КЛАУСЪ ШТЕРТЕБЕКЕРЪ, могущественный Владыка Морей Выпуск 9. Кровавое родство
ГЛАВА I. Союз на жизнь и смерть
— Вы оказали мне неоценимую услугу, Клаус Штертебекер, вы благороднейший человек на свете! — воскликнул Кено-том-Броке, предводитель фризов. — Как мне вас благодарить?
— Благодарить тут не за что, — ответил виталийский король, кротко, но решительно отстраняя страстные уверения фриза. — Я только — как всегда — оберегал слабых от сильных, преследуемого защищал, а преступника наказал. Вот и все.
— И за это всю жизнь буду вам обязан. Вы благородный человек, Клаус фон-Винсфельд!
— А все-таки гамбуржцы называют меня пиратом и мятежником и не брезгают никакими средствами, лишь бы добиться моей головы. Но оставим это! Хотите, Кено-том-Броке, и мы станем друзьями. Мне, кроме того, нужна точка опоры на берегах Немецкого моря, с коварной и вероломной Англиею не желаю больше иметь сношения.
— Вы предугадываете мои желания, Клаус Штертебекер. Я, конечно, не смел вам, властелину морей, предложить мою дружбу. Но когда вы это первый делаете, то я от души этому рад. Вот рука моя: верность за верность, на жизнь и смерть, верность до самого гроба!
— А вот моя! — крикнул Штертебекер и крепко пожал руку фригийского князя. Затем он выхватил свой кинжал, засучил рукав левой руки и сделал глубокий надрез на ней; кровь забила ключом. Точно так же он сделал на руке Кено-том-Броке.
Друзья один с другим смешались кровью.
— Так, теперь мы кровные братья, — сказал Штертебекер. — Теперь ничто кроме смерти не в состоянии нас разлучить!
Оба крепко обнялись, Кено-том-Броке, человек хотя сам очень высокого роста, при этом должен был протянуть руки вверх, как ребенок к великану.
— Мы едем теперь прямо в Эмден, затем в мою крепость Аурих, — радостно воскликнул Кено-том-Броке. — Теперь я не так-то отпущу тебя, Штертебекер. В честь вашей новой дружбы мы как следует повеселимся, а потом можешь осмотреть свою новую гавань, где твои виталийские братья продадут свою богатую добычу. С Гамбургом придется, конечно, немного трудновато.
— С Гамбургом? — спросил изумленный Штертебекер, отступая назад с сурово сдвинутыми бровями. — Что это значит?
Предводитель фризов скорчил странную гримасу. Его лицо имело кисло-сладкое выражение, но кроме того проглядывало нечто хитрое и даже коварное.
— Только что заключил союз с Гамбургом.
— А чему обязывает этот союз, если можно спросить? — возразил Штертебекер мрачно и со скрещенными на груди руками. — Я против всяких тайн. Итак, говорите!
Кено-том-Броке острым взглядом окинул Штертебекера, как бы желая увидеть, что на душе у него происходит, но потом вдруг с жаром сказал:
— Клаус! Мы стали кровными братьями, потому не хочу скрыть от тебя. Слушай: я заключил союз с Гамбургом. Мои враги также его, и наоборот, именно, я не должен допустить в свои гавани ни морских разбойников, ни их торговлю!
— Га! — вырвалось у Клауса фон Винсфильд. — Это значит меня!
— Тебя? Разве ты морской разбойник, Клаус?
— Нет! Но гамбуржцы меня таким считают.
— Пусть считают чем хотят. У меня ты не пират, и поэтому могу принимать тебя сколько хочу.
— На первый раз оно звучит хорошо, но все-таки тут кроется проклятая зацепка.
— Ни малейшей, — уверял Броке. — Не знаю, где такая кроется.
— Меня не упомянули при договоре?
— Нет!
— Также и виталийцев?
— Нет. Вообще никого не упоминали. Договор в окончательной форме гамбуржцы мне через некоторое время пришлют; ожидаю в скором времени посольства от них. Я уже позабочусь о том, чтобы в договоре голландцы признавались моими врагами.
— А Гамбург зато позаботится, чтобы я был признан в договоре, как его первый враг. После этого, Кено, можешь с утешением принять яду.
— Ну, тогда мы его и примем.
— Мы? — мрачно спросил Штертебекер. — Это, по-твоему, кровное братство?
— Да, где дело идет о тебе, там для меня ничто всякие договоры. Верь в мою преданность. Меня вообще мало интересуют эти гамбургские торгаши; связался с ними лишь для того, чтобы убрать камень с дороги, — ответил фризский князь, хитро мигнув глазами.
Штертебекеру эта двойственная роль не нравилась. Не допустить этого было уже поздно. Кено-том-Броке если не заключил еще договора, то, во всяком случае, был недалеко от этого. Пришлось выжидать конца.
Однако договор этот не служит поводом, чтобы расторгать заключенное кровное братство; это, впрочем, было возможно только при измене одного из них. Штертебекер на это был неспособен; ему пришлось поэтому ждать измены его нового друга.
Последнего, однако, Клаус не допускал. Предводитель фризов был искренно благодарен ему, потому что он спас его излюбленную дочь Фольку из цепких когтей соблазнителя.
Кено-том-Броке всеми силами старался угодить своему новому другу и уверить его в своей искренней дружбе.
Корабли направились теперь в Эмден, куда Штертебекер повел и весь свой флот, также и «индийский золотой корабль», завоеванный им в Соленте, так как на «Орлином крыле»' находился груз, легко сбываемый в этой гавани.
Во Фризии представлялся случай починить потерпевших аварии кораблей, а также перестраивать по планам Штертебекера отнятые у англичан и голландцев суда и сделать их пригодными для целей виталийцев.
Фризы встретили Штертебекера как возлюбленного монарха, возвращающегося в свою столицу, увенчанного лаврами победителя после счастливого похода.
Корабли в гавани подняли все имевшиеся флаги, дома также были украшены национальными флагами, вдоль и поперек улиц тянулись гирлянды благоухающих цветов, из окон выглядывали по праздничному одетые горожане, в гавани же собралась многотысячная толпа, ликующая навстречу владыке морей.
Восторженные крики раздавались без конца. Здесь не боялись этого владыки морей, напротив, его любили, как главу родины.
Путь Клауса фон Винсфельда и его виталийских братьев из Эмдена в Аурих был настоящим триумфальным шествием, и Штертебекер скоро забыл, что его новый друг, его кровный брат, заключил союз с враждебным ему городом.
Это наверно повлечет за собою тяжелые конфликты; Гамбург, конечно, не простит Кено-том-Броке его двуличное поведение, когда узнает об этом.
Какая буря разразится от этого скопления горючих веществ, мы узнаем из дальнейших событий; предводитель фризов еще раз оправдает истину пословицы: «Один слуга двум господам не служит».
ГЛАВА II. Враждебные послы
В замке Аурих, с высокой башни которого зрителю как на ладони видна далеко кругом земля фризов до самого моря и далее до фризских островов прилегавших к берегу, начался целый ряд пиров и увеселений, гвоздем которых и был Клаус Штертебекер.
