Ливеном. Он показался мне славным парнем, и я выложил ему всю свою историю. Не утаил, что командование может выдать меня судебным властям, поскольку я гражданин Франции, и попросил Ливена махнуться со мной документами, прежде чем мы прибудем в Джибути. Он мог преспокойно носить мое имя: до выдачи его полиции дело не дойдет, ведь описание внешности и приметы не совпадают. Долго мне пришлось его уламывать! Поначалу он никак не поддавался на уговоры, хотя понимал, что не прогадает. Наконец согласился. Для меня вроде бы началась новая жизнь. Если бы я знал, что меня ждет!.. Господи, что по сравнению с этим гильотина! В один прекрасный день майор зазывает меня к себе на квартиру, потчует выпивкой, сигарами, а на другой день капрал вытрясает из меня душу и отправляет чистить выгребную яму; либо сдохни, либо выкладывай им свое изобретение. Вот и сегодня, когда выставляли жратву, я сразу догадался, что дело опять кончится мордобоем…

— Вот что, Габриэль, веди себя, как твой святой тезка, и перестань хлюпать. Быстренько выкладывай без лишних слов все, что знаешь о Томасе Ливене, — велел Ржавый.

— Ничего определенного не знаю… Вот уже полтора года прошло, как нас бросили на север, на подавление мятежа среди кхмеров. В болотистой округе, близ озера Тонлесап, вспыхнула эпидемия тифа. Мы в ту пору уже возвращались обратно. Берег Меконга там очень крутой, и мы сбрасывали мертвецов прямо в реку. Людей косили и дизентерия, и холера. Томас Ливен тоже захворал. Останавливаться на привал мы не могли, лазаретная повозка давно застряла где-то в болотах. Капрал оставил Томаса Ливена вместе с другими легионерами в джунглях, в селении Лисум — ярдах в ста выше Нонгхей. Назад Томас Ливен не вернулся. Насколько мне известно, за ним — то есть за Габриэлем Амьеном, ведь он назвался моим именем, — выслали патруль. Однако солдаты вернулись ни с чем, даже не найдя поселения, где мы оставили больных легионеров: осенний разлив вынудил туземцев отойти на север. Вот все, что мне известно. На обратном пути мы нарвались на засаду банды повстанцев, и меня тяжело ранили. А теперь или дайте мне пожрать, или начинайте бить — что там у вас на очереди…

Повисла напряженная пауза. Первым нарушил молчание Малец:

— Выходит, все было зря… Понапрасну вы рисковали жизнью, понапрасну совершили почти невозможное…

— Если бы принц не сбежал из-под стражи, еще можно было бы спасти положение, — задумчиво сказал Ржавый.

Приятели повернули на палубу и сообщили собравшимся матросам дурную весть. Однако взрыва возмущения не последовало. Эти люди привыкли рисковать и умели проигрывать.

— Мы только что прошли Сайгон, — заговорил Грязнуля Фред. — Сейчас половина десятого, а после десяти прихватим с корабля все, что плохо лежит, и высадимся на берег какого-нибудь симпатичного островка…

— Мне жаль, ребята, что все ваши труды оказались напрасными, — обращаясь к команде, сказал Малец.

— Пустое, не стоит об этом горевать! — просипел Паттерсон. — Развлеклись на славу — и на том спасибо.

— А теперь опустите лодку и высадите меня на берег, — продолжил Малец и, видя недоумевающие взгляды моряков, пояснил: — Я любой ценой должен отыскать брата. Может он болен и нуждается в помощи.

— Не дело ты затеял, парень! — взвизгнул толстяк. — Братец твой наверняка успел протянуть ноги. И объясни, кстати, как это ты рассчитываешь в одиночку проникнуть в джунгли Индокитая?

— Через полчаса все корабли и самолеты британского флота, что рыскают в Индийском океане, пустятся за нами в погоню. Не исключено, что Адмиралтейство по секрету оповестит и французов, так что надо радоваться, если удастся целехонькими добраться до ближайшего острова, — взорвался Грязнуля Фред.

— Никто и ничто не помешает мне искать брата. Спускайте лодку, или я брошусь вплавь.

— Мы только дали тебе совет, — вмешался Горбун. — Но если ты решил продолжить поиски — валяй, никто не держит.

— Да, я иду в джунгли, — твердо повторил Малец.

— Я тоже, — подал голос Ржавый. — А если нас будет двое, то уж по крайней мере со скуки не помрем.

— Нас будет трое, — поправил его Доктор. — Черт побери, не все ли равно, в каком месте высаживаться на берег, если и тут и там по тебе веревка плачет! Давай, ребята, спускайте лодку.

Через десять минут лодка с тремя смельчаками и небольшим запасом провианта колыхалась на грязновато-желтых волнах кишащего крокодилами Меконга. А «Роджер» с готовыми взорваться котлами, сотрясаясь, пыхтя и изрыгая густые клубы дыма, летел к близкой и все же словно бы недосягаемой цели, где Меконг, выкидывая но отмель принесенный издалека ил, впадает в море. Часы показывали без четверти десять.

— Ползем, как улитка по патоке, — высунулся из радиорубки Дубина. — Или ты впрямь решил, что тише едешь — дальше будешь?

— Идиот! — взревел Грязнуля Фред. — Да с тех пор как образовалась эта лужа, ни один военный корабль не развивал еще такой скорости. Ведь мы в любой момент можем взлететь на воздух.

— Мне лично без разницы. — Метким плевком Дубина прилепил кусочек жевательной резинки на орден Виктории, украшавший грудь Грязнули Фреда. — А ты поимей в виду: сорок два корабля подтвердили получение одного и того же приказа: если крейсер не сдается по первому же требованию, пробить «Роджеру» днище, расстрелять его из орудий или взорвать торпедой.

— Мы затеряемся в океане!

— Ты так думаешь? — злорадно усмехнулся Дубина. — Выходит я напрасно волновался, зная, что две канонерки перегородили устье Меконга. Рассчитываешь, что они тебя послушаются, если скажешь: подвиньтесь, мол, чуток и дайте нам выйти в океан?

Грязнуля Фред вытащил сигарету, откусил кончик и гаркнул в переговорную трубку:

— Стоп машина!

А когда заинтригованные столь неожиданной командой матросы высыпались на палубу, капитан пояснил:

— Господа, военные маневры закончились. Мы проиграли.

Измотанный бешеной гонкой крейсер, натужно пыхтя, замедлил ход.

— Контрпар! — скомандовал капитан Фред. — Разрешаю перекур.

4

Дождь лил стеной. Уже второй раз непогода приходила на выручку пассажирам злополучного «Белморэла». Только благодаря тропическому ливню Доктор, Ржавый и Малец сумели незаметно обогнуть Сайгон. Двое офицеров в парадной форме и моряк, защищенные всего лишь тонкими прорезиненными плащами, пробирались меж зарослей тамариска, гнущихся под ударами дождевых струй. У Ржавого на шее болтался мощный ацетиленовый фонарь, но он освещал лишь сплошную водяную завесу да сорванные ураганам воздушные корни и плети лиан, вздрагивающие подобно соскочившему с барабана приводному ремню. Не следует думать, будто разбушевавшаяся стихия преподнесла нечто особенное: это заявил о себе северо-восточный муссон, возвещавший начало четырехмесячного сезона дождей. Такими тропическими ливнями он изредка скрашивает монотонность моросящего затяжного дождя.

Путники добрались почти до самой Камбоджи, и уже казалось, что под прикрытием непогоды им удастся проскользнуть по набережной и выбраться из города в джунгли, когда Ржавый вдруг остановился.

— Ну вот что, ребята: начали мы играть по-крупному, и мелочится нам не к лицу. Тем более что терять нам нечего. Вы идете по берегу вдоль набережной до мола и ждете меня за городом, у начала лесной тропы.

— Что ты еще удумал? — поинтересовался Доктор.

— Попрошу генерала дать нам лошадей и проводника!

— Но ведь здесь наверняка тоже получили радиограмму о крейсере!

— Именно на этом и построен мой расчет. По радио много не скажешь, зато я наплету с три короба. Ступайте к тропе!

— Ржавый! — Малец схватил его за руку. — Я не хочу, чтобы ты рисковал жизнью.

— Не твоего ума дело, сопляк!

— Напрасно ты грубишь. Принц сказал мне, что ты все знаешь… Ты рисковал из рыцарского долга, чтобы защитить женщину…

Ржавый, склоняясь совсем близко, прошептал ей на ухо:

— Не только поэтому, Малец. Если меня вдруг схватят в крепости, знай, что я рисковал не только из чувства долга. Просто я тебя…

Оборвав свое признание, Ржавый в мгновение ока скрылся за деревьями на дороге, ведущей к крепости. Малец метнулся было за ним, но доктор успел схватить его за руку и потащил за собой. Они успешно проскользнули вдоль дамбы, издали обходя фонари, и вскоре очутились в назначенном месте — у начала тропы.

Монотонный шум дождя не нарушался никакими другими звуками, со стороны крепости не слышно было ни шагов, ни конской поступи. Ржавый как провалился. Томительно тянулись минуты, складываясь в часы ожидания. Малец в кровь искусал губы, Доктор нервно расхаживал взад-вперед в напрасной надежде уловить хоть какой-то обнадеживающий признак; кругом лишь непроглядная тьма, раскаты грома да отдаленные крики какаду, похожие на человеческие голоса.

— Его схватили… — чуть слышно произнес Малец.

— Скажи, — с деланным равнодушием повернулся к нему Доктор, — ты что, и вправду девица?

— Да. Я сестра Томаса Ливена…

И тут совсем рядом раздался знакомый голос:

— А ну, пошевеливайтесь, заснули вы, что ли, черт вас подери!

— Ржавый! — Малец бросился ему на шею, и впервые за все время их нелегких странствий у юного Ливена по-женски брызнули слезы.

— Благодарю покорно… — буркнул Доктор. — Сырости тут и без того хватает. Ржавый, что просили передать в крепости?

— Вот это. — Ржавый указал на тропу, откуда неспешно приближались пятерка солдат-аннамитов, несколько груженных мулов и три оседланные лошади.

5

Добравшись до крепости, Ржавый с решительным видом предстал перед генералом.

— Должно быть, вы слышали, господин генерал, о позорном событии, которое нас постигло?

— По радио без конца склоняют «Роджер». Прошу садиться, господин капитан… Мы были поражены, узнав, что крейсер преследуют.

У Ржавого камень упал с души. Выходит, про историю с офицерами-самозванцами, как он надеялся, не стали трубить на весь свет. Немало стыда натерпелось Адмиралтейство хотя бы из-за того что «Роджер» оказался вторым крейсером британской эскадры, исчезнувшим за столь короткое время.

— Увы — стыд и позор! Команда взбунтовалась, меня с двумя преданными мне матросами высадили на берег. Я намерен немедля отправиться вслед за принцем, если здесь, в Камбодже, мне в помощь снарядят небольшой караван.

— Разумеется! За этим дело не станет! Но, может, вы желаете отдохнуть, господин капитан?

— Нет-нет. У меня есть серьезные основания для беспокойства. Судя по всему, такими продуманными подстрекательствами к бунту и хитроумными кознями пытаются помещать англо-французскому сотрудничеству. Я должен предупредить принца, чтобы он действовал осторожнее, а потому мне необходимо быть рядом с ним.

