«Королевство викингов»

Анела Нарни Королевство викингов

Предисловие

Рагнар Лодброк – это имя наводит ужас на жителей европейских стран только при упоминании его. Жестокий язычник и потомок бога Одина! Могущественный король Дании и Швеции. Именно он разорил Францию – буквально за несколько дней его пятитысячное войско просто не оставило от этой сильной страны и камня на камне. Он не щадил никого: ни женщин, ни детей, ни стариков… Великий конунг никогда не хотел останавливаться на достигнутом – ему нужны были новые земли, новые владения, приумножающие его богатства. Говорили, что у Рагнара была не только его страшная сокрушительная сила, дарованная самим Одином одному из своих потомков, но и меч, перед ударом которого не мог устоять ни один противник. И это было абсолютной правдой. Конунг практически никогда не расставался со своим мечом – его острое лезвие карало любого, кто был не угоден великому Рагнару. И последнее, что видел несчастный перед тем как погибнуть – это сияние оружия, нанесшего ему смертоносный удар. Меч конунга сиял, словно солнечный луч. Вынуть его из ножен значило принести смерть, и Рагнар, получивший меч в наследство от предков, таких же великих воинов, как и он сам, знал об этом очень хорошо. Он также знал и о том, что нельзя было вложить меч в ножны, не омыв его теплой кровью своего врага. И ни самый лютый зверь, ни один человек, ни любое другое живое существо, не могли дожить до утра следующего дня, если получали рану от этого меча. Каждый раз, беря его с собой в новое сражение, Рагнар знал, что он одержит победу, а его смертоносные удары нельзя будет отразить.

Рагнар плавал на Запад, чтобы покорять новые земли и собирать дань с монастырей и церквей в уже принадлежащих ему селениях и городах. Когда предстояла долгая дорога, Лодброк направлял свои корабли вдоль побережья и посылал на берег отряды грабителей, чтобы пополнить свои запасы свежей еды, необходимые для дальнейшего путешествия. Или зимой когда его войску требовалась небольшая разминка после не слишком удачных набегов, он разрешал викингам сойти на берег и захватить любую добычу, которую они смогут найти в деревнях. Больше всех добычи всегда доставалось избранным воинам – берсеркам, именуемых также «волчьими шкурами». Они, как и их господин, получали силу от самого Одина, да такую, что эти викинги могли сражаться практически без оружия и какой-либо защиты, полные животного бешенства, – воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда…

Глава 1 Британия

Рагнар считал людей низшими существами. Не способными к быстрой реакции и неимеющими принимать какие-либо взвешенные и правильные решения.

– Стадо. Глупое стадо, – говорил конунг, с корабля наблюдая за тем, как люди мечутся, стараясь спрятаться от его воинов. Удавалось это мало кому. Говоря откровенно, стоит заметить, что это вообще практически никому не удавалось!

Его набеги всегда были разрушительными и кровопролитными. Рагнара забавляло смотреть, как люди в ужасе бегают по улицам, ища спасения. Но стоит заметить, что в отличие от спонтанных набегов, вторжение в Британию было Рагнаром спланировано до мелочей. Конунг, который, по мнению европейских вельмож, даже не умел писать и читать, подробно изучил историю страны, его волновали политическая обстановка, сложившаяся в Британии, расположение сил… Все это его викинги учитывали при захвате.

Скандинавию и Британию разделяло только Северное море, и расстояние между странами было весьма незначительным. Да и не первый раз великий король Дании и Швеции высаживался на эти европейские берега. Рагнар знал, что политическая ситуация в Европе для него – самая что не на есть лучшая: междоусобицы, государственная слабость… Многие сражения викингов на этих землях становились удачными и, свергнув королей, воины шли грабить и уничтожать города.

Особенно, Рагнару запомнился один из эпизодов, еще больше убедивший его в людской глупости. В июне викинги под его предводительством совершили нападение на монастырь на Линдис-фарне, небольшом острове у северо-восточного побережья Англии. После этого, как говорил сам Рагнар, простенького и легкого грабежа «для души», и задуманного то ради того, чтобы дать его воинам разминку – ну какое сопротивление ему – великому конунгу – могут оказать глупые монахини и их прихожане, единственный уцелевший человек – ученый по имени Алкуин, направился прямо к королю, чтобы рассказать о произошедшем. Там он, вздымая руки к небесам, сказал что викинги «осквернили храм Божий, пролив кровь святых вокруг алтаря, разрушили дом нашей надежды, растоптав мощи святых в храме Господа».

Ох, и смеялся же тогда Рагнар – «варвары разрушили и опустошили храм Господа, прибегнув к грабежам и убийствам». Да знали бы вы, сколько еще таких грабежей совершил конунг! Кстати, чуть позже этот же ученый в своей хронике заставил людей поверить в то, что нападение викингов – это кара.

– В этом году были гигантские вспышки молний и огненные драконы в воздухе, а немного позже этого случился набег язычников, разрушивших церковь Бога на Линдисфарне – говорил он.

А сам Рагнар, когда ему донесли о произошедшем, только усмехнулся и сказал гонцу:

– Алкуин не иначе как думал, что мы являемся признаком надвигающегося Апокалипсиса. Это же надо было так сказать: «От севера откроется бедствие, которое настигнет всех обитателей сей земли». Наверняка, решил, что наши бесконечные вторжения – это наказание, которое их Бог ниспослал им за грехи, – смеялся Рагнар вместе со своими воинами на пиру, который они закатили после этого веселого дельца.

– Да это мы и есть апокалипсис! – подхватили викинги. И зал, в котором вино лилось рекой, а яства как будто были нескончаемы, снова огласился громким смехом.

– О, славный Рагнар! Ты еще не слышал, что сказал монах Симеон Даремский после нашего «визита»? – крикнул один из викингов. – Он так нас прославлял, рассказывая всем на острове о том, что мы «пришли в церковь на острове Линдисфарн, разгромили все, что можно было, и разграбили, топтали грязными ногами святые места, выкопали алтари и захватили все сокровища святой церкви! Он так сокрушался, что некоторых братьев его мы просто убили или утопили в море, а других пленили и увезли с собой. Но больше всего его возмутил тот факт, что многих монахов мы попросту гнали гуртом, раздев наголо и обсыпая ругательствами…

– Мне стыдно за вас, ребята, – под дружный гогот произнес Рагнар. – Вы поступили слишком мягко с ними!

Хохот снова прокатился по залу и до самого утра не стихали смех и песни, а вино ни на минуту не переставало литься из кувшинов.

Викинги пировали до утра, а Рагнар поднялся в свои покои… Он должен был продумать новый маршрут к новым землям, но вместо этого взял курительную смесь, от которой его всегда так тянуло на философские думы. Раскурив душистый табак, Рагнар уселся поудобней в своем глубоком и мягком кресле. Точнее сказать, роль кресла в покоях конунга играл настоящий трон, раньше принадлежавший казненному им правителю и привезенный сюда в качестве трофея…

Считал ли Рагнар себя жестоким? Нет.

Задумывался ли он хоть на минуту, что его действия не верны? Тоже нет.

Потомок Одина стоял выше людской боли и страданий. Ему нравилось чувствовать свою власть во всей мощи, например, в то время как его воины увешивали городские деревья телами жителей и ровно 200 голов отправляли европейским правителям, графам, лордам и прочим влиятельным жителям городов, пока не покоренных викингами. Ему нравилось то, что людишки не могут противостоять ему…

Был ли он жесток, когда он ослепил 12 000 крестьян, плененных им во время сражения? Нет! Ведь тогда его бравые воины ослепили не всех: каждому сотому человеку повезло и ему оставили один глаз, чтобы он мог отвести других 99 плененных человек обратно, к их поверженному правителю. А что касается храма в Линдисфарн… Это его забавляло и только. Все, чего хотел конунг, – это власть, богатства и сокровища: и то и другое в изобилии имелось у христианской церкви. Так как можно ли было пройти мимо?!

– Наверное, прихожане хотели, чтобы нас разбила молния, – тихо пробормотал себе под нос Рагнар. И на его лице появилась усмешка.

Будучи язычником, Рагнар не верил в Бога христианского, считая его пустой выдумкой, надеждой для слабоумных. Рагнар верил в стихию, верил в Бога воды и Бога ветра… Он видел мощь Тора в отрытом море, когда там разыгрывался шторм, и потому верил. Он чувствовал их силу и чувствовал, что они могут карать. А выдуманный Бог не может ничего – ведь он не смог защитить своих последователей от его воинов…

Однажды, правда, решив проверить новую религию, Рагнар взял на борт из разоренного селения священников. Они должны были принести ему хорошую погоду, являясь проводниками своего всемогущественного бога. Но не успели викинги выйти в отрытое море, как разыгралась сильнейшая буря. Воины Рагнара тут же, не задумываясь, выбросили всех плененных священников за борт.

«Пожалуй, я поступил даже гуманно. Ведь я давал шанс их Богу проявить себя. А мог бы выбросить их при первых же признаках портящейся погоды»… – самодовольно думал Рагнар.

Глупость человеческая всегда поражала и радовала викинга. Кстати, реакцией населения, подвергшегося первым нападениям викингов, стало не желание укрепить или создать войска, а всеобщее удивление, граничащее, с тревогой. Все тот же ученый Алкуин говорил: «мы и наши прадеды жили на этой земле около 350 лет и никогда не испытывали такого ужаса и таких бедствий, которым мы подверглись в Британии, и которые должны сейчас вынести от язычников. Невозможно было и представить, что когда-либо может быть произведено такое опустошение».

Никто и не подумал защищаться – напротив, нападения были восприняты как отмщение Бога за людскую нечестивость. Что ж, это было только на руку викингу. Какая разница, как побеждать? Главное – побеждать!!!

Рагнар любил своих бешеных белокурых гигантов-воинов, державших в жутком страхе добрую половину побережья всей Европы – всю территорию, от жаркой Африки до холодных льдов севера далекой Руси. И вряд ли найдется берег, не усвоивший уроки, преподнесенные его воинами. А их знамя с изображением ворона теперь знают все. Да и о самом Рагнаре глупые люди слагают легенды.

Окутанный этими легендами, Рагнар стал знаком смерти для доброй половины всей Европы. Он исследовал Белое море, он плавал в Средиземном, брал Париж, воевал в Англии и был верховным правителем Дублина. А теперь – он король Дании и Швеции.

Англия чувствовала каждый удар, нанесенный Рагнаром. Набег следовал за набегом, целые флотилии викингов атаковали британский берег. Его воины были поражены, сколько же наживы в этих краях! Бери все, что хочешь: золото, деньги, украшения, красивых женщин. Такая добыча, как маленькое поселение или одинокая церковь, больше не могла их удовлетворить, и уже совсем скоро два самых богатых города Англии услышали страшный треск горящей соломы. И в тот же момент на реке Стаур к Кентербери и на другой реке Итчен в Винчестер местные жители увидели черные ладьи.

На корме одного такого судна стоял сам Лод-брок, положив начало истории о разграбленных монастырях, о множестве безжалостно убитых людей, о детях, которых, подбрасывая вверх, насаживали на копья, о тысячах украденных женщин. Его описывали как очень сильного, кажется, совершенно нечувствительного к боли и ранам, как лучшего в бою. Его звериный рык и репутация внушали ужас всем, кто когда-либо видел его бесчинства.

Испуганные люди рассказывали у домашнего очага истории о том, как пришедший в ярость викинг, мог спокойно съесть горячие угли, вырвать с корнем любое дерево или рассечь пополам одним ударом человека.

С материнским молоком Рагнар впитал свою северную доблесть и почитание суровых северных богов, он никогда не искал легких путей. И в поисках славы Рагнар со своими войсками покидал холодные земли и отправлялся бесстрашно бороздить моря и покорять новые территории. Стоит ли говорить, что британские города, избранные викингом, были повержены? От них практически ничего не осталось – все ценное воины увезли с собой, а уже в скором времени путешествие конунга по землям Британии продолжилось – флотилия Рагнара, состоящая из трех тысяч судов, причалила к песчаной отмели в Кенте. О, что это было за время! Корабли его войск беспрепятственно курсировали от одного берега Ла-Манша к другому. Англия была покорена!

Но для бедных англичан это были жестокие года – и без того разобщенные междоусобицами и скудно вооруженные, они медленно и с трудом собирали народное ополчение. Собственноручно Лодброк рубил головы саксонским воякам-любителям, не способным отразить удары его меча. И вскоре скоротечные набеги, поджоги и грабежи по всей стране превратились в систематические походы, часто длящиеся целое лето.

Каждый день мольбы монахов, обращенные к Богу, не прекращались: «От ярости норманнов избави нас, Господи!».

Войска Рагнара редко проигрывали, но жестокие методы викингов вызывали такие же жестокие ответные действия по отношению к заблудившимся судам северных воинов или попавшим в плен. И сегодня если верить легендам, то доказательством жестокости англичан служат обрывки, похожие на высохшую кожу, и их до сих пор можно увидеть в Суссексе прибитыми к воротам многих церквей. И как гласит предание, словно труп хищной птицы, прибитой к сараю лесника, висит и кожа норманнов, пойманных и освежеванных саксами.

Но проиграть для Рагнара было равносильно тому, чтобы признаться в собственной слабости. И поэтому он дрался как лев до последнего и если оказывался без оружия, мог загрызть противника, вцепившись зубами ему в шею. Рагнару все было нипочем. Как будто это все – лишь игра и развлечение.

– Еще бы! – трепетали перед своим правителем его войны и благоговейно шептали: – Великий конунг – потомок Одина.

Но не только целые города падали в сражениях с викингом, но и самые красивые женщины были у его ног… Кто-то по своей воли, а кто-то – совсем нет… Рагнару было плевать.

Глава 2 Женщины викингов

Конечно, у многих викингов из его войска были жены. Обожаемые и почитаемые. И провожая своих мужей в плавание, они каждый раз пели им печальные песни.

Жены викингов всегда были переданы им. И ждали их долгие годы… Но многие так и не дожидались…

Женщины пользовались у норманнов особым уважением и обладали особыми правами. Правильность поведения и красота женщины были для викингов особенно приятны, если соединялись со здравым умом, с чувством собственного достоинства и твердым духом. Викинги считали, что у мужественных женщин будут такие же дети. Сам Лодброк говорил: «Я выбрал для своих сыновей такую мать, которая передала им свое бесстрашие». Такие неженские качества матерей своих будущих детей были одними из главных ведь викингам Севера приходилось надолго покидать свои дома, отправляясь в дальние походы, и воспитывать будущих сильных воинов приходилось женщинам.

У самого Рагнара было три сына и любимая жена. И лишь однажды Лодброк чуть было не разрушил свой брак с супругой своей Кракой, дочерью норвежского бонда. Тогда он воспылал любовью к более знатной женщине и даже захотел жениться на ней.

Ингибьерге, дочь шведского конунга, также была бы не против этого брака, но, Крака открыла своему конунгу великую тайну которую хранила много лет, она оказалась дочерью славного героя, Сигурда Победителя Дракона, и настоящее имя ее было Аслауг… Услышав это, Рагнар был потрясен. Его жена – дочь великого воина! Только она может стать матерью его детей. С того момента он не поминал больше об Ингибьерге.

Рагнар как правитель не был против высокого положения женщин, и поэтому законным женам в его королевстве жилось хорошо. Женщина пользовалась многими правами в обществе. Лодброк разрешил женщинам владеть собственностью и управлять ею, наследовать землю не только после смерти мужа, но и после смерти детей, у которых не было близких наследников. Сами же викинги с женами предпочитали не ссориться. Сильные мужчины уважали и оберегали своих избранниц, ведь несмотря на то, что жены их отличались суровым нравом и слез понапрасну не лили, они умели и любить – и любили своих мужей «до гробовой доски».

Из уст в уста передавалась легенда о верности жены Ньяля.

Когда недруги пришли в деревню и хотели сжечь сыновей Ньяля, заперев их в собственном доме, по кодексу чести викингов, самому Ньялю, уже очень пожилому человеку, и его жене было предложено покинуть дом, потому что безвинные не должны были погибнуть. Но Ньяль отказался, потому что, он был человеком старым и едва ли смог бы когда-нибудь отомстить за своих сыновей, а жить с позором не хотел. Жена же его просто сказала, что была отдана Ньялю молодой и пообещала ему, что будет у них одна судьба, и предпочла сгореть заживо в доме с мужем и своими детьми и внуками.

Но девушкам, вышедшим замуж без обряда, сманенным, похищенным или военнопленным, была уготована другая участь. Они считались наложницами, несмотря на то, каким было их происхождение. Да, конечно, стать наложницей было почетно, ведь повышался социальный статус… Но это касалось наложниц, а не рабынь и уж тем более захваченных женщин…

* * *

Один из походов Рагнара длился вот уже несколько месяцев. И все были измучены долгой дорогой, да и погода не баловала войско – постоянный шторм мешал двигаться быстро. Но дисциплину все воины держали строго. Таков был закон, который знали все воины, еще только поступая на службу к Рагнару: никого не следует принимать старше пятидесяти или моложе восемнадцати лет, но все в пределах этого возраста должны считаться равными. Кровное родство не должно учитываться при решении, брать ли человека или нет. Никто и никогда не должен бежать от человека, одинаково с ним вооруженного, и всякому следует мстить за каждого члена группы как за кровного брата. Пусть не сорвется с их языка слово страха или отчаяния, как бы безнадежно ни было положение. Все, что они приобрели во время набегов, следует складывать у стяга, независимо от стоимости добычи, и всякий, кто не подчинится этому, должен быть изгнан. Всякое злословие запрещено, и какие бы ни были новости, они должны сообщаться единственно предводителем, но никем иным. Никому не позволено приводить женщину в их лагерь без разрешения и самому отсутствовать более чем три ночи.

Никто не смел преступить этот закон ведь такой проступок карался смертью. И вот, наконец, увидев город, который предстояло захватить, викинги как разъяренные звери бросились вперед. Разорив и опустошив все, они нагрузили повозки награбленной добычей и двинулись обратно к морю. Сам поход занял около двух месяцев, а уничтожили город они всего за пару часов.

Рагнар ехал верхом на черной лошади и с нескрываемым желанием (впрочем, как и все его войско) рассматривал пленниц. Девушки же в ужасе отворачивались при взглядах викингов, истосковавшихся по женскому телу. Хотя многие уже успели удовлетворить свои потребности, и воспользоваться женщинами как им хотелось и столько сколько хотелось, казалось, что это только разожгло в них еще больший аппетит.

Еще пара метров и из-за скалы появилось изящное судно длиной чуть более шестидесяти футов. Искусно вырезанная фигура чудовища на носу корабля бесстрастно взирала на несчастных пленниц. Девушки, многие из которых от усталости уже не могли даже плакать, сейчас как нельзя лучше поняли, что их увозят на чужую землю, а привычный мир, в котором они жили, будет навсегда потерян.

Гордый корабль викингов покачивался на волнах и как только двое охранявших галеру увидели невредимых и возвращающихся товарищей, сейчас же приблизили галеру к берегу. Рагнар велел поднять квадратный парус и готовиться к отплытию.

Несколько человек принесли жертву Тору, моля своего могущественного бога о том, чтобы их путешествие прошло благополучно, в это время остальные споро грузили добычу на судно.

Девушек отвели на корму, там для них разбили шатер и оставили одних. На корабле викингов оказалось шестеро девиц: Уна, Тордис, Раннвейг и еще три какие-то совсем молоденькие девочки из их деревни. Когда варвары вторглись в их селение, большинство мужчин они убили, за исключением тех, кто все-таки успел бежать и скрыться в лесу, и тяжелораненых, которым не удастся дожить и до следующего утра…

Корабль Рагнара отчалил от берега и викинги, закончив свои дела, вспомнили и пленницах, ожидавших своей участи в шатре. В течение следующих нескольких часов, женщин насиловали, многих по несколько раз. Всех, кроме Уны, которая, понравилась самому Рагнару. Потом, варвары успокоились – похоже, они удовлетворили свою похоть и жажду крови.

Уна видела собственными глазами весь этот ужас, царивший в полыхающей огнем деревне, и ее душу сейчас терзали ни с чем несравнимые муки. Она не смогла защитить своих любимых мужа и сына, не говоря уже о ней самой. Ее дом сгорел дотла, вождь викингов Лодброк, собственноручно убил ее семью. И ее ненависть к этому человеку превосходила все мыслимые пределы. И самое ужасное, что она ничего не могла с этим сделать. Ей приходилось сидеть и ждать, когда король Дании и Швеции захочет воспользоваться своей новой наложницей. От всех этих мыслей Уну трясло и хотелось выбросится в море, но она знала, что воины Рагнара не допустят этого.

Галера скользила по волнам, словно грациозное чудовище. Берега родной Британии остались далеко позади… Шли дни. Девушек не морили голодом. Напротив, кормили дважды в день сушеной рыбой, ветчиной или вяленым мясом, лепешками и маслом. Еда была настолько не вкусной и холодной, что с непривычки многих рвало, особенно Тордис. Видя это, викинги от души забавлялись, и их громкий раскатистый смех делал позор женщин еще ощутимее.

Уна ела лишь затем, чтобы поддержать силы, необходимые для побега или же для того, чтобы, если представится возможность, убить Рагнара, отомстив за свою семью. Она не разговаривала с остальными и не слушала их слезливых жалоб. А когда Раннвейг пыталась утешить подругу, она никак не реагировала на проявление участия и молча отворачивалась от нее. Уна копила силы.

Иногда Рагнар приходил взглянуть на Уну. Высокого роста, широкоплечий, чем-то смахивающий на медведя викинг, с его копной длинных чуть вьющихся волос и пронизывающим взглядом одним только своим видом вселял страх в сердца врагов, всех, кроме самой Уны. Он так пока и не притронулся к ней. Только смотрел на нее с нескрываемым любопытством, ведь он впервые видел девушку, которая, несмотря на страх и безысходность, вела себя очень мужественно. Уна отвечала ему злобным взглядом, полным такой неприкрытой враждебности и ненависти, что Рагнар недоумевал – неужели она до сих пор не поняла, что она пленница? И бежать ей некуда!

Каждый раз при взгляде на молодую красавицу Уну, Рагнар чувствовал приятную истому где-то внизу живота. Гордость этой девицы его возбуждала, ведь нет ничего приятнее, чем сломить неповиновение женщины и заставить ее делать то, что хочет сам Рагнар.

– Странные существа эти женщины, – сказал сам себе Рагнар, заходя в каюту.

Лодброку нравилось чувствовать власть во всем, в том числе и над женщинами. Но прекрасный пол всегда оставался лишь игрушкой для великого короля. Хотя самые умные и красивые задерживались дольше прочих, например, этих несчастных пленниц, которые и до родного севера то вряд ли доплывут. Такие женщины становились его наложницами, но и они слишком быстро надоедали Рагнару. Конунг, как маленький жестокий мальчик, мог быстро наиграться в новую игрушку и забыть о ней раз и навсегда.

Ему нравились красивые женщины, и он пользовался ими так, как хотел. Не жалея, не думая о том, насколько приятно или не приятно девушкам то, что он делал с ними. Развлечение. Все они – лишь еще одно развлечение для него и не более того. Красивые куклы были нужны для того, чтобы Рагнар мог удовлетворить свою похоть и желания. «Но с этой упертой девкой будет еще интереснее развлечься, – подумал конунг. – Растоптать ее гордость, что может быть приятнее?»

Межу тем, переплыв бурное Ирландское море, они, остановившись у острова Мэн на ночлег. Викинги вновь насиловали плененных женщин, но к Уне, смотревшей на происходившее с безумной ненавистью, опасались даже приближаться. Все знали, что эта пленница принадлежит Рагнару, и прикоснуться к ней значит навести гнев на свою голову, а возможно и погибель. И как не соскучились мужчины по женскому телу, быть убитым из-за девки никому из них не хотелось.

Через несколько дней судно вошло в Северный пролив, миновало берега Шотландии, а оттуда, проплыв мимо Оркнейских островов, причалило к берегу, где Рагнар и остановился на ночь.

Утром корабль вышел в незнакомые воды. Суши уже не было видно. Викингам так и казалось, что на поверхности воды в любую минуту могут появиться чудовища и проглотить всех живьем. Девушки и так пребывавшие в постоянном страхе, еще больше перепугались и лишь испугано жались друг к другу в шатре. К вечеру неожиданно налетел ледяной шторм, зловещие и огромные волны перекатывались по палубе галеры, и океан словно манил, открывая свои объятия для всех, кто не удержится на борту.

Одна из девушек – Тордис, сама не меньше чем остальные встревоженная и перепуганная, прилагала все усилия, чтобы успокоить других. Она умоляла Уну помочь ей, но та лишь отвернулась. Больше всех в истерике билась Раннвейг.

Не будь Тордис так напугана, она, скорее всего, испытала бы искреннюю радость при виде страдающей Раннвейг. Ведь за все время, пока они находились в плену, молодая женщина не проронила ни единой слезинки по погибшему мужу. Это было просто омерзительно. Казалось, только одна огненноволосая девушка ничем не расстроена. Всего пару часов назад она бахвалилась, что будущее ее абсолютно не страшит, поскольку все мужчины-викинги на корабле, включая и самого короля, предпочитали ее всем остальным. А Уну вообще никто не выбрал ни разу. Рыжеволосая была твердо уверена, что найдет для себя удачное местечко в этом мире лютых варваров.

Сама Тордис каждый раз, когда вспоминала, как грубо ее изнасиловали двое викингов, съеживалась от стыда. Правда, больше, ее почти не трогали, если не считать самого предводителя. Но Рагнар по сравнению с теми двумя не был так жесток с ней. В другой бы ситуации она бы сказала, что он обращался с ней даже нежно. И за все время, что они провели на судне, Тордис потеряла волю к борьбе. И даже если ее не утопят, как котенка, в море, у нее нет никакого будущего в той чужой стране, куда их всех везут!

Шторм продолжался еще долго, и вся команда и девушки были измучены уже до предела, но когда к утру буря утихла и выглянуло солнышко, все были необыкновенно счастливы. После шторма особенно было приятно чувствовать, что палуба перестала раскачиваться из стороны в сторону и корабль больше не кренится на один бок. Девушки немного успокоились и тихо сидели, прижавшись друг к другу в одном углу. Все кроме рыжеволосой, которая считала, похоже, что вытянула счастливый билет, и гордой Уны.

Вдруг полог шатра резко распахнулся и на пороге появился сам Рагнар с одним из своих воинов. Он молча обвел взглядом вынужденную «тюрьму» девушек. Скользнув холодным взглядом по Уне, указал на нее и вышел. Стражник тут же подскочил к зашипевшей, словно кошка, девушке, ловко заломил ей руки и вытащил из шатра. И как Уна не старалась выкрутиться от викинга, у нее ничего не получалось. Мужчина внес сопротивляющуюся Уну в каюту Рагнара, поставил на пол и захлопнул дверь. Сам конунг, стоявший к Уне спиной, медленно повернулся.

«Он действительно похож на огромное чудовище», – проскользнула мысль в голове девушки, вспомнившей дошедшие до них сказания о суровом варваре.

Рагнар молча рассматривал свою пленницу. «Да, эта девка одна стоит всей добычи», – подумал он.

– Не зря я все время не подпускал к тебе своих воинов, – сказал Рагнар, уже вслух обращаясь к Уне. – Я хотел первым попробовать тебя!

И с этими словами он в один прыжок оказался рядом с Уной, минутная схватка и девушка уже лежала на постели лицом вниз. А Рагнар, держа ее руки за спиной, ловко задирал ее юбку и стаскивал белье. Девушка брыкалась и извивалась, но в ответ только слышала довольный смех Рагнара. Все ее ничтожные попытки вырваться еще больше заводили варвара. Она почувствовала как он всем своим телом навалился на нее, не оставляя ей никаких шансов, еще минута и он резкими толчками ввел в нее свой член. От боли, стыда и унижения из глаз Уны брызнули слезы, и она почти беззвучно заорала в подушки, в которые Рагнар утыкал ее лицом.

Казалось, секс с варваром продолжался целую вечность, но вот Уна, которая так обессилила, что уже не могла и пошевелится, почувствовала, как викинг сделал еще пару резких движений в ней, и горячая жидкость хлынула в ее лоно. Рагнар издал хрипловатый стон и повалился на Уну. Собрав оставшиеся силы, девушка с огромным трудом выползла из-под варвара, с омерзением ощущая, как его член выскальзывает из нее. Уна отползла в самый дальний угол кровати и забилась в него. Рагнар не пытался больше удерживать девушку. Он еще некоторое время лежал на постели, тяжело дыша. Затем, чуть приподнявшись, он резко вытянул вперед руку и, схватив Уну за щиколотку, притянул к себе.

– Ты думаешь это все? – спросил Рагнар, глядя в глаза испуганной девушки. – Я буду с тобой всю сегодняшнюю ночь и завтра до самого заката.

И с этими словами конунг навалился на нее сверху и, зажав рот рукой, с силой раздвинул Уне ноги…

День и ночь смешались воедино. Уна чувствовала только, как трясется под ней кровать и как ее ноги проскальзывают по покрывалу в тщетной попытке освободиться. Затекшие руки нещадно болели. Рагнар держал их над головой девушки после того, как она оцарапала его лицо. Она уже не могла кричать, сорванный голос отказывался повиноваться, и Уна молила только об одном – чтобы это ужасное действо прекратилось. Она была замужем лишь один раз. Ее муж был ее первым мужчиной, и сейчас, когда любимый супруг погиб, ее тело не хотело принимать в себя никого больше, а уж тем более убийцу ее любимого мужа!

Уна никогда не знала, что секс может быть таким грубым и омерзительным, ведь ее любимый всегда был с ней нежен и внимателен. Но хуже всего было то, что у Уны была тайна, о которой она так и не успела рассказать супругу – она ждала второго ребенка… И тем омерзительнее сейчас было понимать, что с ней делает Рагнар.

Викинг, получив все, что хотел, наконец, слез с кровати и громким голосом, от которого Уна вздрогнула, позвал стражника. Когда тот вошел, конунг велел связать Уне руки и выбросить ее за борт… Воин тут же схватил девушку и вытащил из каюты, волоча ее к борту корабля. Девушки в ужасе прибились к борту галеры, наблюдая за тем, как стражник быстрым движением крепко связывает запястья их подруги. Уна уже не сопротивлялась, жить после такого позора она бы все равно не смогла, да и ребенка она наверняка потеряла… Она жалела только об одном, что не отомстила Рагнару за свою семью. И вот когда уже она почувствовала, как палуба галеры уходит у нее из-под ног, а соленые морские брызги летят в лицо она, что есть силы крикнула: «Рагнар, я тебя проклинаю».

Странно, но охрипший голос словно прорезал гул моря. Даже конунг услышал его, в недоумении обернувшись на девушку и удивленно глядя не нее. Неужели, после того, что произошло, в ней еще есть силы? Она еще может сопротивляться? Рагнар даже задумался о том, что эта гордая девушка достойна того, чтобы остаться жить… Но прошла секунда, и ноги Уны коснулись ледяной воды и она погрузилась в темную пучину.

* * *

Рагнар сидел в кресле с кубком до краев наполненным элем, который так приятно согревал и расслаблял его тело. Хотя он и так неплохо расслабился с этой девкой, как там ее звали? Имя этой гордой девицы конунг так и не удосужился узнать. Или забыл… Это не важно. Это было двадцать минут назад! Все это уже стало историей.

Почему он утопил ее? Все просто. Рагнар знал, что он убил ее мужа и сына. И четно говоря, опасался, что Уна захочет ему отомстить. Так зачем же рисковать?! Лучше избавиться от проблемы радикально. «Кстати, – подумал Рагнар, – ее можно было и не связывать… Все равно до суши она не доплывет… Да и море в этих метах на редкость холодное».

Усмехнувшись, он отпил любимый напиток. Конунг настолько считал других людей ниже себя, что его не омрачали думы о многократно совершенных убийствах. Рагнара также не беспокоило то, что Уна его прокляла. Он слышал этот крик и, в отличие ото всех других правителей его времени, относился к подобным заявлениям весьма иронично. Какая-то девка не может проклясть великого конунга!

– Люди глупцы если думают, что подобной фразой могут убить меня или принести страдания, – сказал Рагнар вошедшему страннику. – Мой меч – вот олицетворение смерти для моих врагов! Но слова всегда останутся лишь словами. Люди ищут спасения за ними, но там его нет!

Воин только кивнул и подумал о том, что он и вправду много раз слышал проклятия, который сыпались из уст побежденных в его адрес. Но, ни разу, это не принесло ему поражения или увечий.

– Какая непомерная тупость считать, что я испугаюсь проклятий, – раздраженно бросил король варваров, поднимаясь с кресла и делая несколько шагов по каюте. – О, стадо, тебе нечем защитится от меня, когда я и мои воины ведут тебя на бойню.

Бесстрашный и сильный Рагнар Лодброк предпочитал идти дальше, а не слышать поверженных врагов. Единственное, во что верил Рагнар это в своих богов и заклинаниям своей матери ведьмы. Ставший печально знаменитым символ викингов ворон – птица, питающаяся трупами – отлично служил для устрашения врагов. «Пил ворон теплую кровь», – так обычно описывали историки поле битвы после очередной победы Рагнара.

Знамя, которое носили воины Лодброка, изготовила его мать-ведьма.

Это знамя было сделано в виде ворона и, когда дул ветер, знамя было подобно ворону, расправляющему крылья перед полетом. Но колдовство его матери наделило знамя двоякой силой. Его предназначением было всегда приводить войско к победе, но всякий раз платой за нее становилась жизнь того, кто нес это знамя. Хотя это не было такой уж сильной проблемой… Рагнар просто никогда сам не нес это знамя.

Глава 3 Милый дом

Рагнар как потомок Одина никогда не менял обычаи викингов, пускай даже они на первый взгляд, казались противоречивыми. Первобытная дикость в его королевстве шла рука об руку с культурой, великолепной литературой и блистательным ремесленным искусством. Рагнар, был увлечен процессом законотворчества, при этом реальные тяжбы решались обычно силой – времени рассматривать все по закону просто не было. Рагнару нравилось осознавать, что те, кто таких же северных кровей как и он, умеют думать. Конунг знал, что все слова европейцев о том, что извилины мозга у викингов – столь же прямые, как и очертания их кораблей, далеки от истины. Да и те, кто так говорил, были уже давно в могилах. Противоречивые понятия его народа были столь же запутанными, как резьба на форштевнях их великолепных галер. А история их народа – такой же длинной, как история странствий.

У викингов Лодброка было одно главное качество, остававшееся неизменным ни при каких обстоятельствах – это отвага. Поступать так, чтобы твое имя было на устах товарищей – это высший идеал для воинов. Цель воина – стать знаменитым благодаря своему бесстрашию, и не только при жизни, но и после смерти. Сам Рагнар и его воины жили, беспрерывно сражаясь со своей судьбой. И если викинг умирал, он встречал свой конец, каким бы он ни был, со спокойствием и отвагой. Многие герои погибали в мучениях, и часто под пытками, но стоически выдерживали все, что выпало на их долю. И только недочеловеки такие, например, как саксы, могли показать свой страх.

Примером для многих воинов было исключительное самообладание одного из викингов, осужденных на смерть, когда тот вместе со своими товарищами сидел на бревне и бесстрашно смотрел на то, как им, одному за другим, отрубали головы. Когда пришла его очередь, он неожиданно взял в руки нож и сказал: «Я воткну его в землю, если буду еще хоть что-то чувствовать, когда мне отрубят голову». И когда секира опустилась на его голову, нож выпал из его ослабевших пальцев, а его убийцы были потрясены невозмутимым духом исследования погибшего викинга.

И именно в походах проявлялось бесстрашие и отвага викингов. Но когда время странствий заканчивалось, и воины задерживались дома, в них просыпался художественный гений, который находил выражение в красивой замысловатой резьбе по дереву или, например, в великолепном нанесении инкрустации на оружие, или – в создании чего-то нового. Например, рога викинги использовали для питья вина, наравне с кубками, а сам рог оправляли золотом или серебром…

А для выхода энергии после попойки или просто чтобы размяться, были состязания, охота и рыболовство.

Пьянство в королевстве викингов не осуждалось – оно было столь же естественно, как и сон. Тот же самый рог для вина умышленно не имел никакой подставки, и тому, в чьих руках он оказывался, приходилось осушать его до дна. Но любовь к выпивке часто становилась и частью хитроумного плана. Множество раз по распоряжению Рагнара удавалось викингам удивительно хитрым способом избавиться от врагов. Конунг приказывал размещать врагов в специальном доме для гостей, построенном на окраине деревни на соломенной подушке. Там врагов угощали вином до тех пор, пока они мертвецки не напивались, и поджигали под ними солому. Поэтому пьянство Рагнар не считал большой бедой для своего народа.

Зимой наступало время рассказчиков саг и историй. Искусство красноречия служило развлечением для всех викингов и их семей. Проездом в королевстве Лодброка часто были странствующие поэты, которые, выступая перед публикой, давали возможность всем наслаждаться чуть ли не бесконечными эпопеями о битвах и поколениях великих героев. Прекрасная натренированная память рассказчиков саг была воистину необъятной. Ведь слушатели их были прекрасно осведомлены о героях саг и очень критичны, поэтому рассказчики просто не смели ошибиться ни в одном из фигурировавших в их длинном повествовании имен. Однако если не удавалось завлечь к себе в королевство известного рассказчика, народ довольствовался собственными талантами в стихосложении и повествовании. И неизменно на пирах и праздниках звучали саги и стихи, рог всегда был полон, и ярко пылавший костер подгонял ночь, плавно перетекавшую в утро.

Ночь – время темных сил – весь народ верил в это. Да и сам Рагнар считал, что в это время суток безопаснее находиться в замке, чем на улице, в темноте и на холоде. И для здоровья полезнее, да и мало ли какой враг может притаиться в темноте. Но народ свято верил, что в это время в поисках какого-нибудь одинокого путника, поблизости бродят злые духи земли и воздуха. Под покровом ночи отовсюду появляются тролли, они забираются верхом на конек крыши и поджидают одинокого прохожего, для того чтобы разорвать его на части или изменить его облик. И, конечно, народ верил в то, что во мраке ходят привидения злых людей, ставшие еще более зловредными, чем были при жизни.

Но все-таки, какими бы ужасными и мерзкими призраки ни были, хотя и наносили серьезный вред людям, с ними можно было справиться. Но требовалась не дюжинная смелость, которой у викингов было не занимать, нужно было сначала выкопать тело, потом обезглавить его, а затем голову положить между ребер. Этот метод гарантировано избавлял народ от призрака. Хотя все-таки не всегда викинги отваживались сами избавляться от призрака. Так, например, случилось и в Западной части королевства Рагнара, как рассказывал королю один поэт.

Жили там молодожены, которые очень любили друг друга. Муж занимался рыбной ловлей и был хорошим моряком. Одним утром его жена посмотрела на погоду и попросила своего мужа не выходить в море, сказав, что уверена, будто утонет любой корабль, который поплывет сегодня.

Он ответил, что выйдет в море, что бы она не предсказывала. Но жена вновь предупредила его, что если корабль отчалит от берега – муж к ней уже не вернется.

– Ну, нет, – сказал он, – я вернусь к тебе вечером.

– Нет, – ответила она. – Если ты уйдешь, ты не вернешься.

– Будет так, – сказал он, – что я вернусь, можешь положиться на это.

Затем он уплыл, и произошло, как и говорила его супруга: днем поднялся ветер и все лодки, что вышли в море, утонули. Молодой рыбак тоже. Но вечером он пришел домой в мокрой кожаной одежде и лег на свое место, не говоря ни слова. Но когда его жена легла спать, но он не лег рядом с ней, а всю ночь медленно бродил по дому и вокруг него. На следующий день он взялся за работу. Летом на сенокосе он работал больше, чем за двоих, а следующей зимой ухаживал за скотом и не делал попыток вмешиваться в дела других. Все имеющие зрение видели его, но он никогда ничего не говорил.

Вот один молодой человек посватался к его вдове, и она ответила согласием. Жених приехал к своей суженой весной, но спустя несколько ночей его нашли мертвого, разорванного на куски. И тогда призрак рыбака на некоторое время исчез и не показывался в течение лета, а осенью вернулся и провел зиму в доме. Так прошло три года. Он не убивал ни людей, ни животных, кроме одного этого человека. Людям все же надоело жить с призраком, и они нашли колдуна, который, как считалось, лучше, чем другие, сумеет справиться с ним, и он сделает так, что тот больше не показывался.

Три дня колдовал он, заперев призрака в сарае. Разводил костер, сыпал в него священную соль, произносил молитвы… Вся деревня слышала, как кто-то совсем тихо скребся по стене, по двери где-то рядом с выходом. А вскоре эти звуки стали все более и более неистовыми и громкими. Затем раздался громкий, душераздирающий крик, наполненный таким ужасом и болью, что кровь стыла в жилах, когда он прекратился, его эхо еще долго отдавалось где-то в темноте. Прекратились и те ужасные звуки. Вскоре собравшиеся жители смогли отчетливо различить всхлипывание мужчины – он словно задыхался, давясь соленой морской водой. Две ночи призрак рыдал и просил выхода, а на третью все стихло, и больше он не появился. А молодая вдова после этого обряда, наконец, смогла выйти замуж.

Но все-таки гораздо больше хлопот доставляли тролли. Они обычно устраивали свое логово в кургане или погребальной камере, и только там – в полной темноте под землей – их можно было найти и победить. Однако викинг, если ему сопутствовала удача, мог всего лишь одной рукой победить зловещего тролля, и это несмотря на большую силу этой твари. Это также служило и доказательством отваги. Если молодой воин разрушал курган, помимо этого он мог заполучить целое состояние, ведь тролли обычно охраняли несметные богатства. Тролли ведут только ночной образ жизни, питаются мясом украденного скота, но и человечинкой не брезгают. Выходя на ночную вылазку, тролли вооружались оружием, украденным у людей, но к утру обязательно возвращались в свои пещеры. Солнечный свет губителен для них, если тролль вовремя не спрячется в пещеру, то превратится в камень.

У троллей, похищавших людей, была одна забава: игра в загадки. Пленнику предлагалось отгадать загадку, если он отгадывал, то задавал сам, единственная надежда пленника была, замучить тролля загадками до утра, ну а там всем известно, что с троллем случится. Так вот, по правилам, загадки нужно отгадывать по очереди, и естественно троллю не хочется проигрывать, ведь кто не отгадал – того и убьют, или в случае проигрыша, троллю придется отпустить пленника.

Правда, ходил и другой рассказ о двух парнях, которые пошли в горы собирать мох и один из них превратился в тролля.

Однажды ночью они оба лежали на подстилках под деревом. Один быстро уснул, а другой все никак не мог сомкнуть глаза. Тогда тот, который бодрствовал, увидел, что тот, который спал, выползает наружу. Он пошел за ним, но с трудом поспевал так, чтобы расстояние между ними не увеличивалось. Его друг поднялся на ледник. Тогда второй увидел огромного тролля, сидящего на вершине ледника. Он вел себя так: попеременно вытягивал руки и затем притягивал их к груди, и таким волшебным способом тащил к себе его друга. И вдруг он прыгнул прямо к троллю, и тот исчез вместе со своей добычей.

Год спустя люди из его деревни пошли в горы собирать мох в тех же местах. Тогда-то пропавший парень и пришел к ним, молчаливый и мрачный, так что с трудом от него добились слова. Люди спросили его, в кого он верит, и он ответил, что верит в бога.

На второй год он снова пришел к тем же собирателям мха. Тогда он был так похож на тролля, что наводил страх. Тем не менее, его спросили, в кого он верит, но он ничего не ответил. В этот раз он провел с людьми меньше времени, чем раньше. И на третий год он еще раз пришел к людям, он тогда стал настоящим троллем и выглядел очень злобным. Кто-то, однако, отважился спросить у него, в кого он верит, а он ответил, что верит «только в троллей в горах» и потом исчез. После этого он больше не появлялся, люди также не осмеливались несколько лет собирать мох на этом месте.

Сам Рагнар не верил в подобные рассказы, но все-таки послушать их и развлечься долгими зимними вечерами он любил. Поэтому и приглашал к себе поэтов и рассказчиков с разных концов света.

* * *

Давным-давно на хуторе Хлейдраргард жил крестьянин, звали его Сигурд, сын Бьерна. Он был умен и имел немало других достоинств. Говорят, будто в молодости он поехал на Запад покупать вяленую рыбу и там поссорился с одним человеком, с которым у него была заключена сделка. Они никак не могли поладить и даже подрались. Сигурд был упрям и силен, он подмял противника под себя и надавал ему тумаков. Когда тот поднялся, он пригрозил, что отомстит Сигурду, и уехал. А Сигурд со своими людьми вернулся в Эйя-фьорд и занялся хозяйством.

В те времена по соседству с Хлейдраргардом на хуторе Кринастадир жил человек по имени Хадль Сильный. Хадль был ясновидец, а также общался с привидениями. Как-то осенью, уже после того, как Сигурд вернулся из поездки за вяленой рыбой, Хадль по обыкновению сидел вечером у себя во дворе. Вдруг он увидел привидение в образе девушки, которая шла по дороге. Она была небольшого роста, в красной безрукавке, светло-коричневой юбке до колен и в шапке с кистью, верхней одежды на ней не было. Увидев Хадля, она хотела свернуть в сторону, но он преградил ей путь и спросил, как ее зовут.

– Сигга, – ответила девушка.

– А куда путь держишь? – спросил Хадль.

– В Хлейдраргард.

– Что тебе там нужно?

– Убить Сигурда сына Бьерна! – крикнула она и побежала своей дорогой, и в ее следах еще долго сверкали искры.

В тот вечер Сигурд рано лег спать, его постель находилась у окна. Домочадцы Сигурда еще не ложились. Вдруг он вскочил и спрашивает:

– Кто меня звал?

Ему отвечают, что никто его не звал. Он ложится и снова засыпает, потом опять вскакивает и говорит, что его кто-то звал. Ему отвечают, что все было тихо. Сигурд ложится, но уже не спит. Вдруг люди видят, что он выглядывает в окно.

– Там кто-то есть! – сказал Сигурд, и все заметили, что он переменился в лице.

Потом он подошел к двери, открыл одной рукой верхнюю створку, высунулся и крикнул:

– Если кто хочет видеть Сигурда, сына Бьерна, так вот он! – и махнул свободной рукой в сторону парня по имени Яульмар, который сидел на скамье у двери и чесал шерсть.

В тот же миг Яульмар упал со скамьи и забился на полу, будто его кто-то душил. Сигурд схватил веревку и связал парня. Когда тот немного поутих, его уложили в постель. Тело его распухло и было покрыто ссадинами и кровоподтеками. Ночью припадки повторились. Больше они уже не оставляли Яульмара, и в начале зимы он скончался. На его вздутом трупе многие видели черные следы от пальцев привидения.

Привидение продолжало преследовать Сигурда, его детей и домочадцев. Ясновидцы часто видели эту девушку, она любила сидеть в доме на поперечной балке, ее узнавали по шапке с кистью, которую она всегда носила. Сигурду приходилось постоянно быть начеку. Привидение убивало не только его овец, но и соседских, и овец этих считали несъедобными, потому что они были синие, точно удавленные. Говорят, богатого крестьянина из Неса, который умер от судорог, тоже убило это привидение.

Вреда от привидения становилось все больше, и Сигурд не знал, как избавиться от этой напасти. Но вдруг ему повезло: в их округу пришел нищий по имени Пьетур с Ледника. Он был сведущ в колдовстве, однако пользовался своим искусством только для добрых дел. Сигурд из Хлейдраргарда славился щедростью и всегда хорошо принимал людей, он оказал Пьетуру с Ледника гостеприимство и попросил его избавить приход от привидения.

– Оно всем тут нанесло большой ущерб, а мне это, в конце концов, может стоить и жизни, – сказал он.

Пьетур пообещал Сигурду избавить людей от этого проклятия. Однажды ночью он ушел и забрал привидение с собой. Он привязал его к большому камню, что возвышается на Горячем Пастбище в соседней округе, и с тех пор оно уже не могло вредить людям. По ночам привидение громко выло, и многие слышали его вой. Даже среди бела дня люди опасались проезжать вблизи того камня, потому что у них делалось головокружение и они сбивались с пути.

* * *

Давным-давно, на хуторе Миркау уезда Эйяфьордур жил дьякон. Имени его никто не помнил. У него была девушка по имени Гудрун. Многие говорили, что жила она на хуторе Байгисау, на другой стороне реки Хергау и была служанкой местного священника. У дьякона был конь в серых яблоках, он часто на нем разъезжал. Коня он называл Факси.

Однажды перед самым Рождеством дьякон ехал в Байгисау чтобы пригласить Гудрун на Рождество в Миркау. Он приехал в Байгисау, пообещал Гудрун забрать ее в определенное время и отвезти на праздник в Миркау. В предыдущие дни выпало много снега, землю сковал лед. Однако когда дьякон приехал к своей подруге, случилась оттепель – река вышла из своих берегов, и дьякон задержался в Байгисау. На обратном пути ему пришлось дольше скакать вдоль реки, чтобы перебраться через нее в другом месте. Но на середине реки случилось так, что лед под дьяконом и его лошадью треснул, и он упал в воду.

На следующее утро один из крестьян соседнего хутора увидел лошадь без седока и признал в ней Факси. Он испугался, так как днем раньше он видел проезжавшего мимо дьякона и не заметил, чтобы тот вернулся обратно – в голове его зародилось неприятное подозрение. Крестьянин подошел поближе и действительно увидел Факси, тот был весь мокрый и плохо выглядел. Тогда он пошел вниз по реке и нашел дьякона мертвым. Крестьянин сразу же отправился в Миркау, чтобы рассказать печальную новость. Дьякон разбил себе затылок о поверхность льда. Позже его привезли в Миркау и похоронили за неделю до Рождества.

Вплоть до Рождества в Байгисау не было ничего известно о происшедшем, так как все окрестности были затоплены. В Сочельник погода успокоилась, река обмелела и Гудрун с нетерпением ждала начала праздника. Накануне Рождества она готовилась, надевала красивые одежды, как вдруг в дверь постучали. Женщина, которая была с Гудрун в комнате, открыла дверь, но никого не увидела. На улице было ни светло, ни темно – с неба спустился туман и окутал все вокруг. Изредка появлялась, затем опять скрывалась в тучах луна. Когда женщина зашла в дом и сказала, что снаружи никого нет, Гудрун ответила: «Это просто со мной кое-кто заигрывает, в следующий раз я сама открою».

Она была уже одета, осталось надеть пальто, что она и сделала. Затем вышла на улицу и увидела Факси, а около него человека, похожего на дьякона. Они не поговорили друг с другом – дьякон поднял Гудрун, посадил на коня, затем сел впереди нее и они поскакали. Таким образом, они проехали час, абсолютно не разговаривая. Они доехали до реки, конь перепрыгнул через высокий ледяной нарост, и с дьякона ветром сдуло шапку. Гудрун увидела его голый череп. В этот момент луна вышла из-за туч, и дьякон спросил, видит ли она белое пятно на его черепе. Но Гудрун, испугавшись, молчала. Хотя некоторые говорят, что Гудрун, увидев белый череп, сказала: «Я вижу, каково это пятно».

Никто не рассказывал о каком-то другом разговоре между ними. Они прискакали в Миркау и остановились напротив калитки, ведущей в церковный двор. Дьякон сказал Гудрун, чтобы она ждала его на этом самом месте.

Он отошел отпустить коня, Гудрун же очутилась во дворе церкви. Там она увидела открытую могилу и сильно испугалась, однако ей удалось схватить веревку колокола. В этот же момент что-то надавило на нее сзади, и хватка была так крепка, что один рукав от пальто оторвался по шву. Последнее, что она увидела, был дьякон, который кинулся в могилу, и земля сомкнулась над его головой.

Гудрун зазвонила в церковные колокола, из Миркау прибежали люди. Она была так напугана, что сначала не хотела уходить и перестать быть в колокола; она думала, что это призраки, а не жители хутора пришли за дьяконом, потому что она еще не знала о его смерти. Затем она пришла в себя, люди рассказали ей о гибели дьякона, а она им о своей поездке на коне с ним.

В эту же ночь, когда все легли спать и погасили свет, дьякон опять пришел к ней и наделал столько шуму, что спать уже никто не мог. Полмесяца Гудрун не могла оставаться одна, и жители хутора по очереди сторожили ее сон по ночам. Некоторые утверждают, что священник все это время сидел у ее кровати и читал Псалтырь.

Люди договорились с колдуном, тот прикатил камень от реки к хутору. Когда вечером стемнело, пришел дьякон и пытался пробраться в дом, но колдун увел его за угол, и огромными усилиями вогнал его в землю. Затем на это место он водрузил камень. В этом месте и покоится дьякон по сей день. После этого привидение дьякона перестало приходить на хутор, и Гудрун зажила спокойной жизнью.

Глава 4 Взятие Парижа

Рагнар уже давно хотел завоевать этот город. Он манил его своими богатствами и не освоенной территорией. Великому конунгу всегда было мало того, что он уже имел. Да и он быстро начинал скучать по походам, войнам и прочим дикостям, наводившим ужас на всех живых существ. А непокоренный Париж был словно навязчивая идея. Он снился Лодброку по ночам и он мысленно преследовал его утром. И вот, наконец, настал день, когда он и его воины двинулись в путь чтобы стереть с лица земли еще один ничего не подозревающий город.

Рагнар и не предполагал, что осада Парижа затянется на целый год.

И хотя армия Лодброка насчитывала около 40 тысяч человек, викинги несколько раз безуспешно штурмовали город.

В январе они предприняли новое массивное наступление. Под прикрытием из шкур они попытались засыпать рвы вокруг города и установить стенобитные орудия. Но, парижанам удалось быстро разрушить эти машины, сбрасывая на них валуны и бревна. Тогда нападавшее войско подожгло два судна и направили их в сторону города. Но и тут викингов Рагнара ждала неудача. Горожанам удалось задержать пылающие корабли, а затем и вовсе их потопить. Но уже в самом конце зимы ситуация изменилась. Внезапно поднявшаяся вода разрушила один из мостов – викинги немедленно атаковали город. Они отрезали от цитадели одну из башен и перебили ее защитников. Однако дальше дело не пошло. Парижане вновь отбросили врага за городские стены с большими для него потерями.

Уже весной Рагнар почувствовал, что силы его войска почти на исходе. Они держали Париж в осаде и для того, чтобы прорвать осаду, в бою с конунгом захотел принять участие сам император Карл III с большим войском. Но хитрый конунг боя не принял, а велел викингам укрепиться в лагере на левом берегу Сены. Карлу пришлось отступить, ведь для длительной блокады лагеря у франков не хватало продовольствия, да и войско их не отличалось единством. Многие графы и герцоги могли в любой момент покинуть императора, власть которого уже не имела безусловного авторитета, как в былые времена. Рагнар отправил гонца к королю с предложением выплатить выкуп в 60 фунтов серебра и тогда его войска отступят от Парижа. Карл дал свое согласие. Но, как только армия Карла, в свою очередь, отошла от Парижа, Рагнар вернулся туда и вынудил императора заключить договор уже совсем за другую сумму.

За огромный выкуп в 7000 фунтов серебра викинги согласились пощадить франкскую столицу. Карлу ничего не оставалось делать, как опять согласиться, потому, что конунг предупредил его о том, что в противном случае он будет наносить Парижу удар за ударом, пока они сами не сдадутся.

Получив выкуп, Рагнар дал передышку своему войску. В течении пары месяцев они только и делали, что пировали и развлекались с захваченными из некоторых городов женщинами. А затем конунг велел готовиться к новому сражению.

Глупые французы… Они были настолько тупы, что не стали укреплять свое государство после прошлой осады Рагнара. Западная Франкия фактически распалась как единое государство, и дело обороны территории от викингов перешло в руки вельмож, которые слабо представляли, как им защищаться от варваров. Как можно было поверить в то, что потомок Одина отступится от такого лакомого кусочка земли, как Париж. Франки после нового наступления Рагнара почти сразу поняли, что угроза не исчезла, а напротив, викинги снова начали наносить удары, поднимаясь вверх почти по всем крупным рекам, захватывая и грабя их города. Но, что еще хуже, викинги стали действовать как колонизаторы, создавая тут и там свои поселения на французском берегу около устьев рек.

Когда Франция находилась уже в весьма бедственном положении, Один флот викингов вошел в реку Сену, другой – в Луару. Город Руан был разорен, Сент-Уэнский монастырь взят, множество монахов убито или уведено в плен, все места, лежащие между Руаном и морем, а также на прибрежье Сены, были ограблены или обложены данью. Так и монастырь Жюмьеж, на маленьком полуострове Сены, целые тридцать лет с того времени стоял пустой, а монастырь Фонтенель окупился шестью фунтами золота и серебра от грабежа и пожара, в свою очередь Сен-Дениские монахи заплатили 26 фунтов за выкуп 68 пленников.

На Луаре викинги Рагнара опустошили все! Совершили нападение на окрестные города, делали набеги то пешие, то на лошадях, то на лодках по рекам, рассеивая ужас везде, где только появлялись, грабили деревни и монастыри, покоряли замки и крепости и собрали бесчисленное множество золота, серебра и других драгоценностей. И, наконец, спалив город Амбуаз, явились перед Туром. Ужас охватил местных жителей, но их успели предупредить и поэтому, наскоро укрепив стены, они встречали приближавшихся викингов метательными копьями. Воины осадили город, заняли все выходы, построили бастионы, устраивали на город сильные нападения, следовавшие быстро одно за другим, и держали жителей в крепкой осаде.

Тур находился в опасности: ему угрожало взятие приступом. Тогда жители взяли из церкви мощи святого Мартина и носили их по городским стенам. Но вид святых останков покровителя Тура оживил надежду и мужество их защитников. Не искусные в осадном деле и не привыкшие встречать такое храброе сопротивление викинги отступили. В Туре приписали чудесное спасение города святому Мартину: построили в его честь церковь на том месте, куда были принесены мощи. Викинги, воротившись на север, рассказывали Рагнару, что в земле франков надобно больше бояться мертвых, нежели живых. Но едва только Франция оправилась от этого первого страха, как появились новые флоты викингов.

Одним из удачных стоянок стал остров Уазель на Сене, неподалеку от разоренного Руана. Форты викингов не отличались большими размерами и представляли собой насыпи с частоколами, окруженные рвами. Но главное – рядом была главная артерия города река – Сена, которая представляла собой один из наиболее привлекательных маршрутов для викингов. И через несколько месяцев ожесточенных боев Париж был сломлен и подвергся разграблению.

Летописцы в ужасе описывали великую опасность и бедствия страны в это время от страшных северных полчищ. «Не приносила никакой пользы победа над ними в одном месте; спустя некоторое время показывались их войска и флоты еще многочисленнее в других местах. Если короли выступали в поход для защиты восточной стороны королевства, то еще прежде встречи с врагом нагоняли их поспешные гонцы и говорили: «Куда идешь, король? С бесчисленным флотом язычники пристали к южным берегам, разоряют города и деревни, истребляют на пути все огнем и мечом». В то же время приходили такие вести с запада и севера: оттого выигранные битвы не приносила радости – знали, что впереди их ждет еще больше и гораздо кровопролитнее». Смелость и беспощадность викингов наводили такой страх на людей, что отнимали у них силы к сопротивлению.

Европейцы писали, что «Викинги не щадят никого, пока не дадут слово щадить. Один из них часто обращает в бегство десятерых и даже больше. Все внушает им смелость; непостоянный образ жизни не дает возможность сражаться с ними; отчаяние делает их непобедимыми».

Дрожа от страха, герцоги и вельможи писали своему королю, с оцепеневшей от страха кровью, в дымившихся еще развалинах своих монастырей они оплакивали унижение и злосчастную участь франков, принужденных преклонить головы под игом ужаснейшего народа в мире. Все они считали, что потомство сочтет невероятным позор и унижение, покрывшие такой могущественный народ.

Рагнар любил наступать неожиданно. Так было и с Парижем. Жители, не привыкшие к сражениям, и плохо представлявшие как оборонятся, считали, что они в безопасности, и варвары не доберутся до их города. А между тем викинги с флотом пристали к городу, взобрались по штурмовым лестницам на стены, разломали запертые засовами ворота и вломились в город. И не было пощады никому, кто попадался на их пути. Женщины и дети, военные люди, духовенство, миряне – все без исключения были изрублены или взяты в плен. Множество священников, все монахи и многие люди бежали, как им казалось в укрытие в соборную церковь св. Петра. Викинги выломали церковные ворота, убили епископа Гвигарда прямо у алтаря святого Ферреола, а всех прочих жестоко искалечили, отрубая ноги и нанося сильные удары мечами, рассекая тела, чтобы никто не смог выйти наружу, а потом просто подожгли церковь.

Рагнар считал духовенство своими прямыми врагами, ведь они проповедовали христианство. А потомок Одина не терпел не повиновения своему Богу. Церквям, монастырям, священникам и монахам доставалось в каждом городе больше всех, ко многим из них он был беспощаден. Викинги особенно сильно изливали свою ярость на них и разоряли святилища. И, конечно, викинги Рагнара знали, что в церквях и монастырях находились несметные богатства, и это согревало их души, как ничто другое.

В Париже, спалив главную соборную церковь и полностью разграбив город, они вернулись на суда с большой добычей и огромной толпой пленных. По дороге варвары разбили стан на удачно выбранном, удобном для них острове реки Луары; там же выстроили себе хижины, стащили всю награбленную добычу и пленных, а также принесли своих раненных. А флот выстроили вокруг Франции таким образом, чтобы окружить его своими судами со всех сторон. И немного отдохнув, они сели на суда и вышли в море. Пора было возвращаться домой.

* * *

Рагнар решил немного изменить маршрут перед тем как вернуться домой. Ветер гнал суда викингов в Италию. Остановившись в генуэзском заливе, они вошли в бухту Специи. Перед викингами был город Луна, раньше он был весьма цветущим, но времена эти прошли и после падения Римской империи город утратил свою былую популярность и уже не был столь процветающим. Великолепные высокие, с башнями стены и красивейшие окрестности навели викингов на мысль, что это славный город Рим.

В то время в Луне праздновали Рождество Христово и все жители собрались в главной соборной церкви. Как вдруг по городу разнесся слух, что гавань полна судов с каким-то неизвестным народом. Люди тотчас бросились запирать городские ворота, заняли места обороны на стенах и были готовы защищаться до последней капли крови. Рагнар видел это. Рассчитав, как трудно и почти невозможно будет его солдатам взобраться на эти стены, он придумал хитроумный план; он решил не начинать с войны, а отправил послов в Луну. Он велел передать, что они – люди с севера, по воле богов покинувшие родину – они сражались во Франции и покорили ее, поэтому к этому городу они пришли без враждебных намерений. Послы сообщили, что пришельцы хотят сохранять мир с жителями, и желают только исправить в пристани повреждения, причиненные их судам, а в их городе закупить то, что нужно. Начальник флота очень болен и беспокойная морская жизнь ему давно надоела, он много слышал о христианском боге, и желает принять христианство, креститься и быть похороненным в том городе, где застигнет его смерть.

Епископ и граф Луны, услышав это известие, очень обрадовались. Ведь это означало освобождение от страха неприятельского нападения. Обе стороны договорились о мирных и торговых условиях. И через некоторое время Рагнар «принял» христианство. «Больной» викинг был принесен сначала в город, а потом обратно на корабль. Граф же и епископ были восприемниками при его крещении: конунг получил святое миропомазание. Хитроумный Рагнар знал, что викинги, будучи язычниками, не имеют право входить в Луну и поэтому сделал вид, что принял их веру.

Буквально на следующую ночь жители Луны услышали громкий плач на кораблях варваров. А утром в город явились послы с известием, что Лодброк умер, и что он желал быть погребенным в монастыре Луны и назначил в дар церкви свой меч, свои перстни и другие драгоценности.

Разумеется, духовенство с готовностью приняло это последнее и благочестивое желание умершего. К тому же, новый христианин соединил свое желание еще и с такими богатыми дарами. Лодброка, одетого в броню, положили в гроб со всем его оружием. По обеим сторонам гроба шли его воины. Да и епископа грела мысль о богатствах, которые он получит за исполнение последней воли новообращенного христианина.

Впереди покойника несли назначенные церкви дары – перстни и пояс, оправленные в золото и серебро, мечи, секиры и множество других драгоценностей. И вот когда похоронное шествие приблизилось к городу, отворились городские ворота и навстречу им вышел сам епископ со всем духовенством в праздничных ризах. В полном благоговейном молчании, с горящими восковыми свечами, с распятиями впереди, процессия продвигалась к церкви, гроб был поставлен перед хорами, и отпевание было совершено со всей торжественностью.

Но в тот момент, когда пришло время опускать гроб в могилу, викинги неожиданно прорвались вперед и начали кричать, чтобы никто не смел делать этого. Такая выходка изумила и повергал в шок духовенство и других христиан. Но изумление сменилось ужасом, когда с гроба вдруг слетела крышка, а из него выскочил Рагнар, он схватил свой меч и изрубил епископа на части на том самом месте, где он стоял с молитвенником в руках. В ту же секунду и его воины обнажили свои мечи, спрятанные у них под плащами. Духовенство, граф и все знатные люди были убиты прежде, чем успели оправится от шока, все остальные кто присутствовал на похоронах – много молодых мужчин и женщин – взяты в плен. И никто даже не успел убежать, потому что тотчас же церковные двери были заперты.

Затем викинги разошлись по всему городу. Стража на стенах и все, кто сопротивлялся, были зарезаны и убиты. Ужасный страх и смятение поселились во всех домах: люди видели бесполезность любых попыток к защите. А варвары, между тем, пробрались в городской дворец и только тогда они узнали, что завоеванный ими город – вовсе не Рим. Разгневанный Рагнар велел убить всех, кто есть в городе и брать в плен только молодых мужчин и женщин. Так викинги и поступили. Не щадя никого, они ни оставили в живых ни стариков, ни женщин, ни даже детей. И обремененные богатой добычей, со множеством пленных, прекрасных женщин и сильных юношей, они вновь развернули свои суда домой на север.

* * *

Рагнар, плывший на корабле полностью нагруженном золотом и драгоценностями, только смеялся, вспоминая как монахи во многих городах проклинали их и называли «исчадием ада, порождением дьявола, свирепыми язычниками».

Конунг не понимал, почему эти глупые люди верят, что принятие христианства может их защитить. Их короли христиане, но все они не удержали своих рук от беззаконий, не гнушались никакого греха, отнимали у церквей их имущество и владения, жестоко угнетали свой народ, и часто были безбожнее викингов. «Считайте, что мы – ваше проклятие, – думал Рагнар. Вы несете наказание за ваших неблагочестивых королей. Это возмездие за порочную жизнь всех народных сословий. И не важно, чем или из-за кого оно. Ответят за это все от новорожденного младенца до седой старухи». Он сам и его викинги достойны успеха и счастья. Но дьявол тут не причем, все дело в недостаточном управлении государством, в слабости правительства, в честолюбии и несправедливости вельмож. Рагнар как умный король и военачальник умело воспользовался слабостью других правителей.

Беспрестанные дележки земель между государями, их шаткие взаимные отношения и продолжительные несогласия имели гибельные последствия как для них самих, так и для их народа. Духовное и светское сословие незаконно присваивали себе права величества титулы герцогов и графов, часто устраивали бунты против короля, враждовали друг с другом. С каждым днем королевская власть все больше презиралась и приходила в упадок. Рагнар понимал, что завоевать такие города и целую страну будет просто. Даже слишком просто. Жестоко угнетаемый народ потерял всякую воинственность, становился жалким и рабским. Ни в городах, ни в селах европейцы не могли сохранить желание горожан участвовать в общем деле, никто и не помышлял об общем благе. У Рагнара была своя политика, которая, как показывала практика завоеваний, была правильной.

Обнищавшие и угнетенные люди разных сословий охотно переходили на сторону викингов для отмщения своим притеснителям и врагам; графы и герцоги для своих мстительных и властолюбивых замыслов нередко искали помощи у Лодброка, помогая им занимать укрепленные города и замки.

Таким положением дел Рагнар пользовался умело и превосходно: с каждым новым походом он все больше узнавал о плачевном состоянии государства. И это помогало ему всякий раз побеждать, а его воины делались отважнее и страшнее, а те, кто переходил на сторону викингов, только еще больше укрепляли армию Лодброка. Ведь они знали свои города и селения очень хорошо. Оттого-то враги викингов никогда еще не имели такого лютого врага. Это было нападение народа, хорошо знакомого и с сушей, и с морем. Воины были так отлично подготовлены, что ни франки, ни саксы, ни другие народы не знали никаких мер защиты от них.

Секрет военной тактики Рагнара был прост и состоял в удивительной быстроте передвижения – викинги всегда держали в строжайшей тайне свои намерения и появлялись обыкновенно там, где меньше всего их ожидали. Другой главный секрет военного искусства, викингов Лодброка был, если дело, конечно, касалось настоящего сражения, в умении выбирать выгодное положение. Высота – вот надежный союзник Рагнара. Тактический прием, при котором нападающим было трудно одновременно взбираться на гору, занятую викингами, пускать свои стрелы и дротики, не расстроив при этом свою боевую линию, между тем как войско, находившееся на вершине горы, могло нападать с большим успехом и с большой силой бросать в неприятеля камни и копья.

Природа тоже была верным соратником Рагнара. Реки, болота, ручьи и рвы служили воинам для прикрытия фронта и фланга. Главное только, чтобы солнце и ветер находились с тыла. В сражении при нападении превосходящего числа конницы или пехоты все войско Рагнара строилось в форме четырехугольника или круга и составляло сплошную массу щитов. Самый первый ряд четырехугольника или кольца упирал свои копья тупыми концами в землю, а острия направлял на грудь всадников, следующий за ним ряд устремлял копья на грудь неприятельских лошадей. Все войско становилось неприступной стеной.

Но все-таки, ничто не делало Рагнара и его викингов такими могущественными и великими, как презрение к смерти: самые дерзкие, необдуманные замыслы были для них забавой. Они скорее погибнут или позволят изрубить себя на куски, нежели сдаться. От Эльбы до Пиренеев все трепетало перед Рагнаром. Его называли: «властелином мира», «королем войны» и «вождем всего опустошения». Его боялись и им восхищались.

Глава 5 Ненависть к божьим людям

Рагнар не считал, христианство верой. У него были свои боги, и они превосходили всех остальных по силе и величию. Точнее сказать, Рагнар не признавал никакую другую веру кроме, своей. Узнав, что по всему свету ходят священники, монахи, дьяконы и миссионеры, призывающие принять христианство и забыть о язычестве, конунг очень разозлился. Да и к тому же были и те, кто принуждал силой стать христианами. И многие, в том числе и викинги принимали другого бога и забывали об истинном.

Вот тогда конунг и решил мстить этим «божьим» людям. И в какой бы город не входило войско Рагнара, почти всегда храмы и монастыри оставались разрушенными или сожженными. Он сам и его люди убивали епископов и других священнослужителей с особой жестокостью.

Так было, например, и в Восточной Англии, когда они вошли в реку Гумбер и двинулись к Йорку, столице Нортумберленда. Викинги легко взяли Йорк: в этот и последующие годы прошли словно вихрь, опустошая всю Нортумберлендию, а оттуда отправились в Ноттингем в Мерсии, овладели крепостью и целый год держались в этом хорошо укрепленном городе; вернувшись потом обратно в Нортумберленд, все лето оставались в Линдсее и с наступлением зимы опять пошли в Восточную Англию, где и остались зимовать в Теод-Форде, в Норфолькском графстве. Но на чью бы землю не ступала нога викинга, везде жестоко доставалось церквям и монастырям.

Сегодня лесом уже поросло то место, где до прихода воинов мирно стояла женская обитель Эбчестер, в Дургаме; неподалеку от города Линкольна. Говорят еще и поныне видны следы разоренного до основания монастыря Барденей, монахи которого были перебиты все до единого в монастырской церкви. А обитель святого Иоанна в Беверли, в Йоркском графстве, была ограблена и сожжена со всеми святыми книгами и утварью. И после прихода викингов долгое время еще находилась в совершенном запустении.

Иногда, конечно, Рагнару мешали творить расправу над христианами «храбрецы» вроде Альгара-младшего и графа Голанда, которые во спасение монастырей Кройланда и Медесгамстаде, собрали всех молодых мужчин в своем графстве, соединили их с двумя сотнями таких же храбрых людей из монастыря Кройланда, получив 300 ратных юношей из Депинга, Лангтофа и Бостона. К нему же примкнули рыцарь Морканд Бруне со своим войском. И самый многочисленный отряд из Линкольна 500 человек под начальством Осгота, старого и опытного воина. Плюс к этому подтянулись еще отряды из других стран.

Рагнар с некоторым удивлением и любопытством смотрел на подходившее войско Альгара. Кто посмел перечить великому конунгу? Варвар тут же приказал разбить их войско!

И викинги дали бой при Трекингаме, истребили их великое множество, убили трех королей и преследовали уцелевших до самых ворот их лагеря, но тут встретили упорное сопротивление. Викинги решили отступить и на ночь оставить своего противника в покое. И ждать подкрепления. В свете луны увидели англичане полчища викингов, отходившие к лагерю Рагнара, – они тащили с собой богатую добычу, вели множество женщин и мужчин. Прибытие нового войска навело такой ужас на саксов, что большая часть их разбежалась уже ночью. Альгар же только на рассвете обнаружил, что его войско убавилось почти наполовину!

А викинги между тем приготовились к новому бою. Англичане, уступая в числе, держались плотно друг к другу, составляя круг щитом к щиту, и везде представляли неприятелю фронт из копий. Но викинги не собирались сдаваться, они сражались весь день, чтобы прорвать оборону. Рагнар как всегда пошел на хитрость и велел стрелкам и всадникам обратится якобы в бегство: в считанные минуты викинги очистили поле битвы и бросились врассыпную. Англичане же, не ожидавшие такой странной реакции, нарушили свой боевой порядок и погнались за варварами. Но викинги в ту же секунду собрались в единое кольцо и развернулись в сторону саксов и вновь пошли на них уже не оставляя шанса на победу.

Альгар пал. Не многие смогли убежать, но те, что спаслись бегством в близлежащем лесе, ночью пришли в обитель Кройланд и с великим ужасом рассказали аббату и монахам о постигшем их бедствии.

Священнослужители только воротились из заутрени. Насмерть перепуганный аббат послал своих проворных гребцов на лодке в лес Анкавиг с драгоценностями и тем, что успели собрать второпях: его заставлял спешить дым, поднимавшийся из окрестных деревень и возвещавший, что викинги шли к ним с огнем и мечом.

Затем взяв с собой престарелых и детей, в надежде, что последние пробудят жалость в язычниках, аббат поднялся в верхнюю церковь и отслужил службу. Но зря он надеялся на спасение. Воины Рагнара ворвались, убили аббата прямо у алтаря, умертвили всех монахов, но сначала жестоко мучили их, допытываясь, где спрятана монастырская казна, взломали мраморные гробницы с мощами святых, растоптали их своими сапожищами, и, наконец, поняв, что поиски сокровищ тщетны, подожгли церковь и монастырь. После этого они ушли прочь, гоня за собой бесчисленное множество рогатого скота и лошадей, теперь их путь был в монастырь Медесгамстаде.

Повеселились от души, поняв, что монастырские ворота были заперты. Разве их могло это остановить? Варвары тотчас отправили к стенам стрелков и тараны и вторглись в монастырь. Рагнар настолько хотел мести, что сам рубил всех, кто попадался на его пути в монашеском одеянии. Никому не было пощады, ни аббату, ни простому иноку, все алтари были уничтожены, гробницы взломаны, сожжено большое собрание духовных книг и невероятное множество рукописей, а также тела святых дев: Кинесбурги, Кинесвиты и Тильбы. Все здания были подожжены и горели целых 14 дней, пока не сгорели дотла.

А в монастыре Эли были перебиты все монахи и находившиеся там мужчины; похищено много утвари и ценностей, которые глупые божьи люди принесли туда со всех окрестностей, потому что надеялись на безопасность крепких монастырских стен. Та же участь постигла монастыри Торней, Рамсей и Хэмстед: монахи убиты, монахини опозорены.

– Ну что поможет ваш бог вам? – спрашивал Рагнар у монахов, и, не дожидаясь ответа, отрубал им головы.

Он смеялся над обезумевшими от страха людьми, безжалостно опуская свой меч на ни в чем не повинных женщин, стариков и детей. Ему было все равно. Он не чувствовал ничего, кроме приятного чувства от совершенной мести. И если кто-то думал, что мертвецы мучили Рагнара, являясь ему во снах, то они ошибались. Рагнар имел прекрасный сон, а аппетит он не терял даже после кровавой бойни. Иногда даже он удивлялся тому, как спокойно бьется его сердце при виде снесенной головы, отскакивающий от меча и еще теплого бьющегося в конвульсиях тела. Единственное, чего он не любил, – это когда ради обряда приходилось извлекать из живого еще человека или животного бьющееся сердце. Это было гораздо более неприятно, чем просто отрубить кому-то голову.

А вот пытки Рагнар любил. Ему всегда было интересно, сколько хватит мужества у недочеловека противостоять боли и насилию. Его воины могли пытать врага сутками и месяцами напролет, по капле забирая у него жизнь и всегда узнавая то, что им было нужно.

В монастыре Кольдингама в графстве Варвик игуменья святая Эбба во избежание жестокого позора и осквернения свирепыми язычниками, взяла клятву с монахинь, что они во всем будут следовать ее примеру. Монахини пообещали: тогда игуменья взяла острую бритву и отрезала себе нос и верхнюю губу до самой челюсти.

В ужасе смотрели на нее монахини, но никто не осмелился нарушить данную клятву и все взяли в руки бритвы и поступили по ее примеру. Когда викинги ворвались в святыню и увидели изуродованных, обезображенных женщин, плавающих в крови, то их вид вызвал отвращение у варваров, они тотчас оставили монастырь, выбежав вон. Но Рагнар велел при выходе поджечь здания, и все монахини, с их игуменьей сгорели заживо, уподобившись мученической смерти.

Разорение постигло и женскую обитель Стенесгальм, основанную святой Хильдою для многочисленного общества монахинь. В это же время полыхал и мужской монастырь Версмут.

Рагнар сжигал все на своем пути и называл себя и своих воинов лютым бедствием, посланным христианству.

– Почитайте это наказанием своего Бога за грехи всего английского народа. И знайте, что от севера откроется бедствие на всех обитателей сей земли, – говорил Рагнар, наступая на новый город.

И действительно, негде было укрыться ни человеку, ни зверю от этих страшных полчищ, которые с северным ветром пришли из страны на Ледовитом море и, подобно пагубной буре, пронеслись по всей Британии от одного морского берега до другого.

Глава 6 Потомок Одина

Сначала не было ничего: ни земли, ни песка, ни холодных волн. Была лишь одна черная бездна Гиннунгагап. К северу от нее лежало царство туманов Нифльхейм, а к югу – царство огня Муспельхейм. Тихо, светло и жарко было в Муспельхейме, так жарко, что никто, кроме детей этой страны – огненных великанов – не мог там жить. В Нифльхейме же, напротив, господствовали вечный холод и мрак.

Но вот в царстве туманов забил родник Гергельмир. Двенадцать мощных потоков взяли из него свое начало и стремительно потекли к югу, низвергаясь в бездну Гиннунгагап. Жестокий мороз царства туманов превращал воду этих потоков в лед, но источник Гергельмир бил, не переставая, ледяные глыбы росли и все ближе и ближе подвигались к Муспельхейму. Наконец, лед подошел так близко к царству огня, что стал таять. Искры, вылетающие из Муспельхейма, смешались с растаявшим льдом и вдохнули в него жизнь. И тогда над бескрайними ледяными просторами из бездны Гиннунгагап вдруг поднялась исполинская фигура. Это был великан Имир, первое живое существо в мире.

В тот же день под левой рукой Имира появились мальчик и девочка, а от его ног родился шестиголовый великан Трудгельмир. Так было положено начало роду великанов, жестоких и коварных, как лед и пламя, их создавшие.

В одно время с великанами из таявшего льда возникла гигантская корова Аудумбла. Четыре молочные реки потекли из сосков ее вымени, давая пищу Имиру и его детям. Зеленых пастбищ еще не было, и Аудумбла паслась на льду, облизывая соленые ледяные глыбы. К концу первого дня на вершине одной из этих глыб появились волосы, на другой день – целая голова, к исходу же третьего дня из глыбы вышел могучий гигант Бури. Его сын Бер взял себе в жены великаншу Беслу, и она родила ему трех сыновей-богов: Одина, Вили и Ве.

Братьям богам не нравился мир, в котором они жили, не пожелали они сносить и господство жестокого Имира. Они восстали против первого из великанов и после долгой и жестокой борьбы убили его.

Имир был так огромен, что в крови, хлынувшей из его ран, потонули все остальные великаны, утонула и Аудумбла. Лишь одному из внуков Имира – Бергельмиру – удалось построить лодку, на которой он и спасся вместе со своей женой.

Теперь уже никто не мешал богам устраивать мир по своему желанию. Они сделали из тела Имира землю, в виде плоского круга, и поместили ее посреди огромного моря, которое образовалось из его крови. Боги назвали землю «Митгард», что означает «средняя страна».

Затем братья взяли череп Имира и сделали из него небесный свод, из его костей они сделали горы, из волос – деревья, из зубов – камни, а из мозга – облака. Каждый из четырех углов небесного свода боги свернули в форме рога и в каждый рог посадили по ветру: в северный – Нордри, в южный – Судри, в западный – Вестри и в восточный – Аустри. Из искр, вылетавших из Муспельхейма, боги сделали звезды и украсили ими небесный свод. Часть звезд они укрепили неподвижно, другие же, для того чтобы узнавать время, разместили так, чтобы они двигались по кругу, обходя его за один год.

Сотворив мир, Один и его братья задумали его населить. Однажды на берегу моря они нашли два дерева: ясень и ольху. Боги срубили их и сделали из ясеня мужчину, а из ольхи – женщину. Затем один из богов вдохнул в них жизнь, другой дал им разум, а третий – кровь и румяные щеки. Так появились первые люди, и звали их: мужчину – Аск, а женщину – Эмбла.

Не забыли боги и великанов. За морем, к востоку от Митгарда, они создали страну Йотунхейм и отдали ее во владение Бергельмиру и его потомкам. Со временем богов стало больше: у старшего из братьев, Одина, родилось много детей, они построили для себя страну высоко над землей и назвали ее Асгардом, а себя Асами.

Невесело жилось первым людям. Во всем мире царила вечная ночь, и лишь тусклый, мерцающий свет звезд немного рассеивал темноту. Солнца и луны еще не было, а без них на полях не зеленели посевы, а в садах не цвели деревья. Тогда, чтобы осветить землю, Один и его братья добыли в Муспельхейме огонь и сделали из него луну и солнце, самое лучшее и самое красивое из всего, что им когда-нибудь удавалось создать.

С того дня, когда на небе впервые зажглось солнце, жизнь на земле стала веселее и радостнее. Все люди мирно трудились на своих полях, все были довольны, никто не хотел стать знатнее и богаче другого. В те времена боги часто покидали Асгард и странствовали по свету. Они научили людей копать землю и добывать из нее руду, а также сделали для них первую наковальню, первый молот и первые клещи, с помощью которых были потом изготовлены все остальные орудия и инструменты. Тогда не было ни войн, ни грабежей, ни воровства, ни клятвопреступлений. В горах добывалось много золота, но его не копили, а делали из него посуду и домашнюю утварь – вот почему этот век и называется «золотым».

Как-то раз, роясь в земле в поисках железной руды, Один, Вили Ве нашли в ней червей, которые завелись в мясе Имира. Глядя на эти неуклюжие существа, боги невольно задумались.

– Что нам с ними делать, братья? – произнес, наконец, Ве. – Мы уже населили весь мир, и эти черви никому не нужны. Может быть, их надо просто уничтожить?

– Ты ошибаешься, – возразил Один. – Мы населили только поверхность земли, но забыли про ее недра. Давайте лучше сделаем из них маленьких человечков-гномов или черных эльфов и дадим им во владение подземное царство, которое будет называться Свартальфахейм, то есть Страна черных эльфов.

– А если им надоест там жить и они захотят подняться наверх, к солнцу? – спросил Вили.

– Не бойся, брат, – ответил Один. – Я сделаю так, чтобы солнечные лучи превращали их в камень. Тогда им придется всегда жить только под землей.

– Я согласен с тобой, – сказал Ве. – Но мы забыли не только про недра – мы забыли про воздух. Давайте превратим одних из этих червей в черных эльфов, или гномов, как сказал Один, а других – в светлых эльфов и поселим их в воздухе между землей и Асгардом, в Льесальфахейме, или в Стране Светлых эльфов.

Остальные боги согласились с ним. Так появились в мире эльфы и гномы и две новые страны: Свартальфахейм и Льесальфахейм.

Черные эльфы, которых обычно называют гномами, вскоре стали искуснейшими мастерами. Никто лучше их не умел обрабатывать драгоценные камни и металлы, и, как вы еще узнаете впоследствии, сами боги нередко обращались к ним за помощью.

В то время, как их собратья работали в недрах земли, светлые эльфы трудились на ее поверхности. Они научились выращивать самые красивые и ароматные цветы и с тех пор каждый год покрывают ими землю, чтобы она была еще лучше и еще прекраснее.

Но высоко-высоко над облаками, так высоко, что ни один даже самый зоркий человек не может ее увидеть, лежит прекрасная страна богов Асгард. Оттуда боги следят за всем, что происходит с людьми. Тонкий, но прочный мост Бифрест – люди называют его радугой – соединяет Асгард с землей. На самом высоком месте Асгарда, стоит трон владыки мира и старейшего из богов Одина. Один – отец Асов и мудрейший из них. Когда-то, еще в молодости, он пришел к великану Мимиру и попросил у него разрешения напиться воды из его источника.

– Ничего не дается даром, а особенно ум, – отвечал великан. – Скажи, что я получу от тебя взамен?

– Все, что хочешь, – сказал Один. – Мне ничего не жаль, потому что мудрость дороже всего.

– Тогда отдай мне свой правый глаз, – потребовал Мимир. Один призадумался, но потом ответил:

– Хорошо, Мимир, я согласен. Умный и одним глазом видит больше, чем глупый двумя.

С тех пор у Одина остался один левый глаз, но зато он испил воды из источника мудрости и для него нет больше тайн ни в настоящем, ни в будущем.

На плечах у владыки мира сидят два ворона: Гугин и Мумин, а у его ног лежат волки Гери и Фреки. Гугин и Мумин каждый день облетают землю, а Гери и Фреки каждую ночь обегают ее и рассказывают хозяину обо всем, что они видели и слышали.

На голове Одина – крылатый золотой шлем, а в правой руке он держит копье Гунгнир, которое никогда не пролетает мимо цели и поражает насмерть всякого, в кого попадает. Конь отца богов, восьминогий серый жеребец Слейпнир, может скакать не только по земле, но и по воздуху. Владыка мира часто объезжает на нем землю или, невидимый для людей, принимает участие в их сражениях, помогая достойнейшим одержать победу.

Один любит ходить пешком. Под видом бедного странника, в старой широкополой шляпе и в таком же старом синем плаще, он бродит по всему свету, и плохо бывает тому, кто, забыв законы гостеприимства, оттолкнет его от своего порога.

Дворец Одина, Валгалла, самый большей и красивый в Асгарде. В нем пятьсот сорок просторных залов, в которых живут храбрые воины, павшие в битве с врагом.

Старший сын Одина, бог грома Тор, также живет во дворце. Могучий рыжебородый богатырь. Он не так мудр, как его отец, но зато во всем мире нет никого равного ему по силе, как нет на земле человека, который бы смог перечислить все его подвиги. Тор – сын богини земли Йорд. Он покровительствует крестьянам-хлебопашцам и зорко охраняет их дома и поля от нападений злобных великанов Гримтурсенов. Недаром люди говорят, что, если бы не было Тора, великаны уничтожили бы весь мир. Бог грома велик и тяжел, и его не может выдержать ни одна лошадь, а поэтому он ходит пешком, или ездит по небу в своей окованной железом колеснице, запряженной двумя козлами: Тангиостом и Тангризниром. Они быстрее ветра, быстрее даже восьминогого жеребца Одина мчат своего хозяина через моря, леса и горы. У Тора, есть волшебный пояс, который в два раза увеличивает его силу, на руках у него толстые железные рукавицы, а вместо копья, меча или лука он носит тяжелый железный молот Мйольнир, разбивающий вдребезги самые толстые и крепкие скалы.

Тор редко бывает в Асгарде: он дни и ночи сражается на востоке с великанами. Но, когда Асам угрожает опасность, им стоит только вслух произнести его имя, и бог грома сейчас же является на помощь.

Есть у Одина и еще дети – один из которых – Локи, бог обмана и коварства и вместе с тем бог огня…

Рагнар свято верил в своих богов и считал, что давнее пророчество, произнесенное множество веков назад Валой, может сбыться. И что его бог – Один – может погибнуть. Поэтому он еще и мстил христианам, думая, что Вала могла иметь ввиду, что новая вера людей изменит ход времени. Не правильная и не истинная вера жалких недолюдей и их королей!

А ведь пророчество Валы было предсказано богам тогда, когда все, казалось, было хорошо и спокойно во всех мирах. Враги были повержены, и никто не воевал.

В то время уже не первый год был прикован к скале бог огня, уже скорбь по светлому Бальдру начала стихать в сердцах Асов, уже великанша Ярнсакса родила Тору второго сына, по имени Моди, почти не уступавшего в силе своему брату Магни, уже побежденные богом грома великаны забыли дорогу в в Асгард, уже люди заселили все самые дальние уголки Митгарда, когда на земле появилась пророчица Вала, глаза которой так же ясно видят будущее, как обычный человек видит то, что происходит вокруг него.

Слава Валы разнеслась по свету и достигла даже Асгарда, и великий Один призвал ее к себе, чтобы она поведала ему и его детям об их дальнейшей судьбе.

– Многое знаю я, вижу я, вещая, грозно грядущий жребий богов, – так начала Вала свой рассказ. – Я вижу, как Асы много столетий подряд по-прежнему правят миром, вижу, как растут с годами их богатства и слава, вижу, как поклоняются им люди и как боятся их великаны, но я вижу также, как собираются над ними черные тучи и как с каждым днем приближаются сумерки богов. Вот одна за другой следуют три зимы с небывалыми морозами и ветрами. Солнца почти не видно: оно покрыто туманом. Но люди этого не замечают: они сражаются из-за золота, которое ослепило им глаза. Я вижу, как к концу третьей из этих зим падают оковы с бога огня, и он встает, полный злобы и мести. Из подземных недр вырывается могучий Фенрис, а из морских глубин подымается змея Митгард, уже залечившая рану, которую нанес ей сильнейший из Асов. Я вижу, как Локи собирает всех великанов из Нифльхейма и Йотунхейма, и как они плывут к Митгарду на корабле. Среди них и могучий повелитель Муспельхейма, великан Сурт, с огненным мечом в руках. Велик корабль, на котором они плывут, – он сделан из ногтей всех умерших, – и несметное войско везет по волнам мирового моря. Вот уже затрубил в свой золотой рог Хеймдалль, вот уже распахнулись все пятьсот сорок ворот Валгаллы, и из каждых ворот вышло по восемьсот воинов.

Впереди них на своем Слейпнире, с копьем Гунгниром в руках, в крылатом золотом шлеме скачет Один. Остальные Асы тоже вооружаются и спускаются с радужного моста навстречу врагам.

Я вижу, – продолжала Вала, – как они встречаются с великанами в долине Вигрид. А теперь… – о горе вам всем! – я вижу, как Фенрис разрывает отца богов и как славный бог грома убивает насланную на асов змею, но и сам, пораженный ее ядом, успевает отступить от трупа чудовища всего на девять шагов и падает мертвым. Я вижу, как Локи сражается с Хеймдаллем и как они убивают друг друга. Я вижу, как пес Гарм, которого Хель вскормила мясом мертвецов, бросается на Тира и гибнет вместе с ним. Уже пал прекрасный Фрейр, пораженный огненным мечем Сурта, уже повелитель Муспельхейма убивает Фригг и других богинь, сражавшихся рука об руку со своими мужьями. Но вот вперед выступает Видар. На его ногах башмаки с самыми толстыми подошвами в мире. Они сделаны из всех заплат, которые люди испокон веков клали на свою обувь. Молчаливый Ас наступает ногой на нижнюю челюсть Фенриса и, вонзив свой меч ему в небо, убивает чудовище.

Вот Магни и Моди подняли молот своего отца и тоже идут в бой. Вот Ульр без промаха стреляет из своего лука. Я вижу, как Сурт погиб под ударом Мйольнира, я вижу, что великаны побеждены, но огненный меч повелителя Муспельхейма упал на ясень Игдразиль, и могучее дерево вспыхнуло. Его корни, источенные драконом Нидгегом, не в силах больше держать ствол, и он падает. Вместе с ним рушится небесный свод, а земля погружается в мировое море. А вот и волки Скель и Гети проглотили луну и солнце, и больше я ничего не вижу.

Вала умолкла. Угрюмо молчали и асы. Даже неукротимый Тор не произнес ни слова. Прошло несколько минут, но тут пророчица заговорила вновь:

– Радуйтесь, боги! Я вижу: дым рассеялся, а в небе засияло новое солнце, еще ярче и красивее старого. Асгарда, Митгарда, Йотунхейма и Муспельхейма больше нет, нет и страны гномов и страны эльфов – одно мировое море с шумом катит свои волны с севера на юг и с востока на запад.

Но не только море и солнце я вижу – я вижу высоко-высоко в небе, там, где раньше был Асгард, но только еще выше его, молчаливого Видара, храброго Вали, могучих Магни и Моди и меткого Ульра – они остались живы. Вместе с ними Бальдр и Ход, которым удалось вырваться из царства Хель. За поясом у Магни молот его знаменитого отца. Молодые боги разговаривают друг с другом, вспоминая дела и подвиги минувших веков, и строят для себя новую страну, а под ними из мирового моря опять подымается земля. Она покрыта чудесными лесами, садами, пастбищами и нивами. А вот и люди. Они уже не думают о богатстве. Блеск золота их больше не ослепляет. Они не воюют друг с другом и живут безбедно и счастливо.

– Когда же все это будет, Вала? – спросил ее Один, видя, что пророчица опять замолчала.

– Я могу сказать тебе только, что это будет, – отвечала она.

И не смотря на то, что Вала предсказала благополучный конец, Рагнар продолжал убивать неверных его языческим богам, каждый раз принося в жертву тысячи невинных человек.

Глава 7 Ирландия

Ирландия – это Эльдорадо для викингов. Когда впервые Рагнар шагнул на эту землю, он поразился, как можно здесь было просто, без особого труда стать обладателем неплохого богатства, девушек-рабынь и скота.

Даже на берегах Англии не всегда удавалось так легко нажиться как здесь. Первый поход оказался весьма длительным путешествием – отправившись вокруг северного побережья Шотландии далеко вниз, по западному берегу ее, викинги оказались в прекрасной стране, где каждый из царей враждовал со своим соседом. Удобная политическая обстановка для завоеваний ничего не скажешь. Люди здесь жили среди своих стад, с настоящим племенным строем. Что может быть лучше глупого племени? Цари настолько были заняты своими воинами, что о какой-либо согласованной самозащите в таких условиях и речи ни шло. Все это стало золотым веком для варваров.

Ирландцы очень гордились множеством своих религиозных сооружений. И это несмотря на то, что главным богатством страны было скотоводство, в храмах, церквях и монастырях, викинги всегда находили какую-то добычу.

Рагнар считал, что людям давно пора понять, что прятать все ценное барахло в храмах глупо. Ибо именно в них его войско вторгалось в первую очередь. Но недолюдей словно кто-то упрашивал нести все богатство туда. И они упорно сносили все туда даже не пытаясь придумывать хитроумные тайники. Если это дьявол надоумил их и каждый раз перед приходом викингов руководил действиями этих человечков, то спасибо ему. Ведь Лодброку даже не приходилось искать – все украшения, золото и серебро было в святынях.

Свой самый первый набег Рагнар совершил на остров Ламбей, и, конечно, его целью были богатства местной церкви. Но по мере того как темп нападений нарастал, аппетиты варваров росли все больше. Монастыри и соборы, которые сначала так соблазнительно завлекали викингов, уводили их все дальше вглубь страны.

Один из отрядов Рагнара, высадился на побережье Слиго, и вскоре достиг Роскоммона. Путь пролегал не только по суше: варвары основную часть пути продвигались по озерам и рекам. А там, где флотилия не могла везти их, они проходили препятствие, просто поднимая и неся свои лодки с собой, пока вновь не выходили к воде, и дальше могли вновь двигаться по ней. Рагнар считал этот способ самым удобным и довольно быстрым, ведь войско было достаточно велико, а тащить на себе лодки было не так затруднительно. Да и к тому же, конунг не мог долго сидеть на одном месте и не мог позволить, чтобы какие-то препятствия встали на его пути. Он гнал свое войско все быстрее.

И вот, наконец, его ладьи появились сразу и близ западного, и близ восточного берега Ирландии. Они двигались вдоль линии побережья Атлантического океана вниз по диким и неизведанным берегам Коннахта и Мунстера, а затем завернули опять на север и так обнаружили Корк Харбор. Которому было суждено стать одним из звеньев целой цепи зимних лагерей завоевателей. Вероятно, именно в Корке норвежцы провели свою первую зиму на ирландской земле; но в течение нескольких лет он стал всего лишь одним из звеньев в целой цепи зимних лагерей.

Сразу же, как грибы после дождя, там, где раньше были лишь покрытая травой земля и меленькие деревушки, стали возводиться укрепления – это были будущие морские порты. Летописцы писали «обрушился на землю Эйрин могучий прилив чужеземцев, так что на берегу не было места, куда не причалила бы их флотилия». Переигранные жители побережья видели со своих круглых башен, как корабли снуют непрерывным потоком вдоль восточного побережья. Викинги начали осваиваться на новой территории.

Но Рагнар понимал, что местность все равно оставалась необычной и враждебной. Ибо в Англии было по другому – варвары сражались много и кровопролитно, но находились среди людей родственных по укладу жизни и языку. Ирландия же была другой, а сам Рагнар просто физически чувствовал, что попал в иной мир. Нужно было понять, куда они попали и что представляет собой эта чужая страна. И тут, к тому же, не было возможности беспрепятственно захватывать земли, подобно тому, как это было, например, в Камберленде. Самым мудрым решением было держаться моря – верного друга и собрата Рагнара. Именно поэтому поселения стали возводится в первую очередь по берегам. Воду Рагнар знал хорошо и доверял ей больше чем незнакомой, хоть и устойчивой, земле.

Лодброк не мог отказаться от набегов, и поэтому поселения росли не так быстро, как ему бы хотелось. Варварам хотелось добычи. Многосотенное войско Рагнара позволило создать военные экспедиции.

Конунг оставил свои корабли под защитой земляных укреплений в бухте Дандолка, и стал совершать набеги по всему Ольстеру, опустошая сразу огромные районы. Затем пришла очередь Мита и Коннахта. Оставив разоренный и истощенный Ольстер, варвары направились к берегам на юг к Лох-Ри. Викинги возвели со стороны моря базовый лагерь, они снова продолжили свои набеги, но уже передвигались на огромной флотилии лодок.

В Армаге Рагнар не без удовольствия осквернил главную святыню ирландцев. Он с позором изгнал аббата, а вместо него для хохмы назначил самого себя языческим жрецом. Но, не удовлетворившись этим, он официально назначил одну из самых грязных девок из своего лагеря, которую до этого насиловало много викингов, жрицей в соборе в Клонмахнойсе.

Так наступили самые тяжелые времена для церквей по всей стране.

К тому времени, когда Дублин, Уиклоу, Лимерик и Уотерфорд стали постоянными поселениями викингов, в Ирландии все богатые монастыри были уже разрушены.

Ирландские монахи жестоко гонимые террором язычников, искали себе пристанище по всей Европе вплоть до Рима. Но как, ни странно, в скором времени Церкви удалось одержать победу. Вскоре викинги не могли уже передвигаться по стране беспрепятственно, как это было прежде. Ирландцы начали активно отстаивать свои права.

Началось все с того, что они захватили одного из главных военных начальников Рагнара и утопили его в Лох-Оуэле. А тут еще подоспело подкрепление – и откуда оно взялось у ирландцев? И заварилась каша еще гуще. Первые корабли, как оказалось, – часть огромной флотилии из Темзы, – спустились вниз по Ла-Маншу и атаковали порты викингов. Они сумели захватить Дублин и как следует укрепиться в нем, застав войско Рагнара врасплох и имея численное преимущество на своей стороне. Так пришельцы захватили берег. И, в конце концов, неприятель выиграл битву в водах озера Лох-Карлингфорд, неподалеку от бывшего лагеря убитого ими военачальника Рагнара, хотя флотилия викингов и продолжала сопротивляться четыре долгих дня.

Рагнар хорошо уяснил этот урок и то, что самый страшный враг, – это враг, живущий с тобой под одной крышей. Конечно, следовало ожидать, такого поворота событий. Как он мог не просчитать это? Будь он более осмотрительным, ничего бы не произошло. Но, не встречая открытого противостояния со стороны ирландцев, Рагнар почувствовал свою безнаказанность и позволил себе расслабиться. Ирландские гонцы, посетившие после сражения лагерь своих соратников, пришли в ужас. Они увидели, как победители готовили еду в котлах, установленных прямо на мертвых телах викингов.

– Если бы победили они, то сделали бы то же самое с нами, – последовал сухой ответ на замечание впавших в оцепенение от такой страшной картины гонцов.

Рагнар сражался и воевал несколько лет за Ирландию. Но с каждым годом только сложнее становилась ситуация. Его войско все больше уставало, силы истощались от многолетней вражды. Многие из его викингов вступавшие в брак с местным населением, невзирая на все различия, произвели на свет мощный клан. Ситуация осложнилась еще и тем, что появились «ирландцы-чужеземцы» смешанной крови.

Все это время для Рагнара самым лакомым кусочком оставался Дублин. Короли из различных стран могли сменять друг друга на его престоле, но само королевство Дублина, несмотря ни на какие войны, ни разу не было поколеблено.

Дублин единственный из портовых городов, которому на многие мили вокруг принадлежало водное пространство и еще пара близлежащих островов. Рагнар мечтал о том, чтобы завладеть этим местом. Позже планам Лодброка было суждено сбыться, но сейчас он решил отступить от Ирландии и отправится исследовать новые земли.

Так он обнаружил, что за покоренной Францией располагается Испания, где живет чудной народ со смуглой кожей, не знающий недостатка в золоте и серебре.

Рагнар отправил в сторону Испании разведывательный отряд, который проложил свой путь через Гибралтарский пролив и возвратился с рассказами столь же соблазнительной силы, как и их добыча. Рагнар был счастлив – почти проиграв Ирландии, эта страна, сама того не подозревая, стала стартовой точкой трехлетнего похода Лодброка по Средиземному морю. Но он еще вернется туда.

И вот, разграбив множество королевств, убив тысячи людей, наконец, Рагнар со своими нагруженными кораблями вернулся в ирландскую бухту.

Он опять поступил хитро. И для того чтобы дать своему войску отдохнуть, заключил мирный договор с ирландцами и теми войсками кто их поддерживал. Как выяснилось потом, это были норвежцы. И, конечно, когда никто не ожидал этого – его отдохнувшее войско нанесло удар. Рассредоточившись по Ирландии, они устроили настоящую бойню внутри страны, появляясь каждый раз с разных сторон. И, в конце концов, Ирландия покорилась варвару.

Через некоторое время викинги уже хорошо прижились на берегах Ирландии. И даже начали развивать торговлю. Хотя для них торговля была столь же естественным делом, как и война. Они поставили дело и в этом королевстве очень хорошо начали направлять свои торговые суда в Англию и Скандинавию, которые уже не хотели войны, а хотели торговых отношений. Шерсть и шкуры отправились за море, в обмен на предметы роскоши и вино с континента. Но все же большую часть вывозимого груза составляли люди.

В Ирландии рабство не было в новинку (три коровы за девочку-рабыню – таков был курс обмена), но викинги поставили дело на поток. Как правило, они убивали королей страны, а королеву и жен благородных людей увозили за море и продавали в рабство. В то время прекрасные ирландские девушки были среди прочих товаров на рынках Швеции, Исландии, и даже на Руси. Мужчины тоже имели свою товарную ценность и выставлялись на продажу.

Рагнар гордился тем, что даже в далекой Гренландии у Лейва Счастливого, первооткрывателя Америки, были его Рагнара, ирландские рабы, которые тащили его плуг. Правда, в конце концов, эти рабы и убили Лейва, но это уже было потом, да и причем тут Лодброк? Надо было лучше следить за рабами!

Но Ирландия оказалась не такой невинной и спокойной, даже будучи побежденной. Так, например, Рагнару запомнился один случай, который был, пожалуй, самым ярким.

В Ирландии встречались странные люди. Странно противостоявшие его власти. Однажды утром Рагнар из окна своей спальни в замке заметил, что внизу на площади что-то происходит. Люди размахивали руками и кричали. Конунг вышел на балкон и с изумлением уставился на представшую его глазам картину. Внизу в самом центре небольшой площади стояла совсем юная девушка, которая, наверное, видела в своей жизни самое большое – как лето сменяется осенью, а зима – весной, раз четырнадцать. Но она грозно держала в левой руке тяжелый обнаженный меч, более подходящий варвару, чем столь нежной деве. С опущенного вниз лезвия, рядом с ее босыми ногами на землю падали алые капли крови. Рагнар, окинув ее быстрым взглядом, – благо балкон находился невысоко, – увидел красивые бездонные глаза цвета неба, и растрепанные светлые волосы… Но это впечатление портила отрубленная голова, которую девушка, держа за волосы, высоко подняла другой рукой.

При жизни бывший владелец этой головы наверняка слыл не самым симпатичным на свете человеком: изо рта его торчали жуткие гнилые зубы, а лицо было одутловатым с некрасивым шрамом от уха и до подбородка. Другие черты лица тоже не отличались особой миловидностью. Из перерубленной шеи тонкой струйкой стекала кровь. Обезглавленное же тело с неестественно вывернутыми руками лежало рядом.

– Похоже, мертвец сопротивлялся своей участи, и тебе пришлось повозится, – достаточно громко крикнул девушке Рагнар.

– Это мой отец, – посмотрев вверх на конунга, мелодичным голосом неожиданно пояснила девушка.

Она довольно встряхнула отрубленной головой, будто какая-то базарная торговка, стремящаяся показать товар в выгодном свете. Волосы на отрубленной голове, колыхнулись, – казалось, они не ведали еще о смерти своего хозяина, и жили независимой жизнью. Слегка вьющиеся и упругие, они как будто извивались вокруг руки девушки и словно пытались впиться в ее изящные пальчики…

– Это мой отец, – повторила она. – Он меня любил… И в одну ночь слишком любил. И сегодня я убила его, – и по собственной воле взойду на костер, и войду в легенды…

Короткое платье девы было разорвано в клочья, и взору толпы на площади и Рагнару открывалось много интересного, но Рагнар отчего-то упорно смотрел на лицо.

– Он сдох, как и подобает сыну блудницы, – в луже крове и отдельно от своего тела, – на распев произнесла дева. – И сейчас провалится в бездну Хаоса!

И продолжила нежным голоском: – Мы с ним умрем вместе!

Рагнар смотрел на эту маленькую воительницу и думал: а ведь она знает, что ее сегодня казнят как убийцу. И все равно пришла сюда показать, что она против его власти и отомстить своему отцу за все страдания. И сегодня ее сожгут на костре. Что это – глупость или проявление воли? Но даже Рагнар не мог ответить на этот вопрос…

Другие люди, не желавшие жить под гнетом викингов, прятались в глухих лесах и собирались в разбойничьи группы. А затем совершали набеги на жилища варваров, уводя их пышных шелкововолосых женщин вглубь лесов. Рагнару рассказывали про красивую девушку, которую как раз украли такие разбойники. Эту историю еще долго передавали из уст в уста. Говорят, сама девушка смогла ее рассказать – единственная из всех, кому удалось убежать от разбойников. Она жила в Эйя-фьорде а звали ее Оулев. Она была очень красива и хороша собой.

В самом начале лета ее семья собралась переезжать на новое место, где они собирались жить. Ехать решили кратчайшей дорогой, через Лавовое поле, которое называется Оудаудахраун. Оно считалось самым опасным и пустынным местом во всей Исландии.

Вот семья миновала последний хутор в северной части страны и выехали на Лавовое поле. К вечеру они достигли середины поля и собрались сделать привал. Когда они разбили палатки, к ним подошли девять вооруженных незнакомцев. Не говоря ни слова, они напали на семью, те были безоружны, и потому сопротивление их было недолгим. Разбойники убили всех, кроме Оулев. Ее они увели к себе, их дом находился неподалеку.

Оулев сразу поняла, что попала к утилегуманнам, живущим разбоем и грабежом, и что помощи ей ждать неоткуда. Однако разбойники не тронули ее, они сказали, что с наступлением зимы засядут дома и тогда бросят жребий, кому она достанется в жены.

– А до тех пор ты должна готовить пищу на всех и всем одинаково прислуживать, – сказали они.

Прошло лето, до осеннего сбора овец осталось всего две недели. Разбойники собрались в горы и предупредили Оулев, что на несколько дней она останется одна. Но неожиданно один из них занемог – он был самый молодой и больше всех нравился Оулев. Разбойники решили, что он их догонит, как только ему полегчает, и ушли.

– Я понимаю, что ты не можешь быть счастлива в этом логове, – сказал парень, когда остался с Оулев наедине. – Ведь и я тоже их пленник. Мой отец живет в Мьоувадале по ту сторону Лавового поля. Я бы давно помог тебе бежать, да только это нелегко. За два года, что я здесь живу, у меня не было случая вырваться на волю. Разбойники заставляют меня грабить и убивать вместе с ними, и мне приходится повиноваться. Нынче я сказался больным, чтобы поговорить с тобой наедине и решить, как нам быть. Попытайся бежать, покуда их нет дома. Вот что тебе следует сделать. Завтра утром я пойду к ним, как мы договорились, а ты выждешь еще два дня. Здесь неподалеку будет пастись гнедой конь. Взнуздай его и надень на него седло, которое висит в доме. Это мой конь, быстрее его не сыщешь во всей Исландии. Других коней у разбойников нет. Садись на Гнедого и скачи, а дорогу он знает сам. Но помни, не бей коня, покуда твоей жизни не угрожает опасность, и не уезжай отсюда раньше положенного срока. Если доберешься до Мьоувадаля, научи жителей, как поймать разбойников. Это дело трудное – они всегда начеку. Нынешней осенью об этом и думать нечего, разве что через год. Когда они уходят за овцами, они всегда ночуют в одной укромной ложбине. Вот там-то и нужно на них напасть. И если мои советы пойдут тебе на пользу, попроси, чтобы разбойнику, который будет лежать с краю, сохранили жизнь. Исполни точно все, что я сказал, и удача не изменит тебе.

Оулев поблагодарила парня и обещала следовать его советам. Осталась она одна, и ею овладело сильное нетерпение. Первый день тянулся, как год. На второй день она не выдержала и пошла за Гнедым. Он пасся поблизости.

«Что за беда, если я уеду днем раньше?» – подумала Оулев, оседлала коня и поскакала прочь. Скоро она услыхала крики, какими подгоняют овец, и узнала голос одного из разбойников. Он увидел ее на Гнедом и сразу кликнул товарищей. Они бросились ей наперерез. Расстояние между ними и Оулев быстро сокращалось. Поняла она, что они вот-вот схватят ее, и хлестнула коня. Он рванулся вперед с такой силой, что она едва удержалась в седле. Теперь Гнедой летел, как птица, и вскоре разбойники остались далеко позади.

Оулев благополучно добралась до Мьоувадаля. Отец того парня был еще жив, и она поведала ему, в какую беду попал его сын и что он советовал сделать, чтобы захватить разбойников.

Ровно через год жители Мьоувадаля собрались в условленное время напасть в ложбине на разбойников. Оулев показывала им дорогу. Жители убили всех разбойников, кроме того, который лежал с краю, а это и был тот самый парень, что помог ей бежать из плена. Он вернулся к отцу в Мьоувадаль. Но его должны были казнить за то, что он долгое время принимал участие в страшных злодеяниях, если только король его не помилует. И вот он отправился в Данию. Парень был красивый и добрый, поэтому все, в том числе и Оулев, оплакивали его судьбу. Перед отъездом парень попросил Оулев пять лет не выходить замуж, даже если от него не будет вестей. Оулев ничего ему не ответила, и на этом они расстались.

Оулев жила у своих родственников в Эйяфьорде. Она была самой красивой невестой в округе, и многие парни сватались к ней, но она всем отказывала – говорила, что дала слово не выходить замуж. Нрав у нее был угрюмый, и многие думали, что она стала такой после того, как побывала у разбойников. В конце концов, к ней перестали свататься.

Так минуло пять лет, и за это время не случилось ничего нового. А на шестое лето в Эйя фьорд пришел корабль. На нем прибыл красивый мужественного вида человек, говорил он по-исландски. Король прислал его на должность высшего чиновника в Вадлатинг, потому что прежний умер. Новый чиновник быстро прославился добротой, и люди полюбили его. Вскоре он решил обзавестись собственным двором, а также экономкой или, еще лучше, женой. Все советовали ему посвататься к Оулев, потому что красивей невесты не было во всей округе, но предупредили его, что она не желает выходить замуж и отказывает всем женихам. Чиновник все же решил посвататься. Он поехал к Оулев, сделал ей предложение и получил отказ. Но он продолжал настаивать, за него просили люди, и Оулев в конце концов уступила. Тогда собрали свадебный пир и пригласили много важных гостей. На свадьбе чиновник встал и обратился к гостям:

– Хочу вам признаться, – сказал он, – что я и есть тот самый парень, который был в плену у утилегуманнов с Лавового поля. Меня приговорили к смерти, но я обратился к королю с просьбой о помиловании. Узнав мою историю, король счел меня невиновным. Он не только помиловал меня, но и дал мне средства, чтобы я мог учиться. За эти пять лет я изучил все законы и меня назначили сюда на должность чиновника. Женщина, что сидит рядом со мной, когда-то спасла мне жизнь, и я счастлив, что могу теперь отблагодарить ее за верность и терпение.

Гости дивились, слушая эти слова – ведь они думали, что его давным-давно нет в живых, а Оулев не помнила себя от радости.

История со счастливым концом, – думал Рагнар. Таких в этой местности было не много… Он продавал женщин Ирландии, разбойники старались заполучить женщин викингов. Но таких разбойников все равно было мало, ведь почти никто не решался открыто противостоять конунгу. И в конце концов викингам это даже не особенно мешало. Ирландия была побеждена и стала жить по законам великого Рагнара.

Глава 8 Потусторонние силы

Рагнар хоть и был язычником, все равно в потусторонние силы – такие как привидения или ожившие покойники – не очень верил. Только однажды в одной из битв решил он все-таки призвать на помощь потусторонние силы. Сам Рагнар из-за природной брезгливости никогда бы не стал ходить по кладбищам. Это, может быть, и было странно для человека, который убивал людей тысячами… Но, да, Рагнар был брезглив.

Тот, кто собирался поднять из могилы призрака, сначала должен был выучить все заговоры, которыми заклинают мертвых, и уметь заставлять покойников говорить. Затем вызывающий шел на кладбище, подходил к каждой могиле и спрашивал, кто в ней лежит. Покойники отвечали на все вопросы, но обыкновенно вызывающие останавливали свой выбор на самых слабых.

Вызывающие обычно одевались в белую простыню или сорочку, и когда находили мертвеца себе по нраву, поднимали его из могилы заклятиями, а потом вызывающий облизывал с носа и рта покойника слизь и глотал слюну, начинал бороться с покойником, и если тот уступал, делал его своим слугой для всяких рискованных поручений или даже убийств, потому что тогда привидение становилось полноценным другом. У пробужденного сила увеличивалась вдвое по сравнению с той, которой он обладал при жизни. Поэтому, вызывающие часто выбирали себе в слуги тех, кто при жизни был не особенно сильным.

Покойников поднимали из могилы для различных целей, например, чтобы убить врага, или испортить его имущество или же заставляли работать. Был и еще один способ: попросить умирающего послужить тебе после смерти, но тогда призрак беспокоил просившего три ночи подряд; зато, если человек с честью выносил такое испытание, призрак покорялся ему. Иногда те, кто покидал свой дом, оставляли призраков в жилище – на погибель и недолю тем, кто собирался там поселиться. Порой призраки сами оставались там после смерти возлюбленных, как в случае с призраками сислуманна Йоуна Ислейвссона с Горы, которые, по слухам, подстроили так, что на Фетльсланд, когда их выгнали оттуда, ринулся поток с ледника. А о том, как прилежно призраки трудятся на хуторах, сложено немало песен. Хотя к такого рода историям обычно добавляют, что на подобных хуторах достатка не было…

«Выходцами с того света» называли тех, кто сам выходит из могилы после смерти из-за желания кому-либо отомстить, любви к изменившей им супруге или невесте, или любви к деньгам; говорят, что тех, к кому их душа больше всего лежала при жизни, они преследуют вплоть до девятого колена, всячески досаждают им, пытаются лишить их жизни, вредят их хозяйству, мучат посторонних людей, пришедших в их жилища; есть даже рассказы о фюльгьях, которые являлись людям в дурных снах, заставляли скотину валиться с ног и болеть. Но если с обладателями таких призраков-спутников ссорились, и упрекали их, то призраки, по слухам, переставали беспокоить упрекающих. Некоторые из тех, за кем следовали эти привидения, должны были каждый день давать им еду, чтобы избавить себя от их происков.

После того как все это рассказали Рагнару, он долго смеялся и отказался от этой идеи. Очень уж бредовой она ему показалась. Но была все-таки одна история, в которую он верил.

Много лет тому назад близ гор произошло кораблекрушение. На том судне было всего 14 человек. Трое забрались на киль и стали звать на помощь, ведь на взморье стояло много народу (крушение случилось у самой пристани). Но прибой был таким сильным, что подплыть к утопающим было невозможно. А когда все моряки погибли, корабль сам собой развернулся и поплыл к причалу, как будто его кто-то вел. Так он и стоял на взморье, и никто его не трогал до следующей зимы: тогда его отволокли по льду до Каменной пещеры. Но больше в море на нем ходить не смели: люди его боялись. Когда его поставили на лед у пещеры, пастухи с Камней (так называется ближайший к пещере хутор) стерегли под горой овец. Они видели, что, пока корабль перетаскивали, за ним следом шел погибший экипаж, и все моряки были мрачны и угрюмы. Потом корабль так и стоял в низине по другую сторону пещеры. Через некоторое время там проезжал крестьянин по имени Торкель, с хутора Рейднесстадир.

Дело было зимним вечером, а Торкель ехал мимо пещеры, поскольку дорога проходила именно там. С запада в пещеру стекает маленький ручеек. Когда Торкель переехал через ручей, ему повстречался незнакомец и сказал:

– Иди к нам, приятель, помоги вытащить судно на берег!

Торкель ничего не заподозрил, так как с дороги корабль не был виден, – и согласился.

Больше незнакомец ничего не добавил, просто повернулся и поманил Торкеля за собой. Торкель поехал за ним и по пути все удивлялся, что его конь все время храпит и не желает идти за тем человеком. И вот они дошли до низины, где стоял корабль, и Торкель видит: вокруг корабля стоят 13 человек самого разбойничьего вида. И только тут Торкель вспомнил кораблекрушение под Эйафьетль той осенью, и, как ему показалось, узнал утонувших моряков. Тогда его охватил ужас, и он стеганул коня плеткой. Конь рванулся из низины, что есть духу, а Торкель услышал, как призраки тем временем поют песню о живом человеке, попавшем к мертвецам.

Он скакал что есть мочи, и к вечеру прибыл в Камни. После этого Торкель никогда не ездил по той дороге в одиночку и всегда брал кого-нибудь в провожатые, и не только ночью, но даже днем. Корабль изрубили на дрова, а до того в нем часто слышался грохот и скрип, особенно по вечерам.

Глава 9 Дети Рагнара

У Рагнара было 11 законных сыновей. И, наверное, было много и внебрачных детей. Но в их судьбе конунг не участвовал. Наложницы часто были беременны от Лодброка, но они почти сразу становились неинтересны викингу. Он не считал беременность чем-то волшебным или божественным. Наоборот – это портило прекрасную внешность его женщин.

И для того, чтобы рожать законных наследников, у него была обожаемая им супруга. Высокая, статная и красивая. Она была создана для того чтобы продолжать род Лодброка. Конунг боготворил свою жену и, возвращаясь из долгих походов, проводил с ней все свободное от государственных дел время. Но любовь к жене не мешала Рагнару иметь наложниц, а в долгих странствиях сбрасывать свое напряжение с захваченными женщинами.

Конунг выбирал для себя только красивых и молодых девушек, способных выдержать ни одну ночь без сна. Именно поэтому когда становилось понятно, что наложница забеременела, а лицо и фигура ее потеряли былую привлекательность конунг либо давал вольную, либо отправлял ее как можно дальше и спокойно забывал про девицу. Редко когда позволялось беременной наложнице остаться при дворе и родить ребенка. А если такое даже и происходило, ребенок чаще всего умерщвлялся или отдавался на воспитание к крестьянам. Но это было большой редкостью, и происходило такое, только если наложница каким-то образом это заслуживала. Например, была хороша в постели или могла развлечь конунга.

Рагнар влюблялся быстро и страстно. Но также быстро и остывал к женщинам. Все-таки плотские утехи оставались только плотскими утехами. Женщины всегда оставались для него ниже, чем билось его сердце, кроме жены, разумеется.

Сыновей он обожал, и благодарил за них свою супругу каждый день. Насколько удавалось, он занимался с детьми военным делом, нанял им самых лучших учителей и всячески способствовал их развитию. Когда первому сыну исполнилось 12 лет, он впервые взял его с собой в поход. Мальчик к тому времени овладел оружием настолько, что ни в чем не уступал воинам-викингам. Требовалась практика. Вот Рагнар и взял сына с собой. Да и по закону в 12 лет мальчик уже считался взрослым.

В этом же походе впервые сын познал тело женщины. За то, как мальчик смело сражался наравне с остальными викингами, конунг подарил ему одну из своих пленниц. В захваченном селении было много золота и красивых женщин. Но самая прекрасная юная девушка с копной белокурых волос и нежной кожей досталась его сыну.

Перед тем как мальчик должен был стать мужчиной, Рагнар предупредил его о том, что эта дева будет первой, но далеко не последней в списке его любовных побед, поэтому не стоит проявлять к ней чрезмерно много внимания. Она здесь для того чтобы он стал мужчиной и узнал о том, как приятно расслабляться в объятиях женщин. Мальчик внимательно выслушал отца, но после ночи, проведенной с юной красоткой, он не мог унять трепет сердца при виде ее. Она казалась ему самой желанной и самой великолепной. Это было то, о чем предупреждал его отец – сын Рагнара влюбился. Но отцу сын ничего не сказал. Викинг должен быть сильным, и если Рагнар велел забыть о девушке, он так и поступит.

По прибытии на берег мальчик узнал, что его первая любовь стала наложницей отца… Мальчик стал часто ходить к ней тайком ото всех.

Рагнар, конечно, все равно узнал об этом. Ведь он пристально следил за сыном, ему не нужна была невестка рабыня. И его сыну тоже не нужна была такая жена! Поэтому он велел и велел слугам избавиться от юной пассии. Девушку отвезли на пристань и продали торговцу рабами, а сын Рагнара так больше никогда и не увидел свою возлюбленную.

Проплакав всю ночь, сын конунга затаил обиду на отца. Но кто бы мог предвидеть, что ситуация повторится вновь несколько лет спустя. Будучи уже взрослым юношей и полноправным участником любых боевых действий, сын Рагнара в одном из городов украл для себя наложницу диковинной внешности: чуть раскосые глаза, смуглая кожа и длинные черные волосы, обрамляющие нежное личико. Отправив девушку на корабль, юноша продолжил опустошать и разорять город. Но каково же было его удивление, когда вернувшись, он обнаружил в спальне отца свою наложницу. На смятых простынях полностью обнаженная и красивая она лежала разгоряченная после того, как ее любил конунг. А сам Лодброк стоял рядом с постелью уже полностью одетый.

Былая обида всколыхнулась вновь. Словно буря она подхватила сына викинга и закружила его в зловещем танце. Вмиг он выхватил свой острый меч и, вскочив на кровать, изрубил на куски девушку и ринулся на отца. Рагнар не ожидал подобной реакции и еле успел увернуться от лезвия спешащего покарать его сына. Конунг выхватил свой меч и ловко отразил тут же последовавший второй удар.

– Прекрати! Что ты делаешь?! – крикнул Рагнар.

– Ты опять забрал мою женщину! – закричал в ответ юноша. И снова нанес удар.

Рагнар почувствовал, как из его плеча быстрой струйкой потекла кровь. Но его сына это не остановило, он продолжал наносить удары с неистовой силой.

– Это всего лишь баба! Вонючая сучка! Неужели из-за нее ты убьешь своего отца?

– Ты забрал у меня мою женщину! Я украл ее для себя, – завопил парень и почувствовал, как сильный удар отбросил его вон из каюты на палубу.

Викинги, слышавшие перепалку, но, естественно, не вмешавшиеся в нее, с изумлением уставились на поединок отца и сына.

– Успокойся, мальчик мой, и прости меня, если я обидел тебя, – крикнул Рагнар вскочившему на ноги сыну. Но тот как будто не слышал его. Он словно обезумевший зверь кинулся на конунга снова.

Рагнар был гораздо сильнее и опытнее и поэтому отражал удары почти играючи. Это в свою очередь еще больше раздражало и бесило юного конунга.

– Я ненавижу тебя! Ты отнял у меня мою первую любовь! И считаешь, что можешь забирать у меня любую понравившуюся тебе женщину! – лицо парня горело, а на глаза от излишней горячности, присущей только молодости, наворачивались слезы. – Ты не отец мне больше! – яростно крикнул юноша.

Рагнар лишь на секунду замер, а потом начал наносить удары мечом один за другим. В ужасе его сын еле успевал уворачиваться от сильных и метких ударов своего отца. Он понял, что сказав последнюю фразу, перегнул палку. И не просто разозлил конунга, а навлек на свою голову, кажется… погибель. Он чувствовал, насколько силен Рагнар, юноша больше не злился, он отчетливо понял, что его отец побывал в таких схватках, что ему, жалкому сыну этого великого воина, и не снилось. С каждым разом он чувствовал, как слабеют его руки и как подкашиваются ноги. А отец все продолжал и продолжал. Парню уже казалось, что сейчас его отец разрубит его на куски.

И юноша упал на колени перед отцом и закричал:

– Прости меня, отец! Я сам виноват во всем! Прости меня! – и он уткнулся головой в его сапоги.

Сердце колотилось как бешеное. Он чувствовал, как отец взмахнул мечом и как быстро лезвие летит точно ему в голову. Юный конунг зажмурился, ожидая, когда тяжелый меч опустится, но этого не произошло. Вместо этого Рагнар отошел от сына и произнес:

– Я прощаю тебя. И прибери все в моей спальне, – он немного помолчал и добавил: – Ведь там же твоя женщина лежит.

Под одобрительный гогот войска Рагнар ушел на корму, а юный конунг под гиканье и свист толпы поднялся с палубы и побрел в сторону каюты отца. Заглянув внутрь, он с омерзением оглядел кровавое месиво на постели. Парень знал, что убрать ему это придется, иначе отец накажет его, а викинги посчитают слабаком – он должен отвечать за свои поступки.

Было ли ему жаль девушку? Немного. Хотя то, что осталось на постели в спальне, нельзя было назвать даже человеком и от былой красоты лица осталось только мясо. И юноша, собирая покрывало, чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, а голова начинает безумно кружиться.

Но все-таки он, еле держась на ногах, добрел до борта и выкинул в море то, что осталось от красавицы. Потом просто съехал на пол и так просидел до ночи. Он не знал, чего больше он испугался – того, что не в бою, а просто так убил беззащитную девушку, или того, как разгневал своего отца. Юный конунг даже и не заметил, как к нему подошел Рагнар и сел рядом. Он как будто оцепенел и погрузился в раздумья о себе и своей жизни и только резкий голос Лодброка, разрезавший тишину, вернул его на палубу их корабля.

– Послушай, мой мальчик, – начал Рагнар. – ты многого еще не знаешь и много тебе придется испытать, но никогда не давай волю своим эмоциям. Всегда держи их под контролем и тогда из любой ситуации ты выйдешь победителем. Эмоции – удел слабых, также как и лишние переживания – они не к чему тебе. Подумай сам, когда ты видишь, как горит город, сколько мечущихся по нему людей могли бы спастись?

– Многие… – тихо проронил юноша.

– Но кто из них спасся? – спросил Рагнар.

– Никто, – также тихо сказал парень.

– И все это потому, что они подвержены панике – эмоциям. Они теряют способность трезво мыслить и принимать правильные решения, – продолжил конунг. – Ты – молодой король. Ты другой! И ты должен научиться сдерживать свои эмоции. И скрывать их от людей. Никто не должен знать, что происходит у тебя в душе. Только наедине с самим собой ты можешь быть тем, кем являешься на самом деле. Но люди должны видеть в тебе только сильного воина и великого короля. И научись отвечать за свои поступки, иначе сама жизнь научит тебя отвечать за них, а ее ученье всегда будет гораздо жестче, чем мое. И если ты совершил поступок, то не смей о нем жалеть – прошлое не исправить, но изменить будущее и впредь не оступаться, возможно. Ты мой сын и моя плоть, и я никогда не отрекусь от тебя, а вот ты сегодня посмел это сделать.

– Прости! – закричал юноша, и бросился к отцу, утыкаясь лбом в его колени. Слезы брызнули из его глаз, и он, еще крепче прижавшись к Рагнару, уже тише повторил: – Прости!

Рагнар провел рукой по волосам сына и произнес:

– Надеюсь, ты усвоил этот урок. И на сей раз я тебя прощаю, но если это повторится, не посмотрю, что ты мой сын и не сносить тебе головы тогда.

Юноша только молча кивнул. Он усвоил урок.

* * *

Остальные сыновья не доставляли Рагнару особых забот.

Рагнар, считал, что его сыновья, несмотря на свой статус, должны работать, не покладая рук. Это закаляет характер и делает мужчину упорным. Рагнар не хотел, чтобы его сыновей кто-то считал «жевателем углей» – то есть мальчиками, которые сидят рядом с кухонным очагом, пока остальные заняты делом. Таких всегда презирали, и из них ничего путного не вырастало.

Юношам полагалось быть смелыми, бесстрашными и даже если при этом они спорили со старшими, этим восхищались, а не порицали. Если про кого-нибудь говорили, что с этим мальчиком трудно было справиться, он был своеволен и драчлив, это считалось большим комплиментом.

Хорошим примером была история про одного человека, который был знаменитым воином и королем. Он проверял трех своих маленьких братьев таким образом: сажал их по очереди на колено и корчил страшные гримасы. Двое старших испугались сразу, но самый младший трехлетний малыш бросил в ответ очень свирепый взгляд и сильно дернул его за усы, на что тот одобрительно заметил:

– Ты, брат, видно, никому не будешь давать спуску!

На следующее утро король и его мать увидели, что все трое мальчиков играют у пруда; двое из них строили маленькие фермы, но самый младший пускал по воде небольшие щепочки, которые называл «боевыми кораблями».

Конунг подозвал их к себе и спросил у первого:

– Что бы тебе больше всего хотелось иметь?

– Поля, – ответил тот.

Конунг спросил:

– А большие ли поля?

Тот ответил:

– Я хочу, чтобы каждое лето засевался весь этот мыс.

А на том мысу было десять дворов. Конунг сказал:

– Да, много хлеба там могло бы вырасти.

Потом он спросил второго, что бы тот больше всего хотел иметь.

– Коров, – ответил тот.

– А сколько же ты хочешь коров? – спросил конунг.

– Столько, что, когда они приходили бы на водопой, они стояли бы вплотную вокруг этого озерка.

Конунг сказал:

– Вы оба хотите иметь большое хозяйство. Таким же был и ваш отец.

Потом конунг спросил самого младшего:

– А что бы тебе больше всего хотелось иметь?

Тот ответил:

– Дружинников.

– А сколько же ты хочешь дружинников?

– Столько, чтобы они в один присест могли съесть всех коров моего брата.

Конунг улыбнулся и сказал матери:

– Из него, мать, ты, верно, вырастишь конунга.

Он был абсолютно прав, поскольку, когда мальчик вырос, он стал великим королем, и его жизнь была полная приключений и успешных завоеваний. Рагнар мечтал, что и из его детей вырастут достойные воины и правители ведь и в их жилах текла кровь бога Одина.

И он как только сыновья подрастали, он брал их в свои походы для того чтобы они могли освоиться и научится выживать в сложных условиях. Но каким бы хорошим отцом не пытался быть Рагнар, в его сердце назревало беспокойство. И чем старше становились дети, тем сильнее это чувство становилось.

Викинг никому не признался бы в нем. Но себя он обмануть не мог. Он боялся проиграть молодым конунгам. Да, пока Лодброк был полон силы и сражался как дикий зверь наравне со своими воинами. Но это пока. Сможет ли он всегда оставаться таким? И если кто-то из его сыновей захочет силой захватить трон, выдержит ли он это сражение?

Когда его старший сын в бою один на один с королем одной из почти покоренных стран одержал победу, Рагнар, без сомнения, был горд за свое дитя. Но в то же время он почувствовал превосходство сына над собой. Ведь это не он победил короля, а юный конунг.

Пожалуй, Лодброк, ощутил даже большую радость, когда в другом сражении его сыну пришлось отступить. Но побед у его сына, тем не менее, с каждым годом становилось все больше.

Иногда прокручивая в голове все это, Рагнар думал: «а смогу ли я убить собственное дитя, если это будет нужно для того чтобы защитить трон?». И к своему ужасу он весьма спокойно отвечал положительно на этот вопрос. Алчный и властолюбивый конунг не мог представить, что кто-то может занять его место, пускай это и будет его плоть и кровь, его сын.

Глава 10 Рона

Помимо любимой жены и детей, был у Рагнара и еще один член семьи. Это не дочь, не вторая жена, не наложница – просто девушка, к которой варвар, по неизвестным ему самому причинам, неожиданно проникся состраданием. Рассказать кому-то, что великий конунг, завоеватель мира, жестокий убийца, который никогда и ни к кому не проявлял жалости и сострадания, пожалел девушку, случайно занесенную в его королевство морским ветром – они, наверняка, не поверят. Да и не нужно никому это знать…

Рону уместнее всего было назвать «приемной дочерью» Рагнара, но у викингов никогда не было такого понятия. Конунг никогда не притрагивался к ней и никому из своих соратников не разрешал причинить девушке вред. Оказавшись в чужой стране, на холодном берегу, девушка не знала, как вести себя, что ей делать, и, наверняка, если бы сам Рагнар не проявил столь несвойственное ему великодушие, как и остальные женщины викингов, была бы не единожды изнасилована его соратниками, а потом отдана кому-то из них в рабство. Но ситуация сложилась совершенно иначе.

Рона оказалась в стране викингов практически случайно – может, войско Рагнара когда-то и разорило ее город, но Рона не была захвачена в плен викингами. Кто-то пожелал ей тяжелой смерти, крепко связав девушке руки и ноги и, уложив ее на дно деревянной лодки, отправил на верную погибель в пучину моря. Сколько не звала Рона на помощь, кажется, это было бесполезно. Было холодно… Безумно хотелось пить, и соленые брызги морской воды, долетающие в лодку от бьющихся о ее борта волн, только усиливали это желание. На море опустилась ночь. Рона только и могла, что прижимать к груди крепко связанные колени – так было хоть немного теплее. В бесплодных попытках развязать тугие веревки, которыми она была связана, прошел не один час, но узлы были завязаны настолько мастерски, что развязать их без ножа не представлялось возможным. Рона могла либо сидеть, либо лежать в лодке, потому что когда она стала слишком интенсивно пытаться выпутаться из сковывающих ее пут, лодку начало слишком сильно раскачивать и один из ее бортов опасно наклонился к воде.

Погруженная в свои мысли девушка не заметила, как задремала на дне своей деревянной тюрьмы. А лодка между тем прекратила свое движение. Деревянный нос мягко уткнулся в песок и причалил к неизвестному ей берегу, но пока Рона даже не догадывалась о том, что спасение очень близко. Она потратила столько сил на то чтобы кричать, пытаться развязаться и боятся. Когда девушка открыла глаза, вначале ей показалось что очертания деревьев, выступавшие в предрассветной дымке, ей просто снятся. Набрав побольше воздуха в легкие, что было сил, она снова принялась звать на помощь. Рона кричала и кричала, как ей казалось громко, хотя едва ли это можно было назвать криком. Но вскоре силы покинули ее, и она потеряла сознание. Рона не знала, сколько минут или часов прошло. Но очнулась она от того, что сильные руки подхватили ее и уложили на что-то жесткое. Еще секунда и это что-то со скрипом пришло в движение. Рона с трудом повернула голову и чуть-чуть насколько позволяли ее путы приподнялась – лошадь! Она в телеге. Впереди к ней спиной сидел какой-то человек. Она была так слаба, что даже не сделала попытки узнать, кто этот незнакомец, и куда он ее везет. Честно говоря, ей было сейчас абсолютно все равно. Рона почувствовала, как опять проваливается в забытье.

Когда она вновь пришла в себя, лошадь уже въезжала в город. Как потом рассказывала девушка самому Рагнару, что-то в его поселении ей сразу показалось странным, но вот что: вроде такие же дома, может быть только не очень большие серые и старые, скот, огороды. Телега со скрипом продолжала свое движение по дороге. Проходившие мимо люди, в темной одежде, останавливались и с любопытством смотрели на лежавшую в телеге бледную девушку со светлыми волосами, в основном по улицам деревни спешили по своим делам хмурые и бородатые мужчины…

– Стой, а ну стой! – услышала девушка голос своего извозчика – хриплый и прокуренный. Мужчина потянул на себя поводья и телега остановилась. Рона приподняла голову и увидела, что к мужику, погрузившему ее в телегу, подошел еще один.

– Привет, – поздоровался незнакомец, рыжий дядька в старой одежде.

– Откуда такая роскошь в наших краях? – между тем спросил рыжий, кивая в сторону девушки, которая поспешила закрыть глаза и притвориться спящей, от греха подальше.

– Нашел вот на берегу, везу хозяину, – хрипло ответил тот, кто управлял телегой. – А тебе-то самому чего надо?

– Да, ничего особенного. Подошел поговорить о нашем деле. Но вижу ты занят, – с усмешкой сказал рыжий.

– Отвезу девку хозяину, вернусь, тогда и поговорим, – слегка раздраженно ответил незнакомец, который вез Рону. – Но-о, пошла! – последовал резкий удар хлыста и телега пришла в движение.

Сердце Роны бешено колотилось. Куда ее везут? К какому хозяину? Хотя ее извозчик и ослабил веревки, сил бежать не было. Оставалось только ждать. Между тем, телега въехала в ворота. Рона сквозь приоткрытые веки рассматривала место, в котором она оказалась. Звук копыт и скрип телеги – только эти звуки нарушали безмолвие. Рона не могла сейчас рассмотреть, как следует, куда они подъезжают, боясь выдать тем самым, что она пришла в сознание. Телега проехала еще несколько метров и остановилась. Извозчик спрыгнул с лошади и подошел к боку телеги.

– А ну, иди-ка сюда, – сказал он, весьма бесцеремонно стаскивая девушку и перевешивая ее через плечо. Рона, у которой все тело затекло настолько, что она практически не чувствовала его, только тихо пискнула, когда грубые руки извозчика легко, словно пушинку, подняли ее с пола телеги.

– Очнулась? – даже с легкой заботой в голосе спросил мужчина. – Сейчас я тебя в тот сарай отнесу, и ты там подождешь хозяина. Его, похоже, нет сейчас, – зачем-то пояснил мужчина, направляясь к весьма большому по сравнению с другими строениями в деревне дому, а точнее, к маленькой деревянной пристройке справа от него.

Рона и рада была бы как следует ударить мужика и попытаться бежать, но сил не было. Сколько времени она, без еды и воды, провела в лодке в море? Сколько времени теперь проведет в сарае? Что вообще ее ждет? Девушка тихо заплакала, пока ее «спаситель» открывал деревянную дверь, запертую на огромный засов.

Из сарая повеяло сыростью. Мужчина сгрузил свою ношу на импровизированную постель, разостланную прямо на больших мешках, а затем достал нож и, подумав с минуту, перерезал веревки у нее на руках и ногах.

– А где я? – тихо спросила Рона, но в ответ на ее вопрос мужчина только загоготал:

– Вот придет хозяин – он и скажет…

Рона только удивленно посмотрела на бородатого, и заозиралась по сторонам. Хотя Сарай у Рагнара и был просторным, для жизни он все же предназначен не был – нет, конунг иногда затаскивал сюда своих рабынь или рабов, а иногда здесь прятались дети Рагнара, играя, но все равно сарай оставался сырым и темным.

Сам варвар, когда узнал, какой подарок в виде светловолосой девушки, послал ему Один, – удивился и обрадовался. И конечно, сразу же отправился смотреть на новое приобретение. Любопытство подгоняло Рагнара – конечно, у него было очень много женщин, но вот так, чтобы сами боги принесли ему такой дар (а нетронутую блондинку, мирно причалившую к берегам варваров и чудом сохранившую свою жизнь, конунг именно так и воспринимал) – такого раньше не случалось…

Примерно через час, когда Рона сидела на постели, прижав к себе коленки и обхватив их руками, дверной завов щелкнул. Девушка подняла голову. Рагнар резко распахнул дверь и с любопытством уставился на добычу. Худенькая, миловидная девушка, едва ли старше 16 лет, с длинными светлыми волосами, уставшая и очень напуганная. Конунг только ухмыльнулся – страх, пожалуй, самая сильная эмоция, которую могут испытывать люди. Страх заставляет их бежать, сковывает им руки и ноги, лишает самообладания… Конунг медленно запер дверь и направился к пленнице…

– Кто вы и что вам от меня нужно? – спросила Рона, и ее голос задрожал – слезы снова подкатили к горлу.

Рагнар никак не отреагировал на ее вопросы, лишь продолжая с интересом разглядывать девушку. Изящные руки, тонкая талия и бедра – викинги не любили таких «худышек», хотя для развлечения подойдет…

– Повернись, – сказал он. Голос его не терпел возражений, в нем чувствовались какие-то жесткие, почти стальные нотки.

Рона осталась стоять. Рагнар, не привыкший повторять что-то дважды, поморщился и быстрым шагом подошел ближе. Девушка попятилась но, отступив, уперлась спиной в стену, и теперь с ужасом наблюдала за варваром. Здоровый мужчина, сопротивляться которому было практически невозможно, явно сильнее ее, выше, почти на две головы… Он подошел практически вплотную, Рона увидела только тонкие губы с кривой усмешкой и легкую щетину на подбородке и скулах. Рагнар положил ей на плечо руку, и Рона почувствовала, что пальцы у него ледяные.

– Я сказал, повернись, – и одним движением развернул девушку к себе спиной, прижав за шею к стене.

Сердце подпрыгнуло и на секунду перестало биться от ужаса. Спиной она чувствовала холод, идущий от этого страшного человека. Рона даже перестала дышать, зажмурив глаза и ожидая, что произойдет дальше. Рука на ее шее расслабилась, ледяные пальцы заскользили по позвонкам и затылку. Но потом пальцы его резко сжались, мужчина накрутил ее локоны на свою руку и требовательно потянул на себя, запрокидывая девушке голову. Рона жалобно пискнула и подчинилась. Рагнар же очень тихо и четко, видимо так, чтобы у нее не осталось никаких вопросов, сказал:

– Если я о чем-то прошу тебя, это нужно делать немедленно. Ясно?

Рона зажмурилась и кивнула, а потом, неожиданно, со всей силы ударила Рагнара босой ногой по колену… И все бы ничего, но как раз за день до этого, тренируясь с одним из своих воинов, викинг получил небольшую травму. Так, ничего серьезного, но эта чертова девка умудрилась ударить его (ударить Великого Конунга, как такое вообще пришло ей в голову?) именно в это место. Руки Рагнара на секунду разжались, а Рона, отскочив от него в сторону, бросилась к двери.

Конунг медленно повернулся, наблюдая за ее тщетными попытками открыть запертую дверь и, прихрамывая, медленно подошел к девушке. Та замерла, перестав даже дышать. Рагнар схватил ее за шею, вытягивая руку так, что Рона едва не висела над полом. Сначала он хотел просто придушить ее – как котенка – за то, что посмела ударить его, и сжимал пальцы все сильнее. Но бросив взгляд на испуганное, еще совсем детское лицо этой девушки, на то, как тщетно она пытается разжать его пальцы, Рагнар, почему-то остановился. Сколько самых разных женщин видел он за свою жизнь? Тех, которые начинали рыдать и биться в истерике, когда он приближался к ним, тех, кто стремился ублажить конунга и надеялся задержаться в его покоях, ту юную девчонку, отрубившую голову своему отцу и притащившую труп на площадь, чтобы показать всем, что она сделала, женщин, проклинающих его… Но все это были недолюди, а эта девица – неужели она и вправду послана ему Одином? Если нет, как еще объяснить тот факт, что она все еще жива и трепыхается в тщетных попытках разжать его руку, сжимающую ее горло?

Рагнар, задумавшись, стал вглядываться в лицо девы. Серые, холодные как зимнее небо глаза, тонкая кожа… Казалось, что даже меч великого конунга весит больше, чем эта девчонка, которая, кстати, не будит в викинге никаких сексуальных желаний… Так зачем же ее сюда послали боги?

Варвар разжал руку, и Рона упала на пол.

– Не смей пытаться ударить меня, ясно? – прошипел Рагнар, ногой отпихивая девушку от двери и запирая сарай, в котором она находилась.

Рона только услышала, как за дверью голос викинга сказал кому-то «И покормите ее», а затем его удаляющиеся шаги.

Рагнар несколько дней думал, что делать с этой девицей. Убить ее, как сотни других? Отдать кому-то из своих викингов или, может, даже всем сразу? Что-то останавливало конунга от этих шагов, но что, понять он не мог.

Во время ее заточения в сарае Рона развлекалась только тем, что слушала то, что происходило за стенами ее тюрьмы – о чем говорили викинги. Кто-то возвращался с охоты, другие – обсуждали женщин… Рона слышала детей, бегавших вокруг стен, слышала разговор двух взрослых мужчин. Через пару дней она поняла, что заходивший к ней мужчина – ни кто иной, как великий конунг, тот, истории о ком она слышала из уст своих подруг… А однажды ночью она услышала разговор двух мужчин. Хотя они и говорили очень тихо, Рона прекрасно различила произнесенные ими фразы и слова. Разговор шел о Рагнаре, а эти двое замышляли его убийство.

Рона поняла, что оба они были приближены к королю викингов и мечтали занять его трон – хотя Рагнар и гнал предателей из своего войска, время от времени находились те, кто рассчитывал убить великого конунга и захватить трон. Но сделать это было не так-то просто – смельчака, решившего несколько лет назад бросить вызов правителю, тот просто изрубил на куски на глазах у всего войска – чтобы другим было неповадно, поэтому, предатели, судя по всему, решили действовать ночью…

На следующий день, вечером, один из слуг Рагнара явился в сарай, где сидела Рона. Он достаточно грубо выволок девушку на улицу и, подгоняя ее толчками в спину, повел в направлении дома, мимо костра, вокруг которого собрались воины Рагнара. Все они смотрели на девушку в изорванном светлом платье с нескрываемым удивлением и любопытством. А вот женщины викингов – с презрением и даже некоторой ненавистью. Рона боялась – эти огромные люди, холодная земля, по которой она ступала босыми ногами, скрипучая дверь, пропустившая ее в зал дома, конунг, сидевший на троне в своих покоях… Рона смотрела на этого человека и не могла сдержать страха…

– Как тебя зовут? – спросил викинг, с ехидной усмешкой.

После того, как сопровождавший ее воин пихнул Рону в спину, та ответила, назвав свое имя.

– Оставь нас, – сказал Рагнар и снова с любопытством уставился на девушку. – Сегодня ты будешь ночевать у меня в покоях.

Рагнар и сам не знал, зачем велел привести ее сюда… Увидев Рону, он не испытал привычного возбуждения, но и отдавать ее своим воинам почему-то не хотел. Девушка будила в конунге скорее отеческие чувства, нежели желание, и Рагнару это совершенно не нравилось.

– Вас хотят убить, – неожиданно для самой себя выпалила Рона, чем явно озадачила конунга. Тот только расхохотался в ответ, выслушав рассказ юной пленницы о подслушанном ею разговоре. Эта девочка и вправду думает, что он поверит, будто кто-то из его воинов решится на такое? Пусть не несет чепухи! Но когда наступила ночь, и задремавший было викинг проснулся от тихих шагов, он убедился, что Рона была права. Он даже подпустил своих убийц к себе особенно близко, чтобы видеть их глаза в тот момент, когда он будет перерезать им горло… тогда-то викинг и понял, зачем Один послал ему эту девчонку и возблагодарил бога за то, что не задушил ее тогда в сарае.

С этого момента Рона и стала для Рагнара неким подобием приемной дочери, в городе конунга никто не смел обидеть ее или причинить ей вред, а сам Рагнар, возвращаясь из своих дальних походов, всегда уделял ей свое внимание, хотя наложницей варвара она так и не стала.

Глава 11 Традиции

Естественно семья была очень важна в жизни Рагнара и его викингов. Каждая отдельная семья всегда гордилась своими предками и помнила родословные многих своих поколений. Высокое чувство долга по отношению к родным являлось неотъемлемой частью викингов. Семья – это настоящий клан и его члены держались друг друга в любых трудных ситуациях. И, конечно, жестоко мстили за нанесенные родственникам обиды. Сильное общее чувство чести в семьях викингов значило, что оскорбление одного из них становилось оскорблением для всех. Но также если кто-то из родственников навлекал на свою голову позор, или совершил преступление или предательство, то это также касалось всей семьи.

Рагнар в своем королевстве также ввел общую ответственность за преступления. Так если один человек убил другого несправедливо, то штраф за это должен был платить не только сам убийца, но и его близкие родственники. Доля, которую вносил каждый, определялась местным обычаем. Эту выплаченную сумму разделяли между родичей убитого. В интересах любой семьи, конечно, было предупредить неуправляемого и агрессивного родича прежде, чем тот успеет наделать бед. Но даже если все-таки происходил какой-либо эксцесс семейная честь непременно требовала помогать преступнику, чем только можно.

Но в то же время авторитет семьи ни в коем случае не подавлял независимости ее членов – до тех пор, пока что-то не затрагивало ее честь. Сыновья всегда были свободны в выборе своего образа жизни, будь то дома или в другом государстве. Дочерей редко выдавали замуж против их согласия и желания, хотя брак был предметом соглашения между мужчинами из обеих семей. Семья давала, пожалуй, главное для всех людей – помощь и совет. Но она никогда не становилась всемогущим авторитетом, перед властью которого отдельный член семьи должен был отойти на задний план.

Женщины в королевстве Рагнара, как уже говорилось, имели высокий статус. Они владели землей и управляли собственностью. Имели полный и неоспоримый авторитет в делах хозяйства. Ведь чаще всего женщинам приходилось в одиночку управлять всеми делами, пока мужья были в походах. Да, разумеется, Рагнар не мог позволить женщинам вести судебные процессы, но, и не мог запретить вмешиваться в них. Нередко их неутомимая энергия и жажда мести подливала масла в огонь, например, кровной вражды, даже тогда когда мужчины с удовольствием бы завершили ее. Были, конечно, и исключения среди женщин. Например, Ауд Мудрая, когда-то обладала личной властью. Будучи вдовой царствовавшего в Ирландии викинга, она руководила эмиграцией своей семьи и дружинников через Оркнейские и Фарерские острова в Исландию. И распределяла землю, как настоящий вождь. Но это, разумеется, было редкостью. И во время правления и завоеваний Рагнара таких женщин не было.

О богатстве и активности женщин и о том, что они были действительно почитаемы в королевстве конунга, говорят и надписи на рунах. Их заказали скорбящие дочери или супруги, они строили в память об умершем мосты и насыпи. Некоторые из камней были воздвигнуты в память самих женщин. Например, все в стране знали о великой любви одного викинга, который поставил этот камень в память о своей жене Одиндисе: «Никогда не придет в Хассмюру лучшая жена, чтобы заботиться о хозяйстве».

У богатых мужчин было много наложниц, но законная жена отличалась от них тем, что муж обязан был заплатить за нее выкуп. И невеста получала приданое от отца и также не менее обязательный подарок от мужа в день свадьбы. Первая и третья из этих сумм становились собственностью жены. А если брак все же заканчивался разводом, муж был обязан выплатить бывшей супруге приданое.

Кроме того, на законной свадьбе жених и невеста должны были торжественно испить «свадебный эль» перед свидетелями. И свидетели же должны были отвести уже мужа в постель жены. Но, не смотря на то, что девушка становилась замужней женщиной, у нее появлялась новая семья, она сохраняла свое имя и имя своего отца и никогда не порывала связей со своими родными. Если между ними и ее мужем случался конфликт, то жена могла встать на любую сторону, которую по своему мнению считала правой. Двух героинь в одной из легенд даже восхваляют за то, что они взяли лично на себя мрачную кровную месть своим мужьям во имя своих погибших братьев.

Развод не представлял трудности в королевстве Рагнара. Будучи сам не слишком верным жене, он не считал, что следует кого-то принуждать к браку. Поэтому в независимости от того, кто выступал инициатором развода сам процесс не оставлял никаких пятен на репутации викингов. Все, что было нужно, – это объявить перед свидетелями причину своего недовольства партнером и сообщить о желании развестись. Семьи разводились по разным причинам, например, из-за импотенции мужа, из-за ношения женой штанов, а мужем – излишне женственной рубашки или же из-за дружелюбного отношения мужа к человеку, который убил брата жены. Но этих причин было намного больше, чем можно было бы здесь перечислить.

Конечно, не могло обойтись в королевстве и без закона о наследовании. Так, например, «одаль» – закон о наследовании земли гласил: владение родовым хозяйством обязательно принадлежало всей семье. Но после кончины отца его всегда получал старший сын, он был должен выплатить компенсацию своим братьям за их долю в хозяйстве. Это было придумано Рагнаром неспроста: такой подход к наследству предотвращал неэкономное деление владений и соответственно распрей между членами семьи. И заставляло младших сыновей искать новые земли или расчищать целину. Или же отправляться за море в военные походы пополняя и без того великую армию конунга. Рагнар не запрещал владельцу земли продавать ее, но при условии, что он обязуется разделить вырученную сумму с совладельцами. Существовал, правда, и более жесткий закон – майорат. Он касался наследования родового поместья, которое, как правило, получал старший сын или другие ближайшие родственники по мужской линии и продавать они его не имели права.

Скот, землю и драгоценности можно было разделить между ближайшими наследниками, и в кодексах законов были детальные правила, определяющие способ раздела и порядок наследования. Но, иногда, несмотря на всю четкость процедуры, происходили необычайно сложные случаи. Так однажды женщина по имени Гейрлауг стала наследницей собственной дочери, вдовы, вышедшей снова замуж и унаследовавшей свою собственность от сына от первого брака. История об этом запечатлена в рунах.

Гейрмунд женился на Гейрлауг, тогда девице. Позднее у них был сын, а затем Гейрмунд утонул. Потом сын умер. Потом она взяла в мужья Гудрика… Потом у них были дети, и из них выжила только девочка; ее назвали Инга, и Рогнвальд из Сноттсы взял ее в жены. Потом он умер, и их сын тоже умер, и Инга стала наследницей своего сына. Потом Инга взяла в мужья Эйрика. Потом она умерла. Потом Гейрлауг унаследовала все после смерти своей дочери Инги.

Помимо семьи очень ценились такие отношения, как дружба. Она играла также не менее важную роль.

Викинги хотели сделать дружбу вечной, могли создать практически кровные узы с теми, кто, по их мнению, этого заслуживал, для этого было необходимо торжественно заключить кровное побратимство. Требовался, разумеется, ритуал, который подтверждал всю важность и серьезность происходящего. Некоторые викинги поступали так – шли на самую стрелку косы и вырезали длинный пласт, так чтобы оба края его соединялись с землей, ставили под него копье с тайными знаками, такой длины, что стоя как раз можно достать рукою до того места, где наконечник крепится к древку. Им надо было всем вместе пройти под дерном. Потом они пускали себе кровь, так что она течет, смешиваясь, в землю, выкопанную из-под дерна, и перемешивали кровь и землю. А потом опускались все на колени и клялись мстить друг за друга, как брат за брата, и призывали в свидетели всех богов.

Этот ритуал навсегда делал людей родными. Арка-петля из торфа символизировала лоно Матери-Земли, через которое нужно было пройти друзьям, и они снова «рождались», но уже как братья – викинги смешивали в земле свою кровь как знак того, что теперь они одной крови и приносят клятву. Тем самым беря на себя обязательства, соответствующие их новому «родству», и подтверждают их, подавая друг другу руки.

Таковы были отношения, обычно связывавшие человека с ближайшим кругом тех, кто был равен ему, с его семьей и друзьями.

У Рагнара был верный друг Ферлих и только ему он доверял полностью. Он был его соратником и молчаливым слушателем, разделяющим взгляды и мнение конунга.

Хотя это была странная дружба. Лодброк считал его своим другом, а Ферлих считал, что он обязан всем, что у него есть, конунгу. Но это не мешало ему быть верным и преданным. Со стороны всегда казалось, что Ферлих – это верный пес Рагнара, который готов разорвать любого кто посмеет даже просто косо взглянуть на его хозяина. В принципе, действительно, конунг забрал его на свой корабль, когда тот убегал от разъяренной толпы.

Ферлих был также викингом, но он не воевал вместе с войсками – он был одиночкой. И в одно утро он направился в город на очередной мелкий грабеж, который чуть не стоил ему жизни. Думая, что в доме никого нет, он забрался на подоконник и выбил окно и, не успев даже осмотреться, получил сильный удар в спину. Оказалось, что его давно ловили в этом городе, и в доме была организована засада. Ферлих пытался бежать и, конечною за ним гнались…

Вот так Ферлих попал на корабль к Рагнару, для самого конунга это был первый и последний раз, когда он совершил такой благородный поступок. Но он ни разу не пожалел, что спас этого мальчишку. И вот уже десять лет верный Ферлих был рядом со своим хозяином. Он был готов в любой момент отдать жизнь за него, только если это потребуется! Не раз в сражениях он закрывал Рагнара своим телом, получая почти смертельные удары. Конунг знал, что, окажись он в тяжелейшей схватке, Ферлих и без оружия перегрызет глотку его врагам.

За все это Рагнар сделал викинга ярлом, но многие продолжали считать, что он всего лишь раб своего хозяина. Ферлих не обижался и зла не держал на тех, кто так считал или даже предлагал деньги за него и его верное сужение.

– «Пускай думают, как хотят, – думал Ферлих. – Мне не нужны звания и титулы. Все, в чем я нуждаюсь, у меня есть».

Он действительно считал, что всем обязан конунгу, и потому готов был сражаться с ним рука об руку до последней капли крови. Туда, куда шел Рагнар, туда же шел и верный Ферлих. Лодброк очень ценил это. И, куда бы конунг не отправлялся, он приказывал, чтобы для Ферлиха все было только самое лучшее – опочивальни, одежда, еда, женщины. Кстати, он позволял ему единственному сидеть с собой за одним столом.

Рагнар не только уважал своего друга за его человеческие качества, но и хорошо понимал, что в неспокойное время ему нужен кто-то, на кого бы он мог полностью положиться. Ферлих был именно тем человеком.

Конунгу не особенно была нужна искренняя любовь или забота. Все это он мог купить. Он покупал женскую ласку и любовь подарками, брал ее силой или ложью. Слуги были рабами, боялись его и готовы были прислуживать ему всегда. Их участь не завидна, поэтому все, что им оставалось, – это верой и правдой служить своему господину.

Единственное, в чем остро нуждался правитель, – это была дружба – искренняя и честная. Поэтому среди маскарада лжи и страха Фюрлих прочно занял место верного друга и соратника.

Глава 12 Рабы, ярлы и конунги

Мир Рагнара никогда не был миром, где все люди равны. В его королевстве шло четкое разделение: он – единоличный верховный правитель, конунг, ярлы – приближенные конунга, бонды – крестьяне, и рабы.

Когда-то поэты даже сочинили красивую поэму. Она была посвящена как раз классовым различиям и происхождению людей. В ней рассказывалось, как бог по имени Риг бродил по свету и посетил три дома, в каждом из которых он делил стол и постель с хозяином и хозяйкой дома и зачал сына, который стал предком целого класса людей. Первый дом – это простая хижина, еда в которой – хлеб из грубо смолотой муки с отрубями и простая похлебка. Зачатого там сына назвали Раб: кожа в морщинах была на его руках, узловаты суставы, толстые пальцы и длинные пятки, был он сутул и лицом безобразен.

Затем Риг соединяется с Тир (Рабыней), которая выглядит соответственным образом, и множество их детей обречены на тяжкий труд. Они удобряли поля, строили тыны, торф добывали, кормили свиней, коз стерегли. Затем Риг посетил добротно построенный дом, где могучий, хорошо одетый хозяин мастерит прялку, в то время как его жена в безрукавке и украшениях занимается прядением. Здесь Ригу подали тушеную телятину и сладости, и он зачал розовощекого мальчика по имени Карл (Крестьянин), который вел крестьянскую жизнь: быков приручал, и сохи ладил, строил дома, возводил сараи, делал повозки и землю пахал.

Крестьянин женится на Снер (Снохе), которая ходит в льняной рубашке и одежде из козьей шерсти и владеет связкой ключей. Их сыновья носят такие имена, как Боец, Дружинник, Земледелец, Кузнец и Землевладелец, и от них происходят все крестьяне.

Наконец, Риг пришел в большой зал, где очень богатые мужчина и женщина сидели без дела и смотрели в глаза друг другу. Здесь ему подают пшеничный хлеб, жареную свинину и дичь на серебряных тарелках; они пьют вино из отделанной серебром кружки. Сына, которого он зачал здесь, назвали Ярлом. Он был румян лицом, а волосы светлые, взор его был, как змеиный, – страшен. Ярл в палатах начал расти, щитом потрясал, сплетал тетивы, луки он гнул, стрелы точил, дротик и копья в воздух метал, скакал на коне, натравливал псов, махал он мечом, плавал искусно.

Затем появляется Риг, который учит этого прекрасного юношу мудрости, называет его своим сыном и побуждает завоевать себе землю, которая стала бы владением его сыновей. Так Ярл идет на войну, завоевывает земли и получает богатство, чтобы раздавать его своим дружинникам.

Ярл женился на благородной девушке и зачал сыновей, которых назвали Наследник, Наследство и Юноша. Самого младшего из сыновей зовут Кон. Он, в свою очередь, становится любимцем Рига и узнает от него тайны рун. Хотя, к несчастью, поэма не сохранилась полностью, вполне очевидно, что Кону суждено превзойти величие своего отца и стать королем.

Рабам и вправду в королевстве Рагнара жилось нелегко, они могли получить, конечно, вольную, но их хозяева не считали нужным ее давать. Ведь хорошего раба можно было выгодно продать или обменять. Дети рабов могли стать тоже только рабами даже если они были зачаты господином. Также раба можно было безнаказанно убить в отличие от бонда или ярла.

Крестьяне были трудолюбивы и Рагнар за это их уважал. И благодаря ним на его столе всегда были свежайшие и вкусные продукты. Те из них, кто успешно торговал скотом или выращенными фруктами и овощами, имел большие владения и могли позволить себе иметь рабов.

Ярлы – приближенные ко двору конунга имели самое завидное положение. Они никогда не нуждались, жили в богатых усадьбах и присутствовали на пирах в королевстве. У ярлов были и наложницы, и рабы, и они ни в чем себе не отказывали; выше их стоял только конунг.

Еще одним неотъемлемым признаком короля или ярла было то, что он держал в своем доме людей, более приближенных к нему, чем, скажем, обычные дружинники. Это были личные телохранители. Основной их обязанностью было сражаться за своего господина, когда в этом возникала необходимость.

В свободное от военных действий время они жили на награбленную добычу, а в конце своей службы получали в дар землю или золото. Некоторые оставались на службе только год или два: это в основном были молодые люди, которые искали приключений, почета и наживы. Ведь побыть хотя бы некоторое время дружинником великого конунга или ярла считалось почетным. Но многие проводили на службе практически всю свою жизнь.

Рагнар старался сформировать вокруг себя телохранителей с глубокой личной преданностью, которые были способны доказать героическую верность делом, и если необходимо – погибнуть в битве бок о бок с господином.

Щедрость конунга по отношению к таким придворным воинам была велика. Они получали от Рагнара богатства и прекрасные подарки, как написал блистательно про это один из поэтов, наблюдавших за жизнью в королевстве:

«Их одарили богатством и прекрасными клинками, металлом из страны гуннов и девами с Востока. Они радовались, когда приближалась битва. Они быстро вскакивают и хватаются за весла, они рубят снасти и раскалывают уключины, и отважно раздают удары по приказу конунга. По их платью и золотым кольцам видно, что это приближенные, друзья короля – красны их плащи с богато отделанными краями, мечи выложены серебром, прекрасны кольчуги, позолочены пряжки, резьбой украшены шлемы, на запястьях – кольца».

Глава 13 Месть

Рано или поздно каждый из викингов становился участником кровавой мести. Это являлось одним из основных жизненных принципов. И вот в этой ситуации вся сложная система взаимоотношений жизни викинга – кровное родство, связь с семьей приемных родителей (в которых часто воспитывались дети даже при живых отце и матери), дружба, брак, преданность своему господину – должна была прийти ему на помощь, когда возникал сложный конфликт.

Вот, к примеру, ход одной типичной семейной распри, о которых так много рассказывается на свете.

Изначально ссора могла возникнуть из-за какого-то пустяка, и обе стороны, казалось бы, сначала не придавали никакого этому значения, и до возникновения открытой вражды прошло много времени. Но рано или поздно член одной семьи оскорблял члена другой, и не важно, словесно это было или физически. Естественно, что честь семьи оказывалась задета. Самым мирным и мудрым выходом для жертвы из неприятной ситуации было потребовать денег в возмещение ущерба: и только самые нечестные и высокомерные люди могли отказаться от уплаты. Но пострадавшие, конечно, считали, что отомстить с помощью кровопролития – это более достойно и мужественно. Ведь речь идет о викингах, а не о каких-нибудь саксах.

Сразу же возникала кровная вражда, поскольку просто немыслимо было, чтобы один родич позволил просто убить другого, не убив сам, по крайней мере, одного человека в качестве возмещения. И причем это не обязательно должен был быть убийца, как говорится в кодексе законов: «В этой стране издавна существовал злой обычай: когда человека убивали, его родичи нападали на любого человека, который в роду убийцы считался самым лучшим (хотя убийство могло быть совершено без его ведома или желания, и он не принимал в нем участия), и они не мстили самому убийце, хотя это легко можно было сделать».

Дальше месть влекла за собой месть. Чаще всего, вся эта история увенчивалась настоящей битвой между двумя кланами, их друзьями и подвластными. А иногда и радикальными действиями, такими как сожжение заживо всего клана, когда одна мстившая семья запирала другую в собственном доме и поджигала его. У мужчин в такой ситуации не было другого выхода, как сгореть заживо или же выйти наружу и вступить в неравный бой, который, вероятнее всего, был бы все равно проигран. В итоге, силы обеих сторон истощались или их лидеры в результате вражды погибали, наступало все-таки время для мирного урегулирования конфликта. И, обычно, штраф за убийство удовлетворял оскорбленное достоинство и честь, и кровопролития, наконец, прекращались.

Когда семьи были готовы к диалогу, возникало несколько вариантов дальнейших действий: дать «единственное суждение» пострадавшей стороне, обратиться к третейским судьям или начать судебный процесс. В первом случае одна из семей признавала свою вину полностью и шла на уступки противникам, прося их назначить компенсацию, на которую, по их мнению, они имеют право. И соглашаясь принять любые наказания, которые будут наложены опозоренной семьей. Удержать противника от злоупотребления соглашением должен был обычай и общественное мнение. Такой способ удовлетворял чувство чести полностью и был наиболее приемлем для пострадавшего.

Когда же возникали сложные ситуации, в которых обе стороны имели и правых, и виноватых, дело передавали третейским судьям, решению которых все клялись подчиниться и исполнить его. Судьи внимательно выслушивали стороны и оценивали компенсацию за ущерб, нанесенный другой стороной. Судьи рассчитывали равные потери, понесенные обеими семьями, которые «погашали» друг друга. Так, например, отрубленная рука или нога – к отрубленной руке или ноге, рана приравнивалась к ране, смерть – к смерти. Но при условии, что жертвы были примерно одного «уровня», то есть имели в обществе равное положение: смерть раба в одной семье не могла «погасить» убийства господина в другой, а гибель бонда – гибели сына ярла. Другим важным пунктом в расчетах была физическая или словесная провокация: считалось, что некоторые оскорбления дают право на любую месть.

Судьи принимали все вышеперечисленное в расчет и подводили итог, объявляя, что в результате одна семья должна другой такую-то и такую-то сумму как возмещение за увечья и убийства. В законе были оговорены основные суммы уплат за свободного человека. Если же денег не было, судьи могли приговорить виновного к изгнанию на определенный срок, на всю жизнь или до тех пор, пока живы его враги. Это было только отчасти наказанием, самое главное – это было средством предотвратить возобновление новой распри. Изгнаннику даже давали срок для того, чтобы уладить все дела и организовать свою поездку. В это время никто не имел права ему мешать и досаждать. Но, если он отказывался уезжать, враги могли напасть на него, и по закону, они ничем не рисковали.

И, наконец, третий способ состоял в том, чтобы начать судебный процесс перед народным собранием. Такое собрание являлось неотъемлемой частью жизни народа. Оно действовало одновременно как суд и как подобие парламента: все свободные люди, владевшие собственностью, даже пускай и минимальной, обязаны были присутствовать на собрании. Хотя решения чаще всего отражали волю наиболее могущественных из присутствующих. Поэтому большинство вопросов все же решалось первым и вторым способом.

Рагнар, разумеется, не был исключением и он был втянут в кровавую месть, еще будучи юношей.

Все началось, конечно, с ерунды. Кто-то сказал что-то резкое другому, и понеслось… Никто уже толком и не помнил из-за чего началась вражда, но не принято было и отступать от принципов кровавой мести. К тому же тот клан, с которым поссорились родственники Рагнара, был не совсем викингами, точнее – полукровками. И уж стерпеть обиду не от чистокровных викингов вообще было немыслимо.

Рагнару не нравилась эта ситуация, ведь самому ему было всего 16 лет и ему было абсолютно все равно, кто и с кем поругался. Хотя, конечно, интересно сражаться за честь семьи… Но когда пару раз на него напали сразу десять здоровых мужиков, вооруженных до зубов, только сильные и быстрые ноги помогли будущему великому конунгу спастись.

Больше всего молодого Рагнара занимали красивые женщины и возможность приобретать предметы роскоши и оружие. Уже тогда Лодброк ходил в походы вместе со своим отцом, и все награбленное он оставлял себе. Поэтому в свободное от набегов время занимался тем, что тратил свои богатства. И, честно говоря, Рагнару это нравилось больше всего. Он лет с двенадцати понял, что деньги – это власть. Не важно, кто ты; если у тебя есть деньги – ты можешь все! Можешь купить все самое лучшее, можешь ехать, куда тебе вздумается, можешь приобрести самых сильных воинов, да просто, можешь завоевать весь мир!

И именно поэтому с таким упоением он тратил награбленное. Чувствовать, что ты можешь все, – ни с чем несравнимое ощущение!!! Так однажды он закатил пир, который потом еще долго обсуждали придворные ярлы.

Со всего мира Рагнар заказал множество яств. Ему на кораблях прямо в замок доставляли удивительные плоды: странные на вид и сладкие на вкус из Азии, прекрасное вяленое мясо из Испании, выдержанное вино из Франции, сладости, тающие во рту из Индии… Но самое главное – это антураж… Рагнар всегда любил создать атмосферу роскоши: если уж и быть великому пиру, то быть самому великому пиру из всех, которые видывал мир. Он купил живых тигров и леопардов у какого-то шейха. И звери, прикованные цепями к колоннам в главном зале замка, важно расхаживали, пугая окружающих диким рыком. Все пространство зала было устлано шкурами разных животных. А с земли русской Рагнару привезли настоящего бурого медведя, который сидел в огромной клетке и ел мед из бочки. Ярлы дивились, ели и пили, такого в замке еще не было никогда. Конечно, Рагнар был молод, и все понимали это, но через год он должен был взойти на престол. И если даже кто-то и считал такое поведение излишним, никто не посмел сказать и слова будущему правителю.

Рагнару же нравилось ощущение всемогущества. А завоеванные богатства усиливали его в тысячу раз. Конунгу было позволено все, и никто не мог запретить ему делать то, что он хочет. Это приравнивало его к богу Одину. Вот почему деньги так много значили для Лодброка, хотя он и никогда не был нищим. Он любил красивую жизнь и готов был дорого платить за нее.

Но вернемся к мести. Именно на этом пиру и разгорелась ссора между отцом Рагнара и еще одним конунгом. Как говорится, слово за слово… Тот конунг был вспыльчив и обидчив, поэтому семья Рагнара – все до кого смогли добраться он и его люди – получили различные увечья. Обиженный конунг подстерегал родственников Лодброка практически везде, безжалостно издеваясь и мучая их. Семья Рагнара отвечала тем же.

Но вот однажды Рагнар столкнулся с Ингой. С девушкой, о которой к тому времени говорили все. Она была чрезвычайно красива, с белой кожей, длинными рыжими волосами, очаровательными чертами лица. Она была искусной лучницей, а в бою на мечах одна стоила сотни воинов. Она готова была биться с демоном или с богом, на коне или пешей. Она обладала великолепным умением укрощать необъезженных лошадей, невредимая спускалась с крутых горных откосов. Какой бы не была битва, ее всегда посылали вперед как первого капитана, экипированную отличной броней, огромным мечом и мощным луком. И она всегда совершала больше доблестных деяний, чем кто-либо другой из войска. И она была дочерью того обиженного конунга…

Рагнар как обычно возвращался с охоты через лес. Так он всегда сокращал дорогу до ворот замка. Как вдруг прямо перед ним откуда-то с веток раскидистого дуба спрыгнула Инга. Одним метким ударов она выбила ногой из рук Рагнара меч, а затем, перекувырнувшись в воздухе, оказалась за его спиной и с силой ударила его рукояткой своего меча в голову.

Все происходило настолько быстро, что Лодброк даже не успел увернуться, он почувствовал, как перед глазами все кружится, и он падает на землю. Удар был ощутимым, но не достаточным для того чтобы конунг потерял сознание. Секунда и он уже стоял на ногах, развернувшись лицом к своему противнику. Инга, издав пронзительный боевой клич, снова атаковала его. Но на этот раз Рагнар ловко увернулся от летевшего в его лицо кулака в металлической перчатке. Такая на первый взгляд простая вещь как перчатка становилась смертельным оружием, если ее выковал кузнец-умелец ведь на ладони и внешней части она была украшена острыми шипами.

Инга – не зря ее считали великим воином, – мгновенно сориентировавшись, попыталась ударить Рагнара ногой в колени. Но конунг, отпрыгнув, резко схватил ее за эту ногу. Потерявшая равновесие девушка свалилась на землю и, зашипев, словно дикая кошка, стала вырываться. Рагнар набросился на нее, и они схватились, нанося друг другу жестокие удары. Неизвестно, чем бы закончился этот бой, если бы оба не услышали жуткий треск ломающегося бурелома. Как по команде Рагнар и Инга перестали друг друга бить и уставились в ту сторону, откуда шел звук.

Буквально в этот же момент, ломая молодое деревце на дорожку, на которой бились Рагнар и Инга, выскочил медведь. Тот самый, которого купил на свой пир Лодброк, и, решив потом устроить на него охоту, отпустил в лес за замком.

Тогда медведя так и не поймали, да и больше не видели. Но, кажется, сейчас он нашелся, точнее сказать, нашел для себя добычу.

Инга и Рагнар, увидев животное, вскочили и бегом бросились в чащу леса. Медведь бросился за ними. Тощий и злой он явно хотел полакомиться свежим мясом. Девушка и мужчина, казалось, бежали быстрее ветра, но чувство голода заставляло бежать зверя еще быстрее, он с легкостью ломал высокий кустарник, продираясь сквозь него, и не упускал свой «обед» из виду. В какой-то момент Рагнар почувствовал, что его нога за что-то зацепилась, и он стремительно падает на землю. Тут же вскочив, конунг понял, что его нога прочно застряла между сучьями поваленных деревьев. И как он не дергал ею, пытаясь высвободиться, ничего не выходило.

И тут Рагнар почувствовал, как медведь сваливает его обратно на землю. В ужасе конунг взглянул на своего противника, из огромной клыкастой пасти ему на лицо текла слюна, глаза животного, темные и яростные, смотрели прямо в лицо Рагнара. Викинг попытался нащупать свой меч, но вспомнил, что он остался на дорожке рядом с замком…

Рагнар схватил первую попавшуюся под руку палку и со всей возможной силой ударил животное по голове. Медведь взревел и замахнулся огромной когтистой лапой. Рагнар зажмурился, предчувствуя жуткую гибель в мучениях… «Быть разорванным медведем, – пронеслось в голове у юного конунга. – Такой позорной гибели я себе никогда не желал».

Секунду спустя, Рагнар почувствовал, как тяжелая туша падает на него, просто пригвождая его к земле. Конунг лежал и ждал, пока зубы зверя вопьются ему в горло… Прошло несколько страшных минут, и вдруг звонкий девичий голос произнес:

– Ну и долго ты будешь так лежать?

Рагнар открыл глаза, и первое, что он увидел, – был окровавленный меч Инги, который она аккуратно вытирала о шкуру убитого медведя. Он перевел взгляд на животное… Безжизненно лежавшая морда с остекленевшими глазами «смотрела» прямо на него. Эта огромная махина, минуту назад желавшая растерзать его на кусочки, была повержена хрупкой девушкой, стиравший с меча еще теплую кровь. С трудом спихнув с себя тяжеленную тушу, Рагнар сел.

Инга, убрав оружие, присела на корточки и попыталась высвободить ногу викинга.

– Вот же тебя угораздило, – насмешливо сказала она, снова вынимая меч и перерубая сучья и ветки, в которых застряла нога Рагнара.

Наконец, высвободившись из случайного плена, конунг, потирая ушибленную конечность, сказал:

– Спасибо тебе. Если бы не ты… – он запнулся, ведь это была девушка из семьи врагов.

– Если бы ни я то, что…? – голос Инги был серьезным, но глаза выражали истинные чувства, оставаясь насмешливыми.

– Зачем ты спасла меня? Мы же враги!

– А что ты предлагал мне сделать? Оставить тебя на растерзание медведю и лишить себя возможности убить тебя собственноручно?

Рагнар хмыкнул. В голосе девушки он слышал только иронию. Она, похоже, не собиралась прямо сейчас вершить правосудие.

– Знаешь, как бы там ни было, все равно спасибо, – честно сказал Рагнар.

Инга только высокомерно дернула плечом.

– Давай, вставай, надо выбираться отсюда, – с этими словами она повернулась и стала пробираться сквозь лес.

Викинг с трудом поднялся и, прихрамывая, побрел за Ингой.

Эта девушка явно имела своенравный и вздорный характер. Но это всегда заводило молодого конунга. Правда, в ситуации, когда на тебя только что набросился медведь и мог бы сожрать со всеми потрохами, мало на что потом обращаешь внимания.

И Рагнар был, действительно, благодарен Инге за спасение. Какая разница враги они или нет, если она ему помогла? Да и к тому же, ссорились их отцы, а не они сами. Как уже говорилось выше, молодому конунгу хотелось приключений, славы, красивых женщин и богатства, а непонятная кровавая месть, причины которой никто уже и не помнил, скорее, раздражала Рагнара. Точнее, участие в ней. Почему он должен тратить время на то, к чему он даже не имеет отношения? Почему он должен отвечать за чужие ошибки?

Задумавшись обо все этом, Рагнар чуть было не влетел в спину Инги. Девушка обернулась и, одарив Лодброка далеко не ласковым взглядом, продолжила путь.

– Знаешь, – начал, Рагнар, – я не понимаю сути вражды наших семей. И главное – я не понимаю, для чего враждовать нам…

– Мы отвечаем за наши семьи и обязаны мстить за каждого из родичей… – ответила Инга.

Но что-то ненастоящее показалось Рагнару в словах девушки. Как будто бы она повторила просто заученный текст.

– Ты серьезно так считаешь?

– Да.

– Ни говори глупостей! – более резко, чем ему бы хотелось, сказал Рагнар. – Ты так тоже не считаешь!

Инга остановилась и, обернувшись, немного удивленно посмотрела на викинга.

– А что ты предлагаешь – не вмешиваться и стоять в стороне, пока наши семьи не переубивают друг друга?

– Конечно, нет. Но убивать нам с тобой друг друга тоже не считаю правильным. Да это просто глупо, в конце концов.

Инга на секунду замялась. В ее глазах викинг ясно видел полное согласие со своими словами. Но гордость юной воительницы не позволяла ей сказать это вслух.

Она еще помедлила, затем нерешительно кивнула:

– Мы должны защищать родичей… Но не обязательно же ссориться нам сейчас… Особенно, когда мы заблудились в лесу.

Губы конунга уже начали растягиваться в довольной улыбке победителя. Как вдруг до него начало доходить, что поверженный медведь – это еще не конец истории, в которую они вляпались. Они стояли посреди огромного леса и совершенно не знали, куда им идти. Когда они бежали от зверя, никто и не думал о том, в какую сторону они бегут и где теперь замок.

Сейчас Рагнар очень хорошо понял, что когда они увидели медведя, нужно было бежать в сторону замка, но никак не в лес. Животное бы явно испугалось шума и людей и не побежало бы за ними. Но сейчас уже невозможно было что-то изменить.

Вокруг было настолько тихо, что Рагнару казалось, будто он слышит, как слишком громко, от быстрой ходьбы, колотится его сердце. Кажется, Инга подумала о том же самом и для того, чтобы нарушить эту безмолвную тишину она ногой провела по шуршащей листве.

– Ты знаешь, в какой стороне твой замок?

– Понятия не имею, – озираясь, ответил Рагнар.

– Что ж, отлично, мы еще и заблудились. Тогда давай подумаем, в какую сторону нам идти…

– Я думаю, туда, – хором произнесли Рагнар и Ирина указав разное направление.

Инга скептически приподняла одну бровь и неожиданно звонко рассмеялась:

– Ну и дурак же ты! Как ты можешь указывать направление, если только что сказал, что понятия не имеешь, где твой дом!

Рагнар тоже рассмеялся:

– А ты скажешь, что лучше меня знаешь, куда нам идти?

– Конечно, нет. Я впервые в этом лесу! Но ты-то нет!

– Я никогда не заходил так глубоко. Поэтому и не знаю, в какой стороне дом.

– Тогда пойдем в ту сторону. Мне кажется, я слышала шум реки.

Рагнар прислушался, ему тоже показалось, что вдалеке слышан рокот быстрого течения. И хоть он и не первый предложил эту идею, викинг кивнул, и они отправились в путь.

Конечно, не в его принципах было поступать так, как говорит какая-то девчонка. Но перспектива таскаться много часов, а может и дней без еды и питья по лесу прельщала его намного меньше, чем согласится с Ингой.

Прошло уже часа три. А реки все не было видно, да и гул куда-то пропал. Устав окончательно, Рагнар и Инга уселись на поваленное дерево. Парень и девушка вымотались, и каждый мечтал только о том, чтобы добраться до дома, поесть и лечь спать. Но чем больше они ходили по лесу, тем, кажется, еще больше углублялись в самую чащу.

Рагнар никогда раньше не оказывался в таком дурацком положении. Да и если честно, он думал, что знает этот лес вдоль и поперек. Он бегал здесь с детства, отец брал его в этот лес на охоту лет с пяти, как он мог заблудиться? Рагнар даже подумал, что это нечистая сила не хочет выпускать их и водит кругами, но быстро отогнал от себя эту глупую мысль. «Великий конунг не должен боятся нечисти!» – строго сказал сам себе Рагнар.

– Ты веришь в троллей и приведений? – как будто подслушав, о чем думал викинг, спросила Инга.

– Нет.

– А я верю. И думаю нам нужно выбираться отсюда до полуночи… Потому что именно в это время они ищут своих жертв. И не сладко нам придется, если мы столкнемся с ними, – сказала девушка.

– Да брось! Неужели ты веришь в эти детские сказки? – нарочито весело спросил Рагнар. И посмотрел на Ингу с таким видом, будто они сидели не посреди леса а где-нибудь в его замке перед камином.

– Сказала же, верю. И я сама видела тролля и победила его. Ты бы знал, какой силой он обладал, но я все равно убила его! А голову отдала отцу, она до сих пор висит у него! – с вызовом выпалила девушка. Глаза ее метали искры.

– Ладно-ладно. Я тебе верю, – примирительно поднял руки конунг. Ссориться с Ингой ему не хотелось. Находясь уже столько часов в лесу, он на самом деле был готов поверить в то, что вот-вот из-за дерева появится тролль или еще что-нибудь мерзкое.

Инга посмотрела куда-то вверх. Проследив за ее взглядом, Рагнар высоко над головой – там, где макушки елей почти смыкались, – увидел кусочек темного грозового неба. И тут же, как будто наверху кто-то только и ждал, пока они посмотрят ввысь, на их лица упали первые холодные дождевые капли.

– Надо торопиться, – сказал Рагнар, – иначе мы вымокнем до нитки.

Они поднялись, и в который раз направились в ту сторону, которую считали правильной.

В лесу резко потемнело. А усилившийся ветер грозно раскачивал огромные деревья, наполняя все вокруг скрипом и стонами. У обоих складывалось ощущение, что это стонут не деревья, а люди. Несколько раз они даже останавливались для того, чтобы прислушаться и каждый раз с облегчением убеждались, что это всего навсего ветер играет с ними в свою странную и таинственную игру.

Прошло, наверное, минут тридцать, и дождь с неистовой силой хлынул на землю. Рагнар и Инга перешли на бег но, кажется, конца и края у леса не было видно. Инга добежала до огромной ели с раскидистыми ветвями и забралась туда.

– Быстрее залезай сюда, – перекрикивая дождь, позвала она викинга.

Рагнара просить два раза не стоило, он тут же последовал примеру Инги. Под мохнатыми лапами ели было сухо, а дождь проникал туда лишь чуть-чуть.

Девушка сидела, обняв колени и прислонившись к стволу дерева. Одежда на ней вся вымокла и красиво облегала сильное тело. Рагнар в этом сумеречном свете даже залюбовался ею, но, наткнувшись на острый, как бритва, взгляд, отвернулся.

Викинг немного раздвинул ветви и, слушая, как барабанит дождь, рассматривал однообразный пейзаж. Его взгляд устало скользил по бесконечным деревьям, ничем не отличающимся друг от друга… Как вдруг он увидел проступавшие очертания дома!..

– Инга, – закричал Рагнар, да так громко, что девушка, начинавшая уже от усталости дремать, подскочила на месте, – Инга, там – дом, смотри! – Рагнар ткнул пальцем в строение, которое уже было еле различимо в сумеречном свете.

Девушка была готова уже наброситься на Рагнара с кулаками но, проследив за его рукой, тоже увидела нечто, напоминающее жилище. Вскочив, оба, сломя голову, бросились к дому. Но чем ближе становился дом – тем все больше они замедляли свой бег и, в конце концов, вообще перешли на шаг, стараясь двигаться как можно тише и прячась за деревьями. Рагнар и Инга подкрались почти к самому строению. Каждый из них, опомнившись от внезапной радости, понял, что это может быть не дом добрых людей, поселившихся по какой-то причине в глухом лесу, а, вероятнее всего, здесь живут разбойники. Добрым людям незачем прятать свой дом, а вот тем, которых везде называли «те, которые живут отдельно», такое жилище очень даже по душе.

Инга и Рагнар знали, что в таком случае это убежище для них станет последним. И в лучшем случае за них попросят выкуп, в худшем же – сделают рабами или убьют. Поэтому, подкравшись к дому почти вплотную, они, еще больше промокшие и дрожащие от холода, упорно стояли и ждали, не появится ли кто-нибудь, не отворится ли дверь…

Дом был темным и мрачным. В очертаниях угадывалось, что это старый сруб с потемневшими от времен бревнами. Окна были наглухо заколочены досками, и если внутри кто-то и был, то с улицы понять это было не возможно.

Так прошло минут пятнадцать, прежде чем викинг и девушка решились подойти к жилищу. Также крадучись и пригибаясь, они быстрыми перебежками достигли его стен. Почти бесшумно обошли дом, прислушиваясь к любому звуку, доносившемуся изнутри. Только дождь барабанил по крыше и, кажется, попадал внутрь, потому что кроме этого звука больше ничего не было слышно. Тогда, осмелев, Рагнар подошел к двери и, открыв ее, заглянул внутрь. На него пахнуло сыростью давно не жилого помещения.

– Да здесь никого нет! – громко сказал Рагнар и перешагнул порог. Стоя уже внутри, он давал глазам некоторое время привыкнуть к темноте. Вдруг он почувствовал, как Инга, тоже войдя в дом, вложила свою руку в его. Рагнар почувствовал ледяные пальцы, которые обхватывали его руку. Инга, похоже, совсем замерзла и устала.

– Ничего, – сказал викинг, стараясь ободрить и себя, и свою спутницу, – здесь наверняка есть очаг, и мы сможем развести огонь.

Так и оказалось – в доме, действительно, был очаг. И, похоже, он уж и не был таким не жилым. В шкафах нашлась посуда, немного зерен риса и плотно закрытые кувшины с водой. Хотя, конечно, и чувствовалось, что люди сюда не приходили давно! Везде была паутина и пыль, да и крыша, действительно, в одном месте прохудилась – там дождь лился прямо на подгнивший от сырости пол.

Немного повозившись с очагом, Рагнар кое-как разжег его, и отблеск от огня веселыми тенями запрыгал по стенам и потолку.

– Смотри-ка, что я нашла, – весело сказала Инга. И протянула Рагнару две овечьих шкуры. – Они чистые. Я нашла их в ящике в спальне. Там крыша совсем провалилась, но шкаф оказался целым, а там меня ждал сюрприз в виде этих шкур. Сыростью и затхлостью воняют, конечно…

Рагнар улыбнулся, глядя на раскрасневшееся от огня лицо Инги. Красивые тонкие черты лица, пухлые губы и нежная кожа… Викинг никогда бы не поверил, что много часов назад эта девушка хладнокровно убила медведя раза в два выше ее самой.

– А я вымыл котелок и сварил рис!

– Мне кажется, я не ела целую вечность, – сказала Инга, придвигаясь поближе к огню.

– Знаешь, я думаю нам стоить высушить нашу одежду… – предложил Рагнар.

Девушка бросила не него полный негодования взгляд.

– Я отвернусь! – быстро сказал викинг. – Просто мы же не можем сидеть в мокрых вещах!

Инга задумалась. Сомнение отразилось на ее хорошеньком личике. Но потом, видимо, решив, что конунг прав, она жестом велела ему отвернуться. Быстро скинув с себя одежду, девушка завернулась в шкуру и взяла рис.

Викинг вышел в другую комнату, также быстро разделся, завернулся в шкуру и вернулся к огню.

– Где твоя одежда? Давай я развешу, – предложила Инга.

Рагнар протянул ей вещи и смотрел как девушка, стоя на коленях, развешивает одежду. Блики от огня красиво освещали ее голые плечи и лицо.

– Ну, вот, кажется, уже все не так уж и плохо, – сказала Инга, поворачиваясь к Лодброку. – Мы в тепле, поели и у нас есть овечьи шкуры и крыша над головой.

Рагнар молча улыбнулся. Если бы они только могли сейчас оказаться в замке в его спальне… Викинг почувствовал, что где-то внизу живота все замирает от желания заняться любовью с этой красоткой…

Но викинг отогнал от себя эти мысли и опять улыбнулся Инге.

Глава 14 Инга

Инга довольно растянулась у огня и украдкой посмотрела на Рагнара. «А ведь этот парень прав, – невольно подумала она. – Враждуют наши родители, но зачем это нам? Ведь мы друг другу по сути ничего плохого не сделали. Но еще утром я хотела его убить… Это так глупо! Мы – молодые, нам нужно жить и радоваться, а не тратить время и силы на пустую вражду престарелых родственничков».

Отец Инги тоже был великим конунгом. Он, также как и отец Рагнара, не смог ответить любимой дочери на вопрос, из-за чего вообще началась эта кровавая месть. И только разозлился на Ингу, которая, тонко намекнула на то, что хорошо бы все это прекратить.

В тот день девушка выслушала целую лекцию на тему преданности родичей. И что те, кто отказывается от семьи, становится предателями. И хочет ли его дочь клеймить своего отца таким позором? И сама стать предателем!

Девушка выслушала также и историю о праведных предках вплоть до десятого колена, которые никогда (она слышит?!) никогда не были предателями и трусами. В общем, из комнаты отца Инга вышла со словами: «Прости меня отец, ты, конечно же, прав». Но на самом деле она сказала так только для того, чтобы отвязаться от него. Ну, какого лада он пристал к ней с этой враждой? Куда приятнее было выйти из замка, оседлать любимого коня Карнеру и скакать по полям и лесам, не останавливаясь и не думая ни о чем.

Инга с детства была отличной наездницей и прекрасно владела любым оружием. И даже в рукопашном бою многие мужчины проигрывали ей. Отец в двенадцать лет ей первой, а не двум ее братьям, подарил меч. Да еще какой! Весь украшенный резьбой с прекрасным вороном с раскинутыми крыльями на рукоятке. А через год взял ее с собой в военный поход.

Это был очередной город, который викинги собирались захватить. Она наравне с мужчинами-воинами, хоть и под пристальной охраной отца, сражалась так неистово и так смело, что сразу заслужила уважение среди войска.

Красивая и смелая в свои шестнадцать она была не только завидной невестой, но и отличным бойцом. После первого похода было еще множество других, и везде они одерживали победу. Викинги отца стали считать ее талисманом и даже когда отец не хотел куда-то ее брать, воины умоляли его взять Ингу с собой. Она одна стоила многих смелых и сильных воинов. Отец доверял ей как никому. Они вместе с ним и его военачальниками разрабатывали планы захвата городов.

Мать Инги не разделяла ее любви к походам, законно считая, что это удел мужчин. А женщинам следует рожать, воспитывать детей и заниматься домом.

Инге же были скучны ее речи, которые каждый раз заводила мать, видя, что Инга вновь собирается на войну.

Девушке нравилось побеждать, нравилось показывать мужчинам, что они слабаки по сравнению с ней, такой юной и хрупкой. И она, разумеется, не терпела превосходства над собой. Делом чести для нее становилось стать лучше очередной выскочки очередного отличившегося воина отца.

Она начинала внимательно наблюдать за таким воином, подмечая все его слабые стороны. И когда информации оказывалось достаточно, она предпочитала оказаться с ним в одном отряде, показывая свое превосходство и умело используя слабые стороны соперника. Проиграть девушке было страшнейшим позором для любого викинга. Все войско смеялось и подтрунивало над таким воином еще долгое время, вспоминая, как и где он опозорился.

Инга же, довольная очередной своей победой, могла почивать на лаврах своей славы.

Мать знала, что запретить Инге ходить в походы было равносильно тому, чтобы запретить ей дышать. Все равно убежит, все равно придумает, как поехать с отцом. Поэтому она могла только читать ей длинные нравоучительные речи, надеясь, что когда-нибудь ее девочка образумится, и ждать, когда они с отцом вернутся домой. Из-за такой славы Инги с братьями у нее, конечно, отношения были плохие. Отец всегда ставил ее в пример сыновьям и брал в походы гораздо реже, чем дочь.

Братья завидовали и злились. А Инга некоторое время пыталась наладить с ними отношения. Предлагала «подтянуть» их в боевом искусстве и всячески выгораживала перед отцом, если тот был недоволен ими. Но братья так и не пошли с сестрой на мировую, а еще больше убедились в том, что во всем виновата она.

Инга тогда решила, что если они считают ее плохой, больше оправдываться и помогать она им не станет. И благо замок своими размерами позволял, девушка старалась с ними не пересекаться. Разве что за завтраком, обедом или ужином.

А потом вдруг произошла эта дурацкая ссора с отцом Рагнара. Вот тогда братья и проявили себя как нельзя «лучше». Видя, что они с матерью упрашивают отца не разжигать еще больше ссору, братья заняли позицию отца и поддакивали ему во всем… В общем, внесли свою лепту… Отец обозвал их с матерью трусихами, а сам вместе с сыновьями стал придумывать месть семейству Рагнара.

Что ж, при таком раскладе им с матерью пришлось принять сторону отца, ведь предательницами они быть не собирались.

Начались бесконечные козни со сторон обеих семей, от которых страдали все. Но никто первым не шел на мировую. И, сказать по чести, когда Инга встретила в лесу Рагнара, она была так зла на всех, что готова была убить и его, и вообще кого угодно, кто попадется ей на пути… В результате сейчас она лежит на полу как бы со своим врагом, а этим кем-то стал медведь, от которого она спасла своего же врага.

«Да… странная штука – жизнь, – подумала Инга. – Придумаешь, загадываешь, решаешь, а все равно выходит все совсем по-другому»…

Она опять украдкой сквозь почти опущенные веки взглянула на конунга… «А он ничего – красивый… Высокий, мускулистый… И глаза такие небесно-голубые», – девушка улыбнулась своим мыслям и сама не заметила, как погрузилась в сон. Ей снился лес, родители и огромный бурый медведь…

Пробуждение было странным. Инга не сразу поняла, что происходит. Она лежала, укрытая шкурой… А рядом с ней лежал Рагнар. Девушка хотела повернуться, но одна рука парня держала ее за талию крепко, словно сжимая тиски… А вторая ласкала ее между ног. Она хотела вырваться, но почувствовала, как ее ноги проскальзывают по полу… И сами послушно раздвигаются навстречу его пальцам. «Да что со мной?» – подумала Инга, чувствуя, как сильнее и сильнее в ней пробуждается желание и как его бедра делают легкие покачивающие движения. И как Рагнар вдруг переворачивает ее на спину и ложится сверху нежно и страстно раздвигая ее и без того послушные ножки.

И вдруг Инга сама обвивает его шею руками, выгибается навстречу его телу, трется об него. И будто миллион маленьких иголочек пронизывает все ее тело. И их губы уже жадно целуют друг друга. Инга чувствовала, как его член медленно входит в нее, и как ее разум, в последних попытках избежать катастрофы, кричит «Нет»! А тело само двигается в такт телу Рагнара. И как он уже в ней и как она сжимает там его внутри. Как их голоса слились в единый стон блаженства. И как она как будто улетела куда-то высоко-высоко и как там внутри все пульсирует, чувствуя как обжигающей лавой, он низвергается в нее. И как их руки в едином порыве сжимают друг друга, не желая отпускать и разъединять их тела. Инга чувствовала каждое движение Рагнара, чувствовала она и как его член выскальзывает из нее.

Конунг перевернулся на спину и обнял девушку. Ее красивое разгоряченное тело прижалось к нему. Инга обняла Рагнара, она все еще не могла прийти в себя от только что произошедшего. Не так и не с тем она представляла свой первый раз…

– Что я натворила?! Отец убьет меня, если узнает, – тихо прошептала она и уткнулась лицом в викинга, чувствуя, как его нежные пальцы гладят ее по волосам. – Но мне так хотелось этого. Я и думать не могла, что когда-нибудь настолько захочу мужчину.

Все произошедшее Инге казалось наваждением, животной страстью… Иначе свой поступок она объяснить не могла…

Ей и сейчас до сих пор казалось, что Рагнар внутри нее. Она аккуратно опустила руку, трогая себя между ног, как будто хотела избавиться от этого ощущения, но вместо этого она почувствовала, что хочет еще заняться любовью с конунгом. Инга поспешно убрала руку, и еще сильнее уткнулась в Рагнара, пытаясь поскорее опять заснуть. Сон! Да, это все, что ей сейчас нужно… Хороший сон. А обо всем остальном она подумает утром.

В отличие от Инги у Рагнара это было не в первый раз. И к своим 16 годам он уже имел нескольких наложниц, привезенных им из разных походов. И частенько пользовался наложницами своего отца.

Рагнар лежал, довольно улыбаясь, и чувствуя, как по всему телу разливается приятная усталость. Он не ожидал, что все окажется так просто и что как только его пальцы коснутся ее самого сокровенного места, Инга сама начнет тереться и выгибаться под ним.

«Видимо, ей самой давно этого хотелось, – подумал конунг, – иначе как объяснить, что девушка, в семье которой просто убьют за такой поступок, сама отдалась ему?»

Рагнар хорошо расслабился и о том, что у его партнерши могут быть проблемы, или уж тем более о том, что она может забеременеть, он не думал вовсе. Такие вещи должны решать женщины, а не он. Викинг удовлетворил свои желания и больше его ничего не волновало. Красивая? Да! Нежная? Да! Но таких миллионы и связывать свою жизнь с одной-единственной и не попробовать других? Нет. Это не для конунга.

Женщины – это тоже своего рода приключения, так зачем лишать себя их?

К тому же, будучи высоким и мускулистым, уже в свои шестнадцать он выглядел старше и привлекал внимание многих женщин. На пирах он то и дело ловил на себе страстные взгляды женщин всех возрастов. И охотно отвечал самым хорошеньким таким же страстным взглядом, чтобы уже через несколько часов, а то и минут, оказаться с кем-нибудь из них в своей спальне.

Отец был не слишком доволен тем, что Рагнар не пропускает ни одной юбки. Но и не запрещал ему так развлекаться. Он прекрасно понимал, что молодое тело ищет выход энергии и жаждет любовных утех. К тому же, это только у женщин ценилась невинность, у мужчин же, наоборот, ценился опыт во всех областях жизни, в том числе, и в интимной.

Кстати, часто девушки отказывали более молодым ухажерам и претендентам на их руку и сердце, выбирая мужчин более зрелых. Юный возраст для мужчин считался минусом, а не плюсом. Это сразу говорило о том, что юноша еще не слишком много воевал, а возможно и вовсе не умелый воин. И не имеет статуса в обществе.

Конечно, Рагнара это не особо касалось, ведь он вырос в семье конунга, а значит и сам являлся конунгом по рождению.

«Да, – подумал Рагнар, – если бы меня видел сейчас мой отец, он бы точно меня проклял. Заняться сексом с девушкой из семьи врага… Я, кажется, превзошел сам себя».

Он повернулся и посмотрел на Ингу, которая, после их страстной любви, сладко спала, уткнувшись в него лицом. Красивая грудь с торчащими сосками медленно поднималась и опускалась в такт ее дыханию. Рагнар аккуратно опустил руку и провел пальцами по ее груди, едва касаясь кожи. Инга лишь чуть-чуть вздрогнула во сне от этого легкого прикосновения.

– Шикарная девушка, – тихо произнес он и подумал, что, наверное, было бы неплохо сделать ее своей постоянной любовницей. Но это невозможно… Хотя…

Рагнар закрыл глаза. Сон уже подкрался к нему, заставляя погрузиться в другой мир, где сновидения закружили его в вихре событий прошедшего дня.

Утром оба сидели у очага и, доедая остатки риса, делали вид, что вчера ничего не произошло. Рагнар первым нарушил молчание:

– Нам надо идти дальше. Кажется, дождь прекратился.

– Само собой, – буркнула Инга.

Рагнар молча кивнул. Кажется, девушка была не в настроении вести светские беседы. Инга же подумала, что после того, что между ними было, он ведет себя слишком надменно и холодно. Мог бы обнять или поцеловать хотя бы…И тут же оборвала поток этих мыслей. Она, – прежде всего, воин, а не женщина, и то, что было вчера, останется в прошлом. Навсегда. Хотя этот голубоглазый викинг все больше и больше начинал ей нравиться.

Напившись остатками воды из кувшина, они отправились в путь. Лес после дождя был сырой и холодный, даже солнце не пробивалось через сомкнувшиеся верхушки величавых елей. И они опять шли и шли. В тишине были слышны только их шаги да пение птиц. Никто не говорил ни слова, и каждый больше всего хотел выбраться из этого леса побыстрее. Неожиданно Инга встала как вкопанная. Рагнар, шедший впереди, обернулся на свою спутницу. Девушка прижала палец к губам и прислушалась. Рагнар тоже инстинктивно прислушался. Тихий, едва уловимый гул…

– Это точно река, – закричала Инга. – Бежим!

И не дожидаясь согласия викинга, бросилась в ту сторону, откуда доносился звук. Конунг бросился за ней. Кажется, они бежали целую вечность, но вот лес расступился, и они оказались на берегу быстрой реки. Вот оно, спасение! Теперь она выведет их к дому!

Рагнар и Инга с удовольствием умылись прохладной водой реки и отправились дальше. И вот там, где река делала крутой поворот, показались стены замка Рагнара.

Викинг посмотрел на Ингу, и они оба заулыбались.

– Кажется, я не видел его целую вечность! – показывая в сторону дома, сказал конунг.

Инга дошла с Рагнаром почти до самых стен, и там, где лежал выбитый ею из рук викинга меч, остановилась.

– Ну что, давай прощаться, Рагнар? – тихо спросила она.

Конунг посмотрел в ее темные и, кажется, бездонные глаза. А затем привлек к себе и страстно поцеловал. Инга попыталась вырваться, но Рагнар крепко держал ее. И вот он уже подсаживает ее, прижимая к дереву, а его руки нащупывают под платьем ее трепещущую плоть, раскрывающуюся навстречу ему. И опять все повторяется как вчера… И она чувствует, как все ее тело не хочет ничего другого, как только заниматься любовью с ним. Но как только это любовное соитие заканчивается, Инга быстро высвобождается из его объятий и быстро-быстро убегает, ни разу не оглянувшись.

«Сейчас или никогда, – думала девушка, быстро убегая от конунга. – Иначе я никогда не смогу уйти от него».

Рагнар, тяжело дыша, смотрел в след убегающей Инге.

«Хорошо, что она сама ушла, иначе пришлось бы ее… убить», – подумал Рагнар и улыбнулся своим мыслям…

Викинг знал, что больше никогда не увидит эту странную красивую девушку. И так и вышло. Через несколько дней ее отец и один из братьев погиб в сражении, а мать Инги, боясь преследования со стороны семьи Рагнара, тайно уехала в неизвестном никому направлении. А для молодого конунга вся эта история осталась приятной главой в истории его любовных побед.

Глава 15 Смерть старших сыновей

После смерти конунга Сигурда – отца Рагнара – его сын, молодой Лодброк, стал править над Данами. Первые годы царствования Рагнара были не самыми простыми – тогда многие конунги разошлись по государствам и завоевали их. Так как Рагнар был молод, то им казалось, что он был не способен принимать серьезные решения или управлять страной – вот они и пытались сформировать свои небольшие государства. И отчасти они были правы – это потом молодой Лодброк отправится завоевывать земли и станет грозой всей Европы, а пока его больше занимали женщины и деньги. Но как конунг Рагнар должен был жениться.

В то время в западном Гаутланде правил ярл, которого звали Херруд. Он был ярлом у Рагнара, и это был очень мудрый человек и великий воин. Его дочь – молодую и прекрасную Тору, больше всего похожую внешне на горную лань – такой грациозной и красивой она была – молодой правитель и выбрал себе в жены.

Она и вправду была самой красивой из всех женщин, которые когда-либо встречались Рагнару. Кроме того, у Торы была и своя история, а Лодброка, как известно, постоянно тянуло на приключения!

Однажды отец Торы подарил ей змееныша. Сначала она держала его в специальном коробе, но этот змей вырос таким большим, что, как говорили люди, повзрослев, он лежал вокруг амбара и мог обвить его целиком и укусить себя за хвост. Он стал таким диким, что люди не осмеливались подойти к амбару, кроме тех, кто давал ему пищу или прислуживал дочери ярла.

Этот змей съедал одного быка в день, и люди очень боялись его, поскольку знали, что он может сильно ранить человека. Никто не желал бороться с этим чудовищем, и тогда ярл поклялся, что выдаст замуж Тору за того, кто убьет змея, или осмелится поговорить с ним перед змеем.

Как только Рагнар услышал об этом, он поехал он в западный Гаутланд. По правде сказать, никакого змея там не оказалось – то ли местные сказатели выдумали историю про дракона, то ли кому-то из местных рыбаков с пьяного глазу привиделся огромный змей вместо стогов сена, заготовленных для скота… Но сражаться Рагнару ни с кем не пришлось, и молодой конунг ограничился визитом к ярлу. Тот выслушал его и, конечно, посчитал большой честью породниться с самим королем, отдав ему свою дочь. Тем более, что и Торе молодой и широкоплечий юноша понравился!

Вскоре Рагнар женился на Торе – она стала его первой женой. Именно эта женщина ждала его из его первого военного похода и родила ему двоих старших сыновей, одного из которых назвали Эйрик, а другого – Агнар. Но когда мальчики были еще совсем маленькими, Тора заболела и умерла… Конунг горевал, конечно, но не слишком долго – не принято было это в королевстве Рагнара, и молодой правитель женился во второй раз и взял в жены женщину с красивым именем Аслауг.

Красивую, храбрую и сильную Аслауг Рагнар полюбил всем сердцем и никогда не расставался с ней. Жена родила конунгу еще девятерых детей, старшего из сыновей звали Ивар, а других – Бьерн, Хвитсерк и Сигурд. Конечно, конунг старался уделять своим детям побольше внимания – он брал их с собой в походы и учил всему, что умел сам. Благодаря этому молодые люди и выросли сильными и умелыми воинами, способными постоять за честь отца и матери и за честь всего королевства Рагнара. Став хорошими военными начальниками, юноши воевали одни во многих странах, но судьбы их разделились.

Эйрик и Агнар – сыновья конунга от первого брака – поехали на север, а Ивар и его младшие братья – отправились путешествовать по морю. Ивар был главным среди своих братьев, именно он вел их во всех походах и всегда принимал верные решения. За это и прозвали его мудрым. Младшие дети Рагнара завоевали Селунд, Рейд-готаланд, Готланд и Эланд и все малые острова в северном море. И после того, как их военный поход был закончен, Ивар захотел остаться там, против воли своего отца. А спустя совсем немного времени, дети Рагнара задумали новый поход, причем, набеги они стали совершать на земли самого Рагнара – те деревни и города, которые платили дань конунгу. Конечно, дети Лодброка хотели не меньшей славы, чем была у их знаменитого отца. Но Рагнару не понравилось, что сыновья завоевали его же земли, и он отправил туда наместников. Им-то конунг и поручил владеть этой землей и защищать ее от его собственных сыновей, если они посягнут на нее.

Когда отцовские земли завоевать не удалось, дети Рагнара двинулись вглубь материка. Так написали они письмо одному из местных королей, требуя от того, чтобы он выдал им откуп серебром и отдал Эйрику в жены свою дочь. Не давала детям великого конунга слава их знаменитого отца, о походах которого слагались легенды… Но, зная о междоусобицах, часто возникавших между братьями, а также о том, что великий Рагнар прогневался на своих сыновей, европейские вельможи и герцоги не слишком боялись этих нападений, а король собрал Эйстейн, чью дочь требовал себе в жены Эйрик, и вовсе собрал войско и поехал к сыновьям Рагнара, для того, чтобы проучить тех.

В ходе недолгой, но кровопролитной битвы сыновья Рагнара были повержены, их войска разгромлены и очень немногие остались в живых. Пал тогда и один из сыновей великого конунга – Агнар, а его старший брат Эйрик был схвачен в плен.

Европейский король понял что натворил только когда увидел среди пленных старшего сына Рагнара. Такое великий конунг не простит ему, он это точно знал, поэтому сразу пошел на попятную. Он предложил Эйрику жизнь и столько добра за убитого брата, сколько он пожелает, и, конечно, свою дочь, о которой он просил ранее. Но молодой конунг тяжело переживал смерть брата, он знал, что именно он виноват во всем, и не пожелал ни добра, ни дочери короля, сказав только, что не хочет жить после своего поражения.

Король, конечно, всеми силами пытался отговорить пленника, боясь мести со стороны Рагнара, но ничего не удалось. Эйрик заявил, что сам хочет выбрать себе день и способ смерти. И Эйстейну пришлось согласиться с этим…

Старший сын Рагнара хорошо усвоил урок, в свое время преподанный ему отцом – он должен отвечать за свои поступки!

– Я хочу, – сказал он, – чтобы меня подняли на острие копья над полем битвы и держали до тех пор, пока я не умру…

Вот такую страшную кончину избрал для себя первенец великого конунга.

Так и было сделано Эйрик, был поднят на острие копья, и умер в страшных муках над полем битвы.

Конечно, утаить это не удалось. Известие о смерти сыновей великого Лодброка разлетелось по земле конунга с такой быстротой, что уже через несколько дней в отчем доме знали о произошедшем. Жена Рагнара Аслауг, воспитавшая старших сыновей мужа как своих родных, поехала к младшим братьям погибших юношей, и рассказала им об этом… После этого собрали сыновья Рагнара несметное войско и, когда они были готовы, поплыли на военном корабле в земли короля Эйстейна мстить за своих братьев.

Аслауг тоже не осталась дома – она поехала по суше, сопровождаемая пятнадцатью сотнями всадников, и все они были хорошо вооружены. Жена Рагнара и сама была в доспехах, и была во главе этого войска, и называла себя Рандалин…

Стоит ли говорить, что месть была кровавой и разрушительной? Мало что осталось от королевства, были сожжены все поселения, которые встречали Аслауг и ее детей на их пути. Сам Эйстейн был убит, а тело его разрублено на мелкие куски. В то время многие слышали об этой битве, но вот сам Рагнар узнал о ней, будучи в военном походе.

Конунг был очень недоволен своими сыновьями.

«Они не побоялись моего гнева? Мстили за брата, это можно понять! Но я, как отец, не мстил за сына?» – думал он и был возмущен. Но к тому моменту, когда конунг вернулся в родной край, ненависть его поутихла… Он простил жену и простил своих детей, сказав Аслауг, что не будет держать в памяти тот поступок, который совершили его сыновья, и в тот момент задумал свой поход, который стал для него последним…

– Теперь у меня есть многие из тех государств, которыми владели мои предки, есть почти все, кроме одного, – говорил он жене. И мечтал о том, как построит два больших военных корабля в Лиде и отправится покорять страну, которая доселе не принадлежала ему…

Много боевых кораблей он мог повелеть построить по цене этих двух галер, многие говорили великому конунгу, что он ошибается, что большие корабли не подойдут к узким рекам из-за течений и отмелей. Но несмотря ни на что, Рагнар совершил задуманное и поплыл на построенных им двух кораблях на запад с пятью сотнями людей… Но мудрецы оказались правы – корабли конунга разбились у берегов, но сам Рагнар и все его войско выбрались на сушу невредимыми…

Глава 16 Последний бой

В это время в Нортумберлэнде правил другой конунг, которого звали Элла. И когда он узнал, что в его страну приплыла чужая дружина, то собрал он большое войско и пошел с ним против Рагнара.

Рагнар был впереди в шелковых одеждах, тех, что дала ему на прощание любимая жена. Но так как войско Эллы было очень большим, и у великого конунга не было возможности держаться, через несколько часов битвы пали почти все люди Рагнара, но сам он прорывался четыре раза сквозь ряды людей Эллы, а их оружие ни разу не коснулось его шелковой рубахи.

Но, в конце концов, Рагнар был схвачен. По приказу Эллы, его посадили в яму со змеями, но змеи не приближались к конунгу. Увидел Элла, что в битве его не ранило железо, а теперь и змеи не желали убивать его, тогда велел он сорвать с Рагнара одежды, в которых он был в последние дни. Вот тогда и повисли змеи на нем…

Как только сыновья Рагнара узнали об этом, то поплыли на запад, в Энгланд, и бились с Эллой. Но так как Ивар и его люди не пожелали сражаться, а войско Эллы было большим, то проиграли они эту битву и поплыли обратно. Но младший сын Рагнара – Ивар – поехал на встречу к Элле, и попросил плату за своего отца.

И так как Элла видел, что Ивар не хотел биться вместе с братьями, ему показалось возможным заключить с ним мир. Молодой конунг попросил за отца столько земли, сколько можно охватить кожей одного старика и сказал, что иначе он не сможет безопасно вернуться домой, к братьям. Элле это показалось невероятным, но он согласился.

Тогда Ивар взял влажную кожу, и велел растянуть ее как можно сильнее, а затем разрезать ее на узкие полоски, и отделить ее от волос и плоти. Затем он велел ровно обтянуть поле, и разметить фундамент. И воздвиг он там мощную городскую стену, и был построен город, который называется Йорвик.

Ивар подружился со всеми местными жителями, а особенно с хевдингами – все хевдинги называли его и братьев верными. Потом он отправил послание своим братьям, в котором сказал, что теперь удобнее будет отомстить за отца, если они приплывут с войском в Энгланд. И когда они узнали об этом, созвали они войско и направились к царю Элла. Как только Ивар закончил с этим делом, он поехал к Элле, и сказал, что не желает скрывать от него такое известие, заявив, что он не может биться со своими братьями, но все же хочет встретить их и попросить мира. Элла принял это.

Ивар вышел навстречу братьям и начал подстрекать их, чтобы они отомстили за отца, а затем вернулся к Элле и сказал, что братья разъярены и взбешены и желают драться где угодно. То, что сказал Ивар, показалось Элле достаточно правдоподобным, и он поехал со своим войском на братьев. А когда они встретились, многие хевдинги перешли от Эллы к Ивару и вот тогда одолели братья царя Эллу, так что многие его воины пали, а сам он был захвачен в плен.

Ивар и его братья вспомнили, как был замучен их отец. Они велели вырезать орла на спине Эллы, а затем разрубить его мечом вдоль хребта на мелкие кусочки и вырвать внутренности так, чтобы легкие были снаружи. Такую страшную смерть принял Элла за жестокое убийство великого конунга Рагнара.

Глава 17 После смерти Рагнара

После битвы, в которой Ивар сумел отомстить за смерть отца, он, как самый старший и мудрый из сыновей Рагнара, разделил земли отца между братьями и на своей земле правил вместе с Сигурдом, который, кстати, женился на дочери Эллы.

Можно не говорить, что никто особенно не был счастлив такому союзу, памятуя о том, как Элла замучил великого Рагнара. Но Сигурду было наплевать – он говорил, что влюбился в эту девушку, и когда у них с Блайей родился первенец, все уже смирились с его выбором. Дети Рагнара много сделали после смерти своего отца, они были не менее жестоки, чем великий конунг, но более жадны и менее сплочены. Каждый из них действовал обособленно, стремясь завоевать свою собственную воинскую славу, и в итоге вышло, что один из сыновей Рагнара стал известен как самый жестокий конунг, у второго – были самые несметные богатства, третий был любим и почитаем своим войском… Но не было ни одного, кто как и великий Рагнар, сумел бы объединить в себе все эти качества…

Сам Ивар, который, казалось бы, был самым мудрым и старшим, например, вовсе не имел детей, потому что он был слишком вспыльчивым – не встретил ни страсти, ни любви, а наложниц он убивал даже раньше, чем те успевали надоесть ему…

Ивар обожал насилие. Ему, в отличие от его отца, огромное удовольствие доставляло созерцание самых жестоких языческих обрядов, да и вообще насилие составляло неотъемлемую часть всего, чем бы он не занимался!

Ивар Лодброк, как, кстати, и его братья, всегда с удовольствием наблюдал за тем, как дерутся жеребцы, пока один не убивал другого, а когда летом среди его войска проводились состязания по плаванию, он особенно радовался, наблюдая, как соперники стараются утопить друг друга. Борьба и игра в мяч с ним зачастую заканчивались смертью, да что там говорить – дружинники побаивались Ивара, ведь с ним даже настольная игра могла закончиться спором и смертельным ударом мечом в сердце.

Во времена викингов климат в Скандинавии был теплее, чем теперь. Зимы, тем не менее, были суровые… Для мужчин-викингов из дружины Ивара и Сигурда этот период, большей частью, был временем отдыха – они чинили свои инструменты и оружие. В это время сыновья ярлов и бондов учились стрелять из лука, ездить верхом, охотиться с гончими, рубиться на мечах и постигать искусство плавания – все эти навыки пригодятся им, когда они пойдут на войну. Времяпрепровождение взрослых людей включало борьбу, охоту, рыбалку, пьянство… Иногда, для развлечения, конунг Ивар устраивал своеобразный аттракцион – жонглирование ножами. Или же заводил споры – мужчины бросали друг другу вызов – взобраться на отвесную скалу или спрыгнуть с утеса в море. Таким образом, они поддерживали свою натренированность и способность вести бой, вот только набеги не были уже столь грандиозными, как было при Рагнаре.

Впрочем, было и что-то хорошее… Поскольку викинги стали вести более оседлый образ жизни, им требовалось больше пищи, стало развиваться земледелие… Каждый год под предводительством конунга совершалось зимнее жертвоприношение – в октябре варвары просили у богов мягкой зимы, а в январе – праздновали новый год, также совершая жертвоприношение солнцу. Оно продолжалось три дня, и в это время гости приносили в жертву «вепря прощения» и просили Одина и других асов о процветании и успехах.

После гибели Рагнара, его дети задумались о строительстве мощного флота для того, чтобы совершить самый разрушительный и жестокий набег на европейские земли. Ведь корабль играл для викингов очень важную роль – они относились к нему как к своему жилищу. И действительно, часто он на всю жизнь заменял им родной дом. От скорости и других качеств корабля зависела и удача в военном сражении, а часто и жизнь воинов. Киль корабля делался из одного целого дерева, в длину корабль достигал 20–50 метров, то есть на одном корабле могло уместиться до 150 человек…

Если Рагнар украшал свои корабли деревянной головой змея или дракона, и его галеры называли «драконами» или «большими змеями» – драккар, то Ивар решил использовать другие символы… Впрочем, оснастка и строение корабля остались неизменными – галера по прежнему была очень устойчива и имела небольшую осадку, что позволяло ей легко входить в устье рек. Помимо весел, такой корабль имел еще и четырехугольный парус, был чрезвычайно легок в управлении. Даже в бурю с ним мог справиться один человек. Важной воинской принадлежностью было и весло корабля. Это не значит, что его постоянно носили с собой или ходили с ним в бой. Дело в том, что воины-викинги всегда гребли сами. Сидеть за веслом – дело свободного человека. Если же весло давали рабу, он переставал быть рабом и становился равным.

Нравы викингов были жестокими, впрочем, в этом они мало отличались от нравов других народов Европы того времени. Всех захваченных пленников, если они не могли заплатить выкуп, Ивар и его люди обращались в рабов. Невозможно было разжалобить жестоких воинов: красота и молодость привлекали их только как товар, а старость вызывала не почтение, а раздражение, как ненужная обуза. Вооружение викинга состояло из легких доспехов, шлема, часто рогатого (чтобы врагу было труднее наносить удар), иногда копья, кинжала и всегда – меча.

Среди викингов Рагнара в свое время были особые воины, которых называли берсерками – это были люди, одержимые боем. Они не носили доспехов. Опьяненные сражением, они срывали с себя одежду и крушили противника, не замечая ран и боли. Как правило, они сражались сразу двумя мечами, держа их в правой и левой руках.

Берсерки очень ценились в дружине. Победить их было практически невозможно, но после смерти конунга таких воинов становилось все меньше – не потому ли, что юношам, разделившим земли на несколько регионов и не редко совершавшим набеги друг на друга, сложно было поддерживать в своих войсках необходимый настрой! Набеги их становились все более неорганизованными, а отряды нападавших были сравнительно малочисленны… Обычно они сходили на берег и забивали скот, уводили людей в рабство, сопротивлявшихся убивали. Иногда им удавалось возложить регулярную дань на землю, но случалось такое все реже… Многие профессиональные воины уходили из войск, не страшась более славы предателей – они становились наемниками в Византии, на Руси и даже в Западной Европе, где сражались против своих же соплеменников…

Земли великого конунга были разделены, а походы совершались все реже… Но придет время, и у Дании будет новый король, который снова атакует Европу. Эпоха неорганизованных набегов закончится, разрозненные отряды вновь сплотятся в мощные объединенные дружины, которые станут карой небесной для слабых в военном отношении европейские государств, и викинги будут отбирать одну территорию за другой… Придет время, и они придут даже в Италию, завоюют Неаполь и остров Силицию и образуют там Королевство обеих Силиций…

И все же, сыновья великого конунга и во время своего правления продолжали дело своего отца. Они несли смерть и разрушение везде, где только появлялись! Французы, помня о набегах Рагнара, называли их северными людьми. В Испании, куда также наведались дети конунга, их звали «мадхус», что означает «языческие чудовища». В Англии викингов называли «аскеманнами» – «плывущими на ясенях», так как верхняя обшивка военных судов викингов всегда выполнялась из этого дерева, или «датчанами», независимо от того, приплыли ли они из Дании или Норвегии, в Византии – «варангами», а на Руси – «варягами»…

Глава 18 Чудесное воскрешение

Но пока сыновья жили своей жизнью… Пока Аслауг оплакивала любимого мужа… Не ведали они о том, что где-то далеко в Аравийской земле появился султан – сильный, могущественный и безжалостный. С небесно-голубыми глазами и звали этого султана Рагнар. И все боялись этого ни похожего на самих арабов белокожего человека… Да и человек ли он был?

Он пришел из ниоткуда, одетый во в клочья разорванную шелковую рубаху. И за несколько месяцев стал верным другом их короля. А затем убил его, отрубив голову, и показывал ее всем, стоя на балконе великолепного дворца… Он провозгласил себя королем всей Аравии, и приказал воинам, послушным ему, словно овцы, убивать каждого, кто осмелится противиться его воли.

– Кто бы он ни был, – шептали голоса людей ночами за плотно закрытыми дверьми своих домов, – он продал душу дьяволу. И тот – верный соратник во всех его делах и начинаниях.

И никто не знал было ли это, действительно, правдой или всего лишь вымыслом. Да только люди видели, что их король с появлением во дворце Рагнара сильно изменился. Он никогда и никого не подпускал к себе, был лишь круг избранных, с кем король Аравии общался и обсуждал дела страны. Но этот странный белокожий человек явился, словно из ада. Прошло всего немного времени, и король стал чахнуть на глазах… И вот уже все больше вместо своего короля народ стал видеть Рагнара. Он сообщал о новостях в Аравии и нововведениях в государстве. Рагнар заливался соловьем о новшествах, а король лишь печально сидел на троне и изредка кивал словам Рагнара. И нельзя было уже понять – то ли он согласен с ним, то ли из последних сил пытается противостоять этому странному человеку.

И вот когда люди заподозрили неладное, было уже слишком поздно. Рагнар уже стоял на балконе дворца с отрубленной головой правителя…

Провозгласив себя королем Аравии, Рагнар сразу же собрал огромное войско и отправился покорять соседние государства… И каждый его поход был успешный… И ни разу орудия врагов не коснулись белой кожи короля… Он словно одержимый мчался впереди войска и первым кидался в бой, но мечи и копья словно пролетали мимо его головы.

«От мечей арабских спаси нас, Боже!» – теперь так молились, охваченные ужасом жители осаждаемых государств, для которых набеги Рагнара с арабами стали настоящим проклятием. Новые завоеватели их земель отличались особой воинственностью и жестокостью. Они быстро осваивали новое жизненное пространство, не оставляя на захваченных землях ничего живого.

Никогда еще эти земли не были свидетелями подобных ужасов. Чернокожие разбойники во главе с высоким и белокурым воином набрасывались на людей, как волки или рой разъяренных пчел.

Обнажив мечи, издавая леденящие душу вопли, они носились по домам, храмам, кладовым и мастерским, убивая и калеча ни в чем неповинных людей и уводя уцелевших в рабство. Арабы вынимали драгоценные камни из святых реликвий, срывали с церковных книг обложки, украшенные золотом и серебром, все поджигали и после этого уходили в море, оставляя после себя горы трупов и реки слез.

И казалось, что Рагнару – королю Аравии – было всегда мало завоеванных земель… Казалось, что он как ненасытный хищник все время жаждет крови и наживы.

Глава 19 Пытки

Самовольно взойдя на престол, Рагнар стал еще более жестоким правителем, чем был до этого. Его правление во всех смыслах было кровавым. Ведь для того чтобы заставить уважать и боятся нового правителя, конунгу пришлось жестоко расправляться с теми, кто был против его власти. Ну и, конечно, просто для острастки он часто убивал ни в чем не повинных людей. И постепенно его метод стал давать хорошие результаты. Народ подчинился новому правителю Аравии…

Рагнар не очень любил долгие пытки, но для запугивания своего нового народа он со всего света приказал доставить ему различные приспособления для самых изощренных пыток. Некоторые из них даже Рагнара удивили и озадачили… Хотя когда по государству пошел слух о том, что во дворце властителя есть особая комната для пыток, люди стали покорны, словно овцы. Ибо все, что уходило в народ, обрастало чудовищными легендами. И это было на руку Рагнару.

Но вернемся к тому, что же все-таки привезли из разных стран слуги конунга…

Из католических стран Рагнару доставили особую трубку, которая позволяла вливать в горло провинившегося кипящую воду, или закидывать туда же раскаленные угли, которые попадали прямо в желудок и сжигали его изнутри.

Из Испании для борьбы с преступниками и людьми, которые были против власти конунга, доставили «скамью растягивания» и «испанскую лошадь». Последняя была сделана в виде деревянной скамьи, имевшей форму треугольника острым ребром кверху. На ноги несчастному подвешивался груз, и ребро «лошади» под тяжестью тела и гирь постепенно врезалось внутрь.

Но предполагалось, что преступления, связанные с плотскими грехами, воины конунга будут наказывать, не так сурово, как любые другие. Хотя на практике это было не всегда так. Поэтому особенно жестоко расправлялись с теми мужчинами, которые предпочитали в любви себе подобных – конунгу такая страсть была не только непонятна, но и противна!

Специально для них была привезена пытка «пила», когда палач медленно распиливал пополам подвешенного за ноги осужденного. Поскольку положение вниз головой замедляло окисление мозга, жертва не теряла сознания до той минуты, пока острие не доходило до пупка…

Женщинам, считавшимся блудницама, вырывали груди. Рагнару привезли это приспособление тоже из Испании. Делалось это с помощью орудия, называемого «испанский паук» – железных клещей, которые палач докрасна раскалял на огне.

А жен, нарушивших супружескую верность, и не сдержавших обет целомудрия, растягивали на «скамье» или же им просто зашивали влагалища… И хотя Рагнар не совсем понимал такого отношения к женщинам, привыкнув к тому, что в северных землях допускались даже разводы, новая страна требовала от власти нового подхода…

Конечно, новому правителю привозили не только приспособления для пыток, но и опыт проведения их в других странах. Рагнар охотно перенимал эти жуткие способы и почти сразу начинал их опробовать на практике. И для каждого правонарушения находилась своя особая пытка.

Так, банкротов и лиц, уклоняющихся от уплаты налогов, в назидание публике подвешивали на «маятник». Это считалось легким наказанием: связанные за спиной руки жертвы приковывали к лебедке, которую затем начинали раскачивать. Жертва болталась в воздухе как неприкаянная денежная купюра в течение определенного времени.

Или же был еще один вариант наказания – людей помещали в деревянный саркофаг, носивший поэтичное название «нюрнбергская дева»: в саркофаге проделывали отверстия, в которые вершители правосудия вставляли железные иглы – само собой, раскаленные.

Лгунов сажали посреди площади на «позорный стул», заставляя просунуть руки и голову в деревянную колодку. Прохожие могли делать с прикованным к стулу нарушителем все, что им заблагорассудится: кололи, щипали – могли даже защекотать до реальной смерти. Народ настолько стал бояться своего нового правителя, что в его испуганном сознании все спуталось, и теперь гильотина многими воспринималась как наиболее мягкое из всех видов наказания.

Но легкой смерти удостаивались только избранные – плебеев без предварительных пыток Рагнар никогда не казнил. Многих приговоренных сжигали на костре – при этом на голову жертве надевали железную маску с кляпом, чтобы крики не мешали присутствующим наслаждаться сопровождавшими казнь религиозными песнопениями.

Самыми действенными пытками викинг считал те наказания, после которых люди оставались калеками. Это, по его мнению, было весьма поучительно. Так бичевание было одним из самых жестоких, и, вместе с тем, самых унизительных наказаний. Орудия, употреблявшиеся для этого, были весьма различны – кнут с кожаными ремешками или железными цепочками, розги, часто тяжелая палка, переламывающая кости и разрывающая мясо. А для того чтобы запугивать приближенных к нему, Рагнар применял ослепление. Струя кипятка, накаленное докрасна железо, которое водили перед глазами, пока они не сварятся…

Специально для слуг было изобретено отдельное наказание – карнаушание. То есть обрезание ушей. Но воры или искусные мошенники тоже могли испытать на себе эту пытку. За значительное воровство отрезали левое ухо. Если вор совершил три преступлений, то ему уже грозила смертная казнь. Это было страшное наказание. Так, на площади провели показательную казнь для одного из преступников против власти конунга.

Четвертование – одно из самых жутких наказаний применялось также за преступление против власти Рагнара. Осужденного за конечности привязывали к лошадям. Если лошади не смогли разорвать несчастного на части, то палач делал разрезы на каждом сочленении, чтобы ускорить казнь. Но до этого четвертованию предшествовали мучительные пытки.

А вот колесование мог испытать любой из тех, кто прогневал великого властителя Аравии. В самой Аравии была и своя излюбленная казнь, которой Рагнар не мог пренебречь.

Сажание на кол – ужасная и дикая пытка для любого живого существа. Суть ее состояла в том, что человека клали на живот, один садился на него, чтобы не дать ему пошевелиться, другой держал его за шею. Человеку вставляли в задний проход кол, который затем вбивали посредством колотушки; затем вколачивали кол в землю. Тяжесть тела заставляла войти его еще глубже…

А вот изящные «французские башмачки» с шипами были любимыми среди палачей конунга. Чудесные железные башмаки с острым шипом под пяткой. Шип можно было выкручивать при помощи винта. С выкрученным шипом жертве пыток приходилось стоять на мысках ноги, пока были силы. Но, когда они иссякали, тело само опиралось на пятку.

Прекрасное изобретение европейцев – «пресс для черепа» – доставили Рагнару самым первым. Несчастному как уже понятно сжимали череп и сначала крошились его зубы, потом крошилась челюсть…

Апофеозом искусства пыток стала находка одного из слуг – пытка с красивым названием «Железная дева». Это был огромный саркофаг в виде открытой пустой женской фигуры, внутри которой укреплены многочисленные лезвия и острые шипы. Они были расположены таким образом, чтобы жизненно важные органы заключенной в саркофаг жертвы не были задеты, поэтому агония приговоренного была долгой и мучительной. В течение нескольких часов из жертвы вытекала вся кровь до последней капли. Впервые «Деву» использовали прямо на главной площади…

Ну и конечно Рагнаром широко применялись известные местные пытки – сожжение заживо на костре, повешение и смерть от укусов змей и скорпионов, коих в этом государстве было великое множество…

Отличаясь чрезвычайной жестокостью, Рагнар использовал любые методы подавления протестов, и для него неважно было то, откуда был привезен этот метод. Главное для него был результат. Так, например, он заключал виновных в медную полую накаленную статую быка так, что они постепенно в ней просто изжаривались заживо. Но он не забывал и о своих языческих пытках, например, таких как – «кровавый орел». Во время этой казни жертву привязывали лицом вниз и вскрывали спину… Именно этим способом сыновья Рагнара казнили убийцу своего отца – Эеллу.

Самую, на первый взгляд, простую пытку щекоткой Рагнар стал применять в тех случаях, когда нужно было выпытать какую-либо тайну. Странно, но она всегда работала. Викинга поражал тот факт, что при всей своей не кровопролитности она была очень действенной. Это кажущееся безобидным воздействие оказалось страшной пыткой.

При длительном щекотании у человека настолько повышалась нервная проводимость, что даже самое легкое прикосновение вызывало поначалу дерганье, смех, а потом переходило в жуткую боль. Если подобную пытку продолжали долго, то через некоторое время возникали спазмы дыхательных мышц и, в конце концов, истязуемый погибал от удушья.

Но при наиболее простом варианте пытки допрашиваемому щекотали чувствительные места либо просто руками, либо волосяными щетками, кистями. Популярностью пользовались жесткие птичьи перья. Обычно щекотали под мышками, пятки, соски, паховые складки, половые органы.

Кроме этого палачи викинга примяли эту пытку с использованием животных, слизывавших какое-либо лакомство с пяток допрашиваемого. Очень часто для этого использовали козу, поскольку ее жесткий язык, специально приспособленный для поедания трав, вызывал очень сильное раздражение.

Была и другая разновидность пытки щекоткой – при помощи жука, ее слуги Рагнара привезли из Индии. Маленького жучка сажали на головку полового члена мужчине или на сосок женщине и накрывали половинкой скорлупы ореха. Через некоторое время щекотание, вызванное движением ножек насекомого по живому телу, становилось настолько непереносимым, что допрашиваемый признавался в чем угодно.

А вот у кочевых народов новый правитель перенял способ лишения человека памяти. Чудовищная участь ждала тех, кому предстояло лишиться памяти. На голову жертвы надевали шири. Обычно эта участь постигала тех, кто слишком много знал, или же молодых парней-рабов, захваченных в боях.

Сначала жертвам наголо обривали головы, тщательно выскабливали каждую волосинку под корень. Затем забивали верблюда и освежовывали его тушу, первым делом, отделяя ее наиболее тяжелую, плотную часть. Поделив выю на куски, ее тут же в парном виде натягивали на обритые головы пленных. Эти куски словно пластырь облепляли головы рабов и неугодных. Вот это и означало надеть шири.

После надевания шири шею обреченного заковывали в специальную деревянную колоду, чтобы люди не мог прикоснуться головой к земле. В этом виде их отвозили подальше от людных мест, чтобы никто не услышал их душераздирающие крики, и бросали там, в открытом поле, со связанными руками и ногами, на солнцепеке, без воды и без пищи. Такая пытка длилась пять суток.

В живых оставались единицы, а остальные погибали не от голода и даже не от жажды, а от невыносимых, нечеловеческих мук, причиняемых усыхающей, сжимающейся на голове сыромятной верблюжьей кожей. Неумолимо сжимаясь под лучами палящего солнца, шири стискивало, сжимало бритую голову подобно железному обручу. Уже на вторые сутки начинали прорастать обритые волосы мучеников. Жесткие и прямые волосы иной раз врастали в сыромятную кожу, в большинстве случаев, не находя выхода, волосы загибались и снова уходили концами в кожу головы, причиняя еще большие страдания. Уже через день человек терял рассудок. Лишь на пятые сутки палачи приходили проверить, выжил ли кто из пленных. Если заставали в живых хотя бы одного из замученных, то считалось, что цель достигнута.

Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в раба, не помнящего своего прошлого.

Но как уже говорилось выше, Рагнар не любил смотреть на мучения. И никогда не присутствовал при пытках и казнях. Ему достаточно было знать, как тот или иной инструмент работает в теории, и видеть, какие результаты он дает на практике. А результаты должны были быть очень хорошими.

Рагнар жаждал завоевывать мир вновь. А для этого ему нужно было войско, которое бы боялось его ослушаться – отлично управляемое войско для побед великого владыки. Рассматривая орудия для пыток, конунг поражался, насколько все-таки жестоки люди к себе подобным. Они готовы мучить и мучить других, причинять им адские муки и страдания. И часто – не как он – ради великих побед, а просто так, ради забавы или ради того чтобы изгнать мифических духов, выслужится перед королем или просто ради каких-то ненастоящих богов.

Но, по сути, это стадо только и нужно было умному и хитрому викингу для завоевания мира. Он готов был использовать всех стариков и детей, мужчин и женщин для своих целей. Жажда власти и богатства с новой силой обуревала им.

«Ужасные дикие твари, – думал Рагнар. – И они забывают всегда о том, что может прийти тот, кто будет гораздо более жестоким. Тот, кто сможет просто стереть их с лица земли вместе с их пытками и казнями… Люди всегда думают, что их покарает их Бог, но они забывают, что за их глупость и неповиновение их может покарать тот, кто стоит гораздо ближе чем их Бог»…

Арабы боялись и уважали нового короля за то, что тот обладал смелостью, достойной великого воина, и с первых дней своего правления провозгласил арабов высшей расой над другими людьми… И каждый раз, выигрывая битву, он все больше убеждал в этом свой народ.

Рагнар выжил… Выжил и обнулил все свое прошлое… Теперь он король Аравии. А прошлого больше нет. Там далеко остались его сыновья, которые хоть и мстили за него, но все же это было сделано ради чистой совести и красивого поступка. Им важнее было после делить его земли. Рагнар знал это, и желание мстить разгоралось в нем все больше. А верная жена Аслауг… Он не скучал по ней, ведь она как мать всегда была на стороне детей.

Тем более, что здесь, в Аравии, было много прекрасных женщин, готовых удовлетворить все его желания. Много красивых женщин и яркого теплого солнца… Рагнару теперь казалось, что он всегда был королем этого государства… Да, он был далеко, но сейчас он вернулся сюда для того, чтобы стать самым могущественным конунгом на земле. Но это не значит, что он не вернет свои северные земли… Он просто набирается сил, чтобы завоевать весь мир…

Краткий словарь

Викинги– скандинавы. Участники и организаторы морских походов в VIII–XI веках. Жестокие воины, в Европе их называли норманнами, а на Руси они были известны под названием варягов.

Конунг– военный вождь, высший представитель родовой знати у древних скандинавов. Этот человек, как правило, возглавлял отдельное племя или отдельную область. Великий конунг – признанный король нескольких племен.

Ярл– один из высших титулов в иерархии в средневековой Скандинавии. Первоначально означал племенного вождя, человека, особенно приближенного к конунгу.

Бонд– свободный человек, не имеющий хозяина. Не раб.

Асы– в германо-скандинавской мифологии высшие боги.

Один– верховный бог в германо-скандинавской мифологии, отец и предводитель асов. Мудрец, бог войны и Победы, покровитель военных походов.

Тор– в германо-скандинавской мифологии один из асов, бог грома и бури, сын Одина.

Мьельнир– молот бога Тора.

Локи– в германо-скандинавской мифологии один из асов, бог огня, обмана и коварства.

Оглавление

Предисловие

Глава 1 Британия

Глава 2 Женщины викингов

Глава 3 Милый дом

Глава 4 Взятие Парижа

Глава 5 Ненависть к божьим людям

Глава 6 Потомок Одина

Глава 7 Ирландия

Глава 8 Потусторонние силы

Глава 9 Дети Рагнара

Глава 10 Рона

Глава 11 Традиции

Глава 12 Рабы, ярлы и конунги

Глава 13 Месть

Глава 14 Инга

Глава 15 Смерть старших сыновей

Глава 16 Последний бой

Глава 17 После смерти Рагнара

Глава 18 Чудесное воскрешение

Глава 19 Пытки

Краткий словарь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg