«Вдоль Большой реки»

Владимир Уткин Вдоль Большой реки

Глава 1 ВОЗВРАЩЕНИЕ

Ходок устал. Вот уже много дней мерили землю его сухие жилистые ноги.

Бесшумно пробирался он сквозь густые колючие заросли, легко взбегал на крутые холмы, стремительно переплывал реки. Легкой тростинкой казалась в крепких руках огромная дубина, унизанная осколками черного кремня. И все-таки Ходок устал.

Путь Ходока – тяжелый путь, не каждый его выдержит. На этом пути слабый спутник – помеха. Он может оставить след, зашуршать в зарослях, и тогда погибнут оба.

Два дня просидел Ходок под палящим солнцем на узком каменном выступе, спасаясь от долгогривого зверя. Как хотелось пить! Но внизу караулил зверь, и Ходок высидел. Хищнику надоело ждать, и он ушел.

Путь Ходока – долгий путь. Через леса и степи, через реки и горы ведет этот путь в земли чужих племен, и нет ему конца.

Редко бывает Ходок в родном стойбище. Он приносит племени кремень и солнечный камень, ракушки и краски, отыскивает места, богатые дичью, и места, удобные для жилья, договаривается с соседними племенами о совместной охоте и обмене.

Встречаются племена, которые хорошо принимают уставшего путника: дают место у своего костра, слушают рассказы о других землях и народах. Но таких мало. Большинство не любит, чтобы кто-то чужой ходил по их землям.

У дальнего болота воины большеруких гнались за Ходоком, метали в него, словно в зубра, свои копья. Но он запутал следы и, как всегда, ушел. В землях большеруких можно найти ледяной камень. Копье с наконечником из такого камня пробивает даже шкуру толстокожих.

Ходок снова пойдет туда. Но не сейчас. Сейчас ему надо спешить к племени, потому что он видел плосколицых. Если бы можно было кого-нибудь послать с этой вестью в стойбище… Тогда бы он остался и проследил, куда пойдут плосколицые. Но Ходок один. Тропа разветвлялась. Все чаще пересекали ее узкие тропинки. Вот тропинка к озерам, где ловят рыбу, тропинка к реке с черной водой. А вот эта ведет к ягодным полянам. Теперь недалеко до стойбища.

С холма перед Ходоком открылась Большая река. Он остановился, всматриваясь в серовато-синюю воду, сверкавшую под лучами летнего солнца. В лесу ревели туры, на перекате ловил рыбу молодой медведь, а с луговых озер доносился гогот гусей. За лугами синела степь. Стада джейранов, сайгаков, лошадей казались желтыми пятнами, утонувшими в высокой траве. Черными глыбами возвышались над степью носороги, мелькали серые точки, цепью огибавшие стадо лошадей: это охотились степные волки.

На высоком холме, между оврагом и речушкой, впадавшей в Большую реку, чернели круглые хижины, крытые закопченными шкурами. Сейчас, в летнюю жару, шкуры были заброшены на самый верх хижин, обнажая скелеты из жердей, вставленных в черепа мамонтов, которые были вкопаны в землю вокруг хижин. На жердях лежали лопатки, позвонки, рога, образуя костяные стены хижин. Связанные кожаными ремнями, изгибались над входами бивни мамонтов. Между хижинами на шестах сушилась рыба.

У края стойбища две женщины каменными скребками очищали шкуру: видно, собирались шить из нее одежду. Ходок всмотрелся, но не узнал женщин.

На зеленом склоне, полого спускавшемся к реке, кувыркались дети, а от мастерской Молчуна доносились гулкие удары. Ходок улыбнулся: отец работает – значит, здоров.

Он подошел к частоколу. Дубовые стволы, потемневшие от времени, были наклонены заостренными верхушками наружу, и казалось, что стойбище угрожает лесу тяжелыми боевыми копьями. Проход, который на ночь закладывали жердями и колючим кустарником, сейчас был открыт, и Ходок свободно прошел в стойбище. Большие серые псы окружили его плотным рычащим кольцом, но, узнав своего, завиляли хвостами и отошли, а к Ходоку уже спешили женщины, бежали дети, ковыляли старики. Они терлись головами о его плечи, похлопывали по спине, хватали за руки. Раздавались редкие и негромкие приветственные возгласы: племя Туров не любило шуметь. Шум привлекает врага, выдает человека хищнику. Даже собаки в стойбище почти не лаяли, а рычали редко и тихо.

Сбросив с плеч большой кожаный мешок с камнями и ракушками, Ходок направился к мастерской.

Молчун работал на краю стойбища у оврага.

Над двумя большими валунами был устроен навес из жердей и шкур. Под навесом лежали и висели кожаные мешочки с охрой, белой глиной, сажей, смешанной с жиром, пучки трав, костяные палочки, иголки, осколки кремня. Рядом лежали куски бивней – целые и расщепленные, долота, кремневые топоры, резцы.

Молчун делал наконечник для копья. Внимательно вглядываясь в трещины, он легкими ударами топора отбивал куски кремня; вертел в черных искривленных пальцах наконечник и снова отбивал лишнее или сглаживал неровности кремневым долотом.

Он не прекратил работы, когда Ходок подошел к навесу, но по задрожавшей руке и быстрому взгляду, брошенному из-под густых волос, прикрывавших лицо старика, Ходок понял, что отец ждал его и беспокоился.

– Долго ходил, – проворчал Молчун, откладывая наконечник.

Ходок отвязал от пояса небольшой мешочек.

– Краска, отец. И ледяной камень, но мало. Спешил. Где вождь?

– Охотится. К вечеру будет. Пока отдохни.

Ходок кивнул. Дети плотной толпою окружили его, карабкались на плечи, рассматривали его дубину. Ходок развязал мешок и стал оделять их подарками – кого камешком, кого ракушкой или клыком хищника. Тесной стайкой толпились поодаль молодые ловцы, с завистью разглядывая оружие Ходока.

«Как все выросли, – с трудом узнавал одного за другим Ходок. – Вон Дрозд: он все больше становится похожим на отца. А Быстроногий Олень совсем вытянулся. Правда, плечи узкие. Настоящей силы у него еще нет. А где же Орлик?»

Ходок улыбнулся, вспоминая беловолосого мальчишку, который так горячо просил взять его с собой.

От стайки подростков отделился Бобр, старший сын вождя, и протянул Ходоку большую щуку.

– Пусть Ходок поест, – сказал он. – Бобр только что убил ее. – И просиял, когда Ходок принял подарок.

Ребята стали неохотно расходиться. Ходок не пригласил их в хижину, значит, рассказов пока не будет. Ходок устал. Может, позже, у вечернего костра, когда вернется вождь…

Ходок прилег на старые вытертые шкуры. «Надо будет добыть новые шкуры. Молчун ведь не может охотиться…»

Он вздохнул.

Ходок был тогда совсем малышом, когда у племени Туров стали пропадать люди. Не вернулась женщина, ушедшая за ягодами. Исчезли двое ребят, которые били рыбу на лесном озере. Охотники искали пропавших и там, где их следы обрывались, нашли отпечатки лап огромного волка.

– Дух леса прогневался на своих детей, – шептали женщины. Они перестали ходить за корешками и ягодами, только в сопровождении воинов шли за водой.

Два раза Мамонт, вождь племени, устраивал облавы на хищника, но волк избегал воинов, обходил засады, нападая на одиночек.

– Это отец племени Волков, – говорили суеверные – Нужно принести ему жертвы. Убить его невозможно…

Но жертвы и заклинания не помогали. И тогда Мамонт пошел на волка один. Пошел и не вернулся.

Тревожно стало в стойбище. Двойная цепь костров защищала его от леса, но все равно с наступлением темноты никто не решался выйти из хижины. А волк бродил у самой ограды, подстерегая неосторожных. Тоскливый, мрачный вой заставлял дрожать женщин и детей; огромная серая тень, мелькавшая в кустах, прогоняла из лесу самых отважных.

Днем шесть женщин пошли за водой. Вернулось пятеро. Мать Ходока не вернулась.

Молчун собрал оружие и ушел. Десять дней не было его, а на одиннадцатый он приполз, волоча сломанную ногу. Ласковые женские руки подняли раненого, отнесли в хижину, вылечили. Но сломанная нога срослась неправильно, и Молчун больше не мог охотиться.

Он никому не рассказывал о схватке с гигантским волком. Да его никто и не спрашивал. Охотники прошли по его следам и нашли тушу убитого зверя. Два копья торчали в его груди, а возле разбитой головы валялась сломанная дубинка Молчуна.

Глава 2 СОВЕТ

Вождь вернулся к вечеру. Он притащил на своих широких плечах молодого оленя и, сбросив груз, облегченно распрямился, обошел стойбище, заглянул к Молчуну и направился к Ходоку, который поджидал его, сидя на большом валуне у входа в хижину. Ходок сидел неподвижно, опустив голову на колени, и, казалось, дремал.

Он не сразу поднял голову, когда вождь остановился перед ним. Вождь нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Собирай совет, – негромко сказал Ходок. – На землях Львов появились плосколицые.

Вождь вздрогнул.

– Ходок никому не сказал? – обеспокоено спросил он, оглядываясь.

– Зачем? – пожал плечами Ходок.

Вождь облегченно вздохнул. «Ходок всегда поступает правильно. Пусть об опасности пока знают только старейшины. Может, плосколицые и не доберутся до Туров. Земли Львов далеко от их стойбища. Но подготовиться к нападению надо…»

Старейшины собрались на небольшой поляне у священного дуба, покрытого красной краской на высоту человеческого роста. Помощник вождя Седой, высокий воин с седыми волосами, подошел и стал у дуба.

– Ходок видел плосколицых… – сказал он негромко, – пусть расскажет.

Ходок прикрыл глаза, вспоминая. Он лежал за густой зеленой завесой ивняка, у самой воды, когда на реке показался плот. Плосколицых было двое. Отталкиваясь шестами, они вели плот у самого берега и внимательно всматривались в прибрежные заросли. Ходок легко мог бы убить этих двоих, но на реке показался второй плот, с целой гурьбой плосколицых.

– Они шли вверх по реке, – закончил свой рассказ Ходок.

– Ходок не посмотрел, где они остановились? – неодобрительно спросил Коротколапый Лис.

– Ходок спешил. А послать было некого.

– Может, они просто охотились? – передернул плечами Вороний Глаз.

Вождь остановил его нетерпеливым движением руки.

– Если плосколицые не придут, – сказал он, – хорошо! А если придут? Они могут окружить стойбище. Нужно будет много оружия, много мяса. Нужно готовиться. Пусть Ходок сходит к Рысям и Медведям. Пусть понесет им в подарок кремень и священную красную краску. Они любят ее.

– У нас мало краски, – перебил его Седой.

– Пусть Ходок добудет новой, а потом позовет Рысей и Медведей на Большую охоту. Вместе мы убьем много мамонтов и договоримся вместе встречать плосколицых.

– Зачем нам Рыси и Медведи? – проворчал Большой Зубр. – Они потребуют часть добычи. Мы и сами побьем плосколицых.

– Зубр мало думал, – вздохнул вождь. – Плосколицых много, а Туров мало. У плосколицых оружие смерти. Как Туры уберегутся от них?

Старейшины молчали.

– Так, – сказал вождь. – Охотники будут охотиться в лесу и степи. Нужно много мяса. Если придут плосколицые, мы не сможем охотиться. Молодые ловцы будут укреплять ограду. Женщины соберут много ягод и грибов.

Глава 3 НОСОРОГ

По лесной тропе шли двое. Короткий кожаный плащ, наброшенный на плечи мальчика, был перетянут ремнем, за которым торчали кремневый нож и короткая дубинка. Правой рукой он держал за руку девочку с рыжими волосами, а левой сжимал длинное копье с костяным наконечником. Девочка куталась в накидку из шкуры оленя, расшитую оленьими жилами, выкрашенными красной краской. Два браслета из кости мамонта охватывали ее обнаженные руки, а на шее девочки виднелось ожерелье, на котором вперемежку висели ракушки и кусочки янтаря.

– И тогда Лис выгнал меня из хижины, – рассказывала девочка. – Сказал: мало ягод. А Рыжая Белка старалась. Принесла не меньше, чем другие. Выгнал, – повторила она, едва сдерживая слезы. – Ночью. Под дождь.

– Потерпи, – успокаивал ее мальчик, хмуря светлые брови. – Скоро Орлик станет охотником и поставит свою хижину. А может, Белка хочет перейти в хижину Седого?

– Белка подождет, – вздохнула девочка. – Седой хороший. Но в его хижине много народа…

Орлик кивнул. Белка права. Старая Медведица, мать Седого, лучше всех в племени знала травы, которые утоляют боль. В хижине Седого всегда толпились больные, раненные на охоте, женщины и дети. Кроме того, вместе с Седым жила его жена Сойка с двумя малышами. Много людей в хижине Седого. Не считая многочисленных зверушек, которых постоянно притаскивал из лесу Дрозд в подарок малышам.

Впрочем, почти во всех хижинах Туров жили зверьки, подобранные людьми: зайцы, белки, ежи, лисята… Сойка подобрала как-то даже детеныша леопарда, чья мать погибла в схватке с медведем, защищая его. Леопард вырос и ушел в лес, но далеко от стойбища не уходил и совсем не боялся людей.

Дрозд, сын Седого, и Орлик, его воспитанник, редко бывали в хижине.

Отец Орлика провалился под лед и ушел к духам реки. Мать умерла во время большого мора, который погубил и родителей Белки. Орлика забрала к себе Сойка, а Белку – Лис, который приходился ей дядей. И если Орлику было хорошо в уютной, пахнущей травами хижине Седого, Белке приходилось несладко. Слишком уж злым был Лис. Его не любили в племени, хотя и уважали за хитрость и охотничье умение.

– Потерпи, – повторил Орлик, положив руку на худенькое плечо девочки.

Пустая сосновая шишка шлепнулась у ног Орлика. Пушистый зверек лукаво выглянул из-за ствола.

– Смотри, белка пришла к Белке, – засмеялся Орлик. – Пусть обе белки собирают ягоды и грибы. А Орлик пойдет к болоту, где бывают свиньи.

Он положил копье на плечо и скрылся в зарослях.

– Не уходи далеко, – крикнула ему вдогонку Рыжая Белка. Орлик осторожно выглянул из-за дерева. Так и есть. Кабан, две свиньи и шесть поросят. Зарылись в грязь и блаженствуют. Поросята даже постанывают от удовольствия. Орлик начал подбираться к поросенку, огибая секача, лежащего ближе к берегу. Он поднимал копье, готовясь метнуть его, когда до него донеслись крики Белки. Сразу же забыв о свиньях, со всех ног пустился он к ягодной поляне, а кабаны с треском врезались в кустарник. Не добегая до поляны, Орлик упал на землю и быстро пополз между кустами. Ему показалось, что крики доносятся откуда-то сверху. Он поднял голову. Обхватив руками и ногами толстую ветку дуба, рыжая Белка висела на дереве, с ужасом глядя вниз. Огромный шерстистый носорог, утробно фыркая, подрывал корни дерева и был похож сейчас на большую свинью, перепачканную землей. Орлик вскочил и выбежал из-за кустов.

– Эй! – крикнул он. Носорог повернул голову.

– Иди сюда.

Носорог фыркнул, потряс головой и снова наклонился к корням дерева. Орлик отломал большой корявый сук, размахнулся, и сук звонко ударил по длинному черному рогу. Носорог наклонился и медленно двинулся к мальчику, но, сделав несколько шагов, остановился и снова пошел к дереву.

Орлик с сожалением осмотрел наконечник своего копья. Длинный, острый, он легко пробивал шкуры коз и оленей, но толстую шкуру носорога ему не пробить. Если бы попасть в глаз…

Но тогда надо подойти спереди совсем близко. А толстокожий бегает быстро.

Мальчик сжал копье и начал медленно обходить поляну, стараясь держаться поближе к толстым стволам. До носорога оставалось двадцать шагов, десять… Орлик в три прыжка подскочил к носорогу и изо всей силы ударил копьем в основание волосатого хвоста. А еще через мгновение он уже сидел на ветке ближайшего дуба, а носорог яростно колотил рогом в ствол дерева. Летели куски коры, сыпалась листва, сухие ветки.

– Беги! – крикнул Орлик подружке.

Но Рыжая Белка как будто окаменела. Широко раскрытыми глазами смотрела она на зверя и продолжала держаться за ветку. Она уже не кричала, а только тихонько всхлипывала. Слезы промыли две светлые дорожки на красной краске, которой были покрыты ее щеки, и казалось теперь, что на лице Рыжей Белки нарисован узор, какой носят взрослые женщины.

– Беги! – снова закричал Орлик. – Носорог не увидит тебя. Но девочка продолжала сидеть на дереве.

Орлик рассердился.

– Беги же! Или я залезу к тебе на дерево и сброшу прямо под ноги толстокожему.

Белка вздрогнула. Медленно-медленно, нерешительно соскользнула она на землю, сделала шаг, другой и вмиг понеслась к опушке, едва касаясь ногами травы, уворачиваясь от колючих ветвей.

А Орлик привязал себя к ветке кожаным ремнем, служившим ему поясом, устроился поудобнее и стал ждать темноты. В темноте толстокожие видят плохо, и он был уверен, что удерет от носорога.

Зверь перестал колотить по стволу, и мальчик не заметил, как уснул.

Проснулся он от холода. Стемнело. На фоне заката четко чернели верхушки деревьев. А внизу, в густом переплетении веток и кустов, уже ничего не было видно. Орлик прислушался. Где-то далеко скулил шакал. Мяукала голодная рысь. Где же носорог? Орлик отломил сухую ветку и бросил в кусты. Плотная темная туша с топотом врезалась в кустарник. Орлик тихо соскользнул с дерева и пополз к опушке. Носорог затих, видно, прислушиваясь. Затих и Орлик, вжимаясь лицом в мягкую теплую землю, пахнувшую грибами и прелой листвой.

Тяжелые шаги послышались у дерева, на котором только что он сидел. Зверь с шумом обнюхал ствол и пошел по кругу, высоко поднимая рогатую морду, втягивая ноздрями воздух. Все ближе и ближе подходил он к Орлику, и тот понял, что через несколько шагов носорог учует его. Он не захватил с собой ветки, а искать ее в темноте – значило зашуметь. Вздохнув, Орлик осторожно вытащил из-за пазухи широкий кремневый нож, привстал на колени, размахнулся и швырнул далеко в сторону. Нож зашуршал в сухом валежнике, и носорог с фырканьем помчался туда. А Орлик наконец-то выбежал на опушку и со всех ног кинулся к стойбищу. Носорог гнался за ним до самого холма и долго еще бродил вокруг стойбища, топоча и фыркая, но Орлик уже миновал частокол и лежал у костра, делая вид, что ничего не произошло.

Седой одобрительно потрепал по плечу воспитанника, тихо подошла и села рядом с ним Белка, но окончательно счастливым Орлик почувствовал себя тогда, когда Ходок, обращаясь к нему, сказал:

– Завтра пойдешь со мной за краской…

Пойди с Ходоком!

Как давно мечтал об этом Орлик. Он побежал готовить оружие.

Глава 4 ЗА КРАСКОЙ

Они вышли ночью, бесшумно обогнув караульного. Ходок быстро вел Орлика по лесу, а когда костры стойбища скрылись за деревьями, залег в кустарнике, прислушиваясь. Потом они долго брели по ручью, переплыли озеро и снова пошли лесом. Небесный Медведь то смотрел прямо в лицо Орлику, то скатывался налево, а один раз очутился за его спиною.

«Ходок запутывает следы, – понял Орлик. – Но от кого? Ведь это земли племени».

Настало утро, и Ходок удвоил осторожность. Он обходил открытые поляны и холмы, заметал еловыми ветками следы на тропинке, осторожно, стараясь не поломать ни одной веточки, пробирался кустарником.

У желтых холмов они вышли к небольшой поляне. Сквозь густую траву виднелись обломки костей и обугленные древесные стволы. Тихо струился ручеек, полузасыпанный хворостом и хвоей.

– Здесь было стойбище, – остановился Ходок, поднимая с земли желтый черен.

– Кто их убил? – спросил Орлик.

– Плосколицые, – с ненавистью проговорил Ходок.

– Плосколицые?

– Они приходят издалека. Грабят, убивают, жгут хижины. Их много. У них оружие, которое убивает…

За желтыми холмами местность понизилась. Все чаще под ногами хлюпала ржавая вода. Могучие дубы и ели сменились зарослями осины и небольшими березовыми рощами. Множество озер, густо заросших осокой, кишело утками, гусями, журавлями.

Ночевали они посредине озера. Из сухих стволов и камыша Ходок сделал плот, и они спали на нем, пока утренний ветерок не подогнал плот к низкому заболоченному берегу.

К вечеру они вышли к зеленому болоту, тянущемуся до горизонта, и Ходок, вооружившись длинным шестом, осторожно ступил в воду, внимательно вглядываясь в темную глубину, перепрыгивая с кочки на кочку, которые пружинили под ногами.

Местность начала повышаться. К вечеру они подошли к глубокому оврагу, на дне которого в белых песчаных берегах струились тысячи ручейков, покрывая дно оврага влажной серебряной паутиной.

Ходок и Орлик спустились на дно и пошли вниз по оврагу, пока под ногами у них не зачавкала ржавая болотная вода. Здесь Ходок опустился на колени, шаря в воде руками. Время от времени он вытаскивал грязные, темно-коричневые комья и выбрасывал их на берег.

– Собери хворост, – приказал он Орлику.

Орлик наломал сухих веток и сложил их у стенки оврага.

Ходок переложил ветки мхом, потом вытащил из кожаной сумки желтый блестящий камень и начал ударять по нему кремнем. Сноп искр посыпался из камня на мох, заклубился сизым дымком, вспыхнул неяркими язычками огня. Ходок положил сверху на огонь два дерева крест-накрест. Деревья горели посредине, а когда середина сгорала, Ходок подвигал к ней несгоревшие части.

– Такой костер будет гореть долго, – сказал он, бросая в пламя темно-коричневые комья.

– А желтый камень?

– Я нашел его там, – кивнул головой Ходок, – за болотом. Это камень, в котором живет огонь.

Когда костер погас, он вытащил из пепла комья, ставшие буровато-красными, и сложил их в кожаные мешки.

– Потом их истолкут, – объяснил он Орлику, – и прожарят на камнях. Будет красная краска. А теперь разбросай костер и все обгоревшие ветки засыпь песком. Потом замети ветками все следы.

– От кого мы прячемся? – не выдержал мальчик.

– От племени.

– Но мы же несем краску племени?

– Краски мало, – буркнул Ходок. – Будут брать все, скоро кончится. Начнут красить копья, деревья. Дети начнут красить воду. Ходок уже видел такое.

Орлик задумался.

Много краски нужно племени. Краской мажут головы новорожденным и посыпают ею умерших. Краской покрывают лица женщины, чтобы выглядеть красивее. Краской раскрашивают браслеты и бусы. Краской красят стены хижин, чтобы солнце – отец краски – всегда было с племенем, охраняло его от злых духов ночи. На краску можно выменять шкуры, мясо и оружие.

Краска – богатство племени, такой же запас, как запас жира, мяса, шкур.

Но если краски будет очень много, ее не станут беречь, так же, как не берегут охотники мяса, когда его слишком много. А много ли краски в земле? Может, она рождается от лучей солнца и вырастает? А может, это кровь земли? Тогда ее не так много. Если выпустить кровь из зверя, другой не будет.

В стойбище они вернулись ночью и сразу же пошли к Молчуну.

Молчун работал. На гладко отполированной пластинке тонким резцом он вырезал ломаные линии, а потом костяной палочкой вдавливал в них краску.

– Принес?

Ходок опустил у костра мешок с комьями.

Молчун положил несколько комков на лопатку мамонта и молотком из оленьего рога раздробил их, а потом долго растирал порошок кремневым долотом. Подкинув хвороста в очаг, он поставил на него лопатку с порошком. Тлела кость, дымился порошок, и вместе с дымом улетучивался коричневый цвет. Порошок наливался ярко-красным цветом, превращаясь в священную краску племени.

Зевая и потягиваясь, вошел вождь. Вместе с Ходоком они вывалили содержимое большого мешка, стоящего в углу хижины, на шкуры и начали разбирать груду вещей, откладывая некоторые из них в сторону.

Здесь были браслеты из гладких пластинок и браслеты с головами зверей; фигурки мамонтов, носорогов и медведей, которые приносят удачу на охоте; светильники из мягкого камня, которые просвечивают розовым цветом, из колена мамонта, чья губчатая кость горит долго и ярко; наконечники копий, ножи, скребки, иголки… Ходок разделил отобранные вещи на две части.

– Это Медведям. А это Рысям.

– Ходок, наверное, устал, – виновато сказал вождь. – Но надо спешить. Плосколицые не станут ждать. Надо предупредить Медведей и Рысей.

– Завтра, – кивнул Ходок. – Орлик пойдет с Ходоком. Боясь, как бы Ходок не передумал, Орлик опрометью выскочил из хижины. Кроме того, нужно было хоть немного поспать перед дорогой.

Глава 5 У МЕДВЕДЕЙ

Орлик встал с рассветом, но Ходока уже не было в хижине Молчуна. Наскоро закусив вяленой рыбой, Орлик выбежал за частокол. «Ходок хочет узнать, как Орлик ходит по следу, – догадался мальчик. – Нужно догнать Ходока».

Сначала тропа была широкой и утоптанной. По ней ходили воины и женщины, бегали дети. Вот почему тропа не зарастала.

Но дальше она разбегалась множеством мелких тропочек, которые трудно было заметить в густой траве.

Орлик осмотрелся. На узкой извилистой тропинке, чуть припорошенная пылью, лежала ветка. Острый конец ее указывал на густой кустарник. Орлик переступил через ветку и пошел по тропке, петлявшей в кустарнике.

Холмы, поросшие соснами, сменились березовым лесом, а за ним начались болота. Ветки, воткнутые в зеленые кочки болота, означали безопасную переправу. Орлик шел быстро, на ходу закусывая ягодами и вяленым мясом, запивая водой из ручейков. Он шел весь день, не останавливаясь, но усталости не чувствовал.

Смеркалось. Настороженно притих лес. Хищники выходили на охоту. Орлик поднял копье над головой и продолжал идти. Скоро лес кончился. Перед Орликом заблестел под луной широкий луг, а за ним, на далеком холме, заросшем кустарником, он увидел светлую точку костра.

– Это Ходок, – догадался Орлик – наши охотятся в другой стороне, а чужих здесь не должно быть.

Низкое, утробное ворчание донеслось с луга. «Львы, – понял молодой охотник, – их несколько. Дальше идти опасно».

Он вскарабкался на высокий дуб, улегся в развилке ветвей и лежал там, всматриваясь в небесные огни, пока львы не ушли.

Костер горел на небольшой полянке, у вершины холма, окруженной густым орешником. Орлик осторожно выглянул из-за куста: около костра никого не было. Он встал, сделал шаг, другой, и вдруг сильный удар по голове опрокинул его на траву.

Когда Орлик открыл глаза, напротив него сидел Ходок, задумчиво глядя в пламя.

– Орлик ходит по лесу, как неуклюжий кабан, – проворчал он, не поворачивая головы. – Нельзя подходить к костру сразу. Около костра легко устроить засаду.

Ходок бросил в костер еловую ветку. Вспыхнуло пламя. Полетели искры. Ослепленный Орлик на несколько мгновений зажмурил глаза, а когда открыл их, Ходок исчез. Орлик помотал головой и снова увидел Ходока. Небрежно перекинув через плечо оленью шкуру, тот нанизывал на прутик куски мяса.

– Ходок – великий колдун, – задрожал мальчик. – Он может превращаться в тень.

– Это большая тайна, – поучительно сказал Ходок. – Смотри еще.

Он расправил шкуру и шагнул к кустарнику. Шкура сливалась с листвою. Фигура Ходока стала расплывчатой и, казалось, расползлась в темноте.

– Двигаться надо медленно и плавно, – тихо звучал голос Ходока. – Пойдешь быстро – и враг увидит ноги; махнешь рукой – и весь станешь видим врагу. Медленно и плавно, как желтый лист на воде. Слейся с темнотой, и она укроет тебя.

Копье вонзилось у ног Орлика.

– Не замахивайся, бросая копье, – продолжал Ходок, – и враг не увидит, откуда ты его кинул.

– Орлик запомнит – прошептал мальчик. Утром они вышли на широкую прямую тропу.

– Земля Медведей, – кивнул Ходок на череп медведя, висевший на суку. – Не спеши. Они увидят нас и скажут вождю. Вождь разрешит идти. А если нельзя, поперек тропы положат копье.

Они пошли по тропе, нигде не увидев запрещающих знаков.

Хижины племени Медведей едва возвышались над землей. Издалека казалось, что кто-то оставил на поляне несколько больших куч веток.

– Они копают землю, – объяснил Орлику Ходок, – в дно ямы вбивают колья. Потом переплетают их ветками, накрывают шкурами, а сверху замазывают глиной. Наши лучше, теплее. По эти строят быстро.

Высокий седовласый старик в медвежьей шкуре вышел из-за частокола, окружавшего хижины, высоко подняв правую руку. За ним шли несколько вооруженных воинов.

Ходок положил копье на траву и развязал мешок. Он вытащил из него несколько кусков солнечного камня, три браслета и мешочек с краской.

Маленькие глазки старика заблестели. Он сгреб подарки и уселся напротив Ходока.

– Туры приглашают Медведей на большую охоту, – медленно сказал Ходок. – Вместе они убьют много мамонтов. Пусть Медведи готовятся и шлют своих охотников.

– Когда придут мамонты? – спросил старик.

– Когда гуси с красными носами сядут на наши озера…

– Ладно. Медведи придут.

Ходок помолчал немного и продолжал все так же медленно:

– Ходок видел плосколицых на Большой реке. Нужно договориться… если плосколицые нападут на Туров, пусть Медведи помогут отбить их. Если на Медведей, то Туры помогут.

