КЛАУСЪ ШТЕРТЕБЕКЕРЪ, могущественный Владыка Морей Выпуск 2 Тайна полярных путешественников
ГЛАВА I. Замечательное открытие
— Что ты возишься с собакой, Генрих, — спросил Клаус Штертебекер, заметив во время прогулки, как сын рыбака борется с Плуто из-за какого-то предмета.
— Она что-то нашла, капитан. Она выудила из моря какой то белый предмет.
— С чего это она полезла в море?
— Я забавлялся, бросая далеко в море кусок дерева, почти похожий на этот предмет что у нее во рту и посылая ее выудить обратно. Она, как видно, ошиблась и приняла это за брошенный кусок дерева. Меня только удивляет, что она ни за что не хочет выдать это мне.
— Плуто, дай! — крикнул Штертебекер, и животное, мокрое еще от морской воды, смиренно подошло к своему господину и позволило отобрать свою добычу, которую она так успешно защищала против Генриха.
Штертебекер внимательно осмотрел странный предмет.
— Странно, — бормотал он про себя, — по виду это безделушка, покрытая грязью и водорослями, но это прямо жжет мне руку. Это попало в мои руки при особом стечении обстоятельств. Не скрыто ли здесь, под морскими растениями, что-нибудь важное?
— Можно удалить сверху все наросты, — сказал Генрих и сейчас же взялся за это, когда Штертебекер передал ему этот продолговатый предмет.
Через мгновение он громко крикнул, порезав себе руки о острые раковины, приставшие к предмету и с озлоблением бросил его на землю. Это упало на камень и к изумлению мальчика, послышался звон разбитого стекла, и странный предмет разлетелся на два куска. От охватившего его любопытства он совершенно забыл о своей ране, подскочил и схватил оба куска крикнув:
— Капитан, это бутылка, и в ней — вот что.
Он протянул Штертебекеру пожелтевший лист, похожий на пергамент или кожу, свернутый в трубку.
Клаус взял это в руки, внимательно осматривая со всех сторон и стараясь разгадать, что на этом написано.
— Ты знаешь, что это? — спросил он Генриха.
— Нет, — ответил Генрих вопросительно взглянув на короля виталийцев.
— Это так называемая бутылочная почта. Ты как морской житель должен был слышать об этом.
— Я знаю, капитан. Когда моряки находятся в опасности и не имеют возможности сообщить об этом другим людям, они вкладывают записку в бутылку, закупоривают ее и бросают в море.
— Верно. Эта находка наша тоже такая почта.
— Но в этой бутылке ведь нет никакой записки?
— Глупый, несчастные, пославшие эту бутылку, вероятно, не имели никакой бумаги и послали свое извещение на этих кусках, которых я считаю кожей тюленя. Это, вероятно, полярные путешественники, попавшие на пустынный остров или замкнутые льдом.
— Это ужасно! Им ведь придется умереть с голоду, не правда ли, капитан?
— Это вполне возможно. А, может быть, смерть избавила их уже от страданий. Ну, мы посмотрим теперь, можно ли разобрать, что написано на этом пергаменте.
Штертебекер сел на камень и начал изучать. Но чем больше он напрягался разгадать таинственную надпись, побледневшую и смытую морской водой, тем более он отчаивался в результатах.
— Это невозможно разгадать. В самом начале это было вероятно написано необычным способом. Потерпевшие крушение, а они безусловно-такие, вероятно, не имели никаких письменных принадлежностей и воспользовались первым попавшим под руки предметом, чтобы хоть кое-как обратить на себя внимание.
— По вашим словам, капитан, потерпевшие крушение должны находиться в очень ужасном положении.
— Это более чем вероятно, мой мальчики. Без горькой нужды никто не пользуется бутылочной почтой.
— Но не можем ли мы им помочь, капитан? Это ведь наша обязанность.
— Вне сомнения! Каждый славный моряк нашедший бутылочную почту сочтет своим долгом помочь несчастным. Но здесь мне кажется напрасными всякие попытки, надпись невозможно разобрать. Бутылка уже долго в воде, это доказывают покрывшие ее раковины и заросли. Несчастных уже нет в живых.
— Но, капитан, если мы разберем, что здесь написано, вы разве не сделаете никакой попытки спасти их?
— Само собой понятно, что да, это мой долг. Не хочешь ли ты разобрать то, что мне не по силам?
— Может быть, капитан. Дайте попытаться.
— Ты глуп, Генрих. Но пытайся, я тебе заранее говорю, что ты будешь трудиться понапрасну.
— Это еще вопрос, — ответил, плутовски сверкнув своими лукавыми глазами, схватил бумагу и быстро побежал к замку, исчезнув в воротах.
Штертебекер смотрел ему вслед с улыбкой на губах.
— Славный мальчик, — бормотал он про себя. — Было-такидействительно жалко, когда Северное море чуть не поглотило его. Интересно, на какую глупость он решится, чтобы разобрать письмо, ибо нормальным способом это невозможно. Ах, я понимаю! Этот шельмец просто побежал к магистру, который считает разбор старинных, стертых надписей своей специальностью.
Как только ему пришла на ум эта мысль, он пустился быстрыми шагами к ученому. Он сгорал от любопытства узнать содержание этой странной надписи и тайн начертавших ее.
Клаус не ошибся. Он застал магистра Вигбольда склоненным над надписью, вооруженным, по меньшей мере дюжиной всяких острых увеличительных стекол, больших и малых.
Генрих Нисен поставил локти на стол и оперся на них головой. Он так усердно смотрел на ученого, как будто собираясь проглотить его.
— Как дела, Вигбольд? Ты можешь разобрать здесь что-нибудь?
— Я уже многое разобрал, — ответил магистр и вздохнул.
— Как видно, ты узнал не особенно радостные известия.
— Нет, Клаус! Если я не ошибаюсь, дело идет о страшном преступлении.
— Чорт возьми! Ты говоришь о преступлении?
— Да, позорное преступление, которое обрушилось на голову самых преступников.
— Так значит, теперь уже поздно наказать виновных?
— Но человеческим расчетам, да. Но кто может знать пути судьбы? Возможно, что преступники, пославшие это письмо, давно уже умерли, но может быть, что какой-нибудь случай спас их в последнюю минуту.
Штертебекер мрачно смотрел пред собой и сжимал кулаки.
— Я боюсь, Вигбольд, что это уже поздно будет, — проговорил он сквозь зубы. — Сколько, ты думаешь, пробыла бутылка в море?
— Наверное несколько лет, но точно установить число невозможно. Но одно несомненно: жертва этих мерзавцев, чей крик отчаяния я держу теперь в своих руках, может еще находиться в живых.
— Где?
— В стране вечного льда, где-нибудь на пустынном полярном острове. Точно установить место я не мог.
— Чорт возьми! Это правда, магистр?
— Чистая, печальная правда. Негодяи высадили какого-то незнакомца, вероятно богатого или властного, ставшего на дороге их вдохновителям, на недоступный полярный остров, откуда уже невозможно вернуться. У них, вероятно, не хватало смелости убить его, что были бы в тысячу раз милосерднее.
— Несчастный может умереть с голоду или стать жертвой дикого зверя.
— Возможно, Клаус. Я бы хотел, чтобы это была правда.
— Что это значит, магистр? — строго крикнул Клаус. — Ты смеешься над-такими вещами?
