«Морские байки»

Морские байки (fb2) - Морские байки 561K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Владимирович Курышин

Александр Курышин Морские байки

Я люблю посидеть в кабаке, потягивая пиво. Но не кидайте в меня камни обидных слов. Я люблю посидеть с моими лучшими друзьями. Без них всё было бы бессмысленно. Когда не видишь друзей долгие месяцы, при встрече и не замечаешь, как промчится за разговорами вся ночь.

Я – моряк, недавно вернулся из тяжелого рейса. Позади радость от встречи с семьей, теперь настала очередь друзей. Как я счастлив видеть эти родные рожи! Много всего произошло за время моих долгих странствий. Кто-то развелся, кто-то родился, кто-то отрастил бакенбарды. Друзья наперебой рассказывают о себе, а я молчу и улыбаюсь. Знаю, что очень скоро прозвучит нетерпеливый вопрос: «Так что интересного было в рейсе?!»

Дорогие мои, конечно, мне есть, что рассказать! Я буду срываться и на воспоминания, наши общие, мои личные. Но обещаю, вам не будет скучно. Закажите еще по кружке пива, подвиньте поближе закуску и слушайте: «Как-то раз наше судно…»

Уха из пираний

Как-то раз мы оказались на реке Парана в Аргентине. Шли вверх по течению почти сутки, пока река не стала настолько узкой, что наше судно едва смогло развернуться. Так и получилось, что пришвартовались в небольшом порту с единственным причалом. Вечерело. Рабочий день на судне закончился, а с грузом разбираться предстояло только утром. Поэтому сразу после ужина, как и всегда, когда случалась подобная возможность, на корме собрались наши заядлые рыбаки во главе со своим предводителем – боцманом.

Как только все дружно закинули удочки в мутную реку, сразу начался бешеный клев. Все, включая боцмана, даже как-то удивились. Ловилась какая-то странноватая рыба: размером с ладонь, с мелкой чешуей и небольшим ртом, зато полным острыми зубами. В рыбацком азарте и не заметили, как наловили целое ведро. Очнулись и стали друг друга спрашивать: «А что теперь с этой рыбой делать-то?!» Рыба незнакомая, вдруг ядовитая? Решили пойти спросить местных жителей. Вызвались искать аборигенов, конечно же, боцман и с ним за компанию двое матросов.

В порту темно и пусто. Моряки бродили между запертыми складами почти целый час, пока, наконец, не нашли проходную, где дремал одинокий охранник. С иностранными языками у боцмана и матросов слабовато, а у охранника и вовсе никак. На вопросы и демонстрацию прихваченных с собой пары рыбешек охранник, как попугай, всё твердил одно слово, что-то вроде «парайна».

– Мы и так знаем, что река Парана называется, ты лучше скажи: эту рыбу есть можно? – возмущался боцман.

Но тут подошел сын охранника, принес тому ужин. Молодой паренек оказался студентом и немного знал английский. Взаимопонимание стало налаживаться.

Выяснилось, что рыбы называются пираньями и они неядовитые. Но местное население их не ест, так как они очень костлявые и не очень вкусные, тем более много другой рыбы. Но так просто выбросить улов боцману не позволяли рыбацкая гордость и врожденная жадность. Решив, что по внешнему виду рыба немного напоминает наших окуней, решили сварить уху. Распотрошили рыбешек. Попробовали почистись чешую, но потом плюнули – чистится плохо, ну точно как окунь.

По приготовлению ухи боцман оказался мастером. Уха получилась знатная. Для проверки, на всякий случай, вначале накормили нашего «рыбного эксперта» – кота. Он сожрал полную миску за пару секунд и запросил еще. Решили, что есть можно. На вкус оказалась как обычная уха из речной рыбы. Вареную рыбу есть не стали – уж больно костлявая, правы аборигены. Впоследствии мы еще пару раз варили уху из пираний, благо ловилась – только успевай забрасывать. Но потом перестали: приелась, да и возни много.

Однако апофеоз истории настал через пару месяцев, когда судно уже шло домой. В то время разговор с домом надо было заранее заказывать у начальника радиостанции, а разговаривать приходилось на мостике, дождавшись своей очереди. Естественно, при этом твой разговор слышала вся вахта на мостике и еще все кому не лень, кто включит радио на соответствующей частоте, так что… особенно не поговоришь. Так вот, в разговоре жена боцмана сообщила ему, что купила детям, по их большой просьбе, аквариум с парой маленьких, всего пару сантиметров, пираний и заплатила за него почти месячную зарплату мужа, и чрезвычайно сделанным довольна, так как это еще очень дешево…

Маты боцмана и смех «коллег» были слышны аж на баке. Даже сидевшие на мачте чайки испуганно взлетели и принялись, крича, носиться кругами над судном.

Порошок

Стоял как-то наш «лайнер» на якоре в Красном море. Подходило время делать подводное освидетельствование судна (эта морока – каждые пять лет между сухими доками). Водолазов заказали заранее. Приехал довольно большой водолазный катер. Наскоро познакомились и, не мешкая, спустили под воду двух водолазов с подводной камерой. Водолазы минут за сорок осмотрели всё судно, всё засняли и пришли писать отчет. Работая, они неспешно попивали кофе и разговаривали. Оказалось, что катер принадлежит немецкому судовладельцу и уже довольно давно в Красном море. Экипаж и водолазов набирают по всему миру – поэтому на судне многонациональный коллектив, впрочем довольно дружный и сплоченный. Работы у водолазов много: осмотр и ремонт судов, инспекция подводных трубопроводов и кабелей, осмотр и ремонт разных подводных объектов и платформ. Всё это сообщили скучным официальным тоном, и мы уж подумали, что с ребятами этими по-простому не получится.

Как вдруг водолаз, немного стесняясь, спросил:

– Вы сейчас случайно не из России идете?

– Нет, из Украины. А в чем дело?

И водолаз рассказал нам историю.

Иногда в процессе погружений им приходится сталкиваться с довольно большими скоплениями акул: это делает работу опасной. Что только они ни пробовали, чтобы их отгонять: и специальную химию, и звуковые «отпугиватели» – эффект слабый. Но вот в прошлом году к ним в экипаж прибыл русский водолаз и привез с собой какой-то волшебный порошок. Стоило высыпать полпачки порошка в воду, как все акулы в радиусе нескольких сотен метров спешили ретироваться и уже не мешали спокойно работать. На все расспросы русский только хитро улыбался и отшучивался, но что это за порошок – не говорил. Только когда водолаз отработал свой контракт и уже собирался домой, он раскрыл секрет: это российский стиральный порошок «Миф»! Кто бы мог подумать! К огромному сожалению водолазов, вскоре запасы порошка иссякли, и акулы вернулись на свое дежурство.

И вот капитан водолазного катера спросил нас:

– Может, у вас есть это прекрасное антиакулье средство? Мы готовы поменять его на отличный немецкий стиральный порошок.

Ему повезло: мы как раз недавно заходили в Украину. И наш капитан, тот еще эконом, закупил целую кладовую этого «стирального порошка». К всеобщему удовольствию обмен состоялся. Водолазы получили большой запас «химического оружия», мы – отличный стиральный порошок с запахом фиалок.

Так что не надо говорить, что у нас плохая химическая промышленность! Просто их продукты надо использовать по правильному назначению.

Мексиканские прыгающие бобы

Однажды наш контейнеровоз стоял в порту мексиканского города Энсенады. Небольшое курортное местечко, главные достопримечательности которого – огромный, размером со стадион, развивающийся над городом флаг и целая улица магазинчиков со всевозможными сувенирами.

Гулять по этой улице очень интересно: всюду висели «разнокалиберные» акульи челюсти, чучела различных рыб и всевозможные раковины. Вскоре мой контракт заканчивался, и перед возвращением домой я искал подарок для своей маленькой дочери-первоклашки. В одном из множества небольших магазинчиков я приобрел необычайно красивую перламутровую ракушку. Но хотелось купить что-нибудь еще – интересное и необычное. И вот мое внимание привлекли небольшие прозрачные коробочки из пластика с десятком каких-то невзрачных бобов, похожих на нераскрытые фисташки. Продавец рассказал, что это знаменитые мексиканские прыгающие бобы, популярный местный сувенир. Если их немного нагреть, подержав в руке, или положить на яркий свет, то они начинают двигаться. Мне бобы очень понравились, и, как водится, немного поторговавшись, я купил два десятка, благо стоили они недорого – десять долларов за коробочку.

Дочка была от них в восторге! Играла с ними в цирк и гонки: выкладывала несколько штук в ряд, затем направляла на них яркий свет настольной лампы. Шевелиться бобы начинали не сразу и не одновременно, вначале подпрыгивал один, затем другой. Постепенно, в течение нескольких минут, темп нарастал: бобы начинали шевелиться все сразу и всё более интенсивно. Побеждал боб, который первый пересекал финишную черту.

Примерно через недельку после моего прихода с рейса мы с друзьями решили собраться вечерком и попить пива в одном пивном ресторанчике. У меня родился коварный план розыгрыша, и я взял взаймы у дочки десяток бобов. Попьянствовать пришло шесть человек. Сели на открытой веранде с красивым видом на море. Я заказал большую миску с фисташками, которую поставил в центр стола. Скорлупу от фисташек складывали в пустую миску. В любом пакете с фисташками всегда присутствует некоторое количество нераскрывшихся орешков: их мы складывали прямо на стол, рядом с миской, на потом.

Пиво пошло очень хорошо. Под разговоры и всякие закусочки и не заметили, как пропустили по паре кружек. Когда мои друзья отлучились отлить всей компанией разом, я немного задержался и подложил в отбракованные фисташки свои мексиканские бобы. Вскоре мы вернулись, и пьянка продолжилась.

Вдруг один мой товарищ говорит:

– Мне больше не наливайте.

– Почему?

– Похоже, я уже допился: всякая чертовщина мерещится… Только что видел, как фисташки по столу ползать начали!

– Да ну? Перестань. Выпей еще пивка, закуси, и всё пройдет!

Сидим, пьем дальше, и тут другой мой друг говорит:

– Слушайте, а «белочка» не передается? Я тоже только что видел, как фисташки по столу прыгали.

Все уставились на орешки. Шевеление становилось всё заметнее. Некоторые «фисташки» довольно бодро начали отползать к краю стола. Вся компания в шоке за этим наблюдала.

В гробовой тишине прозвучал приговор:

– Допились!

Пришлось признаваться. Народ вздохнул с облегчением. После продолжительных дебатов решили, что морду мне бить не будут. Что взять с моряка после продолжительного рейса? Но следующее пиво – за мой счет.

А дочь в течение нескольких месяцев игралась с бобами, пока не раздарила их своим подружкам в школе.

Коктейль «Бычий глаз» или клизма с зубами

Как-то с приятелями мы решили попьянствовать в особо извращенной форме, вычитав где-то рецепты коктейлей с пивом. Поскольку процесс это творческий, то где этим заняться, как не в мастерской моего друга скульптора.

Рецепт коктейля: взять темное или полутемное пиво, добавить желток, табаско, текилу (водку). Табаско и текилу размешать, а желток должен свободно плавать, символизируя собой бычий глаз. В общем, получается выпивка и закуска в одном флаконе.

Слово за слово, коктейль за коктейлем, дегустация шла своим ходом, когда поток мыслей был прерван странным поведением хозяйской собачки. Пучеглазый кривоногий мопс (или почти мопс) вместо того, чтобы как обычно клянчить кусочки со стола, стал издавать какие то странные кашляющие звуки и ездить по полу на попе, всем своим собачим выражением морды показывая, что с ним что-то не так. Я поспешил успокоить собачку кусочком колбасы и попытался разобраться, что с ней случилось.

Расследование показало: желтки от яиц мы использовали в коктейли, а вот белки за ненадобностью сбросили в подвернувшуюся под руку миску. Но беда в том, что в этой миске были остатки гипса, и наш песик слопал все яичные белки вместе с гипсом и даже стенки миски вылизал. Дело ясное, что дело темное: гипс накрепко зацементировал пищевод маленького обжоры.

Для спасения собачки был срочно созван консилиум любителей пива и «ветеринаров» по совместительству.

Консилиум постановил, что собачку нужно:

– спасать;

– сделать клизму;

– посадить на диету.

Начали с клизмы. Раствор для клизмы готовили по всем правилам. Вспомнили всё, что знали.

В раствор для промывания собачьего кишечника с помощью клизмы решено было добавить:

– цветки ромашки – одна столовая ложка;

– сок одного лимона;

– мыло или шампунь;

– водка.

В процессе бурной дискуссии членов консилиума водку из коктейля для промывания решили исключить, так как этот ингредиент применяется не столько для чистки желудка, сколько для скрытой пьянки. А кому нужна обожравшаяся, раздутая, да еще и пьяная собака? Да и водку жалко использовать собаке под хвост.

Определившись с ингредиентами для инъекции, стали искать инструмент – «клизмозаменитель» (так как клизмы, конечно, не нашлось).

В ходе очередного заседания консилиума зоологов-дегустаторов были предложены следующие варианты:

– пластиковая полуторалитровая бутылка из-под кока-колы с насадкой в виде корпуса от шариковой ручки, вмонтированной в пробку от этой бутылки;

– та же насадка, прикрученная к наполненному раствором презервативу;

– детский водяной пистолет;

– пшикалка для полива цветов;

– та же насадка из шариковой ручки, прикрученная к резиновому шлангу, другой конец которого соединен непосредственно с водопроводным краном.

После обсуждения всех технических и гуманитарно-зоологических аспектов проблемы остановились на применении пластиковой бутылки. Консилиум решил – консилиум сделал. Инструмент и раствор изготовлены. Пациент пойман и зафиксирован. А уж решительности доморощенным зоотехникам не занимать.

Введение прошло успешно: полтора литра раствора закачали в мопса, живой вес которого до лечения вряд ли превышал пяти килограмм. Возмущенный такой бесцеремонностью пациент цапнул за палец «анестезиолога» и сбежал. («Анестезиолог» во время операции успокаивал собачку, помахивая кусочком колбасы перед ее носом.)

Но сбежал пациент недалеко. Дело в том, что и до операции у собачки был не слишком большой клиренс между пузом и полом, а после клизмы живот так раздуло, что зазор пропал вовсе и собачка села на брюхо, причем в прямом смысле этого выражения. Маленькие кривые лапки перестали доставать до пола и очень смешно болтались в воздухе, что немало удивило саму собаку. Ее и без того выпуклые глаза вообще вылезли из орбит, и она лишь удивленно тявкала.

И тут сработал заряд клизмы!

А теперь, представьте себе картину:

На полу маленькая, круглая, как шар, визжащая собачка, пытается убежать, но не может этого сделать, так как лапы не достают до пола, а… скажем так, из ее задней части начинает бить фонтан. Под действием дерьмореактивной струи собачка начинает вращаться на пузе, постепенно ускоряясь. Фонтан бьет во все стороны. Все знают, что будет, если отпустить надутый воздушный шарик – он начнет хаотически летать, издавая характерный звук. Так же по полу кружилась собачка, с таким же звуком, только выходил из нее совсем не воздух. Суровые врачи зоотехники, и до этого момента стояли на ногах непрочно, а теперь и вовсе, попадали на пол от безудержного хохота.

Постепенно заряд в собачке закончился. Она уверенно встала на лапы, осмотрелась, победно тявкнула и, сделав характерный жест, которым собаки зарывают свои какашки, пошла к своей любимой миске. На полу остались валяться измазанные в дерьме, но умирающие со смеху ветеринары-любители.

Свиноводство на флоте (первый бирманский рассказ)

Дело было в девяностых годах. Я тогда работал на судне типа «Герои Панфиловцы» в Черноморском морском пароходстве. Экипаж – двадцать восемь человек. Судно следовало из порта Иокогама (Япония) в Рангун (Мьянма, ранее Бирма).

У нас уже заканчивались продукты, а особенно мясо. Но в Японии решили продукты не закупать, так как по пути в Мьянму наш курс должен был пролегать мимо Сингапура. А цены там гораздо ниже.

Но за несколько часов до подхода судна к Сингапуру мастер получил сообщение от пароходства, что все пароходские суда, заходящие в Сингапур, арестовываются за долги, поэтому мы должны пройти мимо. Ну, мимо – так мимо, топлива и воды на судне достаточно, а продукты закупим в Мьянме.

Но в Мьянме оказалось, что в порт Рангун, который находится на реке, большие суда заводят только по большой воде. Большой прилив происходит только два раза в месяц, и перед нами в очереди еще несколько судов. Так что стоять нам на внешнем рейде не меньше месяца. Рейдовая якорная стоянка находится далеко от берега. Берег – сплошное болото, и никаких крупных поселений там нет, соответственно нет ни властей, ни снабжения. Весь наш экипаж загрустил, так как жить месяц без продуктов и курева – печально.

Но всё оказалось не так уж плохо: спасли предприимчивые местные жители. Раз в несколько дней аборигены на довольно больших деревянных лодках поставляли на судно всё, что надо морякам: продукты, алкоголь и женщин. Оказалось, что расплачиваться можно не только деньгами, но и бартером: топливом, краской и тому подобное.

