«Миссия»

Уилбур Смит Миссия

Эту книгу я посвящаю своей жене Мохинисо.

Прекрасная, любящая, верная и преданная, ты единственная в мире.

* * *

Двое спустились с гор. Одеты они были в поношенные меховые плащи и кожаные треухи, завязанные под подбородком, чтобы уберечь лицо от холода. Густые бороды, обветренные лица. Все свое скромное имущество они несли на спинах. Трудное и опасное путешествие привело их сюда. Мерен шел первым, однако понятия не имел, где они и зачем зашли так далеко. Это знал только шедший за ним старик, но он решил пока не просвещать Мерена.

Покинув Египет, они пересекли моря и озера, переправились через множество могучих рек, миновали обширные равнины и леса. Им встречались диковинные и опасные звери и еще более диковинные и опасные люди. Путники забрели в самое сердце гор – бескрайний хаос снежных вершин и зияющих пропастей, где воздух такой, что трудно дышать. Мерен лишился кончика пальца – отмороженного, почерневшего. К счастью, это был палец не с правой руки, которой держат меч, и не тот, что спускает тетиву большого лука.

У края последнего крутого обрыва Мерен остановился. Сзади к нему подошел старик в плаще из шкуры снежного тигра, которого Мерен убил одной стрелой, когда зверь прыгнул на него. Стоя плечом к плечу, они смотрели вниз на незнакомый край рек и густых зеленых джунглей.

– Пять лет, – промолвил Мерен. – Пять лет мы уже в пути. Здесь он обрывается, маг?

– Ну, добрый Мерен, не может быть, чтобы прошло столько времени, – ответил Таита, и его глаза насмешливо блеснули из-под белоснежных бровей.

Мерен достал из-за спины ножны меча и показал ряды черточек на коже.

– Я отмечал каждый день, – заверил он. – Хочешь, посчитай. – Он сопровождал и защищал Таиту половину своей жизни, но по сей день не знал точно, когда старик серьезен, а когда шутит. – Но ты не ответил на мой вопрос, достопочтенный маг. Наше путешествие подошло к концу?

– Еще нет, – покачал головой Таита. – Но успокойся, нами по крайней мере положено хорошее начало.

И он зашагал вперед по узкому карнизу, спускавшемуся по утесу.

Мерен несколько мгновений смотрел магу вслед. Потом на его грубовато-добродушном красивом лице появилась покорная улыбка.

– Неужели старый дьявол никогда не угомонится? – спросил он у гор, закинул ножны за спину и пошел следом.

У подножия утеса они обогнули отложения белого кварца, и в этот миг сверху донесся тонкий голос:

– Добро пожаловать, путники! Я давно жду вашего прихода.

Они удивленно остановились и воззрились на нависающий над ними уступ. Там виднелся детский силуэт – мальчик не старше одиннадцати лет. Странно, как они не заметили его раньше: ребенка ничто не скрывало, яркий солнечный свет озарял его, отражаясь от кварца и окружая фигуру радужным нимбом, от которого болели глаза.

– Я послан, чтобы отвести вас в храм Сарасвати, богини мудрости и обновления, – сказал паренек певуче.

– Ты говоришь по-египетски? – удивленно воскликнул Мерен.

Мальчик ответил на этот ненужный вопрос улыбкой. У него было озорное обезьянье личико, но такое обаятельное, что Мерен не мог не ответить на улыбку.

– Меня зовут Ганга. Я проводник. Идемте! Впереди долгий путь. – Ребенок встал, и прядь его густых черных волос свесилась через голое плечо.

Несмотря на холод, он был только в набедренной повязке. Гладкий обнаженный торс темно-каштанового цвета, а на спине уродливый горб, как у верблюда. Заметив выражение лиц путников, мальчик вновь улыбнулся.

– Вы привыкнете, как привык я, – сказал он, спрыгнул с карниза и взял Таиту за руку. – Сюда.

Следующие два дня Ганга вел их по густому бамбуковому лесу. Тропа непрерывно петляла и поворачивала, и без него египтяне уже сто раз заблудились бы. По мере спуска становилось теплее, и вскоре путники смогли сбросить меха и идти с непокрытыми головами. Волосы у Таиты были редкие, прямые и серебристые, у Мерена – густые, темные и курчавые. На второй день они пришли к опушке бамбукового леса и по тропе вступили в густые джунгли; шли словно по галерее, ветви над головами путников смыкались, затмевая солнце. Теплый воздух был насыщен запахами влажной земли и гниющих растений. Вверху мелькали пестрые птицы, на ветвях раскачивались, перекрикиваясь, маленькие обезьянки, а над цветами порхали яркие бабочки.

Джунгли внезапно закончились, и путники оказались на открытой местности. Вдалеке, на расстоянии около лиги, джунгли вновь обретали свою власть. Посреди поляны стояло грандиозное сооружение. Его башни, шпили и террасы были сложены из каменных глыб, желтых как масло, и всю постройку окружала высокая стена из того же материала. Фасад здания укарашали многочисленные статуи нагих мужчин и сладострастных женщин.

– То, чем заняты эти статуи, смутило бы и лошадей, – с осуждением произнес Мерен, хотя его глаза заблестели.

– Думаю, ты послужил бы отличной моделью для скульпторов, – ответил Таита. Статуи из желтого камня изображали всевозможные сплетения человеческих тел. – Конечно, все это тебе знакомо.

– Напротив, я тут многому могу научиться, – возразил Мерен. – Половина мне и не снилась.

– Это храм Знания и Обновления, – напомнил Ганга. – Здесь акт совокупления считается прекрасным и священным.

– Мерен давно придерживается такой же точки зрения, – сухо заметил Таита.

Теперь они шли по мощеной дороге, которая привела их к воротам внешней стены храма. Массивные тиковые створки были раскрыты.

– Идите, – сказал Ганга. – Апсары ждут вас.

– Что за апсары? – спросил Мерен.

– Храмовые девушки, – объяснил Ганга.

Путешественники вошли в ворота, и тут даже Таита удивился: они очутились в прекрасном саду. По ровным зеленым лужайкам разбросаны цветущие кусты и плодовые деревья, с ветвей свисают сочные фрукты. Таита, знаток растений и ученый садовод, сумел узнать не все экзотические виды. Цветники изумляли ослепительно яркими красками. У ворот на траве сидели три молодые женщины. Завидев путников, они вскочили и легко побежали им навстречу. Смеясь и подпрыгивая от возбуждения, они обняли и поцеловали Таиту и Мерена. Первая апсара – стройная, золотоволосая и очень красивая – благодаря безупречной коже казалась девочкой, и груди у нее были девичьи.

– Здравствуйте, и добро пожаловать! – сказала она. – Меня зовут Астрата.

У второй апсары были темные волосы и раскосые глаза. Кожа прозрачная, словно восковая, и гладкая, словно отполированная мастером, работающим по слоновой кости. Она была великолепна, в полном расцвете женственности.

– Меня зовут Ву Лу. – Она восхищенно поглаживала мускулистую руку Мерена. – Ты прекрасен.

– А я Тансид, – представилась третья апсара, высокая и величественная. Поразительные глаза бирюзового цвета, волосы пылали золотом, зубы белые и ровные. Когда она целовала Таиту, тот вдохнул аромат ее груди, такой же, как аромат цветов в саду. – Добро пожаловать, – продолжала Тансид. – Мы вас ждали. Кашьяпа и Самана сообщили, что вы уже близко, и послали нас вам навстречу. Вы принесли нам радость.

Обнимая одной рукой Ву Лу, Мерен оглянулся на ворота.

– А куда делся Ганга? – спросил он.

– Никакого Ганги не было, – ответил Таита. – Ганга – лесной дух, и теперь, выполнив поручение, он вернулся в иной мир.

Мерен принял это объяснение. Долгая жизнь бок о бок с магом отучила его удивляться даже самым странным и чудесным явлениям.

Апсары отвели их в храм. После яркого горячего солнца в саду высокие залы были полны сумеречной прохлады, от курильниц, стоявших перед золотыми статуями богини Сарасвати, пахло благовониями. Тут же молились жрецы и жрицы в просторных шафранных одеяниях, а другие апсары мелькали в тени, как бабочки. Некоторые подходили, чтобы обнять и поцеловать пришельцев. Они гладили руки и грудь Мерена и теребили серебристую бороду Таиты.

Наконец Ву Лу, Тансид и Астрата взяли гостей за руки и провели по длинному коридору в жилые помещения храма. В трапезной женщины поставили перед ними блюда с тушеными овощами и чаши со сладким красным вином. Путники так долго питались более чем скудно, что даже Таита ел с аппетитом. Когда они насытились, Тансид проводила Таиту в отведенную для него комнату, помогла ему раздеться, заставила встать в медную ванну с теплой водой и принялась губкой растирать усталое тело. Словно мать, купающая ребенка, она вела себя совершенно естественно и была нежна, так что Таита не испытывал смущения, даже когда апсара промыла уродливый шрам, оставшийся после оскопления. Потом, вытерев Таиту насухо, Тансид отвела мага к ложу и посидела рядом, негромко напевая, пока он не погрузился в глубокий сон без сновидений.

Ву Лу и Астрата отвели Мерена в другую комнату. Как Тансид Таиту, они вымыли его и уложили на постель. Мерен пытался их удержать, но он очень устал и был не слишком настойчивым. Женщины со смехом ускользнули. Через несколько мгновений Мерен тоже крепко спал.

Спал он до тех пор, пока в комнату не проник дневной свет, и проснулся отдохнувшим. Грязная поношенная одежда исчезла, ее сменило чистое просторное одеяние. Не успел Мерен облачиться в него, как услышал милый женский смех, из-за двери донеслись приближающиеся голоса. Две девушки принесли фарфоровые блюда и кувшин с фруктовым соком. Они поели вместе с гостем, беседуя с ним по-египетски, но меж собой говорили на смеси языков, которые казались в их устах родными. Однако каждая предпочитала тот, что явно был языком ее матери. Астрата была ионийкой – это объясняло ее золотистые волосы, – а Ву Лу говорила с напевными интонациями далекого Катая.

Покончив с едой, они вывели Мерена на солнце, к фонтану, откуда вода стекала в глубокий бассейн. Обе девушки сбросили легкие одежды и нагими погрузились в бассейн. Видя, что Мерен не следует их примеру, Астрата вышла; с ее волос и тела стекала вода. Она со смехом стащила с Мерена одежду и потянула за собой в воду. Ву Лу пришла ей на помощь, и вдвоем они принялись резвиться и плескаться. Вскоре Мерен забыл о скромности и повел себя столь же откровенно. Астрата сначала рассматривала его боевые шрамы на узловатых мышцах, потом вымыла ему голову.

Тела апсар соприкасались с телом Мерена, и он изумлялся их совершенству. Под поверхностью воды их руки все время гладили и трогали его. Вдвоем они привели его в возбуждение и, радостно крича, повлекли из бассейна в маленький павильон под деревьями. Здесь на каменном полу лежали груды шелковых подушек, и девушки, еще влажные после купания, легли на них.

– Теперь мы будем поклоняться богине, – сказала Ву Лу.

– Как? – спросил Мерен.

– Не бойся. Мы покажем, – заверила Астрата. Она всем телом прижалась к его спине, целуя сзади уши и шею, ее теплый живот касался его ягодиц. Руками она ласкала Ву Лу, которая целовала Мерена в губы, обхватив его руками и ногами. Девушки оказались удивительно искусными в любви. Немного погодя они втроем словно слились в единое целое, преобразились в единый организм, в шестирукое, шестиногое и трехротое существо.

Таита, как и Мерен, проснулся рано. Хотя долгое путешествие утомило его, несколько часов сна освежили тело и дух. Свет дня заполнил комнату, Таита сел и понял, что он не один.

Сидевшая рядом Тансид улыбнулась.

– Доброе утро, маг. Я принесла тебе еду и питье. Подкрепись, тебя с нетерпением ждут Кашьяпа и Самана.

– А кто они?

– Кашьяпа наш достопочтенный настоятель. Самана наша верховная жрица. Как и ты, оба известные маги.

Самана ждала его в беседке храмового сада. Это была красивая женщина неопределенного возраста в шафранном одеянии. В ее густых волосах виднелись серебристые прядки, а глаза казались бесконечно мудрыми. Обняв Таиту, она пригласила его сесть рядом на мраморную скамью. Самана расспрашивала о путешествии, которое привело к храму, и какое-то время они беседовали. Потом она сказала:

– Мы рады, что ты успел прийти, чтобы встретиться с настоятелем Кашьяпой. Скоро его с нами не будет. Это он послал за тобой.

– Я знал, что иду на зов, но не знал, на чей, – кивнул Таита. – Зачем он вызвал меня сюда?

– Он сам тебе объяснит, – ответила Самана. – Мы сейчас направимся к нему.

Она встала и взяла Таиту за руку. Тансид осталась, а Самана провела гостя через множество переходов и помещений. Потом они поднялись по длинной, казавшейся бесконечной спиральной лестнице и наконец оказались в небольшой круглой комнате на вершине самой высокой храмовой башни. В комнате не было стен, и из нее, в какую сторону ни глянь, открывался вид на зеленые джунгли и далекий барьер заснеженных горных вершин на севере. В центре комнаты, на груде подушек поверх матраца, сидел человек.

– Сядь перед ним, – прошептала Самана. – Он почти совсем оглох и должен видеть твои губы, когда ты говоришь.

Таита послушался. Некоторое время они с Кашьяпой разглядывали друг друга.

Кашьяпа был очень стар. Глаза его выцвели и поблекли, зубы выпали. Сухую, как старый пергамент, кожу покрывали бурые пятна, волосы, борода и брови были светлыми и прозрачными, словно из стекла. Руки и голова неудержимо тряслись.

– Зачем ты звал меня, маг? – спросил Таита.

– У тебя добрый ум, – прошелестел Кашьяпа.

– Откуда ты обо мне знаешь?

– Своей эзотерической силой и присутствием ты создаешь в эфире колебания, которые можно уловить издалека, – объяснил Кашьяпа.

– Чего ты хочешь от меня?

– Ничего и в то же время всего, может быть, даже твою жизнь.

– Объясни.

– Увы! Я слишком долго ждал. Темный тигр смерти идет по моему следу. Я умру до захода солнца.

– Дело, которое ты поручаешь мне, важное?

– Необычайно.

– Что от меня требуется? – спросил Таита.

– Я полагал вооружить тебя для предстоящей борьбы, но от апсар узнал, что ты евнух. До твоего прихода я этого не знал. И не могу передать тебе свои знания тем способом, какой подразумевал.

– Каким способом?

– Посредством плотского сношения.

– Снова не понимаю.

– С помощью плотского сношения между нами. Но ты искалечен, и оно невозможно.

Таита молчал. Кашьяпа положил на его руку свою, высохшую, похожую на птичью лапу, и мягко сказал:

– По твоей ауре я вижу, что, напомнив об увечье, оскорбил тебя. Прости – но у меня слишком мало времени, и приходится говорить прямо.

Таита по-прежнему молчал. Кашьяпа продолжил:

– Я выбрал сношение с Саманой. У нее тоже добрый ум. Когда меня не станет, она передаст тебе то, что узнала от меня. Прости, что я тебя расстроил.

– Правда порой причиняет боль, но ты ничего такого не сделал. Я исполню все, о чем ты просишь.

– Тогда оставайся с нами, пока я буду передавать все, чем обладаю, всю мудрость и знания, накопленные за долгую жизнь, Самане. Позже она поделится с тобой, и ты получишь оружие для страшного испытания, уготованного тебе судьбой.

Таита молча склонил голову в знак согласия.

Самана резко хлопнула в ладоши, и со стороны лестницы показались две незнакомые апсары, обе молодые и красивые, одна темноволосая, другая – белокурая красавица. Вслед за Саманой они прошли к жаровне у дальней стены и помогли верховной жрице приготовить и вскипятить настой из остро пахнущих трав. Когда зелье было готово, его принесли Кашьяпе. Одна из девушек держала трясущуюся голову старца, вторая поднесла чашку к его губам. Он, шумно прихлебывая, выпил настой, пролив немного на подбородок, и устало опустился на матрац.

Две апсары нежно и уважительно раздели настоятеля и полили его промежность ароматной жидкостью из алебастровой бутылочки. Мягко, но настойчиво они принялись массировать его увядший мужской орган. Кашьяпа застонал и пробормотал что-то, вертя головой из стороны в сторону, но под искусными руками апсар и под действием жидкости его орган начал увеличиваться и подниматься.

Когда он разбух и достаточно поднялся, к матрацу подошла Самана. Подняв полы своего шафранного одеяния до самой талии, она обнажила красивые ноги и круглые сильные ягодицы. Расставив ноги, она села на Кашьяпу, взяла в руку его мужской орган и ввела в себя. Как только они слились в соитии, Самана опустила полы одеяния, скрыв от глаз происходящее, и принялась покачиваться, негромко нашептывая:

– Господин, я готова получить все, что тебе угодно дать.

– С готовностью отдаю. – Голос Кашьяпы звучал слабо. – Используй полученное мудро и во благо. – Его голова снова мотнулась из стороны в сторону, рот исказился в страшной гримасе. Но вот старец замер и застонал, его тело сотрясли конвульсии. Почти час никто не двигался. Затем из груди Кашьяпы вырвался последний вздох, и настоятель упал на матрац.

Самана сдержала крик.

– Он умер, – сказал она с печалью и сочувствием, мягко отсоединилась от тела Кашьяпы, наклонилась и закрыла ему глаза. Потом взглянула на Таиту. – Сегодня на закате мы сожжем его и развеем прах. Кашьяпа был мне наставником всю жизнь. Он для меня больше чем отец. Теперь сущность его жизни во мне, соединилась с моей душой. Прости, маг, но пройдет немало времени, прежде чем я оправлюсь после страшного испытания и смогу быть тебе полезна. Тогда я пошлю за тобой.

* * *

Вечером того же дня Таита стоял подле Тансид на маленьком неосвещенном балконе своей комнаты и смотрел в храмовый сад на погребальный костер настоятеля Кашьяпы, чрезвычайно сожалея о том, что так мало знал этого человека. Даже за время их короткого знакомства маг ощутил глубокое родство, связывавшее их.

Из темноты, оторвав его от размышлений, донесся негромкий голос. Таита повернулся и увидел, что к ним неслышно подошла Самана.

– Кашьяпа тоже чувствовал ваше родство. – Она встала по другую сторону от Таиты. – Ты тоже служишь Истине. Потому он и призвал тебя столь срочно. Он сам пришел бы к тебе, если бы был способен преодолеть столь дальнее расстояние. Во время плотской связи, свидетелем которой ты был, этой последней великой жертвы Кашьяпы Истине, он оставил мне для тебя весть. Но, прежде чем я передам ее тебе, приказал испытать тебя. Скажи, Таита из Галлалы, какова твоя вера?

Таита после недолгого раздумья ответил:

– Я верю, что вселенная – это поле битвы двух могучих воинств. Первое – боги Истины. Второе – демоны Лжи.

– Какую роль мы, слабые смертные, можем играть в этой борьбе? – спросила Самана.

– Мы можем посвятить себя Истине или позволить Лжи поглотить нас.

– Если мы выберем правый путь, путь Истины, как нам сопротивляться темной силе Лжи?

– Подниматься на Вечную Гору, пока не узрим лик Истины. Достигнув этого, мы попадем в ряды Благосклонных Бессмертных, воинов Истины.

– Такова судьба всех людей?

– Нет! Только немногие, самые достойные, могут так возвыситься.

– Победит ли Истина в конце времен Ложь?

– Нет! Ложь сохранится, но Истина тоже. Их битва вечна.

– Разве Истина не бог?

– Назови его Ра или Ахура Мазда, Вишну или Зевс, Водан или как угодно иначе, бог есть бог, единый и единственный, – высказал свое кредо Таита.

– По твоей ауре я вижу, что в твоих словах нет следов Лжи, – негромко произнесла Самана и села рядом с ним. – Дух Кашьяпы во мне убедился, что ты действительно на стороне Истины. Иных доказательств не нужно, и перед нами нет никаких препон. Мы можем начать.

– Что начать, Самана? Объясни.

– В нынешние трудные времена Ложь снова обрела власть. Возникла новая страшная сила – и угрожает всему человечеству, но в особенности твоему Египту. Тебя призвали сюда, чтобы вооружить для борьбы с этим страшным противником. Я раскрою твое Внутреннее Око, дабы ты явственно увидел тропу, по коей должен следовать. – Самана встала и обняла его. Потом продолжила: – У нас мало времени. Завтра приступим. Но прежде я выберу помощницу.

– А есть выбор? – спросил Таита.

– Твоя апсара Тансид и раньше помогала мне. Она знает, что необходимо.

– Так бери ее, – предложил Таита. Самана кивнула и протянула Тансид руку. Женщины обнялись и снова посмотрели на Таиту.

– Ты тоже должен выбрать себе помощника, – сказала Самана.

– Скажи, что от него требуется.

– Сила, чтобы сохранить твердость духа и сочувствие к тебе. И ты должен ему верить.

Таита не колебался.

– Мерен!

– Конечно, – согласилась Самана.

Наутро, отправившись к подножию гор, они прошли через джунгли и поднимались до тех пор, пока не достигли бамбукового леса. Самана осмотрела множество поникших зеленых ветвей бамбука и наконец выбрала зрелую, от которой Мерен затем отрезал часть и отнес в храм.

Самана и Тансид вырезали из этой ветки множество бамбуковых игл. Они полировали иглы, пока те не стали толщиной с человеческий волос, однако были острее и прочнее лучшей бронзы.

В спокойной атмосфере храма витало напряженное ожидание. Смех апсар звучал приглушенно. Когда Тансид смотрела на Таиту, благоговение в ее взгляде смешивалось с чем-то вроде жалости. Самана почти все дни ожидания проводила с магом, готовя к предстоящему испытанию. Они говорили о многом, и уста Саманы передавали мудрость Кашьяпы.

Однажды Таита затронул предмет, который давно его занимал:

– Мне кажется, ты долгожительница, Самана.

– Как и ты, Таита.

– Почему так мало людей доживают до наших лет? – спросил он. – Это неестественно.

– Для меня и для других – для настоятеля Кашьяпы – возможно, дело в образе жизни, в том, что мы едим и пьем, о чем думаем и во что верим. А может, существует цель, причина долгой жизни, необходимость, руководящая нами.

– А я? Хотя по сравнению с тобой и настоятелем я совсем молод, но я живу намного дольше других, – сказал Таита.

Самана улыбнулась.

– У тебя добрый ум. До сих пор сила разума побеждала хрупкость твоего тела, но в конечном счете мы все умрем, как умер Кашьяпа.

– Ты ответила на мой первый вопрос, но у меня есть еще один. Кто меня избрал? – спросил Таита, хотя знал, что ответа не получит.

Самана светло, загадочно улыбнулась и прижала палец к его губам.

– Ты был избран, – сказала она. – Этого довольно.

Таита понял, что добрался до пределов ее знания, дальше идти она не может.

Они сидели вдвоем весь день и половину следующей ночи и говорили обо всем, что произошло между ними. Потом Самана отвела его в свою опочивальню, и они спали обнявшись, как мать и дитя, пока рассвет не озарил комнату. Они встали, вместе выкупались, и Самана отвела Таиту в древнее каменное здание в укромном уголке сада, где Таита еще не бывал. Там уже ждала Тансид. Она работала за мраморным столом, стоявшим посреди большой центральной комнаты. Когда Самана с Таитой вошли, она подняла глаза.

– Готовлю последние иглы, – объяснила Тансид, – но уйду, если вы хотите побыть наедине.

– Оставайся, возлюбленная Тансид, – ответила Самана. – Ты нам не помешаешь. – Она взяла Таиту за руку и провела по комнате. – Это здание сооружено первыми настоятелями в начале времен. Им требовалось много света для операций. – Самана указала на большие открытые окна высоко в стенах. – На этом мраморном столе открывали Внутреннее Око свыше пятидесяти поколений настоятелей. Все они были учеными и мудрецами – так мы называем посвященных, способных видеть ауру людей и животных. – Она указала на резные надписи на стенах. – Вот записи наших предшественников, сделанные столетия и тысячелетия назад. Между нами не должно оставаться тайн. Не буду давать тебе ложных заверений – ты поймешь, что я пытаюсь тебя обмануть, прежде чем я вымолвлю первое слово. Поэтому скажу, что под присмотром Кашьяпы я четырежды пыталась открыть Внутреннее Око, прежде чем добилась успеха. – Она продемонстрировала самые свежие надписи. – Вот сведения о моих усилиях. Возможно, вначале мне не хватало мастерства и проворства. А может, мои адепты недалеко ушли правым путем Истины. В одном случае исход был катастрофическим. Предупреждаю, Таита: риск велик. – Самана задумчиво помолчала, затем продолжила: – Но я не первая терпела неудачу. Смотри! – Она провела его к изъеденным временем замшелым древним надписям у самого края стены. – Это трудно прочесть, но могу рассказать, о чем здесь говорится. Почти две тысячи лет назад сюда, в храм, пришла женщина, уцелевшая представительница древнего племени, некогда населявшего город Илион на берегу Эгейского моря. Верховная жрица Аполлона. И долгожительница, как ты. После разграбления и гибели родного города она много столетий странствовала по земле, копя мудрость и знания. Тогдашнего настоятеля звали Курма. Незнакомая женщина убедила его в том, что она ревнитель Истины. И уговорила открыть ее Внутреннее Око. Операция закончилась успешно, и это взбудоражило настоятеля и привело его в восторг. Но много времени спустя после ухода женщины из храма Курму начали одолевать сомнения и дурные предчувствия. Ряд ужасных происшествий заставил его заподозрить, что на самом деле женщина была самозванкой, воровкой, идущей по левому пути прислужницей Лжи. Наконец он узнал, что эта женщина, прибегнув к колдовству, извела ту, которая действительно была избрана. Притворилась убитой и сумела, искусно скрыв свою истинную природу, одурачить его.

– И что с нею стало?

– Поколение за поколением настоятели храма богини Сарасвати пытались выследить ее. Но колдунья исчезла. Может, сейчас она уже мертва. Остается только надеяться на это.

– Как ее звали? – спросил Таита.

– Вот. Здесь написано. – Самана кончиками пальцев прикоснулась к стене. – Она называла себя Эос в честь сестры бога солнца. Но теперь я знаю, что это не было ее настоящее имя. Ее духовный знак – след кошачьей лапы. Вот он.

– А многие ли терпели неудачу? – Таита старался избавиться от дурных предчувствий.

– Да, многие.

– Расскажи еще о твоем опыте.

Самана немного подумала, потом ответила:

– Я, когда была еще ученицей, особенно запомнила одного. Его звали Вотад, и он был жрецом бога Водана. Его тело украшала священная синяя татуировка. Он прибыл в храм из северных земель, переплыв Холодное море. Это был очень сильный мужчина, но он умер под бамбуковой иглой. Даже его невероятной мощи оказалось недостаточно, чтобы выдержать удар страшной силы, освобожденной в нем открытием. Его мозг разлетелся, а из ушей и носа хлынула кровь. – Самана помолчала. – Страшная, но быстрая смерть. Возможно, Вотаду повезло больше некоторых его предшественников. Внутреннее Око может обратиться против своего владельца, как ядовитая змея, которую держат за хвост. Оно способно открыть ужасы, которые невозможно пережить.

Остаток дня они молчали, а тем временем Тансид за каменным столом полировала последние бамбуковые иглы и готовила инструменты для предстоящего таинства.

Наконец Самана взглянула на Таиту и негромко произнесла:

– Теперь ты знаешь, на что идешь. Тебе не обязательно рисковать. Выбор только за тобой.

Таита покачал головой.

– У меня нет выбора. Теперь я знаю, что он был сделан в день, когда я родился.

Этой ночью Тансид и Мерен спали в комнате Таиты. Прежде чем задуть лампу, Тансид принесла Таите небольшую фарфоровую чашку, наполненную теплым травяным настоем. Выпив настой, Таита лег и сразу крепко уснул. Мерен дважды за ночь вставал, прислушиваясь к его дыханию, и укрыл Таиту, когда в комнату начал проникать предрассветный холод.

Проснувшись, Таита увидел у своего ложа троих: Саману, Тансид и Мерена.

– Маг, ты готов? – с непроницаемым лицом спросила Самана.

Таита кивнул, но Мерен выпалил:

– Не делай этого, маг. Не давайся им. Ты совершаешь ошибку.

Таита крепко пожал его мускулистую руку.

– Я выбрал для этого дела тебя. Ты мне нужен. Не подведи, Мерен. Если мне придется пойти на это в одиночку, кто знает, каковы будут последствия? Вместе мы сможем победить, как не раз бывало в прошлом.

Мерен несколько раз судорожно вздохнул.

– Ты готов? Будешь рядом со мной, как всегда?

– Прости, я проявил слабость, но сейчас я готов, – прошептал Мерен.

Самана вывела их в залитый ослепительно ярким светом сад и отвела к древнему зданию. На одном конце мраморного стола лежали инструменты для операции, на противоположном стояла жаровня с угольями; над ней дрожал нагретый воздух. На полу у стола был расстелено руно. Таите не понадобилось ничего говорить: он опустился на колени в центре руна лицом к столу. Самана кивнула Мерену: очевидно, она заранее объяснила ему, что делать. Он опустился за Таитой и крепко обхватил мага руками, так что тот не мог пошевелиться.

– Закрой глаза, Мерен, – велела Самана. – Не смотри. – Таите она протянула кожаную полоску, которую следовало зажать в зубах. Но маг отрицательно покачал головой. Тогда Самана опустилась перед ним на колени, держа в правой руке серебряную ложку; двумя пальцами другой руки она раскрыла веки правого глаза Таиты. – Всегда через правый глаз, – прошептала она, – по правой стороне – стороне Истины. – Она широко развела веки. – Держи его крепче, Мерен.

Мерен утвердительно хмыкнул и стиснул своего господина так, что его руки превратились в кольцо из прочной бронзы. Самана протолкнула конец ложки под верхнее веко правого глаза Таиты и твердым уверенным движением поместила ложку за глазное яблоко. Затем осторожно поддела яблоко в орбите. Глаз на зрительном нерве, как яйцо, повис на щеке Таиты. Пустая глазница превратилась в глубокую розовую пещеру, сверкающую от слез. Самана передала серебряную ложку Тансид. Та отложила ее в сторону и выбрала одну из бамбуковых игл. Конец иглы она подержала над жаровней, так что он почернел и затвердел. Он все еще дымился, когда Тансид протянула иглу Самане. Держа иглу в правой руке, Самана опустила голову и теперь смотрела прямо в пустую глазницу Таиты. Она оценивала положение и угол наклона глазного прохода, ведущего в черепную коробку.

Веки Таиты под ее пальцами дергались и дрожали. Он моргал, не в силах сдерживаться. Самана, не обращая на это внимания, медленно ввела в глазницу иглу, и ее кончик достиг начала глазного прохода. Самана постепенно усиливала давление, пока игла не пронзила мембрану и не углубилась в череп рядом со зрительным нервом, не повреждая его. Она почти не встречала сопротивления. Все глубже и глубже вводила Самана иглу. Когда та погрузилась почти на длину пальца, Самана скорее почувствовала, чем услышала легкое прикосновение острия к нервному узлу там, где перекрещивались нервы, идущие от глаз. Бамбуковая игла находилась в проходе. Следующий шаг следовало сделать абсолютно точно. Лицо Саманы оставалось спокойным, но безупречная кожа женщины покрылась легкой испариной, а глаза сузились. Она сконцентрировалась и сделала последнее усилие. Никакой реакции со стороны Таиты. Самана поняла, что допустила ошибку. Она потянула иглу чуть назад, немного изменила ее положение и снова погрузила на прежнюю глубину, только нацелившись чуть выше.

Таита вздрогнул и негромко вздохнул. Потом обмяк и впал в забытье. Мерен, предупрежденный заранее, ожидал этого и сильной рукой сразу взял Таиту за подбородок, не давая седой голове упасть на грудь. Самана так же осторожно, как вводила, извлекла иглу. Наклонившись, женщина рассматривала отверстие на дне глазницы. Крови не было. У нее на глазах крошечная рана самопроизвольно закрылась.

Самана одобрительно хмыкнула. Затем ложкой вернула свисавший глаз в орбиту. Таита быстро замигал: глаз встал на место. Самана протянула руку за льняной повязкой, которую Тансид смочила целебной мазью и заблаговременно выложила на мраморный стол; этой повязкой Самана накрыла оба глаза Таиты и надежно завязала ее.

– Теперь, Мерен, как можно быстрее отнеси его назад, в его комнату, пока он не пришел в себя.

Мерен поднял старика, как спящего ребенка, и положил его голову на свое крепкое плечо. Держа Таиту на руках, он побежал в храм, в комнату мага. Самана и Тансид последовали за ним. Кода они вошли, Тансид направилась к очагу, где оставляла греться котелок. Налила в чашку травяной настой и отнесла Самане.

– Подними ему голову! – приказала та и поднесла чашку к губам Таиты. Она понемногу переливала жидкость магу в рот и одновременно массировала Таите горло, вынуждая глотать. И помогла выпить все содержимое чашки.

Ждать долго не пришлось. Таита напрягся и схватился за повязку. Его руки задрожали, как у паралитика. Зубы застучали, и он стиснул их. На челюстях вздулись желваки, и Мерен испугался, что Таита откусит себе язык. Воин попытался разжать челюсти мага, но Таита вдруг сам раскрыл рот и закричал; все мышцы его тела стали жесткими, как древесина тика. Судорога за судорогой сотрясали его тело. Он кричал от ужаса и стонал от отчаяния, потом разразился безумным хохотом. И столь же внезапно заплакал, словно у него разрывалось сердце. Потом опять закричал, прогнув спину так, что его голова коснулась пяток. Даже Мерен не мог удержать это хрупкое старое тело, наделенное теперь демонической силой.

– Чем он одержим? – воскликнул Мерен, обращаясь к Самане. – Останови его, иначе он убьет себя.

– Раскрылось его Внутреннее Око. Но Таита еще не владеет им. В его сознании проносятся ужасные картины, способные свести с ума обычного человека. Сейчас он переживает страдания всего человечества.

Самана, тяжело дыша, пыталась заставить Таиту проглотить еще немного горькой жидкости. Таита выплюнул отвар в потолок.

– Именно это безумие убило северянина Вотада, – сказала Самана Тансид. – Образы наводнили его мозг, как, словно бы кипящим маслом, переполняется мочевой пузырь, пока, не в силах больше вмещать, не разрывается. – Она удерживала руки Таиты: тот пытался сорвать повязку с глаз. – Маг переживает горе всех вдов, всех матерей, видевших смерть своего первенца. Он разделяет страдания каждого мужчины и каждой женщины, кого искалечили, подвергали пыткам или кого измучила болезнь. Душа его потрясена жесткостью тиранов, злом Лжи. Он горит в пламени разграбленных городов, умирает вместе с павшими на полях тысяч сражений. Чувствует отчаяние каждой пропащей души. Смотрит в глубины преисподней.

– Это убьет его! – Мерен испытывал почти такую же острую боль, как Таита.

– Да, если он не научится владеть своим Внутренним Оком, такое может произойти. Держи и не позволяй ему причинить себе вред.

Таита так отчаянно вертел головой, что ударился о каменную стену у ложа.

Самана высоким, дрожащим, каким-то чужим голосом запела заклинание на языке, которого Мерен никогда раньше не слышал. Но это не помогло.

Мерен удерживал голову Таиты. Самана и Тансид встали по обе стороны от него; своими телами они защищали неистово метавшегося Таиту, оберегая от повреждений. Тансид вдохнула ему в разинутый рот ароматный дым.

– Таита! – звала она. – Вернись! Вернись к нам!

– Он не слышит, – произнесла Самана. Она наклонилась, взяла Таиту за правое ухо – ухо Истины – и, успокаивая, зашептала на языке заклинания. Мерен узнал этот язык: он не понимал ни слова, но помнил, что Таита пользуется им в разговорах с другими магами. Этот тайный язык маги называли «тенмасс». Таита успокоился и склонил голову набок, словно внимая Самане. Та заговорила еще тише, но настойчивее. Таита что-то прошептал в ответ. Мерен догадался, что Самана дает указания, помогает закрыть Внутреннее Око, отцедить разрушительные образы и звуки, понять, чтт он переживает, и подавить бурю терзавших его чувств.

Остаток дня и всю следующую ночь они провели вместе. К рассвету Мерен не выдержал, усталость свалила его, и он уснул. Женщины не будили его, позволяя выспаться. Мерен был закален битвами и физическими трудностями, но в нем не было и крупицы их духовной силы. Рядом с ними он был дитя.

Самана и Тансид не отходили от Таиты. Иногда маг будто засыпал. В другие минуты вел себя беспокойно, снова и снова впадая в буйство. Казалось, в своей повязке он не в силах отличить фантазию от реальности. Однажды он сел и страстно прижал к себе Тансид.

– Лостра! – воскликнул он. – Ты вернулась ко мне, как обещала! О Исида и Гор, я тебя ждал. Все эти годы я молился и верил. Больше не оставляй меня снова.

Тансид не обеспокоил этот эмоциональный взрыв. Она погладила длинные серебристые волосы.

– Таита, не тревожься. Я останусь с тобой столько, сколько ты будешь во мне нуждаться. – Она нежно, как ребенка, прижала мага к груди, и Таита снова впал в забытье. Тогда Тансид вопросительно взглянула на Саману. – Кто такая Лостра?

– Когда-то – царица Египта, – ответила Самана. Используя свое Внутреннее Око и знания, которые передал ей Кашьяпа, она сумела заглянуть в сознание Таиты, в его воспоминания. Любовь Таиты к Лостре не была для нее тайной.

– Таита растил ее с детства. Она была прекрасна. Их души переплелись, но они так и не смогли соединиться. Его искалеченное тело было лишено мужской силы, и он мог быть ей только другом и защитником. Тем не менее он любил Лостру всю ее жизнь и после ее смерти. А она, в свою очередь, любила его. Умирая у него на руках, Лостра сказала: «Я любила только двух человек в своей жизни, и ты был одним из них. Может быть, в следующей жизни боги будут добрее к нашей любви».

Голос Саманы дрогнул. Глаза женщин блестели от слез.

Молчание нарушила Тансид.

– Расскажи об этом, Самана. На земле нет ничего прекраснее подлинной любви.

– После смерти Лостры, – негромко заговорила Самана, поглаживая голову мага, – Таита забальзамировал ее; прежде чем уложить ее в саркофаг, он срезал с ее головы локон и спрятал в золотой медальон. – Она наклонилась и прикоснулась к амулету Лостры, который висел на шее Таиты на золотой цепи. – Видите? Он носит его до сего дня. И по-прежнему хочет, чтобы она вернулась к нему.

Тансид плакала. Самана разделяла ее печаль, но не могла смыть ее слезами. Она прошла такой путь по дороге посвященных, что оставила мелкие человеческие слабости далеко за собой. Печаль – оборотная сторона радости. Печалиться – значит быть человеком. Тансид еще способна плакать.

К окончанию муссонных дождей Таита пришел в себя после испытания и научился владеть Внутренним Оком. Все чувствовали в нем новую силу: он излучал душевное спокойствие. Мерену и Тансид было с ним хорошо; они молчали, наслаждаясь его присутствием.

Но почти все часы бодрствования Таита проводил с Саманой. День за днем сидели они у храмовых ворот. И с помощью своего Внутреннего Ока наблюдали за прохожими. Для них каждый человек был окружен собственной аурой, облаком, меняющим цвет, которое раскрывало чувства, мысли и нрав своего владельца. Самана учила Таиту истолковывать увиденное.

С приходом ночи, когда все засыпали, Самана и Таита направлялись в темный храм и проводили время среди изваяний богини Сарасвати. Всю ночь они говорили, по-прежнему на тайном языке высших посвященных, тенмасс, и ни апсары, ни Мерен, ни даже ученая Тансид не могли его понять. Как будто Самана и Таита чувствовали скорое расставание и старались использовать каждый оставшийся час.

– У тебя нет ауры, – заметил Таита во время последнего разговора.

– У тебя тоже, – ответила Самана. – У мудрецов ее не бывает. Для нас это надежный способ распознать друг друга.

– Ты гораздо мудрей меня.

– Но твое стремление к знаниям и способность обретать мудрость превосходят мои. Теперь, получив внутреннее зрение, ты поднялся на предпоследний уровень посвящения. Остался лишь один – уровень Благосклонных Бессмертных.

– С каждым днем я становлюсь сильнее. И с каждым днем все отчетливее слышу зов. Отринуть его невозможно. Я должен оставить тебя и уйти.

– Да, твое пребывание здесь подошло к концу, – подтвердила Самана. – Мы больше не встретимся, Таита. Пусть храбрость будет твоим спутником. И пусть Внутреннее Око покажет тебе путь.

Мерен вместе с Астратой и Ву Лу был в павильоне у бассейна. Увидев направляющегося к ним Таиту, они торопливо оделись. Рядом с магом шла Тансид. Только теперь стало заметно, как изменился Таита. Он больше не сгибался под грузом лет и словно стал выше и стройнее. Его волосы, по-прежнему серебристые, стали более густыми и блестящими. Глаза теперь были не покрасневшими и близорукими, но ясными и чистыми; взгляд приобрел уверенность. Даже Мерен, наименее восприимчивый, заметил разницу. Он подбежал к Таите и без слов склонился перед ним, обнимая ноги. Таита поднял его и заключил в объятия. Потом отстранил на длину руки и стал внимательно разглядывать. Аура Мерена была здорового оранжевого цвета, как пустынный рассвет, – аура честного воина, доблестного и верного.

– Прихвати свое оружие, добрый Мерен, нам пора уходить.

На мгновение Мерен в отчаянии словно прирос к земле, затем оглянулся на Астрату.

Таита изучал ее ауру. Чистая, как устойчивое пламя масляной лампы, чистая и простая. Неожиданно он увидел, как она дрогнула, словно тронутая случайным ветерком. Но тут же вновь стала ровной: девушка подавила горечь расставания. Мерен отвернулся от нее и отправился в жилые помещения храма. Несколько минут спустя он снова появился с луком и колчаном через плечо, перепоясанный ремнем с мечом. На спине он нес свернутый тигровый плащ Таиты.

Таита поцеловал женщин. Его зачаровывали пляшущие огни аур трех апсар. Ву Лу окружал серебристый нимб, пронизанный дрожащими золотыми лучами; ее аура была сложнее и насыщеннее ауры Астраты. По дороге посвященных она ушла дальше.

У Тансид аура была жемчужной, радужной, словно пленка драгоценного масла на поверхности вина в чаше; она, искрясь, непрерывно меняла тона и оттенки. Тансид – благородная душа и добрый разум. Таита задумался, призовут ли когда-нибудь Тансид отдаться ищущей бамбуковой игле Саманы. Он поцеловал девушку, и ее аура ярко вспыхнула. За недолгое время их знакомства они разделили многие душевные испытания. И Тансид полюбила пришельца.

– Желаю тебе исполнить свое предназначение, – прошептал он, когда их губы разъединились.

– Я сердцем знаю, что ты достигнешь свого, маг, – негромко ответила она. – Я тебя никогда не забуду. – И порывисто обняла его за шею. – О маг… я хочу… как я хочу…

– Я знаю, чего ты хочешь. Это было бы прекрасно, – мягко сказал он, – но не все в жизни возможно.

Он повернулся к Мерену.

– Ты готов?

– Готов, маг, – ответил Мерен. – Веди, и я пойду за тобой.

* * *

Путники возвращались прежней дорогой. Поднялись в горы, где на вершинах выл вечный ветер, подошли к началу большого горного прохода и двинулись по нему на запад. Мерен помнил все повороты, каждую тропу и опасный брод, поэтому они не тратили времени на поиски дороги и продвигались быстро. И наконец вышли к ветреным просторам степи Экбатана, где большими табунами паслись дикие лошади.

С тех пор как с вторгшимися ордами гиксосов в Египте появились первые лошади, Таита чувствовал тягу к этим благородным животным. Захватив вражеских скакунов, он создал из них первую упряжку для новой колесницы, которую построил для фараона Мамоса. За эту услугу фараон наградил его титулом Повелителя десяти тысяч колесниц. Любовь Таиты к лошадям уходила далеко в прошлое.

После тяжелого перехода по горам путники остановились отдохнуть; им хотелось побыть рядом с лошадьми. Следуя за табунами по однообразной местности, они наткнулись на ложбину, где пряталось несколько природных источников чистой воды. Незатихающий ветер, обжигавший в степи, сюда не добирался, и в этом защищенном месте росла свежая зеленая трава. Тут паслось множество лошадей, и Таита, решив насладиться соседством с ними, разбил у источника лагерь. Мерен поставил шалаш из стеблей травы, а в качестве топлива использовал сухой навоз. В ручьях водилась рыба, здесь же жили колонии водяных полевок, которых Мерен ловил, пока Таита выкапывал съедобные корни и отыскивал на влажной земле грибы. Рядом с шалашом, так, чтобы их не трогали лошади, Таита посадил саженцы, прихваченные из храма Сарасвати, и вырастил славный урожай. Путники хорошо питались и отдыхали, готовясь продолжить долгое трудное путешествие.

Лошади привыкли к их присутствию и вскоре уже позволяли Таите приблизиться на несколько шагов, прежде чем мотнуть гривой и отойти. С помощью вновь обретенного Внутреннего Ока Таита изучал их ауру.

Хотя аура высших животных не столь заметна, как у людей, Таита сумел выделить здоровых и сильных лошадей и оценить их норов и склонности. Он мог отличить своенравных, упрямых и непокорных от спокойных и послушных. За те недели, что в огороде наливались соками растения, Таита приучил к себе пять лошадей, отличавшихся умом, силой и дружелюбием, – трех зрелых кобыл, имеющих годовалых жеребят, и двух молодых, заигрывавших с жеребцами, но еще отгонявших их пинками и оскаленными зубами. Одна из этих кобылок особенно занимала Таиту.

Маленький табун влекло к нему, как его тянуло к лошадям. Теперь кони спали у изгороди, которую Мерен поставил, чтобы защитить огород. Воина это тревожило.

– Я знаю женщин и нисколько не доверяю этим самкам. Они задумали недоброе. Однажды утром мы обнаружим, что никакого урожая у нас нет.

Теперь большую часть времени он охранял огород и укреплял изгородь. И пришел в отчаяние, когда Таита, набрав мешок сладких молодых бобов, их первый урожай, вместо того чтобы положить бобы в котел, отнес их маленькому табуну, который с интересом наблюдал за ним. Кобылка, которую маг выбрал для себя, была палевой в серых яблоках. Лошадь позволила Таите подойти ближе, чем раньше, и, насторожив уши, слушала его ласковые слова. Наконец осторожность победила: кобыла махнула головой и ускакала. Таита позвал ее:

– У меня для тебя подарок, моя дорогая. Вкусный подарок для красавицы.

При звуке его голоса кобыла остановилась. Таита протянул ей горсть бобов. Палевая повернула голову и разглядывала его через плечо. Закатила глаза, так что показались розовые края век, и фыркнула, почуяв запах бобов.

– Да, прекрасное создание, ты только понюхай. Разве от них можно отказаться?

Лошадь еще раз фыркнула и нерешительно закивала.

– Что ж, ладно – если не хочешь, Мерен с радостью бросит их в котел.

Таита повернулся к изгороди, но руку не убирал. Человек и лошадь внимательно смотрели друг на друга. Кобыла сделала шаг вперед и снова остановилась. Таита поднес руку ко рту, взял в зубы боб и принялся жевать, широко открывая рот.

– Слов нет, как вкусно, – сказал он, и лошадь наконец сдалась, подошла и осторожно взяла бобы с протянутой руки. Морда у нее была бархатная, а из пасти пахло свежей травой. – Как же мы тебя назовем? – задумался Таита. – Имя должно соответствовать твоей красоте. У меня есть такое. Я назову тебя Дымка.

Через несколько недель Таита и Мерен убрали урожай. Они провеяли зрелые бобы и ссыпали их в мешки из шкур водяных полевок. Затем, высушив стебли на солнце и на ветру, связали их в пучки. Лошади стояли вдоль изгороди, свесив через нее головы, и жевали бобовые стебли, которыми кормил их Таита.

Вечером Таита дал Дымке полную пригоршню, затем обнял ее рукой за шею и погладил пальцами гриву, шепча на ухо ласковые слова. Потом неторопливо подобрал полы своего одеяния, забросил худую ноги на спину лошади и сел боком. Кобыла изумленно застыла, глядя через плечо огромными блестящими глазами. Таита большими пальцами ног подтолкнул ее, и она пошла, а Мерен радостно вскрикнул и захлопал в ладоши.

Когда путники наконец покинули лагерь, Таита ехал верхом на Дымке, а Мерен – на одной из кобыл постарше. Скарб навьючили на спины остальных лошадей.

Дорога домой оказалась куда короче, чем от дома. Тем не менее до Галлалы они добрались, когда прошло целых семь лет со дня их ухода. Едва разнеслась весть об их возвращении, горожане возрадовались. Они в душе давно похоронили ушедших. Все мужчины с семьями приходили к Таите в старый разрушенный храм, приносили небольшие дары в знак своего уважения. Большинство детей за время отсутствия мага выросли, у многих уже родились собственные дети. Таита ласкал малышей и благословлял их.

Караванщики быстро разнесли по всему Египту весть об их возвращении. Вскоре от двора в Фивах, от фараона Нефера Сети и царицы Минтаки, прибыли вестники. Новости они принесли неутешительные: Таита впервые услышал об эпидемии, поразившей царство.

– Приезжай как можно быстрей, мудрец, – приказывал фараон. – Мы нуждаемся в тебе.

– Я приду к тебе в свете новой луны Исиды, – ответил Таита вестникам. Он не проявлял сознательного непослушания – просто знал, что духовно еще не готов давать советы фараону. И чувствовал, что эпидемия – проявление гораздо большего бедствия, о котором предупреждала верховная жрица Самана. Обладая Внутренним Оком, он все еще не мог противостоять Злу. Ему следовало обдумать предзнаменования, потом собраться с духовными силами. И еще ждать указаний, которые, как подсказывало ему чутье, придут к нему в Галлале.

Однако многое отвлекало его и мешало. Скоро начали появляться многочисленные чужаки: пилигримы ждали внимания Таиты, калеки и больные молили излечить их. От царей доставляли богатые дары и просили о пророчествах и божественном руководстве. Таита внимательно разглядывал ауры гонцов, надеясь найти того, кого он ждет. Снова и снова его ждало разочарование, и он отсылал гостей вместе с их подношениями.

– Может, нам стоит оставлять себе малую толику? – ворчал Мерен. – Хоть ты и стал святым, но есть тебе по-прежнему нужно, и одежда твоя износилась. А мне нужен новый лук.

Изредка, когда Таита видел особенно сложную ауру, новый посетитель пробуждал надежду. Такие люди приходили к нему в поисках мудрости и знаний, привлеченные его славой в братстве магов. Но все они приходили брать; никто из них не мог сравниться с ним в силе или предложить что-нибудь взамен. Тем не менее Таита внимательно слушал всех, взвешивая и оценивая каждое слово. Ничего существенного, но иногда случайное замечание или ложное умозаключение заставляли его задуматься. Благодаря ошибкам посетителей он приходил к противоположным ценным выводам. И ни на миг не забывал о предостережении Кашьяпы и Саманы: грядущая схватка потребует всех его сил, мудрости и хитрости – лишь тогда он сумеет уцелеть.

Караваны, шедшие из Египта через скалистую пустыню к порту Сагафа на Красном море, служили источником новостей. Когда приходил очередной караван, Таита посылал Мерена поговорить с хозяином; все караванщики выказывали воину глубокое уважение, зная, что он доверенное лицо Таиты, знаменитого мага. Однажды вечером Мерен вернулся из города и доложил:

– Обад Тиндали, купец, просит тебя не забыть его в молитвах великому богу Гору. Он посылает тебе щедрый дар – зерна кофе высшего качества из далекой Эфиопии, но, увы, приготовься: он принес из дельты плохие известия.

Старик опустил глаза, чтобы скрыть мелькнувший в них страх. Что может быть хуже уже полученных новостей? Он поднял голову и строго произнес:

– Не пытайся уберечь меня, Мерен. Ничего не утаивай. Пришел ли разлив Нила?

– Еще нет, – негромко и печально ответил Мерен. – Разливов не было уже семь лет.

Строгое лицо Таиты дрогнуло. Без разливов реки и без той богатой плодородной почвы, которую они приносят с юга, Египет ждут голод, мор и смерть.

– Маг, это глубоко опечалило меня, но есть худшие новости, – продолжал Мерен. – Остатки воды в Ниле превратились в кровь.

Таита удивленно взглянул на него.

– В кровь? – переспросил он. – Не понимаю.

– Маг, сузившаяся река стала темно-красной, и от нее несет, как от свернувшейся трупной крови, – сказал Мерен. – Ни люди, ни животные не могут пить эту воду. Лошади и скот, даже козы гибнут от жажды. Их кости лежат по берегам реки.

– Болезни и бедствия! В истории земли о таком не слыхивали с начала времен, – прошептал Таита.

– Не просто болезни! – воскликнул Мерен. – Из кровавых вод Нила вышли несметные полчища колючих жаб, проворных и больших, как собаки. Из бородавок, покрывающих их отвратительные тела, сочится яд. Жабы пожирают трупы погибших животных. Но и это еще не все. Люди говорят, да убережет нас от этого великий Гор, будто эти чудовища нападают на детей или на тех, кто слишком стар или слаб, чтобы защититься. Они съедают людей живьем, пока те кричат и отбиваются. – Мерен помолчал и перевел дух. – Что творится на белом свете? Какое проклятие пало на нас, маг?

Уже несколько десятилетий, со времени великой битвы с узурпатором, лжефараоном, с восшествия на двойной престол Верхнего и Нижнего Египта Нефера Сети, Мерен был рядом с Таитой. Он стал магу приемным сыном, заменив того, кого не могли породить искалеченные чресла мудреца. Нет, Мерен был больше чем сын: его любовь к старику была крепче кровного родства. Таиту тронуло его отчаяние; он и сам испытывал глубокое беспокойство.

– Почему такое творится с землей, которую мы любим, с народом, который мы любим, с царем, которого мы любим? – недоумевал Мерен.

Таита покачал головой и некоторое время молчал. Затем наклонился и коснулся плеча Мерена.

– Боги разгневались, – проговорил он.

– Но почему? – настаивал Мерен. Суеверный страх сделал могучего воина и стойкого спутника почти ребенком. – Чем мы оскорбили богов?

– С самого нашего возвращения в Египет я ищу ответ на этот вопрос. Я приносил жертвы и обшаривал небо вдаль и вширь в поисках хоть какого-то знака. Но я все еще не нашел причину божественного гнева. Ее как будто скрыло чье-то зловещее присутствие.

– Ради фараона Египта, ради всех нас ты должен найти ответ, маг, – умолял Мерен. – Но где искать его?

– Скоро узнаю, Мерен. Так говорят знамения. Ко мне явится нежданный вестник – человек или демон, животное или бог. Не исключено, что это будет небесный знак, написанный звездами. Но ответ придет ко мне сюда, в Галлалу.

– Когда, маг? Не слишком ли теперь поздно?

– Возможно, сегодня же вечером.

Таита одним гибким движением вскочил. Несмотря на преклонный возраст, он двигался как юноша. Его проворство и стойкость неизменно изумляли Мерена, хотя он и провел много лет рядом со стариком. Таита взял из угла террасы свой посох и остановился у подножия лестницы, ведущей в высокую башню. Горожане построили эту башню для него. Все семьи Галлалы принимали участие в работе. Это был осязаемый знак любви и уважения, которые они испытывали к старому магу, открывшему источники воды, поившей город, и оберегавшему всех своим невидимым, но могучим волшебством.

Таита двинулся вверх по спиральной лестнице, устроенной снаружи башни; узкие открытые ступени не защищали перила. Слегка постукивая посохом по камням, маг поднимался, как козерог, не глядя под ноги. Когда Мерен вслед за ним добрался до площадки на верху башни, Таита уже сидел на шелковом молитвенном ковре лицом к востоку. Мерен поставил рядом с ним серебряный флакон и сел сзади, готовый выполнить любую просьбу, но в то же время так, чтобы не мешать размышлениям мага.

Таита достал пробку из флакона, набрал в рот острой горькой жидкости и медленно проглотил. Тепло из живота разошлось по всем мышцам, заполнило рассудок кристальной ясностью. Маг негромко вздохнул и под действием ароматного снадобья раскрыл Внутреннее Око своей души.

Два дня назад полную луну проглотило чудовище ночи, и теперь небо принадлежало только звездам. Таита следил, как они загораются в соответствии со своим рангом: самые яркие и заметные возглавляли процессию. Вскоре звезды в бесчисленном множестве заполнили небо, окутав пустыню серебристым сиянием. Таита изучал их всю жизнь. Ему казалось, он знает и понимает все, что можно знать и понимать касательно звезд, но теперь с помощью своего Внутреннего Ока он получал новое представление об их свойствах и роли в извечном устройстве мироздания и в делах людей и богов. Особенно рьяно Таита искал одну яркую звезду. Он знал, что она совсем рядом. И как только увидел ее, все его чувства обострились: этим вечером звезда, казалось, повисла над самой башней.

Звезда эта впервые появилась на небе ровно через девяносто дней после мумификации царицы Лостры, в ту ночь, когда Таита заключил тело царицы в саркофаг. Появление звезды было чудом. Перед смертью Лостра пообещала вернуться к нему, и Таита питал глубокую уверенность в том, что звезда и есть исполнение этого обещания. С тех пор она никогда не покидала его и стала путевой. Когда он смотрел на нее, пустота, воцарившаяся в его душе после смерти Лостры, становилась чуть менее зияющей.

Теперь, глядя на звезду Внутренним Оком, Таита видел, что она окружена аурой Лостры. И хотя эта аура была скромной по сравнению с аурами звездных колоссов, ничто не могло сравниться с ее великолепием. Таита чувствовал, как его неколебимая любовь к Лостре согревает душу. Но вдруг тело мага тревожно напряглось, и холод, разлившись по жилам, достиг самого сердца.

– Маг! – Мерен почувствовал перемену его настроения. – Что тебя огорчило?

Он сжал плечо Таиты, а другую руку положил на рукоять меча. Не в состоянии выразить своего отчаяния, Таита освободился от руки помощника, продолжая смотреть вверх.

С тех пор как он в последний раз видел ее, звезда Лостры заметно разбухла. Некогда яркая и постоянная аура стала зыбкой, ее излучение трепетало, как рваное знамя побежденной армии. Облик звезды исказился, она взбугрилась по краям и сузилась в центре.

Даже Мерен заметил эту метаморфозу.

– Твоя звезда! С ней что-то случилось. Что это значит? – Он знал, как это светило важно для Таиты.

– Пока не знаю, – прошептал Таита. – Оставь меня, Мерен. Ступай спать. Меня ничто не должно отвлекать. Приходи за мной на рассвете.

Таита наблюдал, пока звезда не истаяла в лучах восходящего солнца, и к тому времени как Мерен пришел отвести его назад в башню, Таита знал, что его звезда больна.

Хотя ночное бдение утомило мага, он не мог уснуть. Перед его мысленным взором стояла умирающая звезда, и его преследовали мрачные предчувствия. Это было последнее и самое значительное проявление Зла. Вначале поветрие, убивавшее людей и животных, а теперь эта чудовищная злоба, уничтожающая звезды. На следующую ночь Таита не вернулся в башню, а в одиночестве удалился в пустыню. Хотя Мерен получил приказ не ходить за ним, он нарушил его и последовал за магом, держась поодаль. Конечно, Таита почувствовал его присутствие и в назидание окутался плащом невидимости. Тревожась за хозяина, рассерженный Мерен искал его всю ночь. На рассвете он поспешно вернулся в Галлалу, чтобы создать поисковый отряд, и обнаружил, что Таита в одиночестве сидит на террасе старого храма.

– Ты меня разочаровал, Мерен. Не похоже на тебя уйти и забыть о своих обязанностях, – насмешливо сказал Таита. – Хочешь уморить меня голодом? Позови служанку, которую ты нанял, и будем надеяться, что ее красивое лицо не повредило ее умению готовить.

Днем Таита тоже не спал, но сидел в тени в дальнем углу террасы. Сразу после ужина он снова поднялся в башню. Солнце еще виднелось на горизонте, но маг не хотел терять ни мгновения темной поры, когда можно наблюдать звезды. Ночь пришла быстро, крадучись, как вор. Таита напряженно смотрел на восток. На меркнущем ночном небе появились звезды, они разгорались. Внезапно прямо над головой зажглась звезда Лостры. Таита поразился: светило изменило свое постоянное положение. Теперь, подобно яркой лампаде, она висела над башней Галлалы.

Это больше не было звездой. За те несколько часов, что Таита его не видел, оно превратилась в огненное облако, взорвалось, разлеталось на части. Его окружали темные зловещие испарения: озаренные изнутри огнем, они поглощали этот огонь, освещавший небо над головой Таиты.

Долгие ночные часы Таита наблюдал за небом. Искалеченная звезда не двигалась со своего места над его головой. Она оставалась там же и на рассвете, там же появилась и на другую ночь. Ночь за ночью звезда была словно прикреплена к определенному месту, как яркий маяк, и ее причудливый свет должен был достигать краев неба. Облако разрушения, окутавшее ее, клубилось и вихрилось. В его глубине горел огонь, он затухал, но снова вспыхивал в другом месте.

Наутро явились горожане и в тени высоких колонн гипостильного зала попросили встречи с магом. Когда Таита спустился с башни, они обступили его и просили объяснить, что означает пламя, повисшее над городом:

– О могучий маг, предвещает ли это новый мор? Неужто Египет недостаточно страдал? Пожалуйста, объясни нам это пугающее знамение.

Но Таита не мог сказать им ничего утешительного. Столь необычное поведение звезды Лостры застало его врасплох.

Родилась новая луна, и ее свет смягчил страшную картину. Когда луна уходила, звезда Лостры вновь начинала господствовать в небе, она ярко сверкала, затмевая прочие звезды. Словно призванное этим сигнальным огнем, с юга, из пустыни, прилетело темное облако саранчи и опустилось на Галлалу. Саранча задержалась на два дня и опустошила возделанные поля, не оставив ни одного колоска дурры, ни одного листочка на оливах. Ветви гранатовых деревьев сгибались и ломались под тяжестью насекомых. На утро третьего дня насекомые поднялись и огромным шуршащим облаком полетели на запад, к Нилу, неся новые бедствия и так уже умирающим без его разливов полям.

Египет дрогнул, его народ впал в отчаяние.

В Галлалу явился новый гость. Пришел он ночью, но пламя звезды Лостры, подобно фитилю лампы, перед тем как кончится масло, горело столь ярко, что Мерен показал Таите караван, когда тот был еще далеко.

– Это вьючные животные из далекой земли, – заметил Мерен. Верблюды в Египте не водятся и по-прежнему встречаются так редко, что вызывают любопытство. – Они идут не обычным караванным путем, а из пустыни. Странно. Нужно поостеречься.

Чужеземцы не плутали; они сразу направились к храму, как будто их кто-то вел. Погонщики уложили верблюдов, и послышался обычный шум, сопровождающий устройство лагеря.

– Иди туда, – приказал Таита. – Узнай о них все, что можно.

Мерен вернулся, когда солнце уже высоко поднялось над горизонтом.

– Их двадцать человек, слуги и работники. Говорят, что добирались до нас много месяцев.

– Кто их хозяин? Что ты узнал о нем?

– Я его не видел. Он отдыхает в шатре. Вон в том, посреди лагеря. Шатер из самой лучшей шерсти. Все говорят о хозяине с уважением и страхом.

– Как его зовут?

– Не знаю. Погонщики называют его Хитама, что на их языке означает «превзошедший всех в учении».

– Что ему здесь нужно?

– Ты, маг. Он пришел к тебе. Караванщик спросил о тебе, назвав по имени.

Таита почти не удивился.

– У нас есть еда? Надо радушно встретить этого Хитаму.

– Саранча и засуха оставили нас почти ни с чем. У меня есть немного копченой рыбы и довольно зерна для нескольких соленых лепешек.

– А грибы, которые мы собрали вчера?

– Они почернели, и от них несет. Может, удастся что-нибудь найти в городе…

– Нет, не тревожь наших друзей. Им и так достается. Обойдемся тем, что есть.

Однако их выручила щедрость гостя. Хитама принял приглашение разделить с ними ужин, и Мерен вернулся с богатым даром – жирным молодым верблюдом. Очевидно, Хитама знал про голод в этих краях. Мерен убил верблюда и поджарил филейную часть. Остальной туши хватит, чтобы накормить слуг Хитамы и даже некоторых горожан.

Таита ждал гостя на крыше храма. Ему было интересно, кто это. Прозвище позволяло предположить, что незнакомец – маг или, возможно, глава какой-то ученой секты. Таита предчувствовал особую важность встречи.

«Может, это и есть вестник, обещанный знамениями? Тот, кого я так долго жду?» – спрашивал себя Таита. Тут он услышал, как Мерен приглашает гостя подняться по каменной лестнице.

– Несите хозяина осторожно. Ступеньки осыпаются и могут быть опасны, – наставлял Мерен носильщиков, которые наконец взошли на крышу. Он помог опустить занавешенный паланкин у ложа, на котором сидел Таита, и поставил на столик серебряную чашу с гранатовым шербетом и две чаши для питья. И вопросительно взглянул на своего господина: «Что еще понадобится, маг?»

– Ступай, Мерен. Когда мы соберемся трапезничать, я тебя позову. – Таита налил в чашу шербет и поставил у плотно задернутой занавески носилок. – Приветствую тебя, добро пожаловать. Ты оказал честь моему дому, – негромко произнес Таита, обращаясь к невидимому гостю. Ответа не было, и маг сосредоточил на паланкине всю силу своего Внутреннего Ока. И поразился, не увидев ауры живого существа. Пространство оставалось пустым и безжизненным. – Здесь есть кто-нибудь? – Он быстро встал и подошел к носилкам. – Говори! Что за дьявольщина?

Он отдернул завесу и удивленно отступил. На подушках лицом к нему сидел человек. На нем была только шафранная набедренная повязка. Человек был очень худ, его лысая голова напоминала череп, а кожа, сухая и сморщенная, – змеиную. Лицо источено временем, как древний пласт горной породы, но выражение его было строгим и даже прекрасным.

– У тебя нет ауры! – воскликнул Таита, не сдержавшись.

Хитама слегка наклонил голову.

– У тебя тоже, Таита. У вернувшихся из храма Сарасвати нет видимой ауры. Мы оставляем часть своей человеческой сущности у носителя лампы Кашьяпы. Это помогает нам узнавать друг друга.

Таита задумался. Хитама уже сказал ему больше, чем все, кто приходил в Галлалу до него.

– Кашьяпа умер, и его место перед богиней заняла женщина. Самана. Она говорила мне, что были и другие. Но ты первый из них, кого я встречаю.

– Мало кому из нас даровано Внутреннее Око. И еще меньше таких осталось. Нас все меньше. На то есть зловещая причина, и в должное время я объясню ее тебе. – Он подвинулся, освобождая место рядом с собой. – Садись поближе ко мне, Таита. Я стал хуже слышать, а нам нужно многое обсудить за то малое время, что осталось. – Гость перешел с ломаного египетского на тенмасс, тайный язык посвященных, на котором говорил безупречно. – Нас не должны видеть.

– Как ты меня нашел? – на том же языке спросил Таита, усаживаясь рядом с гостем.

– Меня вела звезда. – Дряхлый провидец поднял лицо к восточной части неба.

Пока они говорили, спустилась ночь и небо величественно засверкало звездами. Звезда Лостры по-прежнему висела прямо над головой, но еще заметнее изменилась внешне и по сути. У нее больше не было единого массивного центра. Она превратилась в облако сверкающих газов, разлетающихся на солнечном ветру во все стороны, как длинные перья.

– Я всегда знал о своей тесной связи с этой звездой, – заметил Таита.

– И по очень важной причине, – многозначительно подтвердил старик. – С ней переплетена твоя судьба.

– Но она умирает у нас на глазах.

Старик так на него посмотрел, что у Таиты закололо кончики пальцев.

– Умирает? Нет. То, что мы называем смертью, просто изменение состояния. Она всегда будет с тобой.

Таита открыл рот, собираясь назвать имя звезды – Лостра, но старик жестом остановил его.

– Не произноси вслух ее имени. Ты можешь невольно выдать его тем, кто желает тебе зла.

– Значит, имя так важно?

– Ничто не существует без имени. Имя нужно даже богу. Его не имеет только Истина.

– И Ложь, – добавил Таита, но старик покачал головой.

– У Лжи есть имя – Ариман.

– Ты знаешь мое имя, – сказал Таита, – но я не знаю твоего.

– Деметер.

– Деметер – один из полубогов. – Таита сразу узнал это имя. – Ты полубог?

– Как видишь, смертный. – Старик вытянул руки: они неудержимо тряслись. – Как и ты, Таита, я долгожитель. Я жил необычайно долго. Но скоро умру. Уже умираю. Со временем и ты последуешь за мной. Мы оба не полубоги. Мы не Благосклонные Бессмертные.

– Деметер, ты не можешь так быстро оставить меня. Мы только-только встретились, – возразил Таита. – Я так давно хотел тебя встретить. Я многому должен у тебя научиться. Ведь поэтому ты разыскал меня. Не умирать же ты сюда пришел?

Деметер согласно кивнул.

– Останусь, сколько смогу, но меня утомили годы и ослабила Ложь.

– Тогда не будем тратить попусту ни часа. Учи меня, – покорно произнес Таита. – Перед тобой я как ребенок.

– Уже учу, – ответил Деметер.

– Время – это река, подобная той, что над нами. – Деметер поднял голову и подбородком указал на Океан, бесконечную звездную реку, раскинувшуюся над ними от горизонта до горизонта. – У него нет ни начала, ни конца. У меня был предшественник, а у него – свои, великое множество. Он передал свои обязанности мне. Это божественная эстафетная палочка, которую один бегун передает другому. Некоторые несут ее дольше остальных. Мой забег почти окончен: силы мои на исходе. Теперь я должен передать эстафету тебе.

– Почему мне?

– Так предопределено. Не нам сомневаться в этом решении или противиться ему. Ты должен раскрыть передо мной свое сознание, Таита, чтобы принять то, что я дам тебе. Предупреждаю, это опасный дар. Приняв его, ты навсегда утратишь душевный покой, ибо взвалишь на плечи все страдания и всю боль мира.

Некоторое время они молчали, Таита обдумывал мрачное предложение. Наконец он вздохнул.

– Я бы отказался, если бы мог. Продолжай, Деметер: я не могу противиться неизбежному.

Деметер кивнул.

– Я верю, что ты добьешься успеха там, где я потерпел поражение. Тебе предстоит хранить и защищать крепость Истины от нападений приспешников Лжи. – Деметер зашептал громче и настойчивее: – Мы говорили о богах и полубогах, о посвященных и Благосклонных Бессмертных. Из этого я заключаю, что ты уже обрел глубокое понимание таких вещей. Но я могу поведать тебе больше. С начала Великого Хаоса боги восходили и нисходили в определенной последовательности. Они боролись друг с другом и с приспешниками Лжи. Титанов, старейших богов, свергли олимпийские боги. Но и они в свою очередь лишатся силы. В них перестанут верить, им перестанут поклоняться. Их победят и заменят более молодые боги или – если мы оплошаем – злобные приспешники Лжи. – Он помолчал и продолжил более твердо: – Подъем и падение династий богов есть естественная и неизменная суть законов, внесших порядок в Великий Хаос. Эти законы правят космосом. Им подчинятся приливы и отливы. Они определяют смену дня и ночи. Они управляют ветрами и бурями, извержениями вулканов и приливными волнами, возвышением и падением империй, сменой дней и ночей. Боги – лишь слуги Истины. В конечном счете остаются только Истина и Ложь. – Деметер неожиданно повернулся и с выражением печальным, но спокойным, посмотрел куда-то назад. – Чувствуешь, Таита? Слышишь?

Таита напрягся и в конце концов уловил в окружающем воздухе легкое шуршание, словно шелестели крылья стервятников, слетающихся на падаль. Он кивнул: слишком расчувствовался, чтобы говорить. Ощущение огромного зла едва не подавило его. Пришлось собрать все силы, чтобы устоять.

– Она уже здесь. – Деметер заговорил тише, в голосе его возник драматизм, слова рождались с трудом, как будто старца угнетало чье-то зловещее присутствие. – Чувствуешь ее запах? – спросил он.

Таита раздул ноздри и уловил легкое зловоние разложения, нездоровья, гниющей плоти, миазмы чумы и пустых желудков.

– Да, – ответил он.

– Мы в опасности, – постановил Деметер. Он протянул руку. – Держись! – приказал он. – Нам нужно объединить силы, чтобы дать отпор.

Когда пальцы магов соприкоснулись, между ними промелькнули яркие голубые искры. Таита сдержал порыв отдернуть руку и разорвать контакт. Напротив, он схватил руку Деметера и крепко сжал. Между ними переливались потоки сил. Постепенно неведомое зло отступило, и они смогли вздохнуть свободно.

– Это было неизбежно, – смиренно сказал Деметер. – Много веков, с тех пор как я спасся из ее сети заклинаний и чар, она искала меня. Сейчас, встретившись, мы с тобой вызвали такой всплеск психической энергии, что она даже на огромном удалении заметила его – так большая акула чует появление косяка рыб задолго до того, как их увидит. – Он печально взглянул на Таиту, по-прежнему не выпуская его руки. – Теперь из-за меня она узнала о тебе, Таита, но она сделала бы это и без меня. Запах, который ты оставляешь на космическом ветру, слишком силен, а она опытный хищник.

– Ты говоришь «она». Но кто это?

– Она называет себя Эос.

– Я слышал это имя. Больше пятидесяти поколений назад в храме Сарасвати побывала женщина по имени Эос.

– Это та самая женщина.

– Эос – древняя богиня зари, сестра Гелиоса, солнца, – сказал Таита. – Она была ненасытна в любви, но положила конец войне между титанами и олимпийцами. – Он покачал головой. – Это не может быть та самая Эос.

– Ты прав, Таита. Они не одно и то же. Эос – прислужница Лжи. Она самозванка, захватчица, обманщица, воровка, пожирательница младенцев. Она украла облик древней богини. Присвоила себе ее голос. Но не ее достоинства.

– Я правильно понял: эта Эос прожила больше пятидесяти поколений? Значит, ей две тысячи лет! – воскликнул Таита. – Но кто она? Смертная или бессмертная, человек или богиня?

– Вначале – обычная женщина. Много веков назад она была верховной жрицей храма Аполлона в Илионе. Когда спартанцы разрушили город, она сумела спастись и приняла имя Эос, по-прежнему оставаясь человеком, но у меня нет слова, чтобы назвать, кем она стала.

– Самана показала мне древнюю запись о посещении храма женщиной из Илиона, – сказал Таита.

– Это она. Курма одарил ее Внутренним Оком. Он поверил, что она избранная. Ее способности скрывать и обманывать так велики, что она провела даже Курму, великого мудреца и ученого.

– Если она воплощение зла, наш долг отыскать ее и уничтожить.

Деметер печально улыбнулся.

– Я всю свою долгую жизнь посвятил этой цели, но хитрость Эос не уступает ее злобе. Она неуловима, как ветер. У нее нет ауры. Она умеет защищаться заговорами и колдовством, которое намного превосходит мои оккультные познания. На тех, кто пытается ее найти, она расставляет ловушки. И с легкостью перемещается с одного континента на другой. Курма лишь увеличил ее силу. Тем не менее однажды мне удалось ее отыскать. – Деметер поправился: – Нет, не совсем верно. Не я ее нашел. Она меня.

Таита подался вперед.

– Ты знаешь это создание? Встречался с ней лицом к лицу? Расскажи, Деметер, какова она с виду.

– Если ей грозит опасность, она меняет облик, как хамелеон. Но среди ее многочисленных пороков есть и тщеславие. Она умеет быть невообразимо прекрасной. Ее красота поражает чувства и ослепляет разум. Когда она принимает такое обличье, ни один мужчина не может устоять перед ней. Даже самые благородные души она низводит на уровень животных. – Он замолчал, и глаза его затуманила печаль. – Даже я, посвященный, не смог обуздать низменные инстинкты. Я утратил способность и склонность считаться с последствиями. Для меня в тот миг существовала только она. Меня захлестнула похоть. Эос играла мной, как осенний ветер сухим листком. Мне казалось, она дает мне все – все – земные радости. Она отдала мне свое тело. – Деметер негромко застонал. – Даже теперь эти воспоминания приводят меня на грань безумия. Каждая выпуклость и каждая ложбина, каждое пленительное отверстие и каждое ароматное углубление… Я не пытался сопротивляться, да и никакой смертный не смог бы. – На его увядшем лице появилась легкая краска. – Таита, ты упомянул, что истинная Эос была ненасытна в любви, и это верно, но эта, другая Эос, превзошла ее аппетиты. Целуя, она выпивает из любовника жизненную силу, как мы с тобой сок спелого апельсина. Когда она сжимает мужчину бедрами в изысканном, но чудовищном совокуплении, она забирает у него самую суть. Забирает душу. Эта жизненная сущность – амброзия, которой она питается. Она подобна упырю, который кормится человеческой кровью. В жертвы она выбирает только высшие существа, мужчин и женщин с добрым сердцем, слуг Истины, прославленных магов и одаренных пророков. Обнаружив жертву, она преследует ее, безжалостно, как волк – оленя. Она всеядна. Ей не важны внешность и возраст, физическая хрупкость или несовершенство. Ее аппетит утоляет не плоть, но души жертв. Она пожирает молодых и старых, мужчин и женщин. Поймав их в свои сети, опутав шелковой паутиной, она отнимает у них все знания, мудрость и опыт. Высасывает все это своими проклятыми поцелуями. Извлекает гнусными объятиями. И оставляет пустую оболочку.

– Я был свидетелем обмена посредством плотского соития, – сказал Таита. – Когда Кашьяпа достиг конца земной жизни, он передал свои мудрость и знания Самане, которую избрал своей преемницей.

– Ты был свидетелем добровольного обмена. Непристойный акт, совершаемый Эос, не что иное, как насилие и покорение. Она хищница и пожирательница душ.

Таита был поражен. Немного погодя он спросил:

– Старых и больных? Здоровых и искалеченных? Мужчин и женщин? Но как она справляется с теми, кто уже не способен к совокуплению?

– Ее возможности не можем представить себе даже мы, посвященные. Она владеет искусством на короткое время оживлять хрупкую плоть своих жертв, но лишь для того, чтобы уничтожить их, отняв сознание и саму сущность.

– Но ты все же не ответил на мой вопрос, Деметер. Кто она? Смертная или бессмертная, женщина или богиня? Неужели ее редкостная красота и впрямь безусловна и беспредельна? Неужели она не подвластна действию времени, как мы с тобой?

– Ответ на твой вопрос, Таита, таков: не знаю. Возможно, Эос – старейшая женщина на земле. – Деметер беспомощно развел руками. – Но она как будто открыла силу, ранее известную только богам. Делает ли это ее богиней? Не знаю. Возможно, она смертна, но годы никак на ней не отражаются.

– Что же ты предлагаешь, Деметер? Как нам найти ее или ее логово?

– Она сама уже нашла нас. Мы пробудили ее чудовищный аппетит. Тебе не нужно ее искать. Она уже преследует тебя. И приманит.

– Деметер, я давно не знаю искушений, и даже такому существу не под силу завлечь меня в ловушку.

– Она желает тебя, ей непременно нужно овладеть тобой. Однако вдвоем мы представляем для нее угрозу. – Деметер немного подумал над собственными словами и продолжал: – У меня она взяла почти все, что я могу дать. Ей надо избавиться от меня, разъединить нас – но в то же время она постарается не причинить тебе вреда. Оставшись в одиночестве, ты не сможешь противиться ей. Но общими усилиями мы способны дать ей отпор и даже подвергнуть испытанию ее неуязвимость и бессмертие.

– Я рад, что ты рядом, – сказал Таита.

Деметер ответил не сразу. Он смотрел на Таиту со странным выражением лица. И наконец негромко спросил:

– Ты не испытываешь ужаса, не предчувствуешь поражение?

– Нет, я верю, что мы добьемся успеха, – ответил Таита.

– Ты обдумал мое предостережение. Ты понимаешь, против какого противника мы выступаем. Но не колеблешься. Не сомневаешься – ты, мудрейший из людей. Почему?

– Я знаю, что это неизбежно. И должен встретить Эос со всей смелостью и стойкостью.

– Таита, загляни в глубины своей души. Ощущаешь ли ты душевный подъем? Когда ты в последний раз ощущал такую бодрость, был так полон жизни?

Таита задумался, но ничего не ответил.

– Таита, будь предельно откровенен с собой. Чувствуешь ли ты себя воином, идущим на битву, сулящую неминуемую гибель? Или испытываешь какие-то иные, непозволительные, чувства? Не думаешь ли ты, точно молодой лебедь, летящий на любовное свидание, «будь что будет»?

Таита молчал, но его настроение изменилось: краска отхлынула со щек, глаза стали серьезными.

– Я не боюсь, – сказал он наконец.

– Открой мне правду. Твое сознание переполнено видениями похоти, жгучими желаниями?

Таита закрыл глаза и стиснул зубы.

Деметер безжалостно продолжал:

– Эос уже заразила тебя своим злом. Начала связывать своими чарами, искушать. Она лишит тебя здравомыслия. Скоро ты усомнишься в том, что Эос представляет зло. Она покажется тебе самой прекрасной, добродетельной и благородной женщиной на земле, а воплощение зла ты увидишь во мне, ведь это я восстановил тебя против нее. Когда это произойдет, она разъединит нас и я погибну. Ты добровольно покоришься ей. И злодейка восторжествует над нами обоими.

Таита встряхнулся всем телом, словно избавляясь от роя ядовитых насекомых.

– Прости меня, Деметер! – воскликнул он. – Теперь, когда ты объяснил мне, что она делает, я чувствую, как во мне поднимается слабость. Я теряю рассудительность и способность здраво мыслить. Ты говоришь правду. Меня действительно одолевают необычные стремления. Великий Гор, защити! Никогда не думал, что вновь испытаю подобное. Я считал, что муки желания меня оставили.

– Твои противоречивые чувства порождены не твоей душой. Это зараза, отравленная стрела, пущенная из лука могучей ведьмой. Я однажды тоже поддался ей. Ты видишь, до чего она меня довела. Однако я научился выживать.

– Научи и меня. Помоги сопротивляться ей, Деметер.

– Я невольно навел Эос на тебя. Я полагал, что избавился от нее, но она превратила меня в охотничьего пса, чтобы добраться до тебя, своей следующей жертвы. Теперь мы должны стоять вместе, заодно. В этом единственная надежда выдержать ее нападение. А прежде всего нам следует покинуть Галлалу. Нельзя долго оставаться на одном месте. Если она не будет точно знать, где мы, ей трудней будет сосредоточить на нас свои силы. Вдвоем мы создадим защитный экран, который скроет наши передвижения.

– Мерен! – позвал Таита. Тот немедленно оказался рядом. – Сколько потребуется времени, чтобы оставить Галлалу?

– Я мигом приведу лошадей. Но куда мы направимся, хозяин?

– В Фивы и Карнак, – ответил Таита и бросил взгляд на Деметера.

Тот одобрительно кивнул.

– Нам нужна поддержка из всех источников: и материальных, и духовных.

– Фараон – избранник богов и самый могущественный из людей, – заявил Таита.

– А ты его главный любимец, – добавил Деметер. – Нужно сегодня же ночью идти к нему.

Таита ехал верхом на Дымке, а Мерен подле него – на одной из тех лошадей, что они привели с равнин Экбатана. Деметер лежал в качающемся паланкине высоко на спине верблюда. Таита скакал рядом. Занавеси паланкина были убраны, и мудрецы могли беспрепятственно беседовать под негромкие звуки, сопровождающие движение каравана: скрип и звяканье упряжи, мягкий стук лошадиных копыт и подушечек верблюдов о песок, голоса слуг и стражников. За ночь путники дважды останавливались отдохнуть и напоить животных. На каждой остановке Таита и Деметер творили чары укрытия. Их объединенная сила была очень велика, и созданный ими экран казался непроницаемым: хотя прежде чем снова двинуться, они обыскивали тишину ночи, никто из них не мог обнаружить зловещего присутствия Эос.

– До поры она нас потеряла, но мы всегда в опасности, особенно во время сна. Нам нельзя спать одновременно, – заметил Деметер.

– Мы ни на миг не ослабим бдительность, – заверил Таита. – Я постоянно буду настороже, чтобы не оплошать. Я недооценил врага и позволил Эос застать меня врасплох. Мне стыдно за свою слабость и глупость.

– Я виновен стократ, – возразил Деметер. – Боюсь, мои силы быстро убывают, Таита. Мне следовало руководить тобой, а я вел себя, как невежа. Больше нельзя допускать подобных ошибок. Надо найти слабое место врага и разить, а не подставляться под удар.

– Хоть ты рассказал мне многое, я по-прежнему очень плохо знаю и понимаю Эос. Воскреси в памяти все подробности, какие она сохранила с вашей встречи, сколь бы незначительными они тебе ни казались, – попросил Таита, – не то я буду слеп, а на ее стороне – все преимущества.

– Из нас двоих ты сильнее, – заявил Деметер, – но ты прав. Вспомни, как быстро ведьма откликнулась, когда мы встретились и она обнаружила нашу соединенную силу. Эос сумела отыскать нас через несколько часов после нашей встречи. Отныне ее нападки на меня будут все безжалостней и злей. Мы не будем отдыхать, пока я не передам тебе все, что узнал о ней. Неизвестно, сколько времени мы проведем вместе, прежде чем она уничтожит меня или вобьет между нами клин. Каждый час теперь на вес золота.

Таита кивнул.

– Тогда начнем с главного. Я знаю, кто она и откуда явилась. Теперь я должен знать, где она может быть. Где она, Деметер? Где ее найти?

– С тех пор, как давным-давно Агамемнон и его брат Менелай разрушили Илион и Эос бежала из храма Аполлона, она скрывалась во многих логовах.

– А где произошла твоя роковая встреча с ней?

– Она поселилась на острове в Среднем море, и тут же тот стал крепостью морского народа, пиратов и корсаров. В то время Эос жила на склонах большой огнедышащей горы, которую назвала Этной. Это был вулкан; он плевал пламенем и серой и посылал в небо облака ядовитого газа.

– Это было давно?

– За столетия до того, как родились мы с тобой.

Таита усмехнулся.

– Да, и впрямь давно. – Его лицо снова стало серьезным. – Возможно ли, что Эос по-прежнему живет на Этне?

– Ее там больше нет, – без колебаний ответил Деметер.

– Почему ты так уверен?

– Я освободился от нее, утратив здоровье и жизненные силы; все мои силы были истрачены в этом жестоком испытании. Я был пленником Эос без малого десять лет, но состарился за эти годы на целую жизнь. Тем не менее я сумел удрать во время сильного извержения вулкана; к тому же мне помогали жрецы одного малозначительного божества, чей храм стоял в долине у восточного склона Этны. В маленькой лодке они тайно переправили меня через узкий пролив на материк и там перепоручили своим братьям. Эти добрые жрецы помогли мне собрать остаток сил, чтобы я смог отвести особенно опасное заклятие, которое Эос послала мне вслед.

– Но разве ты не мог обратить чары против нее? – спросил Таита. – Причинить ей вред ее собственным волшебством?

– Она по излишней самоуверенности недооценила оставшиеся у меня силы, поэтому защищалась недостаточно надежно. Я нацелил ответный удар в самое ее существо, которое видел Внутренним Оком. Она была совсем близко. Нас разделял лишь узкий пролив. Мой удар попал в цель и тяжело поразил Эос. Я услышал, как ее болезненный крик разнесся в эфире. Потом она пропала, и на какое-то время я поверил, что уничтожил ее. Мои друзья тайком расспросили своих братьев из храма у подножия Этны. От них мы узнали, что Эос исчезла, покинув свое прежнее логово. Я не терял времени и воспользовался своей победой. Достаточно окрепнув, я покинул убежище и отправился на край земли, к вечным льдам, как можно дальше от Эос. Вскоре я нашел место, где смог затаиться, и сидел там тихо, точно испуганная лягушка под камнем. И правильно сделал. Очень скоро, лет через пятьдесят, а то и меньше, я почуял возвращение своего врага, Эос. Казалось, ее сила необычайно возросла. Весь эфир гудел от мощных ударов, которые она наугад направляла в меня. Она не могла точно определить, где я, и хотя многие из ее ядовитых стрел пролетели совсем близко, ни одна не попала в цель. С тех пор каждый день приходилось прилагать все силы, чтобы дожить до того времени, когда я найду того, кто сменит меня. Я не допустил явной ошибки – не ответил на ее нападения. Чувствуя, что она приближается, я всякий раз незаметно перебирался в другое укрытие. Наконец я понял, что существует только одно место, где она никогда не станет меня искать. Я тайно вернулся к Этне и укрылся в пещере, которая когда-то была моим домом и темницей. Отголоски злого присутствия Эос все еще были так сильны, что скрыли мои слабые следы. Я продолжал прятаться в горе и в конце концов почувствовал, что ее интерес ко мне угасает. Поиски стали поверхностными и в итоге вовсе прекратились. Возможно, она поверила, что я погиб или настолько ослаб, что больше не представляю для нее угрозы. Я терпеливо ждал, пока в один радостный день не ощутил твое присутствие. Когда жрицы Сарасвати раскрыли твое Внутреннее Око, я уловил возмущения, созданные им в эфире. Потом мне явилась звезда, которую ты называешь Лостра. Я набрался решимости и отправился к тебе.

Когда Деметер закончил, Таита некоторое время размышлял. Он сгорбившись сидел на Дымке, слегка покачиваясь в такт ее движениям, закутавшись в плащ, так, что виднелись только глаза.

– Значит, она не на Этне, – прервал он молчание. – Но где же, Деметер?

– Я уже сказал: не знаю.

– Ты должен знать, даже если тебе кажется, что ты не знаешь, – возразил Таита. – Сколько ты жил с ней? Десять лет?

– Да, десять лет, – подтвердил Деметер. – И каждый год был для меня вечностью.

– Тогда ты знаешь ее, как ни одно живое существо. Ты воспринял часть ее; она оставила в тебе свой след.

– Она брала у меня. Но ничего не давала, – ответил Деметер.

– Ты тоже брал у нее, хотя, возможно, и меньше, но при совокуплении мужчина и женщина получают оба. Ты знаешь ее. Быть может, это знание столь болезненно, что ты прячешь его даже от себя. Позволь помочь вывести его наружу.

Таита взял на себя роль дознавателя. Безжалостно, не считаясь ни с возрастом, ни со слабостью жертвы, он пытался вытянуть из Деметера все воспоминания о могущественной ведьме, какими бы бледными или подавленными они ни были. День за днем обыскивал он сознание старика, и при этом они не прерывали путешествия. Ехали по ночам, а перед рассветом разбивали лагерь. Едва поставив шатер, путники укрывались в нем от свирепого солнца пустыни, и Таита возобновлял расспросы. Он все больше восхищался стариком, осознавая глубину его страданий, его храбрость и стойкость, которые так долго помогали ему уходить от преследования Эос. Но он не позволял жалости мешать делу.

Наконец Таите показалось, что он больше ничего не сможет добиться, однако он не был удовлетворен. Сведения Деметера казались поверхностными и пустячными.

– У жрецов Ахура Мазды в Вавилоне существует заклинание, – сказал он Деметеру. – С его помощью можно погрузить человека в глубокий транс, подобный смерти, и тогда отправить его сознание далеко в глубь времен и пространства, до дня рождения этого человека. Тогда им становятся известны все подробности его жизни, каждое слово, которое он когда-либо произнес или услышал, каждый голос и каждое лицо.

– Да, я слышал об этом, – заявил Деметер. – Ты знаком с этим искусством, Таита?

– Ты веришь мне. Подчинишься?

Деметер устало и покорно закрыл глаза.

– Во мне ничего не осталось. Я пустая шелуха, из которой ты высосал всю суть не хуже самой ведьмы. – Костлявой рукой он провел по лицу и потер глаза. Потом снова открыл их. – Подчиняюсь тебе. Если можешь, примени ко мне заклинание.

Таита поднес к глазам старца золотой амулет и начал легко раскачивать его на цепочке.

– Сосредоточься на этой золотой звезде. Удали из сознания все другие мысли. Ты должен видеть только звезду, слышать только мой голос. Ты устал до глубины души, Деметер. Ты должен уснуть. Позволь себе уснуть. Пусть сон окутает тебя, как мягкое одеяло. Спи, Деметер, спи…

Старик постепенно расслабился. Веки его дрогнули и застыли. Он лежал на носилках, как труп, только негромко храпел. Один его глаз был еще открыт, но зрачок закатился, виднелся лишь белок, слепой и непрозрачный. Казалось, Деметер погрузился в глубокий транс, но, когда Таита задал ему вопрос, он ответил. Голос его звучал слабо, но пронзительно.

– Назад, Деметер, назад по реке времени.

– Да, – произнес Деметер, – я иду назад, в прошлые годы… назад, назад, назад… – Голос его окреп и оживился.

– Где ты теперь?

– Стою у Э-темен-ан-ки, Основания неба и земли, – ответил Деметер звонким молодым голосом.

Таита хорошо знал это здание – гигантское сооружение в центре Вавилона. Стены из глазированного кирпича всех цветов земли и неба, могучая пирамида.

– Что ты видишь, Деметер?

– Большое открытое пространство, самый центр мира, ось земли и неба.

– Ты видишь стены и высокие террасы?

– Стен нет, но я вижу рабочих и рабов. Их много, как муравьев на земле и саранчи в небе. Я слышу их голоса. – И Деметер заговорил на множестве языков, громовым голосом человечества. Некоторые языки Таита узнавал, другие были ему неизвестны. Неожиданно Деметер воскликнул на древнем шумерском: – Построим башню до самого неба.

Таита с изумлением понял, что стал свидетелем закладки Вавилонской башни. Он переместился назад к самому началу времен.

– Теперь ты держишь путь сквозь столетия. Ты видишь, как Э-темен-ан-ки достигла максимальной высоты и на ее вершине цари поклоняются богам Белу и Мардуку. Двигайся вперед во времени! – приказал Таита.

Деметер описывал события древности, канувшие в глубь времен, Таита его глазами видел возникновение великих империй и падение могучих царей. Он слышал мужчин и женщин, столетия назад обратившихся в пыль.

Наконец Деметер запнулся, и его голос утратил силу. Таита положил руку ему на лоб: тот был холодным, как могильный камень.

– Спокойно, Деметер, – прошептал маг. – Усни. Оставь прошлое в веках. Возвращайся в настоящее.

Деметер вздрогнул и расслабился. Он спал до заката, потом проснулся, естественно и спокойно, как будто ничего не произошло, и казался окрепшим и отдохнувшим. С аппетитом поел фруктов, принесенных Таитой, и выпил кислое козье молоко, а тем временем слуги собирали лагерь и грузили палатки и скарб на верблюдов. Когда караван отправился, Деметер чувствовал себя так хорошо, что смог немного пройти рядом с Таитой.

– Какие воспоминания ты извлек, пока я спал? – с улыбкой спросил он. – Я ничего не помню; наверно ничего и не было.

– Ты видел, как закладывали основание Э-темен-ан-ки, а потом строили ее, – сказал Таита.

Деметер резко остановился и удивленно посмотрел на него.

– Я тебе это говорил?

В ответ Таита воспроизвел несколько языков, на которых изъяснялся в трансе Деметер. Деметер сразу узнавал каждое выражение; вскоре он утомился, но энтузиазм его не убывал. Он забрался в паланкин и лег на матрац. Таита ехал рядом, и долгую ночь напролет они беседовали. Наконец Деметер задал вопрос, который все время держали в уме оба:

– Я говорил об Эос? Тебе удалось извлечь какое-нибудь скрытое воспоминание?

Таита отрицательно покачал головой.

– Я старался не встревожить тебя. Не спрашивал прямо, но позволил твоим воспоминаниям течь свободно.

– Как охотник со сворой собак, – с неожиданным смешком подхватил Деметер. – Будь осторожен, Таита: загоняя кабана, можно вспугнуть львицу-людоедку.

– Твои воспоминания так богаты, что пытаться найти в них Эос все равно что искать в океане определенную акулу в целой стае. Мы можем истратить всю жизнь, но так и не наткнуться на нужное воспоминание.

– Отправь меня к ней, – без колебаний сказал Деметер.

– Я опасаюсь за твою безопасность, а то и за саму жизнь, – ответил Таита.

– Утром снова используем собак? На этот раз их нужно пустить по следу львицы.

Остаток ночи они молчали, погрузившись каждый в свои мысли и воспоминания. С первыми лучами солнца путники подошли к маленькому оазису, и Таита приказал разбить лагерь среди финиковых пальм. Слуги ставили палатки, кормили и поили животных. Как только мудрецы остались одни в главном шатре, Таита спросил:

– Хочешь немного отдохнуть, Деметер, прежде чем мы предпримем новую попытку? Или ты можешь начать немедленно?

– Я отдыхал всю ночь. Теперь я готов.

Таита внимательно посмотрел ему в лицо. Деметер казался спокойным, его светлые глаза оставались серьезными. Таита поднял амулет Лостры.

– Твои веки отяжелели. Смежи их. Ты чувствуешь себя в безопасности, ты спокоен. Твои конечности тяжелеют. Тебе очень удобно. Ты слышишь мой голос и чувствуешь, как к тебе приходит сон… благословенный сон… глубокий, целительный сон…

Деметер уснул быстрее, чем в первый раз: видимо, его восприимчивость к внушению Таиты росла.

– Вот гора, изрыгающая дым и пламя. Видишь ее?

На мгновение Деметер застыл. Губы его побледнели и задрожали. Потом он лихорадочно забормотал:

– Никакой горы нет! Я не вижу никакой горы!

Голос его звучал хрипло и тонко.

– На горе – женщина, – настаивал Таита. – Прекрасная женщина. Самая прекрасная на свете. Ты видишь ее, Деметер?

Деметер дышал часто, по-собачьи; грудь его вздымалась, точно кузнечные мехи. Таита почувствовал, что теряет его: Деметер сопротивлялся трансу, пытался вырваться. Таита знал, что для старика это последняя попытка: новую он не переживет.

– Слышишь ее голос, Деметер? Сладкую музыку ее слов. Что она говорит?

Теперь Деметер сражался с невидимым противникам, катался по матрацу. Он прижал колени и локти к груди, свернулся в клубок. Затем он распрямился, спина изогнулась. Он вел себя как безумец: бормотал, лепетал и хихикал. Стиснул зубы, так что один сломался, и выплюнул обломок со смесью слюны и крови.

– Спокойно, Деметер. – Таиту охватила паника, словно в котле закипела вода. – Успокойся. Ты в безопасности.

Дыхание Деметера выровнялось, и он вдруг заговорил на тайном языке посвященных, тенмассе. Слова были необычными, но еще более необычным стал голос. Это был голос не старика, а молодой женщины, нежный и мелодичный; Таита никогда не слышал такого певучего голоса.

– Огонь, воздух, вода и земля, но повелитель всем – огонь.

Малейшие интонации запечатлелись в памяти Таиты. Он знал, что никогда не сможет забыть их.

Деметер упал на матрац, тело его обмякло. Глаза закрылись. Дыхание успокоилось, грудь перестала вздыматься. Таита испугался, что сердце старика остановится, но когда прижался ухом к его груди, услышал смутное, но мерное биение. Со вздохом облегчения он понял, что Деметер пережил испытание.

Остаток дня Деметер проспал. А когда проснулся, казалось, перенесенное никак на нем не отразилось. Он ничего не сказал о случившемся и как будто даже ничего о нем не помнил.

За едой – приготовили молодого козленка – путники обсуждали повседневную жизнь каравана. Пытались определить, сколько прошли от Галлалы и скоро ли достигнут великолепного дворца фараона Нефера Сети. Таита послал вперед гонца, чтобы известить фараона о своем прибытии, и они гадали, как их примут.

– Молись Ахура Мазде, единственному истинному богу, чтобы несчастья перестали терзать эту бедную землю, – промолвил Деметер и замолк.

– Огонь, воздух, вода и земля… – самым обычным тоном произнес Таита.

– …но повелитель всем – огонь, – закончил Деметр, как ученик, наизусть отвечающий урок. Он прикрыл рот и уставился на Таиту с удивлением в стариковских глазах. И наконец потрясенно спросил: – Огонь, воздух, вода и земля – это четыре элемента творения. Почему ты назвал их, Таита?

– Вначале скажи мне, Деметер, почему ты назвал огонь повелителем им всем.

– Молитва, – прошептал Деметер. – Заклинание.

– Какая молитва? Какое заклинание?

Деметер побледнел и задумался.

– Не знаю. – Губы его дрожали: он старался вспомнить. – Никогда не слышал.

– Слышал. – Таита снова превратился в дознавателя. – Подумай, Деметер. Где? От кого? – Неожиданно Таита изменил голос. Он прекрасно умел перевоплощаться и теперь заговорил поразительно красивым женским голосом, каким говорил Деметер в трансе: – Но повелитель всем – огонь.

Деметер ахнул и зажал уши руками.

– Нет! – закричал он. – Подражая этому голосу, ты кощунствуешь! Совершаешь ужасное преступление. Это голос Лжи, голос ведьмы Эос! – Он поник и всхлипнул.

Таита молча ждал, пока старик возьмет себя в руки.

Наконец Деметер поднял голову.

– Да смилуется надо мной Ахура Мазда и простит мне мою слабость. Как я мог забыть эти злые слова?

– Деметер, ты не забыл. Просто твоя память была для тебя закрыта, – мягко пояснил Таита. – Но теперь ты должен вспомнить все – и побыстрей, пока Эос не вмешается еще решительнее и не подавит твои воспоминания.

– Повелитель всем – огонь. Этим заклинанием Эос начинала свои нечестивые ритуалы, – выдохнул Деметер. – Это было на Этне. Я не встречался с ней в других местах.

– Она превозносит огонь в обители огня. – Таита задумался. – Она обрела в сердце вулкана силу, часть которой – огонь. Но ведьма ушла от ее источника. Однако мы знаем, что могущество вернулось к ней. Разве ты не понимаешь, что уже ответил на вопрос? Теперь мы знаем, где ее искать.

Деметер был явно озадачен.

– Надо искать в огне, в вулкане, – объяснил Таита.

Деметер, казалось, собрался с мыслями.

– Да, понимаю, – произнес он.

– Погоним эту лошадь дальше, – предложил Таита. – В вулкане соединены три элемента: огонь, земля и воздух. Не хватает только воды. Этна расположена у моря. Если Эос нашла себе другой вулкан, он должен стоять близ большого водного пространства.

– У моря? – спросил Деметер.

– Или у крупной реки, – предположил Таита. – Вулкан у моря или на острове, а может, у большого озера. Вот где следует ее искать. – Он положил руки Деметеру на плечи и ласково улыбнулся. – Видишь, хоть ты утверждал обратное, на самом деле ты знал, где она скрывается.

– Я тут ни при чем. Нужен был твой гений, чтобы извлечь сведения из моей отказавшей памяти. Но скажи, Таита, насколько мы сузили область поисков? Скольким вулканам подходит такое описание? – Он помолчал и сам ответил на свой вопрос: – Их легион, и они разобщены обширными пространствами суши и моря. Потребуются годы, чтобы навестить их все, и, боюсь, мне такой подвиг не по плечу.

– Столетиями братство жрецов в храме Хатор в Фивах тщательно изучало поверхность земли. У них есть подробные карты морей и океанов, гор и рек. Я тоже собирал сведения и передавал им, поэтому мы хорошо знакомы. Они дадут нам перечень вулканов, расположенных у воды. Не думаю, чтобы нам пришлось добираться к каждому из них. Мы с тобой, объединив силы, сможем на расстоянии определить, какая из этих гор излучает зло.

– Значит, придется набраться терпения и беречь силы и средства, пока мы не достигнем храма Хатор. Борьба с Эос изматывает меня, да и твои силы и стойкость не беспредельны. Ты тоже должен отдохнуть, Таита, – посоветовал Деметер. – Ты два дня не спал, а ведь мы сделали только первые шаги по долгой дороге к ее логову.

В этот миг Мерен внес в шатер связку ароматной пустынной травы и устроил из нее ложе. Поверх травы слуга расстелил тигровую шкуру. Встав на колени, он снял с хозяина сандалии и развязал пояс, но Таита рявкнул:

– Я не беспомощный младенец. Я могу раздеться сам.

Мерен снисходительно улыбнулся, помогая Таите лечь.

– Мы оба это знаем, маг. Тем более странно, что ты часто ведешь себя, как малое дитя.

Таита открыл рот, собираясь возразить, но вдруг негромко всхрапнул и мгновенно погрузился в глубокий сон.

– Он смотрел за мной, пока я спал. Теперь я присмотрю за ним, добрый Мерен, – сказал Деметер.

– Это моя обязанность, – ответил Мерен, не сводя глаз с Таиты.

– Ты способен защитить его от человека и зверя – никто не сделает это лучше, – возразил Деметер, – но если нападение будет оккультным, ты – бессилен. Добрый Мерен, возьми-ка лучше лук да принеси нам на обед жирную газель.

Мерен провел еще немного времени возле Таиты, потом вздохнул и покорно вышел из шатра. Деметер сел на ложе рядом с Таитой.

Таита шел по берегу моря, белому, как снежное поле; на берег накатывались сверкающие волны. Ветер, благоухающий жасмином и лилиями, гладил его лицо и ерошил бороду. Таита остановился у воды, маленькие волны плескались у его ног. Он поглядел на море и увидел за ним темное пространство. Он понял, что стоит на самом краю земли и смотрит на хаос Вечности. Он стоял на солнце, но смотрел во тьму, где, точно светлячки, роились звезды.

Таита поискал звезду Лостры, но ее не было. От нее не осталось даже слабого свечения. Она пришла из пустоты и в пустоту вернулась. Таиту охватила глубокая печаль, он почувствовал, что тонет в одиночестве. Начал поворачиваться – и услышал тихое пение. Он сразу узнал молодой голос, хотя в последний раз слышал его много лет назад. Сердце его заколотилось в груди, словно дикий зверь, рвущийся на свободу. Звук приближался.

Сердце мое трепещет, как раненый перепел, Когда я вижу лицо любимого, И щеки мои алеют, как рассветное небо, От его солнечной улыбки…

Первая песня, которой он ее научил, навсегда оставшаяся ее любимой. Таита живо повернулся, чтобы увидеть Лостру, потому что сразу понял, петь может только она. Девушка была его подопечной, и он заботился о ней, после того как от речной лихорадки умерла ее мать. И полюбил ее так, как никогда не любил ни одну женщину.

Он прикрыл глаза, спасаясь от яркого блеска моря, озаренного солнцем, и увидел на морской глади фигуру. Та приближалась, ее очертания становились все четче. Таита определил, что это большой золотой дельфин, плывущий так быстро, что вода расступается перед ним, а позади остается кипящий след. На спине у дельфина стоит девушка. Она удерживает равновесие, как искусный колесничий, а в руках у нее упряжь из морских водорослей, с помощью которой она управляет грациозным морским созданием. Продолжая петь, девушка улыбнулась.

Таита опустился на колени.

– Госпожа! – воскликнул он. – Дорогая Лостра!

Ей снова двенадцать – столько, сколько было, когда он увидел ее впервые. На ней только набедренная повязка из отбеленного полотна, жесткая и блестящая, как крыло цапли. Кожа стройного тела светится, как намасленная древесина кедра с гор за Библосом. Груди словно два только что снесенных яйца, увенчанных розовыми зернышками граната.

– Лостра, ты вернулась ко мне! О великий Гор! О милосердная Исида! Вы вернули ее мне, – всхлипывал Таита.

– Я никогда не покидала тебя, возлюбленный Таита, – прервала пение Лостра. На ее лице сверкала озорная детская улыбка. Хотя губы ее изогнулись – Лостра смеялась, – в глазах светилось мягкое сочувствие. Ее взгляд был полон женской мудрости и понимания. – Я никогда не забывала о данном тебе обещании.

Золотой дельфин остановился у берега, и Лостра грациозным движением спрыгнула на песок. Она стояла, протянув к Таите руки. Густой локон упал ей на плечо и повис между девичьих грудей. В сознании мага оживали все очертания ее тела, все черточки милого лица.

– Вернись ко мне, Таита. Вернись ко мне, моя единственная любовь!

Таита шагнул к ней. Первые шаги он делал неуклюже – старые ноги плохо слушались. Но вдруг он испытал прилив новых сил. Встал на цыпочки и без всяких усилий побежал по мягкому белому песку. Он чувствовал, что его сухожилия натянуты, словно тетива, а мышцы стали гибкими и сильными.

– О Таита, как ты прекрасен! – воскликнула Лостра. – Как ты силен и быстр, как молод, мой любимый!

Он воспрянул духом, зная, что она говорит правду. Он снова молод и влюблен.

Таита протянул к ней руки, и она крепко схватила их. Пальцы ее оказались холодными и костлявыми, исковерканными артритом, кожа – сухой и грубой.

– Помоги мне, Таита, – крикнула она, но это был не ее голос. Это был старческий голос, полный боли. – Он держит меня в своих кольцах!

Лостра в отчаянии дергала его за руки с невероятной силой. С неестественной силой – ломая ему пальцы; Таита чувствовал, как хрустят кости и рвутся сухожилия. Он попытался высвободиться.

– Пусти! Ты не Лостра!

Молодость ушла, сила, которая только что наполняла Таиту, рассеялась. Старость и отчаяние обрушились на него: он ощутил, как чудесная ткань сна разрывается в клочья, и эти клочья разносит ледяной ветер страшной яви.

Огромная тяжесть пригвоздила мага к полу шатра. Грудь Таиты под этой тяжестью с трудом вздымалась. Руки не разжимались. Резкий крик звучал у самого уха, так близко, что едва не лопались барабанные перепонки.

Таита заставил себя открыть глаза, и последние остатки сна исчезли. Совсем рядом над собой он увидел лицо Деметера. Оно было почти неузнаваемо: искажено болью, разбухло и побагровело. Беззубый рот раскрыт, оттуда свисает желтый язык. Крики Деметера звучат все слабее, старику трудно дышать.

Таита окончательно проснулся. Шатер наполняло тяжелое змеиное зловоние, Деметера сжимали массивные чешуйчатые кольца. Только голова и одна рука старца оставались на свободе. Этой свободной рукой он, точно утопающий, упрямо цеплялся за Таиту. Кольца совершенно симметрично охватили его и регулярно сжимаются мускулистыми спазмами. Скрипели чешуйки, кольца все крепче сдавливали хрупкое тело Деметера. Змеиную шкуру покрывал великолепный золотой, шоколадный и кроваво-красный рисунок, но только увидев голову, Таита понял, кто на них напал.

– Питон! – воскликнул он. Голова змеи вдвое больше его обоих кулаков, прижатых один к другому. Пасть широко раскрыта, зубы впились в тощее плечо Деметера. Из углов раскрытой пасти свисают толстые нити блестящей слюны – это смазка, которой змея покрывает добычу, чтобы заглотить ее целиком. Маленькие круглые глазки, черные и непроницаемые, теперь устремлены на Таиту. Кольца продолжают сжиматься. Таита беспомощен под тяжестью человека и змеи. Последний крик Деметера стих, и Таита посмотрел ему в лицо. Деметер не мог дышать, его невидящие глаза выкатились из орбит. Таита слышал, как в безжалостном объятии хрустнуло ребро.

Наконец ему хватило воздуха, чтобы позвать Мерена. Таита знал, Деметер на краю гибели. Сам он сумел высвободить руку, но оставался в ловушке. Чтобы спасти Деметера, требовалось найти какое-нибудь оружие. В сознании Таиты все еще не поблек образ Лостры, и он поднес руку к горлу. Нащупал золотую звезду на цепочке – амулет Лостры.

– Вооружи меня, милая, – прошептал он. Тяжелое металлическое украшение удобно легло в руку. Таита ударил им питона по голове, целясь в круглый глаз, и острый металлический край разрезал прозрачную пленку, покрывавшую его. Змея громко зашипела. Ее кольца заметались, но она не выпустила плечо Деметера. Зубы ее торчали под углом, позволявшим змее заглатывать добычу, и природа создала их таким образом, что вырваться из них было очень трудно. Питон несколько раз отрыгнул, словно пытаясь высвободить челюсти.

Таита ударил снова. Он вонзил острый угол украшения в глаз питона у самого края и повернул его. Гигантские кольца змеиного тела разжались, питон выпустил Деметера и мотал головой из стороны в сторону, пока острые зубы не высвободились. Один глаз змеи был вырван, и обоих людей заливала холодная змеиная кровь. Таита с трудом, мелкими вздохами отдышался и отодвинул тело бесчувственного Деметера. Змея тем временем нацелилась ему в голову. Таита, защищаясь, поднял руку, и питон впился зубами ему в запястье, прокусил до самой кости, но боль лишь придала Таите новые силы. Он снова ударил острием в поврежденный глаз и нанес еще более глубокую рану. Питон извивался: Таита вырвал его глаз из черепа. Змея опять высвободила зубы, чтобы напасть. Удар ее головы был подобен удару кулака в металлической перчатке. Таита катался по полу шатра, уворачиваясь от этих страшных ударов, и звал Мерена. Кольца змеи, толще человеческого торса, казалось, заполнили весь шатер.

Вдруг Таита почувствовал, как острые кости впились ему в бедро, и вскрикнул от боли. Он знал, что его ранило: по обе стороны клоаки, под чешуйчатым хвостом у питона есть пара острых изогнутых когтей. Питон использует их, чтобы удерживать самку, пока сам вонзает в ее вагинальное отверстие свой спиралеобразный пенис и впрыскивает сперму в матку. Этими же когтями он удерживает добычу. Они служат точкой опоры для колец, увеличивая их силу. Таита отчаянно пытался высвободить ноги. Но когти погрузились в его плоть, и первое скользкое кольцо уже стиснуло тело мага.

– Мерен! – снова закричал Таита. Но его голос прозвучал слабо: новое кольцо сдавило ему грудь. Он снова хотел крикнуть, однако воздух с шумом вырвался у мага изо рта: змея сдавила ему ребра.

Неожиданно у входа в шатер показался Мерен. На мгновение он застыл, меряя взглядом чудовищное извивающееся пятнистое тело, и прыгнул вперед, одновременно заводя руку за спину: там в ножнах висел меч. Мерен не решался ударить питона по голове, опасаясь поранить Таиту, поэтому сделал два шага в сторону, чтобы напасть сбоку. Голова питона, метавшаяся из стороны в сторону, по-прежнему нависала над телами жертв; змей поднял хвост, глубже вонзая когти в ногу Таиты. Ударом меча Мерен отсек над когтями поднятую часть хвоста длиной в руку Таиту и толщиной в его бедро.

Питон взметнул верхнюю часть туловища до самой крыши шатра. Он разинул пасть, и острые зубы нависли над Мереном. Голова стремительно рыскала из стороны в сторону: уцелевшим глазом змея наблюдала за противником. Но меч перерубил спинной мозг, и спина питона непроизвольно изогнулась. Мерен стоял с высоко поднятым мечом. Змея нацелилась головой ему в лицо. Но Мерен был к этому готов. Меч свистнул в воздухе, и его отточенный край рассек змеиную шею. Голова отлетела. Челюсти продолжали судорожно щелкать, обезглавленное тело корчилось. Мерен с трудом пробрался через раскачивающиеся кольца и схватил Таиту за руку: из прокушенного запястья мага текла кровь. Мерен поднял Таиту над головой и вынес из шатра.

– Деметер! Спасай Деметера! – с трудом выдохнул Таита. Мерен бросился обратно; он рубил безголовое тело, пробиваясь туда, где лежал Деметер. На шум сбежались другие слуги. Самые смелые последовали за Мереном в шатер, выволокли тело змеи наружу и освободили Деметера. Он был без сознания, из раны на плече обильно шла кровь.

Забыв о собственных ранах, Таита немедленно занялся Деметером. Грудь старика была в синяках и кровоподтеках. Прощупав ребра, Таита обнаружил по меньшей мере два сломанных, но главной его заботой стало кровотечение из плеча. Боль привела Деметера в чувство, и Таита пытался отвлечь его, прижигая края раны острием кинжала Мерена; кинжал он накалил в жаровне, стоявшей в углу шатра.

– Укус змеи не ядовит. По крайней мере тут нам повезло, – сказал он Деметеру.

– Пожалуй, повезло только в этом. – Деметер говорил напряженным от боли голосом. – Это не творение природы, Таита. Тварь послана к нам из пустоты.

Таита не мог найти убедительных возражений, но не хотел еще больше огорчать старика.

– Перестань, старый друг, – сказал он. – Нет ничего такого, что напрасные опасения не сделали бы еще хуже. Мы оба живы. Змея вполне могла быть настоящей, а не уловкой Эос.

– А ты слышал о таких в Египте? – спросил Деметер.

– Я видел их в южных землях, – уклончиво ответил Таита.

– Далеко к югу?

– Да, далеко, – признался Таита. – За рекой Инд в Азии и к югу от того места, где Нил разделяется на две реки.

– И всегда в густом лесу? – настаивал Деметер. – Никогда в пустыне? Никогда такой величины?

– Ты прав, – капитулировал Таита.

– Ее послали убить меня, а не тебя. Она не хочет тебя убивать – пока не хочет, – убежденно сказал Деметер.

Таита молча продолжал осмотр. Он обрадовался, обнаружив, что ни одна крупная кость у Деметера не сломана. Промыв рану на плече разведенным вином, он смазал ее лечебной мазью и перевязал полосками льняного полотна. И только потом занялся собственными ранами.

Перевязав свое запястье, он помог Деметеру встать, и они вдвоем вышли из шатра туда, куда Мерен перетащил тело гигантской змеи. Измерили ее длину – без головы и отрубленного хвоста полных пятнадцать шагов; и даже мускулистые руки Мерена не могли обхватить туловище змеи в самой толстой части. Мышцы под великолепно раскрашенной кожей все еще дергались и дрожали, хотя змея уже какое-то время была мертва.

Таита концом посоха потрогал отсеченную голову, потом попытался разжать челюсти.

– Она способна так широко раскрыть пасть, что легко проглотит взрослого человека целиком.

На красивом лице Мерена изобразилось отвращение.

– Грязная, нечестивая тварь! Деметер говорил правду. Это чудовище из пустоты. Я сожгу его тело.

– Ничего подобного, – решительно возразил Таита. – Плоть такого сверхъестественного существа обладает магическими свойствами. Если, что самое вероятное, оно создано ведьмой, мы можем обратить змею против нее.

– Ты не знаешь, где ее найти, – возразил Мерен, – как же ты пошлешь змею назад?

– Змея – ее создание, часть ее самой. Точно голубь, она покажет нам дорогу к дому.

Мерен неловко поежился. Хотя он много лет сопровождал мага, такие тайны все еще удивляли его и приводили в отчаяние.

Таита пожалел Мерена и дружески сжал его плечо:

– Я снова у тебя в долгу. Если бы не ты, мы с Деметером могли бы сейчас быть в желудке у этой твари.

Тревога на лице Мерена сменилась благодарностью.

– В таком случае скажи, что мне с ним сделать.

Он пнул извивающееся туловище, которое медленно сворачивалось в большой шар.

– Мы ранены. Возможно, пройдет несколько дней, прежде чем мы соберемся с силами и сможем заняться колдовством. Отнеси эту падаль в такое место, чтобы ее не сожрали стервятники или шакалы, – ответил Таита. – Позже мы снимем с нее шкуру и вытопим жир.

Как ни старался, Мерен не смог взвалить питона на спину верблюда. Верблюд пришел в ужас от запаха змеи, он упирался, артачился и кричал. В конце концов Мерен и пятеро сильных погонщиков оттащили питона на край лагеря и забросали камнями, чтобы уберечь от гиен и других пожирателей падали.

Вернувшись, Мерен увидел, что маги сидят на полу шатра лицом друг к другу. Они держались за руки, объединяя силы, создавая заклинание, которое должно было защитить и спрятать лагерь. Когда сложная церемония завершилась, Таита дал Деметеру чашу красного напитка, и вскоре старик забылся наркотическим сном.

– Теперь оставь нас, добрый Мерен. Отдыхай, но будь близко, чтобы услышать мой зов, – сказал Таита, усаживаясь рядом с Деметером с намерением присматривать за ним. Но силы оставили его, и вскоре он тоже уснул. Проснулся он оттого, что Мерен настойчиво тряс его за раненую руку. Таита сел, все еще в полусне, и недовольно сказал:

– Что с тобой? Совсем ничего не понимаешь?

– Идем, маг! Быстрей!

Настойчивость Мерена и выражение его лица встревожили Таиту. Маг с беспокойством повернулся к Деметеру. И с облегчением увидел, что старик спит. Таита с трудом поднялся.

– В чем дело? – спросил он, но Мерен уже исчез. Таита вслед за ним вышел в холодный рассвет и увидел, что помощник бежит к границе лагеря. Когда он его догнал, тот молча указал на груду камней, которыми было завалено тело питона. Таита сперва не понял, но тут же заметил, что камни разбросаны.

– Змея исчезла! – выпалил Мерен. – Исчезла ночью.

Он показал углубление в земле, оставленное тяжелым телом питона. Несколько капель крови высохли и превратились в черные шарики, но больше ничего не осталось. Таита почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом, словно от холодного ветра.

– Ты внимательно поискал вокруг?

Мерен кивнул.

– Мы обшарил все на пол-лиги от лагеря. Не нашли ни следа.

– Его сожрали собаки или дикие звери, – сказал Таита, но Мерен отрицательно покачал головой.

– Ни одна собака не подходила к нему. Чувствуя зловоние, они выли и ворчали.

– Может, гиены или стервятники?

– Нет, птицам не сдвинуть камни, а такая огромная змея накормила бы сотню гиен. Они наполнили бы ночь своими отвратительными воем и лаем. Но не было слышно ни звука, и нет ни единого следа. – Мерен провел рукой по тугим завиткам своих волос и понизил голос. – Деметер безусловно прав. Змея забрала свою голову и улетела, не коснувшись земли. Эта тварь пришла из пустоты.

– Не вздумай делиться своей догадкой с погонщиками и слугами, – предупредил Таита. – Не то они оставят нас и разбегутся. Скажи им, что ночью мы с Деметером заклинаниями избавились от тела.

Прошло несколько дней, прежде чем Таита решил, что Деметер может возобновить путешествие, но неловкая походка верблюда, который нес паланкин, причиняла боль сломанным ребрам, и Таите приходилось постоянно давать Деметеру одурманивающий напиток. При этом он сократил ежедневное время пути и сбавил ход, чтобы не причинять старцу дополнительных мучений.

Сам Таита быстро оправился от последствий нападения змеи. Вскоре он уже мог ехать верхом на Дымке. Иногда по ночам он поручал Мерену присмотр за Деметером, а сам обгонял караван. Ему требовалось остаться в одиночестве, чтобы понаблюдать за небом. Таита не сомневался, что происходящие с ними зловещие события непременно отразятся в новых небесных знамениях. И вскоре обнаружил множество таких знаков. Небо озаряли полоски яркого пламени, оставленные падающими звездами и кометами: за одну ночь он увидел их больше, чем за минувшие пять лет. Знамения были не только многочисленными, но и противоречивыми: если они и передавали весть, Таита никак не мог понять ее. Он видел мрачные предупреждения и обнадеживающие знаки, страшные угрозы и заверения в благополучии – все одновременно.

На десятую ночь после исчезновения змеи взошла полная луна, огромный светящийся шар, перед которым бледнели огненные хвосты падающих звезд и даже главные планеты превращались в бледные пятна. Полночь давно миновала, когда Таита выехал на безжизненную равнину, которую узнал. Менее пятидесяти лиг отделяло их от края впадины, в которой лежали некогда плодородные земли дельты Нила. Скоро придется вернуться, поэтому он остановил Дымку, спешился и отыскал каменное сиденье неподалеку от тропы. Кобыла толкнула мага мордой. Таита открыл сумку, висевшую на бедре, и с рассеянно скормил Дымке горсть измельченной дурры, внимательно разглядывая небо.

Он едва различил бледное облако – все, что осталось от звезды Лостры, и испытал предчувствие тяжелой утраты: вскоре звезда исчезнет без следа. Таита снова печально посмотрел на луну. Полнолуние – предвестник поры посадки, поры роста и омоложения, но без речных разливов в дельте не высадят ни зернышка.

Неожиданно Таита распрямился. Он почувствовал холодок, всегда предшествующий какому-нибудь оккультному явлению: мурашки побежали по коже, волосы на затылке зашевелились. Очертания луны менялись у него на глазах. Вначале он счел это иллюзией, игрой света и тени, но в следующую минуту словно какое-то темное чудовище откусило большой кусок луны. С поразительной быстротой за этим куском последовала остальная часть большого шара, и на месте луны оказалась черная дыра. Появились звезды, но тусклые и чахлые по сравнению с погасшим светом.

В природе словно воцарилось смятение. Птицы умолкли. Ветер стих. Очертания окрестных холмов слились с темнотой. Даже серая кобыла встревожилась: она замахала головой и в страхе заржала. Потом встала на дыбы, вырвала повод из руки Таиты и поскакала назад по тропе. Таита не остановил ее.

Хотя он знал, что ни молитва, ни заклинание не подействуют на события космоса, он громко воззвал к Ахура Мазде и ко всем богам Египта, прося спасти луну от исчезновения. И увидел, что умирающая звезда Лостры засветилась ярче. Это было всего лишь легкое свечение, но Таита поднял амулет на цепочке и протянул к звезде. Сосредоточился и раскрыл Внутреннее Око.

– Лостра! – в отчаянии воскликнул он. – Ты всегда была светом моего сердца! Умоли богов, которым равна. Зажги луну и озари небо.

И почти тотчас на краю темного пространства, где исчезла луна, появился светлый краешек. Он рос, делаясь изогнутым и ярким, как лезвие меча, потом приобрел сходство с секирой. Таита продолжал призывать Лостру и протягивать амулет, луна же тем временем вернулась во всем своем великолепии и славе. Таита испытал огромное облегчение и радость. Однако он знал, что, хоть луна и вернулась, мрачное предзнаменование, затмение, остается в силе и перекрывает другие, более благоприятные, знаки.

Еще полчаса сидел он во тьме, собираясь с мыслями, но наконец встал, взял посох и отправился на поиски кобылы. Пройдя с лигу, он ее увидел. Дымка обрывала листья с пустынного кустарника у тропы и приветливо заржала, завидев его, и пошла навстречу, изображая раскаяние в своем непослушании. Таита сел на нее, и они отправились к каравану.

Все видели, как проглотили луну, и даже Мерен с трудом удерживал погонщиков. Увидев, что Таита возвращается, он заторопился навстречу.

– Видел, что произошло с луной, маг? Зловещее предзнаменование! Я боялся за твою жизнь! – воскликнул он. – Слава Гору: ты жив. Деметер не спит и ждет твоего появления, но, может, ты сперва поговоришь с этими трусливыми псами? Они хотели разбежаться по своим конурам.

Таите потребовалось немало времени, чтобы успокоить людей. Он объяснил им, что возрождение луны не предвещает катастрофы, напротив, сулит разлив Нила. Слава его была такова, что люди сразу успокоились – или хотя бы выразили готовность идти дальше. Таита оставил их и пошел в шатер Деметера. В последние десять дней старик быстро оправлялся от увечий, причиненных питоном, и заметно окреп. Однако Таиту он встретил с серьезным лицом. Остаток ночи маги просидели, обсуждая возможное значение лунного затмения.

– Я прожил много лет и не раз видел подобное, – негромко сказал Деметер, – но видеть полное уничтожение приходилось редко.

Таита кивнул.

– И верно – я сам видел всего два таких исчезновения. Они всегда предвещали несчастье: смерть великих царей, падение прекрасных процветающих городов, голод и поветрия.

– Мы столкнулись с очередным проявлением темных сил Лжи, – сказал Деметер. – Я думаю, Эос хвастает своей неуязвимостью. Пытается запугать нас, привести в отчаяние.

– Нельзя медлить, нужно побыстрей добраться до Фив, – подхватил Таита.

– И прежде всего не ослаблять бдительность. В любое время дня и ночи можно ждать следующего нападения. – Деметер серьезно посмотрел в лицо Таите. – Прости, что вновь заговорил об этом, но пока ты не узнаешь все зло и коварство ведьмы, как знаю их я, тебе трудно понять и оценить, насколько она изобретательна и опасна. Она способна вызывать в твоем сознании самые убедительные образы. Вернуть самые ранние детские воспоминания, даже образы твоих отца и матери, так живо, что ты не усомнишься в них.

– В моем случае это будет затруднительно, – сухо улыбнулся Таита. – Я никогда не знал своих родителей.

Погонщики непрестанно подгоняли верблюдов, и все же Таита сгорал от нетерпения. На другую ночь он вновь оставил караван и поехал вперед, надеясь достичь спуска в дельту и после стольких лет отсутствия посмотреть сверху на свой любимый Египет. Его нетерпение оказалось заразительным: Дымка перешла на галоп, лиги проносились под ее легкими копытами, и Таита наконец оказался на краю впадины. Луна заливала землю под ним серебристым сиянием, и ясно видны были пальмовые рощи вдоль берегов Нила.

Таита спешился и, стоя рядом с кобылой и поглаживал ей шею, восхищенно смотрел на город, на освещенные луной белые стены храмов и дворцов Карнака. На дальнем берегу он разглядел высокие башни дворца Мемнона, но поборол искушение спуститься по склону и проехать по аллювиальной равнине к одним из ворот Фив.

Его долг – оставаться рядом с Деметером, а не бросать его ради стремительного отъезда вперед. Присев на корточки у головы кобылы, Таита позволил себе вообразить радостное возвращение домой и встречу с близкими людьми.

Фараон и царица Минтака относились к Таите с глубоким почтением и любовью, как обычно относятся к старшим членам семьи. Он отвечал им искренней любовью, которая ничуть не ослабла со времен их отрочества. Фараон Тамос, отец Нефера, погиб, когда Нефер был еще ребенком и не мог занять трон Верхнего и Нижнего Египта, поэтому назначили регента. Таита был наставником Тамоса, поэтому сына Тамоса до совершеннолетия без колебаний отдали под его опеку. Таита присматривал за обучением будущего фараона царским обязанностям, но сам воспитывал в нем воина и всадника, которому предстоит вести войны и командовать армиями. Он учил Нефера обязанностям правителя, умению управлять государством и вести дипломатические переговоры. Он сделал из мальчика мужчину. За эти годы между ними возникла прочная связь, до сих пор не разорванная.

Холодный ветерок заставил Таиту вздрогнуть. Для этого времени года такой ветер – необычное явление. Таита мгновенно насторожился. Внезапное падение температуры часто предшествует оккультным явлениям. Вспомнилось предупреждение Деметера.

Таита сидел неподвижно, обшаривая эфир, но ничего зловещего не обнаружил. Тогда он обратил внимание на Дымку, почти такую же чувствительную к сверхъестественному, как он сам, но кобыла вела себя спокойно. Довольный Таита встал, сел верхом и поехал к каравану. К этому времени Мерен уже должен был остановить ночной переход и заняться устройством стоянки. Таите хотелось поговорить с Деметером, прежде чем старик уснет. Он еще не до конца исчерпал источник мудрости и опыта старца.

Вдруг Дымка насторожила уши и заржала негромко, с легким беспокойством. Таита заметил, что она смотрит вниз со склона, и оглянулся. Вначале маг ничего не увидел, но он доверял кобыле и поэтому внимательно прислушался. Наконец маг заметил легкое движение у самого подножия спуска. Движение тотчас прекратилось, и он решил, что ошибся, но кобыла оставалась настороже. Таита ждал, продолжая наблюдать. И вновь увидел движение, на этот раз ближе и отчетливее. Из темноты показался смутный силуэт лошади и всадника, он двигался по тропе туда, где он стоял. Незнакомая лошадь, тоже серая, но светлее Дымки. Ожило воспоминание: Таита никогда не забывал хорошую лошадь. Эта даже в лунном свете казалась знакомой. Он попробовал вспомнить, где и когда в последний раз ее видел, однако воспоминание относилось к очень далекому прошлому. С тех пор много воды утекло, но кобыла скакала как четырехлетка. Таита перенес внимание на всадника – миниатюрная фигура, не мужчина, а, может быть, мальчик. Кем бы он ни был, лошадь он вел легко и стремительно. Всадник тоже показался Таите смутно знакомым, но, как и лошадь, мальчик был слишком молод, чтобы воспоминание о нем так поблекло. «Может, это ребенок того, кого я некогда знал?» – подумал Таита.

Один из принцев Египта? Царица Минтака подарила фараону Неферу Сети много прекрасных сыновей. Все они очень похожи на отца или мать. В ребенке не было ничего необычного, но Таита не сомневался – он царской крови. Лошадь и всадник приближались. Таиту поразило еще несколько особенностей. Он увидел, что на всаднике короткий хитон, оставляющий открытыми ноги, и ноги эти стройные и несомненно женские. Девочка. Голова покрыта, но когда девочка подъехала ближе, Таита смог разглядеть под клафтом ее лицо.

– Я знаю ее. Я ее хорошо знаю, – прошептал он. Зашумело в ушах. Девочка приветственно подняла руку и сжала ногами бока своей лошади, посылая ее вперед. Лошадь перешла на галоп, но ее копыта не поднимали песок с тропы. Всадница поднималась по склону в необычной тишине.

Таита чересчур поздно понял, что его успокоила знакомая внешность. И быстро открыл Внутреннее Око.

– У них нет ауры, – прошептал он и ухватился рукой за плечо кобылы, чтобы не упасть. Лошадь и всадница – не создания природы, они пришли из иного мира. Несмотря на предостережения Деметера, его вновь захватили врасплох. Таита схватил висевший на груди амулет и протянул вперед. Всадница остановила лошадь и посмотрела на него из-под клафта. Она теперь была так близко, что Таита видел блеск ее глаз и мягкую округлость юной щеки. Нахлынули воспоминания.

Неудивительно, что он сразу узнал лошадь. Он сам выбрал ее, заботливо, с любовью, и подарил девочке. Заплатил талант серебра, считая покупку выгодной сделкой. Девочка назвала лошадь Галла, и та стала ее любимицей. Таита прекрасно помнил, с каким мастерством и ловкостью девочка ездила верхом. Он прирос к месту как гранитный столб, держа амулет точно щит.

Всадница медленно подняла красивую белую руку и отбросила платок с лица. Таита смотрел на знакомое любимое лицо, которое так хорошо помнил, и чувствовал, как рвется на части его душа.

«Это не она, – пытался он убедить себя. – Опять призрак из пустоты, как гигантская змея, и, может быть, такой же смертоносный».

Когда он обсуждал с Деметером свой сон о девочке на золотом берегу, тот не колебался:

– Не верь видениям, пробуждающим надежды и стремления. Обращаясь к радостным воспоминаниям, например к прежней любви, ты отворяешь двери для Эос. И она найдет способ добраться до тебя.

Таита покачал головой.

– Нет, Деметер, даже Эос не сотворить такое точное видение: ведь дело давнее. Голос Лостры, разрез ее глаз, изгиб улыбающихся губ – как Эос в точности повторить все это? Лостре уже семь десятков лет лежит в саркофаге. Нет никаких ее живых следов, которыми могла бы воспользоваться Эос.

– Эос украла твои воспоминания о Лостре и вернула их тебе в самой убедительной, соблазнительной форме.

– Но даже я забыл многие из этих подробностей.

– Ты ведь сам сказал: мы ничего не забываем. Все подробности сохраняются. Нужно лишь тайное мастерство, каким владеет Эос, чтобы добыть их из твоего сознания, как ты добыл из моего – воспоминания об Эос, ее голос, которым она произносила заклинание огня.

– Не могу признать, что это была не Лостра, – негромко простонал Таита.

– Потому что не хочешь. Эос стремится лишить тебя способности рассуждать здраво. Задумайся хоть ненадолго, как коварно она вплела образ девочки на дельфине в свои злые планы. Завлекая тебя поддельным призраком утраченной любви, она послала питона убить меня. А сон использовала, чтобы отвлечь тебя.

И вот на границе дельты Таите снова противостоит видение – Лостра, бывшая царица Египта, чей образ вечно живет в его сердце. На этот раз она еще совершеннее. Таита чувствовал, как слабеют его решимость и здравый смысл, и отчаянно пытался справиться с собой. Но не мог не смотреть в глаза Лостре. Они были полны чарующим светом, в их глубине таились все ее улыбки и слезы.

– Отвергаю тебя! – произнес он как можно суровее и холоднее. – Ты не Лостра. Ты не женщина, которую я любил. Ты Великая Ложь. Убирайся во тьму, откуда вышла.

Искры в прекрасных глазах Лостры сменились глубокой печалью.

– Дорогой Таита, – негромко заговорила она. – Я провела без тебя много долгих одиноких лет после нашего расставания. Но теперь, когда твоим духу и плоти грозит такая страшная опасность, я пришла, чтобы вновь быть с тобой. Вместе мы прогоним зло, нависшее над тобой.

– Кощунница, – ответил он. – Ты Эос, Ложь, и я отвергаю тебя. Меня защищает Истина. Ты не можешь навредить мне.

– О Таита, – Лостра перешла на шепот. – Ты погубишь нас обоих. Мне тоже грозит опасность. – Казалось, она переживает горести всего человечества с начала времен. – Верь мне, милый. Ради нас обоих ты должен поверить. Я та Лостра, которую ты любил, та, которая любила тебя. Ты призвал меня, вызвал из эфира. Я услышала – и пришла.

Таита почувствовал, как земля уходит из-под ног, но постарался взять себя в руки.

– Убирайся, проклятая ведьма! – воскликнул он. – Уходи, подлая прислужница Лжи. Я отвергаю тебя и твои дела. Больше не преследуй меня.

– Нет, Таита! Не делай этого, – взмолилась она. – Нам дали возможность, единственную возможность. Не отказывайся от нее.

– Ты зло, – хрипло произнес он. – Порождение пустоты. Возвращайся в свое грязное логово.

Лостра застонала, и ее образ рассеялся. Она исчезала, как часто исчезала при свете дня ее звезда. Из тьмы в последний раз послышался шепот:

– Я уже испробовала смерть и теперь опять должна испить эту горькую чашу. Прощай, Таита, я любила тебя. Если бы только ты любил меня больше…

И она исчезла. Маг опустился на колени, и волна сожаления и утраты накрыла его с головой. А когда он набрался сил, чтобы поднять голову, солнце уже встало, поднялось над горизонтом на ширину ладони. Дымка спокойно стояла рядом. Она дремала, но, едва он зашевелился, подняла голову и посмотрела на хозяина. Он так ослабел, что ему пришлось использовать обломок скалы, чтобы сесть верхом. Лошадь пошла к лагерю, а Таита сидел на ее спине покачиваясь и едва не падая.

Он силился разобраться в переполнявших его чувствах. Его внимание привлекло вот что: во время встречи с призрачной Лострой Дымка вела себя спокойно, не выказывая ни малейших признаков волнения. Во всех прочих случаях она обнаруживала проявления зла задолго до того, как их замечал Таита. Когда исчезла луна, Дымка встала на дыбы и ускакала, но к призрачной Лостре и ее призрачной лошади проявила очень слабый интерес.

– В них не может быть зла, – начал убеждать себя маг. – Неужели Лостра говорила правду? Неужели она пришла как союзник и друг, чтобы защитить меня? Неужели я погубил нас обоих? – Такая боль была нестерпимой. Он повернул Дымку и галопом пустил ее обратно, к дельте. И остановился, только когда они оказались на краю впадины. Таита соскочил на землю точно на том месте, где исчезла Лостра.

– Лостра! – крикнул он в небо. – Прости меня! Я ошибся! Теперь я знаю, ты говорила правду. Поистине ты Лостра. Вернись ко мне, любовь моя! Вернись!

Но она исчезла, и только эхо насмешливо подхватило:

– Вернись… вернись…

Они были так близко к священному городу, Фивам, что Таита приказал Мерену идти и после восхода солнца. Освещенный косыми солнечными лучами маленький караван спустился в углубление и по гладкой аллювиальной равнине направился к стенам города. Равнина была пустынна. Ни пятнышка зелени. Черная земля спеклась, как кирпич, и покрылась глубокими трещинами от неумолимого солнечного жара. Крестьяне бросили сгоревшие поля, и в их покинутых хижинах с балок крыш клочьями сыпалось покрытие из пальмовых листьев, небеленные стены разрушались. Кости коров, издохших от голода, усеивали поля, как заросли белых маргариток. По пустой земле бродили вихри, поднимая в безоблачное небо столбы пыли и сухих листьев дурры. Солнце било по высохшей почве, как боевой топор по медному щиту.

Люди и вьючные животные каравана казались в этой пустыне мелкими и ничтожными, точно детские игрушки. Они добрались до реки и невольно остановились, захваченные ужасным зрелищем. Деметер выбрался из паланкина и хромая присоединился к Таите и Мерену. В этом месте ширина реки достигала четырехсот ярдов. Обычно могучее течение Нила до краев заполняло русло; это был поток серой, мутной от ила воды, столь глубокий и мощный, что его поверхность постоянно покрывалась сверкающими водоворотами. Во время разлива сдержать воды Нила было невозможно. Они перехлестывали на берег и заливала поля. Ил и осадки, оставленные рекой, были так плодородны, что позволяли выращивать по три урожая за сезон.

