«Дневник Холи Валуа»

Орлова М.Н Дневник Холи Валуа

1 июля 1807 года.

Старый дневник закончился и сегодня я начинаю новый. Каким он будет? Что я запишу в него? Время покажет.

Эту тетрадь отец привез мне из Китая. Я никогда не видела ничего подобного и более красивого. И бумага очень необычная. Папа сказал что она не портиться от воды. Ну что ж, завтра мы выходим в море, там и проверим, насколько она не мокнет. Но поплывем мы не в Китай, а немного в другую сторону, так что пейзаж, нарисованный на обложке я не увижу, а жаль. Но папа обещал что мы увидим не менее красивые места. Я жду с нетерпением.

Сегодня приехал Алехандро, он все-таки сумел вырваться со службы и поплывет с нами. И вся семья несколько месяцев будет вместе. Давненько мы не собирались вместе.

2 июля.

Итак вчера в 9 утра "Элеонора" вышла в море.

"Элеонора" очень красивая и надежная яхта, даже не смотря на то что она не новая. Её подарил отцу старик Горнер, после того как его сын решил что море не его призвание. И Горнер правильно сделал. Во всем мире нет капитана лучше, чем мой отец.

Из порта мы вышли безо всяких приключений. Ветер попутный, команда что надо и путешествие обещает быть приятным.

Мама очень счастлива, да и отец тоже. Не часто им удается проводить так много времени вместе. Не смотря на то что они женаты уже больше 20 лет, они ведут себя как молодые влюбленные. Целуются украдкой, смотрят на звезды по ночам, взявшись за руки, разговаривают ни о чем. Наверное это от того что они редко видятся, папа все время в море. Я им завидую. Интересно, а смогу ли я сохранить такие отношения через 10 лет после свадьбы?

Но не будем о грустном. Мы плывем в сторону Австралии. Алехандро говори что там много неназваных островов, Значит мы их найдем и откроем. И может быть даже один их них назовем моим именем. Хотя остров Холи, по-моему, не звучит.

20 июля.

Мы все плыли и плыли. Ничего интересного не происходило. Кругом вода и ничего кроме воды. Интересно что заставляет моряков так любить море, что они отказываются от нормальной жизни? Я не понимаю, а папа только рассмеялся и ответил что значит у меня в жилах течет нормальная кровь, а не морская вода, как у моряков. Может быть.

Сейчас мы стоим в порту. Папа отпустил команду на берег, а сам пошел договариваться о провизии и воде. На "Элеоноре" почти никого, на борту осталось несколько матросов, они охраняют яхту, жена боцмана и я. Мама пошла на почту, чтобы отправить письмо бабушке и дедушке. Алехандро пошел искать маме подарок ко дню рождения. А я позаботилась об этом еще дома. Мой подарок лежит в багаже и ждет своего часа. Надеюсь шаль, которую я ей купила, придется ей по вкусу, к тому же вечерами бывает прохладно и подарок будет еще и полезным.

Гулять одной в чужом портовом городе небезопасно и я решила остаться. Читать мне надоело и я решила написать что-нибудь в дневнике.

Я прервалась, но теперь продолжаю.

На палубе шумели и я вышла посмотреть. Оказалось что миссис Джонс решила приготовить себе поесть и пошла на камбуз, а в это время вернулся кок, команда называет его мистер Пончик, а он терпеть не может когда посторонние заходят на его территорию. Особенно его почему-то раздражают женщины. Он прекрасно готовит и убежден что женщина может только испортить хорошие продукты. Мы с мамой знаем об этой его особенности давно, поэтому на камбузе не появляемся. Миссис Штейнберг, жена лоцмана, поняла что на кухне ей лучше не появляться в самом начале плавания, когда попыталась заварить себе чаи и выслушала получасовую гневную речь Пончика, и больше к камбузу не подходит и с Пончиком держится подчеркнуто вежливо. А вот миссис Джонс похоже решила что ее это не касается, а может быть надеялась успеть до возвращения кока.

Мистер Пончик был так зол, что выкинул за борт все что она готовила, при этом здорово ошпарив руку. Вежливости ему это не прибавило и ругался на миссис Джонс он крайне невежливо. Мне удалось увести миссис Джонс с судна и поручить заботу о ней нашим матросам, пока ребята удерживали кока. Но кок до сих пор ругается. Бедная миссис Джонс. Она такая милая. Она чуть не плакала, надеюсь она все-таки вернется и продолжит путешествие с нами, а не решит вернуться домой. Интересно что будет когда из города вернется боцман? Он старый моряк и так же как и кок, выражений не выбирает. Думаю ему не понравится что его жену так обругали. Не смотря на свою грубость, жену он нежно любит и всячески заботится о ней. Они уже очень не молоды и поэтому особенно умиляют их нежные отношения. Грубый и циничный боцман в присутствии жены просто преображается. Когда она на палубе он даже старается не материться, чем матросы постоянно пользуются. Я сама слышала как Педро убеждал миссис Джонс, что частые прогулки по палубе укрепят ее здоровье и сделают ее еще краше. А Педро попадает от боцмана не редко. Он хороший моряк, только ленивый, поэтому боцман его и гоняет. Надо же, Пончик все никак не успокоиться.

22 июля.

Утром мы вышли из порта и теперь держим путь в открытое море. Нам предстоит обогнуть Африку, а потом после захода в Индию мы будем двигаться на восток. Следующая стоянка будет через две недели, при хорошей погоде.

Миссис Джонс плывет с нами, папа заставил Пончика извиниться перед ней. А потом мама очень долго уговаривала ее продолжить путешествие. Боцман чуть не убил кока, когда узнал что произошло. Если бы не вмешательство отца, не знаю, что было бы.

Алехандро купил мне несколько книг, так что теперь будет что почитать.

30 июля.

Вчера был шторм. Таких огромных волн я не видела никогда в жизни. Наверное до берега они не доходят. Нашу "Элеонору" кидало как щепку. Было очень страшно. С каждой волной мне казалось что вот теперь нас непременно перевернет или просто раздавит. А утром стало так тихо, как будто море вчера и не бушевало. Почти штиль. Папа спит. Он всю ночь был на верху. Матросы заделывают образовавшуюся течь. Миссис Штейнберг попыталась устроить истерику, но мама ее успокоила, что небольшая течь для корабля не страшна. Но похоже это ее мало успокоила, она нервничает и все время прислушивается к звукам издающимся из трюма. Это нервирует. Мы тоже волнуемся, но надо умет держать себя в руках.

6 августа.

Сегодня мы пришли в порт с каким-то непроизносимым названием. Боже, как я рада оказаться на твердой земле. Несколько дней подряд море было очень неспокойным и как же здорово после такой качки оказаться на суше. Море штормит, поэтому мы задержимся здесь на некоторое время.

Мы разместились в очень милой гостинице. Даже не ожидала что тут можно найти приличную гостиницу. Вокруг дикая нищета. Отец запретил выходить в город по одному. Матросам приказано ходить не меньше чем по двое, а женщинам выходить только в сопровождении нескольких мужчин. Белые женщины здесь экзотика, поэтому рисковать мы не будем и постараемся пореже появляться на улице.

Мы только что пообедали в прекрасном дворике при отеле, от остального мира его окружает высокий забор и поэтому кажется, что нам ничего не угрожает. Но это впечатление обманчиво. Говорят несколько лет назад отсюда украли дочь одного из капитанов. Девушку так и не нашли. Скорее всего ее увезли вглубь континента и продали в жены какому-нибудь вождю. Бедняжка, не хотела бы я оказаться на ее месте. Но сделать мы ничего не можем, выходит в море сейчас опасно и мы вынуждены остаться здесь. Папа расставил охрану по периметру гостиницы и у входа.

Бедный ребята, они и так устали пока мы плыли, а теперь им приходиться еще и нас охранять.

10 августа.

Море немного успокоилось, и папа решил продолжать плавание. Оставаться было очень опасно. На нашу команду в течение четырех дней, что мы были на берегу нападали шесть раз. Несколько матросов были ранены, а Эдвард умер не дождавшись врача. Его тело отец приказал забрать с собой. Эдварда похоронят, когда мы выйдем подальше в море согласно морским традициям.

Даже не смотря на усиленную охрану, которую отец расставил в отеле, вчера ночью к нам нагрянули непрошеные гости. Хорошо что миссис Джонс не спала и увидела как похитители пытались вынести бесчувственную миссис Штейнберг. На ее крик сбежались матросы и похититель испугавшись бросил несчастную и убежал.

Я тоже проснулась от криков и чуть не умерла от страха у моей постели стоял огромный черный амбал с мешком в руках. Похоже я должна была стать следующей жертвой похитителей. Я так испугалась, что даже закричать не смогла. Хорошо что под подушкой был пистолет, папа настоял чтобы мы держали оружие при себе. Убить я его не убила, но я попала, это точно. Правда ему все равно удалось скрыться. После проверки команды и пассажиров ребята осмотрели отель и по следам крови нашли потайную дверь, через которую похитители проникли внутрь. Хозяин был в сговоре с бандитами. Что с ним сделали наши матросы я не знаю, потому что отец приказал всем покинуть отель и перебираться на "Элеонору". С судна было видно как полыхала гостиница и судя по тому что часть матросов вернулась на судно позже остальных и были они весьма довольные, хозяина они нашли. Надеюсь только, что они его не убили.

Море еще не до конца успокоилось, но думаю здесь мы в большей безопасности, чем на суше.

14 августа.

Страсти немного улеглись, все успокоились, раненым оказана надлежащая помощь, Эдварда похоронили позавчера. Я никогда не видела как хоронят моряков.

До сих пор на "Элеоноре", как-то непривычно тихо. Даже Педро, всегда такой весельчак и балагур затих и все время молчит. Оказывается когда-то они с Эдом были большими друзьями, но потом Педро увел у него девушку. Эд ему этого не простил и уже два года не разговаривал с ним. А теперь он погиб, и Педро мучается от того что не успел попросить у него прощения.

Ребята не убили хозяина гостиницы, но досталось ему как следует. Они даже сумели узнать куда и кому была продана дочь того капитана. Папа передал эту информацию идущему в порт французскому судну, а они пообещали сообщить ее итальянским судам, чтобы те в свою очередь передали ее тому капитану. Может быть ему удастся разыскать ее здесь, хотя я очень в этом сомневаюсь, прошло уже два года и скорее всего девушка погибла.

20 августа.

Мы делаем последнюю остановку у берегов Африки, через пару дней мы ее обогнем и выйдем в Индийский океан.