Одна такая лодка подошла и к нам. Выглядела она достаточно экзотично. Деревянная, довольно большая – метров пятнадцать в длину, двух– и трехпалубная одновременно (третья – на корме). На палубе среди клеток с птицами (в основном куры и гуси) бродило несколько коз, и размещался небольшой табор местных жителей. Везде, где можно, были натянуты веревки, на которых вперемешку сушились рыба и шмотки.

На переговоры послали старпома. Во-первых, он лучше всех знал английский, во-вторых, как истинный одессит непревзойденно умел торговаться. Переговоры длились два часа с поистине восточным азартом: с трагическими гримасами, заламыванием рук, криками «Я себе в убыток торгую!» и «Ты меня по миру пустишь!».

В конце концов, к всеобщему удовлетворению консенсус достигнут. За несколько бочек с дизельным топливом (на судне был неучтенный излишек) закуплены ящик сигарет, пара ящиков местного виски Black Eagle, несколько мешков риса, мешок сахара, свинья (двести пятьдесят килограмм живого веса) и петух, которого старпом выторговывал чисто из принципа, чтобы за ним осталось последнее слово.

Мешки, бочки и ящики перегрузили быстро. Осталось поднять с лодки свинью. Свиней перевозили на лодке довольно оригинальным способом. Так как плавание длилось несколько дней и места мало, то хрюнделя помещали в тесное пространство под палубу. А так как свинка здоровенная – если бы начала буянить, могла разнести на фиг всю лодку, – под палубу через шланг пускали выхлопные газы от мотора, ровно столько, чтобы и свинья не задохнулась, и сил на резкие движения у нее тоже не было. В общем, мы спустили краном сетку, куда свинью в полуобморочном состоянии и перекатили.

Когда мы ее подняли и опустили на палубу уже на нашем судне, свинья почувствовала сладкий запах свежего воздуха и свободы. Резко вскочив, с громким визгом она ломанулась прямо через толпу замешкавшихся моряков в сторону бака. Люди были сметены, как кегли в боулинге при удачном попадании шара. Слава богу, обошлось без травм.

И тут началось сафари. Толпа моряков с сеткой, веревками и петлями, громко матерясь, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, гонялась за свиньей по всему судну. Свинья, резонно подозревая, что с ней хотят сделать что-то нехорошее, в плен не сдавалась. Попытки захвата врага с помощью грубой силы результата не дали. Наконец, подустав бегать, моряки дали попытать счастья поварихе. С помощью ласковых слов и ведра с остатками обеда дикое животное было приручено и привязано на корме.

Кстати, повариха – личность примечательная. Лет за сорок, низенькая, смуглая и худая, как щепка, совершенно цыганской наружности, с полным ртом золотых зубов. Когда она говорила, только одно слово из трех идентифицировалось как не матерное. При этом особа весьма общительная и добрая, очень уважаема в экипаже. И главное – отлично готовила.

На импровизированном совете решили пока свинью не трогать – пусть отойдет от стресса и немного откормится. Так она и обитала на корме несколько последующих дней, поправляя здоровье пищевыми отходами с камбуза. Санитарный вопрос решался просто: все отходы жизнедеятельности смывались за борт струей воды из пожарного шланга. Петуха – красавца с цветным хвостом – тоже разместили на корме, и он каждое утро будил экипаж громким кукареку.

В кулуарах и курилках оживленно обсуждалась дальнейшая судьба свинки. Точнее, не ее судьба, а судьба ее отдельных частей. У каждой группы – свое мнение. Между группами возникали споры, переходившие на личности, и иногда чудом не заканчивавшиеся драками. Но последнее слово всё равно всегда оставалось за поварихой – такую хрен переспоришь. Конечно, нашлась и оппозиция «гринписовцев», которая говорила, что, мол, «свинку жалко» и «давайте отпустим». Но после второй недели без мяса их голоса затихли.

Наконец план утилизации бренных останков хрюшки составлен и утвержден. Убивать свинью взялся моторист – здоровенный мужик, родом из какого-то села на Западной Украине, утверждавший, что много раз уже резал свиней. Помогать ему решили еще несколько человек, у кого нервы покрепче. Обступив свинью со всех сторон, надели ей на голову мешок, резко завалили на бок, и моторист быстрым выверенным движением вонзил нож свинке прямо в сердце. Он не соврал: свинья умерла почти мгновенно и не мучилась. Только напоследок, в агонии, навалила громадную кучу жидкого и вонючего дерьма прямо на ботинки своего убийцы.

Теперь встала проблема: как обшмалить тушу? Хрюндель – местной и исключительно волосатой породы. У нас не у всякой собаки столько шерсти, как было на ней. Паяльной лампы на судне не было, а в газовой горелке закончился ацетилен. Ветошь, пропитанная дизелькой, тоже не вариант – будет вонять соляркой. «Кулибины» из машины сделали агрегат: к старому металлическому ведру приварили длинную ручку. Дно ведра выбили и вместо него вставили крупноячеистую сетку. Сверху над ведром закрепили вентилятор, чтобы тот дул сквозь ведро. В ведре разожгли деревянные угли – получился небольшой и экологически чистый огнемет. Вот этим огнеметом и обшмалили свинью, перемежая обжиг со скоблением ножом и замывкой.

Затем свинью разделали, засолили сало тремя разными способами. Часть мяса пошла на шашлык, который как-то самопроизвольно и немедленно организовался совместно с дегустацией местного виски. Остальное – на охлаждение в рефкамеры. Даже кишки не пропали: повариха их тщательно промыла и сделала впоследствии изумительно вкусные колбаски.

Петух несколько недель жил на корме, став всеобщим любимцем. Но однажды утром пропал, осталось только немного перьев и следы крови. Скорее всего, он пал жертвой неизвестных хищных птиц, которые иногда кружили высоко в небе.

Наша стоянка на якоре затянулась, и впоследствии мы еще несколько раз вели с местными аборигенами плодотворные деловые отношения, в том числе и «свиные». Случилась также и любовная история, но об этом после.

Новый год в Мьянме (второй бирманский рассказ)

Наконец-то наша долгая рейдовая стоянка закончилась, и судно завели в порт. Предстояли долгие, не меньше месяца, выгрузка и погрузка. Проблема с продуктами всё еще оставалась актуальной, и капитан стал узнавать о возможности закупки провианта в порту. После разговоров с судовым агентом и шипшандлерами выяснился один нюанс: разница между официальным курсом доллара и его ценой на черном рынке отличается в шесть раз! Конечно, можно было официально закупить продукты через шипшандлера, прямо с доставкой на судно, но при этом пришлось бы платить по официальному курсу, а это очень дорого. Или самим закупать продукты в городе в шесть раз дешевле, но это не очень-то законно. Подумав, мастер всё-таки решил рискнуть и закупить провизию самим. Тем более что агент обещал за небольшую взятку договориться с охраной порта, чтобы всё это пропустили. Только сделать всё надо было быстро и в заранее оговоренное время, пока дежурит смена охраны из родственников агента.

После нескольких дней разведки выяснилось следующее: поменять практически любую сумму в долларах на местные кьяты – не проблема. Прямо в парке возле проходной порта дежурят менялы. Но никто из местного населения не знает английского, а мы не знаем бирманского, поэтому договориться о чем бы то ни было – большая проблема. Конечно, купить в магазинах пару кило продуктов можно, но нам надо было закупаться оптом, причем быстро и много.

Помогла случайность. В одном магазине, видя наши безуспешные попытки договориться, к нам подошла бальзаковского возраста, неплохо сохранившаяся и ухоженная, дама и поздоровалась на чистом русском языке. Мы с ней с радостью познакомились. Звали ее Варвара Васильевна. Оказалось, что она родом из России. Лет двадцать пять назад она вышла замуж за бирманца и переехала жить в Мьянму. У ее мужа свой бизнес. Их сыну уже двадцать три года. В общем, всё у нее хорошо, только вот земляков видит редко. Она попросила у нас книг и журналов на русском языке. Конечно, мы ей их с удовольствием подарили целую кучу. Варвара Васильевна очень обрадовалась и обещала помочь нам с закупками продуктов.

На подготовку операции «большая закупка» ушло два дня. Мы заранее обменяли у менял довольно большие суммы наличности. Составили списки необходимых покупок. В день икс в город были посланы два отряда по три человека в каждом. Первый отряд, сопровождаемый Варварой Васильевной, поехал на оптовые склады закупать крупы и сухие продукты. Второй, сопровождаемый ее сыном Пха, сразу переименованным нами в Пашу, поехал на рынок за мясом и овощами. Я попал во второй отряд. Денег у нас было много – спортивная сумка была набита купюрами доверху. Причем бирманские деньги – кьяты – довольно своеобразны. Нигде больше я не видел купюры номиналом в 15, 45, 75 и 95 единиц.

Холодильников на бирманских базарах нет, поэтому вся мясная продукция представлена в живом виде. Начать решили с птицы. Мы ходили и приценивались, а Паша переводил. У одного торговца нам понравились большие белые курочки. Толстые птицы еле помещались в клетках и, просунув сквозь прутья головы, что-то клевали на земле. Узнав, что нам надо сто двадцать штук, хозяин нас очень зауважал и дал большую скидку как оптовым покупателям. Только оказалась, что сейчас, на рынке, столько у него нет. Но он за пару часов обещал организовать доставку с фермы. Естественно, все курочки должны быть ощипаны и выпотрошены. Он же помог нам нанять три небольших грузовичка для доставки продуктов до порта. Оставив задаток и договорившись встретиться через два часа, мы пошли покупать свинину и овощи. При покупке мы сразу договаривались, чтобы всё сносили к грузовикам.

За нелегким шопингом время летело быстро. Мы и не заметили, как прошло два часа. Вернувшись к птичьим рядам, застали удивительную картину: клетки сдвинуты в сторону, и на освободившемся пространстве работал целый птицезаготовочный конвейер. С одной стороны несколько работников подвозило клетки с курами. Другие их вынимали и тут же, на чурке, рубили головы. Следующие окунали птиц в подвешенный над большим костром чан с кипящей водой и передавали тушки шести женщинам, которые, работая руками со скоростью швейной машинки, ощипывали перья. Над ними кружилось облако пуха. Две девочки со щетками и шлангом непрерывно мыли и убирали кровь и перья вокруг них. Еще две женщины мыли тушки в огромном чане с холодной водой. Затем курочки передавались двум мужикам, которые быстрыми неуловимыми движениями вынимали из них внутренности. Наконец тушки снова тщательно мыли в другом чане и складывали в три большие плетенные из бамбука корзины. Скорость работы живого конвейера поражала. Кудахчущая курочка прямо на глазах, в течение пяти минут, превращалась в готовую розовую тушку. Хозяин заверил нас, что они уже заканчивают, и всё будет готово через пятнадцать минут. Чтобы угодить выгодным клиентам, он усадил нас за столик попить чайку.

Через полчаса все наши покупки были погружены на машины. Всё проверив (куриц считать не стали, Паша нас заверил, что здесь не обманывают) и окончательно расплатившись, мы поехали в порт. Почти одновременно с нами на двух машинах подъехал успешно затарившийся другой отряд. Хотя с охраной мастер через агента договорился заранее, они не ожидали, что мы приедем на пяти машинах. Впрочем, вопрос быстро решился с помощью презентов: по курице каждому охраннику. Но всё равно, машины они в порт не пустили: пришлось тащить с судна тележку и от проходной до судна возить самые тяжелые мешки и корзины. Что легче – носили на руках. Через час дружной работы всего экипажа продукты были на борту. Теперь провизии должно было хватить надолго.

На следующий день в честь успешно проведенной операции мастер пригласил всех участников на банкет в ресторан на берегу, естественно, не забыв наших бирманских друзей, агента и начальника охраны порта. Вечеринка удалась. Блюда были изысканны и невероятно вкусны: суп из акульих плавников, всевозможные блюда из рыбы, креветок и моллюсков. Мне особенно понравились креветки, запеченные в шариках из теста со специями. Ими было хорошо закусывать местную водку «Прекрасная». Причем название было написано русскими буквами, а всё остальное по-бирмански. Пилась она очень легко, только что-то мы с нее как-то быстро захмелели. Оказалось, у нее крепость 70 градусов. Впрочем, голова с утра совсем не болела.

Вообще ужин прошел в очень теплой и дружеской атмосфере. Я неплохо сдружился с Пашей, почти моим ровесником, да еще и знавшим русский язык. Оказалось у нас много общих интересов касательно компьютеров и увлечений музыкой. Именно он сказал мне, что на следующий неделе у них будет большой праздник – бирманский Новый год Тинджан, который называют также Водяным фестивалем или праздником Воды. Паша пообещал, что это будет грандиозно. На улицах и площадях города пройдут концерты и красочные народные гуляния. Продлится праздник несколько дней. В этот праздник принято обливать друг друга водой. В такие дни полить из шланга или окатить ковшом холодной воды близкого вам или совсем чужого человека – значит оказать ему уважение и внимание. В Мьянме вода считается символом очищения, и, празднуя Тинджан, необходимо смыть водой всё плохое и неприятное, что было в прошлом году, тогда в новом всё будет лучше, чище и свежее. Еще Паша сказал, что собирается покататься по городу с семьей своей девушки и пригласил меня к ним присоединиться. Я, конечно, согласился.

Неделя пролетела быстро. В праздничный день Паша ждал меня у проходной порта. Я еще не успел выйти из проходной, как уже был весь мокрый. Охранники, смеясь, полили меня из ковша прямо на турникете. Погода стояла жаркая, поэтому это было даже приятно. Катались по городу на небольшом открытом грузовичке. В кабине находился отец невесты моего друга с женой. А я, Паша и его невысокая и худенькая, напоминающая подростка, девушка Санда – в кузове. Там же стояла бочка с водой, ведро и несколько кружек, из которых мы поливали всех вокруг. Нас поливали в ответ. Всё это сопровождалось смехом и пожеланиями удачи и счастья. Было очень весело.

Медленно проезжая в центре города, в районе фешенебельных банков, я увидел идущего по тротуару одинокого прохожего. Взрослый солидный мужчина, одетый в дорогой костюм-тройку, с кожаным кейсом в руке, медленно шел по улице, о чем-то сосредоточенно задумавшись. Увидев его, Санда постучала по крыше кабины, и грузовичок остановился позади пешехода. Девушка зачерпнула полное ведро воды, и, тихонько подкравшись, резко вылила его на голову банкира. «Ну, всё! Конец девочке!» – подумал я и ошибся. Подпрыгнув от неожиданности и обернувшись, мужчина заулыбался во все тридцать два зуба и со словами благодарности и новогодними пожеланиями стал кланяться. Затем, продолжая улыбаться и размахивая портфелем, весь насквозь мокрый, но счастливый, что-то напевая, пошел дальше.

По всему городу стояли сцены, на которых выступали музыканты и танцоры. Везде играла музыка. Работали все кафешки и рестораны. На каждом углу лоточники продавали всякую снедь и сладости. Улицы города запружены наряженными в праздничные одежды толпами народа. Никогда раньше я не видел сразу столько счастливых и веселых людей, причем пьяных не было вовсе. Пить в эти дни считается плохой приметой. Абсолютно все обливали друг друга водой. Остаться сухим было просто невозможно. В ход шли всевозможные емкости и шланги. Дети предпочитали водные пистолеты и брызгалки, сделанные из пластиковых бутылок.

Накатавшись по городу, мы поехали в главную пагоду Рангуна – Шведагон. Я раньше никогда не бывал в столь красивом и величественном буддийском храме. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Бирманцы пошли молиться, а я гулял, осматривая золотое великолепие окружающих меня построек. От увиденного на душе разливались спокойствие и умиротворение.

В своих скитаниях по огромной территории храмового комплекса я набрел на пруд со спокойной зеленоватой водой. Мальчик-подросток в национальной одежде – клетчатой юбке лоунджи – предложил мне покормить в пруду рыбок шариками из кукурузных хлопьев. Я купил несколько штук и стал бросать их в пруд. Мгновенно вода в пруду вскипела от тысяч небольших усатых рыбок, которые набрасывались на шарик и в считанные секунды разрывали его на части. Миг – и пруд снова тих и спокоен.

Побродив пару часов, переполненный впечатлениями, я снова встретился со своими друзьями, и мы поехали на центральную площадь Рангуна, где проходил главный концерт. На площади – огромная сцена. Вокруг нее ряды лавок и стульев. Тысячи людей сидели и наслаждались выступлениями певцов и танцоров. И всё это время их поливало водой из установленных повсюду поливальных устройств. Посмотрев концерт, мы поужинали в ресторанчике. Затем старшие бирманцы поехали домой, а я с Пашей и Сандой встретились с их друзьями-студентами и снова поехали кататься.

