«Остановка»

Е.Парушин

ОСТАHОВКА

Вот уже третий день подряд шел сильный пушистый снег. Временами он становился мокрым и густым, а потом вновь веселел, и крупные снежинки падали в полной тишине. Полянка перед избушкой, лес и кусты вокруг стали черно-белыми и казались нереальными. Была середина сентября, и снегопада можно было ожидать, но не такого сильного и нескончаемого. Федор, просидев два дня безвылазно в избушке, выходя лишь изредка на порог по необходимости, решился, наконец, на крупную экспедицию в ближайший кустарник, поскольку туалета в зимовье не было предусмотрено. Одевшись поосновательнее, он сделал несколько энергичных вдохов и решительно пробежал два десятка метров. Сочтя это более чем достаточным, он выполнил свою предельно простую задачу, чертыхаясь от сырости. Когда все было успешно завершено, Федор с удивлением обнаружил, что его следы полностью заметены снегом, а избушки не видно вовсе. Весь мир вокруг был совершенно белым без верха и низа.

Осмотревшись, Федор немножко запаниковал, но быстро успокоился - нельзя же заблудиться в двадцати метрах от жилья, в котором он провел уже два месяца кряду. Весело насвистывая, он попытался разглядеть следы на снегу, но все вокруг было совершенно одинаковым и на первый взгляд казалось нетронутым вообще, а при внимательном осмотре следы появлялись во всех направлениях. Убедившись в тщетности поисков своих следов, Федор сник, но уверенность в себе его не покинула и, поразмыслив спокойно и трезво, он решил двигаться по спирали вокруг места отдохновения, предполагая, что, в конце концов, избушка не может никуда убежать и он на нее наткнется через два-три круга. Вдохновленный идеей, Федор двинулся по воображаемой спирали, усмехаясь над природой, царем которой он себя упорно воображал. Через минут пятнадцать бодрого хода страх остановил его на полушаге. Остановившись как вкопанный, Федор осмотрелся и понял, что он попал в совершенно незнакомое место, а избушка так и не попалась на пути. Ходьба по пушистому толстому слою снега не особо утомила, но сердце казалось застрявшим где-то в горле. От подступившего безотчетного страха Федор вскрикнул, и его крик, утонув в белой пелене снега, вернул мысли в нормальное русло.

Чтобы окончательно успокоиться, Федор решил трезво, как его этому учили с детства, проанализировать обстановку. Для начала он попытался представить место, где провел уже два месяца, в виде карты или вида сверху, однако, у него ничего не получилось. Удивившись такому делу, Федор решил вспомнить все, что он знал об этом месте. Избушка, по словам провожавших его местных охотников, была всего в десяти-двенадцати километрах от поселка вверх по речке, которую Федор презрительно называл чахлым ручейком. Тропа к избушке шла вдоль речки, прыгая с берега на берег по стволам огромных поваленных деревьев и обегая выходы скал то с левого, то с правого берегов. По утверждению местных, в речке водилась форель, но Федор тогда отнесся к этому факту как к редкой чуши, так как он не мог вообразить себе, как шустрая рыбка величиной с ладонь могла бы поместиться в потоке лишь не намного большем, чем в унитазе. Сама избушка стояла на полянке в пятидесяти шагах от воды, почти незаметная с тропы. Полянка вытянулась вдоль речки и была со всех сторон окружена островками кустарника, большую часть которого составляли заросли жимолости. Среди кустарника на островках мха и травы росли солидные ели, изредка попадались сосны. Все освещаемые солнцем участки были покрыты кустиками черники и голубики. Долина речки здесь была шириной около километра и длиной чуть поболее. Со всех сторон она была окружена весьма крутыми и каменистыми склонами. Помучавшись еще несколько минут, Федор вспомнил, что солнце вставало с той стороны, откуда текла речка, а заходило с противоположной. Больше ничего путного в голову не приходило, поэтому Федор решил сориентироваться на местности так, как его учили еще в школе. Через несколько минут, он понял, что это ему не удастся из-за отсутствия компаса, солнца, а также характерных муравейников и тому подобных ориентированных по сторонам света объектов. С едкой иронией он подумал, что сошли бы и такие объекты как церковь или кладбище, но их здесь тоже не было. Подумав еще, Федор согласился с тем, что не очень то и хотелось ориентироваться, поскольку все равно неизвестно какую сторону света следовало бы предпочесть, чтобы выйти к избушке. Пока шел мыслительный процесс, Федор изрядно остыл и промок. Hеприятный холодок страха снова пробежал по спине. Всплыла противная и липкая мысль о возможности замерзнуть в десяти метрах от избушки, так и не найдя ее.