Местные проводники-аннамиты, конечно же, и понятия не имели о том, что творится в высших военных кругах. Утром «высокий гость» вроде бы отбыл из Камбоджи, а сейчас оказывается — он снова здесь, вместе с морским офицером ждет караван, чтобы снова выступить в джунгли. Кто их разберет, этих господ, с их причудами! Дело проводников — подчиняться и вести, куда велят.

— Держитесь на полмили впереди каравана, — сказал Ржавый Доктору, когда маленький отряд двинулся на север по слоновой тропе. — Помни, нам ни как нельзя столкнутся с принцем.

Доктор ускакал вперед.

Караван споро продвигался по тропе, и, воспользовавшись относительно хорошей дорогой, путники до рассвета покрыли немалое расстояние. Первый проблеск зари положил конец непогоде. Перегнойная почва наполняла джунгли стойким запахом плесени и удушливыми испарениями. Еще затемно им удалось миновать городок Станг-Тренг, затем они свернули к востоку от Меконга и двинулись к окрестностям озера Тонлесап.

Малец сравнительно легко переносил путешествие. Он… то есть она была девушкой выносливой и привычной к тяготам. Сделав всего лишь получасовой привал, путники проехали верхом часов пять.

День клонился к полудню, и, хотя под сенью высоченных деревьев царил постоянный сумрак, над джунглями стоял жаркий туман. На лошадях все заметнее сказывалась усталость, ноги их глубоко уходили в мягкую подстилку гниющих растений и сплошь были облеплены пиявками.

— Стойте! — Доктор, выполнявший роль передового охранника, что было мочи мчался назад.

Измученные лошади, освободясь от своей ноши, расслабленно опустили головы. Доктор пошел первым, Малец и Ржавый следовали за ним. Ясно было, что произошло нечто необычное. Остановясь у порога тропы, Доктор указал на землю, где валялся сломанный пробковый шлем. Чуть поодаль обнаружилось несколько пуговиц, вся почва была взрыта, а у небольшого лаза, ведущего вроде бы в непроходимую чащу, застрял на кусте обрывок лацкана морского кителя.

— Что это, по-твоему?

— Готов поручиться, что этот лацкан потерял кто-то из наших знакомых, — ответил Ржавый. — И принц, и капитан были в таких кителях, когда вступили в поход.

— Видны следы борьбы. В этом месте на них напали. Дошло ли дело до кровопролития, теперь уже не установишь, поскольку дождь сразу же смывает все следы.

— Давай-ка мы с тобой нырнем в этот лаз, — принял решение Ржавый, — а ты, Малец, поворачивай к каравану. Пусть люди разобьют палатку, и, если мы не вернемся в течении часа, прихвати с собой одного из солдат скачи за подмогой в Станг-Тренг. Остальные солдаты пусть следуют за нами… И не вздумай со мной пререкаться, здесь командую я. Кру-у-гом! Шагом марш!

Малец хотел было возразить, но передумал и молча подчинился приказу.

Ржавый и Доктор поползли по узкому туннелю, уходящему в глубь джунглей. Вскоре выяснилось, что это хорошо замаскированный переход на потайную тропу. Приятели ползли примерно с минуту, затем уже можно было встать и продолжить путь по обычной тропе. Однако они сочли за благо сойти с тропы и поспешно укрыться за холмиком. В нескольких сотнях метров был разбит лагерь аннамитов-повстанцев. Неужели они расправились с англичанами? По сути, обоим приятелям следовало бы уносить ноги, если они не желали расстаться с жизнью у столба пыток.

— Не можем же мы допустить, — прошептал Ржавый, — чтобы двое наших соотечественников сдохли здесь, как собаки. Давай разведаем по крайней мере, что и как.

Справа, поодаль от лагеря, стояла глинобитная хижина. У порога, присев на корточки, нес вахту вооруженный воин.

— Ты только взгляни, какое у него ружье, — шепотом продолжил Ржавый. — Да это же винчестер! Неплохо вооружены эти туземцы. Вот что: ты прикрой меня с тыла, а я подберусь поближе и осмотрю эту хижину. Похоже, сзади она не охраняется. И вообще эти ребята явно чувствуют себя в безопасности.

Под прикрытием холмика Ржавый пополз на животе, пока не уткнулся в кустарник. Из осторожности он прополз еще метров сто влево, но ничего подозрительного не заметил. Он чуть приподнялся, чтобы скользнуть за дерево, и в этот момент чудовищный удар обрушился ему на голову.

Ржавый потерял сознание.

6

Когда Ржавый пришел в себя, он обнаружил, что лежит связанный на полу хижины. Напротив, у стола, сидели двое. На столе горела карбидная лампа. Вдалеке что-то дважды прогрохотало, и раздались один за другим два взрыва. Голова раскалывалась от боли, перед глазами все пылало, и лишь постепенно фигуры у стола приобрели четкие очертания. Одного из сидящих он узнал сразу: это был капитан Брэдфорд. Другой — мужчина лет пятидесяти, высокий, плечистый, с волевым подбородком и умным лицом. Выглядел этот человек весьма живописно: в черных бриджах и сапогах, дополненных темным сюртуком, перехваченным широким поясом с двумя кобурами, откуда торчали два здоровенных кольта. Широкополая круглая черная шляпа мягкого фетра была подхвачена у подбородка ремешком.

Неужели это лагерь Чана? Судя по всему, да — иначе капитан тоже был бы пленником.

В этот момент Брэдфорд заметил, что Ржавый пришел в себя, и, поднявшись с места, шагнул к нему.

— Хелло, молодой человек! — насмешливо процедил капитан. — Если верить китайской поговорке, то даже самые отдаленные реки рано или поздно встречаются в море. Рад вас видеть.

— Взаимно. Мне тоже повезло. Как поживаете?

— Хорошо, что вы не утратили чувства юмора. Вскоре вам понадобится весь ваш запас оптимизма: завтра вас повесят.

— Значит, все же сбудется предсказание моего учителя. В свое время от утверждал, будто у меня все задатки кончить виселицей. — Ржавый поморщился от боли. — Одного не пойму, зачем откладывать на завтра. Или у вас принято вешать только по пятницам?

— Не исключено, что вас вздернут в Лондоне, приятель, — вмешался человек в темном сюртуке. — Если англичанам захочется во что бы ни стало самим расправиться с похитителями крейсера, мы могли бы заключить с ними сделку.

— Нет уж, Моррисон, — перебил его Брэдфорд. — Этого молодчика мы не будем обменивать, мы вздернем его сами.

Моррисон Шнайдер! Лишь сейчас Ржавому стало ясно что перед ним шпион международного класса, в данный момент состоящий на службе у японской разведки.

— Положитесь на мой опыт, Брэдфорд. Нетрудно предположить, что голова этого субъекта, на весь мир опозорившего Британию, цениться ничуть не дешевле головы принца.

И оба посмотрели направо. Ржавый, до сих пор не решившийся пошевелить разбитой головой, тоже невольно взглянул в ту сторону. На полу, опираясь плечами о стену, лежал связанный принц; одежда его была порвана, лоб обмотан грязной, окровавленной тряпкой.

— Отчего это, ваше высочество, вы расположились столь некомфортабельно? — поинтересовался Ржавый.

— Полагаю, тому причиной государственная измена со стороны некоторых лиц, — с кривой улыбкой ответил принц. — Но вы-то каким образом очутились здесь, вы же направлялись к Индийскому океану?

— Молчать! — вмешался Шнайдер. — Пленникам запрещено переговариваться между собой.

— Негодяи могут меня убить, но повелевать мною не в их власти, — холодно парировал принц.

— Лучше бы вам помолчать! За такие речи можно жестоко поплатиться, — прикрикнул на него Шнайдер.

— Вы слишком мирволите подонкам общества вроде этого рыжего типа и его приятелей, — укоризненно заметил принцу Брэдфорд.

— Вы правы, — согласился принц. — Не скрою, мне часто импонировала их находчивость, и я гораздо выше ценю портовых бедняков, даже если они вступают в противоречие с законом, нежели офицера генеральского штаба, ставшего предателем родины.

— Клянусь честью, мне стыдно за свой мундир, — сказал Ржавый, окинув взглядом свою униформу.

Брэдфорд, не высказывая ни малейших признаков гнева, со странной улыбкой переставил свой стул поближе к пленникам и оседлал его.

— Ну вот что, принц, дабы прояснить ситуацию и вернуть себе ваше уважение, хочу просветить вас относительно моей персоны. Ведь я не являюсь офицером генерального штаба, даром что восемнадцать лет числился на британской службе. Из стен военного училища вышел некий офицер по фамилии Брэдфорд. Он был круглым сиротой, родители его давно умерли, а о родственниках ничего не было известно. Молодого офицера направили служить в Индию на шесть лет. По дороге он пропал, а уж в Бхилаи под именем Брэдфорда объявился я. Понятно? Все его документы, приказ о назначении, служебную аттестацию я попросту присвоил себе. В армии я когда-то служил, был офицером запаса. Инженерное образование и опыт международного агента помогли разобраться в делах генерального штаба. По счастью, мировая война унесла жизни многих школьных товарищей Брэдфорда. Кроме того, Брэдфорд — довольно распространенная фамилии, так что, отслужив в Индии, я рискнул снова появиться в Лондоне. К тому времени я стал известен среди британских офицеров, побывавших в Индии, и мне угрожала лишь одна опасность — если кто-то из давних товарищей Бредфорда вдруг сообразил, что я играю роль офицера, с которым он некогда был знаком. Однако удача сопутствовала мне, и я сумел побить мировой рекорд в шпионской профессии: будучи доверенным лицом генерального штаба, я имел возможность косвенно поддерживать связь с Моррисоном Шнайдером — моим коллегой, с которым мы на пару работаем на японцев.

— Благодарю покорно! — усмехнулся принц. — Для меня огромное облегчение сознавать, что факт измены родине не имел место. И если вы уж столь откровенны со мной, удовлетворите мое любопытство: какова цель предательского нападения на меня? Личная ненависть?

— Для этого у меня нет никаких причин. Просто в настоящий момент наш человек тоже ведет переговоры с Чаном. Мы надеемся уладить дело в пользу японцев и не хотим, чтобы вы спутали наши карты.

— Кроме того, — вмешался Шнайдер, — мы полагаем, что для Британской империи жизнь принца не менее ценна, чем жизнь шпиона. Один из моих агентов, Эванс, вот уже два года сидит в военной тюрьме, а осужден на пятнадцать. После того как мы с Чаном объединенными усилиями доставим оружие в Индокитай, можно будет предложить к обмену на Эванса вас и этого объявленного в розыск похитителя крейсеров. А до тех пор вам придется погостить здесь.

— Оружие прибудет лишь через две недели, — возразил принц. — За это время мое отсутствие обнаружат и отрядят на поиски военную экспедицию.

— Я имел дерзость ввести вас в заблуждение на этот счет, — ухмыльнулся Брэдфорд. — По нашим сведениям, партия оружия уже достигла границы, и в течении двух дней вы выступим на захват Нонтхея.

Принц набрал в грудь побольше воздуха и в бессильной ярости попытался разорвать стягивающие его путы. Выходит, все его дипломатические усилия пошли насмарку!