— Да поможет ему Бог, — ответил ученый и поднял руки, как для молитвы. — Разве нет ничего хуже смерти? Что, если несчастный в ужасе от своего безвыходного положения, оторванный от всего, что ему дорого и брошенный в безграничную пустыню, лишится рассудка?
— О, что это за негодяи, — возмутился Штертебекер, — которые придумали-такие адские мучения?
— Для невинного! — горько прибавил Вигбольд. — Как видно из этой надписи, несчастный подвергся своей ужасной участи без всякой вины.
— Скажи мне все, что ты знаешь, магистр. Прочти мне все, я уверен, что это перст Бога указал нам на это благородное дело спасения.
Магистр торжественно поднялся и вперил свой светлый взор в своего бывшего ученика.
— Да, Клаус, — сказал он. — Если есть где-нибудь человек, который может спасти несчастную жертву, так это только ты! Слушай последнюю исповедь хитрых негодяев.
ГЛАВА II. Исповедь отчаявшихся негодяев
Вигбольд взял в руки свои стекла и начал читать, останавливаясь на неразборчивых местах.
Кто бы ты ни был, кому. . . в руки. . . последний крик отчаяния. . . тяжело провинившихся.
Действительно. . . главные виновники ужасного преступления. . . бедному. . . мы. . . только приказ сената, у которого мы служим. Но все-таки мы чувствуем себя виновными в этом грехе, последствия. . . Да мы подверглись той же ужасной участи. . . приуготовили. Приближается конец. . . окруженные льдом. . . погибнуть без всякой надежды на избавление из этой ужасной пустыни.
Наш корабль. . . льдинами. . . большинство потонуло. Хорошо. . . быструю смерть . . . Семь. . . на лодке. . . харчи кончились, трое умерли от холода, один лишил себя жизни. Остальные. . . тринадцать недель кружимся мы. . . лишенные самого необходимого для поддержания жизни. Вы не сумеете спасти нас, ибо. . . Но мы заклинаем. . . спасите наши души и избавьте несчастного. . . в еще худшем. . . несчастного зовут. . . Грюнландия. 28 град. . . западной. . . 65. . . Боже. . .нашими душами. . . Гамбург.
— Гнусные негодяи! — гневно крикнул Штертебекер и ударил кулаком по столу. — Вы избегли наказания бронированного кулака, ибо вы погибли среди льдов. Но вашу несчастную жертву мы должны разыскать. Может быть, нам еще удастся избавить его от ужасной участи. Действительно, место его заключения трудно определить. Загляни-ка еще раз, Вигбольд, нельзя ли установить что-нибудь более точное. А ты, Генрих, беги к «буревестнику» и скажи боцману Зальдзидеру, чтобы он немедленно взялся за приготовления к далекому путешествию. Пусть он отправит быструю лодку в Геландию, чтобы закупить все необходимое на дорогу, именно: теплую одежду, шубы, горючий материал, саней и много провианту, чтобы мы могли в случае необходимости пробыть более долгое время в царстве вечного льда.
Генрих, в восторге от предстоящего путешествия, бросился со всех ног к адмиральскому кораблю и настолько устал бегством, что поднявшись на палубу корабля, он несколько минут не мог выговорить ни слова.
Через короткое время отделилась от судна легкая лодка, с десятью гребцами, служившая для разведок и стрелой помчались к Голландии.
Магистр Вигбольд сидел в это время над документом, еще раз осматривая его в свои лупы.
— Невозможно, Клаус, узнать что-нибудь более определенное, — сказал он с печальной миной. — Бутылка, вероятно, долго лежала в воде. Это, как видно, около 28 градуса западной длиноты, 65 — северной широты.
— Это восточный берег Гренландии, к которому нельзя приблизиться круглый год, из-за льдин, помимо того, что берег сам испещрен скалами, как в Норвегии.
— Ты прав, Клаус. Негодяи выискали ужасную почти недоступную ледяную пустыню. Я считаю почти невозможным, чтобы человек мог там прожить так долго. Я бы настоятельно советовал бы тебе отказаться от этой экспедиции, тем более что ты даже не знаешь, кто он, этот несчастный.
— Это безразлично, кто он, пусть он будет хоть самого низкого сословия, я все-таки попытаюсь освободить его. Разве здесь ничего нет о личности несчастного?
— Ничего. Место, где было написано его имя, невозможно разобрать. Я уже пытался всякими способами.
— А имена мерзавцев, писавших этот документ, тоже неизвестны?
— Нет! Они вне сомнения были подписаны, но это стерлось. Видно только, что они из Гамбурга.
— Конечно, — горько усмехнулся Штертебекер. — О, я сочувствую этому несчастному, заброшенному в ужасную пустыню. Высокие сенаторы меня бы тоже высадили куда-нибудь в такое место, если бы я во время не ушел от них. Я во что бы то ни стало должен вернуть этого изгнанника на родину и наказать его мучителей.
— Я тебя еще раз предупреждаю, Клаус — сказал магистр. — Это, вне сомнения, хорошее и благородное дело. Но твое доброе сердце тянет тебя к опасностям, о которых ты еще не имеешь понятия. Обдумай это хорошенько, до утра «Буревестник» все равно не может выехать. Ты увидишь, что за ночь твое мнение переменится.
— Никогда, — твердо ответил Клаус Штертебекер. — Я знаю, что я делаю, и мое мнение не переменится за ночь. Но еще один вопрос, магистр: поедешь ли ты со мной или тебя пугают опасности.
— Клаус! — крикнул Вигбольд с упреком. — Меня никакая опасность не разлучит с тобой. Если ты завтра не переменишь твое решение, я поеду с тобой.
— Спасибо, друг и учитель! Оставь всякие вопросы и уговоры, меня ничто не удержит от этой поездки. Приготовь лучше все что необходимо в дороге, завтра утром «Буревестник» двинется в путь. Прощай.
Штертебекер сейчас же направился к «Буревестнику», где кипела уже лихорадочная работа. Оглушительное «ура!» раздалось на палубе стройного корабля, когда король виталийцев появился издали. Эти бородатые люди с сверкающими глазами радовались, как дети, предстоящим приключениям в дороге, на север, для защиты несчастного против его угнетателей. Генрих Нисен сообщил им, что дело идет о позорном преступлении, и этого было достаточно, чтобы их чувствительные сердца воспламенились восторгом.
— Да здравствует Клаус Штертебекер, наш король и руководитель, властитель морей и океанов! — кричали очи, бросая шапки вверх.
«Буревестник» был теперь приспособлен к путешествию по Ледовитому океану, и столяры и кузнецы всю ночь работали.
На второе утро прогремел из орудий «Буревестника» прощальный салют и кроваво-красное знамя на главной мачте три раза поклонилось, приветствуя оставшихся.
Это была прелестная картина, когда превосходный корабль, с высокими мачтами, раздутыми парусами, развевающимся по ветру знаменами, гордо носился по синим водам Северного моря.
В Геляндии корабль остановился ненадолго, чтобы запастись средствами у богатых виталийцев.
Здесь тоже узнали об предпринимаемом замечательном путешествии и все поспешили к берегу, чтобы пожать руку на прощание любимому королю, поцеловать край его платья или хотя бы увидеть его сияющее благородное лицо.
На второй день корабль опять отчалил, при громе орудийных салютов, чтобы пуститься к полярному полюсу — путешествие, которое представляло в былое время гораздо больше затруднений и опасностей, чем теперь.
Все следившие с гордой радостью, как удалялся красивый корабль, украшенный красными флагами с бронированным кулаком, задавили себе волнующий вопрос: удастся ли благородному королю узнать ужасную тайну, на которую указывала бутылочная почта?
Но король Виталийцев не знал сомнений, не ведал колебаний. Его жизнь, это цель невероятных приключений, которые превосходят даже самую смелую фантазию.
Там, где дело касалось восстановления справедливости, помощи обиженным и кары насильников, он не умел считаться с препятствиями и не допускал мысли о невозможности достижения целей. Его уверенность всегда имела хорошую опору.
Железные Виталийцы умели считаться только с желанием своего предводителя. Спокойно и хладнокровно они отправлялись в страну вечного льда, не задумываясь ни на минуту о том, что гибель стережет их там на каждом шагу.
ГЛАВА III. К вечным льдам
— Чорт возьми, становится ужасно холодно, капитан, — сказал Рамбольд Штейн, стоявший рядом с Штертебекером.
«Буревестник» уже значительно приблизился к северу, так что перемена температуры давала уже себя чувствовать. Но все-такиеще не было до сих пор такого холода, как в эту ночь.
Если бы это не было так подозрительно, штурман не сделал бы свое замечание, ибо Штертебекер не выносил бесцельной болтовни.
— Действительно, необычный и такой неожиданный холод, увеличивающийся каждую минуту.
— Да, это мне тоже кажется подозрительным. Может быть приближается буря?
— Нет! — ответил Клаус. — Воздух был бы тогда яснее, а мы едем в настоящем тумане. — Зальдзидлер, — прервал он сам себя, взявшись за рупор. — Спустите паруса!
— Мы попытаемся, капитан. Все так крепко примерзло, что нельзя сдвинуть что-либо с места. Паруса стоят как доски, веревки похожи на ледяные палки. Я боюсь, что мы не справимся.
— Чорт возьми, спустите паруса, иначе…
— Капитан, разве предвидится какая-либо опасность? — озабоченно спросил Рамбольд Штейн. Этот храбрый человек не беспокоился за свою жизнь, а только за целость этого превосходного корабля.
— Чорт меня забери, — прибавил он. — Это прямо что-то неестественное. Я ведь могу выносить самый отчаянный холод — этот уже чуть не заморозил меня.
— Паруса не спускаются, капитан! — крикнул боцман сверху. — Все кругом примерзло так крепко, как будто приковано железом. Веревки не гнутся и не подаются никаким усилиям.
— Зальдзидлер, мы должны снять паруса! мы должны! Вы слышите треск по бокам корабля? Это льдины! Мы окружены громадными льдинами, Буревестник мчится как безумный. Уберите паруса, если вам ваша жизнь еще не надоела! — гремел Штертебекер своим ледяным голосом.
Моряки работали под управлением Зальдзидлера, как отчаянные, но веревки не двигались с места. На заднем плане палубы началась какая-то суматоха.
— Что за чорт, что там какое? — крикнул Штертебекер, прислушиваясь к все более увеличивающемуся шуму льдин, ударяющихся о бока корабля.
— Капитан, — ответил Зандзидлер издали, — задняя рулевая площадка разбита, люди, стоящие там, упали на пол.
— Кто-нибудь упал за борт?
— К счастью нет! Он бы погиб при такой безумно быстрой езде по льдинам.
Зальдзидлер прибежал теперь, задыхаясь от волнения.
— Капитан! Нужно устранить давление воздуха на паруса, иначе корабль сейчас же перевернется. Он потерял равновесие вследствие потери задней площадки.
Это было в высшей степени опасное положение для «Буревестника». Всякий другой на месте Штертебекера, пришел бы уже в отчаяние. Никто из находящихся не видел возможности спастись, хотя это все были испытанные моряки, пережившие уже не одну опасную бурю.
Но что значат опасности бури, тайфуна в сравнении с этой безумной ездой по льдинам? К тому же паруса не слушались. Корабль казался безнадежно погибшим.
Но все видели, что главная опасность еще впереди. Пред ними в грозной близости плавало громадное ледяное поле с невероятно высокими ледяными горами. Только этим можно объяснить ужасный холод, доносившийся оттуда ветром. Миновать это ледяное поле невозможно было. Но если «Буревестник» будет мчаться еще несколько минуть с той же скоростью, он с разбега ударится о острые края льдины и разобьется.
— Мы погибли, — сказал штурман к магистру Вигбольду, поднявшемуся на палубу, вследствие услышанного шума и треска.
— Нет еще! — загремел Штертебекер. Он сам подскочил к рулю и с невероятною силой повернул его кругом.
Для этого маневра действительно требовалась железная сила, ибо громадные льдины сжимали часть руля, погруженную в воду, как железными тисками.
Никто не поверил бы, что один человек мог выказать такую силу. Но корабль послушался и описал большой круг, так что ветер приходился теперь с боку. Этим уже было немного уменьшено давление ветра на паруса, и движение корабля значительно замедлилось.
— Вот так, — сказал Штертебекер к Штейну. — Теперь смотрите, чтобы корабль остался все время в таком же положении. А вы, Зальдзидлер, разложите большой огонь на палубе и дайте накалиться железным частям корабля. Все должно получить опять способность двигаться. Затем вы исправите поврежденную площадку. Вы, атаман Лимпург, примите на себя команду «Буревестником» на время моего отсутствия. Все должны вас слушаться как меня самого.
— Капитан, куда вы хотите уйти? — испуганно спросил Лимпург, выслушав этот приказ.
— Я должен предпринять некоторые разведки. Мне кажется, что мы находимся пред невероятно громадным ледяным полем. Я должен узнать, имеем ли вы здесь дело с плавающим островом или замершим берегом. Я не думаю, чтобы мы так скоро достигли Гренландии. Но во всяком случае, мы должны узнать, где мы находимся.
— Ради Бога, капитан, вы хотите оставить корабль? В лодке? Это ведь значит идти на верную смерть. Все море покрыто туманом, льдины легко могут разъединить нас или совсем раздавить лодку.
— Я должен сойти с корабля, Лимпург, я должен — чтобы не потопить весь корабль с его людьми. Я должен рискнуть моей жизнью, чтобы спасти вашу.
— Мы никогда не согласимся на это, капитан! Пошлите меня лучше; а я охотно пожертвую моей жизнью, чтобы спасти вашу.
Лимпург сказал это от честного сердца, но Штертебекер прикрикнул на него:
— Молчите и слушайте, атаман Лимпург. Мое решение непоколебимо. Кто из людей добровольно поедет со мной?
— Я, я, я, мы все! — загремели голоса и толкались вперед.
— Я предупреждаю вас, что дело идет о жизни и смерти! — крикнул Штертебекер. — Больших опасностей…
Он не мог докончить, дикие восторженные крики прервали его.
— Берите нас с собой, капитан, даже если вы отправитесь в ад! — кричали все.
— Тогда по крайней мере станет немного теплее, — прибавил матрос Стефен.
Громкий хохот раздался в ответ на это удачное замечание, доказывавшее, что виталийцы еще не забыли свой юмор.
— Молодцы, ребята! Вы славные молодцы! — крикнул Штертебекет, глаза которого загорелись гордым восторгом при виде этих храбрых и неустрашимых товарищей. — Так как я, к сожалению, не могу вас всех взять, так я назначаю себе в спутники: Стефана, Бальцера, Гольста, Шпекмана, Куперса, Сартори и Плуто.
— Как и магистра Вигбольда и Генриха Нисена! — раздался твердый и спокойный голос за спиной Штертебекера.
Клаус обернулся и увидел стоявших рядом, ученого и Нисена; по решительному выражению их лиц видно было, что они будут сопровождать его, даже против его воли.
— Против вас я ничего не могу сделать — ответил Штертебекер с улыбкой. — Идите, если вам непременно хочется. Но не вините меня, если вы отморозите носы и уши.
Пока оставшиеся на корабле раскладывали громадный огонь, Штертебекер сам взялся за нагрузку лодки запасами, как будто он отправлялся на долгое путешествие. Он позаботился о провианте и горючем материале и уделил внимание также оружию и одежде. Теплые одежды и одеяла были взяты в большом количестве как и вино, и котел для варки.
Последний был доверен Генриху, в то время как Вигбольд запасался всеми необходимыми для такой дороги инструментами.
ГЛАВА IV. На плавающем острове
Оригинальная экспедиция должна была ждать наступления рассвета, ибо ночью они бы все равно не заметили ледяное поле.
Утром, когда первые лучи солнца осветили море и небо-таким сказочным пурпурным светом, какой бывает только в полярных странах, послышался недалеко от «Буревестника» ужасный продолжительный гром.
Море, до сих пор совершенно спокойное и гладкое, начало вдруг волноваться, и «Буревестник» плясал по волнам, как мяч. Оглушительный грохот беспрестанно носился в воздухе, как будто бы небо обрушилось на землю. Треск сталкивающихся кругом льдин становился ужасным.
Никто не мог объяснить это странное явление, ибо это не был гром грозы. Это скорее похоже было на грохот выстрелов многочисленных орудий.
Пред ними было одно из бесчисленных чудес полярного мира, одна из тех загадок, для которых сначала не могли найти объяснение, но они все-таки потом случайно объяснились естественным путем.
Это было счастье для них, что лодка еще не была спущена. Неожиданное волнение ледяных волн, несомненно, раздавило бы ее и потопило.
Теперь, когда море опять успокоилось, все спустились в лодку и двинулись в море. Они сейчас же убедились, что предприятие их слишком смелое, о руле не могло быть речи, ибо льдины тесно окружали лодку со всех сторон. Пришлось двигаться, отталкиваясь шестами от окружающих льдин, в то время, когда один стоял на носу лодки и отталкивал в сторону льдины, приближающиеся навстречу.
Это была довольно трудная работа, но необходимая для того, чтобы определить, где они теперь находятся. После многих часов тяжелого труда они наконец приблизились к ледяному берегу, окружающему плавающий остров или материк. Клаус первый выскочил из лодки с веревкой в руках. За ним последовали остальные, и лодку вытянули на берег, подальше от края. Это необходимо было на случай, если кусок льдины отломается. Он унес бы с собой лодку и оставил бы их в совершенно беспомощном положении. Штертебекер сейчас же осмотрелся кругом своими орлиными глазами и заметил громадную ледяную гору, с которой, вероятно, можно было видеть всю окрестность.
Генрих побежал вперед, чтобы выискать дорогу на гору, и почти исчез уже из глаз следовавших позади, когда Штертебекер вдруг услышал дикий крик.
— Генрих в опасности, — крикнул он и быстро бросился бежать по скользкой ледяной равнине. Крики и стоны сначала слышались все громче, затем совсем затихли.
Штертебекер значительно опередил бежавших вслед за ним и первый заметил ужасную картину. Генрих лежал окровавленный, и около него стоял северный медведь и обнюхивал его, приглядываясь, с какой стороны запустить в него зубы.
Штертебекер сейчас же понял, что дело идет теперь о секундах, если вообще еще можно спасти его любимца. Возможно, что уже было поздно, Генрих лежал без сознания, не испуская ни звука.
Северные медведи необыкновенно сильны и дики. Но Клаус все-таки, не колеблясь ни минуты, бросился на него. Зажав в свой железный кулак гарпун, взятый им с собой в виде оружия, он подошел ближе и с ужасной силой бросил его с медведя.
Но медведь только что поднял голову, чтобы посмотреть на нового врага, поэтому гарпун не попал в голову и только ранил его, приводя его в еще большую ярость. С ужасным рычанием обезумевший зверь бросился на Штертебекера, быстро выхватившего свой кинжал и бросившегося ему на встречу.
Штертебекер достиг только того, что отвлек зверя от его первой жертвы. Но теперь началась ужасная борьба. Медведь бросился на Клауса и многопудовой силой своего тела придавил его к земле. Клаус лежал теперь под яростным зверем, который собирался уже загрызть его. Он поднял правую лапу для удара. Штертебекер подставил кинжал, и зверь ударил в кинжал вместо плеча своей жертвы.
Заревев от сильной боли, медведь рванул назад раненую ногу. Это мгновение Штертебекер использовал, чтобы всадить ему кинжал в грудь.
Для этого удара требовалась ужасная сила, ибо если бы удар не был бы смертельный, Штертебекер погиб бы. Но Клаус хорошо прицелился и употребил на это всю свою железную силу.
Струя крови брызнула из раны, и медведь упал на Штертебекера, придавив его своим телом, так что тот не мог повернуться.
Тем временем прибежали отстававшие товарищи. Ужас охватил их при виде этой страшной сцены, ибо они были уже уверены, что Генрих и Штертебекер стали жертвой дикого зверя. Пролитая кровь не допускала думать иначе.
— Чорт возьми! — крикнул Штертебекер к приблизившимся. — Что вы стоите с выпученными глазами? Вы бы лучше сняли с меня эту тяжесть, пока она еще не раздавила мне кости. Что с Генрихом?
— Он без сознания, — ответил Вигбольд, занявшийся мальчиком. — Но он, как видно, не тяжело ранен. Ну, а тебе попало вероятно как следует?
— Глупости, — ответил Штертебекер. — Только несколько царапин на коже.
Все бросились стащить труп медведя и еле справились, все шесть человек с этой колоссальной тушей. Штертебекер вылез и не обращая внимания на свои «несколько царапин», бросился к Генриху, к которому чувствовал отеческую любовь.
К общей радости Генрих скоро открыл глаза и, хотя он чувствовал боль, он все-таки мог продолжать путь вместе со всеми, после того, как Вигбольд приложил ему мазь и перевязал его раны. Для него было даже опасно остаться лежать при таком холоде.
По приказу Штертебекера он остался на месте с четырьмя матросами, долженствовавшими снять шкуру медведя и съедобные части мяса. Теперь нужно было только оглянуться, чтобы разобрать расположение местности.
Штертебекер и Вигбольд, к которым пристали остальные матросы, с большим трудом поднялись на ледяную гору.
— Теперь я уже понимаю, что означает утренний гром, — сказал Штертебекер к Вигбольду, указав рукой на другую сторону острова, не виденную ими до сих пор. — Смотри туда, магистр! Ты видишь целое поле громадных ледяных осколков. Там, вероятно, упала громадная ледяная гора, подмытая водой, и треск падающих ледяных масс вызвал гром и волнение на море. Это было такое сильное падение, что весь остров сморщился. Смотри там, на колоссальную трещину.
— Ты прав, Клаус. Из этого следует, что мы находимся не на твердой земле, а на плавающем ледяном острове громадных размеров. Такие острова часто отрываются от материка Гренландии и по многу лет кружатся по Ледовитому океану, ибо то, что отламывается у них с одной стороны, примерзает к другой. Таким образом, такой остров не может совершенно исчезнуть.