На берег выйти нам не разрешили, хотя на мой взгляд папа перестраховывается. Это большой порт и тут много разных кораблей, так что белые люди тут привычны.

Я очень хочу на берег. Хочу увидеть траву и цветы, хочу увидеть и услышать нормальных птиц, а не чаек, хочу чтобы под ногами была твердая земля, а не вечно качающаяся палуба.

27 августа.

Ура, мы на берегу. Это просто земной рай. Этого острова нет на карте, хотя люди здесь бывали. Говорят таких островов здесь очень много, некоторые из них обитаем, а некоторые, как этот, нет. Я наконец-то нормально искупалась. Мы нашли небольшое озеро, оно необыкновенно теплое и чистое. Чуть поодаль есть река с водопадом, но там вода холодная, оттуда мы наберем питьевую воду.

Звери здесь пуганые, впрочем это неудивительно, люди здесь бывают и некоторых из них можно смело причислять к отряду свиноподобных. Но мусора не так много и часть мы уже сожгли, а часть завтра закопаем.

28 августа.

Погода испортилась, идет дождик и совсем не жарко. Матросы поправили навес на берегу и мы сидим под ним. Ребята рассказывают разные байки из своей жизни, но по-моему половину из них они выдумывают на ходу. Пончик что-то готовит под вторым навесом, он занял его под кухню. Он с гордым видом отказался от женской помощи и теперь мучает Малыша Ба. Интересно кто первым назвал его Малышом? Ба очень большой и весьма добродушный малый, а Ба его называют потому что любого вошедшего он встречает фразой: "Ба, кто пришел" или "Ба, какие люди". Педро отправили за дровами и похоже дров Пончик ждать будет долго. Из кухонного навеса доносятся очень вкусные запахи, наверное скоро будем завтракать.

Алехандро говорит, что после обеда должно распогодиться. Он уже бывал в этих краях и знает особенности климата.

Родители ушли гулять, даже дождь им не помеха. Вот кончится дождь и я тоже пойду, прогуляюсь.

30 августа.

Мы снова вышли в море. Остров, на котором мы были по всеобщему согласию было решено назвать в честь мамы, но остров Лауры маме не понравилось и остров святой Лауры она тоже забраковала. Мама предложила название Лалуа, от Лауры Валуа. Такое название нам понравилось и папа обещал, что когда мы вернемся, он обратится во всемирное географическое общество и зарегистрирует его под этим названием. Кораблей здесь бывает немного, поэтому будем надеяться, что мы будем первыми кто попробует дать острову название.

Дальше мы будем плыть там, где кораблей вообще не бывает. Там нет транспортных путей и корабли туда не ходя, но там может быть много неизвестных островов. А главное, там должен быть остров, на котором много лет назад известный пират Стоун прятал награбленное. Стоуна и его команду повесили лет десять назад, а его бортовой журнал и карту с указанием места где хранится награбленное папа властям не отдал. Вот оказывается зачем мы сюда поплыли, а я то думала что папа решил провести время с семьей, хотя одно другому не мешает. Обидно только что он сразу про клад не сказал.

15 сентября.

Теперь на карте появятся несколько новых островов: остров Холеандр, в честь меня и Алехандро, остров Орхидей и остров Бакапе, в честь Ба, Кантора и Педро.

Остров Орхидей мы так назвали из-за огромного количества этих цветов, растущих там. Бакапе из-за трех скал на острове, одна из которых очень большая и круглая, как Малыш Ба, другая меньше и на ее вершине растут цветы, точно такого же цвета, как платок, который завязывает на голове Педро, а третья совсем маленькая. Подумав мы решили что маленькую гору можно назвать именем юнги — Кантор, отсюда и название Бакапе. Боцман обиделся что остров Орхидей не назвали в честь его жены, но папа пообещал что следующий остров обязательно назовут островом Санта Моника. Слово "святая" немного смутило Джонса, но команда в один голос заявила, что надо быть святой, чтобы столько лет быть женой нашего боцмана. Так что решено, следующий остров который мы откроем, будет носить имя Санта Моника. Этим мы убьем сразу двух зайцев, потому что миссис Штейнберг зовут Моника — Луиза. Лоцман тоже остался доволен.

Возле острова Холеандр мы обнаружили очень красивый коралловый риф. Он очень большой и по форме напоминает кольцо. Естественно мы хотели назвать его рифом Пончика, но коку эта идея не понравилась и мы решили не обижать его, поэтому риф остался без названия. Хотя потом я слышала как Кантор рассказывал кому-то как он ловил крабов в пончиковом рифе.

17 сентября.

Погода испортилась. Второй день штормит. Матросы устали и даже не смотря на то что папа разделил их и они выходят на вахту по очереди, отдохнуть толком они не успевают. Мама волнуется, отец не спал уже два дня, он все время наверху и Алехандро с ним. Правда Алехандро поспал несколько часов сегодня, но этого очень мало. Убедить его и отца что им нужен отдых мы не можем. Отец говорит что он нужен наверху, потому что океан здесь плохо изучен и никто не знает что может произойти, а Алехандро мечтает стать таким же хорошим капитаном как отец и утверждает что шторм — это лучшая возможность многому научиться.

18 сентября.

Сегодня твориться что-то невообразимое. Тише не становиться, а совсем наоборот. "Элеонору" здорово отнесло в сторону от того курса, по которому мы шли. Скоро полночь, и, похоже, у отца кончились силы, он лег отдохнуть, но велел разбудить его через три часа. Алехандро наверху с командой.

25 сентября (кажется).

Господи, скажи что я сплю и все что произошло мне просто сниться, скажи что это просто кошмар, что я проснусь дома и пойму что мне все это снилось. Но нет, мне никто этого не скажет, потому что это мой явственный кошмар.

Только сейчас я начинаю осознавать, что произошло и не могу, не хочу в это верить.

"Элеонора" разбилась, все погибли. Похоже каким-то чудом выжила я одна. Погиб Пончик, Ба, Кантор, Боб, Миссис Штейнберг и ее муж, погибли боцман и его жена, Шон и Рей.

Господи ПОЧЕМУ?

Болтаясь там, в океане я видела тело отца. Похоже он погиб даже не успев проснуться. Только позже я поняла что "Элеонору" разбило о большой риф, а может это и не риф, а какой-нибудь длинный, узкий остров, но от этого не легче. Я не помню как оказалась в воде, я помню только что уцепилась за часть разбитой шлюпки и одела на себя спасательный круг, помню как меня бросало из стороны в сторону и вокруг себя я видела лишь обломки яхты и тела людей. Я пыталась кричать в надежде, что выжил кто-то еще, но было слишком шумно и меня не было слышно или никого больше в живых не осталось. После этого я помню как меня кинуло на риф и вероятно я потеряла сознание от боли, потому что больше я ничего не помню. Я не знаю как меня выкинуло на этот остров, я не знаю где я, я ничего не знаю.

Я очнулась на этом острове, одна. Вернее не совсем одна, вместе со мною выкинуло тела Педро, Пончика, Джастина и Дука. Тела Дука и Педро сильно изуродованы. Меня рвало, у меня была истерика и остановиться я не могла. Я уползла от берега, потому что не могла смотреть на них. У меня сильно поранены ноги, но сейчас уже легче, хотя ходить долго я не могу. Сколько я проспала я не знаю, много часов, а может и дней. Когда я проснулась, то море было уже спокойным. Я разорвала платье и перевязала раны на ногах.

В тот момент когда "Элеонора" разбилась, я как раз закончила писать дневник и перечитывала ранние запили. Я даже не успела положить его на место. В воде я оказалась с ним в руках. Похоже я все время не выпускала его из рук, поэтому теперь я имею возможность писать. Как он не выпал пока я была без сознания я не знаю. Бумага действительно не испортилась от воды. Я высушила его и в нем можно писать дальше. В переплет было засунуто два карандаша, я запихала их туда пока читала, так что мне есть чем делать записи. Зачем я пишу это? Не знаю. Может быть, когда-нибудь этот остров найдут люди и именно из моего дневника они узнают, что здесь 19 сентября 1807 года разбилась яхта "Элеонора" с капитаном Себастьяном Валуа, его семьей и командой. Что здесь на этом острове похоронены матросы Педро, Джастин и Дук, к сожалению их фамилий я не знаю. Тело Пончика я не нашла, видимо его унесло обратно в море. Для ребят, обломками досок я выкопала неглубокую яму на берегу, там, куда не достают волны, и похоронила их там.

Самым ужасным была необходимость снять с них одежду, но мне пришлось сделать это, иначе я просто замерзну здесь. Ночи сейчас холодные.

Простите меня ребята.

Остров, на который я попала, необитаем, так что я теперь Робинзон Холи Валуа. Мне страшно. Здесь есть вода, много фруктов и рыбы и птиц, здесь нет хищников, по крайней мере, я их не видела, но я здесь одна.

У Джастина в кармане я нашла кремень, так что огонь у меня есть, за поясом у Дука был топорик, так что я смогла нарубить веток и сделать себе что-то вроде шалаша, но от дождя он спасает плохо. Поэтому я ночью греюсь у огня, а днем, когда кончается дождь сплю. Я устала плакать или у меня кончились слезы. Я должна быть сильной я должна выжить и меня найдут, обязательно найдут и я смогу вернуться домой. Хотя… У меня больше нет дома, ведь дом это семья, а семьи у меня больше нет.

30 сентября.

Ноги заживают, теперь гораздо быстрее. Здесь сыро и раны начинали гноиться, чтобы остановить гноение я решила прижечь раны раскаленным лезвием топора. Господи, как же это больно, но я вытерпела и даже смогла заставить себя прижечь вторую ногу, а это было гораздо сложнее чем первую, ведь с первой я не знала что будет ТАК больно.

Я перебралась жить в глубь острова, там немного суше и не такой сильный ветер. Там я нашла дерево с большими и плотными листьями, они не пропускают воду внутрь домика и вот уже второй день я сплю на сухой подстилке.

Дом получился случайно. Я нашла место где три дерева оплетены лианами. Мне осталось только соединить с ними лианой четвертое дерево, обрубить лишние лианы и вплести их в стены. Возилась я со стенами три дня, но работы еще много. Но самое главное я сделала непромокаемую крышу. Из кокосовых орехов я сделала себе посуду, правда она сгорает, поэтому варить что-нибудь у меня не получается, но я нашла тонкий и гадкий камень, если положить его на огонь, а на него рыбу, то получается что-то вроде сковороды. Очень не хватает соли, я вспомнила, что на уроках химии нас учили добывать соль из соленой воды, но чтобы выпарить воду нужна не сгораемая емкость, а у меня такой нет. Так что приходится пока обходиться фруктами и жареной рыбой.