Его чествовали, как самодержавного князя самостоятельного государства. Вместе со своим другом Кено, сопровождаемый любимой дочерью последнего, Фолькой, он отправлялся охотиться за оленей и на зубров, водившихся еще тогда в темных лесах этой страны.
Или же устраивались турниры, которые обыкновенно состоялись при посещении иностранными послами фризского князя.
Поэтому никто не обратил внимания, когда однажды башенный постовой возвестил своим рожком о приближении отряда всадников. Между тем игра постового на рожке говорила, что тут дело идет о чрезвычайно важных гостях.
Кено-том-Броке вместе со Штертебекером сидели в нижней зале башни. Он только что молодецки хлебнул из своего кубка и отирал капли вина, нависшие на его красивой бороде, когда звуки рожка донеслись до его слуха.
— Го-го, к нам новые гости, Клаус! — громко засмеялся он и крепко хлопнул Штертебекера по плечу. — Судя по игре рожка, это нечто особенное. Уж я знаток в этой музыке, тут приближаются послы сильного государства.
— Может быть, Гамбург! — вырвалось у Штертебекера; в его голосе слышался не то упрек, не то досада. Мысль, что действия Кено навлекут беду, не давала ему покоя.
— Этот проклятый Гамбург, видно, здорово засел в тебе, — сказал Кено. — Ты рисуешь себе все в мрачных красках. Но поверь, Гамбург не так страшен. Ганзейцы не могут так скоро явиться уже с договором. А может быть, это послы Англии. Но идем, с высоты башни мы прекрасно увидим этих господ. Увидишь, твои опасения не оправдаются.
— Гамбурга я не боюсь, Кено. Напротив, я рад бы с ними раз навсегда рассчитаться, — возразил Штертебекер, и в его темных глазах блеснула старая ненависть против этих заклятых врагов. — Но тебя мне жаль. Жаль мне, если я буду причиной твоих неприятностей с этими купчишками.
— Так идем! Мы сами удостоверимся, и твое скверное настроение тотчас же исчезает.
Кено-том-Броке опорожнил свой кубок, Штертебекер также одним духом выпил свой бокал и поставил его вверх дном. После этого кровные братья под руку поднялись на вершину башни.
Броке сам не мог освободиться от неприятного чувства. Если это действительно послы Гамбурга, то ничего хорошего ожидать нельзя. Знай Сенат о посещении его Штертебекером, он наверно выступит с протестом. Дружба эта была против договора.
Союз с Гамбургом был для Кено необходим для защиты от врагов. Точно так же, как виталийская мощь на море, ему нужно было иметь точку опоры и на суше, а для этого Гамбург был незаменим.
Когда друзья достигли верхней площадки башни, Кено, взобравшийся первый, нетерпеливо спросил:
— Кто эти люди, что приближаются к крепости? Сигнал твой что-то необыкновенный.
— Это могущественное посольство, мой князь, великолепный, блестящий отряд всадников без конца. Какой стране принадлежат, трудно разобрать еще.
— Говорят, у тебя самые зоркие глаза на крепости, поэтому я определил тебя на башню, — проговорил Кено недовольно. — Смотри, кто это. Я горю нетерпением узнать.
— Это гамбуржцы, — заявил Штертебекер холодно. — Я сразу угадал.
Кено-том-Броке немало удивило это открытие Клауса, так как он видал не больше, как облако пыли и то тут, то там блеск оружия.
— Ты наверно ошибаешься, Клаус, — возразил он, и его непременное желание было, чтобы Клаус не угадал.
Последний однако сказал:
— Я знаю всех идущих сюда, и знаю также с какой целью. Недаром гамбургский Сенат выбрал всех моих злейших врагов, — бью об заклад, они потребуют моей выдачи.
— Это невозможно! — прошипел Кено сквозь зубы, бледный как полотно. — Они ведь не знают, что ты у меня гостишь.
— Ты не знаешь гамбуржцев. Всюду на суше за мной шпионят. Только на моих кораблях, окруженный своими виталийцами, я не боюсь измены.
— Ты наверное ошибаешься, Клаус! — продолжал настаивать предводитель фризов. — Так далеко невозможно видеть; даже башенный не различает их цвета.
— Я узнаю даже лица и могу тебе их назвать. Посольство предводительствуют советники Альберт Шрейе и Иоганн Нанне, два смелых человека, поклявшихся убить меня, владельцы двух прекрасных кораблей. За ними следуют советники Гаро Айлдизна фон Фальдерн, Имень Едзарзна фон Эдельзум, Гаро Едзарзна фон Гретзиль, Енно фон Норден и Гаро фон Дорнум. Все люди, не раз требовавшие в верхней палате искоренения виталийцев. Нет, нет, Кено! Это не к добру. Они потребуют от тебя моей головы.
Кено-том-Броке был страшно взволнован. Он не знал, как ему держаться. Что он не должен изменить своему кровному другу, — было ясно как день. Но ему также нужно было сохранить добрые отношения к Гамбургу, иначе его трон и страна были бы в опасности. Он прекрасно знал, что Гамбург только и ищет случая, чтобы завладеть Фризийским берегом.
Не зная, как выпутаться из этой петли, он все еще питал надежду, что предсказание Штертебекера не оправдается. Но башенный и эту последнюю надежду его уничтожил.
— Ваш светлейший гость, мой князь угадал, — обратился он к Кено. — Это гамбуржцы. Ясно вижу теперь их красное знамя с трехбашенными воротами.
— Против которых поднимем флаг с бронированным кулаком, — загремел Штертебекер и бросился вниз с башни, чтобы отдать необходимые приказы.
Но Кено-том-Броке успел схватить его.
— Куда ты? Что ты хочешь делать? — спросил он быстро.
— Ты еще спрашиваешь? Я хочу прогнать гамбуржцев с пробитыми черепами, Альберт Шрейе и Иоганн Нанне должны погибнуть за их враждебные действия против виталийцев.
Он снова хотел броситься вниз, но Кено крепко держал его и умоляюще просил:
— Клаус, ты друг мой, мой кровный брат, ты свято обещался быть верным до гроба.
— Так оно и будет, — процедил Штертебекер мрачно, он предчувствовал, что будет дальше. — Я останусь верным тебе, будь спокоен и не напоминай об этом еще раз.
— Тогда прошу тебя об одном: не показывайся совсем гамбуржцам. Ты и виталийцы скрывайтесь. Не навлекай гнев ганзейцев. Против тебя они бессильны, но мне они будут мстить Они разрушат мою страну, а меня присудят к изгнанию. Разве ты хочешь, чтобы твой кровный друг с дочерью пустились с сумой по миру.
— Клянусь Богом, нет, — возразил Клаус:- Но ты слишком много от меня требуешь, Кено. Прятаться от гамбуржцев, я, Клаус Штертебекер, от этих лавочников? — горько рассмеялся он.
— Не из страха, Клаус, — увещевал Броке, — но из политики. Не тебя, но меня ради.