Воины Медведей зашевелились, переговариваясь. Язык Медведей был похож на язык Туров, хоть и не совсем, и Орлик понимал почти все сказанное ими.

– Нет, – сказал наконец старик. – Если нападут плосколицые, Медведи не пойдут к Турам. Если Медведи пошлют воинов на помощь турам, плосколицые нападут и разорят их хижины. Пусть каждый защищается своими силами.

Он встал, встал и Ходок, молча кивнул Орлику, чтобы тот шел за ним.

– Почему они не пригласили нас в стойбище? – спросил Орлик, когда стойбище Медведей скрылось за деревьями.

– Медведи берегут свои тайны. Они делают широкие наконечники с зазубринами из мягкого камня. Такие не ломаются о ветки. Зазубрины не дают копью выпасть из раны зверя. Но шкуру толстокожих не пробивают. Хороши только для лесной охоты.

– Ходок много знает…

– Тайны племени – богатство племени. Узнай много тайн – и племя твое станет сильным и богатым.

– Но медведи не захотели помогать Турам отбить плосколицых. Зачем Ходок позвал их на большую охоту?

– Больше охотников – больше мамонтов. Медведи унесут мясо и шкуры. А кости останутся Турам. Турам нужны новые хижины… – Ходок задумался. – И потом, – сказал он, – после большой охоты Медведи лучше подружатся с Турами. И тогда мы снова поговорим о плосколицых.

Лес становился все гуще. Все чаще они обходили буреломы, болота, овраги. Наконец кроны деревьев сомкнулись над головами путников, и они шли в зеленых сумерках по звериным тропинкам, петлявшим между гигантских стволов, покрытых сплошным ковром сизовато-зеленого мха.

– Исчезать в пламени костра легко, – сказал Ходок. – Сейчас Ходок покажет, как исчезают, когда светло.

Они присели у корней поваленного бурей дерева. Ходок дремал, положив руки на рукоятку дубины. Орлик смотрел на куницу, гнавшуюся за белкой. Внезапно Ходок взмахнул дубиной. Орлик приподнялся, чтобы увидеть, кого ударил Ходок, а когда обернулся. Ходока не было. Тут же за спиной Орлика зашелестели кусты. Он посмотрел на них – никого. Снова повернул голову и увидел Ходока, сидевшего на прежнем месте.

– Надо двигаться быстро. Быстро и плавно, – сказал Ходок. – И бесшумно.

– Ходок много умеет, – задумчиво сказал Орлик. – Больше, чем вождь.

– Вождя защитит племя. Ходок ходит один. Его не защитит никто.

– Трудно стать Ходоком?

– Не каждое племя имеет Ходока, – гордо улыбнулся Ходок. – Его путь – под небесными огнями. Он крадется бесшумно, как рысь, и плавает, как выдра. Его удар – удар лапы льва, а глаза видят следы, как глаза волка. Его копье летит быстрее птиц, а ноги – ноги сайгака. Ходок найдет дорогу в тумане, и болото не схватит его. Ходок знает чужие наречья и знает язык знаков. Ходок может не есть много переходов и все-таки идти. Лес и степи – хижина Ходока, а звери и птицы – его соплеменники. Они подскажут дорогу Ходоку и охранят от опасности. – Он задумался и продолжал тихо: – Многие ходили в чужие земли, но немногие вернулись. Слишком опасно. У Медведей тоже был Ходок. Вот уже три лета никто не видал его. Был Ходок и у Рысей. Он ушел давно. Он был хорошим Ходоком. Но он тоже не вернулся. Может, когда-нибудь не вернется и Ходок. Слишком опасный путь у Ходока. Не каждый может пройти его… Вот смотри – он достал висевшую у него на груди овальную костяную пластинку, пожелтевшую и потрескавшуюся от времени. На пластинке была нарисована женская фигура. – Это «мать племен Большой реки», – пояснил Ходок. – Ее дают воинам, которые ходят далеко. С нею можно ходить по землям всех ее сыновей: Туров, Медведей, Рысей, Барсов… А к Рысям мы скоро придем…

Стойбище Рысей располагалось в густой чаще, над огромным оврагом. Только подойдя к нему вплотную, Орлик понял, что кусты и деревья – это стены хижин лесных охотников.

– Рыси не рубят деревьев, – тихо сказал Ходок. – Они переплетают живые деревья ветками и травой, а шкуры вешают внутри.

Зеленые кусты ожили, и воины, густо увешанные ветками, окружили пришельцев.

Ходок положил копье и поднял руку. Потом, сжав кулак, махнул рукою назад, туда, где осталось племя, и шагнул к северу.

Отбросив ветви, воины уселись на траву. Высокий воин в плаще из шкур рысей подошел к Ходоку, сложил ладони вместе и прислонился к ним щекой.

Ходок хлопнул ладонью по своему плечу.

Орлик изумленно переводил взгляд с Ходока на воина. Руки их сплетались, жесты следовали один за другим, пока наконец воин не отступил в сторону, проведя рукой по земле. К Ходоку подошел одноухий воин и протянул ему несколько бобровых шкур. Ходок Покачал головою, и воин бросил шкуры на траву.

Рыси ушли, а Ходок долго сидел понурившись.

– Вождь Рысей не хочет помочь нам, – наконец сказал он.

– Но он же ничего не сказал, – перебил Ходока Орлик.

– Мы говорили руками. Этот язык понимают все племена. Рыси не пойдут на охоту… Далеко. К Барсам идти не стрит. Очень далеко их земли. Они не успеют помочь, если придут плосколицые. Что ж. Надо возвращаться.

Глава 6 ЗА КРЕМНЕМ

Вместе с молодыми ловцами вождь вбивал колья со стороны речушки, укрепляя ограду. Посылал женщин за ягодами и снова возвращался к молодым ловцам.

Наконец ограду закончили. Вождь собрал старших ребят в своей хижине.

– Нужен кремень, – сказал он им. – Пойдете одни. Бобр – старший.

Мало кремня на землях племени. Да и не всякий кремень годится для оружия. Мелкие, тонкие кусочки кремня попадались часто, но из них можно было сделать разве что скребки, резцы, проколки… За большими кусками приходилось идти далеко. Да и они были разными. Серый камень легко раскалывался от удара, но раскалывался на мелкие кусочки и годился только для ножей. Рыжий был попрочнее, но хороших копий из него не сделаешь. Настоящий черный кремень попадался совсем уж редко. Гладкий, блестящий, он кололся на прочные пластины, выдерживал удары даже о кости толстокожих. Из него делали боевые копья. Большое счастье – найти место, где водится черный кремень. Найти такое место – это подвиг, такой же, как убить врага или крупного хищника. Плохо племенам, на чьих землях нет кремня. Им приходится выменивать его у соседей.

Ни разу еще Бобр не находил такого места. А еще ему хотелось найти зеленый камень. Он мягче кремня, он не раскалывается, даже если бить по нему тяжелым валуном. Редко-редко попадает к племени зеленый камень. С далекого восхода солнца приносят его племена. Много шкур и мамонтовой кости требуют за такой…

Бобр вздохнул. Никто не знает, где водится такой камень. Даже Ходок.

– Смотри, – сказал ему вождь, прочерчивая копьем линию на песке. – Ты пойдешь вдоль реки, пока не увидишь, как Черная река входит в нее. А дальше ты пойдешь вдоль Черной реки и там, через три перехода, увидишь белую землю. В ней водится черный камень. Возьмешь с собой собак. Наберете побольше кремня. И берегись чужих. Прячься и смотри, куда они пойдут.

Потом вождь собрал малышей.

– Вы останетесь защитниками племени, – сказал он им серьезно. – Вы будете ловить рыбу и бить птицу, пока воины будут охотиться.

Племя запасалось едой.

Из леса возвращались охотники, тяжело нагруженные мясом и шкурами. Несли коз, кабанов, лосей. Рядом плелись навьюченные собаки. Они и рады были бы ускользнуть к своим диким собратьям, но люди хорошо привязывали груз, а с грузом не убежишь. Собаки скулили, но покорно шли за людьми.

Груз складывали на площадку у входа в хижину вождя и снова уходили в лес.

Шумно притопал Большой Зубр, закутанный в львиную шкуру. Молодой охотник принес больших черных глухарей. Седой притащил косулю на длинном кожаном ремне. Вождь улыбался. Мяса хватит надолго.

Женщины разделывали добычу. Подбрасывали в костры зеленые ветки, траву и в густом черном дыму коптили мясо. Очищали тонкие жилы, которыми можно сшить хорошую одежду, вычищали желудки убитых зверей, в которых удобно хранить воду. Рога, черепа, кабаньи клыки складывали в яму-хранилище. Черепа пойдут на стенки хижин, рога – на наконечники для копий, а острыми кабаньими клыками легко резать кожу и мясо.

Вороний Глаз варил клей. В череп медведя он налил воды, бросил в нее несколько козлиных копыт, смолу сосны, рыбьи головы и теперь подогревал череп на маленьком костре. Когда смесь загустела, он расщепил конец гладко оструганной палки, окунул ее в клей, вставил в расщеп костяной наконечник и туго обмотал конец палки тонким ремнем. Сверху обмазал ремень клеем и отложил готовое копье в сторону. Отменное получилось копье. Оно не сломается, даже ударившись о дерево.

Прибежали собаки, навьюченные кожаными мешками. Возвратились молодые ловцы. И когда Ходок вернулся в стойбище, вождь с гордостью показал ему груду кремня и шкур.

– Туры готовы, – сказал он, улыбаясь, и тут же нахмурился, услышав ответы Рысей и Медведей.

– Что ж, – сказал он после долгого молчания. – У Туров мало воинов. Но молодые ловцы подросли. Они хорошо работают. Они сами добыли кремень. Нужно провести испытание.

Ходок кивнул.

Глава 7 ИСПЫТАНИЕ

На поляне возле священного дерева пылали костры. Седой называл имена молодых ловцов, достигших охотничьего возраста, и долго ждал, пока старейшины тихо переговариваясь, обсуждали, достоин ли юноша принять участие в испытании. Девять старейшин было у племени, и достаточно было пятерым из них высказаться против, чтобы молодого ловца не допустили к испытаниям.

Жизнь каждого юноши проходила на глазах у племени, и поэтому говорили старейшины недолго.

Костры по краям поляны освещали со всех Сторон красный ствол священного дуба, торжественно неподвижными были лица старейшин, покрытые священной красной краской. Дружно поднимали они копья, когда согласны были допустить юношу к испытанию, и клали копья на землю, когда были против.

Одно за другим звучали имена молодых ловцов. Только против насмешника Дрозда трое положили копья да двое были против слишком робкого Быстроногого Оленя.

– Все, – наконец объявил Седой, опускаясь на траву. И тогда вдруг поднялся Ходок.

– Пусть старейшины допустят к испытаниям Орлика, – негромко сказал он. – Орлик будет хорошим охотником и воином.

Напряженное молчание нависло над поляной. Старейшины нерешительно переглядывались. Они уважали Ходока, но…

– Орлик еще мальчишка, – наконец проворчал Большой Зубр, бросая копье на землю.

– Орлик спас Рыжую Белку, – возразил ему Седой, поднимая свое копье.

– Орлик не любит охотиться с молодыми ловцами, – сказал Лис угрюмо, – водится с девчонкой да еще с этим, Дроздом. – И тоже бросил свое копье.

– Орлик хорошо ходил за краской и к Медведям, – снова поднялся Ходок. – Орлик сильный и смелый.

Он поднял копье, и сразу же трое старейшин подняли свои копья.

Лис забеспокоился.

– Орлик не захотел тащить добычу Лиса, – выкрикнул он, глядя на вождя.

– Это плохо, – покачал головой Вороний Глаз.

А вождь молчал, о чем-то думал, покачивал на ладони тяжелое боевое копье.

– Вождь тоже был не слишком-то послушным, – наконец улыбнулся он, – но стал вождем. – И решительно поднял копье вверх.

Молодых ловцов не пускали на совет. В нетерпении толпились они у хижины вождя, ожидая решения старейшин. Наконец Седой, сопровождаемый старейшинами, подошел к ним, и все замерли, впившись взглядами в непроницаемые лица старейшин.

– С рассветом, – сказал Седой, – молодые ловцы уйдут в лес, будут метать копья и драться на дубинках. Потом молодые охотники будут искать их в лесу, и те, кого они найдут, не получат копье охотника. Кто сумеет ускользнуть от погони, пусть пробирается в стойбище, а старейшины пусть не пускают их. Тс, кого коснутся копья старейшин, не получат копье охотника. Кто сумеет невредимым войти в хижину вождя, получит копье. Этим копьем до захода солнца он убьет дичь. Только тогда ловец получит копье охотника.

Седой поднял нож из мамонтовой кости, густо вымазанной красной краской, и подошел к ловцам, осторожно касаясь ножом то одного, то другого. И каждый, кого он касался, с радостной улыбкой бежал в свою хижину готовиться к испытанию. Орлик стоял в стороне, с завистью глядя на старших товарищей. Когда же наконец и он станет охотником?

Седой остановился, отыскивая кого-то взглядом, и вдруг направился прямо к Орлику.

«Хочет утешить», – сердито подумал тот.

Он не поверил своему счастью, когда прохладное лезвие коснулось его лба, оставляя на нем широкую красную полосу. Несколько мгновений, не дыша, смотрел Орлик на улыбающегося Седого, а потом опрометью бросился к хижине, все убыстряя бег.

Спал Орлик плохо. Если он выдержит испытание, он станет охотником. Орлик будет охотиться на мамонтов. Он построит хижину для себя и для Белки. А если нет? Орлик даже зажмурился от страха. Он останется молодым ловцом еще на год, а может, и на два. Даже дети будут смеяться над ним. И Рыжая Белка… Белка не будет больше ходить с ним в лес. Мальчик ворочался с боку на бок, вздыхал, выходил из хижины и смотрел в звездное небо. Он выдержит испытание. Выдержит, и все. А сейчас надо уснуть. Набраться сил.

И он снова возвращался в хижину.

Разбудил Орлика негромкий стук копья по сухому стволу. Хмурые, невыспавшиеся, шли за вождем молодые ловцы в предрассветной мгле. Сизые клубы тумана окутывали сонный лес, цеплялись за мокрые ветки. На большой поляне у дуба еще вчера Молчун соорудил «зубра». Сделал он его из веток и травы, а сверху покрыл шкуркой. Вместо головы к туловищу был привязан дубовый пень с сучками-рогами, а ног у «зубра» не было вовсе.

Вождь отмерил шагами расстояние и прочертил ногой черту.

– Бросайте.

Орлик бросил копье первым и с радостью убедился, что попал в шею, как и хотел. Копье Быстроногого Оленя впилось в бок чучела, а Бобр тоже попал в шею, но слишком высоко. Молодые ловцы с детства умели бросать копья, и поэтому никто не удивился, что все они попали в цель.

– Дубины, – сказал вождь, поднимая над головой огромную дубину.

Дрозд с воинственным криком первый напал на вождя. Его дубина мелькала в воздухе, но достать вождя так и не могла. Казалось, вождь знает, куда именно бьет Дрозд, и всюду дубина молодого ловца натыкалась на его дубину.

Наконец Дрозд устал. Его удары становились вес слабее, а вскоре он и вовсе опустил дубину.

– Не надо махать без толку. Надо целиться, – проворчал вождь и показал рукой вправо. Дрозд запрыгал от радости. Он выдержал испытание на дубинах.

Вторым напал на вождя Быстроногий Олень. Его легкая, но длинная дубина со свистом рассекла воздух и ударилась о землю. Вождь увернулся. Приземистая широкоплечая фигура вождя казалась неподвижной, но Орлик заметил, что в тот момент, когда дубина опускается и все смотрят на нее, он уклоняется ровно настолько, чтобы пропустить дубину: влево, вправо, назад. Вождь нанес удар – Быстроногий Олень с трудом отбил его и, перехватив дубину в левую руку, ударил сбоку. Вождь слегка наклонил свою дубину, и дубина Быстроногого Оленя скользнула к земле. А в следующий момент ударом снизу вождь выбил дубину из рук молодого ловца, и она отлетела к деревьям, осыпав мальчиков сбитой листвой.

– Плохо, – сказал вождь. – Нужно смотреть, куда бьешь. – Но все-таки небрежно махнул рукой вправо.

Вождь поочередно выбил дубину еще у шестерых ловцов и совсем расстроился.

– Все не умеете драться, – пробурчал он. – Если придут враги, как вы защитите племя? – Однако всем указал направо.

«Значит, не так уж плохо дерутся», – подумал Орлик, готовясь к испытанию.

Бобр бил мало, больше защищался, и ему удалось в какой-то момент зацепить плечо вождя. Вождь молча махнул рукой вправо и повернулся к Орлику. Орлик ударил. Когда дубина опускалась, он придержал удар и изменил его направление, стараясь ударить сбоку. Вождь с трудом отбил этот удар рукояткой дубины и мгновенно ударил снизу. Орлик отпрыгнул.

– Молодец, – улыбнулся вождь.

Теперь надо было пройти сквозь цепь воинов и не попасться. Со всех ног кинулись мальчики к оврагу, а воины рассыпались цепью, отрезая им путь. Двоих ребят окружили в густом кустарнике, но пока их ловили, цепь разорвалась и Орлик, Дрозд и еще двое ловцов бросились в прорыв. Воины швыряли им в ноги дубины, но сбили только одного.

Бобр нырнул в пруд, спрятал голову под листьями кувшинки, дождался, пока цепь воинов прошла мимо, и спокойно потрусил к стойбищу.

Долго воины, весело перекрикиваясь, ловили ребят, пытались загнать в болото, но только одному ловцу не удалось уйти от них.

Старейшины поджидали прорвавшихся у частокола. Трое охраняли стойбище со стороны оврага. В руках каждый старейшина держал длинный шест, вымазанный сажей. Мальчики знали, что достаточно прикосновения такого шеста – и придется целый год ждать новых испытаний; неудачника считали раненым.

Орлик, не показываясь из кустов, осторожно осмотрел стойбище. Вместе с Дроздом они поползли по оврагу, прячась в гигантских лопухах, а потом, прикрывшись лопухами, поползли вверх. Стенка оврага здесь была очень крутой, и старейшины не стерегли этого места. Ребята ползли, цепляясь за обнаженные корни кустарника, не замечая, что сверху за ними с ухмылкой наблюдает Коротколапый Лис.

Орлик полз, не поднимая головы, когда Лис небрежно занес шест над ним, опуская его на плечи мальчика. Шест зашуршал в кустарнике, и Орлик невольно отклонился. А в следующее мгновение Орлик выпрямился и, перехватив шест, резко дернул его к себе. Взмахнув руками, Лис покатился по склону, а Орлик с Дроздом вскарабкались на ограду и, петляя в проходах, добежали до хижины вождя.

Быстроногий Олень и Бобр были уже здесь. Они вместе с другими ловцами пробивались в стойбище со стороны леса и пробились, отбивая шесты дубинками; только двое ловцов не смогли увернуться от ударов старейшин.

– Теперь, – сказал вождь, – вы получите копья. Нельзя брать запасного копья. Ножи и дубинки оставите здесь. С каждым из вас пойдет старейшина. До захода солнца вы должны убить дичь.

С Орликом шел Коротколапый Лис. Мальчик понял, что Лис сделает все, чтобы спугнуть дичь. Он шумно топал, ломал ветки, кашлял. Плутоватая улыбка змеилась на его тонких губах.

«Нужно сначала избавиться от Лиса», – подумал Орлик, вспоминая уроки Ходока. Он прыгнул через куст и ударил копьем вправо. Лис посмотрел направо, а когда обернулся, Орлика поблизости не было. Бесшумно извиваясь, как уж, полз он в чащу, а Лис, громко ругая мальчика, бегал между деревьями.

Когда его голос удалился, Орлик поднялся и не спеша побрел к ручью, изредка выглядывая из кустов.

Ручеек привел его к поляне, посредине которой паслось небольшое стадо косуль. Ветер дул в сторону Орлика, значит, косули не могли учуять его.

Мальчик замер, боясь выдать себя малейшим движением. Если он не убьет косулю одним ударом, она убежит и может унести с собой копье Орлика, а второго у него нет. Он лежал, выжидая, когда дичь подойдет поближе, а солнце все ниже опускалось к вершинам деревьев. И Орлик понял, что больше ждать нельзя. Он отполз в сторону и, наломав веток, прикрыл ими голову и плечи.

Потом снова вернулся к поляне и тихо-тихо, прикрываясь ветками, пополз к косулям.

До стада уже оставалось шагов двадцать. Орлику хотелось подкрасться еще ближе, чтобы бить наверняка, как вдруг издалека донесся голос Лиса и стадо насторожилось. Орлик вскочил и, отбросив ветки, метнул копье. С шумом убегали перепуганные косули, но одна осталась лежать на поляне. Орлик попал ей в шею. Дрожащими руками гладил он атласную шкурку, а потом, глубоко вздохнув, закричал:

– Эге-гей, Лис! Орлик здесь!

К стойбищу они шли молча. Солнце коснулось горизонта, когда Орлик сбросил тушу у входа в хижину вождя. Остальные ловцы уже сидели здесь. Дрозд убил молодого кабана, Быстроногий Олень – барсука, а Бобр, как и Орлик, косулю.

Торжественно, не спеша подошел к ним вождь и вручил каждому небольшое копье, вырезанное целиком из бивня мамонта, густо покрытое священной краской. Орлик вышел за частокол и лег на землю, подставив разгоряченное лицо вечернему ветерку.

Он охотник! Теперь никто не будет ругать его за охоту в одиночку. Он будет охотиться на мамонтов наравне со взрослыми. Он добудет много мяса, и старейшины разрешат Рыжей Белке уйти в его хижину. Лис больше не будет ругать Белку. Орлик не позволит Лису…

Легкие шаги раздались рядом. Орлик поднял голову. Рыжая Белка тихо присела на траву, помолчала, улыбаясь, потом достала из-под накидки кожаный пояс, расшитый белыми жилами.

– Это тебе, – прошептала девочка, – Белка знала, что ты выдержишь испытание.

Положив пояс около Орлика, она вскочила и убежала в стойбище.

Опоясавшись новым поясом, Орлик с достоинством, как и положено охотнику, пошел следом.

Глава 8 БОЛЬШАЯ ОХОТА

Листья желтели. Все холоднее становилась вода в реке, и все спокойнее становился вождь. Было ясно, что в этом году плосколицые не придут. Никто не ходит в далекие походы по глубокому снегу.

Племя Туров готовилось к охоте на мамонтов. Далеко вверх по реке ушли охотники караулить стада. За пять переходов от стойбища ждали мамонтов два охотника. Заметив стадо, они должны зажечь костер на вершине холма, а те, кто находится за три перехода от племени, увидят костер и зажгут свой. Его увидят охотники, которые ждут за один переход от холма со стойбищем. Ну, а их костер увидит все племя. Если мамонтов будет много, охотники зажгут два костра, а если за первым стадом идет второе – три.

А пока племя рыло ямы-ловушки, вбивало заостренные колья в дно оврагов, подтаскивало к краям оврагов тяжелые валуны и стволы деревьев, собирало в кучи хворост. К длинным, гладко обструганным жердям привязывали широкие и толстые наконечники из кости мамонтов.

В небе потянулись стаи птиц. Утки, чибисы, гуси, кулики переполнили озера и заливы Большой реки. Их было так много, что казалось, небо покрылось разноцветными тучами. Но тучи эти пищали, крякали, шелестели, роняли перья, опускались к земле и снова поднимались ввысь, закрывая солнце. Иногда они летели так низко, что молодые ловцы подшибали пернатых камнями и палками. А охотники, метнув копье, сбивали сразу двух-трех.

Когда караваны птиц поредели, над стойбищем показались большие белые гуси с ярко-красными клювами. Это были осторожные птицы, и к земле они спускались только на ночлег, выбирая лесные озера, окруженные густыми зарослями. Но и там их находили неутомимые молодые ловцы.

Пришли Медведи и поставили свои шалаши неподалеку от стойбища. Они не ходили в стойбище, и к себе никого не приглашали.

И вот однажды ночью охотник, охранявший стойбище, разбудил вождя.

– Смотри, – сказал он, указывая копьем в темноту. Вождь всмотрелся. Далеко-далеко он разглядел две светящиеся точки. Ночь была звездной, и точки легко можно было принять за небесные огни, но в отличие от них точки светились теплым живым светом.

– Так, – удовлетворенно кивнул вождь, – мамонтов много.

Мамонты шли вдоль реки. Большие рыжевато-бурые самцы важно выступали впереди стада. За ними двигались самки с детенышами, а замыкали шествие опять взрослые самцы. Казалось, холмы ожили и движутся вдоль реки, не спеша и колыхаясь. Только малыши нарушали торжественное шествие, путаясь под ногами у взрослых, затевая возню, пронзительно визжа.

Охотники рассыпались цепью в густом кустарнике, и, когда вожаки стада прошли мимо оврага, из прибрежных зарослей послышались неистовые вопли загонщиков, полетели горящие факелы и копья. Испуганное стадо шарахнулось в сторону, и десятка два молодых мамонтов метнулись в овраг. Сзади набегали взрослые самцы, тревожно трубили вожаки, овраг наполнился топотом и визгом. Но вырваться из оврага мамонты уже не могли. Сплошная огненная стена встала на их пути: это воины подожгли хворост в устье оврага.

Мамонты бежали, спотыкаясь, вверх по оврагу, а с обрывов на них летели стволы деревьев, камни, копья. Трое животных провалились в ямы-ловушки, двое напоролись на колья. Еще трое были убиты тяжелыми бревнами, брошенными Медведями. Остальные, трубя, снова повернули к устью оврага. Но здесь их ожидали молодые охотники с длинными копьями и ножами.

Орлик метался в самой гуще, уворачиваясь от разъяренных животных, стараясь не столкнуться с другими охотниками. Он бежал с копьем в руках к раненому мамонту, когда хобот молодого самца зацепил его плечо. Только зацепил, но Орлику показалось, что на его плечо упало дерево. Он выронил копье и выскочил из оврага.

Густые клубы пыли, смешанной с дымом, заволокли овраг. Охота заканчивалась. Только четверым мамонтам удалось пробиться к реке. Израненные и напуганные, со всех ног убегали они. догоняя ушедшее стадо. Издалека доносился тревожный призыв вожаков.

Охотники не потеряли ни одного человека, но многие были ранены, и женщины прикладывали к ранам целебные травы, обертывая раны легкими шкурками белок.

– Хорошая охота, – радовался вождь. – Мяса хватит надолго.

Длинными кремневыми ножами охотники разделывали туши. Мясо нарезали тонкими лентами. Женщины и дети подхватывали ленты и уносили к дымящим кострам коптить. Часть мяса развесили на сучья деревьев вялиться на солнце.

Племя веселилось. Каждый отрезал от туши кусок и тут же на прутике жарил его на костре. Объевшиеся собаки спали в кустах. Мясо валялось под ногами, его втаптывали в землю, оно горело в огне.

За мамонтами всегда идут олени. И снова вождь послал воинов вверх по реке ожидать стадо. Дрозд и Орлик ушли вместе с ними, а Бобр повел молодых ловцов к реке. Они били копьями сомов, полосатых окуней, золотистых лещей… Женщины собирали ягоды, орехи, грибы, сушили их, выделывали шкуры мамонтов, готовя жилища к зиме. Воины племени тем временем отдыхали, чинили оружие, изредка ходили на охоту.

Сигнал пришел на рассвете, и сразу же сонное стойбище ожило. Охотники уходили к реке, где молодые ловцы и женщины готовили укрытие в кустах.

Оленья тропа пересекала Большую реку там, где она широко разливалась и была мелкой.

Стада оленей шли по пути мамонтов, разбредаясь по оврагам и полянам. Сплошной лес рогов затопил окрестности. Стук копыт заглушал шум леса. Черная истоптанная земля оставалась за стадами. Тем оленям, которые шли сзади, корма не оставалось, и они напирали на передних, перемешиваясь с ними, обгоняли.

Сначала в воду вошло небольшое стадо, и охотники пропустили его, выжидая. И дождались. Река скрылась под коричневато-серыми телами; тысячи копыт взбивали пену, топтали желтый песок. Охотники напали с двух сторон. Бредя по пояс в воде, они бросали копья, били дубинками, а сзади стада кричали и размахивали горящими ветками женщины и молодые ловцы.

Большая часть стада, прорвав цепь охотников, поплыла вниз по течению, выбираясь на низкий берег, разбредаясь по степи.

Через два дня подошла вторая волна оленей, и снова вопли охотников раздались над Большой рекой.

Две недели шли олени, и две недели не отдыхало племя. Спали урывками. Ели сырое мясо. Некогда было разжечь костер, приготовить пищу. Снова и снова летели копья, падали дубины. Охотники вылавливали туши, на длинных ремнях тянули их к берегу, разделывали, коптили мясо. Не слышно было больше радостных криков: все слишком устали.

Когда поток оленей иссяк, охотники попадали, где кто стоял, и заснули.

Спали долго. Солнце два раза поднималось над землей, а люди все лежали, поднимались только чтобы пожевать чего-нибудь.

Долго еще пылали костры на берегу реки: женщины коптили и сушили мясо, выделывали шкуры.

Вождь и старейшины были довольны: запасов на зиму хватит с лихвой. Излишек можно будет выменять на украшения и камни у соседних племен на празднике Желтых листьев.

Довольны были и Медведи, помогавшие на охоте: они даже не смогли унести за один раз всю добычу, оставив часть мяса на хранение Турам.

Глава 9 БЕГСТВО

По утрам уже подмораживало. Небо стало светлым и прозрачным. Леса и холмы раскрасились в желтый и багряный цвета. Ревели в чаще лоси. Охотники уходили в лес и там ставили силки на куниц и рысей, ловили выдр и бобров.

Орлик приносил с собой пушистые шкурки и отдавал их Белке, а потом они бродили вместе по берегу Большой реки, и Орлик рассказывал девочке о дальних странах, куда он когда-нибудь пойдет с Ходоком.