Но разливов не случалось уже семь лет, и река представляла пугающую, страшную пародию на себя прежнюю. Она сузилась до цепочки мелких зловонных прудов, растянувшихся вдоль русла. Поверхность этих прудов бередили только судороги умирающей рыбы и неторопливое движение немногочисленных выживших крокодилов. Воду покрывала красная пена, похожая на запекшуюся кровь.

– Что заставляет реку кровоточить? – спросил Мерен. – Проклятие?

– Мне кажется, это цветут ядовитые водоросли, – сказал Таита, и Деметер подтвердил:

– Это действительно водоросли, но у меня нет сомнений: они не естественного происхождения; их наслало на Египет то же зло, что вызвало прекращение разливов.

Кроваво-красные пруды отделялись друга от друга полосками черной грязи, усеянными городским мусором, корнями, плавником, обломками брошенных речных судов и раздутыми трупами птиц и животных. Единственными живыми существами, часто встречавшимися на берегах прудов, были необычные приземистые создания, которые неуклюже ползали по грязи на перепончатых лапах. Они дрались друг с другом за туши, разрывали их и глотали куски гнилого мяса. Таита не мог определить, что это за существа, пока Мерен с глубоким отвращением не заметил:

– Их мне описывали караванщики. Гигантские жабы! – Он закашлялся и выплюнул комок, застрявший в горле. – Неужели нет конца несчастьям, обрушившимся на Египет?

Таита понял: его ввел в заблуждение размер этих существ. Они были огромны. В ширину почти как кустарниковые свиньи и высотой, когда поднимались на длинных лапах в полный рост, тоже со свинью.

– В грязи лежат и человеческие трупы! – воскликнул Мерен. Он указал на маленькое тело внизу под ними. – Мертвый ребенок!

– Кажется, жителей Фив охватило такое глубокое безразличие, что мертвых больше не хоронят, а выбрасывают их в реку. – Деметер печально покачал головой.

У них на глазах одна из гигантских жаб схватила руку ребенка и несколькими энергичными движениями головы вырвала ее из плечевого сустава. Рука упала, но жаба подхватила ее и сожрала.

Это вызвало общее отвращение. Путники вновь сели верхом и по берегу реки поехали к городским воротам. Все пространство перед воротами было занято временными убежищами, где теснились обедневшие крестьяне, вдовы, дети, больные и умирающие – многочисленные жертвы катастрофы. Они ютились в тесноте под грубыми соломенными крышами хижин без стен. Все выглядели изголодавшимися и вялыми. Таита видел, как молодая мать поднесла ребенка к ссохшейся пустой груди, но младенец был слишком слаб, чтобы сосать, и в его глазах и ноздрях ползали мухи. Мать безнадежно смотрела на него.

– Позволь дать ей еды для ребенка. – Мерен хотел спешиться, но Деметер остановил его.

– Если дашь этим несчастным еду, начнутся беспорядки.

Они поехали дальше. Мерен виновато и печально оглянулся.

– Деметер прав, – негромко сказал Таита. – Нельзя спасти одного в толпе голодающих. Нужно спасти весь Египет, а не горстку его подданных.

Для стоянки Таита и Мерен выбрали место подальше от несчастных. Таита отвел караванщика в сторону и сказал ему:

– Позаботься, чтобы твоему хозяину было удобно, и хорошо охраняй его. Затем построй изгородь из высохших колючих кустов, чтобы защитить лагерь и не подпускать воров и стервятников. Оставайся здесь, пока я не найду более удобное помещение для всех нас.

Он повернулся к Мерену.

– Я еду в город, во дворец фараона. Оставайся с Деметером.

Он сжал бока кобылы и двинулся к главным воротам. Когда он въезжал в них, стражник посмотрел на него сверху, но не остановил. Улицы были почти пусты. Редкие встречные казались такими же бледными и исхудалыми, как и те, что за стеной. При его приближении они торопливо уходили. Над городом висело отвратительное зловоние – запах смерти и страданий.

Начальник дворцовой охраны узнал Таиту и побежал открывать боковые ворота; когда Таита въехал, он почтительно с ним поздоровался.

– Один из моих людей отведет твою лошадь на конюшню, маг. Царские конюхи о ней позаботятся.

– Фараон во дворце? – спросил Таита, спешиваясь.

– Он здесь.

– Отведи меня к нему, – приказал Таита.

Начальник охраны торопливо повиновался и провел Таиту по лабиринту дворцовых коридоров и залов. Они миновали дворы, некогда покрытые великолепными лужайками, цветниками и звенящими фонтанами с прохладной водой, потом залы, где прежде звучали веселый смех и пение благородных женщин и мужчин, давали представления акробаты, бродячие певцы, танцевали искусные рабыни. Теперь комнаты опустели, сады выгорели, а фонтаны иссякли. Тяжелую тишину нарушали лишь шаги Таиты и его провожатого по каменным плитам пола.

Наконец они дошли до приемной царского зала для аудиенций. В противоположной стене была закрытая дверь. Начальник постучал древком копья, и почти мгновенно раб отворил ее. Таита заглянул мимо него в зал. Там, на полу из плит розового мрамора, скрестив ноги, сидел за низким столиком тучный евнух в коротком льняном одеянии; стол был завален свитками папируса и табличками для письма. Таита сразу узнал его: старший управитель фараона. Именно по рекомендации Таиты он получил это важное назначение.

– Рамрам, старый друг! – приветствовал его Таита.

Рамрам с удивительным для такого тучного человека проворством вскочил и обнял Таиту. Всех евнухов на службе фараона связывали дружеские отношения.

– Таита, тебя слишком долго не было в Фивах. – Рамрам отвел Таиту в свой небольшой кабинет. – Фараон совещается с военачальниками, и его нельзя тревожить, но я отведу тебя к нему, как только он освободится. Таково его желание. Однако это дает нам возможность поговорить. Сколько ты отсутствовал? Должно быть, не один год?

– Семь лет. С нашей последней встречи я посетил многие диковинные земли.

– Тогда я должен рассказать тебе, что у нас произошло за время твоего отсутствия. К сожалению, мало хорошего.

Они сели на подушки лицом к лицу, и управитель приказал рабу принести чаши с шербетом, который охлаждался в глиняных кувшинах.

– Вначале скажи, как здоровье великого, – с тревогой попросил Таита.

– Боюсь, его вид тебя опечалит. Его отягощает бремя забот. Почти все время он проводит в совещаниях с министрами, командующими армиями и правителями номов. Он отправил послов во все страны, покупать зерно и продукты и кормить голодающее население. Приказывает копать новые колодцы, чтобы получать пресную воду вместо грязной речной отравы.

Рамрам вздохнул и отпил из чаши.

– Мидяне и шумеры, морской народ, ливийцы и все прочие наши враги знают о наших несчастьях, – продолжал он. – Они считают, что наше время истекло и мы больше не в силах защищаться, и поэтому собирают войска. Ты ведь знаешь, наши вассальные государства и сатрапы всегда были недовольны тем, что приходилось платить дань фараону. И многие увидели в наших бедах возможность освободиться, поэтому составляются предательские союзы. Множество врагов собирается на наших границах. Страна страшно обеднела, но фараон по-прежнему должен искать людей и припасы для пополнения своих отрядов. И он сам, и его империя напрягают последние силы и вот-вот будут сломлены.

– Более слабый монарх не выдержал бы таких испытаний, – сказал Таита.

– Нефер Сети великий монарх. Но и он, как все мы, ничтожные, в глубине души знает, что боги перестали улыбаться Египту и все его усилия будут тщетны, пока он не вернет божественную милость. Он приказал жрецам всех храмов по всей земле молиться бесконечно. Сам он трижды в день приносит жертвы. И хотя он очень устал и силы его на исходе, половину каждой ночи, вместо того чтобы отдыхать, он молится и общается с другими богами.

На глаза управителя навернулись слезы. Он вытер их куском льняной ткани.

– Такой была его жизнь все семь лет после того, как мать-река отказала нам в разливах и на нас обрушились голод и болезни. Всякого менее сильного правителя это погубило бы. Нефер Сети бог, но у него сердце и отзывчивость человека. Он изменился и постарел.

– Очень огорчительные новости. Но скажи, как живут царица и дети.

– И тут дурные вести. Болезнь не пощадила их. Царица Минтака заболела и много недель стояла на пороге смерти. Она поправляется, но еще очень слаба. Однако не всем царским детям так повезло. Принц Кааба и его младшая сестра Унас лежат в царской усыпальнице. Их унесла болезнь. Остальные дети выжили, но…

Рамрам замолчал: вошел раб, почтительно поклонился и что-то прошептал ему на ухо. Рамрам кивнул, знаком отослал его и снова повернулся к Таите.

– Совет кончился. Я пойду к фараону, скажу, что ты прибыл.

Он встал и вперевалку пошел в глубину комнаты. Там он дотронулся до резной фигуры на стене, и та под его пальцами повернулась. Часть стены отошла в сторону, и Рамрам исчез в отверстии. Едва он скрылся из вида, как из коридора за потайной дверью послышался удивленный и радостный возглас. Последовали быстрые шаги и новый возглас:

– Тата, где ты?

Фараон звал Таиту Татой.

– Я здесь, о великий.

– Ты слишком надолго забыл меня, – проговорил фараон, входя и останавливаясь, чтобы посмотреть на Таиту. – Да, это действительно ты. Я думал, ты так и не ответишь на мои многочисленные призывы.

На Нефере Сети были только открытые сандалии и льняной набедренник, прикрывавший колени. Грудь широкая и мощная, живот плоский и мускулистый. Руки своей формой обязаны долгим упражнениям с луком и мечом. У фараона торс хорошо натренированного воина.

– Фараон. Приветствую тебя. Я твой вечный верный раб.

Нефер Сети шагнул вперед и обнял Таиту.

– Никаких разговоров о рабстве и рабах, когда встречаются учитель и ученик, – заявил он. – Новая встреча с тобой переполнила мое сердце радостью. – Отстранив Таиту на расстояние вытянутой руки, он внимательно посмотрел ему в лицо. – Клянусь милостью Гора, ты не состарился ни на день.

– Ты тоже, – искренне ответил Таита, и Нефер Сети рассмеялся.

– Хотя это и ложь, принимаю лесть как знак доброго отношения старого друга.

Нефер Сети не надел предписываемый традицией парик из конского волоса, и лицо его было не накрашено, поэтому Таита отчетливо видел черты великого. Коротко подстриженные волосы фараона поседели, темя облысело. Лицо избороздили следы времени: глубокие линии возле углов рта, паутина морщинок около усталых темных глаз. Щеки ввалились, кожа нездорово бледная. Таита моргнул, открыл Внутреннее Око и с облегчением увидел: аура фараона светится ровно и сильно, что свидетельствует о храбром сердце и недрогнувшем духе.

Сколько ему лет? – попытался вспомнить Таита. Неферу Сети было двенадцать, когда погиб его отец, значит, сейчас ему сорок девять. Это поразило Таиту. Обычный человек в сорок пять считается стариком и, как правило, умирает, не дожив до пятидесяти. Рамрам сказал правду: фараон очень изменился.

– Рамрам приготовил тебе жилье? – спросил Нефер Сети и строго посмотрел на управителя поверх плеча Таиты.

– Я отведу ему одно из помещений, предназначенных для иноземных послов, – предложил Рамрам.

– Ни в коем случае. Таита не чужеземец, – рявкнул Нефер Сети, и маг понял, что фараон, и прежде отличавшийся вспыльчивостью, теперь особенно легко выходит из себя. – Поселить его в комнате стражи у входа в мою спальню. Хочу иметь возможность призывать его для совета в любой час ночи. – Он снова повернулся к Таите. – Теперь я должен тебя покинуть. Встреча с вавилонским послом. Вавилоняне утроили цену на зерно. Рамрам расскажет тебе о самых важных государственных делах. К полуночи надеюсь освободиться и тогда пошлю за тобой. Мы поужинаем, хотя, боюсь, еда тебе не понравится. По моему приказу при дворе питаются так же, как все население.

Нефер повернулся и торопливо направился к потайному выходу.

– Великий, – настойчиво окликнул Таита. Нефер оглянулся через широкое плечо, и Таита торопливо продолжил: – Со мной прославленный ученый маг.

– Не такой, как ты, – с улыбкой ответил Нефер.

– На самом деле я рядом с ним дитя. Он прибыл в Карнак предложить свою помощь и поддержку тебе и твоему царству.

– И где же теперь это совершенство?

– В лагере у городских ворот. Он хоть и учен, но очень стар и слаб. Я должен быть рядом с ним.

– Рамрам найдет для чужеземного мага удобные покои в этом крыле дворца.

– Мерен Камбизес по-прежнему со мной, он мой спутник и защитник. Если бы он оставался рядом, был бы благодарен.

– Великий Гор, кажется, мне придется разделить дворец с половиной света. – Нефер Сети рассмеялся. – Но я рад слышать, что Мерен жив и здоров и я буду иметь удовольствие видеть его. Рамрам найдет для него местечко. А теперь мне действительно пора.

– Фараон, еще одно мгновение твоего драгоценного времени, – сказал Таита, прежде чем Нефер Сети исчез.

– Ты только появился и уже выставил мне полсотни требований. Твое умение уговаривать нисколько не ослабло. Что еще тебе нужно?

– Разрешение пересечь реку и отдать дань уважения царице Минтаке.

– Если бы я отказал, то попал бы в незавидное положение. Моя царица не утратила прежнего огня. И обошлась бы со мной немилосердно. – В смехе Нефера звучала искренняя любовь к жене. – Конечно, иди к ней, но возвращайся до полуночи.

Как только Деметер благополучно разместился во дворце, Таита вызвал к нему двух придворных врачей. Потом отвел Мерена в сторону.

– Я вернусь до полуночи, – сказал он. – Охраняй его получше.

– Я должен идти с тобой, маг. В пору голода и лишений даже честнейшие ради спасения своих семей обращаются к грабежам и разбою.

– Рамрам дает мне охрану из дворцовых стражников.

Странно было садиться не в лодку, а верхом на лошадь, чтобы пересечь Нил. Со спины Дымки Таита смотрел на дворец Мемнона на западном берегу и видел множество протоптанных троп, идущих между мутными прудами от берега к берегу. Они поехали по такой тропе. Огромная жаба выпрыгнула на дорогу перед самой лошадью Таиты.

– Убейте ее! – приказал начальник охраны. Воин взял копье и напал на жабу. Она, точно дикий кабан, загнанный в тупик, яростно оборонялась. Стражник наклонился и вогнал копье в пульсирующее желтое горло. В предсмертных судорогах отвратительная тварь стиснула челюстями древко копья, так что стражник протащил жабу за лошадью, прежде чем сумел высвободить оружие. Он подъехал к Таите и показал древко: жабьи клыки глубоко вонзились в дерево.

– Они свирепы, как волки, – сказал начальник отряда Хабари, закаленный, покрытый шрамами ветеран. – Когда они только появились, фараон приказал двум отрядам прочесать речное русло и истребить их. Мы убивали этих тварей сотнями и тысячами. Укладывали их трупы рядами, но взамен каждой убитой из грязи вылезали две новые. Даже великий фараон понял, что дал нам невыполнимое поручение, и теперь по его приказу мы должны удерживать жаб в пределах русла. Когда они выбираются на берега, мы их бьем, – продолжал Хабари. – Они по-своему, на свой отвратительный лад, выполняют полезную задачу. Пожирают все отбросы и падаль, выброшенные в реку. Людям не хватает сил копать могилы для жертв мора, и жабы взяли на себя роль могильщиков.

Лошади прошли по грязи и розовой пене одного из мелких прудов и выбрались на западный берег. Как только их увидели из дворца, ворота распахнулись и навстречу вышел начальник караула.

– Приветствую тебя, могущественный маг! – поздоровался он с Таитой. – Великая получила весть о твоем возвращении в Фивы и шлет тебе радостное приветствие. Она с нетерпением ждет встречи с тобой. – Он показал на дворец, и Таита увидел на стене маленькие фигурки. Это были женщины и дети, но Таита не мог определить, которая из них царица, пока она ему не помахала. Он послал лошадь вперед, и та прошла в открытые ворота.

Пока он спешивался, Минтака с девичьей грацией сбежала по лестнице. Она всегда занималась спортом, хорошо водила колесницу и много охотилась. Таита с радостью заметил, что она по-прежнему гибка и стройна, но, когда царица разжала объятия, он увидел, как она похудела. Руки как палки, лицо осунувшееся и бледное. И хотя царица улыбалась, ее темные глаза оставались печальными.

– О Таита, не знаю, как мы выжили без тебя, – сказала она и зарылась лицом в его бороду. Он погладил ее по голове, и при этом прикосновении вся веселость царицы исчезла. Тело женщины сотрясали рыдания. – Я думала, ты никогда не вернешься, думала, мы с Нефером потеряли тебя, как Каабу и маленькую Унас.

– Мне рассказали о твоем горе. Скорблю вместе с тобой, – прошептал Таита.

– Я стараюсь быть мужественной. Многие матери страдают, как и я. Но горько потерять детей так рано. – Она отступила и хотела снова улыбнуться, но ее глаза по-прежнему были полны слез, а губы дрожали. – Пойдем, я хочу, чтобы ты увидел остальных детей. Большинство их ты знаешь. Не видел только двух самых младших. Они тебя ждут.

Дети выстроились в два ряда. Мальчики впереди, принцессы за ними. Все в волнении ждали встречи с уважаемым и грозным магом. На младшую девочку так подействовали рассказы братьев и сестер о великом маге, что она расплакалась, стоило ему взглянуть на нее. Таита взял ее на руки, прижал голову к плечу и что-то прошептал. Девочка сразу успокоилась, перестала плакать и обняла его за шею.

– Никогда бы не поверила, если бы не помнила, как ты умеешь привлекать детей и животных.

Минтака улыбнулась и стала по очереди вызывать ребятишек.

– Никогда не видел таких прекрасных детей, – сказал Таита, – но я не удивлен. Ведь их мать ты.

Наконец Минтака отослала детей и взяла Таиту за руку. Она отвела его в свои личные покои, где они сели у открытого окна. Дул легкий ветерок, из покоев открывался вид на западные холмы. Наливая шербет, Минтака сказала:

– Раньше я любила смотреть на реку, а теперь нет. Сердце рвется на части. Но скоро вода вернется. Так предсказано.

– Кем предсказано? – небрежно спросил Таита, но его интерес сразу обострился, когда Минтака загадочно и многозначительно улыбнулась и быстро заговорила о счастливых прошлых временах, когда она была юной невестой, а земля зеленела и плодоносила. Царицы приободрилась и заговорила с оживлением. Таита ждал, когда она закончит; он знал, что Минтака не выдержит и вернется к загадочному пророчеству.

Неожиданно Минтака перестала вспоминать.

– Таита, ты знаешь, что наши старые боги утратили силу? Скоро их заменит новая богиня, наделенная абсолютной властью. Она оживит Нил и избавит нас от болезней, которые не смогли отвратить от Египта старые дряхлые божества.

Таита внимательно слушал.

– Нет, великая, не знаю.

– Да, да, это точно. – На бледном лице царицы появилась краска, Минтака словно помолодела на несколько лет, снова стала девочкой, полной надежды и радости. – И не только, Таита, не только. – Она многозначительно помолчала и вновь разразилась потоком слов. – Эта богиня может вернуть все, что так жестоко у нас отняли, но только если мы посвятим себя ей. Если отдадим ей свои сердца и души, она вернет нам молодость. Принесет счастье тем, кто горюет и печалится. Подумай, Таита, она даже может воскресить мертвых. – На глазах Минтаки снова заблестели слезы, она так разволновалась, что ее голос прерывался, как после долгого бега. – Она вернет мне детей! Я снова смогу обнять теплые, живые тела Каабы и Унас, поцеловать их милые лица.

Таита не мог лишить ее утешения, которое дала новая надежда.

– Такое диво нам не понять, – серьезно сказал он.

– Да, да! Пророк сам все тебе объяснит. И тогда тебе все станет ясно, как день. Ты не сможешь усомниться.

– Кто этот пророк?

– Его зовут Соэ.

– Где его найти, Минтака? – спросил Таита.

Она возбужденно захлопала в ладоши.

– О Таита, это и есть самое лучшее. Он здесь, в моем дворце! Я дала ему убежище от жрецов старых богов: Осириса, Гора и Исиды. Они его ненавидят за то, что он говорит правду. И много раз пытались убить его. Он ежедневно учит меня и тех, кого изберет, новой вере. Это прекрасная вера, Таита, даже ты не устоишь перед ней – но ее нужно постигать в тайне. Египет все еще погружен в старые бессмысленные суеверия. Их нужно уничтожить, прежде чем сможет расцвести новая вера. Простые люди еще не готовы принять новую богиню.

Таита задумчиво кивнул. Он испытывал глубокую жалость, понимая: те, кто много страдает, цепляются за соломинку.

– А как зовут эту замечательную новую богиню?

– Ее имя слишком священно, чтобы его произносили неверующие. Только те, кто принял ее в сердце и душу, вправе произнести его. Даже мне нужно закончить обучение у Соэ, прежде чем он сообщит мне это имя.

– А когда Соэ придет наставлять тебя? Мне очень хочется познакомиться с его замечательными умопостроениями.

– Нет, Таита! – воскликнула Минтака. – Пойми же, это не умопостроения. Это правда. Соэ приходит ко мне каждое утро и каждый вечер. Я никогда не встречала такого мудрого и святого человека. – Несмотря на оживленное выражение, по ее лицу снова заструились слезы. Царица смахнула их рукой. – Обещай, что придешь послушать его.

– Я благодарен тебе за доверие, моя возлюбленная царица. Когда же?

– Сегодня вечером, после ужина.

Таита на мгновение задумался.

– Ты говоришь, он учит лишь тех, кого избирает сам. А если он отвергнет меня? Тогда я приду в отчаяние.

– Он никогда не отвергнет такого известного и мудрого человека, как ты, великий маг.

– Я не хотел бы рисковать, дорогая Минтака. Нельзя ли мне вначале послушать, не открывая своего присутствия?

Минтака посмотрела с сомнением.

– Мне бы не хотелось его обманывать, – сказала она наконец.

– Я не собираюсь обманывать, Минтака. Где вы встретитесь?

– Здесь. Он сидит там, где ты сейчас. На той же подушке.

– Вы бываете только вдвоем?

– Нет, с нами три моих любимых прислужницы. Они преданы новой богине так же, как я.

Таита внимательно оглядывал комнату, продолжая задавать вопросы, чтобы отвлечь Минтаку.

– Явит ли богиня себя всему народу Египта, или ее вера лишь для тех, кого она изберет?

– Когда мы с Нефером примем ее в сердце, отвергнем прежних богов, разрушим их храмы и уничтожим жречество, богиня явится во всей славе. Она положит конец болезням и бедам, излечит все причиненные ими страдания. Прикажет водам Нила течь… – Минтака заколебалась и порывисто добавила: – И вернет мне детей.

– Дражайшая царица, как бы я хотел, чтобы это сбылось. Но скажи, знает ли Нефер?

Минтака вздохнула.

– Нефер мудрый и опытный правитель. Он могучий воин, любящий муж и отец, но далек от духовной сферы. Соэ согласился со мной, что пока рано посвящать его во все подробности – всему свое время.

Таита серьезно кивнул. И подумал: «Фараону любопытно будет узнать, что нужно отказаться от деда и бабки, от отца и матери, не говоря уже о священной троице Осириса, Исиды и Гора. Да и сам он перестанет быть богом. Думаю, я достаточно хорошо его знаю, чтобы предсказать: при жизни Нефера такого никогда не будет».

Эта мысль вызвала в сознании Таиты целый рой ужасных предвидений. Если Нефер Сети и его ближайшие помощники и советчики погибнут, некому станет сдерживать царицу. Она окажется во власти пророка Соэ и слепо, не раздумывая примется выполнять все его распоряжения. Согласится ли она на убийство своего фараона, супруга и отца ее детей, спрашивал себя Таита. Ответ не вызывал сомнений: да, согласится; ведь она верит, что Нефера почти сразу воскресит новая безымянная богиня – вместе с их мертвыми детьми. Люди в отчаянии решаются на отчаянные средства. Вслух он спросил:

– Соэ единственный пророк этой верховной богини?

– Соэ глава всех пророков, но многие меньшие посвященные также проповедуют среди населения двух царств, подготавливая ее приход.

– Твои слова пролили бальзам на мое сердце. Я всегда буду благодарен тебе за разрешение послушать пророка так, чтобы он меня не видел. Со мной еще один маг, старше и мудрее меня. – Таита, подняв руку, остановил ее возражения. – Это правда, Минтака. Его зовут Деметер. Он будет сидеть рядом со мной за окном гарема.

И он показал на сложенный резной экран, спрятавшись за которым, не открывая лица, жены и наложницы фараона в прежние времена давали аудиенцию важным иноземным посетителями.

Минтака еще колебалась, и Таита убедительно продолжал:

– Ты сможешь обратить в новую веру двух могущественных магов. Это понравится и Соэ, и новой богине. Она обратит на тебя благосклонный взор. Ты сможешь просить у нее любую награду, даже возвращения детей.

– Ну, хорошо, Таита. Будь по-твоему. Однако взамен пообещай не открывать Неферу то, что узнал от меня, пока он не будет готов отвергнуть старых богов и принять новую богиню…

– Как скажешь, моя царица.

– Ты со своим Деметером должен вернуться сюда завтра рано утром. Приходите не к главным воротам, а к калитке. Одна из моих служанок встретит вас и проведет в эту комнату. Вы сможете занять место за экраном.

– Мы будем через час после восхода, – заверил ее Таита.

Выезжая за ворота дворца Мемнона, Таита измерил высоту послеполуденного солнца. Оставалось еще несколько часов светлого времени. Повинуясь порыву, он приказал Хабари направиться не прямо к Фивам, а сделать крюк, проехав по погребальному пути к западным холмам и большому царскому некрополю, скрытому в одном из скалистых ущелий. Они миновали храм, где давным-давно Таита руководил бальзамированием земной оболочки свой возлюбленной Лостры. С тех пор минуло семьдесят лет, но время не затуманило подробностей этой церемонии. Таита поднес руку к амулету с прядью волос: он сам срезал их с любимой головы. Процессия поднялась по отрогам холмов, миновала храм Хатор, величественное здание на вершине пирамиды из каменных террас. Таита узнал жрицу, которая шла по нижней террасе в сопровождении двух послушниц, и задержался, чтобы поговорить с ней.

– Да защитит тебя божественная Хатор, матушка, – приветствовал он ее, спешиваясь. Хатор – покровительница всех женщин, поэтому в ее храме – ее верховная жрица, а не верховный жрец.

– Я слышала, что ты вернулся из своих странствий, маг. – Жрица торопливо подошла и обняла Таиту. – Мы надеемся, ты посетишь нас и расскажешь о своих приключениях.

– Поистине есть много такого, чем я надеюсь заинтересовать вас. Я привез папирусные карты Месопотамии и Экбатана, а также горной местности за Вавилоном, которую пересекает Хорасанский путь.

– Нас ждет много нового. – Жрица улыбнулась в предвкушении. – Карты у тебя с собой?

– Увы, нет! Сейчас я занят другим делом и не думал, что встречу тебя. Свитки я оставил в Фивах. Однако принесу их при первой же возможности.

– Поздно никогда не будет, – заверила жрица. – Добро пожаловать в любое время. Мы благодарны за сведения, которые ты нам уже предоставил. Я уверена, то новое, что ты видел, еще интереснее.

– Тогда я воспользуюсь твоей добротой. Могу я попросить об одолжении?

– Все, чем мы располагаем, в твоем распоряжении. Только скажи.

– Меня очень интересуют вулканы.

– Какие именно? Им нет числа, и они встречаются во многих землях.

– Те, что рядом с морем или на берегах большой реки, озера, возможно, на острове. Мне нужен их перечень, матушка.

– Просьба необременительная, – заверила жрица. – Брат Нубанк, наш старший географ, всегда особенно интересовался вулканами и прочими подземными источниками тепла – горячими ключами и гейзерами. Он с радостью составит такой перечень, но имей в виду, он очень любит мелкие подробности. Нубанк до того дотошен, что это становится недостатком. Я немедленно попрошу его приняться за работу.

– Сколько времени ему понадобится?

– Навести нас через десять дней, уважаемый маг, – ответила жрица.

Таита попрощался с ней и проехал еще лигу до ворот некрополя.

* * *

Вход в некрополь с могилами фараонов охраняла мощная военная крепость. Каждая усыпальница представляла собой подземный комплекс со множеством помещений, вырубленных в скале. В центре погребальное помещение, где разместился величественный саркофаг с мумией фараона. Вокруг – кладовые и хранилища с несметными сокровищами. Эти сокровища пробуждали алчность всех воров и грабителей могил двух царств и соседних стран. Эти грабители настойчиво и изобретательно пытались проникнуть в священную усыпальницу. И чтобы не допустить этого, требовалась неослабная бдительность небольшого войска.

Таита оставил охрану у колодца в центральном дворе крепости, чтобы воины напоили лошадей и отдохнули, и пешком углубился в город мертвых. Он хорошо знал дорогу к могиле царицы Лостры: ведь он сам выбрал место и руководил строительством. Лостра единственная царица, похороненная в этой отведенной для правящих фараонов части некрополя. Когда ее старший сын Мамос унаследовал трон, Таита уговорил его дать такое разрешение.

Он миновал место, где в предвидении ухода фараона Нефера Сети из этого мира и восхождения в следующий копали его могилу. Множество каменщиков пробивали главный проход в скале. Длинная цепь рабочих удаляла породу в корзинах, которые они ловко удерживали на головах. Рабочих толстым слоем покрывала белая мучнистая пыль; эта пыль висела и в воздухе. Наверху стояла небольшая группа архитекторов и надсмотрщиков и наблюдала за деятельностью внизу. В ущелье эхом отзывались удары кирок, топоров и зубил.

Таита незаметно двигался по погребальной тропе, пока ущелье не сузилось и не разделились на два отдельных прохода. Он свернул налево. Через пятьдесят шагов маг завернул за угол: прямо перед ним, вырубленный в скале, был вход в усыпальницу Лостры. Окруженный массивными гранитными столбами, он был запечатан перегородкой из каменных блоков, покрытых штукатуркой с красивой росписью. Вокруг картуша Лостры размещались картины жизни царицы: счастливая семья – Лостра с мужем и детьми; она на колеснице; ловит рыбу в Ниле, охотится на газелей и водную птицу, командует армиями, отражая вторжение орд гиксосов, ведет флотилию судов по нильским порогам, уводя свой народ от захватчиков, и возвращается из изгнания после победы над гиксосами. Таита собственной рукой нарисовал эти сцены семьдесят лет назад, но краски сохранили свежесть.

У входа в усыпальницу стояла еще одна фигура, оплакивающая царицу, – одетая с ног до головы в черное жрица Исиды. Склоненная, в позе покорности и восхищения, она смотрела на фрески. Таита смирился с задержкой. Он свернул в сторону и приготовился ждать в тени у подножия утеса. Лицо Лостры на картинах вызвало у него цепь счастливых воспоминаний. В этой части долины было очень тихо: скалы заглушали шум, производимый рабочими. На какое-то время Таита забыл о жрице у могилы, но тут она выпрямилась, и его внимание вновь устремилось к ней.

По-прежнему не поворачиваясь к нему, она сунула руку в складки своего одеяния и извлекла небольшой металлический инструмент, зубило или нож. Потом встала на цыпочки и, к ужасу Таиты, принялась царапать фреску своим инструментом.

– Что ты делаешь, безумная? – закричал он. – Это царская гробница, ты святотатствуешь! Немедленно прекрати!

Он словно ничего не сказал. Женщина, не обращая на него внимания, продолжала быстро взмахивать ножом. В глубоких царапинах показался слой белой штукатурки.

Таита, продолжая кричать, вскочил:

– Перестань! Слышишь? Твоя верховная жрица узнает об этом. Я прослежу, чтобы тебя сурово наказали, наказали по заслугам. Ты призываешь на себя гнев богини…

По-прежнему не обращая на него внимания, жрица отошла от входа в могилу и неторопливо зашагала по долине вверх, в сторону от Таиты. Вне себя от ярости Таита побежал следом. Он больше не кричал, зато держал в правой руке тяжелый посох и размахивал им. Он вознамерился помешать дерзкой уйти и спастись от последствий своего кощунства; ярость туманила ему разум. В это мгновение он готов был ударить женщину по голове, расколоть череп.

Там, где ущелье резко поворачивало, жрица остановилась и оглянулась через плечо. Ее лицо и волосы ее почти полностью закрывал красный платок, виднелись только глаза.

Ярость и негодование покинули Таиту, сменившись удивлением и благоговением. Женщина смотрела спокойно, невозмутимо, у нее были глаза царицы, изображенной на фресках. Мгновение Таита не мог ни двинуться, ни заговорить. А когда заговорил, голос его звучал хрипло:

– Это ты!

Блеск ее глаз воспламенял его сердце, и хотя ее губы закрывал платок, маг знал, что женщина улыбается. Ничего не ответив на его восклицание, она кивнула и неторопливо скрылась за краем скалы.

– Нет! – отчаянно закричал он. – Ты не можешь так меня покинуть! Подожди! Подожди!

Он бросился за ней, в считанные мгновения добежал до поворота, за которым скрылась фигура в черном, остановился и уронил руки: перед ним открылся весь верхний конец ущелья. В пятидесяти ярдах от него оно заканчивалось тупиком. Серой каменной стеной, чересчур крутой даже для дикого козла. Женщина исчезла.

– Лостра, прости, что отверг тебя. Вернись ко мне, дорогая. – Таиту окружила тишина гор. Он с усилием взял себя в руки и, не теряя времени на напрасные призывы, принялся искать трещину в стене, где беглянка могла бы спрятаться, или потайной выход из долины. Но ничего не нашел. Таита посмотрел назад, туда, откуда пришел, и увидел, что дно долины усыпано тонким белым песком, нанесенным ветром со скал. Его собственные следы виднелись четко, но никаких других следов не было. Он осторожно вернулся к могиле. Встал перед входом и увидел надпись, оставленную иератическим письмом: «Шесть пальцев укажут путь».

Маг прочел надпись вслух. Бессмыслица. Что означает «путь»? Действительно дорогу или способ действий?

Шесть пальцев? Указывают они в разных направлениях или только в одном? Таита пришел в замешательство. Снова прочел надпись вслух. И тут, у него на глазах, свежие царапины на фресках начали затягиваться и исчезать. Портрет Лостры снова оказался неповрежденным. Все его черточки восстановились. Таита удивленно провел по фреске пальцами. Поверхность гладкая, без единого углубления.

Он чуть отодвинулся и принялся изучать роспись. Та же это улыбка, которую он когда-то нарисовал, или она слегка изменилась? Нежная она или насмешливая? Искренняя и откровенная или таинственная и загадочная? Ласковая или с оттенком злобы? Он не мог определить.

– Ты Лостра или злобный призрак, посланный мучить меня? – спросил он. – Неужели Лостра способна быть такой жестокой? Ты предлагаешь помощь и руководство – или расставляешь на моем пути ловушки и западни?

Наконец он повернул обратно и пошел к крепости, где его ждала охрана. Верхом они направились назад в Фивы.

До дворца фараона Нефера Сети добрались уже затемно. Таита вначале отыскал Рамрама.

– Фараон до сих пор на совете. Он не сможет встретиться с тобой сегодня вечером, как обещал. Не жди его вызова. Он приказал тебе поужинать с ним завтра. Настоятельно советую лечь в постель. У тебя усталый вид.

Таита покинул Рамрама и заторопился в комнату Деметера; там он увидел старика и Мерена, они сидели лицом друг к другу за доской бао. Мерен с преувеличенным вздохом облегчения вскочил на ноги. Сложности игры были ему явно не по плечу.

– Добро пожаловать, маг. Ты пришел как раз вовремя, чтобы спасти меня от унижения.

Таита сел рядом с Деметером и быстро оценил состояние его и его разума.

– Кажется, ты оправился от трудностей пути. Хорошо ли о тебе заботились?

– Благодарю за заботу, мне действительно лучше, – ответил Деметер.

– Рад слышать, потому что завтра нам рано вставать. Я возьму тебя во дворец Мемнона, послушать одного из проповедников новой веры. Он предрекает приход новой богини, которой покорятся все народы земли.

Деметер улыбнулся.

– Разве нам недостаточно богов? Кажется, их хватит до конца дней.

– Ах, мой друг, нам может так казаться. Но, по словам пророка, старые боги будут уничтожены, их храмы разрушены, а их жрецы разбросаны по всей земле до самых ее краев.

– Может, он говорит об Ахура Мазде, одном и единственном? Если так, это не новая религия.

– Нет, это не Ахура Мазда, а некто гораздо более страшный и могущественный. Эта богиня примет человеческий облик и сойдет на землю, чтобы жить среди нас. У людей будет прямой доступ к ее милостям. В ее власти воскрешать мертвых, даровать бессмертие и вечное счастье тем, кто заслуживает такую награду.

– Зачем нам заниматься таким явным вздором, Таита? – раздраженно спросил Деметер. – У нас есть более важные дела.

– Этот пророк – лишь один из скрытно проповедующих в народе и, кажется, обративших в новую веру уже очень многих. Среди обращенных и Минтака, царица Египта и жена фараона Нефера Сети.

Деметер подался вперед, лицо его стало серьезным.

– У царицы Минтаки довольно здравого смысла, чтобы устоять перед таким вздором.

– Когда новая богиня придет, она первым делом избавит Египет от мора и искупит причиненные им страдания. Минтака видит в этом возможность вернуть из могилы своих детей, умерших от болезни.

– Понятно. – Деметер задумался. – Для любой матери это непреодолимый соблазн. Но о каких других причинах ты говорил?

– Пророка зовут Соэ. – Деметер не понимал. – Переставь буквы этого имени. Используй алфавит тенмасс, – предложил Таита, и замешательство Деметера тут же исчезло.

– Эос, – прошептал он. – Твои псы взяли след ведьмы, Таита.

– И мы должны идти по этому следу до самого ее логова. – Таита встал. – Ну, спи. Я пришлю за тобой Мерена еще затемно.

* * *

Рассвет лишь обозначился слабой полоской на востоке, а Хабари уже ждал во дворе с лошадьми и верблюдом Деметера. Деметер забрался в свой паланкин, Таита и Мерен поехали по сторонам от него. Охрана провела их к реке, где им встретилась всего одна чудовищная жаба, и они без помех перебрались на западный берег, обогнули дворец Мемнона и подъехали к боковой калитке, где Таита и Деметер оставили своих животных под присмотром Мерена и Хабари. Как и обещала царица Минтака, одна из служанок ждала их. Она провела магов по лабиринту переходов и туннелей и наконец остановилась в роскошно убранной комнате, где сильно пахло духами и косметикой. Пол был покрыт шелковыми коврами и грудами подушек. На стенах висели богатые гобелены. Служанка прошла к дальней стене и отвела занавес, закрывавший гаремное окно. Таита заглянул туда и увидел помещение для аудиенций, то самое, в котором накануне встречался с Минтакой. Там никого не было. Довольный Таита взял Деметера за руку и подвел к окну. Они сели на подушки. Ждать пришлось недолго. Почти сразу в комнату за экраном вошел незнакомый человек.

Он был средних лет, высокий и худой. Густые волосы, падавшие на плечи, с проседью, как и короткая острая борода. Черное жреческое одеяние, схенти, украшено оккультными символами, на груди ожерелье из амулетов. Человек обошел комнату, отводя занавеси и заглядывая за них. Перед гаремным окном он остановился и приблизил лицо к экрану. Лицо красивое и умное, но самое поразительное в нем – глаза: глаза посвященного, горящие фанатическим блеском.

Это и есть Соэ, подумал Таита. Несомненно. Он взял Деметера за руку, чтобы объединенными силами создать покров невидимости: они не были уверены, какими тайными способностями наделен этот человек. Они смотрели на него сквозь экран, напрягая силы, чтобы удержать покров невидимости. Немного погодя Соэ удовлетворенно хмыкнул и отвернулся. Он встал у окна, глядя на далекие холмы, сверкавшие в лучах восходящего солнца, как горящие угли.

Он отвлекся, а Таита тем временем открыл свое Внутреннее Око. Соэ не мудрец: его аура мгновенно вспыхнула, но такой Таита раньше не видел: непостоянная, одно мгновение ярко пылает, в следующее едва светит. Вначале краски ослепительные – пурпур и кармин, потом тусклые и мрачные. Таита узнал острый ум, развращенный безжалостностью и жестокостью. Мысли Соэ противоречивы, но нет сомнений, он обладает большой психической силой.

В комнату вошли смеющиеся женщины, и Соэ быстро отвернулся от окна. Первой шла Минтака, она подбежала к пророку и порывисто обняла. Таита был ошеломлен: такое поведение не подобает царице. Таиту она обнимала, только когда они оставались одни и поблизости не было даже служанок. Он не сознавал, как сильно влияние на нее Соэ. Пока царица обнимала пророка, ее прислужницы склонились перед ним.

– Благослови нас, святой отец, – молили они. – Заступись за нас перед одной и единственной богиней.

Он сделал благословляющий жест, и девушки задергались в экстазе.

Минтака отвела Соэ к груде подушек, так что он оказался выше всех остальных, и села сама, подобрав под себя ноги, как маленькая девочка. Она нарочно повернулась к гаремному окну и улыбнулась, глядя в ту сторону, откуда, знала она, за ней наблюдал Таита. Она ждала его одобрения, как будто Соэ был экзотической птицей, привезенной из далекой страны, или драгоценным камнем, подаренным кем-нибудь из соседей-монархов. Такая неосторожность встревожила Таиту, но Соэ довольно кивал девушкам и не заметил обмена взглядами. Но вот он снова повернулся к Минтаке.

– Великая, я много думал о тревогах, которые ты высказала при нашей последней встрече. Я молился богине, и она милостиво ответила.

И вновь Таита удивился. Не иностранец. Египтянин. Языком владеет превосходно. Выговор свидетельствует, что он из окрестностей Асуана в Верхнем Царстве.

Соэ между тем продолжал:

– Эти дела столь важны, что пока о них должна знать только ты. Отошли своих девушек.

Минтака хлопнула в ладоши. Девушки вскочили и, как испуганные мыши, выбежали из комнаты.

– Вначале о твоем супруге фараоне Нефере Сети, – заговорил Соэ, когда они с царицей остались одни. – Богиня приказала передать тебе следующее. – Он помолчал, потом наклонился к Минтаке и заговорил, не своим голосом, а мелодичным женским: – Когда я приду, я приму Нефера Сети в свои любящие объятия, и он с радостью придет ко мне.

Таита удивился, но рядом взволнованно зашевелился Деметер. Таита протянул руку, успокаивая его, хотя и сам был взволнован не меньше. Деметер дрожал. Он потянул Таиту за руку. Таита повернулся к нему, и старик неслышно произнес слова, которые Таита разобрал так ясно, словно их прокричали:

– Ведьма! Это голос Эос!

Именно этим голосом говорил сам Деметер, когда впал в транс.

– Но повелитель всем огонь, – так же неслышно ответил Таита и в знак полного согласия развел руки.

Соэ продолжал говорить, и они прислушались.

– Я возвышу его, и он будет господином всех земных царств. Все цари всех народов земли станут его верными сатрапами. Моим именем он будет править в вечной славе. А ты, моя возлюбленная Минтака, будешь восседать рядом с ним.

Минтака разразилась слезами облегчения и радости. Соэ снисходительно улыбнулся и подождал, чтобы она успокоилась. Наконец она уняла слезы и улыбнулась.

– А как же мои дети, мои умершие малыши?

– Мы уже говорили о них, – мягко напомнил Соэ.

– Да. Но я хочу услышать еще раз. Пожалуйста, святой пророк, молю тебя…

– Богиня приказала возвратить их тебе, пусть живут сколько отмерено человеку.

– Что еще она приказала? Пожалуйста, скажи опять.

– Если они будут достойны ее любви, она дарует твоим детям вечную молодость. И они никогда не покинут тебя.

– Я довольна, великий пророк могущественнейшей богини, – прошептала Минтака. – Полностью отдаю ей свое тело и душу.

Она на коленях подползла к Соэ. Омыла слезами его ноги и вытерла своими локонами.

Таите никогда не приходилось видеть столь отталкивающей картины. Он с усилием сдержался, не выкрикнул: «Он прислужник Лжи! Не позволяй ему пачкать тебя своей грязью».

Минтака кликнула служанок, и весь остаток утра они провели с Соэ. Разговор свелся к банальностям – девушки не могли следовать за его мыслью, и пророку приходилось упрощать речь. Но они вскоре устали и от этого и принялись надоедать пророку трескотней:

– Даст ли мне богиня хорошего мужа?

– Даст ли она мне красивые вещи?

Соэ обращался с ними с большим терпением и снисходительностью.

Таита понял, что, хотя они с Деметером узнали все необходимое, им придется и дальше неслышно сидеть за гаремным окном. Если они вздумают уйти, шум может привлечь внимание пророка. Незадолго до полудня Соэ завершил встречу долгой молитвой богине. Потом вновь благословил женщин и опять повернулся к Минтаке:

– Хочешь ли ты, чтобы я вернулся позже, о великая?

– Мне нужно обдумать откровения богини. Пожалуйста, возвращайся завтра утром, и мы продолжим их обсуждение.

Соэ поклонился и вышел.

Едва он ушел, Минтака отпустила служанок.

– Таита, ты здесь?

– Да, о великая.

Она отвернула занавес и спросила:

– Разве я не говорила тебе, какой он ученый и мудрый, какие дивные вести приносит?

– Поистине дивные, – согласился Таита.

– И как он прекрасен! Я верю ему всем сердцем. Я знаю, что его пророчества – божественная истина, что богиня откроется нам и излечит все наши горести. О Таита, веришь ли ты, что он говорит правду? Ты должен верить!

Минтака была охвачена религиозным рвением, и Таита понимал, что любое предостережение произведет противоположное действие. Ему хотелось увести Деметера туда, где они могли бы обсудить услышанное и решить, что делать, но пришлось выслушать похвалы Соэ. Когда наконец поток превосходных степеней истощился, Таита мягко сказал Минтаке:

– Мы с Деметером переволновались и устали. Я обещал встретиться с фараоном, как только он освободится от самых неотложных дел. Поэтому мне нужно вернуться в Фивы. Однако я снова приду сюда, как только смогу, и мы еще поговорим, моя царица.

Она неохотно отпустила их.

Едва они сели верхом и выехали на дорогу к реке, Таита и Мерен заняли свое обычное положение по обе стороны от паланкина. Таита и Деметер перешли с египетского на тенмасс, чтобы охрана не понимала их.

– Мы узнали очень много важного об этом Соэ, – начал Таита.

– Главное, мы знаем, что он встречался с ведьмой, – воскликнул Деметер. – Он слышал, как она говорит. И точно воспроизвел ее голос.

– Ты знаешь тембр ее голоса лучше меня, и я не сомневаюсь, что ты прав, – согласился Таита. – Но мне кажется важным еще кое-что. Соэ египтянин. У него выговор Верхнего Царства.

– Этого я не заметил. Я слишком плохо владею вашим языком. Возможно, это и впрямь указывает на ее нынешнее убежище. Если предположить, что Соэ приехал в Фивы не издалека, поиск следует начать в пределах двух царств и в землях, непосредственно примыкающих к ним.

– А какие вулканы есть в этой области?

– В пределах самого Египта нет ни вулканов, ни больших озер. Нил впадает в Среднее море. На севере это самый ближний водоем. Этна всего в десяти днях плавания. Ты по-прежнему уверен, что Эос там нет?

– Да, – кивнул Деметер.

– Ладно. А что другой большой вулкан в той стороне – Везувий, в землях по ту сторону пролива от Этны? – полюбопытствовал Таита.

Деметер с сомнением поджал нижнюю губу.

– В той стороне следа тоже нет, – сказал он наконец убежденно. – Вырвавшись из ее когтей, я много лет скрывался у жрецов храма, расположенного меньше чем в тридцати лигах к северу от Везувия. Я уверен, что почувствовал бы ее присутствие, если бы она была так близко, или она учуяла бы меня. Нет, Таита, искать нужно в другом месте.

– Пока будем руководствоваться твоим чутьем, – сказал Таита. – Нашу восточную границу омывает Красное море. Не знаю никаких вулканов в Аравии или в землях поблизости. А ты?

– Я там путешествовал, но не видел вулканов и не слышал о них.

– Я видел два вулкана в земле за Загребскими горами, но их окружают обширные плоскогорья и горные хребты. Они не подходят под описание того, что мы ищем.

– К югу и к западу от Египта лежат обширные земли, – сказал Деметер. – Но давай обдумаем другую возможность. Могут ли существовать в недрах Африки большое озеро или река и вулкан рядом с ними?

– Я ни о чем таком не слыхал – но мало кто заходил южнее Эфиопии.

– Я слышал, Таита, что во время исхода из Египта ты прошел с царицей Лострой на юг до самого Квебуи, Места Северного Ветра, где Нил разделяется на два могучих потока.

– Это правда. От Квебуи мы по левому притоку реки прошли в горы Эфиопии. Правый приток вытекает из бескрайнего болота, которое делает невозможным дальнейшее продвижение на юг. Ни одна живая душа еще не проходила туда этой дорогой. А если и проходила, то не вернулась, чтобы рассказать нам об этом. Говорят, у болота нет конца и оно, огромное и непроходимое, тянется до края земли.

– Значит, рассуждать следует, опираясь на то, что знают жрецы из храма Хатор. Когда они соберут нам сведения?

– Жрица велела мне вернуться через десять дней, – напомнил Таита.

Деметер откинул занавес паланкина и оглянулся на холмы.

– Мы сейчас неподалеку от храма. Надо завернуть туда и попроситься переночевать. А завтра поговорим с картографами и географами.

– Если фараон призовет меня к себе, его слуги не смогут меня найти, – задумчиво промолвил Таита. – Давай повидаемся с ним, прежде чем снова покидать дворец.

– Останови колонну здесь, – велел Деметер Хабари. – Останови немедленно. – Он вновь повернулся к Таите. – Не хочу тебя тревожить, однако я знаю, что время нашей с тобой встречи, истекает. Меня преследуют кошмары и мрачные предчувствия. Несмотря на то, что вы с Мереном защищаете меня, ведьма скоро расправится со мной. Дни мои сочтены.

Таита посмотрел на мудреца. С самого утра, с тех пор как он увидел зловещую ауру Соэ, его тоже одолевали мрачные предчувствия. Он подъехал к паланкину и принялся разглядывать морщинистое лицо старика. И с тоской понял, что Деметер прав: его смерть близка. Глаза стали почти бесцветными и прозрачными, но в их глубине Таита разглядел движущиеся тени, очертаниями подобные голодным акулам.

– Ты тоже это видишь, – спокойно сказал Деметер.

Ответ не был нужен. Таита повернулся к Хабари:

– Разворачивай колонну. Мы едем в храм Хатор.

До храма было чуть больше лиги.

Они некоторое время ехали молча, но вот Деметер снова заговорил:

– Ты выиграешь в скорости, если тебя не будет задерживать мое дряхлое изношенное тело.

– Ты слишком суров к себе, – упрекнул Таита. – Без твоей помощи и совета я бы не смог зайти так далеко.

– Я бы хотел оставаться с тобой до конца охоты и присутствовать при убийстве. Но этому не бывать. – Он помолчал и продолжил: – Как справиться с Соэ? Один способ напрашивается сам собой. Если фараон узнает, что Соэ околдовал Минтаку, узнает, какие изменнические мысли он ей внушает, он пошлет стражу схватить пророка, и ты получишь возможность допросить его под пыткой. Я слышал, в Фивах заплечных дел мастера весьма искусны. Тебе не претит мысль о пытке?

– Я не колебался бы ни мгновение, будь хоть малейшая возможность, что боль сломит Соэ. Ты, однако, видел его. Он с радостью умрет, защищая ведьму. И так настроен на нее, что она почувствует его муки и догадается, чем они вызваны. Она смекнет, что фараону и Минтаке известно о сетях, которые она плетет вокруг них, а это было бы смертельно опасно для царской четы.

– Верно, – кивнул Деметер.

– Более того, Минтака бросится защищать Соэ, и Нефер поймет, что она участвует в заговоре против него. Это уничтожит их любовь и взаимное доверие. Я не хочу этого.

– Тогда нужно надеяться найти ответ в храме.

Жрецы увидели их издали и послали навстречу двух послушников; те провели гостей вверх по пандусу к главному входу в храм; на ступеньках ждала верховная жрица.

– Рада видеть тебя, маг. Я собиралась послать вестника в Фивы, чтобы сообщить тебе – брат Нубанк с величайшим усердием выполняет твою просьбу и готов представить свои находки. Но ты опередил меня. – Она ласково улыбнулась Таите. – Добро пожаловать. Храмовые девушки готовят тебе покои на мужской половине. Можешь оставаться с нами, сколько пожелаешь. С нетерпением жду ученых бесед с тобой.

– Ты добра и великодушна, матушка. Со мной еще один маг, человек большой учености и известный.

– И ему добро пожаловать. Твоей свите дадут кров и еду в помещениях для конюхов.

Они спешились и вошли в храм; Мерен поддерживал Деметера. В главном зале, перед изображением Хатор, богини радости, материнства и любви, они задержались. Она была изображена в виде огромной пегой коровы, чьи рога были увенчаны золотой луной. Жрица помолилась и попросила послушника показать Таите и Деметеру отведенное для них помещение. Тот провел их в маленькую каменную келью, где у стен лежали тюфяки и стояли кувшины с водой.

– Я вернусь в час обеда, отведу вас в трапезную. Там с вами встретится брат Нубанк.

Когда они вошли в трапезную, там уже обедало около пятидесяти жрецов, но один из них вскочил и заторопился им навстречу.

– Я Нубанк. Добро пожаловать.

Высокий, худой, с изможденным лицом. Но в эти трудные времена в Египте вообще мало тучных. И еда была скромной: чашка похлебки и небольшой кувшинчик пива. Все ели молча, уныло, за исключением Нубанка: тот непрерывно болтал. Голос у него был скрипучий, и держался напыщенно.

– Не знаю, дотянем ли мы до утра, – сказал Таита Деметеру, когда они вернулись в свою келью и собирались ложиться спать. – День будет долгий: придется беспрестанно слушать доброго брата Нубанка.

– Его познания в географии утомляют, – заметил Деметер.

– Ты выбрал очень верное определение, маг.

Таита отвернулся.

Солнце еще не взошло, когда послушник пригласил их завтракать. Деметер, казалось, ослабел, поэтому Мерен и Таита осторожно помогли ему встать с матраца.

– Прости, Таита. Я плохо спал.

– Сны? – спросил Таита на тенмассе.

– Да. Ведьма подбирается ко мне. У меня больше нет сил сопротивляться.

Таиту тоже преследовали сны. В них возвращался питон. Даже теперь его звериный хищный запах стоял у мага в ноздрях и гортани. Но Таита, скрывая дурные предчувствия, уверенно ответил Деметеру:

– Нам еще предстоит долгий путь, тебе и мне.

Завтрак состоял из маленькой жесткой лепешки из дурры и кувшина слабого пива. Брат Нубанк возобновил свой монолог с того места, где прервал его накануне вечером. К счастью, завтрак скоро кончился, и они с некоторым облегчением проследовали за братом Нубанком через просторные залы, мимо многочисленных келий, в храмовую библиотеку. Это была большая прохладная комната, лишенная всяких украшений, стены от пола до потолка закрывали лишь высокие каменные полки, заваленные папирусными свитками, которых здесь было несколько тысяч.

Брата Нубанка ждали трое послушников и двое старших посвященных. Они стояли в ряд, сложив руки в жесте послушания. Это были помощники Нубанка. Они не зря беспокоились: Нубанк обращался с ними бесцеремонно и выказывал свое неудовольствие без колебаний, в самых оскорбительных выражениях.

Когда Таита и Деметер сели за длинный низкий центральный стол, тонущий под грудами свитков, Нубанк начал вещать, взявшись за перечисления всех вулканов и термальных феноменов в известном мире, независимо от того, располагались ли те близ воды. Сообщая очередное название, он приказывал испуганному помощнику достать с полки нужный свиток. Во многих случаях для этого приходилось взбираться на шаткую лестницу, а Нубанк подгонял своих подручных градом язвительных слов. Когда Таита попытался тактично сократить эту утомительную процедуру и вернуть краснобая к интересующей его теме, Нубанк благожелательно кивнул и продолжил заранее подготовленную лекцию.

Излюбленной жертвой Нубанка был один несчастный послушник, необычайно уродливый: казалось, в его теле нет ни одной части без изъяна. Удлиненный бритый череп покрыли парша и яркая сыпь. Брови щетинились над маленькими, близко посаженными светлыми глазками. Из раздвоенной заячьей губы торчали большие неровные зубы, а когда он говорил, изо рта капала слюна. Впрочем, говорил он очень редко. Подбородок был скошен так, будто его вовсе не существует, на левой щеке багровело большое родимое пятно, грудь тощая, а на спине внушительный горб. Ноги тонкие, как палочки; ходил он боком.

В середине дня послушник позвал всех обедать. Голодные Нубанк и его помощники живо откликнулись на это приглашение. Во время еды Таита заметил, что горбатый послушник украдкой пытается привлечь его внимание. Едва поняв, что Таита заметил его знаки, он встал и направился к выходу. Здесь он оглянулся и кивком показал, что приглашает Таиту с собой.

Таита нашел калеку на террасе. Послушник снова поманил его и исчез в отверстии узкого прохода. Таита последовал за ним и вскоре оказался в небольшом храмовом дворе. Стены здесь покрывали барельефы с изображением Хатор; была и статуя фараона Мамоса. Послушник прятался за ней.

– Великий маг. Я хочу сообщить тебе кое-что любопытное.

Когда Таита направился к нему, он простерся на земле.

– Встань, – ласково сказал Таита. – Я не царь. Как тебя зовут?

Брат Нубанк обращался к этому человеку «эй ты, тварь».

– Меня называют Туптуп из-за того, как я хожу. Мой дед служил младшим лекарем при дворе царицы Лостры во времена исхода из Египта в Эфиопию. Он часто рассказывал о тебе. Может, ты помнишь его, маг. Его звали Ситон.

– Ситон? – Таита ненадолго задумался. – Да. Он был надежный малый и очень искусно удалял ложками наконечники стрел. Спас жизнь многим воинам. – Туптуп широко улыбнулся, продемонстрировав заячью губу. – Что стало с твоим дедом?

– Мирно умер от старости, но перед смертью рассказал много захватывающих историй о ваших приключениях в загадочных южных землях. Он описывал тамошних жителей и диких зверей. Говорил о лесах и горах, о болотах, которые тянутся бесконечно, до самого края земли.

– Да, то были волнующие времена, Туптуп. – Таита ободряюще кивнул. – Продолжай.

– Он рассказал, что, пока основная армия двинулась по левому притоку Нила в горы Эфиопии, царица Лостра отправила легион по правому притоку, велев дойти до его конца. Легион под командованием полководца Аквера углубился в большое болото, и с тех пор его никто не видел. Из всего легиона вернулся только один человек. Это верно, маг?

– Да, Туптуп. Я помню, как царица Лостра отправляла этот легион. – Таита сам рекомендовал Аквера в начальники этой обреченной экспедиции. Этот человек причинял неприятности и сеял недовольство среди людей. Но об этом Таита сейчас не стал упоминать. – Действительно, вернулся всего один человек. Но он был так измучен болезнью и пережитым, что сразу после возвращения впал в буйство.

– Да! Да! – Туптуп так разволновался, что схватил Таиту за рукав. – Мой дед лечил этого несчастного. Он рассказывал, что воин бредил землей с горами и огромными озерами, кое-где столь широкими, что не видно противоположного берега.

Таита сразу заинтересовался.

– Озера! Я раньше о них не слышал. Сам я не видел этого уцелевшего. Я был за двести миль от Квебуи в Эфиопских горах, когда он добрался до лагеря и умер. Я получил отчет. В нем говорилось, что пациент был не в себе и не мог ничего рассказать. – Он взглянул на Туптупа и открыл Внутреннее Око. По ауре этого человека Таита определил, что тот говорит искренне и правдиво, передает то, что слышал. – У тебя есть для меня еще кое-что, Туптуп? Думаю, да.

– Да, маг. Там был вулкан! – выпалил Туптуп. – Поэтому я и пришел. Умирающий воин говорил об огненной горе, какой раньше никто никогда не видел. Пройдя болота, они увидели его издалека. По словам воина, дым из жерла вулкана облаком стоял в небе и не рассеивался. Некоторые легионеры сочли это за запрет мрачных африканских богов следовать дальше, но господин Аквер объявил: это-де приветственный маяк и он намерен достичь его. И приказал продолжить марш. Но тут в виду вулкана на воина напала лихорадка. Сочтя его мертвым, его товарищи продолжили движение на юг без него. А он сумел добраться до деревни рослых голых черных людей, живших на берегу озера. Они приняли его. Один из их шаманов дал ему лекарство и лечил, пока воин не оправился настолько, что мог продолжать путешествие. – Взбудораженный Туптуп схватил Таиту за руку: – Я хотел рассказать об этом раньше, но брат Нубанк не разрешил. Он запретил приставать к тебе со слухами семидесятилетней давности. Ты ведь не скажешь брату Нубанку, что я ослушался? Он святой и хороший человек, но бывает очень строг.

– Ты поступил хорошо, – успокоил Таита и осторожно разжал стискивавшие его руку пальцы. И вдруг поднял руку Туптупа, чтобы рассмотреть внимательнее. – У тебя шесть пальцев! – воскликнул он.

Туптуп пришел в нескрываемый ужас: он попробовал спрятать свое уродство, сжимая руку в кулак.

– Боги неправильно построили все мое тело. Голова и глаза, спина, руки и ноги – во мне все изуродовано.

Глаза его наполнились слезами.

– Но у тебя доброе сердце, – утешал Таита. Он осторожно разжал кулак и расправил пальцы. Из ладони Туптупа рядом с нормальным мизинцем рос рудиментарный маленький шестой палец.

– Шесть пальцев укажут путь, – прошептал Таита.

– Я не собирался показывать на тебя, маг. Я никогда сознательно не оскорбил бы тебя так, – скулил Туптуп.

– Нет, Туптуп, ты оказал мне большую услугу. Будь уверен в моей благодарности и дружбе.

– Ты не расскажешь брату Нубанку?

– Нет. Клянусь.

– Да благословит тебя Хатор, маг. А теперь мне пора, не то брат Нубанк меня хватится. – Туптуп косолапо, боком ускользнул. Таита дал ему несколько мгновений и сам направился в библиотеку. Здесь уже были Деметер и Мерен, а Нубанк распекал Туптупа:

– Где ты был?

– В уборной, брат. Прости. У меня расстроился желудок.

– И ты и меня расстроил, гнусный засранец! Лучше бы ты утопился в поганом ведре. – Он ткнул пальцем в родимое пятно Туптупа. – Принеси свиток, в котором описаны острова восточного океана.

Таита сел рядом с Деметером и сказал ему на тенмассе:

– Посмотри на правую руку этого парня.

– Шесть пальцев! – воскликнул Деметер. – Шесть пальцев укажут путь! Он ведь что-то сказал тебе?

– Нам нужно идти по правому притоку Нила до истока, к вулкану на берегу большого озера. В глубине души я уверен, что именно там логово Эос.

На следующее утро они покинули храм Хатор задолго до восхода. Нубанк очень неохотно попрощался с ними: ему оставалось описать пятьдесят вулканов. Еще затемно они добрались до переправы через Нил напротив Фив. Хабари и Мерен первыми спускались к реке, Таита и Деметер ехали следом, и между двумя группами образовался промежуток. Первые всадники миновали один из зловонных красных бассейнов и были на полпути к дальнему берегу, когда верблюд Деметера ступил в грязь. В этот миг Таита почувствовал, что на них сосредоточено чье-то злобное внимание. Его обдало холодом, кровь быстрее застучала, дыхание стало неровным. Он быстро повернулся и посмотрел поверх крупа кобылы.

На покинутом ими берегу маячила одинокая фигура. Хотя черная одежда этого человека сливалась с темнотой, Таита сразу его узнал. Он открыл Внутреннее Око, и человека, словно языки пламени, окутала аура Соэ. Гневно-красная, пронизанная оттенками пурпура и зелени. Таита никогда не видел такой угрожающей ауры.

– Осторожней! – крикнул он лежавшему в паланкине Деметеру, но опоздал: Соэ поднял руку и указал на озеро, которое вброд переходил верблюд. Словно повинуясь приказу, из воды выпрыгнула чудовищная жаба. Щелкнув челюстями, она вырвала кусок плоти из ноги верблюда над коленом. Верблюд закричал от неожиданности и боли и, вырвав у погонщика поводья, сорвался на бег, но направился не к берегу. Он повернул и помчался по речному руслу; паланкин Деметера подпрыгивал и раскачивался.

– Мерен! Хабари! – крикнул Таита, посылая кобылу галопом за убежавшим верблюдом. Мерен и Хабари повернули лошадей и присоединились к преследованию.

– Держись крепче, Деметер! – кричал Таита. – Мы сейчас!

Дымка неслась вперед, но прежде чем она догнала Деметера, верблюд достиг нового пруда и, разбрызгивая потоки пены, побежал по нему. Прямо перед ним из воды выпрыгнула еще одна жаба. Она подскочила до головы испуганного животного и мертвой хваткой вцепилась ему в нос. Должно быть, она задела нерв, потому что передние ноги верблюда подогнулись. Верблюд упал на спину и замотал головой, пытаясь избавиться от челюстей жабы. Паланкин оказался под ним, легкий бамбуковый каркас под тяжестью верблюда ушел в грязь.

– Деметер! Мы должны его спасти! – кричал Таита Мерену, подгоняя кобылу. Но прежде чем он добрался до пруда, из воды показалось лицо Деметера. Ему чудом удалось выбраться из паланкина, но он барахтался в грязи, которая облепила ему голову; Деметер кашлял и отплевывался, движения его были слабыми и неуверенными.

– Я иду! – кричал Таита. – Не отчаивайся!

И вдруг пруд закипел жабами. Они поднимались со дна и бросались на Деметера, точно стая диких собак, рвущих газель. Рот старика был открыт, Деметер пытался кричать, но мешала грязь. Жабы утащили его в глубину, а когда старик вынырнул вновь, он почти не сопротивлялся. Движения его были вызваны только тем, что жабы под поверхностью рвали его на куски.

– Я здесь, Деметер! – в отчаянии кричал Таита. Он не мог загнать кобылу в пруд, потому что знал: жабы набросятся и на нее. Натянув поводья, он соскользнул со спины лошади, держа в руках посох. И шагнул в воду, но тут же закричал от боли: под поверхностью ему в ногу впились жабьи челюсти. Напрягая все физические и духовные силы, маг ударил посохом и почувствовал, что попал: тварь выпустила его. Она показалась на поверхности, судорожно дергаясь.

– Деметер!

Таита уже не мог разглядеть старика среди жаб, пожиравших его живьем. Человек и твари были облеплены блестящей черной грязью.

Неожиданно над бурлящей поверхностью поднялись две руки, и Таита услышал голос Деметера:

– Со мной покончено. Иди один, Таита.

Голос мудреца звучал едва слышно, заглушенный грязью и ядовитой красной водой. Вдруг Деметер исчез окончательно: огромная жаба, крупнее прочих, вцепилась ему в голову и утащила под поверхность.

Таита двинулся на выручку, но подскакавший сзади Мерен обхватил его рукой за пояс, поднял и вынес на берег пруда.

– Пусти! – Таита вырывался. – Нельзя оставлять его этим тварям!

Но Мерен не отпускал.

– Маг, ты ранен. Взгляни на свою ногу, – увещевал Мерен. Кровь текла из раны и смешивалась с грязью. – Деметер погиб. Я не хочу потерять и тебя.

Мерен держал крепко; они смотрели, как движение в воде постепенно затихло и поверхность пруда снова сковала неподвижность.

– Деметер погиб, – негромко повторил Мерен и поставил Таиту на землю. Потом поймал серую кобылу и привел ее. Помогая Таите сесть верхом, он по-прежнему негромко сказал: – Нам нужно идти, маг. Здесь нам больше ничего не сделать. Тебе надо заняться своей раной. Жабьи зубы несомненно ядовиты, а грязь такая смрадная, что вызывает страдания.

Однако Таита задержался еще ненадолго, выжидая, не подаст ли его союзник последние признаки жизни, обыскивая эфир в поисках контакта и ничего не находя. Когда Мерен наклонился со спины своей лошади, взял повод Дымки и повел ее от пруда, Таита не возразил. Нога сильно болела, он был потрясен и опечален. Старый ученый погиб, и Таита только сейчас осознал, как привык на него надеяться и опираться. Теперь ему предстояло в одиночестве противостоять ведьме, и эта перспектива наполняла его отчаянием.

Стоило им оказаться в безопасности своих покоев во дворце в Фивах, как Рамрам прислал рабыню с ведрами горячей воды и бутылками ароматных масел, чтобы смыть грязь. Когда Таита обмылся, пришли два царских врача, за которыми следовала свита помощников с ларцами, полными лекарств и целебных амулетов. По приказу Таиты Мерен встретил их у входа и отослал:

– Искуснейший и опытнейший хирург во всем Египте, маг сам будет лечить свою рану. Но он благодарен вам за заботу.

Таита промыл рану разведенным вином. Затем обезболил ее, погрузив себя в транс, а Мерен тем временем обеззаразил глубокий порез бронзовой ложкой, накаленной в пламени масляной лампы. Это был один из немногих навыков лекаря, которым Таита сумел ему привить. Когда это было сделано, Таита заставил себя выйти из транса и, используя длинный волос Дымки, зашил края раны. Потом смазал рану лечебными мазями собственного изобретения и перевязал льняной тканью. К тому времени как маг закончил, он был совершенно измучен болью и горем, вызванным гибелью Деметера. Опустившись на матрац, он закрыл глаза.

Открыл он их, услышав шум у дверей. Знакомый властный голос прокричал:

– Таита, где ты? Неужто я не могу выпустить тебя из поля зрения без того, чтобы ты тотчас не натворил глупостей? Стыдись! Ведь ты не ребенок.

С этими словами в комнату ворвалось земное воплощение божества, фараон Нефер Сети. За ним толпилась свита – вельможи и слуги.

Таита почувствовал, как его настроение улучшается и силы прибывают. Нет, он не одинок! Он улыбнулся фараону и попробовал приподняться на локте.

– Таита, как тебе не стыдно? Я уж думал услышать твой последний вздох. А ты валяешься в постели и глупо улыбаешься.

– Великий, это улыбка радости: я искренне рад тебя видеть.

Нефер осторожно уложил его на матрац и повернулся к свите:

– Можете оставить меня здесь с магом, моим старым другом и учителем. Когда вы понадобитесь, я вас позову. – Все попятились, вышли, и фараон, наклонившись, обнял Таиту. – Клянусь сладким молоком из грудей Исиды, я несказанно рад видеть тебя в безопасности, хотя слышал, что твой спутник, маг, погиб. Я хочу все об этом узнать, но сначала позволь мне поздороваться с Мереном Камбизесом. – Он повернулся к Мерену, стоявшему у двери на страже. Мерен опустился на колени, но фараон поднял его. – Не унижайся предо мной, старый товарищ по Красной Дороге. – Нефер Сети сердечно обнял Мерена. В молодости они вместе прошли испытание на право называться воинами – Красную Дорогу, проверку в умении вести колесницу и владеть мечом и копьем. Они вдвоем противостояли опытным и искусным ветеранам, которые имели право прибегнуть к любым средствам, даже убить, лишь бы помешать испытуемым пройти дорогу до конца. Вдвоем они пробились. Товарищи по Красной Дороге считались на всю жизнь братьями по крови. Мерен тогда был обручен с сестрой Нефера Сети принцессой Мерикарой, ныне покойной, и они с фараоном едва не стали подлинными родственниками. Мерен мог занять самую высокую должность при фараоне Нефере Сети, но предпочел стать учеником и помощником Таиты.

– Сумел Таита научить тебя таинствам? Может, ты стал не только могучим воином, но и магом? – спросил фараон.

– Нет, великий. Вопреки усилиям Таиты мне недостает мастерства. Мне ни разу не удалось успешно сплести простейшее заклинание. Некоторые даже обратились против меня, – ответил Мерен с печальным лицом.

– Хороший воин всегда лучше неопытного колдуна, дружище. Посиди с нами, как в старину, когда мы вместе освобождали Египет от тирана.

Как только они сели по обе стороны от ложа Таиты, Нефер стал серьезен.

– А теперь расскажите о столкновении с жабами.

Таита и Мерен описали смерть Деметера. Когда они закончили, Нефер долго молчал. Потом прорычал:

– Эти животные с каждым днем становятся все смелее и прожорливей. Я уверен, что это они загрязнили и отравили остатки воды в речных бассейнах. Я использовал все средства, чтобы избавиться от них, но на место каждой убитой жабы приходят две новые.

– Великий. – Таита помолчал, потом продолжил: – Ты должен отыскать ведьму, которая создала этих жаб, и уничтожить ее. И жабы, и все другие несчастья, постигшие Египет, исчезнут вместе с ней, ибо она их госпожа. Тогда Нил снова разольется и в Египет вернется процветание.

Нефер Сети в тревоге посмотрел на него.

– Ты хочешь сказать, что болезни не природного происхождения? – спросил он. – Что они насланы колдовством и чародейством какой-то женщины?

– Так я считаю, – ответил Таита.

Нефер Сети вскочил и задумчиво заходил взад и вперед по комнате. Наконец он остановился и пристально посмотрел на Таиту.

– Кто эта ведьма? Где она? Можно ли ее убить, или она бессмертна?

– Я думаю, она смертна, фараон, но сила ее огромна. Она хорошо защищена.

– Как ее зовут?

– Эос.

– Богиня зари? – Жрецы на славу вколотили в фараона божественную иерархию: ведь он и сам бог. – Но разве ты не сказал мне, что она смертная?

– Смертная, но присвоила себе имя богини, желая скрыть свою подлинную природу.

– В таком случае у нее должно быть земное жилище. Где оно, Таита?

– Мы с Деметером искали его, но она пронюхала об этом. Вначале она наслала на Деметера гигантского питона, но мы с Мереном спасли мага, хотя он был близок к гибели. Однако там, где потерпела неудачу змея, преуспели жабы.

– Значит, ты не знаешь, где найти эту ведьму? – настаивал Нефер.

– Мы не знаем точно, но тайные сведения подсказывают, что она живет в вулкане.

– В вулкане? Разве это возможно, даже для ведьмы? – Тут фараон рассмеялся. – Я давно привык не сомневаться в твоих словах Таита. Но скажи, в каком именно вулкане? Их очень много.

– Полагаю, чтобы найти ее, мы должны подняться к истокам Нила и миновать большие болота, которые преграждают путь у Квебуи. Ее логово в вулкане у большого озера. Где-то на самом краю земли.

– Помню, когда я был мальчиком, ты рассказывал мне, что моя бабушка царица Лостра отправила на юг легион под командованием Аквера, отыскать истоки реки. Легион сгинул в страшной трясине у Квебуи.

– Верно, великий, – подтвердил Таита. – А я не рассказывал, что один легионер все-таки вернулся в Квебуи?

– Такой части рассказа я не помню.

– Тогда казалось, что это неважно, но один человек все же вернулся. Он был не в себе и бредил. Врачи решили, что его свели с ума перенесенные испытания. Он умер раньше, чем я смог с ним поговорить. Но недавно я узнал, что перед смертью он говорил странные вещи – ему тогда никто не поверил и поэтому мне о них не сообщили. Он бредил о больших озерах и горах на краю земли… и о вулкане близ этих озер. Из его слов мы с Деметером сделали вывод о местонахождении ведьмы.

И он рассказал о встрече с горбатым Туптупом.

Нефер зачарованно слушал. Когда Таита умолк, он подумал и спросил:

– Почему так важен вулкан?

В ответ Таита рассказал о жизни Деметера в плену, в логове ведьмы в Этне, и как он оттуда бежал.

– Для заклинаний ей нужен подземный огонь. Страшная жара и серные испарения увеличивают ее силы до божественных, – объяснил Таита.

– А почему ты выбрал из сотен именно этот вулкан? – спросил Нефер.

– Потому что он расположен близко к Египту и к воде.

– Вижу, твои рассуждения основательны. Все совпадает, – сказал Нефер. – Семь лет назад, когда высох Нил, я вспомнил все, что ты рассказывал мне об экспедиции бабушки, и приказал легиону двигаться на юг с той же задачей – отыскать исток Нила и установить, почему река высохла. Командовал легионом Ах-Актон.

– Этого я не знал, – сказал Таита.

– Тебя тогда не было рядом – как бы я стал с тобой советоваться? Вы с Мереном странствовали в чужих землях, – укоризненно ответил Нефер. – Нужно было остаться со мной.

Таита покаянно ответил:

– Я не знал, что ты нуждаешься во мне, о великий.

– Ты всегда мне нужен, – умиротворенно сказал фараон.

– Но что известно о второй экспедиции? – Таита воспользовался возможностью перехватить инициативу. – Она вернулась?

– Нет. Не вернулся ни один человек из восьмисот. Они исчезли еще более бесследно, чем экспедиция моей бабушки. Их тоже погубила ведьма?

– Более чем вероятно, ваше величество.

Таита видел, что фараон уже поверил в существование ведьмы и его не понадобиться уговаривать ее уничтожить.

– Ты никогда не подводил меня, Таита, за исключением того случая, когда отправился на прогулку невесть куда, – улыбнулся Нефер Сети. – Теперь я знаю, кто мой враг, и могу действовать. Раньше я был бессилен и не мог избавить мой народ от обрушившихся на него несчастий. Мне оставалось копать колодцы, выпрашивать продовольствие у врагов и воевать с жабами. Но ты показал мне, как справиться с нашими затруднениями. Я должен уничтожить ведьму!

Он снова вскочил и принялся расхаживать, как лев в клетке. Фараон – человек действия, охотно прибегающий к мечу. Мысль о войне бодрила его. Таита и Мерен наблюдали, как светлело его лицо: в голову приходили новые идеи. Время от времени фараон хватался за ножны и восклицал:

– Да! Клянусь Гором и Осирисом, так и будет!

Наконец он снова повернулся к Таите.

– Я сам поведу кампанию против Эос.

– Фараон, она уже погубила две египетские армии, – напомнил Таита.

Нефер Сети чуть протрезвел. Он вновь заметался по комнате, потом снова остановился.

– Хорошо. Как Деметер на Этне, ты сотворишь против нее такое мощное заклинание, что она упадет с горы и, ударившись о землю, разобьется, как перезрелый плод. Что скажешь, Таита?

– Ваше величество, нельзя недооценивать Эос. Деметер был более могущественным магом, чем я. Он отчаянно сражался с ведьмой, но она все же уничтожила его и на первый взгляд как будто совсем без усилий, как ты раздавил бы пальцами клеща. – Таита печально покачал головой. – Мои заклинания подобны копьям. Пущенные издалека, они слабы и их легко отразить взмахом щита. Если я подойду ближе и смогу открыть, где ее логово, я точнее попаду в цель. А если увижу ее, мое копье сможет пробить ее щит. Но с такого большого расстояния я не могу ее коснуться.

– Если она так могущественна, что сумела уничтожить Деметера, почему она не тронула тебя? – Фараон сразу сам ответил на свой вопрос: – Боится, что ты сильнее.

– Хотел бы я, чтобы все обстояло так просто. Нет, фараон, она не обрушилась на меня со всей силой по иной причине.

Нефер Сети смотрел удивленно.

– Но она убила Деметера и размалывает мое царство между жерновами своей злобы. Отчего же пощадила тебя?

– Деметер был для нее бесполезен. Я рассказывал тебе, что, пока он оставался в ее клешнях, она, словно большой упырь, высосала из него все его знания и умения. И когда он бежал, преследовала его не слишком рьяно. Он уже был ей не опасен и не мог ничего дать. Так было до тех пор, пока мы не объединились. Тогда ее интерес снова пробудился. Вдвоем мы стали такой заметной силой, что ей удалось заметить меня. Однако она не хотела убивать меня, пока не высосала досуха, как Деметера; она хотела завлечь меня в свои сети и отрезать от всех. Поэтому она ударила по моему союзнику.

– Ах, так она хочет приберечь тебя для своих грязных целей? Поедешь с моей армией. Будешь приманкой. Оказавшись на расстоянии удара, ты отвлечешь ее, чтобы мы смогли напасть, – предложил Нефер.

– Неосторожно, фараон. Зачем ей подпускать тебя, если она убивает на расстоянии, как, например, Деметера?

– Судя по твоим рассказам, она стремится к господству над Египтом. Прекрасно. Я скажу ей, что пришел отдать себя и свои царства в ее распоряжение. И попрошу разрешения поцеловать ее ноги в знак покорности.

Таита сохранил серьезное лицо, хотя ему хотелось посмеяться над этим наивным планом.

– Фараон, ведьма – посвященная.

– А это что значит? – спросил Нефер.

– Своим Внутренним Оком она читает душу человека так же уверенно, как ты – план битвы. При том, каким гневом окрашена твоя аура, ты никогда не сумеешь к ней приблизиться.

– А как же ты собираешься к ней подобраться и не боишься, что тебя разоблачит это ее загадочное око?

– Я, как и она, посвященный. Мудрец. У меня нет ауры, которую она могла бы прочесть.

Нефер Сети начинал сердиться. Он слишком долго был богом, чтобы терпеть какие бы то ни было возражения. Он повысил голос:

– Я давно не ребенок, которого можно запугать эзотерической болтовней. Ты слишком быстро находишь недостатки в моих замыслах, – сказал он. – Ученый маг, изволь представить иной план, чтобы я мог обойтись с ним так же, как ты обошелся с моими.

– Ты фараон. Ты Египет. Тебе нельзя запутаться в ее паутине. Твой долг оставаться с твоим народом, с Минтакой и детьми, чтобы защитить их, если я потерплю поражение.

– Ты изобретательный и хитрый мошенник, Тата. Я понимаю, к чему ты ведешь. Ты хочешь оставить меня в Фивах воевать с жабами, пока вы с Мереном пуститесь в новое приключение. Значит, я должен прятаться в гареме точно женщина? – с горечью спросил Нефер.

– Нет, о великий – как гордый фараон на троне, готовый ценой собственной жизни защитить два царства.

Нефер Сети упер кулаки в бока и сердито посмотрел на него.

– Мне не следовало слушать твои сладкие песни. Ты спеленал меня паутиной, такой же прочной, как сеть ведьмы. – Он покорно развел руки. – Ну пой, Таита, а я послушаю.

– Ты можешь дать Мерену под начало небольшой отряд, не больше ста отборных воинов. Они смогут быстро передвигаться, питаться тем, что найдут, и обходиться без громоздкого обоза с припасами. Для ведьмы численность войска не представляет угрозы. А на такой небольшой отряд она и вовсе не обратит внимания. У Мерена нет сложной психической ауры, и Эос примет его за простого воина. Я отправлюсь с ним. Она узнает обо мне издалека и решит, что я сам иду к ней в руки. Чтобы отнять мои знания и силу, ей придется подпустить меня к себе.

Нефер Сети, расхаживая по комнате, что-то бормотал себе под нос. Наконец он снова остановился перед Таитой:

– Мне трудно смириться с тем, что не я возглавлю экспедицию. Однако твои доводы, хоть и запутанные, заставляют меня отринуть здравый смысл. – Его мрачное лицо отчасти прояснилось. – Тебе и Мерену Камбизесу я доверяю больше, чем всем прочим в Египте. – Он повернулся к Мерену. – Ты получишь звание полководца. Отбери себе сотню, а я дам тебе царскую Печать Сокола, так что ты сможешь брать из хранилищ по всему государству любое вооружение и менять лошадей. – Печать Сокола передавала своему владельцу права фараона. – Будь готов, самое позднее, к новой луне. Во всем слушайся Таиты. Возвращайся благополучно и принеси мне голову ведьмы.

* * *

Когда стало известно, что Мерен собирает летучий отряд лучших всадников, его начали осаждать добровольцы. В старшие он выбрал трех закаленных ветеранов: Хилто-бар-Хилто, Шабако и Тонку. Во время гражданской войны они по молодости лет не воевали под его началом, зато воевали их отцы, а их деды были товарищами по Красной Дороге.

– Воинская кровь всегда сказывается у потомков, – объяснил Мерен Таите. Четвертым его помощником стал Хабари, который понравился Мерену и заслужил его доверие. Каждому из четверки он поручил по небольшому отряду.

Он собрал всех четверых, подтвердил назначение и внимательно их расспросил:

– Есть ли у вас жена или женщина? Мы поедем налегке. Обоза не будет.

Обычно египетские армии передвигались в сопровождении женщин.

– У меня есть жена, – ответил Хабари, – но я с радостью отдохну от нее лет пять-десять; могу и больше, если ты этого потребуешь, полководец.

Остальные трое поддержали такой разумный взгляд.

– Полководец, раз уж нам придется жить тем, что мы найдем в пути, то и женщин мы тоже найдем, – сказал Хилто-бар-Хилто, сын старого Хилто, давно умершего. Он был Лучшим из Десяти Тысяч, и сам фараон повесил ему на шею золотую медаль после битвы у Исмаилии, где египтяне разбили армию фараона-самозванца.

– Слова истинного легионера, – рассмеялся Мерен. Он поручил четверым командирам набрать людей в отряды. В течение десяти дней те отобрали сотню лучших воинов Египта. Каждый воин получил вооружение, обмундирование и сам на конных станциях выбрал для себя двух лошадей и вьючного мула. Как и приказал фараон, к ночи новолуния экспедиция была готова отправиться в путь.

За два дня до выступления Таита пересек реку и приехал во дворец Мемнона попрощаться с царицей Минтакой. Он увидел, что она похудела и сильно расстроена. Причину она раскрыла в первые же минуты встречи.

– О Тата, дорогой Тата. Произошло ужасное. Соэ исчез. И не попрощался со мной. Исчез через три дня после того, как ты его видел в моем зале для аудиенций.

Таита не удивился. Это был день страшной смерти Деметера.

– Я повсюду разослала людей искать его. Таита, я знаю, ты расстроен так же, как я. Ты его знал и восхищался им. Мы оба видели в нем спасение Египта. Не можешь ли ты использовать свои особые силы и знания, чтобы найти его и вернуть мне? Теперь, когда он исчез, я никогда не получу обратно своих умерших детей. Египет и Нефер будут страдать. И в Нил никогда уже не вернется вода.

Таита попробовал утешить ее. Он видел, что здоровье ее пошатнулось, а гордый дух готов сломиться под грузом отчаяния. Проклиная Соэ и его влияние, он как мог успокаивал Минтаку и внушал ей надежду.

– Мы с Мереном отправляемся в экспедицию к южным границам. И я сделаю своей главнейшей обязанностью всюду первым делом искать Соэ, расспрашивать о нем. Между тем я знаю, что он жив и невредим. Неожиданные известия заставили его спешно уехать, не попрощавшись с тобой, о великая. Однако он намерен при первой же возможности вернуться в Фивы и продолжить свое служение новой безымянной богине. – «Все это достаточно разумные предположения», – говорил себе Таита. – А теперь я должен попрощаться. Ты всегда будешь в моих мыслях, и вся моя любовь – тебе.

Нил перестал быть судоходным, поэтому пришлось двинуться по проезжей дороге вдоль берега умирающей реки. Первую лигу фараон проехал рядом с Таитой, осыпая его приказами и наставлениями. Перед тем как повернуть назад, он обратился к воинам с вдохновляющим словом:

– Надеюсь, вы все выполните свой долг, – закончил он и перед всеми обнял Таиту. И, пока фараон не скрылся из виду, воины громко приветствовали его.

Таита так спланировал путешествие, чтобы к исходу каждого дня оказываться у одного из множества храмов, расположенных по берегам Нила в Верхнем Царстве. И повсюду его слава опережала его. Навстречу выходил верховный жрец, предлагая Таите и его людям убежище. Приветствия были искренними, к тому же Мерен вез с собой царскую Печать Сокола, которая позволяла ему брать продовольствие у квартирмейстеров военных крепостей, охранявших каждый город. Увеличения своего скудного пайка жрецы ожидали к сбору урожая.

Каждый вечер после скромного ужина в трапезной Таита удалялся во внутреннее святилище храма. Здесь сотни, а то и тысячи лет звучали молитвы. Тысячи верующих воздвигли такое духовное укрепление, что даже Эос чрезвычайно трудно было его преодолеть. На время Таита был защищен от подслушивания. Он мог взывать к собственным богам, не опасаясь вмешательства темных призраков, посланных ведьмой обмануть его. У богов, которым был посвящен тот или иной храм, он просил сил и руководства в предстоящей схватке с ведьмой. В тишине и спокойствии храма он получал возможность собрать все свои психические и духовные силы.

Храм в любой общине был сердцем и хранилищем знаний. Хотя большинство жрецов умом не блистало, среди них попадались умные и образованные люди, знающие, что происходит в их номах, и чувствующие настроение паствы. Они были надежным источником сведений. Таита по много часов беседовал с ними, подробно расспрашивая. Один вопрос он задавал всем:

– Вы слышали о незнакомцах, тайно проповедующих в народе новую веру?

И все отвечали, что слышали.

– Они учат, что старые боги обессилели и больше не могут защитить Египет. Они учат, что явится новая богиня и снимет проклятие с реки и земли. Когда она придет, болезни прекратятся, а Нил вновь потечет и даст Египту изобилие. Они говорят, что фараон и его семья – тайные приверженцы новой богини, что скоро Нефер Сети отречется от старых богов и объявит о своей верности ей. – И тревожно спрашивали: – Скажи нам, великий маг, правда ли это? Неужели фараон провозгласит новую богиню?

– Звезды упадут с неба, как капли дождя, прежде чем это случится. Фараон душой и сердцем верен Гору, – успокаивал Таита. – Но скажите, верят ли люди этим обманщикам?

– Они всего лишь люди. Их дети умирают, и они в отчаянии. Пойдут за всяким, кто посулит спасение от бед.

– А вы встречали этих проповедников?

Никто не встречал.

– Они скрытны и хитры, – сказал один из жрецов. – Я приглашал их, просил объяснить и мне их веру, но никто ко мне не пришел.

– Вы знаете, как их зовут?

– Кажется, у них у всех одно имя.

– Соэ? – спросил Таита.

– Да, маг. Возможно, это не имя, а титул.

– Они египтяне или чужеземцы? Говорят ли они на нашем языке, как на родном?

– Я слышал, что они так говорят и клянутся, будто они нашей крови.

На сей раз Таита разговаривал с Санепи, верховным жрецом храма Хнума в Юнипе, в третьем номе Верхнего Египта. Выслушав все, что его собеседник мог сказать на интересующую его тему, Таита перешел к более земным проблемам.

– Хорошо зная законы природы, пытался ли ты найти способ использовать красную речную воду для людских надобностей?

Но этот умный и вежливый человек пришел в ужас.

– Река проклята! Никто не только не пьет оттуда, но даже не купается в ней. Скотина, напившись этой воды, умирает через несколько дней. Река стала обителью гигантских жаб, пожирающих падаль, каких раньше никогда не было ни в Египте, ни в иных землях. Они яростно обороняют свои зловонные пруды и нападают на всякого, кто к ним приблизится. Я предпочел бы умереть от жажды, чем пить этот яд, – с отвращением ответил Санепи. – Даже храмовые послушники верят, что реку осквернило какое-то злое божество.

Пришлось Таите взять на себя ряд опытов, чтобы установить истинную природу красной воды и изыскать способ очистить ее. Мерен стремительно вел отряд на юг, и Таита знал, что, если ничего не добьется, лошади скоро начнут погибать от жажды. Вновь выкопанные по приказу фараона колодцы размещались далеко друг от друга, и их воды не хватало для трехсот измученных жаждой лошадей. А ведь это самая легкая часть пути. Выше бурного первого порога река тысячи лиг течет по непроходимой пустыне, где нет колодцев. Дождь идет там раз в сто лет, и вся местность кишит скорпионами, а тамошние дикие животные вроде сернобыка умеют выживать в этом царстве жестокого солнца без поверхностной воды. Если он не найдет надежный источник, экспедиция погибнет в этой выжженной пустыне и никогда не достигнет даже слияния двух рукавов Нила, тем более его истоков.

На каждой стоянке Таита часами экспериментировал по вечерам; ему помогали четверо молодых воинов, добровольцев. Об этом они будут рассказывать своим внукам. Под его руководством они не боялись ни демонов, ни проклятий: все слепо верили, что Таита способен их защитить. Вечер за вечером четверка безропотно трудилась, но даже гений мага не мог сделать зловонную воду пригодной к употреблению.

На семнадцатый день после выхода из Карнака они достигли грандиозного храма, посвященного богине Хатор; храм стоял на берегу реки у Ком-Обо. Верховная жрица радушно приветствовала прославленного мага. Как только Таита убедился, что его помощники поставили на огонь котлы с нильской водой, он покинул их и направился во внутреннее святилище храма.

И, не успев войти, почувствовал чье-то благожелательное присутствие. Таита подошел к статуе богини с головой коровы и сел перед ней, скрестив ноги. Предупрежденный Деметером о том, что явившаяся ему Лостра почти несомненно создана ведьмой, чтобы обмануть и смутить его, и верить ей нельзя, Таита не решался молиться возлюбленной и призывать ее. Однако здесь он чувствовал защиту Хатор, одной из самых могущественных богинь в пантеоне. Как покровительница женщин, она обязательно защитит Лостру в своем святилище.

Таита подготовился, трижды вслух прочитав ритуальное обращения к богине, затем открыл Внутреннее Око и принялся терпеливо ждать в сумрачной тишине. Постепенно тишину нарушил мерный стук крови в его ушах – предвестник приближения духовного присутствия. Звук делался громче, и Таита приготовился ощутить холод и тотчас разорвать контакт. Но в святилище по-прежнему было тихо и приятно тепло. Ощущение мира и безопасности усилилось. Он закрыл глаза, и в его сознании возникло видение прозрачной воды. Потом он услышал, как милый детский голос окликает его: «Таита, я иду к тебе!» Он увидел, как в глубине воды что-то мелькнуло, и решил, что к поверхности поднимается серебристая рыба. И тут же понял, что ошибся: ему навстречу плыло стройное детское тело. На поверхности появилась голова, и он увидел девочку лет двенадцати. Длинные мокрые волосы золотой вуалью падали ей на лицо и на маленькие груди. «Я услышала твой призыв». Она счастливо смеялась, и он тоже засмеялся. Девочка поплыла к берегу и встала на самой границе воды. Да, девочка: хоть бедра ее еще не обрели женскую округлость и ее тело украшали лишь проступающие ребра, между ее ног виднелось безволосое углубление.

– Кто ты? – спросил он.

Мотнув головой, она отбросила волосы, открывая лицо. Сердце Таиты отчаянно забилось. Лостра.

– Стыдно тебе не узнать меня, ибо я Фенн, – сказала девочка. Это имя означало «Лунная Рыба».

– Но я сразу узнал тебя, – возразил Таита. – Ты ничуть не изменилась с тех пор, как я тебя увидел впервые. Я так и не смог забыть твои глаза. И тогда и сейчас они самые зеленые и самые прекрасные во всем Египте.

– Ты лжешь, Таита. Ты не узнал меня.

И она высунула острый розовый язычок.

– Я учил тебя не делать так.

– Значит, плохо учил.

– Фенн – так звали тебя в детстве, – напомнил он. – Когда ты увидела свою первую красную луну, жрецы дали тебе женское имя.

– Дочь вод. – Она скорчила гримасу. – Имя Лостра мне никогда не нравилось: оно звучит ужасно глупо. Предпочитаю Фенн.

– Значит, будешь Фенн, – ответил Таита.

– Я буду ждать тебя, – пообещала она. – Я принесла тебе подарок, но сейчас мне пора. Меня зовут.

Она грациозно нырнула, прижав руки к бокам, и сразу скользнула глубоко под воду, отталкиваясь стройными ногами и уходя все глубже. Волосы летели за ней, как золотое знамя.

– Вернись! – крикнул он вслед. – Скажи, где будешь ждать меня.

Но она уже исчезла, и он услышал только далекий смех.

Проснувшись, он понял, что уже поздно: горели храмовые лампы. Таита чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим. Он понял, что что-то сжимает в правой руке, осторожно разжал кулак и увидел горстку белого порошка. Не это ли подарок Фенн? Он осторожно поднес порошок к носу и принюхался.

– Известь! – воскликнул он. В каждой деревне у реки есть примитивная печь для обжига известняка. Полученным порошком красят стены хижин и зернохранилищ: белая краска отражает солнечные лучи и способствует прохладе в помещениях. Он уже хотел выбросить порошок, но сдержался. «К подаркам богини следует относиться с уважением». Таита улыбнулся собственной глупости. Завязал порошок в край своего одеяния и вышел.

У дверей святилища ждал Мерен.

– Твои люди приготовили речную воду, но они уже давно ждут тебя. Они устали от трудного пути и нуждаются в сне. – В голосе Мерена звучал упрек. Он хорошо заботился о своих подчиненных. – Надеюсь, ты не собираешься всю ночь провести над вонючими котлами. К полуночи я сам приду за тобой, потому что не позволю не спать.

Таита не обратил внимания на эту угрозу и спросил:

– Шофар приготовил средство, которое мне нужно для обработки воды?

Мерен рассмеялся.

– Он говорит, оно смердит сильней воды.

И он провел Таиту туда, где на огне, исходя паром, кипели четыре котла. Помощники Таиты, сидевшие у огня, вскочили, просунули в ручки длинные палки и сняли котлы с огня. Таита подождал, пока вода немного остынет, и добавил в каждый другого снадобья. Шофар помешал в котлах деревянной ложкой. У последнего котла Таита остановился. «Дар Фенн», – прошептал он и развязал полу своего одеяния. Потом бросил известь в последний котел. Для большего эффекта он провел над котлом амулетом Лостры и произнес слово силы: «Нкубе!»

Четверо помощников обменялись благоговейными взглядами.

– Пусть котлы до утра остывают, – приказал Таита, – а сами отдыхайте. Вы хорошо поработали. Благодарю.

Не успев лечь на свой матрац, Таита погрузился в глубокий сон без сновидений, и его не тревожил даже храп Мерена. Когда утром они проснулись, у выхода их ждал Шофар с широкой улыбкой на лице.

– Скорее, великий маг. У нас есть для тебя очень приятное известие.

Они торопливо прошли к котлам около остывшей за ночь золы. Здесь перед строем стояли Хабари и остальные командиры, как будто готовясь выслушать приказ. Они били ножнами о щиты и выкрикивали приветствия, как будто Таита – полководец, с победой возвращающийся с поля битвы.

– Тише, – попросил Таита. – Вы расколете мне череп.

Но все продолжали еще громче приветствовать его.

Первые три котла наполняло отвратительное черные варево, но в четвертом вода была чистой. Таита набрал ее в горсть и осторожно попробовал. Не очень сладкая, но пронизанная знакомым с детства вкусом земли – вкусом нильского ила.

Отныне каждый вечер они кипятили воду, засыпав в нее известь, а утром, перед выходом, заполняли водой бурдюки. Лошадей больше не мучила жажда, и к ним вернулась резвость. Через девять дней они достигли Асуана. Впереди ждал первый из шести больших порогов. Почти непреодолимое препятствие для лодок, но верхом их можно объехать по берегу.

В городе Асуан отряд по приказу Таиты провел три дня; люди и лошади отдохнули и пополнили запасы продовольствия на царских складах. Таита разрешил воинам посещать веселые дома вдоль берега реки, чтобы будущие тяготы легче воспринимались. Сам он, осознавая свои новые чин и ответственность, с деланным равнодушием встречал заигрывания и приглашения местных красоток.

Водоем под первым порогом превратился в мелкую лужу, и Таите не понадобился лодочник, чтобы добраться до маленького скалистого острова, где стоял большой храм Исиды. На его стенах были высечены изображения самой богини, ее супруга Осириса и их сына Гора. Дымка легко доставила Таиту к храму, копыта лошади звонко стучали по каменистому дну реки. Все жрецы приветствовали его, и он провел с ними все три дня.

Жрецы мало могли рассказать о том, что делается южнее, в Нубии. В счастливые времена, когда Нил был полноводным, с сильным течением, у слияния двух истоков отправляли большой торговый флот вверх по реке, до Квебуи. Корабли возвращались со слоновой костью, вяленым мясом и шкурами диких животных, строевым лесом, брусками меди и золотыми слитками из копей на реке Атбаре, главном притоке Нила. Теперь, когда течения не стало, а вода в оставшихся водоемах превратилась в кровь, мало кто осмеливался пускаться в опасный путь по пустыне пешком или верхом. Жрецы предупредили, что дорога на юг и холмы вдоль нее стали логовом разбойников.

Таита опять расспрашивал о проповедниках мнимой богини. Ему рассказали, что по слухам пророки Соэ явились из пустыни и направились к Карнаку и дельте, но сами жрецы с ними не встречались.

Когда стемнело, Таита уединился во внутреннем святилище богини-матери Исиды и под ее защитой почувствовал, что может спокойно поразмыслить и помолиться. Он призывал богиню, однако в первые две ночи своего бдения не получил никакого ответа. Тем не менее, он чувствовал себя более сильным и лучше подготовленным к предстоящим испытаниям на пути в Квебуи и в не нанесенных на карту землях и болотах на дальнем юге. Неизбежное столкновение с Эос казалось не таким страшным. Таита окреп и телом и духом, и это могло быть следствием долгих переходов в обществе молодых воинов и командиров и духовной дисциплины, которой он придерживался после выхода из Фив, но магу нравилось думать, что это связано с близостью богини Лостры, или Фенн, как она предпочитала себя называть; это она вооружала его для предстоящей схватки.

В последнее утро, проснувшись с первыми лучами рассвета, он вновь испросил благословения и покровительства у Исиды и всех иных богов, какие могли оказаться поблизости. Собираясь покинуть святилище, он бросил последний взгляд на статую Исиды, высеченную из цельной глыбы гранита. Изваяние поднималось к самой крыше, и голова богини была погружена в тень, каменные глаза смотрели непроницаемо. Таита наклонился, чтобы подобрать посох, лежавший у груды плетеного папируса, на которой маг провел ночь. Прежде чем он распрямился, биение крови в ушах участилось, но обнаженное тело не ощутило холода. Таита поднял голову и увидел, что статуя смотрит на него. Глаза ее ожили и светились зеленым. Это были глаза Фенн, и смотрели они мягко, как матерь смотрит на свое спящее дитя.

– Фенн, – прошептал Таита. – Лостра, ты здесь?

Высоко над его головой среди каменных балок послышался ее смех, но он видел только скользящие там темные тени летучих мышей.

Он снова посмотрел на статую. Теперь ожила ее голова, и это была голова Фенн.

– Помни, я жду, – прошептала она.

– Где я тебя найду? Скажи, где тебя искать? – умолял он.

– А где искать лунную рыбу? – насмехалась она. – Ты найдешь меня среди других рыб.

– Но где эти рыбы?

Однако живые черты уже каменели, яркие глаза тускнели.

– Где? – воскликнул он. – Где?

– Берегись пророка тьмы. У него с собой нож. Он тоже ждет тебя, – печально прошептала она. – А теперь мне пора. Она больше не разрешает мне оставаться.

– Кто не разрешает? Исида или кто-то другой?

Произнести имя ведьмы в этом священном месте было бы кощунством. Но губы статуи окаменели.

Кто-то тянул Таиту за руку. Таита вздрогнул и оглянулся, ожидая увидеть еще один материализовавшийся призрак, но увидел только встревоженное лицо верховного жреца. Тот спросил:

– Маг, что тебя тревожит? Почему ты кричишь?

– Это был сон, просто глупый сон.

– Сны не бывают глупыми. Ты-то должен знать. Сны – это предупреждения и послания богов.

Таита попрощался со жрецом и пошел в конюшню. Навстречу игриво пританцовывая выбежала Дымка, из ее пасти свисал клок сена.

– Тебя избаловали, развратница. Ты пляшешь, как жеребенок, и это с твоим-то брюхом, – ласково разбранил ее Таита.

В Карнаке конюх-разиня позволил одному из любимых жеребцов фараона покрыть Дымку.

Лошадь успокоилась, подождала, пока Таита сядет верхом, и понесла его туда, где воины под руководством Мерена сворачивали лагерь. Когда колонна была готова, воины выстроились у голов своих лошадей. За ними стали запасные лошади и вьючные мулы, и Мерен обошел строй, проверяя оружие и обмундирование, убеждаясь, что у каждого есть медный котелок и мешочек с известью, привязанный к спине мула.

– Верхом садись! – прокричал он от головы колонны. – Вперед! Шагом! Рысью!

Колонну пешком провожали плачущие женщины; у подножия холмов они отстали, не в силах идти с такой же скоростью.

– Чем горше расставание, тем слаще воспоминания, – заметил Хилто-бар-Хилто, и воины рассмеялись.

– Нет, Хилто, – возразил от головы колонны Мерен. – Чем слаще плоть, тем слаще воспоминания!

Воины хохотали и били ножнами по щитам.

– Сейчас они смеются, – сухо заметил Таита – но будут ли смеяться в пекле пустыни?

Они смотрели вниз, на расселину порога. Яростного потока не было. Опасные скалы, представлявшие страшную угрозу для судов, обнажились, они сухие и черные, как спины стада диких быков. Наверху, на вершине утеса, нависающего над порогом, сохранился высокий гранитный обелиск. Пока воины поили лошадей и мулов, Таита с Мереном поднялись на утес к монументу и остановились у его подножия. Таита вслух прочел надпись:

«Я царица Лостра, регент Египта и вдова фараона Мамоса, восьмого фараона с таким именем, мать наследного принца Мемнона, который после меня будет править Двумя Царствами, приказала воздвигнуть сей монумент.

Он – мое обещание народу Египта вернуться из дикой местности, куда меня изгнали варвары.

Камень поставлен здесь в первый год моего правления, девятисотый от строительства большой пирамиды фараона Хеопса.

Да стоит этот камень нерушимо, как пирамиды, пока я не вернусь согласно своему обещанию».

На Таиту нахлынули воспоминания, глаза затуманились слезами. Он помнил день, когда воздвиг этот памятник: Лостре было двадцать, и она цвела красотой и величием.

– Именно здесь царица Лостра возложила мне на плечи Золотую Похвалу, – сказал Таита Мерену. – Изрядной тяжести – но для меня менее драгоценную, нежели доверие царицы.

Они спустились к отряду.

Пустыня окутала их жаром, как пламя гигантского костра. Днем двигаться было невозможно, поэтому они кипятили и очищали с помощью извести речную воду, а потом ложились в любой тени, какую удавалось найти, тяжело дыша, точно собаки после долгого бега. Когда солнце касалось западного горизонта, они снова отправлялись в путь и шли всю ночь. Местами гигантские утесы так тесно подступали к реке, что приходилось ехать по узкой тропе цепочкой по одному. Отряд миновал развалившиеся хижины, некогда дававшие приют путникам, но теперь покинутые. Ни следа человека не было видно до десятого дня с выхода из Асуана, когда они добрались до очередного скопления брошенных хижин возле того, что когда-то было глубоким водоемом. В одном из домов недавно жили: зола в очаге была еще свежая. Войдя, Таита сразу ощутил слабый, но не похожий ни на что другое запах ведьмы. Когда его глаза привыкли к полутьме, он разглядел иератическую надпись, сделанную на стене углем: «Эос могуча. Эос грядет». Совсем недавно этой дорогой прошел один из приспешников ведьмы. В пыли у стены, где он стоял, делая эту надпись, еще виднелись его следы. Уже почти рассвело, и жара быстро усиливалась. Мерен приказал разбить лагерь. Даже полуразрушенные хижины обещали защиту от неумолимого солнца. Пока зной не стал нестерпимым, Таита поискал вокруг другие следы прислужников Эос. На участке почвы у каменной тропы, ведущей на юг, он нашел отпечатки копыт. Судя по их глубине, лошадь несла не только всадника, но и тяжелый груз. И направлялась она на юг, к Квебуи. Таита подозвал Мерена и спросил:

– Это давний след?

Мерен был опытным следопытом и разведчиком.

– Трудно сказать точно, маг. Больше трех дней, меньше десяти.

– Значит, приверженец Эос намного опередил нас.

Они вернулись под кровли хижин. Тем временем с вершины холма за их передвижениями неотрывно следила пара черных глаз. Этот мрачный взгляд принадлежал Соэ, пророку Эос. Это он сделал надпись на стене хижины. И теперь жалел, что насторожил преследователей.

Он лежал в полоске тени под нависающим утесом. Три дня назад его лошадь угодила в трещину на каменистой тропе и сломала ногу. Через час раненое животное окружила стая гиен. Лошадь пронзительно ржала и билась, а они отрывали куски ее плоти и пожирали их. Прошлой ночью Соэ допил остатки воды. Застряв в этой пустыне, он смирился со смертью, ждать которую оставалось недолго.

И тут вдруг, к своей большой радости, он услышал топот копыт: кто-то спускался в долину. Вместо того чтобы броситься к прибывшим и проситься уехать с ними, Соэ принялся осторожно наблюдать из укрытия. Он сразу узнал отряд всадников фараона. Воины прекрасно экипированы, и лошади у них превосходные. Ясно, что они выполняют особое задание, может быть, по приказу самого фараона. Возможно даже, что они посланы отыскать его и вернуть в Карнак. Он знал, что маг Таита заметил его на берегу Нила у переправы, знал, что этот маг пользуется полным доверием царицы Минтаки. Не требовалось богатое воображение, чтобы понять: царица доверилась ему и теперь маг знает о ее связи с Соэ. Соэ явно виновен в соблазнении и заговоре, и перед судом фараона ему не на что надеяться. Именно поэтому он бежал из Карнака. А теперь узнал Таиту среди расположившихся внизу воинов.

Соэ разглядывал лошадей, привязанных у хижин на берегу. Непонятно, что для него сейчас важнее: конь или бурдюк с водой, который воин как раз снимал с лошади. Если речь пойдет о выборе лошади, то кобыла, привязанная у хижины Таиты, несомненно самая сильная и красивая. И хотя она жеребая, именно ее Соэ выбрал бы, будь у него такая возможность.

В лагере все были при деле. Воины кормили и поили лошадей, с реки принесли медные котлы с водой и поставили на костры, повара готовили еду. Когда еда была готова, воины разделились на четыре отряда и уселись вокруг огня. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, когда путники отыскали клочок тени, в которой можно было укрыться. Сонная тишина окутала лагерь. Соэ старательно запоминал расположение караульных. Четверо, расставлены через равные промежутки по краю лагеря. Он сразу понял, что лучше всего подобраться по высохшему руслу, и поэтому основное внимание уделил стражнику, стоявшему в той стороне. Караульный довольно долго не шевелился, и Соэ решил, что тот задремал. Он крадучись спустился с утеса, защищенный от взглядов других, более бдительных стражей. Добрался до сухого русла на пол-лиги ниже лагеря и стал осторожно подниматься по течению. И, оказавшись напротив лагеря, осторожно поднял голову над краем речного обрыва.

Всего в двадцати шагах от него сидел скрестив ноги стражник. Подбородок он опустил на грудь, глаза закрыл. Соэ снова спрятался, снял свое черное одеяние и зажал под мышкой. Кинжал он сунул за набедренную повязку и поднялся на берег. И смело направился к хижине, возле которой была привязана серая кобыла. В своей повязке и сандалиях он теперь мог сойти за легионера. Если его окликнут, он может на беглом разговорном египетском ответить, что ходил к реке по своим личным делам. Добравшись до угла хижины, он спрятался за ним.

Кобыла привязана напротив открытой двери, а у стены лежит мех, полный воды. Его можно в считанные мгновения забросить на круп кобыле. Соэ всегда ездил верхом без седла и не нуждался в стременах. Он подполз к кобыле и погладил ее по шее. Она повернула голову и принюхалась к его руке, потом тревожно переступила с ноги на ногу, но он успокоил ее ласковыми словами, трепля по плечу. Потом пошел за мехом. Мех был тяжелый, но Соэ поднял его и взгромоздил лошади на спину. Отвязал веревку и уже собирался сесть верхом, когда из открытой двери хижины послышался голос:

– Берегись ложного пророка. Меня предупредили о тебе, Соэ.

Соэ удивленно оглянулся. В дверях нагишом стоял маг. Тело у него было худым и мускулистым, как у молодого, только в паху – страшный шрам после оскопления. Волосы и борода встрепаны, но глаза ясные. Он громко крикнул:

– Ко мне, стража! Хилто, Хабари! Мерен! Сюда, Шабако!

Крики послышались по всему лагерю.

Соэ больше не колебался. Он вскочил на спину Дымки и пустил ее галопом. Таита бросился ему наперерез и ухватил болтающийся повод. Кобыла встала, и Соэ приник к ее шее.

– В сторону, старый дурак! – сердито крикнул он.

«У него с собой нож», – вспомнил Таита предостережение Фенн и увидел блеск кинжала в правой руке Соэ; пророк наклонился, готовый ударить. Если бы не предупреждение, удар пришелся бы туда, куда был нацелен, – в горло Таите, но маг успел уклониться. Острие кинжала задело его плечо. Таита пошатнулся, по его боку потекла кровь. Соэ погнал лошадь прямо на него. Зажимая рану, Таита резко свистнул, и Дымка, заржав, встала как вкопанная и сбросила Соэ в костер; котел с кипящей водой перевернулся, поднялось облако пара. Соэ пополз по горячим углям, но встать не успел, два могучих воина прижали его к земле.

– Я научил кобылу этому маленькому трюку, – спокойно сказал Таита Соэ, поднял с земли кинжал и прижал острый кончик к виску пророка возле уха. – Лежи спокойно, или я расколю тебе череп, как спелый гранат.

Из хижины с мечом в руке выбежал голый Мерен. Он мгновенно оценил положение, прижал острие меча к спине Соэ и взглянул на Таиту.

– Свинья ранила тебя. Убить его, маг?

– Нет, – ответил Таита. – Это Соэ, ложный пророк ложной богини.

– Клянусь потными яйцами Сета, теперь я узнаю его. Это он наслал жаб на Деметера у переправы.

– Он самый, – подтвердил Таита. – Крепко свяжите его. Я разберусь с порезом, а после побеседую с этим негодяем.

Когда немного погодя Таита снова вышел из хижины, Соэ, связанный, как свинья для продажи на рынке, лежал на солнце. С него сняли всю одежду, чтобы убедиться, что он не прячет еще один кинжал, и его кожа уже покраснела на солнце. Хилто и Шабако с мечами наголо стояли над ним. Мерен поставил в тени у хижины стул с сидением из кожаных ремней, и Таита удобно устроился на нем. Некоторое время он разглядывал Соэ Внутренним Оком: аура этого человека с прошлого раза не изменилась, она оставалась гневной и пестрой.

Наконец Таита начал задавать простые вопросы, ответы на которые уже знал: ему нужно было определить, как аура Соэ отзывается на правду и ложь.

– Тебя зовут Соэ?

Соэ смотрел на него молча и вызывающе.

– Уколи его в ногу, – приказал Таита Шабако, – но не глубоко.

Шабако нанес рассчитанный удар. Соэ дернулся, закричал и забился, натягивая путы. По его бедру потекла струйка крови.

– Начнем с начала, – сказал Таита. – Тебя зовут Соэ?

– Да, – прохрипел тот сквозь зубы. Его аура оставалась ровной и неизменной.

«Правда», про себя сказал Таита.

– Ты египтянин?

Соэ молчал, мрачно глядя на него.

Таита кивнул Шабако.

– Вторую ногу.

– Да, – торопливо сказал Соэ. Аура не изменилась. Правда.

– Ты проповедовал царице Минтаке?

– Да.

Опять правда.

– Ты обещал ей вернуть умерших детей?

– Нет.

Ауру Соэ неожиданно пронизали зеленые отблески.

Признак лжи, подумал Таита. Теперь он получил мерило правдивости следующих ответов Соэ.

– Прости мое негостеприимство, Соэ. Хочешь пить?

Соэ облизал сухие, потрескавшиеся губы.

– Да, – прошептал он. Несомненно, правда.

– Разве тебя растили в хлеву, доблестный Мерен? Принеси нашему почетному гостю воды.

Мерен улыбнулся и подошел к бурдюку. Налил воды в деревянную чашку для питья, вернулся и наклонился к Соэ. Он держал полную чашку у растрескавшихся губ, а Соэ пил воду огромными глотками. Кашляя, тяжело дыша, он опустошил чашку. Таита дал ему несколько мгновений, чтобы отдышаться.

– Итак, ты торопишься к своей госпоже?

– Нет, – прошептал Соэ. Зеленые отблески выдали ложь.

– Ее зовут Эос?

– Да.

Правда.

– Ты веришь, что она богиня?

– Единственная богиня. Верховное божество.

Снова правда, он глубоко в это верит.

– Ты видел ее лицом к лицу?

– Нет.

Ложь.

– Она позволила тебе гижима ее?

Таита сознательно воспользовался грубым воинским словом, желая вывести Соэ из равновесия. «Гижима» означает «насиловать женщин» – то, что позволено делать победоносным воинам в захваченном вражеском городе.

– Нет!

Крик, полный ярости. Правда.

– Она пообещала, что ты гижима ее, если будешь повиноваться ее приказам и отдашь Египет ей в руки?

– Нет.

Сказано негромко. Ложь. Эос пообещала ему награду за верность.

– Знаешь ли ты, где ее логово?

– Нет.

Ложь.

– Она живет вблизи вулкана?

– Нет.

Ложь.

– Она живет у большого озера к югу от болот?

– Нет.

Ложь.

– Она пожирает людей?

– Не знаю.

Ложь.

– Пожирает ли она младенцев?

– Не знаю.

Снова ложь.

– Заманивает ли она в свое логово сильных и мудрых, чтобы забрать у них знания, а потом уничтожить?

– Ничего об этом не знаю.

Беззастенчивая и несомненная ложь.

– Со сколькими мужчинами совокуплялась эта распутница? С тысячью? С десятью тысячами?

– Твои вопросы – богохульство. Ты будешь за них наказан.

– Как она наказала Деметера, мага и ученого? По ее приказу ты наслал на Деметера жаб?

– Да! Он был вероотступник, предатель! И заслужил наказание. Я больше не стану слушать твои грязные речи. Убей меня, если хочешь, но больше я ничего не скажу.

Соэ напрягся, пытаясь разорвать путы. Дыхание стало хриплым, глаза полезли из орбит. Глаза фанатика.

– Мерен, наш гость устал. Пусть отдохнет. Привяжите его так, чтобы его согрело утреннее солнце. За лагерем, но недалеко, чтобы нам услышать, как он запоет, когда будет готов продолжить разговор или когда его отыщут гиены.

Мерен обвязал плечи Соэ веревкой и потащил пророка в сторону. Остановился и оглянулся на Таиту.

– Ты уверен, что он нам больше не нужен, маг? Он ничего не сказал.

– Он сказал все, – возразил Таита. – Излил душу.

– Возьмите его за ноги, – приказал Мерен Шабако и Тонке; втроем они унесли Соэ. Таита слышал, как они вбивают колья, чтобы удерживать пленника на пропеченной земле. В середине дня Мерен пошел к нему, чтобы попытаться поговорить еще. От солнца на животе и в паху пленника вздулись большие волдыри; лицо покраснело и распухло.

– Великий маг приглашает тебя продолжить разговор, – сказал ему Мерен.

Соэ хотел плюнуть в него, но не смог набрать слюны. Посиневший язык заполнял его рот, и его кончик торчал между передними зубами. Мерен оставил пленника лежать.

Перед закатом появилась стая гиен. Даже Мерену, закаленному ветерану, сделалось не по себе, когда их вой и хохот начали приближаться.

– Забрать его, маг? – спросил он.

Таита покачал головой.

– Оставь. Он уже рассказал нам, где найти ведьму.

– Гиены сделают его смерть мучительной, маг.

Таита вздохнул и негромко ответил:

– Жабы сделали смерть Деметера не менее мучительной. Он слуга ведьмы. Он подстрекал людей по всему царству. Он, конечно, должен умереть, но не так. Нельзя обременять свою совесть такой жестокостью. Она низведет нас до уровня зла. Иди и перережь ему горло.

Мерен встал, извлек меч, но потом остановился и наклонил голову.

– Что-то не так. Гиены затихли.

– Быстрей, Мерен. Узнай, что произошло, – резко приказал Таита.

Мерен побежал в сгущающуюся темноту. Несколько минут спустя с холмов послышался его дикий крик. Таита вскочил и побежал к нему.

– Мерен, где ты?

– Я здесь, маг.

Таита нашел Мерена на том месте, где был привязан Соэ. Но пленник исчез.

– Что случилось, Мерен? Что ты видел?

– Колдовство! – Мерен запинался. – Я видел…

Он смолк, словно не находя слов.

– Так что же? – торопил Таита. – Рассказывай быстрее.

– Я видел огромную гиену ростом с лошадь, с Соэ на спине. Должно быть, они знают друг друга. Гиена убежала в холмы и унесла его на себе. Пойти за ними?

– Ты их не поймаешь, – ответил Таита. – Напротив, подвергнешь себя смертельной опасности. Эос сильнее, чем я предполагал. Она сумела спасти Соэ в такой дали. Пусть его. Рассчитаемся с ним в другое время и в другом месте.

* * *

Они продолжали идти – день за днем, неделя за утомительной неделей, месяц за тяжелым месяцем. В горячем сухом воздухе ножевая рана на плече Таиты зажила без осложнений, но лошади болели и слабели, да и многие люди ослабли, прежде чем отряд добрался до второго порога. Когда-то Таита и царица Лостра провели здесь целый сезон, ожидая разлива Нила, чтобы глубина воды позволила галерам переплыть через пороги. Таита осмотрел поселок, который они тогда построили: каменные стены дворца, который он воздвиг для Лостры, все еще стоят. На земле, где они выращивали дурру, до сих пор заметны борозды, оставленные деревянным плугом. Вон там росли высокие деревья – они пошли на ремонт колесниц и потрепанных бортов галер… Да вот же они – их питают глубокие корни, достигающие подземных вод. А вот горн, который построили медники.

– Маг, посмотри в воду под порогами! – Мерен ехал рядом, и его взволнованный крик прервал воспоминания Таиты. Тот взглянул в направлении, указанном Мереном. Может, виноват слабый свет?

– Посмотри на цвет! Она больше не красная. Она зеленая – зеленая, как сладкая дыня.

– Возможно, новая уловка ведьмы.

Таита не верил собственным глазам, но Мерен, крича и приподнявшись в стременах, уже спускался по склону. Воины последовали за ним. Таита с Дымкой более степенным шагом спустились к краю воды, где теперь теснились люди, лошади и мулы.

Все животные опустили головы и втягивали воду, словно шадуфы – водяные колеса крестьян, а люди набирали ее горстями и лили себе на лица и в глотки.

Дымка подозрительно принюхалась к воде и начала пить. Таита распустил подпругу, чтобы ей было свободнее. И лошадь раздувалась у него на глазах. Он не стал ей мешать и сам вошел в воду и сел. Теплая вода доходила ему до подбородка, Таита с блаженной улыбкой закрыл глаза.

– Маг! – окликнул его с берега Мерен. – Это сделал ты. Ты вылечил реку. Разве не так?

Вера Мерена в него безгранична и трогательна. Не стоит его разочаровывать. Таита открыл глаза и увидел: сто человек напряженно ждут его ответа. Благоразумнее укрепить их веру в него. Таита улыбнулся Мерену и загадочно подмигнул. Мерен довольно улыбнулся, а его люди разразились веселыми криками, в сандалиях и одежде вошли в воду и принялись обливать, а потом в шутку топить друг друга. Таита, не мешая им развлекаться, вернулся на берег. К этому времени Дымка была так полна водой и жеребенком, что шла вперевалку. Он дал ей возможность покататься по чистому речному песку, а сам сел рядом. Глядя на кувырки лошади, он размышлял о переменах в их судьбе и о чуде, которое приписал ему Мерен.

Заражению воды конец, в итоге решил он. Дальше на юг реки будут чистыми. Мелкими, но чистыми.

Утром они разбили лагерь в тени деревьев.

– Маг, я останусь здесь, пока не отдохнут лошади. Если сразу пойдем дальше, начнется падеж, – сказал Мерен.

Таита кивнул.

– Мудро, – сказал он. – Я хорошо знаю эти места. Во время великого исхода я прожил здесь целый сезон. В лесах есть пальмы, листья которых съедобны для лошадей. Они питательны, и лошади за несколько дней поправятся.

А Дымка скоро родит. Здесь у жеребенка больше шансов выжить, чем в пустыне, подумал Таита, но не сказал этого вслух.

Мерен оживленно говорил:

– Я видел у воды следы сернобыков. Люди с удовольствием поохотятся и будут рады хорошему мясу. Мы сможем высушить и провялить мясо и взять его с собой.

Таита встал.

– Пойду поищу корм для животных.

– Я с тобой. Хочу получше рассмотреть этот малый рай.

Они пошли меж деревьев; Таита показывал съедобные травы и кусты. Эти растения привыкли к пустыне и не боялись засухи. Защищенные от прямых солнечных лучей кронами деревьев, они процветали. Мерен и Таита набрали полные их охапки и принесли в лагерь.

Образцы этого дикого урожая Таита предложил Дымке. После некоторого колебания лошадь пожевала приношение и протянула морду за добавкой. Таита набрал людей и повел в лес, показать, какие растения собирать. Мерен тоже взял людей и отправился за дичью. Две большие антилопы, потревоженные стуком топора, пробежали на расстоянии выстрела из лука.

Когда теплые туши принесли в лагерь, чтобы разделать, Таита внимательно их осмотрел. У самца прочные спиральные рога и темная шкура с красивыми пятнами. Самка безрогая и более деликатного сложения, с мягкой коричневой шкурой.

– Я знаю этих животных, – сказал Таита. – Самцы, загнанные в угол, агрессивны. Во время исхода один из наших охотников погиб: его забодал крупный самец. Рог порвал артерию в паху, и охотник истек кровью, прежде чем его товарищи смогли позвать меня. Однако мясо у них очень вкусное, особенно почки и печень.

Пока они стояли у водоемов, Мерен позволил людям вернуться к дневному циклу деятельности. Покормив лошадей, все занялись строительством прочной изгороди из стволов, срубленных в лесу: изгородь должна была вместить людей и лошадей. Вечером устроили пир: мясо антилоп, жаренное на костре, дикий шпинат и травы, собранные Таитой, и лепешки из дурры, испеченные на угольях. Перед сном Таита снова сходил к воде, чтобы осмотреть ночное небо. Последние следы звезды Лостры исчезли, но новых важных небесных явлений не было. Таита помедитировал, но не ощутил никакого сверхъестественного присутствия. Как будто после побега Соэ ведьма потеряла их.

Таита вернулся в лагерь; здесь бодрствовала только стража. Шепотом, чтобы не потревожить спящих, он пожелал им спокойного дежурства и пошел к своему матрацу.

Разбудила его Дымка, толкая мордой в лицо. Он сонно отпихнул ее голову, но кобыла не унималась. Таита сел.

– Что случилось, моя хорошая? Что тебя встревожило?

Она топнула задней ногой и тихонько застонала, что его сразу насторожило. Он встал и провел руками по голове и шее лошади, потом по ее бокам. И почувствовал в глубине раздутого живота сильные сокращения матки. Дымка снова застонала, широко расставила задние ноги, задрала хвост и помочилась. Потом мордой ткнулась себе в бок. Таита обнял ее рукой за шею и отвел в дальний угол укрепления. Он знал, как важно, чтобы лошадь сохраняла спокойствие. Если она встревожится или испугается, схватки могут прекратиться и роды затянутся. Таита присел на корточки и в лунном свете следил за лошадью. Дымка нервничала и тревожно топталась, потом легла и перекатилась на спину.

– Вот умница девочка, – похвалил он. Дымка инстинктивно располагала жеребенка так, чтобы ему легче было выйти. Лошадь стояла, опустив голову. Брюхо ее напряглось, отошли воды. Дымка повернулась и стала лизать траву, облитую жидкостью. Теперь она стояла задом к Таите, и он видел появившуюся под хвостом бледную непрозрачную выпуклость плодного пузыря. Снова начались схватки, сильные и регулярные. Сквозь тонкую пленку проступали очертания двух маленьких копыт; с каждой схваткой все отчетливее становились и щетки над ними. Наконец, к облегчению Таиты, между копытами появилась маленькая черная морда. Прибегать к родовспоможению не придется.

– Бак-хер, – воскликнул он. – Молодчина, моя дорогая.

Он сдержал порыв помочь Дымке. Она прекрасно справляется сама, схватки, сильные и регулярные, продолжаются.

Появилась голова жеребенка.

– Серый, как мать, – довольно прошептал Таита. Неожиданно последовал сильный толчок, и плодный пузырь с жеребенком вылетел. При ударе о землю пуповина разорвалась. Таита изумился. Он присутствовал при тысячах ожеребов, но такого быстрого еще не видел. Жеребенок уже пытался выбраться из пленки.

– Быстрый, как вихрь, – улыбнулся Таита. – Так тебя и будем звать.

Дымка с интересом наблюдала за жеребенком. Наконец пленка разорвалась и жеребенок – это был жеребец – с трудом встал и стоял покачиваясь. Он тяжело дышал от усилий, раздувая серебристые бока.

– Отлично, – негромко сказал Таита. – Смелый мальчик.

Дымка приветственно лизнула малыша, так что тот чуть не упал, пошатнулся, но сохранил равновесие. Тут она взялась за дело всерьез – сильными движениями длинного языка слизывала с жеребенка жидкость. А из ее разбухшего соска уже капало молоко. Жеребенок просунул голову ей под брюхо, присосался к одному соску и начал пить. Таита неслышно отошел. Его присутствие больше не было необходимо – оно нежелательно.

Утром воины пришли полюбоваться матерью и малышом. Все конники, они понимали, что приближаться не нужно. Держась поодаль, они указывали друг другу на красивую голову и длинную шею жеребенка.

– Хорошая сильная грудь, – сказал Шабако. – Будет отличный бегун на дальние расстояния. Сможет бежать весь день.

– Передние ноги не приплющенные. Бежать будет быстро, – сказал Хилто.

– Задние ноги хорошо уравновешены, не серпообразные. Да, быстрый, как ветер, – подхватил Тонка.

– Как ты назовешь его, маг? – спросил Мерен.

– Вихрь.

– Да, – сразу согласились все. – Хорошее имя.

Через десять дней Вихрь бегал за матерью и яростно теребил ее соски, если молоко лилось недостаточно быстро.

– Какой прожорливый, – заметил Таита. – Он уже достаточно силен, чтобы идти со всеми, когда мы выступим.

Мерен ждал еще несколько дней полнолуния, прежде чем двинуться дальше на юг. Таита проехал вдоль колонны, и Мерен видел, что маг осматривает бурдюки с водой и мешки с известью, привязанные к спинам мулов. Мерен торопливо сказал:

– Я уверен, что они нам больше не понадобятся, но… – Он замолчал в поисках подходящего объяснения.

– Они слишком ценны, чтобы их выбрасывать, – подсказал Таита. – Мы сможем продать их в Квебуи.

– Вот именно, – с облегчением ответил Мерен. – Я ни на миг не усомнился в действенности твоей магии. И уверен, что отныне у нас всегда будет вдоволь воды.

Так и оказалось. Следующий попавшийся на пути им водоем был полон зеленой воды, и в нем плавало множество зубаток с длинными шипами вокруг круглых ртов. В мелких бассейнах рыб собралось так много, что их без труда добывали копьем. Их мясо, ярко-красное и очень жирное, было замечательно вкусным. Теперь среди воинов слава Таиты была словно высечена в мраморе и покрыта чистым золотом. Командиры и воины готовы были следовать за ним на край света – что и приказал им фараон.

Корма для животных не всегда хватало, но Таита проходил этой дорогой раньше и знал окружающую местность. Он выводил воинов к потаенным долинам, где рос низкий пустынный кустарник, казавшийся мертвым и высохшим, но в земле под каждым кустом скрывались огромные клубни, сочные и питательные. В трудные времена это был основной корм стад сернобыков: они выкапывали эти клубни острыми копытами. Воины нарезали их на куски. Вначале лошади отказывались прикасаться к ним, но вскоре голод помог им преодолеть нерешительность. Воины сложили мехи для воды и мешки с известью в укрытие и заменили их клубнями.

Все долгие месяцы марша они выдерживали хороший темп, но теперь самые слабые лошади начали сдавать. Когда такая лошадь падала, воин добивал ее ударом меча между ушами: при этом лезвие погружалось в глубину черепа. Кости павших лошадей оставались белеть на солнце. Всего пало двадцать две лошади, прежде чем отряд достиг последнего препятствия – ущелья Шаблука, узкого прохода, через который прорывался Нил.

Выше этого ущелья Нил достигал в ширину почти мили. Но ущелье насчитывало всего сто ярдов шириной от одного крутого скалистого берега до другого. Когда отряд остановился у начала прохода, воины впервые после выхода из Карнака увидели текущую воду. По каменистому дну ущелья струился узкий ручеек, падая в озерцо внизу. Не пробежав и мили, он терялся в песке и исчезал.

По козьей тропе со дна ущелья поднялись на хребет Шаблука. С вершины на юге за обширной равниной видны были далекие низкие синие холмы.

– Это холмы Керрери, – сказал Таита. – Стража над Нилом. Квебуи всего в пятидесяти лигах впереди.

Вдоль реки росли пальмовые рощи, и отряд по западному берегу двинулся к холмам. Чем ближе они подъезжали к Квебуи, тем сильнее становилось течение и тем веселее воины. Последнюю часть пути они проделали за один день и наконец увидели слияние двух истоков Нила.

Квебуи был самым дальним укреплением империи. Здесь, в небольшой крепости, обосновались наместник нома и отряд пограничников. Сам город раскинулся на южном берегу. Город торговый, но даже издали видно было, что многие здания полуразрушены и покинуты. Исчезновение воды в Ниле остановило всякую торговлю с севером. Мало кто готов был вести караваны опасными путями, которыми прошел Таита со своим отрядом.

– Эта вода приходит с высокогорий Эфиопии. – Таита указал на широкий восточный приток Нила. Там было сильное течение, и на дальнем берегу виднелись многочисленные шадуфы, поднимающие воду в оросительные каналы. Город окружали зеленые поля дурры.

– Мы найдем здесь достаточно фуража, – довольно улыбнулся Мерен.

– Да, – согласился Таита. – Будем отдыхать, пока лошади полностью не оправятся.

Он потрепал Дымку по шее. Кобыла была нехороша: ребра торчат, шерсть тусклая. И хотя Таита делился с ней своей долей дурры, кормление жеребенка и тяготы пути сказались на лошади.

Таита снова посмотрел на восточный приток реки.

– По этому пути царица Лостра повела исход, – сказал он. – Мы доплыли на галерах до узкого ущелья, которое галеры не могли преодолеть, поставили их на якорь и дальше двинулись в колесницах и повозках. В горах мы с царицей выбрали место для могилы фараона Мамоса. Я сам спроектировал ее и очень тщательно скрыл. Не сомневаюсь, что ее не обнаружили и не осквернили. И никогда не обнаружат. – Какое-то время он с удовольствием вспоминал свои достижения, потом продолжил: – У эфиопов хорошие лошади, но они воины и отчаянно защищают свои горные крепости. Они прогнали две наши армии, пытавшиеся покорить их и подчинить империи. Боюсь, третьей попытке не бывать. – Маг повернулся и указал на южный приток реки, шире восточного, но совершенно пересохший, на дне ни струйки. – Вот куда мы должны идти. Через несколько коротких лиг река углубляется в болота, которые уже бесследно поглотили две армии. Однако, если нам повезет, мы увидим, что болота усохли. Возможно, в отличие от наших предшественников нам удастся найти более легкий путь. С помощью Царского Сокола мы сумеем получить у наместника проводников. Давайте переправимся к Квебуи.

Наместник на все семь лет засухи застрял в этой пограничной крепости. Однако гарнизон этого сутулого, измученного постоянными приступами болотной лихорадки человека по имени Нара содержался на славу. Воинов досыта кормили дуррой, сыты были и их лошади. Когда Мерен показал Царского Сокола и поведал, кто такой Таита, гостеприимство наместника стало безграничным. Он проводил Мерена и Таиту в крепость и отвел им лучшие комнаты. Прислал рабов для услуг и собственного повара, открыл оружейную и конюшни.

– Выберите лучших лошадей. Скажите моему квартирмейстеру, сколько вам потребуется дурры и сена. Не экономьте. У нас хватает запасов.

Навестив воинов в их квартирах, Мерен увидел: они довольны.

– Кормежка отличная. Женщин в городе немного, но те, что есть, настроены дружески. Лошади и мулы набивают брюхо дуррой и зеленой травой. Никто не жалуется, – доложил Хилто.

Ввиду затянувшегося одиночества Нара жаждал услышать новости цивилизованного мира и изголодался по ученым собеседникам. В особенности его пленяли ученые рассуждения Таиты. Обычно по вечерам он приглашал Таиту и Мерена поужинать. Когда Таита открыл ему свое намерение ехать на юг через болота, наместник посерьезнел.

– Никто не возвращается из земли за болотами. Я верю, что они тянутся до самого края света и те, кто пройдут через них, свалятся с этого края. – Но он тут же торопливо высказал более оптимистическое предположение: ведь у этих людей Царский Сокол, значит, он, наместник, должен поощрять их старания. – Конечно, ничто не помешает вам первыми достичь края земли и благополучно вернуться. Люди у вас опытные и сильные, и с вами маг. – Он поклонился Таите. – Чем еще я могу вам помочь? Поймите, вам нужно только сказать.

– Вы сможете найти для нас туземных проводников? – спросил Таита.

– О да, – заверил наместник. – У меня есть люди оттуда.

– Знаете, из какого они племени?

– Нет, но они рослые, очень черные и покрыты необычной татуировкой.

– Тогда это, вероятно, шиллуки, – довольно сказал Таита. – Во время исхода полководец Тан набрал несколько отрядов шиллуков. Это умные люди и с готовностью учатся. И хотя нрав у них добродушный, они грозные воины.

– Да, они именно таковы, – согласился наместник Нара. – Какого бы они ни были племени, но эту землю знают хорошо. Я имею в виду двоих, которые уже несколько лет помогают нашей армии и немного научились говорить по-египетски. Утром я пошлю за ними.

На рассвете, покидая свои комнаты, Таита и Мерен обнаружили двух чернокожих, сидящих у стены во дворе. Поднявшись, они оказались даже выше Мерена. Их стройные фигуры были покрыты сильными мышцами без капли жира, на коже сложный ритуальный рисунок из шрамов, а сама кожа блестела от жира или масла. Туземцы были одеты в короткие юбки из звериных шкур, а в руках держали длинные копья с острыми костяными наконечниками.

– Я вижу вас, мены, – поздоровался с ними Таита на беглом шиллукском. Мены – этим одобрительным словом пользовались между собой только воины, и красивые нилотские лица озарились улыбками.

– Я вижу тебя, мудрый старец, – ответил тот, что повыше. Это обращение тоже свидетельствовало об уважении. На них произвела глубокое впечатление серебристая борода Таиты. – Но как ты научился так хорошо говорить на нашем языке?

– Вы когда-нибудь слышали о Львиной Печени? – спросил Таита.

Шиллуки считают печень вместилищем мужества и храбрости.

– Хо! Хо! – изумились они. Так в их племени называли полководца Тана, которому служили шиллуки. – Наш дед рассказывал о Львиной Печени нам обоим, ведь мы двоюродные братья. Он сражался под его началом в холодных горах на востоке. Дед называл Львиную Печень отцом всех воинов.

– Львиная Печень был моим братом и другом, – сказал Таита.

– Тогда ты поистине стар, старше даже наших дедов.

Они явно были сражены.

– Давайте посидим в тени и поговорим.

Таита провел их к огромной старой смоковнице в углу двора.

Они уселись в «круг совета», лицом друг к другу, и Таита принялся подробно расспрашивать. Отвечал в основном старший из братьев. Его звали Наконто, что по-шиллукски означает короткое копье.

– В битвах я убил многих. – Он не хвастал, а просто сообщал факт. – А моего брата зовут Нонту, потому что он малорослый.

– Все в мире относительно.

Таита про себя улыбнулся: Нонту на голову возвышался над Мереном.

– Откуда вы пришли, Наконто?

– Из-за болот.

Он подбородком указал на юг.

– Значит, вы хорошо знаете южные земли?

– Это наш дом.

На мгновение в его голосе послышались печаль и тоска.

– Ты проведешь меня в ваши родные края?

– Каждую ночь мне снится, что я стою у могил отца и деда, – негромко ответил Наконто.

– Их дух призывает тебя, – сказал Таита.

– Ты понимаешь, старик. – Наконто посмотрел на него с глубоким уважением. – Когда ты покинешь Квебуи, мы с Нонту будем показывать тебе путь.

Еще две полные луны осветили бассейны Нила, прежде чем лошади и всадники были готовы продолжать путь. В ночь накануне выступления Таите снились рыбы на отмелях, рыбы всех форм, размеров и цветов.

– Ты найдешь меня среди других рыб, – услышал он во сне милый детский голос Фенн. – Я буду ждать.

Он проснулся на рассвете с ощущением счастья и больших ожиданий.

Когда позже они пришли к наместнику попрощаться, Нара сказал Таите:

– Жаль, что ты уходишь, маг. Твое общество скрасило однообразие моей службы здесь, в Квебуи. Надеюсь, скоро я с удовольствием буду приветствовать твое возвращение. Я приготовил тебе подарок, надеюсь, он окажется полезным. – Он взял Таиту за руку и вывел на ярко освещенный солнцем двор. И показал пять навьюченных мулов. Каждый нес по два тяжелых мешка со стеклянными бусинами. – Племена на юге высоко ценят эти шарики. За горсть мужчина отдаст свою любимую жену, – наместник улыбнулся, – хотя вряд ли тебе захочется тратить красивые бусы на этих уродин.

Когда отряд выступил из Квебуи, два шиллука шли впереди, час за часом легко держась наравне с идущими быстрым шагом лошадьми. Две ночи двигались по выжженной равнине на восточном берегу широкого сухого русла. Утром третьего дня, когда колонна остановилась, чтобы разбить лагерь, Мерен приподнялся в стременах и посмотрел вперед. В косых лучах солнца он разглядел невысокую зеленую стену, которая сплошной полосой шла по всему горизонту.

Таита подозвал Наконто. Тот подошел и остановился у головы Дымки.

– Ты видишь первые заросли папируса, старик.

– Они зеленые, – сказал Таита.

– Болота Великого Сауда никогда не пересыхают. Они слишком глубоки, и вода в них защищена тростником от солнца.

– Это препятствие?

Наконто пожал плечами.

– Еще один ночной переход, и мы доберемся до зарослей. И тогда увидим, достаточно ли понизился уровень воды, чтобы лошади могли пройти; иначе нам придется сделать большой круг к холмам на востоке. – Он покачал головой. – Тогда наш путь на юг будет гораздо длинней.

Как и предсказал Наконто, на другую ночь они добрались до зарослей папируса. Воины нарезали сухих стеблей и устроили низкие шалаши, чтобы защититься от солнца. Наконто и Нонту исчезли в зарослях и не возвращались две ночи.

– Увидим ли мы их снова, – нервничал Мерен, – или они, подобно диким зверям, убежали в свои деревни? Да они и есть звери.

– Они вернутся, – заверял Таита. – Я хорошо знаю этих людей. Они отличаются верностью и достойны доверия.

На вторую ночь Таита проснулся от окрика часовых. Из глубины зарослей отозвался Наконто. Шиллуки появились из ночной тьмы, в которой ранее бесследно растворились.

– Путь через болота открыт, – сообщил Наконто.

На рассвете проводники повели отряд через заросли. Отныне даже шиллуки не могли отыскивать путь в темноте, поэтому пришлось передвигаться днем. Болота оказались чуждым и грозным миром. Даже со спины лошади за высокими стеблями папируса ничего нельзя было разглядеть. Приподнимаясь в стременах, люди видели бесконечный волнистый зеленый океан, уходящий к самому горизонту. Над ним вились стаи водной птицы, и повсюду слышались шум их крыльев и жалобные крики. Иногда, приводя в движение верхушки растений, по тропинкам невидимками пробирались крупные звери. Невозможно было догадаться, к какому виду они относятся. Шиллуки изучали их следы, и Таита переводил данные ими описания:

– Стадо больших черных быков.

Или:

– Водяной козел. Удивительное коричневое животное со спиральными рогами, которое живет в воде. Длинные копыта помогают ему плавать, как водяной крысе.

Земля под папирусом была в основном влажной, но часто вода покрывала щетки над копытами лошадей. Тем не менее, жеребенку Вихрю удавалось не отставать от матери. В глубине зарослей скрывались водоемы; некоторые совсем маленькие, другие как большие озера. Шиллуки не могли видеть сквозь заросли, но безошибочно находили дорогу между водоемами. Колонне ни разу не пришлось поворачивать и искать другой маршрут. Вечером, когда приходило время устроится на ночлег, Наконто всякий раз находил сухое место. Разводили костры из сухих стеблей, внимательно следя, чтобы огонь не перекинулся в заросли. Лошади и мулы поедали зеленую траву, росшую в стоячей воде.

Каждый вечер Наконто брал копье, забредал в один из водоемов и стоял неподвижно, как охотящаяся цапля. Когда близко проплывала крупная зубатка, он протыкал ее копьем, вытаскивал, бьющуюся, разбрызгивающую воду, и поднимал высоко над головой. Тем временем Нонту плел корзину из стеблей папируса и надевал ее себе на голову; через щели между прутьями он мог видеть. Нонту погружался в воду, так что на поверхности оставалась только голова, скрытая корзиной. Он с бесконечным терпением, осторожно приближался к стае диких птиц. И когда оказывался близко, хватал птицу за лапы и тянул под воду. Она не успевала даже крикнуть, прежде чем он сворачивал ей шею. Таким образом ему удавалось добыть пять-шесть птиц, прежде чем остальные, что-то заподозрив, улетали, громко крича и хлопая крыльями. По вечерам воины ужинали свежей рыбой и жареной птицей.

Люди и лошади страдали от укусов насекомых. Как только солнце садилось, с воды поднимались гудящие тучи, и воинам приходилось сидеть в дыму костров, чтобы избежать нападений. Утром лица у всех были распухшие и усеянные укусами.

Так прошло двенадцать дней, а потом у одного из воинов появились признаки болотной лихорадки. Вскоре и его товарищи один за другим пали жертвами этой болезни. У них начиналась сильная головная боль, их неудержимо трясло, даже во влажной духоте, а кожа на ощупь делалась горячей и сухой. Утром те, кто покрепче, помогали больным сесть верхом, а потом ехали рядом, помогая держаться в седле. Ночами многие бредили. Утром у костров находили мертвых. На двенадцатый день умер Тонка. Его похоронили в неглубокой могиле и поехали дальше.

Некоторые оправлялись от болезни, хотя лица у них оставались желтыми, а сами они – слабыми и исхудавшими. Немногих, в том числе Таиты и Мерена, болезнь вообще не коснулась.

Мерен подгонял измученных лихорадкой людей:

– Чем быстрей мы выберемся из болот с их ядовитыми испарениями, тем быстрей к вам вернется здоровье. – И шепотом признавался Таите: – Я очень боюсь потерять из-за болотной лихорадки шиллуков. Тогда все пропало. Мы никогда не выйдем из этой глуши и все здесь погибнем.

– Болота – их дом. Шиллукам не страшны местные болезни, – успокаивал Таита. – Они останутся с нами до конца.

Они продвигались все дальше на юг, впереди открывались новые обширные заросли папируса – и оставались позади. Людям казалось, что они увязли, словно насекомое в меду, и не могут высвободиться, как ни стараются. Однообразие окружающего отупляло и утомляло. Но вот на тридцать шестой день пути впереди, у границ видимости, появилось множество черных точек.

– Это деревья? – спросил Таита у шиллуков.

Наконто забрался на плечи Нонту и выпрямился во весь рост, легко удерживая равновесие. Он часто так делал, когда нужно было посмотреть поверх зарослей.

– Нет, старик, – ответил он. – Это хижины луо.

– Кто такие луо?

– Их трудно назвать людьми. Это обитатели болот, питающиеся рыбой, змеями и крокодилами. Такие лачуги, как вы видите, они строят на сваях. Тела вымарывают грязью, пеплом и другой пакостью, чтобы защититься от насекомых. Нрава они дикого и свирепого. Когда мы их находим, то убиваем, потому что они крадут наш скот. Украденный скот они загоняют в свои крепости и там поедают. Это не люди, а шакалы и гиены.

Он презрительно плюнул.

Таита знал, что шиллуки живут кочевым скотоводством. Они любят свой скот и никогда не убивают домашних животных. Вместо этого они осторожно протыкают жилу на горле животного, набирают в калебас кровь, а потом заклеивают крошечную ранку глиной. Кровь они смешивают с коровьим молоком и пьют.

– Поэтому мы такие высокие и сильные, такие могучие воины. Поэтому нас и не берет болотная лихорадка, – объясняли шиллуки.

Добравшись до поселка луо, воины обнаружили, что хижины на высоких сваях брошены. Однако повсюду видны были следы недавнего обитания. Рыбьи головы и чешуя у стоек, на которых коптилась рыба, совсем свежие, пресноводные крабы, сидящие на крышах, и канюки не успели до них добраться, угли в кострах не остыли. Участок за деревней, который луо использовали как нужник, завален свежими экскрементами. Наконто внимательно изучил их.

– Они были здесь еще утром. Они и сейчас близко. Вероятно, следят за нами из зарослей.

Они покинули деревню и уехали, как казалось, бесконечно далеко. К середине дня Наконто привел отряд к небольшому возвышению, сухому острову в болоте. Здесь воины привязали лошадей к колышкам, вбитым в землю, и накормили их лепешками дурры из привешенных к мордам мешков. Таита осматривал больных, повара готовили обед. К наступлению темноты все спали у костров. Только стража оставалась начеку.

Костры прогорели, а воины крепко спали, когда их внезапно разбудили. В лагере разверзся настоящий ад. Слышались крики и вопли, топот лошадей, плеск воды вокруг острова. Таита вскочил и бросился к Дымке. Лошадь вставала на дыбы, пытаясь вырвать кол, державший ее на месте. Точно так же вели себя остальные лошади. Таита схватил повод и успокоил Дымку. Он с облегчением увидел дрожащего от страха жеребенка по-прежнему рядом с матерью.

Вокруг с криками и воплями метались темные тени, тыкали лошадей копьями, заставляли вырываться. Одна из фигур набросилась на Таиту, угрожая копьем. Таита посохом отбросил копье и вогнал конец посоха в горло нападающего. Тот упал и замер.

Мерен и командиры собрали людей и бросились в атаку, обнажив мечи. Им удалось сразить нескольких нападающих, но остальные растворились в ночи.

– За ними! Не дайте им уйти с лошадьми! – кричал Мерен.

– Не разрешай своим людям преследовать их в темноте, – настойчиво сказал Таите Наконто. – Луо коварны. Они заведут воинов в топь, и те попадут в засаду. Надо дождаться света, и уж потом идти за ними.

Таита поспешно остановил Мерена, который в пылу сражения неохотно воспринял предупреждение и отозвал людей.

Подсчитали потери. Четверым часовым перерезали горло, еще один был ранен копьем в бедро. Три луо убиты, один тяжело ранен. Он стонал, лежа в крови и экскрементах, вытекавших из его кишок.

– Кончайте с ним! – приказал Мерен, и один из воинов ударом боевого топора отсек раненому голову. Не хватало восемнадцати лошадей.

– Мы не можем потерять столько, – сказал Таита.

– И не потеряем, – угрюмо пообещал Мерен. – Мы их вернем – клянусь сосками Исиды.

Таита при свете костра осмотрел один из трупов луо. Низкорослый крепкий мужчина с грубым обезьяньим лицом. Покатый лоб, толстые губы и маленькие, тесно посаженные глаза. Голый, только вокруг талии кожаный пояс, к которому привешена сумка. В сумке амулеты, кости пальцев и зубы, причем некоторые из них человеческие. На шее, на ремне из плетеной коры, кремневый нож, на нем кровь одного из часовых. Нож грубой работы, но когда Таита опробовал его на плече мертвеца, лезвие легко разрезало кожу. Тело луо покрывал толстый слой грязи и речного ила. На лице и груди примитивный рисунок, нанесенный белой глиной и красной охрой: точки, круги и волнистые линии. От мертвеца несло древесным дымом, гнилой рыбой и собственным звериным запахом.

– Отвратительная тварь!

Мерен плюнул.

Таита занялся раненым. Рана была глубокая и грозила загноиться. Этот человек умрет через несколько дней, но Таита постарался его успокоить.

Тем временем Мерен собрал карательный отряд из самых сильных и опытных воин, чтобы начать преследование воров. Остальные будут охранять уцелевших лошадей, скарб и больных. Еще затемно шиллуки углубились в заросли, чтобы отыскать след похитителей. И вернулись перед самым рассветом.

– Псы-луо собрали убежавших лошадей и погнали их на юг, – доложил Таите Наконто. – Мы нашли еще два тела и одного раненого, но живого. Сейчас он уже мертв. – Наконто коснулся тяжелого бронзового ножа на поясе. – Если твои люди готовы, почтенный старец, мы выступим немедленно.

Таита не хотел брать в набег Дымку: Вихрь был еще слишком мал, чтобы следовать за матерью, а сама Дымка ранена копьем, но, к счастью, не очень серьезно. Поэтому Таита сел на запасную лошадь. Дымка заржала ему вслед, словно недовольная тем, что ее не взяли.

Копыта восемнадцати украденных лошадей проделали в тростниках широкий проход. Поверх этих следов виднелись отпечатки босых ног луо, гнавших лошадей. Шиллуки легко бежали по следу, всадники двигались за ними быстрым шагом. След весь день вел на юг. Когда солнце село, остановились, чтобы дать отдых лошадям, но, как только взошла луна, вновь пустились в путь. Ехали всю ночь с короткими остановками. На рассвете вдали показалось нечто новое. После бесконечного однообразия папирусов взгляд отдыхал даже на неширокой темной линии.

Наконто забрался на плечи брату и посмотрел вперед. Потом улыбнулся Таите, его белые зубы сверкнули на солнце.

– Старик, ты видишь край болота. Это деревья, и они растут на сухой земле.

Таита передал новость Мерену, и воины засмеялись и принялись хлопать друг друга по спинам. Мерен снова позволил им отдохнуть после долгого перехода.

По следу луо Наконто решил, что похитители близко. Отряд двинулся дальше, полоска деревьев все приближалась и становилась темнее, но не было ни следа человеческого жилища. Отряд спешился и вел коней в поводу, чтобы головы всадников не показывались над зарослями. Давно миновал полдень, когда они снова остановились. Теперь их закрывала лишь тонкая полоска папируса, но и она неожиданно оборвалась у низкого светлого берега не больше двух локтей в высоту. За ним было пастбище с короткой зеленой травой и рощи высоких деревьев. Таита узнал колбасное дерево с его массивными висячими соцветиями и платан, с желтыми плодами, растущими непосредственно на стволе. Прочие деревья в большинстве своем были ему незнакомы.

Поднимаясь на берег под прикрытием деревьев, они явственно видели след, оставленный лошадьми на лугу. Однако на пастбище животных не было и в помине. Все внимательно вглядывались в деревья.

– Что это? – Мерен указал на движение вдали, среди деревьев, и облако пыли.

Наконто покачал головой.

– Буйволы, небольшое стадо. Лошадей нет. Мы с Нонту пойдем вперед на разведку. Оставайтесь в укрытии.

Шиллуки шагнули в папирус и исчезли. Хотя Таита и Мерен внимательно наблюдали, они больше их не видели; на пастбище ничто не двигалось.

Они отошли от края зарослей, отыскали небольшой участок сухой земли, заполнили мешки травой и дали лошадям, а сами легли отдыхать. Таита завернул голову в платок, взял в руки посох и лег на спину. Он очень устал, от блужданий по грязи болели ноги. Он уснул.

– Приободрись, Таита, я рядом.

Голос Фенн прозвучал так отчетливо и близко, что Таита проснулся и рывком сел. Он быстро, с надеждой осмотрелся, но увидел только лошадей, мулов, отдыхающих воинов и вечный папирус. И снова лег.

Немного погодя он опять уснул, чувствуя себя очень усталым. Ему снилось, что в воде вокруг него двигаются рыбы, блестя чешуей на солнце. И хотя рыб было множество, он знал, среди них нет той, что ему нужна. Но вот он увидел ее. Ее чешуйки сверкали, словно драгоценные камни, хвост был длинный и гибкий; рыбу окружала тонкая аура. На глазах у Таиты рыба превратилась в человека, в молодую девушку. Девушка поплыла к нему, сомкнув длинные обнаженные ноги, отталкиваясь ими с грацией дельфина. Солнечный свет, приникающий сверху, пятнал ее бледное тело, длинные светлые волосы струились следом. Девушка перевернулась на спину и улыбнулась Таите. Из ее ноздрей поднимались мелкие серебристые пузырьки.

– Я близко, дорогой Таита. Скоро мы будем вместе. Очень скоро.

Но ответить он не успел: голос и прикосновение разрушили видение. Таита удержать его, но видение ускользнуло. Он открыл глаза и сел.

Рядом на корточках сидел Наконто.

– Мы нашли лошадей и шакалов-луо, – сказал он. – Пришло время убивать.

Дождавшись ночи, они покинули убежище в папирусе и по низкому берегу поднялись на открытое пастбище. Копыта лошадей почти беззвучно ступали по мягкому песку. В темноте Наконто провел воинов к деревьям, которые силуэтами рисовались на звездном небе. Стоило отряду оказаться под прикрытием ветвей, шиллук пошел параллельно берегу болота. Отряд неслышно проехал небольшое расстояние, и Наконто снова свернул в лес; здесь всадникам приходилось низко пригибаться, чтобы не задевать ветви. Очень скоро они увидели меж деревьев розовое свечение. Наконто вел к нему. Послышался лихорадочный стук барабанов. Звук становился все громче, пока не заполнил ночь. Подъехали еще ближе – к бою барабанов присоединилось нестройное пение.

Наконто остановил отряд на краю леса. Таита рядом с Мереном проехал вперед, и они увидели на обширной поляне большую деревню – примитивные, обмазанные грязью хижины; картину освещали четыре больших костра, от которых в небо поднимались столбы искр. За последними хижинами высились ряды стоек для копчения, на них висели большие рыбины, груды чешуи блестели в свете костров серебром. Вокруг костров дергались, скакали, вертелись десятки людей. С ног до головы они были вымазаны белой глиной и расписаны странными рисунками, черным и красным. Таита понял, что здесь представлены оба пола, все голые под толстым слоем грязи и пепла. Танцуя, они пели что-то в варварском ритме. Их пение напоминало вой стаи диких зверей.

Вдруг еще одна группа прыгающих и кривляющихся луо притащила из темноты украденную лошадь. Все узнали гнедую кобылу по кличке Звездочка. Луо обвязали ей шею веревкой из коры. Пятеро тянули за эту веревку, еще с десяток пинали лошадь в бока или жестоко кололи острыми палками; из нанесенных этими палками ран текла кровь. Но вот один из луо взял в руки тяжелую дубину и ударил. Он целился в голову, и под его ударом череп лошади треснул. Лошадь упала и судорожно задергалась; ее кишечник выбросил поток зеленой жижи. Луо прыгали над тушей, размахивая ножами. Отрубая куски еще дергающейся плоти, они набивали рты. Кровь капала с их подбородков и текла по раскрашенным торсам. Это была стая диких псов, воющих и дерущихся над добычей. Всадники едва сдерживали гнев.

Мерен искоса взглянул на Таиту. Тот кивнул.

– Заходи справа и слева развернутой цепью! – отдал негромкий, но четкий приказ Мерен. С обоих флангов, как крылья, развернулись шеренги наступающих. Как только все заняли позиции, Мерен отдал новый приказ: – К оружию! – Все выхватили мечи из ножен. – Шагом вперед. Галопом! В атаку!

Тесный конный строй двинулся вперед. Луо были так захвачены своим праздником, что не замечали всадников, пока те не ворвались в деревню. Они попытались разбежаться и скрыться, но было поздно. Лошади наступали на них, топча копытами. Мечи поднимались и опускались, лезвия разрубали кости и плоть. Впереди всех неслись два шиллука, они били копьями, отпрыгивали и били снова.

Таита видел, как Наконто проткнул одного луо, так что копье вышло из спины между лопатками. Когда Наконто вытаскивал копье, словно вся кровь выплеснулась из тела фонтаном.

Раскрашенная женщина с огромными грудями, свисающими до пояса, подняла руки, закрывая голову. Мерен приподнялся в стременах и отсек ей одну руку в локте, затем повернул клинок и расколол голову, как переспелый арбуз. Изо рта женщины еще торчало сырое мясо, которое она выплюнула вместе с предсмертным криком. Воины сохраняли строй, надвигаясь на луо, их мечи вздымались и опускались в смертоносном ритме. Шиллуки перехватывали тех, кто пытался убежать. Барабанщики, сидевшие за выдолбленными древесными стволами, были так захвачены своей игрой, что даже не подняли головы, и продолжали колотить деревянными дубинками в бешеном ритме, пока всадники не зарубили их на месте. Барабанщики, дергаясь и выпуская фонтаны крови, упали на барабаны.

На противоположном краю деревни Мерен остановил наступление. Он оглянулся и не увидел ни одного человека на ногах. Земля вокруг туши Звездочки была покрыта множеством раскрашенных обнаженных тел. Некоторые раненые пытались уползти. Другие стонали и бились в грязи. Шиллуки ходили между ними, приканчивая раненых и подвывая в убийственном экстазе.

– Помогите шиллукам их добить! – приказал Мерен. Его люди спешились и вернулись на поле битвы, расправляясь со всеми, кто еще проявлял признаки жизни.

Таита остановил лошадь рядом с Мереном. Он двигался не в первом ряду нападавших, а держался сзади.

– Я видел, как несколько луо спрятались в хижинах, – сказал он. – Вытащите их, но всех не убивайте. Наконто может разузнать у них о лежащей впереди местности.

Мерен отдал приказ своим командирам и те принялись ходить от хижины к хижине, обыскивая их. Выбежали две или три воющие женщины луо с маленькими детьми. Их загнали в центр деревни, где шиллуки отдали им приказ на их языке. Женщин заставили сесть, держа руки на голове. Дети цеплялись за матерей, на их испуганных лицах блестели слезы.

– Теперь надо найти уцелевших лошадей! – крикнул Мерен. – Они не могли их всех убить и съесть. Сначала поищите здесь. – Он показал на темный лес, откуда луо вывели Звездочку. Хилто со своими людьми скрылся в темноте. Неожиданно послышалось ржание.

– Они здесь! – крикнул довольный Хилто. – Принести факелы!

Воины срывали с крыш тростник и делали из него грубые факелы. С зажженными факелами они вслед за Хилто углубились в лес. Оставив пятерых воинов караулить пленных женщин и детей, Мерен и Таита последовали за факельщиками. Впереди Хилто и его люди выкрикивали, куда идти, пока в слабом свете не стали видны украденные лошади.

Таита и Мерен спешились и побежали к ним.

– Сколько осталось? – нетерпеливо спросил Мерен.

– Всего одиннадцать. Из-за этих шакалов семь мы потеряли.

Луо привязали всех лошадей короткими веревками к одному дереву. Лошади даже не могли дотянуться мордой до земли.

– Им не давали еды и питья, – возмущенно крикнул Хилто. – Что за звери!

– Освободите их, – приказал Мерен. Трое воинов спешились и принялись выполнять приказ. Но лошади стояли так тесно, что приходилось протискиваться между ними.

Неожиданно один из воинов крикнул с болью и гневом:

– Осторожней! Тут луо. У него копье, и он меня ранил.

Послышалась возня, из-под лошадиных ног донесся высокий детский голос.

– Поймать его! Не дайте ему уйти!

– Что случилось? – спросил Мерен.

– Тут прятался маленький дикарь. Он меня ранил.

При этих словах между лошадьми метнулся ребенок, в руках он держал легкий ассагай. Воин попытался его схватить, но ребенок увернулся и исчез во тьме, направляясь к деревне. Таита видел его лишь мгновение, но увиденное показалось ему необычным. Луо, даже дети, все коротконогие и приземистые, а этот стройный, как стебель папируса, и ноги у него красивые, прямые. Бежал он с грацией испуганной газели. Таита понял, что под слоем белой глины и племенными рисунками скрывается девочка, и неожиданно ему почудилось, что он видит это не впервые.

«Клянусь всеми богами, я видел ее раньше!» – прошептал он про себя.

– Поймаю эту маленькую свинью, убью ее медленно! – кричал раненый, выходя вместе с лошадьми оттуда, где наткнулся на девочку. У него на предплечье зияла рана от копья, кровь капала с кончиков пальцев.

– Нет! – настойчиво крикнул Таита. – Это девочка. Возьмите ее живой. Она побежала к деревне. Окружите деревню и снова обыщите все хижины. Она спряталась в одной из них.

Оставив несколько человек присматривать за найденными лошадьми, Мерен окружил хижины кольцом воинов, а Таита тем временем расспрашивал Наконто и Нонту, карауливших женщин и детей:

– Видели бегущего ребенка? Примерно такого роста и покрытого, как все они, белой глиной?

Они покачали головами.

– Кроме этих, – Наконто показал на воющих пленниц, – мы никого не видели.

– Она не могла уйти далеко, – заверил Таиту Мерен. – Мы окружили деревню. Сбежать она не может. Найдем. – Он послал отряд Хабари обыскать одну за другой все хижины. Вернувшись к Таите, спросил: – Почему это отродье так тебя заинтересовало, маг?

– Не знаю точно, но мне кажется, она не луо. Она совсем другая. Возможно, даже египтянка.

– Сомневаюсь, маг. Она дикарка. Голая и вымазанная краской.

– Поймай ее! – рявкнул Таита.

Мерену был знаком этот тон, и он взялся руководить поисками. Воины передвигались медленно и осторожно, никому не хотелось получить копьем в живот. К тому времени как они осмотрели половину хижин, над лесом занялся рассвет. Таита тревожился и волновался. Что-то грызло его память, как затаившаяся крыса. Он должен что-то вспомнить.

Ветерок с юга донес со стоек для копчения зловоние полусгнившей рыбы. Он отошел в сторону, и тут воспоминание настигло его.

«Где искать лунную рыбу? Ты найдешь меня среди других рыб». Так говорила Фенн каменным ртом богини. Неужели ребенок, которого они ищут, это душа, застрявшая в колесе творения? Реинкарнация кого-то жившего давным-давно?

– Она обещала вернуться, – сказал Таита вслух. – Возможно ли это – или меня обманывает мое желание? – И сам себе ответил: – Существует такое, что превосходит самое буйное воображение человека. Нет ничего невозможного.

Он быстро огляделся, желая убедиться, что за ним никто не наблюдает, и осторожно двинулся к краю деревни, туда, где стояли зловонные стойки для копчения. Как только маг оказался там, где его не могли видеть, его поведение изменилось. Он стоял, как собака, принюхивающаяся к добыче. Та очень близко, ее присутствие почти осязаемо. Держа посох наготове, чтобы отразить удар ассагая, Таита осторожно двинулся вперед. Через каждые несколько шагов он опускался на колено, заглядывая под стойки, на которых толстым слоем висела рыба. Временами поле зрения заслоняли горящие груды дерева и облака дыма. Каждую груду приходилось огибать, чтобы убедиться, что девочка не прячется за ней, и это замедляло продвижение. К этому времени деревню залили лучи утреннего солнца. И вот, обходя очередную груду, Таита услышал впереди легкий звук. Он заглянул за гору углей. Там никого не было. Тогда он посмотрел на землю и увидел в серой золе маленькие следы. Она знает, что за ней охотятся, и движется перед ним, перебегая от одной груды к другой.

– Ни следа отродья. Ее здесь нет, – громко крикнул Таита воображаемому спутнику и пошел к деревне. Шел он шумно, бил по стойкам посохом, потом молча и быстро повернул, сделав круг.

Таита достиг места, откуда видны были ее следы, и в ожидании присел за грудой дров. Он настороженно вслушивался и всматривался. Теперь, потеряв его из виду, девочка занервничает и обязательно переберется на другое место. Он окутал себя заклинанием невидимости. И из своего укрытия принялся обыскивать эфир.

– Ага! – прошептал он, ощутив ее присутствие. Очень близко, но не двигается. Он чувствовал ее страх и неуверенность: она его потеряла. Теперь он видел, что девочка прячется за одной из груд. Он сосредоточил на ней всю свою силу, заманивая, заставляя приблизиться.

– Маг! Где ты? – послышался со стороны деревни голос Мерена. Не получив ответа, он закричал еще громче и настойчивей: – Маг, ты меня слышишь?

И направился туда, где затаился Таита.

Правильно, молча подбадривал его Таита. Иди сюда. Ты заставишь ее сняться с места. Ага! Вот она.

Девочка снова зашевелилась. Она выползла из-под стойки и побежала к нему, чтобы уйти от Мерена.

Давай, малышка! Он усилил притягивающее заклинание. Иди ко мне.

– Маг! – снова крикнул Мерен, на этот раз гораздо ближе. Девочка появилась из-за угла стойки прямо перед Таитой. Она оглянулась на голос Мерена, и Таита увидел, что она дрожит от страха. Девочка посмотрела в его сторону. Ее лицо было отвратительной маской из глины; волосы на голове покрывала смесь глины и древесной смолы. Глаза так покраснели от вечного дыма, что не разглядеть цвет радужки. Зубы намеренно зачернены. У всех захваченных женщин луо точно так же зачернены зубы и такие же прически: очевидно, таково их примитивное представление о красоте.

Она стояла, охваченная ужасом, наклонив голову, и Таита открыл Внутреннее Око. Вокруг девочки мгновенно возникла аура, великолепный плащ живого цвета, точно такой, какой он видел в снах. Жалкое оборванное существо под уродливым покровом из глины и грязи – это Фенн. Она вернулась к нему, как обещала. Его охватило такое мощное чувство, какого он не испытывал за всю свою долгую жизнь. С ним не могло сравниться даже горе, которое терзало его, когда он извлекал из умершей Лостры внутренности, закутывал тело в льняные бинты и укладывал в каменный саркофаг.

Теперь она воскресла, – и лет ей столько, сколько было, когда ее впервые отдали ему под опеку много-много долгих одиноких лет назад. За всю печаль, за все горести ему заплатили одной-единственной монетой радости, и теперь все его тело, все мышцы и нервы отозвались на это счастье.

Ощущение счастья нарушило заклинание укрытия. Девочка сразу это уловила. Она повернулась и посмотрела в его сторону огромными покрасневшими глазами с уродливой маски. Она чувствовала присутствие Таиты, но не могла его видеть. Он понял, что девочка наделена силой. Ее сверхчувственный дар неразвит, но Таита знал, что со временем под его любящим руководством этот дар сравняется с его собственным. Восходящее солнце пустило луч ей в глаза, и он увидел их истинный цвет. Зеленый. Зеленый цвет глаз Фенн.

Мерен бежал к ним, гулко топая. Для Фенн оставался только один путь к отступлению между стойками с копченой рыбой. И она побежала прямо в руки Таите. Когда эти руки сомкнулись вокруг нее, она в ужасе закричала и уронила ассагай. Девочка отчаянно вырывалась и пыталась выцарапать Таите глаза, но маг крепко держал ее, прижимая к груди. Ее длинные и обломанные ногти, под которыми запеклась черная земля, оставили на щеках и на лбу Таиты кровавые царапины. По-прежнему держа ее одной рукой за талию, другой он по очереди схватил руки девочки и зажал между ею и собой. Лишив дикарку возможности сопротивляться, Таита наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза, подчиняя своей воле. Она инстинктивно поняла, что он делает, и рванулась к его лицу, но он разгадал ее намерение и вовремя отшатнулся. Ее острые черные зубы щелкнули совсем рядом с кончиком носа Таиты.

– Свет очей моих, мой старый нос мне еще нужен. Если ты голодна, я дам тебе что-нибудь повкуснее, – улыбнулся Таита.

В этот момент в поле зрения появился Мерен, перепуганный и встревоженный.

– Маг! – закричал он. – Не подпускай к себе эту маленькую чертовку! Она уже пыталась убить одного из моих людей и может нанести тебе серьезное увечье. – Он бежал к ним. – Позволь мне заняться ею. Я отнесу ее в болото и утоплю в ближайшей трясине.

– Назад, Мерен! – сказал Таита, не повышая голоса. – Не трогай ее.

Мерен затормозил.

– Но, маг, она будет…

– Она ничего подобного не сделает. Иди, Мерен. Оставь нас одних. Мы любим друг друга. Мне нужно только убедить ее в этом.

Мерен по-прежнему колебался.

– Уходи, я сказал. Немедленно.

Мерен ушел.

Таита посмотрел в глаза Фенн и одобрительно улыбнулся.

– Фенн, я так долго ждал тебя.

Он пользовался голосом силы, но девочка отчаянно сопротивлялась. Плюнула, и ее слюна потекла по лицу Таиты и повисла на подбородке.

– Когда мы встретились в первый раз, ты не была такой сильной. Мрачной и непокорной, да, но не такой сильной, как сейчас.

Он усмехнулся, и она заморгала: такого звука не издавал ни один луо. На мгновение в глубине ее зеленых глаз вспыхнула искра любопытства, но она снова посмотрела сердито.

– Тогда ты была прекрасна, а теперь только посмотри на себя! – В его голосе по-прежнему звучали гипнотические нотки. – Ты словно призрак из пустоты, – произнес он ласково. – У тебя грязные волосы.

Он погладил девочку, но та попыталась увернуться. Невозможно было даже догадаться о цвете ее волос под толстым слоем грязи и смолы. Но и когда из-под спутанной массы волос хлынул поток красных вшей и пополз по руке Таиты, он продолжал говорить спокойно и ласково улыбаться.

– Клянусь Ахура Маздой и Истиной, ты воняешь сильней хорька, – говорил Таита девочке. – Потребуется целый месяц, чтобы доскрестись до твоей кожи. – Она пыталась вырваться, высвободиться. – Теперь ты и меня пачкаешь своей грязью. Пока я тебя успокою, сам перемажусь. Придется заночевать подальше от Мерена и воинов. Даже закаленный воин не вынесет нашего запаха.

Он продолжал говорить, и значение слов было неважно, зато интонация постепенно действовала. Таита чувствовал, что девочка успокаивается, расслабляется, враждебный огонек в зеленых глазах гаснет. Она мигала почти сонно, и он ослабил хватку. Почувствовав это, она встряхнулась, пришла в себя, и ее озлобленность вернулась. Она возобновила попытки вырваться, и Таите пришлось снова крепко сжать ее.

– Ты неукротима. – Он произнес это восхищенно и одобрительно. – У тебя сердце воина и решимость богини, какой ты некогда была.

На этот раз она успокоилась быстрее. Перебравшиеся вши кусали Таиту под одеждой, но он не обращал на них внимания и продолжал говорить.

– Позволь рассказать тебе о тебе самой, Фенн. Некогда ты была моей подопечной – и стала ею снова. Ты была дочерью злого, равнодушного к тебе человека. Я и сегодня не могу понять, как он стал отцом такого прекрасного существа. Ты прекрасна, Фенн. Прекрасна и сегодня, под слоем грязи, блох и вшей. – Любовно перечисляя мельчайшие подробности, он рассказывал девочке о ее детстве, вспоминал ее забавные словечки и поступки, и она постепенно успокаивалась. Теперь, когда Таита смеялся, она смотрела на него скорее с интересом, чем с гневом. Она снова заморгала. Маг ослабил хватку, и на этот раз она не пыталась убежать, но спокойно сидела у него на коленях. Солнце достигло зенита, когда он наконец встал. Девочка спокойно посмотрела на него, и Таита взял ее за руку. Она не вырывалась.

– Теперь пойдем. Если ты не хочешь есть, то я голоден.

Таита направился к деревне, и девочка пошла рядом с ним.

Мерен разбил временный лагерь на приличном расстоянии от деревни: трупы луо скоро начнут разлагаться на солнце, и местность станет непригодной для обитания. Когда Таита и девочка приблизились к лагерю, Мерен торопливо пошел им навстречу.

– Рад видеть тебя, маг. Я думал, этот чертенок тебя прикончил, – крикнул он. Фенн спряталась за Таитой и вцепилась в его ногу. Мерен подошел к ним: – Клянусь раненым глазом Гора, от нее несет. Я это чувствую даже отсюда.

– Говори потише, – приказал Таита. – Не обращай на нее внимания. Даже не смотри на нее, иначе ты уничтожишь все плоды моего труда. Иди в лагерь и предупреди всех, чтобы не смотрели на нее и не пугали. И приготовь для нее еду.

– Итак, нам предстоит укротить дикую кобылку?

Мерен печально покачал головой.

– О нет! Ты недооцениваешь нашу задачу, – ответил Таита.

Таита и Фенн сели в тени большого дерева посреди лагеря, и один из поваров принес им еду. Фенн осторожно попробовала лепешку из дурры, но после первых нескольких глотков принялась жадно есть. Потом обратила внимание на куски дикой утки. Она так быстро заталкивала их в рот, что подавилась и закашлялась.

– Вижу, тебя следует научить хорошим манерам, прежде чем сажать обедать с фараоном, – заметил Таита, глядя, как она своими черными зубами обгладывает кости. Когда тощий живот девочки так раздулся, что грозил лопнуть, Таита подозвал Наконто. Тот, подобно большинству остальных, наблюдал за ними издали, но подошел и присел на корточки. Фенн теснее прижалась к Таите и подозрительно смотрела на огромного черного человека.

– Спроси у девочки, как ее зовут. Я уверен, она говорит на луо, – приказал Таита, и Наконто, обратившись к девочке, произнес несколько слов. Ясно было, что она его поняла, но лицо ее напряглось, а губы упрямо сжимались. Наконто еще некоторое время пытался добиться от нее ответа, но Фенн не сдавалась.

– Приведи одну из пленных женщин луо, – велел Таита Наконто. Тот ушел и вскоре вернулся, таща за собой воющую старуху луо.

– Спроси, знает ли она девочку, – сказал Таита.

Наконто пришлось прикрикнуть на старуху, чтобы та перестала завывать и плакать, но наконец луо заговорила и говорила довольно долго.

– Она ее знает, – перевел Наконто. – Она говорит, что эта девочка дьявол. Ее прогнали из деревни, и она жила в лесу поблизости, и это она навлекла на племя злое колдовство. Они верят, что это она наслала тебя перебить их мужчин.

– Значит, девочка не из этого племени? – спросил Таита.

Старуха злобно отрицала такую возможность.

– Нет, она чужеземка. Одна из женщин нашла ее в болоте. Девочка плыла в маленькой лодке из папируса. – Наконто описал папирусную колыбель, какие египетские женщины плетут для младенцев. – Женщина принесла дьяволицу в деревню и назвала ее Кона Манзи, «Та, что из воды». Женщина была бездетна, и поэтому муж отказался от нее. Она взяла чужую девочку к себе. Должным образом убрала ее отвратительные волосы и покрыла белое, точно у рыбы, тело глиной и пеплом, чтобы защитить от солнца и насекомых, как велит обычай и приличия. Она кормила девочку и заботилась о ней.

Старуха с явным отвращением посмотрела на Фенн.

– А где эта женщина? – спросил Таита.

– Умерла от неведомой болезни, которую дьяволица вызвала своим колдовством.

– Поэтому вы прогнали ее из деревни?

– Не только поэтому. Она принесла много других несчастий. В тот год, когда ее принесли в деревню, не стало воды и болото, наш дом, начало сохнуть и умирать. – Женщина закашлялась от гнева. – Она наслала на нас болезнь, от которой слепли дети, сделала многих молодых женщин бесплодными, а мужчин бессильными.

– И все этот один ребенок?

Наконто перевел ответ женщины:

– Она не обычный ребенок. Она дьяволица и колдунья. Она привела наших врагов в тайное место и помогла им победить нас, как помогла вам напасть на нас.

Тут впервые заговорила Фенн. Голос ее был полон горечи и гнева.

– Что она сказала? – спросил Таита.

– Что эта женщина лжет. Она ничего подобного не делала. Она не умеет колдовать. Она любила женщину, которая стала ей матерью, и не убивала ее.

Старуха ответила на это не менее гневно, и они обе принялись кричать друг на друга.

Какое-то время Таита, забавляясь, слушал их, потом сказал Наконто:

– Отведите женщину в деревню. Она не пара девочке.

Наконто рассмеялся.

– Ты сделал своим новым любимцем львенка, старик. Нам всем следует опасаться ее.

Как только они ушли, Фенн успокоилась.

– Идем, – позвал Таита. Она поняла если не слова, то его желание и сразу встала. Когда он пошел, она побежала за ним и снова взяла его за руку. Этот жест оказался таким естественным, что Таита был тронут. Девочка заговорила – так непосредственно, что маг отвечал ей, хотя не понимал ни слова. Он сходил к своей седельной сумке и достал набор медицинских инструментов. И задержался только для того, чтобы сказать Мерену: – Отправь Нонту за остальными, пусть люди и лошади выйдут из болота и придут сюда. Оставь с нами Наконто, он наши глаза и наш язык.

И, по-прежнему ведя за собой Фенн, Таита зашагал вдоль берега болота и шел, пока не отыскал среди тростников открытый участок чистой воды. Зашел по колено и сел в теплую воду. Фенн с интересом следила за ним с берега. Когда он стал горстями плескать воду себе на голову, она впервые за все время рассмеялась.

– Иди сюда, – позвал Таита, и она без колебаний прыгнула в воду. Маг усадил ее между коленями спиной к себе и полил водой ее голову. Маска из грязи начала растворяться и потекла по шее и плечам девочки. Постепенно из-под нее начали появляться участки бледной кожи, искусанной вшами. Когда Таита попытался смыть с ее волос всю грязь, смола не поддалась его усилиям. Фенн задергалась и запротестовала, когда он принялся тянуть ее за волосы.

– Хорошо. Этим займемся позже.

Он встал и принялся растирать дикарку горстями песка, набранного со дна водоема. Она засмеялась, когда он пощекотал ей ребра, и попробовала убежать, но ее намерение было не очень серьезным: когда маг поймал ее и потянул обратно, она продолжала смеяться. Ей нравилось его внимание. Наконец, сняв поверхностный слой грязи, Таита достал из медицинской сумки бронзовую бритву и занялся головой девочки. С величайшей осторожностью он сбривал спутанные волосы.

Она переносила это стоически, даже когда бритва оцарапала ее до крови. Таите приходилось часто останавливаться и править лезвие. Волосы падали клочьями, и постепенно обнажился бледный череп.

– Какие у тебя большие уши! – воскликнул Таита. Лысая голова казалась чересчур большой для тонкой шеи, уши торчали как у слоненка. – С какой стороны и при каком свете на тебя ни гляди, все же ты очень уродливая малышка. – Она угадала ласку в его тоне и доверчиво улыбнулась, показав зачерненные зубы. Таита почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и сам себе удивился. – Когда ты последний раз находил хоть одну слезинку, старый дурак?

Он отвернулся и протянул руку к сосуду, в котором содержалась особая мазь – смесь масел и трав, лекарство от любых порезов, ушибов, ссадин и других напастей. Он втирал мазь девочке в кожу головы, а она притулилась к нему и зажмурилась, как котенок, которого гладят. Он продолжал негромко говорить, и девочка время от времени открывала глаза, смотрела ему в лицо и снова закрывала. Когда он закончил, они выбрались из воды и сели рядом на берегу, обсыхать на солнце и ветерке. Таита между тем взял бронзовые щипцы и дюйм за дюймом обследовал все тело Фенн. Травяная мазь убила множество вшей и иных паразитов, но многие все еще впивались в ее кожу. Таита вытаскивал их и давил. Фенн радовалась, когда насекомые негромко лопались в лужице крови. Когда он удалил последнего паразита, девочка взяла у него щипцы и занялась теми насекомыми, которые переползли от нее к магу. Зрение у нее было острее, пальцы проворнее, и, отыскивая паразитов, она порылась в его серебряной бороде и под мышками. Потом перенесла свое внимание ниже. Она была дикаркой и не проявила ни малейшего смущения, когда маг провел пальцами по шраму в нижней части живота, оставшемуся после кастрации. Таита всегда старался скрыть этот постыдный знак от других, за исключением Лостры, когда та была еще жива. Теперь она вновь вернулась к жизни, и он не испытывал никакого смущения. Но, хотя действия Фенн были естественными и невинными, он отвел ее руку.

– Могу сказать, что мы опять хорошо знаем друг друга, – высказал свое мнение Таита, когда она закончила очищать его от насекомых.

Он коснулся своей груди.

– Таита!

Фенн серьезно смотрела на него.

– Таита!

Он повторил жест.

Девочка поняла.

– Таита!

Она ткнула его в грудь пальцем и рассмеялась.

– Таита!

– Фенн! – Он прикоснулся к кончику ее носа. – Фенн!

Она решила, что это еще забавнее. Энергично покачала головой и хлопнула себя по тощей груди.

– Кона Манзи! – сказала она.

– Нет! – возразил Таита. – Фенн!

– Фенн? – неуверенно повторила она. – Фенн?

Произношение у нее было идеальное, словно она с рождения говорила по-египетски. Девочка немного подумала, улыбнулась и согласно произнесла:

– Фенн!

– Бак-хер! Умница, Фенн!

– Бак-хер, – точно повторила она и снова хлопнула себя по груди. – Умница Фенн.

Ее сообразительность вновь поразила и обрадовала Таиту.

Когда они вернулись в лагерь, все с удивлением смотрели на Фенн, хотя их предостерегали от этого.

– Сладкая Исида, да она одна из нас! – воскликнул Мерен. – Она вовсе не дикарка, хотя и ведет себя так. Она египтянка.

Он порылся в седельной сумке и достал запасную рубашку.

– Она почти чистая, – сказал он Таите, – а девочке пристало ходить одетой.

Фенн смотрела на одежду, как на ядовитую змею. Она привыкла к наготе и хотела увернуться, когда Таита стал через голову надевать на нее рубаху. Потребовалось немало увещеваний, но в конце концов он ее одел. Рубашка была велика, ее край спускался до самых лодыжек, но собравшиеся вокруг воины громко выражали свое восхищение и одобрение. Фенн приободрилась.

– Женщина до глубины души, – улыбнулся Таита.

– Поистине женщина, – согласился Мерен и снова пошел к своей сумке. Достал красивую цветную ленту и отдал девочке. Мерен, любитель женщин, всегда возил с собой такие пустяки. Они способствовали установлению дружеских отношений с лицами противоположного пола, с которыми он сталкивался в своих странствиях. Мерен повязал ленту вокруг талии девочки, как пояс, чтобы полы рубашки держались выше. Фенн наклонила голову, разглядывая его работу.

– Смотри, как прихорашивается. – Они улыбнулись. – Жаль, что такая уродливая.

– Ну, это изменится, – пообещал Таита и вспомнил, как она была прекрасна в прошлой жизни.

* * *

К утру тела мертвых луо раздулись и начали разлагаться. Даже на расстоянии зловоние было столь сильным и нестерпимым, что пришлось снова менять место стоянки. Таита отправил Нонту в болота за оставшимися людьми и лошадьми. Затем вместе с Мереном стал осматривать плененных женщин луо. Те по-прежнему сидели под охраной в центре деревни, связанные и жались к другу, нагие и жалкие.

– Мы не можем взять их с собой, – заметил Мерен. – От них теперь толку нет. Эти животные не годятся даже развлекать мужчин. Надо от них избавиться. Позвать воинов, чтобы помогли? Это не займет много времени.

И он вытащил меч из ножен.

– Отпусти их, – приказал Таита.

Мерен казался удивленным и недовольным.

– Это неразумно, маг. Как знать, что они не призовут из болот других дикарей красть наших лошадей и причинять другие неприятности?

– Отпусти их, – повторил Таита.

Когда веревки на руках и ногах разрубили, женщины даже не пытались бежать. Наконто пришлось произнести сердитую речь, полную самых страшных угроз, даже пригрозить им копьем и издать боевой клич, прежде чем они похватали своих младенцев и с воплями кинулись в лес.

Навьючили лошадей, переместились на две лиги дальше по берегу болота и снова разбили лагерь в тенистой роще. Стемнело; всех мучили безжалостные насекомые.

Через день вернулся Нонту с уцелевшими лошадьми и теми воинами, что оставались с ними в болоте. Шабако, старший в этом отряде, пришел к Таите и Мерену с докладом. Вести у него были дурные: с их расставания умерли еще пятеро воинов, а все остальные и сам Шабако были так больны и слабы, что без посторонней помощи не могли сесть верхом. Лошади тоже были не в лучшем состоянии. Болотная трава и водяные растения оказались малопитательными, к тому же лошади набрались из стоячей воды паразитов. Их рвало, и они выплевывали клубки извивающихся белых червей и личинок оводов.

– Если оставаться в этом гиблом месте, мы потеряем еще немало людей и лошадей, – тревожился Таита. – Здесь плохая трава, лошади на таком корме не поправятся. Запасы дурры приходят к концу, их не хватает на людей, не говоря уж о животных. Надо найти более здоровую местность и там отдохнуть. – Он подозвал к себе Наконто и спросил: – Нет ли здесь поблизости возвышенности?

Прежде чем ответить, Наконто посовещался с двоюродным братом.

– Во многих днях пути на восток есть холмы. Там очень хорошая трава, а по вечерам с гор дует прохладный ветер. Мы каждый год в жаркое время пасем там скот, – сказал он.

– Будешь показывать дорогу, – решил Таита.

Выступили они на следующий вечер. Сев на Дымку, Таита взял Фенн за руку и посадил у себя за спиной. По выражению ее лица он понял, что она в ужасе, но девочка обеими руками обхватила Таиту за пояс, прижалась лицом к его спине и прилипла, как клещ. Таита успокаивающе посмотрел на нее, и они не проехали и лиги, как ее хватка ослабла и девочка со своего насеста на спине лошади принялась разглядывать окружающую местность. Еще лига – и она защебетала, заинтересованно и с удовольствием. Если маг не отвечал, она принималась колотить его кулачками по спине и кричала: «Таита! Таита!», потом указывала на то, что привлекло ее внимание, и говорила:

– Что?

– Дерево, – отвечал он, или: – Лошади, – или: – Птица. Большая птица.

– Большая птица, – повторяла она.

Она быстро схватывала, и у нее был отличный слух. После одного или двух повторов она совершенно верно воспроизводила ударение и интонацию, а раз проделав это, никогда не забывала. На третий день она начала складывать простые предложения.

– Большая птица летит. Большая птица летит быстро.

– Да, да. Ты очень умна, Фенн, – говорил Таита. – Ты словно припоминаешь то, что некогда хорошо знала, но забыла. И теперь все это приходит, верно?

Она внимательно выслушала, уловила слова, которые уже знала, и повторила их:

– Да, да. Умная Фенн. Быстро, приходит быстро. – Она посмотрела на жеребенка, Вихря, который бежал за матерью: – Маленькая Лошадь приходит быстро!

Жеребенок очень интересовал ее. Ей было трудно произносить его кличку «Вихрь», поэтому она звала его Маленькая Лошадь. Как только они остановились, чтобы разбить лагерь, она крикнула:

– Иди, Маленькая Лошадь.

Жеребенок как будто не меньше девочки радовался их общению. Он подошел к ней и позволил обнять себя; девочка прильнула к нему, словно они были близнецами в чреве матери. Она видела, как воины кормят лошадей дуррой, поэтому украла лепешку, попыталась покормить Вихря и рассердилась, когда он отказался.

– Плохая лошадь, – бранила она жеребенка. – Плохая Маленькая Лошадь.

Скоро она уже знала всех по именам, прежде всего – Мерена, который подарил ей ленту и которого она поэтому высоко ценила. Воины старались привлечь ее внимание. Оставляли ей самые лакомые кусочки из своего скромного пайка и учили петь походные песни. Когда Фенн повторила самые скабрезные куплеты, Таита пресек эту забаву. Воины делали девочке небольшие подарки: яркие птичьи перья, иглы дикобраза, пестрые камешки, которые подбирали в сухих руслах, где случалось проезжать.

Но отряд продвигался медленно. Ни люди, ни лошади не выдерживали дневного перехода. Выступали поздно, заканчивали рано и часто останавливались. От болотной лихорадки умерли еще трое, и у остальных едва хватило сил их похоронить. Из лошадей лучше других себя чувствовали Дымка и ее жеребенок. Рана на ноге кобылы зажила без последствий; несмотря на трудности перехода, молоко у Дымки не пропало и она могла кормить жеребенка.

Однажды в середине дня пришлось остановиться – горизонт затянули пыль и знойное марево, но к вечеру ветерок охладил воздух, и все увидели вдалеке низкую синюю гряду холмов. По мере продвижения вперед холмы росли и манили все больше. На восьмой день с тех пор, как египтяне покинули болота, отряд достиг подножия большого массива. Склоны заросли деревьями и были изрезаны ущельями, по которым текли бурные ручьи с водопадами. Путники с трудом поднялись по руслам ручьев и наконец оказались на обширном плато.

Здесь воздух был свежим и прохладным. Люди с удовольствием дышали полной грудью и осматривались. Они увидели в травянистой саванне рощи больших деревьев. Повсюду паслось множество антилоп и полосатых диких пони. Ни следа присутствия человека. Очаровательная и привлекательная глушь.

Выбирая место для лагеря, Таита тщательно оценивал все условия: преобладающие ветры и положение солнца, близость проточной воды и пастбищ. Нарубили стволов, нарезали травы на крыши и построили удобные хижины. Воздвигли вокруг поселка зарибу – частокол из прочных кольев с заостренными верхушками, и в одном из углов разместили загон для лошадей и мулов. По вечерам животных приводили с пастбищ и закрывали на ночь, чтобы уберечь от львов и дикарей.

На берегу ручья, где почва была богатая и плодородная, расчистили и вскопали участок. Его обнесли изгородью из колючих кустов и кольев, чтобы не подпускать диких травоядных. Таита рылся в сумках с дуррой, отбирая зерно за зерном, по запаху определяя здоровые и отбрасывая мертвые и поврежденные. Зерна посадили во взрыхленную землю, и Таита соорудил шадуф, чтобы поднимать из реки воду для полива. Через несколько дней проклюнулись первые зеленые всходы; спустя несколько месяцев можно будет собирать спелое зерно. Мерен выставил на поле постоянную охрану: воины, вооруженные барабанами, отгоняли лошадей и диких обезьян. Вокруг зарибы развели большие костры и поддерживали огонь днем и ночью. По утрам лошадей и мулов выпускали на богатые пастбища. Животные охотно ели и быстро крепли.

Плато изобиловало дичью. Каждые несколько дней Мерен с отрядом воинов отправлялся на охоту и возвращался с несколькими антилопами и множеством дичи. Из тростника плели ловушки и размещали их в речных омутах. Рыбы было полно, и каждый вечер египтяне пировали, поедая свежее мясо и зубаток. Фенн изумляла всех своей страстью к мясу.

По большей части деревья, кусты и травы, росшие на плато, были знакомы Таите. Они попадались ему в годы странствий по высокогорьям Эфиопии. Он показывал воинам самые питательные, и под его руководством они собирали по берегам рек дикий шпинат. Выкапывали также корни растения, вызывающего эйфорию (это растение в изобилии росло на плато); корни вываривали в похлебке, которая здесь заменила им дурру.

Прохладным, ясным утром Таита и Фенн ходили в лес и там набирали корзины листьев и ягод, корней и кусков коры – все это обладало целебными свойствами. Когда жара усиливалась, они возвращались в лагерь и вываривали часть своей добычи или сушили на солнце, а потом размельчали в пасту или порошок. Этими снадобьями Таита лечил людей и лошадей.

Особенно часто использовали отвар коры колючего куста, невероятно горький и вязкий на вкус – глаза от него начинали слезиться, дыхание перехватывало. Всем, у кого проявлялись симптомы болотной лихорадки, Таита давал большие порции этого средства. Фенн стояла рядом и подбадривала воинов, когда их начинало тошнить:

– Хороший Шабако. Умный Шабако.

Никто не мог устоять перед ее похвалами. Глотали горькое зелье и старались удержать в себе. Излечение было быстрым и полным.

Из размельченной коры и семян небольшого невзрачного кустика Таита приготовил слабительное – и осчастливил Наконто, у которого кишки словно окаменели. Он ежедневно приходил к Таите за дозой, и в конце концов Таита ограничил его, выдавая средство только раз в три дня.

Несмотря на свой аппетит, Фенн оставалась худой, и живот ее был по-прежнему впалым. Таита приготовил новую порцию лекарства из корней; девочка помогала. Когда он попросил ее выпить, она сделала глоток и вскочила. Фенн была проворна, но и Таита не зевал. Борьба характеров продолжалась два дня. В конце концов Таита победил, и Фенн выпила всю дозу без физического насилия, применять которое ему не хотелось. Фенн дулась до следующего дня, когда, к своему полному изумлению, извергла клубок белых переплетенных глистов размером почти с ее голову. Фенн необычайно гордилась этим своим достижением и заставляла вначале Таиту, а потом и всех остальных восхищаться им. На всех это произвело впечатление, и все громко соглашались, что Фенн поистине умная, храбрая девочка. За несколько дней ее живот приобрел более приятные очертания, а руки и ноги пополнели. Физически Фенн развивалась поразительно быстро: за месяцы она добивалась того, чего обычная девочка достигает за годы. Таите казалось, что Фенн взрослеет и расцветает у него на глазах.

– Она не обычный ребенок, – объяснял он себе. – Она реинкарнация царицы и богини.

И если у него возникали хоть малейшие сомнения в этом, достаточно было открыть Внутреннее Око и посмотреть на ее ауру, божественную в своем великолепии.

– Теперь твоя замечательная улыбка удивляет даже лошадей, – сказал Таита, и Фенн обнажила в широкой улыбке некогда черные зубы. Краска сошла, и зубы стали совершенными и ослепительно белыми. Таита показал ей, как выбирать свежую веточку и расщеплять конец, превращая в щетку; такой веточкой чистят зубы; к тому же это освежает дыхание. Церемония ей понравилась, и отныне она никогда не пропускала этот ежедневный ритуал.

Ее египетский из очень слабого стал приличным и в конце концов совершенным. Словарь непрерывно расширялся: теперь Фенн могла, выбрав нужное слово, точно описать свои чувства или какой-нибудь предмет. Вскоре она уже могла играть с Таитой в слова и восхищала его своими стихами, загадками и шутками.

Фенн жадно училась. Если ее ум не был занят полностью, она скучала и тогда делалась невыносимой. Но если Таита предлагал ей трудную задачу, девочка становилась сговорчивой и уступчивой. Однако Таите ежедневно приходилось искать для нее новые «вызовы».

Он набрал на речном берегу глины, изготовил таблички для письма и начал учить Фенн иероглифам. За дверью их хижины он выложил из твердой глины доску бао и набрал много разноцветных камешков вместо фигур. Через несколько дней Фенн усвоила принципы игры, и маг научил ее Правилу семи и умению собирать замки. В один памятный день она, к ужасу Мерена и восторгу зрителей, победила его в трех из четырех партий.

Таита пережег ветви куста солянки и с помощью этой золы превращал жир добычи, которую почти ежедневно приносили охотники, в мыло. Щедрое использование этого мыла удалило с тела Фенн последние остатки краски и других безымянных субстанций, которыми украшала ее приемная мать-луо.

При помощи составленной Таитой мази, применяя ее постоянно и неукоснительно, удалось извести последних паразитов. Следы укусов побледнели и со временем совсем исчезли. Кожа девочки стала безупречной, светлой, отливающей янтарем там, где ее касалось солнце. Волосы отросли и наконец прикрыли уши, превратившись в сверкающую золотистую корону. Глаза, по-прежнему зеленые и огромные, больше не затмевали другие черты, но дополняли и подчеркивали их. Для ослепленного любовью Таиты она становилась такой же прекрасной, какой была в прежней жизни.

Когда он смотрел на нее или ночами слушал рядом с собой ее легкое дыхание, радость ему отравлял страх перед тем, что может принести будущее. Он остро осознавал, что через несколько лет Фенн станет женщиной, и ее инстинкты потребуют того, чего он не может ей дать. Она станет искать мужчину, способного удовлетворить эти ее женские инстинкты. И опять ему придется смотреть, как она уходит в объятия другого, и переживать горькую утрату любви.

– Что будет, то и будет. Сегодня она моя, и этого довольно, – говорил он себе, прогоняя страхи.

Хотя всех вокруг зачаровывала ее расцветающая красота, сама Фенн словно не подозревала об этом. Она отвечала на восхищение с естественной грацией и дружелюбием, но никого особенно не выделяла. Вся ее любовь сосредоточилась на Таите.

Дымка была в числе тех, кто подпал под очарование Фенн. Когда Таита был занят химическими опытами или размышлениями, Фенн уходила на пастбище и отыскивала кобылу. Дымка позволяла девочке забираться ей на спину, цепляясь за гриву, а потом давала уроки верховой езды. Вначале она двигалась не спеша, словно на пешей прогулке. Как ни подгоняла ее Фенн, лошадь не переходила на рысь, пока не почувствовала, что всадница научилась удерживать равновесие и сидит устойчиво. Через несколько недель она познакомила Фенн с легкой рысью. Лошадь не обращала внимания на то, что Фенн колотит ее маленькими пятками в бока, ругает и просит бежать быстрее. Но однажды днем, когда Таита дремал в тени у входа в хижину, Фенн отправилась в зарибу и забралась на спину серой кобыле. Дымка вышла из зарибы. У выхода Фенн ткнула лошадь пальцем ноги за плечом, и Дымка перешла на ровную быструю рысь. Когда они оказались на золотистой траве саванны, Фенн повторила приказ, и та перешла на галоп. Фенн сидела сразу за холкой, наклонившись вперед, сжимая ногами бока лошади так, словно они с Дымкой превратились в одно существо. Затем, скорее в надежде, чем ожидая послушания, девочка ухватила клок гривы и закричала:

– Давай, моя дорогая, давай ускачем!

И Дымка показала все, на что способна. Вихрь следовал за ней. Они весело летели по открытой травянистой равнине.

Таиту разбудили крики:

– Вперед, Дымка, беги!

– Скачи, Фенн, скачи!

Он выбежал из ворот как раз вовремя, чтобы увидеть, как троица исчезает на горизонте. И не сразу решил, на ком сорвать свой гнев.

Именно этот миг Мерен выбрал, чтобы воскликнуть:

– Клянусь громовыми раскатами газов Сета, она скачет как воин!

И мишень была найдена.

Таита все еще бранил Мерена, когда вновь показались Дымка с кричащей от возбуждения и счастья Фенн на спине и следом за ними Вихрь. Лошадь остановилась перед Таитой, Фенн соскочила и побежала к нему.

– О Таита, ты нас видел? Правда, замечательно? Ты гордишься мной?

Он сердито посмотрел на нее.

– Ты больше никогда в жизни не сделаешь ничего столь опасного и глупого!

Фенн была ошеломлена. Плечи ее поникли, глаза наполнились слезами. Таита слегка смягчился:

– Но ты хорошо скакала. Я тобой горжусь.

– Маг говорит, ты скакала как воин, но мы все опасались за тебя, – объяснил Мерен. – Впрочем, нам не о чем было беспокоиться.

Фенн мигом повеселела и ладонью смахнула слезы.

– Ты правда так думаешь, Таита? – спросила она.

– Наверно, да, – неохотно подтвердил он.

Вечером Фенн сидела на своем ложе, подобрав под себя ноги, и при свете масляной лампы серьезно смотрела на Таиту, который расчесал бороду и теперь лежал на спине, сложив руки на груди и готовясь ко сну.

– Ты никогда не уйдешь и не оставишь меня, ты всегда будешь со мной, Таита?

– Да. – Он улыбнулся. – Я всегда буду с тобой.

– Я так рада. – Фенн наклонилась и зарылась лицом в его серебряную бороду. – Такая мягкая, как облако… – прошептала она. И мгновенно уснула, побежденная усталостью после полного переживаний дня.

Таита некоторое время прислушивался к ее дыханию. Такое счастье не может длиться долго, подумал он. Слишком оно полное.

На следующее утро встали рано. Позавтракав кашей из дурры и кобыльим молоком, отправились в лес за травами. Когда корзины заполнились, Таита повел Фенн к своему любимому месту на реке. Они сели рядом на высоком берегу. Их силуэты отражались в воде внизу.

– Посмотри на себя, Фенн, – сказал Таита. – Посмотри, какой красавицей ты стала.

Она без интереса глянула вниз, и лицо в воде сразу привлекло ее внимание. Фенн наклонилась и смотрела, смотрела. Наконец она прошептала:

– Неужели у меня такие большие уши?

– Твои уши подобны лепесткам цветка, – ответил маг.

– Один зуб у меня кривой.

– Совсем немного, и от этого твоя улыбка еще привлекательней.

– А нос?

– Самый совершенный маленький носик, какой мне приходилось видеть.

– Правда?

– Правда!

Она с улыбкой повернулась к нему, и Таита сказал:

– Твоя улыбка озаряет лес.

Фенн обняла его; ее тело было теплым, но Таита вдруг ощутил на щеке холодок, хотя нависшие над ними ветви не шелохнулись. Таита слегка вздрогнул, в ушах застучала кровь. Они были не одни.

Он крепче прижал к себе девочку и заглянул в воду.

Под поверхностью возникло движение, словно в глубине ходила большая рыба. Кровь в ушах стучала все сильнее, и Таита понял, что рыба тут ни при чем. Он сосредоточился и различил в глубине омута неясную тень, которая колыхалась, словно листья водяной лилии. Тень медленно обрела человеческие очертания, теперь это была фигура в плаще, с головой, закрытой просторным капюшоном. Таита попытался заглянуть под капюшон, но увидел лишь тень.

Фенн почувствовала, как он напрягся, и заглянула ему в лицо, потом повернула голову и проследила за его взглядом. Она посмотрела вниз и со страхом прошептала:

– Там что-то есть.

Фигура тут же начала расплываться, и вскоре поверхность пруда опять стала неподвижной и гладкой.

– Что это было, Таита? – спросила девочка.

– А что ты видела?

– Кто-то был в пруду под водой.

Таита не удивился: он уже знал, что у нее – дар. Не в первый раз она доказывала ему это.

– Ты видела это ясно?

Он хотел, чтобы Фенн ответила без его намеков или указаний.

– Я видела в воде кого-то, одетого в черное… но лица у него не было.

Значит, она видела не фрагменты, а всю картину. Ее психический дар видения силен, возможно, не уступает его собственному. Он сможет работать с ней так, как никогда не удавалось с Мереном. Разовьет ее дар, поможет подчинить ее воле.

– Что ты при этом почувствовала?

– Холод.

– А запах?

– Кошачий запах… нет, запах змеи. Не знаю. Но я уверена, что это зло. – Фенн прижалась к нему. – Что это было?

– Запах ведьмы.

Он ничего не станет от нее скрывать. У нее тело ребенка, но ум и душа сильной и упорной женщины. Ему не нужно защищать ее. Помимо дара, у нее достаточно сил и опыта, накопленных в другой жизни. Надо только помочь ей отыскать ключ к кладовой в сознании, где хранятся эти сокровища.

– Ты видела тень ведьмы. И чувствовала ее запах.

– А кто эта ведьма?

– Скоро я тебе расскажу, но сейчас нужно вернуться в лагерь. Есть срочные дела.

Ведьма отыскала их, и Таита понял, что чересчур задержался в этом прекрасном месте. Его жизненная сила поднялась волной, и ведьма почуяла это и нашла их. Нужно уходить – и быстро.

К счастью, люди отдохнули и полностью восстановили силы. Настроение у всех было хорошее. Лошади окрепли. Мешки заполнились дуррой. Мечи наточены, а все оборудование отремонтировано. Пусть ведьма нашла их, но и Таита ее нашел. Он понял, в какой стороне ее логово.

Мерен построил воинов. Болота взяли тяжелую дань. Почти полтора года назад из Квебуи выехали девяносто три командира и воина. Теперь в строю осталось всего тридцать шесть. Лошади и мулы пострадали меньше. Из трехсот лошадей и полученных в подарок пяти вьючных мулов уцелело сто восемьдесят шесть.

Когда колонна выехала из укрепления, выбралась на равнину и направилась к реке, никто не оглянулся. Фенн больше не сидела за Таитой на Дымке. Продемонстрировав свое умение ездить верхом, она потребовала собственную лошадь, и Таита выбрал для нее крепкого гнедого мерина со спокойным, ровным нравом.

Фенн обрадовалась.

– Я назову его Гусь, – объявила она.

Таита вопросительно взглянул на нее.

– Почему Гусь?

– Мне нравятся гуси. А он похож на гуся, – высокомерно объяснила она. И Таита решил, что проще не спорить, а принять эту кличку.

Как только тропа достигла подножия холмов и стала достаточно широкой, Фенн поехала рядом с Таитой; их ноги почти соприкасались, и теперь можно было разговаривать.

– Ты обещал рассказать мне о той ведьме в воде. Сейчас подходящее время.

– Да, пожалуй. Эта ведьма очень стара. Она живет с начала времен. Она очень сильна и творит зло.

– Какое зло?

– Пожирает новорожденных, – Фенн содрогнулась, – и заманивает мудрецов в свои сети, а потом пожирает их души. А пустые оболочки выбрасывает.

– Никогда не подумала бы, что такое возможно.

– Но бывает и гораздо хуже, Фенн. Своей силой она остановила течение великой реки, чья вода давала людям жизнь, еду и питье, матери нашей земли.

Фенн задумалась.

– Луо считали, что это я убила реку. Они выгнали меня из деревни, чтобы я умерла в лесу от голода или чтобы меня сожрали дикие звери.

– Они грубые и невежественные люди, – согласился Таита.

– Я рада, что вы с Мереном их убили, – спокойно сказала Фенн и какое-то время молчала. – Зачем ведьме убивать реку?

– Она хотела подорвать власть фараона и поработить народ нашего царства.

– А кто такой фараон и что значит «поработить».

Таита объяснил, Фенн посерьезнела.

– Тогда она поистине злая. А где она живет?

– На горе у большого озера в далекой южной земле.

Таита указал вперед.

– Мы едем туда?

– Да. Мы попробуем остановить ее и вернуть воду в реку.

– Если она живет далеко, как она забралась в омут, где мы ее видели?

– Мы видели не ее. Это была ее тень.

Фенн нахмурилась и наморщила хорошенький маленький носик, пытаясь вникнуть в незнакомую концепцию.

– Не понимаю.

Таита порылся в седельной сумке и достал оттуда луковицу дикого гладиолуса, которую намеренно захватил как наглядное пособие. Он протянул луковицу девочке.

– Знаешь такие луковицы?

Она бегло осмотрела ее.

– Конечно. Мы много таких собрали.

– Внутри много слоев, один поверх другого, а в центре маленькое ядрышко.

Фенн кивнула, и Таита продолжил:

– Так устроена и наша вселенная. Мы ядро в ее центре. Вокруг нас слои существования, которые нельзя видеть или чувствовать – если нет дара или силы. Понимаешь?

Она осторожно кивнула и тотчас честно созналась:

– Нет, Таита, не понимаю.

– Ты видишь сны, когда спишь, Фенн?

– О да! – оживленно воскликнула она. – Замечательные сны! Они заставляют меня смеяться и чувствовать себя счастливой. Иногда во сне я летаю, как птица. Я бываю в удивительных незнакомых местах. – Затем на ее лице появилось испуганное выражение. – Но иногда сны пугают меня, и мне становится грустно.

По ночам, когда она лежала рядом с ним, Таита прислушивался к ее кошмарам. Он никогда не будил ее, не прогонял сны, но использовал свою силу, чтобы успокоить девочку и вернуть из тьмы.

– Да, Фенн, знаю. Во сне ты покидаешь этот уровень существования и переходишь на следующий.

Она понимающе улыбнулась, и Таита продолжил:

– Хотя большинство людей не умеют управлять своими снами, некоторые наделены особым даром видеть дальше маленького ядрышка, в которое мы заключены. А ученые и маги обладают даже способностью духовно перемещаться туда, куда захотят. И видеть все со стороны.

– А ты умеешь это, Таита?

Он загадочно улыбнулся, и она выпалила:

– Как это должно быть чудесно и удивительно! Мне бы хотелось научиться этому.

– Может быть, когда-нибудь. Понимаешь, Фенн, ты увидела тень ведьмы в омуте, а это означает, что у тебя – дар. Нужно только научить тебя им пользоваться.

– Значит, ведьма пришла шпионить за нами? Она была здесь?

– Ее дух был. Она подглядывала за нами.

– Я ее боюсь.

– Это разумно. Но нельзя отступать. Надо противопоставить ей свою силу. Если удастся, мы ее уничтожим, и мир станет лучше.

– Я тебе помогу, – заявила Фенн решительно, – но сначала ты должен меня научить.

– Твои успехи до сих пор были удивительны.

Он с искренним восхищением посмотрел на девочку. У нее развиваются ум и дух царицы, какой она была в другой жизни.

– Ты готова узнать больше, – сказал Таита. – Приступим!

Ее обучение начиналось ежедневно, как только они садились верхом и выезжали бок о бок, и продолжалось все долгие дни пути. Первой задачей Таиты было привить девочке сознание долга мага – использовать свою силу ответственно и осторожно. Эту силу никогда не следует применять легкомысленно, необдуманно или пытаться с ее помощью удовлетворить свои эгоистические желания.

Как только Фенн поняла суть этого долга и по всем правилам дала клятву строго исполнять его – Таита заставил ее выучить эту клятву наизусть, – они перешли к изучению простейших форм магического искусства. Вначале Таита старался не злоупотреблять способностью девочки сосредоточиваться и продвигаться посильным для нее темпом. Но тревожиться ему не пришлось: Фенн была неутомима, и ее решимость ни разу не дрогнула.

Первым делом он научил девочку защищаться – творить заклинание невидимости, которое скроет ее от чужих глаз. В этом умении она практиковалась на исходе каждого дня, когда они оказывались в безопасности за временной изгородью. Фенн сидела рядом с Таитой и с его помощью пыталась сотворить заклинание невидимости. Потребовалось много вечеров усердных стараний, но наконец у нее начало получаться. Однажды, когда она скрыла себя, Таита подозвал Мерена:

– Ты не видел Фенн? Я хочу с ней поговорить.

Мерен осмотрелся, и взгляд его, не задерживаясь, миновал Фенн.

– Совсем недавно она была здесь. Должно быть, пошла в кусты. Поискать ее?

– Не нужно. Это не так уж важно.

Мерен повернул обратно. Фенн торжествующе захихикала.

Мерен оглянулся и удивленно посмотрел на нее.

– Да вот же она! Сидит рядом с тобой!

Он улыбнулся.

– Умница, Фенн! У меня это никогда не получалось, как я ни старался.

– Теперь ты видишь сама: стоит вниманию рассеяться, и заклинание разбивается, как стекло, – упрекнул Таита Фенн.

Теперь, когда девочка научилась скрывать свою физическую оболочку, Таита начал учить ее маскировать свое сознание и ауру. Эта задача оказалась гораздо более трудной. Вначале необходимо было убедиться, что за ними не следит ведьма: пока Фенн полностью не овладеет техникой магии, пытаясь заниматься этим, она будет наиболее уязвима для злого чужого влияния. Прежде чем начинать обучение, Таита обыскивал окрестный эфир, да и потом оставался настороже.

Вначале Фенн следовало усвоить, что всякое живое существо окружено аурой жизни. Она эту ауру не видит и не увидит, пока не откроется ее Внутреннее Око. Таита намеревался при первой же возможности совершить с Фенн трудное путешествие к храму Сарасвати. А пока ему приходилось описывать ауру. Когда девочка усвоила основы концепции, он перешел к объяснению сути Внутреннего Ока и того, как им пользуются посвященные и маги.

– А у тебя есть Внутреннее Око, Таита?

– Да, но у ведьмы тоже, – ответил он.

– А как выглядит моя аура? – спросила Фенн с подлинно женским любопытством.

– Это сверкающий золотистый свет, какого я ни у кого не видел и вряд ли увижу. Она божественно прекрасна. – Фенн обрадовалась, а Таита продолжил: – И в этом трудность. Если твоя аура и дальше будет сиять, ведьма мгновенно отыщет тебя и поймет, какую серьезную угрозу ты для нее представляешь.

Фенн обдумала эти слова.

– Ты сказал, что ведьма подглядывала за нами. Но ведь, выходит, она уже увидела мою ауру? Разве не поздно скрывать ее от нее?

– Даже посвященный не в силах увидеть ауру, подглядывая издалека. Это удается, только когда смотришь на человека. Мы видели в воде призрак ведьмы, и она видела нас точно так же. Она могла смотреть за нашими физическими телами и даже подслушать разговор – даже учуять наш запах, как мы учуяли ее, – но увидеть твою ауру не могла.

– А твою? Ты скрыл от нее свою ауру?

– Как посвященные, ни я, ни ведьма не имеем ауры.

– Научи, как мне скрывать мою, – попросила она.

Он согласно кивнул.

– Научу, но бдительность прежде всего. Я должен быть уверен, что она не подглядывает за нами и не подслушивает нас.

Задача была нелегкой. Фенн приходилось на слово верить Таите в том, каковы ее успехи. Вначале она научилась чуть приглушать сияние ауры, но через короткое время аура снова начинала ярко светиться. Они работали упорно, настойчиво, и постепенно девочка училась все больше гасить свое сияние. Однако лишь много недель спустя Фенн добилась того, что ее аура ничем не отличалась от ауры Мерена или любого из воинов, и могла долго сохранять ее такой.

Через девять дней после выхода из укрепления на плато они достигли реки. Хотя в этом месте река от берега до берега была шириной в лигу, течение Нила здесь было не сильнее, чем у ручья, близ которого они выращивали дурру. Тонкая струйка почти терялась в обширных полях сухого песка и ила. Однако этой воды хватало для нужд отряда. Повернули на юг и двинулись по восточному берегу, ежедневно покрывая по много миль. Слоны выкапывали на речных берегах глубокие ямы, чтобы добраться до чистой подземной воды. Люди и лошади пили из этих ям.

Ежедневно встречались большие стада этих древних серых великанов: слоны набирали воду из ям, переносили в хоботах и выпускали в широкое розовое горло. При появлении людей слоны поднимались на берег и, расправляя уши и топая, скрывались в лесу.

У многих самцов были массивные бивни. С огромным усилием Мерен сдерживал инстинкт охотника и позволял слонам беспрепятственно уходить. Отряд встречал и представителей племени шиллуков – те пасли по берегам свои стада. Нонту захлестнул поток сильных чувств.

– Почтенный старец, это люди из моего поселка. Они сообщили мне новости о моей семье, – сказал он Таите. – Два сезона назад одну из моих жен, когда она набирала воду в реке, утащил крокодил, но остальные три жены живы, здоровы и родили много детей.

Таита знал, что последние восемь лет Нонту провел в Квебуи, и удивился появлению детей.

– Я попросил братьев позаботиться о моих женах, – беспечно объяснил Нонту.

– Похоже, они неплохо о них позаботились, – сухо заметил Таита.

Нонту жизнерадостно продолжал:

– Моя старшая дочь увидела свою первую красную луну и достигла детородного возраста. Мне рассказали, что она стала цветущей девушкой, и молодые люди предлагают за нее в качестве выкупа много скота. Я должен вернуться с этими людьми, моими родичами, чтобы выдать дочь замуж и позаботиться о скоте.

– Меня огорчит расставание, – сказал ему Таита. – А ты, Наконто? Ты тоже нас покинешь?

– Нет, старик. Твои снадобья приятны моим кишкам. К тому же рядом с тобой всегда хорошая еда и добрая охота. Это лучше, чем орава жен и писклявых детей. Я привык жить без такого бремени. Я пойду с тобой.

Три дня они провели в лагере у деревни Нонту – нескольких сотен больших конических хижин, замечательно покрытых пальмовыми листьями и расположенных кольцом вокруг больших загонов, в которых ночевал скот. Там же пастухи доили коров и пускали кровь из крупной жилы на шее каждого животного. Похоже, здесь это была единственная пища, потому что на полях ничего не выращивали. Мужчины и даже женщины были необычайно высокими, но при этом стройными и грациозными. Несмотря на многочисленные племенные татуировки, молодые женщины отличались приятной пышностью. Они собирались вокруг лагеря, хихикали и откровенно дразнили воинов.

На третий день, когда все попрощались с Нонту и готовились отправиться в дальнейший путь, к Мерену явилась делегация из пяти воинов. Каждый воин держал за руку обнаженную девушку из племени шиллуков. Девушки на голову возвышались над своими сопровождающими.

– Мы хотим взять с собой этих курочек, – заявил Шофар от имени всей пятерки.

– Они понимают ваши намерения? – спросил Мерен, чтобы выиграть время.

– Наконто им объяснил, и они согласны.

– А их отцы и братья? Мы не хотим начинать войну.

– Мы дали за каждую девушку по бронзовому кинжалу, и их родня довольна сделкой.

– Женщины умеют ездить верхом?

– Нет, но быстро научатся.

Мерен снял кожаный шлем, провел ладонью по курчавым волосам и в поисках указаний взглянул на Таиту. Таита пожал плечами, но в глазах его таилась усмешка.

– Может, удастся научить их готовить или хотя бы стирать, – предположил он.

– Если будут неприятности, если начнутся ссоры и драки из-за их ласк, я отошлю их к родителям, как бы далеко мы ни ушли, – строго сказал Мерен. – Держите их в узде. Все.

Колонна отправилась в путь. Когда вечером остановились и устроили лагерь, Наконто пришел к Таите с докладом, а также посидеть и поговорить, что вошло у них в привычку.

– Сегодня мы молодцы, далеко ушли, – сказал он. – После стольких дней пути… – он дважды показал все пальцы, имея в виду двадцать дней, – мы покинем землю моего племени и вступим в землю чаймов.

– Кто такие чаймы? Братья шиллуков?

– Враги. Малорослые и не такие красивые.

– Они пропустят нас?

– Не по доброй воле, старик. – Наконто хищно улыбнулся. – Придется биться. У меня уже много лет не было возможности убить чайма. – И небрежно добавил: – Чаймы людоеды.

Со времени выхода с плато Мерен и Таита установили такой порядок: четыре дня в пути, на пятый день отдых. В этот день чинили то, что требовало починки, люди и лошади отдыхали, охотничьи отряды пополняли запасы. Через семнадцать дней после расставания с Нонту миновали последнюю стоянку пастухов-шиллуков и вступили в местность, казавшуюся необитаемой; на глаза попадались только большие стада антилоп. В основном они относились к уже знакомым видам. На радость Таите и Фенн, попадались новые виды деревьев и трав. Девочка стала таким же страстным ботаником, как Таита. Искали следы пребывания людей или скота, но не находили.

– Это земля чаймов, – сказал Наконто Таите.

– Ты хорошо ее знаешь?

– Нет, но хорошо знаю чаймов. Они коварны и скрытны. Скот не держат – истинный признак дикарей. Едят дичь, но больше всего любят человечину. Надо быть настороже, чтобы не угодить в их котлы.

Помня предупреждение Наконто, Мерен каждый вечер особое внимание уделял сооружению зарибы и окружал пасущихся лошадей и мулов дополнительной охраной. Углубившись в земли чаймов, они нашли следы их пребывания. Попадались деревья с дуплами, из которых выкурили пчел. Хижины, в которых уже некоторое время никто не жил. Более свежими оказались человеческие следы на берегу реки там, где переправилось около тридцати человек, причем двигались они с востока на запад. Следам было несколько дней.

С самого начала Фенн совершенно пленила новых шиллукских жен, которые были ненамного старше ее. Они бесконечно обсуждали цвет ее волос и глаз и следили за каждым ее движением, но держались поодаль. Наконец Фенн сама сделала попытку подружиться с ними, и вскоре девушки уже оживленно общались на языке жестов, трогали волосы Фенн, вместе смеялись каким-то женским шуткам и каждый вечер купались голышом на мелководье. Фенн попросила Наконто поучить ее и усваивала шиллукский язык так же легко, как египетский. Во многом она оставалась ребенком, и Таита был доволен, что теперь у нее есть веселые друзья примерно одних с ней лет: она может с ними общаться, и это развлекает ее. Однако он следил, чтобы Фенн не уходила далеко с другими женщинами. Она постоянно была поблизости, и он мог броситься к ней на помощь, откликнувшись на первый же зов или ощутив чужое присутствие. Когда возникали опасения, что их подслушает враг, они с Таитой стали разговаривать по-шиллукски.

– Возможно, это единственный язык, которого не знает ведьма, хотя едва ли, – заметил Таита. – Но для тебя это хорошая практика.

Они значительно углубились в земли чаймов, когда, завершив очередной трудный дневной переход, соорудили зарибу в роще высоких красных деревьев. Рощу окружали обширные пастбища, заросшие травой с пушистыми розовыми головками. Лошадям нравился этот корм, и на равнинах уже паслись многочисленные стада антилоп. Было очевидно, что на антилоп никогда не охотились: животные были столь доверчивы, что лучники могли подобраться на верный выстрел.

Мерен объявил следующий день днем отдыха и рано утром отправил четыре охотничьих отряда. Когда Таита и Фенн по обыкновению отправились в лес собирать травы, Мерен настоял, чтобы с ними пошли Шофар и еще два воина.

– Что-то заставляет меня тревожиться, – таково было его единственное объяснение.

Таита предпочел бы остаться с Фенн наедине, но он знал, что, когда Мерен чует опасность, спорить с ним не следует. Мерен не обладал даром провидения, но он был воином и нутром чуял грядущие неприятности. Вернувшись в лагерь после полудня, они обнаружили, что с охоты явились только три из четырех отрядов. Вначале это не вызвало тревоги: опоздавшие могли появиться в любой момент, но через час после заката в лагерь прискакала лошадь одного из охотников. Она была в поту и ранена в плечо.

Как только достаточно рассвело, чтобы пройти по следам раненой лошади, Шабако и Хилто возглавили большой вооруженный поисковый отряд. Таита оставил Фенн под присмотром Мерена, а сам с Наконто отправился с отрядом. Через несколько лиг они въехали под нависающие ветви деревьев с серебристыми листьями и увидели страшную картину.

Наконто, опытный следопыт, отлично изучивший обычаи чаймов, точно знал, что здесь произошло. Большой отряд затаился в ветвях и в засаде ждал охотников. Наконто подобрал браслет из слоновой кости, который обронил один из нападавших.

– Браслет сделан чаймом. Посмотри, какой он грубый: шиллук сделал бы лучше, – сказал он Таите. И показал следы на деревьях, оставленные взбиравшимися чаймами. – Так сражаются эти трусливые шакалы: берут не храбростью, а коварством.

Когда четыре всадника-египтянина въехали под деревья, чаймы сверху прыгнули на них. Одновременно из укрытия выскочили их товарищи и напали на лошадей.

– Шакалы-чаймы стащили наших людей с лошадей, вероятно, раньше, чем те смогли обнажить оружие и защищаться. – Наконто показал следы борьбы. – Здесь они их убили копьями – видишь кровь на траве?

Потом с помощью сплетенных из коры веревок чаймы подвесили трупы к веткам дерева и освежевали, как туши антилоп.

– Они всегда вначале съедают печень и внутренности, – объяснил Наконто. – Вот сюда они выбросили дерьмо из кишок, а кишки потом поджарили на углях костра.

Затем они разрубили тела и привязали куски к шестам для переноски. С ветвей все еще свисали ноги, обрубленные в лодыжках. Головы и руки бросили в костер, и, когда они поджарились, чаймы сгрызли мясо с пальцев и ладоней. Черепа раскололи и пальцами извлекали оттуда мозг, потом обгрызли щеки и закончили языком – главным лакомством для чаймов. Расколотые черепа и мелкие кости были разбросаны по земле. Убитых лошадей чаймы не тронули, вероятно, потому что не могли справиться с таким тяжелым грузом мяса. Потом, забрав останки, одежду, оружие и прочее имущество убитых, они двинулись на запад – и очень быстро.

– Догоним их? – гневно спросил Шабако. – Нельзя оставить это убийство безнаказанным.

Наконто тоже готов был пуститься в погоню, глаза его горели жаждой крови. Но Таита, немного подумав, покачал головой.

– Их тридцать или сорок, а нас всего шестеро. Они опережают нас почти на целый день и ожидают преследования. Заманят нас глубже в свои земли и где-нибудь в подходящем месте устроят засаду. – Он осмотрелся. – Я уверен: они оставили кого-нибудь следить за нами. И, вероятно, сейчас за нами наблюдают.

Кое-кто выхватил мечи, но Таита не дал воинам обыскать заросли:

– Если мы не пойдем за ними, они пойдут за нами, а нам того и нужно. Мы сможем привести их в удобное для нас место.

Похоронили жалкие останки и отрубленные ноги и вернулись к зарибе.

На следующее утро опять построились в колонну и продолжили бесконечное путешествие. В полдень остановились передохнуть и напоить лошадей. По приказу Таиты Наконто незаметно скользнул в лес и сделал широкий круг. Тихо, как тень, он вернулся к следу колонны. Поверх оставленных лошадьми следов виднелись отпечатки трех пар босых ног. Сделав еще один широкий круг, Наконто вернулся и доложил Таите:

– Твои глаза далеко видят, старик. Три шакала следуют за нами. Как ты и предсказывал, вся стая не очень далеко впереди.

Вечером они засиделись у костра в зарибе, строя планы на завтра.

На следующее утро двинулись быстрым шагом. На второй лиге Мерен приказал перейти на рысь. Просвет между отрядом и преследователями-чаймами должен был быстро расти. На ходу Мерен и Таита осматривали окрестности в поисках места, где у них было бы преимущество. Впереди показался стоящий наособицу лесистый холм, и они свернули к нему. На восточном склоне холма обнаружилась ровная и плотно утоптанная слоновья дорога. Пройдя по ней, увидели над собой крутой склон, густо заросший колючим кустарником. Плотно переплетенные ветви и острые шипы делали его непроходимым. По другую сторону дороги местность была ровная, и открытый лес на первый взгляд не давал возможности устроить засаду. Однако, проехав немного среди деревьев, Таита и Мерен обнаружили вади – сухое углубление, прорытое водой в период дождей. Вполне достаточное по глубине и ширине, чтобы скрыть людей и лошадей. Край углубления отделяло от слоновьей дороги всего сорок ярдов – верный выстрел из лука. Таита и Мерен тут же вернулись к колонне. Они еще немного прошли по дороге, и Мерен остановился, чтобы укрыть около нее трех своих лучших лучников.

– За нами иду три разведчика-чайма. По одному на каждого из вас, – сказал он стрелкам. – Подпустите их поближе. Получше прицельтесь. Никаких ошибок. Убейте, быстро и аккуратно. Нельзя позволить кому-нибудь из них убежать и предупредить чаймов, идущих следом.

Оставив трех лучников, двинулись дальше по дороге. Через пол-лиги сошли с нее и, сделав широкий круг, вернулись к вади под склоном холма. Свели в углубление лошадей и спешились. Фенн и шиллукские женщины держали лошадей, готовые привести их по первому знаку. Таита остался с Фенн, но ему потребуется всего несколько мгновений, чтобы оказаться рядом с Мереном, когда настанет время.

Воины расположились у края вади вдоль дороги и подготовили луки. По приказу Мерена они присели, скрывшись из виду; они отдыхали перед битвой, расслабив ноги и руку, которая будет натягивать тетиву. Только Мерен и командиры продолжали наблюдать за дорогой, но, чтобы скрыть силуэты голов, стояли за кустами или зарослями травы.

Долго ждать не пришлось: вскоре на дороге показались три разведчика чаймов. Они быстро бежали, пытаясь не отстать от лошадей. Тела их блестели от пота, грудь тяжело вздымалась, а ноги до колен покрылись пылью. Мерен предостерегающе поднял руку, воины застыли. Разведчики бегом миновали засаду и исчезли на дороге в лесу. Мерен слегка расслабился. Немного погодя из леса показались три лучника, оставленные, чтобы позаботиться о разведчиках. Они скользнули в вади. Мерен вопросительно взглянул на них. Старший из лучников улыбнулся и показал на свежие пятна крови у себя на одежде – это была кровь чаймов. Все заняли места в ожидании основного отряда.

Через некоторое время справа, из леса, послышался тревожный крик попугая лори «Кии-уэй! Кии-уэй!» Затем на вершине холма вызывающе рявкнул самец-бабуин. Мерен поднял кулак, давая сигнал своим людям. Лучники наложили стрелы на тетивы.

Из-за поворота слоновьей дороги показалась передовая группа отряда чаймов. Чаймы приближались; Мерен пристально разглядывал их. Низкорослые, коренастые и кривоногие, из одежды только набедренная повязка из раскрашенной шкуры. Даже когда показался весь отряд, пересчитать дикарей было трудно: они двигались тесным строем и быстро.

– Сто человек, а то и больше. Нас ждет хорошая забава, ручаюсь, – сказал в предвкушении Мерен.

Чаймы были вооружены разнообразными дубинками и копьями с кремневыми наконечниками. На спинах у них висели маленькие примитивные луки. Мерен решил, что из такого лука убить человека можно только с тридцати шагов. Но тут глаза его сузились: на плече у одного из предводителей отряда висел египетский меч. А у того, что бежал за ним, кожаный шлем, но старинного образца. Удивительно, но обдумывать эту загадку было некогда. Голова колонны чаймов поравнялась с белым камнем, который Мерен положил на дорогу как ориентир для стрелков. Теперь весь левый фланг отряда был уязвим для египетских лучников.

Мерен поглядел направо, налево. Все воины смотрели на него. Он резко опустил поднятую руку, и лучники встали. Дружно натянули луки, на мгновение задержались, прицеливаясь, и выпустили бесшумную тучу стрел, взвившуюся высоко в небо. Прежде чем эти стрелы достигли цели, в воздух поднялась вторая волна. Стрелы летели так быстро, что чаймы не успевали даже поднять голову. И вот со звуком, похожим на стук дождевых капель по поверхность пруда, стрелы начали падать. Чаймы как будто не понимали, что с ними происходит. Один замер, удивленно глядя на торчавшую из груди стрелу. Но тут колени его подогнулись, и он упал. Другой бегал кругами, держась за стрелу, пронзившую горло. Большинство прочих, даже получившие смертельные раны, словно не понимали, что они ранены.

Когда обрушился третий залп, те, что остались на ногах, запаниковали и с криками и воплями начали разбегаться во все стороны, точно стая цесарок, на которых напал орел. Некоторые бежали прямо к вади, и лучники целились ниже. На таком близком расстоянии ни одна стрела не пролетела мимо цели: стрелы с сочным звуком погружались в живую плоть. Некоторые стрелы пробивали тело первой цели навылет и ранили того, что бежал следом. Те чаймы, что пытались взобраться по склону холма, натыкались на изгородь из колючих кустов. Им приходилось останавливаться и возвращаться под град стрел.

– Приведите лошадей! – крикнул Мерен. Фенн и женщины потащили лошадей за поводья. Таита сел на Дымку, пока Мерен и воины убирали луки и тоже садились верхом.

– Вперед! В атаку! – крикнул Мерен. – Руби!

Всадники выбрались из вади на ровную поверхность и плечом к плечу обрушились на беспорядочные ряды чаймов, которые, завидев их приближение, снова попытались подняться на склон. Их зажало между колючей изгородью и кольцом сверкающих бронзовых мечей. Некоторые даже не пробовали спастись, падая на колени и закрывая голову руками. Всадники приподнимались в стременах и наносили удары. Другие бились в колючках, как рыба в сети. Египтяне рубили их, как дрова. К тому времени как они окончили свой страшный труд, склон и земля под ним были усеяны телами. Некоторые чаймы дергались и стонали, но большинство лежало неподвижно.

– Спешиться! – приказал Мерен. – И закончить.

Воины двинулись по полю, убивая всех чаймов, проявлявших признаки жизни. Мерен заметил того, с бронзовым мечом на спине. Из груди чайма торчали три стрелы. Мерен наклонился, чтобы взять меч, но Таита крикнул:

– Мерен! Сзади!

Он использовал голос силы, и Мерен получил толчок энергии. Он прыгнул в сторону. Чайма, лежавший за ним, только притворялся мертвым: он дождался, пока Мерен потеряет бдительность, вскочил и замахнулся тяжелой дубинкой. Удар миновал голову Мерена, но задел его левое плечо. Мерен развернулся, отразил следующий удар и вонзил меч в противника, пробив его тело от грудины до позвоночника. Повернув меч, он расширил рану, и, когда выдернул оружие, кровь брызнула фонтаном.

Зажимая рваную рану на левом плече, Мерен крикнул:

– Убейте их всех! На этот раз убедитесь в их смерти.

Вспоминая товарищей, которые свисали с ветвей, словно освежеванные овцы, египтяне охотно принялись за работу, рубили и кололи. Несколько чаймов прятались в колючих кустах; их, визжащих, как свиньи, вытащили и прикончили.

Только когда Мерен убедился, что все чаймы мертвы, он позволил воинам осмотреть тела и собрать стрелы. Сам он был единственным раненым. Голый по пояс, он сидел спиной к стволу дерева, а Таита осматривал его рану. Кровотечения не было, но вокруг раны расширялся темный кровоподтек. Таита удовлетворенно хмыкнул.

– Кости не сломаны. Через шесть-семь дней будешь как новенький, старый пес.

Он смазал плечо лечебным составом и для удобства подвесил руку Мерена на перевязь. Потом сел рядом с Мереном и принялся осматривать трофеи, которые приносили воины. Грубые деревянные гребни для вычесывания вшей, примитивные резные украшения из слоновой кости, тыквы для переноски воды и брикеты вяленого мяса, из которого торчали кости; мясо было завернуто в зеленые листья и перевязано веревками из коры. Таита осмотрел его.

– Человеческое. Почти несомненно останки наших товарищей. Похороните его с уважением.

Потом они осмотрели оружие чаймов, в основном дубинки и копья с наконечниками из кремня и обсидиана. Ножи тоже были кремневые, с рукоятями, обернутыми необработанной шкурой.

– Хлам! Не стоит тащить с собой, – сказал Мерен.

Таита согласно кивнул.

– Бросьте все это в огонь.

Наконец перешли к изучению оружия и вещей, изготовленных явно не чаймами. Кое-что было снято с тел четверых охотников, попавших в засаду: бронзовое оружие, изогнутые луки, кожаные шлемы и куртки, подбитые кожей, льняные рубашки и амулеты из бирюзы и ляпис-лазури. Но гораздо больший интерес представляло другое: поношенные старые шлемы и кожаные нагрудники, какие использовались в египетских войсках в прошлые десятилетия. И, наконец, дубинка, бывший меч, который едва не стоил Мерену жизни. Лезвие сточено, его края почти загублены грубой правкой о гранит или другой камень. Однако рукоять тонкой работы и выложена серебром. И пустые ножны с углублениями, в которых когда-то сидели драгоценные камни. Выгравированные иероглифы почти стерлись. Таита поднес меч к огню и поворачивал, разглядывая, но разобрать иероглифы не смог. Он позвал Фенн:

– Посмотри, у тебя глаза острее.

Она присела рядом, всмотрелась в надпись и, запинаясь, прочла:

Я Лотти, сын Лотти, Лучший из десяти тысяч, Товарищ по Красной Дороге, военачальник и командир личной стражи его божественного величества фараона Мамоса, да живет он вечно.

– Лотти! – воскликнул Таита. – Я хорошо знал его. Он был вторым по старшинству после властительного Аквера в экспедиции, которую царица Лостра отправила из Эфиопии на поиски истоков Нила. Отличный был воин. Похоже, он и его люди добрались по крайней мере досюда.

– Просто ли умер властительный Аквер и остальные или их сожрали чаймы? – вслух выразил свои опасения Мерен.

– Нет. По словам Туптупа, маленького шестипалого жреца из храма Хатор, Аквер видел вулкан и большое озеро. К тому же царица Лостра отдала ему под начало тысячу человек. Сомневаюсь, чтобы чаймы сумели их всех убить, – сказал Таита. – Думаю, они захватили врасплох небольшой отряд под командованием Лотти, как наших охотников. Но могли ли чаймы уничтожить всю египетскую армию? Вряд ли.

В продолжение разговора Таита украдкой поглядывал на Фенн. При упоминаниях о царице Лостре девочка хмурилась, словно пыталась поймать ускользающее воспоминание, запрятанное где-то в глубинах сознания. Однажды это к ней вернется, подумал Таита, вернутся все воспоминания о прошлой жизни, но вслух, обратившись к Мерену, он сказал:

– Мы, вероятно, никогда не узнаем, какая судьба постигла Лотти, но его меч для меня – доказательство того, что мы идем на юг той же дорогой, которой много лет назад прошел властительный Аквер. Мы здесь слишком задержались. – Он встал. – Когда можно будет двинуться дальше?

– Люди готовы, – ответил Мерен.

Действительно, воины были оживлены и веселы, как ученики, которых распустили после занятий; сидя в тени деревьев, они шутили с шиллукскими женщинами, разносившими пищу и кувшины с пивом из дурры.

– Смотри, в каком они добром расположении. Добрая схватка для воинского духа куда лучше ночи с самой красивой девкой Верхнего Царства. – Мерен засмеялся, но тут же смолк и принялся растирать плечо. – Люди готовы, но день почти на исходе. Лошадям не помешает отдохнуть.

– Твоему плечу тоже, – согласился Таита.

Короткая кровопролитная схватка, по-видимому, устранила опасность новых нападений чаймов. Хотя в последующие дни их следы неоднократно встречались, но все – давние. И даже эти признаки попадались все реже, а потом совсем исчезли. Отряд миновал земли чаймов и очутился в ненаселенной местности. Хотя Нил по-прежнему напоминал ручеек, здесь, очевидно, недавно прошли сильные дожди. Леса и саванна кишели дичью, много было сочной травы. Таита опасался, как бы к этому времени воины не затосковали по дому и не приуныли, но никто не падал духом.

Фенн и девушки забавляли мужчин шутками и розыгрышами. Две женщины забеременели, и Фенн потребовала объяснить, как они оказались в таком интересном положении; когда она принялась расспрашивать девушек, те только заливисто смеялись. Тогда Фенн обратилась к Таите. Он попытался дать как можно более короткое и туманное объяснение. Девочка подумала.

– Кажется, это очень интересное занятие, – сказала она наконец. Это выражение она усвоила от Мерена.

Таита старался сохранить серьезность, но не сумел сдержать улыбку.

– Я тоже об этом слышал, – согласился он.

– Когда стану взрослой, я бы хотела завести ребенка, чтобы играть с ним, – сказала Фенн.

– Не сомневаюсь, что он у тебя будет.

– Мы могли бы завести его с тобой. Разве это не было бы интересное занятие, Таита?

– Конечно, – согласился он, но почувствовал боль, осознав, что этого никогда не будет. – Ну а пока у нас есть дела поважнее.

Таита не помнил, чтобы с далеких дней своей молодости, когда еще была жива Лостра, он был так счастлив и полон жизни. Тело его стало легким, мысль – острой. К тому же он теперь уставал не так быстро. Он приписывал все это обществу Фенн.

Ее обучение продвигалось столь стремительно, что приходилось нарочно придумывать способы держать ее ум постоянно занятым. Если он позволял себе хоть ненадолго расслабиться, внимание девочки тут же привлекало что-нибудь другое. Она уже бегло говорила и по-египетски, и по-шиллукски.

Если ей предстоит стать посвященной, она должна изучить тенмасс – тайный язык мудрецов и магов. Никакое другое средство общения не способно охватить и передать весь объем эзотерических знаний. Однако тенмасс так сложен и многосторонен, так мало похож на все прочие языки человечества, что овладеть им могут лишь те, кто наделен могучим разумом и предельно предан науке.

Такой вызов заставил Фенн стараться изо всех сил. Вначале ей казалось, что она поднимается по гладкому стеклу, лишенному каких бы то ни было опор для рук и ног. Она с трудом одолевала небольшой подъем, но затем, к своей ярости, теряла опору и скатывалась обратно. И тут же, собравшись, пробовала подняться снова, каждый раз все более яростно и упорно. И никогда не впадала в отчаяние, даже если ей казалось, что она совсем не продвигается. Таита заставил девочку осознать всю сложность задачи: только поняв это, она сможет овладеть языком.

Такой момент наступил, но Таита дождался, пока они вечером остались наедине на матрацах для сна. Тогда он положил руку на лоб Фенн и негромко заговорил, вводя девочку в гипнотический транс. Когда ее восприимчивость обострилась до предела, маг начал сеять в ее сознании семена тенмасса. Он не пользовался египетском языком в качестве посредника и говорил сразу на тенмассе. Потребовалось множество подобных ночных уроков, прежде чем семена тенмасса пустили первые ростки. Как ребенок, который учится ходить, Фенн сделала несколько неуверенных шагов и опять упала. Но в следующий раз она уже стояла увереннее и дольше. Таита старался не слишком перегружать девочку, но в то же время заставлял непрерывно двигаться вперед. Понимая, что такое напряжение может отразиться на ее здоровье, он следил, чтобы они по-прежнему много времени проводили за доской бао, или в легких разнообразных беседах, или гуляя по лесу в поисках редких растений и иных сокровищ.

Когда попадалась подходящая береговая полоска гравия, Таита снимал со спины мула специальный сосуд, и они начинали просеивать гравий. Пока он крутил в сосуде воду с песком и камешками, Фенн, у которой были острый взгляд и проворные пальцы, выбирала красивые полудрагоценные камни. Вода отполировала их и придала им самые фантастические очертания. Набрав полный мешок, Фенн показала камни Мерену, и тот сделал для нее браслет на руку и такой же на ногу. Однажды под пересохшим водопадом она выхватила из сосуда золотой слиток размером с фалангу своего большого пальца. Самородок сверкнул на солнце и ослепил ее.

– Сделай мне из него украшение, Таита, – попросила она.

Хотя он умело скрывал это, Таита чувствовал уколы ревности, когда Фенн надевала украшения, подаренные Мереном. В мои годы? Он улыбнулся своему неразумию. Ишь одинокий лебедь! Тем не менее, призвав на помощь все свое мастерство и творческий гений, он принялся за порученную работу. Из серебра, снятого с рукояти меча Лотти, он сделал тонкую цепочку и оправу, в которую поместил самородок. Закончив, он сотворил заклинание, которое должно было наделить амулет защитной силой, и повесил украшение на шею Фенн. Когда девочка посмотрела на свое отражение в реке, глаза ее наполнились слезами.

– Какое прекрасное ожерелье, – прошептала она. – И теплое, словно живое.

Тепло, которое она ощутила, было эманацией силы, вложенной в амулет Таитой. Эта подвеска стала любимым сокровищем Фенн; девочка назвала ее Талисманом Таиты.

Чем дальше они углублялись на юг, тем веселее и оживленнее вели себя воины. Таите почудилось в этом нечто неестественное. Конечно, теперь дорога не так опасна, как в больших болотах или в земле чаймов, но все же они далеко от дома, пути не видно конца, а идти нелегко. И для подобного прекраснодушия и легкомыслия нет никаких оснований.

В угасающем свете дня Таита сидел рядом с Фенн на берегу реки. Девочка разглядывала три изящных символа тенмасса, которые Таита начертил перед ней на песке. Каждый символ означал слово власти. В сочетании эти символы были столь могущественны и заряжены силой, что лишь тщательно подготовленное сознание могло их воспринять и усвоить. Таита сидел возле Фенн, готовый прийти ей на помощь, если соединение чересчур потрясет девочку. Над самой водой парил огромный черно-белый зимородок с красной грудью. Вот он нырнул, но сосредоточенность Фенн была столь велика, что девочка даже не оглянулась на громкий всплеск, с которым птица вначале ударилась о воду, а затем снова взлетела, часто взмахивая крыльями и держа в длинном черном клюве маленькую серебряную рыбешку.

Таита попытался внимательнее проанализировать собственные чувства. Ему удалось найти всего одну причину собственной эйфории: любовь к девочке и радость общения с ней. С другой стороны, у него было достаточно причин опасаться за себя и за нее. На него возложен священный долг защищать фараона и родину. Он движется навстречу столкновению с могущественной злой силой, не имея никакого плана: одинокий заяц, вздумавший обезвредить леопарда-убийцу. Все против него. Последствия почти наверняка будут ужасны. Почему же в таком случае он действует без учета этих последствий?

Потом он понял, что ему трудно следовать даже за простейшей мыслью. Похоже, кто-то сознательно нагромождает трудности у него на пути. Мага обуяло сильнейшее желание оставить все как есть и вновь погрузиться в замечательную самоуспокоенность, самодовольство, веру в свою способность преодолеть любое препятствие, вставшее на дороге – без плана и подготовки. Опасное безрассудство, подумал он и рассмеялся, словно забавной шутке.

Своим смехом он нарушил сосредоточенность Фенн: девочка подняла голову и нахмурилась.

– В чем дело, Таита? – спросила она. – Ты предупредил, что опасно отвлекаться, когда я пытаюсь объединить рациональные элементы этих символов.

Ее слова заставили мага опомниться, и Таита понял, какую серьезную ошибку совершил.

– Ты права. Прости.

Фенн снова устремила взгляд на глиняные таблички, лежавшие у нее на коленях. Таита попытался сосредоточиться на проблеме, но та ускользала и казалась несущественной. Он сильно прикусил губу и ощутил вкус крови. Острая боль привела его в чувство. Сделав над собой усилие, он сумел сосредоточиться. Да, есть нечто, что он должен запомнить. Таита попытался определить, что именно, но оно оставалось неуловимым, словно тень. Он вновь попытался ухватить его, но оно рассеялось прежде, чем он дотянулся. Фенн рядом снова зашевелилась и вздохнула. Потом подняла голову и отложила глиняные таблички.

– Не могу сосредоточиться. Я чувствую твою озабоченность. Что-то мешает тебе.

Она посмотрела на него огромными зелеными глазами и прошептала:

– Теперь я вижу. Это ведьма из пруда.

Быстро сняла с шеи самородок и положила на ладонь. Протянула руки. Таита взялся за амулет Лостры. Соединив руки, они с Фенн образовали защитный круг. И Таита сразу почувствовал, как тает чужое присутствие. В его сознании возникли слова, которые он старался вспомнить, но не мог, – предупреждение Деметера: «Она уже заразила тебя своим злом. Начала связывать тебя своими чарами, искушать. Она лишит тебя здравомыслия. Скоро ты начнешь сомневаться в том, что она зло. Она покажется тебе самой прекрасной, добродетельной и благородной женщиной на земле. И вот тогда она разъединит нас и я погибну. Ты добровольно покоришься ей. И она восторжествует над нами обоими».

Они сидели в защитном круге, пока Таите не удалось окончательно избавиться от влияния Эос. Его поразила поддержка, полученная от Фенн. Он чувствовал, как из ее маленьких мягких рук в его узловатые, корявые переливается сила. Они прожили вместе не одну жизнь, и им удалось построить крепость духа, стены которой прочнее мрамора и гранита.

Быстро стемнело, над рекой замелькали летучие мыши: они ловили насекомых, поднимающихся с поверхности воды. На противоположном берегу печально завыла гиена. Не выпуская руки Фенн, Таита помог девочке встать и повел по берегу к зарибе.

Их встретил Мерен.

– Я уже собирался посылать воинов искать вас, – оживленно сказал он.

Позже Таита сидел с Мереном и командирами у костра. Они тоже были оживлены, и Таита слышал смех и шутки воинов в дальнем конце укрепления. Ему захотелось отрезвить их, предупредить об опасности, но он передумал: «Они тоже наслушались песен сирены Эос, но пусть идут радостно. Пока они мне повинуются, у меня еще будет возможность привести их в чувство».

* * *

С каждым днем отряд все дальше уходил на юг, и решимость ни разу не изменила Мерену и его людям. Однажды вечером, после того как соорудили зарибу, Таита отвел Мерена в сторону и спросил:

– Что скажешь о настроении людей? По-моему, их терпение на исходе, они готовы повернуть на север, к Асуану и своим домам. Вскоре нам может грозить мятеж.

Он сказал это, чтобы испытать Мерена, но тот рассердился.

– Это мои люди, и я хорошо их знаю! А ты, маг, кажется, нет. Ни одного мятежного волоска на их головах или вздоха в груди. Они так же стремятся вперед, как я.

– Прости, Мерен. Как я мог в тебе усомниться? – прошептал Таита, но в словах, исходивших из уст Мерена, он расслышал голос ведьмы. «Хорошо, что мне, кроме всего прочего, не приходится иметь дело с мрачными лицами, брюзжанием и унынием. Эос играет мне на руку», – утешал он себя.

Из лагеря прибежала Фенн. Она кричала:

– Маг! Таита! Идем быстрей! Из Ли-То-Лити выскакивает ребенок, и я не могу затолкать его обратно!

– Да, надо побыстрее идти и спасти от тебя малыша.

Таита вскочил и вместе с девочкой торопливо отправился в лагерь. Когда он склонился к шиллукской женщине и начал успокаивать ее, роды пошли быстро. Фенн с ужасом наблюдала за этим. Каждый раз как Ли-То-Лити принималась кричать, девочка вздрагивала. В перерывах между схватками, когда роженица лежала, тяжело дыша, вся в поту, Фенн сказала:

– Кажется, все-таки это не очень хорошее занятие. Не думаю, что мы с тобой должны до этого дойти.

Незадолго до полуночи Ли-То-Лити родила мальчика, золотисто-смуглого, с клоком черных волос на голове. Для Таиты появление ребенка стало чем-то вроде искупления расточительной траты молодых жизней в тяжелом походе. Все поздравляли отца.

– Доброе предзнаменование, – говорили друг другу воины. – Боги нам улыбаются. Отныне нам будет сопутствовать успех.

Таита посоветовался с Наконто.

– Каков обычай твоего племени? Сколько женщина должна отдыхать, прежде чем снова начнет ходить?

– Моя первая жена родила, когда мы перегоняли скот на новое пастбище. После полудня у нее отошли воды. Я оставил ее с ее матерью заниматься этим у дороги. Еще до наступления ночи они меня догнали, и хорошо сделали, потому что впереди бродили львы.

– Ваши женщины выносливы, – заметил Таита.

Наконто слегка удивился.

– Они из племени шиллуков, – ответил он.

– Да, это все объясняет, – согласился Таита.

На следующее утро, когда на рассвете колонна двинулась в путь, Ли-То-Лити сидела позади своего мужчины, держа ребенка на коленях так, что могла кормить его, не спешиваясь.

Они по-прежнему ехали по травянистой, богатой водой местности. Мягкая земля щадила копыта, легкие ушибы и повреждения Таита лечил своими мазями, и все животные оставались в хорошем состоянии. Постоянно встречались огромные стада антилоп и буйволов, так что недостатка в мясе не было. Дни проходили с такой спокойной размеренностью, что как будто сливались в один. Позади оставались лига за лигой, но впереди открывались новые просторы.

Но вот наконец в туманной дымке на горизонте показались холмы. В последующие дни они росли, пока не заполнили полнеба, и люди разглядели глубокое ущелье, через которое прорывался Нил. Отряд направился к этому ущелью: именно оно представляло самый легкий проход через горы. По мере приближения они рассмотрели и лесистые склоны, и поднимающиеся по ним слоновьи тропы. Наконец Мерен больше не мог сдерживать нетерпение. Он оставил обоз следовать своим ходом, а сам с небольшим отрядом отправился на разведку. Естественно, Фенн увязалась за ним, но держалась рядом с Таитой. Они въехали в ущелье и по слоновьей тропе начали подниматься на вершину преграды. На полпути вверх Наконто пробежал наперед и наклонился, осматривая землю.

– В чем дело? – спросил Таита. Не получив ответа, он проехал вперед и наклонился со спины Дымки, чтобы увидеть, что заинтересовало Наконто.

– Следы лошадей. – Наконто показал на отпечатки на мягкой земле. – Очень свежие. Давностью всего в день.

– Горная зебра? – предположил Таита.

Наконто помотал головой.

– Лошади с всадниками, – перевела Фенн Мерену.

Мерен встревожился.

– Странные всадники. Кто бы это мог быть так далеко от цивилизации? Возможно, это враг. Нельзя продолжать путь, пока мы не узнаем, кто они. – Он оглянулся туда, откуда они пришли. На равнине внизу виднелось облако желтой пыли, поднятое колонной. Примерно в трех лигах. – Надо подождать остальных и идти вперед всем вместе.

Таита не успел ответить, сверху донесся громкий окрик, эхом отразившийся от склонов. Все вздрогнули.

– Нас обнаружили! Но клянусь смертоносным дыханием Сета, кто бы это ни был, они говорят по-египетски! – воскликнул Мерен. Он сложил ладони у рта и крикнул в ответ: – Кто вы такие?

– Воины божественного фараона Нефера Сети!

– Приблизьтесь, чтобы мы могли вас узнать, – приказал Мерен.

Все с облегчением рассмеялись, когда сверху навстречу им начали спускаться три незнакомых всадника. Даже издалека Мерен разглядел синий флаг дома Мамоса, а когда всадники подъехали ближе, стало очевидно, что это египтяне. Мерен поехал им навстречу. Два отряда встретились, всадники спешились и обнялись.

– Я военачальник Рабат, – представился командир всадников, – помощник полководца Ах-Актона на службе у фараона Нефера Сети.

– Я полководец Мерен Камбизес, выполняю особое поручение того же божественного фараона. – Рабат признал его старшинство, приложив кулак к груди. Мерен продолжал: – А это маг Таита из Галлалы.

Взгляд Рабата выразил уважение, и он приветствовал мага. По его ауре Таита видел, что воинский командир – человек небольшого ума, но честный и не способный на вероломство.

– Твоя слава опережает тебя, маг. Позвольте отвести вас в нашу крепость, вы будете почетными гостями.

Рабат не обратил никакого внимания на Фенн, сочтя ее ребенком, и девочка обиделась.

– Мне не нравится этот Рабат, – сказала она Таите по-шиллукски. – Он высокомерный.

Таита улыбнулся. Фенн привыкла к своему положению всеобщей любимицы. И в этом она напоминает Лостру, некогда самодержавную повелительницу Египта.

– Он всего лишь грубый воин, – успокоил Таита девочку, – не стоит из-за него огорчаться.

Фенн смягчилась.

– Что прикажешь, маг? – спросил Рабат.

– За нами следует отряд и большой обоз. – Таита указал на пыльное облако на равнине. – Пожалуйста, пошли к ним провожатого.

Рабат немедленно отправил одного из своих людей, а сам повел гостей вверх по крутому склону к вершине прохода.

– А где ваш начальник Ах-Актон? – спросил Таита, подъезжая к Рабату.

– Умер от болотной лихорадки, когда мы поднимались по реке.

– Семь лет назад?

– Нет, маг. Девять лет и два месяца, – поправил Рабат, – столько времени продолжается наша разлука с любимой родиной – Египтом.

Таита понял, что забыл присчитать время, которое потребовалось им, чтобы добраться до этих мест от Карнака.

– А кто занял место Ах-Актона? – спросил он.

– Военачальник Тинат Анкут.

– Где он?

– Выполняя приказ фараона, повел армию дальше на юг. А здесь оставил женщин, которые родили детей во время похода, и двадцать воинов, больных или слишком слабых, чтобы идти дальше.

– Зачем Тинат оставил вас здесь?

– Мне было приказано выращивать зерно, держать табун лошадей и создать в тылу лагерь, куда он мог бы вернуться, если придется отступать из диких южных земель.

– У вас были вести о нем после его ухода?

– Несколько месяцев спустя он отправил обратно трех человек со всеми уцелевшими лошадьми. Кажется, они попали в лежащую к югу отсюда страну, населенную мухами, укус которых смертелен для животных, и там полководец потерял почти всех лошадей. После прихода этих троих у нас не было никаких вестей о нем. Он со всеми своими людьми сгинул в этом диком краю. Много лет назад. Вы первые цивилизованные люди, каких мы увидели за все это время.

Голос его звучал тоскливо.

– Ты не думал уйти отсюда со своими людьми в Египет? – спросил Таита, чтобы еще раз проверить воина.

– Думал, – признался Рабат, – но приказы и долг заставили меня остаться. – Он заколебался, потом продолжил: – К тому же между нами и Египтом людоеды-чаймы и большие болота.

Вероятно, это и есть главная причина, подумал Таита. Беседуя, они поднялись на верх прохода, и перед ними открылось широкое плато. Почти сразу все почувствовали, насколько воздух здесь приятнее того, что внизу.

Под ними паслись стада, а дальше Таита с удивлением увидел стены основательной военной крепости. Она казалась невероятно чуждой в этой далекой дикой земле – первый признак цивилизации, оставленной позади, когда они больше двух лет назад вышли из крепости Квебуи. Последний оплот империи, о существовании которого в Египте и не подозревают.

– Как называется это место? – спросил Таита.

– Сиятельный Тинат назвал его крепостью Адари.

Они проехали мимо пасущегося стада высоких длинноногих животных с широкими покатыми плечами и широко расставленными рогами. У каждого шкура окрашена и разрисована иначе, и двух одинаковых нет. Рыжие и белые, черные и желтые, и все пестреют многочисленными пятнами разных цветов.

– Откуда этот скот? – спросил Таита. – Я вижу такой впервые.

– Выменяли у местных племен. Они называют этих животных зебу. Стадо дает нам молоко и мясо. Без него было бы намного труднее, чем сейчас.

Мерен уже открыл рот, собираясь выговорить Рабату за малодушие, но Таита понял его намерение и пресек коротким кивком. Хотя он полностью соглашался с тем, как оценили Рабата Фенн и Мерен, неразумно было оскорблять его. Им почти наверняка еще понадобится его помощь. Поля вокруг крепости были засеяны дуррой, дынями и овощами, незнакомыми Таите. Рабат сообщил их местные названия и, спешившись, сорвал крупный блестящий черный плод и протянул Таите:

– Если сварить их с мясом, они очень вкусны и питательны.

У входа в крепость их встречали женщины и дети; они принесли чашки с кислым молоком и тарелки с лепешками из дурры. Всего их было меньше пятидесяти человек – жалких, в оборванной одежде, – но настроенных дружелюбно. Удобства крепость могла предоставить весьма ограниченные. Женщины предложили Таите и Фенн маленькую каморку без окон. Пол в каморке плотно утрамбованный земляной, по стенам из грубо отесанных стволов военными колоннами движутся муравьи, а в щелях между бревнами сидят блестящие черные тараканы. Над всем висит тяжелый запах немытых тел и сосудов с экскрементами прошлых жильцов. Рабат виновато объяснил, что Мерену и всем остальным, и командирам, и воинам, придется ночевать в одном бараке с местными жителями. Таита поблагодарил и посетовал, что приходится отказываться от гостеприимства.

Таита и Мерен выбрали удобное место в полулиге от крепости, в тенистой роще на берегу быстрого ручья. Рабат, который испытал явное облегчение, узнав, что они не останутся в крепости, признал предъявленную Мереном Печать Сокола, и выделял гостям достаточно свежего молока, дурры, а время от времени и только что забитого быка.

– Надеюсь, мы не застрянем здесь надолго, – сказал на второй день Таите Хилто. – Тут все такие унылые, что того гляди заразят наших людей. Наши воины сильны духом, и я не хотел бы, чтобы это изменилось. К тому же все женщины замужем, а большинство наших людей слишком давно живут холостяками. Скоро они захотят поразвлечься с местными красотками, и начнутся неприятности.

– Заверяю тебя, добрый Хилто, что мы выступим, как только подготовимся.

Все следующие дни Мерен и Таита провели, совещаясь с Рабатом.

– Сколько человек отправилось на юг с Тинатом? – спросил Таита.

Подобно многим неграмотным, Рабат обладал замечательной памятью и ответил без запинки:

– Шестьсот двадцать три человека и сто сорок пять женщин.

– Милосердная Исида, неужели это все, что осталось от тысячи, вышедшей из Карнака?

– Болота глубоки, и в них нет дорог, – объяснил Рабат. – Нас одолевала болотная лихорадка. Проводники оказались ненадежными, и на нас нападали местные племена. Мы понесли тяжелые потери в людях и лошадях. Вы, конечно, тоже, ведь вы наверняка шли той же дорогой, раз добрались до Адари.

– Да, верно. Но уровень воды понизился, а наши проводники оказались выше всяких похвал.

– Значит, вам повезло больше.

– Ты сказал, что Тинат отправил назад людей и лошадей. Сколько лошадей они привели?

Таита сменил тему на менее опасную.

– Они привели с собой сорок шесть лошадей, больных от укусов мух. Большинство сдохло уже здесь. Выжило только восемнадцать. Доставив лошадей, люди Тината снова отправились на юг, догонять своих. И взяли с собой носильщиков, которых я набрал для них.

– Так что с вами не осталось никого из людей Тината?

– Один был болен, и я оставил его здесь. Он жив и по сей день.

– Я хотел бы расспросить его, – сказал Таита.

– Немедленно пошлю за ним.

Единственный выживший оказался рослым и необычайно худым. Таита сразу понял, что его худоба и седина – следствие не возраста, а перенесенной болезни. Тем не менее, этот человек выздоровел. Он был оживлен и в отличие от тех, кто состоял под командой Рабата, охотно отвечал на вопросы.

– Я слышал о том, что ты перенес, – сказал Таита, – и благодарю тебя за храбрость и рвение.

– Ты единственный, маг, кто оценил это. Спасибо.

– Как тебя зовут?

– Толас.

– Твои обязанности?

– Командовать небольшим отрядом и лечить лошадей.

– Как далеко вы ушли на юг, прежде чем сиятельный Тинат отослал вас обратно с уцелевшими лошадьми?

– Примерно двадцать дней пути, маг; около двухсот лиг. Тинат хотел передвигаться быстро – слишком быстро. Думаю, это увеличило наши потери в лошадях.

– А почему он так торопился? – спросил Таита.

Толас осторожно улыбнулся.

– Он не поверял мне свои мысли, маг, и не советовался со мной.

Таита поразмыслил. Возможно, Тинат попал под влияние ведьмы, и та заманила его на юг.

– Тогда, добрый Толас, расскажи о болезни, обрушившейся на лошадей. Рабат упомянул о ней, но не сообщил никаких подробностей. Почему ты считаешь, что болезнь вызвана укусами мух?

– Болезнь началась через десять дней после того, как мы впервые встретились с этими насекомыми. Лошади начали сильно потеть, глаза их наливались кровью, так что они почти ослепли. Большинство сдохло через десять-пятнадцать дней после появления первых признаков.

– Ты знаток лошадей. Ты знаешь лекарство от этой болезни?

Толас замялся и не ответил. Вместо этого он сказал:

– Я видел твою серую кобылу. За свою жизнь я видел десятки тысяч лошадей и думаю, что эта – одна из лучших. Другой такой тебе больше не найти.

– Ты хорошо разбираешься в лошадях, Толас, это ясно, но зачем ты это говоришь?

– Жаль было бы принести такую лошадь в жертву мухам. Если вы намерены идти дальше – а мне кажется, так и есть, – оставь до своего возвращения кобылу с жеребенком у меня. Я буду ухаживать за ней, как за собственным ребенком.

– Я подумаю об этом, – пообещал Таита. – Но вернемся к моему вопросу: не знаешь ли ты средства от мушиной болезни?

– У местных племен есть снадобье, которое они готовят из диких ягод. И лечат им свой скот.

– Почему они не предупредили Тината об этой болезни, прежде чем он вышел из крепости Адари?

– Тогда мы не общались с племенами. Только когда я вернулся с больными лошадьми, они рассказали нам об этом средстве.

– Оно действенно?

– Но не всесильно, – ответил Толас. – Мне кажется, оно исцеляет шесть из десяти укушенных мухами лошадей. Но, возможно, у тех животных, которым я его давал, болезнь зашла слишком далеко.

– А каковы были бы потери, если бы ты не пользовался этим средством?

– Точно не знаю.

– А предположительно?

– Кажется, некоторые животные от природы невосприимчивы к укусам. Очень немногие, примерно пять из сотни, вовсе не заболевают. Что касается остальных, то тридцать-сорок из сотни заболеют, но поправятся. А остальные умрут. Переболевшее животное больше никогда не заражается.

– Откуда ты знаешь?

– Это хорошо знают туземцы.

– Сколько из твоих заболевших лошадей выжили?

– У большинства болезнь была уже чересчур запущена, прежде чем мы смогли дать им средство. Но восемнадцать просолились, – сказал Толас и тут же пояснил: – Они теперь не боятся болезни.

– Что ж, Толас, нам понадобится большой запас этого туземного средства. Можешь выменять его для меня?

– Могу сделать кое-что получше. Я почти девять лет изучал его. Хотя туземцы скрытны и не выдают своих тайн, я узнал, какое растение они используют. Подсматривал за ними, когда их женщины его собирали.

– Покажешь его мне?

– Конечно, маг, – с готовностью согласился Толас. – Но опять предупреждаю: даже с этим лекарством много лошадей умрет. Твоя серая кобыла слишком хороша, чтобы подвергать ее такому риску.

Таита улыбнулся. Было ясно, что Толас влюбился в Дымку и очень хочет оставить ее у себя.

– Я тщательно обдумаю все, что ты сказал. Но главная моя забота – узнать, как готовить средство.

– С разрешения воинского командира Рабата завтра я отведу тебя в лес за ягодами. До того места, где они растут, несколько часов езды.

– Отлично. – Таита был доволен. – Теперь опиши дорогу на юг, по которой ты шел с полководцем Тинатом. – Толас рассказал все, что смог вспомнить, а Фенн делала заметки на глиняных табличках. Когда он закончил, Таита сказал: – То, что ты сообщил нам, Толас, бесценно, но сейчас объясни, как нам узнать границу земли мух.

Толас ткнул пальцем в набросок карты, который Фенн начертила на табличке.

– Примерно на двадцатый день пути отсюда вы увидите два холма, напоминающие груди девственницы. Они видны за несколько лиг. Холмы обозначают границу. Советую не вести серую кобылу дальше. В печальной земле за холмами ты ее лишишься.

Когда на другое утро они отправились за ягодами, Рабат поехал с ними; он держался рядом с Таитой. Дорога оказалась легкой, и у них была возможность поговорить.

Через несколько часов Толас привел их в рощу огромных диких смоковниц, вытянувшихся вдоль берега реки и уходящих глубоко в ущелье. Деревья были оплетены лианами, на которых росло множество мелких лилово-черных ягод. Толас и три человека, которых он взял из крепости, забрались на деревья. У каждого на шее висел мешок; в этот мешок они складывали ягоды. Когда они спустились, руки у них полиловели. Ягоды издавали острый гнилостный запах. Фенн предложила горсть ягод Вихрю, но жеребенок отказался. Дымка отнеслась к подношению столь же презрительно.

– Конечно, это им не по вкусу, но если смешать ягоды с мукой из дурры и испечь лепешки, они будут есть, – сказал Толас. Он разжег костер и положил в огонь плоские речные камни. Пока они нагревались, Толас показал, как измельчать ягоды и смешивать с мукой. – Очень важны пропорции. Одна часть ягод на пять частей муки. Если положить больше ягод, лошади откажутся есть или у них начнется сильный понос, – объяснил он. Когда камни раскалились, он испек на них твердые лепешки. Отложил, чтобы остывали, и начал новую партию. – Лепешки могут храниться много месяцев и не испортятся даже в самых плохих условиях. Лошади будут их есть, даже когда они покроются зеленой плесенью.

Фенн взяла одну лепешку и обожгла пальцы. Она перебрасывала лепешку с руки на руку, пока та не остыла, потом протянула ее Дымке. Лошадь принюхалась, раздувая ноздри. Затем взяла лепешку в зубы и покосилась на Таиту.

– Давай, глупая тварь, – строго сказал он. – Ешь. Это тебе полезно.

Дымка принялась хрустеть лепешкой. Несколько крошек выпало у нее изо рта, но остальное она проглотила. И опустила голову, чтобы подобрать упавшие на траву крошки. Вихрь с любопытством наблюдал за ней. Когда Фенн дала лепешку и ему, он съел ее с аппетитом. И подтолкнул Фенн мордой, требуя еще.

– Сколько ты им давал? – спросил Таита.

– Я это проверял на опыте, – ответил Толас. – При первых признаках заболевания давай ежедневно по пять лепешек, пока симптомы не исчезнут. Но и после этого много дней нужно кормить их лепешками.

– А как называются эти ягоды?

Толас пожал плечами.

– У оотса есть для них какое-то диковинное название, но я и не подумал назвать их по-египетски.

– Тогда я назову их ягодами Толаса, – объявила Фенн, и Толас благодарно улыбнулся.

На следующий день Таита и Фенн вернулись в рощу с Шофаром, четырьмя воинами и всем необходимым для приготовления большого количества лепешек. Посередине рощи, на поляне, выходящей на пересохшее русло Нила, разбили лагерь. В нем они провели десять дней, наполнив лепешками двадцать больших мешков. А когда вернулись с лиловыми руками и десятью вьючными мулами с грузом лепешек, обнаружили, что Мерену и воинам не терпится двинуться в путь.

Когда прощались с Рабатом, тот печально сказал Таите:

– Вероятно, мы никогда больше не встретимся в этой жизни, маг, но для меня было большой честью оказать тебе небольшую услугу.

– А я благодарен за твою помощь и общество. Об этом узнает сам фараон, – пообещал Таита.

Они снова двинулись на юг, к холмам, похожим на груди женщины, и к земле мух; их вел Толас. В крепости Адари люди и животные хорошо отдохнули и теперь передвигались быстро. Таита приказал охотникам сохранять хвосты добытой дичи. Он показал, как снимать с животных шкуру, срезать плоть, засаливать и высушивать на воздухе. А пока хвосты сушились, воины делали резные деревянные рукояти и вставляли их вместо удаленных косточек. Наконец Таита взмахнул одним из готовых хлыстов и сказал:

– Скоро вы скажете за них спасибо. Вероятно, это единственное оружие против мух.

На двенадцатый день после выхода из крепости Адари они, как обычно, выступили очень рано. Вскоре после полудня, как и предсказывал Толас, на горизонте показались два соска Нила – Груди Девственницы.

– Дальше не идем. Прикажи остановиться, – крикнул Таита Мерену. Он еще до выхода из крепости решил, что не будет рабски следовать указаниям Толаса. Дымка и Вихрь давно получали порции лепешек, и Таита надеялся, что в их крови довольно лекарства, чтобы они не заболели после первых укусов. В последний вечер перед вступлением в землю мух он вместе с Фенн отправился туда, где были привязаны лошади. Увидев их издали, Дымка заржала. Таита потер ей лоб и почесал за ушами, потом скормил лепешку Толаса. Фенн то же самое проделала с Вихрем. Теперь лепешки нравились лошадям, они ели их с аппетитом. Толас следил за ними из тени. Но вот он подошел и почтительно поклонился.

– Значит, ты берешь с собой кобылу и жеребенка? – спросил он.

– Я бы не перенес, если бы они остались, – ответил Таита.

Толас вздохнул.

– Понимаю, маг. Наверно, я поступил бы так же, потому что полюбил их. Буду молиться Гору и Исиде, чтобы они уцелели.

– Спасибо, Толас. Я уверен, мы вернемся.

На следующее утро они расстались. Толас не мог вести их дальше и вернулся в крепость Адари. Наконто пошел вперед, выбирая дорогу, Мерен с тремя небольшими отрядами двигался за ним. Дальше на Дымке и Вихре следовали Таита и Фенн. С ними табуном шли восемнадцать «просоленных» лошадей. Колонну замыкал Шабако с четвертым небольшим отрядом.

Вечером разбили у подножия холмов лагерь. За ужином слышали за холмами рев двух охотящихся львиных прайдов. Угрожающий звук. Таита и Мерен проверили, крепко ли привязаны лошади, но львы не приближались, постепенно их рев отдалился, и на лагерь опустилась спокойная ночь.

На следующее утро, пока колонна готовилась к выходу, Таита и Фенн накормили лошадей лепешками Толаса. Потом сели верхом и проехали между двумя холмами. Таита едва успел расслабиться, подладившись под шаг лошади, как вдруг выпрямился и посмотрел на шею Дымки. Над кремовой шкурой около гривы повисло крупное темное насекомое. Таита осторожно занес правую руку и ждал. Насекомое уселось, выпустило длинный черный хоботок и начало искать под шкурой кобылы кровеносный сосуд. Как только муха погрузила хоботок, Таита накрыл ее ладонью. Муха жужжала, пытаясь высвободиться, но он сильнее прижал ее и раздавил голову и жесткое тельце. Потом взял двумя пальцами и показал Фенн.

– Вот муха, которую туземцы называют цеце. Эта первая, но их будет больше, – предсказал он. И тотчас еще одна муха села ему на шею и вонзила хоботок в мягкую кожу за ухом. Таита поморщился и смахнул ее. И хотя он ударил ее сильно, муха улетела, как ни в чем не бывало.

– Достать хлысты, – приказал Мерен, и вскоре все нещадно хлестали себя и лошадей, словно бичуя, пытаясь отогнать жалящий рой. Дни превратились в пытку: мухи жалили непрерывно. Они становились наиболее назойливыми в жаркое время дня, но продолжали нападать и при свете луны и звезд, сводя с ума людей и лошадей.

Лошади непрерывно хлестали хвостами по бокам и заду. Они махали головами и морщили шкуру, пытаясь избавиться от мух, которые заползали им в глаза и уши.

Лица людей распухли, напоминая нелепые алые плоды, глаза заплыли и превратились в щелки. Укусы нестерпимо зудели. От расчесывания за ушами образовывались незаживающие раны. По ночам разводили дымовые костры из сушеного слоновьего помета и, кашляя и задыхаясь, теснились вокруг них. Но стоило отойти на свежий воздух, как мухи вновь накидывались на жертву, впиваясь жалами. У них был такой прочный панцирь, что удар ладонью не причинял им вреда. Даже сбитые на землю, они тут же поднимались и впивались в другую незащищенную часть тела. Единственным действенным оружием оказались хлысты. Удар хлыста не убивал муху, но она запутывалась лапками и крыльями в длинном волосе конского хвоста, и тогда ее можно было раздавить пальцами.

– У земли этих чудовищ есть граница, – подбадривал воинов Таита. – Наконто хорошо знает их привычки. Он говорит, что они исчезнут так же внезапно, как появились.

Мерен приказал двигаться ускоренным маршем и возглавил колонну, поддерживая темп. Ослабленные бессонницей и мушиным ядом, проникшим в кровь, люди качались в седлах. Если воин падал, товарищи клали его на спину лошади и продолжали движение.

Мухи не досаждали только Наконто. Его кожа оставалась гладкой и блестящей, без следов укусов. Он давал насекомым напиться свой крови так, что они уже не могли взлететь. А потом отрывал крылья и насмешливо говорил:

– Меня ранили люди, кусал леопард и рвал когтями лев. Кто вы такие, чтобы беспокоить меня? Убирайтесь в преисподню пешочком.

На десятый день после того, как миновали холмы, выехали из земли мух. Это произошло так внезапно, что все были захвачены врасплох. Только что их окружал рой гудящих и жалящих насекомых, а через пятьдесят шагов тишину леса уже не нарушало надоедливое жужжание. Спустя лигу отряд наткнулся на небольшое лесное озеро. Мерен пожалел воинов.

– Стой! – приказал он. – Кто последним окажется в воде, тот плаксивая девственница.

Замелькали обнаженные тела, и лес наполнился криками облегчения и радости. Когда вышли из воды, Таита и Фенн смазали всем воспаленные следы укусов одной из мазей мага. В эту ночь около лагерных костров звучал беспечный смех.

Было темно, когда Фенн разбудила Таиту.

– Пошли быстрей, Таита! Происходит что-то страшное! – Она схватила его за руку и потащила к лошадям. – Они оба. – В голосе Фенн звучало отчаяние. – И Дымка, и Вихрь.

Когда они добрались до лошадей, жеребенок уже лежал, бока его часто вздымались. Дымка стояла над ним и длинным языком лизала его голову. И покачивалась, пытаясь сохранить равновесие. Шерсть ее стояла дыбом: лошадь сильно вспотела; пот капал с живота и стекал по ногам.

– Позови Шофара и его людей. Пусть поторопятся. Потом беги к поварам и попроси нагреть воды в самом большом котле и принести мне.

Главной заботой Таиты было поставить Вихря на ноги и удержать на ногах Дымку. Упавшая лошадь теряет волю к борьбе и уступает болезни.

Шофар и его люди подняли Вихря и поставили на ноги; Таита обтер его губкой с теплой водой. Фенн держала жеребенка за голову, дула в ноздри и шептала ласковые слова, уговаривая есть одну лепешку Толаса за другой.

Протерев жеребенка, Таита занялся Дымкой.

– Будь храброй, моя дорогая, – шептал он, протирая кобылу с головы до ног влажной льняной тряпкой. Мерен помог растереть лошадь свежими тряпками досуха, и они накрыли ее тигровой шкурой Таиты.

– Мы с тобой вдвоем одолеем это.

Таита продолжал негромко разговаривать с лошадью и, когда называл ее по имени, пользовался голосом силы. Дымка насторожила уши, слушая его, расставила ноги и сохраняла равновесие.

– Бак-хер, Дымка. Не сдавайся.

Он с руки кормил ее лепешками Толаса, обмакивая их в мед. Даже страдая она не могла отказаться от такого лакомства. Потом Таита уговорил ее выпить миску особого снадобья от лихорадки, помогающего при болезнях лошадей. Они с Фенн взялись за руки и произнесли заклинание, призывая Гора, покровителя лошадей. Мерен и его люди присоединились к молитве и молились весь остаток ночи. К утру Дымка и ее жеребенок держались на ногах, но стояли, повесив головы, и отказывались брать лепешки. Однако их мучила жажда, и они сразу выпивали чистую воду, которую подносили им Таита и Фенн. Незадолго до полудня Дымка призывно заржала, потом подошла к жеребенку и толкнула его носом. Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Он поднял голову! – взволнованно произнес один из воинов.

– Она прочнее стоит на ногах, – заметил другой. – Борется за себя и за своего жеребенка.

– Она перестала потеть. Лихорадка проходит.

Вечером Дымка съела еще пять лепешек Толаса с медом. На следующее утро она вслед за Таитой пошла на берег реки и выкаталась в белом песке. Ей всегда особенно нравилась мягкая трава с пушистыми розовыми соцветиями, росшая на берегах Нила, поэтому Таита и Фенн накосили много снопов этой травы и держали ее отдельно. На четвертый день Дымка и Вихрь досыта наелись ее.

– Опасность миновала, – объявил Таита, а Фенн обняла Вихря, а потом заплакала так, словно ее сердце навсегда разбито.

Несмотря на лепешки Толаса, многие лошади заболели. Двенадцать сдохло, но Мерен заменил их другими, из небольшого табуна «просоленных». Кое-кто из воинов также страдал от яда мух: у них сильно болела голова, а суставы так окостенели, что несчастные с трудом ходили. Прошло много дней, прежде чем люди и лошади настолько оправились, что смогли продолжить поход. Таита и Фенн решили не отягощать Дымку и Вихря своей тяжестью и ехали на запасных лошадях, а их вели в поводу. Мерен сократил дневные переходы, давая возможность всем полностью выздороветь. В последующие дни он постепенно увеличивал скорость, пока отряд снова не перешел на привычный быстрый шаг.

На протяжении двухсот лиг за землей мух не было видно никаких следов людей. Потом отряд наткнулся на небольшую деревню бродячих рыболовов. При появлении колонны жители деревни сбежали. Потрясение от встречи с этими бледнокожими людьми с бронзовым оружием и безрогими животными оказалось слишком сильным. Таита осмотрел стойки для копчения рыбы и обнаружил, что они почти пусты. Нил больше не кормил рыбаков от своих щедрот. Рыбаки явно умирали с голоду.

На заливных прибрежных равнинах паслись стада крупных сильных антилоп с кривыми рогами и белыми кольцами вокруг глаз. Самцы черные, самки темно-рыжие. Мерен отправил пять лучников верхом. Антилопы как будто заинтересовались лошадьми и пошли к ним навстречу. Первый залп свалил четырех, следующий – столько же. Туши уложили на окраине деревни как предложение мира и спрятались, выжидая. Голодные жители деревни не устояли: они осторожно приближались, готовые убежать при первом же проявлении враждебности со стороны чужаков. Когда они освежевали туши и развели костры, чтобы пожарить мясо, к ним приблизился Наконто. От лица жителей говорил почтенный седобородый старик, ответивший на приветствие высоким голосом.

Наконто вернулся и сообщил Таите:

– Эти люди родственны оотсам. У них почти такой же язык, и мы смогли понять друг друга.

Жители деревни осмелели и подошли поближе, разглядывая воинов, их оружие и лошадей. Незамужние девушки, чьи тела прикрывали лишь нитки бус, сразу установили дружеские отношения с теми воинами, у которых не было шиллукских женщин.

Замужние принесли Таите, Мерену и командирам калебасы с кислым местным пивом, а старейшина, которого звали Пото, гордо сидел рядом с Таитой и с готовностью отвечал на вопросы – их ему переводил Наконто.

– Я хорошо знаю земли на юге, – хвастал он. – Мой отец и отец моего отца жили на берегах большого озера, полного рыбы; нужно было четыре человека, чтобы поднять такую рыбину. Толщиной она была… – он развел тощие руки, – а длиной… – Он вскочил, начертил в песке линию большим пальцем ноги, сделал четыре шага и провел вторую линию… – вот отсюда досюда.

– Рыбаки везде одинаковы, – заметил Таита, но выразил должное изумление. Пото, на которого в селении как будто не обращали внимания, приобрел внимательных слушателей. И наслаждался обществом новых друзей.

– А почему ваше племя покинуло такие рыбные места? – спросил Таита.

– С востока пришло другое племя, многочисленное и сильное, и мы не могли ему сопротивляться. Нас гнали вдоль реки до этого места. – Он приуныл, но сразу приободрился. – Когда я прошел посвящение и обрезание, отец взял меня к большому водопаду у места рождения этой реки. – Он показал на Нил, на берегу которого они сидели. – Этот водопад называется Тунгула Мадзи – Громовая Вода.

– Откуда такое необычное название?

– Грохот водопада, гром камней, которые разбиваются о дно при падении, слышны за два дня пути. Пена над водопадом стоит в небе, как серебряное облако.

– Ты сам видел это? – переспросил Таита и посмотрел на старика Внутренним Оком.

– Собственными глазами! – воскликнул старейший. Его аура ярко вспыхнула, как фитиль масляной лампы, перед тем как погаснуть от недостатка масла. Он говорил правду.

– Ты считаешь, что там рождается река? – взволнованно спросил Таита.

– Клянусь духом отца, река начинается с этого водопада.

– А что за ним и вокруг него?

– Вода, – ответил Пото. – Ничего, кроме воды. Вода до края света.

– Ты не видел за водопадом земли?

– Нет, только воду.

– Ты не видел горящей горы, которая посылает в небо облака дыма?

– Нет, – повторил Пото. – Только воду.

– Ты проведешь нас к этому водопаду? – спросил Таита.

Когда Наконто перевел вопрос, Пото встревожился.

– Я могу не вернуться оттуда. Тамошние люди мои враги, они убьют меня и съедят. Я не могу плыть по реке, потому что, сам видишь, река проклята и умирает.

– Если пойдешь с нами, я подарю тебе полный мешок стеклянных бус, – пообещал Таита. – Ты станешь самым богатым человеком в племени.

Это не поколебало решимости Пото. Кожа его приобрела пепельный цвет, он дрожал от ужаса.

– Нет! Никогда! Даже за сто мешков с бусами. Если меня съедят, моей душе не миновать огня. Она превратится в гиену и будет бродить по ночам, пожирая падаль и отбросы.

Он хотел вскочить и убежать, но Таита удержал его и использовал все свое умение, чтобы успокоить. Он позволил старику сделать два больших глотка пива, прежде чем снова заговорил с ним.

– А может кто-нибудь провести нас?

Пото энергично покачал головой.

– Все боятся, даже больше меня.

Еще немного посидели молча, и Пото начал ерзать и возить ногами. Таита терпеливо ждал, пока старик придет к трудному решению. Наконец тот закашлялся и выплюнул в пыль большой комок желтой слизи.

– Может, кто-нибудь и найдется, – сообщил он. – Но нет, он, наверно, уже умер. Когда я в последний раз его видел, а было это очень давно, он был стар. Даже старше тебя, почтенный старейший. – Он с уважением склонил голову перед Таитой. – Он жил с теми из нашего племени, кто уцелел с тех времен, когда оно было сильным и многочисленным.

– А кто он? Где его найти? – спросил Таита.

– Его зовут Калулу. Я покажу, как его найти. – Пото снова начал чертить пальцем ноги на песке. – Если пойдете вдоль большой умирающей реки, дойдете до того места, где река встречается со множеством озер. Там широкая вода. Мы называем ее Семлики Ньянца.

Он начертил приплюснутый эллипс.

– И мы найдем водопад у места рождения реки? – спросил Таита.

– Нет. Река проходит сквозь озера, как острие копья сквозь рыбу. – Он пальцем провел через эллипс черту. – Наша река – исток, а приток с южной стороны озера.

– Как его найти?

– Никак, если только не покажет кто-нибудь вроде Калулу. Калулу живет в тростниках на плавучем острове. У истока реки.

– Как мне его найти?

– Старательно искать и надеяться на удачу, – Пото пожал плечами. – А может, он сам тебя найдет. – И, словно напоследок, добавил: – Калулу шаман огромной тайной силы, но у него нет ног.

Когда отряд уходил из деревни, Таита дал старику две горсти бус, и Пото прослезился.

– Ты сделал меня богачом, и моя старость будет счастливой. Теперь я могу купить двух молодых жен, чтобы ухаживали за мной.

С продвижением по берегу реки на юг течение Нила слегка ожило, но было видно, что уровень воды гораздо ниже, чем в прежние времена.

– Он упал в двадцать раз, – подсчитал Мерен, и Таита согласился, хотя не сказал об этом. Иногда Мерену приходилось напоминать, что он не посвященный и некоторые вопросы ему следует оставлять тем, кто лучше в них разбирается.

Они ехали по западному берегу, и с каждым днем люди и лошади крепли. К тому времени как добрались до озера, все полностью оправились от укусов мух. Как и обещал Пото, озеро оказалось обширным.

– Должно быть, это море, а не просто озеро, – заявил Мерен, и Таита попросил его принести озерной воды.

– А теперь попробуй ее, мой добрый Мерен, – приказал он. Мерен осторожно сделал глоток, потом выпил всю воду.

– Ну что, соленая? Морская? – ласково спросил Таита.

– Нет, маг, вода сладкая, как мед. Я ошибался, а ты был прав.

Озеро было столь велико, что, по-видимому, обладало собственной системой ветров. На рассвете воздух был неподвижным и холодным. А с поверхности озера поднималось нечто похожее на облако. Воины оживленно обсуждали это.

– Вулкан нагревает воду, – сказал один из них.

– Нет, – возразил другой. – Вода поднимается, как туман. И прольется дождем где-нибудь в другом месте.

– Ничего подобного, это огненное дыхание чудовища, живущего в воде, – авторитетно заявил Мерен.

И все в поисках пояснений посмотрели на Таиту.

– Пауки, – сказал Таита – и вызвал новый оживленный спор.

– Пауки не летают. Наверно, маг имел в виду стрекоз.

– Он пользуется нашей доверчивостью, – сказал Мерен. – Я его хорошо знаю. Он любит пошутить.

Два дня спустя ветер повернул, и одно из летучих облаков двинулось в сторону лагеря. Достигнув суши, оно начало снижаться. Фенн подпрыгнула и что-то схватила в воздухе.

– Пауки! – закричала она. – Таита никогда не ошибается.

Облако состояло из бесчисленных только что вылупившихся, почти прозрачных паучков. Каждый паучок висел на паутинном парусе, который по ветру переносил его в какую-нибудь новую часть озера.

Едва солнечные лучи касались поверхности, поднимался ветер, и к полудню по озеру гуляли пенные волны. Во второй половине дня ветер стихал, и к вечеру вновь воцарялись тишь да гладь. На горизонте выстраивались волнистыми розовыми линиями стаи фламинго. Из воды, как гранитные валуны, высовывались гиппопотамы, они хрюкали и ревели на отмелях, демонстрируя соперникам похожие на пещеры зевы и длинные резцы. На песчаных косах грелись на солнце большие крокодилы. Они широко раскрывали пасти, чтобы водяные птицы могли вытащить кусочки мяса, застрявшие между коренастыми желтыми зубами. Ночи были тихие, и звезды отражались в бархатной черной воде.

На запад озеро уходило так далеко, что не было видно никакой земли, кроме нескольких островков, которые, словно лодки, плыли по волнуемой ветром воде. На юге едва просматривался дальний берег. Там не было ни высоких гор, ни вулканов, только голубая цепь низких холмов.

Пото предупреждал о свирепости местных племен, поэтому лагерь огородили забором из ветвей колючей акации – она в изобилии росла по берегам. Днем лошади и мулы паслись на сочной траве на заливных землях или забредали в воду, чтобы добраться до кувшинок и других водных растений на мелких местах.

– Когда мы начнем искать шамана Калулу? – спрашивала Фенн.

– Вечером, сразу как ты поужинаешь.

Как и пообещал, Таита взял ее с собой на берег, где они набрали плавника и разожгли небольшой костер. Сели у огня, и Таита взял Фенн за руки; вдвоем они сотворили защитный круг.

– Если Калулу посвященный, как предполагает Пото, можно поискать его в эфире, – сказал Таита девочке.

– Ты это умеешь? – спросила она почтительно.

– По словам Пото, шаман живет в зарослях недалеко отсюда, возможно, всего в нескольких милях. Он на расстоянии призыва.

– А разве расстояние важно?

Таита кивнул.

– Мы знаем его имя, знаем, как он выглядит, знаем, что у него нет ног. Конечно, было бы легче, если бы мы знали его духовное имя или располагали чем-нибудь, связанным с его личностью, – например волоском, обрезками ногтей, потом, мочой или калом. Но я научу тебя обходиться тем, что есть.

Таита достал из сумки щепотку трав и бросил в огонь. Трава вспыхнула, поднялся столб ароматного дыма.

– Это отгонит любое зло, какое могло быть поблизости, – объяснил Таита. – Смотри в огонь. Если Калулу придет, ты его там увидишь.

По-прежнему держась за руки, они закачались в такт негромкому низкому гудению Таиты. Когда Фенн очистила сознание, как учил ее маг, они сотворили три символа власти и молча соединили их.

– Менсаар!

– Кидаш!

– Нкубе!

Вокруг звенел эфир. Таита бросил клич:

– Калулу, услышь меня! О безногий, раскрой свой слух!

Он повторял это приглашение, а тем временем луна встала и поползла по небу.

Неожиданно они ощутили удар. Фенн ахнула: по ее нервам словно пробежал разряд статического электричества. Она посмотрела в огонь и увидела очертания лица. Похожего на сморщенную морду древней и бесконечно мудрой обезьяны.

– Кто меня зовет? – произнесли огненные губы на тенмассе. – Кто зовет Калулу?

– Таита из Галлалы.

– Если ты посланец Истины, яви мне свое духовное имя.

Таита позволил символу материализоваться у себя над головой; это был знак сокола со сломанным крылом. Отправлять его в эфир смертельно опасно – вдруг знак подсмотрит враг?

– Признаю тебя, брат по Истине, – сказал Калулу.

– Открой мне свое духовное имя, – в свою очередь велел Таита.

Над огнем возникло изображение присевшего африканского зайца, изображение мифологического героя, Калулу Премудрого, чьи голова и длинные уши видны на диске полной луны.

– Признаю тебя, брат пути правой руки. Мне нужна твоя помощь, – сказал Таита.

– Я знаю, где ты. Я близко. Через три дня я приду к тебе, – ответил Калулу.

Поиска человека в эфире захватил Фенн.

– О Таита, я не верила, что это возможно. Пожалуйста, научи меня так делать.

– Вначале ты должна узнать собственное духовное имя.

– Мне кажется, я его знаю, – ответила девочка. – Ты меня назвал так однажды, Таита. Или это было во сне?

– Сон и явь нередко сливаются и становятся едины, Фенн. Какое имя ты помнишь?

– Дитя Воды, – застенчиво ответила она. – Лостра.

Таита удивленно смотрел на девочку. Она бессознательно продемонстрировала такую психическую силу, какую редко проявляла раньше. Сумела проникнуть в прошлую жизнь. Возбуждение и душевный подъем заставили его учащенно задышать.

– Ты знаешь символ своего духовного имени, Фенн?

– Нет, я никогда его не видела, – шепотом ответила она. – Или видела? А, Таита?

– Думай о нем, – приказал он. – Держи его на переднем крае сознания.

Фенн закрыла глаза и инстинктивно коснулась висевшего на шее талисмана.

– Он у тебя в сознании? – мягко спросил Таита.

– Да, – прошептала она, и маг открыл Внутреннее Око. Ослепительно яркая аура окутывала Фенн с головы до ног, а над головой повис символ ее духовного имени, словно окруженный небесным огнем.

Цветок водяной лилии, подумал Таита. Совершенный цветок. Фенн достигла расцвета, как ее духовный символ. Еще ребенком она стала посвященной первой ступени. Вслух он сказал:

– Фенн, твой рассудок и дух готовы. Ты готова постигнуть все, чему я могу тебя научить, а возможно, и гораздо больше.

– Тогда научи меня связываться в эфире, чтобы мы могли общаться, даже когда нас разделяют большие расстояния.

– Начнем немедленно, – ответил он. – У меня уже кое-что для тебя припасено.

– Что? Где? – нетерпеливо спросила она.

В ответ он коснулся амулета у себя на шее.

– Покажи! – потребовала она, и Таита открыл медальон, показав лежащий в нем локон.

– Волосы, – сказала Фенн, – но не мои. – Она коснулась локона указательным пальцем. – Это волосы старухи? Видишь? Среди золотых прядей есть седые.

– Ты была стара, когда я срезал их с твоей головы, – согласился он. – Уже мертва. Лежала на столе для бальзамирования, холодная и неподвижная.

Фенн содрогнулась от восхитительного страха.

– Это было в другой жизни? – спросила она. – Расскажи. Кем я была?

– Мне потребуется целая жизнь, чтобы рассказать тебе все, – ответил маг, – но для начала скажу: ты была женщиной, которую я любил, как люблю сейчас тебя.

Она взяла Таита за руку, ослепленная слезами.

– У тебя есть что-то мое, – прошептала она. – Теперь мне нужно что-нибудь твое. – Она протянула руку к его бороде и намотала на палец толстую прядь. – В первый день, когда мы встретились, твоя борода поразила меня. Она сверкала, как серебро.

Из сумки на поясе Фенн достала маленький острый бронзовый кинжал и срезала прядь близко к коже. Потом поднесла к носу и принюхалась, словно ощутила прекрасный аромат.

– Твой запах, Таита. Твоя суть.

– Я сделаю тебе медальон для этих волос.

Она радостно рассмеялась.

– Да, мне это нравится. Но у тебя должны быть волосы живой девочки, а не только мертвой женщины.

Она срезала с головы локон и протянула Таите. Он осторожно сложил локон и спрятал в медальон поверх волос, срезанных семьдесят лет назад.

– Я всегда смогу призвать тебя? – спросила Фенн.

– Да, и я тебя, – подтвердил Таита. – Но сначала я должен тебя научить, как это делать.

Все последующие дни они практиковались в этом искусстве. Начинали с того, что сидели на виду друг у друга, но так далеко, чтобы не было слышно. Через несколько часов Фенн могла принимать образы, которые он направлял ей в сознание, и отвечать собственными картинами. Практикуясь, они поворачивались спиной, чтобы не видеть друг друга. Наконец Таита оставил ее в лагере и уехал в обществе Мерена за несколько лиг по берегу на запад. И оттуда попытался связаться с ней.

Всякий раз, как он посылал мысль, Фенн отвечала с большей готовностью, и образы, посланные ею, становились все полнее и отчетливее. Для него она носила на лбу свой символ и после многих попыток научилась менять цвет лилии от лилового до рубинового.

Ночью, лежа рядом с ним на матраце, она перед тем, как заснуть, прошептала:

– Теперь мы никогда не расстанемся, потому что я найду тебя, где бы ты ни был.

На рассвете, до того как поднимется ветер, они шли к озеру. Прежде чем войти в воду, Таита сотворял защитное заклинание, чтобы не подпустить крокодилов и любых других чудовищ, которые могли таиться в глубинах. Затем они окунались. Фенн плыла с гибкой грацией выдры. Ее нагое тело сверкало, словно слоновая кость, когда девочка уходила под воду. Таита не мог привыкнуть к тому, как долго она способна оставаться на глубине, и, лежа на воде и глядя в зеленый подводный мир, начинал тревожиться. Спустя, казалось, целую вечность он замечал светлые очертания ее тела: Фенн поднималась к нему из глубины, точно как в снах. И, смеясь и выжимая воду из волос, выныривала рядом с ним. Иногда он даже не видел ее возвращения. Только чувствовал, как она хватает его за лодыжку и пытается утащить вниз.

– Где ты научилась так плавать? – спрашивал он.

– Я дитя воды, – со смехом отвечала Фенн. – Разве ты не помнишь? Я рождена, чтобы плавать.

Выйдя из озера, они отыскивали местечко на утреннем солнца, чтобы обсохнуть. Таита сидел рядом с девочкой, расчесывал ей волосы и вплетал в них водяные лилии. Работая, он рассказывал Фенн о той жизни, которую она вела как царица Египта, о тех, кто любил ее тогда, о детях, которым она дала жизнь. Она часто восклицала:

– О да! Теперь я вспоминаю. У меня был сын, но я не могу увидеть его лицо.

Она закрыла глаза, и маг руками зажал ей уши; какое-то время они молчали. Наконец Фенн прошептала:

– Какой прекрасный ребенок! У него золотистые волосы. Я вижу над ним его картуш. Его зовут Мемнон.

– Это его детское имя, – сказал Таита. – Взойдя на трон и надев двойную корону Верхнего и Нижнего царств, он стал фараоном Тамосом, первым фараоном с таким именем. Вот он! Посмотри, как он могуч и величествен.

И Таита передал в ее сознание образ фараона.

Фенн долго молчала. Потом сказала:

– Такой красивый и благородный. О Таита, я хотела бы видеть своего сына.

– Ты его видела, Фенн. Ты вскормила его грудью и собственными руками возложила ему на голову корону.

Она снова помолчала, потом сказала:

– Покажи мне себя, каким ты был, когда мы впервые встретились в той жизни. Ты можешь это сделать, Таита? Можешь показать мне собственный образ?

– Я не решусь, – быстро ответил он.

– Почему?

– Это может быть опасно. Поверь. Слишком опасно.

Он знал, что, если покажет себя молодым, этот образ будет преследовать Фенн в недостижимых снах. Он заронит в ее сознание семена неудовлетворенности. Ибо, когда они впервые встретились, Таита был рабом и самым красивым юношей во всем Египте. Тогда и началось его падение. Его хозяин, властительный Интеф, был номархом Карнака и наместником всех двадцати двух номов Верхнего Египта. Он также был охоч до юношей и страшно ревновал своего любимого юного раба. Таита влюбился в доме своего хозяина в рабыню, Алиду. Когда об этом доложили господину Интефу, тот приказал своему палачу Расферу медленно раздавить Алиде череп. Таиту заставили смотреть, как она умирает. Но и после ее смерти Интеф не успокоился. Он приказал Расферу оскопить Таиту.

Во всем этом ужасе была и еще одна сторона. Господин Инфер был отцом маленькой девочки, которая годы спустя стала царицей Лострой. Отец, равнодушный к дочери, сделал евнуха Таиту ее воспитателем и учителем. И эта девочка теперь стала Фенн.

Все это было так сложно, что Таита не находил слов для объяснений, но в этот миг его избавил от такой обязанности громкий крик со стороны лагеря:

– С востока движутся лодки! К оружию!

Даже на таком расстоянии было легко узнать голос Мерена. Таита и Фенн вскочили, набросили одежду и, досыхая на бегу, кинулись к лагерю.

– Вон!

Фенн показала на зеленую воду. Таите потребовалось несколько мгновений, чтобы разглядеть черные точки на фоне белых пенных вершин, которые уже поднял усиливающийся ветер.

– Туземные каноэ. Можешь пересчитать гребцов, Фенн?

Она заслонила глаза, пристально всмотрелась и сказала:

– На переднем каноэ по двенадцать гребцов с каждого борта. Остальные лодки больше, гораздо больше. Подожди! Второе каноэ самое большое, в нем на той стороне, что обращена к нам, двадцать гребцов.

Мерен уже выстроил воинов двойным рядом перед воротами укрепления. Все были полностью вооружены и готовы к любой неожиданности. И наблюдали, как внизу каноэ причаливают к берегу. Экипажи вышли и собрались вокруг самой большой лодки. На берег выпрыгнули музыканты и затанцевали. Барабанщики забили в бешеном ритме, трубачи затрубили в длинные спиральные рога диких антилоп.

– Скрой свою ауру, – прошептал Таита. – Мы ничего не знаем об этом человеке. – Он пронаблюдал, как блекнет ее аура. – Хорошо. Достаточно.

Если Калулу посвященный, то полное отсутствие у девочки ауры лишь усилит его подозрения.

Восемь человек вынесли на берег носилки. Это были крепкие молодые женщины с мускулистыми руками и ногами, в набедренных повязках, щедро разукрашенных стеклянными бусами. Их натертые жиром груди блестели на солнце. Они направились прямо туда, где стоял Таита, и опустили перед ним носилки. И склонились в позе глубокой почтительности.

На носилках сидел карлик. Фенн узнала обезьянье древнее лицо, отвислые уши и блестящую лысину. Это лицо она видела в огне.

– Меня зовут Калулу, – сказал карлик на тенмассе, – и я вижу тебя, Таита из Галлалы.

– Добро пожаловать, – ответил Таита. Он сразу понял, что Калулу не посвященный, но обладает мощной напряженной аурой. По этой ауре Таита понял, что Калулу посвященный и последователь Истины. – Пойдем в такое место, где нам будет удобно поговорить наедине.

Калулу встал на руки, устремив обрубки ног в небо. Он соскочил с носилок и резво пошел на руках, повернув голову так, чтобы говорить с Таитой.

– Я ждал тебя, маг. Твое приближение вызвало резкие колебания в эфире. Я ощущал твое присутствие все сильней, пока ты поднимался по реке.

Женщины несли за ним пустые носилки.

– Сюда, Калулу, – пригласил Таита.

Когда подошли к хижине, женщины поставили носилки и отошли подальше, чтобы не слышать разговор. Калулу вскочил в носилки и принял нормальное положение, головой вверх. Он с любопытством осматривал лагерь, но, когда Фенн протянула ему чашку медового напитка, перенес свое внимание на нее.

– Кто ты, дитя! Я видел тебя в пламени костра, – сказал он на тенмассе.

Фенн притворилась, что не понимает, и взглянула на Таиту.

– Можешь отвечать, – сказал Таита. – Он на стороне Истины.

– Я Фенн, новичок в магии.

Колдун посмотрел на Таиту.

– Ты ручаешься за нее?

– Да, – ответил Таита, и человечек кивнул.

– Садись рядом со мной, Фенн, ибо ты прекрасна.

Девочка доверчиво села на носилки. Калулу взглянул на Таиту проницательными черными глазами.

– Зачем ты призвал меня, маг? Какая помощь нужна тебе от меня?

– Я хочу, чтобы ты отвел меня туда, где рождается Нил.

Калулу не выказал ни малейшего удивления.

– Ты тот, кого я видел в снах. Тот, кого я ждал. Я отведу тебя к Красным Камням. Мы выступим вечером, когда ветер уляжется и воды успокоятся. Сколько человек в твоем отряде?

– Тридцать восемь вместе со мной и Фенн, но у нас много багажа.

– За нами пойдут еще пять каноэ. Они будут здесь к вечеру.

– У меня много лошадей, – добавил Таита.

– Да. – Карлик кивнул. – Лошади поплывут за каноэ. Я привез пузыри из звериных шкур, они будут их поддерживать.

В коротких африканских сумерках, когда стихли последние порывы ветра, воины свели лошадей по берегу на мелководье и с обеих сторон привязали к подпругам надутые шкуры. Тем временем другие воины грузили в лодки свой скарб. Женщины – охрана Калулу – перенесли его в носилках на большое каноэ. Как только поверхность озера стала спокойной и неподвижной, оттолкнулись от берега и направились во тьму, в сторону большого звездного креста, повисшего на южном краю неба. За каждым каноэ плыли по десять привязанных лошадей. Фенн сидела на корме, откуда могла подбадривать Дымку и Вихря, плывших за лодкой. Гребцы опустили весла, и длинные узкие корпуса начали бесшумно резать воду.

Таита сидел рядом с носилками, на которых лежал Калулу, и негромко разговаривал с ним.

– Как называется это озеро?

– Семлики Ньянцу. Одно из многих.

– Что его питает?

– Прежде в него впадали две большие реки: та, что на западном берегу, называется Семлики, вторая – Нил. Обе текут с юга, но Семлики с гор, а Нил от большой воды. Туда я и веду тебя.

– Это другое озеро?

– Никто из людей не знает, озеро ли это или начало великой пустоты.

– И там рождается Нил?

– Да, – подтвердил Калулу.

– А как вы называете эту большую воду?

– Налубаале.

– Расскажи о нашем пути, Калулу.

– Когда достигнем дальнего берега Семлики Ньянцу, увидим южный рукав Нила.

– В моем представлении южный проток Нила впадает в Семлики Ньянцу. А северный берет начало в озере и течет на север через большие болота. По этому рукаву Нила мы и прошли так далеко.

– Да, Таита. Это обширная картина. Конечно, есть и другие реки, поменьше, притоки и мелкие озера, потому что в этой земле много воды, но все они впадают в Нил и текут на север.

– Но Нил умирает, – негромко сказал Таита.

Калулу помолчал, а когда ответил, одинокая слеза скатилась по его морщинистой щеке и сверкнула в лунном свете.

– Да, – согласился он. – Все реки, питавшие Нил, перегорожены. Наша мать умирает.

– Калулу, расскажи, как это случилось.

– Нет слов, чтобы объяснить причину. Доберемся до Красных Камней, увидишь своими глазами. А описать тебе это не могу. Простые слова тут бессильны.

– Я сдержу свое нетерпение.

– Нетерпение – порок молодости. – Карлик улыбнулся, его зубы сверкнули в темноте. – А сон – утешение старости.

Шорох воды под каноэ нагонял дремоту, и немного погодя они уснули.

Таиту разбудил негромкий окрик из переднего каноэ. Приподнявшись, Таита перегнулся через борт и плеснул в лицо пригоршню воды. Потом стряхнул капли с глаз и посмотрел вперед. Там темной массой возвышался берег.

Наконец каноэ коснулись днищами дна. Гребцы подняли весла и спрыгнули за борт, чтобы вытащить каноэ повыше. Лошади, обнаружив опору под ногами, выходили на сушу; с них потоками лилась вода. Женщины подняли носилки с Калулу и перенесли на берег.

– Теперь пусть твои люди позавтракают, – сказал Калулу Таите, – чтобы мы могли выступить при первом свете. Дорога до Камней долгая.

Они смотрели, как гребцы оттаскивают каноэ в воду и отчаливают. Силуэты стремительных лодок растаяли в темноте, и только белые всплески весел выдавали их положение. Но скоро и они исчезли.

Разожгли костры, позавтракали копченой озерной рыбой и лепешками из дурры и на рассвете двинулись вдоль берега озера. Через пол-лиги им попалось белое сухое русло.

– Что это была за река? – спросил Таита у Калулу, хотя заранее знал ответ.

– Была и есть Нил, – просто ответил Калулу.

– Он напрочь пересох! – воскликнул Таита, оглядывая русло. Шириной четыреста ярдов от берега до берега, но между ними не течет вода. Русло заросло слоновьей травой высотой в два человеческих роста, похожей на миниатюрный бамбук. – Мы прошли по реке от Египта до этого места две тысячи лиг. И везде было хоть немного воды, пусть даже ручеек, а здесь сухо, как в пустыне.

– Вода, которую вы видели севернее озера Семлики Ньянцу, поступает из притоков, – объяснил Калулу. – Это был Нил, величайшая река мира. Теперь это ничто.

– Но что с ним случилось? – спросил Таита. – Какая дьявольская сила могла остановить столь могучий поток?

– Это недоступно воображению, даже такому могучему и всеобъемлющему, как твое, маг. Когда достигнем Красных Камней, увидишь сам.

Фенн перевела сказанное Мерену, и у того лопнуло терпение.

– Если мы пойдем по сухому руслу, – спросил он, – где я найду воду для людей и лошадей?

– Найдешь, как находят слоны. Докопаешься, – ответил Таита.

– И сколько мы будем в дороге?

Когда вопрос Мерена перевели, Калулу лукаво улыбнулся и ответил:

– Многое зависит от выносливости ваших лошадей и силы ног.

Они двигались быстро, минуя зловонные болота с застоявшейся водой, некогда бывшие чистыми заводями, поднимаясь по сухим скалистым ущельям, где когда-то гремели водопады. Шестнадцать дней спустя путники вышли к невысокому хребту, тянувшемуся параллельно руслу Нила. Это была первая черта местности, нарушившая однообразие леса, простиравшегося на много лиг.

– На этом возвышении стоит город моего народа Тамафупа, – сказал Калулу. – От него видна большая вода Налубаале.

– Давайте пойдем туда, – сказал Таита.

Они проехали рощу растущих на сухом склоне хинных деревьев с ярко-желтой корой. Из-за недостатка воды деревья погибли, и их голые ветви свисали, как руки паралитика. Наконец поднялись на вершину хребта. Дымка раздула ноздри и замотала головой. Вихрь тоже был взбудоражен: он начал подпрыгивать и вставать на дыбы.

– Негодник! – Фенн легонько хлестнула его по шее прутиком папируса. – Угомонись! – Потом обратилась к Таите: – Что их так взбудоражило, маг?

– Разве ты не чувствуешь запах? – спросил Таита. – Холодный и сладкий, как аромат цветов кигелии.

– Теперь чувствую, – ответила Фенн, – но что это?

– Вода, – сказал он и указал вперед. На юге виднелось серебристое облако, а под ним от одного края горизонта до другого протянулся изгиб вечной голубизны. – Наконец-то Налубаале!

На гребне хребта стояла прочная ограда из толстых заостренных бревен. Ворота были открыты, и они въехали в покинутый город Тамафупа. Очевидно, когда-то он был центром процветающей многолюдной общины – пустые дома казались роскошными и великолепно крытыми, но над городом висела угрюмая тишина. Таита и Фенн повернули, выехали из ворот и позвали остальных.

В ответ на их крик вспотевшие, задыхающиеся носильщицы доставили Калулу. Собравшиеся у ворот Тамафупы были задумчивы и серьезны; все смотрели на голубое озеро вдали.

Первым нарушил молчание Таита.

– Исток нашей матери Нила.

– Край земли, – отозвался Калулу. – За этой водой нет ничего, кроме пустоты и Лжи.

Таита оглянулся на укрепления Тамафупы.

– Мы в опасной местности и окружены множеством враждебных племен. Превратим этот город в свою крепость, когда двинемся дальше, – сказал он Мерену. – Оставим здесь Хилто и Шабако с их людьми, пусть укрепят стены и приготовятся отражать нападения. А тем временем Калулу отведет нас к таинственным Красным Камням.

Утром они двинулись дальше – в последний короткий поход, завершающий путешествие, которое заняло больше двух лет. Ехали вдоль русла, часто по песчаной пересохшей его середине. Миновали очередной изгиб и за поворотом увидели обточенные водой скалы. А над ними, точно крепостная стена огромного города, возвышалась сплошная преграда из красного гранита.

– Во имя Гора, сына, и Осириса, его божественного отца! – воскликнул Мерен. – Что это за крепость? Цитадель какого-нибудь африканского императора?

– Это Красные Камни, – негромко ответил Калулу.

– Откуда они взялись? – спросил Таита, удивленный не меньше своих товарищей. – Какой человек или демон это сделал?

– Не человек, – сказал Калулу. – Это дело не человеческих рук.

– Но чьих?

– Позвольте мне сначала показать их вам. Потом мы сможем поговорить.

Они осторожно приблизились к Красным Камням, и, когда наконец оказались под самой каменной стеной, перегородившей Нил, Таита спешился и медленно пошел вдоль ее основания. Фенн и Мерен последовали за ним. Иногда они останавливались и осматривали поверхность стены. Она была обточена водой, как воск, натекший из свечи.

– Камень когда-то был расплавлен, – заметил Таита. – Он застыл в этой фантастической форме.

– Ты прав, – подтвердил Калулу. – Именно так и была создана стена.

– Это невозможно – но перед нами сплошная каменная поверхность. Никаких соединений, никаких зазоров между отдельными глыбами.

– По меньшей мере одна щель есть.

Фенн указала вперед. Своими острыми глазами она заметила в центре стены узкую полоску, от гребня до самого подножия. Когда добрались до нее, Таита достал кинжал и попытался ввести лезвие в щель, но та оказалась слишком узкой. Лезвие углубилось только на толщину первой фаланги мизинца.

– Поэтому мы называем ее Красные Камни, а не Красный Камень, – сказал Калулу. – Стена разделена на две части.

Таита опустился на одно колено, чтобы осмотреть нижнюю часть стены.

– Это не базальт древнего основания речного дна. Стена проходит через него, словно выросла из центра земли, подобно гигантскому грибу. Материал стены, похоже, отличается от всего окружающего.

– И опять ты прав, – сказал Калулу. – Его нельзя обработать или отколоть кусок, как от других камней. Если приглядишься, увидишь внутри красные кристаллы, от которых он получил свое название.

Таита наклонился поближе, и крошечные кристаллы, из которых состояла стена, отразили солнечный луч и сверкнули, как маленькие рубины.

– В этом нет ничего непристойного или неестественного, – негромко сказал Таита. Он вернулся туда, где в носилках сидел Калулу. – Как это появилось здесь?

– Точно не скажу, маг, хотя я был здесь, когда это случилось.

– Если ты очевидец, почему же не знаешь, что произошло?

– Объясню позже, – сказал Калулу. – Пока достаточно сказать, что это видели многие, однако пятьдесят легенд по-разному описывают это событие.

– Вся эта стена – нечто фантастическое, – заметил Таита. – Возможно, семена истины скрыты в какой-нибудь легенде или предании.

– Возможно. – Калулу согласно кивнул. – Но давайте сначала поднимемся на верх стены. Вы еще многое должны увидеть.

Пришлось вернуться по речному дну и найти место, где можно было бы подняться на берег. По берегу они вернулись к стене из красного камня.

– Я подожду здесь, – сказал Калулу. – Подъем слишком труден.

И он указал на гладкую, почти отвесную стену. Начали осторожно подниматься. Кое-где приходилось ползти на четвереньках, но наконец они оказались на закругленном гребне Красных Камней. И оттуда увидели озеро. Таита заслонил глаза от солнечного света, отраженного от поверхности воды. Поблизости темнело множество мелких островков, но за ними он не видел суши. Он оглянулся туда, откуда они пришли. Далеко внизу виднелась крошечная фигурка. Калулу смотрел на них снизу.

– Кто-нибудь пытался добраться до противоположного берега озера? – крикнул ему Таита.

– Противоположного берега нет, – крикнул в ответ Калулу. – Только пустота.

Вода плескалась о стену всего в пяти локтях под ними. Таита посмотрел на сухое речное дно и прикинул разницу в высоте стены с наружной и внутренней стороны.

– Стена держит воду глубиной в сорок или пятьдесят локтей. – Он широким жестом обвел бесконечный простор озера. – Без этой стены вода водопадом обрушилась бы в Нил и дошла до Египта. Неудивительно, что река пересохла.

– Мы можем прочесать окружающую местность, набрать целое войско рабов и заставить их работать, – предложил Мерен.

– А что они будут делать? – спросил Таита.

– Мы снесем эту преграду, и Нил вернется в Египет.

Таита улыбнулся и сандалией топнул по стене.

– Калулу уже сказал, насколько тверд и неподатлив этот камень. Только посмотри, какой он огромный, Мерен. Куда больше трех великих пирамид в Гизе, поставленных одна на другую. Если даже ты возьмешь в плен всех мужчин в Африке и заставишь их работать следующие сто лет, вряд ли они разобьют хотя бы часть стены.

– Не стоит доверять словам незнакомца. Я прикажу своим людям поработать над камнем огнем и бронзой. И не забудь, маг: инженерное искусство, примененное при строительстве пирамид, можно использовать и здесь. Не вижу, почему бы нам не повторить этот подвиг: ведь мы египтяне, самый цивилизованный народ в мире.

– Твои слова не лишены смысла, – согласился Таита. Потом что-то у дальнего конца стены привлекло его внимание. Он нахмурился. – Там на утесе над нами здание? Надо спросить Калулу.

По гладкой скользкой поверхности они спустились туда, где на носилках в окружении своих стражниц сидел Калулу. Когда Таита показал на развалины, Калулу кивнул:

– Ты прав, маг. Это храм, построенный людьми.

– Но ведь твое племя не строит из камня.

– Конечно. Этот храм построен чужаками.

– Кто были эти чужаки и когда они построили храм? – спросил Таита.

– Первый камень они заложили почти ровно пятнадцать лет назад.

– А что это были за люди?

Калулу не спешил отвечать.

– Не чернокожие. Черты лица, как у тебя и у твоих людей. Они говорили на вашем языке, точно так же одевались, и у них было такое же оружие.

Таита молча удивленно смотрел на него. Наконец он сказал:

– Стало быть, египтяне? Да нет, невозможно. Ты уверен, что они пришли из Египта?

– Я не знаю, откуда они пришли. Я никогда не спускался по течению Нила, не добирался даже до больших болот. Не могу утверждать с уверенностью, но они походили на твоих соплеменников.

– Ты говорил с ними?

– Нет, – с нажимом ответил Калулу. – Они держались замкнуто и ни с кем не разговаривали.

– Сколько их было и где они теперь?

Таита как будто внимательно наблюдал за глазами карлика, но Фенн поняла, что маг разглядывает его ауру.

– Больше тридцати, но меньше пятидесяти. Они исчезли так же таинственно, как появились.

– После того, как реку перегородили Красные Камни?

– Одновременно с этим, маг.

– Исключительно странно, – сказал Таита. – А кто обитает в храме сейчас?

– Храм покинут, маг, – ответил Калулу, – как и земля на сотни миль вокруг него. Мое племя и другие племена бежали в ужасе перед этими необычными происшествиями. Даже мне пришлось скрываться в зарослях. Я впервые вернулся сюда и признаюсь, что никогда не сделал бы этого без твоих уговоров.

– Надо побывать в храме, – сказал Таита. – Покажешь нам его?

– Я никогда не бывал внутри, – негромко сознался Калулу. – И не пойду. Не проси меня идти с вами.

– Почему, Калулу?

– Это область абсолютного зла. Сила, которая разрушила жизнь всех нас.

– Я уважаю твою осторожность. Дело серьезное, и легкомыслие здесь неуместно. Возвращайся с Мереном. Я пойду в храм один. – Таита повернулся к Мерену. – Не жалей сил на укрепление лагеря. Укрепи стену и выставь сильную охрану. Мы вернемся и испытаем прочность Красных Камней.

– Умоляю, возвращайся в лагерь до наступления темноты, маг. – Мерен выглядел сильно встревоженным. – Если не вернешься на закате, я пошлю за тобой отряд.

Когда охранницы подняли носилки и пошли за Мереном, Таита повернулся к Фенн.

– Ступай с Мереном. Поторопись, чтобы догнать его.

Она выпрямилась во весь рост, заложила руки за спину и упрямо сжала губы. Он уже хорошо знал это выражение.

– Никакое заклинание не заставит меня покинуть тебя, – заявила Фенн.

– Так хмуриться тебе не к лицу, – мягко укорил Таита.

– Ты даже представить себе не можешь, какой я бываю гадкой, – ответила она. – Попробуй избавиться от меня, и я тебе покажу!

– Твои угрозы лишают меня мужества. – Таита не сдержал улыбку. – Держись поближе ко мне и будь готова при первых же признаках угрозы или враждебного присутствия создать защитный круг.

Они нашли тропу, ведущую на утес. Дойдя до храма, увидели, что слагающий его камень прекрасно обработан. Здание было крыто деревянными балками, на которые уложили слой тростника. Сейчас этот тростник частично обрушился. Таита и Фенн медленно обошли здание. Храм стоял на круглом фундаменте примерно пятьдесят шагов в поперечнике. В стены на равном удалении встроены пять гранитных стел.

– Пять точек пентаграммы. Черная магия, – негромко объяснил Таита Фенн.

Они вернулись к главному входу в здание. Дверные косяки украшала резьба: эзотерические символы.

– Можешь их прочесть? – спросила Фенн.

– Нет, – признался Таита. – Они мне незнакомы. – И посмотрел в глаза девочке: нет ли в них страха. – Войдешь со мной?

Вместо ответа Фенн взяла его за руку и предложила:

– Давай образуем круг.

Вместе они прошли через главный вход в круглый внешний портик, вымощенный плоскими гранитными плитами; на эти плиты сквозь прорехи в крыше падали лучи солнца. Отверстия во внутренней стене не было. Рука об руку они обошли изгиб стен портика. У каждой стеллы на полу обнаружился луч пентаграммы, выложенной белым мрамором. Возле каждого был начертан символ: змея, крест с рукоятью, летящий стервятник, еще один стервятник, на насесте, и, наконец, шакал. Наступив на груду прогнившего тростника, они услышали под ногами резкое шипение и шорох. Таита обхватил Фенн за талию и оторвал от земли. Из груды перед ними поднялась змеиная голова в капюшоне – голова египетской кобры. Змея смотрела крошечными черными блестящими глазами, в пасти мелькал язык: она изучала запах пришельцев. Таита поставил Фенн на землю, поднял посох и показал на змеиную голову.

– Не бойся, – сказал он. – Это не привидение. Обычное животное.

Он начал ритмично перемещать конец посоха из стороны в сторону, кобра раскачивалась в такт его движениям. Постепенно она успокоилась, раздула капюшон и снова скрылась в тростнике. Таита увел Фенн по галерее. Наконец они остановились перед резной дверью.

– Противоположное отверстие, – сказал Таита. – Прямо против входа. Оно ограничивает доступ чуждого влияния во внутреннее святилище.

Дверь, перед которой они стояли, была сделана в форме цветка с лепестками. Косяки покрыты плитками из полированной слоновой кости, малахита и тигрового глаза. Закрытая дверь обита лакированной крокодиловой кожей. Таита, используя тяжесть своего тела, нажал посохом на дверь. Она раскрылась, заскрипели бронзовые петли. Внутреннее помещение освещал единственный солнечный луч, проникавший через отверстие в куполообразной крыше. Луч падал на пол святилища и дробился радугой.

Пол украшала сложная пентаграмма, выложенная из мрамора и полудрагоценных камней. Таита узнал среди них розовый кварц и горный хрусталь, берилл и рубеллит. Пентаграмма была изготовлена с удивительным мастерством. В центре рисунка находился круг из плиток, так точно пригнанных и отполированных, что стыки были совершенно незаметны. Казалось, это сплошной щит из блестящей слоновой кости.

– Пойдем отсюда, маг.

Дрожащий голос Фенн отразился от круглых стен.

– Подожди! – ответил Таита. – Внутри есть чье-то присутствие, дух этого места. Я думаю, он опасен. Именно он пугает Калулу. – Он показал на солнце в отверстии крыши. – Почти полдень. Сейчас луч коснется центра пентаграммы. Это знаменательный момент.

Они следили за ползущим по полу лучом. Он коснулся края круга из слоновой кости и, отразившись, упал на стену. Его яркость усилилась втрое. Казалось, он замедлил передвижение, и вдруг заполнил весь диск слоновой кости. Сразу же послышались звуки систра и хлопанье. Вокруг замелькали крылья летучих мышей и стервятников. Святилище заполнило белое сияние такой яркости, что пришлось руками заслонить глаза. И сквозь это сверкание они разглядели духовный знак Эос, появившийся в центре диска, – в сиянии выделялась кошачья лапа.

Воздух наполнился запахом ведьмы, похожим на запах дикого зверя. Таита и Фенн отшатнулись от двери, но в это мгновение солнечный луч сполз с диска и огненный знак исчез. Зловоние ведьмы рассеялось, остался только запах заплесневелого тростника и испражнений летучих мышей. Солнечный луч погас, святилище вновь погрузилось в полумглу. Таита и Фенн молча прошли по галерее и вышли наружу.

– Она была здесь, – прошептала Фенн и глубоко вдохнула прохладный озерный воздух, как будто очищая легкие.

– Ее влияние осталось. – Концом посоха Таита показал на Красные Камни. – Она по-прежнему здесь в дьявольском деле рук своих.

– А нельзя разрушить ее храм, – Фенн оглянулась на здание, – и тем самым уничтожить и ее?

– Нет, – уверенно ответил Таита. – В святилище этой ее крепости ее присутствие сильно. Бросать ей вызов здесь смертельно опасно. Мы найдем другое время и место, чтобы напасть на нее. – Он взял Фенн за руку и повел за собой. – Вернемся завтра, чтобы испытать прочность стены, и попробуем больше узнать у Калулу, откуда взялись эти Красные Камни, перегородившие ущелье.

Мерен показал на щель посередине стены Красных Камней.

– Это, несомненно, самое слабое место. Вероятно, линия разреза.

– Да, это лучшее место для первого опыта, – согласился Таита. – Недостатка в дровах у нас не будет. – Большинство крупных деревьев, росших на склонах ущелья, погибли, когда перегородили реку. – Приступайте.

Воины углубились в лес. Вскоре в ущелье зазвучал стук топоров, эхом отражавшийся от утесов. Когда дерево падало, лошади оттаскивали его к подножию Красной Стены. Здесь бревна разрубали вдоль и складывали у основания стены так, что образовался воздухопровод, по которому воздух будет поступать к огню. Потребовалось несколько дней, чтобы нагромоздить гигантскую груду дров. Тем временем Таита соорудил четыре колеса-шадуфа, которые подадут озерную воду на гребень; оттуда она будет литься на раскаленную стену.

Когда все было готово, Мерен поднес к груде дров огонь. Мгновенно поднялся высокий язык пламени. Через несколько минут вся груда была охвачена ревущим огнем. Никто не мог стоять ближе ста ярдов от костра, не рискуя сжечь кожу до костей.

Ожидая, пока огонь притухнет, Таита и Фенн сидели с Калулу на утесе над ущельем, глядя на храм Эос на противоположной стороне. От солнца их защищал полуразрушенный павильон, некогда построенный здесь. Охранницы Калулу починили его провалившуюся крышу.

– Когда река еще текла и мое племя жило здесь, в жаркое время года, когда земля стонет под ударами солнца, я обычно приходил на это место, – рассказывал Калулу. – Сюда долетает прохладный ветерок с озера. К тому же меня очень интересовала деятельность чужаков в храме на другом берегу. Это место служило мне наблюдательным пунктом; отсюда я мог подсматривать за ними. – Он указал на храм высоко на противоположном утесе. – Представьте, как тогда все это выглядела. На месте красной каменной стены зияло глубокое ущелье со множеством порогов и водопадов, по которым катилось столько воды, что ее рев оглушал. Над всем этим местом постоянно висело облако брызг. – Он высоко поднял руки и красноречивым грациозным жестом показал, как выглядело облако. – Когда ветер менялся, брызги долетали и сюда, холодные и благословенные, как дождь. – Он улыбнулся приятным воспоминаниям. – Отсюда на все происходящее открывался вид с высоты птичьего полета.

– Ты видел, как строили храм? – спросила Фенн. – Ты знал, что внутри там много слоновой кости и драгоценных камней?

– Истинная правда, красавица. Я видел, как чужаки доставляли их. В качестве носильщиков они использовали сотни рабов.

– С какой стороны они пришли? – спросил Таита.

– С запада.

Калулу указал на горизонт, затянутый голубоватой дымкой.

– А какая страна там лежит?

Карлик замялся. Какое-то время он молчал, а когда ответил, голос его звучал неуверенно:

– В молодости, когда у меня были сильные ноги, я побывал в той стороне. Я отправился туда в поисках знаний и мудрости, наслушавшись рассказов об удивительном мудреце, который там живет.

– И что ты там увидел?

– Горы, могучие горы, вершины которых большую часть года скрыты густыми облаками. Когда облака расходятся, видны пики, вздымающиеся к самому небу, пики с лысыми белыми макушками.

– Ты поднимался на эти вершины?

– Нет. Я видел их только издалека.

– Есть ли у этих гор название?

– Местные жители называют эти горы Лунными, ведь вершины у них сияют, как полная луна.

– Расскажи, мой почтенный ученый друг, какие еще чудеса ты видел в своих странствиях?

– Множество, – ответил Калулу. – Я видел реки, которые вырываются из-под земли и бурлят, поднимая пар, словно котел с кипятком. Я слышал, как холмы стонут и дрожат у меня под ногами, будто в глубокой пещере под ними ворочается чудовище. – Темные глаза вспыхнули от воспоминаний. – В этих горах скрыта такая сила, что одна из вершин горит и дымится, как гигантская печь.

– Горящая гора! – воскликнул Таита. – Ты видел вершину, изрыгающую огонь и дым! Ты открыл вулкан?

– Да, если ты так называешь это чудо, – согласился маленький человек. – Племена, живущие под той горой, называют ее Башней Света. Это зрелище наполнило меня благоговейным страхом.

– А нашел ли ты знаменитого мудреца, ради которого предпринял путешествие? Люди, которые построили этот храм, пришли с Лунных гор? Ты так считаешь?

Таита вернулся к отправной точке беседы.

– Кто знает? Я не знаю. Но они пришли с той стороны. И работали двадцать месяцев. Вначале их рабы переносили строительные материалы. Затем они воздвигли стены, перекрыли их балками и покрыли балки тростником. Мое племя снабжало их пищей в обмен на бусы, ткани и металлические инструменты. Мы не понимали, зачем нужно это здание, но оно казалось безвредным и не представляло никакой угрозы. – Калулу покачал головой, вспоминая свою наивность. – Меня интересовала их работа. Я пытался подружиться со строителями и больше узнать о том, что они делают, но они самым враждебным образом прогнали меня. Свой лагерь они окружили стражей, и я не мог подойти близко. И вынужден был следить за их работой отсюда.

Калулу погрузился в молчание.

Таита подтолкнул его новым вопросом:

– И когда храм был закончен?..

– Строители и рабы ушли. На запад, откуда появились. В храме остались девять жрецов.

– Только девять? – спросил Таита.

– Да. Я знал каждого из них в лицо – издали, конечно.

– А почему ты решил, что они жрецы?

– Они были в красных мантиях. Проводили обряды покорности и преданности. Приносили жертвы и сжигали приношения.

– Опиши обряды. – Таита слушал с напряженным вниманием. – Каждая подробность может оказаться важной.

– Ежедневно в полдень три жреца процессией спускались к истоку водопада. Они набирали в кувшины воду и относили в храм, при этом они танцевали и пели на необычном языке.

– На тенмассе?

– Нет, маг. Этот язык был мне незнаком.

– И все? Или ты помнишь еще что-нибудь? Ты говорил о жертвоприношениях.

– Они покупали у нас черных козлов и черных птиц. Непременно черных как смоль. Их особенно заботил цвет. Они забирали их в храм. Я слышал пение, а потом над храмом поднимался дым и пахло горелой плотью.

– Что еще? – настойчиво продолжал Таита.

Калулу немного подумал.

– Один из жрецов умер. Не знаю почему. Остальные восемь отнесли его тело к озеру. Положили его нагим на песок. Потом по склону вернулись на утес. И оттуда смотрели, как крокодилы утаскивают тело в воду. – Карлик сделал решительный жест: кончено. – Через несколько недель в храме появился новый жрец.

– Он тоже пришел с запада?

– Не знаю, я не видел, как он пришел. Вечером в храме было восемь жрецов, а на следующее утро снова девять.

– Значит, число жрецов имело значение. Девять. Обозначение Лжи. – Таита немного подумал, потом спросил: – Что дальше?

– Больше двух лет жрецы неизменно совершали одни и те же обряды. Потом я почувствовал, произойдет нечто значительное. Они разожгли вокруг храма пять сигнальных костров и много месяцев непрерывно поддерживали их пламя.

– Пять костров, – повторил Таита. – Как они их расположили?

– Там во внешнюю стену встроены пять стел. Ты заметил?

– Да. Они образуют концы большой пентаграммы, мистический рисунок, на котором стоит храм.

– Я никогда не был в храме. И ничего не знаю о пентаграмме. Знаю только, что костры размещались в этих точках внешней стены, – сказал Калулу.

– Больше ничего необычного не произошло?

– Потом к жрецам присоединился еще один человек.

– Жрец?

– Думаю, нет. Этот был одет не в красное, а в черное. Его целиком окутывала тончайшая черная ткань, поэтому я не могу сказать, мужчина это был или женщина. Однако судя по фигуре под вуалью и по грациозности движений, это была женщина. По утрам она выходила на рассвете из храма. Молилась перед каждым из костров и уходила в храм.

– Ты видел ее лицо?

– Его всегда скрывала вуаль. Двигалась женщина необычайно грациозно. Прочие жрецы обращались с ней чрезвычайно почтительно, падали перед ней ниц. Должно быть, это верховная жрица их религии.

– Ты не заметил каких-нибудь знамений в небе или в природе, когда она жила в храме?

– Действительно, было много необычных небесных знаков, маг. В тот день, когда я впервые увидел, как женщина молится перед кострами, вечерняя звезда двинулась по небу вспять. А вскоре еще одна яркая безымянная звезда разбухла и была словно охвачена пламенем. Все время, пока жрица жила в храме, в северной части ночного неба полыхали странные огни. Все это необычно до крайности.

– Ты считаешь, причина всему этому – женщина в вуали?

– Скажу только, что это началось с ее появления. Возможно, простое совпадение. Не знаю.

– Это все? – спросил Таита.

Калулу отрицательно покачал головой.

– Было и много другого. Природа словно пришла в смятение. Наши посевы в полях пожелтели и засохли. У коров начались выкидыши. Верховного вождя нашего племени ужалила змея, и он сразу умер. Его старшая жена родила мальчика с двумя головами.

– Дурные знаки.

Таита выглядел озабоченным.

– Но и это еще не все. Погода изменилась. С холмов на город подул сильный ветер, он срывал крыши. Пожар охватил дом собраний и уничтожил все реликвии и джуджу наших предков. Гиены выкопали труп верховного вождя и сожрали его.

– Это было прямое нападение на твой народ, на ваших предков и веру, – негромко сказал Таита.

– Затем прямо у нас под ногами земля зашевелилась и затряслась, как живая. Воды озера вскипели и яростно взмыли вверх. Исчезли рыбные косяки. Озерные птицы улетели на запад. Волны разбили наши каноэ, лежавшие на берегу. Изорвали рыбацкие сети. Меня просили умилостивить разгневанных богов нашего племени.

– Но что ты мог сделать перед лицом стихии? – удивился Таита. – Тебе поручили невыполнимую задачу.

– Я пришел туда, где мы сидим сейчас. Произнес заклинание. Пробудил тени наших предков и просил их умилостивить богов озера. Но они оставались глухи к моим мольбам и слепы к страданиям моего народа. Они сотрясали холмы, на которых мы сидим, как дикий слон трясет ореховое дерево. Земля дрожала так, что люди не могли устоять на ногах. В ней разверзались огромные щели, подобные пастям голодных львов, и глотали мужчин и женщин с привязанными к их спинам детьми.

Калулу плакал. Слезы капали с его подбородка на голую грудь. Одна из охранниц вытерла их льняной тканью.

– У меня на глазах воды озера начали накатываться и с громом рушиться на берег. Они достигали середины утеса под нами. Брызги заливали меня потоком. Я ослеп и оглох. Посмотрел на храм. И сквозь потоки брызг увидел в проеме входа фигуру в черном. Женщина протягивала к бушующему озеру руки, как жена приветствует возвращение любимого мужа с войны.

Калулу тяжело дышал, судороги сотрясали его тело. Руки и культи ног дергались, словно в танце, голова дрожала, как у параличного. Лицо перекосилось.

– Спокойно.

Таита положил руку ему на голову, и карлик постепенно успокоился.

– Не нужно продолжать, если это так больно.

– Я должен рассказать тебе. Только ты поймешь.

Калулу глотнул воздуха и продолжил:

– Вода расступилась, и в волнах показались какие-то темные глыбы. Вначале я принял их за чудовищ из глубин. – Он показал на ближайший остров. – Этого острова раньше не было. Гладь озера была открытой и свободной. Потом из глубин поднялись скалы. Остров, на который ты смотришь, родился из чрева озера как дитя из материнской утробы. – Рука, которой колдун показывал на остров, дрожала. – Но это было еще не все. Воды вновь расступились. Со дна поднялась еще одна глыба. Вот эта! Красные Камни! Они сверкали, как металл в кузнечном горне. Вода, которую они раздвигали, шипела и превращалась в пар. Полурасплавленный камень застывал на воздухе. От них валил такой густой пар, что вокруг ничего не было видно, но когда пар рассеялся, я увидел, что храм невредим. Все камни на месте, крыша не затронута. Однако фигура в черном одеянии исчезла. Исчезли и жрецы. Никого из них я никогда больше не видел. Красные Камни продолжали раздуваться, как гигантский живот беременной, пока не стали таковы, какими ты видишь их сейчас, и из-под воды появились скалы и песчаная полоса у их основания.

Калулу сделал знак, и одна из охранниц поддержала его голову, а вторая поднесла к губам выдолбленную тыкву. Карлик шумно глотнул. Жидкость, которую он пил, остро пахла и как будто сразу успокоила его. Он оттолкнул тыкву и снова заговорил.

– Все это так меня поразило, что я бросился наутек по склону вниз от этой хижины. – Он показал, по какой дороге бежал. – И был возле той рощицы, когда земля расступилась и я упал в разверзшуюся подо мной трещину. Я хотел вылезти, но одна моя нога была сломана. Однако я почти выбрался, и тут земля, точно пасть чудовищного людоеда, захлопнулась так же быстро, как открылась. Мои ноги зажало, кости раздробило. Два дня я лежал здесь, пока меня не нашли уцелевшие жители Тамафупы. Они попробовали освободить меня, но мои ноги были зажаты меж каменных плит. Я попросил сородичей принести нож и топор. Они держали меня, а я отрубил себе ноги и перевязал обрубки корой. Когда мое племя бежало из этих мест в болота Киоги, меня взяли с собой.

– Ты вновь пережил ужасные события того дня, – сказал Таита. – Твои силы на исходе. Я глубоко тронут тем, что услышал. Призови своих женщин. Пусть отнесут тебя в Тамафупу, тебе нужно отдохнуть.

– А что будешь делать ты, маг?

– Славный Мерен готов проверить, не расколется ли раскаленный камень, если обливать его водой. Я ему помогу.

Гора дров у подножия каменной стены перегорела, превратившись в груду золы. Камень так раскалился, что воздух вокруг него мерцал и дрожал, словно мираж в пустыне. Четыре команды собрались на верху Красных Камней у четырех шадуфов. Ни у кого не было опыта в раскалывании скал. Но Таита все им растолковал.

– Готов, маг? – послышался из глубины ущелья голос Мерена.

– Готов! – крикнул в ответ Таита.

– Качайте! – приказал Мерен.

Воины схватились за рукояти шадуфов и всей тяжестью налегли на них. Их головы поднимались и опускались в такт мерным ударам: это Хабари бил в туземный барабан. Пустые ведра одно за другим опускались в озеро, наполнялись и поднимались к верху стены. Здесь вода выливалась в деревянные желоба, по которым спускалась по горбу стены и выплескивалась на раскаленный камень с противоположной стороны. Стену и работающих на ее гребне людей мгновенно окутали густые облака шипящего пара. Но работа ни на миг не прекращалась, и вода продолжала литься на камень. Пар шипел, сжимающаяся скала дрожала и ворчала.

– Раскалывается? – крикнул Таита.

Мерена у основания стены не было видно в облаке пара. Но послышался его голос, приглушенный шипением пара и шумом воды:

– Я сам не вижу. Пусть льют дальше, маг!

Люди у шадуфов устали, и Таита сменил их свежими командами. Они продолжали лить воду на раскаленную поверхность, и постепенно пар рассеивался и шипение смолкало.

– Качайте! – кричал Мерен.

Таита снова сменил команды, потом осторожно подошел к краю и заглянул вниз, но подножие стены по-прежнему окутывал пар.

– Я спускаюсь, – сказал Таита работающим. – Не переставайте качать, пока я не прикажу.

Он направился к ведущей вниз тропе и как можно быстрее спустился. Пар поредел настолько, что Таите удалось разглядеть внизу силуэты Мерена и Фенн. Они теперь были гораздо ближе к стене и обсуждали результаты опыта.

– Не подходите слишком близко! – крикнул Таита, но они как будто не слышали его. Вода все лилась вниз и смыла уже всю золу.

– Эй, Мерен! Есть толк? – крикнул Таита, продолжая торопливо спускаться.

Мерен посмотрел на него с таким комично-печальным выражением, что Таита рассмеялся:

– Почему такая тоска?

– Все впустую! – пожаловался в ответ Мерен. – Все усилия напрасны.

Он прошел сквозь облака пара и приложил ладонь к камню.

– Осторожней! – крикнул Таита. – Обожжешься!

Мерен отдернул руку и извлек меч. Коснулся камня острием.

Фенн стояла рядом с ним.

– Целехонек, – крикнула она. – Ни трещинки!

Когда Таита оказался рядом с ними, они стояли на расстоянии всего лишь вытянутой руки от стены. Маг сразу понял, что Фенн права: красный камень почернел от огня, но был невредим.

Мерен постучал по нему острием меча. Камень казался прочным. Мерен в ярости размахнулся и, вымещая свою досаду, нанес сильный удар. Хотя их окутывал теплый влажный пар, Таита неожиданно внутренне сжался, его лицо и руки охватил холод. Он мгновенно открыл Внутреннее Око. И увидел, как покрытое черной сажей место, куда пришелся удар Мерена, покраснело. Оно словно раскалилось, и на этом красном фоне проступила кошачья лапа – символ Эос Рассветной.

– Назад! – крикнул Таита и с помощью голоса силы подчеркнул свой приказ. При этом сам он прыгнул вперед, схватил Фенн за руку и оттащил. Но для Мерена предупреждение запоздало. Хотя Мерен пытался удержать меч, его клинок снова пришел в движение и ударил в прежнее место. С треском, напоминающим звон разбитого стекла, участок непосредственно под кошачьей лапой взорвался, выбросив дождь осколков прямо в лицо Мерену. Это были маленькие кусочки, но острые, как иглы. Мерен отпрянул, выронил меч и обеими руками схватился за лицо. Между пальцами показалась кровь и потекла по груди.

– Отойдите! – крикнул Таита людям, которые шли за ним и теперь пытались пробраться вперед. – Дайте место для работы. – А Фенн он сказал: – Принеси воды.

Она бегом принесла калебас. Таита отвел руки Мерена от изуродованного лица. Фенн в ужасе вскрикнула, но Таита знаком велел ей молчать.

– Я по-прежнему прекрасен?

Мерен пытался улыбнуться, но глаза его были крепко зажмурены, окровавленные веки взбухли.

– Ты стал еще красивее, – заверил его Таита и начал смывать кровь. Большинство порезов оказались поверхностными, но три были глубокими. Один проходил прямо через переносицу, второй разрезал верхнюю губу, но худший вред причинил третий – он пришелся прямо в правый глаз. Таита видел впившийся в глазное яблоко обломок камня.

– Принеси мою медицинскую сумку, – велел он Фенн, и та побежала туда, где лежали их вещи, и вернулась с кожаной сумкой.

Таита раскрыл сверток с медицинскими инструментами и выбрал серебряные щипцы со щупом.

– Можешь открыть глаза? – мягко спросил он.

– Нет, маг.

Голос Мерена звучал глухо.

– Больно? – дрожащим голосом спросила Фенн. – О, бедный Мерен.

Она взяла его за руку.

– Больно? Нисколько. Но от твоего прикосновения мне легче.

Таита велел Мерену зажать в зубах кожаную полоску.

– Прикуси.

Он сдавил щипцами обломок камня и одним быстрым решительным движением выдернул его. Мерен замычал, лицо его перекосилось. Таита отложил щипцы и пальцами осторожно развел веки. И услышал, как позади ахнула Фенн.

– Так плохо? – спросил Мерен.

Таита молчал. Глазное яблоко лопнуло, и кровавый студень тек на щеку. Таита сразу понял, что этим глазом Мерен больше никогда не будет видеть. Он осторожно развел веки второго глаза и заглянул. Увидел, что зрачок нормально расширяется и сокращается. Поднял свободную руку.

– Сколько пальцев?

– Три, – ответил Мерен.

– Значит, ты ослеп лишь наполовину, – сказал ему Таита. Мерен мужественный воин. Бесполезно и неразумно скрывать от него правду.

– Наполовину, вот как? – спросил Мерен с кривой улыбкой.

– Потому боги и дали тебе два глаза, – ответил Таита и начал перевязывать рану льняным бинтом.

– Ненавижу ведьму. Это ее работа, – сказала Фенн и негромко заплакала. – Ненавижу ее. Ненавижу.

– Приготовьте носилки для полководца, – приказал Таита ожидавшим воинам.

– Мне не нужны носилки, – возразил Мерен. – Я могу идти.

– Первый закон конницы, – напомнил ему Таита. – Никогда не иди пешком, если можешь ехать.

Как только носилки были готовы, Мерену помогли сесть в них и понесли в Тамафупу. Через некоторое время Фенн сказала Таите:

– Там какие-то чужаки. Они наблюдают за нами.

Она показала на высохшее русло реки. На фоне неба вырисовывалась небольшая группа чернокожих. Фенн быстро сосчитала их:

– Пятеро.

Все в набедренных повязках, торсы обнажены. Все вооружены копьями и дубинками. У двоих луки. Самый высокий стоит впереди. На нем головной убор из перьев розового фламинго. Держатся воины высокомерно и враждебно. Двое за вождем, похоже, ранены: их поддерживают товарищи.

– Маг, они побывали в бою, – сказал Шофар, один из тех, кто нес носилки.

– Окликни их! – приказал Таита.

Шофар закричал и замахал рукой. Воины словно не слышали. Шофар крикнул снова. Вождь в головном уборе из перьев фламинго повелительно поднял копье, и все пятеро мгновенно исчезли. Склон опустел. Молчание нарушили далекие крики.

– Кричат в городе. – Фенн быстро повернулась в ту сторону. – Там какая-то беда.

Оставив Таиту у Красных Камней, охранницы понесли Калулу вниз по течению реки к Тамафупе. Он был так расстроен, что продвижение шло очень медленно. Каждые несколько сот ярдов останавливались, чтобы напоить Калулу лекарством из калебаса и вытереть ему лицо влажной тряпкой. Судя по солнцу, прошло не менее двух часов, прежде чем они начали подниматься от русла к Тамафупе.

На выходе из густых зарослей колючего кустарника дорогу им преградила высокая фигура. Калулу и женщины сразу узнали этого человека, и не только по головному убору из перьев фламинго. Женщины опустили носилки и простерлись ниц.

– Мы видим тебя, великий вождь, – хором сказали они. Калулу приподнялся на локте и с тревогой смотрел на появившегося на дороге человека. Басма – верховный вождь всех племен басмара, обитающих между Тамафупой и Киогой. До прихода чужаков, которые построили храм и воздвигли из глубин озера Красные Камни, он был могучим правителем. Теперь его племена рассеяны, а власть ослабла.

– Приветствую тебя, могучий Басма, – почтительно сказал Калулу. – Я твой пес.

Басма был его вечным соперником и жестоким врагом. До сих пор Калулу защищали его слава и положение. Даже вождь басмара не смел тронуть столь влиятельного и сильного шамана. Однако Калулу знал, что с самого исчезновения воды в Ниле Басма ждал подходящего случая.

– Я следил за тобой, колдун, – холодно сказал Басма.

– Я польщен, что такой могучий вождь заметил мое ничтожное существование, – ответил Калулу.

Из зарослей вышли десять воинов басмара и построились за вождем.

– Ты привел врагов моего племени к Тамафупе. Они захватили мой город.

– Они не враги, – возразил Калулу. – Они друзья и союзники. Их предводитель великий шаман, гораздо мудрей и ученей меня. Он послан уничтожить Красные Камни и вернуть в Нил воду.

– Что за наглая ложь, жалкая безногая тварь? Эти люди те же колдуны, что построили храм у входа в реку, те же чародеи, что призвали гнев темных духов, заставили воду озера кипеть, а землю расступиться. Это они вызвали из глубины камни и перегородили великую реку, которые нам и мать и отец.

– Неправда. – Калулу соскочил с носилок и теперь стоял на обрубках ног лицом к вождю. – Эти люди наши друзья.

Басма медленно поднял копье и указал острием на карлика. Это был приговор. Калулу взглянул на своих охранниц. Они принадлежали к племени, не подчинявшемуся Басме, и, в частности, по этой причине он выбрал именно их, представительниц воинственного племени с далекого севера. Однако если придется делать выбор между ним и Басмой, кому они останутся верны, Калулу не был уверен. Словно в ответ на его невысказанный вопрос, восемь женщин сомкнулись вокруг него. Их предводительницей была Имбали, что значит «цветок», – тело, словно выточенное из антрацита, черная кожа смазана маслом, так что блестит на солнце. Руки и ноги стройные и мускулистые. Груди, высокие и твердые, украшены сложным рисунком ритуальной татуировки. Шея длинная и гордая. Глаза полны ярости. Она высвободила висевший на поясе боевой топор. Остальные последовали ее примеру.

– Твои шлюхи не спасут тебя, – презрительно сказал Басма. – Убейте колдуна, – крикнул он воинам и метнул в Калулу копье.

Имбали отразила бросок. Она прыгнула вперед, взмахнула топором и, поймав в воздухе копье, подбросила его вверх. А когда оно падало, схватила его левой рукой и направила на набегающих воинов. Первый налетел на копье, и оно пронзило его под грудью. Воин опрокинулся на того, кто бежал следом, и сбил его с ног. Упал и лежал, дергая ногами; копье торчало у него из живота. Имбали ловко перепрыгнула через труп и ударила второго воина, прежде чем тот успел опомниться. Она взмахнула топором и отрубила воину руку в локте. Потом развернулась и, используя инерцию своего движения, обезглавила третьего воина, бежавшего за первыми двумя. Безголовое тело «село», пустив фонтан крови из рассеченных артерий, потом упало, и кровь потекла на землю.

Имбали и остальные женщины отступили, по-прежнему окружая Калулу, схватили носилки за кожаные ремни и, используя их как таран, направили на набегающих воинов басмара. Их боевой клич разорвал тишину, топоры вздымались и падали, разрубая плоть и кости.

Воины быстро подготовились к схватке. Они встретили женщин стеной сомкнутых щитов и бросали им в головы свои длинные копья. Одна женщина упала: острие копья пробило ей горло и мгновенно убило. Остальные подняли носилки и ударили ими по щитам. Обе стороны давили изо всех сил. Один из басмара опустился на колени и под носилками ударил копьем одну из женщин, в самом центре шеренги, в живот. Та выпустила носилки и наклонилась вперед. Она пыталась увернуться, но воин, ударивший ее, выдернул копье и ударил вторично, целясь в почки. Копье глубоко погрузилось в тело, женщина закричала; лезвие скользнуло в сторону, перерубило позвоночник и лишило ее способности двигаться.

Охранницы Калулу отступили на несколько шагов, уничтожили брешь, образовавшуюся после падения раненой, и надежно держали носилки. Басмара снова подняли щиты и плечом к плечу напали. Наскакивая на носилки, они били копьями из-за краев щитов, целясь в живот и пах. Линия щитов качалась вперед-назад. Упали еще две девушки, одну ранили в бедро, перерезав бедренную артерию. Девушка отступила и попыталась остановить кровотечение, закрыв артерию пальцами. Она наклонилась, открыв спину, и басмара ударил. Острие копья вошло в щель между ребрами, мгновенно отнявшиеся ноги девушки подогнулись. Воин ударил еще раз, но, пока он пытался добить свою жертву, Имбали поднырнула под носилки и разрубила ему череп.

Давление на носилки стало неравномерным, и они повернулись. Калулу лишился защиты с одной стороны. Вождь Басма воспользовался этим: он выскочил из-за стены щитов, обежал носилки и напал на Калулу. Завидев его приближение, Калулу встал на руки. С поразительным проворством он метнулся под защиту ближайшей заросли колючих кустов. И был почти у цели, но Басма догнал его и дважды ударил.

– Предатель! – крикнул вождь, и копье вошло Калулу в спину. Ценой огромного усилия Калулу, стоя на руках, умудрился удержать равновесие. Он отскочил, но Басма снова ударил.

– Злой колдун! – крикнул он и глубоко вогнал острие в живот карлика. Калулу с криком опрокинулся в заросли. Вождь хотел продолжить, но краем глаза увидел замахнувшуюся топором Имбали. Он резко пригнулся и, когда топор просвистел мимо уха, увернулся от второго удара и убежал. Его люди увидели это и вслед за вождем кинулись вверх по склону.

– Колдун мертв! – крикнул Басма.

Воины подхватили его крик:

– Калулу мертв! Друг дьяволов и демонов убит!

– Пусть бегут к потаскухам, которые их выкормили. – Имбали остановила женщин, бросившихся в погоню. – Мы должны спасти хозяина.

Когда они отыскали Калулу в зарослях, тот свернулся клубком и выл от боли. Женщины осторожно выпутали его из колючих ветвей и положили на носилки. В этот миг снизу послышался окрик.

– Это голос мудрого старика.

Имбали узнала голос Таиты и крикнула в ответ.

Вскоре показались Таита и Фенн, а за ним и воины с носилками Мерена.

– Калулу, ты серьезно ранен, – мягко сказал Таита.

– Нет, маг, не ранен. – Калулу с трудом покачал головой. – Боюсь, я убит.

– Быстрей отнесите его в лагерь, – велел Таита Имбали и трем ее оставшимся в живых спутницам. – Вы тоже, – сказал он четверым воинам, следовавшим за носилками с Мереном. – Здесь нужна ваша помощь.

– Подожди! – Калулу схватил Таиту за руку, не давая ему отойти. – Это сделал Басма, верховный вождь басмара.

– Почему он напал на тебя? Ты ведь его подданный?

– Басма считает, что вы одного племени со жрецами, построившими храм. И пришли обрушить на нас новые несчастья и катастрофы. Он думает, что я присоединился к вам, чтобы уничтожить землю, реки, озера и убить всех басмара.

– Теперь он ушел. Твои женщины прогнали его.

Таита пытался успокоить раненого.

Калулу не поддавался.

– Он вернется. – Он схватил Таиту, наклонившегося над носилками, за руку. – Идите в город и приготовьтесь к обороне. Басма вернется со всем своим войском.

– Покидая Тамафупу, я возьму тебя с собой, Калулу. Наш поиск не может завершиться успехом без твоей помощи.

– Я чувствую кровотечение глубоко в животе. Я не смогу идти с тобой.

На закате Калулу умер. Оставшиеся в живых четыре охранницы выкопали в склоне большого муравейника за стеной Тамафупы горизонтальную штольню. Таита завернул тело в льняную отбеленную ткань и поместил во влажный глиняный туннель. Туннель завалили большими камнями, чтобы мертвеца не выкопали гиены.

– Боги твоих предков приветствуют тебя, шаман Калулу, ибо ты принадлежал Истине, – попрощался с мертвым Таита.

Когда он отвернулся от могилы, перед ним встали четыре охранницы, и от имени всех Имбали заговорила на шиллукском языке:

– Наш хозяин умер. Мы одиноки и далеко от своей родины. Ты могучий шаман, сильней даже Калулу. Мы пойдем с тобой.

Таита взглянул на Наконто.

– Что скажешь об этих женщинах? Если я их возьму, примешь их под свое начало? – спросил он.

Наконто серьезно обдумал вопрос.

– Я видел, как они сражаются. Да, я буду рад, если они пойдут за мной.

Царственным наклоном головы Имбали одобрила его присутствие и слова.

– Пока мы того хотим, мы будем сражаться плечом к плечу рядом с этим шиллукским петухом, но не за ним, – сказала она Таите.

Глаза ее были почти на уровне глаз Наконто. Великолепная пара смотрела друг на друга с деланным презрением. Таита открыл Внутреннее Око и улыбнулся про себя; он увидел в их ауре взаимную склонность.

– Наконто, ты согласен? – спросил он.

– Согласен.

Имбалу сделала еще один высокомерный царственный жест: подтверждаю.

– Договорились. До поры.

Фенн и шиллукские женщины вымели для Мерена одну из самых больших хижин. Затем Фенн бросила в открытый очаг травы, взятые у Таиты. Ароматный дым прогнал насекомых и пауков, населявших дом. Нарезали свежей травы и положили на нее матрац Мерена. Воин испытывал столь сильную боль, что едва сумел поднять голову, чтобы отпить из чашки, которую поднесла к его губам Фенн. Таита временно назначил на его место во главе четырех отрядов Хилто-бар-Хилто – пока Мерен не поправится.

Таита и Хилто осмотрели укрепления города. Прежде всего следовало убедиться, что есть достаточный запас воды. Посреди поселка находился глубокий колодец: узкая спиральная глиняная лестница спускалась к поверхности воды, которой всегда было вдоволь. Таита приказал отряду под командованием Шофара заполнить все свободные тыквы и бурдюки на случай нападения басмара. В разгар сражения людям, которых мучает жажда, некогда бегать к колодцу.

Следующей заботой Таиты стала внешняя ограда. Выяснилось, что она все еще в приличном состоянии, за исключением нескольких секций, где термиты изгрызли столбы. Однако сразу стало ясно, что такую протяженную линию они защищать не смогут. Тамафупа была когда-то большим городом, и в нем жило многочисленное племя. Длина внешней стены достигала половины мили.

– Придется оставить двенадцатую часть, – сказал Таита Хилто, – а остальное сжечь, чтобы расчистить подходы и дать нашим лучникам покрывать их.

– Ты ставишь перед нами трудную задачу, маг, – сказал Хилто. – Пожалуй, стоит начать немедленно.

Как только Таита наметил новый периметр, мужчины и женщины принялись за работу. Выкапывали из стены лучше всего сохранившиеся столбы и устанавливали вдоль проведенной Таитой линии. Делать постоянное укрепление было некогда, поэтому просветы заполняли ветками колючего кустарника. В четырех углах нового укрепления соорудили сторожевые вышки, с которых открывался хороший вид на долину и окрестности.

Таита приказал разместить по всему периметру заготовки для больших костров. Когда в случае ночного нападения их зажгут, они осветят стены укрепления. Как только это было сделано, он соорудил вокруг колодца внутреннее укрепление: последнюю линию обороны на случай, если отряды басмара ворвутся в город. В этой внутренней крепости он сложил оставшиеся мешки дурры, запасное оружие и другие ценные припасы. Построили конюшни для оставшихся лошадей. Дымка и ее жеребенок были в хорошей форме, но большинство болело или умирало от лишений трудного пути.

Каждый вечер, накормив Мерена и закончив помогать Таите перевязывать пустую глазницу, Фенн отправлялась на конюшню и угощала Вихря лепешкой, которая ему нравились.

Таита дождался благоприятного ветра и поджег остатки старого города, оказавшиеся за новым укреплением. Тростник и дерево высохли и быстро сгорели, а ветер отнес огонь от новых стен. К ночи старый город превратился в ровное дымящееся пространство, покрытое пеплом.

– Теперь басмара придется нападать на открытой местности, – с удовлетворением сказал Хилто, – и мы здесь удивим их.

– Теперь можешь поставить перед стенами ориентиры, – сказал Таита.

Пирамиды из белых речных камней расставили в двадцати, пятидесяти и ста шагах от стен: теперь лучники смогут точно определить дальность полета стрел.

Таита отправил Имбали с ее спутницами и всех остальных женщин к пересохшему руслу, нарезать стеблей сухого тростника для изготовления стрел. Еще из арсенала в крепости Квебуи он прихватил несколько мешков наконечников, а когда эти наконечники кончились, обнаружил на склоне под укреплением выход кремния. Он показал женщинам, как откалывать куски для наконечников. Женщины быстро овладели этим умением; отколотые кремневые пластинки они привязывали к древкам веревками из коры; кору вымачивали, и она прочно держала острия. Груды запасных стрел уложили в удобных местах вдоль всего периметра.

Все приготовления были закончены в десять дней. Мужчины и женщины Имбали точили оружие и, возможно, в последний раз проверяли снаряжение.

Однажды вечером, когда воины собрались у костров на ужин, все вдруг зашевелились и возбужденно зашумели: в свете костров появилась странная пара. Мерен уже был на ногах, но, направляясь туда, где сидели Таита и командиры, опирался на плечо Фенн. Все вскочили и окружили его, смеясь и поздравляя с быстрым выздоровлением. Пустую глазницу Мерена закрывала льняная повязка, он побледнел и похудел, но старался идти прежней щегольской походкой и отвечал на приветствия командиров грубоватыми шутками. Наконец он остановился перед Таитой и приветствовал его.

– Что, Мерен, наскучило лежать в постели в окружении всех женщин лагеря? – спросил Таита с улыбкой, но с трудом подавил боль, которую почувствовал, глядя на мозолистую руку Мерена на тонком плече Фенн. Он знал: по мере того как тело и красота девочки будут созревать, его ревность будет разгораться. Он уже познал это разъедающее чувство в ее прежней жизни.

На следующее утро Мерен начал упражняться с лучниками. Вначале ему трудно было сохранять равновесие, глядя одним глазом, но яростная решимость и сосредоточенность помогли справиться с непокорными чувствами и начать обучение заново. Следующей трудностью оказалось определение расстояния и натяжения тетивы. Его стрела либо не долетала до цели, либо пролетала высоко над ней. Но он мрачно продолжал упражняться. Таита, бывший некогда лучшим лучником в армиях Лостры, натаскивал его, помогал с помощью ориентиров верно рассчитывать дальность полета стрелы, используя одну стрелу для поправок при следующем выстреле. Вскоре Мерен научился выпускать вторую стрелу, пока первая была еще в полете. Фенн и шиллукские женщины изготовили для него кожаную повязку, скрывавшую незрячий глаз. Лицо Мерена приобрело здоровый цвет, а уцелевший глаз – прежний блеск.

Каждое утро Таита посылал верховой патруль, но по вечерам всадники возвращались и докладывали, что не видели ни следа отрядов басмара. Таита посоветовался с Имбали и ее женщинами.

– Мы хорошо знаем вождя Басму. Он мстительный и безжалостный человек, – сказала Имбали. – Он не забыл о нас. Его отряды разбросаны вдоль холмов Большого Речного Разрыва – речного ущелья и болот вокруг озер. Потребуется время, чтобы собрать их, но в конце концов он придет. Мы уверены.

Теперь, когда самые важные приготовления завершились, у Таиты появилось время для менее важных дел. Он показал женщинам, как делать человеческие головы из глины и травы; эти головы насаживали на длинные палки. Их раскрашивали так, что издалека они казались живыми. Это занятие нравилось женщинам больше, чем изготовление стрел. Тем не менее, ожидание начинало действовать им на нервы.

– Даже учитывая расстояние, которое нужно преодолеть от Киоги, басмара уже должны были появиться, – однажды сказал Таита Мерену за ужином у костра. – Завтра мы с тобой сами поедем на разведку.

– Я с вами, – подхватила Фенн.

– Об этом поговорим, когда придет время, – ответил Таита.

– Спасибо, любимый Таита, – с солнечной улыбкой сказала девочка.

– Я вовсе не это имел в виду.

Но оба понимали, вопрос решен.

Девочка была бесконечно очаровательна, и Таита наслаждался ее присутствием. Ему казалось, что она продолжение его собственного существа.

Поэтому, когда патруль отправился в путь, между Таитой и Мереном ехала Фенн. Наконто и Имбали бежали впереди, разглядывая следы. Длинноногая Имбали без всяких усилий лига за лигой держалась наравне с Наконто. Замыкали строй Хабари и еще два всадника. На этот раз на поясе Таиты висел меч в ножнах, но в руке он по-прежнему держал посох.

Они поднялись на вершину холма, откуда видна была вся долина. Слева тянулась пересеченная лесистая местность. Ниже по склонам паслись многочисленные стада слонов. На открытых полянах отчетливо вырисовывались крупные серые тела, и постоянно слышался треск: слоны, пользуясь своей силой, валили плодовые деревья. Если дерево не поддавалось усилиям животного, на помощь приходили другие самцы. А их объединенного напора не выдерживало ни одно дерево.

С тех пор как племена бежали отсюда, слонов никто не тревожил, и они не боялись людей. При приближении всадников они не убегали, а спокойно дожидались, пока те проедут. Иногда сварливая самка демонстрировала угрозу, но никогда не нападала. Фенн нравилось смотреть на проказы слонят, и она засыпала Таиту вопросами об этих могучих животных и их образе жизни.

Им попадались не только слоны. Повсюду паслись стада антилоп, желтые бабуины совершали набеги на поляны или ловко прыгали по макушкам самых высоких деревьев. Одно стадо бабуинов в панике бросилось наутек. Совершая огромные прыжки, матери хватали детей и цепляли их к животам. Крупные самцы составляли арьергард, они, распушив гривы, яростно лаяли.

– Что их спугнуло? – спросила Фенн.

– Вероятно, леопард или другой хищник.

Не успел Таита договорить, как прямо перед ними из травы выскочила большая черно-золотистая кошка. Леопард совершенно сливался с местностью.

– Ты снова оказался прав, Таита. Должно быть, ты знаешь все на свете, – восхищенно сказала Фенн.

Они поднялись по склону следующей гряды холмов, но не успели подняться на вершину, как на горизонте показалось большое стадо бегущих зебр. Их копыта вырывали куски сухой земли и поднимали в сверкающее небо облака светлой пыли. Зебры не обратили внимания на лошадей, по-видимому, приняв их за своих сородичей, и проскакали в нескольких ярдах от всадников.

– Что-то их встревожило, – сказал Мерен.

– Огонь или люди, – согласился Таита. – Ничто иное не могло вызвать бегство такого масштаба.

– Не вижу дыма лесного пожара, – сказал Мерен. – Должно быть, люди.

Они поехали осторожно, приближаясь к вершине шагом.

Неожиданно Фенн вскрикнула и показала налево.

– Ребенок! Маленький черный ребенок!

Действительно, голый ребенок не старше трех-четырех лет, кривоногий, он шел по склону, маленькие пухлые ягодицы подрагивали при каждом шаге.

– Я подберу его! – возбужденно сказала Фенн. Она пустила Вихря рысью, но Таита перехватил повод.

– Фенн, это похоже на ловушку.

– Но нельзя же его оставить, – возразила Фенн. Ребенок тем временем поднялся на вершину и исчез из виду. – Он заблудился, и он один.

– Мы последуем за ним, – уступил Таита, – но осторожно.

Он не выпускал повод Вихря. В ста шагах ниже вершины все остановились.

– Пошли, Мерен, – приказал Таита.

Они спешились и передали поводья Фенн.

– Оставайся здесь и держи лошадей, но будь готова быстро уехать, – наказал Таита. Они с Мереном пошли вверх пешком. И, укрывшись за небольшим кустом, заглянули за холм. Ребенок с веселой улыбкой на круглом лице стоял прямо под ними. Он обеими руками держал свой маленький пенис и пускал желтую струю на пропеченную солнцем землю. В высшей степени мирная картина. Мерен заулыбался, но Таита схватил его за руку.

– Посмотри ниже!

Они смотрели еще несколько мгновений, и Мерен опомнился.

– Дьяволы басмара! – воскликнул он. – Чертенок был приманкой.

Пятьюдесятью шагами ниже ребенка ряд за рядом сидели воины басмара, вооруженные деревянными дубинками, длинными метательными копьями и более короткими рубящими ассагаями с кремневыми наконечниками. На спинах висели щиты из сырых шкур, а лица украшала боевая раскраска. Головные уборы из шерсти и перьев, мочки ушей и носы пронзены иглами из слоновой кости, а на ногах и руках браслеты из раковин и бусин.

Едва Таита и Мерен увидели их, по рядам воинов прокатился гул, словно загудел потревоженный улей. Единым согласованным движением воины сняли со спин щиты и забили по ним копьями. А потом запели боевой гимн. Низкие мелодичные голоса сливались с барабанным боем и перекрывали его. Затем общий гул прорезал пронзительный звук свистка из рога антилопы. По этому сигналу воины вскочили и начали подниматься по склону.

– Назад к лошадям, – велел Таита.

Фенн увидела их и поскакала навстречу, ведя в поводу лошадей. Они успели сесть верхом и повернуть лошадей, когда на вершине за ними показались первые ряды басмара. Трое египтян поскакали вниз, туда, где ждали остальные воины и лошади.

– Они уже послали людей нам наперехват, – сказала Фенн, вставая в стременах и показывая на лес. Между деревьями мелькали фигуры, бегущие им наперерез.

– Хватайся за ремень моего стремени! – крикнул Таита Наконто, вынимая левую ногу из стремени. Наконто схватился за него.

– Мерен, прихвати Имбали, она прикроет твою слепую сторону.

Мерен наклонился, и Имбали ухватилась за правое стремя. Лошади потащили их с Наконто так, что ноги едва касались земли.

– Быстрей! – кричал Таита. – Надо вырваться, прежде чем нас окружат. – Самые быстрые бегуны басмара опередили товарищей. – Фенн, держись между Мереном и мной. Не давай им отрезать себя от нас.

Четыре бегущих басмара оказались перед ними, закрывая просвет, куда стремился Таита. Они повернулись лицом к приближающимся всадникам; щиты висели у них на спинах, освобождая руки для оружия. Таита и Мерен сняли с плеча короткие изогнутые кавалерийские луки, приспособленные для стрельбы со спины коня. Они натянули поводья и, управляя лошадьми только нажатием колен, поехали прямо на воинов. Басмара метнул копье. Он целился в Мерена, но расстояние было слишком велико. У Мерена было время отреагировать. Он развернул своего гнедого коня, и копье пролетело мимо его плеча. Мерен вскинул лук и одну за другой стремительно выпустил две стрелы. Первая пролетела почти на ладонь выше головы воина и улетела еще на пятьдесят шагов: с такого расстояния лук посылал стрелу с большой скоростью – зато вторая попала басмара точно в грудь и пробила ее насквозь. Острие высунулось между лопаток, в потоке крови. Воин упал на землю уже мертвый.

Справа замахнулся второй воин. Он тоже целился в Мерена, и Мерен его не видел. Поэтому не попытался защититься. Имбали выпрыгнула из стремени и бросила топор, который, вертясь, полетел вперед. Басмара в момент броска опирался на одну ногу и не мог пригнуться или увернуться. Топор ударил его в лоб и глубоко вошел в череп. Имбали, проносясь мимо, наклонилась и подхватила топор. Таита выстрелил в третьего воина; тот выронил оружие, которое собирался метнуть, и теперь пытался вырвать стрелу из живота, но колючее острие засело глубоко.

Четвертый и последний воин остался на месте. Он готовился метнуть копье, держа древко на правом плече. Глаза его налились кровью, и Таита видел, что они устремлены на Фенн. Девочка сидела высоко на спине Вихря и была прекрасной мишенью. Басмара, сморщившись от усилий, готовился бросить тяжелое копье.

Таита наложил на тетиву новую стрелу.

– Вниз, Фенн! – приказал он голосом силы. – Прижмись к лошади!

Она легла, припав лицом к гриве Вихря. Таита натянул лук, так что тетива коснулась его носа и губ, и выпустил стрелу. Воин уже устремил тело вперед в броске, но стрела Таиты попала ему в горло и мгновенно убила. Однако копье уже покинуло его руку. Таита беспомощно смотрел, как оно летит к Фенн. Та лежала ничком и не видела копья, зато его видел Вихрь. Когда оно пролетало мимо его носа, конь шарахнулся и вскинул голову, так что Таита потерял копье из вида. Он решил, что оно пролетело мимо, и почувствовал прилив облегчения. Но тотчас услышал полный боли и удивления крик Фенн, увидел, как она дернулась на спине жеребенка.

– Ты ранена? – крикнул Таита, но девочка не ответила. И тут маг заметил, что древко копья свисает с бока Вихря и волочится за ним по земле.

Таита повернул Дымку за жеребенком и сразу увидел, что наконечник копья торчит из бедра Фенн. Девочка выпустила поводья и обеими руками держалась за шею Вихря. Она повернула голову, и Таита увидел, как она побледнела; зеленые глаза, устремленные на него, словно занимали половину ее лица. Древко копья подпрыгивало, волочась по земле, и Таита понял, что острые края наконечника режут плоть, расширяя рану и делая ее более опасной. Копье торчало поблизости от бедренной артерии. Если наконечник перережет этот крупный сосуд, Фенн умрет за несколько минут.

– Держись крепче, дорогая, – крикнул он и оглянулся. За ними через лес с криками бежало множество воинов. – Нам нельзя останавливаться. Если остановимся, нас сразу догонят. Сейчас я помогу тебе.

Он выхватил меч и подскакал к жеребенку. Тщательно прицелился. Вид страдающей девочки, казалось, вернул ему силы, которые были у него много лет назад. Таита сосредоточился на дергающемся древке. И, взмахнув тяжелым мечом, выкрикнул слово власти:

– Кидаш!

Клинок его руках словно ожил. На лезвии хорошо уравновешенного меча есть точка, в которой сосредоточены сила и энергия удара. Эта часть клинка ударила по твердой древесине ровно на палец от того места, где кожаная полоска крепила наконечник к древку. Меч разрубил древко, как тонкую ветку. Древко отлетело, и Таита сразу увидел на лице Фенн облегчение.

– Сейчас я тебя подхвачу, – сказал он, убирая меч в ножны. – Приготовься.

Он подвел Дымку совсем близко к Вихрю, и Фенн доверчиво выпустила шею жеребенка. Таита обнял девочку за талию и перетащил через зазор между лошадьми. Она обняла его за шею, и он боком посадил ее на свою лошади.

– Пока ты не пришел, Таита, я так боялась, – прошептала Фенн. – Но теперь я знаю, что все обойдется.

– Держись крепче, – приказал он, – или не обойдется.

Зубами он оторвал край своей льняной рубашки, прижал обрубок древка к раненому бедру и надежно привязал.

– Не очень красиво и аккуратно, – сказал он, – но ты самая храбрая девочка из всех, кого я знаю, и повязка продержится до Тамафупы.

Преследователи-басмара постепенно отставали и скоро скрылись из виду между деревьями. Всадники смогли перейти на быстрый шаг и все равно добрались до ворот укрепления еще до полудня.

– Призови воинов к оружию, – приказал Таита Мерену. – Не пройдет и часа, как эти дьяволы будут здесь.

Он снял Фенн со спины Дымки, отнес в хижину и осторожно положил на матрац.

Смывая черную запекшуюся кровь вокруг торчащего из бедра острия, Таита успокаивал Фенн. Потом тщательно осмотрел ногу. Он не снимет повязку, которая прижимает обрубок древка, пока не будет готов к операции.

– Ты всегда была любимицей богов, – сказал он наконец. – Копье прошло на ширину твоего мизинца от бедренной артерии. Если бы мы не остановили острые края, они искромсали бы тебя. Теперь полежи спокойно, я смешаю питье.

Он насыпал в керамическую чашку большую дозу порошка красного шепенна и развел горячей водой из котла, стоявшего на углях очага.

– Выпей. Это тебя усыпит и притупит боль.

Поджидая, пока подействует средство, он порылся в своей сумке лекаря. В ней было отделение, где он держал серебряные ложки. Насколько ему было известно, еще лишь один хирург владел подобным набором, но тот давно был мертв. Приготовившись, Таита позвал Мерена, который ждал у входа.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Таита.

– Конечно. Ты ведь помнишь: мне это не в первой, – ответил Мерен.

– Ты ведь мыл руки?

Выражение лица Мерена изменилось.

– Да, – с сомнением ответил он.

– Когда?

– Сегодня утром, до того как мы выехали на разведку.

– Вымой еще раз.

– Да зачем, – недовольно, как всегда, буркнул Мерен, но подошел к котлу на огне и наполнил миску водой.

– Нам понадобится еще одна пара рук, – решил Таита, держа в огне серебряные ложки. – Позови Имбали.

– Имбали? Она дикарка. Почему бы не позвать одного из наших?

– Она сильна и сообразительна, – возразил Таита. И, что гораздо важнее, женщина. Таита не хотел, чтобы еще один мужчина хватался за обнаженное тело Фенн. Достаточно скверно и то, что приходится использовать Мерена. Второй вояка – мужлан – нет! А шиллукские женщины пугливы.

– Позови Имбали, – повторил он, – и позаботься, чтобы она тоже вымыла руки.

Хотя красный шепенн подействовал, Фенн застонала и заметалась, когда Таита притронулся к острию. Он кивнул Мерену. Вдвоем они посадили Фенн, и Мерен присел перед ней, сложил руки девочки на груди и прижал.

– Готов, – сказал он.

Таита взглянул на Имбали, склонившуюся к ногам Фенн.

– Держи ее ноги прямо. Постарайся, чтобы она не шевелилась.

Имбали наклонилась еще ниже и схватила Фенн за лодыжки. Таита глубоко вдохнул и сосредоточился. Сгибая длинные костлявые пальцы, он мысленно еще раз повторял, что должен сделать. Ключ к успеху – быстрота и решительность. Чем дольше страдает пациент, тем больший ущерб будет причинен его телу и духу и тем меньше шансы на выздоровление. Таита быстро перерезал повязку и придал острию вертикальное положение. Фенн снова застонала. У Мерена был наготове кожаный кляп, и он вставил его между зубами девочки, чтобы Фенн не прикусила язык.

– Смотри: она не должна его выплюнуть, – сказал Таита. Он наклонился поближе, изучая рану. Движения кремневого острия значительно расширили ее, но все же недостаточно, чтобы вставить в разрез серебряные ложки. Таита пальцами потрогал разбухшую плоть и проследил ход артерии. Потом ввел в рану, чтобы расширить ее, большой и указательный пальцы и погружал их в теплую плоть, пока не коснулся острого края наконечника. Фенн забилась и закричала. Мерен и Имбали крепче ухватили ее. Таита еще немного расширил рану. Его движения, хотя и быстрые, оставались точными и контролируемыми: в несколько секунд он определил положение наконечника. Острые края касались плоти Фенн. Свободной рукой Таита ввел ложки, поместил их поверх обломка древка и погрузил в рану по обе стороны от острия. Теперь острые края были отделены от плоти, и он мог вытащить наконечник, не причиняя дальнейшего вреда.

– Ты убиваешь меня! – кричала Фенн.

Мерен и Имбали старательно держали ее, но удерживали с трудом, а она дергалась и рвалась. Дважды Таита вводил ложки по сторонам от наконечника, и дважды Фенн не давала ему закончить. Наконец во время следующей попытки он почувствовал, что ложки встали на место. Он сомкнул полированное серебро под наконечником и тем же движением дернул ложки вверх. Края раны сопротивлялись извлечению. Кончиками пальцев, погруженными в плоть Фенн, Таита ощущал ровное биение крови в артерии. Этот ритм словно отдавался в его душе. Он сосредоточился на том, чтобы вывести ложки, не задев сосуд. Если хоть крошечный обломок кремня высунется за пределы ложек, он может проткнуть артерию или перерезать ее. Таита осторожно увеличил усилие. Он почувствовал, как раскрывается рана, и вдруг окровавленные ложки вместе с наконечником вышли наружу. Свободной рукой Таита схватил толстый льняной тампон, протянутый Мереном, и прижал к ране, чтобы остановить кровотечение. Голова Фенн откинулась. Крики перешли в негромкие стоны, руки и ноги расслабились, выгнутая спина распрямилась.

– Твое мастерство неизменно меня поражает, – прошептал Мерен. – Наблюдая за твоей работой, я всякий раз испытываю благоговение. Ты величайший из хирургов.

– Об этом можно поговорить позже, – ответил Таита. – Помоги мне зашить рану.

Таита накладывал последний шов из конского волоса, когда с северной сторожевой вышки послышался крик. Не отрывая взгляда от работы, Таита сказал Мерену:

– Думаю, это воины басмара. Возвращайся к своим обязанностям. Можешь взять с собой Имбали. Спасибо за помощь, добрый Мерен. Если рана не загноится, девочке будет за что тебя благодарить.

Перевязав ногу Фенн, Таита подошел к выходу и позвал Лалу, самую надежную и сообразительную из шиллукских женщин. Она пришла с ребенком на руках. Фенн с ней подружилась. Они много времени проводили вместе, разговаривая и играя с младенцем. Увидев бледную окровавленную Фенн, Лала разразилась громким плачем. Таите потребовалось некоторое время, чтобы успокоить ее и объяснить обязанности. Затем он оставил ее возле Фенн, спящей под действием красного шепенна.

Таита поднялся по лестнице к Мерену, стоявшему на северной стене укрепления. Тот серьезно приветствовал его и, не говоря больше ни слова, показал вниз, на долину. Басмара наступали тремя отдельными частями. Бегом. Их колонны, словно черные змеи, выползали из леса, качались и развевались на ветру головные уборы. Воины пели, и от их пения в жилах защитников крепости стыла кровь. Таита повернулся и посмотрел вдоль парапета. Здесь собрались все способные держать оружие, и он поразился тому, как их мало.

– Нас тридцать два, – негромко сказал он, – а их по меньшей мере шесть сотен.

– В таком случае силы равны, маг, и клянусь, нас ждет славная потеха, – отозвался Мерен.

Таита с деланным неверием покачал головой: этакое хладнокровие перед лицом готовой разразиться бури!

В дальнем конце парапета стояли Наконто, Имбали и ее женщины. Таита прошел к ним. Благородные нилотские черты Имбали, как всегда, выражали спокойствие и равнодушие.

– Ты знаешь этих людей, Имбали. Как они будут нападать?

– Вначале они определят нашу численность и испытают надежность, – без колебаний ответила она.

– Как они это сделают?

– Бросятся прямо на стену, чтобы мы показались.

– Попробуют ли они поджечь стену?

– Нет, шаман. Это их город. Здесь погребены их предки. Они ни за что не сожгут их могилы.

Таита вернулся к Мерену.

– Пора выставлять на стену кукол, – сказал он, и Мерен передал приказ шиллукским женам. Те уже приготовили кукол под парапетом. Теперь они забегали вдоль стены, поднимая фальшивые головы, так чтобы они были видны воинам басмара.

– Одним махом мы удвоили силы отряда, – заметил Таита. – Теперь басмара будут действовать с бульшим уважением к нам.

Они наблюдали, как отряды копьеносцев маршируют по пепелищу, где некогда стояли хижины. Басмара соединили все три отряда в одну колонну; ее возглавляли военные вожди.

– Они плохо обучены, а их строй неровен и сбит, – презрительно сказал Мерен. – Отбросы, а не армия.

– Но большие отбросы, а у нас очень маленькая армия, – ответил Таита. – Поэтому отложим празднование до победы.

Пение прекратилось, над полем повисла тяжелая тишина. Из рядов басмара выступил один человек и прошел полпути к стене. На нем был высокий головной убор из перьев фламинго. Он прошелся перед рядами воинов, давая им возможность восхититься его воинственной внешностью, и обратился к ним с речью; он кричал высоким голосом и подчеркивал каждое утверждение высоким прыжком и ударами копья о щит.

– Что он говорит? – удивился Мерен.

– Могу лишь догадаться, что он настроен к нам недружелюбно, – улыбнулся Таита.

– Я подбодрю его стрелой.

– Он на семьдесят шагов дальше твоего самого дальнего выстрела, – сдержал его Таита. – У нас нет лишних стрел.

Они наблюдали, как Басма, верховный вождь басмара, вернулся к своей армии. На этот раз он занял командную позицию – за первым рядом воинов. На поле снова воцарилась тишина. Никто не шевелился. Даже ветер стих. Напряжение было ощутимо, как затишье перед тропическим ураганом. Но вот вождь Басма крикнул: «Хо! Хо!», и отряды двинулись вперед.

– Не стрелять! – предупреждал Мерен. – Пусть подойдут поближе. Берегите стрелы!

Ряды воинов миновали самые дальние ориентиры, снова зазвучал боевой марш. Копья были в щиты. На каждом пятом шагу воины одновременно топали босыми ногами. Погремушки у них на щиколотках при этом гремели, и земля словно подпрыгивала. Вокруг них поднялась мелкая пыль – пепел сожженного города, – и они шли словно по пояс в воде. Вот они миновали ориентиры на удалении в сто шагов. Пение и барабанный бой смешались в безумный шум.

– Не стрелять! – взревел Мерен, так что его голос перекрыл гул. – Ждать!

Передний ряд приближался к ориентирам в пятидесяти шагах. Теперь во всех подробностях были видны дикие рисунки на лицах воинов. Вот первые воины миновали вехи и оказались так близко, что лучники со стены смотрели на них сверху вниз.

– Наложить стрелы! Прицелиться! – крикнул Мерен.

Взметнулись луки. Лучники натянули тетивы, луки согнулись. Глаза лучников сузились, воины всматривались в цель вдоль стрелы. Мерен понимал, что нельзя долго держать тетиву натянутой: задрожит рука. Его новая команда раздалась мгновение спустя. Именно в этот миг ряды воинов достигли ориентиров в тридцати шагах.

– Стреляй! – крикнул он, и лучники дружно выпустили стрелы. Расстояние было таково, что ни одна стрела не прошла мимо. Они летели сплошным неслышным облаком. Свидетельством мастерства лучников стало то, что ни в одного воина басмара не попали две стрелы. Первый ряд упал, словно подкошенный.

– Стрелять без команды! – проревел Мерен. Лучники с привычным проворством наложили вторую стрелу. Движениями, которые казались неторопливыми и свободными, натянули луки и выпустили стрелы. Упал второй ряд воинов, а несколько мгновений спустя – и третий. Шедшие за ними спотыкались о тела и падали.

– Нужны стрелы! – послышались крики с парапета, и шиллукские женщины сорвались с места, сгибаясь под связками стрел, которые несли на плечах. Басмара не останавливались, и лучники стреляли до тех пор, пока воины не оказались под самой стеной и не попытались взобраться на нее. Некоторые даже поднялись, но здесь их ждали Наконто, Имбали и остальные женщины. Боевые топоры вздымались и падали, словно рубили дрова. Наконто с воинственным криком орудовал копьем.

Наконец резкий свисток прекратил эту бойню. Отряды отступили по засыпанной пеплом земле туда, где Басма ждал, чтобы перестроить воинов.

Мерен прошел вдоль парапета.

– Есть раненые? Нет? Хорошо! Когда пойдете за стрелами, опасайтесь тех, кто притворяется мертвым. Любимая уловка этих дьяволов.

Открыли ворота и вышли собирать стрелы. Некоторые так глубоко вонзились в тела, что их приходилось вырубать мечом или топором. Работа была грязная, и все вскоре перемазались кровью, как мясники. Собрав стрелы, принялись за копья мертвых басмара. Потом вернулись в крепость и закрыли ворота.

Женщины принесли мехи с водой, корзины сушеной рыбы и лепешек дурра. Большинство воинов еще жевали, когда вновь послышалось воинственное пение, и командиры начали звать к парапету:

– К оружию!

Басмара вновь наступали тесными рядами, но передние несли шесты, вырубленные в лесу. Когда эти воины падали, сраженные стрелами, шедшие за ними подхватывали шесты и несли дальше. Свыше пятидесяти человек упало, прежде чем первый шест оказался под внешней стеной. Басмара внизу подняли его, так что он достал до гребня стены, и сразу полезли по шесту вверх, сжимая в зубах короткие колющие копья.

Шесты были такие тяжелые, что защитники не могли их оттолкнуть. Пришлось встречать воинов, достигших верха, рукопашной. Имбали и ее женщины встали в ряд с мужчинами и вновь принялись орудовать смертоносными топорами. Но басмара словно не чувствовали потерь. Они ползли по трупам товарищей и неустрашимо бросались в схватку.

Наконец небольшая группа сумела оказаться на парапете. Последовала жестокая тяжелая схватка, и лишь тогда был сброшен последний из них. Но места павших занимали новые волны. Когда казалось, что защитники падут, сметенные самой тяжестью раскрашенных тел, снова прозвучал свисток и нападающие откатились.

Воины утолили жажду, перевязали раны и сменили затупившиеся мечи на другие, наточенные, но передышка была недолгой. Вскоре опять раздался возглас:

– К оружию! Они снова идут!

До заката люди Мерена отбили еще два приступа, но обошлось это дорого. Восемь воинов и две из женщин Имбали были пронзены копьями или зарублены топорами на парапете, прежде чем удалось сбросить с него басмара.

Мало кто из защитников избежал ранений. У некоторых были лишь легкие разрезы или ушибы. Двоим удары тяжелых басмарских дубинок сломали кости. Еще двоим не дожить до утра: у одного копьем пробит живот, у другого легкие, оба умрут до рассвета. Остальные слишком устали, чтобы поесть или отползти под защиту крыши. Утолив жажду, они упали на парапет и уснули прямо в пропитанной потом одежде и окровавленных повязках.

– Еще один день нам не продержаться, – сказал Мерен Таите. – Этот поселок стал гибельной ловушкой. Не думал, что басмара проявят такое упорство. Чтобы уйти, нам нужно перебить их всех до одного.

Он выглядел усталым и подавленным. Болел глаз: Мерен постоянно приподнимал повязку и потирал пустую глазницу костяшками пальцев.

Таита редко видел его таким подавленным.

– У нас недостаточно людей, чтобы удерживать периметр, – согласился он. – Придется отступить к внутренней линии. – Они осмотрели кольцо защитников на стенах. – Это можно сделать под покровом ночи. А утром, при первом натиске врага, подожжем стену. Это задержит их на несколько часов, пока пламя не угаснет.

– А что потом?

– Будем держать лошадей оседланными, а при первой возможности вырвемся из города и уйдем.

– Куда?

– Сказал бы, если бы знал, – пообещал Таита и неловко встал. – Позаботься, чтобы у людей на стенах были горшки с огнем. Я к Фенн.

Когда он вошел в хижину, Фенн спала. Он не хотел будить ее и осматривать ногу, но когда коснулся щеки, та была прохладной, не горячей. Рана не загноилась, успокаивал он себя. Отослал Лалу и лег рядом с Фенн. И не успел трижды вздохнуть, как крепко уснул.

Проснулся он в предрассветном полумраке. Фенн тревожно ворочалась рядом.

– Я думала, ты умер! – воскликнула она, когда Таита открыл глаза.

– Я тоже.

Таита сел.

– Позволь осмотреть твою ногу.

Он размотал повязку и обнаружил, что рана лишь слегка покраснела, но не горячей его ладони. Наклонившись, он принюхался. Запаха гноя нет.

– Одевайся. Нам придется быстро уходить. – Помогая Фенн надеть платье-калазирис и набедренную повязку, он говорил: – Я сделаю тебе костыль, но у тебя будет мало возможности им пользоваться. Басмара обязательно нападут на рассвете.

Он быстро изготовил костыль из легкого посоха и деревянной крестовины, обвязанной веревкой из коры, и помог тяжело опиравшейся на костыль Фенн доковылять до лошадей. Вдвоем они заседлали Вихря. Со стены послышался предупредительный окрик.

– Оставайся с Вихрем, – сказал Таита. – Я вернусь за тобой.

И заторопился к стене, где его ждал Мерен.

– Как Фенн? – были его первые слова.

– Может ехать верхом и ждет возле лошадей, – ответил Таита. – А что здесь?

Мерен указал на открытую местность. В двухстах шагах от них, на краю леса, строились отряды басмара.

– Как их мало, – заметил Таита. – Вдвое меньше, чем вчера.

– Посмотри на южную стену, – сказал Мерен.

Таита повернулся и посмотрел в сторону большого озера.

– Вот оно что! Они делают то, что должны были сделать вчера, – сухо сказал он. – Готовят нападение с двух сторон. – Он немного подумал и спросил: – Сколько человек сегодня утром способно держать оружие?

– Трое умерли ночью, четверо наших воинов взяли своих шиллукских подстилок и отродье и ночью сбежали. Сомневаюсь, что они далеко уйдут от басмара. Остается шестнадцать вместе с Наконто, Имбали и ее подругами.

– У нас есть пятнадцать лошадей, достаточно сильных, чтобы нести человека и его скарб, – сказал Таита.

– Встретим нападение басмара или подожжем внешнюю стену и постараемся уйти под покровом дыма?

Таита думал недолго.

– Оставаться здесь – лишь оттягивать неизбежное, – сказал он. – Мы рискнем и попробуем уйти. Предупреди людей о наших намерениях.

Мерен прошел вдоль линии и быстро вернулся.

– Все знают, что делать, маг. Огненные горшки готовы. Кости уже в чашке – бросай.

Таита молчал, глядя на вражеские отряды. Послышался знакомый воинственный напев, копья забили в щиты, затопали сотни босых ног.

– Идут, – негромко сказал Мерен.

– Поджигай ограду, – приказал Мерен.

Воины, стоявшие у груд сухого дерева, поднесли к ним дымящиеся уголья из горшков и принялись раздувать их подстилками. Мгновенно поднялось пламя.

– Отходи! – крикнул Мерен, и уцелевшие защитники спрыгнули с парапета. Одни бежали, другие шли с трудом, хромая и держась за товарищей. Глядя на них, Таита неожиданно почувствовал себя старым, утомленным и уязвимым. Неужели все кончится здесь, в этом глухом далеком уголке? Неужели все, что он вынес, все страдания и смерти – все напрасно? Мерен наблюдал за ним. Но вот Таита расправил плечи и выпрямился. Он не может подвести сейчас: у него есть долг перед Мереном и оставшимися людьми, но прежде всего – перед Фенн.

– Пора идти, маг, – мягко сказал Мерен и взял Таиту за руку, чтобы помочь сойти по лестнице. К тому времени как они добрались до лошадей, внешняя стена целиком была охвачена ревущим пламенем. Приходилось отшатываться от нестерпимого жара.

Воины повели лошадей. Мерен прошел вдоль колонны, оценивая состояние животных. Конечно, Фенн поедет на Вихре, а за ее стремя будет держаться Имбали. Таита – на Дымке, у него на стременном ремне повиснет Наконто. Мерен – на своем гнедом, одна из подруг Имбали будет прикрывать его слепую сторону. Остальные воины – на своих лошадях. Ни одного мула не осталось, скарб и провизию погрузили на двух запасных лошадей. Их поведут в поводу Хилто и Шабако.

Под прикрытием горящей стены перед воротами сели верхом. Таита высоко поднял золотой амулет Лостры и произнес заклинание укрытия, спрятав всадников от глаз врага. Он хорошо понимал, что трудно скрыть столько лошадей и людей, но мало развитые басмара очень восприимчивы к иллюзии, которую он создает.

Басмара не пытались прорваться сквозь горящую эстакаду. Очевидно, они считали, что враг внутри как в ловушке, и ждали возможности войти и покончить с защитниками. Они кричали и пели по ту сторону пламени. Таита ждал. Ворота прогорели и рухнули на землю.

– Пора! – приказал он. Хабари и Шабако проехали вперед и накинули на упавшие ворота веревки. Прежде чем огонь их пережег, они оттащили створки ворот в стороны. Путь был открыт, и двое передовых вернулись к остальным.

– Держитесь вместе, чем ближе друг к другу, тем лучше, и следуйте за мной, – сказал Таита.

Как только они выедут за ворота и окажутся на открытом пространстве, станет ясно, насколько действенно его заклинание. По обе стороны от прохода вздымался огонь; придется поднажать, чтобы не изжариться живьем.

– Вперед галопом, – негромко приказал Таита, но при этом использовал голос силы, и его приказ расслышали все в строю. И бросились в пылающие ворота. Жар ударил стеной, и некоторые лошади заупрямились, но всадники использовали шпоры и хлысты. От жара загорались одежда и гривы. Лица людей были обожжены, глаза слезились, но отряд галопом миновал пламя и вырвался на открытый простор.

Вокруг прыгали и вопили басмара. И хотя некоторые смотрели прямо на всадников, они их не видели и тут же переводили взор на верх эстакады. Заклинание Таиты пока действовало.

– Теперь тихо и медленно, – предупредил Таита. – Держитесь вместе. Не делайте резких движений.

Он продолжал высоко держать амулет. Его примеру последовала Фенн. Она подняла свой золотой талисман, губы ее шевелились: девочка произносила слова, которым маг ее научил. Она помогала Таите, усиливала его заклинание. Они продолжали ехать и почти миновали ряды воинов. От края леса беглецов теперь отделяло не более двухсот шагов, и басмара по-прежнему их не замечали. Но тут Таита ощутил холодное дуновение в спину. Фенн позади ахнула и уронила талисман.

– Он жжется! – воскликнула она, глядя на красные пятна на кончиках пальцев. И с удивлением повернулась к Таите. – Что-то разрушает наше заклинание.

Она была права. Таита чувствовал, как его заклинание рвется, словно непрочный парус под сильным ветром. С них срывают покров невидимости. Действует чуждое влияние, и он не может отразить его или перенаправить.

– Вперед галопом! – крикнул он, и лошади понеслись к лесу. Среди полчищ басмара послышался громкий крик. Все раскрашенные лица повернулись в одну сторону, все глаза зажглись жаждой крови. Со всех сторон к маленькому отряду беглецов устремились толпы воинов.

– Быстрей! – понукал Дымку Таита, но та несла двух рослых мужчин. Казалось, все происходит медленно, как во сне. Отряд продолжал лететь вперед, воины – за ним, но тут справа показался новый отряд басмара.

– Вперед! Во весь опор!

Таита видел, что отряд, который перерезает им дорогу, ведет сам Басма. Он подпрыгивает в переднем ряду воинов, держа на правом плече тяжелое копье, готовый его метнуть. Его люди вели себя, как псы, взявшие свежий след.

– Быстрей! – кричал Таита. Он оценивал расстояния и скорости. – Мы прорвемся!

Когда всадники проскакали в тридцати шагах от него, Басма пришел к такому же выводу. И, используя инерцию бега и силу досады, метнул им вслед копье. Оно взвилось в воздух и устремилось к гнедому Мерена.

– Мерен! – крикнул Таита, предостерегая, но копье летело со стороны слепого глаза, и Мерен его не видел. Оно ударило лошадь в спину сразу за седлом. Задние ноги гнедого подогнулись. Мерена и женщину, которую он вез, швырнуло на высохшую землю. Басмара, которые уже думали отказаться от погони, приободрились и во главе со своим вождем ринулись вперед. Мерен вскочил и увидел лица всадников: кони уносили их, а они все оглядывались назад, на него.

– Уходите! – крикнул он. – Спасайтесь: нас вам не спасти.

Басмара быстро приближались.

Фенн коснулась коленями боков Вихря и закричала:

– Эгей! Вихрь, эгей!

Жеребенок развернулся, как ласточка в полете, и, прежде чем кто-нибудь успел сообразить, что происходит, Фенн уже скакала обратно, туда, где стояли Мерен и женщина. Увидев мчащуюся к нему Фенн – за ее стремя цеплялась, размахивая топором, Имбали, – Мерен так изумился, что онемел. Он замахал и попытался отослать Фенн:

– Уходи!

Но как только повернула Фенн, тот же самоубийственный поворот проделал и Таита. Остальные в смятении остановились. Лошади ржали и вставали на дыбы, всадникам с трудом удавалось обуздать их. Потом все тоже поскакали обратно.

Теперь ближайшие басмара во главе с вождем были совсем рядом. Приближаясь, они бросали копья. Вначале лошадь Хилто, затем лошадь Шабако были ранены и тяжело упали, выбросив всадников из седел.

Таита быстро оценил изменившиеся обстоятельства: у них больше нет лошадей, которые могли бы их унести.

– Образуйте оборонительный круг! – крикнул он. – Будем сражаться здесь.

Те, кого сбросили лошади, захромали к нему. Те, у кого лошади оставались невредимыми, соскочили с них и втащили в центр круга. Лучники взяли луки, Имбали и ее подруги взвесили топоры. И посмотрели по сторонам. Увидев огромную массу приближающихся со всех сторон воинов, все поняли, какой исход неизбежен.

– Это наша последняя битва. Пусть они ее запомнят! – весело крикнул Мерен, и египтяне встретили первую шеренгу врага. Они сражались с бесшабашностью и яростью отчаяния. И отбили нападавших. Но вождь Басма, прыгая и крича, вновь построил своих воинов, и во главе с ним они снова устремились в атаку. Басма набросился на Наконто, пригнулся и ударил его в бедро.

Имбали стояла рядом. Увидев хлынувшую из раны кровь, она накинулась на Басму, как львица, защищающая своего самца. Вождь повернулся к ней и поднял копье, чтобы отразить удар. Топор Имбали разрубил древко копья, словно тростинку, и погрузился в плечо Басмы. Вождь отшатнулся, полуотрубленная рука свисала вдоль бока. Имбали выдернула топор и ударила снова, на этот раз по голове. Лезвие прошло через головной убор из перьев фламинго и раскололо череп до самых зубов. Мгновение разделенные лезвием глаза смотрели друг на друга, но тут Имбали вырвала топор. Металл заскрипел о кость, и вслед за ним показалось желтое вещество мозга.

Басмара увидели этот удар, закричали и отступили. Сражение было жестоким. Туземцы понесли тяжелые потери – по всему кругу лежали трупы. Египтян оставалось немного, но басмара не решались снова наброситься на них и прикончить. Таита воспользовался этой передышкой, чтобы укрепить свою позицию. Он заставил лошадей лечь – прием, которому обучают всех кавалеристов. Тела коней образуют заслон, защищая от копий басмара. За лошадьми Таита разместил лучников, а сам с Имбали, ее подругой и Фенн расположился в центре. Он будет рядом с Фенн до конца, как в ее прежней жизни. И на этот раз сделает ее смерть более быстрой и легкой.

Он осмотрел оборонительный круг. Хабари, Шофар и по меньшей мере еще два воина мертвы. Шабако и Хилто держатся на ногах, но оба ранены. Они не потрудились позаботиться о своих ранах, только постарались остановить кровотечение, наложив на рану землю. За ними Имбали перевязывала бедро Наконто. Закончив, она посмотрела на него – не как воин, а как женщина.

Когда лошадь сбросила Мерена, тот упал лицом вниз. Он оцарапал щеку, и пустая глазница вновь кровоточила. Из-под кожаной повязки вытекала тонкая струйка и, проходя мимо носа, попадала на верхнюю губу. Проводя точильным камнем по затупившемуся лезвию меча, Мерен слизывал кровь. Они были окружены густыми рядами врагов, изранены и ничем не напоминали героев.

«Если каким-то чудом я переживу этот день, я сложу о них поэму, от которой люди будут плакать», – мрачно пообещал себе Таита.

Тишину нарушил высокий голос:

– Мы старухи или боевые дьяволы басмара?

Воины снова запели, раскачиваясь и топая.

Другой голос ответил на вопрос:

– Мы мужчины, и мы пришли убивать!

– Убивай! Бросай копья! Убивай!

Под этот крик ряды двинулись вперед, топая и приплясывая. Имбали стояла рядом с Наконто, на ее губах играла легкая жестокая улыбка. Хилто и Шабако пригладили волосы и вновь надели шлемы. Мерен вытер кровь с губы и помигал здоровым глазом, чтобы лучше видеть. Потом сунул меч в ножны, взял лук и, опираясь на него, смотрел на приближающиеся ряды врагов. Фенн встала, оберегая больную ногу. Она взяла Таиту за руку.

– Не бойся, малышка, – сказал маг.

– Я не боюсь, – ответила она, – жалею, что ты не научил меня стрелять из лука. Тогда от меня было бы больше пользы.

Вожди засвистели в свистульки из слоновой кости, и орды нападающих бросились вперед. Кучка обороняющихся произвела залп, затем еще один, а потом воины стали лихорадочно накладывать и выпускать стрелы, как могли быстро. Но египтян было так мало, что они сумели вызвать лишь легкое замешательство в надвигающихся рядах черных тел.

Басмара ворвались в круг, и началась рукопашная. Шабако получил удар в горло и, умирая, выпустил фонтан крови, как пронзенный гарпуном кит. Непрочный круг обороны разорвался под натиском черных тел. Имбали и Наконто, стоя спиной к спине, рубили и резали. Мерен отступал, пока Фенн не оказалась между ним и Таитой. Они еще могли сражаться недолго, но Таита знал, что вскоре придется проявить милосердие к Фенн. Он быстро последует за ней, и они вновь соединятся.

Мерен убил воина, пробив ему сердце; одновременно Таита свалил своего противника.

Мерен оглянулся на него.

– Пора, маг. Я сделаю это для тебя, если хочешь, – прохрипел он: в горле у него пересохло от жажды и пыли.

Таита знал, как Мерен полюбил Фенн и чего ему будет стоить убить ее.

– Нет, добрый Мерен, хотя я и благодарен за предложение. Это мой долг. – Он ласково взглянул на Фенн. – Поцелуй Мерена, дорогая, ибо он твой друг.

Она послушалась и доверчиво повернулась к Таите. Наклонила голову и зажмурилась. Таита обрадовался: он никогда бы не смог это сделать, если бы она смотрела на него своими зелеными глазами. Поднял меч, но не успел его опустить. Воинственный клич басмара сменился воплем ужаса и отчаяния. Ряды разорвались, воины бросились врассыпную, как косяк сардин при появлении острозубой барракуды.

Маленький отряд остался удивленно стоять в круге. Все вымокли в поту и крови, своей и врагов. Ошеломленно смотрели друг на друга, не понимая, почему еще живы. Пыль, поднятая ногами и копытами, почти закрывала обзор, а от горящей эстакады долетали густые клубы дыма. Лес едва виднелся.

– Лошади! – прохрипел Мерен. – Я слышу стук копыт.

– Тебе кажется, – так же прохрипел Таита. – Этого не может быть.

– Нет, Мерен прав, – пискнула Фенн и показала в сторону деревьев. – Лошади!

Таита стер с глаз пыль, поморгал, но по-прежнему не мог видеть ясно. Картина перед глазами была тусклой и расплывалась. Он протер глаза рукавом и снова посмотрел.

– Конница? – не веря своим глазам, произнес он.

– Египетская конница – подтвердил Мерен. – Регулярные войска! И над ними синий вымпел.

Всадники напали на ряды басмара, вначале поднимая воинов на копья, затем приканчивая их мечами. Басмара бросали оружие и разбегались в беспорядке.

– Не может быть, – сказал Таита. – Мы в трех тысячах лиг от Египта. Откуда здесь эти люди? Невероятно!

– Что ж, я верю своим глазам – или лучше сказать, единственному глазу? – весело воскликнул Мерен. – Это наши соотечественники.

Через несколько минут на поле остались только мертвые или умирающие басмара. Всадники возвращались; наклоняясь в седлах, они приканчивали раненых на месте. От основной массы отделились три военачальника и поскакали к небольшой группе уцелевших.

– Ими командует полководец Синих, – сказал Таита.

– У него высшая награда – Золотая Похвала и Крест Братства Красной Дороги, – подхватил Мерен. – Поистине воин.

Военачальник остановил коня перед Таитой и приветственно поднял руку.

– Я боялся, что мы опоздали, почтенный маг, но вижу, что ты в добром здравии, и благодарю богов за эту милость.

– Ты меня знаешь?

Таита удивился еще больше.

– Весь мир знает Таиту из Галлалы. Однако мы встречались при дворе царицы Минтаки после победы над ложным фараоном. Это было много лет назад, когда я еще был простым воином и командовал лишь горсткой людей. Неудивительно, что ты забыл меня.

– Тинат? Полководец Тинат Анкут?

Теперь Мерен узнал его.

Военачальник благодарно улыбнулся.

– Узнав меня, ты оказываешь мне честь.

Тинат Анкут был красивым мужчиной с сильным умным лицом и спокойным взглядом. Таита взглянул на него Внутренним Оком и не увидел в его ауре изъянов, хотя сумрачное голубоватое свечение в глубине свидетельствовало о глубоком беспокойстве. Таита понял, что доблестный Тинат не удовлетворен своей жизнью.

– Мы слышали о тебе в крепости Адари, – сказал Таита, – но твои посланцы считали тебя погибшим в этих диких краях много лет назад.

– Как видишь, маг, они ошибались. – Таита не улыбнулся. – Но мы должны покинуть это место. Мои разведчики доложили о многих тысячах дикарей, двигающихся сюда. Я сделал то, зачем меня послали, то есть взял тебя под защиту. Нельзя терять времени, нужно немедленно уходить.

– Куда ты отведешь нас, полководец Тинат? Откуда ты узнал, что мы здесь и нуждаемся в помощи? Кто послал тебя нам на выручку? – спрашивал Таита.

– В свое время ты получишь ответ на свои вопросы, маг, но боюсь, отвечу не я. Оставляю здесь воинского командира Онку – со всякой нуждой обращайся к нему.

Он еще раз отсалютовал и повернул лошадь.

Поставили на ноги лошадей. Большинство было ранено, причем две так серьезно, что их пришлось прикончить. Но Дымка и Вихрь не пострадали. Хотя вещей почти не осталось, медицинские инструменты Таиты были громоздкими и тяжелыми. Вьючных животных не было, поэтому Онка выделил несколько запасных лошадей. Таита занялся ранами товарищей и их животных. Онка торопил его, но Таита не мог спешить, и прошло некоторое время, прежде чем они смогли выступить.

* * *

Когда полководец Тинат вернулся, перед путниками двинулся большой отряд всадников. В центре, защищенная со всех сторон, ехал отряд Таиты. За ними большой колонной шли сотни вопящих пленных, по преимуществу женщин басмара.

– Рабы, – предположил Мерен. – Они совмещают спасение невинных путников с охотой за рабами.

Таита ничего не ответил, но задумался о своем положении и статусе. «Мы тоже пленники или почетные гости?» – гадал он. Как ни крути, положение их было двусмысленным. Он хотел расспросить Онку, но понял, что усилия будут тщетны; воинский командир оказался столь же скрытен, как и его начальник.

Оставив Тамафупу, они двинулись на юг, следуя по пересохшему руслу Нила к озеру. Вскоре показались Красные Камни и покинутый храм на вершине утеса, но здесь они удалились от реки и повернули на восток, по тропе вдоль озера. Таита попытался поговорить с Онкой о храме и камнях, но тот кратко ответил:

– Я ничего не знаю об этом, маг. Я простой воин, а не великий мудрец.

Еще через несколько лиг поднялись на новый утес и увидели перед собой защищенную гавань. Таита и Мерен поразились: в гавани стоял целый флот. Всего в нескольких локтях от белого песка на спокойной воде стояли на якорях шесть боевых галер и несколько больших транспортных барж. Корабли были необычной конструкции, такие никогда не плавали в египетских водах – с открытыми палубами и заостренными носом и кормой. Было очевидно, что единственную мачту можно снять и уложить вдоль борта. Острый нос и корма помогали таким кораблям двигаться по быстрому течению, с порогами и водопадами. Хорошая конструкция, признал Таита. Позже он узнал, что корпус такого корабля можно разделить на четыре секции и пронести по берегу мимо водопадов и других препятствий.

Стоящий на якоре флот смотрелся красиво и производил впечатление пригодного для дела. Вода была такая прозрачная, что казалось: корабли висят в воздухе; их тени четко виднелись на дне озера. Таита даже видел меж ними косяки крупных рыб, которых привлекали отходы, выбрасываемые с кораблей.

– Корабли чужой постройки, – заметил Мерен. – Не египетские.

– В своих странствиях по востоку я видел такие за рекой Инд, – сказал Таита.

– Но как такие корабли могли оказаться на далеком, не нанесенном на карты внутреннем море?

– Одно я знаю точно, – отозвался Таита. – Спрашивать об этом Онку бесполезно.

– Потому что он простой воин, а не великий мудрец, – Мерен рассмеялся впервые с выхода из Тамафупы. Вслед за проводником они спустились к берегу и почти немедленно начали грузиться на баржи. Пленных басмара поместили на двух баржах, лошадей и воинов Тината – на остальных.

Глядя на Дымку и Вихря, полководец Тинат оживился.

– Какая великолепная пара! Очевидно, кобыла и ее жеребенок, – сказал он Таите. – За всю жизнь я видел не больше трех-четырех, которые могли бы с ними сравниться. У них красивые ноги и крепкая грудь; такие бывают только у животных хиттитских кровей. Готов биться об заклад, что они с полей Экбатана.

– Ты совершенно прав, – похлопал в ладоши Таита. – Поздравляю. Ты знаток лошадей.

Тинат еще больше смягчился и отвел Таите, Фенн и Мерену каюту на своей галере. Как только все взошли на борт, флот отчалил и отошел подальше от берега. И почти сразу повернул на запад вдоль береговой линии. Тинат пригласил всех троих пообедать с ним на открытой палубе. По сравнению со скудной пищей, которой они довольствовались с выхода из Квебуи, блюда, приготовленные поваром, были великолепны. За только что пойманной и поджаренной озерной рыбой последовало жаркое из экзотических овощей и амфора красного вина такого качества, что украсила бы стол самого фараона.

На закате флот поравнялся с Красными Камнями и проплыл под утесом, на котором стоял покинутый храм Эос. Тинат выпил две чаши вина и превратился в любезного разговорчивого хозяина. Таита попробовал воспользоваться этим.

– Что это за здание? – указал он на берег. – Похоже на храм или дворец, но такой конструкции я никогда не видел в Египте. Интересно, что за люди его воздвигли.

Тинат нахмурился.

– Я не думал об этом, маг, потому что меня не интересует архитектура, но, вероятно, ты прав. Может, святилище или храм, а может, зернохранилище. – Он пожал плечами. – Не хочешь ли еще вина?

Очевидно, вопрос его раздосадовал, и он снова стал держаться отчужденно и холодно-вежливо. Более того, было похоже, что экипаж галеры получил приказ не разговаривать с гостями и не отвечать на вопросы.

День за днем флот плыл вдоль берега на запад. По просьбе Таиты капитан отгородил парусом часть палубы, чтобы дать гостям тень – и уединение. Таита добился больших успехов в обучении Фенн. В долгом походе на юг у него было мало возможностей оставаться с ней наедине. Теперь отгороженный угол палубы превратился в святилище и в класс, где он мог обострить восприимчивость девочки, способность сосредоточиваться и проницательность.

Он не знакомил ее с новыми аспектами эзотерического искусства. Напротив, ежедневно она по много часов упражнялась в том, что уже было ей знакомо. В особенности он работал над телепатической передачей и восприятием образов и мыслей. Его не покидало предчувствие, что очень скоро им придется расстаться. И если это произойдет, такой контакт станет для них жизненно важен. Как только связь между ними стала быстрой и надежной, Таита постарался научить Фенн скрывать свою ауру. И лишь когда маг убедился, что она хорошо овладела этим умением, они смогли практиковаться в соединении сил.

Часы и дни учебы были столь напряженными и утомительными, что Фенн почувствовала себя физически и духовно выжатой: ведь у нее, новичка в тайных искусствах, были тело и силы ребенка. Однако даже когда Таита вспоминал, что она уже прожила одну жизнь, ее упорство и выносливость поражали его. Ее энергия словно питалась упражнениями, как символ Фенн – водяная лилия – черпает силы в донном иле.

Она приводила Таиту в замешательство, мгновенно переключаясь и становясь из серьезной ученицы озорной девочкой, переходя от головоломок тайных знаний к радостному созерцанию красоты пролетающих фламинго. По ночам, когда она спала рядом с Таитой под навесом, ему хотелось прижать ее к груди так крепко, чтобы даже смерть не могла их разлучить.

Капитан галеры упомянул о свирепых порывах ветра, которые внезапно проносились по озеру. Он рассказывал о множестве перевернувшихся кораблей, которые теперь лежали в неизмеримых глубинах. По вечерам, когда на озеро спускалась темнота, флотилия вставала на якорь в каком-нибудь защищенном заливе. И только когда на рассвете, как хвост павлина, на восточном горизонте разворачивался веер солнечных лучей, корабли поднимали паруса, гребцы брались за весла и галеры снова поворачивались кормой на восток. Размеры озера изумляли Таиту. Береговая линия казалась бесконечной.

Неужели оно так же велико, как Среднее море или Индийский океан? А может, у него вообще нет границ? В свободные минуты они с Фенн чертили на папирусе карты или делали записи об островах, мимо которых проплывали, или о том, что заметили на берегу.

– Нужно передать наши заметки географам, в храм Хатор. Они ничего не знают об этих тайнах и чудесах, – говорил Таита.

В зеленых глазах Фенн появилось мечтательное выражение.

– О маг, я хочу вернуться с тобой в землю своей прежней жизни. Ты помог мне вспомнить столько замечательного и интересного. Ты возьмешь меня туда когда-нибудь?

– Конечно, Фенн, – пообещал он.

Наблюдая за солнцем, планетами и другими небесными телами, Таита определил, что берег постепенно поворачивает к югу.

– Думаю, мы достигли западного края озера и скоро поплывем прямо на юг, – сказал он.

– Тогда мы со временем достигнем края земли и упадем в небо. – Фенн очень заинтересовала перспектива такой катастрофы. – Мы будем падать бесконечно или окажемся в другом мире в другом времени? Как ты думаешь, маг?

– Надеюсь, у нашего капитана хватит здравого смысла повернуть назад, как только он увидит впереди пустоту, и нам не придется падать во времени и пространстве. Меня вполне устраивают «здесь» и «сейчас», – усмехнулся Таита, радуясь ее буйному воображению.

Вечером он осмотрел рану на бедре Фенн и с радостью обнаружил, что она хорошо заживает. Плоть вокруг стежков конского волоса покраснела – верный признак того, что пора их убирать. Таита срезал узлы и вытащил волос щипцами. Из оставленных волосом отверстий вышло несколько капель желтого гноя. Таита понюхал его и улыбнулся:

– Прекрасно пахнет. Я не смел надеяться на лучший результат. Посмотри, какой красивый шрам у тебя остался – как лепесток твоего символа, водяной лилии.

Фенн наклонила голову, разглядывая шрам – не больше ногтя на ее мизинце.

– Ты такой умный, маг. Я уверена, ты нарочно так сделал. Мне он нравится больше, чем Имбали – ее татуировки. Она будет так завидовать!

Они плыли сквозь лабиринт островов, на которых росли деревья, такие толстые, что походили на столбы, поддерживающие перевернутую голубую чашу неба. На самых верхних ветках на гнездах сидели орлы, величественные птицы с блестящими белыми головами и красными маховыми перьями. В полете они издавали яростные крики, затем падали в воду озера и появлялись с большой рыбой в когтях.

На каждом берегу грелись на солнце большие крокодилы, а на отмелях собирались гиппопотамы. Их круглые серые спины были массивны, как гранитные глыбы. Корабли снова вышли на открытую воду и, как и предсказывал Таита, повернули на юг, стремясь к краю земли. Им случилось проплывать мимо бесконечного леса, населенного большими стадами черных буйволов, серых слонов и огромных свиноподобных животных, на носу у которых торчали большие острые рога. Таких Таита раньше не видел и делал зарисовки, которые Фенн объявила чудом точности.

– Мои друзья-жрецы не поверят в существование этих удивительных зверей, – заметил Таита. – Мерен, ты сможешь убить одного такого, чтобы мы смогли принести рог с его носа в дар фараону?

Все так повеселели, что люди поверили в благополучное возвращение в родную землю на далеком севере.

Как всегда, Мерен ухватился за предложение поохотиться и сказал:

– Если уговоришь Тината и капитана причалить на день-два, я возьму лук и верхом отправлюсь в лес.

Таита высказал Тинату предположение, что лошадям, которых слишком долго везли на тесной палубе баржи, полезно будет размяться, и Тинат неожиданно проявил сговорчивость:

– Ты прав, маг, к тому же нам не помешает хороший запас свежего мяса. Мне приходится наполнять множество желудков воинов и рабов.

Вечером они подошли к широкой заливной равнине на берегу озера. На открытых полянах паслось множество дичи – от серых толстокожих животных до разнообразных антилоп. Равнину пересекало устье ручья, текущего с востока и впадающего в озеро. Русло ручья оказалось судоходным на небольшое расстояние и обеспечило флотилии безопасную гавань. Выгрузили лошадей, и воины разбили лагерь на речном берегу. Все радовались ощущению прочной земли под ногами, и на следующее утро, когда выехали на охоту, настроение у всех было праздничным. Тинат приказал охотникам напасть на стадо буйволов и выбирать коров и телят, у которых мясо вкуснее, чем у быков – мясо самцов такое жесткое и прогорклое, что почти несъедобно.

К этому времени Мерен и Хилто оправились от ран, полученных при Тамафупе. Они возглавили охоту на чудовищных толстокожих с рогом на носу. Наконто и Имбали пошли за ними пешком, а Таита и Фенн должны были держаться позади в роли зрителей. В последний момент подъехал военачальник Тинат и спросил у Таиты:

– Я хотел бы поехать с вами и посмотреть на забаву. Надеюсь, вы не станете возражать против моего присутствия?

Таита удивился. Он не ожидал такого дружеского жеста со стороны сурового воина.

– Буду рад вашему обществу, доблестный Тинат. Как вы знаете, мы хотим добыть одну из этих тварей с рогом на носу.

Тем временем отряды всадников, возбужденно крича, уже гнали по равнине стада буйволов; подъехав близко, они пускали в ход копья. А когда буйволы, оказавшись в тупике, поворачивались к ним, их засыпали стрелами. Скоро трава была усеяна тушами, а стада в панике бежали по равнине, пытаясь спастись от охотников.

Чтобы не попасться на дороге стадам и всадникам и найти открытую местность, где можно поохотиться на носорогов, Мерен пересек ручей и поехал по берегу. Остальные последовали за ним, и вскоре корабли исчезли из виду. Перед охотниками расстилалось открытое поле. Впереди они видели пасущихся носорогов, разбросанных маленькими семействами, включающими самок и детенышей. Но Мерен хотел добыть рог патриарха, достойный дар фараону.

По мере удаления от кораблей Таита заметил постепенно происходившую с Тинатом перемену. Тот стал не таким мрачным и сдержанным и иногда даже улыбался лепету Фенн.

– Ваша подопечная – умная юная девушка, – сказал он, – но умеет ли она держать язык за зубами?

– Вы сами сказали – она молода и свободна от злобы и ненависти.

Тинат еще больше расслабился, а Таита открыл Внутреннее Око и оценил состояние его души. Военачальника что-то сильно гнетет, подумал он. Он не хочет, чтобы его подчиненные видели, как он свободно разговаривает со мной. Он боится кого-то из своих людей. Не сомневаюсь, что это Онка, приставленный к Тинату, чтобы следить за ним и доносить по начальству. Тинат хочет что-то сказать мне, но опасается.

Таита мысленно обратился к Фенн и увидел, что та начала воспринимать его мысль. Он послал ей сообщение на тенмассе:

«Присоединись к Мерену. Оставь меня наедине с Тинатом».

Фенн тотчас повернулась к нему и с любезной улыбкой сказала:

– Маг, разреши мне проехаться с Мереном. Он обещал сделать для меня лук.

Она пустила Вихря в галоп и оставила Таиту с глазу на глаз с Тинатом.

Какое-то время они ехали молча, потом Таита сказал:

– Из разговора с фараоном Нефером Сети я понял, что много лет назад вы получили приказ добраться до истоков Нила и вернуться с докладом в Карнак.

Тинат пристально взглянул на него, но ничего не ответил.

Таита вежливо помолчал и продолжил:

– Странно, что вы не вернулись доложить об успехе и получить заслуженную награду. И удивительно, что мы движемся в сторону прямо противоположную Египту.

Тинат еще немного помолчал, потом негромко ответил:

– Я больше не подчиняюсь фараону Неферу Сети. Египет для меня – не родина. У моих людей и у меня теперь есть более прекрасная, изобильная и благословенная страна. А Египет проклят.

– Никогда не поверю, что такой воин, как вы, может презреть свой долг перед родиной, – сказал Таита.

– Я не первый египетский полководец, поступивший так. Девяносто лет назад был другой. Он открыл эту удивительную страну и не вернулся в Египет. Его с таким же поручением – открыть истоки Нила – послала царица Лостра. Его звали властительный Аквер.

– Я хорошо его знал, – вмешался Таита. – Отличный был воин, но непредсказуемый.

Хотя Тинат искоса посмотрел на Таиту, вслух он не усомнился в этом утверждении. Напротив, он продолжил:

– Господин Аквер в земле Лунных гор основал поселок и государство Джарри. Его прямые потомки превратили эту страну в могучую процветающую державу. Для меня большая честь служить ему.

Таита посмотрел на него Внутренним Оком и понял, что воин лжет: он вовсе не гордится своей службой чужому государству. В душе Тината сумятица.

– Вы везете нас туда? В Джарри?

– Таков мой приказ, маг, – подтвердил Тинат.

– А кто царь этой страны? – спросил Таита.

– У нас нет царя. Нами правит олигархия благородных и мудрых людей.

– Кто их избрал?

– Их избрали за их очевидные добродетели.

И опять Таита увидел, что Тинат не верит в собственные слова.

– Вы один из олигархов?

– Нет, маг. Мне не может быть оказана такая честь – я не благородного рождения. Я недавний пришелец в Джарри, переселенец.

– Значит, общество Джарри разделено на сословия? На благородных, простых людей и рабов?

– В общем так. Хотя мы не простые люди, а переселенцы.

– Жители Джарри по-прежнему верят в пантеон египетских богов?

– Нет, маг, у нас лишь один бог.

– Кто он?

– Не знаю. Только посвященным известно его имя. Я молюсь, чтобы когда-нибудь и мне оказали такую милость.

За этим утверждением Таита видел множество противоречивых стремлений. Тинат не мог заставить себя сказать что-то, хотя и ушел от соглядатая, Онки.

– Расскажите мне еще об этой земле. Она должна быть удивительной, если смогла поколебать верность такого человека, как вы.

Таита пытался помочь Тинату разговориться.

– У меня нет для этого подходящих слов, – ответил Тинат, – но мы скоро будем там, и вы сможете судить сами.

Он упускал возможность поговорить откровенно.

– Доблестный Тинат, когда вы спасли нас от басмара, вы заставили меня поверить, что вас послали с определенной целью. Я прав?

– Я и так сказал слишком много… потому что глубоко уважаю и высоко ценю вас. Но прошу: не настаивайте. Я знаю, что у вас великий и проницательный ум, но вы идете в землю, где существует иной свод законов, иные нравы. Сейчас вы гости, и мы все ожидаем, что вы будете уважать обычаи хозяев.

Тинат окончательно замкнулся.

– И один из этих обычаев – не совать нос не в свое дело?

– Совершенно верно, – ответил Тинат.

Это было серьезное предупреждение; очевидно, больше он ничего не может сказать.

– Я всегда считал целесообразность оправданием тирании и средством успокоения черни.

– Опасное мнение, маг; пока ты в Джарри, тебе лучше держать его при себе.

Тинат закрыл рот, как забрало своего бронзового шлема, и Таита понял, что больше ничего не узнает. Но он не был разочарован. На самом деле он дивился, что узнал так много.

Их внимание привлекли далекие крики охотников. Далеко впереди Мерен стрелами остановил добычу.

Допотопное чудовище фыркало, как огнедышащий дракон, делая короткие броски в сторону своих мучителей, поднимая пыль гигантскими копытами, поворачивая рог из стороны в сторону; маленькие свиные глазки блестели, уши были насторожены. Рог высотой с взрослого мужчину отполирован постоянным трением о стволы деревьев и термитные кучи и блестит, как меч.

Но тут Таита увидел Фенн и почувствовал, как у него перехватило горло. Она играла со зверем. Абсолютно уверенная в своем владении конем и в резвости Вихря, она сбоку подъехала к самому носу чудовища, приглашая его напасть. Таита коленями ударил Дымку и поскакал к девочке, чтобы остановить, одновременно посылая мощный телепатический импульс. Фенн с уверенностью опытного фехтовальщика отразила импульс и закрыла для него свое сознание. Таиту охватили гнев и страх.

– Ах, маленькая дьяволица! – пробормотал он.

Внимание носорога привлекла блестящая серая шкура Вихря, и он принял вызов Фенн. Фыркая, хрюкая и топая толстыми ногами, зверь бросился на коня и всадницу. Фенн коснулась шеи Вихря, и тот перешел на галоп. Девочка повернулась в седле, чтобы определять зазор между острием рога и хвостом Вихря. Когда лошадь чересчур удалялась, Фенн придерживала ее, чтобы расстояние между ними вновь сократилось.

Несмотря на страх за ее безопасность, Таита не мог не восхититься смелостью и хладнокровием Фенн. Она привела зверя к Мерену, и тот одну за другой быстро выпустил три стрелы; все стрелы на всю длину вошли в толстую серую шкуру за плечом. Носорог споткнулся, и из его пасти потекла кровавая пена. По крайней мере одна стрела Мерена пробила легкое. Фенн искусно вела зверя, заставляя его повернуться и подставить под стрелы другой бок. Мерен стрелял и стрелял, стрелы вонзались глубоко, добираясь до сердца и легких.

Легкие носорога заполнились кровью, и он замедлил бег. Оцепенение смерти превратило его мощные ноги в камень. Носорог остановился, понурив голову, кровь хлестала из его раскрытой пасти и носа. Наконто подобрался сбоку и воткнул копье за ухом зверя, наклонив острие так, чтобы оно поразило мозг. Носорог упал, от тяжелого удара задрожала земля и поднялось облако пыли.

К тому времени как Таита добрался до охотников, все уже спешились и собрались вокруг туши. Фенн подпрыгивала от возбуждения, а все прочие смеялись и хлопали. Таита решил было наказать Фенн за непослушание, с позором отослав ее на галеру, но, когда он спешился и с каменным лицом подошел, она подскочила к нему и обняла за шею.

– Таита, ты видел? Как было здорово! Ты ведь гордишься Вихрем и мной? – И прежде чем он выговорил строгие слоги, обжигавшие губы, она прижалась губами к его уху и прошептала: – Ты так добр и ласков со мной. Я люблю тебя, милый Таита.

Он почувствовал, что его гнев рассеивается, и печально спросил себя, кто кем управляет. Этим искусством она прекрасно владела в прежней жизни. И я снова беззащитен перед ней.

Охотники убили свыше сорока крупных животных, так что прошло несколько дней, прежде чем все туши освежевали, мясо закоптили и погрузили на баржи. Только тогда галеры смогли отойти от берега и продолжить путь на юг. Вернувшись к своим командирам, Тинат снова стал скрытен и неразговорчив. Глядя на него Внутренним Оком, Таита видел, что военачальник сожалеет об их беседе и боится ее последствий.

С севера подул сильный ветер. Весла убрали, и подняли на галерах большие треугольные паруса. Белая вода клубилась за кормой, берег пролетал мимо. На пятое после охоты на носорога утро вышли к новому устью. Река текла с высот на западе и приносила в озеро огромное количество воды. Таита слышал разговор экипажа: постоянно звучало слово «Китангуле». Очевидно, название реки. Таита не удивился, когда капитан приказал убрать паруса и снова взяться за весла. Их галера первой из флотилии вошла в Китангуле и начала подъем наперекор сильному течению.

Через несколько лиг на берегу показался большой поселок. Здесь были корабельные верфи, в них на салазках лежали незаконченные корпуса двух больших кораблей. Вокруг сновали рабочие, и Таита указал Мерену на надсмотрщиков, руководивших работами.

– Вот объяснение иноземной конструкции кораблей флотилии. Все они построены здесь, а те, кто их строил, несомненно родом из земель за Индом.

– Как они оказались здесь, так далеко от родины? – удивился Мерен.

– Что-то здесь издалека влечет достойных людей, как пчел – цветы в саду.

– А мы тоже пчелы, маг? Нас соблазняет то же самое?

Таита удивленно посмотрел на него. Удивительно проницательная мысль для Мерена.

– Мы пришли сюда, чтобы сдержать священную клятву, данную фараону, – напомнил он. – Однако теперь, оказавшись здесь, мы должны быть настороже. Нельзя допустить, чтобы нас превратили в мечтателей, в лотофагов, какими кажутся многие джарриане.

Флотилия плыла вверх по реке. Через несколько дней появился первый порог: бурная белая вода перегораживала реку от берега до берега. Это не испугало капитана и Тината – у подножия порога стояла небольшая деревня, а за ней обширные загоны для скота, в которых содержались стада горбатых быков.

Пассажиры, лошади и рабы сошли на берег. На борту остались только экипажи. Корабли прочными веревками из переплетенных лиан привязали к упряжкам быков, и те потащили корпуса по настилам над быстрой водой. А люди и лошади шли по берегу, по тропе рядом с каскадом, пока не оказались на более высоком месте. Выше порогов река была глубокой, многоводной и спокойной, здесь на якорях покачивались галеры. Все вновь погрузились на суда и шли до следующего водопада, где переправу повторили.

Трижды встречались столь крутые и многоводные водопады, что протащить над ними корабли не представлялось возможным. В том, как преодолевались эти препятствия, заметен был египетский инженерный гений: сбоку от водопадов были прорыты зигзагообразные каналы со шлюзами и воротами, что позволяло поднимать корабль на следующий уровень. Требовалось много дней напряженной работы, чтобы поднять корабли по этим водяным лестницам, но со временем они снова оказывались на глубоком, спокойном течении реки.

Местность, открывшаяся после того, как озеро оставалось позади, поражала своим разнообразием. На протяжении ста лиг от входа в Китангуле река текла по густым джунглям. Ветви почти смыкались над головой, и, казалось, нет двух деревьев одного вида. Стволы и сучья были перевиты лианами и другими ползучими цветущими растениями. В вышине, в кронах, полных цветущих орхидей и плодов, ссорились обезьяны. Блестящие ящерицы грелись на ветвях и сверху наблюдали за рекой. При приближении кораблей они спрыгивали и с таким плеском падали в воду, что гребцов обдавало брызгами.

По ночам, когда корабли причаливали к берегу и их привязывали к толстым стволам, темнота наполнялась громкими криками и шагами невидимых животных и ревом охотившихся на них хищников. Корабельщики опускали в воду удилища, нацепив на бронзовые крюки потроха. Три человека с трудом вытащили крупную рыбу, взявшую приманку.

По мере подъема через водопады растительность медленно менялась. Жара спала, дышать стал гораздо приятнее. Преодолев последнюю водную лестницу, увидели холмистую местность, чередование травянистых полян и открытых лесов, в которых преобладали различные виды акации: безлистой и колючей, покрытой мягкой перистой листвой, с толстыми черными стволами и черными кустами. На самых высоких деревьях висели гроздья плодов, похожих на виноград.

Это была плодородная, богатая водой местность с роскошной травой на полянах и десятками ручьев, впадавших в Китангуле. Повсюду виднелись стада пасущихся животных, и не проходило дня, чтобы не встретились прайды львов, охотящихся или отдыхающих на открытом месте. По ночам львиный рев приводил в ужас. Сколько раз его ни слышать, страх все равно обжигал нервы и сердца учащенно бились.

Наконец на горизонте показалось возвышение, и все услышали нарастающий гул. Река опять повернула, и перед ними оказался могучий водопад; вода в клубах пены падала с вершины утеса в глубокий бассейн у подножия.

На берегах вокруг водопада стояли упряжки быков, готовые вытащить корабли на сушу. Снова все высадились – в последний раз. Никакое человеческое изобретение не могло поднять корабли на вершину утеса. В расположенном поблизости поселке Таите и командирам отвели помещения для гостей, лошадей и скарб разместили на берегу, а рабов басмара в бараках.

Через три дня полководец Тинат был готов продолжить путь. Все имущество погрузили в запряженные быками повозки. Рабов вывели из бараков и связали друг с другом в длинные ряды. Воины и отряд Таиты сели верхом и длинной процессией двинулись по берегу вдоль подножия утеса. На второй лиге дорога серпантином круто пошло вверх, на утес, и сузилась до тропы. Подъем был такой крутой, что пришлось спешиться и вести лошадей, тяжело груженных быков и рабов.

На полпути к вершине через глубокое ущелье был переброшен узкий подвесной мост. Переправой командовал Онка: он позволял ступать на непрочное сооружение лишь нескольким быкам и людям одновременно. Даже при ограниченной нагрузке мост раскачивался и опасно провисал, и каравану потребовалось полдня, чтобы переправиться по нему.

– Это единственная дорога на гребень хребта? – спросил Мерен у Онки.

– Есть более легкий подъем в сорока лигах к югу, но это на несколько дней удлиняет путь.

Перебравшись через пустоту, они огляделись, и перед ними словно открылась вся земля. С большой высоты видны были золотые саванны, по которым, точно темные змеи, вились реки, а вдалеке возвышались холмы и зеленели джунгли. Еще дальше, на туманном горизонте, расплавленным металлом блестели воды огромного озера Налубаале, по которому они приплыли.

Наконец они достигли пограничной крепости на вершине хребта, которая охраняла Проход Китангуле – вход в страну Джарри. Когда они разбили лагерь за пределами крепости, уже стемнело. Ночью шел дождь, но утром снова ласково светило солнце. Выглянув из своего убежища, Таита и Фенн увидели картину, которая делала все виденное ими прежде великолепие чем-то заурядным. Под ними расстилалось широкое плато, уходившее к далекому горизонту. Вдоль плато тянулась горная цепь, такая высокая, что должна была служить пристанищем богов. Три центральные вершины сверкали небесным свечением полной луны. Такие попадались Таите и Мерену, когда они путешествовали по высокогорьям Хорасана, но Фенн никогда еще не видела снега. Великолепное зрелище лишило ее дара речи. Наконец она пришла в себя.

– Смотрите! Горы в огне! – воскликнула она.

Над вершиной каждой сверкающей горы поднимался столб дыма.

– Ты искал один вулкан, маг, – негромко промолвил Мерен, – а нашел целых три. – Он повернулся и указал на далекое мерцание озера Налубаале по дальнюю сторону перехода. – Огонь, воздух, вода и земля…

– …но повелитель всех огонь, – закончил Таита заклинание Эос. – Несомненно, здесь должна быть крепость ведьмы.

Ноги мага дрожали, он был охвачен сильным чувством. Они пришли издалека и вытерпели страшные лишения, чтобы добраться сюда. Следовало найти, где посидеть, потому что ноги внезапно отказались удерживать тяжесть тела Таиты. Он отыскал место, откуда можно было продолжать смотреть. Фенн села на скалу рядом с ним. Она разделяла его чувства.

Наконец от головы каравана к ним подъехал воинский командир Онка.

– Нельзя задерживаться. Нужно ехать.

Склон оказался не таким крутым. Снова сели верхом и спустились к подножию холмов на плато. Весь остаток дня двигались к горам по пленительной земле. Теперь они поднялись над уровнем озера, джунглей и пустынь так высоко, что климат стал мягким и благоприятным. Каждый глоток воздуха словно заряжал тела силой и прочищал сознание. С гор стекали холодные ручьи. Путники проезжали домики и хозяйственные постройки из камня, крытые золотистым тростником, окруженные садами и оливковыми рощами. Были и тщательно ухоженные виноградники с лозами, увешанными тяжелыми гроздьями. Поля засажены дуррой, огороды полны дынь, бобов, чечевицы, красного и зеленого перца, тыкв и других овощей, которые Таита не узнавал. На зеленых лугах паслись стада коров, овец и коз. В лесах рылись жирные свиньи, в речных прудах плескались утки и гуси, и в каждом хозяйстве во дворе гуляло множество кур.

– Мы в своих странствиях редко оказывались в такой богатой земле, – сказал Мерен.

Когда они проезжали мимо, крестьяне и их семьи выходили приветствовать их и предлагали чаши шербета и красного вина. Они говорили по-египетски с акцентом двух царств. Все были сыты и одеты в добрую кожу и лен. Дети казались здоровыми, но необычно тихими. Женщины были тоже здоровые на вид, розовощекие и ухоженные.

– Какие красивые, – заметил Мерен. – Ни одной уродливой.

Вскоре они поняли, почему пастбища такие зеленые. Неожиданно вершины трех вулканов затянули густые облака. Онка подъехал к Таите и сказал:

– Наденьте плащи. В течение часа будет идти дождь.

– Откуда вы знаете? – спросил Таита.

– Дождь идет ежедневно, в полдень. – Он показал вперед, на собирающиеся облака. – У трех вершин, возвышающихся над Джарри, много названий, и одно из них – Хозяева Дождя. Благодаря им земля так изобильна.

Не успел он договорить, как пошел дождь, и путники, несмотря на плащи, промокли до нитки, но через несколько часов облака расступились и снова выглянуло солнце. Промытая зелень выглядела свежей и яркой. Листва блестела, а почва пахла лепешками из дурры.

На развилке дороги колонна рабов свернула налево. Таита слышал слова командира охраны: «На новых шахтах в Индебби очень нужны люди».

Остальной караван продолжал ехать по правой дороге. Время от времени кто-нибудь из воинов подъезжал к Тинату, козырял и покидал колонну, чтобы отправиться в другую сторону, на родной клочок земли. В конце концов остались только Тинат, Онка и десять воинов. Уже на исходе дня они поднялись на небольшое возвышение и увидели внизу, среди садов и зеленых пастбищ, небольшой поселок.

– Это Мутанги, – сказал Тинат Таите. – Местный торговый город и средоточие власти. Пока поживете здесь. Жилье для вас готово; уверен, там вам будет удобно. Вы уже знаете, но я повторю: в Джарри вы почетные гости.

Их приветствовал староста деревни, мужчина средних лет по имени Билто. В его роскошной бороде серебрилась седина, но он был силен и строен, с внимательным взглядом и теплой улыбкой. Таита посмотрел на него Внутренним Оком и увидел, что это честный человек, с добрыми намерениями, но, как и военачальник Тинат Анкут, он неудовлетворен и несчастлив. Билто с большим уважением поздоровался с Таитой, но поглядел на него странно, словно чего-то ожидал. Одна из его жен увела Хилто и всех остальных, в том числе Наконто и Имбали, в общественный каменный дом на краю деревни, где ждали девушки-рабыни, назначенные прислуживать приезжим. Билто отвел Таиту, Фенн и Мерена в большой дом через дорогу.

– Думаю, вы найдете все удобства. Через несколько дней совет олигархов пошлет за вами. А тем временем я ваш хозяин и к вашим услугам.

Уходя, Билто снова посмотрел на Таиту встревоженным, ищущим взглядом, но ничего не сказал.

В доме их, выстроившись в ряд, ждали управитель и пять рабов. Комнаты оказались просторными, но окна закрывали кожаные занавеси; в открытых очагах уже горели дрова. Хотя солнце еще высоко стояло над горизонтом, в воздухе разливалась прохлада; когда солнце сядет, огонь придется очень кстати. Для гостей были приготовлены свежие сандалии и одежда, рабы принесли кувшины с горячей водой для умывания. На ужин, который подавали при свете масляных ламп, было жаркое из свинины и хорошее красное вино.

До сих пор путники не сознавали, насколько утомила их дорога. У Мерена заболел глаз, и Таита залил в пустую глазницу оливковое масло с успокаивающими травами и приготовил дозу красного шепенна.

На следующее утро все долго спали. Глаз у Мерена болел, но меньше.

После завтрака Билто показал им деревню, которой очень гордился, и объяснил, как живет община. Он познакомил гостей со старейшинами общины, и Таита увидел, что все они люди честные и простодушные. Он ожидал встретить в них некую двойственность, которую видел в Билто и полководце Тинате и которую можно было бы объяснить близостью Эос, но ничего существенного не обнаружил сверх обычных мелких слабостей и недостатков. Один был недоволен женой, другой украл топор у соседа и чувствовал свою вину, а третий жаждал обладать своей красивой падчерицей.

На пятое утро в Мутанги вернулся воинский командир Онка и доставил приглашение Верховного Совета. Он объявил, что выезжать нужно немедленно.

Крепость, в которой размещался Верховный Совет, находилась в сорока лигах по направлению к Лунным горам. Онка сказал Таите, что поездка займет несколько часов. Было ясно и солнечно, чистый воздух бодрил. Щеки Фенн раскраснелись, глаза блестели. По просьбе Таиты она вместе с ним немного отстала от колонны, и он негромко сказал ей на тенмассе:

– Нам предстоит решающее испытание. Думаю, мы направляемся в крепость ведьмы. Ты должна замаскировать свою ауру – до возвращения в Мутанги.

– Понимаю, маг, и исполню твою просьбу, – ответила девочка.

Почти сразу ее аура потускнела, поблекла; теперь аура Фенн почти не отличалась от ауры Имбали.

– Как бы тебя ни дразнили, ни уязвляли и ни огорчали, не позволяй ей снова вспыхнуть. Ты не знаешь, откуда за тобой наблюдают. И не расслабляйся ни на мгновение.

Далеко за полдень они въехали в долину с крутыми склонами, разделявшую горный массив. Проехав лигу, добрались до внешней стены крепости, сложенной из прямоугольных блоков вулканического камня, тщательно пригнанных каменщиками другой эпохи. Камни от возраста обветрились. Ворота были открыты: казалось, их уже много лет не закрывают от возможного врага. Въехав в крепость, путники увидели величественные здания, каких не видели со времени выезда из Египта. Самое большое очень напоминало храм Хатор в Карнаке.

Конюхи приняли лошадей, а одетые в красное служители провели путников по длинному ряду переходов и залов к маленькой двери, за которой оказалась приемная. Здесь на длинном столе стояли чаши с фруктами, корзины с лепешками и кувшины с красным вином. Вначале гости прошли в соседние комнаты, чтобы освежиться после долгой поездки. Все было устроено с учетом их удобства.

Когда они поели, вошел церемониймейстер Совета и провел их в зал для аудиенций. Здесь было тепло от жаровен с углем, а на каменном полу лежали толстые коврики. Церемониймейстер пригласил гостей сесть и показал, какое положение они должны занять. Таиту он посадил во главе, Мерена и Хилто – за ним, Фенн вместе с остальными отправил обратно, и Таита почувствовал облегчение: к ней не проявили особого интереса. Он украдкой взглянул на девочку – она скромно сидела рядом с Имбали – и увидел, что она гасит свою ауру, делает ее похожей на ауру рослой соседки.

Таита вернулся к устройству и меблировке помещения. Это была большая комната правильных пропорций. Прямо перед ним располагался каменный помост, на котором стояли три стула – такие он видел во дворцах Вавилона, но те были украшены слоновой костью и полудрагоценными камнями. Стена за ними загорожена пестрым кожаным экраном, свисающим с высокого потолка до самого пола и расписанным узорами землистого цвета. Таита рассмотрел узоры: это не тайные символы, просто украшение.

Послышался стук подбитых гвоздями сандалий о каменный пол. Из боковой двери показалась цепь вооруженных воинов; воины выстроились вдоль помоста и уперли копья в пол. Вернулся церемониймейстер и звучным голосом произнес:

– Прошу оказать почтение благородным правителям из Верховного Совета.

Все по примеру Таиты поклонились, коснувшись лбом пола.

Из-за кожаного экрана показались трое. Вне всяких сомнений, олигархи. Один был в желтом, второй – в алом, третий – в светло-синем; на головах простые серебряные короны. Держатся олигархи с достоинством и величаво. Таита посмотрел на их ауры и нашел их разнообразными и сложными. Это были люди с сильной волей и крутым нравом, но самое глубокое впечатление производил человек в синем, усевшийся на центральный стул. В его характере присутствовали глубины и сложности, которые Таита находил удивительными и тревожными.

Этот человек жестом позволил им чувствовать себя свободнее, и Таита выпрямился.

– Приветствую тебя, маг Таита из Галлалы. Добро пожаловать в Джарри, землю Лунных гор, – сказал правитель в синем.

– Приветствую тебя, олигарх, властительный Аквер, член Верховного Совета, – ответил Таита.

Аквер моргнул и наклонил голову.

– Ты меня знаешь?

– Я хорошо знал твоего деда, – объяснил Таита. – Когда я в последний раз его видел, он был моложе тебя, но твои черты неотличимы от его.

– Значит, многое, что я о тебе слышал, правда. Ты долгожитель и мудрец, – сказал Аквер. – Замечательное пополнение нашей общины. Будь добр, представь своих спутников, которых мы знаем меньше.

Таита стал вызывать своих спутников по именам.

Первым был Мерен. Он подошел и остановился перед помостом.

– Это доблестный Мерен Камбизес, полководец, носитель знака Золотой Доблести и Товарищ по Красной Дороге.

Совет молча разглядывал Мерена. Неожиданно Таита ощутил нечто необычное. Он перенес внимание с трех олигархов на кожаный экран за ними. Поискал того, кто скрывался за занавесом, но никого не обнаружил. Все это место было словно окутано коконом пустоты. И одного этого хватило, чтобы насторожить Таиту. Какая-то психическая сила скрывали эту часть помещения.

«Эос здесь! – подумал он. – Она не излучает ауру и скрывается за экраном куда более непроницаемым, чем кожаный. Наблюдает за нами». Таита испытал такое сильное потрясение, что с трудом сдержался и взял себя в руки: Эос – воплощенный хищник, она сразу почует его слабость.

Наконец Аквер снова заговорил:

– Как ты потерял глаз, полководец Камбизес?

– Такое бывает с воинами. Жизнь наша опасная.

– Мы займемся этим позже, – сказал Аквер.

Таита не понял это загадочное замечание.

– Изволь вернуться на место, полководец.

Разговор был коротким и поверхностным, но Таита знал, что олигархи узнали от Мерена все, что хотели знать.

Следующим Таита вызвал Хилто. Знакомство с ним заняло у олигархов еще меньше времени. Таита видел, что у Хилто аура честного, ничем не примечательного человека, только яркие вспышки по ее краям выдают возбуждение. Олигархи отправили его на место. С Имбали и Наконто они обошлись так же.

Наконец Таита назвал Фенн.

– Господа, эта девочка осиротела на войне, и я пожалел ее. Я сделал ее своей подопечной и назвал Фенн. Я мало что знаю о ней. У меня никогда не было своих детей, и я привязался к ней.

Стоя перед Верховным Советом, Фенн выглядела беспризорницей. Она повесила голову и застенчиво переступала с ноги на ногу. Словно не могла заставить себя прямо смотреть на спрашивающих. Таита с тревогой наблюдал за ней Внутренним Оком. Ее аура оставалась приглушенной, девочка прекрасно играла роль, которую он ей отвел. После очередной паузы Аквер спросил:

– Кто твой отец, девочка?

– Не знаю, господин.

В ауре ни малейшего проблеска лжи.

– А мать?

– Я не помню и ее, господин.

– Где ты родилась?

– Господин, простите меня, но я этого не знаю.

Таита отметил, как хорошо она владеет собой.

– Иди сюда, – приказал Аквер. Фенн робко поднялась на помост и подошла к нему. Он взял ее за руку и привлек ближе к своему сиденью. – Сколько тебе лет, Фенн?

– Ты сочтешь меня глупой, но я и этого не знаю.

Аквер повернул ее, сунул руку за пазуху и потрогал грудь под платьем.

– Кое-что уже есть. – Он усмехнулся.

Аура Фенн порозовела, и Таита испугался, что девочка утратит самообладание. Но тут он сообразил, что она лишь разыгрывает стыд, как любая девочка, которая не понимает, что с ней делают. Самому Таите с трудом удавалось сдерживать гнев. Однако он чувствовал, что эта небольшая сцена – проверка: Аквер пытается оценить реакцию и Фенн, и его самого. Таита сохранил каменное лицо, но подумал: «Когда придет время поквитаться, ты за это заплатишь, властительный Аквер».

Олигарх продолжал играть с Фенн.

– Я уверен, ты станешь женщиной редкой красоты. И если тебе повезет, здесь, в Джарри, тебе окажут великую и особую честь. – Он ущипнул девочку за маленькую круглую ягодицу и снова рассмеялся: – Теперь беги, малышка. Мы вспомним о тебе через год-другой.

Он отпустил всех, но попросил Таиту остаться. Когда остальные вышли, Аквер вежливо сказал:

– Членам Совета необходимо посовещаться, маг. Прошу прощения за то, что мы ненадолго уйдем. Тебе не придется долго ждать.

Вернувшись, три олигарха выглядели более успокоенными и дружелюбными, оставаясь вежливыми.

– Расскажи, что ты знаешь о моем деде, – попросил Аквер. – Он умер до моего рождения.

– Он был верным и уважаемым придворным регентши царицы Лостры во время исхода и вторжения гиксосов в Два Царства. Великая поручала ему много важных дел. Он открыл дорогу, ведущую через большую излучину Нила. Дорогу используют до сих пор, она на несколько сотен лиг сокращает путь между Асуаном и Квебуи. За это и другие достижения царица неоднократно награждала его.

– Я храню золотую Медаль Чести, унаследованную от него.

– Царица настолько доверяла ему, что именно его поставила во главе двухтысячной армии, которая вышла из Квебуи и двинулась на юг, искать истоки Нила. Вернулся лишь один человек, тронувшийся умом от болезни и пережитых трудностей и лишений. Об остальном войске и о женах и других женщинах, сопровождавших ее, ничего не было известно. Считалось, что они сгинули в диких просторах Африки.

– Воины моего деда, преодолевшие все препятствия и добравшиеся до Джарри, – наши предки.

– Это они создали маленький народ? – спросил Таита.

– Да, внесли неоценимый вклад, – подтвердил Аквер. – Но здесь были и другие, пришедшие задолго до них. Люди жили в Джарри с начала времен. Мы почитаем их как основателей. – Он повернулся к человеку, сидевшему справа от него. – Это властительный Кайтор. Он может проследить свою родословную на протяжении двадцати пяти поколений.

– Поэтому вы вполне справедливо почитаете его. – Таита поклонился седобородому олигарху. – Но я знаю, что со времен твоего деда к вам присоединялись и другие.

– Ты имеешь в виду Тината Анкута и его легион. Ты ведь уже знаком с ним.

– Действительно, этот добрый воин спас меня и мой отряд от дикарей басмара в Тамафупе, – подтвердил Таита.

– Люди Тината и их женщины стали желанным пополнением нашей общины. Земля наша велика, а нас мало. Люди нам нужны. Они нашей крови и потому легко влились в наше общество. Многие молодые люди женились на наших девушках.

– Они, конечно, поклоняются тому же пантеону богов, – осторожно сказал Таита. – Пантеону, возглавляемому священной троицей: Осирис, Исида, Гор.

Он видел, как гневно вспыхнула аура Аквера, как потом олигарх взял себя в руки. И ответил мягко:

– О нашей вере мы сможем поговорить позже. Пока же достаточно сказать, что новые страны оберегают новые боги или даже единственное божество.

– Единственное божество? – Таита изобразил удивление.

Но Аквер не поддался на уловку. Он вернулся к прежней теме:

– Помимо легиона Тината Анкута, на протяжении столетий явились многие тысячи переселенцев из дальних стран, которые добрались до Джарри из очень далеких земель. И все они без исключения были достойными мужчинами и женщинами. Мы принимали мудрецов и врачей, алхимиков и механиков, рудознатцев и рудокопов, ботаников и крестьян, архитекторов и строителей, корабелов и других умельцев.

– Похоже, ваше государство построено на прочной основе, – сказал Таита.

Аквер помолчал и как будто сменил тему.

– Твой спутник Мерен Камбизес. Нам показалось, что ты к нему очень привязан.

– Он со мной с детства, – ответил Таита. – Для меня он больше чем сын.

– Раненый глаз досаждает ему, не так ли? – спросил Аквер.

– Рана зажила не так хорошо, как я надеялся, – согласился Таита.

– Думаю, ты, с твоим искусством, понимаешь, что твой любимец умирает, – сказал Аквер. – Глаз гноится. Со временем болезнь убьет его… если ее не излечить.

Таиту застали врасплох. По ауре Мерена он не догадывался о надвигающейся опасности, но почему-то не усомнился в словах Аквера. Возможно, он и сам это знал, но отшатывался от страшной правды. Но откуда Аквер знает то, чего не знает он? По его ауре Таита видел, что у этого человека нет специальных знаний, что он чужд озарений. Он не посвященный, не пророк и не шаман. Конечно, он выходил из комнаты, но не для того, чтобы совещаться с другими олигархами. Он был с кем-то другим, подумал Таита. Взяв себя в руки, он ответил:

– Нет, господин, у меня есть кое-какие врачебные познания, но я не подозревал, что болезнь так серьезна.

– Члены Верховного Совета согласились предоставить тебе и твоему любимцу особую привилегию. Такое дается немногим даже среди самых достойных и благородных членов нашей общины. Мы делаем это в знак глубокого уважения к тебе и в знак нашей доброй воли. Для тебя это станет демонстрацией достижений нашего общества, нашей науки и знаний. Возможно, она убедит тебя остаться в Джарри. Мерена Камбизеса примут в лечебницу в Облачных Садах. Потребуется некоторое время, чтобы устроить это, – нужно подготовить средства для его лечения. Когда это будет сделано, ты, маг, сможешь сопровождать его и понаблюдать за лечением. А когда вернешься, мы с удовольствием встретимся с тобой и обсудим твои впечатления.

Вернувшись в Мутанги, Таита осмотрел глаз Мерена и проверил общее состояние воина. Итоги его встревожили. Казалось, в ране таится глубоко спрятанная болезнь, виновница повторяющихся болей, кровотечения и нагноения. Когда Таита сильно нажал рядом с раной, Мерен перенес это стоически, но от боли его аура заколебалась, как пламя на ветру. Таита рассказал, что олигархи хотят лечить его.

– Ты печешься обо мне и о моих ранах. Но я не доверяю этим изменникам-египтянам, предателям своей родины и фараона. Если кто-нибудь меня и вылечит, то это будешь ты, – заявил Мерен.

Как ни старался Таита переубедить его, Мерен твердо стоял на своем.

Билто и другие жители деревни были гостеприимны и дружелюбны, и постепенно путники погрузились в повседневную жизнь общины. Детей, похоже, пленила Фенн, и скоро у нее появились три подруги, с которыми она, казалось, счастлива. Вначале она проводила с ними много времени, собирала грибы в лесу или училась местным песням, танцам и играм. Они ничему не могли научить ее в бао, и скоро она стала первой в деревне. Когда она не возилась с детьми, то уходила на конюшню, ухаживала за Вихрем и дрессировала его. Хилто учил ее стрелять и сделал для нее особый лук. Однажды днем, проболтав и прохихикав с Имбали, она пришла к Таите и спросила:

– Имбали говорит, у всех мужчин между ног свисает одна штука, которая, как котенок или щенок, живет своей жизнью. Если ты ей понравилась, она меняет форму и размер. А почему у тебя ее нет, Таита?

Таита не знал, как ответить. Хотя он никогда не пытался скрывать свое уродство, Фенн была еще не в том возрасте, когда можно обсуждать это с ней. Но это время придет очень скоро. Вначале он хотел выговорить Имбали, но передумал. Единственная женщина в отряде, она была учительницей не хуже других. Он отделался небрежным ответом, но остро ощутил свою неполноценность. Теперь он старался скрывать свое тело от взглядов Фенн. Даже когда они вместе плавали в ручье за деревней, он не раздевался. Он считал, что смирился с несовершенством своего тела, но теперь положение менялось с каждым днем.

Очень скоро приедет с эскортом Онка, чтобы отвезти Мерена в загадочную лечебницу Облачных Садов, и Таита пытался использовать все свое умение убеждать, чтобы Мерен согласился на лечение, однако тот умел проявлять необыкновенное упрямство и не поддавался на уговоры.

Однажды вечером Таита проснулся от негромких стонов, доносившихся из комнаты Мерена. Он зажег лампу и вошел. Мерен на ложе согнулся вдвое и прятал лицо в ладонях. Таита осторожно развел его руки. Одна сторона лица Мерена распухла, пустая глазница превратилась в узкую щель, а кожа горела. Таита использовал успокоительные мази, но к утру состояние раны не улучшилось. И вовсе не казалось совпадением, что именно в этот день, еще до полудня, прибыл Онка.

Таита уговаривал Мерена:

– Старый друг, я не в силах вылечить тебя. Ты можешь выбрать страдания, которые, на мой взгляд, вскоре сведут тебя в могилу, или позволить врачам Джарры сделать то, что не удалось мне.

Мерен был очень слаб, он горел, как в огне, и больше не сопротивлялся. Фенн помогла ему одеться и собрала небольшую сумку. Мужчины вывели его и помогли сесть в седло. Таита торопливо попрощался с Фенн, перепоручил ее заботам Хилто, Наконто и Имбали и сам сел на Дымку. Они покинули Мутанги и двинулись по дороге на запад. С пол-лиги Фенн бежала рядом с Дымкой, потом остановилась у дороги и махала рукой, пока всадники не скрылись из вида.

Они снова направились к трем вулканам, но, не доезжая до крепости, повернули на север. И наконец по узкой тропе углубились в горы и поднялись так высоко, что смогли увидеть далеко на юге крепость. Из такой дали зал Совета, где они встречались с олигархами, казался крошечным. Они продолжали подниматься по горной дороге. Воздух становился холоднее, ветер печально выл между утесами. Подъем продолжался. Теперь на бородах и бровях собирался иней. Кутаясь в плащи, путники продолжали подъем. Мерен пьяно покачивался в седле. Таита и Онка ехали по сторонам от него, поддерживая и не давая упасть.

Неожиданно впереди в стене утеса, за воротами из толстых деревянных брусьев, появился вход в туннель. Когда они подъехали, громоздкие ворота открылись, пропуская путников. Издалека видно было, что ворота охраняются. Таита был так озабочен состоянием Мерена, что не обратил на стражников особого внимания. Подъехав ближе, он увидел, что они низкорослые, ростом в половину обычного взрослого, но с массивной, хорошо развитой грудью и длинными руками, свисающими почти до земли. Все они были кривоноги и ходили сутулясь. Неожиданно Таита понял, что это не люди, а крупные обезьяны. То, что он принял за коричневые одежды, оказалось густой клочковатой шерстью. Лоб над нависающими бровями резко уходил назад, а челюсти были такие мощные, что губы не могли полностью сомкнуться над зубами. Обезьяны отвечали на взгляд Таиты непроницаемым взглядом близко посаженных глаз. Таита быстро открыл Внутреннее Око и увидел, что аура у них примитивная, звериная, обезьяны с трудом сдерживают свои животные инстинкты.

– Не смотри им в глаза, – предостерег Онка. – Не дразни их. Эти очень сильные и опасные твари знают только свои обязанности охранников. Они разорвут человека на части так же легко, как ты разрываешь жареную перепелку.

Он провел путников к входу в туннель, и ворота за ними сразу закрылись. На стенах висели горящие факелы в креплениях, копыта лошадей гулко стучали по каменному полу. Ширина туннеля позволяла пройти рядом только двум лошадям, и всадникам приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой потолок. Вокруг гулко шумели подземные реки; из отверстий доносилось шипение лавы. У них не было возможности определить расстояние или время, затраченное на дорогу, но наконец впереди забрезжил слабый естественный свет. Он мало-помалу разгорался, показались ворота, такие же, как те, что закрывали вход в туннель. Они тоже раскрылись прежде, чем путники до них добрались; за ними обнаружился другой отряд обезьян. Миновали их и заморгали от яркого солнечного света.

Потребовалось время, чтобы глаза привыкли, но вот путники получили возможность оглядеться – с удивлением и благоговением. Они очутились в огромном вулканическом кратере, столь обширном, что самой резвой лошади потребовалось бы полдня, чтобы пересечь его от одной отвесной стены до другой. Даже ловкий и проворный горный козел не смог бы подняться по этим стенам из лавы. Днище кратера представляло собой вогнутый зеленый щит. В центре лежало небольшое озеро с синевато-молочной водой. С его поверхности поднимались клубы пара. Лед на бровях Таиты растаял, вода потекла по щекам. Он мигнул и понял, что в кратере тепло, как на тропическом острове. Все сбросили кожаные плащи, и даже Мерену в тепле как будто стало лучше.

– Это место греет вода из огненных глубин земли. Здесь не бывает зимы. – Взмахом руки Онка обвел поразительно красивый обступавший их лес. – Видите, какие здесь деревья и растения? Больше нигде в мире вы их не встретите.

Они поехали по четко очерченной дороге, и Онка показывал самые интересные особенности кратера.

– Обрати внимание на цвет утесов, – обратился он к Таите, который задрал голову, чтобы взглянуть на могучие стены. Они были не черными или серыми, что характерно для вулканических пород, а испещрены пятнами, светло-голубыми и золотистыми, с оттенком лазури. – То, что кажется многоцветным камнем, на самом деле мох, длинный и густой, как волосы красавицы.

Таита оторвал взгляд от утесов и посмотрел на лес во впадине внизу.

– Это сосны, – воскликнул он, заметив большие зеленые копья, пронзающие заросли золотого бамбука, – и гигантские лобелии. – С мясистых черенков свисали ослепительно яркие цветы. – Думаю, это какой-то необычный вид эуфорбии. Высокие деревья дальше – ароматические кедры, а те, что поменьше, тамаринд и красное дерево кайя.

«Как бы я хотел, чтобы Фенн была со мной и тоже могла бы насладиться этим зрелищем», – подумал он.

Между заросших мхом ветвей, словно дым, висел туман, поднимавшийся от нагретой воды озера. Повернули по течению ручья, но не прошли и нескольких сотен шагов, как услышали плеск, женские голоса и смех. Ниже тропы в бассейне с голубой водой, над которой стлался пар, плавали и резвились три женщины. Они молча посмотрели на проезжающих мимо мужчин. Все женщины были молодые, темнокожие, с длинными влажными черными волосами. Таита решил, что они скорее всего из земель за восточным океаном. Казалось, они не осознают своей наготы. Все три беременные: им приходилось откидываться назад, чтобы уравновесить выступающие животы.

Когда женщины остались позади, Таита спросил:

– А сколько семей живет в кратере? И где мужья этих женщин?

– Наверно, работают в лечебнице – возможно, врачами. – Онка не проявил интереса. – Когда выедем на берег озера, увидим саму лечебницу.

За дымной сапфировой водой озера видна была лечебница – несколько низких, малозаметных каменных зданий. Было ясно, что каменные глыбы, из которых сложены стены зданий, вырублены из вулканических утесов. Не побеленные, они сохранили природный темно-серый цвет. Здания окружали подстриженные зеленые лужайки, на которых кормились стаи диких гусей. В озере плавали птицы двух десятков разновидностей, по отмелям бродили белые журавли и цапли. Когда проезжали мимо усыпанного камешками пляжа, Таита обратил внимание на огромных крокодилов, плававших в голубой воде, как бревна.

Оставив берег, они проехали по лужайкам и через красивую колоннаду, увитую цветущими растениями, добрались ко входу в главное здание лечебницы. Здесь лошадей приняли конюхи, а четверо крепких служителей сняли Мерена с седла и уложили на носилки. Его понесли в здание; Таита пошел рядом.

– Ты теперь в хороших руках, – успокаивал он Мерена, но поездка по горам в холод и ветер отняла у Мерена последние силы, и он едва не терял сознание.

Служители отнесли Мерена в просторную, почти не обставленную комнату с широкой дверью, выходящей на озеро. Потолок и стены отделаны светло-желтым мрамором. Мерена положили на матрац в центре комнаты, раздели и унесли грязную одежду. Потом вымыли горячей водой из медной трубы, подававшей воду в крытый плиткой бассейн в углу. Вода пахла серой, и Таита понял, что она из горячего источника. Мраморный пол под ногами был приятно теплым, и Таита предположил, что под ним по трубам проходит та же вода. Тепло и горячая вода как будто успокоили Мерена. Служители вытерли его льняными полотенцами, потом один из них поднес к губам больного чашку с травяным настоем, пахнущим сосной. Служители вышли, оставив мага сидеть возле ложа. Скоро Мерен погрузился в такой крепкий сон, что Таита понял: настой подействовал.

У него впервые появилась возможность осмотреться в новой обстановке. Поглядев в угол комнаты, где находились принадлежности для умывания, Таита обнаружил чью-то ауру. Не подавая вида, он сосредоточился на ней и понял, что в стене есть глазок и за ними наблюдают. Как только Мерен проснется, нужно будет его предупредить. Таита отвел глаза как ни в чем не бывало.

Немного погодя в комнату вошли мужчина и женщина в чистых льняных одеяниях по колено. Хотя у них не было ни браслетов, ни ожерелий из магических бус и резных фигурок, ни других принадлежностей мастеров тайных искусств, Таита сразу понял, что это врачи. Они вежливо поздоровались с ним, назвав по имени, и представились.

– Меня зовут Ханна, – сказала женщина.

– А меня – Джибба, – сообщил мужчина.

Они незамедлительно принялись осматривать пациента. Вначале, не обращая внимания на перевязанную голову, сосредоточились на ладонях и стопах. Прощупали грудь и живот. Ханна острием оцарапала кожу на спине у Мерена и внимательно изучила образовавшуюся царапину.

Только после этого они перешли к осмотру головы. Джибба зажал ее между коленями и крепко держал. Заглянули Мерену в горло, в уши и нос и сняли повязку, которой Таита закрыл глаз. Хотя повязка была пропитана свернувшейся кровью и гноем, Ханна одобрительно отозвалась о мастерстве, с каким она была наложена. Кивком она выразила Таите свое восхищение его искусством.

Теперь врачи сосредоточились на пустой глазнице и с помощью серебряных расширителей развели веки. Ханна ввела в пустоту кончик пальца и начала решительно прощупывать. Мерен застонал и попробовал повернуть голову, но Джибба крепко сжимал ее коленями. Ханна поклонилась Таите, соединив кончики пальцев и прижимая их к губам.

– Прошу ненадолго нас извинить. Мы должны обсудить состояние больного.

Через открытую дверь лекари вышли на лужайку и принялись прохаживаться по ней, погрузившись в разговор. Через дверь Таита изучал их ауры. Аура Джиббы сверкала, как клинок на солнце, и Таита понял, что могучий ум врача холоден и бесстрастен.

Посмотрев на ауру Ханны, он сразу понял, что женщина – долгожительница. Опыт ее был бесконечно богат, а искусство не знало пределов. По-видимому, в искусстве целительства она превосходила его, но ей не хватало сочувствия. Аура ее чиста, бесплодна и строга. По ней ясно, что Ханна руководствуется только требованиями медицины, и никакие соображения доброты или милосердия на эту женщину не действуют.

Когда пара вернулась, от лица обоих, естественно, говорила Ханна.

– Мы хотим провести операцию немедленно, пока не закончилось действие успокоительного, – сказала она.

Джибба промыл глазницу Мерена и кожу вокруг нее ароматным травяным настоем, двумя пальцами развел веки и вставил между ними серебряные расширители. Ханна выбрала скальпель с узким острым лезвием и поднесла его к центру глазной впадины. Указательным пальцем левой руки она прощупала воспаленную поверхность, как будто искала точное место приложения, поднесла скальпель к выбранной точке и осторожно сделала надрез. Вокруг металла скопилась кровь, и Джибба промокнул ее тампоном, который зажал в особом стержне из слоновой кости. Ханна углубила разрез, лезвие до середины погрузилось в плоть. Неожиданно из проделанного ею разреза хлынул зеленый гной. Он взмыл тонким фонтаном к выложенному плиткой потолку. Мерен закричал, изогнулся и напрягся всем телом так, что державшим его мужчинам потребовалась вся сила, чтобы он не вырвался из их рук.

Ханна бросила скальпель на поднос и вложила в пустую глазницу тампон из ткани. Гной капал с потолка, распространяя зловоние гнили. Мерен под нажимом державших его снова лег. Ханна быстро извлекла тампон из его глаза и вставила в разрез бронзовые щипцы. Таита услышал, как щипцы царапнули по чему-то в глубине раны. Ханна что-то зажала ими и осторожно, но решительно извлекла. Чужеродное тело вышло наружу в сопровождении нового потока гноя. Ханна, держа его в щипцах, внимательно осмотрела. Поглядела на Таиту, который протянул согнутую ладонь. И сбросила на нее этот предмет.

Таита встал и подошел к открытой двери, чтобы лучше рассмотреть находку. Тяжелый для своих размеров обломок величиной с ядрышко кедрового ореха. Таита пальцами стер покрывавшие его кровь и гной.

– Осколок Красного Камня! – воскликнул он.

– Ты узнаешь его? – спросила Ханна.

– Кусок камня. Не пойму, как я его пропустил. Все остальные осколки я извлек.

– Не вини себя, маг. Он вошел очень глубоко. Если не заражение, мы тоже не нашли бы его.

Ханна и Джибба очистили глазницу и вложили в нее тампон. Мерен потерял сознание. Могучие помощники ослабили свою хватку.

– Теперь пусть отдыхает, – сказала Ханна. – а через несколько дней, когда рана подсохнет, мы сможем заменить глаз. До тех пор он должен лежать спокойно.

Хотя Таита сам никогда этого не видел, он слышал, что индийские врачи умеют заменять утраченный глаз искусственным, из мрамора или стекла и ловко раскрашенным, так что он напоминает настоящий. Замена хотя и несовершенная, тем не менее, более приятная на вид, чем пустая глазница.

Он поблагодарил уходивших врачей и их помощников. Другие служители смыли гной с потолка и пола и заменили испачканное постельное белье. Наконец пришла еще одна женщина средних лет, посидеть с Мереном, пока он не очнется, и Таита смог ненадолго выйти. Он прошел по лужайке на берег озера, нашел каменную скамью и присел отдохнуть.

Долгое путешествие по горам и напряженное наблюдение за операцией утомили его. Он достал из сумки на поясе осколок красного камня и снова принялся его рассматривать. Обломок казался самым обычным камнем, но Таита знал, что это впечатление обманчиво. Маленький красный кристалл сверкал и словно источал отталкивающее тепло. Таита встал, подошел к воде и размахнулся, собираясь бросить осколок в озеро. Но не успел: под поверхностью что-то заволновалось, словно в глубинах озера скрывалось чудовище. Таита в тревоге отшатнулся. В то же мгновение холодный ветер коснулся его шеи. Таита вздрогнул и огляделся, но не увидел ничего тревожного. Порыв стих так же быстро, как налетел, неподвижный воздух снова был мягким и теплым.

Таита посмотрел на воду и увидел расходящиеся круги. Он вспомнил крокодилов, которых видел. Взглянул на осколок камня в руке. Кажется, совсем безобидный, однако Таита помнил о холодном дуновении и был встревожен. Он снова опустил камень в сумку и пошел назад по лужайке.

Не доходя до здания, он остановился. У него впервые появилась возможность ни на что не отвлекаясь изучить лечебницу. Здание, в котором устроили Мерена, располагалось на самом ее краю. Таита видел еще пять зданий. Каждое отделялось от остальных террасой и перголой – беседкой, увитой цветами и виноградными лозами. В этом кратере все казалось плодоносным и обильным. Таита был уверен, что в этих постройках скрыто множество невероятных чудес науки, открытий, усовершенствованных на протяжении столетий. При первой же возможности он тщательно их изучит.

Неожиданно его внимание привлекли женские голоса. Оглянувшись, маг увидел трех темнокожих женщин, которых они встретили по дороге сюда. Женщины возвращались по берегу. Они были одеты, на головах у них красовались венки из лесных цветов. Женщины по-прежнему были очень веселы. Таита задумался, не слишком ли часто во время прогулки они прикладывались к доброму вину Джарри. Не обращая на него внимания, женщины шли по берегу, пока не оказались напротив последнего здания. Тут они повернули, пересекли лужайку и зашли внутрь. Свободное поведение женщин заинтересовало Таиту. Ему захотелось поговорить с ними: может, они помогут ему понять, что происходит в этом странном маленьком мире.

Однако солнце уже садилось, собирались облака. Заморосил легкий дождь. Холодные капли падали на поднятое кверху лицо. Если он хочет поговорить с женщинами, нужно поспешить. Таита пошел за ними. На полпути шаги его замедлились, интерес к женщинам исчез. Да ну их, подумал он. Мне следует быть с Мереном. Он остановился и посмотрел на небо. Солнце ушло за стену кратера. Стало почти темно. Мысль о разговоре с женщинами, только что казавшаяся такой привлекательной, выскользнула из сознания, словно кто-то ее стер. Таита отвернулся от здания и торопливо пошел в комнату Мерена. Мерен сидел и, увидев вошедшего Таиту, слабо улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Таита.

– Возможно, ты был прав, маг. Кажется, эти люди помогли мне. Мне не больно, и я чувствую, что силы возвращаются ко мне. Расскажи, что со мной сделали.

Таита открыл сумку и предъявил осколок.

– Они извлекли это из твоей головы. Он причина заражения и всех твоих неприятностей.

Мерен протянулся за осколком, но отдернул руку.

– Такой маленький, а такой вредный. И эта грязная штука сидела у меня в глазу! Не желаю иметь с ней ничего общего. Во имя Гора, выбрось ее. Подальше.

Но Таита снова спрятал обломок в сумку.

Слуга принес ужин. Еда оказалась очень вкусной, и они с удовольствием поели. Завершила трапезу чашка того же горячего напитка, который помог им крепко уснуть. На следующее утро, ни свет ни заря, вернулись Ханна и Джибба. Сняв повязку с глаза Мерена, они с удовлетворением обнаружили, что опухоль спала и воспаление менее заметно.

– Мы сможем продолжить через три дня, – постановила Ханна. – К тому времени рана начнет затягиваться, но будет еще достаточно широка, чтобы принять семя.

– Семя? – переспросил Таита. – Послушай, сестра, я не понимаю, о чем речь. Я думал, вы собираетесь заменить отсутствующий глаз каменным или стеклянным шариком. О каком семени ты говоришь?

– Я не могу обсуждать с тобой подробности, брат маг. Только посвященные Гильдии Облачных Садов имеют доступ к этим особым знаниям.

– Конечно, жаль, что я не могу узнать больше, но ваше мастерство поразило меня. А это новое открытие кажется еще более удивительным. С нетерпением жду окончания вашей новой процедуры.

Слегка нахмурившись, Ханна ответила:

– Неправильно называть это «новой процедурой», брат маг. Потребовался напряженный труд пяти поколений врачей здесь, в Облачных Садах, чтобы довести ее до нынешнего уровня. Даже сегодня она несовершенна, но каждый день приближает нас к цели. Однако я уверена, что очень скоро ты присоединишься к нашей Гильдии и примешь участие в работе. Я уверена и в том, что твой вклад будет значительным и уникальным. Конечно, если ты хочешь узнать что-нибудь такое, что не запрещено знать людям за пределами Внутреннего Круга, я с удовольствием поговорю с тобой об этом.

– Действительно, я хотел бы кое о чем спросить.

Где-то на краю сознания таилась мысль о женщинах, которых он видел вначале в лесном водоеме, потом на берегу, когда они возвращались под дождем в лечебницу. Кажется, вот подходящая возможность больше узнать о них. Но не успел он облечь вопрос в слова, как тот начал забываться. Таита попытался удержать его.

– Я хотел спросить…

Он потер виски, стараясь вспомнить. Что-то о женщинах. Он пытался ухватить мысль, но она растаяла, как туман в лучах утреннего солнца. Таита раздраженно вздохнул.

– Прости меня, я забыл, о чем хотел спросить.

– Значит, это было что-то не очень важное. Вероятно, вспомнишь позже, – сказала Ханна, вставая. – Поговорим о другом, маг. Я слышала, ты опытный ботаник и знаток трав. Мы гордимся своими садами. Если хочешь осмотреть их, я с радостью буду твоим проводником.

В последующие дни Таита почти все время провел, осматривая с Ханной Облачные Сады. Он ожидал увидеть много интересного, но действительность стократ превзошла его ожидания. В садах, занимавших половину кратера, росли растения из всех уголков Земли.

– Наши садовники собирали их столетиями, – объяснила Ханна. – У них было довольно времени, чтобы развить свое искусство и понять потребности каждого вида. Вода, кипящая в источниках, содержит богатые добавки, и мы построили особые помещения, где можно поддерживать искусственный климат.

– Но этого мало. – Таита был не вполне удовлетворен. – Это не объясняет, почему лобелия и другие высокогорные растения растут рядом с тиком и красным деревом, обитателями тропических лесов.

– Ты проницателен, брат, – признала Ханна, – верно. Есть нечто иное сверх тепла, солнечного света и питательных веществ. Вступив в Гильдию, ты осознаешь, какие великие чудеса мы творим здесь, в Джарре. Но не жди мгновенного просветления. Мы говорим о знаниях и мудрости, накопленных за тысячи лет. Такое в один день не постигнешь. – Она повернула к нему круглое лицо. – Как по-твоему, сколько я живу в этом воплощении, маг?

– Я вижу, что ты долгожительница, – ответил Таита.

– Как и ты, брат, – ответила она, – но в день твоего рождения я уже была стара, а ведь я все еще новичок в Тайнах. Последние несколько дней я наслаждалась твоим обществом. В атмосфере чистого разума Садов мы часто оказываемся в полном одиночестве, и разговоры с тобой не менее целительны, чем наши снадобья. Однако сейчас пора возвращаться. Мне нужно сделать последние приготовления к завтрашней операции.

Они расстались у ворот сада. Было еще рано, и Таита неторопливо пошел по берегу озера. С одного места открывался особенно великолепный вид на весь кратер. Придя туда, Таита сел на поваленный ствол и раскрыл сознание. Как антилопа, принюхивающаяся, чтобы уловить запах леопарда, процеживал он эфир, пытаясь уловить чужое злое присутствие. И ничего не нашел. Все было спокойно, но Таита знал, что, возможно, это иллюзия: он близок к логову ведьмы, ибо все мистические знаки и предзнаменования указывают на ее присутствие. Скрытый кратер представляет собой превосходную крепость. Чудеса, которые он здесь обнаружил, могут быть порождением магии. Ханна меньше часа назад намекнула на это, сказав: «Есть нечто иное сверх тепла, солнечного света и питательных веществ».

Мысленно он видел Эос, терпеливо сидящую в центре своей ловчей сети, точно чудовищный черный паук, ждущий малейшего колебания паутины, чтобы наброситься на жертву. Он знал, что эти невидимые сети расставлены на него, что он уже попался.

До сих пор маг обыскивал эфир осторожно, незаметно. Ему очень хотелось связаться с Фенн, но он знал, что это способно привлечь к ней внимание ведьмы. Он не мог подвергнуть девочку такой опасности и уже собирался закрыть сознание, когда на него обрушилась волна духовного смятения, такая мощная, что он вскрикнул и сжал виски. Таита покачнулся и чуть не упал с поваленного ствола.

Неподалеку от места, где он сидит, разворачивается трагедия. Сознанию трудно воспринять такие печаль и страдание, такое абсолютное зло, какое пронеслось по эфиру, едва не подавив Таиту. Он сражался с этой волной, как утопающий борется с мощным течением в открытом океане. Ему уже казалось, что он тонет, но вдруг смятение исчезло. Осталось тяжелое ощущение, что он стал свидетелем ужасного события и не смог вмешаться.

Еще нескоро он опомнился и нашел в себе силы встать и пойти по дорожке в сторону лечебницы. Проходя по берегу, он вновь заметил непонятное волнение в глубине озера. На сей раз он убедился, что это физическое явление. Чешуйчатые спины крокодилов вспарывали воду, их хвосты плескались в воздухе. Казалось, они пожирают падаль, в безумной алчности вырывая друг у друга куски. Таита остановился и увидел, как крупный самец вынырнул на поверхность. Взмахнув головой, он подбросил в воздух кусок мяса. Когда кусок падал, зверь снова схватил его и исчез в глубине.

Таита стоял на берегу, пока совсем не стемнело, а потом, глубоко встревоженный, пошел по лужайке обратно.

Как только маг вошел в комнату, Мерен проснулся. Казалось, он хорошо отдохнул, и подавленность Таиты ему не передалась. За ужином он мрачновато прохаживался насчет операции, назначенной на завтра доктором Ханной. Себя он называл «циклопом, которому дадут стеклянный глаз».

На следующий день рано утром в их комнату вошли Ханна и Джибба с несколькими помощниками. Осмотрев глазницу Мерена, они объявили, что он готов к следующему шагу. Джибба готовил травяное снотворное, а Ханна разложила на подносе инструменты и села на матрац рядом с Мереном. Время от времени она поднимала веко его здорового глаза и наблюдала, как сокращается зрачок. Наконец она убедилась, что настой подействовал и Мерен мирно спит. И кивнула Джиббе.

Тот встал, вышел из комнаты и тут же вернулся с маленьким алебастровым сосудом. Сосуд он нес словно священнейшую реликвию. Подождав, пока помощники возьмут Мерена за руки и за ноги, он поставил сосуд возле правой руки доктора Ханны. Вновь зажав голову Мерена коленями, он раздвинул веки отсутствующего глаза и вставил серебряные расширители.

– Спасибо, доктор Джибба, – сказала Ханна и начала ритмично раскачиваться, стоя на коленях. В такт этим движениям они с Джиббой запели. Таита узнал несколько слов, которые, казалось, имели общие корни со словами тенмасса. И предположил, что это высшая, более развитая форма языка.

Закончив петь, Ханна взяла с подноса скальпель, подержала его лезвие в огне масляной лампы и быстро сделала параллельные надрезы на глазном дне. Таите она напомнила штукатура, который готовит стену к принятию влажного слоя. Из легких надрезов показалась кровь, но Ханна капнула несколько капель из флакона, который тут же закрыла. Джибба убрал свернувшуюся кровь.

– Этот раствор не только останавливает кровотечение, но и служит питательным веществом для семени, – объяснила Ханна.

С той же почтительностью и осторожностью, что и Джибба, она сняла крышку с алебастрового сосуда. Вытянув шею, чтобы лучше видеть, Таита разглядел в сосуде небольшое количество светло-желтого прозрачного желе – его едва хватило бы, чтобы покрыть ноготь его мизинца. Маленькой серебряной ложкой Ханна взяла это желе и с бесконечной осторожностью влила в разрезы на дне глазницы Мерена.

– Мы готовы закрыть глаз, доктор Джибба, – негромко сказала она. Джибба убрал расширители и большим и указательным пальцами зажал веки. Ханна взяла тонкую серебряную иглу с очень тонкой нитью, изготовленной из овечьих кишок. Ловкими пальцами она наложила на веки три стежка. Пока Джибба держал голову Мерена, Ханна обвязала ее льняными бинтами так, как это делают бальзамировщики в египетских погребальных храмах, оставив только отверстия для рта и ноздрей. Потом она с довольным видом отстранилась.

– Спасибо, доктор Джибба. Как всегда, твоя помощь была неоценима.

– Это все? – спросил Таита. – Операция закончилась?

– Если не будет нагноения или других осложнений, через двенадцать дней я сниму швы, – ответила Ханна. – А до тех пор наша главная забота – уберечь глаз от света и вмешательства пациента. Все это время он будет испытывать большие неудобства. Жжение и зуд будут такими сильными, что смягчить их успокоительным невозможно. И хотя, бодрствуя, он сможет владеть собой, во сне постарается потереть глаз. Обученные помощники лекаря должны следить за ним днем и ночью, а руки ему следует связывать. И переселить его в темную комнату без окон, чтобы свет не усиливал боль и не мешал семени приняться. Для твоего любимца наступает трудное время, ему понадобится твоя помощь, чтобы выдержать.

– А почему нужно закрывать оба глаза, если один невредим?

– Если он будет двигать здоровым глазом, фокусируя взгляд на чем-либо, новый глаз будет проделывать то же самое. А больному необходимы покой и неподвижность.

* * *

Вопреки предупреждению Ханны первые три дня после засева глаза Мерен испытывал мало неудобств. Хуже всего он переносил слепоту и связанную с ней скуку. Таита развлекал его воспоминаниями о множестве приключений, которые они вместе пережили за годы, о местах, которые посетили, о мужчинах и женщинах, которых знали. Они говорили о том, как сказалось их родине безводье Нила, какие страдания это причинило народу и как фараон Нефер Сети и царица справляются с несчастьем. Говорили о своем доме в Галлале и о том, что найдут в нем, вернувшись из своих странствий. Все это они не раз обсуждали и прежде, но голос Таиты успокаивал Мерена.

На третий день Мерен проснулся от пронзившей глазницу резкой боли. Приступы были регулярны, как биение сердца, и так невыносимы, что каждым раз Мерен непроизвольно хватался за глаз обеими руками. Таита послал помощника за Ханной. Она немедленно явилась и размотала повязку.

– Омертвления нет, – объявила она и принялась менять повязку. – Именно на такой результат мы и надеялись. Семя принялось и начинает укореняться.

– Вы говорите как садовник, – сказал Таита.

– Но мы и есть садовники людей, – ответила она.

Следующие три дня Мерен совсем не спал. Когда боль усиливалась, он стонал и метался на матраце. Он не ел и мог делать лишь несколько глотков воды в день. Когда он наконец уснул, то лежал на спине, связанный кожаными ремнями, и громко храпел через отверстие в повязке. Проспал он целые сутки.

А когда проснулся, начался зуд.

– Мне в глаз словно заползли огненные муравьи.

Он стонал и пробовал тереться лицом о грубые каменные стены помещения. Лекарскому помощнику пришлось позвать на подмогу еще двоих, потому что Мерен был очень силен. Но он почти не спал и не ел, и плоть его словно таяла. На груди отчетливо проступили ребра, а живот так подвело, что словно прилип к позвоночнику.

За многие годы они так сблизились, что Таита переживал его страдания, как свои. И уйти из комнаты мог лишь в те редкие минуты, когда Мерен ненадолго засыпал. Тогда Таита оставлял его под присмотром лекарских помощников и бродил по ботаническим садам.

В этих садах он обретал своеобразный мир, и его снова и снова тянуло сюда. Никакой определенной планировки здесь не было – лабиринт аллей и троп, многие из которых густо заросли. Каждый поворот приносил новое захватывающее зрелище. Аромат цветов смешивался в теплом приятном воздухе и опьянял. Сады были чрезвычайно обширны, но Таита встречал в этом раю лишь немногих садовников, ухаживающих за этим раем. При его появлении они ускользали, скорее как призраки, чем как люди. При каждом посещении он с радостью обнаруживал новые беседки и затененные тропы, которые не заметил раньше, но когда в следующий раз пытался их найти, они исчезали, сменившись другими, не менее прекрасными и соблазнительными. Сад был полон неожиданностей.

На десятый день после засева Мерену как будто полегчало. Ханна снова перевязала ему глаз и объявила, что довольна.

– Как только боль полностью уляжется, я смогу снять швы с век и проверить, насколько хорошо идет процесс.

Мерен провел еще одну спокойную ночь, а утром за завтраком обнаружил хороший аппетит; к нему вернулось и чувство юмора. Истощенным и измученным чувствовал себя скорее Таита, чем пациент. Хотя глаза Мерена по-прежнему были закрыты, он словно бы ощутил состояние Таиты, его настоятельную потребность отдохнуть и побыть в одиночестве. Таиту изумляли вспышки интуиции у его обычно грубоватого и простого спутника, и он расторгался, когда Мерен сказал:

– Ты достаточно долго был при мне нянькой, маг. Если приспичит, я могу помочиться и под себя. Ступай отдохни. Я уверен, на тебя страшно смотреть.

Таита взял посох, подоткнул полы одеяния и пошел в верхнюю часть садов, самую дальнюю от лечебницы. Эта часть казалась ему наиболее привлекательной. Он сам не понимал почему: может, потому что это был самый дикий и неухоженный уголок кратера. С каменного склона сорвались огромные валуны и стояли, точно разрушенные памятники древним царям и героям. Над ними в изобилии сплетались ползучие и вьющиеся цветковые растения. Таита зашагал по тропе, которую, как ему казалось, хорошо изучил, но в одном месте, там, где тропа резко поворачивала между двумя большими камнями, впервые заметил другую хорошо протоптанную дорогу, ведущую на юг, к вертикальной стене кратера. Таита был уверен, что, когда побывал здесь в прошлый раз, дороги не было, но к этому времени он уже привык к иллюзорным подробностям сада и без колебаний выбрал новый путь. Скоро он услышал справа от себя журчание воды, пошел на звук и через густые зеленые заросли выбрался в другой укромный уголок. Оказавшись на небольшой поляне, он с любопытством осмотрелся. Из входа в грот вытекал ручеек и по нескольким поросшим мхом уступам ниспадал в бассейн.

Все дышало таким мирным очарованием, что Таита опустился на мягкую траву и со вздохом прислонился к стволу упавшего дерева. Некоторое время он смотрел вниз, в темные воды. В глубине он заметил очертания большой рыбы, отчасти скрытые нависающим камнем и густыми зарослями папоротника. Рыба размеренно шевелила хвостом – так легкий ветерок колышет флаг. Глядя на нее, Таита понял, до чего устал, и закрыл глаза. Он не знал, сколько проспал, но разбудила его негромкая музыка.

Музыкант сидел на каменном выступе по другую сторону бассейна; это был мальчик трех-четырех лет, скорее чертенок, с кудрявой головой; кудри подпрыгивали и падали ему на щеки, когда он поворачивал голову в такт мелодии тростниковой свирели. Кожа золотистая от загара, черты лица ангельские, маленькие руки и ноги – округлые и пухлые. Таита открыл Внутреннее Око, но никакой ауры не увидел.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Чертенок бросил свирель, и та повисла на нити у него на груди.

– У меня много имен, – ответил он.

Голос у него был детский и казался прекраснее музыки.

– Если не можешь назвать свое имя, скажи, кто ты, – настаивал Таита.

– Я множество, – ответил чертенок. – Я легион.

– В таком случае я знаю, кто ты. Ты не кошка, но след ее лапы, – сказал Таита. Он не стал произносить имя вслух, но понял, что этот чертенок – одна из многих манифестаций Эос.

– А я знаю, кто ты, евнух Таита.

Лицо Таиты оставалось невозмутимым, но насмешка пробила его защиту, как ледяная стрела. С грацией фавна, встающего со своего лесного ложа, ребенок поднялся на ноги. Посмотрев на Таиту, он вновь поднес свирель к губам. Негромко поиграл и отнял свирель от губ.

– Многие называют тебя магом, Таита, но полумужчина может быть только полумагом.

Он извлек из свирели серебристую трель. Красота музыки не могла смягчить боль, причиненную его словами. Чертенок снова опустил свирель и показал на пруд.

– Что ты здесь видишь, калека Таита? Узнаешь его, Таита, который не мужчина и не женщина?

Таита послушно посмотрел в темную воду. И увидел, как в глубине появилось изображение молодого человека с роскошной гривой блестящих волос, с широким мощным лбом, с глазами, полными мудрости и веселья, понимания и сочувствия. Это был облик ученого и художника. Высокий рост, длинные стройные руки и ноги. Торс мускулистый. Сложение пропорциональное и изящное. Пах закрывает короткая льняная набедренная повязка. Тело атлета и воина.

– Узнаешь этого человека? – спросил чертенок.

– Да, – хрипло ответил Таита; голос почти отказал ему.

– Это ты, – сказал чертенок. – Ты, каким ты был когда-то, много лет назад.

– Да, – прошептал Таита.

– А теперь посмотри, каким ты стал, – сказало исчадие ада.

Спина молодого Таиты согнулась, руки и ноги стали тонкими, как палки. Прекрасные мышцы – жилистыми, живот отвис. Волосы поседели, поредели, распрямились и растрепались, белые зубы пожелтели, и их линии утратила ровность. Глубокие морщины прорезали щеки, кожа под подбородком повисла складками. Глаза потеряли блеск. Перед Таитой была карикатура, но лишь слегка преувеличивающая реальность.

Неожиданно набедренная повязка спала, словно сорванная ветром, и обнажился пах. Пушок седых лобковых волос очерчивал розовый сморщенный шрам, оставленный оскопляющим ножом, и покрасневший прижженный член. Таита негромко застонал.

– А теперь узнаешь себя? – спросил чертенок. Как ни странно, голос его был полон сочувствия.

Эта жалость ранила Таиту сильнее насмешки.

– Зачем ты мне все это показываешь? – спросил он.

– Я пришел предупредить. Если до сих пор твоя жизнь была одинока и пуста, то теперь она станет в тысячу раз хуже. Ты снова познаешь любовь и стремление, но не сможешь утолить свою страсть. Ты будешь вечно гореть в аду невозможной любви.

Таита не нашел, что возразить – боль, о которой предупреждал чертенок, уже охватила его. Он знал, это лишь предвестие того, что последует, и застонал.

– Придет время, когда ты будешь молить о смерти как об избавлении от страданий, – безжалостно продолжал чертенок. – Подумай об этом, Таита-долгожитель. Сколько времени продлятся твои страдания, прежде чем их оборвет смерть?

Изображение старика в бассейне рассеялось и вновь сменилось прекрасной молодой фигурой, полной сил. Юноша улыбнулся Таите из темной воды, зубы его блестели, глаза сверкали.

– Я могу вернуть то, что у тебя отобрали, – сказал ребенок, и голос его напоминал ласковое мурлыканье котенка. Повязка спала с юноши, обнажив прекрасно сформированные гениталии, величественные и объемистые.

– Я могу снова сделать тебя мужчиной. Ты опять будешь таким, как он.

Таита не мог оторвать от взгляда от воды. У него на глазах фаллос призрачного юноши разбух и увеличился в размерах. Такого сильного желания Таита не испытывал никогда в жизни. Желание было сама похоть, и Таита понимал, что оно рождено не в его сердце, что оно помещено в его душу этим дьявольским отроком. Он попытался подавить его, но оно возвращалось, как слизь, просачивающаяся из выгребной ямы.

Прелестное дитя подняло маленькую руку и указало на пах Таиты.

– Все возможно, Таита, если ты поверишь в меня.

Неожиданно Таита ощутил в паху мощные перемены. Он не понимал, что с ним происходит, – но вдруг осознал: то, что происходило с призрачным юношей, теперь отражается в его теле. Он ощутил тяжесть своего могучего фаллоса. Когда он смотрел, как фаллос затвердевает и распрямляется, словно тетива боевого лука, ему казалось, что нервы его натянуты как струны и вот-вот лопнут. Он видел, как гениталии юноши, набухшие кровью, багровеют, и это отозвалось в каждой клеточке его тела. После обильной эякуляции Таите показалось, что и его обожгло этой горячей струей. Спина его невольно изогнулась, губы судорожно растянулись, когда он изо всех сил стиснул зубы. Хриплый крик вырвался из горла Таиты. Все его тело дергалось и дрожало, как у парализованного, потом он тяжело опустился на траву, дыша так, словно пробежал целую лигу. Силы его иссякли.

– Неужели ты забыл? Неужели подавил воспоминания о вершине физического наслаждения? То, что ты испытал, лишь песчинка по сравнению с горой, которую я могу дать тебе, – сказал ребенок и подбежал к краю каменного уступа. Остановившись там, он в последний раз взглянул на Таиту. – Подумай, Таита. Все это твое, если протянешь мне руку.

И с этими словами нырнул.

Таита видел, как бледное тело исчезло в глубине. Но сам смог набраться сил и встать с травы, лишь когда солнце прошло половину своего пути по небу.

Таита вернулся в лечебницу только под вечер. Мерен сидел на матраце в затемненном помещении вместе с лекарским помощником. Он очень обрадовался возвращению Таиты, и маг устыдился, что так надолго оставил его наедине с темнотой и мучительными сомнениями, которые наверняка его одолевают.

– Пока тебя не было, опять приходила женщина, – воскликнул Мерен. – Сказала, что завтра окончательно снимет повязки. Жду не дождусь.

После пережитого за день Таиту так переполняли впечатления, что он понимал: заснуть он не сможет. После ужина он спросил лекарского помощника, сможет ли тот принести лютню.

– Доктор Джибба играет на лютне, – ответил помощник. – Передать ему твою просьбу?

Он вышел и немного погодя вернулся с инструментом. Когда-то голос Таиты приносил радость всем, кто слышал его пение; он и по сей день оставался мелодичным и сильным. Таита пел до тех пор, пока голова Мерена не опустилась на грудь; Мерен уснул. Но Таита продолжал негромко перебирать струны и вскоре понял, что это мелодия, которую наигрывал на свирели дьяволенок. Тогда он отложил лютню.

Улегшись на матрац у противоположной от Мерена стены, он попробовал уснуть, но не смог. В темноте мысли его метались, как дикие кони, которых невозможно обуздать. Картины и ощущения, помещенные в сознание чертенком, вернулись, такие яркие, что маг не мог от них избавиться. Он взял плащ, вышел из комнаты и по лужайке, омытой лунным светом, прошел на берег озера. На щеках он чувствовал холод, но это были его слезы, а не чье-то чуждое присутствие.

«Таита, который не мужчина и не женщина». Он повторил насмешку чертенка и вытер глаза полой шерстяного плаща. «Неужели я заключен в этом искалеченном теле навсегда? – думал он. – Соблазн Эос тяжелей любой физической муки. Гор, Исида и Осирис, дайте мне силу не поддаться ему».

– Сегодня нам не понадобятся помощники, – сказала Ханна, склоняясь к Мерену и уменьшая огонь маленького масляного светильника – единственного источника света в комнате. – Больше мы не причиним тебе боли. Напротив, мы надеемся вознаградить тебя за страдания. – Она пододвинула лампу. Та мягко освещала перевязанную голову Мерета. – Ты готов, доктор Джибба? – Джибба держал голову Мерена. Ханна развязала узел и сняла повязку. Потом протянула лампу Таите. – Пожалуйста, направляй свет ему в глаз.

Таита держал за язычком пламени полированный серебряный диск, направляя луч на лицо Мерена. Ханна наклонилась, рассматривая швы, закрывавшие глаз.

– Хорошо, – сказала она, довольная. – Не вижу никаких отклонений в излечении. Думаю, можно удалить швы. Пожалуйста, держи свет лампу ровно.

Она перерезала нити и щипцами извлекла их из отверстий. Веки были склеены засохшей слизью и кровью. Ханна осторожно промыла их лоскутом, который окунула в теплую ароматную жидкость.

– Пожалуйста, полководец Камбизес, попытайся открыть глаз, – сказала она.

Веки дрогнули и раскрылись. Таита почувствовал, как часто и громко забилось его сердце: глазница больше не была пуста.

– Во имя святой троицы Осириса, Исиды и Гора, – прошептал Таита, – ты вырастила ему образцовый новый глаз! Он само совершенство!

– До совершенства еще далеко, – поправила Ханна. – Он вырос едва наполовину и гораздо меньше второго. Зрачок мутный. – Она взяла у Джиббы серебряный диск и направила луч прямо в незрелый глаз. – С другой стороны, посмотрите, как сокращается зрачок. Он уже начал правильно работать. – Она прикрыла тампонами здоровый глаз Мерена. – Опиши, что ты видишь, воин.

– Яркий свет, – ответил он.

Ханна провела перед его лицом ладонью с растопыренными пальцами.

– А сейчас?

– Тень, – с сомнением сказал Мерен, но потом более уверенно добавил: – Нет, подожди! Я вижу пальцы. Очертания пяти пальцев.

Таита в первый раз увидел улыбку Ханны; в желтом свете лампы женщина неожиданно показалась молодой и нежной.

– Нет, добрый Мерен, – сказал Таита. – Сегодня ты видел не просто пять пальцев. Ты видел чудо.

– Я должна перевязать глаз. – Ханна снова стала резкой и деловитой. – Пройдет немало дней, прежде чем он сможет выдерживать дневной свет.

Образ чертенка из грота преследовал Таиту. С каждым днем его все сильнее притягивал сад и то, что могло ждать его у потаенного пруда. Он понимал, что это стремление не его собственное и исходит непосредственно от Эос.

«Ступив на ее территорию, я бессилен. Здесь у нее все преимущества. Она большая черная кошка, а я мышь», – думал он.

Но внутренний голос возражал:

«Что с того, Таита? Разве ты пришел в Джарри не для того, чтобы сразиться с ней? Что с твоим благородным замыслом? Теперь, отыскав ее, ты хочешь трусливо ускользнуть?»

Он искал оправданий своей трусости.

«Если бы найти щит, который отражал бы ее ядовитые стрелы…»

Таита пытался отвлечься от искушений и страхов, помогая Мерену научиться владеть новым глазом. Вначале Ханна снимала повязку лишь на несколько часов в день, но в это время не позволяла Мерену выходить на свет и держала в затемненном помещении.

Роговица по-прежнему оставалась мутной, зрачок выглядел бледным и молочным. Глаз действовал не согласованно со здоровым и поворачивался как бы самопроизвольно. Таита помогал Мерену фокусировать взгляд: держал перед ним амулет Лостры и передвигал его из стороны в сторону, вверх и вниз, подносил ближе и отдалял.

Вначале новый глаз быстро уставал. Он слезился, веки сами собой закрывались. Глаз наливался кровью и начинал зудеть. Мерен жаловался, что видит все расплывчато и искаженно.

Таита обсудил это с Ханной:

– Глаз другого цвета, чем данный ему природой. Он не того размера, не так двигается. Ты обмолвилась как-то, что ты садовник людей. Может, посаженный глаз принадлежит другому виду?

– Нет, маг. Новый глаз происходит от того же корня, что и данный Мерену природой. Мы выращивали конечности, отрубленные в бою. Они тоже вначале казались непринявшимися. Как глаз твоего любимца, они вырастали из семени и созревали постепенно. Человеческий организм обладает способностью формировать и развивать органы так, что они соответствуют исходным. Синий глаз невозможно заменить карим. Руку не заменить ногой. У каждого из нас есть жизненная сила, способная воспроизводить себя. Ты когда-нибудь задумывался, почему ребенок напоминает родителей? – Она помолчала и внимательно посмотрела Таите в глаза. – Точно так же отсеченную руку заменяет точная копия отсутствующей конечности. Выхолощенный пенис может приобрести прежний размер и форму.

Таита в ужасе смотрел на нее. Ханна жестко и откровенно повернула разговор на него самого.

«Она говорит о моем увечье, – подумал он. – Она знает, что меня оскопили».

Он вскочил и выбежал из комнаты. Слепо побрел к озеру и сел на берегу. Он чувствовал себя беспомощным и побежденным. Наконец, когда слезы перестали жечь глаза и взгляд прояснился, маг посмотрел на утесы, окружавшие сады. Таита чувствовал близкое присутствие Эос. Но он слишком устал и расстроился, чтобы бороться.

«Ты победила, – подумал он. – Битва завершилась, не начавшись. Я покорюсь тебе».

И тут он почувствовал, что ее влияние меняется. Оно казалось не злым и зловещим, а добрым и милосердным. Таита чувствовал: Эос предлагает ему освобождение от боли и переживаний. Ему хотелось пойти в сады и сдаться ей, отдаться на ее милость. Он с трудом встал, и тут его поразила необычность собственных мыслей и действий, их несоответствие его привычному настрою. Он выпрямился и высоко вздернул подбородок.

– Нет! – произнес он вслух. – Я не сдаюсь. Ты еще не выиграла сражение, лишь победила в первой стычке. – Он прикоснулся к амулету Лостры и почувствовал, как возвращаются силы. – Она отобрала у Мерена глаз. Отобрала мой член. У нее есть преимущество перед нами. Если бы только и у меня было что-нибудь, что я мог бы использовать против нее, оружие для нападения. Когда я найду такое оружие, я снова сражусь с ней. – Он взглянул на вершины цветущих деревьев у подножия утесов и, прежде чем сумел сдержаться, сделал шаг в ту сторону. И с усилием отвернулся. – Еще нет. Пока я не готов.

Твердой поступью вернулся он в лечебницу. И здесь обнаружил, что Ханна перевела Мерена из темного помещения в более просторную и удобно обставленную комнату. Как только Таита вошел, Мерен вскочил и схватил его за рукав.

– Я прочел свиток с иероглифами, который показала эта женщина! – воскликнул он, гордясь своим последним достижением. Но даже сейчас он не смог назвать Ханну по имени или званию. – Завтра она насовсем снимет повязку. Тогда ты удивишься: глаз стал того же цвета, что и здоровый, и так же легко поворачивается. Клянусь свежим дыханием Исиды, скоро я смогу посылать стрелу точно в цель, как прежде. – Его словоохотливость свидетельствовала о сильнейшем волнении. – И тогда мы уйдем из этого адского места. И в нем, и в здешних людях есть что-то грязное и мерзкое.

– Но посмотри, что она для тебя сделала, – напомнил Таита.

Мерен взглянул на него с легким недоумением:

– Я считаю, что больше обязан тебе, маг. Это ты привез меня сюда и помог пройти через испытание.

Вечером Мерен лег и, как ребенок, мгновенно уснул. Храпел он шумно и беззаботно. Таита за долгие годы так привык к его храпу, что эти звуки казались ему колыбельной.

Он закрыл глаза, и образы, помещенные в сознание чертенком, сразу вернулись. Таита попытался вытеснить их, но они были слишком ярки. Он не мог вырваться. Ему мерещились запах теплой женской плоти, прикосновение гладких шелковистых изгибов женского тела, голоса, полные желания, похотливый манящий шепот. Пальцы гладили его, быстрый язык облизывал, мягкий рот присасывался, а горячее тайное отверстие поглощало. В Таите всколыхнулась буря невозможных ощущений, даруемых удаленным когда-то органом. Они были совсем рядом, но вдруг растаяли. Таита хотел, чтобы они вернулись, тело его требовало освобождения, но ощущения оставались за пределами досягаемости, мучили и терзали.

– Отпусти!

С огромным усилием он высвободился и проснулся в поту. Собственное дыхание громом звучало в его ушах.

Через высокое окно в противоположной стене проник косой лунный луч. Таита потрясенно встал, прошел к кувшину с водой и с жадностью напился. И тут его взгляд упал на пояс с сумкой, который Таита снял, готовясь ко сну. Лунный свет падал прямо на сумку. Как будто кто-то со стороны пытался привлечь к ней внимание Таиты. Он взял ее, развязал шнур, запустил руку внутрь и коснулся чего-то теплого, словно живого. Это что-то шевельнулось под его пальцами. Таита отдернул руку. Теперь он окончательно проснулся. Он раскрыл сумку и подставил под свет луны. На дне что-то блеснуло. На глазах у Таиты блеск обрел очертания кошачьей лапы с пятью когтями.

Таита снова осторожно сунул руку в сумку и достал кусочек красного камня, который Ханна извлекла из глазницы Мерена. Камень по-прежнему блестел и был теплым на ощупь, но кошачья лапа исчезла. Таита крепко сжал камень в руке. Сумятица мыслей в его голове прекратилась мгновенно.

Он подошел к масляной лампе в углу комнаты и принялся разглядывать осколок. Рубиновые кристаллы в нем вспыхивали и казались живыми. Постепенно Таита начал понимать, что в камне заключена частица сущности Эос. Вгоняя осколок в глаз Мерена, Эос, должно быть, наделила камень своей магической силой.

«А я едва не выбросил его в озеро. Теперь я точно знаю: в озере что-то ждало его».

Он вспомнил мощный всплеск под поверхностью. Что бы это ни было, крокодил или большая рыба, на самом деле это было очередное явление самой Эос. Кажется, Эос придает этому скромному камешку большое значение. «Мне следует отнестись к нему с уважением».

Таита раскрыл медальон амулета и положил камень на пряди, взятые у Лостры в обеих ее жизнях. И почувствовал себя сильнее и увереннее.

«Теперь я готов сразиться с ведьмой».

Утром его храбрость и решимость нисколько не ослабли.

Не успели позавтракать, как пришла Ханна, осмотреть новый глаз Мерена. Зрачок потемнел и стал почти неотличим от природного. Когда Мерен сосредоточивал взгляд на пальце Ханны, которая двигала им из стороны в сторону или вверх и вниз, оба глаза поворачивались одновременно.

Когда Ханна ушла, Мерен взял свой лук и кожаный колчан со стрелами и вместе с Таитой пошел на поле у озера. Таита установил мишень – раскрашенный диск на коротком столбике, и отошел, а Мерен тем временем выбрал новую тетиву для лука и повертел в пальцах стрелу, проверяя ее симметрию и баланс.

– Готов! – сказал он и повернулся к мишени. Натянул и отпустил тетиву. И хотя ветер с озера заметно отклонил стрелу в полете, она вонзилась в цель на расстоянии пальца от центра.

– Сделай поправку на ветер, – сказал Таита. Когда-то, когда Мерен совсем еще молодым человеком готовился вступить на Красную Дорогу с Нефером Сети, Таита натаскивал его в стрельбе из лука. Теперь Мерен утвердительно кивнул, натянул тетиву и выпустил вторую стрелу. Эта попала точно в яблочко.

– Повернись спиной, – приказал Таита, и Мерен послушался. Таита переместил мишень на двадцать шагов ближе. – Повернись и сразу выстрели.

Мерен повиновался. Для столь рослого человека он двигался на удивление легко. К нему вернулись уравновешенность и осанка, которых он лишился, ослепнув на один глаз. Стрела чуть покачнулась на ветру, но он сделал на это поправку. Расчет Мерена оказался точен. Стрела опять попала в центр мишени. Они упражнялись все утро. Постепенно Таита переместил мишень на двести шагов. Но и тогда три из четырех стрел Мерена попадали в участок размером в грудь человека. Когда сделали перерыв, чтобы перекусить простой едой, принесенной служителем, Таита сказал:

– Хватит для одного дня. Пусть твои руки и глаза отдохнут. А у меня есть дело.

Он взял посох, убедился, что амулет Лостры на золотой цепочке висит на шее, и быстрым шагом направился в верхнюю часть садов. Он шел к гроту чертенка. И чем ближе подходил, тем сильнее становилось радостное предвкушение. Таита понимал, что причин для этого нет, что его по-прежнему ведет внешнее воздействие. И лишь слегка удивился, быстро и беспрепятственно добравшись до грота. Он ожидал, что в этом саду неожиданностей грот «спрячется» от него, но здесь все было так же, как в прошлый раз.

Таита сел на травянистый берег и принялся ждать, сам не зная чего. Все казалось мирным и естественным. Он слышал щебет золотистого колибри; подняв голову, маг увидел саму птицу: она в своем алом оперении парила над цветком и длинным изогнутым клювом высасывала нектар. Потом упорхнула, как яркий солнечный блик. Таита ждал, собираясь с силами, готовясь встретить то, что грядет.

Он услышал знакомое размеренное постукивание, хотя не сразу сумел понять, откуда оно ему знакомо. Таита повернулся на звук. Стук оборвался, но вскоре возобновился.

На тропинке показалась высокая сутулая фигура с посохом в руке. Именно стук посоха о каменистую тропу и слышал Таита. У человека была длинная серебристая борода, но, сутулый старик, двигался он с проворством молодости. Казалось, он не видит Таиту, бесшумно сидящего на берегу, но идет в обход пруда. Добравшись на противоположную сторону, он сел. И лишь тогда поднял голову и прямо взглянул на Таиту, который молча смотрел на него. Таита почувствовал, как кровь отхлынула от лица; потрясенный и изумленный, он стиснул амулет в кулаке. Он смотрел в собственные глаза и знал, что видит свою точную копию.

– Кто ты? – наконец шепотом спросил Таита.

– Я – ты, – ответил незнакомец, и Таита узнал свой голос.

– Нет, – выпалил Таита, – я это я, а ты легион! Ты носишь черный знак кошачьей лапы. А у меня знак белый, знак истины. Ты призрак, созданный Эос Рассветной. А я настоящий.

– Твое упрямство ставит нас обоих в затруднительное положение, – ответил старик с противоположного берега, – потому что мы одно и то же. Отрицая меня, ты отрицаешь себя. Я пришел показать тебе сокровище, которое может стать нашим.

– Не буду смотреть, – сказал Таита, – ибо я уже видел созданные тобой пагубные образы.

– Ты не можешь отказаться: поступая так, ты отрицаешь себя, – сказал двойник. – То, что я тебе покажу, никогда раньше не видел смертный. Смотри в пруд, ты, который есть я сам.

Таита посмотрел в темную воду.

– Там ничего нет, – сказал он.

– Там все, – возразил второй Таита. – Все, чего мы с тобой страстно желали, ты и я. Открой Внутреннее Око, и давай поглядим вместе. – Таита послушался, и ему предстала туманная картина. Он словно смотрел на обширную пустыню, покрытую барханами.

– Эта пустыня – наше существование без знания Истины, – сказал другой Таита. – Без истины все безжизненно и однообразно. Но загляни за пустыню, моя голодная душа.

Таита повиновался. Он увидел на горизонте величественный маяк, божественный свет, гору, вырубленную из цельного алмаза чистой воды.

– К этой горе стремятся все посвященные, пророки и маги. Но напрасно. Ни один смертный не может увидеть божественный свет. Это гора всех знаний и мудрости.

– Она прекрасна, – прошептал Таита.

– Мы смотрим на нее с огромного расстояния. Смертный не в силах представить себе красоту, которая открывается с ее вершины. – Таита увидел, что старик плачет от радости и почтения. – Мы можем подняться на эту вершину вместе, мое второе я. И получить то, чего не получал еще никто. Большей награды не бывает.

Таита встал и медленно подошел к краю пруда. Он смотрел на видение и чувствовал стремление такой силы, какого не испытывал никогда. Это была не позорная страсть, не физическое желание. Это было нечто чистое, ясное и благородное, как сама алмазная гора.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказал двойник, – ибо чувствую то же самое. – Он встал. – Взгляни на хрупкое старое тело, в котором мы заключены. Сравни его с тем, каким оно когда-то было и каким может стать снова. Взгляни в воду, и ты увидишь то, чего никто не видел до нас и не увидит после нас. И все это предлагают нам. Разве отказ от этого не страшная жертва? – Он указал на алмазную гору. – Посмотри, она тает. Неужели мы больше никогда ее не увидим? Выбор за нами, за тобой и за мной.

Алмазная гора исчезла в темной воде, оставив у Таиты ощущение растерянности и опустошения.

Его зеркальное отражение встало и в обход пруда направилось к нему. Двойник раскрыл объятия, и Таита вздрогнул от отвращения. Но вопреки своему желанию тоже поднял руки, отвечая на этот братский жест. Однако, прежде чем они соприкоснулись, между ними с треском пробежала голубая искра, и Таита испытал потрясение, словно в него ударила молния: двойник слился с ним, и они стали единым целым.

Великолепная алмазная гора, которую он видел в воде, долго еще стояла у него перед глазами, когда он покинул волшебный пруд и пошел по саду.

У нижних ворот его ждал Мерен.

– Я уже несколько часов ищу тебя, – бросился он навстречу Таите, – но в этом месте есть что-то странное. Тысячи троп, но все ведут только сюда.

– Зачем ты меня ищешь?

Бесполезно объяснять Мерену сложность волшебного сада.

– Недавно в клинику прибыл Тинат Анкут. С радостью добавлю, что Онки не видно и следа. У меня не было возможности поговорить с добрым военачальником. Впрочем, вряд ли я бы этим чего-нибудь добился. Он неразговорчив.

– Он пришел один?

– Нет, с ним шестеро охранников и десять женщин.

– Что за женщины?

– Я видел их лишь издалека – был за озером. В них нет ничего необычного. Все молодые, но на лошадях сидят как-то неловко. Я решил, что стоит предупредить тебя.

– Конечно, ты поступил правильно: в этом я всегда могу на тебя положиться.

– А что тревожит тебя? У тебя странное лицо – полуулыбка и мечтательный взгляд. Что случилось, маг?

– Эти сады прекрасны, – ответил Таита.

– Мне их красота кажется отвратительной. – Мерен неловко улыбнулся. – Не знаю почему, но мне здесь не нравится.

– Тогда давай уедем.

Когда они добрались до своих комнат в лечебнице, их ждал служитель.

– Доктор Ханна приглашает вас. Поскольку скоро вы покинете Облачные Сады, она хотела бы сегодня пообедать с вами.

– Пожалуйста, передай ей, что мы с благодарностью принимаем приглашение.

– Я приду за вами незадолго до заката.

Солнце едва коснулось вершин утесов, когда служитель вернулся. Он провел Таиту и Мерена по множеству дворов и крытых галерей. В галереях попадалось много людей, но они проходили мимо, не приветствуя друг друга. Таита узнал нескольких лекарских помощников, принимавших участие в лечении Мерена.

«Почему я до сих пор не замечал, как огромна эта лечебница? Почему мне не хотелось осмотреть ее?» – удивлялся Таита.

По словам Ханны, сады и лечебница строились много столетий, поэтому неудивительно, что они такие большие, но почему это не вызвало его любопытства? Но тут Таита вспомнил, как хотел пройти за тремя женщинами в одно из зданий, но почему-то передумал.

Таита понял, что здесь не нуждаются в охране. «Здесь могут помешать нежелательным чужакам войти, поместив им в сознание мысленные преграды – как поступили с Мереном, когда он пытался найти меня».

Они миновали небольшую группу женщин, тихо сидевших во дворике у фонтана. Одна играла на лютне, еще две подыгрывали на систрумах. Остальные благозвучно и стройно пели.

– Их-то я и видел днем, – прошептал Мерен.

Хотя солнце уже зашло за утесы, воздух оставался теплым, и женщины были одеты очень легко.

– Они все ждут детей, – прошептал Таита.

– Как те, кого мы встретили в первый день в кратере, – согласился Мерен. Таите на мгновение почудилось, что в этом что-то очень важное, но не успели они пройти через дворик к портику на дальней его стороне, как он забыл об этом.

– Здесь я вас оставлю, – сказал проводник, – и вернусь за вами после трапезы. Доктор и другие гости ждут. Пожалуйста, входите.

Они вошли в большой, прекрасно обставленный зал, освещенный маленькими стеклянными лампами; лампы плавали на крошечных корабликах в бассейне в центре зала. В керамических и глиняных горшках, развешанных по стенам и расставленных на мозаичном полу, росли великолепные цветы.

Ханна вышла гостям навстречу. Взяла за руку и подвела к остальным, сидевшим на низких диванах или скрестив ноги на грудах подушек. Здесь был Джибба и еще три врача: двое мужчин и женщина. Все они казались чересчур молодыми, чтобы занимать столь важное положение и быть посвященными в удивительные медицинские чудеса Облачных Садов. Еще одним гостем был славный Тинат. Когда Таита подошел к нему, военачальник встал и приветствовал его, серьезно и с большим уважением. Он не улыбался, но Таита и не ожидал этого.

– Через несколько дней вы с доблестным Камбизесом отправитесь вниз, с гор, – объяснила Таите Ханна. – Воитель Тинат приехал, чтобы охранять вас и быть вашим проводником.

– Для меня это удовольствие и честь, – заверил Таиту Тинат.

Врачи собрались вокруг Мерена, разглядывая его новый глаз и восхищаясь им.

– Я знала о других твоих достижениях, доктор Ханна, – сказала женщина, – но, конечно, это первый глаз, который ты восстановила.

– Были и другие, до нас, – поправила ее Ханна. – Теперь я уверена, что в будущем мы сможем восстанавливать любую часть человеческого тела. Храбрый воин, наш сегодняшний гость, тому доказательство.

Врачи повернулись к Тинату.

– Ты тоже, храбрейший? – спросила молодая женщина.

В ответ Тинат вытянул правую руку и согнул пальцы.

– Кулак был отрублен топором воина-дикаря. Этим кулаком я обязан искусству доктора Ханны.

Он сделал приветственный жест Ханне. Врачи принялись рассматривать его руку с таким же интересом, с каким изучали глаз Мерена.

– А нет ли ограничений в том, какие органы можно восстановить? – спросил один из мужчин.

– Есть. Во-первых, операцию должны одобрить олигархи из Верховного Совета. Во-вторых, уцелевшие части должны работать. Мы не способны восстановить голову или сердце – ведь без них тело не доживет до засева.

Таите вечер показался исключительно интересным. В своих беседах врачи касались множества медицинских чудес, о которых он слышал впервые.

Выпив по одной-две чаши удивительного вина из Облачных Садов, все оживились и Мерен с Тинатом принялись развлекать собравшихся рассказами о своих многочисленных путешествиях, войнах и приключениях. После трапезы Джибба играл на лютне, а Таита пел.

Когда явился служитель, чтобы отвести их обратно, Тинат часть пути прошел с ними.

– Когда ты думаешь забрать нас отсюда? – спросил Таита.

– Через несколько дней. Есть дела, которыми я должен заняться до отъезда. Я заранее предупрежу вас.

– Ты видел мою подопечную – девочку Фенн, после нашего отъезда из Мутанги? Мне ее очень не хватает.

– Кажется, она тоже чрезвычайно привязана к тебе. По пути сюда я проезжал через деревню. Фенн увидела меня и побежала за моей лошадью, расспрашивая о тебе. Когда я сказал, что отправляюсь за тобой, она очень обрадовалась. Попросила передать тебе привет. Кажется, она здорова и весела. Красивая девочка. Ты должен ею гордиться.

– Верно, – согласился Таита.

Ночью Таита видел сложные, многослойные сны, населенные мужчинами и женщинами, которых он знал. Среди них встречались и незнакомцы, но внешность их отпечаталась так четко, что они казались созданиями из плоти и крови, а не фантастическими видениями. Сны связывала одна нить: во всех он ожидал чего-то удивительного, что вот-вот должно случиться, искал сказочное сокровище, которое почти у него в руках.

Проснулся он на рассвете, в приподнятом настроении, которое ничем не мог объяснить. Мерен спал, и Таита вышел на лужайку, покрытую жемчужной росой. Солнце только выплыло из-за утесов. Не рассуждая, лишь еще раз прикоснувшись к амулету, Таита снова пошел в верхнюю часть садов.

Чем дальше он шел, тем радостнее становилось у него на душе. Таита даже не опирался на посох; повесив его на спину, он шел широким уверенным шагом. Тропа к гроту чертенка не была скрыта. Но добравшись до грота, Таита нашел уголок пустынным. Убедившись, что один, Таита быстро обследовал все вокруг в поисках признаков живого существа. Но никого не было. Даже почва, по которой прошел его двойник, влажная и мягкая, не сохранила следов. Это не имело смысла. Таите все с бульшим трудом удавалось верить в собственный здравый рассудок и принимать свидетельства сознания и чувств. Ведьма привела его на порог безумия.

Вскоре он понял, что слышит музыку – серебристые звуки систрумов и дробный стук пальцев по барабанам. Крепче сжав амулет, он медленно повернулся к входу в грот, с вызовом – и в то же время опасаясь того, что может увидеть.

Из пещеры выходила и спускалась по замшелым уступам торжественная процессия. Четыре необычных существа несли на плечах паланкин из золота и слоновой кости. Первым носильщиком был Тот с головой ибиса, бог мудрости. Вторым – Ануке, богиня войны, величественная в своих золотых доспехах, вооруженная луком со стрелами. Третьим – Хех, бог бесконечности и долгожительства, с зеленым, как изумруд, лицом, и раскосыми желтыми глазами; он нес Пальмовый Лист, которому миллион лет. Последним шел Мин, бог плодовитости и плодородия, в короне из перьев ястреба; фаллос его был возбужден и воздет, он торчал между ног, как мраморная колонна.

На паланкине стояла великолепная фигура ростом в два человеческих. В золотом набедреннике. Браслеты на руках и ногах из чистого золота, нагрудник – из золота, усаженный ляпис-лазурью, бирюзой и сердоликом, на голове двойная корона Египта, с головами царской кобры и сокола над лбом. Нагрудник перекрещивали символические цепы власти.

– Приветствую тебя, фараон Тамос! – произнес Таита. – Я Таита – тот, кто забальзамировал твое тело и провел рядом с тобой девяносто дней траура. Я спеленал твое тело мумифицирующими полотнищами и уложил его в золотой саркофаг.

– Вижу и приветствую тебя, Таита из Галлалы, который когда-то был ниже фараона, но станет более могучим, чем любой фараон, живший на земле.

– Ты был правителем всего Египта, величайшего царства. Нельзя быть более великим.

– Приблизься к бассейну, Таита. Посмотри, что тебя ждет.

Таита подошел к краю и посмотрел в воду. У него на мгновение закружилась голова, он пошатнулся. Казалось, он стоит на вершине высочайшей в мире горы. Далеко под ним простирались океаны, пустыни и горные хребты.

– Взгляни на царства земные, – велел фараон. – На города и храмы, на зеленые поля, леса и пастбища. Взгляни на копи и каменоломни, где рабы добывают драгоценные металлы и сверкающие каменья. Взгляни на сокровищницы и кладовые, в которых столетиями копились драгоценные вещи. Всем этим ты будешь владеть и править.

Фараон взмахнул золотым цепом, и картина перед глазами Таиты изменилась.

Могучие армии двигались по равнинам. Конские хвосты на шлемах всадников казались морской пеной. Доспехи, лезвия и острия копий сверкали, как звезды на небе. Боевые кони влекли колесницы. Земля дрожала от топота ног и стука колес. Задние ряды армий скрывались в тучах пыли, так что казалось, войску нет конца.

– Вот армии, которыми ты будешь повелевать! – воскликнул фараон. Он снова взмахнул цепом, и картина опять изменилась.

Таита увидел обширные океаны и моря. По ним плыли флотилии боевых кораблей. Здесь были галеры и биремы с двойными рядами весел, на их парусах красовались драконы и кабаны, львы, чудовища и загадочные твари. Гремели барабаны, задавая ритм гребцам, вода кипела под длинными бронзовыми носами с боевыми таранами. Кораблей было столько, что они покрывали океан от горизонта до горизонта.

– Смотри, Таита. Вот флоты, которыми ты будешь командовать. Ни один человек, ни один народ не сможет противиться тебе. Ты станешь господином над всей землей и всеми ее народами.

Фараон указал цепом на Таиту. Голос Тамоса заполнил воздух, ошеломляя, точно небесный гром.

– Все это в твоем распоряжении, Таита из Галлалы.

Фараон наклонился и коснулся цепом плеча Мина. Гигантский фаллос бога напрягся.

– Ты обретешь бесконечную мужскую силу и плодовитость.

Он прикоснулся к плечу Хеха, бога бесконечности и долголетия; тот взмахнул пальмовым листом миллионолетия.

– Ты будешь благословен вечно молодым телом, здоровым и совершенным.

Фараон коснулся Тота, бога мудрости и знаний, и бог раскрыл длинный изогнутый клюв и резко, хрипло крикнул:

– Тебе будет дан ключ ко всем знаниям, учению и мудрости.

Когда фараон коснулся последней божественной фигуры, Ануке ударила мечом по щиту.

– Ты будешь победителем в войнах, властителем суши, моря и неба. В твоем распоряжении окажутся богатства всех стран, народы склонятся перед тобой. Вот что предложено тебе, Таита из Галлалы. Протяни руку и возьми.

Золотой фараон распрямился и обратил пристальный горящий взгляд на Таиту. Затем носильщики величественно понесли паланкин назад в грот. Видение поблекло и исчезло.

Таита опустился на траву и прошептал:

– Довольно! Я больше не выдержу искушений. Они часть большой Лжи, но смертный не способен противиться им. Вопреки всем моим убеждениям мое сознание стремится принять их как Истину. Они пробуждают во мне алчбу и страсть, которые уничтожат мои чувства и мою бессмертную душу.

Когда он наконец смог покинуть грот и вернуться, Мерен ждал у ворот:

– Я пытался найти тебя, маг. Мне показалось, ты в опасности и нуждаешься в моей помощи, но я заблудился в этих зарослях.

– Все в порядке, Мерен. Не нужно беспокоиться, хотя я высоко ценю твою помощь.

– Тебя спрашивала женщина-врач. Не знаю, что ей от тебя нужно, но чутье подсказывает мне, что верить ей нельзя.

– Я запомню твой совет. Однако, любезный Мерен, пока она была очень добра к тебе, верно?

– Возможно, у ее доброты есть причина, о которой мы не догадываемся.

Сразу после обмена приветствиями Ханна перешла к делу.

– Военачальник Тинат Анкут доставил мне распоряжение Верховного Совета, подписанное властительным Аквером. Прошу прощения за возможные неудобства или неприятности, но мне приказано осмотреть тебя и немедленно представить в совет полный отчет. На это может уйти время. Поэтому я буду очень обязана тебе, если мы пройдем в мой кабинет и начнем немедленно.

Властный тон Ханны удивил Таиту, но потом он сообразил, что приказ Верховного Совета в Джарри все равно что приказ фараона, скрепленный Печатью Сокола, в Карнаке.

– Конечно, доктор. Я готов подчиниться.

Просторный кабинет Ханны располагался в одном из дальних зданий лечебницы; выстроенном из светлого известняка. Все помещения здесь были поразительно аскетичны и не загромождены мебелью. У дальней стены кабинета на каменных полках стояло множество больших стеклянных сосудов. В каждом сосуде в прозрачной жидкости, по-видимому, обладающей свойствами сохранения, плавал человеческий зародыш. Девять сосудов на нижней полке были расставлены согласно срокам извлечения плода из матки. Самый маленький был не крупнее головастика, а самый большой – почти полностью развит.

На верхней полке собрались обезображенные зародыши – у одних было больше глаз, чем нужно, у других недоставало органов, у одного было две гротескные головы. Таита никогда не видел такой коллекции. Хотя он как врач привык к виду искалеченной и увечной человеческой плоти, эта экспозиция внушающих жалость диковин вызвала у него отвращение.

«Она, должно быть, особенно интересуется родами», – подумал Таита, вспоминая, сколько беременных видел в Облачных Садах.

Основную часть кабинета занимал большой стол для осмотра, вырубленный из цельной глыбы известняка. Таита сообразил, что Ханна, очевидно, использует его для операций и родовспоможения, поскольку в каменной столешнице были выдолблены канавки; было и отверстие, по которому телесные жидкости стекали в сосуд на полу.

Ханна начала осмотр, попросив у Таиты образцы его мочи и кала. Таита слегка растерялся. Он встречал в Экбатане врача, чрезвычайно увлеченного процессами испражнения, но не ожидал, что Ханна проявит такой же интерес. Тем не менее, он позволил отвести себя в небольшое закрытое помещение; здесь ему дали большую чашу и сосуд с водой, чтобы, выполнив просьбу Ханны, он мог помыться.

Когда он вернулся, Ханна внимательно осмотрела его испражнения, понюхала их и попросила Таиту лечь на спину на стол. Как только он лег, она перенесла интерес с содержимого чаши на его нос, глаза, уши и рот. Ассистент с помощью серебряного диска направлял в них луч от горящей лампы. Затем Ханна приложила ухо к груди мага и внимательно прослушала дыхание и биение сердца.

– У тебя сердце и легкие молодого человека. Неудивительно, что ты долгожитель. Если бы только нам было позволено использовать Купель!

Она говорила скорее для себя, чем для него.

– А что такое Купель? – спросил Таита.

– Неважно. – Ханна осознала свой промах и постаралась его загладить. – Не обращай внимания на болтовню старухи.

И она, не поднимая головы, продолжила осмотр.

Таита открыл Внутреннее Око и увидел, что очертания ауры Ханны искажены: женщина явно жалела, что упомянула Купель. Но потом искажение исчезло, словно Ханна закрыла свое сознание от всех вопросов, которые он мог бы ей задать. Очевидно, это одна из главных тайн Гильдии. Придется подождать.

Ханна закончила осматривать его грудь, распрямилась и посмотрела Таите прямо в глаза.

– Теперь я должна оценить вред, причиненный твоему мужскому естеству, – сказала она.

Таита инстинктивно прикрылся руками.

– Маг, твои сознание и душа полностью подчинены тебе. Но твоя плоть пострадала. Я верю, что мы сумеем убрать это повреждение. Мне приказано сделать это, и я не смею ослушаться приказа. Если ты будешь противиться, мне придется позвать помощников, а если понадобится, то и доблестного Тината Анкута с его людьми. Однако ты можешь облегчить осмотр для нас обоих. – Таита по-прежнему не решался. Ханна негромко продолжила: – Я испытываю к тебе только глубочайшее уважение. Я не хочу унижать тебя. Напротив, я хочу спасти тебя от унижения. Ничто не даст мне более глубокого удовлетворения, чем возможность восстановить то, что повреждено, так чтобы во всем мире тебя уважали не только за остроту ума, но и за совершенство тела.

Таита понимал, что его вновь искушают, но не знал, как противиться. Во всяком случае, если он согласится сотрудничать, это может чуточку приблизить его к Эос. Он закрыл глаза и отнял руки от паха. Потом скрестил их на груди и лежал спокойно. Он чувствовал, как приподнимают полы его одеяния, как легко прикасаются к его телу. Вернулись непрошеные похотливые картины, которые чертенок поместил в его сознание. Таита стиснул зубы и сдержал стон.

– Я закончила, – сказала Ханна. – Спасибо за мужество. Когда вы с военачальником Тинатом Анкутом завтра уедете, я отправлю с ним свой отчет.

Завтра, подумал Таита. Он понимал, что должен чувствовать облегчение, радоваться избавлению от ада, который прикрыт этим маскарадом. Но испытал противоположное чувство. Ему не хотелось уходить, и он с нетерпением будет ждать разрешения вернуться. Эос продолжает игру теней в его сознании.

Солнце должно было показаться над стенками кратера лишь через час, но Тинат с эскортом уже ждали на конном дворе, когда Таита и Мерен вышли из своей комнаты. Мерен нес их сумки. Свою он повесил на гнедого, потом подошел к Дымке и прикрепил за седлом сумку Таиты. Таита подошел, и кобыла приветственно заржала и принялась кивать. Таита похлопал ее по шее.

– Я тоже скучал без тебя, но тебе, должно быть, давали слишком много дурры, – укорил он. – Или ты снова с жеребенком.

Сели верхом и вслед за отрядом Тината проехали под колоннадой и через лужайки на берег озера. У того места, где тропа углублялась в лес, Таита повернулся в седле и оглянулся. Здания лечебницы казались пустыми. Ни следа жизни, кроме облаков пара, поднимающихся над трубами, по которым под пол зданий поступает горячая вода из источников. Таита ожидал, что Ханна выйдет проститься, и был слегка разочарован. За прошедшие недели их объединило много необычных переживаний. Он проникся уважением к ее учености и преданности делу, Ханна начинала ему нравиться. Он повернулся к лесу и вслед за охраной въехал в него.

Тинат ехал впереди с авангардом. После выезда из лечебницы он заговорил с Таитой всего раз, обменявшись с магом коротким приветствием.

Таита чувствовал, как противоестественное желание остаться в лечебнице слабеет по мере их приближения к туннелю в стене кратера, ведущему во внешний мир. Он подумал о предстоящей встрече с Фенн и воспрянул духом. Мерен насвистывал любимую походную песню, монотонную, немелодичную – явный признак того, что он в хорошем настроении. За многие тысячи лиг Таита привык к этой песне, и она больше не раздражала его.

Впереди показались ворота туннеля; Тинат отстал от передовой группы и подъехал к Таите.

– Наденьте плащи. В туннеле будет холодно, а снаружи мороз. У входа всем нужно держаться вместе. Не противоречьте. Обезьяны непредсказуемы и могут быть опасны.

– А кто за ними смотрит? – спросил Таита.

– Не знаю. С тех пор как я оказался здесь, я не видел с ними ни одного человека.

Таита изучил ауру воина и увидел, что тот говорит правду.

Они поравнялись с обезьянами, Таита избегал смотреть им в глаза. Одна из обезьян подковыляла и принюхалась к его ступне. Дымка нервно переступила с ноги на ногу. Еще две обезьяны угрожающе наклонили головы, но позволили людям проехать. Тем не менее, Таита почувствовал, как они агрессивны и как легко вывести их из равновесия. А тогда их уже ничто не остановит.

Когда въехали в туннель, Таита наклонился: капюшон его плаща цеплялся за потолок. Как и в первый раз, туннель показался бесконечным, но наконец послышался вой ветра, и путники увидели впереди серый мерцающий свет.

Они выехали из туннеля, и перед ними открылось грандиозное великолепие гор, столь непохожее на прекрасное спокойствие Облачных Садов. Обезьяны столпились вокруг, они беспокойно принюхивались, но неохотно расступились и пропустили людей. Путники проехали по тропе и, оказавшись во власти холодного ветра, плотнее укутались в кожаные плащи, лошади опустили головы под ударами урагана. Хвосты их развевались, дыхание облачками пара вырывалось в морозный воздух, копыта скользили по льду.

Тинат по-прежнему ехал рядом с Таитой. Он наклонился так, что его губы оказались возле уха мага.

– До сих пор я не мог поговорить с тобой, но теперь буря заглушает наши голоса, – сказал он. – Не знаю, кто из моих людей приставлен ко мне шпионить. Само собой разумеется, в лечебнице нельзя доверять никому – от Ханны до последнего служителя. Все они соглядатаи олигархов.

Таита внимательно разглядывал Тината из-под кожаного капюшона.

– Я знаю, доблестный воин, тебя что-то тревожит. Думаю, ты понял, что мне можно доверять.

– Меня тревожит, что ты считаешь меня изменником, предавшим фараона и родину.

– А разве это не так?

– Не так. Всей душой я стремлюсь оставить это проклятое место и расстаться со злом, которое укоренилось здесь – в самой земле и в душах ее обитателей.

– Раньше ты говорил совсем другое.

– Тогда поблизости крутился Онка. Я не мог поведать тебе, что у меня на сердце. Но сейчас мне удалось уйти от его глаз. У него есть женщина, одна из нас. Она добавила кое-что в его вино, и это помешало ему отправиться за тобой из Мутанги. Я вызвался заменить него.

– А что за птица этот Онка?

– Один из самых доверенных шпионов Верховного Совета. Его приставили следить за всеми нами, но в особенности за тобой. Совет отлично понимает, какая ты важная особа. Ты можешь не знать, но тебя заманили в Джарри.

– Почему?

– Не могу сказать, сам не знаю. Я провел там меньше десяти лет, но повидал много особо известных и талантливых людей, оказавшихся в Джарри как будто случайно. Однако олигархи заранее знали об их приходе. Ты не первый из тех, кого меня послали встретить. Можешь представить себе, сколько таких мужчин и женщин привлекли в Джарри за столетия?

– В этом обществе, кажется, много слоев, – сказал Таита. – Ты говоришь о нас и о них как о разных группах. Кто такие они и кто мы? Разве мы не все египтяне? Ты причисляешь меня к своим – или я один из них?

Тинат ответил просто:

– Я считаю тебя своим, поскольку достаточно узнал тебя, чтобы понять: ты хороший и справедливый человек. И высокоодаренный. Наделен силой. Я верю, что ты спаситель, посланный уничтожить всепроникающее зло, которое управляет олигархами и всем происходящим в Джарри. Надеюсь, что если человек способен уничтожить величайшее зло всех веков, то этот человек ты.

– Что это за зло? – спросил Таита.

– По этой причине я и был послан сюда. А ты – за мной, – ответил Тинат. – Думаю, ты понимаешь, о чем я.

– Но все же расскажи, – настаивал Таита.

Тинат кивнул.

– Ты справедливо не доверяешь мне. Фараон Нефер Сети послал тебя на юг отыскать и уничтожить преграду, перекрывшую реку, которая кормит нас всех. Чтобы Нил, наша всеобщая мать, вновь понес свои воды в Египет и оживил наш народ. И следующая твоя цель – уничтожить то, что воздвигло эту преграду.

– Сожалею о сказанном ранее. Ты верный воин и патриот. У нас общая цель, и она справедлива. Как мы будем действовать? Что ты предлагаешь?

– Прежде всего нужно определить врага.

– Это олигархи? – спросил Таита, проверяя, насколько Тинат понимает цель поиска.

– Сами по себе олигархи ничего не стоят. Они куклы, расхаживающие по сцене Верховного Совета. Должен быть тот, кто стоит за ними. Невидимое существо или личность. Олигархи исполняют его приказы, и поклонение этой безымянной силе и есть религия Джарри.

– Ты представляешь, чем может быть это существо? Это бог, или ты считаешь его смертным?

– Я воин. Умею сражаться с людьми и армиями. Но ничего не понимаю в порождениях тьмы. Ты маг. Ты понимаешь иной мир. И я искренне надеюсь, что ты возглавишь нас, поведешь и научишь. Без такого человека, как ты, мы не воины, а заблудившиеся дети.

– А почему ты не поднял восстание против олигархов и не отобрал у них власть?

– Потому что это уже пытались сделать – двести двадцать лет назад. В Джарри вспыхнуло восстание. Олигархов схватили и казнили. И тут на страну обрушилась чума. Жертвы умирали в мучениях, истекая кровью из ртов, носов, глаз, ушей и тайных отверстий. Болезнь поражала лишь бунтовщиков и щадила тех, кто сохранил верность Верховному Совету, поклонялся таинственной богине.

– Откуда ты это знаешь?

– История восстания начертана на стенах зала заседаний Совета как назидание всем жителям Джарри, – ответил Тинат. – Нет, маг, я хорошо сознаю, какая сила нам противостоит и как мы рискуем. С тех пор как я отыскал тебя в Тамафупе, я непрерывно думаю об этом. Единственная наша надежда на то, что ты сумеешь сдержать темную силу, пока мы будем уничтожать олигархов и их сторонников. Не знаю, сможешь ли ты истребить саму злую силу, но молюсь всем богам Египта, чтобы твоей мудрости и магического искусства хватило для нашей защиты, пока мы благополучно не уйдем из Джарри. Молюсь и о том, чтобы тебе хватило силы разрушить преграду, пресекшую течение Нила.

– Мы с Мереном попробовали уничтожить стену из красного камня. В итоге Мерен потерял глаз.

– Это потому, что вы считали уничтожение преграды физической задачей. Тогда ты еще не понимал ее более глубокого зловещего значения. Мы знаем, что вероятность добиться успеха бесконечна мала, но я и мои последователи готовы отдать за это жизнь. Ты рискнешь? Поведешь нас?

– Для того я и явился в Джарри, – сказал Таита. – Если у нас есть хоть малейший шанс, нам предстоит сделать очень многое. Как ты заметил, будет нелегко уйти от соглядатаев. Надо воспользоваться этой редкой возможностью побыть наедине без присмотра. Прежде всего ты должен подробно рассказать мне, как вы готовились до сих пор. Сколько с тобой мужчин и женщин? Какие у вас планы? А я расскажу тебе о своих наблюдениях и выводах.

– Вполне разумно.

Чтобы затянуть поездку и получить возможность подольше побыть в одиночестве, Таита притворялся, что ослабел и устал. Он требовал частых привалов, а сидя на Дымке, заставлял ее идти как можно медленнее. Тинат, который, очевидно, подготовился к такому совещанию, дал ему полный отчет о своих замыслах и о составе своих сил.

Когда он закончил, Таита сказал:

– Мне кажется, ты недостаточно силен, чтобы в одиночку свергнуть олигархов, тем более противостоять силе за ними. По твоим собственным словам большинство верных тебе людей в неволе или в рабстве в копях и каменоломнях. Сколько из них будут способны передвигаться, тем более сражаться, когда ты их освободишь?

– Конечно, у нас не хватает сил, чтобы выиграть у олигархов решающее сражение, а затем захватить и удержать всю страну. Я никогда и не думал об этом. Я хотел с помощью какой-нибудь уловки или приманки взять олигархов в заложники ради освобождения своих соотечественников и чтобы получить возможность беспрепятственно уйти из Джарри. Я знаю, что это лишь набросок плана, и без твоей помощи ему не суждено осуществиться.

Таита подозвал Мерена и попросил его ехать рядом.

– Как ты знаешь, Мерен мой верный товарищ, он смелый и умный воин. Я хотел бы, чтобы он стал твоей правой рукой.

Тинат не колебался.

– Принимаю твой совет.

Спускаясь по крутой горной тропе, они обсуждали основной план битвы, соображая, как его улучшить. Время побежало, и вскоре внизу показались здания и крыши крепости. Путники остановили лошадей и спешились, чтобы избавиться от тяжелых плащей и прочей надетой в горы одежды.

– У нас осталось мало времени для разговоров, – сказал Таита Тинату. – Вы с Мереном знаете, что делать. Теперь я объясню свой план. Доблестный Тинат, все, что ты мне рассказал, похоже на правду и совпадает с тем, что наблюдал и обнаружил я сам. Мудрец и маг, гораздо более великий, чем я, сообщил мне о темной силе, о которой ты говорил. Это женщина, она не богиня и не бессмертная, но прожила столько лет, что сумела накопить огромные знания и силы, какими не обладал никто из смертных. Она приняла имя Эос, дочери Рассвета, и ей свойственно чудовищное, безжалостное стремление к власти. Все это мне поведал мага Деметер, которого знали мы с Мереном.

Таита взглянул на Мерена в поисках подтверждения.

Мерен кивнул.

– Он был поистине великим человеком, но должен возразить тебе, маг. Не более великим, чем ты.

Услышав такую похвалу, Таита снисходительно улыбнулся.

– Добрый Мерен, надеюсь, ты никогда не откроешь моих подлинных недостатков. Однако продолжим: Деметер встречался с Эос лицом к лицу. Несмотря на его силу и мудрость, она едва не погубила его при первой встрече, и это удалось ей при второй. Мы с Мереном были свидетелями его гибели, но он прожил достаточно долго, чтобы передать нам важнейшие сведения об Эос. Он объяснил: осушая Нил, она стремится довести египтян до такого бедственного состояния, что страна радостно встретит ее как спасительницу. Тогда она получит возможность захватить трон обоих царств. Располагая силой и богатством Египта, она набросится на другие государства мира, как кобчик на стаю воробьев. В конечном счете она хочет подчинить себе весь мир.

Тинат, который до сих пор внимательно слушал, вмешался:

– А где Деметер встретил эту тварь Эос? Здесь, в Джарри?

– Нет, в далекой земле, где она жила в пещере вулкана. Кажется, ей необходимо черпать жизненные силы из подземного огня и кипящих рек. Указания Деметера привели меня в Джарри.

Все трое повернулись в седлах и посмотрели на три далекие дымящиеся вершины.

Наконец Тинат заговорил:

– Там три больших вулкана. Который из них ее дом?

– Ее крепость – Облачные Сады, – ответил Таита.

– Откуда ты знаешь?

– Она являлась мне, когда я был там.

– Ты ее видел? – воскликнул Мерен.

– Не саму Эос, а несколько из многих ее личин.

– Она не напала на тебя, как на Деметера, мага, о котором ты упомянул? – спросил Тинат.

– Нет, ведь ей кое-что от меня нужно. Получив это, она уничтожит меня без малейших колебаний. Но до тех пор я в безопасности – насколько вообще с ней можно говорить о безопасности.

– А что ей от тебя нужно? – спросил Тинат. – Кажется, у нее и так все есть.

– Ей нужны мои знания и мудрость.

– Не понимаю. Она хочет, чтобы ты ее учил?

– Она подобна нетопырю, но высасывает не кровь, а самую суть души жертвы. На протяжении столетий она так поступала с множеством посвященных и магов. Ты сам рассказывал, что приводил их в Джарри, доблестный Тинат. Что было с ними после?

– Онка уводил их по этой дороге в горы. Не знаю, что было с ними потом. Может, до сих пор живут где-нибудь в лечебнице. Работают с доктором Ханной.

– Возможно, ты и прав, но я иного мнения. Я полагаю, ведьма отобрала у них все знания и мудрость.

Тинат в ужасе смотрел на него. И когда задал следующий вопрос, в голосе его звучал страх.

– Как по-твоему, маг, что с ними стало?

– Ты видел крокодилов в озере? Заметил, какие они огромные?

– Да, – негромко ответил Тинат.

– Думаю, это и есть ответ на твой вопрос.

Тинат помолчал, потом спросил:

– Тебя не пугает подобная участь, маг? Ты готов рискнуть?

– Это единственный способ ближе подобраться к ней. Я должен видеть ее самое, а не одну из ее личин. Тогда она невольно сможет сыграть мне на руку. Недооценив меня, ослабить защиту.

– А что будет с моими людьми, если ты потерпишь поражение?

– Вам всем придется бежать из Джарри. Если останетесь, вас ждет верная смерть.

– Лучше смерть, чем жизнь в рабстве, – со своей обычной серьезностью отозвался Тинат. – Итак, ты решительно намерен вернуться в Облачные Сады?

– Да. Я должен вернуться в логово ведьмы.

– Как ты это сделаешь?

– По приказу Верховного Совета. Я считаю, что Эос прикажет Совету прислать меня к ней. Ей нужна моя душа.

Спустившись с последнего отрога, они увидели направляющийся к ним большой отряд конников. Когда между отрядами оставалось не более двухсот шагов, один из встречных всадников пустил лошадь в галоп. Он подъехал ближе, и Мерен воскликнул:

– Онка!

– Новый глаз служит тебе не хуже старого, – заметил Таита и посмотрел на приближающегося всадника Внутренним Оком. Аура Онки пылала, точно жерло действующего вулкана.

– Воин гневается, – заметил Таита.

– И не без оснований, – согласился Тинат. – Мы больше не сможем говорить наедине. Однако если тебе потребуется что-нибудь передать мне, можешь сделать это через Билто, старосту Мутанги. Он один из нас. А вот и храбрый Онка.

Онка осадил лошадь прямо перед ними, заставив остановиться весь отряд.

– Доблестный Тинат, благодарю за то, что взял на себя мои обязанности.

Он не поприветствовал своего начальника, а его сарказм граничил с открытым вызовом.

– Вижу, ты вполне оправился от болезни, – ответил Тинат.

– Верховный Совет не столь благодарен тебе. Ты превысил свои полномочия, сопровождая мага.

– Я с готовностью отвечу перед властительным Аквером.

– Скорее всего, тебе придется сделать это. Между тем мне приказано взять мага Таиту из Галлалы под охрану. Ты также должен передать мне отчет доктора Ханны. Я отвезу его властительному. А тебе велено без промедления сопроводить в Облачные Сады других путников. – Он указал на следовавших за ним людей. – Как только доставишь их к доктору Ханне, немедленно возвращайся.

Тинат извлек из оклада одежды свиток с отчетом Ханны и отдал Онке. Они напряженно отсалютовали друг другу. Тинат холодно кивнул Таите и Мерену, занял место во главе второй колонны и двинулся обратно той же дорогой, по которой только что приехал.

Только тогда Онка повернулся к Таите.

– Приветствую, почтенный маг. Привет и тебе, полководец Камбизес. Вижу, твой глаз прооперирован успешно. Поздравляю. Мне приказано доставить вас в ваши покои в Мутанги. Там вы будете ждать приказа Верховного Совета. Вызов придет самое позднее через несколько дней.

Аура Онки по-прежнему гневно сверкала. Ударив пятками лошадь, он погнал ее рысью, и все продолжили спуск. Когда группы встретились, ни Тинат, ни Онка не взглянули друг на друга, один двигался вверх по дороге, второй вниз. Таита тоже не смотрел на Тината, он разглядывал группу, которую тот повел в Облачные Сады. В ней было шестеро воинов: трое впереди, трое сзади. А между ними пять молодых женщин, все привлекательные и все беременные. Проезжая, они улыбались Таите и Мерену, но не сказали ни слова.

Путники были в полумиле от Мутанги, когда из леса показалась и поскакала к ним по зеленому полю маленькая фигурка на крупном сером жеребце; длинные светлые волосы летели за девушкой, как флаг на ветру.

– К нам приближаются хлопоты; как всегда, голоса у нее хватает, – рассмеялся Мерен. Даже на таком расстоянии слышны были возбужденные выкрики Фенн.

– Эта картина согревает мне сердце, – ответил Таита, глядя на Фенн добрым, нежным взглядом.

Та подскакала и прыгнула с лошади.

– Лови! – задыхаясь, крикнула она.

Захваченный врасплох Таита едва удержался на лошади, когда Фенн обхватила руками его шею и прижалась щекой к его щеке.

– Ты стала слишком большой для таких проказ. Могла покалечить нас обоих, – ворчал Таита, но прижимал ее к себе так же крепко, как обнимала его она.

– Я думала, ты никогда не вернешься. Я очень скучала.

– У тебя было общество всех детей деревни, – мягко заметил Таита.

– Они дети и потому ребячливы. – Не разжимая объятий, Фенн посмотрела на Мерена. – Я и по тебе скучала, добрый Мерен. Ты удивишься, как Хилто научил меня стрелять. Мы с тобой устроим соревнование в стрельбе, и наградой будет большущий… – Она замолчала и удивленно посмотрела на него. – Твой глаз! Тебе вылечили глаз! Ты снова красив!

– А ты выросла и стала еще прекрасней, чем когда я видел тебя в последний раз, – ответил Мерен.

– Глупый Мерен! – Она рассмеялась, и Таита снова ощутил укол ревности.

Приехали в деревню. Хилто, Наконто и Имбали тоже очень обрадовались. Билто прислал в подарок кувшины с прекрасным вином и жирную овцу. Хилто и Наконто забили ее, а Имбали и Фенн тем временем готовили дурру и овощи. Весь вечер они пировали у костра, празднуя возвращение. После странного мира Облачных Садов все было так знакомо, так привычно, что угроза Эос стала казаться далекой и несущественной.

Наконец все разошлись по домам. Впервые со времени отъезда Таиты и Мерена маг и Фенн оказались наедине.

– О Таита, я так беспокоилась! Я думала, ты свяжешься со мной, и не могла спать из страха, что пропущу твой вызов.

– Прости, что причинил тебе беспокойство, малышка. Я был в странном месте, где происходили необычные вещи. Ты хорошо знаешь, почему я молчал.

– Хоть и знаю, а все равно переносить это было трудно, – сказала она со взрослой женской логикой.

Таита усмехнулся. Он смотрел, как Фенн раздевается, моется, полощет рот водой из большого глиняного кувшина. Девочка созревала так стремительно, что у Таиты вновь защемило сердце.

Фенн встала, вытерлась платьем и повесила его сушиться. Потом легла на матрац рядом с Таитой, обняла мага и крепко прижалась.

– Без тебя так холодно и одиноко, – прошептала она.

«На этот раз я не смогу отдать ее другому, – подумал он. – Может, Ханна сумеет сделать меня полноценным мужчиной. Может, когда-нибудь мы с Фенн станем мужчиной и женщиной, которые знают и любят друг друга не только душой, но и телом».

Он представил себе Фенн в великолепии ее женственности, а себя – молодым и мужественным, каким был в видении, показанном чертенком в пруду. Если боги смилостивятся и мы доживем до такого счастья, какой удивительной парой мы будем! Он погладил Фенн по волосам и вслух сказал:

– А теперь я должен рассказать тебе о том, что узнал. Ты слушаешь или уже засыпаешь?

Она села и строго посмотрела на него.

– Конечно, слушаю. Какой ты жестокий! Я всегда слушаю тебя.

– Хорошо, ложись и слушай. – Он помолчал. А когда снова заговорил, легкость из его тона исчезла. – Я узнал, где логово ведьмы.

– Расскажи мне об этом… обо всем. Ничего не утаивай.

И он поведал ей об Облачных Садах и волшебном гроте. Описал лечебницу и то, чем занимается там Ханна. Подробно рассказал об операции на глазу Мерена. Потом нерешительно помолчал, но, набравшись храбрости, признался, какое лечение предложила ему Ханна.

Фенн молчала так долго, что Таите показалось, будто она уснула. Но вот девочка села и серьезно посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что она даст тебе висячую штуку, о которой мне рассказывала Имбали? Ту, что меняет форму и размер?

– Да.

Он не смог сдержать улыбку, услышав это описание, и на время озадачил Фенн. Потом девочка ангельски улыбнулась, но при этом озорно скосила свои зеленые глаза.

– Я бы хотела, чтобы у тебя была такая штука. Это хорошее занятие, гораздо забавнее, чем играть со щенком.

Таита рассмеялся, но в то же время испытал острое чувство вины. Чертенок из грота населил его сознание демонами, и Таита обнаружил, что воображение рисует ему картины, которые лучше держать при себе и никому о них не рассказывать. Фенн живет подле него и развивается гораздо быстрее обычного ребенка. Но законы природы над ней не властны: ведь она не обычный ребенок, а реинкарнация великой царицы. Так же быстро, как ее тело, меняются и их отношения. Его любовь к ней крепнет с каждым днем, но теперь это не любовь отца к дочери. Когда Фенн так смотрит на него раскосыми, словно у персидской кошки, глазами, это смотрит не маленькая девочка: под оболочкой невинности таится женщина, бабочка в куколке. Кокон дал первые трещины, скоро он разорвется, лопнет и выпустит бабочку в полет. Впервые за все время они забыли о ведьме и были заняты только друг другом.

В последующие дни, в ожидании вызова Верховного Совета, все шло своим обычным чередом. Таита и Фенн занимались с раннего утра до обеда. После трапезы они упражнялись в стрельбе из лука или уезжали с Мереном и другими охотиться на гигантских лесных кабанов, которые во множестве водились в соседнем лесу. Наконто и Имбали играли роль собак: они пешком проникали в самые густые заросли и, вооруженные лишь копьем и топором, выгоняли животных на открытое место. Хилто закалывал их копьем, Мерен же упражнял новый глаз, стреляя из лука, а после приканчивал раненого зверя мечом. Они обходили огромных старых кабанов, необычайно яростных и бесстрашных, способных клыками разорвать человека на куски. Самки, хотя и меньше ростом, обладали более острыми клыками и были так же агрессивны, как самцы, зато у них было более вкусное мясо. Таита не отпускал Фенн от себя и удерживал ее, когда она на Вихре пыталась броситься вперед и своим маленьким луком угрожать крупному самцу. У кабанов короткая шея и грудь бочонком, а шкура такая толстая, что ее не пробить и самой тяжелой стреле. Их горбатые спины со встопорщенной черной щетиной приходились вровень со шпорами Вихря. Ударом головы такой кабан разрывал бедро человека до самой кости и рвал бедренную артерию.

Однако когда из чащи с фырканьем и хрюканьем вышла жирная свинья, Хилто и Мерен отъехали назад и крикнули:

– Она твоя, Фенн!

Быстро оценив зверя, Таита решил дать Фенн волю. Он сам учил ее, как подходить к животному под углом, наклоняться с седла и так натягивать короткий кавалерийский лук, чтобы тетива касалась губ.

– Важна только первая стрела, – сказал он. – Подберись поближе и пусти ее прямо в сердце.

Почувствовав удар, самка повернулась в прыжке и опустила голову, собираясь напасть; из ее пасти торчали острые белые клыки. Фенн точно развернула Вихря и позволила самке погнаться за ними, чтобы стрела глубже погрузилась в плоть, кромсая артерии, легкие и сердце. Таита и все остальные шумно выразили одобрение.

– Теперь персидский выстрел! – крикнул Таита. Он усвоил этот прием у всадников на обширных равнинах Экбатана и научил ему Фенн. Девочка ловко перехватила лук правой рукой и натянула тетиву так, что стрела смотрела за плечо. Потом, коленями управляя Вихрем, замедлила его бег, давая свинье возможность подбежать. Не поворачиваясь в седле, она посылала назад стрелу за стрелой, и те вонзались свинье в грудь и горло. Зверь не сдавался, он упрямо боролся до тех пор, пока не упал на бегу замертво. Фенн развернула Вихря и, раскрасневшаяся, возбужденно смеясь, подъехала к свинье, чтобы забрать законные трофеи: хвост и уши.

Солнце уже низко стояло над горизонтом, когда Таита сказал:

– На сегодня хватит! Лошади устали, мы тоже. Назад в Мутанги.

Они находились в двух с лишним милях от деревни, тропа вилась через густой лес, в тени деревьев; света было мало. Ехали цепочкой – впереди Таита и Фенн, замыкали Наконто и Имбали, они вели вьючных лошадей; к спинам лошадей были привязаны туши пяти добытых свиней.

Неожиданно из густого леса справа от тропы донеслись громкие крики. Все вздрогнули, натянули поводья и приготовили оружие. Прямо перед ними на тропу выбежала девушка: платье рваное и грязное, колени ободраны, ноги голые и кровоточат из-за многочисленных царапин, оставленных шипами и камнями. В густых черных волосах запутались листья, а глаза у девушки огромные, темные и в них застыл ужас. Но и такая она была прекрасна. Кожа светлая, словно светящаяся, как полная луна, а тело гибкое и изящное. Увидев лошадей, девушка, как ласточка в полете, метнулась к ним.

– Помогите! – кричала она. – Не отдавайте меня им!

Мерен поскакал ей навстречу.

– Берегитесь! – кричала девушка. – Они близко!

В этот момент из леса на четвереньках вырвались две большие мохнатые фигуры. Мерен вначале принял их за кабанов, но тут же понял, что они опираются на длинные руки, отталкиваясь ими от земли при каждом прыжке. Они догоняли девушку.

– Обезьяны! – крикнул Мерен, накладывая стрелу и пуская лошадь галопом, чтобы помешать первой обезьяне схватить девушку. На скаку он натянул тетиву и выпустил стрелу. Та попала обезьяне в грудь. Зверь взревел, одним движением переломил стрелу и отшвырнул. Он даже не замедлил бега и оказался всего в нескольких локтях от девушки. Мерен послал вторую стрелу; она вонзилась рядом с тем местом, где из волосатого торса торчал обломок первой.

Хилто галопом скакал на помощь. Он выстрелил и тоже попал в первое животное. Обезьяна уже почти настигла девушку, когда ноги ее подогнулись. Она протянула к девушке лапы, но Мерен вклинился между ними, наклонившись, подхватил девушку, посадил перед собой и ускакал. Обезьяна, вопя от боли, погналась за ним, в ярости от того, что ее лишили добычи. Вторая обезьяна быстро догоняла первую.

Хилто взвесил в руке длинное копье и помчался за ней. Обезьяна увидела всадника и повернулась ему навстречу. Когда они сблизились, Хилто опустил наконечник копья; обезьяна высоко подпрыгнула, нападая. Хилто перехватил ее в прыжке; бронзовый наконечник копья вошел в грудь и погрузился до самой гарды на древке; только это помешало копью войти больше чем на локоть. Обезьяна завизжала, а Хилто, используя инерцию движения, пригвоздил ее к земле.

Хотя первая обезьяна была смертельно ранена, она из последних сил гналась за Мереном и девушкой. Мерен держал девушку и не мог стрелять, а обезьяна настигала их. Прежде чем Таита понял, что происходит, Фенн повернула Вихря и полетела на помощь.

– Вернись! Осторожней! – тщетно кричал Таита ей вслед. Обезьяна – из груди торчали обломки стрел, из пасти текла кровь – высоко подпрыгнула и приземлилась на круп лошади Мерена. Челюсти ее были широко раскрыты, голова наклонена, чтобы удобнее было вонзить желтые клыки в шею всадника. Мерен повернулся, встречая нападение. По-прежнему удерживая девушку согнутой левой рукой, он правой затолкал лук в разинутую пасть обезьяны и тем самым заставил ее откинуть голову. Обезьяна впилась зубами в лук, отгрызая от него щепки.

– Осторожней! – снова крикнул Таита, видя, что Фенн поравнялась с Мереном и натянула свой короткий лук. – Не попади в Мерена!

Она ничем не показала, что слышала его, и, едва оказалась в нужном положении, пустила стрелу. Расстояние было меньше двойного размаха руки. Стрела пробила обезьяне шею, разорвав обе большие сонные артерии, и на половину своей длины вышла с противоположной стороны. Превосходный выстрел!

Обезьяна выпустила лук Мерена и опрокинулась. Визжа от гнева, она упала на землю и обеими лапами вцепилась в стрелу. Имбали подскочила, взмахнула топором и разрубила толстые кости черепа, словно яичную скорлупу. Наконто бросил вьючных лошадей, которые тотчас поскакали прочь, и мимо Имбали побежал туда, где Хилто продолжал копьем удерживать вторую обезьяну. Короткий ассагай Наконто дважды перерубил горло обезьяны; тварь взревела в последний раз – и издохла.

Фенн по-прежнему держалась рядом с гнедым Мерена, но обе лошади замедлили бег. Мерен нежно прижимал спасенную девушку к груди. Беглянка уткнулась лицом ему в шею и рыдала. Мерен похлопал ее по спине и, успокаивая, сказал:

– Все позади, красавица. Не плачь, милая. Теперь ты в безопасности. Я о тебе позабочусь.

Но его старания проявить сочувствие и заботу отчасти портила самодовольная улыбка.

Фенн ехала с одной стороны от него, Таита подъехал с другой.

– Девушка, – сказал он, – я не могу решить, кто для тебя опаснее: дикая обезьяна или тот, кто тебя от нее спас.

Всхлипнув в последний раз, девушка подняла голову, но продолжала обнимать Мерена за шею, а он не пытался высвободиться. У девушки текло из глаз и из носа. Все с интересом ее разглядывали.

Таита решил, что и заплаканная она очень красива. И ласково спросил:

– Что ты делала одна в лесу, когда на тебя напали эти звери?

– Я убежала, и троги меня преследовали.

Девушка икнула.

– Троги? – переспросил Мерен.

Девушка вновь устремила на него взгляд темных глаз.

– Так их здесь называют. Они страшные. Мы их боимся.

– Твой ответ порождает множество вопросов. Начнем сначала. Куда ты шла? – вмешался Таита. Девушка оторвала взгляд от Мерена и посмотрела на него.

– Я шла к тебе, маг. Мне нужна твоя помощь. Только ты можешь спасти меня.

– И опять возникает множество вопросов. Начнем с простейшего. Как тебя зовут, дитя?

– Сидуду, маг, – ответила она и вздрогнула.

– Ты замерзла, Сидуду, – сказал Таита. – Больше никаких вопросов, пока не вернем тебя домой. – Таита повернулся к Мерену и, стараясь сохранить серьезное выражение, спросил: – Спасенная девица причиняет тебе неудобства? Довезешь ее до деревни, или пусть лучше идет пешком?

– Я смирюсь с неудобствами, которые она мне причиняет, – так же серьезно ответил Мерен.

– Тогда, думаю, нам здесь делать нечего. Поехали.

До деревни добрались уже к ночи. В домах было темно, и появления охотников как будто никто не заметил. К тому времени как спешились в конюшне, Сидуду пришла в себя. Тем не менее, Мерен не стал рисковать и отнес ее в дом, в большую гостиную. Пока Фенн и Имбали зажигали лампы и разогревали жаркое из дичи, Таита осмотрел Сидуду. Только неглубокие порезы, царапины и вонзившиеся колючки. Он извлек последний шип из ее красивой икры, смазал ранки и откинулся в кресле, разглядывая девушку. Перед ним был водоворот страха и ненависти. Несчастное, смущенное дитя, а под водоворотом страданий – чистая, ясная аура. В целом невинное, милое существо, вынужденное слишком рано столкнуться со злобой мира.

– Ну, дитя, – сказал он. – Сначала наешься, напейся и выспись, а потом поговорим.

Сидуду съела жаркое и хлеб из дурры, которые принесла ей Фенн, а когда вытерла чашку последним куском лепешки, Таита напомнил:

– Ты сказала, что искала меня.

– Да, маг, – шепотом ответила она.

– Зачем?

– Могу я поговорить с тобой наедине, чтобы нас никто не слышал? – застенчиво спросила она и невольно оглянулась на Мерена.

– Конечно. Пойдем ко мне. – Таита прихватил одну из масляных ламп. – Ступай за мной. – Он провел ее в комнату, которую делил с Фенн, сел на свой матрац и показал на матрац Фенн. Сидуду села, подобрала под себя ноги и скромно прикрыла их платьем. – Теперь рассказывай.

– Все в Джарри знают, что ты знаменитый врач и знаешь все травы и снадобья.

– Не знаю, кто эти все, но я действительно врач.

– Дай мне что-нибудь такое, что выгнало бы из моего чрева ребенка, – прошептала она.

Таита растерялся. Ничего подобного он не ожидал. И не сразу нашел ответ. Наконец он мягко спросил:

– Сколько тебе лет, Сидуду?

– Шестнадцать, маг.

– Мне казалось, ты моложе, но неважно. А кто отец твоего ребенка? Ты его любишь?

Ответ ее был полон горечи и ярости.

– Не люблю. Я его ненавижу и желаю ему смерти, – выпалила она.

Он некоторое время смотрел на нее, прежде чем задал следующий вопрос:

– Если ты так его ненавидишь, зачем легла с ним?

– Я не хотела, маг. У меня не было выбора. Он жестокий, холодный человек. Он бьет меня и насилует так жестоко, что рвет плоть и из ран течет кровь.

– Почему же ты не оставишь его?

– Я пробовала убежать, но он послал за мной трогов. Меня притащили назад, и он меня избил. Я надеялась, что от побоев потеряю отродье, которое понесла от него, но негодяй был осторожен и не бил по животу.

– А кто он? Как его зовут?

– Ты никому не скажешь? – Сидуду заколебалась, потом торопливо продолжила: – Не скажешь даже тому доброму человеку, который спас меня и привез из леса? Не хочу, чтобы он презирал меня.

– Мерену? Конечно, не скажу. Но не волнуйся. Никто не будет тебя презирать. Ты хорошая, смелая девочка.

– Этого человека зовут Онка – воинский командир Онка. Думаю, ты его знаешь. Он говорил мне о тебе. – Она схватила Таиту за руку. – Пожалуйста, помоги мне! – Продолжая отчаянно трясти руку Таиты, она молила: – Пожалуйста, маг. Умоляю! Помоги! Если я не избавлюсь от этого ребенка, меня убьют. Я не хочу умирать из-за отродья Онки.

Таита начинал понимать, что к чему. Если Сидуду – женщина Онки, она та самая, о ком говорил Тинат, та, что подмешала что-то Онке в еду, чтобы помешать ему сопровождать Таиту из Облачных Садов. Она своя, и ее следует защитить.

– Вначале я должен тебя осмотреть, но сделаю, что смогу. Не возражаешь, если я позову свою подопечную Фенн?

– Красивую светловолосую девушку, которая застрелила трога за спиной Мерена? Она мне нравится. Пожалуйста, зови.

Фенн сразу пришла. Едва Таита объяснил, что от нее требуется, она села рядом с Сидуду и взяла ее за руку.

– Маг лучший врач на земле, – сказала она. – Не бойся.

– Ложись на спину и задери платье, – сказал Таита. Когда девушка послушалась, он принялся за осмотр – быстро, но осторожно.

– Эти синяки от побоев Онки?

– Да, маг.

– Я его убью за это, – пообещала Фенн. – Мне никогда не нравился Онка, но теперь я его ненавижу.

– Когда придет время, я сама его убью. – Сидуду сжала ее руку. – Но спасибо, Фенн. Надеюсь, мы подружимся.

– Уже подружились, – ответила Фенн.

Таита закончил осмотр.

– Можешь прикрыться, – сказал он Сидуду.

Девушка села и привела платье в порядок.

– У меня ребенок, правда, маг?

Она перестала улыбаться и снова выглядела безутешной.

– В данных обстоятельствах это печальное утверждение, но да, ты два или три месяца как понесла.

– Я пропустила две свои последние красные луны.

– Хорошо то, что дело не успело зайти слишком далеко. На таком раннем сроке удалить плод будет нетрудно. – Таита встал и направился в угол, где стояла его сумка с медицинскими инструментами. – Я дам тебе снадобье, очень сильное. Тебя будет рвать. Снадобье очистит желудок, но одновременно заставит выйти и другое. – Он отмерил в глиняную чашку дозу зеленого порошка из плотно закрытого флакона, добавил горячей воды. – Выпей, как только остынет, и постарайся удержать в себе.

Они сидели рядом с девушкой, пока та силилась выпить зелье – один глоток за другим, морщась от горечи. Закончив, она какое-то время тяжело дышала и судорожно порывалась извергнуть содержимое желудка. Наконец она успокоилась.

– Теперь все будет хорошо, – хрипло сказала она.

– Сегодня ты должна спать здесь, – решительно сказала Фенн. – Тебе может потребоваться наша помощь.

Среди ночи их разбудили стоны Сидуду. Фенн вскочила с матраца и зажгла лампу. Потом помогла Сидуду встать и отвела ее, сгибающуюся в перерывах между судорогами, к ночному горшку в соседней комнатушке. Они едва успели туда дойти, как Сидуду вырвало потоком жидкости. Шли часы. Судороги и боли становились все сильнее, Сидуду то и дело тужилась над горшком. Фенн не отходила от нее – массировала живот, когда спазмы становились особенно сильными, вытирала потное лицо и грудь после очередного приступа. Сразу после захода луны у Сидуду начался приступ более сильный, чем предыдущие. В самый разгар страданий Сидуду закричала:

– О мать Исида, помоги мне! Прости меня за все, что я сделала!

Она без сил упала, а плод жалкой кучкой кровавой слизи остался на дне горшка. Свежей водой и чистой льняной тканью Фенн обтерла тело Сидуду, помогла ей встать и отвела назад на ложе. Таита извлек плод из горшка, промыл и завернул в тряпку. Зародыш еще недостаточно развился, чтобы определить, мальчик это или девочка. Таита отнес его на двор, позвал Мерена, и вдвоем они подняли плиту покрытия в углу двора. Под ней выкопали неглубокую ямку, и Таита поместил туда сверток.

Когда Мерен вернул плиту на место, Таита негромко произнес:

– Мать Исида, прими эту душу, зачатую в боли и ненависти и погибшую в позоре и страданиях. Она не была предназначена для жизни. Священная Матерь, молим тебя, в следующей жизни обойдись с ней лучше.

Когда он вернулся, Фенн вопросительно на него посмотрела.

– Все кончено, – сказал Таита. – Кровотечение скоро прекратится, и через несколько дней Сидуду поправится. Ей больше нечего бояться.

– Кроме негодяя, который ее бил, – напомнила Фенн.

– Верно. Но в этом она не одинока: мы все должны опасаться Онки.

Таита наклонился к матрацу и всмотрелся в осунувшееся, измученное лицо Сидуду.

– Оставайся с ней, Фенн, но не буди: пусть спит сколько влезет. А у меня дела.

Выйдя из комнаты, Таита сразу послал за Наконто и Имбали.

– Идите туда, где мы убили обезьян. Спрячьте туши в лесу, затем найдите вьючных лошадей и избавьтесь от свиней. Подберите истраченные стрелы и сотрите все следы нашего пребывания там. Закончив, сразу возвращайтесь.

Когда они ушли, Таита сказал Мерену и Хилто:

– Доблестный Тинат говорил, что его человек в Мутанги – староста Билто. Он примет сообщение для Тината. Незаметно сходите к нему. Передайте Тинату, что девушка Сидуду с нами…

Он уже выходил, когда на улице возле их дома послышался топот множества копыт. По всей деревне раздавались громкие повелительные крики, звуки ударов, плач женщин и визг детей.

– Боюсь, слишком поздно, – сказал Таита. – Воины уже здесь. Не сомневаюсь: они ищут Сидуду.

– Надо ее спрятать.

Мерен вскочил. В этот миг во дворе затопали подбитые гвоздями сандалии, и в дверь постучали. Мерен до половины извлек меч из ножен.

– Именем Верховного Совета, откройте! – прозвучал гневный голос Онки.

– Убери меч, – негромко сказал Мерену Таита. – Открой дверь и впусти их.

– А как же Сидуду? – Мерен взглянул на вход во внутреннее помещение. На лице его было отчаяние.

– Доверимся здравому смыслу Фенн, – ответил Таита. – Открой дверь, пока Онка ничего не заподозрил.

Мерен пересек комнату и отодвинул засов. Вбежал Онка.

– А, храбрый Онка! – приветствовал его Таита. – Какому счастливому случаю мы обязаны вашим присутствием?

Онка с усилием взял себя в руки.

– Прошу понять нас, маг. Мы ищем сбежавшую девушку. Она больна и, возможно, не в себе.

– Сколько ей лет и как она выглядит?

– Молодая и красивая. Ты ее видел?

– К сожалению, нет. – Таита вопросительно взглянул на Мерена. – А ты видел кого-нибудь подходящего по описанию?

– Нет. – Мерен не умел лгать, и Онка подозрительно посмотрел на него. – Могли бы до утра не беспокоить мага и его окружение, – сердито продолжал Мерен.

– Еще раз извините, – сказал Онка без малейшего сожаления, – но дело срочное и не может ждать до утра. Могу я обыскать дом?

– Вижу, ты все равно это сделаешь, что бы я ни сказал, – улыбнулся Таита. – Так приступай же побыстрей и оставь нас в покое.

Онка направился к двери во внутреннее помещение, распахнул ее и вошел.

Таита прошел за ним и остановился у входа. Онка подошел к спальным матрацам и груде меховых одеял на полу посреди комнаты. Острием меча он перевернул их – и никого не обнаружил. Онка осмотрел комнату, потом быстро прошел к маленькому помещению и заглянул в ночной горшок. Поморщился, вернулся в спальню и снова огляделся, на этот раз еще внимательнее.

Мерен вошел и встал за Таитой.

– Здесь пусто! – воскликнул он.

– Ты как будто удивлен, – повернулся к нему Онка.

– Вовсе нет, – спохватился Мерен. – Я просто подтвердил то, что маг уже сказал тебе.

Онка несколько секунд смотрел на него, потом перенес внимание на Таиту.

– Ты ведь знаешь, маг, я лишь выполняю свой долг. После того как я осмотрю весь дом, мне приказано проводить тебя в крепость, где с тобой встретятся олигархи. Пожалуйста, будь готов выехать немедленно.

– Хорошо. В такой час ночи это не очень удобно, но я повинуюсь приказу Верховного Совета.

Онка прошел мимо Мерена. Тот последовал за ним.

Как только они вышли, Таита открыл Внутреннее Око. И сразу увидел в дальнем углу сверкание двух разных аур. Таита сосредоточился, и перед ним появились фигуры Фенн и Сидуду. Левой рукой Фенн обнимала девушку. В другой руке держала золотой слиток, талисман Таиты. Свою ауру она притушила до слабого свечения. Аура Сидуду дрожала и трепетала от ужаса, и, тем не менее, Фенн удалось скрыть их обеих заклятием. Таита посмотрел в глаза Фенн и послал ей астральный импульс: «Молодчина. Оставайся так. Когда опасность минует, я пришлю Мерена. Он отведет вас в более надежное место».

Получая его сообщение, Фенн широко раскрыла глаза, потом сощурилась их, отвечая: «Я сделаю, как ты велишь. Я слышала слова Онки о том, что Совет вызывает тебя. Я буду бдительна, пока мы в разлуке».

Еще несколько мгновений Таита смотрел ей в глаза. Он изо всех сил пытался скрыть, что опасается за безопасность Фенн и передать свои любовь и стремление защитить. Она доверчиво улыбнулась, и аура ее стала привычно яркой и прекрасной. Правой рукой с зажатым талисманом она благословила его.

– Оставайся в укрытии, – вслух сказал он и вышел.

В гостиной его ждал только Мерен, но Таита слышал, как Онка и его люди обыскивают задние помещения дома.

– Слушай внимательно, Мерен. – Таита стоял вплотную к нему и говорил негромко. – Фенн и Сидуду по-прежнему в моей комнате. – Мерен раскрыл рот, собираясь заговорить, но Таита жестом призвал его к осторожности и молчанию. – Фенн спрятала их заклинанием укрытия. Когда мы с Онкой выедем в крепость, к олигархам, ступай к девушкам. Через Билто передай сообщение Тинату. Объясни ему, каким опасным стало положение девушек. Он должен найти для них на время моего отсутствия более безопасное место, а я могу вернуться не скоро. Думаю, олигархи снова отправят меня в Облачные Сады. – Мерен явно встревожился. – Я свяжусь с Фенн духовно только в самом крайнем случае или когда наша цель будет достигнута. Тем временем вы с Тинатом продолжите приготовления к побегу из Джарри. Ты все понял?

– Да, маг.

– Еще одно, добрый Мерен. Весьма вероятно, что я не справлюсь с Эос. Она может уничтожить меня, как уничтожила всех, кого заманила в свои сети. Если это произойдет, я напоследок предупрежу Фенн. Не пытайся спасти меня. Бери Фенн и остальной отряд и беги из Джарри. Постарайся добраться до Карнака и расскажи фараону о том, что произошло.

– Хорошо, маг.

– Береги Фенн. Не отдавай ее в когти Эос живой. Ты понял, о чем я?

– Да, маг. Буду молиться Гору и троице, чтобы все обошлось, но стану защищать Фенн и Сидуду до конца.

Таита улыбнулся.

– Да, мой добрый верный друг. Возможно, Сидуду и есть та, кого ты так долго ждал.

– Она напомнила мне принцессу Мерикару, когда я впервые в нее влюбился, – просто ответил Мерен.

– Ты заслуживаешь счастья, которое может дать тебе Сидуду, – прошептал Таита. – Но тише. Идет Онка.

В комнату ворвался Онка. Он не пытался скрыть своего раздражения.

– Нашел? – спросил Таита.

– Сам знаешь, что не нашел. – Онка снова подошел к входу в опочивальню и некоторое время с подозрением смотрел туда. Затем, гневно мотнув головой, повернулся к Таите. – Мы должны немедленно отправиться в крепость.

– Если олигархи пошлют меня в Облачные Сады, мне нужно взять теплую одежду.

– Тебе все дадут, – ответил Онка. – Идем.

Таита, прощаясь, сжал руку Мерена.

– Будь тверд и решителен, – негромко сказал он и вслед за Онкой вышел во двор.

Один из людей Онки держал оседланную гнедую кобылу. Таита остановился.

– А где моя Дымка? – спросил он.

– Конюхи сказали, что она захромала и на ней нельзя ездить, – ответил Онка.

– Я должен увидеть ее до отъезда.

– Это невозможно. Мне приказано доставить тебя в крепость безотлагательно.

Таита заспорил, но напрасно. Он в отчаянии взглянул на Мерена.

– Я позабочусь о Дымке, маг. Не волнуйся.

Таита сел на незнакомую лошадь, и отряд выехал за ворота.

Была уже середина утра, когда они достигли дворца олигархов. Таиту снова отвели в приемную. Там стоял сосуд с горячей водой; Таита умылся, и слуга подал ему свежее льняное полотенце. Тот же слуга принес ему тушеного цыпленка с пряностями и чашу красного вина.

Затем появился церемониймейстер и провел Таиту в зал для аудиенций. Выказывая крайнее уважение, он усадил Таиту на шерстяной матрац в центре комнаты перед возвышением. Таита внимательно осмотрелся и сосредоточился на кожаном занавесе. Но не обнаружил ни следа Эос. Таита успокоился и собрался: он решил, что ему предстоит долгое ожидание.

Однако очень скоро вошли стражники и встали перед возвышением. Церемониймейстер объявил о приходе олигархов:

– Прояви уважение к достопочтенным властительным олигархам!

Таита почтительно склонился, но украдкой наблюдал за тем, как олигархи выходят из-за экрана. Снова первым вышел правитель Аквер. Таиту удивило, что на сей раз олигархов всего двое: властительный Кайтор отсутствовал. Аквер и второй олигарх заняли свои места, третье оставалось пустым.

Аквер улыбнулся.

– Добро пожаловать. Чувствуй себя как дома, маг. Ты среди равных.

Таита удивился, но постарался не показать этого. Он выпрямился и откинулся на подушки.

– Ты очень любезен, властительный Аквер.

Аквер снова улыбнулся и обратился к церемониймейстеру и начальнику личной стражи:

– Мы желаем остаться одни. Уходите и не возвращайтесь, пока мы не позовем. Убедитесь, что нас никто не подслушивает.

Стражники ударили концами копий в пол, повернулись и вышли. Церемониймейстер последовал за ними, он пятился, согнувшись в низком поклоне.

Как только они вышли и большая дверь закрылась за ними, Аквер снова заговорил:

– Во время нашей прошлой встречи я не представил тебя благородному господину Эк-Тангу.

Таита и второй член Совета сидя обменялись поклонами.

Правитель Аквер продолжил:

– У нас превосходные отчеты врачей из Облачных Садов. Нам сказали, что глаз воителя Камбизеса успешно восстановлен.

– Поразительное достижение, – согласился Таита. – К нему полностью вернулось зрение. К тому же новый глаз с виду не отличишь от другого глаза.

– У нас лучшие в мире врачи, но главные их достижения еще впереди, – сказал Аквер.

Таита вопросительно наклонил голову, но промолчал.

– Вернемся к этому позже, – с загадочным видом сказал Аквер, очевидно, не без умысла, желая заинтересовать Таиту. Неожиданно он сменил тему. – Ты заметил, что властительный Кайтор отсутствует?

– Действительно, господин. Я удивлен его отсутствием.

– Он был стар, и груз прожитых лет утомил его. Десять дней назад произошла трагедия: властительный Кайтор скончался во сне. Почил с миром, без страданий.

– Вот бы нам всем так повезло, – ответил Таита, – но я опечален его уходом.

– Ты способен на сочувствие, – сказал Аквер, – но дело в другом: в Верховном Совете освободилось место. Мы долго совещались и молили единственную истинную богиню, чье имя скоро будет тебе открыто, о руководстве.

Таита поклонился, показывая, что высоко ценит эту милость.

Аквер продолжал:

– Мы пришли к выводу, что лишь один человек достоин занять место властительного Кайтора в Совете. Этот человек ты, Таита из Галлалы.

Таита снова поклонился, но на сей раз он и впрямь лишился дара речи.

Аквер сердечно продолжал:

– Решением Верховного Совета тебе присваивается титул властительного. – Таита опять поклонился. – Однако есть одно препятствие к твоему избранию. Согласно обычаю, члены Совета должны быть здоровы и не иметь увечий. У тебя, властительный Таита, хотя и не по твоей вине, есть большой изъян, который не позволяет тебе занять место в Совете. Однако такое решение может не быть окончательным. Твоего любимца Камбизеса отправили на исцеление в Облачные Сады не ради его достоинств. Доступ к этим исключительным процедурам открыт лишь самым достойным членам нашего общества. Трудно оценить, во что обходится такое лечение. Ты сам поймешь позже. Военачальникам низших рангов оно обычно недоступно. Камбизеса отправили на лечение, чтобы убедить тебя в возможности такого выхода. Иначе ты был бы настроен скептически и, вероятнее всего, отказался бы.

– Ты говоришь чистую правду. Однако я рад, что храброго Камбизеса исцелили.

– Мы все этому рады, – не очень убедительно ответил Аквер. – Но это теперь не имеет значения. Важно другое: тебя осмотрели врачи, и как избранный член Совета ты получил право на лечение. Врачей Облачных Садов предупредили о твоем скором возвращении. Им требовалось некоторое время, чтобы подготовиться, но приготовления уже завершаются – именно поэтому мы отложили разговор с тобой. Для таких операций требуется подготовка, но сейчас семена уже собраны. Врачи ждут твоего прибытия. Ты готов воспользоваться предложенной возможностью?

Таита закрыл глаза, прижал пальцами веки и задумался.

«Наше дело целиком зависит от моего решения, – напомнил он себе. – У меня нет иной возможности подобраться к Эос на расстояние удара. Однако фигуры на доске расставлены с преимуществом для ведьмы. Мои шансы на успех тонки, как шелковая нить. Исход предсказать невозможно, и надеяться можно только на удачу. Определенно одно: здесь все проникнуто ядом ведьмы, поэтому не только полно зла, но и крайне опасно».

Он потирал веки, не в состоянии прийти к решению.

«Оправданны ли источники моего решения? Я поступаю так ради фараона и Египта или ради Таиты и своих эгоистических желаний? – спросил он себя. И ответил с жесткой откровенностью: – Ради того и другого. Ради Истины против Лжи, но также ради себя и Фенн. Я хочу снова стать полноценным мужчиной. Хочу любить ее со страстью, которая пожирает мою душу».

Он отнял руку и открыл глаза.

– Я готов.

– Ты мудро поступил, так тщательно обдумав ответ, но я рад твоему решению. Эту ночь ты проведешь у нас как почетный гость. А утром начнешь путешествие в горы и к новой жизни.

Наутро, когда тронулись в путь, разразилась буря. Отряд поднимался по каменистой тропе, а температура неумолимо падала. Закутавшись в кожаный плащ, Таита едва различал перед собой лошадь Онки, почти скрытую от глаз хлопьями снега и мерцающими облаками ледяных кристаллов, которые ветер швырял на тропу. Путешествие казалось гораздо более долгим, чем в первый раз, но наконец впереди в метели показался вход в туннель. Даже троги, караулившие его, жались внутри и только посматривали на проезжавшего мимо Таиту; их ресницы заросли льдом. Таита с облегчением въехал вслед за Онкой в туннель, подальше от бури.

Они проехали под горой и после влажной тьмы и зыбкого света факелов окунулись в теплое солнечное сияние кратера. Миновали трогов за туннелем и увидели перед собой великолепие Облачных Садов. Чем больше они углублялись в зачарованный кратер, тем легче становилось на душе Таиты. Проехали знакомой тропой через лес и по другую его сторону вышли на берег затянутого паром лазурного озера. На песке грелись на солнце крокодилы. Впервые Таита увидел их на берегу и был изумлян их величиной. Завидев лошадей, крокодилы вставали и неохотно брели к воде, затем погружались в озеро, грациозно скользя под его поверхностью.

В конюшне уже ждали конюхи и слуги. Конюхи увели лошадей, а распорядитель провел Таиту в ту же комнату, которую он прежде занимал с Мереном. Опять мага ждало свежее платье, в очаге пылали дрова, наготове стояли большие кувшины с горячей водой.

– Надеюсь, тебе все понравится и будет удобно, почтенный маг. Конечно, если чего-нибудь не хватает, достаточно лишь позвонить. – Распорядитель указал на подвешенный у двери колокольчик. – Доктор Ханна приглашает тебя поужинать с ней сегодня вечером в ее личных покоях. – Распорядитель попятился к выходу, низко кланяясь на каждом втором шагу. – Я приду за тобой на закате.

Умывшись, Таита лег, но уснуть не сумел. Вновь пришло возбуждение, а с ним – смутное предвкушение. Как и раньше, он понимал, что это чувство исходит извне. Он попробовал собраться, но безуспешно. Когда пришел распорядитель, Таита уже переоделся в чистое платье и ждал.

Доктор Ханна встретила его у дверей как старого друга. Новость о его возвышении уже разнеслась, и врач обращалась к нему «властительный Таита». Прежде всего она расспросила о Мерене и порадовалась его успехам. За ужином были еще три гостя. Один из них, Джибба, как и Ханна, сердечно приветствовал Таиту. Двух других Таита не знал.

– Это доктор Ассем, – сказала Ханна, – уважаемый член нашей Гильдии. Специализируется на травах и растительных субстанциях, применяемых в медицине.

По ауре Ассема – энергичного низенького человека с живым, умным лицом – Таита понял, что он долгожитель, обладающий обширными знаниями, но не посвященный.

– Разреши представить также доктора Рии, специалиста по устранению вредных последствий и лечению перерезанных нервов и сухожилий. Она лучше любого из живущих ныне врачей разбирается в костной структуре человеческого тела, особенно в строении черепа и зубов, хребта и костей рук и ног. Доктор Ассем и доктор Рии будут помогать во время твоей операции.

У Рии грубые, почти мужские черты лица и большие сильные руки. Таита видел, что она умна и целеустремленна.

Сели за стол. Общество оказалось приятным, а разговор интересным. Таита наслаждался утонченной игрой разума. Хотя слуги следили, чтобы чаши у всех были полны, все были очень воздержанны и только пригубливали вино.

Разговор зашел о профессиональной этике. Рии была родом из далекого восточного царства. Она рассказала, что император Квин передавал своим лекарям пленных, захваченных в боях, и побуждал целителей использовать их для экспериментов и прижизненного вскрытия. Все согласились, что этот император был дальновиден и умен.

– Большинство людей немногим лучше домашних животных, – добавила Ханна. – Хороший правитель следит за тем, чтобы у них было все необходимое для жизни и многие из ее радостей в зависимости от того, чем сам располагает. Однако ему не следует считать, что жизнь всякого человека бесценна и должна сберегаться любой ценой. Как полководец не вправе колебаться, посылая своих людей на верную смерть во имя победы, так и император должен не задумываясь жертвовать жизнью подданных ради государства и не руководствоваться надуманными соображениями так называемой человечности.

– Полностью согласна, но я бы сказала больше, – подхватила Рии. – Принимая решение, следует учитывать ценность индивида. Раба или простого воина нельзя равнять с мудрецом или посвященным, чьи знания накапливались столетиями. Раб, воин, дурак, юродивый рождены, чтобы умереть. И если умрут во имя великой цели, тем лучше. Однако мудреца и посвященного, чья ценность для общества неизмерима, нужно сохранить.

– Согласен с тобой, Рии. Знания и ученость – вот величайшие сокровища, они гораздо ценней серебра и золота, – сказал Ассем. – Наш ум, наша способность рассуждать и запоминать поднимает нас не только над животными, но и над массой низших людей, которым недостает этих качеств. А ты как считаешь, властительный Таита?

– Очевидного и ясного решения здесь нет, – осторожно ответил Таита. – Мы можем бесконечно спорить на эту тему. Но, по-моему, то, что есть хорошего, следует сохранять, даже если для этого требуется чем-то пожертвовать. Я командовал людьми в бою. Я знаю, каким горьким может быть решение послать их на смерть. Но я не колебался, когда речь шла об общих свободе и благополучии.

Он сказал не то, во что верил, а то, что они хотели услышать. Его внимательно выслушали, успокоились и стали держаться с ним еще более дружелюбно и открыто. Таита словно предъявил свои верительные грамоты, и олигархи убрали преграду и приняли его в свои ряды.

Несмотря на отличную еду и хорошее вино, за столом долго не сидели. Первым спохватился Джибба.

– Нам завтра рано вставать, – напомнил он, и все поднялись, поблагодарили Ханну и попрощались.

Прежде чем распрощаться с Таитой, Ханна сказала:

– Я хотела, чтобы ты с ними познакомился, поскольку они будут участвовать в завтрашней операции. Твое увечье куда серьезнее, чем у твоего любимца, и, что еще важнее, нанесено много лет назад. Для нас это означает гораздо больше работы, и нам понадобятся дополнительные руки и опыт других врачей. К тому же нам нельзя оперировать в твоей комнате, как было с храбрым Камбизесом. Операция будет сделана там, где я проводила осмотр. – Она взяла его за руку и проводила к двери. – Завтра утром к нам присоединятся и другие врачи, чтобы провести последний осмотр и разработать план операции. Спокойной ночи, властительный Таита.

Распорядитель уже ждал. Таита шел по сложному переплетению ходов и коридоров, не думая о дороге. Его мысли занимала застольная беседа, в которой он принимал участие. Но вот его размышления прервал чей-то плач. Он остановился и прислушался. Плакали где-то неподалеку, несомненно женщина. Она рыдала, словно в глубоком отчаянии. Распорядитель, заметив, что Таита отстал, вернулся.

– Кто эта женщина? – спросил Таита.

– Там живут рабы, прислуживающие в доме. Наверно, ее за что-то наказали. – Распорядитель равнодушно пожал плечами. – Не думайте об этом, властительный Таита. Нам нужно идти.

Таита видел, что продолжать нет смысла. Аура этого человека свидетельствовала о его несговорчивости и о том, что он просто выполнял приказ.

– Хорошо, – согласился Таита, но с этого момента стал запоминать дорогу. «Когда он меня оставит, я вернусь и проверю, в чем дело», – решил он. Однако интерес к плачущей женщине быстро рассеялся, и, прежде чем они дошли до его комнаты, Таита о ней напрочь забыл. Он лег и почти сразу уснул крепким спокойным сном.

Сразу после завтрака за ним пришел распорядитель. Он отвел Таиту в кабинет Ханны, где уже ждали четверо врачей. Приступили немедленно. Таите было непривычно, что с ним не советуются, напротив, обращаются, как с бесчувственным куском мяса на колоде мясника.

Начали с внешнего осмотра, в том числе продуктов его пищеварения, состояния кожи и стоп. Доктор Рии раскрыла ему рот и осмотрела язык, десны и зубы, проверила запах дыхания.

– Зубы властительного Таиты сточены и повреждены, доктор Ханна, а их корни почти отмерли. Должно быть, они причиняют ему боль. Это так, господин? – Таита неопределенно хмыкнул, и доктор Рии продолжила: – Очень скоро они превратятся в серьезную угрозу его здоровью, а со временем и жизни. Их нужно как можно быстрее удалить и заново засеять десны.

Ханна сразу согласилась.

– Я учитывала такую возможность и подготовила больше семени, чем нужно для восстановления поврежденной области в паху. Хватит и для десен.

Наконец подошла очередь увечья. Врачи наклонялись к паху Таиты, разглядывали его тело, нажимали, касались области шрама. Рии измерила его ширину особым измерительным инструментом, делая заметки в маленьком папирусном свитке мелкими красивыми иероглифами. Работая, они бесстрастно, во всех подробностях обсуждали повреждения.

– Придется удалить всю окаменевшую плоть в области шрама. Надо добраться до уцелевшей плоти и действующих кровеносных сосудов, чтобы у семени были достаточные условия для роста, – объяснила Ханна и повернулась к Рии. – Можешь проследить ход главных нервов и определить степень их жизнеспособности?

Рии с помощью бронзовой иглы исследовала нервные окончания. Исследование оказалось мучительным. Но Таита быстро настроил сознание таким образом, чтобы не замечать боли. Рии поняла, что он делает, и строго сказала ему:

– Я восхищена твоей способностью справляться с болью, властительный Таита; эта способность очень пригодится тебе позже. Однако во время осмотра ты не должен подавлять боль. Если ты и дальше будешь это делать, я не смогу определить, где именно твоя плоть омертвела и подлежит удалению, а где жива и ее можно сохранить.

Черной краской она чертила в паху Таиты знаки и символы, которыми будет руководствоваться Ханна, орудуя скальпелем. К тому времени как Рии закончила, у Таиты кровоточили сотни мелких уколов, он был бледен и вспотел от мучительной пытки. Пока он приходил в себя, врачи обсуждали заключение Рии.

– Хорошо, что мы приготовили семени больше, чем обычно. Область, которую предстоит засеять, обширнее, чем я полагала. Принимая во внимание количество семени, необходимое для выращивания новых зубов, нам понадобится все, что я подготовила, – сказала Ханна.

– Совершенно верно. Открытая область обширна, и для восстановления потребуется гораздо больше времени, чем во всех реконструкциях, которые мы проводили ранее. А как мы обеспечим выход мочи и кала без загрязнения раны? – спросил Джибба.

– Анус не будет затронут и продолжит функционировать как обычно. Но в уретру я намерена ввести медную трубку. Вначале моча будет поступать в эту трубку, но как только семя укрепится и открытая рана закроется, трубку нужно будет удалить, чтобы орган восстанавливался нормально.

Хотя объектом этого обсуждения был сам Таита, он сумел сохранить научный интерес к нему и даже время от времени вставлял замечания, которые врачи принимали с одобрением. Когда они обсудили предстоящую операцию всесторонне и в мельчайших подробностях, Ассем в последний раз обратился к Таите:

– У меня есть травы, смягчающие боль, но, возможно, они не понадобятся. Когда доктор Рии тебя осматривала, меня поразило, как ты умеешь справляться с болью. Ты сможешь использовать эту технику во время операции или мне понадобится применить свои снадобья?

– Уверен, они весьма действенны, но предпочитаю сам справляться с болью, – ответил Таита.

– Я с величайшим вниманием буду наблюдать за тобой.

Была уже середина дня, когда Ханна закрыла совещание и Таите позволили вернуться в его комнату. Когда он уже уходил, Ханна сказала:

– Доктор Ассем приготовил травяной настой, он ждет у твоей кровати в зеленом стеклянном флаконе. Выпей его с полной чашей теплой воды. Он очистит перед операцией твой мочевой пузырь и кишечник. Пожалуйста, сегодня вечером и с утра ничего больше не ешь. Завтра мы начнем, как только станет достаточно светло. Времени понадобится много. Невозможно предугадать, какие трудности могут возникнуть. Важно закончить засветло. Масляные лампы не годятся для наших целей.

– Я подготовлюсь, – заверил Таита.

* * *

Когда на следующее утро Таита пришел в кабинет Ханны, врачи уже собрались и были готовы начать. Двое помощников, знакомых ему по предыдущей операции, Мерена, помогли магу раздеться. Затем его, обнаженного, уложили на каменный стол и заставили лечь на спину. Камень под ним был жестким и холодным, а воздух приятно теплым, согретый трубами с горячей водой, проложенными под полом. Все четверо врачей были обнажены по пояс и одеты только в чистые льняные набедренные повязки. Груди и плечи Ханны и Рии оказались твердыми и округлыми, как у молодых, а кожа гладкой, без морщин. Таита предположил, что они пользуются своим тайным искусством, чтобы не стареть. И тотчас подумал о себе: разве я, лежащий здесь в ожидании ножа, менее тщеславен? Он перестал улыбаться и в последний раз осмотрел комнату. На втором столе, совсем близко, лежали многочисленные серебряные, бронзовые и медные медицинские инструменты. Среди них он с удивлением заметил не менее пятидесяти блестящих скальпелей, выложенных рядами на белом мраморе.

Ханна заметила его интерес.

– Люблю работать с острыми ножами, – объяснила она, – так удобнее и мне, и тебе. – Она показала на двух служителей, сидевших за рабочим столом в дальнем углу комнаты. – Эти люди искусные точильщики. Как только скальпель затупится, они его заточат. Еще до исхода дня ты будешь им благодарен. – Она повернулась к ассистентам. – Все готово? Можно начинать?

Два лекарских помощника протерли нижнюю часть тела Таиты остро пахнущей жидкостью. Врачи тем временем вымыли в чаше с той же жидкостью руки до самых плеч. Доктор Рии подошла к Таите. Знаки, которые она нанесла вчера, поблекли и стали еле заметны. Она обновила их и отошла, уступив место Ханне.

– Я собираюсь сделать первый надрез. Властительный Таита, пожалуйста, подготовься подавлять боль, – сказала она.

Таита сжал амулет Лостры, лежавший на его голой груди. Он наполнил сознание мягким туманом; лица, склонившиеся над ним, отдалились, превратились в смутные пятна.

Голос Ханны теперь доносился словно издалека.

– Ты готов? – спросила она.

– Да. Начинай, – ответил Таита.

Он почувствовал давление, когда она сделала первый надрез; скальпель проник глубже, и Таита ощутил боль, но она не была нестерпимой. Он опустился на такой уровень, где едва ощущал прикосновения Ханны и разрезы скальпеля. При этом он слышал голоса врачей. Время шло. Раз или два боль резко усиливалась – это Ханна задевала чувствительные области; тогда Таита нырял чуть глубже. Когда боль ослабевала, он поднимался к поверхности и прислушивался к обсуждению: реплики врачей позволяли ему следить за ходом операции.

– Очень хорошо, – с явным удовлетворением сказала Ханна. – Мы удалили всю омертвевшую плоть и готовы вводить катетер. Ты меня слышишь, властительный Таита?

– Да, – прошептал Таита; собственный голос показался ему незнакомым.

– Все идет даже лучше, чем я надеялась. Теперь я ввожу трубку.

У Таиты возникло немного неприятное ощущение, которое даже не требовалось подавлять.

– Из твоего мочевого пузыря уже поступает свежая моча, – сказала Ханна. – Все готово. Расслабься: мы подождем, пока семя принесут из лаборатории.

Последовало долгое молчание. Таита позволил себе погрузиться еще глубже и едва осознавал, что происходит. Тишину ничто не нарушало, но он не чувствовал в ней тревоги или напряженного ожидания. Однако постепенно он ощутил присутствие в комнате чего-то чуждого. Послышался голос; это был голос Ханны, но сейчас он дрожал – от страха или иного сильного чувства.

– Вот семя, – сказала Ханна.

Таита заставил себя подняться на уровень переносимой боли и слегка приоткрыл глаза, так что смотрел сквозь частокол ресниц. Он увидел над собой руки Ханны. В них был алебастровый сосуд, такой же, в каком приносили семя для Мерена. Ханна убрала сосуд из поля зрения Таиты, и он услышал легкий звук: Ханна ложкой набрала содержимое сосуда. Мгновение спустя он ощутил холод в области открытой раны в паху и легкое прикосновение семени. Оно сопровождалось острым жжением. Таита подавил это ощущение и тут же сквозь полуоткрытые веки увидел кое-что еще.

Он впервые понял, что у дальней стены стоит новая, незнакомая фигура. Высокая, величественная, закутанная с головы до пят в тонкий черный шелк, она появилась беззвучно. Единственным движением было легкое поднятие ее груди при каждом вздохе. Грудь под шелком была определенно женской, совершенных величины и формы.

Таиту охватило всепоглощающий благоговейный страх. Он открыл Внутреннее Око и увидел, что у неизвестной нет ауры. И уверился, что это сама Эос, а не одна из ее призрачных личин, – Эос, с которой он пришел сразиться.

Он хотел сесть и бросить ей вызов, но едва попытался выйти на уровень полного сознания, боль обрушилась на него и заставила отступить. Он хотел заговорить, но с языка не сорвалось ни звука. Таита мог только смотреть на Эос. Потом он почувствовал легкое прикосновение к вискам. Он знал, что это не Ханна: Эос пыталась проникнуть в его сознание и завладеть его мыслями. Он быстро воздвиг в сознании барьеры, чтобы помешать ей. Легкое прикосновение исчезло: Эос ощутила его сопротивление и, как опытный поединщик, отступила. Он представил себе, как она стоит, готовая нанести неожиданный удар. Эос впервые осторожно проверила его защиту. Таита понимал, что должен чувствовать угрозу, испытывать страх и отвращение к ее злобности, чуять страшную тяжесть зла, однако, напротив – ощутил сильнейшее влечение к злодейке. Деметер предупреждал о ее красоте и о том, как эта красота действует на мужчин; Таита хотел усилить оборону, но понял, что по-прежнему жаждет смотреть на Эос и ее роковую красоту.

В этот миг Ханна перешла к краю стола и закрыла обзор. Таита хотел крикнуть, чтобы она отошла, но теперь, когда он не видел Эос, к нему вернулось самообладание. Ценное открытие! Теперь он знает, что, если не смотреть прямо на нее, влечению к ней, каким бы сильным оно ни было, можно противиться. Таита уставился в потолок, позволяя боли так разыграться, чтобы она подавляла возникшее у него животное стремление. Теперь Ханна перевязывала рану, и он сосредоточился на ощущении ее рук и полосок льняной ткани, накладываемых на тело. Закончив, Ханна вновь подошла к нему сбоку. Таита увидел дальнюю стену, но Эос исчезла. Остался только слабый эфирный след ее пребывания, призрачная сладость, витающая в воздухе, как изысканный аромат.

Место Ханны во главе стола заняла доктор Рии; она открыла Таите рот и вставила между челюстями деревянные клинья. Он почувствовал, как она берется щипцами за первый его зуб, и подавил ощущение боли еще до того, как та началась. Рии было не занимать опыта: она очень быстро удалила все зубы. Таита опять ощутил жжение семени, нанесенного на открытую рану, и уколы иглы, закрывавшей рану стежками.

Два лекарских помощника осторожно сняли Таиту с каменного стола и уложили на легкие носилки. Мага понесли в его комнату, Ханна шла рядом. В комнате она проследила за тем, как его перенесли на матрац, и распорядилась насчет того, чтобы Таите было удобно и чтобы о нем заботились.

Наконец она присела на пол рядом с ним.

– Один из помощников днем и ночью будет рядом. При любом изменении твоего состояния сразу пошлют за мной. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Я буду приходить к тебе по утрам и вечерам менять повязку и наблюдать за твоими успехами, – сказала она. – Мне не нужно напоминать о том, что ждет впереди. Ты присутствовал при укоренении семени в глазу твоего любимца. Помнишь, какую боль и неудобства он терпел. Тебе известен и обычный ход событий: три дня почти без боли, шесть дней боли и облегчение на десятый день. Однако твоя рана гораздо обширней, чем была у храброго Камбизеса, поэтому и боль будет острей. Тебе понадобится все твое умение, чтобы справляться с ней.

Предсказания Ханны оправдались и на сей раз. Первые дни принесли лишь легкое неудобство – тупую боль в низу живота и жжение, когда Таита мочился. Во рту болело сильнее. Было трудно удержаться и не трогать каждую минуту языком швы, наложенные Рии на десны. Таита не мог есть ничего твердого и питался одной похлебкой с растертыми овощами. Ходил он с большим трудом. Ему приготовили пару костылей, но магу требовалась посторонняя помощь, чтобы добраться до умывальной, когда он хотел воспользоваться ночным горшком.

Ханна пришла менять повязку. Таита опустил взгляд и увидел, что рана покрылась мягким липким струпом, словно смолой, какая течет из надрезанной коры акации. Ханна старалась не трогать этот струп, а на бинты, чтобы они не прилипали к ране, накладывала особую мазь, приготовленную доктором Ассемом.

На четвертое утро Таита проснулся от столь острой боли, что не сдержал крик и напряг все силы души и рассудка, чтобы справиться с болью. Лекарский помощник бросился к нему и сразу послал за Ханной. К тому времени как она пришла, Таита уже собрался с силами и мог умерять боль настолько, чтобы разумно отвечать на вопросы.

– Тяжело, – сказала Ханна, – но ты ведь знал, что так будет.

– Ничего подобного я никогда не испытывал. Мне на живот словно вылили расплавленный свинец, – прошептал Таита.

– Могу попросить доктора Ассема приготовить снадобье.

– Нет, – ответил Таита. – Я справлюсь сам.

– Еще шесть дней, – предупредила Ханна. – Может, и дольше.

– Переживу.

Боль была страшная и непрерывная. Она заполняла все его существо, вычеркивая остальное. Он не думал ни об Эос, ни даже о Фенн. Боль была всем.

В часы бодрствования Таита с трудом, но умудрялся сдерживать боль, однако стоило ему заснуть, и оборона слабела, боль прорывала ее. Он мгновенно просыпался, стеная и всхлипывая. Его постоянно так и подмывало попросить у доктора Ассема дурманное зелье, но всеми умственными и душевными силами маг боролся с этим искушением. Опасность впасть в забытье пугала сильнее боли. Решимость – единственное оружие, которое оставалось у него против Эос и Лжи.

На шестой день боль ослабла, но тут же сменилась зудом, сопротивляться которому было почти так же трудно. Таите хотелось сорвать повязку и ногтями разодрать свою плоть. Единственным облегчением была смена повязок. Сняв запачканные бинты, Ханна промывала плоть Таиты теплыми травяными настоями, которые действовали успокаивающе.

К этому времени струп, покрывавший нижнюю часть его живота и пах, затвердел и почернел; теперь он напоминал шкуру большого крокодила из лазурного озера. Облегчение приходило ненадолго. Как только Ханна перевязывала рану свежими бинтами, зуд возвращался с прежней силой. Он доводил Таиту до сумасшествия. Казалось, ему не будет конца. Таита потерял счет дням.

Однажды пришла Рии. Помощники развели челюсти Таиты, и она удалила с десен швы. Из-за боли, причиняемой основной раной, Таита совсем забыл о них. Однако испытанное им небольшое облегчение укрепило его решимость.

Однажды утром, проснувшись, Таита испытал такое облегчение, что даже застонал. Боль и зуд прекратились. Таита испытал такое блаженство, что тут же погрузился в глубокий сон и проспал целые сутки. А когда проснулся, увидел сидящую рядом Ханну. Пока он спал, она сняла повязки. Таита до того устал, что не сознавал, что она делает. Он поднял голову, и Ханна посмотрела на него с гордостью собственницы.

– Главную опасность всегда представляет омертвление плоти, но его нет и следа. Нет и лихорадки. Семя принялось по всей области. Ты переплыл море боли, – сказала она. – Учитывая величину и глубину твоей раны, можно сказать, что ты проявил исключительную выносливость и мужество, хотя иного я от тебя и не ожидала. Теперь можно удалить катетер.

Медная трубка вышла без осложнений, и Таита вновь испытал облегчение и радость. Он сам удивился тому, насколько ослаб из-за перенесенных испытаний. Ханне и лекарскому помощнику пришлось самим посадить его. Таита посмотрел вниз, на свое тело. Он и раньше был худ, но сейчас превратился в сущий скелет. Плоть растаяла, выступили ребра.

– Струп начинает сходить, – сказала Ханна. – Посмотри, как он приподнимается и отслаивается по краям. А под ним видна здоровая плоть.

Указательным пальцем она провела границу там, где встречались молодая и старая плоть. Прежнее и новое сливались безупречно. Старая кожа сморщилась от возраста, как гофрированная бумага, волосы на ней клочковатые и седые. Обнажившаяся узкая полоска новой кожи гладкая и упругая, как полированная слоновая кость. На ней растет тонкий пушок, густеющий вниз от пупка. В середине струпа отверстие, из которого Ханна извлекла катетер. Ханна покрыла его толстым слоем травяной мази доктора Ассема.

– Мазь размягчит струп и позволит ему сойти легко, не повреждая новой плоти, – объяснила Ханна, снова перевязывая рану.

Она еще возилась с ней, когда вошла доктор Рии и стала осматривать голову Таиты. Она сунула палец ему в рот.

– Здесь что-то происходит? – спросила она. Голос ее – в отличие от обычной строгой профессиональной манеры – звучал дружелюбно и спокойно.

Ее палец мешал Таите ответить.

– Я чувствую, как что-то растет. Под поверхностью десен образовались затвердения; они чувствительны к прикосновениям.

– Зубки режутся, – усмехнулась Рии. – Ты переживаешь второе младенчество, властительный Таита. – Она убрала палец и снова рассмеялась. – Да, полный набор, включая зубы мудрости. Через несколько дней прорежутся. Тогда ты сможешь есть твердую пищу, а не только каши и похлебку.

Через неделю Рии пришла снова. Она принесла зеркало из полированного серебра, такое ровное, что в нем Таита видел внутренность своего рта лишь слегка искаженной. Он впервые увидел свои новые зубы, а доктор Рии сказала:

– Как нить жемчуга из Арабского моря. Вероятно, они красивее и более правильной формы, чем прежние. – Уходя, она добавила: – Пожалуйста, прими зеркало в подарок от меня. Ручаюсь, скоро тебе будет чем любоваться в нем.

Луна истаяла и вновь родилась и выросла, прежде чем сошли последние клочки струпа под животом у Таиты. Теперь он ел нормально и быстро набрал прежний вес. Он ежедневно упражнялся с посохом по несколько часов; упражнения он разработал сам, надеясь восстановить гибкость и силу. Доктор Ассем прописал ему диету, включающую большое количество трав и овощей. Все эти меры оказались благотворными. Впалые щеки Таиты пополнели, цвет лица стал более здоровым, и ему даже казалось, что новые мышцы сильнее и выносливее старых. Вскоре он смог отказаться от костылей и обходить озеро, ни разу не остановившись передохнуть. Однако Ханна не позволяла ему выходить из лечебницы одному, при нем постоянно был один из помощников-лекарей. Силы возвращались к Таите, и ему все труднее становилось переносить постоянный надзор и ограничения. Он скучал, раздражался и спрашивал у Ханны:

– Когда мне позволят покинуть мое узилище и вернуться в мир?

– Олигархи приказали держать тебя здесь до полного выздоровления. Однако тебе не обязательно тратить дни впустую. Позволь показать тебе то, что поможет провести время с пользой.

Она отвела его в библиотеку лечебницы, стоявшую в лесу, в стороне от основных построек. Библиотека представляла собой большое здание, в котором размещалось множество сообщающихся помещений. В каждом все четыре стены от пола до потолка были заняты каменными полками, заваленными грудами папирусных свитков и глиняных табличек.

– У нас на полках не менее десяти тысяч книг и столько же научных монографий, – гордо сказала Ханна. – Большинство их уникальны. Копий не существует. Уйдет целая человеческая жизнь, чтобы прочесть хотя бы половину.

Таита медленно обошел комнаты, наугад доставая с полок свитки и просматривая их. Вход в последнее помещение закрывала тяжелая бронзовая решетка. Таита вопросительно взглянул на Ханну.

– К сожалению, господин, вход в эту комнату и ознакомление с хранящимися в ней записями разрешен только членам Гильдии, – сказала Ханна.

– Понимаю, – ответил Таита и оглянулся на пройденные помещения. – Здесь, должно быть, содержится величайшее из собранных цивилизованным миром сокровище.

– Поистине так, господин. Ты найдешь много интересной пищи для ума; возможно, тебе откроются новые пути философской мысли.

– С удовольствием воспользуюсь этой возможностью.

В последующие недели Таита ежедневно по много часов проводил в библиотеке. Только когда свет в высоких окнах становился чересчур тусклым, чтобы читать, он возвращался в свою комнату в главном здании.

Однажды утром, закончив завтракать, он с удивлением и легкой досадой обнаружил за дверью незнакомого человека.

– Кто ты? – нетерпеливо спросил Таита. Ему хотелось поскорее вернуться в библиотеку и дочитать свиток об астральных путешествиях и связи, который все предыдущие дни целиком поглощал его внимание. – Говори, приятель.

– Я здесь по приказу доктора Ханны. – Маленький человечек не переставая кланялся и неискренне улыбаться. – Я брадобрей.

– Я не нуждаюсь в твоих услугах, – резко сказал Таита и хотел пройти мимо него.

Брадобрей преградил ему дорогу.

– Прошу вас, властительный. Доктор Ханна высказалась весьма определенно. Мне достанется, если я не выполню приказ.

Таита колебался. Он очень давно не обращал внимания на свой вид. Маг провел пальцами по длинным волосам и серебряной бороде, доходившей почти до пояса. Конечно, он мыл волосы и расчесывал их, но позволял пышно расти как им вздумается. По правде говоря, до подарка доктора Рии у него не было зеркала. Он с сомнением взглянул на брадобрея.

– Боюсь, что, если ты не алхимик, тебе не удастся превратить это барахло в золото.

– Прошу, господин, позвольте по крайней мере попробовать. Иначе доктор Ханна будет очень недовольна.

Волнение маленького брадобрея было комичным. Он чрезвычайно боялся ужасной Ханны. Таита вздохнул и согласился:

– Ну хорошо, но побыстрей.

Брадобрей вывел его на террасу, где уже поставил на солнце стул. Инструменты у него были с собой. Через несколько минут Таита обнаружил, что манипуляции брадобрея действуют на него успокаивающе, и расслабился. Пока брадобрей стриг и расчесывал Таиту, тот думал о свитке, оставленном в библиотеке, раздел за разделом вспоминая прочитанное в предыдущие дни. Он решил, что анализ автора неполон и что при первой же возможности он сам представит недостающий материал. Затем мысли его обратились к Фенн. Он очень скучал по ней. И все думал, как она живет и что стало с Сидуду. Таита не обращал внимания на частое щелканье ножниц и на седые пряди, падавшие на пол как осенние листья.

Наконец маленький брадобрей прервал размышления мага, поднеся к самым его глазам большое бронзовое зеркало.

– Надеюсь, моя работа тебе понравится.

Таита замигал. Неровная поверхность металла искажала изображение, заставляя его дрожать, неожиданно оно обрело четкость, и Таита изумился. Он едва узнавал высокомерно смотревшее на него лицо. В зеркале он казался гораздо моложе. Брадобрей подстриг ему волосы до плеч и связал на затылке кожаным ремешком. Бороду он подрезал и сделал квадратной.

– У тебя череп хорошей формы, – сказал брадобрей. – Широкий, высокий лоб. Голова философа. То, как я убрал назад волосы, позволяет показать все ее благородство. До сих пор борода скрывала силу твоей челюсти. Я ее подрезал и подчеркнул эту силу.

В молодости Таита себе нравился – возможно, слишком. Когда-то красота отчасти искупала утрату мужественности. Теперь маг видел, что, несмотря на множество прошедших лет, какая-то ее часть сохранилась.

Фенн удивится, подумал он и от удовольствия улыбнулся. Он увидел в зеркале блеск своих новых зубов, и в его глазах зажегся огонек.

– Ты хорошо поработал, – сказал он наконец. – Не думал, что можно сотворить такое из столь безнадежной основы.

Вечером к Таите зашла Ханна. Она задумчиво поглядела на его лицо.

– Давным-давно я решила, что праздность поглощает время, которое можно потратить с гораздо большей пользой, – сказала она. – Однако теперь я понимаю, почему женщины считают тебя красивым, господин. С твоего разрешения я в интересах науки хотела бы пригласить несколько тщательно отобранных членов Гильдии, чтобы они познакомились с тобой и оценили то, что твои достижения.

– Достижения твои и твоих коллег, – поправил Таита. – Я у тебя в долгу.

Через несколько дней его отвели туда, где проходила операция, в кабинет Ханны. Войдя, маг увидел, что кабинет преобразован в импровизированную лекционную аудиторию. Каменный стол полукругом обступили стулья. На них сидели восемь человек, среди них Джибба, Рии и Ассем.

Ханна провела Таиту к столу и попросила сесть лицом к публике. Из собравшихся Таита знал только врачей, участвовавших в операции. При том, что он так давно жил в Облачных Садах, это было очень странно. Должно быть, лечебница гораздо больше, чем он думал, или другие отделения отъединены от главного и, как библиотека, запрятаны где-то в лесу. Однако вероятнее всего, большая часть Облачных Садов скрыта от него темным искусством Эос. Словно детская игрушка, где множество ящичков вставлено один в другой.

Среди незнакомцев была одна женщина, остальные – мужчины, но все казались достойными и много знающими мудрецами. К Таите они отнеслись внимательно и серьезно. Представив Таиту в самых лестных словах, Ханна принялась описывать проведенное лечение. Рии рассказала, как удалила изношенные или прогнившие зубы и засеяла углубления в деснах. После этого она пригласила всех по очереди осмотреть новые зубы. Таита стоически переносил осмотр и отвечал на вопросы. Когда все вновь заняли свои места, Ханна опять встала рядом с ним.

Она описала результаты оскопления и степень причиненных Таите увечий. Слушатели пришли в ужас. Особенно тронута была женщина-врач, на ее лице ясно читалось сочувствие.

– Спасибо за сочувствие, – сказал Таита, – но это дело очень давнее. За долгие годы воспоминания потускнели. Сознание человека обладает способностью глубоко погружать самые болезненные впечатления.

Все кивнули и одобрительно зашумели.

Ханна продолжила описание проведенных ею предварительных анализов и подготовки к вмешательству.

Таита ожидал, что в этой части лекции она расскажет о подготовке семени к засеву, о чем он ничего не знал, но очень хотел узнать. Однако его ждало разочарование: об этом Ханна не сказала ни слова. Он предположил, что присутствующие хорошо осведомлены; все собравшиеся, вероятно, используют в работе ту же технику. Во всяком случае Ханна перешла к описанию собственно операции, рассказывая, как удалила омертвелую ткань шрамов, расчищая место для засева. Слушатели задавали множество вопросов, свидетельствовавших о большой любознательности и эрудиции, и Ханна подробно на них отвечала. Наконец она сказала:

– Как вам, несомненно, известно, властительный Таита – маг высочайшего уровня, а также врач и посвященный. Для него восстановление репродуктивных органов стало уникальным и глубоко личным опытом. Нет необходимости упоминать о том, что эта чрезвычайно болезненная процедура стала серьезным испытанием для достоинства и скромности этого выдающегося человека. Тем не менее, он любезно позволил нам осмотреть и оценить плоды вмешательства. Поймите, я уверена, что это решение далось ему нелегко. Мы должны быть благодарны ему за позволение.

Наконец она повернулась к Таите.

– Позволь, властительный Таита…

Таита кивнул и лег на стол. Подошел Джибба и встал у стола по другую его сторону. Вместе с Ханной они подняли полы одеяния Таиты.

– Подойдите поближе, взгляните, – пригласила Ханна присутствующих. Все поднялись и окружили стол.

Таита настолько привык к осмотрам, что не испытал особого смущения. Ханна продолжила пояснения, а он приподнялся на локтях и посмотрел на нижнюю часть своего тела.

– Вы видите, что рана затянулась новой кожей, обладающей гибкостью и эластичностью, свойственной коже половозрелого мужчины. Обратите внимание на лобковые волосы. Они выросли удивительно быстро. – Она положила руку на описываемую область. – Над лобком образовалось утолщение плоти. Общее развитие половых органов соответствует их развитию у мальчика в возрасте десяти лет. Эта стадия достигнута за несколько недель. Теперь обратите внимание на пенис. Крайняя плоть сформировалась, но она очень плотна, как у многих юношей. – Ханна приподняла крайнюю плоть и осторожно отвела назад. Из кожаного мешочка показался пенис, чуть крупнее большого желудя, мягкий и розовый. Ханна продолжала: – Обратите внимание на отверстие уретры. Мы создали его во время операции и вставили в него катетер. Когда мы удалили катетер, отверстие было круглым. Вы видите, что теперь оно представляет собой характерную щель.

Ханна отпустила крайнюю плоть и перенесла внимание на мошонку под незрелым пенисом.

– Кожный мешок развивается нормально, но с той же необыкновенной скоростью, какую мы отмечали в других случаях засева. – Она слегка сжала мошонку. – Вот. В ней уже образовались незрелые яички. – Она взглянула на незнакомую Таите женщину-врача. – Доктор Лусулу, не хотите осмотреть сами?

– Спасибо, доктор Ханна, – ответила женщина, на вид лет тридцати пяти. Но Таита взглянул на ее ауру и понял, что впечатление обманчиво: женщина гораздо старше. Скромное поведение не соответствовало ее истинной природе, в которой большую роль играла похоть.

Женщина взяла в руку мошонку и легко отыскала два маленьких шарика. Она задумчиво покатала их между пальцами.

– Да, – сказала она наконец. – Совершенно нормальные и правильные. Вы что-нибудь ощущаете, властительный Таита?

– Да, – хрипло ответил Таита.

Продолжая ощупывать мошонку, женщина внимательно смотрела в лицо Таите.

– Не смущайтесь, господин. Вы должны научиться наслаждаться мужскими органами, которые вернула вам доктор Ханна, должны радоваться им. – Она переместила пальцы на пенис. – А здесь есть ощущения? – Ее пальцы заскользили вверх и вниз по всему пенису. – Вы чувствуете мои движения?

– Очень отчетливо, – ответил Таита еще более хрипло. Новое ощущение превосходило все испытанное раньше. В короткое время, прошедшее с тех пор, как у него образовался этот небольшой придаток, он обращался с ним осторожно и сдержанно. Брал в руки, только когда приходилось отвечать на зов природы – или ради гигиены. И прикосновения его были неловкими и неумелыми, в отличие от ловкости и опытности, которые демонстрировала доктор Лусулу.

– Каковы, по-твоему, будут размеры органа, когда он достигнет полного развития? – спросила доктор Лусулу у Ханны.

– Мы можем предсказать это не точнее, чем для ребенка. Однако я думаю, что он будет соответствовать утраченному органу.

– Чрезвычайно интересно, – сказала доктор Лусулу. – А как по-твоему, сможем мы со временем выращивать органы, превосходящие оригинал величиной и совершенством? Например, заменять уродливую ногу или волчью пасть образцовыми органами, а ненормально маленький пенис – большим? Возможно ли это?

– Возможно ли? Доктор, нет ничего невозможного, пока не доказано обратное. Даже если я не достигну этой цели, ее достигнут те, кто придет нам на смену.

Обсуждение продолжалось еще некоторое время, затем Лусулу снова занялась Таитой. Она с чрезвычайно довольным видом продолжала гладить его пенис.

– Отлично, – сказала она. – Член функционирует. Пациент близок к полной эрекции. Вот истинное доказательство твоего мастерства, доктор Ханна. Как ты думаешь, сможет он сейчас достичь оргазма? Или еще слишком рано?

К этому времени член в ее руках удвоился в размерах, а крайняя плоть полностью отступила. Обе женщины внимательно разглядывали его.

Ханна серьезно обдумала вопрос, потом ответила:

– Думаю, оргазм достижим, но пройдет еще какое-то время, прежде чем станет возможна эякуляция.

– Может быть, проверим? А, доктор?

Все обсуждение проходило в холодном, бесстрастном, профессиональном тоне. Однако незнакомое ощущение, которое простыми движениями рук вызвала доктор Лусулу, оказалось таким сильным, что Таита смутился. Он понятия не имел, как и чем это кончится. Пугающая перспектива для человека, который привык всегда контролировать и себя, и всех окружающих. Он отвел руку женщины.

– Спасибо, доктор, – сказал Таита. – Врачебное искусство доктора Ханны произвело огромное впечатление на всех нас. Особенно на меня. Тем не менее, я считаю, что предлагаемую проверку следует проводить не столь публично.

Он расправил одежду и сел.

Доктор Лусулу улыбнулась и сказала:

– Желаю вам большой радости.

Судя по блеску ее глаз, она не разделяла отношение доктора Ханны к праздным забавам.

Теперь, когда Таита получил доступ к библиотеке, дни летели быстро. Как правильно заметила Ханна, для знакомства со всеми собранными здесь знаниями не хватило бы целой жизни. Как ни странно, но забранная решеткой комната не вызывала у Таиты никакого интереса. Как воспоминание о плачущей женщине в ночи и многих других необъяснимых происшествиях, эта мысль просто исчезла из его памяти.

Если он не занимался в библиотеке, он подолгу беседовал с Ханной, Рии и Ассемом. Они по очереди знакомили его с различными лабораториями, где воплощали в жизнь множество поразительных замыслов.

– Помнишь вопрос доктора Лусулу об улучшенных частях человеческого тела? – спросила Ханна. – Представь себе воина, чьи ноги позволяют ему передвигаться со скоростью лошади. А что если мы сумеем вырастить воина с несколькими парами рук? Две руки – стрелять из лука, третья – действовать боевым топором, четвертая – мечом, а пятая – держать щит. Никто не устоит перед таким воином.

– Раба с четырьмя сильными руками и очень короткими, но сильными ногами можно будет посылать в самые узкие места в копях, чтобы в огромных количествах добывать золотую руду, – подхватила доктор Рии. – Еще лучше, если его интеллект будет низведен до уровня быка, чтобы такой раб мог выносить самые трудные условия и безропотно трудился. Доктор Ассем вырастил травы, меняющие сознание подобным образом. Со временем мы с доктором Ханной сможем добиться и физических усовершенствований.

– Ты, конечно, видел обученных обезьян, которые охраняют вход в туннель, ведущий в сады? – спросила Ханна.

– Да, видел и слышал, что их называют трогами, – ответил Таита.

Ханна как будто слегка обиделась.

– Так их называют невежды. Мы же используем название «пан троглодитес». Они происходят от породы древесных обезьян, обитающих на далеком юге. За столетия опытов над этими обезьянами с помощью хирургии и особых трав удалось развить их интеллект и увеличить агрессивность настолько, что они стали нам полезны. С помощью подобного же подхода мы добились того, что они безоговорочно подчиняются тому, кто их контролирует. Конечно, их разум зачаточен и примитивен, и оттого они весьма восприимчивы к манипуляциям со стороны людей. Ту же технику мы используем и в работе с рабами и пленными. И добились впечатляющих результатов. Как только ты станешь членом Гильдии, я с удовольствием познакомлю тебя с нашими достижениями.

Эти откровения вызывали у Таиты отвращение. Здесь создают тварей, которые перестают быть людьми и становятся ужасными чудовищами, подумал он, но, конечно, смолчал. Все эти люди заражены злом Эос. Их ум извращен, отравлен ее ядом. Как мне не хватает общества честных, приличных людей – Мерена, Наконто! Как долго не чувствовал я свежести Фенн!

Немного погодя, когда они вместе возвращались из библиотеки, он вновь спросил, когда же ему разрешат покинуть Облачные Сада и вернуться в Мутанги, пусть ненадолго.

– Мои спутники, должно быть, расстроены моим длительным отсутствием. Я хотел бы убедиться в том, что у них все благополучно. И тогда с радостью вернусь, чтобы вступить в Гильдию.

– К несчастью, господин, не я принимаю решение, – ответила Ханна. – Похоже, Верховный Совет хочет, чтобы до вступления в Гильдию ты оставался в Облачных Садах. – Она улыбнулась. – Но не расстраивайся, властительный. Это не больше чем на год. Заверяю тебя, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы для тебя это время прошло плодотворно.

Перспектива еще год не видеть Фенн и Мерена приводила Таиту в ужас, но его утешала мысль о том, что ведьма не станет ждать так долго: вскоре она сделает решающий ход в игре, которую ведет с ним.

Его новые органы продолжали расти с поразительной скоростью. Он помнил совет Лусулу: «Обязательно научись наслаждаться мужскими органами, которые вернула тебе доктор Ханна, ты должен радоваться им». По ночам, лежа в одиночестве на матраце, Таита принялся исследовать свои новые возможности. Ощущения, вызванные собственными прикосновениями, были столь сильны, что начали вторгаться в его сны. Похотливые демоны, которых поселил в его сознании чертенок из грота, вели себя все настойчивее и требовательнее. Сны одновременно радовали и поражали. В этих снах Таиту навещала прекрасная гурия. Она бесстыдно демонстрировала свои женские прелести, и он видел, что ее орган прекрасен и напоминает орхидею. Запах и вкус женщины были слаще любого фрукта.

Впервые почти за столетие он почувствовал взрыв в паху, ощущение такой силы, что с ним не шли ни в какое сравнение экстаз и даже боль. Таита проснулся, тяжело дыша и дрожа, как в лихорадке. Мокрый от пота и иных выделений. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он смог справиться с воображением, возбужденным видениями.

Таита встал и зажег масляную лампу. Отыскал подаренное Рии серебряное зеркало и встал на колени. При свете лампы он со страхом смотрел на отражение своих гениталий. Пенис все еще был разбухшим, каким показывал его чертенок в водах бассейна, – полностью сформированным, величественным и тяжелым.

«Теперь мне понятны страсти, управляющие всеми нормальными людьми. Я впервые стал одним из них. То, что мне дали, – любимый, но опасный зверь, двуличный враг. Если я смогу держать его в узде, то познаю все те радость и наслаждение, о которых говорила Лусулу. Если он станет моим господином, он уничтожит меня – как и задумала Эос».

* * *

Вернувшись на следующее утро в библиотеку, Таита обнаружил, что ему трудно сосредоточиться на содержании свитка, развернутого перед ним на низком рабочем столике. Маг остро ощущал слабое жжение в низу живота и присутствие там своего нового органа.

«Как будто теперь со мной делит жизнь какая-то новая личность, избалованный ребенок, постоянно требующий внимания». Таита чувствовал по отношению к нему собственническую гордость. «Нам предстоит состязание, состязание воль, которое решит, кто из нас будет главным». Нет, его разум, отточенный до такого совершенства, что умел подавить самую сильную боль, способный поглотить и усвоить огромный объем знаний, справится и с этой, гораздо менее значительной помехой. Таита сосредоточил все свое внимание на свитке. Вскоре содержание свитка так его увлекло, что он почти перестал замечать окружающее.

В библиотеке царила тишина, все способствовало занятиям. Хотя в соседних помещениях сидели другие посетители, Таиту оставляли в одиночестве, как будто всех предупредили: держитесь от него подальше. Изредка через его комнату проходили библиотекари с корзинами свитков и раскладывали эти свитки на полках. Таита не обращал на них внимания, только слышал, как со скрипом открывается решетка запретной комнаты. Однажды он успел поднять голову и увидеть, как туда заходит библиотекарь, женщина средних лет и непримечательной внешности. Ничего об этом не подумав, он вернулся к чтению. Немного погодя снова послышался скрип. Вышла та же женщина и закрыла за собой решетку. Она неслышно появилась в комнате и вдруг остановилась у столика Таиты. Маг вопросительно посмотрел на нее. Она положила на стол свиток.

– Боюсь, ты ошиблась, – сказал Таита. – Я этого не просил.

– Надо было попросить, – ответила женщина так тихо, что он с трудом разобрал слова. Она вытянула мизинец правой руки и прикоснулась им к нижней губе.

Таита вздрогнул. Это был тайный знак, который показал ему военачальник Тинат. Женщина – из его людей. Не сказав больше ни слова, она вышла, оставив свиток на столе. Таита хотел окликнуть ее, но сдержался и лишь проводил глазами. Потом вернулся к чтению своего свитка, но, убедившись, что один и за ним не наблюдают, свернул его и отложил, взамен развернув принесенный библиотекарем. Свиток был без названия, автор не указан. Однако Таита узнал руку, искусно начертавшую эти необычно мелкие иероглифы.

– Доктор Рии, – прошептал он и жадно принялся читать. Свиток был посвящен замене человеческих органов путем засева и прорастания семени. Таита быстро просматривал папирус. Он был очень близко знаком с тем, о чем писала доктор Рии; она излагала суть чрезвычайно подробно и ясно, но почти до середины свитка маг не находил ничего нового. Однако потом Рии принялась описывать, как семя готовят к засеву. Глава называлась «Отбор и взращивание семени». Таита читал, и невероятность того, что описывалось, обрушилась на него лавиной. Сознание мага оцепенело от потрясения, он вернулся к началу главы и перечитал – на сей раз очень медленно – те разделы, в которые не в силах был поверить.

Донором должна быть молодая и здоровая женщина (писала доктор Рии), у которой прошло самое малое пять менструаций. Ни у нее, ни у ее ближайших родственников даже в прошлом не должно быть серьезных болезней. Внешне женщина должна быть привлекательной, а также послушной и сговорчивой, чтобы ею управлять. Если в этом отношении возникают затруднения, рекомендуется применение успокоительных. С женщинами следует обращаться осторожно и бережно, чтобы не повредить конечный продукт. В приложении в конце раздела приведен перечень рекомендуемых наркотических средств. Диета также важна. В рационе должно быть поменьше мяса и молочных продуктов, которые горячат кровь.

Далее следовало еще много подобного. Наконец Таита добрался до следующей главы, которая называлась просто «Осеменение».

Как и донор, осеменитель должен быть молод и здоров, без всяких изъянов и увечий. При существующей системе в осеменители обычно избирают в награду за службу государству. Обычно это военные. Следует предотвратить возникновение эмоциональных связей с донором. Осеменители должны сменяться через краткие промежутки. Как только беременность донора подтверждена, всякое общение с осеменителем прекращается.

Таита смотрел на стопку табличек перед собой, но не видел их. Он вспомнил ужас маленькой Сидуду. Отчетливо припомнил ее жалобную просьбу: «Пожалуйста, маг. Умоляю! Помоги! Если я не избавлюсь от этого ребенка, меня убьют. Я не хочу умирать из-за отродья Онки».

Беглянка Сидуду была одной из доноров. Не возлюбленной, не матерью – донором. Онка был одним из ее осеменителей. Не мужем, не любовником, не возлюбленным, а осеменителем. Таита с нарастающим ужасом заставил себя читать дальше. Очередная глава называлась «Засев». Некоторые фразы сразу бросились в глаза.

Сбор урожая следует производить между двенадцатой и двадцать четвертой неделями беременности.

Зародыш дулжно извлечь из утробы целым и невредимым. Естественные роды недопустимы, так как установлено, что они пагубно отражаются на качестве семени.

Возможность того, что после извлечения зародыша донор выживет, незначительны, поэтому жизнь донора должна быть немедленно прекращена. Врачу следует принять меры к предупреждению ненужных страданий. Предпочтительно обездвижить донора. Руки и ноги должны быть привязаны, во рту кляп, чтобы крики не встревожили других доноров. Плод извлекают посредством быстрого разреза передней части брюшной стенки. Вслед за этим донора лишают жизни путем удушения. Нить-удавку следует держать до тех пор, пока сердце не остановится и тело не остынет.

Таита торопливо перешел к следующей главе – «Плод». Его сердце билось так сильно, что удары отдавались в ушах.

Представляется безразличным, каков пол плода, хотя логика подсказывает, что ему лучше совпадать с полом реципиента. Плод должен быть здоровым и хорошо развитым, без видимых уродств и изъянов. Если он не отвечает этим требованиям, его следует уничтожить. Поэтому рекомендуется располагать перед операцией не одним пригодным донором. В случае обширной области засева следует обеспечить возможность выбора не менее чем из трех доноров. Еще предпочтительнее пять.

Таита покачнулся. Три донора. Он вспомнил трех женщин у водопада в день своего первого приезда. Жертвенные овцы, привезенные ради нового глаза Мерена. Пять доноров. Он вспомнил еще пять девушек, которых вез Онка, когда они повстречались с ним в дороге. Неужели все они умерли от удушения согласно рекомендациям? Быть может, это плач одной из них он слышал ночью? Она знала, что ждет ее и дитя в ее чреве? И поэтому плакала? Таита вскочил, выбежал из здания и бросился в лес. Скрывшись за деревьями, он согнулся и его вырвало. Он с болью выплескивал свой стыд и гнев. Прислонившись к стволу дерева, он смотрел на выпуклость под подолом своей одежды.

– Из-за этого погибли невинные? – Он выхватил из-за пояса небольшой нож. – Я отрежу его и затолкаю в горло Ханне! Этот губительный дар принесет мне только чувство вины и мучения!

Руки мага дрожали так сильно, что нож выскользнул из пальцев. Таита обеими ладонями закрыл глаза.

– Ненавижу его… Ненавижу себя! – прошептал он. В его сознании теснились страшные путаные картины. Он видел разнузданный пир крокодилов в озере. Слышал плач женщин и детей, звуки горя и отчаяния.

Но вот смятение прошло, и в ушах Таиты зазвучал голос мудреца Деметера: «Эос – прислужница Лжи. Она самозванка, захватчица, обманщица, воровка, пожирательница младенцев».

– Пожирательница младенцев, – повторил маг. – Это она вдохновляет на все эти жестокости и приказывает их совершать. Именно ее я ненавижу. Ее я пришел сюда уничтожить. Возможно, посеяв эту штуку, она, сама того не желая, дала мне оружие против себя.

Он отнял руки от глаз и посмотрел на них. Дрожь прошла.

– Собери всю свою храбрость и решительность, Таита из Галлалы, – прошептал он. – Время робких стычек прошло. Грядет решающая битва.

Он вернулся из леса в библиотеку с намерением перечитать рукопись доктора Рии. Запомнить каждое слово. Он должен знать, как из тел младенцев готовят проклятое семя. И быть уверенным, что эта жертва никогда не будет прощена. Он шагнул к столу, на котором оставил рукопись – и не нашел ее.

К тому времени как Таита вернулся в свою комнату в лечебнице, солнце село за стены кратера. Слуги зажгли лампы, на медной жаровне с горячими угольями грелся его обычный ужин. Перекусив, сварив и выпив кофе, выращенного доктором Ассемом, Таита, скрестив ноги, сел на матрац и погрузился в размышления. Таков был его обычный вечерний распорядок; шпион за глазком не увидит ничего странного.

Наконец Таита погасил лампу, и комната погрузилась в темноту. Вскоре аура за глазком рассеялась: шпион оставил на ночь свой пост. Таита выждал еще немного и снова зажег лампу, но подвернул фитиль так, что свет был очень слабым. Сжав в руках амулет, маг мысленно сосредоточился на образе Лостры, которая стала Фенн. Он открыл медальон и вынул ее локоны – старый и новый. Любовь к ней – вот его главное оружие в борьбе с Эос. Поднеся локоны к губам, он еще раз подтвердил свою любовь.

– Защити меня, любовь моя, – молился он. – Укрепи.

Он почувствовал, как согревает его душу сила, идущая от этих волос, потом снова уложил их в медальон и достал осколок красного камня, извлеченный из глаза Мерена. Положил на ладонь и сосредоточился на нем.

– Он так же холоден и тверд, как моя ненависть к Эос, – прошептал Таита.

Любовь была его щитом, ненависть – мечом. Он укрепил то и другое. Потом положил осколок рядом с волосами, закрыл медальон и повесил на шею. Задул лампу, лег, но сон не шел к нему.

Его преследовали разрозненные воспоминания о Фенн. Он помнил ее смех и слезы. Помнил, как она улыбается и дразнится. Помнил, с каким серьезным выражением решает поставленные им задачи. Помнил ее теплое тело, лежавшее рядом с ним по ночам, ее тихое дыхание и биение ее сердца.

«Я должен ее увидеть. Возможно, в последний раз. – Таита сел. – Я не смею вызвать ее, но могу подглядеть за ней». Эти два астральных действия похожи и в то же время существенно различны. Вызвать – значит крикнуть на весь эфир, и любой нежелательный слушатель может уловить возмущение. А подглядеть значит подсмотреть незаметно, как шпион за глазком. Лишь мудрец и пророк, подобный Эос, способен обнаружить это, как Таита обнаружил шпиона. Однако он так долго воздерживался от всякой астральной деятельности, что ведьма вряд ли продолжает следить за ним.

«Я должен увидеть Фенн. Должен рискнуть».

Он сжал амулет в правой руке. Локон – ее часть и приведет его к ней. Таита прижал амулет ко лбу, закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону. Амулет в правой руке словно обрел собственную жизнь. Таита чувствовал, как он пульсирует в такт его сердцебиению. Он раскрыл свое сознание и позволил свободно войти потоку бытия, извилистому, как огромная река. Дух мага вырвался из тела и взмыл ввысь, словно на крыльях гигантской птицы. Далеко внизу проплывали туманные картины лесов и равнин. Таита увидел нечто вроде войска на марше, но, приблизившись, понял – это медленно движется колонна беженцев: сотни мужчин, женщин и детей бредут по пыльной дороге или едут, тесно набившись в неуклюжие повозки, запряженные быками. С ними воины и всадники. Но Фенн среди них нет.

Он двинулся дальше, посылая свой дух вдаль и вширь, держа амулет как магнит, и искал, пока впереди не появилось небольшое скопление домов Мутанги. Приблизившись, маг с растущей тревогой увидел, что деревня превращена в почерневшие и обгорелые развалины. Над деревней, как туман, висело астральное воспоминание об убийстве множества людей. Таита просеял его и с облегчением убедился, что ни Фенн, ни других его спутников среди мертвых нет. Должно быть, они сбежали из Мутанги до уничтожения деревни.

Таита позволил своему духу устремиться еще дальше и вскоре обнаружил слабый след присутствия девушки у подножия Лунных гор, гораздо западнее деревни. Он последовал за этим проблеском и вскоре повис над узкой долиной, скрытой в лесу, растущем на склонах гор.

Она там, внизу. Он присмотрелся повнимательнее и вскоре обнаружил небольшой загон. Среди коней – Дымка и Вихрь. Сразу за лошадьми возле узкого входа в пещеру горит костер. У костра сидит Наконто, с ним Имбали. Таита позволил своему духу проникнуть в пещеру.

Вот она. Он увидел Фенн: она спала на матрасе у небольшого костра. Рядом с ней Сидуду, дальше Мерен, потом Хилто. Таита теперь был так близко к Фенн, что слышал ее дыхание. Оружие она положила возле себя, остальные в отряде также вооружены. Фенн лежит на спине. Она обнажена по пояс, на ней только набедренная повязка. Таита с нежностью смотрел на нее. С их последней встречи тело Фенн стало еще более женственным. Груди увеличились и округлились, соски по-прежнему маленькие, но напряженные и темно-розовые. С живота исчезли последние остатки детской припухлости. Изгибы тела частично затемняет, частично подчеркивает пламя костра. Сейчас Фенн прекраснее его самых ярких воспоминаний. Таита с удивлением понял, что Фенн должно быть не меньше шестнадцати лет. Как быстро пролетели рядом с нею годы!

Ритм ее дыхания изменился, она медленно открыла глаза. Они по-прежнему зеленые, но в свете костра кажутся более темными: Фенн ощутила его присутствие. Приподнялась на локте, и Таита понял, что она готова вызвать его. Они очень близко к Облачным Садам. Нужно остановить ее, прежде чем она выдаст свое местонахождение враждебным силам здесь, в горах. Таита позволил своему духовному знаку повиснуть в воздухе перед ее глазами. Фенн вздрогнула, поняв, что он смотрит на нее, и уставилась прямо на его знак. Таита приказал ей хранить молчание. Фенн улыбнулась и кивнула.

В ответ она сформировала свой духовный знак – тонкий рисунок цветка водяной лилии в любовном объятии с соколом. Таита задержался еще на мгновение. Свидание мимолетное, но оставаться дольше было смертельно опасно. И маг поместил в сознание девушки последнее сообщение: «Я вернусь к тебе скоро, очень скоро». И начал уходить.

Фенн поняла, что Таита уходит, и улыбка застыла на ее губах. Она протянула руку, словно хотела удержать его, но он не мог остаться.

Он стремительно вернулся в собственное тело и обнаружил, что сидит, скрестив ноги, на постели в своей комнате в Облачных Садах. Печаль расставания после такой короткой встречи легла на него тяжким грузом.

Все последующие месяцы маг сражался со своей новой плотью. Таита всегда был всадником и поэтому обращался с ней как с необъезженной лошадью, подчиняя ее силой и уговорами. С самой юности он требовательно относился к своему телу, безжалостно тренируя и дисциплинируя его. Так и теперь – вначале он использовал технику дыхания, которая давала ему исключительную выносливость и способность сосредоточиваться. Затем научился управлять своими заново сформированными гениталиями. Очень скоро он уже мог, не прикасаясь к себе, с утра до вечера держать пенис в возбужденном состоянии. Таита упражнялся до тех пор, пока не научился бесконечно долго сдерживать выброс семени и выпускать его точно в тот момент, когда пожелает.

Деметер описывал, что ему пришлось пережить, пока Эос держала его в своей власти и «дьявольски совокуплялась» с ним. Таита знал, что вскоре тоже станет жертвой подобного плотского вторжения и, если хочет уцелеть, должен научиться сопротивляться. Все его приготовления к этой схватке казались тщетными. Ему предстояла встреча с одним из самых прожорливых сексуальных хищников всех времен, а ведь он девственник.

«Мне нужна женщина, чтобы я мог работать над собой, – решил он. – Желательно опытная».

С первой встречи он не раз видел в библиотеке доктора Лусулу. Как и Таита, она, казалось, много времени проводила в занятиях. Они обменивались краткими приветствиями, но хотя Лусулу как будто готова была делать дальнейшие шаги, маг не давал ей такой возможности. Теперь он стал искать ее и однажды утром увидел за рабочим столом в одной из комнат библиотеки.

– Да пребудет с тобой милость богини, – негромко поздоровался он. Таким приветствием обменивались Ханна и Рии. Лусулу подняла голову и тепло улыбнулась. Ее аура пошла яркими зигзагами, на щеках заиграл румянец, глаза блеснули. Когда Лусулу взбудоражена, она очень привлекательна.

– Милости и тебе, властительный, – ответила она. – Мне чрезвычайно нравится новый фасон твоей бороды. Тебе очень идет.

Они проговорили несколько минут, потом Таита извинился и направился к своему столу. Он не смотрел на Лусулу, пока много времени спустя не услышал, что она сворачивает свой свиток и встает. Ее сандалии легко постукивали по полу, когда она шла мимо. Таита поднял голову, и их взгляды встретились. Лусулу кивнула на дверь и снова улыбнулась. Он вышел за ней в лес. Она медленно шла по тропе в сторону лечебницы, но не прошла и ста ярдов, как он догнал ее. Они поболтали, и наконец Лусулу сказала:

– Я часто задумывалась о том, каковы результаты операции, проведенной доктором Ханной. Все ли идет так же хорошо, как началось?

– Определенно, – заверил он. – Помнишь, ты обсуждала с доктором Ханной мою способность эякулировать?

Аура Лусулу вспыхнула ярче, когда он произнес это провокационное слово, и она ответила, слегка охрипшим голосом:

– Да, помню.

– Что ж, могу заверить, что теперь это происходит регулярно. Как врачу и посвященному, тебе, вероятно, было бы интересно увидеть демонстрацию.

Продолжая притворяться, будто ведут профессиональный разговор, они вошли в ее комнаты. Таита задержался, чтобы прикрыть шпионский глазок в углу, потом вернулся туда, где стояла женщина.

– Мне снова понадобится твоя помощь, – сказал он, раздеваясь.

– Конечно, – согласилась Лусулу и с готовностью подошла к нему. Легла и после нескольких искусных поглаживаний заметила: – Ты очень вырос с нашей последней встречи. – Немного погодя она спросила: – Позволь я спросить, господин, знал ли ты раньше женщину?

– Увы! – Он печально покачал головой. – Я не знаю, с чего начать.

– Позволь мне учить тебя.

Обнаженная, она оказалась еще привлекательнее. Широкие бедра, большие упругие груди с крупными темными сосками. Когда Лусулу легла на матрац на спину, развела ноги и ввела в себя Таиту, он, захваченный врасплох теплом и липким маслянистым объятием ее тайной плоти, оказался в опасной близости к завершению, еще не успев начать. С огромным усилием Таита совладал с собой и своим телом. Вот когда пригодились многодневные упорные тренировки. Он отринул собственные ощущения и сосредоточился на чтении ауры Лусулу, как моряк читает карты. Он определял ее желания и стремления раньше, чем она начинала их осознавать. Он заставил ее стонать и всхлипывать. Заставил кричать, как кричит осужденная под пытками палача. Все ее тело судорожно изгибалось. Лусулу молила его остановиться – и никогда не останавливаться.

– Я сейчас умру! – всхлипнула она наконец. – Священным именем богини молю тебя, довольно.

Но он не останавливался.

Лусулу слабела, не в состоянии выдерживать его напор. Лицо ее вымокло в слезах и поту. Темные тени страха появились в глазах.

– Ты дьявол, – прошептала она. – Ты сам дьявол.

– Да, дьявол, которого создали ты, Ханна и все остальные.

Наконец Лусулу была готова. У нее не осталось сил сопротивляться. Таита прижимал ее, глубоко проникая в ее плоть. Не только тело, но и сознание Лусулу простерлись перед ним. Он накрыл ее рот своим, заставил открыть губы, изогнул спину и, как ныряльщик за жемчугом перед погружением делает последний глубокий вдох, извлек из женщины всю ее силу, все знания, все ее победы и поражения, страх и глубоко скрытое чувство вины.

Он забрал все и, опустошенную, оставил Лусулу на матраце. Она дышала быстро и неглубоко, кожа ее побледнела и стала прозрачной, как воск. Женщина смотрела не мигая и молчала. Остаток ночи Таита просидел рядом ней, читая ее воспоминания, узнавая тайны, постигая ее по-настоящему.

Первые лучи рассвета проникли в комнату, когда Лусулу наконец пошевелилась и повернула голову.

– Кто я? – еле слышно прошептала она. – Где я? Что со мной? Я ничего не помню.

– Тебя зовут Лусулу, и ты в своей жизни причинила огромное зло. Тебя мучит чувство вины. Я забрал у тебя все. Но ничего из этого не хочу сохранить для себя. Возвращаю все это тебе, особенно вину. В конце концов она тебя убьет, и ты заслуживаешь такой смерти.

Он наклонился и снова проник в нее. Лусулу пыталась оттолкнуть его, но у нее не было сил. Когда Таита вторично входил в нее, она закричала, но крик замер у нее на устах. Единым мощным семяизвержением он вернул ей все, встал и пошел мыться.

Когда он вернулся, Лусулу одевалась. Она с ужасом взглянула на Таиту, и он увидел, что ее аура разорвана в клочья. Лусулу добралась до двери, распахнула ее и вышла в коридор. Послышался топот ее бегущих ног.

На мгновение Таите стало ее жалко, но он вспомнил все ее гнусные преступления, и жалость прошла. Потом Таита подумал: «Она все же частично искупила свою вину, научив меня, как обращаться с ее хозяйкой, великой ведьмой».

День за днем, неделю за неделей Таита терпеливо ждал приглашения Эос; он знал, что оно непременно придет. И вот однажды утром он проснулся с необыкновенным ощущением ожидания и полноты жизни. «Ведьма призывает меня в свое логово», – сказал он себе. На террасе, выходящей на озеро, он съел скромный завтрак из фиников и инжира, глядя, как солнце встает из тумана и окутывает стены кратера золотистым сиянием. Кроме слуг, он никого не видел: ни Ханну, ни Рии, ни Ассема. К своему облегчению: он не доверял себе после тех откровений, которые прочел в свитке из тайной комнаты. Никто не окликал его и не пытался задержать, когда он направился ко входу в верхний сад.

Таита шел медленно: требовалось время, чтобы собрать и оценить свои силы. Единственные надежные сведения об Эос содержались в рассказах Деметера. На ходу Таита слово за словом вспоминал его рассказы. Возможности его памяти были так сильны, что старик Деметер словно вновь говорил с ним.

– Если ей грозит опасность, она может менять внешность, как хамелеон, – прозвучал в его ушах голос Деметера, и Таита вспомнил призраков, которые выходили из грота: чертенка, фараона, богов и богинь и себя самого.

– Но среди ее многочисленных пороков есть и тщеславие. Она умеет быть невообразимо прекрасной. Ее красота поражает чувства и ослепляет разум. Когда она принимает такое обличье, ей не в силах сопротивляться ни один мужчина. Ее вид даже самых благородных превращает в скотов.

Таита обратился к облику Эос, какой она была в операционной лечебницы. Сквозь плотную вуаль он не видел ее лица, но ее красота была такова, что и невидимая заполнила комнату.

– Несмотря на всю свою подготовку посвященного, я не сумел сдержать низменные инстинкты, утратил способность и желание считаться с последствиями. Для меня в тот миг не существовало ничего, кроме нее. Меня поглотила похоть. Ведьма играла мной, как осенний ветер играет сухим листком. Мне казалось, она дарит мне все земные радости. Она отдала мне свое тело. Даже теперь это воспоминание приводит меня на грань безумия. Каждый подъем и каждое падение, каждое пленительное отверстие и каждое душистое углубление… Я не пытался сопротивляться, да и никакой смертный не смог бы.

«А я смогу?» – подумал Таита.

Тут в его сознании прозвучало самое грозное предупреждение Деметера:

– Таита, ты заметил, что подлинная Эос была ненасытна в любви, и это истинно, но эта, другая Эос превзошла ее. Целуя, она высасывает из любовника жизненную силу, как мы с тобой пьем сок спелого апельсина. Когда она сжимает мужчину бедрами в изысканном, но дьявольском совокуплении, она забирает у него самую суть. Забирает душу. Эта жизненная суть – амброзия, которой она питается. Она подобна чудовищной ламии, которая кормится человеческой кровью. В жертвы она выбирает только высшие существа, мужчин и женщин с добрым разумом, слуг Истины, прославленных магов и одаренных пророков. Обнаружив жертву, она преследует ее безжалостно, как волк оленя.

«Как преследует меня», – подумал Таита.

– Она всеядна. – Так говорил Деметер, который знал ее лучше прочих. – Ей не важны внешность и возраст, физическая хрупкость или несовершенство. Ее аппетит утоляет не плоть, но души жертв. Она пожирает молодых и старых, мужчин и женщин. Поймав их в свои сети, окутав шелковой паутиной, она извлекает из них все знания, мудрость и опыт. Она высасывает все это своими проклятыми поцелуями. Извлекает из лона своими отвратительными объятиями. И оставляет пустую оболочку.

Слуги ведьмы, Ханна, Рии и Ассем, восстановили мужской орган Таиты с одной-единственной целью: чтобы Эос смогла уничтожить мага, его тело, мозг и душу. Маг подавил ужас, поднимавшийся в нем, как приливная волна, и грозивший затопить его.

«Я готов к встрече, готов, как никогда. Но довольно ли этого?»

Ворота сада были широко раскрыты, но, когда Таита приблизился, странная тишина опустилась на кратер. Легкий ветер стих. Соловьиный дуэт смолк. Ветви деревьев застыли в неподвижности, точно выписанные на голубом занавесе неба. Таита несколько мгновений вслушивался в тишину и прошел в ворота.

Почва под его ногами дрогнула, затряслась, и ветви деревьев сочувственно заколебались. Часть стены кратера откололась и с шумом обрушилась на лес внизу. Земля под Таитой накренилась, как корабельная палуба в бурю. Он едва не потерял равновесие и ухватился за столб ворот, чтобы не упасть. Снова поднялся ветер, но на сей раз он дул со стороны грота. Он раскачивал вершины деревьев и поднял вокруг Таиты водоворот сухих листьев. Ветер был холоден, как рука трупа.

«Эос старается запугать меня. Она хозяйка вулканов. Она повелевает землетрясениями и огненными реками лавы, текущими из преисподней. Она показывает мне, как я мал и слаб перед лицом ее мощи», – подумал Таита. И крикнул:

– Услышь меня, Эос! Я принимаю твой вызов!

Дрожь земли прекратилась, и кратер снова окутала таинственная тишина. Теперь тропа перед магом была свободной и соблазнительной. Миновав наконец щель между двумя высокими камнями, Таита услышал журчание воды, вытекающей из грота. Он пробрался через густые заросли и вышел на поляну у пруда. Все было таким же, как в прошлый раз. Таита занял привычное место на траве спиной к поваленному стволу и принялся ждать.

Первым предупреждением для него послужил ледяной ветер, коснувшийся шеи; маг почувствовал, как волосы под мышками встают дыбом. Таита посмотрел на выход из грота и увидел, что тот окутан тонким серебристым туманом. В тумане показалась темная фигура, она величественной походкой спускалась к нему по замшелым ступенькам. Это была та самая женщина в вуали, которую он видел в кабинете Ханны, одетая как и прежде, в просторные развевающиеся черные шелка.

Эос вышла из серебристого тумана, и Таита увидел, что она босиком. Из-под одеяния выглядывали пальцы ног – единственная видимая часть тела. Влажные и блестящие от воды источника, брызгавшей на них, маленькие и совершенной формы, словно вырезанные из слоновой кости рукой великого художника. Ногти жемчужно-яркие. Единственная часть тела, которая ему видна, и необыкновенно эротичная. Таита не мог оторвать взгляда от этих пальцев. Он чувствовал, как разбухает его мужской орган, и с огромным усилием прекратил это.

«Если на меня способны так подействовать одни только пальцы ее ног, как сдерживаться, когда она покажется вся?»

Наконец он смог поднять глаза и попытался разглядеть что-нибудь под вуалью, но ткань была непроницаема. Тогда он ощутил внимание Эос, легкое прикосновение бабочки к коже. Ведьма заговорила, и у него перехватило дыхание. Он никогда не слышал такого певучего голоса. Словно звонили хрустальные колокольчики. Их звук наполнил трепетом основания души.

– Как долго я ждала тебя, – сказала Эос, и хотя Таита знал, что это великая Ложь, он не мог не поверить.

* * *

После того как Онка увез Таиту в Облачные Сады, Мерен и Фенн много месяцев прятали Сидуду. Вначале она была обессилена пережитыми испытаниями, смущена и подавлена. Мерен и Фенн обращались с ней мягко, и вскоре она привыкла полагаться на них. Кто-нибудь из них постоянно был с ней. Сидуду медленно поправлялась, к ней возвращалась уверенность в себе. Наконец она смогла рассказать о пережитом и о Храме Любви.

– Храм посвящен единственной истинной богине, – объяснила она. – Все храмовые девственницы избираются из числа переселенцев, никогда – из благородных семейств. Каждая приехавшая семья должна предъявить своих дочерей, и тем, чьи дочери избраны, это приносит большие почести и привилегии. Все жители нашей деревни участвовали в празднике в честь богини, меня одели в лучшее платье, голову украсили венком из цветов и отвели в храм. Отец и мать провожали меня, смеясь и плача от радости. Меня передали верховной жрице и оставили. Больше я родителей не видела.

– А кто тебя выбрал для служения богине? – спросила Фенн.

– Нам сказали, что таково решение олигархов, – ответила Сидуду.

– Расскажи о Храме Любви, – попросил Мерен.

Сидуду примолкла, словно задумалась. Заговорила она негромко и нерешительно:

– Храм прекрасен. Когда я только появилась, там было много других девушек. Жрицы были очень добры к нам. Дали красивую одежду и вкусную еду. И объяснили, что достойные отправятся в горы к самой богине, и она их возвысит.

– Тебе там нравилось? – спросила Фенн.

– Сперва да. Конечно, я скучала по матушке и отцу, но нам каждое утро давали вкусный шербет, он наполнял нас радостью, легкостью и весельем. Мы смеялись, пели и танцевали.

– А потом? – спросил Мерен.

Сидуду отвернулась и заговорила так тихо, что Мерен с трудом слышал ее.

– Пришли мужчины. Мы думали, они будут нашими друзьями. Мы танцевали с ними. – Она беззвучно заплакала. – Мне стыдно рассказывать дальше.

Все молчали. Фенн взяла девушку за руку.

– Мы твои друзья, Сидуду, – сказала она. – Будь с нами откровенна. Расскажи нам все.

Сидуду всхлипнула и обняла Фенн за шею.

– Жрицы приказали нам отдаться гостям.

– Кто эти мужчины? – мрачно спросил Мерен.

– Первым стал властительный Аквер. Он был ужасен. Его сменили другие, много других, и наконец Онка.

– Можешь больше не рассказывать.

Фенн погладила ее по волосам.

– Нет! Я должна! Эти воспоминания жгут. Я не могу скрыть их от вас. – Сидуду глубоко, с дрожью вздохнула. – Раз в месяц нас осматривала женщина-врач по имени Ханна и отбирала одну или несколько девушек. Их уводили в горы, чтобы их возвысила богиня. И они больше не возвращались в храм. – Она замолчала, и Фенн протянула ей льняную ткань для носа. Сидуду высморкалась, аккуратно сложила ткань и продолжила: – Одна из девушек стала моей лучшей подругой. Ее звали Литане. Она была очень нежной и любящей, очень тосковала по родителям и ненавидела то, что делали с нами мужчины. Однажды ночью она убежала из храма. Она рассказала мне о своем замысле, и я пыталась ее остановить, но она была полна решимости. На следующее утро жрицы положили ее на алтарь, мертвую. И в назидание заставили нас всех пройти мимо. Они рассказали нам, что Литане поймали в лесу троги. И на алтаре она больше не была красивой и нежной.

Девушке позволили всплакнуть, потом Мерен сказал:

– Расскажи про Онку.

– Онка из благородной семьи. Он племянник властителя Аквера. И глава всех шпионов. Поэтому пользуется особыми правами. Благодаря своему положению он получил разрешение встретиться со мной несколько раз. Ему даже позволили забрать меня из храма, и я жила в его доме как рабыня. Я была наградой, которую Онка получил за службу государству. Напиваясь, он бил меня. Ему доставляло удовольствие причинять мне боль. От этого у него блестели глаза, и он улыбался. Однажды, Онка уехал по делам, и ко мне тайно пришла женщина. Она рассказала, что работает в библиотеке в Облачных Садах. И объяснила, что происходит с девушками, которых уводят в горы. Их не возвышает богиня. У них из живота вырезают младенцев, еще до рождения, и отдают богине. Поэтому богиню тайно называют Пожирательницей Младенцев.

– А что происходит с девушками после того, как у них отбирают детей?

– Они исчезают, – просто ответила Сидуду и снова всхлипнула. – Некоторые исчезнувшие девушки мне нравились. В храме есть и другие, которых я люблю. Они тоже пойдут в горы, когда у них в животе будет ребенок.

– Успокойся, Сидуду, – прошептала Фенн. – Не стоит рассказывать о таких ужасах.

– Нет, Фенн, пусть бедная девочка говорит, – вмешался Мерен. – Ее слова разжигают во мне гнев. Джарриане – чудовища. Гнев послужит мне оружием против них.

– Значит, ты поможешь спасти моих подруг, Мерен? – Сидуду доверчиво взглянула на него.

– Я сделаю все, о чем ты попросишь, – сразу ответил он. – Но расскажи еще об Онке. Его первого настигнет моя месть.

– Я думала, он защитит меня. Мне казалось, если я останусь у него, меня не отправят в горы. Но однажды меня пришла осмотреть доктор Ханна. Я растерялась – я знала, что означает ее посещение. Закончив, она ничего мне не сказала, но я заметила, как она кивнула Онке. Этого было достаточно. Я поняла, что, когда ребенок во мне подрастет, меня отведут в горы. Несколько дней спустя ко мне явилась другая посетительница. Она пришла тайно, когда Онка был с Тинатом в Тамафупе. Это была жена Билто. Она предложила мне примкнуть к переселенцам, мужчинам и женщинам, которые задумали бежать из Джарри. Конечно, я согласилась и, когда меня попросили об этом, дала Онке напиток, от которого он заболел. После этого Онка начал меня подозревать. Он обращался со мной еще более жестоко, и я поняла, что скоро он отошлет меня обратно в храм. И тут я услышала о маге в Мутанги. Я подумала, что он сумеет извести ребенка Онки, и решилась отыскать его. Я убежала, но за мной погнались троги. Тогда вы и спасли меня.

– Ужасная история, – сказала Фенн. – Ты много страдала.

– Да, но не меньше, чем те девушки, что еще в храме, – напомнила Сидуду.

– Мы их освободим! – выпалил Мерен. – Когда будем уходить из Джарри, эти девушки пойдут с нами. Клянусь!

– О Мерен, я не надеялась встретить такого, как ты, смелого и благородного.

Сидуду быстро поправлялась. Они с Фенн все больше сближались. Девушка нравилась всем: и Хилто, и Наконто, и Имбали, но Мерену куда больше остальных. Благодаря Билто и другим жителям Мутанги они могли уходить на целые дни в лес. Мерен и Хилто продолжали учить Фенн стрельбе из лука и вскоре предложили Сидуду присоединиться. Мерен сделал для нее лук, тщательно подогнав по размеру и силе. Сидуду, хотя небольшого роста и стройная, оказалась удивительно сильной; к тому же у нее обнаружились врожденные способности к стрельбе. Мерен установил на поляне мишень, и девушки стреляли, дружески соперничая.

– Представь себе, что мишень – это голова Онки, – говорила Фенн, и после этого Сидуду редко промахивалась. Руки ее крепли так быстро, что вскоре Мерену пришлось делать для нее новый лук, тяжелый и требующий большей силы для сгибания. После долгих упражнений Сидуду научилась попадать в цель с двухсот шагов.

Мерен, Хилто и Наконто, заядлые игроки, делали ставки на состязающихся девушек. Они подбадривали фавориток и требовали лишить Сидуду форы. Так как Фенн начала учиться стрелять намного раньше, она стреляла по дальней мишени. Вначале разница была в пятьдесят шагов, но мастерство Сидуду росло, и расстояние сокращалось.

Однажды утром они в очередной раз соревновались на поляне: Мерен и Сидуду против Хилто и Фенн. Борьба была острая, смех громкий, но вдруг из-за деревьев показался всадник на незнакомой лошади. Одет он был как крестьянин, но держался в седле, как опытный воин. По негромкому приказу Мерена все наложили стрелы на тетивы и замерли, готовые обороняться. Поняв их намерения, всадник остановил лошадь и стащил с лица повязку.

– Клянусь грязными ягодицами Сета! – воскликнул Мерен. – Это Тинат. – Он побежал навстречу. – Что случилось? Рассказывай немедленно!

– Я рад, что нашел вас, – сказал Тинат. – Приехал предупредить, что все мы в опасности. Олигархи вызывают нас всех к себе. Онка и его люди повсюду нас разыскивают. Сейчас они обшаривают все дома в Мутанги.

– Что это значит? – спросил Мерен.

– Только одно, – мрачно ответил Тинат. – Нас заподозрили. Думаю, Онка объявил меня предателем. Что, разумеется, по меркам Джарри справедливо. Он нашел тела убитых вами трогов и пришел в ярость: он теперь уверен, что вы прячете Сидуду.

– У него нет доказательств.

– Они и не нужны. Он близкий родственник властительного Аквера. Его слова достаточно, чтобы нас всех осудили, – ответил Тинат. – Приговор олигархов предопределен. Нас допросят под пыткой. Если мы ее выдержим, нас отправят в каменоломни или копи… или хуже.

– Значит, теперь все мы беженцы. – Мерена такая перспектива как будто нисколько не огорчила. – По крайней мере перестанем притворяться.

– Да, – подтвердил Тинат. – Мы теперь вне закона. Вам нельзя возвращаться в Мутанги.

– Конечно, нельзя, – сказал Мерен. – Да и незачем. С нами лошади и оружие. Нужно уйти в лес. Дожидаясь возвращения Таиты из Облачных Садов, мы будем готовиться к бегству из этого проклятого места в родной Египет.

– Уходить нужно немедленно, – согласился Тинат. – Мы слишком близко к Мутанги. В холмах много подходящих мест, где можно спрятаться. Если не будем топтаться на месте, Онке нас не догнать.

Все сели верхом и двинулись на восток. К середине дня покрыли двадцать лиг. Когда начали подъем в холмы у Прохода Китангуле, прямо перед всадниками пробежало стадо крупных серых антилоп с длинными спиральными рогами и большими ушами. Все мгновенно достали луки и бросились в погоню. Фенн на Вихре первой догнала стадо и свалила стрелой жирную безрогую самку.

– Довольно! – крикнул Мерен. – Здесь мяса хватит на несколько дней.

Стаду позволили убежать, а сами спешились, чтобы освежевать тушу. На закате Сидуду привела их к ручью с чистой вкусной водой. Здесь разбили лагерь и поджарили на костре мясо антилопы.

Пока обгладывали кости, Тинат рассказывал Мерену, какие силы имеются в распоряжении переселенцев.

– Мой собственный отряд – Красный Штандарт, все его командиры и воины присоединятся к нам, когда я призову к оружию. Я могу также рассчитывать на две части Желтого Штандарта, которым командует военачальник Сангат. Есть еще три части, охраняющие пленников и рабов в копях, свидетели жестокости и бесчеловечности, с какими обращаются с пленными. Они ждут моего приказа. Как только мы начнем борьбу, они освободят пленных, вооружат их и ускоренным маршем приведут к нам.

Принялись обсуждать место сбора и наконец решили, что каждая часть должна самостоятельно добраться до Прохода Китангуле, где все встретятся.

– А какие силы могут выставить против нас джарриане? – спросил Мерен.

– Хотя по численности они десятикратно превосходят нас, олигархам потребуется много дней, чтобы собрать войска и выступить против нас. Пока за нами сохраняется преимущество внезапности, мы в силах вести арьергардные бои на пути к верфям в верховьях реки Китангуле. Добравшись туда, мы захватим все необходимые корабли. И без труда спустимся по реке в большое озеро Налубаале. – Тинат помолчал и проницательно посмотрел на Мерена. – Выступить нужно через десять дней.

– Мы не можем уйти без мага Таиты, – сразу ответил Мерен.

– Таита – всего один человек, – сказал Тинат. – А в опасности сотни.

– Без него тебе не победить, – возразил Мерен. – Без его силы и ты, и твои люди обречены.

Тинат задумался, мрачно хмурясь и дергая себя за щетинистую бороду. Потом, казалось, принял решение.

– Мы не сможем ждать его бесконечно. Что если он мертв? Я не могу рисковать.

– Доблестный Тинат! – взорвалась Фенн. – Вы можете подождать Таиту до луны урожая?

Луной урожая зовется последнее полнолуние перед весенним равноденствием. Тинат взглянул на Фенн, затем коротко кивнул.

– Но не дольше. Если к этому времени маг не спустится с гор, можно не сомневаться, что он никогда не придет.

– Спасибо, славный воин. Меня восхищают ваши храбрость и рассудительность, – любезно улыбнулась Фенн. Тинат смутился и уставился в огонь. А Фенн безжалостно продолжала: – А известно ли вам о девушках в Храме Любви, о храбрейший?

– Конечно, я знаю, что в храме есть девушки, ну и что же?

Фенн повернулась к Сидуду.

– Расскажи ему то, что рассказала нам.

Тинат с нарастающим ужасом слушал Сидуду. Когда она закончила, лицо его было угрюмым.

– Я понятия не имел, что с молодыми женщинами творят такие зверства. Конечно, я знал, что некоторых девушек забирают в Облачные Сады. Я сам сопровождал их туда, но они ехали добровольно. Я не знал, что их приносят в жертву богине, не знал о людоедских обрядах в горах.

– Господин Тинат, мы должны забрать их с собой. Нельзя оставлять их в Джарри, – вмешался Мерен. – Я уже поклялся сделать все, что в моих силах, чтобы освободить их и взять с собой, когда мы будем уходить из Джарри.

– Даю такую же клятву, – проворчал Тинат. – Клянусь всеми богами, что не покину эту землю, не освободив этих молодых женщин.

– Но если ждать луны урожая, сколько еще девушек отправятся в горы? – спросила Фенн.

Мужчины молчали.

– Если начать слишком рано, мы утратим преимущество внезапности. Джарриане сразу обрушат на нас все свои силы. А что предлагаешь ты, Фенн? – спросил наконец Тинат.

– В горы отправляют только беременных, – сказала Фенн.

– Судя по моим наблюдениям, да, – подтвердил Тинат. – Но чем это нам поможет? Мы не можем помешать им забеременеть, если в храме они – забава для мужчин.

– Да, не можем. Но можем остановить рост плода.

– Как? – спросил Мерен.

– Как Таита сделал это для Сидуду – с помощью средства, изгоняющего плод.

Мужчины обдумали слова Фенн, и Мерен сказал:

– Лекарская сумка Таиты в Мутанги, в нашем доме. Мы не можем за ней вернуться.

– Я знаю, из каких трав он изготовил снадобье. Я помогала их собирать.

– А как передать это снадобье женщинам? – спросил Тинат. – Их охраняют троги.

– Мы с Сидуду отнесем его в храм и объясним, как им пользоваться.

– Но как вы минуете трогов и жриц?

– Так же, как скрыли Сидуду от Онки, – ответила Фенн.

– Заклятие укрытия! – воскликнул Мерен.

– Не понимаю, – сказал Тинат. – О чем вы?

– Фенн ученица мага, – объяснил Мерен. – Он научил ее кое-чему из тайных искусств, и она хорошо усвоила урок. Она умеет спрятать себя и других под покровом невидимости.

– Не верю! – заявил Тинат.

– Увидишь сам, – ответила Фенн. – Отойди от костра и жди у деревьев, пока Мерен тебя не позовет.

Тинат нахмурился и с ворчанием отошел в темноту. Через несколько минут Мерен позвал его. Вернувшись, Тинат увидел у костра его одного.

– Ну, храбрый Камбизес, где они? – спросил Тинат.

– В десяти шагах от тебя, – ответил Мерен.

Тинат хмыкнул и медленно обошел костер, поглядывая по сторонам. Наконец он вернулся на прежнее место.

– Никого, – сказал он. – А теперь скажи, где они прячутся.

– Прямо перед тобой, – показал Мерен.

Тинат всмотрелся и покачал головой.

– Я ничего не вижу… – начал он, но тут же вздрогнул и изумленно вскрикнул: – Осирис и Гор, это колдовство!

Обе девушки сидели там же, где он их оставил. Они держались за руки и улыбались.

– Да, доблестный, но лишь малое колдовство. Трогов обмануть гораздо легче, чем тебя, – сказала Фенн. – Они – малоразумные звери, а ты – опытный воин с хорошо развитым умом.

Комплимент обезоружил Тината.

«Она поистине ведьма. Тинат ей не пара, – улыбнулся про себя Мерен. – Если она захочет, легко заставит его стоять на голове и выводить рулады задом».

Они не могли излишне приближаться к Храму Любви верхом. В отличие от Таиты Фенн не хватало силы скрыть целый отряд всадников. Лошадей оставили в густом лесу с Мереном и Наконто, и девушки двинулись вперед пешком. Сидуду под платьем несла четыре пучка трав, завернутых в льняную ткань.

Они поднялись по лесистому склону, добрались до вершины, и перед ними внизу открылась долина. В дальнем ее конце стоял храм, большое изящное здание, построенное из светло-желтого известняка и окруженное лужайками и прудами, в которых плавали листья гигантских водяных лилий. Слышались звуки веселья, и девушки увидели женщин, собравшихся на берегу самого большого пруда. Одни сидели в кругу, хлопая и напевая, другие танцевали под музыку.

– Мы ежедневно так делали в это время, – прошептала Сидуду. – Они ждут мужчин, которые скоро должны прийти.

– Ты узнаешь кого-нибудь из них? – спросила Фенн.

– Не знаю. Мы слишком далеко. – Сидуду заслонила глаза. – Подожди! Одинокая девушка по эту сторону пруда, видишь? Это моя подруга Джинга.

Фенн разглядывала стройную девушку, шедшую по берегу пруда. Одета в короткий хитон. Руки и ноги обнажены, в волосах желтые цветы.

– Ей можно доверять? – спросила Фенн.

– Она чуть старше большинства и самая разумная из всех. Все ее слушаются.

– Мы спустимся и поговорим с ней, – сказала Фенн, но Сидуду схватила ее за руку.

– Смотри! – сказала она дрожащим голосом. Прямо под ними из-за деревьев показались серые косматые фигуры. Они передвигались на четвереньках, упираясь в землю костяшками пальцев. – Троги!

Обезьяны обходили храмовые земли по краю, но держались так, чтобы женщины их не видели. Через каждые несколько шагов они принюхивались, раздувая ноздри, – ловили запах чужаков или беглянок.

– Можешь скрыть наш запах? – спросила Сидуду. – У трогов очень острое обоняние.

– Нет, – призналась Фенн. – Надо дать им пройти, потом начнем спускаться.

Троги двигались быстро и скоро исчезли среди деревьев.

– Пора, – сказала Фенн. – Быстрей! – Она схватила Сидуду за руку. – Помни: не разговаривай, не беги и не отпускай мою руку. Двигайся медленно и осторожно.

Фенн окружила их заклинанием и повела Сидуду вниз по склону. Подруга Сидуду Джинга, все еще одна, сидела под ивой и бросала в пруд рыбам кусочки лепешки. Девушки остановились рядом с ней, и Фенн сняла заклятие невидимости с Сидуду. Сама она оставалась невидимой, чтобы Джингу не испугало незнакомое лицо. Девушка была так увлечена игрой рыбы, что не замечала Сидуду. Но вот она вздрогнула и привстала.

Сидуду удержала ее, взяв за руку.

– Джинга, не пугайся.

Девушка посмотрела на нее и улыбнулась.

– Я не видела тебя, Сидуду. Где ты была? Я очень скучала. Ты стала еще красивей.

– Ты тоже, Джинга. – Сидуду поцеловала ее. – Но болтать некогда. Я должна рассказать очень многое. – Она внимательно посмотрела в лицо девушке и с отчаянием заметила, что у той зрачки расширены от наркотика. – Ты должна очень внимательно меня выслушать. – Сидуду говорила очень медленно, как с маленьким ребенком.

Взгляд Джинги сфокусировался: она начала осознавать чудовищность слов Сидуду. Наконец она прошептала:

– Наших сестер убивают? Неправда.

– Правда, Джинга, ты должна мне поверить. Но мы обязательно этому помешаем. – Сидуду быстро рассказала о травах, как готовить из них снадобье и применять его. – В горы забирают только девушек с детьми. Это снадобье изгнало моего младенца. Ты должна дать его тем, кто в опасности. – Сидуду достала из-под платья свертки. – Спрячь получше. Жрицы не должны их найти. Как только доктор Ханна выберет девушку, чтобы увести в горы к богине и возвысить, дай избраннице снадобье. Только это ее спасет.

– Меня уже выбрали, – прошептала Джинга. – Четыре дня назад приходила врач и сказала, что скоро я встречусь с богиней.

– Бедная Джинга! Ты сегодня же должна принять снадобье, как только останешься одна, – сказала Сидуду. Она снова обняла подругу. – Я не могу оставаться с тобой дольше, но скоро вернусь с хорошими людьми и спасу тебя. Мы отведем тебя и всех остальных в новую землю, где вы будете в безопасности. Предупреди всех, чтобы готовились к уходу. – Она отпустила Джингу. – Получше спрячь травы. Они спасут тебе жизнь. А теперь иди и не оглядывайся.

Едва Джинга повернулась спиной, Фенн окутала Сидуду заклятием невидимости. Не пройдя и двадцати шагов, Джинга оглянулась через плечо. Лицо ее побледнело: Сидуду исчезла. Девушка с видимым усилием справилась с собой и пошла по лужайке к храму.

Сидуду и Фенн пошли обратно по лесу. На полпути вверх Фенн остановилась и застыла. Она не смела заговорить, но крепко сжала руку Сидуду, чтобы не разрушить чары. Не дыша, девушки смотрели, как по тропе навстречу им идут два огромных серых трога. Обезьяны поворачивали головы из стороны в сторону, осматривая кусты, глаза их под низкими лбами быстро двигались. Самец был крупнее, но шедшая за ним самка казалась более подвижной и воинственной. Они поравнялись с девушками, и на мгновение показалось, что они пройдут мимо. Но самка резко остановилась, подняла морду, раздула ноздри и принялась шумно принюхиваться. Самец последовал ее примеру, и оба негромко, но энергично заворчали. Самец зевнул, обнажив страшные клыки, затем захлопнул челюсти. Обезьяны были так близко, что Фенн обдавало их зловонное дыхание. Она почувствовала, как дрожит Сидуду, и крепче сжала ее руку.

Оба трога сделали несколько острожных шагов вперед, продолжая принюхиваться. Самка опустила голову и принялась нюхать землю, по которой прошли девушки. Следуя за их запахом, она медленно приближалась. Сидуду тряслась от ужаса; Фенн ощущала, как и ее охватывает паника, и собрала все свои знания, черпая из них силу и храбрость. Фыркающую морду самки теперь отделяло от ноги Сидуду несколько дюймов. Девушка от ужаса обмочилась. Моча потекла по ее ногам, и троги учуяли ее. Самка напружинилась перед прыжком, но в это мгновение из кустов показалась маленькая антилопа; самец-трог яростно взревел и бросился в погоню за ней. Самка последовала за ним, пробежав так близко, что едва не задела Сидуду. Обезьяны с треском исчезли в подлеске, а Сидуду обмякла и упала бы, не подхвати ее Фенн. Крепко прижимая девушку к себе, Фенн отвела ее на верх склона, следя за действием заклинания, пока их еще могли видеть из храма. Потом они побежали туда, где ждали Мерен и Наконто с лошадьми.

Они ни разу не ночевали дважды на одном месте. Тинат и Сидуду знали все дороги и тропы в лесу, поэтому беглецы передвигались быстро и скрытно, избегая проезжих путей и покрывая между стоянками большие расстояния.

Они переходили от деревни к деревне, встречались с местными старостами и старейшинами, которые им сочувствовали. Все они были переселенцами и в большинстве своем были им верны. Они предоставляли беглецам пищу и кров. И наблюдали за патрулями джарриан, предупреждая об их приближении.

В каждой деревне Мерен и Тинат держали совет.

– Мы возвращаемся на родину, в Египет, – говорили они. – Пусть ваши люди будут готовы выступить в ночь луны урожая.

Тинат оглядывал лица собравшихся, возбужденные и нетерпеливые. И показывал на карту, которую разворачивал перед собой.

– Вот ваш маршрут. Пусть мужчины вооружатся всем, что есть под рукой. Женщины должны собрать пищу, теплую одежду и одеяла для своих семей, но не берите ничего, что нельзя было бы нести с собой. Дорога будет долгой и трудной. Первое место сбора здесь. – Он показывал его на карте. – Быстро идите туда. Там вас будут ждать разведчики с оружием для мужчин; они проведут вас к Проходу Китангуле. Это главное место встречи наших людей. Будьте скрытны и осторожны. Говорите только с теми, кому доверяете. Вы по собственному горькому опыту знаете, что лазутчики и соглядатаи олигархов повсюду. Не выступайте раньше назначенного времени, пока не получите приказ от меня или храброго Камбизеса.

Перед рассветом они вновь отправлялись в путь. Начальники пограничных отрядов и военных крепостей почти все были людьми Тината. Они выслушивали его распоряжения, вносили свои предложения и почти не задавали вопросов.

– Ждем приказа выступать. Мы будем готовы, – говорили они.

В юго-восточных предгорьях находились три главные шахты. В самой большой из них тысячи рабов и пленных добывали серебряную руду. Начальник охраны был человеком Тината. Он смог незаметно провести Тината и Мерена, одетых рабочими, в бараки рабов и туда, где содержались захваченные в сражениях пленные. Рабов делили на тайные ячейки и выбирали предводителей. Большинство этих предводителей Тинат хорошо знал: до ареста и заключения они были его друзьями и соратниками. Они с радостью выслушивали его приказы.

– Ждите луны урожая, – говорил он. – Охрана на нашей стороне. В назначенное время она откроет ворота, и вы обретете свободу.

В двух других шахтах, поменьше, добывали в одной – медь и цинк, необходимые для производства бронзы, в другой, самой маленькой и самой богатой, рабы разрабатывали золотую жилу, такую богатую, что самородки блестели в свете масляных ламп.

– У нас в плавильне пятнадцать тележек богатой золотой руды, – сказал главный рудокоп Тинату.

– Оставьте ее! – резко приказал Мерен.

Тинат кивнул.

– Да. Золото не берите.

– Но это целое сокровище! – возразил рудокоп.

– Свобода сокровище еще большее, – сказал Мерен. – Золото оставьте. Оно обременит нас, а для тележек мы найдем лучшее применение. В них поедут женщины, дети и те из мужчин, кто болен или слишком слаб, чтобы идти.

До луны урожая оставалось еще двадцать дней, когда олигархи нанесли удар. К этому времени в заговоре исхода участвовали уже многие тысячи эмигрантов, яркое пламя горело по всему Джарри. Шпионы не могли не учуять дым. Олигархи направили Онку с двумя сотнями воинов в Мутанги, откуда распространялись все слухи.

Ночью деревню окружили и захватили всех жителей. Онка допрашивал их одного за другим в деревенском доме совета. Хотя под пытками умерло восемь человек, а еще больше ослепло и было искалечено, Онка почти ничего не узнал. Тогда он взялся за женщин. У младшей жены Билто было двое детей, близнецы четырех лет, девочка и мальчик. Женщина отказалась отвечать на вопросы, и тогда Онка заставил ее смотреть, как отрубает голову ее сыну. Бросив отсеченную голову к ногам женщины, он схватил за волосы девочку. И, кричащую и плачущую, подтащил к матери.

– Ты знаешь, что одним из твоих отродий не отделаешься, – сказал он женщине и вспорол щеку девочки кинжалом.

Девочка от боли закричала еще отчаяннее, и мать не выдержала. Она выложила все, что ей было известно, а знала она немало.

Онка приказал воинам загнать всех жителей деревни, в том числе Билто, его жену и уцелевшую дочь, в крытый тростником дом совета. Двери и окна заколотили и дом подожгли. Из горящего здания еще доносились крики, когда Онка сел верхом и поскакал с докладом к олигархам.

Двое жителей деревни в это время охотились в холмах. Они наблюдали за бойней издалека, а потом кинулись к Тинату и Мерену предупредить о том, что их предали. Весь день они бежали туда, где прятался отряд, и пробежали почти двадцать лиг.

Тинат выслушал их рассказ и не стал колебаться.

– Ждать луны урожая нельзя. Надо выступать немедленно.

– А как же Таита? – с гневом воскликнула Фенн. – Ты обещал дождаться его.

– Ты знаешь, что я не могу ждать, – ответил Тинат. – Даже храбрый Камбизес согласится, что ждать невозможно.

Мерен неохотно кивнул.

– Военачальник Тинат прав. Он не может ждать. Ему нужно собрать людей и уходить. Сам Таита хотел этого.

– Я не пойду с вами! – воскликнула Фенн. – Буду ждать возвращения Таиты.

– Я тоже, – сказал Мерен, – но остальные пусть уходят немедленно.

Сидуду взяла Фенн за руку.

– Вы с Мереном мои друзья. Я останусь с вами.

– Смелые девочки, – сказал Тинат, – но пойдете ли вы в Храм Любви за остальными?

– Конечно! – ответила Фенн.

– Сколько вам понадобится мужчин?

– Десяти достаточно, – сказал Мерен. – Нам потребуются также запасные лошади для девушек из храма. Ждите нас у первого притока реки по дороге к Китангуле. Потом мы вернемся и будем ждать Таиту.

Они ехали почти всю ночь. Впереди Фенн и Сидуду, за ними очень близко Мерен на Дымке. Еще до восхода, при первых проблесках рассвета, они поднялись на холм и увидели внизу, в долине, Храм Любви.

– Чем занимаются в храме по утрам? – спросила Фенн.

– До восхода жрицы отводят девушек в храм молиться богине. После все отправляются в трапезную завтракать.

– Значит, сейчас они должны быть в храме? – спросил Мерен.

– Почти несомненно, – подтвердила Сидуду.

– А троги?

– Точно не знаю, но думаю, обходят храмовые земли и лес.

– Кто-нибудь из жриц сочувствовал девушкам? Есть среди них добрые женщины?

– Нет! – с горечью ответила Сидуду. – Все они жестокие и безжалостные. С нами они обращались как с животными в клетках. Заставляли отдаваться мужчинам, а некоторые использовали девушек для своих грязных наслаждений.

Фенн взглянула на Мерена.

– Что с ними делать?

– Убьем всех, кто встанет у нас на пути.

Они обнажили мечи и плотным строем двинулись вниз с холма, не пытаясь больше скрывать свое приближение. Трогов не было видно, и Сидуду провела отряд прямо к храму, стоявшему в стороне от главного здания. Лошадей привязали перед деревянными дверями, ведущими в храм. Мерен спрыгнул на землю и потрогал щеколду, но дверь была заперта изнутри.

– Ко мне! – крикнул он, и воины построились. По следующему приказу они подняли щиты и дружно ударили по двери; та распахнулась. Девушки сидели на полу в главном проходе храма, их охраняли четыре жрицы в черном. Одна из них, высокая, средних лет, с лицом, изуродованным оспой, подняла золотой амулет, который держала в правой руке, и направила его на Мерена.

– Берегись! – крикнула Сидуду. – Это Нонгаи, могучая колдунья. Она может сжечь тебя своим волшебством!

Фенн, у которой стрела уже лежала на тетиве, не стала колебаться. Одним гибким движением она натянула лук и выпустила стрелу. Та пролетела по проходу и ударила Нонгаи в грудь. Выронив амулет, жрица упала. Три другие разбежались, как испуганные крысы. Фенн выстрелила еще дважды и уложила всех, кроме последней, которой удалось добежать до маленькой двери за алтарем. Она уже пыталась ее открыть, когда Сидуду всадила ей стрелу между лопаток. Женщина осела на пол, оставляя кровавый след на камне. Почти все девушки в храме кричали. Многие натянули одежды на головы и в ужасе жались друг к другу.

– Поговори с ними, Сидуду, – приказал Мерен. – Успокой.

Сидуду подбежала к девушкам и стала поднимать их.

– Это я, Сидуду. Вам нечего бояться. Это хорошие люди, они пришли спасти вас. – Она заметила Джингу. – Помоги мне, Джинга! Помоги привести их в чувство.

– Фенн, отведи девушек к лошадям, пусть садятся верхом, – велел Мерен. – Троги могут напасть в любое мгновение.

Девушек увели из храма. Некоторые все еще плакали и выли, их силой приходилось сажать в седла. Мерен обращался с ними безжалостно, а Фенн даже ударила одну по лицу и закричала:

– Садись в седло, дура, не то мы оставим тебя трогам!

Наконец, когда все сидели верхом, Мерен приказал:

– Вперед галопом!

Он тронул ногами бока Дымки. С ним на лошади, цепляясь за него и друг за друга, сидели две девушки. Наконто и Имбали держались за кожаные поводья лошади Фенн, которая несла их. За Сидуду устроилась Джинга, а перед ней – еще одна беглянка. На всех прочих лошадях также сидели по две-три девушки. Тяжело груженные лошади проскакали по лужайкам храма в холмы и к дороге на Китангуле.

На лесной тропе их поджидали троги. Пять больших обезьян вскарабкались на деревья и спрыгнули с веток на проезжавших всадников. В то же время из подлеска с ревом показались остальные. Они прыгали на всадников или пытались мощными челюстями схватить лошадей за бока.

Наконто держал в правой руке короткое колющее копье; тремя ударами он убил трех чудовищ. Мерен и Хилто рубили мечами, воины, следовавшие за ними, пришпорили лошадей и присоединились к схватке. Но троги были бесстрашны и упрямы и дрались яростно. Даже тяжело раненные или умирающие, они не сдавались. Двое напали на Дымку, чтобы впиться ей в бока. Серая кобыла нанесла два мощных, точных удара копытами. Первая обезьяна упала с разбитым черепом, вторая получила удар под челюсть, который сломал ей шею.

Одну из девушек стащили с седла Хилто, и трог в один укус разорвал ей горло, прежде чем Хилто разрубил ему череп. К тому времени как Наконто пронзил копьем последнего трога, многие лошади были покусаны, одна настолько серьезно, что Имбали пришлось избавить ее от страданий ударом топора по голове.

Снова построились, выехали из долины и, достигнув развилки, повернули на восток, к горам и Проходу Китангуле. Ехали всю ночь, а поутру увидели над равниной облако пыли. До полудня догнали хвост длинной плотной колонны беженцев. Тинат ехал позади и, едва завидев их, галопом поскакал назад, им навстречу.

– Добро пожаловать, храбрый Камбизес! – крикнул он. – Вижу, ты спас девушек.

– Тех, кто выжил, – подтвердил Мерен, – но им пришлось нелегко, и они почти выбились из сил.

– Мы найдем им место в повозках, – пообещал Тинат. – А что ты и твой отряд? Пойдете с нами из Джарри или решили дождаться старого мага?

– Ты сам знаешь ответ, доблестный Тинат, – ответила Фенн, опередив Мерена.

– Тогда давайте прощаться. Благодарю за храбрость и за все, что вы для нас сделали. Боюсь, мы больше никогда не встретимся, но я горжусь своей дружбой с вами.

– Доблестный Тинат, ты неисправимый оптимист, – улыбнулась Фенн. – Так легко ты от нас не отделаешься. – Она подъехала на Вихре и поцеловала военачальника в усатую щеку. – Когда встретимся в Египте, поцелую в другую, – пообещала она и повернула лошадь, оставив Тината в приятном смущении.

Теперь они превратились в маленький отряд – три женщины, трое мужчин. Наконто и Имбали на сей раз предпочли ехать верхом, и для них нашлись запасные лошади.

– Куда? – спросила Фенн у Мерена, подъезжая к нему.

– Поближе к горам, насколько позволит безопасность, – ответил Мерен. – Когда Таита вернется, нужно будет быстро отыскать его. – Он повернулся к Сидуду, ехавшей с другой стороны. – Не знаешь поблизости место в горах, где мы могли бы укрыться?

Она ненадолго задумалась.

– Знаю. Есть долина, где мы с отцом собирали грибы. Мы ночевали в пещере, о которой мало кто знает.

Вскоре на западном горизонте поднялись сверкающие белые вершины трех вулканов. Огибая Мутанги, все с невысокого холма, на котором когда-то охотились на кабана, смотрели вниз, на пепелище. До них доносился запах горелого дерева и плоти. Повернув на запад, к горам, все молчали.

Долина, о которой говорила Сидуду, лежала в предгорье. Скрытая деревьями и складками местности, она была не видна, пока не подъедешь. Здесь росло довольно травы для лошадей и журчал ручей. Пещера оказалась сухой и теплой. В расщелине в глубине пещеры семья Сидуду оставила две побитых кухонных кастрюли и другую утварь, а также связку сухих дров. Женщины приготовили ужин, и все собрались у костра.

– Здесь достаточно удобно, – сказала Фенн, – но далеко ли мы от крепости и дороги в Облачные Сады?

– Шестью-семью лигами севернее, – ответила Сидуду.

– Хорошо, – сказал Мерен, набивший полный рот мяса. – Достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченными, но достаточно близко, чтобы быстро найти Таиту, когда он спустится.

– Я рада, что ты сказал «когда», а не «если», – негромко заметила Фенн.

Все примолкли, слышался только стук ложек о медные чашки.

– А как мы узнаем, когда он придет? – спросила Сидуду. – Нам придется наблюдать за дорогой?

Все посмотрели на Фенн.

– Нет, – сказала она. – Я узнаю, когда он придет. Он меня предупредит.

Они уже много месяцев были в постоянном движении, ехали верхом или сражались. Возможность проспать ночь появилась впервые; нужно было только по очереди дежурить. Фенн и Сидуду дежурили с полуночи, и, когда большой звездный крест спустился к горизонту, сонно разбудили Наконто и Имбали, упали на их матрацы и мгновенно уснули.

На следующее утро Фенн разбудила Мерена еще до рассвета. Он вздрогнул так сильно, что разбудил остальных, а увидев слезы на глазах Фенн, потянулся к мечу.

– Что случилось, Фенн? Что за беда?

– Ничего. – Фенн плакала, и, внимательно посмотрев ей в лицо, Мерен понял, что это слезы радости. – Все хорошо. Таита жив. Ночью он приходил ко мне.

– Ты его видела? – Мерен схватил ее за руку и возбужденно затряс. – Где он сейчас? Куда ушел?

– Он подглядывал за мной, пока я спала. А когда проснулась, показал мне свой духовный знак и сказал: «Я вернусь к тебе, вернусь очень скоро».

Сидуду вскочила с ложа и обняла Фенн.

– О, я так рада за тебя и за всех нас!

– Теперь все будет в порядке, – сказала Фенн. – Таита вернется, и мы будем в безопасности.

– Я целые эпохи ждала твоего прихода, – промолвила Эос, и, зная, что это великая Ложь, Таита, тем не менее, не мог не поверить. Эос повернулась и прошла в грот. Таита не пытался противиться. Он знал, что ему ни остается только последовать за ней. Вопреки всем мерам, принятым, чтобы защититься от ее очарования, он в этот миг не хотел ничего иного.

За входом туннель постепенно сузился, и вскоре Таита стал задевать плечами поросшие мхом стены. У его ног, обдавая брызгами одежду, журчала ледяная вода. Эос скользила впереди. Ее бедра двигались под черным шелком с грацией раскачивающейся кобры. Она свернула от ручья и начала подниматься по узкой каменной лестнице. На верху лестницы туннель снова расширился и превратился в просторный проход со стенами, покрытыми плитками из ляпис-лазури с барельефами, изображающими людей и животных, реальных и сказочных. Пол выложен тигровым глазом, а потолок из розового кварца. На стенах в скобах большие, с голову человека, куски горного хрусталя. При приближении Эос они начинали испускать загадочный оранжевый свет, озарявший переход впереди. Когда Эос проходила, кристаллы гасли и проход погружался в темноту. Раз или два промелькнули косматые фигуры обезьян: троги двигались в тени и исчезали. Маленькие босые ноги Эос неслышно летели по золотым плиткам. Проходя, она оставляла в воздухе тонкий аромат. Таита с огромным наслаждением вдыхал его: он узнал запах солнечной лилии.

Наконец они оказались в просторном помещении изящных пропорций. Стены здесь были зеленые, из малахита. Отверстия в высоком потолке, должно быть, доходили до поверхности: сквозь них проникали солнечные лучи, отражаясь от стен ярким зеленым свечением. Мебель в комнате была из слоновой кости, в центре стояли две низкие лежанки. Эос подошла к одной из них и села, подогнув ноги и прикрыв их плащом, спрятав даже ступни, и молча показала на лежанку напротив.

– Устраивайся поудобнее. Ты мой почетный и любимый гость, Таита, – сказала она на тенмассе.

Он подошел к лежанке и сел. Лежанку закрывал вышитый шелковый матрац.

– Меня зовут Эос, – сказала женщина.

– Почему ты назвала меня любимым? Это наша первая встреча. Ты меня совсем не знаешь.

– Ах, Таита. Я знаю тебя не хуже, чем ты сам знаешь себя. Быть может, и лучше.

Смех Эос для Таиты звучал слаще любой музыки. Он пытался закрыть перед ним свое сознание.

– Хотя твои слова противоречат здравому смыслу, я почему-то не могу сомневаться в них. Согласен: ты меня знаешь. А вот я ничего не знаю о тебе, кроме имени, – ответил он.

– Таита, мы должны быть честны друг с другом. Я говорю тебе только правду. И ты должен отвечать мне тем же. Твое последнее утверждение – ложь. Ты знаешь обо мне, у тебя сложилось обо мне мнение, увы, почти полностью ошибочное. Моя цель – просветить тебя, исправить неверные представления.

– Скажи, в чем я ошибся.

– Ты считаешь, что я твой враг.

Таита молчал.

– Я твой друг, – продолжала Эос. – У тебя никогда не было друга лучше.

Таита серьезно наклонил голову, но снова промолчал. Он понял, что ему отчаянно хочется ей поверить. Потребовалась вся решимость, чтобы не отбросить защиту.

Немного погодя Эос продолжила:

– Ты считаешь, что я тебе лгу, что я и раньше лгала, как ты лгал мне.

Он был рад, что у него нет ауры: его чувства пришли в полное смятение.

– Я говорила тебе только правду. И в гроте показывала чистую правду. В тех видениях не было ни тени обмана, – говорила она.

– Образы были очень убедительны, – ответил Таита небрежно, без выражения.

– И правдивы. Все, что я пообещала, я могу тебе дать.

– Почему из всего человечества ты выбрала меня?

– Из всего человечества? – презрительно воскликнула Эос. – Человечество для меня не важнее отдельных термитов в колонии. Людьми правят инстинкты, а не мудрость и разум, ибо человек живет недостаточно долго, чтобы обрести эти достоинства.

– Я знавал людей образованных, чутких и человечных, – возразил Таита.

– Ты делаешь выводы на основании своего небольшого опыта, – возразила ведьма.

– Я живу давно.

– Но тебе осталось немного. Твое время почти истекло.

– Ты откровенна, Эос.

– Как и обещала, я говорю тебе только правду. Человеческое тело несовершенно, жизнь хрупка. Человек живет слишком мало, чтобы обрести мудрость и понимание. По человеческим меркам, ты долгожитель – сто пятьдесят шесть лет, если не ошибаюсь. Для меня это все равно что жизнь бабочки или цветка ночного кактуса, который распускается на закате и вянет на рассвете. Телесная оболочка, в которой обитает твоя душа, скоро сгинет.

Неожиданно Эос высвободила из-под плаща правую руку и жестом благословила Таиту.

Если ее ноги были прекрасны, то рука изысканна. У Таиты захватило дух, и он почувствовал, как от этого грациозного движения волоски на его предплечьях встают дыбом.

– Однако тебе не обязательно быть таким, – негромко сказала Эос.

– Ты не ответила на мой вопрос, Эос. Почему именно я?

– За свою короткую жизнь ты многого достиг. Если продлить твою жизнь бесконечно, ты станешь гигантом мысли.

– Но это ничего не объясняет. Я стар и уродлив.

– Часть твоего тела я уже восстановила, – ответила она. Таита горько рассмеялся.

– Теперь я уродливый старик с молодым и прекрасным членом.

Эос рассмеялась вместе с ним, и смех ее звучал чарующе.

– Как изящно сказано. – Она убрала руку под плащ, приведя Таиту в отчаяние. – В гроте я показывала тебя молодым. Ты был прекрасен и можешь снова стать таким.

– Ты можешь обладать любым молодым красавцем, какого захочешь. Не сомневаюсь, что уже обладала, – дерзко сказал он.

Эос ответила сразу, прямо и честно:

– Десять тысяч раз и больше, но, несмотря на свою красоту, все они муравьи.

– А я другой?

– Да, Таита, да.

– Почему?

– Все дело в твоем уме. Плотская страсть сама по себе скоро проходит. А сверхмощный интеллект бесконечно привлекателен. В вечно юном теле великий ум становится все сильнее: это свойство божества. Таита, ты лучший партнер, и я искала тебя все эти долгие века.

Так они говорили час за часом. И хотя маг знал, что гениальность ее холодна и злобна, Эос по-прежнему казалась ему очаровательной и соблазнительной. Таита чувствовал, как его пронизывает возбуждение, физическое и интеллектуальное. Но со временем, к своей досаде, почувствовал настоятельную потребность облегчиться. Он не успел ничего сказать, как Эос заметила:

– Тебе отведены покои. Через дверь справа от тебя и по коридору до конца.

Комната, куда ведьма направила его, была просторной и внушительной, но Таита едва заметил это: его мозг напряженно работал. Никакой усталости он не чувствовал. В небольшой выгородке он нашел резной стул с ведром под ним и справил нужду. В углу из крана в бассейн стекала ароматная вода. Умывшись, Таита торопливо вернулся в зеленое помещение, надеясь, что Эос еще там. Солнце больше не светило в отверстия в потолке. Наступила ночь, но горный хрусталь в стенах источал теплый свет. Эос сидела на прежнем месте. Как только Таита занял свое, она сказала:

– Подкрепись.

Прекрасной рукой она указала на столик слоновой кости рядом с лежанкой. За время отсутствия Таиты на столике появились серебряные тарелки и чаши. Таита не чувствовал голода, но фрукты и шербет выглядели очень заманчиво. Он в меру съел и выпил и с нетерпением вернулся к разговору:

– Ты так легко говоришь о вечной жизни?

– Это мечта всех людей, от фараонов до рабов, – согласилась Эос. – Они мечтают о вечной жизни в воображаемом раю. Даже те древние, что жили до меня, рисовали на стенах пещер картины своей мечты.

– А возможно ли ее осуществить? – спросил Таита.

– Я перед тобой – живое тому доказательство.

– Сколько тебе лет, Эос?

– Я была уже стара, когда смотрела, как фараон Хеопс воздвигает великую пирамиду в Гизе.

– Но как это возможно?

– Ты когда-нибудь слышал о Купели?

– Это миф, восходящий к глубокой древности, – ответил он.

– Это не миф, Таита. Купель существует.

– А что это такое? И где она?

– Это Лазурная Река жизни, вечная сущность, правящая вселенной.

– Действительно река или фонтан? И почему «Лазурная»? Ты можешь описать ее?

– Даже на тенмассе нет слов, которые могли бы верно передать ее красоту. Когда мы станем едины, я отведу тебя к ней. Мы бок о бок окунемся в Лазурь, и ты выйдешь из нее во всем великолепии юности.

– Но где она? На земле или на небе?

– Она перемещается с места на место. Как передвигаются моря и возникают и сглаживаются горы, так и Купель движется с ними.

– А где она сейчас?

– Недалеко от того места, где мы сидим, – сказала Эос, – но будь терпелив. Со временем я отведу тебя к ней.

Она лжет. Конечно, лжет. Она и есть Ложь. Таита знал, что, даже если Купель действительно существует, Эос никого не отведет к ней, но все же ложное обещание интриговало.

– Вижу, ты все еще сомневаешься во мне, – негромко промолвила Эос. – В доказательство своей доброй воли, я позволю тебе взять с собой к Купели еще одного человека, чтобы разделить с ним ее благословение. Того, кто тебе дорог. Есть такой?

Фенн! Таита мгновенно замаскировал эту мысль, так что даже ведьма не могла ее прочесть. Эос расставила ловушку, и он едва не угодил в нее.

– Такого человека нет, – ответил он.

– Но, когда ты сидел у водоема в глуши, я видела с тобой девочку, красивую девочку со светлыми волосами.

– А, да, – согласился он. – Я даже забыл, как ее зовут. Она из тех, кого ты называешь термитами. Она была со мной совсем недолго.

– Не хочешь взять ее с собой к Купели?

– У меня нет на то причин.

Эос молчала, но Таита ощутил легчайшее прикосновение к вискам, словно его пощекотали волшебные пальцы. Он понял, что его слова не убедили Эос и она пытается проникнуть в его сознание, «подглядеть» его мысли. Усилием воли он преградил ей вход, и она мгновенно отступила.

– Ты устал, Таита. Тебе нужно поспать.

– Я ничуть не устал, – ответил он и не солгал: он чувствовал себя свежим и полным сил.

– Нам столько с тобой нужно обсудить, что мы подобны бегунам в начале долгой гонки. Надо подравняться. В конце концов нам суждено заключить вечный союз. Торопиться незачем. Время – наше орудие, а не противник.

Эос встала с кушетки и, не сказав больше ни слова, вышла через дверь в задней стене, которую Таита раньше не замечал.

* * *

Хотя маг не чувствовал усталости, едва улегшись на шелковый спальный матрац в своей комнате, Таита крепко заснул. Проснулся он от солнечного луча, пробившегося сквозь отверстие в потолке. Он чувствовал себя на удивление свежим и полным жизни.

Его грязная одежда исчезла, но рядом лежала чистая – и пара новых сандалий. На столике у изголовья ждал завтрак. Таита помылся, поел и оделся. Одежда, присланная Эос, была из тонкого материала, который ласкал тело, а сандалии из кожи неродившегося козленка, вышитые золотой листвой, подошли точно по ноге.

Вернувшись в комнату Эос, Таита обнаружил, что она пуста. Сохранился только аромат. Таита подошел к двери, через которую Эос вышла накануне вечером. Длинный коридор за ней вывел его на солнце. Когда глаза привыкли, Таита понял, что очутился в другом вулканическом кратере, не таком большом, как кратер Облачных Садов, но гораздо более красивом. Однако Таите было не до роскошных лесов и орхидей, пышным покровом облекавшим дно кратера. Прямо перед ним расстилалась зеленая лужайка с небольшим мраморным павильоном над прудом в центре; в пруд водопадом изливался чистый ручеек. А вот в пруду вода была черная и блестящая, как полированный черный янтарь.

В павильоне на мраморной скамье сидела Эос с непокрытой головой – однако Эос повернулась так, что лица не было видно, только волосы. Таита неслышно направился к ней, надеясь подойти незаметно и взглянуть на лицо. Волосы Эос ниспадали до пояса, такие же темные, как вода в пруду, но бесконечно более блестящие. Подойдя ближе, Таита заметил, как солнце отражается в ее волосах, словно там горят бесценные рубины. Ему очень захотелось прикоснуться к этим волосам. Он уже протянул руку, но тут Эос набросила на голову вуаль, лишив его возможности хотя бы на миг увидеть ее лицо. Потом она повернулась.

– Садись рядом со мной. Здесь твое место.

Они немного посидели молча. Таита был сердит и раздражен: ему страстно хотелось увидеть лицо Эос. Она, казалось, уловила его настроение и накрыла его руку своей. Ее прикосновение взволновало Таиту, но он справился с собой и спросил:

– Мы много говорили о внешней оболочке, Эос. У тебя какой-нибудь изъян? Поэтому ты прячешься под вуалью? Стыдишься своей внешности?

Он пытался спровоцировать ее, как она его. Но Эос ответила спокойным мягким голосом:

– Я прекраснее всех женщин и мужчин, живших на земле.

– Тогда почему ты прячешь свою красоту?

– Потому что она может ослепить мужчин, увидевших ее, и затуманить их разум.

– Бахвалишься?

– Нет, Таита. Это правда.

– Ты никогда не откроешь мне свою красоту?

– Ты увидишь мою красоту, когда будешь готов к этому, когда осознаешь последствия и будешь готов принять их. – Ее рука по-прежнему лежала на его руке. – Разве ты не замечаешь, как тебя волнует мое легкое прикосновение? Кончиками пальцев я чувствую биение твоего сердца. – Эос убрала руку, оставив его в смятении чувств. Таите потребовалось немало времени, чтобы снова овладеть собой. – Поговорим о другом. У тебя есть ко мне много вопросов, и я отвечу на них, правдиво.

Голос Таиты, когда он откликнулся на это приглашение, звучал чуть взволнованно.

– Ты перегородила верховья Нила. Зачем?

– Я преследовала две цели. Во-первых, это было приглашение прийти ко мне. Ты не смог ему противиться и теперь сидишь рядом со мной.

Таита глубоко задумался и спросил:

– А вторая цель?

– Я готовила тебе дар.

– Дар? – воскликнул он.

– Брачный. Едва мы сольемся душой и телом, я дарую тебе оба египетских царства.

– После того как уничтожишь их? Какое чудовищное и варварское подношение!

– Когда ты наденешь двойную корону и мы воссядем рядом на троне Египта, я верну воды Нила в наше царство… в первое из множества наших царств.

– А тем временем страдают только термиты? – спросил Таита.

– Ты уже начинаешь думать и действовать как владыка творения, каким скоро станешь. У грота в Облачных Садах я кое-что показала тебе. Господство над всеми народами, вечная жизнь, вечная молодость и красота, мудрость и знания всех веков, которые суть «алмазная гора».

– Величайшая из наград, – признал Таита. – Я называю ее истиной.

– Все это будет твоим.

– Я все же не верю, что ты ничего не потребуешь взамен.

– О, я ведь уже говорила. В обмен я потребую твоей вечной любви и преданности.

– Ты так долго жила одна – зачем тебе понадобилась пара?

– Меня одолели скука вечности, неподвижность духа и тоска оттого, что не с кем разделить мои чудеса.

– И это все, что ты у меня просишь? Я оценил твой могучий разум. Если твоя красота соответствует ему, цена ничтожна. – Его ложь была замаскирована под правду. Маг делал вид, что верит ведьме. Они напоминали полководцев, которые маневрируют армиями. Это были лишь легкие стычки и засады, которые предшествуют битве. Таита боялся, но не за себя, а за Египет и за Фенн – за самое для него дорогое.

Последующие дни они проводили в павильоне у пруда, а ночи – в комнате Эос. Постепенно она все больше открывала ему свой физический облик, оставляя нераскрытой душу. Разговоры с ней становились с каждым днем все интереснее. Изредка Эос протягивала руку за кусочком плода на серебряном подносе, и рукав ниспадал, обнажая предплечье. Или меняла позу на лежанке слоновой кости, так что из-под черного одеяния показывалось колено. Таита мог бы уже привыкнуть к совершенству ее форм, но так и не привык. И опасался того момента, когда она покажется целиком, сомневаясь в своей способности устоять перед соблазном.

Дни и ночи мелькали стремительно. Плотское и астральное напряжение стало почти непереносимым. Эос касалась Таиты, брала его за руку, когда хотела подчеркнуть свои слова. Однажды она прижала руку мага к своей груди, и ему пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не застонать от боли в паху, когда он ощутил теплую упругость ее груди.

Однажды утром они сидели в зеленой комнате, и на Эос было прозрачное платье из белого шелка. Раньше она никогда не надевала белое. Посреди разговора она неожиданно встала и, переступая маленькими босыми ногами, подошла к нему. Белая кисея облаком окутывала ее. Сквозь прозрачный материал ее кожа, когда на нее падал свет, сверкала оттенками розового и слоновой кости. Виднеющаяся сквозь шелк, ее фигура казалась нематериальной. Живот цвета бледной луны поджарый, как у борзой, а в его основании – загадочная треугольная тень. Груди казались округлыми холмиками сливок, увенчанными земляничинами сосков.

– Хочешь, чтобы я вся открылась тебе, господин? – спросила она.

Захваченный врасплох, Таита не сразу сумел ответить. Немного погодя он сказал:

– Мне кажется, я ждал этого всю жизнь.

– Я хочу целиком принадлежать тебе. Ничего от тебя не утаю. И не ставлю тебе никаких условий. Не жду от тебя ничего, кроме любви.

Она откинула серебристые рукава и протянула обнаженные руки, стройные, округлые и упругие. Длинными сужающимися пальцами Эос взялась за край вуали и начала приподнимать ее с лица. Остановилась на уровне подбородка. Шея у нее была длинная и изящная.

– Ты должен быть совершенно уверен, что хочешь увидеть мое лицо. Я предупредила тебя о возможных последствиях. Моя красота порабощала всех, кто ее видел. Сможешь ли ты устоять перед ней?

– Даже если это меня погубит, я должен рискнуть, – прошептал он. Таита знал: битва начинается.

– Да будет так, – сказала Эос и с мучительной медлительностью начала поднимать вуаль. Подбородок, закругленный, с ямочкой. Губы, полные и изогнутые, налитые, цвета спелой вишни. Язык, заостренный и загнутый на конце, как у зевающего котенка. Он оставил блестящий след слюны на ее губах и вновь спрятался за маленькими блестящими зубами. Нос, ровный и прямой, но чуть приплюснутый на кончике. Скулы высокие, а лоб широкий и крутой. Брови дугой создают прекрасное обрамление для глаз, которые кажутся темными алмазами, своим блеском разгоняющими тени. Они смотрели прямо в душу Таите. Каждая черта ее внешности была совершенна. А все в целом – невероятно прекрасно.

– Я тебе нравлюсь, властительный? – спросила она, сбрасывая вуаль с головы и позволяя ей скользнуть на зеленые малахитовые плитки пола. Волосы Эос упали на плечи черным водопадом, пронизанным рубиновыми огоньками. Они, извиваясь, опустились до талии, живя собственной жизнью.

– Ты мне не ответил, – сказала Эос. – Я тебе не нравлюсь?

– Мое сознание не может вместить твою красоту, – дрожащим голосом ответил Таита. – Нет слов, чтобы описать даже десятую часть ее. Глядя на тебя, я понимаю, как человек может сгореть, превратиться в пепел, словно в огне лесного пожара. Твоя красота ужасает меня, но я не в силах ей противиться.

Она подплыла поближе, и Таиту окутал аромат солнечной лилии. Эос стояла перед ним, и он вынужден был повернуться к ней. Она медленно наклонилась и губами, мягкими и теплыми, прижалась к его губам. Ее изогнутый кошачий язычок глубоко проник Таите в рот. На мгновение он обвился вокруг его языка, потом исчез, но рот Таиты заполнился его вкусом, словно соком удивительного плода.

Эос отплыла по малахитовым плиткам. Прозрачное одеяние взвивалось вокруг нее; она откинулась назад так, что головой едва не коснулась выпуклости ягодиц, и ее волосы легли на плитки пола. Ноги Эос двинулись в танце и скоро замелькали с таким проворством, что едва не сливались. Глаз не успевал следить за ними. Но вот они остановились, Эос приподнялась на цыпочки, неподвижная, как статуя, в пелене волос.

– И это не все, властительный. – В ее голосе звучал напор и стремление убедить, какого маг раньше не замечал. – Есть гораздо больше. Или ты видел достаточно?

– Если буду смотреть на тебя тысячу лет, не насмотрюсь, – ответил он.

Мотнув головой, она отбросила волосы на плечи и посмотрела на Таиту горящими глазами.

– Ты стоишь на краю вулкана, – предупредила она. – Даже сейчас еще не поздно отступить. Но если нырнешь, возврата не будет. Вселенная для тебя изменится навсегда. Цена будет высока – гораздо выше, чем ты можешь себе представить. Ты готов платить?

– Готов.

Она приспустила одеяние с одного плеча. Изгиб плеча идеально гармонировал с длинной изящной шеей. Эос позволила одеждам спуститься ниже, обнажив одну грудь. Затем обе. Круглые, полные и женственные, они покачивались одна подле другой. Платье сползло еще ниже, до изгиба бедер. Живот ее был белым, как свежевыпавший снег. В пупке пламенел рубин. Эос качнула бедрами, и платье скользнуло вниз по ее стройным ногам.

Она переступила через него и длинными скользящими шагами, обнаженная, подошла к Таите. Снова наклонилась над ним и рукой обняла за шею. Другой рукой взяла свою грудь, поднесла к его лицу и сунула ему в рот сосок.

– Попробуй, господин, – прошептала она Таите на ухо.

Он принялся сосать, как ребенок, и сосок у него во рту разбух и начал выделять густую маслянистую жидкость. Таита наслаждался ее вкусом, пока Эос не оттолкнула его голову и не вынула сосок из рта.

– Не жадничай, – предупредила она. – Мое тело даст тебе множество наслаждений. Не спеши насытиться.

Эос отступила и плавным скользящим движением провела руками по животу. Таита не мог оторвать взгляда от ее рук. Она раздвинула ноги и согнула колени, широко разведя бедра. Ее рука погрузилась во впадину между ними, в облако темных волос. Но вот Эос извлекла руку и вытянула указательный палец. Он был покрыт блестящей прозрачной жидкостью.

– Посмотри, как я жажду тебя, – хрипло прошептала она, касаясь кончика указательного пальца большим. Потом развела пальцы, и между ними протянулась тонкая нить. – Вот истинная амброзия, которой жаждут все мужчины. – Она подошла к Таите. – Открой рот, властительный. – Она просунула палец меж его губ, и острый запах ее лона заглушил в нем все прочие чувства. Свободную руку Эос запустила под край одеяния мага и взяла его член. Он уже был тверд, как бронза, но в ее искусных пальцах становился все тверже и длиннее.

Таита заглянул ей в глаза и увидел откровенный голод хищницы, которого мгновением раньше не было. Он знал, что Эос держит в руке не его член, а его душу целиком и именно ее жаждет получить. Но вот Эос взяла Таиту обеими руками, заставила его встать и отвела к лежанке. Наклонилась перед ним, распустила шнурки сандалий и разулась. Подняла голову, взяла его член в губы и принялась жадно сосать. Потом через голову сняла с Таиты одеяние и вновь толкнула мага на лежанку. Одной ногой переступила через него, словно садясь верхом, и опустилась, направляя его член в свои тайные глубины.

Таита застонал: наслаждение стало таким острым, что перешло в боль. Эос неподвижно застыла над ним. В глубине ее тела напрягались и сокращались мышцы, она неумолимо сжимала Таиту, как удав свою жертву. Слилась с ним в неразрывное целое. Смотрела ему в глаза с торжествующим блеском, как смотрит воин, собираясь нанести смертельный удар.

– Ты мой. – Голос ее напоминал шипение змеи. – Все твое теперь мое.

Больше никакого притворства – она явила свою подлинную сущность.

Таита почувствовал ее плотское вторжение. Словно орда варваров осадила крепость его души и билась в ее стены. Он собрал все силы, чтобы оказать сопротивление, закрыть ворота, не дать ей пройти, отбросить от бреши. Во взгляде Эос зажегся ужас: она поняла, что он заманил ее в ловушку. На лице ведьмы появилось свирепое, убийственное выражение, и она снова бросилась в атаку.

Битва началась, и сперва их силы были равны. Таита сдвинулся в сторону, и, когда Эос переменила положение, чтобы противостоять его движениям, сбросил ее с лежанки. Сцепившись, они упали на малахитовый пол, но здесь Эос оказалась внизу и выдержала силу его удара. На миг мышцы в глубине ее тела расслабились от сотрясения. Таита воспользовался этим, чтобы проникнуть еще глубже, стремясь дойти до ее центра. Эос мгновенно напряглась, сдерживая его. Они молча сражались, не щадя сил, удерживая друг друга в неустойчивом равновесии.

Маг почувствовал, что ведьма пускает в ход резервы, и собрал свои. И вот Эос лавиной обрушилась на его рассудок, пытаясь пробить брешь в его обороне, проникнуть в тайные уголки его души. Он чувствовал, что его тело уступает. В ее глазах снова вспыхнуло торжество. Таита протянул руку и сжал в кулаке амулет Лостры, который по-прежнему висел у него на шее. Мысленно он произнес слово силы: менсаар! Его член подпрыгнул, и, почувствовав толчок, Эос испустила невнятный крик.

– Кидаш! Нкубе! – вскричал Таита. Из амулета хлынул поток психической энергии. Как удар молнии, он отбросил Эос от бреши в его душе. И снова они держали друг друга в равновесии. Силы их были равны. Впившись друг другу в плоть, они лежали неподвижно, как фигурки из слоновой кости.

Масло в лампах сгорело, фитили, чадя, погасли. Свет сочился теперь лишь из отверстия в высоком потолке. Но и он постепенно померк: солнце ушло за стены кратера, и битва продолжалась в темноте. Всю ночь сжимали они друг друга в адском совокуплении, член Таиты глубоко погрузился в тело Эос, мышцы ее влагалища безжалостно сжимали его, это был уже не орган размножения, а смертоносное оружие.

Когда сквозь отверстие в потолке пробился рассвет, он застал их по-прежнему сплетенными. Свет разгорался, и Таита смог заглянуть в глаза Эос. В их глубине он разглядел первые признаки паники, словно плененная птица, трепыхая крыльями, билась о прутья клетки. Эос старалась закрыть глаза, но Таита удерживал ее взгляд, как она удерживала его член. Оба были измучены до крайности. В обоих не осталось ничего, кроме воли держаться. Эос сцепила ноги вокруг его бедер, а руки – за его спиной. Он рукой сдавливал ее ягодицы, прижимая ее к себе. Правую руку, в которой по-прежнему был зажат амулет Лостры, он положил Эос на спину. Очень осторожно, чтобы не насторожить ее, он открыл медальон, и на его ладонь упал красный камень.

Таита прижал камень к спине ведьмы и почувствовал, как он нагревается: камень обратил свою силу против нее. Эос испустила долгий отчаянный вопль и принялась отбиваться, отчаянно стремясь раздуть свое лоно, увеличить его. Таита рассчитывал свои толчки сообразно ее спазмам. Всякий раз как Эос расслаблялась, он глубже загонял член и наконец достиг последней преграды и одним могучим ударом пробил ее.

Эос со стоном и лепетом обмякла под ним. Он накрыл ее рот своим и просунул язык ей в горло, заглушив крики. Таита пронесся по святилищу ее души, распахивая двери всех хранилищ знаний и силы, опустошая их. Силы вернулись к нему, многократно умноженные тем, что он забирал у ведьмы.

Он смотрел на это несказанно прекрасное лицо, смотрел в великолепные глаза и видел, как все это меняется. Рот Эос размяк, в уголках повисли ниточки слюны. Глаза потеряли прозрачность и стали тусклыми, как булыжники. Подобно комку воска, слишком близко поднесенному к пламени, нос расширился и огрубел. Блестящая кожа поблекла и приобрела болезненный желтоватый цвет, ее покрыли темные жесткие пятна, подобные чешуе ящерицы. В углах рта и глаз кожу прорезали морщины. Волосы распрямились, потеряли блеск и усеялись серой перхотью.

Таита по-прежнему был погружен в нее, он захлебывался в потоке психической субстанции, лившейся из Эос, как вода из прорванной дамбы. Поток был столь силен, что не слабел час за часом. Луч света из отверстия в крыше полз по малахитовому полу и достиг отметки «полдень», прежде чем Таита почувствовал, что поток слабеет и мелеет. Наконец он полностью иссяк. Таита забрал все. Эос опустошена.

Он позволил своем члену сократиться и выскользнуть из ее тела. Откатился от Эос и встал. Его член, по-прежнему разбухший, был кое-где покрыт ссадинами и синяками. Таита подавил боль и подошел к серебряной чаше с водой на столе у лежанки. Напился и сел на кушетку, глядя на лежащую на полу Эос.

Хрипло дыша открытым ртом, устремив невидящие глаза в потолок, Эос начала раздуваться. Как у трупа, оставленного на солнце, ее живот распирало, словно его заполняли газы разложения. Стройные руки и ноги опухли. Плоть стала дряблой, бесформенной, как комок масла. Таита следил, как разбухает тело Эос, пока ее конечности не исчезли в белых складках. Оставалась только голова, крошечная по сравнению с остальным.

Разбухшее тело постепенно заняло половину комнаты. Таита встал с кушетки и прижался к стене, чтобы дать телу возможность расширяться. Теперь Эос походила на царицу термитов, лежащую в царской ячейке в глубине термитника. Она стала пленницей собственного тела и могла только шевелить головой, придавленная собственной тяжестью. Теперь ей никогда не покинуть эту пещеру. Даже если троги вернутся и попытаются ей помочь, им не вытащить ее через узкие проходы и туннели в скалах на открытый воздух.

Отвратительное зловоние заполнило пещеру. Сквозь поры тела Эос сочилась густая маслянистая жидкость, зеленые капли этой жидкости напоминали гной. Удушливая вонь заполнила горло и легкие Таиты. Это был запах бесчисленных разложившихся трупов – жертв ее убийственного аппетита; неродившихся детей, которых Эос вырывала из чрева матерей, и самих этих юных матерей; тел тех, кто погиб от голода и засухи, от мора, который она напускала на народы; тел воинов, погибших в войнах, развязанных и направляемых ею; тел тех невинных, которых она приговаривала к виселице и удушению; рабов, погибших в копях и каменоломнях. Это был смрад чистого зла, исходивший изо рта Эос с каждым ее выдохом. Даже Таита, с его железной выдержкой, не стерпел. Держась так далеко от Эос, как позволяли изгибы пещеры, он вдоль стены двинулся к выходу в туннель.

Его заставил остановиться зловещий звук. Словно гигантский дикобраз угрожающе тряс иглами. Уродливая голова Эос повернулась к нему, взгляд сосредоточился на лице Таиты. Ни следа красоты не осталось в этом лице. Глаза превратились в глубокие темные ямы. Губы растянулись, обнажив зубы, и лицо приобрело сходство с черепом. Черты ее лица стали неописуемо гадки, теперь они были истинным зеркалом ее черной души. Эос хрипло заговорила, словно закаркала ворона:

– Я буду жить.

Таита отшатнулся от ее зловонного дыхания, но взял себя в руки и посмотрел ей в глаза.

– Ложь всегда будет жить, но и Истина тоже. И конца их борьбе не будет, – сказал он.

Она закрыла глаза и замолчала. Только из горла с хрипом вырывалось дыхание.

* * *

Таита взял свой плащ и выскользнул из зеленой комнаты в коридор, ведущий на открытый воздух. Когда он оказался в тайном саду Эос, солнце еще касалось вершин, но внутри кратера уже сгустилась глубокая тень. Таита внимательно осмотрелся в поисках трогов Эос, отыскивая их ауры, но никого не обнаружил. Он знал, что теперь, когда сила Эос уничтожена, обезьяны лишились руководства. Они бестолково заползли в туннели и проходы в горе и там умрут.

Воздух был чист и холоден. Таита с облегчением сделал глубокий вдох, стремясь удалить зловоние Эос из легких, и пошел в павильон у черного пруда. Сел на ту же скамью, где сидел, когда Эос была молода и прекрасна. Плотнее закутался в мантию. Ему казалось, что после такого тяжкого испытания он должен чувствовать усталость. Но ничего подобного: он был силен и неутомим.

Вначале это удивило Таиту, но потом он понял, что его поддерживает энергия, отобранная у ведьмы. По мере того как он исследовал горы накопленных ею знаний и силы, его сознание расширялось. Он мог заглянуть в прошлое на тысячелетия, прожитые Эос, добрался до самого начала времен. Каждая мелочь была для него внове. Он мог постичь глубину похоти и желаний Эос, словно они были его собственными. Его поразили ее невероятная жестокость и порочность. Прежде Таита не понимал истинной природы зла, его глубинной сути, и только сейчас все это открылось ему. Узнать от Эос предстояло так много, что Таита понял: чтобы овладеть даже малой частью всего этого, обычной жизни не хватит.

Это знание соблазняло самым порочным и отвратительным образом, и Таита сразу понял, что должен сопротивляться этому искушению, не привыкать к нему, иначе соблазн завладеет им. Существовала серьезная опасность, что постижение такого зла может и его превратить в чудовище, подобное Эос. Таиту даже пугала мысль о том, что знания, вырванные у ведьмы, делают его самым могущественным человеком на земле.

Он собрался с силами и начал перемещать бескрайние нагромождения зла в глубочайшие кладовые памяти, чтобы это зло не могло совращать и развращать его, но он мог бы при желании извлечь любую его часть.

Сверх того он располагал теперь таким же или бульшим объемом полезных знаний, которые сулили бесконечные блага и ему, и всему человечеству. Он отобрал у Эос ключи к тайнам океана, земли и неба; жизни и смерти; уничтожения и воссоздания. Все это он оставил на поверхности сознания, чтобы иметь возможность исследовать нужное и овладевать им.

Солнце село и ночь прошла, прежде чем Таита разобрал и перераспределил в сознании добытое. И лишь тогда он осознал собственные потребности: маг несколько дней не ел и хотя и пил, но испытывал жажду. Теперь он знал устройство логова ведьмы так, словно прожил в нем не меньше, чем она. Покинув кратер, он вернулся в скальный лабиринт, безошибочно отыскивая путь в кладовые и кухни, где троги служили Эос. Съел немного отборных фруктов и сыра и выпил чашу вина. Затем, освежившись, вернулся в павильон. Теперь прежде всего следовало связаться с Фенн.

Таита сосредоточился и послал в эфир вызов; он звал Фенн отчетливо и открыто. И сразу понял, что недооценил ведьму. Его попыткам достичь Фенн препятствовала какая-то остаточная сила, исходившая от Эос. Даже ослабев, она сумела окутать себя и свой лабиринт защитным полем. Таита отказался от усилий и посвятил себя поискам способа уйти из гор. Он обыскивал память жертв и делал поразительные открытия, которые проверяли пределы его способности верить.

Он вновь вышел из павильона и вернулся в туннель, который вел к зеленой комнате Эос. Его ноздри мгновенно заполнил запах гниения. Он как будто бы стал еще гуще и отвратительнее. Таита прикрыл рот и нос полой одеяния, подавляя приступы тошноты. Теперь тело Эос почти целиком заполнило помещение, раздутое газами собственного разложения. Таита увидел, что Эос наполовину превратилась из человека в насекомое. Зеленая жидкость, сочившаяся из пор, обволокла ее тело и начала затвердевать, превращаясь в блестящий панцирь. Эос заключала себя в кокон. Видна была только голова. Некогда блестящие волосы отпали и лежали на зеленых плитках. Глаза были закрыты. Хриплое дыхание сотрясало зловонный воздух. Эос погрузила себя в глубокую спячку, и Таита знал, что так она может жить бесконечно долго.

«Есть ли способ уничтожить ее, пока она беспомощна?» – подумал он и принялся перебирать вновь приобретенные знания в поисках такого способа. И пришел к выводу, что его нет. Эос не бессмертна, но создана из пламени вулканов и может погибнуть только в этом пламени. Вслух Таита сказал:

– Прощай, Эос! Проспи в этой оставшейся у тебя каморке десять тысяч земных лет.

Он нагнулся и подобрал прядь ее волос. Свернул и аккуратно упрятал в сумку на поясе.

Ему едва хватило места, чтобы протиснуться между нею и малахитовой стеной в дальний конец комнаты. Здесь он обнаружил – о чем знал заранее – потайную дверь. Она была так искусно вырезана в зеркальной стене, что отражение обманывало глаз. И лишь когда Таита коснулся рукой обманчиво сплошной стены, показался ход, такой узкий, что едва давал Таите возможность пройти.

Оказавшись в узком проходе за дверью, Таита начал спускаться по нему, и свет постепенно сменился тьмой. Таита двигался уверенно, вытянув перед собой руки, и наконец коснулся стены, где туннель поворачивал под прямым углом. Здесь он протянул руку, нащупал в темноте каменную полку и почувствовал под рукой тепло сосуда для переноски огня. Ориентируясь на это тепло, маг отыскал веревочную ручку и спустил сосуд. На дне его слабо светился уголек, и Таита искусно раздул его. При свете этого пламени он отыскал связку тростниковых факелов. Зажег один из них, поместил сосуд вместе с оставшимися факелами в корзину, стоявшую тут же, на полке, и пошел дальше по узкому коридору.

Проход круто шел вниз, и Таита держался за веревку, проложенную вдоль правой стены; она помогала сохранять равновесие. Наконец проход закончился небольшой пустой комнатой с таким низким потолком, что Таите пришлось согнуться чуть ли не вдвое. В центре пола он увидел отверстие, похожее на колодец. Наклонив над отверстием факел, Таита заглянул вовнутрь. Слабый свет поглотила темнота.

Таита подобрал с пола обломок глиняного горшка и бросил в колодец. И принялся считать, дожидаясь, когда черепок ударится о дно. Досчитал до пятидесяти, но ничего не услышал. Колодец казался бездонным. Прямо над ним в потолке пещеры торчал прочный бронзовый крюк. С него в колодец свисала плетеная кожаная веревка. Потолок был черным от сажи: Эос закоптила его факелами во время бесчисленных посещений пещеры. Ей хватало сил и проворства, чтобы спуститься по веревке, сжимая факел в зубах.

Таита снял сандалии и положил в корзину. Затем вставил факел в трещину боковой стены, чтобы хоть немного рассеять мрак в колодце. Ручку корзины надел через плечо, взялся за веревку и повис над пропастью. На веревке через определенные промежутки были завязаны узлы, непрочная опора для рук и босых ног. Таита начал спуск, перемещая вначале ступни, потом руки. Он знал, каким долгим и трудным будет путь, и двигался осторожно, по временам делая перерывы, чтобы отдохнуть и отдышаться.

Вскоре его мышцы начали дрожать, руки и ноги устали. Он не позволил себе остановиться. Свет факела, оставленного в пещере, превратился в слабое далекое мерцание. Теперь Таита спускался в полной темноте, но из воспоминаний Эос он знал дорогу. Мышцы правой ноги свела судорога, боль была нестерпимая, но Таита закрыл перед ней сознание. Пальцы скрючились и онемели. Он знал, что они кровоточат: капли падали на его обращенное кверху лицо, – и упрямо заставлял их разжиматься и вновь сжимать веревку.

Вниз, вниз; пути не было конца, и Таита понял, что больше не выдержит. Он неподвижно повис в темноте, обливаясь потом, не способный переменить положение на раскачивающейся веревке. Темнота душила его. Он чувствовал, как слабеют пальцы, скользкие от крови.

– Менсаар! – произнес он слово власти. – Кидаш! Нкубе!

И в тот же миг его ноги стали послушными, хватка окрепла. Но все же он не мог заставить измученное тело передвинуться к следующему узлу.

– Таита! Милый Таита! Отзовись!

Голос Фенн прозвучал так громко и четко, словно она висела рядом с ним в темноте. Перед глазами Таиты вспыхнул ее духовный знак – тонкие очертания водяной лилии. Она снова с ним. Он миновал участок, где еще сохранялась астральная власть ослабевшей ведьмы.

– Фенн! – бросил он в эфир отчаянный призыв.

– О, слава милосердной матери Исиде! – отозвалась Фенн. – Я думала, что опоздала. Я чувствовала твое отчаянное напряжение. Теперь я соединю свои силы с твоими, как ты учил меня.

Таита почувствовал, как перестают дрожать ноги, в них возвращается сила. Он снял ступни с узла и, повиснув на руках, вытянул в сторону дна пальцы ног. Пропасть тянула его вниз, он вращался на веревке.

– Будь сильным, Таита. Я с тобой, – призывала Фенн.

Он ногами нащупал узел и перехватил веревку. С самого начала он считал узлы и знал, что до конца веревки их осталось двадцать.

– Давай, Таита! Ради нас обоих не останавливайся! Без тебя я ничто. Ты должен выдержать, – упрашивала Фенн.

Таита чувствовал теплые астральные волны прибывающих сил.

– Девятнадцать… Восемнадцать…

Узлы обдирали ему окровавленные ладони и пальцы, а он продолжал считать.

– У тебя достаточно сил и решимости, – шептала Фенн в его сознании. – Я рядом. Я часть тебя. Сделай это ради нас. Ради моей любви к тебе. Ты мой отец и мой друг. Я вернулась к тебе, только к тебе. Не оставляй меня больше.

– Девять… Восемь… Семь… – считал Таита.

– Ты становишься сильней, – негромко сказала Фенн. – Я чувствую. Мы вместе пройдем через это.

– Три… Два… Один…

Таита попытался ступней нащупать опору. Но под его ногами была только пустота. Он достиг конца веревки. Таита перевел дух, разжал руки и упал. Дыхание у него перехватило. Неожиданно он обеими ногами ударился о дно. Ноги подогнулись, и он растянулся, как птенец, выпавший из гнезда. Он лежал на животе, всхлипывая от усталости и облегчения, слишком слабый, даже чтобы сесть.

– Ты в порядке, Таита? Ты еще со мной? Ты меня слышишь?

– Слышу, – ответил он садясь. – В данный момент я в безопасности. Без тебя все было бы иначе. Твоя сила вооружила меня. А теперь мне пора идти дальше. Слушай мой призыв. Ты несомненно понадобишься мне снова.

– Помни, я люблю тебя, – произнесла Фенн, и ощущение ее присутствия исчезло. Таита снова был один в темноте. Порывшись в корзине, он отыскал глиняный сосуд с огнем. Раздул угли и зажег новый факел. Поднял высоко над головой и при его свете осмотрелся.

Он сидел на узком деревянном мостике, проходящем вдоль крутой стены слева от Таиты и прикрепленном к ней бронзовыми болтами, вставленными в отверстия, просверленные в этой стене. С другой стороны зияла темная пустота. Слабый свет факела не достигал дна. Таита подполз к краю мостика и заглянул вниз. Под ним простиралась бездонная тьма, и он знал, что она тянется до самых недр земли, до преисподней, из которой вышла Эос.

Таита немного отдохнул. Его мучила страшная жажда, но пить было нечего. Таита подавил это стремление силой разума, прогнал усталость, достал из корзины сандалии и обулся: его ступни были в кровь стерты веревкой. Наконец он встал и захромал по узкому мостику. От пропасти слева его не отгораживали никакие перила, а темнота внизу тянула к себе с гипнотической силой, которой трудно было противиться. Таита шел медленно и осторожно, осмотрительно делая каждый шаг.

Мысленно он видел, как Эос бежит по этому мостику – легко, как ребенок по лугу, – как взлетает по веревке с узлами, возвращаясь в свой расположенный высоко наверху скальный лабиринт, как держит факел в крепких белых зубах, и сознавал, что у него самого едва хватает сил идти по ровному мостику.

Но вот мостик сменился грубо обработанным камнем. Таита дошел до карниза в каменной стене, столь узким, что едва хватало места для ног, и уходившего вниз так круто, что приходилось держаться за стену, чтобы не упасть.

Карниз казался бесконечным. Таите потребовалось все самообладание, чтобы не запаниковать. Спустившись по этому карнизу на несколько сотен локтей, он добрался до глубокой расщелины. Через нее он проник в другой туннель. Здесь ему снова пришлось отдохнуть. Он вставил факел в углубление, специально проделанное в скале; стена над этим углубление почернела, закопченная бесчисленными факелами, которые горели здесь раньше. Таита закрыл лицо руками, зажмурился и размеренно, ровно дышал, пока не замедлилось биение сердца. Факел прогорал и начал коптить. Таита зажег от его гаснущего огня последний факел и начал спускаться по туннелю. Спуск оказался еще более крутым, чем по карнизу. Наконец туннель превратился в каменную лестницу, по спирали уходящую вниз. За многие столетия ноги Эос так отполировали ступеньки, что они стали ровными и гладкими.

Таита знал, нутро горы представляет собой настоящий лабиринт вулканических трещин и отверстий. Камень был горячим на ощупь, его подогревала кипящая лава. Воздух стал душным и спертым, словно в кузнице, где жгут уголь.

Наконец Таита добрался до долгожданной развилки в туннеле. Главный коридор уходил прямо вниз, а меньшая ветвь резко сворачивала в сторону. Таита без колебаний выбрал более узкое отверстие. Здесь поверхность была грубой, но почти ровной. Он повернул еще несколько раз, и в конце концов оказался в другой пещере, освещенной красноватым, словно из печи, пламенем. Но даже этот колеблющийся свет не мог пронизать все огромное подземное пространство. Таита посмотрел вниз и увидел, что опять стоит на краю глубокого кратера. Далеко внизу под ним кипело озеро огненной лавы. Ее поверхность, клокочущая и пузырящаяся, то и дело взметала вверх фонтаны расплавленного камня и искр. Жар так ударил в лицо, что Таите пришлось закрыться руками.

Из отверстия высоко над головой кипящая лава всасывала порывы ветра. Воздух ревел и с такой силой тянул за одежду, что Таита пошатнулся, с трудом удерживаясь на месте. Впереди через бурлящий котел был перекинут скальный мостик. В середине он проседал, как провисающий веревочный мост, и был так узок, что два человека не могли бы пройти по нему плечом к плечу. Таита заткнул за пояс полы одежды и ступил на него. Ветер, ревущий в пещере, изредка стихал и часто и внезапно менял направление. Он потащил Таиту назад, затем толкнул вперед. Не раз он едва не сбивал мага с ног, и Таита, удерживая равновесие, размахивал руками на самом краю пропасти. Наконец ему пришлось встать на четвереньки. Таита пополз, а когда над ним пролетел особенно сильный порыв, прижался к поверхности мостика и вцепился в нее. И все время внизу кипела и пузырилась лава.

И вот маг увидел впереди дальнюю стену пещеры, еще одну почти отвесную стену камня, и пополз к ней, но вдруг, к своему ужасу, увидел, что последняя часть каменной перемычки откололась и упала вниз, в огненный котел. Между концом перемычки и дальней стеной пещеры зияла брешь шириной в три шага взрослого человека. Таита подошел к краю и посмотрел на противоположную стену. В ней виднелось небольшое отверстие.

Из воспоминаний Эос он знал, что ведьма уже сотни лет не проходила этим путем. При ее последнем посещении перемычка была цела. Эта ее часть обрушилась сравнительно недавно. Эос об этом не знала, поэтому он и не ожидал встретить это роковое препятствие.

Таита немного отошел назад, сбросил сандалии, снял с плеча корзину и отшвырнул. Сандалии и корзина перевалились через край и упали в огненное озеро. Таита знал, что на возвращение у него нет сил, поэтому придется идти вперед. Он закрыл глаза и выровнял дыхание, затем собрал остатки физических сил и подкрепил их всей своей умственной и психической энергией. Присел, как бегун на старте марафонской дистанции. Подождал, пока уляжется яростный порыв ветра. И в наступившей на мгновение тишине бросился бежать по узкой тропе, наклонившись вперед и высоко подскакивая. Прыгнул в пустоту и в то же мгновение понял, что не долетит. Внизу его ждал котел.

Но тут снова взревел ветер. Он изменил направление и удвоил силу. Теперь ветер дул Таите в спину. Он проник под одеяние мага, раздул и швырнул вперед. Но и этого оказалось недостаточно. Таита ударился нижней частью тела о стену и едва успел ухватиться за края отверстия. И повис, держась только на руках, свесив ноги в пропасть. Он попробовал подтянуться настолько, чтобы упереться локтями в край отверстия, но смог лишь немного приподняться и снова повис на вытянутых руках. Таита отчаянно пытался нащупать босыми ногами какую-нибудь опору в стене, но камень был гладкий.

Внизу из котла поднялся фонтан лавы. Прежде чем он упал, раскаленные частицы обожгли Таите ноги. Боль была нестерпимой, и он закричал.

– Таита!

Фенн почувствовала его боль и позвала его через эфир.

– Помоги!

– Я с тобой, – ответила она. – Всей своей силой – сейчас!

Боль подстегивала. Таита потянулся вверх, так что едва не лопнули сухожилия, и постепенно, страшно медленно, начал подниматься. Его глаза оказались на уровне отверстия, но дальше подниматься он не мог. Руки грозили вот-вот отказать.

– Фенн, помоги! – снова воскликнул он.

– Вместе! Давай!

Он почувствовал приток сил от Фенн. Медленно подтянулся и наконец перенес одну руку через край. Повис на мгновение и снова услышал ее призыв:

– Еще раз, вместе, Таита! Давай!

Он рывком приподнялся и перебросил вторую руку. Она отыскала опору. Теперь, когда обе его руки были в отверстии, к нему вернулось мужество. Не обращая внимания на боль в обожженных ногах, Таита подтягивался, пока верхняя часть тела не перевалилась через край. Тяжело дыша, он заполз в пещеру. И долго лежал, собираясь с силами, пока наконец не смог сесть. Тогда он посмотрел на свои ноги и увидел ожоги. Оторвал кусочки лавы, которые еще липли к подошвам; они отделились вместе с кусками плоти. На икрах вздувались пузыри, полные прозрачной жидкости. Боль была мучительной, но усилием воли Таита заставил себя подняться и побрел в глубину пещеры. Ступни горели, на камне оставались кровавые следы. Свет из огненного котла снизу освещал ему дорогу.

Туннель очень недолго шел ровно, потом начал спускаться, и красноватый свет померк. В его последних отблесках Таита увидел полусгоревший факел, торчавший из щели в стене. Факел оставила здесь в свое последнее посещение Эос, очень давно. Таита подумал, что ему нечем его зажечь. Но потом вспомнил про силу, которую отнял у ведьмы, протянул к факелу руку, нацелив указательный палец на обгорелый конец, и сосредоточил психическую энергию.

На вершине погасшего факела появилась светящаяся точка. От нее поднялась тонкая спираль дыма; неожиданно факел вспыхнул и осветил все вокруг. Таита взял его из щели и, держа высоко над головой, заковылял так быстро, как только позволяли обожженные ноги. И вышел к началу очередного наклонного туннеля. Этот туннель тоже представлял собой лестницу, но камень не вытерт, на стенах – следы зубил каменщиков. Таита двинулся по нему, однако ступени казались бесконечными, ему часто приходилось останавливаться и отдыхать. Во время одной из таких остановок он понял, что слышит низкий рокот, ощущает дрожь воздуха и камня, на котором сидит. Звук не был постоянным, он то усиливался, то ослабевал, подобно биению гигантского сердца.

Таита знал, что это такое.

С новыми силами он встал и продолжил спуск. Звук становился все более сильным и отчетливым. Таита спускался все ниже, и звук взмывал, а вместе с ним усиливалось и возбуждение Таиты, так что он совершенно забыл о боли в ногах. Звук мощного биения достиг максимума. Каменная стена дрожала. Таита продолжал брести вперед, потом в изумлении остановился. Он взял у Эос воспоминания об этом месте, но туннель неожиданно закончился тупиком. Таита с трудом подошел и остановился пред стеной.

Казалось, стена природная, из грубого камня. Ни трещин, ни отверстий, но в центре на уровне глаз высечены три знака. Первый очень древний и изъеденный сернистыми испарениями из котла лавы; его возраст невозможно себе представить. Второй различим лишь чуть лучше; приглядевшись внимательнее, Таита понял, что он изображает маленькую пирамиду – духовный знак жреца или святого. Третий, самый недавний знак, тем не менее, тоже был вырезан много столетий назад. Это был духовный знак Эос – очертания кошачьей лапы.

Знаки – это подписи тех, кто посещал это место до него. С начала времен только три человека нашли сюда дорогу. Таита коснулся камня и обнаружил, что он холодный – резкий контраст с адским кратером и кипящей лавой, оставленными позади.

– Это вход к Купели, который люди искали много веков, – с глубоким почтением прошептал Таита. Он приложил ладонь к знаку кошачьей лапы, и знак потеплел от его прикосновения. Таита дождался затишья в мощной пульсации земли и произнес три слова власти, отобранные у ведьмы: этой тайны не знал никто другой.

– Ташкалон! Аскартов! Силондела!

Камень под его рукой застонал и дрогнул. Таита нажал сильнее; послышался резкий скрежет, и вся стена тяжело откатилась, как мельничный жернов. За ней открылся еще один короткий лестничный пролет и вход в туннель, откуда доносился звук, похожий на рев раненого льва. Не заглушенный стеной, грохотал пульс земли. Таита не успел ухватиться и отступил на шаг от этого биения. Туннель перед ним заливал призрачный лазурный свет, который разгорался вместе с ударами пульса и мерк, когда звук ослабевал.

Таита прошел через портал. В щелях стены по обе стороны от входа торчали еще два факела. Он зажег их и, когда они ярко разгорелись, медленно начал спускаться по туннелю к источнику звука. Такого благоговения он не испытывал никогда, даже в храмах великих божеств Египта. Повернув в конце туннеля, он остановился перед новым коротким лестничным пролетом. Внизу, под собой, он увидел гладкий белый песок.

Полный трепета, Таита спустился по лестнице и обнаружил, что стоит на поверхности чего-то напоминающего пересохшее русло подземной реки. Он знал, что вскоре из темного туннеля вырвутся звук и свет. Каковы будут последствия, если он позволит водам таинственной реки жизни пролиться на него?

Вечная жизнь может стать проклятием, а не благословением. Ми?нут первые эпохи, и жизнь может вызвать цепенеющую смертельную скуку и застой, от которых нет спасения. Подвержены ли совесть и способность сочувствовать разлагающему от времени? Могут ли высокие принципы и достойное поведение вытесниться злом, в какое была погружена Эос?

У Таиты сдали нервы, и он повернул обратно. Но он колебался слишком долго. Туннель заполнил чистый лазурный свет. Даже если бы маг захотел, спастись от него он уже не мог. Таита повернулся лицом к туннелю и приготовился встретить приближающийся гром. Из зева подземной реки вырвалось сияние, у которого не было очевидного источника. Лишь когда оно заклубилось у его ног, Таита понял, что оно не газообразное и не жидкое. Легкое, как воздух, но в то же время густое и тяжелое. Кожа воспринимала это сияние как ледяной холод, но оно согревало плоть под кожей.

Это был эликсир вечной жизни.

Эликсир бурлил и вот уже поднялся до пояса. Будь это вода, она сбила бы Таиту с ног и унесла по течению в недра земли. Но эликсир, напротив, вздымал его в своих мягких объятиях. Гром заполнил голову, лазурная волна дошла до плеч. Таита почувствовал себя невесомым и свободным, легким, как пушинка. Он сделал последний глубокий вдох и закрыл глаза; волна сомкнулась над его головой. Он по-прежнему слышал грохот и видел сквозь закрытые веки лазурное сияние.

Он чувствовал, как Лазурь вливается в его тело через естественные отверстия. Открыл глаза, и Лазурь прокатилась через них. Выдохнул и снова вдохнул. Почувствовал, как лазурный эликсир вливается в ноздри, проходит по горлу прямо в легкие. Открыл рот и глотнул. Сердце сильно забилось: Лазурь из легких перешла в кровь и начала разноситься по всему телу. Таита ощутил покалывание в пальцах. Усталость исчезла, он чувствовал себя необыкновенно сильным, сильным как никогда. Сознание заработало с кристальной ясностью.

Лазурь согрела усталую старую плоть, обновила ее. Боль в ногах и руках прошла. Ожоги на коже залечились. Таита чувствовал, как крепнут его сухожилия и кости. Позвоночник распрямился, мышцы налились силой. Мозг наполнился свежестью и оптимизмом молодости, какие маг давно утратил, но теперь сознание было закалено бесконечным запасом мудрости и опыта, которыми он располагал.

Но вот Лазурь постепенно начала отступать. Гром затихал, и Таита услышал, как он уходит в глубину тоннеля. Таита стоял на опустевшем речном дне и осматривал себя, по очереди поднимая ноги. Ожоги на икрах и подошвах исчезли. Кожа была гладкой и безупречной. Четко выделялись мышцы. Его ноги рвались с места. Таита повернулся и принялся стремительно подниматься по лестнице к откатывающимся каменным вратам. Он перепрыгивал три-четыре грубые каменные ступени за раз. Ноги неутомимо несли его вверх. Он ни разу не споткнулся. На мгновение маг остановился у входа, выхватил факел и произнес слова власти. Скала с грохотом встала на место. Таита увидел, что теперь на стене рядом с другими появилась новая подпись – символ раненого сокола, его собственный духовный знак. Таита отвернулся и пошел вверх по лестнице. Поднимаясь, он слышал за собой вечный грохот Купели, и биение могучего сердца земли отдавалось в его груди.

Он не чувствовал необходимости останавливаться и отдыхать: дышалось легко и спокойно, ноги летели по ступенькам. Таита все поднимался, и шум Купели стихал; вскоре он его уже не слышал. Подъем казался гораздо короче спуска. Раньше чем ожидал Таита, впереди показалось зарево над лавовым котлом. Снова он заглянул в кипящее озеро. Таита остановился лишь на миг, мысленно измеряя длину провала в каменной перемычке. Совсем недавно смертоносный и угрожающий, теперь этот провал казался пустячным препятствием. Таита отступил на полдюжины шагов и бросился вперед. Высоко держа горящий факел, он выпрыгнул из устья туннеля и пролетел над пропастью. И приземлился, удержав равновесие, в трех шагах от края. И хотя в этот момент его ударил яростный порыв ветра, он не дрогнул, продолжал стоять как вкопанный.

Таита зашагал по узкой перемычке: там, где прежде ему приходилось ползти, он легко бежал. Ветер толкал его, рвал одежду, но Таита ни разу не сбавил хода. В конце «мостика» он, нагнув голову, вошел в туннель и не останавливаясь миновал все повороты, пока не добрался до главного прохода.

Но и здесь он не чувствовал потребности в остановке. Дыхание его было глубоким, но ровным, ноги – сильными, как кедровые балки. Тем не менее, Таита сунул факел в щель стены, подобрал полы одеяния и сел на каменную ступеньку. Приподнял одеяние до пояса и снова восхитился своими ногами. Провел руками по гладкой, ровной коже; под ней отчетливо выделялись гладкие мышцы. Таита коснулся их – твердые и упругие. Затем он посмотрел на руки. Кожа на тыльной стороне ладоней словно у человека в расцвете сил. Исчезли темные пятна, возникающие с возрастом. Руки, как и ноги, сильные и изящные. Таита поднес руки к лицу и ощупал его кончиками пальцев. Борода казалась гуще, кожа на горле и вокруг ушей была упругой, без морщин. Он провел руками по волосам, густым и пружинистым.

И громко рассмеялся от радости при мысли о том, как, должно быть, изменилась его внешность. Таита пожалел, что не прихватил с собой зеркало. Такого оправданного тщеславия он не знал по меньшей мере сто лет.

– Я снова молод! – выкрикнул он, вскакивая на ноги и хватая факел.

Вскоре, Таита увидел источник, прибивавшийся из расселины и стекавший по стене в природный каменный бассейн. Таита напился и пошел дальше. Все его мысли теперь были устремлены к Фенн. Он много месяцев не видел ее и теперь гадал, как мог измениться ее облик. За время двух недавних мимолетных контактов он почувствовал в ней огромные перемены.

«Конечно, она изменилась, но не так сильно, как я. При следующей встрече мы удивим друг друга. Она теперь больше не ребенок, скорее молодая женщина. Как она примет меня?»

Таита волновался перед этой встречей.

Он совершенно утратил представление о том, сколько времени прошло, не знал, день сейчас или ночь, но продолжал идти. И наконец добрался до туннеля, из которого вниз вела новая длинная лестница. Добравшись до ее конца, он увидел, что путь преграждает плотный кожаный занавес, украшенный мистическими символами и письменами. Таита погасил факел и подошел ближе к занавесу. За небольшим отверстием в нем брезжил свет. Таита прислушался. Слух его стал неимоверно острым, – куда острее, чем до погружения в Купель. Ничего. Таита осторожно отвернул край занавеса и заглянул за него. Он увидел небольшую, но роскошно обставленную комнату. Быстро поискал признаки жизни, но ничьей ауры не обнаружил. Тогда он шире отвел занавес и вошел.

Это была опочивальня Эос. Стены и потолок покрыты плитками из слоновой кости, на каждой плитке великолепный рисунок яркими красками. Создавалось впечатление веселья и очарования. С потолка на бронзовых цепях свисали четыре масляные лампы, льющие мягкий свет. Лежанка у дальней стены завалена шелковыми подушками, посреди комнаты стоит низкий стол красного дерева. На нем чаша с фруктами, медовые лепешки и другие сласти, а также небольшой хрустальный кувшин с красным вином, с пробкой в форме золотого дельфина. На другом столике груда папирусных свитков и астрологическая модель неба, на которой золотом изображены орбиты солнца, луны и планет. Пол покрыт толстым слоем шелковых ковров.

Таита сразу прошел к столу посреди комнаты и взял из чаши гроздь винограда. После выхода из лабиринта ведьмы он ничего не ел, а теперь у него был аппетит молодого человека. Уничтожив половину содержимого вазы, Таита подошел к двери в стене у лежанки. Ее закрывал еще один богато украшенный кожаный занавес, двойник того, что у входа. Таита прислушался, но опять ничего не услышал, поэтому проскользнул за занавес и оказался в небольшой прихожей. Здесь у дальней стены стоял стул, а в стене был проделан глазок. Таита наклонился и заглянул в него.

Он сразу понял, что смотрит в зал Верховного Совета олигархов. Этим глазком пользовалась Эос, когда спускалась с гор, чтобы руководить Советом. Помещение было то самое, в котором он впервые встретился с Аквером, Эк-Тангом и Кайтором. Теперь оно было пусто, в нем царил полумрак. За высоким окном на дальней стене виднелся квадрат звездного неба, в котором горело созвездие Кентавра. По его наклону относительно горизонта Таита примерно определил время. Уже миновала полночь, и дворец окутывала тишина. Он вернулся в опочивальню Эос и доел фрукты. Потом растянулся на лежанке, скрыл себя на время сна заклинанием невидимости и мгновенно уснул.

Разбудили его голоса из зала Верховного Совета. Две промежуточные стены должны были приглушить их, но слух Таиты настолько обострился, что он узнал голос Аквера.

Таита быстро встал и подошел к глазку. Заглянул. Восемь воинов в полном вооружении склонились у помоста в позе почтительного повиновения. Перед ними были два олигарха. Аквер распекал склонившихся перед ним воинов.

– Что значит сбежали? Я приказал схватить их и привести ко мне. А ты говоришь, что они ушли от тебя. Объясни, как это получилось.

– У нас заняты поисками две тысячи человек. Беглецы недолго будут на свободе.

Говорил Онка. Он стоял на коленях, опасаясь гнева Аквера.

– Две тысячи? – переспросил Аквер. – А где остальные наши войска? Я приказал поднять для борьбы с восстанием всю армию. Я сам поведу ее. Я найду предателя Тината Анкута и всех заговорщиков. Всех, слышишь? И прежде всего этого новоприбывшего – Мерена Камбизеса и тех, кого он привел в Джарри. Я лично буду пытать его и казню. Он станет примером, которого никто никогда не забудет!

Он сердито уставился на военачальников, которые не смели не только говорить, но даже смотреть на него.

– Расправившись с зачинщиками, я обрушу свой гнев на всех переселенцев в Джарри, – бушевал Аквер. – Они сплошь предатели. По приказу Совета их имущество будет отобрано в пользу богини и государства. Мужчин мы сошлем в копи: нам не хватает рабов. Старшие женщины и дети старше двенадцати лет отправятся в бараки для рабов. Все без исключения дети моложе двенадцати будут преданы мечу. Привлекательные девушки отправятся в питомники по нашей программе размножения. Сколько времени тебе понадобится, чтобы собрать все части, Онка?

Таита понял, что Онка получил повышение и поставлен во главе бывшего отряда Тината.

– Они будут готовы сегодня до полудня, великий правитель, – ответил Онка.

Таита слушал с ужасом. За время его пребывания в горах все в Джарри изменилось. Теперь его первая забота – Фенн и Мерен. Вдруг, они уже в руках Онки? Нужно немедленно связаться с Фенн и убедиться, что она в безопасности, но очень важно также воспользоваться случаем и разузнать о планах Аквера.

Он оставался у глазка, пока Аквер отдавал приказы. Он был опытным полководцем, и, казалось, его тактика должна быть успешной. Однако теперь Таита мог строить собственные планы, чтобы противостоять действиям Аквера. Наконец Аквер отпустил военачальников, и олигархи остались в зале вдвоем. Аквер гневно опустился в кресло.

– Нас окружают глупцы и трусы, – пожаловался он. – Как восстание могло вспыхнуть у нас под самым носом?

– Здесь не обошлось без мнимого мага Таиты из Галлалы, – ответил Эк-Танг. – Не сомневаюсь, что за бунтом стоит он. Он ведь явился прямиком из Египта, от Нефера Сети. И стоило ему появиться в Джарри, как в стране началось восстание, первое за двести лет.

– За двести двенадцать, – поправил Аквер.

– За двести двенадцать, – желчно согласился Эк-Танг, – но эта педантичность ничего нам не даст. Что нам делать с этим возмутителем спокойствия?

– Ты знаешь, что Таита – личный гость богини и что он ушел в горы на встречу с ней. Те, кого приглашает Эос, не возвращаются. Можно больше о нем не думать. Ты его никогда не увидишь. А тех, кого он привел с собой в Джарри, скоро схватят… – Аквер приостановился, и его мрачное лицо просветлело. – Его подопечная, девчонка, которую он звал Фенн, достойна моего особого внимания.

Таита увидел, как в его ауре промелькнули искры похоти.

– Достаточно ли она взрослая? – спросил Эк-Танг.

– По мне, они всегда достаточно взрослые, – ответил Аквер с выразительным жестом.

– У каждого свои вкусы, – согласился Эк-Танг. – Хорошо, что мы приверженцы разных забав.

Олигархи встали и рука об руку вышли из зала. Таита вернулся в опочивальню ведьмы, закрыл обе двери и лишь тогда вызвал Фенн. Почти немедленно в его сознании возник ее духовный знак, а в голове зазвучал ее милый голос:

– Я здесь.

– Я вызывал тебя раньше. Ты в опасности?

– Мы все в опасности, – ответила она, – но сейчас непосредственной угрозы нет. Вся страна в смятении. А где ты, Таита?

– Я ушел с гор и теперь скрываюсь возле зала Совета.

Даже в эфире было ясно, что Фенн удивилась.

– О Таита, ты не перестаешь удивлять и радовать меня!

– Когда мы встретимся, я тебя еще многим обрадую, – пообещал он. – Вы с Мереном можете прийти ко мне, или я должен вас отыскать?

– Мы тоже скрываемся, но всего в пяти-шести лигах от того места, где ты. Скажи, где мы встретимся.

– К северу от крепости в предгорьях есть узкая долина. Вход в нее обозначен отдельной рощей акаций на склоне над ним. Роща видна издалека и формой напоминает голову лошади. Вот это место, – сказал он и мысленно передал изображение рощи.

– Вижу ясно, – ответила Фенн. – Сидуду ее узнает. Если не узнает, я снова тебя вызову. Скорее иди к этой долине, Таита. У нас мало времени, чтобы сбежать из этого проклятого места и спастись от гнева джарриан.

Таита быстро обшарил опочивальню в поисках оружия или какого-нибудь средства маскировки, но ничего не нашел. По-прежнему босой, одетый в простую тунику, покрытую пылью и сажей и прожженную каплями лавы, он вышел через за дверь и оказался в пустом зале для аудиенций. Таита хорошо помнил маршрут, по которому вел их Тинат во время первого посещения крепости. Он вышел в коридор и увидел: пусто. Уходя, олигархи, должно быть, отпустили стражу. Таита прошел в глубину здания и почти добрался до высокой двойной двери, ведущей на задний двор, когда его остановил громкий окрик.

– Эй ты! Стой и назовись!

В спешке Таита забыл укрыться под заклятием невидимости. Он с дружелюбной улыбкой обернулся:

– Дворец такой огромный, что я заблудился и буду рад, если ты поможешь мне выйти отсюда.

Окликнул его один из стражников крепости, коренастый младший командир средних лет в полном доспехе.

– Кто ты? – вновь крикнул он. – По-моему, грязный вор и мошенник.

– Спокойней, друг. – Таита умиротворяюще протянул руки. – Я несу срочное сообщение полководцу Онке.

– Полководец уже ушел. – Стражник вытянул левую руку. – Давай сюда, если не лжешь. Я передам.

Таита сделал вид, что роется в сумке, но, когда стражник подошел ближе, схватил его за запястье и дернул. Тот невольно рванулся назад и попятился. Вместо того чтобы сопротивляться, Таита последовал за ним и, используя инерцию движения противника, ударил его локтями в грудь. С удивленным криком воин потерял равновесие и упал на спину. Быстрый, как леопард, Таита приземлился сверху и ударил кулаком под подбородок. Шея громко хрустнула. Стражник умер мгновенно.

Таита склонился над ним и принялся развязывать ремни шлема, собираясь для маскировки надеть доспехи, но снять шлем с головы мертвеца не успел: послышался новый крик, и двое стражников с обнаженными мечами устремились к нему по коридору. Таита выхватил из мертвой руки оружие и вскочил, встречая нападающих.

Он взвесил меч в правой руке. Тяжелый, оружие пехотинца – но рука вспомнила знакомую тяжесть. Много лет назад Таита написал руководство для армии фараона, и фехтование всегда живо его интересовало. С тех пор годы отняли силу у его правой руки, однако теперь она вернулась, как и ловкость и проворство к ногам. Маг отразил удар первого нападающего и нырнул под клинок второго. По-прежнему пригибаясь, он сзади ударил воина по лодыжке, почти разрубив ахиллесово сухожилие. Потом распрямился и неожиданно для нападавших оказался между ними. Тот, что не был ранен, повернулся вслед за ним, но при этом открыл бок, и Таита ударил под мышку, глубоко вогнав меч между ребрами. Поворотом запястья он прокрутил клинок в ране, расширив ее и высвободив меч вместе с куском плоти. Воин опустился на колени, из его рта пошла кровь: меч пробил легкое. Таита повернулся к тому, которого ранил первым.

Его глаза были полны ужаса. Он хотел попятиться, но раненая нога не повиновалась ему, и он едва не упал. Таита сделал ложный выпад в лицо, и, когда стражник поднял оружие, защищая глаза, ударил в живот, выдернул клинок и отпрыгнул. Воин осел на колени, выронив меч. Таита шагнул вперед и ударил сзади по шее, под кромку шлема. Воин упал ничком и застыл.

Таита перешагнул через мертвецов и подошел к первому убитому. У него в отличие от других доспех не был запачкан кровью. Таита быстро снял с мертвеца сандалии и обул на свои босые ноги. Они оказались почти впору. Надел пояс для меча и ножен, забрал у убитого шлем и плащ и побежал к задней двери крепости. У двери он замедлил бег и набросил плащ поверх своей изорванной, грязной туники. Проходя в дверь, он послал стражникам импульс, затуманивающий сознание. Те без интереса смотрели, как он проходит мимо и спускается по мраморным ступеням во двор.

Пространство двора было забито людьми и лошадьми: отряд Онки готовился к выходу. Таита увидел и самого Онку: тот, расхаживая с важным видом, выкрикивал приказы военачальникам. Таита смешался с толпой и по пути к конюшням прошел совсем рядом с Онкой. Тот посмотрел в его сторону, однако не узнал мага и не проявил к нему ни капли интереса.

Таита беспрепятственно добрался до конюшен. Здесь тоже кипела лихорадочная деятельность. Кузнецы перековывали лошадей, оружейники острили на точилах наконечники стрел и клинки, конюхи седлали военачальникам лошадей. Таита подумал, не украсть ли лошадь, но сразу понял, что надежды на успех почти нет. Поэтому он направился к задней стене крепостного двора.

Вонь подсказала ему, где искать нужники, расположенные за зданием. Найдя их, Таита внимательно осмотрелся, желая убедиться, что никто его не видит. Над ним на стене стоял стражник, поэтому Таита стал ждать, когда тот отвлечется, – он знал, что это обязательно произойдет. Вскоре в крепости послышались гневные крики. Прозвучали свистки, барабанный бой призвал к оружию. Нашли три тела в коридоре, и внимание отряда сосредоточилось на крепости. Стражник побежал на дальний конец стены и принялся смотреть во двор, чтобы понять причину тревоги. Он повернулся спиной.

Таита вскарабкался на плоскую крышу уборных. Отсюда легко было дотянуться до верха стены. Он разбежался и прыгнул на парапет, подтянулся на руках и наконец смог закинуть ногу. Прокатился по стене и упал с дальнего края. Падение было долгим, но Таита погасил удар, приземлившись на согнутые ноги, и быстро оглянулся. Стражник по-прежнему смотрел в противоположную сторону. Край леса виднелся совсем близко, и Таита побежал по открытому пространству к деревьям. Здесь он на минуту остановился, чтобы сориентироваться, и начал подниматься по крутому склону холма, укрываясь в ущельях, длинной траве и кустах, чтобы его не заметил случайный наблюдатель снизу. Добравшись до вершины, он снова осторожно огляделся. Прямо под ним шла дорога, ведущая к Облачным Садам. Она была пуста. Таита сбежал вниз, пересек ее и укрылся в кустах. Отсюда ему видна была роща в форме лошадиной головы на следующем отроге. По каменистой осыпи он спустился в долину – сдвинутые с мест камни катились из-под его ног – и, не потеряв равновесия, добрался до дна. И зашагал вдоль подножия холма ко входу в долину с крутыми склонами. Он немного прошел вдоль них, потом поднялся к наблюдательному пункту, откуда виден был вход, и приготовился ждать.

Солнце достигло зенита и начало спускаться к горизонту. На дороге, ведущей в долину, Таита увидел пыль. Похоже, большой отряд всадников скакал на восток. Прошел час или около того, и Таита услышал негромкий топот копыт. Звук приближался. Маг настороженно сел. Под ним показался небольшой отряд всадников. Они остановились.

Впереди на гнедом пони ехала Сидуду. Она показала наверх, в ту сторону, где прятался Таита. Мерен проехал мимо нее и возглавил группу. Отряд поскакал рысью. Сразу за Мереном ехала красивая молодая женщина на сером жеребце. Ее длинные ноги были обнажены, а длинные светлые волосы развевались за плечами. Стройная, с гордой посадкой головы и разворотом плеч. Даже издалека Таита заметил ее груди, выступающие под отбеленным льном одеяния. Ветер отбросил ее золотые локоны, и Таита резко перевел дух. Это была Фенн, но совсем не та девочка, которую он знал и любил. Уверенная, уравновешенная женщина в первом расцвете красоты.

Фенн ехала на сером жеребце и вела в поводу Дымку. Справа от нее ехал Хилто. Сразу за ними – Наконто и Имбали, оба верхом, оба ловко сидели на лошадях – за долгие месяцы его отсутствия они хорошо овладели этим искусством. Таита покинул выступ, на котором сидел, и начал спускаться. Последние несколько метров он пролетел в прыжке. Алый плащ развернулся у него за спиной, словно крылья, но забрало кожаного шлема скрывало половину лица. Он приземлился на дорогу прямо перед Мереном.

Опытный воин, при виде джаррианского платья Мерен непроизвольно издал устрашающий крик, выхватил меч, высоко поднял его и поехал вперед. Таита едва успел выпрямиться и выхватить оружие. Мерен наклонился в седле и рубанул мага по голове. Таита отбил удар и отпрыгнул в сторону. Мерен натянул повод и развернул лошадь, так что она встала на дыбы. И снова устремился в атаку. Таита сорвал с головы шлем и отшвырнул.

– Мерен, это Таита! – крикнул он.

– Ты лжешь! Ты не похож на мага.

Мерен не стал сдерживать коня. Он снова наклонился и нацелил удар Таите в грудь. В последнее мгновение Таита увернулся, и острие меча задело лишь его плечо. Мерен проскакал мимо.

Видя, что вперед выехала Фенн, Таита крикнул ей:

– Фенн! Это я, Таита.

– Нет! Нет! Ты не Таита! Что ты с ним сделал? – крикнула она.

Мерен поворачивал лошадь для нового нападения. Наконто держал метательное копье на плече и готовился бросить его, как только Мерен освободит линию. Имбали соскочила с лошади и, размахивая топором, бежала вперед. За ней с обнаженным мечом следовал Хилто. Фенн и Сидуду накладывали стрелы на тетиву.

Глаза Фенн гневно горели, как алмазы.

– Ты убил его, злодей! – кричала она. – Я пробью твое черное сердце стрелой!

– Фенн! Взгляни на мой духовный знак! – торопливо крикнул на тенмассе Таита. Фенн вздернула подбородок. Увидела над его головой знак раненого сокола и побледнела от неожиданности.

– Нет! Нет! Это он! Это Таита! Опусти меч, Мерен! Опусти!

Мерен развернулся и сдержал лошадь.

Фенн спрыгнула с Вихря и побежала к Таите. Она обеими руками обняла его за шею и заплакала:

– О! О! О! Я думала, ты умер. Я думала, тебя убили.

Таита прижал ее к груди, ее гибкое тело плотно прильнуло к нему. Он ощутил ее знакомый сладкий запах, и у него закружилась голова. Сердце забилось с такой силой, что он не мог говорить. Они молча обнимались, а остальные смотрели на них в недоумении. Хилто старался сохранить обычное флегматичное выражение, но у него не получалось. Наконто и Имбали онемели от страха перед колдовством, оба сплевывали направо и налево, делая знаки против злых духов.

– Это не он, – повторял Мерен. – Я знаю мага лучше любого человека. Этот молодой бычок вовсе не он.

Наконец Фенн отстранилась и посмотрела на Таиту с расстояния вытянутой руки. Она восхищенно разглядывала его лицо, потом посмотрела в глаза.

– Глаза говорят мне, что это не ты, а сердце – что ты. Да, это ты. Точно ты. Но, господин, как тебе удалось стать молодым и таким прекрасным?

Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Все рассмеялись.

Мерен спрыгнул с седла и побежал к ним. Он оторвал Таиту от Фенн и сам заключил в медвежьи объятия.

– Все еще не могу поверить! Это невозможно! – Он рассмеялся. – Но свидетельствую: мечом ты владеешь отлично, маг, иначе я бы уже проткнул тебя.

Все взволнованно столпились вокруг.

Сидуду встала перед Таитой на колени.

– Я в неоплатном долгу перед тобой, маг. Я так рада, что ты в безопасности. Раньше ты был прекрасен душой, а теперь прекрасен и телом.

Даже Наконто и Имбали наконец преодолели суеверный страх, подошли и с благоговением прикоснулись к Таите.

Хилто громко воскликнул:

– Я ни на секунду не сомневался, что ты вернешься. И узнал тебя, как только увидел.

Никто не обратил внимания на его хвастовство.

Мерен требовал ответить на десятки разных вопросов, а Фенн вцепилась в руку Таиты и сверкающими глазами смотрела ему в лицо.

Наконец Таита вернул всех к суровой действительности:

– Всему свое время. А пока вам достаточно знать, что Эос больше не способна вредить ни нам, ни Египту. – Он свистом подозвал Дымку. – Ты меня наконец узнала, моя дорогая. – Почесал лошадь за шеей и снова взглянул на Мерена. – Где Тинат?

– Уже направляется к реке Китангуле, маг. Джарриане раскрыли наши планы. Нам надо уходить немедленно.

Когда они выехали из долины и двинулись в сторону равнины, солнце уже садилось. В лес въехали, когда совсем стемнело, и вновь проводником стала Сидуду. Таита проверял ее указания по звездам и обнаружил, что знание местности и чувство направления Сидуду безукоризненны. Теперь он мог все свое внимание уделять Фенн и Мерену. Они втроем ехали рядом, Таита посередине, их стремена соприкасались. Мерен и Фенн описывали, что происходило, пока они были разлучены.

Потом Таита сказал:

– Во дворце я подслушал боевые приказы Аквера. Он добровольно принял на себя командование армией. Разведчики сообщили ему о движении основной массы наших людей по дороге на восток. Он решил, что Тинат вздумал добраться до верфей в верховьях Китангуле и захватить лодки, потому что знает: уйти из Джарри можно только вниз по этой реке. Скажите точно, где сейчас Тинат и сколько с ним людей.

– С ним около девятисот мужчин, но большинство больны и слабы из-за того, как с ними обращались в копях. Сражаться могут только триста с небольшим. Остальные – женщины и дети.

– Триста! – воскликнул Таита. – У Аквера пять тысяч опытных воинов. Если он догонит Тината, с ним будет покончено.

– Что еще хуже, Тинату не хватает лошадей. Среди детей много маленьких. Поэтому он движется медленно.

– Пусть вышлет вперед небольшой отряд воинов, чтобы те двигались как можно быстрее и захватили лодки. А мы тем временем задержим Аквера, – мрачно сказал Таита.

– Тинат надеется задержать его у Прохода Китангуле. Пятьдесят человек сумеют сдерживать там армию, пока женщины и больные не окажутся в лодках, – сказал Мерен.

– Не забывай: у Аквера есть разведчики, знающие местность не хуже Сидуду. – напомнил Таита. – Они, конечно, знают, как добраться до верфей другим путем. Мы должны ударить внезапно, пока Аквер этого не ожидает. – Когда Таита упомянул Сидуду, Мерен взглянул на девушку. Даже при лунном свете было видно: он влюблен. Бедный Мерен, знаменитый волокита, побежден, подумал Таита и про себя улыбнулся, а вслух сказал: – Если мы хотим задержать Аквера, нам понадобится больше людей. Я останусь наблюдать за дорогой. Мерен, возьми с собой Фенн, и как можно быстрей постарайтесь отыскать Тината…

– Я тебя не оставлю! – воскликнула Фенн. – Я едва не потеряла тебя и теперь больше никогда не покину.

– Я не посыльный, маг. Прояви уважение, не давай мне таких поручений. Как и Фенн, я останусь с тобой. Пошли Хилто, – объявил Мерен.

Таита в досаде взмахнул рукой.

– Неужели больше никто не способен выполнять приказы без споров? – спросил он у ночного неба.

– Возможно, и есть такие, – сказала Фенн, – но с Хилто говори вежливо.

Таита сдался. Он подозвал Хилто.

– Поезжай вперед так быстро, как сможет тебя нести лошадь. Найди доблестного Тината и скажи, что ты от меня. Скажи, что Аквер знает о нашем намерении собраться у реки Китангуле и преследует нас. Пусть пошлет вперед небольшой отряд, захватить лодки у истоков реки, прежде чем джарриане смогут их уничтожить. Скажи, что мысль удерживать Проход Китангуле, пока все не будут в лодках, хороша, но Тинату нужно послать двадцать своих лучших воинов. Это очень срочно. Хилто, людей, которых он даст тебе, поведешь на запад, к Мутанги, и найдешь нас. Отправляйся! Немедленно!

Хилто отсалютовал и без лишних слов ускакал.

– Нужно подстеречь Аквера в засаде. – Таита снова повернулся к Мерену. – Ты хорошо знаешь, какое место нам нужно. Спроси Сидуду, не знает ли она подходящее.

Мерен проехал вперед, к Сидуду, которая внимательно выслушала его просьбу.

– Я знаю такое место, – сказала она, едва он умолк.

– Умница, – гордо отозвался Мерен, и на мгновение они затерялись в глазах друг друга.

– Тогда веди, Сидуду, – крикнул Таита. – Докажи, что ты действительно умница, как считает Мерен.

Сидуду свернула с тропы, по которой они следовали, и повела отряд в сторону большого звездного креста в южной части неба. Через час она натянула поводья на вершине невысокого, заросшего лесом холма и в лунном свете указала на открывшуюся внизу долину.

– Вот брод через реку Ишаза. Видите блеск воды? Здесь проходит дорога, по которой правитель Аквер поедет к Проходу Китангуле. Вода глубокая, лошадям придется плыть. Когда они войдут в воду, мы с верха холма сможем пускать в них стрелы и бросать камни. Чтобы найти другой брод, им придется проехать сорок лиг вниз по течению.

Таита внимательно изучил переправу и кивнул:

– Сомневаюсь, что мы найдем лучшее место.

– Я же говорил, – сказал Мерен. – Она оценивает местность как воин.

– У тебя лук, Сидуду. – Таита кивком указал на оружие, висевшее у девушки через плечо. – Умеешь им пользоваться?

– Меня научила Фенн, – просто ответила Сидуду.

– За время твоего отсутствия Сидуду стала отличным стрелком, – подтвердил Мерен.

– Кажется, достоинствам этого юного совершенства нет конца, – заметил Таита. – Нам повезло, что она с нами.

Они не спешиваясь переправились через реку с сильным течением. Оказавшись на восточном берегу, увидели узкую тропу, идущую по узкому ущелью между холмами. Тропа была столь узка, что лошади могли двигаться лишь поодиночке, друг за другом. Таита и Мерен поднялись на склон и сверху осмотрели местность.

– Да, – сказал Таита. – Подойдет.

Прежде чем разрешить отдых, он рассказал о своем плане засады и заставил каждого повторить отведенную ему роль. Только тогда он разрешил спешиться, стреножить лошадей, покормить их дуррой из седельных мешков и отпустить пастись.

Ночевка была холодной: Таита не разрешил разводить костер. Поели лепешек из дурры и холодной жареной козлятины, макая куски в острый перечный соус. Как только с едой было покончено, Наконто взял свои копья и отправился караулить к броду. С ним пошла Имбали.

– Теперь она его женщина, – прошептала Фенн Таите.

– Это неудивительно, но надеюсь, все же Наконто будет одним глазом поглядывать в сторону брода, – сухо заметил Таита.

– Они влюблены, – сказала Фенн. – Маг, в твоей душе нет места романтики.

Она сняла с Вихря свой спальный матрац, выбрала место под защитой скалы подальше от других и расстелила на земле вместе с покрывалом из шкур.

Потом вернулась к Таите.

– Идем. – Она взяла Таиту за руку, отвела к своему спальному месту, помогла снять тунику, скомкала ее и понюхала. – Сильно пахнет, – заметила она. – Выстираю при первой же возможности. – Присела рядом с ним, накрыла покрывалом, потом разделась сама. В лунном свете ее тело было бледным и стройным. Она легла под покрывало и прижалась к Таите.

– Я так рада, что ты вернулся ко мне, – прошептала она и вздохнула. Немного погодя зашевелилась и снова зашептала: – Таита.

– Что?

– С нами маленький чужак.

– Спи. Скоро утро.

– Скоро усну. – Она долго молчала, ощупывая его изменившееся тело. Потом негромко спросила: – Таита, откуда он взялся? Как это случилось?

– Благодаря чуду. Как и моя новая внешность. Объясню позже. А сейчас надо спать. У тебя еще будет много возможностей поближе познакомиться с маленьким чужаком.

– А можно мне подержать его, Таита?

– Ты уже это делаешь, – заметил он.

Фенн примолкла. Потом прошептала:

– Он уже не такой маленький, он становится все больше и больше. – Немного погодя довольно добавила: – Мне кажется, что он больше не чужак, он мой друг. Теперь нас трое. Ты, я и он.

Продолжая держать его, она уснула. Таите уснуть было гораздо труднее.

* * *

Когда его разбудил Наконто, магу показалось, что прошло всего несколько минут.

– В чем дело?

Таита сел.

– Всадники на дороге с запада.

– Они пересекли реку?

– Нет. Расположились на дальнем берегу. Думаю, не хотят переправляться в темноте.

– Подними остальных, пусть седлают лошадей, но тихо, – приказал Таита.

В слабых лучах рассвета Таита лежал на животе между Фенн и Сидуду на берегу над бродом и смотрел за реку. Лагерь джарриан на дальнем берегу приходил в движение, караульные подбрасывали в костры дрова. До места, где лежали трое, долетал запах жареного мяса. Теперь света хватало, чтобы Таита сосчитал воинов. Их оказалось около тридцати. Некоторые присматривали за кострами, другие обихаживали лошадей. Еще несколько человек присели в кустах по своим неотложным делам. Скоро стало так светло, что можно было разглядеть их лица.

– Там Онка, – в ярости прошептала Сидуду. – Как я ненавижу его рожу!

– Я понимаю твои чувства, – шепотом ответила Фенн. – При первой же возможности мы с ним посчитаемся.

– Здесь Аквер, а с ним и Эк-Танг, – показал Таита. Олигархи стояли чуть в стороне от остальных. Они пили из чаш какую-то жидкость, от которой в холодном утреннем воздухе шел пар. – Не удержались. Поскакали впереди войска. Скоро начнут переправляться и дадут нам возможность. Если же нет, будем следить за ними, пока Хилто не приведет подкрепление.

– Я могла бы отсюда подстрелить Аквера.

Фенн прищурилась.

– Расстояние слишком велико, а утренний ветер неустойчив, моя дорогая. – Таита, сдерживая, взял ее за руку. – Если мы их насторожим, преимущество перейдет к ним.

Они наблюдали, как Онка отобрал четверых воинов и отдал им короткий приказ, одновременно указав рукой на брод. Воины побежали к лошадям, сели верхом, направились на берег и заставили лошадей войти в воду. Таита просигналил об этом Мерену.

Еще не добравшись до середины реки, лошади вынуждены были поплыть, преодолевая сильное течение, пока снова не нащупали копытами землю. Всадники выехали из реки; вода потоками стекала с боков лошадей и с вооружения. Разведчики внимательно осмотрелись, прежде чем двинуться в узкое ущелье. Мерен и остальные оставались в укрытии и позволили им проехать. На дальнем берегу воины Онки выстроились в три ряда, стоя у голов своих лошадей. Они ждали.

Наконец послышался топот копыт, и один из разведчиков проскакал по ущелью обратно к речному берегу. Здесь он остановился и замахал руками.

– На этой стороне все чисто! – крикнул он.

Онка отдал приказ, воины сели верхом и цепочкой двинулись к броду. Онка оставался в арьергарде, откуда мог лучше руководить переправой, но Таита удивился, увидев Аквера и Эк-Танга в первой группе. Этого он не ожидал. Он думал, что они поедут в середине колонны, где их будут охранять со всех сторон.

– Думаю, они попались.

Голос Таиты звенел от возбуждения. Он передал Мерену сигнал готовности. Олигархи во главе колонны пришпорили лошадей, загоняя их в воду. На полпути они поплыли, и из-за сильного течения, сносившего лошадей вниз по реке, колонна утратила четкий строй.

– Будьте готовы! – предупредил Таита девушек. – Пусть олигархи и эти три всадника за ними выйдут на берег. Потом стреляйте в следующих выходящих. Ненадолго, пока Онка перестроит своих людей, олигархи будут отрезаны от основной массы и попадут к нам в руки.

Течение было сильное, и в колонне образовались большие разрывы.

– Наложите стрелы! – негромко приказал Таита. Девушки потянулись к колчанам на спине. Лошадь Аквера нашла дно и выбралась на берег. Эк-Танг последовал за ними, потом еще три всадника. Дальше наступил перерыв: остальная колонна еще сражалась с течением.

– Пора! – крикнул Таита. – Стреляйте в тех, кто идет за передними!

Фенн и Таита вскочили и натянули длинные изогнутые луки. Расстояние было невелико, били почти в упор. Девушки выстрелили, и две стрелы неслышно устремились вниз. Обе попали в цель. Воин покачнулся в седле и вскрикнул, когда стрела Сидуду вонзилась ему в живот. Тот, что за ним, получил стрелу Фенн в горло. Он вскинул обе руки и с плеском рухнул в воду. Их лошади повернули и столкнулись со следовавшими за ними, вызвав смятение во всей колонне. Аквер и Эк-Танг устремились в ущелье.

– О да! Отличная стрельба! – Таита зааплодировал девушкам. – Держите их, пока я не дам приказ бежать.

Оставив девушек, он кинулся к ущелью.

Мерен позволил олигархам пройти вход в ущелье и вместе с шиллуками выпрыгнул на тропу за ними. Имбали погналась за Эк-Тангом и одним ударом топора отсекла ему левую ногу выше колена. Эк-Танг закричал и хотел послать лошадь вперед, но, управляя ею одной ногой, потерял равновесие и упал на бок, вцепившись в гриву лошади, чтобы спастись. Из обрубка ноги била алая кровь. Имбали побежала за ним и снова взмахнула топором. Голова Эк-Танга соскочила с плеч и покатилась по каменистой тропе. Его пальцы еще несколько мгновений цеплялись за гриву, потом разжались. Обезглавленное тело упало на землю.

Всадник, скакавший за ним, с криком напал на Имбали. Наконто метнул копье. Оно вошло воину в спину и пробило его насквозь. Острие копья высунулась из груди. Воин выронил меч и упал с седла. Мерен оказался рядом с последним всадником. Воин видел его появление и попытался вытащить меч из ножен, но не успел: Мерен подпрыгнул и пробил ему грудь между ребрами. Всадник плечами и затылком грянулся оземь. Прежде чем он смог встать, Мерен прикончил его ударом в горло и повернулся к Акверу. Олигарх заметил его приближение, вонзил шпоры в бока лошади и помчался в ущелье. Мерен и Имбали побежали за ним, но не могли догнать.

Сверху Таита увидел, что Аквер уходит. Он повернулся и побежал по тропе на краю утеса параллельно всаднику, потом остановился и замер на самом краю. Когда лошадь олигарха оказалась под ним, он прыгнул на нее и так тяжело приземлился на спину, что Аквер упустил поводья и едва не свалился на землю. Таита одной рукой обхватил его за шею и принялся душить. Аквер на ощупь вытащил из ножен кинжал и попытался через плечо ударить Таиту в лицо. Свободной рукой Таита перехватил его запястье, и они молча боролись.

Потеряв равновесие из-за неожиданной тяжести на спине, лошадь ударилась о стену ущелья и присела на задние ноги. Таита и Аквер, сцепившиеся в борьбе, перелетели через ее голову. Когда они ударились о землю, Аквер оказался сверху и всем своим весом придавил Таиту. От удара Таита выпустил горло Аквера и его руку. Не успел он прийти в себя, как Аквер вывернулся и пырнул его кинжалом в горло. Таита вновь ухитрился перехватить запястье олигарха и отвел кинжал. Аквер налег всей своей тяжестью, но ничего не добился. Теперь Таита располагал силой молодого человека, а Аквер был далеко не в лучшей физической форме. Его рука задрожала от напряжения, на лице появилось выражение отчаяния. Таита улыбнулся.

– Эос больше нет, – сказал он.

Аквер вздрогнул. Рука его подалась, и Таита вывернулся и сел на него верхом.

– Ты лжешь! – закричал Аквер. – Она богиня, единственная истинная богиня!

– Тогда призови свою единственную истинную богиню, властительный Аквер, и скажи ей, что Таита сейчас тебя убьет.

Глаза Аквера округлились от ужаса.

– Опять ложь! – прохрипел он. – Ты не Таита. Таита – старик, и сейчас он мертв.

– Ошибаешься. Это Эос мертва, а скоро умрешь и ты.

По-прежнему улыбаясь, Таита все сильнее сжимал запястье Аквера, пока не почувствовал, как ломается кость. Аквер закричал, кинжал выпал из его пальцев. Таита придавил его так, что Аквер лежал совершенно беспомощный.

Подбежал Мерен.

– Прикончить?

– Нет, – остановил его Таита. – Где Сидуду? Больше всего зла он причинил ей.

Он увидел девушек, бегущих к ним от входа в ущелье. Они подбежали к тому месту, где Таита держал Аквера.

– Таита, надо уходить! Онка собрал воинов, и они всем отрядом переправляются вброд! – крикнула Фенн. – Кончай с этой свиньей, и поехали!

Таита мимо нее посмотрел на Сидуду.

– Этот человек отдал тебя Онке, – сказал он. – Он отправлял твоих подруг в горы. Ты имеешь право на месть.

Сидуду колебалась.

– Возьми этот кинжал.

Мерен подобрал кинжал Аквера и отдал ей.

Фенн пробежала вперед и сорвала с головы Аквера шлем. Схватила за волосы и оттянула голову назад, обнажая горло.

– За тебя и за всех девушек, которых он отправил в горы, – сказала она. – Перережь ему горло, Сидуду.

Лицо Сидуду закаменело.

Аквер прочитал в ее глазах смерть, захныкал и попытался вырваться.

– Нет! Послушай! Ты еще ребенок. Столь гнусное деяние навсегда отравит твою душу. – Голос его дрожал, речь стала почти невнятной. – Ты не понимаешь. Меня заставляла богиня. Я должен был выполнять ее приказы. Ты не можешь так поступить со мной.

– Понимаю и могу, – ответила Сидуду.

Она сделала шаг, и Аквер завопил. Сидуду поднесла кинжал к натянутой коже на его горле под самым ухом и с силой резанула. Плоть раскрылась, крупная артерия в глубине горла была рассечена. Воздух вырвался из разорванной трахеи. Ноги Аквера судорожно задергались. Глаза закатились. Язык вывалился, изо рта полились кровь и слюна.

Таита оттолкнул тело; Аквер перевернулся, как зарезанная свинья, и лежал лицом вниз в луже собственной крови. Сидуду выронила кинжал и отскочила, глядя на умирающего олигарха.

Мерен подошел к ней и обнял за плечи.

– Дело сделано и сделано хорошо, – негромко сказал он. – Он не стоит твоей жалости. А теперь нам пора.

Когда они побежали к лошадям, позади, у переправы, послышались крики людей Онки. Сели верхом и поскакали по ущелью, первым был Таита на Дымке. Выбрались на вершину и остановились, глядя на широкую травяную долину, раскинувшуюся впереди. На далеком горизонте виднелась цепь гор с высокими острыми вершинами.

Сидуду указала на брешь в горной цепи.

– Это Проход Китангуле, где мы должны встретиться с полководцем Тинатом.

– Сколько до него? – спросил Мерен.

– Пятьдесят лиг, может, немного больше, – ответила Сидуду.

Все обернулись и посмотрели на переправу.

Онка во главе отряда конницы пришпорил на берегу свою лошадь и гневно закричал, увидев трупы олигархов. Он поскакал вперед еще быстрее.

– Пятьдесят лиг. Нам предстоит большая гонка, – сказал Мерен.

Все галопом пустили лошадей со склона и поскакали к равнине. И добрались до нее, когда на вершине на фоне неба показались силуэты Онки и его людей. Со свирепыми криками они начали спускаться, белые страусиные перья на шлеме выделяли Онку среди остальных.

– Не стоит их дожидаться, – сказал Таита. – Вперед!

Через пол-лиги стало очевидно, что гнедая кобыла Сидуду не поспевает за другими лошадьми. Пришлось равняться по ней. Мерен и Фенн отстали и подъехали к Сидуду.

– Не бойся! – крикнула Фенн. – Мы тебя не бросим!

– Моя лошадь слабеет, – ответила Сидуду.

– Не бойся, – повторил Мерен. – Когда она упадет, я посажу тебя к себе.

– Нет! – настойчиво заявила Фенн. – Мерен, ты слишком тяжел. Лишний вес убьет и твою лошадь. Вихрь легко понесет нас обеих. Я возьму ее.

Таита приподнялся в стременах и оглянулся. Преследователи растянулись: быстрые лошади ушли вперед, более медлительные отстали. Шлем с перьями находился в ведущей группе из трех джаррианских всадников. Онка безжалостно гнал лошадь, и расстояние между ними постоянно сокращалось. Посылая Дымку вперед, Таита посмотрел на далекие горы, на разрыв, который обозначал проход. Горы так далеко, что нет никакой надежды добраться туда раньше, чем их догонит Онка. Но тут Таита увидел кое-что еще. На равнине впереди показалось облачко пыли. Сердце Таиты забилось сильнее, но он постарался успокоиться. Не время для ложных надежд. Это, конечно, стадо антилоп или газелей. Но стоило ему так подумать, как в облаке пыли блеснуло солнце, отраженное от металла.

– Вооруженные люди! – негромко произнес Таита. – Но джарриане, или Хилто возвращается с подкреплением?

Он не успел решить, что это: сзади послышался крик. Таита узнал голос Онки.

– Я вижу тебя, шлюха! Когда поймаю, вырву ублюдка из твоего живота, зажарю его живьем и затолкаю тебе в глотку.

– Не слушай эту грязь, – сказала Фенн Сидуду, но по лицу Сидуду на платье потекли слезы.

– Я его ненавижу! – сказала она. – Ненавижу всеми силами души!

Голос Онки звучал все отчетливее:

– А когда ты сожрешь своего ублюдка, я возьму тебя так, как ты ненавидела! И последнее в жизни, что ты запомнишь, – меня в тебе! Даже в аду ты меня никогда не забудешь.

Сидуду всхлипнула.

– Не слушай его. Закрой уши и сознание, – сказал Мерен.

– Почему я не умерла раньше, чем ты это услышал? – плакала Сидуду.

– Это ничего не значит. Я люблю тебя. И не позволю этой свинье обижать тебя.

В этот миг кобыла Сидуду оступилась в нору мангуста, скрытую в длинной траве. Кость в ее ноге хрустнула, как сухая ветка, лошадь упала. Сидуду выбросило вперед. Мерен и Фенн сразу повернули к ней.

– Готовься, Сидуду! – сказала Фенн. – Я тебя подхвачу.

Но Сидуду прокатилась по траве, вскочила и повернулась в сторону преследователей. Онка теперь намного опередил следовавших за ним воинов. Подавшись вперед, он отчаянно гнал лошадь и налетал на Сидуду.

– Готовься к встрече со своим любовником! – кричал он.

Сидуду сняла лук и потянулась за стрелой.

Онка радостно рассмеялся.

– Вижу, у тебя игрушечный лук для забавы. У меня есть кое-что получше, и я с тобой этим поиграю, прежде чем ты умрешь!

Он никогда не видел, как стреляет Сидуду. Она заняла позицию для стрельбы, натянула тетиву. Теперь Онка был так близко, что видел выражение ее лица. Смех его замер, он увидел в глазах девушки смерть. Она натянула тетиву, приблизив оперение стрелы к губам. Онка поворачивал лошадь, пытаясь укрыться за нею. Сидуду выпустила стрелу. Она вонзилась в ребра, и Онка выронил меч, обеими руками схватился за древко и попытался вытащить стрелу, но наконечник с шипами вошел глубоко. Лошадь Онки плясала по кругу, пытаясь освободиться от узды. Сидуду опять выстрелила. К этому времени Онка очутился к ней спиной, и стрела попала ему в поясницу. Она пробила почки, нанеся смертельную болезненную рану. Онка повернулся, силясь достать стрелу. Сидуду выстрелила снова и попала в грудь, пробив оба легких. Онка издал полукрик-полувздох и упал назад, а его лошадь устремилась вперед. Одна нога Онки застряла в стремени, лошадь поскакала галопом, волоча за собой труп, который головой ударялся о землю. Обезумевшая лошадь на бегу обеими задними ногами лягала мертвое тело.

Сидуду повесила лук на спину и повернулась навстречу Фенн. Та погнала лошадь, опустила руку, Сидуду подпрыгнула, и их руки соединились. Используя скорость и инерцию движения Вихря, Фенн взметнула Сидуду на коня к себе за спину. Сидуду обеими руками обхватила подругу за талию, и Фенн развернула Вихря.

Следующие три джаррианина были уже близко; свидетелями смерти Онки, они вопили от гнева. Их встретил Мерен. Он зарубил одного, а остальные отскочили, опасаясь столкновения. Они кружили, стараясь найти брешь в защите Мерена, но его меч описывал стремительные дуги, и воины не могли прорвать эту оборону. К этому времени Таита и девушки заметили затруднительное положение Мерена и ринулись ему на помощь.

– Отлично! – на скаку крикнул Таита Фенн. – Теперь гони к проходу. Мы прикроем твой отход.

– Я не могу бросить тебя, Таита! – возразила Фенн.

– Я вскоре буду, – ответил он через плечо, кинулся в схватку и сбил одного джаррианина с седла. Второй увидел, что теперь силы неравны: остальные воины были еще далеко позади. Он пытался защититься, но Наконто метнул копье ему в бок, а Имбали топором отсекла занесенную руку с мечом. Воин, пошатываясь в седле, поскакал обратно, навстречу своим товарищам.

– Пусть идет! – приказал Таита. – Догоняйте Фенн.

Они сорвались с места, преследуемые остатком конницы. Таита посмотрел вперед: отряд незнакомых всадников был теперь значительно ближе. И направлялся прямо к ним.

– Если это джарриане, мы сделаем из лошадей крепость и встретим их! – крикнул Таита.

Это означало поставить лошадей кругом и спешиться за ними, используя их тела для защиты.

Таита внимательно смотрел на приближавшихся всадников. Зрение его стало таким острым, что он узнал предводителя раньше Мерена и Фенн.

– Хилто! – закричал он. – Это Хилто!

– Клянусь сладким дыханием Исиды, ты прав! – крикнул Мерен. – Кажется, он привел с собой половину отряда Тината.

Они придержали лошадей, дожидаясь подхода Хилто. Это смутило преследователей-джарриан, которые посчитали всадников частью своей армии. Конница в замешательстве остановилась.

– Клянусь раненым оком Гора, добро пожаловать, Хилто, старый друг! – приветствовал его Мерен. – Как видишь, мы оставили вам несколько мошенников, чтобы вы поточили мечи.

– Поразительная доброта, храбрейший! – рассмеялся Хилто. – Мы займемся ими. Ваша помощь не понадобится. Поезжайте к Проходу Китангуле, где вас ждет доблестный Тинат. Мы скоро освободимся и догоним вас.

Хилто сорвался с места, и люди Тината тесной группой последовали за ним. Хилто отдал приказ, и они перестроились в боевой порядок. Он повел их в атаку на толпящихся джарриан. Воины Тината столкнулись с ними и смяли их ряды. И погнали по равнине назад, туда, откуда они пришли, срубая на скаку, когда догоняли уставших лошадей.

Таита повел свой отряд к синим горам. Они догнали девушек на Вихре, и Мерен подъехал к ним.

– Ты стреляешь, как демон, – сказал он Сидуду.

– Это Онка разбудил во мне демона, – ответила она.

– Думаю, ты заплатила свой долг сполна. Теперь и ты и твой демон можете мирно спать по ночам.

– Да, Мерен, – скромно ответила она. – Но я никогда не хотела быть воительницей – просто так вышло. Я хочу быть женой и матерью.

– Весьма похвальное желание. Я уверен, ты найдешь хорошего человека.

– Надеюсь, храбрый Камбизес. – Она взглянула на него из-под длинных ресниц. – Недавно ты говорил со мной о любви…

– Вихрь уже устал под тяжестью, которую Фенн заставляет его нести, – серьезно сказал Мерен. – За мной довольно места. Не хочешь пересесть ко мне?

– С удовольствием.

Сидуду протянула к нему руки. Мерен легко развернул лошадь и поставил ее рядом с Вихрем. Девушка обеими руками обняла его за пояс и прижалась головой к спине между лопатками. Мерен чувствовал, как она дрожит; иногда Сидуду подавляла всхлипы. Сердце его щемило. Ему хотелось всю жизнь защищать и оберегать ее. Он поехал за Таитой; Наконто и Имбали следовали за ним.

Хилто со своим отрядом догнал их раньше, чем они добрались до гор. Хилто проехал вперед и доложил Мерену:

– Мы убили семерых и забрали их лошадей. Остальные не выдержали схватки. Я не стал их преследовать и позволил убежать. Не знал, какие вражеские силы идут за ними.

– Правильно, Хилто.

– Привести одну из захваченных лошадей для Сидуду?

– Нет, спасибо. Ты сделал все необходимое. Со мной она в безопасности. Я уверен, что нам понадобятся свежие лошади, когда мы нагоним Тината. Сохрани их до тех пор.

Поднимаясь по тропе к Проходу, они нагнали хвост длинной колонны беженцев. Большинство шли пешком, хотя слабых и больных везли в двухколесных тележках или несли в носилках семьи или товарищи. Маленькие дети сидели на плечах отцов, женщины привязывали младенцев к спине. Большинство узнавало Мерена, ему кричали:

– Благословение всех богов на тебе, Мерен Камбизес. Ты спас нас из заточения. Наши дети будут свободны.

Девушки, освобожденные из загонов-питомников, подходили к Фенн и Сидуду, старались прикоснуться к ним. Некоторые плакали от радости.

– Вы спасли нас от горы, с которой не возвращаются. Мы любим вас за милосердие и храбрость. Спасибо, Сидуду. Благословение всех богов на тебе, Фенн.

Никто не узнавал Таиту, хотя женщины с интересом поглядывали на молодого человека с проницательным взглядом и властной осанкой, когда он проезжал мимо. Фенн заметила этот интерес и с собственническим видом подъехала к нему ближе. Из-за всех этих задержек в горы поднимались медленно, и солнце уже садилось, когда они достигли вершины и снова оказались в Проходе Китангуле.

Тинат со сторожевой башни пограничной крепости увидел их приближение. Он сбежал по лестнице и через ворота вышел им навстречу. Он по-военному приветствовал Мерена, обнял Фенн и Сидуду и взглянул на Таиту.

– А это кто? – спросил он. – Я ему не верю: он слишком красив.

– Можешь доверить ему свою жизнь, – ответил Мерен. – Дело в том, что ты его хорошо знаешь, хотя вряд ли поверишь в это, как не поверил и я.

– Ты ручаешься за него, храбрый Мерен?

– Всем сердцем, – сказал Мерен.

– И я тоже, – подхватила Фенн.

– И я, – сказала Сидуду.

– И я, – повторил Хилто.

Тинат пожал плечами и нахмурился.

– Вижу, я в меньшинстве, но от окончательного суждения все же воздержусь.

– Я вновь благодарен тебе, доблестный Тинат, – негромко сказал Таита. – Как и в Тамафупе, где ты спас нас от басмара.

– Тебя не было среди тех, с кем я познакомился в Тамафупе, – сказал Тинат.

– Ага, ты забыл. – Таита покачал головой. – Но, конечно, помнишь, как вез нас с храбрым Мереном из Облачных Садов после операции на глазу. Тогда ты впервые открыл мне свои истинные взгляды и стремление вернуться в родной Египет. Помнишь наш разговор об Эос и ее власти?

Тинат смотрел на Таиту, и строгое выражение на его лице сменилось изумлением.

– Властительный Таита! Маг! Разве ты не погиб в горах, в Облачных Садах? Не может быть!

– Несомненно может – и есть, – улыбнулся Таита, – хотя признаю, что моя внешность несколько изменилась.

– Ты стал молодым! Вот чудо, в которое невозможно поверить, но голос и взгляд убеждают меня, что это ты. – Тинат шагнул вперед и крепко пожал руку Таите. – А что стало с Эос и олигархами?

– Олигархи мертвы, а Эос нам больше не опасна. Пока этого достаточно. Каково наше положение?

– Мы захватили здешний джаррианский отряд врасплох. В нем было всего двадцать человек, и ни один не ушел. Трупы мы побросали в ущелье. Видишь? Стервятники уже нашли их. – Тинат указал на пожирателей падали, круживших в небе над головой. – Я отправил сто человек захватить верфи в верховьях Китангуле и обеспечить безопасность кораблей.

– Молодец, – похвалил Таита. – Теперь отправляйся к лодкам и принимай там командование. Собери все суда и по мере подхода людей сажай их на борт и пускай корабли с хорошим кормчим вниз по реке. Вся флотилия соберется в водах озера Налубаале, в том месте, где мы причаливали для охоты на носорогов.

– Я прекрасно его помню.

– По пути с гор оставь двадцать человек, хорошо владеющих топорами, у моста через пропасть. Когда по мосту пройдут наши последние люди, пусть срубят его и сбросят в провал.

– А вы что будете делать?

– Мы с Мереном останемся здесь, в крепости, вместе с теми, кого ты послал с Хилто. Задержим преследователей, пока мост не будет уничтожен.

– Как прикажешь, властительный Таита.

Тинат ушел, раздавая по пути приказы своим военачальникам.

Таита снова повернулся к Мерену.

– Пошли Хилто, шиллуков и столько человек, сколько мы можем отпустить, обратно по тропе: пусть помогают беженцам. Пусть поторопят их. Смотри! Главная армия джарриан недалеко. – Он указал вниз с горы на равнину, по которой они прошли. Далеко на равнине виднелось облако пыли, в свете заходящего солнца красное, как пролитая кровь. Пыль подняли колесницы и марширующие легионы джарриан.

Таита взял с собой Фенн и осмотрел маленькую крепость в начале Прохода и средства обороны. Стены оказались низкими и нуждались в ремонте. Однако запасы оружия и склад квартирмейстера были полны, так же как кухня и кладовая с провизией.

– Долго мы противника не удержим, – сказал он Фенн. – Для нас лучшая оборона – скорость.

Они посмотрели вниз на медленно ползущую колонну беженцев.

– Им понадобятся пища и питье, чтобы продолжать путь. Отыщи среди молодых женщин добровольцев, пусть помогают тебе и Сидуду раздавать пищу, какую отыщете, особенно детям. Потом отправляй их вниз, по дороге к лодкам. Пусть не задерживаются. Не позволяй им отдыхать, иначе они здесь погибнут.

К ним торопливо подошел Мерен. Они с Таитой поднялись по лестнице на сторожевую башню. Оттуда Таита показал Мерену карниз выше каменистого откоса, нависшего над тропой.

– Всех мужчин, каких сможешь выделить, возьми туда. Прикажи собирать большие камни и укладывать вдоль края карниза. Когда джарриане пойдут по тропе, мы скатим на них камни.

Мерен сбежал с лестницы и пошел к своим людям, а Таита отправился к Фенн, стоявшей у тропы. Пока она отбирала женщин для раздачи пищи, он высматривал сильных мужчин и отправлял их к Мерену на карниз.

Постепенно смятение сменилось порядком. Движение отступающих ускорилось. Утолив голод и жажду, люди приободрились. Когда они проходили мимо, Таита обменивался шутками с мужчинами, заставляя усталых женщин улыбнуться и повыше подсадить младенцев на плечи. Все устремлялись дальше с новой решимостью. Наступил вечер, смех помощниц Фенн смягчал страх тьмы, свет факелов, которые несли люди из арьергарда Хилто, обозначил конец колонны.

– Клянусь милостью Исиды, похоже, мы сумеем провести всех, – сказала Фенн, увидев в свете факелов высокую фигуру Хилто и услышав его гулкий низкий голос.

Таита спустился навстречу.

– Ты славно поработал, добрый Хилто, – приветствовал он его. – Видел передовой отряд джарриан?

– После заката, когда мы заметили их пыль, ничего не было видно. Но они недалеко.

Хилто на каждом плече нес по ребенку, его люди были отягощены не меньше.

– Идите дальше как можно быстрее, – приказал Таита и побежал вниз по тропе. Наконец он оказался в одиночестве; шум уходящей колонны отдалился. Тогда он остановился, прислушался и различил внизу негромкий звук. Таита опустился на колени и прижался ухом к камню. Звук стал слышнее.

– Колесницы и шагающие люди!

Он побежал назад, туда, где Хилто подгонял хвост колонны. Почти в самом конце шла женщина с привязанным к спине ребенком. Еще двоих, хнычущих и ноющих, она волокла за собой.

– Я устал. У меня ножки болят.

– Можно нам отдохнуть?

– Я хочу домой.

– Мы идем домой, – Таита подхватил обоих детей и посадил на плечи. – Держитесь крепче, – сказал он им и протянул свободную руку их матери. – Пошли. Скоро вершина.

И он зашагал вперед, таща за собой женщину.

– Приехали. – Добравшись до верха подъема, он спустил детей на землю. – Эти две красавицы покормят вас. – Он подтолкнул их к Фенн и Сидуду, потом улыбнулся матери, усталой и измученной тревогой. – Скоро вы будете в безопасности.

– Не знаю, кто ты, но ты хороший человек.

Таита оставил их и вернулся к Хилто. Вместе они смотрели, как последние беженцы поднялись наверх и начали спуск с противоположной стороны. Уже светало. Таита посмотрел туда, где у груд собранных камней стоял Мерен.

– Поднимитесь на смотровую башню, – приказал он Фенн и Сидуду. – Я вскоре к вам присоединюсь.

На мгновение показалось, что Фенн начнет возражать, однако она ушла, не сказав ни слова.

Вскоре Таита услышал грохот приближающихся к крепости колесниц и двинулся по тропе им навстречу, намереваясь отвлечь внимание джарриан от людей Мерена на карнизе. Но прошел он немного: неожиданно ниже по тропе, совсем близко, появилась первая колесница. Она начала подъем, а за ней показались другие. Рядом с каждым экипажем, держась за борта колесницы, бежал десяток пеших воинов. Всего колесниц было восемь, за ними двигалась сплошная масса пехоты.

Таита не пытался спрятаться, и из первой колесницы послышался крик. Возница щелкнул кнутом, и колесница накренилась, набирая скорость. Таита не шелохнулся. Копьеносец метнул в него копье, но Таита не дрогнул. Копье не долетело до того места, где он стоял, пяти-шести шагов и со звоном ударило в камень. Следующее копье могло бы попасть в мага, но он увернулся, и оно пролетело над его плечом. С башни донесся крик Фенн:

– Вернись, Таита! Там опасно!

Не обращая внимания на предостережение, он продолжал наблюдать за колесницами. Наконец все они оказались в пределах досягаемости: теперь у них не оставалось места, чтобы развернуться и отступить. Он махнул Мерену.

– Давай! – Эхо разнесло его голос вдоль утеса. – Ну!

Люди Мерена принялись за работу. Первые камни посыпались с карниза и с грохотом покатились по склону. Они высвобождали другие, запустив настоящий камнепад. Колесничие, заслышав приближение лавины, с испуганными криками бросали колесницы и убегали в поисках спасения. Но на узкой тропе от камней было не спастись. Они обрушивались на застрявшие колесницы и уносили их и людей в глубокую пропасть. Когда камнепад прекратился, тропа была загромождена массой обломков.

– Какое-то время ни одна колесница не сможет проехать по этой дороге, и даже пешеходам будет нелегко пройти, – сказал себе довольный Таита. – Это задержит их до полудня.

Он дал знак Мерену возвращать людей в крепость. К тому времени как он сам поднялся на башню, последние беженцы уже исчезли из виду на противоположном склоне.

Фенн обрадовалась и обняла Таиту.

– Ты так дорог мне, господин, – прошептала она. – У меня сердце остановилось, когда я увидела, как копье проносится у тебя над головой.

– Ну, если уж ты так высоко меня ценишь, может, покормишь, пока не подошла остальная джаррианская армия?

– Вернувшись с гор, ты стал ужасно уверенным в себе. Мне это нравится, господин. – Она рассмеялась и исчезла на кухне. А когда вернулась, они облокотились о парапет и поели яиц с лепешками из дурры. Отсюда им было видно, как командующий джарриан посылает пятьдесят человек захватить карниз, с которого люди Мерена бросали камни. Сам военачальник стоял на тропе под ними, за пределами дальности выстрела из лука. Он был высок и строен, с пучком страусиных перьев на шлеме и знаками различия полководца.

– Он мне совсем не нравится, – заметил Таита. У командира были смуглое лицо, упрямый торчащий вперед подбородок и большой крючковатый нос. – Ты узнаешь его, Сидуду?

– Да, маг. Это жестокий, безжалостный человек, мы все его ненавидели.

– Как его зовут?

– Военачальник Соклош.

– Военачальник Змея, – перевел Таита. – Очень похож на тезку.

Овладев карнизом, Соклош немедленно отправил воинов расчищать тропу перед крепостью и проверять храбрость ее защитников.

– Пошлите им пару стрел, – велел Таита Фенн.

Девушки быстро приготовили луки. Стрела Сидуду прошла так близко от головы одного из джарриан, что тот пригнулся и побежал. Фенн попала другому в ногу. Тот прыгал на здоровой ноге, воя по-волчьи, пока товарищи не прижали его к земле и не переломили стрелу. Потом они отступили по тропе, при этом двое поддерживали раненого. Затем надолго наступило затишье. Наконец на тропе показалась колонна воинов в доспехах и стала приближаться к крепости.

– Думаю, мне пора спуститься, – сказал Мерен и спрыгнул с лестницы на парапет. Когда воины приблизились на расстояние выстрела из лука, он сказал Хилто: – Готовьтесь!

– Стрельба залпом! – выкрикнул Хилто. Его люди убрали мечи в ножны и достали луки. – Выровняться! Прицелиться! Стреляй!

Облако стрел, темное, как стая саранчи, поднялось в утреннее небо и опустилось на джарриан. Наконечники застучали по бронзовым доспехам. Несколько человек упало, но остальные сомкнули ряды, подняли щиты над головами, создав крышу, и побежали вперед. Снова и снова люди Хилто давали залп, но под прикрытием щитов джарриане оставались невредимыми. Они добрались до подножия крепостной стены. Первый ряд прислонился к каменной опоре, второй поднялся на плечи первому, образуя пирамиду. Третий ряд использовал первые два как лестницу, чтобы добраться до верха. Люди Хилто отбросили его мечами и копьями. Но их место занимали другие, клинок звенел о клинок. Люди выкрикивали проклятия и стонали от боли. Небольшая группа джарриан пробилась на парапет, но прежде чем они смогли воспользоваться этим преимуществом, на них напали Мерен, Наконто и Имбали. Часть они изрубили, остальных сбросили со стены.

На башне по обе стороны от Таиты стояли Фенн и Сидуду; они тщательно выбирали цели – джаррианских военачальников, которые пытались перестроить своих людей у подножия стены. Когда атака захлебнулась, стрелы девушек заставили противника отступить. Джарриане оставили мертвых у стены, но раненых унесли с собой.

До полудня Соклош организовал еще два приступа. Первый люди Мерена отбили так же быстро, как нападение колесниц. Но во второй раз джарриане наступали тремя отдельными колоннами и несли с собой наспех сооруженные осадные лестницы.

Они одновременно ударили в центре и в двух концах стены. Защитники и так стояли редким строем, но теперь Мерену пришлось разделить их на еще меньшие отряды, чтобы отбить нападение с трех сторон. Схватка была отчаянная, и Таита спустился с башни и принял в ней участие. Девушек он оставил наверху со связками стрел, найденных в арсенале. Остальную часть утра борьба шла на верху стены. Когда наконец джарриан отбросили, люди Мерена потеряли двенадцать человек убитыми, а еще десять были так тяжело ранены, что не могли сражаться. Большинство остальных получили легкие ранения или были близки к полному истощению сил. Снизу доносились крики: Соклош и его полководцы готовили новый приступ.

– Сомневаюсь, чтобы мы могли продержаться еще. – Мерен осмотрел своих людей на парапете; они сидели небольшими кучками, пили из мехов, принесенных Фенн и Сидуду, острили затупившиеся мечи, перевязывали раны или просто отдыхали, с пустыми лицами, закрыв глаза.

– Ты готов поджечь здания? – спросил Таита.

– Факелы уже горят, – подтвердил Мерен.

Только фундаменты зданий каменные; все остальное, включая главное здание и сторожевую башню, из бревен. Дерево старое, высохшее, оно будет хорошо гореть. Пожар перекроет верхнюю часть тропы, и джарриане смогут пройти, только когда он догорит.

Таита оставил Мерена и прошел в дальний конец парапета. Здесь он присел в углу и закрыл плащом голову.

Люди с любопытством наблюдали за ним.

– Что он делает? – спросил один.

– Спит, – ответил другой.

– Он жрец. Он молится.

– Нам нужны его молитвы, – заметил третий.

Фенн знала, чем занят Таита, и стояла рядом с ним, закрывая своим телом и добавляя свою психическую силу.

После напряженного боя Таите трудно было сосредоточиться, но наконец он освободился от своего тела, и его астральная сущность взмыла над горными вершинами. Таита осмотрел поле битвы и увидел джаррианскую армию – три тысячи, а то и больше, воинов поднималось по тропе с равнины. Увидел, как у крепости, хотя еще и вдали от стен, готовится третий приступ. Затем он миновал горные вершины и увидел внизу реку Китангуле и вдалеке голубизну озера.

Он увидел людей Тината на верфи в верховьях реки. Они одолели стоявший там отряд и теперь спускали лодки на воду. Первые беженцы уже поднимались на борт, мужчины занимали места на скамьях гребцов. Но по горной тропе еще спускались сотни других. Таита снизился и повис над глубоким ущельем, которое раскололо склон горы. Подвесной мост, пересекавший ущелье, казался крошечным и хрупким на фоне массивной серой скалы. Последние беженцы заходили на непрочные бревна моста, чтобы совершить опасный переход через пропасть. Люди Тината помогали слабым и престарелым, а топорники стояли наготове, чтобы перерубить опоры моста и обрушить его в темную пропасть. Таита быстро вернулся в свое тело, открыл голову и вскочил.

– Что ты узнал, Таита? – негромко спросила Фенн.

– Большинство наших перешло ущелье, – ответил он. – Если сейчас выйдем из крепости, будем у моста, когда все уже перейдут через него. Фенн, подготовь вместе с Сидуду лошадей.

Он оставил ее за этим занятием, а сам прошел по парапету к Мерену.

– Собери людей. Пусть подожгут стены и уйдут до начала новой атаки джарриан.

Настроение египтян улучшилось: они поняли, что сражение окончено. Спустя короткое время они уже в строгом порядке направлялись к задним воротам крепости, неся оружие и раненых. Таита остался проследить за поджогом. Стоявший в крепости отряд джарриан использовал тростник для покрытия полов и в качестве подстилок. Теперь все это было сложено у основания стен. Люди Мерена щедро полили все ламповым маслом из запасов маркитанта. Когда на груды бросили горящие факелы, мгновенно взметнулось пламя. Деревянные стены вспыхнули так яростно, что Таите и факельщикам пришлось бежать к воротам.

Фенн уже сидела верхом на Вихре и держала наготове Дымку. Они поехали по тропе вслед за последним маленьким отрядом, который вели Мерен и Хилто.

Добравшись до подвесного моста, они в отчаянии увидели, что по меньшей мере сто беженцев еще не вступили на него. Мерен пробился сквозь толпу, узнать причину задержки. Пять крикливых старух отказывались ступить на мост. Они лежали посреди тропы, голосили от ужаса и пинали всех, кто пытался к ним подойти.

– Вы хотите, чтобы мы погибли! – завывали они.

– Оставьте нас здесь. Пусть нас убьют джарриане, только не бросайте нас в пропасть!

Их ужас оказался заразителен. Те, что шли за ними, теперь пятились и задерживали колонну. Мерен схватил одну из женщин за пояс и взвалил на плечи.

– Пошли!

Она пыталась расцарапать ему лицо, укусить за ухо, но ее кривые черные зубы впустую скользили по бронзовому забралу шлема. Мерен с женщиной побежал по узкой дорожке; бревна под ними дрожали, провал по обе стороны казался бездонным. Старуха завопила с новой силой, и Мерен неожиданно почувствовал, что у него взмокла спина. Он захохотал.

– Упарился я тут с тобой – спасибо, что освежила.

Он добежал до конца моста и ссадил женщину. Та сделала последнюю попытку вцепиться ему в глаза, потом со всхлипом опустилась на землю. Мерен побежал за другими, но Хилто и трое его воинов уже шли по мосту, у каждого на спине кричала и билась старуха. За ними движение по мосту восстановилось. Однако задержка обошлась дорого. Мерен опять пробился через толпу и нашел Таиту в хвосте колонны.

– Пожар крепости задержит Соклоша ненадолго. Он будет здесь раньше, чем мы сумеем перевести всех. А рубить опоры моста нельзя, пока не пройдет последний беженец, – сказал Мерен.

– Три человека на этой узкой тропе могут сдерживать целую армию, – ответил Таита.

– Хилто и мы двое? – Мерен посмотрел на него. – Клянусь язвами на ягодицах Сета, маг, я забыл, что многое изменилось. Ты сейчас самый сильный и искусный рубака во всей армии.

– Сегодня мы проверим, так ли это, – заверил Таита, – но позаботься о том, чтобы за нами стояли добрые бойцы, готовые заполнить брешь, если кто-то из нас упадет.

Оставалось переправиться еще пятидесяти беженцам, когда послышался топот воинов Соклоша и лязг их оружия.

Таита, Мерен и Хилто плечом к плечу встали поперек тропы. Таита в центре, Хилто слева, Мерен – с той стороны, где утес круто обрывался в пропасть. Наконто и десять отборных бойцов ждали за ними, готовые выступить вперед, когда понадобится. Чуть дальше, на тропе сидели на своих конях Фенн и Сидуду и держали лошадей Таиты и Мерена. Девушки держали наготове луки. Сидя высоко в седлах, они видели все впереди через головы Таиты и остальных.

Из-за поворота показался первый ряд воинов; увидев противостоящих им троих воинов, они резко остановились. Задние напирали; последовало мгновенное смятение, но строй мигом восстановился. Воины молча смотрели на троих защитников. Это продолжалось недолго: джарриане быстро поняли, какова сила противника. Коренастый младший командир из переднего ряда показал на них мечом, откинул голову и захохотал.

– Трое против трех тысяч! Хо! Ха! – Он давился от смеха. – Ай! Я обмочился от страха.

Он застучал мечом по щиту. Окружающие подхватили этот угрожающий ритм. Джарриане двинулись вперед, топая и колотя по щитам. Фенн смотрела на них сквозь оперение стрелы, натянув тетиву. Перед тем как джарриане устремились в атаку, она, не отрывая взгляда от бородатого лица, видного из-под шлема, уголком рта прошептала:

– Беру того, что в середине. Займись тем, что с твоей стороны.

– Держу его, – ответила Сидуду.

– Стреляй! – выпалила Фенн, и они выстрелили одновременно. Стрелы просвистели над головой Таиты. Одна попала балагуру точно в глаз: воин опрокинулся и всей своей тяжестью, в доспехах, обрушился на двоих воинов, стоявших за ним; те тоже упали. Стрела Сидуду попала воину в лицо возле рта. Два зуба вылетели, а острие застряло в горле. Вокруг джарриане закричали от гнева, перепрыгнули через трупы и кинулись на Таиту и двух его товарищей. Теперь они были так близко, что девушки не решались стрелять из-за страха зацепить своих.

Однако одновременно вступить в бой могли только трое джарриан. Таита нырнул под удар своего противника и, рубанув понизу, подсек ему ноги. Когда воин падал, Таита пронзил ему сердце через шнуровку нагрудника. Хилто отбил клинок своего противника и ответным ударом в щель между забралом и собственно шлемом прикончил джаррианина. Три бойца вновь изготовились к бою и отступили на два шага.

Еще трое джарриан перешагнули через мертвых товарищей и бросились на защитников. Один напал на Мерена, но тот парировал удар, перехватил запястье руки, державшей меч, и сбросил воина со скалы; тот с криком полетел в пропасть. Тот, что шел на Таиту, обеими руками поднял меч и нацелил удар в голову, словно рубил дрова. Таита принял удар на клинок, сделал шаг вперед и погрузил кинжал, который держал в другой руке, в живот воина, а после толкнул его на тех, кто стоял за ним. Мерен ранил еще одного и, когда тот падал на землю, пнул его так, что он сорвался с обрыва. Хилто расколол голову своему противнику ударом, который рассек верх шлема и проник глубоко в череп. Удар был такой силы, что клинок не выдержал. В руках Хилто осталась только рукоятка.

– Меч! Дайте мне новый меч! – отчаянно закричал Хилто. Но прежде чем ему успели дать новое оружие, на него снова напали. Хилто пытался защититься сломанным клинком, но джаррианин резко присел и подставил под удар забрало шлема, в то же время ударив мечом Хилто. Удар попал в цель, но Хилто сдавил воина в медвежьих объятиях и потащил назад, к своим. Стоявшие сзади убили джаррианина, пока тот вырывался от Хилто. Но Хилто был ранен и больше в тот день сражаться не мог. Товарищи увели его с моста, а Наконто занял его место рядом с Таитой. В каждой руке у шиллука было колющее копье, и он орудовал ими с такой быстротой и ловкостью, что бронзовые головки копий сливались в одну сверкающую линию. Оставив на тропе груду мертвых и умирающих джарриан, трое отступили к началу моста, соразмеряя свое продвижение с отходом последних беженцев.

Наконец Фенн крикнула:

– Все прошли!

Ее звонкий голос отчетливо разнесся над шумом битвы. Таита убил своего противника ответным ударом в горло и только тогда оглянулся. Мост был чист.

– Прикажи топорникам не мешкать. Пусть рубят мост! – крикнул Таита Фенн и, разворачиваясь навстречу новому противнику, услышал, как она передала приказ дальше. Поверх голов наступающих он видел страусиные перья на шлеме Соклоша и слышал, как тот резкими криками гонит своих людей вперед. Но джарриане видели смерть своих товарищей, земля под их ногами покраснела от крови. Тропа была завалена трупами, и наступающие потеряли желание продвигаться дальше. У Таиты было достаточно времени, чтобы снова оглянуться. Он слышал, как гремят топоры, перерубающие опоры моста. Однако девушки еще не уехали на обрыв. Вместе с ними на краю пропасти стоял небольшой отряд, готовый к битве.

– Уходите! – крикнул им Таита. – Все уходите! – Они колебались, не решаясь оставить его перед лицом врага. – Уходите, говорю вам! Здесь вы больше не помощники.

– Назад! – взревел Мерен. – Освободите для нас дорогу! Когда мы пойдем, мы пойдем быстро.

Девушки развернули лошадей, и копыта застучали по бревнам моста. Остальные последовали за ними и добрались до противоположного края. Наконто, Мерен и Таита, по-прежнему стоя лицом к врагу, медленно пятились и теперь стояли посередине моста. С обеих сторон от них зияла пропасть. Утесы дрожали от ударов топоров, рубивших главные опоры.

Трое противников бросились на мост. Настил задрожал под их ногами. Их щиты столкнулись со щитами тех, кто стоял на мосту. Нанося и отражая удары, обе стороны балансировали на раскачивающемся мосту. Когда первый ряд джарриан упал, на их место, скользя в лужах крови и спотыкаясь о трупы товарищей, побежали другие. За ними в узком проходе толпилось множество воинов. Люди падали, скользили по настилу и с криками исчезали в пропасти. И все это время топоры гремели о бревна, а крики разносило эхо.

Неожиданно мост дрогнул, словно пес, пытающийся стряхнуть блох. Одна его сторона накренилась. Двадцать джарриан с криками полетели вниз. Таита и Мерен опустились на колени, чтобы удержать равновесие на раскачивающейся поверхности. Только Наконто остался стоять.

– Назад, Таита! – закричала Фенн, и все вокруг подхватили ее крик.

– Назад. Мост падает! Назад!

– Назад! – закричал Таита Мерену. Тот вскочил и побежал, балансируя, как акробат. – Беги! – приказал маг Наконто, но глаза шиллука, налитые кровью от боевого безумия, видели только врагов. Наконто не видел и не слышал Таиту. Таита плоской стороной меча гулко ударил его по спине. – Назад! Бой окончен!

Он схватил Наконто за руку и толкнул к дальнему концу моста.

Шиллук потряс головой, словно очнувшись от сна, и побежал вслед за Мереном. Таита мчался за ними в нескольких шагах. Мерен добрался до конца моста и прыгнул на каменную площадку, но в этот миг послышался громкий треск, словно щелкнул бич: одна из главных опор моста лопнула. Мост покачнулся, повис под острым углом, снова поднялся. Джарриане, еще стоявшие на ногах, не смогли удержаться. Один за другим они скользили к краю и срывались. Наконто добрался до прочной поверхности за мгновение до того, как мост провис опять.

Таита еще оставался на мосту, когда тот сильно наклонился. Таита покатился к его краю и, чтобы спастись, отбросил меч и прижался к поверхности. Между бревнами моста оставались узкие щели. Просунув в такую щель согнутые пальцы, Таита обрел опору. Мост вновь содрогнулся и начал падать, пока не повис вертикально. Ноги Таиты болтались над пропастью, держался он на кончиках пальцев. Маг попробовал отыскать опору для ног, но подошвы сандалий оказались слишком толстыми, чтобы втиснуть их в щель между бревнами. И Таита принялся подтягиваться на руках.

В бревно возле его головы вонзилась стрела. Джарриане стреляли в него через пропасть, а он не мог защищаться. Он подтянулся и повис на одной руке. Всякий раз ему приходилось освобождать одну руку и, вися на другой, цепляться за щель выше. Мост изогнулся, и каждый следующий зазор теперь стал предыдущим. Наконец Таита достиг места, где уже не смог просунуть пальцы в очередную щель, и беспомощно повис. Стрела прибила его одежду к бревну.

– Таита!

Голос Фенн. Таита изогнул шею, чтобы посмотреть вверх. Фенн лежала на самом краю на животе и смотрела на него.

– О милосердная Исида, я думала, ты упал! – Голос ее дрожал. – Продержись еще немного.

Она исчезла. В мост у левого уха Таиты ударила новая стрела.

– Вот, хватай!

Фенн спустила к нему уздечку с петлей. Таита одной рукой дотянулся до петли и накинул ее себе на голову, потом опустил петлю до пояса.

– Готов? – Глаза Фенн расширились от страха. – Второй конец привязан к седлу Вихря. Мы вытащим тебя.

Ее голова снова исчезла. Веревка рывком натянулась. Таита начал подниматься, отталкиваясь от моста руками и ногами. Еще несколько стрел вонзились в бревна, но, хотя джарриане кричали, требуя его крови, – так лает стая собак, загнавшая на дерево леопарда, – ни одна стрела его не задела.

Наконец он оказался на уровне площадки, и сильные руки Мерена и Наконто подхватили его и перенесли в безопасность. Таита встал. Фенн бросила узду Вихря и побежала к нему. Молча обняла. По ее лицу струились слезы облегчения.

Всю ночь они подгоняли колонну беженцев и на рассвете увидели, как последние из них вышли на берег реки Китангуле. Тинат ждал их у входа на верфь и быстро пошел навстречу Таите.

– Рад видеть тебя невредимым, маг, но жаль, что я пропустил схватку. Мне доложили, она была трудной и жаркой. Что слышно о преследователях?

– Мост через пропасть уничтожен, но это не задержит их надолго. Сидуду говорит, что в сорока лигах к югу отсюда есть более легкая дорога через горы. Можно не сомневаться, что Соклош знает о ней и проведет по ней своих людей. Движется он гораздо быстрее, чем могли мы. Вероятно, скоро он объявится.

– Южная дорога – главный доступ в Джарри. Конечно, Соклош о ней знает.

– Я оставил на дороге дозоры, чтобы следили за ним и предупредили нас о его появлении, – сказал Таита. – Надо немедленно посадить всех в лодки.

Вначале погрузили лошадей, затем оставшихся беженцев.

Не успели последние беженцы подняться на борт, как на верфь прискакали конники из дозоров.

– Первая когорта джарриан будет здесь через час.

Мерен и его люди подгоняли последних беженцев, усаживая их в лодки. Как только очередное судно заполнялось, гребцы опускали весла в воду, выводили его на главное течение и разворачивали носом вниз по реке. Фенн и Сидуду перенесли носилки с Хилто на последнюю лодку флотилии. Еще двадцать лодок оставались пустыми на салазках, поэтому Таита с несколькими людьми задержался на берегу, присматривая за их уничтожением. Пустые лодки забросали горящими факелами, а когда корпуса занялись, столкнули их в воду, где они быстро сгорели до самой ватерлинии. Караульные на верху изгороди протрубили в свои изогнутые трубы из рогов антилопы куду сигнал тревоги.

– Враг на горизонте!

Все поспешно бросились к лодкам. Таита и Мерен прыгнули на палубу, где их с тревогой ждали девушки. Мерен встал к рулю, и гребцы отвели лодку от причала. Они еще оставались в пределах выстрела из лука, когда во двор галопом ворвался передовой отряд джарриан. Воины спешились, столпились на берегу и выпустили облако стрел, которые вонзались в палубу, но никого не задели.

Мерен развернул нос лодки по течению Китангуле. Широко разлившаяся река подхватила судно и унесла за поворот. Мерен, опираясь на рулевое весло, оглянулся на темные Джаррианские горы. Вероятно, покидая царство Эос, путникам следовало радоваться, но все были молчаливы и подавлены.

Таита и Фенн стояли отдельно от других. Наконец Фенн нарушила молчание. Она говорила негромко, так что мог слышать только Таита.

– Итак, в своем поиске мы потерпели поражение. Сами спаслись, но ведьма уцелела, и в Ниле по-прежнему нет воды.

– Игра еще не окончена. Фигуры по-прежнему на доске, – ответил Таита.

– Не понимаю тебя, господин. Мы бежим из Джарри, покидая поле битвы и оставив ведьму жить. Тебе нечего взять с собой в Египет к фараону, кроме этих жалких беженцев и нас самих. Египет по-прежнему обречен.

– Нет, это не все, что я везу с собой. У меня есть мудрость и астральная сила Эос.

– Какая от этого польза фараону, если Египет умирает от засухи?

– Возможно, я смогу использовать знания Эос, чтобы расстроить ее планы.

– Ты уже овладел ее магией? – с надеждой спросила Фенн, глядя ему в лицо.

– Не знаю. Я отнял у нее горы и океан знаний. Все мое сознание заполнено ими. Их столько, что я, как собака, раздобывшая слишком много костей, бульшую часть должен зарыть. Возможно, некоторые зарыты так глубоко, что я никогда их не верну. В лучшем случае потребуется много времени, чтобы разобраться и усвоить все это. И тут мне понадобится твоя помощь. Наши сознания так настроены друг на друга, что только ты в силах помочь мне справиться с этой задачей.

– Ты оказываешь мне честь, маг, – просто ответила она.

Джаррианские отряды на протяжении нескольких миль сопровождали их вниз по реке, скача во весь опор по прибрежной тропе, пока болота и густые заросли не заставили их отказаться от преследования. Флотилия плыла по реке, вздувшейся от прошедших в Лунных горах дождей, оставляя противника далеко позади.

К ночи передовые лодки достигли порогов, которые много месяцев назад так осложнили подъем по реке. Теперь бурая вода стремительно несла корабли по протокам, только берега мелькали. За порогами, когда лодки причалили у стен небольшой джаррианской крепости, выяснилось, что здешний отряд сбежал, как только понял, что противник захватил флотилию. Казармы были пусты, но на складах осталось много оружия, инструментов и припасов. Все это погрузили в лодки и поплыли дальше на восток. Спустя десять дней флотилия по устью Китангуле вышла на обширные голубые просторы озера Налубаале и, повернув на север, пошла вдоль берега к холмам Тамафупы.

К тому времени жизнь на лодках вошла в привычную колею. Таита выделил для себя и Фенн участок палубы перед скамьями гребцов. Чтобы получить тенистый уединенный уголок, маг отгородил это место занавесом из паруса. Здесь они проводили большую часть дня, сидя на спальном матраце, держась за руки и глядя друг другу в глаза, пока он шептал ей на тенмассе, единственном языке, способном передать всю безграничность знаний, переполнявших его мозг.

С Фенн Таита особенно остро сознавал, как расширяются ее сознание и астральная душа. Она давала ему почти столько же, сколько брала, и это общение обогащало и укрепляло их обоих. Вдобавок напряженная умственная деятельность не утомляла, напротив – оживляла их и вливала новые силы.

Каждый вечер перед закатом флотилия приставала к берегу, и большинство переходило на ночь на сушу, оставляя на кораблях только стражу. Обычно Таита и Фенн использовали последние светлые часы, чтобы побродить по берегу и опушке леса, собирая коренья, травы и дикие плоды. Набрав достаточно на ужин и для изготовления снадобий, они возвращались в свое убежище, которое устраивали в стороне от лагеря; иногда они приглашали поужинать с ними Мерена и Сидуду, но чаще оставались вдвоем и продолжали свои занятия до глубокой ночи.

Когда наконец они ложились и укрывались меховым покрывалом, Таита обнимал Фенн. Она прижималась к нему и без всякой застенчивости опускала руку и брала в нее новую часть тела, сжимая ее страстно, но неловко. Часто ее последние сонные слова были обращены не к Таите, а к той его части, которую она держала:

– Здравствуй, куколка. Мне нравится играть с тобой, но сейчас ты должна спать, иначе мы не заснем до утра.

Таита отчаянно желал ее. Он стремился к ней со всей своей вновь обретенной мужской страстью, но и сам во многих отношениях был столь же невинным и неискушенным. Единственным его плотским опытом была жестокая схватка в Облачных Садах, в которой он использовал свое тело как орудие уничтожения, а не любви. И это не имело ни малейшего сходства с тем горьким и одновременно сладким чувством, которое с каждым днем становилось все более острым и болезненным.

Когда Фенн играла с ним, Таита чувствовал всепоглощающее желание ответить ей тем же, но чутье предупреждало его, что хотя она почти созрела, но еще не готова переступить черту.

«У нас впереди целая жизнь, а то и несколько жизней», – утешался он, заставляя себя уснуть.

Всем хотелось поскорее вернуться на родину, поэтому гребцы работали охотно. Мимо пролетали знакомые берега, позади оставались лига за лигой, и наконец впереди из голубой воды поднялись холмы Тамафупы. Все столпились у бортов и молча смотрели на них. Это место было проникнуто злом, и даже самые храбрые испытывали страх. Обогнув мыс, увидели Красные Камни, перегородившие течение Нила. Фенн придвинулась к Таите и взяла его за руку.

– Они еще здесь. Я надеялась, что они пали вместе с хозяйкой.

Таита ничего не ответил. Он сказал стоявшему у рулевого весла Мерену:

– Правь в глубину залива.

Лагерь разбили на белом песке. Вечер вышел невеселый. Все были подавлены и терзались сомнениями. Нила, по которому можно продолжить путь, нет, а лошадей чересчур мало для возвращения в Египет.

Утром Таита приказал вытащить лодки на берег и разобрать. Никто не ожидал этого, и даже Мерен поглядывал на Таиту искоса, но никому не пришло в голову ослушаться. Как только выгрузили скарб, крепящие шпунты выбили из гнезд и разняли корпуса лодок на отдельные части.

– Переместите все и всех: лодки, скарб, людей – на вершину холма, к деревне, в которой жил безногий шаман Калулу.

– Но это очень высоко над рекой, – с удивлением напомнил Мерен.

Он переступал с ноги на ногу и недоуменно смотрел на Таиту. Тот устремил на него загадочный взгляд.

– Да – не только над рекой, но и над озером, – наконец сказал он.

– Это важно, маг?

– Возможно.

– Немедленно займусь этим.

Потребовалось шесть дней огромных усилий, чтобы перетащить все на холм. Когда наконец все части корпусов оказались на открытой площадке посреди почерневших развалин деревни Калулу, Таита позволил людям отдохнуть. Они с Фенн разместили свое жилище на переднем склоне холма, выходящем на сухое русло Нила с грозной преградой на его пути. По утрам на рассвете они сидели под плетенным из тростника навесом и смотрели на озеро – обширное пространство голубой воды, в котором отражались бегущие по небу облака. Они отлично видели и дамбу, и маленький храм Эос на утесе над ней.

На третье утро Таите сказал:

– Фенн, мы готовы. Мы собрали свои силы. Теперь нужно ждать полнолуния.

– До него еще четыре дня, – ответила она.

– До тех пор мы можем предпринять еще одну вылазку против ведьмы.

– Я готова, что бы ты ни решил, маг.

– Эос окружила себя астральной преградой.

– Поэтому мы не могли связаться друг с другом, когда ты был в ее логове?

– Я намерен в последний раз проверить ее защиту. Конечно, это опасно, но мы должны объединить силы и попробовать пробить ее щит, чтобы тайком наблюдать за ней в ее собственной твердыне.

Они снова спустились на берег озера. Выстирали одежду, вымылись в теплой воде. Это было ритуальное омовение: зло процветает в грязи. Пока их обнаженные тела обсыхали на солнце, Таита расчесал Фенн волосы и заплел влажные пряди. А она занялась его новой бородой. Они вычистили зубы молодыми зелеными прутиками, потом набрали полные охапки ароматных листьев и понесли наверх. Когда они добрались до своего убежища, Фенн раздула уголья и Таита бросил листья в огонь. Затем они сели скрестив ноги и, держась за руки, вдыхали очищающий, бодрящий дым.

Они впервые пытались путешествовать вместе в астрале, но переход прошел очень гладко. Связанные духовно, они поднялись высоко над озером и заскользили над лесом на запад. Землю Джарри скрывали густые облака; над ними поднимались только вершины Лунных гор, где строгим чистым сиянием сверкал снег. В этом ледяном объятии скрывалась долина Облачных Садов. Они спустились к крепости ведьмы, и при этом им пришлось сблизиться, ибо эфир стал беспокойным и давящим, как будто они плыли в выгребной яме. Тяжесть и плотность эфира препятствовала движению; они вместе преодолевали это обессиливающее сопротивление и наконец ценой невероятного духовного напряжения пробились в логово ведьмы, в зеленую комнату.

Массивный кокон Эос лежал там же, где его видел Таита, но теперь защитный панцирь полностью сформировался: зеленый и блестящий, отливающий алмазным блеском. Таита достиг своей цели: он показал Фенн подлинный облик Эос, а не просто ее призрачные явления. Теперь, когда придет время, они смогут объединить силы и противостоять ей.

Они улетели из Облачных Садов, пронеслись над горами, лесами и озером и вернулись в свои телесные оболочки. Таита по-прежнему держал девушку за руку. Когда Фенн очнулась, он посмотрел на нее Внутренним Оком. Аура Фенн, разогретая страхом и гневом, кипела, словно расплавленный металл, который выливают из печи.

– Эта тварь! – Она вцепилась в него. – О Таита, даже самое буйное воображение не могло бы нарисовать мне такой ужас! В этом коконе как будто заключено все зло вселенной!

Лицо ее посерело, кожа стала холодной.

– Ты видела нашего врага. Теперь готовься к схватке, любовь моя, – сказал Таита. – Собери все свои силы и храбрость. – Он прижал ее к себе. – Ты мне необходима. Без тебя мне ее не одолеть.

На лице Фенн застыло выражение решимости.

– Я не подведу, Таита.

– Я ни мгновения в этом не сомневался.

На протяжении нескольких следующих дней он использовал все свое тайное мастерство, чтобы восстановить духовные силы Фенн, потрясенной видом Эос.

– Завтра вечером наступает полнолуние, самая благоприятная фаза ее цикла. Мы готовы, и время настало.

Но утром Таиту разбудили всхлипывания и стоны Фенн. Он гладил ее лицо и шептал на ухо:

– Проснись, дорогая. Это только сон. Я с тобой.

– Обними меня, Таита. Мне приснился ужасный сон. Мне снилось, что колдунья Эос напала на меня. Вонзила мне в живот кинжал – кинжала с раскаленным лезвием. – Фенн снова застонала. – О, я до сих пор чувствую эту боль. Это не сон. Это явь. Я ранена, и мне больно.

Сердце Таиты тревожно дрогнуло.

– Дай-ка я пощупаю твой живот.

Он осторожно уложил ее на спину, отвернув покрывало до колен и прижал ладонь к ее плоскому животу.

– Боль – это еще не все, Таита, – прошептала она. – У меня течет кровь из раны, которую мне нанесла Эос.

– Кровь? А где рана?

– Здесь! – Фенн развела ноги и потянула его руку вниз. – Кровь течет из разреза у меня между ногами.

– С тобой раньше такого не бывало – в твоем-то возрасте?

– Никогда, – ответила она, – это впервые.

– Милая! – Он нежно обнял ее. – Это не то, что ты думаешь. Эос ни при чем. Это дар и благословение богов Истины. Странно, что Имбали не рассказала тебе об этом. Ты стала настоящей женщиной.

– Не понимаю, Таита.

Фенн была напугана.

– Это твоя лунная кровь, символ твоей женственности.

Таита понял, что тяготы путешествия, лишения и трудности, пережитые Фенн, замедлили естественное развитие ее организма.

– Но почему мне больно?

– Боль – участь женщины. В боли она рождается и в боли дает жизнь. Так было всегда.

– Почему? Почему это обрушилось на меня, когда я больше всего нужна тебе? – сетовала девушка.

– Фенн, ты должна радоваться своей женственности. Боги вооружили тебя. Первая лунная кровь девственницы – самый мощный талисман природы. В тот день, когда ты становишься женщиной, ни ведьма, ни все воинство Лжи не могут противостоять тебе.

Они встали, и Таита показал, как делать из квадратика ткани набитую целебными травами подушечку, чтобы она впитывала выделения. Они снова вымылись, выпили немного озерной воды, но ничего не ели.

– Лев и львица лучше охотятся на пустое брюхо, – сказал Таита.

Они покинули свое жилище и через главный вход вышли из лагеря. Все в тревожном молчании смотрели, как они идут. Что-то в их манере держаться предупреждало: роковой миг близок.

Только Мерен приблизился к ним.

– Тебе нужна моя помощь, маг?

– Добрый Мерен, ты всегда был мне верен, но мы идем туда, куда ты не можешь следовать за нами.

Мерен опустился перед ним на колени.

– Тогда благослови меня, прошу.

Таита возложил руку ему на голову:

– Благословляю.

Они с Фенн вышли из лагеря и спустились по склону холма к озеру. Воздух был теплым и неподвижным, все притихло. Не слышно было ни шума, ни криков животных. Птицы исчезли. Небо было ослепительно ярким, голубым, и только над дальним краем озера висели маленькие облачка. На глазах у Таиты они постепенно обрисовали кошачью лапу.

– Даже в своем коконе ведьма учуяла угрозу и выступила против нас, – негромко сказал Таита Фенн. Та теснее прижалась к нему. Они шли, пока не оказались на вершине утеса. Перед ними открывались Красные Камни, могучий монолит, задушивший Нил.

– Разве есть в природе или у человека силы, способные сдвинуть что-нибудь столь огромное? – вслух спросила Фенн.

– Эта преграда создана силой Лжи. Возможно, ее можно уничтожить силой Истины, – ответил Таита, и они одновременно повернулись и посмотрели на храм Эос.

– Ты готова? – спросил он, и Фенн кивнула. – Тогда мы должны схватиться с Эос в ее храме.

– А что произойдет, если мы войдем туда, маг?

– Не знаю. Нужно ожидать худшего и готовиться к тому, что будет все тяжелее.

Таита еще раз взглянул на поверхность озера. Она было гладкой и блестящей. Высоко над ней плыло облако, по-прежнему в форме кошачьей лапы. Держась за руки, они ступили на мощеную тропу, ведущую к куполу храма. В неподвижном воздухе мгновенно поднялся ветер. Его прикосновение к щекам было холодным, как касание пальцев мертвеца. Ветер пронесся над озером, взволновав его гладкую поверхность, и снова стих. Таита и Фенн не останавливались. Но еще до середины подъема ветер подул снова. Негромко насвистывая, он разметал на горизонте небольшие облака и покрыл озеро темно-синими полосами.

Шум ветра резко усилился. Ветер набросился на людей. Визжа, он рвал на них одежду, трепал бороду Таиты. Маг и девушка пошатнулись и ухватились друг за друга. Гладь озера запестрела танцующими белыми волнами. Деревья на берегу раскачивались, их ветви метались в воздухе. Таита и Фенн с трудом продолжали путь наверх, пока наконец не остановились пред главным входом в храм. Ворота были широко раскрыты; одна створка обвисла, другая хлопала на петлях. Вдруг воющий ветер подхватил створки и захлопнул их с такой силой, что штукатурка вокруг косяков потрескалась и обвалилась.

Таита протянул руку к горлу и сжал амулет Лостры, висевший на золотой цепи. Фенн схватилась за золотой слиток талисмана Таиты. Свободную руку Таита сунул в сумку и достал густую, блестящую прядь волос Эос. Он высоко поднял ее, и земля под ними дрогнула и заколебалась с такой силой, что одна из створок ворот сорвалась с петель и упала к их ногам. Они перешагнули через нее и сквозь проем прошли в круглый портик храма. Здесь воздух был густо пропитан злом. Идти сквозь него было трудно, словно они пробивались сквозь ил глубокой топи. Таита взял Фенн за руку, чтобы поддержать, и провел за порог к противоположной стене храма. Теперь они стояли перед дверью в форме цветка, с косяками из полированной слоновой кости, малахита и тигрового глаза. Дверь была закрыта. Таита ударил по ней плетью из волос Эос. Заскрипели петли, и дверь медленно открылась.

Внутри храм сохранил свое прежнее великолепие, символы большой пентаграммы сверкали мрамором и драгоценными камнями. Но взгляды вошедших неудержимо притягивал к себе щит слоновой кости в центре. Солнечный луч, падавший в отверстие крыши, медленно, но неотвратимо продвигался к сердцу пентаграммы. Близился полдень.

За стенами храма ревел и выл ветер, сотрясая стропила и покрывавший их тростник. Таита и Фенн стояли неподвижно, следя за солнечным лучом. Когда он коснется щита, Ложь достигнет вершины своей силы.

Сквозь отверстие в потолке потянуло ледяным холодом. Этот сквозняк свистел, как кобра, и шумел в воздухе, как крылья летучих мышей и стервятников. Солнечный луч коснулся круга слоновой кости. Ослепительный белый свет заполнил святилище, но пришедшие не дрогнули и не заслонили глаза. Они сосредоточенно смотрели на огненный духовный знак Эос, возникший в центре диска. Зловоние ведьмы заполнило воздух. Таита шагнул вперед и поднял прядь волос Эос.

– Ташкалон! – крикнул он и бросил прядь в круг. – Аскартов! Силондела!

Он обратил слова власти Эос против нее самой. Ветер неожиданно улегся, и мертвая тишина затопила храм.

Фенн встала рядом с Таитой и приподняла край одежды. Достала подушечку с травами и бросила на волосы Эос, лежавшие в круге.

– Ташкалон! Аскартов! Силондела! – повторила она ясным звонким голосом.

Храм пошатнулся на своем основании, из-под земли донесся гулкий рокот. Часть стены выпятилась наружу и обрушилась грудой осколков, подняв облако пыли. Позади одна из потолочных балок лопнула и рухнула на портик у входа, увлекая за собой груду сгнившего тростника.

С громовым ревом пол храма раскололся. Глубокая трещина пересекла диск по самому центру, разорвав круг; она пробежала по полу, разлучив Таиту и Фенн. У этой трещины не было дна. Казалось, она достигает недр земли.

– Таита! – закричала Фенн.

Их разделили, и Фенн почувствовала, что сила, которую она получала от Таиты, иссякает, гаснет, как пламя лампы, в которой заканчивается масло. Фенн покачивалась на краю трещины, которая прожорливо втягивала ее в себя.

– Таита, я падаю! Спаси меня!

Она, пытаясь отойти от края, махала руками, выгнув спину, но трещина тянула ее к себе.

Таита не осознавал всю грандиозность астральных сил, которые они пробудили. Он перемахнул через смертоносную пропасть, легко приземлился на другой стороне, успел поймать Фенн, прежде чем та упала в щель, подхватил ее на руки и побежал к двери-цветку. Маг прижимал Фенн к груди, восполняя силы, которые отняла у девушки Эос. Выскочив из внутреннего святилища, маг побежал по наружному портику к внешней двери храма. Прямо перед ними, едва не задев их, обрушилась массивная балка крыши. Таита перепрыгнул через нее и понесся дальше. Они словно оказались на палубе маленького корабля в самой середине урагана. Вокруг в полу повсюду разверзались глубокие трещины. Таита перепрыгивал их. Земля вздымалась и дрожала. Прямо над ними еще одна часть наружной стены обрушилась, превратившись в груду обломков, но он перескочил через них и вырвался на вольный воздух.

Но и здесь первобытный хаос природы не дал им передышки. Пошатываясь и стараясь удержать равновесие на ходившей ходуном поверхности, Таита в изумлении огляделся. Озеро исчезло. На месте спокойных голубых вод виднелся обширный пустой бассейн, на дне которого бились косяки рыб, дергались крокодилы, а огромные неповоротливые гиппопотамы пытались найти опору в грязи. Красный каменный барьер обнажился до основания, и его размеры превосходили всякое воображение.

Неожиданно колебания прекратились, сменившись неестественной неподвижностью. Все в природе словно застыло. Не было ни звука, ни движения. Таита осторожно поставил Фенн на ноги, но она по-прежнему цеплялась за него и смотрела на пустое озеро.

– Что случилось с миром? – выговорила она бледными пересохшими губами.

– Землетрясение катастрофической силы.

– Благодарю Хатор и Исиду за то, что оно кончилось.

– Оно не кончилось. Это был просто первый толчок. Сейчас наступило затишье перед основными толчками.

– А куда делась вода из озера?

– Меняющаяся поверхность земли всосала ее, – ответил Таита и поднял руку. – Слушай! – Послышался мощный рев, словно подул сильный ветер. – Вода возвращается. – И он указал на пустой бассейн.

На горизонте поднялась голубая водяная гора, пронизанная желтовато-белой пеной; она надвигалась на сушу со страшной и величественной силой. Один за другим она проглатывала острова и, вздымаясь все выше, приближалась к берегу. Гору еще отделяло от него в несколько лиг, но казалось, что ее вершина высоко вздымается в небо над утесом, где они стояли.

– Она унесет нас! Мы утонем! Надо бежать!

– Бежать некуда, – ответил Таита. – Стой рядом со мной.

Фенн почувствовала, что Таита окружает их защитным заклятием, и сразу присоединила свои психические силы.

Землю сотрясла еще одна гигантская судорога, до того сильная, что мага и девушку бросило на колени, но они продолжали держаться за руки и смотрели на подступающуюся волну. Раздался громовой звук, словно раскат в небе, такой громкий, что они на мгновение оглохли.

Красный каменный монолит раскололся от основания до гребня. Вся его поверхность покрылась сетью глубоких трещин. Огромная волна высоко поднялась над ним и ударила по камню молотом пены и водяных гребней. Могучая каменная преграда полностью ушла под воду. Ее осколки с грохотом сталкивались, а волны, как прибой, уносили их в пустое русло Нила. Глыбы разбрасывало по нему, словно мелкие камешки. Вода из озера грандиозным зеленым потоком продолжала врываться в брешь. Русло оказалось недостаточно глубоким и широким, чтобы вместить этот поток, и вода достигла верхних ветвей деревьев по обоим берегам. Деревья выворачивало с корнем и уносило, как щепки. Густые облака брызг вздымались в небо над бурлящим котлом, солнце отражалось в них, сотни сверкающих радуг перекрыли реку.

Вершина приливной волны обрушилась на утес, туда, где стояли Таита и Фенн. Казалось, волна поглотит людей и унесет, но она обессилела, не добравшись до них. Остатки могучего вала воды заклубились в развалинах храма, дойдя стоявшим до колен. Таита и Фенн держались за руки. Волна тащила их за собой, но вдвоем они могли сопротивляться, и их не унесло в озеро.

Природа медленно успокаивалась, дрожь земли утихала, воды озера теряли подвижность. Только Нил, зеленый, широкий и кипящий брызгами, с грохотом несся на север, к Египту.

– Река возродилась, – прошептала Фенн, – точь-в-точь как ты, маг. Нил обновился и снова молод.

Казалось, им никогда не надоест это величественное зрелище. Целый час простояли они, с удивлением и благоговением глядя вниз. Потом, словно повинуясь внезапному порыву, Фенн повернулась в кольце рук Таиты и посмотрела на запад. Она смотрела так пристально, что Таита встревожился.

– В чем дело, Фенн?

– Смотри! – воскликнула она дрожащим от возбуждения голосом. – Джарри горит!

Над горизонтом поднимались в небо огромные облака дыма, серые и грозные; они постепенно закрыли солнце и погрузили землю в мрачную тень.

– Что это, Таита? Что происходит в царстве ведьмы?

– Понятия не имею, – признался Таита. – Это слишком грандиозно, чтобы подчиняться разуму или вере.

– А нельзя ли снова посмотреть на Джарри и попытаться выяснить причину и масштабы бедствия?

– Надо, и немедленно, – согласился он. – Подготовимся.

Они сели на голый камень над ревущей рекой, взялись за руки и соединились в астрале. Взмыли ввысь и заскользили к гигантскому облаку и земле под ним.

Глядя вниз, они видели опустошенный край: деревни горели, поля уничтожил ядовитый дым и выпавший пепел. Они видели бегущих людей, у которых горели волосы и одежда. Слышали плач женщин и крики гибнущих детей. Подлетев ближе к Лунным горам, они увидели, что вершины взорвались. Из образовавшихся на их месте кратеров лились потоки расплавленной лавы. Один такой поток устремился прямо на крепость олигархов; крепость загорелась, обратилась в золу, и стало казаться, будто она никогда не существовала.

Среди этой разрухи только долина Облачных Садов казалась нетронутой. Но вот Таита и Фенн увидели, как пики, возвышавшиеся над долиной, дрогнули и покачнулись. У них на глазах новый вулкан разнес половину горы. В небо взлетали огромные камни. Облачные Сады погибли. На их месте зиял новый кратер, откуда вырывались свежие реки лавы.

– А что с ведьмой?

Таита повлек Фенн в самое пекло. Их астральные сущности были неподвластны жару, который мгновенно превратил бы их телесные оболочки в пар. Проникнув в переходы логова Эос, которые так хорошо помнил Таита, они добрались до помещения, где лежал кокон. Зеленые малахитовые стены уже светились, плитки облицовки коробились и лопались от жара.

От панциря валили клубы дыма. Его блестящая поверхность почернела и покрылась трещинами. Она медленно подрагивала и шла рябью, потом вдруг раскололась, и из панциря хлынула липкая желтая жидкость, которая немедленно закипела. Зловоние стало непереносимым. Панцирь вспыхнул и прогорел, превратившись в серый пепел. Последние остатки зловонной жидкости выкипели, оставив на раскаленных малахитовых плитках черные пятна. Крыша пещеры раскололась, и сквозь щели в комнату ведьмы ворвалась расплавленная лава.

Таита и Фенн отступили и поднялись над горами. Внизу царило полное опустошение. Земля Джарри целиком исчезла под пеплом и лавой. Вернувшись наконец в свои физические тела, они были слишком потрясены увиденным и пережитым, чтобы говорить. По-прежнему держась за руки, они смотрели друг на друга. Затем глаза Фенн наполнились слезами, девушка молча заплакала.

– Все кончено, – успокаивая, сказал Таита.

– Эос мертва. Скажи, что это не заблуждение! – взмолилась Фенн. – Пожалуйста, Таита, скажи, что все, что я видела, правда.

– Правда. Она умерла единственной возможной для нее смертью: ее поглотило пламя вулкана, из которого она возникла.

Фенн прижалась к нему, и он сомкнул вокруг нее объятия. Теперь, когда опасность миновала, силы покинули ее. Она снова превратилась в испуганного ребенка. Остаток дня они просидели, глядя на зеленый Нил. Потом, когда солнце начало садиться в тучи дыма и пыли, по-прежнему висевшие над западным горизонтом, Таита встал и понес Фенн в лагерь.

Люди увидели их и выбежали навстречу. Дети возбужденно кричали, женщины вопили от радости. Мерен первым подбежал к ним. Таита поставил Фенн на землю и раскрыл объятия навстречу ему.

– Маг! Мы опасались за ваши жизни, – взревел Мерен еще в пятидесяти шагах от Таиты. – Мне следовало больше верить в тебя. Следовало знать, что твое волшебство победит. Нил снова течет! – Он обнял Таиту. – Ты вернул жизнь Нилу и нашей родине. – Второй рукой он обнял Фенн. – Никто из нас никогда не поймет, сколь огромно совершенное вами чудо, но сотни поколений египтян будут благодарить вас за него.

Тут их окружила возбужденная толпа, Таиту и Фенн повлекли в лагерь. И весь вечер там плясали, оглашая воздух пением, смехом и радостными криками.

Прошло много недель, прежде чем Нил успокоился и вошел в берега. Но и тогда его воды были покрыты пеной и окутаны брызгами, а ревущий поток тащил по дну большие куски красного камня. Звук был такой, словно великан в гневе скрежетал зубами. Тем не менее, Таита приказал переносить части лодок с холма вниз и собирать на берегу.

– Если бы ты не заставил нас отнести лодки наверх, их разнесло бы в щепки, – говорил Мерен. – Я тогда спорил с тобой и теперь прошу понять и простить меня, маг.

– Прощаю с удовольствием, – ответил Таита. – Но по правде говоря, за долгие годы я привык к твоим гонениям на здравый смысл.

Едва лодки собрали, все покинули деревню Калулу и разбили новый лагерь на приятном лесистом участке недалеко от лодок. Здесь ждали, пока уровень воды спадет настолько, что по реке можно будет плыть. Настроение было праздничное. Постоянным источником радости для всех служило сознание того, что можно не бояться преследования джарриан и злобной силы ведьмы, а также того, что возвращение на родину, которую они все так любили и по которой соскучились, не за горами.

Огромная самка гиппопотама из числа тех, что жили в озере, подошла слишком близко к вновь свободному потоку Нила, и ее подхватило течением. Даже огромной силы животного не хватило, чтобы спастись от порогов. Истерзанную тушу самки выбросило на скалы. Смертельно раненная, она выбралась на берег под самым лагерем. Пятьдесят человек, вооруженных копьями и топорами, бросились к ней, и она не смогла дать им отпор. Убив самку, ее освежевали на месте.

Вечером куски нежного мяса, завернутого в сочный нутряной жир, жарились на пятидесяти кострах, и снова люди пировали и танцевали ночь напролет. И хотя все наелись до отвала, оставалось еще очень много мяса, которое требовалось засолить и закоптить; его хватило бы на несколько недель. Вдобавок река кишела рыбой, оглушенной и потерявшей ориентировку в мощном потоке, и ее можно было легко бить острогой прямо с берега, причем попадались рыбины тяжелее взрослого мужчины. Еще оставалось несколько тонн дурры, взятой в хранилищах Джарри, поэтому Таита разрешил сварить пиво. К тому времени когда вода в реке спала достаточно, чтобы вновь пуститься в плавание, все отдохнули и чувствовали себя сильными, здоровыми и готовыми к дальнейшему путешествию. Даже Хилто почти оправился от раны и смог занять место среди гребцов.

Нил перестал быть тонким ручейком, каким был во время похода в страну Джарри. Каждый поворот, каждая мель и каждый риф становились неожиданностью, поэтому Таита не стал рисковать ночными плаваниями. По вечерам приставали к берегу и строили изгородь из колючих кустов. После долгого дня, проведенного на тесной палубе, лошади до темноты паслись и разминались. Мерен с отрядом охотников отправлялся за добычей. Как только спускалась тьма, люди и лошади собирались за изгородью. Привлеченные запахом лошадей и свежей дичи, за колючей оградой всю ночь ревели львы и кружили леопарды.

В убежище нуждалось множество людей и животных, поэтому в загородке было тесно. Однако из уважения и любви, которые все испытывали к Таите и Фенн, им всегда выделяли небольшое, но уединенное место. Когда они оставались одни, разговор часто заходил о родине. Хотя в прежней жизни Фенн носила корону Верхнего и Нижнего царств, все, что она теперь знала о Египте, она узнала от Таиты. И выспрашивала все подробности об этой земле и жизни ее обитателей, их вере и обычаях. В особенности ей хотелось слушать рассказы о детях, которых она родила когда-то давно, и об их потомках, которые правят сейчас.

– Расскажи мне о фараоне Нефере Сети.

– Ты же все о нем знаешь, – возражал Таита.

– Расскажи снова, – настаивала она. – Мне ужасно хочется встретиться с ним лицом к лицу. Как ты думаешь, он поверит, что я была его бабушкой?

– Странно, если бы поверил. Ты больше чем вдвое моложе его, такая молодая и прекрасная, что он может даже влюбиться в тебя, – дразнил ее Таита.

– Этого никогда не будет, – решительно отвечала Фенн. – Во-первых, это было бы кровосмешением, а во-вторых, что гораздо важней, я принадлежу тебе.

– Правда, Фенн? Ты действительно принадлежишь мне?

Она удивленно распахнула глаза.

– Для мага и мудреца ты иногда бываешь редкостным тупицей, Таита. Конечно, я принадлежу тебе. Я пообещала это еще в прежней жизни. Ты ведь сам рассказывал.

Таита решил сменить тему.

– А что ты знаешь о кровосмешении? И кто тебе об этом рассказал?

– Имбали. Она рассказывает мне то, чего не рассказываешь ты.

– Что же она сказала?

– Кровосмешение – это когда кровные родственники гиджима друг друга, – спокойно ответила Фенн.

У Таиты захватило дух, когда с невинных уст слетело грубое слово.

– Гиджима? – осторожно переспросил он. – А что это значит?

– Сам знаешь, Таита, – сказала она с видом долготерпения. – Мы с тобой в другой жизни гиджима друг друга.

У него опять перехватило дыхание.

– А как мы это делали?

– Ты хорошо знаешь. Держались за руки и целовались. Так люди гиджима.

Он с облегчением вздохнул, и Фенн сразу поняла, что он что-то утаил от нее.

– Разве не так?

– Так, по крайней мере отчасти.

В ней проснулось любопытство, и почти весь вечер она была необычно молчалива. Таита знал, что так легко она не отстанет.

На следующий вечер лагерь разбили у водопада, который все хорошо помнили по путешествию вверх по течению. Тогда река почти пересохла, но теперь положение водопада обозначал столб брызг, вздымавшийся высоко над лесом. Пока на берегу рубили кусты и устраивали изгородь, Таита и Фенн сели верхом на Дымку и Вихря и проехали по шедшей вдоль берега звериной тропе, обтоптанной буйволами и слонами и покрытой грудами их помета. Луки египтяне держали наготове и продвигались вперед осторожно, ожидая за любым поворотом столкнуться с каким-нибудь стадом. Однако хотя в лесу неподалеку слышались трубные звуки и треск веток, они доехали до водопада, не увидев ни одного слона. Стреножили лошадей, пустили их пастись и дальше пошли пешком.

Таита вспоминал этот участок реки, когда она была узким ручейком на дне глубокого ущелья. Теперь белопенные воды бились о черную скалу, проходя меж высокими берегами. Впереди гремел невидимый водопад, орошая лица брызгами.

Когда они наконец оказались над водопадом, Нил сузился от двухсот шагов до каких-нибудь двадцати. Внизу поток под бесчисленными арками радуг устремлялся в кипящую пропасть.

– Последний водопад перед порогами Египта, – сказал Таита. – Последняя преграда на нашем пути.

Он задумался, созерцая великолепную картину.

Фенн, казалось, была поглощена тем же зрелищем; на самом деле ее занимали совсем другие мысли. С полуулыбкой, с мечтательным выражением в глазах она прислонилась к плечу Таиты. А когда заговорила, то хриплым шепотом, который почти терялся в грохоте водопада.

– Вчера я спросила с Имбали о том, как люди гиджима. – Она во все зеленые глаза смотрела на Таиту. – Она рассказала. Конечно, я видела, как это делают лошади и собаки, но не думала, что мы тоже так можем.

Таита растерялся.

– Пора возвращаться, – сказал он. – Солнце садится, не стоит оставаться на тропе в темноте, когда вокруг бродят львы. Поговорим позже.

Они оседлали лошадей и двинулись обратно по берегу. Обычно их беседы текли бесконечно, каждая мысль вела к новой. Но сейчас обоим нечего было сказать, и они ехали по звериной тропе молча. Всякий раз как Таита искоса поглядывал на Фенн, та улыбалась.

Добрались до изгороди. Женщины суетились у костров, а мужчины, собравшись небольшими группами, разговаривали и пили пиво, отдыхая после целого дня гребли. Когда Таита и Фенн спешились, к ним подошел Мерен.

– Я уже собирался посылать на поиски.

– Мы разведывали тропу, – ответил Таита, передавая лошадей конюхам. – Завтра нужно будет разобрать лодки и пронести мимо водопада. Тропа крутая, поэтому работы много.

– Я собрал всех капитанов и рулевых, чтобы обсудить это. Мы ждали только твоего возвращения в лагерь.

– Я принесу тебе ужин, – сказала Фенн и ушла к женщинам у костров.

Таита занял место во главе собравшихся. Он завел обычай проводить такие собрания не только ради планирования конкретных действий, но чтобы у каждого была возможность задать вопрос, важный и интересный для всех. Собрания служили также судом над провинившимися, где каждого можно было призвать к ответу за проступки.

До начала совещания, Фенн принесла Таите миску с похлебкой и чашку пива. Уходя, она прошептала:

– Я оставлю лампу гореть и буду ждать тебя. Нам нужно обсудить очень важные вещи.

Заинтригованный, Таита побыстрее закончил собрание. Едва договорились, как переносить лодки, он оставил Мерена и Тината заниматься менее важными делами. Когда он поравнялся с женщинами, те пожелали ему спокойной ночи и захихикали, когда он прошел мимо, словно знали какую-то тайну. Мерен устроил им шалаш в дальнем углу укрепления за занавесом из свежесрезанного тростника. Зайдя внутрь, Таита увидел, что Фенн и впрямь оставила лампу гореть и уже лежала под покрывалом на их ложе. Но не спала. Увидев его, она села и отбросила покрывало. Груди девушки мягко блестели в свете лампы. С ее первой красной луны они пополнели и округлились. Соски торчали, а ареолы вокруг них стали темно-вишневыми.

– Ты вернулся раньше, чем я ожидала, – негромко сказала Фенн. – Бросай одежду в угол. Завтра я ее выстираю. А теперь ложись в постель. – Таита наклонился к лампе, собираясь задуть ее, но Фенн его остановила. – Нет, пусть горит. Мне нравится смотреть на тебя.

Он подошел к ней и лег рядом. Она осталась сидеть и наклонилась над ним, разглядывая его лицо.

– Ты хотела что-то сказать мне, – напомнил маг.

– Ты так красив, – прошептала она и пальцами отвела волосы с его лба. – Иногда, когда я смотрю на тебя, я так счастлива, что мне хочется плакать. – Она провела пальцами по его бровям и губам. – Ты совершенен.

– Это и есть твоя тайна?

– Часть ее, – сказала Фенн и погладила его горло и грудь. Потом неожиданно зажала один из его сосков между большим и указательным пальцами. И негромко засмеялась, когда Таита ахнул.

– У тебя здесь не слишком много, господин. – Она взяла в руку одну из своих грудей. – С другой стороны, у меня хватит на нас обоих. – Они серьезно обсудили разницу в размерах, и Фенн продолжила: – Сегодня вечером у костра я смотрела, как Реви кормит ребенка. Он у нее голодный маленький поросенок. Реви говорит, очень приятно, когда он сосет. – Она наклонилась еще ближе, поднесла грудь к губам Таиты и коснулась их соском. – Давай представим себе, что ты мой ребенок. Я хочу знать, какое это чувство.

Тут настала ее очередь ахнуть:

– Ах! Ах! Я не думала, что будет так! От этого у меня что-то сжимается в животе. – Фенн помолчала, потом негромко хрипловато рассмеялась. – О, куколка проснулась. – И она протянула туда руку. Ее пальцы с течением времени становились все более искусными и ловкими. – Я все думала о ней с тех пор, как поговорила с Имбали; думала, пока ты сидел на совете. Знаешь, что сказала Имбали? – Рот Таиты был по-прежнему занят, поэтому ответ прозвучал невнятно. Фенн оттолкнула его голову от своей груди. – Ни за что не поверишь!

– Этой тайной ты хотела со мной поделиться?

Он улыбнулся.

– Да.

– Тогда рассказывай. Я сгораю от любопытства.

– Это ужасно неприлично. Придется говорить шепотом. – Фенн зашептала ему на ухо, но ее речь прерывали смешки. – Разве это возможно? Только посмотри, какая большая у нас куколка. Она не поместится. Я уверена, Имбали посмеялась надо мной.

Таита надолго задумался, потом осторожно ответил:

– Есть только один способ проверить: испытать.

Фенн перестала смеяться и внимательно посмотрела ему в лицо.

– Теперь ты тоже смеешься надо мной.

– Нет, я говорю серьезно. Несправедливо обвинять Имбали в насмешках, пока у нас нет доказательств.

Он протянул руку вниз и погладил ее гладкий живот и мягкие волосы в его основании. Фенн легла на спину и расслабилась, давая полную свободу его руке.

– Об этом я не подумала. Ты прав, конечно. Имбали моя лучшая подруга. Я не хочу быть несправедлива к ней.

Она послушно развела ноги. Глаза ее распахнулись, и она спросила:

– Что ты там делаешь?

– Хочу проверить, достаточно ли велик твой цветок.

– Мой цветок? Ты так это называешь? Имбали называет его по-другому.

– Не сомневаюсь, – сказал Таита. – Однако, если подумать, это точь-в-точь цветок. Дай палец, и я покажу. Вот лепестки, а вот, наверху, тычинка.

Фенн училась у него ботанике и потому приняла такое описание без возражений.

– А я думала, это только чтобы выпускать воду, – сказала она и на этот раз молчала долго. Наконец закрыла глаза и вздохнула. – У меня там все мокро. Снова идет кровь, Таита?

– Нет, это не кровь.

Они снова помолчали, потом Фенн робко предложила:

– Как ты думаешь, может, лучше попробовать куколкой, а не пальцами?

– А тебе хочется?

– Да, думаю, очень хочется. – Она быстро села и заинтересованно посмотрела на его член. – Это невозможно, но мне кажется, он удвоился в размерах. Наверно, ты сделал что-то магическое, чтобы поместить его в меня.

Они теперь были так близки, между ними установилась такая прочная связь, что Таита переживал ее ощущения, словно собственные. Читая ауру Фенн, пока они продолжали, он угадывал ее желания раньше, чем она сама их осознавала. И продвигался в точном соответствии с ними, не торопясь и не отставая. Когда Фенн поняла, что он не причинит ей боли, она расслабилась и позволила ему погрузиться полностью. Со всем мастерством, обретенным в Облачных Садах, Таита словно превратил ее тело в чувствительный музыкальный инструмент. Время от времени он доводил ее до самого края, потом чуть отступал, пока точно не уловил миг ее готовности. Вместе они взмывали все выше и выше. Наконец у него вырвался крик, и они устремились вниз, к земле.

– О, спаси меня, милосердная Исида. Я умираю. Помоги мне, Хатор! Помоги!

Голос Таиты сливался с криком Фенн, столь же диким и безумным.

Заслышав их крики, Мерен вскочил и выронил кружку с пивом. Ее содержимое пролилось в костер, подняв облако пара и пепла. Мерен выхватил из ножен меч и, издав воинственный клич, понесся к хижине Таиты. Наконто действовал не менее поспешно: он мчался за Мереном, размахивая копьем. Но не успели они пробежать и половину расстояния, как им решительно преградили путь Имбали и Сидуду.

– С дороги! – крикнул Мерен. – Там что-то случилось! Надо идти к ним!

– Назад, Мерен Камбизес! – Сидуду заколотила по его широкой груди маленькими кулачками. – Они не нуждаются в твоей помощи. И не поблагодарят тебя.

– Наконто, глупый шиллук! – кричала Имбали на своего мужчину. – Опусти копье. Неужели ты ничему не научился за свою дурацкую жизнь? Оставь их в покое!

Воины в замешательстве остановились и недоуменно смотрели на женщин. Потом переглянулись.

– Неужели?.. – начал Мерен. – Маг и Фенн… – Он пристыжено смолк.

– Вот именно, – ответила Сидуду. – Именно этим они и занимаются. – Она крепко взяла его за руку и отвела назад к костру. – Я налью тебе пива.

– Таита и Фенн? – Мерен ошеломленно покачал головой. – Кто бы мог подумать!

– Да все, кроме тебя, – ответила девушка. – Похоже, ты ничего не знаешь о женщинах и о том, что им нужно. – Она почувствовала, как он ощетинился, и положила свою руку не его, чтобы успокоить. – О, ты, конечно, прекрасно знаешь, что нужно мужчине. Уверена, что в целом Египте ты величайший знаток по этой части.

Мерен смирился и задумался о ее словах.

– Наверно, ты права, Сидуду, – сказал он наконец. – Не знаю точно, что нужно тебе. Если бы я только мог тебе это дать!

– Я знаю, дорогой Мерен. Ты всегда был со мной добр и мягок. И я знаю, как тяжело тебе давалась сдержанность.

– Я люблю тебя, Сидуду. Полюбил с того мгновения, когда ты выбежала к нам из леса, спасаясь от трогов.

– Я знаю. – Она придвинулась к нему. – Послушай. Я многое рассказала о том, что случилось со мной в Джарри, но было и другое. Я не могла заставить себя рассказать тебе об этом. Онка чудовище… – Она помолчала, потом негромко закончила: – У меня остались раны.

– Излечатся ли они когда-нибудь? Я готов ждать всю жизнь.

– Не нужно. Благодаря тебе все зажило, не осталось даже шрама. – Она стыдливо опустила голову. – Может, ты сегодня позволишь мне перенести мой спальный матрац в твою хижину…

– Нам не нужны два матраца.

На лице Мерена появилась широкая улыбка. Он встал и поднял Сидуду на ноги. Они пошли от костра, а Имбали и Наконто смотрели им вслед.

– Какие дети! – снисходительным материнским тоном сказала Имбали. – Было нелегко заставить их увидеть то, что у них прямо под носом, но теперь дело сделано. Оба за одну ночь! Я очень горжусь собой.

– Не думай слишком много о других, женщина. Лучше подумай о том, кто рядом, – строго сказал Наконто.

– Да, я ошиблась. Моя работа еще не завершена. – Она рассмеялась. – Идем со мной, вождь шиллуков. Я поострю твое копье. После этого ты будешь лучше спать. – Она встала и рассмеялась. – Я тоже.

Тропа, проложенная бесчисленными поколениями слонов, проходила по берегу над рекой, вдоль речной долины, но была узкой, и пришлось затратить много времени и сил на то, чтобы пронести по ней лодки и спустить их на воду ниже водопадов. Наконец флотилия была воссоздана и вышла на середину реки. Быстрое течение понесло ее на север, но оно оказалось коварным. За время пути клыки погруженных в воду камней лишили флотилию пяти лодок. Утонули три человека и шесть лошадей. Все остальные лодки к тому времени, как достигли открытых вод озера Семлики Ньянцу, были побиты и исцарапаны. Даже за то короткое время, какое прошло с возрождения Нила, уровень воды в озере значительно повысился. Озеро больше не было мелким и грязным, вода на солнце отливала голубизной. На севере едва виднелись очертания противоположного берега, на западе земли вообще не было видно.

На ближайшем берегу виднелось множество деревень, которых не было, когда путники проплывали здесь в прошлый раз. Очевидно, деревни были заселены недавно; на стойках коптилась свежая рыба, в очагах горели угли, но жители, завидев флотилию, скрывались.

– Я знаю это племя, – сказала Имбали Таите. – Робкие рыбаки и нам не угрожают. Времена опасные, а они окружены воинственными племенами, потому и убегают.

Таита приказал вытащить лодки на берег, чтобы починить корпуса. Распоряжаться в лагере он оставил Тината и Мерена, а сам вместе с Фенн и с Наконто и Имбали в качестве переводчиков направился к устью реки Семлики. Таита должен был установить, многоводен ли снова и второй большой исток Нила или он по-прежнему во власти зловещей силы Эос. Вернувшись в Карнак, он должен будет обо всем этом, важном для Египта, доложить фараону.

С востока дул попутный ветер; они смогли поставить парус и плыть без весел. За кормой на воде оставался след, лодка плыла мимо белых песком и скалистых берегов к голубому хребту на далеком горизонте. На пятый день пути достигли широкой реки, которая впадала в озеро с юга.

– Это Семлики? – спросил Таита у Имбали.

– Я раньше никогда не заходила так далеко на восток. Не знаю, – ответила Имбали.

– Я должен убедиться в этом. Надо найти местных жителей.

Жители окрестных деревень при виде лодки бежали, но наконец вдали от берега вновь прибывшие углядели ветхое каноэ. Два старика на борту были чересчур заняты, чтобы заметить лодку, пока она не оказалась рядом. Старцы бросили сеть и попробовали уплыть к берегу, но перегнать галеру не могли. В отчаянии они отказались от попытки удрать и смирились с перспективой угодить в котел.

Как только седобородые старцы поняли, что их не съедят, они от облегчения сделались чрезвычайно словоохотливы. На вопросы Имбали они подтвердили, что река действительно Семлики и что до самого последнего времени она была сухой. Описали чудесное возрождение реки. Когда земля и горы дрожали и раскачивались, а волны озера вздымались к самому небу, река вернулась невероятно многоводной и сейчас такая же, как много лет назад. Таита наградил стариков, удивлявшихся своей удаче, бусами и медными наконечниками копий и отпустил.

– Других дел у нас тут нет, – сказал Таита Фенн. – Теперь можно возвращаться в Египет.

Вернувшись в лагерь в устье Нила, они обнаружили, что Мерен и Таита завершили починку лодок и флотилия готова к плаванию. Таита дождался полуденного ветра и лишь тогда приказал отчаливать. На парусах и веслах лодки быстро пересекали воды озера. Поскольку ветер неизменно дул попутный, к закату они достигли противоположного берега и снова поплыли по Нилу, который теперь питали своими водами два великих озера: Налубаале и Семлики Ньянцу. Река понесла их по маршруту, который они с таким трудом преодолевали по пути на юг.

Следующим препятствием на пути стало преодоление гибельной области обитания мухи цеце. Последние лепешки Толаса, это единственное средство от болезни лошадей, были давно съедены, и, едва первые мухи прилетели с берега и сели на палубу первой лодки, Таита приказал сменить курс и повел флотилию по середине реки. Плыли выстроившись цепочкой, и вскоре стало ясно, что Таита принял верное решение. Мухи не могли пересечь такое пространство открытой воды и добраться до кораблей, поэтому плавание продолжилось без помех. Вечером Таита не разрешил не только высаживаться на берег, но даже приближаться к нему, и плавание продолжалось в темноте, при свете молодого месяца.

Еще два дня и три ночи шли строго по стрежню. И наконец увидели впереди холмы в форме грудей девственницы, обозначавшие северную границу земли мух. Тем не менее, Таита не хотел подвергать лошадей риску, и флотилия проплыла еще много лиг, прежде чем он разрешил причалить к берегу. К своему облегчению, они не обнаружили ни следа мух. Путь к крепости Адари был свободен.

Доблестному Тинату особенно хотелось узнать, что стало с оставленным им почти одиннадцать лет назад гарнизоном. Он считал своей обязанностью освободить изгнанников и взять их с собой на родину. Поравнявшись с холмами, на которых была построена крепость, флотилия причалила и лошадей выгрузили на берег.

Приятно было на время отвлечься от скуки речного плавания и вновь почувствовать под собой доброго коня, поэтому Таита, Фенн и Тинат были в хорошем настроении, когда с отрядом всадников миновали проход и увидели травянистые равнины вокруг крепость.

– Помнишь Толаса, коновала? – спросила Фенн. – Мне не терпится снова его увидеть. Он многому меня научил.

– Да, он хорошо знал лошадей, – согласился Таита. – Ему очень хотелось заполучить Дымку, и он уж точно умел узнать доброго коня, когда его видел. – Он потрепал по шее кобылу, которая наставила ухо, прислушиваясь к его голосу. – Хотел украсть тебя у меня, верно? Дымка фыркнула и закивала. – Ты, конечно, с готовностью ушла бы к нему, старая ты изменница!

Они поехали к крепости, но вскоре поняли: что-то неладно. На лугах не было ни лошадей, ни коров, над стенами не поднимался дым, над стенами не развевались вымпелы.

– Где мои люди? – тревожно спросил Тинат. – Рабат надежный человек. Я думал, к этому времени он нас заметит… если он еще здесь.

Они в тревоге поехали дальше, и наконец Таита воскликнул:

– Стены в плачевном состоянии. Похоже, крепость брошена.

– Сторожевая башня повреждена огнем, – заметил Тинат, и они пустили лошадей рысью.

Добравшись до ворот крепости, они обнаружили, что те открыты, остановились и заглянули внутрь. Стены почернели от огня. Тинат приподнялся в стременах и огласил пустынный парапет громовым ревом. Ответа он не получил. Обнажили оружие, но сразу стало ясно, что их помощь опоздала на много месяцев. Проехав в ворота, египтяне обнаружили многочисленные останки, разбросанные вокруг кострищ на центральной площади.

– Чайма! – сказал Таита.

Все смотрели на следы пира людоедов. Чтобы добраться до костного мозга, чайма нагревали длинные кости рук и ног на огне, а затем раскалывали их большими камнями. Повсюду валялись осколки таких костей. С несколькими головами жертв обошлись так же: держали в огне, пока они не обгорели и не почернели, и потом раскололи их, точно скорлупу печеных яиц страусов. Таита представил себе, как людоеды сидят в кругу и передают друг другу расколотые черепа, пальцами достают полусваренный мозг и набивают им рты.

Таита кое-как подсчитал черепа.

– Кажется, спастись никому не удалось. Чайма убили всех: мужчин, женщин и детей.

Не было слов, способных выразить охвативший их ужас и отвращение.

– Смотри! – прошептала Фенн. – Должно быть, это был младенец. Череп не больше спелого граната.

Глаза ее блестели от слез.

– Соберите останки, – приказал Таита. – До возвращения к лодкам надо похоронить их.

Выкопали неглубокую общую могилу у стены: хоронить было почти нечего.

– Нам еще предстоит пройти через землю чайма. – У Тината было холодное и решительное лицо. – Если боги будут милостивы, они позволят мне свести счеты с этими убийцами.

Перед уходом обыскали крепость и соседний лес в надежде найти следы уцелевших, но тщетно.

– Должно быть, их застали врасплох, – сказал Тинат. – Никакого сопротивления не было.

В мрачном молчании вернулись на берег и на следующий же день возобновили плавание. Когда добрались до земель чайма, Таита приказал высадить на каждый берег по небольшому отряду всадников.

– Поезжайте по берегу и глядите в оба. Мы будем держаться за вами, чтобы не спугнуть чайма. Как только увидите признаки их появления, немедленно скачите назад и предупредите нас.

На пятый день Тинат получил возможность удовлетворить свое желание. Обогнули очередной мыс и увидели Хилто и его отряд всадников: они махали им с берега. Как только передовая лодка причалила, Хилто прыгнул на борт и пришел с докладом к Таите.

– Маг, на берегу неподалеку отсюда большая деревня чайма. Там две или три сотни дикарей.

– Они видели вас?

– Нет. Они ни о чем не подозревают, – ответил Хилто.

– Отлично.

Таита вызвал с других лодок Тината и Мерена и быстро объяснил им свой план нападения.

– Погибли люди, которыми командовал доблестный Тинат, поэтому у него есть право отомстить. Тинат, сегодня вечером ты с сильным отрядом высадишься на берег: чтобы вас не обнаружили, вам придется идти ночью. Под покровом темноты займите позицию между деревней и краем леса. На рассвете мы подведем лодки к деревне и звуками труб и залпами стрел выгоним чайма из хижин. Они почти наверняка побегут без оглядки к деревьям и наткнутся на твоих людей. Вопросы есть?

– Хороший простой план, – сказал Мерен, и Тинат одобрительно кивнул.

Таита продолжил:

– Едва чайма побегут, мы с Мереном высадим остальных людей и пойдем за ними. Зажмем их, как в клешнях. Помните, что мы увидели в крепости Адари. Пленных и рабов не брать. Убивайте всех.

На закате Хилто, изучивший расположение и подходы к деревне, повел отряд Тината по берегу. Лодки на ночь оставались посередине реки. Таита и Фенн расстелили на носу матрац и лежали, глядя в ночное небо. Фенн любила слушать, как маг описывает небесные тела, рассказывает мифы и легенды о созвездиях. Но в конце всегда говорила одно:

– Расскажи о моей звезде, маг, о звезде Лостры, которой я стала после смерти. Только начни с самого начала. Расскажи, как я умерла и как ты забальзамировал меня и украсил мою могилу.

Она не позволяла пропускать ни одной подробности. И всегда начинала негромко плакать, когда Таита рассказывал о том, как срезал локон ее волос и изготовил амулет Лостры. Протянув руку, она брала этот талисман.

– Ты всегда верил, что я вернусь к тебе? – спрашивала она.

– Всегда. Каждую ночь я следил за восходом твоей звезды и ждал, когда она исчезнет с небесного свода. Я знал, что это будет знак твоего возвращения ко мне.

– Должно быть, тебе было печально и одиноко.

– Без тебя моя жизнь – пустыня, – сказал он, и Фенн снова заплакала.

– О мой Таита, это прекраснейшая из всех твоих историй. А теперь, пожалуйста, люби меня. Я стремлюсь к тебе всем телом и всей душой. Я хочу ощущать тебя в себе, в самом сердце. Мы больше никогда не должны расставаться.

На рассвете, когда над водой плыл туман, флотилия цепочкой двинулась вперед. Весла приглушили, и на реке царила странная тишина. Вдоль планшира выстроились лучники со стрелами наготове. Из тумана показались крытые тростником хижины, и Таита знаком велел стоявшему у руля Мерену править ближе к берегу. Залаяла собака, но больше ничто не нарушало тишину. Но вот утренний ветер всколыхнул туман и отбросил его, точно занавес, открыв тесное убожество деревни чайма.

Таита высоко поднял меч и резко опустил его. Это был условный знак, и тотчас трубачи исторгли из изогнутых рогов антилопы куду оглушительный рев. При этом звуке сотни нагих чайма высыпали из хижин и увидели приближающиеся лодки. Послышался вопль отчаяния, и дикари в панике бросились врассыпную. Некоторые вооружились, но большинство оставались безоружными. Еще не проснувшись окончательно, они спотыкались и падали, как пьяные, на пути к спасительным деревьям. Таита вновь поднял меч, а когда махнул им, лучники выпустили в туземцев тучу стрел. Таита видел, как стрела пробила младенца, привязанного к спине матери, а потом убила и мать.

– Ближе к берегу!

Едва нос лодки коснулся суши, Таита возглавил нападение.

Копьеносцы и топорники ринулись за чайма. Впереди послышались крики ужаса: убегающие наткнулись на людей Хилто. Мечи людей Тината с глухим звуком разрубали живую плоть и влажно хлюпали, когда их вытаскивали из раны. Нагой чайма кинулся назад, к Таите, одна его рука была разрублена в локте. Дикарь истошно вопил, кровь из раны покрыла все его тело блестящим алым панцирем. Таита одним ударом снес ему полголовы, потом убил бежавшую за мужчиной женщину, всадив ей меч меж вислых грудей. В пылу битвы он забыл о жалости и угрызениях совести. Следующий мужчина протянул руки в тщетной попытке отвести клинок. Таита сразил его, испытывая не больше сожалений, чем если бы раздавил муху цеце, ползущую по его коже.

Зажатые между рядами вооруженных людей, чайма метались, как косяк рыбы в сети. Месть была холодной и безжалостной, убийство жестоким и кровавым. Немногие чайма сумели прорваться к реке сквозь сжимающийся круг из бронзы. Но тех, кто это сделал, ждали лучники и крокодилы.

– Кто-нибудь ушел? – спросил Таита у Тината, когда они встретились посреди поля, усеянного мертвыми и умирающими.

– Я видел, как несколько дикарей скрылись в хижинах. Послать на поиски?

– Нет. Сейчас они уже вооружились и будут опасны, как загнанный в угол леопард. Я больше не хочу рисковать нашими людьми. Подожгите хижины и выкурите их оттуда.

К тому времени как солнце поднялось над деревьями, все было кончено. Два воина Таиты были легко ранены, а чайма – истреблены поголовно. Трупы оставили гиенам, вернулись на борт и еще до полудня вновь пустились в плавание.

– Теперь впереди только болота Большого Суада, – сказал Таита Фенн, когда они снова сидели на носу, – болота, в которых я нашел тебя, маленькую дикарку из племени дикарей.

– Кажется, это было очень давно, – ответила Фенн. – Воспоминания об этом бледнеют и уходят. Свою другую жизнь я помню лучше этой. Надеюсь, мы не встретим никого из этих скотов луо. Я хотела бы совсем о них забыть. – Она мотнула головой, отбрасывая золотистые пряди, и предложила: – Давай поговорим о более приятных вещах. Знаешь ли ты, что в животе у Имбали растет ребенок?

– Ага! Так вот оно что. Я заметил, что Наконто посматривает на Имбали как-то необычно. Но как об этом узнала ты?

– Имбали сказала. Она очень гордится. Говорит, что ребенок станет великим воином, как Наконто.

– Это хорошо для них, но печально для нас.

– Почему печально?

– Боюсь, скоро мы расстанемся с ними. Теперь, готовясь стать отцом, Наконто простится с жизнью бродячего воина. Он захочет взять Имбали и ребенка в свою деревню. И скоро, ведь мы приближаемся к земле шиллуков.

Местность изменилась, леса и страна слонов остались позади, и теперь по берегам тянулись широкие саванны, усеянные акациями с плоскими кронами. Самые высокие ветви поедали высоченные жирафы с ромбовидными пятнами по всему телу, на сладкой сочной траве паслись стада разнообразнейших антилоп: бубалов, канн, водяных козлов, – вперемежку со стадами упитанных зебр. Возродившийся Нил манил всех своим изобилием.

Еще два дня плавания, и на берегу показалось стадо, голов на триста, крупных горбатых животных с длинными загнутыми назад рогами. Скот пасся на самом берегу, у зарослей тростников. Пастухами были нагие черные мальчишки.

– Не сомневаюсь: это шиллуки, – сказал Таита Фенн. – Наконто вернулся домой.

– Откуда ты знаешь?

– Посмотри, какие они высокие и стройные, посмотри, как стоят – словно журавли в гнезде, балансируя на одной ноге, а вторую прижав к икре. Это могут быть только шиллуки.

Наконто тоже увидел их, и его обычные хладнокровие и отстраненность испарились. Топая и подпрыгивая, он пустился исполнять военный танец, крича высоким голосом, далеко разносившимся над водой. Имбали смеялась его коленцам, хлопала в ладоши и подбадривала его, вдохновляя на новые подвиги.

Мальчишки услышали, что кто-то с лодки зовет их на родном языке, побежали на берег и в изумлении смотрели на гостей. Наконто узнал двоих и крикнул:

– Сикунела! Тимбаи!

Мальчишки удивленно ответили:

– Кто ты, незнакомец?

– Я не незнакомец. Я ваш дядя Наконто, знаменитый охотник! – крикнул в ответ Наконто.

Мальчишки возбужденно завопили и побежали в деревню за старшими. Вскоре на берегу собралось несколько сотен шиллуков, удивленно смотревших на Наконто. Потом появился и Коротышка Нонту – все четыре с половиной локтя росту; за ним следовали жены и многочисленное потомство.

Наконто и Нонту радостно обнялись. Потом Нонту отдал распоряжения женщинам, и те ушли в деревню. Вернулись они, неся на головах огромные кувшины с пенным пивом.

Праздник на берегу продолжался несколько дней, но наконец Наконто подошел к Таите.

– Я много прошел с тобой, о старик, который больше не старик, – сказал он. – И это было хорошо, особенно сражения, но здесь наша общая дорога кончается. Ты возвращаешься к своему народу, а я должен остаться со своим.

– Понимаю. Ты нашел хорошую женщину, которая понимает тебя, и хочешь увидеть своих сыновей, которые вырастут такими же высокими. Возможно, они научатся владеть копьем не хуже отца.

– Это верно, отец, увидевший старость, но ставший моложе меня. А как вы без меня найдете дорогу через большие болота?

– Выбери из твоего племени двух молодых мужчин, тех лет, каких был ты, когда мы встретились. Они жаждут боев и приключений. Отправь их с нами, показывать дорогу.

Показывать путь через Большой Суад Наконто выбрал двух своих племянников.

Таита осмотрел их.

– Они очень молоды. Сумеют найти проходы?

– Сумеет ли младенец найти грудь матери? – Наконто рассмеялся. – Теперь иди. Старея, я буду вспоминать тебя, и всегда с удовольствием.

– Возьми из корабельных запасов столько бус, чтобы купить пятьсот голов скота. – Шиллуки измеряют богатство тем, сколько у человека скота и сколько сыновей он вырастил. – И еще сотню бронзовых наконечников стрел, чтобы твои сыновья были хорошо вооружены.

– Благодарю тебя и Фенн, твою женщину с волосами, словно солнце, пляшущее в водах Нила.

Имбали и Фенн обнялись; обе заплакали. Пол-утра Наконто и Имбали бежали вслед за флотилией по берегу, держась наравне с лодками; они махали руками, плясали и выкрикивали слова прощания. Наконец они остановились. Таита и Фенн стояли на корме и смотрели, как их фигуры уменьшаются, удаляясь.

Как только появились первые заросли папируса, протянувшиеся до самого горизонта, племянники Наконто заняли место на носу и знаками давали Мерену у рулевого весла понять, где повороты и вход в протоки.

Теперь, когда уровень Нила поднялся, в великих болотах стало гораздо больше воды и исчезли сухие участки, поэтому день за днем приходилось сидеть в лодках. Но ветер, гнавший корабли на север, оставался попутным, наполняя большие треугольные паруса и отгоняя тучи кусачих насекомых, поднимавшихся из тростников. Фенн часто думала о том, что ветер уж слишком послушен. И наконец решила, что Таита использует силы, унаследованные от Эос, подчиняя своей воле саму природу.

В таких условиях путешествие по болотам казалось вполне терпимым. В Таите почти не было нужды, он предоставил навигацию Мерену и племянникам Наконто, а все прочие дела – Тинату. Они с Фенн почти все дни и ночи проводили своем убежище на носу корабля. Говорили, во-первых, о столкновении с Эос и, во-вторых, об открытии Купели и ее удивительных свойств. Фенн никогда не надоедали рассказы Таиты об Эос.

– Она была самой прекрасной женщиной, какую ты видел?

– Нет, Фенн. Самая прекрасная ты.

– Ты так говоришь, чтобы я не приставала, или правда так считаешь?

– Моя маленькая рыбка, ты прекрасна, как золотая рыбка, красивейшее создание океана.

– А Эос? Она тоже была прекрасна?

– Очень – но как акула-убийца. Ее красота была зловещей и внушала ужас.

– Когда вы соединялись с ней телесно, ты чувствовал то же, что и со мной?

– Нет, все было иначе – так жизнь отличается от смерти. С ней мы соединялись холодно и грубо. С тобой – тепло, в любви и сочувствии. С ней я вступил в смертельную схватку. С тобой это встреча и слияние душ в таинственное целое, которое несравнимо больше частей.

– О Таита, мне так хочется поверить тебе! Я знаю и понимаю, что тебе пришлось идти к Эос и соединиться с ней, и все равно меня сжигает ревность. Имбали говорила, что мужчина может получать удовольствие со многими женщинами. Она тебе не понравилась?

– У меня нет слов, чтобы описать, как отвратительны мне были ее адские объятия. Я был испуган, каждое ее слово отталкивало меня, каждое прикосновение рук и тела вызывали омерзение. Она осквернила меня, и мне тогда казалось, что я никогда не очищусь.

– Когда я слышу, как ты это говоришь, ревность затихает. Остается лишь огромное сочувствие к твоим страданиям. Найдешь ли ты когда-нибудь утешение?

– Меня очистили лазурные воды Купели. Бремя возраста, вины и греха спало с меня.

– Расскажи еще раз о Купели. Что ты почувствовал, когда тебя поглотила Лазурь?

Таита вновь описал чудо превращения, а когда закончил, Фенн помолчала и сказала:

– Извержение вулканов уничтожило не только Эос, но и Купель.

– Это бьющая жила земли. Божественная сила природы, которая властвует над всей жизнью и ускоряет ее ход. Ее невозможно уничтожить – тогда погибнет и все остальное.

– Но если Купель до сих пор существует, что с ней стало? Куда она ушла?

– Ее вновь всосало в земную кору, как приливы и луна всасывают воду морей.

– Людям больше никогда не добраться до Купели?

– Думаю, ты не права. Я считаю, что она снова выйдет на поверхность. Возможно, это уже произошло где-нибудь в отдаленном уголке земли.

– Где, Таита? Где?

– Я знаю только то, что знала Эос. Это место должно располагаться близ большого вулкана, рядом с обширным водным пространством. Огонь, земля, воздух и вода – четыре элемента.

– Люди могут снова найти Купель?

– Когда на далеком севере произошло извержение вулкана Этна, купель ушла глубоко под землю. Тогда логово Эос находилось там. Огонь изгнал ее оттуда. Сотни лет она бродила в поисках места, где Лазурная Река вновь выходит на поверхность. И нашла его в Лунных горах. Теперь Купель снова ушла.

– Долго ты будешь молодым, Таита?

– Как знать… Эос сохраняла молодость больше тысячи лет. Я знаю это из ее бахвальства и из тех знаний, которые отнял у нее.

– Теперь, когда ты окунулся в купель, ты проживешь не меньше. Ты будешь жить тысячу лет.

Ночью Таиту разбудил плач Фенн. Ей приснился страшный сон. Фенн звала:

– Таита, подожди! Вернись! Не покидай меня!

Таита гладил ее щеки и целовал веки, чтобы осторожно разбудить. Поняв, что это был сон, она вцепилась в Таиту.

– Это ты, Таита? Правда ты? Ты меня не бросил?

– Я никогда тебя не брошу.

– Бросишь.

В ее голосе по-прежнему звучали слезы.

– Никогда, – повторил он. – Мне потребовалось так много времени, чтобы снова найти тебя! Расскажи мне свой глупый сон, Фенн. За тобой гнались троги или чайма?

Она ответила не сразу, стараясь взять себя в руки. И наконец прошептала:

– Никакой он не глупый.

– Расскажи.

– Во сне я постарела. Волосы стали редкими и седыми: я видела, как они свисают мне на глаза. Кожа сморщилась, пальцы скрючились. Спина сгорбилась, ноги опухли и болели. Я ковыляла за тобой, но ты шел так быстро, что я не могла тебя догнать. Я все отставала, а ты шел туда, куда я не могла последовать за тобой. – Она снова разволновалась. – Я звала, окликала, но ты не слышал.

Она опять заплакала.

– Это всего лишь сон.

Таита крепко обнял Фенн, прижал к себе, но она вырвалась.

– Это была картина будущего. Ты ушел, не оглядываясь. Высокий, прямой, на сильных ногах. У тебя были густые и блестящие волосы. – Она протянула руку, взяла прядь его волос и переплела меж пальцев. – Такие, как сейчас.

– Дорогая, не надо расстраиваться. Ты тоже молода и прекрасна.

– Сейчас – быть может. Но ты останешься таким, а я состарюсь и умру. Я снова потеряю тебя. Я не хочу превращаться в холодную звезду. Хочу оставаться с тобой.

Вся многовековая мудрость Таиты не подсказала ему слов утешения. В конце концов он снова занялся с Фенн любовью. Она отдалась ему с лихорадочным отчаянием, словно пыталась слиться с ним в одно целое, соединить физические тела, как были соединены их души, чтобы даже смерть не могла их разлучить. И наконец, перед самым рассветом, обессиленная любовью и отчаянием, уснула.

Иногда флотилия проплывала мимо давно покинутых деревень луо. Хижины на сваях жалко осели, едва не падая в поднявшиеся воды.

– Когда вода поднялась, им пришлось искать сухие участки у края Большого Суада, – сказала Фенн. – На свои рыбные места они вернутся, только если вода вновь спадет.

– Тем лучше, – сказал Таита. – Если бы мы с ними встретились, пришлось бы сражаться, а мы и так слишком задержались в пути. Наши люди хотят домой.

– Я тоже, – подхватила Фенн, – хотя в этой жизни для меня это будет впервые.

Ночью Фенн снова привиделся кошмар. Таита разбудил ее, спасая от мрачных ужасов сознания; она тихо лежала в его объятиях, а он гладил и целовал ее. Но она все равно дрожала, а сердце ее стучало в груди как копыта бегущей лошади.

– Тот же сон? – негромко спросил Таита.

– Да, только хуже, – шепотом ответила она. – На этот раз зрение мое затуманилось от старости, и я могла лишь смутно различить твой силуэт; ты был далеко впереди и исчезал в тумане. – Оба помолчали, потом Фенн снова заговорила: – Я не хочу терять тебя, но знаю, что не должна впустую растрачивать данные мне богами годы любви на сожаления и несбыточные желания. Я должна быть сильной и счастливой. Наслаждаться каждой минутой, проведенной с тобой. Разделить с тобой свое счастье. Мы больше никогда не будем говорить об этом ужасном расставании, пока не придет срок. – Она еще с минуту молчала, а потом сказала так тихо, что он с трудом расслышал: – Пока не произойдет то, что должно произойти.

– Нет, моя любимая Фенн, – ответил Таита. – Этого можно избежать. Мы больше никогда не расстанемся. – Она замерла в его объятиях и слушала, едва дыша. – Я знаю, как это предотвратить.

– Скажи! – потребовала она.

Маг объяснил. Она слушала не перебивая, но, едва он умолк, засыпала его вопросами.

– На это потребуется вся жизнь.

Картина, которую нарисовал Таита, устрашила ее.

– А может, всего несколько коротких лет, – ответил он.

– О Таита, мне уже не терпится. Когда мы начнем?

– Нам еще очень много нужно сделать, чтобы устранить страшный ущерб, нанесенный Египту Эос. Начнем, как только все исправим.

– Я буду считать дни.

День за днем племянники Наконто вели флотилию через болота. Ветер оставался попутным, гребцы работали охотно, они пели за веслами, и руки и спины их, казалось, не знали усталости. Ежедневно в полдень Таита поднимался на мачту и разглядывал местность впереди. Гораздо раньше, чем ожидал, он увидел вдалеке над бесконечным папирусом первые деревья. Нил под днищами галер становился глубже, стены зарослей папируса по обе стороны отступали все дальше. Наконец флотилия вырвалась из Большого Суада; впереди расстилались обширные равнины, по которым Нил змеился, точно огромный зеленый питон, исчезая в дымке у горизонта.

Галеры причалили под крутым берегом. Пока Тинат и его люди устраивали первую за много долгих дней стоянку на суше, лошадей вывели с кораблей. Впереди на равнине, примерно в лиге, стадо из восьми жирафов объедало рощу акаций с плоской кроной.

– С самого расставания с шиллуками мы не пробовали свежего мяса, – сказал Таита Тинату. – Все с удовольствием съедят что-нибудь, кроме рыбы. Предлагаю отправить охотничий отряд. Как только люди кончать достроят зарибу, пусть отдыхают и развлекаются.

Таита, Мерен и две девушки приготовили луки, сели на лошадей и направились к длинношеим пестрым животным. Лошади не меньше всадников рады были оказаться на берегу: они вытягивали шеи, махали хвостами и пускались вскачь на приволье. Жирафы издалека заметили их, отказались от кормежки и тяжеловесным галопом, раскачиваясь, побежали по равнине. Длинные хвосты с черными кисточками хлопали по бокам; жирафы шли иноходью, и поэтому казалось, что животные движутся медленно. Однако охотникам пришлось гнать лошадей во весь опор, чтобы настигнуть стадо. Оказавшись за жирафами, они попали в облако пыли и грязи, которое животные подняли своими копытами; пришлось заслонять глаза, чтобы не ослепнуть. Таита выбрал в тылу стада почти взрослого теленка: его мяса хватит на всех, и, что не менее важно, оно нежное и вкусное.

– Нам нужен вот этот! – крикнул он, показывая остальным. Подъехали к жирафу; Таита выпустил первую стрелу, целясь в заднюю ногу, чтобы разорвать большое сухожилие. Жираф пошатнулся и едва не упал, но восстановил равновесие и побежал дальше, хотя и с трудом, стараясь щадить раненую ногу. Таита сделал знак остальным. Преследователи разделились на две части и теперь скакали по обе стороны от животного. С расстояния всего в несколько локтей они посылали ему в грудь стрелу за стрелой, пытаясь пробить сердце и легкие. Но шкура была прочной, как боевой щит, а жизненно важные органы скрывались глубоко под ней. Истекая кровь, жираф продолжал бежать; он размахивал хвостом и негромко вскрикивал от боли при каждом новом попадании стрелы.

Всадники все ближе подводили коней, чтобы сократить расстояние и сделать стрельбу более успешной. Сидуду ехала чуть приотстав от Мерена, и он не видел, как безрассудно она сблизилась с добычей, пока не оглянулся через плечо.

– Ты слишком близко! – крикнул он. – Сдай назад, Сидуду!

Но предупреждение запоздало: жираф лягнул задней ногой, и лошадь шарахнулась. Сидуду перелетела через ее голову. Она тяжело приземлилась и в облаке пыли покатилась почти под копыта жирафу. Жираф снова лягнул и разбил бы ей череп, если бы удар попал в цель. Но копыто пролетело над головой Сидуду. Перестав кувыркаться и скользить, Сидуду неподвижно лежала на земле. Мерен сразу повернул лошадь обратно и соскочил на землю.

На бегу он увидел, как Сидуду потрясенно села и неуверенно рассмеялась.

– Земля такая жесткая. – Она осторожно потрогала виски. – А голова у меня гораздо мягче, чем я думала.

Таита и Фенн не видели ее падения и продолжали преследовать жирафа.

– Наши стрелы проникают недостаточно глубоко, чтобы убить его, – крикнул Таита. – Я свалю его мечом.

– Осторожнее! – в тревоге ответила Фенн, но маг не обратил внимания на предупреждение и высвободил ноги из стремян.

– Держи голову Дымки!

Таита бросил Фенн узду, выхватил из ножен, висевших на спине между лопатками, меч и соскочил на землю. Он использовал инерцию галопа кобылы, чтобы пролететь вперед, и на краткий миг его скорость сравнялась со скоростью жирафа. С каждым жирафьим шагом тяжелое копыто все выше нависало над Таитой, и он нырнул под него. Когда жираф поставил ближайшее копыто и перенес на него свой вес, сухожилие под пятнистой шкурой напряглось и отчетливо выделилось. Оно было толщиной в руку Таиты.

На бегу маг перехватил меч обеими руками и взмахнул клинком, намереваясь перерубить сухожилие. Успешно: сухожилие с щелчком лопнуло. Нога подогнулась, и жираф упал, заскользив на заду. Он хотел подняться, но ноги его не слушались. Потеряв равновесие, жираф упал на бок. На мгновение его длинная шея вытянулась над землей и оказалась в пределах досягаемости. Таита прыгнул вперед и сзади ударил по ней, точно разрубив позвонки. И тут же отскочил: жираф забился в судорогах. Потом все четыре его ноги застыли. Глаза дрогнули, и веки с длинными ресницами закрылись.

Таита остановился над тушей. Фенн подъехала, ведя Дымку.

– Ты так стремителен. – Голос ее был полон благоговения. – Как сокол, нападающий на голубя.

Она спрыгнула с лошади и побежала к нему; волосы волной летели сзади, лицо раскраснелось от азарта погони.

– А ты так прекрасна, что, глядя на тебя, я неизменно изумляюсь. – Таита отвел ее на расстояние вытянутой руки и посмотрел в лицо. – Неужели ты хоть на мгновение можешь поверить, что я тебя оставлю?

Мерен поймал лошадь Сидуду, и девушка снова села на нее. Когда она подъехала ближе, стало видно, что ее платье разорвано и груди ничто не стесняет. Сидуду была вся в пыли, в волосах торчали веточки и листья. Одна щека была оцарапана, но девушка улыбалась.

– Эй, Фенн! – крикнула она. – Ну разве не добрая забава?

Вчетвером они подъехали к ближайшей роще акаций и спешились в тени, чтобы дать передохнуть лошадям. Напились, и, когда утолили жажду, Сидуду сбросила платье и стояла обнаженная, позволяя Таите оценить ее повреждения. На это не потребовалось много времени.

– Одевайся, Сидуду. Сломанных костей нет, – успокоил ее Таита. – Тебе нужно только вымыться в реке. Синяки пройдут за несколько дней. А теперь нам с Фенн необходимо обсудить с вами очень важное дело.

Именно для этого Таита пригласил участвовать в охоте Мерена и Сидуду. Он хотел без лишних ушей сообщить им о своих замыслах.

Миновал полдень, прежде чем он разрешил Мерену и Сидуду вернуться к реке, где их ждала флотилия. К этому времени их настроение изменилось: Мерен и Сидуду были встревожены и опечалены.

– Обещай, что уйдешь не навсегда. – Сидуду обняла Фенн. – Для меня ты дороже сестры. Я не вынесу разлуки с тобой.

– Ты не сможешь нас видеть, но мы с Таитой все время будем с вами. Это лишь небольшое волшебство. Ты ведь много раз видела, как это делается, – успокаивала ее Фенн.

Заговорил Мерен:

– Я доверяю твоему благоразумию, маг, хотя мне кажется, что в последнее время оно тебе изменяет. Вспоминаю времена, когда ты постоянно призывал меня мыслить разумно и здраво. Теперь я должен сдерживать тебя. Странно, каким безрассудным становится мужчина, когда у него кое-что повисает между ног.

Таита рассмеялся.

– Мудрое наблюдение, добрый Мерен. Но не волнуйся, причин на это нет. Мы с Фенн знаем, что делаем. Возвращайся к лодкам и играй свою роль.

Мерен и Сидуду поехали к реке, но то и дело тревожно оборачивались в седлах. Прежде чем скрыться из виду, они десяток раз принимались махать, прощаясь.

– Теперь подготовим сцену нашего исчезновения, – сказал Таита Фенн, и они отвязали от седел свои спальные матрацы. В них была закатана свежая одежда. Сбросив грязные, пропыленные одеяния, они постояли, наслаждаясь ощущением ветра на обнаженной коже. Таита наклонился за чистым набедренником, но Фенн остановила его.

– Можно не торопиться, господин. Пройдет какое-то время, прежде чем сюда придут нас искать. Надо воспользоваться этим – что удобнее без одежды.

– Когда Мерен расскажет о нашей гибели Тинату, все бросятся на поиски наших останков. И могут застать нас весьма живыми.

Фенн засунула руку ему между ног.

– Помнишь, что сказал об этом Мерен? Это ведь делает мужчину безрассудным? Что ж, побудем безрассудными вместе.

– Когда ты меня так держишь, можешь вести куда угодно, я не стану возражать.

Она скромно улыбнулась и опустилась перед ним на колени.

– Что это ты делаешь? – спросил он. – Этому я тебя никогда не учил.

– Имбали объяснила мне, что к чему. А теперь помолчи, господин: некоторое время я не смогу отвечать на твои вопросы. Мой рот будет занят.

Они все успели и уже заканчивали подготовку картины своего исчезновения, когда заметили пыль, поднятую лошадьми, приближающимися со стороны реки. Таита и Фенн вернулись в рощу, сели у подножия дерева, взялись за руки и набросили на себя покров невидимости.

Топот звучал все громче, и вот из тучи пыли появились Тинат и Мерен; они скакали во главе отряда вооруженных людей. Увидев пасущихся Дымку и Вихря, они свернули к ним и оказались в двадцати шагах от того места, где сидели Таита и Фенн.

– Клянусь кишками и печенью Сета! – воскликнул Мерен. – Видите кровь на седлах? Все, как я вам говорил. Джинны схватили их и унесли.

Темные пятна были оставлены кровью жирафа, но Тинат этого не узнает.

– Клянусь совокуплением Осириса и Исиды, какой ужас! – Он соскочил с седла. – Обшарить все вокруг! Ищите следы мага и его супруги.

Вскоре нашли изорванную, окровавленную набедренную повязку Таиты. Мерен схватил ее и зарылся в нее лицом.

– Таиту у нас забрали. Я сын, оставшийся без отца! – всхлипывал он.

– Боюсь, добрый Мерен переигрывает, – прошептал Таита.

– Не подозревала в нем такого таланта лицедея, – согласилась Фенн. – На праздничном представлении в храме Гора он бы блистал.

– Как мы предстанем перед фараоном и скажем, что допустили гибель Таиты? – сетовал Тинат. – Надо найти его тело.

– Я же говорил, доблестный Тинат. Я видел, как их унесли на небо джинны, – пытался разубедить Тината Мерен.

Но Тинат проявил упрямство и несговорчивость.

– Тем не менее, нужно продолжить поиски. Прочесать каждую пядь рощи, – настаивал он.

Люди выстроились длинной цепью и начали медленно прочесывать рощу.

Мерен и Тинат шли впереди, и Мерен оказался на расстоянии вытянутой руки от места, где сидели Таита и Фенн. Он мрачно бурчал себе под нос:

– Послушай, Тинат, не упрямься. Давай вернемся к флотилии и оставим мага с его штучками.

Раздался крик: кто-то нашел окровавленную одежду Фенн. Мерен пошел туда, и они услышали, как он спорит с Тинатом, пытаясь отговорить его от поисков. При виде окровавленных обрывков тот наконец сдался. Забрав Дымку и Вихря, они поехали к туше жирафа, чтобы освежевать ее и отвезти мясо к лодкам. Таита и Фенн встали, взяли оружие и пошли на север, чтобы кружным путем вернуться к Нилу ниже по течению.

– Мне так нравится быть с тобой наедине, – мечтательно сказала Фенн. – Может, остановимся и еще немного отдохнем в тени деревьев?

– Похоже, я разбудил в тебе дремавшего дракона.

– Я обнаружила, что мой дракончик никогда не спит, – заверила она. – Он всегда готов поиграть. Надеюсь, он тебя не утомил, господин?

Таита отвел ее к деревьям.

– Интересно посмотреть, кто из нас устанет первым, – сказал он.

Страшная новость об исчезновении Таиты погрузила всех в траур. На следующий день, когда лошадей снова завели на суда и пустились вниз по течению, флотилия напоминала погребальную процессию. Люди потеряли не только мага, но и Фенн. Ее красота и приветливость служили всем талисманом. Молодые женщины, которых, как Сидуду, она освободила из питомников, боготворили ее.

– Хоть я и знаю, что это неправда, даже я ее оплакиваю, – прошептала Сидуду Мерену. – Зачем Таите такой жестокий обман?

– Он должен начать новую жизнь – ради себя и Фенн. Мало кто из знавших его древним седобородым старцем поймут и примут волшебное превращение. В его возрождении усмотрят черную магию, злое волшебство. Их с Фенн начнут бояться и гнушаться ими.

– Поэтому они пойдут куда-нибудь, куда мы не сможем за ними следовать?

– Не могу утешить тебя, поскольку думаю, что так оно и будет. – Мерен обнял девушку за плечи. – Отныне мы должны идти своим путем. Найти силу и цель друг в друге.

– Но что будет с ними? Куда они пойдут? – не успокаивалась Сидуду.

– Таите нужна мудрость, которой мы с тобой понять не можем. Вся его жизнь была поиском. Теперь, когда она стала вечной, вечным будет и поиск. – Он задумался над своими словами и с редкой для него прозорливостью добавил: – Это либо великое благословение, либо тяжелое бремя.

– И мы никогда больше не увидим их? Пожалуйста, скажи, что это не так.

– Увидим – на прощание. В этом я убежден. Они не поступят с нами так жестоко. Но скоро наступит день, когда они уйдут навсегда.

Мерен внимательно смотрел на пробегающий мимо берег в поисках знака, который обещал оставить Таита. И наконец увидел яркую вспышку – отражение солнца от полированного металла. Он заслонил глаза и снова вгляделся.

– Вот оно!

Он повернул галеру к берегу. Гребцы осушили весла. Мерен перепрыгнул промежуток между палубой и сушей и подбежал к мечу, воткнутому в землю. Мерен выдернул его и помахал над головой.

– Меч Таиты! – крикнул он Тинату на следующей галере. – Это предзнаменование.

Тинат высадил поисковый отряд, который обшарил берег на пол-лиги во все стороны, но никаких других следов присутствия человека не нашел.

«Ах, старый лис! – подумал Мерен. – Таита играет свое представление с таким мастерством, что даже я почти поверил».

Он улыбнулся про себя, но с серьезным лицом сказал:

– Искать бесполезно. Этих дел нам не понять. Если Таита, маг, потерпел поражение, на что надеяться нам? Надо возвращаться к флотилии, покуда нас не постигла та же участь.

Все охотно послушались, снедаемые суеверным страхом, и поспешили найти убежище на галерах. Как только все оказались на борту, Мерен приказал продолжать плавание. Гребцы заняли места на скамьях и с лигу гребли молча.

Хилто стоял на носу у загребного весла. Внезапно он поднял голову и запел. Голос у него был грубый, но мощный: он привык отдавать приказы, перекрывая грохот битвы. Этот голос полетел над тихой рекой:

Привет тебе, страшная богиня Хаг-эн-Са, чьи годы уходят в бесконечность! Привет тебе, хранительница первых врат. Ты живешь в недрах земли. Ты каждый день умираешь с заходом солнца. На рассвете ты оживаешь. Каждый день ты возрождаешься юной, как цветок лотоса. Таита знает слова силы. Пропусти его через первые врата!

Это была глава из Книги Мертвых, посвященная проводам царя. Все подхватили песню и пропели рефрен:

Пусть пройдет туда, куда мы не можем идти. Пусть узнает тайны темных мест. Он стал мудрым змеем могучего Гора.

Хилто запел следующую часть:

Привет тебе, Сет, уничтожитель миров! Привет, могучий повелитель душ, ты, чья божественная душа внушает ужас! Пусть душа Таиты пройдет вторые врата. Он знает слова силы. Пусть Таита пройдет к лотосовому трону Осириса, за которым стоят Исида и Хатор.

Все снова подхватили, и женщины тонко подпели:

 Пусть пройдет туда, куда мы не можем идти. Пусть узнает тайны темных мест. Пусть пройдет! Пусть пройдет!

Стоя на первой лодке у кормчего весла, Мерен пел вместе со всеми. Рядом дрожал и готовый пресечься от полноты чувств, когда она брала высокие ноты, голос Сидуду.

Мерен почувствовал легкое прикосновение к правой руке, лежавшей на весле. Он вздрогнул от неожиданности и осмотрелся. Рядом никого не было, но прикосновение было вполне осязаемым. Пробыв долгие годы спутником Таиты, Мерен научился не смотреть прямо на источник, поэтому посмотрел в сторону и увидел у границ поля зрения какие-то смутные очертания. Но когда хотел приглядеться, они исчезли.

– Маг, это ты? – спросил он шепотом, не шевеля губами.

Из воздуха пришел такой же неслышный ответ:

– Я с тобой, а Фенн стоит рядом с Сидуду.

Как и было задумано, маг с ученицей поднялись на борт, когда галеры причалили там, где Таита воткнул свой меч. Мерен старался ничем не выдать свою радость и облегчение, чтобы остальные ничего не заметили. Он чуть повернул голову и увидел рядом с Сидуду другую бесплотную тень.

– Фенн стоит слева от тебя, – предупредил он Сидуду. Та удивленно оглянулась. – Ты не сможешь ее увидеть. Попроси дотронуться до тебя.

Почувствовав легкое прикосновение невидимых пальцев Фенн, Сидуду радостно улыбнулась.

Когда позже снова причалили и начали воздвигать зарибу, Мерен обратился к собравшейся толпе:

– Мы воздвигнем святилище на носу первой галеры, на том месте, которое они предпочитали, когда были с нами. В этом убежище души Таиты и Фенн смогут отдыхать в течение девяноста дней, пока они еще захвачены этим планом существования и не могут пройти первые врата подземного мира.

Небольшую часть палубы на носу окружили тростниковой оградой, внутри положили спальные матрацы и вещи пропавшей пары. Каждый вечер Сидуду делала подношения: еду, воду и пиво, к утру все это исчезало. Все приободрились и повеселели, узнав, что душа мага по-прежнему присматривает за ними. Люди вновь стали улыбаться и смеяться, но держались подальше от святилища на палубе.

Приплыли в Квебуи, Место Северного Ветра, где река, по которой они прошли такое огромное расстояние, принимала еще один могучий приток, берущий начало в восточных горах, и становилась подлинным Нилом. Квебуи почти не изменился с тех пор, как они видели его в последний раз, только орошаемые поля вокруг города разрослись, а табуны лошадей и стада коров паслись на зеленых лугах ближе к глиняным городским стенам. Неожиданное появление большой военной флотилии привело воинов и жителей в страх и отчаяние. Но Мерен показался на носу передовой галеры и объявил о своих дружественных намерениях, и наместник Нара его узнал.

– Храбрый Мерен Камбизес! – закричал он командиру лучников. – Не стрелять!

Как только Мерен сошел на берег, Нара дружески его обнял.

– Мы жили в непрестанном ожидании твоего благополучного возвращения и именем фараона Нефера Сети окажем тебе самый теплый прием.

Нара не был знаком с Тинатом. Экспедиция сиятельного Лотти проходила через Квебуи задолго до того, как он был назначен наместником. Конечно, он знал о ней и принял на веру, что Тинат – уцелевший глава экспедиции. Но пока они разговаривали на берегу Нила, Нара все посматривал на причаленные корабли, как будто ожидал еще чьего-то появления. Наконец он утратил терпение и выпалил:

– Простите меня, славные воины, но я должен знать, что стало с могучим магом Таитой из Галлалы, этим необыкновенным человеком?

– История, которую я тебе поведаю, столь удивительна и необычна, что в нее трудно поверить. Но вначале позволь вывести людей на берег и позаботиться об их нуждах. Они много лет провели в изгнании и проделали долгий, трудный и опасный путь, чтобы достичь этой крепости у границ империи. Как только мой долг будет исполнен, я установленным образом представлю тебе полный отчет, который ты, конечно, перешлешь ко двору фараона в Карнаке.

– Прошу прощения. – Нара вспомнил о приличиях. – Я забыл о гостеприимстве! Немедленно сведите всех на берег, отдохните и освежитесь, а уж потом я все-таки попрошу рассказать о путешествии.

Вечером в зале приемов Нара устроил пир в честь Мерена, Тината и их военачальников. Здесь присутствовали также чиновники наместника и городская знать. Когда все наелись и выпили, Нара встал и произнес приветственную речь. Закончил он просьбой к Мерену: рассказать собравшимся гостям о путешествии и пребывании в загадочных южных краях.

– Вы первые, кто вернулся из этих таинственных, не нанесенных на карты земель. Расскажите, что вы там обнаружили. Достигли ли вы места, где рождается Нил? Как случилось, что воды Нила высохли, а потом вновь появились в невиданном изобилии. Но прежде всего расскажите, что стало с магом Таитой из Галлалы.

Первым говорил Мерен. Он описал все, что выпало на их долю, с тех пор как давным-давно они вышли из этого города. Рассказал, как они достигли верховий Нила у Тамафупы и обнаружили Красные Камни, перегородившие реку, и о том, как Тинат со своими людьми спас их и отвел в страну Джарри, где они предстали перед Верховным Советом олигархов.

– Теперь я попрошу доблестного Тината Анкута поведать о судьбе экспедиции, которой руководил властительный Лотти, о том, как он с уцелевшими людьми достиг Джарри и что они там обнаружили.

Мерен передал слово Тинату.

Тинат говорил в своей обычной манере – коротко и без прикрас. Простыми словами воина он рассказал о том, как в правление царицы Лостры властительный Аквер основал государство Джарри, и о том, как это правление стараниями загадочной волшебницы Эос превратилось в безжалостную тиранию. Закончил он мрачным заявлением:

– Именно волшебница Эос с помощью черной магии воздвигла каменную преграду поперек Нила, стремясь покорить Египет и захватить в нем власть.

Слушатели громкими криками выразили свое негодование.

Нара вскочил, чтобы вмешаться, но потребовалось немало времени, чтобы слушатели успокоились.

– Продолжайте храбрый Мерен. Пожалуйста, повремените с вопросы, пока он не закончит: я уверен, он и так даст ответ на многие из них.

Мерен был гораздо красноречивее Тината, и все зачарованно слушали его рассказ о том, как маг Таита из Галлалы проник в крепость Эос, чтобы сразиться с ведьмой:

– Он пошел один, вооруженный лишь силой духа. Никто не знает, какая титаническая борьба развернулась там, где два посвященных в сверхъестественные тайны сошлись в поединке. Мы знаем только, что Таита победил. Эос погибла, а с ней погибло ее царство. Преграда, возведенная ею поперек Нила, рухнула, и теперь воды Нила снова свободны. Вам достаточно посмотреть на Нил, текущий мимо Квебуи, чтобы увидеть воочию: Таита вернул силу реки. С помощью доблестного Тината наши люди, все эти годы томившиеся в неволе в Джарри, обрели свободу. Сегодня они сидят среди вас.

– Пусть выйдут вперед! – воскликнул наместник Нара. – Давайте посмотрим на их лица, чтобы приветствовать своих братьев и сестер, вернувшихся на родину.

Один за другим военачальники отряда Тината вставали, называли свои имена и звания и заканчивали заявлением:

– Я свидетельствую, что все, услышанное вами сегодня от храброго Мерена Камбизеса и доблестного Тината Анкута, правда.

Потом снова заговорил Нара:

– Сегодня мы услышали много чудесного, и наши души полны благоговением. Однако я знаю, что буду говорить от лица всех присутствующих, если задам вопрос, терзающий мою душу. – Он выдержал драматическую паузу. – Скажи, храбрый Камбизес, что стало с магом Таитой. Куда он делся?

Лицо Мерена стало серьезным. Он помолчал, словно с трудом подыскивал слова для объяснения. Потом угрюмо заговорил:

– Поистине моя самая тяжелая и болезненная обязанность – сообщить вам, что мага больше нет с нами. Он загадочно исчез. Мы с доблестным Тинатом тщательно обыскали всю местность, где он исчез, но напрасно. – Он снова помолчал и покачал головой. – Мы не нашли его тело, но обнаружили одежду и лошадь. Одежда была в крови, седло тоже. Мы можем объяснить его исчезновение только каким-либо зловещим сверхъестественным происшествием и прийти к выводу, что маг мертв.

Его слова вызвали стон отчаяния.

Наместник Нара сидел неподвижно, с лицом бледным и печальным. Наконец, когда шум в зале стих и все посмотрели на него, он встал. Заговорил, но голос изменил ему. Собравшись, он снова начал.

– Это трагическая новость. Таита из Галлалы был великим магом и хорошим человеком. С тяжелым сердцем отправлю я сообщение о его гибели фараону Неферу Сети. Как наместник нома Квебуи, я прикажу воздвигнуть на берегу реки памятник Таите из Галлалы в честь того, что он вернул нам животворящие воды Нила.

Он хотел сказать что-то еще, но покачал головой и пошел к выходу. После его ухода гости небольшими группами тоже вышли из пиршественного зала и растворились в ночи.

Пять дней спустя все население города и участники экспедиции вновь собрались у слияния двух истоков Нила. Памятник, воздвигнутый по приказу наместника Нары, представлял собой колонну, вырубленную из цельной гранитной глыбы. На ней прекрасно вырубленными иероглифами была нанесена надпись. Каменщики работали день и ночь, чтобы успеть к этому времени:

Этот камень воздвигнут именем фараона Нефера Сети в двадцать шестой год его правления в Двух Царствах, да будет он благословен вечной жизнью.

Отсюда досточтимый маг Таита из Галлалы отправился в свое историческое путешествие к истокам Нила, дабы вернуть его благословенные воды на благо Египетской империи и всех ее граждан.

Владея сверхъестественными силами, он благополучно завершил свое опасное предприятие. Вечная ему слава!

Он трагически погиб в диких краях. И пусть он никогда не вернется в родной Египет, память о нем, благодарность ему, подобно этой гранитной стелле, пребудут десять тысяч лет.

Я, Нара Ток, наместник нома Квебуи, именем фараона Нефера Сети, Великого любимца богов, написал эти слова.

Собравшись в лучах раннего солнца вокруг гранитного монумента, все вознесли хвалу и благодарность Гору и Хатор и умоляли их принять душу Таиты. Затем Мерен и Тинат во главе экспедиции прошли к ожидающим лодкам. Флотилия начала последний переход. Ей предстояло преодолеть еще две тысячи лиг, миновать шесть нильских порогов и вновь увидеть плодородные земли Египта.

Теперь, когда уровень воды высоко поднялся, пороги выделялись издалека, белыми потоками бурного течения. Однако джаррианские лодки строились с учетом именно таких условий, а Мерен был искусным и опытным кормчим. Таита незримо стоял рядом с ним и помогал, когда Мерен ошибался. Вдвоем они сумели провести флотилию через пороги без потерь и серьезных повреждений.

Между пятым и вторым порогами река сворачивала в западную пустыню, и этот изгиб увеличивал путь почти на тысячу лиг. Гонцы наместника Нары, высланные заранее, скакали напрямик. Их сообщение наместник нома Асуан прочел за несколько дней до того, как флотилия миновала первый порог и оказалась в Египетской долине. Дальнейшее плавание превратилось в триумф.

Вернувшаяся вода оживила оба берега. Крестьяне вернулись в свои хижины, начали работать на полях, и уже зеленела и цвела первая поросль. Население выстраивалось вдоль реки и приветствовало проходящие лодки, размахивая пальмовыми листьями. В воду бросали цветы жасмина, которые плыли вслед за флотилией. Люди плакали от радости, выкрикивали похвалы и слова благодарности героям, вернувшимся с загадочных южных просторов.

В каждом городе наместник приглашал путников сойти на берег, знатные люди и жрецы возглавляли процессии, двигавшиеся к храмам. Путников осыпали цветами, везде их ожидали празднества и пиры.

Таита и Фенн вместе со всеми сходили на берег. Фенн впервые в нынешней жизни видела землю, которой когда-то правила. Никто в Египте не мог узнать ни ее, ни Таиту в их нынешнем обличье, и Таита снял заклятие невидимости, под защитой которого они провели столько времени. Тем не менее, они закрывали лица так, что виднелись только глаза, и свободно смешивались с толпой.

Блестя глазами от радости и удивления, Фенн слушала, как Таита объяснял ей увиденное и происходящее. До сих пор ее воспоминания о прошлой жизни были туманными и отрывочными, да и их она получила от Таиты. Теперь же, когда она стояла на земле своей родины, все вернулось. Лица, слова и дела прошлого столетия она помнила так ясно, словно прошло всего несколько лет.

В Ком-Омбо они причалили к берегу у массивных стен храмового комплекса. Гигантские изображения богов и богинь были изваяны из известняковых глыб. Пока верховная жрица во главе своей свиты спускалась на берег, чтобы приветствовать путников, Таита и Фенн прошли пустынными коридорами храма Хатор в прохладное внутреннее святилище.

– Здесь я впервые увидел знак твоей души в его нынешней форме, – сказал Таита.

– Да, я хорошо это помню, – шепотом ответила Фенн. – Хорошо помню это место. Помню, как всплывала к тебе в священном бассейне. Помню и слова, которыми мы обменялись. – Она помолчала, словно восстанавливала их в памяти, потом произнесла: – Стыдно тебе не узнать меня, ибо я Фенн. – И повторила это чистым детским голосом, от которого сердце Таиты дрогнуло.

– Именно таким голосом ты это сказала.

– А помнишь, что ты ответил?

Таита покачал головой. Он, конечно, хорошо помнил, но хотел услышать это от нее.

– Ты сказал… – Фенн изменила голос, подражая ему. – «Нет, я сразу узнал тебя. Ты точно такая, какой была, когда я увидел тебя впервые. Я никогда не мог забыть твои глаза. И тогда и сейчас они самые зеленые и самые прекрасные во всем Египте».

Таита негромко рассмеялся.

– Как по-женски! Ты никогда не забываешь приятные слова.

– Особенно такие замечательные, – согласилась Фенн. – Я принесла тебе подарок. Ты его помнишь?

– Горсть извести, – сразу ответил Таита. – Бесценный дар.

– Теперь можешь расплатиться со мной. Моя цена – поцелуй. Или столько поцелуев, сколько ты сочтешь справедливым.

– Мне приходит на ум число десять тысяч.

– Предложение принято, господин. Сотню возьму немедленно. Остальное можешь выплатить с процентами.

* * *

Чем ближе был Карнак, тем медленнее становилось продвижение: обрадованное население задерживало флотилию. Наконец из дворца фараона, загоняя лошадей, прискакали гонцы. Они привезли командиру флотилии приказ спешно прибыть в Карнак и предстать пред фараоном.

– Твой внук Нефер Сети никогда не отличался терпением, – сказал Таита Фенн, и та взволнованно засмеялась.

– Как мне хочется его увидеть! Я рада, что он приказал Мерену поторопиться. Сколько лет теперь Неферу Сети?

– Пятьдесят четыре года. Минтака, царица и его главная жена, ненамного моложе. Интересно, какой она тебе покажется: нравом она очень похожа на тебя, столь же необузданная и своевольная. В гневе она почти так же свирепа, как ты.

– Не совсем уверена, хвала это или хула, – ответила Фенн, – но одно я знаю точно. Мне она понравится, мать моих правнуков.

– Она в смятении и нуждается в нашей помощи. Эос и ее лжепророк до сих пор держат ее в своих путах. Хотя Эос погибла, а власть ее уничтожена, Соэ сохраняет власть над царицей. Наш последний священный долг – освободить ее. После этого мы с тобой сможем посвятить себя своей мечте.

И вот они прибыли в Карнак, город ста врат и бесконечного великолепия, которое с возвратом воды возродилось в полной мере. Столь густых и взбудораженных толп они еще не встречали в Двух Царствах. Потоки людей лились из городских ворот, бой барабанов, рев труб и крики сотрясали воздух.

На царском причале стояла группа жрецов, вельмож и военачальников в роскошных нарядах и доспехах и в сопровождении не менее великолепно одетой свиты.

Как только Мерен и Тинат сошли на берег, загремели фанфары и огромная толпа издала приветственный крик. Великий визирь подвел их к паре великолепных колесниц, которые стояли наготове. Обе колесницы, покрытые листами золота и усаженные драгоценными камнями, сверкали в ярких лучах солнца. В них были впряжены кони из конюшен самого фараона, одна упряжка молочно-белая, вторая вороная.

Мерен и Тинат встали на колесницы и хлестнули коней. Они проехали царским путем между рядами каменных сфинксов – два воина-героя в полном вооружении и снаряжении. Перед ними скакал отряд вооруженных всадников, за ними бежал отряд личной стражи фараона. Рев толпы катился как буря.

Далеко позади пешком шли неузнаваемые Таита и Фенн; они пробились сквозь толпу к воротам дворца. Здесь они остановились, взялись за руки и окутали себя заклятием невидимости, чтобы миновать стражу и пройти в большую приемную. А там встали в стороне от толпы придворных и знати, заполнившей зал.

На возвышении в глубине зала сидели на тронах слоновой кости фараон Нефер Сети и его царица. Голову фараона венчала синяя военная корона Кепреши – высокий убор, с боков украшенный золотыми дисками; надо лбом располагались уреи: перевитые головы кобры и сокола, символы Верхнего и Нижнего Царств. Фараон был не накрашен; он сидел с обнаженным торсом, демонстрируя шрамы, память о пятидесяти битвах, и мышцы на груди и руках, гладкие и плотные. Таита рассмотрел его ауру и увидел смелость и верность долгу. Царица Минтака тоже надела уреи, но в ее волосах блестели серебряные полосы, а лицо несло печать печали по утраченным детям. Ее аура была в смятении, царицу терзали сомнения и чувство вины. Горе ее было безутешным.

Военачальники Мерен Камбизес и Тинат Анкут простерлись ниц перед царскими тронами. Фараон встал и поднял руку. Глубокое молчание воцарилось в зале. Когда Нефер Сети заговорил, его голос отражался от колонн, которые поднимались от цоколей к высокому раскрашенному потолку.

– Да будет известно в обоих моих царствах и во всех моих заморских владениях, что Мерен Камбизес и Тинат Анкут заслужили в моих глазах великую милость.

Он смолк, и великий визирь Тентек, преклонив колена, поднес ему серебряный поднос, на котором лежал папирусный свиток. Фараон взял его, развернул и громко прочел:

– Да будет всем известно, что я возвысил господина Тината Анкута и даровал ему одну речную единицу плодородной земли вдоль берегов Нила ниже Эсны.

Речная единица составляла десять квадратных лиг, огромную протяженность возделываемых земель. Одно это делало Тината богачом – но последовало продолжение. Нефер Сети сказал:

– Отныне господин Тинат Анкут назначается старшим над всеми войсками Верхнего Царства. У него под началом будет легион Фат. Все это моей милостью и щедростью.

– Фараон милостив! – в один голос воскликнули собравшиеся.

– Встань, господин Тинат Анкут, и обними меня.

Тинат встал, поцеловал обнаженное правое плечо фараона и получил из его рук документ на свое новое владение.

Фараон повернулся к Мерену, который продолжал лежать перед ним ниц. Тентек поднес второй серебряный поднос. Фараон взял с него другой свиток и показал толпе.

– Да будет всем известно, что я возвысил господина Мерена Камбизеса и даровал ему три речные единицы плодородной земли вдоль берегов Нила выше Асиута. Отныне господин Мерен получает звание командующего войсками Нижнего Царства. Более того, в знак своего особого расположения я вручаю ему Золотую Похвалу и Золото Чести. Встань, господин Мерен.

Когда Мерен встал, фараон надел ему на плечи тяжелые золотые цепи Похвалы и Чести.

– Обними меня, сиятельный Мерен Камбизес! – сказал фараон и поцеловал Мерена в щеку.

Когда его губы оказались возле самого уха фараона, Мерен настойчиво прошептал:

– У меня есть сведения о Таите, которые должен услышать только ты.

Фараон крепче сжал плечо Мерена и шепотом ответил:

– Тентек немедленно приведет тебя ко мне.

Вся толпа пала ниц, а фараон взял царицу за руку и вместе с ней вышел из зала. Они прошли всего в нескольких шагах от того места, где невидимые стояли Таита и Фенн. Почти сразу возле Мерена появился Тентек и негромко сказал:

– Фараон зовет тебя. Следуй за мной, сиятельный.

Когда Мерен прошел мимо них, Таита взял Фенн за руку и двинулся следом.

Тентек ввел Мерена в комнату, но когда Мерен хотел снова пасть ниц, Нефер Сети подошел к нему и тепло обнял.

– Мой дорогой друг и товарищ по Красной Дороге, как приятно снова тебя увидеть. Я хотел бы только, чтобы ты привел с собой и мага. Его смерть поразила меня в самое сердце.

Затем, отстранив Мерена, он внимательно посмотрел ему в лицо.

– Ты никогда не умел скрывать чувства. Что тревожит тебя теперь? Рассказывай.

– Твой взгляд остер, как всегда. От него ничто не ускользнет. У меня есть новости, которые я должен тебе сообщить, – ответил Мерен, – но вначале мне следует предупредить тебя, чтобы ты приготовился к серьезному потрясению. Я расскажу тебе нечто, столь необычное и удивительное, что я и сам поначалу не мог в это поверить.

– Не тяни, властительный! – Нефер Сети хлопнул Мерена по спине так, что тот пошатнулся. – Говори!

Мерен перевел дух и выпалил:

– Таита жив.

Нефер Сети перестал смеяться и удивленно посмотрел на него. Потом мрачно нахмурился.

– Шутить со мной опасно, сиятельный, – холодно сказал он.

– Я говорю правду, великий царь царей.

В таком расположении духа Нефер Сети вселял страх в сердца самых храбрых.

– Если это правда – и лучше бы так, Мерен Камбизес, – скажи, где Таита сейчас.

– Я должен предупредить еще об одном, о великий и великодушный. Внешне Таита очень изменился. Ты можешь не узнать его сразу.

– Хватит! – гневно сказал Нефер Сети. – Говори, где он!

– В этой комнате. – Голос Мерена дрогнул. – Стоит возле нас. – И про себя добавил: «По крайней мере я на это надеюсь».

Нефер Сети положил правую руку на рукоять кинжала.

– Ты злоупотребляешь моим расположением, Мерен Камбизес.

Мерен в отчаянии осмотрел пустую комнату и жалобным голосом произнес в воздух:

– Маг, о великий маг! Откройся, умоляю. Мне грозит гнев фараона. – И тут же с облегчением воскликнул: – Смотри, о великий!

Он показал на высокую гранитную статую в противоположном конце комнаты.

– Это изображение Таиты, высеченная моим лучшим ваятелем Ошем, – в гневе сказал Нефер Сети. – Я держу ее здесь в память о маге, но это всего лишь камень, а не мой любимый Таита во плоти.

– Нет, фараон. Смотри не на статую, а правее.

Там, куда показывал Мерен, возникло мерцающее прозрачное облако, подобное миражу пустыни. Фараон, мигая, смотрел на него.

– Там что-то есть. Легкое, как воздух. Это джинн? Призрак?

Изображение сгущалось и медленно обрело четкие очертания.

– Человек! – воскликнул Нефер Сети. – Настоящий человек! – Он смотрел в изумлении. – Но это не Таита. Это юноша, красивый юноша, а не мой Таита. Даже волшебник не может скрываться под такой маской.

– Это волшебство, – подтвердил Мерен, – но самого мудрого и благородного толка. Волшебство, сотворенное самим Таитой. Это Таита.

– Нет! – Нефер Сети покачал головой. – Я не знаю этого человека, если он действительно живой человек.

– Милостивый, маг вновь стал молодым и здоровым.

Даже Нефер Сети лишился дара речи. Он мог только качать головой. Таита стоял молча, тепло, по-дружески улыбаясь ему.

– Посмотри на статую, – взмолился Мерен. – Ош создал ее, когда маг был уже стар, но и сейчас, когда Таита снова молод, сходство несомненно. Посмотри на этот широкий и высокий лоб, на форму носа и ушей, но прежде всего посмотри ему в глаза.

– Да… возможно, некоторое сходство есть, – с сомнением произнес Нефер Сети. Но тут его голос снова стал твердым и вызывающим. – Нет, призрак! Если ты действительно Таита, ты должен знать кое-что, известное только нам обоим.

– Ты прав, фараон, – заговорил Таита. – Я могу рассказать тебе много такого, но одно воспоминание сразу приходит мне в голову. Помнишь время, когда ты был принцем Нефером Мемноном, а не фараоном Двух Царств? Ты был тогда моим учеником и подопечным, и я называл тебя Мем.

Фараон кивнул.

– Я хорошо это помню.

Теперь он говорил хрипло и негромко, и взгляд его смягчился.

– Но это могли знать многие.

– Слушай дальше, Мем. Когда ты был мальчиком, мы посадили в качестве приманки у пруда Гебель-Нагара в дикой местности голубя и ждали двадцать дней, пока не прилетел царский сокол, твоя божественная птица.

– Моя божественная птица так и не прилетела к приманке, – сказал Нефер Сети, и по мерцанию его ауры Таита понял, что фараон готовит ему ловушку.

– Сокол прилетел, – возразил Таита. – Прекрасный сокол, доказавший твое право на двойную корону Египта.

– Мы его поймали, – торжествующе объявил Нефер Сети.

– Нет, Мем. Сокол отказался брать приманку и улетел.

– И мы отказались от охоты.

– И снова нет, Мем. Память подводит тебя. Мы последовали за птицей в глубину пустыни.

– А, да! К горькому озеру Натрон.

– И опять нет. Мы с тобой отправились в горы Бир-Умм-Масара. Я держал веревку, а ты поднялся к соколиному гнезду на восточном склоне горы, чтобы забрать птенцов. – Теперь Нефер Сети смотрел на него горящими глазами. – Но, добравшись до гнезда, ты увидел, что до тебя там побывала кобра. Птицы были убиты ядом змеи.

– О маг, никто, кроме тебя, не может знать всего этого. Прости, что не признал тебя сразу. Всю жизнь ты был моим наставником и руководителем, а теперь я не узнал тебя.

Нефером Сети завладело раскаяние. Он пересек комнату и заключил Таиту в могучие объятия. А когда наконец отпустил мага, то не мог оторвать взгляда от лица Таиты.

– Перемена, произошедшая с тобой, недоступна моему пониманию. Расскажи, как это произошло.

– Я многое должен рассказать, – подтвердил Таита. – Но вначале нужно разобраться кое с чем другим. Во-первых, я хочу кое-кого представить тебе.

Таита протянул руку, и снова воздух замерцал и из него соткалась фигура молодой женщины. Она тоже улыбнулась Неферу Сети.

– Как много раз в прошлом, ты опять изумляешь меня своим волшебством, – сказал Нефер Сети. – Кто это? Зачем ты привел ее ко мне?

– Ее зовут Фенн, и она посвященная правого пути.

– Она чересчур молода для этого.

– Она прожила не одну жизнь.

– Поразительная красавица. – Фараон смотрел на Фенн глазами мужчины. – Что-то в ней кажется мне знакомым. Ее глаза… Мне знакомы эти глаза. – Он порылся в памяти. – Они напоминают мне кого-то, кого я когда-то знал.

– Фараон, Фенн моя жена.

– Жена? Как это возможно? Ты ведь… – Нефер спохватился. – Прости меня, маг. Я не хотел оскорбить тебя или унизить.

– Ты прав, фараон, когда-то я был скопцом, но теперь я мужчина, здоровый мужчина, не калека. Фенн моя женщина.

– Как много изменилось! – воскликнул фараон. – Не успеваю разгадать одну загадку, как ты ставишь меня перед другой. – Он замолчал, по-прежнему глядя на Фенн. – Эти глаза. Эти зеленые глаза. Это глаза моего отца! Возможно ли, что Фенн моей царской крови?

– Послушай, Мем, – мягко укорил его Таита. – Вначале ты жалуешься, что я загадываю слишком много загадок, а потом требуешь новых. Позволь просто сказать, что Фенн твоя прямая родственница. Твоя кровь в далеком прошлом – ее кровь.

– Ты сказал, что она прожила другие жизни. Это было в одной из них?

– Совершенно верно, – подтвердил Таита.

– Объясни! – потребовал фараон.

– Для этого еще будет время позже. А пока ты и Египет по-прежнему в опасности. Ты уже знаешь об Эос, ведьме, остановившей воды Нила.

– Правда, что ты уничтожил ее в ее логове?

– Ведьмы больше нет, но остался один из ее прислужников. Его зовут Соэ. Он очень опасен.

– Соэ! Я слышал о нем от Минтаки. Он проповедник, последователь новой богини.

– Если произнести его имя наоборот, получится Эос. Его богиней была ведьма. А его цель – уничтожить тебя, истребить твоих потомков и захватить для ведьмы двойной трон Египта.

На лице Нефера Сети появилось выражение ужаса.

– Моя главная жена Минтака во всем слушается этого Соэ. Она доверяет ему. Он обратил ее в новую веру.

– Почему ты не вмешался?

– Пожалел. Минтака обезумела, горюя по нашим покойным детям. Соэ давал ей утешение. Какой в этом вред?

– Огромный. Вред для тебя и для всего Египта. Соэ по-прежнему представляет страшную угрозу. Он последний приспешник ведьмы, ее последняя связь с этим миром. Он часть Большой Лжи.

– Что же делать, Таита? Стоило в Ниле снова появиться вода, Соэ исчез. Мы не знаем, что с ним случилось.

– Прежде всего я должен схватить его и привести к тебе. Минтака верит всему, что он говорит. Она готова предать тебя. И не поверит ничему плохому о нем, если сам Соэ это не признает.

– Что нужно от меня, Таита? – спросил Нефер Сети.

– Вышли царицу Минтаку. Мне нужно свободно осмотреть дворец Мемнона на западном берегу. Увези царицу в Ассуит принести жертву в храме Хатор. Скажи, что богиня явилась тебе в видении и потребовала от вас с Минтакой жертвы ради ваших умерших детей, принца Каабы и его маленькой сестры Унас, которые сейчас в подземном царстве.

– Действительно, я хотел принести жертву Хатор. Мы с царицей на царской лодке отправимся в Ассуит через пять дней, в ночь новолуния. Что еще от меня нужно?

– Дай мне властительного Мерена и сотню лучших воинов. Пусть у Мерена будет твоя Печать Сокола, это даст ему неограниченные полномочия.

– Все это он получит.

Не успела царская пара отплыть, как Мерен и Таита с сильным отрядом стражи пересекли Нил и высадились на западном берегу. Они поехали к холмам, в которых стояло жилище Минтаки, дворец Мемнона, и прибыли туда на рассвете.

Обитателей дворца они застали врасплох. Дворцовый визирь с отрядом стражников за спиной безуспешно пытался помешать им войти. Но стражники размякли от спокойной сытной жизни. Они боязливо поглядывали на сотню противостоящих им закаленных воинов.

Мерен показал Печать Сокола.

– Мы исполняем приказ фараона Нефера Сети. Посторонись и дай нам пройти!

– У него Печать Сокола. – Визирь сдался и повернулся к начальнику дворцовой стражи. – Отведи своих людей в казармы и держи их там, пока я не свяжусь с тобой.

Мерен и Таита прошли в главный портик дворца, их подкованные сандалии гулко стучали по мраморным плитам пола. Таита больше не прятался под покровом невидимости. На нем был нагрудник из крокодильей кожи и такой же шлем, забрало скрывало его черты. Он выглядел величественно и угрожающе. Дворцовые слуги и девушки Минтаки разбегались перед ним.

– С чего начнем поиски, маг? – спросил Мерен. – Тварь все еще прячется здесь?

– Соэ здесь.

– Ты так уверен.

– Здесь воздух тяжелый от смрада Эос, – сказал Таита.

Мерен шумно принюхался.

– Я ничего не чувствую.

– Оставь с нами десять человек. Остальных расставь у всех ворот и выходов из дворца. Соэ умеет менять облик, поэтому никого не выпускайте из дворца: ни мужчину, ни женщину, ни животное.

Мерен передал приказ Таиты, и его люди заняли свои места.

Таита целеустремленно двинулся через огромные, великолепно убранные чертоги, Мерен и его люди с обнаженными мечами шли за ним. Время от времени Таита останавливался и как будто принюхивался, точно охотничья собака, идущая по следу дичи.

Наконец пришли во внутренние покои царицы – просторный внутренний двор, окруженный высокими стенами из известняка и открытый безоблачному голубому небу. Вокруг росли цветущие деревья, посередине бил фонтан, а вокруг него стояли мраморные скамьи с шелковыми подушками. Лютни и другие музыкальные инструменты лежали там, где девушки царицы их бросили при появлении воинов, и к аромату апельсиновых деревьев примешивался запах молодых женщин.

В дальнем конце двора стояла небольшая беседка со стенами из переплетенных лоз. Без колебаний Таита быстрым уверенным шагом направился к ней. В ее центре на высоком мраморном постаменте стояла резная статуя. Кто-то положил к ее подножию букет солнечных лилий, и их липкий аромат пронизывал воздух, словно мощный наркотик, притупляя чувства.

– Цветы ведьмы, – прошептал Таита. – Я отчетливо помню их запах.

Он разглядывал статую на постаменте. Это было изображение женщины в натуральную величину, с лицом, закрытым вуалью, в мантии, окутывавшей ее с головы до ног. Только из-под края мантии виднелись изящные ножки, вырезанные с таким мастерством, что казалось, они не из холодного камня, а из теплой мягкой плоти.

– Ноги ведьмы, – сказал Таита. – Это святилище, где ей поклонялась царица Минтака. – Теперь запах зла Таита ощущал острее, чем аромат цветов. – Властительный Мерен, прикажи своим людям сбросить статую, – сказал он негромко.

Даже невозмутимый Мерен ощутил ведьмино зло, заполнявшее двор. Он негромко отдал приказ.

Воины вложили мечи в ножны и навалились на статую. Это были сильные и храбрые люди, но статуя им не поддалась.

– Ташкалон! – воскликнул Таита, вновь обращая против ведьмы ее собственные слова власти. Статуя шевельнулась, скрип мрамора о мрамор напоминал вопль пропащей души.

– Аскартов! – Таита мечом указал на фигуру Эос, которая начала медленно крениться вперед.

– Силондела! – закричал он, и статуя упала на каменный пол и разбилась вдребезги. Уцелели только изящные ступни. Таита сделал шаг вперед и по очереди коснулся ступней изваяния острием меча. Они треснули и рассыпались грудами пыли. Букет солнечных лилий на постаменте почернел и высох.

Таита медленно обошел подножие статуи. Через каждые два шага он простукивал мрамор. Звук был звонким, пока Таита не дошел до задней стены. Здесь мрамор отозвался глухо и гулко. Таита отступил и стал его разглядывать. Потом снова подошел, поднес ладонь к правому верхнему углу и слегка нажал. С резким звуком сместился какой-то внутренний рычаг, и вся стена сдвинулась, словно потайная дверь.

Наступила тишина. Все молча смотрели на открывшееся в задней стене постамента темное отверстие. Оно едва пропускало человека.

– Укрытие ложного пророка Эос, – сказал Таита. – Принесите из приемной факелы.

Воины поспешили выполнить приказ. Когда они вернулись, Таита взял один факел и просунул в отверстие. В его свете он увидел лестничный пролет, уходивший в темноту. Без колебаний он вошел в отверстие и начал спускаться. Ступенек было тринадцать, они перешли в туннель, достаточно широкий и высокий, чтобы рослый человек мог идти не пригибаясь. Пол был из простых известняковых плит. Проход не украшали никакие изображения или надписи.

– Держись сразу за мной, – сказал Таита Мерену и пошел по туннелю. Воздух был затхлым, несвежим, проникнутым запахами влажной земли и застарелой гнили. Дважды встречались развилки, но Таита каждый раз делал выбор, повинуясь чутью, не останавливаясь и не задумываясь. Наконец впереди забрезжил слабый свет. Таита решительно направился к нему.

Он миновал кухню, в которой стояли большие амфоры с маслом, водой и вином, деревянные коробы с лепешками дурры и корзины с фруктами и овощами. С крюков на потолке свисали копченые туши. Посреди кухни от пепла в очаге спиралью поднимался дымок и исчезал в вентиляционном отверстии в крыше. На низком деревянном столике стояла миска с недоеденной кашей и чаша с красным вином. Небольшая лампа отбрасывала в углы тени. Таита пересек кухню и подошел к двери в противоположной стене. И через нее заглянул в келью, тускло освещенную единственной лампой.

В углу небрежно брошена одежда: туника, плащ, пара сандалий. Посередине – спальный матрац и покрывало из шакальих шкур. Под покрывалом лежит ребенок, не старше года-двух, по-видимому, мальчик. Лежит и большими глазами вопросительно смотрит на Таиту.

Таита протянул руку и прижал ладонь к лысой голове ребенка. Послышалось шипение, резко запахло сожженной плотью. Ребенок закричал и отшатнулся от прикосновения Таиты. На его безволосой голове алело клеймо – очертания не руки Таиты, а кошачьей лапы Эос.

– Ты ранил малыша! – выпалил Мерен, сипло от жалости.

– Это не ребенок, – ответил Таита. – Это последняя ветвь ведьминого древа зла. На его голове выжжен ее духовный знак.

Он снова протянул руку, но тварь с воплем отскочила. Таита схватил ребенка за ноги и повернул вниз головой. Тот вырывался.

– Покажись, Соэ. Ведьма, твоя госпожа, погибла, ее поглотило подземное пламя. Больше ее сила тебе не поможет.

Он швырнул ребенка на ложе, где тот замер скуля.

Таита провел над ним правой рукой, снимая заклятие. Младенец медленно изменил свой рост и облик, и вскоре все увидели посланца Эос. Глаза Соэ сверкали ненавистью и злобой.

– Теперь узнаешь? – спросил Таита у Мерена.

– Клянусь гнилым дыханием Сета, это Соэ, тот самый, что напустил жаб на Деметера. Последний раз я видел его, когда его уносила на спине гиена.

– Связать! – приказал Таита. – Он отправится в Карнак на суд фараона.

* * *

На следующее утро после возвращения царской четы из Ассуита в Карнак царица Минтака сидела рядом с фараоном в приемном зале дворца. Через высокие окна в зал лился яркий солнечный свет. Он не льстил Минтаке: царица казалась осунувшейся и измученной. Мерену казалось, что с их последней встречи она постарела на много лет. А ведь прошло всего несколько дней.

Фараон восседал на троне, поставленном выше, чем трон царицы. На его груди скрещивались золотые цепы – символ правосудия и наказания. На голове красовалась высокая красно-белая корона Двух Царств, известная под названием Пшент – Могучая. Рядом с троном сидели два писца, готовые записывать решения фараона.

Фараон обратился к Мерену:

– Ты выполнил мое поручение, властительный?

– Да, великий фараон. Твой враг у меня под замком.

– Меньшего я не ожидал. Тем не менее, я очень доволен. Ну приведи его, пусть ответит на мои вопросы.

Мерен трижды ударил древком копья в пол. Немедленно застучали подкованные сандалии, и в зал вошли десять стражников. Царица равнодушно смотрела на них, пока не узнала пленного, которого они привели.

Соэ был бос и наг, только в льняной набедренной повязке. Тяжелые бронзовые цепи смыкались на его руках и ногах. Лицо осунулось, но голову он держал высоко и дерзко. Минтака ахнула и вскочила, глядя на него в ужасе и отчаянии.

– Фараон, это могучий и правдивый пророк, слуга безымянной богини. Он не враг. С ним нельзя так обращаться!

Фараон медленно повернул голову и посмотрел на нее.

– Если он мне не враг, почему ты прятала его от меня?

Минтака поперхнулась и закрыла рот руками. Она опустилась на трон, лицо ее посерело, в глазах был ужас.

Фараон снова повернулся к Соэ.

– Назови свое имя! – приказал он пленнику.

Соэ смотрел на него с вызовом.

– Я признаю над собой только власть безымянной богини, – заявил он.

– Та, о ком ты говоришь, больше не безымянна. Ее имя Эос, и она не богиня.

– Берегись! – крикнул Соэ. – Ты богохульствуешь! Гнев богини настигнет тебя быстро и неотвратимо.

Фараон словно не слышал.

– Ты вступал в сговор с колдуньей, чтобы перегородить Нил?

– Я отвечаю только богине, – рявкнул Соэ.

– Использовал ли ты в союзе с колдуньей сверхъестественные силы, чтобы наслать мор на Египет? Хотел ли свергнуть меня с трона?

– Ты не подлинный царь! – кричал Соэ. – Ты узурпатор и предатель! Эос – правительница мира и всех народов!

– Ты насылал болезни на моих детей, принцев и принцесс царской крови?

– Они не подлинной царской крови, – отвечал Соэ. – Они обычные простолюдины. Только у богини кровь царская.

– Пользовался ли ты своим злым влиянием, чтобы совратить мою царицу с пути чести? Убеждал ли ее споспешествовать тому, чтобы посадить на мой трон колдунью?

– Это не твой трон. Трон принадлежит Эос.

– Обещал ли ты моей царице вернуть ее детей к жизни? – спросил фараон голосом холодным и острым, как лезвие меча.

– Могила никогда не возвращает того, что в нее попало, – ответил Соэ.

– Значит, ты лгал. Десять тысяч раз лгал! Ты лгал, убивал, сеял в моей империи разврат и отчаяние.

– На службе Эос ложь прекрасна, а убийство – благородно. Я не сеял разврат. Я распространял правду.

– Соэ, твои слова – твой приговор.

– Ты не можешь причинить мне вред. Меня защищает богиня.

– Эос уничтожена. Твоей богини больше нет, – серьезно произнес фараон. Он снова повернулся к Минтаке. – Моя царица, ты слышала достаточно?

Минтака тихо плакала. Она была так потрясена, что не могла говорить, лишь кивнула и от стыда закрыла лицо руками.

Наконец фараон посмотрел прямо на двух человек, молча стоявших в глубине зала. Забрало шлема Таиты было опущено, лицо Фенн скрывала вуаль. Только зеленые глаза сверкали сквозь покров.

– Расскажите, как погибла Эос! – приказал фараон.

– Великий царь, ее поглотил огонь.

– Уместно, чтобы эта тварь разделила ее участь.

– Это будет легкая смерть, какой он не заслуживает, легче той, что они приносил невинным.

Фараон задумчиво кивнул и снова повернулся к Минтаке.

– Я дам тебе возможность исправиться в моих глазах и в глазах богов Египта.

Минтака упала к его ногам.

– Я не понимала, что делаю. Он обещал, что, если мы признаем его богиню, Нил вновь потечет, а наши дети вернутся. Я поверила.

– Понимаю. – Фараон поднял Минтаку. – Твое наказание таково: собственной рукой ты поднесешь факел к костру, на котором сгорит Соэ, и след колдуньи окончательно исчезнет из моего царства.

Минтака покачнулась, на ее лице отобразилось крайнее отчаяние. Потом она как будто взяла себя в руки.

– Я верная жена и подданная фараона. Мой долг – исполнять его приказания. Я поднесу огонь к костру Соэ, пророка, которому когда-то верила.

– Властительный Мерен, отведи эту низкую тварь во двор, где его ждет костер. Царица Минтака пойдет с тобой.

Охрана вывела Соэ по мраморным ступеням во двор. Мерен шел за ними, Минтака тяжело опиралась на его руку.

– Останься со мной, маг, – приказал фараон Таите. – Ты станешь свидетелем участи нашего врага.

Они вместе вышли на балкон, выходящий во двор.

Посреди двора под ними были навалены груды дров и сухого папируса. Все это было пропитано ламповым маслом. На вершине костра помещался эшафот, к нему вела деревянная лестница. У подножия лестницы ждали два могучих палача. Они приняли Соэ у стражи и потащили по лестнице, потому что ноги его не держали. Пророка привязали к столбу. Палачи спустились по лестнице, оставив Соэ наверху. Мерен подошел к жаровне, стоявшей у входа во двор. Сунул в нее пропитанный смолой факел, отнес Минтаке и вложил ей в руку. И оставил ее у подножия костра.

Минтака взглянула на фараона, стоявшего над ней на балконе. На царицу было жалко смотреть. Фараон кивнул. Она еще мгновение колебалась, затем бросила горящий факел в груду пропитанного маслом папируса. И пошатнулась, когда на нее обрушился жар мгновенно вспыхнувшего костра. Огонь и черный дым поднялись над крышей дворца. В самом центре пламени Соэ, обращаясь к безоблачному небу, закричал:

– Услышь меня, Эос, единственная истинная богиня! Яви свою власть и священную мощь перед этим ничтожным фараоном и всем миром!

Голос его утонул в треске огня. Соэ окутал дым, он обвис на столбе, и язык пламени лизнул его. На мгновение пламя расступилось, позволив увидеть почерневшую и скрюченную фигуру, уже не человеческую, но еще свисающую со столба. Затем костер обрушился, и в его центр провалился Соэ.

Мерен отвел Минтаку в безопасное место к ступеням лестницы и помог ей подняться в приемный зал. Лишившись своего достоинства и красоты, она превратилась в хрупкую старуху. Минтака подошла к фараону и склонилась перед ним.

– Господин муж мой, прошу у тебя прощения, – прошептала она. – Я была глупа, и мои поступки непростительны.

– Ты прощена, – сказал Нефер Сети и как будто растерялся, не зная, что еще сказать. Он хотел было поднять жену, но передумал, зная, что такая снисходительность не подобает божественному фараону, и в поисках указаний оглянулся на Таиту. Тот коснулся руки Фенн. Она кивнула и подняла вуаль, открыв свое дивно прекрасное лицо, подошла к Минтаке и взяла ее за руку.

– Пойдем, госпожа, – сказала она.

Царица взглянула на нее.

– Кто ты? – спросила она.

– Я та, кому ты вовсе не безразлична, – ответила Фенн и подняла Минтаку.

Минтака посмотрела в ее зеленые глаза и неожиданно всхлипнула:

– Я чувствую, что ты добра и мудра не по годам.

Она упала в объятия Фенн. Крепко прижимая ее к себе, Фенн вывела царицу из зала.

– Кто эта молодая женщина? – спросил фараон у Таиты. – Не могу дольше ждать. Рассказывай немедленно, Таита. Это мой царский приказ.

– Фараон, она новое воплощение твоей бабушки царицы Лостры, – ответил Таита, – женщины, которую я любил когда-то и люблю сейчас.

Новое поместье Мерена протянулось на тридцать лиг по берегу Нила. В центре его располагался один из царских дворцов и великолепный храм, посвященный богу-соколу Гору. Оба здания составляли часть царского дара. Триста крестьян обрабатывали поля поместья. Пятую часть всего выращенного крестьяне отдавали своему новому хозяину властительному военачальнику Мерену Камбизесу. Сто пятьдесят крепостных и двести рабов, военнопленных фараона, трудились во дворце и его садах.

Мерен назвал свое поместье Карим-Эк-Гор – Виноградник Гора. Весной того же года, после сева, когда земля особенно плодородна, фараон приплыл из Карнака со всей своей свитой, чтобы присутствовать на бракосочетании властительного Мерена.

Мерен и Сидуду вдвоем вышли на берег. Мерен был одет в роскошный доспех командующего, с страусиными перьями на шлеме, с цепями Чести и Похвалы на обнаженной груди. В волосы Сидуду были вплетены цветы жасмина, а платье напоминало белое облако; оно было из шелка, привезенного из Катая. Они разбили кувшин с нильской водой и поцеловались, и все радостно закричали, призывая на молодых благословение богов.

Праздник продолжался десять дней и ночей. Мерен хотел заполнить дворец фонтанами с вином, но Сидуду, став его женой, запретила такое расточительство. Мерен был изумлен тем, с какой готовностью и уверенностью Сидуду приняла управление хозяйством, но Таита его успокоил:

– Из нее получится замечательная жена. И доказательство – ее бережливость. Расточительная жена – скорпион в постели супруга.

Ежедневно Нефер Сети часами сидел с Таитой и Мереном, слушая захватывающую сагу об их путешествии к Лунным горам. Узнав все подробности, он распорядился рассказывать снова. Сидуду, Фенн и Минтака были с ними. Под влиянием Фенн нрав царицы изменился. Она сбросила бремя печали и вины и вновь стала спокойной и счастливой. Было ясно, что милость супруга полностью вернулась к ней.

Одна часть рассказа интересовала всех, особенно Нефера Сети. Он снова и снова возвращался к ней.

– Расскажи мне еще раз о Купели, – требовал он от Таиты. – Не пропускай ни малейшей подробности. Начни с того, как ты пересек каменный мост над озером горящей лавы.

Таита добрался до конца рассказа, но фараон не успокаивался.

– Опиши вкус Лазури, когда она вливалась тебе в рот. Почему ты не задохнулся, когда она заполнила твою грудь? Была она холодной или горячей? Как скоро ты прочувствовал ее удивительное действие? Ты говоришь, что ожоги от лавы у тебя на ногах мгновенно излечились и сила вернулась во все твои члены. Это действительно так? Теперь, когда извержение уничтожило Купель, потонула ли она в лаве? Какая ужасная была бы потеря! Может, она теперь навсегда недосягаема для нас?

– Купель, как и жизненная сила, которую она дает, вечна. Пока на земле существует жизнь, должна существовать и Купель, – отвечал Таита.

– Философы столетиями мечтали об этой волшебной Купели, все мои предки искали ее. Вечная жизнь и вечная молодость – какие это необыкновенные сокровища!

Глаза фараона, объятого почти религиозным пылом, распахнулись. Он вдруг воскликнул:

– Найди ее для меня, Таита! Не могу приказать, но умоляю. Мне осталось всего двадцать или тридцать лет. Иди, Таита, и снова найди Купель!

Таите не нужно было смотреть на Фенн. Ее голос ясно раздавался в его сознании:

– Дорогой Таита, присовокупляю к просьбе царя свою мольбу. Возьми меня с собой. Мы обойдем всю землю и отыщем место, где скрылась Купель. Позволь мне вдохнуть Лазурь, чтобы я могла быть с тобой и любить тебя целую вечность.

– Фараон. – Таита посмотрел в глаза Нефера Сети. – Ты приказал, я повинуюсь.

– Если ты добьешься успеха, я беспредельно щедро вознагражу тебя. Я отдам тебе все сокровища мира.

– Мне достаточно того, что я имею. У меня есть любовь моего царя и моей женщины. Есть молодость и мудрость всех веков. Но я найду купель – ради любви к своему царю и к своей жене.

Таита сидел на Дымке, Фенн – на Вихре. Каждый вел навьюченную лошадь. Они были в костюмах бедуинов и вооружены мечами и луками. Мерен и Сидуду проводили их до гребня западных холмов за поместьем Карим-Эк-Гор. Здесь они расстались. Фенн и Сидуду пролили сестринские слезы, а Мерен обнял Таиту и поцеловал в щеку.

– Бедный маг! Как ты будешь жить без моей заботы? – Голос его звучал хрипло. – Бьюсь об заклад, и дня без меня не пройдет, как ты попадешь в неприятности. – Потом он повернулся к Фенн. – Заботься о нем и приведи когда-нибудь обратно к нам.

Таита и Фенн сели верхом и начали спускаться с холмов. На полпути они остановились, обернулись и посмотрели на две маленькие фигуры на вершине. Мерен и Сидуду в последний раз помахали им, развернули лошадей и исчезли.

– Куда поедем? – спросила Фенн.

– Вначале нужно переправиться через большое море, пересечь великие равнины и высокую горную цепь.

– А потом?

– В джунгли, в храм Сарасвати, богини мудрости и обновления.

– Что мы там найдем?

– Мудрую женщину, которая откроет твое Внутреннее Око, чтобы ты лучше помогала мне разглядеть дорогу к Купели.

– Сколько продлится наше путешествие?

– У него не будет конца, и мы все время будем вместе, – ответил Таита.

Фенн радостно рассмеялась.

– Тогда, мой господин, надо начать немедленно.

Они пришпорили лошадей и бок о бок углубились в неведомое.

Реклама на сайте