— В таком случае нам нечего здесь искать, и мы можем вернуться на корабль. Однако, что это с собакой? Посмотри на нее, Вигбольд. Она нюхает воздух и не может найти следов на льду. Она, вероятно, что-то открыла.
— Она, может быть, чует приближение какого-нибудь зверя? — спросил Вигбольд.
— Нет, это наверное нет, Вигбольд. Она ведет себя так странно, что я уверен, что она почувствовала носом что-то необычное. Идем вернемся на корабль. Нечего нам больше шляться здесь при чертовском морозе.
Когда они собрались уже вернуться, показался им навстречу Генрих Ннсен, высоко подняв что-то в руке, что нельзя было разобрать издали.
Плуто, как видно, следовал за хозяином только против воли. Она часто останавливалась, направив нос все по одному и тому же направлению.
— Ты что-нибудь нашел, Плуто? — сказал Штертебекер.
Собака посмотрела на Клауса таким взглядом, как будто хотела сказать: «Возможно, что здесь есть что-то подозрительное, но я сам не уверен в этом».
Когда Генрих приблизился и передал Клаусу свою находку, тот увидел кусок заржавленного железа, прежнюю форму которого трудно было определить.
— Клянусь моей честью, — крикнул Штертебекер. — Это замечательная находка. Заржавленный кусок железа, вероятно, от шеста лодки, и так как мы его не потеряли, то приходится предположить, что на этом острове находятся или находились люди.
Все изумленно посмотрели друг на друга. Одна мысль поразила всех сразу, но никто не решался высказать ее.
ГЛАВА V. Ужасная находка
Штертебекер решил теперь точнее обыскать этот остров, надеясь в душе найти здесь если не следы изгнанника, то хоть следы погибших негодяев, пославших бутылочную почту.
— Идем, Плуто, — сказал Клаус к догу. — Теперь ты должна помочь нам, иначе мы не придем к цели. Ты уже раньше намекала на какие-то следы. Так ищи, ищи!
Собака чихнула, в знак того, что она поняла, и опять подняла нос. Она направилась по направлению, откуда дул ветер. Но это было неуверенное искание, по всему существу собаки видно было, что она не уверена в своем деле. Все кружились по острову, следом за собакой до сумерек, не заметив ничего подозрительного. Ветер затих, и это, как видно, совсем лишило собаку ее следов.
— Ничего нет, — сериозно сказал Вигбольд. — Мы ошиблись, нужно вернуться, Клаус. Бедный мальчик тоже не может ходить больше, смотри, как устало тащатся его ноги.
— О, я еще силен и добр! — отвечал Генрих Нисен. Но видно было, что он сдерживается. Кровотечение значительно ослабило его.
Штертебекер мрачно смотрел перед собой.
Остановиться на полдороге, вернуться не, достигнув постановленной цели, это не было в его силах.
Малодушие и отчаяние были совершенно неизвестны этому железному человеку. Только на одно мгновение промелькнула у него мысль о том, что его люди измучены, но вспоминание о цели доставило его твердо и решительно ответить:
— Я еще не вернусь и т. д.
— Я еще не вернусь, магистр, — сказал он. Мы здесь переночуем.
— Чтобы мы все померзли, Клаус? — с упреком сказал ученый.
— У нас есть с собой горючий материал.
— Это скоро сгорит и воздух от этого не нагреется.
— Ну хорошо, так мы построим себе юрту из льда, как эскимосы делают.
— Я тоже думал об этом, — сказал Вигбольд. — Но будет ли это нам по силам?
— То, что мы сериозно захочем, будет всегда по силам, — твердо сказал Штертебекер. — Да вот, навес этой горы даст нам возможность быстро справиться с своей задачей. Крыша и две стены у нас уже есть готовые.
По приказанию ШІтертебекера разложили огонь и притащили сюда валяющиеся по острову льдины, подогревая их огнем, чтобы они потом примерзали к горе. Обтаявшие льдины сейчас же примерзали с такой крепостью, какую только можно себе представить. Через короткое время юрта была готова, как юрты эскимосов, но все-таки представляла собой удобное убежище. Теперь можно было приготовить себе хороший ужин из медвежьего мяса и заснуть немного, чтобы освежить свои силы к предстоящему дню новых поисков.
У юрты были поставлены на ночь часовые, которые должны были предупредить о появлении зверей или падения снега, который мог совершенно засыпать юрту.
За ночь не произошло ничего особенного. Генрих, чувствовавший легкий приступ лихорадки, к утру совершенно выздоровел. Когда в полдень все еще не получились никакие результаты, Вигбольд начал настаивать на возвращении. Он понимал, в какой опасности они находились. Лед мог сломаться, унести лодку и совершенно отрезать их от корабля, которого они давно уже потеряли из виду.
— Если я не ошибаюсь, — ответил Штертебекер, — мы почти у цели. Смотри, как собака рвется вперед. Теперь она уже уверена в своем деле.
Все опять очутились перед гребнем льдин, преграждавшим остров на две части. Плуто насторожился и с громким лаем бросился бежать, исчезнув за гребнем. Генрих загорелся любопытством.
— Она что-то нашла! Я посмотрю, что это! — крикнул он и бросился за собакой. Штертебекер тоже поднялся на гору и вздрогнул от изумления.
— Гром и молния! — крикнул он в волнении и бросился бежать к гребню, а за ним все остальные. Ужасное зрелище представилось их глазам, когда они приблизились. Там стояли остатки разрушенной лодки. Посередине поднималась одинокая мачта с тряпкой, которая была когда-то гордым знаменем. А пассажиры? Их последние печальные остатки тоже были здесь. Скелеты и кости валялись кругом в разных позах.
Голые черепа и глазные впадины как бы рассказывали о величайших страданиях, перенесенных несчастными на этом снежно-ледяном острове.
Это, вне сомнения, люди пославшие бутылочную почту. Спасители явились слишком поздно для них. Явятся ли они слишком поздно также для их жертвы?
Штертебекер направил все свое внимание, чтобы найти здесь какую-нибудь путеводную нить к несчастному, ставшему жертвой их позорного деяния.
Штертебекер первый начал копаться в лодке, в мусоре разных остатков пищи и одежды. Внутренний голос подсказывал ему, что он найдет в этом мусоре что-нибудь важное, и он не ошибся.
Крик торжества вырвался у него, когда он вдруг заметил в мусоре какой-то твердый массивный предмет. При внимательном осмотре оказалось, что это заржавленная, но все еще запертая железная кассетка значительного веса. Она была так тяжела, что даже сам Штертебекер, человек, рвавший железные цепи, как нитки, не мог ее поднять. Общими силами ее уложили на сани, на которых они везли за собой дрова и провиант.
— От этой кассеты мы узнаем много интересного, — сказал Штертебекер. — Это корабельная касса, в которой обычно хранятся не только деньги, но и важные, касающиеся корабля и его обитателей документы. Это ужасная ирония судьбы, эти люди, скелеты которых валяются здесь, умерли с голода рядом с ящиком, полным золота.
Не найдя больше ничего интересного, все повернули обратно. К вечеру они достигли своей юрты, поужинали и выспались, а на второе утро вернулись на корабль, где их уже ожидали с нетерпением и беспокойством.
Самым важным делом для Штертебекера, после того как он распорядился о главных предосторожностях, чтобы корабль не примерз, было теперь разобраться в содержании кассы.
Открыть ее никоим способом невозможно было и пришлось взорвать ее порохом.
Предчувствия Штертебекера оправдались. Касса была наполненная золотом и драгоценностями в таком количестве, какое бывает только на очень богатых кораблях. Но там много разных бумаг и между ними большая книга, в которой ежедневно записывается, на кораблях, все события, печали и радости.
Клаус раскрыл книгу, и оттуда выпал отдельный кусок пергамента, похожий на тот, который был в бутылке.
Он тоже пожелтел, но надписи были достаточно разборчивы, и Штертебекер сразу узнал, что это копия того сообщения, которое интересует их.
С захватывающим вниманием он прочел теперь все, что они раньше не могли разобрать.
«Кто бы ты не был, кому попадет это печальное сообщение, выслушай последний крик отчаяния грешников, тяжело провинившихся.
Действительно, мы не главные виновники этого ужасного преступления совершенного по отношению к бедному Рейнмару. Мы исполнили только приказ сената, у которого мы служим.
Но все-таки мы чувствуем себя виновными в этом грехе, последствия которого обрушились на нас самых. Да, мы подверглись той же участи, которую мы приготовили наследнику Ритцебутеля по приказу сенатора фон Шенка. Приближается наш конец. Окруженные льдом, нам приходится погибнуть без всякой надежды на избавление из этой ужасной пустыни.
Наш корабль, трехмачтовый «Быстрый» раздавлен льдинами и пошел ко дну. Большинство из нас потонуло. Хорошо им, что они нашли быструю смерть и избавлены от ужасных мучений. Семеро спаслись на лодке. Теперь она разбита, харчи кончились, трое умерли от холода, один лишил себя жизни. Мы, все остальные, ждем смерти как милости. Тринадцать недель мы уже мучаемся здесь, лишенные самого необходимого для поддержания жизни на этой плавающей льдине. Вы не сумеете спасти нас, ибо вы нас не найдете. Но мы заклинаем вас, облегчите наши моральные страдания, спасите наши души и избавьте того несчастного, который находится в худшем положении, чем мы. Имя несчастного Рейнмар фон Ритцебутель, он единственный наследник графов, владевших замком Ритцебутель. Мы его увели туда, по приказанию сенатора, чтобы его наследство перешло к городу Гамбургу. Он на коленях умолял нас убить его лучше, чем оставить в таком ужасном положении. Но мы получили строгий приказ непременно высадить его живого и отобрать у него оружие, чтобы он сам не причинил себе смерть. Мы высадили его на берег Гренландии, 28 град. 36 м. западной длины, 65 град 27 м. северной широты. Боже, сжалься над нашими душами. Мы стараемся исправить то, что еще возможно исправить».
Штертебекер, потрясенный, смотрел на ужасный документ, рассказавший в коротких ясных словах, всю подлость человеческой натуры.
— Негодяй получили по заслугам. Детлев фон Шенк тоже наказан. Теперь посмотрим, застанем ли графского сына в живых. Это было бы действительно чудом.
ГЛАВА VI. Найден, но в безумии
Вигбольд, Генрих, как и весь экипаж «Буревестника», тоже были потрясены, узнав об ужасной драме, разыгравшейся в этой ледяной пустыне и все хотели ехать в Гренландию, спасти несчастного. Штертебекер опять натянул все паруса, чтобы не терять драгоценное время. Так как ледяной остров, на котором находились остатки печальной экспедиции, преграждал им дорогу, так им пришлось объехать кругом, и теперь только они увидели, какое громадное пространство он занимает.
Они видели громадные ледяные горы, верхушки которых скрывались в облаках. Никто не мог оторвать глаз от них, когда они под лучами солнца обнаруживали всю свою красоту. Получить какое-нибудь представление о сверкающих кристаллах льда, о величественной красивой стене красок может только человек, видевший собственными глазами полярную природу.
Генрих Нисен с наивным восхищением смотрел на грозное величие чудесной природы. В магистре Вигбольде сейчас же обнаружился ученый, с жадностью проверявший свои познания. В то время было очень мало ученых, видевших собственными глазами полярную природу. География и геология находились еще в младенческом состоянии, и магистр был счастлив представившейся возможностью подвергнуть свои неточные познания сравнению с настоящей действительностью.
Но Штертебекер горел только одним желанием — возможно скорее добраться до восточного берега Гренландии и найти несчастного.
К тому же он чувствовал какое то странное беспокойство. Его долгая разлука с флотом Виталийцев терзала его. Он не предполагал, что экспедиция, предпринятая во имя справедливости, так долго задержит его.
Раз, ночью, он увидел плохой сон. Годеке Михаил появился пред ним так ясно, как будто бы он его видел в действительности.
Заместитель короля виталийцев носил кандалы на руках и ногах и смотрел на Штертебекера умоляющим взглядом.
— Тысяча чертей! — крикнул Штертебекер, проснувшись, и выбежал на палубу, чтобы освежиться на свежем воздухе.
К его великому изумлению, он встретил здесь Вигбольда с его инструментами.
— Ты здесь? — изумленно крикнул Штертебекер. — Удивительно, что нам пришлось встретиться здесь в такой поздний час.
— На земле много удивительного; по крайней мере нам много непонятно, и мы называем это удивительным.
Ученый сделал при этом такую сериозную, даже печальную мину, что Штертебекер испугался.
— Что ты, Вигбольд? — спросил он, обеспокоенный. — Разве случилось что-нибудь плохое?
Ученый пожал плечами.
— Что я могу знать? — ответил он дипломатически.
— Ты один из тех мудрецов, которые знают многое недоступное обыкновенным смертным. Угадай будущее.
— В данном случае дело идет скорее о настоящем, чем о будущем.
— Ах, ты знаешь что-то определенное. Так говори! Не мучь меня больше.
— Да, я видел неприятный сон…
— Годеке Михаил? — крикнул Клаус, схватив учителя за руку.
— …в плену, — глухо закончил ученый.
— Это тебе снилось, это только сон! — громко крикнул Штертебекер. — Это еще не действительность.
— Это правда, — твердо сказал магистр. — Я поставил гороскоп. Этой ночью Годеке Михаил попал в руки гамбургцев.
— А наш флот?
— Не думаю, чтобы он потерял корабль. Но все-таки ты хорошо сделаешь, если ты сейчас же вернешься, ибо Годеке Михаил самый способный руководитель виталийцев, помимо тебя. Что же будет с флотом, если вас обоих там нет?
Штертебекер схватился за голову. Противоположные чувства боролись в его душе. Он направился в северные пустыни, чтобы спасти невинного, а дома тем временем изнывает в тюрьме его лучший друг и руководитель виталийцев. Что ему делать? Он беспомощно посмотрел на магистра.
— Отдать приказ к возвращению? — спросил магистр.
— Так недалеко от цели? — стонал капитан.
— Кто знает, действительно ли мы близко к цели. Может быть, это еще очень, очень далеко. Мы гонимся за человеком, который, может быть, уже давно погиб. Если мы найдем Рейнмара, то, вне сомнения, в том же виде, что тех несчастных с корабля «Быстрый».
— Обождем еще до завтра. Если мы до завтра не достигнем берега Гренладии, мы вернемся.
— Дай руку в знак того, что так будет, Клаус.
— Вот она.
Друзья пожали друг другу руки и попрощались, чтобы отдохнуть еще остаток ночи.
На рассвете второго дня показался берег Гренландии. Хотя весь берег был покрыт льдом и снегом, но по особенным формам гор видно было, что это действительно земля, а не плавающий остров.
Штертебекер сильно обрадовался, увидев, что он наконец достиг цели своего путешествия. Теперь он уже найдет несчастную жертву людской жадности, если не живого, то хоть трупа. Он скоро выискал удобное место для корабля, ибо здесь придется стоять продолжительное время на якоре, и все занялись снаряжением экспедиции. Считаясь с возможностью долгого пребывания на материке, они взяли с собой богатые запасы провианта, дров, оружия, шуб и прочее.
Так как они пристали немного южнее того места, которое было указано в корабельной книге, то Штертебекер решил двигаться по берегу к северу, ибо нельзя было полагать, что Рейнмар пустился в глубь страны. Во-первых, он у моря скорее может добыть себе пропитание, занявшись рыбной ловлей, и во-вторых, у берега все же есть надежда увидеть еще когда-нибудь корабль.
На долю смелых путешественников выпало тяжелое испытание. Восемь дней экспедиция уже находилась в дороге, не добившись никаких результатов.
Местами попадались обглоданные кости или целые скелеты зверей, но эти могли быть жертвами более сильных хищных зверей. Погода значительно ухудшилась все время свирепствовали снежные бури, так что моряки подвергались опасности быть засыпанными снегом.
По ночам приходилось ставить стражей, чтобы предупредить об угрожающей опасности от снежных заносов или пожара.
Сегодняшняя ночь была особенно бурная. Ветер и вихры разгулялись во всю, так что на пять шагов от себя ничего не видно было.
Штертебекер установил правильную ночную стражу часовых. Ежечасно проверяли и осведомлялись о виденном. Сам Клаус тоже не спал в эту ночь. В последнее время попадалось слишком много костей и приходилось полагать, что вблизи находятся много хищных зверей, которых нужно было теперь остерегаться.
На этот раз Вигбольд тоже бодрствовал. Оба они совещались, вернуться ли им или нет, и глубокие складки на лбах указывали, как тяжело им решить этот вопрос.
Вигбольд опять, настаивал на возвращении, но Штертебекер не мог решиться на это.
— Неужели вся поездка будет напрасна? — мрачно сказал он. — Дай мне еще один день, Вигбольд. Пусть Бог рассудит. Если мы завтра не найдем несчастного или его следы, то я воз… Слышишь? Кажется кто-то кричит?
Клаус выбежал с гарпуном в руке и заметил промелькнувшую тень. Это человек или зверь? Он опасался бросить гарпун, чтобы не попасть в часового. Тень быстро исчезла в снежной метели.
— Стеффан! Стеф-фан! — закричал Штертебекер громовым голос.
— Здесь! — ответил слабый голос с другой стороны. Промелькнувшая тень, значит, не была часового.
— Стеффен, где ты? — крикнул Клаус и направился по ответному голосу.
Он нашел матроса лежащим на земле.
— Что случилось? На тебя напали?
— Да, капитан. Он хотел задавить меня. Его пальцы проникли глубоко в шею.
— Он? о ком ты говоришь? Тебе снилось. Ты уснул на посту.
— Нет, капитан, я слишком ясно чувствовал его пальцы на моей шее! Смотрите, вот кровь, он исцарапал меня ногтями.
— Идем в юрту. Ты можешь ходить?
— Я уже дойду, капитан.
Стеффен с трудом поднялся с земли и, поддерживаемый Клаусом, направился в палатку. Клаус сейчас же поставил смену, на этот раз из двух часовых. Затем он отогрел Стеффена вином и заставил его рассказать, что случилось.
— Я простоял около получаса на посту и начал ходить взад и вперед, чтобы не замерзнуть, как вдруг я увидел что-то на снегу. Я принял это за зверя, ибо я ясно видел шерсть шкуры. Для медведя это было слишком мало, для лисицы слишком большое. Я взял копье и хотел приблизиться к этому. Но это неожиданно сделало дикий прыжок мне на грудь, я упал, а он повалился на меня. Это сейчас же схватило меня за горло, и когда я посмотрел в лицо, я с ужасом убедился, что это человек.
— Ты говоришь, что это был человек? Это было бы ужасно. Уверен ли ты в этом?
— Я уверен, капитан. Это был человек, я думаю, сумашедший. Зверь не сумел бы сделать такой прыжок. Лицо у него было такое истощенное, похожее на лицо мертвеца, но глаза дико сверкали. Он скалил зубы, как зверь, и изо рта у него текла пена.
— Ужасно! — тихо пробормотал Штертебекер про себя. — Мы нашли его, но сумасшедшим.
— Ты уверен, что это он, Клаус? — спросил магистр.
— Так уверен, как я уверен в том, что ты Вигбольд фон Росток. Но осмотри раны Стеффена, нужно сделать ему перевязку.
Магистр крикнул Генриха, который часто помогал ему при перевязках, подавая все, что требуется. Вигбольд несколько раз звал его, но Генрих не являлся.
— Гром и молния! что это значит? — загремел Штертебекер. — Генрих, где ты? — Нет ответа.
Встревоженные матросы обыскали все уголки, но Генриха нигде не было.
— Генрих Нисен! — крикнул Штертебекер выйдя из юрты. Горное эхо повторило его крик.
Как? Больше ничего? Не слышится ли в снежной буре сатанинский смех? Дьявольский хохот адского торжества, смех безумного?
— Вы не видели мальчика? — спросил Штертебекер у обоих часовых, после бесполезных поисков.
— Мне казалось, что Генрих вышел с вами, капитан, — ответил один из них. — После я его больше не видел.
— Он вышел со мной? Неужели он решился на глупость. Ах! еще ясны следы его ног, через четверть часа все покроется снегом.
— Вот здесь следы Генриха, а здесь сумасшедшего. Можно их скорее принять за следы медведя, чем человека. А здесь сумасшедший поднял Генриха, чтобы унести его. Это ясно видно, славный парнюга хорошо защищался, а дальше идут следы сумасшедшего, а следов Генриха нет больше. Эй; вооружитесь, берите с собой факелы и спустите собаку! Мы не должны терять ни минуты.
Плуто была все это время привязана в палатке, так как ее хороший нюх мог увести ее далеко, на опасность. Теперь ее спустили, показали ей следы Генриха, и все последовали за ней с оружием наготове.
Подойдя к месту, где, по предположению Клауса, сумасшедший поднял мальчика, собака остановилась, потеряв следы.
Положение было в высшей степени опасное. Было ясно, что если матросы не нагонят сумасшедшего прежде, чем он куда-нибудь забрался, Генрих погибнет. А следы его становились все менее и менее ясными.
Единственная надежда была на Плуто. Штертебекер показал ей на следы сумасшедшего и крикнул несколько раз:
— Плуто, ищи Генриха, спаси Генриха! Скорее!
Собака поняла и громко запаяла. С опущенным к снегу носом она бросилась бежать уверенным галопом. Безумный, душу раздирающий смех доносился издали. Все бежали всеми силами, но Штертебекер опередил их, следуя по следам собаки. Дикий безумный хохот все еще носился по пустыне, а Штертебекер все-таки не мог нагнать смеющегося.
На сверкающей снежной равнине скоро показались черные точки, оказавшиеся верхушками скал, поднимающихся из снега. Приблизившись к ним, Штертебекер увидел целый лабиринт пещер и расщелин, около которого прекратились следы преследуемых. Мрачные каменные дыры угрожающе глядели на прибежавшего безумца, как глаза великана-чудовища.