Рыжая Белка с улыбкой смотрела на молодого охотника. За лето она сильно изменилась. Угловатые движения стали плавными и спокойными, внимательно смотрели синие глаза. Рыжая Белка стала задумчивой, не играла больше с подругами. Теперь она часто бывала со взрослыми женщинами, шила новую одежду, украшая ее ракушками.

Орлик не узнавал своей задорной подружки, но такая она ему нравилась еще больше. Даже на охоте он скучал по девочке, спешил поскорей вернуться в стойбище.

Женщины пересмеивались, а Коротколапый Лис хмурился, отводя взгляд в сторону. Но Орлик не замечал ничего. Скоро праздник Желтых листьев, и он попросит старейшин разрешить Белке переселиться в хижину Ходока, в которой теперь жил Орлик.

Как-то к вечеру пришли Медведи, – трое в косматых шкурах, с лицами, густо размалеванными сажей. Они положили свои копья у частокола и сели на траву, ожидая. Вождь вышел из стойбища и, взяв за руки пришельцев, повел их в свою хижину.

Вскоре Дрозд побежал по стойбищу, созывая старейшин. Гул голосов доносился до Орлика, который у частокола привязывал кремневый наконечник к свежеоструганному древку. Голоса звучали дружелюбно. Время от времени кто-то смеялся.

– Договариваются о мене, – решил Орлик и, подергав наконечник, отправился на поляну, чтобы испытать новое копье.

Там его и нашла Рыжая Белка.

Она, наклонив голову, остановилась, и глаза ее были полны слез.

Орлик опустил копье, пытливо всматриваясь в лицо подружки. Неужели опять Коротколапый Лис?

– Рыжая Белка уходит от племени, – тихо сказала девочка.

– Уходит?

– Медведи забирают Рыжую Белку. Они принесли солнечный камень и соль. Белка станет женой воина Медведя.

– А как же Орлик?

– Орлик не может идти к Медведям. Орлик – охотник Туров. Гнев и обида охватили молодого охотника. Голове стало жарко.

Он знал, что племя отдает своих девушек в чужие племена. В племени Туров тоже были три женщины из других племен. Но Рыжая Белка! Он спас ее от носорога. Она подарила ему пояс.

– Рыжая Белка не пойдет к Медведям – решительно сказал он.

– Старейшины уже решили…

– Тогда… Тогда давай убежим. И будем жить вдвоем.

– Охотники найдут и убьют Орлика, – покачала головой девочка. – Нельзя ослушаться старейшин.

– Рыжая Белка хочет уйти к Медведям, – горько проговорил Орлик.

– Нет, – встрепенулась она. – Рыжая Белка хочет жить с племенем. Рыжей Белке не нравятся черные Медведи.

– Тогда бежим. Ночью. А потом вернемся. Племя простит нас. Орлик попросит Ходока. Бежим! Ночью, у ограды, Орлик будет ждать Белку.

Глаза девочки заблестели.

– И мы построим себе хижину, – улыбнулась она. – Орлик убьет много дичи, и Рыжая Белка сошьет красивую одежду. А потом…

– Ночью. У ограды, – перебил ее Орлик.

Густые тучи заволокли небо. Начал накрапывать дождь. Быстро стемнело. Орлик выбрался за частокол и прилег под кустами у подножия холма. Мешок с оружием и вяленым мясом он привязал к спине. Копья торчали из мешка, а дубину Орлик привязал к руке. Ночью трудно метко ударить копьем, значит, оно вряд ли понадобится. А свободные руки ночью нужнее всего. Кто знает, что может, случиться. Может быть, придется карабкаться на дерево, а может… выхватить нож. Да, свободные руки ночью очень нужны.

Орлик видел, как Рыжая Белка, закутанная в шкуру, выскользнула из-за частокола и остановилась, осматриваясь. Он легонько свистнул раз, другой, третий… Это означало: «Иди сюда».

Рыжая Белка подошла, доверчиво положив теплую ладошку в руку Орлика. Он привязал ее узел к своему мешку и повел подружку по оврагу, через ручей.

– Они нас будут искать около реки, – прошептал Орлик, – а мы уйдем в лес. Туда, где туры. Там густые деревья. Там мы спрячемся.

Белка кивнула. Орлик придумал хорошо.

Племя не охотилось в лесу, где жили его предки туры. Только в случае голода старейшины могли убить несколько черных быков. Да и то нужно было переодеться Волками или Львами, чтобы предки не догадались, кто их убил.

Они долго брели по воде, петляли по холмам и снова шли по ручьям и болотам. Когда небо посерело, им показалось, что ушли они очень далеко.

– Скоро утро, – сказал Орлик. – Спрячемся в кустах, а ночью пойдем дальше.

Они заползли в густой кустарник, наломали веток и, закутавшись в шкуру, уснули, тесно прижавшись друг к другу.

Разбудил Орлика запах дыма и жареного мяса. Со сна ему показалось, что он в стойбище, но тут же он вспомнил все и осторожно выглянул из кустарника. Прямо перед ним горел костер, и Ходок поджаривал на нем зайца.

– Орлик хорошо запутал след, – кивнул он молодому охотнику. – Охотники не нашли бы Орлика…

– Рыжая Белка…

– Рыжая Белка пойдет в стойбище с Ходоком. Ходок скажет, что она заблудилась в лесу. А Орлик убьет косулю и придет к вечеру.

– Нет! – Орлик схватился за копье.

– Да, – печально улыбнулся Ходок, не меняя позы, и добавил сурово: – Орлик хотел поссорить нас с Медведями. Медведи не будут охотиться с Турами. А если придут плосколицые, кто поможет Турам?

– Никто не видел плосколицых! Они уже не придут!

– Ходок видел, – угрюмо сказал Ходок. – Они придут! Может, не скоро. Но придут.

– Но мы с Рыжей Белкой… Орлик спас ее…

– Старейшины так решили, – твердо сказал Ходок. – Идем! – Он взял за руку плачущую девочку и повел за собой, не оглядываясь на Орлика.

Два раза рука Орлика сжимала копье, и два раза он разжимал ладонь. Наконец Ходок с Рыжей Белкой скрылись за кустами, а Орлик упал лицом в сухие листья и заплакал первый раз с тех пор, как был еще совсем маленьким.

Он не пришел к стойбищу. Как во сне, бродил он по лесам и оврагам, подбирая ягоды, подбивая дичь. Спал, зарывшись в сухие листья. Обходил тропинки, прячась от людей. Так проходили дни – один, другой, третий…

Глава 10 ПРАЗДНИК ЖЕЛТЫХ ЛИСТЬЕВ

С холма доносились громкие удары о стволы деревьев и лопатки мамонтов. Пищали костяные свирели, смеялись женщины. Оленьи туши, птица, зайцы, косули жарились на вертелах. В кожаных мешках варилась рыба. На костре накалялись камни. Время от времени женщины бросали их в мешок, а остывшие вытаскивали из кипящей воды и снова бросали в костер. В длинном деревянном желобе готовилось лакомство из ягод, смешанных с диким медом. В золе запекалось мясо, завернутое в листья папоротника. Готовое мясо разрезали кремневыми ножами, обкладывали травами и печеными корешками, раскладывали на листьях. На углях поджаривались грибы, политые жиром, коптились языки. Рядом стояли корзинки, плетенные из древесной коры, полные лесных орехов. Мальчики раскалывали кости, доставая костный мозг, а старейшины осторожно насыпали на широкие листья редкое лакомство – серовато-белую соль, от которой мясо становилось вкусным и после которой хотелось съесть много мяса.

У хижины вождя собрались гости, и шел бойкий обмен. Охотники разных племен разложили на траве то, что принесли менять, и ходили по площадке, рассматривая то, что принесли другие. Когда кому-нибудь из них хотелось выменять какую-то вещь, он ее откладывал, а рядом выкладывал шкуры, мясо, кремни… Столько, сколько, по его мнению, стоила вещь. Если хозяин соглашался с оценкой, он забирал вещи, предложенные на обмен. Если же не соглашался, не трогал их. И тогда менявшийся добавлял к ним что-нибудь или забирал свои вещи и уходил. За хороший кремень давали пять шкур оленя, или тушу кабана, или три шкуры бобра, куницы, лисицы. За осколок ледяного камня отдавали пять кремней или хороший кусок солнечного камня. Мешочек красной краски ценился в ожерелье из ракушек, которое приносили с далеких берегов Большой воды. А синяя, зеленая и фиолетовая краски обменивались на три мешочка красной или четыре бивня мамонта. Эти краски попадали на берега Большой реки совсем уже редко. Их выменивали в землях Львов.

Волки принесли соль, которую они вываривали из соленых ручьев, текущих по их холмам, а Болотные люди – кусок синего льда. Туры выменяли его на два мешка красной краски, три браслета и пять шкур оленя, и все рассматривали камень, передавая из рук в руки, а он искрился в лучах солнца: багрянцем и желтизной наливалась одна его сторона, а другая казалась куском застывшего голубого неба.

– Волшебный камень, – восхищенно сказал вождь, – камень весны и осени. Он принесет удачу племени.

Там, где на траве лежали браслеты, ожерелья, корзинки, маски, игрушки, светильники, дудочки, проколки, костяные иглы, толпились женщины и дети.

Обмен шел до вечера, но долго еще люди племени и их гости менялись между собой, увидев вдруг вещь, которая нравилась ему больше, чем приобретенная.

Ни у кого из гостей племени не было столько шкур, мяса, кремня, краски, как у Туров. Радовались украшениям женщины, весело щебетала детвора, улыбались охотники. Только Вороний Глаз недовольно покачивал головой.

– Туры хвалятся богатством, – бормотал он. – Это плохо. Узнают враги и придут… Плохо.

– Кто им скажет? – отмахивались от него. – У Туров теперь много друзей. Вместе мы отобьем любого врага.

– Скоро зима, – добавил вождь. – Никто не ходит по снегу в далекие походы…

Седой вздохнул. Вороний Глаз не верит никому, но сейчас он, пожалуй прав. Богатство вызывает зависть. О нем много говорят.

Богатому племени завидуют. И враги стараются отнять богатство…

А молодежь танцевала. Сначала сплясали танец оленей. Под частые удары дубинкой в лопатку мамонта девушки с оленьими рогами в руках, наклоняясь, «паслись» на поляне; внезапно юноши с деревянными копьями «нападали» на «оленей», били их копьями, и, хотя копья ни разу не задели «оленей», они пролетали от них так близко, что, казалось, вот-вот ударят.

Медведи сплясали танец войны. Они налетали друг на друга, размахивая дубинками, падали, «умирая», и снова оживали, бросаясь в «бой». Дубинки с треском сталкивались в воздухе, но ни разу не задели танцующих. Потом охотники танцевали танец волка. Посредине площадки топтался вождь в волчьей маске, а вокруг него, глухо подвывая, кружились воины в волчьих шкурах.

Танцы сопровождались музыкой. Деревянными колотушками били по лопаткам мамонта, полым деревянным стволам; дули в просверленные кости, большие и малые деревянные дудочки, камышинки; свистели и хлопали в ладоши, отбивая ритм.

Молодежь метала копья, состязаясь в меткости, бегала наперегонки, лазила по деревьям, качалась на ветвях. Потом ели и снова танцевали, спели песню Волка и песню Желтого листа. Снова ели и снова плясали. Пир удался на славу.

Только на третий день начали расходиться гости племени. Ушли и Медведи, уводя с собой заплаканную Рыжую Белку, которая весь праздник одиноко просидела в хижине Коротколапого Лиса.

А Орлик все бродил и бродил по лесам… Он видел, как олени дерутся за самку, а медведь, отмахиваясь от пчел, выдирает из дупла соты с медом. Мишка вопил от укусов, его черный нос раздулся от пчелиного яда, но он упорно продолжал разбойничать: очень уж хотелось сладенького.

Орлик видел, как выдры, лежа на спине и поджав лапки, скатываются по крутому глинистому склону в воду. Как туры ходят вокруг поляны, притопывая копытами, будто танцуя, а самки туров стоят посреди поляны и кланяются танцорам. Видел, как маленькие птички гоняют сову, а она, ослепленная дневным светом, удирает в темную чащу, наталкиваясь на ветки и стволы деревьев.

Как-то на Орлика прыгнула рысь, но он успел отскочить и копьем пригвоздил ее к дереву. А потом ему пришлось спасаться от леопарда на середине озера. Озеро было небольшим, и леопард встречал его, перебегая по берегу к тому месту, куда плыл молодой охотник. Орлик уже почти выбился из сил, когда леопард наконец ушел, рыкнув на прощание.

Дважды туры загоняли Орлика на деревья, и он часами сидел на ветвях, пока стадо не проходило мимо.

Щеки молодого охотника ввалились. Лихорадочно блестели воспаленные глаза. Все чаще ему хотелось зарыться в листья, заснуть и больше не просыпаться. Рыжая Белка приходила к нему во сне, и снова они вместе бродили по берегу Большой реки, смеясь и болтая.

«Может, уйти в северные леса? – думал Орлик. – Или пойти к Медведям и украсть Рыжую Белку… Но тогда Медведи нападут на Туров».

Он кружил и кружил неподалеку от родного стойбища, пока как-то не натолкнулся в лесу на Дрозда. Дрозд давно искал Орлика, но, конечно же, не нашел бы, если бы тот сам не вышел ему навстречу. Орлику казалось, что он никогда больше не захочет видеть соплеменников, отнявших у него подружку; но, выросший в родном племени, он чувствовал, что ему не хватает людей. Может быть, он бы и не вышел к кому-нибудь другому, но ведь это был Дрозд, веселый и верный товарищ, который всегда помогал Орлику.

Молча стояли они, глядя в землю, а потом Дрозд быстро заговорил, испугавшись, что друг уйдет и он не увидит его опять долго-долго…

– Это не вождь и не Ходок. Это Лис и старейшины. Вождь не хотел отдавать Рыжую Белку Медведям.

Орлик молчал.

Всегда веселое насмешливое лицо Дрозда стало печальным.

– Медведи дали богатый выкуп. Но… У Туров и так много богатств. Это Лис. Он не может забыть, как Орлик стащил его в овраг, обманул на охоте. Лис не любит Орлика. Орлик любит Рыжую Белку. Лис отдал Рыжую Белку, чтобы сделать зло Орлику. Ну и выкуп. Лис кормил Рыжую Белку. Он забрал весь выкуп себе. Лис уговорил старейшин… Пойдем в стойбище. – Дрозд положил ладонь на плечо друга.

Орлик молчал. Он стоял, опершись на копье, о чем-то думая.

– Хорошо. Пусть Дрозд идет, – сказал он наконец. – Орлик придет сам. Но… Пусть Лис будет осторожным. На охоте бывает всякое. Лис недолго будет охотиться.

Дрозд ушел, а Орлик дотемна сидел один на берегу озера.

Плохо одному в лесу. Можно, конечно, уйти в другое племя, но там молодой охотник будет чужаком. Много пройдет времени, пока племя признает его, доверит свои тайны, научит охотничьим хитростям. А Молчун, Ходок, Дрозд? Они никогда не простят Орлику измены. Надо возвращаться. Все равно он долго не пробудет в стойбище. Он уйдет за камнем. Один. Или с Дроздом. Он принесет солнечный и ледяной камень. Он найдет синий камень и отнесет Медведям. Медведи отдадут Рыжую Белку. Так. Надо возвращаться.

В стойбище Орлик пришел ночью, со стороны оврага. Сторож не заметил его, собаки чуяли своего, и Орлик осторожно проскользнул в хижину Молчуна.

– Вернулся? – проворчал старик.

– Мне нужно новое копье, – тихо сказал Орлик. – С острым наконечником из ледяного камня.

– Зачем?

– Скоро Орлик уходит. Далеко. За камнями. Синий, солнечный, ледяной. Много камней принесет Орлик, и Медведи отдадут Белку.

– Хорошо. Получишь копье. Только весной. Скоро зима. Наследишь на снегу. Убьют.

Опустив голову, Орлик вышел из хижины и побрел в лес. Молча прошел он мимо Ходока, гревшегося у сторожевого костра. Ходок проводил его взглядом, но не остановил.

Глава 11 ЗИМА

С серого неба понемногу срывался реденький снежок, и как-то утром, проснувшись, племя увидело, что все вокруг укутано белой шкурой. Густыми хлопьями падала небесная шерсть на землю, покрывая деревья, хижины, заметая тропинки.

Охотники начали мастерить лыжи.

Две гибкие ветки, связанные на концах, они переплетали оленьими жилами и обматывали шкурками, а сверху прикрепляли ремни, а которые вставлялась нога. Лыжи охотников были узкими и длинными: на таких хорошо догонять дичь. Лыжи для женщин делали короткими и широкими. На таких хорошо ходить по сугробам, собирать сладкие ягоды терна, прихваченные морозом, калину, шиповник. Лыжи не проваливались и в топкую почву, где на еще зеленых кочках краснели ягоды клюквы и брусники.

Лыжи можно связать вместе и положить на них много груза – ягоды или тушу убитого зверя, – привязать к ним ремень и притащить груз в стойбище.

Большая река дымилась паром и по ночам у берегов покрывалась тонким слоем льда. Малыши на шкурах скатывались со склонов холма и скользили по ненадежному льду, стараясь все-таки держаться у самого берега. Днем, когда снег становился влажным, они лепили снежных зубров, мамонтов, оленей и состязались в меткости, кидая в них деревянные копья. Изредка к ним подходили взрослые охотники, показывая, как правильно держать копье при замахе, устойчиво стоять на ногах, точнее целиться. А показывая, сами увлекались игрой и начинали соревноваться между собой, стараясь точнее попасть копьем в игрушечного зверя. Только молодые охотники держались подальше от этой игры, считая ее недостойной взрослых.

Старая Медведица учила девочек лечить от болезней людей и собак. Она показывала им разные травы, рассказывала, как варить их и когда собирать. Трав было много, и трудно было запомнить каждую. Девочки скучали и потихоньку убегали из хижины. Только Галка – любимая ученица Медведицы – дослушивала до конца все ее объяснения и проводила в хижине целые дни, помогая Медведице варить целебные травы.

Женщины собирались вместе в чьей-нибудь хижине и, оживленно болтая, чинили зимнюю одежду, шили новую. Вычиняли шкуры для летней одежды; сдирая с них мех, долго мяли шкуры в золе, вымачивали в отваре из ольховой коры. Шкуры становились мягкими и прочными, окрашивались в темно-коричневый цвет.

Дни становились все короче, а снег все глубже. По утрам вождь заставлял молодых ловцов расчищать от снега стойбище и тропинку к проруби. Костяными лопатками они отбрасывали сухой искрящийся снег от хижин, а потом отправлялись в лес за хворостом. Запасов хвороста, собранных летом, вождь не разрешал трогать.

– Если подуст сильный ветер, – говорил он, – мы не сможем пойти в лес. Тогда возьмем запас.

Старейшины рисовали на снегу следы разных зверей и учили малышей распознавать их. А потом выводили ребят в лес и там спрашивали, какой зверь оставил этот след и как давно.

Часами простаивали дети в мастерской Молчуна, смотрели, как он работает. И, насмотревшись, то один, то другой хватал кремень и начинал оббивать его, изготовляя себе наконечник копья, нож или скребок…

По вечерам Ходок учил говорить руками всех желающих, и на его уроки приходили даже взрослые воины: каждому хотелось уметь объясниться с людьми чужих племен.

Седой рассказывал соплеменникам, как небесный охотник – Солнце – метнул огненные копья-лучи в Землю, и там, где упали эти копья, в Земле появились раны и выступила кровь Земли – красная краска.

– Звери любят кровь, – говорил Седой, – и, увидев краску, лизали ее, пачкались в ней. После этого они уже не захотели жить в чаще, построили себе хижины и стали людьми. А другие звери не захотели пить земную кровь. Они так и остались четвероногими.

Ночью Дрозд выкрасил красной краской пса, но человеком пес не стал. Мало того, его же собратья-собаки, испуганные непривычным видом пса, покусали его, и он долго отсиживался в хижине Седого, пока наконец не оттер краску о снег. Племя смеялось, смеялся и вождь, хотя и отчитал Дрозда за то, что тот потратил столько краски напрасно. Но Дрозд уже привык к выговорам и не обижался, обдумывая очередную шутку.

А Орлик сидел в углу хижины молча, отрешенно, не принимая участия в разговорах, не слушая песен, которыми женщины сопровождали свою работу.

Когда солнце выходило из-за туч, женщины уходили в лес собирать ягоды. Вождь запретил им удаляться от стойбища, но женщины увлекались и часто уходили довольно далеко, забыв об осторожности. Очень уж заманчиво выглядели ярко-красные гроздья рябины на белом снегу.

Однажды женщины, ушедшие еще на рассвете в лес, в ужасе вбежали в стойбище.

– Рысь, – кричали они, – рысь разорвала Галку. Охотники сразу схватились за копья, но Ходок остановил их.

– Пусть молодые охотники найдут и убьют людоедку, – сказал он. – Пусть ведет их Орлик.

Молодые охотники, подхватив копья и горящие ветки, побежали к лесу.

Дрозд и Орлик бежали впереди.

– Здесь, – остановился наконец Орлик. Следы оканчивались у густого кустарника.

Охотники рассыпались цепью, окружая кустарник, а потом начали сближаться, настороженно ощупывая длинными копьями густое переплетение ветвей.

– Она здесь, – шепнул на ухо Дрозду Орлик. – Ветер на нас. Не слышит нашего запаха.

И тут рысь прыгнула, перелетев через их головы, и вскарабкалась на сосну, спрятавшись в се густой кроне. Охотники окружили сосну, натаскали к стволу хворост, подожгли его и отступили, приготовив копья.

Густые клубы дыма окутали дерево. Фырканье рыси перешло в кашель.

– Сейчас прыгнет! – прошептал Дрозд, поднимая копье. Огромная кошка распласталась в воздухе, и навстречу ей полетели копья.

Раненая рысь припала к земле, готовясь к новому прыжку. Она рычала злобно и угрожающе. Охотники крепче сжимали дубинки.

– Орлик сам, – остановил охотников Орлик.

Не спеша, на полусогнутых ногах, готовый ежесекундно отпрыгнуть в сторону, подходил он к рыси. Рысь прыгнула, но в воздухе ее встретила дубинка молодого охотника. С визгом покатилась рысь по земле. Со всех сторон падали на нее дубинки.

– Вот тебе, Коротколапый Лис, – крикнул Орлик, опуская дубинку на ее загривок, и рысь затихла.

Наверное, кто-нибудь из молодых охотников передал слова Орлика Лису. Все чаше он стал ловить на себе настороженный, изучающий взгляд Лиса. Все чаще попадался ему Коротколапый на охотничьих тропах.

– Пусть Орлик бережется, – предупреждал его Дрозд. – Лис охотится на Орлика.

Но Орлик молчал. На краю замерзшего болота он нашел дерево, поваленное бурей. Яму от корней дерева он выстлал шкурами и сухой травой, а корни, которые нависали над ямой, переплел еловыми ветками. Там он и жил, сутками не возвращаясь в стойбище.

Около болота водилось много куниц, хорьков, горностаев, соболей, колонков… Орлик ставил силки на зверьков, а шкурки относил в стойбище и отдавал женщинам. Конечно, добыча охотника, который охотится один, – это добыча его хижины. Но зачем шкурки Орлику? Медведи не возьмут их как выкуп за Белку. У них много таких шкурок. А женщинам племени шкурки нужны.

Как-то раз, вернувшись из стойбища, Орлик нашел свое убежище разрушенным. Исчезли шкуры, обрушилась крыша, яма была засыпана снегом. Он восстановил убежище, но теперь старался не оставаться в стойбище, когда охотники уходили в лес. А потом он зацепил какой-то ремень, зарытый в снег на тропе, по которой ходил к убежищу, и едва успел увернуться от подрубленного дерева. Дерево подпирал кол, к которому и был привязан этот ремень. Орлик осмотрел ловушку и нашел возле нее следы лыж. Следы, петляя, вели к стойбищу и там пропадали на утоптанной тропе.

– Это Лис, – заволновался Дрозд, когда Орлик рассказал ему о ловушке. – Нужно сказать вождю.

– Лис скажет: это не он, – возразил другу Орлик. – Что скажет Дрозд?

– Но это же Лис…

– Лис скажет: это не он, – упрямо повторил Орлик.

– Дрозд выследит Лиса, – выкрикнул Дрозд.

Этой зимой Лис очень подружился с Большим Зубром. Огромный, косматый Большой Зубр совершил много подвигов. Ударом кулака он убивал оленя, с кремневым ножом в руках однажды справился с медведем. Преследуя раненого лося, переплыл реку, густо покрытую весенними льдинами. Но охотился он в одиночку: не любил делиться добычей с соседями. Даже жена и сын его ели только после того, как он наедался. Жена Большого Зубра была из племени Оленей, жившего в северных лесах. Робкая, как и все Олени, она никогда не поднимала глаз, вечно возилась около своей хижины, даже за ягодами ходила неохотно.

Быстроногий Олень был очень похож на свою мать, и, может, поэтому Зубр не любил сына. Часто ударом кулака он вышвыривал его из хижины просто так, ни за что.

Говорил Зубр медленно, запинаясь, часто повторяя одно и то же. Мало у кого хватало терпения дослушать его до конца. А у Лиса хватало.

Он приходил к Зубру, приносил мясо, ягоды, соль, часами слушал его рассказы, поддакивал.

– Вождем племени, – время от времени повторял Лис, – должен быть самый сильный воин. А кто сильнее Большого Зубра?

К весне рыба начала задыхаться под толстым слоем льда, и Бобр, который знал все рыбные места Большой реки, повел охотников на рыбную ловлю. Каменными топорами и дубинками они прорубили большую прорубь, и рыба, обезумевшая от свежего воздуха, стала сама выбрасываться на лед, застывая на нем, сверкая замерзшими брызгами. А потом все новые и новые рыбы подплывали к проруби, широко разевая рты, теснились у самой поверхности, а охотники били их копьями.

Орлик вытаскивал из воды большого полосатого окуня, когда почувствовал толчок в спину и скользнул к краю полыньи. Над самой водой сильная рука Ходока перехватила его и бросила на лед. Орлик сразу вскочил и поежился, глядя на быструю светлую воду, покрытую клубами морозного пара. Он оглянулся. И Зубр, и Лис стояли неподалеку, но смотрели в другую сторону.

Много рыбы принесли охотники: метровых щук и сомов величиной с человека, горбатых окуней и красноперок, язей, лещей судаков… Радовались женщины и старики, но больше всех, конечно, довольны были собаки: вся мелкая рыба досталась им.

Глава 12 ЗА СОЛНЕЧНЫМ КАМНЕМ

Весна наступила внезапно. Быстро стаял снег, задымились на солнце холмы. Белые льдины поплыли по Большой реке, сталкиваясь и кружа, несли на себе мусор, стволы деревьев, мокрых испуганных зверей. Когда льдины переворачивались, детвора криками подбадривала плывущих зверей, а они плыли, не обращая внимания на людей, прямо к берегу.

Потянулись на север стаи птиц. Большая река набухла мутной водой и наконец залила берега. До самого горизонта тянулись покрытые водой луга и кусты низкого берега. Маленькая речка, огибавшая стойбище, раздулась, залила подножие холма, а по оврагу несся к Большой реке мутно-желтый поток.

Отражались в воде деревья леса, невысокой травой над водной гладью казались верхушки кустов. Только холмы чернели небольшими островками, а на их вершинах спасались кабаны, олени, зайцы, лисы, носороги… Даже леопарды и рыси ни на кого не нападали. Мокрые, несчастные, сидели они под голыми ветками, тоскливо глядя на прибывающую воду.

Лоси и медведи, переплывая от холма к холму, перебирались в безопасные места. Остальные звери предпочитали не рисковать, хотя вода продолжала подниматься и мест для спасения становилось все меньше.

– Нужно помочь зверю, – говорил ребятам Седой. – Пусть в наших лесах будет много дичи.

Молодые охотники соорудили плот и отправились спасать тонущих. Мелких зверюшек брали руками, а крупные сами прыгали на плот, понимая, что люди хотят им помочь.

И молодежь помогала. Они перевозили зверей на высокие холмы, а тех, кто боялся людей, шестами загоняли на пустой плот и, подталкивая его, переправляли в безопасное место.

Большая река, наглотавшись земли, деревьев, кустов, убралась в свои берега. Солнце высушивало мокрую землю, и она быстро покрывалась первой пушистой зеленью. Мимо стойбища потянулись стада оленей на летние пастбища. Тощие, с линяющей шкурой, они не годились для охоты.

С весенним теплом таяли оцепенение и безнадежность Орлика. Глубокая тоска по Рыжей Белке сменилась теперь тихой печалью. Впервые с того дня, как Ходок забрал у него девочку, он заговорил с ним:

Орлику нужен ледяной и солнечный камень. Много. Может Ходок сказать Орлику, где искать их? Знает Ходок, где водится синий лед?

Ходок внимательно посмотрел на Орлика.

– Хорошо, – кивнул он, – завтра мы пойдем за солнечным камнем.

Они шли вверх по Большой реке, переплывая притоки, обходя болота, поднимаясь на холмы.

– Солнечный камень надо искать после высокой воды, – объяснял Ходок Орлику. – Он лежит в песке. Высокая вода размывает песок и вымывает камень.

Лес все ближе подступал к воде, нависая над рекой густой зеленой стеной. Подмытые деревья падали в воду, цепляясь корнями за осыпающийся песок, образуя непроходимые завалы, густо заплетенные колючей ежевикой, смородиной, терном. Потом лес отступил от реки, и здесь, у устья темного ручья, они пошли вдоль берега, внимательно осматривая песок, разрывая его копьями. Солнечный камень попадался редко и, как правило, небольшими кусками. Реже попадались темно-коричневые и желтые куски, а прозрачных медово-желтых солнечных камней они нашли только пять. Сначала ходили вместе, а потом разделившись, и к вечеру Орлик нашел беловато-зеленый кусок солнечного камня величиной с кулак взрослого охотника. Он лежал, сверкая в красноватых лучах солнца, у корней сосны, поваленной бурей.

– Ходок такого не видел, – сказал Ходок, рассматривая находку, – много шкур и кости дадут за такой.