2 октября.

Я сделала себе посуду. Как же мне сразу не пришло в голову сделать посуду из глины? Надо же было столько мучаться.

Итак эта гениальная идея осенила меня вчера утром, когда я сидела на самой высокой точке острова и смотрела не видно ли кораблей. Кораблей я не увидела, но мысль с посудой меня осенила. Я тут же принялась за дело. Гончар из меня оказался неважный, но тут уж не до дизайна. После того как я слепила посуду, встал вопрос об обжиге. То что посуду надо обжигать я знаю, но вот как это делается я не в курсе. Но спросить не у кого и пришлось экспериментировать. Несколько тарелок я поставила на солнце, а несколько стала обжигать на огне. Но видимо обжиг должен выглядеть иначе, т. к. тарелки лопнули. С солнечным обжигом тоже ничего не вышло, ночной дождь их уничтожил. Со своими экспериментами я провозилась весь день и совсем забыла, что кроме меня еды достать тут некому, поэтому мне пришлось обходиться остатками фруктов. Сегодня с самого утра я налепила себе побольше посуды, причем я сделала ее из двух видов глины. Одну я взяла прямо на берегу, а вторую сделала сама. Не знаю, насколько верно я ее делала, но пока изделия и из той и из другой не рассыпались. Я заметила что те черепки, которые остались вчера в костре стали очень прочными, значит я иду верным путем, осталось только добиться того чтобы посуда не рассыпалась на огне. В первой половине дня часть плошек я оставила на солнце, а когда начался дождь убрала под крышу, завтра я снова выставлю их на солнышко, а потом попробую поставить на огонь. Вторую часть я решила обжигать помедленнее. Я не ставила их в огонь, а держала над огнем постепенно ворочая. Этот эксперимент окончился неудачей. Первую плошку я разбила, потому что у меня устали руки и я не смогла удержать ее палками. Вторая разбилась, потому что палки прогорели. Разозлившись я забила огонь и кинула в угли чашку, которая до этого сохла на солнце и ушла собирать себе поесть. Когда я вернулась, костер погас, но чашка не разбилась и даже не треснула, она стала твердой, как настоящая. И вода из нее не вытекает. Завтра на углях обожгу несколько тарелок и кастрюльку. И попробую обжигать на раскаленных камнях, может получиться.

15 октября.

С посудой я разобралась. На это ушло много времени, но у меня получилось. Теперь я могу есть не только фрукты, но и готовить себе что-нибудь. На это что-нибудь тоже ушло много времени. На моем острове есть и рыба и птицы, но сами ко мне на стол они не приходят, а ловить их мне нечем. Для рыбалки я сделала себе гарпун, такое копье с сучком, но пока получается плохо, я все время промахиваюсь.

С птицами получается еще хуже. Делать силки я не умею, а после нескольких попыток ловить их петлей, я оставила эту идею. Но я нашла несколько птичьих гнезд, сейчас там яйца и теперь я иногда балую себя яичницей.

Через 4 дня будет месяц как я здесь. Не думала что проживу столько, в тот ужасный день я думала что умру мучительно но быстро. Но я выжила и даже умудряюсь нормально существовать. Хотя иногда возникает вопрос.

ЗАЧЕМ?

Зачем я бьюсь за жизнь? Зачем пытаюсь наладить быт? Если меня не найдут, то рано или поздно я сойду здесь с ума. Я уже замечаю что многие слова я заменяю просто на звуки. Я рычу когда злюсь, я фыркаю от удовольствия когда купаюсь, т. е. я дичаю. Даже если предположить что меня рано или поздно найдут, то кого они найдут? Кем я стану?

1 декабря.

Господи, зачем ты оставил меня в живых? За что? Что я сделала такого, что ты обрек меня на такие муки? За что ты убил мою семью и за что я терплю этот ужас?

ЗА ЧТО? ЗА ЧТО? ЗА ЧТО?

Я больше не могу, я устала, я хочу умереть.

10 декабря.

Я не смогла.

Оказывается убить себя очень сложно. Я решила броситься со скалы в море, но там оказалось глубоко и я не разбилась, тогда я решила плыть до тех пор пока не утону и поплыла, но когда силы уже оставляли меня я увидела впереди остров. И я сдалась. У меня не хватило сил и мужества проплыть мимо и утонуть как я того хотела, я поплыла к острову.

Этот остров гораздо больше моего. На нем больше живности, но есть хищники. Я их не видела, но очень отчетливо слышала ночью, а утром нашла результаты их охоты, вернее остатки от того что когда-то было оленем или кем-то еще. Скорее всего, это хищники из кошачьих и судя по следам довольно крупные.

Весь остров я обойти не смогла, но по-моему он тоже необитаемый. Я провела на нем два дня и вернулась на свой остров. Вернуться оказалось очень сложно. Если туда я плыла с целью утонуть, то ко времени возвращения я успокоилась, а расстояние между островами оказалось очень не маленькое.

Вот почему так? Когда я хотела умереть, у меня ничего не вышло, но как только я решила, что пожалуй умереть я еще не готова и решила вернуться, то у меня едва хватило сил доплыть.

Купание не прошло для меня даром, я заболела. Ну что ж, еще одна грань моего одинокого существования. Мне некому подать хотя бы чаю с малиновым вареньем. Некому пожалеть меня, некому посочувствовать. Я лежала с температурой четыре дня. Мне было очень плохо. Но Богу было угодно помучить меня еще и я пошла на поправку. Самое ужасное, что я не знаю как бороться с болезнями, я не знаю никаких лекарственных трав. Я и дома то их не знала, не говоря уже про этот остров. Можно конечно понаблюдать за тем, чем лечатся животные, но что мне это даст? Даже если я определю лечебную траву, совсем не факт что она окажется полезной и для меня и потом, как я буду ее употреблять? Просто жевать? Или может быть надо делать отвар? А если отвар то как?

Я решила изменить свою жизнь. Я буду тщательнее следить за собой, буду стараться разговаривать с собой вслух, чтобы не утратить речь. Я организую свой день так, чтобы заниматься поисками и добычей еды только первую половину дня, а вторую половину я буду посвящать совершенствованию своего дома и быта.

Решить то я решила, но вот сделать это оказалось не просто. Я сделала себе расческу, но расстояние между зубьями у нее крупновато, поэтому расчесывает она плохо. Но даже этой расческой с волосами я мучалась несколько часов. Я совсем себя запустила. Но я почти расчесала. Я разобрала колтуны и выдрала колючки. Потом меня осенило, что расческу можно сделать из глины. Я сломала три расчески, но теперь волосы в порядке. Я сделала себе много расчесок и гребешков, получилось неказисто, но зато у меня есть запас. Осталась проблема чем мыть голову. До сих пор я пользовалась особой пылью с западной части острова, я видела что там пылевые ванны принимают животные и птицы. Но надо бы придумать что-то еще.

За время пребывания здесь я очень похудела, а после болезни стала вообще похожа на ходячий скелет. Мне нужно мясо или на крайний случай рыба. Завтра же займусь рыбалкой. Надо просто не сдаваться и рано или поздно у меня получится. И придумала как сделать захлопывающиеся силки, надеюсь тоже получится.

15 декабря.

С рыбалкой я решила повременить я боюсь что еще день проведенный в воде убьет меня. Поэтому я занялась охотой. Я сделала из веток ловушку. Ветки я крепила друг к другу травинками, сначала было не очень прочно, но потом я нашла достаточно прочную траву. Сложнее оказалось с дверцей, она ведь должна захлопываться, но у меня получилось. Я сделала три такие ловушки и поставила в разных частях острова. Сначала я бегала проверять их каждые несколько часов, но потом устала и оставила без присмотра до утра. Утром я обнаружила что в одну из них попалось что-то похожее на крысу, вторая пуста и приманки там нет, а третья вообще сломана. Интересно, что за животное ее сломало? Пойманной зверюшке я очень обрадовалась, но потом поняла что поймать — это еще половина дела. Её еще надо убить, снять с нее шкурку и отварить. А это большая проблема. Во-первых, я не знала, кусается ли она, а она скорее всего кусалась. Я бы тоже кусалась, если бы меня поймали для того чтобы съесть. А во — вторых, я никогда не убивала животных. Помню как горько я плакала, когда в детстве, ребята забили камнями нашего кота, а сейчас я должна была убить сама. Первым желанием было отпустить его на волю, но я прекрасно понимала, что без мяса я не смогу, что одних фруктов мне мало, да и потом уже поперек горла стоят эти фрукты. Тогда я решилась. Я взяла свой гарпун и попыталась заколоть его сквозь прутики силка. Господ, сколько же было крови. Убить его я смогла только минут через десять. Мне уже не хотелось ни мяса, ни есть вообще. Я чувствовала себя жестоким животным. Но я вспомнила что решила не сдаваться и понесла тушку домой. Разделать ее оказалось не менее сложно. Меня тошнило, я пыталась не смотреть, но так не получалось вообще ничего. Каменным ножом, который у меня был, просто резать фрукты и ломать панцири вареным крабам, но вот разделать животное оказалось не просто. Я бросала это дело несколько раз и где-то с третьей или четвертой попытки у меня получилось. Я убрала внутренности, сняла кожу и отрезала голову. Сколько времени его надо было варить я не знала, поэтому варила на глаз. Я не могу сказать было ли оно вкусным, но это было мясо. После некоторых колебаний я поставила силки снова. Пока они пусты, но в них должно что-нибудь попасться.

Еще я сделала себе лук. С тетивой пришлось повозиться, но я нашла подходящую, осталось только научиться стрелять, как следует. Пока я тренируюсь около дома, получается неважно, но за день тренировок некоторые успехи есть.

1 января 1808 года.

С новым годом тебя, Холи Валуа.

Господи, сделай так, чтобы следующий год я встретила не здесь, пусть меня найдут или пусть я умру, но не обрекай меня на долгое существование на этом острове.

2 января.

Позавчера я устроила себе праздничный ужин. Мне повезло и я смогла подстрелить пеликана. Из воды достать его было не просто, поэтому в следующий раз буду охотиться на сухопутных птиц. Итак праздничный ужин состоял из жареной птицы, фруктового салата и неудавшегося виноградного вина. Винодел из меня никудышный, поэтому пришлось в срочном порядке делать сок из свежего винограда.

Потом всю ночь я плакала, вернее даже будет сказать выла. Я ушла к морю, чтобы не громить дом и вышвырнула остатки еды в воду. Мне стало легче, когда я выплакалась, немного легче. На утро я конечно пожалела что выбросила пеликана, там много оставалось, но мне надо было как-то выплеснуть гнев, боль и обиду или еще что. Я просто не могу сказать что это было.