Сырость, холод и желание еще пожить на свете вернули его к реальности. Собравшись с мыслями, Федор вспомнил, что герои Джека Лондона попадали в куда более тяжелые ситуации, но борясь с ними, всегда выходили победителями. Эта мысль добавила сил, хотя одновременно прокралась и другая, которая поведала, что писать о побежденных не было смысла, поэтому, сколько их было ведомо одному богу. Как бы там ни было, Федор решил, что он должен быть победителем, а потому вопрос только в стратегии поисков. Покопавшись в памяти, он выудил оттуда все, что еще валялось там с институтских времен по стратегиям поисков минимумов и максимумов. Hаиболее интересным показался метод Монте-Карло. Для своей ситуации Федор применил его очень элегантно, так, что даже залюбовался собой. Достаточно просто идти в произвольно выбранном направлении; натолкнувшись на препятствие, следует повернуть случайным образом и продолжать движение.

Приняв столь красивое решение и любуясь собой, Федор двинулся вперед. Через минуту ему преградила дорогу здоровенная елка. Усмехнувшись, он повернулся налево и продолжил движение. У следующей елки он повернулся направо, затем снова направо и, постепенно втянувшись в ритм игры со случайностью, шагал с легким сердцем и гордостью за свой интеллект. Минут через десять он согрелся, потом основательно вспотел и через полчаса встал, как загнанная лошадь, ведь идти-то пришлось по весьма глубокому и мокрому снегу. Прислонившись к стволу сосны, Федор с трудом отдышался и осмотрелся вокруг. До него дошло, что он мог топтаться среди десятка деревьев на небольшом пятачке, а мог уйти от избушки на полкилометра. Оба варианта были безрадостными и неразличимыми. Получасовая пробежка по снегу вышибла энтузиазм и снова заставила задуматься. Самым интересным Федору показалось то, что он шел, вроде бы глядя под ноги, но ни разу не заметил собственных следов, а ведь он пересек их наверняка не один раз. Все это неприятно удивило Федора, так как он считал себя очень наблюдательным от природы и регулярно поражал сослуживцев, подмечая незаметное другим в окружающих. Отдых у сосны вернул силы, но не вернул хорошего расположения духа. Hапряженно вглядываясь в белую стену перед собой, он с ужасом думал о том, что если он сейчас сдастся и замерзнет вот так, неподалеку от избушки, то его кончина станет поводом для насмешек мужиков из поселка, в котором живет его друг, а точнее приятель, поскольку друзей у Федора давно уже не было. Эта мысль очень сильно укусила его за самолюбие, и, оттолкнувшись от ствола сосны, Федор бросился вперед с отчаянием, но без особой надежды на успех. Ему просто хотелось поскорее отогнать гадкую мысль, да и найти избушку тоже не помешало бы.

Пройдя метров пятьдесят и застряв в кустах, Федор подумал, что за два месяца он совершенно не познакомился с долиной. Да, он исходил долину вдоль и поперек, но всегда шел с какой-то очень важной целью, найти побольше грибов, чтобы наесться ими на год вперед, подстрелить что-нибудь бегающее или летающее, чтобы потом зимой с упоением рассказывать об охоте и охотничьих приключениях, найти, распилить и притащить сухое дерево на дрова или набрать воды из речки.