– И Рыжую Белку? Ходок отвернулся.

– Не знаю. Но мы найдем еще. И синий лед, может быть. А если нет, выменяем на краски и шкуры.

– Почему люди любят камни? – задумчиво спросил Орлик.

– Кремень и ледяной камень – это оружие.

– А остальные?

Ходок молчал, поворачивая камень навстречу лучам, и камень менялся, светясь желтым, зеленым, голубым.

– Разве не красиво? – спросил Ходок. – Это – дитя солнца. Возьми его в хижину, и солнце будет с тобой даже ночью. Разве женщины не становятся как цветы, когда одевают бусы, браслеты? Разве дети не радуются, глядя на них? Из них же делают амулеты, приносящие удачу на охоте. Разве Орлику не весело смотреть них?

Они собрали вещи и пошли обратно.

Глава 13 ПЛОСКОЛИЦЫЕ

Плот медленно скользил против течения, подталкиваемый шестами, а из-за поворота уже выплывал второй плот. Люди на плотах стояли спокойно, но на берегу вскрикнул мальчик: из его плеча торчало короткое копье, на конце которого дрожали гусиные перья. Копье прилетело с плота. Мальчик завизжал больше от испуга, чем от боли: очень уж непонятно было, откуда взялось это копье. Со свистом пролетели новые копья, оцарапав щеку девочке.

Малыши со всех ног бросились к стойбищу, а люди на плоту кричали что-то насмешливое, осыпая берег короткими тонкими копьями.

Все стойбище высыпало к частоколу.

Седой вырвал из плеча мальчика копьецо, внимательно осмотрел и покачал головой:

– Копье смерти.

Глухой рокот древесного ствола раздался над стойбищем. Охотники, ушедшие в лес, что было сил бежали к холму. Женщины, подхватывая детей, прятались в хижины. Вождь расставлял воинов возле частокола. Седой с Молчуном раздавали запасные копья.

А люди на плотах не спешили. Из-за поворота реки выплывали все новые и новые плоты. Два из них пристали к берегу около стойбища, три зашли в маленькую речку. Люди спрыгивали на берег, внимательно осматривая лес и кустарник, и полукругом охватывали стойбище.

Охотники взялись за копья, но пришельцы держались у подножия холма, куда копья не могли долететь. Приземистые, широкоплечие, они стояли, что-то выжидая, и их можно было хорошо рассмотреть.

Меховые штаны, перевязанные кожаными ремнями, покрывали тело пришельцев до самых плеч, а на плечах были накидки из собачьих шкур, расшитые разноцветными перьями. В руках они держали изогнутые палки, а за плечами у них торчали пучками маленькие копья, украшенные перьями. Дубинки пришельцев были меньше, чем у Туров, а значит, и силы у них было меньше. Плоские лица, разукрашенные черными и белыми полосами, были похожи на маски, неподвижные и мертвые.

Плосколицые чего-то ждали, ждали и Туры.

– Надо выходить и бросать копья, – сказал Большой Зубр, но вождь хмуро покачал головой. В стойбище было немногим больше половины охотников: часть старших воинов не вернулись из лесу. Молодые охотники могли бросать копья, но драться на дубинках как следует еще не умели.

Воины начали выглядывать из-за частокола, вызывающе размахивая дубинками. Плосколицые подняли изогнутые палки, и копьеца с жужжанием полетели к стойбищу. Двое охотников были ранены, еще двое слегка поцарапаны, и хоть раны были пустячными, вождь не хотел рисковать людьми и приказал всем скрыться за частоколом и не высовываться.

Однако молодежь не могла отказать себе в удовольствии подразнить противника. Время от времени то один, то другой выглядывал из-за бревен, выкрикивая угрозы, а плосколицые стреляли в них и ранили еще двоих.

К вечеру раны пострадавших воспалились. Их тошнило. Ночью трое детей и два охотника умерли. Остальные лежали на шкурах, не в силах пошевелиться.

Грузно переваливаясь, ходила старая Медведица между ранеными, поила целебным отваром, прикладывала к ранам свежие листья. Седой мазал раны священной краской, бормотал заклинания. Ничего не помогало.

Плосколицые разложили костры у подножия холма и всю ночь караулили стойбище. Двое Туров, возвращавшихся с охоты, были ранены, а один убит.

Ночью вождь подозвал сына.

– Нужно предупредить охотников, – сказал он. – Пусть не подходят близко к стойбищу. Нужно сказать им об оружии, которое убивает. И еще. Пусть Бобр разыщет охотничий отряд Медведей. Может быть, Медведи помогут Турам.

Молодой охотник кивнул. Он молча положил копье у ног вождя и сбросил меховую накидку.

– Бобр поплывет по реке, – сказал он спокойно.

Молодой охотник тихо сполз по склону к Большой реке. Костры плосколицых горели у самой воды. Когда до них осталось не больше двух прыжков, Бобр вскочил и, сильно оттолкнувшись ногами, прыгнул в воду. Плосколицые услышали всплеск и начали бросать в его сторону факелы и копья. Трос побежали вниз по течению, чтобы перехватить беглеца. Но Бобр отлично понимал, что искать его будут именно там, а потому поплыл верх по течению, время от времени поднимая голову над водой, чтобы глотнуть воздуха.

Течение было быстрым, однако Бобр плавал хорошо и ему удалось далеко отплыть от костров. Там он вскарабкался на берег и скрылся в лесу.

Бобр хорошо знал все охотничьи тропинки племени и до рассвета перекрыл их ветками, положенными крест-накрест. Это означало: «Идти нельзя. Очень опасно». Утром он встретил двух молодых охотников и рассказал им о нападении, а сам побежал к Медведям.

С охотничьим отрядом Медведей Бобр встретился на следующий день, но, как только те услышали о плосколицых, они молча развернулись и бросились по направлению к своему стойбищу, оставив Бобра одного в лесу.

Тем временем молодые охотники, предупрежденные Бобром, разыскали в лесу остальных, и все вместе ночью напали на плосколицых. Им удалось незаметно подползти к кострам и бросить свои копья.

Двоих врагов убили, троих ранили. Но тут же должны были убегать, так как плосколицые засыпали заросли своими копьецами и ранили двоих Туров. Утром плосколицые поднялись по склону холма, неся перед собой вязанки хвороста. Туры кидали в них копья, но они застревали в хворосте. Все новые и новые вязанки подтаскивали плосколицые и складывали неподалеку от частокола.

Время от времени они пускали копьеца, стараясь попасть в промежутки между бревнами. Туры теперь не осмеливались выходить из-за частокола, и плосколицые, не опасаясь их копий, все чаще оставляли укрытия, чтобы лучше прицелиться. Туры хорошо рассмотрели их оружие. Между двумя концами изогнутой палки была натянута веревка, сплетенная из жил. Плосколицые ставили на этот ремень копьецо, правой рукой оттягивали веревку, а потом отпускали, и копьецо летело, со свистом рассекая воздух.

Все ближе подвигались плосколицые к частоколу и за день ранили молодого охотника и двух женщин, которые пытались добраться до воды.

Ночью они стали метать клочья горящей шерсти и подожгли хворост, сложенный у одной из хижин. Пламя перекинулось на ее стенку. Правда, пожар быстро затушили, но при этом было ранено еще двое детей и одна женщина.

На пятый день кончилась вода в кожаных мешках, а раненые все время просили пить. От жажды плакали малыши. Стоны и крики повисли над стойбищем. А плосколицые продвигались все ближе. Теперь их костры двойным кольцом опоясывали холм.

Несколько раз охотники Туров, собравшиеся в лесу, пытались напасть на плосколицых, но их было мало и враги легко отбили нападение.

К вечеру вождь собрал охотников и старейшин.

– Надо уходить, – сказал он – Ночью. Мы ударим на плосколицых у оврага, а когда они все кинутся туда, Седой поведет племя к Большой реке и унесет раненых. Большой Зубр и Лис пойдут с вождем.

– Молчун один нападет на плосколицых, – сказал старый мастер. – Молчуну все равно не убежать. – И грустно улыбнулся, показывая искалеченную ногу.

Вождь с сомнением покачал головой.

– Плосколицые сразу убьют Молчуна. – Он задумался. – Ладно. Пусть начнет Молчун. А потом ударим мы.

Раненых уложили на шкуры. К концам шкур прикрепили длинные кожаные ремни и накинули их на плечи, чтобы руки у воинов, которые понесут раненых, были свободны для оружия.

Молчун давно не метал копья, поэтому он взял только дубину, но эта дубина была раза в два тяжелее дубины самого вождя. Он шел не скрываясь, а следом за ним тихо ползли воины. Копья они взяли в зубы, дубинки привязали к рукам, чтобы не мешали двигаться, и скользили, сливаясь с темнотой, бесшумно, как ночные тени.

Молчун вышел за частокол, пересек освещенное место и заковылял дальше. Он шел медленно, больше, чем обычно, припадая на покалеченную ногу, а дубинку тянул по земле. Освещенный кострами старик был так дряхл и беспомощен, что плосколицые, притаившиеся в тени, подпустили его совсем близко.

Напрасно. Как только Молчун приблизился к врагам, его старческая фигура выпрямилась. Огромная дубина закружилась в воздухе, ломая копья, разбрасывая и калеча плосколицых. Никто из них не осмеливался приблизиться к страшному кругу, который со свистом описывала дубина. Копья, брошенные издали, разлетались щепками, отлетали дубины. Наконец несколько копий все же попали в цель, и Молчун пошатнулся. В этот момент три копья вылетели из темноты. Вождь с воинами обрушили тяжелые боевые дубины на головы врагов. Со всех сторон сбегались к месту битвы плосколицые. Коротколапый Лис юркнул в прибрежный кустарник. Упал Молчун, пробитый тремя копьями. Большой Зубр скрылся в темноте, проложив себе дорогу дубиной. Только вождь встретил набежавшую орущую толпу. Он свалил двоих и, не обращая внимания на удары, кинулся в самую гущу врагов. Они мешали друг другу, и ему удалось сбить еще двоих. Кровь заливала ему глаза, бессильно повисла сломанная рука, а вождь все бил и бил, ломая копья и дубины, пока не услышал крики в той стороне, где должно было прорваться племя.

«Племя пробилось», – успел подумать вождь и упал под ударами дубинок.

Племя спускалось по противоположному склону холма. Быстроногий Олень шел впереди и наткнулся на плосколицых первым. Он видел, как метнулись от костра воины, спешившие к месту битвы с Турами, и пошел прямо на костер, около которого никого не осталось. Но плосколицые спрятали несколько воинов в кустах, и те ждали. Они сбили с ног Быстроногого Оленя, размалеванное лицо наклонилось над ним, прижимая палец к губам. Быстроногий растерялся на несколько мгновений, но потом крикнул, предупреждая племя о засаде, хотя понимал, что за это будет убит.

Предупреждение запоздало. Племя было уже слишком близко, и на Туров обрушились копья и дубины. Визжали женщины, кричали дети, разбегались по зарослям молодые ловцы, теряя раненых, бросая груз. Дрозд остановился и метнул копье, за ним метнули копья и другие молодые охотники.

Они находились в стороне от костра, и плосколицые не сразу заметили их.

Копья, летящие из темноты, заставили их остановиться, и женщинам с детьми удалось пробиться сквозь цепь. Но тут подоспели плосколицые, которые стерегли холм со стороны леса, и набросились на молодых охотников.

– Уносите раненых! – прокричал Дрозд. – Мы задержим их! Они, конечно же, были бы перебиты, но тут собаки, шедшие за женщинами, напали на плосколицых. Они вцеплялись в глотки врагов, кусали за ноги, рвали одежду. А со стороны леса полетели копья охотников, спешивших на помощь племени.

Дрозд уже ничего не мог рассмотреть во мраке. Все смешалось в воющий, рычащий клубок: воины, собаки, оружие.

Дрозд не помнил, как выбрался из лесу. Болело плечо, пробитое копьем, саднила разбитая голова. Он отдышался и побрел в заросли, время от времени окликая своих.

Всю ночь плосколицые прочесывали заросли с факелами в руках. Два дня переносили они на плоты добычу, собирали копья и дубинки, а потом отплыли вниз по реке.

Ходок и Орлик нашли племя у Желтых холмов. Люди ютились в шалашах на небольшой полянке. Несколько дней еще подходили Туры, далеко разбежавшиеся по лесу. А когда стало ясно, что ждать больше некого, люди уныло побрели к Большой реке.

Осторожно подошли они к разграбленному стойбищу. Еще дымились бревна поваленного частокола. Чернели проломами стены хижин. Исчезли шкуры, мясо, рыба. Не осталось бивней мамонтов. Только немного камней, украшений и краски, которые Седой зарыл перед бегством, осталось у племени.

Молча копали могилы. Укладывали в них убитых, а рядом с ними – копья и ножи, чтобы было с чем охотиться в лесах, где живут предки. Сверху посыпали покойников красной краской, чтобы была у них кровь там, где они будут жить. А женщинам надевали украшения, клали рядом иголки, скребки, чтобы могли они в хижинах предков выделывать шкуры и шить… Сверху могилы заваливали камнями, засыпали землей и заравнивали, чтобы ни хищники, ни враги племени их не разрыли.

Седой и Ходок вместе с молодыми охотниками отправились к Медведям, надеясь выменять немного мяса и шкур. По крохам собирало племя ценности для обмена, и Орлик без колебания вручил Седому найденный им солнечный камень.

Но до стойбища Медведей охотники не дошли. Измученные, окровавленные воины Медведей встретили Туров на полдороге в лесу и рассказали о страшном разгроме родного стойбища.

– Немногим удалось спастись, – угрюмо сообщил им старый воин. – Плосколицые увезли много женщин…

– А Рыжая Белка?? – кинулся к нему Орлик.

– Девочку Туров тоже, – опустил голову воин.

Возле разрушенной хижины вождя Седой собрал совет.

– Мало осталось охотников у племени, – сказал он печально.

– Пусть все придут на совет.

Охотники усаживались в круг, сзади стояли женщины. Не было праздничной одежды, которую нужно надевать на совет. Не было краски, чтобы покрасить лица.

Седой вышел на середину круга.

– Племени нужен вождь, – сказал он. – Пусть охотники решают…

– Большой Зубр, – вскочил Коротколапый Лис – он самый сильный! Он дрался с плосколицыми и убил много врагов!

– Но Большой Зубр не любит охотиться вместе с другими, – возразил Лису Вороний Глаз. – Он забирает всю добычу себе…

– Большой охоты больше не будет, – перебил его Лис, – нельзя оставаться на земле, куда приходят плосколицые. А в лесу кто защитит племя лучше Большого Зубра?

– Но ведь помощник вождя Седой. – сказал Вороний Глаз.

– Пусть Седой и будет вождем.

– Пусть вождем станет Ходок, – поднял копье Седой. – Седой будет ему помогать.

Зашумели воины, но Ходок жестом заставил их замолчать.

– Ходок есть Ходок, – сказал он. – Ходок ходит. Он не может быть вождем. Большой Зубр – сильный воин, хороший охотник. Но думает только о себе. Пусть вождем будет Седой.

Одобрительно закричали женщины, и в их криках потонули голоса Лиса и Большого Зубра, которые с перекошенными от злости лицами пытались что-то сказать.

Женщины не имели прав голосовать на совете, но к их мнению прислушивались, и бывало не раз, что старейшина, поговорив дома с женой, менял свое мнение.

Копья взметнулись вверх, и Седой вышел на середину круга.

– На заходе солнца большие леса, – подумав, начал Седой.

– Лесные племена бродят по ним, нигде не останавливаясь надолго, ютятся в шалашах, мерзнут и голодают зимой. Дальше высокие холмы. Сильные и храбрые люди живут на них. Они не пускают в свои земли чужаков, не разрешают охотиться в лесах у дальнего болота. А там, где восходит солнце, широкие степи. Там бродят плосколицые. Куда пойдем?

– А если остаться? – спросил Вороний Глаз. – Придут плосколицые, спрячемся в лесу.

– А они разграбят хижины, – перебил его Седой, – оставят племя без мяса и шкур на зиму. У Туров нет оружия такого, как у плосколицых… – И задумчиво добавил: – Ходок подобрал два маленьких копья и сделал такие же. Но… Наши копья не убивают…

Ходок кивнул:

– Они летят далеко, но копьеца плосколицых убивают, даже оцарапав. Наши – нет. Ходок пробовал. На косуле.

– Значит, придется уходить. – Вороний Глаз еще больше ссутулился, втягивая голову в острые плечи – без мяса. Без шкур. В чужие леса… Плохо.

Женщины запричитали. Угрюмо молчали воины. Даже собаки, чувствуя настроения людей, тихонько поскуливали.

И тогда поднялся Ходок.

– Туры не должны уходить. Мамонты и олени ходят вдоль Большой реки. Они не любят леса. А мамонты – это мясо, шкуры, теплые хижины. Туры – охотники на мамонтов, и Туры будут на них охотиться… Ходок пойдет к плосколицым и принесет копья смерти. Тогда Турам не страшны будут враги.

– Ходок не вернется, – покачал головой Седой. – А у племени и так мало охотников.

– Ходок вернется, – упорно тряхнул светлой копной волос Орлик. – Ходок возвращается всегда. Орлик пойдет с Ходоком.

Все племя собирало путников в дорогу. Охотники отобрали лучшие наконечники копий и два кремневых ножа. Женщины сшили им плащи из шкур рысей на случай, если в пути их застанут холода, изготовили запасную обувь из остатков шкур мамонтов, выстланную внутри нежным мехом выдры. В дорогу дали костяные иголки и высушенные оленьи жилы. Мяса Ходок не взял.

– Добудем в дороге, – сказал он Орлику. – Мало мяса у племени. Мало охотников.

Орлик кивнул.

Глава 14 ВДОЛЬ БОЛЬШОЙ РЕКИ

Они шли день и ночь, а потом еще день, останавливаясь только для охоты. А потом Ходок связал лозой несколько бревен, и они переплыли на низменный берег, густо заросший кустарником и невысокими деревцами.

– Здесь, – объяснил он Орлику, – начинаются чужие земли. Будет лучше, если никто не увидит нас. Племена селятся на высоком берегу. Сюда они приходят только охотиться. Будем идти ночью, а днем прятаться в зарослях.

Идти становилось все труднее. Глубокие старицы, озера, заливы, густо заросшие камышом, преграждали путь, и приходилось уходить все дальше от берега. Теперь они шли по ярко-зеленым цветущим лугам. Тысячи птиц поднимались с озер, покрывали отмели, прятались в зарослях камыша. Воздух звенел щебетом, гоготаньем, кряканьем, свистом, курлыканьем.

– Хорошо здесь, – вздохнул Орлик, осматриваясь.

– Только когда тепло, – улыбнулся Ходок. – А зимой стада уйдут в степь. Птицы улетят. Нет холмов и деревьев, которые укрывают от ветра. Много снега и мало пищи.

Они остановились на большом каменистом острове. Ходок уснул, а Орлик долго лежал, вслушиваясь в рев и мяуканье львов, бродивших по берегам. По крайней мере, семь хищников собрались напротив острова. Орлик начал было ломать сухие ветки, чтобы разжечь костер, но Ходок, проснувшись, остановил его.

– Львы не любят воды, – сказал он. – Дичи много, они не нападут на нас. Спи.

И действительно, скоро львы ушли.

Путники переплыли на высокий берег. Ходок оставил Орлика в дубовой роще и приказал ждать в кустах его возвращения, а сам отправился на разведку. Орлик сначала сидел в кустах, а потом, соскучившись, пошел по звериной тропинке, чтобы к возвращению Ходока убить какую-нибудь дичь. Он шел, уворачиваясь от низко нависших ветвей, когда чьи-то голоса заставили его опуститься на землю и замереть в зарослях. Голоса не приближались; Орлик, осмелев, подполз к повороту тропинки и выглянул на поляну. Посредине поляны рос дуб, возле которого полукругом стояли воины в меховых плащах. Волосы, вымазанные желтой краской, густой гривой спадали им на плечи. Лица воинов были раскрашены черной и белой краской. О чем-то тихо переговариваясь, они смотрели на дуб, к которому был привязан человек.

«Это воин Рысей, который давал Ходоку шкуры бобров, – узнал пленника Орлик. – У него нет одного уха и шрам через все лицо. Точно он…»

Высокий воин подошел к пленнику и что-то прокричал низким гортанным голосом, а воины зарычали и замяукали. Орлик вслушивался в их голоса, и ему казалось, что львы, рычавшие на берегу, собрались здесь, на поляне. Воины замолчали и потом не спеша один за другим скрылись в роще. Орлик огляделся. Поляна, на которой стоял дуб, была окружена кустарником и заросла травой. Между кустами белели кости. Около самого дуба проходила утоптанная тропинка, на которой виднелись отпечатки львиных лап.

«Зачем чужие воины привязали Одноухого к дереву? – подумал Орлик. – Но все равно. Надо освободить пленника».

Он осторожно пополз к дубу, замирая время от времени, вслушиваясь в шорохи.

«А вдруг они оставили Одноухого как приманку и ждут в засаде того, кто будет освобождать пленника? – Орлик нырнул в заросли. – Лучше дождаться темноты».

Смеркалось. С недалекой реки потянуло прохладой. Между ветвей заблестели первые звезды. Летучие мыши бесшумно петляли в почерневшем небе.

Утробный рев заглушил шорохи ночного леса. Легкой тенью через поляну промелькнули косули, тревожно фыркая, пробежал олень. Потом все затихло, и вот из-за кустов показался лев. Он был огромный или, может быть, казался таким в лунном свете. Густая грива свисала до земли. Зелено-красно светились его глаза. Он шел не спеша, припадая на переднюю лапу. Так вот для кого привязали Одноухого! Орлик больше не колебался. Несколькими прыжками он пересек поляну и полоснул ножом по туго натянутым ремням.

– Беги, – крикнул он и помчался сквозь заросли, сопровождаемый гневным ревом разъяренного зверя, криками чужих охотников.

Только через двое суток Ходок нашел Орлика на небольшом островке посредине заросшего озера. Искусанного комарами, замерзшего.

– Орлик нарушил приказ. Это плохо, – сказал Ходок сурово. – Но Орлик освободил пленника. Это – хорошо.

– А он спасся?

– Не знаю, – пожал плечами Ходок. И добавил спокойно: – Это земли племени Львов. Они не охотятся на львов – своих предков. А отцу-льву приносят жертвы: дичь и пленников. Ходок был близко, но не мог помочь. Львы хорошо стерегли рощу…

– Как Ходок узнал, что было в роще?

– Слушай крики птиц, зверей – и ты все узнаешь. Они говорят: «Вот волк, а вот медведь. А здесь люди». Все нужно знать Ходоку в пути. Он один. Но ему помогают птицы, олени, свиньи… А теперь пошли. Львы потеряли наш след.

Большая река скрылась за холмами. Широкая степь, густо заросшая ковылем и полынью, серебристыми волнами колебалась под ветром. Лошади, дрофы, сайгаки пробегали мимо, тревожно посвистывали сурки; из редких акациевых рощиц доносилось сонное рычание львов. Где-то далеко скулили степные волки.

Костер разложили в небольшой промоине возле пологого холмика. А когда совсем стемнело, Ходок разложил еще три костра, и теперь пламя окружало их со всех сторон.

Стая гиен подошла к костру и с плачем кружилась вокруг, пока подошедшие львы не прогнали их в темноту. Львы долго лежали, глядя в пламя, зевая и облизываясь. С фырканьем пронеслось мимо стадо бизонов, а за ними не спеша протрусил носорог.

– Много дичи в степи, – вздохнул Ходок, – а жить негде. Негде укрыться.

Утром путники набрели на небольшой овражек. Под его красно-бурой глинистой стенкой Орлик увидел синюю землю и позвал Ходока.

– Синяя краска, – обрадовался Ходок, спускаясь на дно оврага.

Они наполнили краской кожаный мешочек и пошли дальше.

Теперь уже Ходок внимательно осматривал каждую промоину. На третий день они нашли зеленую краску. Краски лежали пятнами среди россыпи мелких камней у больших глыб серовато-розового камня. Часто попадались большие куски мягкой белой краски и глыбы желтой.

– Так вот где Львы берут краску для своих браслетов, – говорил Ходок, наполняя кожаные мешочки. – Хватит, – остановил он Орлика. – Зачем лишний груз? Наберем на обратном пути. Если вернемся от плосколицых… – И они свернули к реке.

Долина Большой реки сужалась. Быстрее стало течение. Рев и гул, доносившиеся издалека, становились все громче.

– Как стадо мамонтов, – сказал Орлик утром.

– Нет, – сказал он вечером, – и стадо мамонтов не сможет так реветь. Может, там живет предок всех мамонтов? Может, он дерется с предком всех львов?

Грохот, рев, шипенье стояли над Большой рекой. Клочья желтоватой пены окаймляли черные утесы, торчавшие из воды. Прозрачные струи стремительно неслись между камней, рассыпаясь брызгами, а над ними повисли радужные мосты, бешено мчалась Большая река, стиснутая каменными берегами, разбиваясь о них, насыщая воздух водяной пылью.

Долго стояли путники, зачарованные невиданным зрелищем. Дальше река то расширялась, то снова сужалась, пробиваясь сквозь каменные утесы. Через три дня пути берега понизились, и Большая река разлилась десятками рукавов, густо заросших камышом и осокой.

– Здесь мы остановимся, – сказал Ходок.

Глава 15 НА ОСТРОВЕ

Они выбрали густо заросший остров и вырыли на нем яму. Дно и стены ямы обложили камышом и сухой травой, а сверху Ходок соорудил навес из веток. Даже подойдя совсем близко, Орлик не мог отличить навес от живых кустов.

– Здесь Орлик будет ждать, – сказал Ходок. – Где-то здесь начинаются земли плосколицых. Ходок должен пойти сам посмотреть.

– Ходок видел их? – насторожился Орлик.

– Надо уметь видеть следы, – укоризненно покачал головой Ходок, показывая Орлику обломок наконечника.

– Оружие плосколицых! – воскликнул Орлик.

– Не только. Плосколицые надевают на ноги кожу зубров. А мы – кожу мамонтов или оленей.

– Но, может, они просто охотились здесь?

– Ходок видел следы женщин плосколицых. Женщины не уходят далеко от стойбища.

Он ушел, а Орлик лежал в яме, наблюдая птиц и зверей, копошащихся в зарослях.

Он видел, как гигантский сом утащил под воду селезня, а стая тревожно крякая, поднялась в воздух. Дикие свиньи рылись в камышах, искали птичьи гнезда, поедали яйца и птенцов. Один раз по берегу прошла огромная рыжая полосатая кошка, и Орлик затаился, судорожно сжимая боевое копье.

На острове было очень много камышовых котов: они охотились в зарослях на птиц, подстерегали поросят. Орлик не трогал их, и постепенно коты привыкли к его присутствию, перестали обращать внимание на молодого охотника. А как-то раз большой ободранный кот утащил у Орлика жирного сома прямо из убежища. Орлик рассердился было, но потом рассмеялся. Сом был явно тяжел для грабителя, и тот тащил его через камыши, отдуваясь и сердито мяукая. Молодой охотник, конечно, догнал бы его, но не стал отнимать добычу, и кот, успокоившись, принялся за пиршество. Он объелся сомятиной, улегся неподалеку от недоеденной рыбины и лежал, не в силах пошевелиться, пока другие коты не доели его добычу. Этот кот поселился рядом с убежищем в кустах, и Орлик время от времени подкармливал его мелкой рыбой и мясом.

Ходок появился внезапно. Не зашелестел камыш, не плеснула вода. Он, казалось, возник из воздуха.

– Они живут за рекой, – сказал Ходок, присаживаясь у костра. – В хижинах из шкур лошадей. Кругом степь. На ночь ставят сторожей. Подойти трудно. А надо. – Он замолчал, задумавшись.

– Мы пойдем вечером, – сказал он наконец. – Орлик станет девушкой. Девушкой плосколицых. А Ходок – молодым воином. Никто не будет мешать молодому воину и девушке. Их обходят. С ними не заговаривают.

Привязав одежду к связкам сухого камыша, они переплыли реку, и здесь, на берегу, Ходок вытащил из мешка краски. Он разрисовал лицо Орлика, а потом, смотрясь в воду, размалевался сам. Волосы Орлика он вымазал сажей, а свои перевязал в тугой пучок, в который воткнул три гусиных пера. Пришлось обрезать длинный меховой плащ Ходока, который служил ему в пути одеждой и укрывал на отдыхе. Долго пришивали к плащам перья. Ходок еще раз внимательно осмотрел Орлика и одобрительно кивнул:

– Можно идти. Двигайся медленно, плавно. Не забывай, что ты девушка. Будет опасно, исчезай, как Ходок тебя учил. Сливайся с темнотой…

Они обошли цепь костров и вошли в стойбище. Хижины плосколицых стояли беспорядочно на большом расстоянии друг от друга. Неподалеку от хижин гнили отбросы, горели костры, на которых женщины готовили пищу.

– Собак у них нет, – шепнул Ходок. – Это хорошо.

Посредине стойбища темнела огромная хижина, покрытая шкурами в два слоя. Перед хижиной горело три костра, возле которых суетились женщины и дети. Ходок с Орликом шли медленно, склонившись друг к другу, обходя костры и сворачивая в сторону, когда навстречу попадался кто-нибудь из плосколицых.

Они обошли большую хижину сзади и, опустившись на землю, приподняли шкуру. Посреди хижины тускло тлел костер, окруженный плоскими, черными от копоти камнями. Вокруг костра на шкурах сидели мужчины, женщины, дети… Обнаженные тела их отливали медью, иссиня-черные волосы блестели от жира.

Мужчины сидели, развалясь на шкурах, лениво переговариваясь, а женщины шили одежду, кормили детей.

Орлик заметил, что одежда женщин и детей была сшита из старых, облезлых шкур. Не было на женщинах и украшений. Зато мужчины щеголяли костяными браслетами, бусами из клыков хищников, амулетами. На жердях хижины висели их плащи, расшитые перьями, оленьими жилами, раскрашенные желтыми, синими и зелеными красками. Раскрашенные перья торчали у мужчин и в волосах.

Время от времени кто-нибудь из мужчин запускал руку в большой кожаный мешок, вытаскивал кусок вареного мяса и, громко чавкая, принимался за еду. Остатки мяса и полуобглоданные кости он бросал женщинам. Женщины на лету подхватывали подачки и жадно ели.

В следующей хижине уже спали. Тускло светил каменный светильник, около которого сидела старуха, время от времени поправляя кожаный фитиль, плавающий в жиру. Воины, женщины и дети спали все вместе на шкурах в углу хижины, а оружие валялось в другом углу. Ходок приподнял край шкуры и взял несколько маленьких копий.

Так они осмотрели все хижины, но ни в одной из них Орлик не увидел Рыжей Белки. Выбравшись из стойбища, они переплыли реку и вернулись на остров.

Ходок молчал, рассматривая копья; молчал и Орлик, опустив голову.

Неужели он никогда больше не увидит Рыжей Белки? Неужели она погибла в пути и им суждено встретиться только в жилищах предков? Да и то, попадет ли туда Белка? Ведь чтобы попасть к предкам, надо быть похороненным в красной краске. Иначе откуда возьмется кровь? А кто станет тратить краску на какую-то пленницу?

– Это не те, – сказал наконец Ходок, отбрасывая копьеца – Эти для охоты. А нападают с боевыми. Что ж. Надо искать другие стойбища…

– Разве есть еще стойбища? – удивился Орлик.

– Орлик не умеет считать, – усмехнулся Ходок. – Стойбище маленькое – мало воинов. А на Туров напало много воинов. Откуда они?

Орлик сразу повеселел. Как он не догадался?

Ночью они покинули остров, переплыли реку и углубились в степь. Восходящее солнце застало их далеко от стойбища плосколицых…

Степь окружила их разнотравьем, промоинами, оврагами. Слегка всхолмленная равнина таила в себе тысячи укромных убежищ: нор, ямок, кустарников. Вдоль степных речушек росли тенистые рощицы, глубокие овраги густо заросли кустарником, сплошной стеной поднимались камыши, окружавшие степные озера. Даже на ровном месте, стоило лечь на землю – и густые травы смыкались над путником, надежно укрывая его от недоброго глаза.

Они шли ночами, а днем отсыпались в каком-нибудь убежище, замаскировав его ветками и травой, и снова шли в зеленоватом лунном свете, наблюдая ночную жизнь степи.

Как-то раз они подбирались к табунку лошадей, дремавших у холма. Они были совсем близко от табунка, когда из высокой травы на лошадей прыгнул рыжевато-бурый зверь. Он пролетел метров двадцать и опустился прямо на вожака лошадей. Блеснули огромные клыки, и вожак без звука повалился на землю. Ходок схватил Орлика за руку и поволок за собой, далеко обходя страшного зверя.

– Ходок боится? – удивился молодой охотник. – Но ведь зверь не больше льва.

– Зверь сильнее льва, – ответил Ходок. – Он прыгает дальше всех зверей, а его клыки убивают даже толстокожих.

В другой раз в груде камней Орлик увидел длинную пятнистую змею. Она лежала, обвив кольцами сайгака, и громко зашипела, заметив молодого охотника. Он хотел было ударить змею копьем, но раздумал, видя, что сайгаку уже все равно не помочь.

На пятую ночь пути они набрели на стойбище и целый день пролежали в кустах, наблюдая его жизнь. Стойбище было окружено изгородью из колючего кустарника. Женщины плосколицых редко выходили за эту колючую ограду, но вес же выходили за водой или накопать корешков заостренными палками. В этом стойбище воинов было мало, а пленниц они не заметили.

В следующем стойбище они увидели женщину Медведей и два дня ждали, чтобы она вышла за ограду. Но так и не дождались. То ли плосколицые не доверяли пленнице, то ли она сама боялась степи, но за ограду она не выходила, а проникнуть в стойбище Ходок не рискнул. Слишком уж открытая местность была вокруг.

Солнце припекало все сильнее. Выгорала трава. Пересыхали ручьи и озерца. Травоядные стадами сбегались к немногим местам, где сохранилась вода, а у водопоя их подкарауливали хищники. Воду приходилось брать на рассвете, когда травоядные уже напивались, а хищники уходили в свои берлоги. Впрочем, дичи вокруг было много и звери не трогали людей. Но однажды они вспугнули большого серовато-белого носорога, лежавшего на боку в неглубоком степном озерце. Он не был похож на длинношерстных носорогов, которые водились в лесах Туров, был выше и длиннее, а его гладкую шкуру покрывали только редкие волосы.

Орлик, который шел впереди, принял его за бугор, поросший бурой степной травой, и был очень удивлен, когда бугор внезапно ожил и, грозно хрюкая, двинулся к нему. В следующий момент сильный толчок отбросил его далеко в сторону, и Ходок встал прямо перед черным рогом, направленным на него.

Он стоял, пока рог не оказался возле его груди, а потом прыгнул навстречу рогу и немного в сторону. Носорог проскочил мимо, затормозил, поднимая клубы пыли, развернулся и бросился на Ходока. Он нападал снова и снова, но каждый раз Ходок ускользал от него, и носорог останавливался, озадаченный. Стоял и Ходок, спокойно глядя на зверя. Носорог фыркал, медленно подходил к Ходоку и опять бросался на него. И опять промахивался. Наконец он не стал останавливаться, а неспешной рысцой углубился в кустарник, и скоро треск веток стих вдалеке.

– Запомни, – сказал Ходок Орлику. – Когда нападают, иди навстречу. Навстречу и в сторону. Этого никто не ждет. Будешь убегать – погибнешь.

Становилось все жарче, и как-то к полудню они проснулись в своем убежище от запаха гари. Орлик выглянул из промоины и увидел огненный вал, накатывающий на них. Горела степь. Огненное полукольцо охватывало их убежище, быстро приближаясь. Орлик бросился было бежать, но Ходок остановил его. Он намочил шкуры в небольшом родничке, который струился в промоине, укутался сам и набросил мокрую шкуру на Орлика. Они улеглись рядом, втискивая головы во влажную траву. Густые клубы дыма накрыли их, посыпались хлопья сажи, а раскаленный ветер опалил легкие. Но они лежали, откашливаясь, поливая друг друга водой из родника, и пожар проскочил над ними. Шкуры покоробились, обгорели волосы, лица, черные от копоти, покрылись волдырями, но все-таки они остались живы.

Целую ночь шли они по черной, выжженной равнине, утопая в пепле по щиколотку, а утром снова вышли в пожелтевшую от жары степь. С невысоких холмов они высматривали огни костров и шли к ним. Но это были костры охотничьих отрядов, рыскавших по степи. А большого стойбища все не было.

Орлик еще не спал, когда табун лошадей с топотом промчался мимо убежища. Он бросил копье и попал. Лошадь продолжала бежать, унося копье, и он погнался за ней. Сначала лошадь далеко убежала от молодого охотника, но потом, ослабев от раны, замедлила бег, и Орлик начал догонять се. Лошадь оглянулась и, увидев преследователя, снова побежала быстрее, но скоро устала и перешла на медленный бег, а потом на шаг. Орлик почти настиг ее, когда земля поддалась под его ногами и он провалился в глубокую яму-ловушку.

Стены ловушки были гладкие, а когда он пытался выкопать в них уступы, они осыпались, и скоро Орлик понял, что ему придется работать слишком долго, чтобы вырваться из ловушки самостоятельно.

«Не успею, – подумал молодой охотник, – придут плосколицые и убьют Орлика. Ходок все узнает, конечно, по следам. А вот Рыжая Белка… Ходок будет искать копья смерти. Ходок не будет искать девочку. Ходоку важнее всего племя. Кто, кроме Орлика, спасет се? Жалко Белку. Теперь и Орлик не попадет в хижины предков. Некому будет засыпать его красной краской. Да и есть ли отсюда, из земель плосколицых, путь к хижинам предков? Может, и нет…»

Он отполз в самый темный угол ямы, прячась от жалящих лучей солнца, и замер, опустив голову на колени…

Как надоела ему степь! Выросший в лесах, наполненных птичьим гомоном, журчаньем ручейков, шумом листвы, он чувствовал себя неуютно в безбрежном травяном просторе, в чахлых рощицах, насквозь просвечиваемых палящими лучами солнца, в оврагах, заросших высокой жесткой травой, такой непохожей на мягкий зеленый ковер, покрывавший лесные поляны.

Да еще эта ловушка! Скорее бы уж приходили плосколицые!

Голоса плосколицых прозвучали над ямой к полудню. Они содрали с ловушки травяной настил и склонились над ямой, о чем-то переговариваясь.

Сначала Орлик хотел метнуть в них копье, но потом раздумал. Если его не убьют сразу, может быть, удастся убежать…

– Вылазь, – жестом показал ему один из плосколицых, протягивая копье. – Оружие оставь в яме.

Они набросили на шею Орлика петлю, связали руки. Двое плосколицых шли впереди, а третий, ровесник Орлика, шел сзади, время от времени подгоняя его уколами копья.

В дубовой рощице они остановились отдохнуть. Старшие плосколицые улеглись в тени и скоро задремали, а младший загнал Орлика в муравейник и, когда Орлик пытался выбраться из него, копьем подталкивал его поближе к рассерженным насекомым. Руки Орлика были связаны, и он мог очищать от муравьев ноги, только потирая их одну о другую.

Он был основательно искусан, когда плосколицые наконец погнали его дальше.

До небольшой рощицы оставалось уже несколько шагов, как вдруг один из кустов ожил и дубина Ходока со свистом обрушилась на голову крайнего воина.

Молодой воин завизжал, убегая, но Ходок, уложив второго плосколицего, двумя прыжками догнал молодого и ударом кулака сбил с ног.

– Орлик не умеет ходить, – ворчал он, развязывая мальчику руки. – Трава над западней не такая, как в степи: она вялая. Когда же Орлик научится ходить?

Орлик молчал, опустив голову. Ему было стыдно. Он вспоминал, как в одиночку собирался идти за синим камнем. Молодой воин открыл глаза.

– Кто делает копья смерти? – знаками спросил его Ходок.

– Не знаю, – показал плосколицый. Ходок занес копье.

– Вождь ходит в большое стойбище. Вождь и старейшины. Оттуда идут воевать… – быстро показал молодой.

– Где большое стойбище? – продолжал расспрашивать Ходок. Плосколицый отвернулся.

Лицо Ходока стало жестким.

– Ходок привяжет плосколицего к муравейнику и подождет, пока муравьи не обглодают его, – показал он.

Плосколицый задрожал.

– Там, там! – махнул он рукой в сторону заката.

– Плосколицый пойдет с нами…

– Нет! Если Сын Сайги покажет врагам большое стойбище, его бросят в сердитую воду и духи воды будут грызть его долго-долго…

– Если сын Сайги покажет стойбище, Ходок отпустит его. Пусть Сын Сайги скажет своим, что убежал от врагов, которые вели его в земли Львов. Не найдешь стойбища, Ходок найдет новый муравейник. Пошли.

Он накинул петлю, снятую с Орлика, ему на шею. Плосколицый поднялся и неохотно пошел к западу.

– Но мы же пришли оттуда? – удивился Орлик.

– Значит, прошли мимо, – спокойно ответил Ходок. – Степь велика…

Ночью с вершины холма они увидели россыпь огней, горевших у горизонта.

– Большое стойбище, – показал плосколицый.

– Иди, – снял петлю с шеи пленника Ходок, и тот со всех ног припустил в темноту.

– А ото большое стойбище? – недоверчиво спросил Орлик.

– Огней много…

Глава 16 БОЛЬШОЕ СТОЙБИЩЕ

Стало светать, и путники наконец смогли осмотреться.

Стойбище стояло на берегу озера, поросшего камышом. В центре возвышалась большая черная хижина, а рядом с нею хижина поменьше, со всех сторон окруженная высокой изгородью из колючего кустарника. Речка, впадавшая в озеро, огибала стойбище так, что к нему можно было подойти только по узкому перешейку, который был перегорожен оградой, сложенной из бревен, камней и кустарника. Ограда пониже тянулась также по берегу речки до самого озера. Вдоль ограды догорали костры караульных. Три костра теплились и в центре стойбища.

– Хорошо караулят, – пробормотал Ходок. – Трудно будет пройти…

Свое убежище Ходок и Орлик устроили в глубоком овраге с многочисленными родничками. Вокруг оврага зеленела густая роща. Судя по следам, плосколицые редко бывали в этой роще.

Ходок целый день лежал на вершине ближайшего холма, издали наблюдая за жизнью стойбища, а Орлик то пристраивался рядом, то уходил в рощу поохотиться.

В рощице было много львов, но он не боялся их. Он уже знал, что хищники нападают на человека только тогда, когда их ранишь или раздразнишь.

Орлик обходил убежища львов, а если встречался с хищником, стоял не двигаясь или медленно отходил, не поворачиваясь к зверю спиной. Львы не часто встречались на землях Туров, но с другими клыкастыми люди жили довольно мирно, часто устраивая свои охотничьи шалаши неподалеку от логова хищников.

Правда, бывало, что клыкастые нападали на Туров, но это были, как правило, старые или больные звери, которые не могли больше поймать добычу и, терзаемые жестоким голодом, вынуждены были охотиться на людей.

Ну, а что касается волков, то Седой, вождь и Ходок умели как будто бы даже разговаривать с ними. А уж охотничьи сигналы волков понимал каждый взрослый воин. Еще бы, друзья Туров – собаки – почти ничем не отличались от своих диких сородичей.

Тем более удивительным казался Орлику панический страх плосколицых перед львами. Не раз он наблюдал, как, завидя клыкастого в степи, они в ужасе убегали от него; ну, а если их было много, нападали и убивали. Это, конечно, не нравилось хищникам, и между ними и людьми шла беспрерывная война.

Наверное, поэтому плосколицые и не ходили в рощу, а если и шли, кричали и шумели так, что Ходок и Орлик успевали спрятаться задолго до их прихода.

С терпением хищника, выжидающего в засаде, Ходок день за днем следил за стойбищем, а Орлик бродил по рощице, охотился по оврагу, доходил почти до самого озера и снова возвращался в убежище.

Он видел, как охотничьи отряды плосколицых выходили в степь, поджигали траву, а потом били из засады животных, спасающихся от огня. Как ловили диких лошадей длинными кожаными арканами с петлей на конце, как рыли ямы-ловушки на звериных тропинках. Чаще всего плосколицые охотились с помощью изогнутых палок, больших и маленьких, сделанных из дерева и рогов антилопы. Копьеца тоже были разными: длинные, короткие, с зазубренными и гладкими наконечниками из камня, кости, обожженного дерева.

Орлик подобрал несколько маленьких копий, утерянных плосколицыми, а потом решил сделать себе изогнутую палку.

Он перепробовал несколько деревьев, пока не остановился на гибких и упругих ветках акаций, и теперь целыми днями метал копьеца в цель.

А Ходок все лежал в убежище, наблюдая жизнь стойбища. Он видел, как высокий толстый воин выходил из большой хижины и забирал большую часть добычи, принесенной охотниками. Он не таскал добычи и не жарил мяса. Все за него делали три женщины, жившие вместе с ним в хижине. И одна из этих женщин была из племени Медведей.

– Наверное, толстый воин – это их вождь, – вслух размышлял Ходок. – Вот если бы сговориться с женщиной Медведей! Она помогла бы узнать тайну копий смерти. Но как до нее добраться?

Ходок видел, как кувыркались в пыли дети плосколицых, рылись в отбросах, дрались за лакомый кусок. Видел, как робкие, приниженные женщины ходили за водой, собирали траву, выкапывали корешки.

Однажды из хижины, окруженной колючей оградой, вышел старик в длинной лошадиной шкуре, с какой-то маской, прикрывавшей лицо. Он стал танцевать вокруг хижин, а плосколицые со всего стойбища собрались вокруг него и смотрели на его прыжки и кривляния.

Как-то под вечер Ходок свистом подозвал Орлика, который неподалеку в траве мастерил копьецо.

– Смотри.

Орлик присмотрелся и увидел возле одной из хижин тоненькую девичью фигурку. Лучи вечернего солнца то и дело вспыхивали в се темно-рыжих волосах.

– Белка, – тихо прошептал Орлик, веря и не веря.

– Ходок не видел у плосколицых таких волос, – кивнул Ходок. – Да и у Медведей тоже.

– Ночью Орлик украдет Белку, – встрепенулся молодой охотник.

– Как? – насмешливо улыбнулся Ходок, указывая на изгородь.

– Орлик поплывет через озеро… Ходок взглянул на Орлика и задумался.

– Мы украдем Белку, – сказал он наконец, – но… Сначала Белка поможет нам узнать тайну копий смерти…

Ночью Ходок ушел к озеру.

Белка лежала у самого входа в хижину на изодранной оленьей шкуре. Она уже засыпала, когда свист иволги донесся до нее из темноты. Три посвиста, пауза и снова три посвиста.

Белка насторожилась… Так в племени Туров юноша вызывал на свидание девушку.

«Показалось», – решила она, снова закрывая глаза. Но иволга засвистела опять.

«Иволга – дневная птица. Почему же она свистит в темноте?» – удивилась девочка. Она встала, набросила на плечи облезлую оленью шкуру и вышла из хижины. Иволга свистела на берегу озера, и Белка направилась к камышам. Она дошла уже почти до воды, когда внезапно высокая темная фигура выросла перед ней. Белка отшатнулась, вскрикнула, но тут же умолкла, услышав шепот на родном языке:

– Не бойся. Это Ходок.

Вода стекала с длинных волос Ходока, струилась по обнаженным плечам.

Он схватил девочку за руку и потащил в камыши.

– Рассказывай.

– Нас везли на плотах, долго, – шептала запинаясь Белка, еще не пришедшая в себя. – А потом вели степью. А тех, кто не мог идти, бросили в сердитую воду. Мы тащили добычу, а они подгоняли нас копьями. Собак ведь у них нет… – Она замолчала, вспоминая.

В стойбище пленниц долго не выпускали из хижины, и они целыми днями сидели в ней, шили одежду, вычиняли шкуры. Хижина называлась «женской», и жили в ней девушки и женщины, не имеющие семей. Из этой хижины и выбирали себе жен молодые воины и старшие воины, которые могли заводить себе двух-трех жен.

Женщины плосколицых хорошо относились к пленницам, подкармливали их, утешали, когда те плакали. Ведь и самим женщинам жилось несладко. Питались объедками, много работали. Каждый воин плосколицых мог ударить женщину, не угодившую ему; а Рыжей Белке и другим пленницам, не привыкшим к обычаям племени, приходилось особенно плохо. Синяки не сходили с ее худенького тела. Постепенно пленниц разобрали по разным хижинам и в другие стойбища, и Белка осталась одна среди девочек плосколицых, которым рано было еще заводить семью. Сначала она не понимала языка плосколицых и вынуждена была молчать целыми днями. Только изредка, идя за водой, удавалось встретить женщину Медведей, которая жила в хижине вождя, и перекинуться с нею двумя-тремя словами. Потом Белка научилась говорить на языке плосколицых, и девочки подружились с ней. Но все равно она не могла привыкнуть к неволе. Грязные, закопченные шкуры хижин, вонь отбросов, зеленая, застоявшаяся вода озера, робкие, приниженные женщины, – все было чужим.

Как-то в камышах Белка нашла дикого котенка. Что-то случилось с его матерью, и он бродил один, жалобно мяукая, пока не обессилел от голода, и теперь лежал в траве, прикрыв глаза, чуть подрагивая пушистыми толстыми лапками.

Рыжая Белка подобрала котенка и устроила ему гнездышко в камышах. Она разжевывала мясо и пальцем проталкивала его в глотку зверьку, а он, чтобы не задохнуться, глотал. И постепенно ожил. Узнавал Белку. Бежал ей навстречу, терся о ноги, мурлыкал.

Рыжая Белка привязалась к воспитаннику и каждую свободную минуту бежала к нему. Пока…

Высокий хмурый воин, которого звали Водяной Человек, схватил котенка за лапки и разорвал. А когда Белка, не помня себя от гнева, бросилась на него, сбил ее с ног и долго пинал черными от грязи ступнями.

Водяной вообще не давал ей покоя. В жаркий полдень он гнал ее за водой, а когда она приносила воду, выливал ее, и Белке приходилось бежать к озеру снова.

Он любил подкрадываться к задумавшейся девочке и колоть ее копьем, а когда она вздрагивала от неожиданной боли, гулко хохотал, запрокинув плоское безобразное лицо, заросшее редкими жесткими волосами.

Он укладывался на солнцепеке и заставлял Белку часами выстаивать рядом, заслонять его ветками от лучей солнца.

А недавно Белка узнала, что осенью ее отдадут в хижину Водяного. Женщины участливо смотрели на нее. «Водяной бьет своих жен, – перешептывались они. – Он не пускает их вместе с другими собирать ягоды в овраге. Он не пускает их в степь за корешками…» А ведь только в степи женщины плосколицых и чувствовали себя свободно.

Белка загрустила. Несколько раз приходила ей в голову мысль бежать. Но куда убежишь, не зная дороги, без оружия, без припасов.

Да и воины плосколицых, конечно же, сразу бы догнали ее и бросили бы в сердитую воду, которой поклонялось племя плосколицых и которой приносили в жертву пленников.

– Но теперь, – закончила свой рассказ девочка, умоляюще глядя на Ходока, – Ходок ведь уведет Белку?

Ходок молчал, наклонив голову, прислушиваясь.

– Ходок уведет Белку, – наконец сказал он. – Но… Белка сначала поможет племени. Как плосколицые делают копья смерти?

– Н-не знаю, – растерялась девочка. – Может, колдун?

– Колдун? – повторил Ходок. – Это тот старик, что живет в хижине за оградой?

– Да. Он страшный. Он может посмотреть на человека, и тот умрет, – испуганно зашептала Белка. – Он знает всякие травы. Женщины плосколицых копают ему корни высокой травы. Травы с перьями. Белка хотела попробовать корень, они не дали. Сказали – плохой. Можно заболеть…

– Ну, а копья?

– Н-не знаю, – пожала плечами Белка. – Когда плосколицые идут на охоту, колдун колдует над их луками и стрелами.

– Это изогнутые палки и маленькие копья? – перебил ее Ходок.

– Да. И над копьями, и над дубинками тоже. Он пляшет и поет. И тогда охотники приносят много дичи.

– Не то, – махнул рукой Ходок. – Как колдует колдун, когда плосколицые идут охотиться на людей?

– Не знаю.

– Пусть Белка все узнает, особенно про стрелы смерти, – нетерпеливо перебил се Ходок. – И когда узнает, пусть вывесит шкуру лошади на жерди над хижиной. Ходок увидит сигнал и придет сюда ночью. Ходок или Орлик.

– Орлик здесь? – рванулась к нему девочка.

– Здесь, – улыбнулся Ходок.

Он потерся щекой о ее щеку, шагнул и, казалось, растворился в темноте. Не плеснула вода, не шелохнулся камыш. Долго стояла Белка, всматриваясь в ночной мрак, вслушиваясь, но так ничего и не услышала.

– Ходок как дух ночи, – прошептала она и поплелась к хижине.

Подружки не узнали Белки. Ее движения стали легкими и быстрыми. Распрямилась согнутая фигурка. Всегда грустные глаза теперь блестели. Несколько раз она пела и часто улыбалась.

Но через несколько дней Белка снова загрустила: никто из девочек не знал ничего о стрелах смерти, не знал или не хотел сказать.

Она пошла к женщине Медведей, которая жила в хижине вождя, и та рассказала ей, что время от времени к вождю приходят воины других стойбищ и рассказывают что-то, после чего вождь собирает старших воинов, они уплывают куда-то на плотах вместе с колдуном, а возвратившись, отправляются в набег.

«Наверное, о богатстве Туров тоже кто-то рассказал плосколицым, – подумала Белка. – Вот они и напали».

Но куда и зачем уплывали воины на плотах, женщина Медведей не знала. И Белка решила подружиться с помощником колдуна.

Худой, бледный, с тыквообразной головой, покрытой редкими черными волосами, помощник давно поглядывал на девочку, но она обходила его стороной. Теперь же Белка начала ему улыбаться, старалась пройти как можно ближе, вздыхала, останавливалась, когда он проходил мимо. Помощнику нравилось все это, и постепенно его маленькие черные глазки стали загораться при встрече с Белкой. Он стал заговаривать с нею, а она внимательно слушала, широко раскрыв глаза. И в такие мгновения он казался себе мудрым и красивым, лучше всех юношей племени.

Помощник колдуна жил в хижине за колючей изгородью вместе с колдуном. Жены у колдуна не было, и помощник выполнял всю домашнюю работу.

Теперь Белка стала помогать ему. Она носила воду, копала корешки, а когда ей разрешили заходить за ограду, начала убирать хижину и вычинять шкуры. Мясо, приготовленное Белкой, было вкусным и сочным. Она знала много корешков, которые придавали мясу приятный вкус. Рыба, сваренная ею, не расползалась в руках, но и не была твердой, недоваренной, как приготовленная молодым помощником. Правда, когда колдун бывал в хижине, Белка старалась не заходить в нее; но если он уходил, она часами сидела с помощником, разглядывая страшные клыкастые маски, перебирая травы, играя деревянной колотушкой, в которой гремели камешки и орехи.

Белка сильно отличалась от женщин плосколицых. Они ходили, опустив головы, сутулясь и пряча глаза. Белка ходила плавно, смотрела прямо и ласково, часто улыбалась. И все это нравилось помощнику.

– Наверное, осенью молодой колдун поставит себе новую хижину, – шушукались женщины. – Белка будет хорошей женой…

Помощник колдуна рассказывал девочке о духах гремящей воды, о воздушных белых волках, прилетающих вместе с метелями, о львах-людоедах, показывал травы, объяснял обычаи…

Он показал Белке все стойбище. И только в одно место Белке никак не удавалось проникнуть.

Время от времени помощник колдуна грузил на плот мешочки с жиром, красками, мясом и уплывал в камыши в дальний конец озера. Возвращался он притихший и настороженный.

– Что там? – спрашивала его Белка вновь и вновь, но он молчал. Белка сделала вид, что обиделась, и три дня не подходила к помощнику.

– Там Отец Охоты. На острове, – не выдержал он наконец затянувшейся ссоры. – Женщинам туда нельзя.

«Наверное, туда и ездят колдун и старшие воины, – подумала Белка. – Наверное, там они и колдуют над оружием… Надо вывесить сигнал».

Утром колдун вместе с десятком воинов вышли в степь. Ходок пошел за ними, и сигнал увидел один Орлик. Он давно хотел повидаться с Белкой, но Ходок запрещал ему ходить к стойбищу, и Орлик терпел, хотя и чувствовал иногда, что терпеть уже больше не может.

Увидев сигнал, Орлик забеспокоился.

«Что же делать? Идти к Белке или ждать Ходока? А если Белке нужна помощь?»

Он больше не колебался. Ночь была дождливой и темной. Глухо шумел камыш.

«Никто ничего не заметит», – успокаивал себя Орлик, пробираясь по оврагу к озеру.

Было очень холодно. Намазав тело жиром, Орлик вошел в темную воду. Одежду и оружие он привязал к спине и поплыл под водой, изредка поднимая над поверхностью голову, чтобы глотнуть воздуха.

Когда его ноги коснулись дна, он пополз к берегу и, улегшись в камышах засвистел иволгой: раз, другой, третий. Белки не было.

Орлик снова посвистал и снова подождал, вслушиваясь в шум дождя.

«Наверное, дождь заглушает свист», – догадался он наконец.

Орлик встал, расправил шкуру и пошел, – медленно, плавно, как учил его Ходок, стараясь слиться с темнотой и раствориться в ней.

Стойбище спало. Сонно клевали носами караульные, укутавшись в шкуры. Орлик скользил между хижинами, обходя освещенные места, прячась в тени. Он почти добрался до хижины, возле которой видел Белку, как вдруг, зацепившись за какой-то ремень, натянутый над землей, с шумом повалился на кожаную стенку, обрушив одну из жердей, на которых она крепилась. И сразу же сонное стойбище ожило. Кричали женщины, визжали дети. В воздухе замелькали факелы. Орлик метнул копье в подбегавшего к нему воина, свалил дубиной второго и побежал обратно к озеру.

Плосколицые, выскочившие из освещенных хижин в густую тьму, видели плохо. Факелы чадили под дождем. В темноте плосколицые принимали своих за врагов. Трос воинов были убиты, несколько ранено.

Орлик бежал, увертываясь от копий, но факелы отрезали ему путь к озеру, и он снова начинал петлять между хижинами. А воинов становилось все больше.

«Иди навстречу врагу, этого никто не ждет», – вспомнил Орлик слова Ходока и бросился прямо на факелы. Чье-то копье оцарапало его грудь, чья-то дубинка выбила из рук копье, но он пробился и с плеском нырнул в воду, сопровождаемый градом копий, факелов, стрел.

Всю ночь гудело растревоженное стойбище. Всю ночь бродили вокруг стойбища возбужденные воины, метался по берегу озера Длиннорукий – лучший следопыт плосколицых, но Орлик был уже далеко в степи. Он не решился возвратиться в убежище. В далеком степном овраге он нашел яму в стенке и улегся в ней, укрывшись сухой травой и ветками.

– Это были разведчики Рыб, – сказал утром Белке помощник колдуна. – Только они смеют нападать на стойбище. Все погибли в озере, – добавил он хвастливо.

Белка молчала, опустив голову.

«Это был Ходок или Орлик, – сразу же догадалась она, – увидели сигнал и пришли. Пришли, чтобы погибнуть». Девочка заплакала. «Белка боится воинов Рыб», – решил помощник.

– Не бойся, – сказал он. – Скоро колдун и помощник сделают стрелы смерти. Тогда нам не страшны будут никакие враги. Даже если спасся кто-нибудь из разведчиков…

Безучастно посмотрела Белка на лошадиную шкуру, висевшую на шесте.

«Зачем она теперь? А если Ходок или Орлик спаслись? – затеплилась надежда. – Белка будет ждать, но недолго. А потом уйдет в степь. Пусть плосколицые убьют Белку. Пусть бросят ее в сердитую воду. Пусть…»

Она поправила шкуру и ушла в хижину.

Ночь прошла спокойно. Костры караульных горели теперь и на берегу озера. Воины, сидящие у огня, проводили девочку подозрительными взглядами. С мехом в руках она направилась к дальнему заливу и долго сидела у воды, вслушиваясь в шорох дождя.

Но так ничего и не услышала.

Печально возвращалась Белка в стойбище, вздрагивая от намокшей на дожде шкуры, волоча за собой наполненный водой мех.

«Ходок и Орлик, наверное, погибли. Если бы они были живы, они увидели бы сигнал и пришли бы. Схожу еще два раза, – решила она, – и уйду в степь».

Но уже на следующую ночь она услышала свист иволги.

– Где Орлик? – бросилась Белка к Ходоку, задыхаясь от волнения.

– Там, в степи. В овраге. Пусть лежит, – сердито буркнул Ходок.

– Он жив?

– Жив… Узнала?

Путаясь и повторяясь, девочка рассказала ему о своей догадке.

– Так, – задумался Ходок, выслушав Белку. – Значит, на острове. Хорошо. Пусть Белка ждет, когда снова засвистит иволга.

С рассветом он уже был на острове. Остров густо зарос камышом и кустарником. Ходок одобрительно кивнул: «Отличное убежище», – и пошел в глубь острова. Здесь кусты были вырублены, а посредине утоптанной площадки стоял высокий деревянный столб, густо вымазанный жиром и кровью. Грубо вырезанное лицо, раскрашенное желтой и черной краской, скалилось на Ходока тремя зубастыми пастями. Вместо волос на голове торчали клыки львов, собак, гиен. Ожерелье из человеческих черепов свисало до самой земли, а на земле валялись наконечники копий, ножи, скребки…

«Оружие врагов, – догадался Ходок, – его приносят в жертву».

Неподалеку от столба возвышался очаг, сложенный из почерневших от копоти камней, прикрытый тонкой каменной плитой с углублением посредине. Рядом с большим очагом стояли два маленьких.

«Зачем столько очагов?» – недоумевал Ходок, оглядываясь.

Он обошел весь остров и начал сооружать себе убежище в кустах. Выкопал ямку, переплел над головой ветки, закрыл щели травой. Несколько раз отходил от убежища, осматривал его и снова возвращался, чтобы поправить веточку или пучок травы. Подбил копьем жирного сазана и, поскольку разводить огонь не решился, съел его сырым. Потом забрался в убежище, спокойно заснул и спал, пока удары шестов о воду не разбудили его. Ходок потянулся, разминая затекшее тело, и начал наблюдать.

Первым к острову причалил плот с колдуном и его помощником. Помощник подтащил к очагу несколько мешочков и начал разводить огонь в очагах. А к острову приставали все новые плоты, и воины сгружали на берег мясо, мешки, наполненные чем-то, и пучки стрел, туго перевязанные кожаными ремнями. Разложили по краям площадки шкуры, и вождь со старейшинами уселись на них, а воины помоложе зажгли костры и принялись жарить мясо.

Быстро темнело. Площадка, освещенная ярким пламенем костров, была хорошо видна Ходоку.

Колдун отхлебнул какой-то жидкости из кожаного мешка и затянул длинную унылую песню, а старшие воины, передавая мешок из рук в руки, подтягивали ему.

Лица поющих раскраснелись, остекленели глаза, они орали все громче и громче, а Ходок терпеливо слушал, хоть ему очень хотелось заткнуть уши: слишком уж немелодичной была песня, как на его вкус.

Наконец певцы угомонились. Они опорожнили уже два мешка и сидели теперь потные, тяжело отдуваясь, а недопитый мешок достался молодым воинам, которые, облизываясь, давно смотрели на него жадными глазами.

«Какой-то дурман, – пожал плечами Ходок. – Зачем они его пьют?»

Колдун встал и начал топтаться вокруг столба, время от времени опуская руку в деревянную плошку и проводя ею по оскаленному лицу. Столб заблестел, будто покрылся влагой.

«Мажет жиром», – догадался Ходок.

Колдун возвратился к плоту, немного пробыл там и снова вернулся к столбу. Но теперь это был уже не колдун, а какое-то фантастическое существо. Красная маска с огромными круглыми глазами полностью закрывала его голову, а все тело колдуна скрылось под плащом, сшитым из разноцветных перьев. Приседая и кружась, он прыгал по площадке, а воины, хлопая в ладоши, кричали что-то высокими, пронзительными голосами.

Колдун снова убежал к плоту и вернулся на этот раз в маске, изображающей голову огромной змеи. Тело его покрывал плащ, сшитый из змеиных шкурок, блестящих чешуйками в ярком пламени костров. Изгибаясь, как змея, заскользил он вокруг столба. Ходок протер глаза. Ему вдруг показалось, что большая змея обвивает столб, ползет все выше и выше, наполняя ночную тишину шорохом своих чешуек. Наконец колдун остановился. Он сбросил маску и плащ, тяжело дыша, отхлебнул из мешка, который протянул ему помощник.

Два воина принесли воду в мешке и начали кипятить ее, бросая в мешок раскаленные камни, вынутые из очага. Когда вода закипела, помощник колдуна бросил в нее корешки, которые он отламывал от длинных, беловато-зеленых стеблей с перистыми листьями.

«Плохая трава, о которой говорила Белка», – вспомнил Ходок.

Тем временем колдун положил на каменную плиту какие-то белые комья. Знакомый вкусный запах защекотал ноздри Ходоку.

– Свиной жир, – принюхался он с удивлением.

Жир таял, растекаясь по каменной плите, скапливаясь в углублении посредине се.

Когда весь жир растаял, колдун вытащил небольшой мешочек, разрисованный красными зигзагами, и высыпал в жир какой-то порошок. Над плитой поднялись густые клубы желтовато-серого дыма, и колдун отскочил, закашлявшись. Костяной лопаткой он начал соскребать получившуюся смесь и бросать в мешок с отваром ядовитой травы, который помощник поднес к большому очагу.

Колдун долго размешивал зелье деревянной палкой, то и дело подогревая его на плите, снял с очага и поставил у подножья Отца Охоты. А воины подносили к нему пучки стрел и окунали их в мешок, а потом развязывали пучки и укладывали стрелы вокруг очагов сушиться.

Поспело мясо. Молодые воины принесли новые мешки с дурманом, и начался пир. Плосколицые поглощали неимоверное количество мяса.

Некоторые, опившись дурмана, уже храпели на шкурах, но остальные все ели и никак не могли наесться.

«Наверное, дурман вызывает аппетит», – подумал Ходок. Он ликовал. Теперь он знает, как делают стрелы смерти. Вот только порошок из мешочка с красными молниями. Как бы узнать, что это за порошок?

Воины вернулись с острова к утру, а вечером у хижины вождя собралось все племя.

– Вождь собирается в набег на Рыб, – объяснил Белке помощник. – Будет пир.

Старшие воины, колдун и его помощник пировали в хижине вождя. Все остальные – под открытым небом. Дымились над кострами туши сайгаков, лошадей, степных собак; пеклась рыба, начиненная корешками, булькало дурманящее питье в кожаных мешках. Визг, хохот, крики звучали над стойбищем. То и дело вспыхивали драки. Один воин волочил женщину за волосы к озеру. Другой пинал ногами опившегося соседа. Трое топтались, взявшись за руки, вокруг костра, уставясь бессмысленно в землю: думали, должно быть, что танцуют. Кто-то стрелял из лука в хижину, нимало не заботясь о том, что в хижине может находиться кто-нибудь из его соплеменников.

Сквозь шум и гам Белка с трудом услышала посвист иволги. Она выскочила из хижины и сразу же наткнулась на Ходока, ожидавшего ее в тени.

– Скорее, – сказал он. – Из хижины колдуна надо взять мешочек с красными молниями. Ходок будет ждать Белку у озера.

У колючей ограды, окружавшей хижину, горел костер. Двое воинов с завистью прислушивались к веселым крикам пирующим.

– Куда? – остановил девочку один из них.

– Помощник колдуна, – пробормотала Белка, – велел принести траву…

– Пусть идет, – сказал второй, который часто видел Белку рядом с помощником.

Не чувствуя под собой ног, Белка вошла в хижину. Что если придет колдун? Или помощник? Теперь, когда освобождение совсем близко, ей было особенно страшно.

Она вернулась к костру караульных и горящей веткой зажгла светильник, стоящий у входа. В его колеблющемся пламени как будто ожили клыкастые маски; струились по стенам змеиные шкуры, шевелились оружие и рога, висевшие на стенах.

Дрожащими руками Белка перебирала мешочки с красками, жиром, кореньями. Где же мешок с красными молниями?

Испуганно оглянувшись на вход, девочка подошла к постели, на которой спал колдун. В нос ударил кислый запах плохо очищенных шкур, давно немытого тыла. Преодолевая отвращение, она копалась в постели, кишащей насекомыми, ворошила сухую траву.

Послышались голоса караульных. Они о чем-то спорили. А потом один из них, тяжело ступая, направился к хижине.

«Белка слишком долго находится в хижине, – сообразила девочка. – Караульные что-то заподозрили. Надо уходить. Но как же без мешочка? Ходок ждет его. Он не возьмет Белку с собой, пока она не утащит этот мешочек». Белка готова была расплакаться, когда ее рука нащупала мешочек. Он лежал, зарытый в траву, на которую были навалены шкуры. Белка спрятала мешочек на груди, схватила первый попавшийся пучок травы и опрометью выскочила из хижины, натолкнувшись на караульного.

– Что так долго? – недовольно спросил тот.

– Искала нужную траву, – нашлась Белка и добавила со вздохом: – Никак не могла найти…

Она забежала в свою хижину, схватила узелок с вещами и побежала к озеру.

– Хорошо, – сказал Ходок, подхватывая на плечи Белку. Он переплыл озеро, йе опуская девочку на землю, побежал к оврагу.

Орлик ждал их, уже готовый к дороге. Мешок с припасами и запасные копья он привязал к спине. Они побежали в степь, время от времени переходя на быстрый шаг, чтобы отдышаться, и Ходок все не давал Белке спуститься на землю.

– Плосколицые будут искать девчонку, – пояснил он Орлику, – плохо, если они найдут ее следы.

– Но они ведь найдут наши следы?

– За нами они, может быть, и не погонятся, – с сомнением в голосе ответил Ходок.

Утром они остановились перекусить, и Ходок наконец развязал мешочек колдуна.

– Красная краска! – удивленно воскликнул он и долго еще рассматривал порошок, о чем-то размышляя.

Глава 17 ПОГОНЯ

Колотушки зазвучали на третий день пути. Это были большие сигнальные колотушки, которые делали из выдолбленных древесных стволов и которыми можно было переговариваться от стойбища к стойбищу. Сначала услышали колотушку большого стойбища, – они знали ее резкий тревожный стук, – а потом ей откуда-то издалека ответила другая колотушка, третья…

Звуки полукольцом охватили степь, отрезая путников от Большой реки, от земель родного племени.

– Плохо, – хмурился Ходок, – они передают сигналы от стойбища к стойбищу до земель Львов. Они вышлют навстречу нам воинов. Они окружают нас.

И он свернул к солнцу, стараясь выйти из зловещего полукольца; а над степью звучали все новые и новые колотушки, и степь оживала у них впереди.

Неутомимые колотушки звучали все ближе и ближе, настигая беглецов.

– Это походные колотушки, – определил Ходок. – Их носят с собой воины. Воины напали на наш след.

На восьмой день впереди показались далекие дымы. Это горели костры плосколицых.

Ходок опять свернул, путая следы.

Бесконечная бурая степь смыкалась с небосводом. Ручейков попадалось все меньше, а потом они и вовсе исчезли. Путники вышли к огромному беловато-серому озеру. Орлик хлебнул прямо из озера и тут же выплюнул воду.

– Соленая, – удивленно поморщился он.

Тоскливо кричали чайки, ветер уныло шуршал, перевевая песок. Вода кончилась, и пришлось идти всю ночь, потому что жажда все равно не давала уснуть, а колотушки гремели и слева, и справа, и сзади. Белка совсем ослабела, и Ходок все чаще подхватывал ее на плечи, а Орлик нес мешки и оружие. Они долго брели по воде, скрывая следы, а озеро все не кончалось, раздаваясь вширь, теряя берега.

Мучили голод и жажда. Птицы улетели. Не было дичи в степи, только суслики печально пересвистывались на песчаных бугорках, заросших редкой, жесткой травой.

Ходок опять свернул в степь, подальше от соленого озера, и к вечеру они набрели на прозрачный ключ, возле которого земля была утоптана следами сайгаков. Они набрали воды в мешки и укрылись в овраге, а Орлик остался в засаде. Он вырыл небольшую ямку и улегся в нее. Сверху Ходок забросал его травой, и Орлик лежал всю ночь неподвижно, поджидая дичь.

Сайгаки пришли только под утро, и Орлик убил копьем самку. Он быстро разделал тушу, и они, поев и немного отдохнув, снова шли день и часть ночи. Колотушек не было слышно: наверное, плосколицые потеряли след у озера и отстали от беглецов.

Ходок искал лес. Настоящий густой лес. Он знал, что плосколицые боятся леса и там, может быть, удастся укрыться от преследователей.

Сначала казалось, что это тучи низко нависли над землей, но через полдня пути впереди засинели высокие холмы, густо поросшие деревьями. И тут же Орлик, оглянувшись, коснулся плеча Ходока. Тот тоже обернулся и увидел черные бусинки, рассыпанные по степи. Плосколицые настигали, стараясь окружить путников.

До гор оставалось несколько бросков копья, когда до путников донеслись угрожающие крики, и пришлось бежать, бросив мешки с водой, мясо и шкуры…

Ходок подхватил Белку, а Орлик мешок с вещами.

Они вскарабкались по крутому склону горы, хватаясь за колючие ветви. Камни градом сыпались из-под ног, и Орлик вдруг почувствовал, что вот-вот вслед за камнями покатится и он. Молодой охотник застыл на откосе, не в силах сделать ни шагу вперед, напрягая все мышцы, а мешок с вещами неумолимо тянул его вниз. Тогда, ухватившись рукой за куст, он полоснул ножом по ремням, и мешок покатился вниз, к ногам плосколицых.

По узкому карнизу они перебежали на другой склон, стараясь не смотреть под ноги, в глубокое ущелье, по дну которого пенился поток. И здесь, за каменным выступом, нависшим над пропастью, Орлик остановился.

– Уходите! – крикнул он Ходоку. – Орлик задержит плосколицых.

Он вскарабкался на выступ и начал собирать камни, поджидая врагов, чьи голоса звучали совсем рядом. И когда из-за выступа показался маленький охотник с длинными руками, Орлик столкнул камни, и они покатились вниз, сталкивая другие камни, поднимая клубы пыли.

Камни обрушились на головы плосколицых, засыпая тропинку, а Орлик спустился с выступа и побежал за Ходоком и Белкой.

Догнал он их на берегу потока, пенившегося между черными глыбами. Они побежали по воде, а потом снова вскарабкались на склон, путаясь в густых зарослях. Ноги скользили по сырой земле. Рыжая Белка прихрамывала на разбитую о камень ногу. Когда они уже думали, что запутали свои следы, из бокового ущелья наперерез им вышел отряд плосколицых, а сзади раздались голоса другого отряда, шедшего по пятам.

Засвистели стрелы. Плосколицые, окружив беглецов, начали карабкаться вверх. Ходок посмотрел на крутой склон и понял, что уходить некуда. Кольцо замкнулось.

Теперь враги не стреляли. Медленно подходили они со всех сторон, прячась за кустами, и беглецы отступали вниз по склону, где стеной стоял отряд с натянутыми луками. Решив, очевидно, что можно захватить беглецов живыми, они опустили луки и плотной цепью двинулись вперед. Ходок и Орлик остановились, сжимая копья и дубины, но тут их окликнула Белка.

– Сюда, сюда, – звала девочка. – Здесь какая-то дыра.

На склоне холма под кустом темнела щель. Белка юркнула в нее, а за нею едва протиснулись Орлик и Ходок. Они поползли внутрь холма, подгоняемые криками преследователей, столпившихся у входа.

Щель расширилась, и путники почувствовали, что могут подняться на ноги. Где-то тихо капала вода, почти затихли голоса врагов.

Ходок высек огонь и поджег стрелу Орлика, осматриваясь.

Свет пламени переливался, отражаясь от сосулек, свисавших со сводов большой подземной хижины, дрожал на поверхности озера с прозрачной водой, на кристально чистых капельках, стекавших по сосулькам.

– Каменная! – удивился он.

– Кажется, плосколицые пока не собираются лезть в щель, – прислушался Ходок. – Они будут ждать, ждать у входа. Они не уйдут.

Кремневым ножом Ходок начал расщеплять копья и стрелы, а к полученным палочкам привязывал куски меха, отрезанные от накидок.

– Это будут факелы, – объяснил он Орлику. – Нужно искать другой выход. Не найдем – погибнем. – Он оставил только два копья и свою дубину. Пригодился и мешочек с жиром, смешанным с сажей, который носила с собой Белка.

– Мех пропитается жиром и будет долго гореть, – объяснил Ходок.

Орлик отправился искать другой выход. Он шел в глубь горы по узкому подземному ходу, который, разветвляясь, вел то вниз, то наверх. Вокруг нависали карнизы, наросты, сосульки, своды…

В свете факела они казались то медведем, вставшим на задние лапы, то головой оленя, то рыбой, раскрывшей рот.

Долго бродил Орлик по подземным переходам, зажигая новый факел от догоревшего, карабкаясь по каменным ступеням, цепляясь за каменные выступы, свисавшие со стенок, ломая сосульки. В одном месте он увидел мерцающий свет, но отверстие, через которое свет попадал в пещеру, было слишком узким, и Орлик пошел дальше. Он скользил на мокрой глине, погружался в каменные выемки, наполненные водой, пробирался по узким карнизам. Переходы заводили его в тупики, и приходилось возвращаться, снова и снова ползти по извилистым щелям.

Факелы кончались, и Орлику пришлось прекратить поиски.

Ходок сидел у щели, когда услышал шорох. Он приготовил копье. Что-то более плотное, чем сама тьма, окружавшая его, показалось из щели, и Ходок ударил.

В ответ послышался насмешливый хохот: плосколицый толкал перед собой сверток из шкур, в который и попало копье Ходока. Шорох затих, но скоро глухие тяжелые удары донеслись от входа в пещеру. Выставив копье вперед, Ходок пополз в щель, чтобы посмотреть, что затеяли плосколицые.

Когда Орлик вернулся, Ходок сидел, опустив голову на колени, рядом прикорнула Белка.

– Они завалили щель глыбами, – сказал Ходок. – Нам не сдвинуть эти глыбы, даже если враги уйдут… Надо искать выход, – поднялся он. – Надо все время искать выход. Если не найдем… – И, не договорив, скрылся в темноте.

Орлик взял дрожащую ладошку Белки и прижал к щеке.

– Пусть Белка поспит, – прошептал он. – Мы обязательно найдем выход.

Три дня. сменяя друг друга, искали выход Ходок и Орлик. Кончились факелы. Ходок расщепил на них последние копья и свою дубинку.

– Если выберемся, сделаем новые, – сказал он.

Они ослабли от голода и часто, проползая в какую-нибудь щель, отдыхали, прижавшись лицом к холодным влажным камням.

«Скоро погаснет последний факел, что тогда?» – с тоской думал Орлик.

И вот последний факел погас. Они перебрались в пещеру, где Орлик видел свет, и уселись на камнях, неотрывно вглядываясь в узкую дыру, которая вела к солнцу, к пище.

Ходок разрезал накидки на узкие длинные полосы, связал их в длинный ремень, и они снова поползли искать выход, разматывая ремень, держась за его конец, чтобы не заблудиться. Потом стали отламывать каменные сосульки и укладывать через три-четыре шага, отмечая свой путь.

Силы оставляли Орлика. Все чаще хотелось ему лечь рядом с Белкой и лежать не двигаясь, долго-долго, пока они не попадут в страну предков. Белка не жаловалась. Только во сне она вдруг начинала плакать, тоненько и горько, как обиженный ребенок. И Орлик поднимался на дрожащие от слабости ноги и снова полз по бесконечным переходам, утыкаясь в тупики, царапая обнаженное тело об острые известковые наросты.

Наконец силы оставили его, и теперь один Ходок искал выход день за днем, неустанно, неутомимо. Но пришел день, когда затих и Ходок, улегшись рядом с неподвижным Орликом, и тот вздрогнул, услыхав низкие, протяжные, печальные звуки: Ходок пел песню смерти, которую поют, когда хоронят умерших соплеменников. Снова заплакала Белка, и Орлик не выдержал. Он рванулся и пополз по узкому извилистому переходу, плохо понимая, что делает, теряя направление.

Все медленнее полз он и совсем было уже остановился, как вдруг его руки, на которые он опирался, провалились куда-то. Орлик полежал, переводя дух, и ему показалось, что воздух пещеры уже не так неподвижен, как прежде. Орлик подставил щеку: так и есть. Дуло из щели, в которую провалились руки. Извернувшись, он протиснулся в щель и пополз по острым камням налево, направо, вверх, вниз и снова наверх… Все уже становилась щель. Все медленнее полз Орлик, с ужасом чувствуя, как каменные стены сжимают его грудь, не дают вздохнуть, сковывают движения.

– Если застряну, – подумал Орлик, – Ходок не найдет этой щели.

Орлик рванулся и застрял. Полежал, успокаиваясь, и пополз медленно-медленно, извиваясь и вытягиваясь, как змея, обдирая кожу, не чувствуя боли от порезов и царапин.

Он не заметил, как выполз наружу. Ночное небо закуталось густыми темными тучами, и вокруг было так же темно, как и в пещере. Но прохладный ветерок, запах хвои и мокрого снега подсказали ему, что он наконец-то выбрался.

Он дышал полной грудью, чувствуя, как с каждым глотком возвращаются силы. Орлик пожевал хвою и пополз обратно.

Глава 18 У ОРЛОВ

Они оставили Белку у входа в пещеру, а сами осторожно обошли гору. У заваленной щели Ходок нашел место, где горел костер плосколицых, и внимательно осмотрел его.

– Плосколицые ушли четыре дня тому назад, – сказал он, пересыпая золу в ладонях. – Беги за Белкой. – И добавил задумчиво: – Почему же они ушли?

Когда Орлик вернулся вместе с Белкой, уже горели три костра. Они были расположены так, что со всех сторон обогревали раздетых, озябших путников, и в свете этих костров Белка, Орлик и Ходок ползали по земле, собирая полуобглоданные кости, кусочки мяса – остатки пиршества плосколицых, – жевали хвою и корешки.

– Завтра сделаем новые копья и дубины, – сказал Ходок, – добудем дичь и сошьем одежду.

Но Орлик с Белкой уже не слушали его. Измученные холодом и усталостью, они крепко спали, прижавшись друг к другу на подстилке из еловых веток, которые успел наломать Ходок.

Он присел на корточки у костра и задремал, чутко вслушиваясь в ночные шорохи. Он умел слышать во сне, проснуться вовремя, но на этот раз очнулся только тогда, когда его голого плеча коснулся наконечник копья.

Ходок вскочил. Вокруг костров стояли воины в меховых накидках, безмолвные, неподвижные. Только орлиные перья, воткнутые в волосы, слегка шевелились на ветру, оживляя суровые раскрашенные лица.

«Так вот кто спугнул плосколицых», – понял Ходок.

Один из воинов разбудил Белку и Орлика, потом кольцо разомкнулось и пленникам велели идти.

Спотыкаясь, шли они по горным тропинкам, петлявшим в зарослях, а воины не подгоняли их.

Через некоторое время двое молодых воинов подхватили на руки совсем ослабевшую Белку, а двое подошли к Орлику, но он их отстранил.

Наступил рассвет. Крутая тропка вела все вниз и вниз, к плоскому холму, на котором чернели хижины, горели костры, а еще дальше открывался безбрежный простор воды, сливаясь с небом, искрясь под лучами восходящего солнца.

Орлик остановился, ошеломленный невиданным зрелищем, и воин, шедший сзади, налетел на него. Но он не стал подгонять пленника, а остановился рядом, подставив лицо солоноватому ветерку.

– Большая вода, – сказал Ходок. – Так вот она какая – Большая вода!

Горы, густо поросшие лесами, круто обрывались к Большой воде, громоздились каменными великанами. Справа огромный каменный медведь, поросший шерстью-лесом, склонился к Большой воде и, казалось, пил и никак не мог напиться, а слева виднелись каменные деревья, хижины, звери огромной черной горы, отвесно поднимающейся над голубовато-зелеными заливами.

Молодой воин коснулся плеча Орлика, показывая, что нужно идти к стойбищу. Хижины стойбища были сложены из камней, в которых торчали жерди с натянутыми на них шкурами. Камни, лежащие в основании хижин, были большие и тяжелые, а камни полегче лежали на шкурах сверху. «Чтобы ветер не унес шкуры», – догадался Орлик.

Возле каждой хижины чернели каменные очаги, а дымки, вившиеся над хижинами, говорили о том, что очаги есть и внутри хижин.

Женщины, с головы до ног укутанные в оленьи накидки, провожали пленников тревожными взглядами, возле них топтались серьезные озабоченные малыши.

Пленников подвели к большой хижине посредине стойбища, из которой навстречу им вышел широкоплечий курчавый воин со шрамом, пересекавшим его левую щеку. Двойной ряд орлиных перьев украшал его голову. Длинная накидка из золотистой шкуры леопарда спадала с его плеча свободными складками. Он долго рассматривал пленников, а потом подошел к Ходоку и рванул ожерелье, висевшее на его груди. Он уже повернулся было к Орлику, как вдруг замер, удивленный. Присмотрелся и осторожно снял с груди Ходока пластинку, на которой была вырезана Мать племен. Быстро сказал что-то высокому воину, и Орлик, невольно стараясь уловить, о чем говорят, с удивлением обнаружил, что понимает отдельные слова.

…«Мать племен… Вождь, прогнал… белокурый воин… сын…» – разобрал он. Воин со шрамом улыбнулся и снял со своей шеи точно такую же пластинку, как у Ходока.

И сразу же все изменилось. Женщины увели озябшую Белку в хижину, откуда она вышла уже в теплой накидке. Красный кожаный ремешок перехватывал ее волосы, а на груди у Белки висели бусы из ракушек. Воины накинули на плечи Ходоку накидку из шкуры леопарда, а Орлику досталась рысья накидка.

Потом пленников увели в большую хижину и усадили на мягкие шкуры, а женщины принесли и разложили перед ними мясо, рыбу, ягоды, орехи.

Пленники ели и никак не могли наесться, а потом упали на шкуры и спали день, ночь и еще один день.

Орлик проснулся первым и сразу же побежал к Большой воде. Гладкие, круглые камешки скрипели под его ногами. Он черпал воду ладошкой, а она как будто бы исчезала. Только холод в ладони говорил ему, что вода не вытекла сквозь пальцы. Орлик лизнул воду. Соленая.

Много дней прожили они в хижине воина со шрамом, который был вождем племени Орлов. Высокий воин, старший сын вождя, которого звали Леопардом, подружился с Орликом. Целыми днями они гонялись в лесу за оленями и кабанами, подкарауливали медведей в ущельях, обрушивая на них со скал каменные глыбы, плавали на плотах за рыбой.

Копья Орлов были короче, чем у Тигров, но метали они их с помощью деревянной дощечки, посредине которой был вырезан желоб. В него укладывали копье, охотник брался за рукоятку, приделанную к дощечке снизу, размахивался и метал копье. Брошенное с помощью такой копьеметалки копье летело значительно дальше, чем брошенное рукой. Орлик тоже сделал себе копьеметалку и скоро научился метать короткие копья не хуже, чем его новые друзья. Он с любопытством осматривал зазубренные гарпуны, копья с двумя наконечниками и копья с тупыми наконечниками.

– Этими мы бьем рыбу, – объяснил ему Леопард, – а эти для птицы. Тупые наконечники разбивают кости птиц.

Орлику показали кожаные нагрудники, которые Орлы надевали, если приходилось воевать. На них были нашиты гладкие камешки, створки ракушек, костяные пластинки, и воин в таком нагруднике мог не бояться стрел плосколицых.

– Мы тоже сделаем себе такие, – одобрительно кивнул Ходок, который помогал Орлам мастерить оружие. Им показали также деревянные шлемы с рогами оленей. Но шлемы Ходоку не понравились.

– Плохо видно, – покачал он головой. – Будет мешать на охоте.

Орлик показал своему новому другу, как делают луки и стрелы, но Леопард отнесся к ним с сомнением.

– Это для степи, – сказал он. – А здесь… Запутаются в ветвях. Копья лучше.

На берегу Большой воды было тепло. Снег выпадал очень редко и сразу же таял, только горы покрывались снеговыми шапками и, когда ветер дул от них, становилось холодно. Женщины тогда прятались в хижины, а воины разводили большие костры.

Время от времени налетали бури. Большая вода чернела, покрывалась полосами желто-белой пены, с грохотом накатывалась на берег, била в серые утесы. Соленые брызги осыпали стойбище, высыхая на шкурах белесыми подтеками. А потом снова выглядывало солнце, переливаясь на гладкой поверхности зелеными бликами, и мужчины выплывали на плотах бить рыбу. Орлик любил ходить по берегу сразу же после бури, подбирая ракушки, странных рыб, крабов, цветные камешки, которые он относил Белке, а она, благодарно улыбаясь, нанизывала ракушки на оленьи жилы: делала себе ожерелье.

Вдвоем они часто ходили на черные скалы и там, среди хаоса каменных глыб, искали цветные камешки. Розовые, желтые прожилки проступали на серой поверхности, а в ямках поднимались сверкающие копья фиолетового камня. Нужно было осторожно выбивать их из твердой породы, так как камни, хоть и были твердыми, раскалывались от сильного удара. Белка пришивала камни к накидке, а Ходок вставлял их в браслеты, которые делал для женщин Орлов.

Леопард и Орлик по черным скалам спускались к воде и собирали розовые камни, переполнявшие берега бухты. Орлик приносил эти камни Белке, а она делала из них украшения. Камни сверкали, бросая розовый отсвет на нежное, позолоченное веснушками лицо Белки, и Орлик не мог оторвать глаз от подружки.

Становилось все теплее. Горы зазеленели, покрылись цветами. Орлы вышли на охоту за черными баранами, и Орлик пошел с ними. Вместе с тремя воинами он залег за глыбы, а загонщики гнали баранов на них. Орлик не видел загонщиков, которые поднимались по противоположному склону, не слышно было и криков, но воины вдруг насторожились и приготовили копья. Орлик прислушался и услышал далекий свист.

– Это охотничий язык, – шепотом объяснил ему Леопард. – В горах слышно далеко. И звери не боятся, думают, что свистят птицы. Загонщики свистят, что два стада идут к нам.

Черные могучие самцы показались из-за скалы, и охотники все вместе метнули копья. Три барана свалились со скалы, а остальные разбежались по склонам, но там их уже поджидали другие охотники. Еще раз удивился Орлик умению Орлов бегать по скалам. Казалось, под ногами у них ровные твердые тропинки, а не каменные осыпи и крутые уступы. Они перелетали со склона на валуны, перепрыгивали трещины, отталкиваясь от утесов, и казались настоящими орлами, живущими на этих вершинах.

А Ходок тем временем был очень озабочен. Он подолгу беседовал с вождем, бродил вокруг стойбища и часто брал с собой Белку.

– Куда ходила Белка? – спросил как-то девочку Орлик.

– Белка и Ходок ищут ядовитую траву, как у плосколицых. Вождь Орлов показал нам уже три болота, но там такая трава не растет. Вождь сказал, что надо будет пойти дальше в степь, к озерам.

– А красная краска? – заинтересовался Орлик.

– О, красной краски у Орлов много. Они берут ее в Черном ущелье.

– Но зачем Ходок берет с собой Белку?

– Ходок боится не узнать траву. Белка узнает, – гордо выпрямилась девочка. – Такая растет и в землях Туров, – добавила она, подумав.

На следующий день вождь, Ходок, Белка и еще пять воинов ушли в степь. Они вернулись через шесть дней, и по радостным глазам Белки Орлик понял, что на этот раз Белка нашла траву.

Речка, текущая с горы, впадала в зеленовато-желтое болото, густо заросшее камышом и осокой. Здесь, в зарослях кустарника, Ходок и вождь Орлов соорудили очаг. Они вскипятили воду в кожаном мешке и бросили в кипяток темно-коричневые клубни травы с перьями. Ходок положил на очаг большую толстую ракушку и бросил в нее кусок свиного жира. Когда жир растопился, он насыпал красной краски, которую дал ему вождь, и тщательно перемешал ее с жиром. А потом вылил эту смесь в мешок, где варились клубни, и долго подогревал мешок, относя его от огня каждый раз, когда кожа начинала дымиться.

Вода в мешке выкипела, и на дне осталась густая вязкая грязь желтовато-красного цвета. Ходок опустил в нее наконечники стрел и копий, подержал их там и разложил неподалеку от очага просушиться.

– Пусть Орлик выроет ловушку и поймает кого-нибудь, – сказал Ходок. – Нужен живой зверь. Когда попадется, проверим, убивают ли наши стрелы.

Орлик выбрал место для ловушки на звериной тропе, которая вела к маленькому заливчику с чистыми песчаными берегами. Он не стал рыть на тропе, а подкопался под нее сбоку.

К утру в яму провалился маленький козлик, и Орлик наклонился над ямой со стрелой в руке. Самка, вспугнутая Орликом, отбежала, но от ямы далеко не уходила. Время от времени она резко и призывно кричала, а козлик отвечал ей жалобным меканьем. Он забился в угол ямы, съежился и дрожал, глядя на Орлика влажными испуганными глазами.

Орлик поднял стрелу и не смог опустить ее на маленькое существо. Какое-то отвращение, смешанное с жалостью, мешали ему. Две долгие минуты он боролся с собой, а потом вздохнул, подхватил отчаянно брыкавшегося козленка на руки и отпустил его, легонько хлопнув ладонью по нежно-шелковистой шкурке.

Вождь Орлов, наблюдавший за Орликом, улыбнулся.

– Ну что ж, – лицо Ходока было спокойным. – Рой другую ловушку.

И Орлик так и не понял, осуждает его Ходок или нет. Ему было стыдно, что он проявил жалость, недостойную охотника. И вместе с тем он радовался, что козленок убежал и будет пастись вместе с козой, пить холодную воду, прыгать, бегать…

Во вторую яму попался дикий кабан. Он злобно щелкал кривыми желтыми клыками, храпел и безостановочно подрывал стенки ямы.

Орлик всадил стрелу в его широкую бурую спину, а Ходок поцарапал копьем морду кабана.

Время от времени Орлик подходил к яме и бросал кабану ветки и траву, лил воду. Сначала кабан скучал, отказывался от еды, но потом начал есть все, что приносил ему Орлик, и встречал его радостным похрюкиванием. Ходок ударил его в бок отравленным копьем, но кабан и не думал умирать. На четвертый день Ходок подкопал стенку ямы и отпустил пленника.

– Стрелы плосколицых убивают только в руках плосколицых, – мрачно сказал Орлик. – Это колдовство.

Вождь Орлов согласно кивнул.

– Нет, – возразил Ходок. – Охотничья хитрость. Вот змеи. У них маленькие зубы. Только точки остаются после их укуса. А люди болеют, иногда даже умирают. Так же, как от стрел плосколицых. – Он задумался. – Все дело в краске. Только краска дает силу стрелам. Та, которую Белку взяла у колдуна, была не такая, как здесь… Очень похожа, но не такая. Все дело в краске, – повторил он. – Что ж, придется снова идти к плосколицым и узнать, где колдун берет краску. Он пойдет за нею весной. Зиме снег, трудно искать краску в земле. Летом плосколицые охотятся на людей. Колдун пойдет за краской только ранней весной.

– Наши воины пойдут с вами, – сказал вождь.

– Не надо. Много воинов – много следов…

– А если у колдуна есть запас краски и он не пойдет за ней? спросил Орлик.

– Тогда бы колдун не прятал так мешочек с краской, – улыбнулся Ходок. – Хуже, если краска где-то близко от стойбищ. Только зачем тогда ему прятать мешочек, беречь его? Нужна краска – пошел и набрал. Нет, та краска где-то далеко. Ее трудно собрать. Вот почему колдун так берег мешочек…

Орлику очень не хотелось возвращаться к плосколицым. Он с радостью остался с Орлами и с Белкой. Но бросить Ходока?

– Орлик пойдет с Ходоком, – решительно заявил он.

Тихо плескалась о камни Большая вода. Тонко и жалобно кричали птицы.

– Пусть Орлик возвращается поскорее, – всхлипывала девушка. – Белка будет ждать.

Орлик осторожно гладил густые волосы подружки.

– Орлик и Ходок вернутся, – ласково сказал он. – Надень нагрудники Орлов, и стрелы плосколицых не пробьют их. У Орлика тоже есть лук и стрелы. Его копья теперь летят далеко.

– Белка хочет домой, к Турам. Белке надоело жить у чужих.

– Орлик и Ходок вернутся и поведут Белку к Турам. Орлик и Белка построят себе хижину. Теплую и красивую…

Они сидели на мягких бурых прядях водяной травы, тесно прижавшись плечами, смотрели на небесные огни, сверкавшие в темно-зеленой воде. Белка уснула, уткнувшись мокрым от слез лиц в плечо Орлика, а он не спал, слушая рокот волн.

Солнце вынырнуло из большой воды, окрасив водную гладь красными, желтыми и зелеными пятнами. Орлик осторожно опустил на траву заснувшую подружку и побежал к хижине вождя, возле которой его уже ждал Ходок.

Глава 19 ТАЙНА КОЛДУНА

Теперь они шли быстро и уже к полудню добрались до щели в горе, где прятались. Ходок обошел окрестности пещеры и вернулся успокоенный.

– Плосколицые не возвращались, – сказал он, и они пои дальше, повернувшись спиной к солнцу.

Они шли день, другой, третий. Степь зеленела. Бледно-синие цветы выглядывали из-под прошлогодней травы.

– Весна, – тревожился Орлик. – Что если колдун уже ушел за краской?

– Там еще холодно, – успокоил его Ходок.

Через два дня они вышли в степь, покрытую снегом. Правда, это был уже не белый пушистый зимний снег. Он посерел, напитался водой и, когда солнце выглядывало из-за туч, растекался тысячами прозрачных струек, голубоватыми лужицами. Но ночью было холодно, и лужицы покрывались льдом. Орлик едва поспевал за Ходоком и думал все время о Белке. Дождется ли она их возвращения? Не радовали перелетные птицы, тучами покрывавшие небо, курлыкающие в холодном небе журавли, не хотелось охотиться… «Может, Орлик заболел?» – думал он. Но боли не было. «Может, Орлик боится плосколицых?» Но боязни тоже не было.

Наконец он понял. Понял и испугался. Орлик больше не верил во всемогущество Ходока.

После темной пещеры, после плена ему вдруг стало ясно, что и Ходока могут убить, ранить, взять в плен. Это чувство мучило ^его, не давало покоя. Привыкнув во всем полагаться на Ходока, он теперь с опаской приходил к убеждению, что нужно самому заботиться о себе и спутнике, что и Ходок иногда нуждается в ^помощи… Движения Орлика стали осторожнее, вкрадчивее. Он внимательно смотрел по сторонам, жадно читал следы, замечая тысячи мелочей, которые раньше, когда он шел за Ходоком, его не интересовали. Все чаще он выходил вперед, уходил в сторону, охотился, а потом догонял Ходока. И тот не запрещал больше Орлику ходить одному.

«Орлик повзрослел. Орлик многому научился, – думал Ходок.

Если что-нибудь случится с Ходоком, он сам доберется до земель Туров и приведет Белку…»

К оврагу у большого стойбища плосколицых они подошли ночью. Лил дождь, и по дну оврага несся мутно-желтый поток. Они обошли стойбище и спрятались за холмом в черных мокрых кустах.

Орлик дрожал, кутаясь в шкуру, а Ходок целыми днями молча наблюдал за стойбищем. Дичи в степи было еще мало, и плосколицые редко выходили на охоту. Но все-таки выходили, и Ходок каждый раз шел по их следам до тех пор, пока следы не поворачивали обратно к стойбищу.

Дождь смыл снег, и степь зазеленела. Опушились зеленью кусты и деревья. Прятаться стало легче, но вместе с зеленью пришли стада лошадей и сайгаков. Теперь охотничьи отряды плосколицых рыскали по степи, и пришлось выкопать убежище. Они выкопали его на склоне холма, где не было воды и куда не заходили стада, хорошо замаскировали убежище, но все-таки в любой момент их могли обнаружить, и пришлось лежать целыми днями, прикрывшись ветвями, стараясь не двигаться.

Становилось все теплее. Отряды плосколицых выходили из стойбища и уходили далеко в степь, скрываясь за горизонтом: может, на охоту, а может, погостить в другие стойбища.

Ходок не обращал на них никакого внимания. Он ждал колдуна.

– А что если колдун пошлет за краской кого-нибудь другого? – как-то забеспокоился Орлик. – Может, один из этих отрядов уже идет за ней. А мы лежим тут…

– Нет, – перебил его Ходок. – Подумай сам. Ядовитую траву знают даже женщины. Как варить зелье, знают многие воины. Почему же только колдун варит зелье? Потому что только у него есть краска. Где ее взять, знает только колдун. Ну, может, еще помощник и вождь. Место, где есть эта краска, – тайна колдуна. В этой тайне – его сила. Не будет тайны – у колдуна не будет силы. Будем ждать.

Но и сам он тревожился.

«Сколько можно прятаться на землях плосколицых? Наступит же день, когда враги наткнутся на следы». И все-таки они ждали. Упорно, терпеливо… И дождались. Ходок поднял Орлика под утро.

– Они пошли, – тихо сказал он, – на восход солнца. Колдун, помощник и восемь воинов.

Орлик вскочил.

– Подожди. Пусть отойдут подальше.

Они обошли стойбище по большой дуге и вышли на след плосколицых, когда стойбище скрылось за холмами. Немного пройдя по следу, Ходок снова свернул, и теперь они шли вдоль следа, но в стороне, время от времени выходя на него и снова сворачивая в сторону.

– Почему Ходок не идет по следу? – удивился Орлик. – Плосколицые далеко.

– Смотри. – Ходок кивнул на рощицу. – Птицы кричат. Засада. Они залегли на своем следе, чтобы узнать, не идет ли кто-нибудь за ними. Так делают и Медведи, – добавил Ходок, подумав.

– Но откуда плосколицые знают, что мы идем по их следам?

– Не мы, – усмехнулся Ходок. – Какие-нибудь враги. Орлы. А может, и Львы. А может, и кто-нибудь из плосколицых. Колдун осторожен. Он не хочет, чтобы узнали его тайну…

Они обогнули рощицу и тоже залегли. Ждали недолго. Двое плосколицых вышли из кустов и рысцой пустились догонять ушедших вперед.

Орлик долго шел, о чем-то размышляя, а потом остановился.

– Пусть Ходок идет вперед, – сказал он, – Орлик обождет и посмотрит. Может, и плосколицые идут за нами?

Ходок одобрительно кивнул. Орлик пролежал в кустах до вечера, но так и не дождался никого, а на следующий день догнал Ходока.

С каждым днем все сильнее пригревало солнце. Степь куталась паром, зеленела травами, пестрела цветами.

Вокруг бегали, толкались, прыгали, паслись тысячи сайгаков, джейранов, лошадей, ослов… Вслед за травоядными крались хищники. Тревожно перекликались волки, ревели львы, хохотали гиены.

Два раза они обгоняли плосколицых и лежали в зарослях, пропуская их вперед; и снова шли стороной, выходя на след и снова уходя от него.

Местность повышалась. Пологие холмы белели огромными глыбами белой краски. Глубокие овраги зеленели густыми зарослями кустарника, а на берегу речек, петлявших между холмами, шумели дубовые рощицы. В одном из оврагов Орлик нашел черные камни, твердые, но хрупкие. Он основательно вымазал ладони, выламывая камни из стенки оврага, и показал их Ходоку.

– Хорошая черная краска, – кивнул тот. – Только слишком твердая.

– А если обжечь? – предложил Орлик, бросая несколько кусков черного камня в огонь.

Камни дымились, нагреваясь, и вдруг вспыхнули неярким синевато-желтым пламенем.

– Может, это камень, в котором живет огонь? – заинтересовался Орлик. – Как тот, желтый, что у Ходока.

Но сколько он ни бил камнем по кремню, так и не высек ни одной искры.

– Этот камень горит, как дерево, – сказал Орлик, раскрошив камень. – Нет, – добавил он, подумав, – жарче, чем дерево. Как кость.

– И краска, и топливо, – кивнул Ходок. – Хороший камень.

– Племя Туров будет очень богатым племенем, – размечтался Орлик. – Теперь мы знаем, где водятся разные краски.

– Слишком далеко, – с сожалением заметил Ходок. – Много не унести…

Орлик нагрузил черным камнем мешок, но уже через два дня выбросил груз, оставив себе два небольших куска.

Все чаще попадались озерца с голубой водой в белых известковых берегах, небольшие речки с берегами, поросшими камышом. Здесь было много змей. Они лежали на камнях, греясь на солнце, шуршали в траве, плавали в озерах.

По вечерам кваканье лягушек сливалось с комариным звоном. Чтобы спастись от комаров, они обмазывали тело густой вязкой грязью, а плосколицые разводили большие дымные костры, и теперь следить за ними было совсем просто.

Перед грядой пологих холмов плосколицые остановились. Пятеро ушли в степь охотиться, трое принялись строить шалаши, а колдун с помощником пошли дальше.

Они вошли в глубокий овраг и шли по его дну, а Орлик с Ходоком шли по верху оврага. Овраг густо зарос кустарником, и часто они не видели плосколицых. Но вспугнутые птицы показывали им, что плосколицые продолжают идти вверх по оврагу. Наконец птицы успокоились, и Ходок понял, что плосколицые остановились. Они отошли немножко назад, и здесь Ходок спустился на дно оврага, а Орлик залег сверху, охраняя его, следя за степью. Ходок подполз к повороту, за которым скрылись плосколицые, и осторожно выглянул.

Помощник колдуна костяной лопаткой ковырял землю. Время от времени он приносил вырытые комки колдуну, который на плоском камне перетирал комки в порошок, что-то отбрасывал, а оставшийся порошок ссыпал в узкий длинный кожаный мешок.

Иногда колдун подходил к помощнику, показывал, где копать, а потом возвращался к своему камню и рассматривал порошок, низко склоняясь над ним.

Когда лучи полуденного солнца осветили дно оврага, Ходок увидел, как порошок на камне засверкал ядовито-красным цветом.

Он лежал, наблюдая за каждым движением плосколицых, а Орлик, соскучившись, принялся рассматривать степь.

Две черные точки он принял сначала за пасущихся сайгаков, но, когда точки приблизились, понял, что это люди.

Он спустился к Ходоку и, тронув его за плечо, показал рукой в степь.

– Плосколицые, – прошептал Орлик.

– Обошли овраг и смотрят, нет ли врагов. Хитрый, – с невольным уважением посмотрел на колдуна Ходок.

Они поползли от поворота и залегли в промоине, а плосколицые, постояв немного на краю оврага, снова ушли в степь.

Пять дней колдун с помощником добывали порошок в глубоком овраге, а воины, оставшиеся в степи, приносили к устью оврага мясо и рыбу. А потом они перешли в другой овраг.

Серые и серовато-желтые камни, покрытые красными пятнами, колдун с помощником дробили, растирали. Выбирали из них красные, желтые, оранжевые крупинки и ссыпали их в кожаный мешок.

Красных пятен было не очень много, и колдун искал все новые и новые пятна. Наконец он наполнил узкий длинный мешок и ушел вместе с воинами и помощником, а Орлик с Ходоком начали сами добывать порошок.

Ходок сварил зелье, а Орлик поймал в силки сурков. Двое сурков прогрызли стенки клети, которую Орлик сплел из лозы, и удрали, а оставшихся Ходок поцарапал стрелой. К вечеру сурки подохли, и Орлик громко запел песню победы. А потом они долго добывали порошок, наполняя мешочки. Сначала дело шло медленно, но постепенно они приспособились к новому для них труду.

– Хватит, – сказал наконец Ходок, и Орлик начал собирать вещи в дорогу. Ему не терпелось поскорей отправиться в путь.

Но Ходок почему-то медлил.

– Поохоться пока, – сказал он Орлику и пошел вверх по оврагу.

Орлик отправился в степь, а Ходок все бродил и бродил по оврагу, день, другой, третий…

«Чего Ходок ждет, – недоумевал Орлик, – что ищет? Уже созревают ягоды, а идти далеко. Если рано выпадет снег, как дойти до племени? Да еще с Белкой…»

– Почему мы не уходим? – не выдержал он наконец.

– Ходок хочет сделать так, чтобы плосколицые не могли больше добывать ядовитую краску.

– Может, зароем ее? – неуверенно предложил Орлик.

– Легко разрыть.

С утра было очень жарко, а к вечеру сине-черные тучи заклубились над землею, пролились мелким теплым дождем, который сменился холодным ливнем и градом.

Путники укрылись в промоине, на дне оврага, но скоро им пришлось подняться выше, так как ручей, бежавший по оврагу, стал мутно-желтой рекой, с ревом подмывавшей глинистые стенки. С шорохом сползали в воду глыбы земли, сыпался песок, и там, где они перегораживали путь потоку, вода взбухала, карабкаясь по липким склонам, заливая кусты. При вспышках молний Орлик увидел, что Ходок, наклонившись над водой, бормочет что-то, качая головой.

– Отец Туров подсказал Ходоку, – сказал он утром Орлику. – Мы сделаем, как бобры. Перегородим овраг, и ручей станет озером. Озеро занесет краску илом. Никто не достанет больше этой злой краски…

Там, где стенки оврага близко подходили друг к другу, Ходок вбил в дно оврага колья, а Орлик переплел их ветками. Потом они таскали камни и укладывали их перед кольями, а щели замазывали глиной. Получилось две стенки. Промежуток между стенками они засыпали землей и мелкими камнями, и в эту землю снова вбивали колья, подпирая их камнями. Когда они уходили, у плотины уже плескалось небольшое озерцо.

– Будет дождь, – сказал Ходок, – и озеро станет большим… Теперь, когда краска была у них в руках, он повел Орлика на закат солнца, в обход земель плосколицых, по которым рыскали их охотничьи отряды.

– Идут зубры, много дичи в степи, – говорил Ходок, – много охотников…

Все чаще стали попадаться рощи, сливавшиеся в леса, все гуще становилась чаща, и наконец они вступили под кроны вековых деревьев, заслонявших небо. Это был мрачный лес. Глухо шумели под ветром деревья, тревожно кричала какая-то пичуга да из чаши доносились редкие крики лесных оленей. Но надо было или пересечь лес, или идти по землям плосколицых.

Путники вошли под кроны толстых деревьев с серебристыми листьями и шли теперь по сплошному ковру сизовато-желтого мха.

На небольшой полянке, со всех сторон окруженной зеленой стеной, они развели костер и зажарили мясо.

Быстро стемнело. Рев, мяуканье, рыки, блеяние окружали их со всех сторон.

И вдруг все стихло. Низкий, похожий на отдаленный раскат грома рев прокатился над лесом.

– Большой медведь вышел на охоту, – встревожено сказал Ходок.

Орлик похолодел. Большой медведь! Он слышал о нем с детства. Нет зверя страшнее большого медведя. Самые длинные копья путаются в его густой шерсти, застревают в толстой шкуре. Даже тяжелая дубина не может пробить его огромную голову. Он не боится пламени костра, ломает бревна частокола, уносит воинов и женщин прямо из стойбища. Трудно убить большого медведя.

– Мы жарили мясо, – с досадой проговорил Ходок. – Он скоро придет сюда…

– А если влезть на дерево?

– Большой медведь может ждать долго-долго… Надо уходить и оставить ему мясо.

Они зажгли факелы и, взяв мешки, пошли через чащу быстро, как могли. Темные тени шарахались от них в кусты. Красными, зелеными, желтыми огнями вспыхивали глаза хищников.

Глухое ворчанье сменилось гневным рыком. Казалось, столетние деревья задрожали от него.

– Кто-то стащил наше мясо, – обернулся Ходок, – может, он погонится за тем, кто съел мясо? Быстрее, – подтолкнул он Орлика, запутавшегося в зарослях. – Смотри не под ноги, а кверху.

Орлик послушался совета, и идти стало легче. Под ногами он по-прежнему не видел ничего, но на фоне ночного неба можно было рассмотреть ветки, стволы и увернуться от них или прорубить себе дорогу топором.

Большой медведь рявкнул сзади и снова заворчал.

– Загнал зверя на дерево, – прислушался Ходок. – Быстрее! Теперь он идет по нашим следам.

Они побежали, перепрыгивая через упавшие стволы, ломая кустарник, а мягкие тяжелые шаги звучали все ближе и ближе.

Задыхаясь, выбежали они на луг и помчались к оврагу, черневшему неподалеку от опушки. Орлик оглянулся и увидел, как плотная темная масса отделилась от деревьев и быстро заскользила по освещенному луной лугу. Овраг был неглубоким, и они продолжали бежать, пока стенки его не сомкнулись. Здесь они, помогая друг другу, вскарабкались на небольшой уступ и остановились, прижавшись спинами к глинистой прохладной стенке.

Большой медведь подбежал к подножию уступа, встал на задние лапы, пытаясь подняться по скользкому склону, царапая стенку когтями, но подняться не смог и лег внизу, положив огромную косматую голову на могучие лапы, густо поросшие длинной серой шерстью.

Ходок посмотрел вверх. Мокрая, глинистая стена поднималась отвесно. Не было на ней ни кустарника, ни травы. Можно было, конечно, вырыть в стенке ямки для рук и ног, чтобы вылезти. Но глина была мокрая. Ямки могут обвалиться.

– Будем рыть стенку, – сказал Ходок Орлику. – Нужно сделать уступ таким широким, чтобы можно было кидать копья.

Они рыли всю ночь, а большой медведь с любопытством смотрел на их работу, лишь изредка недовольно ворча, когда комья глины падали на него.

– Хватит, – сказал наконец Ходок, доставая копьемсталку. Он с сомнением осмотрел ее и положил копье в желоб. Ходок учился кидать короткие копья, но они попадали у него не так метко, как у Орлов. Своего копья из копьемсталки он не метал еще ни разу. А это было хорошее боевое копье с длинным наконечником из ледяного камня. Жаль, если оно пролетит мимо или сломается о твердый череп косолапого. Он вздохнул, прицелился и бросил, а Орлик одновременно с ним метнул копье Орлов.

Большой медведь взревел. Длинными черными когтями он царапал скользкую стенку, поднимался на всю длину своего тела и снова грузно съезжал на дно. Копье Ходока, глубоко вонзившееся в широкую спину, взбесило зверя. Никогда еще за всю его долгую жизнь ему не было так больно. Только лесной пожар мог заставить его отступить. А Орлик продолжал метать короткие копья. Одно из них торчало из шеи большого медведя. Два оцарапали череп, а одно вонзилось в живот. Вонзилось оно неглубоко, но, падая, большой медведь загонял его все глубже и глубже, пока наконец не вырвал копье зубами. Но рана уже была слишком глубокой, и медведь отступил от стены, воя и пошатываясь от слабости. А сверху со свистом пронеслось запасное копье Ходока с наконечником из кости мамонта. И медведь побежал, а потом пошел все медленнее и медленнее и наконец упал, уткнувшись в траву мокрой от крови головой.

Орлик выбил зубы из страшной пасти и срезал длинные изогнутые когти. А Ходок с удивлением осмотрел копьеметалку.

– Рукой так не бросить, – сказал он, бережно укладывая копьеметалку в мешок.

Теперь они пошли вдоль опушки, днем скрываясь за деревьями, а на ночь искали подходящий овраг или холм. Путь удлинился, но зато хищники леса больше не тревожили их. От охотничьих ватаг, время от времени мелькавших в степи, их укрывали деревья, и они шли и шли, охотились, отдыхали и снова шли.

Крупные светло-серые волки выли на их костер. Большая гиена долго шла за ними, но, отогнанная копьем Ходока, убежала в чащу.

Как-то раз они наткнулись на, стадо огромных оленей с большими рогами, напоминавшими рога лося. Орлик метнул в оленя копье, но олень убежал, легко прыгая через упавшие стволы, раздвигая кустарник широкими рогами.

– Орлик не видел таких, – сказал молодой охотник Ходоку.

– Здесь много зверей, – кивнул тот. – Вот почему люди не любят жить здесь…

Ходок шел уверенно, как будто бы кто-то оставил знаки на его пути, знаки, указывающие, куда идти. Орлик удивлялся. Конечно, он, как и каждый охотник, умел находить дорогу. Но идти так по совершенно незнакомой земле, обходя препятствия, идти не по солнцу, а огибая степь по большой дуге, – это было выше его понимания.

Ходок по-прежнему почти не брал в руки лука, но копьеметалка ему явно понравилась, и он время от времени метал копья, целясь то в пробегавшую косулю, то в кабана, а то и просто в куст, чем-то привлекший его внимание. Правда, метал он не копья Орлов, а тяжелые боевые копья, но летели они дальше, чем копья Орлика.

Они пришли к Большой воде, когда солнце начало припекать по-летнему, и им приходилось отдыхать днем.

Глава 20 ДОМОЙ

Племя Орлов праздновало «месяц созревших ягод». Вообще, как заметил Орлик, Орлы любили празднества, песни, танцы. Удачный улов, охота, возвращение кого-нибудь из путешествия, рождение ребенка… По любому поводу устраивали они пир с танцами и песнями.

Сначала пели все вместе, а потом начали по очереди петь старые воины, рассказывая в песнях историю племени, пели о подвигах предков и о недавней охоте. За ними выступили женщины. В легких накидках, ярко разукрашенных камешками и ракушками, они станцевали танец сбора ягод. Юноши метали копья в цель, плавали наперегонки, боролись.

Ходок и Орлик не участвовали в празднестве. Ходок, поделившись добытой краской с Орлами, о чем-то беседовал с вождем.

А Орлик вместе с Белкой переплыли на черную скалу, торчащую из воды, и сидели там рядышком до вечера, прислушиваясь к отголоскам песен, любуясь искрящейся водой.

Орлик рассказывал о страшном лесе, о большом медведе, и Белка испуганно ахала, переживая вместе с Орликом его приключения.

Два дня они отдыхали, а потом погрузились на плот вместе с воинами Орлов и поплыли вдоль берега, который тянулся на восход солнца. Плот Орлов не был похож на плоты плосколицых. По бортам его были привязаны бревна так, что они возвышались над водой и не давали волнами заливать плот.

Они плыли вдоль берега, отталкиваясь от дна шестами, а там, где шесты не доставали дна, гребли ими. Плыли медленно, часто останавливались, били гарпунами рыбу в прозрачно-голубой воде, пронизанной горячими лучами.

Как-то Леопард, друг Орлика, подбил гарпуном длинную коричневую рыбу. Вдоль всего тела рыбы тянулся невысокий плавник, а около головы росли колючки. Орлик хотел снять рыбу с гарпуна, но Леопард отдернул гарпун и осторожно срезал с рыбы колючки.

– Уколешься – будешь болеть, – сказал он Орлику и спрятал колючки в кожаный мешок. – Есть еще рыба с длинным хвостом, – продолжал он. – А на хвосте большая колючка. Тоже плохая. Мы берем эти колючки для боевого оружия.