— Досадно, не правда ли? — издевался над принцем Брэдфорд. — Надеяться вам не на что. Провожатые этого рыжего бандита разбили лагерь посреди тропы. Вы, наверное, рассчитывали на их помощь… Слышали перед этим два взрыва, одни за другим? Ваших людей забросали гранатами. Там, где раньше был лагерь, теперь лишь зияющая воронка. И никто… — Не окончив фразы, Брэдфорд, описав широкую дугу, хлопнулся о дверь, вышиб ее напрочь и, пролетев над головой часового, сидевшего на корточках у входа, без чувств растянулся на земле.

Это Ржавый, упершись в стену плечами, согнул и резко выбросил ноги, изо всей силы ударив по стулу, на которой в небрежной позе развалился Брэдфорд. Солдаты бросившиеся приводить в чувство оглушенного капитана, а Шнайдер шагнул к связанному пленнику вплотную.

— Не в моих привычках пороть белого человека, однако вы убедитесь, что наказание будет суровым. Трое суток без еды и питья! Гуд бай! — С этими словами он вышел.

Лишение воды считается в тропиках самой суровой карой, но Ржавого это ничуть не взволновало. Что за дело ему до собственной участи, если Малец, по словам Брэдфорда, погиб! Ведь его юный друг был в лагере, подорванном гранатами. Ржавый судорожно бился, пытаясь разорвать веревки; он окончательно потерял самообладание. Горе его было так велико, что ему хотелось разбить голову о стену.

— Спокойствие, мой друг, — окликнул его принц, — вы лишь усугубляете тяжесть своего положения.

— Плевать я хотел на свое положение!

— И все же следует сохранять хладнокровие. Если не ради чего другого, то хотя бы ради Англии. Враги подстроили подлую западню, и, если план их осуществится, многие наши соотечественники сложат здесь головы. Господи, только бы мне добраться до Чана.

— Ваше высочество, у нас есть слабая надежда. — Ржавый попытался рассуждать здраво. — На разведку мы пошли вдвоем, а схватили одного меня. Приятель мой — человек бывалый, он ничего не делает наспех, глядишь, ему удастся что-нибудь предпринять. Скорее всего, он дождется ночи и попробует нас освободить.

— Тем самым он окажет Британии колоссальную услугу. Будем уповать на это, все равно другой надежды у нас нет.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату втолкнули Доктора — связанного, с окровавленной головой.

7

В Адмиралтействе у многих посветлели лица, когда наконец стало известно, что «Роджер» затонул, а «Белморэл», перекрасив борта и выдавая себя за «Роджер», держит путь из Камбоджи в открытое море. Две канонерки заблокировали устье Меконга. Звено самолетов поднялось в воздух, несмотря на нелетную погоду.

Однако с кораблем по-прежнему творилось неладное: либо крейсер умел летать, либо превратился в подводную лодку, либо его заколдовали. Но факт остается фактом: крейсер исчез.

Обе канонерки до одиннадцати вечера тщетно поджидали беглеца в устье реки. Наконец один из кораблей двинулся вверх по реке. «Роджера» не было нигде. Камбоджу он покинул, да и из Сайгона подтвердили, что крейсер проходил мимо. Но на участке между Сайгоном и устьем Меконга его не оказалось. Уровень воды был невысок, так что затонуть он не мог. В Сингапуре старший радист в ярости рвал свою седую бороду. К полуночи каждому участнику поиска стало казаться, будто он сходит с ума. И было отчего: «Роджер» отозвался из прилегающей к Сиаму части Индийского океана и, сообщив свои координаты, подал сигнал бедствия. В результате шторма в одном месте обвалился берег, и корабль, стоящий у берега, получил повреждение и тонет.

Как удалось «Роджеру» проскользнуть незамеченным из реки в море, осталось загадкой. Восемь кораблей британской эскадры тотчас же помчались к указанному месту, и «Роджер», словно бы издали следя за их приближением, неустанно передавал координаты места катастрофы.

Когда корабли преследования прибыли туда, моряки действительно обнаружили свежие следы оползня, но «Роджера» не было и в помине. Смотритель маяка клялся и божился, что в последнее время ни один военный корабль в пределах видимости не показывался. «Роджер» объявился через час, двумя милями севернее, на широте рыбачьего поселка Рюйель: дрейфующий крейсер, мол, отнесло туда прибрежным течением, он тонет и просит о помощи; радист мимоходом упомянул, что в поселке горит склад, подожженный молнией.

Когда преследователи прибыли на место происшествия, склад все еще горел, а «Роджер» бесследно исчез. Обитатели поселка суетились, туша пожар, и все до единого уверяли, что вот уже несколько недель ни один военный корабль в эти края не забредал.

Командующий британской эскадрой принял решение подать в отставку. Не вызывало сомнений, что подававший сигналы бедствия крейсер побывал в этих краях: ведь с него видели оползень на берегу и пожар в поселке. Вот только сам крейсер никто не видел!

Наутро звено самолетов на бреющем полете обшарило русло Меконга вплоть до Станг-Тренга. Крейсер как сквозь землю провалился. Сайгон он миновал, у блокированного канонерками устья реки не появлялся и тем не менее подавал сигналы бедствия из Индийского океана. Впрочем, в тех краях «Роджера» тоже не видели.

И что бы вы думали? В четыре часа пополудни «Роджер» известил коменданта порта в Сингапуре, что флагманский корабль «Кингзбей» минутой ранее прошел правым бортом, так что пусть в гавани готовятся к его приему. Через четверть часа «Кингзбей» действительно подошел к причалу сингапурского порта.

В тот же день к вечеру британские радиостанции предали в эфир следующее сообщение:

«Объявлена награда в двадцать тысяч фунтов тому, кто сообщит точные координаты крейсера «Роджер». Британское адмиралтейство.»

«Пусть сообщат и нам тоже!

«Роджер»».

Однако похищенный крейсер обнаружить так и не удалось. А между тем он был там, где ему и положено быть.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Время клонилось к полуночи. Трое пленников, унылые и подавленные, томились в темной хижине. На ночь к ним снаружи приставили охрану. Доктор и Ржавый успели прийти в себя после оглушающих ударов по голове, но принц метался в жару. Пленники почти не разговаривали между собой.

— Зачем вы сюда вернулись? — нарушил молчание принц.

— Не за чем, а за кем: за Томасом Ливеном, он остался где-то здесь, в каком-то кхмерском селении. А в Камбодже нам подсунули фальшивку, — ответил Доктор; Ржавому было не до разговоров.

— А как вы угодили в лапы к Шнайдеру? — Принц продолжил расспросы, хотя его колотила дрожь и бросало то в жар, то в холод.

— Мы обнаружили на тропе следы борьбы. Потом увидели с холма лагерь и решили поинтересоваться судьбой вашего высочества.

— В высшей степени благородно с вашей стороны! Просто отказываюсь понимать, отчего такие люди, как вы, могли пасть так низко.

— Причины по большей части материальные. Взять, к примеру, сложности с таможней. Вернее, с таможней не было бы никаких конфликтов, не мешай она спокойно заниматься контрабандой. Ведь я и Ржавый только этим и промышляем. Иной раз, правда, ввяжешься в драку — бывает, что уж тут греха таить. Но ведь иначе со скуки помрешь. Зато до грабежей и убийств у нас никогда дело не доходило. Просто нам по душе вольная жизнь, вот и вся разгадка.

Разговор прервался. Тишину ночи нарушал лишь мощный хор лягушек. Но вот у задней стены хижины послышался равномерный шорох, словно там кто-то роется в земле.

— Ну, сейчас к нам гость пожалует, — проговорил Доктор. — Барсук делает подкоп у стены. Одна беда: уж больно вонючая эта тварь.

Даже в полумраке хижины было видно, как расширяется подкоп, рыхлая почва легко поддавалась усилиям неутомимого трудяги. Скоро в отверстии появились две маленькие руки, и кто-то бесшумно влез в хижину. Очевидно, человек вырыл у стены нору, как это делают собаки, и углубил ее до хижины. Нежданный гость, распластавшись на животе, пополз к пленникам.

— Ты кто? — шепотом спросил Ржавый.

Худенькая фигурка приподнялась с пола.

— Это я, Малец! Не сердись, что не послушалась тебя и прокралась вслед за вами. Я видела, как тебя оглушили, но не осмелилась броситься на выручку. А потом увидела, как схватили Доктора. На полпути к лагерю в ветвях большого дерева прячется караульный. Он замечает каждого, кто перебрался через гребень холма, а его самого не разглядишь. Я заметила его в тот момент, когда он оглушил Доктора, да и то лишь потому, что пробралась поближе. Пришлось дожидаться ночи. Я проскользнула в лес и со стороны зарослей подползла к хижине. Ну, а потом только и осталось ножом расковырять землю у стены.

Ржавый лишился дара речи. Не будь у него связаны руки, он бы задушил Мальца в объятиях.

А Малец, проворно переползая от одного пленника к другому, перерезал связывающие их веревки.

— Теперь от нас только и требуется, — сказал принц, — выбраться наружу тем же путем, как проникла сюда мисс Ливен, — через заросли джунглей — попасть на тропу. Отсюда до лагеря Чана километров десять, не больше. Если наш побег не обнаружат за ночь, то к утру мы наверняка будем у цели.

— Наша цель: найти Томаса Ливена.

— Ах, полно вам! — раздраженно отмахнулся принц. — Интересы Англии превыше всего. Впрочем, вы вольны отправляться на все четыре стороны, а я иду к Чану. Завтра к перевалу Луанг подойдет караван с оружием. Его ни в коем случае нельзя пропустить в Индокитай.

— Я и сама понимаю, что интересы Англии важнее, чем мой брат и я, да и все мы вместе взятые, — печально произнесла девушка.

— Вот это разумные речи, мисс Ливен, — одобрил принц и первым углубился в подкоп.

Медленно, пядь за пядью, ползли они, пока не достигли чащи леса. Сделав большой крюк к северу, беглецы вышли на тропу и припустились со всех ног. Однако принца не отпускал лихорадочный жар; он судорожно хватал воздух и бежал через силу. Его не столько мучила рана на голове, сколько приступ вновь вспыхнувшей застарелой малярии. Занимался рассвет. Откуда-то издали, пробиваясь сквозь оплетенные лианами девственные кроны деревьев, в глубь джунглей проникли первые лучи солнца. Принц рухнул ничком. Подхватив его под руки, Ржавый и Доктор припустились бегом, стремясь уйти как можно дальше. Если в лагере обнаружили побег, то их еще могут догнать.

— Послушайте, — задыхаясь, проговорил принц, — оставьте меня здесь. Однажды вы уже выдавали себя за принца, сыграйте эту роль еще раз… Сказать нужно следующее. Если Чан согласится… перекрыть завтра перевал Луанг… и уничтожить идущий со стороны Китая транспорт с оружием… он получит… пятьдесят тысяч фунтов. Можете обещать больше… Предложите Чану стать властителем провинции… Ступайте… у меня больше нет сил… Оставьте меня…

— Не болтайте ерунды, ваше высочество, — одернул его Ржавый. — Подхватим вас, как птенчика под крылышки и донесем до самого гнездышка.