А сегодня ночью мне приснился сон, как будто я и мама стоим на причале, а к берегу подходит корабль отца. Он машет нам, мы машем ему. С нами на причале жены и подруги моряков, они тоже пришли встречать своих мужчин из плавания. Папа сходит по трапу, мы обнимаемся и идем домой. Сон был такой реалистичный, такой настоящий, что когда я проснулась мне было очень плохо. Наверное это и называется "душа болит". Я плакала, то тихо, то громко и навзрыд.

Странно но успокоившись, я поймала себя на мысли, что я стесняюсь плакать громко, как будто кто-то осудит меня за это, как будто я кому-то доставлю неудобство. Я здесь четвертый месяц, а до сих пор живу с огдякой на неведомого кого-то. Хотя может это и к лучшему, это не дает совсем распуститься, а может это сумасшествие? Оно наступает, а я даже не замечаю?

10 января.

Вчера я поймала рыбку, красивую такую, яркую рыбку. У меня мелькнули сомнения, стоит ли ее есть, не является ли столь яркая окраска предупреждением что она ядовитая, но я не послушала свою интуицию и съела ее. Господи, как же мне было плохо. Мало того что меня вывернуло наизнанку, живот болел так, как будто я проглотила горящих углей. Ни вода ни сок не помогали. Я каталась от боли, я кричала в голос, забыв о своем решении не уподобляться животным. Не помню как я оказалась на берегу, но боль отпустила именно там. И когда я лежала на берегу в полном изнеможении, не имея сил двигаться, меня посетила мысль, что остров Лалуа, менее красивый чем мой, я называла раем меньше чем пол года назад. Окажись я здесь при других обстоятельствах, я бы, наверное, решила, что именно таким и должен быть рай, а сейчас он кажется мне адом.

Если бы "Элеонора" не разбилась о рифы, и мы нашли бы этот остров все вместе, мы бы дали ему имя Санта Моника, как и обещали Джонсу. И я с восхищением описывала бы его в своем дневнике. Если бы, если бы………

А на небе надо мной было огромное звездное небо, но рядом не было Алехандро и некому было рассказать мне как называется какая звезда и где какое созвездие. Так прямо на берегу, под открытым небом я и уснула.

Сегодня мне легче, но сильная слабость и есть совсем не хочется. Надо быть осторожнее с рыбой, но черт возьми, они там почти все красивые и яркие.

19 февраля.

У меня новая проблема — совсем износились туфли. Я старалась починить их как могла, но вчера они рассыпались совсем. Ходить босиком мне тяжело, я часто раню ноги, да бегать босиком не удобно. Не то чтобы мне приходилось часто бегать, но иногда надо передвигаться быстро. Ботинки, которые я сняла с Педро мне очень велики и даже, если забить в них листьев, то ходить можно, но очень неудобно. Можно конечно обрубить у них носы, но я боюсь испортить последнюю нормальную обувь. Одежда тоже выходит из строя. Я стараюсь беречь ее, но получается плохо. Морская вода губит материал, а ловить рыбу без рубашки нельзя, я сильно сгораю на солнце. Помниться мне в книге про Робинзона говорилось что он делал себе одежду из шкур, но у меня нету еще столько шкурок, чтобы можно было сделать нормальную одежду и с иголками проблема. Если в ткани я еще могу проковырять дырочку острой палочкой, то со шкурками выходит хуже.

1 марта.

Начинается осень. Этого пока не чувствуется, но к зиме я решила приготовиться. Я не знаю какой здесь будет зима, надеюсь что не очень холодной.

Я сделала себе запас сушеной рыбы и мяса сусликов. Я не уверена что это суслики, но я их так назвала. Позже я наберу орехов, пока они еще не созрели и высушу еще фруктов. Надеюсь зимой здесь все же есть чем питаться и с голоду я не умру.

К берегу подошли акулы, много акул. Раньше я здесь видела одну акулу, но теперь их очень много, и этот факт оставляет меня без рыбы. Эти твари очень хитрые и заплывают не только на мелководье, где я ловлю рыбу, но и в реку. Так что купаться теперь тоже опасно. Чтобы искупаться мне приходиться ходить далеко к истоку реки, туда они пока не доплывают.

5 марта.

Новостей несколько, хорошие и плохие. Хорошая новость — это то что мне удалось поймать акулу. Она не большая, но все-таки гораздо больше любой рыбы, которую я ловила раньше. Похоже что это детеныш или молодая особь. Теперь у меня есть ее шкура, похожая на наждак и острые акульи зубы.

А плохая — я чуть не осталась без руки. Поймала я акулу случайно. Я мыла посуду, у реки, когда она показалась на поверхности. Я очень испугалась и с перепугу изо всех сил ударила ее палкой и убила. Вернее я так подумала, но когда я вытащила ее на берег, оказалось, что акула живая и она цапнула меня за руку. Руку выдернуть сразу я не смогла, но пока я искала чем можно разжать ее пасть и дергалась от боли руку я разодрала очень здорово. Зубы у нее как лезвия и загнуты внутрь, поэтому раны рваные и ужасные. Но пальцы двигаются, так что надеюсь рука заживет. Я стараюсь держать руку открытой, когда есть возможность, чтобы она заживала на солнце. Болит рука сильно, особенно по ночам, или когда на рану попадает соленая вода.

12 апреля.

Я сделала себе обувь, несколько видов. В центре острова я нашла дерево, у него прочная, но гибкая кора. Наверное это пробковое дерево, а может быть и нет, но это не важно. Я содрала с него большой кусок коры и вырезала по ноге, несколько пар подошв. На одну пару я прикрепила шкурки сусликов, получились теплые ботинку. А в других я проделала дырочки по краям и завязала длинные веревки. Если веревки хорошо обмотать вокруг ноги, то получаются легкие туфли. Так что теперь ходить мне легче и на случай холодов обувь у меня тоже есть. Может быть получилось не слишком ровно и красиво, но зато удобно.

Рука зажила, ее даже не пришлось прижигать, чему я очень рада, но шрамы останутся наверное на всю жизнь.

Акул стало меньше, но совсем они не уплыли, так что рыбу ловить приходиться осторожно.

Гуляя по острову я нашла что-то похожее на пшеницу или рожь, в общем колоски. Они как раз созрели. Часть зерна я перемолола камнями в муку, а часть отложу в сухую посуду и оставлю до весны, чтобы можно было посадить.

Я часто хожу на скалу, это у меня своеобразный мыс Надежды, но кораблей не видно. Почему-то никто не ищет ни новые острова, ни пиратские клады, никого не тянет на приключения в неизведанных океанских далях. Мы были единственными, кто считал что в этих местах можно и отдохнуть и набраться новых впечатлений. Вот теперь этих впечатлений у меня хоть отбавляй.

20 апреля.

Иногда дни летят очень быстро, один за другим, а иногда тянуться как сегодня. Я не люблю такие долгие дни. Когда мне нечем заняться в голову лезут всякие мысли, а я не хочу думать что будет со мною завтра или через день, найдут ли меня когда-нибудь или нет.

На улице идет дождь, сверкают молнии, а мне совсем не страшно. Странно ведь я всегда боялась грозы, а теперь не боюсь. Хотя за те пол года что я на этом острове многое изменилось. Я изменилась.

Мне вот тут подумалось, а что я буду делать если меня найдут? Что я скажу? А вдруг они откажутся взять меня на борт? А вдруг я уже сошла с ума, просто я этого не замечаю? Если хорошо подумать то наверное я действительно сумасшедшая. Скажи мне кто-нибудь год назад что я окажусь в таких условиях и смогу выжить я бы не поверила, я даже в страшном сне не могла подумать что смогу. Такие кошмары мне никогда не снились. А я живу. Я научилась ловить рыбу, стрелять из лука, охотиться, я перестала испытывать дурноту от вида крови, я перестала бояться пауков и змей.

Но это уже не я. Та, прежняя Холи Валуа умерла тогда 19 сентября, вместе со своей семьей.

11 мая.

У меня возникла идея сплавать на тот остров, который я нашла, когда хотела утонуть, но реализовать ее меня не получилось. Плыть самой нельзя, акул все еще много, да и нет у меня уверенности что силенок хватит. Тогда я решила сделать себе плот, но потерпела фиаско. Лучше бы я не затевалась. Я потратила много времени и сил, но все напрасно.

Во-первых, мне нужно больше бревен одинакового размера, а рубить деревья очень сложно и сил у меня не хватает. На одно дерево уходило несколько дней.

Во-вторых, оказалось что просто связать бревна веревкой недостаточно, надо связывать их как-то особенно, а я не знаю как.

Мой плот развалился прямо на выходе из бухты. Хорошо что акул рядом не было и я смогла спокойно доплыть до берега. Но труды стольких дней труда унесло в море.

Сделать еще один плот я не смогу, у меня не хватит сил, да и топор совсем затупился. Я пробовала точить его о камни, это помогает, но не надолго. Каменный топор очень тяжелый и постоянно ломается. Видимо я его делаю из какой-то не очень прочной породы, но из других камней у меня ничего не получается.

1 июня.

Началась зима. Это чувствуется. Стало холоднее, каждый день идут дожди. Одежда не просыхает за ночь даже у костра. Пару дней назад я сожгла одну рубашку. Я повесила ее сушиться над огнем и уснула, а на нее видимо попала искра и рубашка сгорела. Жалко до слез.

У меня накопилось много шкурок сусликов и другой живности, на которую я охотилась и при помощи акульих зубов я сделала себе что-то наподобие жилетки. Прокалывать шкурки зубом акульим удобнее чем деревянной палочкой и режет зуб лучше, только вот вместе со шкурками я часто режу и руки. Я пока не придумала как можно закрепить зуб так, чтобы не ранится во время работы, поэтому пока на мои руки страшно смотреть. Я иногда делаю ванночки из подогретого кокосового масла, но это слабо помогает. Получать кокосовое масло я приловчилась сосем недавно, но делаю его не часто, это требует очень много сил.

13 июня.

Господи, забери меня. Я больше не могу, у меня больше нет сил. Я устала. Я устала бороться, я устала надеяться, я устала ждать и быть сильной. Я больше не могу. Не могу. Я хочу к маме. Господи, сжалься надо мною, сделай так что бы я умерла во сне. Ведь я достаточно страдала. Я была сильной, я даже молилась иногда, но сколько можно. Всему есть предел. Пожалуйста.

30 июля (кажется).

Я долго ничего не писала, но вот наконец-то я вспомнила про свой дневник. Я не уверена что сегодня 30 июля, я немного сбилась со счета когда переезжала. Но расскажу обо всем по порядку.

После последней записи мне было очень плохо. Мне ничего не хотелось, хотелось только умереть. Мне уже было все равно как я выгляжу, мне было все равно сойду ли я с ума, мне не хотелось вставать, чтобы найти себе поесть. Так я лежала дней пять или шесть. Но потом я все-таки заставила себя встать, привести себя в порядок и пойти поискать еды. Когда я вышла на берег, я остолбенела. На берегу были люди. Нет это был не корабль, это были дикари. Они тоже не ожидали увидеть меня и тоже испугались. Но их было трое, а я была одна. Какое-то время от неожиданности и испуга я ничего не соображала, но потом убежала и спряталась на дереве. Я сидела в укрытии до конца дня и всю ночь. Я ни на минуту не сомкнула глаз, мне было очень страшно. Я прислушивалась и мне все казалось что по лесу бродят люди. Утром я все-таки слезла и осторожно, держа гарпун наготове пошла к берегу. Там было пусто, только следы явно давали понять что я не выдумала людей.

Я обошла весь остров, но никого не нашла, я снова была одна. И теперь я не знала радоваться этому или нет. Вот только дикарей мне тогда для полного счастья не хватало. Несколько дней я дергалась от каждого шороха и треска, я пугалась от резкого крика птицы или зверя. Но постепенно я успокоилась. И вот когда я уже совсем было перестала вспоминать о том случае я снова наткнулась на них идя ловить рыбу. На этот раз их было четверо: двое молодых мужчин, один старик и женщина. Молодые мужчины были вооружены копьями и луком со стрелами. Когда я вышла на берег, они схватились за луки и я стояла под прицелом. Бежать было бесполезно, потому что я не сразу заметила их и вышла на открытую местность. Я просила о смерти, но представляла я ее себе менее экзотично. Но то что произошло потом ни как не вписывалось ни в какие рамки. Я была уверена, что меня убьют и съедят или еще хуже, будут есть живьем, но оказалось что у меня слишком богатая фантазия. Старик сделал шаг в мою сторону и что-то сказал. Естественно я не понимала о чем он говорил, но обращался он именно ко мне. Я попятилась, а он пошел за мною. В его словах не было угрозы и жестами он пытался показать что он не опасен. Но тогда я была напугана и решила попробовать убежать, но по закону подлости споткнулась и вывихнула ногу. Дикари кинулись ко мне, но старик остановил их. Он подошел ко мне сам и, продолжая что — то говорить, присел рядом со мной. Есть такая фраза "Сердце в пятки ушло", так вот в тот момент я не знаю куда ушло мое сердце. Было впечатление, что оно везде, в пятках, в ушах, в голове.

Но разделывать меня тут же старик не собирался, он осмотрел мою ногу, что-то сказал и протянул мне обломок толстой ветки. Я не сразу поняла что он от меня хочет, оказалось он предлагал мне закусить ветку, чтобы я не прокусила губы от боли, когда он вправлял вывих. От боли тогда потемнело в глазах, а когда я начала что-то соображать, то старик уже перетягивал мне ногу куском ткани, оторванным от моей рубашки. В общем я поняла что ест меня они не собирались. Через некоторое время я поняла что старика зовут Хабо, молодых мужчин Соако и Лоано, а женщину Тала. Они осмотрели мой дом и очень удивились, когда поняли что я живу здесь одна. Мой календарь, на котором я делала отметки о каждом прожитом дне их тоже очень впечатлил. Они долго охали и удивлялись. А на меня накатило какое-то странное чувство, после такого сильного страха я чувствовала огромную усталость, как будто я тяжело работала несколько дней. Я не знала радоваться мне появлению людей или нет, но вместе с усталостью было и чувство необыкновенного спокойствия. Я не боялась и не переживала, у меня даже мыслей никаких не было, я просто наблюдала за своими нежданными гостями.

На следующее утро я уехала вместе с ними со своего острова, на котором провела 9 месяцев и несколько дней. Сожалела ли я об этом? Наверное да. Я не знала что ждет меня впереди, я не знала толком людей, которым доверила свою судьбу, но я доверилась им. Я уезжала с острова, который был моим домом и моей тюрьмой, я уезжала к людям. Из своих вещей я взяла только свою старую одежду, потому что она напоминала мне о доме и свой дневник.

Плыли мы долго. Мы обогнули тот злосчастный риф о который разбилась "Элеонора". Я думала что заплачу, но нет, я не плакала, меня вдруг обуяла неимоверная злость. Я кричала, я спрыгнула в воду и колотила по рифу, разбивая руки в кровь.

Плакала я уже потом, после того как меня вытащили из воды и посадили в лодку.

И вот уже месяц я живу на Кенуане, так они называют свой остров. Бог сжалился надо мной и послал мне этих милых людей. Сейчас мне уже неудобно называть их дикарями. Это очень приятный и добрый народ. Кенуана большой остров и народу здесь живет много. Себя они называют кенуа — дети моря. У них нет врагов, они не едят людей и жизнь здесь тихая и мирная. Они ловят рыбу, охотятся и покланяются своим богам. Богов здесь много и они милостивы к кенуа.

Я уже немного понимаю язык кенуа, но еще плохо вписываюсь в общество. Я сильно отвыкла от людей.

Хабо — один из самых уважаемых людей в племени, он глава старейшин, а Тала — его дочь. Я живу у них в доме. Муж Талы погиб на охоте несколько лет назад и поэтому она снова вернулась в дом к отцу. Своих детей у нее нет, поэтому она считает что меня ей послали боги. Иногда я удивляюсь ее ангельскому терпению, она может долго и терпеливо объяснять и показывать мне привычные и простые для нее вещи и при этом не раздражаться. Я стараюсь, стараюсь изо всех сил помогать ей, но иногда я умудряюсь все испортить так, что никто потом не может понять как я это сделала. Но на меня никто не сердится, и не смотря на мою неумелость мне все же поручают некоторые простые дела.

7 августа.

Жизнь потихоньку налаживается. С каждым днем я понимаю кенуанский язык все лучше и постепенно учусь снова жить среди людей. Даже не думала, что я настолько одичала. Меня немного тяготит постоянное присутствие людей, поэтому когда становиться совсем не в моготу, я ухожу к морю, на пустынный пляж. Там меня стараются не трогать, видимо они понимают что уединение мне необходимо.

Кенуа — удивительный народ. Они невероятно добрые и мудрые, не все конечно, но в целом это так. За все время пребывания здесь мне никто не сказал грубого слова, никто не обидел. Мне терпеливо все объясняют, и когда я не понимаю, делают все возможное чтобы объяснить попонятнее. Они какие-то радужные. Мне сложно найти слово чтобы описать этих людей.

Вчера был праздник, посвященный морским богам. Я не запомнила их имена, но богов там несколько. Один отвечает за обилие рыбы, другой за шторма, третий за подводный мир, четвертый заведует утонувшими душами. Зная что моя семья погибла в море, они просили бога, который по утонувшим, быть к ним снисходительным, просили мира их душам. Я плакала.

Если на острове я плакала не часто, но сильно, то здесь я стала плакать очень часто. Я плачу если что-то не получается, плачу, когда вспоминаю о крушении, когда думаю о доме и даже когда кто-то добр ко мне. Наверное я оттаиваю. Там на своем острове я запрещала себе быть слабой, и я стала как айсберг, а здесь я начинаю таить.

Но я отвлеклась. Праздник был красивым. Были танцы, было много угощений, были подарки богам. В дар богам преподнесли кугу. Это такой красивый цветок, но как я поняла просто в природе он встречается редко. Кугу выращиваю жрецы и цениться он очень дорого. У кугу необыкновенный запах, похоже, он обладает одурманивающими свойствами, поэтому долго нюхать его нельзя, но мне понюхать дали. После этого все стало ярким и переливалось, пропали резкие границы предметов, все стало таким красивым. Я даже танцевала, кажется.

19 сентября.

Сегодня ровно год как разбилась "Элеонора" и погибли мои родные и команда корабля. Уже год.

Утром я попросила Соако и Лоано отвести меня к тому рифу на лодке. Я сделала венок из цветов. Цветов я набрала по количеству человек в команде. Я сделала несколько свечей и закрепила их на венке. У рифа я зажгла свечи и спустила венок в воду. Я не знаю как еще я могу почтить их память. Я молилась своему богу, а Соако и Лоано своим богам. Они как и я молились за упокой их душ. Я старалась не заплакать, но у рифа не сдержалась. Слезы текли как я не старалась их сдержать. Потом мы доплыли до острова Санта Моника, так я решила его назвать. Могилы Педро, Джастина и Дука совсем заросли, я едва нашла их. Я очистила их от травы, а ребята помогли мне сделать из веток кресты, вместо старых.

Я зашла в свой дом, он тоже начинает зарастать. Дом вызвал у меня много разных и не понятных чувств, а когда в какой-то момент Соако оставил меня одну, чтобы не мешать, я испугалась. Мне вдруг показалось что они бросили меня здесь. Это была просто паника, за то время что я бежала к берегу, где мы оставили лодку у меня в голове крутились всякие ужасы. Я думала что наверное они пожалели что взяли меня к себе на остров и решили оставить здесь. Когда я увидела, что Лоано и Соако сидят на берегу, то просто кинулась им на шею. Кажется так счастлива я не была никогда в жизни. Их очень удивило такое бурное проявление чувств, к тому же они не понимали чему я так рада и от чего плачу, а я была просто не в силах объяснить им это на их языке. Я смогла сделать это только позже, когда успокоилась. По моему Соако обиделся на то, что такая мысль мгла придти мне в голову.

На Кенуану мы вернулись когда уже темнело. Тала волновалась, но ругать нас не стала. Она пригласила ребят поужинать с нами. Лоано отказался, а Соако принял приглашение.

25 сентября.

Похоже я нажила себе врага. Это Оала, она считается одной из самых красивых девушек на острове. Ей очень нравиться Соако, а она ему нет. И причиной этому, кажется, являюсь я. Я давно заметила что Соако выделяет меня среди других девушек, но я думала что это просто забота обо мне как о новенькой. Он приносил нам с Талой часть улова и добычи, помогал мне в освоении гончарных премудростей, долго и терпеливо учил плести сети. Он очень хорош собой, но я никогда не смотрела на него как на мужчину. Мне как-то в голову не приходило что он может обратить на меня внимание как на девушку. Во-первых потому что внешне я сильно отличаюсь от здешних красавиц, у меня более бледная кожа, светлее волосы, да и особыми формами я похвастаться не могу. Во-вторых, не смотря на хорошее ко мне отношение, я для них чужая. Я плохо понимаю язык, я не покланяюсь их богам, я многого не умею делать. То ли дело Оала. Но вчера на празднике в честь бога неба Боа были танцы. И на главный танец Соако пригласил меня, а не Оалу. Этого она ни как не ожидала. Она весь вечер крутилась около него, всячески давая понять что он ей нравиться. Мы с Талой даже обсуждали какой они будут красивой парой. Я сидела несколько в стороне от основного действия и просто наблюдала. Когда начались танцы, Соако прошел мимо Оалы и пригласил меня. Это удивило не только меня, похоже удивлены были все, а Оала затаила на меня злобу.