— Ты играешь рискованную партию, Кено, — строго возразил Клаус. — Я не хочу сказать больше, ты играешь фальшивую роль.
— Не с тобою, мой друг! С гамбуржцами!
— Кто изменяет своему союзнику, можно ли ожидать от него верности другому?
Фризский князь понял правду этого упрека. Кусая губы, он опустил вниз глаза.
— Ты прав, Клаус, — бормотал он, — но не прав, если думаешь, что я тебе изменю. Нет, нет, никогда в жизни! Но войди в мое положение. Могу я иначе поступить, желая спасти трон и страну свою?
— Я иначе поступил бы, — вскричал Штертебекер диким голосом и с такой силой ударил кулаком по выступу стены, что Кено со страхом попятился назад. — По мне, я отправил бы всех этих гамбургских оборванцев ко всем чертям!
Он недовольно отвернулся. Его тянуло к морскому раздолью, к бурям и грозам и он бежал бы из этой духоты политики, которую всегда ненавидел.
Его политика заключалась в его сабле, этом верном друге его.
Фризский князь был осторожнее и знал, что дипломатия прежде всего требует хитрости, а правду ставит на заднем плану. Теперь он должен был уговорить Клауса войти в свою роль, а затем он уже справится с гамбуржцами.
— Верю тебе, мой Клаус, что тебе очень тяжело прятаться от этих торгашей, которых и я глубоко ненавижу. Но прошу тебя: окажи мне эту услугу, хотя я знаю, что это труднее для тебя, чем кровавая битва с голландским герцогом.
Глаза Штертебекера засветились при мысли о кровавых сражениях. Он был побежден; Кено затронул самое чувствительное место его сердца.
— Теперь идем, — продолжал князь, улыбаясь. — Отряд уже приближается. Я укажу послам покои, в которых они с тобою не встретятся. При наших переговорах ты сумеешь быть в смежной комнате и все слышать. Увидишь, что я хитрю только с гамбуржцами.
Снизу послышались дребезжащие веселые звуки труб приближающихся послов. Башенный также приветствовал их на рожке.
Кено-том-Броке провожал друга, лицо которого говорило о его серьезном настроении, в его жилище. Его самого мучила боязнь, что гамбуржцы успели узнать Штертебекера на башне.
ГЛАВА III. Роковая беседа
Орлиный взор Штертебекера не ошибся. Те семь советников, которых он назвал, с большой свитой теперь въезжали в ворота крепости Аурих.
Он также угадал, что сенату Гамбурга известно о происшедшем у Фризских островов.
С помощью своих шпионов он узнал, что Штертебекер разбил голландского герцога, его самого убил, а уцелевшие корабли взял себе.
Было ясно, что битва эта была в пользу Кено-том-Броке, за что последний, конечно, должен быть очень благодарен Штертебекеру.
Поэтому можно было заключить, что Кено-том-Броке вступил в союз с Штертебекером. В Гамбурге хорошо знали, что виталийцы после раздоров с англичанами нуждаются в пункте в Немецком море, где бы они могли сбыть награбленное ими добро.
Тайные агенты в Эмдене донесли сенату, что туда прибыл грандиозный виталийский флот с индийским «кораблем золота».
Гамбургский сенат сознавал свое бессилие против виталийского флота, поэтому он решил путем дипломатии, запугиванием фризского князя поймать Штертебекера в свои руки.
Гамбуржцы знали, что Клаус находится в замке Аурих, и Альберт Шрейе с Иоганном Нанне, заклятые враги Клауса, взялись заманить его в западню.
Они были слишком хитры и могли очень легко обмануть прямодушного Штертебекера, как и застращенного Кено-том-Броке.
Фризский князь принял ганзейских послов с большими почестями и с видимо радушным лицом, в чем ганзейцы, впрочем, не верили ему.
Шрейе и Баннэ многозначительно переглянулись, но продолжали дипломатически играть свою роль.
С большим нарядом их повели в приготовленные для них хоромы, где они переоделись в нарядное платье.
В рыцарской зале устроен быль в их честь великолепный пир, на котором дочь князя Фолька должна была услужить высоким гостим.
— Это, кажется, ваша милая дочка, князь фон Аурих-и-Эмден, — заговорил Альберт Шрейе с дружественной улыбкой. Но кто бы внимательнее взглянул в глаза этого хитрого сенатора, тот увидел бы в них скрытую злобу.
Кено-том-Бреке и не предчувствовал еще той ловушки, которую приготовил ему лукавый гамбуржец. Поэтому он простодушно ответил, что дочь у него единственная и самое дорогое на свете.
— Можно себе представить, какой ужас наполнил ваше родительское сердце, когда вы узнали о похищении голландским герцогом вашей дочери, — продолжал хитрый Шрейе.
Лицо Кено-том-Броке немного побледнело. Он испытующе посмотрел на посла и заметил подсматривающий взор последнего.
Через секунду, однако, лицо его приняло прежнее невинное и дружеское выражение.
Альберт Шрейе продолжал:
— Какое счастье для вас, князь том Броке, что встретили «Буревестника» Клауса Штертебекера, без помощи которого едва ли вам удалось бы снасти вашу доченьку. Кто знает, где она была бы теперь; во всяком случае уж не в своем прекрасном замке фон Аурих.
Кено очень удивился, что этот советник уже знает о всех событиях, но решил, однако, отрицать до крайности присутствие Клауса в замке фон Аурих.
Шрейе заметил, какое впечатление произвели его слова на князя и обменялся с остальными послами взглядом: он считал князя уже пойманным.
— Вы, должно быть, очень благодарны этому Штертебекеру. Но что значит одно доброе деяние против сотен и тысяч преступлений этого отвергнутого законом, проклятого разбойника!
Кено не смел ответить на эти обвинения его кровного друга. Шрейе же продолжал:
— Вы знаете, впрочем, что принесет вам победа над голландцами. Вы против них бессильны, а они наверное поражение, нанесенное вами с помощью Штертебекера, вам не простят.
Броке стонал под тяжестью этих слов. Все это было верно.
Не мог же он сказать ему, что обеспечился союзом с виталийскими братьями.
Теперь он пробовал ответить послу на его слова, иначе он чувствовал, что совсем теряет почву под ногами.
— Поэтому-то я стремлюсь соединиться с Гамбургом, — поспешил он. — Поэтому-то я и ездил в Гамбург просить Сенат оказать мне помощь и вступить со мною в союз.
— И по поручению города Гамбурга мы и пришли, чтобы упомянутый союз с вами окончательно заключить, — оказал Альберт.
Кено-том-Броке вздохнул свободнее, он и не подозревал, какую западню готовил ему этот лукавый гамбуржец.
— Конечно, и вы с вашей стороны, — продолжал советник, — должны строго охранять договор. Враги Гамбурга должны быть также и вашими врагами, — добавил Шрейе с возвышенным тоном.
Кено-том-Броке поник головой и опустил глаза.
— Вы молчите, князь фон Аурих, — сказал советник строго. Он встал и важно упершись руками о стол продолжал: — От имени Сената города Гамбурга я требую ясный ответ. Если вы не согласитесь на это условие, то между нами нет никакого договора.
Предводитель фризов молчал; только задушенные стоны по временам вырывались из его груди. Он знал, что Штертебекер за стеной слышит каждое слово.
Такого внезапного оборота беседы Кено не ожидал. Он бессомненно хотел спасти Штертебекера, но дабы не лишиться помощи гамбуржцев, он по крайней мере должен был притворяться выдающим его.
Но как отнесется к этому Штертебекер, слушавший все? Катастрофа была неминуема.
Альберт Шрейе напирал на него. Он вынул сверток пергамента и торжественным, но холодным тоном сказал:
— Смотрите, князь Фризский, Эмдена и Ауриха, вот договор наш. Мы уполномочены его исполнить и подписать, если вы согласитесь на постановленные условия в договоре, главное из них: выдача находящихся у вас врагов Гамбурга.
При этих словах Кено вскочил, как ужаленный, с своего места. Он побледнел весь и не мог говорить.
Но Шрейе неумолимо продолжал:
— Это бесполезно отрицать, Кено-том-Броке. Сенат знает, что Штертебекер в ваших руках. Правда это или нет?
Предводитель Фризов с трудом выговорил:
— Нет, того, кого вы ищите, здесь нет.
Но его нерешительный голос говорил, что это неправда.
— Вы лжете, Кено-том-Бреке, — вскричал сенатор. — С такими господами мы не вступаем в союз; я разорву договор….
Одну секунду он медлил, чтобы видеть впечатление этих слов. Тогда он поднял сверток пергамента вверх, желая разорвать его на части; остальные сенаторы поднялись и грозно взглянули на князя.
— Стойте! — вскрикнул Броке хриплым голосом. Шрейе, как бы недоумевая, вопросительно посмотрел ни него.
— Вы хотите что-нибудь оказать, прежде чем я разрываю договор на куски? — спросил сенатор.
— Да, — бормотал он.
— И вы выдаете его Гамбургу?
Кено не решался ответить.
— Мы требуем решительный ответ, — гремел Шрейе, — иначе уничтожаю договор.
— Я хочу… его выдать! — задыхался князь.
Как подкошенный свалился он в кресло и бессильно опустил голову.
Сенатор торжествующе посмотрел на окружающих. Гамбург победил.
Лучший друг начальника пиратов на их стороне. С сатанинской улыбкой подал Шрейе князю перо, чтобы подписать договор.
Князь бессильно взял перо и подписал.
Но как только это было сделано, совершилось нечто, что изменило всю картину.
ГЛАВА IV. Адское мошенничество
Кено-том-Бреке еще не успел подписать договор, как двери с шумом распахнулись и в залу влетел Штертебекер.
— Что здесь такое? — загремел он на сенаторов, которые страшно перепугались.
Альберт Шрейе, однако, не потерял присутствие духа; он ожидал этого.
Он смело выступил против короли виталийцев и сказал:
— Князь фон Эмден-Аурих заключил с свободным ганзенским градом Гамбургом союз, по которому вы, Клаус Штертебекер, начальник банды разбойников, передаетесь в наши руки.
— Это предательство! Позорная измена! — вскричал Штертебекер, как разъяренный лев, — Кено-том-Бреке мой кровный брат. Это вы его принуждали так позорно поступить. Но погодите, подлые мерзавцы, за это неслыханное мошенничество я с вами рассчитаюсь!
С этими словами он бросился на сенаторов, чтобы задушить их своими железными руками. Как гость в крепости, он не носил оружия.
Но Альберт Шрейе угрожающе выступил против Штертебекера и сказал:
— Остерегись, наглец, задеть послов. Ты поплатишься за это!
Сенатор сразу заметил, что Штерребекер безоружный. Двери, через которые послы вошли, он нарочно велел не закрыть. Теперь, по условленному знаку, в залу моментально ворвались вооруженные люди.
Прежде чем Штертебекер успел броситься на своего противника, он был окружен. На голову накинули ему пальто, и дюжина крепких рук повалила его на пол.
Через минуту он был связан по рукам и ногам, так что не в состоянии был шевельнуться.
Кено не двинулся с места для спасения Клауса. Он знал, что это бесполезно.
Правда, Фризский князь мог с помощью виталийцев из Эмдена взять все посольство в плен.
Но какая же польза? Конечно, он бы победил, Но тотчас же Гамбург пошел бы на него, чтобы наказать за измену против неприкосновенных послов, и лишил бы его трона.
Он допустил, чтобы Штертебекера запирали в самую крепкую башню, заковали в цепи. Он так далеко ушел в своей «дипломатии», что даже благодарил гамбуржцев за освобождение от Штертебекера, которого он вынужден был принять.
Альберт Шрейе был слишком хитрый, чтобы верить князю, Он знал, что Кено в душе верен Штертебекеру, но, боясь гнева Гамбурга, вынужден был примириться с этим. Однако он притворился верящим и сказал:
— Вы сдержали договор с Гамбургом, князь Кено-том-Броке. Поэтому и мы теперь подпишем этот договор. Печать нашего города, как видите, уже есть.
Все сенаторы подписали договор, после чего Альберт Шрейе, передавая его Кено, сказал:
— Теперь вопрос, как перевозить Штертебекера в Гамбург. Говорят, что он обладает геркулесовой силой и разрывает цепи как нитку.
— На дворе крепости я видел большую железную клетку, служащую, видно, для перевозки диких зверей, — вмешался Иоганн Нанне. — Может быть, князь одолжил бы союзному Гамбургу эту клетку. Она хотя слишком большая, но зато надежное это место для Штертебекера.
— Так ли? — обратился Шрейе к князю.
— Да, — ответил тот. — Это клетка четырех львов, которых крестоносцы привезли с собой с востока. Львы тут издохли. Эту клетку можете взять.
Кено говорил это весьма охотно. Он беспрестанно думал о том, каким образом освободить своего кровного брата, не причинив себе этим вреда.
С львиной клеткой открылась возможность помочь другу. Хитрый, как лисица Кено, дабы не возбудить подозрения у сенаторов, устроил для них роскошный пир, на котором вино лилось ручьями, и Кено все время уверял сенаторов в своей искренней радости по случаю заключения договора.
Но лишь только послы удалились на покой, как Кено в строжайшей тайне отправил гонца в Эмден известить Годеке Михаеля о случившемся.
Виталийцы должны были напасть на гамбуржцев, когда эти перейдут на свою территорию.
Годеке Михаель, узнав о случившемся, впав в такую ярость, что хотел тотчас грянуть на крепость Аурих и взять все посольство в плен.
Но гонец возразил, что Кено-том-Бреке именно это строго запретил, потому что оно навлечет подозрение за него.
— Этого ни в коем случае не должно было случиться. Гамбуржцы никогда не должны узнать, что Кено побудил виталийцев к нападению.
— Ладно! — ворчал Годеке Михаель. — В таком случае мы освободим нашего льва из клетки, и тогда горе вам, лавочники! Однако, эта история на руку мне: теперь отплачу моему Клаусу долг за свое освобождение из рук этих же проклятых гамбуржцев.
ГЛАВА V. Штертебекер расчитывается
В то время как виталийцы сделали первые шаги к освобождению своего короля, последний вовсе не бездействовал. Он все обдумывал планы, как освободиться из темницы, в которую его так позорно заманили.
Он заметил, что ключник всегда сам приносит ему скудную пищу. Видимо, он поручился Альберту Шрейе своей головой и потому очень усердно исполняет свою службу.
Он являлся не только с пищей по несколько раз в день нарочно для того, чтобы удостоверить, что пленник не убежал еще.
На этом-то он и строил свой хитрый план. Он заметил, что ключник носит при себе все ключи; если овладеть ими, тогда он выиграл эту партию.
Ключник же был очень осторожен и, войдя к пленнику, всегда оставался на таком расстоянии, которое было длиннее, чем цепи, сковавшие Штертебекера. Нужно было в этом перехитрить ключника и так его заманить, чтобы можно было схватить его руками.
Вскоре Клаус составил план, которого к вечеру решил привести в исполнение.
Услыхав знакомые шаги, Штертебекер стал производить в одном углу равномерный шум посредством двух звеньев своих цепей, которых тер одно о другое. Казалось, будто пилят железо. По временам Клаус постукивал цепями, как бы пробуя их крепость.
Ключник тотчас услыхал этот «подозрительный» шум и от ужаса чуть не уронил миску и кувшин с водой, которых носил. Поставив их на пол, он подкрался к двери, чтобы слушать. Шум продолжался.
— Он пилит свои цепи, — бормотал ключник. — Чорт знает, как он добыл напильники, ведь я же его обшарил везде. Какое счастье, что я тут. Меня так скоро не обманет, знаю их штуки.
Лукавая улыбка показалась на его лице. Как можно осторожнее и тише он повернул ключ в замке дверей и отодвинул засовы. Штертебекер, угадавший, что происходит за дверью, усердно продолжал свою работу, как бы уверенный в своей безопасности.
Теперь ключник был вполне уверен в своем предположений и внезапно распахнул двери.
Штертебекер, как бы настигнутый на месте преступления, притворился пораженным и спрятал обе руки за спину.
— Что вы там делаете? — закричал ключник, заметивший это движение.
— Странный вопрос! — ворчал Штертебекер, словно старающийся казаться невинным. — Вы хорошо знаете, что со скованными руками ничего нельзя делать.
— Но вы хотите перепилить эти оковы! — упорствовал ключник.
Штертебекер принужденно засмеялся.
— Откуда мне взять напильник, чтобы перепилить цепи, — возразил он нерешительно.
— О о, меня не проведете, — сказал ключник. — Я хорошенько слыхал. А ну, давайте-ка сюда инструмент, что держите за спиной.
Клаус снова ненатурально засмеялся. При этом он сделал движение телом, как бы желая лучше что-то скрыть.
— Го-го! вы хотите меня одурачить? Но нет, это вам не удастся; сейчас покажите цепи на руках — они напилены или нет.
Штертебекер еще больше засунул руки за спину и упрямо сказал:
— Не хочу показывать вам мои руки. Вы разве можете меня заставить?
Теперь подозрение ключника еще больше увеличилось, и он решил сам удостовериться. Поэтому стал приближаться к пленному.
Этого только и ожидал Штертебекер. С быстротою молнии схватил он ключника левой рукою за горло, а правой так крепко ударил его в висок, что тот снопом повалился на землю.
Тотчас схватил он связку ключей, освободился от цепей и надел их на бесчувственного ключника, чтобы тот, придя в себя, не выдал бы его, он еще затыкал ему рот, чтобы он не мог кричать.
Сделав это, Штертебекер сделал несколько движений и расправил свои онемевшие члены, затем осторожно выбрался из своего заключения.
Между тем наступила ночь. В крепости царствовала мертвая тишина. Штертебекеру пришлось отпирать посредством отнятых им ключей много дверей, пока он достигнул двора крепости.
Он направился к львиной клетке, в которой должен был проехать в Гамбург. Ключ к клетке он также нашел.
— Превосходно! — улыбнулся Клаус. — Роскошная зала. В этой клетке поместятся все достопочтенные сенатора. Правда, здесь не совсем удобно, запах также не особенный. Но ведь они же назначили ее для человека, для меня, пусть сами испробуют теперь!
Клаус направился к покоям посольства. В каждой комнате спали по два посла, только глава посольства Альберт Шрейе пользовался отдельной комнатой.
Постового у двери входа Клаус, прежде нежели тот успел понять, в чем дело, схватил за горло, вырвал его же саблю и приставил ее к груди гамбуржца.
— Ни звука, или убью! — зашипел виталийский король.
Солдат от этой неожиданности растерялся и не оказал ни малейшего сопротивления. Штертебекер связал ему руки ремнем от сабли, заткнул рот и приказал не двинуться с места, иначе убьет.
Теперь Клаус тихо открыл дверь в комнату Альберта Шрейе.
Лунной свет озарял комнату.
Штертебекер стал как раз в лунном свете и приложил острие сабли к голой груди спавшего.
Вскоре, Альберт Шрейе, вероятно, видевший прекрасные сны о своем триумфальном въезде в Гамбург с своей добычей, предполагая назойливую муху на груди, стал рукой чесаться.
Когда же Клаус чувствительнее заводил острием, он быстро поднялся и с криком ужаса повалился снова на подушки.
Широко открытые глаза его с ужасом уставились на ясно видную фигуру с голой саблей в руке, острый конец которой находился на его груди. Он заметил также кровь на своих руках.
— Что вы от меня хотите? — не своим голосом сказал он. — Вы Штертебекер, или только тень его? Не сон ли это? Нет, вы не из плоти и крови, потому что Штертебекер сидит за крепким замком.
— Ошибаешься, сенатор Альберт Шрейе, — возразил холодно Клаус. — Я свободен и пришел свести с тобою счеты. Ты отправишься в Гамбург в той самой клетке, которую назначил для меня.
— Я! в львиной клетке? Сенатор? Член верхней палаты в Гамбурге? Вы хотите наложить руку на посла? Знаете ли, что по всеобще принятым правилам посол неприкосновенен? — стонал сенатор, поняв весь ужас его положения. Он понял, что находится в руках страшного Штертебекера.
— Замолчи, мошенник! Разве это в обычае у народов нападать за гостя своего союзника и коварно бросить его в темницу? Разве это по правилам, пленника везти в клетке, служащей для транспорта диких зверей? Теперь попробуй сам, каково там живется; советую, однако, затыкать ноздри, иначе упадешь в обморок.
Шрейе хотел против этого протестовать. Но Штертебекер с резким «молчать» оборвал его, засунул ему оторванный кусок простыни в рот, дабы он не мог кричать.
Тогда он схватил его, как он был в одной рубашке, и понес его в клетку и запер за ним дверь. От холода и ужаса Шрейе дрожал всем телом, клубок во рту мешал ему стучать зубами.
Штертебекер же язвительно сказал:
— Потерпи малость, Альберт Шрейе. Сейчас теплее станет. Я тебе составлю общество из твоих коллег. На досуге сообща обсудите, стоит ли связаться с Штертебекером.
Угрозы Клауса фон Винсфельда не были понятыми, тотчас в клетке оказались и остальные шесть сенаторов.
— Все туда же, в клетку, — говорил он при этом, — дабы послание Сенату было полное.
После этого он отправился наверх и узнал от связанного постового, где гамбургский конвой почивал.
Они спали в большой зале того же флигеля. Клаус запер все выходы из залы. Остался только один выход через трубу камина, но эта оказалась узкой.
Итак, Штертебекер не только сам освободился, но взял в плен своих врагов. Этим он хотел отомстить за грубое насилие.
ГЛАВА VI. Ночь приключений
В этой знаменательной ночи Кено-том-Броке не мог засыпать. Мысль о заключении Штертебекера не давала ему покою. Конечно, он не хотел изменить своему другу, поэтому он все думал, как загладить совершенное.
Как сказано, он уже отправил гонца к виталийцам. Теперь он хотел также пред Клаусом оправдаться.
С этой целью отправился он к ключнику, которого дома не застал. От жены его узнал, что тот давно уже отправился к пленному в темницу.
Но как он был изумлен, когда вместо виталийского короля нашел в тюрьме своего же ключника.
Фризский князь вынул клубок изо рта ключника и узнал, в чем дело. Несказанный ужас обнял его. Штертебекер на свободе; он наверно страшно отомстил своим мучителям.
Кровь ударила ему в голову. Вдруг он, помешанный, побежал в те комнаты, где жили послы.
Он был бесконечно поражен, узнав от постового, что Штертебекер вынес всех семь сенаторов в одном белье, куда — не знает, но полагает, что вниз во двор.
Бледный, как мертвец, поспешил он туда. Он ожидал чего-то страшного. Предчувствие говорило ему, что посольство находится в львиной клетке, которую выбрали для Штертебекера.
Быстро спустился он во двор, и там он увидел все гамбургское посольство в западне!
Напрасно он пытался открыть клетку, — ключи Клаус забрал с собой. Кено был в отчаянии. Тысячу раз извинялся он пред послами, доказывая свою безучастность в этом преступлении.
Однако сенаторы были злы. После того, как Кено вынул клубки у них — единственная услуга, которую он был в состоянии им сделать, — они набросились на него, обвинили его во всем и требовали немедленно известить своих людей и поймать Штертебекера.
Князь обещал делать все возможное и побежал в помещение гамбургского конвоя.
Он так потерял голову, что в темном коридоре налетел на кого-то. Это был Штертебекер.
— Гей, кого Бог несет! — крикнул Штертебекер и мощно схватил незнакомца за шиворот.
— Святая сила, спаси меня! — вскрикнул Кено в страшном испуге. — Клаус Штертебекер, это ты! Я узнаю тебя по голосу и по твоему кулаку. Никто еще так крепко не схватил князя фон Ауриха и Эмден!
— Га, это ты, Кено! Тем лучше! Я вот хотел тебя отыскать; ты должен дать отчет.
— Это я тотчас сделаю дорогой Клаус, — стонал Кено. — Но сперва отпусти меня.
— Не раньше, чем дашь отчет. Пока я подозреваю в тебе низкого изменника и подлеца.
— Ты прав, Клаус, это кажется. Но ведь это только кажется. Слушай, или за мной в кабинет.
— Нет, это я отклоняю; не верю тебе. Ты большой интригант. Язык у тебя раздвоен. Сперва удостоверимся, какая половина правду говорит, та ли, говорящая к виталийцам, или же говорящая к гамбуржцам.
Штертебекер ввел старика в комнату, которую заботливо запер ввиду возможного нападения.
— Ты напрасно боишься Клаус. Я вовсе не хочу изменить тебе. Иначе я не мог поступить. Скажи, разве желаешь, чтобы я и мое владение погибли без всякой для тебя пользы? Поверь, Клаус, в союзе с Гамбургом я принесу тебе гораздо больше пользы.
— Не люблю твоей дипломатии, — мрачно ворчал Клаус. — При таких отношениях, не знаешь где и против кого измена. По-моему, и собственная гибель не служит причиной изменить кровному брату.
— Клянусь, Клаус, я также думаю! Но поверь, в этой проклятой жизни хитростью иногда уйдешь гораздо дальше, чем храбростью. Сильный всегда подпирает слабого.
— К сожалению, правда то, что ты говоришь, хотя я против твоего учения. Итак, ты пришел к сознанию, что нужно выдать меня гамбуржцам для казни на эшафоте? — загремел Штертебекер. — Ты ведь прекрасно знаешь, что страстное желание Гамбурга — это лишить меня головы?
— Я это знаю, Клаус! Но послы не довезли бы тебя до Гамбурга. Я уже позаботился, чтобы тебя освободить.
Штертебекер удивленно посмотрел на него.
— Ты? Меня? — спрашивал он недоверчиво. — Это говори пожалуйста кому иному, Кено-том-Броке. Я потерял к тебе доверие. Ты мне изменил, чтобы связаться с более сильным. Но это мы посмотрим. Отныне мы чужие.
Штертебекер подошел к окну. Показались первые лучи восходящего солнца. Клаус тоскливо смотрел на видневшееся вдали море, окрашенное пурпуром зари.
Оттуда видны были также башни Эмдена, мачты кораблей в гавани, где были также и его.
Но что это? По дороге из Эмдена двигался быстрым маршем отряд воинов, видимо, к крепости Аурих.
Оружие блестело на утреннем солнце. Но отряд был еще слишком далеко, чтобы различить краски его знамен.
— Ты ожидаешь военных гостей из Эмдена, Кено-том-Броке? — спросил Штертебекер холодно. — Сюда спешит вооруженный отряд. Прикажи запирать ворота. Может быть, это враги.
Фризский князь одним прыжком был у окна. Вздох облегчения вырвался из его груди.
— Это не враги, Клаус, — вскрикнул Кено радостно, — а друзья! Мои лучшие, вернейшие друзья, это виталийские братья.
— Виталийские братья? — ликующе закричал Штертебекер, и его глаза засверкали. — Да, теперь узнаю их. Это флаги бронированного кулака. Они приходят вовремя. Кто это говорил им, что я нуждаюсь в них?
— Я, — гордо сказал Кено. — Я позвал их сюда, чтобы спасти тебя, но теперь вижу, что они уже не нужны, потому что ты уже спасен.
— Ты их позвал сюда, ты? — повторял Штертебекер. После недавних событий этот шаг был ему непонятен.
— Да, я! Я хотел загладить то, что бездействовал, когда гамбуржцы тебя арестовали.
Лицо Штертебекера пояснело, сдвинутые брови раздвинулись.
— Ты ведь честный товарищ, Кено-том-Броке, сердце твое доброе, дай я обниму тебя.
Страшно взволнованный, не в состоянии удерживать всхлипывания, бросился Кено в объятия своего друга.
В эту минуту от отряда отделилась черная точка, и вскоре можно было узнать, что это всадник, в диком галопе спешивший к крепости.
Его вооружение блистало на солнце. Конь вскоре покрылся весь белою пеной.
Как на воздушных крыльях взбирался всадник по крутой горе.
— Годеке Михаель! — радостно вскрикнул Клаус. — Он считает меня в опасности и опешит впереди всех братьев!
Клаус быстро раскрыл окно, сложил руки коробкой и закричал львиным голосом:
— Друг Годеке, не гони так коня, я свободен, я приветствую тебя!
— Урра! Да здравствует виталийский король! — послышалось снизу.
Тотчас послышался топот коня по подъемному мосту, и через секунду взмыленный конь влетел во двор.
Годеке Михаель спрыгнул с своего измученного коня и попал прямо в объятия приспешившего Клауса Штертебекера.
ГЛАВА VII. Спаситель Эмдена
Солнце взошло в особенно красном виде.
Но Штертебекер не ошибался, хотя Годеке очень обрадовался солнцу и сравнил его с кровью, Клаус же сказал:
— Надвигается гроза. Нам нужно возможно скорее быть в Эмдене. Наше присутствие на кораблях во время бури необходимо.
Кено также становился серьезным.
— Если ветер будет с севера, тогда плохо будет. Дай Бог, чтобы все прошло благополучно.
Штертебекер смочил пальцы языком и держал их в воздухе.
— Через полчаса подует северный ветер, а потом разразится страшная бура. Скорей, Кено, мне лучшего коня. Я должен ехать к флоту!
В то время как фризский князь отдавал приказания, прибыли также и виталийцы. Они были утомлены непривычным и при том быстрым маршем.
Только желание спасти своего предводителя погнало их в этот тяжелый и далекий путь. Для моряков это было трудно. На воде борьба с ураганом им была ни по чем, но на суше было совсем иначе.
Штертебекер не мог ожидать, пока виталийцы отдохнут. Его присутствие во флоте было необходимо, а, ожидая товарищей, он мог прибыть слишком поздно.
Виталийский король передал наблюдение за пленными гамбуржцами Годеке Михаелю и велел ему быть очень осторожным с этими отъявленными мошенниками, сам же, наскоро простившись, бросился в седло и ускакал.
В миг прогремел он по подъемному мосту вниз по дороге.
Штертебекер положительно вбивал свои шпоры в бока лошади, которая неслась, словно гонимая тысячью злых духов. Но Штертебекеру все казалось медленно.
Вот он приближается к морю.
Оттуда донесся теперь страшный шум. Небо, недавно еще пурпурно-красное, теперь как бы по волшебству покрылось сплошь иссиня-темными тучами, нависшими низко над землею.
Ужасные порывы ветра, носивший тучи песку и камней, ударяли прямо в лицо одинокому всаднику. Порывы урагана были такой силы, что Штертебекер не в состоянии был подвигаться вперед, хотя и шпорил коня и ударял шашкой, но ничего не помогало. Он решил загнать лошадь до смерти, лишь бы во время достичь гавани.
Вдруг яркая молния ударила перед самым носом коня в землю. В то же мгновение послышался страшный удар грома, и буря разразилась.
Конь круто бросился в сторону, но Штертебекер удержался в седле, животное же, испуганное и ослепленное молнией, понеслось теперь быстрее ветра.
Штертебекеру оставалось теперь только управлять конем, как гонимым ветром судом. Ураган же все увеличивался. Черное небо превратилось в сплошное море огня от беспрестанных молний. Страшные удары грома, казалось, собирались разрушить земной шар.
Между тем Штертебекер все более приближался к гавани. Он уже различал издали свои корабли.
Он пережил уже много бурь, но то, что представилось ему теперь, наполнило его ужасом.
Все море, насколько достигал взор, представляло вид кипящего котла воды.
Всюду была только белая пена. Волны поднимались до облаков. Дамба берега была залита волнами и частью разрушена.
Даже в самой гавани бушевала буря. Вода поднялась выше берега и хлынула по улицам города.
Вой ветра, бушевание буря, треск ломающихся мачт и падающих труб были ужасны.
Раздавались крики обезумевших людей.
Колокола начали звонить! Кто это сделал? Неужели пономари сами от страха стали звонить в колокола?
Нет? Это буря; она приводила колокола в движение и она сама стала издавать звуки.
Вот достиг Штертебекер города. Лошадь свалилась под ним, но он шел дальше. Уже в первых улицах он очутился по колено в воде.
Но он шел вперед, в гавань. Он должен был спасти то, что можно было спасти. В гавани корабли сорвались с якорей и гнались на набережную на верную погибель.
Страшный вихрь гнался по морю и поднимал целый столб воды.
С неба также спускался воронкообразный темный столб.
Он соединился с нижним водяным столбом, образуя одно целое. Небо и вода соединились, и эта разрушительная колонна направила свой путь как раз через гавань Эмдена, и всё на пути её непременно должно погибнут.
Колонна шла теперь как раз на маяк, стоявший у входа в гавань.
Один момент она окутала его в свою белую фосфорическую пену и пошла далее. Маяк же бесследно исчез. Он был раздроблен на мельчайшие части. Зато балки и камни его полетели теперь из облака вниз на город, неся за собою гибель и смерть.
Чудовище это направилось теперь на самый город. Через несколько секунд оно достигло первые дома и разнесло их в щепки. Оно шло навстречу Штертебекеру. Заметив это, последний решил ухватиться за близь стоящее очень крепкое дерево и ждать, пока минет опасность.
Но тут он увидел качающуюся на воде колыбель с ребенком, ничего не знавшим об угрожающей опасности.
Улыбаясь, протягивал он вверх свои ручонки, довольный колебанием. Водяной столб приблизился. Еще момент, и ребенок бы погиб.
Но тут Штертебекер одним прыжком был у колыбели, схватил младенца и сунул под свое пальто, в ближайший момент он был уже у дерева и обхватил его руками и ногами.
Вот и водяной столб. Клаус чувствовал, что какая-то адская сила рвала его от дерева.
Дерево было вырвано из земли, но Клаус удержался за него. Оно поплыло теперь по поверхности воды, и Штертебекер был на нем со спасенным ребенком в руках.
Разрушения водяной колонны в той улице, где она прошла, были ужасные. Улица выглядела, как обстреленная днем и ночью неприятелем.
Вода была очень высока, и потому Клаус воспользовался деревом как судном. Его сильные руки сумели управлять и этим.
Немного далее увидел Штертебекер убитую горем женщину, которая с душу раздирающими криками рассматривала обломки детской колыбели.
Было вполне ясно: женщина не нашла в колыбели свою малютку. Штертебекер узнал сейчас, что обломки эти той самой колыбели, откуда он выхватил ребенка.
Когда Клаус показал его женщине и спросил, ее ли он, она вскрикнула от радости и не знала, как его благодарить. Он спас ей самое дорогое в жизни.
Однако он должен был идти вперед. В гавани корабли сталкивались один с другим, грозя разбиться и пойти ко дну.
Езда на древесном стволе показалась ему медленной. Недолго думая, бросился он в волны, пролагая путь своими сильными руками. Вдали он увидел «Буревестника», гонимого ветром прямо на каменный мол.
Не подоспей сейчас помощь он разобьется на щепки, потому что находящиеся на нем не в состоянии были управлять им.
Тут Штертебекер увидел на волнах обломки мачты. Он решил воспользоваться им; на мачте он лучше сумеет озирать окружающее, нежели плывя в воде.
С богатырской силой прорезывал он волны. «Буревестник» все более приближался. Штертебекер оставил мачту, потому что она грозила ударить в судно, и с неимоверной силой оттолкнул ее в сторону.
Громадины-волны горами подымались то тут, то там, и одной такой водной горой Клаус был подхвачен и понесен в сторону «Буревестника». Тут он выжидал удобный момент и с нечеловеческой силой сделал прыжок вверх и попал прямо на палубу «Буревестника».
Матрасы были поражены; им казалось, — в мраке и бушевании волн они не узнали Клауса, — что этот человек упал прямо с неба.
Моряки и без кого суеверны, в особенности во время бури, когда они бессильны против стихии.
И в самом деле, этот человек казалось, прямо из ада явился, тем более, что на вершинах мачт и за реях показались бурящие огоньки святого Эльма (электрическое явление, тогда еще не изученное).
Всегда дикие матросы теперь бросились на колени и стали молиться; они полагали, что корабль находится во власти дьявола.
Но теперь Штертебекер свистнул своим серебряным свистком. Свист заглушил на минуту вой урагана.
Но какое действие имел свист. Справа матросы со страхом посмотрели в ту сторону, откуда он раздался; и вдруг ликующий крик вырвался у них, увидя на шканце своего любимого предводителя.
Штертебекер приложил рупор к устам и прогремел в рупор:
— Зарядите пушки! вытирайте дула, чтобы порох не смок! Двойной порциею пороха и бомб заряжайте «Морского дракона»!
Как? Не ослышались они? Зарядить пушки? С какой целью? Неужели бомбардировать Эмден?
Нет, Штертебекер этого не хотел, он хотел сражаться с бурей и ее явлениями.
— Исполнять приказ! — гремел Штертебекер замедлившим. Экипаж был весьма незначительный, потому что большинство ушло на Аурих.
Но Штертебекер не знал пощады. Он потребовал еще больше. Он приказал теперь натянуть небольшой трехугольный парус, специально приготовленный Клаусом для особо важных случаев. Теперь парус должен оказать свои услуги.
С этим парусом оказалось возможность управлять кораблем. Был крайний момент, потому что судно уже приближалось к каменному молу.
При том надвигался новый вихрь с еще большим водяным столбом.
Это разрушительное явление неслось прямо на «Буревестник». Попав в этот водоворот, судно погибло бы.
Матросы с ужасом заметили это роковое явление, носящее собою смерть, от которого не могли бежать.
Умоляюще взглянули они на своего начальника. Он был их спасением, их надеждой.
Казалось, «Буревестник» погиб. Он был не более ста шагов от мола, к которому буря его гнала.
Тут, видно, и погибать «Буревестнику», видели же они не одного из своих торговых кораблей, разлетевшихся в щепки у этого мола. Видно, «Буревестника» постигнет та же участь.
Парус был только что натянут и под страшным напором урагана моментально вздулся.
Шгергебекер схватил руль и медленно стал его крутить. Корабль также медленно, но твердо повернул в сторону и, наконец, минул опасность.
Ураган дул теперь в нос корабля, который управлялся теперь рукой, более мощной, чем он сам.
Штертебекер приказал зарядить пушки двойным количеством пороха.
Чудовищный водяной столб приближался. Штертебекер направлял судно так, что нос пришелся как раз на самый столб.
Он указал рулевому с помощью трех матросов удержать корабль в этом направлении.
Четыре коренастых моряка ухватились за руль, но они направляли все усилия, чтобы только удержать его.
Клаус же спрыгнул с шканца на среднюю палубу и вихрем понесся к большой пушке.
— Теперь, «Морской дракон», покажи твою силу! Только ты можешь спасти нас и город от гибели!
Он осмотрел девятнадцатифутовое дуло этого колоссального орудия. Затем быстро осмотрел палубу. Канониры стояли наготове с горящими фитилями у своих орудий.
Раздался пронзительный свист серебряного свистка Клауса.
— Стрелять по команде и все — разом!
Он повернулся к водяному столбу.
Как бронзовая статуя, стоял он у своего орудия, несмотря на лихорадочное качание судна.
Зорко смотрели его глаза на светящуюся в темноте фосфором водяную колонну, и стал прицеливаться. Фитиль медленно поднимался, затем внезапно опустился к дулу «Морского дракона».
— Пли! — послышалась громовая команда, и в один момент все орудия разом извергли из своих жерл красные пламена огня.
Бомба прогудела навстречу водяному столбу. Следствием этого было то, что столб воды был разорван. Последовало также странное сотрясение воздуха.
Таким образом уничтожена была водяная громада, только что вертевшаяся со страшной силой.
Сила урагана была сломлена, и хотя волны и теперь бушевали, но уже не с прежним бешенством. Сотрясение воздуха обезвредило ураган, и буря мало-помалу утихла.
Понемногу вода на улицах Эмдена стекла обратно в море.
Штертебекер спустился в свою легкую «Чайку» и летел из одной стороны гавани в другую, отдавая всюду приказания.
Таким образом он спас много не только своих, но и других торговых судок.
Разрушения урагана были ужасны. Никогда еще Эмдена не постигла такая катастрофа.
Четверть города превратилась в развалины, улицы размыты волнами, дамбы и целые дома снесены, маяк совсем разрушен и обработанные поля залиты. Большинство кораблей в гавани были разбиты.
Многие из них загнаны были волнами далеко на сушу и лежали теперь, как беспомощные раненые.
Гораздо хуже было бы, однако, если бы Штертебекер не подоспел во время в гавань.
Граждане и магистрат города устроили своему отверженному спасателю грандиозные овации.
Случилось тяжелое неучастие, но еще более тяжелое предупреждено.
Однако Штертебекер этим не довольствовался.
Ураган лишил многих всего их добра, и они остались без крова и без куска хлеба. Штертебекер распорядился тотчас выгрузить несколько своих кораблей и раздавать съестное нуждающимся. Также дарил он деньгами.
После этого он пожертвовал семь великолепных оконных стекол, вместо разбитых бурей, в память этого страшного дня.
Когда через несколько дней население Эмдена отслужило благодарственный молебен, пастор назвал Клауса Штертебекера — ангелом Неба.
Память об этом и других подвигах этого смелого моряка и теперь сохранилась в этом красивейшем городе на берегу Немецкого моря, и в наши дни жителя Эмдена с благодарностью вспоминают своего спасителя, великого Клауса Штертебекера.
КОНЕЦЪ.
Следующий выпуск № 10. Клад потонувшего города.
Комментарии к книге «Кровавое родство», Автор Неизвестен
Всего 0 комментариев