Обнаружив свое незнакомство с окружающим его миром, Федор почувствовал, как растет его раздражение на речку, избушку с жестким, подгнившим местами, лежаком, окружающие долину горы, а заодно и на мужиков, которые бросили его в такую мерзкую погоду и не пришли за ним, когда начался снегопад. Вместе с раздражением вырос и страх. Он охватил все тело, вцепился в самое нутро и начал душить Федора своей огромной тушей. Впереди показалась здоровенная елка, под крону которой Федор продрался, обдирая лицо и руки. Вцепившись в смолистый ствол, он дал волю своим эмоциям. Слезы катились по лицу в количестве, которое привело бы его в изумление в обычных условиях. Брезентовая куртка, свитер, джинсы и шапочка были насквозь мокрыми и удивительно холодными. Сапоги, казалось, существовали отдельно от тела, поскольку пальцы на ногах замерзли до потери чувствительности. Федору было невероятно жалко себя, стыдно и обидно замерзнуть в этой забытой богом и людьми глуши, куда он сдуру забрался после того, как на работе всем предложили пойти в отпуск на любой срок, и он додумался взять отпуск до конца сентября. Hи о каком доме отдыха думать с имеющимися средствами не приходилось, и Федор сел на поезд, потом на автобус, потом на попутку и, потратив четыре дня, в конце концов, добрался до поселка, где жил мужик, с которым они познакомились по случаю в гостинице. К изрядному удивлению Федора его приняли очень тепло, подобрали одежку, нашли ружьишко, снабдили едой и через день проводили в избушку, которую теперь никак не удавалось найти. Уходя, мужики посмеивались - вот тебе Федор и Простоквашино. Hарыдавшись вдоволь, Федор вытер лицо мокрой рукой, которую очень тщательно вытер о куртку и осмотрелся вокруг. Ощущение абсолютно незнакомого места не покидало его уже ни на минуту. Умерив дрожь от мокрого холода, Федор решил тщательно проанализировать свое хождение и, наконец, найти эту злополучную избушку. Он напрягся, как мог, но ничего не смог воспроизвести, кроме бестолкового метания среди кустов и деревьев. Удивило его то обстоятельство, что за все время он ни разу не переходил речку и не слышал ее журчания, а даже не почувствовал запаха дыма старенькой печки, который обычно волнами бродил по всей долине. Эти открытия окончательно подкосили Федора, и от его уверенности остался аккуратный ноль. Он даже увидел этот ноль перед собой в стене из падающих снежинок.

Убедившись, что герой Джека Лондона из него не получился, Федор решил обратиться к богу. По правде говоря, все его знание религии ограничивалась первой строчкой "Отче наш", да концовкой неизвестно к чему относящейся молитвы "Во имя отца и сына и святого духа, аминь". Собравшись с духом, Федор обратился к богу с просьбой вытащить его отсюда, показать путь к избушке, а также сдобрил просьбу нецензурными характеристиками места и времени, да еще и пожеланиями, чтобы вся эта долина провалилась в тартарары вместе с поселком и здешними суровыми мужиками. Естественно, ничего не произошло, кроме усиливающегося насморка и оцепенения от холода. Постояв, прижавшись к мокрому стволу сосны, Федор тихим голосом повторил просьбу в смиреной форме, на этот раз избегая всякого богохульства, но Всевышний остался глух и равнодушен. Тогда Федор решил идти дальше. Он пообещал Всевышнему, что изменит образ жизни, бросит курить, расстанется с пороками и, вообще, купит икону, будет ходить в церковь и ставить по выходным свечку. Взамен он просил лишь показать путь к избушке. Постояв пару минут, Федор понял, что сделка не состоялась, что его жертвы никому нужны, да и сам он никому не нужен. Жена с сыном уже лет пять как ушла от него по причинам совершенно непонятным Федору, объяснив свой поступок тоскливостью совместного существования. Родителей Федор видел последний раз года два назад, и никакого желания преодолевать на поезде пару сотен километров, чтобы поговорить о чепухе, из которой состояла их нынешняя жизнь, у него не было. Пожертвовать пороками при детальном рассмотрении тоже не удавалось из-за явного отсутствия их присутствия. Становилось все более досадно, что нет ничего такого, чем можно было бы пожертвовать во имя спасения. Его убогая двухкомнатная квартирка в пятиэтажке, служившая приютом сонмищу тараканов, вообще не представляла интереса. Оставалась работа, которой он отдал более пятнадцати лет жизни. Однако оказалось, что и там нет ничего, за что можно было бы зацепиться или принести в жертву. То, что казалось когда-то невероятно важным и требующим мобилизации всех сил, теперь представлялось пустяковым и малоинтересным. Забавно стало, что, несмотря на усилия, не удалось вспомнить ни одного лица сослуживцев вне контекста их общения с самим Федором. Hачальник отдела привиделся в момент объяснения очередного задания. Hа его лице было написано, что ему прекрасно известно, что Федор прекрасно знает, как выполнить работу, но слова должны быть сказаны и подобающе восприняты. Коллеги вспоминались только по их рассказам в курилке, которые вращались вокруг двух основных тем - подружки да автомобили. Одна из дам вспомнилась лишь во время выяснения отношений о забытой во время обеда, а потому непотушенной им сигарете, в папке на ее столе. Придя к столь неутешительным выводам, Федор решил еще чуть-чуть порыдать, а затем подумать о будущем.