Сегодня утром у реки она якобы нечаянно задела мои кувшины с водой и мне пришлось набирать их заново. Она перестала здороваться со мною, я постоянно чувствую ее недобрый взгляд, когда прохожу мимо. Я попыталась поговорить с ней, но она не стала даже пытаться понять меня и просто ушла, не дав мне договорить. А учитывая то как плохо еще я говорю, думаю она вообще не поняла что я пыталась сказать.

1 октября.

События развиваются, и я даже не знаю, радоваться ли мне тому, что происходит или нет. Я много думала и решила что мне стоит поговорить с Соако. В отличие от Оалы он выслушал меня. Объяснить ему что он мне нравиться, но только как друг и что я не готова к романтическим отношениям было очень сложно, но я смогла. Правда на это он заявил мен что любит меня и будет делать все что сможет, чтобы я тоже полюбила его. Он пообещал что оградит меня от нападок Оалы и ее подруг. И он сделал то что обещал. Скандал разразился нешуточный. Они встретились на центральной площади. Вернее на площади я столкнулась с Оалой и она стала что-то говорить мне. Я не все поняла, но судя по тону это были оскорбления. Я сказала что не хочу с ней сориться и попыталась уйти, но она схватила меня за руку. В этот момент и подскочил Соако. Он аккуратно отодвинул меня в сторону и стал выяснять отношения с Оалой. Отношения выяснялись бурно и на шум сбежалось много народу. Кажется он говорил ей что он сам выбирает себе девушку и что свой выбор он сделал, что вместо того чтобы третировать меня ей стоило бы заняться делами или что-то вроде этого. Она обвиняла его в отсутствии вкуса, в том что он дурак и во всех смертных грехах. Я себя при этом чувствовала ужасно. Народ реагировал по-разному. Кто-то защищал право Соако на выбор, кто-то соглашался с Оалой, что я не лучший выбор. Спор грозился перерасти в драку и я решилась это прекратить. Я грохнула об землю глинный кувшин, который был у меня в руках крикнув "Баста". Не зная почему я вдруг вспомнила это слово, но это подействовало, все замолчали и смотрели на меня. Я сказала что мне надоели придирки и гадости Оалы, что я не виновата что она не нравится Соако и еще что я не являюсь его девушкой и поэтому прошу всех перестать обсуждать эту тему и оставить меня в покое. После этого я развернулась и ушла. Меня здорово разозлил этот инцидент и чтобы успокоиться я пошла к морю. Но просто сидение на берегу меня не успокоило и я решила поплавать. Я плыла до тех пор, пока не почувствовала, что начинаю уставать, тогда я поплыла обратно к берегу. На берег я вышла совсем без сил, зато злость тоже прошла. Пока я без сил лежала на пляже, начало темнеть. Домой я вернулась когда уже совсем стемнело. Тала волновалась, хоть и не сказала не слова. Она молчала все время пока я ела и высказала мне все что думает, только когда я сама попросила ее об этом. Она плакала, говорила что очень волнуется когда я вот так пропадаю, она очень боится что меня заберут духи моря, так же как духи леса забрали ее мужа. Она видела как я уплывала от берега и боялась что я больше не вернусь. Я не знала как ее утешить. Немного успокоившись она сказала что я поступила правильно там на площади и что мой поступок поднял меня в глазах племени. Надеюсь, что она права и хочу, чтобы эта история поскорее забылась, мне не хочется быть причиной конфл-----_ __

12 октября.

У меня кончился последний карандаш и прошло несколько дней, прежде чем смогла найти достойную замену. Теперь я буду писать палочками и самодельными чернилами. Эти чернила придумала не я, ими здесь делают рисунки на камнях и коре дерева.

Оказывается, у кенуа нет письменности. Они делают рисунки основных событий на скале в центре острова. Мне показали ту скалу, очень впечатляет. Оказывается, раньше кенуане жили не так мирно. У них были враги, какое-то другое племя нападало на них. Потом был раскол в племени, и после большого кровопролития часть племени уехало в неизвестном направлении. Но это было давно и последние годы люди здесь живут спокойно. Дикие соседи их не беспокоят, как впрочем, и свои соплеменники, решившие жить отдельно.

Мне показали, как делать чернила для рисования. Мне понадобилось несколько дней, чтобы усовершенствовать их для письма, но я нашла нужную консистенцию. Писать палочками не очень удобно, завтра попрошу кого-нибудь из охотников дать мне птичьих перьев, может быть пером у меня получится лучше.

15 октября.

Хабо очень заинтересовался моим дневником. Я очень долго объясняла ему что это и что я делаю. Оказывается, очень сложно объяснить, что такое письмо человеку, который только рисует.

Но, по-моему, он понял. Он спросил смогу ли я описывать историю Кенуана и научить писать его. Я ответила утвердительно, и теперь я учу Хабо и еще нескольких человек писать. Я решила не изобретать велосипед и пользуюсь латинским алфавитом. Получается очень забавно. Я — законодатель правил правописания. Так что теперь у меня можно сказать есть работа, за которую мне причитается некоторое вознаграждение. Мне выделяют часть добытой дичи и рыбы, а за это я пишу историю Кенуа, по рисункам и по рассказам старейшин. Еще пригодилось моё знание математики. Меня это радует, потому что так я перестаю быть просто нахлебницей и становлюсь полезной.

Записи историй и прошедших событий я делаю на коре какого-то дерева, не очень удобно, но жертвовать на это свой дневник я не хочу.

Соако моя полезность несколько расстроила, ведь теперь мы нет необходимости помогать нам с едой. Похоже, он не может найти повода приходить теперь и ходит вокруг расстроенный.

12 ноября.

Время бежит незаметно, потому что дел очень много. Я по-прежнему пишу историю Кенуана, а после я решила записать их сказки и легенды. За это время я здорово продвинулась в изучении языка и теперь понимаю практически все, что мне говорят.

Соако нашел повод приходить к нам. Это приближающийся праздник богини Левоны, покровительницы морской живности. К этому празднику девушки готовятся очень тщательно. Они целый год собирают красивые ракушки, чтобы сделать себе из них украшения. На празднике племя решает, чьи украшения лучше, а в конце все украшения дарятся Левоне. Когда Соако понял, что я ничего не делаю к празднику, он сначала возмутился, а теперь с большим энтузиазмом таскает мне ракушки и кусочки кораллов. Скоро наберется целая корзина. Но я все равно не знаю, как делаются эти украшения. Но Соако в покое меня не оставит, ему очень хочется, чтобы я победила в этом смотре украшений или уж, в крайнем случае, была не хуже других девушек. Тала его в этом поддерживает, поэтому мне ничего не остается кроме как начать думать, чтобы такое необычное сделать. Знать бы хоть что делают другие девушки, но все держат свои идеи в секрете. Хабо сказал, что мне как новому жителю Кенуана будет сделано небольшое послабление, но украшения делать все равно надо.

2 декабря.

Вчера был праздник. Ох, сколько же было суеты, но мне понравилось.

С украшениями я придумала вот что. Я нанизала на нитку красивые мелкие ракушки с некоторым интервалом и потом просто вплела их в волосы и потом убрала волосы в высокий хвост. Из кораллов с помощью Талы я сделала что-то вроде диадемы, украшенной по краям жемчугом. За жемчугом Соако нырял сам. Я не хотела брать, но он настоял. Тала поддерживает его во всем, и с жемчугом она тоже приняла его сторону. Украшения на шею я делать не стала, а браслеты сделала из таких же нитей, как и для волос, только нитей был много. Тала сшила мне к празднику красивое платье. Платья здесь носят очень короткие и открытые. Я удлинила подол бахромой из нитей с ракушками. В общем, я была похожа на новогоднюю елку, только украшенную ракушками. При движении я гремела как погремушка.

В итоге мой наряд был признан лучшим. Мне конечно очень приятно, потому что другие девушки были тоже очень красивы. Я бы никогда не додумалась так использовать ракушки. У Оалы из ракушек был весь наряд. Грудь закрывали половинки большой раковины, которые держались только на одно веревочке. Надо отдать должное, грудь у нее очень красивая. Юбка тоже была из различных ракушек. На голове у нее красовалась необыкновенной красоты раковина, в ракушку же были убраны волосы. Но самое интересное началось ночью. После угощения и танцев наступило время отдать украшения Левоне. Я думала все ограничится только украшениями, а оказалось, что надо отдать ей все ракушки, т. е. и те, что были на одежде. Это меня здорово смутило, потому что под платьем ничего не было. А так как я была признана лучшей, то раздеваться я должна была первой. И ладно если бы при этом присутствовали только женщины, здесь было все племя. Я попыталась было попросить разрешения снять все это в воде, но мне сказали, что в воду я должна прыгнуть только после того как все отдам богине Левоне. Я сгорала от стыда, но оскорблять традиции и гневить богиню мне не хотелось. Я подошла к самому краю, расплела волосы, бросила в море диадему, и быстро сбросив платье, прыгнула в воду. Оказалось, что прилюдное обнажение смущало только меня одну, остальные девушки раздевались не спеша, ничуть не смущаясь. Оала раздевалась так, чтобы Соако ее хорошо видел. Странно, но похоже, я ревную. После девушек и женщин в воду также голышом прыгали мужчины. Соако искал меня в воде, но я уплыла подальше, перспектива встретиться с ним в таком виде, даже в воде, меня не прельщала. Я отплыла от места общего купания и там вышла на берег. Да, бегать голышом бесспорно приятно, но я все время боялась, что меня кто-нибудь увидит. Тала долго смеялась, когда поняла, почему я медлила раздеться там на берегу. И дело вовсе не в том, что они такие раскрепощенные, просто в этот праздник уже много лет все раздеваются и плавают все вместе. При этом в воде трогать лиц другого пола запрещено. Ну не то чтобы нельзя было дотронуться, нельзя приставать с неприличными предложениями. Тала сказала что Соако очень переживал что не нашел меня ни в воде. Ни потом на берегу.

Через несколько дней будет понятно, понравился ли Левоне праздник и подношения. Это определяют по обилию рыбы и прочей живности в заливе. Если рыбы много, то Левона осталась довольна, а если нет, то… Я очень хочу, чтобы рыба была, иначе боюсь, в ее отсутствии обвинят меня, ведь это я была первой.

15 декабря.

Несколько дней после праздника я не находила себе места. Я очень боялась, что рыба не придет, я даже спала плохо. Я каждое утро бегала в залив, чтобы посмотреть. И наконец-то рыба пришла, и многие говорили, что столько рыбы не было очень давно. У меня камень с души упал.

Да, на следующий день после праздника я поблагодарила Соако. Он был так доволен, как будто это он, а не я, победил в конкурсе нарядов. Хотя, наверное, это была именно его победа, ведь это он доставал для меня жемчуг и искал ракушки.

Я думала о том, что произошло тогда ночью, когда мне не понравилось, что Оала так демонстрировала ему свои прелести. Что это если не ревность? Да, он нравится мне, но я боюсь. Я боюсь влюбиться. Я еще не потеряла надежду, что смогу вернуться домой, что когда-нибудь появиться корабль и заберет меня с собой. А это значит, что я не имею права давать ему надежду. Надо чтобы он нашел себе другую девушку. Но ведь я ревную. Ох, как же все сложно.

Интересно, как там поживают бабушка с дедушкой. Они, наверное, уже поняли, что мы не вернемся. Надеюсь, дедушкино сердце выдержит этот удар. У них сейчас зима, они готовятся к Рождеству и Новому году. И хотя снег у них бывает редко, зима все-таки чувствуется. Увижу ли я их когда-нибудь?

1 января 1809 года.

Ну вот, еще один новый год я встречаю не дома. Я тут просматривала свои записи и прочитала, что просила Бога о том, чтобы следующий год встречать не на Санта Монике. Мое желание исполнилось, хотя я хотела или попасть домой или умереть. Я не умерла, домой я тоже не попала, но этот новый год я встречаю не одна. Мне не грозит голодная смерть и сумасшествие от постоянного одиночества, но почему-то все равно хочется плакать. Мне грустно сегодня. Я хочу домой. Каким бы замечательным не был Кенуан, он никогда не станет мне родным, я все время буду вспоминать дом. Но нет, надо гнать от себя мысли о доме, иначе они не дадут мне нормально жить. Раз я не могу вернуться я должна нормально жить здесь.

Я поговорила с Соако и объяснила ему, почему я не могу быть его невестой. Он расстроился, но я попросила его больше не ухаживать за мной и найти себе другую девушку. Я решила, что так будет честнее по отношению к нему. Я не хочу заводить семью и детей. Может быть, я никогда и не попаду домой, но если вдруг корабль рано или поздно придет, я не хочу бросать здесь близких мне людей. Я и так слишком привязалась к Тале, да и Соако мне очень нравиться, но я так решила.

8 февраля.

У меня теперь есть кресло качалка. А получилось все случайно. Меня попросили отнести еду для отшельника, который живет на другом конце острова. Я уже хорошо управляюсь с лодкой, и поэтому согласилась. От отшельника мне надо было привезти большие корзины для ловли крабов. Корзины были большими и сделаны они из лозы. Я спросила, не делает ли он мебель. Отшельник не совсем меня понял, и тогда я нарисовала ему кресло качалку. С третьей попытки кресло получилось. Первые два экземпляра переворачиваются при качании, было решено отдать их детям. Им очень понравилось кувыркаться с этих кресел. А вот третье кресло получилось таким, каким надо. Я еще долго буду рассчитываться с отшельником за него и за плетеный столик, но они того стоят. В уплату за мебель я пообещала рассказать отшельнику о своем доме и о других странах и народах. Мы договорились, что раз в неделю я буду приносить ему еду и рассказывать. Теперь у меня есть свой письменный стол и кресло. Кресел здесь нет ни у кого, так что я ввела новую моду. Надеюсь только, что она не принесет им неприятностей.

Соако не подходит ко мне совсем. Мне не хватает общения с ним, но лучше я потерплю, чем потом причинять ему боль.

Вчера был праздник, я не запомнила его названия, но суть в том, что в этот день молодые люди объявляют о своих симпатиях к девушкам. Девушки же принимают или отклоняют венок, преподнесенный юношей. Меня, как потенциальную невесту тоже поставили в ряд девушек. Я видела, что Соако готов отдать свой венок мне, я не хотела отказывать ему при людях и поэтому еще до начала праздника дала понять ему, что я не изменила решения. Он понял, но, к сожалению (а может к счастью), не отдал свой венок никому. Он просто ушел из рядов женихов. Я чувствовала себя не очень уютно. Думаю, Хабо настоял на моем участии в надежде, что Соако подойдет, и я передумаю, не решившись обидеть его публично. Но передумывать я не собиралась, а других поклонников у меня нет. Я не стала ждать окончания праздника и пошла прогуляться по берегу. Я видела там Соако, он сидел, опустив голову на колени. Я не решилась подойти.

Тала получила венок от Танао. Он тоже вдовец и давно присматривался к ней. Тала венок приняла, чему я очень рада.

29 марта.

Я закончила писать историю кенуа, на это ушло огромное количество бересты. Свитки аккуратно сложили в корзины, и теперь это достояние народа. Я начала учить грамоте всех кто изъявил желание, но таких пока не много. Так что теперь мой день занят обучением и переписыванием сказок и легенд. У кенуа огромный пантеон богов, и о каждом боге существует легенда. Работы хватит надолго.

7 апреля.

Сегодня была свадьба Соако и Оалы. Он решил жениться на ней после того праздника, даже не смотря на то, что участвовать в нем не стал. Оказалось, что Оала тоже отвергла всех претендентов. Свадьба была красивой. Невесту украшали цветами, а жених был одет в наряд война. Соако очень хорошо смотрится в этом наряде, да и Оала очень хороша. На празднике я заметила, что представляю себя на ее месте. Это не хорошо, я ведь сама настояла, чтобы он оставил меня. Так будет лучше для него и для меня. Я поступила правильно и не должна сомневаться в своем решении.

12 мая.

Тала вышла замуж за Танао и переехала жить к нему. Так что теперь мы остались с Хабо одни. Тала часто приходит к нам и даже предлагает мне жить с ними, но я отказываюсь. Она счастлива и я рада за нее. Теперь, если даже я уеду, она не будет так одинока.

3 июня.

Сегодня утром умер Хабо. Он долго болел, а сегодня умер.

5 июня.

Хабо похоронили вчера утром. Мертвых здесь кремируют. Тело Хабо положили на красиво украшенные цветами носилки и после подожгли. Когда тело сгорело, прах развеяли над морем.

У кенуа смерть не считают трагедией, здесь считается, что когда человек умирает, его душа попадает в лучший мир и поэтому за него надо радоваться. Но у меня радоваться не получается. Я полюбила старика Хабо, он был добрым и мудрым, к тому же он был первым человеком, с которым я разговаривала после крушения. Чтобы не омрачать праздник по поводу перехода Хабо в лучший мир я ушла из деревни. Я объяснила Тале, что у нас смерть близких это горе и что мне хочется побыть одной. Она меня поняла.

На берегу я столкнулась с Оалой, и она не упустила случая задеть меня. Странно, я думала, что, выйдя замуж, она успокоиться и перестанет меня трогать, но я ошиблась. Она всячески старается показать свое превосходство при встрече со мной. Раньше от ее нападок меня защищал Хабо, теперь заступаться за меня некому. Отвечать ей я не стала, а просто прошла мимо. Судя по тому, как долго она кричала мне в след, ей это не понравилось.

12 июня.

Мне урезали содержание. Мало того, что оно стало меньше после смерти Хабо, так старейшины решили, что моя работа не стоит того чтобы выделять мне часть добытой племенем еды. Так что теперь я вынуждена добывать себе еду самостоятельно.

Делать было нечего, пришлось вспоминать, как это делается. Если они думают, что я умру с голоду, то они заблуждаются. Но очень неприятно было понять, что хорошее ко мне отношение было видимостью, которую поддерживал Хабо. После его смерти я уже не раз столкнулась с не очень дружелюбным отношением ко мне. Хотя отчасти это дело рук Оалы. Но ничего переживу.

20 июня.

Несколько дней назад, вернувшись с не очень удачно рыбалки, я нашла у себя в доме тушку птицы и несколько больших рыбин. На следующий день произошло тоже. Я думала, что это Тала с Танако, решили помочь мне, но это были не они. Танако сказал, что они как раз решили, что должны помочь мне, но на охоту он собрался идти только через несколько дней. От помощи в виде добычи я отказалась, но попросила его научить меня ловить рыбу и охотиться.

Я решила посмотреть, кто же это решил подкармливать меня. Мои догадки оказались верными — это был Соако. Он очень смутился, когда я зашла, увидеть меня он не ожидал. На мой вопрос, зачем он это делает, ведь у него есть семья, которую он должен кормить, он ответил, что не даст мне умереть с голоду, и ушел.

Может быть я дура, что отпустила такого мужчину?

30 июня.

Не смотря на мою просьбу перестать приносить мне добычу, каждый день я дичь или рыба лежат у меня на столе. Поговорить с Соако я не могу, днем я пытаюсь научиться охотиться, а вечером он с женой, а говорить при ней я не хочу. К тому же я подозреваю, что она не в курсе, что он кормит еще и меня.

Оала ждет ребенка, о чем она мне лично с гордостью сообщила. Я сказала, что очень рада за нее и улыбнулась. Она ожидала другого ответа. Меня это порадовало.

Совет выразил недовольство тем, что я стала мало времени уделять делам племени, а именно обучению и ведением подсчетов запасов. Причем сказано это было крайне неприятным тоном. Новый глава старейшин Коано, почему то очень меня не любит. Я спросила его об этом. Вопрос поставил его в тупик, а главное он был задан при других старейшинах. Коано ответил, что я не права, что он ко мне хорошо относиться и его замечание конструктивно, потому что я должна приносить пользу народу. На что я ему резонно ответила, что возобновлю свои занятия и учет запасов, как только научусь нормально охотиться, чтобы это занятие и приготовление еды не отнимало у меня весь день.

Потом Тала сказала мне, что Коано дедушка Оалы. Это многое объясняет, потому что семейные узы здесь очень тесны.

14 июля.

Тот разговор у старейшин не был напрасным. Решение на счет снабжения меня едой было пересмотрено и меня снова кормит племя. Сначала я думала гордо отказаться, но потом решила, что стоит усмирить свою гордость и не обострять отношения.

Тала пытается уговорить меня чаще бывать среди людей, а не уходить все время на утес. А мне не хочется. Я понимаю, что сама отдаляюсь от людей, но мне в последнее время больше нравиться быть одной. Отчасти это оттого, что мне больно сталкиваться с Соако.

1 августа.

Тала сообщила мне радостную новость. В марте у нее должен родиться малыш. Я очень рада за нее. Тала будет прекрасной мамой. Она думала, что не может иметь детей, поэтому сейчас она очень волнуется. К тому же она уже не молода, но я думаю, все будет в порядке.

У меня больших изменений в жизни нет. Я занимаюсь подсчетами и расчетами запасов до обеда и учу грамоте людей после.

13 августа.

Три дня назад над Кенуаном пронесся ураган. Ветер был такой силы, что сбивал с ног и ломал деревья. Волны были огромной высоты. Погибло несколько человек на берегу, трое не вернулись из моря, и упавшим деревом убило отшельника. Деревня основательно разрушена, целых домов почти не осталось. Много раненых. Я не пострадала, хотя мой дом остался без крыши. Тала и Танао перебираются ко мне, потому что их дом разрушило совсем. Я волнуюсь за Талу, она сильно испугалась и сейчас плохо себя чувствует.

Мы с Танао, начали делать крышу, а Тала занимается хозяйством. Просто лежать она категорически отказалась. Я присматриваю за ней и молюсь, чтобы все обошлось, и она смогла нормально родить. После того, как я починю свою крышу, я буду помогать остальным, а потом все вместе будем убирать поваленные деревья в лесу.

Соако я видела после урагана только один раз, он прибегал проверить все ли со мной в порядке. Сейчас он приводит в порядок свой дом. Это очень не хорошо, но мне приятно, что он все еще любит меня. Недавно я поймала себя на мысли что думаю о том, как здорово было бы родить от него ребенка. Но это только пустые и глупые мечты и надо гнать их от себя.

5 сентября.

Последствий урагана почти не видно, только в лесу еще убраны не все поваленные деревья. Люди помогают друг другу здесь безвозмездно. Даже те, чьи дома не пострадали, помогали заново отстраиваться соседям. В восстановлении не участвовали только совсем маленькие дети, старики и беременные женщины. Хотя Тала и еще одна беременная помогали готовить еду для племени. Мне не очень нравиться, что Тала так много работает, лучше бы она как Оала лежала в тенёчке и ела фрукты, рассуждая о прелестях материнства.

19 октября.

Я опять осталась без довольствия. Причиной этого стала Оала. Она все никак не успокоиться. Она подняла вопрос о необходимости письменности для племени. Мои доводы о том, что письменность поднимает культуру народа на более высоки уровень, племя не убедил. Ну что ж. Я решила, что все же закончу записывать легенды, ну а обучение других оставлю.

Охотиться меня Танао научил, поэтому с едой проблем у меня нет. К тому же у отшельника, еще до его гибели я научилась плести корзины. Правда делать большие корзины я не умею, у меня просто не хватает сил согнуть толстые прутья, но вот маленькие и средние корзины получаются хорошо.

В свободное время я обустраивала свой домик. Я нарисовала себе две картины. Рисую я плохо, но над картинами я трудилась очень долго и, по-моему, вышло хорошо. На первой я нарисовала "Элеонору" у острова Бакапе, а на второй дом бабушки с дедушкой. Я украсила дом ракушками и сделала шторы из нитей с ракушками. Я сделала себе новую посуду и сама ее расписала. Получилось очень необычно, по крайней мере, она отличается оттого, что делают здесь. Глиняная вилка получилась очень смешной, но свои функции она выполняет.

Соако пытался снова приносить мне рыбу, но на этот раз я пригрозила, что если он не перестанет приходить, об этом узнает Оала. Это было низко, но подействовало. Мне было жалко его, у него было такое лицо после моих слов.

В день гибели "Элеоноры" сплавать на риф мне не удалось. Я попросила Лоано свозить меня туда, но он не нашел еще одного человека в попутчики, а плыть вдвоем туда опасно. Поэтому венок со свечами я пустила в море с того места, до которого смогла сама добраться на лодке. Оала попыталась кричать, что своим поступкам и слезами я навлекаю на них немилость богов, но ее нападки остановили. Соако попытался сделать это тактично, чтобы не унижать жену, но она не остановилась, и тогда ее грубо остановил один из старейшин. Он сказал, что её отношение ко мне, не вписывается ни в какие рамки. Что такое отношение было не приемлемо, даже когда мы добивались одного мужчину (хотя не помню, чтобы я его добивалась), и уж тем более не приемлемо теперь. Я была очень благодарна ему за это.

Вечер я провела на утесе. Я смотрела в море и плакала. Ближе к ночи туда пришел Соако. Он просто молча сел рядом и обнял меня за плечи. Я заплакала, уткнувшись ему в плечо. Потом я рассказывала ему про свою семью, иногда сбиваясь и не замечая, что говорю не на кенуанском языке, и он меня не понимает, но он не перебивал меня и просто слушал. Я была рада, что он пришел. Домой он проводил меня, когда уже начинало светать.

Спасибо тебе, милый Соако.

7 ноября.

Сегодня утром умерла Оала. У нее преждевременно начались роды, и она умерла. Ребенок тоже не выжил.

Меня ее смерть потрясла, она ведь моложе меня. Я не любила ее, но смерти ей я не желала. Её и ее малыша похоронят завтра утром. Не уверена, что смогу радоваться ее переходу в лучший мир.

1декабря.

Праздник богини Левоны прошел прекрасно. В этот раз я готовилась сама, и у меня был целый год на сбор ракушек. Самой оригинальной в этом году была не я, но я этому даже рада.

12 декабря.

Талу очень испугала смерть Оалы, и ей стало хуже. Я настояла на том, чтобы она меньше работала и даже перебралась к ним. Мы договорились, что я поживу у них до родов, а потом вернусь к себе.

Господи, помоги ей нормально родить.

Тала всячески намекает, что Соако теперь свободен. Она считает, что мне не стоит упираться, а стоит выйти за него замуж. Тала говорит, что я должна принять от него венок, Танао ее поддерживает. Может быть они правы?

1 января 1810 года.

Еще один новый год. Сколько их еще меня ждет вдали от дома?

Дневник подходит к концу, осталось всего несколько страниц.

Вчера я решила, что ждать корабля больше не буду, и если Соако принесет мне свой венок, я приму его и стану его женой.

20 января.

Господи, я сплю и мне все это сниться, то о чем я уже даже перестала молиться, случилось. К Кенуану подошел корабль. Мне сообщил об Лоано, он видел мою картину и прибежал сказать, что корабль с моего рисунка подходит к острову.

Я испугалась. Очень. Я ведь не знала что это за корабль, откуда он. А вдруг это пираты? Но это оказались не пираты. Судно называется "Пилигрим" и они из Испании, т. е. они земляки моих бабушки и дедушки.

"Пилигрим" сбился с курса, направляясь из Австралии домой. Море штормило, и капитан решил пополнить на островах запасы пресной воды и еды. На остров они спускались с опаской, они ведь не знали, что за люди живут на острове. А я струсила. Я не смогла подойти к ним. Я наблюдала издали. Меня спрашивали, почему я не подхожу, ведь я ждала большую лодку, но я просто не могла подойти. Я оправдываю свою трусость тем, что не уверена в том, что это за люди, тем, что хочу, не выдавая своего знания их языка, понаблюдать за ними.

Соако всячески старается увести меня от команды "Пилигрима", он, наверное, понимает, что я могу уплыть с ними.

Господи, помоги мне. Я только что решила, что хочу жить нормально и стать женой Соако, а теперь ты послал мне "Пилигрим". И теперь я должна выбирать. Хотя выбор конечно очевиден, я хочу домой, но Соако….

Надо прекратить мучить себя, подойти к капитану и поговорить с ним. Думаю, он не откажется взять меня с собой.

Господи, помоги мне.

22 января.

Я собиралась с духом целый день, но вчера решилась. Капитан Рамирос был очень удивлен, когда я рассказала ему что я дочь капитана Себастьяна Валуа и что я живу здесь уже несколько лет. Он даже не стал смеяться над моими страхами и заверил меня, что я могу плыть с ними. Он и его команда не могли поверить, что мало того, что я выжила при таком крушении, я еще столько времени жила одна.

Завтра утром "Пилигрим" выходит в море и берет курс домой. Я попрощалась со всеми, поблагодарила их за все. Тала плакала. Я тоже. Все-таки я так долго жила здесь и мне тяжело покидать Кенуан навсегда.

Осталось самое трудное, я должна проститься с Соако, я не хочу уехать, не простившись с ним.

30 января.

Соако я искала долго. Нашла его на своем утесе. Было очень тяжело. Он плакал. Я объясняла ему, что мне было хорошо здесь, но там, за океаном, у меня есть дом, по которому я очень тоскую. Мы просидели на берегу всю ночь. Сначала он пытался уговорить меня остаться, но потом перестал, и мы до утра просто молчали.

Господи я нашла мужчину, с которым могу говорить, а могу просто молчать всю ночь, и вынуждена оставить его. Но по-другому я не могу. Я не могу упустить шанс вернуться домой, возможно, другого шанса у меня не будет, но и просить Соако уплыть со мною я тоже не могу, он просто не приживется там.

Оказалось, что сбилась со счета дней на неделю, сегодня не 23, а 30 января 1810 года.

Рано утром я поднялась на борт "Пилигрима" и мы отправились в путь. Через час мы сделали остановку у рифа, на котором разбилась "Элеонора". На шлюпках мы доплыли до Санта Моники. Матросы поправили кресты на могилках и осмотрели остров. Капитан Рамирос, да и его команда, долго удивлялись, тому, что я так долго жила здесь.

Я взяла с собой на память несколько предметов моего нехитрого сервиза, самый большой акулий зуб и расческу из глины. Я обошла остров. Мне вспомнилась моя жизнь на нем. Кажется, что это было так давно.

"Пилигрим" уже ушел очень далеко от Санта Моники. Капитан пообещал, что когда мы дойдем до нормального порта, он отправит телеграмму в Испанию моему дяде (потому что я не знаю, живы ли дедушка с бабушкой). А если меня не встретят, то он даст мне денег и поможет с оформлением документов.

Это последняя страница моего дневника и этой записью я его завершаю. Не знаю, буду ли когда-нибудь еще вести дневник, но этот заканчивается с концом моих злоключений. Надеюсь, дорога домой будет спокойной и никаких больше сюрпризов меня не ждет.

Оглавление