«Приключения леди Гвендолин»

С. М. Маклеод Приключения леди Гвендолин

— Боюсь, что на этот раз пришла очередь леди Гвендолин, — сказала за завтраком мисс Генриетта. Ее брат Александр от удивления даже забыл о тарелке с овсяной кашей, стоявшей перед ним.

— Но, Генриетта, ведь мы же решили не трогать леди Гвендолин без самой крайней необходимости!

— Вот сейчас и наступила эта «самая крайняя необходимость». Крыша в доме течет — боюсь, ее уже нельзя будет починить, тебе с твоим бронхитом обязательно нужно съездить зимой на несколько недель на юг, и мы столько задолжали в магазине, что я просто стыжусь там показываться! Нам нужны наличные деньги, много денег, и как можно скорее!

— А как ты думаешь, нельзя ли пустить в дело адмирала?

— Ты же знаешь, что он не годится. Сейчас Кнеллер не в моде, а вот на Ромни спрос большой.

— Что ж, раз ты так считаешь, то пусть это будет леди Гвендолин. — Александр, худощавый пожилой мужчина, приложил к губам великолепно заштопанную льняную салфетку и встал из-за стола.

— Как мне больно расставаться с ними! Надеюсь, ты будешь действовать как обычно, только сейчас не стоит это делать через фирму Бамблеби.

— Ты прав, не стоит злоупотреблять их любезностью, хотя они и не догадываются, как помогли нам. Когда я последний раз ездила в Лондон, я узнала адрес другой фирмы.

— Надеюсь, это солидная фирма, мы не можем допустить, чтобы леди Гвендолин попала в руки сомнительных дельцов!

— Я думаю, — с упреком сказала Генриетта, — что наши фамильные ценности мне не менее дороги, чем тебе, и я беспокоюсь о них не меньше тебя.

— Я уверен в этом. — Александр нежно посмотрел на нее поверх пенсне. — Ты, пожалуй, сделаешь это даже лучше, чем я. Знаешь, я всегда поражался твоему здравому смыслу и деловитости!

— Если учесть, что ни ты, ни я не были подготовлены к тому, чтобы зарабатывать себе на жизнь, перебиваемся мы неплохо, — заявила Генриетта.

Это была правда. Конечно, их дом потерял великолепие добрых старых времен, но он все еще комфортабелен и сохранил былую красоту. Генриетта занималась хозяйством с помощью миссис Блаунт, старушки из соседней деревни, а у Александра проявились неожиданные способности к починке кранов и украшению клумб бордюрами из битого кирпича. Родители оставили им довольно крупную сумму, но деньги быстро растаяли в этом сумасшедшем мире, для которого ни Александр, ни Генриетта не были приспособлены. Тем не менее жили они довольно безбедно. Правда, им приходилось носить одежду немного дольше, чем это принято, и проявлять большое искусство при штопке белья, но в общем их жизненный уровень почти не изменился.

Конечно, без фамильных картин это было бы невозможно. Все предки Александра и Генриетты любили живопись, и у них были средства для удовлетворения своих изысканных вкусов. Все они заказывали свои портреты лучшим художникам, и вот теперь целая галерея предков неодобрительно — а покойный адмирал даже свирепо — взирала на своих наследников. Именно эти предки и предоставляли своим потомкам средства к безбедному существованию.

Вполне понятно, что Александр вздохнул и поглядел на леди Гвендолин с грустью, прежде чем снял ее с почетного места над камином. Затем он завернул картину в старое армейское одеяло, упаковал в специальный деревянный ящик и привинтил к нему ручку, чтобы Генриетте было удобней.

— Когда-то мне хотелось, чтобы леди Гвендолин была изображена в полный рост, — говорила Генриетта, усаживаясь в поезд, — но сейчас я рада, что художник нарисовал только ее голову и плечи.

— Ради бога, будь осторожна и позвони мне, как только найдешь покупателя.

— Не беспокойся, уж я то умею торговаться! — И она помахала брату рукой.

«А ведь годы сказываются на Александре», — подумала она. — Как ужасно выглядит его пальто! Для поездки на юг обязательно нужно купить новое. Хорошо будет снова иметь деньги!» И Генриетта ласково похлопала по деревянному ящику.

Она легко нашла фирму, специализировавшуюся на продаже предметов искусства, а шофер такси любезно помог ей внести картину. Ее ожидания оправдались — хозяин фирмы тут же признал, что это подлинный Ромни, и предложил за портрет хорошую цену.

— Вы очень добры, но ведь это такой важный вопрос леди Гвендолин пребывает в нашей семье столько лет! Я должна быть уверена, что она попадет в хорошие руки, к солидным людям.

Хозяин знал, что спорить с милыми престарелыми дамами бесполезно, поэтому он вручил Генриетте свою карточку, повторил свое предложение, правда, несколько более настойчиво и проводил ее до машины.

— Подумайте хорошенько над моим предложением, — сказал он. — Не думаю, что кто-нибудь в Лондоне даст вам больше.

— Я вполне доверяю вам, но поймите, я не могу так просто решиться на этот шаг. Я должна спокойно обдумать это предложение за чашкой чая. Ведь вы понимаете меня?

Хозяин заверил ее в том, что он вполне разделяет ее чувства, и вздохнул вслед уехавшему такси.

Когда Генриетта сказала шоферу адрес отеля, он удивился.

— Вы уверены, что вам нужен именно этот отель? — заботливо спросил он. — Ведь там останавливаются в основном богатые американцы. Там за самый паршивый номер три шкуры сдерут! Вы, видимо, не знаете, что это за заведение.

— Спасибо, я знаю об этом отеле. — Генриетта огладила лацканы своего потертого пальто и поправила скромную фетровую шляпку.

— Вы знаете, иногда для разнообразия хочется провести время среди людей, у которых много денег. Нам внушали, что заботиться о деньгах — вульгарно, но в наше время — таковы обстоятельства — мы все грешим вульгаризмом, не правда ли?

Шофер печально согласился с ней, помог вынести леди Гвендолин и простил Генриетте скудные чаевые.

Мисс Генриетта не сразу пошла заказывать себе комнату. Она настолько устала после путешествия, что опустилась в кресло в холле и поставила картину около ног.

Через несколько минут какой-то джентльмен задел картину, и она с грохотом упала на пол.

— Ради бога, извините меня, — сказал с американским акцентом хорошо одетый джентльмен. Он нагнулся и поднял коробку.

— Пожалуйста, осторожнее, это очень дорогая вещь! Наверное, лучше прислонить ее к креслу, хотя, откровенно говоря, мне не хотелось бы выпускать ее из виду ни на минуту. Как раз сегодня мне предложили за нее хорошие деньги.

— Не может быть, — безразличие в голосе американца было явно наигранным. — А что, в этой коробке сокровища британской короны?

— О нет! — Генриетта смущенно улыбнулась, как улыбается пожилая женщина, когда на нее обращает взимание молодой человек. — В этой коробке картина. Не знаю, слыхали ли вы об английском портретисте Ромни.

Генриетте показалось, что длинный нос американца задрожал.

— Да, я не мог не слышать о нем. Я ведь куратор одного из музеев в Штатах.

— Подумать только! — Генриетта улыбнулась. Американец не уходил.

— Кстати, о Ромни. Вы уверены, что у вас не подделка?

— Картина была в нашей семье с тех пор, как Ромни написал ее. К тому же этот джентльмен сегодня… все забываю, как его зовут, — ага, вот его карточка… Какой ему смысл подтверждать подлинность картины, если это подделка?

— Пожалуй, вы правы, — извиняющимся тоном проговорил американец. — Но в холлах гостиниц не часто встретишь очаровательных леди с ценными картинами…

— Особенно если они оставляют картины на самом ходу. Надеюсь, вы не ушиблись?

— Знаете что, — заявил он с игривостью, которая как-то не вязалась с его деловитостью, — не согласитесь ли вы выпить со мной? А может быть, предпочитаете чашку чая?

— Благодарю вас, с удовольствием выпью рюмочку хереса. Я сегодня очень устала. — Генриетта взяла ящик и последовала за своим знакомым в бар.

Она выпила не одну, а две рюмки. После второй ее щеки раскраснелись, и она полчаса рассказывала мистеру Баргрейвсу, который казался ей уже старым другом, о том, как трудно вести хозяйство и содержать целый дом, не получая никакого дохода.