В этот раз мы ездили на легковушке: немного побитой, но еще вполне работоспособной тойоте. Мы не спеша ездили от сцены к сцене, постреливая в открытые окна из водяных пистолетов. На одном из перекрестков веселая компания подростков засунула нам в окно пожарный шланг и открыла воду на полную. За пару секунд машина наполнилась водой по самые окна и, конечно же, заглохла. И опять в который раз за день я убедился в доброжелательности бирманцев. Выйдя из машины, мои друзья похвалили подростков за хорошую идею и угостили их соком с конфетами. Затем, оттолкав машину в сторону и открыв все двери, чтобы вода стекала из салона, стали помогать топить другие машины. Причем заливали все машины без разбору. Попадались нам и дорогие машины с кожаными салонами, но никто из их владельцев не возмущался и не лез в драку. Примерно через час наша машина немного подсохла, и ее удалось завести. Мы поехали кататься дальше, подолгу задерживаясь у сцен с понравившимися артистами.

Уже поздней ночью меня привезли в порт. Я сильно устал за этот долгий, полный приключениями и незабываемыми впечатлениями день. Уходить не хотелось, но подходило время моей вахты. На судне меня ждали много работы и вахтенный механик, который тоже хотел посмотреть на праздник.

Судовые жены (третий бирманский рассказ)

Эта история началась, когда наше судно застряло на внешнем рейде порта Рангун в Мьянме. В те времена всеобщая компьютеризация только начиналась, и компьютер на судне был большой редкостью. Еще большей редкостью были люди, умеющие с ним работать. Я, только недавно окончивший морское училище механик, как раз был из таких людей. Мое тогдашнее увлечение компьютерами переходило порою всякие границы. Я взял с собой в рейс кучу книг о компьютерах, несколько пачек дисков с программами и играми. Истратив все заработанные за полрейса деньги и немного взяв взаймы у товарищей, я купил в Японии свой первый ноутбук Toshiba с процессором Pentium и 16 Мб оперативки. В те времена это был компьютер моей мечты. Впрочем, история не об этом.

Стоянка на рейде для штурманской вахты – дело скучное. Чтобы как-то развлечься, они общаются с коллегами по радио. Судов на рейде скопилось изрядно, в том числе и суда с русскоязычными экипажами. В общем, было с кем потрепаться. В ходе такого общения капитан одного из таких судов с экипажем из Владивостока поделился с нашим мастером своим горем. У них что-то случилось с судовым компьютером, а на том компьютере был план погрузки, программа расчета остойчивости, ведомости всего экипажа, переписка с берегом – одним словом, всё! Запасного загрузочного диска, конечно же, не оказалось, и что теперь делать – они не знают. Мастер, естественно, вспомнил об моих увлечениях и позвал меня на мостик помочь коллегам. По радио ничего сделать не получилось. Стало ясно, что нужно переустанавливать систему. Я сказал, что мог бы это сделать, только для этого мне надо попасть на их судно, а стоит оно от нас далеко – в десяти милях. Дальневосточный капитан очень обрадовался, сказал, что все организует. Наш мастер тоже не возражал. Операцию «Перезагрузка» назначили на следующее утро.

Утром за мной приехали местные «бизнесмены» на большом деревянном баркасе экзотического вида. Несмотря на приличные размеры, места на нем мало. Всё заставлено какими-то ящиками и тюками. Везде, где можно, натянуты веревки, на которых вперемешку сушились рыба и какие-то тряпки и белье. По палубе гуляли куры и козы. Ходили какие-то женщины и бегали голые дети. Всё это напоминало плавучий цыганский табор. Как оказалось, их наняли за два мешка риса, чтобы осуществить трансфер до дальневосточного судна и обратно. Ко мне они отнеслись очень уважительно. На носу лодки поставили два кресла и столик. На стол большое блюдо с огромным арбузом. Мне дали огромный тесак типа мачете, чтобы я мог его резать, и сказали угощаться, сколько захочу. Компанию мне составил хозяин лодки. Сзади стояли две симпатичные девушки: одна с большим зонтом от солнца, другая с опахалом – мух отгоняла. Так мы и поехали. Особой скоростью баркас не отличался, поэтому ехать нам предстояло более часа.

Погода стояла отличная, на море – полный штиль, на небе – ни облачка. Всю поездку хозяин лодки развлекал меня разговорами и осторожными расспросами. Особенно его интересовало, как на нашем судне относятся к продажной любви, и не будет ли капитан возражать, если они высадят нам на борт, на несколько дней, десант девушек?

Мне вспомнилась одна история, которая произошла на нашем судне в прошлом рейсе, где я работал с этим же капитаном. Тогда наш сухогруз ходил в Мексиканском заливе и Атлантике. Мы зашли в порт на острове Кюрасао. Планировались разгрузка, погрузка и небольшой ремонт в сухом доке – замена уплотнения гребного вала. Зарплату тогда выдавали экипажу очень нерегулярно, поэтому с наличностью были проблемы. Как-то вечером мастер собрал экипаж и объявил, что ему поступило предложение от агента: посетить ночной клуб. Доставка туда и обратно – бесплатная, на микроавтобусе. Мастер сказал, что поедет. Но ему одному ехать скучно, поэтому он предложил желающим поехать с ним, для чего выделил по сто долларов на человека в счет зарплаты. Поехать захотело восемь человек, и я в их числе (никогда не упускаю возможность посмотреть что-то новое).

Ехали не очень долго, но уже успело стемнеть. Остановились у широкого прохода в огромной стене. На входе вооруженная охрана всех проверила и пропустила внутрь. Внутри оказалось интересно. Огромная территория – что-то типа миниатюрного поселка в несколько улиц вдоль и поперек – окружена высоченным забором. Вдоль улиц, посреди небольших участков с газонами и цветочными клумбами, маленькие уютные домики. Все домики разные, но все красивые. Перед каждым домиком сидела на лавочке девушка и зазывала к себе в гости. Девушки – какие хочешь, на любой вкус и цвет. Мне это напомнило улицу красных фонарей в Амстердаме, только с учетом тропического климата и в деревенском стиле. (Неудивительно, ведь Кюрасао входит в состав Королевства Нидерландов.) На перекрестках расположены сцены в окружении баров и ресторанов. На сценах стриптиз нон-стоп или всякие шоу гоу-гоу, кабаре и фокусники – есть на что посмотреть. Денег у нас впритык: или час потрахаться, или посидеть в ресторанчике и посмотреть шоу. Выбор был тяжек…

Очнувшись от сладких воспоминаний, я заверил владельца лодки, что походатайствую за него перед капитаном и уверен, что вопрос будет решен положительно. Это его несказанно обрадовало.

Наконец мы дошли до цели, я поднялся на борт и быстренько всё им починил. Удалось сохранить всю информацию, что была на компьютере, без потерь. Еще я сделал загрузочный диск с бэкапом всего содержимого. Так, на всякий случай. Дальневосточники просто счастливы. Мне мастер презентовал бутылку выдержанного виски, нашему экипажу передал два ящика пива. Узнав, что у нас проблемы с продуктами, добавил еще два ящика консервов. Не прошло и часа, как я уже двигался обратно на свое судно, на этот раз меня кормили очень сладкой дыней.

Как я и предвидел, зная нашего капитана, вопрос с девочками решился положительно. К нам на борт поднялось семь девушек, которые быстро нашли себе «спонсоров». А лодка пошла дальше по своим контрабандным делам, пообещав вернуться через три дня. Девушки были неплохие. Все более-менее молодые и симпатичные. Я даже подумывал «проспонсировать» одну, но, к сожалению, после покупки лэптопа, как говорится, мои финансы пели романсы.

Девушки работали по принципу «судовых жен», то есть старались встречаться с постоянным спонсором и очень неохотно меняли партнера, если приходилось. Ночевали, естественно, в каютах всю ночь. Днем, пока экипаж работал, брались за любую работу, порой за символическую плату в пару долларов или подарки. Они стирали вещи, убирали каюты, мыли полы. Кушали за отдельным столиком. Повариха согласилась их кормить за помощь на камбузе. Девушки помогали ей чистить овощи, мыли посуду, драили камбуз (я никогда до этого не видел там такой чистоты). Вообще вели себя очень спокойно и скромно. Никаких проблем с ними не возникало. Со стороны экипажа тоже не было никаких эксцессов.

Через три дня их плавучая база вернулась. Две девушки нас покинули, остальные остались еще на неделю – им у нас понравилось. Так продолжалось еще пару недель, пока финансовые и другие возможности спонсоров не иссякли. Хотя… случилось одно исключение.

Был у нас на судне матрос, все звали его Петрович. Угрюмый мужчина за сорок, невысокий и худой, вечно небритый, с нечесаной копной седых волос. Человек замкнутый и необщительный. Впрочем, на судне всё про всех всё равно знают. Семьи у него не было, с женой он развелся. Характер имел скверный и ворчливый. Зато не пил и был хорошим специалистом, за что его у нас уважали. Он сразу запал на одну из девушек. Не скажу, что бы она была красавица, обычная восточная, уже даже и не очень молодая женщина. Но чем-то она ему приглянулась. Да и он ей, по-видимому, понравился (с теми, кто не им не нравились, девушки идти отказывались). Она поселилась у него в каюте и выходила оттуда очень редко.

С тех пор нашего матроса как будто подменили. Куда делся тот угрюмый и ворчливый мужичонка? Изменилась походка – стала быстрой и упругой. Он стал бриться каждый день. С утра до вечера ходил с улыбкой на лице, мурлыкая под нос какую-то песенку. Работа в его руках спорилась как никогда. Через неделю мы заметили, что он начал разговаривать с ней на бирманском языке, причем, довольно бегло. Нас это очень удивило, поскольку ранее мы у него способностей к языкам не наблюдали: на английском он говорил еле-еле. Даже когда все девушки нас покинули, его девушка осталась. Учитывая, что зарплата у матроса невелика, мы поняли, что она живет у него бесплатно, и это уже похоже на что-то большее, чем бизнес. Она прожила у нас почти до самого захода судна в порт.

В порту мы простояли почти два месяца, так как после выгрузки нас стали грузить рисом в мешках. Грузили вручную, очень медленно. Кроме того, при малейшем намеке на дождь погрузку прекращали, а стояли мы как раз в сезон дождей, поэтому дожди там шли практически непрерывно. Всё это время, каждый вечер, наш герой ходил ночевать к своей любимой (посторонних в порт не пускали). Уже через месяц он нам рассказал, что хочет на ней жениться и забрать ее домой на Украину. Они даже начали оформлять бумаги. Но судьба распорядилась иначе.

За несколько дней до окончания погрузки он, как сотни раз до этого, участвовал в очередном закрытии крышек трюмов по поводу намечавшегося дождя. Без технических деталей всё произошедшее не описать, поэтому объясню. Крышка трюма – это огромная металлическая плита, складывающаяся наподобие книжки с помощью гидравлических цилиндров. Закрываясь, крышка скользит специальными роликами по направляющим, похожим на рельсы.

Петрович стоял сбоку крышки и смотрел, чтобы при закрытии ролики не соскочили с направляющих. Что произошло точно, никто не знает, рядом никого не было. По всей видимости, он увидел на направляющей какой-то мусор, может быть, щепку или кусок ржавчины. Матрос перелез через ограждение и нагнулся над трюмом. В этот миг сразу с обеих сторон на гидроцилиндрах лопнули гидравлические шланги, и крышка весом пятьдесят тонн съехала вниз со скоростью мчащегося поезда.

Страшный удар потряс всё судно. Падая, крышка ударила Петровича по ногам, и его отбросило на несколько метров в сторону. Когда мы подбежали, матрос еще был жив, но без сознания. Его ноги практически перебиты, из поврежденной артерии хлестала кровь. Мы сразу оказали ему первую помощь. Как смогли, остановили кровотечение. Скорая приехала очень быстро, буквально в течение пяти минут. Когда мы загрузили его в машину и она, завывая мигалками, понеслась прочь, он был еще жив. Но до больницы довезли уже мертвое тело.

Много позже я узнал, что его невеста приходила в больницу и посольство: просила отдать ей тело, чтобы похоронить его на семейном кладбище в Бирме. Но ей отказали, так как оформить брак они не успели. Не помогло даже ее утверждение, что она беременна. Тело отослали на Украину его матери и похоронили в родном селе под Одессой.

Фумигация

Как-то работал я на одном стареньком балкере, и загрузились мы в Индии жмыхом – коричневой массой, похожей на опилки, отходами какого-то пищевого производства. Портом назначения был Инчхон в Южной Корее. На судно пришло распоряжение: идти самым минимальным ходом, чтобы сэкономить горючее. Так мы и пошли – переход до Инчхона должен был занять примерно две недели.

Где-то через неделю старпом решил проверить состояние груза в трюмах. Мы как раз сидели на перекуре и гоняли чаи. Вдруг вбегает старпом, весь трясется, размахивая руками, и, заикаясь, пытается нам что-то сказать. Мы его усадили, отпоили чаем. Он немного успокоился и рассказал, что как только он попытался открыть крышку люка лаза в трюм, как оттуда вылетела туча насекомых, и полезли какие-то жуки, а он с детства насекомых боится.

Проверять пошли всей толпой, прихватили фонарик, на всякий случай приготовили пожарный шланг. Один матрос сказал, что он насекомых не боится, и вызвался открыть люк. Подойдя к люку, он его резко открыл почти полностью. Из лаза вылетело огромное облако насекомых, похожих на моль, через комингс люка, сплошным ковром полезли большие черные жуки (совсем как в фильме об Индиане Джонсе в пирамидах). Матрос быстро посветил в трюм. Все поверхности трюма и груза покрыта сплошным шевелящимся ковром из насекомых. Он захлопнул крышку и отскочил в сторону. Разбегающихся жуков смыли за борт струей воды из пожарного шланга. Делать нечего, капитан пишет фрахтователю, что груз безнадежно испорчен и спрашивает, что теперь делать.

От фрахтователя пришло целое письмо примерно следующего содержания: «Мы очень извиняемся, что забыли сообщить: перед отходом судна в трюмы были запущены личинки специальных насекомых. Жмых предназначен для кормления корейских свинок. Если в жмыхе есть «мясцо», то хрюшки его едят гораздо охотнее и жиреют прямо на глазах, поэтому чем больше там жуков, тем лучше. Судя по всему, у вас в трюмах возникли почти идеальные условия сочетания тепла и влажности для размножения насекомых – и это замечательно. Трюмы больше не открывайте. По приходу в порт весь экипаж, кроме двух человек вахты, на пять дней будет переселен в гостиницу. На судне будет проведена фумигация – в трюмы запустят специальный газ, и все насекомые сдохнут. Вахта будет размещена в специальном вагончике на берегу возле трапа. Для обходов судна им выдадут дыхательные маски. Вахтенных будут менять каждый день».

Экипаж воспринял новости с большой радостью. Во-первых, пять дней отдыха, причем зарплата продолжает начисляться в полном объеме. Во-вторых, раз камбуз не работает, то экипажу выдают на пропитание «суточные» в валюте из расчета трехразового питания в ресторане – довольно большая в те времена сумма. Естественно, большую часть этих денег удается сэкономить.

По приходу в порт всё так и произошло. Принесли на борт баллоны с газом и через шланги выпустили его в трюмы. Экипаж автобусом отвезли в Сеул и поселили в небольшой, но довольно приличной гостинице. Там всем выдали «суточные». Побросав вещи по номерам, я с товарищами сразу пошли гулять по городу. Побродив несколько часов, посетив несколько питейных заведений, мы немного утомились и решили возвращаться в гостиницу. И тут выяснилось, что никто не помнит, где она находится, и ее названия, более того, никто из местного населения не разговаривает на английском. Хотели уже идти сдаваться в полицию, но, к счастью, один мой товарищ обнаружил у себя в кармане спички с названием отеля, которые он по старой «шоферской» привычке спер из бара отеля, – это нас и спасло. Пять дней отдыха пролетели незаметно, и вновь начались трудовые будни.

Шторм в Мраморном море

Утро 29 декабря 1999 года выдалось солнечным и сравнительно теплым. Наше судно LO-RO типа «Астрахань» под завязку груженое стальным прокатом и контейнерами, пришвартовалось в порту Амбарли в Мраморном море рядом со Стамбулом. Порт не защищен волнорезом, и волны с моря свободно доходили до причалов. На причале нас уже ждали шесть жен моряков, которым по причине географической близости Турции и Украины, а также приближающегося Нового года компания разрешила приехать навестить мужей на судне. В основном это жены офицеров, но была и жена одного моториста.

На судне приподнятая атмосфера приближающегося праздника. Все постарались привести себя в порядок: побрились, надели одежду понаряднее, побрызгались парфюмом. Только «вечный» четвертый механик, всегда недовольный всем на свете, ворчал на перекурах в курилке: «Бабы на борту – быть беде». (Как в воду глядел, сука!)

Красивой настоящей елкой запаслись еще в Канаде и сейчас поставили ее в кают-компании. Достали ящик с елочными игрушками, но наряжать решили вечером после работы всем экипажем, с участием жен.

К закату погода стала стремительно портиться. Небо очень быстро заволокло свинцовыми тучами. Сразу потемнело. Задул сильный ветер, который усиливался очень быстро. Судно стало отжимать от причала. Швартовные концы набились, как струны. Волна со стороны моря становилась всё выше и выше…

Капитан объявил аврал: надо завести дополнительные швартовые. На берег сошли старпом и боцман, чтобы заводить дополнительные концы на причальные тумбы. Старший механик, чуя недоброе, спустился в машинное отделение. За пару минут завели все концы, что были на судне. Но погода ухудшалась ежесекундно. Ветер превратился в ураган. Волны стали перехлестывать через причал, и каждая следующая волна больше предыдущей.

Капитан понял, что судно не удержать, и вскоре швартовные концы начнут рваться. Он по УКВ радио отдал приказ старпому всё бросать и возвращаться на судно. Старпом и боцман быстро побежали к трапу, но чуть-чуть не успели. Очередная волна вдвое выше предыдущей перехлестнула через причал и смыла старпома с пирса. Он оказался в ледяной воде между судном и причалом. Боцман успел схватиться за стоящий на причале бульдозер. От этой же волны лопнули несколько швартовых, и судно отбросило еще на метр от причала. Длины трапа не хватило, и он упал за борт. Путь отступления для боцмана был отрезан, и он, прячась за всеми возможными укрытиями на причале, короткими перебежками, в паузах между волнами, побежал на берег.

С борта судна сразу попытались бросить старпому спасательный круг, привязанный к двадцатиметровому линю. Но ветер уже достиг такой силы, что спасательный круг, как воздушный змей, улетел в небо вместе с веревкой, даже за конец не успели поймать. Погода обезумела. Стоящая с другой стороны причала землечерпалка завалилась на бок и начала тонуть (слава богу, на ее борту не было экипажа, она стояла на отстое). Стали рваться линии электропередач. Оборванные провода мотались на ветру, разбрызгивая снопы искр. В порту погасло две трети освещения. Из УКВ радио доносился невообразимый гвалт: просьбы о помощи на разных языках, неразборчивые команды и крики с терпящих бедствие судов. Неподалеку, на рейде, разломился надвое и стал тонуть российский танкер.

Мастер, ввиду бесполезности радио, переключился на громкую связь, и все дальнейшие команды стали слышны всему судну. Перепуганные жены собрались в кают-компании и пытались понять, что происходит, слушая переговоры.

Старпом, наверное, родился в рубашке. Уже терявшему сознание от переохлаждения моряку удалось вцепиться в обрывок свисающего с борта швартовного конца – тогда беднягу втянули на борт. Полуживого офицера отнесли в кают-компанию и положили прямо на стол, на праздничную скатерть (праздничный ужин по поводу прибытия жен накрыть так и не успели). Выглядел он ужасно, весь в синяках и крови из многочисленных порезов, трясущийся от холода и стресса. Увидев мужа в таком состоянии, его жена упала в обморок, пришлось отхаживать еще и ее. Женщины его раздели, растерли спиртом, обработали и забинтовали порезы. Особенно сильно он повредил одно колено. Хотя под руками сразу шести женщин ему сразу полегчало.

Как только подняли старпома, мастер по громкой связи отдал приказ: «Отдать концы нахер! Которые не отдаются, рубите на хуй! К ебиням уебываем отсюда!» (Проработав с капитаном до этого несколько лет, я ни разу не слышал от него ни одного матерного слова!) Уже рубя последний застрявший конец, мы увидели, как с причала очередной волной смывает бульдозер.

Машина была наготове, и главный двигатель запустили моментально. Сразу дали максимально возможный ход. Но у судна колоссальная инерция: чтобы разогнаться хоть до какой-то скорости, надо время. Наш, почти двухсотметровый длинны, теплоход понесло на соседний причал. Первый, пока еще не сильный удар пришелся на середину судна, дальше пошли удары сильнее. Последний, самый страшный удар, достался корме. От этого удара пятиметровый в длину и двухметровый толщину участок причала отломился, как кусочек шоколада. К счастью, винт и руль остались целы, и наше судно вышло в открытое море.

Сразу начали осмотр на предмет повреждений. Обнаружили пять пробоин в машинном отделении, но все – выше ватерлинии, вода в них не поступала, только иногда захлестывала особенно большая волна. Хуже всего обстояли дела на корме. Там размещалось помещение системы жидкостного углекислотного тушения – огромная, на тридцать кубов, цистерна в теплоизоляции, в которой хранились двадцать пять тонн жидкого углекислого газа при температуре – 25 °С и сдублированная морозильная установка для его охлаждения. Здесь в борту образовалась дыра, в которую можно было бы проехать на автобусе. Рефрижераторную установку смяло в лепешку. От удара цистерна сместилась, повредив трубопроводы. Углекислый газ начал выходить в помещения судна. Всё вокруг обмерзло, везде висели сосульки, помещение стало напоминать пещеру какой-нибудь Снежной королевы. Второй механик с мотористом, в дыхательных аппаратах, смогли туда зайти. Ценой невероятных усилий, в условиях жесточайшего мороза, им удалось открутить клапан аварийного стравливания газа наружу (клапан не трогали лет десять, его еще и погнуло от удара). Две трети газа стравили наружу, остаток превратился в огромный пятитонный кусок «сухого льда».

Следующие сутки теплоход ходил кругами в открытом море, а когда шторм немного утих, встал на якорь. Всё это время экипаж без отдыха боролся за живучесть судна. Срезали зазубренные края пробоин, заделывали их листами металла и деревянными щитами, ставили «цементные ящики». Через два дня шторм утих совсем. Спустили шлюпку, чтобы осмотреть повреждения снаружи. Осмотр проходил в скорбном молчании, настолько моряков потрясло увиденное. Начиная от середины судна в сторону кормы в полуметре от ватерлинии, каждые несколько метров шли вмятины, постепенно увеличиваясь в размерах и переходя в дыры. На две трети расстояния от середины судна до кормы из борта торчала причальная тумба, которая пробила борт и так и осталась в нем висеть. Корму с одного борта вообще разворотило почти полностью.

На третьи сутки привезли новые швартовные концы, так как швартоваться нам было нечем. И судно пошло в порт. Порт выглядел, как после боевых действий. Поваленные столбы освещения, перевернутая техника, кучи мусора. Землечерпалка полностью затонула, из воды торчали только мачты. Два других судна, находившихся в порту, и не успевших сбежать оттуда, выбросило на камни, и они затонули наполовину. Как мы потом узнали, там погибло несколько человек. Боцмана без документов из порта не выпустили, и он бомжевал в порту все три дня, пока не вернулось наше судно. Его насквозь мокрого, в одном только тоненьком комбинезоне и легкой курточке приютили местные работяги-строители, которые что-то строили на территории порта. Там в их вагончике он и жил. Они же его и подкармливали. От официальных властей не было никакой помощи, хорошо хоть без документов в кутузку не забрали.

Как только судно пришвартовалось, сразу, даже раньше Скорой, которую вызвали, чтобы отвести старпома в госпиталь, прибежали местные власти с претензиями по поводу поломанного причала и вопросом: «Почему судно покинуло порт без официального разрешения?» На то, что мы утонули бы, как другие суда, если бы не сбежали вовремя, им было глубоко наплевать. Зато возможность содрать штраф они пропустить не могли. На следующий день началась выгрузка. Жены улетели домой. Елка так и осталась стоять не наряженная. Вот такой, блин, Новый год.

После выгрузки судно приподнялось, и пробоины оказались довольно высоко от уровня воды. Путем долгих уговоров и, как я подозреваю, немалой взятки, судну разрешили сделать разовый переход до Николаева, где планировался ремонт.

После всех разбирательств компания прислала капитану и экипажу благодарственное письмо за спасение судна. Старпому сделали на колене операцию, все затраты на лечение оплатила компания за счет страховки. Но полностью нога не восстановилась, с тех пор он слегка прихрамывает. Плавать он бросил, сейчас работает в той же компании в должности суперкарго. Видел его пару лет назад – он вполне доволен жизнью.

До Николаева дошли без приключений, и встали в ремонт на бывший военный Черноморский судостроительный завод, где и проторчали полтора месяца. Вот там уже без приключений не обошлось.

Welcome to Ukraine

И вот, наконец, мы дошли до Николаева. Еще издалека, на подходе к Черноморскому судостроительному заводу, где должно было ремонтироваться наше многострадальное судно, мы увидали стоящий там гигантский корабль. По мере приближения, в лучах утреннего солнца, он виден всё лучше и лучше. С плавными обводами, с хищно приподнятым носом, он прекрасен какой-то брутальной, космической красотой. Это – тяжелый авианесущий крейсер «Варяг». Несмотря на то, что все работы на нем прекратили восемь лет назад, и крейсер стоял все эти годы на консервации, ржавчины на нем почти не было видно – настолько качественный бронированный металл использовали для его создания. Я ощутил гордость и уважение к николаевским судостроителям, сумевшим построить это чудо. Наше судно поставили на соседний с ним причал, и впоследствии, все полтора месяца ремонта, мы могли им любоваться…

И вот судно пришвартовано, трап опущен – мы дома.

Первыми на судно поднялись пограничники. Начали со сверки всех документов: паспортов, контрактов и всяких бумажек. Малейшие разночтения: например Sergey и Serhey – повод для штрафа. У повара в сименс буке не стояла дата списания с судна (это было года три назад, и после этого есть отметки с нескольких судов), и такое «злостное» нарушение паспортного режима обошлось тому в сто баксов.

После того как была проведена общая проверка в течение, как минимум, двух часов, пограничники потребовали денег. Тогда мастер спросил: «За что?» Они сказали: «Чтобы всё прошло быстрее». Мастер платить отказался. После долгой торговли согласились, что вместо денег они (восемь человек) возьмут шестнадцать блоков сигарет, восемь бутылок водки и два ящика пива.

Затем пришли таможенники. Сразу пошли проверять артелку (склад провизии). Там они просто брали с полок всё, что им нравилось: колбасу, кофе, сигареты и спиртное – и запихивали себе в портфели до тех пор, пока те не смогли закрыться. Таможня вообще считает, что ей можно делать на судне всё, что угодно, у них «джокер» на пагонах. Был и полный шмон по каютам. Шмон в лучших традициях погромов: из всех шкафов всё обыскивается и скидывается на пол в кучу. На замечание: «Может, уберете за собой?» Ответ: «Нам некогда!»

Придирались абсолютно ко всему. У моториста на стене висел календарь с голой красоткой – оштрафовали за порнографию. На замечание, что всё то же самое можно купить в городе на любом углу, они стали потрясать скверными копиями каких-то указов за…надцатый год. В общем, сотку выманили. У каждого перепроверяли задекларированную и имеющуюся наличность. У боцмана нашли на десять баксов больше (тот просто не посчитал забытую в кармане куртки мелочь) – хотели оштрафовать на триста долларов, но потом сошлись на ста. Как они сами сказали, «урок за невнимательность». Перевернули пароход с киля до мачты! Нашли даже то, о чем не подозревали и старожилы. Пересмотрели все (!) видеокассеты на предмет порнографии. Докапывались даже до макулатуры (незадекларированный носитель информации). Проверили наличие краски, химии, запасов масел и топлива – ну, тут вроде ни к чему не смогли докопаться.

После таможни появилась санэпидеминспекция. Первым делом – визит с портфелями в артелку. (Интересно, где они такие объемные портфели покупают?) Кроме того, унесли двадцать килограмм мяса «на экспертизу». Проверяли срок годности всех лекарств в судовой аптеке. Докопались, что хирургический скальпель просрочен (все стерильные инструменты имеют срок хранения), – штраф. Брали пробы воды из крана на камбузе для анализа (платного) и еще триста долларов, чтобы в анализе «случайно» не оказалось холеры. Проверяли медицинские книжки и прививочные сертификаты всего экипажа.

Затем на борт поднялся инспектор портнадзора. Традиционное посещение артелки, но там уже поживится особо нечем: предшественники всё вынесли. Удовлетворился головкой сыра. Для него всё, что находилось на борту, было с истекшим сроком эксплуатации. На картах нет корректировок; гидрокостюмы, спасательные жилеты, буи, трапы и пр. – всё просрочено. Приходилось поднимать гору бумаг, чтобы доказать, что всё проверялось береговым сервисом всего пару месяцев назад.

Пытался учить стармеха, как заполнять Журнал нефтяных операций, на образце смазанной ксерокопии с какого-то другого судна. На одобренные Международной морской организацией образцы заполнения ему плевать. Вызывали смех его попытки проверить этот журнал, ведущийся на английском языке, при полном незнании оного. Но всё равно находил, к чему придраться: оказывается, что в Николаеве живут крысы-мутанты, для которых стандартные противокрысиные щитки на швартовных концах диаметром 65 см не преграда, и щитки должны быть 72 см. Цена вопроса – две бутылки виски из личных запасов капитана.

Потом были экологи. Если судно зашло в украинский порт, то оно уже должно экологам. Они искренне считают, что двадцать пять человек экипажа на одном судне, используя систему очистки фекальных вод, способны обосрать всё побережье Украины. Что вся жизнь в Черном море погибнет из-за того, что с судна откачали балласт, взятый сутки назад в другой точке Черного моря.

Экологи сходу оштрафовали нас за дым из трубы. Вахта на трапе рассказала, что они специально стояли и ждали полчаса, пока на судне запустится паровой котел (при этом всегда появляется немного дыма), чтобы сделать фотографии. Вели себя по-хамски, угрожали и вымогали деньги без всякого стеснения. Брали анализы сточных вод и балластной воды, естественно платные. В лоб говорили мастеру, чтобы дал денег, иначе анализы будут плохие. Женщина-эколог, килограмм под сто веса, с головой залезла в контейнер с пищевыми отходами и нашла там обрывок пластиковой пленки. Очень рады экологи по этому поводу, есть повод для очередных угроз…

Мастер уже потихоньку сходил с ума, но тут пришла «черная таможня» (ОБОП). Снова перемеряли всё топливо… недостача тяжелого – четыре тонны, избыток легкого – две с половиной тонны. (Для нашего большего судна в пределах погрешности измерений.) На наши заявления, что топливо уже проверяла таможня, и всё сходилось, – ноль внимания. Деду и мастеру предложено написать объяснительные на специальных бланках, которые начинались выдержками из УК о даче заведомо неправильных показаний. В объяснительной требовали указать, почему скрыли от зоркого взгляда таможни две с половиной тонн дизельки. Далее шли угрозы: излишки топлива арестовываются и конфисковываются, так как незаконным путем ввезены в Украину. Официальный штраф (пятьсот минимумов) – за незаконный ввоз энергоресурсов. Пока штраф не заплачен официально, никаких работ на судне… Или мастер платит налом прямо сейчас, и вопрос закрыт. Мастер, естественно, заплатил.

Затем приходили из порт стейт контроля (не путать с портнадзором), но после ОБОП – это уже мелочи. Были еще какие-то другие сторонние организации, которые приходили с грозным видом просто подоить судно. Но, срубив свой блок сигарет, банку кофе или бутылку виски, быстро уходили.

К вечеру вроде всё закончилось. Мастер сказал, что за всю его тридцатилетнюю работу в море он посетил сотни стран, случалось всякое, но такого беспредела он не видел никогда. Все эти проверки длились двенадцать часов, когда в нормальных, цивилизованных странах оформление прихода судна занимает от десяти до пятнадцати минут. Но только мастер собрался подняться в каюту: отдохнуть и снять стресс рюмочкой чая – как агент принес официальное уведомление о том, что весь экипаж должен оставаться на борту до проведения алкотеста. Все сидели и ждали (трезвые). Особенно это «понравилось» нашим николаевцам, жены которых ждали их на проходной еще с утра. Проверяющие явились в два часа ночи и, в конце концов, провели-таки свой алкотест.

Но лично меня поразил не этот беспредел, а то, что рассказали мне неделю спустя работяги, которые наконец-то начали ремонт. Оказалась, что красавца-крейсера, которым я каждый день любовался, стоя на палубе, продали китайцам практически по цене металлолома и сейчас его готовят к долгой буксировке в Китай. А конструкторам, инженерам и рабочим, которые годами вкладывали в него свои силы, умения и талант, душу и гордость, не досталось с этих денег ни копейки.

«Врагу не сдается наш гордый „Варяг“»?.. Еще как сдается: родными иудушками за «тридцать серебряников».

Роль ушей в сексуальной жизни «Покемонов»

Работал я как-то на судне со смешанным экипажем: офицеры из России и Украины, рядовые филиппинцы. И вот как-то раз приехал к нам новый матрос, молодой парнишка двадцати лет, первый раз на судне. Опыта, конечно, ноль, зато трудолюбивый и исполнительный. Небольшого роста, худенький, с огромными ушами, торчащими перпендикулярно голове. Всё ему было впервой, всё интересно. Он лазил по всему судну и ко всем приставал с дурацкими вопросами. Неудивительно, что к нему сразу прилипла кличка Покемон, впрочем, он не обижался.

Прошел месяц. Покемон окончательно освоился на судне и сдружился с экипажем. Как-то на барбекю, которое мы устроили по поводу очередного дня рождения, матрос, перебрав пива, разоткровенничался и поведал нам грустную историю. Оказалось, он до сих пор девственник. Как-то раз, еще на Филиппинах, он пробовал заняться сексом с подружкой, но она стала смеяться над его ушами, и у него ничего не получилось. С тех пор он жутко комплексует по этому поводу и боится встреч с прекрасным полом.

Внимательно его выслушав, второй механик – здоровенный сорокапятилетний усатый дядька из Одессы – сказал:

– Я знаю, как решить твою проблему! Как раз в следующем порту ваша филиппинская братва собирается идти в бордель. Перед тем как сойти на берег, подходи ко мне. Я тебе помогу.

И вот наше судно в порту. Настал вечер. Филиппинцы помылись, принарядились в свои лучшие шмотки, облились порфюмом – по девочкам собрались. Я со вторым механиком сидел у него в каюте, перекачивали фильмы с компьютера на компьютер. Тут раздался робкий стук в дверь. Открыли – стоит Покемон с пакетом пива.

– Секонд, ты мне помочь обещал, помнишь? – смущаясь и краснея, говорит филиппинец.

– Конечно, помню! Заходи, садись напротив зеркала и закрой глаза.

Матрос так и сделал.

Механик достал из шкафчика суперклей и… аккуратно приклеил Покемону уши к голове!

– Всё! Можешь открывать глаза.

Филиппинец уставился в зеркало. Уши приклеились идеально и были строго параллельны голове. Его лицо озарилось улыбкой, и он радостный выбежал за дверь, крикнув на прощание:

– Спасибо, Секонд!

Как потом рассказали его товарищи, потеря девственности в этот вечер произошла наилучшим образом, причем неоднократно. Суперклей выдержал все испытания!

Впоследствии Покемон еще пару раз обращался за «лечением», но затем понял, что в любви главное – не уши. И просто перестал заморачиваться по этому поводу.

Неудачный рейс бравого вояки

Жил-был на белом свете один бравый капитан третьего ранга. Как он получил такое высокое звание? Когда-то, в конце восемьдесятых, окончил военную мореходку и попал служить на Черное море, на сторожевой катер. Особыми талантами и честолюбием не отличался, поэтому карьера не заладилась. Там он и тянул потихоньку свою военно-морскую лямку в низших офицерских должностях. Но вот Союз развалился, флот поделили, и его катер отошел незалежной Украине. Военное судно поставили к стенке и забыли. Там оно и ржавело потихоньку целых десять лет. Все эти годы будущий капитан продолжал служить на этом корабле, потихоньку рос в должностях, так как его начальство или спивалось от безысходности, или находило работу получше на гражданке. С уходом очередного начальника, за отсутствием других претендентов, он и сделался командиром катера в звании капитана третьего ранга.

По прошествии десяти лет корабль продали китайцам на металлолом, а капитана сократили и демобилизовали. Он оказался брошен в бурный океан рыночной экономики и надо было как-то жить дальше. Своего торгового флота к тому времени у Украины тоже не осталось, поэтому он решил податься в моря «под флаг» на суда иностранных судовладельцев. Тем более, по рассказам знакомых моряков, там хорошо платят. Вот только уже не молодой, без знания языков, без опыта работы, последний раз выходивший в море десять лет назад военный моряк никому там не нужен. Кроме того, конкуренция в отрасли очень высока, и желающих уйти в моря – хоть отбавляй. Выручила одна дальняя родственница, работавшая в крупном крюинговом агентстве. Она помогла сделать необходимые документы и поставила его «на учет». Оставалось только ждать удобного момента. И вот он, наконец, настал: как-то летом на одном судне с полностью русскоязычным экипажем второй помощник капитана попал в больницу с аппендицитом, и срочно была нужна замена. Лето – сезон отпусков, и срочно найти человека на нужную должность бывает непросто. В общем, взяли его на наше судно – довольно большой сухогруз – на должность второго помощника.

Уже само прибытие на судно началось с конфуза. Последние несколько дней для судна выдались напряженными: много портов погрузки и выгрузки, проверки портнадзора и костгарда, короткие переходы в портах Европы. А тут еще продукты и снабжение подвезли. Весь экипаж вышел на погрузку, а мастер, чтобы освободить вахтенного матроса, встал на вахту у трапа. Одет он был по-простому: в шорты и футболку.

Тут к трапу подъехало такси, и оттуда выгрузился новоиспеченный второй помощник, одетый в отглаженную форму, в пагонах и фуражке, с двумя огромными чемоданами.

Бросив чемоданы на причале и отпустив таксиста, он строевым шагом взлетел по трапу и заявил обалдевшему от такого явления мастеру:

– Я – капитан третьего ранга! Прибыл к вам на судно вторым помощником! Вон там, на причале, мои шмотки – отнеси их в мою каюту, а я доложу о своем прибытии капитану!

Мастер доходчиво, почти не матерясь, объяснил новому члену экипажа, что он и есть капитан на этом судне. Что если у его помощника такие тяжелые чемоданы, что он сам не может их донести, то вон – можно положить в клеть с продуктами и поднять краном.

И добавил:

– Переодевайся в рабочую одежду и помогай с погрузкой продуктов, ибо кто не работает – тот не ест!

Вот так грубо, как «Титаник» с айсбергом, его ожидания о непыльной работе столкнулись с реальностью, развалились на куски и утонули в океане.

Загрузившись припасами, наше судно встало на рейде. Предстоял небольшой перестой в ожидании погрузки. Экипаж использовал эту передышку для проведения всяких необходимых работ по обслуживанию механизмов судна и покраски.

Помощник капитана, желая реабилитироваться в глазах мастера, тоже развил бурную деятельность. На нашем судне одна из обязанностей второго помощника контроль за состоянием пожарного оборудования и спасательных средств. Он облазил всё судно, проверил наличие всех огнетушителей, пожарных шлангов, состояние насосов и гидрантов. Везде поклеил таблички с датами проверок. Пересчитал и проверил на срок годности все лекарства в амбулатории, перемерил на себе все пожарные костюмы и дыхательные аппараты. Капитану судна понравилось такое рвение, и он похвалил второго помощника за его работу.

Только вот во всем надо знать меру. Однажды днем, стоя в одиночестве на вахте на мостике, горе-помощник, ни с кем не посоветовавшись, нажал небольшую красную кнопочку с непонятной для него надписью на английском Aux. Eng. Emergency stop. Судно полностью обесточилось, но через минуту запустился аварийный дизель-генератор, и свет снова загорелся. За эту минуту успело много чего произойти. Впрочем, виновник пока этого не знал и пошел в машинное отделение выяснять, что это было.

В это время в машинном отделении двое мотористов чистили ресивер главного двигателя. Работа очень тяжелая и грязная. В тесном пространстве ресивера, больше всего похожего на трубу полутора метров в диаметре, в сорокаградусной жарище приходилось вручную отскребать со стенок смесь переработанного масла, несгоревшего мазута и сажи – жуткую вонючую гадость с консистенцией пластилина. В то же время по крутому трапу в машину спускался старший механик. Он нес ведро с пятнадцатью литрами ярко-алой краски, которую взял у боцмана для покраски пожарных рожков. И тут погас свет! В машинном отделении кромешная тьма – горело только несколько тусклых лампочек аварийного освещения.

Старший механик промахнулся мимо ступеньки и с грохотом покатился по крутому трапу вниз. Сильно ударился лицом о палубу, а сверху на него упало ведро с краской. Матерясь, он вскочил на ноги и, оставляя подтеки краски, побежал в центральный пост управления, чтобы выяснить, что случилось.

Мотористы в ресивере тоже ломанулись на выход. Естественно, пока они оттуда вылезли, перемазались с ног до головы. Они тоже побежали в ЦПУ. Путь их пролегал через трап, залитый краской, на которой они поскользнулись и тоже упали в алую лужу. Быстро выяснив в ЦПУ, что случилось, все они пошли на мостик выяснять, кто нажал кнопку.

На полпути между мостиком и машиной произошла незабываемая встреча. Спускавшийся по трапу помощник увидел, как навстречу ему поднимались персонажи из фильмов ужасов. Впереди шел Сатана – ярко-алый стармех с огромным синяком на пол-лица. За ним двое чертей – мотористы, перемазанные с головы до ног черным, с запахом серы, с подтеками алой краски. Все с угрюмыми, но очень решительными лицами. Голливудские зомби, увидев такое, в ужасе разбежались бы, а вурдалаки с мутантами просто отложили бы со страху пару кирпичей и зарылись под землю. Второй помощник тоже немного опешил.

Его почти вежливо спросили:

– Какого хера ты здесь делаешь, сейчас твоя вахта, кто на мостике?!

Он ответил:

– Я там на кнопку нажал, и свет погас. Иду узнать, в чем дело…

И осекся. Потому что те небольшие участки лица стармеха, которые еще сохраняли естественный цвет, побагровели, и теперь всё его лицо было однородно алое.

– Ах, ты же… экскремент больной чайки! – сиплым от гнева голосом прохрипел алый стармех.

– Я же тебе сейчас твои шаловливые ручонки нахер повыдергиваю!

Мотористы тем временем молча начали заходить с флангов. Тут незадачливый помощник понял, что таки-да, повыдергивают, причем незамедлительно. Проявив недюжинную прыть, он побежал и заперся в своей каюте. Полчаса под его дверью бушевала буря. Моторист был послан, чтобы принести лом – ломать дверь. Но вмешался капитан и всех разогнал.

Стармеху пришлось побриться наголо и (о боже!) сбрить свою «боцманскую» бородку – неисчерпаемый источник его либидо, – так как краска намертво впиталась в волосы, и они стали радикально алого цвета. (По этому поводу к нему даже приклеилась новая кликуха – Красная борода.) Излишне будет говорить, что с тех пор старший механик кроме как «эта сука» второго помощника не называл. А тот благоразумно старался с ним не встречаться.

После погрузки судно пошло через Атлантический океан на США. Через пару дней погода немного испортилась, и наш «лайнер» стало покачивать. Тут выяснилось, что наш герой совершенно не переносит болтанки. Каждые полчаса, на вахте он бежал на корму и «звал Ихтиандра». В остальное время лежал пластом в каюте. Впрочем, через несколько дней погода улучшилась, и ему полегчало.

С палубной командой отношения тоже как-то не сложились. Выяснилось, что его стиль командования – «Квадратное катить, а круглое нести! Потому что я так сказал!», не встретил должного понимания у матросов с двадцатилетним стажем работы на флоте. И, в отличие от восемнадцатилетних моряков-призывников на военном флоте, сорокалетние матросы на торговом флоте не стеснялись посылать зарвавшегося начальника туда, где не светит солнце и пахнет отнюдь не розами.

Был у нас на судне один матрос Вася по кличке Пивасик, прозванный так за неестественную тягу к этому пенному напитку. Теперь таких типов называют в Интернете гоблинами. Он был большим любителем подколоть ближнего своего. Если день прошел без приколов, он считал, что этот день прожит зря. Он служил на судне неисчерпаемым источником веселья, впрочем, и проблем тоже.

Так вот, как-то раз, темной ночью, после пары выпитых с коллегами бутылок пива, он решил разыграть второго помощника, стоявшего в этот момент на мостике на вахте. Выключив в своей каюте свет и открыв иллюминатор (иллюминатор его каюты находился в лобовой части надстройки), он включил красную лазерную указку и навел луч на носовую мачту. Помощник не сразу, но заметил прямо по курсу красный огонек. Пеленг на огонек не менялся: это означало, что наше судно идет прямиком в борт другого судна. Второй помощник метнулся к радару – на нем все чисто. Запаниковав, не зная, что делать дальше, он разбудил капитана.

Сонный капитан поднялся на мостик, при этом громко хлопнув дверью каюты. Вася, услышав в ночной тишине звук хлопнувшей двери, выключил свой лазер. Мастер, не найдя на мостике ничего подозрительного, и слегка раздолбав вахтенного штурмана, снова лег спать. Выждав полчаса, Пивасик снова включил свой огонек – всё повторилось, только на этот раз мастер был в два раза злее.

На третий раз Вася не услышал, как хлопнула дверь, и мастер увидел огонек. Опытный навигатор, он быстро вычислил, что к чему, и неожиданно нагрянул в каюту матроса. Гнев его был ужасен – матроса на неделю сослали в машину с указанием задействовать его на самую тяжелую и грязную работу. Впрочем, старший механик, узнав, за что того наказали, принял его как героя и втихаря вовсе освободил от работы. Гораздо больше досталось второму помощнику, так как выяснилось, что тот имеет весьма отдаленное представление о том, как надо управлять судном, и расходиться с другими судами. То есть выяснилась его полная профессиональная несостоятельность.

Кроме того, на фоне предыдущих неудач, у бедолаги развилась нешуточная паранойя: он стал запираться в каюте, выходил оттуда только поесть и на вахту. Как-то раз, проснувшись утром и обнаружив, что замок его каюты не открывается (просто сломался замок), он решил, что это очередные козни его недоброжелателей. И вместо того чтобы просто позвонить по телефону и попросить помощи, не придумал ничего лучше, как связать из простыней веревку и спуститься вниз из иллюминатора на палубу с четырехэтажной высоты. Всё бы ничего, только в это время капитан совершал свой утренний моцион по палубе и, увидев «побег узника из темницы», не оценил его должным образом, подумал нехорошее. Впрочем, его прошение о замене второго помощника встретило неожиданное противодействие со стороны крюинга – это родственница постаралась.

Тем временем, наше судно, наконец, добралось до Майами. Второй помощник с боцманом пошли встречать лоцмана. Так случилось, что лоцман, уже весьма преклонного возраста мужчина, поднимаясь по лоцманскому трапу, сорвался и упал в воду. На нем – спасательный жилет, вода теплая, да и лоцманский катер всего в двадцати метрах – в общем, ничего опасного. Но второй помощник не мог бездействовать, и кинул с пятнадцатиметровой высоты борта спасательный круг. Его порыв понятен, вот только кидать надо было лучше – спасательный круг попал лоцману прямо по голове. От удара тот потерял сознание и нахлебался воды. Лоцманский катер выловил из воды безжизненное тело лоцмана и помчался в сторону берега.

– Ох, быть беде, – сказал бывалый боцман.

И оказался прав.

Как только судно пришвартовалось, прибыло человек десять американских полицейских с намерением арестовать второго помощника за «Преднамеренное покушение на жизнь государственного служащего США при исполнении служебных обязанностей». Ему реально светил немаленький срок в американской тюряге. Мастеру стоило огромных усилий после опроса полицией свидетелей доказать, что это был просто несчастный случай. Повезло, что лоцман в больничке наконец-то вышел из комы и дал показания. Но всё равно власти потребовали: в течение суток депортировать виновного с территории США. Впрочем, тут мастер не возражал.

Провожать бравого вояку вышел весь экипаж. Уже спускаясь по трапу к ожидавшему его такси, он остановился, обернулся и минут тридцать, говорил всё, что он думает о нашем судне и его экипаже в частности. Монолог был прекрасен! Бывшего помощника никто не прерывал. Не остался незамеченным ни один изъян на палубе и в машине. Не остался без внимания ни один член экипажа и его родственник до третьего колена. Извержение вулкана продолжалось без единого повторения, с применением неожиданных аналогий и сравнений. Экипаж слушал его в полной тишине, затаив дыхание. У нас тоже были мастера матерного жанра, но такого не мог никто! Закончив, он развернулся и сошел по трапу, ни разу не обернувшись. Мы провожали его бурными овациями: наконец-то проявился его истинный талант!

«Американо маринеро»

Так получилось, что наш контейнеровоз более года работал на линии Панама – Никарагуа. Самая долгая стоянка, обычно несколько дней, у нас получалась в никарагуанском порту Коринто, так как там мы выгружались своими кранами, а это гораздо медленнее, чем береговыми. Городок небольшой, мы его изучили вдоль и поперек очень быстро.

Для вечернего отдыха нами был облюбован небольшой кабак прямо на берегу океана. Хотя выглядел он не очень: небольшое здание с баром и кухней, открытая площадка со столиками и немного в отдалении туалет типа «деревенский сортир». Зато ресторан был окружен зелеными кустами и пальмами, из него открывался красивый вид на море. А главное – ресторан предлагал очень вкусное морское меню, потому что рыба, креветки и другие морепродукты поставлялись местными рыбаками прямо из океана. Причем всё стоило недорого. Наличествовали также танцплощадка, большой плазменный экран и, конечно, караоке.

Кроме того, когда мы там культурно отдыхали, туда подтягивались местные шлюхи, которые жили тут же неподалеку в небольших домиках. И с хозяином заведения, и с девочками у нас сложились прекрасные отношения. Во-первых, мы стали постоянными клиентами (при заходе в порт наше судно как раз проходило перед кабаком и мастер давал гудок, мол, ждите нас вечером). Во-вторых, гуляли мы всегда весело, но не буйно, девочек не обижали, расплачивались всегда сполна. В общем, все были довольны.