— Не стоит препираться… Мне трудно говорить… — Принц опустился на поваленное дерево. — Речь идет о жизнях тысяч наших соотечественников… Делайте, что говорю, или… проваливайте ко всем чертям…

— Вот в чем закавыка, ваше высочество, — вмешался Доктор. — Мы можем, конечно, наобещать этому Чану бог весь что, но ведь Британии начхать на наши обещания. Пустое мошенничество с нашей стороны пытаться заключить какое бы то ни было соглашение…

— Верно… Обождите… — Вытащив из внутреннего кармана лист бумаги, принц в самом низу начертал:

«Все, упомянутое в данном документе выше этих строк, было выполнено по моему распоряжению. Я счел необходимым применить эти меры в интересах родины и из высших стратегических соображений.

Принц Сюдэссекский».

Деревья пошли кругом перед глазами принца, в висках загудело колоколом.

— Дата не проставлена… — из последних сил прохрипел он. — Продатируете тем днем, когда будет достигнуто соглашение с Чаном… Поторопитесь, друзья… Храни Господь всех вас и Англию… — Не докончив фразы, он упал без сознания.

Принца положили на траву. Ржавый спрятал заветную бумагу.

— Ты, Доктор, пробирайся с ним на берег Меконга; можешь, дотащишь его до рыбачьего поселка. Разживешься лодкой и по течению за двое суток доплывешь до Камбоджи. Не бросать же принца здесь, в джунглях, одного!

— Верно! — согласился Доктор. — Ну что ж, если мы больше не свидимся, тогда прощайте!

Доктор перекинул через плечо безвольное тело принца и повернул к реке, а Ржавый и Малец припустились к лагерю Чана.

— Будем надеяться, что Доктор найдет лодку и переправиться на противоположный берег Меконга, тогда бандиты Шнайдера не смогут из схватить. Ну, а мы с тобой… Теперь ты снова принц Сюдэссекский, а я капитан Брэдфорд.

— Вид у нас, правда, слегка потрепанный.

— Не беда. Зато видно, что на нас мундиры британских офицеров. А когда путешествуешь в джунглях, трудно выглядеть как с иголочки — это всем понятно… Послушай… Когда я узнал, что ваш бивак забросали гранатами, я очень за тебя испугался.

Малец замер на ходу и повернулся к Ржавому:

— Очень испугался? Правда?

Ржавый долго смотрел в глаза другу и наконец тихо проговорил:

— Очень-очень…

И они впервые поцеловались. Вслед за короткой остановкой они вновь поспешили на север. У второго поворота тропы как из-под земли выросли восемь полуголых аннамитов с наведенными на путников ружьями.

— Стоять!

Приземистый китаец с соломенной шляпе и с широким кинжалом в руке пробился вперед:

— Кто вы и куда идете?

— Я принц Сюдэссекский, а это капитан Брэдфорд. Нам нужен генерал Чан.

— Следуйте за мной! — коротко распорядился китаец, а темнокожие воины, окружив пришельцев, вмиг образовали конвой. Друзьям оставалось лишь молча повиноваться.

2

Вскоре они подошли к форпосту лагеря Чана. Ржавый, будучи, как мы уже упоминали бывалым воякой, с удивлением оглядывался по сторонам. Эта часть болотистых джунглей, которая, если верить карте, является франко-британской территорией, на самом деле представляла собой самую дикую, неисследованную область Индокитая. И как было не удивиться, обнаружив среди глухих зарослей добротные бараки, утрамбованные дороги… Короче, все напоминало лагерь колониального гарнизона, разбитый на европейский лад. Все жесты и движения солдат — четкие, слаженные, отвечающие воинскому уставу, — свидетельствовали о хорошей выучке. Вытягиваясь перед офицерами, они за неимениями каблуков, «щелкали» босыми пятками; сторожевые посты были выставлены в наиболее выгодных с тактической точки зрения пунктах, а от зачищенного пальмового ствола в джунгли уходили провода. Это мог быть телефон или телеграф. Ржавого и Мальца завели в первый барак. Здесь стояли грубый стол, несколько скамеек, на столе — телефонный аппарат. Должно быть, по другую сторону китайской границы нетрудно было раздобыть необходимое оборудование. За столом сидел низенький китаец с усами, как у сома, и живыми темными глазками.

— Садитесь. Что вам угодно? — Его английский был безупречен.

— Не так давно мы предупреждали генерала Чана о своем приезде: принц Сюдэссекский и капитан Брэдфорд.

— Генерал, — проговорил китаец, самой интонацией подчеркивая уважение к обладателю этого ранга, — в настоящий момент в штаб-квартире, примерно в получасе ходьбы отсюда. Я сейчас же свяжусь с ним по телефону. — Он взялся за аппарат.

Ржавый выглянул в окно. Лес в этом месте редел, видимо, джунгли обрывались где-то за лагерем. Лужайка неподалеку позволяла обозреть устремленный ввысь, покрытый вечным снегами хребет Луанг, узкий перевал которого проходил поблизости от лагеря. «Наверное, тут у них и пограничная застава», — подумал Ржавый. В противоположной стороне, обрамленные девственными лесами, плескались широкие бурные воды Меконга.

Китаец тем временем по-аннамитски прочирикал что-то в телефон, затем, положив трубку, с вежливой улыбкой обратился к гостям:

— Ваше высочество, генерал выезжает для переговоров с вами. Извольте пройти в кабинет главнокомандующего.

— А я? — поинтересовался Ржавый.

— Вы по приказу генерала будете сегодня же повешены. — Не моргнув глазом ответил китаец.

3

— Как вы сказали? — переспросил Ржавый. — Прошу прощения, но мне послышалось, будто меня собираются повесить.

Китаец с предупредительной улыбкой энергично закивал головой.

— О да, вы не ослышались! Пардон… — И он повернулся к солдатам: — А ну, мерзавцы, связать почтенного господина капитана.

Под прицелом восьми винтовок Ржавый счел за благо не сопротивляться. Малец застыл с полуоткрытым от ужаса ртом.

— Не скажите, господин китаец, — поинтересовался Ржавый, — отчего генерал ухватился за эту не слишком оригинальную идею?

— Нам не дано постичь мотивы поступков сильных мира сего.

— Господин капитан сопровождает меня! — воскликнул Малец. — Я протестую…

— Покорнейше прошу прощения, ваше высочество, но все протесты бесполезны. Не в моей власти отменить приказ генерала. Генерал Чан высказал пожелание, чтобы достопочтимого капитана вздернули в ту же минуту, как он сюда прибудет. Генералу не хотелось бы упускать такое редкое зрелище.

— Сэр! — воскликнул Роджер, обращаясь к Мальцу. — Мужайтесь и помните о своих обязанностях. Даже если меня повесят, вы все равно должны вступить в переговоры с генералом… — Он не успел закончить фразу — его схватили за руки и потащили прочь.

— Немедленно соедините меня с генералом! — вскричал «принц». — Здесь какое-то недоразумение…

— Совершенно излишне. К тому же я не получил на этот счет никаких указаний. Генерал прибудет через полчаса. Извольте пройти в кабинет коменданта, вот сюда, направо.

Несчастная кое-как доплелась до кабинета и рухнула на бамбуковый стул. Нервы ее сдали окончательно. Она дрожала всем телом, чувствуя, что близка к обмороку.

— Ну и страшные же вы, ребята, — говорил Ржавый своим конвоирам. — Впрочем, откуда вам быть красавцами: черномазая мать, что вас на свет породила, тоже небось была уродиной не из последних.

Аннамиты удивленно прислушивались к непонятным речам чужеземца: не иначе как молится. Маленькая процессия остановилась у дерева, и в следующий момент шею Ржавого обвила петля.

— Эй, что за свинство! — возмутился он. — Где же отпущенные мне полчаса?! Так и норовят надуть беспомощного иностранца… Выходит, мой учитель был прав.

Однако смуглокожие воины не торопились затягивать веревку, конец которой был переброшен через толстый сук дерева. Держа ружья наготове, они стерегли пленника, а тот так и стоял под деревом с петлей на шее.

— Черт бы его побрал, вашего шефа! — не унимался Ржавый. — Китаеза поганый, чтоб ему собачатиной подавиться!

Время текло минута за минутой. Ржавый догадался, что ему приходиться расплачиваться за предательство Брэдфорда.

Вдруг раздались звуки горна, и гарнизон мигом выстроился. К лагерю подъехала небольшая группа всадников, верховые спешились у входа в лагерь. Впереди шел плечистый мужчина в зеленом кимоно с соломенной шляпе. Воины замерли, вытянувшись в струнку.

Это был генерал Чан собственной персоной.

Генерал прошествовал прямо к виселице и высоко поднял руку, делая знак стражникам. «Ну, прощай, моя житуха», — было последней мыслью Ржавого. Резкий рывок — подбородок дернулся вверх, и веревка стянула шею…

Неожиданно рука Чана описала полукруг — так дирижер во время репетиции останавливает оркестр, — и веревка ослабла. Ржавый рухнул на колени. Послышался чей-то отчаянный крик: Малец выскочил из барака и устремился к генералу. Чан, удивленно обернувшись, очутился лицом к лицу с переодетой девушкой. Замерев на миг, они уставились друг на друга, а потом Малец с рыданием бросился ему на шею:

— Том! Дорогой мой!

Чан оказался белым. Его звали Томас Ливен, и полтора года назад он сбежал из Легиона.

Воины растерянно замерли, глядя, как генерал обнимает и целует полковника-англичанина. Как знать, насколько бы затянулась радостная сцена, если бы откуда-то снизу не раздался укоризненный возглас:

— Может, пора снять пеньковый галстук?

Ржавый как упал на колени, так и стоял с петлей на шее.

4

Ливены и Ржавый тесной компанией уединились в кабинете коменданта.

— Не угляди я в последний момент, что вы не Брэдфорд, и случилось бы непоправимое, — сказал Чан, то бишь Томас Ливен. — И пожалуйста, не держите на меня зла.

— Пустяки! Я рассматриваю происшествие как извинительную оплошность. Но, если не секрет, каким образом вы превратились в генерала Чана?

— Дорогой друг, — с улыбкой произнес Ливен, — немало европейцев — офицеров или авантюристов по складу характера — разгуливают по этой загадочной земле под китайскими именами. Мой собрат по несчастью умер, а я выздоровел. За время болезни я убедился, что туземцы очень привязались ко мне, и, когда они перекочевали на север, я отправился вместе с ними. Люди этого племени относились ко мне очень хорошо, и я из благодарности занялся их военным обучением. Народ они смекалистый, умеющий постоять за себя, так что я своим обучением сослужил им великую службу. Впоследствии к ним присоединились еще несколько племен и кое-кто из китайцев — политические беженцы и люди весьма неглупые; таким образом я сформировал вольный индокитайский отряд с целью защитить минные племена от разбойников и грабителей. За это они расплачиваются с нами каучуком и слоновой костью. Как видите, этого «налога» хватает, чтобы выписать из Китая кое-что из предметов первой необходимости: обмундирование, провода, телефонные аппараты, оружие.

Чан с нежностью погладил сестренку, а затем выслушал краткий рассказ Ржавого о принце, Брэдфорде и о транспорте оружия, который должен прибыть на границу сегодня ночью.

— Знаю, — мрачно подтвердил Чан. — Я водил за нос посланца Шнайдера, заранее решив, что помогу Британии. И со Шнайдером-то я заигрывал для того, чтобы заманить транспорт к границе. Прежде всего я отрежу путь враждебным повстанцам, а затем захвачу караван поставщиков оружия, чтобы уничтожить это оружие. Я не хочу становиться местным властителем и никто другой пусть не рвется в правители этого края. Заверьте принца, что и без помощи англичан я сумею сохранить здесь порядок. Благодарю вас, друг мой, за все, что вы сделали для сестры и для меня лично. Два недостающих чертежа хранятся у меня, я унес их из квартиры Элен Олдингтон. Я уже тогда знал, что Брэдфорд — подлый двурушник, но у меня не было доказательств. Сестра реализует мое изобретение, и всех вас ожидает награда за верную службу.

— Если кто-нибудь из нашей команды еще остался в живых, — заметил вскользь Ржавый. — Крейсер теперь уже наверняка захвачен.

В этот момент в комнату, тяжело дыша, ворвался весь покрытый дорожной пылью китаец: он соскочил с коня у самого порога. Его короткое донесение на аннамитском языке взволновало старшего Ливена, он испуганно схватил китайца за плечи.

— Что случилось? — спросил Малец.

— Страшная беда, — пояснил Ливен. — В двадцати километрах вверх по течению взорвали плотину Меконга, и вода хлынула на север.

— Что это значит? — уточнил Ржавый.

— Ничего хорошего. Река затопила долину, вследствие чего мои солдаты отступили еще дальше на север — в горы, и теперь меня от моей армии отделяет многокилометровое водное пространство. Я отрезан от главных сил с небольшим отрядом в сотни полторы человек, и подкреплению сюда не добраться. Все это, конечно, дело рук Шнайдера. Он отсек мою армию от перевала и теперь, добившись колоссального численного преимущества, намеревается нанести нам удар. Эй, сигнальщик! Труби тревогу!

Раздались звуки горна.

— Как же теперь спасти положение? — спросила Эдит.

— Первым делом мы должны подготовиться, чтобы нападение банды Шнайдера не застало нас врасплох. Судя по всему, он догадывался, что я веду с ним переговоры лишь для вида… Ну, а потом мы будем защищать перевал до последней капли крови. К сожалению, надежды у нас мало.

Наступил вечер. Мирная тишина опустилась на джунгли, и в отдалении при свете луны были видны лениво ползающие по берегу Меконга крокодилы. Часть темнокожих воинов заняли позицию у перевала, а остальные наспех соорудили вокруг лагеря защитный вал из мешков с песком, досок и камней. Часа два-три прошли в напряженном ожидании. Затем по южной тропе прибыл гонец-аннамит.

— Генерал! — склонился он в глубоком почтении. — Мой господин, генерал в черной одежде, ждет твоего ответа, поскольку, как донес наш агент, у перевала Луанг повернула к Индокитаю первая партия мулов с оружием.

— Скажи Шнайдеру, — ответил Ливен, что мои люди встретят у перевала этот транспорт и уничтожат его.

— Мой господин, это значит — быть сражению.

— Да, Ху-вей, сражения не миновать. Возвращайся и передай это своему господину.

Гонец удалился. Дозорный Чана, залегший на верхушке скалы, что повыше, подтвердил, что по серпантинной тропе вдоль перевала к границе движется караван.

— Как только они выйдут на линию огня — стрелять! — распорядился Ливен. — Хо! Вышли патруль к южному подступу! Будьте начеку, противник приближается.

— Дайте-ка мне ружье, Ливен, — попросил Ржавый. — Я, конечно не чемпион в стрельбе по мишеням, но думаю, один стою полусотни ваших черномазых вояк.

— Немедля дадим вам оружие, дорогой… кстати, как вас зовут?

— Ржавый.

— Как вы сказали?

— Ржавый. Это и есть мое имя.

— Но ведь это кличка, причем пренебрежительная.

— Пренебрежительная? Не скажите! Мне иногда кажется, что уважительная. Примерно тот случай, как с бывшим капитаном британской армии, которого зовут Чан. Кстати, в документах я записан как Джон Хеллибартон.

— Хеллибартон? Вроде бы я когда-то слышал это имя… Постойте, ага, вспомнил! Некий Джон Хеллибартон побил мировой рекорд, перелетев на скоростном самолете из Лондона в Австралию, и был удостоен высшей награды. Затем ему присвоили воинское звание и послали работать на военный авиационный завод.

— Верно. А впоследствии этот летчик исколошматил до полусмерти управляющего заводом, и ему пришлось спасаться бегством. Это был я.

— Помню-помню. Вам сулили блестящее будущие… Вот что: я велю немедленно дать вам оружие, но прошу ни на шаг не отходить от моей сестры. А я должен быть со своими солдатами.

В комнату ворвался темнокожий воин.

— Господин генерал! Уровень воды в Меконге падает! — с трудом переводя дыхание доложил он.

— Понятно, — со вздохом сказал Ливен и повернулся к Ржавому. — Значит, вся территория вплоть до границы внутренней Индии залита водой. Счастье еще, что вода устремилась на север, а не в нашу сторону.

Примчался очередной гонец.

— Идут! Человек четыреста, не меньше.

— Хо! — На зов Ливена появился офицер-китаец. — Бери полсотни солдат и держите под обстрелом холм позади священного дерева Бо, чтобы противник не смог зайти нам в тыл со стороны реки. Бойцам, засевшим в ущелье, ни в коем случае не оставлять своих позиций, а еще один отряд в двадцать человек пусть ставит проволочное заграждение перед укреплением. Ну, а вы, Джон как я уже говорил, останетесь здесь, с моей сестрой…

— Но я…

— Джон Хеллибартон! В моих владениях каждый мужчина — солдат, а у солдата на приказ командира может быть лишь один ответ: «Так точно!». Ясно вам?

— Так точно. Однако же осмелюсь…

— Кру-гом марш!

Послышались первые ружейные залпы.

5

На лагерь обрушились превосходящие силы противника. Шнайдер со своими головорезами даже не сделал попытки взять их в кольцо, нанеся основной удар по отряду из пятидесяти человек, державших оборону в ущелье. Целью нападающих было сокрушить сопротивление в этом месте. Главное их преимущество заключалось в раздобытых где-то ручных гранатах. Три гранаты взорвались позади импровизированных укреплений, причем одна из них оказалась начиненной зажигательной смесью.

Старательно построенные, но весьма примитивные укрепления Ливена рухнули. Всплески пламени из начиненной горючим гранаты подожгли два барака. Баррикады тоже полыхали вовсю.

— Младший офицер, приказываю взять два десятка людей и строить новый завал! — воскликнул Ливен, мелькавший то тут, то там среди сражающихся. — Пятерка бойцов пусть выносит ящики с патронами из горящего барака. Боеприпасы сложить за холмом позади дерева Бо. Всем отрядам приказываю отойти к той позиции.

Рядом пролетел какой-то темный предмет. Младший офицер оцепенел от ужаса: ручная граната! В следующее мгновение Ливен схватил гранату и, размахнувшись, бросил ее обратно в противника. Как известно, это единственный способ спастись от упавшей рядом гранаты. Иногда смельчаку сопутствует удача, поскольку капсюль взрывается далеко не сразу.

Брошенная назад граната разорвалась в воздухе, над головами врагов, горючая жидкость выплеснулась широкой струей, обдав нападающих. Люди в горящей одежде разбегались с воплями боли и ужаса. Из полусотни кхмерских бойцов, державших оборону в ущелье, было потеряно пятнадцать человек, и отряду пришлось отступить. В одном месте врагу даже удалось прорваться за баррикаду возле лагеря, но первые ряды наступающих были перебиты все до единого, а брешь в завале заделана. Однако положение казалось безнадежным.

— Эй, Хеллибартон! — Ливен влетел в уцелевший барак, где были его сестра и её друг.

— Так точно! — с готовность отозвался Ржавый, отскочив от окна, откуда он вопреки полученному приказу, непрестанно обстреливал осаждавших врагов.

— Уведите мою сестру за холм и оберегайте ее. Мы будем отступать в том направлении. К сожалению дела наши плохи.

Свистели пули, над полем боя расползался удушливый пороховой дым, и пронзительные боевые кличи туземцев раздавались то тут, что там, не смолкая ни на минуту. Едва Эдит успела выйти из барака, как осколком гранаты сорвало дверь.

Эдит пошатнулась. Пули свистели вокруг, впиваясь в деревянные стены барака. Ржавый тотчас подхватил ее на руки и со всех ног бросился бежать к холму, где уже возводили очередную баррикаду.

6

— Эй, вы! Соберите мне сто человек! — скомандовал Шнайдер, уже успевший получить ранение в руку. — Атакуем тех, что засели в ущелье.

— У нас больше нет ручных гранат, — возразил один из солдат.

Этим было далеко до выучки бойцов Ливена. Банда повстанцев не признавала дисциплины.

— Неважно, — заверил его Шнайдер. — Мы сметем их внезапным натиском. Соберите бойцов в группу и сделайте вид, будто намериваетесь атаковать лагерь. Продвигайтесь короткими перебежками и ведите непрерывный огонь. Словом, отвлеките внимание защитников лагеря от того, что происходит в ущелье.

В то время как укрывшиеся за баррикадой солдаты Ливена считали, что главный удар будет направлен на них, сотня повстанцев неожиданно атаковала ущелье, и, хотя ряды нападающих после двух залпов поредели, жалкая кучка защитников Чана была смята и уничтожена в считанные минуты. Бандиты рассчитывали, обогнув скалы ущелья, подобраться к лагерю с фланга.

— Хо! — распорядился Ливен. — Приказываю разбиться на пятерки и, не прекращая огня, отойти за холм. Собрать все оружие, завал залить бензином и поджечь.

Вспыхнувшая баррикада помогла сдержать атаку. Тем временем Ливен стянул жалкие остатки своих боевых сил за холм, обращенный к реке. Близилась полночь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

— Положение безнадежное.

— Разве ваши люди не могут спуститься вниз по реке?

— К утру уровень воды в Меконге понизится на фут. Река сольется с болотами Тонлесап, а это значит, что моя армия отреза от нас сплошным водным пространством. — Тут взгляд Ливена упал на сестру: Эдит в полуобмороке прислонилась к мешку с песком. Приглушая голос, он торопливо проговорил: — Хеллибартон, вам предстоит нелегкая задача. Река отсюда в пятидесяти шагах. Там у меня наготове есть несколько лодок. Увезите отсюда мою сестру. Если плыть по течению, то к рассвету вода спадет, вы будете в безопасности. Не задавайте никаких вопросов, не перечьте, берите Эдит и увозите отсюда.

— А вы?

— Я, разумеется, останусь на своем посту. Прощайте, друг мой!

Вокруг уже свистели пули, срезая листья и ветки с густых древесных крон. Ржавый достаточно хорошо изучил характер Мальца, поэтому не стал вступать в объяснения. Он как ребенка подхватил девушку на руки и заторопился к реке. Эдит пришла в себя.

— Куда ты меня несешь? Нет, нет, нет, я не хочу!.. Том!.. Не можем же его бросить! Пусти меня! — вне себя кричала она, барабаня Ржавому кулаками в грудь, но тот, крепко сжимая ее в объятиях, бежал к причалу. Крики нападающих раздавались все ближе, препираться было некогда. Ржавый почти грубо швырнул Эдит на дно лодки, одним ударом ножа перерезал веревку, и лодка, тотчас подхваченная бурными мутными потоками, устремилась вперед. Ржавый, помогая себе веслом и держась под прикрытием прибрежных деревьев, осторожно направил лодку прочь от места сражения.

2

Через полчаса маленький лагерь был окружен. У Ливена иссякли боеприпасы, и большая часть бойцов полегла убитыми. Занимался рассвет… В лагерь явился аннамит-парламентер с белым флагом.

— Мой господин велел передать, чтобы ты сдавался. Тебя не тронут, нам нужны белые солдаты.

На тропе показался первый груженный оружием мул.

— Вот вам мой ответ: открыть огонь!

Китаец и десяток уцелевших бойцов открыли стрельбу по ущелью; раненный мул подпрыгнул и, отчаянно заржав, вместе с поклажей покатился со скалы вниз.

— Назад! — закричал Шнайдер. — Каравану оставаться в ущелье, пока мы не расправимся с этой горсткой безумцев.

Отряд Шнайдера понес большие потери, однако численный перевес по прежнему был на стороне бандитов. Они атаковали баррикады. Завязалась рукопашная, в ход пошли ружейные приклады, ножи, револьверы. Люди Чана отбивались с мужеством отчаяния, и, встретив организованный отпор, противник ослабил натиск. С солдатом, вскочившим на последнюю баррикаду, схватился командир отряда Хо. Аннамит пропорол ему штыком живот, но сам потерял равновесие, и оба покатились вниз. Умирающий китаец из последних сил стиснул глотку врага, и противники застыли не разжимая смертельных объятий.

Шнайдер снова отозвал своих людей с поля боя. Не стоило спешить: эта горстка отчаянных храбрецов обречена.

Вскоре выяснилось, что положение обороняющихся хуже, чем предполагал американец. У Ливена кончились последние боеприпасы. Заметив, что выстрелы из-за баррикад раздаются все реже и даже подобравшихся совсем близко не встречают огнем, Шнайдер догадался, в чем дело. Он дал приказ отправить из-за перевала одного мула. И этот мул невредимым пересек перевал Луанг.

Его появление встретили торжествующими криками. За ним еще один, другой и третий мул перешли границу. Перевозка оружия началась.

Внезапно раздался пронзительный свист, и на фоне предрассветного неба над головами сражающихся, очертив плавную дугу, пронесся какой-то большой темный предмет, затем послышался гулкий взрыв, и неподалеку от ущелья к небу взвился столб пламени. Вьючные животные, обломки деревьев, огромные глыбы земли, изуродованные людские тела верхом взметнулись в воздух.

Трах-тарарах-тах-тах!

Теперь уже орудия пристрелялось, снаряды один за другим ложились в ущелье, и шрапнель сметала все живое. Рушились скалы, валились исполинские деревья, рыхлый склон холма сползал пластами, намертво погребая под собою транспорт оружия; от детонации во вьюках рвалась взрывчатка, и опрокидывались гигантские базальтовые колоссы. Облака пыли, дыма и груды обломков накрыли место, где совсем недавно был лагерь прибывшего каравана.

Пушки потрудились на славу!

Шнайдер и его бандиты сломя голову удирали обратно в джунгли. И тут справа — почти неслышно, после оглушительной канонады — раздалось дробное тутуканье, и беглецы повалились, как подкошенные. Это застрочил пулемет.

А в следующий момент из чащи леса вынырнули два десятка отчаянных храбрецов в белоснежной матросской форме и по команде изготовили оружие к бою. Отступающие бежали куда глаза глядят, но от залпов, сменяющих друг друга, удалось спастись лишь немногим. Шнайдер схлопотал пять пуль.

Битва была окончена.

На середине Меконга, ярко освещенный, красовался во всем своем боевом величии крейсер «Роджер», и утреннюю тишину нарушила торжественная команда:

— Выкатить бочки с пивом!

3

Плывущий вдоль безлюдных берегов Меконга крейсер сначала наткнулся на джонку с первой парой близнецов — Доктором и принцем. Узнав от Доктора о случившемся, Грязнуля Фред скомандовал: «Полный вперед!» — и крейсер на всех порах помчался к северу. На рассвете матросы «Роджера» подобрали Ржавого и Мальца.

Попав на борт крейсера, принц наконец-то принял большую дозу хинина, и приступ лихорадки вскоре прошел. Когда наступило утро и крейсер бросил якорь неподалеку от того места, где находился лагерь Чана, схватка подходила к концу. Принц принял командование на себя. Первым делом он приказал стрелять из всех орудий по ущелью. Тем временем часть вооруженных матросов во главе с Ржавым, прихватив два пулемета, села в шлюпки и спустилась по реке чуть южнее, чтобы перекрыть противнику пути к отступлению. Маневр удалось осуществить в точности как было задумано.

Читателю, конечно же, не терпится узнать, как очутился «Роджер» в верховьях Меконга. Весть о том, что две британские канонерки перекрыли устье реки, настигла крейсер в нескольких километрах от Сайгона. Лил тропический дождь. Непроглядную ночную тьму прорезали вспышки молнии. На корабле совещались, как найти путь к спасению. В результате двое матросов подплыли на лодке к ближайшему берегу и отвязали оставленную без присмотра джонку. Затем перенесли в джонку радиоаппаратуру с крейсера и, несмотря на бушующую грозу, долго и кропотливо трудились, что бы отладить ее и привести в готовность. Передатчик и приемник не были громоздкими, но требовалась немалая сноровка, чтобы не повредить их при переноске и установить под низким навесом джонки. В клетушке у рации приткнулся Дубина, а его напарник встал к рулю. Лодка направилась к устью реки и под покровом ночи и непогоды безо всяких осложнений прошла мимо подстерегавших «Роджера» судов. Впрочем, те и среди бела дня не обратили бы внимания на джонку, они сновали тут сотнями: ведь в их задачу входило обнаружить крейсер. К полуночи Дубина и его товарищ достигли Сиамского пролива. Увидев на берегу недавний оползень, они впервые вышли в эфир. Когда клюнувшие на приманку военные корабли оказались в пределах видимости, узкая джонка с радиостанцией под навесом скользнула вдоль темного берега и поплыла, удаляясь от преследователей, пока не достигала небольшой бухты. Отсюда рыбачий поселок с горящим складом был виден как на ладони. Последовал еще один выход в эфир. Так наши приятели болтались по морю около двух суток. У берегов Китая тысячи семей живут на джонках; там у них есть все необходимое: очажок для варки пищи, колыбели для младенцев, там же сушатся рыболовные снасти. Джонка дает приют сапожнику и любому другому мелкому ремесленнику. Среди множества одинаковых лодчонок с навесами из циновок Дубина и его приятель на своей скорлупке чувствовали себя в полной безопасности, словно неприметная звездочка среди звездной россыпи, предоставив британскому флоту вольную волю утюжить океан в поисках крейсера.

Тем временем «Роджер» перебрался поближе к противоположному берегу, где тянулись глухие джунгли, и с потушенными огнями, под покровом бурной ночи, повернул обратно, поднимаясь вверх по течению. До Сайгона крейсер добрался незамеченным. К том времени, как гроза стихла, «Роджер» оставил позади Камбоджу и на крейсерской скорости несся к северу: это был единственный путь к спасению. В двух днях пути, выше города Убон, по левому берегу Меконга проходит граница Сиама. Сиам — свободная страна, и, если высадиться здесь на берег, можно спокойно снять с судна все необходимое — и тогда плевать и на англичан, и на французов. Однако моряки «Роджера» прекрасно понимали, что с прекращением грозы на поиски крейсера вылетят самолеты и прочешут все русло Меконга.

В одном месте река поворачивала, образуя небольшую бухту, и команда спешно принялась за дело. Зацепив корабельным тросом краны упругих высоких пальм по обе стороны заливчика, их тянули книзу, покуда густые ветви не сомкнулись над крейсером. Затем матросы нарубили веток, натаскали охапки травы, листьев, цветов и, вскарабкавшись на пальмы, прикрыли их сверху этим пестрым ворохом. От Камбоджи и выше по течению тянулись джунгли и болота, поселения разрозненных племен встречаются редко и отстоят на многие мили друг от друга. Лишь у самой границы Сиама раскинулся уже упомянутый нами городок Убон. В других же местах не встретишь ни человека, ни лодки, ни судна, и крейсер, уйдя с русла реки и укрывшись в неприметном мертвом заливе, мог опасаться лишь самолетов. Но к моменту появления воздушных разведчиков крейсера и след простыл: укрывшая его бухточка сверху была не видна, так как образовавшееся нечто вроде туннеля кроны пальм, усыпанные лианами и травой, сливались с зарослями джунглей.

Вот вам и все объяснения повторного исчезновения крейсера; «Роджер» подавал сигналы из самых разных открытых точек океана, оставаясь при этом неуловимым. Поскольку Адмиралтейство так и не представило официальной версии этой истории, среди моряков распространились легенды о корабле-призраке: в тумане он подает сигналы бедствия, но сам корабль никому не посчастливилось увидеть, потому как командует им Сумасшедший Джек — известный пират позапрошлого века.

4

Принц и генерал Чан прогуливались по берегу. Битва была окончена, убитых похоронили, раненым оказывали помощь, обнаружили труп Моррисона Шнайдера. Но куда девался Брэдфорд?

Один из приближенных Шнайдера, захваченный в плен, показал, что Брэдфорд еще до начала сражения верхом на лошади ускакал по направлению к Камбодже.

— С какой целью? — поинтересовался Чан.

— Это тайна, господин.

— Тогда держи ее при себе. Но я велю связать тебя и положить на землю там, где проходит муравьиная тропа.

— Мне кажется, умнее будет признаться, господин.

— Мне тоже так кажется, — дружелюбным тоном согласился Чан.

— Белый капитан отправился в Камбоджу с известием, будто бы знатный англичанин обо всем с тобой договорился и решил погостить у тебя две недели. Капитан замыслил это, чтобы англичане и французы не вздумали раньше времени послать сюда своих солдат. А за две недели можно было бы вооружить местные племена, и тогда они справились бы с высланными отрядами.

— Оружие погребено под обломками скал, люди и вьючные животные каравана погибли. Уничтожено все, что могло бы повредить белым солдатам, которые защищают мирных жителей от разбойников, дают лекарства и рис во время засухи. Так что сделай свой вывод: горе тому, кто покушается на белых солдат.

— Теперь я и сам это вижу, господин.

— Какой подлый замысел! — обратился принц к Чану. — Ваша армия отрезана разливом реки, а за две недели все дикие племена, вооружившись, стали бы безраздельными хозяевами на границе. Досадно, что на корабле нет передатчика, и Брэдфорд безнаказанно ускользнет из Камбоджи. Очень об этом сожалею.

— А я и того более, — с горечью проговорил Ливен. — Ведь из-за него я чуть было не отправил на виселицу этого рыжего симпатягу.

— Поверь, Ливен, он поистине замечательный человек. По возвращению в Лондон вы спокойно можете вверить ему судьбу вашей сестры, а сами заняться важными государственными делами. Молодой человек весьма успешно справился с ответственной миссией, возложенной на офицеров генерального штаба. А что касается дела об убийстве мисс Олдингтон, то у нашего рыжего друга есть на этот счет своя теория. Правда, поскольку Брэдфорд сбежал, уточнить ряд обстоятельств не удастся, но после того, как мы раскрыли его подлинное лицо, полагаю, к вашим свидетельствам в Лондоне отнесутся с доверием.

— Осмелюсь заметить, ваше высочество, меня несколько не беспокоит мнение лондонских властей обо мне. Возвращаться в Европу я не намерен. Жизнь в джунглях пришлась мне по душе. Лишь тот, кто долгие годы томился в большом современном городе, способен по достоинству оценить преимущества жизни среди дикой природы. Я полюбил здешних людей, мне хорошо с ними, и я останусь тут до конца своих дней.

Наступило молчание. Принц понимал чувства этого человека. Допущенная по отношению к нему несправедливость и выпавшие на его долю страдания наполнили его душу горечью и разочарованием.

— Полагаю, отговаривать вас от принятого решения не имеет смысла. Но, вероятно, вы не откажитесь продолжить здесь свою благородную миссию в качестве коменданта британского гарнизона. Разумеется, вам будет предоставлено соответствующее обеспечение, запасы лекарств и все необходимое… Прошу вас не торопится с ответом. Возможно, в скором времени я смогу обрадовать вас конкретными новостями. Не унывайте, Томас Ливен, у вас еще вся жизнь впереди!

Их беседу нарушил подошедший Грязнуля Фред.

— Прошу прощения за беспокойство, но вода в Меконге убывает, и, если мы не хотим здесь застрять, нужно немедля сниматься с якоря.

— Вперед! — скомандовал принц, и Фред с блаженной улыбкой отсалютовал.

Теперь у него был не только настоящий военный корабль и капитанская форма, но и настоящее начальство.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Брэдфорд сломя голову мчался к крепости. Туземцы определили по следам, что пленники бежали в лагерь Чана, а значит, нечего было опасаться, что в Камбодже станет известно о его откровениях принцу. Добравшись до крепости, он тотчас отправился к коменданту.

— Вы прибыли с севера? Как же, как же, помню… Вы матрос, сопровождавший принца.

Бредфорд облегченно вздохнул: здесь о нем ничего не знают.

— Нет, я не матрос. Я капитан генерального штаба Брэдфорд.

И он рассказал всю историю, начиная с кораблекрушения во время шторма. Поведал, как новоявленные пираты захватили их с принцем в плен, как два дерзких самозванца взяли на себя их роль, как вынудили путешествовать на север.

Ошеломленный комендант молча слушал эту невероятную историю. Брэдфорд предъявил документ с фотографией, удостоверяющей его личность, показал служебное предписание. Все совпадало, никакой фальсификации быть не могло.

— Да, если эта история станет известной, конфуза не избежать. И британские и французские офицеры оказались в дураках. Надо бы дело как-то замять… Но куда, черт возьми мог подеваться крейсер?!

Брэдфорд тоже был бы не прочь выяснить это.

Через полчаса, приняв душ и приведя себя в порядок, он сел завтракать вместе с генералом.

— Рад, что вам удалось прийти к соглашению с Чаном.

— Да, все уладилось как нельзя кстати. В дальнейшем можно не опасаться осложнений.

Снаружи послышались звуки горна — сигнал к построению караула. Это означало прибытие каких-то высоких чинов. Брэдфорд выглянул в окно: к комендантскому дому приближалась группа британских офицеров. Их можно было не опасаться, все они лично знали Брэдфорда, зато понятия не имели о том, что сейчас происходит в северных землях Меконга. Среди вновь прибывших был какой-то штатский с портфелем под мышкой.

На пороге появился комендант.

— Пожалуйте, сюда, господа, — полуобернувшись назад, предложил он своим спутникам, затем доложил генералу: — Полковник Хатчинсон со своими коллегами.

Генерал поспешил навстречу гостям, а те оживленно приветствовали Брэдфорда.

— Как хорошо, что мы тебя здесь встретили! — воскликнул полковник Хатчинсон. — Мы думали, нам придется ждать, когда вы с принцем вернетесь в Камбоджу.

— У меня немало интересных сведений, — сказал Брэдфорд.

— В данный момент это несущественно! У нас к тебе одно пустяковое дело. — Он обернулся к генералу: — Позвольте, господин генерал, где-нибудь побеседовать с капитаном Брэдфордом наедине.

Офицеров провели в соседнюю комнату.

— Понимаешь ли, тут вышла такая дурацкая история, — сказал Брэдфорду полковник. — Досадно, что расследование поручили мне, терпеть не могу копаться в грязных делах! Неких наглец прислал из Коломбо письмо министру обороны по поводу женщины, убитой два года назад. Этакая, знаешь ли, пикантная история для сыщика-любителя. Этот тип вздумал возвести на тебя поклеп, утверждая, будто бы на ноже, найденном возле убитой женщины, должны быть… прости — отпечатки твоих пальцев. Мерзкую писанину положили под сукно, однако вскоре из Камбоджи пришла посылка. Мошенник каким-то образом исхитрился выманить у принца сопроводительное письмо, где его высочество подтверждает, что отправитель действительно плыл на одном корабле с вами и … выбил в каюте стекло. В посылке действительно было стекло иллюминатора, разрезанное на две части, плотно прижатые друг к другу, наподобие лабораторных стекол при исследовании под микроскопом. И этот тип имел наглость сообщить, что таким образом он «законсервировал» на оконном стекле… извини… твои отпечатки пальцев. Ну, а отпечатки на стекле совпадают с теми, что были обнаружены на рукоятке ножа. Крайне неприятная история… Ведь то, что сопроводительное письмо написано рукой принца, не вызывает ни каких сомнений. Так что и в наших и в твоих интересах уладить это мерзкое дело конфиденциально. Мною получено указание…

— Как тебе будет угодно… — бесцветным голосом проговорил Брэдфорд.

— Тогда … ты уж извини, чертовски неприятная штука… но придется взять у тебя отпечатки пальцев. Этот штатский — дактилоскопист, мы специально захватили его с собой, чтобы все осталось между нами. Не беспокойся, никто ни о чем не узнает… По-моему, в твоих интересах дать клеветнику достойную отповедь. Мыслимое ли дело — впутывать офицера генерального штаба в какую-то пошлую уголовную историю!

Некий молодой офицер, стоя чуть позади, настороженно наблюдал эту сцену. Он успел повиснуть на руке Брэдфорда, когда тот выхватил револьвер — очевидно, чтобы застрелится. Секунда — и Брэдфорда уже крепко держали за обе руки. Полковник смотрел на него с неподдельным ужасом.

— Прошу, господин старший инспектор, — пришел в себя Хатчинсон, обращаясь к человеку в штатском, — достаньте необходимые принадлежности. Возьмем отпечатки пальцев.

Полицейский инспектор раскрыл портфель и начал готовиться к процедуре. И тут Брэдфорд внезапно расхохотался.

— Не стоит трудиться, приятель! — цинично заявил он. — Отпечатки совпадут. Признаюсь, это я убил Элен Олдингтон.

Поскольку речь шла о военном лице и о секретном деле, затрагивающем интересы двух государств, то уже через полчаса скованного Бредфорда тихо и без всякой помпы офицеры переправили на торпедный катер, которым они прибыли. Затем флагманский корабль «Куин Виктория» должен был доставить преступника из Сингапура в Лондон.

2

Моряки «Роджера» послушались принца, который поблагодарил их за находчивость и верную службу и, не давая никаких обещаний, посоветовал им отправиться в Сингапур и сдаться властям.

— Видите ли, друзья мои, — сказал принц, — сам я не вправе решать подобные вопросы, но я верю, что услуга, оказанная вами родине, будет вознаграждена. Полиция будет вынуждена вас арестовать, суд вынесет приговор, но король волен вас помиловать. Я самолично доложу его величеству о вашем деле и в министерстве обороны расскажу всю правду: своей находчивостью, мужеством и преданностью вы спасли Британию от катастрофы. Вот и все, что я пока могу вам обещать.

Итак, «Роджер» на всех парах шел к Сингапуру.

— Приятное у нас было путешествие, — заметил Ржавый, когда они остались наедине с Мальцом в каюте первого офицера.

— И все же мы возвращаемся без Тома, — грустно вздохнула Эдит.

Принц вошел как раз в ту минуту, когда Ржавый обнял Эдит.

— Поздравляю! — улыбнулся его высочество. — Однако вам придется расстаться на некоторое время. В Сингапуре вы все будете арестованы, но я позабочусь, чтобы с вами обходились не слишком сурово. Из бесед с членами экипажа я выяснил, что мисс Ливен была вышей пленницей и вы увезли ее с собой против ее воли — так же, как и меня. Это так?

— Истинная правда! — воскликнул Ржавый, тотчас сообразив, что принц намерен избавить Эдит от неизбежного полицейского разбирательства, какое предстоит в Сингапуре — Мы похитили мисс Ливен среди ночи, связав спящей и по веревочной лестнице втащили на корабль. К крайнем случае можем сказать, что избили ее почем зря.

— Мне кажется, вы недолго будете скучать без вашего рыжеволосого покровителя, — попытался утешить принц Эдит.

— А мне кажется, ваше высочество, что за последние недели я не посрамил рыжеволосую часть человечества. — Ржавый самодовольно ухмыльнулся.

3

После аудиенции у короля принц Сюдэссекский имел долгую беседу с министром обороны.

— Во-первых, необходимо учесть, — начал принц, — что после крушения «Роджера» эти парни, не побоявшись преследования кораблей британской эскадры, спасли нас с мерзавцем Брэдфордом. Во-вторых, даже пойдя на подлог, они старались служить интересам родины. Вырвали меня из рук Шнайдера и тем самым отвели от Британии страшную беду. Спасли мне жизнь, когда я валялся в беспамятстве, и, как подобает верным солдатам, выполнили мой приказ. Не стыжусь признаться, что Ржавый на пару с мисс Ливен успешно выполнили задачу, которая казалась генеральном штабу почти неразрешимой. Ну и наконец, не решись они похитить «Белморэл», у них не было бы возможности своевременно вмешаться в ход событий и уничтожить транспорт с оружием. Полыхать бы в огне войны Индокитаю и Внутренней Индии. Разумеется, захватив крейсер, они совершили серьезное преступление. Но ведь действовали не из корыстных побуждений, а желая спасти невинно пострадавшего человека.

— Согласен, согласен… Их заслуги бесспорны. К тому же мы так и не сделали официального сообщения о похищенном крейсере, опасаясь выставить себя в смешном свете. Но что же нам делать с этими бравыми ребятами?

— По-моему, если сопоставить их проступки и оказанные им услуги, то мы должны их наградить.

— Каким образом?

— Предоставить этот крейсер в их распоряжение. Тогда по крайней мере никто не посмеет утверждать, будто бы у британского флота можно похитить корабль. К тому же у нас намечается списание трех-четырех военных судов. Пусть одним из них будет «Роджер» — кстати, название можно оставить. А лихая команда еще сослужит нам службу. Основанная мною пароходная компания воспользуется крейсером для перевозки товаров, особо высоко оцененных страховыми компаниями. Сами знаете, как процветает морской разбой в восточных морях… Ну, и впоследствии окажется, что «Роджер» принадлежал этим людям еще в ту пору, когда они взяли меня на борт в Коломбо…

— Но позвольте…

— Его величество одобрил мой план. Ведь таким образом мы сумеем исправить свой досадный промах.

— В таком случае я тоже одобряю.

Теперь понятно, почему похитителей крейсера, в сущности, даже не подвергли официальному аресту. Неделю их продержали под стражей, а затем сообщили, что произошло недоразумение: власти не знали, что «Роджер» списан с морского регистра и передан в частные руки. Экипажу благожелательно намекнули, что неплохо бы взять курс на Лондон, и с тем вновь предоставили в их распоряжение корабль, «являющийся собственностью команды». Правда, на прощание моряков предупредили, что, по всей вероятности, им придется уплатить штраф, по нескольку шиллингов с каждого, «за незаконное ношение военно-морской формы».

— Не беда, мы подадим апелляцию, — успокоил Грязнуля Фред бледного и явно взволнованного начальника полиции.

— Ничего себе порядки! — возмутился Ржавый. — Из-за каждого пустяка штрафовать на несколько шиллингов!

Однако, выйдя на улицу, приятели с радостными воплями кинулись обниматься, вызвав оживление среди прохожих. Прежде чем дать сигнал к отплытию, капитан Фред держал перед командой предельно краткую речь:

— Ребята! Благословенна страна, где судоходная техника развита так высоко, что списывают отличные крейсеры! Полный вперед!

Эпилог этой истории не был бы завершенным, не упомяни я еще об одном эпизоде. После рассказов принца высшее лицо государства пожелало видеть героя невероятных похождений — Джона Хеллибартона, то бишь Ржавого. Во время аудиенции присутствовали лишь несколько знатных персон. Наш друг весьма импозантно выглядел во фраке, несмотря на неизменные белые перчатки и желтые штиблеты. Особый ореол славы придало ему блестящее расследование убийства Элен Олдингтон и остроумный трюк со стеклом иллюминатора.

— Как вам пришла в голову идея сохранить отпечатки пальцев столь оригинальным способом?

— Когда я путешествовал под видом доктора Верхагена, — ответил Ржавый, — Брэдфорд вывел меня на чистую воду, уличив в том, что я не знаю, как исследуют под микроскопом трипоно… трипосономы или как их там зовут… Каплю крови на стеклышке прижимают другим стеклом и сохраняют в целости. А позднее, когда мы беседовали с его высочеством принцем Сюдэссекским, я обратил внимание, что Брэдфорд нервно барабанит пальцами по стеклу иллюминатора. Тут я подумал, что если трипо… в общем, если микроскопические тельца сохраняются между двух стеклышек, то отчего бы не остаться в целости и сохранности отпечаткам пальцев. Пока его высочество и Брэдфорд прогуливались по палубе, я вынул стекло иллюминатора — оно и было-то не большим, — затем разрезал его надвое и наложил половинки друг на друга. Ну, думаю, теперь останутся там пальчики, как кружок колбасы меж двух ломтей хлеба.

Редко кому удавалось в этом роскошном зале снискать такой успех, как нашему рыжему герою. Знатные особы благосклонно улыбались, а высочайшая особа изволила осведомиться, нет ли у него каких пожеланий.

— Сир, — зардевшись, произнес Ржавый, — что толку в самом распрекрасном фраке, если у него пустая петлица?

Я уже упоминал, что тщеславие было единственной слабостью Ржавого. Однако, судя по всему, высочайшая особа, восседавшая в массивном красном кресле, знала толк в человеческой психологии.

— Когда я в следующий раз приглашу вас развлечь меня, — благожелательно улыбаясь, сказала королевская особа, — вы будете довольны своим фраком. Вам не придется ждать и года…

— Видите, друг мой, — заметил принц, — честность и преданность творят чудеса. Откровенно говоря, когда я вернулся домой, а вы остались в Сингапуре под стражей, я думал, что вам не избежать наказания.

— С какой стати нас вздумали бы наказывать? — удивился Ржавый.

— Вам пришлось совершить немало героических поступков, чтобы оправдать себя в глазах властей, — вмешался министр обороны. — Ведь что ни говори, вы силой захватили крейсер и держали в плену принца и мнимого капитана генерального штаба…

— Ну, знаете ли… — Ржавый не находил слов от возмущения. — Здесь какая-то чудовищная ошибка. Теперь я жалею, что нас не отдали под суд: я не хочу, чтобы даже тень подобного подозрения касалась моего имени. — Он с достоинством окинул себя взглядом от петлицы фрака до шикарных штиблет. — Я и несколько джентльменов — моих друзей, будучи людьми сугубо штатскими, выполнили повеление принца Сюдэссекского. Пренебрегая опасностью, в разгар шторма развели пары и запустили машины списанного крейсера; кроме того, мы были вынуждены некоторое время носить военную форму…

— Вы шутите сударь? — осведомился сиятельный старец.

— Извольте сами убедиться, сир, в правоте моих слов — Ржавый протянул высочайшей особе лист бумаги, где было написано следующие:

«Все, упомянутое в данном документе выше этих строк, было выполнено по моему распоряжению. Я счел необходимым применить эти меры в интересах родины и из высших стратегических соображений.

Принц Сюдэссекский».

Датирован документ был днем исчезновения «Белморэла», а выше подписи принца шел перечень «распоряжений»:

«1. Мною поручено господину Хеллибартону вкупе с несколькими джентльменами скрытно поднять якоря крейсера «Белморэл», бесполезно простаивающего на рейде у карантина.

2. Я обязал вышеупомянутое лицо снабдить крейсер в гавани Сабанга необходимым запасом сигар и спиртного. Расходы отнести за счет британской казны.

3. В связи с подозрением капитана Брэдфорда в шпионаже повелеваю взять нас под стражу и содержать на крейсере.

4. Под угрозой строжайшего наказания повелеваю господину Хеллибартону и его юному другу принять на себя тяжкие обязанности по приему французского военного парада и, выступив под моими именем и под именем капитана Брэдфорда, по возможности успешно продолжить дипломатические переговоры.

5. Считаю необходимым надлежащее время исправить (за счет казны) ошибочное название крейсера на правильное — «Роджер».

6. Руководствуясь государственными интересами и под угрозой наказания приказываю: на определенное время дезинформировать суда, самолеты и подводные лодки его величества, а также полицейские службы и радиостанции всех частей света и ни под каким видом не подчиняться их распоряжениям.

7. Последнее и важнейшее: лиц, не исполнивших мой приказ, повелеваю доставить в графство Эссекс и обезглавить по старинному праву меча».

Высочайшая особа изволила смеяться до слез. Военный министр, ознакомившись с перечнем, скрепленным подписью принца, какое-то время молча хватал воздух ртом. Всеобщее веселье возросло еще больше, когда принц рассказал историю возникновения этого документа.

— Да-а… — задумчиво протянул седовласый генерал. — Хотел бы я знать, чем бы закончился судебный процесс, попади эта бумага на стол судье.

Это был весьма каверзный вопрос.

Документ поместили в семейный архив графов Сюдэссекских, где он хранится и поныне, доступный для ознакомления.

— Друг мой, вас никак не назовешь пропащим человеком, — сказало высочайшее лицо. — Я позабочусь, чтобы в дальнейшем вы могли должным образом использовать свои способности.

— Выходит, мой учитель все же ошибался, — в ответ заметил Ржавый.

На этом аудиенция закончилась.

4

Страховой компании не пришлось пожалеть, что она избрала «Роджер» в качестве транспорта для перевозки особо ценных грузов по ненадежным китайским водам. Трудно было представить себе более исполнительных и честных моряков, чем команда «Роджера». На них спокойно можно было положиться, каждый из них располагал счетом в банке: после того как изобретение Ливена было принято военным ведомством, члены «акционерного общества» в Пирее поделили между собой награду в двадцать пять тысяч фунтов. Шеф тоже получил свою долю, хотя отправитель сопроводил почтовый перевод кратким напутствием: «Чтоб ты сдох!» Кроме акционеров, вознаграждения удостоился и грубый на язык Фараон.

Не был забыт и незадачливый Габриэль Амьен, который в свое время поменялся с Ливеном именами. Жизнь его наладилась после того, как ему выделили капитал, достаточный для открытия в Лондоне небольшого кафе под названием «У легионера».

Вы спросите, отчего не обосновался где-нибудь в Англии Грязнуля Фред и его приятели? Да потому, что им за неделю наскучила бы спокойная, благополучная жизнь. Без моря, без бродячей жизни, без приключений они попросту не могут существовать. Правда, Ржавый оказался исключением. Женившись на Эдит Ливен, он купил поместье, которое присмотрел для него в своем графстве принц. Поговаривают, будто молодая чета приобрела имение по весьма сходной цене.

Высочайшая особа позаботилась о том, чтобы ко дню свадьбы фрак Ржавого стал действительно безукоризненным. Жених не расстраивался, хотя под нажимом невесты ему пришлось оставить дома перчатки, желтые штиблеты и роскошные запонки из благородного зеленоватого опала: пожалованный высочайшей особой орден возместил утрату. Грязнуля Фред со всей своей командой явился на свадьбу с пышным букетом цветов и заранее подготовленной речью. Однако, расчувствовавшись в последний момент и смутясь от присутствия стольких знатных господ, при вручении букета он только и смог пробормотать:

Фу-ты, дурь какая…

Молодожены, отправились в свадебное путешествие на Ривьеру, до Кале плыли на «Роджере», и по этому случаю вся команда, включая капитана, несколько перебрала спиртного, так что, когда молодая чета пересаживалась на парижский экспресс, по окраине Кале одна за другой мчались к порту кареты «скорой помощи», пожарные и полицейские машины.

Ну, а что стало с Томасом Ливеном? Его полностью оправдали, повысили в чине и удостоили награды. Но в Англию он так и не вернулся.

Подполковник британской армии Томас Ливен стал губернатором мирной провинции на китайской границе. В новый гарнизон направили роту солдат. С их приходом обитатели тропических джунглей и болот получили лекарства, продовольствие и медицинскую помощь.

5

Когда над океаном сгущается туман и неизвестно откуда вдруг возникает корабль с погашенными огнями, который не отзывается на радиосигналы, теперь ни у кого не возникает мысль о контрабандистах, втайне обделывающих свои делишки. Все знают, что это «Белморэл», некогда подхваченный ураганом и семь раз перевернувшийся в воздухе. С тех пор он бороздит океан безмолвным кораблем-призраком, и если где-нибудь мелькнет его темный силуэт, — значит, быть урагану.

Примета эта известна каждому мало-мальски опытному моряку.

Оглавление

ПРОПАВШИЙ КРЕЙСЕР

ГЛАВА ПЕРВАЯ

  1

  2

  3

ГЛАВА ВТОРАЯ

  1

  2

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  1

  2

  3

ГЛАВА ПЯТАЯ

  1

  2

  3

  4

ГЛАВА ШЕСТАЯ

  1

  2

  3

  4

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  1

  2

  3

  4

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  1

  2

  3

  4

  5 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?