Не колеблясь ни минуты, Штертебекер полез в темную дыру, около которой исчезли следы. Пещера была настолько низка, что ему пришлось ползать на четвереньках. Здесь было так темно, что ничего нельзя было разобрать, к тому же изнутри ничего не слышно было. Штертебекер остановился. Неужели он потерял следы? Это было бы ужасно. Проход был такой узкий и низкий, что он не мог повернуться.
Он прислушался. Ничего не слышно. Он ощупал кругом и убедился, что дорога здесь разветвляется на три пещеры. Какую избрать?
Он еще раз прислушался. Ветер свистел по проходам, образуя дикую музыку. Однако, что это? Стон, вздох? Может быть предсмертный хрип?
Штертебекер затаил дыхание. «Если Генрих?..»
Он не осмелился докончить свою мысль.
Ужас охватил его. Он полез дальше, он на настоящей дороге, — он приближается к стонущему, — теперь он уже должно быть близко. Однако, нет, звуки в узкой пещере обманули его. Он пролез еще сто шагов, натолкнулся на тело и ощупал его.
— Генрих! — проговорил он. — Ты! Мой золотой мальчик, мой друг! Говори! Ты жив еще? Ради Бога, дай какой-нибудь знак! Отвечай… Генрих!
Он не получил ответа, — но это вне сомнения любимый Генрих, он чувствует это. Сердце его не бьется, но тело еще теплое. Значит, не все еще надежды потеряны. Ужасная боль сжала сердце короля виталийцев, и на глазах показались слезы.
Клаус уже теперь не думал больше о преследований. Генрих должен быть спасен, это самое важное.
Вернуться было не легко. Встать или обернуться невозможно было. Штертебекер запустил зубы в платье мальчика и начал ползать, таща тело за собой.
Через минуту пещера огласилась громким шумом, доносящимся из бокового прохода. Дикий хохот безумного, от которого волосы становятся дыбом, послышался так громко, как Штертебекер еще никогда не слыхал. Одновременно он услышал яростный лай и вой Плуто.
Вой собаки все более усиливался, она задыхалась от злобы и ярости, и Штертебекер никогда не мог бы представить себе, что это Плуто так бесится, а не дикий шакал. Видно было, что она опьянела от ужаса, что безумный смех довел ее до высочайшего раздражения. А противник ее дико хохотал, скрежетал зубами по-звериному и рычал, как медведь.
Шум понемногу стихал. Голос безумного, пришедший в последнюю минуту в хриплый рев, затих; только вой собаки слышался еще долгое время.
— Плуто, сюда! Принеси его сюда! Тащи его сюда! — кричал Клаус в темноту.
Ответный лай собаки известил, что она поняла.
Теперь Штертебекер продолжал ползать назад, но продолжалось еще довольно долго, пока он наконец вышел на свободу. Почти вслед за ним вышел Плуто, таща за собой израненное, окровавленное тело.
Вигбольд и матросы прибежали к пещере, но не вошли туда, зная, что в таком узком проходе, один может больше успеть, чем целая армия, а Штертебекер мог помериться с любым противником.
Они поэтому остались у входа и разложили огонь; Вигбольд, на всякий случай, приготовил свои мази и лекарства.
Последние скоро понадобились. Оказалось, что раны Генриха не смертельны. Он был весь искусан, сумасшедший пытался убить его зубами. Последний был весь изранен собакой. Он не был еще мертв, но жизнь его висела на нитке. То, что он потерял сознание, спасло его от Плуто, которая сочла его мертвым и оставила его наконец в покое.
Теперь наступила очередь Вигбольда. Самым необходимым делом было теперь возможно скорее оказать медицинскую помощь и уберечь их от опасности замерзания. Потерявшие сознание не могли теперь выработать необходимую теплоту, чтобы противостоять ужасному полярному холоду.
Магистр усердно принялся за дело, молча осматривая пациентов, а Штертебекер, мрачный как ночь, глядел на его работу и думал о вечной загадке человеческой натуры.
Когда Вигбольд перевязал раны обоим потерявшим сознание, были приведены две сани, на которых уложили раненых, укутав их одеялами и шубами, и все двинулись к кораблю.
Клаус Штертебекер был убежден, что он в безумном действительно нашел Рейнмара фон Ритцебютеля. В этом не могло быть никаких сомнений, ибо в эту ледяную пустыню не мог попасть никто другой.
Через несколько часов «Буревестник» двинулся обратно с натянутыми парусами.
Вигбольд заботливо ухаживал за больными, и через десять дней он сообщил Клаусу, что Генрих вне опасности.
— Слава Богу, — облегченно сказал Клаус. — А Рейнмар?
Вигбольд молчал и лицо его опечалилось.
— Ну, — сказал Клаус. — Лицо твое не особенно радостное.
— Я должен признаться тебе, Штертебекер. Обещай мне, что чтобы ни случилось, ты всегда будешь уверен, что я имел в виду добро и ничего легкомысленного не сделал, а действовал по хорошо обдуманному плану.
— Это само собой понятно. Но не мучь меня, скажи в чем дело.
— Мы стоим пред сомнительным исходом. Я сделал один слишком смелый опыт.
— На больном? — взволнованно спросил Клаус.
— Да! Дело идет о жизни и смерти. Или он умрет от моего лечения, или…
— Или?
— Или он выздоровеет — телесно и душевно.
— Ты хочешь вылечить его безумие?
— Я хочу пытаться.
— Когда это решится?
— Кризис наступит через девять дней.
Весь экипаж находился в подавленном настроении, когда они узнали исход этой полной приключений экспедиций и предстоящее решение опыта Вигбольда.
На девятый день наступил кризис. Тридцать шесть часов подряд Вигбольд сидел у ложа больного, который все еще не пришел в себя. Склоненный, приложив ухо к груди больного и держа в своих руках оба его пульса, он уже простоял пять часов не двигаясь, ожидая решительный исход.
Теперь прошла дрожь по тощему телу больного; легкий пот выступил на кожу, члены начали тихо двигаться, глаза медленно раскрылись. Магистр следил за всем с лихорадочным вниманием, затем он крикнул и упал на пол.
То, что он видел, ужасно потрясло его. Он долго лежал на полу каюты, бормоча горячую молитву. Вдруг он вскочил, подбежал к каюте Штертебекера, рванул дверь и крикнул громким голосом:
— Клаус! Это удалось! Он спасен!
Затем он упал и потерял сознание от усталости и волнения.
* * *
Опасности, которым Штертебекер подвергнул себя, своих людей и корабль, были не напрасны. Когда «Буревестник» подошел к порту Гельголандии, приветствуемый пушечными выстрелами, Рейнмар фон Ритцебуль уже почти оправился и сидел на палубе, в удобном кресле, пользуясь солнцем и морским воздухом.
Он благодарно улыбнулся, слабый еще от всего пережитого, но на пути к окончательному выздоровлению, смотря на своего спасителя, короля виталийцев. Клаус тоже улыбался, нежно пожав руку больного. Генрих Нисен побежал по палубе, по каютам, бросая шапку вверх и крича в диком восторге:
— Да здравствует наш добрый, любимый и благодарный король Клаус Штертебекер!
Как гром разнесся кругом оглушительное восторженное «ура» виталийцев.
* * *
Как осуществился ужасный сон, виденный Клаусом Штертебекером в ту знаменительную полярную ночь, будет описано в ближайшем весьма интересном выпуске: «Из-под эшафота».
КОНЕЦЪ
Следующий выпуск № 3: Из-под эшафота.
Комментарии к книге «Тайна полярных путешественников», Автор Неизвестен
Всего 0 комментариев