Берега сблизились. Здесь синевато-зеленые воды Большой воды сливались с желтоватой водой огромного озера. Снова правый берег растаял вдали, и они поплыли вдоль бесконечных песчаных берегов левого берега, густо усыпанного ракушками.

На пятый день плаванья они увидели известковые скалы, черневшие отверстиями пещер. У берега стояли большие плоты с шалашами и навесами.

– Здесь живут люди племени Белая Рыба, – объяснил Леопард Орлику. – Рыбы меняются с Орлами. Храброе племя. Никого не боятся. Ходят даже в земли плосколицых. Рыбы вырубают в скалах пещеры для жилья. А когда нападают враги, уходят в море на плотах.

Приземистые широкоплечие люди с прямыми иссиня-черными волосами помогли Орлам вытащить плот на берег. Орлы привезли для обмена кремень и цветные камушки, а хозяева дали им взамен сушеную рыбу и длинные куски вяленой рыбы, очень вкусной, как убедился Орлик в тот же вечер.

Нигде не видел он столько рыбы. Большое озеро буквально кишело тысячами рыбных стай. Казалось, можно бросить гарпун не глядя и обязательно попадешь в какую-нибудь рыбину. Рыба сушилась на желтых известковых скалах, рыбу коптили в дымных кострах, жарили, варили. Из кожи длинных носатых рыб с костяными пластинками на спине шили одежду, не пропускающую влаги. Рыбные кости шли на проколки, иголки, наконечники для маленьких гарпунов. Грубые изображения рыб виднелись на скалах, а дети рисовали рыб на белом песке, переполненном битыми ракушками.

Здесь, на низких песчаных берегах, кремня не было, но среди известковых скал попадались куски каменного дерева, белого, как кость мамонта, и очень твердого.

– Это дерево из подземных лесов, – объяснили Ходоку Орлы. – Из него получаются хорошие пластинки для нагрудников.

Ходок выменял на кремень несколько кусков дерева. Обмен закончился, и Орлы поплыли вдоль узкой песчаной косы, заросшей камышом.

– Куда плывут Орлы? – спросил Орлик Ходока.

– Орлы видели плосколицых, – ответил Ходок. – У гнилой воды. Орлы решили помочь нам. Они высадят нас там, где нет плосколицых.

На шестой день пути путники распрощались с Орлами и пошли, повернувшись спиной к полуденному солнцу, а потом свернули на заход солнца.

Высокая трава сменилась редкой и жесткой, пожелтевшей от жары. Здесь бродили большие птицы с длинными голыми шеями.

Летать они не умели, но бегали так быстро, что Орлику никак не удавалось подбить хоть одну из них.

Раза два на горизонте они замечали охотничьи ватаги плосколицых и замирали в траве, ждали, пока плосколицые уйдут. В землях Львов, где они нашли зеленую и синюю краски, остановились, чтобы набить ими кожаные мешки, и теперь шли гораздо медленнее, тяжело нагруженные красками, камнями, оружием. Рыжая Белка быстро уставала, и приходилось часто останавливаться, чтобы дать ей отдохнуть.

Появились первые желтые листья, когда они вышли к знакомым озерам и старицам. У большого серого камня Ходок остановился. Он вырыл яму под камнем и выложил ее камышом. Уложил туда часть груза, завернутого в шкуры, и зарыл яму. Белка посадила над тайником кусты и траву и долго поливала их водой, пока увядшие листья кустов снова не стали зелеными и упругими.

За три перехода до стойбища они переплыли на длинный плоский островок. Здесь Ходок оставил Орлика и Белку, а сам ушел к стойбищу, взяв с собой только оружие.

– Может, племя погибло, – сказал он Орлику. – Может, на землях племени враги. Ходок посмотрит.

Орлик построил шалаш. В шалаше было уютно и прохладно. Белка целыми днями расшивала ракушками новую накидку, сделанную из желтой шкуры джейранихи, которую убил Орлик, пела, собирала ягоды. Когда становилось совсем темно, они шли купаться. Орлик заплывал на середину реки и ложился там, позволяя течению нести себя далеко-далеко сквозь звезды и луну, блестевшие сверху, отражавшиеся в темной воде. А потом, крадучись, бесшумно скользил мимо темных зарослей, сжимая в руке кремневый нож, готовый ежесекундно нырнуть в воду. Впрочем, хищники не беспокоили его. Лишь один раз молодой черногривый лев выпрыгнул из зарослей и прорычал вдогонку Орлику. Но рычал он не злобно, а скорее для порядка.

По утрам медведи ловили рыбу на мелководье. Высоко подпрыгивая над водою, плюхались, стараясь оглушить рыбину. И не раз Орлик видел, как довольно ворчавший косолапый уносил в пасти зазевавшуюся щуку или крупного судака.

Отбивали дробь дятлы, далеко за углом курлыкали журавли, щебетали малиновки, щеглы, синицы… Белка передразнивала птиц, и Орлику казалось, что она щебечет красивее, чем они. Но по вечерам их охватывало беспокойство: Ходок все не возвращался.

– Если Ходок не вернется, – как-то сказал Орлик, – мы выстроим хижину в лесу. Придут олени, и Орлик убьет много оленей. Перезимуем, а весной пойдем искать племя.

– А зимой мы будем ловить пушистых, – подхватила девочка. – Орлик сделает лыжи, а Белка сплетет силки. И соберет ягоды, орехи, грибы. Много-много. И сошьет теплую одежду. Но пусть Орлик не будет таким грустным. Ходок вернется.

И Ходок вернулся. Орлик испугался, увидев его. Казалось, Ходок перенес тяжелую болезнь.

– Плохо, – сказал он печально, усаживаясь возле костра.

Ходок дошел до холма, где было когда-то стойбище, и сразу же понял, что здесь давно никто не живет. Тропинки заросли травой. Кусты скрыли обгоревшие бревна, кости, обломки камней.

Ходок обошел холм и, понурясь, побрел в лес. Здесь он нашел несколько охотничьих тропинок. Почему-то на них лежали скрещенные ветки, обломки наконечников копий – знаки, запрещавшие идти дальше.

«Может, на земли Туров пришло другое племя?» – думал Ходок. Он внимательно осмотрел тропинки и не нашел чужих следов. Мало того, следы Туров попадались и до, и после знаков. Следы свежие. Значит, ходили после того, как положили знаки. Тогда для кого же эти знаки? Он пошел дальше, узнавая следы Коротколапого Лиса, Зубра… Были и незнакомые следы, но тоже следы Туров.

«Молодые ловцы подросли», – понял Ходок.

Ходок пошел по тропинкам дальше и наконец у круглого озера, густо заросшего кувшинками, увидел Бобра, который бил копьем рыбу.

Обрадованный Ходок рванулся к Бобру, зашуршал листвой, и Бобр исчез. Только ленивые круги на воде показывали место, где он нырнул. Скоро его круглая черная голова показалась из-под большого зеленого листа, плавающего на поверхности.

– Бобр хорошо ныряет, – сказал Ходок одобрительно, и Бобр выкарабкался на берег.

– Где племя? – спросил его Ходок.

– Седой, Дрозд и другие там. – Бобр махнул рукой в сторону Большого леса. – А Лис и Зубр там, – и он показал на Желтые холмы. – Сначала все были вместе, – неторопливо начал рассказывать Бобр, когда они уселись на берегу, – но потом… Старейшины и воины стали бить туров, даже самок и маленьких. Туры ушли. Седой говорил: «Не надо охотиться на туров. Это запас мяса для племени», а они охотились. Разогнали дичь. Мамонты пришли, а загонщиков мало. Мало убили мамонтов. Зимой начали голодать. Зубр, Лис и другие старейшины забрали мясо себе. Женщинам давали мало и плохое. Сами лежали в хижинах, а молодых охотников посылали в лес за пушистыми. Принесешь шкурки – дают мясо. Нет – добывай мясо сам. Седой сказал, что мясо надо давать всем. Тогда Зубр побил его, и у Седого долго болела рука. Весной Седой, Дрозд, много женщин и молодые воины ушли. Теперь живут сами… А те, – он махнул рукой на Желтые холмы, – не пускают нас охотиться на свои земли. А сами охотятся на наших…

– А Медведи? – перебил его Ходок.

– Медведи ушли. Там, где они жили, теперь живут Рыси. Но Рыси не дружат с Турами. Лис и другие ходили охотиться на земли Рысей. Они одевали обувь, как у Медведей. Думали, обманут. Но Рыси хорошо видят следы. Рыси рассердились. Они не ходят к нам и не пускают к себе Туров. Надо уходить, – закончил Бобр уныло. – Мало еды. Зимой будет голодно.

Ходок поднялся.

– Не говори никому, что видел Ходока, – сказал он Бобру. – Пусть все идут к холму на Большой реке и строят ограду.

Он замолчал, задумчиво вглядываясь в пламя костра.

Белка изжарила мясо, но Ходок не стал есть. Несколько раз поднимался Орлик ночью и видел, что Ходок все так же сидит у костра, отрешенно, безмолвно…

Чуть серело, когда Ходок поднял ребят. Он уже связал плот из сухих бревен, запутавшихся в кустах во время половодья. Они поплыли вдоль берега, отталкиваясь шестами, а потом бросили плот и пошли звериными тропинками, петлявшими по их родным лесам.

Большая река подмыла берег у холма, и теперь овраг стал заливом. Седой велел строить ограду так, чтобы она шла по краю залива. Он срезал все уступы на стенке бывшего оврага, и теперь воду можно было доставать, не выходя из стойбища. На длинный ремень привязали кожаный мешок. На дно мешка клали камень. А стенки мешка распирались деревянными кольями. Мешок опускали, камень тянул его на дно, вода наливалась в мешок, а потом его вытаскивали.

– Если на племя нападет враг, – объяснил Седой Ходоку, – племя будет с водой.

Промежутки между кольями Туры заложили ветками и замазали глиной.

– Теперь стрелы не пролетят, – усмехался Седой.

– Хорошо, – кивнул Ходок. – Но Туров мало. Скоро придут мамонты, а загонщиков не хватает. Мало охотников, много женщин. Зимой будем голодать. Надо звать Медведей и Рысей.

– Медведи ушли далеко. Никто не знает куда, – покачал головой Седой.

– Собаки Дрозда найдут, – предложил молодой охотник. – Дрозд умеет говорить с собаками.

– А старейшины и Лис? – спросил Бобр.

– Ходок сам поговорит с ними, – кивнул Ходок. – Когда вернется вместе с Медведями…

Ходок и Орлик помогали строить частокол, сооружать из остатков костей хижины. Орлик учил молодых охотников делать копьеметалки и луки, стрелять из них. Вместе с Седым и Ходоком они сварили яд, а стрелы смерти завернули в шкуру и спрятали в хижине Седого, где теперь жили и Ходок с Орликом.

– Пусть пока никто не знает о стрелах смерти, – сказал Ходок. – Пусть Белка никому не говорит, – строго велел он девочке, и та опустила голову.

Ей очень хотелось рассказать подружкам обо всех приключениях, но приходилось молчать.

А потом Седой и Орлик ушли к Рысям, а Ходок с Дроздом отправились к Медведям.

Глава 21 СОЮЗ ПЛЕМЕН

Рыси переселились. Теперь их стойбище стояло на берегу Черной реки, которая там, ниже, сливалась с Большой рекой. По-прежнему хижины Рысей напоминали заросли и кучи веток, но теперь стойбище окружала высокая ограда, сложенная из колючих кустов.

– Плохая ограда, – тихо проговорил Седой. – Солнце высушит кусты, поднеси огонь – и… сгорит все, даже хижины.

– Рыси привыкли жить в мокром лесу, – кивнул Орлик. – Раньше они ограды не делали.

Они остановились у входа, заложенного стволами. Хмуро смотрели из-за ограды настороженные лица воинов. Не было видно женщин и детей.

Не просветлели лица воинов и тогда, когда Седой разложил на траве подарки: краски, цветные каменья, оружие…

– Туры зовут Рысей охотиться на мамонтов, – знаками показал Седой. Воины враждебно молчали.

– Туры охотились на землях Рысей, – показал наконец вождь Рысей. Длинная шкура тура покрывала вес его тело, а на голове вождя была надета кожаная шапочка с турьими рогами… – Туры надели обувь Медведей. Думали, Рыси слепые. Уходите! – махнул он рукой. Воины угрожающе подняли копья.

– Уходите! – еще раз показал вождь.

«Как же быть? – думал Орлик. – Племя само не сможет охотиться на мамонтов. А если придут плосколицые? Мало воинов у Туров. Хорошо, если Ходок приведет Медведей… А если нет?»

Он решительно отвел в сторону направленные на него копья и одним прыжком перемахнул через ограду.

– Орлик будет говорить, – показал он знаками.

Рыси замерли от неожиданности. Молодой охотник воспользовался их растерянностью и быстро заговорил знаками.

– Рыси будут жить в лесах, где мало дичи. Плохо. Туры убьют мало мамонтов. Плохо. Рыси и Туры будут голодать зимой… Придут плосколицые и убьют Рысей и Туров. Очень плохо. Будем вместе – никакой враг не страшен. Убьем много дичи. Хорошо… У Рысей плохое стойбище. Легко поджечь. Туры научат Рысей строить хорошие, крепкие хижины из костей, ограды, которые, не боятся огня. Пусть Рыси идут к Большой реке. Дичи хватит на всех. Орлик покажет Рысям места, где водится разная краска, научат делать новое оружие. Копья Рысей будут летать далеко. Смотрите!

Он вложил копье в копьеметалку и метнул его изо всей силы. Копье, просвистев над хижинами, скрылось в лесу. Глаза Рысей заблестели.

– Орлик знает и другое оружие, – продолжал молодой охотник. – А те, кто ходил охотиться на землю Рысей, они больше не Туры. Они враги Рысей и враги Туров.

– Откуда белоголовый знает новое оружие? – спросил знаками вождь.

– Орлик ходил далеко, – показал молодой охотник. – В земли Львов и плосколицых. Вместе с Ходоком жил у Орлов.

Из толпы Рысей вышел одноухий воин.

– Я знаю тебя, – показал он Орлику. – Ты спас меня от отца Львов. – Он повернулся к вождю и о чем-то заговорил с ним, размахивая руками.

– Ладно, – показал вождь. – Пусть Туры ждут.

Долго сидели Туры у ограды, не умолкал гул голосов, доносившийся из хижины вождя. Наконец голоса смолкли. Медленно подошел к Орлику вождь и остановился, внимательно рассматривая молодого охотника.

– Рыси пойдут к Большой реке, – показал вождь. – Но белоголовый останется с Рысями. Старший воин, – он кивнул на Седого, – пойдет и скажет вождю Туров.

Седой ушел, а Орлик начал помогать Рысям собираться в дорогу.

Собрались они быстро. Хижины бросили, а шкур и оружия у Рысей было немного.

Место для стойбища они выбрали на высоком мысе у оврага, в одном переходе от стойбища Туров. Рыси хорошо умели рубить деревья, но копать почти не умели: у них не было костяных лопат. Орлик послал воинов к Турам, и они принесли несколько лопат. Дело пошло быстрее. Рыси копали землянки, вбивали деревянные колья для стенок, переплетали их зелеными ветками, огораживали стойбище тяжелыми острыми бревнами.

Седой тоже пришел посмотреть на работу.

– Когда убьем мамонтов, – сказал он вождю, – будем делать стенки из костей.

Орлик обучил Рысей делать копьеметалки и луки, изготовлять наконечники. Он уже знал много слов Рысей, хотя их язык сильно отличался от языка Туров.

Деревья покрылись багряными и желтыми листьями, когда в стойбище Рысей прибежал Бобр. Всегда спокойное лицо его горело от возбуждения.

– Они были, – прокричал он, – Лис и другие. Они забрали все мясо и рыбу.

Орлик схватил копье:

– Мы пойдем и убьем их.

– Стойте, – остановил их Седой. – Лис и старейшины – хорошие воины. Они убьют вас. Нужно ждать Ходока.

Ходок пришел не один. Вслед за ним шло племя Медведей, вернее, остатки племени в изодранных шкурах, с поломанным оружием. Здоровые поддерживали ослабевших. Хныкали голодные малыши. Угрюмо молчали воины.

Они вошли в стойбище Туров и уселись вокруг хижины Седого. Женщины Туров сразу же принялись жарить мясо, девочки несли гостям ягоды и орехи.

Седой вместе с вождем Медведей отправился выбирать место для стойбища.

Неподалеку от холма Туров, на песчаном мысу Медведи вместе с молодыми охотниками Туров начали копать землянки, вбивать колья, отгораживая стойбище от леса.

А потом Ходок отозвал Орлика.

– Завтра пойдем к Лису, – сказал он. – Возьмем с собой стрелы смерти.

Они вышли ранним утром, приминая траву, блестевшую от инея.

Ходок с Орликом шли впереди, а Дрозд, Бобр, пять Медведей и восемь Рысей шли за ними, след в след. Кроме копий и дубинок воины вооружились копьеметалками, а Орлик и Бобр несли луки и стрелы смерти. Когда показалось стойбище Лиса, вперед вышел Бобр, который уже бывал здесь. Теперь они крались, бесшумно скользя по мокрой траве, уворачиваясь от ветвей. Не доходя до стойбища на один полет стрелы, остановились, и Ходок указал воинам на сосны, росшие на пологих холмах.

– Орлик с Бобром и Медведями залезут на сосны, – показал он знаками, – а Дрозд и Рыси зайдут с той стороны.

«Ходок хочет окружить стойбище», – догадался Орлик.

Воины разделились, а Ходок вместе с вождем Рысей и воином Медведей пошел к стойбищу. Они шли не скрываясь, и Орлик заметил, что Ходок нарочно цепляет ветки.

– Ходок хочет, чтобы смотрели на него, – шепнул ему Бобр, – и не заметил нас.

Лис не поднялся со шкуры, когда Ходок остановился перед его хижиной, и, казалось, не смотрел на него. Остальные охотники спокойно сидели у своих хижин, и только Зубр взял в руки боевое копье.

Ходок пристально посмотрел на Лиса и негромко сказал:

– У Ходока оружие плосколицых. У Ходока копья, которые летят далеко.

Воины зашевелились.

– С Ходоком Медведи и Рыси, – продолжал Ходок размеренно. – Пусть Лис и другие не ходят к Турам.

– Туры живут здесь, – возразил Большой Зубр.

– Здесь живут шакалы, – гневно бросил в толпу Ходок – вы степные собаки. Вы не Туры, и каждый из вас, кто придет на землю Туров, умрет. – Он повернулся спиной к Лису и пошел к своим.

Рука Лиса медленно поползла к боевому копью, лежащему рядом. Короткие пальцы обхватили гладкое древко. Лис вскочил, размахнулся и тут же со стоном уронил копье. Длинная стрела торчала из его плеча.

– К вечеру Лис умрет, – обернувшись, сурово сказал Ходок.

– Это – стрела смерти. А вы… каждый может вернуться в племя. Но вы больше не будете старейшинами.

Побледневший Лис побежал к ручью. Зубр поднял дубинку и опустил ее. У его ног торчало два коротких копья.

– Идите в племя, – продолжал Ходок, – или уходите туда.

– Он показал в сторону дальнего болота. – Только те, кто придет, пусть знают: мясо – для всех. Шкуры – для всех.

– Но кто больше охотится, – заворчал Большой Зубр, – должен больше есть. Так говорит Лис. И это правильно.

Ходок нахмурился.

– Хорошо, – сказал он. – Ходок ходит. Он может ходить плохо. Его ранят. Он заболеет. Ходок вернется, и племя его накормит. Молчун делал оружие для племени. Племя кормило Молчуна. Молчун погиб за племя… – Он вздохнул. – Молодые ловцы хотят стать охотниками, кормить племя. А пока племя кормит их. Женщины собирают ягоды и грибы, шьют одежду, готовят. Для племени. И племя кормит их. Без женщин и детей не будет племени. Добычу надо делить на всех. Это правильно!

Скрылся в зарослях Лис. Ушел Большой Зубр. Оставшиеся собирались и, понурясь, брели в сторону стойбища. Последними тащились старейшины.

Мамонты пришли в том году очень рано. Никто никогда не видел их столько. Они заполнили берег Большой реки огромными стадами, и стада эти шли друг за другом волнами, шарахаясь от загонщиков, попадая в ямы, падая в овраги, и снова шли и шли, а Медведи, Рыси и Туры, не успевая разделывать туши, вновь и вновь подстерегали их у ловушек, загоняли в овраги, убивали в реке.

– Наверное, там большие холода, – сказал Ходок Седому. – Мамонты переселяются. Ходок уже видел такое.

– Но тогда они больше не придут сюда, – забеспокоился Седой.

– Придут олени, – успокоил его Ходок. – Или зубры…

Люди работали без отдыха. Скребли и резали толстые волосатые шкуры, так хорошо укрывающие хижины от ветра и холодов. Заготавливали мясо и жилы. Таскали кости… Строили новые хижины.

Стали возвращаться собаки, которые убежали в голодную зиму. Полуодичавшись они кружили неподалеку, но в стойбище не шли. Люди племени давно умели обращаться со своими четвероногими братьями. Даже малыши делали вид, что не замечают их, обходили стороной, отворачивались от щенков, подбегавших поближе. И собаки осмелели. Они стали заходить в стойбище, брать мясо из рук людей, сидеть у костров. Люди радовались. Хорошо будет зимой прижаться к мягкому теплому боку, знать, что никакой враг не проникнет в хижину незамеченным. Да и на зимней охоте собаки помогут выследить и загнать дичь. А когда у них появятся новые щенки, они и вовсе не уйдут из стойбища.

Теперь, когда кончилась большая охота, Орлик и Ходок занялись своей хижиной. Они строили ее на месте хижины Молчуна, собрав все кости, уцелевшие от старой хижины, притащив новые кости и камни. Белка помогала им, сшивая шкуры, забивала щели сухим мхом и листьями. Ходок сложил в хижине три очага, один в центре ее и два около стенок, и теперь они могли не бояться никаких морозов. Орлик и Белка насыпали на пол хижины веток и сухой травы, как делали в своих хижинах Рыси, а сверху покрыли все это шкурами.

Остальные женщины Туров начали делать так же, а за ними и женщины Медведей. Никто больше не хотел жить на голом земляном полу. Заячьей лапкой Ходок разрисовал кости и шкуры цветными линиями, а Белка развешала на стенах ожерелья из ракушек, камешков, украсила хижину разноцветной листвой. Теперь хижина стала нарядной, самой красивой в стойбище, и Белка с гордостью показывала ее подружкам.

Работы кончились, и Ходок послал Орлика за кремнем, так как много оружия пропало во время большой охоты.

Орлик взял с собой Бобра и Дрозда с собаками. Они шли медленно, часто останавливались, чтобы подбить копьем птицу, собрать грибы или ягоды. Позавтракали в лесу и долго отдыхали после завтрака на пестром ковре опавших листьев. На лесной полянке Бобр, шедший сзади, остановился и подозвал друзей.

– Смотрите.

На увядшей траве чуть виднелись чьи-то следы.

– Чужие следы, – нахмурился Орлик.

– Нет, – покачал головой Бобр. – Лис и Большой Зубр. Они были здесь. Они ушли туда. – Он махнул рукой вдоль Большой реки.

– Но Орлик убил Лиса, – удивился Дрозд.

– Только ранил. Лис еще слабый. Смотри: Большой Зубр помогал Лису идти.

– Значит, Лис выжил, – угрюмо сказал Орлик. – Надо сообщить Ходоку.

– Плохо, – сказал Ходок, выслушав Орлика. – Плохо… Они уйдут к Львам, а может, и к плосколицым…

Зима завалила овраг огромными сугробами, сделала крутые склоны холма пологими и удобными для мелких белых зверюшек, которые пришли с первыми морозами. Зверюшки эти были очень вороваты, и стоило оставить без присмотра кусок мяса, они сразу же утаскивали его. Собаки стойбища гонялись за увертливыми зверьками, а молодые ловцы ставили на них петли. Мясо пойманных зверьков доставалось собакам, а из мягких теплых шкурок женщины шили одежду.

Потом в лесу около стойбища появились огромные светло-серые волки.

– Это волки оттуда, – махнул рукой на север Ходок. – Значит, там очень холодно. Они пришли к нам.

Воины убили нескольких волков, а остальные ушли от стойбища. Орлик подбил стрелой большую белую сову, и Белка сделала из нее множество украшений. В ход пошли и длинные желтые когти, и страшный крючковатый клюв, и пушистые белые перья.

Часто в гости к Турам приходили Рыси и Медведи. Им было, хорошо в теплых хижинах племени, и они подолгу оставались в них, рассказывая свои охотничьи предания, слушая Туров. Теперь Рыси уже могли разговаривать с хозяевами не только руками, но и словами из языков и Туров, и Рысей, и Медведей.

Орлик часто ходил в гости к Рысям, где у него появилось много друзей, а Бобру больше нравилось бывать у молчаливых Медведей.

Весна напитала водой почву. Желтая пенная вода Большой реки залила леса и поля, кружилась и журчала у холма, размывала овраг. С шорохом падали в воду комья бурой глины, сыпался песок, сползали подмытые деревья. Большая река глотала все и никак не могла насытиться. А потом вода спала, и сразу же, как бы на ее место, появилась зелень. Мамонты не пришли, не пришли и олени, но зато многочисленные стада зубров заполнили окрестности. Они паслись на лугах низкого берега, а там, где Большая река широко разливалась и была мелкой, переправлялись на высокий берег. Медведи вбили колья остриями против течения и с плотов охотились на зубров.

Копья кидали только самые сильные воины, а остальные подавали им запасные копья и вылавливали убитых животных. Напуганные зубры плыли вниз по течению и напарывались на колья. А на берегу их поджидали Туры с копьеметалками.

Ходок и Седой не принимали участия в охоте. Чем-то озабоченные, договаривались со старейшинами Медведей и Рысей. А потом два-три воина то от Туров, то от Медведей и Рысей уходили далеко вниз по течению и там на высоких мысах оставались три-четыре дня. Их сменяли другие воины. Племена ждали нападения плосколицых.

Но плосколицые пришли не по реке. Лис, который вел их, заметил сторожей и повел отряд лесными тропами.

Может быть, плосколицым и удалось бы застать стойбище врасплох, но мальчики Рысей, хорошо знавшие лесных птиц, заметили по их поведению, что в лесу ходит кто-то чужой, и предупредили своих старейшин.

Плосколицые шли к стойбищу, а за ними крались охотники Рысей. Спускали на воду плоты Медведи, готовили стрелы смерти Туры.

– Пусть все продолжают делать, что делали, – предложил Седой. – Пусть плосколицые думают, что мы не ждем их…

И плосколицые увидели мирное стойбище. Отдыхали охотники. Играли дети. Женщина шла за водой.

С воплями побежали они к холму, разворачиваясь на ходу в цепь, чтобы не дать уйти никому из Туров, но вдруг им навстречу полетели копья и стрелы. Охотники, лежавшие возле частокола, вскочили из-под шкур, под которыми прятались, и теперь стреляли во врагов.

А из лесу в спину врагам летели копья: Рыси полукольцом охватывали наступавших.

Рыси скрывались за вязанками хвороста, а плосколицые, выбежавшие на склон холма, могли закрываться только шкурами зубров. Но копья, брошенные из копьеметалок, пробивали шкуры, и плосколицые поняли, что бой проигран. Можно было еще прорваться к реке, но на воде зачернели плоты Медведей, и отступать стало некуда.

Плосколицые залегли на вершине небольшого холмика в кустах, приготовив копья и дубинки. Они понимали, что скоро умрут, и теперь хотели только одного: умереть в бою.

Но Туры не спешили нападать. Перестали лететь копья и стрелы. А потом Ходок, без оружия, но в нагруднике Орлов, подошел к холмику. За его спиной пряталась Рыжая Белка.

– Вот, – сказал он, а Белка повторяла его слова на языке плосколицых, – мы можем перебить вас. Но мы вас отпускаем. Скажите своим, пусть не ходят в наши земли. Захотите меняться – приходите. Придете с оружием – перебьем. Помните! Вот. Положите оружие и уходите.

Понуро уходили Плосколицые, унося раненых и убитых. Только по одному копью на пятерых оставил им Ходок, чтобы могли они в дороге защищаться от зверей и кормиться.

Лиса, пробитого двумя стрелами и копьем, они бросили там, где он лежал, и теперь он не мог попасть в леса предков. Безоружный, без красной краски, вечно будет скитаться он вдали от костров, голодный, уставший. И предки, которые знают все, будут кидать в предателя копья, травить собаками, загонять в болото. Кости предателя растащат звери, и будет ходить он по ночам, собирая их, а духи-волки будут гнать его по чаще и холмам вечно.

Племена веселились. Пир сменялся плясками. Пляски песнями. А Белка хмурилась. По тревожным взглядам Орлика, по нескольким словам Ходока она поняла, что ее опять ждет разлука. Скоро они уйдут на заход солнца, в земли, где водится ледяной камень. Надолго ли? Кто знает…

Оглавление

Глава 1 . ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава 2 . СОВЕТ

Глава 3 . НОСОРОГ

Глава 4 . ЗА КРАСКОЙ

Глава 5 . У МЕДВЕДЕЙ

Глава 6 . ЗА КРЕМНЕМ

Глава 7 . ИСПЫТАНИЕ

Глава 8 . БОЛЬШАЯ ОХОТА

Глава 9 . БЕГСТВО

Глава 10 . ПРАЗДНИК ЖЕЛТЫХ ЛИСТЬЕВ

Глава 11 . ЗИМА

Глава 12 . ЗА СОЛНЕЧНЫМ КАМНЕМ

Глава 13 . ПЛОСКОЛИЦЫЕ

Глава 14 . ВДОЛЬ БОЛЬШОЙ РЕКИ

Глава 15 . НА ОСТРОВЕ

Глава 16 . БОЛЬШОЕ СТОЙБИЩЕ

Глава 17 . ПОГОНЯ

Глава 18 . У ОРЛОВ

Глава 19 . ТАЙНА КОЛДУНА

Глава 20 . ДОМОЙ

Глава 21 . СОЮЗ ПЛЕМЕН

Реклама на сайте