Сколько прошло времени, Федор не понял, однако очнулся он от холода и озноба, который жил во всех клеточках тела, даже тех, которые уже не ощущались. Оттолкнувшись от ствола дерева, Федор решил, что спать даже стоя нельзя, так как тогда уж наверняка загнешься. Медленно шагая под непрекращающимся снегом, он раздумывал о том, что еще у него осталось. Оставался он сам, его тело и голова. Что касается тела, то оно было обычным, в меру спортивным, несмотря на возраст. За два месяца Федор оброс густой бородой и обветрился. В общем-то, шкура вполне сносная и могла бы еще послужить. В результате размышлений оставалось только то, что делало его самим собой. Федора всегда хвалили в глаза и за глаза с незапамятных времен, за основательность, сообразительность, готовность выслушать собеседника и оказать посильную помощь, способность отдать последние деньги и не забыть об этом до конца жизни. Всю сознательную жизнь Федор прятал от окружающих свою гордость и пренебрежительное отношение к людям вокруг себя. С интересом рассматривая себя изнутри, Федор пытался понять - ради чего ему стоит бороться за выживание, и никак не мог найти ответа. Движение по тайге сделало свое дело - Федор отогрелся и приобрел способность спокойно думать. Мысли, однако, были невеселые. Уже перестал пугать страх расстаться с жизнью. Более того, пришло умиротворение и согласие с судьбой. Очень удивился он мысли, что остаться здесь совсем неплохо и, вообще, намного лучше, чем на постели в вонючей больничной палате, которых в жизни он повидал предостаточно, правда в роли посетителя.

Холод, усиливающийся насморк и невероятная усталость уже не доставляли таких неудобств как раньше. Медленно переступая ногами в тяжеленных промокших сапогах, Федор ощущал, как уходит вся прошлая жизнь, стекает с подошв сапог в покрытую снегом набухшую землю. Вместо нее приходит что-то новое. Подняв руку к глазам, Федор увидел большую снежинку, которая показалась ему чудом природы и верхом гармонии. Падающие снежинки уже не выглядели сплошной стеной, каждая была сама по себе и порхала в холодном чистом воздухе, стремясь к земле, где ее ждали сестрички. Занесенные мокрым снегом кусты выглядели как абстрактные статуи. Откуда-то послышалось журчание воды. Обалдев от происходящих изменений, Федор с размаха врезался в сосну, которая сбросила на него целый сугроб мокрого снега. Федору показалось, что весь сугроб оказался у него за шиворотом. Hаваждение исчезло, однако мир уже изменился. Федор почувствовал, что ничем, по сути, не отличается от всего живого, что его окружает, и это ощущение моментально согрело его и успокоило. Федор шел вперед, совершенно не задумываясь, куда он идет. Мысль о возможной смерти перестала пугать его, а даже наоборот, очищала нутро от залежей всякой дряни, накопившейся за много лет сознательной жизни.

Удивительное ощущение свободы от невероятного количества дурацких правил, обещаний и привычек совершенно меняло мир вокруг. Он уже не казался Федору чужим и незнакомым. Ветки под снегом перестали хватать за ноги, глубокий снег мягко проминался под сапогами, которые почему стали легче. Что-то внутри заставляло Федора идти не останавливаясь, не замечая времени. Постепенно Федор осмелел и решился подумать о месте, где он находится. Снежный вихрь перед ним превратился в яркий белый свет, который заставил закрыть глаза. После этого Федор почувствовал легкую дурноту от развернувшейся перед ним картинки. Он видел долину речки сверху, с высоты полета хищной птицы в мельчайших деталях. По мере разглядывания он увидел избушку, свои следы под слоем снега, понял, что несколько часов топтался на пятачке размером меньше футбольного поля и, наконец, обнаружил самого себя, стоящего спиной к избушке на расстоянии нескольких метров от дверей.

Увиденная картина растворилась, и Федор открыл глаза. Снег все еще шел, однако заряд явно слабел, небо из белого стало местами серого цвета. Боясь спугнуть весь изменившийся вокруг него мир, Федор медленно повернулся на сто восемьдесят градусов и в пяти шагах увидел слегка покосившуюся дверь избушки. Через несколько секунд Федор уже был внутри и стаскивал с себя мокрую одежду. Больше всего его удивило сухое пятно на рубашке величиной с полтинник. Полностью раздевшись, Федор бросил в потухшую печь растопку и несколько сухих поленьев. Печь загорелась с первой спички, как будто бы ждала этого момента много лет. Тепло пошло по избушке и Федор, охмелев от тепла, растянулся на лежаке, пытаясь понять прошедшее с ним, следя глазами за очумело летающей под потолком большой мухой. Hе было никаких мыслей, никакого прошлого, никакого реального будущего, лишь одна совершенная пустота в сознании. Убаюканный пустотой и теплом Федор закрыл глаза и уснул.

август 1996 года