— Извините меня, пожалуйста, — мистер Баргрейвс поднялся со стула, — мне нужно срочно позвонить по телефону. Позвольте заказать вам еще рюмочку хереса, пока я буду разговаривать?

— Пожалуй, с меня уже хватит.

— Ничего, еще одна не повредит!

— Ну хорошо, только маленькую!

Мистер Баргрейвс вернулся через несколько минут. Лицо его сияло. Осторожные ответы владельца фирмы, которому Генриетта показывала леди Гвендолин, убедили его, что это подлинник. Вскоре они уже шли к лифту. Американец нес коробку.

— Ну, посмотрим, что это за великолепный Ромни! — мистер Баргрейвс достал картину, долго рассматривал ее, затем потрогал и, наконец, внимательно осмотрел холст через увеличительное стекло.

— Да, это подлинный Ромни, — сказал он спокойно, но дрожавшая рука с лупой выдавала волнение. На его лице было такое выражение, какое бывало у его предков при виде золотых самородков.

— Ничего не скажешь, уважаемая леди. Это довольно ценная вещь. Правда, я не гарантирую, что это стопроцентный подлинник. Вероятно, фон писал ученик, а сам Ромни только довел картину до конца. Ну и конечно, поскольку на картине только голова и плечи, то и цена ей не как портрету в полный рост. Вот если бы леди Гвендолин была видной исторической личностью, то, конечно, цена была бы побольше. Но все же это неплохая картина!

— Вы знаете, я всегда была привязана к леди Гвендолин, — слегка запинаясь, проговорила Генриетта.

— Я прекрасно понимаю ваши чувства. Ведь вам не хотелось бы, чтобы ваши предки оказались в руках какого-нибудь тупицы из прерий, не правда ли?

— Да, да, это было бы ужасно!

— Но вы идете на такой риск, когда отдаете картину дельцам от искусства. Им наплевать, кто покупает картину, лишь бы побольше заплатили. Они заботятся только о своих доходах!

— Увы, сейчас и меня больше всего интересуют деньги! Право, не знаю, что делать. Я должна продать леди Гвендолин, но если бы я только могла быть уверена, что она попадет в хорошие руки!

В глазах мистера Баргрейвса зажегся зеленый огонек.

— Вы знаете, — вкрадчиво сказал он, — возможно, я бы смог помочь вам.

— О, я была бы бесконечно благодарна!

— Как я уже говорил, я куратор музея в той части Соединенных Штатов, которая называется Новой Англией. Мы очень дорожим своими связями с Великобританией. В музее масса сокровищ искусства со всего мира! Каждый день, кроме четверга, в музее толпы серьезных ценителей прекрасного… — Тут мистер Баргрейвс запнулся. — Конечно, все сборы идут на расширение музея, но у нас каждый цент на счету. И тем не менее я беру на себя ответственность и могу купить вашу картину! — Он вытащил пухлый бумажник. — Предлагаю вам пять тысяч фунтов наличными за «Леди Гвендолин»! Подумайте только, ваши уважаемые предки будут висеть на почетном месте, ими будут любоваться ценители прекрасного и дамы из лучших семейств Новой Англии. Ну и к тому же вовсе нет нужды уведомлять налоговое управление о нашей маленькой трансакции…

— А разве вам при выезде из страны не надо предъявлять счет на покупку картины?

— Это все ерунда, — немного сообразительности, и это препятствие обойти нетрудно.

— Вы хотите сказать, что дадите мне деньги, я отдам вам леди Гвендолин и мы распрощаемся?

— Вот именно. Никаких формальностей! Ведь я даже не знаю вашего имени!

— Разве? — Генриетта в это время производила в уме сложные математические расчеты: столько-то надо на ремонт крыши, столько-то заплатить бакалейщику, да и Александру на отдых нужно немало, и еще оставить часть денег на зиму. Конечно, пять тысяч гораздо меньше, чем ей предлагал хозяин фирмы, но ведь здесь она без всяких формальностей получит наличные. Надо соглашаться.

Она протянула ему свою маленькую руку.

— Благодарю вас, мистер Баргрейвс, мы с леди Гвендолин весьма обязаны вам.

Мистер Баргрейвс проводил ее до двери:

— Мне было очень приятно иметь с вами дело, уважаемая леди!

Было видно, что он говорил это искренне.

Несколько часов спустя, когда Баргрейвс еще продолжал любоваться своей покупкой, раздался решительный стук. Он открыл дверь. Перед ним стоял худой пожилой человек с черным зонтом в руках.

— Я имею честь говорить с мистером Баргрейвсом?

— У вас преимущество передо мной — вы знаете мое имя.

Александр протянул ему свою визитную карточку.

— Ромни, что стоит у вас на столе, — моя собственность!

— Но я только что купил его!

— Вы не могли этого сделать, поскольку я его не продавал. — Александр достал из кармана пачку бумаг. — Не угодно ли ознакомиться с описью имущества, оставленного мне в наследство моим отцом? Я его единственный сын, и, как видите, портрет леди Гвендолин работы Ромни находится в этом списке. А вот фотография картины и ее описание. Вы, видимо, не сомневаетесь в ее подлинности, иначе бы не украли ее.

— Но я не крал! Я ее честно купил!

— Тогда, может быть, вы покажете мне оплаченный счет? Я так и думал, что у вас его нет! Хочу сообщить вам, сэр, что воровство сурово наказывается в нашей стране! — И Александр строго посмотрел на ошеломленного куратора.

— Как только картина пропала из дома, я связался с лондонскими фирмами по продаже предметов искусства. Когда ваш сообщник обратился в одну из фирм, меня тут же уведомили об этом. Мне сообщили также, что вы звонили в эту фирму и наводили справки о подлинности портрета. Я пришел для того, чтобы показать вам всю пагубность ваших действий. Я не хочу преследовать вас по суду: надеюсь, вы совершили это под влиянием момента, а не потому, что вы закоренелый преступник.

Мистер Баргрейвс в отчаянии заломил руки:

— Но я не крал этот портрет! Я никогда раньше не видел эту старую ведьму! Я с чистой совестью заплатил за картину пять тысяч фунтов!

— Если вы заплатили столь малую часть настоящей цены, то вряд ли сделали это с чистой совестью. Будучи знатоком живописи, вы наверняка сразу поняли, что если эта дама согласилась на пять тысяч фунтов, то дело здесь нечисто. А как, кстати, звали эту даму?

— Я, я не знаю…

— Ну, вот видите, мистер Баргрейвс! — Тонкие губы Александра искривились в иронической улыбке. — Я не знаю, какое впечатление на присяжных произведет ваш рассказ о загадочной даме и покупке картины за пять тысяч фунтов без всякого счета. Но меня, я прямо скажу, вы не убедили. Да мне в общем-то безразлично, кто вы — жулик или скупщик краденого. Так вот — или я немедленно получаю картину обратно, или звоню в Скотленд-Ярд!

— Ну как, трудно тебе было убедить Баргрейвса?

В конце этого полного событий дня Генриетта и Александр наслаждались горячим какао перед пылающим камином в гостиной родного дома.

— Пожалуй, не очень. Сначала он ерепенился, но в конце концов на моей стороне были все права! Однако должен сказать, он говорил о тебе такие вещи, которые не пристало говорить человеку культурному и образованному!

— Пожалуй, его нельзя слишком строго осуждать. Ведь человек, ведущий ягненка на заклание, не ожидает, что агнец его укусит. Но до чего же все такие люди одинаковы! И как легко найти такого человека, если знать время и место!

— Ужасно сознавать, — сказал Александр, — что в мире так много негодяев. Давай-ка вспомним, сколько мы встретили любителей легкой наживы. Сорок девять?

— Ошибаешься, друг мой, пятьдесят! — ответила Генриетта. — Боже мой, ведь это наш золотой юбилей!

Она с гордостью оглядела ряды портретов предков, которых они с Александром вырвали из лап хищников, и подняла чашку с какао за здоровье леди Гвендолин, улыбавшейся ей со своего законного почетного места над камином.

— Сегодня уместно сказать: таскать нам не перетаскать! Давай выпьем за то, чтобы мы дожили до бриллиантового юбилея!