И вот очередной заход. Еще на рейде мы были удивлены необычным для всегда полупустого и сонного порта ажиотажем. На рейде стояло довольно большое пассажирское судно. Рядом с ним бросили якоря два больших военных корабля – все под флагами США. Между «пассажиром» и берегом постоянно курсировали катера, летали вертолеты. Уже после швартовки агент рассказал нам, что пассажирское судно – это плавучий госпиталь. Он постоянно курсирует вдоль побережья Латинской Америки, и любой желающий может там сделать медицинскую операцию, естественно не бесплатно. Впрочем, 90 % всех операций – это аборты, так как в большинстве латинских стран они запрещены, а тут вроде как нейтральная территория. Такой вот плавучий «абортарий», а военные – это охрана.

Вечером, как всегда, я с товарищами пошел попить пивка в любимый ресторанчик. А там уже аншлаг. Кабак полностью забит американскими военными. В основном – здоровенные негритосы, впрочем были и белые. Также довольно много женщин в форме, в основном не сильно симпатичных, мексиканской наружности, на мой вкус сильно жопастых. Хотя было и несколько довольно симпатичных. Я попробовал подойти познакомиться (было интересно пообщаться с американскими военными), но это не очень-то получилось, так как все были заняты важным делом. Они бухали!!!

Я многое повидал, но чтобы так пили – не видел никогда. Не думаю, что даже путник, проведший без воды в пустыне несколько дней, смог бы пить воду так, как они пили всё, что содержало хоть каплю алкоголя. Пили всё: пиво, водку, виски, местный ром. Запасы в кабаке быстро истекали, и владелец послал гонцов на склады за пополнением.

Офицеры сразу разобрали всех девок и удалились с ними в домики. Примерно через час все надрались до состояния кристаллизации сознания. Те, кому не хватило местных девок, быстренько договорились со своими коллегами, благо те не возражали, более того проявляли завидный энтузиазм. Свободных «номеров» тоже не осталось, поэтому поступали по-простому – кустов вокруг хватало. То, что там были еще и кучи мусора, никого не смущало. Также не смущало их и то, что кусты были не очень густые и все всех прекрасно видели. Я был в шоке, когда вслед за нормальными парочками в кусты потянулись и гомики. Никогда не думал, что их может быть так много. Когда я увидел, как за ближайшими кустами, никого не стесняясь, трахаются два здоровенных негра, у меня начались рвотные позывы. Но, добежав до туалета, я наткнулся на мертвецки пьяное тело, провалившееся в дыру и там наполовину застрявшее. Вот тут уж я не мог сдержаться, и из меня вышло всё выпитое за вечер пиво.

Меня уже перестало развлекать происходящее, но хотелось досмотреть, чем всё закончится. Кроме того, радовало, что на меня никто не обращал внимания – наверное, приняли за местного. Натрахавшись, те, кто не уснули прямо в кустах, потянулись на танцпол. Начались «танцы». Вот тут я немного повеселился, наблюдая за попытками мертвецки пьяных военных ритмически двигаться под музыку, периодически падая под ноги своих товарищей. Вскоре между оставшимися в состоянии стоять неграми и белыми возник спор – под какую музыку танцевать. Спор перерос в драку. Впрочем, особых повреждений они друг другу не наносили – сказывались замедление реакции и потеря координации. В драке стали применяться предметы мебели, вот тут уже возмутился владелец кабака и позвонил «куда надо».

Вечер закончился предсказуемо: приехала дюжина человек в форме американской военной полиции. Драчунов быстро скрутили. Затем прочесали территорию, собирая раскиданные повсюду тела. Тела погрузили навалом в небольшой грузовичок и увезли. На следующий день конвой ушел в другой порт.

Владелец кабака остался доволен: за один вечер продал трехмесячную норму спиртного, причем самого дешевого и залежалого, по двойной цене. Кроме того, ему оплатили всю поломанную мебель и разбитый телевизор. В общем, нормально ребята погуляли.

Доктор «Смерть»

Есть у меня друг. Мы с ним знакомы со времен, когда он, еще молодой и неженатый, работал у нас на судне врачом. Потом он нашел свою любовь и с морями завязал, но наша дружба от этого не пострадала, и мы частенько встречаемся на берегу.

Внешность у него, мягко говоря, устрашающая. Под два метра рост, широкоплечий, мощного спортивного телосложения. Его суровое мужественное лицо «украшали» поломанный нос и большой багровый шрам на щеке.

Но внешность обманчива – никак не связана с его манерой общения и характером. На самом деле, он скромный и спокойный человек, причем очень добрый и отзывчивый. Его красавица жена и три дочки души в нем не чают, и он отвечает им взаимностью. Шрам – напоминание о его детских увлечениях пиротехникой, а сломанный нос – от неудачного прыжка с парашютом в армии. Работает мой друг хирургом в травматологии. Причем, как говорят, он «хирург от бога, золотые руки».

Именно к нему я обратился со своей проблемой. С некоторых пор у меня на спине под кожей стала расти небольшая плотная шишка. Пока была маленькой, она мне не мешала, но постепенно опухоль выросла до размера куриного яйца и стала сильно зудеть и чесаться. Я позвонил Валере и договорился встретиться с ним в его больнице вечером после его дежурства. Как стемнело, прихватив бутылочку хорошего коньячка, я пошел на консультацию. Друг меня осмотрел и сказал, что ничего страшного: это липома или по-простому жировик.

– Если хочешь, могу вырезать прямо сейчас, пока никого из больных нет и операционная свободна, – сказал он.

Я согласился. Мне накололи в спину местного обезболивающего и положили на стол. Не успел я испугаться, как быстро, за каких-то десять минут, всё закончилось – опухоль вырезали, спину зашили и перевязали.

– Теперь пойдем пить твой коньяк, – заявил он. – Или ты думал, я его сам пить буду?

Оказалось, что для этого у них есть комната отдыха персонала. Даже холодильник и закуска имеются. Там мы сели и, попивая понемногу коньячок, разговаривали, вспоминали былые походы, травили байки.

Вот так я и услышал эту историю.

– Тяжелый сегодня был день, – наливая, рассказывал доктор.

– Крупное ДТП. Привезли кучу народу. Один тяжелее другого. Переломы, порезы, разрывы. Несколько часов в операционной, даже покурить нет времени выйти, а уж переодеться – тем более. Весь халат кровью испачкал. Даже шапочка – и та в крови, из лопнувшего сосуда брызнуло. И тут какой-то мажор подъехал. Рука у него болит. Ему сестричка говорит, что врач занят, надо подождать полчасика. Так этот хмырь упоротый так кричать начал, что я даже в операционной услышал. Как раз заканчивал…

Звякнув, соприкоснулись рюмки.

– Будем здоровы!

– Будем здоровы!

Выпили, и он продолжил рассказывать.

– Ну, я как был в халате, так и вышел в коридор, даже перчатки не снял. Вижу, стоит ко мне спиной студент какой-то, мотня на штанах до колен, красные кроссовки и бейсболка задом наперед.

Размахивая руками и срываясь на визг, орет на бедную медсестру: «Бля, где доктор?! Мигом его сюда! Я руку потянул! Вы знаете, кто у меня отец! Я сейчас ему позвоню! Вы все тут член у меня сосать будете!»

Я тихонечко подошел, потрогал его за плечо и спросил: «Кого тут без очереди обслужить?»

Он обернулся, на полуслове поперхнулся и, заикаясь, пробормотал: «Доктор Смерть!»

Побледнел, закатил глазки и, потеряв сознание, повалился на пол. В коридоре вдруг повеяло душком, как в общественной уборной.

Я сказал сестричкам принести нашатыря, а сам пошел переодеваться. Когда я вернулся, его уже не было. Сестрички рассказали, что, нюхнув из баночки и очнувшись, он был тих и задумчив. Вежливо извинился перед ними, сказал, что у него уже ничего не болит, и убежал.

Закусив лимончиком, с удивленным видом врач посмотрел мне в глаза и спросил:

– Зачем убежал? Я как раз хотел ему на руку эластичную повязку наложить, – но не выдержал и, подмигнув, засмеялся.

Долго еще мы с ним сидели и болтали за жизнь и только глубоко за полночь вызвали такси и разъехались по домам.

Спасение рыбаков

Утром 21 Июня 2012 года погода выдалась на редкость хорошая. Наше судно, контейнеровоз 135 метров длиной, следовало из коста-риканского порта Лимон в венесуэльский Пуэрто-Кабельо. Несмотря на ранний час, солнце жарило вовсю, а на море стоял почти полный штиль. Только большие, но пологие волны океанской зыби немного покачивали судно.

Прошло всего несколько часов, как наш теплоход покинул порт. Впереди – трехдневной переход. На вахте на мостике стоял капитан. Вдруг он заметил на экране радара, что немного в стороне от курса находилось какое-то маленькое судно. Посмотрев в бинокль, на гране видимости, он разглядел небольшую рыбацкую лодку. Над ней поднимался густой черный дым. Ему стало интересно, что делает такая маленькая лодка в почти пятидесяти милях от берега, и он немного изменил курс, чтобы подойти поближе.

Обнаружилось, что на носу лодки слабо горит, зато сильно дымит костер. На лодке четыре человека кричат и машут руками. Капитан решил остановить судно (это не так просто – остановить большое судно, идущее полным ходом) и узнать, в чем дело. На всякий случай приготовили пожарные шланги, если это окажется ловушка пиратов (такие случаи бывали). Судно сделало несколько кругов, чтобы замедлить ход, и, наконец, приблизилось к лодке вплотную. Стало понятно, что это рыбацкая моторная шлюпка. Рыбаки на ней выглядели очень изможденными. Они сразу попросили воды, и мы сбросили им несколько бутылок минералки, которую они сразу же жадно выпили.

Один из рыбаков упал на колени и стал страстно молиться и кланяться, по всей видимости, благодаря Бога за вовремя подоспевшую помощь. Как оказалось, у них сломался мотор, а на радиостанции сели батарейки. Они уже несколько дней дрейфуют по течению, и их довольно далеко отнесло от обычного места лова. Два дня назад у них закончилась пресная вода, и надежд на спасение почти не осталось. Увидев на горизонте наш контейнеровоз, они решили поджечь свою пластиковую лодку, чтобы подать дымовой сигнал.

Им повезло с безветренной погодой, не говоря уж о том, как невероятно повезло, что их сигнал заметили. Рыбаки уже находились вдали от проторенных морских путей, суда там ходили нечасто. В течение ближайших нескольких дней им реально грозила мучительная смерть от жажды.

Капитан немедленно сообщил в костариканский Кост Гард об обнаруженных рыбаках, с указанием их точных координат. Порт буквально сразу ответил, что в течение ближайшего часа вышлют спасательный катер. Рыбаки очень этому обрадовались. Мы на всякий случай спустили им две двадцатилитровые канистры питьевой воды и запас продуктов – хлеба и консервов. Впрочем, им оставалось ждать спасательный катер всего несколько часов.

Наше судно и так сильно выбилось из расписания, поэтому мы не могли дальше стоять на месте. Еще раз спросив, нужна ли им какая-либо помощь, мы пошли дальше. А спустя несколько часов получили сообщение от спасателей, что рыбаки ими благополучно найдены и находятся на пути домой.

«Сладкая» баржа

Прочел недавно историю про четырех военнослужащих советской армии, которые в 1960 году провели сорок девять суток без еды и воды на унесенной в море барже. Мне вспомнилась другая история, рассказанная одним моим знакомым матросом.

Происходило всё в середине девяностых годов, когда челночество достигло своего максимального расцвета. Челноки ездили в Турцию и целыми пароходами везли оттуда всякий ширпотреб. Особо выгодно было возить сладости: конфеты, жевательную резинку и дешевый шоколад. Дешевка, закупленная в Турции оптом, затем продавалась в розницу на Украине, в разы дороже.

По времени это совпало с развалом пароходств в Украине, когда множество моряков осталось без работы. Вот мой товарищ от безденежья и подрядился к таким «бизнесменам» на баржу матросом и по совместительству охранником. Баржа была небольшая, закрытая сверху. В единственный трюм можно было попасть только по проходу с трапом. На палубе проход запирала герметичная дверь с висячим замком. Для матроса-охранника на палубе был маленький железный вагончик, сделанный из старого, списанного двадцатифутового контейнера. В вагончике помещались только шкаф с одеждой, несколько полок, койка, маленький столик и самодельная печка. Навигационные огни питались от аккумулятора, который заряжался от солнечной панели. Для связи у матроса была ручная радиостанция типа «уоки-токи».

В течение месяца эту баржу вручную загружали под завязку турецкими сладостями. Затем буксиром, на тросе, возвращали в Украину. Обычно это занимало от двух до трех дней, потом долго выгружали. Всё это время матрос дежурил на барже. Его это, в общем-то, устраивало, так как делать почти ничего не надо, а платили неплохо, кроме того, имелась возможность подработать грузчиком.

Но вот лето закончилось, и работать стало сложнее. Во-первых, похолодало, и приходилось топить печку, чтобы не замерзнуть. Во-вторых, зимой в Черном море начинается сезон штормов, и находиться на барже во время переходов было тяжко. Но нужны были деньги, и он продолжал там работать.

И вот как-то зимой разыгрался особо сильный шторм. Посередине перехода из Стамбула в Одессу на буксире заглох двигатель. Волнение на море большое, и баржу дергало, пока трос не оборвался. Баржу и буксир начало относить друг от друга. Через несколько часов двигатель на буксире кое-как починили, но завести трос на баржу не смогли, так как шторм разыгрался не на шутку. На буксире решили идти в ближайший порт, чтобы переждать шторм и нормально отремонтировать двигатель. Баржа с моим товарищем осталась дрейфовать посреди моря.

О пропаже баржи с человеком сразу не объявили, скорее всего, груз был контрабандный. Кроме того, на буксире считали, что шторм закончится за пару дней, и столько же времени займет ремонт, и затем они легко найдут баржу, так как место потери было известно точно. Они ошиблись. Шторм бушевал и заканчиваться не собирался! Ремонт тоже затянулся, так как не оказалось необходимых запчастей.

Только через неделю буксир отправился на поиски баржи. За это время баржу унесло черт знает куда, и сразу ее найти не удалось. Пришлось обращаться к турецкой береговой охране. И прошла еще неделя, прежде чем баржу обнаружили и передали координаты на буксир. Мой друг и баржа были спасены и отбуксированы в пункт назначения. В общей сложности моряк продрейфовал один в море две недели.

Он мне рассказал эту историю несколько лет спустя. Ранее не рассказывал, потому что хозяин баржи не хотел огласки. И предложил ему неплохие деньги, чтобы тот молчал (отказаться было чревато, хозяин, кроме всего, был еще и криминальным авторитетом). В общем, историю замяли, и огласки она не получила.

Рассказал он и о том, как выживал в одиночку эти две недели.

Первой проблемой стала вода. У него на барже была только одна бутыль с пятью литрами воды. Он экономил ее, как мог, но всё равно она закончилась на четвертый день. Он пробовал собирать снег. Но на палубе снега не было, его смывало волной. Немного снега и льда скопилось на крыше жилого вагончика. При сильнейшем ветре и качке ему приходилось забираться на скользкую крышу и с помощью кочерги (никакого инструмента на барже не было) отбивать лед и складывать его в чайник, затем он кипятил воду на печке и пил ее. Льда на крыше хватило всего на несколько дней, после этого ему пришлось залезать на мачту с навигационными огнями, чтобы сбивать оттуда сосульки, при этом он чуть было не выпал за борт. Спасло его то, что он предварительно привязался веревкой к мачте. На второй неделе шторм приутих и пошел снег. Матрос лепил из снега «снежки» и складывал в трюм. Трюм не отапливался, и снег не таял. Этих запасов ему хватило до самого спасения.

С теплом проблем не было. На палубе был приварен большой металлический ящик с углем для печки. Главная сложность – выбрать момент, чтобы забросить уголь в печку, так как баржу волны сильно кидали из стороны в сторону, и при открытии дверки всё содержимое топки норовило высыпаться наружу.

А вот с продуктами – беда. Они закончились примерно одновременно с водой. Но умереть с голоду на барже, полной еды, было бы нонсенсом. Единственная трудность: вся еда заперта в трюме на большой висячий замок. Ключей у моряка нет. Опасаясь воровства, хозяин груза опломбировал дверь и забрал ключ с собой. Из инструментов у парня – только самодельная кочерга, сделанная из согнутой толстой проволоки. Сбить замок не получалось. Почти целый день ушел на то, чтобы изгибать в разные стороны с помощью кочерги петли, на которых висел замок, пока они не отвалились. В трюме было несколько десятков тонн карамелек, жвачек, шоколадок, леденцов… Всё очень сладкое и высококалорийное. Другой еды не было.

Всё время своей одиссеи матрос не унывал. Он ни на миг не сомневался, что его рано или поздно спасут: Черное море – это всё-таки не океан. После спасения его перевели на другую работу, не связанную с морем, с повышением в зарплате. Сейчас он вспоминает о тех страшных днях с улыбкой, только вот с тех пор совсем не ест сладкого.

Карнавал в Бразилии

Было дело – стояло наше судно в порту Виктория в Бразилии. И как раз подходило время карнавала (карнавал в Бразилии проходит не только в Рио). К шествию город готовился серьезно: на центральной улице построили несколько сцен для выступлений. Вдоль всего маршрута перед кабаками и кафешками выставили столики. Чтобы обеспечить себе хорошее место обзора, мы договорились с одним рестораном и заблаговременно забронировали столик в первых рядах.

Столик стоил довольно приличных денег, и далеко не все мои товарищи согласились участвовать в этом мероприятии, тем более можно посмотреть шоу и бесплатно. Места мы заняли заранее и не спеша поглощали пиво под местные закуски. Народу скопилась тьма! На сценах играла музыка, выступали местные артисты. Народ веселился, напитки поглощались с невероятной скоростью. Везде работали ресторанчики и просто уличные продавцы всякой снеди.

И вот, наконец, началось шествие. Не буду описывать это феерическое действие – не хватит слов. Если хотите, посмотрите записи, их в Интернете множество. Скажу лишь, что это бесподобно. Вначале шли коллективы, затем одиночки, потом разные секс-меньшинства и трансвеститы. Затем просто все, кому не лень. Шествие длилось несколько часов, а гуляния затянулись до утра. Уже поздно ночью, полный впечатлениями, я вернулся на судно и лег спать.

С утра, после завтрака, начался «разбор полетов». Все делились своими впечатлениями и приключениями. Попутно смотрели местный канал по телевизору, где показывали репортаж со вчерашнего карнавала.

Один моторист еще в самом начале шествия отошел чуть в сторону сфотографироваться с одной ослепительной красоткой: в одних стрингах, зато вся в перьях. Говорит, что только почувствовал вспышку света в глазах и боль в затылке и очнулся в какой-то канаве, под утро, в одних трусах, оттого, что по нему пробежала крыса. Хорошо хоть, что жив остался. Так и шел через весь город в порт босиком, в одних семейных труселях. Через проходную его пропустили: по славянской морде было видно, что он неместный. Охранники ему, бедолаге, даже дали попить и спрашивали, что случилось. Впрочем, его рассказ их не удивил – тут такое часто, особенно во время карнавала.

Другой матрос, мучаясь похмельем, но, тем не менее, очень эмоционально размахивая руками, рассказал, с какими классными девочками он вчера познакомился. Что они затянули его к себе в колонну, и он прошел с ними мимо трибун. Что он их тискал за задницы, а они хихикали и лезли ему в штаны, щупали его набухший член. Разгоряченный рассказом и заново пережитыми воспоминаниями он решил попить чайку и уставился в телевизор. И вдруг закричал: «Глядите, это же я!» И точно: по телевизору показывали колонну нарядно разряженных местных, среди которых, обнимая двух «девиц», шествовал пьяный матрос.

Ошибиться было невозможно – его показывали крупным планом. «Девицы» выглядели как-то подозрительно. Всё пояснил диктор: «И вот перед нами колонна секс-меньшинств. О! Смотрите, у них появился новый дружочек!» Матрос подавился чаем и лишился дара речи. Мы ржали, как кони.

Откашлявшись, матрос почесал затылок и сказал:

– Хорошо, что я с ними после шествия бухать не пошел. А ведь предлагали! Точно бы анальной невинности лишили бы.

С тех пор к нему намертво прилипла новая кликуха – Дружочек.

В общем, если будете в Бразилии на карнавале, не ходите по одиночке. И сохраняйтесь бдительность: наличие груди не означает, что перед вами девушка.

Как я пробежал сто километров

«Вот уже тридцать лет в нашем городе-герое Одессе проводится велосипедное ралли „Сто километров по Поясу Славы“. Велосипедисты должны преодолеть это расстояние не более чем за десять часов. В наших соревнованиях обычно принимает участие более двух тысяч человек. Маршрут проходит по местам героической обороны Одессы в 1941 году. Сами соревнования посвящены Дню освобождения города – 10 апреля 1944».

Услышав эти новости по телевизору, я вспомнил тот далекий 1990 год, когда я принял участие в беговом марафоне «Сто километров за двадцать четыре часа по Поясу Славы». Как ни странно, добежал до финиша. Тогда я учился на втором курсе в Одесской мореходке. Порядки были строгие. Каждый день утреннее построение и шагом марш на занятия. За малейшее нарушение или неуспеваемость отчисляли безжалостно. Тогдашний декан был большей любитель спорта и в преддверии марафона сделал объявление, что каждый, кто согласится принять участие в этом мероприятии и добежит до финиша, получит двухнедельный отпуск.

Как раз в это время я ухаживал за очаровательной девушкой, с которой познакомился в турклубе, где занимался альпинизмом и спелеологией. Дальше поцелуев у нас не заходило. Наверное, из-за нерешительности и неуверенности в себе. Она тоже активно занималась альпинизмом и спортом и как раз собиралась в поход в конце апреля, приглашала меня с собой. Поэтому возможность получить две недели отпуска как раз в нужное мне время я упустить никак не мог. Тем более, парень я тогда был здоровый и натренированный, хотя специально бегом не занимался. Кроме того, моя девушка идею пробежать сто километров восприняла с большим энтузиазмом, обещала прийти поболеть и помочь, чем сможет. Да и самому мне было интересно испытать себя. В общем, я решил бежать.

В день старта погода выдалась прекрасная. Ласково светило весеннее солнце, дул легкий ветерок. Не жарко, но и не холодно – то, что надо. Принять участие в забеге мог любой желающий. При регистрации каждому выдавали номер на грудь и на спину, повязку на голову. Также дали специальную книжечку с картой маршрута и пустыми страничками, куда на контрольных пунктах ставили печати. Народу собралась тьма. И вот выстрел из пушки (да-да, из настоящей пушки) – старт.

Бежали мы небольшой группой из однокашников и знакомых. Особенно не торопились, переходя с бега на быстрый шаг, потом снова на бег. Разговаривали мало, так как сбивалось бы дыхание. Но всё равно, когда рядом бежит товарищ, как-то легче. Организованно соревнование было отлично. Весь маршрут размечен красными флажками, на поворотах – указатели. Каждые несколько километров стояли столики, где можно было бесплатно попить воды и поесть печенья.

Наверное, поэтому до первой крупной контрольной точки на тридцать втором километре добежали почти все, отвалилось только несколько совсем задохликов. На контрольном пункте – небольшой отдых. Горячий чай, шоколад, печенье. Моя девушка, делая мне массаж ног, говорила, что гордится мной. У меня открылось второе дыхание. Побежал дальше.

Местное население относилось очень доброжелательно: подбадривало криками, махало руками, предлагало попить водички. Но усталость уже постепенно накапливалась. Появилась пока еще не боль, но тяжесть в ногах и спине. Бежишь и чувствуешь малейшие неровности дороги. И уже такая мысль: «Может, ну его на фиг?» Но собрал волю в кулак и бежал.

И вот пятьдесят пятый километр. От училища стоят несколько армейских палаток с топчанами. Горячий обед и массаж. Половина пути позади. Это воодушевляло. Но когда думалось, сколько еще надо пробежать, становилось страшно. Бывалые бегуны советовали, что лучше на шаг не переходить. Лучше медленно, но бежать, а то после таких остановок можно и не захотеть снова бежать. Учту. Из моих товарищей добежала едва ли половина, и те растянулись по трассе. Моя девушка меня страстно поцеловала и заявила, что я лучший. После отдыха полегчало, но стартовать – тяжело, хотя через несколько километров снова вошел в ритм.

Левой-правой, левой-правой. Ноги переставлял уже на автомате. В голове пустота. О дороге уже не думал, находился как бы в полусне, бежал на автопилоте. Темнело, Дорогу указывали лампочки-маячки. Бежишь – будто идешь на судне по фарватеру реки. Дорога стала хуже: местами даже грунтовка. Моему телу ужасно не нравилось, что с ним вытворяли. Меня мотало из стороны в сторону, как пьяного.

Вот он – восемьдесят первый километр. Предложили горячий ужин, но есть не хотелось – нет сил. Моя девушка меня не бросила – ждала. Это радовало. Попыталась меня обнять, а я ей: «Иди на фиг, сил нет на нежности». Но не обиделась, сделала мне массаж… Всё-таки она – чудо. Сил уже не осталось, но бросать глупо, ведь бежать – совсем немного. О товарищах даже не спрашиваю, мне уже всё равно.

Сжав зубы, сделал первые шаги – это труднее всего. Снова бежал, каждый шаг – пытка. Но, наверное, я мазохист, продолжал бежать. Дорога стала лучше. Сознание включалось только на поворотах. Как добежал до девяносто первого километра – не помню, слишком устал.

На девяносто первом не останавливался. Чувствовал, если остановился бы, то больше не встал. Как ни странно, на последних километрах открылось очередное сто двадцать пятое дыхание, бежать стало легче. Или, может, это потому, что нечто внутри меня понимало, что скоро всё закончится.

На последних ста метрах вдоль дороги горели факелы – красота необыкновенная. Всё. Финиш. Приветливые лица, все меня поздравляли, жали мне руки. Огненный поцелуй от любимой. Сдал карту: мой результат – 17 часов 17 минут. Я смог! Я добежал!

Следующие несколько дней жил на квартире у своей девушки. Ходить практически не мог – ноги не поднимались, походка, как на лыжах. Но моя ненаглядная за мной трогательно ухаживала. Через недельку жизнь наладилась, всё полностью прошло. В газете напечатали имена тех, кто добежали, и мое в том числе. Я ужасно горд собой. Собирался в поход в Крым.

В этом походе моя девушка согласилась стать моей женой. И вместе мы уже более двадцати лет.

Газету со своим именем хранил лет пять, пока ее не растерзал живший у меня в то время и сбежавший после из клетки попугай. Но о попугае – отдельная история.

Попугай Кеша

Перемены в жизнь ворвались внезапно, одним обычным осенним утром. Я, жена и наш молодой спаниель жили тогда в центре Одессы в старом, еще сталинской постройки, доме. Мы с женой как раз сели завтракать, как вдруг в открытую форточку (мы любили свежий воздух, и форточку почти никогда не закрывали) влетел маленький зеленый волнистый попугайчик. Резко спланировав, он уселся прямо на ложку, которую жена держала в руках, и начал с нее клевать кашу. Опешив от такой наглости, жена хотела согнать наглеца, в ответ тот стал шипеть и клеваться.

Поклевав каши из ложки, попугай перелетел прямо в центр тарелки. Там, стоя по колено в каше, он долгим, пристальным взглядом посмотрел жене прямо в глаза и свистящим попугаичьим голосом, но очень четко произнес: «Кеша хороший! Дай кусочек!» Затем он неторопливо прогулялся по тарелке, выбирая кусочки повкуснее. Мы были просто в шоке!

Насытившись, Кеша взлетел и уселся жене на плечо. Там, наклонившись к ее уху, он снова четко произнес: «Кеша хороший!», «Сам дурак!» и «Птичка-невеличка». Закончив концерт, он спрятал голову под крыло и задремал. Жена сидела, боясь пошевелиться. Вот так у нас появился новый питомец.

Мы в течение нескольких недель спрашивали у соседей, читали объявления на остановках, но так и не нашли его прежних владельцев. Я купил большую просторную клетку с поилкой, кормушкой и всякими попугаичьими развлекухами. Впрочем, туда он прилетал только поесть и поспать, дверку клетки мы никогда не закрывали, и он спокойно шастал по квартире, где хотел. Особенно он любил сидеть на плече у моей жены, и тихонько что-то нашептывать ей в ухо, пока та занималась делами по хозяйству.

Мне он на плечо никогда не садился, зато любил сидеть на голове, в прямом смысле этого слова (хотя и в переносном тоже). Любую попытку согнать с насиженного места он воспринимал как агрессию и огрызался. Впрочем, мы нашли способ пересаживать его на другое место: надо было лишь протянуть ему указательный палец, и он сразу на него перебирался.

Как оказалось, он знал множество слов, причем любая попытка научить его тем словам, что хотели мы, оканчивалась неудачей. Зато, если ему понравилось случайно услышанное слово или звук, он мог запомнить его с одного раза и потом повторять неделями. Чувство страха у птички напрочь отсутствовало. Даже собака его почему-то боялась, хотя собаке он был на один зубок.

Кстати еще одно его любимое занятие – издеваться над собакой. Например, забравшись в какой-нибудь укромный уголок, он начинал мяукать. Спаниель в недоумении, как какая-то кошка посмела покуситься на его территорию, начинал носиться по квартире, громко лая. Когда, наконец, вычислял, откуда доносятся эти мерзкие звуки, он начинал лаять на попугая. Видя, что его раскусили, тот замолкал, и всё успокаивалось. Впрочем, это не мешало всё повторить часом позже. Или Кеша садился в собачью миску и делал вид, что клюет собачий корм. Собаку это жутко нервировало, и она начинала носиться кругами вокруг миски. На попытки согнать наглую птицу – та принимала угрожающие позы и громко шипела.

Еще одна его страсть – уничтожение всяких бумажек, причем книги он не трогал, зато счета за телефон и электричество приходилась прятать, так как попугайчик, проявляя завидное терпение и упорство, разрывал их на множество мелких кусочков размером не крупнее нескольких миллиметров.

Чтобы Кеша не заскучал, жена купила ему подружку и специальный гнездовой домик. Кеша оказался очень галантным кавалером. Он трогательно ухаживал за своей девушкой: перебирал ей перышки, кормил из клюва, что-то рассказывал ей на своем языке. Самка отвечала взаимностью: сидела, склонив голову с полузакрытыми глазами, и внимательно слушала. Они везде летали парочкой, часто «целовались». Спустя месяц самка снесла первое яйцо, затем второе, затем еще – всего семь яиц.

Странное совпадение. Хотя мы с женой были женаты уже несколько лет, детей у нас не было, врачи говорили – конфликт резус-факторов. И вдруг жена сообщила мне радостное известие: она забеременела. Я был на седьмом небе от счастья.

Примерно через три недели стали вылупляться птенцы. Вылупилось шесть птенцов, одно яйцо почему-то погибло. Птенцы быстро росли и обрастали перьями, стали вылезать из домика и учиться летать. От отца им передались незаурядные лингвистические способности: все как один умели разговаривать. Причем первыми и любимыми стали фразы: «Кеша хороший» и «Дай кусочек». Это было сюрреалистическое зрелище, когда семь попугаев сидели в ряд на жердочке и рассказывали друг другу, какой Кеша хороший. Когда попугайчики достаточно подросли, я под давлением бесчисленных просьб друзей и родственников раздал им всю молодежь.

И вот, наконец, наступил самый счастливый момент в моей жизни: моя жена родила прекрасную здоровую дочурку. Конечно, с появлением ребенка мы стали меньше внимания уделять нашим питомцам. И вот однажды, ранним летом, так же внезапно, как появился, Кеша вместе с подружкой вылетел в форточку. Мы его долго искали по соседним дворам, клеили объявления, всё безрезультатно. Возможно, Кеше просто надоел размеренный образ жизни, и он полетел на свободу, навстречу новым приключениям. А возможно, его маленькое, но ревнивое сердечко не перенесло появление конкурента.

У моей жены есть своя теория. Что в таком странном обличии нас посетил ангел или бог плодородия, или какое-то другое мистическое существо. Исполнив свою миссию, полетел помогать другим нуждающимся. Впрочем, наш волнистый друг пропал не бесследно. Примерно через год после его пропажи я заметил среди стаи воробьев волнистого попугайчика. Это был не Кеша, но, возможно, его потомок. Затем я еще много раз замечал по всему городу одичавших волнистых попугайчиков, причем с каждым годом всё чаще. По всей видимости, они неплохо приспособились к городским условиям и нашему, в общем-то, не очень суровому климату.

Нервный тик

Работал я как-то с одним электромехаником. Когда-то он был начальником радиостанции, но с развитием компьютерной техники и спутниковой связи их всех сократили. Пришлось ему переучиваться. Человек он хороший, да и специалист неплохой. Вот только забухать любил, за что и бывал часто обруган начальством на собраниях коллектива.

Была у него одна привычка: когда его ругали или он с кем-нибудь спорил, он постукивал пальцами себе по ноге или по столу. Он говорил, что когда он нервничает, пальцы сами начинают выбивать дробь. Что это вроде нервного тика, и он ничего не мог с этой привычкой поделать. К этой его странности все привыкли и не обращали на нее внимания.

Так продолжалось несколько лет, пока к нам не пришел новый сотрудник. И вот однажды, на очередном собрании, новичок сидел рядом с электромехаником, которого опять раздалбывали за пьянку. Начальство у нас хамоватое, при выражении своего монаршего гнева в словах не стеснялось. Возражать или спорить было себе дороже. Поэтому бывший радист как обычно молча терпел и с кающимся видом кивал головой. Только его пальцы негромко выбивали дробь по столу. Вдруг на лице новенького появилось задумчивое выражение. Он вынул мобильник, что-то на нем нажал и положил его на стол.

На следующий день, давясь от смеха, он нам рассказал следующее. Оказывается, когда-то в детстве, он занимался в клубе радиолюбителей и, услышав «нервный тик» нашего коллеги, узнал что-то знакомое. Тогда он достал мобильник и всё на него записал. После работы прокрутил запись с замедлением и понял, что это азбука Морзе. Вспомнив былые навыки, перевел запись в текст и обалдел. Оказывается, электромеханик, барабаня пальцами, морзянкой материл начальство. Причем так затейливо и замысловато, что даже наши бывалые матерщинники были удивлены витиеватостью слога.

Мы были поражены. Оказывается, этот хитрец много лет, с совершенно невозмутимым видом, у всех на виду материт начальство, причем совершенно безнаказанно. Начальство мы не любили, а опытного коллегу наоборот уважали, поэтому сохранили его секрет в тайне. Вот только с тех пор начальство всё никак не могло понять, почему, когда на собраниях начинают распекать электромеханика, все улыбаются.

Чайка

Ласковое южное море шелестело прибоем под моими ногами. Мне – 12 лет. Возраст, когда мир полон загадок и открытий. Мои родители снимали на лето домик совсем близко от уютного, уединенного, дикого пляжа. Вода чистая и прозрачная. Я часами плескался в теплом море, изучая подводный мир и его обитателей. Несмотря на юный возраст, я отлично плавал и нырял. С ластами и маской мог проплыть под водой от двадцати до тридцати метров. Я вместе с друзьями выискивал на дне раковины рапанов, ловил в зарослях водорослей рыб-иголок, собирал мидий. Нырять и изучать морскую глубину – сплошное удовольствие!

В прибрежных скалах жило много чаек. Они постоянно носились над морем, громко кричали и ныряли за рыбой. Мои попытки познакомиться с ними заканчивались неудачей. Птицы очень пугливы. Стоило мне подойти к ним поближе, как они сразу улетали.

И вот как-то раз я увидел большую, сидящую на воде белую чайку. Она почти не двигалась. Наверное, задремала или отдыхала после удачной охоты. На этот раз я решил не упустить свой шанс. Стараясь не спугнуть добычу, я издалека нырнул поглубже и, проплыв почти над самым дном, резко поднялся и схватил ее за лапы…

Для птицы это стало полной неожиданностью. Она забила крыльями, пронзительно закричала и от страха обгадилась жидким, пахнущим рыбой пометом, прямо мне на голову. Чайка попыталась взлететь, но я держал крепко. Тогда она стала клевать мои руки, плечи и голову. Было невероятно больно, я даже не удержался и заплакал. Естественно, я выпустил добычу, и чайка улетела. От неожиданности, боли и обиды я наглотался воды и чуть не утонул. А эта мстительная бестия вернулась и стала на меня пикировать, норовя клюнуть в голову. Я еле-еле доплыл до берега, где меня спасли подбежавшие родители.

Руки болели неделю и были покрыты огромными, сизыми синяками. Плечи тоже украсили сине-желтые отметины от клюва, а на голове осталось несколько ссадин. Впрочем, на мне тогда всё заживало, как на собаке. Не прошло и нескольких дней, как я уже продолжал изучать полные тайн прибрежные скалы и загадочные морские глубины. Только старался держаться подальше от коварных белых птиц.

Говорят, души погибших моряков вселяются в чаек. Наверное, встретившийся мне экземпляр в прошлой жизни был грозным и мстительным пиратом. Во всяком случае, именно так я тогда рассказывал своим друзьям, когда загорелый и отдохнувший вернулся домой.

Хвостатый рейс

Настроение у судового электрика Кузьмича было отличное. Уже спала дневная тропическая жара, и моряк неспешно двигался в сторону родного парохода. В его желудке мирно плавали жареные креветки. Им не было тесно – пива там было много. Левой рукой он обнимал постоянно хихикавшую местную жрицу продажной любви, правой – держал недопитую бутылку холодного пива.

Позади него, на тачке, смуглый паренек вез покупки: две клетки с огромными цветными попугаями. Хорошо на душе было и оттого, что эти красавцы достались ему практически даром. Он выменял их за вынесенное с судна ведро краски. Вдруг приятные раздумья о прибыли от продажи птичек дома были прерваны пронзительным визгом и сердитыми воплями.

Из-за угла, воя, как сирена, выскочил резиновый гном, который при ближайшем рассмотрении оказался маленькой обезьянкой-капуцином. Обезьяна была одета в костюмчик гнома из прорезиненного материала. Короткие синие штанишки, желтая жилетка и остроконечная красная шапочка на пушистой голове глянцево блестели под лучами тропического солнца, придавая животному вид детской игрушки. За обезьянкой, что-то выкрикивая и размахивая гигантским мачете, запыхавшись, гнался толстый мужик. Увидев высокого белокожего мужчину, обезьянка прибавила скорости. Подбежав к электрику, она обхватила его ногу всеми четырьмя лапами, перестала визжать и, задрав голову, посмотрела ему прямо в глаза. В этом гипнотическом взгляде было столько неизъяснимой печали, вековой мудрости и вместе с тем робкой надежды, что просоленное сердце грубого моряка не выдержало.

– Эй! Мачо, зачем животинку тиранишь?! – возмутился Кузьмич, загораживая обезьянку бутылкой пива.

Обезьянка обернулась к толстяку и оскалила свои белоснежные зубки. Размахивая руками, тот начал что-то сбивчиво рассказывать. Проститутка, немного знавшая английский, стала переводить. Оказалось, что это местный фотограф, который зарабатывает на жизнь, фотографируя туристов с обезьянами, попугаями, змеями и другой местной живностью. И эта… (тут последовал монолог минут на пять, который девушка перевести не смогла)… обезьяна разбила вдребезги его дорогущую фотокамеру. Теперь он ее порежет на кусочки и отдаст в ресторан, где из нее, на радость туристам, что-нибудь приготовят.

Внимательно посмотрев на обезьянку и почесав свою густую, черную, с едва пробивавшийся сединой шевелюру, Кузьмич резонно заметил:

– Обезьянка маленькая, много за нее не выручишь. Зато у меня есть к вам деловое предложение! Продайте ее мне, а я обещаю, что вы ее никогда больше не увидите.

Толстяк с тесаком задумался. Примерно час ушел на обсуждение деталей сделки, и консенсус был достигнут. Моряк получил обезьянку вместе со шмотками и поводком, отдав за нее почти все деньги, которые имел при себе. Сначала электрик огорчился от такой большой и непредвиденной растраты, но, прикинув, за сколько сможет продать обезьянку дома, вновь воспарил духом.

Уже на судне обезьяну раздели и помыли. Оказалось что это самец. После небольших раздумий найденышу присвоили кличку Кортес, в честь городка, где случилась нежданная встреча. Впрочем, он охотно отзывался и на любые другие клички: «Эй, ты!», «Обезьян» и «Хрень хвостатая». Особенно, если призыв сопровождался какой-нибудь подачкой. На постой Кортеса определили в пустующую кладовую на корме.

Попугаев электрик вначале разместил у себя в каюте, но птицы сильно шумели и мешали спать, поэтому переехали в электромастерскую, где никому не мешали.

Новый питомец Кузьмича оказался очень общительным и совсем ручным. Он быстро стал любимцем всего экипажа. Капитана судна лишняя живность на борту не порадовала. Впрочем, он ограничился только предупреждением, что любые проблемы с животными будут решаться за счет их хозяина. На том и поладили. Обычно обезьянка сидела у себя в кладовке, но, учитывая смирное поведение и веселый нрав, ее стали выпускать погулять по палубе. А когда новый питомиц полностью освоился на судне, его вовсе перестали запирать в кладовой и оставляли на корме, проход с которой к другим частям парохода перекрывался решетчатыми дверьми.

Единственным живым существом, с которым у Кортеса сразу не сложились отношения, была судовая кошка Матильда. Причиной вражды послужила конкуренция за стопку ящиков, сложенных на корме под окном камбуза. Сидя на ящиках возле иллюминатора, было очень удобно выпрашивать у поваров чего-нибудь вкусненькое. И кошка, и обезьяна достигли в этом умении непревзойденных высот. Война за «ключевую высоту» носила позиционный характер: кто успел, тот и съел. Согнать «царя горы» с насиженного места было проблематично: кошка шипела и царапалась, а обезьяна, прыгая на месте, размахивала длинными лапами и демонстрировала свои мелкие, но острые зубки. Впрочем, до открытой драки не доходило – всё заканчивалось угрозами.

Развязка противостояния наступила совершенно неожиданно. Однажды вышедшие на палубу покурить матросы услышали со стороны кормы странные звуки. Заглянув за угол, они увидели удивительную картину. На бухте швартовных концов, вцепившись в них когтями передних лап и выгнув спину, сидела Матильда. Сзади к кошке пристроился Кортес и совершал очень характерные ритмические движения. При этом кошка издавала резкие мяукающие звуки, а обезьянка шумно пыхтела и причмокивала. Странным было то, что кошка вела себя удивительно спокойно и не вырывалась. По всей видимости, ей нравилось то, что с ней делали. Матросы не стали им мешать и, тихо посмеиваясь, удалились. Кому, как не морякам, знать, до чего может довести длительное воздержание. Еще более удивительным было то, что с тех пор Матильда и Кортес стали лучшими друзьями. Они рядышком сидели под камбузом и совместно выпрашивали угощение. Иногда даже делились добычей друг с другом.

Примерно месяц спустя Кузьмичу досталась тяжелая работа – ремонтировать судовой тифон (гудок). Работа неприятна тем, что приходилось ее выполнять на самой верхушке мачты, да еще и при качке. Кроме того, это был излюбленный насест чаек и бакланов, потому скоб-трап на мачту, сама мачта и тифон были покрыты толстым слоем птичьего помета. Промаявшись несколько часов, весь вымазавшись и устав от неудобной позы, Кузьмич так и не закончил ремонт. Оказался поломан электромагнитный клапан, подававший на сирену сжатый воздух. В качестве временной меры электрик привязал к клапану веревку, конец которой спустил к навигационному мостику. Теперь, в случае необходимости, вахтенный мог подавать звуковые сигналы, просто дергая за веревку.

Временно решив проблему, электрик пошел отдыхать. Закончить ремонт он думал на следующий день. По дороге в каюту он занес поесть своему питомцу, при этом уставший моряк забыл закрыть дверь с кормы. Плотно поев, любопытная обезьянка не преминула воспользоваться представившейся возможностью и отправилась изучать судно. В конце концов, она забрела на мостик, двери на который были открыты. Там Кортеса очень заинтересовал лежавший на столе возле выхода предмет. Это была красивая, с огромной золоченой кокардой и позументом, с черным лакированным козырьком капитанская фуражка. Взяв в шаловливые лапы, обезьянка повертела фуражку так и этак, затем попробовала козырек на зубок… В этот момент обезьяну заметил капитан.

Увидев, как обращаются со сделанным на заказ предметом его гордости, мастер вначале на секунду онемел, а затем разразился истошным воплем: «Положи мою фуражку на место!» Обезьяна испугалась резкого и громкого звука. Прихватив с собою новую игрушку, она пустилась наутек. Продолжая громко кричать, капитан побежал за ней. Инстинкт самосохранения погнал Кортеса наверх, на мачту. Там он и уселась возле тифона на поперечной перекладине. Уже через минуту экстренно вызванный электрик лез по трапу вслед за пушистым воришкой. Увидев хозяина, Кортес выронил фуражку и стал метаться по перекладине из стороны в сторону. Фуражка пролетела полметра и застряла в вантах. Электрик почти дотянулся до фуражки, когда неугомонная зверушка зацепилась ошейником за веревку от тифона…

Звук от судового тифона хорошо слышен на расстоянии от шести до восьми миль от судна. А оказаться в полуметре возле неожиданно сработавшего судового тифона – ощущение непередаваемое. Однажды испытав, вы запомните его навсегда.

Вначале обезьяна попросту обгадилась, причем тугая струя жидкого дерьма попала точно на капитанскую фуражку. Затем она подпрыгнула вверх метра на три. Упав прямо на голову своего хозяина, перепуганный до полусмерти Кортес судорожно вцепился ему в волосы. Кузьмич этого не ожидал. Только спустя несколько минут он смог разжать сведенные судорогой пальцы, сбросить вниз обгаженную фуражку и медленно, с трясущимися руками и ногами, едва попадая на перекладины трапа, спуститься.

Увидев свою фуражку, капитан, любивший изъяснятся витиевато и патетически, изменил своей привычке и сказал коротко:

– За борт скотину!

Но оторвать обезьянку от густой шевелюры электрика было непросто. Лапы не хотели разжиматься. Густая шерсть стояла дыбом. Широко открытые глаза остекленели. Да и всё тельце обезьянки окаменело и вообще не шевелилось, напоминая изделие таксидермиста.

От бесславного конца в пучинах океана бедную животинку спасло заступничество буфетчицы, а по совместительству и любовницы капитана. Она принесла мастеру горячего чая с бренди, выпив которого он немного успокоился. Кроме того, женщина пообещала отмыть фуражку. Да и капитан, в общем-то, понимал, что сам виноват: надо было спокойно подойти и отобрать свое имущество, а не кричать и пугать бедное животное.

В конце концов, Кортес был прощен, зато монарший гнев пролился на электрика: – Если ты, краб искрожопый, якорь тебе в кормовой клюз, не починишь тифон прямо сейчас, – снова закипая, кричал капитан, – то я посажу тебя на него верхом! Обмотаю один оголенный провод вокруг твоего причинного места, а другой засуну тебе в задницу! Я буду подавать сигналы напряжением 220 вольт, а ты будешь или открывать воздух на тифон вместо клапана, или сам подавать звуковые сигналы!»

Пришлось электрику после того, как от него всё-таки отодрали обезьяну, снова лезть на мачту и доделывать работу. Обезьяну отнесли в ее коморку. Там она немного ожила, забилась в темный угол и, тихонько поскуливая, зыркала оттуда глазками. Несколько дней она была как пришибленная, но затем полностью оклемалась и вела себя так, как будто ничего и не произошло.

Всё рано или поздно заканчивается. Заканчивался и долгий рейс электрика. Судно зашло в небольшой европейский порт – это был последний порт перед дорогой домой. Кузьмич сидел у себя в каюте за столом и пересчитывал заработанные нелегким трудом и хитроумными торговыми операциями деньги. От этого приятного занятия его отвлек стук в дверь. За дверью был механик, который сообщил, что через час приедет проверка портнадзора. Будет проверять все служебные помещения, поэтому оттуда надо быстро убрать всё лишнее и навести порядок.

Пришлось электрику срочно перетаскивать клетки с попугаями в каюту. Кортеса он запер в шкафу, предварительно выкинув оттуда всю одежду на койку. Закрыв каюту, электрик побежал наводить порядок в помещениях своего заведывания. Проверка длилась долго и закончилась только в конце дня. Усталый, но довольный отсутствием замечаний, моряк открыл каюту и остолбенел…

Двери шкафа были распахнуты настежь. Вся каюта усеяна мелкими обрывками денежных купюр, перемешанных с цветными перьями, битым стеклом и другим мусором. На столе, рядом с открытыми клетками, валялись мертвые, ощипанные тушки попугаев. Всё, что можно было изорвать или поломать, было тщательно уничтожено. На кроватной подушке сидела обезьяна и с совершенно невинным видом справляла малую нужду…

Вечернюю тишину расколол нечеловеческий, тоскливый и одновременно яростный вопль… Звериное чутье подсказало Кортесу, что его сейчас будут убивать. Прошмыгнув между широко расставленными ногами хозяина, обезьянка метнулась наружу. Она уже знала, что вверх бежать нельзя – достанут, поэтому направилась в сторону трапа. Кузьмич, схватив попавшуюся под руку швабру, погнался за ней, оглашая коридоры судна матерными криками.

Смеркалось. Заходящее солнце окрасило запад всеми оттенками багрянца. Для начала осени было необычно тепло. В кронах деревьев, лишь слегка тронутых желтизной, гулял слабый ветерок. Всё вокруг дышало покоем и умиротворением.

Только в одном месте сонная идиллия вечера была нарушена. По тихой улочке провинциального европейского города бежала маленькая лохматая обезьянка. За ней, размахивая шваброй, бежал не старый, но почему-то уже седой мужчина. Сбивая дыхание, он выкрикивал грозные и грубые слова. Выше по улице, из двери дорогого ресторана вышел прилично одетый молодой человек. Увидев его, обезьянка, собрав последние силы, рванула вперед и вскочила мужчине на ногу. Задрав голову, она преданно посмотрела своей новой жертве прямо в глаза.

– Мистер, что вам сделала эта милая обезьянка? – спросил джентльмен. – Я давно хотел завести питомца. Возможно, мы с вами сумеем договориться?..

Оглавление

Уха из пираний

Порошок

Мексиканские прыгающие бобы

Коктейль «Бычий глаз» или клизма с зубами

Свиноводство на флоте (первый бирманский рассказ)

Новый год в Мьянме (второй бирманский рассказ)

Судовые жены (третий бирманский рассказ)

Фумигация

Шторм в Мраморном море

Welcome to Ukraine

Роль ушей в сексуальной жизни «Покемонов»

Неудачный рейс бравого вояки

«Американо маринеро»

Доктор «Смерть»

Спасение рыбаков

«Сладкая» баржа

Карнавал в Бразилии

Как я пробежал сто километров

Попугай Кеша

Нервный тик

Чайка

Хвостатый рейс Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg